|
СОДЕРЖАНИЕ
Заветный меч-кладенец и волшебное кольцо
Финист — ясный сокол
Василий Бессмертный
Илья Муромец и Святогор-богатырь
Завещание
Охотник
Горошинка
Кот, петух и лиса
Кошка
Почему петух нарядный
ЗАВЕТНЫЙ МЕЧ-КЛАДЕНЕЦ И ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО
Жили да были муж и жена. Родился у них сын. Назвали они его Иваном.
Растёт Иван не по дням, а по часам. Другие ребята ещё под стол пешком ходят, а Иванушка всю крестьянскую работу справляет. Дивно людям. Смотрят они на Ивана и говорят:
— Чудо не чудо, а вроде будто так.
Рос Иван год за годом, и стало ему в избе тесно. Тогда построил он себе просторный дом — за тридцать вёрст видно.
Прошло ещё пять лет. Стало Ивану и в этом доме тесновато. Построил он тогда себе такие хоромы, что не оглядеть, не измерить.
Не нарадуются родители на своё дитятко. Что бы Иван ни задумал, всё ему удаётся. Реки запрудил, мельниц понастроил, дороги проложил, садов понаса-
дил. Топор ли возьмёт, пилу или допату — будто не работает, а играет.
Вот уж лет под тридцать ему стало.
Вдруг война началась, враг в железо заковался и на землю нашу напал.
— Захочу, — говори!, — в порох сотру, захочу — в плен уведу. Нет такой силы, которая бы меня победила.
Иван долго не думал. Поклонился отцу-батюшке, родной матушке:
— Отпустите меня землю родную защищать! Лучше умереть, чем такое зло терпеть.
Обнял отец сына и вручил ему заветный меч-кладенец.
— Хранился этот меч тысячу лет, — говорит. — Бились им со своими недругами наши отцы и деды. А меч не только не ржавел и не тупился, а всё острей становился. Носи его с честью!
Оседлал Иван коня богатырского. Был тот конь по Ивану — без всякого изъяну. Сел Иван на коня, да только его и видели.
Ехал, ехал. Видит: стоит при дороге холстяной бел-шатёр. Слез Иван с коня, вошёл в тот шатёр. Сидит там девица-краса. Поклонился ей Иван.
— Здравствуй, душа-девица! Рада или нет, а принимай гостя!
— Знаю, — говорит девица, — едешь ты на войну, со злым врагом биться.
Сажала его за самобраный стол, угощала его сладкими яствами. На прощанье даёт ему медное кольцо.
— Вручаю, — говорит, — тебе своё кольцо. Владей, друг сердечный, этим кольцом вечно. Коли наденешь его на палец — вдвое сил прибавится.
Поблагодарил Иван красу-девицу и поехал дальше.
Видит: стоит при дороге второй бел-шатёр, полотняный. Слез Иван с коня, вошёл в шатёр. А там — краса-девица. Краше первой. Поклонился ей богатырь:
—¦ Здравствуй, душа-девица! Рада или нет, а принимай гостя!
— Знаю, — говорит девица, — едешь ты на войну биться с врагом лютым. Был ты у моей первой сестры, дала она тебе кольцо медное, а я дам серебряное. Как наденешь его на палец, сил у тебя втрое прибудет. Владей, мой сердечный друг, этим кольцом вечно.
Поблагодарил Иван красу-девицу и поехал дальше. Видит: при дороге третий бел-шатёр. Крыт тот шатёр шёлком. Сидит в нём девица-краса — такой Иван отроду не видел. Вошёл Иван, поклонился:
— Здравствуй, душа-девица! Рада или нет, а принимай гостя!
— Знаю, — говорит девица, — едешь ты на войну. Был ты у моей первой сестры, дала она тебе кольцо медное. Был у второй сестры, дала она тебе кольцо серебряное. Я дам тебе золотое. Коли будет тебе тяжело, надень на палец — вдесятеро сильнее станешь.
Поблагодарил Иван красу-девицу, крепко поцеловал её и поехал дальше.
Вот приезжает Иван на войну. Кругом дым и огонь. От гула небо дрожит, земля трясётся.
Надел Иван медное кольцо и ринулся в бой.
Бился он два дня. На третий день видит — врагов ещё больше стало.
Надел Иван серебряное кольцо и опять ринулся в бой.
Бился ещё два дня. А на третий к врагам прибыло столько подмоги, что и глазом не окинуть, — куда ни посмотришь, везде враги. На конях железных скачут, стрелы огненные пускают.
Хотел Иван надеть золотое кольцо, да заторопился и уронил его. Враги подскочили, стали Ивана рубить. Помутился взор у богатыря, подкосились ноги. Вот-вот враги заветным мечом завладеют.
Вдруг отхлынула вражья сила от Ивана. Сколько было вокруг него врагов, все за кольцом кинулись. А от кольца такое сияние идёт, что глазам смотреть больно. Кто из врагов ни посмотрит на то кольцо, тут и слепнет.
Сбились враги в кучу, друг на друга напирают, кричат, визжат, а взять кольца не могут. Ногами, руками переплелись — точь-в-точь гнездо змеиное.
Собрался Иван с силами, взмахнул мечом и проложил себе дорогу к заветному кольцу. Надел на палец и вдесятеро у него силы прибыло.
Побежали прочь враги, рады головы унести.
Одержал Иван победу и поехал в обратный путь. Заезжает в шёлковый шатёр к красе-девице. Спрашивает её:
— Почему от твоего кольца враги слепнут?
Та отвечает:
— А ты сними его да посмотри.
Снял Иван кольцо, видит на нём надпись:
«Владеть тому, кто бьётся за правое дело».
Говорит краса-девица:
— Вот потому имел ты такую силу, какую никому не победить — ни на земле, ни в небе, ни в море-океане...
На том и сказке конец.
ФИНИСТ - ЯСНЫЙ сокол
Жил да был один крестьянин. Умерла у него жена, остались три дочери.
Умирая, мать дочерям своим завещала: старшей и средней — наряды да уборы, а младшей, Марьюшке, — доброе материнское слово.
— Найдёшь ты, доченька, счастье своё с Фи ни стом — ясным соколом.
Стала младшая дочка Марьюшка хозяйство вести. Всё-то она умеет, всё-то у неё ладится.
Любил отец Марьюшку: рад был, что такая умная да работящая дочка растёт. Собой-то Марьюшка красавица писаная.
А сёстры её завидущие да жаднющие, некрасивые. Зато модницы-премодницы — весь день сидят да белятся, да румянятся, да в обновки наряжаются. Платье им — не платье, сапожки — не сапожки, платок — не платок.
Собрался отец на базар, спрашивает:
— Что вам, дочки, купить, чем порадовать?
Отвечают старшая и средняя дочки:
— Купи нам по полушубку, да такому, чтоб крыт был алым бархатом, золотом расшит.
А Марьюшка сидит и молчит. Спрашивает её отец:
— А что тебе, доченька, купить?
