DjVu

      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      знакомит нас с Петронилом, убеждает в том, что иметь старшую сестру совсем не мёд, а главное — сообщает о готовящейся страшной мести. Однако подтвердить известную пословицу «месть сладка» она не может, ибо назревают более серьёзные события.
     
      Петронил сидит, склонившись над учебником, и беззвучно шевелит губами. Давайте посмотрим, что это он учит.
      Аа–а–а! Ботанику!
      «Сухие плоды. У злаков каждый плод содержит по одному семени, причём стенки плода срастаются с семенами. Такой плод называется зерновкой.
      В плодах подсолнечника имеется также по одному семени, но, в отличие от зерновки, кожистые стенки плода не срастаются с семенем. Такой плод получил название семенки».
      Но, честно говоря, мы с вами и то знаем ботанику лучше, чем Петронил. Ведь он вовсе не учит. Он и учебник–то открыл не на той странице. В школе сейчас проходят строение пшеничного зерна! А может быть, условия всхожести? Точно не помню, но, кажется, что–то в этом роде.
      Итак, Петронил ботанику не учит, а просто сидит над книгой и шевелит губами.
      Он мрачен. Очень мрачен. А на дворе такое чудесное, ясное утро!
      Петронилу приходится частенько повторять уроки перед самой школой. Не мешало б и сегодня! Но нет!
      Вчера ему была нанесена жестокая обида. Разве можно это простить? И вот он сидит, склонившись над учебником, и, вместо того чтоб учить ботанику, плетёт сети интриги.
      Да, да, представьте себе, сегодня здесь, в кухне, будет сплетена сеть интриги.
      Мы, конечно, могли бы сказать: он собирается отомстить, но…
      Однажды Петронилу попалась растрёпанная книжонка с оторванным концом. Последняя глава называлась «Сети интриги». Петронил ничего не понял. Он дошёл до того места, где какой–то Вабу (а может быть, Кишионкил) свирепым взглядом провожает симпатичного погонщика слонов Кишионкила (а может быть, погонщика звали Вабу?). Дальше не хватало страниц, и Петронилу пришлось смириться с тем, что из всего заманчивого заголовка он понял лишь существительное мн. ч. «сети». А это, согласитесь сами, не так уж много.
      Но зато сегодня Петронил уже сам, совершенно самостоятельно, плетёт «сети интриги». Мы, конечно, могли бы сказать «собирается отомстить», но дело не в этом. Гораздо важнее другое. Когда плетут сети интриги, или, если вам угодно, собираются мстить, то обычно такое действие бывает направлено против определённого лица.
      И вот сейчас это «определённое лицо» заперлось в ванной комнате и весело мурлычет какую–то песенку без слов. Это «лицо» — родная сестра Петронила Вера. Ей, кажется, скоро двадцать. Но Петронила сестра интересует мало, не будем и мы проявлять любопытство.
      В чём же её вина, за что Веру ждёт жестокое наказание?
      А дело в том, что вчера была её очередь мыть посуду и помогать маме, а она явилась домой поздно и посуду мыл Петронил!
      — Мамочка, это будет великий день! — всё повторяла она накануне.
      И мама улыбалась… А Петронилу было сказано:
      — Потрудись–ка ты вместо Верушки, она сегодня занята, но в долгу перед тобой не останется!
      И Петронил мыл посуду, убирал кухню, а в груди его закипал гнев: сколько можно было за это время дел переделать!
      Проявить плёнку, почитать «Коркоран», сбегать к ребятам на косогор, там всегда есть чем заняться.
      Ну, а сегодня?
      — Мамочка, сегодня наконец свершится! Сегодня, сегодня! — пела и смеялась Вера и даже покружилась с мамой по кухне.
      А Петронил? Опять ему сегодня мыть посуду? Верушка, видите ли, занята! Она распевает, а ты за неё работай!
      Месть, только месть — единственный выход из положения! Петронил должен быть отомщён.
      Четверть восьмого.
      Ждать больше нельзя.
      Петронил поднимается со. стула, захлопывает ботанику и суёт её в портфель.
      Вера в ванной всё ещё поёт.
      Но месть неотвратимо близится.
      Петронил останавливается на пороге Вериной комнаты. Кстати, у Веры есть своя отдельная комната — разве это справедливо? Вот бы эту комнату Петронилу! Он превратил бы её в фотолабораторию, мастерскую, здесь собирался бы их отряд… Но нет! Верушке, видите ли, нужна отдельная комната!
      Но довольно слов. За дело! Месть близка.
      А какая?
      Связать, что ли, узлом рукава джемпера? Засунуть что–нибудь в туфлю?
      Петронил колеблется. Хорошо ещё, что в ванной всё ещё распевают.
      Петронил растерялся, он не знает, что ему предпринять.
      Вдруг сейчас кто–нибудь войдёт!
      А тут ещё какой–то шум под окнами. И вдруг его взгляд падает на Веркину пудреницу. Она как ни в чём не бывало лежит рядом с настольной лампой. Петронил хватает пудреницу — и бегом в переднюю.
      Вера перешла на другой мотив.
      Петронил, даже не взглянув на пудреницу, сунул её в верхний карман пиджака и с удовлетворением почувствовал, как она проскользнула за подкладку.
      Карман пиджака дырявый, и Петронил старательно скрывает это обстоятельство от мамы. Чего только не спрячешь в такой карман! Сейчас, к примеру, там покоится пудреница.
      Вот разозлится Верка, когда обнаружит пропажу! Петронил вообще терпеть не может все эти дамские штучки, и сейчас он счастлив вдвойне. А что, если насыпать в пудру чихательный порошок? Вот будет смеху! Верка начнёт наводить красоту и…
      Петронил даже просиял, представив себе последствия этой страшной мести. Надо будет попросить порошок у Робинзона. У кого у кого, а у него найдётся!
      Ванная умолкла.
      Петронил вскочил в кухню, схватил свой портфель и глянул на часы.
      Скоро половина восьмого.
      И вот он уже на улице. Идёт и весело свистит.
      — Петя!.. — послышалось из окна.
      Петронил испуганно обернулся.
      — Петя, ты завтрак взял?
      Конечно, мама. Каждый день один и тот же вопрос!
      — Взял, мама, взял! — откликнулся Петронил и…
      Постойте, здесь что–то неладно. Мы забыли сказать, что Петронил — вовсе не Петронил, его зовут Пётр. И только среди товарищей он становится Петронилом. Придётся извиниться перед читателями за эту неточность и… Но что это?
      Из дому вдруг донёсся дикий вопль! Верка! Пётр забеспокоился. Обнаружила пропажу и подняла крик? Странно. Для верности он прибавил шагу, а завернув за угол, припустился бегом.
      За углом он чуть не налетел на человека. Ему показалось, будто человек этот только что поднялся с земли. Неизвестный открыл было рот, полный золотых зубов, но ничего не сказал и тут же поспешно удалился. Пётр заметил, что на нём надет светлый прорезиненный плащ и шляпа и что он ещё не стар. Больше Пётр ничего разглядеть не успел, о чём очень сожалел позже.
     
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      познакомит вас с Робинзоном и его туго набитым портфелем. Эту главу должен прочесть каждый, кто хочет узнать, почему Петронила зовут Петронилом, а Робинзона — Робинзоном.
     
      Пётр пересёк площадь и встретил… Впрочем, нет. Сейчас Пётр идёт в школу, он встречает ребят, и теперь он уже не Пётр, а Петронил.
      Итак…
      Перейдя через площадь, Петронил встретил Робинзона.
      Робинзон шёл, сильно накренившись вправо, и Петронил сразу понял, что причиной тому большущий, туго набитый портфель. Это показалось Петронилу странным. Робинзон был человек практичный и экономный.
      Одно время он даже носил в школу только те страницы из учебника математики, которые были нужны в этот день. Такой «режим экономии» продолжался бы и дальше, но его пресекла запись в дневнике.
      Удивлённый Петронил вместо приветствия покачал головой:
      — Ты что это тащишь?
      Робинзон прищурил глаз, задумался и неопределённо ответил:
      — Да так. Всё дела, дела…
      Он переложил портфель из одной руки в другую и двинулся дальше. Теперь он накренился на другой бок, но шагал по–прежнему быстро, и Петронил должен был спешить, чтобы не отставать от своего долговязого приятеля.
      Они шли и молчали. Это тоже было странно. Обычно Робинзон, прищурив правый глаз, сам задавал вопросы и сам же на них отвечал: «А знаешь, как доисторические охотники добывали огонь? Они тёрли куски дерева один о другой. Это сооружение было похоже на лук. Погоди, увидишь: мы сами такой сделаем».
      Необходимо заметить, что в описываемое нами время Робинзон зачитывался книгами Шторха и поражал своих друзей всё новыми и новыми интересными сообщениями. Из–за этого увлечения и родилось прозвище — «Робинзон».
      В те времена, когда Робинзон ещё носил прозаическое имя Ярослав Крацик, им была предпринята попытка выделать кроличью шкурку. И тогда же ему в голову пришла блестящая идея: ведь из кроличьего жира можно сварить мыло!
      Ярка и впрямь притащил в школу какую–то странную массу, но никто почему–то не пожелал её испробовать.
      — Ага, намылишься этой дрянью, а потом и настоящим мылом не отмоешься, — заявил Илья.
      Весь класс был того же мнения, и Ярке пришлось мыться своим мылом самому. Надо отдать справедливость — мыло мылилось, но никто не мог с уверенностью сказать, какие были у Ярки руки перед мытьём — грязные или чистые. Но так как мыло кончилось, а новую кроличью шкурку Ярка достать не смог, то достоинства мыла Крацика остались по сей день невыясненными.
      Вскоре после «мыльной эпопеи» Ярка занялся производством глиняной посуды, обжечь которую ему, однако, не удалось. Затем он начал изготовлять первобытный лук и стрелы. А когда он наотрез отказался использовать для тетивы обыкновенную бечёвку, Петронил сказал ему:
      — Эх ты, Робинзон!
      У Петронила были все основания придумывать ребятам прозвища — ведь его собственное было ему ненавистно.
      Пока Петронил и Робинзон шагают в школу, мы вам кое–что расскажем и объясним.
      Однажды, в конце прошлого учебного года, кто–то в классе крикнул:
      — У Петра сегодня именины! Пётр Склонил именинник!
      Петронил вовсю оборонялся:
      — У меня именины? Во–первых, я именины не справляю, а во вторых, Петры будут только в мае. А в день Петра и Павла у меня никаких именин нету, нету, нету!
      Какой–то ехида достал календарь и ко всеобщей досаде действительно не нашёл в мае никакого Петра, но зато нашёл Петронилу.
      — Значит, наш Петричек сегодня не именинник? Выходит, ты вовсе не Пётр, а Петронила, да?
      И весь класс грохнул хохотом, хотя вот–вот должны были принести дневники с отметками. Тут Илья подбежал к доске и огромными буквами написал: «Пётр Склонил», потом зачеркнул первые три буквы фамилии, и на доске осталось: «Пётр…онил». Петронил. Класс снова взорвался хохотом.
      И даже каникулы не помешали прозвищу прицепиться к Петру. Вот как Пётр стал Петронилом.
      И вог почему Петронил начал придумывать прозвища остальным. Но получалось это у него неважно. Его единственным триумфом стал «Робинзон». Но Робинзон, в отличие от Петронила, своё прозвище принял с превеликим спокойствием. Не сказал ни слова. И глазом не моргнул. И вот сейчас, когда они вместе идут в школу, Робинзон тоже не говорит ни слова. И глазами, наверное, не моргает, но этого Петронил утверждать не может, потому что сам он не отводит глаз от туго набитого портфеля приятеля. Портфель кажется ему необычайно таинственным.
     
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ
      рассказывает о том, как Робинзон занимался обменом, как Ширнерова с третьей парты помешала учительнице проводить опрос по истории, и сообщает о неутешительных выводах, которые сделал Петронил о собственной персоне, пока ехал в трамвае.
     
      Тайна портфеля Робинзона была разоблачена ещё перед началом урока.
      Робинзон вошёл в класс и тотчас же направился к парте, за которой сидел Гонза. На ходу он коротко бросил:
      — Принёс?
      Гонза поднял голову, вытянул шею и пристально посмотрел Робинзону в глаза. Вместо ответа он выпалил также коротко:
      — Принёс?
      Робинзон упрямо тряхнул головой:
      — Я тебя спрашиваю — ты принёс?!
      Гонза явно не хотел уступать, но, заметив толщенный портфель, который Робинзон поставил на пол, он улыбнулся:
      — Конечно!
      Больше Гонза не сказал ни слова. Гонза вообще был молчалив.
      Робинзон, находясь в обществе Гонзы, тоже не отличался красноречием. Он молча открыл портфель и разложил перед ним кипу книжек. Петронил перестал вытягивать шею и разочарованно вздохнул. Это были старые книжки. Очевидно, Робинзон не очень дорожил ими. Рядом с путевыми записками, которые назывались «Под палящим солнцем», лежал томик Клостермана, была здесь и детская книжонка про зверушек, и брошюрка «Что можно сделать из дерева», и ещё несколько книжечек. Самой ценной, несмотря на то что она была засалена и потрёпана, несомненно являлась книга «Полный вперёд в мир техники». Её Гонза тотчас же схватил и принялся перелистывать.
      — А что ещё даёшь? — спросил он.
      — Ты что, совсем рехнулся? — задохнулся от возмущения Робинзон.
      Но так как в это время зазвенел звонок, он сгрёб книжки обратно в портфель и ринулся на своё место рядом с Иркой Домкаржем. Он уже вообще жалел, что принёс «Полный вперёд в мир техники». Отдавать такую книжку!
      «А «Коркорана» не хочешь? — написал он Гонзе. — Я дал его почитать Петронилу, но скоро возьму обратно».
      Записка пошла к Гонзе, и тут же пришёл ответ:
      — «Лучше «Полный вперёд» в руках, чем «Коркоран» у Петронила».
      Но во время перемены они, ко взаимному удовольствию, всё–таки договорились,, и Гонза засунул в свою парту «Полный вперёд».
      — А Шторха ни одной книги не принёс? — не преминул заметить Гонза.
      — Конечно, нет, — ответил Робинзон.
      И тут Гонза достал из кармана какой–то чёрный камень.
      — Смотрите–ка, булыжник! — воскликнула Ширнерова, которая сидела с ним рядом.
      От этой девчонки никогда ничего не укроется.
      — Булыжник? Сама ты булыжник! Умница! Каменный топор! — не сдержался Робинзон, хотя его внимание было целиком поглощено этим странным чёрным камнем.
      Все сгрудились вокруг Гонзы. Был здесь и Петронил.
      На ладони у Робинзона лежал тёмный блестящий камень с круглым аккуратным отверстием посредине. С одного конца он был старательно заточен, второй конец был плоский, словно отбитый.
      Илья взял камень в руку, засунул в отверстие палец и принялся вращать топор вокруг пальца.
      — Действительно, похож на доисторический топор, — рассуждал он вслух, — но что–то уж слишком аккуратно сделан. Поглядите на шлифовку или на эту сторону. Чем они могли её так заточить? Это просто подделка.
      Гонза вскочил со скамейки:
      — Что? Подделка? Мой дядя нашёл его в поле! В Коуржиме находят много. Не знаешь, что ли, что там ведутся археологические раскопки?
      — Ну, это, в конце концов, несущественно. Настоящий он или нет, считай, что у тебя есть каменный топор, — рассудил Илья и вернул камень Робинзону.
      Робинзон заботливо завернул его в носовой платок, и вид у него при этом был весьма озабоченный. На уроке истории Ширнерова подняла руку:
      — А у Крацика есть булыжник.
      Робинзон нехотя достал камень из платка.
      — Каменный топор, — сказала учительница, осмотрев камень. — Посмотрите: с одной стороны топор, с другой — молот. Где ты его взял?
      Гонзе пришлось всё рассказать. Кроме того, конечно, что он выменял топор на книгу «Полный вперёд в мир техники». Атак как класс проявил к топору Робинзона большой интерес, учительница никого не вызывала, рассказывала сама, и урок истории протекал в приятном быстром темпе.
      В конце концов Робинзон получил совет зайти со своим топором в музей.
      — Там тебе скажут, настоящий ли он, — закончила на этом учительница разговор о топоре и, несмотря на все старания ребят оттянуть время, стала всё–таки вызывать к доске.
      А Робинзон успел написать Гонзе ещё одну записку:
      — «Меняться подождём. Послушаем, что скажут в музее».
      На следующей перемене Петронил подошёл к Робинзону. Топор рассматривал Ирка Домкарж.
      — Конечно, сходи с ним в музей, что тут такого?
      Ирка вертел топор в руках. Даже очень здорово: его выставят в витрине, а рядом повесят табличку: «Подарок Ярослава Крацика из Праги.
      Робинзои с удивлением посмотрел на него.
      — Ты не удивляйся: если он представляет хоть маленькую ценность, его там обязательно оставят.
      Робинзон испуганно выхватил топор из Иркиных рук. Конечно, Ирка прав. Он говорит это не из зависти, как Илья. Но надо будет хорошенько подумать.
      — А впрочем, в музей пойти можно, — продолжал рассуждать Ирка. — Посмотрим сами другие топоры и сравним. Спрашивать специалистов не обязательно.
      Робинзон облегчённо вздохнул и с благодарностью посмотрел на Ирку. Так благодарно, что Петронилу это даже не понравилось. Правда, Ирка умеет дать хороший совет и делает это охотно. Разбирается во многих вещах и никогда этим не хвалится. Петронил за это его уважает, но иногда бывает, что и завидует. Вот сейчас, например, как знать, возьмёт его Робинзон в музей или с ним пойдёт только Ирка?
      После уроков к трамвайной остановке они направились все втроём. Только заскочили к Домкаржам и оставили там портфели. В трамвае Петронила разозлил Ирка: он, хотя и был занят разговором с Робинзоном, вдруг вскочил и уступил место почтальону с большой сумкой. Тот сначала посмотрел на Ирку удивлённо, потом улыбнулся и потрепал его по плечу. А это было многим лучше, чем если б он сказал ему «спасибо». Ирка всюду поспевает, всегда знает, как поступить. Петронил ему частенько завидует. На первый взгляд в Ирке нет ничего особенного. Мальчишка как мальчишка. Худенький, ходит в коротких штанишках, ни дать ни взять четырёхклассник. Нельзя сказать, что он мал ростом, нет, па физкультуре он стоит рядом с Петронилом, но всё дело в том, что Ирка не старается казаться старше, чем есть, как это делают остальные. Например, все ребята в классе начали вдруг делать зачёс. И Петронил тоже. Ему это нетрудно: волосы у него волнистые, стоит только их утром причесать, и они весь день послушно держатся. Робинзону — тому хуже. Он каждый день мочит свой светлый чуб под краном, то и дело зачёсывает его вверх, но волосы не слушаются, встают на макушке, торчат щёткой. А Ирка? У него до сих пор сбоку проборчик, как был в первом классе.
      Те, кто знал Ирку Домкаржа мало, называли его маменькиным сыночком. Хотя бы потому, что Ирка всегда держится в тени, зря не болтает и внимание к себе привлечь не старается. Наверное, поэтому его в классе считают «середнячком», хотя Петронил и верил, что по знаниям Ирка всех заткнёт за пояс. Стоит ему только захотеть. Стоит только поднять руку и повторить то, что он рассказывал на переменке.
      Неизвестно, правильно ли ведёт себя Ирка, но он, вне всякого сомнения, скромный, прямой и вдумчивый. Вот почему завидует ему Петронил. И Робинзону завидует тоже — ведь Робинзон такой изобретательный, энергичный. А он? Петронил? Только и умеет завидовать! А что в этом хорошего?
     
      ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
      могла бы вернуть нас в каменный век, но всё портят таинственные звонки. Зато она объяснит нам, как не надо вести себя в музее.
     
      — Слезай, приехали! Проснись, приятель! — говорит задумавшемуся Петронилу Робинзон.
      Ага, Вацлавская площадь. Мальчишки шагают по широкой лестнице, которая ведёт к Национальному музею.
      У кассы и по дороге в «доисторический зал» командование, естественно, берёт на себя Ирка. Ему здесь всё известно. Петронил, задрав голову, осматривает потолок, стены…
      — По ков–рам… —вдруг скрипуче разносится по вестибюлю. Петронил оборачивается к смотрителю и кивает головой.
      — По ков–рам… — повторяет голос настойчивей.
      Петронил растерян. Да, ковровые дорожки ведут в зал.
      Он это понял и, минуя ковровую дорожку, осторожно ступает по паркету. Но Ирка уже схватил его за рукав и тащит на ковёр.
      — Хо–дить по ков–рам, — ещё раз настойчиво повторяет скрипучий голос.
      Теперь Петронил наконец сообразил и, пунцовый от стыда, старательно вышагивает по вишнёвой дорожке. Ковёр глушит шаги, и мальчишки, сами того не замечая, переходят на шёпот.
      У входа в «доисторический зал» Робинзон заволновался. Здесь экскурсоводом будет он.
      — Ти–хо! — скрипит голос за их спинами.
      Сторож, маленький старичок с седыми усами, входит вслед за ребятами и строго оглядывает их.
      Робинзон указывает на какие–то таблицы и карточки.
      — Первобытные люди занимались охотой. Знаете, как их отличить от позднейших оседлых людей? — спрашивает он и тут же сам торопливо отвечает: — У охотников тоньше икры ног. Ведь они постоянно двигались, ходили, выискивали зверя… Не смейтесь, так сказано у Шторха…
      Петронил никак не может на чём–нибудь сосредоточиться. Он делает несколько шагов к большой витрине.
      Тррр!
      Петронил вздрагивает. Что это? Где–то в витрине раздался звонок. Слабый, но явственный.
      Сторож смотрит на них и угрожающе шипит:
      — Ти–хо — там! Ти–хо!
      Ребята испуганно поворачиваются к витрине. Но испуганнее всех выглядит Петронил. И в ту минуту, когда Робинзон уже перестаёт удивляться и кидается к какому–то первобытному оружию, вдруг снова раздаётся:
      Тррр!
      У Петронила подкосились ноги. Звенит здесь, именно здесь!
      — Что тут тво–рится? Кто это де — ла–ет? — Монотонный, скрипучий голос сторожа становится всё сердитей.
      Петронил стоит разинув рот и вдруг видит, что сторож направляется к нему.
      — Сплошное озор–ство! Ты за–чем за–во–дишь здесь будильник?! — Старик ткнул костлявым пальцем в Петронила.
      Петронил от изумления не может выдавить ни звука. Потом робко улыбается:
      — Я?..
      — А кто же тут зво–нит?
      — Может быть, это там, — мямлит поражённый Петронил и тычет пальцем в витрину. — Я не знаю, — добавляет он тут же, ибо глупо обвинять в чём бы то ни было останки представителя мезозойской эры.
      Т–рр–р!
      Старичок затрясся. Лицо его перекосилось от гнева, он закричал:
      — Вон! Вон! Безобразники! Вон отсюда!
      Перепуганный Петронил неуверенно последовал в том направлении, куда указывал палец сторожа.
      — И вы тоже вон! — обернулся сторож к удивлённым ребятам. — Да по коврам, по коврам! не преминул старик напомнить Робинзону, который шагнул было на блестящий паркет.
      В вестибюле Ирка нагнал Петронила.
      Что у тебя там звонит, скажи на милость?
      — У меня? Да что я, будильник ношу с собой, что ли… — отчаянно оборонялся Петронил, как вдруг...
      Тр–ррр!
      Петронил разинул рот, словно рыба, вытащенная из воды. Звук исходил от него.
      Ребята выволокли его на улицу. Петронил хлопал себя по карманам. Вид у него был несчастный.
      — Да нет у меня ничего! Будильник? Спятили вы, что ли? — И тут он вдруг нащупал что–то за подкладкой пиджака.
      Тр–рр–р! — раздалось оттуда.
      Веркина пудреница!
      Вконец перепуганный, Петронил схватился за карман, тщетно стараясь попасть в него дрожащей рукой. Он неловко стащил с себя пиджак, и через секунду пудреница уже лежала на его ладони.
      — Что? Эта штука звонит?
      — Не знаю, но больше у меня ничего нет. Это Веркина пудреница, моей сестры. Я про неё забыл… — сбивчиво объяснял Петронил.
      — Пудреница! — недоверчиво спросил Ирка.
      Трр–ррр!
      Петронил чуть не выпустил её из рук. Она действительно звонила!
      Робинзон взял коробочку, повертел её и нажал маленький выступ сбоку. Крышка отскочила, под ней ребята увидели ещё крышку, на которой был какой–то рычажок, две крохотные разноцветные кнопочки и небольшое поперечное сечение с цифрами и ещё одним миниатюрным рычажком. В центре коробочки находилось отверстие, защищённое тонкой сеточкой.
      — Что это?
      — Не знаю, ребята, понятия не имею… Она Веркина…
      — Экспонометр? — попытался угадать Робинзон, нетерпеливо сдвигая с места рычажок.
      — Не тронь, Ярка, не тронь! Ты ведь не знаешь, что это за штука, — прошипел Ирка.
      Робинзон согласился, захлопнул крышечку и вернул пудреницу Петронилу, тот сунул её в карман штанов.
      — Верни Вере. Неизвестно ещё, что это такое.
      Мальчишки уже спускались по лестнице, как вдруг Ирка заметил, что Петронил побледнел и замер на месте.
      — Ребята, она щекочется! — Зубы у него стучали, и он хватался рукой за карман. — Попробуйте сами!
      Ирка взял коробочку, положил её на руку и вдруг почувствовал, что ладонь у него начала чесаться. Казалось, будто кто–то дробненько постукивает изнутри по крышке пудреницы. Ирка передал её Робинзону, а Робинзон заявил, что эта вибрация напоминает ему прикосновение к проводам, по которым идёт очень слабый электрический ток.
      — А теперь не звонит, а трещит. Что с пей? Может, сейчас взорвётся?
      — С какой стати Вера будет прятать у себя опасную вещь?
      — Ребята, пожалуйста, остановите её, пусть не трещит, пусть хотя бы не трещит! — в отчаянии умолял Петронил.
      Робинзон решительно открыл крышку и, после непродолжительного колебания нажав зелёную кнопочку, положил пудреницу на ступеньку.
      Время шло, а ребята ждали.
      Потом наконец Петронил отважился и нагнулся к пудренице. И тут же глаза у него полезли на лоб и руки судорожно вцепились в край каменной ступеньки.
      Он хотел что–то произнести, но это ему не удалось, и он так и замер с раскрытым ртом.
      — Что случилось? — испуганно спросил Ирка.
      — Ребята, — хрипло выдавил из себя Петронил, — она говорит!
      Робинзон решительно открыл крышку и положил пудреницу на ступеньку.
     
      ГЛАВА ПЯТАЯ,
      из которой становится известно, что пудреница не только говорит, но даже свистит.
     
      Ребята наклонились к пудренице, и она вдруг заявила Петронилу:
      — Не открывай!
      Это было сказано тихо, но отчётливо. Насмерть перепуганный Петронил только смог пробормотать: «Я не…» — но коробка не слушала его и продолжала нести что–то непонятное.
      — Я… я не знаю… — попытался выдавить из себя Петронил.
      — Не трогай, не трогай! — снова цыкнула на него коробка.
      И Петронил, умолкнув, бессильно развёл руками.
      Долго стояли мальчишки над пудреницей, не обращая внимания на идущих мимо людей, и только удивлённо переглядывались. Но пудреница молчала.
      — Это не радио, — отважился наконец шепнуть Робинзон. — Я сначала подумал, что это радиоприёмник. Я читал, есть такие крохотные приёмнички, величиной со спичечную коробку.
      Снова стало тихо. Ирка о чём–то упорно размышлял. Петронил выглядел перепуганным, а мысли его витали далеко. «Радио или не радио, каким образом такая вещь могла очутиться у Веры?»
      Наконец Ирка обратился к Петронилу:
      — А что ты услыхал с самого начала? Ну, самое первое.
      Петронил проглотил слюну и открыл рот:
      — Погоди, что же это было? Кто–то сказал: «Отдай это Всеведу. Или отвези на…» Петронил умолк и задумался. Робинзон попробовал пошутить:
      — А может, Долговязому, Толстому и Остроглазому?
      Но Петронил не обратил на него внимания.
      — …на какую–то улицу. Начинается на «м», позабыл… Это фамилия знаменитого художника…
      — Манес, — выпалил Ирка.
      Петронил всё ещё вспоминал, а Ирка продолжал:
      — Маржак!
      — Нет, не Маржак. Я даже не знаю такого художника.
      — Наверное, Манес. Ну конечно, Манес. Улица Манеса! — воскликнул Петронил. «Отвези это на улицу Манеса!»
      Ребята помолчали.
      — А кто, собственно, тебе всё это говорил? — спросил Ирка. — И вообще, что это? Какая–нибудь рация?
      «Слушайте, — тихонько окликнул их Робинзон и присел на ступеньку.
      Там кто–то свистит, — прошептал Ирка и храбро взял пудреницу в руку. Свист вдруг резко оборвался. Ирка протянул её Петронилу и заметил: — А свистит–то плохо, фальшивит!
      И начал сам высвистывать какой–то весёлый мотив. Долго ещё стояли ребята на лестнице у музея. Петронил умоляюще смотрел на друзей: что они посоветуют?
      Ирка вздохнул:
      — Поехали домой. Верни её сестре, может, она объяснит тебе, в чём дело.
      И вдруг неожиданно Робинзон начал размахивать у них перед носом своим каменным топором.
      — Нет, — запротестовал он, — нет, пошли на улицу Манеса. Ведь пудреница нас просила. Пошли, и всё.
      Ирка попытался вспомнить, где эта улица находится.
      Потом стали спрашивать у прохожих. Удивительно, но им сразу объяснили: «Тут неподалёку, где начинаются Винограды». И ребята согласились с Робинзоном.
      — Рукой подать, — сказал регулировщик на перекрёстке и кивнул в сторону музея.
      — Главное, не надо ехать на трамвае, обрадовался Робинзон (у него оставалось всего шестьдесят геллеров на обратную дорогу).
     
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      рассказывает о том, как Робинзон исправил надпись на афише и что из всего этого вышло.
     
      «Подать рукой» — это было, конечно, преувеличение. А впрочем, улица оказалась не очень далеко.
      И вот ребята наконец стоят в начале длинной, серой, скучной улицы. На стене дома табличка: «Улица Манеса».
      — Я бы не сказал, что здесь нас ждут, — заметил Робинзон и переложил топор из одной руки в другую.
      Ребята ничего не ответили. Наконец Ирка двинулся вперёд. Ребята последовали за ним. Они шагали вдоль сумрачных домов. Рядом с простыми, строгими зданиями стояли дома, богато украшенные скульптурами, лепными украшениями в виде гирлянд цветов и позолоченными надписями на фронтонах, но однообразная серая окраска, облупившаяся штукатурка и мрачные подъезды делали их скучными и навевали грусть.
      Но вот серое однообразие домов и тротуаров нарушила весёлая пёстрая стена, на которой теснились афиши. Строго говоря, это был деревянный забор между двумя домами. Петронил ещё издали попытался разобрать большие красные буквы на самой яркой афише.
      — Ц–и–р… цирк…
      Какой цирк?
      — П–при–бы–вает…
      Но какой?
      — Старая афиша, — махнул рукой Робинзон, — она тут с осени висит.
      Они прошли ещё несколько шагов и остановились.
      — «Прибывает цирк Буш».
      — Так и будем здесь топтаться? — громко спросил Ирка, в нетерпении поглядывая на уходящую вдаль улицу.
      — А относились ли эти слова вообще к нам? Откуда и кому известно, что у меня есть эта штука? — И Петронил достал из кармана пудреницу.
      Между тем Робинзон, которому всегда есть до всего дело, вытащил огрызок карандаша, одним махом зачеркнул слово «прибывает» и вывел крупно: «уехал». «Цирк уехал».
      — Так, — удовлетворённо молвил он и добавил огромный восклицательный знак.
      — Ой!
      Это крикнул Петронил. И не без причины. Для того чтобы соорудить под восклицательным знаком точку, Робинзон так стукнул по афише зажатым в руке карандашом, что доска оторвалась и свободным концом едва не угодила Петронилу по лбу. Робинзон потерял равновесие, но тут же снова возвратился в исходное положение. А в общем ничего особенного не случилось. Петронил даже не упрекнул Робинзона.
      Оторванная доска всё ещё слегка раскачивалась. Робинзон отодвинул её, всунул в щель голову и в удивлении закричал:
      — Посмотрите, ребята, вот это да!
     
      Теперь стало ясно, что забор, оклеенный разноцветными афишами, закрывал пустырь. Во время войны здесь бомба угодила в дом. Остались лишь стены, подвалы да груды кирпича. Пустырь порос травой и лопухом. Тут и там стройные акации тянули к солнцу ветви, густо облепленные гроздьями белых цветов.
      Робинзон заинтересовался. Он огляделся и, так как улица Манеса была пустынна, неожиданно ловко проскользнул в сад. Доска качнулась и закрыла лазейку. Ирка и Петронил переглянулись и пожали плечами. Но через мгновение они все трое уже были на пустыре. Робинзон в восторге бегал по остаткам фундаментной кладки и вопил:
      — Ребята, до чего же здесь здорово! Совсем археологические раскопки! Это наверняка развалины крепости Само!
      Ирка, снисходительно улыбаясь, озирался вокруг. Робинзона особенно заинтересовали глубокие ямы — когда–то здесь были лестницы, они вели в подвалы.
      — А я вас вижу! — послышался откуда–то девчачий голосок.
      Ребята вздрогнули и оглянулись. За кучей кирпичей под акацией сидела худенькая девчонка. На шее у неё красовался выгоревший пионерский галстук, а на коленях лежали гроздья мелких цветов акации. Она совала цветы в рот и высасывала из них сладкий сок.
      Мальчишки с удивлением глядели на неё. Наконец Робинзон бросил ей насмешливо:
      — Так, значит, ты нас видишь?
      — Ага! — Девочка наклонила голову набок, и светлые волнистые волосы сползли ей на левое плечо. — А вообще, что вы тут делаете? — спросила она. — Смотрите, если Брикнар узнает…
      — …так будет знать, — отрезал Робинзон. Пусть девчонка не воображает, что их легко испугать!
      — Вы бы лучше спрятались, — доброжелательно посоветовала девчонка. — Если он сюда придёт…
      — Мы? Прятаться? — начал было хорохориться Робинзон, но тут же умолк.
      С девчонками из своего класса он обычно разговаривал именно таким тоном, но сейчас такой тон почему–то казался ему неподходящим. Хорошо, что его позвал Ирка.
      — Беги сюда, в подвал! Говорящая пудреница, позабытая, лежала в кармане у Петронила. До чего же интересно, до чего таинственно было в подземелье!
      — Сюда, храбрые охотники, сюда! — раздался через минуту под мрачными сводами голос Робинзона. — Здесь разбил свой лагерь враждебный клан!..
      Ребята нашли Робинзона в одной из ниш. Он стоял согнувшись и держал в руке лук, натягивая тетиву.
      — Вот где тебе было суждено найти друзей! — смеялся Ирка. — Но сейчас, к сожалению, они отправились на охоту на мамонта…
      Детские игрушки, — усмехнулся Робинзон и показал на стенку, где висело ещё несколько луков. — Зато мой каменный топор…
      — Но ведь ты ещё ничего о нём не знаешь, — возразил Петронил, когда в руках у Робинзона снова появился его драгоценный топор.
      Робинзон уселся на камень. Под руку ему попалась подходящая палка, и он принялся мастерить топорище. Узкий конец он просунул в отверстие. Подобрал ветку, содрал с неё кору и, словно лентой, обмотал ею палку и топор. Интересно, что сказала бы та девчонка, узнав, что у Робинзона есть каменный топор…
      Робинзон поднялся, отряхнул штаны, попытался пригладить свои непокорные вихры и начал было выбираться из подземелья на солнышко, как вдруг на него навалилось что–то тяжёлое, обхватило за шею, скрутило и пригнуло к земле.
      — Ребята… — успел он только прохрипеть.
      Но Петронил с Иркой не смогли прийти к нему на помощь. Они тоже были повержены на землю. Все трое извивались на земле, атакованные неизвестным врагом.
     
