DjVu

      Баюшки-баю
      Спи да усни,
      Наше дитятко.
      Спи да усни,
      Наше маленько.
      Сон идёт по сеням,
      Дрёма по терему.

      Все люди спят. И видят сны. А где же делают эти сны? Не знаете? Так слушайте.
      На углу двух улиц, Медленной и Тихой, стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрыты розовыми занавесками. Так что кажется, будто они светятся. Занавески слегка колышутся, будто дышат. По этим улицам — Медленной и Тихой — никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет. Людей тоже не видно. Только один человек выходит из дверей этого дома. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так. Только почту он носит особую.
      А какую? Скоро узнаете. Прочитайте, пожалуйста, дальше.
     
      МАСТЕРСКАЯ СНОВ
     
      На углу улиц Медленной и Тихой стоит деревянный дом, тихий-тихий. Над дверью дома висит дощечка. На ней золотыми буквами написано: «Мастерская снов. Посторонним вход строго воспрещён».
      Но какие же мы с вами посторонние? Ведь все мы видим сны. Нам интересно узнать, где они делаются. А что? Давайте незаметно войдём, верно? Мы поднимемся по ступенькам. Там три ступеньки. Раз. Два. Три. И ещё дверь. Откроем дверь и посмотрим теперь, что делается в большой комнате.
      Посреди комнаты стоит высокий стол, а за ним сидят Большие Ножницы. Из тонкой цветной бумаги Большие Ножницы вырезают города с башнями, мостами, корабли с парусами, облака, солнце, звёзды и луну.
      А ещё в комнате за маленькими, низенькими столиками сидят… раз, два, три, четыре, пять — да, пять Маленьких Ножниц, и они вырезают маленькие фигурки человечков, зверей и птиц. Они это делают быстро — так, что обрезки красной, зелёной, жёлтой и синей бумаги летают в воздухе.
      — А сейчас, — проговорили Большие Ножницы, — нам осталось вырезать ещё один, последний сон — это для девочки Клани.
      — Мы слышали, — прошептали Маленькие Ножницы, — мы слышали, что Кланя болела и стала плохо засыпать.
      — Да, — кивнули Большие Ножницы, — доктор прописал ей красивый и весёлый сон. Я думаю, сделаем примерно так. Вот на полянке… Нет, пусть лучше будет сад… Да, светит солнышко. И стоит яблонька с румяными яблоками. Кланя подбежит к яблоне — и вдруг увидит, что под деревом, среди кудрявой травы и цветов, пять розовых…
      — Яблок! — зашептали Маленькие Ножницы.
      — Ну нет! Лягушат.
      — Как? Розовые лягушата?
      — Конечно. Во сне всё бывает, — строго ответили Большие Ножницы. — И сделайте, пожалуйста, лягушат позабавнее. Да, пусть это будут хитрые, весёлые и ловкие лягушата. Пусть они сами поведут дальше сон. Ну, приступайте.
      Целый вихрь розовой бумаги закружился над столами Маленьких Ножниц. Не прошло и нескольких минут, как в серьёзной тишине «Мастерской снов» зазвенели пискливые голосишки:
      — Чи-чи-ричи. Мы летаем. Чи-чи-ричи — хорошо!
      — Что за писк? — строго спросили Большие Ножницы.
      — Это они, — ответили Маленькие Ножницы, — лягушата. Они уже шалят.
      — Сколько их?
      — Раз… два… три… Куда-то ещё два лягушонка спрятались.
      — Посмотрите под столами.
      — Ква-чи-чи! Ква-чи-чи!
      — Ну ловите их! Скорее! Скорее!
      — Чи-чи-ричи-и-и-и-ой! Ой! Ой!
      — Хватайте их — и в конверт! Да зовите Тонтоныча.
      — Тонтоныч! Тонтоныч! — позвали Маленькие Ножницы.
     
      ТОНТОНЫЧ
     
      И явился человек в синей куртке, синей фуражке, с чёрной сумкой через плечо. Да, он похож на почтальона. Только он — необычный почтальон. Все называют его Тонтонычем. Так уж привыкли. А вообще-то его зовут Антон Антоныч.
      У Тонтоныча почта особая. Недаром на правом рукаве его куртки блестит серебряный значок: маленький мальчик в колпачке, вытянув губы, тушит свечу. Вот уж много, много лет старый Тонтоныч приносит нам наши сны. Всё, что нарежут Большие Ножницы и Маленькие Ножницы из разноцветной бумаги, Тонтоныч отнесёт к нам в дом в аккуратном розовом конверте и спрячет под подушку.
      Есть у него удостоверение — синяя книжечка, в которой золотыми буквами написано: «Антон Антонович Васильев действительно является ночным курьером „Мастерской снов“. Для доставки корреспонденции (снов) Васильеву А. А. разрешено бесплатно пользоваться всеми видами транспорта, а также он имеет право самостоятельно летать (без применения технических средств) в пределах города до восхода солнца».
      На удостоверении фотография ещё молодого Тонтоныча и печать с серебряной эмблемой «Мастерской снов», как на рукаве его куртки.
      Тонтоныч прекрасно умеет летать, но только не очень любит. Надоело за много лет.
      — Ходишь, ходишь, а самому поспать некогда, — проворчал Тонтоныч. Он ждал, пока Маленькие Ножницы приготовят последний в эту ночь конверт со сном. — Ранее народ был спокойнее, — бурчал Тонтоныч, — право слово. Спящая принцесса сто лет один сон про принца смотрела. И ничего. Была премного довольна. А теперь не то. Каждый норовит новый сон поглядеть. Ох! Ох!
      Но вот Тонтоныч спрятал розовый конверт к себе в сумку. А на конверте уже стояла надпись, сделанная золотыми буквами: «Сон девочки Клани».
      Таких розовых конвертов в чёрной сумке Тонтоныча было много. Ему бы надо поскорее идти и разносить письма. А он нет, не торопится. Сел на ступеньки крылечка и долго смотрел на небо. Там вспыхивали огоньки самолёта. Потом и они исчезли, словно растворились в вечерней заре.
      — О-о, ветер-то верховой, — вздохнул Тонтоныч, — облака гонит.
      Тонтоныч поглаживал рукой свои седые усы и смотрел на облака. «Хорошо, без толкотни идут, — думал Тонтоныч, — ну право слово, как корабли в белое утро плывут. А ночь уже одолевает, хотя дрёма ещё на печи нежится… Эх, дрёма-Ерёма… о-ох…» — так думал Тонтоныч и не замечал, что вслух приговаривает. Сидел. Никуда не торопился.
      Это были его счастливые минуты покоя.
     
      ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ПОСЛЕДНИМ КОНВЕРТОМ
     
      Наконец Тонтоныч поднялся с крылечка, встряхнул сумку и пошагал не торопясь. Он несколько замешкался: по какой улице лучше идти — по Медленной или по Тихой?
      «Можно, конечно, идти по Медленной, а можно и по Тихой, — думал Тонтоныч. — Вот незадача. Если бы кто приказал — иди, мол, по Медленной или иди по Тихой». Но никто не приказывал. Шагай, по какой захочешь.
      И Тонтоныч решил так: если скажет он одним духом «на дворе трава, на траве дрова», значит, идти по Медленной.
      Тонтоныч быстро сказал:
      — На дворе двора, на творе вора… — Не получилось. Выходит, что по Тихой.
      И он зашагал по Тихой улице. Шёл и всё поглядывал на небо.
      «Луна ещё не взошла, а уж вызвездило, — это про себя отметил Тонтоныч. — В городе только спать ложатся. Снов ещё никто не видит. Да как увидишь? Все они тут, сны-то», — Тонтоныч опять тряхнул чёрной сумкой, где лежали розовые конверты. И точно ветер тронул листья — зашуршали конверты, — ветер уже не городской, не уличный, а ветер снов. Они так плотно лежали в чёрной сумке, что между ними только воздух мог протиснуться, лёгкое дуновение — от одного конверта к другому, от одного сна к другому. Зашуршали розовые конверты, на волю просились. Тонтоныч услыхал, проворчал:
      — Ну, ну погодите, сейчас выпущу.
      Раньше Тонтоныч — ещё луна не выходила, только в окнах огни погаснут, а он уж бежит по городу. А теперь ревматизм замучил. Болят ноги, ноют. Не побежишь, как прежде. Вот и придумал старый Тонтоныч одну штуку. Зачем конверты разносить в каждый дом? Зачем класть их под подушки? Лучше их… Вот — глядите, что старик делает. Остановился. Вытащил из чёрной сумки розовый конверт со сном. Вытянул губы. И дунул. Полетел розовый конверт к своему адресату. А Тонтоныч уже другой достаёт. Дует. И полетел вслед за первым второй конверт. Потом третий, четвёртый… Летят розовые конверты над городом. А снизу если посмотреть, то всякий подумает: летят маленькие розовые птицы, будто их последним лучом солнца окрасило.
      В это время поднялась луна над заснувшим городом.
      — Ну, — вздохнул Тонтоныч, — кажется, всё.
      Он для верности перевернул чёрную сумку. И вдруг из сумки выпал ещё розовый конверт.
      Тонтоныч наклонился, чтобы поднять конверт. А из него медленно выкатилось ярко-жёлтое солнце. Тонтоныч попробовал поймать солнце, а оно увернулось.
      — Ох, что ж я наделал! — всплеснул руками Тонтоныч. — Сон просыпал.
      Из конверта вслед за солнцем выпрыгнули пять розовых лягушат. Радостно запищали: «Чи-чи-ри-чи-и-и-и-и!» — и полетели вверх.
     