— Купи мне, батюшка, пёрышко Финиста — ясна сокола.
Приезжает отец, привозит дочкам полушубки, а пёрышка для Марьюшки не нашёл.
Едет отец в другой раз на базар.
— Ну, — говорит, — дочки, заказывайте подарки.
Обрадовались старшая и средняя дочки:
— Купи нам сапожки с серебряными подковками,
А Марьюшка снова заказывает:
— Купи мне, батюшка, пёрышко Финиста — ясна сокола.
Ходил отец по базару весь день, сапожки купил,, а пёрышка не нашёл. Приехал без пёрышка.
Ладно. Поехал старик в третий раз на базар» Старшая и средняя дочки говорят:
— Купи нам по платью шёлковому.
А Марьюшка опять своё просит:
— Батюшка, купи пёрышко Финиста — ясна сокола.
Ходил отец весь день, а пёрышка не нашёл. Едет домой, навстречу старенький старичок.
— Здорово, дедушка!
— Здравствуй, милый! Откуда и куда путь-дорогу держишь?
— К себе, дедушка, в деревню с базара еду. Да вот горе у меня: меньшая дочка наказывала купить
пёрышко Финиста — ясна сокола, искал-искал — нигде не нашёл.
— Есть у меня такое пёрышко, — говорит старичок, — да оно заветное. Но для доброго человека, куда ни шло, отдам.
Вынул старичок пёрышко и подаёт. А оно самое обыкновенное. Едет крестьянин и думает, что в этом пёрышке Марьюшка нашла хорошего?
Привёз отец подарки дочкам. Старшая и средняя стали наряжаться да над Марьюшкой смеяться:
— Как была ты дурочкой, так и осталась.
— Воткни своё пёрышко в волосы да красуйся!
Промолчала Марьюшка, отошла в сторонку. А когда все спать полегли, бросила она пёрышко на пол и сказала:
— Любезный Финист — ясный сокол! Явись ко мне, жданный мой жених!
И явился к ней молодец красоты неописуемой.
Всю ночь они беседу вели, в глаза друг другу глядели. А утром молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Марьюшка окно, и улетел сокол в синее небо.
Три дня Марьюшка его привечала. Днём ясный сокол в поднебесье летает, а к ночи прилетает к Марьюшке и делается добрым молодцем.
Подглядели в щёлку злые сёстры и наговорили на Марьюшку отцу.
— Милые дочки, — отвечает им отец, — смотрите лучше за собой.
«Ладно, — думают сёстры, — мы своё возьмём».
Навтыкали в раму Марьюшке острых ножей, а сами затаились и ждут.
Вот прилетел ясный сокол. Бьётся в окно, а в горницу не может попасть. Всю грудь себе изранил. А Марьюшка спит, не слышит.
И сказал тогда сокол:
— Кому я нужен, тот меня найдёт. Но будет это нелегко. Тогда меня, моя невеста, найдёшь, когда три пары железных башмаков износишь, три посоха железных изломаешь, три железных колпака порвёшь.
Услыхала это Марьюшка, вскочила с кровати, а сокола уже нет. Только кровавый след на окне остался.
Заплакала Марьюшка горькими слезами, смыла слёзками кровавый след. Пошла к отцу и говорит:
— Не брани меня, батюшка. Отпусти в путь-дорогу дальнюю, искать моего жениха Финиста — ясна сокола. Жива буду — свидимся.
Жалко было отцу отпускать любимую дочку, но делать нечего. Заказала Марьюшка три пары башмаков железных, три посоха да три колпака и отправилась в путь-дорогу дальнюю, искать Финиста — ясна сокола.
Шла она чистым полем, шла тёмным лесом, высокими горами. Птички весёлыми песнями ей сердце радовали, ручейки лицо белое умывали, леса прохладою привечали. И никто Марьюшку не тронул: ни волки серые, ни медведи, ни лисицы. Все звери к ней сбегались, дорогу ей указывали.
Вот выходит Марьюшка на поляну. Видит, стоит избушка на курьих ножках, сама вокруг себя вертится. Страшно стало Марьюшке.
—- Избушка, избушка! — говорит она. — Встань к лесу задом, ко мне передом. Мне в тебя влезть — хлеба поесть.
Вошла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на полке, а нос к потолку прирос. Увидела баба-яга Марьюшку, заворчала:
— Тьфу, тьфу! Русским духом пахнет! Красная девушка! Ты дело пытаешь, аль от дела убегаешь?
Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.
— О, красавица, долго тебе искать! Твой ясный сокол за тридевять земель, в тридесятом царстве, в плену у царь-девицы. Но я тебе помогу. Вот тебе серебряное блюдечко и золотое яичко. Когда придёшь в тридесятое царство, наймись служанкой к царь-девице. Покончишь за день все дела, бери блюдечко, клади на него золотое яичко. Оно само будет кататься, твоего милого тебе показывать. Станут у тебя его покупать — не продавай, просись Финиста — ясна сокола повидать.
Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла. Только переступила порог, слетелись совы со всех сторон, шум по лесу пошёл, потемнело вокруг. Страшно стало Марьюшке, боится шаг шагнуть.
Вдруг навстречу кот. Потёрся спинкой о Марьюшки ну ногу и замурлыкал:
— Не бойся, Марьюшка. Иди вперед. Будет ещё страшнее, а ты иди, не оглядывайся!
Сказал и был таков.
Идёт Марьюшка дальше. А шум ещё сильнее, тёмный лес ещё темнее.
Видит Марьюшка снова избушку на курьих ножках. Вокруг избушки тын, на кольях — лошадиные черепа, каждый череп огнём горит.
Страшно стало Марьюшке. Она говорит:
— Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом. Мне в тебя влезть — хлеба поесть!
Повернулась избушка к лесу задом, к Марьюшке передом.
Вошла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баб'а-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на полке, а нос к потолку прирос.
Увидела баба-яга Марьюшку, заворчала:
— Тьфу, тьфу! Русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь, аль от дела убегаешь?
Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола.
— Ay моей сестры была?
— Была, бабушка.
— Ладно, красавица, помогу и я тебе. Бери вот серебряные пяльцы, золотую иголку. Иголка сама будет вышивать серебром и золотом по малиновому бархату. Будут покупать — не продавай, просись Финиста — ясна сокола повидать.
Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла.
А в лесу стук, гром, свист. Огни меж деревьями горят, с места на место перебегают. Страшно стало Марьюшке. Глядь, собака навстречу.
— Ав-ав, Марьюшка, не бойся, родная! Иди вперёд. Будет ещё страшней, не оглядывайся!
Сказала и была такова.
Идёт Марьюшка дальше, а лес ещё темней. Кусты за ноги цепляют, за рукава хватают. Идёт Марьюшка, назад не оглядывается.
А впереди снова полянка, на полянке избушка на курьих ножках, вокруг тын, на кольях лошадиные черепа, каждый череп огнём горит. Страшно стало Марьюшке.
