Трусиха

PDF

      МЯЧ И ПЕСОЧНЫЕ ПИРОГИ
     
      На дорожках скамейки стоят далеко друг от друга, а в середине сквера они сдвинулись тесным кольцом, будто собрались потанцевать вокруг клумбы и ящика с песком.
      Ребята, которые выходят гулять, сразу идут к этим весёлым скамейкам. С пустыми руками не приходит никто.
      Песок ещё немного влажный после вчерашнего дождя. Если принести формочки, можно печь на солнце великолепные пироги. Если взять лопатку, целый город можно построить: с высотными домами, с туннелями метро, с гаражом для легковых машин.
      Зина взяла с собой совок и песочники, а Зи-нина мама на всякий случай захватила ещё мячик в тонкой верёвочной сетке.
      Мама положила мячик рядом с собой на скамейку и раскрыла книгу. Зина перелезла через низкую деревянную стенку ящика и стала совком накладывать песок в формочки.
      Две сестры, Галя и Валя, в одинаковых платьях, с одинаковыми бантами в волосах, немного подвинулись.
      Старшая, Галя, сказала:
      — У тебя пироги, а мы домик строим. Приходи к нам в гости, – и шлёпнула лопаткой по крыше нового дома.
      Позднее всех вышел гулять Костя со своей бабушкой.
      Костина бабушка старенькая и очень рассеянная, а Костя маленький и тоже очень рассеянный. Костя ничего с собой из дому не взял – забыл. И бабушка забыла про игрушки.
      Бабушка сказала:
      — Ты играй, Костик, играй, а я здесь посижу.
      Костя сначала постоял у ящика с песком, посмотрел, как играют девочки. Потом увидел Зинин мяч на скамейке, рядом с Зининой мамой. Подошёл и спросил:
      — Можно, я мячик возьму?
      — Возьми, дорогой, – сказала Зинина мама. Пам! Пам! – это мячик запрыгал по дорожке.
      Сначала высоко подскакивал, потом всё ниже, ниже... Наконец просто покатился, мелькая синими и красными боками.
      А Костя бежал за ним, подпрыгивал, повизгивал от радости, догонял, останавливал, обнимал обеими руками, снова бросал на дорожку...
      Пам! Пам! Пам!
      Зина обернулась. Мяч – синий с красным, совсем как у неё. Ни разу Костя не выходил гулять с таким мячом.
      Она посмотрела на скамью. Так и есть! Рядом с мамой только пустая сетка лежит.
      И вдруг Зине расхотелось печь песочные пироги, захотелось бегать за мячом. Она собрала свои формочки и отнесла их маме. Потом подошла к Косте и сказала:
      — Я сама хочу мячиком играть.
      Костя послушно отдал ей мяч, постоял немного просто так, увидел Зинины песочники и опять подошёл к Зининой маме:
      — Можно, я поиграю формочками?
      — Поиграй, дорогой, – приветливо сказала Зинина мама. – А Зиночка моя где?.. Ах, вон она, за мячиком побежала.
      Костя с песочниками и совком никак не мог перелезть через деревянный борт ящика.
      Ему помогли Галя и Валя.
      — Не садись на песок, он мокрый, – сказала Галя. – Вот сюда сядь... Насыпай совком. Вот так.
      А Валя сказала:
      — Какие у него красивые пироги!
      И правда, пироги у Кости были очень красивые. Он выкладывал их из форм не так, как Зина, не правильными, рядами. Костя шлёпал свои пироги вразброд, куда попало: на доску ящика, себе на коленку, какому-то мальчику в грузовик... Два пирога даже попали на крышу дома, который построили Галя и Валя. Вышло очень смешно.
      А Зинин мяч проскакал по дорожке, запутался в траве и остановился. Зина опять подбросила его, но уже не так высоко.
      Пам! Пам! – мячик лениво подпрыгнул раз и ещё раз... Кроме Зины, никто в мяч не играл. Не так уж интересно играть в мяч. В песок интереснее.
      Вот опять смеются Галя и Валя:
      — Ты бы шофёра пирогами угостил, сунь ему в окошечко.
      Зина оглянулась. Грузовик, наполненный песочными пирогами, медленно подъехал к песочному дому. Костя пристукнул совком – вот и ещё один пирог готов, для шофёра.
      Странно: знакомый совок и формочки знакомые. А рядом с мамой на скамейке формочек нет.
      Зина спрятала мяч в сетку и положила его маме на колени:
      — Подержи, – а сама пошла к ребятам и села рядом с Костей.
      Костя сразу заметил, как Зина на него смотрит, и спросил:
      — Ты хочешь играть своими формочками? Зина сказала:
      — Да.
      Костя оставил на песке формочки и совок, огляделся и пошёл к Зининой маме. За спиной Зина услышала мамин голос:
      — Возьми, дорогой.
      И опять:
      Пам! Пам! Пам!
      Это мячик несётся, высоко подпрыгивая, а Костя – за ним. А у мамы на коленях только пустая сетка лежит.
      Зине сразу надоело возиться с песочными пирогами.
      Мячик на дорожке, мячик под скамейкой, Костя на четвереньках пробежал под скамейкой...
      Когда Костя поймал наконец мяч и хотел опять подбросить его, он увидел перед собой Зину.
      У Зины в руках ничего не было: песочники и совок она уже успела отнести маме. На этот раз Зина ничего не сказала, а Костя ничего не спросил. Он молча протянул ей мяч и ушёл к песку, где играли ребята.
      Галя дала ему лопатку.
      — Вот, – сказала она, – делай дорогу к нашему дому, а я каких-нибудь веточек поищу – будет сад.
      А Зина сидела на скамейке рядом с мамой и думала...
      Если пойти побегать с мячом и оставить у мамы песочники, мама отдаст их Косте. Если играть песочниками и оставить мяч, мама отдаст Косте мяч. Сидя играть ни во что нельзя. А встать невозможно: в одной руке совок, в другой песочники, мяч лежит на коленях. Была бы третья рука – можно было бы и мячик унести с собой. но третьей руки нет... Что делать?
     
