DjVu

      ДЕВОЧКА, С КОТОРОЙ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ
     
     
      Рассказы о жизни маленькой девочки в XXI веке, записанные её отцом
     
     
      Вместо предисловия
     
      Завтра Алиса идёт в школу. Это будет очень интересный день. Сегодня с утра видеофонят её друзья и знакомые, и все её поздравляют. Правда, Алиса и сама уже три месяца как никому покоя не даёт — рассказывает о своей будущей школе.
      Марсианин Бус прислал ей какой-то удивительный пенал, который пока что никто не смог открыть — ни я, ни мои сослуживцы, среди которых, кстати, было два доктора наук и главный механик зоопарка.
      Шуша сказал, что пойдёт в школу вместе с Алисой и проверит, достаточно ли опытная учительница ей достанется.
      Удивительно много шума. По-моему, когда я уходил в первый раз в школу, никто не поднимал такого шума.
      Сейчас суматоха немного утихла. Алиса ушла в зоопарк попрощаться с Бронтей.
      А пока дома тихо, я решил надиктовать несколько историй из жизни Алисы и её друзей. Я перешлю эти записки Алисиной учительнице. Ей полезно будет знать, с каким несерьёзным человеком ей придётся иметь дело. Может быть, эти записки помогут учительнице воспитать мою дочку.
      Сначала Алиса была ребёнок как ребёнок. Лет до трёх. Доказательством тому — первая история, которую я собираюсь рассказать. Но уже через год, когда она встретилась с Бронтей, в её характере обнаружилось умение делать всё не как положено, исчезать в самое неподходящее время и даже случайно делать открытия, которые оказались не по силам крупнейшим учёным современности. Алиса умеет извлекать выгоду из хорошего к себе отношения, но тем не менее у неё масса верных друзей. Нам же, её родителям, бывает очень трудно. Ведь мы не можем всё время сидеть дома; я работаю в зоопарке, а наша мама строит дома, и притом часто на других планетах.
      Я хочу заранее предупредить учительницу Алисы — ей тоже будет, наверно, нелегко. Пускай же она внимательно выслушает совершенно правдивые истории, случившиеся с девочкой Алисой в разных местах Земли и космоса в течение последних трёх лет.
     
     
      Я набираю номер
     
      Алиса не спит. Десятый час, а она не спит. Я сказал:
      — Алиса, спи немедленно, а то…
      — Что «а то», папа?
      — А то я провидеофоню бабе-яге.
      — А кто такая баба-яга?
      — Ну, это детям надо знать. Баба-яга костяная нога — страшная, злая бабушка, которая кушает маленьких детей. Непослушных.
      — Почему?
      — Ну, потому что она злая и голодная.
      — А почему голодная?
      — Потому что у неё в избушке нет продуктопровода.
      — А почему нет?
      — Потому что избушка у неё старая-престарая и стоит далеко в лесу.
      Алисе стало так интересно, что она даже села на кровати.
      — Она в заповеднике работает?
      — Алиса, спать немедленно!
      — Но ты ведь обещал позвать бабу-ягу. Пожалуйста, папочка, дорогой, позови бабу-ягу!
      — Я позову. Но ты об этом очень пожалеешь.
      Я подошёл к видеофону и наугад нажал несколько кнопок. Я был уверен, что соединения не будет и бабы-яги «не окажется дома».
     
     
     
      Но я ошибся. Экран видеофона просветлел, загорелся ярче, раздался щелчок — кто-то нажал кнопку приёма на другом конце линии, и ещё не успело появиться на экране изображение, как сонный голос сказал:
      — Марсианское посольство слушает.
      — Ну как, папа, она придёт? — крикнула из спальни Алиса.
      — Она уже спит, — сердито сказал я.
      — Марсианское посольство слушает, — повторил голос.
      Я повернулся к видеофону. На меня смотрел молодой марсианин. У него были зелёные глаза без ресниц.
      — Простите, — сказал я, — я, очевидно, ошибся номером.
      Марсианин улыбнулся. Он смотрел не на меня, а на что-то за моей спиной. Ну конечно, Алиса выбралась из кровати и стояла босиком на полу.
      — Добрый вечер, — сказала она марсианину.
      — Добрый вечер, девочка.
      — Это у вас живёт баба-яга?
      Марсианин вопросительно посмотрел на меня.
      — Понимаете, — сказал я, — Алиса не может заснуть, и я хотел провидеофонить бабе-яге, чтобы она её наказала. Но вот ошибся номером.
      Марсианин снова улыбнулся.
      — Спокойной ночи, Алиса, — сказал он. — Надо спать, а то папа позовёт бабу-ягу.
      Марсианин попрощался со мной и отключился.
      — Ну, теперь ты пойдёшь спать? — спросил я. — Ты слышала, что сказал тебе дядя с Марса?
      — Пойду. А ты возьмёшь меня на Марс?
      — Если будешь хорошо себя вести, летом туда полетим.
      В конце концов Алиса уснула, и я снова сел за работу. И засиделся до часу ночи. А в час вдруг приглушённо заверещал видеофон. Я нажал кнопку. На меня глядел марсианин из посольства.
      — Извините, пожалуйста, что я побеспокоил вас так поздно, — сказал он, — но ваш видеофон не отключён, и я решил, что вы ещё не спите.
      — Пожалуйста.
      — Вы не могли бы помочь нам? — сказал марсианин. — Всё посольство не спит. Мы перерыли все энциклопедии, изучили видеофонную книгу, но не можем найти, кто такая баба-яга и где она живёт…
     
     
      Бронтя
     
      К нам в Московский зоопарк привезли яйцо бронтозавра. Яйцо нашли чилийские туристы в оползне на берегу Енисея. Яйцо было почти круглое и замечательно сохранилось в вечной мерзлоте. Когда его начали изучать специалисты, то они обнаружили, что яйцо совсем свежее. И поэтому решено было поместить его в зоопарковский инкубатор.
      Конечно, мало кто верил в успех, но уже через неделю рентгеновские снимки показали, что зародыш бронтозавра развивается. Как только об этом было объявлено по интервидению, в Москву начали слетаться со всех сторон учёные и корреспонденты. Нам пришлось забронировать всю восьмидесятиэтажную гостиницу «Венера» на Тверской улице. Да и то она всех не вместила. Восемь турецких палеонтологов спали у меня в столовой, я поместился в кухне с журналистом из Эквадора, а две корреспондентки журнала «Женщины Антарктиды» устроились в спальне Алисы.
      Когда наша мама провидеофонила вечером из Нукуса, где она строит стадион, она решила, что не туда попала.
      Все телеспутники мира показывали яйцо. Яйцо сбоку, яйцо спереди; скелеты бронтозавра и яйцо…
      Конгресс космофилологов в полном составе приехал на экскурсию в зоопарк. Но к тому времени мы уже прекратили доступ в инкубатор, и филологам пришлось смотреть на белых медведей и марсианских богомолов.
      На сорок шестой день такой сумасшедшей жизни яйцо вздрогнуло. Мы с моим другом профессором Якатой сидели в этот момент у колпака, под которым хранилось яйцо, и пили чай. Мы уже перестали верить в то, что из яйца кто-нибудь выведется. Ведь мы больше его не просвечивали, чтобы не повредить нашему «младенцу». И мы не могли заниматься предсказаниями хотя бы потому, что никто до нас не пробовал выводить бронтозавров.
      Так вот, яйцо вздрогнуло, ещё раз… треснуло, и сквозь толстую кожистую скорлупу начала просовываться чёрная, похожая на змеиную, голова. Застрекотали автоматические съёмочные камеры. Я знал, что над дверью инкубатора зажёгся красный огонь. На территории зоопарка началось что-то весьма напоминающее панику.
      Через пять минут вокруг нас собрались все, кому положено было здесь находиться, и многие из тех, кому находиться было совсем не обязательно, но очень хотелось. Сразу стало очень жарко.
      Наконец из яйца вылез маленький бронтозавренок.
      — Папа, как его зовут? — услышал я вдруг знакомый голос.
      — Алиса! — удивился я. — Ты как сюда попала?
      — Я с корреспондентами.
      — Но ведь детям сюда нельзя.
      — Мне можно. Я всем говорила, что я твоя дочка. И меня пустили.
      — Ты знаешь, что пользоваться знакомствами для личных целей нехорошо?
      — Но ведь, папа, маленькому Бронте, может быть, скучно без детей, вот я и пришла.
      Я только рукой махнул. У меня не было ни минуты свободной, чтобы вывести Алису из инкубатора. И не было вокруг никого, кто согласился бы это сделать за меня.
      — Стой здесь и никуда не уходи, — сказал я ей, а сам бросился к колпаку с новорождённым бронтозавром.
      Весь вечер мы с Алисой не разговаривали. Поссорились. Я запретил ей появляться в инкубаторе, но она сказала, что не может меня послушаться, потому что ей жалко Бронтю. И на следующий день она снова пробралась в инкубатор. Её провели космонавты с корабля «Юпитер-8». Космонавты были героями, и никто не мог отказать им.
      — Доброе утро, Бронтя, — сказала она, подходя к колпаку.
      Бронтозавренок искоса посмотрел на неё.
      — Чей это ребёнок? — строго спросил профессор Яката.
      Я чуть сквозь землю не провалился. Но Алиса за словом в карман не лезет.
      — Я вам не нравлюсь? — спросила она.
      — Нет, что вы, совсем наоборот… Я просто подумал, что вы, может быть, потерялись… — Профессор совсем не умел разговаривать с маленькими девочками.
      — Ладно, — сказала Алиса. — Я к тебе, Бронтя, завтра зайду. Не скучай.
      И Алиса в самом деле пришла завтра. И приходила почти каждый день. Все к ней привыкли и пропускали без всяких разговоров. Я же умыл руки. Всё равно наш дом стоит рядом с зоопарком, дорогу переходить нигде не надо, да и попутчики ей всегда находились.
      Бронтозавр быстро рос. Через месяц он достиг двух с половиной метров длины, и его перевели в специально выстроенный павильон. Бронтозавр бродил по огороженному загону и жевал молодые побеги бамбука и бананы. Бамбук привозили грузовыми ракетами из Индии, а бананами нас снабжали фермеры из Малаховки.
      В цементном бассейне посреди загона плескалась тёплая солоноватая вода. Такая нравилась бронтозавру.
      Но вдруг он потерял аппетит. Три дня бамбук и бананы оставались нетронутыми. На четвёртый день бронтозавр лёг на дно бассейна и положил на пластиковый борт маленькую чёрную голову. По всему было видно, что он собирается умирать. Этого мы не могли допустить. Ведь у нас был всего один бронтозавр. Лучшие врачи мира помогали нам. Но всё было напрасно. Бронтя отказывался от травы, витаминов, апельсинов, молока — от всего.
      Алиса не знала об этой трагедии. Я её отправил к бабушке во Внуково. Но на четвёртый день она включила телевизор как раз в тот момент, когда передавали сообщение об ухудшении здоровья бронтозавра. Я уж не знаю, как она уговорила бабушку, но в то же утро Алиса вбежала в павильон.
      — Папа! — закричала она. — Как ты мог скрыть от меня? Как ты мог?..
      — Потом, Алиса, потом, — ответил я. — У нас совещание.
      У нас и в самом деле шло совещание. Оно не прекращалось последние три дня.
      Алиса ничего не сказала и отошла. А ещё через минуту я услышал, как рядом кто-то ахнул. Я обернулся и увидел, что Алиса уже перебралась через барьер, соскользнула в загон и побежала к морде бронтозавра. В руке у неё была белая булка.
      — Ешь, Бронтя, — сказала она, — а то они тебя здесь голодом заморят. Мне бы тоже на твоём месте надоели бананы.
      И не успел я добежать до барьера, как случилось невероятное. То, что прославило Алису и сильно испортило репутацию нам, биологам.
      Бронтозавр поднял голову, посмотрел на Алису и осторожно взял булку у неё из рук.
      — Тише, папа, — погрозила мне пальцем Алиса, увидев, что я хочу перепрыгнуть через барьер. — Бронтя тебя боится.
      — Он ей ничего не сделает, — сказал профессор Яката.
      Я и сам видел, что он ничего не сделает. Но что будет, если эту сцену увидит бабушка?
      Потом учёные долго спорили. Спорят и до сих пор. Одни говорят, что Бронтя нуждался в перемене пищи, а другие — что он больше, чем нам, доверял Алисе. Но так или иначе кризис миновал.
      Теперь Бронтя стал вполне ручным. Хотя в нём около тридцати метров длины, для него нет большего удовольствия, чем покатать на себе Алису. Один из моих ассистентов сделал специальную стремянку, и, когда Алиса приходит в павильон, Бронтя протягивает в угол свою длиннющую шею, берёт треугольными зубами стоящую там стремянку и ловко подставляет её к своему чёрному блестящему боку.
      Потом он катает Алису по павильону или плавает с ней в бассейне.
     
     
     
     
      Тутексы
     
      Как я обещал Алисе, я взял её с собой на Марс, когда полетел туда на конференцию. Долетели мы благополучно. Правда, я не очень хорошо переношу невесомость и поэтому предпочитал не вставать с кресла, но моя дочка всё время порхала по кораблю, и однажды мне пришлось снимать её с потолка рубки управления, потому что она хотела нажать на красную кнопку, а именно: на кнопку экстренного торможения. Но пилоты на неё не очень рассердились.
      На Марсе мы осмотрели город, съездили с туристами в пустыню и побывали в Больших пещерах. Но после этого мне некогда было заниматься с Алисой, и я отдал её на неделю в интернат.
      На Марсе работает много наших специалистов, и марсиане помогли нам построить громадный купол детского городка. В городке хорошо — там растут настоящие земные деревья. Иногда ребятишки ездят на экскурсии. Тогда они надевают маленькие скафандры и выходят вереницей на улицу.
      Татьяна Петровна — так зовут воспитательницу — сказала, что я могу не беспокоиться. Алиса тоже сказала, чтобы я не беспокоился. И мы попрощались с ней на неделю.
      А на третий день Алиса пропала. Это было совершенно исключительное происшествие. Начать с того, что за всю историю интерната никто из него не пропадал и даже не терялся больше чем на десять минут. На Марсе в городе потеряться совершенно невозможно. А тем более земному ребёнку, одетому в скафандр. Первый же встречный марсианин приведёт его обратно. А роботы? А Служба безопасности? Нет, потеряться на Марсе невозможно.
      Но Алиса потерялась.
      Её не было уже около двух часов, когда меня вызвали с конференции и на марсианском вездеходе-прыгуне привезли в интернат. Вид у меня был, наверно, растерянный, потому что, когда я появился под куполом, все собравшиеся там сочувственно замолчали.
      А кого там только не было! Все преподаватели и роботы интерната, десять марсиан в скафандрах (им приходится надевать скафандры, когда они входят под купол, в земной воздух), звездолётчики, начальник спасателей Назарян, археологи…
      Оказывается, телестанция города уже час как через каждые три минуты передавала сообщение о том, что пропала девочка с Земли. Все видеофоны Марса горели тревожными сигналами. В марсианских школах были прекращены занятия, и школьники, разделившись на группы, прочёсывали город и окрестности.
      Исчезновение Алисы обнаружили, как только её группа вернулась с прогулки. С тех пор прошло два часа. Кислорода же в её скафандре — на три часа.
      Я, зная свою дочку, спросил, осмотрели ли укромные места в самом интернате или рядом с ним. Может быть, она нашла марсианского богомола и наблюдает за ним…
      Мне ответили, что подвалов в городе нет, а все укромные места обследованы школьниками и студентами марсианского университета, которые эти места знают назубок.
      Я рассердился на Алису. Ну конечно, сейчас она с самым невинным видом выйдет из-за угла. А ведь её поведение натворило в городе больше бед, чем песчаная буря. Все марсиане и все земляне, живущие в городе, оторваны от своих дел, поднята на ноги вся спасательная служба. К тому же мной всерьёз овладело беспокойство. Это её приключение могло плохо кончиться.
      Всё время поступали сообщения от поисковых партий: «Школьники второй марсианской прогимназии осмотрели стадион. Алисы нет», «Фабрика марсианских сладостей сообщает, что ребёнка на её территории не обнаружено…»
      «Может быть, она в самом деле умудрилась выбраться в пустыню? — думал я. — В городе её бы уже нашли. Но пустыня… Марсианские пустыни ещё толком не изучены, и там можно потеряться так, что тебя и через десять лет не найдут. Но ведь ближайшие районы пустыни уже обследованы на прыгунах-вездеходах…»
      — Нашли! — вдруг закричал марсианин в синем хитоне, глядя в карманный телевизор.
      — Где? Как? Где? — заволновались собравшиеся под куполом.
      — В пустыне. В двухстах километрах отсюда.
      — В двухстах?!
      «Конечно, — подумал я, — они не знают Алису. От неё этого можно было ждать».
      — Девочка себя хорошо чувствует и скоро будет здесь.
      — А как же она туда забралась?
      — На почтовой ракете.
      — Ну конечно! — сказала Татьяна Петровна и заплакала. Она переживала больше всех.
      Все бросились её утешать.
      — Мы же проходили мимо почтамта, и там загружались автоматические почтовые ракеты. Но я не обратила внимания. Ведь их видишь по сто раз на дню!
      А когда через десять минут марсианский лётчик ввёл Алису, всё стало ясно.
      — Я туда залезла, чтобы взять письмо, — сказала Алиса.
      — Какое письмо?
      — А ты, папа, сказал, что мама напишет нам письмо. Вот я и заглянула в ракету, чтобы взять письмо.
      — Ты забралась внутрь?
      — Ну конечно. Дверца была открыта, и там лежало много писем.
      — А потом?
      — Только я туда залезла, как дверь закрылась, и ракета полетела. Я стала искать кнопку, чтобы её остановить. Там много кнопок. Когда я нажала последнюю, ракета пошла вниз, и потом дверь открылась. Я вышла, а вокруг песок, и тёти Тани нет, и ребят нет.
      — Она нажала кнопку срочной посадки! — с восхищением в голосе сказал марсианин в синем хитоне.
      — Я немного поплакала, а потом решила идти домой.
      — А как ты догадалась, куда идти?
      — Я забралась на горку, чтобы посмотреть оттуда. А в горке была дверца. С горки ничего не было видно. Тогда я вошла в комнатку и села там.
      — Какая дверца? — удивился марсианин. — В том районе только пустыня.
      — Нет, там была дверца и комната. А в комнате стоит большой камень. Как египетская пирамида. Только маленькая. Помнишь, папа, ты читал мне книжку про египетскую пирамиду?
      Неожиданное заявление Алисы привело в сильное волнение марсиан и Назаряна, начальника спасателей.
      — Тутексы! — закричали они.
      — Где нашли девочку? Координаты!
      И половину присутствующих как языком слизнуло.
      А Татьяна Петровна, которая взялась сама накормить Алису, рассказала мне, что много тысяч лет назад на Марсе существовала таинственная цивилизация тутексов. От неё остались только каменные пирамидки. До сих пор ни марсиане, ни археологи с Земли не смогли найти ни одного строения тутексов — только пирамидки, разбросанные по пустыне и занесённые песком. И вот Алиса случайно наткнулась на строение тутексов.
      — Вот видишь, тебе опять повезло, — сказал я. — Но всё-таки я немедленно увожу тебя домой. Там теряйся сколько хочешь. Без скафандра.
      — Мне тоже больше нравится теряться дома, — сказала Алиса…
      Через два месяца я прочёл в журнале «Вокруг света» статью под названием «Вот какими были тутексы». В ней рассказывалось, что в марсианской пустыне удалось наконец обнаружить ценнейшие памятники тутекской культуры. Сейчас учёные заняты расшифровкой надписей, найденных в помещении. Но самое интересное — на пирамидке обнаружено изображение тутекса, великолепное по сохранности. И тут же была фотография пирамидки с портретом тутекса.
      Портрет показался мне знакомым. И страшное подозрение охватило меня.
      — Алиса, — очень строго сказал я, — признайся честно, ты ничего не рисовала на пирамидке, когда потерялась в пустыне?
      Перед тем как ответить, Алиса подошла ко мне и внимательно посмотрела на картинку в журнале.
      — Правильно. Это ты нарисован, папочка. Только я не рисовала, а нацарапала камешком. Мне там так скучно было…
     
     
      Застенчивый Шуша
     
      У Алисы много знакомых зверей: два котёнка; марсианский богомол, который живёт у неё под кроватью и по ночам подражает балалайке; ёжик, который жил у нас недолго, а потом ушёл обратно в лес; бронтозавр Бронтя — к нему Алиса ходит в гости в зоопарк; и, наконец, соседская собака Рекс, по-моему, карликовая такса не очень чистых кровей.
      Ещё одним зверем Алиса обзавелась, когда вернулась первая экспедиция с Сириуса.
      Алиса познакомилась с Полосковым на встрече этой экспедиции. Я не знаю, как она это устроила: у Алисы широкие связи. Так или иначе, она оказалась среди ребят, которые принесли космонавтам цветы. Представьте моё удивление, когда я вижу по телевизору — бежит Алиса по лётному полю с букетом голубых роз больше её самой и вручает его самому Полоскову.
      Полосков взял её на руки, они вместе слушали приветственные речи и вместе ушли.
      Алиса вернулась домой только вечером с большой красной сумкой в руках.
      — Ты где была?
      — Больше всего я была в детском саду, — ответила она.
      — А меньше всего где ты была?
      — Нас ещё возили на космодром.
      — И потом?
      Алиса поняла, что я смотрел телевизор, и сказала:
      — Ещё меня попросили поздравить космонавтов.
      — Кто же это тебя попросил?
      — Один человек, ты его не знаешь.
      — Алиса, тебе не приходилось сталкиваться с термином «телесные наказания»?
      — Знаю, это когда шлёпают. Но, я думаю, только в сказках.
      — Боюсь, что придётся сказку сделать былью. Почему ты всегда лезешь куда не следует?
      Алиса хотела было на меня обидеться, но вдруг красная сумка у неё в руке зашевелилась.
      — Это ещё что такое?
      — Это подарок от Полоскова.
      — Ты выпросила себе подарок! Этого ещё не хватало!
      — Я ничего не выпрашивала. Это Шуша. Полосков привёз их с Сириуса. Маленький шуша, шушонок, можно сказать.
      И Алиса осторожно достала из сумки маленького шестилапого зверька, похожего на кенгурёнка. У шушонка были большие стрекозиные глаза. Он быстро вращал ими, крепко вцепившись верхней парой лап в Алисин костюм.
      — Видишь, он меня уже любит, — сказала Алиса. — Я ему сделаю постель.
      Я знал историю с шушами. Все знали историю с шушами, а мы, биологи, в особенности. У меня в зоопарке было уже пять шуш, и со дня на день мы ожидали прибавления семейства.
      Полосков с Зелёным обнаружили шуш на одной из планет в системе Сириуса. Эти милые, безобидные зверушки, которые ни на шаг не отставали от космонавтов, оказались млекопитающими, хотя по повадкам больше всего напоминали наших пингвинов. То же спокойное любопытство и вечные попытки залезть в самые неподходящие места. Зелёному даже пришлось как-то спасать шушонка, который собирался потонуть в большой банке сгущённого молока. Экспедиция привезла целый фильм о шушах, который прошёл с большим успехом во всех кинотеатрах и видеорамах.
      К сожалению, у экспедиции не было времени как следует понаблюдать за ними. Известно, что шуши приходили в лагерь экспедиции с утра, а с наступлением темноты куда-то исчезали, скрывались в скалах.
      Так или иначе, когда экспедиция уже возвращалась обратно, в одном из отсеков Полосков обнаружил трёх шуш, которые, наверно, заблудились в корабле. Правда, Полосков подумал сначала, что шуш протащил на корабль контрабандой кто-нибудь из участников экспедиции, но возмущение его товарищей было таким искренним, что Полоскову пришлось отказаться от своих подозрений.
      Появление шуш вызвало массу дополнительных проблем. Во-первых, они могли оказаться источником неизвестных инфекций. Во-вторых, они могли погибнуть в пути, не выдержать перегрузок. В-третьих, никто не знал, что они едят… И так далее.
      Но все опасения оказались напрасными. Шуши отлично перенесли дезинфекцию, послушно питались бульоном и консервированными фруктами. Из-за этого они нажили себе кровного врага в лице Зелёного, который любил компот, а последние месяцы экспедиции ему пришлось отказаться от компота — его съели «зайцы».
      Во время долгого пути у шушихи родилось шесть шушат. Так что корабль прибыл на Землю переполненный шушами и шушатами. Они оказались понятливыми зверушками и никаких неприятностей и неудобств никому, кроме Зелёного, не причиняли.
      Я помню исторический момент прибытия экспедиции на Землю, когда под прицелом кино— и телевизионных камер открылся люк и вместо космонавтов в его отверстии показался удивительный шестилапый зверь. За ним ещё несколько таких же, только поменьше. По всей земле прокатился вздох удивления. Но оборвался в тот момент, когда вслед за шушами из корабля вышел улыбающийся Полосков. Он нёс на руках шушонка, перемазанного сгущённым молоком…
      Часть зверьков попала в зоопарк, некоторые остались у полюбивших их космонавтов. Полосковский шушонок достался Алисе. Бог уж её знает, чем она очаровала сурового космонавта Полоскова.
      Шуша жил в большой корзине рядом с Алисиной кроватью, мяса не употреблял, ночью спал, дружил с котятами, боялся богомола и тихо мурлыкал, когда Алиса гладила его или рассказывала о своих удачах и бедах.
      Шуша быстро рос и через два месяца стал ростом с Алису. Они ходили гулять в садик напротив, и Алиса никогда не надевала на него ошейник.
      — А вдруг он кого-нибудь испугает? — спрашивал я. — Или попадёт под машину?
      — Нет, он не испугает. А потом, он обидится, если я на него надену ошейник. Он ведь такой чуткий.
      Как-то Алисе не спалось. Она капризничала и требовала, чтобы я читал ей про доктора Айболита.
      — Некогда, дочка, — сказал я. — У меня срочная работа. Кстати, тебе пора читать книжки самой.
      — Но это же не книжка, а микрофильм, и там буквы маленькие.
      — Так он звуковой. Не хочешь читать — включи звук.
      — Мне холодно вставать.
      — Тогда погоди. Я допишу и включу.
      — Не хочешь — Шушу попрошу.
      — Ну попроси, — улыбнулся я.
      И через минуту вдруг услышал из соседней комнаты нежный микрофильмированный голос:
      «…И ещё была у Айболита собака Авва».
      Значит, Алиса всё-таки встала и дотянулась до выключателя.
      — Сейчас же обратно в постель! — крикнул я. — Простудишься.
      — А я в постели.
      — Нельзя обманывать. Кто же тогда включил микрофильм?
      — Шуша.
      Я очень не хочу, чтобы моя дочка выросла лживой. Я отложил работу, пошёл к ней и решил серьёзно поговорить.
      На стене висел экран. Шуша орудовал у микропроектора, а на экране несчастные звери толпились у дверей доброго доктора Айболита.
      — Как ты умудрилась так его выдрессировать? — искренне удивился я.
      — Я его и не дрессировала. Он сам всё умеет.
      Шуша смущённо перебирал передними лапами перед грудью.
      Наступило неловкое молчание.
      — И всё-таки… — сказал наконец я.
      — Извините, — раздался высокий хрипловатый голос. Это говорил Шуша. — Но я в самом деле сам научился. Это ведь не трудно.
      — Простите… — сказал я.
      — Это не трудно, — повторил Шуша. — Вы сами позавчера показывали Алисе сказку про короля богомолов.
      — Нет, я уже не о том. Как вы научились говорить?
      — Мы с ним занимались, — сказала Алиса.
      — Ничего не понимаю! Десятки биологов работают с шушами, и ни разу ни один шуша не сказал ни слова.
      — А наш Шуша и читать умеет. Умеешь?
      — Немного.
      — Он мне столько интересного рассказывает…
      — Мы с вашей дочкой большие друзья.
      — Так почему же вы столько времени молчали?
      — Он стеснялся, — ответила за Шушу Алиса.
      Шуша потупил глаза.
     
     
      Об одном привидении
     
      Мы летом живём во Внукове. Это очень удобно, потому что туда ходит монорельс и от него до дачи пять минут ходу. В лесу, по другую сторону дороги, растут подберёзовики и подосиновики, но их меньше, чем грибников.
      Я приезжал на дачу прямо из зоопарка и вместо отдыха попадал в кипение тамошней жизни. Центром её был соседский мальчик Коля, который славился на всё Внуково тем, что отнимал у детей игрушки. К нему даже приезжал психолог из Владивостока и написал потом диссертацию о мальчике Коле. Психолог изучал Колю, а Коля ел варенье и ныл круглые сутки. Я привёз ему из города трёхколёсную фотонную ракету, чтобы он поменьше хныкал.
      Кроме того, там жила Колина бабушка, которая любила поговорить о генетике и писала роман о Менделе, бабушка Алисы, мальчик Юра и его мама Карма, трое близнецов с соседней улицы, которые пели хором под моим окном, и, наконец, привидение.
      Привидение жило где-то под яблоней и появилось сравнительно недавно. В привидение верили Алиса и Колина бабушка. Больше никто в него не верил.
      Мы сидели с Алисой на террасе и ждали, пока новый робот Щёлковской фабрики приготовит манную кашу. Робот уже два раза перегорал, и мы вместе с Алисой ругали фабрику, но самим приниматься за хозяйство не хотелось, а бабушка наша уехала в театр.
      Алиса сказала:
      — Сегодня он придёт.
      — Кто — он?
      — Мой привидений.
      — Привидение — оно, — автоматически поправил я, не сводя глаз с робота.
      — Хорошо, — не стала спорить Алиса. — Пускай будет мой привидение. А Коля отнял у близнецов орехи. Разве это не удивительно?
      — Удивительно. Так что ты говорила о привидении?
      — Он хороший.
      — У тебя все хорошие.
      — Кроме Коли.
      — Ну, кроме Коли… Я думаю, если бы я привёз огнедышащую гадюку, ты бы с ней тоже подружилась.
      — Наверно. А она добрая?
      — С ней ещё никто не смог об этом поговорить. Она живёт на Марсе и брызгается кипящим ядом.
      — Наверно, её обидели. Зачем вы увезли её с Марса?
      Тут я ничего ответить не смог. Это была чистая правда. Гадюку не спрашивали, когда увозили с Марса. А она по пути сожрала любимую собаку корабля «Калуга», за что её возненавидели все космонавты.
      — Ну, так что же привидение? На что оно похоже? — переменил я тему.
      — Оно ходит, только когда темно.
      — Ну разумеется. Это испокон века так. Наслушалась ты сказок Колиной бабушки…
      — Колина бабушка мне только про историю генетики рассказывает. Какие были на Менделя гонения.
      — Да, кстати, а как реагирует твоё привидение на крик петуха?
      — Никак. А почему ты об этом спрашиваешь?
      — Понимаешь, порядочному привидению положено исчезать со страшными проклятьями, когда на рассвете прокричит петух.
      — Я спрошу его сегодня про петуха.
      — Ну хорошо.
      — И я сегодня лягу попозже. Мне нужно поговорить с привидением.
      — Пожалуйста. Ладно, пошутили и хватит. Робот уже кашу переварил.
      Алиса села за кашу, а я — за учёные записки Гвианского зоопарка. Там была интереснейшая статья об укусамах. Революция в зоологии. Им удалось добиться размножения укусамов в неволе. Дети рождались тёмно-зелёными, несмотря на то, что у обоих родителей панцирь был голубым.
      Стемнело. Алиса сказала:
      — Ну, я пошла.
      — Ты куда?
      — К привидению. Ты же обещал.
      — А я думал, что ты пошутила. Ну, если тебе так нужно в сад, то выйди, только надень кофточку, а то холодно стало. И чтоб не дальше яблони.
      — Куда же мне дальше? Он меня там ждёт.
      Алиса убежала в сад. Я краем глаза следил за ней. Мне не хотелось вторгаться в мир её фантазий. Пускай её окружают и привидения, и волшебницы, и отважные рыцари, и добрые великаны со сказочной голубой планеты… Конечно, если она будет ложиться спать вовремя и нормально есть.
      Я потушил свет на веранде, чтобы он не мешал мне присматривать за Алисой. Вот она подошла к яблоне, старой и ветвистой, и встала под ней.
      И тут… От ствола яблони отделилась голубая тень и двинулась ей навстречу. Тень будто плыла по воздуху, не касаясь травы.
      В следующий момент, схватив что-то тяжёлое, я уже бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Это мне уже не нравилось. Либо это чья-то неостроумная шутка, либо… Что «либо», я не придумал.
      — Осторожнее, папа! — сказала громким шёпотом Алиса, услышав мои шаги. — Ты его спугнёшь.
      Я схватил Алису за руку. Передо мной растворялся в воздухе голубой силуэт.
      — Папа, что ты наделал! Ведь я его чуть не спасла.
      Алиса позорно ревела, пока я нёс её на террасу.
      Что это было под яблоней? Галлюцинация?..
      — Зачем ты это сделал? — ревела Алиса. — Ты же обещал…
      — Ничего я не сделал, — отвечал я, — привидений не бывает.
      — Ты же сам его видел. Зачем ты говоришь неправду? А он ведь не выносит движения воздуха. Разве ты не понимаешь, что к нему надо медленно подходить, чтобы его ветром не сдуло?
      Я не знал, что ответить. В одном был уверен: как только Алиса заснёт, выйду с фонарём в сад и обыщу его.
      — А он тебе письмо передал. Только я его тебе теперь не дам.
      — Какое ещё письмо?
      — Не дам.
      Тут я заметил, что в кулаке у неё зажат листок бумаги. Алиса посмотрела на меня, я на неё, и потом она всё-таки дала мне этот листок.
      На листке моим почерком было написано расписание кормления красных крумсов. Я этот листок искал уже три дня.
      — Алиса, где ты нашла мою записку?
      — А ты переверни её. У привидения бумаги не было, и я ему дала твою.
      На обратной стороне незнакомым почерком было написано по-английски:
     
     
      «Уважаемый профессор!
      Я беру на себя смелость обратиться к Вам, ибо попал в неприятное положение, из которого не могу выйти без посторонней помощи. К сожалению, я не могу также и покинуть круг радиусом в один метр, центром которого является яблоня. Увидеть же меня в моём жалком положении можно только в темноте.
      Благодаря Вашей дочери, чуткому и отзывчивому существу, мне удалось наконец установить связь с внешним миром.
      Я, профессор Кураки, являюсь жертвой неудачного эксперимента. Я ставил опыты по передаче вещества на далёкие расстояния. Мне удалось переправить из Токио в Париж двух индюшек и кошку. Они были благополучно приняты моими коллегами. Однако в тот день, когда я решил проверить эксперимент на себе, пробки в лаборатории перегорели как раз во время эксперимента, и энергии для перемещения оказалось недостаточно. Я рассеялся в пространстве, причём моя наиболее концентрированная часть находится в районе Вашей уважаемой дачи. В таком прискорбном состоянии я нахожусь уже вторую неделю, и, без сомнения, меня считают погибшим.
      Умоляю Вас, немедленно по получении моего письма пошлите телеграмму в Токио. Пусть кто-нибудь починит пробки в моей лаборатории. Тогда я смогу материализоваться.
      Заранее благодарный Кураки».
     
     
      Я долго вглядывался в темноту под яблоней. Потом спустился с террасы, подошёл поближе. Бледно-голубое, еле различимое сияние покачивалось у ствола. Приглядевшись, я различил очертания человека. «Привидение» умоляюще, как мне показалось, вздымало к небу руки.
      Больше я не стал терять время. Я добежал до монорельса и со станции провидеофонил в Токио.
      Вся эта операция заняла десять минут.
      Уже на пути домой я вспомнил, что забыл уложить Алису. Я прибавил шагу.
      Свет на террасе не был потушен.
      Там Алиса демонстрировала свой гербарий и коллекцию бабочек невысокому измождённому японцу. Японец держал в руках кастрюльку и, не сводя глаз с Алисиных сокровищ, деликатно ел манную кашу.
      Увидев меня, гость низко поклонился и сказал:
      — Я — профессор Кураки, ваш вечный слуга. Вы и ваша дочь спасли мне жизнь.
      — Да, папа, это мой привидение, — сказала Алиса. — Теперь ты в них веришь?
      — Верю, — ответил я. — Очень приятно познакомиться.
     
     
      Пропавшие гости
     
      Подготовка к встрече лабуцильцев проходила торжественно. Ещё ни разу Солнечную систему не посещали гости со столь далёкой звезды.
      Первой сигналы лабуцильцев приняла станция на Плутоне, а через три дня связь с ними установила Лондельская радиообсерватория.
      Лабуцильцы были ещё далеко, но космодром Шереметьево-4 был полностью готов к их приёму. Девушки из оранжереи «Красная роза» украсили его гирляндами цветов, а слушатели Высших поэтических курсов отрепетировали музыкально-литературный монтаж. Все посольства забронировали места на трибунах, и корреспонденты ночевали в буфете космодрома.
      Алиса жила неподалёку, на даче во Внукове, и собирала гербарий. Она хотела собрать гербарий лучше, чем собрал Ваня Шпиц из старшей группы. Таким образом, Алиса не принимала участия в подготовке торжественной встречи. Она даже ничего не знала о ней.
      Да и я сам к встрече не имел прямого отношения. Моя работа начнётся потом, когда лабуцильцы приземлятся.
      А тем временем события развивались следующим образом.
      8 марта лабуцильцы сообщили, что выходят на круговую орбиту. Примерно в это время и произошла трагическая случайность. Вместо лабуцильского корабля станции наведения засекли потерянный два года назад шведский спутник «Нобель-29». Когда же ошибка была обнаружена, оказалось, что лабуцильский корабль исчез. Он уже пошёл на посадку, и связь с ним временно прервалась.
      9 марта в 6.33 лабуцильцы сообщили, что произвели посадку в районе 55°20' северной широты и 37°40' восточной долготы по земной системе координат, с возможной ошибкой в 15' , то есть неподалёку от Москвы.
      В дальнейшем связь прервалась, и восстановить её, за исключением одного случая, о котором я скажу потом, не удавалось. Оказывается, земная радиация пагубным образом воздействовала на приборы лабуцильцев.
      В тот же момент сотни машин и тысячи людей бросились в район посадки гостей. Дороги были забиты желающими найти лабуцильцев. Космодром Шереметьево-4 опустел. В буфете не осталось ни одного корреспондента. Небо Подмосковья было увешано вертолётами, винтокрылами, орнитоптерами, вихрелетами и прочими летательными аппаратами. Казалось, тучи громадных комаров нависли над землёй.
      Если бы даже корабль лабуцильцев ушёл под землю, его всё равно обнаружили бы.
      Но его не нашли.
      Ни один из местных жителей не видел, как спускался корабль. А это тем более странно, потому что в те часы почти все жители Москвы и Подмосковья смотрели в небо.
      Значит, произошла ошибка.
      К вечеру, когда я вернулся с работы на дачу, вся нормальная жизнь планеты была нарушена. Люди боялись, не случилось ли чего-нибудь с гостями.
      — Может быть, — спорили в монорельсе, — они из антивещества и при входе в земную атмосферу испарились?
      — Без вспышки, бесследно? Чепуха!
      — Но много ли мы знаем о свойствах антивещества?
      — А кто тогда радировал, что совершил посадку?
      — Может быть, шутник?
      — Ничего себе шутник! Так, может быть, он и с Плутоном разговаривал?
      — А может быть, они невидимы?
      — Всё равно их обнаружили бы приборы…
      Но всё-таки версия о невидимости гостей завоёвывала всё больше сторонников…
      Я сидел на веранде и думал: а может, они приземлились рядом, на соседнем поле? Стоят сейчас, бедные, рядом со своим кораблём и удивляются, почему это люди не хотят обращать на них внимания. Вот-вот обидятся и улетят… Я хотел было уже спуститься вниз и отправиться на то самое поле, как увидел цепочку людей, выходящих из леса. Это были жители соседних дач. Они держались за руки, будто играли в детскую игру «каравай, каравай, кого хочешь выбирай».
      Я понял, что соседи предугадали мои мысли и ищут на ощупь невидимых гостей.
      И в этот момент внезапно заговорили все радиостанции мира.
      Они передавали запись сообщения, пойманного радиолюбителем из Северной Австралии. В сообщении повторялись координаты и затем следовали слова: «Находимся в лесу… Выслали первую группу на поиски людей. Продолжаем принимать ваши передачи. Удивлены отсутствием контактов…» На этом связь оборвалась.
      Версия о невидимости немедленно приобрела ещё несколько миллионов сторонников.
      С террасы мне было видно, как цепочка дачников остановилась и затем снова повернула к лесу. И в этот момент на террасу поднялась Алиса с корзинкой земляники в руке.
      — Зачем они все бегают? — спросила она, не поздоровавшись.
      — Кто «они»? Надо говорить «здравствуй», если не видела с утра своего единственного отца.
      — С вечера. Я спала, когда ты уехал. Здравствуй, папа. А что случилось?
      — Лабуцильцы потерялись, — ответил я.
      — Я их не знаю.
      — Их никто ещё не знает.
      — А как же они тогда потерялись?
      — Летели на Землю. Прилетели и потерялись.
      Я чувствовал, что говорю ерунду. Но ведь это была чистая правда.
      Алиса взглянула на меня с подозрением:
      — А разве так бывает?
      — Нет, не бывает. Обычно не бывает.
      — А они космодрома не нашли?
      — Наверно.
      — И где они потерялись?
      — Где-то под Москвой. Может быть, и неподалёку отсюда.
      — И их ищут на вертолётах и пешком?
      — Да.
      — А почему они не придут сами?
      — Наверно, они ждут, пока к ним придут люди. Ведь они первый раз на Земле. Вот и не отходят от корабля.
      Алиса помолчала, будто удовлетворённая моим ответом. Прошлась раза два, не выпуская из рук корзиночки с земляникой, по террасе. Потом спросила:
      — А они в поле или в лесу?
      — В лесу.
      — А откуда ты знаешь?
      — Они сами сказали. По радио.
      — Вот хорошо.
      — Что хорошо?
      — Что они не в поле.
      — Почему?
      — Я испугалась, что я их видела.
      — Как так?!
      — Да никак, я пошутила…
      Я вскочил со стула. Вообще-то Алиса большая выдумщица…
      — Я не ходила в лес, папа. Честное слово, не ходила. Я была на полянке. Значит, я не их видела.
      — Алиса, выкладывай всё, что знаешь. И ничего от себя не добавляй. Ты видела в лесу странных… людей?
      — Честное слово, я не была в лесу.
      — Ну хорошо, на поляне.
      — Я ничего плохого не сделала. И они вовсе не странные.
      — Да ответь ты по-человечески: где и кого ты видела? Не мучай меня и всё человечество в моём лице!
      — А ты человечество?..
      — Послушай, Алиса…
      — Ну ладно. Они здесь. Они пришли со мной.
      Я невольно оглянулся. Терраса была пуста. И если не считать ворчливого шмеля, никого, кроме нас с Алисой, на ней не было.
      — Да нет, ты не там смотришь, — Алиса вздохнула, подошла ко мне поближе и сказала: — Я их хотела оставить себе. Я же не знала, что человечество их ищет.
      И она протянула корзинку с земляникой. Она поднесла мне корзиночку к самым глазам, и я, сам себе не веря, ясно разглядел две фигурки в скафандрах. Они были измазаны земляничным соком и сидели, оседлав вдвоём одну ягоду.
      — Я им не делала больно, — сказала Алиса виноватым голосом. — Я думала, что они гномики из сказки.
      Но я уже не слушал её. Нежно прижимая корзиночку к сердцу, я мчался к видеофону и думал, что трава для них должна была показаться высоким лесом.
      Так состоялась первая встреча с лабуцильцами.
     
     
      Свой человек в прошлом
     
      Испытание машины времени проводилось в Малом зале Дома учёных. Я зашёл за Алисой в детский сад, а там обнаружил, что, если поведу её домой, опоздаю на испытание. Поэтому я взял с Алисы клятву, что она будет себя вести достойно, и мы пошли в Дом учёных.
      Представитель Института времени, очень большой и очень лысый человек, стоял перед машиной времени и объяснял научной общественности её устройство. Научная общественность внимательно слушала его.
      — Первый опыт, как вы все знаете, был неудачен, — говорил он. — Посланный нами котёнок попал в начало двадцатого века и взорвался в районе реки Тунгуски, что положило начало легенде о Тунгусском метеорите. С тех пор мы не знали крупных неудач. Правда, в силу определённых закономерностей, с которыми желающие могут познакомиться в брошюре нашего института, пока мы можем посылать людей и предметы только в семидесятые годы двадцатого века. Надо сказать, что некоторые из наших сотрудников побывали там, разумеется, совершенно тайно, и благополучно возвратились обратно. Сама процедура перемещения во времени сравнительно несложна, хотя за ней скрывается многолетний труд сотен людей. Достаточно надеть на себя хронокинный пояс… Я хотел бы, чтобы ко мне поднялся доброволец из зала, и я покажу на нём порядок подготовки путешественника во времени…
      Наступило неловкое молчание. Никто не решался первым выйти на сцену. И тут, разумеется, на сцене появилась Алиса, которая только пять минут назад поклялась вести себя достойно.
      — Алиса, — крикнул я, — немедленно вернись!
      — Не беспокойтесь, — сказал представитель института, — с ребёнком ничего не случится.
      — Со мной ничего не случится, папа! — весело сказала Алиса.
      В зале засмеялись и начали оборачиваться, ища глазами строгого отца.
      Я сделал вид, что совершенно ни при чём.
      Представитель института надел на Алису пояс, прикрепил к вискам что-то вроде наушников.
      — Вот и всё, — сказал он. — Теперь человек готов к путешествию во времени. Стоит ему войти в кабину, как он окажется в тысяча девятьсот семьдесят пятом году.
      «Что он говорит! — мелькнула у меня в мозгу паническая мысль. — Ведь Алиса немедленно воспользуется этой возможностью!»
      Но было поздно.
      — Куда ты, девочка? Остановись! — крикнул представитель института.
      Алиса уже вошла в кабину и на глазах у всего зала испарилась. Зал хором ахнул.
      Побледневший представитель института размахивал руками, пытаясь унять шум. И, видя, что я бегу к нему по проходу, заговорил, склонившись к самому микрофону, чтобы было слышнее:
      — С ребёнком ничего не случится. Через три минуты он окажется снова в этом зале. Я даю слово, что аппаратура совершенно надёжна и испытана! Не волнуйтесь!
      Ему хорошо было рассуждать. А я стоял на сцене и думал о судьбе котёнка, превратившегося в Тунгусский метеорит. Я и верил и не верил лектору. Сами посудите — знать, что ваш ребёнок находится сейчас в отдалённом прошлом… А если она там убежит от машины? Или заблудится?
      — А нельзя ли мне последовать за ней? — спросил я.
      — Нет. Через минуту… Да вы не беспокойтесь, там её встретит наш человек.
      — Так там ваш сотрудник?
      — Да нет, не сотрудник. Просто мы нашли человека, который отлично понял наши проблемы, и вторая кабина стоит у него на квартире. Он живёт там, в двадцатом веке, но в силу своей специальности иногда бывает в будущем.
      В этот момент в кабине показалась Алиса. Она вышла на сцену с видом человека, который отлично выполнил свой долг. Под мышкой она держала толстую старинную книгу.
      — Вот видите, — сказал представитель института.
      Зал дружно зааплодировал.
      — Девочка, расскажи, что ты видела? — сказал лектор, не давая мне даже подойти к Алисе.
      — Там очень интересно, — ответила она. — Бах! — и я в другой комнате. Там сидит за столом дядя и пишет что-то. Он меня спросил: «Ты, девочка, из двадцать первого века?» Я говорю, что наверно, только я наш век не считала, потому что ещё плохо считаю, я хожу в детский сад, в среднюю группу. Дядя сказал, что очень приятно и что мне придётся вернуться обратно. «Хочешь посмотреть, какая была Москва, когда твоего дедушки ещё не было?» Я говорю, что хочу. И он мне показал. Очень удивительный и невысокий город. Потом я спросила, как его зовут, а он сказал, что Аркадий, и он писатель, и пишет фантастические книжки о будущем. Он, оказывается, не всё придумывает, потому что к нему иногда приходят люди из нашего времени и рассказывают о нашей жизни. Только он не может об этом рассказать никому, потому что это страшный секрет. Он мне подарил свою книжку… А потом я вернулась.
      Зал встретил рассказ Алисы бурными аплодисментами.
      А потом с места поднялся почтенный академик и сказал:
      — Девочка, вы держите в руках уникальную книгу — первое издание фантастического романа «Пятна на Марсе». Не могли бы вы подарить мне эту книгу? Вы всё равно ещё не умеете читать.
      — Нет, — сказала Алиса. — Я скоро научусь и сама прочту…
     
     
      ПУТЕШЕСТВИЕ АЛИСЫ
     
     
      Глава 1
      Преступница Алиса
     
      Я обещал Алисе: «Кончишь второй класс — возьму тебя с собой в летнюю экспедицию. Полетим на корабле „Пегас“ собирать редких животных для нашего зоопарка».
      Я сказал об этом ещё зимой, сразу после Нового года. И заодно поставил несколько условий: хорошо учиться, не делать глупостей и не заниматься авантюрами.
      Алиса честно выполняла условия, и, казалось, ничто не угрожало нашим планам. Но в мае, за месяц до отлёта, случилось происшествие, которое чуть было всё не испортило.
      В тот день я работал дома, писал статью для «Вестника космозоологии». Сквозь открытую дверь кабинета я увидел, что Алиса пришла из школы мрачная, бросила с размаху на стол сумку с диктофоном и микрофильмами, от обеда отказалась и вместо любимой в последние месяцы книги «Звери дальних планет» взялась за «Трёх мушкетёров».
      — У тебя неприятности? — спросил я.
      — Ничего подобного, — ответила Алиса. — С чего ты взял?
      — Так, показалось.
      Алиса подумала немного, отложила книгу и спросила:
      — Пап, а у тебя нет случайно золотого самородка?
      — А большой тебе нужен самородок?
      — Килограмма в полтора.
      — Нет.
      — А поменьше?
      — Честно говоря, и поменьше нет. Никакого нет у меня самородка. Зачем он мне?
      — Не знаю, — сказала Алиса. — Просто мне понадобился самородок.
      Я вышел из кабинета, сел с ней рядом на диван и сказал:
      — Рассказывай, что там у тебя произошло.
      — Ничего особенного. Просто нужен самородок.
      — А если совсем откровенно?
      Алиса глубоко вздохнула, поглядела в окно, наконец решилась:
      — Пап, я преступница.
      — Преступница?
      — Я совершила ограбление, и теперь меня, наверно, выгонят из школы.
      — Жалко, — сказал я. — Ну, продолжай. Надеюсь, что всё не так страшно, как кажется с первого взгляда.
      — В общем, мы с Алёшей Наумовым решили поймать щуку-гиганта. Она живёт в Икшинском водохранилище и пожирает мальков. Нам о ней рассказал один рыбак, ты его не знаешь.
      — А при чём здесь самородок?
      — Для блесны.
      — Что?
      — Мы в классе обсуждали и решили, что надо щуку ловить на блесну. Простую щуку ловят на простую блесну, а гигантскую щуку надо ловить на особенную блесну. И тогда Лева Званский сказал про самородок. А у нас в школьном музее есть самородок. Вернее, был самородок. В полтора килограмма весом. Его школе один выпускник подарил. Он его с пояса астероидов привёз.
      — И вы украли золотой самородок весом в полтора килограмма?
      — Это не совсем так, папа. Мы его взяли взаймы. Лева Званский сказал, что его отец геолог и он привезёт новый. А пока мы решили сделать блесну из золота. Щука наверняка клюнет на такую блесну.
      — А дальше что?
      — Дальше ничего особенного. Мальчишки испугались открыть шкаф. И мы тянули жребий. Я бы никогда не стала брать золотой самородок, но жребий упал на меня.
      — Пал.
      — Что?
      — Жребий пал на тебя.
      — Ну да, жребий упал на меня, и я не могла отступить перед всеми ребятами. Тем более что этого самородка никто бы и не хватился.
      — А потом?
      — А потом мы пошли к Алёше Наумову, взяли лазер и распилили этот проклятый самородок. И поехали на Икшинское водохранилище. И щука откусила нашу блесну.
      Алиса подумала немного и добавила:
      — А может, и не щука. Может быть, коряга. Блесна была очень тяжёлая. Мы искали её и не нашли. Ныряли по очереди.
      — И ваше преступление открылось?
      — Да, потому что Званский обманщик. Он принёс из дома горсть алмазов и говорит, что золота нет ни кусочка. Мы его отправили с алмазами домой. Нужны нам его алмазы! А тут приходит Елена Александровна и говорит: «Молодёжь, очистите музей, я сейчас сюда первоклашек на экскурсию приведу». Бывают же такие несчастливые совпадения! И всё тут же обнаружилось. Она к директору побежала. «Опасность, — говорит (мы под дверью слушали), — у кого-то пробудилось в крови прошлое!» Алёшка Наумов, правда, сказал, что он всю вину на себя возьмёт, но я не согласилась. Если жребий упал, пусть меня и казнят. Вот и всё.
      — И всё? — удивился я. — Так ты созналась?
      — Не успела, — сказала Алиса. — Нам срок дали до завтра. Елена сказала, что или завтра самородок будет на месте, или состоится крупный разговор. Значит, завтра нас снимут с соревнований, а может, даже выгонят из школы.
      — С каких соревнований?
      — Завтра у нас гонки в воздушных пузырях. На первенство школы. А наша команда от класса — как раз Алёшка, я и Еговров. Не может же Еговров один лететь.
      — Ты забыла ещё об одном осложнении, — сказал я.
      — О каком? — спросила Алиса таким голосом, будто догадывалась.
      — Ты нарушила наш договор.
      — Нарушила, — согласилась Алиса. — Но я надеялась, что нарушение не очень сильное.
      — Да? Украсть самородок весом в полтора кило, распилить его на блесны, утопить в Икшинском водохранилище и даже не сознаться! Боюсь, что придётся тебе остаться, «Пегас» уйдёт без тебя.
      — Ой, папа! — сказала Алиса тихо. — Что же теперь делать будем?
      — Думай, — сказал я и вернулся в кабинет дописывать статью.
      Но писалось плохо. Очень уж чепуховая история получалась. Как маленькие детки! Распилили музейный экспонат.
      Через час я выглянул из кабинета. Алисы не было. Куда-то убежала. Тогда я позвонил в Минералогический музей Фридману, с которым я когда-то встречался на Памире.
      На экране видеофона появилось круглое лицо с чёрными усами.
      — Лёня, — сказал я, — у тебя нет в запасниках лишнего самородка весом килограмма в полтора?
      — Есть и в пять килограммов. А зачем тебе? Для работы?
      — Нет, дома нужно.
      — Не знаю, что тебе сказать, — ответил Лёня, закручивая усы. — Они ведь все оприходованы.
      — Мне какой-нибудь самый завалящий, — сказал я. — Дочке в школе понадобился.
      — Алисе?
      — Алисе.
      — Тогда знаешь что, — сказал Фридман, — я тебе дам самородок. Вернее, не тебе, а Алисе. Но ты мне заплатишь добром за добро.
      — С удовольствием.
      — Дай на один день синебарса.
      — Что?
      — Синебарса. У нас мыши завелись.
      — В камнях?
      — Не знаю уж, чем они питаются, но завелись. И кошки не боятся. И мышеловку игнорируют. А от запаха и вида синебарса мыши, как всем известно, убегают со всех ног куда глаза глядят.
      Что мне было делать? Синебарс — животное редкое, и мне самому придётся ехать с ним в музей и там смотреть, чтобы синебарс кого-нибудь не искусал.
      — Ладно, — сказал я. — Только пришли самородок к завтрашнему утру, по пневмопочте.
      Я отключил видеофон, и тут же прозвучал звонок в дверь. Я открыл. За дверью стоял беленький мальчик в оранжевом костюме венерианского разведчика, с эмблемой первопроходчика Сирианской системы на рукаве.
      — Простите, — сказал мальчик. — Вы Алисин отец?
      — Я.
      — Здравствуйте. Моя фамилия Еговров. Алиса дома?
      — Нет. Ушла куда-то.
      — Жаль. Вам можно доверять?
      — Мне? Можно.
      — Тогда у меня к вам мужской разговор.
      — Как космонавт с космонавтом?
      — Не смейтесь, — покраснел Еговров. — Со временем я буду носить этот костюм по праву.
      — Не сомневаюсь, — сказал я. — Так что за мужской разговор?
      — Нам с Алисой выступать на соревнованиях, но тут случилось одно обстоятельство, из-за которого её могут с соревнований снять. В общем, ей надо вернуть в школу одну потерянную вещь. Я вам её даю, но никому ни слова. Ясно?
      — Ясно, таинственный незнакомец, — сказал я.
      — Держите.
      Он протянул мне мешочек.
      Мешочек был тяжёлый.
      — Самородок? — спросил я.
      — А вы знаете?
      — Знаю.
      — Самородок.
      — Надеюсь, не краденый?
      — Да нет, что вы! Мне его в клубе туристов дали. Ну, до свидания.
      Не успел я вернуться в кабинет, как в дверь снова позвонили. За дверью обнаружились две девочки.
      — Здравствуйте, — сказали они хором. — Мы из первого класса. Возьмите для Алисы.
      Они протянули мне два одинаковых кошелька и убежали. В одном кошельке лежали четыре золотые монеты, старинные монеты из чьей-то коллекции. В другом — три чайные ложки. Ложки оказались, правда, не золотыми, а платиновыми, но догнать девочек я не смог.
      Ещё один самородок рука неизвестного доброжелателя подкинула в почтовый ящик. Потом приходил Лева Званский и пытался всучить мне маленькую шкатулку с алмазами. Потом пришёл один старшеклассник и принёс сразу три самородка.
      — Я в детстве камни собирал, — сказал он.
      Алиса вернулась вечером. От двери она сказала торжественно:
      — Пап, не расстраивайся, всё обошлось. Мы с тобой летим в экспедицию.
      — Почему такая перемена? — спросил я.
      — Потому что я нашла самородок.
      Алиса еле вытащила из сумки самородок. По виду в нём было килограммов шесть-семь.
      — Я поехала к Полоскову. К нашему капитану. Он всех своих знакомых обзвонил, когда узнал, в чём дело. И ещё накормил меня обедом, так что я не голодная.
      Тут Алиса увидела разложенные на столе самородки и прочие золотые вещи, скопившиеся за день в нашем доме.
      — Ой-ой-ой! — сказала она. — Наш музей разбогатеет.
      — Слушай, преступница, — сказал я тогда, — я бы тебя ни за что не взял в экспедицию, если бы не твои друзья.
      — А при чём тут мои друзья?
      — Да потому, что они вряд ли стали бы бегать по Москве и искать золотые вещи для очень плохого человека.
      — Не такой уж я плохой человек, — сказала Алиса без лишней скромности.
      Я нахмурился, но в этот момент в стене звякнуло приёмное устройство пневматической почты. Я открыл люк и достал пакет с самородком из Минералогического музея. Фридман выполнил своё обещание.
      — Это от меня, — сказал я.
      — Вот видишь, — сказала Алиса. — Значит, ты тоже мой друг.
      — Получается так, — ответил я. — Но попрошу не зазнаваться.
      На следующее утро мне пришлось проводить Алису до школы, потому что общий вес золотого запаса в нашей квартире достиг восемнадцати килограммов.
      Передавая ей сумку у входа в школу, я сказал:
      — Совсем забыл о наказании.
      — О каком?
      — Придётся тебе в воскресенье взять из зоопарка синебарса и пойти с ним в Минералогический музей.
      — С синебарсом — в музей? Он же глупый.
      — Да, он будет там пугать мышей, а ты посмотришь, чтобы он кого-нибудь ещё не напугал.
      — Договорились, — сказала Алиса. — Но в экспедицию мы всё-таки летим.
     
