DjVu

      СОДЕРЖАНИЕ
     
      Зимнее утро 3
      Галя плачет 4
      Какое у тарелки дно 6
      Снег идёт —
      Красно-синий карандаш 8
      Чёрное море 10
      Белка —
      Большой мальчик 12
      Галин человечек 14
      Наш тополь 16
      Димина чашка 17
      Какой чудесный видел Витя сон 18
      Мастер Витя —
      Наша Алёна 21
      Галин пирог 22
      Солнышко на грядке 24
      Листопад 26
      Праздник 28
      Белый слон и часы с кукушкой 31
     
      ЗИМНЕЕ УТРО
     
      Небо за окном ещё совсем тёмное. На крышах чуть поблёскивает синий снег. Снег всегда синий, если небо чёрное. Но в окнах домов уже зажигается свет, будто каждый дом открывает глаза. Значит, люди проснулись, значит, настало утро.
      В комнату вошла мама, опустила занавеску, щёлкнула выключателем. Вспыхнула яркая лампа. И Галя вспомнила — ей сегодня идти в детский сад! Вот почему не спалось, вот почему она проснулась так рано.
      Вскочила с постели, умылась, оделась, побежала было в прихожую, однако ноги не слушаются, не бегут. Заплетаются, спотыкаются. Что с ними случилось?
      Глянула Галя на свои ноги:
      — Ой, они перепутались, ой!
      — Сама ты запуталась, — смеётся папа, — сунула левую ногу в правый сапожок.
      Посмеялись, переобулись и вышли на улицу. Папа, мама и Галя.
      А небо-то, оказывается, уже побелело. И в этом белом небе, будто льдинки, тают звёзды. А снег под ногами ещё белее неба, и Гале весело ступать тёмными сапожками по этой светлой белизне.
      — Ну, счастливо, — говорит папа. Он переходит на другую сторону и быстрыми шагами догоняет своих товарищей.
      Они спешат на работу.
      Бегут по улице школьники, торопятся в школу.
      А Галя с мамой спешит в детский сад. Какой он? Сегодня Галя идёт туда в первый раз.
     
      ГАЛЯ ПЛАЧЕТ
     
      Оказывается, в детском саду всех встречает белый слон. Он стоит в прихожей и кивает головой, будто говорит:
      «Здравствуйте, здравствуйте...»
      — Здравствуй, здравствуй, — радуются дети.
      Слон такой большой, что на него даже верхом сесть можно.
      Детей собралось много, они весело кричат, громко смеются, только Галиного голоса не слышно.
      — Пойдём домой, — шепчет она своей маме.
      На стене висят часы, похожие на домик. У домика под крышей белый круг, на нём чёрные цифры. И ползут по этому кругу две стрелки — короткая и длинная. Короткая движется неспешно, а длинная бежит, ой как быстро! Короткая отмечает часы, а длинная — минуты.
      Под часами качается маятник:
      Тик-так, тик-так...
      Дети сняли верхнюю одежду, уже бегают в тапочках.
      Только Галя всё ещё стоит в шубке. Она плачет:
      — Хочу домой...
      Галина мама тоже плачет, она смахивает свои слёзы белым носовым платком, а Галины утирает розовым платочком.
      Но вот в домике-часах открылось окошко, выглянула оттуда кукушка.
      Ку-ку, ку-ку... — так прокуковала она ровно девять раз и снова спряталась.
      — Уже девять часов, — спохватилась Галина мама, — я на работу опаздываю!
      Повесила Галину шубку на место, дала Гале в одну руку розовый платочек, в другую мешок с тапками и убежала.
      А Галя села на пол и ещё горше заплакала.
      — Нам в прихожей на полу плакать не велят, — сказал Дима и притащил стул. — Садись.
      Но Галя на стул и не посмотрела, бросила на пол розовый платок, бросила тапки:
      — Ма-а-ама...
      Тогда Оля принесла Мишку, Петуха и Мартышку, поставила их на белого слона:
      — Это чтобы Гале плакать было веселее.
      Галя только один глаз чуть-чуть приоткрыла, увидала игрушки, как они на слоне скачут, увидала, как дети смеются, и тоже засмеялась.
      — Не хочу я плакать, никто не плачет, и я не буду.
      Сунула носовой платок в карман, обула ноги в тапочки
      и пошла вместе со всеми руки мыть и завтракать.
      А белый слон остался один. Он кивает головой, будто приговаривает:
      «Хорошо, хорошо, очень даже хорошо, замечательно».
      Так-так, — тикают часы, — так-так...
      И стрелки движутся по кругу, короткая ползёт медленно, час за часом, а длинная слешит-торопится, догоняет минуты.
     
