ПОЛНЫЙ ТЕКСТ
Глава первая
Пахнет снегом. Горшки испугались. Кот в туфле. К что за, дверью?
Вчера снега не было, свистел ветер и было грустно. Снег выпал ночью. Сейчас вечер, ветер улетел далеко-далеко, и на улице поселилась тишина.
Зимняя улица. Мохнатые деревья, румяные от мороза лица прохожих, разноцветные глазки светофора. Падают снежинки, и пахнет снегом.
Серёжа с папой шли по улице. В руках у Серёжи был кулёк с конфетами. Конфеты смотрели сквозь прозрачные стенки кулька с любопытством. Им нечего было вспоминать. Для них всё было впервые, в диковинку. Конфеты «Театральные», привыкшие к теплу, испугались холода.
— Это не Сахара! — проскрипел старый брюзга Кара-Кум и погрузился в сахарный песок на дно кулька.
Зато леденцы леденели от восторга, а Мишка Косолапый принимал всех прохожих в шубах за своих братьев.
Но особенно расшалились Горошки. Напрасно тётушка Барбарис пыталась их унять. Они окружили её, приплясывая:
Мы веселы и сладки,
Мы шарики и крошки,
Хоть не росли на грядке,
Зовут нас все — Горошки.
Эгей-эге-гей!
Мы в ладошки и карманы
К малышам спешим хорошим,
А драчливых мальчуганов
Вмиг мы градом огорошим.
Потом они стали прыгать, падать друг на друга и распевать во всё горло:
Мы юные конфеты,
Весёлые Горошки,
И любят нас за это
И взрослые и крошки.
Эгей-эге-гей!
Мы в ладошки и карманы
К малышам спешим хорошим,
А драчливых мальчуганов
Вмиг мы градом огорошим.
Они так прыгали и толкались, что уголок кулька лопнул, Горошки попадали на дорогу и бросились врассыпную. Песня оборвалась.
— Я так и знал! — гаркнул Кара-Кум в наступившей тишине и шлёпнулся в сугроб.
— Баловство не приводит к добру, — сказала тётушка Барбарис, когда Горошки снова очутились в кульке. Горошки же продолжали прыгать. На самом деле они испугались, но не подавали вида.
Серёжа и папа вошли в подъезд, поднялись по лестнице, нажали кнопку звонка. Дверь открыла Серёжина сестрёнка. Звали её Иринка. Серёжа и папа раздевались в прихожей, а конфеты лежали на тумбочке и с любопытством поглядывали сквозь прозрачные стенки кулька.
Первыми бросились им в глаза Галоши. Черные, блестящие, с красной подкладкой, они стояли рядышком у дверей: большие, поменьше и совсем маленькие. Одноногая Вешалка в меховой шапке, одетой лихо набекрень, весело поглядывала из угла. Раскинув руки, она крепко держала за шивороты, как провинившихся мальчишек, пальто и шубы. Они смирненько опустили рукава. Под Вешалкой стояли туфли, они задумчиво уткнули носы в коврик. Но вдруг одна Туфля дёрнулась и перевернулась набок.
Конфеты с удивлением следили за нею. Какая интересная и смешная Туфля. Что с нею творится?
Но вот из Туфли показалась лохматая голова с острыми ушами. Голова повела усами и мяукнула.
— Смешной наш Мартик, — сказал папа, — всегда спит в Туфле.
Папа помог Мартику выбраться из Туфли и одел Туфлю на ногу. Мартик обиделся. Он мяукнул, царапнул лапой по папиной ноге и, махнув хвостом, ушёл в дверь.
Только теперь конфеты заметили, сколько дверей в прихожей. Одна дверь была без стёкол. За стёклами другой двери блестели кастрюли и пахло чем-то вкусным. В эту дверь и ушёл Мартик. А третья дверь была совсем открыта. В глубине виднелось окно, за которым светился синий снег.
Вдруг конфеты увидели, что эта дверь приближается, и к ним подплыл стол. На столе стояла большая Ваза. Не успели они её разглядеть, как почувствовали, что теряют под ногами почву, и все дружно посыпались в Вазу.
Глава вторая
Неонятные слова. Молодой Кис-Кис. Жизнь графа в опасности. Страшные удары.
В магазине они не знали друг друга, потому что лежали в разных коробках. Редко их называли по именам.
Они слышали непонятные слова: двести грамм... заплатите в кассу... дайте вот этих, в тридцать пять копеек...
Теперь они очутились в одной Вазе.
За короткое время, с тех пор как конфеты покинули магазин, они успели многое увидеть. И оттого, что всё в этот день было необычно, они были возбуждены, размахивали руками, громко говорили, перебивая друг друга.
— О, моё почтение, дорогие друзья! — Молодой Кис-Кис с лицом, расплывшимся в сладкой улыбке, продирался сквозь толпу карамелек к своим знакомым. То была мадам Грильяж со своим другом графом Трюфелем.
— Как вы себя чувствуете?
— Благодарю Вас, — ответила мадам, жеманно шелестя серебряной обёрткой.
Граф Трюфель, переполненный шоколадной начинкой и важностью, хранил молчание.