     
      Глава 2
      Сорок три зайца
     
      Последние две недели перед отлётом прошли в спешке, волнениях и не всегда необходимой беготне. Алису я почти не видел.
      Во-первых, надо было приготовить, проверить, перевезти и разместить в «Пегасе» клетки, ловушки, ультразвуковые приманки, капканы, сети, силовые установки и ещё тысячу вещей, которые нужны для ловли зверей. Во-вторых, надо было запастись лекарствами, продуктами, фильмами, чистой плёнкой, аппаратами, диктофонами, софитами, микроскопами, гербарными папками, записными книжками, резиновыми сапогами, счётно-вычислительными машинами, зонтиками от солнца и дождя, лимонадом, плащами, панамами, сухим мороженым, автолетами и ещё миллионом вещей, которые могут понадобиться, а могут и не понадобиться в экспедиции. В-третьих, раз уж мы по дороге будем опускаться на научных базах, станциях и разных планетах, надо взять с собой грузы и посылки: апельсины для астрономов на Марсе, селёдку в банках для разведчиков Малого Арктура, вишнёвый сок, тушь и резиновый клей для археологов в системе 2-БЦ, парчовые халаты и электрокардиографы для жителей планеты Фикс, гарнитур орехового дерева, выигранный жителем планеты Самора в викторине «Знаете ли вы Солнечную систему?», айвовое варенье (витаминизированное) для лабуцильцев и ещё множество подарков и посылок, которые нам приносили до последней минуты бабушки, дедушки, братья, сёстры, отцы, матери, дети и внуки тех людей и инопланетчиков, с которыми нам придётся увидеться. В конце концов наш «Пегас» стал похож на Ноев ковчег, на плавучую ярмарку, на магазин «Универсам» и даже на склад торговой базы.
      Я похудел за две недели на шесть килограммов, а капитан «Пегаса», известный космонавт Полосков, постарел на шесть лет.
      Так как «Пегас» — небольшое судно, то и экипаж на нём маленький. На Земле и других планетах командую экспедицией я, профессор Селезнёв из Московского зоопарка. То, что я профессор, совсем не значит, что я уже старый, седой и важный человек. Так получилось, что я с детства люблю всяких животных и никогда не менял их на камни, марки, радиоприёмники и другие интересные вещи. Когда мне было десять лет, я пришёл в кружок юннатов в зоопарке, потом окончил школу и пошёл в университет учиться на биолога. А пока учился, продолжал каждый свободный день проводить в зоопарке и биологических лабораториях. Когда я окончил университет, то знал о животных столько, что смог написать о них свою первую книжку. В то время ещё не было скоростных кораблей, которые летают в любой конец Галактики, и потому было мало космических зоологов. С тех пор прошло двадцать лет, и космических зоологов стало очень много. Но я оказался одним из первых. Я облетел множество планет и звёзд и незаметно для себя самого стал профессором.
      Когда «Пегас» отрывается от твёрдой земли, то хозяином на нём и главным начальником над всеми нами становится Геннадий Полосков, известный космонавт и командир корабля. Мы с ним встречались и раньше, на далёких планетах и научных базах. Он часто бывает у нас дома и особенно дружит с Алисой. Полосков совсем не похож на отважного космонавта, и когда он снимает форму капитана-звездолётчика, то его можно принять за воспитателя в детском саду или библиотекаря. Полосков невысокого роста, беленький, молчаливый и очень деликатный. Но когда он сидит в своём кресле на мостике космического корабля, он меняется — и голос становится другим, и даже лицо приобретает твёрдость и решительность. Полосков никогда не теряет присутствия духа, и его очень уважают в космофлоте. Мне с трудом удалось уговорить его полететь капитаном на «Пегасе», потому что Джек O'Кониола уговаривал его принять новый пассажирский лайнер на линии Земля — Фикс. И если бы не Алиса, никогда бы мне Полоскова не уговорить.
      Третий член экипажа «Пегаса» — механик Зелёный. Это мужчина большого роста, с пышной рыжей бородой. Он хороший механик и раз пять летал с Полосковым на других кораблях. Главное для него удовольствие — копаться в двигателе и что-нибудь чинить в машинном отделении. Это вообще-то отличное качество, но иногда Зелёный увлекается, и тогда какая-нибудь очень важная машина или прибор оказываются разобранными именно в тот момент, когда они очень нужны. И ещё Зелёный — большой пессимист. Он думает, что «это» добром не кончится. Что «это»? Да всё. Например, он прочитал в какой-то старинной книге, что один купец порезался бритвой и умер от заражения крови. Хотя теперь на всей Земле не найти такой бритвы, чтобы порезаться, и все мужчины смазывают утром лицо пастой, вместо того чтобы бриться, он на всякий случай отпустил бороду. Когда мы попадаем на неизвестную планету, он сразу советует нам улететь отсюда, потому что зверей здесь всё равно нет, а если есть, то такие, что зоопарку не нужны, a если нужны, то нам всё равно их не довезти до Земли, и так далее. Но мы все привыкли к Зелёному и на его воркотню внимания не обращаем. А он на нас не обижается.
      Четвёртым членом нашего экипажа, если не считать кухонного робота, который вечно ломается, и вездеходов-автоматов, была Алиса. Она, как известно, моя дочь, окончила второй класс, с ней всегда что-нибудь случается, но все её приключения пока кончались благополучно. Алиса полезный в экспедиции человек — она умеет ухаживать за зверями и почти ничего не боится.
      Ночью перед отлётом я спал плохо: мне казалось, что кто-то ходит по дому и хлопает дверьми. Когда я встал, Алиса была уже одета, как будто и не ложилась спать. Мы спустились к автолету. Вещей с нами не было, если не считать моей чёрной папки и Алисиной сумки через плечо, к которой были привязаны ласты и гарпун для подводной охоты. Утро было холодное, зябкое и свежее. Метеорологи обещали дать дождь после обеда, но, как всегда, немного ошиблись, и их дождь вылился ещё ночью. На улицах было пусто, мы попрощались с нашими родными и обещали писать письма со всех планет.
      Автолет не спеша поднялся над улицей и легко полетел к западу, к космодрому. Я передал управление Алисе, а сам вынул длинные списки, тысячу раз исправленные и перечёркнутые, и принялся их изучать, потому что капитан Полосков поклялся мне, что, если не выкинуть по крайней мере три тонны груза, мы никогда не сможем оторваться от Земли.
      Я не заметил, как мы долетели до космодрома. Алиса была сосредоточена и как будто о чём-то не переставая думала. Она так отвлеклась, что опустила автолет у чужого корабля, который грузил поросят на Венеру.
      При виде опускающейся с неба машины поросята прыснули в разные стороны, сопровождавшие их роботы бросились ловить беглецов, а начальник погрузки изругал меня за то, что я доверяю посадку маленькому ребёнку.
      — Она не такая маленькая, — ответил я начальнику. — Она второй класс окончила.
      — Тем более стыдно, — сказал начальник, прижимая к груди только что пойманного поросёнка. — Мы их теперь до вечера не соберём!
      Я поглядел на Алису укоризненно, взял руль и перегнал машину к белому «Пегасу». «Пегас» в дни своей корабельной молодости был скоростным почтовым судном. Потом, когда появились корабли быстрее и вместительнее, «Пегас» переделали для экспедиций. В нём были вместительные трюмы, и он уже послужил и геологам и археологам, а теперь пригодился и зоопарку.
      Полосков ждал нас, и не успели мы поздороваться, как он спросил:
      — Придумали, куда три тонны деть?
      — Кое-что придумал, — сказал я.
      — Рассказывай!
      В этот момент к нам подошла скромная бабушка в синей шали и спросила:
      — Вы не возьмёте с собой маленькую посылочку моему сыну на Альдебаран?
      — Ну вот, — махнул рукой Полосков, — ещё этого не хватало!
      — Совсем маленькую, — сказала бабушка. — Граммов двести, не больше. Вы представляете, каково ему будет не получить никакого подарка ко дню рождения?
      Мы не представляли.
      — А что в посылке? — спросил деликатный Полосков, сдаваясь на милость победительницы.
      — Ничего особенного. Тортик. Коля так любит тортики! И стереопленочка, на которой изображено, как его сынок, а мой внучек учится ходить.
      — Тащите, — сказал мрачно Полосков.
      Я посмотрел, где Алиса. Алиса куда-то пропала. Над космодромом вставало солнце, и длинная тень от «Пегаса» достигла здания космопорта.
      — Слушай, — сказал я Полоскову, — мы перегоним часть груза на Луну на рейсовом корабле. А с Луны будет легче стартовать.
      — Я тоже так думал, — сказал Полосков. — На всякий случай снимем четыре тонны, чтобы был запас.
      — Куда посылочку передать? — спросила бабушка.
      — Робот на входе примет, — сказал Полосков, и мы с ним стали проверять, что выгрузить до Луны.
      Краем глаза я посматривал, куда делась Алиса, и потому обратил внимание и на бабушку с посылочкой. Бабушка стояла в тени корабля и тихо спорила с роботом-погрузчиком. За бабушкой возвышалась сильно перегруженная автотележка.
      — Полосков, — сказал я, — обрати внимание.
      — Ой, — сказал отважный капитан. — Я этого не переживу!
      Тигриным прыжком он подскочил к бабушке.
      — Что это?! — громовым голосом произнёс он.
      — Посылочка, — сказала бабушка робко.
      — Тортик?
      — Тортик. — Бабушка уже оправилась от испуга.
      — Такой большой?
      — Простите, капитан, — сказала бабушка строго. — Вы что, хотите, чтобы мой сын в одиночестве ел присланный мной тортик, не поделившись со своими ста тридцатью товарищами по работе? Вы этого хотите?
      — Я ничего больше не хочу! — сказал загнанный Полосков. — Я остаюсь дома и никуда не лечу. Ясно? Я никуда не лечу!
      Бой с бабушкой продолжался полчаса и кончился победой Полоскова. Тем временем я прошёл в корабль и приказал роботам снять с борта апельсины и гарнитур орехового дерева.
      Алису я встретил в дальнем переходе грузового трюма и очень удивился встрече.
      — Ты что здесь делаешь? — спросил я.
      Алиса спрятала за спину связку бубликов и ответила:
      — Знакомлюсь с кораблём.
      — Иди в каюту, — сказал я. И поспешил дальше.
      Наконец к двенадцати часам мы закончили перегрузку. Всё было готово. Мы ещё раз проверили с Полосковым вес груза — получился резерв в двести килограммов, так что можно было спокойно подниматься в космос.
      Полосков вызвал по внутренней связи механика Зелёного. Механик сидел у пульта управления, расчёсывал свою рыжую бороду. Полосков наклонился к самому экрану видеофона и спросил:
      — Можем стартовать?
      — В любой момент, — сказал Зелёный. — Хотя погода мне не нравится.
      — Диспетчерская, — сказал Полосков в микрофон. — «Пегас» просит взлёт.
      — Одну минуточку, — ответил диспетчер. — У вас нет свободного места?
      — Ни одного, — твёрдо сказал Полосков. — Мы пассажиров не берём.
      — Но, может, хоть человек пять возьмёте? — сказал диспетчер.
      — А зачем? Неужели нет рейсовых кораблей?
      — Все перегружены.
      — Почему?
      — Неужели вы не знаете? На Луне сегодня футбольный матч на кубок Галактического сектора: Земля — планета Фикс.
      — А почему на Луне? — удивился Полосков, который не интересовался футболом и вообще за дни подготовки к полёту отстал от действительности.
      — Наивный человек! — сказал диспетчер. — Как же фиксианцы будут играть при земной тяжести? Им и на Луне нелегко придётся.
      — Значит, мы их обыграем? — спросил Полосков.
      — Сомневаюсь, — ответил диспетчер. — Они переманили с Марса трёх защитников и Симона Брауна.
      — Мне бы ваши заботы, — сказал Полосков. — Когда даёте взлёт?
      — И всё-таки мы победим, — вмешалась в разговор Алиса, которая незаметно проникла на мостик.
      — Правильно, девочка, — обрадовался диспетчер. — Может, возьмёте болельщиков? Чтобы отправить всех желающих, мне нужно восемь кораблей. Не представляю, что делать. А заявки всё поступают.
      — Нет, — отрезал Полосков.
      — Ну, дело ваше. Заводите двигатели.
      Полосков переключился на машинное отделение.
      — Зелёный, — сказал он, — включай планетарные. Только помаленьку. Проверим, нет ли перегрузки.
      — Откуда быть перегрузке? — возмутился я. — Мы же всё пересчитали.
      Корабль чуть задрожал, набирая мощность.
      — Пять-четыре-три-два-один — пуск, — сказал капитан.
      Корабль вздрогнул и остался на месте.
      — Что случилось? — спросил Полосков.
      — Что у вас случилось? — спросил диспетчер, который наблюдал за нашим стартом.
      — Не идёт, — сказал Зелёный. — Я же говорил: ничего хорошего из этого не выйдет.
      Алиса сидела, пристёгнутая к креслу, и не смотрела в мою сторону.
      — Попробуем ещё раз, — сказал Полосков.
      — Пробовать не надо, — ответил Зелёный. — Значительная перегрузка. У меня приборы перед глазами.
      Полосков попытался ещё раз поднять «Пегас», но корабль стоял на месте как прикованный. Тогда Полосков сказал:
      — У нас какие-то ошибки в расчётах.
      — Нет, мы проверили на счётной машине, — ответил я. — У нас резерв двести килограммов.
      — Но что же тогда происходит?
      — Придётся выбрасывать груз за борт. Мы не можем терять время. С какого трюма начнём?
      — С первого, — сказал я. — Там посылки. Подождём их на Луне.
      — Только не с первого, — сказала вдруг Алиса.
      — Ну ладно, — ответил я ей машинально. — Тогда начнём с третьего — там клетки и сети.
      — Только не с третьего, — сказала Алиса.
      — Это ещё что такое? — спросил строго Полосков.
      И в этот момент диспетчер снова вышел на связь.
      — «Пегас», — сказал он, — на вас поступила жалоба.
      — Какая жалоба?
      — Включаю справочное бюро.
      На экране показался зал ожидания. У справочного бюро толпились люди. Среди них я узнал несколько знакомых лиц. Откуда они мне знакомы?
      Женщина, стоявшая ближе всех к справочному бюро, сказала, глядя на меня: — Стыдно всё-таки. Нельзя так потакать шалостям.
      — Каким шалостям? — удивился я.
      — Я сказала Алёше: на Луну ты не летишь, у тебя пять троек за четвёртую четверть.
      — И я запретила Леве лететь на этот матч, — поддержала её другая женщина. — Отлично мог бы посмотреть по телевизору.
      — Ага, — сказал я медленно. Я узнал наконец людей, которые собрались у справочного бюро: это были родители ребят из Алисиного класса.
      — Вся ясно, — сказал Полосков. — И много у нас на борту «зайцев»?
      — Я не думала, что у нас перегрузка, — сказала Алиса. — Не могли же ребята пропустить матч века! Что же получается — я погляжу, а они нет?
     
     
     
      — И много у нас «зайцев»? — повторил Полосков стальным голосом.
      — Наш класс и два параллельных, — сказала тихо Алиса. — Пока папа ночью спал, мы слетелись к космодрому и забрались на корабль.
      — Никуда ты не летишь, — сказал я. — Мы не можем брать в экспедицию безответственных людей.
      — Папа, я больше не буду! — взмолилась Алиса. — Но пойми же, у меня сильно развито чувство долга!
      — Мы разбиться могли из-за твоего чувства долга, — ответил Полосков.
      Вообще-то он всё Алисе прощает, но сейчас он очень рассердился.
      — Пошли извлекать «зайцев», — добавил он. — Если справимся за полчаса, останешься на корабле. Нет — летим без тебя.
      Последнего «зайца» мы извлекли из трюма через двадцать три минуты. Ещё через шесть они все уже стояли, страшно огорчённые и печальные, у корабля, и к ним от здания космодрома бежали мамы, папы и бабушки.
      Всего «зайцев» на «Пегасе» оказалось сорок три человека. Я до сих пор не понимаю, как Алисе удалось их разместить на борту, а нам — ни одного из них не заметить.
      — Счастливо, Алиса! — крикнул снизу Алёша Наумов, когда мы наконец поднялись к люку. — Поболей за нас! И возвращайся скорее!
      — Земля победит!.. — ответила ему Алиса. — Нехорошо получилось, — сказала она мне, когда мы уже поднялись над Землёй и взяли курс к Луне.
      — Нехорошо, — согласился я. — Мне за тебя стыдно.
      — Я не о том, — сказала Алиса. — Ведь третий «Б» улетел в полном составе ещё ночью в мешках из-под картошки на грузовой барже. Они-то будут на стадионе, а наши вторые классы — нет. Я не оправдала доверия товарищей.
      — А куда картошку из мешков дели? — спросил, удивившись, Полосков.
      — Не знаю, — сказала Алиса. Подумала и добавила: — Какими глазами я буду смотреть на стадионе на третий «Б»? Просто ужас!
     
     
      Глава 3
      Ты слышал о трёх капитанах?
     
      Когда «Пегас» опустился на лунном космодроме, я спросил у своих спутников:
      — Какие у кого планы? Вылетаем завтра в шесть ноль-ноль.
      Капитан Полосков сказал, что он остаётся на корабле готовить его к отлёту. Механик Зелёный попросил разрешения сходить на футбол.
      Алиса тоже сказала, что пойдёт на футбол, хотя и без всякого удовольствия.
      — Почему? — спросил я.
      — Разве ты забыл? На стадионе будет весь третий «Б», а из вторых классов только я одна. Ты во всем виноват.
      — Я?
      — А кто же высадил с «Пегаса» моих ребят?
      — Мы же не могли подняться! Да и что бы сказали обо мне их родители? Вдруг что-нибудь случится?
      — Где? — возмутилась Алиса. — В Солнечной системе? В конце двадцать первого века?
      Когда Алиса с Зелёным ушли, я решил в последний раз выпить чашечку кофе в настоящем ресторане и пошёл в «Селену».
      Громадный зал ресторана был почти полон. Я остановился неподалёку от входа, отыскивая место, и услышал знакомый громовой голос:
      — Кого я вижу!
      За дальним столом восседал мой давнишний приятель Громозека. Я не виделся с ним лет пять, но ни на минуту о нём не забывал. Когда-то мы были очень дружны, а началось наше знакомство с того, что мне удалось спасти Громозеку в джунглях Эвридики. Громозека отбился от археологической партии, заблудился в лесу и чуть не попал в зубы Малому дракончику — злобной твари в шестнадцать метров длиной.
      При виде меня Громозека спустил на пол свёрнутые для удобства щупальца, в очаровательной улыбке разинул свою полуметровую пасть, дружески потянулся мне навстречу острыми когтищами и, набирая скорость, ринулся в мою сторону.
      Какой-то турист, никогда раньше не видевший обитателей планеты Чумароз, взвизгнул и упал в обморок. Но Громозека на него не обиделся. Он крепко обхватил меня щупальцами и прижал к острым пластинкам на своей груди.
      — Старина! — ревел он, как лев. — Сколько лет, сколько зим! Я уж собрался лететь в Москву, чтобы тебя повидать, и вдруг — глазам своим не верю… Какими судьбами?
      — Едем в экспедицию, — сказал я. — В свободный поиск по Галактике.
      — Это замечательно! — сказал с чувством Громозека. — Я счастлив, что тебе удалось преодолеть козни зложелателей и уехать в экспедицию.
      — Но у меня нет зложелателей.
      — Ты меня не обманешь, — сказал Громозека, тряся укоризненно перед моим носом острыми, загнутыми когтями.
      Я не стал возражать, потому что знал, как мнителен мой друг.
      — Садись! — приказал Громозека. — Робот, бутылку грузинского вина для моего лучшего друга и три литра валерьянки для меня лично.
      — Слушаюсь, — ответил робот-официант и укатил на кухню выполнять заказ.
      — Как жизнь? — допрашивал меня Громозека. — Как жена? Как дочка? Уже научилась ходить?
      — В школе учится, — сказал я. — Второй класс окончила.
      — Великолепно! — воскликнул Громозека. — Как быстро бежит время…
      Тут моего друга посетила печальная мысль, и, будучи очень впечатлительной особой, Громозека оглушительно застонал, и дымящиеся едкие слёзы покатились из восьми глаз.
      — Что с тобой? — встревожился я.
      — Ты только подумай, как быстро течёт время! — произнёс Громозека сквозь слёзы. — Дети растут, а мы с тобой стареем.
     
     
     
      Он, расчувствовавшись, выпустил из ноздрей четыре струи едкого жёлтого дыма, окутавшего ресторан, но тут же взял себя в руки и объявил:
      — Извините меня, благородные посетители ресторана, я постараюсь больше не причинять вам неприятностей.
      Дым струился между столиками, люди кашляли, и некоторые даже ушли из зала.
      — Пойдём и мы, — сказал я, задыхаясь, — а то ты ещё что-нибудь натворишь.
      — Ты прав, — покорно согласился Громозека.
      Мы вышли в холл, где Громозека занял целый диван, а я притулился рядом с ним на стуле. Робот принёс нам вино и валерьянку, бокал для меня и литровую банку для чумарозца.
      — Ты где сейчас работаешь? — спросил я Громозеку.
      — Будем копать мёртвый город на Колеиде, — ответил он. — Сюда прилетел за инфракрасными детекторами.
      — Интересный город на Колеиде? — спросил я.
      — Может быть, интересный, — ответил осторожно Громозека, который был страшно суеверен. Чтобы не сглазить, он провёл четыре раза хвостом у правого глаза и сказал шёпотом: — Баскури-барипарата.
      — Когда начинаете? — спросил я.
      — Недели через две стартуем с Меркурия. Там наша временная база.
      — Странное, неподходящее место, — сказал я. — Половина планеты раскалена, половина — ледяная пустыня.
      — Ничего удивительного, — сказал Громозека и снова потянулся за валерьянкой. — Мы там в прошлом году отыскали остатки корабля Полуночных скитальцев. Вот и работали. Да что я всё о себе да о себе! Ты мне лучше о своём маршруте расскажи.
      — Я знаю о нём только приблизительно, — ответил я. — Мы облетим сначала несколько баз по соседству с Солнечной системой, а потом уйдём в свободный поиск. Времени много — три месяца, корабль вместительный.
      — На Эвридику не собираешься? — спросил Громозека.
      — Нет. Малый дракончик уже есть в Московском зоопарке, а Большого дракончика, к сожалению, ещё никто не смог поймать.
      — Даже если бы ты его поймал, — сказал Громозека, — всё равно на твоём корабле увезти его нельзя.
      Я согласился, что Большого дракончика на «Пегасе» не увезёшь. Хотя бы потому, что его дневной рацион — четыре тонны мяса и бананов.
      Мы помолчали немного. Приятно сидеть со старым другом, никуда не спешить. Старушка-туристка в лиловом парике, украшенном восковыми цветами, подошла к нам и робко протянула блокнот.
      — Не откажетесь ли, — попросила она, — написать мне автограф на память о случайной встрече?
      — Почему бы и нет? — сказал Громозека, протянув когтистое щупальце за блокнотом.
      Старушка зажмурилась в ужасе, и её тонкая ручка задрожала.
      Громозека раскрыл блокнот и на чистой странице размашисто написал:
     
      _ »Прекрасной _ юной _ землянке _ от _ верного _ поклонника _ с _ туманной _ планеты _ Чумароз. _ Ресторан _ „Селена“. _ 3 _ марта». _
     
      — Спасибо, — прошептала старушка и отступила мелкими шажками.
      — Я хорошо написал? — спросил меня Громозека. — Трогательно?
      — Трогательно, — согласился я. — Только не совсем точно.
      — А что?
      — Это совсем не юная землянка, а пожилая женщина. И вообще — землянкой раньше называли первобытное жильё, выкопанное в земле.
      — Ой, какой позор! — расстроился Громозека. — Но ведь у неё цветочки на шляпе. Сейчас же догоню её и перепишу автограф.
      — Не стоит, друг, — остановил я его. — Ты её только перепугаешь.
      — Да, тяжело бремя славы, — сказал Громозека. — Но приятно сознавать, что крупнейшего археолога Чумарозы узнают даже на далёкой земной Луне.
      Я не стал разубеждать друга. Я подозревал, что старушка никогда в жизни не встречалась ни с одним из космоархеологов. Просто её поразил облик моего друга.
      — Слушай, — сказал Громозека, — меня посетила идея. Я тебе помогу.
      — Как?
      — Ты слышал о планете имени Трёх Капитанов?
      — Где-то читал, но не помню, где и почему.
      — Тогда замечательно.
      Громозека наклонился ближе, положил мне на плечо тяжёлое горячее щупальце, расправил блестящие пластинки на круглом, словно небольшой воздушный шар, животе и начал:
      — В секторе 19-4 есть небольшая необитаемая планета. Раньше у неё даже названия не было — только цифровой код. Теперь космонавты зовут её планетой имени Трёх Капитанов. А почему так? Там на ровном каменном плато возвышаются три статуи. Поставлены они в честь трёх космических капитанов. Это были великие исследователи и отважные люди. Один из них был родом с Земли, второй — с Марса, а третий капитан родился на Фиксе. Рука об руку эти капитаны проходили созвездия, снижались на планетах, на которых снизиться невозможно, спасали целые миры, которым грозила опасность. Это они первыми одолели джунгли Эвридики, и один из них подстрелил Большого дракончика. Это они отыскали и уничтожили гнездо космических пиратов, хотя пиратов было вдесятеро больше. Это они опустились в метановую атмосферу Голгофы и отыскали там философский камень, потерянный конвоем Курсака. Это они взорвали ядовитый вулкан, грозивший истребить население целой планеты. Об их подвигах можно говорить две недели подряд…
      — Теперь я вспомнил, — прервал я Громозеку. — Конечно, я слышал о трёх капитанах.
      — То-то, — проворчал Громозека и выпил стакан валерьянки. — Быстро мы забываем героев. Стыдно. — Громозека укоризненно покачал мягкой головой и продолжал: — Несколько лет назад пути капитанов разошлись. Первый капитан увлёкся проектом «Венера».
      — Как же, знаю, — сказал я. — Так, значит, он — один из тех, кто меняет её орбиту?
      — Да. Первый капитан всегда любил грандиозные планы. И когда узнал, что решено перетащить Венеру подальше от Солнца и изменить период её вращения, для того чтобы люди смогли её заселить, он тут же предложил свои услуги проекту. И это славно, потому что учёные решили превратить Венеру в громадный космический корабль, а нет человека в Галактике, который бы лучше первого капитана разбирался в космической технике.
      — А остальные капитаны? — спросил я.
      — Второй, говорят, погиб неизвестно где и неизвестно когда. Третий капитан полетел в соседнюю галактику и вернётся через несколько лет. Так я хочу сказать, что капитаны встречали множество редких, чудесных зверей и птиц. От них наверняка остались какие-то записки, дневники.
      — А где они?
      — Дневники хранятся на планете Трёх Капитанов. Рядом с монументами, возведёнными благородными современниками по подписке, проведённой на восьмидесяти планетах, есть лаборатория и мемориальный центр. Там постоянно живёт доктор Верховцев. Он знает о трёх капитанах больше всех в Галактике. Если заедешь туда — не пожалеешь.
      — Спасибо, Громозека, — сказал я. — Может, тебе хватит пить валерьянку? Ты сам мне жаловался, что она плохо влияет на сердце.
      — Что делать! — всплеснул щупальцами мой друг. — У меня же три сердца. На какое-то из них валерьянка влияет очень пагубно. Но я никак не могу понять, на какое.
      Мы ещё целый час вспоминали старых знакомых и приключения, которые нам пришлось пережить вместе. Вдруг дверь в холл распахнулась, и появилась толпа людей и инопланетчиков. Они несли на руках футболистов сборной Земли. Играла музыка, раздавались весёлые крики.
      Из толпы выскочила Алиса.
      — Ну что! — крикнула она, увидев меня. — Не помогли фиксианцам варяги с Марса! Три — один. Теперь встреча на нейтральном поле!
      — А как же третий «Б»? — спросил я ехидно.
      — Их не было, — сказала Алиса. — Я бы их обязательно увидела. Наверно, третий «Б» перехватили и отправили обратно. В мешках из-под картошки. Так им и надо!
      — Ты вредный человек, Алиса, — сказал я.
      — Нет! — взревел оскорблённо Громозека. — Ты не имеешь права так оскорблять беззащитную девочку! Я не дам её в обиду!
      Громозека обхватил Алису щупальцами и поднял к потолку.
      — Нет! — повторял он возмущённо. — Твоя дочь — моя дочь. Я не позволю.
      — Но я не твоя дочь, — сказала сверху Алиса. Она, к счастью, не очень испугалась.
      Но куда сильнее испугался механик Зелёный. Он в тот момент вошёл в холл и вдруг увидел, что Алиса бьётся в щупальцах громадного чудовища. Меня Зелёный даже не заметил. Он бросился к Громозеке, размахивая рыжей бородой, как знаменем, и с разбегу врезался в круглый живот моего друга.
      Громозека подхватил Зелёного свободными щупальцами и посадил на люстру. Потом осторожно опустил Алису и спросил меня:
      — Я немного погорячился?
      — Немного, — ответила за меня Алиса. — Спусти Зелёного на пол.
      — Не будет бросаться на археологов, — ответил Громозека. — Не хочу его снимать. Привет, увидимся вечером. Я вспомнил, что мне надо до конца рабочего дня побывать на базовом складе.
      И, лукаво подмигнув Алисе, Громозека, пошатываясь, удалился в сторону шлюза. По холлу волнами расходился запах валерьянки.
      Зелёного мы сняли с люстры с помощью футбольной команды, а на Громозеку я немного обиделся, потому что мой друг хоть и талантливый учёный и верный товарищ, но плохо воспитан, и его чувство юмора иногда принимает странные формы.
      — Так куда летим? — спросила Алиса, когда мы подходили к кораблю.
      — Первым делом, — сказал я, — отвезём груз на Марс и разведчикам Малого Арктура. А оттуда — прямым ходом в сектор 19-4, на базу имени Трёх Капитанов.
      — Да здравствуют три капитана! — сказала Алиса, хотя она о них никогда раньше не слышала.
     
     
      Глава 4
      Пропали головасты
     
      Разведчики Малого Арктура встретили «Пегас» очень торжественно. Как только мы опустились на металлический настил посадочной площадки, которая зашаталась под грузом корабля и в щели между полосами брызнула рыжая гнилая вода, они лихо подкатили к нам на вездеходе. Из вездехода вышли три добрых молодца в красных кафтанах, надетых поверх скафандров. За ними последовали ещё три космонавта в роскошных сарафанах, также надетых поверх скафандров. Молодцы и молодицы несли хлеб-соль на блюдах. А когда мы сошли на мокрые металлические полосы космодрома, они надели нам на шлемы скафандров венки из местных пышных цветов.
      В нашу честь в тесной кают-компании базы разведчиков был приготовлен торжественный ужин. Нас угощали консервированным компотом, консервированной уткой и консервированными бутербродами. Механик Зелёный, который был на «Пегасе» шеф-поваром, тоже не ударил в грязь лицом — он поставил на праздничный стол настоящие яблоки, настоящие взбитые сливки с настоящей смородиной и, главное, самый настоящий чёрный хлеб.
      Алиса была главным гостем. Все разведчики — люди взрослые, их дети остались дома — на Марсе, на Земле, на Ганимеде, и они очень соскучились без настоящих детей. Алиса отвечала на всякие вопросы, честно старалась казаться глупее, чем она есть на самом деле, а когда вернулась на корабль, пожаловалась мне:
      — Им так хочется, чтобы я была маленьким несмышлёнышем, что я не стала их огорчать.
      На следующий день мы передали разведчикам все грузы и посылки, но, к сожалению, оказалось, что на охоту за местными зверями они нас пригласить не смогут: начинался сезон бурь; все реки и озёра вышли из берегов, и путешествовать по планете было почти невозможно.
      — Хотите, мы вам головаста поймаем? — спросил начальник базы.
      — Ну, хоть головаста, — согласился я.
      Мне приходилось слышать о разных рептилиях Арктура, но с головастом я ещё не встречался.
      Часа через два разведчики принесли большой аквариум, на дне которого дремали метровые головасты, похожие на гигантских саламандр. Потом разведчики втащили по трапу ящик с водорослями.
      — Это корм на первое время, — сказали они. — Учтите, головасты очень прожорливы и быстро растут.
      — Надо готовить аквариум побольше? — спросил я.
      — Лучше даже бассейн, — ответил начальник разведчиков.
      Его товарищи между тем втаскивали по трапу ещё один ящик с кормом.
      — А как быстро они растут? — спросил я.
      — Довольно быстро. Точнее сказать не могу, — ответил начальник разведчиков. — Мы их не держим в неволе.
      Он загадочно улыбнулся и заговорил о другом. Я спросил начальника разведчиков:
      — Вам не приходилось бывать на планете имени Трёх Капитанов?
      — Нет, — ответил он. — Но иногда к нам прилетает доктор Верховцев. Как раз месяц назад он здесь был. И должен вам сказать, он большой чудак.
      — А почему?
      — Зачем-то ему понадобились чертежи корабля «Синяя чайка».
      — Простите, а что в этом странного?
      — Это корабль Второго капитана, пропавший без вести четыре года назад.
      — А зачем Верховцеву этот корабль?
      — Вот именно — зачем? Я об этом его и спросил. Оказывается, он пишет сейчас книгу о подвигах трёх капитанов, документальный роман, и не может продолжать работу, не зная, как устроен этот корабль.
      — А разве этот корабль был особенный?
      Начальник базы снисходительно улыбнулся.
      — Вы, я вижу, не в курсе дела, — сказал он. — Корабли трёх капитанов были сделаны по специальному заказу, а потом ещё перестроены самими капитанами — они ведь были на все руки мастера. Это были удивительные корабли! Приспособленные для всевозможных неожиданностей. Один из них, «Эверест», который принадлежал Первому капитану, стоит сейчас в Парижском космическом музее.
      — Почему же Верховцев не мог запросить Парижский космический музей? — удивился я.
      — Так все три корабля были разными! — воскликнул начальник разведчиков. — Капитаны были люди с характером и никогда ничего не делали по два раза.
      — Ну ладно, — сказал я, — мы полетим к Верховцеву. Дайте нам, пожалуйста, координаты его базы.
      — С удовольствием, — ответил начальник разведчиков. — Передавайте ему наш большой привет. И не забудьте перенести головастов в бассейн.
      Мы распрощались с гостеприимными разведчиками и улетели.
      Перед тем как лечь спать, я решил осмотреть головастов. Оказалось, что их сходство с саламандрами только внешнее. Они были покрыты твёрдой блестящей чешуёй, у них были большие печальные глаза с длинными ресницами, короткие хвосты раздваивались и заканчивались густыми жёсткими щётками.
      Я решил, что перенесу головастов в бассейн с утра — ничего с ними за ночь в аквариуме не случится. Я бросил головастам две охапки водорослей и потушил свет в трюме. Начало было сделано — первые животные для зоопарка уже на борту «Пегаса».
      Утром меня разбудила Алиса.
      — Пап, — сказала она, — проснись.
      — А что случилось?
      Я посмотрел на часы. Было ещё только семь утра по корабельному времени.
      — Ты чего вскочила ни свет ни заря?
      — Захотела поглядеть на головастов. Ведь их никто ещё на Земле не видел.
      — Ну и что? Разве для этого надо будить старика отца? Ты бы лучше включила робота. Пока он готовит завтрак, мы бы не спеша встали.
      — Да погоди ты, пап, со своим завтраком! — невежливо перебила меня Алиса. — Я тебе говорю, встань и посмотри на головастов.
      Что-то в её голосе меня встревожило.
      Я вскочил с койки и, не одеваясь, побежал в трюм, где стоял аквариум. Зрелище, которое я увидел, было потрясающим. Головасты, хоть это и невероятно, за ночь выросли больше чем вдвое и уже не помещались в аквариуме. Их хвосты высовывались наружу и висели почти до самого пола.
      — Не может быть! — сказал я. — Срочно надо готовить бассейн.
      Я побежал к механику Зелёному и разбудил его:
      — Помоги, головасты так выросли, что мне их не поднять.
      — Я предупреждал, — сказал Зелёный. — Ещё не то будет. И зачем только я согласился работать в бродячем зоопарке? Зачем?
      — Не знаю, — сказал я. — Пошли.
      Зелёный надел халат и поплёлся, ворча, в трюм. Когда он увидел головастов, то вцепился себе в бороду и застонал:
      — Завтра они весь корабль займут!
      Хорошо ещё, что бассейн был заранее наполнен водой. При помощи Зелёного я перетащил головастов. Они оказались совсем не тяжёлыми, но сильно вырывались и выскальзывали из рук, так что, когда мы опустили в бассейн третьего, последнего головаста, мы запыхались и вспотели.
      Бассейн на «Пегасе» невелик — четыре на три метра и глубина в два метра, — но головастам в нём было привольно. Они начали кружиться по нему, искать пищу. Немудрёно, что они проголодались — ведь эти существа, видно, собирались установить рекорд Галактики по скорости роста.
      Пока я кормил головастов — на это ушла половина одного из ящиков с водорослями, — в трюме появился Полосков. Он был уже умыт, побрит и одет по форме.
      — Алиса говорит, что у тебя головасты подросли, — сказал он, улыбаясь.
      — Да нет, ничего особенного, — ответил я, делая вид, что такие чудеса мне не в диковинку.
      Тут Полосков заглянул в бассейн и ахнул.
      — Крокодилы! — сказал он. — Настоящие крокодилы! Они же человека проглотить могут.
      — Не бойся, — сказал я, — они травоядные. Разведчики бы нас предупредили.
      Головасты плавали у поверхности воды и высовывали наружу голодные пасти.
      — Опять жрать захотели, — сказал Зелёный. — Скоро за нас примутся.
     
     
     
      К обеду головасты достигли длины в два с половиной метра и доели первый ящик с водорослями.
      — Могли бы предупредить, — ворчал Зелёный, имея в виду разведчиков. — Знали ведь и думали: пускай специалисты помучаются.
      — Не может быть! — возмутилась Алиса, которой разведчики на прощание подарили вырезанную из дерева модель вездехода, шахматы из кости ископаемого параллелепипеда, ножик для разрезания бумаги, выточенный из коры стеклянного дерева, и ещё множество интересных вещей, которые они сами мастерили длинными вечерами.
      — Ну что же, посмотрим, — сказал философски Зелёный и пошёл проверять двигатели.
      К вечеру длина головастов достигла трёх с половиной метров. Им уже трудно было плавать в бассейне, и они покачивались у дна, всплывая, только чтобы схватить пучок водорослей.
      Спать я уходил с тяжёлым предчувствием, что головастов до зоопарка мне не довезти. Первый зверь оказался комом. Космос порой загадывает загадки, которые простому земному биологу не по зубам.
      Встал я раньше всех. На цыпочках прошёл по коридору, вспоминая кошмары, которые меня мучили ночью. Мне снилось, что головасты стали длиннее «Пегаса», выползли наружу, летят рядом с нами в космосе и ещё пытаются проглотить наш корабль.
      Я отворил дверь в трюм и с секунду стоял на пороге, оглядываясь, не выползет ли из-за угла головаст.
      Но в трюме стояла тишина. Вода в бассейне была неподвижна. Я подошёл ближе. Тени головастов, длиной метра по четыре, не больше, темнели на дне. У меня от сердца отлегло. Я взял швабру и пошевелил ею в воде. Почему головасты не двигаются?
      Швабра упёрлась в одного из головастов, и он легко отплыл в сторону, прижав к дальней стенке бассейна своих сородичей. Те и не пошевельнулись.
      «Подохли, — понял я. — И наверно, от голода».
      — Ну и что, папа? — спросила Алиса.
      Я обернулся. Алиса стояла босиком на холодном пластике, и вместо ответа я сказал:
      — Немедленно надень что-нибудь на ноги, простудишься.
      Тут открылась дверь и вошёл Полосков. За его плечом виднелась огненная борода Зелёного.
      — Ну и что? — хором спросили они.
      Алиса убежала надевать туфли, а я, не отвечая товарищам, попытался растолкать неподвижного головаста. Тело его, словно пустое, легко плавало по бассейну. Глаза были закрыты.
      — Сдохли, — сказал печально Зелёный. — А мы так старались, перетаскивали их вчера! А ведь я предупреждал.
      Я перевернул головаста шваброй. Это было сделать нетрудно. Пятнистое пузо головаста было разрезано вдоль. В бассейне плавали лишь шкуры чудовищ, которые сохраняли форму их тел, потому что твёрдая чешуя, покрывавшая их, не давала шкурам съёжиться.
      — Ого! — сказал Зелёный, оглядываясь. — Они вылупились.
      — Кто? — спросил Полосков.
      — Если бы я знал!
      — Послушай, профессор Селезнёв, — обратился ко мне официально капитан Полосков, — судя по всему, я подозреваю, что на моём корабле находятся неизвестные чудовища, которые скрывались в так называемых головастах. Где они?
      Я перевернул шваброй остальных головастов. Они тоже были пусты.
      — Не знаю, — честно признался я.
      — Но когда ты пришёл сюда, дверь была закрыта или открыта?
      В голове у меня царило смятение, и я ответил:
      — Не помню, Полосков. Может, и закрыта.
      — Дела! — сказал Полосков и поспешил к выходу.
      — Ты куда? — спросил Зелёный.
      — Обыскивать корабль, — сказал Полосков. — И тебе советую осмотреть машинное отделение. Только вооружись чем-нибудь. Неизвестно, кто выводится из головастов. Может, драконы.
      Они ушли, а через несколько минут Полосков вернулся бегом и принёс мне бластер.
      — Чем чёрт не шутит, — сказал он. — Алису я бы запер в каюте.
      — Ещё чего не хватало! — сказала Алиса. — У меня есть теория.
      — И слышать не хочу твоих теорий, — сказал я. — Пойдём в каюту.
      Алиса сопротивлялась, как дикая кошка, но мы заперли всё-таки её в каюте и начали обыск помещений.
      Это удивительно, как много трюмов, отсеков, коридоров и прочих помещений таится в сравнительно небольшом экспедиционном корабле! Мы втроём, прикрывая друг друга, потратили три часа, пока не осмотрели весь «Пегас».
      Чудовищ нигде не было.
      — Ну что ж, — сказал я тогда, — давайте позавтракаем, потом осмотрим корабль ещё раз. Куда-то же они должны были деться.
      — Я тоже буду завтракать, — сказала Алиса, которая слышала наш разговор по внутреннему телефону. — Выпустите меня из заключения.
      Мы выпустили Алису и провели под конвоем в кают-компанию.
      Перед тем как начать завтрак, мы заперли дверь и положили бластеры рядом с собой на стол.
      — Чудеса! — сказал Полосков, принимаясь за манную кашу. — Куда они спрятались? Может, в реактор? Или выбрались наружу?
      — Зловещие чудеса, — сказал Зелёный. — Чудеса не в моём вкусе. Мне с самого начала головасты не понравились. Передай мне кофейник.
      — Боюсь, что эту загадку нам никогда не решить, — сказал Полосков.
      Я кивнул, соглашаясь с ним.
      — Нет, разрешить, — вмешалась Алиса.
      — Ты уж молчи.
      — Не могу молчать. Если хотите, я их найду.
      Полосков засмеялся, и смеялся долго и искренне.
      — Трое взрослых мужчин искали их три часа, а ты хочешь их найти в одиночку.
      — А так легче, — ответила Алиса. — Спорим, что найду?
      — Конечно, спорим, — смеялся Полосков. — На что хочешь?
      — На желание, — сказала Алиса.
      — Согласен.
      — Только я одна их буду искать.
      — Ничего подобного, — сказал я. — Никуда ты одна не пойдёшь. Ты что, забыла, что по кораблю, может быть, бродят неизвестные чудовища?
      Я был сердит на разведчиков с их опасными шутками. Сердит и на себя за то, что лёг спать и упустил тот момент, когда оболочки головастов опустели. Сердит на Алису с Полосковым, которые затеяли детский спор в такой серьёзный момент.
      — Пошли, — сказала Алиса, вставая из-за стола.
      — Сначала чай допей, — ответил я строго.
      Алиса допила чай и уверенно пошла в трюм, где стоял аквариум. Мы шли за ней, чувствуя себя дураками. Ну зачем, скажите, мы её послушались?
      Алиса быстро оглядела отсек. Попросила Полоскова отодвинуть ящики от стены. Он с улыбкой послушался. Потом Алиса вернулась к бассейну и обошла его кругом. Пустые оболочки головастов темнели на дне. По поверхности воды плавали недоеденные водоросли.
      — Вот, — сказала Алиса, — ловите их. Только осторожно: они прыгают.
      И тут мы увидели, что на водорослях в ряд сидят три лягушонка. Вернее, не совсем лягушонка, а три создания, очень похожие на лягушат. Ростом с напёрсток каждый.
      Мы поймали их, посадили в банку, и тогда я, раскаявшись в своём упрямстве, спросил Алису:
      — Слушай, дочка, как ты догадалась?
      — Не в первый раз спрашиваешь, папа, — ответила она, не скрывая гордости. — Всё дело в том, что вы все — взрослые, умные люди. И вы мыслите, как ты сам говорил, логически. А я не очень умная и мыслю, как в голову взбредёт. Я так подумала: если это головасты, то потом должны быть лягушки. А лягушата всегда меньше головастиков. Вы ходили по кораблю с пистолетами и искали больших чудовищ. И даже их боялись заранее. А я сидела запертая в каюте и думала, что, наверно, не надо всегда смотреть вверх и искать что-то громадное. Может быть, посмотреть по углам и поискать ма-а-а-леньких лягушат. И нашла.
      — Но зачем же лягушатам такие большие вместилища? — удивился Полосков.
      — Я об этом не подумала, — призналась Алиса. — Не догадалась подумать. А если бы подумала, никогда бы не нашла лягушат.
      — А что ты скажешь, профессор? — спросил Полосков меня.
      — Что сказать? Надо будет тщательно исследовать оболочки головастов. Наверно, они что-то вроде фабрик, которые перерабатывают корм в сложный концентрат для лягушонка… А может быть, большим головастам легче обороняться от врагов.
      — А про желание не забудь, Полосков, — строго сказала Алиса.
      — Я никогда и ни о чём не забываю, — чётко ответил капитан.
     
     
      Глава 5
      Советы доктора Верховцева
     
      Мы послали с дороги радиограмму доктору Верховцеву: _»Прилетаем_ в_пятницу._ Встречайте»_. Верховцев сразу же ответил, что с радостью встретит нас и проведёт на своём космокатере через опасный пояс астероидов, который окружает планету Трёх Капитанов.
      В назначенный час мы затормозили у пояса астероидов. Густой рой каменных глыб, словно облака, скрывал от нас поверхность планеты. Почему-то нас всех охватило волнение. Нам казалось, что встреча с доктором Верховцевым приведёт к важным и интересным событиям. Может быть, даже и к приключениям.
      Космокатер доктора мелькнул среди астероидов, словно серебряная стрела. И вот он несётся перед нами.
      — «Пегас», вы меня слышите? — раздался в динамике глуховатый голос. — Следуйте за мной.
      — Какой он, интересно? Ему, наверно, скучно одному на планете, — сказала Алиса, сидевшая с нами на мостике в маленьком, специально для неё сделанном амортизационном кресле.
      Никто ей не ответил. Полосков управлял кораблём, я исполнял обязанности штурмана, а Зелёного на мостике не было — он остался в машинном отделении.
      «Пегас» изменил курс, обошёл клыкастый астероид и тут же послушно скользнул вниз.
      Под нами расстилалась пустыня, кое-где изрезанная ущельями и отмеченная оспинами кратеров. Серебряная стрелка катера летела впереди, указывая путь.
      Мы заметно снизились. Можно было уже различить скалы и высохшие реки. Потом впереди показалось тёмно-зелёное пятно оазиса. Над ним поднимался купол базы. Катер доктора вошёл в вираж и опустился на ровную площадку. Мы последовали его примеру.
      Когда «Пегас», чуть покачиваясь, встал на амортизаторы и Полосков сказал «добро», я увидел между зеленью оазиса и нашим кораблём три каменные статуи.
      На высоком постаменте стояли три каменных капитана. Даже издали было видно, что два из них — люди. Третий — трёхногий тонкий фиксианец.
      — Прилетели, — сказала Алиса. — Можно выйти?
      — Погоди, — ответил я. — Мы не знаем состава атмосферы и температуру. Какой ты скафандр собираешься надевать?
      — Никакого, — ответила Алиса.
      Она показала на иллюминатор. Из серебряного космокатера вышел человек в сером обычном костюме и серой помятой шляпе. Он поднял руку, приглашая нас.
      Полосков включил динамик и спросил:
      — Атмосфера пригодна для дыхания?
      Человек в шляпе быстро закивал — идите, не бойтесь!
      Он встретил нас у трапа.
      — Добро пожаловать на базу, — сказал он и поклонился. — Так редко вижу здесь гостей!
     
     
     
      Он говорил немного старомодно, под стать своему костюму.
      На вид ему было лет шестьдесят. Это был невысокий, худенький и похожий на добрую старушку человек. Его лицо было исчерчено тонкими морщинками. Доктор всё время жмурился или улыбался, и, если иногда его лицо разглаживалось, морщинки становились белыми и широкими. У доктора Верховцева были длинные тонкие пальцы. Он пожал нам руки и пригласил к себе.
      Мы пошли вслед за доктором к зелёным деревьям оазиса.
      — Почему здесь кислородная атмосфера? — спросил я. — Ведь планета — сплошная пустыня.
      — Атмосфера искусственная, — сказал доктор. — Её сделали, когда сооружали монументы. Через несколько лет здесь построят большой музей, посвящённый героям космоса. Сюда будут привозить отслужившие срок космические корабли и всякие диковины с дальних планет.
      Доктор остановился перед каменной глыбой. На ней были выбиты слова на космоязыке:
      «Здесь будет построен Главный музей космоса».
      — Вот видите, — сказал Верховцев. — Музей будут строить вместе восемьдесят разных планет. А пока, для начала, в центре планеты установлен мощный реактор, который выделяет кислород из горных пород. Сейчас здесь ещё не очень хороший воздух, но к открытию музея воздух станет самым лучшим во всей Галактике.
      Между тем мы подошли к подножию монумента.
      Монумент был очень велик, с двадцатиэтажный дом. Мы остановились и, запрокинув головы, рассматривали трёх капитанов.
      Первый капитан оказался молодым, широкоплечим, стройным. У него был чуть курносый нос и широкие скулы. Капитан улыбался. На плече у него сидела странная птица с двумя клювами и красивой короной из каменных перьев.
      Второй капитан был выше его ростом. У него была очень широкая грудь и тонкие ноги, как у всех людей, которые родились и выросли на Марсе. Лицо Второго было острое и сухое.
      Третий капитан, фиксианец в тугом скафандре со шлемом, откинутым на спину, опирался ладонью о ветку каменного куста.
      — Они совсем не старые, — сказала Алиса.
      — Ты права, девочка, — ответил Верховцев. — Они прославились, когда были молодыми.
      Мы вступили в тень деревьев и по широкой аллее дошли до базы. База оказалась обширнейшим помещением, заваленным ящиками, контейнерами и приборами.
      — Экспонаты начали в музей присылать, — словно извиняясь, сказал доктор. — Идите за мной, в мою берлогу.
      — Ну прямо как «Пегас» в начале нашего путешествия! — восхитилась Алиса.
      И в самом деле, путешествие по базе к жилью доктора Верховцева было похоже на хождение по нашему кораблю, когда он был перегружен посылками, грузами и всяческим оборудованием.
      Небольшой закуток между контейнерами, заваленный книгами и микрофильмами, в котором еле умещалась койка, тоже заваленная бумагами и плёнками, оказался спальней и рабочим кабинетом хранителя музея доктора Верховцева.
      — Рассаживайтесь, чувствуйте себя как дома, — сказал доктор.
      Всем нам, кроме хозяина, было совершенно ясно, что рассаживаться здесь негде. Верховцев смахнул груду бумаг на пол. Листки взлетели кверху, и Алиса принялась их собирать.
      — Роман пишете? — спросил Полосков.
      — Почему роман? Ах да, конечно, жизнь трёх капитанов интереснее любого романа. Она достойна того, чтобы её описать как пример для будущих поколений. Но я лишён литературного дара.
      Я подумал, что доктор Верховцев скромничает. Ведь сам прилетал к разведчикам, чтобы найти чертежи корабля одного из капитанов.
      — Итак, — сказал доктор, — чем могу быть полезен моим дорогим гостям?
      — Нам сказали, — начал я, — что вы всё знаете о трёх капитанах.
      — Ну уж, — Верховцев даже покраснел от смущения, — это явное преувеличение!
      Он положил шляпу на груду книг; шляпа старалась съехать вниз, и доктор ловил её и снова клал на старое место.
      — Капитанам, — сказал я, — удалось побывать на многих неизвестных планетах. Они встречали чудесных зверей и птиц. От них, говорят, остались записи, дневники. А мы как раз ищем на других планетах неизвестных животных. Не поможете ли вы нам?
      — Ага, вот в чём дело… — Верховцев задумался. Его шляпа воспользовалась этим моментом, соскользнула вниз и исчезла под койкой. — Ах, — сказал он, — если бы я знал заранее…
      — Папа, можно, я подскажу доктору? — спросила Алиса.
      — Да, девочка, — обернулся к ней доктор.
      — У одного каменного капитана на плече сидит птица с двумя клювами и с короной на голове. Такой птицы нет в зоопарке. Может, вы знаете что-нибудь о ней?
      — Нет, — сказал Верховцев. — Почти ничего не знаю. А где моя шляпа?
      — Под койкой, — сказала Алиса. — Сейчас я достану.
      — Не беспокойтесь, — сказал Верховцев и нырнул под койку. Оттуда торчали только его ноги. Он искал там, в темноте, шляпу, шуршал бумагами и продолжал говорить: — Скульпторам дали последние фотографии капитанов. Они выбирали те фотографии, которые им больше нравились.
      — Может, они придумали эту птицу? — спросил я, наклоняясь к койке.
      — Нет-нет! — воскликнул Верховцев, и его ботинки задёргались. — Я сам видел эти фотографии.
      — Но хоть известно, где они сняты?
      — Первый капитан никогда не расставался с птицей, — ответил Верховцев, — но, когда улетел на Венеру, подарил птицу Второму капитану. А Второй капитан, как вам известно, пропал без вести. Пропала и птица.
      — Значит, даже неизвестно, где она водится?
      Верховцев наконец вылез из-под кровати. Шляпу он смял в кулаке, и вид у него был смущённый.
      — Простите, — сказал он, — я отвлёкся.
      — Значит, неизвестно, где водится птица?
      — Нет-нет, — быстро ответил Верховцев.
      — Жалко, — вздохнул я. — Значит, неудача. Ничем вы нам помочь не сможете. А мы так надеялись…
      — Почему же не смогу? — обиделся доктор Верховцев. — Я и сам много путешествовал… Дайте только подумать.
      Доктор думал минуты три, потом сказал:
      — Вспомнил! На планете Эвридика водится Малый дракончик. И ещё, говорят, Большой дракончик.
      — Знаю, — сказал я. — Большого дракончика как-то застрелил один из капитанов.
      — А вы откуда знаете? — спросил Верховцев.
      — Знаю. Мне рассказал мой друг археолог Громозека.
      — Странно, — произнёс Верховцев и наклонил голову, рассматривая меня, словно видел в первый раз. — Тогда я ещё подумаю.
      Он думал ещё минуту и сообщил нам о марсианском богомоле. Это было даже смешно. Марсианские богомолы живут не только во всех зоопарках — их даже дома держат. У Алисы один живёт, например.
      Тогда Верховцев рассказал нам о головастах, о мухоколе с Фикса, об адских птицах с планеты Труль и о других зверях, известных по книге «Животные нашей Галактики».
      — Нет, эти звери нам не нужны.
      — Простите, — сказал Верховцев вежливо, — но я всю жизнь интересовался разумными существами, и животные как-то мне не встречались. Можно, я подумаю?
      Верховцев снова задумался.
      — Где же я бывал? — спросил он сам себя. — Ага, — ответил он, — я бывал на Пустой планете.
      — Где?
      — На Пустой планете. Это недалеко отсюда, в соседней звёздной системе.
      — Но если это Пустая планета, то какие же там звери? — удивилась Алиса.
      — Этого никто не знает. Понимаете, были мы там в понедельник, всё небо кишело птицами. А во вторник ни одной птицы — только волки рыщут стаями. И олени. А в среду — ни тех, ни других. Планета опустела.
      — Но, может, звери просто откочевали куда-нибудь?
      — Нет, — сказал Верховцев, — не в этом дело. У нас был разведкатер, и мы из любопытства облетели всю планету. Ни зверей, ни птиц. Пустота. И не мы одни этому удивлялись. Я вам координаты дам.
      — Спасибо, — сказал я. — Но если вы больше ничего вспомнить не можете, тогда покажите нам дневники капитанов. Они-то уж, наверно, видели разных зверей.
      — А кто вам сказал про дневники? — спросил доктор и наклонил голову.
      — Наш друг археолог Громозека, — ответил я.
      — Никогда не слышал. Да и зачем вам дневники? Я вспомнил о склиссах. О склиссах с планеты Шешинеру. Их там тьма-тьмущая. Мне рассказывали.
      — И за это тоже спасибо, — сказал я. Но мне очень хотелось взглянуть на дневники капитанов, а доктор Верховцев почему-то дневников показывать не хотел. Чем-то мы вызвали у него недоверие.
      — Пожалуйста.
      — А дневники? — спросила Алиса.
      — Ой, девочка, что вам в этих дневниках? Кстати, их здесь и нет. Они на Фиксе. Хранятся в архиве. Да-да, в архиве. — И доктор Верховцев вдруг оживился, словно придумал удачную ложь.
      — Ну, как хотите, — сказала Алиса.
      Доктор смутился, напялил мятую шляпу на глаза и сказал тихо:
      — А ещё вы можете побывать на рынке в Палапутре.
      — Мы там обязательно побываем, — сказал я. — Мы о нём знаем.
      — Тогда я вас провожу, — сказал доктор.
      Он встал и повёл нас между ящиками и контейнерами к выходу с базы. Он шёл быстро, словно боялся, что мы передумаем и не улетим.
      Мы вернулись к памятникам. Остановились возле них.
      — А что случилось со Вторым капитаном? — спросил я.
      — Он погиб, вы же знаете, — ответил Верховцев.
      — Нам сказали, что он пропал без вести.
      Доктор Верховцев пожал узенькими плечиками.
      — А можно найти Первого капитана? — не сдавался я. — Он жив?
      — Да, работает где-то в космосе.
      — На проекте «Венера»? Но ведь там несколько тысяч человек.
      — Вы же сами знаете, как его искать. И ничего вы от меня больше не добьётесь.
      — Что ж, — сказал я тогда, — спасибо за приём. Мы, правда, думали, что встреча будет иной.
      — Я тоже так думал, — сказал Верховцев.
      — Может, когда напишете роман, пришлёте нам экземпляр?
      — Я не пишу романов! Не умею! Кто это придумал?
      — Я говорю о том романе, ради которого вы летали месяц назад к разведчикам на Малый Арктур и спрашивали у них об устройстве «Синей чайки».
      — Что? — доктор Верховцев взмахнул руками. — Какая «Синяя чайка»? Какие разведчики? Я там полгода уже не был!
      — Ну хорошо, хорошо, — сказал я, видя, что доктор совсем растерялся. — Мы не хотели вас обидеть.
      — То-то, — сказал Верховцев. — Будете мимо лететь, заходите, всегда буду рад вас видеть. Особенно эту очаровательную девчурку.
      Он протянул руку, чтобы погладить Алису по голове, но Алиса отошла на шаг в сторону, и рука доктора повисла в воздухе.
      — Значит, не забудьте, — сказал он, остановившись у монумента Трёх Капитанов. — Склиссы на Шешинеру и загадка Пустой планеты.
      — Спасибо, доктор, — ответил я. — Мы не забудем.
     
     
      Глава 6
      Кустики
     
      Доктор долго стоял у ног громадных каменных капитанов и размахивал шляпой. Золотые лучи заходящих солнц освещали его, и казалось, что он тоже статуя, только поменьше остальных.
      — А-а-а! — донёсся вдруг до нас далёкий крик.
      Мы обернулись.
      Доктор бежал к нам, увязая в песке.
      — За-бы-ыл! — кричал он. — Совсем за-бы-ыл!
      Доктор подбежал к нам и минуты две пытался отдышаться, всё время начинал одну и ту же фразу, но дыхания не хватало, чтобы её закончить.
      — Ку… — говорил он. — У па…
      Алиса попыталась помочь ему.
      — Курица? — спросила она.
      — Не-ет… ку-устики. Я… забыл про кустики сказать.
      — Какие кустики?
      — Стоял у этих самых кустиков и забыл про них сказать.
      Доктор показал на монумент. Даже отсюда, издали, было видно, что у ног Третьего капитана скульптор изобразил пышный куст, тщательно выпилив из камня его ветви и листья.
      — А я думала, что это просто для красоты, — сказала Алиса.
      — Нет, это же кустик! Вы никогда не слышали о кустиках?
      — Никогда.
      — Тогда послушайте. Всего две минуты… Когда Третий капитан был на восьмом спутнике Альдебарана, он заблудился в пустыне. Ни воды, ни пищи — ничего. Но капитан знал, что, если он не дойдёт до базы, корабль погибнет, потому что все члены экипажа лежали, поражённые космической лихорадкой, а вакцина была только на базе, на пустой, покинутой базе в горах Сьерра-Барракуда. И вот, когда силы покинули капитана и путь был потерян в песках, он услышал отдалённое пение. Сначала капитану показалось, что это галлюцинация. Но он всё-таки собрал последние силы и пошёл по направлению к звукам. Через три часа он дополз до кустиков. Кустики растут в тех местах вокруг небольших водоёмов, и перед песчаной бурей их листья трутся друг о дружку, издавая мелодичные звуки. Кажется, что кустики поют. Вот таким образом кустики в горах Сьерра-Барракуда своим пением указали капитану дорогу к воде, дали возможность переждать страшную песчаную бурю и спасли жизнь восьмерым космонавтам, погибавшим от космической лихорадки. В честь этого события скульптор на памятнике Третьему капитану изобразил кустик. Так что, я думаю, вам стоит заглянуть на восьмой спутник Альдебарана и в горах Сьерра-Барракуда найти кустики. Кроме того, Третий капитан говорил, что вечером на кустиках раскрываются большие нежные светящиеся цветы.
      — Спасибо, доктор, — сказал я. — Мы обязательно постараемся найти эти кустики и привезти их на Землю.
      — А они могут в горшках расти? — спросила Алиса.
      — Наверно, — ответил доктор. — Но, по правде говоря, я никогда кустиков не видел — они очень редки. И встречаются только у источника в самом центре пустыни, окружающей горы Сьерра-Барракуда.
      …Система Альдебарана лежала неподалёку, и мы решили отыскать кустики и, если можно, послушать их пение.
      Восемнадцать раз наш космокатер облетел всю пустыню, и лишь на девятнадцатом заходе мы увидели в глубокой ложбине зелень. Разведкатер снизился над песчаными барханами, и нашим глазам предстали кусты, окружавшие родник.
      Кусты были невысоки, мне по пояс, у них были длинные, серебристые с изнанки листья и довольно короткие, толстые корни, которые легко выходили из песка. Мы осторожно выкопали пять кустов, выбирая те, на которых нашли бутоны, набрали в большой ящик песка и перенесли наши трофеи на «Пегас».
      В тот же день «Пегас» стартовал с пустынного спутника и взял курс дальше.
      Как только кончился разгон, я начал готовить к съёмкам камеру, потому что надеялся, что на кустах вскоре распустятся светящиеся цветы, а Алиса приготовила бумагу и краски, чтобы эти цветы зарисовать.
      И в этот момент мы услышали тихое, благозвучное пение.
      — Что такое? — удивился механик Зелёный. — Я не включал магнитофон. Кто включил? Почему мне не дают отдохнуть?
      — Это поют наши кусты! — закричала Алиса. — Надвигается песчаная буря?
      — Что? — удивился Зелёный. — Откуда в космосе может быть песчаная буря?
      — Пошли к кустам, пап, — потребовала Алиса. — Посмотрим.
      Алиса побежала в трюм, а я немного задержался, заряжая камеру.
      — Я тоже схожу, — сказал механик Зелёный. — Никогда не видел поющих кустов.
      Я заподозрил, что на самом деле ему хочется выглянуть в иллюминатор, потому что он опасается, а вдруг и в самом деле надвигается песчаная буря. Только я кончил заряжать камеру, как услышал крик. Я узнал голос Алисы.
      Я бросил камеру в кают-компании и побежал скорее вниз, к трюму.
      — Папа! — кричала Алиса. — Ты только посмотри!
      — Спасите! — шумел механик Зелёный. — Они идут!
      Ещё несколько шагов — и я подбежал к двери в трюм. В дверях я столкнулся с Алисой и Зелёным. Вернее, я столкнулся с Зелёным, который нёс на руках Алису. Вид у Зелёного был испуганный и борода развевалась, словно от ветра.
      В дверном проёме показались кустики. Зрелище было и на самом деле ужасное. Кустики вылезли из полного песка ящика и, тяжело переступая на коротких уродливых корнях, двигались на нас. Они шли полукругом, покачивая ветвями, бутоны раскрылись, и среди листьев горели, словно зловещие глаза, розовые цветы.
      — К оружию! — крикнул Зелёный и протянул мне Алису.
      — Захлопните дверь! — сказал я.
      Но было поздно. Пока мы толкались, стараясь разминуться, первый из кустов миновал дверь, и нам пришлось отступить в коридор.
      Один за другим кустики последовали за своим предводителем.
      Зелёный, нажимая по пути все кнопки тревоги, побежал на мостик за оружием, а я схватил стоявшую у стены швабру и попытался прикрыть Алису. Она смотрела на наступление кустиков зачарованно, как кролик на удава.
      — Да беги же! — крикнул я Алисе. — Мне их долго не сдержать!
      Кустики упругими, сильными ветвями схватились за швабру и вырывали её из моих рук. Я отступал.
      — Придержи их, па! — сказала Алиса и убежала.
      «Хорошо, — успел подумать я, — что хоть Алиса в безопасности». Моё положение продолжало оставаться опасным. Кустики старались загнать меня в угол, а шваброй я уже не мог действовать.
      — Зачем Зелёному огнемёт? — услышал я вдруг в динамике голос капитана Полоскова. — Что случилось?
      — На нас напали кустики, — ответил я. — Но огнемёта Зелёному не давай. Я постараюсь запереть их в отсеке. Как только я отступлю за соединительную дверь, я тебе дам знать, и ты тут же закроешь трюмный отсек.
      — Тебе не грозит опасность? — спросил Полосков.
      — Нет, пока я держусь, — ответил я.
      И в тот же момент ближайший ко мне куст сильно дёрнул за швабру и вырвал её из рук. Швабра отлетела в дальний конец коридора, и кусты, будто ободрённые тем, что я безоружен, двинулись ко мне сомкнутым строем.
      И в этот момент я услышал быстрые шаги сзади.
      — Ты куда, Алиса! — крикнул я. — Сейчас же назад! Они сильные, как львы!
      Но Алиса проскользнула у меня под рукой и кинулась к кустам.
      Что-то большое, блестящее было у неё в руке. Я кинулся за ней следом, потерял равновесие и упал. Последнее, что я увидел, была Алиса, окружённая зловещими ветвями оживших кустов.
      — Полосков! — крикнул я. — На помощь!
      И в ту же секунду пение кустов прервалось. Сменилось тихим журчанием и вздохами.
      Я поднялся на ноги и увидел мирную картинку. Алиса стояла в самой гуще кустиков и поливала их из лейки. Кустики раскачивали ветвями, стараясь не упустить ни капли влаги, и блаженно вздыхали… Когда мы загнали кусты обратно в трюм, убрали сломанную швабру и вытерли пол, я спросил Алису:
      — Но как же ты догадалась?
      — А ничего особенного, пап. Ведь кустики — растения. Значит, их надо поливать. Как морковку. А мы ведь их выкопали, посадили в ящик, а полить забыли. Когда Зелёный схватил меня и старался спасти, я успела подумать: ведь они у себя дома живут у самой воды. И Третий капитан по их пению отыскал воду. А поют они, когда надвигается песчаная буря, которая сушит воздух и засыпает песком воду. Вот они и волнуются тогда, что воды им не хватит.
     
     
     
      — Так чего же ты сразу не сказала?
      — А ты бы поверил? Ты с ними воевал, как с тиграми. Ты совсем забыл, что они — самые обыкновенные кустики, которые надо поливать.
      — Ну уж самые обыкновенные! — проворчал механик Зелёный. — Гоняются за водой по коридорам!
      Тут уж наступила моя очередь как биолога сказать своё последнее слово.
      — Так эти кусты борются за существование, — сказал я. — Воды в пустыне мало, родники пересыхают, и, чтобы остаться живыми, кустам приходится бродить по песку и искать воду.
      С тех пор кусты мирно жили в ящике с песком. Только один из них, самый маленький и непоседливый, часто вылезал из ящика и подстерегал нас в коридоре, шелестел ветками, напевал, выпрашивал воду. Я просил Алису не перепаивать малыша — и так уж вода сочится из корней, — но Алиса его жалела и до самого конца путешествия таскала ему воду в стакане. И это ещё бы ничего. Но как-то она напоила его компотом, и теперь кустик вообще никому прохода не даёт. Топает по коридорам, оставляя за собой мокрые следы, и тупо тычется листьями в ноги людям.
      Разума в нём ни на грош. Но компот любит до безумия.
     
