DjVu

      НА БЕРЕГУ ОХОТСКОГО МОРЯ
     
      Я живу на берегу Охотского моря, в городе с красивым именем — Магадан.
      Ещё тридцать лет назад на месте города была тайга. Пришли люди — геологи, строители, горняки,—и вырос большой город с многоэтажными домами, школами, заводами.
      Я люблю свой город и горжусь им. Но особенно я люблю людей, которые живут в нём. И мне очень хочется, чтобы те, кто прочтёт мою книжку, тоже полюбили и наш город, и северную особенную природу, и хороших людей — магаданцев-северян.
      Познакомьтесь с северянами — героями моей книжки. Это две семьи — Смирновы и Горячевы. Живут они в коммунальной квартире на проспекте имени Ленина, главной улице Магадана.
      Вот Ляля Смирнова. В квартире она самая маленькая. Ей пять лет, она ходит в детский сад. Все её любят и называют просто Лялькой.
      Лялька северянка. Она родилась в нашем городе. На Украину, показывать бабушке и дедушке, её возили, когда она была совсем маленькая. И Лялька не знает, как пахнут яблони, когда цветут, как растёт в поле хлеб, какими тёплыми бывают реки. Но у Ляльки всё впереди.
      Недавно мама купила Ляльке красивую книжку с картинками — азбуку для дошкольников. Многие буквы Лялька знала и раньше. И вдруг эти буквы ожили, стали складываться в слова. Заговорили дома на улице, по которой Лялька каждый день ходит в садик.
      Теперь Лялька останавливается перед каждой вывеской.
      — Пы-ры... — тянет она.— П-ро... Про-до-вы-о... — Тут уж ей приходится помочь, такие длинные слова Ляльке ещё не под силу.
      — Продовольственный, а дальше читай сама, это по легче.
      — Магазин,— пошептав немного, продолжает Лялька,— ры-ы-ба, хх-леб!
      Но не думайте, что у Ляльки всё так уж гладко. Побаловаться она любит, а за это ей, конечно, попадает. Иногда Лялька и сама себя наказывает. А как — об этом я расскажу позже.
      Андрюша — Лялин брат, хотя они совсем не похожи. Может быть, потому, что он родился на юге, а Лялька на севере?
      Лялька светлая, как солнечный зайчик, а Андрюша чернушка. У него чёрные глаза, чёрные волосы, чёрные брови срослись на переносице.
      Андрюша ходит в школу, в третий класс.
      В Магадан он приехал недавно. Когда мама и папа уезжали на Север, Андрюша был маленький и его пришлось оставить у бабушки и дедушки на Украине. А потом бабушка и дедушка не соглашались его отпускать, ведь старикам жить одним грустно. Но в конце концов мама настояла на своём, и Андрюша приехал.
      Андрюша много читает. Из-за книг у него в школе даже неприятности были, когда он решил, что на уроке очень удобно читать: по крайней мере, никто не мешает, все слушают учительницу. Но учительнице это показалось неудобным, она вызвала в школу маму и сказала в школьной библиотеке, чтобы Андрюше не выдавали книг целую неделю.
      А ещё Андрюша любит мечтать. Усядется ночью на подоконник и долго смотрит в небо, на тихую улицу. Однажды он всех перепугал: уснул на подоконнике и свалился вместе с цветочным горшком.
      Но кто видел северное небо, тот поймёт Андрюшу. Ведь северное небо так и притягивает к себе. Оно, глубокое и прозрачное, никогда не нависает тёмной крышей. И, может быть, сидя на подоконнике, Андрюша мечтает о том, как он, капитан воздушного корабля, нажмёт кнопки: «Раз-два-три!.. Я вернусь, мама!» — и эти большие яркие звёзды, которые как будто висят на длинных нитках над спящим городом, превратятся в чудесные близкие миры...
      Мама у Андрюши и Ляльки молодая и весёлая.
      Она журналистка, корреспондент областной газеты.
      Втроём они — мама, Андрюша и Лялька — очень дружат. Втроём, потому что папа бывает дома редко. Папа метеоролог и часто уезжает в научные экспедиции: куда-нибудь поближе к Северному или Южному полюсу.
      Зато у Смирновых праздников больше, чем у других людей. К общим праздникам прибавляются дни, когда папа дома. А иногда они втроём говорят для папы по радио.
      Соседей по квартире будем называть так, как зовут Лялька и Андрюша: дядя Сеня и тётя Рая. Они живут вдвоём. Их сын погиб на войне с фашистами. В комнате висит его портрет в траурной рамке, под ним, на маленьком столике, сложены учебники и сидит старый, замызганный и, оттого что больше с ним никто не будет играть, грустный мишка.
      На этом столе никому ничего не разрешается трогать, и даже Лялька это понимает.
      Дядя Сеня тощий, длинный, нос у него морковкой, на голове розовая лысина. Тётя Рая маленькая, толстая, с коротеньким курносым носом и весёлыми круглыми глазами.
      Дядя Сеня геолог, тётя Рая зоотехник. Приехали они на Север давно, когда ещё не было здесь красивого города.
      Сейчас дядя Сеня уже не ходит с геологическими партиями на разведку — в поле, как говорят геологи. Он работает дома — пишет книгу обо всём, что повидал на Севере. Молодые геологи часто приходят к нему за советами.
      Живут Смирновы и Горячевы дружно и весело и уезжать из родного Магадана не собираются.
      Недавно Лялькин и Андрюшин дедушка прислал письмо.
      «Поскорее уезжайте с Севера* с вашей вечной мерзлоты,— пишет он.— Что вас держит в таком месте, где всегда холодно, нет ни фруктов, ни цветов? И какая радость от моря, если в нём нельзя купаться?..»
      Дедушке издалека трудно многое понять. Ведь на Севере не только пурги, да морозы, да снежные сопки. Есть чудесные дни солнечного сияния. Много света, много солнца. Растут цветы, и даже можно купаться в море... А вода в Охотском море холодная, чистая. И есть в ней особенная сила. Кто раз искупается, непременно захочет ещё.
      В этой книжке я рассказываю о событиях, которые происходили весной, летом, осенью и зимой в течение одного года.
      Начинается она с весны. Пусть с самого начала светит солнце и каждый почувствует, что наш край можно смело назвать Солнечной Северянией.
     
     
      ЗАЙКИН БУБЛИК
     
      Мама и дядя Сеня, несмотря на морозы и сильные ветры, на лыжах ходили всю зиму каждое воскресенье. Лялька и Андрюша завидовали им. Ведь они ещё никогда не катались на лыжах. Андрюша жил у дедушки, где снега почти не бывает. Лялька считалась маленькой.
      — Возьмите меня,— канючил всякий раз Андрюша.— Я лее не Лялька, не замёрзну...
      — Подожди немножко, возьмём,— утешал его дядя Сеня.
      — Когда зима пройдёт, да? — не унимался Андрюша.
      — Зима пройдёт — не беда. Весна-то наша особенная, с солнышком да со снежком. И на лыжах катайся, и загорай, как летом. Поживёшь — увидишь.
      — Как долго ждать! — вздохнул Андрюша.
      — Ничего, дни летят быстро, и весна не за горами...
      По календарю весна начинается в марте. В это время в Москве на всех перекрёстках продают пушистые веточки нежной мимозы. На Украине на лесных полянках из-под прошлогодних листьев выглядывают голубые прописки. Даже в сибирских лесах в конце марта — начале апреля на солнцепёке вылезает из земли на мохнатой дымчатой ножке первый цветок — сон.
      А северные подснежники — рододендроны — в марте и даже в апреле спокойно спят под снегом, и более выносливый стланик не спешит сбрасывать снежную шубу.
      Ночью мороз доходит до двадцати градусов, но как только появляется солнце, на крышах повисают слезливые сосульки, по дорогам растекаются лужи.
      В воскресенье город пустеет. Кататься на лыжах уходят все, кто любит природу и солнце,— и молодые, и пожилые, и даже малыши.
      Наконец мама сказала Ляльке и Андрюше, что, если погода не испортится, они в следующее воскресенье тоже пойдут на лыжах.
      В субботу Андрюша привёл Ляльку из садика пораньше, но мамы дома не было. Они смотрели то в одно, то в другое окно, прислушивались к шагам на лестнице, а мама всё не шла. Тогда они решили сделать маме сюрприз: навести в комнате порядок. Ведь суббота — день генеральной уборки.
      Лялька побежала на кухню и через минуту вернулась, прижимая к животу кувшин с водой.
      На окнах стояло много горшков с цветами. Роза и ванька-мокрый уже выпустили бутоны, у настурций было только по два листочка. Северяне лю-,бят домашние цветы, а особенно настурции. Когда настурции покрываются яркими оранжевыми цветами, кажется даже в пасмурную погоду, что солнце забыло на окне свои лучи.
      Лялька полила цветы, побрызгала листочки. Над подоконником вспыхнула маленькая радуга.
      — Ой, радуга, радуга! Я сделала радугу! — запрыгала Лялька по комнате.
      — Не мешай мне работать! Да перестань же! — Андрюша замахнулся на неё веником.
      В это время в комнату вошла мама.
      — Что здесь творится? — спросила она, но совсем не сердито.
      — Мамочка, это мы убираем, сами! — бросилась ей навстречу Лялька.
      — А я вам тоже кое-что приготовила.
      Лялька и Андрюша с любопытством взглянули
      на мамины руки.
      — Э, нет,— рассмеялась мама,— сначала закончим уборку.
      Работа закипела, и сразу всё оказалось на своих местах, стало чисто и уютно.
      — Теперь идите сюда,— позвала мама и достала из кладовки две пары новеньких лыж. Одни совсем маленькие, другие побольше.— Это для вас.
      Из комнаты вышла тётя Рая.
      —Поздравляю,— сказала она.— Теперь вы настоящие магаданцы. А я для такого случая приготовила вам подарки.— Она подошла к Ляльке и надела ей шерстяную красную шапочку с длинной
      кисточкой, потом подала Андрюше пушистый голубой шарф.
      Лялька и Андрюша поставили лыжи в угол, обхватили маму, тётю Раю и закружились по коридору.
      — Спасибо, спасибо! — кричали они.
      — Что за шум? — дядя Сеня остановился на пороге.
      — Можно рапортовать? — спросила мама и приложила руку к голове.— Товарищ дядя Сеня, лыжный отряд готов к походу!
      Лялька и Андрюша вместе ринулись в угол за лыжами и крепко стукнулись лбами.
      — Ой! — пискнула Лялька.
      — Вот тебе и «ой»,— передразнил Андрюша, потирая лоб.
      Все рассмеялись.
      Дядя Сеня взял лыжи, осмотрел их, проверил крепления.
      — Хорошие лыжи,— похвалил он.— Ну, Рая, что же ты не достаёшь свои?
      — А я не пойду.
      — Почему? — разочарованно протянула Лялька.
      — Потому что у моих зверюшек как раз сейчас появляются детёныши, а за ними нужен глаз да глаз.
      — Даже в воскресенье?
      — Даже в воскресенье,— рассмеялась тётя Рая.
      Утро на следующий день было солнечное, белоголубое. Небо голубое, снег белый.
      Андрюша важно нёс лыжи на плече и важно поглядывал по сторонам, будто он заправский лыжник. Голубой шарф у него на шее сверкал так же, как небо над головой.
      Красная кисточка Лялькиной шапочки мелькала впереди. Дядя Сеня нёс её лыжи, а она вприпрыжку бежала по тротуару. Но потом Лялька заметила, что прохожие посматривают на Андрюшу и улыбаются ему, и отобрала свои лыжи.
      — Сама понесу,— сказала она, прижимая их к животу.
      — Правильно,— согласился дядя Сеня.— Любишь кататься — люби и лыжи носить.
      Лыжня начиналась под мостом, на реке Магаданке.
      Мама помогла Ляльке и Андрюше надеть лыжи и уехала вперёд, вслед за дядей Сеней.
      — Мама, подожди! — жалобно закричала Лялька.
      — Смелее, догоняйте! — помахала мама рукой.
      Андрюша храбро оттолкнулся палками, лыжи
      поехали, а он сел на снег. Лялька засмеялась.
      — Посмотрим, как ты поедешь! — рассердился Андрюша и палкой подтолкнул Лялькину лыжу.
      И тут Лялька всех удивила. Она втянула голову в плечи, расставила острые локти в стороны и, отчаянно отталкиваясь палками, быстро заскользила по лыжне.
      — Ур-ра! С дороги! У меня лыжная душа! — закричала она, с разбегу наехала на маму, упала, но тут же поднялась.— Ага! — Она показала язык Андрюше, который так смешно переставлял ноги, будтр они у него никогда не сгибались в коленках.
      ^ А ты полегче, полегче,— посоветовала ему мама.
      — Поедем по нетронутому снегу,— предложил дядя Сеня и свернул с лыжни в небольшой лесок.
      Все гуськом шли за ним.
      В лесочке, за сопкой, было совсем тихо. Снег так сверкал, что пришлось надеть очки. Поодиночке и стайками грелись на солнце зябкие лиетвеннички. Кое-где чернели пни.
      Снежные бугорки, под которыми прятался стланик, казались голубовато-серыми. Кое-где из-под снега выглядывали неосторожные колючие лапы: это стланик проверял температуру воздуха — не пора ли распрямляться?
      — Смотрите, голубь! — закричала Лялька.
      По снегу, быстро перебирая лапками, шёл большой белый голубь.
      — Тише,— прошептал дядя Сеня.
      Но голубь, шумно махая крыльями и почти касаясь снега, полетел между лиственницами. И вдруг он пропал. Все остановились, вглядываясь в то место, куда он сел, но, кроме чистого нетронутого снега, ничего не видели.
      — Это не голубь, это белая куропатка. Ишь как она ловко прячется на снегу. А весной, когда снег стаивает, пёрышки у куропатки делаются жёлтобурыми, с рыжинкой, чтобы ни охотник, ни лисица не заметили,— объяснил дядя Сеня.
      Солнце поднялось выше, стало тепло, даже жарко.
      — Вот и загорать можно,— сказала мама, снимая лыжную куртку. Потом она сняла куртки с Ляльки и Андрюши, и они остались в одних майках.
      — А теперь я вас сфотографирую, пошлёте
      дедушке. Пусть там удивляются,— сказал дядя Сеня и перекинул ремень фотоаппарата через плечо.
      На ровном месте, даже по очень пушистому и чистому снегу, кататься долго не интересно. Лялька первая полезла на горку. Это была невысокая, совсем пологая горка. Её даже в шутку назвали « пенсионной ».
      Лыжи скользили, Лялька падала, вставала и снова лезла. Взобравшись, она не стала раздумывать, а сразу поехала вниз, покачнулась, но не упала.
      Андрюша вдруг оробел. Сверху горка казалась выше и круче. Но отступать стыдно, тем более что Лялька была такой смелой. ^ <.
      Андрюша присел и поехал. Ветер холодком охватил лицо, голые руки покрылись пупырышка- -ми. Дрожали колени, разъезжались лыжи, но всё-таки он не упал и сел в снег уже на ровном месте.
      — Да вы оба молодцы,— похвалила мама.—
      Ну, покатайтесь одни, а я пробегусь по лыжне.
      Людей становилось всё больше. Некоторые катались в одних трусиках. А многие просто загорали, сидя на пеньках и поворачивая к солнцу то один, то другой бок. Чёрная кудрявая собака с висячими ушами купалась в снегу, повизгивая от наслаждения.
      Лялька от солнца порозовела, Андрюша ещё больше почернел, у мамы на носу выступили веснушки.
      И тут вдруг Лялька расхныкалась:
      — Хочу есть, хочу домой... Я устала...
      — Подожди-ка, у меня в куртке завалялся бублик.— Дядя Сеня порылся в карманах и протянул Ляльке сухой облупившийся бублик.
      Лялька успокоилась. Все снова надели куртки и потихоньку поехали по леску, к лыжне.
      — Посмотрите, что это? — спросила Лялька.
      Вокруг лиственничек было много круглых следов, похожих на удлинённые чашечки с двумя ручками.
      — Зайцы приходили на кормёжку, — сказал дядя Сеня, разглядывая следы.
      — Давайте подождём,— попросила Лялька,— может быть, какой-нибудь заяц сейчас придёт. Я никогда не видела живого зайца.
      — Ну, жди не жди, а днём зайчишки не придут.
      — Что же они здесь едят? — спросил Андрюша.
      — Веточки, кору. Зимой бывает им голодновато.
      Лялька перестала сосать бублик.
      — А бублик бы они ели? — спросила она.
      — Конечно, да кто же для них бублики в лесу будет печь?
      — Мама, можно я оставлю зайкам свой бублик? — и, не дожидаясь ответа, Лялька положила бублик на снег возле деревца. Бублик провалился, на снегу осталась круглая дырка.
      — Так зайцы не увидят.— Андрюша достал бублик из снега и повесил на нижнюю веточку.
      К следующему воскресенью для зайцев приготовили несколько морковок, а Лялька взяла два бублика. Потому что, говорила она, бублик мог зайцам понравиться, и они захотят ещё. К хвостикам: морковок, чтобы их было легче повесить на ветки, привязали ниточки.
      Первым делом направились туда, где оставили бублик. Бублика не было.
      — Может быть, это не то место? — усомнилась мама.
      — То, то! — запротестовала Лялька.— Просто они бублик съели!
      — Это место,— сказал дядя Сеня.— Вот и пенёк приметный. А следы свежие. Видно, зайцы повадились сюда. Понравился им, Лялька, твой бублик.
      — Я же говорила! — торжествовала Лялька. Рядом с морковками, которые Андрюша прицепил за ниточки к веткам, она старательно повесила бублики.— Пусть теперь это будут наши подшефные зайцы.— Она просительно посмотрела на маму и дядю Сеню.— Ладно?
      Зайцев подкармливали до тех пор, пока не растаял снег. Жаль только, что так ни разу и не увидели живого зайца.
     