Но тут неожиданно его окружили Горошки и стали громко распевать:
Граф Трюфель — рваный туфель,
Граф Трюфель — рваный туфель...
— Брысь! — крикнул Кис-Кис.
«Как смеют эти наглецы! Ведь на них нет даже одежды. В магазине их держали в большом мешке и доставали оттуда жестяным совком, в то время как даже там я лежал в просторной разукрашенной коробке, и я всегда ношу золочёную одёжку...» — Эти мысли мгновенно понеслись в голове графа. Он бросился вдогонку за убегающими Горошками.
Шмяк!
Граф запутался в своих обёртках и растянулся.
Рваный туфель,
Рваный туфель!
Граф рассвирепел. Он сорвал с ноги туфлю и запустил ею в сорванцов.
Горошки бросились врассыпную, и туфля попала в Мишку Косолапого. Косолапый не любил тратить слов попусту. Он закатал рукава и медленно пошёл на графа. Дело принимало серьёзный оборот. Жизнь графа была в опасности.
И вдруг раздалось оглушительное:
Бом!
Бом!
Бом!
Все замерли в испуге. — Я так и знал, — проскрипел Кара-Кум.
Глава третья
Что же произошло? Шаги за дверью. Комната загадок. Ёлочные игрушки. Ночью.
Бом!
Бом!
Нет, это был не грохот пушек и не раскаты грома. Это были старые добродушные Часы.
Просто им пришло время бить.
В то мгновенье, когда Часы отстукивали удары, а конфеты замерли в испуге, за дверью послышались шаги, что-то щёлкнуло, и в комнате стало светло-светло. Вместе с темнотой рассеялся страх.
Из-за стенок Вазы, как из-за промытого стекла, на них глядели точно такие же конфеты, как и они.
Горошки кинулись к своим товарищам, а те, за стеклом, бросились к ним.
— Дзи-и-инь! — пропела Ваза.
Горошки стукнулись лбами о её стенку. Мадам Грильяж хотела обнять свою подругу, но руки её скользнули по Вазе и сомкнулись в пустоте.
И тогда всем стало ясно: Ваза зеркальная.
Но что же там, за стенками Вазы?
Горошки и здесь оказались впереди. Взбираясь друг на друга, они поднялись до самого верха и высунули свои круглые головки из Вазы. Всех одолевало любопытство.
Даже важный граф Трюфель, несмотря на свою грузность и многочисленные обёртки, становился на носки и выглядывал за край Вазы.
Горошки сразу увидели Лампочку. Лампочка была такая яркая! Она заливалась смехом и сияла.
На полу комнаты лежали клочья ваты и разноцветные полоски бумаги.
Серёжа и Иринка сидели возле блестящего ящика, покрытого лаком. Ящик подмигивал зелёным глазом, беспрерывно говорил, и это, видимо, доставляло ему большое удовольствие. Серёжа и Иринка внимательно слушали.
«...Чтобы самому сделать ёлочный фонарик, нужно взять лист красной бумаги и разрезать его на две части...»
— Так-так!
— Так-так! — добродушно говорили Часы.
Они всегда со всем соглашались.
На стене висела книжная полка. Книги, как и конфеты, были в пёстрых обложках, но вели себя сдержанно. Они стояли друг возле друга молчаливые и загадочные.
Наверно, они рассказывали друг другу свои бесконечные истории, беззвучно шелестя страницами.
Открылась дверь, и папа внёс Ёлку.
Она пришла прямо с улицы, с холода, молоденькая, вздрагивающая, вся в блестящих ледяных капельках.
В комнате запахло смолистой хвоей, лесом.
За синим окном блестел снег.
Ёлку поставили посреди комнаты, все засуетились, но эта суета была весёлой и приятной. Все чувствовали: скоро праздник.
А Ёлку надо украсить сегодня.
Вот появилась большая картонная коробка. Её достали из тёмной глубины дивана и осторожно внесли в комнату.
Конфеты, затаив дыхание, следили за ней. Что это за коробка?.. С виду ничего особенного.
Но вот сняли крышку... и коробка издала лёгкий звон. В коробке лежали ёлочные игрушки. Они блестели из-под ваты, и казалось, что там, в глубине, скрыты несметные сокровища.
Ребята одну за другой брали игрушки из коробки и вешали их на Ёлку. Серебряные шары охотно цеплялись за ёлочные иголки. Целый год они пролежали в темноте и почти забыли прошлогодний праздник. Но сейчас на Ёлке они весело раскачивались и улыбались.
Рядом с шарами висели золотые шишки.
Шишки когда-то жили в лесу, они даже выросли да ёлке. Но это было очень давно. Теперь их покрасили золотой краской и они стали ёлочными игрушками.
Разноцветные электрические лампочки незаметно прятались среди веток. Зато зазнайка Наконечник взобрался выше всех на верхушку Ёлки и надменно поглядывал вниз.
Это очень понравилось графу Трюфелю. Трюфель расправил свои обёртки и с достоинством поклонился Наконечнику. Но Наконечник не ответил. Он очень важничал.