     
      Глава 7
      Загадка Пустой планеты
     
      — Куда сначала? — спросил Полосков.
      Он разглядывал космическую карту. На ней был проложен курс на Палапутру, где находится рынок зверей. Но там же пунктиром мы наметили курс на Пустую планету, о которой рассказывал Верховцев.
      — На Палапутру мы всегда попадём, — ответил я. — А вот Пустая планета не указана ни в одном космическом справочнике. Может быть, рискнём?
      — Но даже сам доктор Верховцев сказал, что на ней звери пропали. Может, они умерли и мы только зря время потеряем?
      — И горючего мало осталось, — вмешался в наш разговор Зелёный. — Всё равно в Палапутре заправляться придётся. А разве на Пустой планете заправишься? Вот и останемся без горючего — жди потом, пока кто-нибудь мимо пролетит.
      Но Зелёного мы не стали слушать. Он ведь пессимист. И мы были уверены, что у него горючего наверняка хватит. Он просто хотел перестраховаться.
      — И всё-таки, — сказал я, — заглянем на Пустую планету. Это загадка, а нет на свете ничего интереснее, чем разгадывать загадки.
      И мы взяли курс на Пустую планету.
      К сожалению, через два дня оказалось, что доктор Верховцев дал не совсем точные координаты. Мы должны были уже увидеть звезду, вокруг которой эта планета вращается, а впереди была пустота.
      Что делать? Мы решили: летим ещё один день и, если ничего не изменится, повернём обратно.
      Мы решили так вечером, перед ужином, и после этого Зелёный пошёл в радиорубку, чтобы послать радиограмму на Землю о том, что у нас всё в порядке, полёт проходит нормально. Я отправился вслед за Зелёным.
      Я люблю слушать, когда Зелёный включает рацию и космос, такой пустынный и необъятный, оживает. Мы слышим, как разговаривают далёкие космические базы и планеты, как перекликаются корабли и автоматические маяки передают информацию с ненаселенных планет и астероидов об обстановке, о путях метеоритных потоков и пульсирующих звёздах.
      Пока Зелёный готовил радиограмму, я вертел ручку приёмника.
      И вдруг услышал слабый женский голос:
      — Нахожусь в секторе 16-2, зарегистрировала неизвестный метеоритный поток, летящий в системе Блук. Через трое суток поток пересечёт пассажирскую трассу Блук — Фикс. Прошу сообщить всем кораблям.
      — Мы как раз в этом секторе, — сказал я Зелёному.
      — Я слышал, — ответил Зелёный, который, оказывается, отложил радиограмму и занёс сообщение неизвестного корабля в бортовой журнал.
      — А раз уж этот корабль в нашем секторе, давай спросим его о Пустой планете, — сказал я Зелёному. — Может быть, мы сбились с курса.
      Зелёный сказал, что тот корабль слишком далеко от нас и не услышит, что наша рация наверняка откажет, что та женщина, которая предупреждала о метеорах, всё равно не знает ничего о планете, потому что её не существует. Зелёный ворчал, а тем временем его руки крутили настройку рации и, когда неизвестный корабль принял наш вызов, он сказал:
      — Говорит корабль «Пегас». Мы находимся в вашем секторе и направляемся к Пустой планете, но не знаем, правильно ли летим.
      — Сейчас проверю, — ответил женский голос. — Дайте мне ваши точные координаты.
      Мы включили связь с мостиком, и Полосков сообщил нам координаты. Мы их передали по назначению.
      — Всё понятно, — ответил женский голос. — Между вами и Пустой планетой висит облако космической пыли, поэтому вам не видна звезда. Смело летите вперёд и завтра минуете облако.
      — Большое спасибо, — сказал я неизвестному кораблю. — А то нам дали эти координаты на планете имени Трёх Капитанов, но дал не космонавт, а хранитель музея, и мы опасались, что он ошибся.
      — Доктор Верховцев? — спросил женский голос.
      — Да. А вы его знаете?
      — Отлично знаю, — ответила женщина. — Он чудесный и добрый старик. Как жаль, что мы с вами не встретились раньше! Мне надо передать ему письмо, а я не смогу к нему залететь. Некогда. Вы не вернётесь к Верховцеву?
      — Нет, — ответил я. — Мы потом полетим на Блук, в город Палапутру. Мы биологи и ищем редких животных.
      — Я тоже, — ответил женский голос. — Может, когда-нибудь мы встретимся. Но сейчас некогда. Сейчас я должна спешить. Я ищу живую туманность.
      — Последний вопрос, — сказал я. — Вы сами не бывали на Пустой планете?
      — Была, — ответил женский голос. — Моря там кишат рыбой, но на суше ни единого животного. Желаю успеха.
      В динамике раздался глухой шум, разряды.
      — Она включила двигатели на полную мощность, — сказал Зелёный, — она куда-то спешит. Что это за живая туманность?
      — Живой туманности не существует, — сказал я. — Эту женщину я встретил на конференции и сказал ей, что она заблуждается. Ты слышал, как она отзывалась о докторе Верховцеве? Чудесный, говорит, старик.
      — И всё-таки я ему не доверяю, — проворчал Зелёный. — Если он такой чудесный, зачем говорил неправду? Почему он то пишет роман, то не пишет? Почему уверяет, что не летал на Малый Арктур? Почему не захотел показать нам дневники трёх капитанов?
      И Зелёный снова принялся за радиограмму.
      Женщина была права. На следующий день мы засекли в локаторах маленькую звезду, вокруг которой вращалась всего одна планета. Судя по всему, это и была Пустая планета.
      Мы опустились в сумерках на берегу большого озера, на краю бесконечной равнины, поросшей ровной пожелтевшей травой. Шёл мелкий дождь, долгий и скучный. Мы долго стояли перед иллюминаторами — ни зверя, ни птицы. Может, и в самом деле здесь и нет ничего?
      Алиса с Зелёным пошли за водой к озеру. Вернулись они не скоро, но я не волновался, потому что мне из иллюминатора видно было, что они заняты чем-то на берегу.
      Потом Зелёный вернулся, но прошёл не на мостик, а к себе в каюту.
      — Ты чего ищешь? — спросил я по внутренней связи.
      — Удочку, — ответил Зелёный. — Здесь рыбы в озере — тьма-тьмущая. Мы ведром воды зачерпнули, а в ведре сразу три рыбины. Неужели ты, профессор, не хочешь свежей ухи?
      — Нет, — ответил я. — И вам не советую. Даже на Земле бывают ядовитые рыбы, а варить уху на неизвестной планете по крайней мере легкомысленно.
      — Ну ладно, ладно, — сказал Зелёный. — Тогда поймаем чего-нибудь тебе в коллекцию.
      Зелёный убежал обратно на берег, а я захватил Алисин плащ, чтобы она не простудилась, взял сеть и пошёл к озеру.
      Зелёный сетью ловить рыбу отказался, заявив мне, что это не спорт, а он спортсмен. Но мы с Алисой наловили целое ведро. Отнесли рыбу на корабль. Вслед за нами пришёл промокший Зелёный, который тащил свой улов в садке.
      — Не забудь дверь на корабль закрыть, — сказал я, ставя ведро у люка.
      — Не забуду, — отозвался взволнованным голосом Зелёный, который так стосковался по рыбалке, что готов был ловить рыбу всю ночь, если б не было так темно.
      Утром я первым делом выглянул в иллюминатор. За стеклом светило яркое солнце и множество птиц кружило над кораблём.
      — Вот тебе и Пустая планета, — сказал я вслух и пошёл будить товарищей. — Вот тебе и Пустая планета, — повторял я. — Вчера рыбы наловили, сегодня птицы стаями кружат.
      Алису и Полоскова я разбудил, но Зелёный уже сам поднялся. Он разбирал крючки и лески.
      — Готовлю снасть на большую добычу, — сказал он мне. — Чует моё сердце, что здесь щуки водятся с меня ростом.
      — Только осторожно, — ответил я. — Смотри, чтоб какая-нибудь щука тебя не поймала.
      Потом я спустился к люку, чтобы поглядеть на птиц поближе. И обнаружил неприятную деталь: оказывается, охваченный рыбацким угаром, наш механик забыл закрыть на ночь дверь «Пегаса». Хорошо ещё, что никакой зверь не забрался внутрь, но все до одной рыбы пропали. Видно, птицы залетали в люк, как в пещеру, и перетаскали весь наш вчерашний улов.
      — Это очень серьёзное нарушение космической дисциплины, — сказал Полосков за завтраком, узнав об оплошности Зелёного. — Но я сам виноват в этом. Так же как и профессор. Мы обязаны были проверить люк.
      — Но ничего же не произошло, — сказала Алиса. — Мы сейчас с Зелёным наловим хоть десять вёдер. Вы не представляете, сколько в озере рыбы!
      — Не в этом дело, — вздохнул Полосков. — Если такое ещё раз повторится, мы можем смело поворачивать обратно домой. Значит, мы все такие легкомысленные, что в космосе нам делать нечего.
      — Прости, капитан, — сказал Зелёный. Он понимал, конечно, что натворил, но мысль о рыбалке так его взволновала, что одной ногой он был уже на берегу озера.
      Я заготовил сети для ловли птиц и вынес ружьё, которое стреляет иглами, смазанными сонным составом. Пока я готовился к охоте на птиц, Зелёный сидел на берегу, и я краем глаза следил за ним. Меня удивило, что он такой понурый. «Может, переживает?» — подумал я.
      Тут погода внезапно испортилась. Откуда-то налетел сильный ветер. Он гнул траву, сдувал птиц с неба, поднял на озере высокие волны. Через несколько минут ни одной птицы на небе не осталось. Куда-то они попрятались.
      Зелёный поднялся и пошёл к кораблю.
      Я тоже решил спрятать в корабль сети и подождать, пока погода исправится и птицы вернутся обратно.
      — Ну как? — спросил я Зелёного. — Можно поздравить с уловом?
      — Никакого улова, — ответил Зелёный. — Не клюёт.
      — Как — не клюёт? Ты же сам говорил, что в озере рыбы полным-полно.
      — Это вчера было. А сейчас, видно, вся рыба в глубину ушла.
      — А у меня птицы разлетелись, — сказал я. — Так что нам обоим не повезло. Подождём, пока погода исправится. А ты вечером снова к озеру пойдёшь? Может, здесь рыба только вечером клюёт?
      — Не знаю, не верю я этой планете, — мрачно сказал Зелёный. — Ведь не зря её Пустой планетой называют. Были рыбы — нет рыб. Были птицы — нет птиц.
      — Глядите, — сказала Алиса, которая стояла рядом и слышала весь наш разговор. — Смотрите, заяц!
      Какой-то зверёк прыгал в траве. За ним гнался другой, побольше ростом. Мы не успели разглядеть их как следует, а они уже пропали, только трава колыхалась под ветром.
      — Вот видишь, — сказал я, — не пустая планета. Звери здесь есть.
      — И зверей тоже не будет, — ответил Зелёный. — Помнишь, что Верховцев говорил? Хоть я Верховцеву и не верю.
      — Зелёный, — сказал я, — давай проверим, куда ушла твоя рыба. Запустим в озеро биоискатель. Настроим его на рыб, и как только он обнаружит рыбу, даст сигнал.
      — Как хочешь, — сказал Зелёный. — Только нет в озере рыбы. Я же старый рыбак, я знаю, когда озеро пустое.
      Я вынес из «Пегаса» биоискатель и запустил прибор в озеро. Биоискатель был в водонепроницаемом кожухе и снабжён двигателем. Я надел наушники и стал ждать сигналов. Приборы показывали, что биоискатель опустился к самому дну озера, потом отплыл дальше, к самой середине. Но сигналов не поступало. Озеро было мёртвым. Через полчаса мне пришлось отказаться от поисков. Биоискатель ошибиться не мог — в озере не было ни единой рыбёшки.
      — Если бы я вчера собственными руками не вытаскивал рыб из воды, никогда бы не поверил, что здесь может что-нибудь водиться, — признался я. — Верховцев был прав, планета странная.
      — То-то и я говорю, — сказал Зелёный, смотал удочки и ушёл в «Пегас».
      — На горизонте большое стадо антилоп, — громко сказал динамик.
      Это Полосков сверху, с мостика, увидел животных у самого горизонта.
      Но я и без него уже понял, что степь кишит зверьём. В траве бегали мыши полёвки, суслик поднялся столбиком неподалёку, какой-то зверь, очень похожий на медвежонка, прошёл по берегу озера.
      — Ничего страшного, — сказал я. — Будем готовить вездеход и отправимся ловить зверей.
      И только мы вывели вездеход из «Пегаса», как начался ливень. Это был дождь куда сильнее вчерашнего; налетел он внезапно и гулко застучал по крыше вездехода. Мы с Алисой нырнули внутрь и, не обращая на стук дождя внимания, взяли курс в глубь степи, туда, где паслось стадо антилоп.
      Антилоп не было видно. Не нашли мы и других зверей. И когда я вылез из вездехода и наклонился, чтобы рассмотреть мышей, что бегали в траве совсем недавно, оказалось, что и мыши исчезли. На этот раз я запустил биоискатель над равниной. Биоискатель вернулся обратно, долетев до самого горизонта, и не было никаких сомнений — на этой планете нет ни одного зверя.
      — Что же будешь делать? — спросил я с отчаянием у Полоскова, когда мы загнали вездеход обратно в «Пегас» и уселись в кают-компании. — В самом деле пустая планета. И мне не хочется улетать отсюда, пока мы не разгадаем эту тайну.
      — Мы же не можем здесь оставаться вечно, — сказал Полосков. — И мы не первые, кто столкнулся с этой загадкой. Может быть, тайна Пустой планеты так и останется неразгаданной.
      — Жалко, что Зелёный забыл люк закрыть, — сказала Алиса. — Хоть бы рыбы у нас остались.
      — Ладно, он и так расстроен, — прервал я Алису. — Это всё-таки удивительно: прилетели вчера, дождь идёт — рыб полно озеро, утром птицы летают, потом ветер поднялся, птиц разогнал — звери появились…
      — Пап, — сказала вдруг Алиса, — я разгадала тайну этой планеты.
      — Ну вот, конечно, — сказал мрачно Зелёный. — Никто не разгадал, а Шерлок Холмс, по прозвищу Алиса, разгадал!
      — Осторожней, Зелёный, — сказал Полосков, — я уже проиграл Алисе желание, когда мы искали головастов.
      — Правильно, — согласилась Алиса. — У меня ведь не научное мышление.
      — Ну, рассказывай, дочка, — сказал я.
      — А можно, я буду не рассказывать, а показывать?
      — Если хочешь, показывай.
      — Тогда посидите здесь минутку, я скоро вернусь.
      — Ты наружу? Но там же дождь.
      — Не бойся. Я даже промокнуть не успею. А если ты боишься, что со мной что-нибудь случится, то смотри в иллюминатор. Я только до озера и обратно.
      Я подошёл к иллюминатору. Видно было, как Алиса, прикрывая голову плащом, бежит к озеру, как она черпает в нём воду ведёрком. Ещё раз, ещё… Вот она бежит обратно.
      Алиса вбежала в кают-компанию и поставила ведёрко на стол.
      — Поглядите, — сказала она.
      В ведёрке медленно плавала небольшая рыбка.
      — Ого! — сказал Зелёный. — Я совсем забыл, что здесь самый клёв вечером. Где удочки?
      — Погоди, — сказала Алиса и сунула руку в ведро. Она достала из ведра рыбу и бросила её на стол.
      — Ты что делаешь?
      — Если я права… — начала Алиса, и тут же, у нас на глазах, произошло удивительное превращение. Рыбка раза два дёрнулась, взмахнула хвостом, и плавники начали превращаться в крылья, чешуя — в перья, и через минуту на столе уже прихорашивалась, оправляя перья, маленькая птичка.
      Пока мы смотрели, разинув рты от изумления, на то, как рыба стала птицей, птица взмахнула крыльями и взлетела. Она ударилась о потолок кают-компании.
      — Ловите её! — крикнул я. — Она же расшибётся!
      — Стой, папа, ещё не всё, — сказала Алиса.
      Птичка несколько раз ударилась о потолок и упала обратно на стол. И, упав, она стала превращаться снова. На этот раз исчезли перья, съёжились крылья, и перед нами оказался мышонок. Мышонок скользнул по ножке стола и исчез в углу.
      — Теперь всё ясно? — спросила Алиса.
      Она торжествовала. Всё-таки не каждый день удаётся разгадать тайну, которая оказалась не по плечу стольким биологам.
      — Но как же ты догадалась? — спросил я.
      — А ты мне подсказал. Ты вспомнил о том, что дождь шёл вчера — были рыбы, солнце — птицы, ветер — звери.
      — Всё правильно, — сказал я. — Это удивительная приспособляемость, но вполне оправданная на этой планете. Живые существа принимают здесь такую форму, которая им наиболее удобна. Им не страшны ни ветры, ни дожди, ни солнце. Наверно, если наступает зима, они тоже что-нибудь придумывают.
      — Это можно проверить, — сказала Алиса. — Положим рыбу в холодильник.
      В холодильник мы пока рыбу класть не стали, но соорудили ей клетку, в которой стоял аквариум, и потом часами любовались тем, как рыба, вылезая из воды, взлетала в воздух или убегала в угол, к кормушке.
     
     
      Глава 8
      Что рассказали ушаны
     
      Все коллекционеры и любители всяческих диковин в восьмом секторе Галактики прилетают на планету Блук. Там, у города Палапутра, раз в неделю бывает базар.
      В Галактике есть несколько миллиардов коллекционеров. Например, коллекционеры Солнечной системы собираются в первое воскресенье каждого месяца на Марсе, на плоскогорье у Большого канала.
      Мне рассказывали, что в туманности Андромеды тоже есть могучее братство коллекционеров, а на одной из планет их столько, что они взяли в свои руки власть и вся промышленность той планеты выпускает лишь альбомы для марок, пинцеты и аквариумы.
      У марсианских коллекционеров я бывал. Достал там для зоопарка редких летающих рыбок. А вот на Блуке бывать мне не приходилось.
     
      * * *
      Палапутра оказалась небольшим городом. В ней было очень много гостиниц и складов. А космодрому в Палапутре могла бы позавидовать любая столица.
      Как только «Пегас» опустился на бетонное поле, к нему сразу подкатил автомобиль, в котором сидели стражники.
      — Вы откуда прилетели? — спросили они Полоскова, затормозив у трапа.
      — С Земли, — ответил Полосков.
      — Это где?
      — В третьем секторе. Солнечная система.
      — Ага, так я и думал, — сказал главный стражник.
      Он был очень похож на вентилятор. У него было три больших круглых уха, и когда он говорил, то вертел головой так, что поднимался ветер. Поэтому в Галактике жителей Блука прозвали ушанами.
      Стражники поднялись на борт и прошли в кают-компанию.
      — А что будете продавать? — спросил стражник.
      — Мы хотели бы посмотреть, — ответил я, — нет ли здесь интересных зверей для Московского зоопарка.
      — Значит, вы ничего не будете продавать? — спросил стражник.
      — Нет.
      — И у вас на борту нет никаких зверей?
      — У нас есть звери, — сказал я, — но не для продажи.
      — Покажите мне их, — сказал стражник.
      — Почему? — удивился Полосков. — Мы ваши гости, и вы должны нам верить.
      — Вам бы я поверил, — сказал ушан, — но вы мало знаете коллекционеров. Они тащат со всей Галактики разных тварей, а у нас потом сплошные неприятности. Раньше мы были вежливые и не проверяли кораблей, а теперь проверяем. Научены горьким опытом.
      И стражник, поднимая ветер ушами, рассказал нам такую печальную историю:
      — Недавно на рынке обнаружился торговец. Он пришёл на базар с маленьким мешочком и банкой. В банке были белые червяки. Любители птиц сразу оценили этих червяков. Червяки были калорийные и очень нравились животным. Один коллекционер купил банку червяков. Второй купил, третий. А торговец развязывал мешок и черпал оттуда всё новых. Коллекционеры стали в очередь за червяками. Двести двадцать третьим в очереди стоял известный собиратель экзотических рыбок Крабакас с Баракаса. Он стоял, делать было нечего, и следил за тем, как торговец черпает червяков банкой из мешочка. И подсчитал, что в мешочке может уместиться только три с половиной банки червяков, не больше. Тогда Крабакас с Баракаса догадался, что дело нечисто. Он подошёл к торговцу и спросил: «Разве мешок бездонный?»
      — Нет, ваше благоушие, — перебил главного стражника его помощник в этом месте рассказа, — он спросил: «Откуда вы берёте червяков?»
      — Молчи, — сказал третий стражник. — Ничего подобного. Крабакас с Баракаса спросил его: «Дайте мне ваш мешочек посмотреть».
      — Молчать! — прикрикнул на своих помощников главный стражник. — Уши откушу, если будете перебивать!.. Торговец не обратил на слова Крабакаса никакого внимания. Может быть, оттого, что диаметр Крабакаса всего полмиллиметра, хотя длиной он восемь метров и сам похож на очень-очень тонкого синего червяка. Тогда Крабакас обратился к коллекционерам, которые стояли в очереди, и воскликнул: «Мне не нравится этот подозрительный торговец!»
      — Простите, ваше благоушие, — не выдержал снова помощник стражника, — но я осмелюсь сказать, что Крабакас с Баракаса сказал тогда другим коллекционерам: «Держите вора».
      — Ты с ума сошёл! — зашипел на него третий стражник. — Крабакас сказал: «Я не менее разумное существо, чем вы, торговец, и попрошу обращать на меня внимание! И вообще отдайте мешок».
      — Всё, — замахал ушами начальник стражников. — Я ухожу в отставку!
      Стражники поссорились, перешли на свой совершенно непонятный язык, который состоит в том, что они очень хитрым образом шевелят ушами.
      В кают-компании поднялась буря, и неизвестно, чем бы кончилась ссора стражников, если бы порывом ветра не сдуло со стола кофейник. Кофейник разбился, и стражникам стало стыдно за своё поведение.
      — Простите нас, — сказал главный ушан. — Мы немного погорячились.
      — Ничего, ничего, — сказал я, стараясь не улыбаться и собирая с пола осколки кофейника, пока Алиса бегала за тряпкой, чтобы вытереть коричневую лужу.
      — Крабакас с Баракаса, — продолжал главный ушан, — объяснил коллекционерам свои подозрения, и они общими усилиями отняли у торговца маленький мешочек. В мешочке умещалось всего две горсти червей. Но когда они выгребли часть червей наружу, то тут же на глазах черви принялись делиться пополам и расти. Вдруг с дальнего конца базара раздался испуганный крик. Один любитель певчих птиц высыпал корм в клетку и увидел, что черви размножаются на глазах.
      — Нет, — сказал второй стражник, взмахивая ушами. — Осмелюсь возразить, ваше благоушие…
      Но главный стражник не стал слушать возражения. Он схватил своих помощников за уши и вытащил их из кают-компании, захлопнул дверь и сказал с облегчением:
      — Теперь я расскажу спокойно.
      Но дверь тут же приоткрылась, и в щель просунулось ухо непокорного стражника.
      — Осмелюсь… — начал он.
      — Нет, это невозможно! — Главный стражник прижался к двери тощей спиной и закончил рассказ: — Оказалось, что эти черви размножаются с невероятной быстротой. Так быстро, что в десять минут их уже втрое больше, а за час — в шестьсот раз больше, чем раньше.
      — А чем же они питаются? — удивилась Алиса.
      — Воздухом, — ответил стражник. — Само собой разумеется, воздухом.
      — Кислородом! — крикнул из-за его спины второй стражник.
      — Азотом! — закричал третий.
      Главный стражник прикрыл лицо ушами от стыда за своих подчинённых. Лишь через пять минут он настолько пришёл к себя, что мог закончить рассказ:
      — В общем, уже через три часа весь рынок в Палапутре был на метр завален червяками, коллекционеры и торговцы разбежались куда глаза глядят.
      — А торговец? — спросила Алиса.
      — Торговец в суматохе исчез.
      — Убежал, — послышалось из-за двери.
      — Гора червяков расползлась во все стороны. К вечеру она достигла центра города. Все пожарные машины, которые заливали червяков водой и пеной из огнетушителей, не смогли справиться с нашествием. Червяков пытались жечь, травить, посыпать ДДТ, топтать ногами, но всё напрасно. Воздуха на планете становилось всё меньше и меньше. Пришлось раздать кислородные маски. Тревожные сигналы SOS полетели с планеты Блук во все концы Галактики. Но спас планету любитель птиц Крабакас с Баракаса. Он напустил на червяков едулок — птичек, маленьких ростом, но настолько прожорливых, что ни один уважающий себя коллекционер их держать не будет: чистое разорение. В конце концов от червяков удалось избавиться, хотя едулки заодно сожрали всех муравьёв, пчёл, ос, комаров, бабочек, тараканов, шмелей и навозных жуков.
      — Так зачем же этот торговец продавал таких опасных червей? — спросила Алиса.
      — Как — зачем? Хотел получить прибыль. Ведь этот мешочек был бездонным.
      — Нет, — сказала Алиса, — этого быть не может. Не такой уж он дурак. Ведь коллекционеры скоро догадались, в чём дело.
      — Конечно, не дурак! — крикнул из-за двери другой стражник. — Он хотел погубить нашу планету!
      — А зачем?
      — Мы сами не знаем, — признался главный стражник, отошёл от двери и впустил своих помощников. — Мы не знаем, но с тех пор проверяем все корабли, приходящие из Солнечной системы.
      — Почему именно из Солнечной системы?
      — Это тайна, — сказал первый стражник.
      — Никакая не тайна, — вмешался второй. — Просто тот торговец был из Солнечной системы. Он был Человек.
      — Совсем странно, — сказал я. — Но хоть есть его описание? Как он выглядел?
      — Никак. Для нас все люди на одно лицо.
      — Всё равно должны быть какие-то отличительные черты.
      — Была черта, — сказал помощник стражника.
      — Молчи! — приказал ему начальник.
      — Не буду, — сказал помощник. — Тот человек ходил в головном уборе с горизонтальными полями и поперечным углублением наверху.
      — Не понимаю, — сказал я. — Что ещё за поперечное углубление?
      — Ваше благоушие, покажите им фотографию. Может, они нам помогут, — сказал помощник.
      — Нет, нельзя, это секретная фотография.
      — Можно. Раз я сказал, она уже не секретная.
      — Но ты не сказал, а выдал государственную тайну.
      — Тем более.
      Тогда его благоушие вынул из кармана фотографию. Фотография была помята, она была любительская, смазанная, но всё равно никаких сомнений не оставалось: на ней был изображён доктор Верховцев с банкой в одной руке и небольшим мешочком — в другой.
      — Быть не может! — удивился я.
      — Вы его знаете?
      — Да. Он живёт на планете имени Трёх Капитанов.
      — Ай-ай-ай, на такой хорошей планете живёт такой плохой человек! Когда вы его видели?
      — Три дня назад.
      — А у нас он был в прошлом месяце. Теперь давайте осмотрим ваш корабль. А вдруг у вас на борту есть червяки?
      — У нас нет червяков.
      — Запирается, — подсказал своему начальнику второй ушан. — Не хочет говорить.
      — Тогда не разрешим выходить в город, — сказал начальник. — Где у вас телефон? Будем считать, что все на борту больны галактической чумой. Тогда вы добровольно улетите. А нет — такую дезинфекцию начнём, что пожалеете, что прилетали.
      — Мы ничего дурного не замышляем, — постарался я успокоить стражника. — Мы этого человека видели только раз. И, может быть, даже не его. Ведь бывают же очень похожие люди. И зачем доктору, директору музея, торговать червяками?
      — Не знаю, — сказал печально главный ушан. — У нас столько несчастий! Мы уже перестали доверять нашим гостям.
      — А что ещё случилось?
      — И не спрашивайте. Кто-то истребил почти всех говорунов.
      — Говорунов?
      — Да, говорунов. Это наши любимые птицы.
     
     
      Глава 9
      Нам нужен говорун
     
      Мы с Алисой пошли на базар пешком, а вездеходу велели подъехать туда часа через два.
      Утро было хорошее, ясное, небо чистое, оранжевое, облака лёгкие, зелёные, песок под ногами мягкий, голубой.
      Мы вышли на главную улицу города. По обе стороны её стояли гостиницы. Гостиницы были очень не похожи одна на другую, потому что каждая из них строилась специально для жителей той или иной планеты или звёздной системы.
     
     
     
      Была там гостиница «Крак», похожая на детский воздушный шарик метров сто в поперечнике. Из-под гостиницы торчали края антигравитаторов. В ней останавливались привыкшие к невесомости космические бродяги, у которых не было своей планеты. Они летали на кометах и метеорных потоках и там раскидывали шатры.
      Потом мы миновали гостиницу «Чудесное место». Эта гостиница тоже была шаром, но твёрдым, массивным, наполовину вкопанным в землю. На ней мы увидели вывеску: «Только для жителей метановых планет». Из-за неплотно прикрытой двери шипела струйка газа.
      Следующей оказалась гостиница «Сковородка»: её стены были раскалены — не дотронешься, несмотря на сто слоёв изоляции. В «Сковородке» останавливались жители звёзд, для которых купание в раскалённой лаве всё равно что для нас купание в пруду летним днём.
      Были гостиницы, подвешенные в воздухе и зарытые в землю, были с дверью на крыше и вообще без окон и дверей. И вдруг мы увидели небольшое здание с колоннами, самыми обычными окошками и самой обыкновенной дверью. Над ней была вывеска: «Волга-матушка».
      — Смотри, пап, это, наверно, для людей! — сказала Алиса.
      Мы остановились перед гостиницей, потому что нам приятно было увидеть её, — всё равно что встретиться со старым знакомым.
      Из гостиницы вышел высокий человек в форме космонавта торгового флота. Он кивнул нам, и мы сказали ему:
      — Здравствуйте. Вы откуда?
      — Мы привезли с Земли на планету Блук регенераторы кислорода, — ответил он. — Может быть, вы слышали — здесь случилась неприятность: они чуть было не потеряли весь воздух.
      Пока я разговаривал с космонавтом, Алиса стояла рядом и глядела на гостиницу. Вдруг она схватила меня за руку:
      — Папа, смотри, кто там!
      У окна на третьем этаже стоял доктор Верховцев и смотрел на нас сверху.
      Встретившись со мной взглядом, он тут же отошёл от окна.
      — Не может быть! — воскликнул я. — Он не успел бы сюда прилететь.
      — Пойдём спросим, как он сюда попал, — сказала Алиса.
      Дверь в гостиницу была резная, тяжёлая, с позолоченной гнутой ручкой. А внутри холл был отделан, словно боярский терем. Стены расписаны единорогами и красными девицами, а вдоль стен стояли широкие скамьи. Видно, ушанские архитекторы видели знаменитую двадцатисерийную телепередачу «Борис Годунов». Посреди боярских палат я остановился.
      — Погоди, Алиса, — сказал я. — Мне всё это не нравится.
      — Почему?
      — Посуди сама: мы только что расстались с доктором Верховцевым, прилетаем сюда, и нам стражники говорят, что он чуть было не погубил планету, потому что продавал белых червяков, и тут же мы видим его в окне гостиницы.
      — Тем более, — сказала Алиса. — Мы должны его спросить, в чём дело.
      — Ну ладно, — согласился я и подошёл к длинному столу, за которым между чучелом лебедя и пластиковым ковшом стоял ушастый портье в белом кафтанчике.
      — Скажите, — спросил я его, — в каком номере остановился доктор Верховцев?
      — Одну минуточку, добрый молодец, — ответил портье, заложил уши за спину и открыл громадную книгу в кожаном переплёте с застёжками. — Верховцев… — бормотал он. — Ве-рихо-ви-цев… Есть Верховцев!
      — И где же он живёт?
      — В осьмом тереме проживает. На третьем этаже, — сказал портье. — А вы будете его друзья?
      — Мы его знакомые, — осторожно сказал я.
      — Прискорбно, — сказал портье, — что у такого плохого и грубого постояльца есть такие хорошие на вид знакомые.
      — А что, — спросил я, — он вас обидел?
      — Идите, — ответил портье. — Терем номер восемь. И скажите ему, басурману, что если он будет и впредь варить сосиски на кровати и ломать роботов — стольников-постельников, то мы его попросим съехать с нашего уважаемого постоялого двора.
      — А мне Верховцев показался очень тихим человеком, — сказал я Алисе, когда мы поднимались по лестнице.
      Навстречу нам спускались люди — линеанцы, фиксианцы и другие существа, которые живут на планетах с такими же условиями, как на Земле. Некоторые из них несли в руках клетки, аквариумы, альбомы с марками или просто сумки. Они спешили на базар.
      Восьмой номер находился в самом конце длинного коридора, устланного множеством персидских ковров. Мы остановились перед пластиковой дверью, расписанной под дуб, и я нажал на кнопку звонка.
      Никакого ответа.
      Тогда я постучал в дверь. От лёгкого толчка дверь послушно растворилась. Небольшая комната была обставлена и украшена по иллюстрациям в исторических романах из жизни Земли. В ней были хрустальная люстра и керосиновая лампа без фитиля, вольфрамовый самовар и японская ширма. Но Верховцева не было.
      — Доктор! — позвал я. — Вы здесь?
      Никакого ответа.
      Алиса вошла в комнату, заглянула за ширму. Я от двери сказал ей:
      — Пойдём отсюда, неудобно в чужую комнату залезать…
      — Сейчас, пап, — ответила Алиса.
      Я услышал за своей спиной чьё-то быстрое дыхание. Я оглянулся. В дверях стоял очень толстый человек в чёрном кожаном костюме. У него были пухлые губы и несколько подбородков, которые лежали на воротнике.
      — Вам кто нужен? — спросил он очень высоким, нежным, детским голосом.
      — Мы ищем своего знакомого, — ответил я.
      — Извините, я живу в соседнем номере, — сказал толстяк, — и я услышал, как пять минут назад человек, который здесь живёт, ушёл. Вот я и решил вас предупредить.
      — А куда он пошёл, не знаете?
      Толстяк почесал свои подбородки, подумал немного и сказал:
      — Я думаю, на базар. Куда бы ему ещё пойти?
      Мы покинули гостиницу и отправились к базару. «Странный человек доктор Верховцев», — думал я.
      Мы миновали гостиницу, сделанную в виде аквариума, — в ней жили обитатели планет, покрытых водой, — и гостиницу, похожую на чайник. Из носика чайника вырывался пар — там жили куксы с Параселя. У них на планете жарко, вода кипит, и планета окутана горячим паром.
      Из гостиниц выходили их постояльцы. Многие шли в скафандрах, и скафандры были самые разные. Кое-кто полз по земле, кое-кто летел над нашими головами. Под ногами мелькали коллекционеры ростом чуть побольше муравья, а рядом с ними шествовали коллекционеры ростом чуть пониже слона.
      Чем ближе мы подходили к базару, тем гуще становилась толпа, и я взял Алису за руку, чтобы она невзначай на кого-нибудь не наступила или кто-нибудь нечаянно не наступил бы на неё.
      Базар раскинулся на много километров. Он был разделён на несколько секций. Сначала мы миновали секцию собирателей раковин. Потом прошли сквозь секцию коллекционеров книг, с трудом пробились сквозь заполненную народом секцию собирателей минералов и драгоценных камней. Через цветочные ряды мы прошли довольно свободно, только в одном месте мне пришлось взять Алису на руки, потому что ей чуть не стало дурно от запаха фиксианских роз.
      Но когда мы очутились в секции филателистов, Алиса попросила меня:
      — Погоди.
      Километровая площадка была уставлена складными столиками. Столиков было, как сказал мне один старожил, четырнадцать тысяч триста. За столиками сидели филателисты — по двое, а где и по четверо. И они менялись марками. Те, кому не досталось места за столиками, обменивались стоя или просто гуляли вокруг. Алиса купила серию объёмных движущихся марок с изображением сирианских птиц, черногорскую марку 1896 года, альбом для фиксианских марок, который сам устанавливал марку на нужное место, только поднеси к нему. Потом она поменяла черногорскую марку на две марки с планеты Шешинеру.
      — Это специально для тебя, пап, — сказала она. Одна марка была совсем белая, на второй виднелась лишь надпись маленькими буквами: «Молодой склисс на пастбище».
      — Ты, пап, хотел узнать про склисса.
      — Но где же склисс?
      — А склисс будет завтра, — сказал давешний толстяк, которого мы встретили в гостинице. Он нас догнал.
      — Как так — завтра?
      — На этих марках изображение появляется не каждый день, а только по чётным числам, — сказал толстяк.
      — А что будет на второй марке?
      — На второй? На второй ничего не будет. Она истрачена.
      — Так зачем же она? — удивился я.
      — Это очень редкая марка. Жители Шешинеру не любят писать письма, и потому почти все марки с их планеты попадаются неиспользованные. А пустые марки очень редкие. Ваша дочка правильно сделала, что приобрела такую редкую марку.
      Сказав это, толстяк помахал рукой и заспешил, подпрыгивая, дальше.
      Мы чуть было не заблудились в секциях, подсекциях и отделениях рынка. Но тут впереди послышались птичьи крики, рычание зверей и писк насекомых. Мы вышли на площадь, уставленную клетками, аквариумами, садками, загонами. Это и был отдел космической живности.
      Даже мне, опытному космобиологу, было очень трудно разобраться в том, что мы увидели. Звери и птицы были настолько разнообразные, а владельцы их были порой и того разнообразнее, что я начал своё путешествие с грубой ошибки. Я подошёл к тёмно-синей птице на трёх двухметровых жёлтых ногах. От её ноги тянулась цепочка к её хозяину, — неизвестному мне инопланетчику, составленному из разноцветных шаров. Я спросил у него, сколько стоит эта прекрасная птица. И тут птица ответила мне на хорошем космическом языке:
      — Я не продаюсь. Но если желаете, могу продать вам шаровика разнокрапчатого. И попрошу меня не оскорблять.
      Оказывается, я перепутал, кто кого держит на цепочке. Стоявшие вокруг коллекционеры и торговцы рассмеялись, а птица тогда обиделась и стукнула меня по голове длинным клювом.
      Я поспешил уйти, потому что птицу охватил гнев и она начала примериваться для следующего удара.
      — Папа, — сказала вдруг Алиса, — иди сюда. Смотри, как интересно.
      Я оторвался от разглядывания кристаллических жуков, которых мы давно хотели заполучить для зоопарка, и обернулся к ней.
      Алиса остановилась перед большим пустым аквариумом. Рядом стоял стульчик, и на нём сидел карлик.
      — Посмотри, папа, каких интересных зверей продаёт этот человек.
      — Ничего не вижу, — признался я. — Аквариум пустой.
      Человечек грустно вздохнул и смахнул слезу.
      — Вы не первый, — сказал он, — вы не первый.
      — А что у вас в аквариуме? — вежливо спросил я. — Микроорганизмы?
      — Нет, это ужасно! — сказал карлик. — Я уйду. Совсем уйду.
      — Папа, — прошептала Алиса так громко, что слышно было за десять метров, — у него там невидимые воздушные рыбы. Он мне сам сказал.
      — Невидимые?
      — Девочка права, — сказал карлик. — Это самые обыкновенные невидимые рыбы.
      — Очень интересно, — сказал я. — А как же вы их ловите?
      — Сетями, — сказал карлик. — Невидимыми сетями. Рыбы летят-летят, попадают в невидимые сети, и я их везу домой.
      — А можно одну подержать? — спросил я.
      — Подержать? — Карлик очень удивился. — А как же вы её будете держать?
      — Руками.
      — Но вы же её не удержите.
      — Почему?
      — Потому что эти воздушные рыбы очень скользкие. Они ускользают, как только до них дотронешься. Вы мне не верите?
      Я не ответил. Тогда карлик взмахнул ручками и воскликнул:
      — Пожалуйста! Смотрите, хватайте, выпускайте на волю! Делайте что хотите! Унижайте меня! Оскорбляйте!
      Карлик стащил с аквариума большую тряпку, цепко схватил меня за руку и заставил залезть рукой в аквариум.
      — Ну? — кричал он. — Ну? Поймали? Ничего вам не поймать!
      Рука моя ощущала только пустоту. Никаких рыб в аквариуме не было.
      — Здесь ничего нет, — сказал я.
      — Ну, вот видите? — обратился карлик, заливаясь слезами, к окружившим нас любопытным. — Он убедился, что рыбы такие скользкие, что их нельзя поймать, но не хочет признаться.
      Я поболтал рукой в пустом аквариуме и только вытащил руку наружу, как карлик закричал снова:
      — Он выпустил всех моих рыб! Он их распугал! Разве я не предупреждал, что нельзя болтать рукой в аквариуме? Теперь я нищий! Я разорён!
      Зрители недовольно роптали на двадцати языках и глядели на меня с осуждением.
      Даже Алиса сказала:
      — Ну зачем же ты так, папа?
      — Но неужели вы не понимаете, — обратился я к окружающим, — что в аквариуме ничего не было?
      — Откуда нам знать? — ответил мне вопросом полосатый, как тигр, с белыми усами житель планеты Икес. — А если он прав? Если рыбы невидимые и их нельзя поймать? Как мы можем проверить, что он говорит неправду?
      — Правильно, — поддержал его ушан. — Зачем ему лететь с другой планеты и везти пустой аквариум?
      — Чтобы каждый день продавать его снова, — сказал я.
      Но никто меня не слушал.
      Пришлось заплатить печальному карлику за десять редких рыб. Карлик, видно, не ждал, что я так быстро сдамся, и был растроган, благодарил и обещал, если поймает невидимую рыбу, обязательно принесёт её мне. А когда мы уже собирались уходить, он сказал:
      — Девочка, разреши, я сделаю тебе маленький подарок.
      — Пожалуйста, — сказала Алиса. — Я буду очень рада.
      — Возьми.
      Карлик покопался в кармане и вынул оттуда пустую руку. Сложил ладонь лодочкой, как будто в ней что-то было, и протянул Алисе.
      — Это, — сказал он, — шапка-невидимка. Бери, не стесняйся. Я люблю делать хорошим людям бесценные подарки. Только осторожно. Шапка соткана из такой тонкой ткани, что она ничего не весит и её нельзя почувствовать.
      Алиса поблагодарила жулика, сделала вид, что прячет подарок в сумку, и мы пошли дальше.
      Вдруг под ноги к нам бросилось непонятное существо. Оно казалось пушистым шариком на палочках и доставало до колен. Удивительного цвета было это существо — ярко-красное в белую крапинку, как мухомор.
      — Держи его, пап! — сказала мне Алиса. — Он убежал от кого-то.
      — И не подумаю, — сказал я, кладя в карман бумажник. — Может, это не животное, а коллекционер, который ищет убежавшего зверя. Я его поймаю, а он вызовет полицию за то, что я его оскорбил, не догадавшись, какой он умный.
      Но тут же мы увидели, как вдогонку за красным шариком спешит толстая двухголовая змея в блестящем переливающемся скафандре.
      — Помогите, индикатор убежал! — кричала она.
      Красный шар пытался укрыться за моими ногами, но змея протянула одну из ста тонких ножек, болтавшихся у неё по бокам, и подхватила беглеца. Он тут же изменил цвет с красного на жёлтый и подобрал прямые ножки.
      — Простите, — сказал я толстой змее, — что это за животное?
      — Ничего интересного, — сказала змея. — Таких у нас на планете много. Мы их зовём индикаторами. Они не умеют говорить, зато меняют цвет в зависимости от настроения. И бывают очень любопытные цвета. У вас нет куска сахара?
      — Нет, — сказал я.
      — Жалко, — ответила змея и достала откуда-то кусок сахара.
      При виде сахара шарик пошёл лиловыми разводами.
      — Радуется, — сказала змея. — Правда, красиво?
      — Очень, — согласился я.
      — Мы им специально придумываем новые ощущения, чтобы найти необыкновенные цвета. Хотите, я его стукну? Он станет чёрным.
      — Нет, не надо, — сказал я. — А вы не продадите его нам для Московского зоопарка?
      — Нет, — ответила одна из голов змеи; другая тем временем молча свесилась вниз. — Обменять могу.
      — Но мне не на что меняться.
      — Ну вот на эту штуку, на этого зверёныша, — сказала змея и показала сразу десятью ножками на Алису.
      — Нельзя, — сказал я, стараясь не обижаться, потому что сам недавно принял разумное существо за неразумную птицу. — Это моя дочь.
      — Фу, какой ужас! — воскликнула гневно змея. — Я немедленно вызову блюстителей порядка. Это же запрещено!
      — Что запрещено? — удивился я.
      — Запрещено торговать своими детьми. И обменивать их на зверей тоже запрещено. Неужели вы не читали правил у входа на базар? Вы изверг и варвар!
      — Ничего подобного, — засмеялся я. — Я с таким же успехом могу продать Алису, как она меня.
      — И того хуже! — закричала змея, прижимая к груди цветной шар: индикатор, видно, перепугался и стал белым с красными крестиками вдоль спины. — Дочь торгует собственным отцом! Где вы такое видели?
      — Честное слово, — взмолился я, — мы друг друга не продаём! У нас на Земле вообще не принято отцам продавать своих детей, а детям — своих родителей. Мы просто пришли вместе купить каких-нибудь редких зверей для нашего зоопарка.
      Змея подумала немножко и сказала:
      — Не знаю уж, верить вам или нет. Лучше спросим у индикатора. Он такой чувствительный. — Она наклонила обе головы к индикатору и спросила его: — Этим странным существам можно верить?
      Индикатор стал изумрудно-зелёным.
      — Как ни странно, он уверяет, что можно.
      Тут змея успокоилась и добавила совсем другим тоном:
      — А ты хочешь, чтобы я тебя им отдала?
      Индикатор стал золотым, словно луч солнца.
      — Очень хочет, — перевела его эмоции змея. — Берите его, пока я не раздумала. И ещё возьмите справочник «Как кормить индикатор и как добиться нежно-розовых эмоций».
      — Но я не знаю, что дать вам взамен.
      — Ничего, — сказала змея. — Я же вас оскорбила подозрениями. Если вы в обмен на индикатор согласитесь меня простить, я до вечера буду счастлива.
      — Ну конечно, мы на вас не обижаемся, — сказал я.
      — Нисколько, — сказала Алиса.
      Тогда змея взмахнула множеством своих ножек, шар-индикатор взлетел в воздух и упал на руки Алисе. Он оставался золотым, только по его спине, словно живые, бежали голубые полоски.
      — Он доволен, — сказала змея и быстро уползла, не слушая наших возражений.
      Индикатор спрыгнул с Алисиных рук и пошёл сзади нас, пошатываясь на тонких прямых ножках.
      Нам встретилась целая семья ушанов. Большой ушан, уши у которого были больше, чем у слона, его жена-ушанка и шесть ушат. Они несли канарейку в клетке.
      — Смотри! — воскликнула Алиса. — Это канарейка?
      — Да.
      — Это не канарейка, — сказал строго отец-ушан. — Это райская птица. Но мы её совсем не хотели покупать. Мы искали настоящего говоруна.
      — И не нашли, — сказали хором ушата, поднимая ветер ушками. — Нет ни одного говоруна.
      — Это удивительно! — сказала нам ушанка. — Ещё в прошлом году полбазара было занято говорунами, а теперь их совсем не стало. Вы не знаете, почему?
      — Нет, — сказал я.
      — И мы не знаем, — ответил ушан. — Придётся нам разводить райских птиц.
      — Папа, — сказала Алиса, когда они ушли, — нам нужен говорун.
      — Почему? — удивился я.
      — Потому что всем нужен говорун.
      — Ладно, пойдём искать говоруна, — согласился я. — Только сначала я предлагаю тебе посмотреть на паука-ткача-троглодита. И если нам его отдадут, мы его обязательно купим. Это заветная мечта нашего зоопарка.
     
     
      Глава 10
      Мы купили говоруна
     
      Мы с Алисой обошли весь базар, купили для зоопарка восемнадцать разных зверей и птиц, большинство из которых на Земле ещё никому не приходилось видеть. Алиса спрашивала каждого торговца или коллекционера:
      — А где достать говоруна?
      Ответы были самые разные.
      — Говоруны перестали класть яйца, — сказал один.
      — Говоруны перемёрли от загадочной болезни.
      — Говорунов держать нельзя.
      — Кто-то скупил всех говорунов на планете.
      — Говорунов никогда и не было.
      И ещё много других ответов. Но мы так и не поняли, что же произошло на самом деле. Все признавали, что раньше говоруны были самыми обычными птицами и их любили держать дома и в зоопарках. Но за последний год говоруны почти все куда-то исчезли. Говорили, что по домам ходили люди и скупали говорунов. Говорили, что из зоопарка говорунов кто-то украл. Говорили, что в главном говоруньем питомнике они заболели лихорадкой и умерли. И чем безнадёжнее было найти говоруна, тем больше Алисе хотелось хотя бы поглядеть на эту птицу.
      — А что в говорунах особенного? — спросил я Крабакаса с Баракаса, с которым мы только что познакомились.
      — Ничего особенного, — ответил Крабакас вежливо, свивая в кольца синий хвост. — Они говорят.
      — Попугаи тоже говорят, — сказал я.
      — Про попугаев не знаю, не слышал. Но, может быть, у вас называют попугаями говорунов?
      — Может быть, — согласился я, хотя вряд ли попугаи водились на этой планете. — А где они водятся?
      — Чего не знаю, того не знаю, — сказал Крабакас с Баракаса. — Может быть, они водились именно на этой планете. Я слышал, что говоруны могут летать между звёзд и всегда возвращаются к родному гнезду.
      — Не найти нам говоруна, — сказал я Алисе. — Придётся возвращаться. Тем более что твой индикатор уже проголодался.
      Индикатор услышал мои слова и в знак согласия стал светло-зелёным.
      Мы повернули к выходу, и тут меня остановил крик Крабакаса. Он, как синий смерч, взвился над клетками.
      — Эй! — кричал он. — Землянин, вернись скорей сюда!
      Я вернулся.
      Крабакас свился в клубок и сказал:
      — Хотели посмотреть на говоруна? Ну, тогда считайте, что вам сказочно повезло. У меня за клетками спрятался человек, который принёс настоящего взрослого говоруна. Алиса, не дослушав, бросилась обратно, и за ней семенил индикатор, переливаясь от нетерпения всеми цветами радуги.
      За стеной птичьих клеток спрятался маленький ушан с прижатыми ушами. Он держал за хвост большую бедную птицу. У птицы было два клюва и золотая корона.
      — Ой, — сказала Алиса, — узнаёшь её, папа?
      — Что-то знакомое, — сказал я.
      — «Знакомое»! — передразнила меня Алиса. — Эта птица сидит на плече статуи Первого капитана!
      Алиса была права. Я вспомнил. Конечно, именно говоруна изобразил скульптор.
      — Вы продаёте птицу? — спросил я у ушана.
      — Тише! — зашипел тот. — Если вы не хотите её и меня погубить, тише!
      — Покупайте без разговоров, — сказал мне на ухо Крабакас с Баракаса. — Я бы сам купил, но вам она нужнее. Может быть, это последний говорун на планете.
      — Но почему такая тайна? — спросил я.
      — Я и сам не знаю, — ответил хозяин говоруна. — Я живу далеко от города и редко здесь бываю. Давным-давно, несколько лет назад, этот говорун прилетел ко мне. Он был истощён и ранен. Я его выходил, и он с тех пор жил у меня в доме. Этот говорун, видно, за свою жизнь побывал на разных планетах. Он говорит на многих языках. Несколько дней назад я был по делам в городе и встретился в столовой с одним старым другом. Мы разговорились, и старый друг сказал мне, что в городе совсем не осталось говорунов. Кто-то их скупает или убивает. А я тогда ответил другу, что у меня живёт говорун. «Береги его», — сказал мне друг. Тут к нам подошёл один землянин и сказал, что хочет купить говоруна…
      — Он был в шляпе? — спросила вдруг Алиса.
      — В шляпе, — ответил ушан. — А вы откуда знаете?
      — Пожилой и худой?
      — Да.
      — Значит, это он, — сказала Алиса.
      — Кто — он? — спросил Крабакас с Баракаса.
      — Тот самый, который торговал червяками.
      — Конечно, это он, злодей! — воскликнул Крабакас.
      — Погодите, не перебивайте, — остановил нас ушан. — Я тогда отказался продать свою любимую птицу и поехал обратно домой. И представляете, в ту же ночь кто-то старался проникнуть в мой дом. А на следующую ночь меня хотели поджечь. Но говорун проснулся и разбудил меня. Вчера я нашёл ещё не оконченный подкоп под мой дом. А сегодня ночью в мою спальню кто-то бросил огромный камень. И я понял: если оставлю птицу дома, не жить мне на свете. Если не боитесь смерти, берите птицу, но за последствия я не отвечаю.
      — Берите, — сказал Крабакас, — птица редкая, хорошая, а вам всё равно улетать отсюда. Вам не страшно.
      — Берём, папа? — спросила Алиса и протянула руку к говоруну.
      Я не успел ответить, как говорун легко взлетел на плечо Алисы.
      — Прощай, друг, — вздохнул ушан.
      Я расплатился с ушаном, и тот сразу убежал. Даже деньги считать не стал.
      — Кормить говоруна можно белым хлебом, — сказал нам на прощание добрый Крабакас, — и молоком. Полезно давать шиповниковый сироп.
      Сказав так, Крабакас свернулся в синий клубок и улёгся на клетку с канарейками.
      Мы отправились к выходу с базара.
      Впереди шла Алиса, и на плече у неё сидел говорун. Правда, он ещё не сказал ни слова, но это меня не волновало.
      За Алисой семенил индикатор и задумчиво менял цвета.
      Потом шёл я и вёл на поводке купленного за бешеные деньги, очень редкого, работящего, почти разумного паука-ткача-троглодита. Паук прял аккуратный шерстяной шарф в клеточку, и уже связанный конец шарфа волочился по земле.
      Сзади ехал автоматический вездеход, полный клетками и аквариумами, — там для человека и места бы не нашлось. Со всех сторон к нам оборачивались коллекционеры и повторяли на десятках языков:
      — Смотрите, говоруна несут!
      — Говорун!
      — Живой говорун!
      Вдруг говорун наклонил голову набок и заговорил.
      — Внимание! — сказал он по-русски. — Посадка на эту планету невозможна. Я перехожу на планетарную орбиту, а ты, друг милый, не забудь включить амортизаторы.
      Сказав это, говорун без всякой паузы перешёл на незнакомый нам язык и барабанил на нём минуты две.
      — Вот это попугай! — сказала Алиса.
      Говорун замолчал, прислушался к её словам и повторил:
      — Вот это попугай!
      Потом ещё подумал и произнёс моим голосом:
      — Но почему такая тайна?
      Потом голосом своего прежнего хозяина:
      — В ту же ночь кто-то старался проникнуть в мой дом. А на следующую ночь меня хотели поджечь.
      — Всё ясно, — сказал я. — Нам с тобой, Алиса, повезло: это сверхпопугай, всем попугаям попугай. Он запоминает сколько угодно слов, и притом сразу.
      А тем временем говорун снова начал говорить по-русски:
      — Слушай, Второй, мне нечего тебе подарить. Хочешь, бери моего говоруна. Он будет тебе напоминать о наших скитаниях — ведь у него в голове всё умещается, до последнего слова. И ты знаешь, как его настроить на нужный текст.
      Говорун ответил сам себе другим голосом:
      — Спасибо, Первый. Мы ещё увидимся…
      Потом в горле говоруна что-то затрепетало, загудело, словно вдали поднимался в небо космический корабль.
      — Папа, ты понимаешь, что он говорит? — спросила Алиса.
      — Кажется, да, — ответил я. — Кажется, это голоса знаменитых капитанов.
      Мы вышли с площади и постарались обойти секцию филателистов, чтобы не проталкиваться с нашим необыкновенным грузом сквозь толпу. Навстречу нам кинулся знакомый толстяк в чёрном кожаном костюме.
      — Ну как? — спросил он. — Нашли, что искали?
      — Да, — ответил я. — Всё в порядке.
      — Мы говоруна купили, — сказала с гордостью Алиса. — И он запомнил такие интересные вещи, что вы и не представляете.
      В этот момент говорун снова открыл свои клювы, расправил коронку на голове и заговорил голосом Первого капитана:
      — Ты же знаешь, Второй, как мне хочется снова уйти в космос. Но всему есть предел.
      Толстяк обернулся к Алисе, увидел говоруна, и лицо у него стало похожим на плоский блин, а глаза побелели и спрятались глубоко в глазницах.
      — Уступите его мне, — сказал толстяк.
      — Почему? — удивился я.
      — Так надо, — сказал толстяк и протянул руку к говоруну.
      Говорун изловчился и больно клюнул его в палец.
      — Ой! — крикнул толстяк. — Проклятая тварь! Я давно за тобой охочусь.
      — Уберите руку, — сказал я.
      Толстяк опомнился.
      — Извините, — сказал он. — Я давно ищу говоруна. Я специально за ним прилетел за восемьдесят световых лет. Вы не можете мне отказать! Я заплачу, сколько вы хотите.
      — Но мне не нужны ваши деньги, — сказал я. — У нас на Земле вообще уже нет денег. Мы берём их с собой, только когда летим в космос, в те места, где ещё есть деньги.
      — Но я вам дам за эту птицу всё, что вы хотите! Я вам подарю целый зоопарк!
      — Нет, — ответил я твёрдо. — Насколько я понимаю, говорунов уже почти не осталось. В зоопарке он будет в безопасности.
      — Отдайте, — сказал толстяк злобно. — А то отниму.
      — Только посмейте! — сказал я.
      Мимо проходили два полицейских-ушана. Я обернулся к ним, чтобы позвать их на помощь, но толстяк как сквозь землю провалился.
      Мы пошли дальше.
      — Видишь, папа, с говорунами связана какая-то тайна, — сказала Алиса. — Ты никому его не отдавай.
      — Не бойся, — успокоил я её.
      Мы шли по пустынной дороге. За невысокой изгородью шумел рынок. Впереди уже виднелись гостиницы города Палапутры. Вдруг сзади послышались лёгкие шаги. Я быстро обернулся и замер от удивления.
      По дороге бежал, догоняя нас, доктор Верховцев. Шляпа его была сдвинута набок, костюм измят, и на вид он был ещё худее, чем прежде.
      — Профессор, — сказал он мне, задыхаясь, — вам грозит страшная опасность. Как хорошо, что мне удалось вас догнать! Какое счастье!
      — Что за опасность? — спросил я.
      — Опасность кроется в говоруне. Если вы с ним не расстанетесь немедленно, ваш корабль погибнет. Я знаю точно.
      — Послушайте, доктор Верховцев, — сказал я сердито, — ваше поведение более чем странно. Вы себя очень таинственно вели на планете имени Трёх Капитанов и сказали нам, что не знаете, какая птица изображена на памятнике. Потом вы, как говорят, приехали сюда и пытались уничтожить весь кислород на планете, торгуя белыми червяками. Вы плохо вели себя в гостинице: варили сосиски на кровати и ломали роботов-стольников. А теперь требуете, чтобы мы отдали вам говоруна… Нет, не перебивайте меня. Когда вы одумаетесь, приходите к нам на корабль, и там мы поговорим в спокойной обстановке.
      — Вы пожалеете, — сказал Верховцев и сунул руку в карман.
      Индикатор покраснел от страха. Паук-ткач-троглодит замахал на Верховцева недовязанным шарфом.
      — Осторожнее, папа, у него пистолет! — крикнула Алиса.
      — Полосков! — сказал я в микрофон, висевший у меня на груди. — Засеки мои координаты! Мы в опасности! Срочно на помощь!
      Услышав мои слова, Верховцев замер, раздумывая. На наше счастье, на дороге показалась большая толпа коллекционеров, которые волокли упиравшегося зелёного слона. Верховцев перемахнул через загородку и исчез.
      — Ой, как мне всё это нравится! — сказала Алиса. — Какие настоящие приключения!
      А мне, честно говоря, не очень нравятся такие приключения. Ведь мы ехали собирать животных для зоопарка, а не воевать с доктором Верховцевым.
      Через три минуты над нами повис катер с «Пегаса». Это Полосков прилетел на помощь. Катер медленно летел над нами до самого корабля, и мы добрались до него без всяких осложнений.
     
     
      Глава 11
      Курс к системе Медузы
     
      Как только мы разместили зверей в клетки и накормили их, я прошёл на мостик и послал телеграмму на базу разведчиков на Малом Арктуре. Телеграмма была такая:
     
      _ »Проверьте, _ где _ находится _ доктор _ Верховцев. _ Мне _ кажется, _ что _ он _ не _ тот, _ за _ кого _ себя _ выдаёт». _
     
      Вечером пришёл ответ с Малого Арктура:
     
      _ »Доктора _ Верховцева _ на _ планете _ Трёх _ Капитанов _ нет. _ Больше _ ничего _ пока _ сообщить _ не _ можем». _
     
      — Мы и без них знаем, что его нет на планете Трёх Капитанов, — сказал, прочтя телеграмму, Полосков. — Он здесь.
      Для говоруна мы сделали большую клетку и повесили её в кают-компании. Говорун весь день бормотал что-то на незнакомых языках и никак не хотел изобразить кого-нибудь из капитанов. Но Полосков всё равно поверил нам с Алисой и сказал:
      — Я тоже думаю, что это тот самый говорун, который принадлежал Первому капитану и которого Первый капитан подарил Второму, когда они расстались.
      — А не может так быть, — спросила Алиса, — что Верховцев специально гонялся за всеми говорунами, потому что хотел заполучить этого самого говоруна?
      — Но зачем ему говорун? — спросил я.
      — Как — зачем? Мы знаем, что Второй капитан пропал без вести. И никто не знает, где он. Мы знаем, что у него был говорун…
      — Правильно! — сказал механик Зелёный. — Конечно! Наша девочка совершенно права. Капитана нет, а говорун здесь. Значит, говорун знает, где капитан. И Верховцев хочет это узнать.
      — Так почему он делает из этого тайну? — спросил я. — Мы бы ему с удовольствием помогли.
      Послышался стук. Кто-то пришёл к нам.
      Я отправился к люку и раскрыл его. На трапе стоял толстяк в чёрном кожаном костюме.
      — Простите за беспокойство, — сказал он. — Я хотел извиниться за моё поведение на рынке. Но мне так хотелось получить живого говоруна, что я не удержался.
      — Ничего, — ответил я, — мы не обижаемся. Только говоруна мы вам всё равно не отдадим.
      — Ну и не надо, — сказал толстяк весело. — Только я не хочу, чтобы вы обо мне плохо думали. Пожалуйста, не откажите мне в любезности, возьмите на прощанье от меня подарок.
      Он протянул мне очень редкое животное: алмазную черепашку с Менаты. Панцирь этой черепашки сделан из настоящих алмазов и сверкает так, что глазам больно смотреть.
      — Берите, не стесняйтесь, — сказал толстяк. — У меня их три.
      Конечно, мне не стоило брать подарок от такого странного человека, надо бы поостеречься. Но ведь ни в одном зоопарке Земли нет алмазных черепашек! Пять лет мы охотились за ней, и вот нашёлся человек, который нам её дарит.
      — Не отказывайтесь, — сказал толстяк. — До свиданья. Может, ещё увидимся. Запомните, меня знают на ста планетах и зовут Весельчак У.
      И он затопал башмаками по трапу, спустился вниз и, подпрыгивая на ходу, направился к Палапутре.
      Уже стемнело, оба солнца планеты сели почти одновременно, только с разных сторон горизонта, и потому над космодромом пылали два заката, один красивее другого. И я подумал, что всё-таки нельзя думать о людях плохо. Вот толстяк, например, настоящий энтузиаст биологии. И не пожалел подарить нам такое редкое животное.
      В очень хорошем настроении я вернулся в кают-компанию и показал моим друзьям подарок. Черепашку передавали из рук в руки, и все любовались причудливой игрой света на алмазах её панциря.
      — Куда дальше летим? — спросил Полосков после ужина.
      — К склиссам, — сказала Алиса, — на планету Шешинеру.
      — Ну что ж, — согласился я, — мы всё равно туда собрались.
      И вдруг говорун, до того сидевший смирно и глядевший, как мы пьём чай, снова заговорил.
      — Ты собираешься лететь? — спросил он голосом Первого капитана.
      — Да. Я полечу ему навстречу, — ответил говорун голосом Второго капитана.
      — Ну ладно, Второй, если будет трудно, позовёшь меня на помощь.
      — Если смогу.
      — Пришли говоруна. Он расскажет. Знаю, как заставить его говорить. Ты ему передашь все подробности.
      — Ну, до встречи.
      — До встречи.
      Говорун замолчал.
      — Ну, ты слышал, Полосков? — спросила Алиса.
      — Конечно, слышал, не кричи, — ответил Полосков и задумался.
      Говорун покачал золотой короной, словно раздумывал, продолжать или нет. И вдруг сказал медленно и раздельно голосом Второго капитана:
      — Держи курс в систему Медузы.
      Мы ждали, не заговорит ли говорун снова. Но говорун закрыл глаза и сунул голову под крыло.
      — Значит, Второй капитан попал в беду и послал говоруна за помощью, — сказала Алиса. — Как же заставить говоруна всё нам рассказать?
      — Погодите, — вмешался я. — Ну с чего вы решили? Ведь говорун не полетел на Венеру, где работает Первый капитан, а вернулся на родную планету. Значит, его никто никуда не посылал. Второй капитан мог просто погибнуть. И тогда говорун полетел домой.
      — Всё может быть, — сказал Полосков и поднялся из-за стола.
      Он вышел из кают-компании и вернулся через пять минут, принеся с собой карту Галактики. Он расстелил её на столе, отодвинув чашки, и ткнул пальцем в край карты.
      — Здесь, — сказал он, — находится система Медузы. Совершенно не исследована. В ней есть планеты. Я предлагаю лететь туда. Если капитан жив, то мы ему поможем. Если он погиб, мы по крайней мере будем знать, где это случилось.
      — Но ведь он мог погибнуть в открытом космосе, — возразил я.
      — Но что могло случиться с великим капитаном в открытом космосе?
      — Взрыв корабля, например.
      — А говорун остался цел?
      — Ну, мало ли что может случиться!
      Я молчал. В конце концов, у экспедиции были свои задачи, и неизвестно, есть ли вообще какие-нибудь животные в системе Медузы. Пока мы долетим до системы и вернёмся обратно, пройдёт всё время, отпущенное на экспедицию. А ведь мы ничего не знаем, кроме того, что сказал говорун. Вдруг капитан побывал там, а погиб совсем в другой части Галактики? Об этом я и сказал своим товарищам. Но чем дольше я говорил, тем меньше был уверен в своей правоте и тем больше понимал, что ни Полоскова, ни Алису я не убедил.
      — Хорошо, — сказал я наконец, — попытка не пытка. Только сначала мы отправимся на Шешинеру. Надо же разобраться, кто такие склиссы.
      — Добро, — согласился Полосков, водя пальцем по карте. — Это по дороге. Кроме того, мы сможем останавливаться по пути на других планетах и искать редких животных для зоопарка.
      — Теперь спать, — сказал я. — Завтра с утра подъём и отлёт. Все звери накормлены, напоены?
      — Так точно, товарищ начальник экспедиции, — ответила Алиса, которая отвечала за кормление зверей.
      — А где алмазная черепашка? — спросил я.
      — Только что здесь была, — сказал Полосков. — Где же она?
      Мы потратили целый час, облазили весь корабль и нашли алмазную черепашку только с помощью индикатора, который отыскал её у самого люка.
      — Видно, убежать хотела, — сказал Зелёный. — Я же предупреждал. За этими черепашками глаз да глаз.
      Индикатор пожелтел.
      Я вытащил табличку цветовых чувств индикатора, которую дала мне двухголовая змея, и сказал:
      — Жёлтый цвет — недоверие.
      — Не веришь черепашке? — спросил Зелёный у индикатора. — Я тоже.
      Индикатор стал таким жёлтым, что даже свет ламп померк.
      — Ну ладно, — сказал тогда я. — Запрём её в клетку.
      Индикатор оставался таким же жёлтым, но по спине его поплыли чёрные полосы. Таблица сообщила нам, что чёрные полосы на жёлтом фоне означают несогласие.
      — Ну хорошо, — сказал я. — Если ты такой недоверчивый, мы её на ночь закроем в сейф.
      И тогда индикатор стал счастливого тёмно-зелёного цвета.
     
     
      Глава 12
      Такое печальное изобретение
     
      Когда «Пегас» подлетал к планете Шешинеру, посылок и грузов в нём заметно поубавилось. Можно было ходить по коридорам и не натыкаться на мешки, ящики и контейнеры.
      Мы миновали уже треть Галактики и оказались в таких местах, куда не заходят рейсовые лайнеры с Земли. Планета Шешинеру лежит в стороне от больших путей. Её животный мир небогат — ещё триста лет назад она была голой и необитаемой, но потом сюда прилетели колонисты с Розодора и сделали на ней искусственную атмосферу, посадили сады и соорудили газоны.
      Мы бы не стали тратить время на посадку, но доктор Верховцев ещё на планете Трёх Капитанов сказал нам, что слышал о том, что на планете Шешинеру живёт зверь по имени склисс.
      «Пегас» опустился на планету глубокой ночью, в стороне от тусклых огоньков небольшого города. Садились мы тихо, чтобы не разбудить горожан и не испугать их: на Шешинеру редко прилетают корабли и некоторые шешинерийцы их вообще не видели.
      Двигатели смолкли, механик Зелёный расчесал бороду и лёг спать, капитан Полосков остался на мостике, чтобы внести поправки в устаревшую навигационную карту, Алиса писала письмо бабушке, надеясь отправить его с Шешинеру, а я спустился в первый трюм, чтобы выбрать пустую клетку для склисса и накормить зверей.
      На корабле было тихо и тепло. Я почти беззвучно шёл по ковру и думал о том, что надо будет запастись на Шешинеру водой и достать шерсти для паука-ткача-троглодита. Ветвистый кустик поджидал меня за углом, и я сказал ему:
      — Спать сейчас же! А то завтра не полью.
      Кустик в ужасе взмахнул листочками и зашуршал, втискиваясь в свой отсек.
      Вдруг я услышал негромкое чавканье. Кто-то залез на склад, где хранились оставшиеся посылки. Я остановился и прислушался. Неизвестно, кто из зверей вылез из клетки, — ведь не всякого возьмёшь голыми руками.
      Я осторожно заглянул в приоткрытую дверь склада. Пусто. Но чавканье стало слышней. Я вошёл в отсек. Чавканье доносилось из-за двери запертого шкафа-холодильника. Там хранились ананасы.
      Меня удивило, что ключ торчит снаружи — никто не мог забраться в холодильник и запереть себя без ключа.
      Я медленно протянул руку к ключу, повернул его и распахнул дверь.
      В шкафу, дрожа от холода, сидел небольшой зелёный человек и грыз остренькими зубками ананас.
     