     
      ЧИРИИРИИРЬ...
     
      Однажды в воскресенье дядя Сеня исчез. И даже тётя Рая не знала, где он. Лыжи стояли на месте в углу, пальто висело на вешалке.
      Тётя Рая заглянула в кладовку, чем-то там погремела.
      — Нашёлся беглец!—наконец весело сказала она.— На рыбалку умчался. То-то он в кладовке вчера возился. Удочки, наверное, готовил. Вот хитрец!
      — А как же лыжи? — разнылась Лялька.
      — Не ной,— сказала мама.— Давайте-ка мы нашего хитреца перехитрим. Собирайтесь, пойдём на бухту рыбаков смотреть.
      К небольшому рыбацкому посёлку у самой бухты шёл автобус. От посёлка дорога спускалась прямо на лёд, приглаживала торосы и уходила далеко
      и море, к кромке припая, где начиналась открытая вода.
      Всё вокруг было удивительно чистым и спокойным. Лёд, припорошённый инеем, сверкал разноцветными огнями, голубые торосы навалились острыми глыбами друг на друга.
      Недалеко от берега, среди торосов, копошилась тёмная фигурка в валенках и коротком полушубке.
      — Это краболов,— сказала тётя Рая.— Лучше к нему не подходить, а то скажет, что мы всех крабов разогнали.
      — А мы потихоньку,— возразила Лялька и на цыпочках, замирая после каждого шага, направилась к краболову.
      Все молча пошли следом.
      Краболов, пожилой неприветливый мужчина, как раз доставал из лунки краболовку — натянутую на обруч сетку. Посреди сетки лежало несколько дохлых рыбок и сидел маленький краб. Он даже не успел поживиться приманкой.
      Мужчина положил краба в мешок, где уже копошились другие крабы, и снова забросил краболовку.
      —¦ Как ловится? — приветливо спросила мама.
      — Неважно,— буркнул, не оборачиваясь, краболов.
      Мама сделала Андрюше и Ляльке знак, что нужно уходить отсюда, но они оба замахали руками и ещё ближе подошли к лунке. Мама молча схватила их за руки и оттащила в сторону.
      Краболов сосредоточенно смотрел в лунку, а его спина выражала крайнее недовольство.
      Дальше пошли вдоль берега, отделённые от него полосой торосов.
      С моря дул свежий ветерок, но было нехолодно.
      На одежду оседали белые крупинки, похожие на мел. Лялька лизнула рукав и удивлённо открыла глаза: он был солёным. Это потихоньку испарялось море.
      — Мама, а что у тебя там? — Лялька потрогала рюкзак.
      — А что бы ты хотела?
      — Хлебца с колбаской,— жалобно протянула Лялька.
      — Ия хочу хлеба с колбасой,— сказал Андрюша.
      — И я...— добавила тётя Рая.
      — Вот какие вы дружные,— рассмеялась мама.— Это морской воздух виноват. Ну, идёмте на берег, сделаем привал.
      Легко сказать — «идёмте на берег». Правильнее было бы — поползём на берег. Торосы не оставили на льду ни одной ровной площадки. Между ними, припорошённые снегом, таились трещины.
      — Тихо! — тревожно сказала мама, когда наконец выбрались на берег и сели на камни отдохнуть.— Что это? Берег осыпается?
      Но крутые скалистые склоны сопки были спокойны, только сверху непрерывно лился мелодичный звон, будто по камням бежал весёлый ручей и позванивал колокольчиками.
      Чирь-чирь-чирь...— звенело в воздухе.
      — Да это же пуночки прилетели, наши северные воробушки! —воскликнула тётя Рая.— Весну принесли! Смотрите, смотрите, они гнездятся у самой вершины, где земля уже нагрелась!
      У отвесной вершины, меж тоненьких берёзок, порхали стайками маленькие птички с ярко-белыми грудками и чёрными спинками. Но они мелькали так быстро, что разглядеть их было трудно —
      будто кто-то бросал горстями чёрные и белые семечки.
      Пуночки суетились, устраивая гнёзда в едва отогретой земле, склёвывали почки на берёзках, перелетали с места на место. И казалось, чирь-чирькают не эти маленькие ранние птички, а звенят от солнца скалы, пробуждаются подо льдом вешние воды.
      Меж камней, где не доставал ветерок, мама разложила костёр. Пресной воды натаяли из маленького замёрзшего ручейка.
      Ярко горели высохшие за зиму на берегу щепки, пахло дымком, и вскоре все пили пахучий, чудесный чай из пластмассовых чашечек от старого дорожного прибора. Вместе с жестяной банкой, чаем и спичками они на всякий случай всегда лежали в рюкзаке.
      Идти дальше не хотелось, но надо же было удивить дядю Сеню.
      Вдали, у горизонта, густым частоколом стояли рыбаки. Очевидно, дядя Сеня тоже был там.
      — Что у них происходит? — удивилась тётя Рая, когда они подошли к рыбакам ближе.
      Рыбаки группами и поодиночке перебегали с места на место. Поминутно подёргивая палочку с леской — удочки для подлёдного лова очень коротенькие,— они тревожно оглядывались по сторонам, не клюёт ли у соседа лучше. Когда кто-нибудь вытаскивал одну рыбку за другой, к нему сбегались со всех сторон и начинали быстро вертеть коловоротами лунки: значит, в этом месте проплывал косяк.
      Дядя Сеня чуть не сбил тётю Раю с ног. Сломя голову мчался он к такому удачливому месту. Он удивлённо поднял брови, но не остановился, а только махнул рукой — мол, идите следом — и помчался дальше.
      Через минуту дядя Сеня уже подёргивал удочку и вдруг стал нетерпеливо перебирать леску. Но, как нарочно, на блесну прицепилась не рыба, а морская звезда. Дядя Сеня в сердцах швырнул её на лёд.
      Звезда была багрово-синяя, шершавая, четыре луча длинные, один короткий. Видно, его отгрыз какой-нибудь хищник и луч ещё не успел отрасти.
      — Чур, моя! — сказал Андрюша.
      — И моя! Правда же, дядя Сеня? — Лялька боязливо подвинула к себе звезду ногой.
      — Ну, этого добра здесь полно. Звёзды часто попадаются. Походите возле лунок — насобираете целый воз...
      — Зачем же воз? — испугалась мама.— Хватит одной, мы её для коллекции засушим.
      Тётя Рая заглянула в кошёлку дяди Сени. Там лежало много голубоватых изящных рыбёшек. От них остро пахло свежими огурцами. По этому запаху корюшку можно узнать с закрытыми глазами. Среди корюшки попадалась широкобрюхая головастая наважка.
      — Сейчас там будет сто штук! — гордо сказал дядя Сеня и снова побежал на другое место.
      Домой возвращались втроём: Андрюша, мама и дядя Сеня. Тётю Раю и Ляльку взяли на машину знакомые геологи. Андрюша ехать отказался и шагал по льду к берегу наравне со всеми.
      Когда мама, дядя Сеня и Андрюша вошли в
      квартиру, в нос им ударил запах жареной рыбы. Шипело масло на сковородке, звенели тарелки.
      Румяная Лялька, путаясь в мамином фартуке, выбежала им навстречу.
      — Обед готов! — торжественно сказала она.
      Ну и вкусная оказалась корюшка!
     
     
      МЕКЕША И ДЮМОЧКА
     
      Тётя Рая пришла с работы возбуждённая, радостная. Не раздеваясь, она заглянула во все комнаты, но дома никого не было. Только Андрюша читал на кухне, забившись в тёплый уголок возле батареи.
      УвидеЕ его, тётя Рая облегчённо вздохнула.
      — Представь себе,— сказала она,— наконец-то их привезли, на самолёте!
      — Кого привезли?
      — Соболей из Якутии, несколько пар...
      — А зачем вам соболи?
      — Как — зачем? Да это же такой зверёк!.. Мех у него ценный. Его в наших краях совсем истребили ещё сто лет назад. А теперь мы решили снова здесь поселить соболей.
      — А если они не захотят поселяться?
      — Ещё как захотят! Климат для них подходя-' щий, мышей и бурундуков полно, так что с голоду не помрут. Как миленькие приживутся.
      На следующий день тётя Рая пошла навестить своих зверьков. С ней увязались Андрюша и Лялька.
      Клетки стояли в большом полутёмном сарае, в каждой сидел один зверёк. В одной соболь, в другой — соболюшка. Клетки были похожи на маленькие двухкомнатные домики. В одной комнатке тёплое гнездо из сена и оленьей шерсти, в другой—жестяное блюдечко.
      — Сейчас насыплем им мороженой брусники вместо воды и мяса дадим...
      Когда тётя Рая открывала дверцу, зверьки прятались. Мелькала рыжая шёрстка, злобно поблёскивали маленькие глазки.
      — Не сердитесь, не сердитесь,— приговаривала тётя Рая, переходя от клетки к клетке.— Скоро вы* пустим вас на волю.
      — А кто повезёт их в лес? — спросил Андрюша.
      — Есть у нас дяденька такой — охотовед. Всеми зверями командует. Он и повезёт.
      — А вы?
      — И я, конечно. Выберу себе одну пару, вот эту хотя бы,— тётя Рая похлопала по крышам двух крайних домиков,— и посмотрю, как им на новом месте понравится.
      — А как их зовут? — спросила Лялька.
      — Да никак. Просто соболь и соболюшка.
      — И совсем неинтересно,— сказала Лялька и на минутку задумалась.—Вот, пусть будут Мекеша и Дюмочка. Так зовут дедушкиных котят на Украине.
      — Мекеша так Мекеша,— согласилась тётя Рая.
      — Они такие одинаковые,— сказал Андрюша,— что и не разберёшь, где Мекеша, а где эта... ну, как её?
      — Дюмочка! — подсказала Лялька.
      — Это вы плохо смотрели,— возразила тётя Рая.— У соболюшки шёрстка бурая, с серебристым отливом, на груди белое пятнышко. Соболь потемнее, побольше...
      Теперь тётя Рая почти не бывала дома. Зверей надо было кормить, делать им метки.
      — Ты же свалишься с ног,— ворчал дядя Сеня.— Нельзя же за всё хвататься самой. Есть охотовед, он отвечает за зверей.
      — Охотовед отвечает, а я ему помогаю. Вот разведём соболей — глядишь, соболью шубу себе сошью,— пошутила тётя Рая.
      И вот, едва переступив порог, тётя Рая объявила, что завтра зверюшек выпустят на волю. Она стала вытаскивать из кладовки ватные штаны, валенки, меховые рукавицы.
      Андрюша вертелся возле тёти Раи. То примеривал рукавицы, то переставлял лыжи с места на место.
      — Возьмите меня с собой,— наконец произнёс он слова, которые давно висели у него на кончике языка.
      Тётя Рая нисколько не удивилась. Только спросила:
      — А как же школа?
      — Так у нас завтра весенние каникулы! Мама меня отпустит, я знаю, только вы, пожалуйста, возьмите!
      — Если замёрзнешь, хныкать не будешь?
      — Да что вы, тётя Рая, я ведь не маленький! — И Андрюша тоже стал доставать из кладовки валенки, рукавицы, лыжи.
      Клетки с соболями стояли на санях, в которые
      были впряжены лошади. Высокий молодой мужчина накрывал клетки сеном.
      — Добрый день, Пётр Алексеевич, вот и мы,— поздоровалась с ним тётя Рая.— А это наш Андрюша, познакомьтесь.
      Мужчина приветливо пожал руку Андрюше.
      — Ну-ну, погляди, чем мы занимаемся. Может, так понравится, что захочешь охотоведом стать? Садитесь на передние сани, там ваши Дюма и Мекеша.
      Санный поезд двигался медленно. Машины то и дело обгоняли его. Сразу за аэродромом свернули с трассы на узкую дорогу, которая переползала с сопки на сопку еле заметной лентой.
      Стояла безветренная погода. Яркое солнце слепило глаза. Молодые лиственницы вдоль дороги утонули в пушистом снегу по самые макушки.
      Над дорогой то и дело пролетали самолёты.
      — Ну, этот кузнечик на Олу,— комментировал возчик.— На них теперь только молоко возить.
      А этот далеко, на Север... Каким маленьким кажется, не поверишь, сколько в нём людей.
      Андрюша едва успевал смотреть по сторонам.
      Наконец сани остановились. Тётя Рая стала надевать лыжи.
      — Вы, Пётр Алексеевич, езжайте дальше, а мы здесь с Андрюшей сами управимся.
      Пётр Алексеевич составил ящики с Дюмой и Мекешей на снег, и сани тронулись.
      — Не забудьте нас прихватить на обратном пути! — крикнула вслед тётя Рая.
      Пётр Алексеевич помахал рукой — не забудем!
      — Ну, Андрюша, бери, ящик не тяжёлый.
      Тётя Рая подняла ящик и стала осторожно спускаться в распадок, неловко переставляя лыжи и то и дело проваливаясь в снег. В тёплой одежде она была такая же квадратная, как ящик.
      Андрюша взял другой ящик, приложил к нему ухо. Соболь затаился — ни шороха. Тогда Андрюша поставил ящик впереди себя на лыжи, низко присел и поехал вниз. Тётя Рая только охнула, когда Андрюша промчался мимо.
      Один домик, с Мекешей, поставили под лиственницу, другой отнесли метров на сто дальше.
      — Зачем так далеко? — забеспокоился Андрюша.— Ведь они не найдут друг друга.
      — Ну, чутьё у этих зверюшек такое, что и за несколько километров не потеряются.— Тётя Рая открыла дверцу Мекешиной клетки, положила на пол кусок мяса.
      Потом они с Андрюшей отъехали в сторонку.
      Через несколько минут из отверстия выглянула остренькая мордочка, блеснули насторожённо глаза. Голова скрылась и снова показалась. На этот раз зверёк держал в зубах мясо. Он осторожно
      вылез из клетки и вдруг в несколько прыжков исчез в снегу.
      — Разве он не будет жить в домике? — спросил Андрюша.
      — Нет, только за мясом придёт. Первое время будем подкармливать, чтобы к месту привыкли. Ну, давай посмотрим, как там наша Дюмочка.
      На снегу возле второго домика никаких следов, кроме лыжных, не было.
      — Конечно, и носа не высовывала, и даже мяса не тронула. Она, пожалуй, поживёт в домике, такие случаи бывают...
      — Э-эй! Домой пора! — Пётр Алексеевич, стоя на санях, махал шапкой.
      На обратном пути на пустых санях все устроились поудобнее.
      Лесной воздух кружил головы, поскрипывание полозьев укачивало. Тётя Рая лежала с закрытыми глазами, и Андрюша думал, что она задремала. Но вдруг тётя Рая открыла глаза и сказала:
      — Хорошее мы с тобой сегодня дело сделали. Люди нам спасибо скажут.
     
