DjVu

Сделал и прислал Кайдалов Анатолий.

      Льва Моисеевича Квитко я знал много лет – может быть, десять, а может быть, и больше. До войны и сразу после войны мы с ним довольно часто встречались у Самуила Яковлевича Маршака, в издательствах, в Союзе писателей, на всевозможных совещаниях и конференциях по детской литературе. Такие встречи, даже мимолетные, доставляли мне всегда большую радость.
      Есть люди, которые излучают свет. Таким был Квитко. Возможно, это сказано излишне громко и красиво, но дело обстояло именно так. Бывало, сидишь где-нибудь в конференц-зале Министерства просвещения или ЦК комсомола, слушаешь издали медлительное, спокойное, негромкое выступление Квитко, смотришь на его простонародно-благородное, доброе, милое, то самое – словно для улыбки созданное – лицо и вдруг ловишь себя на том, что и твои губы складываются в улыбку.
      Виделись мы с ним, я говорю, часто, однако ни дружбы, ни даже очень близкого знакомства у нас не было. Когда я произношу имя Квитко, мне прежде всего вспоминается не он сам, а его стихи, самое первое от них впечатление: та волна свежего, чистого, какого-то утреннего воздуха, который вдруг мощно хлынул на нас в то далекое и как будто не самое удачное для поэзии время. В этих новых для нас, но уже совсем зрелых стихах, даже в переводе, сияла та чистота детской души, какой не было, пожалуй, ни у Чуковского, ни у Маршака, ни тем более у блистательного мастера и столь же блистательного озорника Даниила Хармса.
      Несколько раз Лев Моисеевич читал при мне свои стихи в оригинале, по-еврейски. Это было особенно хорошо. В некоторой монотонности, талмудистской напевности этого чтения таилась какая-то добавочная прелесть.
      Но что же сохранила память, кроме этого чтения и милых улыбок? Пожалуй, таких встреч, которые оставили след более или менее глубокий, было всего две.
      Летом 1942 года, отлежавшись после блокадной питерской зимы в московском госпитале, я вышел оттуда, что называется, гол как сокол. Дела мои сложились так, что некоторое время печататься я не мог. А жить надо было. И вот я решил сделать то, чего никогда, или почти никогда, прежде не делал, избегал делать: пошел в так называемое бюро пропаганды художественной литературы и взял путевку на платное выступление в одной из детских библиотек Краснопресненского района. Перед выступлениями я, как всегда в таких случаях, дурно спал, волновался и шел в эту библиотеку как на казнь или на поношение. И никогда не забуду, до чего же я обрадовался, как сразу потеплело и повеселело у меня на душе, когда в канцелярии библиотеки я увидел Льва Моисеевича Квитко. Он тоже пришел с путевкой и тоже должен был выступать.
      По моей просьбе он выступил первым. Читал стихи, давно и хорошо знакомые ребятам (такие, как «Письмо Ворошилову»), и новые, еще нигде не печатавшиеся. Читал по-русски и по-еврейски. По-русски чуть-чуть скованно, но без всякого акцента (если и с легчайшим акцентом, то не с еврейским, а скорее, с белорусским или украинским). Я заметил и запомнил, что какие бы стихи он ни читал – веселые или патетические, – слушали его с не гаснущими ни на минуту улыбками. И хлопали ему как-то особенно – дружно, весело, не по обязанности, а от полноты души.
      Потом пришел мой черед. Я прочел рассказ «Честное слово», написанный перед самой войной и опубликованный в июньском, уже военном, номере журнала «Костер». Вслух я читал эту вещицу, если не ошибаюсь, впервые, читал отменно плохо, больше чем следовало волнуясь, но ребята выслушали меня до конца, посмеялись, похлопали, попросили, как это часто бывает, рассказать, «что было с этим мальчиком дальше»…
      А когда через полчаса или час, распростившись с читателями, мы с Квитко вышли на пыльный московский перекресток, к трамвайной остановке, Лев Моисеевич сразу заговорил об этом моем рассказе: какой, мол, это славный, умный, добрый, тонкий рассказ.
      – И сколько мальчиков и девочек он научит хорошему, сделает их честными! – сказал он, одаряя меня своей лучистой улыбкой.
      Я поблагодарил, но не мог не сказать при этом, что, к сожалению, не верю в такую быструю отдачу и что вообще не убежден, что искусство, даже очень большое, способно так прямо и непосредственно влиять на души тех, кого мы называем читательской массой.
      – Ну, а если даже один-два из пятидесяти задумаются – разве это плохо? – сказал Квитко.
      Подходил его трамвай, и он как-то застенчиво, как бы извиняясь, протянул мне руку.
      – Мы должны учить доброму, – сказал он, глядя мне в глаза. Сказал спокойно, без всякой учительности и наставительности, как бы самому себе.
      А вторая, и последняя, наша встреча состоялась ровно год спустя. Столкнулись мы в том маленьком переулочке или тупике, который отделяет здание ЦК ВЛКСМ от Маросейки и где в те годы был вход в Военный отдел ЦК. Этот Военный отдел неожиданно, телеграммой, вызвал меня с фронта, вернее, из прифронтовой полосы, где «батальон особого назначения» Московского военно-инженерного училища, в котором я тогда служил, строил так называемые УРы (укрепленные районы). Зачем, для какой надобности меня отзывают, я не имел понятия, был озадачен и даже огорчен, потому что в армию пошел добровольцем и участью своей был доволен. А Лев Моисеевич шел тогда как раз из Военного отдела, и ему было уже известно, с какой целью меня, как и многих других литераторов, приглашают в ЦК. Нам предстояло составлять тексты листовок с обращением к немецким солдатам и нашей молодежи, оказавшейся на оккупированных территориях.
      По-видимому, Квитко заметил на моем лице некоторое помрачнение.
      – Не огорчайтесь, – сказал он, тронув мою руку. – Может быть, это сейчас гораздо нужнее, чем то, что вы делали там. Хотя там, я понимаю, интереснее. И вид у вас – самый боевой.
      Не помню, о чем мы еще говорили эти несколько минут у подъезда ЦК, но хорошо помню, что Лев Моисеевич смотрел на меня не обычным, а, я бы сказал, художническим взглядом. И, пожалуй, неудивительно. В Москве я был тогда всего полчаса, только что приехал в метро с Белорусского вокзала, и вид у меня, на московский взгляд, был, надо полагать, если и не боевой, то достаточно эффектный: сожженный солнцем, обветренный, усатый, в полевой выгорелой пилотке, в вылинявшей гимнастерке с голубыми летчицкими погонами (наш батальон именовался аэродромным), с шинельной скаткой через одно плечо и с вещмешком через другое – таким я предстал перед очами сугубо штатского, такого бесконечно мирного Льва Моисеевича. Он тоже сильно загорел, и этот густой румяный загар его еще больше подчеркивала, оттеняла белоснежная чистота расстегнутой на груди рубашки. В нем было что-то полтавское или харьковское.
      А обо мне он сказал так:
      – Знаете, вы на кого сейчас похожи?
      – На кого же?
      – На севастопольского солдата. Из той – Крымской войны.
      И улыбнулся. И протянул мне руку.

      Л. Пантелеев, 1970.

НА ЗАРЕ
Лежу и не знаю —
Я сплю или нет,
Но в окна врывается
Солнечный свет.
И дверь приоткрылась
Тихонько моя,
И вижу я в щель
Золотые поля.
Они шелестят
И плывут предо мной,
Плывут-проплывают
Широкой волной.
Я вижу — ветвями
Склоняется лес,
Подплыл он так близко
И снова исчез.
И сочная зелень
На грядках плывёт,
Морковка зелёной
Бородкой трясёт.
Она уплывает,
И вижу я сад.
Спелые вишни
На ветках висят.
Какая блестящая
Вишня одна!
Ко мне подплывает
Всё ближе она.
Всех вишен крупнее,
Спелей и красней.
Как чистое зеркало,
Кожа на ней.
И в ней отразились
И лес, и поля,
Pi сочная зелень,
И солнце, и я.
Но вдруг я очнулся
И вижу рассвет...
Я так и не знаю —
Я спал или нет.

УТРО
Потягушка,
потянись!
Поскорей,
скорей
проснись!
День настал
давным-давно,
Он стучит
в твоё окно.
Стадо пёстрое
прошло,
Солнце красное
взошло
И на зелени
в лесу
Сушит крупную
росу.
Мы с тобою
в лес пойдём,
Подосиновик
найдём.
На припёке
посидим,
Земляники
поедим.

РУЧЕЁК
Ручеёк-журчалочка,
Пой, пой!
Завертелась палочка —
Стой, стой!
Козочка копытцами —
Брык-брык.
Хорошо напиться бы!
Прыг-прыг.
Окунула мордочку —
Хлюп-хлюп.
А пастух на жёрдочку —
Туп-туп.
У него есть дудочка,
Ой, ой!
Дудочка-погудочка,
Пой, пой!
И запела дудочка —
Триль-трюль...
Дудо чка - гтогу до чка,
Триль-трюль...
Все вороны каркают —
Кра-кра!
А лягушки квакают —
Ква-ква!
Ручеёк-журчалочка —
Буль-буль...
Где же теперь палочка?
Триль-трюль...

КАЧЕЛИ
Ой-да,
ой-да,
ой-да, ух!
Я лечу,
лечу,
как пух!
А навстречу мне лесок,
И неба тёплого кусок,
И в речке синяя вода.
Ой-да,
ой-да,
ой-да, да!
Речки светлая струя
Изогнулась, как змея.
Вьётся так
и вьётся сяк
И вползает в березняк.
Ой-да,
ой-да,
ой-да, ух!
Как захватывает дух!
Вот сбежалась детвора:
— Ты качался — нам пора!
Вверх,
вниз!
Вверх,
вниз!
Прямо к облаку несись!
Город сдвинулся вдали,
Оторвался от земли...
Ой-да,
ой-да,
ой-да,
ой!
Стой!