      КАКОЕ У ТАРЕЛКИ ДНО
     
      На завтрак принесли манную кашу.
      — Не буду я кашу есть, — сказала Галя, — я никогда каши не ем.
      И положила на стол свою ложку.
      И все дети, на неё глядя, положили свои ложки.
      — Кто каши не съест, — сказала повар тётя Маша, — тот не узнает, какое у его тарелки дно.
      Тут все сразу начали быстро-быстро есть.
      На дне Ириной тарелки был нарисован заяц с морковкой, у Васи — синица, у Оли — мячик полосатый, у Димы — трактор, большой, во всю тарелку, и даже тракторист на тракторе сидит.
      А на дне Галиной тарелки ничего не было нарисовано.
      Галя уже и губы надула, и глаза у неё покраснели — вот-вот заплачет.
      Но повар тётя Маша взяла Галину тарелку, подняла её повыше, чтобы всем было видно, и сказала:
      — Смотрите, какая она белая! Совсем как сливочное мороженое.
      Все посмотрели, захлопали в ладоши и засмеялись, и Галя тоже улыбнулась, ей понравилась тарелка, белая, как сливочное мороженое.
     
      СНЕГ ИДЕТ
     
      Снег сыплет и сыплет — ёлки в снежных шалях, кусты поседели.
      Взяли ребята метёлки, смахнули снег с крыльца, взяли лопаты, расчистили в саду тропинку. А кругом сугробы растут всё выше. Вот и вырыли в сугробе пещеру.
      А маленькая Галя сложила снежный дом. Он ей по колено, вот какой большой! Собрала обломанные ветки, посадила вокруг дома сад. Поставила забор из прутьев.
      — Это мой дом, это мой сад!
      Походила-погуляла вокруг своего дома, и стало ей скучно.
      — Не скучай, Галя, приходи к нам в гости.
      Галя пришла, понравилось ей в пещере. Снежный стол, снежные скамейки и заяц в углу стоит, тоже из снега.
      — Можно, я всегда буду с вами? — спросила Галя.
      — А как же твой снежный дом?
      — Это будет наша дача, мы там все вместе летом станем жить.
      У Димы в одной руке большой альбом, в другой толстый карандаш. Карандаш отточен с обоих концов. Один конец — синий, другой — красный.
      — Встаньте прямо, — говорит Дима малышам Вове и Саше, — улыбнитесь!
      Саша и Вова испугались, вот-вот заплачут, а Дима кричит:
      — Смотрите веселей!
      — Не бойтесь, — успокаивает малышей Оля, — Дима хочет вас нарисовать. Это ничуть не страшно. Хотите, я тоже встану? Пусть он и меня рисует.
      И правда, получилось не страшно, только очень смешно: синий Вова, красный Саша, а посередине Оля, полосатая, вроде зебры.
     
      КРАСНО-СИНИЙ КАРАНДАШ
     
      ЧЕРНОЕ МОРЕ
     
      Взял Дима кисть, тронул влажным кончиком голубую краску, и на белом листе вырос голубой сугроб.
      — Ой, как холодно...
      Потянулась кисть к зелёной краске, вот и нет зимы! Зелёная трава, зелёная скамейка, зелёное дерево. А сугроб, где же он? Куда делся? Оказывается, Дима капнул на него водой с кисти, размыл, и получилось голубое пятно во весь лист, будто голубое небо над зелёной лужайкой.
      Тут бы и положить кисть, да ведь хочется и ту краску тронуть, и эту. Ну, и сделалась в блюдечке, куда кисть макал, краска непонятного цвета. И закапали с кисти на весёлую картинку мутные капли, и потекли они по бумаге косыми полосами.
      — Это дождь идёт.
      Потускнела трава, поблёкло небо, загрязнилась зелёная скамейка и вместо зелёной лужайки — посмотрите — грязная лужица.
      Рассердился Дима и давай кистью гулять по бумаге: вверх-вниз, вверх-вниз.
      — Что это? — спрашивают ребята, глядя на картинку.
      — Море.
      — А почему вода в твоём море такая тёмная?
      — Да потому, — смеётся Дима, — что это море — Чёрное.
      Взял карандаш и подписал внизу:
      «Чёрное море».
      Ребята прочитали и вместе с Димой посмеялись.
     
