Глава седьмая

Не успели из банкетного зала вывести пьяного Мракобесова, переодетого женщиной, как Яблочкин увидел, что к нему, пробираясь через толпу, идёт тот самый красивый блондин, владелец стального кейса. Не успел он растеряться, как стало понятно, что консул представляет иностранца всем гостям.

— Господа, имею честь представить этого замечательного господина, моего старого приятеля. Герр капитан — военный историк, профессор археологии и выдающийся эксперт по драгоценным камням.

Немец представился губернатору, генералу Потапову, курсанту Мушкиной и, наконец, Яблочкину. Слегка замешкавшись, Яблочкин протянул руку, и его голубые глаза встретились со стальным взглядом иностранца.

— Диц, — проговорил тот. — Фриц Диц.

Яблочкин назвал себя и постарался, чтобы его рукопожатие было столь же уверенным.

— Поздравляю, это было великолепно, — сказал Диц.

В лице собеседника было что-то от античных статуй, изображающих борцов или дискоболов.

— Что вы говорите?..

— Я имею ввиду ваши безупречные действия во время задержания преступника, герр лейтенант.

— Благодарю вас.

Немец говорил без акцента, разве только чуть более отчётливо, нежели это принято в разговорной речи.

— Вас удивляет мой русский? А между тем это объясняется просто: ведь я родился здесь, в России, в семье военного дипломата. Учитывая то, что моя мать англичанка, можно догадаться, что я одинаково хорошо владею русским, немецким и английским. Скажу по секрету, что я ещё довольно прилично выучил испанский, поскольку веду раскопки в странах Центральной Америки. Таким образом я имею удовольствие читать в подлиннике Пушкина, Гёте, Шекспира и немножко Сервантеса.

Яблочкин читал в подлиннике по большей части русскую фантастику и детективы, поэтому он скромно промолчал.

Диц вдруг засмеялся:

— Знаете, как мне удалось отделаться от этой распомаженной дамы? Вы, конечно, наблюдали эту безобразную сцену…

Яблочкин понял, что речь идёт о Мракобесове.

— Да, действительно, непонятно, как её сюда пустили.

— Это неважно. Для чего-то она задалась целью меня подпоить и соблазнить: каждый раз она наливала мне вино, а себе воду. Я отвлекал её внимание и незаметно менял бокалы, и вскоре она сама напилась как сапожник, ха-ха-ха! Текила поставила в этом деле точку, и даму пришлось выводить под руки. Кстати, вы её случайно не знаете?

— Н-нет, первый раз её видел, — неуверенно соврал Яблочкин.

«Интересно, для чего Мракобесову нужно было влюблять немца в себя? — подумал он. — Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому Дицу, придётся ему срочно варить отворот…»

— Теперь вас, наверное, повысят в звании? — немец переменил тему. — В нашей армии за такой поступок вы бы незамедлительно получили обер-лейтнанта.

— Это вряд ли так скоро. Я ведь и лейтенанта получил совсем недавно. А чем вы занимаетесь у себя в Бундесвере?

— О, я совсем не военный. Я консультирую по вопросам истории и геральдики, а ещё больше по вопросам личных коллекций наших генералов.

— Здесь вы тоже кого-нибудь консультируете?

— Я приехал по просьбе нашего общего друга, генерального консула. Он хотел убедиться, что алмаз не подменили во время кражи.

— Убедились?

— Да, это он.

— Господин консул представил вас как профессора археолога. Какими же раскопками вы сейчас занимаетесь?

— О, молодой человек, предупреждаю вас: вы ступили на опасную дорожку. Спросить меня о раскопках — всё равно как спросить о здоровье престарелую спутницу…

Фриц Диц посмотрел на часы:

— Но вам повезло, через два часа у меня самолёт во Франкфурт. Позвольте я задам вам один единственный вопрос напоследок.

— Да, пожалуйста.

— Я давно работаю с музейными ценностями и неплохо разбираюсь в сигнализации. Я досконально изучил систему электронной охраны алмаза «Звезда Мексики» и понял одну вещь, которая буквально привела меня в смятение. Отключить сигнализацию снаружи — невозможно; спрятаться внутри до закрытия — тоже полностью исключено. Отбросив мистику, я остался наедине с очевидной нелепостью.

— И что же это? — насторожился Яблочкин.

— Нет, нет, вы будете смеяться.

— Даю вам честное слово, что не буду.

— Ну хорошо, только никому не рассказывайте, обещаете?

Яблочкин нетерпеливо кивнул. Немец огляделся, понизил голос и произнёс:

— Это было очень маленькое и чертовски умное животное.

— Животное?!

— Посудите сами: не более двух дюймов. Не мог же это быть человек, на самом деле…

— Но, может быть, механизм?

— Нет, исключено. Скорее, что-то вроде крошечной обезьянки, способной лазать по шнурам, занавескам и карнизам, обладающей острыми загнутыми когтями.

— Но разве такое возможно?

— При нынешнем развитии генной техники возможно всё, поверьте мне, молодой человек. А теперь мне всё-таки пора, ауфвидерзеен. Был искренне рад с вами познакомиться.

— До свидания, господин… — у Яблочкин вылетело из головы имя иностранца.

— Диц. Фриц Диц.

И немец, улыбнувшись, скрылся в толчее.

Петя увидел, что белокурый незнакомец идёт к окну, и спрятался за чемоданчиком. Диц зашёл за штору, пискнул висящим на ключах брелоком, замки щёлкнули, металлическая крышка плавно отворилась.

«Что это он роется в чужом чемоданчике! — подумал Петя с возмущением. — Вот сейчас я туда и влезу!»

Незнакомец вынул из кейса документы, деньги и авиабилеты. Засовывая их во внутренний карман смокинга, оглянулся в зал. И в этот момент Петя перемахнул через борт. Заполз в полупустую пачку сигарет и затаился.

Кейс захлопнулся, стало темно и заложило уши. Потом Петю прижало к дну, словно резко тронулся вверх скоростной лифт, затем его качнуло и куда-то понесло…

«Балда! — Петя изо всех сил треснул себя по лбу. — Это же его, немца этого, кейс, а не Яблочкина! Куда же меня теперь?..»

Но и теперь, как и раньше, он мог пенять лишь на собственную неосмотрительность.

Фриц Диц сел в ожидавший его у входа автомобиль и приказал шофёру ехать в аэропорт.

В огромном зале было прохладно и немноголюдно. Немец подошёл к окошку регистрации и протянул билет.

— Поспешите, господин Диц, — сказала ему по-немецки молодая служащая. — Ваш самолёт в Боготу вылетает через семнадцать с половиной минут. Надеюсь, что полёт будет приятным.

— Данке шон, — отвечал Диц, — я тоже на это надеюсь, фройляйн.

И он улыбнулся девушке так, что она ещё долго путала рейсы и страны в своём общении с другими пассажирами.

Ровно через семнадцать с половиной минут красавец-лайнер плавно оторвался от взлётного поля, и его мигающие огоньки скрылись в темноте, оставляя позади туманный Петербург.