Глава девятая
ИМПОТЕНЦИЯ
Ехали в случайном такси, инкогнито. Алла обмахивалась шляпой, пряча лицо от шофёра. Гусев то и дело отворачивал пробку коньячной бутылки и делал хороший глоток. Его слегка трясло от волнения: он ещё не настолько свыкся со своим собственным звёздным статусом, чтобы запросто поиметь Аллу Пугачёву. Он курил одну за другой, выдувая дым в приспущенное окно. Ехали к Алле в пустую городскую квартиру. Вот её улица, двор, парадная…
— Будут приставать малолетки, — прошептала Алла, наклонившись к Гусеву, — не обращай внимания, проходи мимо. Если появится высокий парень, брюнет такой с хаером, бей в морду, он драться не будет.
Гусев кивнул и протянул деньги шофёру.
— Та не надо, — сказал вдруг тот, обернувшись. — Для Аллы Борисовны завсегда даром.
Пугачёва взяла деньги, вынула из сумки фломастер и размашисто расписалась на купюре.
— Так возьмёшь?
— Возьму. В рамку поставлю. Здоровьица вам, Алла Борисовна!..
Едва вышли, с визгом набросились фанатки. Гусев, как договорились, пошёл мимо будто сам по себе. Волосатый парень не появился. Алла пробивалась к парадной с боем. Наконец у них за спинами щёлкнул кодовый замок, стало тихо. Поднялись на лифте, вошли в квартиру.
Просторные комнаты, соединённые арочными проходами, заканчивались видневшейся где-то далеко огромной кроватью-сексодромом, покрытой алым сверкающим шёлком. Вид этого сексодрома не вызвал в Гусеве прилива энтузиазма. Если бы дело было в общаге или на природе, без помпы, похоть давно владела бы всем его существом. Любые специальные приготовления, вроде свечей и накрытого стола, только отбивают желание. Он слишком хотел того, чтобы желание пришло к нему, поэтому оно не приходило. Всё равно как заплакать или засмеяться по заказу…
Алла вышла откуда-то в коротком халате. В животе у Гусева забурчало.
— А что за высокий парень?
— Филя?.. Киркоров, работал у меня в подпевке. Псих ненормальный. Его уже и били, и брили, и в ментовку сдавали. Он на учёте, ему всё по барабану. — Алла приблизилась вплотную и понизила голос. — Короче, композитор. Ты приставать хотел? Давай, приставай, пока я пьяная. А то передумаю. Только в ванной ополоснись. Желательно весь.
Гусев нашёл ванную, вынул бутылку, винтом допил содержимое. Разделся, ополоснулся под душем, обвязал бёдра пушистым полотенцем.
Интимная подсветка, мягкий мужской вокал в аргентинских ритмах. Под прицелом взгляда и тонкой улыбки скинул полотенце и юркнул под одеяло. Голая. Значит, не «Скрытая камера». Чего только в пьяную голову не залетит.
— Давай-давай-давай… — зашептала Алла. — На ночь я тебя не оставлю. Утром может заявиться Кристинка. Надо выспаться, завтра сольный в «России».
— А можно музыку… Другую. С женским вокалом.
Алла переключила трек на Сару Брайтман. Более женского не существует.
Гусев повернулся, наработанным движением обнял, погладил, слился в поцелуе. Обычно в эти секунды у него начиналась эрекция.
Ничего подобного. Как, в принципе, и предполагалось. Пульс колоколом ударил в голову, жар заставил вспотеть. Почему им не дано испытать этого стыда? Какая несправедливость!..
Научившись не обманывать себя в сомнительных ситуациях, Гусев понял, что эрекции сегодня не будет. Паника и попытки её вызвать только ухудшат положение. Её рука… Не дать понять, не дать коснуться.
— Погоди… Я забыл. Взять это самое… Я сейчас, я быстро…
Выскользнул, торопливо вышел на кухню. Прикурил, положил горящую спичку в бумажный мусор. Геростратовой славы он не ищет, но слава импотента звезде поп совершенно ни к чему. Едва мусор в пластиковом ведре разгорелся, вернулся в опочивальню.
— Не кури, выброси в окно.
Бросил. Сел на кровать, погладил.
— Что это?..
— Где?
— Дымом пахнет.
— Разве?
Алла вскочила и набросила халатик.
— Дымом пахнет!
— Да, действительно… Наверное, с улицы. Подожгли помойку.
— Какая помойка… Только что долбанный евроремонт сделали на миллион баксов.
Через несколько секунд с кухни донёсся её крик, ругань и шум воды, набираемой в тазик.
Гусев потянулся к телефону и набрал «ноль-один».
— Пожалуйста выезжайте. Да. Пожар. Квартира Аллы Пугачёвой. Записывайте. Какие шутки с её телефона. Хорошо, как можно быстрее.
Оделся, вышел на кухню. Сгорела часть мусора, ведро обгорело и оплавилось.
— Слушай, Гусев, — сказал Алла недружелюбно. — Ты парень, конечно, интересный и всё такое. Но ты — идиот.
Она держала в руке бокал; на холодильнике — бутылка вермута и бутылка «Смирновской».
— Зачем оделся?
— На всякий случай. Тушить. Так я пошёл вон?..
— Куда пошёл! — Пугачёва дёрнула повернувшегося Гусева за ремень брюк. — Будешь прощения просить.
Выпив остатки коктейля, Алла повела себя круто. Она припечатала ухажёра к стене и, садистски глядя ему в глаза, стащила с него штаны. Халатик распахнулся. Она обхватила его голову и поцеловала. Их языки снова устремились навстречу. Гусев одной рукой обнял женщину за талию, другой схватился за своё беспомощное достоинство. Тут его руку накрыла её рука и требовательно отстранила. Тряпочная пипетка позорно смялась женскими пальцами.
— Я тебя не возбуждаю? — прошептала Пугачёва и залезла языком в самое его ухо.
— Да… Нет…
— Ты что, импотент?
— Нет!
— Тогда пошёл вон.
Пугачёва внезапно ударила его головой о стену.
— Погоди, я не понял. «Пошёл вон» потому что не импотент?..
Алла толкнула его к выходу, и он, запутавшись в спущенных штанах, беспомощно запрыгал.
— Если бы был импотент, может, пожалела.
— Но я могу, я хочу!..
— Значит, плохо хочешь. Иди к своим мокрощёлкам. «Блестящим», «Сосущим»… как там их… Пошёл вон.
Гусев получил такого пинка в зад, что если бы он не успел подтянуть штаны, то растянулся бы в коридоре в полный рост. От второго пинка, в стальных дверях квартиры, он ловко увернулся, вильнув задом. На улице гудели сиренами подъезжавшие к дому Аллы Борисовны Пугачёвой пожарные машины.
| 