— Избушка, избушка! — говорит она. — Стань к лесу задом, а ко мне передом. Хочу в тебя влезть — хлеба поесть.
Стала избушка к лесу задом, к Марьюшке передом.
Вошла Марьюшка в избушку и видит: сидит там баба-яга — костяная нога, ноги из угла в угол, губы на полке, а нос к потолку прирос. Сама чёрная, а во рту один зуб торчит. Увидела Марьюшку, заворчала:
— Тьфу, тьфу! Русским духом пахнет! Красная девушка, дело пытаешь, аль от дела убегаешь?
— Ищу я, бабушка, Финиста — ясна сокола.
— А у сестёр моих была?
— Была, бабушка.
— Трудно, красавица, тебе будет Финиста — яс-
на сокола отыскать. Но ладно, делать нечего, придется тебе помочь. Вот тебе серебряное донце, золотое веретёнце. Бери в руки — оно само будет прясть, потянется нитка не простая, а золотая.
— Спасибо тебе, бабушка!
— Ладно, спасибо потом скажешь. А теперь слушай меня: будут у тебя серебряное донце покупать не продавай, а просись Финиста ¦— ясна сокола повидать!
Поблагодарила Марьюшка бабу-ягу и пошла,
А лес зашумел, загудел. Свист поднялся, совы закружились, гады из нор повылезли, да все на Марьюшку смотрят.
Обомлела Марьюшка. Вдруг бежит навстречу серый волк:
— Садись на меня, — говорит. — Крепче держись и не оглядывайся!
Села Марьюшка на серого волка, только её и видели.
Расстилаются перед ней степи широкие, луга бархатные. Текут реки медовые в берегах кисельных. Горы в сахарные облака упираются. А Марьюшка скачет и скачет.
Вот перед Марьюшкой хрустальный терем, крыльцо резное, оконца узорчатые. А в оконце царь-девица глядит.
— Ну, говорит волк, — слезай, Марьюшка. Иди нанимайся в служанки к царь-девице.
Слезла Марьюшка, взяла узелок, поблагодарила волка и пошла к хрустальному дворцу.
Поклонилась царь-девице и сказала:
— Не знаю, как вас звать, как величать. Не нужна ли вам будет служанка?
Отвечает царь-девица:
— Давно я ищу служанку, но такую, которая могла бы и прясть, и ткать, и вышивать.
— Всё это я могу делать.
— Тогда садись за работу.
Стала Марьюшка служанкой. День работает, а наступит ночь, возьмёт яичко и скажет:
— Катись, золотое яичко, по серебряному блюдечку, покажи мне моего милого!
Покатится яичко по серебряному блюдечку, и предстанет перед Марьюшкой Финист — ясный сокол. Смотрит на него Марьюшка и слезами заливается.
Подглядела царь-девица и говорит:
— Продай мне, Марьюшка, серебряное блюдечко и золотое яичко.
— Нет, — говорит Марьюшка, — они непродажные. Могу я тебе их так отдать, если позволишь на Финиста — ясна сокола поглядеть.
— Ладно, — говорит царь-девица, — так и быть!
Ведёт Марьюшку в дальнюю горницу, что всегда
на замке была. Видит Марьюшка, спит её сердечный друг сном непробудным. Смотрит на него Марьюшка. не насмотрится. Целует в уста сахарные — спит, не просыпается сердечный друг. Не пробудила Марьюшка своего .милого.
Вот снова вечер настал. Сидит Марьюшка, вышивает золотом и серебром по малиновому бархату, а сама приговаривает:
— Вышивайся, вышивайся узор для Финиста — ясна сокола! Чтоб было чем ему по утрам вытираться.
Подглядела царь-девица и говорит:
— Продай, Марьюшка, мне серебряные пяльцы, золотую иголочку.
— Я не продам, — говорит Марьюшка, — а так отдам. Разреши только на Финиста — ясна сокола поглядеть.
Подумала та, подумала.
— Ладно, — говорит, — так и быть!
Ведёт Марьюшку в горницу к Финисту — ясну соколу, где спит тот сном непробудным.
Плачет, убивается над ним Марьюшка:
— Финист ты мой, ясный сокол! Встань, пробудись!..
Спит Финист — ясный сокол крепким сном. Будила его Марьюшка — не добудилась.
Новый день настал.
Закончила Марьюшка всю работу, берёт в руки серебряное донце, золотое веретёнце, потянулась нитка не простая, а золотая.
А царь-девица подглядела и говорит:
— Продай да продай мне!
— Это не продаётся, — отвечает Марьюшка. — Могу я тебе так отдать, если позволишь с Фини-стом — ясным соколом хоть час побыть.
—- Ладно, — говорит царь-девица.
А сама думает: «Всё равно не разбудит».
Ведёт Марьюшку в горницу к Финисту — ясну соколу.
Будила его Марьюшка, звала:
— Финист ты мой, ясный сокол! Встань, пробудись! На Марьюшку погляди. К своему сердцу прижми!
Не слышит он, спит сном непробудным.
Заплакала Марьюшка горькими слезами. Упала одна слезинка на щёку Финиста — ясна сокола. Огнём его обожгла.
Очнулся Финист — ясный сокол.
— Долго же я, — говорит, — спал.
Осмотрелся, а с ним Марьюшка.
— Неужто это ты, Марьюшка? Трое башмаков железных износила, три посоха железных изломала, три колпака железных поистрепала? А меня нашла!
Прижал её к груди и поцеловал.
— Летим отсюда скорее. Будь ты сизой голубкой, ая = соколом!
Стала Марьюшка голубкой, а он соколом. Вспорхнула Марьюшка, расправил свои крылья сокол и были таковы.
Летели они долго. Вот перед ними русское государство. С радостью их люди встречают. Из пушек палят, в трубы трубят, в колокола звонят, в барабаны бьют.
Ну, ^ говорит Финист — ясный сокол, — вот мы и дома!
Ударился о землю, стал добрым молодцем. А Марьюшка девицей стала.
Ведёт Марьюшка Финиста — ясна сокола к своей избе. Отец от радости не знает, куда и посадить их.
Свадьбу справили. Пир такой был, что и теперь помнят.
ВАСИЛИЙ БЕССМЕРТНЫЙ
В давние времена крестьяне бедно-пребедно жили, решетом воду носили, топором траву косили, печь по-чёрному топили — огонь в печи, а дым в избе. Печь-то была без боков, выпекала двенадцать пирогов. Пироги румяные, поджаренные. Пропекались хорошо. Как богатые поедят, так запекали ещё. А мы — бедные люди, если хлеб есть — едим, а нет — на богатых глядим. Вот в эти-то времена и жил Марка Богатый.
Был он скупой да злой. Любил на охоту ездить. Поедет — все крестьянские поля вытопчет.
Поехал раз Марка Богатый на охоту со своей свитой. Навстречу старушка-нищенка идёт. Он её давай гнать:
— Пошла прочь! Аль не видишь — сам Марка Богатый едет!
