DjVu

    ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

      Как-то раз я был в гостях у Самуила Яковлевича Маршака. Мы разговаривали с пим о поэзии, и Самуил Яковлевич, между прочим, сказал мне: «Попробуйте перевести что-нибудь с другого языка. Это очень поможет вам в вашей поэтической работе...»
      Самуил Яковлевич пояснил свою мысль чрезвычайно образно: он сказал, что каждый поэт должен пить из двух морей — из моря жизни и из моря классики. «Только не пейте из луж!» —добавил он с усмешкой. И тогда я вспомнил о стихах моего детства, о первых стихах, услышанных когда-то на немецком от мамы. Потому что дома у нас говорили на двух языках — на русском и немецком. Я снова вернулся к старым друзьям детства, а заодно и познакомился с новыми — с поэтами современной Германии. Так я стал переводить с немецкого.
      Работа эта для меня только началась. Отбирал я стихи на свой вкус и включил в эту книгу не все переводы, а только те, которые, на мой взгляд, получились.
      Одним из первых перевёл я стихотворение Августа Копиша «Кёльнские домовые». Когда я был маленьким, эти стихи звучали для меня как заклинание: казалось, вот-вот выйдут откуда-нибудь из-под шкафа маленькие добрые гномы и начнут хозяйничать в доме... И сейчас, по прошествии многих лет, читаю я их с тем же трепетом, хотя уже не жду маленьких гномов, да и привык я всё делать сам. Но это и неважно, что не придут ко мне гномы,— важно, что стихи о них прекрасны, несмотря на то что написаны в прошлом веке. Чем же, спросите вы, трогают они меня сегодня? Тем, что прославляют труд и смеются над лодырями. И делают это блестяще.
      Настоящие стихи — в которых есть чувство и мысль — никогда не умирают. Такова сила искусства. Именно об этом сказано в стихотворении Елены Гилле-Брандтс «Скрипочка». Бродячий музыкант играет на скрипке, и всё пускается в пляс: и больной человек, и роза с незабудкой, и дома, и колокольни... Мы знаем, что так быть не может, но мы в это верим, потому что чувствуем в этом волшебную силу искусства. И ещё я очень люблю одно стихотворение Гилле-Брандтс, которое вы прочтёте в этой книге,— стихи о добром чудаке Тиме Топельманне.
      Классик немецкой литературы Карл Шпиттелер, умерший вначале нашего века, никогда не писал специально для детей. Однако немецкие дети полюбили его балладу «Привидения на мо сту». Зато Роберт Рейник, стихотворение которого «Спящее яблоко» дало название этому сборнику, написал много стихотворений специально для детворы. Многие его стихи положены на музыку и стали любимыми детскими песнями. Роберт Рейник очень весёлый, жизнерадостный поэт.
      В этой книге прочтёте вы также стихи Петера Хакса (ГДР) и Джеймса Крюса (ФРГ). Петер Хакс известен не только как детский поэт, но также как драматург и прозаик. Многие из вас, наверное, читали в русском переводе его книгу «В подземелье старой башни». В стихах Петера Хакса, как и в его прозе, много весёлой небывальщины. Этот писатель доставит большое удовольствие читателю смышлёному, обладающему чувством юмора.
      Джеймс Крюс тоже работает в разных жанрах. Он пишет и стихи, и прозу, и пьесы. Всё это преимущественно для детей. Он разговаривает с читателем, как добрый и мудрый товарищ. Его книга «Тим Талер, или Проданный смех» недавно вышла в издательстве «Детская литература», а его радиопьеса «Говорящая машина» часто звучит по Всесоюзному радио. Стихи и проза Крюса переведены на многие языки мира.
      Оба они — и Хакс и Крюс — писатели очень современные, вместе с тем они связаны с классическими традициями немецкой литературы.
      Прочтёте вы в этой книге и стихи безымянные, которые называются народными, потому что написаны они так давно, что никто уже не помнит их автора.
      Собранные в этой книге стихи переведены на русский язык впервые. Напишите, ребята, как вам понравились стихи и рисунки к ним художника Ильи Кабакова.

      Юрий Коринец

Строгают,
Смекают,
Под крышу подводят
И тихо уходят.
Очнутся лодыри от снов —
А новый дом уже готов!
У булочника круглый год
Хлеб выпекался без забот.