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      убеждает нас в том, что и на Виноградах можно попасть в плен. Кроме того, эта глава учит играть в футбол на четверо ворот.
     
      Тот из вас, кто представлял себе (подобно Ирке) Брикнара свирепым седовласым сторожем, будет разочарован.
      Тот из вас, кто представлял себе Брикнара здоровенным, кровожадным дворником (так думал Робинзон), будет тоже разочарован. А тот, кто себе его вообще никак не представлял (а никак его себе не представлял Петронил), разочарован не будет, а будет скорее удивлён.
      Перед нашей троицей на осыпающемся фундаменте стоял высокий, плечистый мальчишка. Он стоял, по–хозяйски, широко расставив ноги, и покачивался с носков на пятки, заложив руки за спину. Прищурив глаза, он насмешливо разглядывал пленников. На земле у его ног стоял другой мальчишка, тощий и кудрявый.
      Ирка попытался шевельнуться, но сзади кто–то скрутил ему руки. Боль заставила его стоять спокойно. Целая ватага мальчишек плотно облепила дружную тройку, не давая ей сдвинуться с места.
      Брикнар — а это был, как вы уже и сами поняли, он — перестал наконец покачиваться и согнал с лица насмешку.
      — Как вы сюда попали? — спросил он со всей возможной строгостью. — Что вам здесь надо? Откуда вы взялись?
      Ребята молчали. Петронил с Иркой уже начали подумывать, а не эти ли мальчишки — таинственные обладатели голосов из пудреницы?!
      Робинзон незаметно оглянулся. Девчонки под деревом не было. «Сперва предупредила, а потом науськала на нас эту банду», — подумал он и почувствовал какое–то странное сожаление.
      — Командир, — обратился к Брикнару невысокий паренёк в ярчайшем свитере, — а у этого какой–то молоток!..
      Робинзону, которого неожиданное нападение застало врасплох, не удалось припрятать свой каменный топор. И теперь он отчаянно боролся за него. Нет, никто не посмеет отобрать у него топор!
      — Только тронь, попробуй, я тебе кудри разовью! - крикнул он приятелю Брикнара, который всё наступал на него.
      Мальчишка в свитере отпрянул, но другой, краснощёкий, всё–таки успел выхватить топор из рук Робинзона!
      — Да он, наверное, неандерталец! — заорал краснощёкий и помахал над головой топором.
      Компания расхохоталась.
      — Обезоружить! — приказал Брикнар.
      И по карманам пленников принялись шарить назойливые руки. У Робинзона от злости дрожала каждая жилка. Он дёргался, вырывался что было сил, и справиться с долговязым Робинзоном было совсем нелегко. Ирка презрительно улыбался. Оп, как и Робинзон, не трусил, хотя, в отличие от него, стоял спокойно. Зато Петронил боялся. Боялся за пудреницу. Что они с ней сделают? Разломают? И почему он не спрятал её за подкладку!
      — Деньги не трогать, записные книжки не читать! — отдал великодушный приказ Брикнар и начал прохаживаться взад–вперёд вдоль стенки.
      У Робинзона отобрали проволочки от электрического звонка, у Ирки — трамвайный абонемент, а у Петронила злосчастную пудреницу. Она вызвала среди брикнаровцев необычайное веселье.
      — Дайте мне напудриться! — завопил кто–то, и вся компания принялась хохотать.
      — Вы не смеете отбирать её у меня! Это… это рация. Она не моя, — отчаянно защищался Петронил.
      Но мальчишки продолжали потешаться. Один из них открыл пудреницу. Остальные, притихнув, глядели на рычажки и кнопочки.
      — Послушайте, — попытался было убедить их Петронил, — может быть, как раз сейчас она заговорит…
      Но лучше б ему не произносить этих слов. Пудреница, конечно, молчала, и на бедного Петронила посыпались насмешки.
      — Заговорит, обязательно заговорит! — скакал вокруг него мальчишка в ярком свитере. — Вы слыхали когда–нибудь, как говорят немые?..
      — Они ничего у нас на складе не взяли? — нарушил общее веселье Брикнар.
      — Много у вас там возьмёшь! — съехидничал Робинзон.
      Брикнар ничего не ответил и взял в руки Иркин трамвайный абонемент.
      — Ага, значит, со Страшниц прикатили? Не близко! Итак, чего вам здесь надо?
      Пленники молчали.
      «А почему бы не сказать, что мы попали сюда случайно, по ошибке?» — рассуждал про себя Петронил. Но Ирка с Робинзоном молчали. Гордость не позволяла им пускаться в объяснения.
      — Адъютант! Вернуть абонемент! — обратился Брикнар к Кудрявому, когда понял, что ответа ему не дождаться.
      Топор и пудреница всё ещё лежали на разрушенном фундаменте перед Брикнаром.
      Целая ватага мальчишек плотно облепила дружную тройку.
     
      — Отвечать будете? Что вы тут делали? опять закричал на них Брикнар.
      Робинзон, огорчённый предательством светловолосой девчонки, а может быть, тем, что Брикнар очень уж задирал нос и командовал, а может, от досады, что у них обшарили карманы, вдруг со смиренным видом ответил:
      — Мы пришли сюда по ягоды, ваша светлость!
      Брикнар обозлился.
      — Успокоить его! — крикнул он своим помощникам.
      Те ещё сильнее навалились на Робинзона, стараясь скрутить ему руки, но Робинзон вошёл в раж:
      — Простите, ваше высочество, что мы осмелились посетить ваш грязный погреб!
      Робинзон мотнул головой, отталкивая руку пытающегося зажать ему рот, и добавил язвительно:
      — Но чего уж тут — каков поп, таков и приход!
      — Крапиву! — приказал Брикнар.
      От каждой группы отделился один мальчишка и ринулся бежать в дальний конец двора. Обернув руку носовым платком, они рвали крапиву. Петронил весь сжался. И чего Ярка лезет на рожон! Придёт же в голову блажь дразнить чужих мальчишек!
      — Зачем крапива — вы со мной без крапивы сладьте, — издевался Робинзон, пытаясь расшвырять своих врагов. — А ну, налетай! Любой получит так, что завтра в школу идти не сможет!
      Ирка молчал, усиленно размышляя, как поддержать Робинзона.
      - Отлично! — вдруг крикнул он ребятам, которые уже тащили крапиву.«— Как раз для нашего ревматизма. Вы знаете, крапива помогает лучше, чем грязевые ванны!
      Робинзон обрадованно рассмеялся:
      — Крапива — вот это по мне! Это я люблю! Давайте её скорее сюда!
      — Букеты в честь нашего приезда! — с восторгом продолжал Ирка. — К чему такая роскошь, друзья? Мы не привыкли, чтоб нас встречали цветами!
      Мальчишки засмущались и попытались спрятать крапиву за спину.
      Брикнар молчал. Но лицо его постепенно светлело. Наконец он рассудил:
      — Отпустите их, они, кажется, ребята подходящие!
      Он сорвал с акации гроздь белых цветов и уселся на кирпичную кладку. Остальные последовали примеру своего командира. Итак, теперь вокруг трёх пленников сгрудилось всё племя пожирателей белой акации. Их было человек пятнадцать.
      Робинзон, уже свободный, снова вспомнил девчонку, которую они видели под деревом, и оглянулся. Ирка понимал, что теперь бояться нечего, и не преминул с насмешливой галантностью заметить:
      — Приятного аппетита!
      Брикнар не был лишён чувства юмора. Он вынул цветок, прищурил глаза и с такой же преувеличенной любезностью ответил:
      — Благодарствуйте. Я вижу, вы недурно воспитаны!
      Ирка постепенно менял своё первоначальное мнение о Брикнаре.
      Что вы со Страшниц, нам уже известно. Но зачем вы здесь? — снова поинтересовался командир.
      Теперь вопрос уже звучал дружески.
      Робинзон развёл своими длинными руками:
      — Мы знакомимся с достопримечательностями Праги!
      — А в данный момент совершаем кругосветное путешествие, — добродушно добавил Ирка. Он сел, Робинзон последовал его примеру, продолжая:
      — Автобус сломался, экскурсовод заблудился, и мы очутились здесь, у прославленных Виноградских стрелков из лука.
      Брикнара передёрнуло:
      — Ага, значит, вы рылись в наших вещах на складе!
      — Мы случайно, мы не знали, — вмешался наконец в разговор молчавший до сих пор Петронил.
      Он всё ещё стоял. Только бы снова не вспыхнула ссора! Только бы они не вспомнили о крапиве!
      — Между прочим, — Робинзон поднял вверх указательный палец, — луки у вас ерундовские. Никакого вида. Настоящие охотники и воины делали их из ильма или тиса…
      Он с минуту помолчал, а потом вдруг начал громким голосом:
      — «Лесные люди гневно закричали и отбросили стрелы и луки из ильма и тиса. Они воздели над головами тяжёлые топоры и со страшными воплями врезались в ряды врагов».
      Если б Робинзон помнил наизусть что было дальше, он непременно продолжил бы. Ребята внимательно слушали.
      — Так сказано в книге Шторха «Герой Ник», — объявил Робинзон. — Луки из ильма и тиса…
      Брикнар, как видно, заинтересовался. Он задумчиво подпирал кулаком щёку.
      — Из ильма и тиса, — повторил он тихо. — Хорошо бы сделать такие…
      — Вот это, скажу я вам, будут луки! — объявил Робинзон.
      — А нам, между прочим, наплевать на то, что ты скажешь, — обрезал его адъютант Брикнара, которому явно не нравился такой оборот дела.
      Робинзон не удостоил его вниманием. Брикнар был ему больше по душе, чем этот кудрявый.
      — А вот копья делают из ясеня, — продолжал он. — Охотники на мамонтов пользовались ясеневыми копьями.
      Брикнар резко сбросил с колен гроздья акации, встал и принялся задумчиво шагать по кирпичной кладке. Его заносчивость как рукой сняло.
      Ирка решил, что наступила подходящая минута.
      — Мы, пожалуй, пойдём, — заявил он и потянулся к своим вещам.
      Кудрявый адъютант Брикнара вскочил и выхватил у него из–под носа топор и пудреницу. На кусочки проволоки он не обратил внимания.
      — Как же, «пойдём»! — заорал он. — Вы наши пленники.
      — Командир, созывай совет! — предложил мальчишка в очках, тот самый, который так старательно выкручивал Робинзону руки.
      Казалось, Брикнар колеблется. Но вот он провозгласил:
      — Свои веши вам придётся отвоевать!
      — Вот это настоящее слово! — обрадовался Робинзон и принялся стягивать с себя куртку. Если дело касается топора, то он готов сражаться!
      — Сбегайте за мячом! — приказал вдруг Брикнар.
      Два мальчугана помчались к подвалу. Брикнар добавил:
      — А вы отвернитесь!
      Пленники послушно отвернулись. И, только когда мяч очутился у ног Брикнара, им было разрешено снова повернуться лицом.
      — В футбол будем играть, что ли? — удивлённо спросил Робинзон, который приготовился было к жестокой схватке. — Я — за, но тогда надо позвать сюда всю нашу отрядную команду!..
      Брикнар удивился:
      — Отрядную команду? У вас что, футбольная команда в школе?
      Ага, и в школьной таблице мы на третьем месте.
      Брикнар испытующе глядел на пленников.
      — Слыхали? — обернулся он к своим друзьям. — Слыхали, как у них дело поставлено!
      — Конечно, ведь у них нет Влачиховой, — отозвался краснощёкий, закатывая рукава клетчатой рубахи.
      Брикнар оглядел остатки каменной стены, которая отделяла пустырь от соседнего двора, и задумался.
      — Играем на четверо ворот, —ехидно объявил Кудрявый. Он весь надулся, от спеси, как индюк.
      — То есть как? — засмеялся Ирка. — Для одиннадцати игроков достаточно одних ворот. А нас тут трое…
      — У нас такая игра, — дружелюбно объяснил Брикнар в пику своему адъютанту и указал на площадку.
      Это была небольшая лужайка. Воротами служили деревья, колышки и кирпичи — две–три штуки, поставленные ©дин на другой. По паре ворот друг против друга.
      Петронил с Робинзоном стали рядом и заняли ворота по соседству. Их задача была охранять свои ворота и бить по воротам противника. Они имели право помогать друг другу.
      Робинзон признал про себя, что это неплохая игра. Нужно быть всё время начеку: ты и вратарь, ты и нападающий. А так как перед тобой двое ворот, то удары почти всегда попадают в цель.
      Ребята столпились вокруг играющих и громкими криками подбадривали игроков. В воротах противника стояли краснощёкий парнишка в ковбойке и верзила, рядом с которым даже Робинзон казался маленьким.
      Игра только началась, а по лужайке уже разнёсся торжествующий крик: Петронилу забили гол. Прошло ещё немного времени, и он получил второй. Болельщики неприятеля скакали, кричали, смеялись над Петронилом. Больше всех старался Кудрявый, с которого Ирка не спускал глаз. Ведь конфискованное имущество было у него. Топор он с вызывающим видом держал в руке. И лишь кусочки проволоки, упавшие на землю, Ирка незаметно подобрал и засунул в карман. Положение становилось всё более тяжёлым, Петронил пропускал один гол за другим.
      Робинзон сначала держался, но потом начал помогать Петронилу, и мяч несколько раз побывал в его воротах тоже.
      Противник испускал восторженные вопли.
      Временное примирение было забыто, и наша тройка снова впала в немилость.
      Матч ещё не был окончен, как вдруг с соседнего двора послышался чей–то грозный окрик:
      — Вы уйдёте отсюда, бездельники? Сколько раз мне вас вышвыривать?
      Из–за ограды выглянул коренастый мужчина.
      Зрители, игроки с мячом, командир — все стремглав ринулись на другой конец двора. Они, очевидно, привыкли к подобным сценам. Прежде чем Ирка успел опомниться, пустился наутёк и Кудрявый. На бегу он обернулся и крикнул:
      — Это всё Влачихова, ябеда!
      Но этой задержки оказалось достаточно, чтоб Ирка настиг его. Он бросился на Кудрявого и вцепился в него. Тот вырвался, кинулся было к забору, но тут его перехватил Робинзон. Он ухватился за топор, и Кудрявый, у которого в руках осталось лишь топорище, растянулся на земле, но тут же вскочил и кинулся вслед за товарищами.
      Ирка и Робинзон повернулись, миновали подвал и, крадучись под прикрытием полуразрушенных стен, чтобы избежать встречи со свирепым незнакомцем, очутились у того самого места, где висела оторванная доска.
      Петронил с Иркой уже были на улице, а Робинзон, державший в руках куртку, остановился и оглянулся. Двор был пуст, словно его чисто вымели.
      Свирепый дядька медленно удалился, а в дверях его дома стояла девочка в выцветшем галстуке.
      «Влачихова ябеда», — мелькнула у Робинзона мысль. Он прикусил губу и отодвинул доску.
      На улице Петронил с удивлением увидел в руках у Робинзона каменный топор.
      — А пудреница? — спросил он с отчаянием.
      Робинзон тяжело дышал и качал головой.
      — «Главное — твой булыжник цел, да? — вспылил Петронил. — Что мне теперь делать? А всё твои выдумки, тебя сюда понесло, в музей нас таскал, из–за твоего топора нас обыскивали…
      Но Робинзон не слушал Петронила.
      Ирка отдал ему его проволоку, а сам пустился на поиски. Ребята обошли соседние дома, заглянули во все подворотни и дворы, но никого из компании Брикнара так и не обнаружили. Тогда было решено вернуться домой. Они уходили мрачные и расстроенные.
      Робинзон, правда, радовался, что топор снова у него, но мысль, что белобрысая девчонка ябедничает и мешает играть в футбол, не давала ему покоя.
      Ирка ломал голову над говорящей пудреницей. «Петронил, конечно, неправ, когда во всём винит Робинзона, но что верно, то верно — пудреница действительно важнее каменного топора. И вообще, что это за удивительная штука?»
      Петронил был несчастнее всех. Мрачно размышлял он о том, что ждёт его дома.
      Интересно, заметила Верка исчезновение таинственной пудреницы?
     
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
      несмотря на возможные возражения, прерывает обзор дальнейших событий и возвращает нас к началу дня.
     