...Последний шар, последняя серебряная нить... и Ёлка засверкала. Она стояла радостная и светлая, как нарядная девочка.
Ребята устали. Сейчас они лягут спать, потому что уже поздно. А завтра проснутся — и будет праздник.
Ребята ушли.
Лампочка мгновенно исчезла, и в комнате стало темно.
Глава четвёртая
Луна в окне. Большая чашка. Горошки испугались. Зелёные точки в темноте.
Несколько мгновений было совсем темно.
М Я у Потом глаза привыкли к темноте. С улицы в комнату вливался снежный свет. Сейчас была ночь.
Папа, мама, Серёжа, Иринка спали. Ёлка исчезла в темноте, потому что она была тёмно-зелёная, и казалось, что блестящие игрушки висят в воздухе. Серебряные шарики чуть слышно перезванивались на своём стеклянном языке. Конфеты не знали этого языка и не понимали, о чём говорят шарики. Но им нравилбя этот разговор, похожий на звон серебряных колокольчиков.
Сухо потрескивали шишки. От Ёлки шёл знакомый запах смолы. Так пахло в лесу, где они выросли.
Книги молча стояли на своей полке. Но они не спали. Они никогда не спят и всегда готовы рассказывать истории, которые хранятся на их страницах. В комнате стало светлей.
— Тётушка Барбарис, почему стало светло? — спросили неугомонные Горошки.
— Это Луна заглянула в окно. Сейчас она похожа на дольку апельсина. Но бывают дни, когда она совсем круглая, как целый апельсин или как вы, Горошки.
Тётушка только успела это сказать, как на неё посыпались вопросы.
— А почему мы круглые? И почему — разноцветные?
— А почему все так похожи друг на друга?
— А почему на нас нет одёжки?
— Такими вы родились на кондитерской фабрике, — начала свой рассказ тётушка Барбарис.
Она старалась припомнить всё, что когда-то видела.
Вот растирают большие сверкающие куски сахара, и они превращаются в множество маленьких звёздочек, острых и блестящих, а потом — в пыль, белую и чистую. И эта пыль течёт белым ручейком. Течёт-течёт и стекает в большую чашку, такую большую, что в неё можно было бы поместить пять мальчиков и пять девочек. Им было бы там весело, потому что эта чашка вертится, как карусель.
Но это ещё не всё. Сахар не только растирают в пыль. Его греют, и он тает, как снег. Сладкая водичка течёт разноцветными ручейками: красными, оранжевыми, зелёными.
Это потому, что каждый ручеёк окрашивают в другой цвет. Но сладкие ручейки бегут недолго. Встретят на дороге дырочку — и в неё: кап, кап, кап.
Так все ручейки превращаются в цветные капли. Капли летят одна за другой в чашку: оранжевые, красные, зелёные, круглые, горячие, и с головой — в белую пыль.
Кап! кап! кап!
А чашка крутится-вертится, крутится-вертится, капли катятся, и пыль налипает на них, как снежинки на снежный ком.
Ну и весело же становится в чашке! Дух захватывает! Капли застывают. Это уже не капли, а шарики, крепкие, звонкие, как камешки. Шарики катятся, прыгают, поют...
И тётушка Барбарис тихо запела:
Мы веселы, мы сладки,
Мы шарики, мы крошки.
Хоть не росли на грядке,
Зовут нас все — Горошки.
Между тем с графом Трюфелем творилось что-то невообразимое. Он размахивал руками и кричал:
Рваный туфель,
Рваный туфель?
Графу Трюфелю снилось, что он Горошек. Он проснулся, открыл глаза и увидел Горошков. Они столпились вокруг тётушки Барбарис и удивлённо смотрели на Трюфеля.
— Кха-кха, — кашлянул важно граф Трюфель, повернулся на другой бок и захрапел.
— Тётушка Барбара, — смеясь сказали Горошки, — вы очень интересно всё рассказали, но всё-таки почему мы без одёжки, а граф Трюфель, даже когда спать ложится, не раздевается.
— Вы, Горошки, крепкие, закалённые, а у графа очень нежная шоколадная кожа, тронь её — сразу начнёт таять. Потому-то на нём так много одёжек и он их никогда не снимает.
— Тётушка Барбара... — начали Горошки и снова испуганно замолкли.
В углу комнаты неожиданно вспыхнула зелёная точка. Рядом вспыхнула вторая зелёная точка. Точки ярко горели. Потом неожиданно прыгнули вверх.
Кто-то мягко ступал по столу, приближаясь к Вазе.
Притаившиеся конфеты почувствовали тёплое дыхание и прямо над собой увидели усатую морду с острыми ушами.
Да ведь это кот Мартик! Ну конечно, это кот Мартик, с которым они познакомились в прихожей.
Мартик тихо урчал: — Ур-р, ур-р! — Он обнюхал Вазу, потом мягко спрыгнул на пол и ушёл в темноту.
И ещё долго где-то рядом раздавалось урчание, но конфеты его не слышали. Они уснули.
Так-так! Так-так!
Только Часы не спали.
Так-так! Так-так!
|