      БЕЛКА
     
      Дима вышел на крыльцо и чихнул — так ярко светит солнце, так сверкает, переливается снег. От пригретых солнцем елей поднимается чуть заметный пар, и Диме кажется, будто воздух дрожит над деревьями.
      У крыльца стоит сосна, кора на стволе блестит, как золотая, а хвоя у сосны сизая. Под сосной на снегу лежат синие тени. В этой тени то вдруг вспыхнет солнечный зайчик, то снова погаснет.
      — Вот если бы найти такие краски, — мечтает Дима, — тронешь кистью бумагу, и картинка будет как живая.
      Качнулась ветка сосны, и Дима увидел белку. Как сердито она цокает! Обиделась, видно, что Дима забыл её угостить.
      — Не сердись! — смеётся Дима, вынимает из кармана печенье, и на ладони протягивает белке: — Ешь на здоровье.
      И белка берёт корм с Диминой руки.
      Она ручная? Нет, она голодная.
      Зимой плохо зверям в лесу, вот и жмутся поближе к человеку. Детей из детского сада даже птицы не боятся. Особенно смелые синички. Если забудут посыпать им корма в кормушку, птицы подлетают к дому и стучат клювом в окно.
     
      БОЛЬШОЙ МАЛЬЧИК
     
      Однажды к малышам пришли школьники. Они построили снежную горку.
      С этой горки малыши съезжали на санках. Санки были одни, и все катались по очереди. Школьники ушли.
      Только один большой мальчик остался.
      Вот взял он санки, влез на горку и покатился! А малыши стояли внизу, дожидались. Но большой мальчик опять на горку взобрался, снова съехал вниз и говорит:
      — Уходите! Я буду кататься до самого обеда.
      Маленький Вова так обиделся, что даже заплакал. Но Оля рассердилась, слепила снежок и кинула в большого мальчика. И все дети налепили снежков и давай кидаться.
      Сначала большой мальчик смеялся, потом сам принялся
      лепить снежки, но с санок не встал. Пока он бросит один снежок, в него двадцать летят. Когда снег попал ему за воротник, он вскочил, отряхнулся и крикнул:
      — Хватит, довольно!
      А малыши подхватили санки и побежали на горку.
      Большой мальчик опять засмеялся.
      — Эх, — говорит, — прозевал я сани...
      — Это ничего, — ответила Оля, — катайся вместе с нами!
     
      ГАЛИН ЧЕЛОВЕЧЕК
     
      Ночью Галя проснулась. Дети спали. В окно смотрела луна. Лунный свет, будто иней, серебрил подушки, постели. Даже цветы на столе, как серебряные.
      Рядом с Галиной кроватью стоял стул. На стуле сидел человечек. На голове колпак, длинная седая борода. Человечек качал головой и болтал ногами, а руки висели до самого пола.
      Галя хотела крикнуть — голоса не стало, хотела вскочить, бежать — ноги не слушаются. Она тихонько всхлипнула, но дежурная нянечка услышала, встала, зажгла свет. И Галя увидела на стуле свою одежду: рукава платья свесились, колготки болтаются, халатик брошен кое-как.
      Галя зажмурилась, и няня не узнала, кто из ребят плакал. Подошла к Галиному стулу, сложила Галину одежду, зевнула, погасила свет и снова легла.
      Тут Галя открыла глаза. Луна всё также заглядывала в окно, серебрила постели, подушки. Но человечка на стуле не было.
      Вот он какой! Кто не уберёт на ночь свою одежду, к тому на стул и садится.
      НАШ ТОПОЛЬ
      Зима была морозная, снег под ногами скрипел. Когда дул ветер, деревья трещали* от холода, хрупкие ветки обламывались и падали на снег.
      Увидела Оля на снегу ветку, подняла её, встряхнула. И льдинки, примёрзшие к коре, чуть слышно зазвенели, будто ветка была стеклянная.
      — Она замёрзла, — сказала Галя.
      — Заледенела, — сказал Дима.
      — Нет, нет, — спорила Оля. — Ветка не совсем замёрзла, не совсем заледенела, она только уснула, она спит. Зимой все деревья спят.
      Принесла Оля ветку в комнату, поставила в банку с водой. Ветка оттаяла, расправилась, будто вздохнула. И дети увидели маленькие, прижавшиеся к голым прутьям тёмные жёсткие почки.
      Стояла ветка в банке с водой, стояла... Сначала воду меняли часто, потом реже, реже. Даже Оля о ней забыла. Никто не смотрел на неё, а потому никто и не заметил, как проклюнулись слабые белые корешки, как выросли, созрели тугие почки.
      И вдруг в один счастливый день все увидели — ветка проснулась! Лопнула на почках жёсткая кожура, из каждой трещины брызнули, выскочили наружу, сверкнули, как зелёные огоньки, первые листья. Они были клейкие, смятые, они ещё не раскрылись, но листья были настоящие, они были живые. И запах от них шёл живой, горьковатосвежий, весенний. Это был запах тополя.
      А сад, засыпанный снегом, всё ещё спал.
     