      Если предстоящий день сулит вам радость, вы вскакиваете с постели пораньше, всё спорится в ваших руках, и вы даже можете позволить себе мурлыкать под нос весёлую песенку.
      А так как инженера Яншту ждало в этот день событие, о котором он столько времени мечтал и которому так радовался, то вполне естественно, что встал он рано, всё горело в его руках и он пел, хотя это получалось у него не особенно складно — у инженера не было музыкального слуха и он фальшивил.
      «Я бы мог сейчас же, сию минуту, выяснить, как звучит эта песня правильно», — рассуждал он сам с собой и тщательно скрёб щёку бритвой. Выбрившись, инженер подошёл к тумбочке, на которой лежал его портфель, достал из него портсигар, приоткрыл его и задумался.
      «Нет, не сейчас, лучше когда сяду в машину», — решил он и захлопнул крышку.
      А чайник уже закипел.
      Инженер позавтракал, взял портфель и через минуту уже спускался по лестнице. А весёлая мелодия, которую играли вчера на вечере, всё не шла из его головы.
      Это был замечательный вечер. В клубе собрались сотрудники исследовательского института. Все поздравляли Яншту и дружески хлопали его по плечу. Потом начались танцы, и проигрыватель без устали играл всё одну и ту же пластинку… Как начинается эта песенка?
      Потом ему дали институтскую машину, и он стал развозить гостей по домам. Собственно, не гостей, а гостя.
      — Возьми из гаража «Седан», Владимир, — сказал ему главный инженер. — Оставь его у себя до завтра и испробуй, как твой РТ будет работать во время движения и на разных расстояниях. Смотри только пе забудь: в десять часов ты должен демонстрировать его директору!
      Забыть! В десять часов у директора, а потом в Академию. Короче говоря, наступил долгожданный день! Сколько труда, опытов, неудач, бессонных ночей…
      Инженер открыл светло–зелёный автомобиль марки «Седан», который стоял перед его домом, небрежно кинул портфель на заднее сиденье и весело уселся за руль. Он ехал и пытался представить себе свой визит в Академию. Что ему скажут, когда он продемонстрирует РТ? Будут хвалить, как главный инженер? Что же касается серийного производства — это серьёзная проблема, оп и сам отлично понимает…
      На Кларове Владимир притормозил и потянулся за портфелем. Он пошарил среди чертежей и расчётов, и на лице его отразился испуг. Но испуг испугом, а портсигара в портфеле не было.
      «Остался на тумбочке, — решил инженер. — Перед завтраком я его вынул, а положить обратно забыл».
      Инженер развернул машину и покатил обратно к дому. Всю дорогу он ругал себя за невнимательность. Так бы и явился к директору с пустыми руками!
      Инженер мигом очутился у своей двери. Ещё на лестнице он услыхал, что в квартире заливается телефон. Он вскочил в переднюю и схватился за трубку:
      — Алло!
      — Владя, Владя! — кричал ему в ухо прерываемый всхлипываниями девичий голос. — У меня пропал телефон. Кто–то стащил…
      Инженер Яншта оцепенел от ужаса.
      — …влез в окно, — продолжал вконец расстроенный голосок, — я сама его видела, а потом хватилась — телефона нету… Владя, я говорю из автомата, Владя…
      Инженеру показалось, что на него падает потолок. Он хотел что–то сказать, наверное успокоить, а может быть…
      Но тут словно громом поразило. Он взглянул на дверь и уронил трубку, не обращая внимания на то, что она всхлипывала, продолжая что–то говорить. Только сейчас Владимир понял, что дверей он не отпирал. Забыл запереть, когда уходил? Или…
      Нет, это невозможно! Он бросился к дверям, которые вели из передней в комнату. Взглянул на тумбочку… И едва сдержал крик. Портсигара на тумбочке не было! Самая денная вещь в его квартире — та самая, которую он сегодня собирался демонстрировать в Академии, — была украдена!
      Яншта, не в силах сдвинуться с места, схватился за спинку стула. Он с отчаянием глядел на пустую тумбочку, потом перевёл взгляд на книжный шкаф, под тумбочку…
      «Совершивший это преступление не может уйти далеко», — осенила его мысль, и Яншта опрометью бросился к дверям. На лестничной площадке и на лестнице стояка тишина.
      Инженер вернулся в переднюю к телефону. Трубка всё ещё болталась на шнуре, но теперь уже молчала. Яншта положил её на рычаг и принялся листать телефонную книгу. Надо заявить…
      — Дайте мне, пожалуйста… Алло, алло!.. Комитет государственной безопасности? Приезжайте немедленно, двойное ограбление… Дело чрезвычайно серьёзное, речь идёт об изобретении. Изобретение огромного значения. Очень прошу вас, побыстрее… Да, диктую адрес…
      Он договорил, да так и остался стоять в передней: ему сказали, чтоб он ни к чему не притрагивался.
      Кто бы мог подумать, что у него украдут его РТ-1, да ещё обе станции сразу! Какого чёрта о его изобретении писали в газетах!
      Яншта схватился за голову. Именно сегодня, именно сегодня!
      А по пражским улицам в это время уже мчались две машины с сотрудниками Комитета госбезопасности.
     
      ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      возвращает нас к Петронилу. Мы следуем за ним, но не забываем о событиях, происшедших в предыдущей главе. Петронилу хотелось бы, чтоб ребята называли его лейтенантом, но, честно говоря, это несущественно. Сейчас вы узнаете о вещах более интересных.
     
      В этот день сюрпризы сыпались на Петронила один за другим.
      Во дворе их дома стояли двое мужчин, совершенно незнакомых, и, хотя уже начинало темнеть, что–то измеряли.
      Они без зазрения совести топтали клумбы, что Петронилу — посмей он только так поступить — безусловно не прошло бы даром.
      Когда Петронил проходил мимо них, незнакомцы внимательно оглядели его, а старший из них, толстяк с рулеткой в руке, даже окликнул:
      — Куда, молодой человек, изволите направляться?
      В другой раз Петронилу польстило бы, что к нему обращаются на «вы». Теперь же этот неожиданный вопрос заставил его лишь открыть рот от удивления. Что происходит? Может быть, это уже больше не его дом…
      — Я тут… мы… я здесь живу…
      Толстяк усмехнулся, кивнул головой и, весело подмигнув, начал складывать рулетку.
      Петронил вбежал в квартиру. Незаметно проскользнул мимо дверей Вериной комнаты, мимо кухни и бросился в комнату, которую ожидал найти пустой.
      Нет, как видно, сегодня конца неожиданностям не предвидится. Квартира Склонилов ещё никогда не была свидетельницей таких необычных событий.
      Петронила окутало облако табачного дыма. Потом он увидел и самого курильщика. Сначала ему показалось, что человек этот лыс, как коленка, но потом он разглядел, что он молод и вовсе не лыс, просто волосы у него очень светлые.
      Человек стряхивал пепел в цветочный горшок (откуда у Склонилов быть пепельнице!) и пристально смотрел на удивлённого Петронила. Так пристально, что мальчик отвёл глаза и тут обнаружил второго человека — с нахмуренными бровями. Этого Петронил немного знал. Он уже несколько раз видел, как он провожает Веру и прощается с ней на углу.
      Третьей в комнате была Вера. Она сидела на табуретке, принесённой из кухни, такая печальная и измученная, что Петронил даже испугался. Похоже, что она недавно ревела.
      — Петя, — прошептала Вера глухо, — ступай на кухню к маме.
      Светловолосый пошевелился. Он, как видно, был не согласен с Верой.
      — Это ваш брат? Пускай остаётся.
      Он проворно поднялся, подошёл к Петронилу (нам следовало бы сказать — к Петру, потому что сейчас он дома, но мы уже так привыкли, правда?) и подал ему руку.
      — Иди сюда, присаживайся. Ведь ты Пётр, не так ли?
      Встал и второй и назвал себя, но Петронил его имени не расслышал.
      — Пётр об этом ничего не знает, — заявила Вера.
      А в это время светловолосый уже сидел нос к носу с Петронилом и спрашивал его, в какое точно время тот ушёл в школу.
      Петронил сначала даже не пытался припомнить. Он только удивлённо смотрел на человека, который, вероятно, собирался подшутить над ним. Его голубые глаза смеялись. С минуту стояла тишина. Потом блондин отбросил окурок и подсел к Петронилу ещё ближе.
      — Дело в том, Пётр, — объяснял он, как старый знакомый, — что утром из комнаты твоей сестры пропала очень важная вещь. Изобретение вот этого товарища. Нам надо знать, известно ли тебе что–нибудь. В это время ты как раз уходил в школу.
      Петронила бросило в жар, и сердце отчаянно заколотилось. Когда он плёл сети интриги, рн полагал, что Вера поищет свою пудреницу, посердится и на этом дело кончится. Но мог ли он предположить, что столько народу станет заниматься обстоятельствами её исчезновения! Нужно было бы просто поскорее вернуть эту несчастную пудреницу, вернее изобретение, если б…
      Молчание Петронила и его испуганный вид были понятны всем присутствующим. Мальчик, вероятно, никак не может разобраться, что всё–таки стряслось сегодня утром.
      — Понимаешь, — опять наклонился к нему светловолосый, — нам надо знать, не видал ли ты кого–нибудь около дома. Твоя сестра заметила преступника, когда тот бежал через двор.
      Блондин достал из кармана новую сигарету! Какие у него ловкие пальцы!
      Петронил облегчённо вздохнул. Речь идёт не о нём. Наоборот, подозревают совсем другого… Петронил не закончил ещё своих рассуждений, как блондин уже закурил сигарету и заговорил:
      — Послушай, Пётр, когда ты вышел из дому, тебя окликнула мама, не забыл ли ты завтрак. И в эту же минуту — ты мог быть ещё у калитки — бросился наутёк преступник.
      Петронил уже овладел собой. Дышать стало легче, и опасения покинули его. Он вспомнил сегодняшнее утро, мамин окрик, Верин вопль, из–за которого Петронил побежал бегом. Петронил вдруг припомнил всё и начал сбивчиво рассказывать.
      …За угол забора он вылетел пулей и тут едва не столкнулся с человеком, который, казалось, только что поднялся с земли. Мужчина открыл было рот, блеснули золотые зубы, но ничего не сказал и поспешно удалился. На нём был светлый прорезиненный плащ, на голове — шляпа. Петронил успел заметить, что он не стар. Вот и всё. Он очень сожалеет, что заметил так мало…
      Казалось, светловолосый остался его рассказом доволен. Забытая сигарета тлела в цветочном вазоне, а он с удовлетворением перечитывал показания Петронила. Потом он обратился к Вере:
      — Большего нельзя было ожидать. Ваши предположения подтверждаются. — Он улыбнулся, ткнул карандашом в сторону Петронила и продолжал: — Но братец–то оказался наблюдательней вас. Хотя у него для этого есть особые причины.
      Петронил удивился: он почти не разглядел человека, а свет–ловолосый доволен. Петронилу начинало нравиться разбирательство дела. Если б он ещё не был в нём основательно замешан…
      Светловолосый перевёл взгляд на двери.
      — Ну что, ребята? — спросил он, и только теперь Петронил увидал, что в комнату вошли те двое, которые что–то измеряли в саду.
      Тот, что постарше, полный, махнул рукой:
      — Всё облазили, товарищ лейтенант, но, кроме чуть видного следа, ничего обнаружить не удалось.
      Петронил с удивлением посмотрел на светловолосого: одет он в обыкновенный серый костюм и рубашку с отложным воротничком, а они называют его лейтенантом! Вот было бы здорово, если б ребята в школе к нему, Петронилу, тоже обращались: «Послушай–ка, лейтенант, у тебя задачка получилась?» Или: «Бей по воротам, лейтенант!» Не то что какой–то «Петронил»!
      И светловолосый лейтенант, хотя и говорил Петронилу «ты», чрезвычайно вырос в его глазах.
      «А вообще–то, если мальчишкам говорят «ты», — решил про себя Петронил, — это намного приятнее, чем «вы».
      Незнакомые люди о чём–то совещались между собой. Петронил навострил уши.
      — Если б случай не был столь необычным, — потирал себе подбородок толстяк, — мы занялись бы теми «друзьями», что лазают по окнам.
      — Так, так, — пробасил второй. — Если б речь шла о каких–нибудь одеялах, э то — изобретение! Или вот ещё — дело происходило утром. Приходилось нам когда–нибудь сталкиваться с фактом, чтобы по окнам лазали засветло?
      — Ему не оставалось ничего иного, — задумчиво вмешался в разговор лейтенант. — Он знал, что это его последняя возможность. Да, работёнка будет что надо. Но, ребята, за дело! — Он захлопнул блокнот и поднялся.
      Когда они ушли, в квартире Склонилов продолжалась суматоха. В комнату вошла мама, проветрила и уговорила инженера Яншту остаться ужинать. Она качала головой и повторяла:
      — Вот я с вами и познакомилась, вот я с вами и познакомилась!
      У инженера был почему–то смущённый вид, вероятно потому, что он всё время думал о пропавшем РТ. Но Петронил ведь тоже думал о пропаже, чего же тут смущаться. У Петронила был вид… Короче говоря, от всего происшедшего у него порядком трещала голова. Он столько мог бы рассказать и столько хотел спросить! Хорошо хоть, что мама задаёт вопросы: инженер отвечает ей, и Петронил кое–что узнает о пропавших станциях какого–то телефончика.
      И вдруг он поперхнулся. Ведь он же слышал голос укравшего! Если б лейтенант знал об этом! Его обрадовало, когда он просто описал неизвестного, а что, если б Петронил рассказал всё?.. Тогда и второй грабитель был бы обнаружен, в два счёта.
      «Надо всё рассказать, — ругал себя Петронил, но тут же сам становился на свою защиту: — О чём меня спрашивали? Только о том, как выглядел тот, который удирал».
      А мама всё повторяла: «Я очень рада, что познакомилась с вами!» и «Хорошо, что вы не курите. Это мне нравится!» Инженер немного повеселел, а Вера напевала ему какую–то песенку.
      Для Петронила это был тяжёлый вечер. А потом наступила тяжёлая ночь. Он никак не мог уснуть, ворочался с боку на бок и, лишь дав себе слово завтра же непременно вернуть пудреницу и всё рассказать, наконец задремал.
     
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      объясняет, что такое РТ ВЯ-1; в этой главе учитель упрекает Петронила в лени. А на горизонте снова появляется загадочный Всевед.
     
      В школьном коридоре, перед самым звонком две пары нетерпеливых рук втолкнули Петронила в нишу. Петронил пытается вырваться.
      — Пустите! — обороняется он. — Ведь я сегодня ничего не выучил, дайте хоть русский просмотреть…
      — Говори, что это было, — продолжают толкать его Ирка и Робинзон.
      Петронил заметно важничает, но, снизив голос до шёпота, всё–таки отвечает: «РТ-1». Робинзон трясёт его, как грушу:
      — Ты будешь говорить?
      Петронил обижается: —
      — Так ведь я же говорю — «РТ-1». — Петронилу льстит, что ребята удивлённо глядят ему в рот.
      Наконец, сжалившись, он отвечает:
      — Это был РТ-1. Или радиотелефон ВЯ-1, или сокращённо РТ ВЯ-1. «РТ» — это название изобретения, две последующие буквы и единичка объясняют, что это есть первая конструкция изобретателя Владимира Яншты. Изобретатели так всегда называют свои изобретения. А если сокращённо, то просто «телефон».
      Робинзон изумлённо свистнул:
      — Значит, радиотелефон, беспроволочный карманный телефон. Вот это вещь!..
      — Пока что только модель, — небрежно бросает Петронил. — Надо непременно вернуть его сегодня же обратно. А сейчас пошли в класс!
      — А как он попал к вашей Вере? Что она сказала, когда узнала, что ты его утащил?
      — Верка дружит с этим изобретателем, одну станцию он дал ей, они собирались испытывать РТ-1. Представьте себе, ведь можно разговаривать с каждым, у кого есть вторая станция. На любом расстоянии! Найдёшь волну того, с кем хочешь побеседовать, и нажмёшь кнопочку. Этот человек находится в другом городе, скажем в Брно, а ты об этом и не знаешь. Но это неважно. Ты нажал кнопку — телефон звонит у него в кармане…
      — …и его выставляют из музея, — закончил Ирка.
      — Вот именно, что нет! — торжествует Петронил. — Если идёшь в музей или, например, в театр, то переводишь рычажок, и телефон в кармане не звонит, а тихонько дребезжит. Звонок включают, только когда телефон достают из кармана.
      Ребята внимательно слушают. Но тут Петронил решительно сказал:
      — Теперь я пошёл, мне ещё слова надо выучить…
      Но в это время уже звенел звонок на урок. И, хотя Петронил пригибался к парте, стараясь не попадаться на глаза, первый же урок ознаменовался печальным вздохом учителя:
      — Опять ленишься, Пётр?
      Если б только учитель знал, какое необыкновенное изобретение было у Петронила в руках, если б он мог предположить, что Петронил беседовал с сотрудниками Госбезопасности!
      Но об этом пока не знают даже Ирка с Робинзоном. Ведь на самом–то деле Петронил и есть тот самый похититель РТ ВЯ-1, которого разыскивают, а он, совершив это преступление, ещё навёл всех на ложный след и выступал свидетелем против невинного, случайного прохожего, оказавшегося под их окном!
      Вот какая заварилась каша! А тут изволь думать о неправильном склонении.
      После уроков Ирка и Робинзон опять привязались к Петронилу с расспросами.
      — Телефон необходимо найти, я должен его вернуть, — всё время повторял Петронил, отражая атаки друзей.
      Он решил о вчерашнем расследовании ничего не говорить-. Ведь лейтенант просил его об этом.
      Ребятам было совершенно ясно, что радиотелефон надо разыскать во что бы то ни стало, и после уроков они снова отправились на Манесову улицу.
      — Я должен отобрать у них РТ-1, — нервничал Робинзон, — даже если для этого придётся камня на камне не оставить от их склада!
      У забора с афишами они остановились, Ирка отодвинул доску под исправленным объявлением «Цирк уехал».
      Пустырь был безлюден. Огорчённые ребята пробрались во двор и храбро спустились в подвал. Но, кроме луков, которые они видели здесь ещё вчера, обнаружить ничего не удалось.
      — Адъютант командира унёс пудреничку с собой, — рассуждал Ирка, — и навряд ли с тех пор являлся сюгтя.
      Робинзон то и дело вылезал из подвала наверх, нетерпеливо ожидая, что кто–нибудь опять на него набросится. Но тщетно! Вокруг было по–прежнему безлюдно. И девчонки со светлыми волосами тоже нет на вчерашнем месте под акацией. И двор, на котором он видел её вчера перед отходом, теперь пуст. Робинзон протянул руку, сорвал несколько цветков акации, оторвал чашечки и слизнул капельки сладкого сока.
      — Давайте подождём их, — предложил Петронил и уселся на кирпичную стенку.
      Ирка решил идти на поиски. Минут через пятнадцать он вернулся. В соседних домах Брикнара никто не знал.
      — А кроме него, мы ни с кем не знакомы, и что это за ребята, тоже неизвестно, — беспомощно пожимал он плечами.
      Петронил, казалось, готов был ждать до утра. Робинзон, как это ни странно, тоже был удивительно молчалив. Он искал новую ручку для своего каменного топора.
      — А вообще–то мы чего–нибудь дождёмся? — нетерпеливо спрашивал Ирка. И потом вдруг добавил: Тебе её обязательно нужно найти сегодня?
      Петронил, у которого лопнуло терпение, набросился на него:
      — Обязательно сегодня?! По Праге ездят сотрудники Госбезопасности, ищут похитителя в прорезиненном плаще, а ты говоришь…
      Ирка разинул рот;
      — Ты что мелешь? Какой похититель?
      Робинзон остолбенело глядел на Петронила. Тот испугался и в смятении замахал руками. Но, увидев, что ребята в покое его уже не оставят, признался во всём.
      — Я не имел права никому об этом говорить, — в отчаянии повторял он. — Поймите, Госбезопасность приказала… — И он продолжал свой рассказ.
      Вопросы сыпались градом:
      — А про тебя ничего не знают? А как впутался в эту историю тот дядька?
      У Робинзона повышалось настроение:
      — Ребята, да ведь это же настоящий детективный роман!
      — Гм! — пробормотал Ирка. И Петронил в нём главное действующее лицо.
      — Вы только припомните, что говорила пудреница! — И Робинзон от волнения вскочил на ноги. — Ведь это же похитители переговаривались между собой над вторым телефоном, который вмонтирован в портсигар. Они не знали, что их слушают… — Он понизил голос: — Где–то здесь, на этой улице, они должны его кому–то отдать.
      — Или отнести какому–то Всеведу…
      — Вдруг им в руки попадёт и пудреница тоже! — ужаснулся Петронил.
      — Если бы всё это знали в Комитете госбезопасности, — рассуждал Ирка, — они–то уж нашли бы выход.
      — А мы, — у Робинзона задорно блеснули глаза, — мы сами, что ли, ни на что не способны?
      — Пока вот даже Брикнара найти не можем, — усмехнулся Ирка.
      — Вот! — ухватился за это замечание Петронил. — И не забудь, что ты потащил нас вчера на эту дурацкую улицу.
      — Ты должен был дома всё рассказать, — заявил ему после минутного молчания Ирка.
      — «Должен»! Легко сказать «должен»! —беспомощно развёл руками Петронил. — Ведь они знай твердят одно и то же: «Ты не видел? Ты не видел?» — и больше ничего…
      — Сознайся сегодня!
      Петронил ждал этого совета и боялся его. Он молчал.
      — Ты знаешь, где можно повидать лейтенанта?.. Нет? А инженера?.. Знаешь? Пошли тогда, пошли!
      Ирка буквально тащил их к ближайшему телефону–автомату. Петронил пытался сопротивляться, но Ирка уже рылся в телефонной книге.
      …Институт антропологии… Институт ядерной физики… Институт… Ничего похожего!..
      — Ищи «Техника связи».
      Ирка листал и листал книгу, но всё напрасно. И вдруг его осенило:
      — Надо смотреть «Исследовательские институты».
      Он ищет:
      «Исследовательский институт геодезический… транспортный… техники связи! Вот он, адрес: Старое Место! Монетку! У кого есть?
      Монета нашлась у Петронила. Он, казалось, смирился со своей участью. Ирка не колеблясь набрал номер. В трубке что–то затрещало. И вдруг Ирка побледнел и замер на месте с трубкой в руке.
      — Что случилось? — спросил Робинзон.
      Бледный Ирка, не говоря ни слова, повесил трубку.
      — Знаете, кто подошёл к телефону? — пробормотал он внезапно охрипшим голосом: — Всевед!
      — Ну и что? — вспыхнул Робинзон.
      Но Петронил уже всё сообразил. «Отдай Всеведу или на улицу Манеса», — говорила вчера пудреница.
      — Ещё неизвестно, какой номер ты набрал, — усомнился Робинзон.
      — Вот именно тот, который нужен, — отрезал Ирка, — а кто, по–твоему, должен был подойти: Длинный, Толстый или Остроглазый?
      Робинзон понял этот намёк на свою вчерашнюю остроту. Ирка вылез из телефонной будки и после непродолжительной паузы заявил:
      — Я считаю, что мы сами тоже должны начать поиски!
     
      ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
      в которой Ирка становится сыщиком и преследует весьма подозрительного человека.
     
      Ирка немного потоптался в нерешительности перед зданием с дощечкой «Исследовательский институт техники связи — пункт 2», а потом самоотверженно бросился в дверь. В вестибюле из стеклянной будки на него глянуло лицо старенького швейцара.
      Старичок сидел у стола, отрезал от большой краюшки хлеба ломтики и медленно жевал.
      — Скажите, пожалуйста… — Ирка нарочно говорил робким голосом. — Скажите, пожалуйста, нет ли у вас здесь старой бумаги? Мы собираем утиль.
      — Умгу, — продолжал жевать старик. — Кое–что найдётся. Пойди–ка сюда.
      Ирка вошёл в его тесную комнатку. За спиной старичка была дверь, на которую он указывал рукой:
      — Ступай туда. Сложи вон те коробки и бери, сколько унесёшь.
      Это Ирку никак не устраивало. Он надеялся пробраться в помещение института.
      — Я хотел что–нибудь из канцелярия, — и показал на лестницу.
      Сторож усмехнулся:
      — А там уже никого нету, сыночек, рабочий день окончен! Лучше этих коробок не найдёшь! Мы думали, фабрика заберёт их обратно, так нет же!
      Выхода не было, и Ирке пришлось складывать коробки из волнистого картона. Он пришёл к невесёлому выводу, что здесь навряд ли что–нибудь узнаешь. Надо немедленно искать другой выход. Ведь не уходить же отсюда с ворохом старых коробок, не выяснив ничего! Он вспомнил про своих друзей; оба они остались на пустыре. Петронил — из предосторожности, боясь встретить того, кто влез в их окно, а Робинзон — желая во что бы то ни стало дождаться компании Брикнара. А может быть, те ребята уже явились и принесли телефон?
      Тут хлопнула входная дверь. Ирка поднял голову. К окошку швейцара подходил молодой человек.
      — Здравствуйте, дедушка! Мне ничего нет?
      Сторож дожевал, проглотил и лишь тогда отрицательно покачал головой.
      — Ничего, парень, ничего–ничегошеньки.
      И, прежде чем тот успел выразить удивление, таинственно добавил:
      — Они тут были!
      — Кто?
      — Ну, эти! Спрашивали, не вернулась ли машина.
      — И что им дался этот «Седан»? — удивился молодой человек.
      — Им, парень, до всего дело, их всё интересует. О чём только меня не спрашивали!
      — Напали на след? Что–нибудь известно?
      — Так они тебе и скажут, — усмехнулся старик. — Когда уходили, один, белобрысый такой, и говорит мне: «А вы, товарищ, и на самом деле Всевед!» — Старенький сторож хрипло засмеялся и потому не слыхал, как в соседней комнате из Иркиных рук посыпались коробки.
      — Ну, я пошёл, дедушка, — крикнул молодой человек уже в дверях. — Я вам ещё позвоню, до свиданья!
      Нет, Ирка не мог теперь терять ни одной секунды. Он бросился к сторожу:
      — Я сбегаю за ребятами!
      — Гм! Да смотрите приходите, озорники. Всё перерыл…
      Но Ирка уже был на лестнице.
      Молодой человек исчез. Ирка бросился бегом к ближайшему перекрёстку, а потом наобум свернул направо. Хотя не совсем наобум. Он предполагал, что молодой человек пойдёт по направлению к улице Манеса, Пробежав несколько шагов, он его действительно увидел.
      Незнакомец шёл быстро. Его незастёгнутый светлый плащ развевался на ветру.
      «Нельзя выпускать его из поля зрения», — решил Ирка.
      Незнакомец направился к центру города. Преследовать его было нетрудно. Он не оглядывался, а на улицах было людно, и Ирка затерялся в толпе.
      Но, когда незнакомец остановился у витрины, Ирка вскочил в ближайшее парадное — он знал, что не следует обращать на себя внимание. На Вацлавской площади незнакомец вошёл в автомат–закусочную. Ирка тут же выяснил, что закусочная имеет два выхода. Он притаился у газетного киоска и начал наблюдение за обеими дверьми. Ирка чувствовал себя опытным детективом.
      Но вот молодой человек вновь показался в дверях. Он был уже не один. С ним была женщина в ярком зелёном пальто. «Легче будет следить», — решил Ирка, удивившись, откуда она взялась и кто она такая. Подозрительно, почему они встретились именно в закусочной. Наверное, злоумышленники решили собраться все вместе. Мужчина остановился и зажёг сигарету. И тут Ирку охватил страх: это не тот! Человек, который вышел из кафе с женщиной в зелёном пальто, был вовсе не тот, кого он видел в институте! Правда, на нём такой же светлый прорезиненный плащ и коричневая шляпа, но тот был без очков, не так чисто выбрит и значительно худощавей. Ирка кинулся обратно к киоску. Разиня: спутал двух людей только потому, что они одинаково одеты! Теперь тот, настоящий, наверное, уже ускользнул. Но Ирке повезло. Он не прозевал своего незнакомца, тот всё ещё находился в закусочной.
      Только теперь Ирка заметил, что смеркается. Дома на площади окрасились в багровые тона. Солнце садилось. Что–то поделывают ребята на улице Манеса? Застанет ли он ещё их там?
      А в это время незнакомец вышел из закусочной. Он бросил взгляд по направлению к киоску, чем привёл Ирку в ужас. Неужели заметил? Надо соблюдать осторожность!
      Незнакомец сошёл с тротуара и вдруг припустился бежать. Хочет скрыться?
      Нет, торопится на трамвай. Ирка поспешил вслед за ним. Он полагал, что тот пойдёт пешком, а тут… Человек в светлом плаще вскочил в прицепной вагон трамвая номер 22, который идёт как раз в направлении, противоположном центру. Теперь он скроется, уедет! Но Ирке всё–таки удалось пролезть сквозь толпу и даже забраться в первый вагон. Это, конечно, необычно — преследовать впереди преследуемого, но так Ирка по крайней мере будет меньше мозолить ему глаза. И погоня, несмотря на то что злоумышленник сидел, а детектив стоял, продолжалась.
      Незнакомец отправился к центру города. Преследовать его было нетрудно.
     
      «Вдруг на этой остановке сойдёт… вдруг на этом повороте соскочит, а я?» — мрачно рассуждает Ирка, но надежда, что похитителю всё равно не уйти от него, не оставляет нашего детектива. Трамвай уже пересекает мост через Влтаву, взбирается по Хотковому шоссе вверх, а злоумышленник всё сидит и листает свой толстый блокнот.
      Наконец он начал пробираться к выходу. Как всё просто! Ирка тоже потихоньку крадётся к дверям.
      Трамвай остановился, человек, не оглядываясь, сошёл на тротуар. У Ирки бешено колотится сердце. Всё обошлось благополучно. Преследуемый не заметил, что вслед за ним сошёл ещё кто–то.
      Сумрак уже заполнил незнакомую улицу. Это, пожалуй, даже хорошо. Светлый плащ всё равно отлично виден.
      Человек уже у цели. Он отпирает дверь! Это значит, что он здесь живёт. Ирка выжидает, не спуская глаз с дверей. А потом проходит мимо и бросает взгляд на номер дома. Этот номер должен теперь врезаться в его память.
      Дом номер 17.
      Ирка продолжает шагать взад и вперёд, останавливается, ждёт, но темнеет всё больше и больше.
      Неожиданно на землю упало несколько капель. Кто бы мог подумать, что пойдёт дождь!
      Свет! На втором этаже осветилось окно! Незнакомец живёт здесь! Дождь усиливается. Ирка спешит, он смотрит на табличку: «Улица Мыслбека».
      И вот он уже в трамвае. Трамвай везёт его обратно в центр. Ирка достаёт из кармана блокнотик, собираясь внести туда результаты своих наблюдений. Описать внешность незнакомца ему не удаётся, и на чистом листочке появляется одна–единственная короткая запись: «Улица Мыслбека, 17».
      Ирка прячет блокнот и задумывается. На лоб набегают морщинки. Что же всё–таки произошло? Кто этот человек? Что Ирка узнал? Ничего. Один только адрес. Надо было остаться и ждать? Стоять, несмотря на дождь, до самого утра? Пробраться в дом и заняться вторым этажом?
      Ирка вздыхает.
      Завтра в школу, да и дома его встретят неизбежным вопросом: «Где ты так поздно бродишь?»
      Ирка вздыхает.
      Нет! Настоящему детективу куда легче!
     
      ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
      в которой детективом становится Робинзон. Естественно, он следит за преступником, вооружившись каменным топором.
     
      На пустырь опускалась тьма. Робинзон встал и осторожно перебрался с кирпичей на фундаментную кладку. Дело в том, что сгущающуюся мглу вдруг прорезал яркий свет: в одном из окон зажгли лампу. Окно это так и манило к себе Робинзона. Почему, он не знал. Наверное, потому, что, когда находишься на улице, где живут похитители радиотелефона, невольно становишься недоверчивым и подозрительным. Хотя, говоря честно, более правдоподобна другая причина: Робинзон и Петронил так давно ждут Брикнара, что от скуки заинтересовались обыкновенным окном.
      Окно, которое привлекло внимание Робинзона, находится на втором этаже, но если забраться на ограду, то можно заглянуть в комнату. Это, конечно, нехорошо заглядывать в чужие окна, но мы уже говорили — на подозрительной улице следует быть внимательным, а к тому же Робинзон скучает и томится. По освещённой комнате, обставленной тёмной мебелью, шагает человек. Его движения неуверенны.
      Робинзон возвращается к Петронилу. Тот сидит под акацией и о чём–то печально размышляет.
      — Пётр, — шепнул он ему, — я иду на разведку, жди!
      Петронил кивнул. Любопытная вещь: когда он находится в обществе хотя бы двух ребят — иначе, чем «Петронил», его никто не зовёт. Если же кто–нибудь остаётся с ним наедине, то называет его Петром.
      Робинзон вскарабкался на ограду. Но отсюда никак не заглянешь в освещённое окно. Пригнувшись, Робинзон двинулся к ближайшему гаражу. Окно находится как раз над ним, чуть–чуть правее.
      Робинзон с минуту колеблется, а потом взбирается на. гараж и осторожно подползает к окошку. Сноп света падает вправо, и Робинзон совершенно невидим в тени. Под его ногами что–то тихонько похрустывает и осыпается. Он нагибается и ощупывает крышу руками — она покрыта песком и наверняка поросла травкой. Робинзон перебирается на самый край крыши и двигается теперь осторожней. Он уже у самого окна. Человек всё ещё беспокойно шагает по комнате, то и дело нервно барабаня пальцами по столу. Робинзон замечает, что он всё время поглядывает на телефон.
      И вдруг неизвестный быстро и решительно хватает телефонную трубку и набирает какой–то номер! Там, очевидно, никто не отвечает, и он бросает трубку обратно на рычаг. И опять принимается бегать по комнате. Он колотит ребром правой руки по ладони левой, трёт лоб и ерошит редкие седые волосы. Потом вдруг подскакивает к стулу, на спинке которого висит его пиджак, достаёт из кармана газету и усаживается в кресло. Затем он швыряет газету на стол, мечется по комнате, отодвигает стул и снова начинает звонить по телефону. Он то и дело достаёт часы и смотрит время.
      «Этот человек ждёт телефонного звонка или каких–то нужных людей», — решил Робинзон, и в голове у него мелькнули слова, которые теперь не оставляли его ни на минуту: «Отвезти это на улицу Манеса…»
      Робинзон даже испугался. С минуту он стоит не шевелясь, не замечая, что по цинковой крыше забарабанили первые капли дождя. Он достаёт из–под куртки каменный топор и крепко сжимает его в руке.
      «Захватить похитителей на месте преступления, увидеть, как они будут передавать портсигар с РТ-1!..» У Робинзона от волнения перехватило дух…
      Мелкий дождь назойливо стучит по крыше, но Робинзон не обращает на него внимания. И это губит его.
      Человек в окне снова уселся, достал из кармана портсигар и с какой–то странной медлительностью принялся открывать его. Робинзон вытаращил глаза и ещё ближе придвинулся к освещённому окну, но вдруг поскользнулся на мокрой крыше и сорвался вниз. Но это ещё не всё. Он свалился на оцинкованные мусорные бачки, и те со страшным грохотом опрокинулись и покатились по двору.
      Робинзон пришёл в себя не сразу и первым делом испуганно осмотрел свой топор. Здорово! С топором ничего не случилось. Потом вскочил на ноги и тут же скорчился от боли. Только сейчас он почувствовал, что ушиб бок. Прихрамывая, Робинзон кинулся к забору, не замечая, что освещённое окно над его головой полуоткрыто и что кто–то бежит вниз по лестнице. И вдруг… Перед Робинзоном возник высокий седой человек, тот самый, за которым он следил. Этого только не хватало!
      — Что всё это значит? — сердито закричал он.
      Робинзон держался за ушибленный бок и молчал. Что–то теперь будет?
      Человек удивлённо взглянул на поваленные мусорные бачки, на крышу гаража и, как видно, всё понял. Теперь Робинзону конец!
      «Ну, это уж слишком! — Он очень сердится. — Такое безобразие тебе даром не пройдёт!
      Он подходит к Робинзону и, нагнувшись к нему, спрашивает:
      — Что ты здесь делал?
      — А я его знаю, — неожиданно раздался весёлый голосок из–за спины седого мужчины, и оцепеневший Робинзон увидел знакомое личико в светлых кудряшках.
      — Пан Влачих, — кричал из дверей грозный бас, — вы держите этого негодника?
      Голос несомненно принадлежал тому коренастому дядьке, который выгнал вчера ребят с пустыря.
      Хотя Робинзона никто не держал, удирать ему было некуда. Всё пропало! Всё погубил! Преступник понял, что за ним следят, девчонка будет смеяться…
      — Он не из их компании, — заявила вдруг девочка тоненьким голоском. — Нет, наоборот, это они его вчера поймали. И сегодня они за тобой гнались, да?
      Робинзон неожиданно для себя, сам того не желая, утвердительно кивнул головой.
      — Отпусти его, папа! Я ведь знаю, что он вовсе не из компании Брикнара!
      Робинзон вздрогнул, как от удара. «Папа»! Конечно, ведь её фамилия Влачихова!
      Высокий что–то пробормотал, махнул рукой и пошёл к дому. Робинзон, стараясь не глядеть на девчонку, сделал несколько неуверенных шагов.
      — А как насчёт бачков? — загудел бас. — Я их, что ль, за тебя поднимать должен?
      Робинзон вернулся, засунул топор под куртку и принялся наводить порядок. Коренастый человек, стоя в дверях, вытянул руку, убедился, что дождь ещё идёт, и исчез. А девочка осталась. Робинзон поднимал второй бак, когда она тихо проговорила:
      — А ваша тройка здесь вчера наделала шуму!
      Робинзон насторожился, но промолчал.
      — Ты зачем пришёл опять? Они ведь могут поймать тебя… — Девочка склонила голову набок, и светлые волосы упали ей на плечо. — А я знаю, почему ты молчишь. Думаешь, что я наябедничала на вас Брикнару, да? Неправда. Они сами увидели вас из окна, выследили, а потом набросились…
      Опять молчание.
      — А вот когда они побежали за крапивой, тогда уж я правда позвала пана Адамка. Чтоб вы не подумали, будто это я…
      — Да я… да м–м–мы, — заикаясь, начал Робинзон. — Нам и в голову не пришло, что это ты, — врал он не краснея.
      Девочка с явным удовлетворением кивнула головой.
      — И представь себе, сегодня, — весело заговорила она уже совсем о другом, — Брикнар явился в школу и вдруг заявил мне: «Созывай совет отряда! Мы хотим создать отрядную команду. У страшницких ребят футбольная команда в отряде!»
      Девочка вопросительно взглянула на Робинзона, и тот кивнул головай. Хотя было уже довольно темно, он заметил, что её лицо обсыпано мелкими веснушками.
      — Он раньше был у нас председателем, — объясняла Влачихова, — и поставил дело так: «Сегодня сбор отряда. Будем играть в футбол. Девчонки могут отправляться по домам».
      Робинзон засмеялся.
      — Он хочет всем доказать, что может быть хорошим председателем. Верховодит в своей компании. А нас теперь в школе называют «девчачий отряд»!
      — У всех что–нибудь своё, — сказал Робинзон.
      Ему хотелось рассказать, что у них в отряде тоже не всё ладно, но он никак почему–то не мог подыскать нужные слова. Язык не слушался… И это было весьма некстати. Вдруг она опять спросит, почему он молчит? В другой раз он смог бы поговорить с ней на любую тему, но теперь…
      — Бр–ррр! Холодно! — вздрогнула девочка. — Побегу домой. — Она повернулась и исчезла в подъезде.
      Робинзон постоял ещё немножко, потом перелез через ограду. Боль в боку не мешала. Холодно? Робинзон вовсе не чувствовал холода. Дождь утих, акации таинственно шелестели в углу пустыря, и вообще был отличный вечер.
      Робинзон словно вдруг очнулся от сна. Перед его глазами возник седой мужчина с портсигаром в руках.
      И вечер почему–то сразу стал холодным и неприятным.
     