     
      ВОТ ЭТО СЮРПРИЗ!
     
      К Первому мая погода испортилась. Дул холодный ветер, наполз туман, было сыро и зябко. А ночью выпал снег. Лиственницы, провода, крыши и балконы покрылись толстым слоем снега. Было красиво, но немного грустно, потому что Первого мая всё-таки хочется надеть носочки и подержать в руках живые цветы.
      Поговаривали, что отменят демонстрацию. Но ведь праздник не в праздник, если не пройдёшь вместе со всеми по улицам родного города. Даже Лялька в любую погоду ходила с мамой на демонстрацию.
      Но у Андрюши разболелось горло, и, чтобы ему было не скучно, Ляльку уговорили остаться дома.
      К десяти часам утра все, потеплее одевшись, ушли, а Лялька и Андрюша уселись на подоконник.
      Окна комнаты выходят прямо на проспект, совсем недалеко от трибуны, и, сидя на подоконнике, можно увидеть всю демонстрацию с начала до конца.
      Первыми проехали мотоциклисты. Мотоциклы
      скользили по обледеневшему асфальту, мотоциклисты то и дело помогали машинам ногами.
      Потом шли спортсмены, школьники, геологи,
      лётчики...
      Лялька встала на подоконнике во весь рост. Ей так хотелось заглянуть подальше, что нос её, прижатый к стеклу, чуть совсем не расплющился.
      — Андрюша, Андрюша, смотри ракет сколько, а космонавты какие маленькие!
      — Это наша школа, не могли костюмы получше сделать. Идут как лунатики...
      — А тебе завидно, вот! — сказала Лялька.
      Андрюша хотел дёрнуть её за ногу, но тут мимо
      окна поплыл большущий пароход. Из круглых иллюминаторов выглядывали весёлые ребятишки и махали флажками.
      — Андрюша, вот бы нам туда,— сказала Лялька, и они дружно вздохнули.— Давай им крикнем «ура». Ур-а-а! Ну кричи же!
      — Ур-а-а! — подхватил Андрюша. Он даже про больное горло забыл.
      Люди на улице будто и не замечали ни ветра, ни слякоти. Они улыбались, плясали, пели. А пели они чаще всего песню о геологах: «Держись, геолог, крепись, геолог, ты ветра и солнца брат!»
      Лялька и Андрюша старались ничего не пропустить. Они так кричали «ура» и махали руками, что не слышали, как кто-то настойчиво звонил и звонил у дверей.
      Лялька первая услышала звонок, и то только потому, что на минутку слезла с окна напиться воды. Она подбежала к двери.
      — Кто там?
      — Впустите меня, пожалуйста! — весело попросил мужской голос.
      — А ты кто? — осторожно спросила Лялька. Ей строго-настрого наказали, если дома нет взрослых, дверь не открывать никому.
      Голос сказал укоризненно:
      — Вот так дочка, не узнаёт меня!
      — Папа! — закричала Лялька.— Папочка, подожди, я сейчас!
      От волнения она забыла, что уже достаёт до замка и может сама открыть дверь, и побежала в комнату:
      — Андрюша! Папа... скорей!
      Андрюша сразу всё понял. Чуть не сбив Ляльку с ног, он побежал в коридор и открыл дверь.
      За дверью стоял высокий загорелый человек с
      чёрной бородой. В одной руке он держал чемодан, в другой — большой букет сирени.
      Лялька и Андрюша сначала растерялись: виновата была папина борода, но уже через минуту Лялька повисла у него на шее.
      Так, вместе с Лялькой, папа и вошёл в коридор, поцеловал её и осторожно поставил на пол. Потом притянул к-себе Андрюшу.
      —- Все на демонстрации? — спросил папа.-— Я так и знал. Это даже лучше. Самолёт прилетел утром, да вез-
      де колонны демонстрантов* улицы загорожены машинами. Еле к дому пробился. А теперь пойду в ванную, нужно помыться и побриться... Подарки потом,— добавил он, заметив, что Лялька крутится возле чемодана.
      — Не сбривай бороду,— попросила Лялька.— Ты такой красивый с бородой, как Фидель Кастро!
      — Ну? — улыбнулся папа.— И ты знаешь, кто такой Фидель Кастро?
      — Знаю. Они на острове таком — Куба — разорвали цепи и выгнали всех капиталистов. Они не брили бороды, пока не закончилась у них война. Фидель Кастро — главный бородач, самый смелый и красивый!
      — Да,— задумчиво поглаживая бороду, сказал папа,— вот что значит надолго уезжать из дому... Совсем ты, Лялька, выросла. А бороду, раз я на Фиделя похож, придётся оставить. Ну, давайте спрячем чемодан, чтобы получился настоящий сюрприз, сирень поставьте на стол. Только, чур, ничего маме не говорить, пока я сам не выйду.
      Папа ушёл в ванную, а Андрюша и Лялька снова уселись на подоконник. И как раз вовремя, потому что в этот момент мимо окон в колонне проходила мама. Она помахала рукой, и те, кто был с ней рядом, тоже помахали.
      Самым последним шёл большой духовой оркестр. За ним бежали ребятишки, и улицу заполнил цветной людской поток.
      Низко-низко пролетел самолёт, оставляя за собой рассыпчатый бумажный хвост — листовки с праздничными поздравлениями и приглашениями ка концерты и гулянья. Листовки ложились на толпу, прямо в протянутые руки.
      Щёлкнул замок — это вернулись мама, дядя Сеня и тётя Рая. Дядя Сеня достал из почтового ящика целую пачку телеграмм на ярких праздничных бланках. Мама стала перебирать их.
      — Вот от дедушки» а это вам.— Она подала несколько телеграмм тёте Рае.— А от папы ничего нет,— сказала мама растерянно. И действительно, такого случая не бывало, чтобы папа не поздравил их.— Ни писем, ни телеграмм. И сам не едет...
      Ляльке стало жаль маму, и она уже открыла рот, чтобы сказать, что совсем не ну ясно плакать, но Андрюша так грозно посмотрел на неё, что Лялька зажала рот рукой и ничего не сказала.
      — Что вы уже успели натворить? — спросила мама строго.— Ну-ка, выкладывайте!
      — Ничего! Ничего! — запрыгала Лялька.
      Тогда мама, не раздеваясь, быстро вошла в комнату.
      — Ой, откуда цветы? — спросила мама с надеждой, что папа всё-таки не забыл их и прислал такую чудесную весточку.
      — Смотрите, кто-то в ванной! — раздался из коридора испуганный голос тёти Раи.
      Мама, а следом Андрюша и Лялька выбежали в коридор. В щёлочку из ванной падал свет.
      — Андрей, немедленно объясни, что происходит! — сказала мама.
      Но в это время дверь ванной открылась, и на пороге показался бородатый папа в голубой рубашке, с мокрыми приглаженными волосами.
      — Граждане северяне! — сказал он, вытянувшись по стойке «смирно».— Разрешите долоясить. Задание выполнил отлично и вернулся к родным берегам. Метеоролог полярной станции Смирнов!
      Что тут началось! Все обнимались, удивлялись, снова обнимались и снова удивлялись. Мама нако-
      нец могла поплакать. Она то плакала, то смеялась и стала такая несерьёзная, как девочка. Лялька почему-то оказывалась сразу во многих местах.
      Такого праздника в квартире ещё никогда не было.
      Наконец все уселись за стол. Разговаривали, рассказывали, перебивая друг друга, вспоминали, спрашивали.
      Но больше всех говорил папа. О том, как дрейфовала льдина, как она треснула и пришлось спасать оборудование, как в гости приходил белый медведь, какие были пурги и как он скучал.
      — Ты скучал без нас, да? — допытывалась Лялька.
      — Очень скучал! — чистосердечно признался П8ХШ.
      — А ты ещё уедешь?
      — Я только что приехал, а ты спрашиваешь, когда я уеду,— ответил папа и ласково прикоснулся к маминой руке, потому что глаза у неё стали печальными.
      Мама не задавала папе таких вопросов: она знала, что он ответит. Но Лялька не унималась.
      — Не уезжай больше,— просила она.— Скажи твоему самому главному начальнику, чтобы тебя больше никуда не посылали.
      — Что ты, Лялька! — серьёзно сказал папа.— Как же я могу о таком просить? Меня ждут товарищи, им тоже бывает несладко на льдине. И вдруг я окажусь самым слабым, да? Разве тебе это понравится?
      — Никакой ты не слабый! — Лялька уткнулась папе в грудь.
      — Раз не слабый, так ещё немножко потерпите без меня...
     
     
      ГОСТИ С СЕВЕРА
     
      На этот раз мама и папа уезжали из дома вместе, только ехали они в разные стороны. Папа летел в Москву, а оттуда на полярную станцию, мама улетала на Чукотку.
      Мама достала свою походную брезентовую куртку на меху, приготовила фотоаппарат и маленький чемоданчик.
      Андрюша и Лялька совсем приуныли, хотя оставались не одни, а с тётей Раей и дядей Сеней. Да и тётя Мария, старая Лялькина няня, каждый день приходила готовить обед.
      Но расставаться сразу с папой и мамой ох как не хотелось!
      — Мама быстро вернётся,— подбадривал дядя Сеня.— А если мама будет сидеть с вами, какой же она журналист?
      — Надо выбирать таких родителей, чтобы они не ездили в командировки,— пошутила тётя Рая.
      — Ничего,— сказал папа, обхватив маму, Ляльку и Андрюшу своими сильными руками.— Вот вернусь из этой экспедиции, и закатимся мы все вместе на Чёрное море, на горячем песке поваляемся, погреем свои северные косточки...
      Мама и папа улетели, Андрюша и Лялька остались одни. Как и всегда, Андрюша ходил в школу, Лялька в детский сад. Они старались не показывать виду, что скучают, только чаще, чем обычно, заглядывали в почтовый ящик.
      Сначала пришла от папы телеграмма:
      «Обнимаю, пришлю медвежий хвостик, не скучайте. Ваш бородач папа Смирнов».
      Потом письмо от мамы, совсем коротенькое:
      «Мои славные Ляля и Андрюша! Я уже на Чукотке. Самолёт наш один разок попал в туман, и пас немного потрясло. Сейчас выезжаю в тундру. За окном ждёт вездеход. Лязгает гусеницами — даже домик трясётся. Не беспокойтесь. Скоро приеду и всё вам расскажу. Привет тёте Рае и дяде Сене. Целую ваши носишки. До скорой встречи. Мама».
      Но встреча оказалась не такой уж скорой. Шли дни, а мамы не было, и писем тоже больше не приходило...
      Возвращаясь из школы, Андрюша по привычке заглянул в почтовый ящик — пусто. Но из квартиры доносился смех, возбуждённые голоса. Андрюша торопливо открыл ключом дверь.
      На вешалке, рядом с походной маминой курткой, висели два маленьких меховых платьица с капюшонами, а на полу стояли две пары таких же маленьких меховых сапожек. И платьица, и сапожки были красиво вышиты яркими нитками и бисером.
      Такую одежду Андрюша видел, когда в Магадан с Чукотки прилетали на слёт оленеводы. Платьица — кухлянки, сапожки — торбаса. Но почему эта одежда, да ещё такая маленькая, оказалась в их квартире?
      Андрюша вошёл в комнату.
      Мама, как видно, прилетела совсем недавно. Она ещё не успела снять лыжный костюм. Мама сидела по-турецки посредине ковра и хлопала в ладоши. Вокруг неё дядя Сеня, тётя Рая, Лялька и двое смешных малышей водили хоровод «Во саду ли, в огороде...». Правда, пели дядя Сеня, тётя Рая, мама и особенно старалась Лялька. А малыши, крепко уцепившись друг за друга, неловко, с очень серьёзными лицами, переступали ножками в мягких меховых носочках. Они были маленькие, года по три, и совсем одинаковые — смуглые, скуластые, с блестящими чёрными глазёнками. Только на голове у одного возле уха болталась жёсткая чёрная косичка с красной ленточкой. «Наверное, это девочка»,— подумал Андрюша.
      На ковре и на диване валялись Лялькины книжки и игрушки.
      Все так старались развлечь малышей, что не заметили, как Андрюша вошёл.
      — Мама! — позвал он.— Кто это?
      Хоровод остановился.
      — Зойка и Антошка.— Мама притянула ребятишек к себе.— Милые мои, устали, а тут глупые
      тётеньки и дяденьки плясать заставляют. Ну-ка, Лялька, помоги раздеть малышей, жарко им.
      Антошку и Зойку раздели, усадили за Лялькин стол и стали кормить. Ели они с аппетитом, размазывая кефир по румяным щекам.
      Спать малышей уложили на маминой кровати. Уснули они сразу, крепко держась за руки, прижимая к себе Лялькиных кукол.
      Все собрались на кухне. Андрюша потёрся о мамино плечо носом.
      — Ма, ты же обещала...
      — Расскажу, всё расскажу.— Мама устало улыбнулась. Она сидела, прислонившись к стене, положив ноги на табуретку.
      — Успеете ещё, пусть мама с дороги отоспится,— вмешалась тётя Рая.
      — Ничего, я им только фотографии покажу. Заждались небось. Неси, Андрюша, мой чемоданчик. Вот, смотрите. Узнаёте?
      — Ой, Зойка и Антошка сидят на саночках. А к саночкам собачки привязаны. Мама, зачем их привязали? — затараторила Лялька.
      Дядя Сеня взглянул через её плечо на фотографию.
      — Не привязали, а запрягли,— сказал он.— Эти собачки не хуже лошадок трудятся. И людей на нартах по тундре возят, и грузы. Мне рассказывал один человек, что во время войны, когда лошадей не хватало, на собаках пробовали даже землю пахать.
      — Мама, а зачем ты привезла Зойку и Антошку?— не унималась Лялька.— Они у нас будут жить?
      — Нет, у них же есть мама и папа, только они сейчас ушли далеко в тундру, за оленьим стадом.
      А для Зойки и Антошки в нашем санатории, на Талой, местечко приготовили. Их люди из дальней тундры везут, передают друг другу как эстафету.
      — Мама, а что это? — спросил Андрюша, рассматривая другую фотографию.
      — Это прииск, где я была. А вот и драга.
      — Совсем как дом,— сказала Лялька.
      — Не дом, а корабль,-—возразил Андрюша.— Видишь, по воде плывёт, и флаг наверху.
      — Почему этот дом... этот корабль такой большой? — спросила Лялька.
      — Потому что это не дом и не корабль, а целая фабрика. Видите, ковши сбоку висят. Они зачерпывают землю с водой. Внутри на всяких машинах её промывают, очищают и получают золото.
      — Так много золота? — удивился Андрюша.
      — Что ты! — рассмеялась мама.— Ковши-то большие, а золота туда крупиночки попадаются. Нелегко золото достаётся...
      В эту ночь Андрюша долго не мог уснуть. Ему очень хотелось посидеть на своём любимом месте. Он потихоньку прокрался к окну, но мама тоже не спала и сказала, что нечего выдумывать, потому что вдруг ему и сегодня захочется падать с подоконника, а малыши перепугаются.
      Андрюша лёг. В голову лезли всякие мысли. Так много он прожил, а видел совсем мало. Зойка с Антошкой маленькие какие, а живут на Чукотке, и ничего себе. Завтра они по трассе поедут. Везёт же людям. Мама рассказывала: там тоже прииски везде, живут горняки. И драги есть, и ещё всякие приборы. А на Талой даже горячие ключи. Мороз пятьдесят градусов, а ты себе купайся. Только пар клубится. На горе стоит олень, инеем оброс, как сосульками. Наверное, погреться пришёл. Взглянул олень на Андрюшу, тряхнул боками, сосульки посыпались в снег. Прыгнул олень через ручей и скрылся за клубами пара. Хотел Андрюша посмотреть, куда же он побежал, да не успел — уснул глубоким сном...
     
