Сделал и прислал Кайдалов Анатолий.
_____________________
Эта книжка о тебе, о твоих сверстниках, пионер. О тех, кто, не щадя себя, помогал отцам и старшим братьям защищать Советскую власть от белых, от кулаков, от фашистов. О тех, кто и в мирные дни всегда поступает как настоящий пионер, как герой.
ПИОНЕР ЧТИТ ПАМЯТЬ ПАВШИХ БОРЦОВ И ГОТОВИТСЯ СТАТЬ ЗАЩИТНИКОМ РОДИНЫ.
(Закон пионеров Советского Союза)
НА БАРРИКАДАХ
Стоял октябрь семнадцатого года.
С Москвы-реки задувал свирепый ветер. Шёл дождь вперемешку со снегом. В такую непогодь на одной из баррикад, перегородивших бывшую Остоженку, а ныне Метростроевскую улицу, появился паренёк лет трииадцати-четыриадцати в ветхой одежонке, курносый, большеглазый. Никто не знал, откуда он взялся, как его зовут. А парнишка мог бы порассказать о себе немало интересного. И как был «мальчиком на побегушках» в кузнице завода Михельсона, и как прятал от полиции листовки в хозяйском саду, и как был связным у большевички Люси Люсиновой...
Юнкера вновь и вновь пытались захватить баррикаду, но рабочие-красногвардейцы отбрасывали их. Вот и ещё одна атака отбита. Холодно, неплохо бы согреться чуток в соседней чайной, да враг не дремлет. Тогда на выруч-
ку пришёл тот самый приблудный парнишка. Пусть они погреются. Если что, он даст сигнал, а покуда... Покуда он кое-что придумал. Так, небольшая военная хитрость. Стоит только укрепить винтовки на бруствере и, быстро и незаметно перебегая, палить из всех подряд...
Баррикада не умолкала ни на мгновение. А перед началом новой атаки мальчишка, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул. Отдохнувшие красногвардейцы снова заняли оборону.
И тут случилась беда — мальчишки-иа винтовка упала на вражью сторону. Боевое оружие не должно достаться врагу! Не долго думая, мальчишка вскочил на баррикаду и упал, прошитый пулемётной очередью...
Кто-то поднял его на руки, бойцы обнажили головы перед маленьким безымянным героем. Только позднее стало известно, что зовут его — Павел Андреев. Павлушу с почестями похоронили в братской могиле у Кремлёвской стены. Один из участников похорон назвал его замоскворецким Гаврошем. Он и в самом деле, как Гаврош, был весел и бесстрашен и, как Гаврош, пал на баррикадах революции...
БОЕЦ ЧАПАЯ
Это рассказ про чапаевца Мишу Гаврилова. Слушайте...
В июне 1919 года одна из частей чапаевской дивизии обороняла от белоказаков город Уральск. Стоял в дозоре мальчишка. Перед ним была степь, позади — посёлок, а дальше — рукой подать — город. Надвинув на лоб картузик, мальчишка во все глаза всматривался в степную даль: не видать ли конного в заломленной набок папахе, с карабином за спиной и саблей на боку!..
И тут, будто из-под земли, вынырнул всадник. Он скакал прямо к окопу, где притаился дозорный. Приметив его, всадник осадил коня и спросил, как проехать в деревеньку, что неподалёку... «Беляк, — сообразил Миша. — Ведь в деревеньке-то ихние, казаки. Взаправду беляк, да ещё офицер, видно. Вон конь какой сытый, гладкий, да и сумка и шинель офицерские».
Получив ответ, всадник пустился галопом, но тотчас прогремел выстрел, и лошадь с седоком рухнула наземь.
Выпростав ноги из стремян, путаясь в полах длинной кавалерийской шинели, офицер бросился в ковыль, но там его настигла вторая пуля.
Миша обыскал убитого, отстегнул полевую сумку. В ней оказались секретные документы. Они помогли защитникам Уральска отразить наступление белых.
Командир вынес Мише благодарность. Его представили к самой высокой в то время награде — ордену Боевого Красного Знамени. Однако носить орден Мише не довелось. Двенадцатилетнего чапаевца сразила белогвардейская пуля...
В центре города Уральска возвышается памятник. В картузике и длиннополой шинели, с патронташем через плечо и винтовкой в руке стоит посреди родного города боец-чапаевец Миша Гаврилов. У ног его распростёрлись белогвардейский офицер и лошадь...