     
      ТРУСИХА
     
      Валя была трусиха. Она боялась мышей, лягушек, быков, пауков, гусениц. Её так и звали – «трусиха».
      Один раз ребята играли на улице, на большой куче песка. Мальчики строили крепость, а Валя и её младший братишка Андрюша варили обед для кукол. Валю в войну играть не принимали – ведь она была трусиха, а Андрюша для войны не годился, потому что умел ходить только на четвереньках.
      Вдруг со стороны колхозного сарая послышались крики:
      — Лохмач с цепи сорвался!.. К нам бежит!.. Все обернулись.
      — Лохмач! Лохмач!.. Берегись, ребята!..
      Ребята бросились врассыпную. Валя вбежала в сад и захлопнула за собой калитку.
      На куче песка остался только маленький Андрюша: на четвереньках ведь не уйдёшь далеко. Он лежал в песочной крепости и ревел от страха, а грозный враг шёл на приступ.
      Валя взвизгнула, выбежала из калитки, схватила в одну руку совок, в другую – кукольную сковородку и, заслоняя собой Андрюшу, стала у ворот крепости.
      Огромный злющий пёс нёсся через лужайку прямо на неё. Он казался коротким и очень широким. Он не лаял, а как-то всхрапывал при каждом прыжке. Вот уже совсем близко его оскаленная, клыкастая пасть. Валя бросила в него сковородку, потом совок и крикнула изо всех сил:
      — Пошёл вон!
      — Фьють! Фьють, Лохмач! Сюда! – Это сторож бежал через улицу наперерез Лохмачу, Вале на выручку.
      Услышав знакомый голос, Лохмач остановился и вильнул хвостом. Сторож взял его за ошейник и увёл обратно к сараю.
      На улице стало тихо. Ребята медленно выползали из своих убежищ: один спускался с забора, другой вылезал из канавы... Все подошли к песочной крепости. Андрюша сидел и уже улыбался, вытирая глаза грязными кулачонками.
      Зато Валя плакала навзрыд.
      — Ты что? – спросили ребята. – Лохмач тебя укусил?
      — Нет, – отвечала она. – Он не укусил... Просто я очень испугалась...
     