     
      ХОЗЯЕВА ЧЁРНОГО КЛЮЧА
     
      Дорога на Чёрный Ключ ползёт по мху и смятому стланику вверх на сопку, перескакивает через ручьи и спускается по ту сторону в распадок.
      Весна. Уже начало июня, но ещё весна. Лист-веннички только покрываются светлым зелёным пушком. Насторожились на кустах почки — вот-вот раскроются навстречу звенящему солнцу. Стланик
      пылится, тянется к небу, будто и не лежал под снегом долгую зиму. Пощёлкивают на ветру кожаными листочками рододендроны-хвастунишки. Да и как не хвастать? Пригреет солнце — и покроется серо-зелёная сопка их золотистыми шарами.
      Бодро выстроились на тонких ножках колпачки кукушкина льна, жмутся к дороге узколистые непахнущие фиалки да белеют колокольчатые цветочки брусники.
      Лялька первая взбирается на сопку и останавливается передохнуть. Следом за ней поднимаются мама, дядя Сеня, тётя Рая и Андрюша. Они тоже останавливаются и смотрят вниз, на город между двумя бухтами. Над ним синеет утро, солнце выхватывает бело-розовые стены домов. Но это ненадолго. С сопки хорошо видно, как с моря надвигается туман. Он поползёт по мостовым, облепит окна, погасит солнце...
      — Вовремя мы убежали,— говорит мама. Вихрастая, в коротких штанах, она похожа на мальчишку.
      Лялька то и дело садится на мох, собирает прошлогоднюю бруснику. Полежав под снегом, брусника становится ещё вкуснее. Лялькины ладошки покраснели от сока, улыбающаяся рожица в грязно-розовых разводах.
      Набрав пять-шесть ягод, Лялька подбегает к маме и протягивает ей:
      — На, попробуй. Ох, кисла-а!
      Андрюше тоже хочется бегать и собирать бруснику. Но у него заняты руки. В одной — чайник, в другой — удочка.
      В Чёрном Ключе водятся форели. Эти небольшие пёстрые рыбки живут в холодноводных ручьях и реках. Андрюша видел, как они плывут против
      течения и прыгают над водой. В чайнике лежит коробочка с кетовой икрой. Кетовая икра — хорошая приманка для форелей. Когда лососевые рыбы заходят с моря в реки метать икру, форели тут как тут. Эти хищницы поедают икру, поэтому кто их ловит, приносит пользу, да и уха из форелей вкусная.
      Дядя Сеня несёт палатку, ружьё, а за спиной у него рюкзак, набитый всякими нужными вещами. Очки то и дело соскакивают на кончик длинного носа, и тогда дядя Сеня мотает головой, чтобы они сели на место.
      Мама несёт скатанное одеяло, только тётю Раю ничем не нагрузили. Она с трудом взбирается на сопку, опираясь короткими ручками о колени.
      Но вот и вершина сопки, совсем лысая, покрытая белым песком и мелкой галькой.
      — Ой, а где же наша надпись? — кричит Лялька.
      Кое-где на лысине видны следы больших букв. Лялька и Андрюша старательно обводят их палочками.
      — Привет черноключникам! — громко читает мама.— Чёрный Ключ на нынешний год считаем открытым!
      Черноключниками они назвали себя сразу после первого похода на Чёрный Ключ. Ведь Чёрный Ключ — это место, куда хочется ходить снова и снова. Дядя Сеня шутя предупреждал, что стать черноключниками опасно. Это как болезнь. Ну, не настоящая, а как у болельщиков футбола. Если пропустить хоть одно воскресенье, всю неделю будет казаться, что не сделано что-то очень важное, и неделя покажется длиннее года.
      В распадок спустились быстро. Там было хоро-
      шо: тепло и зелено. Чёрный Ключ шумно спешил по камням к морю, возле него распускалась пушистая ольха. На тонких веточках повисли серебристые серёжки.
      Место для палатки выбрали самое лучшее. Сзади крутая сопка, слева ручей, а прямо впереди море. Вокруг полянки, как изгородь, кусты. Работы хватало всем. Дядя Сеня с мамой натягивали палатку, Андрюша рвал прошлогоднюю траву для постели, тётя Рая с Лялькой собирали сухие ветки и коряги для костра.
      Наконец палатку натянули, разожгли костёр, повесили над ним чайник.
      После такого перехода, в лесу, у костра, еда сама в рот просится. Тётя Рая выкатывала из золы палочкой печёную картошку, разламывала и подавала всем чёрные обуглившиеся чашечки с дымящейся розовой серединкой. Потом пили горячий крепкий чай.
      От костра веяло теплом, шумел ручей, и все невольно притихли. Лялька, прислонившись к маме, задремала. Мама взглянула на часы:
      — Уже двенадцать, а так светло...
      — Хоть и белые ночи, а глаза-то всё равно закрываются.— Дядя Сеня тронул Ляльку за нос. Она ещё уютнее свернулась в клубочек.— Укладывайте-ка лягушку-путешественницу, а мы с Андрюшкой пойдём море слушать.
      — Только недалеко, мы боимся одни,— попросила тётя Рая.
      — Здесь некого бояться,— успокоил её дядя . Сеня.— Кроме нас, никого нет. Разве рыбаки где-нибудь на берегу. А медведь к костру не подойдёт...
      Море было тёмное у берегов и совсем светлое, серебристое вдали. Качалось на волнах зыбкое от-
      ражение месяца. Туман, как мост, навис над сопками, но в распадок не спускался. Вокруг было пустынно, только вдали дружески мигали огоньки рыбацких сейнеров.
      Когда дядя Сеня и Андрюша вернулись к палатке, Лялька и тётя Рая уже спали. Мама сидела у костра и что-то напевала, задумчиво глядя на огонь. Услышав шаги, мама подняла голову:
      — Ну, что сказало вам море?
      — Оно же спит,— ответил Андрюша.— Слышишь, дышит как: шш, шш...
      — Не пора ли и нам? — Дядя Сеня разостлал возле костра плащ и прилёг.
      Андрюша посмотрел на маму.
      — Ладно уж, мужчины могут спать у костра,— сказала она.— Только надень меховую куртку, а то ночью замёрзнешь.
      Андрюша смотрел на огонь, но глаза его закрывались. Мама и дядя Сеня тихо переговаривались. Наконец мама сказала: «Спокойной ночи» —и полезла в палатку, а дядя Сеня укрылся до самой макушки одеялом.
      Когда все уснули, сон убежал от Андрюши. Оказывается, было не так уж тихо. Вот в привычный шум моря и беспокойное журчание ручья вошёл посторонний звук — похлопывание чем-то плоским по воде.
      Андрюша насторожился, но потом догадался, что это плещутся утки. Совсем рядом кто-то захлопал крыльями и опустился на землю. У Андрюши всё внутри похолодело.
      — Не бойся,— сквозь сон пробормотал дядя Сеня,— это сова.— Он подбросил в костёр сучьев и снова уснул.
      Где-то засвистела птичка, ей нежно ответила
      другая. Андрюша успокоился. В конце концов, он не один. Лялька и тётя Рая хоть и не в счёт, но мама и дядя Сеня в случае чего не подведут...
      Когда Андрюша проснулся, дяди Сени не было.
      Высоко в небе плыло маленькое розовое облачко. От самого края моря поднималось огромное солнце.
      Андрюша подошёл к палатке и зашептал в щёлку:
      — Лялька, Лялька!
      Из палатки высунулась всклокоченная голова тёти Раи.
      — Дай ребёнку поспать,— проворчала она, вытаскивая из волос сухие травинки.
      Но Лялька уже проснулась и вылезла из палатки.
      — Бежим к морю! — Андрюша схватил Ляльку за руку, и они помчались вниз, туда, где, не умолкая ни на минуту, шумел прибой.
      Море, как и небо, светилось, переливалось солнечными бликами, а на волнах у берега качались белые птицы. Их собралось такое множество, что между ними почти не было видно воды.
      — Утки, уточки! — восторженно закричала Лялька.
      — А, засони, проснулись. Быстрее к нам на помощь! — позвал дядя Сеня.
      Они с мамой торопливо собирали на берегу и бросали в миску маленьких серебристых рыбок. Рыбки были ещё живые, трепыхались на серой гальке из последних сил.
      — Вот какие шутки выкидывает море,— сказала мама.— Раз — и выплеснуло на берег целый косяк уйка. В воде уёк так и кишит. Вон как обжоры чайки хватают бедных рыбёшек.
      — Кыш, кыш! — замахала Лялька, но чайкам было не до неё.
      — Вот бы пальнуть! — Андрюша вопросительно посмотрел на дядю Сеню.
      — Зачем? — отозвался дядя Сеня.— Пусть себе едят на здоровье. Жаль, что соли у нас маловато. Мы бы эту рыбёшку посолили и завялили на солнышке. Вкусная штука получается...
      Андрюша и Лялька взобрались на большой валун у самого прибоя.
      Море набегало спокойными волнами, но вдруг вал вздымался выше и с шумом разбивался о камень, обдавая Ляльку и Андрюшу холоднющими брызгами. А потом море снова прикидывалось ленивым и ласковым.
      Солнце уже совсем взошло. Снежные сопки на горизонте стали оранжево-золотистыми.
      Лялька присела и зачерпнула руками воду из набегающей волны.
      Лялькины руки покраснели, на щеках выступила гусиная кожа. Андрюше почему-то стало жаль Ляльку.
      — Знаешь, Лялька,— сказал он,— а ведь оно будет тёплым, это море.
      Нам на уроке рассказывали. Дети будут бегать в трусиках и залезать в воду по самое горло!
      — Правда? — радостно поверила Лялька.— А когда?
      — Может быть, и скоро. Построят на берегу Ледовитого океана атомную электростанцию и растопят лёд.
      — Вот здорово! — сказала Лялька, стуча зубами.
      — Бежим скорее к костру, а то ты совсем замёрзла!
      Над костром висела большая закопчённая кастрюля и очень вкусно пахло — варилась уха.
      — Скорее! — торопил дядя Сеня тётю Раю, которая была помощником главного повара, то есть самого дяди Сени.
      Тётя Рая раскладывала ложки, нарезала хлеб.
      Главный повар варил уху по всем правилам — тройную (в ней варилось по очереди три порции уйка), с лавровым листом, перчиком, зелёным луком. Как она пахла — никакими словами передать невозможно. Да слова были бы лишними. Миски мгновенно опустели, даже Лялька попросила добавки...
      День прошёл незаметно. Солнце перевалило на другую сторону неба и стало потихоньку опускаться к горизонту.
      — Пора собираться домой,— сказал дядя Сеня.— Путь не близкий.
      — Ох,— вздохнула тётя Рая,— снова карабкаться на сопку!
      — Можно и не карабкаться. Есть другая дорога, по берегу. Правда, там два небольших прижима, но сейчас полный отлив, сможем пройти.
      — Знаю я тебя! Ты по старой привычке готов по горам прыгать, а с нами дети,— возразила тётя Рая.
      Но Андрюша и Лялька сказали в один голос, нто им не страшны никакие прижимы. Мама с ними согласилась, и тётя Рая стала молча, с недовольным лицом собирать вещи.
      Километра два шли по ровному берегу, но сопка постепенно всё ближе придвигалась к морю, и вот уже её скалы вошли прямо в воду. Над водой протянулся узкий карниз, поросший скользкими водорослями. Было мрачно и тихо, только в расщелинах скалы глухо стонала вода, когда её туда загонял прибой. Скалы надвигались на людей, будто хотели сбросить их в море.
      — Страшно! — Лялька обхватила дядю Сеню за шею и закрыла глаза.
      — Держись за меня крепче и глаза открой, не годится так.
      Дядя Сеня уцепился руками за скалу и шагнул на карниз. Через минуту он был по ту сторону прижима. Поставил Ляльку на землю и вернулся помогать остальным.
      Когда один прижим остался позади, а другой еле виднелся далеко впереди, страх улетучился. Тем более, что на берегу дымился костёр, у сопки стояла палатка, а возле лодки возились со снастями рыбаки. Они вынимали из сети пятнистых налимов с красными плавниками.
      Поговорив немного с рыбаками, пошли дальше. Вдруг среди воли недалеко от берега показалось что-то чёрное, похожее на большой мяч, который то погружался в воду, то снова выныривал.
      — Да это же голова нерпы! — воскликнул дядя Сеня.— И чего она крутится здесь?
      И тут все увидели в небольшой луже среди камней маленького нерпёнка. Он лежал неподвижно и жалобно смотрел на людей. Усы его топорщились,
      он то грозно шипел, то повизгивал, а из круглых зелёных глаз катились слёзы. Нерпёнок плакал.
      Очевидно, он уснул, пригревшись на отмели, и не смог на слабых ещё ластах переползти к морю, убежавшему слишком далеко.
      Нерпа-мать поминутно выглядывала из воды, несмотря на то что на берегу были люди.
      Рыбаки тоже увидели нерпу и поняли, в чём дело. Они бежали, скользя по камням, и что-то кричали.
      Дядя Сеня взял нерпёнка на руки и понёс к воде.
      — Скорее, скорее! — торопили его Андрюша и Лялька. Они боялись, что рыбаки отберут нерпёнка.
      Дядя Сеня стал на камень, наклонился над водой и разжал руки. Нерпёнок плюхнулся в воду — только круги пошли. Нерпа-мать нырнула, и больше они не показывались.
      — Эх, вы! — рассердились рыбаки.— Мяско-то у нерпёнка — язык проглотишь. Нежнее телятины. Сами не хотели, так мы бы поели!
      Мама тоже рассердилась:
      — Что вы раскричались? Вам бы мяска только повкуснее!..
      — Захотели — и выпустили,— храбро выступила вперёд Лялька.— Мы здесь хозяева!
      — Какие такие хозяева? — не поняли рыбаки.
      — Хозяева Чёрного Ключа!
     
