DjVu

      Небо голубое и прозрачное, как июльская вода озера Сон-Куля. Ни одного облачка. Уже рассвело.
      Аил1 зашевелился, просыпаясь ото сна.
      Проснулся и Кычан. Умывшись и по примеру старшего брата окатившись водой до пояса, он сел за уроки. Это у него уже стало привычкой. Он давно заметил, что утром всё запоминается быстро и твёрдо. На улице кто-то кричал:
      — Радостная весть! Радостная весть!
      Кычан узнал голос мираба2 Актана.
      Услышав глашатая, он выскочил на улицу.
      Народ бежал к конторе колхоза. А председатель колхоза Изакул в это время стоял на крыше дома и всматривался вдаль. Вдруг он быстро соскочил с крыши:
      — Кычан, иди со мной. Есть дело!
      Кычан вошёл вслед за Изакулом в контору. Оттуда он вышел, неся на длинном древке красный флаг. Актан помог ему взобраться позади себя на коня и галопом пустился вслед за народом, бежавшим теперь к реке.
      Кычан, стоя на спине коня, прислонившись грудью к широким плечам Актана, держал древко флага. Флаг на ветру развевался, привлекая к себе внимание жителей аила.
      У реки перед толпой народа они остановились.
      — Друзья мои, — заговорил председатель. — Советская власть прислала нам такую железную лошадь, что не просит травы, не худеет и может работать день и ночь за целый табун лошадей. Имя этого коня...
      Кычан подсказал ему:
      — Тырыктыр!
      — Ну, я так и говорил! Тыр-бытыр! Смотрите, вон он идёт.
      Народ заволновался.
      Старики начали, шевеля губами, произносить молитву. Кое-кто испугался необычного коня и спрятался в кустах на берегу.
      1 Аил — село в Киргизии.
      2 Мираб — человек, распределяющий воду по оросительным каналам.
      Из-за холма, весело рокоча, выскочил трактор. Он шёл быстро и решительно, как властный и сильный хозяин.
      Удивлённые, радостно сверкающие, перепуганные и просто любопытные глаза людей обратились к необычному коню.
      Кычан, видя как председатель смело подошёл к трактору, соскочил с коня и, догнав председателя, хотел вернуть ему знамя. Но он кивнул в сторону трактора: мол, отдай ему. Кычан мгновение постоял в нерешительности, потом поднёс знамя к окутанному дымом трактору. Тракторист, подхватив знамя, махнул рукой: садись!
      Кычан, задыхаясь от радости, влез на трактор и высоко поднял знамя.
      — Что же будет из этого шайтанёнка? — злобно шептал мулла1 Майрык.
      1 Мулла — служитель мечети (церкви) у мусульман.
      — Шайтан! — шипя отвечал ему Джумалы. — Красный шайтан, большевик...
      Керез возвратился из города в середине весны. Узнав об этом, Кычан и Атай сразу же помчались к нему. Мальчики учились в одной школе и очень дружили. Через полчаса они уже втроём, обнявшись, шли на речку.
      Кычан и Атай давно сговорились, что будут делать, когда появится их друг, и теперь они действовали по заранее намеченному плану.
      Вышли из аила и направились вдоль реки.
      У небольшого арыка1 они свернули к гробнице неизвестного героя. Вокруг глинобитного памятника густо росла трава. Заметив несколько кустов чертополоха, ребята вырвали его с корнями и устроились в мягкой густой траве.
      1 Арык — оросительный канал.
      Усевшись, отчего-то вдруг заскучали. Пока шли, болтали о том, о сём, а теперь молчат, как после большой ссоры.
      Наконец Кычан встал. Прошёлся вдоль арыка и, собравшись с духом, решительно заговорил:
      — Вот, Керез! Здесь говорят, что мы подожгли сено.
      — Какое сено? — удивился Керез.
      — То самое, которое загорелось, когда мы катались на коньках прошлой зимой.
      — Да что ты! Мы же, наоборот, помогали тушить. Вы побежали к стожку, а я в аил. Из-за этого и заболел я, так что... — Керез замялся и опустил глаза.
      — Вот, вот, Керез, об этом мы и хотели говорить с тобой! — ухватился за последние слова Кычан. — Скажи, ты нам друг?
      Керез удивлённо пожал плечами, повернулся к Атаю.
      Атай опустил глаза, но всё же набрался духу, пробурчал:
      — Ты уж скажи правду. Если друг, тогда одно, а не хочешь дружить — тогда другое.
      — Да что вы, ребята! — вскрикнул Керез. — Конечно, друг, как и раньше.