     
      БАБУШКА И ВНУК
     
      — Я ещё хочу погулять! – сказал Володя. Но бабушка уже снимала своё пальто.
      — Нет, дорогой, погуляли, и хватит. Папа и мама скоро с работы придут, а у меня не готов обед.
      — Ну ещё хоть немножко! Я не нагулялся!. Бабушка!
      — Некогда мне. Не могу. Раздевайся, поиграй дома.
      Но Володя раздеваться не хотел, рвался к двери. Бабушка взяла у него лопатку и потянула шапку за белый помпон. Володя обеими руками схватился за голову, хотел удержать шапку. Не удержал. Хотел, чтобы пальто не расстёгивалось, а оно будто само расстегнулось – и вот уже качается на вешалке, рядом с бабушкиным.
      — Не хочу играть дома! Гулять хочу!
      — Вот что, дорогой, – сказала бабушка, – если ты меня не будешь слушаться, я к себе домой от вас уеду, вот и всё.
      Тогда Володя крикнул злым голосом:
      — Ну и уезжай! У меня мама есть!
      Бабушка ничего не ответила и ушла на кухню.
      За широким окном – широкая улица. Молодые деревья заботливо подвязаны к колышкам. Обрадовались солнцу и зазеленели как-то все вдруг. За ними – автобусы и троллейбусы, под ними – яркая весенняя трава.
      И в бабушкин сад, под окна маленького загородного деревянного дома тоже, наверное, пришла весна. Проклюнулись нарциссы и тюльпаны на клумбах... Или, может быть, ещё нет? В город весна всегда немножко раньше приходит.
      Бабушка приехала осенью, помочь Володиной маме, – мама стала работать в этом году. Володю покормить, с Володей погулять, Володю спать уложить... Да ещё завтрак, да обед, да ужин... Бабушке было грустно. И не потому грустно, что вспомнила о своём саде с тюльпанами и нарциссами, где могла бы греться на солнышке и ничего не делать – просто отдыхать... Для себя самой, для себя одной много ли найдётся дел? Грустно стало бабушке потому, что Володя сказал: «Уезжай!»
      А Володя сидел на полу, посередине комнаты. Кругом – машины разных марок: заводная маленькая «Победа», большой деревянный самосвал, грузовик с кирпичиками, поверх кирпичиков – рыжий Мишка и белый заяц с длинными ушами. Покатать Мишку и зайца? Дом построить? Завести голубую «Победу»?
      Завёл ключиком. Ну и что? Протрещала «Победа» через всю комнату, уткнулась в дверь. Ещё раз завёл. Теперь кругами пошла. Остановилась. Пусть стоит.
      Начал Володя мост из кирпичиков строить. Не достроил. Приоткрыл дверь, вышел в коридор. Осторожно заглянул в кухню. Бабушка сидела у стола и быстро-быстро чистила картошку. Тонкие завитки кожуры падали на поднос. Володя сделал шаг... два шага... Бабушка не обернулась.
      Володя подошёл к ней тихонько и стал рядом. Картошины неровные, большие и маленькие. Некоторые совсем гладкие, а на одной...
      — Бабушка, это что? Будто птички в гнёздышке сидят?
      — Какие птички?
      А ведь правда, немножко похоже на птенчиков с длинными, белыми, чуть желтоватыми шейками. Сидят в картофельной ямке, как в гнезде.
      — Это у картошки глазки, – сказала бабушка.
      Володя просунул голову под бабушкин правый локоть:
      — Зачем ей глазки?
      Не очень удобно было бабушке чистить картошку с Володиной головой под правым локтем, но бабушка на неудобство не жаловалась.
      — Сейчас весна, картошка начинает прорастать. Это росток. Если картошку посадить в землю, вырастет новая картошка.
      — Бабушка, а как?
      Володя вскарабкался к бабушке на колени, чтобы лучше разглядеть странные ростки с белыми шейками. Теперь чистить картошку стало ещё неудобнее. Бабушка отложила нож.
      — А вот так. Смотри сюда. Видишь, совсем крошечный росточек, а этот уже побольше. Если картошку посадить в землю, ростки потянутся к свету, к солнцу, позеленеют, листики на них вырастут.
      — Бабушка, а это у них что? Ножки?
      — Нет, это не ножки, это начали расти корешки. Корешки тянутся вниз, в землю, из земли будут воду пить.
      — А ростки к солнцу тянутся?
      — К солнцу.
      — А корешки тянутся в землю?
      — Корешки – в землю.
      — Бабушка, а куда люди тянутся?
      — Люди?
      Бабушка положила на стол недочищенную картофелину и прижалась щекой к Володиному затылку:
      — А люди тянутся друг к другу.
     