     
      ЛЮБОПЫТНЫЙ КАКТЫКТО
     
      — Вставайте, вставайте! — Мама сдёрнула с Ляльки и Андрюши одеяла, постучала в дверь к тёте Рае и дяде Сене.— Лето пришло!
      Она распахнула окно, отодвинула цветы в сторону.
      Прямо перед окном нежной зеленью светились лиственницы. Ещё вчера веточки были только слегка присыпаны светлыми крапинками лопнувших почек, а сейчас лиственницы грели на солнце пушистые молодые хвоинки и чуть-чуть робели от такого красивого наряда.
      На тротуарах было много людей: магаданцы встречали лето.
      Мама взглянула на часы:
      — Собирайтесь, мы тоже ещё успеем погулять...
      На улице было солнечно, зелено, свежо. Дворники в это утро особенно постарались. Они полили траву в скверах, полили тротуары и даже побрызгали лиственницы. Трава в скверах подымалась густыми сочными клочками. Её вместе с лиственницами привезли из тайги. На траве расселились кустики шиповника, голубые колокольчики.
      Лялька и Андрюша бегали по тротуару наперегонки, мама, дядя Сеня и тётя Рая шли медленно, вдыхая чистый утренний воздух.
      По проспекту Ленина поднялись к телевизионной вышке. Оттуда улицы разбегались во все стороны, а проспект тянулся до самого горизонта и переходил в трассу, по которой день и ночь шли машины на прииски, к горнякам.
      — Смотри, Рая, какой город мы с тобой построили,— сказал дядя Сеня.— А помнишь, как мы в первый раз пробирались к Магаданке за водой и заблудились в тайге? Просеку как раз вот здесь прорубили, где проспект сейчас. Здесь и первые бараки построили...
      — Что бараки!.. — отозвалась с волнением тётя Рая.— Ты вспомни, как мы в ситцевых палатках
      жили. Топишь, топишь, да разве улицу обогреешь? Ветер свистит, а нам весело.— Тётя Рая приложила руку козырьком к глазам и посмотрела кругом.— Я уж и забыла, где наш ситцевый городок стоял... Вон там, кажется. А когда в бараки перешли, у нас Митенька родился... — Она замолчала.
      Дядя Сеня обнял тётю Раю за плечи.
      — Не надо, Рая,— сказал он ласково.
      — Мы всегда будем с вами! — Лялька протиснулась между тётей Раей и дядей Сеней.— Так и будем вместе жить, правда же, мама?
      — Правда, конечно, правда!..
      После работы решили пойти на Каменушку, за сопку, куда не доставал ни туман, ни ветер.
      На мягкой, покрытой сухим мхом поляне расстелили одеяло. После рабочего дня хотелось просто посидеть, послушать, как шумит речка, пробираясь среди камней.
      Лялька прыгала по камням, что-то искала, рвала цветы. Вдруг она приложила палец к губам — не шумите — и на цыпочках пошла к большому камню, приговаривая тоненьким голоском:
      — Маленький, маленький, не бойся, я тебя не трону, только погляжу.
      На камне вытянулся столбиком маленький бурундук. Его оранжевая шёрстка золотилась на солнце, пушистый хвостик напряжённо дрожал. Чёрными навыкате глазами зверёк изумлённо смотрел на девочку. И только когда Лялька подошла совсем близко и протянула руку, он перепрыгнул на другой камень, потом на следующий. Мелькнули пушистый хвостик, рыжая шёрстка, чёрные полоски на спине.
      Прыгая с камня на камень, бурундук стремительно помчался вверх и скрылся в стланике.
      Лялыса и Андрюша пытались найти норку шустрого зверька, но бесполезно: он не оставил никакого следа, не шелохнулась ни одна веточка.
      Приближался вечер. Солнце катилось по самому гребню далёкой сопки. Распустившиеся листочки ольхи жадно собирали в свои зелёные ладошки последние крупицы дневного тепла. Жёлто-оранжевые головки рододендронов повернулись в сторону уходящего солнца. Зазвенели первые комариные песни. Становилось прохладно, пора было собираться домой. И в это время среди серых валунов снова
      показался полосатый рыжий столбик с блестящими глазами.
      — Ах ты любопытный! — сказала мама. В ту же секунду бурундук скрылся.— Хотите, я вам расскажу сказку? Слушай и ты. Это про тебя,— повернулась она в ту сторону, куда шмыгнул бурундук...
      После долгой-долгой зимы наступила весна. Однажды утром солнце поднялось из-за моря, деловито оглядело заснежённые сопки и стало торопливо просовывать свои лучи под сугробы.
      У входа в бухту закряхтел, просыпаясь, старый утёс — Каменный Венец. Потянулся и зевнул. Зашуршал, посыпался снег, с грохотом скатился на лёд огромный камень.
      Утёс заворчал и стал подталкивать в бок свою соседку — маленькую сопочку: «Просыпайся —
      весна!»
      Засуетились сопки, прихорашиваясь, стряхивая снег в ручейки и речки. А солнце заглядывало во все щёлочки. «Цок — скок!» — скакал по камушкам тёплый луч. Вдруг он поскользнулся и провалился в норку, в которой спал бурундук. Луч пощекотал зверька и помчался дальше.
      Бурундук перевернулся на другой бок, но в это время — блюм!—холодная капля упала ему на нос. Спать больше не хотелось.
      Бурундук выглянул из норки и зажмурился от удовольствия: всё вокруг звенело и пело на разные голоса. Ручьи весело перекатывали камушки: «Трх-трх-тирль!» «Ох-чш, ох-чш»,— вздыхал стланик, вылезая из-под снега.
      Бурундук взобрался на камень, почистил лапой смятую шубку, огляделся вокруг, вытянул нос и засвистел. Сначала потихоньку, а потом громче и громче. Скоро в ответ раздался такой же свист, ещё
      и ещё. Это бурундуки вылезали из своих норок и поздравляли друг друга с приходом весны.
      Наступили у бурундуков жаркие дни. Это не значит, что сразу стало так уж тепло. Совсем нет. В тени за большими валунами ещё долго лежал снег. Просто надо было очень много сделать: вычистить норку, кладовые, заготовить на зиму побольше орешков. Лето короткое, а дел много.
      На сопке жило много бурундуков, и все они были разные. Одни весёлые, им в одиночку скучно. Соберут вокруг себя друзей и весело прыгают среди кустов. И работа у таких спорится лучше.
      Сварливые так и норовят кого-нибудь задеть, поспорить. У такого, глядишь, в споре да в драке полдня пройдёт, а в кладовой ни одного орешка не прибавится.
      Молчаливые всё в сторонке держатся. У таких нет ни врагов, ни друзей настоящих, и никто не знает, что у них на уме.
      Есть и просто нюни. Только знают стонать да жаловаться. Им всё кажется, что они чем-то обижены, а сами лапкой о лапку не ударят, чтобы сделать что-нибудь дельное да полезное.
      Хоть бурундуки и все любопытны, наш бурундук отличался особенным любопытством. Никого, даже мышей-полёвок и птичек-кедровок, которые целыми днями в стланике толкутся, орехи собирают, не пропустит. Всех расспросит: как, да кто, да что. Поэтому прозвали его Кактыкто.
      Однажды любопытство чуть не погубило Кактыкто. Он трудился всё лето. Старался получше вычистить свою норку, приготовить постельку помягче, запасти побольше вкусных орешков. Бегает между кустами, отыскивает шишки, достаёт из них орешки и складывает за щеку. Постепенно щёки
      раздуваются и голова становится похожа на тыкву. А когда орешки не умещаются, он бежит в норку и высыпает их в кладовую.
      Бурундуки любили Кактыкто и прощали ему любопытство за то, что он был очень весёлый. Трудится Кактыкто и песенку насвистывает: «Я любопытный Кактыкто, во всё сую свой нос...» А когда за щекой набирается много орехов, Кактыкто начинает шепелявить: «Во вшё шую швой нош...»
      Так и лето прошло. Норка у бурундука тёплая, постелька мягкая. В кладовке вкусные орешки, грибы, ягоды. Доволен Кактыкто, можно спокойно зимовать.
      Выпал первый снег. Уже совсем было собрался Кактыкто на боковую, но на беду одолело его любопытство. Захотелось ему поглядеть, как устроились на зиму другие бурундуки, сколько запасов в кладовые собрали. Все норки обошёл, всех расспросил, как, что, сколько.
      Пока он по соседям ходил, дома у него случилось несчастье.
      Вернулся Кактыкто, а его норка завалена огромным камнем, да так, что и не найдёшь, где вход в неё был. То ли медведь ненароком камень свалил, то ли вода его подмыла и он сам свалился с вершины, только ни один бурундук не смог бы сдвинуть этот камень с места. А запасного входа в норку не было.
      Сел Кактыкто на задние лапки и заплакал. Да и как не плакать? Всё лето трудился, а теперь придётся с голоду погибать.
      «Ч-ч-ч-то мне делать? » — плакал Кактыкто, заикаясь от волнения.
      Не хотелось ему умирать голодной смертью.
      Хотелось ещё посмотреть, как солнышко разыграется весной, орешков поесть да и семьёй обзавестись.
      Услышали бурундуки плач и стали из своих норок выглядывать. Кое-кто, поняв, в чём дело, поспешили поглубже спрятаться и дверь поплотнее закрыть. «Хорошо, что не мою норку завалило»,— думали такие, стараясь поскорее уснуть, чтобы не слышать плача Кактыкто. Но таких было немного.
      Бурундуки окружили Кактыкто. Сидя на задних лапках, они горестно посвистывали, не зная, что делать. Никто не мог пригласить Кактыкто на зимовку к себе. Запасов с трудом одному на долгую зиму хватает. Не погибать же обоим среди
      зимы. Когда всё вокруг скуёт морозом и занесёт снегом, ничего не придумаешь.
      Один бурундук, почесав за ухом лапкой, нерешительно сказал:
      «А что, если мы все вместе выроем новую норку для Кактыкто?»
      «Земля ещё не совсем замёрзла»,— поддержал его другой.
      «Что же Кактыкто будет есть?» — спросил третий.
      Снова бурундуки горестно закачали головами.
      «А что, если мы все принесём ему по нескольку орехов?»— сказал первый, самый решительный бурундук.
      Бурундуки принялись за дело. Трудились все: и весёлые, и молчаливые, и ворчуны, и даже скуповатые. В конце концов все они были неплохими товарищами.
      Кактыкто благополучно перезимовал. Он не перестал быть любопытным, но первый вопрос, который он теперь задаёт при встрече, начинается обязательно так:
      «Как поживаете? Не нужна ли вам моя помощь?»
      А если он сам видит, что можно сделать что-то хорошее, то делает это, не задавая вопросов...
      Мама замолчала. Сказка кончилась. И солнце улеглось за сопкой на ночлег.
      — Кактыкто! Кактыкто! —позвали по очереди Лялька и Андрюша.
      В ответ среди камней мелькнул любопытный рыжий хвостик.
     