ЛОШАДКА
Не слышали ночью
За дверью колёс,
Не знали, что папа
Лошадку привёз —
Коня вороного
Под красным седлом
Четыре подковы
Блестят серебром.
Неслышно по комнатам
Папа прошёл,
Коня вороного
Поставил на стол.
Горит на столе
Одинокий огонь,
И смотрит в кроватку
Осёдланный конь.
Но вот за окошками
Стало светлей,
И мальчик проснулся
В кроватке своей.
Проснулся, привстал,
Опершись на ладонь,
И видит: стоит
Замечательный конь.
Нарядный и новый,
Под красным седлом.
Четыре подковы
Блестят серебром.
Когда и откуда
Сюда он пришёл?
И как ухитрился
Взобраться на стол?
На цыпочках мальчик
Подходит к столу,
И вот уже лошадь
Стоит на полу.
Он гладит ей гриву,
И спину, и грудь
И на пол садится —
На ножки взглянуть.
Берёт под уздцы —
И лошадка бежит.
Кладет её на бок —
Лошадка лежит.
Глядит на лошадку
И думает он:
«Заснул я, должно быть,
И снится мне сон.
Откуда лошадка
Явилась ко мне?
Наверно, лошадку
Я вижу во сне...
Пойду я и маму
Свою разбужу.
И, если проснётся.
Коня покажу».
Подходит он к маме,
Толкает кровать,
Но мама устала —
Ей хочется спать.
«Пойду я к соседу
Петру Кузьмичу,
Пойду я к соседу
И в дверь постучу!»
— Откройте мне двери,
Впустите меня!
Я вам покажу
Вороного коня!
Сосед отвечает:
— Я видел его,
Давно уже видел
Коня твоего!
— Должно быть, ты видел
Другого коня.
Ты не был у нас
Со вчерашнего дня!
Сосед отвечает:
— Я видел его:
Четыре иоги
У коня твоего.
— Но ты же не видел,
Сосед, его ног,
Но ты же не видел
И видеть не мог!
Сосед отвечает:
— Я видел его.
Два глаза и хвост
У коня твоего.
— Но ты же не видел
Ни глаз, ни хвоста —•
Стоит он за дверью,
А дверь заперта!..
Зевает лениво
За дверью сосед —
И больше ни слова,
Ни звука в ответ.

КИСАНЬКА
Слыхали вы про кисаньку,
Про милую мою?
Не любит мама кисаньку,
А я её люблю.
Она такая чёрная,
А лапки — точно снег.
Ну, всех она наряднее
И веселее всех!
Сказала мама кисаньке:
— Лови у нас мышей! —
Не слушается кисанька:
К чему мышата ей?
Не слушается кисанька,
Резвится весь денёк:
То за мячом погонится,
То мне на шею — скок!
А приласкаешь кисаньку.
Погладишь по спине —
Глаза зажмурит кисанька
И помурлычет мне.
Глаза откроет кисанька,
А я уж под Столом.
Она мяучит жалобно
И бегает кругом.
В кувшин заглянет, в чашечку.
Куда ж я деться мог?
Да сверху вдруг откуда-то
Ко мне на шею — скок!
А ночь настанет тёмная,-
Усну я рядом с ней...
Мышат не ловит кисанька:,
К чему мышата ей?
Но вскоре как-то с кисанькой
Беда стряслась у нас:
Её на кухне с мышками
Застала мама раз.
Она резвилась, прыгала,
Каталась кувырком,
И с нею мышки весело
Кружилися рядком.
Схватила мама кисаньку...
Ну, чем я мог помочь?
И за ворота вынесла
И выбросила прочь.
И горько-горько плакал я,
Всё кисаньку жалел,
И даже с новой лошадью
Играть не захотел.
И всё не мог утешиться...
Но что там слышу я?
Скребётся в двери кисанька,
Затейница моя!
Тут стали обниматься мы,
Пустились с нею в пляс.
А мама только глянула
И не бранила нас.
Живёт со мною кисанька,
Затейница моя.
Хоть мама и не рада ей,-
Да рад ей очень я.
в гости
Скок, лошадка!
Стук-стук, дрожки!
В лес поедем к бабке Мирл
По кривой дорожке..
Там такие травы
Вырастают сами,
Там такие птицы
С такими носами!
Под дубами в полдень
Ходит-бродит бабка,
Как маленькая курочка,
Курочка-рябка.
С нею очень дружно
Все живут зверушки.
Бабка к именинам
Всем печёт ватрушки.
К ней лиса заходит
Голубцов отведать,
И тогда приходится
Звать ежа-соседа.
Вот усы утёрты,
Вылизаны блюдца,
Посидеть немножко
Гости остаются.
Только я, бывало,
К бабушке приеду —
Кабачки почистить
Помогу к обеду.
Сбегаю к колодцу
Мигом за водою.
Даст с собою бабка
Мне ведро худое.
Опушу ведёрко,
А вода в колодце
Как пойдет кругами,
Точно улыбнётся!
— Бабушка, ведёрко
Это не годится:
Больше половины
Вытекло водицы.
Бабка обернётся,
Бабка глянет зорко:
— Разве ты доне? бы
Целое ведёрко?
А потом горячей
Каши мне наложит.
Обожгусь —- подую,
Помешаю ложкой.
Все лесные норы
Бабка мне покажет,
На прощанье сказку
Длинную расскажет.
Скок, лошадка!
Стук-стук, дрожки!
В лес поедем к бабке Мирл
По кривой дорожке.

БЛИЗНЕЦЫ (Рассказ девочки)
Растут близнецы у соседки —-
Такие хорошие детки!
И как друг на друга похожи!
Похожи, но разные всё же.
И если у них я бываю,
Про всё, ну про всё забываю:
Стою у кисейных кроваток,
Любуюсь на этих ребяток.
Вот тихо они шевельнулись,
Зевнули, потом потянулись,
Протёрли глаза кулачками
И весело тянутся к маме.
— А ну-ка, вставайте, сынишки,
А ну-ка, наденьте штанишки! —
Но наши сынишки не знают,
Как толком штаны надевают,
И ножками об пол топочут
И звонко-презвонко хохочут.
Мы их наконец одеваем,
В студёной воде умываем.
Им, видно, приятно плескаться,
И мыла они не боятся.
Вот мы их причешем, пригладим.
За стол, будто взрослых, посадим,
Подтянем под горло салфетки:
— Ну, ешьте, как следует, деткш
Дымится румяная каша,
В тарелке дрожит простокваша,
А чайник на солнце сверкает
И булькает — пар выпускает.
Один из ребят зачарован
Сидит, будто к стулу прикован,
Глядит он на чайник кипящий
И силится крикнуть:
— Блестящий! —
Да очень уж трудное слово,
Не вымолвить сразу такого!
И мальчик мечтает за кашей.
Зовут же мечтателя Сашей.
Второй попроворнее братца,
За ним никому не угнаться —
Он мигом расправился с кашей...
А кличут проказника Яшей.
Когда близнецы наедятся,
То в скверик идут прогуляться.
Конечно, я их провожаю...
Я этих ребят обожаю!
Ведь как друг на друга похожи!
Похожи, а разные всё же.

РАЗГОВОР С ВИЛКОЙ
Яша думал:
Вещи все на разный лад,
Как живые, говорят.
Только ты откроешь дверь,
Заворчит она, как зверь:
— Ходят-бродят! Вот беда!
То туда, то сюда!
Только сядешь ты на стул,
Он уж песню затянул:
— Ты опять сидишь, лентяй
Встань, поди-ка погуляй!
Но зато болтают звонко
Вилки, ложки и солонка,
Шумный, радостный народ, -
Разговоров полон рот.
Вилка папы не такая:
За обедом не болтает.
А у мамы вилка пляшет,
Разговаривает с Яшей:
— Ешь! И не смотри в окно!
Кто всё съест, пойдёт в кино!
Вилка Яши заворчала:
— А скажи-ка мне сначала,
Яша, Яша, милый Яша,
Мыл ты руки перед кашей?
Яша сердится: «Опять,
Длиннозубая, ворчать!
Не хочу с тобой водиться!»
И воткнул её в горчицу.

НА САНКАХ
Мне тепло в ушанке!
Я хватаю санки.
На гору взбираюсь,
Под гору лечу.
Для меня пустое,
Самое простое —
Прокатиться стоя:
Видите — качу!
Вдруг рвануло санки.
Нет моей ушанки:
В снег она упала!
Падаю и я.
Санки дальше мчатся
Весело кружатся,
По снегу верёвка
Вьётся, как змея.
Я нашёл ушанку,
Догоняю санки,
На гору взбираюсь.
Под гору лечу.
Для меня пустое
Самое простое —
Прокатиться стоя:
Видите, качу!
Вдруг рвануло санки...
(и так далее).

ПИСЬМО ВОРОШИЛОВУ
Климу Ворошилову
Письмо я написал:
— Товарищ Ворошилов
Народный Комиссар!
В Красную Армию
Нынешний год,
В Красную Армию
Брат мой идет.
Товарищ Ворошилов,
Я его люблю!
Товарищ Ворошилов,
Верь ему в бою!
На работе первым
Был он кузнецом,
Будет он примерным
В армии бойцом.
Товарищ Ворошилов,
Поверь, ты будешь рад,
Когда к тебе на службу
Придет мой старший брат!
Слышал я: фашисты
Задумали войну,
Хотят они разграбить
Советскую страну.
Товарищ Ворошилов,
Когда начнется бой,
Пускай назначат брата,
В отряд передовой.
Мой брат стреляет метко -
Увидишь это сам,
Когда стрелять прикажешь
На фронте по врагам.
Товарищ Ворошилов,
А если на войне
Погибнет брат мой милый,
Пиши скорее мне.
Товарищ Ворошилов,
Я быстро подрасту
И стану вместо брата
С винтовкой на посту.
БОЙ
Я один во всей квартире
С храброй армией моей!
Только что мне делать с Муськой?
Что, скажите, делать с ней?
До чего она мешает,
Не даёт спокойно жить!
Полк ведь должен развернуться,
Должен рощу окружить.
Здесь я танки маскирую,
Я сюда войска собрал.
С этой горки изучает
Всю окрестность генерал.
Но опять вмешалась Муська.
Эти сёстры — прямо страх!
Трах! И армия без боя
Разлетелась в пух и прах.
— Муська, Муська! Вот картинки...
Да не плачь ты, замолчи!
Видишь, ранен твой цыплёнок,
Ты цыплёнка полечи.
Положи его в больницу —
Там больница, у окна...—
Муська возится с цыплёнком,
Не слышна и не видна.
Я опять полки расставил,
План обдумал боевой.
И пока зевает Муська,
Я выигрываю бой!