      — Ну, если так, тогда... Где ты был после пожара и что делал? — подступил к нему Кычан. — Это нужно знать, чтобы доказать, что мы не поджигали сена и... чтобы помочь найти настоящего виновника.
      Атай набросился на Кереза:
      — Говори! Люди, проболевшие два месяца, не бывают такими жирными и загорелыми.
      Атай оттянул щёку Кереза и пощупал мускулы на руке.
      — Что вы меня ощупываете, как бычка на базаре... — сказал Керез и заплакал.
      Кычан и Атай, не обращая внимания на его слёзы, начали допрос.
      — Обвиняемый Керез, говори, что случилось с тобой после того, как мы послали тебя поднять людей на пожар?
      — Я ж говорил, что заболел. Чего пристаёте? — сквозь слёзы ответил Керез. — Я бежал, споткнулся, упал и...
      — Врёшь! — сказал Кычан.
      Керез не знал, как ответить на вопросы «судей». Чем больше Кычан и Атай спрашивали, тем глупее были ответы.
      Наконец, устыжённый друзьями, Керез рассказал всё как было.
      Он не мог сообщить о пожаре не потому, что не хотел. Он мчался изо всех сил. Но за старым домом он наткнулся на зятя Капсалана, видно, специально там кого-то поджидавшего. Капсалан запретил бежать в аил. А когда Керез не подчинился ему, Капсалан оглушил его палкой и унёс домой. Керез долго лежал в постели. И Капсалан всем говорил: «Видимо, мальчик сильно испугался пожара, у него отнялся язык. Боюсь, как бы не лишился ума».
      А потом Капсалан отправил его с сестрой в город, якобы для лечения. На самом деле Керез поехал не в больницу, а к одному спекулянту, другу Капсалана. А Джумалы под предлогом, что он едет навещать больного Кереза, часто отлучался из колхоза и привозил целыми мешками колхозную пшеницу. Спекулянт отвозил её на мельницу. Потом
      пёк лепёшки и посылал Кереза продавать их. Чтобы задобрить Кереза, Капсалан купил ему полосатую бархатную рубашку и брюки.
      Выслушав Кереза, Кычан и Атай вечером обо всём рассказали учителю. Тенти-агай выслушал всё внимательно и посоветовал ребятам никому ни о чём не говорить.
      — Почему? — удивился Кычан.
      — Скоро узнаете...
      На душе у Капсалана неспокойно. Появилось много забот. Он ходит по домам, присматривается, прислушивается. Заметив, что председатель колхоза стал относиться к нему не так, как раньше, он вместе с Джумалы начал перевозить в город вещи, продукты.
      Однажды Каным, сестра Кереза, рассказала, что Капсалан и Май-рык о чём-то по ночам совещаются и ругаются.
      — Ты моя опора, Керез, — говорила она брату. — Я боюсь этого шакала. По ночам мне кажется, что он убьёт нас и вместе с этим бандитом Джумалы убежит. Много вещей Капсалан перевёз в город. И откуда-то натащил полную кладовку ружей и сабель.
      — Ружей и сабель? — переспросил Керез. И, чтобы сестра не заметила, как взволновало его это сообщение, поспешил успокоить её.
      — А ты не бойся. Теперь каждый его шаг знают.
      — Кто знает? Откуда знают?
      Керез молчал.
      А Каным, дрожа, прошептала сквозь слёзы:
      — Ой, ой, не связывайся ты с ним. Он не один. Их целая банда.
      Вечером, возвратясь из кладовой, Капсалан вдруг набросился на
      Кереза:
      — Волчонок никогда не станет верным псом, говорят старики, и правда. Надо же! Отказался признать себя виновным в поджоге сена. А теперь вот... — он остановился посредине комнаты, указал на дверь. — Убирайся, и больше чтоб не переступал порог моего дома!
      Плача, Каным вынесла одежонку брата... Керез сказал ей, что пойдёт к Кычану...
      ...Кычан готовил уроки, сидя у открытого окна. Вдруг тихонько нерешительно скрипнула дверь.
      — Керез? — обрадовался Кычан. — Насовсем пришёл?
      — Да. Не прогонишь?
      — Что ты! Проходи, раздевайся! — Кычан побежал на кухню и возвратился с лепёшкой и деревянной пиалой с пенящимся максымом1.
      — Ешь, пей! Ты моих родителей знаешь. Они будут рады тебе, не то что твой шакал.
      — Больше я не буду плаксой. И врать не буду. Веришь?
      — Ты сегодня не плакал, это я вижу, — заметил Кычан, всматриваясь в лицо друга.
      — Слушай, Кычан, — подсев к другу, Керез перешёл на шёпот, — Капсалан перевозит еду и вещи в город.