     
      ШУТКИ ПРИЛИВА
     
      Ие зря толкутся мальчишки на берегу бухты Нагаева и иногда замирают, приложив руки козырьком к глазам. Вот от порта отчалил пароход. Прощальный гудок, медленно движется по бухте большое судно. Сразу даже не поймёшь, в какую сторону плывёт. Но след струится по воде, и теперь ясно — путь один: в Тихий океан, навстречу шторму и ветру. Эх, скорее бы вырасти!..
      Порт — справа, а слева — большой судоремонтный завод. Возле него на воде всегда несколько рыбацких сейнеров, какой-нибудь катер стоит на подпорках на берегу. И всюду валяется много интересных вещей — кусок сетки с поплавком, ржавый якорь, какие-то непонятные железки. И так терпко пахнет, что щекотно в носу.
      Андрюша частенько бегал с ребятами на берег бухты, смотрел на пароходы, помогал рыбакам вытаскивать лодки на берег. Но добраться до того места, где суровый Каменный Венец сторожит выход в открытое море, они не решались. Поговаривали, что в зарослях у подножия Венца свободно разгуливают медведи и даже нападают на людей.
      Андрюша уговорил маму и дядю Сеню сходить на Каменный Венец, но к концу недели погода обычно портилась, Каменный Венец скрывался в тумане, и опять шли на Чёрный Ключ, где туманов не бывало и почти всегда светило солнце.
      Но вот в субботу вода в бухте заголубела, отражая чистое небо, и Андрюша снова напомнил о Каменном Венце.
      Отправились втроём — Андрюша, мама и дядя Сеня. Ляльке сделали укол, у неё болела голова, и тётя Рая с удовольствием осталась с ней дома.
      Шли по отливу. Море отхлынуло далеко, открыв ровный песчаный берег. Идти по такому берегу одно удовольствие. Бухта, казалось, совсем обмелела. Шли-шли, а величавый Каменный Венед был всё так же далеко.
      — Вот тебе и рукой подать! — сказал дядя Сеня.— Расстояние-то на глазок обманчиво. Шагать бы нам ещё километра три, да наш старый знакомый не ждёт приглашения. Вон он, явился!—Дядя Сеня показал в сторону моря. (С моря в бухту медленно вваливался густой серый туман.) — Давайте попьём чайку да и назад. Похозяйничайте сами, а я пойду на тот камушек, порыбачу.
      Он ушёл. А Андрюша и мама принялись за привычное дело: насобирали сухого плавника, разложили костёр, поставили на него походную банку. Потом стали осматривать берег.
      Бродить по отливу — это похоже на путешествие в неведомые края. Кое-где лежали огромные валуны, покрытые ракушками и водорослями. Под ними в углублениях осталась вода, и в каждом таком закоулке можно обнаружить разные диковинки.
      Андрюша с мамой переходили от одной морской лужи к другой. Под ногами громко хлопали зелёные водоросли. Бурые, в несколько метров, полосы морской капусты цеплялись за ноги.
      — Ой, что это? — Андрюша низко склонился к воде.
      В тени валуна прямо на каменистом дне примостились необыкновенные цветы. Одни нежно-салатового цвета, другие бледно-коричневые с розовым оттенком. Совсем как астры или хризантемы, только ещё красивее, потому что их лепестки покрыты маленькими светящимися пузырьками.
      Андрюша осторожно коснулся края цветка пальцем. Лепестки судорожно сжались, плотно закрыв сердцевинку. Андрюша невольно отдёрнул руку — он почувствовал лёгкий ожог. Через несколько минут цветы опять раскрылись.
      — Мама, посмотри, какие цветы кусючие! — позвал Андрюша.
      Мама присела рядом с ним.
      — Это вовсе и не цветы,— сказала она,— а животные— актинии. За красоту их прозвали морскими анемонами, а они ведь настоящие хищники. Этими красивыми щупальцами захватывают маленьких рыбок и рачков.
      Мама и Андрюша ещё немного побродили по отливу, собирая большие раковины, вглядываясь в воду, где вдруг мелькала рыбка, копошились красные рачки, ждали добычи актинии.
      Потом Андрюша стал взбираться на сопку:
      — Мамочка, ромашек-то сколько!
      — Вот тебе и раз! А мы считали, что ромашки не растут в нашем краю!
      Ромашек в распадочке среди сочной травы было много. Все на коротеньких стебельках, все без запаха, и все большеголовые и очень яркие.
      Мама и Андрюша собирали ромашки и не заметили, что начался прилив. Вода потекла на берег так быстро, будто посредине бухты опрокинули большую бочку с водой.
      Костёр поплыл по волнам. Головешки ещё немного подымили, а банка с чаем сразу нырнула на дно. Море быстро накрывало берег.
      Андрюша и мама сидели на склоне сопки, на маленькой полянке, где росли ромашки, а дядя Сеня, отрезанный от берега широкой полосой воды, стоял на камне и хладнокровно удил рыбу.
      — Во! — показал он издали рыбищу с большущей головой.— Быка поймал, дома уху сварим, не унывайте!
      Мама махнула рукой — какая уж тут уха, ведь прилив длится восемь часов, а по солке не проберёшься: стланик, кусты, коряги покрыли крутые склоны неприступной чащобой.
      — Придётся сидеть здесь и ждать у моря погоды,— сказала мама.
      На бухту наполз туман, волны посерели, всё вокруг стало неуютным и унылым. Туман накрыл дядю Сеню по пояс, на камне стояли только ноги, а голова и руки исчезли в тумане.
      — Как бы дядю Сеню выручить,— сказал Андрюша.— У нас здесь хоть сухо и тумана нет...
      И тут, прямо как в сказке, из тумана выплыла лодка. В ней сидели двое. Очевидно, это были рыбаки. Сначала они сняли дядю Сеню с камня, потом подплыли к берегу.
      — Эй! — крикнул рыбак.— Вы что — решили там заночевать?
      — Видите, здесь ребёнок! — рассердилась мама.— Тут не до шуток.
      — Ну, если вы его считаете ребёнком,— рыбак кивнул в сторону Андрюши,— то это не страшно. С таким героем и на сопке переночевать можно. Верно, герой?
      Андрюша не успел ответить. Лодка пристала к берегу, и дядя Сеня выпрыгнул из неё.
      — Иди, Андрюша,— сказал он.— Больше в лодке никто не поместится.
      — Нет,—запротестовал Андрюша,—я останусь с вами!
      — Забыл правило наших походов? — строго сказала мама.— Ну-ка, слушаться взрослых! От-
      правляйся домой, чтобы там тётя Рая не беспокоилась. А мы как-нибудь выберемся.
      Когда лодка исчезла в тумане, дядя Сеня предложил двигаться ближе к дому. Это всё же лучше, чем сидеть и ждать помощи. Он первый стал пробираться сквозь заросли, мама — за ним. Иногда приходилось просто ползти, почти плыть, раздвигая ветки, нащупывая ногами во мху и багульнике точку опоры.
      Пробирались по зарослям часа два, совсем выбились из сил, а сопке, казалось, нет конца. Дядя Сеня тащил быка, то и дело поднимая его над головой, чтобы не разорвать о коряги.
      — Бросьте вы это страшилище,— сказала мама.— Ну и рыба, одна голова да хвост.
      — Э-э, не зря же я торчал на камне...
      Присели отдохнуть у края сопки, над обрывом. Где-то вверху над туманом светилось солнце. И туман стал лёгким, светлым. Вдали смутно виднелся посёлок Нагаево, порт, а за ними был родной Магадан.
      — Смотрите, смотрите! — показал дядя Сеня в сторону моря.
      Оттуда в ворота бухты, между двумя сопками, входил большой тихоокеанский пароход. Солнце на какое-то мгновение пробилось сквозь туман и осветило судно. Оно казалось серебристым, лёгким, приплывшим из неведомых краёв.
      А с другой стороны, от посёлка, донёсся стук мотора и показалась лодка. Она направлялась к сопке.
      — Кажется, за нами,— с облегчением вздохнула мама.— Я, признаться, очень устала. Ну и подшутил же над нами прилив!
      ЗАБЫТАЯ ШТОЛЬНЯ
      Пришёл август. Погода стояла на славу. В газонах вдоль улиц, в скверах распустились цветы, женщины надели яркие летние платья, на перекрёстках появились нарядные киоски с капустой, помидорами, виноградом. На рекламных досках пестрели объявления о том, что открыт пляж...
      Но Андрюша скучал. Друзья его разъехались кто куда: кто в пионерский лагерь, кто с родителями ка материк. Лялька была с детским садом на даче.
      Выручил Андрюшу, как уже не раз бывало, дядя Сеня.
      — Сходи-ка ты в школу, дружок, поговори с
      пионервожатой,— сказал он Андрюше.— Давайте организуем геологический поход, а то, наверное, не один ты болтаешься без дела, не знаешь, куда дни девать.
      Придумали такие походы комсомольцы, чтобы помочь геологам. Участвовать в геологических походах могут все: пионеры, учителя, пастухи, лётчики. А руководить походом, чтобы толк получился, должен настоящий геолог.
      В школе шёл ремонт. В коридоре одна на другой стояли парты, под ноги лезли вёдра с извёсткой, малярные щётки. В пионерской комнате рабочие красили пол и Андрюшу не пустили.
      Андрюша проскользнул на второй этаж, заглянул в учительскую.
      — Где пионервожатая? — спросил он незнакомую девушку, которая сидела за столом, и добавил : — Скажите, пожалуйста.
      — В пионерском лагере работает. А зачем она тебе?
      — Все ходят в походы, знаете, такие... геологические. Их наш дядя Сеня водит. Вот он и говорит: соберите с пионервожатой ребят, а я вас поведу...
      — Так что же ты растерялся? Собери всех, кто дома, а я тебе помогу,— приветливо ответила девушка.— Как тебя зовут?
      — Андрюша Смирнов...
      — А меня — Анна Владимировна, я новая учительница.
      Анна Владимировна живо взялась за дело. В тот же вечер она пришла к дяде Сене.
      — Можно бы поехать подальше, дня на три,— сказал дядя Сеня,— только вот где раздобыть машину...
      3 Солнечная Северянин
      — А я уже звонила комсомольцам из аэрофлата, нашим шефам, они обещали машину дать.
      — Вот и отлично! Теперь вам остаётся переговорить с мамами.
      Андрюша тоже не зевал. Он обегал все дворы, даже в Нагаево съездил на автобусе. В отряд набралось пятнадцать человек. Правда, не все были из его класса, но это не имело значения.
      В субботу большой новый «МАЗ» въехал во Двор.
      — Прошу занимать места! — Шофёр, молодой паренёк в лётной фуражке, откинул борт. К его великому огорчению, никто не захотел садиться в кабину — все полезли в кузов.
      Мамы толпились возле машины, давали торопливые советы, просили дядю Сеню следить, чтобы дети не потерялись и не простудились.
      Дядя Сеня оглядел ребятишек. Все пятнадцать здесь. Во время сборов он успел с ними подружиться. Вот Соня. Самая маленькая, а зато такая шустрая. Из-под платочка торчит смешной коротенький носишко. Рядом с ней Наташа. Мама боялась её отпускать. Зимой Наташа часто болела. Вот и сейчас мама показывает Наташе знаками, чтобы она закрывала уши. Наташа сердито отмахивается, но пуховую шапочку завязывает потуже. А Петя чем-то похож на Андрюшу: такой же чёрный, бровастый, только немного покрепче, шире в плечах... А дальше — Оля, Серёжа, Таня... Чем же это все пятнадцать так похожи? Конечно — глаза! У всех одинаково любопытные, весёлые, ожидающие чего-то самого-самого необыкновенного...
      Машина тронулась.
      — До свидания! До свидания! — кричали и мамы, и ребята, и дядя Сеня.
      — До свидания! До свидания! — махали улицам, домам, прохожим.
      Пробовали петь песни, но ветер забивал рты, да и слишком много интересного было вокруг.
      Промелькнул аэропорт. А вот поворот к Снежной долине, где пионерский лагерь «Северный Артек» и дача Лялькиного детского сада. Это ещё знакомые места; а дальше, километр за километрам, новые дали.
      Море с туманами и ветром осталось позади. Жарко печёт солнце. Здесь и зима сухая, безветренная, зато морозы пятьдесят градусов.
      Трасса петляла по сопкам, взбегала на перевалы, спускалась вниз. Сопки были похожи на настоящие горы с острыми вершинами. И все разноцветные.
      — Почему они такие? — спросила Наташа.
      — Это очень хорошо, что они такие цветные,— сказал дядя Сеня.— Цвет — наш помощник. Красноватые — значит, есть окислы железа, серые с блеском — гранитный щебень со слюдой...
      Машина шла быстро. Посёлки попадались редко, через них проезжали не останавливаясь. Показался длинный мост через реку Армань. На реке лежали толстые пласты зелёного льда. Иногда такие наледи не тают годами.
      За мостом машина свернула с трассы и поехала вдоль реки. Ветки тальника хлестали по кабине, по головам. Пришлось сесть на дно кузова.
      Дорога была узкая, машина большая, и иногда казалось, что вот-вот колесо чуточку вильнёт и машина покатится в реку.
      Сопки впереди расступились, машина выехала на поляну,
      — Стоп! — постучал дядя Сеня по кабинке и
      соскочил на землю. За ним — остальные. И сразу всех облепили комары. Солнце клонилось к горизонту, наступило самое комариное время. Пришлось надеть свитеры и смазаться антикомарином— противной маслянистой жидкостью.
      Место было красивое. Высокая трава, большие тополя с пушистыми кронами. В воздухе стоял смолистый запах, а на траве и кустах блестели нити тополиных семян. Всем хотелось получше рассмотреть новое место, но дядя Сеня не разрешил:
      — Завтра всё увидите, а сейчас нужно поработать. Тайга бездельников не любит. Ты, Петя, отвечаешь за костёр. Дров надо много, на всю ночь. Ты, Андрюша, возьми топорик и сделай рогульки для чайника и ведра. Девочкам разбирать посуду, чистить картошку...
      Весело стало в лесу. Стучали топоры, от костра к реке сновали девочки. И вот среди деревьев вырос палаточный городок. Настилать траву в палатки не стали — для каждого, как у настоящих геологов, был спальный мешок.
      На поляне, которая, как нарочно, была сделана для костра,— ни травинки, ни кустика, только обмытая паводком галька — пылал большой костёр. Над ним висели чайник и ведро с картошкой.
      Андрюша и Петя прикатили к костру два гладких бревна. На эти брёвна уселись рядком, когда все дела были сделаны.
      Вечерело быстро, пора белых ночей давно прошла. Все, тесно прижавшись друг к другу, притихли.
      Молчание прервала Наташа:
      — Что мы будем здесь искать?..
      — Я знаю: мы золото будем искать!—выскочила Соня.
      — Ну, не обязательно золото. Видели вокруг на сопках каменные столбы? — спросил дядя Сеня.
      — Я думала, люди какие-то гуляют. Смотрела-смотрела — они будто ходят, а сами всё на месте,— опять вставила Соня.
      — Это граниты. Ветер выдул щебень, песок, а с гранитами не справился. Граниты тоже помогают геологам. Если есть на сопках такие фигуры, ищи здесь олово. А олово очень нужный металл, без него многие машины нельзя построить.
      — Вот если бы мы золото кашли! — сказал Андрюша.— Его сплавляют с другими металлами и строят космические корабли. Я читал...
      — Ну, золото прежде всего нужно, чтобы торговать с другими странами. Золото — это валюта. Кто скажет, как называют наш край?
      — Валютным цехом страны! — солидно пробасил Петя.
      — А если мы ничего не найдём? — скова спросила Наташа.
      — Тогда наш маршрут занесут на геологические карты, и геологи будут знать, что здесь искать нечего...
      Шагать от костра в темноту, где стояли палатки, было страшно, но никто и виду не подал.
      Пищали комары за палаткой, шумела речка, шумели вершинами деревья, переговаривались у костра дядя Сеня и шофёр. Сон пришёл незаметно и длился будто одно мгновение.
      Раздался весёлый голос шофёра Феди:
      — Подъё-ом!
      Повыскакивали из палаток, жмурясь от света. Ну и утро! Зелёная трава в холодной росе, ни одного комара, солнце во всё небо. Так сверкает, что не разберёшь, с какой оно стороны.
      Бегали по траве босиком, брызгались холодной водой у реки, торопясь пили горячий крепкий чай.
      После завтрака дядя Сеня достал карту, на которой были отмечены все сопки, речки и ручейки.
      »— Смотрите, вот наш маршрут. Мы обследуем ручей Каменный. Интересные камушки кладите в рюкзаки. Но... — дядя Сеня выразительно посмотрел на Андрюшу,— пойдут не все. У костра останутся дежурные. Андрюша и Наташа. Конечно,— добавил он, потому что лица у Наташи и Андрюши помрачнели,— всем хочется искать золото и никому не хочется варить суп. Но в походе прежде всего дисциплина, и Андрюша это хорошо знает. Завтра дежурить будут другие...
      Лагерь опустел. Наташа вымыла в ручье посуду с песком, Андрюша натаскал валежника, вместе начистили картошки и даже спальные мешки вытащили из палаток проветрить.
      Солнце поднялось высоко, стало жарко. Наташа и Андрюша бродили по поляне в одних трусиках. Возле маленького ручейка они нашли заросли жимолости и красной смородины. Жимолость висела на кустах продолговатыми синими каплями, красные ягоды смородины просвечивали на солнце, показывая жёлтые косточки.
      Наташа собирала ягоды в кружку, Андрюша сел под куст и прямо губами обрывал прохладные ягоды.
      — Кислые,—наконец сказал он.— И за что только жимолость называют магаданским виноградом?
      — Ничего ты не понимаешь,— возразила Наташа.— Моя мама варит из неё варенье ещё вкуснее, чем из винограда.
      Андрюша выбрался из кустов на солнце и лёг
      на спину. Справа трепыхались серебристо-зелёные листочки тополя, слева, совсем близко, подымалась крутая голая сопка, а между ними, как голубая река, струилось небо. У этой глубоченной реки с одной стороны берег зелёный, солнечный, с другой — красновато-серый, скалистый. Ой, что там? Высоко на сопке чернело большое отверстие. Андрюша вскочил.
      — Наташа, Наташа,— позвал он,— смотри!
      — Может быть, это медвежья нора? — с опаской спросила Наташа.
      — Какая тебе нора? Во-первых, у медведя не нора, а берлога, во-вторых, он делает берлогу под корягой, в чаще, а тут открытое место... Давай посмотрим, что там?
      — Не надо, Андрюша, я боюсь. Вдруг там кто-нибудь есть? Подождём дядю Сеню!
      — А я не боюсь,— расхрабрился Андрюша.— Кубарем скачусь, пусть попробует догонит. А ты иди к костру, побольше веток подложи, в случае чего будем ветками хлестать. Только смотри, чтобы суп не выкипел, а то дядя Сеня нам задаст...
      Андрюша стал осторожно взбираться на сопку. Земля под ногами была очень сыпучая — песок, перемешанный с галькой. Кое-где торчали камни. Стоило сорваться одному камешку, как он сбивал другие и вниз скатывался целый поток камней и песка.
      Земля была горячая. Андрюша прижимался к ней всем телом. Впереди вверху росла берёзка. Андрюша добрался до неё и решил передохнуть. Но, когда он посмотрел вниз, колени у него задрожали, тело покрылось испариной. Забрался он не так уж высоко, но река, с её каменным дном и большими валунами в пене, оказалась почему-то прямо
      иод ним. Андрюша обхватил берёзку руками и старался унять дрожь в коленях. «Ничего, ничего, уже недалеко, альпинисты не на такие горы взбираются»,— уговаривал он себя. Он даже забыл, что возле отверстия, может быть, поджидает новая опасность.
      Андрюша вздохнул и посмотрел вверх. Надо ползти. Не отступать же. Да и как спускаться, он не знал. Теперь он понимал слова дяди Сени, что взбираться на гору легче, чем спускаться. Покатишься вместе с камнями — костей не соберут...
      Когда до отверстия осталось несколько метров, Андрюша увидел, что из сопки выпирает гладкий гранитный выступ — не ухватишься. Отчаяние чуть было не захлестнуло его, но Андрюша снова мысленно подбодрил себя: спокойнее, надо подумать и найти выход. Он пополз вправо и увидел маленькую расселину, прорытую в скале ручейком. Напрягшись до предела, Андрюша просунул носок ботинка в щель, подтянулся на руках.
      Он лежал на небольшой площадке, переводя дыхание и прислушиваясь. Ни звука. Потом — кап, кап, кап... Где-то совсем близко глухо капала вода. Андрюша встал, осмотрелся.
      В гору вела пещера. Полусгнившие деревянные подпорки поддерживали её свод. У входа лежала груда каких-то камней, валялись куски ржавого железа, почерневшие консервные банки.
      Войти в пещеру было нельзя: сочившаяся из сопки вода замёрзла и образовала непроходимую ледяную стену. С потолка у входа свисали огромные сосульки. Андрюша сорвал одну и стал осторожно слизывать капли.
      «У-а-а!» —донеслось снизу.
      Отсюда, где сидел Андрюша, не было видно ни
      потолка у входа в пещеру свисали огромные сосульки.
      реки, ни палаток. Он лёг на живот и посмотрел вниз. Костёр сильно дымил. Возле него стояла Наташа и, загородившись руками от солнца, смотрела на сопку.
      — Андрюша, Андрюша! — радостно закричала она.— Что там?
      «У-a, у-a, о-ам!» — запрыгало эхо по сопкам.
      — Всё хорошо! — крикнул Андрюша.
      «О-шо!..» —донеслось до Наташи.
      — Ну, слезай!
      «А-яй, а-яй!» —понеслось над речкой.
      — Не могу!
      «О-у, о-у!»
      Голова Андрюши скрылась за выступом. Наташа грустно присела на бревно. Суп сварился, вскипел чайник, миски и ложки были разложены, на клеёнке подсыхал хлеб. А никто не шёл...
      Андрюша сверху первый увидел возвращающийся отряд. Впереди шёл Петя, то и дело постукивая геологическим молотком по камням. Он был голый до пояса, белая майка болталась сбоку, засунутая за ремень. Остальные тоже разделись. Девочки несли связанную в узелки одежду, мальчики — надетые на палки рюкзаки. Федя тащил волоком сухую лесину. Видно, подобрал по дороге для костра. Замыкал шествие дядя Сеня. Над головой, прикрываясь от солнца, он держал перевёрнутый лоток для промывки золота.
      — Эй! Ребята-а! — запрыгал по площадке Андрюша, размахивая руками.
      Все остановились и задрали головы вверх. Дядя Сеня снял очки, посмотрел и снова надел их. С того места, где они стояли, хорошо было видно отверстие, и Андрюшу, и крутые бока сопки.
      Наташа выбежала навстречу.
      — Там,— показала она на сопку,— сидит. Я говорила: не надо, подождём дядю Сеню, а он всё равно полез...
      — Видели героя! — сказал дядя Сеня.— Пусть ещё немножко посидит, подежурит на сопке.— Он подошёл к костру, приподнял крышку ведра.— Пахнет-то как! Вкусный, наверное, суп ты сварила, Наташа. Ну что, ребята, подкрепимся?..
      Все растерянно переглянулись.
      — Андрюша тоже там голодный сидит,— сказала Наташа, не глядя на дядю Сеню.— А суп ничего, ещё не переварился...
      Петя потуже затянул ремень.
      — Мы ещё и не голодные совсем,— сказал он решительно.— Правда, ребята?
      — Только водички попить хочется! Девочки, кто со мной? — И Соня побежала к реке.
      — Бери-ка, Федя, верёвку и полезай. Хорошо, что я верёвку взять догадался. Будто знал, что кого-то спасать придётся,— сказал дядя Сеня, пряча улыбку.
      Федя обмотал верёвку вокруг пояса и полез. Все молча следили за ним. Дядя Сеня время от времени, когда Федя не мог найти ногой точку опоры, давал ему советы:
      — Правее, правее немного, хорошо, попробуй этот камушек... Выдержал. Теперь вырой носком ямку... Так...
      Федя добрался до берёзки, размотал верёвку, привязал к концу камень.
      — Андрюша! — крикнул он.— Андрюша-а!
      «У-ша, у-ша, у-ша...»—передразнили сопки.
      Над выступом показалась голова Андрюши.
      — Есть за что верёвку прикрепить?..
      Андрюша кивнул.
      — Ну лови.— И Федя забросил конец верёвки на выступ.
      Андрюша схватил его, огляделся. Подпорки не выдержат. За камень? Тоже маловат. Тогда он привязал конец за самую дальнюю подпорку, потом обмотал вокруг камня, да ещё кусок железа положил сверху.
      — Спускаться? — спросил он.
      — Нет, держи,— отозвался Федя и схватился за верёвку.— Подымайтесь! — крикнул он, очутившись рядом с Андрюшей.— Тут что-то интересное!
      — Я первый! — Петя ринулся к сопке.
      — Постой! — остановил его дядя Сеня.— Сначала девочки...
      На тесной площадке еле поместились все. Дядя Сеня поднялся последним.
      — Очевидно, забытая штольня,— сказал он, разглядывая куски светлого камня, наваленные у входа.— Здесь олово когда-то искали, но месторождение оказалось бедным.— Из груды камней он взял один, сдул с него пыль.— Это кварц, а вот и касситерит.— В белом камне были вкраплены чёрные кристаллы со смоляным блеском.— Из него добывают олово.— Дядя Сеня достал карту, отметил крестиком штольню.
      Ребята уселись на площадке, молча разглядывая сопки. Они сверкали, плыли в синем небе, дразнили и привлекали своей загадочностью. Все невольно думали о геологах, которые когда-то работали на этой площадке, которые всю жизнь идут по земле, разгадывая её тайны. Бывает им, наверное, трудно и одиноко...
      — Дядя Сеня, как же они тут жили? — спросил Петя.— Река далеко...
      — И люди так далеко,— поёжилась Соня. Среди непонятных сопок она казалась себе совсем маленькой.
      Дядя Сеня усмехнулся:
      — Что, расхотелось геологами быть?
      — Я обязательно буду геологом! —горячо сказал Андрюша.— Таким, как вы...
      — Геологом? Представь на минутку, что вы с Наташей—геологи, вдвоём в тайге. У вас есть срочное задание. Но ты бросаешь Наташу одну, лезешь на сопку и умираешь на этой площадке с голоду, потому что спуститься один не можешь...
      Андрюше стало жарко. Даже сквозь его смуглоту было видно, как он покраснел.
      — Я... я не буду больше,— пробормотал он.
      — Ой! Обед-то уже, наверное, остыл! — воскликнула Наташа.
      Но огорчалась она напрасно. Благополучно спустившись с сопки, все почувствовали такой голод, что ведро мгновенно опустело. А когда Наташа торжественно раздала всем по горсти холодной запотевшей жимолости, которую она припрятала у ручья, дядя Сеня сказал, что придётся ей записать благодарность в дневник похода.
      После обеда рассматривали камни, по очереди учились управляться с лотком, просто валялись на траве.
      Девочки ушли собирать растения для гербария. Петя исчез в зарослях и прибежал с веткой черёмухи, на которой висели кисточки чёрных терпких ягод. Тогда все помчались за ним — собирать черёмуху.
      А впереди было ещё целых два дня! И кто знает, какие ещё приключения и неожиданности притаились возле сопок, в распадках, у речек!..
     