ЧАСЫ
Часики новые
Есть у меня.
Крышку откроешь —
Под крышкой возня:
Зубцы и кружочки,
Как точки — гвоздочки,
И камни — как точки.
И всё это блещет,
Сияет, трепещет,
И только черна
Пружинка одна,
На негритёнка
Похожа она.
Живи, негритёнок,
Качайся, дрожи,
Сказочку
Белым кружкам
Расскажи.
Если прервёшь ты
Чудесный рассказ,
Зубцы и колёсики
Станут тотчас.
Тебе, негритёнок,
Наверно, тепло!
Металл защищает тебя
И стекло.
Я к часикам
Не прикасался — ни-ни!
Не разбирал их,
Не протирал их.
Не потому ль ещё
Ходят они?

ВЕСНА
Сколько грязи весенней,
Луж глубоких, хороших!
Как привольно тут шлёпать
В башмаках и калошах!
С каждым утром всё ближе
К нам весна подступает.
С каждым днём всё сильнее
В лужах солнце сверкает.
Палку бросил я в лужу —
В водяное оконце;
Как стекло золотое,
Раскололось вдруг солнце!
Солнце в луже осталось
Всё таким же красивым,
Оно плещет ц блещет
Золотым переливом.
— Солнце, с лужей прощайся!
Что же это такое:
Почему ты сдружилось
G этой мутной водою?
В луже тесно и мокро,
Грязь — от края до края...
— Пока воду не выпью,
Не уйду никуда я!

ЯСЛИ НА ПРОГУЛКЕ
Вот ясли пошли прогуляться.
Ребята шумят, веселятся,
По улице в парах идут —
Друг друга за ручки ведут.
Шагают вперёд понемногу,
Им все уступают дорогу.
А улица солнцем полна.
Какая большая она!
Вот лошадь бежит по дороге,
Мелькают колёса и ноги,
Трава из-под камня растёт.
И вдруг из открытых ворот
Ручей выбегает, сверкая.
Не правда ль, обида какая:
Прошли половину пути,
А дальше никак не пройти!
Должно быть, вернуться придётся!
А тетя Маруся смеётся:
— Ну, так уж и быть, помогу —
Все будут на том берегу! —
Взяла она Мишу подмышку,
Потом подхватила Иришку,
И Соню и всех остальных
Она переправила вмиг.
А толстый задумчивый Коля
Надулся:
— Я маленький, что ли?
Я этой реки не боюсь,
Я сам без тебя обойдусь!
Вот, тетя Маруся, гляди! —
Шагнул...
и ручей позади!

ПОЗДНЯЯ ВЕСНА
Где ж солнце?
Никак не дождёшься тепла.
На улице хмуро, дождливо.
Цыплята в лукошке
Пищат из угла
Беспомощно и сиротливо.
Вот только сейчас
Народились они.
Не знают, что значат
Погожие дни.
Откуда про солнышко
Крохотным знать?
Одно они могут —
Тихонько пищать.
Зато предвкушают
Тепло деревца,
Что только вчера
Встали в ряд у крыльца.
Пусть ветер кусает и злится!
Им щедрое солнце
Знакомо давно.
От радости плещут
Они всё равно,
За землю бы лишь ухватиться!
Сгибает их ветер,
И ливень их бьёт —
Ну что же?
Ведь всё-таки солнце взойдёт,
Тем кончится вся непогода!
Взойдет непременно,
Ненастью на зло,
Им это известно.
Недаром прошло
С тех пор, как побеги
Согрело тепло,
Три радостных солнечных года!

БАБУШКИНЫ РУКИ
Я с бабушкой своею
Дружу давным-давно.
Она во всех затеях
Со мною заодно.
Я с ней не знаю скуки,
Мне всё приятно в ней.
Но бабушкины руки
Люблю всего сильней.
Ах, сколько руки эти
Чудесного творят!
То рвут, то шьют, то метят.
То что-то мастерят.
Так вкусно жарят гренки,
Так густо сыплют мак,
Так грубо трут ступеньки,
Ласкают нежно так.
Нет рук проворней, краше -
То тут они, то там.
Весь день снуют и пляшут
По полкам, по столам.
Настанет вечер — тени
Сплетают на стене
И сказки-сновиденья
Рассказывают мне.
Ко сну ночник засветят —
И тут замолкнут вдруг-
Умней их нет на св^те
И нет добрее рук.
колхозные ясли
Двадцать два богатыря
В белом доме крепко спят.
Над дверями, как заря,
Флаги алые горят.
Двадцать два весельчака
Здесь буянят до звонка.
А вокруг и вширь и ввысь
Их владенья разрослись.
Двадцать два конверта белых,
В окнах — зайчики-лучи.
В белоснежных колыбелях
Отдыхают богачи.
Широко раскрыты рамы.
Входят мамы на крыльцо,
Двадцать две весёлых мамы
Сытно кормят молодцов!

СКАЗКА
Ребята-галчата,
Довольно проказ,
Сказку я вам
Расскажу сейчас.
Несите игрушки,
Несите скорей:
Мельницы, пушки,
Вертушки, хлопушки,
Птиц и зверей.
Слушайте сказку:
Жил-был карась...
(Вот уже сказка
Моя началась.)
Плавал и плавал
Карась у плотины...
(Сказка рассказана
До половины.)
Слушайте дальше —
Скоро конец:
Ой, да какой же
Карась молодец!
Игрушки обратно
Несите скорей:
Мельницы, пушки,
Вертушки, хлопушки,
Птиц и зверей!
Я бы поймал вам
За хвост карася,
Жаль только —
Сказка рассказана вся!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Спи, моя мама, баюшки-бай,
Спи, засыпай, спи, засыпай...
Тебе расскажу я немало чудес:
Как сын твой однажды отправился в лес,
Отправился в лес, чтоб сосну повалить,
И выдолбить лодку, и в море уплыть —
Сразиться с акулою злою,
За рыбкой нырнуть золотою.
Но только я в чащу лесную вошёл
И дерево выбрал и ствол расколол,
Как заяц присел у замшелого пня,
Ушами повёл, закричал на меня:
— Что губишь мой лес? Уходи-ка!
Не видишь — я здешний владыка!
— А ну-ка, зайчишка-трусишка, вставай!
А ну-ка, попробуем силы давай! —
Тут зайчик прижал свои ушки
И ну удирать по опушке!
Опять я склонился к зелёной сосне.
Вдруг вижу — лисица подходит ко мне:
— Ты нежный, — сказала, — ты гладкий,
Ты вкусный, — сказала, — ты сладкий!
— А ну-ка, лисичка-сестричка, вставай!
А ну-ка, попробуем силы давай! —
Лисичка свой хвостик поджала
И в лес поскорей убежала.
Опять я склонился к зелёной сосне.
Вдруг серые волки подкрались ко мне,
Раскрыли клыкастые пасти —
Вот-вот растерзают на части!
Не мог шелохнуться от ужаса я...
Мамочка, мама, голубка моя!
Но Сталин узнал, что в лесу я стою,
Разведал, услышал про гибель мою —
И танк высылает за мною,
И мчусь я дорогой лесною.
Ты, дорогая, не спи, погоди!
Самое страшное — всё впереди...
Тебе расскажу я, как в лодке один
По океану плавал твой сын.
Как плавал и как опускался на дно,
Чтоб видеть, покрыто ль цветами оно,
Чтоб рыбку поймать золотую,
Акулу увидеть живую.
Но только рассёк я морскую волну
И рыбку поймал золотую одну,
Как выскочил рак и задвигал клешнёй
И стал разговаривать дерзко со мной:
— Прощайся-ка с жизнью, дружище
Ты мне подходящая пища.
— А ну-ка ты, рак, ты, дурак, ты вставай!
А ну-ка, попробуем силы давай! —
Тут рак отмахнулся клешнёю
И скрылся за синей волною.
Вдруг вижу — вода закипает-кипит,
И трётся об лодку громадина-кит
И рявкает: — Скучно мне что-то!:
С тобой побороться охота!
— А ну-ка, китина-детина, вставай!
А ну-ка, попробуем силы давай! —
Но кит повернулся спиною
И тоже пропал под волною.
А ветер крепчает, а волны встают
И лодку качают и плыть не дают.
И молнии на небе блещут,
И брызги солёные хлещут,
И падаю в бездну холодную я...
Мамочка, мама, голубка моя!
Но Сталин услышал, что плыть мне невмочь,
Что буря меня окружает и ночь.
И выслал за мною в ночной океан
Весёлую птицу — большой гидроплан.
И снизилась птица со мною
Перед кремлёвской стеною.
Мамочка, мама, голубка моя!
Настежь открылись ворота Кремля.
Кто-то выходит из этих ворот,
Кто-то меня осторожно берёт
И подымает, как папа, меня
И обнимает, как папа, меня.
И сразу мне весело стало!
...А кто это был?
Угадала?

ЗДРАВСТВУЙТЕ
— Ты выросла,
Дочка моя,
Девчушка,
Пичужка
Моя!
У книжек
Целы листы,
У кукол
Носы чисты.
Со всем
Справляешься
Ты!
— Я выросла.
Из окна
Вся улица мне видна!
Настежь окна
Квартир.
Ленка глядит
На мир.
На цыпочки
Поднялась,
Чтоб наглядеться
Всласть.
Вверху самолёт
Кружит,
Внизу паровоз
Бежит.
Ласточка
Из-за угла
Мелькнула
И уплыла.
На улице шум,
Народ.
Вот
Тётка идёт
От ворот.
Остановилась
У стенки,
Сказала: «Здравствуйте!»
Ленке.
Неловко Ленке
До слёз.
Лицо огнём
Залилось.
Уж тётка
Едва видна.
Не тётка —
Одна спина.
А Ленка
Стоит, как во сне,
И кланяется
Спине.
Скрылся народ
За домами.
Ленка бросилась
К маме:
— Я поздоровалась с тётей,
G чужой,
Незнакомой
Тётей!
Ей, верно, понравилась я.
И с этим
Справилась я!
кто это?
Что это значит,
Понять не могу.
Кто это скачет
На мягком лугу?
Мелькнёт и исчезнет,
Мелькнёт и уйдёт,
Мелькнёт — ив душистой
Траве пропадёт.
Я шарю тихонечко,
Тихо — чуть-чуть!
А вдруг мне откроется
Тут что-нибудь?
Быть может, змея,
А может, и две,
А может, зверушка
Живая в траве?
Постойте, постойте,
Я всё разгадал:
Лягушку-квакушку
В траве увидал!
Я сам, как лягушка,
За нею скачу,
Стараюсь, ловчусь,
А никак не схвачу.
Спасибо, мне дядюшка
Мой услужил:
Лягушку поймал,
На ладонь положил,-
В ладони зажатой
Чуть-чуть подержал
И медленно-медленно
Пальцы разжал...
О чудо! Лягушка
Сидит на руке,
Как будто она
На болотном листке.
Вздувается шея,
Глазищи горят,
И кажется, вот что
Они говорят:
«Хотите глядеть,
Как я тихо еижу?
Ну что же, глядите.
Я тоже гляжу».