— Вижу. Только ты скоро будешь бедный, как и
я,—отвечает старуха.—Вот в селе Дубравском родился мальчик. Назвали его Василием Бессмертным. Он и будет владеть всем твоим богатством.
Услыхал Марка Богатый, велел схватить старуху. Кинулись холопы выполнять приказ хозяина — глядь — а старухи-то и след простыл.
Рассвирепел Марка Богатый, велел ехать в село Дубравское. Долго ехали. Наконец приехали. Расспросил Марка Богатый попа. Узнал — правда, родился мальчик Василий. Заглянул к бедняку домой.
У бедняка большая семья: восемь ребят. Такая бедность — не то что постели, лавок даже нет.
Стоит кружка да ведрушка, чашка и на каждого ложка.
Марка Богатый говорит:
— Как вы плохо живёте!
— Не приведи никому такого лиха.
— Отдайте мне мальчика. Я — Марка Богатый.
— Знаем, знаем.
— Я его выращу. Будет моим наследником.
Родители согласны. Дал им Марка Богатый денег,
взял Василия и поехал.
Доехал Марка до лесу, схватил младенца за ноги и выбросил в снег. А сам домой поскакал.
Был месяц январь. Откуда ни возьмись апрель.
— Ну-ка, январь, уступи мне место.
Тепло стало. Мальчик лежит на поляне, кругом цветы расцвели.
Тут едут купцы. Слышат — кричит младенец.
Один пошёл посмотреть.
Дорогие земляки, находку я нашёл. Вот мне и сын. У меня детей нет.
Взял его в кибитку.
Прожил Василий у купца восемнадцать лет. Красавец стал, грамоте научился.
Вот поехал Марка Богатый долги собирать. Приезжает к купцу. Видит — у купца молодой помощник, все дела у него спорятся.
Спрашивает:
— Что за молодец у тебя?
Купец отвечает:
— Это мой приёмный сын. Звать Василием. Зимой в березняковом лесу нашёл.
— А сколько ему лет?
— Восемнадцать.
Догадался Марка Богатый, что это и есть Василий Бессмертный.
Говорит:
— Очень мне по душе твой приёмный сын. У меня есть дочка красавица. Давай их перевенчаем. А тебе я все долги прощу.
Подумал-подумал купец и согласился.
Марка Богатый написал письмо, запечатал печатью, дал Василию.
— Пойдёшь, спросишь, где живёт Марка Богатый, Письмо жене моей отдашь.
А в письме том было написано:
«Жена, как придёт этот человек, пошли его на мыловаренный завод. А слугам скажи, чтоб бросили его в кипящий котёл».
Идёт Василий. Навстречу ему старый старичок сам лысый, ростом небольшой.
— Василий Бессмертный, что несёшь?
— Письмо.
— Дай погляжу.
Дунул старичок, письмо раскрылось. Прочитал, дунул — закрылось.
— Ну, ступай! Отдашь кому надо.
Пошёл Василий дальше. Приходит в дом Марка Богатого. Отдаёт письмо его жене,
Та открываем читает:
«Жена, немедленно до моего приезда перевенчай этого молодца с нашей дочерью»,
Обвенчали.
Прошло полгода. Возвращается Марка Богатый из заморских стран. Его на пристани встречают жена, дочь, зять.
Вышел Марка Богатый на берег, глядь — это он, Василий Бессмертный, с его дочерью стоит.
Испугался Марка, злоба его душит. Однако виду не показывает.
Дома спрашивает жену:
— Где письмо?
Подаёт та письмо. Глядит Марка Богатый — в самом деле написано: перевенчать.
«Всё равно, — думает, — я его изведу».
Посылает Марка Богатый Василия на край земли. Велит, чтобы дошёл он до Месяца Месяцовича и спросил с него долг, что ещё его отец его отцу задолжал.
Пошёл Василий. Шёл, шёл. На пути широкая, многоводная река. Видит перевозчика:
— Эй, перевозчик! Перевези меня!
Посадил перевозчик Василия в лодку. Везёт, спрашивает:
— Далёко ли идёшь, добрый человек?
— Иду к Месяцу Месяцовичу. Послал меня Марка Богатый долг с него взыскать,
— Спроси у Месяца Месяцовича про меня. Сколько я буду ещё перевозить? Я уже тридцать три года через эту реку людей перевожу. Пора мне и на покой.
— Спрошу, коль не забуду, — говорит Василий.
Поблагодарил перевозчика и пошёл дальше.
Шёл, шёл, приходит в тёмный лес. А в этом лесу
стоит огромный дуб. Сел Василий в тени отдохнуть. А дуб у него спрашивает:
— Добрый человек, далеко идёшь?
— К Месяцу Месяцовичу. Послал меня Марка Богатый долг с него взыскать.
— Спроси у Месяца Месяцовича: сколько я буду ещё тут стоять? Тысячу лет уже простоял. Невмоготу мне больше.
Отвечает Василий дубу:
—- Спрошу, если не забуду.
Пошёл дальше. Подходит к морю. Кипит оно, как пучина. А поперёк моря лежит рыба-кит. Бока его изрыты, на спине село, на голове погост* (* Погост — кладбище.), на хвосте сенокос, посреди села — широкий шлях**. (** Шлях — дорога.)
Идёт Василий по шляху. А рыба-кит его спрашивает:
— Добрый человек, далеко путь держишь?
— Иду я к Месяцу Месяцовичу, — отвечает Василий. — Долг для Марки Богатого взыскать.
— Спроси про меня у Месяца Месяцовича: долго я буду муку такую терпеть?
— Если не забуду, то спрошу.
Ни много, ни мало — целый год шёл Василий Бессмертный. Вдруг опустился на его пути Месяц Месяцович и спрашивает:
Устал ты, верно, Василий Бессмертный? Хватит ходить! Что нужно?
— Послал меня Марка Богатый к тебе. Велел взыскать с тебя долг, что ещё твой отец его отцу задолжал.
Отвечает Месяц Месяцович:
— Скажи Марке Богатому: пусть придёт сам за долгом. Ему сполна отдам.
Говорит тогда Василий Бессмертный:
— Месяц Месяцович, скажи, сколько перевозчику ещё перевозить?
— Кому первому он отдаст весло, тот и будет перевозить вместо него.
— Просил меня ещё дуб узнать: до какого времени ему стоять?
— Если кто его толкнёт с востока на запад, он и упадёт.
— А сколько рыбе-киту лежать?
— Когда двенадцать кораблей, что проглотил, обратно отдаст, тогда освободится и поплывёт.
Поклонился Василий Бессмертный в пояс Месяцу Месяцовичу и пошёл обратно.
Приходит к морю, где рыба-кит лежит.
— Ну что, Василий Бессмертный, спросил про меня у Месяца Месяцовича?
— Спросил.
— Ну как: скоро мне?
— Перейду — скажу.
Перешёл и говорит:
— Когда отдашь обратно двенадцать кораблей которые проглотил, тогда пойдёшь на волю.