      ДИМИНА ЧАШКА
     
      Ира и Вася были дежурными. Вася чистил ножи и вилки, Ира мыла посуду и сердилась.
      — Всегда Дима на дне чашки сахар оставляет, — говорила она. — И ещё пенки прилипли...
      Кое-как сполоснула Ира Димину чашку, поставила посуду на полку и побежала в сад.
      Вечером пришли к ребятам гости.
      Пригласили ребята гостей к столу. Зажгли большую лампу, и в её свете засияли Васины ножи и вилки. Но Ира боялась взглянуть на чайную посуду.
      «Хоть бы плохо вымытая чашка Диме досталась, — думала она. — Ну пусть уж мне самой, только бы не гостям! »
      Но плохо вымытая чашка не досталась ни Диме, ни Ире, ни гостям.
      — Кому же?
      — Никому!
      Оля, когда накрывала на стол, увидела эту чашку и вымыла её.
     
      КАКОЙ ЧУДЕСНЫЙ ВИДЕЛ ВИТЯ СОН
     
      Витя в детский сад ещё не ходит. Витина мама сама за ним смотрит. Утром она его одевает, умывает. Вечером раздевает, спать укладывает... А спит Витя сам.
      И вот однажды Вите снилось, будто он проснулся рано-рано. Кошка спала, и Дружок тоже спал. А небо за окном было уже совсем белое, и в саду на дереве кричали воробьи:
      «Мар-чик-чирик! Марр-чик-ррик! Здрравствуй!»
      «Здравствуйте», — ответил Витя и вскочил с постели.
      «Рррраздетый! Босой!» — удивились воробьи.
      Витя хотел крикнуть: «Мама, одень меня...» — но воробьи захлопали крыльями, закричали:
      «Рразбудишь — улетим, рразбудишь — улетим!»
      И вот тихо-тихо, чтобы не разбудить маму, Витя встал. Натянул чулки, надел сандалии.
      «Марр-чик-чиррик, сам надерр чуррки и шандарии!» — закричали воробьи.
      «Не чурки и шандарии, а чулки и сандалии я сам надел! — строго сказал Витя. — Умоюсь я тоже сам».
      Воробьи в ответ затрещали так неразборчиво, словно набрали полные клювы камешков:
      «Марр-чиррик! Чурр-уи-ии, чуррки! И умыррща-а-а».
      Витя засмеялся и проснулся. Было ещё очень рано. Мурка спала, и даже чуткий Дружок тоже спал.
      — Мама-а! — закричал Витя. — Мама! Смотри-и-и! Я сам оденусь, сам умоюсь и постель постелю тоже сам.
      Мама смотрела, смотрела и решила:
      «Пора Вите в детский сад. Он уже большой».
     