ЛЕТАЮЩИЙ ЖУК
Я слыщу — мотор зарычал
Над садом, разросшимся пышно.
Но вдруг, порычав, замолчал,
И больше ни звука не слышно.
Пилот зацепился за сук
И грохнулся на землю тяжко.
Кто это? Летающий жук.
Чуть-чуть не разбился, бедняжка!
Спасибо, что панцырь его
Удобен, надёжен и прочен.
А что он упал — ничего!
В траве ушибёшься не очень.
Лежит, точно мертвый, пилот,
Но скоро в сознанье приходит.
И вот неуклюже встаёт
И рожками тихо поводит.
И вскоре полдюжиной ног
Ползёт по травиночке шаткой.
Дополз, а усесться не мог:—
Упал, копошится за грядкой.
Чуть-чуть отошёл, поднялся
И снова ползёт терпеливо.
Но скоро опять сорвался,
Бах-бах, точно спелая слива!
Смертельно усталый лежит.
«Ну, — думаю, — верно, не дышит!»
Гляжу, он уж снова бежит,
Взбирается выше и выше.
Как держится этот толстяк?
Ведь стебель качается, гнётся.
Нет, он не долезет никак, 5 .
Опять не долезет — сорвётся!
Но всё ж он достиг своего —
Сидит на зелёной вершинке..,,
И вдруг распахнулись на спинке
Прозрачные крылья его.
Так вот где разгадка азарта,
Так вот чего жаждал пилот —
Высокого места для старта,
Высокого места для старта,
Чтоб крылья расправить в полёт!

МУШКИ
Две крошечных мушки, я вижу, сидят
На тонком зелёном листке
И прыгают обе туда и назад,
Как шахматный конь на доске.
Прыг-скок! И опять посидели чуть-чуть.
Как будто решили они отдохнуть.
Мне так любопытно за ними следить
В заросшем травою саду!
Я думаю, учатся мушки ходить,
А может быть, ищут еду?
И вдруг я увидел — листок опустел.
А я ничего расспросить не успел!

ВЕЛИКАН
Гляди, соломинка идёт —
Эй, встречный, берегись! —
Сквозь травы, хворост напролом,
По кочкам вверх и вниз.
Идёт соломинка, спешит,
Всё валит по пути.
— Эй, встречный, жизнь побереги,
С дороги свороти!
Нет, что-то здесь не то. Какой
Соломинка ходок?
Помилуйте, да кто бы мог
Вот так шагать без ног?
Да тут всё дело в муравье:
Хоть крошка не силён,
Всё ж великана на спине
Отважно тащит он.
Кто ж великан тогда из двух?
Как разобраться тут?
Мурашка ломится вперёд,
Хоть не по силам труд.
Легко ли, тяжко — всё равно!
Кто думает о том,
С любым управишься бревном,
Раз нужно строить дом!

СМЕЛЫЕ ВОРОБЬИ
Бежит среди цветов и трав
Садовая дорожка.
И, к жёлтому песку припав,
Крадётся тихо кошка.
«Ну, — думаю тревожно я, —
Тут что-то не в порядке!»
Гляжу — два шустрых воробья
Обедают на грядке.
Денёк погож, обед хорош,
Кругом покой и ясность.
Ну, правда, разве тут поймёшь,
Что так близка опасность?
Пируют мирно дурачки,
А кошка уж у грядки.
Шерсть дыбом, хищные зрачки
Горят, как в лихорадке.
Хотел я крикнуть громко:
«Брысь!»
В каком-то страхе диком.
Вдруг птички сами сорвались
И закружились с- криком.
Сердито крылышками бьют,
Пищат над кошкой, вьются,
Ей отдышаться не дают,
Одуматься, очнуться.
Она от них — они за ней,
Орут: «Ага, попалась!»
Домчалась кошка до сеней,
Юрк в щёлку и... пропала.

ЛАСТОЧКА
У окошка, на стене,
Птичий домик малый.
На пороге низеньком
Ласточка стояла.
Птенчик рядом с ней сидел,
Пёрышки ерошил.
— Мама, мама, как мне быть
Птенчиком -хорошим?
Как своё гнездо крепить
Глиною получше?
Как узнать, где солнышко,
Если в небе тучи?
Как сбираться осенью
В путь за океаны?
И какие горы там,
И леса, и страны?.. —
Слушает он ласточку,
Клювик открывает
И за мушкой быстро вниз
На лужок слетает.
— Разве так слетают вниз.
Птенчик мой упрямый?
Ты научишься всему,
Если будешь с мамой.

ВЕСЁЛЫЙ ЖУК
Он весел и счастлив
От. пят до макушки, —
Ему удалось
Убежать от лягушки.
Она не успела
Схватить за бока
И съесть под кустом
Золотого жука.
Бежит он сквозь чащу,
Поводит усами,
И чаща встречает
Его голосами.
Зелёные стебли,
Как сосны в лесу,
На крылья его
Осыпают росу.
Бежит он теперь
И знакомых встречает,
А маленьких гусениц
Не замечает.
Ему бы большую
Поймать на обед!
От маленьких гусениц
Сытости нет.
Он маленьких гусениц
Лапкой не тронет,
Он честь и солидность
Свою не уронит.
Ему после всех
Огорчений и бед
Большая добыча
Нужна на обед.
И вот, наконец,
Он встречает такую
И к ней подбегает,
От счастья ликуя.
Жирнее и лучше
Ему не найти.
Но страшно к такой
Одному подойти.
Он вертится,
Ей преграждая дорогу,
Жуков проходящих
Зовёт на подмогу.
Борьба за добычу
Была нелегка.
Её поделили
Четыре жука.

ЦВЕТОК
Откуда ты, белый, как снег.
Неизданный, как чудо?
Принёс ли тебя человек
Иль ветер?
Иль бабочка?
Кто ты, откуда?
Скажи мне, как вырос ты тут,
Не сеянный мной, не хранимый?
И как тебя, милый, зовут?
Ответь, как зовут,
Глубоко любимый!
Ты радуешь сердце и глаз,
Глядишь всё приветней.
Скажи — зазимуешь у нас?
Ответь — зазимуешь у нас?
Иль ты однолетний?
Увянешь, как осень придёт?
Навеки увянешь?
А может, на будущий год,
Весною на будущий год,
Прекраснее станешь?
А может, в саду у меня
Семью заведешь и...
Останешься вечно?
Пожалуйста!
Кровно, сердечно
Обрадуюсь я.

ГУСАК
Гусак всполошился:
— Эй, куры, теперь
Пора б пообедать —
Раз-з-з-будимте дверь!
Он вытянул шею,
Шипит, точно змей...
Вдруг дверь распахнулась,
И девушка — в ней.
— Хоз-з-з-зяйка, з-з-зимою
Снега не клюются.
Когда ж это куры
Тебя доз-зовутся?
Но курицы молча
Глазищи таращат:
Их схватят! Их взвесят!
На кухню потащат!
Гусак пусть хлопочет
И глотку дерёт —
Им что-нибудь, верно,
Уж перепадёт...
Вот вкусные зерна
Усыпали пол.
Размеренным шагом
Гусак отошёл.
А куры кудахчут,
Клюют, - куролесят.
Забыв, что вот тут-то
Их схватят и взвесят!
ЖУЧОК
Над городом ливень
Всю ночь напролет.
На улицах — реки,
Пруды — у ворот.
Трясутся деревья
Под частым дождём.
Промокли собаки
И просятся в дом.
Но вот через лужи,
Вертясь, как волчок,
Ползёт неуклюжий
Рогатый жучок.
Вот падает навзничь,
Пытается встать.
Подрыгал ногами
И встал он опять.
До места сухого
Спешит доползти,
Но снова и снова
Вода на пути.
Плывёт он по луже,
Не зная куда,
Несет его, кружит
И гонит вода
Тяжёлые капли
По панцырю бьют,
И хлещут, и валят,
И плыть не дают.
Вот-вот захлебнётся —
Гуль-гуль! — и конец...
Но смело играет
Go смертью пловец!
Пропал бы навеки
Рогатый жучок,
Но тут подвернулся
Дубовый сучок.
Из рощи дубовой
Приплыл он сюда, —
Его принесла
Дождевая вода.
И, сделав на месте
Крутой поворот,
К жучку на подмогу
Он быстро идёт.
Спешит ухватиться
Пловец за него.
Теперь не боится
Жучок ничего.
Плывёт он в дубовом
Своём челноке
По бурной, глубокой,
Широкой реке.
Но вот приближаются
Дом и забор.
Жучок через щёлку
Пробрался во двор.
А в доме жила
Небольшая семья.
Семья эта — папа,
И мама, и я.
Жучка я поймал,
Посадил в коробок
И слушал, как трётся
О стенки жучок.
Но кончился ливень,
Ушли облака,
И в сад на дорожку
Отнёс я жука.

ОДУВАНЧИК
Одуванчик серебристый,
Как чудесно создан он:
Круглый-круглый и пушистый,
Солннем тёплым напоён.
На своей высокой ножке
Подымаясь к синеве,
Он растёт и на дорожке,
И в ложбинке, и в траве.
Ветерком слегка обвеян,
Что всегда кружит над ним,
И никем-то он не сеян,
Не лелеян, не храним!
Срок настанет — повзрослеет,
Ветер встанет, юн и рьян,
И рассеет и развеет
Парашютики семян.
Вон они, сверкая, тают
В свете нежно-золотом,
Полетают, полетают
И опустятся потом.
Где и как — не важно это!
Им бы только лишь присесть.
Чтобы вновь с приходом лета
Одуванчиком расцвесть...

ПЕВЕЦ
Устроившись в тени ветвей
Свободно и беспечно,
Певец бесхитростный поёт
Так звонко, так сердечно,
Так, верно, хорошо ему
В прохладе свежей одному —
Чувить!
Не видно мне тебя в ветвях,
Не знаю даже, кто ты,
Но слышу — для меня поёшь,
Зовёшь забыть заботы.
И эту песенку твою
Всем сердцем я с тобой пою:
Чувить!
Ты не орёл и облаков
Крылами не встревожишь.
Не соловей — как соловей
Петь никогда не сможешь.
Но ты так простодушно мил,
Что лес тобой заговорил:
Чувить!
Слабей тебя, наверно, iter,
Но разве это важно?
Ты упоительно поёшь,
То кратко, то протяжно..
Весь мир покорно вторит ей,
Чудесной песенке твоей:
Чувить!
Чувить!
Чувить!