Бывало, все в кровать ложатся
Уж домовые шевелятся:
Тащат муку.
Всяк по мешку,
Насыпят, отвесят.
Посолят, замесят,
Прихлопнут,
Притопнут,
В печь сволокут —
И в миг испекут!
Пока все дрыхнут, как сычи,
Готовы хлеб и калачи!
И мясники отлично жили:
Они о деле не тужили.
Как ночь — помощники бегут.
Па кухню тушу волокут.
Хозяин храпит,
А дело кипит:
Здесь топот и скрежет,
Здесь рубят и режут.
Здесь варят,
И жарят.
Портной наутро очень рад:
Мундир готов принять парад!
Решила вдруг жена портного
Увидеть ночью домового.
Рассыпав по полу горох,
Старуха ждёт... Вдруг кто-то — грох!
И вниз со ступенек
Летит через веник!
Следом второй
В бочку с водой!
проклятье!
Разорвано платье!
Малютки толкаются.
Кричат, спотыкаются...
Старуха вниз бежит со свечкой —
Шу! шу! шу! — и все за печкой!
С тех пор мы домовых не ждём.
Их не разыщешь днём с огнём!
Всё нужно делать самому,
Уж нет поблажки никому.
Любой сосед
Встаёт чуть свет.
Всяк без конца
В поте лица
Скребёт,
Метёт,
И рубит, и жарит,
И пилит, и варит...
Вовек бы не было такого.
Когда бы не жена портного!
И ели
Регенсбурге портные —
Парни очень чудные,
И это не сказка, а быль.
Один раз их девяносто
И девятью девяносто
Влезли на острый шпиль.
И справили годовщину —
Поели на даровщину.
Был пир у них неплохой:
Там лакомились девяносто
И девятью девяносто
Жареною блохой.
Когда они так поели.
Бедняги пить захотели.
Напёрсток, полный вина.
Пригубили девяносто
И девятью девяносто
И напились допьяна.
Пошла тут у них запарка.
Всем стало ужасно жарко.
Все были так веселы.
Что прыгали девяносто
И девятью девяносто
На острие иглы.
и так они танцевали,
Что встанут теперь едва ли -
Увидеть их нелегко:
Залезли спать девяносто
И девятью девяносто
В игольное ушко.
Я знал одного портного.
Даю вам честное слово.
Что весил он семь пудов!
Портные весят не меньше,
А если кто весит меньше —
Значит, он нездоров!
Все жители Бюзума и в окрестности
Так были скромны, что добились известности.
Жили они, не ведая горя,
У белого пляжа, у самого моря.
Кое-как сводили концы с концами
И слыли мудрейшими мудрецами.
Однажды с ними такое было:
Их ровно девять в море заплыло.
Всё было спокойно. Вдруг ветер поднялся.
Тут, глядя на волны, один испугался;
Друзей сосчитал он и в страхе икнул:
— Мне кажется, кто-то из нас утонул!
Раз, два, три...— считал он,— и так до восьми.
Ведь бюзумцы скромными были людьми,
Не думали о себе никогда,
И в этом отчасти была их беда.
Второй стал считать и заплакал: — О боже! —
Девятого недосчитался он тоже.
Он тоже истинным бюзумцем был
И сам себя посчитать позабыл.
Все девять, смутившись, поплыли домой.
Глядь, мимо, по пляжу, проходит чужой:
— О друг! Помоги нам! Покорнейше просим!
Нас девять купалось, а выплыло восемь!
Никак нам девятого не досчитаться,
И кто утонул, мы не можем дознаться! —
И каждый рвёт волосы, стонет и плачет.
Никак не понять им, что всё это значит.
— Друзья, ваша скромность зашла далеко,—
Сказал им чужой,— но помочь вам легко:
В песок окуните-ка каждый свой нос.
Сочтите все лунки — и кончен вопрос!
В старом доме под острою крышей
Пляшут весело серые мыши,
И лает улитка под крышей.
Там странные вещи случаются:
В пляс дубовые лавки пускаются,
А туфли дрожат под кроватью.
В старом доме под острою крышей
Пляшут весело серые мыши,
И лает улитка под крышей.
В гнезде аистином сидят два быка,
И никто их оттуда не сгонит, пока
Из яиц аистята не вылупятся.
В старом доме под острою крышей
Пляшут весело серые мыши,
И лает улитка под крышей.