      — Собирается бежать, — догадался Кычан.
      — Да, у него есть ружья и сабли...
      Ночь была тёмная. Керез, возвращавшийся с Кычаном от Атая, решил воспользоваться этой темнотой, чтобы через окно взглянуть на сестру.
      — Давай подкрадёмся к дому, я только посмотрю, жива ли она, здорова ли, и сразу уйдём...
      Кычан согласился.
      Они осторожно подошли к освещённому лампой окну. Прислушались.
      «Что это? Лампа горит вовсю, а в доме — ни звука...»
      Керез заглянул в окно. В комнате пусто. На полу разбросаны старые ненужные тряпки...
      — Кычан! Кы-ча-ан! — вскрикнул Керез. — Они уехали. Убежали. Капсалан увёз мою сестру.
      1 Максым — напиток наподобие кваса.
      — Они не могли ещё далеко уехать, раз лампа горит, — прошептал Кычан. — Мы их догоним. Они, наверно, заехали за Майрыком.
      Капсалан, подталкивая впереди себя Каным, подошёл к осёдланным и навьюченным коням. Мулла Майрык, запахивая длинный халат, оглядываясь, засеменил следом. Хитрый Джумалы стоял в сенях. Он решил сесть на своего коня только тогда, когда Капсалан и Майрык благополучно выедут со двора.
      Каным, плача, вошла в дом и вдруг за спиной услышала, как кто-то тихо, но властно сказал Капсалану:
      — Руки вверх!
      Она обернулась и увидела, как здоровенный Капсалан был схвачен. Каным хотела было крикнуть, как узнала по голосу начандика1 и председателя колхоза Изакула.
      1 Начандик — местное название начальника милиции.
      — Каным! Сестрёнка! — услышала она из темноты тоненький голос Кереза.
      — Керез! Родной мой...
      — Товарищ Беримкулов, обыщите дом, — послышался приказ начандика. — Джумалы где-то спрятался. Выйти во двор он не мог. Двор окружён. Неужели он раньше улизнул?
      — Слушаюсь!
      Через полчаса, когда двор и дом были обысканы — Джумалы так и не был найден, — милиция и помогавшие ей колхозники уехали с арестованными Капсаланом и Майрыком.
      Новая зима пролетела быстрее прошлогодней.
      Вся земля, даже каменные пригорки, покрылась густой травой, цветами.
      Пришли летние каникулы. Многие школьники разъехались: кто к родным, кто на пастбище...
      Трое неразлучных друзей остались дома. Вот уже несколько дней они слоняются по аилу, как отставшие от стада ягнята.
      Однажды они услышали, что в правлении колхоза идёт собрание. Ребята пошли туда. Колхозники сидели на траве. Белые из кошмы колпаки и красные косынки, как огромные тюльпаны, красовались на зелёном ковре.
      Облокотившись на край маленького стола, покрытого тёмно-красной материей, Изакул говорил громко и раздельно:
      — У каждого колхозника есть корова, и каждый пасёт её сам. А что, если их пасти не порознь, а вместе, как у русских? В каждой семье освободится один человек. Я думаю, надо выбрать пастуха. Как вы смотрите на это?
      — Правильно, правильно! — раздались голоса.
      — А кто будет ему"платить?
      — Будем начислять трудодни. Но на это дело нужно добровольцев. Среди вас есть желающие?.. Так кто будет пастухом коров аила?..
      Стоявший сбоку Кычан уже давно поднял руку. Но никому и в голову не приходило, зачем он её поднял.
      — Я буду пастухом!
      Все оглянулись на сына кузнеца.
      Послышались одобрительные возгласы:
      — Пусть жизнь твоя будет счастливой!
      — Он подходит!
      — Верим!
      Старый кузнец Джакып от волнения даже не смел взглянуть на сына, так неожиданно взявшего на себя нелёгкое дело и не побоявшегося выступить на собрании.
      Утром к дому Джакыпова подъехал председатель на сером коне. На поводу он вёл чёрного, как мокрый ворон, жеребчика с подстриженной гривой и ровно обрезанным хвостом.
      — Вот тебе лучший и самый молодой в колхозе конь. Береги его.
      Кычан радостно сверкнул глазами и тут же вскочил на коня.
      Он погнал стадо по направлению к тому пастбищу, которое было уже знакомо животным.
      За аилом Кычан почувствовал себя повзрослевшим и важным. Правда, досадно было, что Керез и Атай проспали и не вышли ему помочь.
      В полдень Кычан, наверное, в сотый раз пересчитал стадо. Тридцать две головы, как и было.
      Всё лето работал Кычан. Председатель вызывал его к себе, благодарил.