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
      в которой и Петронил тоже обнаруживает недюжинные способности детектива. Из этой главы вы узнаете также, что похититель пудреницы наконец найден. Очень странно, однако, — речь идёт вовсе не о Петрониле.
     
      Улица, пересекающая Страшнице, блестела в свете фонарей.
      Петронил брёл по умытой дождём мостовой, и отзвук его шагов разносился далеко–далеко. Второй день его удивительных приключений близился к концу. Когда это всё наконец кончится?
      Всё зависит от того, найдут ли они ребят из компании Брикнара. Если найдут, тогда Петронил отдаст пудреницу лейтенанту или вернёт инженеру Янште и скажет:
      «Дело было так и так. Что это вовсе не пудреница, а телефон, я не знал, даже не предполагал… Но нам известно, что в этой истории какую–то непонятную роль играет улица Манеса. И ещё мы знаем: одного из преступников зовут Всевед, он работает в Исследовательском институте техники связи. Об остальных сведений у нас мало, но их, кажется, двое. Они разговаривали, склонившись над телефоном. Ирка обнаружил, что один из них фальшиво свистит. И всё…»
      Петронил прибавил шагу. Ему было холодно. Он продрог, ожидая Робинзона. Ушёл на разведку, а сам как сквозь землю провалился, а ты жди! Хорошо ещё, что можно было спрятаться от дождя в подвал. А Робинзон так и не рассказал, что с ним приключилось. Петронил даже в подвале слышал шум и крики, а когда спросил Робинзона, что там происходило, то он ничего не ответил. Сказал только, что какие–то люди приняли его за брикнаровца.
      Но Петронил не такой уж дурак и понимает, что дело тут посерьёзней. Молчишь — ну и молчи себе!
      Петронил и Робинзон хотели ещё немного подождать. Только уже не Брикнара, а Ирку.
      — А вдруг он давно дома? — пришло в голову Петронилу. — Он ведь понимает, что имеет смысл ждать, только пока светло.
      И они решили тоже отправиться по домам.
      Петронил свернул направо. Слабое эхо повторяло его шаги, и Петронилу казалось, что кто–то его нагоняет. Он остановился и прислушался. Шаги за ним стихли. Он пошёл, и за его спиной снова послышался шум шагов. И, хотя Петронил отлично понимал, что это всего–навсего эхо, ему было как–то не по себе. Наверное, его мучила совесть, она шла за ним по пятам, приго варивая: «Ты стащил радиотелефон, ты не сказал, что слышал голоса злоумышленников, не сказал, что знаешь об улице Манеса…»
      Петронил двинулся быстрее, завернул за угол и очутился у своего дома. Тут он облегчённо вздохнул.
      — Ах, Петя, Петя, — встретила его мама, — мало тебе вчерашнего дня? Тут такое творится, а ты пропадаешь неизвестно где! Как дела в школе? А твоё дежурство по кухне? Обещать–то вы мне обещали, но посулили и все забыли!
      Пристыженный, Петронил набросился на остывший ужин. Ох, надо бы в учебники заглянуть!
      — Тут тебе записка от лейтенанта Ридла. — Мама показала на листок, засунутый за стекло буфета. — Просит зайти или позвонить по телефону.
      Ложка застыла в воздухе.
      — Того человека, что к нам влез, уже поймали, — продолжала мама, склонившись над утюгом. — Он признался, что был здесь, но утверждает, что ничего не брал и понятия ни о каком аппарате не имеет…
      Петронил готов был сквозь землю провалиться. Дело зашло слишком далеко. Задержали невиновного. Кто бы он там ни был, лез он в Веркину комнату или нет, телефона он не брал! Это сделал Петронил, а теперь он должен встретиться лицом к лицу с этим человеком и утверждать, что именно его видел позавчера утром.
      Нет, завтра же всё должно стать на свои места. Лейтенант должен всё узнать, а инженер — получить обратно свой радиотелефон. Хорошо бы ещё сегодня выяснить, кто такой Всевед. И какое он имеет отношение к институту.
      Уже лёжа в постели, Петронил продолжал ломать себе голову над этими вопросами. Уснуть он не мог и провертелся в постели до самого Вериного прихода. Он слышал, как хлопнула дверь, как Вера тихонько возится в передней. И Петронил решился. Он слез с постели и выглянул из комнаты.
      — Вер, а Вер, — спросил он смущённо, — а в том исследовательском институте, где работает твой Яншта, есть какой–нибудь Всевед?
      Вера удивлённо взглянула на Петронила. Потом рассмеялась:
      — Конечно! Владимир все уши прожужжал про него! Дед Всевед. Это их сторож. Его так называют, потому что он всё знает, в курсе всех событий и без него в институте ни одно дело не обходится… Настоящий всевед. А тебе зачем? Почему ты вдруг спрашиваешь?
      Но Петронил уже нырнул под одеяло. Как всё, однако, просто! Кто лучше всех знает об изобретении инженера Яншты?
      Те, кто работают вместе с ним в институте! Нашлись такие, которые захотели овладеть изобретением, захватить его и продать. Там, в институте, и произойдёт развязка этой запутанной истории. Петронил с друзьями помогут найти врагов. А всё остальное для лейтенанта будет уже пара пустяков.
      Петронил скажет лейтенанту так: «Кто–то свистел. Ирка говорит — фальшиво…» Лейтенант с невозмутимым лицом ответит… Но тут Петронил вдруг вспомнил: однажды, когда Яншта был у них, он попытался что–то спеть, а Вера схватилась за уши…
      Странно… Нет, это невозможно. Инженер Яншта? Сам? Зачем? А вдруг он захотел уничтожить своё изобретение? Ведь книжки и кинофильмы иногда заканчиваются совершенно неожиданно. Кто знает… И опять Петронил вертится и не может уснуть. Он заснул лишь под утро, когда был уже не четверг, а пятница.
     
      ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
      описывает футбольный матч. Но так как матч был весьма непродолжителен, то и глава эта короткая.
     
      Предстоит ответственная футбольная встреча. На поле уже выбежали обе команды, и капитаны направились друг к другу. Одному из них — в синей майке — что–то не нравится. Он хмурится и тычет пальцем в сторону игроков противника.
      — Так дело не пойдёт! Шубрт, Ванчура и вон тот, сзади, — не с вашей улицы. Понабрали чужих! Так мы играть не будем!
      Второй капитан молча покачивается с носков на пятки, и в его прищуренных глазах мелькает усмешка. С ответом он, как видно, не спешит.
      — Чужих у нас нет, — объясняет он неторопливо. — А вообще–то говоря, вы забыли прочесть объявление у входа.
      Но капитан синих и не думает бежать читать объявление.
      — Сегодня с вами играет не улица Манеса, — торжественно провозглашает капитан противника, — а «Восьмёрка» — пионерский отряд номер восемь!
      Синий капитан протестует:
      — Что за новости? Мы договаривались на матч с улицей Манеса, а вы собрали новую команду! Вам Шубрт понадобился, а он у вас не живёт… Так и мы умеем!
      — Умеете — делайте, — вмешался в спор голос из публики. — А если уж собрались играть, так играйте, хоть против вас целый зоосад выставят!
      — Тогда и спорить будет не о чем, — хохотал зритель в ярком, крикливом свитере.
      — Нет, серьёзно, — заговорил опять капитан «Восьмёрки». — Дело ведь не в том, с кем играть, а как играть. А кроме того, вам же лучше, мы ещё не сыгрались…
      Прежде чем капитан «синих» смог что–нибудь ответить, левый полузащитник из восьмого отряда крикнул:
      — Струсили?
      Синий капитан возмущённо махнул рукой.
      — Играем, — заявил за его спиной вратарь. — Ведь это же не первенство.И матч начался.
      «Восьмёрка» нападала.
      Вот её капитан уже прорвался на половину противника.
      Это был Брикнар.
      С самого начала стало ясно, что симпатия большинства болельщиков на стороне «Восьмёрки». Мальчишеские матчи проходят в большинстве своём совсем без болельщиков. Соберётся за воротами пара пацанов и дерутся за честь вернуть на поле выбитый в аут мяч, бегают и подают его «своим». Это самое большее.
      Но посмотреть на игру «Восьмёрки» собралось много народу. И что интереснее всего — явились главным образом девчонки. В общем, на матч пришёл весь восьмой отряд в полном составе. Мы можем утверждать, что среди публики преобладают болельщики «Восьмёрки», но на чьей стороне перевес в игре, мы ещё не знаем. Пока перевеса нет.
      И в этот день его вообще никто не добьётся.
      Незадолго до конца первого тайма, при счёте 2 :2, матч был безжалостно прерван.
      На поле ворвался черноволосый кудрявый мальчуган. Он держал в руке какую–то коробочку и, дико вытаращив глаза, кричал:
      — Ребята, она в самом деле говорит!
      Большинство игроков «Восьмёрки» и болельщики окружили Кудрявого.
      «Синие» только удивлённо хлопали глазами. Чудно как–то начинает свою спортивную деятельность восьмой отряд! Но капитан Брикнар в этот момент меньше всего думал о спортивной славе отряда. Его занимала странная коробочка, о которой он уже успел забыть.
      — Что это? Что в ней?
      — Они предупреждали, что она говорящая…
      Кудрявый взволнованно выпалил:
      — Я её всё время носил с собой. А сейчас начал разглядывать и… и вдруг услышал голос. Он о чём–то спрашивал, но я не ответил и тут же побежал к вам…
      — Надо было вернуть её ребятам!
      — Ага, ищи их теперь по Страшницам!
      Девочка в полинявшем пионерском галстуке, которая до сих пор только прислушивалась к разговору, вдруг заявила:
      — А–а–а! Я уже знаю… Они за ней придут, обязательно придут на пустырь. Вчера уже один являлся. Наверное, вас искал!
      Брикнар удивлённо посмотрел на девочку. Откуда ей знать, о чём идёт речь? Но тут он вспомнил, что у них сейчас идёт футбольный матч!
      Оскорблённые противники в это время уже покидали поле. Тогда Брикнар махнул на всё рукой и сказал решительно:
      — Пошли на пустырь!
     
      ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
      в которой Ирка едва не сваливается за перила музея. Кроме того, из этой главы вы узнаете, что может произойти, если люди спутают скульптора с художником.
     
      Ирка стоял, опираясь на каменный парапет возле музея, и смотрел на шумную Вацлавскую площадь. Люди, автомобили, трамваи. Шум, сутолока, движение — пёстрое зрелище.
      Ребята только что вернулись с улицы Манеса. Но на пустыре не нашли ни души. Огорчённые, они спросили про брикнаровцев у двух малышей, которые мчались вдоль забора на самокатах.
      — Ага, они тут были. Наверное, пошли в футбол играть.
      Куда — малыши не знали.
      — Подождём, — настаивал Петронил.
      Но Робинзон уже вытащил из кармана свой знаменитый топор.
      — Послушайте, ребята, ведь тут всё равно недалеко, — начал он робко, — давайте заскочим в музей, а? Я так и не знаю, что это. Я его уже на стенку дома вешал и ручку прикрепил, здорово выглядит. Но только на него взгляну — и тут же мысли одолевают: настоящий или нет?
      Петронил не хотел уходить. Но ведь футбол — долгая история, и ребята решили пока отправиться в музей.
      Музей был закрыт. Поэтому–то и стоит Ирка, опершись о перила, и наблюдает за уличным движением. И вспоминает свои вчерашние приключения.
      Его рассказ у ребят успеха не имел. Когда он описывал свою вчерашнюю слежку, Робинзон только рукой махнул:
      — То, что Всевед в это дело замешан, — факт. Но за тем, другим, ты следил напрасно. Подумаешь, говорил со сторожем б лейтенанте! Это ещё ничего не значит.
      И тут сам Робинзон неожиданно сообщил, что тоже следил за подозрительным человеком на улице Манеса. Это поважней!
      Больше от Робинзона ничего добиться не удалось.
      И у Петронила был сюрприз.
      Его уже поймали, — грустно сказал он. — Просто ума не приложу, что всё это значит!
      — Самое время, — принялся Ирка за Петронила, — всё рассказать. Адрес лейтенанта у тебя есть. Надо забрать у ребят пудреницу и идти к нему.
      — Наверное, брикнаровцы уже вернулись, а мы опять торчим здесь из–за какого–то дурацкого топора! — злился Петронил.
      Ирка повернулся к Робинзону, но тот уже стоял у входа в музей.
      Ирка снова — в который уж раз — принялся смотреть на Вацлавскую площадь. Он окинул взглядом статую Вацлава. От самого основания до кончика копья. Но мысли его витали далеко. «Подождите, вы ещё увидите, что это улица Мыслбека, семнадцать! Я был нрав. Улица Мыслбека, семнадцать!» И тут вдруг Ирке пришла в голову мысль — это была смелая мысль, удивительная, и она неотступно преследовала его. Он вертелся как на иголках и наконец не утерпел и обратился к Петронилу:
      — Послушай, а ты знаешь, кто автор этой статуи? — Ирка ткнул в сторону святого Вацлава, сидящего на коне. Слова сыпались, как горошины, так он спешил.
      Петронил, не понимая, уставился на Ирку. Сейчас задавать подобные вопросы! Он и думать–то об этом не желает.
      — Какой–нибудь скульптор… Не знаю.
      — Не Манес ли?
      — Может, и Манес, — буркнул Петронил. Но тут же спохватился: — Нет, Манес это художник!
      Ирка перебил Петронила и закричал:
      — Значит, Мыслбек?
      Петронил хотел было пожать плечами, но раздумал: нет, он тоже художник…
      Петронил не успел договорить, Ирка так подпрыгнул на месте, что едва не перелетел через перила.
      — Робинзон! Ты где? — неожиданно завопил он. — Я уже знаю, в чём тут дело! Уже знаю…
      Робинзон в это время спускался вниз по ступенькам. По его лицу было видно, что ожидание ему больше невмоготу.
      — Петя, Петронил, признавайся! — шумел Ирка. — Телефон говорил про улицу Мыслбека? Ведь ты спутал? Мы вспоминали художника на «мэ», а надо было скульптора на «мэ»! Говори же!
      Но Петронил лишь таращил на Ирку глаза.
      — Улица Мыслбека? — выдавил он наконец. — На «мэ» это я знаю. Но Мыслбека? — Он опустил голову и, помолчав, прошептал:
      — Ребята, кажется, так и есть.
      Ирка хлопнул себя но голым коленкам.
      — Вот видите. Улица Манеса к телефону никакого отношения не имеет. Никакого! Нам нужна улица Мыслбека! Та самая, где живёт этот подозрительный тип! Вы понимаете, что это значит?
      Ребята были поражены. Вот это открытие!
      Робинзон кивал головой, но, когда Ирка умолк, он лишь сухо заметил:
      — Сейчас нельзя сказать, что с улицей Манеса телефон ничего общего не имеет. Он, вероятнее всего, именно там!
      — Это да, — не сдавался Ирка, — но похитители не имеют ничего общего с улицей Манеса. Они работают в институте, а один из них живёт на Мыслбековой, семнадцать!
      — Нам необходимо разыскать Брикнара, — отважился наконец вставить слово Петронил.
      — Пошли! — И Ирка воинственно двинулся вперёд. — Хотя ещё рано, но пошли!
      Робинзон начинал понимать, что его вчерашняя разведка была ни к чему. Ошибка! Глупо было ни с того ни с сего подозревать отца той девчонки — Влачиховой. Держал человек в руках обыкновенный портсигар, а он уже навыдумывал! И, хотя Робинзон–детектив явно сплоховал, Робинзона–Ярослава это ни капельки не огорчило.
     
      ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
      в которой появляются и начинают активно действовать сотрудники Комитета безопасности.
     