     
     
      Человек в ужасе поднял глаза и прижал ананас к груди.
      — Вы не смеете, — сказал он.
      — Хоть бы очистили ананас, — ответил я. — И вообще, как вы сюда забрались?
      — Поужинать не дадут спокойно! — сказал человек и исчез вместе с ананасом.
      Я протёр глаза. Холодильник был пуст. Трёх ананасов на полках не хватало. Кто-то дотронулся до моей ноги, и я от неожиданности подпрыгнул.
      Оказалось, это всё тот же беспокойный кустик бродит по трюму.
      — Немедленно спать! — крикнул я на него, хотя никогда не кричу на животных и растения.
      Кустик подобрал ветки и бросился наутёк.
      Я снова взглянул на холодильник. Спиной ко мне стоял зелёный человек и пытался, поднявшись на цыпочки, стащить с полки большой ананас.
      — Стой! — крикнул я.
      Человечек оглянулся, и я понял, что это вовсе не тот же самый похититель, который три минуты назад жевал ананас.
      — Не волнуйтесь, — сказал человечек, — я имею разрешение.
      И он тут же исчез, унося ананас.
      Таких чудес я никогда ещё не видел. У меня даже голова закружилась. Я глупейшим образом заглянул в холодильник, будто кто-то мог скрываться там, в глубине.
      В тот же момент меня толкнули, на полке стоял третий зелёный человек.
      — Не мешайте, — сказал он, — зашибу. — И тут же потянулся за ананасом.
      — Ну, уж это чёрт знает что такое! — возмутился я. — Вы откуда?
      — Я здесь живу, — ответил человечек, взял ананас и растворился в воздухе.
      Это было выше моих сил. Я нажал на кнопку телефона и вызвал Полоскова.
      — Гена, — сказал я, — ты не спишь?
      — Нет, — ответил капитан. — Работаю. А что у тебя с голосом?
      — С голосом? Ничего.
      — Он дрожит, как заячий хвост. Что-нибудь случилось?
      — Скажи, Гена, люк в корабль задраен?
      — Конечно, задраен. Ведь никто не выходил.
      — А Зелёный спит?
      — Спит. И Алиса спит. Я только что проверял. Алиса писала письмо, писала и заснула на половине. А что произошло?
      — Скажи, в каких случаях людям мерещатся зелёные человечки?
      — Маленькие? — спросил деловито Полосков. — На плече сидят? С хвостиками? Где-то я об этом читал. В старой книге.
      — Нет, — ответил я, — довольно большие, без хвостов, едят ананасы. Вот! Вот он! Четвёртый!
      И в самом деле, ещё один похититель возник в холодильнике, подмигнул мне и исчез.
      — Иду! — сказал Полосков обеспокоенно. — Ничего не предпринимай. Держи себя в руках.
      К тому времени, когда Полосков прибежал в трюм, на полках оставалось меньше половины ананасов, и сразу два зелёных человечка подсаживали друг друга, чтобы забраться на верхнюю полку холодильника.
      — Нет, — сказал Полосков, — ты их не пугай. Это, наверно, не галлюцинация.
      — Какая ещё галлюцинация! — обиделся человек. — Можете потрогать.
      — Некогда, — прервал его второй.
      — Привет Алисе, — сказал первый.
      И они исчезли, чтобы уступить место ещё одному.
      — Алиса на самом деле спит? — спросил я у Полоскова.
      — Спит.
      — А откуда они могут о ней знать?
      — Ума не приложу. Сумасшедший дом какой-то!
      В холодильнике было пусто. Никто больше не появлялся.
      — Давай закроем туда дверь, — сказал Полосков. — Так спокойнее.
      Я захлопнул дверь в холодильник.
      — Откуда они могут знать об Алисе? — повторил я. — Опустились мы сюда час назад, никто из нас наружу не выходил…
      Мы долго не спали с Полосковым, старались придумать объяснение странному явлению. Но так ничего и не придумали. Проверили ещё раз запоры на люках, обошли корабль. Пусто, тихо, мирно.
      На всякий случай я лёг спать в каюте Алисы. Спать было неудобно, потому что коврик на полу был жёсткий, а под голову пришлось подложить Алисины резиновые ласты.
      К счастью, я успел встать раньше, чем проснулась Алиса, и потому, когда она открыла глаза, я уже как ни в чём не бывало сидел в кресле и листал «Справочник по определению обитателей Галактики».
      — Ты что здесь делаешь? — спросила Алиса.
      — Да так, зашёл поглядеть в твоей библиотеке, как выглядят местные жители.
      — А почему ты непричёсанный?
      Я захлопнул книжку — потом погляжу — и поспешил в каюту привести себя в порядок.
      Там, моясь, я чуть было не убедил себя, что никаких зелёных человечков и не было, всё это мираж, сон и наваждение.
      С такой мыслью я и спустился в трюм заглянуть в холодильник.
      Холодильник был раскрыт, абсолютно пуст — ни одного ананаса, — и перед ним стоял задумчиво Полосков.
      — Я полагаю, — сказал он, — что местные жители научились проходить сквозь стены, хоть это и противоречит всем законам природы.
      — Нет, наверно, это не местные жители, — сказал я. — Наверно, мы подцепили в космосе какую-то паразитическую цивилизацию.
      Тут в трюм вошла Алиса.
      — Доброе утро, Полосков, — сказала она. — Куда вы дели ананасы?
      — Их украли, — сказал Полосков. — И мы думаем, как наказать вора.
      — Кого? — удивилась Алиса.
      — Чертей зелёных, — ответил Полосков. — Вот бы мне до них добраться! Ведь подумать только, с какими глазами я появлюсь на Редвайте! Там ждут эти ананасы!.. Вот он, смотрите, ловите!
      И в самом деле, в холодильнике вдруг обнаружился зелёный человечек; он окинул взглядом пустые полки и сказал, не глядя на нас: «Опоздал я», — и тут же растворился.
      — Вот он, — повторил Полосков. — И даже не поймаешь.
      — Так это местный житель, — сказала Алиса. — Я смотрела в книге, которую папа оставил на кресле.
      — Ты уверена?
      — Совершенно уверена.
      — Тогда тем хуже для них. Немедленно посылаю жалобу в их правительство. Разве так встречают гостей? — Полосков сильно рассердился.
      — Прости их, капитан.
      — И не подумаю их прощать. Где телефон?
      — Полосков, подумай, — взмолилась Алиса. — Это такие милые и добрые люди! Они не хотели красть ананасы. Так уж получилось. Нечаянно.
      — Ты слишком добрая, Алиса, — возразил Полосков. — Сегодня ночью, не успели мы приземлиться, они уже забрались на склад и тащат ананасы, а через полчаса они возьмутся за остальные грузы.
      — Полосков, — сказала Алиса твёрдо, — ты забыл, что проиграл мне спор? Желание?
      — Помню, — сказал Полосков.
      — Так вот, моё желание — прости им ананасы.
      И в этот момент за стенами корабля раздался страшный шум. Настолько страшный, что он проник сквозь обшивку. Мы забыли обо всех зелёных человечках и со всех ног бросились к трапу. На ходу Полосков успел нажать кнопку тревоги, и в коридорах замигали красные лампочки.
      Полосков распахнул верхний люк, и с высоты третьего этажа мы выглянули наружу.
      Вставало тусклое, огромное, красное солнце. По небу быстро неслись длинные сизые облака. Вся поляна перед «Пегасом» была заполнена зелёными человечками. Они размахивали флагами, платками, раскачивали транспаранты со словами «Добро пожаловать» и кричали хором и вразнобой:
      — С при-ез-дом!.. Здрав-ствуй, Али-са!.. Спаси-бо!.. Ур-р-ра-а-а-а!.. — и другие приветствия на своём непонятном для нас языке.
      При виде Алисы радости их не было предела. Казалось, что небо обрушится на землю.
      Несколько зелёных человечков в мгновение ока оказались у люка, подхватили Алису, и не успел я ахнуть, как они исчезли вместе с ней, чтобы появиться в самой гуще толпы. И Алису на высоко поднятых руках понесли к городу, белеющему на горизонте.
      Отставший от остальных пожилой зелёный человечек подождал, пока мы спустимся по трапу вниз, и тогда поздоровался и сказал:
      — Очевидно, вам не всё понятно, дорогие гости.
      — Не всё понятно, — сказал Полосков.
      — С Алисой ничего не случится? — спросил я.
      — Ровным счётом ничего. Разрешите объясниться?
      — Конечно.
      — Вы присаживайтесь на траву, земля тёплая, не простудитесь.
      Мы послушались пожилого зелёного человечка, и он рассказал вот что.
      Ещё довольно недавно планета Шешинеру ничем не отличалась от прочих захудалых провинциальных планет Галактики. Но лет десять назад один шешинериец изобрёл средство — таблетки, которые позволяли путешествовать во времени на год-два в любую сторону. Сначала всю планету охватила великая радость, все бросились глотать таблетки и путешествовать туда-сюда. Но через несколько недель наступило горькое похмелье.
      Один отправлялся в будущее и там узнавал, что от него уйдёт жена или что его дом обкрадут. Другой отправлялся в прошлое, чтобы исправить совершённую там грустную ошибку, но исправить её не мог, а мог её лишь повторить. Если ты подозревал кого-то в обмане, ничего не стоило вернуться в тот день и проследить за своим недоброжелателем. Если ты боялся, что умрёшь от какой-нибудь болезни, ничего не стоило съездить в будущее и посмотреть, не обманули ли тебя врачи. И постепенно люди стали бояться будущего — туда никто уже не ездил. Зато все зачастили в прошлое. У каждого человека есть какие-то приятные воспоминания. И вот он отправляется в прошлое, чтобы ещё раз пережить приятный момент. Потом снова едет туда же, снова и снова… До бесконечности.
      — Пойдёмте в город, — сказал пожилой зелёный человечек, — и вы увидите, к чему всё это привело.
      Мы последовали за ним в город. Город был запущен, замусорен. Торжественная процессия с Алисой ушла куда-то вперёд, и на улицах лишь изредка встречались прохожие. На нас они не обращали внимания, но время от времени кто-нибудь из прохожих исчезал. Другой мог возникнуть посреди улицы, подумать о чём-то и вновь исчезнуть.
      — Это они путешествуют во времени, — сказал наш спутник. — Настоящее их не интересует. Будущего они боятся. Никто не работает. Правительство пыталось запретить таблетки, но их так просто изготовлять, что каждый стал их делать у себя дома.
      — Теперь мне понятно, — сказал я, — почему уже вчера ваши соотечественники знали и об Алисе, и о прилёте нашего корабля.
      — Конечно. Они же попадали в ваш холодильник из будущего.
      — И всё-таки, почему такая радость по поводу приезда Алисы? — спросил Полосков. — Почему не по поводу моего, например, приезда?
      — А очень просто, — сказал пожилой шешинериец. — Мы ведь очень незлобивые, мирные люди. И мы ценим доброе к нам отношение.
      — Ну и что? Алиса же не знала о том, что вы залезете к нам в холодильник.
      — Ах, какая наивность! — сказал укоризненно зелёный человечек.
      Он растворился в воздухе и через три секунды появился снова с большим ананасом в руках.
      — Я только что побывал в вашем холодильнике, — сказал он.
      — Но там уже нет ананасов.
      — Но я побывал там вчера ночью. Разве непонятно? Проще простого. Я сейчас улетал в прошлое и вчера ночью взял из холодильника ананас. Но я не украл ананас, а взял его, потому что Алиса сегодня утром напомнила Полоскову, что она ещё раньше выиграла у него желание и её желание — отдать нам ананасы. Поэтому сегодня утром мы встречали Алису с благодарностью за то, что она разрешила нам брать ананасы вчера ночью…
      — Я сойду с ума! — сказал Полосков. — Сначала было сегодня-утро, потом была вчера-ночь, и вы брали ананасы, которые ещё нельзя было брать, потому что их потом можно будет брать…
      — А у нас осталось в жизни так мало радостей, — сказал зелёный человечек, не слушая Полоскова. — И мы никогда раньше не пробовали ананасов. Я, например, теперь буду каждый день отправляться во вчерашний день, чтобы съесть ананас, который я съел вчера…
      Мы некоторое время молчали, переваривали новости. Потом шешинериец вздохнул и сказал:
      — Не могу больше. Я пошёл в прошлое доедать ваш ананас.
      — Стойте, — остановил я его, — у меня к вам деловой вопрос.
      — Лучше и не спрашивайте, — сказал зелёный человечек. — Я же знаю, о чём вы спросите.
      — Ах, да, — сказал я.
      — Вы спросите о звере по имени склисс, из-за которого вы сюда прилетели.
      — Конечно.
      — Мы можем вам привести сто склиссов, но ведь вы откажетесь от них. Вот смотрите, один лежит за углом. Вы сейчас разведёте руками и скажете: «Это же самая обыкновенная корова!»
      Мы заглянули за угол. Там лежала корова.
      Я развёл руками и сказал:
      — Это же самая обыкновенная корова!
      — Вот видите.
      Тут зелёный человечек попрощался с нами и ушёл, вернее, исчез, потому что все жители этой планеты имели странное обыкновение растворяться в воздухе. И он не видел того, что случилось потом, и всё его умение глядеть в будущее и прошлое не помогло. Потому что мы взяли эту корову, привезли её в Московский зоопарк, и она до сих пор там — один из самых популярных экспонатов.
      Как только наш зелёный проводник исчез, корова потянулась, медленно поднялась на ноги и развернула длинные перепончатые крылья, которые до того были обмотаны вокруг её живота. Корова вздохнула, поглядела на нас большими печальными глазами, потрясла крыльями, смахивая с них пыль, оттолкнулась стоптанными копытами и перелетела через улицу. Летела она как корова — плохо и неумело, но ведь всё-таки летела!
      И тогда я спросил неожиданно появившегося рядом зелёного мальчишку:
      — Это чья корова?
      — Склисс? — спросил мальчишка.
      — Ну да, чей это склисс?
      — Да ничей, — сказал мальчишка. — Кому склиссы нужны? Их пасти совершенно невозможно — разлетаются. Так что вы берите, не жалко.
      И мы отправились к «Пегасу», гоня перед собой склисса хворостиной. Склисс иногда взлетал в воздух, но быстро уставал и переходил на ленивую трусцу.
      Потом к нам привязался ещё один склисс, но мы его с собой брать не стали — и одного прокормить не так легко. Склисс долго обиженно мычал и махал хвостом.
      Алиса вернулась вскоре после нас, ей стало скучно с шешинерийцами. Да и они о ней быстро забыли — разлетелись кто в прошлое, а кто и в недалёкое будущее.
     
     
      Глава 13
      Парализованные роботы
     
      — Ну, теперь, — сказал Полосков, когда мы поднялись с планеты, на которой потеряли весь наш запас ананасов, — прямым ходом в систему Медузы. Никто не возражает?
      Никто не возражал. Я хотел было возразить, но Алиса так на меня посмотрела, что я сказал:
      — В полёте кораблём распоряжается капитан. Как скажет Полосков, так и будет.
      — Тогда нигде больше не будем задерживаться, — сказал Полосков.
      Но через два дня нам пришлось задержаться и изменить курс.
      Корабельная рация «Пегаса» приняла сигнал бедствия SOS.
      — Откуда он? — спросил я Полоскова.
      — Сейчас всё узнаем, — сказал наш капитан, склоняясь над приёмником.
      Я уселся в свободное кресло на мостике, решил воспользоваться минутой, отдохнуть. Я с утра устал. У индикатора болел живот, и он менял цвета, как светофор на оживлённом перекрёстке. Паук-ткач-троглодит за недостатком сырья добрался до сонного снука в соседней клетке и состриг с него всю длинную шерсть, так что я снука и не узнал. Снук в результате простудился и кашлял на весь трюм. Пришлось сооружать изолятор. Говорун всю ночь бормотал на непонятном языке, охрип и скрипел как несмазанная телега. Пришлось его отпаивать горячим молоком с содой. Кустики перессорились ночью из-за сливовых косточек и самому маленькому обломали сучья. Алмазная черепашка прорезала острыми гранями панциря дыру в двери, ведущей в машинное отделение, и пришлось снова запереть её в сейф.
      Я устал, но знал, что так всегда бывает, когда везёшь коллекцию редких зверей. Все эти болезни, неприятности, драки и конфликты ничто по сравнению с кормёжкой. Правда, мне помогала Алиса, но она проспала, и утреннюю кормёжку мне пришлось взять на себя.
      Хорошо ещё, что зверей пока было не очень много и в большинстве они могли дышать земным воздухом. Только под стеклянный ящик с бежевыми жуками пришлось подставить печку, потому что жуки привыкли жить в вулканах…
      — Всё ясно, — услышал я голос Полоскова.
      О чём он? Ах да, я задумался и совсем забыл — ведь мы получили сигнал бедствия.
      — Сигнал идёт с планеты Шелезяка. Что же у них могло приключиться?
      Полосков открыл последний том справочника планет и прочёл вслух:
      — «Планета Шелезяка. Открыта фиксианской экспедицией. Населена металлической культурой весьма низкого уровня. Есть предположение, что жители планеты — потомки роботов, спасшихся с неизвестного космического корабля. Отличаются прямодушием и гостеприимством. Однако очень капризны и обидчивы. Полезных ископаемых на планете нет. Воды тоже нет. Атмосферы нет. Ничего на планете нет. Если что и было, роботы всё истратили и живут в бедности». Да, — сказал Полосков, — не очень интересная планета. Но что же у них случилось?
      — SOS, — продолжал твердить радиоприёмник. — У нас эпидемия. Просьба помочь.
      — Придётся свернуть с пути, — вздохнул Полосков. — Нельзя же оставлять в беде разумные существа.
      И мы повернули к планете Шелезяка. Только когда мы увидели из космоса серый, лишённый воздуха, гор и океанов шар планеты, Полосков наконец смог вызвать тамошнего диспетчера.
      — Что у вас произошло? — спросил он. — Какую помощь мы можем вам оказать?
      — У нас эпидемия… — проскрипел голос в динамике. — Мы все больны. Нам нужен доктор.
      — Доктор? — удивился Полосков. — Но ведь у вас железная цивилизация. Может быть, выслать к вам механика?
      — Можно и механика, — согласились с Шелезяки. — Но доктора тоже.
      Мы спустились на ровное, пыльное и пустынное поле космодрома. Давно ни один корабль не снижался здесь.
      Когда пыль осела, мы спустили трап и вывели вездеход.
      Полосков остался на корабле, а Зелёный, Алиса и я поехали к длинному, низкому, скучному зданию космовокзала. Ни души, ни тени вокруг. Если бы только что с ними не разговаривали, никто бы не догадался, что на планете есть живые существа. На дороге валялась отломанная ржавая нога робота. Потом колесо с выломанными спицами.
      Как-то грустно было ехать по такому запустению. Хотелось даже громко крикнуть: «Есть кто живой?»
      Двери в космовокзал были раскрыты настежь. Внутри было так же пустынно и тихо. Мы вышли из вездехода и остановились в дверях, не зная, куда отправиться дальше.
      В большом сером динамике, подвешенном под потолком, послышалось шуршание, и уже знакомый скрипучий голос произнёс:
      — Поднимитесь по лестнице до маленькой чёрной двери. Толкните её, и она откроется.
      Мы послушались и нашли узкую лестницу. Лестница была крутая и такая же пыльная, как и всё вокруг. Она кончалась маленькой чёрной дверцей. Я толкнул дверцу, она не поддалась. Может, заперта?
      — Толкайте сильнее! — раздался голос из-за двери.
      — Дай-ка мне, — сказал механик Зелёный.
      Он нажал на дверь плечом, ухнул, и дверь с визгом растворилась. Зелёный не удержался и влетел внутрь.
      — Так я и думал, — сказал он мрачно на лету и врезался в сидящего за столом металлического жителя планеты.
      Робот был тоже покрыт пылью.
      — Спасибо, что прилетели, — сказал робот, поднимая руку, чтобы помочь Зелёному подняться. — Я думал, что не захотите к нам прилететь. Не ожидал. Никто к нам не летает.
      — Но у вас очень слабая станция, — сказал я. — Мы услышали её только потому, что пролетали мимо. Это чистая случайность.
      — А когда-то наша станция была сильнейшей в секторе, — сказал робот.
      Тут что-то заурчало в его железном чреве, и он застыл с открытым ртом. Робот поводил руками и молча взывал о помощи. Я поглядел растерянно на Зелёного, и тот сказал:
      — Врач здесь не нужен.
      Он подошёл к роботу и ударил кулаком ему под подбородок. Рот с лязгом захлопнулся, и робот сказал:
      — Спаси…
      Зелёному пришлось ещё раз грубо обойтись с роботом. При этом он сказал:
      — Попрошу вас широко рот не открывать. Не вечно же мне стоять над вами с кулаком.
      Робот кивнул и продолжал говорить, лишь чуть-чуть приоткрывая рот, чтобы не заело.
      — Я послал сигнал SOS, — сказал он, — потому что уже две недели меня никто не приходит сменить на дежурстве. Я подозреваю, что всех моих земляков хватил паралич.
      — А почему вы так думаете?
      — Потому что у меня самого ноги отнялись.
      — И давно вас поразила такая болезнь? — спросил я.
      — Нет, не очень, — сказал робот. — У нас вообще в последние годы были перебои со смазкой, но всё-таки мы кое-как обходились. А после того как на нас рассердился один человек и проклял нас страшным проклятием, жуткий, таинственный паралич начал губить нас от мала до велика. И вот я, боюсь, последний более или менее здоровый робот на всей планете. Но паралич подбирается уже к сердцу. И, как видите, даже челюсть заедает.
      — Ну-ка, дайте я посмотрю. Может, всё-таки вы забыли смазку обновить, — сказал с подозрением Зелёный.
      Он подошёл к роботу и откинул крышку у него на груди, сунул внутрь палец, и робот захихикал:
      — Щекотно!
      — Потерпите, — строго сказал механик. Он проверил у него шарниры на ногах и руках, выпрямился и сказал, вытирая платком руки: — Смазка есть. Ничего не понимаю!
      — И мы ничего не понимаем, — согласился робот.
      Мы поехали в город. Мы заходили в дома — длинные скучные помещения с рядами одинаковых нар. На нарах лежали одинаковые роботы, покрытые пылью. На лбах их горели индикаторные лампочки. Это значило, что роботы живы. Роботы крутили глазами, но пошевелиться не могли. Наконец, так ничего и не поняв, мы вернулись на космовокзал и положили в вездеход тяжёлого дежурного робота. Он хоть ещё говорил. И мы отвезли его на «Пегас», чтобы разобрать его там и проверить, что за странная эпидемия поразила планету.
      Робот сам помогал нам его развинчивать, давал советы, какую гайку крутить, на какую кнопку нажимать. Был робот запущен, грязен, но никаких особенных повреждений отыскать мы в нём не смогли. Вообще-то служебные роботы этого типа, давно снятые с производства в Галактике, строились на века и приспособлены были работать и в глубоком космосе, и в вулканах, и под водой, и под землёй. Только их надо было время от времени смазывать, но это они сами отлично умели делать.
      Наконец на большом рабочем столе в нашей лаборатории мы разложили части робота, а его голову положили отдельно, в углу, и подключили её к корабельной электросети.
      — Ну что? — спросила голова робота, когда Зелёный кончил разборку его тела.
      Зелёный пожал плечами.
      — Что же теперь делать? — спросила голова тихо. — Ведь погибает целая цивилизация.
      — Придётся послать радиограмму на Землю или на какую-нибудь другую большую планету, — сказал я. — Пусть пришлют оттуда специальную экспедицию и специалистов по болезням роботов.
      — Ну какие у нас могут быть болезни! — воскликнула голова робота, и рот остался открытым.
      Пришлось мне подойти и стукнуть его по подбородку.
      — Благодарю вас, — сказал робот. — Но оставлять нас без присмотра жалко. Ведь представьте себе, ни одного подвижного существа на целой планете. Первый же ливень или наводнение всех нас погубит безвозвратно — ведь мы даже не можем вытереться.
      — Но послушайте, — сказал я, — мы же не можем оставаться у вас, пока не придёт помощь!
      — Но разве у вас важное дело? — спросила голова робота.
      Я не успел ответить, потому что Зелёный сказал:
      — Чем чёрт не шутит. Попробую смазку сменить. Можно вас машинным маслом смазать?
      — Если хорошее масло, то можно, — ответила голова робота.
      И тогда Зелёный начал протирать все детали и части робота и смазывать их нашим маслом.
      А между тем робот спросил снова:
      — А что у вас за дело?
      — Мы собираем животных для Московского зоопарка, — сказал я. — Редких животных. Мы должны как можно скорее закончить экспедицию и вернуться домой. Ведь это очень сложно — везти с собой целый зоопарк.
      — Но если вы нам поможете, — сказала голова робота, — мы вам дадим наших животных. Таких нигде больше нет.
      — А что это за животные?
      И тогда робот рассказал.
      Когда-то, много лет назад, на этой планете потерпел аварию автоматический космический корабль, на борту его было несколько универсальных роботов. Они остались живы и построили себе хижину из обломков корабля. Потом они нашли на планете залежи железа и других металлов, нашли уран и много других полезных ископаемых. И тогда роботы начали строить себе детей, и мало-помалу роботов на планете развелось очень много.
      Но роботы хоть и мыслят, но не умеют заглядывать в будущее. В те времена на планете были вода и воздух, трава и деревья. Но роботам дела не было до того, что творится вокруг. Они пользовались полной свободой и скоро понастроили на планете много заводов, и все заводы изготовляли роботов, а новые роботы строили новые заводы и изготовляли новых роботов. И так продолжалось до того дня, когда весь кислород на планете был израсходован в топках, все деревья были переведены на сараи для запасных частей, все звери перемёрли, все горы были срыты до основания и все моря израсходованы на охлаждение двигателей. Кончились и полезные ископаемые. Остались на голой планете только роботы — много миллионов одинаковых роботов, которым вдруг стало нечего делать.
      Пришлось тогда роботам кинуть жребий, и тех, кому не повезло, разбирали на запасные части или меняли на смазочное масло с пролетавшими мимо кораблями или со звёздными бродягами. Так и жили роботы. Понемногу их становилось всё меньше, но всё равно на планете оставалось ещё несколько миллионов бездельников. Решили было роботы построить космический корабль и полететь на какую-нибудь ещё не заселённую планету, чтобы начать всё дело сначала, но корабль построить они не смогли, потому что у них не было чертежей, а сами ничего изобретать они не умели. И так продолжалось до самого последнего дня. А потом на роботов напала странная эпидемия и всех их хватил паралич.
      — Но о каких животных вы говорите? — спросил я голову робота.
      — О роботных животных. Мы хотели, чтобы у нас всё было как у людей. И когда мы поняли, что местные животные вымерли, потому что не смогли жить на пустой планете, мы сделали искусственных животных. Но потом нам стало не до них, и мы решили разобрать животных на запасные части для роботов. Таких теперь не делают. Но животные почувствовали опасность и убежали. До сих пор они бегают по ровным долинам планеты Шелезяка. И если вы нам поможете, мы поймаем для вас несколько совершенно необыкновенных железных животных.
      — Спасибо, — сказал я голове робота, а сам подумал, что такие животные вряд ли пригодятся нашему зоопарку, каждый школьник на Земле может построить механическую черепаху или электронного ежа.
      Пока мы разговаривали с головой робота, Зелёный вытер все его части и смазал их заново. Потом привинтил роботу руки-ноги и нажал на красную кнопку. Мы все с волнением ждали, что произойдёт. Робот неуверенно приподнял руку, потом сделал шаг вперёд. Нога послушалась его.
      Он сделал ещё один шаг, взмахнул сразу обеими руками, наклонился вперёд, потом назад и начал плясать. Никогда в жизни мне не приходилось видеть пляшущего робота. Он чуть не опрокинул стол, чуть не отдавил мне ногу, и казалось даже, что робот от радости смеётся.
      Наплясавшись вдоволь, робот крикнул:
      — Спаси… — и замер.
      Ведь в голове-то смазку ему не меняли.
      Но на этот раз механик Зелёный не стал бить его кулаком по подбородку. Он просто влил ему в раскрытый рот банку масла.
      Робот захлебнулся, что-то заклокотало у него внутри, рот закрылся, открылся вновь, и робот музыкальным, звучным голосом запел песню «Нам не страшен серый волк», которую, видно, подслушал когда-то очень давно.
      — Значит, всё дело в смазке, — сказал робот, немного успокоившись. — Но ведь она была почти свежая. Мы её меняли.
      Зелёный, не сказав ни слова, набрал на стёклышко старой, снятой с робота смазки и отошёл к микроскопу.
      — Всё ясно, — сказал он через минуту. — Надо было догадаться с самого начала. В смазке завелись бактерии, которые превращают масло в наждачный раствор. Интересно, как же эти бактерии могли попасть в ваше масло?
      Робот задумался. Мы все вместе перешли в кают-компанию, чтобы продолжить разговор. Робот всё думал.
      Мы разлили себе чай, а перед роботом поставили баночку с подсолнечным маслом — большим лакомством для роботов. Робот рассеянно выпил баночку и продолжал думать.
      Вдруг над его головой проснулся говорун. Он увидел нашего гостя и, широко раскрыв клюв, запел:
      — «Нам не страшен серый волк…»
      Причём пел он голосом робота. Мы очень удивились. Только робот не удивился. Он поднял голову и сказал говоруну:
      — Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?
      Но говорун продолжал петь, размахивая крыльями, потому что ответить он ничего не мог — говоруны не очень умные птицы.
      — Вы знаете говоруна? — спросила Алиса.
      — Знаю, — ответил рассеянно робот. — Я сам его ремонтировал.
      — Как же вы могли ремонтировать живую птицу? — удивилась Алиса.
      — Несколько лет назад, — ответил робот, — эта птица прилетела на нашу планету из космоса. У нас в то время уже было мало воздуха и совсем не осталось местных животных. Но говоруну, если вы знаете, не обязателен воздух. Он может перелетать между планетами и не дышать по нескольку недель и даже месяцев. Но этот говорун еле-еле долетел до нашей планеты. Кто-то напал на него в пути и тяжело ранил птицу. Мы выходили говоруна, откармливая его смазочным маслом, но одно крыло ему пришлось отрезать и заменить протезом.
      — Не может быть! — воскликнул я. — Неужели мы не заметили бы этого?
      — Посмотрите, — ответил с гордостью робот. — Мы очень хорошие мастера.
      Я поднялся и подошёл к говоруну. Птица словно догадалась, что мне нужно, и расправила правое крыло. Я ощупал его.
      Под перьями был металл. Робот сказал правду.
      — Вот видите, — сказал робот торжественно. — Даже вы не заметили.
      — А что было с птицей потом? — спросила Алиса.
      — Она прилетела к нам с системы Медузы, — сказал робот. — За ней кто-то гнался и хотел убить. Пока мы чинили птицу, она нам много рассказывала, и мы поняли, что кто-то потерпел аварию или попал в беду на одной из планет системы Медузы и птица спешит рассказать об этом другу того, кто попал в беду. Мы бы сами помогли, но у нас не было космического корабля.
      — И вы отпустили птицу?
      — Отпустили, — сказал робот. — Но мы старались ей объяснить, что она не долетит до того сектора Галактики, куда так спешила. Хоть искусственное крыло и не отличается от настоящего, очень далеко на нём не улететь. Но, к сожалению, птица нас не поняла. Она не очень умная птица. Но мы знали, что неподалёку от нас находится планета Блук, родной дом говорунов. И мы подумали, что говорун сможет долететь до дому. С тех пор я его не видел.
      — Вот видишь! — сказала мне Алиса. — Теперь ты не сомневаешься, что Второй капитан был жив и послал птицу за помощью?
      — Но с тех пор прошло четыре года, — ответил я. — Значит, он погиб.
      — Но я должен рассказать вам, — произнёс робот, — о странном событии. Оно произошло совсем недавно. Месяц назад. Как раз за три дня до начала эпидемии. Я бы не вспомнил о нём, если бы не увидел говоруна… К нам на планету спустился небольшой чёрный корабль. С него сошёл человек в шляпе. Мы думали, он хочет выменять у нас лишних роботов, но оказалось, что его корабль сломался и ему нужна была наша помощь… Мы с удовольствием помогли этому человеку…
      — Это был доктор Верховцев, — прошептала Алиса.
      — А когда его корабль был готов к полёту, мы спросили его, не даст ли он нам смазочного масла или свежих газет в награду за работу. Но этот человек в шляпе очень грубо ответил нам, что мы ничего не получим. И мы должны быть ему благодарны, что он оставил нас в живых. И тогда я сказал ему: «Стыдно, пришелец! Я понимаю, что, когда мы помогли безмозглой птице говоруну и починили ему крыло, а он ничего не дал нам взамен, в этом нет ничего удивительного. Но вы — разумное существо и по внешнему облику происходите с Великой Земли. Стыдно!» А он тогда спросил: «Какому говоруну вы чинили крыло?» Я сказал, что это было почти четыре года назад и совсем не относится к делу. Но он настаивал, и я рассказал ему историю о раненой птице. Вы бы видели, как он разгневался! Он проклинал нас за то, что мы помогли этой птице, и, когда узнал, что она полетела на планету Блук, с проклятиями начал собираться в обратный путь. «Придётся, — говорил он, — тратить время на проклятую птицу. А то ещё проговорится». А ночью его видели у главной цистерны…
      — Какой цистерны?
      — Всё ясно! — сказал робот. — Он подходил к главной цистерне со смазочным маслом! Он плохой человек, и он мог подсыпать в неё вредных бактерий…
      Мы сказали роботу, что бактерии могли попасть на планету и другим путём, но робот мотал головой и ни о чём и слышать не хотел.
      На прощанье мы дали роботу бочку со смазочным маслом, чтобы он мог привести в порядок хотя бы десяток роботов, и обещали, что, как только выйдем в космос, сразу пошлём радиограмму на ближайшую планету, чтобы оттуда роботам прислали корабль с маслом.
      Когда робот ушёл, мои друзья взволновались.
      — Скорее, — торопили они меня, — скорее в путь! Мы можем ещё спасти капитана! Теперь уж нет никаких сомнений, что он попал в беду и доктор Верховцев очень боится, что кто-нибудь узнает правду.
      — Мне вообще стыдно за землян, — сказал мрачно Зелёный. — И пока мы не разгадаем эту тайну, я не смогу глядеть в глаза инопланетцам. Если среди жителей Земли нашёлся такой подлый человек, наш долг — его найти и обезвредить. И в этом нам поможет Второй капитан, которого мы обязательно найдём. А звери подождут.
      Я вздохнул и согласился, потому что и Алиса и Полосков были совершенно согласны с Зелёным.
      — Ладно, — сказал я. — Подчиняюсь большинству. Хотя и считаю, что ваши надежды основаны лишь на слухах и никакого Второго капитана мы в системе Медузы не найдём. Но как только мы убедимся, что произошла ошибка, то мы немедленно возвращаемся в центр Галактики и спешно собираем животных.
      — Готовить корабль к отлёту! — сказал Полосков твёрдым голосом. — Зелёный, спуститесь в машинное отделение. Заводите супердвигатели.
      Я подошёл к иллюминатору, чтобы кинуть последний взгляд на пустынную планету, которую загубили, не подумав о том, что творят, деловитые роботы. И тут увидел, что к «Пегасу» по пыльному полю бежит наш знакомый робот. Он что-то нёс в руках. Я встретил робота у трапа.
      — Держите зверей, — сказал он. — Только обязательно смените смазку. Пока что они все парализованы.
      Он высыпал к моим ногам груду каких-то металлических вещей.
      — До свиданья, — сказал он, глядя, как я убираю трап. — Если найдёте этого вредителя в шляпе и не будете знать, что делать, отдайте его нам. Мы его смажем испорченной смазкой.
      Робот засмеялся и зашагал по пыли.
      Пока корабль разгонялся до космической скорости, я сменил смазку металлических зверей. Всё-таки любопытно мне было поглядеть, какие робото-зверята водились на этой планете. И когда через два часа в лабораторию заглянул Зелёный, он чуть в обморок не упал от удивления. По полу лаборатории бегали зверьки на колёсиках. Они пищали, дрались между собой и пытались карабкаться по стенам. Звери были страшненькие, но чем-то походили на мышей и кошек. Видно, когда роботы их строили, они вспомнили о настоящих кошках и мышах.
      Я посадил робото-зверушек в железную клетку, но они иногда из неё вылезали и гонялись по коридорам за алмазной черепашкой.
     
     
      Глава 14
      Погоня за леди Винтёр
     
      Система Медузы затерялась на самом дальнем конце нашей Галактики. Вокруг большой, с длинными, как спутанные волосы, протуберанцами звезды крутится всего три планеты. Первая, самая близкая от звезды, раскалена настолько, что стало ясно — делать нам там нечего.
      Мы подлетели ко второй планете.
      Планета была пустынная, мрачная. Солнечные лучи отражались от блестящих сизых скал, отражались от асфальтовых озёр, отражались от редких голых деревьев. Над планетой дул вечный ветер.
      — Ну как? — спросил я у говоруна. — Это та планета или нет?
      Говорун склонил голову набок и ничего не ответил.
      — Пап, — сказала Алиса, подойдя к иллюминатору в кают-компании, — ты не умеешь с ним разговаривать. Он тебя боится.
      — А тебя не боится?
      — Меня никакие звери не боятся, — сказала Алиса. Она держала на руках металлическую кошку на колёсиках, и кошка всё норовила лизнуть Алису в нос холодным масляным языком. — Говорун, милый, скажи нам, ты своего хозяина на этой планете оставил?
      Говорун прислушался к словам Алисы и ответил голосом Второго капитана:
      — Остерегайся миражей. Не доверяй им. Но присматривайся внимательно.
      — Ну вот, глупая твоя птица, — сказал я в сердцах. — Её о планете, а она о миражах?
      — Посмотрим, — ответила Алиса.
      За иллюминатором пошёл дождь. Дождь был несильный, но от ветра струи дождя изгибались и стегали по обшивке «Пегаса». Даже смотреть на эту планету было неуютно. Наступал тоскливый, долгий вечер.
      — Ладно, — сказал Полосков. — Всё равно сегодня уже поздно вылезать наружу. Давайте ужинать и спать.
      После ужина Алиса загнала металлических котят в клетку, взяла книгу и уселась на диванчик в кают-компании. Я в который раз отправился искать сбежавшую алмазную черепашку, чтобы она чего-нибудь не натворила. Полосков с Зелёным тоже занялись своими делами.
      Так прошло часа два-три. Я вернулся в кают-компанию. Алиса всё ещё читала. В кают-компании было уютно и тепло и особенно приятно, потому что за иллюминатором всё так же выл ветер, хоть дождь и перестал.
      Я подошёл к иллюминатору и поглядел в полумрак. Равнина была скудно освещена двумя большими лунами. И вдруг я застыл от изумления.
      По долине к нашему кораблю медленно шли несколько человек. Это были именно люди, без скафандров, в странной одежде. Они были заняты разговором между собой и, казалось, совсем не замечали корабля. Я сказал тихо:
      — Алиса, смотри.
      Алиса бросила книгу на диван и подбежала ко мне. Люди подошли поближе, и можно было разглядеть, что они одеты в камзолы, на головах у них широкополые шляпы, а поверх камзолов — короткие широкие плащи. Четверо были мужчинами. За ними медленно, словно нехотя, шла женщина с пышной причёской и в широком платье до земли. Мужчины оживлённо разговаривали, женщина молчала.
      — Алиса, это не галлюцинация? — спросил я, не веря собственным глазам.
      — Нет, — ответила Алиса. — Не спугни их. Я их знаю.
      — Селезнёв! — загремел вдруг над ухом динамик. — Селезнёв, ты не спишь?
      Я узнал голос Полоскова.
      — Ты где? — спросил я.
      — На мостике. Погляди в иллюминатор. Ты что-нибудь понимаешь?
      — Гляжу, — ответил я, — и ничего не понимаю. Откуда здесь быть людям?
      — А я понимаю, — сказала Алиса. — Я этих людей знаю.
      Я обернулся к ней. Может, Алиса бредит?
      — Неужели ты не узнаешь, папа? — удивилась Алиса. — Ну ладно, ты, может быть, забыл эту женщину, но второго человека справа ты должен знать!
      — Да нет же! — ответил я. — Говори, не томи!
      — Второй справа — это Портос, — сказала Алиса. — Видишь, он наклонился к д'Артаньяну, слушает его. Наверно, они решили всё-таки казнить леди Винтёр.
      — Какую ещё леди Винтёр! — закричал я. — Я с ума сойду! Откуда здесь Портос?
      — Не знаю, — сказала Алиса. — Но это они. Это же мушкетёры короля. Если бы это были гвардейцы кардинала, мы бы с тобой их сразу отличили.
      — Полосков, ты слышишь? — спросил я.
      — Слышу, — сказал Полосков спокойно. — По-моему, Алиса совершенно права. Гвардейцев кардинала мы бы с тобой сразу отличили от мушкетёров короля.
      Между тем четыре мушкетёра подошли к самому кораблю. Я прижал нос к иллюминатору, чтобы посмотреть, что они будут делать дальше. Мушкетёры остановились, и один из них, по-моему Арамис, красавчик с тонкими усиками, изящно взмахнул рукой, прося леди Винтёр идти вперёд.
      — Очень интересно, — сказала Алиса, встав на цыпочки, чтобы удобнее смотреть вниз. — Казнят они её или нет? Ты как думаешь, папа?
      — Я уже ничего не думаю, — ответил я. — Полосков, может, трап спустить?
      И тут мушкетёры пошли дальше, вошли в стену корабля и исчезли.
      — Они сквозь стены ходят, — услышал я растерянный голос Полоскова.
      Капитана трудно удивить. Он видел в десять раз больше, чем удаётся увидеть за жизнь обыкновенному человеку. Его не испугаешь ни Малым дракончиком, ни пузырями с Иелы, ни космическими пиратами. Но мушкетёров короля, проходящих сквозь стены «Пегаса», ему ещё видеть не приходилось.
      — Может, это тоже путешественники во времени, как на Шешинеру? — спросил я.
      Алиса перешла на другую сторону кают-компании и заглянула в противоположный иллюминатор.
      — Вот они, — сказала Алиса. — Я так и думала. Они прошли сквозь корабль и даже не заметили.
      Я перебежал через кают-компанию. И в самом деле, мушкетёры как ни в чём не бывало уходили от корабля, и их шпаги поблёскивали под светом двух лун. Они миновали скалу и скрылись в ущелье…
      — Пошли на мостик, — сказал я Алисе. — Оттуда лучше видно.
      — Пошли, — сказала Алиса и взяла с дивана книжку, которую читала весь вечер. Книжка называлась «Три мушкетёра».
      Я начал о чём-то догадываться.
      — Дай сюда книжку, — сказал я Алисе. На ходу я раскрыл её. Раскрыл как раз на картинке, где был нарисован один из мушкетёров — д'Артаньян в плаще и при шпаге.
      Когда мы взбежали на мостик, Полосков, стоявший у большого иллюминатора, поднял руку и поманил нас к себе.
      За иллюминатором, посреди равнины, стояла тонкая берёзка, и под ветром её листья трепетали, словно живые. Вокруг берёзки росла трава, и можно было увидеть у самых корней дерева шляпку большого подберёзовика.
      — Это что-то знакомое, — сказал Полосков задумчиво. — Где-то я это видел.
      — Знаю где, — сказала Алиса. — Это любимая открытка Зелёного. Она висит у него над кроватью в каюте, и он всегда смотрит на неё и читает вслух стихи: «Идёт-гудёт Зелёный шум…»
      — Миражи, — сказал Полосков.
      — Да, — согласился я. — Конечно, это миражи. И говорун не ошибся, когда голосом Второго капитана предупредил нас о миражах. Но кто и почему их делает? Кому мы обязаны редким развлечением?
      Берёзка растворилась в темноте, а с дальнего склона горы по направлению к «Пегасу» двинулась странная процессия. В ней были люди, фиксианцы, существа с неизвестных нам планет и звёзд, роботы, звери.
      Толпа миражей окружила корабль, словно не замечая его. Они проходили сквозь него, растворялись, раздваивались, проходили друг сквозь друга.
      — Пап, — сказала Алиса, — пойдём посмотрим на них вблизи.
      — И отсюда видно, — возразил я. — Мы же не знаем их свойств. А вдруг они не такие уж бесплотные, как кажутся.
      Мы долго смотрели на процессию призраков, а когда равнина опустела, Алиса снова начала канючить:
      — Ну, пап, ну давай спустимся, ещё не поздно. Вот, погляди, только один мираж остался — д'Артаньян.
      И в самом деле, на опустевшую долину вышел одинокий мушкетёр и начал задумчиво расхаживать неподалёку от корабля.
      — Идите, — сказал тогда Полосков. — Только далеко от «Пегаса» не отходите. А я буду смотреть, чтобы с вами чего-нибудь не случилось.
      Полосков, как всегда, угадал моё желание. Конечно, мне очень хотелось посмотреть на призраков вблизи. Я только беспокоился, как бы чего не случилось с Алисой. Но пойти без неё — значит поссориться надолго. Она считала миражи своими — ведь она же первой угадала трёх мушкетёров.
      Мы спустились по трапу на равнину. Она была совершенно пуста. Д'Артаньян куда-то пропал.
      — Подождём, — сказала Алиса. — Наверно, они снова придут.
      Я подошёл к тому месту, где недавно росла берёзка. На земле лежали лишь округлые камешки — ни травинки, ни листочка.
      — Смотри, пап, кто идёт, — сказала Алиса. — Ты только подумай!
      Я поднял голову и вздрогнул. Навстречу шёл я сам, держа за руку Алису. Причём мы оба без скафандров, в тапочках и, казалось, совсем не нуждались в воздухе. Алиса побежала навстречу самой себе.
      — Стой! — крикнул я ей. — Ты куда?
      Но Алиса уже добежала до своего двойника и с разбега пролетела сквозь мираж, споткнулась о камень, упала на колени. Мираж сразу исчез. Пока я спешил на помощь Алисе, возник новый мираж. Он быстро двигался к Алисе, словно хотел её схватить. На этот раз мираж изображал доктора Верховцева. Шляпа его была надвинута на глаза и острые узкие плечи подняты к самым ушам.
      Я успел встать между миражем и Алисой, закрывая её, потому что я совсем не был уверен в том, что Верховцев — только мираж.
      Но доктор не заметил Алису. Он прошёл совсем рядом, улыбаясь, словно увидел кого-то. Я посмотрел ему вслед. Навстречу Верховцеву шёл толстяк в чёрном кожаном костюме. Они протянули друг другу руки и, сблизив головы, заспорили о чём-то.
      Алиса поднялась и взяла меня за руку.
      — На этой планете не сохранишь секрета, — сказала она. — Зато мы теперь знаем, что толстяк с Верховцевым знакомы и не зря они оба просили у нас говоруна.
      Миражи разговаривали беззвучно, а с другой стороны к нам шёл ещё один мираж. Он изображал трёх капитанов. Но не каменных, как мы видели их на планете имени Трёх Капитанов, а самых настоящих, в синих мундирах космического флота. Капитаны остановились, взялись за руки, словно прощались. И тут же растворились, исчезли. Вместо них на равнине возник один капитан. Второй. Высокий, тонкий, с горбатым носом. Капитан стоял нахмурившись, будто размышлял о чём-то. На плече у него сидел говорун. Капитан окинул взглядом долину и быстро пошёл к ещё одному миражу, возникшему на горизонте. Мираж был космическим кораблём голубого цвета, и на борту его была выложена драгоценными камнями большая тёмно-синяя чайка.
      И эти миражи растаяли… Исчез и Верховцев с толстяком.
      Алиса сказала:
      — Я никогда ещё не видела такого красивого корабля.
      А в наушниках у меня прозвучал голос Полоскова:
      — Послушай, профессор, ты когда-нибудь видел такой красивый корабль? Это, наверно, «Синяя чайка» Второго капитана.
      — Конечно, — сказала Алиса. — Может, он скрывается где-то здесь? Надо будет его найти.
      На горизонте, там, где стояла «Синяя чайка», вспыхнул яркий свет. И мы увидели, как корабль поднимается над планетой.
      — Улетел твой мираж, — сказал Зелёный. — Я так и думал.
      — Да, похоже на то, что «Синяя чайка» улетела отсюда, — согласился с ним Полосков.
      Я наклонился над тем местом, где Алиса упала, спеша к нашим двойникам. Я наклонился, потому что меня удивила одна вещь: два округлых камешка вдруг медленно покатились, словно их кто-то толкнул. Но ведь никого рядом не было. Даже ветер утих. Я протянул руку, чтобы подобрать камень, но он прибавил ходу и откатился подальше. И вдруг из него начал расти мираж. Сначала туманный, прозрачный, но потом превратившийся в леди Винтёр. Леди Винтёр побежала к горам, подобрав пышную юбку.
      — Не уйдёшь, — сказал я вслух. — Так я и думал. Ведь чудес не бывает!
      Я прыгнул вперёд, как будто хотел схватить миледи. В тот момент, когда я упал на то место, где она находилась, мираж исчез. Под руками у меня лежал круглый камешек.
      — Что с тобой? — удивилась Алиса. — Почему ты гоняешься за миледи?
      — Я её поймал, — сказал я.
      Зелёный усмехнулся:
      — Не тут-то было. Ваша миледи пропала без следа.
      — Она у меня в руке, — сказал я. — Сейчас вернусь на корабль и всё вам объясню.
      В кают-компании я положил на стол круглый камешек и ещё пять таких же, которые я подобрал на пути к кораблю. Камешки лежали смирно, в ряд. Самые обыкновенные камни, размером с картофелину да и формой похожие на картошку.
      — Разрешите представить, — сказал я, — жителей этой планеты.
      — Живые существа? — удивился Зелёный. — Вот бы никогда не подумал!
      — И с очень интересной способностью. Они могут создавать зрительные иллюзии — копии людей, предметов, причём не только тех, что видели, например, трёх капитанов или доктора Верховцева, но и улавливать образы, которые живут в воображении людей. Вот, например, Алиса читала «Трёх мушкетёров», смотрела на картинки в книге, представляла себе, какими эти мушкетёры должны быть, и мы их увидели. Ведь они, Алиса, точно такие, как ты их себе представляла?
      — Точно-преточно такие, — сказала Алиса.
      — Зачем этим камешкам нужны миражи, как они их делают, пока неизвестно.
      — Может, им просто скучно? — спросила Алиса. — Лежат они на голой земле и скучают. А любой посетитель, любой гость для них — просто замечательное развлечение.
      — Может быть, — согласился я. — Так будем искать здесь или полетим к третьей планете?
      — Мне кажется, что третья планета интереснее, — сказал Полосков. — Я посмотрел на снимки — там есть растительность, воздух, вода.
      Тут один из камешков превратился во Второго капитана. Капитан печально посмотрел на нас. А говорун сказал его голосом:
      — Искать будешь на планете-три. Искать будешь на планете-три.
      — Вот видите, — сказала Алиса.
      И мы тут же стартовали к третьей планете в системе Медузы.
     
     
      Глава 15
      Птенец птицы Крок
     
      Четыре солнца быстро крутились над этой планетой, и ночь на ней наступала лишь иногда, и никак нельзя было без сложных вычислений угадать, в какой момент вдруг потемнеет, промелькнут короткие сумерки и на планету опустится недолгая темнота. Проходило полчаса, иногда меньше, и новое солнце быстро поднималось над колючими кустами и моментально вкатывалось на небо.
      Планета заросла лесами и кустарниками. У полюсов леса были низкие, прижатые к земле, а в тропиках поднимались на невероятную высоту.
      Планета оказалась раем для биолога. И кого здесь только не было! Океаны кишели рыбами, медузами, червями, морскими змеями, леса были полны всякого зверья и бабочек с метровыми крыльями, а выше, над острыми скалами и пологими холмами, летали различные птицы.
      — Мы здесь останемся надолго, — сказал я, когда мы спустились на вершину холма, поросшего кустами. — Одной этой планеты хватит на пятьдесят зоопарков.
      — Ну и отлично, — сказал Полосков. — Мы заодно приведём корабль в порядок.
      — Хорошо, — сказала Алиса. — Но сначала найдём Второго капитана. Я уверена, что он где-то здесь.
      — Только одна на поиски не выходи, — предупредил я Алису. — Тут очень опасные звери.
      — Но ведь я — царь природы, — сказала Алиса.
      — Звери об этом не знают, — сказал я. — Они необразованные.
      — Но как мы найдём Второго капитана? — спросила Алиса.
      — Пока мы начнём с того, — ответил Полосков, — что запустим над планетой металлоразведчик.
      — Зачем?
      — Он будет кружить на низкой орбите и, как только обнаружит следы металлов, которые употребляются на космических кораблях, даст нам знать.
      — И долго он будет кружить?
      — Ему надо недели две, чтобы обследовать всю планету.
      — Ой, как долго!
      — А пока ты будешь мне помогать, — сказал я. — На тебя возлагается кормёжка зверей.
      — И поливка кустиков, — добавила Алиса. — А то они разбегутся.
      В этот момент молоденький кустик вошёл в кают-компанию и робко остановился на пороге. Он покачивал ветвями, напевал, старался дать нам понять, что хочет компота.
      — Вот, — сказал механик Зелёный, — до чего ты их разбаловала! Скоро кусаться начнут. Дай ему компота. Бог с ним.
      На следующий день мы поднялись рано, до рассвета. Полосков снаряжал металлоразведчик, а я грузил в вездеход сети и съёмочную камеру.
      Мы были так заняты своими делами, что упустили момент, когда появилась птица Крок. Я увидел лишь, как на меня упала чья-то тень, и услышал хлопанье крыльев, которое показалось мне хлопаньем парусов.
      — Ложись! — крикнул Полосков.
      Я упал на траву.
      Прямо над моей головой лязгнули когти, и птица Крок, промахнувшись, взмыла вверх, чтобы кинуться снова.
      Тогда-то я её и разглядел. Это была огромная тварь, размером с небольшой пассажирский самолёт. У неё были узкие длинные крылья, короткий хвост и мощный загнутый клюв, как захваты у подъёмного крана. Птица сделала небольшой круг и, словно пикирующий бомбардировщик, пошла вниз.
      Я попытался отползти, но понял, что не успею. Я зажмурился и вцепился в колесо вездехода. И в этот момент грянул выстрел.
      Оказывается, механик Зелёный успел подбежать к люку с пистолетом и выстрелить в птицу, когда она была всего в трёх метрах от меня.
      Птица взвыла и взвилась в воздух. Рядом со мной упало её перо. Перо было метр длиной и такое твёрдое, что вонзилось концом в сухую землю и ушло в неё, словно богатырский меч.
      Я вытащил перо и показал его Алисе.
      — Слушай, — сказал я ей, — хозяин этого пера очень обижен и хочет взять кого-нибудь из нас на ужин. Тебе понятно?
      — Понятно. Но ведь вездеход ему не поднять?
      — Вездеход не поднять.
      — Значит, я поеду с тобой в вездеходе.
      — Нет, Алиса, — сказал я. — Я сейчас отправлюсь на разведку и вернусь к обеду. Все, кроме тебя, заняты. Некому даже готовить обед и кормить зверей. И не забудь, что у паука-ткача-троглодита кончается шерсть.
      — Ну хорошо, — согласилась Алиса.
      — Ну, как с металлоразведчиком? — спросил я Полоскова, садясь в вездеход.
      — Не понимаю, — ответил он. — Почему-то не ладится. Никогда не отказывал, а сейчас не ладится.
      Вездеход медленно ехал сквозь кусты, покачиваясь над выбоинами и легко скатываясь с пригорков. Кусты расходились спереди и вновь смыкались сзади вездехода.
      Я размышлял о том, что хорошо бы поймать эту птицу. В Палапутре её называют птицей Крок. Мне очень хотелось бы достать это чудовище для зоопарка, но я понимал, что вряд ли удастся перевезти её на «Пегасе». Другое дело, если найти её гнездо и захватить с собой птенцов. Гнёзда должны быть где-нибудь на скалах — ни одно из деревьев не выдержит тяжести жилища птицы Крок.
      Я повернул к далёким горам. Дорогу мне пересекла процессия длинноногих жёлтых ящериц. Впереди семенила самая высокая, за ней — поменьше… Я насчитал их двадцать три штуки. Последняя из ящериц была совсем маленькая. Я мог поймать её, но не стал — сначала надо осмотреться, выяснить, чем они питаются, а то не довезёшь до Земли.
      Высоко надо мной пролетела птица Крок. Она держала путь к горам. Вероятнее всего, её гнездо именно там.
      Я выпустил автоматическую сеть и накрыл ею метровую синюю бабочку. Пока я управлял манипуляторами, чтобы усыпить бабочку и спрятать в багажник вездехода, не повредив крыльев, зажёгся экран видеофона и на нём показалось встревоженное лицо Полоскова.
      — Послушай, — сказал он, — я запустил металлоразведчик.
      — Ну и отлично, — сказал я. — Погоди, сейчас уложу бабочку…
      — Но связь с ним прервалась.
      — С металлоразведчиком?
      — Ну да. Этого ещё никогда не бывало. Я всё проверил. Через три минуты после взлёта он замолчал.
      — Придётся подняться на катере, догнать его и починить, — сказал я, укладывая бабочку в контейнер.
      — Об этом я и хотел тебе сказать. Я полечу искать его, а ты возвращайся к кораблю. Не нравится мне эта планета.
      — Ты не прав, Гена, — сказал я. — Планета отличная. Я рад, что мы сюда попали.
      — А если и на самом деле здесь погиб Второй капитан?
      — Ты веришь в это?
      — Не знаю. Но если такой опытный капитан мог здесь погибнуть, значит, планета скрывает какую-то грозную опасность, о которой мы не подозреваем.
      — Может, просто двигатели отказали? Ведь это случается даже с самыми лучшими кораблями. Или на капитана напало местное чудовище. Например, птица Крок. Ты видел, какой у неё клюв?
      — Конечно, видел.
      И Полосков отключил экран.
      Ещё одна птица пролетела надо мной к горам, и я запомнил направление полёта. Наверняка там гнездо. Надо будет обязательно съездить. Неожиданно наступили сумерки. Я повернул обратно к кораблю.
      Я поставил вездеход у самого трапа, в темноте поднялся по нему и прошёл на мостик. Первым делом я проверил, где мои спутники. Зелёный сидел в машинном отделении и колдовал с приборами. Алиса отозвалась из каюты. Сказала, что читает. Тогда я вышел на связь с Полосковым.
      — Как у тебя дела? — спросил я.
      — Запеленговал металлоразведчик, — ответил Полосков. — Скоро догоню. Не выключай рацию.
      Я уселся у иллюминатора и слушал, как Полосков бормочет что-то себе под нос, стараясь поймать металлоразведчик. Короткая ночь кончилась. Я глядел вдаль, на лес, горы и намечал себе путь на завтра. Вот поеду вдоль той речки, потом взберусь на холмы… Надо будет взять Алису. В вездеходе ей ничего не грозит…
      — Поймал, — сообщил Полосков. — Взял его захватами и поворачиваю обратно.
      И в этот момент я увидел, что на площадку перед «Пегасом» вышла Алиса. Она шла осторожно, на цыпочках, оглянулась на иллюминаторы, но меня не заметила.
      Было прохладно, и Алиса надела жёлтый пушистый комбинезон. Видно, собралась куда-то далеко. Но самое удивительное — перед ней по траве гордо шествовал говорун. Он был привязан на длинной цепочке. Другой конец цепочки Алиса держала в руках. Она сказала что-то говоруну, и тот взлетел в воздух. Алиса отпустила побольше цепочки, чтобы не мешать говоруну лететь. Он взмахнул крыльями и медленно, будто понимая, что Алиса не умеет летать, направился к лесу.
      Только тогда я опомнился.
      Я включил динамик и крикнул на весь лес:
      — Алиса, ты с ума сошла! Немедленно возвращайся!
      Но туг я испугался, что она меня не послушается, и побежал по трапу вниз, чтобы догнать её и возвратить на корабль.
      Когда я побежал к люку, Алиса была уже у самого леса.
      А над ней кружила громадная птица Крок.
      — Алиса! — крикнул я.
      Но она была далеко и не услышала моего крика. Ни ружья, ничего нет под рукой! Что делать?!
      Не помня себя я бросился вниз по трапу.
      Алиса увидела снижающуюся птицу и от страха выпустила цепочку. Перепуганный говорун метнулся к деревьям.
      Я бежал к Алисе и видел, как птица Крок выпустила белые когти, как она схватила жёлтую пушистую фигурку и, набирая скорость, взмыла вверх.
     
     
     
      Я бежал, глядя, как уменьшается, поднимаясь, птица, размахивал руками…
      Через десять минут Полосков снизился у «Пегаса». К тому времени мы с Зелёным уже были готовы к погоне. Мы снарядили малый катер.
      — Вы куда? — удивился Полосков.
      — Крок украла Алису! — крикнул Зелёный. И замолчал, потому что от горя потерял дар речи.
      — Прыгай сюда! — приказал мне Полосков. Он опустил свой катер к самой земле.
      Я подпрыгнул, ухватился за нижний край раскрытого люка и перемахнул в рубку.
      Полосков тут же набрал высоту.
      — Куда она полетела? — спросил он громко, перекрывая жужжание двигателя.
      — Туда, к горам, — ответил я. — Там у них, наверно, гнездо.
      Мы добрались до гор за несколько минут. Но найти гнездо было не так легко.
      Тысячи одинаковых острых скал поднимались над плоскогорьем, и мы больше часа кружили над ними, ничего не находя. И с каждой минутой у нас было всё меньше шансов найти Алису живой.
      Помогла нам сама птица Крок. Мы увидели, как она летит над скалами.
      — За ней, — сказал я.
      — Погоди, — ответил Полосков. — Мы её спугнём, и она не покажет нам дорогу к гнезду.
      Он задержал полёт катера, и мы повисли над скалами. Птица летела к вершине горы, куда мы ещё не поднимались. Там птица сложила крылья и снизилась. Полосков тут же взял курс на гору, набирая при этом высоту.
      Когда мы уже подлетали к горе, снизу поднялось сразу пять или шесть птиц.
      Они приняли наш катер за неведомого летающего врага. Птицы отважно кидались на нас, и Полоскову пришлось вспомнить фигуры высшего пилотажа, чтобы не столкнуться с озлобленными Кроками.
      — Вон гнёзда, смотри! — сказал Полосков.
      Я прижался к иллюминатору.
      На крутом склоне горы виднелись тёмные круги гнёзд. Гнёзда были сложены из камней и сучьев и прилеплены к площадкам над пропастью.
      Когда мы снизились, то смогли разглядеть, что в некоторых гнёздах сидят птицы, широко раскинув крылья, видно, прикрывая от врагов птенцов или яйца.
      — Смотри, — сказал я.
      В одном из гнёзд что-то желтело. Катер, как живой, ринулся к этому гнезду. Так быстро, что птицы отстали.
      — Нет, это не Алиса, — сказал Полосков, — это птенцы.
      И в самом деле, в гнезде сидели три покрытых пухом птенца. Увидев нас, они широко разинули крючковатые клювы. Одна из птиц спикировала мимо нас, опустилась на гнездо и прикрыла его крыльями.
      — Бери выше, — сказал я Полоскову.
      Тут мы увидели ещё одну птицу. Она подлетела к горе, неся в клюве большую рыбу.
      — За ней! — сказал я.
      Птица нас не заметила. Она спустилась к самому дальнему гнезду.
      И в том гнезде между двумя птенцами сидела Алиса. Она издали тоже показалась мне птенцом — виной тому был её жёлтый пуховый комбинезон.
      Птенцы при виде матери раскрыли клювы, но птица поднесла рыбину к Алисе и попыталась втолкнуть добычу Алисе в рот. Алиса отбивалась, но птица была настойчива.
      Полосков расхохотался.
      — Что с тобой? — спросил я, не отрывая глаз от странного зрелища.
      — Ничего Алиске не грозит, — смеялся Полосков. — Её приняли за птенца и прописали ей усиленное питание.
      Полосков был прав. Алису спас пуховый комбинезон.
      Мы зависли над гнездом, Полосков спустил трап, и Алиса поднялась в катер, пока я отпугивал птиц сонными гранатами и хлопушками.
      — Может, захватим птенцов? — спросил Полосков, всё ещё улыбаясь.
      — В следующий раз, — ответил я. — Как ты себя чувствуешь, Алиса?
      — Неплохо, — сказала Алиса.
      Она была измазана рыбьей чешуёй, а в остальном совершенно цела и здорова.
      — Я только сначала испугалась, — сказала она. — А потом, когда меня принесли в гнездо, мне было даже уютно. Мы с птенцами грелись друг о дружку. Только вот большая птица обязательно хотела, чтобы я ела. Ну прямо как бабушка: «Скушай ложечку манной кашки».
      Полосков веселился, спрашивал Алису, не научилась ли она летать или, может, хочет вернуться к новым родителям.
      — Зачем ты вообще-то ушла из корабля? — спросил я, после того как немного успокоился.
      — Я пошла искать Второго капитана.
      — Как так?
      — Я слышала, что у Полоскова разведчик плохо работает. И вообще две недели ждать невозможно. И тогда я подумала, что говорун, может быть, помнит дорогу к тому месту, где он слышал голос Второго капитана. Я попросила его показать мне дорогу, и он полетел.
      — А почему же ты не попросила разрешения?
      — Ты бы не разрешил?
      — Нет, конечно. И никакого Второго капитана здесь нет. Забудь о нём.
      — Нет? — спросила Алиса. — Он здесь. Только жаль, что говорун улетел. А то бы мы его в два счёта нашли.
      — Что ты ещё придумала?
      — А вот что я нашла в гнезде, — ответила Алиса, доставая из кармана осколок фарфорового блюдца с надписью золотом: «…няя чайка». — «Синяя чайка», правда? — спросила она. — Или ты не веришь?
      — Ну-ка, покажи, — взмолился Полосков. — Ну и везёт же тебе.
      — Не скажи, — возразила Алиса. — Ради этого осколка мне пришлось полетать в когтях птицы Крок. Ты летал когда-нибудь таким образом?
      — Нет, — улыбнулся Полосков.
      — А осколок она мне сама дала. Видно, он у них в гнезде игрушка для птенцов. Вот она мне его и дала поиграть.
      Я задумался. Алиса была права. Похоже, что «Синяя чайка» и на самом деле на этой планете. Но как её найти?
      — Что произошло с разведчиком? — спросил я Полоскова. — Ты ещё не проверял?
      — Странно, но кто-то разбил в нём индикатор металлоискателя.
      — Разбил?
      — Сам разбиться не мог — индикаторный механизм находится в самом центре разведчика.
      — Что же делать? — размышлял я вслух.
      Мы опустились перед «Пегасом» и вышли на поляну, поглядывая на небо — не летит ли птица Крок.
      — А вот и говорун, — сказала Алиса.
      И тут я заметил, что перед самым моим носом к земле спускается тонкая цепочка.
      С дерева слетел говорун и кружил над нами, будто приглашая идти за ним искать капитана.
     