      МАСТЕР ВИТЯ
     
      Взяла Оля еловую шишку, поставила её на четыре спички, и получился ёж!
      А Дима слепил из пластилина старика-лесовика. Надел
      ему вместо шапки круглую сосновую шишку, в одну руку дал палку, в другую жёлудь — сразу видно: пошёл старичок с кошёлкой в лес по грибы.
      Галя подклеила к шишке бумажный хвост, прилепила бумажные крылья, сделала картонный клюв, получилась нарядная птица. Посадили эту птицу на ветку, и Вася засвистал тихонько, а потом погромче и опять чуть слышно, будто это поёт птица с бумажными крыльями, будто это она свистит, широко раскрыв картонный клюв.
      Только маленький Витя ничего не мог смастерить. Мял-мял пластилин. Вот уже лоб, нос и щёки у Вити в пластилине, а в руках у него нескладный комок не поймёшь какого цвета.
      — Ну и картошина! — засмеялась Ира. — Вот так картошина!
      Но Оля заступилась:
      — Картошка тоже нужна. Её кладут в суп.
      Ударил Витя кулаком по картошке, и получилась лепёшка. Он рассердился, хотел было сошвырнуть её со стола, но Оля подхватила, посадила эту лепёшку на еловую шишку, и получился гриб.
      Витя налепил на шляпку белые кружочки, и все дети захлопали в ладоши, закричали:
      — Мухомор, мухомор!
      И этот Витин мухомор так всем понравился, что поставили его на полку, туда, где самые лучшие игрушки стоят.
      А Витя-то, Витя как радовался! Оказывается, он тоже мастер не хуже других.
     
      НАША АЛЁНА
     
      Посмотрите, вот у наших ребят какие руки! Эти, с чёрными ногтями, картошку чистили, те, в мозолях, землю копали. Кто глину возил, кто в кухне тесто месил.
      Эти трудились на огороде, даже палец колючкой укололи. Ох и трудно рабочие руки отмыть!
      Дети свои руки мылили, мочалкой тёрли, вот какие ладони теперь красные.
      Во всём доме только две руки всегда чистые, белые, ничего они не делают. Наша белоручка на диване сидит, не мигая, на нас глядит.
      — И ей не стыдно?
      — Нисколько.
      — Кто же это? Как её зовут?
      — Зовут её Алёна. Она кукла.
     
      ГАЛИН ПИРОГ
     
      Знаете, какой песок бывает после дождика? Хоть дворец из него строй, хоть крепость.
      А Галя испекла из песка пирог. Он получился высотный — в четыре этажа.
      — Ты, Витя, здесь посиди, мой пирог постереги, а я пойду цветов наберу, и мы пирог украсим.
      Сел Витя на пенёк и начал пирог стеречь да и вздремнул. А как проснулся, видит — солнечные, светлые зайчики по пирогу скачут, пирог сушат, и стал пирог рассыпчатый, как всамделишное песочное пирожное. А на самом верху лежит зелёная ящерка, под лучами солнца греется.
      Должно быть, посмотрела из-под камушка на пирог и подумала:
      «Какая славная лесенка! Целых четыре ступеньки!»
      Вот и взобралась наверх. Лежит-полёживает.
      И не заметила ящерица, как вышла мышь из норки, мордочку подняла, усами повела, обрадовалась:
      «Какой славный домик в четыре этажа! Только почему нет ни двери, ни окон?»
      И принялась она рыть в пироге ходы-выходы.
      А пирог-то высох уже, оказывается. Мышь чуть тронет лапкой, и пирог песочный осыпается-рассыпается.
      Вдруг шлёпнулся с дерева на пирог серый воробей и закричал, подскакивая:
      — Чив-чим-теререре! Какой нам подарок сделали! Будем в песке купаться, ссориться, драться! — а сам прыг-скок, будто мячик с клювом и хвостиком.
      Испугалась ящерица, испугалась мышь, побежали они в разные стороны. А воробей всё кричал, братьев-сестёр, друзей-товарищей звал:
      — Чим-чив-теререре! Нам подарок, подарок сделали...
      Налетели воробьи и ну в песке купаться, ссориться-
      мириться. Кричали-скакали и весь пирог с землёй сровняли.
      Пришла Галя с цветами, а пирога-то и нет.
      Не захотел Витя на ящерку, на мышь, на воробьёв жаловаться, и говорит:
      — Это я твой пирог съел.
      — Сам съел, а мне ничего не оставил?
      — Оставил, — достал из кармана голубой камушек и подарил его Гале.
     