     
      ТРИ КОПУХИ
     
      — Ребята! – сказала Евгения Николаевна, подходя к окну. – Смотрите, сколько снегу во дворе! Сегодня нам работы много. Кончайте скорее завтракать, пойдёмте расчищать дорожки и делать гору. Берите лопатки... Ну, кто скорее соберётся?
      — Я!
      — Я!
      — Я!
      Ребята живо оделись и весёлой гурьбой выбежали во двор.
      В комнате остались трое: Володя, Боря и Лида. Володя допивал молоко, Лида зашнуровывала тёплые башмаки, Боря всё собирался надевать рейтузы, а пока сидел на стуле у самой двери, поджав под себя ноги.
      — Спешат, спешат! Всё время куда-то спешат! – недовольно сказал Володя. – А куда спешат – неизвестно! – Он отхлебнул ещё немного молока и задумался.
      — И всегда Евгения Николаевна торопит: кто скорее соберётся да кто скорее сделает... – поддержала Володю Лида, лениво шнуруя башмаки.
      — Скорее сделать легко, – заметил Боря, – а вот вы попробуйте медленнее!
      — Медленнее меня никто ничего не делает, – |сказала Лида.
      — Не хвастай, голубушка! – Володя широко открыл глаза. – Один раз я так медленно пил молоко, что оно у меня в чашке прокисло, свернулось. Получилась простокваша, Я насыпал туда сахару и стал есть ложкой.
      — Это что! – сказал Боря. – Вот я один раз так долго сидел не шевелясь – всё собирался рейтузы надевать, – так долго сидел, что паук от моей головы к потолку большую паутину сплёл и пять мух успел поймать, пока я сдвинулся с места!
      — Ну что ж, ничего особенного! – воскликнула Лида. – Главная копуха всё-таки я! Один раз я так долго обувалась, так долго ботинки зашнуровывала, так долго, уж так долго... Встала, а ботинки-то жмут! Стоять не могу.
      — Почему? – спросил Боря.
      — Потому что, пока обувалась, я выросла, и ботинки мне стали малы. Пришлось покупать новые. Конечно, я – главная копуха!
      Стукнула дверь. Весёлые голоса в передней:
      — Володя! Боря! Лида! Где вы?
      — Идите сюда!
      — Посмотрите, какую мы гору сделали!
      — Берите санки! Идите кататься!
      — Кататься? – крикнула Лида. – Стойте, стой те! Я первая прокачусь, меня подождите!
      Ботинки зашнуровались сами: раз, два, и го тово. Лида не успела даже из них вырасти.
      Молоко само влилось Володе в рот, даже успело прокиснуть.
      Если бы в комнате и оказался какой-нибудь паучок и нацелился приладить паутинку к Бориной макушке – бедняга бы только ахнул: Бориной макушки уже не было в комнате!
      — Я первая!
      — Меня скорей прокатите!
      Три копухи, расталкивая ребят, выбежали во двор, а главная копуха – Лида – летела впереди всех.