УМИРАЮ, НО НЕ СДАЮСЬ!
Весной 1919 года красный алтайский партизанский отряд Игната Громова готовился выступить против белогвардей-цев-колчаковцев. Но отряду не хватало боеприпасов, и командир разослал своих людей в окрестные сёла. Был среди них и пятнадцатилетний разведчик Киря Баев...
Кирино родное село Поперечное оказалось у белых, но Киря сумел ночью пробраться туда, раздобыть у одного подпольщика револьверные патроны и на рассвете незаметно ускользнуть...
Степь переливалась радугой разнотравья, звенела птичьими голосами. Киря шёл, уставясь в нежно-дымчатую голубизну неба, насвистывая и напевая. Навстречу ему попалась телега, а в ней мужик — борода веником. Киря толком не разглядел его, но мужик — попере-ченский кулак — сразу узнал партизанского лазутчика и — прямиком к колчаковцам. Те не мешкая оседлали лошадей и — в погочю: двадцать конных — за одним пешим мальчишкой...
Заслышав позади конский топот, Киря обернулся. Каратели! Нельзя терять ни минуты. Но где укрыться, если кругом голая степь да рядом пашня...
И вдруг Киря заметил земляной домик полевого стана. Туда, скорей туда! Но не успел добежать — упал, раненный в ногу. Конец!! Нет! Стиснув зубы.
пополз. Вот и избушка. Дверь на засов — и к окошку с наганом в руке...
Ругая на чём свет стоит мальчишку, колчаковцы открыли беспорядочную стрельбу. Оконце разлетелось вдребезги. Зато Киря не зевал — уложил одного, другого... И вдруг по плоской кровле зашуршало — кто-то из карате-лей проделывал в ней дыру. Не зря они целили ему в ноги: хотят взять живьём, чтоб выведать о партизанах, а потом прикончить, как батю...
Вверху, в отверстии, появилось чьё-то лицо, Киря выстрелил...
Колчаковцы диву давались: «гадёныш» всё ещё держится. Наконец их терпение лопнуло, решили — «выкурим» партизана. Остановив крестьянина с возом соломы, они под страхом смерти приказали ему обложить землянку соломой и поджечь...
Когда её заволокло дымным пламенем, каратели осмелели и двинулись было к ней в открытую, но тут грохнул выстрел, свалив одного из них. Затем Киря умолк — у него кончились патроны, последний он оставил для себя...
Кровью, сочившейся из раны, на лоскутке от рубахи, Киря вывел: «Умираю, но не сдаюсь». Потом, отодвинув дверной засов и пошатнувшись от слабости, ступил за порог. Враги ликовали: теперь Кирилл Баев у них в руках. Но он вынул наган и, приставив дуло к груди, спустил курок...
В ЛОВУШКЕ
Холодно. В поле кое-где ещё стоят подсолнухи, рыжие и круглые, как солнце. Семечки у них немного сырые, но разве вытерпишь, пока мамка подсушит!..
— Коль, а Коль, глянь, какой огромный!
— Где!..
Двое мальчишек шагали полевой тропкой — Коля Мяготин и Петя Вахрушев...
— Слышь, Петь, ты всё трусишь в пионеры!..
— Ничуть не трушу. Братуха вот совсем сбесился, прибить грозится...
— Иван-то! Здорово, небось, напугался, что в сельсовете да в газете про него, ворюгу, прознали!..
— Он на тебя, Коль, дюже злой. «Всё через него, проклятого,» говорит, — почти прошептал Петька и почему-то огляделся, точно его могли подслушать.
— Ну и пускай злится, а мне не страшно...
— Да Ванька не виноват. Это всё Фотей Сычёв подбивает.
— Дай срок, и до Фотея, как до его братца-кулака, доберутся, — пообещал Коля...
Прошли ещё немного. Ветер гудел над жнивьём. Небо помутнело, как перед бураном...
И тут со стороны маленького болотца появилась долговязая фигура. То был Иван, Петькин старший брат. Из-под упавших на лоб нечёсаных волос на Колю смотрели налитые кровью пьяные глаза...
— А ну, Петруха, катись отседова. Дай мне с пионерским доносчиком потолковать, — скомандовал он. И, сняв с плеча обрез, выстрелил в Колю не целясь.