     
      МЕДВЕЖЬЯ ИСТОРИЯ
     
      Всю неделю стояла солнечная погода. По утрам ложился иней, но днём солнце пригревало ещё хорошо. А в воскресенье за окном хлюпал дождь. Но северяне не привыкли отступать. Тётя Рая сказала, что, если обращать внимание на погоду, на Севере лучше не жить. Все надели резиновые сапоги, плащи.
      Машина ждала возле совнархоза. Над кузовом шофёр пристроил навес от дождя. Когда пришли Андрюша, Лялька, мама, дядя Сеня и тётя Рая, под навесом уже сидело несколько человек, одетых, как и они, по-дождевому.
      За аэродромом машина свернула на узкую, такую ухабистую дорогу, что, того и гляди, язык откусишь.
      Дождь не переставал. Мелкая дождевая пыль летела под навес. Но золотистые осенние сопки даже в такую погоду казались солнечными. Светились солнцем жёлтые рёбрышки лиственниц, красные листья костяники, порыжевшая трава...
      Машина остановилась.
      Все разбрелись в поисках хвороста для костра. Вскоре возле машины лежала большая куча веток, а на поляне пылал костёр. Несмотря на дождь, дрова горели как спички.
      — Далеко не уходите, не жадничайте на яго-ДУ»—сказал шофёр.— Ягоды везде много.
      Постепенно фигурки в плащах расползлись по сопке. Кое у кого были «ягодные комбайны» —совки с проволочными зубьями. Подденешь ягоды зубьями — сразу целая горсть в ведре. Но не все признают такую механизацию. Есть в сборе ягод своя поэзия. Посмотришь на ягоды, а они ведь тоже разные. Иную даже рвать жалко. А какая поэзия грести ягоду совком?..
      Андрюше и Ляльке мама дала бидончики.
      — Не забредайте далеко,— наказала она,— а так, чтобы видеть дым костра.
      Сначала Андрюша и Лялька нашли поляну с голубикой. Листья у голубичных кустиков осыпались, на голых веточках хорошо виднелись крупные голубые ягоды. Ну и сладкие же они! Куда уж там бидончики! Так и просятся ягоды в рот.
      Андрюша и Лялька уселись в пружинящий мох, который казался совсем сухим. И вообще в лесу было незаметно, что идёт дождь.
      Ягоды быстро отправлялись в рот, руки так и мелькали. Потом ягоды стали постукивать по донышку Андрюшиного бидончика. Лялька увидела и тоже положила ягодку не в рот, а в бидончик. Она то и дело подбегала помериться, у кого ягод больше.
      Скоро полянка уже не синела, и они перешли на Другую. Тут голубики почти не было, зато на мху лениво развалилась переспелая бордовая брусника. Под ягодами и листьев не было видно.
      С брусникой дело пошло быстрее. Синие голуби-чины в бидончиках робко выглядывали из-под толстощёких брусничин, а потом и совсем спрятались.
      — Вот наберём,— сказал Андрюша,— и отнесём к костру.
      — А потом будем ещё собирать? — спросила Лялька.— Мне уже надоело. Давай посидим просто так.
      — Давай,— согласился Андрюша.
      Они уселись на поваленное дерево.
      Из кустов на поляну вышла тётя Рая. Её ведро было полное, даже с горкой. Первым делом она за-
      глянула в бидончики. Так уж повелось, что ни один ягодник не может пройти равнодушно мимо друга го, не заглянув, сколько у того в ведре.
      — Да вы молодцы,— похвалила тётя Рая и тоже присела на бревно.
      На ветку лиственницы напротив опустилась небольшая серая птичка с длинным клювом.
      — Вот любительница кедровых орешков прилетела,— сказала тётя Рая.— Птичка кедровка. Да, Андрюша, а ведь это место нам знакомо. Не припоминаешь? Мы внизу, в распадке, а на дороге сани и Пётр Алексеевич машет нам...
      — Конечно, помню! А под лиственницу мы поставили два маленьких домика, и в них сидели...
      — Дюмочка и Мекеша! — с восторгом подхватила Лялька.
      — Да, Дюмочка и Мекеша. Мы их выпустили вон там, чуть пониже, у ручья.
      — Пошли посмотрим на них! — вскочила Лялька.
      — Как же на них посмотришь? Их и след простыл: соболят вывели — да и по разным углам... Так что не вздумайте искать, лучше ягоды собирайте, вон ещё сколько в ваших бидончиках места. Ну, я пойду. Пора погреться. А вы не хотите?
      Тётя Рая ушла.
      — Ты замёрз? — спросила Лялька.
      — Нет, а ты?
      — Ия нет. Пойдём всё-таки посмотрим. Может, Дюма и Мекеша ещё никуда и не убежали?
      — Пойдём, только недалеко,— согласился Андрюша.
      Бидончики они поставили под корягу, прикрыли мхом, чтобы никто не нашёл, и пошли в ту сторону, куда показала тётя Рая. Время от времени
      Андрюша оглядывался на дым костра, а потом забыл о нём.
      Дождь перестал. Подул ветерок. Ручей оказался дальше, чем они думали. Вокруг ручья темнели густые заросли тальника. Кое-где ещё цеплялись за ветки пожелтевшие узкие листочки.
      — Где-то здесь,— неуверенно сказал Андрюша.— Тогда был снег и всё просвечивало, а сейчас заросли....
      Они пробирались вдоль ручья. Время от времени Лялька звала:
      — Дюма! Мекеша!
      Но вокруг никого. Сюда не доносились даже голоса ягодников.
      — Я боюсь, пойдём отсюда,— захныкала Лялька.
      — Тише! — прошептал Андрюша так зловеще, что Лялька ещё больше испугалась.
      — А разве здесь кто-нибудь есть? — тоже шёпотом спросила она, оглядываясь по сторонам.
      — Ты не бойся,— подбодрил её Андрюша.— Сейчас я залезу на камень и посмотрю, где костёр.
      Но костра он не увидел. А сопки так похожи, что найти место, где остановилась машина, было трудно.
      Они пошли от ручья по еле заметной тропинке— будто кто-то прошёл здесь недавно и примял мох.
      — Куда мы идём? — жалобно спросила Лялька.
      — Искать наших. Наверное, эта тропка выведет нас на дорогу.
      Место было совсем глухое. Мрачные лиственницы, обросшие косматым чёрным мхом. Много поваленных гнилых деревьев, заросли багульника.
      Тропинка пошла по низине, и стали совсем ясно
      видны следы. Они были небольшие, будто ступала босая детская нога с узкой пяточкой и растопыренными пальчиками.
      — Разве здесь детям можно ходить босиком?— спросила Лялька.
      — Давай лучше сойдём с этого следа,— сказал Андрюша.
      Но это было не так просто. Тот, кто прошёл здесь первым, выбирал самую удобную дорогу, и как только Лялька и Андрюша свернули с неё, они провалились в мох и багульник.
      Ноги цеплялись за сухие ветки, то и дело приходилось перелезать через поваленные деревья. А дальше вообще началась чащоба. Только в одном месте светлела просека, и как раз туда вели странные следы. Но пришлось выйти на просеку.
      Теперь Лялька и Андрюша не разговаривали. Позади шумел ручей, да резко, противно кричала какая-то птица. Это была ворона. Ворона летела за ними, то обгоняя, то отставая.
      Лялька шла впереди. Впереди не так страшно, не надо оглядываться. Вдруг она остановилась и присела. Андрюша тоже невольно присел.
      — Медведь! — одними губами прошептала Лялька.
      Андрюша привстал и увидел метрах в тридцати на просеке среди высокой травы голову с ушами, повёрнутую в их сторону. Это была голова медведя, хорошо знакомая по игрушкам и картинкам.
      — Почему мы не убегаем? — Лялька готова была зареветь.
      — Всё равно он нас видел. Разве от медведя убежишь? Он бегает быстрее лошади. Давай подождём. Может, он сам уйдёт...
      Медведь! — одними губами прошептала Лялька.
      Они сидели затаив дыхание, но никакого движения на просеке не было. Тогда Андрюша снова поднялся и тут же сел.
      — Смотрит сюда...
      Прошло минут пять — медведь не шевелился. Андрюша встал и начал пристально вглядываться. Голова медвежья, но почему он не двигается?
      — Давай подойдём поближе,— наконец нерешительно сказал Андрюша.—Похоже, что это пень.
      — А вдруг не пень? Мы подойдём, а он кинется...
      — Не будем же мы здесь сидеть. Нам и так попадёт.
      Они осторожно пошли вперёд и скоро увидели, что это действительно пень, хотя и очень похожий на медвежью голову. Тогда они схватились за руки и помчались от страшного места, не разбирая дороги.
      Заросли кончились. Они выбежали на дорогу и сразу увидели костёр и людей возле машины. Их тоже увидели. Все стали кричать и махать руками. Наверное, их уже искали.
      — Если вы будете так делать, придётся вам сидеть дома. Это же тайга. Заблудиться просто, а попробуй найди! — выговаривал Андрюше дядя Сеня.
      Мама обнимала Ляльку. Ей, как всегда, не попало, хотя она первая предложила поискать Дюму и Мекешу.
      Пришлось всё рассказать. И про следы, и про пень.
      — Да, это медвежьи следы,— сказал дядя Сеня.— Правда, осенью медведь сыт, человека не тронет, но напугать может. Шутки с медведем плохи.
      — Медведь не нападёт, если его не трогать,— сказал шофёр.— Есть медведи-шатуны. Они не спят зимой, шатаются по тайге. Те злые, сами нападают.
      — А почему тогда в книжках про медведей пишут, что они хорошие? — спросила Лялька.
      — Они действительно хорошие,— сказал шофёр,— только лучше от них держаться подальше. Я работал на руднике, на трассе. Так рабочие там приучили медведя возить тележку. Поставят на тележку бидон с борщом, привяжут его и позвонят в звоночек. Привезёт медведь на дальний участок борщ, поедят рабочие — и назад бидон отвезёт.
      У костра пошли рассказы про всякие медвежьи истории...
     