БАРСУКИ
Как могут они
Под землёю расти
И скучную жизнь
Под землёю вести?
Их в тёмную нору
Запрятала мать,
Она не пускает
Их днём погулять.
Охотники часто
Бывают в лесу.
Охотники бьют
Барсука и лису.
Им только бы зверя
Пушного поймать!
За малых детей
Беспокоится мать.
Она не уступит
Охотникам их,
Красивых, пушистых
Любимцев своих.
Она бережёт их
В глубокой норе.
Она их выносит
Гулять на заре.
Хохлатые дятлы
На ёлках стучат.
В зубах барсучиха
Несёт барсучат.
И утренним воздухом
Дышат они.
Заснут на припёке —
Проснутся в тени.
Высокое солнышко
Сушит росу,
Становится тихо
И душно в лесу.
Лежат барсучата,
На солнце ворчат,
Домой барсучиха
Несёт барсучат.
В горячие полдни
Июльской жары
Что может быть лучше
Прохладной норы?

ЁЛОЧКА
Лесная тёмная стена,
В зелёной чаще — мгла.
Лишь только ёлочка одна
От леса отошла.
Стоит, открыта всем ветрам,
Дрожит тихонько по утрам...
Не лучше ль, ёлочка, тебе
В лесную сень войти?
Не лучше ль, ёлочка, тебе
Среди подруг расти?.
В глуши лесной,
8 тиши лесной
Укрыться дубом и сосной...
Кто одинок, от всех далёк,
Тот и живёт с трудом:
И град сечёт, и буря гнёт,
И ветер бьёт кнутом.
— Да, трудно мне и ветвям, да,
И корню моему,
Но есть одно, за что всегда
Все горести приму, —
И град, что ветки бьёт, звеня,
И всю грозу небес:
Лес начинается с меня,
Я начинаю лес!

ОХОТНИК
После тёплого ливня
По парному болоту,
По некошеным травам
Он идёт на охоту.
Месит липкую глину
Он босыми ногами,.
Измеряет трясину
Вот такими шагами.
Будто пляшет по кочкам,
Красноногий, высокий,
Клювом — жёлтою пикой
Протыкает осоку.
Хоть он чист и наряден,
Грязь его не пугает:
В тину тычет он клювом
И по лужам шагает.
Может, сыщется в тине
Аппетитная жаба
Или встретится скользкий
Лягушонок хотя бы?
Ищет аист упорно,
Ведь с утра до заката
Жадно требуют корма
Крикуны-аистята.

У МОРЯ
И ночью и днём
Бушует прибой»
На берег морской
Швыряя песком.
Беснуются волны,
И море клокочет,
Качаются челны.
Бурлит и грохочет
Косматая рать,
Наверное, хочет
Всю землю сожрать.
Но делают дело
Своё рыбаки.
Пускай себе пляшут,
Кружась, челноки,
Пусть глыба за глыбой
Волна набегает —
За рыбой, за рыбой
Челнок уплывает!
И скумбрии грудой
В корзинах трепещут,
Как тысячи лезвий,
Сверкают и блещут,
Разинули рты —-
Они духоты,
Они теплоты,
Тесноты не выносят
И жабрами влаги
Спасительной просят.
Зачем их швырнули
В корзину, во тьму?
А море рычит,
Что тесно ему.
Волочат на берег
Тяжёлые сети.
Найти в них акулу
Надеются дети
Или другое
Чудо морское.
Немало, немало
Чудес у прибоя!
Подводных чудовищ
Ловили не раз,
Так пусть это будет
Сегодня сейчас!

ГОВОРЯТ...
Говорят, что сова очень странная птица:
Днём она боязлива, сурова, мрачна —
Ночь придёт, и она темноты не боится,
Встрепенувшись, глазами вращает она.
Говорят, что стрижи всех быстрее летают,
Что, несясь над рекой, они пьют на лету.
Не догонит и ястреб проворную стаю,
С резвым щебетом взмывшую вдруг в высоту.
О кукушке я слышал так много рассказов,
О малиновке слышал немало чудес.
Я даю себе слово — обшарить, облазить
Нынче летом дремучий диковинный лес.

МЕДВЕДЬ В ЛЕСУ
Ходит по лесу медведь,
Бродит по лесу медведь...
Стужа,
стужа
на носу —
Очень холодно в лесу.
Лес почти совсем раздет:
Ни гнезда
ни птицы
нет.
Только ветер стонет,
стонет,
По тропинкам листья гонит
То туда.
То сюда.
Стал на цыпочки медведь,
Лапы вытянул медведь:
— Ветер, ветер, не свисти!
Тучей снежной налети!
Все деревья запуши,
Все кусты запороши!
Ветер веет,
веет,
веет.
Тёплым снегом сеет, сеет...
Пух да пух, —
Бело вокруг.
Сразу тихо-тихо стало.
Снег лежит, как одеяло.
Вечер на землю упал...
А куда ж медведь пропал?
Кончились тревоги —
Спит в своей берлоге...

К СОЛНЦУ
Солнце взошло!
Солнце взошло!
Зёрнышко в тёплой
Зёмле проросло.
Дерево лёгкой
Оделось листвой.
Нежно раскрылся
Цветок полевой.
Самый мельчайший
Росточек — и тот
Тянется к солнцу,
Растёт и растёт.
Вышел с друзьями
На волю и я.
К солнышку, к солнцу
И я и друзья.

ЧУДО
Зёрнышко-крошку
Всю зиму хранйл,
В рыхлую землю
Весной посадил.
Чудо случилось,
Наверное, с ним —
Зёрнышко стало
Живым и большим.
Зёрнышко-крошка
Лежало в земле,
Лежало, согрелось,
Разбухло в тепле.
Сначала разбухло,
Потом проросло,
Тонким росточком
На грядке взошло.
Чубик завил
Этот слабый росток,
Выкинул перышки,
Нежный листок.
Ну, разве не чудо,
Что чубик такой
Пробился, прорвался
Сквозь слой земляной?
Он землю буравил,
Он лез напролом.
Он к свету и солнцу
Пробрался с трудом.
А под землёю —
Опять чудеса,
Что-то растёт
Не по дням, по часам.
Зёрнышка нет и в помине давно
Не угадаешь,
Чем стало оно!
Плутовка-морковка
Скрывается там.
Если не веришь —
Выдерни сам.

ЦЕЛИНА
Впервые с железом
Столкнулась она,
Упрямая, злая
Земля-целина.
Немало препятствий
В её тайниках.
Держите лопату
Покрепче в руках!
То корень, то кость
Ей подставит земля,
То камень ей сунет,
Кряхтя и пыля.
То, глыбой засохнув,
Притупит, согнёт,
То комом облепит,
То в топь засосёт.
Упрётся — не сдвинуть
Её нипочём.
Лопата кусает,
Сечёт, как мечом,
Не хочет никак
Уступать целине.
Но обе уступят
Хозяину — мне!

ЗЁРНА
Чтоб вьюга нас не жалила,
Поля укутал снег.
Всю зиму пролежали мы,
Невидимы для всех.
Но с неба солнце пролилось*
Угнало с поля стужу.
Когда прогреемся насквозь,
Мы вылезем наружу.
Сосём мы жадно
Чернозём,
И пьём росу,
И солнце пьём.
Готовимся разлиться
Просторами пшеницы!

СМОТРИТЕ — ГЛЯДИТЕ
Картофеля глазки
Не глкзки — глазки,
Входите-ка в „землю,
Влезайте, дружки!
Лежите и зрейте,
Пусть будет ботва
Зелёной и тоненькой,
Как кружева.
А я вас окучу,
Потом прополю,
Вырву пырей,
Лебеду удалю
И курам ходить
В огород не велю.
Смотрите же в оба,
Глядите, глазки,
Чтоб выросли клубни
Крупны и крепки!
Пусть будет их груда,
Не груда — гора.
Пусть будет у люда
Побольше добра.
Мы будем и жарить,
Й печь, и варить,
И кушаний сотни
Из вас мастерить.
Займутся работой
Судки и горшки...
Смотрите же, глазки,
Глядите, глазки!

ТЕПЛЫНЬ
Из-под Москвы я недавно вернулся...
Сколько там самых чудесных чудес!
Зеленью весь опушившись, проснулся
Гомоном птичьим наполненный лес.
Вот начинает дневная капелла:
Стонут кукушки, кричат дергачи,
Иволги флейта вступает несмело,
В сумерки филин берётся за дело,
И соловьи запевают к ночи.
А над Кремлём (я сегодня заметил)
Стайка стрижей пронеслась в синеве;
Ветер был мягок, вечер был светел —
Значит, теплынь наступает в Москве.

ЗЕМЛЯНИКА
На солнце ягодка созрела —
Румяна сделалась, сочна.
Через трилистник то и дело
Стремится выглянуть она,
А листья бережно сдвигают
Над ней зелёные щитки
И всяко бедную пугают:
«Гляди! Сорвут озорники!»
Но землянике всё неймётся.
Она из плена своего
На волю просится и рвётся,
Не хочет слушать ничего:
— Пустите,
Скучно мне у вас!
Я к детям в рот хочу тотчас!
Ведь через два или три дня
Засохну! Кто ж возьмёт меня?

ПОДСОЛНУХ И КУКУРУЗА
Уживаются весело
В огороде, за садом,
Золотистый подсолнечник
С кукурузою рядом.
Запелёнуты натуго
Наливные початки.
А подсолнух доверчиво
Весь раскрылся на грядке.
И стоят и качаются,
Их дожди обтекают,
А горячее солнышко
До корней припекает.
Животворною влагою
Налитые чудесно,
Зёрна твёрдые вправлены
Аккуратно и тесно.
В жёлтом кружеве — чёрная
Голова наклонилась.
К ней другая — тугая,
В пеленах, прислонилась.
Изнывают от зрелости,
С каждым часом зрелее...
Хоть бы руки проворные
Их сорвали скорее!