      СОЛНЫШКО НА ГРЯДКЕ
     
      Весною дети вскопали землю. Олина мама принесла семена, она отмеряла каждому по ложечке. Кому достались семена, похожие на маленькие колёсикщ кому чёрные горошины. А ещё были длинные и тонкие, как иголочки.
      Вите достались мелкие-мелкие, будто чёрные точки, но зато в ложечку уместилось их так много, что для этих семян оставили длинную-длинную полосу на самой большой грядке.
      А Галя принесла из дома только одно семечко, никому его не показала и сразу посадила в землю.
      Старательно поливали дети свои грядки, и вот постепенно стали всходить зелёные ростки, одеваться зелёными листочками.
      Самые первые цветы появились на Витиной полосе. Они были будто бабочки — яркие, лёгкие, и лепестки их трепетали, словно вот-вот улетят. Это — маки.
      Раскрылись и другие цветы: были на грядках светло-жёлтые и коричневые, как бархатные, их так и зовут — бархатцы. Появились ромашки, да не простые белые, а лиловые, жёлтые, розовые, казалось, ребята сами раскрасили их.
      На Олиной грядке поднялись тоненькие, бледные стебельки, их и не видно вовсе. Днём они спали, сложив лепестки, а вечером просыпались. И тогда всякий, кто шёл мимо, улыбался:
      — Какой чудесный запах!
      Вот какие цветы! Даже имя у них чудесное — маттиола.
      А Галино зерно встало толстой зелёной палкой, на палке раскинулись большие, как лопухи, листья. И на верху палки налился всего один бутон, тугой и жёсткий, как крепко сжатый кулак.
      — Ну и цветок! — смеялись дети.
      — Ты плохой, — обиделась Галя, — не буду тебя поливать.
      А стебель и без полива рос да рос, поднимался всё выше.
      Жёсткий бутон был сперва с блюдечко для варенья, потом с чайное блюдце. И вот уже вырос с тарелку, а всё оставался туго закрытым, зелёным.
      Но вот однажды повернулся он к солнцу, и выскочили на свет из бутона золотые лучи, будто выросло солнышко на грядке.
      — Подсолнух, подсолнух! — обрадовались дети.
      Взялись за руки, заплясали, запели вокруг подсолнуха.
      Только Галя не кружилась, не смеялась вместе со всеми.
      Когда дети убежали, подошла Галя к подсолнуху, погладила широкие зелёные листья и сказала:
      — Спасибо, что ты на меня не обиделся...
     
      ЛИСТОПАД
     
      У ограды рос старый клён. Витя любил слушать, о чём листья клёна говорят. А клён-то как весело шумел-шелестел, радовался:
      — Приш-шшёл Витюш-ш-ша, приш-ш-шёл...
      Но теперь с каждым днём листьев становилось всё меньше, шумели-говорили они всё тише, печальнее. Они падали, падали. Большие листья медленно, плавно, как планёры, а маленькие вились все вместе, словно хороводы в воздухе водили.
      Вите скучно-скучно, так печально, хоть плачь.
      Разве мальчики плачут? Да, плачут, и порою очень горько.
      Сегодня утром большая Ира стукнула Витю за то, что он нечаянно уронил синего олешка. Олешек разбился, и осколки рассыпались по полу, закатились под шкаф, под диван.
      Пока Витя горевал, спустилась сверху к его ногам звезда, большая, с неровными лучами. Как сверкает она на тёмной влажной земле, багряная и золотая.
      Витя улыбнулся, поднял голову, а клён-то, оказывается, весь блещет, сияет. Листья жёлтые, красные, пёстрые летят по всему саду.
      Витя собрал их много-много, и будто пожар у него в руках.
      А навстречу идёт Ира с такими же листьями. Сложили они свои листья и подбросили к синему небу.
      Вот это получился листопад!
      И позабыл Витя о своей обиде, а Ира о сломанной игрушке.
     