      ТОНТОНЫЧ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ЛЁКОЙ
     
      Кап… Кап… Так начинается следующая глава. Да, так начинается следующая глава потому, что Лёкина мама забыла закрыть кран на кухне. А Лёка лежал в постели и слушал, как вода капала из крана: кап… кап… кап… кап…
     
     
      Кап… кап… Лёка вдруг увидел: в окно влетел и шлёпнулся на подоконник розовый лягушонок. Лёка затаился. А лягушонок прыгнул вниз, на пол. В два прыжка он оказался рядом с Лёкиной игрушечной железной дорогой. Лягушонок встал на задние лапки. Лёка увидел, что на голове у него была красная шапочка с белым шариком-помпончиком.
      — Ква-чи-чи! В вагон! Чи-чи! — крикнул лягушонок звонким голоском.
      И Лёка понял, что лягушонок зовёт его садиться в поезд. Лёка легко соскочил с постели и бесшумно опустился рядом с вагоном.
      — Чи-ква-чи-кво, чи-поезд отправляется! — торопил лягушонок.
      Лёка шагнул — и его чуть не сшибли с ног четыре розовых лягушонка, они с писком расселись по лавкам. Поезд действительно тронулся. Пассажиры-лягушата не сидели на месте, а раскачивались, подпрыгивали и галдели. В окна ворвался сырой запах ещё не нагретой солнцем травы. Лёка глянул и увидел совсем рядом, за окнами вагона, тёмные зелёные ветки елей. И так ясно Лёка видел это — каждую хвоинку на ветке отдельно. Деревья вдруг рванулись вслед за поездом. Тук… тук… тук — плясали колёса на стыках, и рассыпался их стук по проснувшейся земле. И поднималось большое огненно-рыжее солнце. И Лёке казалось, что он уже раньше ездил на этом поезде и так же обдувал его утренний ветер. А он, иззябший, покачивался…
      Трах!
      — Чи-чи-ричи! Ква-чи-чи! Кру-крушение! — заверещали лягушата и начали прыгать прямо из окон.
      Вагончик накренился. Лёка увидел впереди на путях чёрную почтальонскую сумку. И прежде чем вагончик упал, Лёка успел выпрыгнуть… и очутился в кровати.
      — Ах, я спал, — вздохнул Лёка и хотел повернуться на другой бок, лицом к стенке.
      — Ну погодите, шельмецы! — раздался грубый голос.
      Лёка увидел на подоконнике в полосе ясного вечернего неба человека в синей куртке и фуражке.
      Человек спрыгнул на пол и поднял чёрную почтальонскую сумку, что лежала на путях рядом с перевёрнутым вагончиком.
      — Вы почтальон? — прошептал Лёка.
      — Вроде того: ночной. Сны разношу.
      — А сумку вы мне кинули?
      — Я.
      — Вы мне снитесь, да?
      — Да нет, мальчик, я сам за сном охочусь. Сон, понимаешь, выпустил. Видал лягушат?
      — Розовых лягушат? Я с ними на поезде ехал.
      — Из чужого сна лягухи те.
      — Как так? — Лёка приподнялся на кровати.
      И в этот момент стеклянными колокольчиками зазвенели голосишки:
      — Чи-чи-ричи! Тонтоныч, мы здесь. Здесь. Здесь. Ква-чи-чи!
      Они были на буфете, все пятеро наверху. По самому краю важно расхаживал лягушонок в красной шапочке. Он качал головой, отчего белый помпончик на его шапочке весело покачивался. А свои передние лапки лягушонок завернул за спину, выпятил животик и запел:
      Пока лягушонок напевал, Тонтоныч осторожно вынул из-за спины руку с сачком на палке. Махнул сачком. Но ещё раньше лягушонок тихо свистнул, и, точно розовые брызги, разлетелись лягушата. Они прыгнули на стол, а со стола на окно.
      — Не поймал! Чи-чи-ричи! Не ква-чи-чи! Не ква-чи-чи! — Лягушата прыгали и пищали.
      — Я вас ещё достану! — крикнул Тонтоныч. — У, чичеры пузатые!
      — Чи-чи-ричи! Хи-хи! — взвизгнули лягушата и запели:
      Лягушонок в шапочке прощально махнул лапкой.
      Тонтоныч кинулся к окну, но лягушата уже исчезли.
      За ними взлетел и ночной почтальон.
      — Погодите! — закричал Лёка. — Не улетайте!
      — Некогда мне, мальчик, я сон ищу.
      — Я с вами! — крикнул Лёка и чуть поднялся над кроватью. — Я лечу.
      — Подумаешь, — заворчал Тонтоныч. — Все дети умеют летать.
      — Я с вами, — сказал Лёка, подлетая к Тонтонычу. При этом Лёка не размахивал руками, а легко парил над полом. И вслед за Тонтонычем вылетел в окно.
     
      ТОНТОНЫЧ РАССКАЗЫВАЕТ ЛЁКЕ ОБ ОПАСНОСТИ
     
     
      Город засыпал. Тонтоныч и Лёка сидели на крыше многоэтажного дома, и сюда, как отдалённый шум моря, доносилось всё, что делалось внизу. Редко проезжали одинокие машины. Отсюда они казались совсем маленькими. Спешил в парк маленький троллейбус.
      На городской башне старые часы пробили час.
      — Убежали лягушата, — говорил Тонтоныч. — И нет им огородки, летят свободно к тому, кто не спит. Вот ты не спал, и к тебе лягушата завернули.
      — А мне, Тонтоныч, очень понравилось в поезде ехать. Мы так с ними весело мчались.
      — Ага. Я видел.
      — Как же ты увидел, Тонтоныч? Ведь это был мой сон.
      — Да в том-то и горе — не твой, чужой. Сон девочки Клани. Но он теперь для всех открыт. Что угодно лягушата могут придумать, им только того и надо — озоровать да распевать свои чичирикалки.
      Тонтоныч полез в карман за трубкой, и Лёка заметил, что руки у старика дрожали.
      — Никогда ранее со мной не случалось, чтоб сон потерять.
      — Тонтоныч, — сочувственно сказал Лёка. — А может, не искать сон? Может, так оставить?
      — Да ты что?! — Тонтоныч даже подлетел чуточку и опять плюхнулся на крышу. — Возможно ли — сон без присмотра оставлять? — Старик зашептал: Никто против сна устоять не сможет, понял?
      — Я сна не боюсь, — улыбнулся Лёка.
      — Ты-то ладно. Как говорится, спи на здоровье. А есть взрослые люди, которые ночью не должны спать. Работа у них такая. Вон погляди, видишь? И Тонтоныч показал рукой. — Вон там… Да за парком, смотри, вон… зарево…
      — Ага. Вижу. Это что, солнце закатилось?
      — Нет… Завод светится. Сталь варится. Сталевар всю ночь будет работать. Он не может заснуть ни на одну минуту. А теперь погляди в небо. Видишь, огоньки мигают? Самолёт летит. Ну, а если лётчик в самолёте заснёт? Что тогда?
      Тонтоныч не договорил. Тяжело вздохнул:
      — Эх, что я натворил — упустил сон… беда. Беда, Лёка!
      — Тонтоныч! — Лёка подвинулся ближе. — Тонтоныч, не огорчайся. Ведь теперь ты не один. А вдвоём легче поймать лягушат, верно?
      — Спасибо, голубчик. Полетели!
     
      ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОД ФОНАРЁМ НА УЛИЦЕ
     
      Погасли огни. Темнота плотнее укутала дома на улицах. В жёлтом свете ночных фонарей заснул город. Медленно двигались стрелки часов на башне. Бом! — пробили часы.
      Ветер закружил, пронёсся над городским парком. И зашептали деревья: «Вы слышали? Слышали: сон гуляет по улицам… Тшш! Тшш!» Тихо. Тускло светит фонарь. Покачивается тень от фонаря. Тихо. Вдруг: топ… топ…
      По пустынной улице к воротам парка неторопливо шёл ночной сторож. Около фонаря остановился, посмотрел на часы. Хотел двинуться дальше и замер. У его ноги, пробив асфальт, поднимался тоненький голубой цветок.
      — Незабудка? — удивлённо прошептал сторож. Он наклонился. А рядом вырастали новые и новые голубые цветы, и жёлтые лютики, и синие колокольчики — целый цветущий луг.
      Сторож загляделся на них и не заметил, как из-за угла дома вышли почтальон с черной сумкой и маленький мальчик.
      — Смотри, Тонтоныч, — прошептал Лёка. — Цветы! Целый луг! И солнышко светит.
      Тонтоныч предостерегающе схватил Лёку за руку:
      — Тихо! Сон это! Теперь гляди в оба!
      И Лёка увидел: по лугу шел сгорбленный старик. Лицо старика было морщинистым, коричневым от загара. Старик, обутый в потрёпанные сапоги, шагал прямо по цветам. В руках он держал лукошко, закрытое тряпицей.
      Пробежал лёгкий ветерок по лугу, запахло болотными травами.
      Тонтоныч подтолкнул Лёку:
      — Иди-ка, голубок. На себя, на себя сон перейми!
      Лёка сделал несколько шагов вперёд. Теперь ноги его мягко ступали по траве и цветам. Но как надо перенять сон, он не знал.
      — Здравствуйте, дяденька, — тихо сказал Лёка, посмотрел на лукошко и спросил: — Вы из леса идёте?
      — Я к нему иду, — человек кивком головы показал на сторожа. — Ведь он наш, деревенский. Я его ещё вот таким мальчонкой, как ты, помню. Голова была как подсолнух жёлтый. Он всегда по деревне тоскует. Уж я-то знаю!
      — Вы ему грибы несёте? — спросил Лёка.
      — Грибы? — засмеялся старик. — Ага, вон какие! Гляди, чего насбирал, — и откинул тряпицу. Из лукошка выпрыгнули розовые лягушата.
      — Держите их! Держите! — услышал сторож.
      Он оглянулся: от угла дома бежал почтальон.
      Дедушка с лукошком и цветы на лугу сразу исчезли. Солнце тоже не светило. В руках у почтальона был сачок. Почтальон махнул сачком, закричал:
      — Ага! Один есть.
      Лёка кинулся к почтальону. А тот уж достал из сачка что-то маленькое, розовое. Лягушонок. Тонтоныч вынул из сумки конверт и спрятал туда лягушонка, который сделался тоненьким, как розовая бумажка.
      — Здорово! — засмеялся Лёка.
      — Рано радуешься, — сказал Тонтоныч. — Ещё четверых поймать надо.
      — Откуда вы? — спросил сторож. Он поглядел кругом — ни старика с лукошком, ни луга, опять городская улица. А около фонаря странный почтальон с мальчиком.
      — Срочная телеграмма, — ответил почтальон.
      — А мальчик?
      — Мальчик со мной. — И почтальон зашагал по улице. Потом остановился, улыбаясь сказал: — Приятных снов. А в отпуск, право слово, поезжайте в деревню. Навестите родные места. Как хорошо — травка-муравка… цветы голубые… жёлтые лютики…
      Сторож протёр глаза: «Что такое? Как он догадался, что мне приснилось?»
      — Погодите. Погодите… А как вы узнали…
      Но почтальона и мальчика уже не было рядом, точно они улетели. Мерно раскачивался фонарь. Тихо кругом. «Во, чего привиделось!» — подумал сторож. Он подумал, что почтальон с мальчиком тоже ему приснились.
      А в это время Тонтоныч и Лёка были уже далеко.
     
      СРЕДИ ЖАРА И СВЕТА
     
      Если бы не Тонтоныч, Лёка никогда бы не попал на завод, где в печах и днём и ночью варилась сталь.
      В проходной завода Тонтоныч долго объяснял, какая опасность ждёт сталевара. Показал своё удостоверение.
      — Во время работы сталевар может заснуть, — сказал Тонтоныч. — Как бы беды не было… А этот парень со мной. Лёкой звать. Хороший мальчик.
      Их пропустили. Тонтоныч взял Лёку за руку, и они пошли в цех. Они осторожно шли по широкому пролёту. Вдоль цеха стояли печи. Из отверстий печей вырывалось пламя. Круглыми совиными глазами глядели огромные печи на Тонтоныча и Лёку: это откуда такие взялись? Двигались краны с крюками, держащими ковши с металлом. Покачивались крюки, летели к потолку вздохи машин.
      Среди этого шума и света совсем незаметный, стоял невысокий человек в серой суконной куртке и потрёпанной кепочке.
      — Гляди, сталевар, — толкнул Тонтоныч Лёку.
      Сталевар отошёл от печи, подозвал к себе Тонтоныча и Лёку, поздоровался:
      — Мне звонили о вас. Говорят, вы у нас сон ищете?
      — Да. Оплошность получилась, — вздохнул Тонтоныч. — Я, почитай, всю жизнь по снам работаю, с малолетства. Сон как бабочка, на свет летит. И сюда обязательно завернёт. На это у меня чутьё. Не обессудьте, мы тут подежурим с Лёкой.
     