АРБУЗ
Что это: сказка, песня
Или чудесный сон?
Арбуз тяжёловесный
Из семечка рождён.
Затоптано подошвой
То семечко, но в срок
Пророс из влажной почвы
Зелёный стебелёк.
Промыт весенним дождичком,
Просушен ветерком,
Листок подрос немножечко
И стал большим листом.
И снова небо чистое,
И падает роса,
И вот у листьев-листиков
Арбузик родился.
В листочках, как в пелёнках,
На крошке-стебельке
Висит на шее тонкой ,
Арбузик, весь в пушке.
Мне и сестре на радость
Арбузик круглый рос.
Я сплёл ему ограду,
Сберёг его от коз.
Однажды, удивлённый,
Гляжу: лежит арбуз
Там, где лежал зелёный
Арбузик-карапуз.
С полосками, значками
И с белою щекой...
Я сжал арбуз руками —
Трещит... вот он какой!
Я нож до сердцевины
Вонзил — раздался хруст,
И на две половины
Распался мой арбуз.
Попробовал: не горько!
Арбуз мы съели весь.
Осталась только корка
Да семечек — не счесть.
Из корки полосатой,
Из половинок двух,
Пусть воду пьют цыплята,
Пусть воду пьёт петух.
А семечки арбуза
Наиизаны на нить.
Могу теперь я бусы
Сестрёнке подарить.
Что это: сказка, песня
Или чудесный сон?
Арбуз тяжёловесный
Из семечка рождён.

ЦИКОРИЙ
А я цикорий посадил,
Как дед, бывало, саживал.
Я за цикорием ходил,
Следил за ним, ухаживал.
Уж очень мне хотелось тут,
Где дни прохладные цветут,
Среди берёзок беленьких
Ростков дождаться меленьких,
Цикория бурлящего.
Густого, настоящего,
С топлёным козьим молоком
(Оладушки, калабушки!),
Что по утрам и вечерком
Варили внукам 'бабушки.
И каждый день я выхожу,
На грядки тёмные гляжу —
Всё нет его, всё нет его,
Всё нет на грядках ничего!
А нынче! Побежал чуть свет —
Не знаю, верить или нет?!
Среди берёзок рябеньких
Ряды побегов слабеньких.
Цикорий мой! Ужели он?
Ужели я вознаграждён?

ТЫКВА
Там, где бабка старая жила,
Там, где был вчера ещё пустырь,
Уродилась
На краю села
Чудо-тыква,
Тыква-богатырь.
Можно печь и печь
На всё село
Пирогов несметное число,
Можно дни и ночи
Безумолку
Жареными семечками щёлкать...
Хочет бабка
На своём горбу
Чудо-тыкву потащить в избу,
Пробует подвинуть — так и сяк...
Тыква не сдвигается никак.
Подошёл старик с мешком в руке.
Говорит: — Снесём её в мешке! —
Храбро
Выпятил он грудь
И за тыкву
Как взялся с размаха!
Тыква не подвинулась
Ничуть,
А на старике —
По швам рубаха...
Бабка пригорюнилась:
— Беда!
Ну и тыква —
Как медведь в берлоге!
Хоть оставь её лежать здесь, на дороге,
И тащи избушку к ней сюда!
Вдруг,
Откуда ни возьмись,
Мальчишки.
И вприпрыжку
К тыкве золотистой
Подбежал
Вот этакий малыш:
— Бабка, мы тебе
Поможем тыкву чистить,
Ты же всех нас тыквой угостишь!
И сказала бабка:
— Замесила б тесто,
Пирогов бы мягких напекла,
Если б тыкву сдвинула я с места.
Да не в силах —
Больно тяжела!
И тогда
Пошёл малыш во двор
И принёс топор,
И рубил он тыкву что есть сил.
Он рубил, рубил —
И разрубил...
Бабка рада, дед смеётся тоже.
Принесли они кусок рогожи,
Тыкву наложили и вдвоём
По частям перетащили в дом,
Навалили полные корыта.
В ямы тыква спелая зарыта...
Столько было тыквы!
Жаль, она
Людям в пищу не была годна.
Но зато
Полакомился скот:
Он кормился тыквой
Целый год.
Были сыты и здоровы
Свиньи и коровы.
Были гладки
Наши резвые лошадки.
На зубах у них хрустела,
Как арбуз.
Тыква, очень сладкая на вкус.

САДЫ
Как прохладны на рассвете
Полные плодов сады!
Все деревья просят:
«Дети,
Рвите спелые плоды!»
Но ребят просить не надо...
Фрукты падают с ветвей,,
Катятся через ограду
И лежат среди аллей.
От наполненных кошолок
И корзинок из лозы,
От антоновок тяжёлых
Так и ломятся возы!
Фрукты спелые румяны,
В них и сахар, в них и мёд!
Рви, ребята, суй в карманы,
Если переполнен рот.
Дразнят их с ветвей высоких
В блеске солнца и росы
Яблок розовые щёки,
Спив лиловые носы.
Там чудесною расцветкой
Манят яблоки, а здесь
Вишни ярко рдеют с ветки...
Лезь, ребята, выше лезь!
Лезут дети на ограду
И срываются в траву.
И бегут они по саду
И плоды горстями рвут...
Зубы острые вонзают
В мякоть сочную плода...
Сладость, сладость в нём какая
Щедрьш солнцем разлита!
А теперь, скажите, дети,
Кто посеял здесь плоды?
Кто выхаживает эта
Ароматные сады?
Кто хранит от непогоды,
Сторожит их ночь и день?
— Опытные садоводы
Из колхозных деревень!
Вкусом, запахом особым
Наделяют каждый сорт...
Ты возьми их и попробуй:
Этот мягок, этот твёрд.
Это яблоко — с кислинкой,
Точно терпкое вино...
Это — с сахарной начинкой,
На зубах хрустит оно!
Там глядит из-под листочка
Чей-то длинный синий нос,
Там веснущатая щёчка,
Это — спелый абрикос.
Широко раскрыты входы
В сад фруктовый для ребят.
Их встречают садоводы
И с улыбкой говорят:
— Фрукты спелые румяны,
Слаще, чем пчелиный мёд!
Рви, накладывай в карманы,
Если не вмещает рот!

ОДНАЖДЫ
Однажды я в своём саду работал,
Готовя место для кустов сирени.
И, чтобы ей просторнее жилось,
Я выкопал две маленькие ёлки
И положил в сторонку — у плетня.
«Сирень весной душистой развернётся,
Ей будет тут привольно, хорошо.
Вы, ёлочки мои, не обижайтесь,
И вас я не оставлю без призора,
Хорошее местечко вам найду».
Так думал я, работая усердно.
На следующий день пришёл печник,
И мы с ним перекладывали печи.
Потом картошку долго убирали,
Белили Дом... Потом пришла зима.
И вот однажды, вечером морозным,
Сидел я с книжкой и блаженно грелся
В покойном кресле около огня.
И вдруг во мне похолодело сердце —
Я вспомнил, что про ёлочки забыл.
Они меня, наверно, долго ждали —
Два коренастых милых медвежонка,
И, не умея голоса подать,
Беспомощно и кротко погибали.
А я забыл! А я про них забыл!..
Пришла весна. Я вышел в сад пахучий
И первым делом бросился к сирени.
А в стороне — да что ж это такое?! —
Две ёлочки, два кротких медвежонка,
Игольчатые ветки растопыря,
Стоят, купаясь в солнечном деньке.
Они меня, наверно, долго ждали,
Их дождики охлёстывали злые,
Осенний ветер маял и студил.
Тогда они к земле припали близко
И крепко к ней корнями присосались
В неистребимой жажде бытия.
И я стою в молчании глубоком
И думаю: «Какое это чудо —
Земля животворящая моя!»

ОСЕНЬ
Уже в подвалы сложены
С картофелем мешки,
И тёплыми рогожами
Укрыты парники.
И пироги подовые
В печах испечены,
И яблоки медовые
В чаны заточены.
И радио над школою
Звенит на весь колхоз.
И буквари весёлые
Учитель нам привёз.
Над крышами покатыми
Неяркий день дрожит,
И тёплыми заплатами
На пашнях пар лежит.
У всех работа спорится,
Работают — молчат.
И взрослые не ссорятся,
И дети не кричат.
Молчат и пташки малые:
«Весны мы подождём!..»
И пахнут листья вялые
Землёю и дождём.

ЖАЛОБА ДЕРЕВЬЕВ
В корзинах фрукты вносят в дом,
Когда проходит лето,
И оставляют под дождём,
За дверью, сад раздетый.
И будут банки до весны
Вареньем розовым полны,
И будут яблоки в ларе
Свежи, как будто в сентябре,
И пьяных вишен алый сок
Окрасит сахарный песок.
А сад остался там, снаружи,
Стоять по пояс в чёрной луже.
Холодный вихрь его нагнал,
Закашлял сад и застонал.
Деревья горбятся, хрипят,
Трясутся с головы до пят!
«Мы б разбежались все сейчас,
Да по одной ноге у нас.
Ой, плохо стынуть под дождём
И нас возьмите в тёплый дом!»
Ну как деревьям не помочь,
А вдруг морозной будет ночь?
Несут рогожи и мешки —
Деревьям на зиму чулки.
Ногам тепло, одели всех,
А головы укроет снег.

ПЕРВЫЙ ОСЕННИЙ ДЕНЬ (Вольный перевод)
Сентябрьских золотистых дней
Всегда пленителен остаток.
На улице полно теней,
И много носится по ней
Подросших за лето цыпляток.
Теперь они уж не бегут
По следу хлопотливой квочки,
А сами зёрнышки клюют
И бегают поодиночке
Через дорогу
И ручей.
Бегут, бегут...
Который чей?
В штанишках, в пёстрых лоскутках
Их голенастенькие ножки.
Цыплята скачут по дорожке,
И солнышко на гребешках...
Но вот однажды ночь глухая
Приходит, ветром громыхая,
И зиму на землю зовёт.
И непроглядна и ненастна,
Она гудит и воет властно,
Верша разбойничий налёт.
Ржут кони,
Гнутся тополя,
И разверзается земля.
Но за ночь ветры отзвучали,
А утром всё полно печали.
На мокрый опершись плетень,
Стоит осенний
первый
день.

УРОЖАЙ
Стук,
Бряк,
Скрип колёс...
Через речку
Шёл обоз.
Шли обозы
Целый день
Из колхозов,
Деревень.
В полдень,
В полночь,
На заре
Шли обозы
По горе.
Утром
Встанешь —
Вот они!
Ночью глянешь
Вот они!
Ясным днём
И в свете звёзд
Едут
С кладью
Через мост.
То грузят на пароходы
И везут из края в край
Для советского народа
Небывалый урожай.