Открыла рыба-кит рот, стала корабли с торговыми людьми на волю выпускать. Корабли флагами расцвечены. Музыка играет. Полюбовался Василий и пошёл своей дорогой.
Приходит в лес, где дуб стоит.
— Василий Бессмертный, спросил у Месяца Месяцовича про меня?
— Спросил, Сейчас я тебе покой дам.
Подошёл, толкнул плечом с востока на запад, и
повалился дуб. А под ним оказался клад — полный котёл золота. Забрал Василий клад, дальше идёт.
Доходит до реки.
Эй, перевозчик!
— Василий Бессмертный, спросил про меня?
— Спросил. Перевезёшь — скажу.
Перевёз его тот.
— Ну, говори!
— Кому первому весло отдашь, тот будет перевозить вместо тебя. А ты освободишься.
Пришёл Василий домой. Полный котёл золота принёс. Рассказывает, что было.
Марке Богатому завидно. Спрашивает:
— А долг получил?
Месяц Месяцович сказал, чтобы ты сам к нему пришёл. Только тебе долг отдаст.
А как дойти?
Да это простое дело. До реки дойдёшь, пере-зозчик перевезёт. А там совсем недалеко.
Дошёл Марка Богатый до реки. Сел к перевозчику в лодку. Поплыли они. Уже осталось немного до берега. Перевозчик говорит:
На-кася погреби! Устал я очень. Перевожу не первый год.
Взял Марка Богатый у перевозчика вёсла. Гребёт. Пристали они к берегу, а он рук разжать не может.
Старый перевозчик домой пошёл, а Марка Богатый на перевозе остался. До сих пор перевозит.
Василий Бессмертный стал жить-поживать. Детей у него много. Все красивые, работящие. Живут хорошо.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И СВЯТОГОР-БОГАТЫРЬ
Под городом Муромом, в селе Карачарове жили-проживали два брата родные. Родился у старшего брата сын, по прозванию Илья Муромец. Тридцать три года исполнилось Илюшеньке, а он ходить не мог — сиднем сидел. Один раз пошли отец и мать в поле работать, а Илюшу во двор вынесли и посадили на травку.
Подошли к Илье Муромцу три странника и попросили милостыню.
— Не могу я вам дать милостыню, — ответил Илья. — Мне тридцать три года, а я не встаю. Идите в дом и берите, что вашей душе угодно.
Сказал один из странников:
— Вставай и иди!
И случилось диво великое: встал Илья и пошёл. Зашёл в дом, зачерпнул чару вина в полтора ведра и выносит странникам.
— Нет, — говорят они, — пей сам!
Выпил Илюшенька одним духом чару в полтора ведра до самого дна и ещё принёс. Подаёт странникам. Они опять отказываются.
— Выпей сам.
Выпил Илюшенька и эту чару в полтора ведра до самого дна.
Спрашивает его один из странников:
— Чувствуешь ли в себе силушку, Илюшенька?
Отвечает Илья Муромец:
— Милые, нежданные гости, такую я силу в себе чувствую, что был бы столб в землю врыт высотою -до неба да было бы посредине столба кольцо ввинчено, ухватил бы я это кольцо одним пальчиком и повернул бы весь белый свет.
Переглянулись странники и сказали:
— Такой силушки, Илюшенька, тебе, пожалуй, много будет. Принеси ещё чару вина.
Принёс Илья чару в полтора ведра, подаёт, а они опять ему пить приказывают.
Выпил Илья третью чару в полтора ведра до самого дна, странники его и спрашивают:
— Какую силушку сейчас чувствуешь?
—- Чувствую, что от той силушки половина осталась.
— Хватит тебе и этой силушки, — говорят странники. — Быть тебе, Илюшенька, могучим богатырём. В бою смерти тебе не будет, только не бейся со Святогором-богатырём.
Прощаются странники, а Илюша не знает, как и благодарить их, пошёл их провожать.
— Добрые люди, — говорит он, — чувствую я теперь в себе силу богатырскую, но нет у меня коня мне под стать.
— Ладно, — говорят они ему, — будет у тебя конь. Встретится тебе на обратном пути мужичок,
поведёт он жеребёночка, ты купи его. Только не торгуйся — плати, сколько запросит. Корми того жеребёнка три месяца белоярою пшеницею, пои ключевою водицею. Потом выпускай его девять зорь на шелковую траву.
Поблагодарил Илюшенька странников, простился с ними и пошёл домой. Идёт и видит: мужичок ведёт жеребёночка.
— Продай мне его, говорит Илья.
— Купи.
— Сколько ты хочешь?
«— Двадцать рублей.
Не стал торговаться Илья. Купил конька и повёл домой. Потом пошёл в поле к отцу-матери. Поклонился им и сказал:
— Дорогие мои родители, чувствую я в себе силушку великую, охота мне покрестьянствовать.
Не верят отец и мать, что их сын на ноги встал. А Илюшенька выбрал самую большую косу да как начал ею помахивать, не успели они оглянуться — вся степь выкошена. Пришли домой, поставил Илюша своего конька в конюшенку и стал его откармливать белоярою пшеницею, поить ключевою водицею. Потом, как было велено, выпускал его на бархатный луг на шелковую траву.
Купил себе Илюша доспехи богатырские: стальные латы, копьё долгомерное, меч-кладенец. Распростился с отцом-матерью, сел на коня и отправился в Киев-град дорогою прямоезжею.
Ехал Илья Муромец день, ехал два, ехал три и видит: дорога на три стороны расходится, а на распутье камень лежит, а на том камне написано:
«Направо поедешь — будешь богат, налево поедешь — будешь женат, прямо поедешь « будешь убит».
Подумал Илья Муромец: «Богатство мне не нуж-.
но, жениться — время не настало, поеду-ка я прямо».
Подъезжает он к дремучему лесу. Деревья перед ним преклоняются, травушка шелковая расстилается. Кругом ни крику звериного, ни свисту птичьего, словно всё умерло.
Выезжает Илья Муромец на широкую поляну и видит: стоит посреди поляны дуб в три обхвата толщиною, ветви шатром раскинулись. Сидят под дубом тридцать три богатыря, пасутся на лугу тридцать три коня богатырских. Увидели богатыри Илью Муромца и сказали:
— Никто ещё по этой дороге не проезжал, не проходил. Здесь зверь не пробегал, птица не пролё-тывала. Как ты осмелился сюда заехать?
Проговорил Илья Муромец:
— Не честь молодцам в пустой похвальбе, а честь в бою!
Вовсе рассердились богатыри:
— Как ты смеешь учить нас, мужик деревенский? Мы., богатыри, рода дворянского, а тебя — деревенщину — за версту видно. Смерть тебе!
Положил Илья Муромец стрелу на стальной лук, натянул его и ударил в могучий дуб. Разлетелся дуб на мелкие щепочки. Побил Илюшенька всех богаты-рей-бахвальщиков, отп)'стил их коней на вольную волюшку, а сам вернулся к камню и вместо прежней надписи новую сделал:
«Ехать прямо — дорога свободна».