     
      — Дежурьте, раз у вас такая тонкая работа — сны ловить, — сталевар улыбнулся. — А я своей работой буду заниматься. — Сталевар повернулся к Лёке: — Не расслышал, как тебя звать?
      — Лёка.
      — Чего? Опять не разобрал.
      — Ну, Лёша, а мама меня называет Лёка, и ребята тоже.
      — Понятно. Ну что, брат Лёка, хочешь посмотреть, как сталь варится?
      Лёка кивнул.
      — Видишь, в передней стенке заслонка с глазком. Погоди, куда пошёл. Ишь, шустрый — на вот очки, а то ослепнешь, — сталевар протянул Лёке тёмные очки.
      Заслонка плавно поднялась. Робея, Лёка пошёл к печи. Оттуда слышался гул. На него дохнуло сильным жаром. Сначала Лёка ничего не мог разобрать, кроме света. Но вот он приблизился к открытой печи и увидел через очки фиолетовое озеро. Кипящее озеро всплёскивалось и клокотало, а над ним кружилась фиолетовая метель.
      — Ну, как? — услышал Лёка голос сталевара.
      — Здорово! — с трудом разжимая сухие губы, проговорил Лёка.
      — Беги-ка теперь к дедушке, постойте в сторонке. А мне надо пробовать, сварилась ли сталь.
      Лёка отбежал и засмеялся:
      — Как пробовать будете, ложкой?
      — Верно, ложкой буду пробовать, — улыбнулся сталевар и показал стальную ложку на длинной ручке. Прикрывшись рукой от жара, сталевар подошёл к печи. Красный отсвет упал на широкое, скуластое лицо. Сталевар протянул ложку и зачерпнул.
      — Ох, как бы его сейчас сон не свалил, — прошептал Тонтоныч. Он вместе с Лёкой издали следил за сталеваром, за каждым его движением. А тот вылил расплавленный металл из ложки на стальную плиту.
      — Температура подходящая! — крикнул сталевар. — Можно скоро выпускать.
      — Чего?! — спросил Лёка.
      — Металл. Плавка готова. — Сталевар подошёл к Лёке и Тонтонычу. Насчет сна вы зря беспокоитесь. Некогда мне, друзья, спать.
      Тонтоныч наклонился к Лёке.
      — Чует моё сердце, — зашептал Тонтоныч. — Сон тут близко летает.
      — Вы чего там шепчетесь? Идите сюда! — позвал сталевар.
      Лёка и Тонтоныч пошли вслед за сталеваром. А тот нёс в руках тонкую стальную пику.
      — Что это? — спросил Лёка.
      — Пика-то? Жигалом называется.
      Они обошли печь и вышли на другую сторону.
      — Тут выпускное отверстие, — пояснил сталевар. — Пробьём дорогу и по жёлобу пустим плавку. Вон гляди, внизу пустой ковш стоит. В него и потечёт сталь.
      Объясняя, сталевар между тем ловко орудовал жигалом, склонившись над жёлобом.
      Лёка затаил дыхание. Тонтоныч тоже глядел во все глаза.
      — Пошла! — крикнул сталевар и отпрянул.
      И тут случилось неожиданное: тысячи красногривых коней вырвались из черноты и поскакали прямо на сталевара.
      «Сон! — успел подумать Лёка. — Это же сон…»
      А кони с лохматыми гривами скакали по степи. Ослепительно сияло солнце. От нестерпимого жара Лёка закрылся рукой. Безбрежная степь пылала красными конями. Они двигались плотной массой.
      Потом от табуна отделился огромный красавец — рыжий жеребец. Он быстро приближался к сталевару, а тот лежал среди сизой полынной травы, закрывшись кепкой от солнца. Лёка ясно видел его беспечно вытянутые ноги в серых круглоносых ботинках.
      — Кони! Кони! — закричал Лёка.
      Сталевар будто услышал, чуть приподнялся. Жеребец был почти рядом. Сталевар вскочил, и жеребец, раздув ноздри, с прерывистым коротким дыханием замер, подняв передние ноги. В ту же секунду сталевар каким-то звериным прыжком взлетел над землёй и вскочил на спину коня. А тот взвился на дыбки. Потом стал вскидывать задние ноги, стараясь сбросить сталевара. Конь то скакал галопом, то резко останавливался. Но кряжистый и ловкий седок держался, точно влитый в конскую спину. Сталевар оглянулся, и Лёка увидел его горячее лицо и весёлые глаза.
      Конь уж не дыбился, а стелился намётом, увлекая за собой весь табун. Небо над степью закипело рыжими гривами. Лошади бешено мчались, оставляя за собой серый кружащийся пепел. От грохота тысяч и тысяч копыт солнце раскачивалось, казалось, готово было рухнуть всей пылающей массой на землю. Но сталевар начал успокаивать жеребца, повернул его. А вслед за ним и весь табун полился красной рекой. И река эта становилась спокойнее.
      Сталевар гладил потемневшую от пота шею разгорячённого скакуна, переводя его на шаг. Лошади двигались всё спокойнее. Некоторые вытягивали шею, нагибались, щипали траву. Вдруг из-под копыт жеребца брызнули вверх искорки. Закружились радужным вихрем. Конь фыркнул, закинул кверху голову, сильно хлестнул хвостом. Искорки собрались вместе — и над рыжим жеребцом, над огненным табуном затрепетали, запорхали четыре розовых бабочки.
      — Ага! Сейчас поймаю! — услышал Лёка голос Тонтоныча.
      Лёка оглянулся. Тонтоныч поднял сачок и махнул им над ручьём стали, что мощно и радужно стекал по жёлобу в ковш.
      — Ох! — ахнул Тонтоныч и выпустил палку. Взметнулись искры.
      — Чичи-ричи! Не по-по-поймал! Ква-чи-чи! Ква-чи-чи! — стеклянными колокольчиками звенели голосишки.
      Искры вспыхнули и исчезли.
      В руках у Тонтоныча ничего не было. Моргая, Тонтоныч смотрел на свои пустые руки.
      — Сачок-то где! А? Или это тоже сон? — растерянно спрашивал Тонтоныч.
      — Нет, — покачал головой сталевар. — Это уж не сон. Ох, дедушка! Где вздумал бабочек ловить!
      — Да не бабочек, а лягушат. Они могут и бабочками, и огоньками стать — ведь они из сна.
      — Хоть и лягушат… У этой стальной речки больше полутора тысяч градусов температура. От твоего сачка только пар. Фьють — и нету. Сталевар посмотрел на огорчённого Тонтоныча и расхохотался, даже светлые брови его весело запрыгали.
      Тонтоныч не выдержал, тоже улыбнулся:
      — Выходит, я маху дал.
      — Выходит, что так. Да и со мной удивительное — вроде как задремал: гляжу на металл, а вижу — кони, кони скачут. А ведь я мальчишкой при лошадях рос, на скачках призы брал. Сладкое для меня было дело: как говорится, ветер в руки и гони, гони по степи… Ну, желаю вам удачи — сон найти.
      Сталевар снял рукавицы, стал прощаться. Потом глянул вниз: стальная река всё так же стремительно низвергалась в ковш. А там под ударом сияющего потока вскидывались вверх стальные стебли, распускались зажжённые жаром цветы и, не удержавшись, тут же рассыпались искрами.
      Сталевар взял лопату и что-то высыпал в ковш. Сразу над ковшом поднялись густые, чёрные клубы дыма.
      — Пошли! Пошли скорее, — заторопил Тонтоныч. — Сон уж далеко отсюда улетел…
     
      ГОЛУБОЙ ЗАЯЦ
     
      Стрелки часов на городской башне упрямо двигаются. Бом! — пробили часы. И ещё раз — бом!
      Наступил глухой час ночи. Снова из-за туч выплыла луна.
      Две тени скользили по улице: одна большая, другая маленькая.
      — Тонтоныч! — прошептал Лёка. — А может, девочка Кланя заснула?
      — С чего?
      — Ну, может быть, лягушата сами прилетели к ней.
      — Навряд! — буркнул Тонтоныч. — Это озорной сон. Лягушат изловить надо.
      Лёке очень хотелось увидеть девочку, чей сон они ищут.
      — Давай повернём, Тонтоныч. А вдруг? Давай проверим.
      Большая тень молча развернулась, а вслед за ней маленькая. Все дома были тёмными. Лишь в одном Лёка увидел жёлтое освещённое окно.
      Тонтоныч, а за ним Лёка подлетели к самому окну.
      В комнате горела лампа под жёлтым абажуром. На кровати сидела девочка. Длинные светлые волосы её не были заплетены в косички, а падали на плечи тягуче, как мёд. Лёка так подумал. Ветер из окна шевельнул волосы, девочка тонкой рукой отбросила прядку, повернула голову — Лёка увидел бледное лицо с чёрными короткими бровями. Девочка не глядела в окно. Тонтоныч и Лёка могли спокойно наблюдать. Девочка взяла с подушки голубого зайца. Да, заяц был сделан из голубого лоскута. А глаза из красных пуговиц.
      — Спи, зайка! Спи! — укачивала зайца девочка. — Доктор сказал: надо спать. И я тоже засну. Только мне не спится… — Она тихонько запела:
      Что же ты не закрываешь глазки? — говорила девочка и покачивала зайку.
      Заяц молчал. Слова девочки повисли в тишине грустной капелькой. А девочка говорила очень красиво — так показалось Лёке, — она как-то особенно растягивала слова: со-олнышко… гла-азки…
      — Эх, невесело сидит, — вздохнул Тонтоныч, — мается без сна.
      — Тонтоныч, — прошептал Лёка. — Скорее летим! Надо найти сон. Обязательно найти.
     