ВОЛШЕБНЫЙ НОЖИК
Есть у меня ножик
О семи клинках,
О семи блестящих
Острых языках.
Другого такого
Больше в мире нет.'
Он на все вопросы
Мне даёт ответ.
Первый клинок строгает,
Второй ему помогает,
Третий служит пилою,
Четвёртый — шилом-иглою,
Пятый режет чудесно,
Зачем шестой — неизвестно.
А седьмой — единственный
Таинственный клинок,
Тот клинок таинственный
Никто понять не мог.
Я мечтаю, что однажды
Рано утречком проснусь,
Я мечтаю, что однажды
Острия рукой коснусь —
Из своей ложбинки тесной
Встанет медленно клинок
И воскликнет: «Мир чудесный,
Развернись у наших, ног!»
И поднимутся туманы,
И увижу я вдали
Все моря и океаны,
Все большие корабли!
А клинок мне скажет вдруг
«Друг, чего желаешь?»
Я ему отвечу: «Друг,
Разве ты не знаешь?
Я хочу на этом крейсере
С моряками вместе быть,
Я хочу на этом крейсере
С моряками вместе плыть.
Далеко, далёко —
С запада до востока,
С севера и до юга,
До Заполярного круга...
А после опять сначала!
Чтоб море меня качало.
Чтоб било в борта волной,
Чтоб был ты всегда со мной!»

ПРО КОНЯ и ПРО МЕНЯ
Шёл я по ягоды —
Шёл, ну и шёл...
Железа кусок
На дороге нашёл.
Над этим железом
Я долго мудрил:
Я это железо
И чистил, и резал,
Ковал — и подковы
Коню смастерил.
Теперь у моего коня есть подковы!
Шёл я купаться —
Шёл, ну и шёл...
И кожи кусок
На дороге нашёл.
Над этою кожей
Я тоже мудрил:
Я мыл её мылом,
Прокалывал шилом,
Сшивал — и седло
Скакуну смастерил.
Теперь у моего коня есть седло!
Шёл я гулять —
Просто шёл, ну и шёл...
И шёлковый шнур
На дороге нашёл.
Над этим шнуром
Я недолго мудрил:
Потрогал руками,
Связал узелками —
И мигом уздечку
Коню смастерил.
Теперь у моего коня есть уздечка!
Подковы-то есть,
Уздечка-то есть,
Седло тоже есть.
Будённовец с шашкой
Отточенной есть.
Ему на коня бы горячего сесть,
Ему красоваться бы
В новом седле,
А он одиноко
Стоит на земле!
Ведь нету того,
Что дороже всего:
Подумайте, нету
Коня у него!
Казак я! Будённовец!
Храбрый боец!
Так дайте ж мне, дайте
Коня наконец!

СКРИПКА
Я разломал коробочку,
Фанерный сундучок, —
Совсем похож на скрипочку
Коробочки бочок.
Я к веточке приладил
Четыре волоска —
Никто еще не видывал
Подобного смычка.
Приклеивал, настраивал,
Работал день-денской...
Такая вышла скрипочка —
На свете нет такой!
В руках моих послушная,
Играет и поёт...
И курочка задумалась
И зёрен не клюёт.
Играй, играй же скрипочка!
Трай-ля, трай-ля, трай-ли'
Звучит по саду музыка,
Теряется вдали.
И воробьи чирикают,
Кричат наперебой:
«Какое наслаждение
От музыки такой!»
Задрал котёнок голову,
Лошадки мчатся вскачь.
Откуда он? Откуда он —
Невиданный скрипач?
Трай-ля! Замолкла скрипочка...
Четырнадцать цыплят,
Лошадки и воробушки
Меня благодарят.
Не сломал, не выпачкал,
Бережно несу,
Маленькую скрипочку
Спрячу я в лесу.
На высоком дереве,
Посреди ветвей,
Тихо дремлет музыка
В скрипочке моей.
дудочки
— Кто умеет,
Кто умеет делать дудочки?
— Я умею,
Я умею делать дудочки.
Срежу ветку бузины —
Вот такой длины.
Обстругаю — станет белою,
Сбоку дырочки проделаю.
Дуну,
Дуну
Раз и два —
Закачается трава!
А когда подую снова,
Будет дудочка готова.
Заиграет
Тонко, тоненько,
Будто дудочка —
Соломинка.
Тюрль,
тюрль,
Хорошо!
Вот кузнечик
Подошёл.
Видит — что-то незнакомое
Свищет, будто насекомое,
Не кузнечик, не сверчок,
И обратно — скок!
Тут комар летит, поёт...
Что он в музыке поймёт!
Поглядел, посвистел
И назад улетел.
Услыхала детвора,
Прибежала со двора:
— Дудочка, ой, дудочка!
Каждый ветку
Рвёт.
Каждый дудку —
В рот.

ПЕРЕД ДОЖДЁМ
Скоро небо содрогнётся:
Дождик на землю прольётся.
Уж попрятались козлята,
Уж под брёвнами щенята-
Куры мчатся под навес,
Под крыльцо петух залез.
Мы, ребята, только мы
Не боимся кутерьмы —
Веселимся вместе с ними,
G пузырями дождевыми,
И несёмся всей гурьбой
Прямо к речке голубой.
Эй, быстрей
Бежим в овраг:
Дело всем найдётся!
Эй, быстрей
Песку, коряг —
Дождик сильный льётся!
Хорошо нам под дождём,
Мы ведь не растаем!
Мы плотины возведём,
Мельницы поставим!

ДОЧКА
Дочка воду носит
И гремит ведром...-
— Что растёт там, доченька,
В садике твоём?
— Там краснеют яблоки,
Там летают зяблики
И другие птички,
Кажется — синички
На капусте сладкой
Капельки росы,
И горох над грядкой
Распустил усы.

МОРОЗ
Побежал я за ограду,
А Мороз стоит и ждёт.
Он пошёл со мною рядом —
Ни на шаг не отстаёт.
Во дворе рубашки наши
На верёвке с ветром пляшут.
Я бегу — Мороз за мною
На бельё напал Мороз!
Острой пылью ледяною
Прохватил его насквозь.
Прохватил и жёстким сделал,
И бельё заледенело.
Ставь на снег — не упадёт,
Подтолкни — оно пойдёт.
Я толкнул едва-едва —
Простыня пошла сначала,
И рубашка зашагала,
Растопырив рукава.
А портняжка Мороз
Колет щёки, режет нос.
Ветер ринулся навстречу,
Он вскочил ко мне на плечи.
Ветер — всадник ледяной —
Звонко свищет за спиной.
Ели мёрзлые трещат,
Сани по снегу скрипят.

НА ПЕСКЕ
Весь песок ногой сгребу,
Весь руками соберу.
Я построю светлый дом,
Садик с розовым кустом
Парк тенистый вырос вдруг,
Сторожа стоят вокруг.
Есть песок сырой у нас —
Что нам вылепить сейчас?
Хочешь, лес? Вот темный лес.
Мальчик на сосну залез.
Карлик тащит свой мешок,
Ветку поднял, поволок...
Вот лошадка, вот коза,
Кошка в люльку заползла.
Вот на крышу сел арбуз,
Снёс яйцо... Нет, я смеюсь:
Просто так я пошутил,
Из песка я всё слепил.

В КУЗНИЦЕ
Тук-тук молоток —
Мы построим домок!
Тёсом обшитый,
Крышей покрытый.
Вот и кузница готова —
Есть и гвозди и подковы.
Мы с помощником вдвоём
Живо лошадь подкуём.
Пастушок идёт с овцой:
— Чей, ребята, дом такой?
— Ну, конечно, не овцы т—
В нём, товарищ, кузнецы!
Посмотрите, ой-ой-ой!
Скачет всадник удалой.
Поглядел, подлетел:
— У меня много дел,
Подковать скорей коня!
В кузнице пошла возня:
Дышит мех, гудит огонь,
Ногу поднимает конь.
Звон и пыли облака...
— Получите рысака!

БЕРЕЗКА
Прислушайся, постой-ка, —
Стук во дворе и гром.
У нас большая стройка,
Возводят новый дом.
Куда ни глянь — извёстка,
Опилки, щебень, грязь.
И тут же вдруг берёзка
Откуда-то взялась,
У козел, между брёвен,
Устроила житьё.
Как серебрист и ровен
Как легок ствол её!
Ей не мешают доски...
На ветерке дрожа,
Стоит, как все берёзки.
Прохладна и свежа.
Ей ни к чему лебёдка —
Ни капли не страшна!
Доверчиво и кротко
Ввысь тянется она.
Рабочие не знают,
Как уберечь её,
И бережно ступают
И нежно вкруг неё.

ЛЕСОПИЛКА
На рассвете,
На заре,
Пилят пилы
Во дворе,
Пилят пилы
Безумолку,
Пилят иилы
Дуб да ёлку.
Нарежь, пила, побольше
Досок,
Досок —-
Чтоб дом наш новый вырос
Высок,
Высок!
Ещё, пила, нарежь нам
Тяжёлых шпал —
Чтоб днём и ночью поезд
Вперёд
Бежал.
Роняй на снег обрезки,
Куски коры —
Чтоб съехать нам на санках
С горы,
С горы,
Чтоб славный вышел планёр
Из щепок и бруска,
Чтоб весело взлетел он
Под облака!
На рассвете,
На заре,
Пилят пилы
Во дворе.
Пилят пилы
Безумолку,
Пилят пилы
Дуб да ёлку.

КАМЕНЩИКИ
Камни пляшут
Под рукою,
Бьём их
Молотом,
Киркою,
Забиваем
Тесно в ряд.
Мостовую
Так мостят.
«Бум, бум, дзин»,
Выводит молот.
Камень надвое
Расколот,
Брызги острые
Летят.
Мостовую
Так мостят.
Разбиваем.
Колем,
Тешем,
Чтоб трамваям,
Конным,
Пешим
Мимо окон
И ворот
Шибче двигаться
Вперёд.
Молот бьёт
Не уставая,
Мчится в поле
Мостовая.
Далеко
Она пройдёт —
Город с городом
Сведёт!

КОРОВА В ТУМАНЕ
Я ищу, ищу корову,
Нашу рыжую корову.
Опускается туман
На дороги, на дома.
Скрылась речка, скрылся луг,
И пруда не стало вдруг.
Мгла надвинулась густая,
Вот н я во мгле растаю.
Но высокая скала
Выше облака была —
Головой она тряхнула,
Мглу туманную смахнула.
Всё светлее, всё алее,
Всё румянее скала.
Вдруг из облачной долины
Наша Манька вверх всплыла.
Вот пошла шагать по круче.
Вот вершины достаёт.
Ей навстречу из-за тучи
Солнце круглое встаёт.