     
      КАК ЛЯЛЬКУ ИСКЛЮЧИЛИ ИЗ ЛОШАДОК
     
      Сыплет из туч мелкая колючая крупка, ветер гоняет её по тротуару. Прохожие подняли воротники. Улицы стали голыми, серыми.
      На сопках вокруг города лежит снег. Рано он там на зиму устроился — ещё в октябре. Замёрзли речки, в бухте появилась шуга. А в Охотском море воюют со штормами пароходы. Идут им на помощь ледоколы, вылетают самолёты на ледовую разведку. Зима...
      Но ведь и зимой бывают такие события, из-за которых не жалко, что пришла зима. Это, конечно, ёлка и новогодние праздники.
      К Новому году в Лялькином детском саду начали готовиться чуть ли не сразу после ноябрьских праздников. Ведь давно известно, что Новый год — самый весёлый праздник.
      Кто в каком танце будет участвовать, распределяли на музыкальном занятии. Десять девочек назначили хлопушками, восемь — снежинками, а всех мальчиков — конькобежцами. Но был один танец — «Тройка»,— в котором хотелось участвовать всем. А для него нужно только пять человек: трёх лошадок, одну девицу-красавицу и кучера.
      Кучером сразу назначили Юру Пенькова, потому что только он один мог танцевать вприсядку.
      — А девочек мы возьмём таких, которые не получают замечаний,— сказала воспитательница Клавдия Михайловна.
      У Ляльки замерло сердце. Ей очень, ну просто очень-очень хотелось быть лошадкой. Но Лялька часто получала замечания, особенно во время обеда или завтрака. У неё был недостаток, который очень ей мешал: она любила поговорить, и как раз
      тогда, когда надо было молчать. Но танцевать Лялька любила ещё больше. Поэтому она смотрела на Клавдию Михайловну умоляющими глазами и твердила про себя: «Я больше никогда-никогда не буду разговаривать за столом. Возьмите меня в лошадки. Пожалуйста...»
      — Девицей-красавицей будет самая дисциплинированная девочка Оля Иванова, лошадками — Элла Кравцова, Таня Глебова и...— Клавдия Михайловна посмотрела на Ляльку,— и Ляля Смирнова, только с условием, что она не получит больше ни одного замечания.
      Дома только и разговоров было что о «Тройке». Каждый вечер Лялька репетировала. Она упросила Андрюшу побыть кучером и подавать ей игрушечное ведёрко, а сама, как вредная лошадь, мотала головой и отворачивалась.
      — Только вы все обязательно приходите на утренник,— приглашала она.
      Но через несколько дней Лялька как-то странно затихла и на утренник перестала приглашать.
      — Что это ты не репетируешь своих лошадок? — удивилась мама.
      — А я уже всё выучила,— ответила Лялька.
      Как-то вечером все собрались на кухне. Андрюша рассказывал, как у них в школе готовятся к встрече Нового года.
      — Старшеклассники строят ракету. Они пошлют её за Дедом-Морозом, и он прилетит...
      — Можешь не хвастаться,— перебила его Лялька.— К нам тоже придёт Дед-Мороз. И я даже буду с ним разговаривать. Он спросит: «Как зовут тебя, игрушка?», а я отвечу: «Меня зовут хлопушка...»
      — Почему—хлопушка?—спросила тётя Рая.—. Ты же будешь лошадкой.
      Лялька растерянно посмотрела на неё, потом на маму и тихо сказала:
      — Меня исключили из лошадок...
      — Я же говорил, что она не утерпит. У-у, болтушка! — сказал Андрюша презрительно.
      Лялька молчала, опустив голову.
      — Ну что ж,— сказала мама,— наказывать тебя не буду. Ты сама себя наказала. Но на утренник я не пойду.
      — Видишь какая ты,— подняла голову Лялька.— Тебе хочется, чтобы твоя дочка только лошадкой была. А если хлопушкой, то уже и не пойдёшь!
      — Хлопушкой быть совсем не плохо,— ответила мама.— Дело в том, что тебя перевели в хлопушки за
      плохое поведение. Мне просто стыдно ИДТИ.
      Но на утренник мама всё же пошла.
      Родителей собралось много. В углу, где они стояли, было так тесно, что Лялька не могла разглядеть, пришла мама или нет. Но огорчаться у неё не было времени: Снегурочка позвала Деда-Мороза, и праздник начался.
      Все дети были в красивых костюмах, все танцевали.
      И конькобежцы в пушистых круглых шапочках, и разноцветные хлопушки.
      Но самыми красивыми всё-таки были лошадки в голубых платьицах, отороченных
      белым мехом, в шапочках с султанами. Средняя лошадка держала дугу с колокольчиками. Когда лошадки скакали, колокольчики позванивали.
      Лялька не спускала с лошадок глаз. И, хотя она улыбалась, было видно, как горько ей в эту минуту, как хотелось ей быть лошадкой.
      Может быть, Лялька даже разревелась бы, но тут она увидела маму. Мама смотрела не на лошадок, а на неё и весело улыбалась.
      Когда утренник закончился, детей сфотографировали всех вместе, а лошадок, кучера и девицу-красавицу отдельно. Но Ляльке больше не хотелось плакать. В одной руке она держала розовый
      мешочек с конфетами, который дал ей Дед-Мороз, другой рукой крепко ухватилась за мамину руку.
      Всё-таки мама сделала очень правильно, что пришла на утренник.
     
     
      ПОСЛЕДНИЕ СТРАНИЦЫ СТАРОГО ГОДА
     
      В квартире всегда новогоднюю ёлку делают одну — у Смирновых, для Ляльки и Андрюши. Поставить и украсить ёлку не сложно, сложнее её сделать. Ведь настоящие ёлки и сосны вокруг Магадана не растут. Только стланик, близкий родственник кедровой сосны. Ствола у него нет, но ветки совсем как у сосны, может, только иголки подлиннее. И пахнут они по-сосновому. А на ветках бывают блестящие светло-бурые шишки.
      Летом стланик виден на сопках издалека, а зимой даже не заметишь, куда он спрятался.
      За стлаником отправились Андрюша и дядя Сеня. Вернулись они поздно, усталые, с целой вязанкой колючих веток.
      В квартире сразу запахло Новым годом.
      Обычно ёлку из стланика делают так: в палке высверливают отверстия и в них вставляют ветки. Вверху покороче, внизу подлиннее.
      Дядя Сеня и Андрюша сделали по-другому. Ветки прибили к палке гвоздями, закрепили проволокой. Получилась настоящая пушистая сосёнка.
      В центре города, на площади возле театра, тоже каждый год ставят ёлку. Ствол для неё сделан на заводе из железа — большая труба, суженная кверху, от неё во все стороны маленькие трубочки. Эта колючая труба летом лежит у задней стены театра, а перед Новым годом подъёмный кран устанавли-
      вает её посредине площади. Прикрепляют ветки и украшают их игрушками.
      Дома ёлку украшали Лялька и Андрюша. Андрюша — верхушку, Лялька — снизу до половины, потому что выше она не доставала. И тут они чуть-чуть не поссорились. Самые красивые игрушки Андрюша взял себе. И стеклянного мишку на парашюте, и шары, похожие на перламутровые раковины. А Ляльке остались игрушки поскромнее:: картонные лошадки, ватные яблоки и корзиночки.
      — Я тоже хочу вешать красивые шары,— наконец не выдержала Лялька.— Украшай сам внизу, а я тоже могу достать до верхушки.— И она отправилась на кухню за табуреткой.
      Пока она ходила, Андрюша поставил коробку со стеклянными игрушками на шкаф.
      — А я маме скажу,— пообещала Лялька.
      — Тогда вообще не получишь ни одной игрушки, ябеда-макабеда!
      В комнату вошла мама.
      — Не поделили игрушек, да? — спросила она.
      — Я тоже хочу красивые игрушки,— сказала Лялька.— А Андрюша всё забрал себе...
      — Не себе, а на ёлку! — поправил Андрюша.
      — Сверху нужно повесить игрушки покрасивее, тогда ёлка будет нарядной,— сказала мама. Она достала из коробки стеклянные бусы и дала Ляльке.— А ты повесь внизу бусы и не стоит ссориться из-за пустяков.
      На верхушку прикрепили большую звезду. Её ещё в прошлом году сделали вместе с папой. Папа не признавал разрисованных наконечников. У советских детей, говорил он, на ёлке должна гореть красная звезда. Тётя Рая и мама накрыли на стол» и все разошлись по комнатам принарядиться.
      В квартире наступила тишина. До Нового года оставалось несколько часов. Дядя Сеня брился в ванной. Тётя Рая примеривала, вздыхая, свои платья. Она так растолстела, что ни в одно не влезала.
      Мама и Андрюша были готовы, а голубое капроновое Лялькино платье висело на спинке стула, потому что мама никак не могла заплести ей косички. Где-то Лялька услышала, что в школу без косичек не принимают, и пришлось косички отращивать. Лялька непременно хотела встречать Новый год с косичками, а косички ещё не хотели заплетаться.
      И вдруг раздался звонок.
      Все выбежали в коридор, даже дядя Сеня с намыленной щекой высунулся из ванной. Ведь звонок в такое время, когда в дверь вот-вот должен постучать Новый год, обещает всякие неожиданности.
      Дверь открыла тётя Рая, и все ахнули: на пороге стоял Дед-Мороз. Такой, как в школе, как в садике, как под ёлкой на площади. Только вместо мешка он держал небольшой чемоданчик.
      — Здравствуйте! — сказал Дед-Мороз приятным басом.—Что же вы так растерялись? Здесь живут Смирновы?
      — Да, да, пожалуйста, проходите,— первой опомнилась мама.— Мы вас ждали, только чуть-чуть попозже.
      Все следом за Дедом-Морозом вошли в комнату. Андрюша смотрел на него во все глаза и даже незаметно потрогал шубу. Но что творилось с Лялькой!.. Она стала бледная-бледная и крепко ухватилась за мамино платье.
      — Ты и есть Лялька? — спросил Дед-Мороз.— А твой папа говорил, что ты храбрая. Ои меня попросил кое-что вам передать.
      Дед-Мороз достал из чемоданчика несколько пакетов.
      — Это вам от папы. А от меня получайте подарок особый, со смыслом.— Он протянул маме небольшой кожаный мешочек, вышитый бисером.
      Мама заглянула в него. Мешок был пустой.
      — Этот мешок волшебный. Он может исполнить в новом году все ваши желания. Их надо написать на бумажке и положить внутрь. Но есть одно условие: желания должны быть интересные, большие. В конце года увидите, что мой подарок вас не подвёл.
      — Спасибо! — за всех сказала мама и робко спросила: — Не говорил ли вам наш папа, когда он снова приедет? Мы очень соскучились.
      — Он тоже соскучился, но просил вас быть мужественными.
      — Передайте ему, что мы очень мужественные, только пусть он всё-таки поскорее приезжает...
      Дед-Мороз ушёл.
      Наконец все были готовы и уселись за стол. Вместе они встречали не первый Новый год, и в квартире уже были свои праздничные традиции. Каждый, начиная от дяди Сени и кончая Лялькой, должен был произнести тост и сказать, чего он ждёт от нового года. А раз теперь был волшебный мешок Деда-Мороза, то решили сразу записать все желания, чтобы через год проверить, кто как старался выполнить своё желание. Андрюша взял карандаш и бумагу.
      Первым поднялся дядя Сеня. Он поправил очки, поднял бокал, задумчиво посмотрел на всех:
      — Друзья мои, мы прожили этот год весело и дружно. Так же дружно мы должны жить в следующем году. Самое главное моё желание — чтобы никогда не было войны, чтобы люди не ставили на стол приборов для сыновей, которые уже никогда не придут домой!
      Все невольно взглянули на пустой стул возле тёти Раи. Это тоже стало общей традицией — считать погибшего Митю всегда в кругу своей семьи.
      Тётя Рая вытерла пухленьким кулачком слёзы.
      — Я присоединяюсь к тебе. Главное, что нам нужно для счастья,— это мир. А ещё, конечно, я хочу, чтобы ты, Сеня, закончил свою книгу и мы с тобой в следующем году съездили в родные места, посмотрели нашу Волгу...
      Дядя Сеня слегка покраснел и поцеловал тётю Раю в щёку. Встала мама:
      — Я хочу, чтобы папа чаще был с нами и мою дочку больше не исключали из лошадок.
      Все посмотрели на Ляльку, но она позорно уснула, положив голову на стол. Пришлось её срочно раздеть и уложить в постель.
      — Ну, Андрюша, теперь твоя очередь,— сказала мама.
      — Я хочу... — начал Андрюша. В горле у него пересохло, все слова куда-то разбежались.
      — Что же это такое?! — вскочил дядя Сеня.—-Радио-то у нас молчит! Ведь нас будут поздравлять.
      Дядя Сеня включил радио. И как раз вовремя: выступал старый магаданский писатель. Негромкий взволнованный голос произносил слова, которые никак нельзя было пропустить:
      — Я подымаю свой тост за настоящих людей, за мужественных северян. Ничего, что у нас длинная зима. Новый год — это новая весна, наши новые победы. Да здравствует солнце над страной Северянией!