     
      — А что я говорил! — гаркнул Тонтоныч.
      Кланя обернулась. Но две тени уже метнулись от освещённого окна, заскользили над улицей.
      — Говорил я — пустое дело, — ворчал Тонтоныч. — Время только упустили.
      Они мчались теперь быстрее. Луна металась в облаках. Под ними проносились высокие дома, потом поменьше и совсем маленькие. Впереди заблестела река, а за ней показался чёрный лес.
      — Тонтоныч! — крикнул Лёка. — А как ты знаешь, куда лететь?
      — Чувствую. Как компасом меня наводит, будто стрелка какая.
      От быстрого полёта волосы на голове Лёки спутались, ветер бил в лицо. Неожиданно за лесом вспыхнули огоньки.
     
      ЛЁКА ДЕРЖИТ ШТУРВАЛ
     
      Тонтоныч и Лёка опустились на поле рядом с огромным самолётом. Да, среди огней на тёмно-зелёном поле стоял белый самолёт.
      «Дверь у самолёта закрыта, — подумал Лёка. — Как же мы туда попадём?»
      В этот момент к самолёту подъехал трап — это такая лестница, на борту её написано: «Аэрофлот». К трапу шёл высокий лётчик в синей пилотской форме.
      «Он не станет нас слушать, — думал Лёка. — И не пустит на самолёт без билетов».
      Тонтоныч сел на землю и стал поспешно что-то писать, положив на колени свою сумку.
      Лётчик не заметил ни Тонтоныча, ни Лёки. Тонтоныч вскочил и, подхватив сумку, побежал к лётчику.
      — Телеграмма! — закричал Тонтоныч. — Срочная телеграмма!
      Лётчик остановился. Взял синий листок, что протягивал Тонтоныч.
      Лёка смотрел, как лётчик читал телеграмму. У лётчика было узкое, загорелое лицо с кустистыми бровями. Лётчик нахмурился.
      — Ничего не понимаю. Тут написано: «Опасайтесь сна. Тонтоныч». Какого сна? Кто такой Тонтоныч?
      Лёка выбежал вперёд:
      — Дяденька лётчик, Тонтоныч — вот он. Он потерял сон девочки Клани.
      Лётчик удивлённо повернулся:
      — А ты кто такой? Как тебя зовут?
      — Лёка.
      — А девочка Кланя кем тебе приходится?
      — Никем.
      — Откуда ж ты про её сон узнал?
      — От Тонтоныча. Вы думаете, он просто почтальон? Нет. Он работает в «Мастерской снов». Посмотрите, что у него на рукаве: маленький мальчик, вытянув губы, тушит свечу.
      — Погоди, погоди, — остановил лётчик. — А я тут при чём?
      — Вы… вы… вы заснёте, когда поведёте самолёт. Тонтоныч точно знает.
      Лётчик повернулся к Тонтонычу:
      — Это правда?
      Тонтоныч торопливо стал пояснять:
      — Вот дело-то какое. Девочка эта, Кланя, болеет, и для неё сделали красивый и очень весёлый сон. С розовыми лягушатами… Такие озорные, знаете ли, лягушата…
      — Ну и что ж тут плохого? — удивился лётчик. — Во сне и не то бывает.
      — Да потерял я этот сон, в том и беда! — жалобно проговорил Тонтоныч. — И теперь к вам сон может прилететь.
      — Ну что ж, — сказал лётчик, — проверим. Поднимайтесь.
      Лёка и Тонтоныч оказались на борту самолёта. Они шли вместе с лётчиком мимо зачехлённых кресел. Лётчик открыл дверь кабины пилота. В кабине был полумрак. Мягко светились стрелки приборов.
      — Видите, сколько помощников? — показал на них лётчик. — Даже самой тёмной ночью самолёт не собьётся с курса, не заблудится.
      — Даже если вы заснёте? — спросил Лёка.
      — Да я за штурвалом никогда…
      — Но ведь и я ещё… как бы сказать… никогда не терял чужого сна, возразил Тонтоныч.
      Лёка видел, что лётчик не очень-то серьёзно относится к словам Тонтоныча, и он вступился за своего друга:
      — Товарищ лётчик, Тонтоныч правду говорит. Я сам… — И он начал, сбиваясь, рассказывать про свою железную дорогу и про то, как сон шёл к сторожу, потом к сталевару, а вот к девочке Клане никак не попадёт. — И она всю ночь баюкает своего голубого зайку… И никак не может выздороветь…
      — Да, не спит, — поддержал Лёку Тонтоныч, — мается без сна девочка.
      Лицо у лётчика сделалось серьёзным.
      — Ну как же нам быть. Сидеть и ждать, когда ваши лягушата прилетят? Нет, так дело не пойдёт… — И вдруг он улыбнулся: — Постойте, постойте! А если мы этих шалунов перехитрим, а? — Лётчик посмотрел на часы: они тоже светились. — Время ещё есть. Отлично. Мы успеем на земле подманить сон! И это сделаешь ты, мальчик.
      — Как? — удивился Лёка. — Чем же я его подманю?
      — Садись в моё кресло, — скомандовал пилот, — и бери в руки штурвал.
      Лёка заволновался, обрадовался. Он забрался в широкое кожаное кресло и положил руки на штурвал. В соседнее кресло опустился лётчик. Он тихо зашептал:
      — Сейчас мы как будто совершаем полёт, а ты как будто лётчик и ведёшь самолёт вместо меня. Только слушай мои команды, понял?
      — Понял, — выдохнул Лёка, и сердце внятно, радостно застучало: неужели бывает такое счастье — самому вести самолёт?!
      — Самолёт развернулся, — пояснял лётчик, — и двинулся к взлётной дорожке. Работают, гудят турбины… Он всё больше набирает скорость… уже подъёмная сила крыльев может нести самолёт. Бери штурвал на себя!
      Лёка потянул штурвал.
      — Вот уж стремительно уносится земля… — шептал лётчик. — Самолёт в воздухе! Следи за приборами… Стрелка должна дрогнуть и двинуться вверх к слову «Подъём». Сразу включится и другой прибор — высотомер. Он покажет, на какой высоте самолёт. Следи за скоростью и направлением. Радиокомпас позволит нам лететь в полной темноте. Но сегодня светят звёзды.
      — Да, — прошептал Лёка. — Они летят нам навстречу. Они растут, они уже большие, как яблоки.
      — Вниз! От себя! — услышал Лёка голос лётчика. — Это сон! — Лёка вытянул руки…
     
      СОЛНЕЧНЫЕ ПРЯТКИ
     
      Лёка вытянул руки… и почувствовал, что держится за ветку дерева. Среди зелёных листьев светились красные, румяные яблоки. Лёка тряхнул ветку, и яблоки посыпались вниз. Они падали медленно, а ударившись о землю, плавно подпрыгивали. Лёка поднял голову и зажмурился от яркого солнца.
      — Уже день? — удивился Лёка. — Как же так? Где я?
      — Сюда! — услышал Лёка. — Сюда! Скорее, ну…
      Лёка глянул вниз: к дереву бежала девочка. Лёка сразу её узнал:
      — Кланя!
      Девочка остановилась, откинула рукой прядку светлых волос.
      — Ты кто?
      — Я Лёка. Ты же меня звала.
      — Тебя? Вовсе я тебя не звала.
      — А кого же?
      — Спускайся вниз, увидишь.
      Лёка оторвал руки от ветки и прыгнул вниз. Он опустился на траву рядом с Кланей.
      — Тише! — прошептала Кланя. — Ты можешь его испугать…
      — Кого? — тоже шёпотом спросил Лёка.
      Кланя показала рукой — впереди в густой зелёной траве мелькало голубое пятнышко.
      — Там моя тайна.
      Лёка оглянулся на Кланю: лицо у неё было не такое, как в городе, а весёлое, золотистое от солнышка. Он засмеялся и крикнул:
      — А я знаю твою тайну! Это голубой зайка. И сегодня вы идёте в гости к солнышку… Ой, где ты, Кланя?
      Кланя подпрыгнула, хлопнула в ладоши и вдруг быстро начала уменьшаться и совсем исчезла среди травы.
      — Кланя! — позвал он. — Кланя!
      — Я здесь! Я здесь!
      — Где? Я не вижу. Не вижу в траве.
      — Я сама трава.
      — Ты? — Лёка схватил пальцами одну из травинок.
      — Ой! Не дёргай, мне больно.
      Лёка отпустил травинку.
      — Ты… ты превратилась в траву?
      — Динь-дон! Динь-дон! — услышал Лёка. — Я здесь.
      — Где?
      — Разве ты не видишь колокольчик?
      Лёка стал осторожно подползать к колокольчику и тут же услышал сзади:
      — А я здесь!
      Лёка оглянулся — среди травы покачивался жёлтый одуванчик.
      Лёка сел на землю, вытер рукавом лоб:
      — Зачем ты смеёшься надо мной? Что я тебе плохого сделал?
      — Я не смеюсь, — услышал Лёка. — Я играю. Иди сюда. Садись на паутинку, давай покачаемся.
      — Но я…
      — Сделайся маленьким и прыгай. Ты боишься?
     