     
      Глава 16
      Зеркальные цветы
     
      Алиса схватила цепочку, на которой был привязан говорун. Птица не сопротивлялась, не возражала, будто понимала, чего от неё хотят. Она медленно летела над кустами, и, если мы отставали, она поднималась чуть повыше и парила в воздухе, поджидая нас. Идти было нелегко, потому что тропинок на этой планете никто для нас не протаптывал. Приходилось перелезать через сгнившие стволы, продираться сквозь лианы и колючки, переходить через быстрые ручьи.
      Жёлтые ящерицы на высоких, длинных ногах выскакивали из-под пней и с визгом разбегались, предупреждая лесных обитателей, что идут чужие.
      Потом мы попали на поляну, поросшую множеством белых хищных цветов. Цветы громко чавкали, пожирая бабочек и пчёл, и тянулись к нам, хватали лепестками за ноги. Но прокусить башмаки они не могли и оттого злились и даже рычали. За перелеском открылась ещё одна поляна. Цветы на ней были красного цвета. Они оказались очень любопытными: как только мы появились из-за деревьев, все лепестки повернулись в нашу сторону, будто за нами наблюдали и принюхивались. Над поляной слышался шёпот.
      — Они большие сплетники, — сказала Алиса, — и теперь до вечера будут обсуждать, во что мы были одеты и как шли.
      Ещё долго нам слышался шёпот и бормотание любопытных цветов.
      Это была цветочная планета. Нам за тот день попались ещё цветы, которые дрались между собой, цветы, которые при виде нас прятались под землю, цветы, что прыгали с места на место, болтая в воздухе длинными корнями, и множество просто цветов, синих, красных, зелёных, белых, жёлтых, коричневых и в крапинку. Некоторые росли на земле, некоторые на деревьях или кустах, другие на скалах, в воде или медленно парили в воздухе. Часа два мы бежали за говоруном. Наконец страшно устали.
      — Погоди! — крикнул я говоруну. — Надо отдохнуть.
      Мы спрятались под большим деревом, чтобы нас не увидела кружившая над нами птица Крок, и устроились в тени. Говорун уселся на ветке над нами и, как всегда, задремал. Он был ленивой птицей и, когда не говорил или не работал, всегда дремал.
      Полосков сел, прислонился спиной к стволу и спросил с сомнением:
      — А вдруг говорун просто решил погулять?
      — И не думай так! — возмутилась Алиса. — Если так думать, то уж лучше повернуть обратно.
      Неожиданно солнце зашло за вершины деревьев и наступила короткая ночь. Сразу на небе высыпали звёзды.
      — Смотри, — сказала Алиса, — одна звезда движется.
      — Это, наверно, астероид, — сказал я.
      — А может, корабль, — сказала Алиса.
      — Ну откуда здесь взяться кораблю?
      Звезда закатилась за деревья. Ещё минут через пять наступил рассвет.
      На этот раз сразу три солнца с трёх сторон выкатились на небо, и стало очень светло и жарко. Вокруг зажужжали пчёлы и застрекотали кузнечики.
      — Пора вставать, — сказал Полосков, поднимаясь, — говорун зовёт нас дальше.
      — Вперёд! — крикнул говорун голосом Первого капитана. — Вперёд, а там разберёмся. — Потом добавил совсем другим голосом: — «Бороться и искать, найти и не сдаваться», как говорил знаменитый капитан Скотт.
      — Видишь, папа, — сказала Алиса, — он нас подбадривает. Мы скоро придём.
      Я не разделял восторгов Алисы. Я знал, что мы увидим, если говорун и на самом деле ведёт нас к месту посадки Второго капитана. Мы увидим опутанные лианами и заросшие цветами обломки «Синей чайки». От самого капитана, наверно, и следов не осталось. Но я шёл за Полосковым.
      Мы пробирались сквозь чащу ещё часа полтора, и вдруг говорун взмыл вверх, словно проверял, не порвётся ли цепочка.
      — Запомни это место! — крикнул он сверху. — Запомни это место, капитан.
      Потом голос изменился, и с высоты до нас донеслись слова:
      — Держите птицу! Хватайте птицу! Не выпускайте её живьём!
      — Кому он подражает? — спросила Алиса.
      — Не знаю, — ответил Полосков. — Может, Верховцеву?
      Говорун что-то искал.
      — Отпусти цепочку, — сказал я Алисе.
      Она меня послушалась. Говорун взмыл ещё выше, превратился в точку среди облаков и тут же камнем ринулся вниз.
      — Нашёл, — сказал Полосков.
      Но тут мы увидели, что за говоруном гонится птица Крок. Она догоняла его.
      — Стреляй! — крикнул я Полоскову.
      Наш капитан выхватил пистолет и, не целясь, выстрелил. Птица Крок, которая уже почти настигла говоруна, громко ухнула. Казалось, что она потеряет равновесие и упадёт, но птица удержалась и медленно полетела над лесом.
      Мы побежали туда, где скрылся говорун. За зарослями кустов открылась зелёная поляна. Её окружали крутые холмы, поросшие пузатыми деревьями. Говоруна нигде не было видно.
      Мы остановились на краю поляны. Она поросла невысокой шелковистой травой, а по краям её, словно специально посаженные кем-то, росли необычайные цветы. Короткие, широкие, металлического цвета лепестки окружали серединку цветка размером с большую тарелку. Серединка была зеркальная, зеркала цветов были чуть выпуклыми, и в каждом цветке отражалась вся поляна. Цветки сидели на коротких толстых стеблях без листьев.
      — Не подходи, Алиса, — сказал я. — Вдруг они ядовитые?
      — Нет, — сказала Алиса, — я не думаю. Смотри.
      И мы увидели, как из кустов выскочил зверёк, похожий на зайца. Зверёк подскочил к цветку и посмотрелся в зеркало. Потом так же спокойно, будто нас здесь и не было, снова скрылся в кустах.
      — Какая-то ошибка, — сказал Полосков. — Никаких следов корабля. Наверно, говорун ошибся.
      — Или мы ошиблись, побежали за ним, как маленькие, — сказал я.
      Я подумал о том, как далеко нам возвращаться к кораблю. Можно было бы, конечно, вызвать Зелёного с катером или вездеходом, но мне не хотелось оставлять корабль без охраны.
      Алиса вышла на середину поляны, огляделась, подошла поближе к цветку. Цветок чуть повернул зеркало, словно хотел, чтобы Алиса в него посмотрелась.
      — Возьмём их с собой, — сказала Алиса.
      — Ладно, — ответил я.
      Полосков вынул из кармана портативный металлоискатель и обошёл с ним всю поляну. Металлоискатель ни разу не пискнул.
      — Здесь корабля нет и не было, — сказал Полосков наконец. — Надо возвращаться.
      Мы срезали букет зеркальных цветов. Букет был тяжёлый, словно цветы были вырезаны из камня. Мы несли букет по очереди, и я хотел было выбросить часть цветов, но Алиса ни за что не соглашалась.
      До корабля мы добрались чуть живые. К счастью, пока нас не было, ничего там не произошло.
      — Ну как? — спросил Зелёный. — Неудача, конечно?
      — Полная неудача, — ответил Полосков, снимая башмаки и вытягиваясь на диване в кают-компании.
      Алиса притащила тем временем два больших горшка и налила в них воды, чтобы зеркальные цветы не засохли.
      — Да, — сказал я, — корабля там нет. К тому же мы потеряли говоруна. Может, он попал в когти птице Крок.
      — Ничего, — сказал Полосков, лёжа на диване. — Завтра с утра я начну ремонтировать металлоразведчик, и мы не улетим с этой планеты, пока не найдём капитана.
      Что-то больно ударило меня по ноге. Я наклонился и увидел, что это алмазная черепашка.
      — Как она сюда попала? — спросил я Зелёного. — Ведь мы заперли её в сейф.
      — Она так скреблась и стучалась, — ответил Зелёный, — что я её пожалел. А что за странные цветы вы принесли?
      — Зеркальные цветы, — сказал я.
      Зелёный подошёл к букету и спросил:
      — Зеркальные?
      — А что?
      — Я в них смотрюсь, а они отражают вовсе не меня, — сказал он.
      Я обернулся и понял, что Зелёный прав: в зеркальных серединках цветов отражался вовсе не он, а Алиса. А за её головой были видны маленькие фигурки — моя и Полоскова. И стояли мы не в кают-компании, а на круглой поляне.
      — Очень интересно! — сказал я. — Значит, эти цветы, пока живые, всё отражают и запоминают, будто фотографируют.
      — Тук-тук-тук! — раздалось в кают-компании. Полосков вскочил с дивана и кинулся к иллюминатору. По ту сторону стекла сидел говорун и стучал клювом, чтобы привлечь наше внимание.
      — Ты только подумай, какая умница! — сказал я. — Сейчас мы тебя впустим.
      Оба клюва говоруна открывались. Он что-то говорил, но мы не могли ничего услышать через стену корабля. Когда я выбежал к люку и открыл его, говорун уже поджидал меня там. Он влетел в корабль и сразу направился в кают-компанию. Я шёл за ним по коридору. Говорун летел неуверенно, потом спустился на пол и пошёл, прихрамывая, пешком. Полосков открыл дверь в кают-компанию и при виде птицы сказал:
      — Ну и попал ты, бедняга, в переделку!
      — Больше держаться нет сил! Скоро ли придёт помощь? — ответил говорун невпопад.
      — Это голос Второго капитана, — сказала Алиса. — Он видел Второго капитана!
      — Алиса, — сказал я, — но ведь Второй капитан мог сказать эти слова и четыре года назад. Ты же знаешь, какая хорошая память у говоруна.
      — Нет, — сказала Алиса, — он видел Второго капитана. Пошли скорей назад, на поляну.
      — Нет, только не сейчас, — ответил Полосков. — Даже у меня ноги не ходят. А ты — девочка. Ты устала в десять раз больше. И, кроме того, в том месте, где мы были, капитана нет. Даже если бы в десяти метрах в окружности была хоть одна пуговица, хоть одна гайка, металлоискатель её бы нашёл.
      — Значит, надо было отойти на десять метров в сторону, — сказала упрямо Алиса. — И если вы не пойдёте, я пойду одна.
      — Сначала ты выспишься, — сказал я строго. — А потом мы все вместе вернёмся в тот район. Мы же обещали, что не улетим с планеты до тех пор, пока не найдём капитана… или пока не убедимся, что его здесь нет.
     
     
      Глава 17
      Мы смотрим в прошлое
     
      Жить на такой планете было бы нелегко. Когда мы поднялись утром, корабельные часы показывали восемь часов, а за иллюминатором смеркалось — снова начиналась короткая ночь. Пока мы завтракали, ночь миновала и наступило утро.
      Яркие лучи осветили кают-компанию, и Алиса, взглянув на зеркальные цветы, стоявшие в вазах, сказала:
      — Смотрите, меня уже нет.
      В зеркалах, в которых вчера вечером отражалась Алиса, виднелась знакомая нам поляна, но на ней никого не было. Пока мы смотрели на зеркала, во всех цветах поляна померкла, наступили сумерки. Мы глядели в тёмные зеркала цветов, и я сказал:
      — Это странные цветы — цветы-фотоаппараты.
      В зеркалах начало светать. Мы даже забыли о завтраке. Никто не мог оторваться от удивительного зрелища. Не спеша, минута за минутой, цветы, оказывается, фотографировали всё, что происходило на поляне. И теперь показывали нам.
      — Интересно, сколько эти цветы живут? — размышлял вслух Полосков.
      — Наверно, несколько дней, — ответил я. — Как и все цветы.
      И тут мы увидели в зеркалах отражение зверька, похожего на зайца. Он выскочил из кустов и помчался к цветам. В зеркалах ещё не рассвело, и поэтому мы не сразу поняли, что же странного в его движениях.
      — Да он же прыгает задом наперёд! — воскликнула Алиса.
      Зверёк и на самом деле приближался к цветам задом наперёд. А потом, постояв перед цветком, таким же странным образом вернулся в кусты.
      — Испорченное кино, — засмеялась Алиса. — Сапожники! Смените ленту!
      — Нет, — сказал Полосков. — Это не испорченное кино. Потому что эти цветы не просто зеркала, а зеркала фотографирующие. Они могут это делать, если на их зеркале всё время нарастает слой за слоем. Тончайшие слои. Миллионы слоёв. Только одно изображение закрепится в зеркале — его прикрывает следующий слой. И так далее. А когда цветок срезан, он не может дальше наращивать слои в зеркале, и они начинают слезать с него — слой за слоем. И мы видим то, что видело зеркало. Только наоборот. Как будто плёнку отматывают назад. Ясно?
      — Вполне возможно, — согласился я. — Очень интересный цветок. Но нам пора собираться. Пускай Полосков готовит к полёту металлоразведчик, а я съезжу на вездеходе на ту поляну и поищу, нет ли вокруг неё следов погибшего корабля «Синяя чайка».
      — Я с тобой, папа, — сказала Алиса. — И говоруна возьмём.
      — Ладно.
      Я пошёл вниз готовить вездеход, а Алиса осталась в кают-компании. Ей интересно было смотреть кино наоборот.
      — Алиса! — крикнул я, заводя машину. — Ты готова?
      — Сейчас! — крикнула Алиса в ответ. — Одну минутку!
      И тут же позвала меня:
      — Папа, скорее сюда! Да скорее же! А то они уйдут.
      Я в три прыжка взлетел по трапу и вбежал в кают-компанию. Алиса стояла у зеркал.
      — Смотри, — сказала она, когда я вошёл.
      Во всех зеркалах отражалась одна и та же картина: посреди поляны стояли два человека — толстяк в кожаном костюме и доктор Верховцев. За кустами был виден острый нос скоростного космического корабля.
      Толстяк с Верховцевым о чём-то спорили. Потом задом наперёд ушли.
      — Они где-то здесь, — сказала Алиса. — Они не догадались, что цветы их выдадут.
      — Похоже, что ты права, — ответил я. — Но почему? Почему?
      — Что — почему?
      — Наверно, они тоже не знают, где капитан. А иначе почему они гоняются за говоруном?
      — А может, капитан у них в плену и они боятся, что об этом узнают? Они поймали капитана, посадили его в тюрьму, а говорун улетел. Вот они и боятся.
      — Но зачем кому-то сажать капитана в тюрьму? Выдумщица ты, Алиса!
      — И ты ничего не будешь делать? Пускай так всё и остаётся?
      — Нет, — ответил я. — Безделье — самое бездарное занятие.
      Я потянулся к микрофону, нажал кнопку и сказал:
      — Полосков, Зелёный, слушайте. Только сейчас на зеркале цветка мы с Алисой видели толстяка с Верховцевым. Это значит, что они были здесь по крайней мере за день до нас. Они прилетели на скоростном корабле. Что вы думаете по этому поводу? Перехожу на приём.
      — Я думаю, что Второй капитан где-то на этой планете, — сказал Полосков.
      — А я думаю, что нам лучше сейчас же улететь отсюда, — сказал Зелёный. — Нас всего трое, и наш корабль не защищён от нападения. Мы должны немедленно лететь к населённой планете и оттуда связаться с Землёй или Фиксом. Оттуда прилетит специальный корабль из Службы галактической безопасности. Они лучше нас справятся с неожиданностями.
      Зелёный, конечно, говорил разумно. Но он всегда преувеличивает трудности и опасности. Поэтому я сказал:
      — Пока что никто на нас не нападает. Хотя, конечно, мы должны принять меры защиты.
      — Правильно, — согласился со мной Полосков. — Улетать так вот, сразу, мне не хочется. Сначала мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы помочь Второму капитану.
      — Правильно, — сказала Алиса.
      — Даже удивительно! — сказал Зелёный. — Можно подумать, что я струсил. А я просто стараюсь быть разумным. На борту у нас ребёнок и беззащитные звери. Может так получиться, что мы капитану не поможем и сами пострадаем. Но если капитан решает, что нам нужно остаться, я буду сражаться до последнего патрона.
      — Ну, до этого, надеюсь, не дойдёт, — ответил я. — Мы прилетели сюда для того, чтобы выяснить, не случилось ли беды с одним из капитанов. Мы ни на кого не собираемся нападать и ни с кем не хотим воевать.
      — А я, кстати, не такой уж беззащитный ребёнок, — сказала Алиса. — Поедем на поляну?
      — Погоди, — сказал я. — Посмотрим ещё в зеркала.
      Но больше там ничего не происходило. Так ничего и не дождавшись, мы с Алисой всё-таки взобрались в вездеход и объехали на нём окрестности поляны. Мы нашли только следы посадки корабля за холмами. Трава там была выжжена тормозными двигателями, и узкая тропинка вела сквозь кусты к поляне.
      Мы вернулись к обеду и застали Зелёного в кают-компании. Он задумчиво стоял перед зеркальными цветами и тянул себя за рыжую бороду. В другой руке у него была вибробритва.
      — Ты чего, Зелёный? — спросил я.
      — Думаю, — ответил механик.
      В зеркалах отражался тихий солнечный день.
      — Я думаю, — продолжал Зелёный, — сколько живут эти цветы.
      — Наверно, несколько дней, — сказал я.
      — А вдруг им вовсе не несколько дней, а много лет? Вдруг они год за годом запоминают всё, что происходит вокруг? Посмотри, какие толстые зеркала — сантиметров по шесть каждое. И очень плотные. А за два дня, пока стоят у нас, они не стали тоньше. Можно, Алиса, я произведу операцию над одним цветком?
      — Давайте, — сказала Алиса, которая сразу сообразила, в чём дело.
      Зелёный перенёс один из цветков на стол в лабораторию, закрепил его зажимами и начал тонкую операцию.
      — Я сниму сразу сантиметр, — сказал он.
      — Погоди, — остановил я механика. — Начни с тонкого слоя; может быть, ничего и не получится.
      Зелёный послушался меня и включил вибробритву. Индикатор, белый от любопытства, вышел из угла и подошёл поближе, тихо переступая ногами-палочками. Кустики зашевелились в своей клетке — думали, что будут давать компот. Паук-ткач-троглодит перестал вязать шарф.
      Тонкий слой, прозрачный, словно целлофановая плёнка, отделился от зеркала. Зелёный осторожно снял его и положил на стол.
      Несколько секунд зеркало оставалось тёмным, но в тот момент, когда я уже решил, что ничего не получилось, зеркало вдруг просветлело. Оно отражало на этот раз ветреный, пасмурный день.
      — Всё правильно! — сказала Алиса. — Поехали глубже в прошлое!
      — Но как мы сможем считать дни? — подумал я вслух. — Ведь мы же не знаем, какой толщины слой одного дня.
      Но Зелёный меня не слушал. Он поддел ножом край зеркала и приподнял сразу полсантиметра зеркальной поверхности. Слой отогнулся. Индикатор, от нетерпения меняя цвета, как светофор на оживлённом перекрёстке, не удержался, сунул длинный тонкий нос под руку Зелёному.
      — Ну вот! — расстроился Зелёный. — Я не могу работать, если мне все мешают!
      — Он нечаянно, — вступилась за индикатора Алиса. — Ему же интересно.
      — Всем интересно, — сказал Зелёный. — Но я ни за что не ручаюсь.
      — Продолжайте, — попросил я.
      Зелёный осторожно снял слой.
      — Как стекло в иллюминаторе, только гнётся, — сказал он.
      Мы все склонились над ставшим чуть тоньше тёмным зеркалом.
      Понемногу оно прояснилось. Всё та же поляна. Но только трава стала бурой, кусты осыпались, а оставшиеся листья пожелтели. Ни бабочек, ни пчёл — тоскливо и мрачно. С пасмурного неба сыплет редкий снег, но не остаётся на земле, а медленно тает на травинках.
      — Осень, — сказала Алиса.
      — Осень, — согласился Зелёный. Он поднёс к зеркалу лупу и сказал: — Обыкновенным глазом не видно, но очень интересно смотреть, как снежинки появляются на кустах и взлетают в небо.
      Мы все по очереди посмотрели на снежинки-наоборот. Даже индикатор посмотрел и зашёлся салатным цветом от удивления.
      — Сколько времени с осени прошло? — спросил меня Зелёный.
      — Сейчас лето, — ответил я. — Год здесь чуть больше четырнадцати земных месяцев. Значит, примерно наш год.
      — Так, — сказал Зелёный и достал из шкафчика микрометр. — Теперь, — сказал он, — мы сможем точно сказать, сколько зеркалу лет и…
      — …и сколько нам нужно снять с него, чтобы увидеть поляну, какой она была четыре года назад, — закончила за него фразу Алиса.
      — Сначала, — сказал Зелёный, — срежем с зеркала чуть поменьше четырёх лет.
      — Не много ли? — спросил я. — Ведь стоит срезать больше, и мы пропустим тот момент, когда здесь был Второй капитан.
      — Пропустим — не страшно, — сказал Зелёный, отмечая толщину слоя, — у нас ещё целый букет.
      Пока он говорил, я краем глаза увидел, что алмазная черепашка быстренько топает к выходу из лаборатории. Проклятая непоседа опять выбралась из сейфа. Я хотел было догнать её, но потом передумал — жаль было упустить тот момент, когда Зелёный снимет с зеркала четыре года.
      — Как у вас дела? — спросил по рации Полосков, который всё ещё колдовал с металлоразведчиком.
      — Всё в порядке, — сказал я.
      — Тогда я сам полечу на разведчике. Не хочу его одного отпускать. Что-то ненадёжно он работает.
      — Когда будешь искать «Синюю чайку», — предупредил я, — не забудь, что на планете может оказаться ещё один корабль.
      — Не забуду.
      — Оставь линию связи включённой. Если что, сразу свяжись с нами.
      — Помню.
      — Может быть, к твоему возвращению у нас будет сюрприз.
      — Отлично! Только я люблю хорошие сюрпризы. Плохих сюрпризов не выношу.
      Полосков улетел. Слышно было, как зажужжал разведчик, поднимаясь в воздух.
      — Готово, профессор, — сказал Зелёный. — Рискнём?
      В третий раз Зелёный снял слой с зеркала. На этот раз такой толстый, что еле удержал его в руке. Лепестки цветка облетели, и на столе лежала лишь круглая, вогнутая, словно тарелка, середина цветка.
      Она долго не хотела светлеть. Уж очень давно на неё не попадал свет.
      А когда наконец показалось изображение, мы поняли, что поляна выглядит совсем не так, какой мы её видели теперь. Круг посредине, поросший теперь травой, был голый, серый, словно бетонная крышка гигантского люка. Можно было даже разглядеть круглую щель, отделявшую крышку от окружающей земли.
      — Видишь! — торжествовала Алиса. — Это правильная поляна!
      — Теперь осторожно, — сказал я. — Главное — не срезать лишнего.
      — Понимаю, не маленький, — сказал Зелёный.
      Но точно срезать не удалось. Пятнистый, светлый, почти прозрачный от нетерпения и жгучего любопытства индикатор в самый ответственный момент нечаянно подтолкнул Зелёного в локоть. Вибробритва скользнула по плоскости и врезалась глубоко внутрь. Зеркало раскололось и упало со стола на пол.
      Индикатор от стыда уменьшился вдвое, почернел. Он хотел, чтобы его убили. Он метался по лаборатории, гладя палочками ножек разъярённого Зелёного, наконец бросился на пол и стал совсем чёрным.
      — Не расстраивайся, — уговаривала несчастного индикатора Алиса. — С каждым может случиться. Мы знаем, что ты ни в чём не виноват.
      Она обернулась к Зелёному, который всё ещё проклинал индикатора на чём свет стоит, и сказала:
      — Зелёный, не надо, пожалуйста! Ведь индикаторы такие чувствительные, что он может от расстройства умереть.
      — И в самом деле, — поддержал я её, — у нас ещё целый букет. Ты же сам говорил.
      — Ладно, — согласился Зелёный. Он человек отходчивый и в общем не злой. — Жалко, столько времени потеряли. Может, минута нам осталась до того, как мы разгадаем тайну Второго капитана.
      Индикатор, услышав эти слова, съёжился ещё больше.
      Во главе с Зелёным мы вернулись в кают-компанию. Индикатор плёлся сзади, всё ещё почти чёрный, а вредные кустики вытягивали ветви, чтобы он споткнулся и упал.
      Мы даже не успели войти в кают-компанию. Зелёный остановился в дверях и сказал только:
      — Ах!
      Я заглянул ему через плечо. Обе вазы были свалены на пол, а цветы разорваны, растоптаны, уничтожены какой-то злобной силой. Ни одного целого зеркала не осталось. Лепестки были разбросаны по всей комнате.
      И вдобавок ко всему снова исчез говорун.
     
     
      ГЛАВА 18 Шпион
     
      Цветы были уничтожены. Говорун пропал. Мы остались у разбитого корыта. Как помочь капитану?
      Я протянул руку к микрофону и вызвал Полоскова.
      — Геннадий, — сказал я, — у нас тут осложнения. Скажи, ты где сейчас?
      — Лечу над Северным полюсом планеты. Пока ничего не обнаружил. А что у вас случилось?
      — Сейчас некогда рассказывать. В общем, нам удалось с помощью зеркальных цветов узнать, что было здесь четыре года назад. Вернее, почти удалось узнать. Но в этот момент кто-то разбил все зеркала. Нам нужны зеркальные цветы. Сколько тебе лететь до поляны?
      — Минут двадцать, — сказал Полосков. — Но потом ещё столько же мне надо будет снижаться.
      — Тогда не беспокойся, — сказал я. — Продолжай полёт.
      — И не подумаю, — ответил Полосков. — Я поворачиваю к «Пегасу». Если кто-то мог разбить цветы, значит, или на корабле, или возле него есть враги. Ничего не предпринимайте без меня.
      — Хорошо, — согласился я.
      Когда я повесил микрофон на место, Алиса сказала:
      — Побежали скорей на поляну.
      — Зачем? — спросил я.
      — Неужели не понятно? Сорвём новые цветы. Видно, их тайна такая важная…
      — Но…
      — Давайте я поеду на вездеходе, — сказал Зелёный. — Ничего со мной не случится. Я сниму четырёхлетний слой на месте и немедленно сообщу вам на корабль.
      — Я с Зелёным, — сказала Алиса.
      — Да погодите вы! — возразил я. — Подождём Полоскова. У него катер, и мы доберёмся до поляны куда быстрее, чем на вездеходе. И лучше нам теперь не разделяться. А пока надо посмотреть, как мог забраться на корабль тот, кто разбил зеркала.
      Я вышел в коридор и пошёл к люку. Если люк закрыт, значит, злоумышленник скрывается на «Пегасе». Если он открыт, значит, кто-то вошёл на «Пегас», натворил бед и убежал. В это я мало верил. Ну когда ему было забраться на корабль, найти дорогу в кают-компанию, специально уничтожить все цветы? Почему он этим занялся именно тогда, когда мы заглянули на четыре года назад? Как догадался? И я понял, что этот негодяй скрывается на корабле и знает, что мы вот-вот разгадаем тайну Второго капитана. Это был кто-то, кто видел, чем мы занимаемся… Но кто? В лаборатории были Зелёный, Алиса и я. Если не считать индикатора. Ага, индикатор! Он толкнул Зелёного под локоть!.. Нет, быть не может. Индикатор хоть и очень чувствительное существо, но он всё-таки зверь, не больше. Даже говорить не умеет. А может, не хочет?
      И тут я подошёл к люку. Люк был раскрыт настежь.
      Все мои теории рассыпались на мелкие кусочки. Да и не могли не рассыпаться. Если бы я подумал ещё чуть-чуть, то вспомнил бы, что индикатор ни на секунду от нас не отлучался и не мог разбить зеркала в кают-компании.
      Люк был распахнут, и таинственный злодей ушёл с корабля, утащив с собой нашего драгоценного говоруна. Может, вообще последнего говоруна на свете.
      На лужайке перед кораблём светило солнце, зеленели кусты и пели птицы. Мир и благодать. Даже трудно поверить, что здесь происходят не очень приятные события.
      Я поглядел на небо. Не летит ли Полосков? Полоскова пока что не было. Лишь высоко-высоко, под самыми облаками, кружила птица Крок.
      — На помощь, капитаны! — услышал я вдруг знакомый голос. — Только вперёд, а там разберёмся.
      — Ты где, говорун? — крикнул я. — Тебе нужна помощь? Я спешу!
      — «Три танкиста, — запел из кустов говорун голосом Первого капитана, — три весёлых друга — экипаж машины боевой!»
      Я побежал на голос птицы, раздвинул кусты и увидел говоруна. Говорун не мог лететь, потому что он катил перед собой клювом тяжёлую алмазную черепашку. Он помогал себе ногами, крыльями, а свободным клювом распевал песни и звал на помощь.
      — Вот спасибо тебе! — сказал я. — Вот спасибо! А мы уж начали беспокоиться, куда ты снова запропастился.
      Говорун гордо распрямился и аккуратно сложил крылья. Он сделал своё дело.
      Я подобрал черепашку.
      — Молодец! — сказал я говоруну. — Увидел, что эта проказница опять удирает, бросился за ней, догнал и притащил домой. Тебе за это положено пять кусков сахара, не меньше.
      Я пошёл обратно к кораблю. Говорун медленно шествовал сзади и был горд собой.
      — А ты, глупышка, — обратился я к черепахе, — ты же так заблудишься. Кто тебя здесь будет кормить? Ты забыла о том, что ты — редкое животное и принадлежишь Московскому зоопарку? И убегать тебе никуда нельзя…
      Тут я услышал над собой шелест крыльев и в два прыжка подскочил к люку. Я уже научился угадывать птицу Крок по полёту. Говорун влетел в люк вместе со мной, и мы захлопнули крышку. Потом уселись на пол перед люком, чтобы перевести дух, а птица Крок тем временем стучала в крышку люка своим железным клювом.
      Алиса с Зелёным встретили нас в коридоре. Они встревожились, куда я мог деться.
      — Всё хорошо, что хорошо кончается, — сказал я им. — Оказывается, наш говорун — умница. Увидел, что алмазная черепашка опять отправилась в путешествие, догнал её и вернул домой. Вот уже, наверно, черепашка перепугалась!
      Черепашка отбивалась когтями и старалась вырваться из рук.
      — А как же черепашка выбралась наружу? — удивилась Алиса. — Ведь люк был заперт.
      — Ничего удивительного, — ответил я, — тот, кто поломал зеркала, и открыл люк.
      — А откуда у него ключ от корабля? И вообще, где электронный ключ от «Пегаса»? Он же висел в кают-компании.
      — В этой тайне не разобраться и Шерлоку Холмсу, — сказал Зелёный.
      — А я разберусь, — ответила Алиса. — Я знаю.
      — Ну, и что ты знаешь?
      — Отгадка тайны у тебя в руке.
      Я посмотрел на свои руки. Они были заняты алмазной черепашкой.
      — Не понимаю, — сказал я.
      — Погляди, что она прячет в клюве.
      Голова черепашки была засунута под панцирь, но кончик электронного ключа от «Пегаса» выглядывал наружу. Я потянул за ключ. Черепашка сопротивлялась, держала его мёртвой хваткой, и мне пришлось потрудиться, прежде чем я отобрал у неё ключ. Что-то в черепашке щёлкнуло, и её лапки, усеянные мелкими камушками, вывалились из-под панциря и безжизненно повисли.
      — Ну-ка, — сказал Зелёный, — дайте мне эту черепашку. Посмотрим, как она чирикает.
      Я, всё ещё не понимая, что же происходит, передал механику умершую черепашку и рассеянно повесил ключ на место. Зелёный положил черепашку на стол, достал из кармана комбинезона отвёртку и, осмотрев черепашку со всех сторон, поддел отвёрткой под панцирем. Панцирь щёлкнул, как крышка шкатулки, откинулся в сторону, и под ним обнаружилось скопище элементов, памятных ячеек, атомные батарейки — черепашка оказалась искусно сделанным миниатюрным роботом…
      — Понятно теперь, почему она была такой шустрой, — сказала Алиса. — То в машинное отделение забраться хотела, то за нами бегала. Вспомни, папа, она ведь всегда под ногами крутилась, когда мы разговаривали о важных вещах.
      — Чудо техники, — произнёс с уважением Зелёный. — Здесь и передающее устройство, и даже маленький антигравитатор.
      — Значит, толстяк знал о каждом нашем слове, — сказал я.
      — Конечно, толстяк! — вспомнила Алиса. — Черепашка — его подарок.
      — Но мне неудобно было отказать ему. Он так настойчиво дарил её нашему зоопарку.
      — Это просто здорово, что он не подарил зоопарку мину замедленного действия, — сказал мрачно Зелёный. — Вот тебе и внутренний враг. Она же в лаборатории слышала, что мы нашли способ заглянуть в прошлое, и тут же получила приказ помешать. Вот она и разбила остальные цветы в кают-компании. И я могу поспорить на что угодно, что на поляне уже ни одного цветочка тоже не осталось. Хозяева черепашки постарались.
      — Правильно, — сказала Алиса. — А потом она подхватила ключ от корабля и убежала.
      — Да, — сказал я. — Но у нас есть теперь одно преимущество перед толстяком и Верховцевым.
      — Какое?
      — Они не знают, увидели мы что-нибудь в зеркале или ничего не увидели.
      — Сейчас не это главное, — ответил Зелёный.
      — А что?
      — Самое главное — почему черепашка вдруг убежала с «Пегаса».
      — Сделала своё дело и убежала, — сказал я.
      — Но ведь мы её ни в чём не подозревали. Крутилась бы под ногами и дальше передавала наши разговоры своим хозяевам. А она вдруг убежала.
      — Но, может быть, она нужнее сейчас в другом месте?
      — Вряд ли, — сказал Зелёный. — Не нравится мне это. Вернее всего, она подложила в корабль мину замедленного действия, и в любой момент мы можем взлететь на воздух. И сами взорвёмся, и зверей погубим. Я предлагаю немедленно эвакуировать корабль.
      — Погоди, — остановил я Зелёного. — Если бы им хотелось взорвать нас, они могли сделать это раньше.
      В коридоре послышались быстрые шаги. В кают-компанию вбежал Полосков. Он сразу увидел на столе разобранную черепашку, и объяснять ему почти ничего не пришлось.
      — Значит, они ещё на планете, — сказал Полосков. — Без их приказа черепашка не стала бы губить зеркала. Она ведь только робот.
      — Они приказали ей подложить мину, — повторил Зелёный, — и велели сматываться.
      Мы все глядели на Полоскова, ждали, что скажет капитан.
      — Чепуха! — сказал капитан.
      — Но тогда почему она убегала?
      — Ключ от корабля им несла, — сказал Полосков. — Зачем же им ключ от взорванного корабля?
      — Ни за чем, — сказала Алиса. — Ну и умный у нас капитан!
      — Я-то обыкновенных способностей… — сказал Полосков.
      — …А мы глупые! — обрадовалась Алиса. — Надо было догадаться, что черепашка не могла никакой мины подложить. Когда бы она успела за ней сбегать?
      — Тоже правильно, — сказал Полосков. — Но главное сейчас не в этом. Толстяк и доктор Верховцев подозревают, что мы разгадали тайну Второго капитана, и они решили пожаловать к нам на «Пегас». Тайно или явно, я не знаю, но нам надо ждать гостей. И приготовиться к их приходу.
      — Но как же остальные цветы? В самом деле, мы же ничего не знаем.
     
     
      Глава 19
      Где девчонка?
     
      Это не так просто — поднять космический корабль и перебросить его всего на несколько километров в сторону. Это труднее, чем улететь с планеты. Не всякий капитан на это согласится.
      Но Полосков решил перегнать «Пегас» на поляну. В корабле безопаснее, и без нашего разрешения никто в него не заберётся.
      Пока Полосков рассчитывал, как лучше прыгнуть «Пегасу», мы разошлись по кораблю, чтобы привязать раскиданные вещи, проверить клетки со зверями и убрать в шкаф посуду. В общем, через полчаса «Пегас» был готов к полёту.
      Мы собрались на мостике. Полосков сел к пульту управления, я — на место штурмана, Алиса — чуть сзади.
      — Двигатели готовы? — спросил Полосков в динамик.
      — К старту готов, — ответил из машинного отделения Зелёный.
      Но Полосков не успел сказать: «Старт…»
      Белая огненная полоса разрезала голубое небо. Рядом с нами спускался другой космический корабль. От толчка наклонились деревья и дрогнула земля.
      — Погоди минутку, — сказал Полосков Зелёному, глядя в иллюминатор.
      — Что там у вас? — спросил Зелёный.
      — Соседи спустились.
      — Кто?
      — Не знаю ещё. За деревьями не видно. Но будь готов стартовать немедленно. Может, это они.
      — Верховцев? Толстяк?
      — Да.
      Мы привстали в креслах, не отрывая глаз от леса. Над деревьями торчал нос корабля. Совсем недалеко, метрах в двухстах. Мне даже показалось, что я слышу, как открывается люк на том корабле, как падает на землю трап… Вот они спускаются вниз, бегут через кусты. Друзья или враги?
      Кусты раздвинулись, и на площадку перед «Пегасом» выбежал человек. На нём был скафандр, правда, без шлема. На поясе этого человека был пистолет. Человек поднял руку, приказывая нам остановиться. И тут мы все его узнали.
     
     
     
      — Доктор Верховцев! — сказала Алиса. — Без шляпы.
      — Верховцев, — повторил Полосков и склонился к динамику: — Зелёный, старт!
      Наш корабль тут же отозвался на слова Полоскова, чуть покачнулся, загудели двигатели, и мы, набирая скорость, начали подниматься в воздух.
      — Отлично, Зелёный, — сказал Полосков.
      — Кто это был? — спросил Зелёный.
      — Верховцев, — ответил Полосков.
      «Пегас» завис на секунду над площадкой, и доктор Верховцев отступил назад, под защиту кустов.
      Он махал руками и очень сердился.
      — Что? — крикнула Алиса, хотя Верховцев не мог нас услышать. — Руки коротки?
      — Алиса, — сказал я укоризненно, — разве можно так разговаривать со старшими?
      Полосков засмеялся.
      — А он без шляпы, — сказала Алиса, будто и не слышала моих слов. — Потерял шляпу. Спешил.
      Корабль наклонился, беря курс к поляне, и вскоре наш враг превратился в муравьишку, и я заметил, как он поспешил обратно к своему кораблю.
      — Теперь, — сказал Полосков, — у нас есть время в запасе. Пока они вернутся на свой корабль, задраят люки и заведут двигатели, пройдёт полчаса. И за эти полчаса мы должны найти Второго капитана. Это трудная задача.
      — Даже здорово, — сказала Алиса, — что они решили нас поймать. По крайней мере мы знаем, что на поляне их нет.
      Круглая поляна была уже под нами. Полосков осторожно посадил «Пегас» точно в её середине. Пока мы спускались, я заметил множество ярких блёсток, словно вокруг поляны искрился иней. А когда мы снизились, я понял, что это не иней, а осколки разбитых зеркал.
      Мы были правы — враги успели погубить все цветы.
      «Пегас» снизился на траву, выпустил амортизаторы, и Алиса первой отстегнула ремень. Ей не терпелось выбежать на поляну. В этот момент «Пегас» вздрогнул, пошатнулся, Алиса покатилась к стенке. Зелёный закричал снизу:
      — Куда мы летим?
      Затем был удар, ещё удар, треск амортизаторов — наш корабль падал в какую-то пропасть. Я хотел отстегнуть ремень, чтобы найти Алису и помочь ей, но ещё один, последний удар оглушил меня, и, когда я пришёл в себя, наш корабль стоял, накренившись, в темноте.
      И было очень тихо.
      — Алиса, — спросил я, быстро отстёгивая ремни и путаясь в застёжках. — Алиса, как ты?
      — Нормально, — спокойно ответила Алиса. — Немножко ушиблась.
      Голос Зелёного донёсся до нас издалека.
      — Ох, — сказал Зелёный. — Куда ты нас посадил, Полосков? Теперь мы никогда отсюда не выберемся.
      — Ты жив-здоров? — спросил Полосков.
      — Здоров, — сказал Зелёный. — А всё-таки, куда мы попали? С горы свалились?
      — Хуже, — ответил Полосков и включил аварийное освещение мостика. Шкалы приборов на пульте загорелись, словно звёздное небо. — Мы провалились сквозь землю.
      И тут я понял, что во всем виноват я сам. Я должен был предупредить Полоскова, сказать ему о том, что мы видели в зеркале цветка.
      — Голову мне оторвать мало! — сказал я в сердцах. — Ведь в зеркале четыре года назад на месте полянки была бетонная плита!
      — Правильно, — сказала Алиса.
      Она нашла меня в полутьме, подобралась по наклонному полу и взяла за руку.
      — Конечно, там была плита, — сказала Алиса. — И мы забыли сказать о ней Полоскову.
      — Какая плита? — спросил Полосков.
      Я рассказал ему о том, что четыре года назад вместо травы на поляне была плита и даже можно было различить круглую щель по её краям.
      — Никогда бы не сел, если бы знал заранее, — сказал Полосков.
      Он очень расстроился. Любой капитан расстраивается, когда с его кораблём случается несчастье.
      — Ну ладно, плакать не будем, — сказал Полосков, который умел владеть собой. — Зелёный, ты меня слышишь?
      — Слышу.
      — Достань фонари из кладовки и проверь, насколько серьёзны повреждения в машинном отделении.
      — Я уже проверяю, — сказал Зелёный.
      Полосков нажимал на кнопки, глядя, в каком состоянии находятся приборы и машины «Пегаса». Проверкой он остался доволен.
      — Слушайте, — сказал он, — серьёзных повреждений, по-моему, нет. Но при падении сломался один из амортизаторов. Так что придётся выбраться наружу и посмотреть, как его починить. Я пойду, а остальные останутся на корабле.
      — Ничего подобного, — сказал я. — Ты, Полосков, нужнее на корабле. Если что-нибудь случится, без тебя «Пегасу» не подняться. Пойду я.
      — Я пойду, — сказал Зелёный из машинного отделения; он слушал весь наш разговор.
      — И я тоже, — сказала Алиса.
      Мы не смогли переспорить друг друга, и к люку вышли все вместе.
      — Странно! — сказал Полосков, отпирая люк. — Если мы провалились в яму, то сверху должен падать свет. А здесь совсем темно.
      — Может, мы очень глубоко упали? — спросила Алиса.
      — Нет, если бы мы упали глубоко, то амортизатором бы не отделались. Яма неглубокая.
      Полосков распахнул люк. За ним было совсем темно.
      — Вот видите, — сказал Полосков. — Дай фонарь, Зелёный.
      — Ой, — вскрикнул Зелёный, — я не могу, кто-то держит меня за ногу!
      Зелёный, прежде чем я успел прийти к нему на помощь, включил фонарь и начал водить им из стороны в сторону, стараясь найти того, кто на него напал.
      Но это оказался всего-навсего индикатор. Ему было страшно в темноте, он сумел отпереть свою клетку и догнать нас у люка. В луче фонаря индикатор был испуганного жёлтого цвета. Он дрожал и прижимался к ноге Зелёного.
      Полосков взял у Зелёного фонарь и направил сильный луч света вперёд. Там была темнота — видно, яма, в которую мы попали, была очень велика. Полосков направил луч света наверх, и он упёрся в ровную поверхность.
      — Как в чайнике, — сказал Полосков. — Попали внутрь, и крышка закрылась. — Он ещё раз обвёл лучом вокруг. — Здесь никого нет, — сказал он. — И давно не было.
      Полосков спустил трап и сошёл вниз. Он постучал каблуком по земле и сказал, обернувшись к нам:
      — Камень. Ходить можно.
      Мы спустились вслед за ним. Пока Полосков обходил вокруг корабля, осматривая, насколько серьёзно сломался амортизатор, я посветил ещё раз фонарём наверх. И вскоре нашёл то, что искал: по потолку шла тонкая полоска, которая, закругляясь, обозначала край каменной плиты. Да, Полосков был прав — крышка открылась, когда мы на неё опустились, и тут же захлопнулась за нами.
      Я, светя перед собой фонарём, обошёл корабль с другой стороны. Здесь было так же темно. Я включил луч на полную мощность, и он упёрся во что-то тёмное.
      — Я пройду немного в эту сторону, — сказал я громко, чтобы Полосков услышал. — Там что-то есть.
      — Погоди, папа, я с тобой, — сказала Алиса.
      — Только далеко не отходите, — сказал Полосков.
      Алиса подбежала ко мне. Она держала в руке большой фонарь. Мы прошли шагов двадцать, светя перед собой, и тогда поняли, что в яме, кроме нас, стоит ещё один космический корабль. А когда мы подошли поближе, Алиса прочла его название:
      — «Синяя чайка».
      — Полосков! — позвал я, и мой голос, отражаясь от стен, усилился и загремел, словно в бочке. — Полосков! Зелёный! Мы нашли Второго капитана!
      Я услышал глухой топот — Полосков и Зелёный бежали к нам. Яркие белые пятна их фонарей колыхались на бегу.
      — Где?
      Корабль «Синяя чайка» возвышался над нами. Он был тусклый от пыли, покрывшей его за много лет. Он казался мёртвым, покинутым людьми. На его люке висел большой замок.
      — Вот, оказывается, что с ним случилось, — сказал я.
      — Он попал в эту яму, — сказал Полосков, — и, видно, Второй капитан не смог выбраться отсюда.
      — Вот и мы не сможем, — мрачно произнёс Зелёный. — И придётся нам доживать свои дни в этой пещере. Я же говорил, что надо лететь за помощью. Я предупреждал.
      — Без паники на борту, — строго сказал Полосков. — Мы обязательно отсюда выберемся. А сначала я предлагаю войти в «Синюю чайку». Раз уж мы его нашли, надо довести дело до конца.
      — Но люк закрыт, — сказал я. — И трапа нет.
      И вдруг над нашими головами вспыхнул яркий свет. Такой яркий, что мы все зажмурились. А когда я открыл глаза, то успел заметить, что с потолка на нас опускается большая сеть. В следующую секунду мы были опутаны ею, как птенцы.
      И когда мы попытались распутаться, барахтаясь и мешая друг другу, сверху раздался громкий голос:
      — Не шевелиться! Вы в плену!
      Прикрыв ладонью глаза от яркого света, я посмотрел в ту сторону, откуда раздавался голос. По ровному, блестящему полу громадной пещеры к нам шли толстяк, по прозвищу Весельчак У, и доктор Верховцев, опять надевший свою шляпу. В руках у них были пистолеты, направленные на нас.
      С другой стороны подходили ещё два человека в чёрных кожаных мундирах.
      — Бросить оружие! — приказал толстяк. — Ну, кому говорю?
      — Слушайся его, — шепнул я Полоскову. Только у Полоскова был с собой пистолет.
      Полосков вынул пистолет из кобуры и бросил на пол. Пистолет громко звякнул.
      Сеть поднялась.
      За несколько секунд, пока не подошли наши враги, я успел оглядеться. Ловушка, в которую попал наш «Пегас», была громадной, но невысокой пещерой. В ней на некотором расстоянии друг от друга стояли два корабля — «Пегас» и «Синяя чайка». Между ними, освещённые ослепительным светом прожекторов, мы казались муравьями на полу большой комнаты.
      Я посмотрел на моих друзей. Полосков глядел на подходивших врагов, и губы его сомкнулись в тонкую ниточку. Зелёный сжал кулаки и стал так, чтобы загородить спиной Алису. Алиса прижалась ко мне. А с другой стороны к моей ноге прислонился жёлтый от страха индикатор.
      — Вот и попались, голубчики, — сказал Весельчак У. — И очень хорошо.
      Он говорил без злости и даже улыбался при этом. Но у доктора Верховцева, который успел переодеться — снять скафандр и надеть свою шляпу, — лицо было совершенно неподвижно, как маска, и глаза казались пустыми.
      Алиса отошла от меня на полшага.
      — Ты куда? — спросил я её.
      — Я здесь, — шепнула Алиса.
      Два человека в чёрных мундирах держали нас на прицеле, пока Верховцев по приказанию толстяка подошёл к нам вплотную и подобрал пистолет капитана. Потом он быстро обыскал нас, проводя холодными руками по бокам и залезая в карманы.
      — Всё в порядке, — сказал он тихо, — больше у них оружия нет.
      — Да и откуда быть оружию? — засмеялся толстяк. — Они же ловят бабочек. И не знали, что сами попадутся в ловушку. Как и этот вот. — Весельчак У показал толстым, словно составленным из трёх сарделек, пальцем на «Синюю чайку». — Сами в ловушку попались! Никто не звал! — и громко рассмеялся. Потом приказал: — Надеть на всех кандалы!
      Видно, наручники были заготовлены заранее. Один из чёрных людей открыл сумку, висевшую у него на плече, и достал оттуда связку блестящих наручников. Пока он возился, разбирая наручники по парам, толстяк подошёл ко мне вплотную и сказал, тыча в меня жирным пальцем:
      — Ну что, не хотел отдавать говоруна, профессор?
      — Не хотел, — ответил я.
      — Погляди на него, — обернулся толстяк к Верховцеву. — Пожалел говоруна для старого друга! А где теперь птичка?
      — Не знаю, — сказал я, хотя, конечно, знал, что говорун остался на корабле.
      Видно, говорун толстяку всё равно был нужен. И он сказал Верховцеву:
      — Пойди осмотри «Пегас».
      Потом обернулся снова ко мне и добавил:
      — За то, что ты, профессор, сказал мне неправду, ты будешь наказан. И очень больно. Мои помощники это умеют делать. Но не сейчас, не сейчас… Наденьте на них наручники. Никогда нельзя им доверять.
      Человек в чёрном мундире подошёл ко мне и щёлкнул наручниками. Руки мои были скованы.
      — Следующий! — приказал Весельчак У.
      Его помощник подошёл к Полоскову. Он двигался размеренно и действовал так точно и обстоятельно, что у меня появилось подозрение, не робот ли это.
      — Следующий, — сказал толстяк.
      Наручники щёлкнули на руках Зелёного.
      — Следующий!
      Помощник наклонился к индикатору и остановился в нерешительности. У индикатора десять ножек, и все такие тонкие, что их не заковать в наручники.
      — Дурак! — сказал толстяк. — Девчонке надень! — Он оглянулся. — А где девчонка?
      Алисы нигде не было.
     
     
      Глава 20
      В плену
     
      — Где девчонка? — суетился Весельчак У, и улыбка пропала с его лица, и странно было смотреть, как его короткие толстые руки метались и суетились отдельно от тела.
      — Какая девчонка? — спросил один из чёрных мундиров.
      — Тут была девчонка! — кричал толстяк. — Её звали… как её звали? — Он достал из кармана записную книжку и прочёл по складам: «А-ли-са». Где Алиса? — На этот раз он смотрел на меня.
      — Какая Алиса? — спросил я как можно спокойнее.
      А в это время я ломал себе голову, как она сумела убежать. Ведь мы стоим на открытом месте, даже спрятаться негде.
      — Была девчонка, — настаивал толстяк. — Я её видел. Ты её видел? — спросил он у Верховцева, который стоял, опустив руки, и будто спал с открытыми глазами.
      Тот человек в чёрном, который ходил на «Пегас» за говоруном, вернулся обратно. Он тащил птицу, взяв её за ноги, и голова говоруна болталась, чуть не доставая до пола.
      — А, нашёл, — обрадовался толстяк. — Открути ей голову.
      — Чего? — спросил тот.
      — Голову, говорю, ей открути. Она нам больше не нужна.
      — Ни в коем случае! — возмутился я. — Нельзя говоруну голову скручивать. Это, возможно, последний говорун на земле.
      Индикатор от возмущения посинел и бросился на тонких ножках к говоруну, желая, видно, его освободить. Но Весельчак У заметил это и рассмеялся.
      — И ты туда же! — сказал он и ловко для такого толстого человека извернулся и подставил индикатору ножку.
      Индикатор упал и почернел от обиды.
      — Ну, — сказал толстяк, — ты чего время теряешь? Я же сказал, больше говорун нам не нужен. Отвинти ему голову.
      Не знаю, понял говорун толстяка или нет, но он забился в руке чёрного человека и заговорил незнакомым мне голосом:
      — Птица говорун охраняется законом планеты Блук как очень редкое и интересное создание. Охота на говорунов воспрещена, и нарушители этого правила подвергаются штрафу и общественному негодованию.
      — Да заткни ты ему глотку! — завопил Весельчак У. — И без него хлопот полон рот!
      И вдруг случилось совершенно непонятное происшествие. Человек в чёрном мундире поднял говоруна за ноги повыше, чтобы перехватить его за шею, и только протянул руку, как вдруг потерял равновесие и со всего маху упал на пол, ойкнул от неожиданности и упустил говоруна. Говорун на лету перевернулся и взмыл к потолку.
      — Стреляй! — крикнул толстяк, выхватывая пистолет.
      Загремели выстрелы. Раз или два пули чуть было не попали в говоруна, но он увернулся от них и полетел в дальний, неосвещённый конец зала.
      Люди в чёрном побежали было за говоруном, но Весельчак У их остановил:
      — Нечего теперь бегать! Упустили, ротозеи! Ты чего вдруг упал?
      — Я не упал, — сказал человек в чёрном мундире. — Меня уронили.
      — Молчи! — обозлился толстяк, и его кисельные щёки затряслись. — Будешь ещё придумывать — я тебя уроню, тогда не встанешь! И нечего гоняться. Он всё равно в туннелях заблудится. И времени мало у нас. Другое дело есть.
      Толстяк обернулся к тихому, мёртвому кораблю «Синяя чайка» и спросил, будто корабль мог ему ответить:
      — Ты меня слышишь?
      Корабль не отвечал.
      — Ну и не отвечай, — сказал толстяк. — Ну и не надо. Всё равно я знаю, что ты нас слышишь. Сидишь там и наблюдаешь, думаешь, чего это я «Пегас» сюда затащил. Да для того я его затащил, что тебе придётся сейчас сдаться.
      Весельчак У подошёл к «Синей чайке» поближе и продолжал:
      — Четыре года ты не сдаёшься. Четыре года думаешь, что твои дружки тебя спасут. Четыре года не веришь, что никто не знает, где ты. Четыре года ты надеешься, что твоя паршивая птица долетела до Венеры. Я уж думал, что ты так и умрёшь в своей клетке. Но сегодня всё изменилось. Сегодня ты откроешь дверь в корабль и отдашь мне то, что принадлежит мне по праву. Ты слышишь меня, капитан?
      Никто не ответил толстяку. Голос его раскатывался по подземелью и отражался далёким эхом от стен. Эхо замолкло, и толстяк перевёл дух.
      — Где девчонка? — пробормотал он. — Мне очень нужна эта девчонка.
      Доктор Верховцев стоял поодаль и смотрел в землю. Два других человека, в чёрных мундирах, отошли немного в сторону и выставили перед собой пистолеты, готовые выстрелить в любой момент.
      — Я знаю, что ты меня слышишь, капитан, — начал снова Весельчак У. — Ты затаился в своей норе, отсиживаешься. Погляди в иллюминатор. Перед тобой три человека с Земли: глупый профессор, который носится по Галактике и собирает зверьё, как будто лучше занятия придумать не мог, тихоня капитан и дурак механик с рыжей бородой.
      Хоть я слышал всё, что происходит вокруг, на самом деле мои мысли были заняты Алисой. Куда она могла исчезнуть? Где она сейчас скрывается?
      — Ты уже много лет ставишь мне палки в колёса, — продолжал толстяк, глядя на «Синюю чайку». — Но сегодня мой праздник. Сегодня ты отдашь мне формулу. Ты слышишь?.. Молчит, — сказал толстяк другим голосом, тихо. — Думает. Сейчас мы его поторопим. Жалко только, девчонка куда-то запропастилась. С девчонкой было бы легче.
      Он достал из кармана большой носовой платок и вытер потный лоб.
      — Слушай, капитан, — сказал он. — Если ты через три минуты не откроешь люк и не вынесешь мне формулу, я прикажу убить всех моих пленников. Но не сразу. Нет, не сразу. Сначала мы отрежем уши глупому профессору. Я зол на него больше всех, потому что он отказался отдать мне говоруна. Потом мы…
      — Погоди, толстый пират, — раздался вдруг голос Второго капитана. Это был знакомый голос: мы слышали его уже несколько раз — ведь говорун бесподобно подражал голосам.
      — То-то, — сказал Весельчак У.
      — Тебе всё равно нет места в Галактике, — продолжал Второй капитан. — Тебя всё равно найдут и поймают, где бы ты ни прятался. Лучше послушайся меня — сдайся…
      — Молчи! — перебил его толстяк. — Так мы не договоримся. По твоей милости и по милости твоих дружков я уже и так почти всё потерял. И последнего тебе не отдам. Галактий будет моим.
      — Стыдись, пират! — сказал Второй капитан. — Хоть и нет у тебя стыда.
      Мы мало что понимали в этом разговоре. Ясно было только, что у Второго капитана было что-то такое, в чём толстяк был очень заинтересован. И не мог достать, не мог отнять. Слово «галактий» мне ничего не говорило. Я никогда раньше не слышал такого слова. А капитан «Синей чайки» отдать галактий не хотел.
      — Не будем терять время, — сказал толстяк. — Меня не интересуют твои мысли и настроения. Стыд — это только для слабых. Мы, сильные, не знаем стыда. Говори: отдаёшь формулу галактия?
      — Мне надо поговорить с этими людьми, — сказал Второй капитан.
      — Нет, — ответил толстяк, — говорить ты с ними не будешь. А то вы придумаете что-нибудь, чтобы меня обмануть. Ты откроешь сейчас люк и вынесешь мне формулу галактия. А я обещаю отпустить тебя и этих людей на свободу. На все четыре стороны. И если ты не сделаешь того, что я тебе говорю, ты будешь много дней корчиться от их криков. Ведь у тебя есть и стыд, и совесть.
      — Не получится, толстяк, — сказал Второй капитан. — С тех пор как четыре года назад я опустился на этой планете, ты придумывал уже много способов отнять у меня абсолютное топливо, но ничего не получилось. Не получится и сегодня. Ты знаешь, что я сделаю?
      — Что?
      — Я взорву «Синюю чайку». Погибну сам, но галактия ты не получишь. Нельзя давать тебе в руки абсолютное топливо, потому что ты тогда натворишь столько бед, что жителям Галактики не исправить и за десять лет.
      — Правильно, — сказал Весельчак У. — Но если ты думаешь, что, взорвав «Синюю чайку», спасёшь профессора и его людей, то ошибаешься. Даю тебе торжественное слово Чёрной Мглы, что они всё равно погибнут. На что мне эти пленники? Как только я их отпущу, они расскажут о моей планете Службе галактической безопасности, и через месяц за мной будут охотиться все крейсеры Галактики. Нет уж, пускай до поры до времени они думают, что меня нет в живых.
      — Тогда я всё равно должен всё рассказать этим людям. Я их не встречал раньше, но если они у тебя в плену, значит, они хорошие люди. И посмотрим, что они скажут, выслушав мой рассказ.
      — Нет! — крикнул толстяк.
      — Молчи, — сказал спокойно капитан. — Куда тебе спешить? Ты успеешь выполнить свою угрозу.
      — Пускай говорит, — сказал вдруг доктор Верховцев. — Он всё равно видел, что говорун был у них на корабле. Пускай говорит, это его и их не спасёт.
      Толстяк развёл руками — пожалуйста.
      — Слушай, профессор, и слушайте, люди. Нас было три капитана. Много лет назад мы узнали о том, что в Галактике появились пираты. Этим пиратам были нужны деньги и драгоценности, им была нужна власть. Они хотели стать господами Галактики. Мы узнали о пиратах, когда они напали на планету Триада и угнали оттуда корабль. Мы догнали пиратов тогда, когда они захватили другую планету и обратили в рабство её жителей. Там они втайне начали строить военный крейсер, чтобы нападать на торговые корабли. Долго рассказывать о том, как мы выследили пиратов, как мы проникли на порабощённую планету и подняли на ней восстание против захватчиков.
      — Вы взяли нас обманом, — проворчал толстяк.
      Доктор Верховцев махнул рукой:
      — Пускай говорит. Недолго ему говорить осталось.
      — Так вот, — сказал капитан, подождав, пока пираты замолчат, — двум пиратам удалось убежать от нас. Несколько лет они скрывались здесь, на окраине Галактики, вдали от космических путей. Все забыли о пиратах.
      — Но мы ничего не забыли, — сказал толстяк.
      — Да, — согласился Второй капитан, — они не забыли и не отказались от своих планов. И больше всего на свете они хотели отомстить нам, трём капитанам.
      — И мы отомстили, — сказал Весельчак У.
      — Не спеши. Ещё ничего не кончено. В конце концов проиграете вы. Вы не можете победить всю Галактику.
      — Сможем, — сказал толстяк.
      Второй капитан как будто не слышал его. Он продолжал:
      — Прошли годы. Мы, три капитана, расстались. Первый капитан улетел на Венеру. Третий капитан решил перелететь в соседнюю галактику, чего ещё никто до него не делал. Я занялся научными исследованиями. И вот однажды я получил послание от Третьего капитана. Он сообщал мне, что возвращается из своей экспедиции. Послание было очень неожиданным, потому что никто не ждал возвращения его так скоро. Мой друг просил меня встретить его на окраине Галактики, потому что у него есть для меня очень важные новости. И я, бросив все дела, поспешил к нему навстречу.
      — Но он не знал, что мы перехватили послание, — хихикнул толстяк, потирая ладони, — и всё узнали.
      — Да, — сказал Второй капитан, — они перехватили послание Третьего капитана, потому что планета, на которой они скрывались, по печальному стечению обстоятельств, была той, куда спешили с разных сторон и я и мой друг. Мой друг был очень болен. Долгий полёт, которого не предпринимал раньше ни один житель нашей Галактики, подорвал его здоровье, и он опасался, что не сможет долететь до Земли или до его родной планеты Фикс. А летел он с очень важными сведениями. Жители соседней с нами галактики подарили ему формулу галактия — абсолютного топлива. Если построить корабль с двигателями на галактии, он будет летать в сто раз быстрее, чем любой другой корабль в космосе. Планеты станут близкими, как соседние города. Жители другой галактики зарядили двигатели его корабля галактием и дали ему с собой формулу этого вещества, чтобы мы могли использовать это открытие. Третий капитан долетел до этой планеты, не подозревая, что она — приют пиратов, и здесь он остановился. Болезнь его зашла так далеко, что он не мог больше управлять кораблём. Пираты отлично видели его корабль и следили за ним, но не стали его трогать. Они решили дождаться моего прилёта и узнать, что за важные новости привёз Третий капитан. Когда Третий капитан был без сознания, они пробрались к нему на корабль, в котором он ждал моего прилёта, и установили в корабле микрофоны, чтобы подслушать наши разговоры. А сам корабль осторожно перенесли на эту поляну.
      — Но ты должен признать, что мы хорошо подготовились к твоему прилёту, — сказал Весельчак У.
      — Когда я опустился на планету рядом с кораблём Третьего капитана, я нашёл друга в очень тяжёлом состоянии. Капитан рассказал мне о своём путешествии и о формуле галактия. Я понимал, что самое главное сейчас — отвезти капитана на Землю, где его смогут вылечить. Но я знал, что он не перенесёт космического путешествия, и решил остаться рядом с ним до тех пор, пока ему не станет немного легче. Я поспешил к себе на корабль за лекарствами, но, пока я подбирал нужные лекарства, пираты открыли заранее подготовленный люк, и наши корабли провалились в это подземелье.
      — Здорово было придумано! — сказал толстяк.
      — Конечно, — ответил Второй капитан. — Они боялись на меня напасть наверху. Когда я понял, что произошло, я увидел, что «Синяя чайка» в подземелье. Зажёгся свет, и к ней подошёл вот этот тип, который стоит рядом с вами. И я его узнал и сразу догадался, что пираты меня перехитрили. Они обещали отпустить меня в обмен на формулу галактия. Они сразу сообразили, что, имея такое топливо, они будут летать так быстро, что их никто не сможет догнать, и им будут не страшны крейсеры Службы галактической безопасности, и все корабли Галактики могут стать их лёгкой добычей. И я тоже понял, что ни за что на свете я не отдам им формулу и не дамся им в руки живым. Я задраил люк и не впустил их на «Синюю чайку».
      — А что случилось с Третьим капитаном? — спросил Полосков.
      — Они попытались разрезать наши корабли, чтобы взять нас в плен. Им удалось это сделать с кораблём Третьего капитана, и капитан попал им в руки. Может быть, они его убили.
      — Неправда, — сказал толстяк. — Неправда. Он сам умер. От болезни. Ты же знаешь, как тяжело он был болен. Когда мы распилили корабль, он был уже мёртв.
      — А «Синюю чайку» им распилить не удалось, — сказал капитан. — Она ведь сделана из алмазного сплава. А на борту у меня был говорун, подарок Первого капитана. И у меня был уговор с Первым капитаном: если что-нибудь случится, то я выпущу говоруна с наказом лететь на Венеру и отыскать Первого капитана. Первый капитан знает, как заставить говоруна рассказать, где я и что со мной.
      — А мы не смогли, — сказал я. — Кое-что говорун нам сказал, но этого было мало.
      — А как же он попал к вам? — спросил Второй капитан.
      — Его ранили, — сказал я. — Видно, за ним гнались пираты.
      — Это точно, — согласился толстяк.
      — Но говоруну удалось улететь. Ему починили крыло роботы на железной планете Шелезяке.
      — Мы за это им всё масло отравили — роботы теперь парализованные лежат, — засмеялся толстяк так, что все его подбородки затряслись.
      — Роботов мы вылечили, — сказал я. — С роботами всё в порядке.
      — Как так?
      — Мы были на той планете и вылечили роботов.
      — Проклятье! — воскликнул толстяк.
      — Но, к сожалению, с железным крылом говорун не смог долететь до Солнечной системы, — сказал я. — Он еле-еле добрался до своей родной планеты.
      — Мы искали его там, — признался толстяк. — Мы вот с моим другом. — Он показал на доктора Верховцева.
      — Предатель! — сказал мрачно Зелёный. — Мы ещё до тебя доберёмся!
      — Молчи! — погрозил ему пальцем Весельчак У. — Мы с моим другом перебили всех говорунов на планете Блук. Мы их покупали, выменивали, крали. Мы хотели даже весь кислород уничтожить на планете.
      — Червяками? — спросил я.
      — Червяками. Но, к сожалению, нам не повезло. И совершенно случайно говорун попал в руки этим вот несмышлёным, — сказал толстяк, — и они полезли сюда. Мы их предупреждали. Сами виноваты. А теперь вам придётся погибнуть.
      — Ничего, не волнуйтесь, — сказал Второй капитан. — Не посмеют они ничего с вами сделать. Они ведь трусливые. Никогда бы всем пиратам мира не одолеть трёх капитанов. Они и поодиночке нас победить не смогли.
      — Нет, смогли! — крикнул толстяк. — Третий капитан уже умер. Ты четыре года сидишь в плену. А как только мы получим галактий, мы доберёмся и до вашего Первого капитана.
      — И вы четыре года живёте в корабле? — спросил Полосков.
      — Да, — ответил Второй капитан. — Я ведь упрямый. Я мог бы, конечно, уничтожить формулу. Но тогда она не досталась бы и остальным жителям Галактики. Но разумным существам очень нужно абсолютное топливо — тогда все планеты в сто раз приблизятся друг к дружке. Я знал, что рано или поздно помощь придёт.
      — Пришла, да не та, — сказал толстяк. — Ты выговорился, капитан? А теперь придётся тебе расстаться с формулой.
      — Есть у меня и другой уговор с Первым капитаном, — сказал Второй капитан. — Если от меня нет вестей больше четырёх лет, он сообщает об этом Службе галактической безопасности и отправляется меня искать. И уж если случайные люди нашли меня так скоро, то Первый капитан найдёт меня ещё быстрее. И вы это знаете.
      — Ладно, хватит разговоров, — сказал глухо доктор Верховцев. — Начинайте. Он просто тянет время.
      Тогда один из пиратов подошёл ко мне и сильно рванул за скованные руки. Я потерял равновесие и упал. Он оттащил меня в сторону. Я пытался сопротивляться, но на помощь первому пирату подоспел второй, и они связали мне ноги. Толстяк достал из-за пояса длинный нож.
      — Ты знаешь, Второй капитан, — сказал он, оборачиваясь к кораблю, — я умею шутить, недаром меня прозвали Весельчаком. Но некоторые мои шутки кончаются слезами. — Он поднял нож. Полосков с Зелёным рванулись мне на помощь. Но доктор Верховцев, который внимательно следил за ними, выстрелил в них сонным газом из баллончика, висевшего у него на запястье. Мои товарищи повалились на землю.
      — Ну, — сказал Весельчак У.
      Я почувствовал, как холодное лезвие ножа прикоснулось к моему горлу.
      — Сними замок, — сказал Второй капитан.
      — Давно бы так.
      Толстяк дал знак пирату, и тот, поднявшись по трапу к люку «Синей чайки», открыл тяжёлый замок. Его пираты поставили давно, как только «Синяя чайка» упала в подземелье. Если Второй капитан не давал им проникнуть на корабль, то и они не хотели, чтобы он ушёл с корабля без их разрешения.
      Пират спустился с трапа и остановился в отдалении, направив на люк пистолет. Верховцев тоже поднял оружие. Они не хотели рисковать. Вчетвером они боялись одного капитана, которого не могли победить уже четыре года.
      — Смотри, без шуток, — сказал Верховцев, — а то стреляем.
      Люк внезапно распахнулся, и я даже не успел разглядеть капитана. Он прыгнул вниз, словно синяя молния. Одновременно прогремели два выстрела. Но капитан уже был на земле. Он откатился в сторону, и лучи пистолетов дробили камни у его головы. Ещё мгновение — и капитан оказался под защитой широкого амортизатора «Синей чайки».
     