Два аиста там в карауле стоят.
И клювы у них как кинжалы блестят,
А сами они офицеры.
В старом доме под острою крышей
Пляшут весело серые мыши,
И лает улитка под крышей.
Ещё бы я мог рассказать вам немало
О многом, что в домике этом бывало
Смешного сверх всякой меры.
Яблоко в колыбели высокой
Над землёю, качаясь, висит.
Так румяны у яблока щёки —
Сразу видно, что яблоко спит.
А под яблоней вертится девочка,
И кричит, и глядит в вышину:
— Слезь на землю, румяное яблоко!
Хватит спать тебе, яблоко! Ну!
Только яблоко не откликается.
Сладко дремлет оно в вышине.
И качается, и качается,
И как будто смеётся во сне.
Солнце вышло из белого облака
И пошло над землёю гулять.
— Разбуди мне уснувшее яблоко!
Слышишь, солнце? Пора ему встать!
Солнце луч протянуло широкий,
Будит яблоко тёплым лучом
И целует в румяные щёки —
Только яблоку всё нипочём!
Вдруг на дерево птица садится...
— Птица, птица, не уходи!
Спой-ка песню, весёлая птица.
Это яблоко мне разбуди!
Птица клюв широко раскрывает.
Громко яблоку песню поёт.
Трель за трелью в листве разливает —
Только яблоко не встаёт!
Кто там снова свистит между веток?
Это ветер, я знаю его!
Просто так он гуляет по свету,
И не нужно ему ничего.
Поднимается он — руки в боки,—
Понимающе смотрит вокруг,
Надувает упругие щёки —
Да как дунет на яблоко вдруг!
Крепко спелое яблоко спало —
Прямо в девочкин фартук упало!
Как румяно оно и красиво...
— Ах, большое вам, ветер спасибо!
Выдают привидения
На шумном перекрёстке:
Седой оборванный старик
И рядом с ним подростки.
— Скажи, папаша, что с тобой?
Что ты клянёшь так слёзно?
Быть может, я могу тебе
Помочь, пока не поздно?
Обтёр он рваным рукавом
Заплаканные щёки
И так ответил на вопрос.
Стон подавив глубокий:
— Мы жили в тёпленькой норе
Под сваями у моста.
Я честным тружеником был,
Я скромно жил и просто.
Ах, было время!.. Старый мост
Держался еле-еле:
Три балки сгнили, семь других
Качались и скрипели.
Быки плясали под мостом.
Как пьяные цыгане...
Короче, был подгнивший мост
В отличном состоянье!
А так как наш старинный долг
Подтрунивать над всеми,
То я и стал пугать коней
С моста в ночное время.
От деда это ремесло
Досталось мне в наследство:
Секреты все, приёмы все
Отлично знал я с детства!
Любил я ночью припугнуть
Богатого вельможу.
Всех богачей вгонял я в дрожь.
Пока не уничтожу!
Впускал я всадников на мост.
Не трогая вначале:
Пускай поют «трали! трала!»
И скачут без печали.
Тогда по знаку моему
Мои ребятки смело
Выскакивали из щелей
И начинали дело!
Лебпль, Клаус и Барабас
И юркий Сакранённим
Стегали весело конеп
Прутами по коленям.
Мой Вёнцель дёргал их за хвост,
Филипп тянул за вожжи,
Я щекотал им животы.
Водя пером по коже.
Тут поднимался топот, визг
И ржание — всё вместе,—
И кони рвали повода
И прыгали на месте.
А под конец ныряли все
С моста через перила.
О,сколько шляпок и зонтов
Тогда по речке плыло!
Да что там долго говорить!
Давно всё миновало.
Отныне в моде стал мотор.
Коней совсем не стало.
и мост бетонный навели
Взамен моста гнилого.
Да, уваженья к старикам
Не стало никакого.
Сидит у моста великан
И пошлину взимает.
А у портного пуст карман.
Портняжка отвечает:
— Там пошлина, здесь пошлина
Сойдёт и без!
Неужто у портного
Такой тяжёлый вес!
— Мне наплевать на вес и рост,-
Ответил сторож важный.—
Здесь пошлину за вход на мост
Платить обязан каждый.—
Он мост спиной загородил,
Сказав: — Ну что ж.
Плыви себе по речке,
Коль денег не найдёшь!
Глядь, по реке плывёт листок.