     
      Лёка посмотрел на золотую паутинку, что протянулась между ветвей яблони, и прыгнул.
      Рядом на паутинке уже сидела маленькая Кланя.
      — Тебе понравилось играть в солнечные прятки?
      — А что это?
      — Как? Ты ещё не догадался? Мы в гостях у солнышка. А тут так играют: хочешь — можешь стать птицей, а хочешь — иголочкой у ёлки. Можно здорово спрятаться, верно? Это зайка меня сюда привёл. Ведь он — солнечный… Слушай, собери мне яблоки. Видишь — под нашей яблоней?
      Лёка посмотрел вниз:
      — Какие они большие. Мне не поднять.
      — А мы тоже станем большими. Качнёмся три раза — и прыгнем вниз. Давай руку. И раз, и два, и три…
      Лёка и Кланя плавно опустились в траву. Рядом лежали румяные яблоки. Лёка протянул руку, и вдруг яблоко подскочило.
      — Это лягушки! — крикнула Кланя и засмеялась. — И те три — тоже лягушки! — Она прыгала, хлопала в ладоши. — Я никогда не видала таких смешных лягушек!
      Вперёд выскочил лягушонок в красной шапочке.
      — Чичи-ричи, Кланя! — позвал лягушонок. — Иди к нам. Мы будем играть!
      — Тсс! Тише. Не двигайся, — зашептал Лёка. — Ты их спугнёшь. Это твой сон. Я их сейчас… сейчас поймаю.
      Лёка опустился в траву, затаился. Розовые лягушата тоже замерли. Над одним лягушонком запорхала маленькая жёлтая бабочка. Лягушонок прыгнул, схватил бабочку. И тут же, распластав лапки, потянулся по траве. Кто-то тащил его на тонкой леске.
      «Может, это Тонтоныч?» — подумал Лёка и крикнул:
      — Тонтоныч!
      От крика другие лягушата прыгнули высоко вверх.
      — Чего ты расшумелся? — услышал Лёка голос Тонтоныча. И — проснулся.
      Он опять был в кабине самолёта, рядом с лётчиком, а Тонтоныч скручивал леску на спиннинговую катушку. На конце лески трепыхался розовый лягушонок. А возле ног Тонтоныча сидели ещё три лягушонка. И среди них главный озорник в красной шапочке с белым помпоном.
      — Ква-чи-чи! Ква-чи-чи! — жалобно попискивал он. — Мы устали! Мы хотим к девочке Клане. Мы хотим играть в солнечные прятки!.. Возьми нас, Тонтоныч!
      Тонтоныч не торопясь достал из сумки розовый конверт и сунул туда лягушат.
      — Молодцы, что прискакали, — довольный, сказал он. — Начирикались, дурачки озорные!
      Тонтоныч крепко пожал руку пилоту:
      — Спасибо, товарищ лётчик! — и обернулся к Лёке: — Время позднее, надо поскорее сон доставить по адресу.
     
      РОЗОВЫЙ КОНВЕРТ
     
      Они торопились. Боковой ветер немного сносил Лёку, и ему приходилось хвататься за ботинки Тонтоныча. Ночная прохлада начала пробирать Лёку. Он уже не мог сдержать дрожь.
      — А-а, прохватывает, — обернулся Тонтоныч. — Так всегда, когда ночь на сломе. Иди-ка прижмись ко мне, — и он сдвинул сумку, чтоб Лёке было удобнее. Лёка почувствовал запах табака, чихнул. Тонтоныч тут же проговорил:
      Лёка засмеялся. Ему сразу стало весело, надёжно. А хорошо, что он полетел с Тонтонычем сон искать! И здорово, что они этот сон нашли.
      — Ура! — закричал Лёка. — Ура-а-а-а! Ура-а-а!
      — Ты чего? — спросил Тонтоныч.
      — Да так… просто звёздочка в нос попала… А-а-а-апчхи!
      — Ну чего ты расшумелся? — улыбнулся Тонтоныч.
      — Нет, Тонтоныч, ты скажи, скажи! — И Лёка сам повторил:
      Лёка засмеялся.
      — Тише! — шикнул Тонтоныч. — По городу летим, не ровен час, за провода заденешь.
      Но Лёка не хотел ничего слушать, он кружился, размахивал руками.
      — Перестань! — рассердился Тонтоныч. — Ещё конверт не отдали. Девочка не спит.
      Лёка стал искать глазами знакомый семиэтажный дом. И ещё издали увидел: сиротливо светилось одно окно на шестом этаже.
      — Тонтоныч, — прошептал Лёка, — можно, я сам ей сон отдам?
      — Что ж, отдай! — согласился Тонтоныч.
      Лёка и Тонтоныч подлетели к освещённому окну на шестом этаже. Лёка встал на подоконник, а Тонтоныч вытащил из сумки розовый конверт.
      Лёка увидел на кровати Кланю. Кланя не спала. Рядом с ней на подушке лежал голубой заяц. Лёка взял у Тонтоныча конверт и осторожно спрыгнул на пол.
      «Положу тихонько конверт под подушку, она и не заметит», — подумал Лёка, подбираясь к кровати. Он приподнял край подушки, и вдруг зайка упал на пол. Кланя повернула голову, увидела Лёку.
      — Ты мне снишься? — спросила Кланя и потёрла кулачком глаза.
      — Нет. Я принёс твой сон. Я его нашёл. Вместе с Тонтонычем.
      — Нашёл? С кем?
      — Ну Тонтоныч. Он разносит сны. Мы с ним вместе гонялись за твоими розовыми лягушатами.
      — Лягушатами? — Брови Клани поднялись, и она покачала головой. — У меня нет никаких лягушат.
      — Не у тебя. А в твоём сне. Вот тут, — Лёка показал розовый конверт. — Я положу его под подушку, и тебе приснятся пять весёлых лягушат. Спокойной ночи. Мне пора.
      — Погоди. Как тебя зовут?
      — Лёка.
      — Лёка, ты больше никогда не вернёшься?
      — Почему? Когда ты проснёшься, я приду к тебе.
      — Как же ты придёшь, ведь ты не настоящий. Ты из сна.
      — Я не из сна. — У Лёки даже лоб вспотел. — Ты что, мне не веришь?
      Кланя покачала головой.
      — Не веришь? — Лёка пошарил в кармане и вытащил маленький шарик для пинг-понга. — На, держи. Самый настоящий. Утром увидишь.
      Кланя взяла шарик.
      — А ты… ты… возьми пока зайку, потом мне отдашь, ладно?
      Лёке показалось, что голубой заяц сам прыгнул к нему в руки.
      Лёка сунул под подушку конверт со сном.
      И сразу Кланя зевнула, закрыла глаза, задышала ровно. Лёка погасил лампу и осторожно зашагал к окну.
     
