«Зверята»

PDF

      ЛЕСНОЙ КОТЁНОК
     
      На полянке ручеёк течёт. И трава кругом густая, разноцветная. Тут и пчёлы работают и шмель гудит. А у сосенки толкунцы толкутся, комары. Всей кучей на одном месте подпрыгивают.
      А полянка-то маленькая, будто комнатка, — шагов пять в ширину, десять в длину. Стеной, вокруг смородина растёт, в смородине — рябина, под рябиной — малина. А дальше настоящий лес обступил поляну. Еловый лес.
      Иду я с ружьём по лесу, увидел эту гущину — малину, смородину, рябину — и полез в кусты. Смотрю, а за кустом эта самая полянка!
      «А нет ли тут дичи?» — думаю.
      Высматриваю потихоньку сквозь смородину и вижу: как раз посерёдке дичь ходит.
      Маленький-маленький котёночек ходит, большеголовый котёночек. Хвост короткий — не хвост, а хвостишко. Мордочка пучеглазая, глаза глупые. А ростом он с полкошки всего.
      Играет себе котёночек. Схватил в рот длинную соломину, а сам упал на спину и задними ногами соломину кверху подпинывает. Задние-то ноги у него длинные, куда длиннее передних, а ступни у ног толстые, с подушечками.
      Надоела котёнку соломина. За мухой погнался, потом цветок лапой ударил. Схватил цветок, пожевал и выплюнул, головой мотает — горький, видно, цветок попал.
      Отплевался, отфыркался, посидел немного так и вдруг тучу толкунцов-комаров заметил.
      Подполз к ним, прыгнул и передние лапы врозь расставил. Видно, хотел всех комаров в охапку поймать. Да ни одного не поймал. А тут шмель попал на глаза. Подобрался котёнок — и к шмелю, да как даст задней лапой по ромашке, на которой сидел шмель, и сшиб его наземь! А потом как замяучит! Ужалил его шмель.
      Хотел было я ему помочь, яд выдавить, шмелиное жало вытащить. Да вдруг сообразил: нет, никак нельзя. Вскочил на ноги — и бежать. Что есть мочи от котёнка удираю, только глаза заслоняю от веток. Ямы на пути — я через ямы. Куст — я через куст. Выбежал наконец на луг и упал в траву — так прямо и грохнулся. «Хорошо, — думаю, — что ноги от котёнка унёс».
      Котёнок-то не простой был — это рысёнок был. Значит, и мать его недалеко где-то бродила. Пока он играл себе тихо-мирно на полянке, мать своим делом занималась — охотилась. А как подал он голос, запищал, завопил, тут уж рысь, конечно, к нему — на помощь. И разорвала бы меня в клочки, если бы я ей попался. Ружьё у меня, как назло, самой мелкой дробью было заряжено — на рябчика, на мелкую дичь.
     
     
      ВОЛЧИШКА
     
      Жил в лесу волчишка с матерью.
      Вот как-то раз ушла мать на охоту.
      А волчишку поймал человек, сунул его в мешок и принёс в город. Посреди комнаты мешок положил.
      Долго не шевелился мешок. Потом забарахтался в нём волчишка и вылез. В одну сторону посмотрел —
      испугался: человек сидит, на него смотрит.
      В другую сторону посмотрел — чёрный кот фыркает, пыжится, самого себя вдвое толще, еле стоит. А рядом пёс зубы скалит.
      Совсем забоялся волчишка. Полез в мешок обратно, да не влезть — лежит пустой мешок на полу, как тряпка.
      А кот пыжился, пыжился да как зашипит! Прыгнул на стол, блюдце свалил. Разбилось блюдце.
      Пёс залаял.
      Человек закричал громко: «Ха! Ха! Ха! Ха!»
      Кресло посреди комнаты стоит.
      Кот со спинки кресла вниз посматривает.
      Пёс вокруг кресла бегает.
      Человек в кресле сидит — дымит.
      А волчишка еле жив под креслом.
      Ночью человек уснул, и пёс уснул, и кот зажмурился.
      Коты — они не спят, а только дремлют.
      Вылез волчишка осмотреться.
      Походил, походил, понюхал, а потом сел и завыл.
      Пёс залаял.
      Кот на стол прыгнул.
      Человек на кровати сел. Замахал руками, закричал. А волчишка опять под кресло залез. Стал тихонечко там жить.
      Утром ушёл человек. Молока налил в плошку. Стали кот с собакой молоко лакать.
      Вылез из-под кресла волчишка, подполз к двери, а дверь-то открыта!
      Из двери на лестницу, с лестницы на улицу, с улицы по мосту, с моста в огород, из огорода в поле.
      А за полем стоит лес.
      А в лесу мать-волчиха.
      Обнюхались, обрадовались и дальше побежали по лесу.
      А теперь волчишка вот каким стал волком.
     