Коля упал, будто ему дали подножку. Хотел подняться и не смог — правая нога была, как чужая. Слабея, увидел, что братья Вахрушевы бросились врассыпную. И в этот момент, словно из-под земли, возник Фотей Сычёв. Выругав Ваньку за промах, он выстрелил в Колю в упор... Фотей не промахнулся...
Случилось это в селе Колесниково за Уралом тридцать с лишним лет назад...
ТАЙНИК В САДУ
Гриша прислушался: из сада доносились какие-то неясные звуки. Что бы это могло быть! Час поздний — надо пойти взглянуть...
Ночь, как обычно на юге, хоть глаз выколи. Но Гриша всё же приметил под деревом три фигуры. Да это никак сосед Никола! А те двое! Чем это они занимаются! Похоже, что-то прячут. Окликнуть — значит, испугать. Надо подождать, проверить...
Выждав, пока все трое не скрылись, Гриша прокрался к дереву и разгрёб руками землю. Тускло блеснуло серебро монет — их было много, очень много. Так вот оно что! Значит, Никола — грабитель! Или спекулянт! Одно ясно — враг. Разве не с такими, как Никола, призывали бороться на Первом Всесоюзном слёте юных пионеров, делегатом которого был Гриша!.. Скорей заровнять яму и сообщить кому следует...
...Николу Арамяна арестовали и судили. На суде Гриша выступил свидетелем. И тогда брат Николы и два его дружка, заподозренные Гришей в соучастии, пообещали расправиться с ним...
— Есть местечко, куда один торгаш положил уйму денег, — сказал однажды Грише тот, что был похитрей.
ссТоргаш, жулик... Но ведь и этот такой же. Изворачивается, притворяется. Нельзя ему верить. И всё же... Может, раскаялся, захотел человеком стать?..»
— Где тайник! — спросил Гриша.
— На кладбище. Пойдём покажу...
Лишь когда из-за кладбищенских
кустов навстречу ему метнулись двое, Гриша понял: ловушка. Но было поздно. Удар финкой пришёлся в горло...
С той поры минуло более тридцати лет, но кавказский пионер Гриша Акопян не забыт. Он живёт в памяти своего народа.
ГЕНЕРАЛЬСКИЙ ПОРТФЕЛЬ
На одной из центральных площадей древнего Новгорода высится памятник из светлого гранита — мальчик сжимает в руках автомат. Это четырнадцатилетний партизан-разведчик. Герой Советского Союза Лёня Голиков...
...Задание было выполнено, и партизаны скрылись в лесу. Лёнька собрался было присоединиться к товарищам, как вдруг заметил на дороге немецкую легковую автомашину. Лёнька залёг у обочины. «Штабная!.. Теперь главное — расчёт. Водитель наверняка притормозит вон там, перед мостиком. И враз надо метнуть гранату... Лишь бы не промазать...»
В предосенней тишине отчётливо слышалось тарахтенье мотора. Громче, громче... Лёнькины пальцы так впились в рукоятку гранаты, что даже занемели. И вот бросок! Взрыв! Из окутанного дымом автомобиля выпрыгнул
здоровенный немец и пустился наутёк. Среди деревьев замелькали белый китель и красный портфель.
«Видать, важная птица. Ничего, не уйдёшь!» — Лёнька вскочил и кинулся следом, на ходу стреляя из автомата. Но прицеливаться было неудобно — пули летели мимо.
Наверно, уже с километр преследовал Лёнька фашиста. Тот скинул для лёгкости мундир, но это его не спасло. Когда в диске Лёнькиного автомата остался один-единственный патрон, Лёнька замедлил бег и, поймав немца на мушку, твёрдо нажал на спуск...
Судя по погонам, убитый был генералом. Лёнька напялил генеральскую фуражку и китель, прихватил портфель и явился со своими трофеями в отряд. В портфеле оказались особо секретные документы и чертежи нового фашистского оружия. Немедля переправили их на Большую землю. Когда стапо известно, что всё это раздобыл всего-навсего мальчишка, удивились...
Михаил Иванович Калинин подписал Указ о награждении Леонида Голикова, первым из советских пионеров. Золотой звездой Героя. Но Лёнька так и не узнал об этом. Он пал смертью храбрых 24 января 1943 года...
КЛЯНУСЬ!..