— Ура! — кричит портняжка.—
Мне легче переплыть поток.
Ругаться с вами тяжко.
Там пошлина, здесь пошлина —
Сойдёт и без!
Неужто у портного
Такой тяжёлый вес!
Прылсок!.. Я сроду не видал
Таких прыжков, признаться:
Кузнечик, если б пожелал,
И то б не смог тягаться.
Листок в воде качнулся лишь.
Вильнув кормой:
Едва-едва на край листа
Вскочить успел портной.
Смельчак, конечно, очень рад.
Гребёт аршином ловко.
Отважный маленький фрегат
Вперёд стремится робко.
Там пошлина, здесь пошлина -
Сойдёт и без!
Неужто у портного
Такой тяжёлый вес!
Свирепо с моста своего
Вниз великан взирает
И видит: пошлина его
По волнам удирает!
Скрипит зубами великан:
— Велик урон!
Какой портняжка дерзкий —
Ещё смеётся он!
Большой булыжник он берёт.
Портному вслед бросает:
То недолёт, то перелёт!
Портной плывёт, вздыхает:

— о боже мой! О боже мой!
О боже мой!
Когда б в меня попал он,
Я был бы под водой!
Меж тем кораблик на песок
Шутя выносит речка.
— Прощайте! — слышен голосок
Лихого человечка.—
Там пошлина, здесь пошлина —
Сойдёт и без!
Неужто у портного
Такой тяжёлый вес!
Тсс! Тихо! Слушайте, ребята!
Жил великан один когда-то.
Во сне вздохнул он что есть сил
И мышь — живую! — проглотил.
Бедняга побежал к врачу:
— Я мышку съел! Я не шучу!
Помилуйте, какие шутки,
Она пищит в моём желудке!..
Был врач умнейший человек.
Он строго глянул из-под век:
— Откройте рот! Скажите «а».
Живую мышь? Зачем? Когда?
Сейчас? Так что же вы сидите!
Идите кошку проглотите!
Жил-был на свете мужичок.
Шутник, каких уж нету.
Под мышкой скрипка и смычок
Он так бродил по свету.
Он так всю землю исходил,
Ни много и ни мало.
Туда-сюда смычком водил —
И всё вокруг плясало!
С Марихен танцевал портной.
А с пекарем — Лизетта.
С постели вскакивал больной
И прыгал до рассвета.
С Барбосом в пляс пускался Гусь.
Баран — в обнимку с Уткой.
Вослед — сказать не побоюсь —
И роза с незабудкой.
Повсюду город иль село
В весёлый пляс пускались.
Колодцы в улицы несло,
И реки разливались.
Дома входили в шумный круг.
Плясали колокольни.
И З^мок с гор спускался вдруг.
Так были все довольны!
Смеялся хитро мужичок,
Его глаза сверкали.
Но вдруг он опускал смычок —
И звуки умолкали.
<
Вновь было тихо всё кругом.
Но как всё незнакомо:
Попробуйте найти свой дом,
Коль дома нету дома!
Река свой берег не найдёт,
А берег речку ищет.
И молния с огнём бредёт —
За громом в небо рыщет.
С забором разлучён лопух.
Зелёный луг — с травою.
Расстался с курицей потух,
А шляпа — с головою!
Не может мышь нору найти.
Кастрюля ищет крышку...
А мужичок опять в пути —
Взял скрипочку под мышку.
И нипочём бродяге сон.
Такой уж он повеса!
Я как-то слышал сам, как он
Хихикнул из-за леса...
Да, жил когда-то мужичок,
Теперь таких уж нету.
Под мышкой скрипка и смычок
Он так бродил по свету.
им Топельманн был дурачком.
Весь век вертелся он волчком.
А иногда он просто так
Стоял, не зная,что и как.
Он был носильщиком плечистым,
Потом нанялся трубочистом.
А под конец, не унывая.
Служил кондуктором трамвая.
Когда в трамвай входил бедняк,
Тим бедняка возил за так.
Тут лезли все к нему в трамвай,
А Тим кричал: — Давай, давай!
Никто билетов брать не стал,
И наконец трамвай устал
И как-то вечером, в час «пик».
Промолвил: «Нет!» — и встал в тупик
К портному Тим на этот раз
Пошёл и дал ему заказ.
И вскоре целый городок
Одет был с головы до ног.