И поехал Илья по дороге влево. Ехал день, и два, и три. Видит — дворец с золотыми маковками. Подъехал он к воротам, открывает их девица красоты неописанной. Поклонилась она Илюшеньке и молвила:
— Только тебя и ожидаю, русского богатыря.
Накормила его, напоила и отдыхать повела. Но
Илья умён оказался: взял и наперёд постель попробовал. Нажал на неё — она и провалилась. Глянул
Илья: под постелью яма глубокая, а в ней сидят тридцать богатырей.
— Что, ребята, — спрашивает их Илья Муромец, — никак вы все жениться собрались?
Посмеялся над ними, потом взял аркан с коня и опустил в яму. Вылезли из неё все богатыри до единого. Отблагодарили Илью Муромца за спасение, оседлали своих коней и разъехались в разные стороны.
А Илья Муромец схватил красавицу и сказал:
— Ну, невеста, отгулялась, пора к месту пристать.
Отвёз он её в лес, привязал к сырому дубу, натянул лук, пустил стрелу, но не попал.
— А, — говорит Илья, — видать, ты — колдунья.
Натянул лук и снова выстрелил, но не в неё, а в
её тень. И сделалась красавица такой ведьмой, что глянуть страшно: изо рта два зуба торчат и те наперекосяк.
Выстрелил Илья третий раз и убил злую ведьму. Потом вернулся к камню и новую надпись сделал:
«Неправда, что будешь женат».
Поехал Илюшенька по дороге вправо. Ехал три дня и приехал к большому дому. Постучался в чугунные ворота. Они открылись, и он въехал на каменный двор. Видит Илья: стоит посредине двора каменный столб, на нем висит чугунная доска, а рядом палка лежит. Ударил Илюшенька палкой по чугунной доске, вышел из дому старый старик. Спрашивает:
— Что тебе надобно, русский богатырь? Входи и бери, что увидишь: серебра чистого, золота красного, жемчуга скатного*, камней самоцветных.
(* Жемчуг скатный — крупный, круглый и ровный, как бы скатанный.)
Посмотрел Илья Муромец на богатства несметные, но ничего брать не стал. Повернул коня богатырского, поехал обратно, к тому месту, где дороги расходятся, и написал:
«Хочешь сохранить честь богатырскую — не езди направо. Не под стать русскому богатырю злато и серебро брать. Под стать ему свой народ, бедных и сирот защищать».
Пустил Илюшенька своего коня пастись на широкий луг, а сам стал думу думать:
«Путь мой, — думает он, — долгий, много лет я езжу, хорошо было бы проведать Святогора-богатыря».
Сел Илья Муромец на добра коня и поехал в-дорогу дальнюю, к самому Святогору-богатырю.
Ехал он год, ехал два, а может, и все три. И видит Илья Муромец перед собою гору высокую. Не растёт на той горе ни кустика, ни деревца. Облака на гору находят, тучи чёрные от неё расходятся. Слез Илюша с коня и стал на гору всходить. Шёл он день, шёл два, шёл три и не увидел нигде следу человеческого, не услышал крику звериного, не почуял свисту птичьего — пусто кругом.
Поднялся Илья Муромец на гору и видит: Свято-гор-богатырь лежит. Спит — не спит, дремлет — не дремлет.
Поклонился Илья Муромец Святогору и спрашивает:
— Рад ли ты гостю?
Отвечает Свято гор:
— Лежу я здесь тысячу лет, но никто ещё сюда не приходил. Только ты, Илья Муромец, навестил меня. Спасибо тебе, славный богатырь!
Потекли из глаз Святогора слёзы, обнял он Илюшеньку, как брата родного, братца меньшого, и пошли они гулять. Близко ли, далеко ли шли, но видят, стоит гроб, а сбоку крышка гробовая.
Говорит Илья Муромец:
v- Много я поездил, много чего повидал, должно быть, умирать время пришло.
Лёг Илья в гроб, но только оказался он велик для Ильи.
Сказал тогда Святогор:
— Не твоя это смерть, не твой гроб, Илюшенька. Смерть тебе ещё не указана.
Лёг в гроб сам Святогор-богатырь. И только лёг, крышка сама захлопнулась.
Выхватил Илья Муромец свой меч-кладенец и стал крышку рубить. Только она не рубится, а крепче становится: как ни ударит Илья, а от удара железный обруч накатывается. Ударил Илья Муромец по гробовой доске семь раз — семь железных обручей на неё накатилось.
Слышит Илья Муромец из гроба голос Святогора-богатыря:
— Не трогай, Илюшенька, гробовой доски, знать, умереть здесь мне суждено. Давай мы простимся!
Поклонился Илья Муромец и сказал:
— Прости меня, старший брат!
Утёр Илюшенька слезу крупную, горючую, оседлал своего коня богатырского и поехал в Киев-град,
Жил после этого Илья Муромец двести лет. Много за двести лет побил врагов земли русской. Тем на веки-везные и славен стал.
ЗАВЕЩАНИЕ
В одном селе жил старик по имени Тимофей. Весь век он работал, завёл небольшое хозяйство. А как пришёл в преклонный возраст, задумался: «У меня два сына, как два глаза во лбу. Дай-ка, пока жив, поделю имущество между ними пополам, а меня они до смерти как-нибудь прокормят».
Разделил он всё поровну, как одному, так и другому: по избёнке, по коровёнке, по лошадёнке и по пятку овец. Думал, что скоро помрёт, но ошибся расчётом. Пр'ожил полгода у сына, а сноха и говорит: Чего лежишь, шёл бы у младшего сына пожил,
Пришёл к другому сыну, пожил месяца два, и там не нужен.
Другая сноха говорит:
— Чего ты ходишь туда-сюда, жил бы у старшего сына.
Перестали они его кормить, ни хлеба, ни щей не дают. И пришлось ему в сторожа идти, школу караулить. Нанялся, а там дрова надо рубить, печку топить. Какой из него дровосек, если топор из рук валится... Вышел он во двор погреться на солнышке, стоит, а слёзы ручьём текут.
Увидел учитель и спрашивает:
— Чего плачешь, старик?
— Как же мне не плакать. Помоложе был — сыновей кормил, а теперь отдал им всё, и никому не нужен. Сплю, где придется, ем, что останется.
Пожалел его учитель.
— Вот что, дедушка. Выдам я тебе жалованье за три года вперёд. А с копейкой ты не пропадёшь.
И дал старику деньги. На другой день собрались ребята в школу, а сторож их просит:
— Детки, сколотите мне сундучок, а то сам не могу, руки трясутся.
— На что тебе, дед, сундучок?
— Деньги прибрать.
— У тебя деньги есть?
— Есть.
— Много ли?
— Да слава богу, с меня хватит.
Сбили ему ребята сундучок. А в той школе учились стариковы внуки. Пришли они домой и рассказывают матерям:
— Мы сегодня дедушке сундучок сделали. Он ту-, да деньги хочет положить.