«За сожжённые города и сёла, за смерть женщин и детей наших, за пытки и насилия над моим народом клянусь мстить врагу беспощадно и неустанно.
Кровь за кровь!
Смерть за смерть!».
Хлопчик из украинского города Шепетовки, пионер Валя Котик, вместе с отрядом повторяет слова партизанской клятвы. И до чего же обманчива эта безобидная и чудная фамилия — Котик...
Кто расклеивал листовки в городе у входа в полевую жандармерию под самым носом у немецкого часового!
Кто перевозил в корзинке, привязанной к велосипедному багажнику, найденное или украденное у фашистов оружие!
Кто перерезал спрятанный в земле телефонный кабель, лишив связи самого начальника жандармерии Ворбса!
Кто под видом пастушка бродил, всё подмечая, у вражеского склада и помог партизанам его взорвать!
Кто пускал под откос вражеские эшелоны!
Всё он, пионер-подполыдик Валя Котик...
Однажды Валя получил особое задание подпольного центра. Ему поручили проследить за Ворбсом, который направлялся в город Славуту, и дать знать подпольщикам.
Ещё затемно Валя и его закадычный приятель Стёпа Кищук вышли к дороге на Славуту и залегли. Когда на повороте показались бронированный автомобиль с охраной и легковая машина Ворбса, Валя не выдержал: вскочил и метнул гранату...
После убийства Ворбса Валя с матерью и братом ушли в лес к партизанам...
Он не вернулся в родной город, в школу, которую оставил пятиклассником. В бою за Изяслав его смертельно ранили...
Как и Лёня Голиков, Валя Котик не дожил до Победы. За мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками пионеру-партизану Валентину Котику в 1958 году присвоили звание Героя Советского Союза. Так их стало двое — Лёня и Валя.
Вечная слава Героям!
ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНАТА
В майское утро 1944 года четырнадцатилетний партизан-разведчик Марат Казей лежал на лесной опушке в редких чуть зеленеющих кустах, отстреливаясь от наседающих гитлеровцев. Ему здорово не повезло. Ещё бы, пойти в разведку с самим командиром Лариным и нарваться на засаду! И коня, как назло, подбили. Не то бы — поминай как звали...
Фашисты приближались. В медленно тающем рассветном тумане Марат всё яснее различал их зеленовато-бурые фигуры. И тут случилось самое страшное — иссякли патроны, автомат замолк. Неожиданно наступила пугающая тишина. Навстречу Марату, как в знакомом немом фильме, беззвучно двигались враги. Значит, Ларин убит, и они решили не тратить на него, Марата, пуль. Но голыми руками его не возьмёшь! Марат отстегнул от пояса две
гранаты и примостил их рядышком, потом снял с одной из них предохранитель, размахнулся... В грохоте взрыва потонули стоны, проклятия. «Ага, наша взяла! Мы ещё поглядим, кто кого!» — задорно выкрикнул Марат...
Но когда дымное облако рассеялось, он понял, что немцы не отказались от своей затеи... В каких-то считанных метрах перед собой Марат увидел солдат в надвинутых по самые глаза касках... Он ощутил неприятный холодок в груди. Бежать и получить пулю в затылок! Или попасть к ним в лапы, чтоб пытали и измывались, а потом прикончили!.. Нет, им дорого обойдётся его смерть!.. И, подняв с земли вторую, последнюю гранату, он встал во весь рост и кинул её в сколище фашис-тов — почти что себе под нрги...
В Минске, на берегу Свислочи, стоит памятник славному белорусскому партизану. Памятник молчалив, поэтому я и рассказал тебе короткую историю подвига пионера Марата Казея — Героя Советского Союза...
СКРИПАЧ
Сюда, в старинную крепость станицы Усть-Лабинской, их пригнали на казнь. Поёживаясь от холодного ветра, они понуро стояли под хмурым небом. И странно, и жутко было видеть в толпе обречённых невысокого, темноглазого, золотоволосого мальчугана в бархатной курточке и с футляром для скрипки в руке. Мальчика звали Муся Пинкинзон. Мусину семью фашисты расстреляли. Теперь пришла его очередь...
Мусе было страшно, и он придумал для себя игру-загадку. «Если вот это, похожее на скрипку, облако не уплывёт, не растает вдали, пока я досчитаю до ста, значит, случится чудо — и меня не убьют»...