     
     
      Пираты сразу разбежались и залегли за камнями.
      — Спокойно, он от нас не уйдёт, — раздался голос Верховцева. — Окружайте его.
      В ответ грянул выстрел со стороны «Синей чайки».
      Я понимал, что положение капитана почти безвыходное. Пираты медленно, скрываясь за камнями, окружали его.
      — Не стреляй! — крикнул толстяк.
      Голос его звучал совсем рядом. И я увидел, что он снова заносит над моим горлом нож.
      — Если выстрелишь, профессору конец.
      И в тот же момент со стороны нашего корабля послышался голос:
      — Не двигаться с места! Вы окружены!
      Рука толстяка с ножом замерла. Я кулаком вышиб нож, и он отлетел далеко в сторону.
      — Вы слышите? — послышался другой голос из темноты с той стороны, куда улетел говорун. — Бросайте оружие.
      Пираты медленно поднимались с земли, их пистолеты звякали о камни.
      Я приподнял голову и увидел, что из-за амортизатора «Пегаса» вышел доктор Верховцев в скафандре, но без шлема.
      Я в изумлении перекатился на другой бок.
      Второй доктор Верховцев, в шляпе, поднял руки и стоял на коленях.
      С другой стороны к пиратам направлялся Первый капитан. Точно такой же, как монумент на планете имени Трёх Капитанов, только живой, загорелый, в синем мундире капитана дальнего космического плавания.
      Откуда-то вылетел говорун и, хлопая крыльями, опустился на плечо капитану. Потом из темноты вышла Алиса.
     
     
      Глава 21
      А в это время…
     
      Алиса пропала в тот момент, когда мы очутились в плену. И случилось это так незаметно, что никто в подземелье не обратил внимания на её исчезновение. И я в том числе.
      Как это ей удалось сделать, я узнал потом. Но раз уж я рассказываю всё по порядку, то придётся рассказать, что случилось с Алисой, пока мы были в плену, и почему Первый капитан и доктор Верховцев (второй доктор Верховцев) нашли вход в подземелье и успели нас спасти.
      А случилось вот что. Алиса получила в подарок на базаре в Палапутре шапку-невидимку. Её подарил карлик, продающий рыб, которых не было, а он говорил, что их просто не видно.
      Алиса сначала решила, что это шутка — шапка была такой лёгкой, что ничего не весила. Но когда Алиса вернулась на корабль, пришла к себе в каюту и стала разбирать марки, купленные на базаре, она нашла в сумке что-то. Это что-то было невесомым и невидимым. Тогда Алиса вспомнила о шапке-невидимке и попробовала это что-то расправить и надеть на голову. И стала невидимкой. Сначала Алиса хотела бежать ко мне или к Полоскову и похвастаться шапкой, но тут она вспомнила, что невидимость — чепуха с точки зрения физики, и подумала, что, если она расскажет нам о том, что шапка-невидимка действует, мы и смотреть на неё не захотим — не поверим. Она отложила шапку-невидимку в сторону до возвращения на Землю, потому что такая шапка обязательно пригодится в школе. Ведь если опоздаешь на урок, то всегда можно войти в класс и сесть на место так, что никто тебя не увидит. И даже можно (хотя Алиса, конечно, этим не занималась) подсмотреть в тетрадку к отличнице Скорняковой.
      Шапку-невидимку Алиса всегда носила с собой в сумочке через плечо. И когда в подземелье загорелся свет и показались толстяк и его люди, Алиса незаметно надела шапку-невидимку и исчезла. Хотя никуда из подземелья не уходила. Она думала, что, если нас запрут куда-нибудь, она сможет украсть ключ и выпустить нас на свободу.
      Она отошла в сторонку и слушала всё, что говорил толстяк. И она стояла бы и дальше, но тут появился пират, который нёс за ноги говоруна. Толстяк велел пирату убить говоруна, потому что он больше пиратам был не нужен, и тут Алиса поняла, что ей пора действовать.
      Она подошла на цыпочках к пирату и подставила ему ножку. Пират упал, выпустил говоруна, началась стрельба, и говорун улетел.
      Что делать дальше? И тогда Алиса подумала: вот говорун улетел. А ведь он и раньше улетал отсюда. Второй капитан его выпустил из корабля, и говорун нашёл дорогу из подземелья. Значит, говорун знает, как отсюда выбраться. И Алиса поспешила вслед за говоруном. Она думала, что, как только увидит, где выход, сразу вернётся обратно. Потом освободит нас из тюрьмы, выведет на свободу.
      Сначала бежать было темно. Свет из главного зала слабо пробивался в длинный коридор. Говорун летел впереди, и Алиса не видела его, но слышала, как хлопают его крылья. Когда они были уже довольно далеко от пиратов, Алиса негромко позвала:
      — Говорун, погоди.
      Говорун услышал её голос. И как раз в этот момент они были в следующем зале, меньше прежнего, посреди которого стоял небольшой чёрный корабль. Но Алиса забыла, что она невидимая, и не сняла шапку. Говорун сделал круг над Алисой, покачал недоверчиво короной и полетел дальше, в узкий лаз, который был спрятан за выступом скалы. Алиса добралась до лаза. Он круто уходил вверх, и вдалеке был виден белый кружок — дневной свет.
      Алиса собралась было карабкаться по лазу, но тут услышала слабый стон.
      Стон доносился из туннеля, чёрного, как безлунная ночь. Алиса осторожно подошла к туннелю. Стон слышался явственно. Но Алиса не взяла с собой фонаря, оставила в большой пещере, и потому ей приходилось идти вслепую. Она считала шаги. На тридцатом шаге её рука упёрлась в решётку.
      Снова стон.
      — Здесь есть кто-нибудь? — спросила Алиса шёпотом.
      Но, видно, тот, кто стонал, её не услышал.
      — Потерпите, — сказала Алиса. — Сейчас я освобожу наших, а потом и вас тоже. Если вы тоже пленник этих Верховцевых.
      Ответа не было.
      Алиса повернула назад. Ведь нельзя было терять время — неизвестно, что там придумает толстяк.
      Вернувшись к лазу, Алиса ещё раз глянула внутрь. Светлое пятно — выход из подземелья — исчезло. Алиса не сообразила, что это наступила короткая ночь, и испугалась, что приняла за выход какой-то туннель. А может, она спутала? Может быть, говорун улетел в другой проход? И Алиса, хоть и очень беспокоилась обо мне и Полоскове с Зелёным, решила всё-таки потратить ещё несколько минут и проверить, выход это или нет. Ведь если это тупик, то она поведёт нас сюда и погубит: пираты нас поймают.
      Лезть было трудно. Лаз оказался скользким — сверху капала вода и не высыхала. Алисе казалось, что прошёл целый час, а лаз всё не кончался. Она решила повернуть назад, вдруг темнота начала проясняться, и оказалось, что Алиса почти добралась до выхода, только не видела его в темноте.
      Последние метры ползти было труднее всего — сверху в лаз насыпалась земля и проникли длинные корни кустов. Алиса чуть не разревелась — решила, что пробраться наверх, к солнцу и чистому воздуху, не удастся. И в тот момент она даже забыла о нас, о пиратах, обо всём на свете — она мечтала лишь выбраться на свободу. Но вот последний рывок, и Алиса поняла, что она победила, — лаз был позади. Позади осталось мрачное подземелье с пиратами и пленниками.
      Быстро катилось по синему небу жёлтое солнце. Второе солнце уже забралось в зенит и начало припекать. У самого лица Алисы, не видя её, ссорились два жука, налетали друг на друга, бились блестящими крыльями. Алиса посмотрела на жуков и с грустью подумала, что пора возвращаться. И так она потеряла слишком много времени. По крайней мере она теперь знала, куда надо бежать, чтобы выбраться из подземелья.
      Алиса в последний раз взглянула вперёд, раздвинула густую траву и тут увидела совсем рядом, на вершине холма, тот самый космический корабль, который подлетел к «Пегасу» перед последним перелётом к предательской поляне. Корабль доктора Верховцева.
      «Хорошо, что я поглядела туда, — подумала Алиса. — А то бы мы выбежали и попали к ним в лапы. Ведь, наверно, пираты оставили на корабле охрану».
      Она собиралась уже спуститься снова в лаз, как увидела, что говорун сидит на трапе корабля и стучит клювом в закрытый люк.
      Алиса чуть было не крикнула: «Говорун, назад!», но не успела. Да и не услышал бы говорун.
      Люк раскрылся, и в нём показался высокий молодой человек, которого Алиса где-то видела раньше. Но где?
      Говорун взлетел на плечо к этому человеку.
      — Старина! — воскликнул человек. — Как ты нас нашёл?
      И тут, когда Алиса увидела этого человека с говоруном на плече, она поняла, кто это такой. Это был Первый капитан. Капитан прилетел на помощь! Но как он узнал, где надо искать? Алиса выскочила из лаза и бросилась к кораблю. Как хорошо, что капитан здесь! Теперь всё будет в порядке.
      Ей оставалось ещё несколько шагов до корабля, и она старалась крикнуть, но не могла, потому что у неё не хватало дыхания. Тут второй человек вышел из люка и стал рядом с капитаном.
      Это был доктор Верховцев. Но одет он был не так, как тот Верховцев, что внизу. На этом Верховцеве был скафандр и за поясом — пистолет.
      Алиса остановилась, будто налетела на стену. Она ничего не могла понять. Предатель каким-то образом умел одновременно находиться в двух местах. Одно поняла Алиса: Первому капитану тоже угрожает опасность — ведь он ещё не знает, что Верховцев на самом деле пират.
      — Капитан, осторожнее! Опасность! Верховцев предатель! — крикнула Алиса.
      Капитан и Верховцев оглянулись на её голос. Но не увидели её — она же всё ещё была невидимкой.
      — Кто это сказал? — спросил капитан.
      — Верховцев только что был в подземелье! — крикнула Алиса. — Он пират. Они захватили в плен Второго капитана и наш экипаж.
      — Какой ещё экипаж? — удивился капитан, стараясь понять, откуда же раздаётся детский голос.
      — Экипаж «Пегаса», — сказала Алиса. — Осторожнее, капитан!
      — Ты кто? — спросил капитан.
      — Алиса, — ответила она, не спуская глаз с Верховцева.
      Но Верховцев не выхватывал бластера, не нападал на капитана. И капитан тоже совершенно не боялся доктора.
      — Ты ошибаешься, девочка, — сказал капитан. — Доктор Верховцев уже три дня не покидал нашего корабля. Мы с ним вместе прилетели на помощь вам и Второму капитану. А внизу, в подземелье, находится какой-то другой человек, который выдаёт себя за нашего друга, доктора Верховцева. Так что ты спокойно можешь подойти к нам.
      — А вдруг вы тоже только выдаёте себя за Первого капитана? — спросила Алиса.
      — Я ни за кого себя не выдаю, — ответил капитан. — Ты же сама меня узнала. И посмотри на говоруна. Он тоже меня узнал. А птицу так легко не обмануть. Говорун, ты меня узнал?
      — Спеши, капитан, — сказал говорун. — Формула галактия хранится в отсеке с образцами материалов. Если со мной что-нибудь случится, возьми формулы и передай Галактике. Это очень важно. Ради них погиб Третий капитан.
      Говорун говорил голосом Второго капитана.
      — Вот видишь, — сказал Первый капитан. — Теперь ты веришь? Ну, подойди сюда. Мы же теряем время. Как ты выбралась наружу? Как тебе удалось скрыться?
      Алиса подошла к самому трапу.
      — Я здесь, — сказала она. — Я пролезла за говоруном.
      — Ничего не понимаю! — сказал доктор Верховцев. — Где же девочка? Она что, невидимая?
      — Конечно, я невидимая, — сказала Алиса. — Неужели вы до сих пор не поняли? А то как бы мне удалось убежать от пиратов?
      И тогда Алиса сняла шапку-невидимку, и даже Первый капитан, один из самых отважных людей во всей Галактике, вздрогнул от неожиданности.
      Жёлтый комбинезон Алисы был измазан землёй и разорван на рукаве, на лице царапины, волосы спутаны…
      — Алиса, ты будешь сегодня на завтрак есть манную кашу? — спросил говорун голосом профессора.
      — Молодец, девочка! — сказал Первый капитан. — Пошли. И по дороге ты всё мне расскажешь.
      И они побежали к лазу, потому что нельзя было терять ни минуты.
     
     
      Глава 22
      Толстяк врёт
     
      — Наручники пригодятся, — сказал Второй капитан. — Это такие коварные существа, что доверять им ни в чём нельзя.
      — Даю вам слово, — сказал торжественно толстяк, — что не сделаю попытки к побегу.
      — Сделает, — уверенно ответил капитан.
      Тем временем доктор Верховцев подошёл вплотную к своему двойнику. Зрелище было удивительное. Причём, если бы меня спросили, я бы сказал, что настоящий доктор Верховцев — это тот, который в шляпе. Ведь мы именно с ним познакомились на планете имени Трёх Капитанов.
      — Ну, самозванец, — сказал доктор Верховцев, который был в скафандре, — покажи нам, какое у тебя истинное лицо.
      — Ничего не понимаю! — ответил доктор Верховцев, который был в шляпе, и отошёл на шаг.
      Зелёный, стоявший у него за спиной, подтолкнул его навстречу двойнику.
      — Из-за тебя, голубчик, — сказал он, — мы чёрт знает что о хорошем человеке подумали. Из-за тебя чуть не погибли.
      — Правильно, — сказала Алиса. — Ведь мы уже настолько не верили Верховцеву, что, когда он прилетел вместе с Первым капитаном и постарался нас остановить, мы быстренько улетели и провалились в яму.
      — Нет, — сказал поддельный Верховцев, — вы не смеете меня трогать!
      Весельчак У вдруг засмеялся.
      — Плохо в чужой шкуре ходить, — сказал он. — Никуда не годится. У меня-то своя, мне ничего не будет: я никогда не обманывал. Я — честный пират.
      Настоящий доктор Верховцев подошёл к пирату в шляпе и присмотрелся к нему. Пирату некуда было отступать — сзади стоял Зелёный.
      Вдруг доктор Верховцев протянул руку к своему двойнику и быстрым движением провёл по его голове, лицу, груди.
      И тут мы все увидели, как оболочка Верховцева упала с пирата, и под ней обнаружилось совсем другое существо — нечеловек. Оказывается, Верховцев увидел тонкую застёжку-»молнию», которая скрепляла оболочку пирата.
      Шляпа откатилась в сторону. Одежда доктора валялась у наших ног. А из кучки тряпья, которое недавно было Верховцевым, возвышалось большое, метра в полтора высотой, насекомое с мохнатыми ножками, круглым хитиновым телом и большими острыми клешнями. Насекомое расправило короткие крылья, стараясь взлететь, но Зелёный успел схватить его. Насекомое обернуло к нему голову и угрожающе раскрыло клешни.
      — Осторожнее! — крикнул Второй капитан. — Он ядовитый!
      Зелёный отдёрнул руку, а Второй капитан поднял пистолет, взяв пирата на прицел.
      И тогда пират, увидев, что деваться некуда, вдруг поднял длинный тонкий хвост с иглой на конце и вонзил его себе в грудь. И тут же упал, раскинув тонкие ножки.
      — Он сам себя ужалил! — воскликнула Алиса. — Как скорпион.
      — Скорпионы никогда себя не убивают. Это сказка, — ответил я. — Только разумные существа знают, что такое смерть.
      — Не верьте ему, — сказал вдруг толстяк. — Я буду с вами сотрудничать, и поэтому лучше во всем признаться. Он главный пират. Он заставлял нас ему подчиняться, и он придумывал все злодейства. Его зовут Крыс, и он с мёртвой планеты Крокрыс. Когда-то крокрысы перебили друг друга в войнах, и последние из них скрываются в подземельях. Но он не убил себя. Он слишком себя любит, чтобы убить. Он только потерял сознание. Он думает, что вы его бросите и тогда он придёт в себя и убежит. Он так уже делал. Убейте его.
      — Зачем нам его убивать? — сказал Первый капитан. — Его будут судить.
      Он подошёл к лежащему на кучке тряпья Крысу, нагнулся, поднял его лёгкое тело за ногу и передал пленным пиратам в чёрных мундирах.
      — Отнесите его на «Пегас», — сказал капитан, — и заприте в клетку. У вас найдётся пустая клетка, профессор?
      — Есть пустая клетка. Даже не одна. Ведь мы собрали куда меньше животных, чем рассчитывали. Я пойду на корабль вместе с пиратами и прослежу, чтобы клетка была заперта надёжно.
      — А потом мы отвезём его на планету, где его давно ищут, и пусть его там судят.
      — Правильно, — сказал толстяк. — Туда ему и дорога. Это ведь он придумал — притвориться Верховцевым. Он летал под видом доктора на базу разведчиков Арктура. Он надеялся найти там планы «Синей чайки», чтобы открыть корабль. Это он под видом Верховцева продавал червяков в Палапутре и уничтожал говорунов, чтобы ни один из них не добрался до Первого капитана и не смог позвать его на помощь. Это он заставил меня подарить профессору алмазную черепашку. Это он под видом Верховцева отравил масло у роботов. Нет ему пощады! Судить его, предателя и изменника!
      — Спокойно, Весельчак У, — сказал Второй капитан. — Не надейся, что, загубив своего напарника, ты отделаешься от наказания. Тебя тоже будут судить. Ведь я гоняюсь за тобой по всей Галактике. И ты столько совершил преступлений, что новыми предательствами ты их никогда не искупишь.
      Толстяк насупился и замолк.
      Я проводил двух пиратов, которые тащили притворившегося мёртвым Крыса на корабль. Со мной пошёл и Полосков, потому что пиратам не доверял. Мы заперли Крыса в самую крепкую клетку и вернулись обратно. Там уже шёл разговор о другом.
      — Как теперь нам выбраться отсюда? — спросил Первый капитан у толстяка.
      — Если мне обещают жизнь, я помогу вам отсюда выбраться, — сказал толстяк, — если нет, зачем я буду вам помогать? Никто, кроме меня, не знает, как открыть эту плиту. А она сделана из такого прочного камня, что её не взорвёшь даже гравитационной бомбой.
      — Не хочешь говорить, не надо, — улыбнулся Первый капитан. — Мы подождём, пока очнётся твой друг Крыс, и он нам с удовольствием поможет.
      Оба капитана стояли рядом, и хоть один из них был загорелый, здоровый, одет в новый скафандр, а второй истощённый, усталый и исхудалый, они всё равно были похожи, как братья, и я ими залюбовался. Они были куда лучше, чем монументы на планете имени Трёх Капитанов. Первый капитан обнял своего товарища за плечо, и они возвышались над толстяком, словно над большой жабой.
      — Нет, — сказал толстяк, — ни за что! Погибайте здесь!
      — Мы всё равно не погибнем, — сказал Второй капитан. — Теперь, когда мои друзья, — он обвёл рукой всех нас, потому что не только Первый капитан и доктор Верховцев были его друзьями, но и мы, экипаж «Пегаса», тоже были его друзьями: мы ведь тоже пришли к нему на помощь, хотя и не видели его никогда раньше, — теперь, когда мои друзья со мной, мне не страшны никакие пираты. В крайнем случае мы все вместе улетим на корабле Первого капитана, а потом вернёмся и достанем наши корабли.
      Весельчак У заколебался. Он понял, что торговаться ему не приходится, и уже готов был заговорить, но всё испортил Зелёный.
      — Нет, — сказал он. — Во-первых, я никогда не брошу свой корабль. Уж лучше я останусь здесь и подожду. Да и зверей кормить надо. Ведь нам их на другой корабль не втиснуть. Нет, так не пойдёт. Вы уж, пожалуйста, скажите нам, как открыть люк.
      Нельзя было разговаривать с толстяком так, как говорил Зелёный. Нельзя ничего просить у пиратов, потому что они сразу наглеют.
      И толстяк, услышав слова Зелёного, взбодрился.
      — Нет, — сказал он, — дайте мне письменное обязательство, что я останусь в живых, тогда выпущу вас отсюда.
      Капитаны только посмотрели на Зелёного, но ничего ему не сказали.
      — Ладно. Если так, — произнёс Первый капитан, — мы подождём. Мы даём тебе, Весельчак, десять минут на размышление. Время у нас есть.
      — Правильно, — поддержал его Второй капитан. — А пока ты, Первый капитан, расскажешь, как ты нас нашёл. Ведь говорун к тебе не прилетел.
      — А я пока приготовлю бутерброды, — сказал виноватым голосом Зелёный. — Ведь все мы проголодались.
      — Хорошо, — сказал капитан.
      — Я бы тебе помогла, Зелёный, — сказала Алиса, — но мне так интересно узнать про Первого капитана, что я не могу оторваться.
      — Оставайся, Алиса, — сказал Первый капитан. — Без тебя мы не спасли бы своих друзей.
      — Без вас я ничего бы не сделала, — сказала Алиса и покраснела от гордости.
      — Алиса, — сказал я строго, — иди вымой руки и приведи себя в порядок. Ты грязна, как болотный крот с планеты Вуканату.
      — Ладно, — не стала со мной спорить Алиса. — Крот так крот.
      Она побежала к кораблю, крикнув на бегу:
      — Только без меня ничего не рассказывайте!
      Первый капитан обернулся к Весельчаку У и спросил его равнодушно:
      — Ну, не передумал ещё?
      Пират заискивающе улыбнулся. Его глазки спрятались в щеках.
      — Давайте поторгуемся, капитан, — сказал он. — Будем оба деловыми людьми.
      Капитан отвернулся от него.
      Через две минуты возвратилась Алиса. Я заметил, что руки она вымыла кое-как, но вместо жёлтого комбинезона надела другой, голубой.
      За Алисой семенил индикатор. Он прямо разрывался на части, так ему хотелось повсюду успеть. Прямо не зверь, а живая радуга. А за ними не спеша вышагивал вечно занятый паук-ткач-троглодит. Он вязал одновременно три варежки, но все на правую руку.
      — Пришли? — улыбнулся Первый капитан, глядя на необычное шествие. — Ну, тогда я с самого начала должен признаться, что моя роль в этой истории скромная. Все четыре года я был занят на Венере. Оказалось, что превратить большую планету в космический корабль и передвинуть её на новую орбиту — задача почти невыполнимая. Ну а раз она оказалась почти невыполнимой, то её обязательно надо было выполнить.
      — Правильно, — сказала Алиса. — Очень жалко, что у меня не такой сильный характер.
      — Характер воспитывается, — усмехнулся капитан. — Погляди на паука-ткача-троглодита. Вот уж завидное упорство! Если он ещё научится отличать правую сторону от левой, цены ему не будет.
      — Тоже мне пример! — отмахнулась от паука Алиса. — Он же глупый.
      — В том-то и дело, что одно упорство ещё ни о чём не говорит. За все четыре с лишним года Венера не сдвинулась со своей орбиты ни на сантиметр, а мы думали, спорили и готовились к решающему моменту. И я надеюсь, что успею вернуться к началу перелёта планеты поближе к земной орбите. Осталось недолго ждать.
      — И тогда на Венере изменится климат?
      — Сильно изменится. Настолько, что через несколько десятилетий люди смогут жить на ней так же, как на Земле.
      — И мы её станем называть Земля-два, — сказала Алиса.
      — Зачем же? Она останется Венерой. Разве плохое название?
      Алиса ничего не ответила. По-моему, ей название не очень нравилось. Она как-то говорила мне, что ни к чему называть планеты именами вымерших богов, которые ничем себя не прославили.
      — Я был так занят работой, — продолжал свой рассказ Первый капитан, — что четыре года пролетели совершенно незаметно. И надо признаться, что я не очень беспокоился о своих друзьях, потому что знал, как далеко забрасывает судьба капитанов. Третьему было ещё рано возвращаться из соседней галактики, а ты, Второй, дал мне срок — четыре года.
      — А вы не жалели, — спросила Алиса, — что сидите на одной и той же планете, а не летаете к другим звёздам?
      — Это сложный вопрос, Алиса, — ответил серьёзно Первый капитан. — Да, мне хотелось снова стать на капитанский мостик и снова снижаться на неизвестных планетах. Но я знал, что мой опыт и мои знания очень нужны в Солнечной системе. А кроме того, я же говорил тебе, что люблю неразрешимые задачи и невыполнимые проекты.
      — А ваша жена, — не отставала от капитана Алиса, — тем временем летает по всей Галактике и ищет живую туманность. Вы ей, наверно, страшно завидовали.
      — Конечно, завидовал, — признался капитан. — И ещё больше буду завидовать, когда она отыщет свою туманность.
      — Ничего подобного, — вмешался я в разговор. — Живой туманности не существует. Всё равно как не существует живых планет.
      — А вот в этом вы, профессор, ошибаетесь, — сказал Второй капитан. — Мне пришлось как-то увидеть живую планету. Еле успел убежать. Она питается тем, что затягивает из космоса. Хорошо ещё, что на «Синей чайке» такие мощные двигатели.
      — Очень любопытно, — сказал я. — Мы поговорим об этом попозже. Хотя мне не приходилось слышать о таком чуде.
      — Папа, не спорь, — сказала Алиса. — Не станет же капитан говорить неправду.
      — Нет, — улыбнулся капитан. — Мы всегда говорим правду. Даже врагам.
      И он посмотрел на Весельчака У, который тут же отвернулся и сделал вид, что рассматривает стену пещеры.
      — Ну вот, — закончил свой рассказ Первый капитан, — неожиданно я получил телеграмму — летит доктор Верховцев, наш старый друг. Он прилетел и рассказал мне, что беспокоится о судьбе Второго капитана. И когда он мне всё рассказал, я попросил разрешения немедленно покинуть Венеру. А дальше пускай продолжает доктор.
      — Ну что вы! — смутился вдруг доктор Верховцев, ссутулился и заморгал. — Я ничего не сделал. Ровным счётом ничего… В общем, вы, с «Пегаса», были последней каплей, переполнившей чашу моих подозрений.
      — Вот спасибо! — сказал Зелёный, который раздавал нам бутерброды с сыром. — Это вы вели себя странно.
      — Но я-то ничего ещё не знал, вернее, почти ничего не знал о вас.
      Верховцев переступил с ноги на ногу и погладил индикатора, который даже посинел от любопытства.
      — Я с самого начала не поверил в версию о том, что смелый и находчивый Второй капитан пропал без вести. Я знал и его «Синюю чайку» и понимал, что вряд ли найдётся во всей Галактике сила, способная погубить Второго капитана.
      — Спасибо за комплимент, — сказал Второй капитан.
      — Не стоит благодарности. Комплимент имеет в своей основе трезвый научный расчёт.
      — Ну прямо как наш учитель математики! — прошептала мне Алиса.
      — Подготавливая музей имени Трёх Капитанов, я изучал их биографии, и в этом мне помогал Первый капитан, который никогда не отказывался присылать мне фотографии и записки и уточнять подробности. Но когда я поделился с ним своими сомнениями о судьбе Второго капитана, он ответил мне очень уклончиво. Столь уклончиво, что я предположил, что Первый капитан знает о «Синей чайке» больше, чем хочет или может сказать.
      — Ничего я особенного не знал, — перебил его Первый капитан. — Просто у нас был уговор: если не прилетает говорун, я жду четыре года и ничего не предпринимаю. Но после письма Верховцева я немного обеспокоился, хотя и виду не подал.
      — А я не знал об уговоре капитанов, — продолжал Верховцев, — и не знал, что Второй капитан собирался улететь навстречу Третьему капитану. Меня насторожило другое: ведь во всех документах говорилось, что капитаны полностью избавили Галактику от космических пиратов. Но, судя по всему, это было не так. Ко мне поступали сведения, что пираты всё-таки существуют и иногда нападают на корабли. И среди пиратов видели этого самого толстяка.
      — Я не участвовал в этом, — сказал обиженно Весельчак У. — Это всё Крыс. У него было несколько оболочек. В этом числе, наверное, и моя. Он в моей оболочке грабил другие корабли.
      — Ну уж, разрешите вам не поверить, — сказал доктор Верховцев. — Да-да, не поверить. Но однажды, когда я отсутствовал на планете имени Трёх Капитанов, кто-то побывал в музее. Музей тщательно обыскали, но ничего важного не взяли, кроме снимков «Синей чайки». Ага, подумал я тогда, кому-то эта информация нужна. Потом мне вдруг сообщают, что на пиратском корабле, который ограбил пассажирский лайнер с планеты Фикс, был человек, так похожий на меня, что, если бы в это время у меня в гостях не находился сам президент этой планеты, про меня могли бы чёрт знает что подумать. И тут на планету прилетает «Пегас». Эти люди говорят мне, что ловят зверей, а сами начинают меня расспрашивать о трёх капитанах. Это меня немного удивило. И может быть, я забыл бы об этом — разве мало людей интересуются героической биографией капитанов, — но вдруг они мне заявляют, что я, оказывается, прилетал к разведчикам Малого Арктура и просил у них план «Синей чайки».
      — Но это в самом деле так, — сказал я. — Это был поддельный доктор.
      — Сейчас столь прискорбный факт не вызывает сомнений, — сказал Верховцев, — но в тот момент я был совершенно огорошен. Когда «Пегас» улетел, я тут же отправился к разведчикам, и они подтвердили: «Да, именно вы, доктор Верховцев, прилетали к нам месяц назад и интересовались планами „Синей чайки“. Вот тогда-то я и понял, что Второму капитану грозит опасность. И, вернее всего, от рук пиратов. И я немедля отправился на Венеру.
      — Прилетел ко мне, волнуется, — улыбнулся Первый капитан. — Я сначала даже понять ничего не мог. Один Верховцев, второй Верховцев… Но когда разобрался, то понял, что надо спешить на помощь. Но куда лететь? Мы заподозрили, что „Пегас“ — пиратский корабль, и решили проследить за вами. Мы побывали в Палапутре. Там нам Крабакас с Баракаса рассказал о том, что вы купили говоруна, и о том, как кто-то пытался убить всех говорунов на планете. И мы нашли того ушана, который вам продал говоруна, и поняли, что это тот самый говорун, который раньше был у Второго капитана. Больше того, нас чуть не посадили на Палапутре в тюрьму, потому что ложный доктор Верховцев побывал там и торговал червяками. Еле-еле мы убедили ушанов-стражников, что червяками торговал не настоящий Верховцев, а его двойник. Крыса ждёт заслуженное наказание за попытку убить всех говорунов и уничтожить воздух на планете. А наказание за это ушаны ещё не придумали, но обязательно придумают.
      — Ой! — вырвалось у толстяка.
      — А дальше просто, — сказал Первый капитан. — Мы опросили все маяки Галактики, и нам сообщили, что „Пегас“ держит курс к системе Медузы. А на планете роботов мы узнали, что вы здесь побывали и даже вылечили роботов, сменив им масло. А потом мы прилетели сюда. И чуть было не опоздали.
      — А когда вы поняли, что мы не пираты? — спросила Алиса.
      — Уже в Палапутре. А кроме того, мы встретили в космосе корабль археологов. На нём летел Громозека. И он с таким пылом защищал профессора, что мы ему поверили. Стали беспокоиться, что вам грозит опасность — ведь вы не умеете обращаться с пиратами.
      — Не умеем, — вздохнул Полосков. — В следующий раз будем умнее.
      — Следующего раза не будет, — сказал Первый капитан.
      Он подошёл к сидящему на каменном полу толстяку и сказал:
      — Время истекло, Весельчак У. Или ты открываешь плиту, или мы с тобой вообще больше не будем разговаривать. Считаю до десяти: раз, два, три…
      — Всё скажу! — заторопился толстяк. — Всё скажу. Я с первой минуты хотел сказать, но до содрогания боялся Крыса. Я и сейчас его боюсь. Ведь он отомстит мне. Обязательно отомстит. Лучше всего, если вы его убьёте. Пожалуйста, убейте его!
      — Но ведь он твой друг, — сказал Верховцев. — Как же ты можешь желать смерти другу, с которым вместе совершал преступления столько лет?
      — Он мне не друг! — вскричал толстяк. — Он мой злейший враг! Я честный пират, а не бандит и не предатель!
      — Не теряй времени, — сказал Второй капитан. — Открывай плиту.
      Толстяк поднялся. На него было противно смотреть. Ноги его не держали, подгибались, и живот трясся. Он заковылял к стене и, подойдя к ней, нажал невидимую для посторонних кнопку. Часть стены отошла в сторону, и за ней обнаружился пульт управления.
      — Сейчас, — бормотал толстяк, — одну минутку… я всё сделаю.
      Он нажимал на кнопки дрожащими толстыми пальцами, и наконец плита сдвинулась с места и отъехала в сторону.
      Путь наверх был открыт.
      — По кораблям! — сказал Первый капитан. — Сначала поднимается „Пегас“. Затем он отлетает в сторону, и начинаем подъём „Синей чайки“. Экипаж „Пегаса“ прошу занять свои места.
      Пошёл дождь. Крупные капли залетали в светлый круг и звонко стучали по каменному полу.
      Толстяк нажал ещё одну кнопку, и из пола выросла тонкая лестница, достала до края белого круга и уцепилась за край металлическими когтями.
      — Вот это правильно, — сказал Второй капитан. — Верховцев, прошу тебя, отведи вместе с профессором пленников наверх. Пусть нас там подождут.
      Полосков и Зелёный заняли места в „Пегасе“, убрали трап и закрыли люк. Все остальные отошли в сторону и смотрели, как „Пегас“ медленно поднялся в воздух и, закрыв на несколько секунд свет, выплыл наверх.
      — Ну что ж, — сказал Первый капитан, — все здесь, никого не забыли?
      — Все, — сказал я.
      Верховцев повёл по лестнице двух пиратов, а я подошёл к толстяку.
      — Больше пиратов нет? — спросил капитан у толстяка. — На вашем корабле нет никого?
      — Клянусь всем святым, что больше здесь не осталось ни одного человека! Можно спокойно уходить, — ответил Весельчак У. — Совершенно спокойно. А потом мы взорвём это подземелье вместе с проклятым кораблём Крыса. И следа не оставим от пиратского гнезда. Я правильно говорю?
      — Правильно, — усмехнулся Второй капитан. — Дай-ка я взгляну в последний раз на мою тюрьму. Как-никак четыре года здесь просидел.
      — Погодите! — крикнула вдруг Алиса. — Он же врёт!
      — Кто врёт? — удивился Первый капитан.
      — Толстяк врёт. Когда я бежала за говоруном, я слышала стон.
     
     
      Глава 23
      Пленник в подземелье
     
      — Не может быть… — ахнул толстяк и осёкся.
      — Где пленники? — спросил капитан. И так спросил, что никакого сомнения не было: сейчас толстяк всё расскажет.
      И толстяк тут же засеменил к туннелю. Он бормотал:
      — Я совсем забыл… это всё Крыс… Я всегда говорил… и всегда был против.
      — Простите, капитан, — сказала Алиса, спеша за ними. — Я бы обязательно вспомнила, но было так много событий, что я забыла. Но я бы обязательно вспомнила…
      — Не расстраивайся, девочка, — сказал Первый капитан и положил ей на макушку широкую ладонь. — Ты молодец, и никто тебя не обвиняет. А с этим пиратом мы поговорим особо.
      — Вот тут, — сказал толстяк. — Сейчас я свет зажгу. Всё будет отлично… Как я мог забыть! Это всё Крыс.
      Вспыхнул свет, и мы увидели за небольшим залом, в котором стоял пиратский корабль, ещё один длинный туннель, перегороженный недалеко от входа толстой решёткой. Толстяк подбежал к решётке и непослушными пальцами старался вставить ключ в замочную скважину.
      Первый капитан отобрал у него ключ и отодвинул в сторону решётку. Решётка ушла в нишу в стене.
      — Я сам… я сам… — бормотал толстяк, но его никто не слушал.
      Не удивительно, что толстяк не хотел, чтобы мы увидели этот туннель. По обе стороны его шли комнаты, заваленные награбленным добром, драгоценностями и другими трофеями.
      — Нет, — сказал я, заглядывая на ходу в одну из комнат, — взрывать это место мы не будем: здесь столько ценностей, что можно построить сто городов.
      — Погодите, — сказал Первый капитан. Мы остановились, прислушались.
      Далеко, откуда-то снизу, донёсся еле слышный жалобный стон.
      Мы поспешили в ту сторону. Дверь в одну из комнат была заперта.
      — Ключ! — приказал капитан.
      Толстяк уже держал ключ наготове. Комната оказалась лестничной площадкой. Отсюда вниз вела крутая лестница, вырубленная в скале. В конце её была ещё одна решётка. Капитан направил в ту сторону луч фонаря, и мы увидели, что за решёткой на куче тряпок на каменном полу сидит прикованное к стене странное существо, в котором я с трудом узнал жителя планеты Фикс, хрупкого большеглазого фиксианца.
      Фиксианец умирал. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Он был на последнем пределе истощения. А кроме того, он был истерзан пытками.
      — Я его сейчас убью! — сказал Первый капитан, глядя на толстяка.
      — Всеволод, — прошептал Второй капитан, — ты не узнаешь…
      — Не может быть!
      И Первый капитан вдруг с такой силой рванул вбитую в камень стальную решётку, что она согнулась и вылетела из пазов. Он отшвырнул в сторону путаницу стальных брусьев и бросился к умирающему фиксианцу. Он поднял его на руки и понёс к выходу.
      — Кто это? — спросила тихо Алиса.
      Я покачал головой. Я не знал.
      Рядом всхлипывал толстяк. Он сдержал на секунду слёзы и ответил мне:
      — Это Третий капитан. Они думали, что он давно мёртв.
      И тут же, словно вспомнив об очень важном, толстяк заспешил по коридору за капитаном, визжа:
      — Это всё он! Это всё Крыс!
      Третий капитан был без сознания. Первый положил его на пол и обернулся ко мне.
      — Скажите, профессор, — спросил он, и голос его дрожал, — скажите, можно ли что-нибудь сделать?
      — Не знаю. Сомневаюсь, — сказал я и наклонился над фиксианцем. — Они морили его голодом и пытали.
      — Они пытали его четыре года, — сказал Второй капитан. — А мы были уверены, что он давно мёртв! И если бы не Алиса, оставили бы его здесь. И он им ничего не сказал. Профессор, я умоляю вас, сделайте всё возможное, чтобы его спасти!
      — Меня не надо просить об этом, — сказал я. — В первую очередь нужны укрепляющие уколы. Алиса, беги, милая, на «Пегас» и принеси оттуда аптечку.
      Алиса стрелой побежала по коридору.
      — Я с ней, — сказал Первый капитан.
      — Не надо! — отозвалась Алиса на бегу. — Я лучше вас знаю, где искать.
      — Послушай, Третий, — сказал Второй капитан. — Слушай. Не сдавайся. Так мало осталось терпеть. Неужели ты сдашься в последнюю минуту? Ведь мы пришли.
      И вдруг фиксианец открыл глаза. Ему было очень трудно это сделать, потому что его тело уже умирало. Лишь мозг боролся со смертью.
      — Всё хорошо, — сказал он, — всё в порядке. Я ничего не сказал. Спасибо, друзья, что пришли. — Он закрыл глаза, и его сердце остановилось.
      Я тут же начал делать фиксианцу искусственное дыхание. Но это не помогало. Положение было безвыходное — у меня не было ни хирургических инструментов, ни диагностической машины, ни лечебных автоматов. И мне пришлось поступить так, как делали врачи сто лет назад.
      — Я рискну, — сказал я капитанам. — Боюсь, что иного выхода нет.
      — Мы вам верим, профессор, — ответили мне капитаны.
      Тогда я разрезал ножом грудь Третьему капитану, взял в руку остановившееся сердце и начал его массировать. Мне казалось, что прошёл час, рука онемела. Я не заметил, как подбежала Алиса с аптечкой и инструментами. Первый капитан сам ввёл в вену своему другу оживляющую смесь. И не знаю, что помогло, мои ли усилия или действия Первого капитана, но сердце Третьего дрогнуло, ещё раз… и забилось.
      — Ещё живительного раствора! — приказал я. Алиса передала ампулы капитанам.
      — Он очень могучий фиксианец, — сказал я. — Любой другой на его месте давно бы умер.
      Я достал из аптечки сшиватель, и в минуту этот маленький аппаратик сшил ему все сосуды и зашил грудь. Мы осторожно перенесли фиксианца на «Синюю чайку», где я мог оказать ему настоящую врачебную помощь. Там ко мне присоединился доктор Верховцев, и через полчаса мы могли уже сказать, что жизнь Третьего капитана вне опасности.
      Мы оставили Второго капитана дежурить у его постели, а сами спустились вниз, в пещеру, нам надо было отдохнуть. Первый капитан вышел с нами. У входа сидел на корточках толстяк под охраной Зелёного.
      — Он будет жить? — спросил с робкой улыбкой Весельчак У, словно речь шла о его любимом брате.
      — Да, — коротко ответил Верховцев. — Хотя ты сделал всё, чтобы он умер.
      — Нет, нет, что вы! — засуетился толстяк. — Это всё Крыс. Неужели вы до сих пор не поняли, какую роковую роль он сыграл в моей жизни, как обманом и посулами он втянул меня в отвратительные авантюры? Ведь мне что нужно было? Весело жить и иметь всё, чего душа захочет. А ему? Ему нужна была власть. Как другие люди питаются супом и котлетами, так он питался властью. Если он в течение дня ни над кем не проявит власти, то для него этот день потерян. И ему нужна была власть над планетами, над всей Галактикой. А мне что? Мне бы только повеселиться. Я ведь, по существу, безобидный человек, попавший под дурное влияние.
      Мы отвернулись от толстяка, и он продолжал говорить, обращаясь к Зелёному, будто хотел и в самом деле убедить нас, что он весёлый, безобидный ягнёнок.
      — Ну вот, — сказал доктор Верховцев, улыбаясь так, что, казалось, всё его лицо состоит из тысячи добрых морщинок, — наконец-то все три капитана снова встретились. Как в добрые старые времена. Некоторое время вы были достоянием истории, извините — историческими реликвиями, а теперь…
      — Да, — согласился с ним Первый капитан, — всё как в старые добрые времена.
      И я, глядя на него, подумал, что он совсем не стар. И, может быть, даже вернётся снова в космос. Тем более что проект «Венера» завершается.
      И Первый капитан угадал мои мысли:
      — Снова придётся привыкать. Я, пока летел сюда, понял, что мои руки многое забыли.
      — Вы всё-таки собираетесь вернуться в космос? — обрадовался доктор Верховцев.
      — И ещё, — продолжал капитан, не отвечая прямо на вопрос доктора, — надо обязательно переменить название планеты и музея. Неудобно как-то: мы живы, здоровы, ничем особенным не прославились, а наши каменные копии стоят в музее, словно мы умерли давным-давно.
     
     
      Глава 24
      Конец путешествия
     
      Через два часа Третьему капитану стало настолько лучше, что мы смогли поднять его на поверхность. Затем капитаны вывели из подземелья и «Синюю чайку». Каменную плиту, закрывавшую вход в подземелье, поставили на место.
      Теперь вокруг поляны, среди разбитых зеркальных цветов, стояли три космических корабля: «Пегас», «Синяя чайка» и служебный корабль с проекта «Венера», у которого не было названия — только длинный номер.
      — Пап, — сказала Алиса, — можно, я в лес схожу?
      — Зачем?
      — Поищу целых зеркал. Нельзя нам на Землю возвращаться без нового букета.
      — Только осторожнее, — предупредил я. — Теперь на тебе не жёлтый комбинезон, а голубой, и птица Крок тебя не спутает со своим птенцом.
      Пока корабли готовились к дальнему полёту, я выпустил склисса попастись на лужайку. Склисс тяжело прыгал от радости по траве, высоко подбрасывая копыта, мотал крыльями, но летать наотрез отказывался.
      — Это самая весёлая корова, каких мне приходилось видеть, — признался доктор Верховцев. — Но в хозяйстве такая корова неудобна.
      — Нам уже говорили, что их трудно пасти, — согласился я. — Зато склиссы могут перебираться через глубокие реки, если пастбище на другом берегу. Толстяк всё ещё сидел на земле около «Пегаса» и уверял нас, что у него больное, старое сердце, которому требуется свежий воздух. И никому не хотелось с ним спорить и даже разговаривать, особенно после того, как Третий капитан рассказал, что именно Весельчак У пытал его, чтобы добыть секрет галактия.
      — Зелёный, — сказал я, — присмотри, пожалуйста, за коровой, пока я покормлю остальных зверей, а то как бы её птица Крок не унесла.
      И тут я увидел, что на планету спускается ещё один космический корабль.
      Это уж ни на что не похоже! Не планета, а космодром! Откуда ему здесь взяться?
      Я решил было, что это подкрепление пиратам, и хотел поднять тревогу, но тут же сообразил, что корабль терпит бедствие.
      Он летел не прямо, а переворачивался, как-то странно кособочился, а за его хвостом тянулась какая-то серая масса, которая тормозила его и мешала нормально снижаться.
      На мой крик все выбежали из кораблей и глядели, как спускается новый корабль.
      — Включи рацию, Зелёный, — сказал Полосков.
      Зелёный бросился к «Пегасу», настроился на волну корабля и включил рацию на полную мощность, чтобы мы снаружи тоже все слышали.
      — Корабль! — вызывал Зелёный. — Что с вами? Вы терпите бедствие? Отзовитесь!
      Приятный женский голос ответил:
      — Бедствия меня не касаются. Главное — не упустить, а остальное пустяки.
      — Какой знакомый голос, — сказал я. — Где-то я его слышал.
      — Когда заблудились у Пустой планеты, — подсказала Алиса.
      — Стойте, — прервал нас Первый капитан. — Могу поклясться, что это моя жена Элла.
      Капитан побледнел и со всех ног бросился в радиорубку к Зелёному. И тут же мы услышали его голос:
      — Элла, это ты? Что случилось?
      — Кто это говорит? — спросил женский голос строго. — Это ты, Сева? А почему ты не на Венере? Ты же знаешь, как я беспокоюсь, когда ты улетаешь в космос.
      Второй капитан улыбнулся.
      — Она никак не может привыкнуть, — сказал он мне, — что у неё муж — космический капитан, хотя сама исколесила всю Галактику.
      — Да не в этом дело, — сказал Первый капитан. — Ты забыла, что твой корабль терпит бедствие? Тебе нужна помощь? Что ты за собой тащишь?
      — Ну разве ты не видишь? — удивилась Элла. — Это же живая туманность. Я за ней гонялась три недели, поймала в сеть, а теперь она хочет вырваться и улететь. Вот и приходится опускаться на первую попавшуюся планету, чтобы её укротить. Сева, милый, у тебя нет под рукой какого-нибудь корабля?
      — Ну конечно, есть, — ответил Первый капитан. — И не спеши опускаться: боюсь, с таким хвостом тебе не удастся это сделать.
      — Вот и хорошо. Поднимись на минутку, и мы вместе её опустим.
      Первый капитан ещё не кончил разговор, как Второй капитан был уже на мостике корабля, и ещё через три минуты капитаны подняли его в воздух, где Элла боролась с непокорной живой туманностью, о которой в космосе ходит столько легенд, но которую никому ещё не удавалось увидеть.
      Два корабля справились наконец с сетью, и через полчаса живая туманность, надёжно сжатая двумя кораблями, лежала на траве неподалёку от нас. Мы подбежали к ней. Я, надо признаться, бежал первым, потому что понимал, какое великое открытие в биологии совершила Элла.
      Туманность нас разочаровала. Она, наверно, очень эффектна в межзвёздном пространстве, когда расстилается на миллионы километров, но здесь, на траве, она казалась чуть пульсирующим серым сгустком тумана.
      Люк в корабле Эллы распахнулся, и она вышла к трапу. К ней уже бежал её муж, Первый капитан. Он протянул сильные руки, и Элла прыгнула сверху. Капитан поймал её в воздухе и осторожно опустил на землю.
      — Ты не ушиблась? — спросил он.
      — Нет, — ответила Элла и улыбнулась. — И вообще всё это неважно.
      Элла была настоящая красавица и всем нам очень понравилась. Даже индикатор от переполнивших его чувств стал прозрачным.
      — Всё неважно, — повторила Элла, поправляя светлые волосы. — Туманность поймана, и теперь осталось только довезти её до Земли, чтобы скептики убедились, что она существует.
      Я промолчал, потому что под скептиками она подразумевала, конечно, меня. И я даже вспомнил, что как-то встречался с ней на конференции и высмеял за увлечение фантастикой.
      Существует на свете множество реальных, обыкновенных животных, изучению которых стоит посвящать время и усилия, — это и Малый дракончик, и кустики, и индикатор. Но ведь живая туманность казалась мне выдумкой. Так я тогда и сказал.
      — Кого я вижу! — воскликнула Элла, увидев Второго капитана. — Я вас несколько лет не видела. Как вы себя чувствуете? Всё ещё летаете?
      — Нет, — ответил Второй капитан, — в основном я сидел на одном месте.
      — Это правильно, — поддержала его Элла. — И на одном месте можно найти массу дел. А чей это очаровательный ребёнок?
      — Меня зовут Алиса, — ответил очаровательный ребёнок.
      — Алиса. Необычное имя.
      — Самое обычное. Алиса Селезнёва.
      — Погоди-ка. А твой отец не в Московском зоопарке работает?
      — В зоопарке, — ответила Алиса, которая не знала о наших научных разногласиях.
      — Так вот, Алиса, когда увидишь своего отца, передай ему, пожалуйста, что живая туманность — не биологический бред, и не фантастика, и не сказочная выдумка, как он любит повторять, а самая настоящая реальность.
      — Кстати, — сказала Алиса, — мой отец здесь. Вот он.
      Мне ничего не оставалось, как выйти вперёд и поздороваться.
      — Простите, — сказал я. — Я признаю свою ошибку.
      — Ну и отлично, — ответила Элла. — Вы мне поможете потом исследовать туманность?
      — С удовольствием.
      Тогда Элла обернулась к своему мужу:
      — Расскажи, почему ты здесь оказался?
      — Второй попал в беду, — коротко ответил Сева, — и надо было его выручать. Вот мы и сделали это. С помощью наших новых друзей.
      — А в какую беду вы попали, капитан?
      — В плен к пиратам.
      — К пиратам? Но ведь вы их победили давным-давно.
      — Победили, но не до конца. Знаете, как бывает, если оставишь один сорняк на грядке?
      — Всё-таки не понимаю, — развела руками Элла. — Ну кто в наши дни сидит по четыре года в плену?
      Элла прилетела к нам словно из другого мира. Из того мира, в котором мы привыкли жить, но от которого оторвались за последние дни. И в самом деле, ей трудно было бы поверить, если бы мы начали рассказывать о пытках, подземельях и предательстве. И поэтому никто не стал с ней спорить.
      — А что вы сделали с пиратами? — спросила Элла.
      — Один сидит в клетке. Два — в трюме. А самый толстый и хитрый только что был здесь, — ответил Второй капитан. — Кстати, где он?
      Толстяк пропал. Только что сидел на траве, улыбался — и пропал. Мы облазили все заросли вокруг, осмотрели каждый куст — уйти далеко он не успел. Да и говорун поднял бы тревогу.
      — Ну вот, — с укоризной сказала Элла, — не могли уберечь одного пирата! Разве это настоящая прополка?
      И тут я заметил, что туманность колышется сильнее, чем прежде. Я пригляделся. Несколько ячеек сети были разрезаны.
      — Я знаю, где он! — крикнула Алиса, которая подбежала за мной к сети. — Он в туманность залез.
      — Ты здесь, Весельчак У? — спросил Верховцев, наклоняясь.
      Туманность зашевелилась, словно копна сена, в которую забрался бродячий пёс.
      — Сейчас выпустим туманность и увидим, — решительно сказал Сева.
      — Ни в коем случае! — возмутилась Элла. — Второй такой не найдём!
      Нервы у толстяка не выдержали. Из туманности показалась его голова. Глаза были выпучены, и он быстро дышал, — видно, в туманности было плохо с воздухом.
      И вдруг толстяк резко вылетел из туманности и бросился бежать по поляне.
      — Куда ты? — крикнул вслед ему Второй капитан. — Всё равно поймаем. Не торопись, у тебя же больное сердце!
      Но толстяк не слышал. Он нёсся между кустов, перепрыгивал через ямы, спотыкался, размахивал руками.
      И птица Крок, лениво кружившая в высоте, увидела его сверху и спикировала на него, как коршун на зайчонка. Ещё секунда — и толстяк уже болтался в воздухе, будто продолжал бежать, а птица поднималась так быстро, что, когда Второй капитан выхватил пистолет, она поднялась на полкилометра.
      — Не стреляй, — остановил его Первый капитан. — С такой высоты он разобьётся…
      И как будто сглазил. Толстяк как-то извернулся в когтях птицы, забился, и она выпустила его. Словно тряпичная кукла, толстяк летел к земле. И скрылся за холмом.
      Мы молчали. Потом Зелёный сказал:
      — Он сам себя наказал. И лучше придумать было нельзя.
      И все с ним согласились.
      А туманность между тем потихоньку выползала из сети. Она вытекала как кисель, расползалась во все стороны, и когда мы опустили глаза, то увидели, что стоим по колени в сером киселе.
      — Держите её! — крикнула Элла. — Она же убежит!
      И туманность убежала. Она окутала нас непроницаемой мглой, а когда мгла рассеялась, над нашими головами реяло большое серое облако.
      — Всё равно собирались стартовать, — сказал Второй капитан, — так что попрошу поторопиться.
      Мы быстро загнали на корабль склисса, завели двигатели и взлетели. Вслед за нами поднялись остальные три корабля. И все мы, построившись цепью, погнались за живой туманностью.
      Догнали мы её только у планеты Шелезяка. К тому времени туманность распростёрлась уже на несколько тысяч километров, и мы три дня сгоняли её так, чтобы она уместилась в наши сети.
      Наконец туманность закутали в тройную сеть и крепко привязали между двумя кораблями. В таком виде и отвезли к Солнечной системе, где каждый может полюбоваться ею в кратере Архимеда на Луне. Хотя любоваться нечем — нет более скучного экспоната, чем живая туманность.
      Элла настаивала, чтобы туманность поместили в зоопарк на Земле, но земной климат для неё вреден, да и кто придёт в зоопарк смотреть на серый туман? Куда интереснее поглядеть на индикатора, получить в подарок шарф от паука-ткача-троглодита, полить кустик лимонадом или отличить склисса от коров, в стаде которых он пасётся.
      На центральной лунной базе, в гостинице «Луноход», мы в последний раз собрались все вместе.
      — Пришла пора прощаться, — сказал Второй капитан.
      Капитаны сидели в ряд на большом диване и совсем не были похожи на свои памятники. Первый капитан был задумчив и с трудом скрывал печаль. Оказалось, что перевод Венеры на новую орбиту начался, пока он был в системе Медузы, и он опоздал к торжественному моменту.
      Третий капитан себя плохо чувствовал, его била лихорадка, которой он заболел в подземелье у пиратов, но, когда Верховцев принёс ему лекарства, капитан отказался.
      — Эта лихорадка пока не излечима земными лекарствами. Справлюсь с ней сам. Не обращайте внимания. Как только я снова выйду в космос, всё пройдёт. Для меня лучшая больница — мостик космического корабля.
      Лишь Второй капитан был оживлён и весел. Он только что передал прилетевшим с Земли физикам формулу галактия. Физики заняли уже половину гостиницы, и с каждым новым кораблём прилетали их коллеги из разных университетов и институтов. Было получено сообщение, что на Луну спешат учёные с Фикса и линеанцы, а на космической верфи Плутона начали закладку кораблей, рассчитанных на новое топливо.
      — Вы всё время улыбаетесь, — сказала Второму капитану Элла, которая не любила сидеть на месте и нервно ходила по комнате. — Вы довольны, что подняли такую суматоху среди физиков?
      — Страшно доволен, — признался Второй капитан. — Я, честно говоря, опасался, что вдруг формула галактия не так уж и нужна нам. Все те годы я думал: может быть, галактий уже изобретён на Земле?
      — Но вы ведь всё равно не отдали бы формулу пиратам? — спросил я.
      — Нет, не отдал бы. Ну хорошо, какие у кого планы? Надеюсь, что мы ещё не раз встретимся. В конце концов, космос не так уж и велик. Мне жаль только, что профессор Селезнёв не собрал столько зверей, сколько хотел. Но зато он помог нам спастись, и мы обещаем ему, где мы ни будем, отовсюду привезём птиц и зверей для зоопарка.
      — Спасибо, друзья, — сказал я. — Но должен сказать, что я не расстраиваюсь. Ведь будущим летом мы снова полетим в экспедицию на «Пегасе». Если, конечно, Полосков и Зелёный не откажутся лететь со мной.
      — Не откажемся, — сказал Полосков.
      — Я бы полетел, — сказал Зелёный, — если обстоятельства сложатся благополучно.
      Нет, всё-таки Зелёный неисправим! Я знал, что он полетит. Он и сам знает, что полетит, но обязательно должен высказать какие-нибудь сомнения.
      — И я полечу, — сказала Алиса.
      — Посмотрим, — ответил я. — Тебе ещё целый год в школе учиться.
      — А куда вы теперь собираетесь? — спросил Полосков капитанов.
      — Я спешу на Плутон, где будут строить корабли на галактических двигателях, — ответил Второй капитан. — И надеюсь, что один из первых доверят мне.
      — Я сначала слетаю домой, на планету Фикс, — сказал Третий капитан. — Я очень давно не был дома. А потом тоже начну строить корабль на новом топливе.
      — А я сейчас на Венеру, — сказал Первый капитан. — Венера уже движется на новую орбиту. Ещё несколько месяцев — и моя работа будет закончена. И тогда я тоже присоединюсь к моим друзьям.
      — И вы все полетите в дальний космос? — спросила Алиса.
      — Да, — сказал Первый капитан.
      — Да, — сказал Второй капитан.
      — Разумеется, — сказал Третий капитан.
      — А я собиралась лететь на живую планету, — сказала Элла. — Это даже интереснее, чем живая туманность. Но боюсь, что придётся попросить слетать туда профессора Селезнёва.
      — А почему? — спросил я. — Это вы ведь теперь у нас специалист по сверхбольшим животным.
      — Я полечу с капитанами.
      — Но мы летим в другую галактику. Это долгий и трудный полёт.
      — Не спорьте со мной, — сказала решительно Элла. — Я всё обдумала. Нельзя нам расставаться так надолго.
      — Но как же дети? — спросил Первый капитан.
      — Дети останутся с бабушкой. Она не каждый день танцует в Большом театре. Будет брать их на субботу и воскресенье из детского сада.
      Тогда Первый капитан смущённо взглянул на своих друзей.
      И Второй капитан в знак согласия наклонил голову.
      И Третий капитан в знак согласия поднял одну из шести рук.
      — Не забудьте, — сказала мне Элла, которая, по-моему, и не сомневалась, что уговорит трёх капитанов, — что вы обещали мне найти живую планету. А я привезу вам самое удивительное животное, которое мы встретим в соседней галактике…
      «Пегас» первым стартовал с Луны. Мы спешили, потому что зверей надо было как можно скорей привезти в зоопарк и создать им нормальные условия. Капитаны и Элла проводили нас до корабля и пожелали доброго пути. «Пегас» поднялся над Луной и взял курс на Землю.
      Я спустился в трюм посмотреть, как себя чувствуют наши звери. Большинство клеток стояло пустыми. Зверей было маловато. Пустовала и клетка, в которой раньше сидел пират Крыс. Мы высадили его и двух его помощников на планете, где он натворил столько бед. Там-то уж знают, как наказать пирата.
      Я протянул склиссу последнюю охапку сена. Склисс прижался боком к решётке, чтобы я его почесал.
      В трюм вошла Алиса. За ней вереницей семенили кустики.
      — Ну как, — спросил я, — будет о чём рассказать в школе?
      — Разве обо всём расскажешь? — пожала плечами Алиса. — Всё равно не поверят.
      Она взяла швабру и стала помогать мне мыть клетки.
      — Да, — согласился я, — кое-чему не поверят.
      — Ты недоволен путешествием? — спросила Алиса. — Мало зверей?
      — Нет, честное слово, доволен. У нас появились новые друзья. И какие!
      — Молодец! — похвалила меня Алиса. — А знаешь, капитаны обещали взять меня в другую галактику. Нет, не бойся, не в первое путешествие, а потом, когда я подрасту.
      — Ну что ж, — сказал я, — в добрый путь.
      — Не расстраивайся, папа, может, мы и тебя возьмём. Биологи в любой экспедиции нужны.
      — Спасибо, Алиса, ты настоящий друг.
      Мы с ней кончили чистить клетки и напоили зверей, потому что к посадке на Земле всё должно быть в полном порядке.
     