     
      ДРУЗЬЯ
     
      Однажды лесник расчищал в лесу просеку и высмотрел лисью нору. Он раскопал нору и нашёл там одного маленького лисёнка. Видно, лисица-мать успела остальных перетащить в другое место.
      А у этого лесника жил дома щенок гончей породы. Тоже ещё совсем маленький. Вот и стали лисёнок и щенок расти вместе. И спят они рядышком, и играют вместе.
      Очень занятно они играли! Лисёнок лазил и прыгал, как настоящая кошка. Прыгнет на лавку, а с лавки на стол, хвост задерёт трубой кверху и смотрит вниз. А щенок ползёт на лавку — хлоп! — и упадёт. Лает, бегает вокруг стола целый час. А потом лисёнок спрыгнет вниз, и оба лягут спать.
      Поспят-поспят, отдохнут и снова начнут гоняться друг за другом.
      Щенка звали Огарок, потому что он был весь рыжий, будто огонь. А лисёнка лесник назвал Васькой, как кота: он лаял тоненьким голоском, будто мяукал.
      Всё лето щенок и лисёнок прожили вместе и к осени оба выросли. Лесник посадил лисёнка на цепь, чтобы он не убежал в лес, а с гончим Огарком стал ходить на охоту и стрелять зайцев.
      Однажды утром вышел лесник покормить лису. Глядит, а у лисьей будки одна цепь и рваный ошейник. Убежала лиса.
      «Ну, — подумал лесник, — видно, не бывать тёбе ручным зверем. Найду в лесу и застрелю, как дикую»!
      Вызвал он своего Огарка, снял с полки ружьё.
      — Ищи, — говорит, — Огарок, ищи своего приятеля. — И показал следы на снегу.
      Огарок залаял и побежал по следу. Гонит, лает — по следу идёт. И ушёл он далеко-далеко в лес, еле-еле слышно. Вот он и совсем замолк. А вот снова сюда идёт. Лай всё ближе, ближе. Лесник спрятался за ёлку на опушке, взвёл курки на ружье.
      И вот видит: выбежали из лесу лиса и собака. Как настоящие приятели — плечо к плечу! Ну как тут стрелять? Ведь собаку убьёшь!
      Увидели звери лесника, подбежали. Васька прыгнул к нему на плечи, а пёс стал на задние лапы, упёрся в грудь хозяину и ловит, шутя, лисий хвост.
      — Эх вы, чертенята! — сказал лесник. Спустил курки на ружье и вернулся домой.
      И так жила лиса у него в избе всю зиму — не на цепи, а просто так. А весной стала уходить в лес — мышей ловить. Ловила-ловила, да и осталась в лесу совсем.
      А гончий Огарок с тех пор не гонит лисиц. Видно, все лисицы ему стали друзья.
     
     
      ОЛЕШКИ
     
      Привезли в зоопарк как-то двух олешков. Маленьких, ростом с козу.
      У оленя рога с развилиной, а самка безрогая.
      Глаза у обоих большие, чёрные и с ресницами, как у человека.
      Совсем людей не боялись олешки: тыкались холодными носами в руки — корм выпрашивали. И очень любили, когда у них за ушами чешут.
      Однажды увидел я — завешена их клетка брезентом, а брезент прибит гвоздями по бокам, чтобы народ его не отворачивал.
      — Зачем, — спрашиваю, — завесили оленей?
      — Олениха объягнилась!
      Ну, я не вытерпел, всё-таки посмотрел за брезент. И увидел: два маленьких, жёлтых с белыми пятнами олешка — не больше кошки ростом — стоят и глазами и ушами на меня наставились.
      Ножки у них беленькие, передние в коленях сходятся, а у земли разошлись в стороны.
      Лупоглазые, глупые олешки.
      Смотрели они, смотрели, испугались и повернулись ко мне задом.
      А олениха, всегда ласковая, вдруг бросилась на меня и стукнулась безрогим лбом о решётку.
      Долго я не был в зоопарке.
      Прихожу — в клетке теперь не четверо, а только трое.
      Вырос оленёнок, ростом с мать уже, рога шишками на лбу прорастают, а шкура всё ещё ребячья — жёлтая, в белых пятнышках.
      — А где же другой оленёнок? — спрашиваю у служителя.
      — А как сняли брезент с клетки, дал ему кто-то конфетку; он конфетку вместе с бумажкой съел и к утру издох. Слабенький был олешек!
      Потом я ещё раз зашёл в зоопарк и даже не узнал моего оленёнка.
      Он стал совсем такой же, как и его отец: и стройный, и гордый, и шкурка гладкая, и рожки с развилинами.
     