Но чудес не бывает. Едва Муся досчитал до половины, как чьи-то грубые руки рванули и вытолкнули его вперёд. Мальчик чуть не упал, споткнувшись о длинные офицерские ноги в начищенных до блеска сапогах.
— Вас ист дас! Ты что, на концерт собрался! Ну, отвечай, щенок!
— Господин офицер, позвольте мне сыграть... в последний раз!
— Сыграть!! Здесь!! Сейчас!! Ну что ж, гут, это даже забавно. Я люблю музыку. Только шнель, быстро!
Но мальчуган не спешил. Опустив футляр на землю, он бережно вынул скрипку и стал её настраивать. Потом, деловито проверив на смычке упругость волос, ещё пахнущих канифолью, взял несколько пробных аккордов и затих, склонив набок курчавую голову. Точь-в-точь артист, ожидающий, пока слушатели угомонятся. Но кругом была гробовая тишина. Сотни глаз с изумлением и тревогой следили за каждым движением маленького музыканта...
И он заиграл. При первых же тактах толпа вздрогнула, как от залпа. «Интернационал»! То был «Интернационал»! На мгновение люди, будто оцепенели, и вдруг прозвучало — сперва робко, потом смелее и шире: «Это есть наш последний...»
Неистовая брань слилась с пистолетным лаем, прервавшим гордую мелодию гимна. Мальчик лежал на земле, обнимая скрипку, как солдат, который, и умирая, не выпускает из рук оружие...
ГОЛУБИ
Плавными кругами, по спирали, голубь словно ввинчивался в небо. И вдруг, застыв на мгновение, живым серебристым самолётиком рванулся вперёд и скрылся из виду...
Это был не простой голубь, а почтарь, письмоносец. В трубочке, привязанной к лапе, он нёс депешу. Долетев до цели, почтарь должен был по правилу возвратиться назад. Но он не вернулся. Его подстрелили, когда он пролетал над немецкими позициями. В записке, извлечённой из трубочки, детским почерком указывалось расположение немецкого штаба...
Витя Черевичкин напрасно вглядывался в синеву неба. Рядом, в своём чердачном домике, у слухового окна, гортанно и тоскливо ворковали голуби, точно оплакивали гибель товарища. Но их ждала такая же судьба...
Фашистский жандарм без труда нашёл известного всему Ростову маль-чишку-голубятника. Вместе с Витей забрали и его крылатых связных...
Долго Витя им сопротивлялся
И зверей-фашистов проклинал.
На полслове голос оборвался.
И убит был Витя наповал.
Так поётся в песне, сочинённой ростовскими ребятами о Мальчике-с-голу-бями. Может быть, и вы слышали эту песню с красивым грустным припевом:
Голуби, мои вы милые.
Улетайте в облачную высь.
Голуби, вы сизокрылые,
В небо голубое унеслись...
ЮНГА
В один из дней ленинградской блокады с пригородной железнодорожной станции отправлялся на фронт эшелон с моряками. И тут, словно из-под земли, вырос паренёк. Его окликнули:
— Тебе чего! Кто таков!
— Мне-то! Мне ничего. Я Саша Ковалёв. Из Ленинграда. Пионер. Не верите! Вот... — И он вытащил из-за пазухи красный галстук.
— Всё равно. Здесь нельзя вертеться. Понятно!
— Понятно. Только я ни за что не уйду. Возьмите меня с собой, дяденьки. Прогоните — всё равно убегу на фронт...
— Ишь какой настырный!.. А зачем тебе на фронт!
— Зачем!! Чтоб фрицев от Ленинграда прогнать — вот зачем!
Тут прозвучал сигнал отправления, вагоны дрогнули и покатились. Маль-
чишка не отставал. Тогда его подхватили и втащили в теплушку...
Так Саша Ковалёв попал на Северный фронт, стал младшим матросом — юнгой торпедного катера.
Неприютное Баренцево море... Первые штормовые военные ночи... Первая награда... И вскоре Саша попросил командира:
— Разрешите учиться на моториста...
Ему разрешили.
Однажды, выпустив по противнику торпеды, катер попал под шквальный ответный огонь. Немедля уходить! Теперь вся надежда на скорость, на мотор, на искусство моториста. И в этот момент — в моторе пробоина! От такой пробоины всё взлетит на воздух...