      У ТОНТОНЫЧА
     
      Если бы Лёка сразу повернул к своему дому, то нам не удалось бы совершить ещё одно путешествие, совсем маленькое. Но Лёка не повернул к своему дому: ему не захотелось расставаться с Тонтонычем. И он попросил:
      — Тонтоныч, можно к тебе на минуточку?
      Старик не стал отказывать, пригласил к себе в гости.
      …Тонтоныч открыл дверь в маленьком домике, похожем на гриб подосиновик. Там были только комната и кухня. Тонтоныч зажёг свет. Лёка огляделся. Всё казалось очень обыкновенным: и круглый стол, и потёртый кожаный диван. Напротив дивана между окон висел рыжий ковёр от потолка до самого пола. Ещё там были коричневый буфет, кожаные стулья с высокими спинками да старый сундук. Хозяин снял фуражку, и волосы с сильной проседью рассыпались по воротнику.
      — Ну что? Попьём чаю? — предложил Тонтоныч. — Пойду чайник поставлю.
      Оставшись один, Лёка посидел на диване, потом подошёл к буфету, оглядел ровный ряд чашек, открыл ящик — там лежали ложки и вилки; закрыл ящик, заглянул за буфет — ничего, чисто и пусто. А Лёке чудилось, будто где-то недалеко скрывается какая-то тайна. Тайна самого Тонтоныча. Лёка подошёл к ковру. Наверное, за ковром прячется дверь? Он оттянул с одного края тяжёлый ковёр, пощупал рукой. Нет! Гладкая стена, никакой двери! Лёка разочарованно отошёл и сел на сундук.
      В это время Тонтоныч принёс горячий чайник из кухни.
      — Прошу к столу, — пригласил Тонтоныч. Он быстро приготовил всё к чаю, расставил чашки.
      Лёка отпил душистого чая.
      — Ну как, неплохо? — спросил Тонтоныч.
      — Вкусно. И совсем спать расхотелось.
      Тонтоныч улыбнулся в усы:
      — После работы люблю хорошим чайком побаловаться.
      — Тонтоныч, а ты всегда сны разносил?
      — Всегда.
      — Скажи, а тебе снились солнечные прятки?
      — Да что-то не припомню.
      — Тонтоныч, а ты сам себе сон выбираешь?
      — Зачем мне выбирать? У меня уж припасён…
      — Ой, Тонтоныч! — обрадовался Лёка. — Покажи свой сон.
      — Ишь чего выдумал! Это тебе не телевизор смотреть. Сон — большая тайна, и для каждого своя.
      — Тонтоныч, а я думал, мы совсем друзьями стали…
      — Да ведь конечно, друзья. Ты мне, Лёка, хорошо помог.
      — Тонтоныч! Ну, покажи свой сон, хоть чуть-чуть покажи, а?..
      — Не знаю, что с тобой делать? — вздохнул Тонтоныч.
      И тут Лёка перехватил взгляд: Тонтоныч смотрел на сундук.
      — Там сон?! — выдохнул Лёка.
      Тонтоныч молча вынул из кармана ключ и протянул мальчику.
     
      БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ
     
      Ключ бесшумно повернулся, дужка замка разомкнулась, и Лёка осторожно приподнял крышку сундука.
      Надвинулась сразу темнота. Лёка пошарил рукой в сундуке — там лежала одежда: чья-то куртка, фуражка, высокие ботинки. Лёка хотел захлопнуть крышку, когда его рука нащупала какую-то металлическую вещь. В этот момент сзади послышался глухой шум, в затылок Лёке дохнуло ветром. Лёка прыгнул в сундук. Сундук качнулся. Кругом грохотало. Лёка сжался в комок: брызги окатили его. Сундук раскачивался и двигался. Лёка протянул руку — снаружи была вода. Сундук плыл. В полной темноте глухо стучали волны.
      — Тонтоныч! Тонтоныч! — закричал Лёка.
      — Не бойся! — услышал он.
      — Тонтоныч! Где ты?
      — У тебя в руках дудка, позови — и я приду на помощь.
      — Как позвать? Какая дудка? — торопливо спрашивал Лёка.
      А сундук раскачивался, брызги окатывали Лёку. Он поднёс к лицу ту металлическую штуку, что крепко сжимал в руке. От неё тянулась цепочка. Дудка была выгнутая. Лёка приложил её к губам — раздался слабый свист. И ему показалось, что где-то далеко впереди посветлело. Да, Лёка увидел небо — и не удивился. Но земля! Земля исчезла — кругом был океан. Накат волн стал спокойнее, сундук тихонько плыл. Лёка посмотрел вдаль. Уже ясно обозначился горизонт, и в той розовой стороне, чуть помедлив, из-за горизонта стал выплывать раскалённый диск солнца. Но вот солнце засверкало на небе, бросило на океан широкую дорогу света.
     
     
      У Лёки даже дух захватило — он забыл обо всём и смотрел не отрываясь, смотрел, как рождается солнечный день… По океану вдоль горизонта шли тёмные и светлые полосы, вода казалась совсем голубой.
      И вдруг новое чудо приковало Лёку: в лучах восходящего солнца бесшумно скользил корабль с тугими белыми парусами. Лёка хотел приподняться и чуть не упал в воду.
      — Эй! — слабо позвал Лёка. — Эй, спасите!
      Парусник шёл, не сбавляя хода.
      «Где Тонтоныч? — подумал Лёка. — Почему он бросил меня?» И будто в ответ зашуршала цепочка на дудке. Лёка всё время не выпускал из рук дудку. Теперь, при свете солнца, Лёка мог хорошо её рассмотреть: она была похожа на лошадку с длинной шеей. Лёка приложил дудку к губам, свистнул. Ещё. И ещё раз. На белом корабле, кажется, услышали. Паруса развернулись, корабль изменил направление. Лёка смотрел на мощный нос корабля, который таранил волны, поднимая буруны воды. Корабль быстро приближался. Лёка уже мог видеть рулевого, державшего штурвал. Рядом стоял капитан. Он был очень молод.
      Лёка теперь не только видел, но и хорошо слышал всё, что происходит на корабле. Капитан отдавал короткие команды: «Подобрать шкоты… Поворот фордевинд». Раздались трели боцманских дудок, матросы побежали к мачтам, захлопали паруса, завизжали блоки. Лёке показалось, будто он знает, прежде слышал голос капитана. Но где? Когда?
      А капитан командовал:
      «Привестись к ветру. Круче к ветру. Лечь в дрейф».
      Корабль был совсем рядом. Капитан посмотрел на Лёку, помахал рукой. И тут Лёка понял, на кого похож капитан. Лёка вскочил и закричал что есть мочи:
      — Тонтоныч! Тонтоныч!
      Сундук закачался. Лёка, падая, протянул руки — и кто-то крепко схватил его, удержал.
      — Тонтоныч… — прошептал Лёка.
      — Ну чего ты? Открой глаза.
      Лёка опять увидел себя в маленькой комнате. Они сидели с Тонтонычем на сундуке. Тонтоныч потирал усы.
      — Эх, не хотел я тебе свой сон показывать. Вишь, совсем мокрый, будто правда искупался.
      Лёка сидел, а комната тихонько покачивалась, как на волнах.
      — Пошли, тебе давно спать пора, — позвал Тонтоныч.
      Лёка сладко зевнул, поглядел вниз. К сундуку привалился голубой заяц.
      Лёка спрыгнул, схватил зайца, прижал к себе.
      — Тонтоныч, — сказал Лёка, — у меня тоже будет свой сон: про солнечные прятки и Кланю. Ты мне такой сон всегда приноси, ладно?
      Тонтоныч кивнул.
     
      КОНЕЦ ПУТЕШЕСТВИЯ
     
      Они шли по улице, дяденька и мальчик. Фонари погасли, небо наливалось светом. Прохожих было ещё мало. А если кто и встречался, то не обращал внимания: идут по тротуару, спешат почтальон и мальчик. И конечно же, никто не догадывался о тех приключениях, которые произошли с ними этой ночью.
      Лёка держал Тонтоныча за руку. И ему казалось, будто они так шагают очень давно и он очень давно знает Тонтоныча — всю жизнь. И того молодого Тонтоныча, капитана, тоже знает.
      — Тонтоныч, а что это был за корабль? — спросил Лёка.
      — Какой корабль?
      — Ну тот, с белыми парусами.
      — А-а, шхуна. Просто шхуна.
      — Здорово она, как врежется в волну, и такие длиннющие усищи у носа!
      — Да, — кивнул Тонтоныч, — вода всегда взмывается у форштевня.
      — А потом шхуна повернула и пошла ещё быстрее.
      — «После поворота увалиться на несколько румбов», — скомандовал кэп.
      — А кто такой кэп?
      — Капитан.
      Лёка остановился:
      — Тонтоныч, скажи правду, ты никогда не был капитаном?
      Тонтоныч покачал головой.
      — Значит, это только твой сон? А почему же ты морское дело знаешь?
      Тонтоныч усмехнулся:
      — Если что любимое есть — узнаешь. Ну, пойдём, — потянул он Лёку. — А то как бы мама не хватилась тебя.
      — Жалко, ночь кончается, — вздохнул Лёка. — А ты, Тонтоныч, что больше любишь — день или ночь?
     