Те заругались:
— Какие у него деньги? Ему на тот свет пора, а он всё тут путается.
Утром собрались ребята в школу, а старик и просит:
— Забейте мне сундучок с деньгами.
Потряс он сундучок, деньги загремели, да вроде не совсем полно. Достал дед горсть из кармана, досыпал. И ребятам дал — кому семишник, кому алтын, а кому и гривну*. (* Семишник — старинная мелкая монета в 2 копейки серебром, алтын — в 3 копейки, гривна — крупная серебряная монета.) Забили ученики сундучок, отучились и пошли домой.
Разнёсся слух, что у старика полный сундук денег. Дошла весть до попа. Приходит он к сторожу.
— Мне с тобой, Тимофей Аверьянович, потолковать надо.
— Вот беды-то, потолкуем.
— Прослышал я, что у тебя деньги есть.
— Аи правда, водятся-таки.
— Куда ты думаешь их девать? Подумал бы — не век тебе осталось жить.
— Да куда ж... У меня два сына, как два глаза во лбу, им надо, да и тебе, батюшка, за похороны надо. Учителя тоже никак обойти нельзя — хорошо я прослужил у него, обижаться грех.
Поп обрадовался.
— Так пиши завещание, кому сколько.
— Не выучился я писать, батюшка.
— Ты сказывай, я за тебя напишу.
— Сказ тут короткий: две пригоршни учителю, одну бедным раздать, по четыре пригоршни сыновьям, остальное тебе за похороны.
Написал поп грамоту, печатью скрепил.
Будто в колокол ударили, пошёл шум по всему селу: «У Тимофея взаправду деньги есть».
Старшая сноха посылает сына:
— Отнеси дедушке эту кошёлку, хлеб-то мягкий, квас-то молодой.
А другая сноха говорит своему мальчику:
— Понеси деду сдобную пышку да кружку молока.
Прямо завалили старика гостинцами.
Через месяц прибегает в школу старшая сноха.
— Чего же ты, отец, дома не живёшь? Нас люди судят да и самим совестно. Иди, сиди себе на печке, а уж мы тебя прокормим.
— Ну, ладно, пойдём.
Лежит Тимофей на печке, а сноха ему кашу молочную варит.
— Слезай, родимый, кашки поешь.
Только старик с печи — и младшая сноха на порог.
— Ты бы у нас ещё, батюшка, пожил. Я тебе яичек сварила, блинчиков испекла.
Такого почёта и уважения Тимофей отродясь не видывал. И жил он до конца своих дней припеваючи, а настал час — помер.
Схоронили его честь по чести. Поп созвал людей и объявил:
— Будем Тимофеевы капиталы раздавать, как указано в завещании.
Народ собрался. Оторвали крышку у сундучка. Видят — на самом деле деньги насыпаны.
Поп читает по грамоте:
— Верхние две пригоршни — учителю.
Отмерили.
— Одна пригоршня — бедным.
Отложили.
Глядят, а дальше пошли уже не деньги, а черепки. Ну, получили сыновья по четыре пригоршни черепков, а попу остаток.
Братья было зашумели. Мол, давай нам, что сверху лежало. Народ не позволил.
— Завещание святое дело. Что заслужили, то и получили.
Почесали братья затылки и подались восвояси ни с чем.
охотник
Надоело одному мужику крестьянской работой заниматься. Видит он — люди на охоту ходят. Он надумал: «Пойду-ка и я». Собрал последние деньжонки, купил ружьё и отправился. Сидит за кустом, дичь поджидает, вдруг видит — заяц бежит. Глядит охотник, а не стреляет. «Ой, вряд ли попаду. Пусть он сядет, тогда я и пальну».
Заяц сел, а охотник принялся рассуждать:
— Убью зайца, шкуру сниму, продам, а на те деньги куплю свинку-белоспинку. Она вырастет, принесёт двенадцать поросят, те дадут ещё по двенадцать. Разбогатею я, будут у меня имения, хутора, поля, леса, слуги. Поеду свататься к царю, возьму в жёны его младшую дочь. Куплю коня вороного, хвост и грива — серебряные. Попона будет персидская, ковровая, уздечка шелковая. Приеду навеселе и начну над женой мудровать. Прикажу: «Вынимай мои ноги из стремян!» Только она приступит, а я и крик-
ну: «Тебе не ноги мои из стремян вынимать, а горшками торговать. Пошла прочь!»
Схватился охотник да как махнёт рукой, как гаркнет. Заяц подпрыгнул и наутёк, потоль его и видали.
Опомнился мужик, перед самим собой совестно стало.
— Нет, видно, не моё дело на охоту ходить, а моё дело — пашню пахать да хлеб растить.
Вернулся он домой, ружьё продал, взялся за крестьянство. Так-то оно верней.
ГОРОШИНКА
Жили в одном селе старик со старухой. До того-то бедно жили, что иной день им есть нечего было.
Приходит раз старик домой, приносит горсть гороху и говорит старухе:
— На, свари на обед.
Стала старуха горох мыть, а одна горошинка у неё из рук выскользнула и на пол упала. Поискала старуха, поискала, так и не нашла горошинки. Делать нечего, сварила, что осталось. Тем и пообедали.
Прошло пять дней. Глядит старуха — из-под пола гороховый росток показался. Обрадовалась она, полила горошинку и обложила кругом палочками. Старику наказала:
— Гляди не наступи.
Стала она за горошинкой ухаживать. А горошинка знай себе растёт да растёт, скоро под самый потолок выросла. Старуха и говорит:
— Ломай потолок, старый.
Бабка упрямая была, с ней не поспоришь. Сломал старик потолок. Через день доросла горошинка до крыши. Старуха заставляет старика:
— Ломай крышу!
Поворчал старик, а ослушаться не посмел — сломал крышу. Выросла горошина выше крыши. Глянуло на неё солнце — и зацвела она разными цветами: красными, синими, розовыми, голубыми, малиновыми. А старуха всё за ней ухаживает. Отцвела горошина, налились на ней стручья крупные-прекрупные. Заставляет старуха:
Делай, старик, лестницу, пора горох убирать.
Сделал старик лестницу, давай стручья рвать. Рвал, рвал — два мешка нарвал, Стали дед да бабка горох молотить, а он оказался не простой, а золотой.
Вот тут-то старик со старухой и зажили! Хату себе новую поставила, корову купили. И сейчас живут, чай попивают, пряниками заедают, про горошинку вспоминают.
КОТ, ПЕТУХ И ЛИСА
Жили-были котик-братик и петушок.
Котик-братик ходил на охоту, а петушок сидел дома и глядел в окошечко. Лиса его и приметила.
Пошёл котик-братик на охоту, а петушку приказал:
— Не выглядывай, петушок, из окошечка, придёт лиса, утащит тебя в тёмные леса, за крутые горы.
Ушёл котик-братик, а лиса тут как тут. Подходит к окну и поёт:.
Петушок, петушок, Золотой гребешок, Масляна головка, Шёлкова бородка, Выгляни в окошко, Дам тебе горошку.