В ходовом отсеке, кроме Саши, никого. Как быть!! Заделать пробоину невозможно, а промедление — гибель судна... И тогда, уже не раздумывая, он бросился к дышащей жаром пробоине и закрыл её своим маленьким телом. Теряя сознание от нестерпимой боли, он всё же почувствовал, что двигатель, начавший было глохнуть, ожил. «Спасены! Спасены!» — последнее, о чём он успел подумать...
«Юнга Саша Ковалёв погиб в море при выполнении боевого задания 9 мая 1944 года». Эти слова высечены на мраморе на той самой базе, где служил Саша...
ЗНАМЯ ДРУЖИНЫ
Огонь напоминал клоуна. Он то вытягивался, то съёживался, то плясал на одном месте, то колыхался из стороны в сторону...
Огонь и в самом деле бывает весёлым. Например, огонь костра. Но этот был огнём пожара, и люди глядели на него тревожно и хмуро. Особенно дети. Ведь горела их школа.
Пожар разбудил жителей посёлка среди ночи. На улице было светло как днём. Пожирая здание, пламя стреляло искрами и головнями. Декабрьский снег вокруг быстро чернел...
С огнём не было сладу. Оставалось одно — спасать школьное имущество. Но как проникнешь внутрь, если пламя уже переметнулось в коридор!! И тут вперёд вырвался какой-то мальчишка и — прямо к окнам. Дзынь! — и мальчишка пропал в дыму. «Да это же Во-лодька Кудышев! Айда за ним!»... Лиха
беда — начало. Вслед за Володей поскакали в окно и другие...
Ребята тотчас стали передавать из рук в руки книги и всё, что ещё можно было спасти. Последним, когда вот-вот грозила рухнуть крыша, выскочил наружу Володя. И тут же кинулся обратно, услышав: «В пионерском уголке знамя...»
От жара и гари спирало дыхание, застилало глаза. Но Володя упрямо пробирался к знакомой комнате...
В багровых отблесках знамя дружины показалось ему языком огня. Но нет — оно невредимо! Схватив знамя, а заодно горн и барабан, Володя бросился назад. И вовремя! Крыша рухнула, едва он ступил на снег перед замершей толпой...
В книге Почёта Всесоюзной пионерской организации, куда занесены имена многих юных героев, одно из первых — имя школьника из Костромской области Володи Кудышева.
«ПЕТЛЯ АНТИХРИСТА»
Так называли красный галстук люди, тайно собиравшиеся на моления в доме Гертеров в деревеньке неподалёку от Омска.
Антихрист для верующих — самый главный враг бога-Христа. Эмма, дочь Гертера, хоть и маленькая, понимала, что антихрист для этих людей — вся наша советская жизнь... «Злые, тёмные, нехорошие люди. Разве добрые, честные станут собираться тайком от всех, за глухими запорами и ставнями! Хитрые они. Раскроют пузатую библию, бормочут или голосят о своём боге, о любви к человеку — и всё это так, для обмана. Иначе зачем ругаться, угрожать «страшным судом» тому, кто радио слушает, в кино ходит или, «упаси господи», в пионеры вступит, «петлю антихриста» наденет»...
Не любит Эмма этих «божьих людей». Не любит и побаивается — ведь среди них — её отец. Эмма знает — придёт день вступать ей в пионеры, и не миновать стычки с отцом. Не струсит ли она тогда!
Вот и настал этот день, день рождения Ленинской пионерской организации и день приёма Эммы Гертер в пионеры. Школьная линейка... Торжественное обещание... Как клятву, готовая погибнуть, но не сдаться, произносит Эмма слова: «Я, юный пионер... перед лицом своих товарищей... Всегда готов!»...
Домой она шла, как на бой... Её встретили свирепые глаза отца, тяжёлые отцовы кулаки, свист ремня. Давая себе роздых, отец хрипел в ярости:
— Петля антихриста! Задушу тебя в ней, отступница!..
Девочка потеряла сознание...
Она лежала в больнице, когда её отца судили суровым народным судом.
Эмма выздоровела, и её по пионерской путёвке отправили в Артек...
И в больнице, и в пионерском лагере Эмма не переставала думать о ребятишках из родной деревни. Как они! Испугались сектантских угроз или устояли!.. И как радовалась Эмма, когда узнала, что по её примеру и другие мальчишки и девчонки, не убоявшись «страха божьего», повязали на шею красный галстук...