     
      ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ АЛИСЫ
     
     
      Глава 1
     
      Родилась Алиса 17 ноября. Это день удачный для такого события. Могло быть значительно хуже. Я, например, знаю одного человека, который родился 1 января, так никто специально его день рождения не празднует, потому что Новый год — праздник общий. Плохо приходится и тем, кто родился летом. Все друзья или на каникулах, или в разъездах. Алисе на это жаловаться не приходится.
      Примерно за неделю до Алисиного дня рождения я, придя домой из зоопарка, задумался: что ей подарить? Это всегда проблема. У меня, например, скопилось дома восемь одинаковых галстуков, шесть балерин, сделанных из корней и шишек, три надувные подводные лодки, четырнадцать зажигалок, ворох хохломских деревянных ложек и множество других ненужных вещей, которые получаешь в день рождения и осторожно прячешь: синюю чашку — к пяти уже подаренным сегодня синим чашкам, пепельницу в виде корабля звёздных скитальцев — к трём таким же пепельницам.
      Я сидел и вспоминал, что Алиса просила у меня в сентябре. Что-то просила. Что-то ей было нужно. Тогда я ещё подумал: «Вот хорошо, подарю ей на день рождения». И забыл.
      И тут позвонил видеофон.
      Я включил его. На экране появилась страшная морда моего старого друга — космического археолога Громозеки с планеты Чумароз. Громозека в два раза больше обычного человека, у него десять щупальцев, восемь глаз, панцирь на груди и три добрых бестолковых сердца.
      — Профессор, — сказал он, — не надо плакать от радости при виде меня. Я через десять минут буду в твоём доме и прижму тебя к своей груди.
      — Громозека! — только и успел я воскликнуть, как экран отключился и мой друг Громозека пропал. — Алиса! — крикнул я. — Громозека приехал!
      Алиса готовила уроки в соседней комнате. Она с удовольствием оторвалась от своих дел и прибежала ко мне в кабинет. За ней приплёлся бродячий кустик.
      Мы привезли его из последнего путешествия. Кустик был балованный и требовал, чтобы его поливали только компотом. И потому в доме оставались сладкие лужи, и наш робот-домработник целыми днями ворчал, вытирая пол за капризным растением.
      — Я его помню, — сказала Алиса. — Мы Громозеку встречали на Луне в прошлом году. Что он копает?
      — Какую-то мёртвую планету, — сказал я. — Они нашли там руины городов. Об этом я читал в газете.
      Громозека ведёт беспокойную бродячую жизнь. Вообще-то жители планеты Чумароз любят сидеть дома. Но нет правил без исключения. Громозека за свою жизнь облетел больше планет, чем тысяча его соотечественников вместе взятых.
      — Алиса, — спросил я, — что тебе подарить на день рождения?
      Алиса потрепала кустик по листочкам и ответила задумчиво:
      — Это, пап, вопрос серьёзный. Надо придумать. Ты только ничего без моего совета не предпринимай. А то принесёшь ненужный подарок.
      И тут входная дверь распахнулась, и пол задрожал под тяжестью гостя.
      Громозека вкатился в кабинет, разинул свою широченную пасть, усеянную акульими зубами, и закричал с порога:
      — Вот и я, мои бесценные друзья! Прямо с космодрома — к вам. Я устал и собираюсь поспать. Постели мне, профессор, на полу свой любимый ковёр и разбуди через двадцать часов.
      Тут он увидел Алису и заревел ещё громче:
      — Девочка! Дочка моего друга! Как ты выросла! Сколько тебе лет?
      — Через неделю будет десять, — сообщила Алиса. — Второй десяток пойдёт.
      — Мы как раз сейчас думали, что ей подарить на день рождения, — сказал я.
      — И придумали?
      — Нет ещё.
      — Стыдно! — произнёс Громозека, садясь на пол и раскидывая вокруг свои щупальца, чтобы они отдохнули. — Если бы у меня была такая милая дочка, я бы устраивал ей день рождения каждую неделю и дарил бы ей по планете.
      — Конечно, — сказал я. — Особенно если учесть, что год у вас на Чумарозе длиннее, чем восемнадцать земных лет, а неделя тянется четыре земных месяца.
      — И всегда ты, профессор, испортишь настроение! — обиделся Громозека. — У тебя не найдётся валерьянки? Только неразбавленной. Меня мучит жажда.
      Валерьянки не нашлось, послали за ней в аптеку робота-домработника.
      — Ну, рассказывай, — попросил я, — что ты делаешь, где копаешь, что нашёл?
      — Не могу сказать, — ответил Громозека. — Клянусь Галактикой, это страшная тайна. А может быть, и сенсация.
      — Не хочешь говорить — не надо, — ответил я. — Только я не знал раньше, что у археологов бывают тайны.
      — Ой, — сказал Громозека и пустил жёлтый дым из ноздрей, — я обидел своего лучшего друга! Ты на меня рассержен! Всё. Я уйду и, может быть, даже кончу жизнь самоубийством. Меня заподозрили в скрытности!
      Восемь тяжёлых дымящихся слёз выкатились из восьми глаз моего впечатлительного друга.
      — Не расстраивайтесь, — сказала тогда Алиса. — Папа не хотел вас обидеть. Я его знаю.
      — Я сам себя обидел, — заявил Громозека. — Где валерьянка? Почему этих роботов никогда нельзя послать по делу? Он ведь стоит и болтает с другими роботами-домработниками. О погоде или о футболе. И совершенно забыл, что я изнываю от жажды.
      — Может быть, вам принести чаю? — спросила Алиса.
      — Нет, — испуганно замахал щупальцами Громозека, — это для меня чистой воды яд!
      Тут, на счастье, появился робот с большой бутылью валерьянки. Громозека налил валерьянки в стакан, одним духом выпил её, и из ушей его пошёл белый пар.
      — Вот теперь лучше. Теперь я смогу выдать тебе, профессор, очень важную тайну. И пусть мне будет хуже.
      — Тогда не надо выдавать, — попросил я. — Не хочу, чтобы тебе было хуже.
      — Но ведь никто, кроме меня, не знает, что это тайна, — сказал Громозека.
      — Вы очень странный археолог, — заметила Алиса. — Так, значит, никакой тайны нет?
      — Есть тайна, — ответил Громозека. — Самая настоящая тайна, но не в том смысле, в каком вы её понимаете.
      — Громозека, — сказал я, — мы ничего не понимаем.
      — Ничего не понимаем, — подтвердила Алиса.
      Громозека, чтобы не тратить времени понапрасну, допил валерьянку прямо из бутылки, вздохнул так, что стёкла задрожали, и рассказал нам вот что.
      Археологическая экспедиция, в которой работает Громозека, прилетела на мёртвую планету Колеиду. Раньше на Колеиде жили люди, но почему-то лет сто назад все они умерли. И все звери на планете умерли. И насекомые, и птицы, и рыбы. Ни одной живой души. Только развалины, ветер воет, дождь идёт. Даже кое-где ещё стоят на улицах машины и памятники великим людям.
      — У них была война? — спросила Алиса. — И они друг друга перебили?
      — Откуда у тебя такие мысли? — удивился Громозека.
      — Мы по истории Средние века проходим, — ответила Алиса.
      — Нет, не было там войны, — сказал Громозека. — Если бы была такая страшная война, то и через сто лет остались бы следы.
      — Но, может, у них были какие-нибудь ядовитые газы? — спросил я. — Или атомная бомба? А потом началась цепная реакция?
      — Ты умный человек, — произнёс Громозека, — но говоришь глупости. Неужели мы, опытные археологи, мастера своего дела, во главе со мной, который смотрит сквозь землю и видит, как пробирается дождевой червь, неужели мы не догадались бы?
      Громозека покачал своей головой и так страшно сверкнул глазами, что я мельком взглянул на Алису — уж не испугалась ли она моего добрейшего друга?
      Но Алиса не испугалась Громозеки. Она думала.
      — И вот у нас есть одно подозрение, — сообщил Громозека. — Только оно — тайна.
      — На них напали, — сказала Алиса.
      — Кто?
      — Как кто? Космические пираты. Я их видела.
      — Че-пу-ха, — ответил Громозека и захохотал, дрожа всеми щупальцами, разбив при этом вазу с цветами, стоявшую на подоконнике.
      Я сделал вид, что не заметил, и Алиса сделала вид, что не заметила. Мы знали, что Громозека очень расстроится, если узнает, что натворил.
      — Космические пираты не могут уничтожить целую планету. И, кроме того, космических пиратов почти не существует.
      — Так что же погубило Колеиду?
      — Вот я для этого и приехал, — заявил Громозека.
      Мы с Алисой молчали и больше не задавали вопросов. Громозека тоже замолчал. Он ждал, когда мы будем его спрашивать. И ему очень хотелось долго не сдаваться, а потом сдаться.
      Так мы и молчали минуты две. Наконец Громозека на нас совсем обиделся.
      — Я вижу, — сказал он, — что вам неинтересно.
      — Нет, почему же, — ответил я, — очень интересно. Только ты не хочешь говорить, и мы поэтому молчим.
      — Почему я не хочу говорить? — вскричал Громозека. — Кто это сказал?
      — Ты сказал.
      — Я? Не может быть!
      Тогда я решил подразнить моего друга, которого прямо распирало от желания всё нам рассказать.
      — Ты, Громозека, собирался поспать часов двадцать. Ложись на ковёр в столовой. Только стол в угол отодвинь. Алиса, иди делать уроки.
      — Ах, так?.. — сказал Громозека. — Такие, значит, у меня друзья? Ты к ним спешишь через всю Галактику, чтобы поведать интересную новость, а они сразу тебя отправляют спать. Им со мной скучно. Им со мной неинтересно. Ну и пожалуйста. Только покажи, где у тебя ванная, я хочу вымыть щупальца.
      Алиса смотрела на меня умоляюще. Ей так хотелось спросить Громозеку!
      Но тот уже протопал в ванную, цепляясь щупальцами за мебель и стены.
      — Ну зачем ты, папа, так с ним поступил? — прошептала Алиса, когда Громозека ушёл. — Ведь он хотел рассказать.
      — Пускай не кривляется, — сказал я. — Если бы мы стали просить, он бы ещё часа два нас мучил. А теперь сам расскажет. Можем поспорить.
      — Давай, — согласилась Алиса. — На что поспорим? Я говорю, что Громозека очень обиделся и ни о чём нам не расскажет.
      — А я говорю, что он очень обиделся, но именно поэтому скоро всё нам расскажет.
      — На мороженое.
      — На мороженое.
      Так мы поспорили. И не успели разнять руки, как в коридоре задрожали стены. Громозека шёл обратно.
      Он был мокрый, вода лилась по его панцирю, и щупальца оставляли неровные мокрые полосы на полу. Сзади шёл робот-домработник с тряпкой и подтирал за гостем пол.
      — Послушай, профессор, — сказал Громозека, — где у тебя детское мыло?
      — Мыло? — удивился я. — Мыло на полке. Разве там нет?
      — Есть, — засмеялся Громозека. — Я пришёл специально над тобой посмеяться. Ведь ты думал, что я спешу, чтобы открыть тебе тайну. И, наверное, сказал своей дочке: вот идёт глупый Громозека, которому так хочется поделиться с нами тайной, что он забыл вытереть щупальца. Разве не так?
      Я пожал плечами.
      Но Алиса тут же меня выдала.
      — Мы даже поспорили, — сообщила она. — Я сказала, что вы не придёте.
      — Ну вот! — Громозека снова сел на пол и разложил, как лепестки, вокруг свои мокрые щупальца. — Теперь я доволен: вы хотели надо мной посмеяться, а я посмеялся над вами. Мы квиты. И поэтому слушайте, мои друзья. Вы помните об эпидемии космической чумы?
     
     
      Глава 2
     
      Конечно, мы помнили об этой эпидемии. Вернее, я помнил, а Алиса читала о ней. Лет пятнадцать назад на Землю вернулась экспедиция из восемнадцатого сектора Галактики. Как и положено было в те времена, дальняя экспедиция причалила не к самой Земле, а к базе на Плутоне, для того чтобы пройти карантин. Это и спасло нашу планету.
      Два члена экипажа были больны неизвестной болезнью. Их отправили в изолятор. Но, несмотря на все лекарства, им становилось всё хуже и хуже. На следующий день заболели остальные члены экипажа, а ещё через два дня — все, кто был на базе.
      На Земле была объявлена тревога, и специальный медицинский корабль понёсся к Плутону. Несколько дней подряд продолжалась борьба за жизнь космонавтов и сотрудников базы. И закончилась поражением врачей. Им не только не удалось вылечить заболевших, но и они сами, несмотря на все меры, тоже заболели.
      Вот тогда эту болезнь и назвали космической чумой.
      Был объявлен карантин, и патрульные корабли крейсировали вокруг Плутона, чтобы кто-нибудь случайно туда не залетел. Тем временем лучшие врачи Земли и других планет старались разгадать тайну болезни. Казалось, что против неё нет никакого средства и ничем её не остановить. Не помогали ни лекарства, ни толстые стены изоляторов.
      И лишь через три месяца ценой громадных жертв и усилий несколько тысяч учёных нашли причину болезни и узнали, как её победить.
      Обнаружилось, что справиться с чумой было так трудно потому, что её переносили вирусы, которые обладали двумя удивительными свойствами: во-первых, они умели маскироваться под своих безвредных собратьев и найти их в крови было совершенно невозможно, а во-вторых, все вместе они были разумным существом. Каждый вирус сам по себе не мог думать и принимать решения, но, когда их собиралось вместе несколько миллиардов, образовывался странный, злой разум. И стоило врачам приблизиться к разгадке чумы, как разум тут же приказывал всем вирусам изменить форму, выдумывал противоядия против лекарств, находил новые пути убивать людей.
      Когда учёные догадались, в чём дело, они попытались наладить с вирусным разумом связь. Но тот не захотел разговаривать с людьми. Или не смог — все мысли его, вся его изобретательность были направлены только на разрушение, ничего создавать он не умел.
      Потом, когда космическая чума была уже побеждена, удалось найти в архивах других планет упоминание об этих вирусах.
      Оказалось, что Солнечная система — не первое место, где появлялась эта чума. На счету у вирусов были погубленные планеты и целые системы планет. И если не удавалось найти способ изгнать чуму, вирусы не успокаивались до тех пор, пока не уничтожали всё живое на планете. Истребив людей и животных, вирусы или снимались, как рой пчёл, и улетали в космическое пространство, где поджидали какой-нибудь корабль либо планету, чтобы напасть на них, или оставались на месте и впадали в спячку.
      Космические археологи из экспедиции Громозеки и решили, что, наверное, планета Колеида погибла от космической чумы. Обитатели её не нашли способа справиться с эпидемией.
      И вот, для того чтобы убедиться в этом наверняка, Громозека прилетел к нам на Землю. На Земле есть Институт времени. Его сотрудники могут путешествовать в прошлое. И Громозека решил попросить в институте, чтобы к нему в экспедицию прислали машину времени и кто-нибудь слетал в прошлое Колеиды и посмотрел, не от космической ли чумы погибли все её жители.
     
     
      Глава 3
     
      На следующий день Громозека с утра ушёл в Институт времени. Пропадал он там до обеда, и Алиса, которая уже знала всё о его делах, придя из школы, осталась дома ждать возвращения археолога. Ей было очень любопытно узнать, чем всё кончится.
      Мы увидели Громозеку в окне. Задрожали стёкла, и наш дом легонько затрясся. Громозека шёл посреди улицы, рычал какую-то песню и нёс такой большой букет цветов, что задевал им за дома на разных сторонах улицы. Прохожие при виде нашего дорогого чудовища прижимались к стенам и немного пугались, потому что никогда раньше не видели букета цветов в пять метров в диаметре, из-под которого высовывались длинные толстые щупальца с когтями на концах. Громозека каждому прохожему давал по цветку.
     
     
     
      — Эй! — крикнул мой друг, останавливаясь под нашими окнами.
      — Здравствуй, Громозека! — воскликнула Алиса, растворяя окно. — У тебя хорошие новости?
      — Всё расскажу, мои дорогие! — ответил Громозека и дал цветок старику, который от удивления сел прямо на тротуар. — Но пока примите этот скромный букетик. Я его передам вам по частям, а то мне с ним не войти в подъезд.
      И Громозека протянул щупальца с первой порцией цветов.
      Через пять минут вся комната была набита цветами, и я даже потерял Алису из виду. Наконец последняя охапка цветов очутилась в комнате. Я спросил:
      — Алиса, где ты?
      Алиса откликнулась из кухни:
      — Я собираю все кастрюли, чашки, миски, тарелки и вазы, чтобы налить в них воду и поставить цветы.
      — Не забудь о ванне, — сказал я. — Наполни её водой. В неё поместится большой букет.
      После этого я, разгребая цветочное море, поплыл к двери, чтобы открыть её и впустить Громозеку в дом.
      Увидев, что творится в квартире, Громозека был очень доволен.
      — Я думаю, — сказал он, помогая нам расставлять цветы по кастрюлям, вазам, мискам, плошкам, тарелкам и чашкам, ставить их в ванну и кухонную раковину, — я думаю, что раньше вам никто не приносил такого пышного букета.
      — Никто, — согласился я.
      — Значит, я ваш самый лучший друг, — заявил Громозека. — А в доме опять нет ни капли валерьянки.
      Сказав так, Громозека улёгся на пол, на ковёр лепестков, и рассказал, что ему удалось сделать за день.
      — Сначала я пришёл в Институт времени. В Институте времени мне очень обрадовались. Во-первых, потому, что к ним приехал сам Громозека, знаменитый археолог…
      Здесь Алиса перебила нашего гостя и спросила:
      — А откуда они о тебе, Громозека, знают?
      — Обо мне все знают, — ответил Громозека. — Не перебивай старших. Когда меня увидели в дверях, то у всех от радости случился обморок.
      — Это от страха, — поправила Громозеку Алиса. — Некоторые, кто тебя раньше не видел, могут испугаться.
      — Чепуха! — рявкнул Громозека. — У нас на планете я считаюсь красавцем.
      Тут он рассмеялся, и лепестки цветов взвились в воздух.
      — Не думай, что я такой наивный, Алиса, — сказал он, отсмеявшись. — Я знаю, когда меня боятся, а когда рады меня видеть. И поэтому я всегда сначала стучусь в дверь и спрашиваю: «Здесь маленьких детей и слабонервных женщин нет?» Если мне отвечают, что нет, тогда я вхожу и говорю, что я знаменитый археолог Громозека с Чумароза. Теперь ты довольна?
      — Довольна, — подтвердила Алиса. Она сидела, скрестив ноги, на свёрнутом в клубок щупальце Громозеки. — Продолжай. Значит, во-первых, они обрадовались, что к ним приехал сам Громозека. А во-вторых, почему?
      — Во-вторых, — сказал Громозека, — потому, что они только вчера кончили испытания новой машины времени. Если раньше все машины могли работать только из здания института, то новую машину можно перевезти на другое место. Она питается от атомных батарей. Они как раз собирались везти машину на Чудное озеро.
      — Куда? — удивился я.
      — Громозека хотел сказать — на Чудское озеро, правильно? — уточнила Алиса. — Громозека имеет право не знать некоторых событий в нашей истории.
      — Я так и сказал — Чудское озеро, — заявил Громозека. — А кто не так услышал, у того, значит, больные уши… Они хотели смотреть, как Александр Македонский победил там песцов-рыцарей.
      — Правильно, — сказала Алиса. — Они хотели посмотреть, как Александр Невский победил там псов-рыцарей.
      — Ох, — вздохнул Громозека, — вечно меня перебивают! Но когда я узнал, что они всё равно готовят машину времени для поездки, я им сказал: «Что такое одно озеро, когда в вашем распоряжении будет целая планета? А на озеро вы всегда успеете съездить, потому что каждому школьнику известно, что Александр Невский всё равно победил всех рыцарей. А вот что случилось с планетой Колеида, не знаю даже я, великий археолог Громозека. Хотя, вернее всего, она погибла от космической чумы».
      — И они согласились? — спросила Алиса.
      — Не сразу, — признался Громозека. — Сначала они говорили, что машина ещё не проверена и в таких трудных условиях, как космос, она может отказать и случится авария. Потом, когда я сказал, что на Колеиде условия никак не труднее, чем на Чудном озере, они сказали, что атомные батареи и другая аппаратура такие тяжёлые, что нужно десять кораблей, чтобы их перевезти на Колеиду. Но тут-то я уж понял, что они вот-вот согласятся. Ведь им тоже соблазнительно испытать свою машину времени на чужой планете. И я заявил им, что мы можем пустить в ход главную электростанцию на Колеиде и, кроме того, у нас в экспедиции есть очень мощный атомный реактор и даже гравитационные двигатели. А если им нужно послать вместе с машиной целую группу испытателей, мы их всех примем, накормим и даже будем через день возить на экскурсии. Вот они и согласились. Ну как, молодец я?
      — Ты молодец, Громозека, — сказал я.
      — А теперь я буду спать, потому что завтра начнём погрузку. Даже без атомных батарей нам понадобится для перевозки машины три корабля. А эти корабли ещё надо достать.
      И тут же Громозека прислонил толстую, мягкую, похожую на небольшой воздушный шар голову к стене и заснул.
     
     
      Глава 4
     
      Весь следующий день Громозека носился по Москве, летал в Прагу, созванивался с Луной, доставал корабли, договаривался о погрузке и лишь вечером пришёл домой. На этот раз без цветов, но не один.
      С ним пришли два временщика. Так у нас называют работников Института времени. Один временщик был молодой, длинноногий, очень худой и, может быть, поэтому не очень весёлый. У него были тёмные курчавые волосы, словно у папуаса, и Громозека, удивляясь, какие бывают на свете тонкие создания, всё время норовил поддержать временщика когтем. Второй временщик был невысоким плотным пожилым человеком с маленькими острыми серыми глазками. Он немного заикался и был одет по самой последней моде.
      — Петров, — представился он. — М-михаил Петров. Я руковожу проектом. А Ричард будет заниматься непосредственно нашей машиной.
      — Как же, как же, — сказал я. Имя этого знаменитого физика, который открыл временные изменения в сверхтекучей плазме, а потом возглавил Институт времени, было мне отлично известно. — Очень рад, что вы пришли к нам в гости.
      — А у вас какой-то праздник? — спросил Петров. — Д-день рождения? Извините, мы не знали, а то бы принесли подарок.
      — Нет, это не праздник, — заметил я. — Это наш друг Громозека вчера принёс нам букет цветов. А так как Громозека всё делает несколько преувеличенно, то он попросту оборвал целую цветочную оранжерею.
      — Садитесь, — предложил Громозека. — Сейчас выпьем валерьянки и поговорим.
      Он достал из глубокой сумки, которая растёт у всех чумарозцев на животе, бутыль с валерьянкой и множество всяких вкусных вещей и напитков.
      — Итак, — сказал он, усаживаясь на ковёр и окружая всех нас щупальцами, будто боялся, что мы разбежимся, — вот мы и достали корабли, получили согласие Академии наук на вашу командировку в космос и скоро отправимся испытывать машину. Вы рады?
      — Спасибо, — сказал вежливо Петров. — Мы благодарим вас за приглашение.
      — Вот, — проговорил Громозека обиженно, обращаясь ко мне, — на самом деле он не рад. И знаешь почему? Потому что ему хотелось побывать на Чудном озере.
      — На Чудском, — поправила Громозеку Алиса.
      Громозека как будто не слышал.
      — Ему хотелось побывать на Чудском озере, потому что он знает, чего ждать от этого озера. Сколько туда ни езди, всё равно рыцарям не победить Александра… Невского. А вот на Колеиде неизвестно чем всё закончится. А вдруг их погубила вовсе не космическая чума, а что-то другое?
      — Если вы хотите упрекнуть нас в трусости, — обиделся Ричард, — то ваши замечания попали не по адресу. Вы просто не представляете, с каким риском связана работа во времени. Вы не знаете, что наши люди пытались помочь Джордано Бруно и спасти его от костра, что они проникали в ряды армии крестоносцев и в фашистские лагеря. Знаете ли вы, что им приходится полностью перевоплощаться в людей другого времени, делить с ними все их опасности и беды?
      — Не горячись, Ричард, — остановил его Петров. — Разве т-ты не видишь, что Громозека тебя специально дразнит? Вот ты и попался на удочку.
      — Я никого не дразнил! — возмутился Громозека. — Я очень прямой и наивный археолог.
      Громозека говорил неправду. На самом деле он не лишён ехидства, и он боялся, что временщики почему-нибудь откажутся от полёта к археологам и тогда все его мечты пойдут прахом.
      — Не беспокойтесь, Громозека, — сказал вдруг Петров, который был очень проницательным человеком. — Если институт обещал вам, что экспериментальная модель машины времени будет испытываться в вашей экспедиции, значит, так и будет.
      — Вот и отлично! — ответил Громозека. — Я и не сомневался. Иначе я не стал бы знакомить вас с моими лучшими друзьями — профессором Селезнёвым и его отважной дочерью Алисой, о которой вы мало знаете, но скоро узнаете больше.
      — А почему они скоро узнают больше? — спросил я.
      — Потому что я придумал замечательный подарок к дню рождения твоей дочки, профессор, — ответил Громозека. — Какой?
      — Я возьму её с собой на Колеиду.
      — Когда? Сейчас?
      — Конечно, сейчас.
      — Но ведь ей в школу надо ходить.
      — Я завтра же сам пойду к ней в школу и поговорю с учительницей. Она наверняка отпустит её на несколько дней.
      — Ой, — сказала Алиса, — большое спасибо! Только не надо ходить в школу.
      — Почему?
      — Потому что наша Елена очень нервная и боится пауков, мышей и других чудовищ.
      — А я при чём? — спросил строго Громозека.
      — Ты ни при чём, — поспешила ответить Алиса. — Но она может тебя немножко испугаться. Не столько за себя, сколько за меня. Она скажет, что будет бояться отпустить меня… то есть не с тобой, а с таким, как ты… то есть, ты только не обижайся, Громозека…
      — Всё понятно, — сказал мой друг печально. — Всё понятно. Ты, моя девочка, попала в руки к жестокой женщине. Ты опасаешься, что она может причинить мне, твоему другу, зло.
      — Нет, ты меня не так понял…
      — Я тебя отлично понял. Профессор!
      — Что? — спросил я и постарался сдержать улыбку.
      — Немедленно возьми своего ребёнка из этой школы. Её там замучают. Если ты этого не сделаешь, я завтра же сам пойду туда и Алису спасу.
      — Алиса сама кого угодно спасёт, — сказал я. — Не бойся за неё. Ты мне лучше скажи, на сколько дней ты собираешься её забрать?
      — Дней на тридцать-сорок, — попросил Громозека.
      — Нет, об этом и не мечтай.
      — Тогда на двадцать восемь дней.
      — Почему на двадцать восемь?
      — Потому что я с тобой торгуюсь и ты уже выторговал у меня два дня. Торгуйся дальше.
      Временщики рассмеялись.
      — Никогда не знал, что космические археологи такие весёлые люди, — заметил Ричард.
      — Да я не собираюсь с тобой торговаться, — сказал я Громозеке. — Неужели не ясно, что ребёнку надо ходить в школу?
      — К такому монстру, как Елена, которая мучает мышей и пауков? Которая могла бы на меня напасть, если бы не Алисино предупреждение?
      — Да, к такому монстру, к очаровательной, доброй и чуткой женщине — не в пример тебе, толстокожему эгоисту.
      — П-погодите, не спорьте, — вмешался тогда Петров. — Когда у Алисы начинаются каникулы?
      — Через пять дней, — сказала Алиса.
      — Они длинные?
      — Недельные.
      — Вот и отлично. Пустите, профессор, вашу дочку с нами на неделю. Наверное, мы всё равно не успеем до каникул закончить погрузку.
      — Стойте! — обиделся Громозека. — Я ещё не успел толком поторговаться с профессором. Отпусти дочку на двадцать шесть дней.
      — Нет.
      — На двадцать два!
      — Не отпущу!
      — Ты жестокий человек, Селезнёв. Я жалею, что подарил тебе вчера скромный букет цветов. Восемнадцать дней, и ни минутой меньше.
      — Но зачем вам так много времени?
      — Два дня полёта туда. Два дня обратно. И две недели на месте.
      — Хорошо, — согласился я. — Четыре дня на дорогу, пять дней на Колеиде и один день на всякий случай. Итого десять дней. Я сам схожу в школу и попрошу, чтобы Алисе разрешили опоздать на три дня с каникул. И больше об этом ни слова.
      — Ладно, — согласился Громозека. — Но корабль может задержаться в пути. Вдруг встретим метеоритный поток?
      — Если встретите, то вы не виноваты.
      — Алиса, — обернулся Громозека к моей дочери, — ты всё поняла? Инструкции получишь у меня завтра. А теперь я вам, дорогие временщики, расскажу, как нам повезло, что этот жестокий профессор согласился отпустить с нами свою прелестную дочь. Послушайте в моём изложении историю о том, как она нашла трёх капитанов и спасла Галактику от космических пиратов.
      И Громозека принялся рассказывать временщикам о том, как мы летали на «Пегасе» за космическими зверями и как нашли Второго капитана. Рассказ его был так далёк от истины, что я даже не стал прерывать Громозеку, а только сказал Петрову и Ричарду:
      — Все уменьшайте в десять раз. А ты, Алиса, иди делать уроки, а то ещё и в самом деле поверишь Громозеке, какие подвиги ты совершала.
      — Ну, скажем, подвигов я не совершала, — сказала Алиса, — но вела себя достойно. Спокойной ночи, я пошла делать уроки. Встретимся в космосе.
      Когда Громозека кончил рассказ про Алису, временщики принялись обсуждать свои дела, выяснять, что потребуется взять дополнительно на Колеиду, и разошлись уже за полночь.
      А когда мы ложились спать, я спросил Громозеку:
      — Скажи мне, старый хитрец, почему ты настаивал, чтобы Алиса летела с тобой на Колеиду?
      — Пустяки, хочется сделать ребёнку приятное, — сказал Громозека.
      — Не верю я тебе, но что делать…
      — Я буду сам за ней смотреть, — заявил Громозека, устраиваясь поудобнее и сворачиваясь в большой блестящий шар. — Ни один золотой волосок не упадёт с её прекрасной головки.
      А ещё через четыре дня корабли с разобранной машиной времени на борту взяли курс на Колеиду. На первом корабле вместе с Громозекой летела Алиса. А что случилось с ней на той планете, я узнал только через две недели, когда Алиса вернулась домой. Произошло там вот что.
     
     
      Глава 5
     
      Корабли опустились на Колеиду ранним утром. К тому времени, как были открыты люки, дежурный радист уже успел разбудить всех археологов, и они, одеваясь на бегу, спешили к кораблям по истоптанному роботами и копательными машинами пыльному полю.
      — Я выйду последним, — сказал Громозека временщикам и Алисе. — Вы гости, а я скромный археолог. Они уже знают, что мы привезли машину времени, и поэтому будут очень рады нас видеть. Алиса, оденься потеплее, я обещал твоему отцу, что ты не простудишься. Хотя в общем это тебе не угрожает, потому что простуду вызывают микробы, а микробов на Колеиде нет.
      — Почему нет? — спросила Алиса.
      — А потому, что на Колеиде ничего нет. Ни людей, ни зверей, ни растений, ни мух, ни микробов. Космическая чума уничтожает всё живое.
      Первой из корабля вышла Алиса.
      В экспедиции было тридцать пять археологов. И ни одного с Земли. Здесь были линеанцы, фиксианцы, ушаны и другие учёные. Кроме общей профессии, у них не было ничего общего. Среди встречавших оказались археологи вообще без ног, на двух ногах, на трёх ногах, на восьми ногах, на щупальцах, на колёсиках, а один археолог мог похвастаться ста сорока четырьмя ногами. Самый маленький археолог был ростом с котёнка, а самым большим был наш друг Громозека. У всех археологов было разное число рук, глаз и даже голов.
      А все головы были повёрнуты к люку корабля, и, когда Алиса остановилась у люка и помахала своим новым знакомым рукой, они замахали в ответ руками и щупальцами и закричали ей «здравствуй» на двадцати с лишним языках.
     
     
     
      Ещё больше археологи обрадовались появлению временщиков, но, когда в люк пролез весёлый Громозека с туго набитым мешком писем и посылок, археологи даже запрыгали от радости, подхватили Громозеку на руки (щупальца и колёсики) и понесли к разноцветным палаткам лагеря. По дороге одного из археологов, самого маленького и хрупкого, даже задавили, но, к счастью, не до смерти — Алиса успела заметить его под ногами (щупальцами и колёсиками) археологов и вытащить полузадушенного наружу.
      — Спасибо, девочка, — поблагодарил археолог, сворачиваясь клубочком у Алисы на руках. — Может, я смогу отплатить тебе добром за добро. Мои друзья немножко увлеклись.
      Археолог был светло-зелёный, пушистый, у него было курносое личико с одним сиреневым глазом.
      — Я крупнейший в Галактике специалист, — сказал он, — по расшифровке древних языков. Ни одна кибернетическая машина со мной не сравнится. Если бы они меня совсем затоптали, это была бы большая потеря для науки вообще и для нашей экспедиции в частности.
      Даже в такой тяжёлый момент маленький археолог думал о деле, а не только о себе.
      Алиса принесла пострадавшего археолога, которого звали Рррр, в самую большую палатку, где собрались все остальные, и при помощи Петрова отыскала врача экспедиции — грустного, похожего на садовую лейку на ножках обитателя планеты Кроманьян. А когда врач сказал, что больному ничего не угрожает, она стала слушать, о чём разговаривают археологи.
      Оказалось, члены экспедиции не сидели сложа руки, пока их начальник летал на Землю за машиной времени. Они раскопали небольшой город целиком, со всеми его домами, улицами, сараями, фабриками, кинотеатрами и железнодорожной станцией.
      И после обеда за общим длинным столом, во время которого Громозека рассказывал друзьям о своих приключениях на Земле, археологи повели гостей осматривать раскопки.
      Конечно, за сто лет, прошедших со дня гибели города, ветры, дожди и снега постарались снести его с лица земли, и во многом это им удалось. Но каменные дома всё-таки остались стоять, хоть и без крыш и окон; выветрились, но не совсем пропали мостовые, вдоль которых рядами стояли обломанные, без коры высокие пни деревьев. Лучше всего сохранился старый замок на холме над городом. Ему было уже больше тысячи лет, но стены, сложенные из могучих каменных плит, стойко выдержали нападения ветра и дождя.
      Археологи смазали рассохшееся дерево клейкими растворами, положили на место разбросанные камни и кирпичи, осторожно убрали с улиц грязь и пыль, накопившиеся за век, и в солнечный, светлый день город казался хоть и потрёпанным, старым, но чистым и почти настоящим. Как будто люди ушли из него совсем недавно.
      Жители города были невелики ростом, ниже обычных людей, но очень на них похожи, и когда Алиса зашла в один из восстановленных домов, то оказалось, что и стол в нём, и кровать, и стулья были сделаны будто специально для Алисы.
      Около станции стоял маленький поезд. У паровоза была длинная труба, а вагончики с большими круглыми окнами и выгнутыми крышами были похожи на старинные кареты.
      Один из археологов, специалист по реставрации, который и восстановил паровоз и поезд из кучи ржавого лома, долго не отпускал гостей со станции — ему очень хотелось, чтобы они оценили, как тщательно сделаны все ручки, кнопки и рубильники в старинной машине.
      Потом гости осмотрели музей, куда археологи собрали все мелкие вещи, найденные в городе: картины, статуи, посуду, одежду, домашнюю утварь, украшения и так далее. И видно было, как много им пришлось потрудиться, чтобы вернуть эти вещи к жизни.
      — Скажите, — спросил Петров, когда гости кончили осматривать музей, — вам удалось т-точно установить, когда погибла планета Колеида и отчего она погибла?
      — Да, — сказал маленький археолог Рррр. — Я прочитал остатки газет и журналов и нашёл много документов. Во всём виновата эпидемия. Эпидемия началась на Колеиде сто один год, три месяца и двадцать дней назад. По тому, как её описывали испуганные жители, она очень похожа на космическую чуму.
      — А как чума попала на планету? Ведь вирусы её сами не могут пролететь сквозь атмосферу. Значит, её кто-то принёс. Может, это был метеорит?
      — Вот это нам узнать не удалось. Всё может быть, — сказал Рррр. — Известно только, что первые сообщения о странной болезни появились в газетах именно в три тысячи восьмидесятом году местной эры. В третьем месяце и восьмом дне.
      — И выяснить, как это случилось, придётся нашим друзьям временщикам, — закончил за него Громозека. — Для этого они сюда и прилетели. Так что, друзья, считайте, что мы почти победили!
      Громозека затряс щупальцами, распахнул громадную пасть, все археологи закричали «ура», а временщик Петров сказал тихо:
      — Вот именно что почти.
     
     
      Глава 6
     
      Пять дней все археологи, временщики и матросы с космических кораблей устанавливали машину времени и атомные батареи для её питания.
      Наконец посреди поля выросло высокое, с трёхэтажный дом, сооружение.
      Сама временная камера занимала в этом сооружении только самую середину, остальное были контрольные приборы, пульты управления, дублирующие блоки, кибернетический мозг и вспомогательные устройства.
      Все работы на раскопках остановились. Что за смысл копаться в обломках, если есть возможность посмотреть на эти вещи и на хозяев наяву?
      — Н-ну вот, — сказал утром на шестой день Петров, — монтаж машины закончен. В камере может поместиться только один человек. А так как модель машины опытная и неизвестно ещё, чем всё кончится, в прошлое пойду я сам.
      — Ничего подобного! — возразил Ричард, размахивая длинными худыми руками. — Мы же с вами спорим уже четыре дня, и я вас убедил, что идти надо мне.
      — Почему? — спросила Алиса.
      Она была вся перемазана в графите и покрыта пылью. Она не успевала умываться и причёсываться — так она была занята. Ведь надо было и техникам помочь, и на раскопках побывать, и слетать на разведку с добродушным Рррр, который ни в чём Алисе отказать не мог, ведь она спасла его от смерти.
      — Да потому, Алиска, — сказал Ричард, — что если что-нибудь случится со мной, то моё место может занять любой из ста сотрудников Института времени, а если что-нибудь случится с академиком Петровым, его не заменит никто в Галактике. Так что я рассуждаю разумно. Да и вообще, что может случиться с нашей машиной?
      — Тем более, — добавил Петров, — должна же быть какая-то дисциплина. Я н-несу ответственность и за машину, и за тебя, Ричард.
      — Я бы сам поехал в прошлое, — сказал Громозека, — но я никак не умещусь в машине времени.
      — Всё понятно, — заметила Алиса. — Полечу я.
      Все засмеялись, и никто не стал её слушать всерьёз. Алиса очень обиделась, чуть не разревелась, и тогда, пока Петров с Ричардом убеждали друг друга, кому ехать первым, Громозека осторожно оттащил Алису щупальцем в сторону и прошептал:
      — Слушай, девочка, я же тебя пригласил сюда не совсем бескорыстно. Я думаю, что тебе ещё придётся съездить в прошлое. Не сейчас, а позже. И тогда на твою долю выпадет самая сложная работа. Какая — говорить ещё рано. Но клянусь тебе всеми чудовищами космоса, что в решающий момент командовать парадом будем мы с тобой.
      — Как бы не так, — сказала Алиса. — Мы здесь уже шесть дней, а послезавтра уходит грузовая ракета на Землю, и для меня в ней выделено место.
      — Ты мне не веришь? — удивился Громозека и пустил жёлтый дым из ноздрей. — Ты ставишь под сомнение честное слово самого Громозеки? Тогда, значит, я глубоко ошибался. Ты недостойна той чести, которую я для тебя приготовил.
      — Достойна, достойна, — ответила быстро Алиса. — Я буду молчать.
      Они вернулись к временщикам.
      — Значит, т-так, — сказал Петров, глядя в упор на Ричарда, как будто гипнотизируя его. — Завтра утром я лечу в прошлое. Для начала мы заглянем в тот момент, когда эпидемия уже бушевала на Колеиде. Полёт будет коротким. Не больше чем полчаса. Я никуда не буду отходить от машины и вернусь ка-ак только что-нибудь разузнаю. Если всё кончится благополучно, следующий полёт в прошлое будет длиннее. Ясно?
      — Но, Михаил Петрович… — начал было Ричард.
      — Всё. Займись лучше проверкой системы безопасности, если не хочешь, чтобы твой начальник застрял посреди путешествия.
      — Главное, — сказал Рррр, который слышал весь спор, — привезите оттуда свежую газету. Или даже несколько свежих газет.
      — Обязательно, — сказал Петров. — Что ещё?
      — А ещё нам придётся зайти в мою лабораторию, — сказал доктор, похожий на садовую лейку, — и пройти гипнотический курс обучения местному языку. Это займёт часа два. И вам может пригодиться.
     
     
      Глава 7
     
      На следующее утро Алиса проснулась от жужжания, словно огромная пчела летала над самой палаткой. Было холодно, ветер колыхал полог, и Громозека ворочался на подстилке, подрагивая щупальцами во сне, словно щенок лапами.
      — Алиса! — послышался тихий голос из-под полога. Нижний край его отогнулся, и в отверстии сверкнул сиреневый глаз Рррр. — Хочешь посмотреть, как испытывают машину времени?
      — Ну конечно! — прошептала в ответ Алиса. — Я сейчас. Только оденусь.
      — И потеплее, — сказал вдруг Громозека, не открывая глаз. Слух у него был исключительный. Даже во сне.
      — Ты его разбудила? — спросил Рррр.
      — Нет, он спит. Просто он никогда не перестаёт обо мне заботиться. Он слово дал моему отцу.
      Алиса выбралась из палатки. На земле пятнами лежал голубой иней. Палатки были ещё застёгнуты, лишь над крайней, в которой была кухня, поднимался дымок. Лагерь спал.
      Солнце только-только выбралось из-за похожих на частую гребёнку с выломанными зубьями гор, тени были длинные, и раскопанный археологами городок казался сиреневым, как глаз Рррр.
      Алиса подбежала к машинному зданию, из которого доносилось низкое жужжание.
      — Я думаю, — трещал без умолку Рррр, который бежал сзади, как котёнок, — что временщики решили запустить машину без свидетелей. Чтобы было как можно меньше шума. Они очень осторожные и, я бы сказал, странные и скромные люди. Но я счёл своим долгом разбудить тебя, Алиса, потому что ты мой друг, а без друга я не имею морального права наблюдать, как самый первый человек отправится на сто лет назад и узнает, что же случилось с этой несчастной планетой… Осторожнее!.. Если они нас увидят, они могут нас вообще выгнать…
      Но было поздно. Петров, одетый в длинный халат, в высокой шляпе, как носили на Колеиде парикмахеры, выглянул из двери машинного здания и увидел Алису и Рррр.
      — А я думал, что мы никого не разбудили, — сказал он весело. — Ну уж если вы такие догадливые, забирайтесь сюда — на улице холодина страшная. Громозека спит?
      — Спит, — подтвердила Алиса.
      — Ну и хорошо. А то он устроил бы мне торжественные проводы с музыкой и речами. А мы всего-навсего начинаем опыт. Идите сюда.
      Во внутреннем помещении у раскрытой дверцы в кабину времени стоял Ричард и нажимал по очереди все кнопки, а затем смотрел, что говорят по этому поводу приборы на пульте управления.
      — Всё готово? — спросил Петров.
      — Да. Можете идти. И всё-таки я в последний раз прошу вас…
      — И не п-проси, — ответил Петров и надвинул на лоб капюшон. — Вряд ли я сойду за настоящего парикмахера, но я не собираюсь отходить далеко от машины.
      Ричард выпрямился, увидев Алису и маленького археолога.
      — Доброе утро, — поздоровался он. — Вы уже встали? — Он был так занят проверкой машины, что даже не очень удивился.
      — До свидания, д-друзья, — сказал Петров. — К завтраку вернусь. То-то Громозека удивится!
      Петров вошёл в кабину и задвинул за собой прозрачную дверь.
      Ричард отошёл к пульту управления. Он ничего не трогал на нём — только следил за показаниями приборов. Все кнопки находились в кабине. Их нажимал Петров.
      Жужжание вдруг усилилось и тут же затихло. Петров исчез из кабины. На месте его образовался сгусток тумана. Потом и он пропал.
      — Вот и всё, — заметил Ричард. — Кажется, нормально.
      Алиса увидела, что Ричард скрестил пальцы, и удивилась, что учёные-временщики могут быть такими же суеверными, как простые школьники перед экзаменами.
      — Когда он вернётся? — спросила Алиса. Она была горда тем, что первой увидела, как временщик уходит в прошлое. Даже Громозека проспал этот момент.
      — Через час, — ответил Ричард.
      В центральной рубке временной станции стояла тишина. Алиса достала из кармана комбинезона расчёску, причесалась сама и предложила причесаться Ричарду. Он явно забыл это сделать утром.
      — Скажите, — спросил Рррр, — а ведь там, в прошлом, нет второй временной камеры? Ведь академик Петров без камеры туда попал?
      — Правильно, — согласился Ричард и даже немного удивился тому, какие наивные вопросы ему приходится выслушивать. — Когда мы работаем из Института времени, то мы на другом, приёмном, конце тоже устанавливаем такую же камеру. Тогда путешествие туда и обратно просто и надёжно. А вот в опытных образцах и в этой переносной камере приходится обходиться только одной установкой. За это изобретение академик Петров и получил Нобелевскую премию.
      — Значит, он там сейчас вышел на голое поле? — удивилась Алиса.
      Она представила, как Петров стоит на виду у всех, такой беззащитный и одинокий, и ей стало за него страшно.
      — Примерно так и есть, — ответил Ричард. — Спасибо за расчёску.
      — Пожалуйста.
      — Но он отмечает точку, в которую прибыл в прошлое, и, когда вернётся, станет точно в то же самое место. И запоминающее устройство сразу получит сигнал: путешественник во времени вернулся и готов к перелёту. И сработает автоматика. Даже моего участия в этом не потребуется. Я так здесь стою, на всякий случай.
      — А если не он придёт на это место? Если случайно корова туда зайдёт? — спросила Алиса.
      — Правильный вопрос, — ответил Ричард. — Если на это место станет другой человек или животное, то сюда придёт сигнал: «Объект в поле действия камеры не тот, который ушёл в прошлое». И тогда установка просто-напросто не сработает.
      — Ну а если он ранен, если он не сможет выпрямиться, а может только приползти туда? — не сдавалась Алиса.
      — Не говори глупостей! — рассердился вдруг Ричард. — Всё может случиться. Поэтому я и хотел туда полететь вместо Михаила Петровича. А ты задаёшь глупые вопросы.
      Алиса замолчала. Вопросы были не такими уж и глупыми. Она подошла поближе к камере и стала рассматривать кнопки управления. Внутрь она заглядывать не стала, потому что в любой момент мог появиться Петров, и тогда бы они столкнулись.
      Ричард подошёл к ней. Он чувствовал себя неловко, потому что нагрубил девочке, и поэтому стал объяснять:
      — Вот видишь зелёную кнопку справа? Когда Петров нажал на неё, дверь в камеру закрылась. Потом он нажал на вторую, белую кнопку. Этим он включил временное поле. В то время ты его ещё видела. Наконец он нажал на красную кнопку. И очутился в прошлом, в той точке, которую мы вычислили заранее и на которую настроена вся аппаратура.
      — Значит, он сам не сможет выбирать, куда ему отправиться?
      — Нет. Это сложная работа. Настраивается множество приборов. Мы всю ночь готовили к этому нашу машину.
      — И куда он сейчас попал?
      — Сейчас Петров находится сто один год назад, в те дни, когда эпидемия уже началась, но люди на Колеиде были ещё живы.
      Неожиданно жужжание снова усилилось.
      — Внимание! — сказал Ричард.
      Ещё через три секунды в камере появилось облачко тумана и тут же превратилось в Петрова.
      Петров ничуть не изменился. Он откинул назад капюшон, отодвинул дверь в камеру и вышел.
      — Ну, вот и всё, — сказал он, как зубной врач, который только что поставил пломбу. — Мы приехали.
      — Ну и что? Что? — заволновался Рррр, подбегая к ногам временщика и глядя на него снизу вверх.
      — Ещё не знаю, — ответил Петров. — Я очень спешил. Не хотел, чтобы вы волновались. Держите ваши газеты.
      Он вытащил из-за пазухи пачку газет и других бумаг и протянул их археологу. Рррр схватил их длинной мохнатой ручкой и раскрыл одну из газет. Газета была больше его размером, и поэтому маленький археолог целиком скрылся за ней.
      — Пошли, — сказал Петров. — Ричард, отключай питание. Надо рассказать обо всём товарищам. Да и завтрак скоро. Наверное, они уже просыпаются.
      — Вот Громозека на вас обидится, — сказала Алиса, — что вы его не позвали.
      — Не об-бидится, — ответил Петров и скинул длинный халат.
      Они пошли к выходу из станции. Впереди шёл Ричард, потом Петров, который держал за руку Алису, а последней шла раскрытая газета, за которой скрывался Рррр.
      — Вот Громозека… — начала снова Алиса, которая никак не могла справиться с гордостью от того, что она видела то, что Громозека проспал.
      Но окончить фразу она не успела. У входа на станцию времени на песке сидел Громозека, а рядом стояли все остальные археологи.
      — Ну вот, — заявил Ричард, — а мы думали, что вы спите.
      — Никто не спал, — сказал обиженно Громозека. Из ноздрей у него густо валил жёлтый дым, и от него сильно пахло валерьянкой.
      — Никто не спал, — подтвердили остальные археологи.
      — Мы не хотели вам мешать. Мы гордые люди. Не пригласили — не надо.
      — Извините, — сказал Петров.
      — Ничего, — улыбнулся Громозека. — Мы не сильно обиделись. Пошли в столовую, и вы всё нам расскажете. Думаете, нам легко было здесь ждать на холоде?
      — И волноваться, — сказал кто-то.
      И все пошли в столовую.
     
     
      Глава 8
     
      — Ну что ж, — сказал Петров, глядя на археологов, — что-то, я вижу, никто не собирается завтракать. Давайте я тогда в двух словах расскажу, что видел в прошлом. А потом примемся за еду.
      Археологи одобрительно закивали.
      — Вышел я из камеры благополучно, — начал Петров. — Всё было рассчитано совершенно правильно. Точка расположена на поляне, рядом с городом, метрах в трёхстах от последнего дома. Я отметил место высадки и поспешил к городу. Там было раннее утро, и все ещё спали. Вернее, не все, но большинство людей. Я не успел пройти и ста шагов, как увидел, что по дороге, ведущей к городу, спешат несколько машин с синими кругами.
      — Это «Скорая помощь», — сказал Громозека. — Мы уже знаем.
      — Правильно. «Скорая помощь». Я тоже это знал и потому понял, что наш расчёт был точным. В городе эпидемия. И я пошёл к городу.
      — Погодите! — вскричал вдруг Рррр. — А у вас была сделана прививка?
      — Конечно, — сказал Петров. — Все прививки от всех известных космических болезней. И, разумеется, от космической чумы.
      Громозека, будто вспомнив о чём-то, достал из кармана на круглом животе записную книжечку и нацарапал на ней несколько слов.
      — Машины остановились у б-больницы, — продолжал Петров.
      — Знаем, — сообщил археолог, похожий на стрекозу на длинных ножках. — Мы её откопали.
      Петров вздохнул.
      — Если кто-нибудь ещё будет перебивать академика, — зарычал Громозека, — мы его уведём отсюда и запечатаем в палатке.
      — Правильно, — сказали археологи.
      — Я увидел, как из «Скорой помощи» выносят больных на носилках. Но я не стал задерживаться там, потому что знал, что Ричард меня ждёт и будет волноваться. Я прошёл к газетному киоску. Киоск был открыт, но никого в нём не было видно. Когда я заглянул внутрь, то увидел, что продавец лежит на полу.
      «Вам плохо?» — спросил я его.
      «Я, по-моему, тоже заболел», — прошептал продавец.
      «А мне нужны газеты», — сказал я.
      «Берите что хотите, — заявил продавец. — Только позовите санитаров, потому что у меня нет сил выбраться отсюда».
      Тогда я забрал все газеты, какие смог, и поспешил к госпиталю. Я сказал санитарам, что в газетном киоске лежит больной, но санитары только отмахнулись от меня. Они, видно, устали до смерти. Я заглянул в окно больницы и увидел, что люди лежат там вповалку. Не хватает кроватей.
      Тогда я вернулся обратно к киоску и вытащил оттуда продавца. Ведь продавец такой маленький… ну, как Алиса… и нести его было совсем не тяжело. Я положил его у входа в больницу, но входить внутрь не стал, потому что на меня и так уже стали коситься, ведь я вдвое выше ростом любого из них.
      Но зато я не переставая фотографировал всё, что видел. Поэтому я думаю, что наши специалисты смогут по фотографиям всё узнать. Кроме того, я взял из киоска немного разных денег — они ведь всё равно не понадобились бы продавцу, а нам, если мы снова отправимся в прошлое, они будут нужны. Вот и всё. А теперь давайте завтракать.
      — Минуточку, — сказал Громозека. — Прежде чем мы начнём есть, я прошу всех археологов и гостей отправиться в медпункт.
      — Зачем?
      — Все должны сделать прививки от космической чумы. Все без исключения.
      Алиса не любила делать прививки, но Громозека заметил, что она не торопится в медпункт, и подошёл к ней.
      — Слушай, дочка, — сказал он громким шёпотом, — у меня к тебе особая просьба. Ты сделаешь прививки не только от космической чумы, но и от всех остальных возможных болезней. Врач уже предупреждён.
      — Ой, зачем, Громозека! — возразила Алиса. — Я так плохо переношу уколы.
      — Помнишь, я говорил тебе, что готовлю специальное задание? Так вот, без уколов разговаривать нам не о чём.
      Алисе пришлось пойти в медпункт, сделать уколы, проглотить восемь таблеток и выпить страшно солёные капли от дрожалки Коса — удивительной болезни, которой ещё никто не болел, но все врачи считают, что кто-нибудь ею обязательно заболеет.
      Алиса мужественно выдержала все испытания, потому что верила Громозеке. Зря он не стал бы её просить.
      После всех уколов и таблеток Алисе стало плохо. Её охватил озноб, болела голова и ныли зубы. Но доктор, похожий на садовую лейку, сказал, что так и должно быть и завтра недомогание пройдёт. Алисе пришлось лежать в палатке и ничего не делать, в то время как остальные археологи допрашивали Петрова и рассматривали фотографии.
     
     
      Глава 9
     
     
     
     
      Обед Алисе принёс верный Рррр. Ему трудно было тащить поднос с тарелками, потому что поднос был больше его размером. Он приспособил для обеда тачку.
      — Ешь, — попросил он, — а то остынет.
      — Не хочется, Рррр, — сказала Алиса. — Я ещё не совсем выздоровела.
      — Всё-таки ты слабенькая, — отметил укоризненно Рррр. — Вот я после укола хожу как ни в чём не бывало.
      — Так вам сделали только один укол, а мне много.
      — Почему? — удивился маленький археолог.
      Оказывается, он не знал, что Алиса прошла весь курс уколов, как космический разведчик, отправляющийся на неизведанную планету.
      — Наверное, Громозека беспокоится обо мне. Он же обещал папе заботиться обо мне.
      — Конечно, конечно, — согласился Рррр. — Учти, что мне тебя очень жалко. Я бы с удовольствием сделал эти уколы за тебя.
      — Спасибо, — сказала Алиса. — А что нового?
      — Нового очень много, — сообщил маленький археолог. — И если ты съешь тарелку супа, я тебе кое-что расскажу. А если ты съешь и второе, я тебе расскажу почти всё.
      — Тогда я съем компот, и вы расскажете мне самое главное, — согласилась Алиса.
      Но маленький археолог только улыбнулся, подмигнул сиреневым глазом, и Алисе пришлось начать с нуля. А тем временем Рррр рассказал вот что.
      Больше всего археологам помогли свежие газеты, которые принёс из прошлого академик Петров. Из газет удалось узнать, каким путём зловещий вирус космической чумы проник на планету Колеида.
      Оказалось, что за неделю до этого на Колеиду вернулся первый космический корабль, запущенный с планеты. Он должен был совершить несколько оборотов вокруг Колеиды и потом сделать круг возле спутника планеты — маленькой Луны. Полёт прошёл нормально, и тысячи колеидян, живших в этом полушарии планеты, пришли на космодром встретить своих первых космонавтов.
      Вечером того же дня космонавты должны были выступать на большом митинге на главной площади столицы Колеиды. Но они не пришли на митинг, потому что заболели загадочной болезнью. В газетах того дня об этом было рассказано очень коротко и туманно. Но ещё через день, когда заболели родственники космонавтов и все, кто их встречал на космодроме, стало ясно, что на Колеиду из космоса попала страшная инфекция. А ещё через три дня болезнь распространилась по всей планете.
      — Как видишь, Громозека был с самого начала прав. Это, без сомнения, космическая чума, — произнёс в конце своего рассказа Рррр. — Наши специалисты внимательно рассмотрели фотографии, которые принёс Петров, и теперь в этом нет никакого сомнения.
      — Как жалко! — сказала Алиса. — И ничем нельзя им помочь?
      — Как же можно помочь людям, которые умерли сто лет назад? — удивился маленький археолог. — Ну ладно, ты доедай компот и спи. А я тебя завтра проведаю.
      — Спасибо, — ответила Алиса. — А что теперь будут делать временщики?
      — Временщики будут готовить свою машину для других полётов. Они настраивают её на тот день, когда прилетели космонавты. Они хотят окончательно убедиться в том, что именно космическая чума попала на Колеиду. Надо как можно больше узнать о чуме, чтобы она не напала на какую-нибудь другую планету. И завтра Ричард пойдёт в прошлое на неделю раньше.
      Рррр раскланялся и убежал, мягко стуча по полу палатки своими пушистыми ножками. Он так спешил читать свои газеты и журналы, что забыл тачку.
      Не успели его шажки стихнуть, как полог палатки снова откинулся и вошёл сам Громозека.
      — Кто у тебя был? — спросил он. — Зачем тебе тачка?
      — Маленький Рррр, — сказала Алиса.
      Громозека принёс поднос с обедом.
      — А ты откуда достала компот? — спросил Громозека строго.
      Алиса допила стакан с компотом и сказала:
      — Рррр принёс. И суп я тоже уже ела.
      — Ай-ай-ай! — расстроился Громозека. — А я выпросил у повара для тебя самые вкусные куски. Может, ты всё-таки пообедаешь ещё разок? За здоровье твоего дядюшки Громозеки.
      — Нет уж, спасибо.
      — Алиса, тебе очень нужны калории, — сказал Громозека.
      — Не больше, чем всегда.
      — Больше, — сказал Громозека. — Я пришёл поговорить с тобой серьёзно, как учёный с учёным. Ты как себя чувствуешь?
      — Уже лучше.
      — Намного лучше или ненамного лучше?
      — Намного лучше. Я даже могу встать.
      — Не надо вставать.
      Громозека рассеянно поставил поднос с обедом на пол, протянул два свободных щупальца к пологу и застегнул его. Затем вылил себе в пасть тарелку супа и сказал:
      — Не пропадать же хорошей пище. Я тебе компот оставлю.
      — Спасибо.
      — Алиса, — начал Громозека торжественно, — ты знаешь, что все считают меня очень наивным и прямодушным существом.
      — Не все, — сказала Алиса.
      — Ну, плохие люди везде есть. Я и на самом деле наивное и прямодушное существо. Но я умею заглядывать в будущее, а не только в прошлое, как многие наши друзья. Скажи, зачем я тебя позвал в экспедицию?
      — Чтобы сделать мне подарок к дню рождения, — ответила Алиса, хотя уже отлично понимала, что не только для этого.
      — Правильно, — взревел Громозека. — Но не только для этого. Подарок — это тебе. Подарок — это прилететь на планету. Подарок — это поглядеть на раскопки и познакомиться с моими товарищами. Подарок — это прогулять три дня в школе… То есть последнее — это не подарок, а маленькое преступление. Но я не о том. Ты можешь, конечно, сесть послезавтра на грузовую баржу и улететь домой. И мы останемся друзьями. Но я не думаю, что ты так сделаешь. Потому что я знаю твоего отца, я знаю тебя, и я думаю, что ты захочешь мне помочь.
      — Конечно, захочу, — сказала Алиса.
      — Я летел на Землю и много думал, — сказал Громозека. — Я думал так: вот есть планета Колеида, которая погибла от космической чумы. И вот мы, археологи, через сто лет прилетели сюда и смотрим на черепки, которые от неё остались. Смотрим, и всё. Потом отвезём эти черепки в музей и напишем на них: «Погибшая цивилизация».
      — И тогда вы решили обратиться в Институт времени.
      — Обратиться я раньше решил. Обратиться — это ещё ничего не даёт. Мы только будем знать, какие черепки и где искать. Вот и всё. Что-то надо было делать, а что, я не мог догадаться. А потом я приехал к вам в гости и сидел у вас и разговаривал с вами. А потом я пошёл в Институт времени и договорился, что они дадут нам свою машину. А потом я догадался и поэтому купил много цветов и вернулся к вам домой. А о чём я догадался?
      — О чём?
      — Вспомни, Алиса, тебя не удивило, когда ты в первый раз пришла в город, какого размера там домики, и кровати, и столы?
      — Маленького.
      — Не только маленького! Твоего размера. А вспомни, что сказал Петров, когда рассказал нам, как он относил в больницу больного продавца газет.
      — Не помню.
      — Он сказал, что на него смотрели с подозрением, потому что он вдвое выше любого из жителей города. Какой мы делаем из этого вывод?
      Алиса промолчала. Она не знала, какой сделать вывод.
      — Первый мой шаг — достать машину времени, — продолжал Громозека. — Второй шаг — выяснить, в самом ли деле они погибли от космической чумы. Третий шаг — уговорить временщиков заглянуть в тот день, когда космическая чума проникла на планету Колеида. А четвёртый шаг?
      — Ну!
      — Ага, ты уже догадываешься! Четвёртый шаг — послать туда Алису. Если, конечно, машина в исправности и особой опасности для Алисы нет. А зачем посылать туда Алису?
      — Чтобы я…
      — Правильно. Чтобы ты пробралась в то место и в то время, когда космическая чума проникла на планету, и нашла способ эту чуму убить в зародыше. Что тогда получается? Чумы нет, планета жива, и археологам здесь делать нечего. Все кричат «ура!», и целый миллиард человек спасён одной маленькой девочкой.
      — Ой, как интересно! — воскликнула Алиса.
      — Ш-ш-ш-ш! — Громозека закрыл ей рот концом щупальца. — Нас могут услышать раньше времени.
      — А почему я? — спросила шёпотом Алиса.
      — А потому, что ты именно такого роста, как жители этой планеты. Потому, что ни Петрову, ни Ричарду, ни тем более мне не пробраться на космодром к кораблю. А тебя никто не заметит. Ты такая же маленькая, как они сами.
      — А почему тайна?
      — Нет, я вижу, ты всё-таки недостаточно умная. Представь себе, что я говорю твоему родному отцу: «Послушай, профессор, я хочу послать твою дочку в далёкое прошлое незнакомой планеты, чтобы она спасла эту планету от ужасной болезни». Что ответит твой отец?
      Алиса подумала немножко и сказала:
      — Вообще-то мой отец понятливый, но боюсь, что он сказал бы: ни в коем случае.
      — Правильно. Ни в коем случае. Потому что ты для него всё ещё маленькая девочка, несмышлёныш, о котором надо заботиться. Потому что у твоего отца есть отцовский инстинкт. Ты знаешь, что это такое?
      — Знаю. А у дедушки есть дедушкин инстинкт, а у мамы — мамин. И все эти инстинкты говорят им о том, чтобы я тепло одевалась и не забывала взять плащ, если идёт дождь.
      — Великолепно! — сказал Громозека. — Мы отлично друг друга понимаем. Я тебе не хотел говорить об этом раньше, потому что ещё не был уверен, как работает машина и что найдут временщики в прошлом. Но теперь всё оказалось именно так, как я рассказывал.
      — И я завтра полечу в прошлое?
      — Ни в коем случае! Это слишком опасно. В прошлое полетит Ричард. Он должен найти путь в тот день, когда прилетел космический корабль. Он всё разведает. Потом туда же слетает Петров. Учти, они ещё ни о чём не знают. И мне придётся потратить много часов, чтобы уговорить их на мой план. Они не знают даже, что можно попробовать убить чуму в самом зародыше. Они просто никогда не пытались изменить прошлое. У них даже закон такой есть: прошлое изменять нельзя. Но ведь Колеида — далёкая планета, и её прошлое никак не влияет на прошлое и настоящее других планет. Значит, первой трудностью будет уговорить их вмешаться в прошлое Колеиды. А уж потом начнётся вторая трудность — это ты.
      — Но они могу сказать, что сами пойдут на космодром и сами очистят корабль от космической чумы, — сказала Алиса. — И всё тогда погибнет.
      — Нет, почему же погибнет? Если они сами это сделают, это будет замечательно: мне не придётся за тебя волноваться.
      — Ну вот, — обиделась Алиса, — сначала обещал, а теперь говорит, что будет замечательно, если без меня обойдутся!
      Громозека засмеялся так, что палатка зашаталась.
      — Посмотрим, — сказал он. — Посмотрим. Я рад, что ты не испугалась. Сегодня вечером перед ужином ты отправишься к врачу и пройдёшь гипнотический курс обучения языку Колеиды. Он предупреждён. Но пока не наступило время — никому ни слова, даже твоему другу Рррр. И учти: если ты уедешь в прошлое, то тогда с тобой отправится и кто-нибудь из временщиков, который будет за тобой следить и страховать тебя. Так что не надейся, что ты будешь действовать в полном одиночестве. А сейчас отдыхай.
      Но когда Громозека вышел из палатки, отдыхать Алиса уже не могла. Она соскочила с кровати и побежала смотреть, как готовят машину времени к завтрашнему утру.
     
     
      Глава 10
     
      «Хорошо бы, — думала Алиса, подобравшись поближе к машине времени и разглядывая пульт управления, — слетать в прошлое. Даже если мне велят отправиться в прошлое вместе с Ричардом или Петровым, я не откажусь. Они могут взять меня на руки, а когда мы вернёмся обратно, снова возьмут на руки, и получится, будто путешествовал всего один человек. Машина это выдержит».
      Временщики не обращали на Алису внимания. Им было некогда. Надо было перестроить машину так, чтобы она посылала человека на неделю дальше, чем прежде. Вернее, на неделю и двадцать часов. Петров объяснил Алисе, что они делают так для того, чтобы успеть на поезд, который идёт от раскопанного археологами городка в столицу. Расписание поездов они взяли из газеты, деньги на билет у них были. Оставалось только сесть на поезд и доехать до космодрома в тот момент, когда прилетит космический корабль, и посмотреть на космонавтов вблизи — правда ли, что это космическая чума.
      Алиса обо всём забыла, но тут донёсся голос Громозеки:
      — А-лиса!
      Голос проник сквозь толстые стены станции, и огоньки приборов тревожно замигали.
      — Б-беги к нему, — сказал Петров, — а то от его голоса стены рухнут.
      Алиса сразу вспомнила, зачем её разыскивает главный археолог. Пора было к доктору — учить язык.
      Доктор, похожий на садовую лейку, долго раскачивал головой на тонкой, прямой и невероятно длинной шее, словно собирался сказать длинную речь. Но сказал только:
      — Садитесь, молодой человек, — и показал на кресло, с которого свешивались разноцветные провода.
      Алиса послушно уселась. Кресло изменило форму, обхватило Алису со всех сторон, а доктор подошёл поближе и принялся быстро прикреплять к вискам Алисы провода, на концах которых были присоски.
      — Не бойся, — произнёс он, когда Алиса поёжилась.
      — Я не боюсь, — ответила Алиса. — Просто щекотно.
      На самом деле она немного испугалась.
      — Закройте это, — сказал доктор.
     