      Интересно, чем вся эта история кончится.
      На этот раз ребятам сопутствовала удача. Брикнаровцы уже были на пустыре, а сам Брикнар осторожно держал в руках злополучную пудреницу.
      Казалось, будто встретились лучшие друзья. Наверное, потому что Кудрявый стоял в сторонке. Ведь это он спрятал пудреницу и возился с ней, пока шёл матч, — скажут ещё, что сломал…
      Робинзон, который в силу своего характера тоже мог нарушить перемирие, вёл себя на удивление робко. Ведь на пустыре были и девчонки, а среди них — Влачихова в своём неизменном полинявшем галстуке.
      Ирка на сей раз проявил решительность. Он забрал пудреницу и тут же предложил идти звонить лейтенанту Ридлу. Петронил уже держал наготове листок с его адресом и телефоном.
      Брикнар последовал за ними к телефонной будке. По дороге большинство ребят отстало. Они поняли, что добиться чего–нибудь от бывших пленников относительно таинственной коробки им не удастся. Но ребятам опять перестало везти. Лейтенанта на месте не оказалось. Будет, сказали им, через полчаса.
      — Поехали к нему, — предложил Робинзон.
      Ирка молча раздумывал. Потом обнял своих друзей и начал им что–то шептать.
      — Пошли, пойдём! — тащила Брикнара за рукав белокурая девчонка в вылинявшем галстуке. Ей не хотелось посягать на чужую тайну.
      Но Ирка вдруг предложил:
      — Если хотите, идёмте с нами. Вы вдвоём, больше мы никого взять не можем.
      Брикнар и Влачихова кивнули. Остальные мальчишки и девчонки с Манесовой улицы недовольно расходились.
      И вот пять заговорщиков двинулись к остановке трамвая номер 22.
      Когда они вылезли на нужной остановке, по улице Мыслбека, Брикнар и Влачихова были уже в курсе всех удивительных событий. Петронил опять позвонил лейтенанту Ридлу.
      — Это ты, Пётр? А я тебя жду, дружище, мне так нужно поговорить с тобой… Куда я должен приехать? Что? На Мыслбекову? Зачем?.. Ну хорошо, приеду. Послушай, Пётр, а ты ничего не хочешь мне сказать? Я думал… Ну ладно, еду…
      Петронил, весь потный, повесил трубку и с облегчением нздохнул:
      — Приедет.
      — А теперь — занять выгодные позиции для наблюдения! — скомандовал Ирка.
      Четыре отважных детектива вступили на улицу Мыслбека. И лишь един Петронил остался ждать лейтенанта. Он даже вздрогнул от неожиданности, когда у самого тротуара, где он стоял, резко затормозил чёрный автомобиль. Лейтенант появился перед Петронилом словно из–под земли и протянул ему руку. На нём опять был надет обычный серый костюм.
      — Мы знаем, кто это. Знаем, где он живёт…
      Ридл с интересом смотрел на Петронила и оглядывался вокруг. Петронил не обратил на это внимания, он понятия не имел, почему лейтенант оглядывается. Он и сам не заметил, что говорит во множественном числе.
      — Послушай, Пётр, а я ожидал, что ты мне кое–что принёс. Думал, ты о пропавшем телефоне знаешь больше…
      Петронил от удивления онемел. Потом покраснел, принялся шарить по карманам и протянул Ридлу пудреницу.
      Лейтенант с видимым удовольствием кивнул головой, взял коробочку и совсем не удивился. Тем больше был поражён Петронил.
      — Ну, двинулись, — предложил лейтенант Петронилу и шагнул вперёд.
      Петронил начал бестолково, перескакивая с одного на другое, рассказывать всё, что с ним приключилось. Он говорил, а сам удивлённо глядел на лейтенанта, который слушал с интересом, но явно не был потрясён его рассказом.
      Сбитый с толку его поведением, Петронил чуть было не пропустил дом номер 17. Но перед ним остановился сам лейтенант. И это тоже было странно. Лейтенант Ридл заметил, что Петронил у входа в дом замялся, и спросил:
      — Ты что, со мной идти не хочешь?
      Петронил вздохнул:
      — А можно? — но с места не двигался, только озирался вокруг. — Я… — начал он объяснять своё поведение, — я не один…
      — А кто же ещё?
      Петронил развёл руками:
      — Они где–то здесь спрятались. Чтоб вы не говорили, что мы мешаем…
      Ридл улыбнулся:
      — Знаешь что? Зови их! Пошли все вместе!
      Обрадованный Петронил оглянулся ещё раз, свистнул и замахал руками. Из дверей соседнего дома выглядывал Ирка. Из–за живой пзгороди напротив вылезал Робинзон. Они недоверчиво поглядывали на Петронила, что не мешало им медленно приближаться к нему. Светловолосый с улыбкой наблюдал, как Робинзон, независимо засунув руки в карманы, переходит улицу; он равнодушно подбрасывал какой–то несуществующий камешек и держался чрезвычайно самостоятельно.
      — А вдруг тот человек нас здесь увидит? — с испугом прошептал Петронил.
      — Гм! — нахмурился Ридл. — Я тоже опасаюсь.
      Но эта фраза прозвучала настолько неопределённо, что Петронил так и не понял, на самом деле он боится или нет.
      А Ридл в это время с интересом разглядывал мальчишек и девочку в пионерском галстуке, которые с недоверчивым видом приближались к нему.
      — Ну, всё тут? — спросил он, и опять трудно было понять, доволен он или совсем наоборот. — Ну, пошли, гвардия! — И он распахнул двери дома номер 17.
      — Этаж и квартира известны? — поинтересовался он.
      Ирка вспомнил, какое окно было тогда освещено, но тут у одной из дверей на втором этаже лейтенант вдруг сам нажал кнопку звонка. Пятеро свидетелей предстоящего события стояли за его спиной на почтительном расстоянии. Робинзон прикидывал, достаточно ли хорошо вооружён лейтенант.
      Похититель оказался дома. Послышались шаги, и в дверях показалась голова.
      Лейтенант Ридл распахнул дверь и быстро вскочил в квартиру. А впрочем, он вёл себя деликатно. Дружелюбно поздоровался и тут же пригласил своих спутников войти в переднюю.
      — У меня тут целая делегация, — объяснил он удивлённому и испуганному хозяину.
      А тот, вероятно, уже понял, что настал момент разоблачения.
      Ребята втиснулись в маленькую прихожую. Ирка затаил дыхание. Да, это тот самый, за которым он следил. Незаметным кивком оэ попытался дать лейтенанту знать, что тот не ошибся, позвонив именно в эту дверь. Но вдруг его охватило подозрение: тут что–то нечисто! Он осмотрелся и заметил, что из передней исчез Петронил.
      «Струсил!» —решил Ирка, но размышлять об этом у него уже не было времени, его заинтересовало, вернее привело в ужас, совсем другое. Ужаснуло это и остальных.
      Светловолосый лейтенант схватился за карман и вместо воронёного блестящего пистолета, как уже представлял себе Робинзон, достал… говорящую пудреницу! Он протянул её удивлённому похитителю.
      — Вот так обстоит дело! Мы привезли её вам, — добавил он.
      «Это не лейтенант! — решил Ирка. — Это предатель, сообщник! Куда мы попали?»
      Робинзон тоже, как видно, уже всё понял. Он стоял красный, с плотно сжатыми кулаками. Брикнар и Влачихова не знали, что делать. А тот, который выдавал себя за лейтенанта, весело улыбался!
      «Петронил! Молодец, Петронил!» — мелькнуло в голове у Ирки. Он заподозрил неладное и кинулся за помощью.
      Но светловолосый вдруг тоже насторожился и забеспокоился. Заметил, что нет Петронила, и выскочил на лестничную площадку.
      «Куда ему! Петронил уже далеко», — подумал Ирка с удовлетворением и начал разглядывать человека с пудреницей в руке. А тот нетерпеливо раскрыл её. Он поглощён пудреницей и больше ничего не замечает. И кажется, что он нежно гладит все эти ручки и кнопочки. Робинзон незаметно подвинулся к дверям. Наверное, решил бежать. Но в этот момент появился белобрысый, он вёл за руку Петронила. Человек, державший пудреницу, непонимающе вытаращил глаза.
      Потом они оба пригласили ребят пройти в комнату. Ирке удалось пробраться к Петронилу. Почему он не убежал? Что опять случилось? Петронил поймал вопросительный взгляд Ирки, нагнулся к нему и что–то прошептал. У Ирки от этого сообщения пошла кругом голова, всё перепуталось, он не знал, что теперь думать и что делать!
      А Петронил шепнул ему вот что:
      — Этот человек — инженер Яншта!
     
      ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
      из которой вы узнаете, что такое «следственный эксперимент» и как заканчивается история, происшедшая с говорящей пудреницей.
     
      В маленькой комнате всех пятерых ребят усадили на диван. Белокурый закурил сигарету и обменялся с хозяином парой слов — их услыхали и те, кто сидел на диване.
      — Ну, вот и закончено дело! — И белокурый улыбнулся. Инженер Яншта резко поднял голову:
      — А вторая станция?
      Ридл показал на пудреницу:
      — Вызовите её.
      — Как так? Что вы! — вспылил Яншта. — По–вашему, я должен просить вора, чтоб он вернул мне мой радиотелефон?
      — Попробуйте, — спокойно повторил лейтенант и пододвинул коробочку поближе к инженеру.
      Инженер ещё раз нажал регулятор.
      Тот, не понимая, смотрел на улыбающегося Ридла.
      — Вы предлагаете, — рассуждал он, — чтоб я его вызвал и сделал вид, будто я сообщник?
      — Нет, нет. Вызывайте от своего имени. Попробуйте.
      Инженер ещё с минуту поколебался, но всё–таки открыл пудреницу.
      — Добро, вздохнул он. 6— Но, если это осложнит поиски… А впрочем, тут дело ваше.
      Ребята превратились в слух. Инженер пробежал дрожащими пальцами по кнопочкам и ручкам. Нажал регулятор передачи и зелёную кнопку. Минута напряжённого ожидания.
      Инженер ещё раз нажал регулятор.
      Петронил попытался представить себе, у кого же сейчас в кармане звонит портсигар. Но тут на лице инженера отразилось недоумение.
      — Алло! Вы меня вызывали? Это инженер Яншта? — послышалось из пудреницы.
      Лейтенанту пришлось окликнуть инженера, чтоб вывести его из оцепенения.
      Яншта наконец решился и нажал красную кнопочку.
      — Д–да, я Яншта. — Он не мог больше ничего придумать и вопросительно посмотрел на лейтенанта.
      Тот показал на аппарат. Инженер понял и прокричал в микрофончик:
      - Перехожу на приём! - Он ткнул пальцем зелёную кнопочку.
      — Товарищ инженер, золотой мой человек! — неслось из пудреницы. — Да ведь это настоящий переворот в технике связи! А я ведь сначала вам не доверял. Сами понимаете, пока не подержишь в собственных руках, не испробуешь… Послушайте, днём у вас аппарат не работал, да? Звонил, но молчал?
      — Это Вашек его вертел, — осмелился произнести в наступившей тишине Брикнар. - Мой адъютант, вы его знаете?
      — Товарищ инженер, неслось из коробочки. — Я должен что–нибудь нажать, чтобы слышать вас?
      Яншта опомнился и быстро нажал кнопку.
      — Нет, — замотал он головой, но тут же умолк.
      — Говорите, говорите, — махнул рукой сохраняющий спокойствие лейтенант.
      - Не нужно, я переведу сам, — сдавленным голосом объяснил Яншта. — А днём — нет, я не звонил. Это была ошибка.
      Петронил съёжился в углу дивана. Хорошая ошибка!
      Инженер в это время настраивал свой РТ ВЯ-1. Микрофон стал репродуктором.
      — Хорошо. Я думал, что будет мешать расстояние, но теперь ясно, что это не так. Вы, дружище, поразите своим телефоном весь мир! Когда вы не явились ко мне позавчера, я не был этим удивлён. «Не получилось, — говорю себе, погорел Яншта». А теперь мне остаётся только извиниться. И я это с удовольствием сделаю…
      Инженер сиял. Он опять нажал красную кнопку, и Ридл спросил его:
      — Вы уже знаете, с кем говорите?
      Яншта энергично кивнул. И заговорил опять:
      - Товарищ директор, это я должен извиниться за то, что не явился к вам. Но я вам расскажу, что за история приключилась с моим телефоном!.. Думаю, что следует убрать настройку, а? На практике видно, как она задерживает… Перехожу на приём.
      — Ну что ж, дерзайте… Да, чтоб не забыть. Вы неплохую шутку со мной сыграли! Остроумно придумано! Жаль только, что это ещё не телерадиотелефон. Вы бы посмотрели, какое у меня было лицо, когда я его обнаружил! Смех, да и только! А сейчас давайте кончать разговор. Я вас сам вызову, хочу испробовать вызов. Переключайте…
      Инженер опять нахмурился, но аппарат переключил и коротко сказал:
      — Хорошо. Кончаю. Переключаю.
      Яншта положил радиотелефон на стол и растерянно, с немым вопросом в глазах повернулся к спокойно сидящему Ридлу. Тот спросил его:
      — Всё ясно?
      — Ясно? — Яншта вскочил с кресла и схватился за голову. — Я вообще уже–перестал что–либо понимать! Знаю только, что телефон, который вмонтирован в портсигар, находится у директора нашего института, но как он к нему попал? Для чего его выкрали? Чтоб передать директору? Говорите, вы нашли телефон и передали его директору? Чем я его удивил? Что ему понравилось? Какая шутка? Можете вы объяснить, в чём дело?
      Но, прежде чем лейтенант успел что–либо ответить, инженер вспомнил ещё об одной вещи:
      Но ведь директор сейчас в Словакии? Как к нему попал телефон? А расстояние…
      Но лейтенант продолжал оставаться невозмутимым:
      — Мы убедились, что РТ работает и на таком расстоянии. А что касается прочего, я вам сейчас всё объясню.
      Он поднялся со своего кресла и поставил его перед тем креслом, на котором только что сидел Яншта. Потом подошёл к книжному шкафчику и взял оттуда портфель инженера.
      — Сейчас мы проведём, как говорят юристы, следственный эксперимент.
      Ребята насторожились.
      — Вы этот портфель носите с собой? — спросил Ридл у Яншты.
      Тот кивнул:
      — Этот.
      — Итак, в среду утром вы достали из портфеля радиотелефон, а потом… — Он попытался закрыть портфель, но тщетно.
      Инженер махнул рукой:
      — Не старайтесь — «молния» сломана.
      — Я так и думал! — удовлетворённо заметил лейтенант. Он взял портфель под мышку и прошёлся пару раз по комнате.
      Робинзону это показалось смешным. Он фыркнул и взглянул на ребят. Брикнар тоже улыбался.
      Но тут лейтенант подошёл к креслам, которые, как вы знаете, стояли одно за другим, и продолжал:
      — Вы пошли с портфелем к машине. Открыли машину, сели на переднее сиденье, а портфель положили на заднее.
      Рассуждая таким образом, лейтенант сел на переднее кресло и ловким движением бросил портфель на кресло, стоящее сзади.
      — Извините, что я так бесцеремонно обращаюсь с вашим портфелем, но я видел, что вы поступаете с ним именно так.
      Яншта с улыбкой согласился.
      Лейтенант Ридл держал теперь руки перед грудью, так, будто держит их на руле и ведёт машину.
      Диван подрагивал от сдерживаемого смеха.
      — Вы едете спокойно, — продолжал Ридл, — до самого Кларова. Но там решаете позвонить Вере Склониловой. Оборачиваетесь назад, берёте портфель, ищете — но напрасно! — Лейтенант сопровождает свои слова жестами. — Вы вспоминаете, что выложили телефон дома на столик. Разворачиваете машину и быстро возвращаетесь обратно.
      Лейтенант поднимается с кресла. Взгляд инженера падает на столик, к которому направляется лейтенант. От испуга инженер вздрагивает. Пудреницы на столике нет. Яншта вопросительно смотрит на лейтенанта. Тот улыбается.
      Минутную тишину нарушает голос Петронила:
      — Выпала в машине…
      Удивлённый инженер делает несколько шагов по направлению к креслам. На заднем кресле лежит радиотелефон. Ещё немного, и он проскользнул бы между сиденьем и спинкой.
      — Аппарат лежал у вас в портфеле, — продолжает лейтенант. — Я его туда незаметно положил, чтоб продемонстрировать, как происходило дело.
      Яншта берёт телефон в руки, и лицо его проясняется.
      — Это значит… это значит… ну да, директор отправился в Словакию. На том же самом автомобиле… Ах я разиня!.. Почему же я не искал в машине? Мне и в голову не пришло!
      Лейтенант расставляет кресла по местам и весело поглядывает на ребят.
      — Это меня не удивляет. Вы были твёрдо уверены, что аппарат лежит дома на столе. Зачем же его искать ещё где–нибудь? Вы прибегаете домой, а дома звонит телефон. Вера Склонилова плачет и кричит, что у неё пропала пудреница. А у страха, как известно, глаза велики. И вы решаете, что тут может иметь место только похищение. Вам стало казаться, будто дверь не была заперта, может быть, вы и правда забыли её запереть, не знаю, — но искать в машине? Вам и в голову не пришло. А радиотелефон ВЯ-1 в это время спокойно лежал на сиденье.
      Ребята, которым понравилась вся эта сцена, улыбались.
      У Петронила загорелись глаза: этот лейтенант парень что надо!
      Но вдруг с дивана послышался вопрос. Спрашивал Ирка:
      — А почему у нас телефон звонил? И разговаривал? Кто это был?
      Прежде чем лейтенант успел что–нибудь ответить, вскочил Петронил:
      — Кто–то нашёл радиотелефон в машине. Их было, наверное, двое. — Петронил набрал в лёгкие воздух и продолжал: — Они нажали кнопку, потому пудреница зазвонила. А когда…
      — А потом Робинзон, то есть Ярка, — воскликнул Ирка, — перевёл рычажок, и пудреница стала верещать!
      — Ага, — кивнул Петронил и продолжал: — Эти двое внимательно рассматривали телефончик. И говорили между собой: «Не открывай, не тронь её!» А мы их слышали, потому что Робинзон нажал кнопку. Зелёную, да?
      — Хорошо, Пётр, — сказал лейтенант. — Но кто это, по–твоему, был?
      — Наверное, шофёр, — предположил Ирка.
      Но Петронил перебил его:
      — Эти люди были из института. Конечно, из института. Они знали, что на автомобиле «Седан» ездил инженер Яншта. Ведь сказали же они: «Отдай её Всеведу или на Манесову…»
      — Мыслбекову, — угрожающе заворчал Ирка.
      — Мыслбекову, — повторил Петронил и умолк.
      — Так, так, — согласился лейтенант Ридл. — Это были шофёр и завгаражом. Они нашли аппаратик, поспорили, что это за штука, и решили отвезти его сторожу либо сюда, к инженеру Янште. Они знали, что машиной пользовался он. Но потом шофёр обо всём забыл, и РТ покатил в Словакию. Он лежал спокойно на сиденье, пока… — Ридл поглядел на диван.
      — Пока с пудреницей не начал возиться Кудрявый. Там, на ноле, когда ребята играли в футбол, он позвонил директору, — неожиданно выпалила Влачихова.
      Робинзон засмеялся. Он представил себе, как удивился директор, когда вдруг в машине поднялся трезвон. Директор остановил машину, ломал голову, что это такое, и даже, наверное, пробовал сам говорить в аппарат.
      — Теперь уже всё ясно, тайна радиотелефона, вмонтированного в портсигар, разгадана, - объявил Ридл. - А что касается радиотелефона в нудренице, то эту историю запутал Пётр. Но теперь и она уже известна…
      Петронил хотел ещё что–то спросить. Ему было очень стыдно, особенно перед инженером. А в это время инженер сам задал вопрос, который мучил Петронила:
      А кто же тогда лез в окно? Кого видели Вера и Пётр?
      А, — махнул рукой лейтенант, — это из тех, кто ходит и смотрит, где что плохо лежит. Его мы нашли сразу. Относительно телефона он, естественно, ничего не знал. Когда Вера вскрикнула, он пустился наутёк и очень удивился, когда мы его взяли. Это случайное стечение обстоятельств.
      Напряжение в комнате ослабло. Ирке казалось, что только что закончился какой–то замечательно интересный спектакль.
      — В общем, ничего ужасного не произошло, — сказал лейтенант и поднялся, — только радиотелефон прошёл испытание двумя днями позже.
      — Но зато в Словакии! — улыбался счастливый конструктор.
      — Хорошо, если бы ваши радиотелефоны пустили в массовое производство, — добавил лейтенант. — Я бы себе сейчас же заказал такой.
      Будем добиваться, — заверил его инженер Яншта. — Это не так просто, но мы повоюем!
      Настала торжественная церемония прощания. Сначала с инженером, а потом на улице с лейтенантом.
      Ребята направились к трамваю.
      Недурно бы иметь такой телефончик. Факт! — прищёлкнул пальцами Робинзон.
      — Конечно, лучше, чем поддельный каменный топор, — не отказал себе Ирка в удовольствии подковырнуть его.
      Петронил молчал. Он повторял фразу, которую на прощанье сказал ему лейтенант Ридл:
      «А ты, Пётр, наблюдательный парень!»
      В трамвае было о чём поговорить. Но, когда миновали Вацлавскую площадь, компания распалась. Быстро и неожиданно.
      — Нам сходить, Яна, — сказал Брикнар и потащил девочку за руку к выходу.
      И наша тройка успела им только помахать из окна.
      Робинзон погрустнел. Увидит ли он ещё когда–нибудь эту девочку? Но теперь он знает, как её зовут. Яна! Красивое имя…
     
      ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
      уже не такая существенная, потому что происшествие с говорящей пудреницей окончилось ещё вчера, в пятницу. Эту главу пускай читают те, кому интересно узнать, чем закончилась история каменного топора.
     
      По лестнице, ведущей к музею, поднимаются трое мальчишек. Один из них, маленький, в коротких штанишках, ткнул пальцем в сторону Вацлавской площади и со всей серьёзностью заявил:
      — Вы видите перед собой знаменитую статую святого Вацлава, исполненную скульптором Манесом… — ц с озорным смехом помчался вверх по ступеням.
      Второй, темноволосый, тоже рассмеялся и бросился вслед за ним. И лишь третий, долговязый, продолжал шагать невозмутимо и важно. В руке он держал какой–то предмет, аккуратно завёрнутый в чистый носовой платок.
      — Вот увидите, сторож запомнил Петронила, — ухмыляясь, шепнул тот, который был в коротких штанах. А это, как вы уже догадались, Ирка.
      И Петронил весь сжался, стараясь быть понезаметнее. Он прятался то за Робинзона, то за Ирку, которые что–то выясняли у кассы. Ирка с улыбкой следил за ним, а когда они уже шествовали по ковровым дорожкам, держась левой стороны коридора, вполголоса заметил:
      — Пора бы ему уже звонить, тебе не кажется?
      — Сию минуточку, — добродушно улыбнулся Петронил. — Я как раз жду звонка с Северного полюса.
      Робинзон не слышал шуток товарищей. Он шёл впереди и внимательно следил за табличками на дверях. Наконец они остановились у надписи: «Первобытная эпоха».
      Узкое помещение со множеством полок и шкафов с обломками каких–то сосудов сначала показалось ребятам безлюдным. Но вдруг перед ними возник очень серьёзный человек в чёрном халате. Петронил считал, что так неожиданно могут появляться лишь волшебники в сказках. Человек в чёрном халате поднялся из–за стола, втиснутого между полками, и отложил в сторону ручку–самописку. В левой руке он держал каменный наконечник какого–то первобытного оружия, на столе перед ним лежала тетрадь необычайной величины, со множеством рубрик, куда он, очевидно, заносил сведения о найденных предметах.
      Чёрный человек снял очки в чёрной оправе и вопросительно посмотрел на ребят. Робинзон робко объяснил, зачем они здесь, и вытащил из носового платка топор. Человек надел очки и несколько раз переложил топор из одной руки в другую. Он всё больше и больше напоминал Петронилу волшебника.
      — Гм! Каменный топор. Так называемый топор неолита, эпохи, которая была около двух тысяч лет до нашей эры.
      — Он настоящий? — выдохнул Робинзон.
      Человек улыбнулся:
      ¹— Настоящий!
      Робинзон ответил ему гордой улыбкой. И начал выкладывать всё, что знал о каменных топорах и в чём мучительно сомневался в течение последних трёх дней.
      — О! Люди в те далёкие времена уже умели хорошо обрабатывать оружие. — Чёрный человек постукивал пальцем по топору. — Это трудная работа — шлифовать камень, но они были упорны. Между прочим, вот это отверстие в центре буравится твёрдым деревом. И именно твёрдое дерево применяется для шлифовки камня.
      Робинзон слушал его с восторгом, он сиял от счастья. Но потом вдруг его восторг угас. Дело в том, что чёрный человек спросил:
      — А где вы нашли этот топор?
      Робинзон начал смущённо рассказывать. Сейчас, сейчас он предложит оставить топор в музее!
      Человек слушал внимательно, а потом начал рассказывать сам. Он говорил о раскопках в Коуржиме, водил ребят от шкафа к шкафу, пролистал какую–то объёмистую книгу, а потом повёл их в зал, где были выставлены различные коллекциц. Это было очень интересно; в другой раз Робинзон радовался бы, что попал в музей без билета, но сегодня он был сам не свой..
      У витрины с каменными топорами чёрный человек начал рассказывать, как доисторические люди прикрепляли к топору рукоять.
      — Я знаю, я знаю! — нетерпеливо выкрикнул Робинзон. — Рукоять привязывали оленьими сухожилиями.
      Чёрный человек с удивлением поглядел на Робинзона поверх чёрной оправы очков:
      — Видали! Я ему хочу лекцию прочесть, а он, оказывается, в этом вопросе и сам специалист!
      Робинзон смущённо промямлил, что он знает только это, потому что читал у Шторха.
      Итак, экскурсия по музею продолжалась.
      Чёрный человек обошёл с ребятами уже весь зал и остановил их у выхода, где стоял огромный клык мамонта. Клык был выше Петронила и, конечно, Ирки, а что касается Робинзона, то этого утверждать нельзя, — может быть, выше, а может, и нет.
      — Если вас будет интересовать ещё что–нибудь, приходите, — сказал «чернокнижник» ребятам на прощанье.
      Он пожал всем руки и удалился. Петронил внимательно смотрел ему вслед. Ему казалось, что чёрный человек вот–вот запахнётся в свой длинный халат, махнёт рукой, произнесёт заклинание и… исчезнет.
      Но ничего такого не случилось; и хотя тот действительно исчез, но всего лишь за углом коридора. Мелькнула пола халата, и всё.
      Зато Робинзон стоял, застыв на месте, как очарованный. В руке он победоносно держал свой — теперь уже окончательно свой — каменный топор и тихонько повторял: «Каменный топор неолитической эпохи, топор… эпохи…» Обратно по коридорам они шествовали торжественно и важно.
      И не заметили вовсе, что до самого вестибюля их провожают два острых глаза старенького смотрителя с седыми усами. Но зато на лестнице перед музеем вся важность с них мигом слетела, и тут началось настоящее веселье, Робинзон сиял:
      — Знаете что? Знаете что?..
      — Если ты предложишь, — накинулся на него со смехом Петронил, — охотиться на оленя, чтоб добыть хребтовую жилу для каменного топора, так…
      Петронила сегодня словно подменили. Вы это тоже успели заметить, правда?
      Робинзон расхохотался:
      — Неплохая идея…
      Но, увидев, что ребята собираются устроить ему «кучу малу», начал быстро объяснять:
      — Да постойте вы! Я предлагаю пойти к брикнаровцам. Надо договориться с ними о футбольной встрече…
      Предложение было принято единодушно, и наша тройка отправилась на улицу Манеса. На этот раз они шли весело и беззаботно. Особенно весел был Петронил.
      Ну и горячие же были денёчки! Но зато кому, скажите сами, повезёт участвовать в истории с невиданным изобретением и подозрительными личностями!
      — Вы только представьте себе, ребята, а вдруг у нас будет свой РТ ВЯ-1! — мечтал Ирка. — Мы ловим волну Брикнара, нажимаем кнопку и…
      — Да, я бы не отказался, —с какой–то необычной серьёзностью откликнулся Робинзон и остановился.
      Они стояли перед знакомым забором. На том месте, где раньше висела разодранная пожелтевшая афиша «Приезжает цирк», исправленная на «Цирк уехал», теперь сверкал яркими красками ещё мокрый от клея новый плакат:
      «Мотогонки на Споржилове!»
      Оторванную доску прибили, так что вход во владения Брикнара был закрыт. Ирка и Петронил пробежались вдоль забора и заглянули во все щели. На пустыре никого не было.
      А Робинзон всё стоял и смотрел на афишу… Ему уже по дороге стало казаться, что поездки на улицу Манеса должны прекратиться. Но ему так хотелось взглянуть на ту акацию ещё разок, хотя бы один разок! И вдруг афиша! Она словно говорила: «Нет, тебе это не удастся!..»
      Ребята чуть не силой увели Робинзона.
      — Пошли, всё равно никого нет. А насчёт матча — в другой раз договоримся...
      И они зашагали прочь.
      - «Каменный топор неолитической эпохи, — повторял про себя Робинзон и сжимал рукой карман, в котором лежал драгоценный топор. Каменный топор…»
      - Ребята! — хлопнул он вдруг себя по лбу. — Ребята, я забыл… как он сказал — две тысячи лет до нашей эры или после?
      Петронил с Иркой удивлённо поглядели на Робинзона, потом друг на друга и разразились неудержимым хохотом.
      Робинзон с минуту непонимающе озирался. Но только минуту. Потом ещё раз хлопнул себя по лбу и тоже принялся хохотать. Теперь они хохотали уже все втроём.
     
      Доклад Петронила
     
      Вы всё время приставали, чтобы я рассказал вам про радиотелефон, который похож на пудреницу. Я пошёл к инженеру Янште. Он тоже часто заходит к нам. Я всё время спрашивал его насчёт радиотелефона ВЯ-1 и потому теперь уже кое–что про него знаю.
      Сперва я вам этот телефон нарисую. Вам уже известно, что одну станцию инженер вмонтировал в пудреницу, а вторую — в портсигар. Я начерчу ту, которая в пудренице.
      Крышка открыта.
      В середине — отверстие, покрытое сеткой: это репродуктор и одновременно микрофон. Сбоку — кнопки. Если мы хотим слушать, то нажимаем верхнюю, зелёную кнопку, а если захотим говорить, так нажмём нижнюю, красную.
      На другой стороне — переключатель сигналов, если его поднять наверх, то аппарат звонит, а если вниз, то трещит. Когда мы вытащили телефон из моего кармана, то Робинзон — Ярка Крацик — этот рычажок переключил, и тогда телефон, вместо того чтобы звонить, затрещал. Я этого треска и не слыхал вовсе, просто кто–то меня в кармане защекотал. Аппарат сделан здорово. Стоит кто–нибудь рядом с тобой и даже не подозревает, что тебя кто–то вызывает по телефону. Я этого ещё не знал, и мы очень перепугались. Если рычажок поставить на середину, то радиотелефон будет выключен. Внизу находится длинная прорезь с цифрами /и буквы тоже/.
      По этой прорези можно водить регулятором передачи, и называется она шкала волн и частот. Если настроить на нужную волну, то аппарат, который вы вызвали, начинает звонить или трещать.
      Пока ещё есть только два таких аппарата, поэтому пудреница могла вызывать лишь волну 220 — это волна той станции, что заключена в портсигар.
      А волна станции, которая была у меня, — 240. Когда шофёр нашёл портсигар в машине, то он уже был настроен на волну 240. Шофёр нажимал на регулятор передачи и не знал, что у меня в кармане раздаётся звонок, а когда Робинзон, то есть Ярка, регулятор сдвинул, то он стал трещать и щекотаться. Как вам известно, он ещё и зелёную кнопку нажал, и мы услыхали, как в гараже решают, что делать с телефоном дальше. Может быть, вам интересно, как выглядит радиотелефон внутри?
      Мне тоже хотелось это знать, и товарищ Яншта снял крышечку, и мы заглянули внутрь. Мне показалось, что радиотелефон внутри выглядит, как что–то среднее между радио и часами. Радио потому, что много различных деталей, но все они такие крохотные, что сейчас же на память приходит часовой механизм.
      В общем, внутреннее устройство радиотелефона очень сложное, и, хотя инженер мне всё подробно объяснил, я не могу об этом рассказать, потому что это большой секрет. Короче говоря, устройство сложное. Но я вам всё–таки кое–что расскажу и начерчу упрощённую схему, как говорит инженер Яншта.
      Внутри по всей коробочке проложена так называемая рамочная антенна. Одной из важнейших частей радиотелефона является маленькая батарейка, которая даёт ток. Как было видно по наружным деталям, внутри скрыты репродуктор–микрофон с переключателем на приём или передачу, сигнальное устройство и управление передачей, которое находит и вызывает нужную станцию. А теперь пойдут устройства, о которых мы ещё не говорили. Например, усилители, детектор, модулятор, генератор.
      Но лучше я объясню вам, как, например, взаимодействуют эти устройства, когда станция принимает.
      Энергию, уловленную антенной, усиливает высокочастотный усилитель, и она идёт в детектор. Детектор — это выпрямитель, который выпрямляет электромагнитные волны, превращает их в звуковые токи и переводит в низкочастотный усилитель, тут они усиливаются и переходят в репродуктор, который превращает их в звук.
      Когда идёт передача, репродуктор становится микрофоном: для этого надо нажать красную кнопочку. Звуковые колебания, уловленные микрофоном, модулятор превращает в электрические и передаёт в высокочастотный усилитель. Кроме того, работает ещё генератор, который излучает волны. Модулятор даёт колебания — модулированные высокочастотные волны, усиленные высокочастотным усилителем. Антенна помогает её излучению. Эту волну ловит принимающая станция. Все эти приспособления состоят ещё из множества различных деталей: транзисторов, сопротивлений, катушек, трансформаторов, конденсаторов, диодов.
      Очень важно, что транзисторы и диоды сделаны из полупроводников. Я сейчас расскажу вам почему. Многие ребята спрашивали, как можно было сделать такой маленький радиотелефон. Я спросил у товарища инженера, и он мне объяснил, что это стало возможно благодаря полупроводникам, из которых выполнены различные детали. Иначе эти детали заняли бы очень много места.
      А если вы хотите знать, что такое полупроводники, то я вам сейчас расскажу. Все вещества в природе мы делим на проводники, изоляторы, полупроводники.
      Проводники — это, например, металлы, но это вы и сами должны знать. Изоляторы–это то, что не проводит ток, например стекло, фарфор, резина. Это вы тоже знаете. И, наконец, полупроводники. Это такие химические элементы, как кремний, германий, селен, теллур, фосфор. Они не очень хорошие проводники, но если их искусственным образом лишить химической чистоты, то под влиянием электрического напряжения они начинают очень хорошо проводить ток, главным образом в одном направлении, и приобретают свойство усилителей. Из полупроводников изготовлены транзисторы, которые заменяют электронные лампы. Полупроводники имеют то преимущество, что они проще, в них нет нити накала, им не нужен источник высокого напряжения, а главное, они занимают очень мало места.
      Поэтому–то весь радиотелефон умещается в пудренице.
      И вот ещё что сэкономило место: если вы внимательно посмотрите внутрь радиотелефона, то увидите, что там почти нет проводов. Вместо них начерчены различные полоски. Вы можете не поверить. Я тоже сначала не ве–рил, но по этим нарисованным, вернее напечатанным, линиям идёт ток.
      Дело вот в чём. На изоляционную пластинку наносится тонкий слой металла высокой проводимости, потом прочерчиваются асфальтом узкие полоски, там должны проходить провода, потом травлением слой металла удаляется, и металл остаётся только там, где его покрывает асфальт. Потом снимают и асфальт и остаются лишь металлические линии. Они заменяют провода. Проводов нет совсем.
      Инженер Яншта рассказывал мне ещё вот что: он хочет питать свой телефон током, добываемым из самого голоса говорящего. Голос ведь тоже энергия — энергия звуковая. Микрофон её улавливает, передаёт, и она даёт ток, как батарейка. Он говорит, что когда–нибудь будут такие миниатюрные атомные батарейки. Их сделают из радиоактивной пластинки и полупроводникового устройства. Радиоактивное. излучение будет поглощаться полупроводником я перерабатываться в электрический ток. Представьте себе; в карманном фонарике такая батарейка прослужит 20–30 лет! Вот я и рассказал вам про радиотелефон всё, что знаю. Сами понимаете, скоро он будет совершенно незаменим, особенно для тех, кто находится в пути: едет ли он в автомобиле, поезде или летит на самолёте, И туристам, и альпинистам такой телефон тоже очень поможет. Или пограничникам. И вообще работникам органов безопасности. Так сказал лейтенант Ридл, который раскрыл тайну исчезновения радиотелефонов. А в общем, это замечательное изобретение.
      Вот и всё!