ЧУЖОЙ
Несколько лет назад маленькую азербайджанку Пуста-ханум Мамедову наградили медалью «За отличие в охране государственных границ СССР».
...В лесу, высоко в горах, повстречала Пуста-ханум человека. Пиджак старенький, штаны порваны. Девочка внимательно разглядывала незнакомца. Ещё бы — рядом граница...
— Ты чья! — спросил незнакомец.
— Я!.. А вы чей! — в чёрных бусинках глаз вспыхнули искорки.
— Да вот шёл, заблудился. Брюки в кустах изорвал...
— Не беда. Пойдёмте к нам, бабушка мигом заштопает...
— Бабушка, говоришь! — человек призадумался. — Ладно, веди меня к своей бабушке...
— Бабуся, — сказала Пуста-ханум, — я к тебе гостя привела. Заштопай ему, пожалуйста, брюки, он за колючки зацепился...
— Садись, добрый человек, гостем будешь. Ох, стара я стала, слепа. Куда-то очки подевала, а найти не могу... Нашла, хвала аллаху. Что ж ты стоишь, садись за стол да поешь с нами...
От девочки не ускользнуло, что при этих словах незнакомец досадливо поморщился...
— Нет, нет, хозяйка. Спасибо. Я сыт. Да и некогда мне...
И речь, и повадки незнакомца всё больше и больше не нравились Пуста-ханум. «Тут что-то не так», — соображала она. Однако решила проверить свою догадку.
— Ой, мои козы! Совсем забыла про коз! Они мне весь сад испортят! — вдруг с непритворным отчаянием воскликнула она. — Сбегаю посмотрю. Я мигом...
— Да что ты беспокоишься! Не ухо ди!.. — грубо попытался удержать её незнакомец.
— Нет, вы не знаете, с ними потом хлопот не оберёшься...
И, не дав ему времени опомниться, исчезла, лёгкая и шустрая, как козочка...
Вскоре она вернулась, а следом за ней — люди в зелёных фуражках — пограничники. Они задержали незнакомца. Он и впрямь оказался чужим. Шпионом...
ОДИН ЗА ВСЕХ
О дной из бакинских школ присвоено имя Тофика Гусейнова.
Был он широкоплеч, росл и ходил вразвалку, точно не по земле, а по палубе. Рядом качапо корабли Каспийское море, и Тофик мечтал стать моряком. Волю свою он закалял гимнастикой, баскетболом и, конечно, плаванием. А ещё он любил слушать и читать о подвигах героев, особенно о партизане-художнике Мехти Гусейне-заде, который погиб в борьбе с фашистами вдали от родины...
«Вот это люди! — частенько думал Тофик о таких, как Мехти. — Сумел бы я поступить так же, окажись на его месте, не струсил бы! Ведь, говорят, герой тот, кто в нужный момент не сдаётся, выполняет свой долг до конца».
И вот однажды, когда Тофик, искупавшись, собирался уходить с пляжа, он услышал крики о помощи. Море сверкало, солнце слепило глаза, но всё же
Тофик разглядел: где-то там, у острых скал, тонули люди...
Мгновение — и ещё не обсохший после купания Тофик ныряет и стрелой — вперёд. Теперь он ясно видит — тонущих пятеро: парень и четыре девушки. Осилит ли он! Тофик не задумывается: подмоги ждать неоткуда, дорога каждая минута...
Ближе всех паренёк. Поддерживая его одной рукой и загребая другой, Тофик быстро плывёт к берегу. Пока ещё он не ощущает усталости. Вот и берег — скорей назад! Взмах, ещё взмах — первая девушка спасена. И в третий раз Тофик пускается вплавь и выносит на руках ещё одну спасённую. Перед глазами круги, дрожат ноги, но смельчак в четвёртый раз бросается в волны... Остались двое, и эти двое, обезумев от страха, вцепились в Тофика и камнем тянут его на дно. Тофик делает последние усилия, метр, ещё метр, и... море смыкается над головами...
Так погиб Тофик Гусейнов. В трудный час он думал не о себе, а о других. Поэтому мы, живые, помним о нём...
|||||||||||||||||||||||||||||||||
Распознавание текста книги с изображений (OCR) —
творческая студия БК-МТГК. |