     
      ПРО ЗАЙЧАТ
     
      Однажды на даче ребята принесли с лугов трёх зайчат, они их на сенокосе поймали.
      Ну и славные же были зайчатки! Этакие мохнатые шарики! Уши врозь, глаза коричневые, большие. А лапки мягкие-мягкие, будто зайчата в валеночках ходят.
      Захотели мы зайчат покормить. Дали им травы — не едят. Налили молока в блюдце — и молока не пьют...
      А спустили их на пол — они шагу никому не дают ступить. Прямо наскакивают на ноги. Тычутся мордочками в сапоги и лижут их... Должно быть, ищут мать-зайчиху...
      Видно, голодные, а есть не умеют. Сосунки ещё.
      Как же нам накормить зайчат? Ведь они, бедняги, умрут с голоду. Надо им непременно найти кормилицу.
      И тут я вспомнил. Как-то на охоте я увидел у лесника — кошка зайчика кормит. Помню, я так долго удивлялся, что лесник надо мной смеяться стал.
      — То ли, — говорит, — ещё бывает. Я сам видал в зоопарке, как маленькая собачка львёнка выкармливала...
      И мы пошли кошку-кормилицу искать.
      Кошка лежала на лавке у соседнего дома и кормила своих котят. Такая пёстрая, расписная, даже нос у неё разноцветный.
      Притащили мы кошку к зайчатам. Она как зафыркает на них, как заворчит басом! Чуть не воет. Да ну её!
      Пошли мы другую кормилицу искать. Уж в самом конце деревни нашли. На вид такая хорошая, ласковая. Только эта ласковая-то чуть-чуть наших зайчат не съела. Как увидела их, вырвалась из рук — и прямо на зайчат, как на мышей. Насилу мы её оттащили и за дверь выбросили.
      Наверно, наши зайчата так и умерли бы с голоду, если бы, на наше счастье, не нашлась ещё одна кошка, третья. Она сама к нам пришла. А пришла потому, что своих котят искала. Рыженькая такая, худая. Мы накормили её, напоили и принесли к ней зайчат. Сунулись к ней зайчатки, сразу присосались, даже зачмокали — нашли молоко! А кошка сначала задёргалась, забеспокоилась, а потом видим — вылизывать их стала и даже песенку замурлыкала. Значит, всё в порядке!
      Много дней кормила кошка зайчат. Лежит, бывало, на подоконнике, песенку мурлычет, мордочка довольная, щурится на солнышке, а зайчатки у неё под боком.
      А потом зайчата подросли, научились сами есть траву и убежали в лес.
      А кошка завела себе настоящих котят.
     
     
      МЕДВЕЖАТА
     
      В разных лесах охотники убили трёх медведиц и три выводка медвежат привезли в зоопарк.
      В зоопарке их всех посадили в одну клетку — бурых, рыжих, черноватых, не одинаковых и мастью, и ростом: кто побольше, кто поменьше.
      Самый маленький — самый угрюмый. Сидит в углу, чешет животик, лапу сосёт и всё время ворчит.
      А другие весёлые: борются, по клетке лазят, барахтаются, пыхтят — мохнатые, пузатые, большеголовые, косолапые медвежатки.
      Один хоть и всех перерос, а есть не умеет. Его служительница соской кормит.
      В бутылку молока нальёт, тряпку в горлышко сунет и отдаст ему.
      Он бутылку облапит и сосёт. Никого к себе не подпускает, ворчит. Страшно так!
      Другой, черноватый, с белым пятном-нагрудником, полез по железным прутьям клетки к потолку. Лез, лез, до половины добрался, а дальше — никак.
      Вовсю лапами работает, визжит со злости, а ничего не выходит — вниз съезжает.
      Придумал. Вцепился зубами в железный прут и висит — лапы отдыхают. Повисел, отдохнул — и сразу до потолка добрался. Потом и по потолку полез, да сорвался, упал и завопил отчаянным голосом.
      Прибежала служительница, взяла его на руки, укачивает, гладит.
      Медвежишка успокоился, учуял в кармане конфету, достал и вместе с бумажкой давай её сосать, причмокивать.
      Принесли медвежатам молочной каши.
      Все на корытце навалились, прямо в кашу лезут, огрызаются, чавкают, сопят.
      Вдруг кто-то опять закричал. Орёт благим матом, надрывается.
      А это тот самый сосун, который по-настоящему есть не умеет. Выбрался он из клетки, когда кашу давали, и полез по метле — у клетки метла стояла.
      Полез Миша по метле и вместе с ней свалился. Об пол ушибся, да ещё и палка от метлы по голове его ударила.
      Лежит, закрыл глаза и вопит. А метлу из лап не выпускает. Дали ему опять соску.
      Медвежата съели кашу. Так вывозились, что никакой масти не узнаешь, — все в каше. Они стали полосатые, пятнистые.
      Поели и снова давай играть.