     
     
      — Что?
      Доктор вздохнул и взял со стола словарь. Минуты три искал нужное слово, а потом сказал:
      — Разумеется, глаза.
      Из чёрного ящика, в который уходили провода, послышалось жужжание. Жужжание передалось в голову Алисе, и голова закружилась.
      — Терпите, — сказал доктор.
      — Я терплю, — ответила Алиса. — И долго терпеть?
      Доктор молчал. Алиса приоткрыла один глаз и увидела, что он опять листает словарь.
      — Час, — сказал он наконец. — Закройте глаза.
      Алиса глаза закрыла, но не удержалась, чтобы не спросить:
      — Скажите, а почему вы сами русский язык не выучите таким же путём?
      — Я?! — удивился доктор. — Мне некогда.
      Он подумал немного, отошёл в угол лаборатории, загремел там какими-то склянками и добавил тихо:
      — Я очень неспособный к языкам. Такой неспособный, что даже гипнопедия мне не… забыл.
      — Не поможет?
      — Да.
      Алисе было очень уютно. В голове тихонько жужжало, захотелось спать, и Алиса подумала, как бы не заснуть, и тут же услышала голос доктора:
      — Просыпайтесь. Конец.
      Доктор снимал с её головы присоски и распутывал провода.
      — Уже всё? Разве целый час прошёл?
      — Да.
      В лабораторию протиснулся Громозека. Он внимательно посмотрел на Алису и спросил:
      — Бунто тодо бараката а ва?
      Алиса только успела подумать: «Что за чепуха?» — и вдруг поняла, что никакая это не чепуха. Просто Громозека спросил её по-колеидски, выучила ли она язык. А поняв, Алиса спокойно ответила Громозеке:
      — Кра бараката то бунта.
      Что означало: «Да, я язык выучила».
      Громозека захохотал и велел идти ужинать, а доктор так расстроился, что от ужина отказался.
      — Никогда, — сказал он им вслед, — никогда мне не выучить ни одного языка! — И из лейки полились струйками горькие слёзы.
      За ужином Громозека посадил Алису подальше от себя, чтобы она не задавала ему вопросов. Перед Алисой тут же, как по волшебству, оказалось восемь стаканов с компотом. Вся экспедиция знала уже, что Алиса любит компот, и если бы не строгий Громозека, она могла бы есть компот сколько влезет.
      Но в тот вечер Алиса даже не смотрела на компот. Она старалась поймать взгляд Громозеки, услышать, о чём он говорит с Петровым. А когда ужин кончился, она услышала, как Громозека сказал:
      — Какой чудесный закат! Вы не возражаете, если мы немножко погуляем и полюбуемся природой?
      — П-природой? — удивился Петров. — Никогда не замечал за вами любви к закатам. Кроме того, мне хотелось бы вернуться к машине.
      — Ничего, время терпит, — миролюбиво прорычал Громозека и потащил Петрова в сторону.
      Алиса поняла, что сейчас произойдёт самое главное: разговор о завтрашнем путешествии и мечте Громозеки. И тогда она совершила не очень хороший поступок. Она стала подслушивать, о чём разговаривают временщик и археолог. Она подождала, пока они не остановились у большого камня, перебежала тихонько к нему и затаилась.
      — Как вы полагаете, — спросил Громозека у Петрова, — можно ли уничтожить эпидемию космической чумы, если захватить её в самом начале?
      — Конечно, можно, — сказал Петров. — Только вопрос этот к нам от-тношения не имеет, ведь Колеида погибла сто лет назад.
      — Ага, — сказал Громозека, будто слышал только начало ответа Петрова. — Значит, можно.
      И он рассказал Петрову, как хочет изменить всю историю планеты Колеида и вернуть её к жизни.
      Петров сначала даже рассмеялся, но Громозека и щупальцем не повёл. Попыхтел жёлтым дымом и снова сказал, что надо проникнуть к космическому кораблю в тот момент, когда он снизится на космодроме, и уничтожить вирусы.
      — Но как?
      — Я всё предусмотрел, — сказал Громозека. — Перед отлётом с Земли я пошёл в медицинский институт и попросил вакцину против чумы. Я сказал им, что археологическая экспедиция работает на планете, где есть опасность заразиться. И тогда они не пожалели сыворотки. Ведь в каждом медицинском центре Земли есть запас вакцины. Если вирус снова попытается напасть на Землю, ему несдобровать.
      — Значит, вы с самого начала хотели изменить историю Колеиды?
      — Совершенно верно, Петров! — воскликнул Громозека. — С самого начала. Ещё до того, как ваш Институт времени согласился послать сюда свою машину.
      — И ни слова об этом на Земле не сказали?
      — Ни слова. Вы бы меня и слушать не стали.
      Алиса подумала, что Громозека слишком уж скрытный и недоверчивый. Наверное, временщики его всё-таки выслушали бы.
      — Понятно, что вам или Ричарду, — продолжал Громозека, — будет очень трудно пробраться с вакцинами к самому космическому кораблю, поэтому я пригласил с нами Алису. Она одного роста с колеидцами, и она согласна под видом местной жительницы опрыскать корабль вакциной.
      — Вы и Алису сюда втравили?
      — Что за выражения, академик! — обиделся Громозека. — Я никого не втравливал. Алиса опытный человек. Ей уже десять лет, и у неё за плечами несколько космических путешествий. Она отлично справится с этим небольшим заданием.
      — Ни в коем случае! — сказал Петров таким тоном, как сказал бы отец. — Ещё я или Ричард можем рискнуть, но Алиса — ни за что.
      — Но, академик…
      — И слушать не желаю! Идея ваша в общем смелая и интересная. Хотя совершенно неизвестно, какие она может повлечь за собой последствия. Мы посоветуемся с Ричардом и потом запросим разрешение Земли.
      Алисе из её укрытия видно было, как поник Громозека. Даже голову втянул в плечи так, что над щупальцами поднялся лишь низкий холм.
      — Всё погибло, — сказал он. — Всё погибло. Вы начнёте переписываться с Землёй, сюда понаедет восемьсот экспертов, и они в конце концов скажут, что этого делать нельзя. Что риск велик для всей Галактики.
      — Ну вот, — сказал Петров, — вы же сами понимаете.
      — Сам-то я понимаю…
      — Значит, завтра с утра Ричард уходит в п-прошлое и старается на поезде доехать до столицы. Там он смотрит на прилёт космического корабля, возвращается и докладывает нам обстановку. И, повторяю, ничего не предпринимает.
      Если окажется, что вы правы и космическая чума попала на Колеиду с этим кораблём, мы сообщим об этом на Землю и попросим совета у учёных. Всё. Спокойной ночи, и, пожалуйста, на меня не обижайтесь.
      С этими словами Петров ушёл к временной станции, чтобы готовить её к завтрашней работе.
      Громозека так и не поднимался с земли. Он сидел на камнях и был очень похож на большого печального осьминога.
      Алисе стало его жалко. Она вышла из-за скалы и подошла к нему поближе.
      — Громозека, — сказала она тихо и погладила шершавое щупальце.
      — Что? — спросил он, открывая один глаз. — А, это ты, Алиска? Ты слышала?
      — Слышала.
      — Ну вот, и все мои планы рухнули.
      — Не расстраивайся, Громозека. Я всё равно за тебя. Неужели мы чего-нибудь не придумаем?
      — Обязательно придумаем, — раздался тут тонкий голосок.
      Из-за другого камня, словно котёнок, выскочил маленький археолог Рррр. Его сиреневый глаз светился в сумерках, как фонарик.
      — Я тоже всё слышал, — сообщил он. — Я не мог пересилить любопытство. Я тоже с вами согласен. Мы не можем ждать, пока сто тысяч экспертов проведут сто тысяч совещаний. Мы, археологи, открываем прошлое. Но до сих пор мы его не изменяли, а теперь возьмём и изменим. И если временщики откажутся, мы их свяжем и сами с Алисой пойдём туда вместо них.
      — Ну вот, этого ещё не хватало, — печально улыбнулся Громозека. — Тогда нас вообще из археологов выгонят. И за дело.
      — Пускай выгонят. Мы останемся жить на этой планете. Нам поставят памятник благодарные колеидцы.
      — Знаете что, — сказал Громозека, поднимаясь во весь свой слоновый рост, — перестаньте рассказывать сказки! И в самом деле, идите спать.
      Громозека шёл впереди, еле переставляя щупальца — так был расстроен. Алиса и Рррр шагали чуть сзади и пытались его успокоить.
      Но Громозека был безутешен.
      У палатки они остановились, чтобы попрощаться с Рррр.
      — Ничего страшного, — сказал Рррр. — Завтра Ричард посмотрит на прилёт корабля, и мы напишем письмо на Землю. Ведь они всё равно умерли сто лет назад. И даже если ваша идея будет осуществлена через десять лет, ничего особенного не случится.
      — Тоже мне, утешил! — сказал Громозека. И вполз в палатку.
      Алиса задержалась у входа. У неё появилась мысль.
      — Ты в какой палатке? — спросила она Рррр.
      — В третьей с краю.
      — Тогда не спи, — попросила Алиса. — Мне надо будет с тобой поговорить. Как только все успокоятся.
      Громозека шумно, вздыхая и рыча, укладывался спать.
      — Послушай, а как же ты собирался делать космонавтам прививки? — спросила она. — Ведь они не согласятся на уколы.
      — Глупышка! — ответил сонным голосом Громозека. — Я и не собирался делать им уколы. Мне в медицинском институте дали вот этот баллон. — Громозека показал на небольшой баллончик, похожий на термос, который висел на ремешке над его койкой. Алиса видела его тысячу раз, но никогда не обращала внимания. — Он действует, как огнетушитель, — сказал Громозека. — Стоит нажать кнопку, как из него вырвется струя вакцины. Она, как туман, окутает всё вокруг. Если струю направить на открытый люк корабля, она заполнит весь корабль и убьёт вирусы. Она войдёт с воздухом в лёгкие космонавтов и вылечит их, если они больны. И через три минуты на Колеиде не останется ни одного вируса космической чумы. Ну, спи, это нам теперь не пригодится. Туши свет, завтра рано вставать.
     
     
      Глава 11
     
      Алиса послушно потушила свет и прислушалась к дыханию Громозеки. Трудно было догадаться, заснул он или нет. Ведь он так чутко спит. И, кроме того, у Громозеки три сердца, и он дышит очень неровно.
      Алиса решила считать до тысячи. Она досчитала до пятисот пятидесяти и поняла, что засыпает. Этого делать было нельзя. Она ущипнула себя за руку, но щипок получился слабый, и тут же ей показалось, что она едет на колеидском поезде, в маленьком вагоне и колёса стучат ровно и тихо: тук-тук-тук…
      «Алиса», — сказал ей тихо кондуктор.
      Видно, хотел проверить билет. Но билета у Алисы нет, она забыла деньги дома. Она хотела сказать об этом кондуктору, но рот её не слушался. «Алиса… тук-тук-тук…»
      Кондуктор взял её за руку, чтобы вывести из вагона, и Алиса попыталась вырваться.
      И тут она поняла, что вокруг совсем темно. Что она в палатке, а не в поезде, что она проспала всё на свете.
      Она вскочила. Кровать скрипнула. Громозека зашевелился во сне и спросил:
      — Кому не спится?
      Алиса замерла. Рядом она услышала частое дыхание.
      — Кто тут? — прошептала она.
      Полог палатки был приоткрыт.
      — Это я, — сказал Рррр.
      Алиса схватила комбинезон и выползла на улицу. Светила яркая луна, было зябко, и в лагере не горело ни единого фонаря. Рррр казался чёрным комочком.
      — Я тебя ждал, — прошептал маленький археолог. — А ты всё не идёшь. А я привык быть верным своему слову. Сказал, не буду спать, и не сплю.
      — Прости, Рррр, — сказала Алиса, — я считала до тысячи, ждала, пока Громозека заснёт, вот и заснула нечаянно.
      — Почему ты просила меня не спать?
      — Ты не догадываешься?
      — Догадываюсь, — сказал Рррр. — Только хочу от тебя самой услышать.
      — Завтра с утра Ричард уйдёт в прошлое. Он только посмотрит на корабль, но ничего делать не будет. Петров ему не велел. Но ведь машина готова к работе. А что, если мы её включим и я пойду туда вместо Ричарда? Громозека мне всё объяснил.
      — А ты можешь включить?
      — Я всё знаю, как делать.
      — Но что ты будешь делать в прошлом?
      — Проеду на космодром, встречу корабль и убью вирусы.
      — Как?
      — У Громозеки всё приготовлено. Я знаю.
      Маленький археолог задумался.
      — Это, пожалуй, наш единственный шанс, — сказал он. — Если этого сейчас не сделать, то никогда уже не сделать. Но ведь это такое нарушение дисциплины!
      — Тише, перебудишь всех. Подумай, что значит одно нарушение дисциплины, если идёт речь о целой планете? Я обязана рискнуть.
      — Ты говоришь, как Жанна д'Арк, — сказал маленький Рррр. — Помнишь такую?
      — Конечно, помню. Она Францию спасла.
      — Правильно. Я тоже читал. Только Жанне было семнадцать лет, а тебе всего десять.
      — Но Жанна жила, наверное, тысячу лет назад, а я в двадцать первом веке.
      — Знаешь что? — сказал чёрный комочек, лежащий у Алисиных ног. — Ты права. Иногда приходится нарушать дисциплину.
      — Отлично! — сказала Алиса. — Утром, когда все проснутся, скажи им правду. Я вернусь, как только всё сделаю. И пусть они не ищут меня.
      — Они обязательно пойдут за тобой.
      — Нет, ты не знаешь, Рррр. Они не могут этого сделать, потому что машина пропускает только одного человека. И запоминает его, чтобы, когда надо, принять его обратно. Если в неё пройдёт другой человек, прежде чем вернётся первый, первому уже придётся навсегда остаться там, в прошлом. И Петров это знает лучше всех. Им всё равно придётся меня ждать.
      — Это слишком опасно.
      — Нет, не слишком.
      — Слишком. И поэтому я пойду с тобой.
      — Ты — со мной?
      — Да.
      — Но ты ведь не похож на них, совсем не похож. Тебя узнают.
      — Но я похож на их котят. И ты будешь путешествовать с котёнком. И я знаю их язык лучше, чем ты. И я всё про них изучил и смогу тебе подсказать, если будет нужно. И вообще послежу за тобой.
     
     
     
      — Ой, как не хочется, чтобы за мной следили! — сказала Алиса.
      Но на самом деле она была очень рада, что маленький Рррр поедет с ней. Одной всё-таки очень страшно путешествовать сто лет назад в неизвестной стране.
      — Я тебя возьму на руки и буду держать, как котёнка.
      — Лучше положи в сумку, — сказал Рррр.
      — Ладно, я возьму сумку. Всё равно надо баллон с вакциной брать. Без него там делать нечего.
      — Тогда собирайся, а я побегу к себе.
      — Зачем?
      — Я возьму деньги, у меня в лаборатории есть их деньги. Нам же придётся билет покупать. Потом я себе сделаю хвост и разденусь. Не бывает же котят в комбинезонах. Хоть мне и не хочется ходить по чужой планете голым, но что делать?
      — Ничего, ты не очень голый, — сказала Алиса. — Ты же весь шерстяной и пушистый.
      — Спасибо, — пискнул Рррр. — У нас с тобой разные взгляды на одинаковые вещи.
      И он зашуршал по пыли — побежал к своей палатке.
      Алиса натянула комбинезон, потом прокралась в палатку и сняла с гвоздя баллончик с вакциной. Громозека спал. Он громко дышал, и щупальца его свисали с широкой кровати на пол.
      Потом Алиса разыскала свою сумку, положила туда свитер и баллон. Потом подумала немного и решила, что в комбинезоне ей ехать в прошлое не стоит. Она отыскала в чемоданчике своё платье, которое ещё не надевала, и переоделась. Громозека всё ещё спал. Но когда она уже собралась уходить и оглянулась, ей показалось, что один из глаз Громозеки открыт.
      — Ты не спишь? — прошептала она.
      — Сплю, — прошептал в ответ Громозека. — Свитер не забыла?
      — Нет, — удивилась Алиса.
      Она постояла ещё с секунду, но Громозека крепко спал. Может, ей показалось, что она только что с ним разговаривала?
      Она выбралась наружу.
      — Всё в порядке? — раздался шёпот. Алиса наклонилась и при свете луны увидела у своих ног пушистого котёнка с коротким хвостом.
      — Ты из чего хвост сделал? — шёпотом спросила она археолога.
      — У моего соседа по палатке есть шуба на меху. Он всегда надо мной подсмеивался, что его шуба сделана из моих братьев — такая у него неудачная шутка. А вот видишь, пригодилась. Тебе нравится?
      — Ты самый настоящий котёнок, — сказала Алиса. — Только жалко, что глаз у тебя один.
      — С этим уж ничего не поделаешь, — вздохнул Рррр. — Придётся мне пореже высовываться из сумки. Громозека спит?
      — Спит, — сказала Алиса. — Очень странно спит. Он мне во сне сказал свитер с собой взять.
      — Угу, — сказал Рррр. Как будто не поверил, что Громозека спал.
      И они направились к тёмному зданию машинной станции.
     
     
      Глава 12
     
      Алиса нажала сначала зелёную кнопку. Дверь в кабинку закрылась. Она поудобнее повесила сумку через плечо и прижала маленького археолога к груди. Рррр зажмурился.
      — Не беспокойся, — сказала ему Алиса. — Всё будет в порядке.
      Она нажала белую кнопку.
      И потом красную.
      И тут же её окутал туман, голова закружилась, лаборатория исчезла, и стало совершенно непонятно, летит она или стоит: ни стен, ни потолка, ни пола, только какое-то непонятное движение, которое кружит и несёт вперёд.
      И тут же толчок, снова туман вокруг.
      Туман рассеялся.
      Уже наступило утро. Алиса стояла на том же месте, где только что была станция, но только никакой станции, никакого палаточного городка и в помине не было.
      Вокруг был зелёный луг, дальше начинался лесок, за которым виднелись крыши. Крыши были именно там, где археологи раскопали городок. И всё это было совершенно удивительно, потому что только что этот город был пустынным, без крыш и стёкол в окнах. И не было деревьев, и не было травы. А небо было таким же. И холм таким же.
      — Ты меня чуть не раздавила, — послышался слабый голос, и Алиса вздрогнула от неожиданности. И тут же сообразила, что крепко прижимает к груди маленького археолога.
      — Мне дышать нечем, — проворчал Рррр. — Отпусти меня пока на волю. Тяжело будет меня всё время в сумке таскать.
      Алиса разжала руки — совсем забыла, что археолог не котёнок. Археолог упал на землю и застонал.
      — Ой, извини! — сказала Алиса. — Я совсем растерялась.
      Рррр потёр ушибленную ногу и ответил сердито:
      — Теряться нам некогда. Идём в город. Поезд без нас уйдёт. Тогда получится, что мы сюда зря прилетели.
      — А вдруг машина ошиблась? Вдруг корабль не сегодня прилетает?
      — Машины не ошибаются, — сказал археолог и побежал по траве к городу.
      Алиса шла сзади. Она сорвала ромашку и понюхала её. Ромашка ничем не пахла. Над Алисой закружилась пчела.
      — Уйди, — попросила её Алиса и тут подумала, что если ей ничего не удастся сделать, то через неделю здесь не будет ни одной живой души — ни пчёл, ни людей, ни даже деревьев.
      Археолог первым выбежал на узенькую тропинку.
      — Не задерживайся, — снова проворчал он и взмахнул хвостом.
      — Знаешь что? — сказала ему Алиса. — Ты лучше хвостом поменьше махай — это у тебя не очень естественно получается.
      — Он крепко пришит, — заметил Рррр, но хвостом махать перестал.
      Они подошли к деревьям. Деревья тянулись ровной полосой, будто были специально посажены.
      — Погоди здесь, — сказал тихо археолог. — Я загляну, нет ли кого впереди.
      Алиса остановилась и от нечего делать стала рвать ромашки, чтобы сплести венок. У Алисы слабость плести венки из ромашек или других цветов, например, кашек. Но кашки на Колеиде не растут.
      — Ай! — услышала Алиса тонкий крик, потом рычание. Она бросила ромашки и побежала к деревьям. Что-то стряслось с археологом.
      Она успела вовремя. Археолог нёсся к ней со всех ног, а за ним, сжимая в зубах пушистый хвост Рррр, бежала большая собака.
      — Назад! Сейчас же назад! — крикнула Алиса собаке.
      Собака оскалилась, но остановилась. Алиса подхватила археолога на руки, и тот прошептал:
      — Спасибо!
      — Отдай хвост, — велела Алиса собаке, которая стояла неподалёку и не выпускала из пасти пушистого хвоста. — Это чужой хвост. Не твой. Отдай сейчас же.
      Алиса сделала шаг к собаке, но собака отступила, будто хотела с ней поиграть. Собака была большая, лохматая, белая, с рыжими пятнами. Из-за кустов вышел маленький человек, чуть выше Алисы ростом.
      — Что тут такое? — спросил он, и Алиса поняла вопрос, потому что со вчерашнего дня знала местный язык.
      — Ваша собака на моего котёнка напала, — ответила Алиса по-колеидски.
      — Ах ты, баловница! — сказал человек. Он был одет в серые штаны и серую рубашку, а в руке держал длинный кнут. Наверное, он был пастух.
      — И пускай она хвост отдаст. Она хвост у котёнка оторвала, — заявила Алиса.
      — На что твоему котёнку хвост? — удивился пастух. — Ведь он не прирастёт.
      — Пускай отдаст, — повторила Алиса.
      — Резра, брось, — приказал пастух. Собака бросила хвост на землю, и Алиса, не выпуская археолога из рук, подняла хвост.
      — Спасибо, — сказала она. — А поезд скоро уходит?
      — Какой поезд? — спросил пастух.
      — В столицу.
      — Через час, — ответил пастух. — А ты кто такая будешь? Почему я тебя не знаю? Я всех в нашем городе знаю.
      — А я на экскурсию приезжала, — сообщила Алиса. — И домой возвращаюсь. Я в столице живу.
      — И говор у тебя странный, — сказал пастух. — Вроде бы все слова понятные, а говоришь не по-нашему.
      — Я далеко живу, — сказала Алиса.
      Пастух с сомнением покачал головой.
      — И одета не по-нашему, — сказал он.
      Археолог вздрогнул и прижался сильнее к Алисе.
      — Как не по-вашему?
      — На вид ты будто ребёнок, а ростом чуть ли не с меня.
      — Это только так кажется, — заметила Алиса. — Мне уже шестнадцать лет.
      — Ну и ну! — сказал пастух.
      Потом он обернулся к Резре, подозвал собаку и, всё ещё покачивая головой, пошёл к кустам. Но вдруг, когда Алиса уже решила, что опасность миновала, он остановился и спросил:
      — А как же котёнок твой? Если хвост оторвали, кровь должна идти.
      — Ничего, не беспокойтесь, — сказала Алиса.
      — Покажи мне его.
      — До свидания, — сказала Алиса. — Я на поезд боюсь опоздать.
      И она поспешила по тропинке к городу и не оборачивалась, хотя пастух окликнул её ещё раз или два. Она бы побежала, но боялась, что тогда собака погонится за ней.
      — Ну, как он? — шепнул археолог.
      — Не знаю. Я назад не смотрю.
      Тропинка расширилась, влилась в пыльную дорогу. Впереди показался сарай или склад, и Алиса пошла, прижимаясь к стене поближе, чтобы скрыться с глаз пастуха. Ей всё казалось, что он сейчас побежит вслед.
      За сараем Алиса остановилась, отдышалась.
      — Версию мы продумали плохо, — сказал строго археолог. — Оказывается, произношение у нас хромает. И про экскурсию неправдоподобно. Ну почему человеку идти с экскурсии одной, ранним утром? Запомни: ты приезжала к бабушке и едешь обратно… Кстати, совсем забыл: молодые девушки носят здесь волосы совсем не так. Они их начёсывают на лоб.
      — У меня же короткие волосы.
      — Всё равно, начеши их на лоб.
      — Тогда мне придётся тебя на землю поставить.
      — Ни в коем случае! Тут же хищные собаки!
      — Никаких собак нет. Хочешь, я тебя в сумку посажу?
      — В сумку? Отлично. Только возьми мой ножик и прорежь в сумке дырочку. А то как я смотреть буду?
      Алиса пересадила археолога в сумку, где уже лежал баллон с вакциной, сунула туда же оторванный хвост. Прорезала ножиком дырку, чтобы археолог мог смотреть, что творится вокруг.
      — Жалко, что у тебя ниток нет, — сказал Рррр. — Как же я хвост пришью?
      — А ещё говорил, что крепко держится.
      — Тебя никогда собаки за хвост не хватали, — возразил археолог, — вот ты и смеёшься.
      — Я не смеюсь. Посмотри в сумке, там, может быть, есть иголка и нитка, в боковом кармашке. Мне бабушка обычно туда кладёт всякие ненужные вещи.
      Алиса застегнула сумку на «молнию». Потом всё-таки начесала волосы на лоб и пошла к станции.
      К счастью, город ещё спал. Закрыты были окна, опущены шторы, и ни один человек не знал о том, что через неделю по улицам, таким же пустым, как сейчас, будут ездить только машины «Скорой помощи».
      — Мне вас жалко, — сказала Алиса домам, в которых спали люди. — Но вы можете на меня положиться.
      — Может, нас уже хватились, — заворочался в сумке археолог. Голос его доносился глухо, словно издалека.
      — Молчи, — шепнула Алиса, — а то кто-нибудь услышит и умрёт от удивления: сумка разговаривает.
      Газетный киоск был уже открыт. И продавец в нём был знакомый. Его фотографию показывал Петров, ведь он его отнёс в больницу. То есть отнесёт, если Алиса ему не поможет.
      Алиса достала из кармана мелочь.
      — У вас есть сегодняшние газеты? — спросила она.
      Продавец был пожилой человек в четырёхугольных роговых очках.
      — Одну минутку, госпожа, — ответил он. — Если вы подождёте, то их принесут.
      — А долго ждать?
      — Недолго. Слышите, поезд шумит? Это пришёл утренний из столицы. Он привёз почту.
      — А потом он обратно в столицу поедет?
      — Да, минут через двадцать.
      — Тогда дайте мне вчерашнюю газету, — попросила Алиса.
      Продавец протянул ей газету и дал сдачу.
      — Вы приезжая? — спросил он у неё.
      — Я иностранная туристка, — сказала Алиса.
      — Ага, — кивнул продавец. — Я сразу догадался, что вы не здешняя.
      Когда Алиса отошла от киоска и пошла через небольшую площадь, мимо памятника неизвестному человеку на коне, который будет стоять здесь и через сто один год, она сказала археологу:
      — Надо было мне заранее сшить платье, как здесь носят.
      — Ну кто мог догадаться? — спросил археолог.
      — Конечно, Громозека.
      За площадью был небольшой сквер. По обе стороны дорожки тянулись клумбы с цветами. Цветы раскрывались навстречу солнечным лучам. Перед вокзалом остановился автобус, из него вышли маленькие люди в рабочей одежде и вошли внутрь. Над невысоким зданием вокзала поднимался столб дыма, и пыхтел паровоз.
      — Ты газеты посмотрела? — спросил Рррр.
      — Я на ходу не могу.
      — Тогда дай мне.
      Аписа свернула газету трубочкой и просунула в сумку.
      Тут же газета вылезла обратно.
      — Неужели ты не понимаешь, — прошипел археолог, — что я не могу читать в сумке? Здесь темно и тесно.
      — Тогда не просил бы.
      — Найди скамейку, — сказал археолог, — сядь и прочти.
      — Сначала я куплю билет на поезд, — сказала Алиса, — а то мы опоздаем и тогда сможем читать сколько влезет. А у тебя почему настроение испортилось?
      — Меня укачивает, — ответил Рррр. — Тебя никогда не носили в сумке?
      — Нет.
      — Меня тоже. Кстати, у тебя очень неровная походка, какая-то прыгающая.
      — Вот не знала!
      Препираясь с археологом, Алиса вошла в вокзальную дверь и увидела билетные кассы. Она знала, где их искать, потому что археологи в будущем восстановили почти весь вокзал. Правда, оказалось, что не все они восстановили правильно, но сейчас это не играло роли.
      — Один детский, — сказала Алиса, протягивая деньги в окошечко кассы.
      Круглое красное лицо кассирши высунулось из окошка. Она оглядела Алису с ног до головы и сказала:
      — Такая взрослая девушка, а хочешь сэкономить на билете. Доплатите сейчас же восемь монет за полный билет.
      — Но я же всегда езжу по детскому…
      Тут Алиса осеклась, потому что археолог подпрыгнул в сумке.
      — Ах да, конечно, — сказала она и полезла в карман за деньгами. Денег оставалось совсем немного. Всего десять монет. — А когда отходит поезд? — спросила Алиса.
      Но кассирша ничего не ответила и захлопнула окошко.
      — Кассирши здесь невежливые, — сказала Алиса. — У нас таких нет.
      Она вышла на платформу и остановилась за железным столбом. Она не хотела разгуливать на виду.
     
     
     
      Поезд стоял у платформы, паровоз разводил пары, и немногочисленные пассажиры занимали места. Некоторые были ещё совсем сонные, только проснулись.
      Алиса выбрала вагон, в котором никого не было, и быстро пошла к нему.
      У вагона стоял кондуктор в высокой оранжевой шляпе.
      — Ваш билет?
      Алиса протянула ему билет.
      — Вы читать не умеете? — спросил он. — Написано же — третий класс. А это вагон первого класса.
      — А какая разница? — спросила Алиса.
      Кондуктор оглядел её с головы до пяток и сказал:
      — В цене.
      И когда Алиса поспешила, чтобы он её больше не разглядывал, к следующему вагону, победнее, раскрашенному и полному народа, она услышала, как кондуктор сказал кому-то:
      — Погляди, что за чудо! Иностранка, что ли?
      И тогда Алиса решила выдавать себя за иностранку.
      Она остановилась около вагона, но к двери не подошла, а наклонилась к сумке и спросила археолога шёпотом:
      — А что, если я буду выдавать себя за иностранку?
      — Тогда выдавай себя за северную иностранку и ни в коем случае не за южную.
      — Почему?
      — А потому, что с северными у них союз, а с южными вот-вот война начнётся.
      — Не начнётся, — уверенно сказала Алиса. — Не успеют.
      — А с твоей помощью, может, и успеют.
      — Ты с кем разговариваешь, госпожа? — услышала Алиса строгий голос.
      Она выпрямилась. Рядом с ней стоял толстый человечек в жёлтом мундире, с большим золотым гербом на шляпе. Она решила, что это полицейский, и первым её движением было убежать отсюда. Убежать куда глаза глядят.
      — Стой, — приказал человечек в жёлтом и схватил её за рукав. — Ты откуда приехала и с кем разговариваешь, спрашиваю?
      — Я с севера, — заявила Алиса. — Я иностранка. Иностранка с севера.
      — Что-то не похоже, — сказал человечек.
      Но тут паровоз загудел. Алиса вырвалась и вскочила на ступеньку вагона.
      Человечек в жёлтом мундире раздумывал, что ему делать, а тем временем Алиса протянула билет кондуктору и протиснулась в набитый вагон. Ей удалось отыскать купе, в котором дремали три человека в бедной одежде и помятых шляпах. Четвёртое место было свободным.
      — Кто это был? — спросила Алиса, переводя дух и склоняясь к самой сумке.
      — Это был носильщик, — раздался шёпот в ответ.
      Поезд дёрнулся и, постукивая на рельсах, двинулся к столице.
      — Он не мог меня арестовать?
      — Не знаю, — сказал археолог. — А тебя никто не слышит?
      — Нет, они спят.
      — Тогда почитай наконец газету. И поставь сумку на пол. Так меньше качает.
      Алиса развернула газету.
      Газета была вчерашняя. И во всю первую страницу тянулась красная надпись:
      «Завтра Колеида встречает героев космоса».
      — Всё в порядке, — прошептала Алиса. — Мы успеваем. Временщики не ошиблись.
     
     
      Глава 13
     
      К счастью, соседи через две станции сошли, и Алиса осталась в купе одна. Она вытащила археолога из сумки, и они вместе прочли все сообщения в газете, где говорилось о полёте космонавтов и о том, как их будут встречать. Они даже смогли примерно рассчитать, как им пробираться через столицу. Правда, столицу археологи ещё не раскопали, но в библиотеке Рррр нашёл план города и перерисовал его.
      Плохо было с деньгами. Денег оставалось только-только на трамвай или автобус. Даже перекусить было не на что.
      — Ну что же, — печально улыбнулся археолог и подмигнул Алисе единственным глазом, — придётся, как в сказке, продать меня, своего единственного друга.
      — Никто тебя не купит без хвоста, — сказала Алиса.
      — Не беспокойся, — сказал археолог. — Я нашёл иголку и нитки. Только ты так раскачивала сумку, что я боялся уколоть себе пальцы. А теперь я пришью себе хвост. Ехать ещё часа полтора.
      Алиса смотрела в окно. За окном была обыкновенная страна, правда, сильно отсталая по сравнению с Землёй, но ведь Земля тоже когда-то была отсталая: на ней не было монорельсов, воздушных скоростных пузырей, антигравитаторов, летающих домов и всяких других обыкновенных вещей.
      Археолог мурлыкал что-то себе под нос и пришивал хвост. Алиса могла бы ему помочь — она лучше умела обращаться с иголкой и ниткой, чем Рррр, — но не стала предлагать свои услуги, так как каждый сам пришивает себе хвост, не так ли?
      Алиса принялась разглядывать портреты космонавтов в газете. Один из космонавтов ей понравился больше всех. Он был молодой, темноглазый и улыбался так широко, будто вообще не улыбаться не мог. «Инженер Толо», — прочла она его имя. И запомнила.
      Дверь в купе хлопнула, и вошла старушка. Она была маленькая, с круглым румяным личиком, в длинном синем платье. Алиса увидела, как глаза старушки стали вдруг большими и испуганными. Старушка смотрела вниз, на скамейку.
      — Ах! — воскликнула старушка.
      Алиса проследила за её взглядом и увидела, что застигнутый врасплох археолог, придерживая одной рукой хвост и в другой всё ещё сжимая иголку, пытается залезть в сумку. Алиса быстро раскрыла сумку пошире, чтобы он забрался туда, и снова поглядела на старушку.
      Старушка отступала в коридор, и рот её уже открылся, словно она вот-вот закричит.
      — Не волнуйтесь, бабушка, — попросила Алиса. — Не волнуйтесь. Это он так играет.
      — Ой! — сказала бабушка. Она как будто немного успокоилась, услышав Алисин голос. — А мне-то показалось…
      — Что?
      — И не говори, дочка, — сказала старушка. — Мне почудилось, что твой котёнок себе хвост пришивает. Глаза подвели.
      Бабушка быстро забыла о своём испуге, уселась у окошка, развязала мешочек и достала оттуда два помидора. Один взяла себе, другой протянула Алисе.
      — Ты куда, дочка? — спросила она.
      — Я в столицу.
      — Ясное дело — в столицу. — согласилась бабушка. — А что там делать будешь?
      — Я еду космонавтов встречать…
      — А-а! — воскликнула бабушка и вдруг задумалась. — Скажи, милая, — спросила она вдруг, — а у твоего котёнка два глаза или один?
      — Два, — заметила Алиса спокойно, — только он один глаз всё время прижмуривает.
      — Ну ладно. — Бабушка ещё раз взглянула с опаской на сумку. — А я тоже на космодром еду.
      — Встречать космонавтов?
      — Да нет, не всех встречать. Сын мой возвращается. Инженер он.
      Старушка достала из сумочки большую фотографию того космонавта, который понравился Алисе.
      — Вот, смотри.
      — А я его знаю, — сказала Алиса. — Его зовут Толо.
      — Кто его не знает! — с гордостью сказала старушка.
      — А почему вы в простом поезде едете? — спросила Алиса.
      — А что?
      — Так вы же мать космонавта. У нас родителей космонавтов всегда вместе с ними чествуют.
      — Да куда уж мне, — улыбнулась старушка. — Я как жила в деревне, так и осталась. А мой Толо тоже скромный. Никогда не догадаешься, что космонавт. Вот ты читала, наверное, в газете, как у них авария произошла, как метеорит им стенку прошиб? Так это мой Толо наружу вылез и дырку заделал.
      Сумка толкнула Алису в бок. Но она и без этого уже догадалась: вот как космическая чума проникла на корабль. Значит, Толо уже болен.
      — Ничего, — сказала она вслух. — Мы его вылечим.
      — Кого вылечим? — спросила бабушка.
      — Да я так, случайно, — спохватилась Алиса.
      — Мой Толо здоровый. Он никогда ещё ничем не болел. Даже зубы у него никогда не болели. Вот какой у меня сын.
      Бабушка погладила фотографию и спрятала её в сумочку.
      Алиса снова ощутила толчок. Археолог, видно, был взволнован. Чего же он хочет?
      — Просись с ней, — раздался вдруг шёпот.
      — Что? — спросила бабушка. — Ты что-нибудь сказала?
      — Да, — ответила Алиса. — Это я про себя. Я сказала, что счастливая вы.
      — Конечно, счастливая. Такого сына вырастила! Даже зубы никогда не болели.
      — Я про другое, — сказала Алиса. — Ведь вас к самому кораблю пустят.
      — Конечно, пустят. Должна же я своего сына обнять.
      — А мне придётся далеко-далеко стоять. Может, даже и вообще в городе остаться. А мне так ваш Толо нравится! Честное слово, больше всех других космонавтов.
      — Правду говоришь, девушка? — спросила старушка серьёзно.
      — Честное слово.
      — Тогда я должна доброе дело сделать.
      Бабушка задумалась, а Алиса посильнее прижала сумку к скамье. Археолог так волновался и беспокоился, что сумка дрожала, как будто в ней сидел не один котёнок, а целый выводок.
      — Беспокойный он у тебя, — сказала бабушка. — Ты его выпусти.
      — Нельзя, — сказала Алиса. — Убежит.
      — Слушай меня, доченька, — сказала старушка. — Сегодня у меня великий, можно сказать, день. Сын мой возвращается героем. И я хочу сделать доброе дело. И думаю, Толо меня за это не осудит. Пойдёшь ты со мной. Пойдёшь к самому кораблю и скажешь, что ты моя дочка, а Толо — твой брат. Поняла?
      — Ой, спасибо! Ой, какое громадное спасибо! — воскликнула Алиса. — Вы и не представляете, какое вы замечательное дело сделали! И не только для меня, но и для себя, и для всех!
      — Всякое доброе дело не только для одного человека — оно всех касается.
      Разумеется, бабушка не поняла, что имела в виду Алиса, а Алисе так хотелось ей рассказать всё, что она прикусила себе язык почти до крови, а Рррр словно угадал, о чём она думает, и просунул сквозь дырочку в сумке кончик ножа и уколол Алису.
      Алиса от неожиданности подпрыгнула.
      — Радуешься? — спросила бабушка. Она и сама была рада, видя, что рядом сидит счастливый человек.
      — Радуюсь, — сказала Алиса и ущипнула сумку.
      Поезд начал тормозить. За окном потянулись высокие новые дома.
     
     
      Глава 14
     
      Бывает же так — уж если повезёт, то везёт как следует. Бабушка не только пообещала Алису провести на космодром под видом своей дочки, но даже накормила её обедом в кафе возле вокзала, показала ей город, потому что Алиса призналась, что она приезжая. А потом на такси привезла на космодром.
      Уже задолго до космодрома машина замедлила ход и еле-еле выбиралась из пробок, чтобы снова через сто метров затормозить. Казалось, вся столица спешит на космодром. Шутка ли — возвращается первый космический корабль. Улицы были украшены флагами и портретами космонавтов, и каждый раз, когда бабушка видела портрет своего сына, она дёргала Алису за рукав и громко говорила:
      — Ну, кто там?
      — Наш Толо, — отвечала Алиса.
      — Правильно, наш с тобой мальчик.
      И бабушка уже сама начала понемножку верить, что Алиса её дочь. Наконец, когда впереди показались здания космодрома, машина окончательно застряла в потоке автобусов, машин, велосипедов и всяких других видов транспорта. Шофёр, повернувшись к своим пассажирам, сказал с грустью:
      — Советую вам дальше идти пешком. А то до вечера простоим. Мёртвое дело.
      Тогда бабушка с Алисой распрощались с шофёром, заплатили ему и пошли дальше пешком. Шофёр догнал их через двадцать шагов.
      — Я машину бросил, — сказал он. — Ну что с ней сегодня случится? Кому она сегодня нужна? А я себе не прощу, если прилёт не увижу.
      У здания космодрома стояла первая цепь полицейских в белых праздничных мундирах. Шофёра они не пропустили, и он остался в громадной толпе тех, у кого не было билета. А бабушку с Алисой пропустили почти без разговоров. Бабушка показала им свои документы, и тогда один из полицейских даже сказал:
      — Давайте я с вами до поля дойду. Чтоб вас никто больше не задерживал.
      Бабушка тотчас наклонилась к Алисиному уху и прошептала:
      — Он сам-то без нас на поле бы не попал. Охота ему была людей не пускать. Ему посмотреть хочется, как наш Толо из корабля выйдет.
      Через полчаса бабушка с Алисой пробились к самому последнему ограждению. За ним начиналось бескрайнее бетонное поле, куда должен был опуститься корабль.
      По радио всё время передавали сообщения о том, как корабль тормозит и приближается к Колеиде. Оставалось совсем немного времени до его прилёта.
      Вокруг стояли генералы и очень важные начальники — руководители государств, учёные, писатели и артисты. Все ждали и волновались.
      Но никто не мог догадаться, что в громадной толпе, заполнившей космодром, больше всех волновалась девочка по имени Алиса, которая прилетела из будущего и с другого конца Галактики. И она волновалась больше всех, потому что у неё в руках была судьба всей планеты.
      Алиса почувствовала, что у неё немного дрожат коленки. И ладони стали влажными. Она потихоньку стала проталкиваться вперёд, к самому ограждению.
      — Ты куда? — спросила бабушка. — Я с тобой.
      Алиса незаметно расстегнула «молнию» на сумке и нащупала внутри баллончик. Потом она вынула его и повесила через плечо.
      — Что это у тебя? — спросила старушка.
      — Термос, — ответила Алиса. — Пить захочется — открою.
      Бабушка больше не спрашивала — она смотрела в небо, потому что там появилась светлая точка, которая росла на глазах.
      Космический корабль, несущий на борту космическую чуму, приближался к Колеиде.
      Корабль опустился медленно, как во сне. Он на минуту повис над самым полем, голубое пламя вырывалось из его дюз и плавило бетон. Потом он встал на землю, и над полем пролетел короткий ураган, сорвавший шляпы и фуражки со зрителей.
      Грянули оркестры, и несколько служащих космодрома начали раскатывать толстый рулон белого ковра, по которому космонавты пройдут от корабля до встречающих.
      — Что делать? — спросила Алиса археолога. Она знала, что никто её не слышит: все ждут, когда откроется люк и выйдут космонавты.
      — Мы далеко от корабля? — спросил Рррр.
      — Шагов триста-четыреста. Не добежать. Поймают.
      — Ой, — вздохнул археолог, — так близко — и не добежать! Я бы, может быть, добежал.
      — Нет, тебе не донести баллон с вакциной.
      Но тут Алисе снова помогла бабушка. Когда она увидела, что члены правительства Колеиды пошли по обе стороны белого ковра навстречу кораблю, потому что членам правительства тоже было невмочь ждать, она отодвинула полицейского и сказала:
      — Там мой сын.
      И сказала это так уверенно, что полицейский только поклонился и пропустил её.
      Алиса схватилась за руку старушки, и, когда полицейский попытался остановить её, бабушка обернулась и сказала:
      — А это его сестра, и я без неё ни шагу не ступлю.
      — Только сумку оставьте, — сказал тогда полицейский. — С сумкой нельзя.
      Алиса вцепилась в сумку, и получилось замешательство, потому что бабушка тянула вперёд, полицейский назад, а Алиса оказалась между ними. И тогда Алиса услышала, как Рррр сказал на космоязыке, чтобы никто не понял:
      — Отпусти. Помни о главном.
      К счастью, полицейский не услышал. Другой рукой он старался сдержать остальных встречающих. Алиса отпустила сумку и поспешила вперёд.
      Они подошли почти к самому кораблю. Но тут остановились все. Бабушка тоже.
      Люк медленно поворачивался.
      «Когда-то на Земле встречали Гагарина, — подумала Алиса. — Как жаль, что я поздно родилась!.. Пора!» — сказала она себе.
      И в тот момент, когда люк распахнулся и первый космонавт, капитан корабля, показался в нём, Алиса проскользнула между генералом и главным министром Колеиды, увернулась от рук начальника почётного караула и понеслась к люку.
      — Стой! — кричали сзади.
      — Не волнуйтесь, — услышала она голос бабушки, — это моя дочка.
      Алиса на бегу сорвала с плеча баллон с вакциной.
      Капитан корабля при виде её засмеялся и показал рукой в сторону.
      Алиса на секунду остановилась. Она поняла, что люк находится слишком высоко — ей не достать до него. Струя вакцины не попадёт внутрь.
      — Трап везут! — крикнул ей капитан корабля, который, наверное, решил, что Алиса хочет поздравить космонавтов и ей это разрешили сделать.
      Автоматический трап в этот самый момент подъехал к кораблю.
      — Стойте! — крикнула Алиса капитану, который поднял было ногу, чтобы ступить на трап.
      Она на ходу вскочила на трап, не дожидаясь, пока он остановится.
      Сзади топали полицейские, чтобы догнать её и остановить.
      Алиса стрелой взлетела по трапу. Баллон был в её руках. Она направила его прямо в лицо капитану и нажала кнопку.
      Сильная мутная струя вонючей вакцины ударила в капитана, и он от неожиданности отпрянул назад.
     
     
     
      Миллионы людей Колеиды, которые видели этот момент на космодроме и по телевизору, ахнули от ужаса. Все жители Колеиды решили, что это покушение на космонавтов.
      Алиса стояла перед самым люком и не переставая нажимала на кнопку. Туман быстро окутал весь корабль и заполнил его внутренние помещения.
      Потом кнопка сама щёлкнула и вернулась на место. Баллончик был пуст.
      И в ещё не рассеявшемся тумане несколько сильных рук схватили Алису и потащили вниз.
     
     
      Глава 15
     
      Камера, в которой оказалась Алиса, была маленькая и совершенно пустая. Даже стула в ней не было. За дверью слышались голоса. Это была даже не камера, а просто один из складов космодрома, из которого спешно вынесли всё, чтобы запереть туда государственную преступницу, которая совершила покушение на космонавтов.
      Алиса села на пол. Она была счастлива, только очень устала и беспокоилась, что стало с археологом Рррр.
      Она понимала, какая паника сейчас царит на всей Колеиде. Ведь никто ничего не понимает. И все спрашивают друг у друга, не пострадали ли космонавты. И тысячи разных страшных слухов ходят по Колеиде.
      Прошло минут пять, потом ещё пять.
      «Наверное, — подумала Алиса, — сейчас все занимаются космонавтами, им не до меня».
      Потом другая мысль пришла ей в голову. Очень хорошо — ей удалось спасти Колеиду. Но дальше что? Ведь ей-то теперь отсюда никогда не выбраться. И никогда она больше не увидит шумного и доброго Громозеку и не вернётся домой, на Землю…
      Ей хотелось плакать. И она заплакала. Может, даже не из жалости к себе, а потому, что она очень устала и переволновалась. А когда она немножко поплакала, то настроение у неё стало лучше. Потому что она поняла, что её ни за что не оставят в беде. Если надо, с Земли привезут ещё три машины времени. И тогда сюда придут за ней и Петров, и Ричард, и, может, даже сам Громозека. И всё объяснят колеидцам. И, может быть, даже Алисе здесь поставят памятник…
      И Алиса задремала, прислонившись к белой стене. Её и в самом деле никто не допрашивал, потому что сначала на космодроме поднялась страшная паника. Но когда Алису увели, а туман рассеялся, то оказалось, что космонавты совершенно невредимы. И раз уж они прилетели, всё равно торжество должно было продолжаться. И об Алисе на время забыли.
     
     
      Глава 16
     
      Алиса не знала, сколько она проспала. Может, минут десять, а может быть, и три часа. Но вдруг она услышала:
      — Алиса!
      Она сразу открыла глаза и оглянулась.
      Камера была пуста. За дверью всё так же стучали шаги — её тщательно охраняли.
      — Алиса, ты меня слышишь?
      — Это ты, Рррр?
      — Я. Подойди к дальнему от двери углу и помоги мне.
      Алиса тихонько поднялась и подошла, куда велел Рррр. И она увидела, что там, в углу, решётка. К решётке снизу прижалось пушистое лицо маленького археолога.
      — Не печалься, — прошептал археолог, подмигивая сиреневым глазом. — Мы тебя выручим.
      — А ты как здесь оказался?
      — Сейчас некогда рассказывать. В общем, пока они кричали и гонялись за тобой, я раскрыл «молнию» на сумке и выскочил. Меня чуть не затоптали. А потом я проследил, куда тебя повели, ведь на котёнка никто не обращает внимания. Тем более что хвост я всё-таки пришил.
      — Ну и дальше что?
      — А дальше я обследовал это здание. И нашёл решётку. Я её отпер снизу, но у меня не хватает сил её поднять. Давай быстренько, поднатужься.
      Алиса взялась за решётку. Решётка поддавалась еле-еле.
      — Тяни! — умолял Рррр. — Они вот-вот за тобой придут.
      За дверью послышались голоса. Кто-то шёл к камере.
      Алиса изо всей силы дёрнула за решётку, и она выпала и громко звякнула о каменный пол.
      — Прыгай! — приказал Рррр. — Не бойся, здесь невысоко.
      И в тот момент, когда дверь в камеру начала открываться, Алиса, зажмурившись, прыгнула в чёрную дыру, и Рррр еле успел отскочить в сторону.
      — Беги за мной, — сказал он.
      Алиса долго бежала по тёмным коридорам сложного подземного хозяйства космопорта. Она набила синяков на руках и коленках, разорвала рукав платья, но остановиться не могла — Рррр бежал впереди и торопил её:
      — Отдохнёшь дома. Слышишь — за нами погоня.
      Они успели выбежать на задний двор космопорта за минуту до того, как всё здание оцепили войска. Спасло их то, что народу на космодроме всё ещё было так много, что солдатам и полицейским, которые ловили государственную преступницу, было трудно передвигаться быстро.
     
     
      Глава 17
     
      Долгий шумный день на планете Колеида уже кончался. Солнце опустилось к высоким деревьям парка, который тянулся за космопортом.
      — Ой, как я устала! — сказала Алиса, добежав до первого дерева и обняв его ствол. — Вот-вот упаду.
      Пушистый археолог выглянул из-за дерева, смотря, нет ли погони.
      — Не распускайся, Алиса, — сказал он. — Держи себя в руках. Сделана только половина дела.
      — Почему половина? Мы же всё сделали и спасли планету.
      — Не знаю, — ответил Рррр. — Не знаю, моя девочка.
      Он говорил, словно старый мудрый дедушка.
      — Ты распылила вакцину, это так. Но только если мы вернёмся назад, мы узнаем, дало ли это какой-нибудь результат.
      — Ты хочешь сказать, что мы вернёмся и всё осталось, как прежде?
      — Не знаю…
      — Тогда лучше не возвращаться. Лучше остаться здесь.
      — Ты устала, Алиса, — сказал Рррр, — и нервничаешь.
      До леса доносились глухие удары барабанов. Это далеко-далеко играли оркестры.
      Густой тёплый воздух вздрагивал от барабанного буханья. Над крышей космопорта взлетела гирлянда огромных разноцветных воздушных шаров.
      — Я просто не могу представить, что они все заболеют, — сказала Алиса.
      — Может быть, и не заболеют. А если бы ты не распылила вакцину, ты бы наверняка знала, что все они обречены. И было бы ещё хуже. Алиса кивнула. Маленький археолог был прав.
      — Отдохнула немножко? — спросил он. — Нам надо спешить. До темноты мы должны уйти подальше от города.
      — А куда мы теперь? — спросила Алиса, которой никуда идти не хотелось. Лечь бы сейчас на траву и заснуть. А проснуться уже дома. — На вокзал?
      — Ни в коем случае, — ответил Рррр. — Нас там сразу узнают. Ведь ты сейчас после космонавтов самый популярный человек в городе. Несколько миллионов колеидян видели тебя по телевизору. Мы пойдём пешком.
      И они пошли через лес. Рррр бежал впереди. Он шёл по солнцу так, чтобы выбраться к железной дороге и вдоль неё добираться до городка, у которого лагерь археологов.
      Алиса натёрла ногу, но разуваться Рррр не разрешил.
      «Интересно получается, — подумала Алиса. — Пока мы ехали туда, я была главной, а теперь он вдруг вспомнил, что он старше, и ведёт меня». И не хотелось убеждать его, что всё равно Петров с Ричардом найдут их и спасут. Ведь Рррр тогда обязательно скажет, что их могут не найти.
      Вдруг лес кончился. Он оказался узким. За ним начинался пустырь, а дальше снова шли дома. И выйти из-под деревьев было нельзя — над пустырём кружил маленький жёлтый вертолёт и от домов к лесу медленно двигалась цепочка полицейских.
      — Облава, — сказал Рррр. — Они подозревают, что мы скрылись в лесу.
      — Что делать? — спросила Алиса. — Заберёмся на дерево?
      — Они догадаются. Бежим обратно.
      Оказывается, Рррр заметил в лесу какие-то строения. Туда он и повёл Алису.
      На большой истоптанной и пыльной поляне, обнесённые низким заборчиком, стояли аттракционы — качели, горки, «чёртовы колёса» и другие развлекательные машины, похожие на те, что стоят в парках на Земле, и в то же время совсем другие.
      Беглецы забрались под скрипучую карусель и улеглись на землю. Совсем близко нависал дощатый пол, и в щель между досками Алиса видела тонкую полоску очень светлого неба.
      Они вовремя спрятались. Минуты через три к аттракционам подошли полицейские. Слышно было, как они перекликаются. Потом один из них забрался на карусель, и доски прогибались под его башмаками.
      Алисе захотелось чихнуть — под каруселью было пыльно и душно. Полицейский остановился прямо над ней, закрыв подошвами светлую полоску, и спросил громко у кого-то:
      — Под каруселью смотрел?
      — Нет, — ответили издали. — Сам погляди.
      — У меня фонаря нету.
      — Без фонаря увидишь. Вряд ли кто туда мог забраться.
      Полицейский спустился на землю. Алиса быстро отползла к дальней стенке и прижалась к ней.
      Деревянная дверца распахнулась, и в ней появился чёрный силуэт полицейского. Он долго вглядывался, потом спросил на всякий случай:
      — Есть здесь кто?
      — Ты идёшь? — раздался крик издали.
      — Иду, — ответил полицейский и захлопнул дверцу. — Нет здесь никого. Она уж, наверное, на самолёте улетела.
      — Конечно, — согласился с ним второй голос. — Такое покушение в одиночку не совершишь.
      — Останемся здесь до темноты, — сказал Рррр, когда шаги полицейских смолкли. — А то сейчас нас быстро поймают.
      Им удалось выбраться из-под карусели только поздно вечером. Примерно через час после того, как полицейские ушли, парк стал наполняться народом. Хозяин карусели долго вытирал её тряпкой, подметал, потом включил и часа три подряд под весёлую, но страшно надоевшую Алисе музыку карусель вертелась над головой, скрипела, и казалось, вот-вот кто-нибудь провалится сквозь пол и задавит беглецов.
      Наконец, когда Алиса отлежала себе все бока и измучилась оттого, что страшно хотелось спать, а уснуть под гром музыки и скрип карусели было совершенно невозможно, веселье подошло к концу. Мотор карусели всё реже заводился, реже раздавались голоса вокруг. И к полуночи всё стихло.
      Они выползли наружу, и Рррр долго растирал сильными ручками ноги Алисы. Ноги так занемели, что идти было невозможно. А потом стало ещё хуже — ноги отходили, и казалось, что тысячи иголок вонзились в них.
      — Ну, сможешь идти? — спросил Рррр.
      — Смогу, — ответила Алиса.
      Теперь, когда столько пришлось вытерпеть, она уже поняла, что любой ценой они должны добраться до своих.
      И они добрались.
      Они снова пересекли тёмный лес, вышли на пустырь и, обходя ямы и кучи мусора, доплелись до нового района города. Пока не остались позади последние дома, они шли медленно — Рррр забегал вперёд, смотрел, нет ли кого, и только потом Алиса следовала за ним.
      Было уже почти два часа ночи, когда они вышли к полотну железной дороги. Рельсы поблёскивали под луной.
      Они вышли на тропинку, которая бежала вдоль полотна, и направились прочь от столицы. Алиса старалась представить себе, как мать космонавта Толо ругает её, рассказывает своему сыну, как Алиса втёрлась к ней в доверие. Ей казалось даже, что она слышит голос старушки: «Я её даже помидорами кормила. Знала бы, ничего не дала бы. И котёнок у неё был подозрительный».
      И уже под утро им удалось взобраться на платформу товарного поезда, который притормозил у разъезда.
      С первыми лучами солнца, изодранные, измученные, еле живые, но страшно счастливые, они поднялись на пригорок. Оставалось сделать всего один шаг, и машина времени заберёт их обратно, в лагерь археологов.
      И Алиса вдруг поняла, что ей очень трудно сделать этот последний шаг.
      — Я боюсь, — тихо сказала она маленькому археологу.
      — Я тоже боюсь, — шепнул он. — Я понимаю.
      — А вдруг мы вернёмся, а там всё по-старому? Вдруг не удалось?
      — Ой, — сказал Рррр, — и не говори!
      Он снова потерял где-то свой хвост, теперь уже безвозвратно.
      Они помолчали немного.
      Потом Алиса наклонилась и взяла археолога на руки. И сделала последний шаг.
      Что-то щёлкнуло. Лёгкий туман окутал её, и показалось, что она несётся куда-то, падает… падает…
      И вот она стоит в кабине машины времени.
     
     
      Глава 18
     
      За стеклом возвышался Громозека. Рядом — Петров. Ричард наклонился над пультом управления.
      Алиса стояла в кабине, не смея шелохнуться.
      Дверь не открывалась.
      Громозека поднял щупальце, показывая, что она забыла нажать на кнопку.
      — Ну да, кнопка, — поняла Алиса.
      Она нажала на зелёную кнопку. Дверь отошла в сторону. Алиса выпустила из рук археолога, и тот упал на пол.
      — Всё в порядке, — сказал Громозека. — Можете стартовать.
      — Есть стартовать, — отозвался голос из динамика.
      Глухо заревели двигатели, пульт управления качнулся, и Алиса почувствовала, как увеличивается тяжесть — заработали гравитационные установки.
      — Ну что? — спросил наконец Рррр.
      Громозека протянул вперёд свои длинные щупальца, поднял Алису, и она вдруг увидела, что по его широченному зелёному лицу текут дымящиеся слёзы.
      — Доченька моя! — сказал он. — Милая! Спасибо!
      — Ну что? — спросила тогда Алиса.
      — Всё в п-порядке, — сказал Петров. — Всё в п-порядке. Хотя это и безобразие.
      — Победителей не судят, — сказал Ричард. — И вы, Михаил Петрович, это знаете.
      — А я, — сказал Громозека, всё ещё не выпуская из щупалец Алису, — я согласен теперь на любое наказание.
      — Так получилось? — настаивал Рррр.
      — Всё получилось.
      — А почему мы движемся?
      — Мы летим, — сообщил Громозека. — Улетаем.
      — Почему? — удивилась Алиса. Ей было так уютно в объятиях Громозеки, и она совсем не чувствовала ног.
      — Потому что, как только вы с Рррр ушли в прошлое, я разбудил весь лагерь, — сказал Громозека.
      — Чтобы за нами гнаться?
      — Ничего подобного. Я же знал, что ты ночью попытаешься сама убежать в прошлое. И ты знаешь моё к этому отношение. Я не мешал тебе.
      — Ты тогда не спал?
      — Я же велел тебе не забыть свитер.
      — А я так старалась не шуметь! — сказала Алиса.
      — Я сделал всё, что мог. Я объяснил тебе действие баллона с вакциной, заставил тебя сделать все уколы. И попросил Рррр отправиться в прошлое вместе с тобой. Одну я тебя отправлять не хотел.
      — Так ты, котёнок, — обернулась Алиса к своему спутнику, — тоже заранее знал, что я убегу?
      — Знал, — подтвердил маленький археолог. — И, кроме меня, некому было тебя сопровождать. Я ведь самый маленький. И хвост я заготовил заранее. И ведь я тебе пригодился!
      — Пригодился. Знаешь, Громозека, он меня освободил, когда меня поймали.
      — Да? Ну и отлично. Потом всё расскажешь. А мы очень волновались. Мы думали, что, если тебя поймают, придётся отправлять в прошлое спасательную партию.
      — Всё-таки почему мы на корабле? — спросила Алиса.
      — Потому что, как только вы ушли в прошлое, я приказал на всякий случай сворачивать лагерь и временный центр. Мы же не знали, что произойдёт здесь за сто лет. Вдруг на месте наших палаток вырастет новый город? Или искусственное море?
      — Вот уж была работёнка! — сказал Ричард. — Мы за шесть часов свернули весь лагерь, разобрали станцию и погрузили камеру времени на последний корабль. И стали ждать.
      — И дождались? — спросила Алиса. — Можно, я посмотрю?
      Громозека поднёс её к иллюминатору.
      Корабль уже поднялся довольно высоко, и Колеида занимала половину неба. И всё лицо планеты было залито пятнами света — это горели огни её городов и заводов.
      — Всё случилось во второй половине дня, — сказал Громозека. — Мы стояли у иллюминаторов и смотрели. Мы же знали, во сколько прилетает космический корабль. Мы стояли и считали минуты. Ведь мы не очень верили, что тебе удастся пробраться к кораблю…
      — И тут, — перебил его Ричард, — мы увидели, как в одну секунду поля стали зелёными.
      — И высокие дома выросли на месте старого города, — сказал Петров.
      — И над нами пролетела птица, — сказал Громозека.
      — И мы поняли, что Алиса убила космическую чуму.
      — А как же вас не заметили? — спросил Рррр.
      — Наш корабль был погружён в землю и покрыт сверху маскировочной сеткой. Нам повезло — это поле было не застроено. Зато теперь, когда мы взлетели, они нас наверняка заметили.
      В этот момент в динамике раздался голос:
      — Говорит капитан корабля. Только что с нами вышли на связь внешние спутники планеты Колеида. Нас запрашивают, что мы за корабль, куда летим, почему не предупредили о своём полёте диспетчера.
      — Отвечайте им, что мы держим курс к их дежурному спутнику, — сказал Громозека. — Пусть ждут. Мы им всё расскажем.
     
     
      Глава 19
     
      Когда Громозека с переодетой и вымытой Алисой шли по коридору дежурного спутника планеты Колеида, Алиса попросила главного археолога:
      — Когда ты будешь им всё объяснять, спроси, пожалуйста, нет ли мне памятника.
      — Что? — удивился Громозека.
      — Нет ли нам с Рррр памятника, — повторила Алиса. — Ведь мы их спасли.
      Громозека улыбнулся, но ничего не ответил.
      Дежурный диспетчер встретил гостей на центральном пульте. Он оказался маленьким человечком, чуть повыше Алисы, и был похож на инженера Толо. При виде Громозеки он вздрогнул и отступил на шаг, но тут же справился с испугом и попытался улыбнуться.
      — Мы с планеты Земля, — сказал Громозека, поздоровавшись, — и с других планет Галактического содружества, куда вы в скором времени, наверное, вступите. Простите, что мы побывали на вашей планете без разрешения — так уж получилось.
      — Я совершенно не могу понять, — сказал диспетчер, — как вам удалось сесть рядом с большим городом и никто вас не заметил.
      — А мы не только сели, — сказал Громозека, — мы даже пробыли у вас на планете почти полгода.
      — Как так?
      — Мы археологи. Мы выясняли, почему погибла ваша планета.
      — Но наша планета никогда не гибла, — сказал диспетчер. — Вы меня разыгрываете?
      — Ни в коем случае, — возразил Громозека. — Скажите, вам эта девочка не знакома? — Он показал на Алису.
      — Нет, конечно, — ответил диспетчер.
      — Странно, — сказала Алиса.
      — Она была у вас на планете. Только давно.
      — Когда?
      — Сто лет назад.
      — Вы говорите загадками, — произнёс диспетчер. — И если это шутки, то очень странные.
      — Сто лет назад, — сказал Громозека, — вернулся ваш первый космический корабль, не так ли?
      — Так, — подтвердил диспетчер. — Мы праздновали столетие этого события в прошлом году.
      — А не было никакого происшествия в тот момент, когда корабль опустился на Колеиду?
      — Нет, — сказал диспетчер. — Всё прошло нормально. С тех пор этот день мы отмечаем как праздник.
      — И всё-таки я настаиваю, что именно в тот день и в тот момент эта девочка, которую зовут Алиса, была на космодроме и даже спасла вашу планету от гибели.
      — И меня даже посадили в тюрьму, — вмешалась Алиса.
      Диспетчер тяжело вздохнул, будто устал слушать сумасшедших гостей.
      — Не верит нам, Алиса, — сказал Громозека. — А скажите, у вас нет на борту библиотеки?
      — Зачем?
      — Там может быть книжка по истории.
      — Ну хорошо, — заявил диспетчер и пожал плечами. — Погодите.
      Он нажал кнопку на пульте, панель на стене отодвинулась, и там оказались полки с книгами. Диспетчер снял одну из книг.
      — Тут есть описание прилёта первых космонавтов? — спросил Громозека.
      — Одну минутку, — попросил диспетчер.
      Он перелистал книгу.
      — Читайте, — сказал Громозека.
      В предвкушении удовольствия он даже притопывал щупальцами по гладкому полу дежурного спутника.
      — «И вот показался корабль», — прочёл диспетчер.
      — Дальше, дальше, — торопил его Громозека, заглядывая через плечо маленькому человечку. — Вот. — И он ткнул когтем в строчку.
      — «Праздник был украшен любопытным поступком одной из девушек, — прочёл диспетчер. — Она первой подбежала к кораблю и опрыскала космонавтов духами. Имя её осталось неизвестным».
      — И всё? — спросила Алиса.
      — И всё.
      — Это была я. Только никакие это были не духи. А вакцина.
      Но тут Громозека понял, что терпение диспетчера полностью истощилось, и сказал:
      — Шутки в сторону. Разговор нам предстоит долгий и серьёзный. Я обращаюсь к вам официально: корабль «Земля» просит разрешения Колеиды совершить посадку на удобном для вас космодроме. Больше я не буду говорить загадками и всё подробно объясню представителям вашего правительства.
      — Подождите немного, — сказал диспетчер с облегчением. — Сейчас я узнаю, на каком из космодромов есть свободные стоянки.
      А когда Алиса с Громозекой шли обратно к своему кораблю, Громозека легонько потрепал Алису когтем по плечу и сказал:
      — Не расстраивайся. Может, тебе ещё поставят памятник на этой планете.
      — Не нужен мне их памятник, — сказала Алиса. — Главное, что они остались живы и здоровы.
      Она помолчала и добавила:
      — Только обидно, что в истории написано, будто я поливала их духами.
      — В истории остаётся только главное, — сказал Громозека. — А детали могут и не сохраниться в памяти людей.