Когда портной за эти платья
Вдруг предъявил счета к оплате.
Сказали все: — Мы не хотим
Платить за то, что дал нам Тим.
Тогда накинулись на Тима.
Но Тим сказал невозмутимо:
— Простите, я не виноват!
Он был и вправду глуповат.
Пришлось бедняге голодать.
В чём дело, он не мог понять:
Он отовсюду был гоним...
«Видать, я жаден!» — думал Тим
и Тим остался без штанов:
Он всё раздал в конце концов.
И голоден, и гол,и бос,
Побрёл наш Тим, повесив нос.
Бедняга на последний грош
Задумал выиграть — и что ж?
Судьба беднягу выручала,
И начиналось всё сначала!
Жил-был ландскнехт когда-то.
Вояка Ладислаус.
И с ним жила, ребята.
Малютка Мышка-маус.
Войну любил вояка —
Свист сабель, храп коней,—
Но мышь свою, однако,
Ландскнехт любил сильней.
Она всегда дррмала
В пушистой бороде
И так сопровождала
Хозяина везде.
Но лишь ему случалось
В смертельный бои вступать,
Малютка мышь старалась
Куда-нибудь удрать.
Тогда, шепча молитвы.
Бедняга Ладислаус
Искал на поле битвы
Малютку Мышку-маус.
Она всегда бежала
Назад, а не вперёд.
И Ладислаус, бывало,
Бежит, не отстаёт.
Неделя за неделей —
Воюют тридцать лет.
Иные поседели.
Иных давно л ж нет.
Все те, кто обожали
Добычу и разбой.
Давным-давно лежали
Костьми в земле сырой.
Но путь прошёл опасный
И жив был Ладислаус
Благодаря прекрасной
Малютке Мышке-маус.
Странствующий народ.
Чтоб HwibiTb из Штейна в Маутерн
Или наоборот.
И сразу старик паромщик
Спешит по реке на зов
И каждого перевозит,
Кто деньги платить готов.
Вновь кто-то кричит: — Паромщик! —
Однажды погожим днём.
Паромщик глядит и видит,
Что это огромный сом.
Усатый чёрный сомище
Стоит на тропе и ждёт.
Он ждёт, что его паромщик
Из Штейна в Маутерн свезёт.
— О святой Христофору с! —
Кричит паромщик сому.—
С жабрами и плавниками
Можно плыть самому.
Такого ещё не бывало —
Да разрази меня гром! —
Чтобы какую-то рыбу
Перевозил паром!
Я этого безобразья
Не допущу никогда!
Пусть руки мои отсохнут,
Пусть выпадет борода!
А рыба в ответ выплёвывает
Целую гору монет —
И новых, и очень старых.
Которым за сотню лет.
Рыба их собирала
Годами на дне реки:
И серебро,и золото,
И тусклые медяки.
Паромщик глядит на деньги.
А сом глядит на паром.
И вот они на пароме
Hj^myT по реке вдвоём.
Паромщик гребёт растерянно.
Шумит за бортом река.
Рыба, щурясь на солнце.
Греет свои бока.
Сом радостно улыбается,
Помахивая хвостом.
Оба плывут и молча
Причаливают потом.
Сом первый сходит на берег
Как видно, он очень рад.
Но вдруг он прыгает в воду
И снова плывёт назад!
IlapoMjanK глядит безумный
На тихую гладь воды.
Лицо его стало белее
Седой его бороды.
Потом он молча уходит,
И молча ложится в кровать,
И молча смотрит на стену,
И больше не может встать.
Держать паром в этом месте
Охотников не нашлось.
Тут мост нам пришлось построить
Что дорого обошлось.
Мы все того не бережём,
Что вне известных правил.
Так Сливоптицу как-то днём
Хозяин обезглавил.
Во Флайште дерево росло.
Но как не растеряться,
Порой осеннею несло
Оно на ветках яйца!
Все яйца были на подбор:
Крупны, свежи — что надо.
Они белели сквозь забор
В тени большого сада.
И осенью, когда в садах
Плоды с ветвей срывались,
То яйца тоже — бах! бах! бах!
Висеть не оставались.
Они летели много лет
На головы мальчишкам.
Представьте-ка такой омлет...
Нет, это было слишком!
Итак, короче говоря
И как-то между прочим.
Но Яйце дерево (хоть зря)
Любили все не очень.