      ПРАЗДНИК
     
      Дни стоят синие-синие. Воздух чистый и холодный, как стекло.
      Жмутся теперь по утрам друг к дружке ласточки, ждут, пока роса высохнет. Сидят на проводах и антеннах.
      — Вид-вид-вид, вид вид вид, ви-и-идишь?
      — Видим-видим...
      Видят ласточки — хлеба на полях уже убраны, трава на лугах скошена, сено в стога смётано. Красными искрами вспыхивают листья в осеннем лесу и падают вниз.
      Лето кончается, лес высветляется, ласточки в стаи собираются. Пора, пора лететь за моря, в тёплые края, в жаркие страны.
      Торопятся ласточки, в небе толпятся, с нами расстаются, прощаются.
      Дети старшей группы — Оля, Дима, Ира — тоже покидают нас, уходят из детского сада в школу.
      И на прощание будет у нас в детском саду осенний праздник. Оденутся дети зверями и птицами, устроят сцену и на сцену выйдут, как настоящие артисты. И большие дети и маленькие — все-все станут сказки говорить, песни петь.
      — Можно, я буду зайцем? — попросил Витя.
      — Нет, нет, — заспорила Ира, — зайцем буду я! Это я маску заячью из дома принесла.
      Витя вцепился в маску обеими руками, не отдаёт. Ира замахнулась, чуть было не ударила Витю, но Оля всех успокоила:
      — Пусть Ира станет зайцем, а ты, Витя, будешь петушок — золотой гребешок. Я тебе настоящие шпоры принесу, папины.
      Лисичкой выбрали Галю. Голосок у неё тоненький,
      и, когда она лисью хитрую песенку поёт, все улыбаются.
      Вася нарядился медведем, Саша волком, Дима — он длинноногий — стал журавлём.
      Остались лишь вороньи крылья и вороний клюв. Никто не захотел нарядиться вороной, потому что она петь не может, а только каркает.
      — Ну ладно уж, — вздохнула Оля, — вороной буду я.
      Нацепила Оля на нос вороний клюв, взяла в руки вороньи крылья. И так забавно закаркала, так ловко принялась клювом чистить перья, что Ира рассердилась:
      — Не хочу быть зайцем, хочу быть вороной!
      Вот обрадовался Витя, ему достались заячьи длинные уши, заячий короткий хвостик — он стал зайчишкой.
      А вороной была теперь Ира.
      — Ой, Оля! — спохватились дети. — Всех ты одела, только себе ничего не оставила. Кем же ты на празднике будешь?
      Оля опустила голову, подумала, потом улыбнулась и сказала:
      — А я буду зрителем.
      Настал день праздника.
      Артисты ой как боялись... Но больше всех боялась Ира.
      «А вдруг ворона никому не понравится?» — думала она и даже потихоньку плакала.
      Зайчик выскочил на сцену первый. И так он славно скакал, так хрустяще грыз морковку, что всем артистам стало весело, и Лисичка смело спела свою песенку, а Петух звонко зазвенел шпорами и так закричал «Ку-ка-ре-ку-у-у-у!», что некоторые зрители уши заткнули.
      Вот пришло время выходить Ире. Вытерла она слезы и постаралась правильно, под музыку, махать крыльями и каркать, чтобы слезами не испортить людям праздник.
      Зрители смеялись, хлопали в ладоши, кричали «Браво!».
      Один старичок даже «Ура!» три раза повторил, так ему ворона понравилась.
      Оля сидела в зале со зрителями и вместе со всеми радовалась. Оказывается, зрителем быть тоже очень интересно.
     
      БЕЛЫЙ СЛОН И ЧАСЫ С КУКУШКОЙ
     
      Пока мы с вами эту книжку читали, маятник качался-качался, часы тик-такали, тик-такали.
      Да, часы идут, дети растут, умнеют и читают уже не только эту маленькую книжку, они читают и другие книги — большие, с мелкими буквами.
      Ку-ку, ку-ку!.. — отмечает кукушка-часы дни, месяцы...
      А белый слон, что стоит у стены в прихожей детского сада, всё кивает, кивает головой, словно приговаривает:
      «Да, время бежит, бежит. Младшие дети становятся старшими и уходят от нас. Но к нам каждый год вновь и вновь приходят маленькие мальчики и девочки. Они говорят мне: «Здравствуй, слон!» — и радуются, услыхав кукушку».
      «Почему, когда я первый раз пришла сюда, — думает Галя, — слон был большой? Почему теперь он такой маленький? »
      — Нет, Галя, слон остался такой, как был. Но ты ого-го как выросла! Теперь если на скамейку встанешь, то, пожалуй, рукой до домика с кукушкой достанешь.
      Тик-так, тик-так! — бежит время.
      Ку-ку, ку-ку!.. — кукует кукушка, обещая нам долгую, долгую жизнь.
      А белый слон кивает головой, будто говорит:
      «Жить хорошо, очень даже хорошо. Хорошо, хорошо, замечательно!»