     
      — Дак ведь моя работа такая — ночная. Ночью тишина ластится. И ночью, право слово, кое-чего видишь в тишине.
      — Ага, видно, — сказал Лёка. А про себя подумал: «Ночью хорошо видно, во сне дяденьки опять становятся очень молодыми. Да они просто мальчишки!» И Лёка тихонько засмеялся. Посмотрел на Тонтоныча: понял ли он, о чём Лёка подумал? Но Тонтоныч шёл не оглядываясь и тянул Лёку за руку. И вот они оказались около Лёкиного дома.
      — Пришли, — вздохнул Тонтоныч и наклонился к Лёке: — Слушай, тебе снова придётся полететь прямо через окно к себе. Сможешь?
      — Конечно. Я теперь всегда буду только летать.
      — Нет, — покачал головой Тонтоныч, — всегда не получится.
      — Тонтоныч, а я хочу летать. Я хочу играть с Кланей в солнечные прятки.
      — Сегодня-то полетишь, будешь играть.
      Лёка показал голубого зайку:
      — Вот он, видишь, со мной.
      — Ну, отправляйся, — кивнул Тонтоныч.
      Лёка хотел взлететь и остановился:
      — Тонтоныч!
      — Ты чего?
      — Тонтоныч, я хочу тебе сказать: знаешь, когда ты устанешь, на пенсию пойдёшь, я за тебя стану разносить сны. Я тоже буду как ты.
      Тонтоныч наклонился. И Лёка близко увидел его голубые, как морская вода, совсем молодые глаза и почувствовал, что мягкие усы Тонтоныча коснулись щеки.
      — Спасибо, Лёка. Спокойной ночи! — сказал Тонтоныч и быстро поцеловал мальчика.
      Лёка сразу взвился и полетел. Он легко подлетел к четвёртому этажу и скрылся в открытом окне.
     
      ВСТРЕЧА
     
      Бом! Бом! — пробили часы на городской башне. Это уже было два часа дня. Люди спешили. Проносились автобусы, троллейбусы, автомобили. И в этом привычном движении городского дня никто не вспоминал о снах. С первыми лучами солнца розовые конверты улетели. Да если бы и остались, кому придёт в голову смотреть вчерашний сон?
     
      По улице шагает мальчик. Он часто останавливается. Давайте подойдём к нему. У него что-то голубое из-под мышки выглядывает — похоже на голубые ушки. Удивительно: у кого бывают голубые ушки. И показалась мордочка, и сверкнули красные глазки… Да это же голубой зайка!
      Мальчик обернулся, и мы сразу узнали Лёку. Лёка посадил зайку около фонаря и зашептал в зайкино голубое ухо:
      — Я никак не могу найти Кланин дом. Помоги мне разыскать Кланю. Потом отошёл, спрятался за угол дома.
      Заяц сидел неподвижно. А мимо спешили люди, на игрушку никто не обращал внимания. Вдруг одна девочка в зелёном платье потянула маму за руку:
      — Смотри, мама, зайчик!
      Она наклонилась, села возле зайки. И тут же из-за угла выбежал Лёка.
      — Кланя! — закричал он.
     
     
      Девочка оглянулась. Нет, это была совсем другая девочка — не Кланя.
      А мама уж тянула её за руку:
      — Оставь, и чего тебе понравился этот тряпочный заяц?
      — Он не тряпочный. Он солнечный! — крикнул Лёка. — Не горюй, — сказал он зайцу. — Мы найдём Тонтоныча. А Тонтоныч поможет найти Кланю. Верно?
      На углу улицы, рядом с парком, Лёка увидел сторожа. И побежал к нему:
      — Здравствуйте! Вы меня помните?
      — Здравствуй, мальчик, — повернулся к нему сторож. — Что-то я тебя не признаю. Ты кто?
      — Извините, — прошептал Лёка. Он очень огорчился, потому что сторож был совсем другой — не тот, что ночью.
      — Постой, постой, мальчик. Ты чего хотел спросить?
      — Я ищу деревянный дом. Это на углу улиц Медленной и Тихой.
      — Ты там живёшь?
      — Нет, там делают сны.
      Сторож улыбнулся:
      — Кто ж тебе такое рассказал? Мама?
      — Нет. Тонтоныч. Только я его найти не могу.
      — Не знаю, как тебе помочь, мальчик. Правда, я слышал, что в сказках так: кто ищет, тот находит; сам-то лучше найдёшь.
      — Спасибо, — поблагодарил Лёка. — Я обязательно найду.
      И он зашагал по тротуару, потом повернул на широкую улицу. Здесь было ещё больше автобусов и троллейбусов. Один из автобусов остановился недалеко от Лёки. «А что, если сесть и поехать далеко-далеко? — подумал Лёка. — До самого конца — там, наверное, и будут эти улицы, Медленная и Тихая».
      Лёка побежал, прижимая к себе зайца, и только успел забраться на ступеньки автобуса, как двери закрылись, автобус поехал. Лёка сел к самому окну и стал смотреть.
      Они поехали вдоль бульвара. Лёка глядел на деревья, освещённые солнцем. По листьям деревьев прыгали солнечные зайчики. Лёка поднял голубого зайца и прислонил к окошку.
      — Посмотри на своих братцев, — сказал он.
      И вдруг увидел: по песчаной дорожке бежала девочка с заплетёнными в косичку светлыми волосами. Она подбрасывала вверх лёгкий шарик для пинг-понга, ловила его, а если упускала и шарик падал на землю, девочка подхватывала его и смеялась. Из окна автобуса Лёке были хорошо видны её чёрные короткие брови.
      — Кланя!
      Лёка так и притиснулся к окну.
      — Глу-у-пый мячик! — приговаривала девочка. Она была немного бледной, но уже совсем, совсем не такой, как ночью, под жёлтой лампой. Она выздоровела.
      Лёка так обрадовался Клане и тому, что это он помог найти её сон и что вот теперь она здорова и смеётся. Но всего больше Лёка был рад, что нашёл её.
      — Кланя! — закричал он и застучал рукой в стекло. — Кланя! Кланя!
      Но тут автобус тронулся.
      — Подождите! — крикнул мальчик. Он схватил голубого зайца и побежал к двери. Но дверь была закрыта.
      Лёка ещё раз глянул в окно: по жёлтой дорожке следом за автобусом бежала девочка со светлой косичкой. Она размахивала рукой, в которой белел шарик от пинг-понга, и не сводила глаз с голубого зайца.
      Лёка махнул ей рукой: я, мол, сейчас! — и поспешил к двери, чтобы успеть сойти на остановке.
     
      ЭПИЛОГ
     
      Все люди спят. И видят сны. А откуда приходят эти сны? Вы не забыли?
      На углу двух улиц — Медленной и Тихой — стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрывают розовые занавески. Занавески слегка колышутся — будто дышат.
     
     
      По этим улицам — Медленной и Тихой — никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет…
      Тсс! Здесь нельзя шуметь. Давайте тихонечко подойдём к окошку. Розовая занавеска слегка приоткрылась. Видите — Большие Ножницы и Маленькие Ножницы. Смотрите, как они ловко вырезают из разноцветной бумаги облака, жёлтого верблюда и маленькую обезьянку. Это чей-то новый сон. Тсс! Пока никому не говорите. Вы ведь знаете, как удивительно начинаются сны:
      Тсс! Тише! Слышите — скрипнула дверь в доме, и на порог вышел человек. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так.
      Человек сел на ступеньку крыльца, поглядел, как ветер гнал облака по небу.
      Проговорил:
      — Хорошо идут, совсем как корабли в белое утро…
      Ну конечно, это был Тонтоныч. А в чёрной сумке его лежала в розовых конвертах удивительная почта — сны. И вы это теперь знаете.
      Тонтоныч поднялся, замешкался, как всегда, — по какой улице идти? махнул рукой и, не торопясь, зашагал по Тихой улице.