      Последний день работы. Кычан, за два месяца привыкший рано вставать, сегодня встал ещё раньше. Выгнал коров на остров между двумя рукавами арыка.
      Коровы паслись спокойно, и Кычан на всю окрестность пел:
      Я — молодой парень,
      Подо мной карагер1-иноходец.
      1 Карагер — молодой, горячий конь.
      Караулю я дойных коров,
      На душе у меня светло,
      Как в безоблачном небе.
      В верхнем конце острова виднелись заросли чертополоха и арчи*. Среди этих кустов зеленела густая трава, похожая на ковыль.
      Вдруг Кычан услышал шорох и треск арчи. Оглянулся. Нигде ничего подозрительного. Решил, что это коровы шелестят хвостами в арче. Но вот шум раздался совсем рядом, и карагер навострил уши. Кычан натянул поводья. Прикрикнул на коня. Но, обернувшись, почти рядом увидел Джумалы в чёрном малахае. За поясом у бандита чернел большой и, видать, тяжёлый пистолет. А из-за голенища сапог торчала рукоятка кинжала. Мальчик от неожиданности растерялся и не успел повернуть коня в сторону, чтобы ускакать. Джумалы, воспользовавшись этим, ухватился за поводок.
      *Арча — хвойный кустарник.
      — Пустите жеребёнка, — потребовал Кычан, — чего вам надо!
      — Ты не знаешь, зачем я пришёл?!
      — Не знаю! — чуть слышно ответил Кычан.
      Кычан дёрнул за повод:
      — Отпустите, я ничего не должен вашему отцу!
      — Нет, милый, должок у тебя большой, — вкрадчиво проговорил бандит и вдруг заорал: — Разве ты забыл, выродок ведьмы? Думаешь, я не видел, кто привёл милицию во двор муллы Майрыка? В гости к аллаху отпущу тебя, красный шайтанёнок!
      Кычан несколько раз ударил бандита плёткой, но Джумалы стащил его с коня, прижал коленом к земле и выхватил из-за голенища кривой кинжал.
      — Я тебя живьём изрежу. Я тебе, змеёныш, отплачу и за Капсалана, и за Майрыка, и за оружие, которое из-за тебя попало в руки милиции.
      Царапая чёрные заскорузлые руки бандита, Кычан пытался закричать. Но крепкие, толстые пальцы сжимали его горло.
      И тут Кычан заметил, что правая рука его прикоснулась к холодной рукоятке револьвера. Вытащить из-за пояса бандита пистолет было невозможно. Кычан ощупью нашёл курок.
      — А-а! — закричал Джумалы во весь голос и ухватился за простреленную ногу. Грохот неожиданных выстрелов испугал бандита, и он выпустил свою жертву.
      Воспользовавшись этим моментом, Кычан вскочил и бросился к коню.
      Джумалы выхватил пистолет, несколько раз щёлкнул, но выстрелов не было. Заряды вышли.
      Кычан занёс ногу в стремя, но Джумалы приподнялся и изо всей силы бросил в спину мальчика тяжёлый сверкающий нож...
      Первым услышал выстрелы Актан, неподалёку чистивший арык. Почуяв что-то недоброе, он стал звать людей, работавших в поле.
      Вскоре из аила выскочило несколько всадников. Они помчались за Джумалы. Председатель, прискакавший на островок, увидел на пастбище одних коров. Пастуха нигде не было видно. Председатель нашел его в зарослях арчи.
      — Кычан! Кычан! — не своим голосом закричал Изакул.
      Но Кычан не отзывался.
      Давным-давно развалилась землянка, которая называлась школой в те дни, когда учился Кычан. На её месте стоит большое, красивое здание. Это средняя школа имени Кычана Джакыпова.
      В светлой комнате, где занимается четвёртый класс, в первом ряду у окна стоит парта. За ней сидел когда-то юный пионер Кычан. Теперь это самое почётное место, и сидеть на нём может только тот, кто учится, как Кычан, кто смел, как Кычан, кто находчив, как Кычан, кто трудолюбив, как Кычан.
      Никогда не бывал мальчик из аила «Социалист» ни в Джумгальской долине, ни на границе, ни на джайлоо1 близ Сон-Куля. Но имя Кычана известно всюду. Чьи же лёгкие крылья разнесли его имя по всем уголкам республики?
      Добрая слава, что летит быстрее птицы, разнесла по городам и долинам Киргизстана это короткое, но памятное имя — Кычан.
      Киргизский композитор Молдобасанов написал о пионере-герое оперу «КЫЧАН».
      1 Джайлоо — высокогорное пастбище.

        _____________________

        Распознавание — БК-МТГК.