Ведь не бывали никогда
Деревья яйценоски.
Чтоб быть подальше от стыда
Спилить его на доски!
Так пострадали оттого.
Что не смогли прижиться,
Во Флайште — Яйцедерево,
Во Флойште — Сливоптица.
Зимой, когда великаны
Громко во сне храпят,
С их губ срываются тучи —
Тогда в горах снегопад.
В марте они просыпаются.
Надевают очки в постели,
Потом одеваются медленно
И завтракают в апреле.
Потом идут прогуляться
В Японию или в Китай.
Встречаясь, важно здороваются.
Так протекает май.
В июне они съедают
Фаршированного быка.
С июля по самый сентябрь
Опять задают храпака.
В сентябре возле кассы цирка
Вытряхивают карман:
Там пляшет для них за деньги
Самый маленький великан.
В октябре сидят они дома
За длинным большим столом
И курят большие сигары,
Толкуя о том и о сём.
У них небыстрые мысли —
В неделю всего одна.
Когда великаны спорят.
Спор идёт допоздна.
В ноябре пьют грог у камина.
Для них наступает ночь.
Но, прежде чем спать ложиться.
Они поплясать не прочь.
В декабре они засыпают
И видят длинные сны.
На правом боку спокойно
Спят они до весны.
Вот так живут великаны
Девять тысяч лет.
Живут немножко медлительно,
В этом сомненья нет.
ил-был в чернильнице колдун
Корй Кора Корйлл.
Он очень ловко колдовал
При помощи чернил.
Вот пишет кто-нибудь письмо
Не ди не да не дышит,—
Как вдруг вмешается колдун
И всё не так напишет.
Один раз написал король:
«На ми на ма на месте
За оскорбленье короля
Виновника повесьте!»
И вот читает весь народ
В буми в бума в бумаге:
«За оскорбленье короля
Дать премию бродяге».
Тут захихикал тоненько
Кори Кора Корилл
И отхлебнул на радостях
Немножечко чернил.
В другой раз написал один
Пои поа поэт:
«Ах, эти розы на столе
Похожи на рассвет!»
Он тщательно выписывал
По би по ба по букве.
Когда он кончил, каждый стих
Повествовал о брюкве.
Тут захихикал тоненько
Кори Кора Корилл
И отхлебнул на радостях
Немножечко чернил.
За сына глупого отцу
Оби оба обидно.
Он пишет мальчику в письме:
«Тебе должно быть стыдно!»
И вот, слюнявя языком
Свой пи свой па свой пальчик.
Читает сын в письме отца:
«Ты умница, мой мальчик!»
Тут захихикал тоненько
Кори Кора Корилл
И отхлебнул на радостях
Немножечко чернил.
А если верить кто из вас
Не сти не ста не станет,
Тот сам, наверно, виноват
И пусть от нас отстанет!
Откуда, в самом деле,
Явилось ты, Аделе?
От ледяных торосов,
Из края эскимосов.
На запад, мимо дальних стран.
Свой путь держу я в океан...
и что же, в самом деле.
Ты видишь там, Аделе?
Я вижу остров среди вод,
Там люди ходят взад-вперёд.
Они навстречу мне глядят,
Они давно дождя хотят...
И что же, в самом деле.
Ты сделаешь, Аделе?
Страдают там от жажды.
Я там прольюсь однажды.
Ты видишь, машут мне рукой?
Они не пьют воды морской...
Но что же, в самом деле.
Там пьют они, Аделе?
Там люди год от году
Пьют дождевую воду.
В земле не бьют там родники.
Там нету ни одной реки...
Зачем же, в самом деле.
Так плачешь ты, Аделе?
Не спрашивайте ни о чём!
Хочу пролиться я дождём.
Исчезну я среди грозы.
Наполнив бочки и тазы...
Неужто, в самом деле.
Погибнешь ты, Аделе?
Но облако в ответ молчит.
Оно рыдает и дождит,
И люди островные
Пьют капли дождевые...
О, ты достигло цели,
Ад еле, Ад еле!
Cнеговика на Новый год
Привлёк цветной плакат.
И вот он вечером идёт
Па шумный маскарад.
Носатого Снеговика
Узнали все тотчас.
Ему кричат издалека:
— Вот это высший класс!
— Вот это маска, посмотри!
Все мнения сошлись,
И вот Снеговику жюри
Вручает первый приз.