Выглянул петушок, а лиса цап-царап — и потащила его.
Несёт лиса петушка, а он кричит:
— Котик-братик, спаси меня! Несёт меня лиса в тёмные леса, за крутые горы.
Котик-братик недалеко был, побежал за лисою, OTi ял у неё петушка. Принёс домой и приказал:
— Не выглядывай, а то придёт лиса, унесёт тебя в тёмные леса, за крутые горы и косточки твои обгложет.
Ушёл котик-братик на охоту, а лиса уже тут ^ак тут.
Прибежала и запела:
Петушок, петушок, Золотой гребешок, Масляна головка, Шёлкова бородка, Выгляни в окошко, Дам тебе горошку.
«Поклевал бы горошку, — думает петушок, — да боюсь — опять обманет лиса».
Лиса поближе подошла, горошку в хату бросила и из горошка тропиночку от хатки провела.
Стал петушок клевать. Горошек по горошку, горошек по горошку, да и вышел из хатки на дорожку. Лиса его цап-царап — и побежала.
Кричит петушок:
— Помоги, котик-братик! Несёт меня лиса в тёмные леса, за крутые горы.
Далеко котик-братик был, а всё же услыхал. Догнал лису, отбил петушка и сказал:
— Сиди, петушок, не выглядывай в окошко, а то придёт лиса, унесёт тебя в тёмные леса, за крутые горы, и косточек твоих не останется. На этот раз я далеко пойду — выручить тебя некому будет.
Только ушёл котик-братик, а лиса уже под окном, стоит и поёт:
Петушок, петушок Золотой гребешок, Масляна головка, Шёлкова бородка, Выгляни в окошко, Дам тебе горошку.
«Нет, — думает петушок. — Теперь ни за что не выгляну! Опять обманет лиса».
Только решил так, а тут мимо хатки поехали сани-самокатки, сами катятся — глядеть хочется. Не утерпел петушок, выглянул в окошко. Только выглянул, а лиса его цап-царап!
Закричал петушок:
— Котик-братик, несёт меня лиса в тёмные леса, за крутые горы!
Но котик-братик далеко ушёл, не слышал петушка.
Унесла лиса петушка в тёмные леса, за крутые горы и собралась съесть: ножик наточила, печь затопила, за водой сходила.
А петушок говорит:
— Лиса-лисица, масляна губица, ты ничего не знаешь?
— А что?
— Когда ты меня несла, мужики по дороге ехали, рыбу растеряли. Что туда зверей сбежалось!
А лиса завистлива была.
«Ладно,—думает,—петушок от меня не уйдёт, всегда его съесть успею, а рыбкой полакомиться неплохо было бы».
Убежала лиса, а петушку только того и надо: думает, может, котик-братик выручит.
А котик-братик вернулся в хатку, смотрит: нет петушка. Побежал в тёмные леса, за крутые горы.
Повстречал зайчика-побегайчика.
— Зайчик-побегайчик, не видел лису с петушком?
— Как не видел? Из-за кустика глянул, а лиса с ягетушком по той тропинке бежит.
Побежал котик-братик по тропинке. Навстречу ему серый волк.
— Волк-волчок, не видел лису с петушком?
— Видеть— не видел, а чуять — чуял: на ту полянку побежала.
Побежал котик-братик на полянку, а там петушок!
Взял котик-братик петушка, унёс домой. То-то •было радости!
А лиса прибежала злая-презлая.
«Ну, — думает, — не удалось рыбкой полакомиться—с петушком расправа коротка».
Глянула — а петушка-то и след простыл.
КОШКА
В давние времена кошки были дикими и жили в лесу. И вот одна кошка соскучилась и завела себе товарища — зайца. Как-то бродили они по лесу и легли отдохнуть под деревом. Откуда ни возьмись — две собаки. Кошка мигом взобралась на дерево, а заяц пустился бежать. Да разве от борзых убежишь — догнали собаки беднягу, и тут ему конец пришёл.
Долго кошка горевала. Решила она подружиться с лисой. Но лиса оказалась хитрой, бессовестной, себялюбивой. Принесёт курицу, сама всю съест, а кошке и крылышка не оставит. Когда лиса попала в капкан, кошка не очень печалилась и стала дружить с медведем. Но недолгой оказалась дружба: вскоре медведь погиб от пули охотника.
И кошка сказала сама себе: «Уж если охотник с медведем справился, значит, он сильнее всех. Буду дружить с охотником».
Пошла она за охотником в дом и увидела, что жена распоряжается мужем, как ей вздумается: иди сюда, не ходи туда, делай то, не делай этого. И тот беспрекословно подчиняется. «Э, нет, — думает кошка, — охотник-то, оказывается, не самый сильный. Женщина сильнее».
Подошла к хозяйке, потёрлась об её ногу, замурлыкала, а та ей парного молочка в блюдце налила.
Так кошка нашла себе надёжного друга.
ПОЧЕМУ ПЕТУХ НАРЯДНЫЙ
Говорят, что когда-то жили старик со старухой. Были у них сын и сноха. Однажды свекровь говорит:
— Катерина, сходи в погреб, принеси кувшин молока.
Сноха пошла в погреб. Достала кувшин молока, шла по двору, споткнулась, упала и разбила кувшин. Недалеко ходил петух и как закричит:
— Ку-ка-ре-ку!
Сноха испугалась и подумала: «Петух всё видел, теперь всему селу расскажет». Стала она его просить:
— Петушок, не рассказывай никому про мою беду. Я тебя за это буду кормить каждый день овсом и просом. И ещё подарю свои серёжки.
И она тут же повесила петуху свои серёжки. А сама опять пошла в погреб и принесла новый кувшин молока. Подала свекрови, и сели они обедать. Пообедали. Свекровь вышла во двор, увидела петуха, а в ушах у него серёжки. Она и спрашивает:
— Кто же это так петушка нарядил?
— Это я его, матушка, нарядила. Я шла по двору, упала и кувшин с молоком разбила. А петух видел. Я его попросила никому не говорить и подарила серёжки.
Старуха подошла к петуху и сказала:
— Петушок, не рассказывай никому, что Катерина кувшин разбила. Я тебе за это дам красный гребешок и ожерелье.
Старик заметил, что петух щеголяет в серёжках, ожерелье и с красным гребешком. Спрашивает у старухи:
— Что за диво такое?
Она ему объяснила.
Старик сказал:
— И правда, неважно получится, если петух разболтает всем про разбитый кувшин. Надо его задобрить.
И подарил петуху бархатный кафтан.
Пришёл сын, узнал, что случилось, и отдал петуху свои сапоги со шпорами.
Спрашивают соседи:
— Чего это у вас петух, ровно барин, расхаживает?
Сноха и отвечает:
— Это мы его нарядили, чтобы он людям не рассказывал, как я кувшин с молоком разбила.
До сих пор ходит петух — сапоги со шпорами, кафтан с узорами. А про кувшин никому ни гугу.
|