АННА-ВАННА БРИГАДИР
— Анна-Ванна, наш отряд
Хочет видеть поросят!
Мы их не обидим:
Поглядим и выйдем!
— Уходите со двора,
Лучше не просите!
Поросят купать пора.
После приходите.
— Анна-Ванна, наш отряд
Хочет видеть поросят
И потрогать спинки —
Много ли щетинки!
— Уходите со двора.
Лучше не просите!
Поросят кормить пора.
После приходите.
— Анна-Ванна, наш отряд
Хочет видеть поросят!
Рыльца — пятачками,
Хвостики — крючками!.
— Уходите со двора,
Лучше не просите!
Поросятам спать пора.
После приходите.
— Анна-Ванна, наш отряд
Хочет видеть поросят!
— Уходите со двора,
Потерпите до утра.
Мы уже фонарь зажгли —
Поросята спать легли!

НОВАЯ ЯБЛОНЯ
Сад фруктовый в изумленья,
Удивлён и огород:
На деревьях появился
Яблок неизвестный род.
Их червяк не напугает...
Что за вкус и аромат!
Крепыши такие, право,
Всю свою родню затмят.
Из Сибири их родитель —
И не страшен им мороз,
Мать из Ялты — и оттуда
В них замешан запах роз.
Этот плод ве богом создан,
Рос не сам он по себе:
Внук Мичурина — хозяин
В новой яблочной судьбе.

ЛЕТО НАСТУПИЛО
Солнце светит всё приветней,
Мы уедем в лагерь летний!
Мы уедем в лес, к реке
На большом грузовике.
Мы сначала сядем сами,
А потом возьмём кота,
Клетку с белыми мышами
И лошадку без хвоста.
Ну, а мамам нашим
Весело помашем:
— До свиданья, мамы!
До свиданья, мамы!
С песнями весёлыми,
С красными флажками
Ехали мы сёлами,
Ехали лужками.
Петухи встречали —
Радостно кричали:
— Здравствуйте, ребята
Здравствуйте, ребятд.!
Вот мы выскочили дружно,
Моем руки в ручейке.
Нам давно обедать нужно,
А котёл ещё в мешке.
Мы тогда берём лепешки,
Чашки, фляжки с молоком
И бежим по теплой стёжке
На прогулку босиком.
Роща нас встречает,
Ветками качает:
— Здравствуйте, ребята!
Здравствуйте, ребята!

«ГЕРОЙ РАННИХ»
К вишнёвому дереву мастер идёт,
И вишню срывает румяную он,
И пристально смотрит на зреющий плод,
На листик, что будто ладонь испещрён.
Он видит — работать не даром пришлось:
К июню готов этот «Ранних герой».
Его не пугают ни ветер сырой,
Ни беды, ни хворь, ни весенний мороз.
Нельзя по ладони судьбу предсказать,
Далёких созвездий нельзя осязать,
Но можно по нежным прожилкам листка
Поведать чудесную тайну ростка.
И мастер читает, как соки земли
По тёмным корням непрерывно текли,
Как завязь твердела, как плод вырастал,
Как мастер работал и как он устал.
Он видит ребят, их румяные рты,
Кругом скороспелки — в решётах, в руках...
Алеют плоды на тугих черенках,
Как будто огнём и вином налиты.

РЫБАК
Сухие, погожие,
Яркие дни...
Сверканье на солнце,
Прохлада в тени.
Рыбачить, рыбачить
Мечтаю давно.
Уж всё приготовлено,
Припасено.
Грузила и лески,
Крючки и шпагат
В ларе деревянном
В кладовке лежат.
Со мной обещался
Рыбачить сосед,
Да всё говорит,
Будто времени нет.
Но это неправда —
Он ходит за плёс.
Мне так тяжело
Удержаться от слёз!
А нынче он буркнул:
«Ну что же, пойдём?»
И больше ни слова...
Я ринулся в дом,
Скорее, скорее,
Скорее к ларю!
Вбегаю в кладовку —
И замер, смотрю:
Лежит моя мать
В холодке на ларе.
И спит на моём
Припасённом добре.
Со смены ночной
Из пекарни пришла
Наверно, устала
И вот — прилегла.
Сосед дожидается
Или ушёл?..
Я чуть не заплакал,
Но плач поборол.
В прохладной кладовке
Стоит тишина.
Пусть мать отдыхает.
Устала она.
А я порыбачу
Один как-нибудь...
...Стою и не плачу,
Ну, разве... чуть-чуть!

БЫК
Эзра, Эзра! Где ты, Эзра?
Загородку бык сломал!
Ты бичом погромче хлопни,
Чтобы он не убежал.
Оторвался бык от яслей,
Прочь уходит и мычит.
Толстое кольцо стальное
У быка в носу висит.
Он ревёт — и вся долина
Откликается на рёв.
Отзываются, вздыхая,
Чащи сонные лесов.
Рёв гудит в хлеву просторном,
В бочках, вёдрах и горшках.
Дети! Бросьте все игрушки,
Убегайте от быка.
За плетнём столпились дети,
Притаились у ворот,
И глядят, как по долине
Властелином бык идёт.
За плетнём столпились дети,
Грустно стало малышам:
Поломает бык игрушки —
Все они остались там!
Топчут грядку, рвут упряжку,
Убегают от быка
Запряжённые в тележку
Два лохматые щенка.
Весь взъерошился котёнок,
В страхе выпучил глаза.
Ой, сожрёт дома из тыквы
Бородатая коза!
Но — глядите! Цел остался
Новый трактор из песка,
И соломенная башня
Неприступна и крепка.
Бык взревел ещё. И снова
Задрожало всё кругом.
Лишь отважный письмоносец
Не спеша прошёл селом.
Робко прячутся телята
Под навесами дворов,
Шеи вытянув, притихли,
Слушают могучий рёв.
Грузно бык идёт, качая
Свой подгрудок впереди,
И раскачивает мерно
Хвост огромный позади.
Каждый рог изогнут грозно,
Сила в мускулах поёт.
Солнце он между рогами,
Солнце он на лбу несёт!
На быка уселось солнце
И, спускаясь с вышины,
Льёт лучи на бычью спину,
На полмира — со спины.
Вырос бык в степях казахских
Там купил его колхоз.
К нам его в большом вагоне
Вёз товарный паровоз.
Кто же так далёко ездил,
Кто быка привёз сюда?
Эзра! Эзра! Пусть он будет
Счастлив долгие года!
А у маленького Эзры
Борода — аршин с вершком.
Он, дорогу сокращая,
Пролезает под быком.
Лестницу к быку подставив,
На ступеньках он стоит,
Чистит он быка и моет
Так, что бедный бык кряхтит..
Закричали дети: — Эзра!
Привяжи скорей быка!
Как кузнечный мех, раздул он
Ноздри, наклонил рога!
Видно, тесен хлев просторный,
Если бык пошёл гулять.
Он бы мог раздвинуть стены,
Крышу хлева приподнять.
Если бык взмахнёт рогами —
Эзру в клочья раздерёт,
А из бороды роскошной
Двадцать сделает бород.
Но стоит бесстрашно Эзра,
Гладит бороду рукой.
Молча шею бык склоняет
Пред хозяйской бородой.
Эзра говорит: — Ты что тут
Вытворяешь, озорник? —
И с мычаньем, пристыжённый,
В руки сам даётся бык.

СВЕЖАЯ СОРОЧКА
Постирали на реке,
Разостлали в холодке,
Колотили, полоскали,
Отряхали, выжимали —
Чтоб сорочка вновь была
Ослепительно бела.
Солнце высушит её —
Под рубель клади бельё,
Прокатай его получше,
Утюжком его прогладь.
Белоснежную сорочку
Так приятно надевать!
От сорочки льняной
Тянет свежестью речной.
Легкий холст ласкает тело
Белизной и чистотой,
Добротой руки умелой,
Материнской теплотой.
ПОДАРКИ ДЕТЯМ
Десять девушек-закройщиц
У больших столов стоят.
Десять девушек-закройщиц
Платья пёстрые кроят.
А портнихи не зевают,
От подруг не отстают,
А портнихи не зевают —
На машинках платья шьют.
Две другие мечут петли,
Две утюжат и глядят:
Хороши ли платья, нет ли,
Аккуратно ли сидят?
— Сколько вашему Никите?
— Пять, а может быть, и шесть...
Он кричит:
— Меня пустите!
У меня подарки есть!
Упаковщики пакуют.
Гром стоит от молотков.
Упаковщики пакуют
Горы ящиков, тюков...
Эй, телегу нам сюда!
Подарки готовы.
Эй, трёхтонку нам сюда!
Подарки готовы.
И стоит пыхтит трёхтонка,
Рядом ржёт лошадка звонко.
— Кто в телегу сел, скажите,
Кто успел на ящик сесть?
Да кому, как не Никите, —
Больше некому залезть!..
Он сидит уж там давно...
— Всё готово?
Но-о-о!

ДРУЗЬЯ
Три друга, а с ними лохматый пёс
К морю сбежали с горы.
Пёс поноску в зубах принёс:
Кораблик из лёгкой коры.
У кораблика — красные паруса,
У мальчишек — весёлые голоса.
Каждый зовёт: «Пират, ко мне!»
Кораблик качается на волне.
Должен Пират корабль сторожить",
Тотчас подчиняться приказу.
Но как же быть? Разве можно плыть
В четыре стороны сразу?
Три друга раскачивают волну,
Ныряют, шарят по дну.
Три друга уплыли далёко врозь
А ветер корабль унёс.
Пусто на море, нет ребят,
Вне себя бедняга Пират.
Ветер волны взбил, размесил.
Пёс плывёт из последних сил.
Исчезли ребята, ну что ж, ну и что
Знакомы все их повадки.
Напрасно так пробирает дрожь —
Вернутся... всё будет в порядке.
Но ветер крепнет, минуты идут,
В море растёт суматоха.
Друзья собаку с ума сведут,
От грохота уши глохнут.
Вдруг смех раздался невдалеке,
Мелькнул кораблик в чьей-то руке
И вот уже все на горячем песке.
Все пятеро рядом сохнут!

ВОДОЛАЗ
Как-то я в реке купался.
Плавал и нырял глубоко.
Под водой всё очень странно,
Сумрачно и одиноко.
Дно занесено песками,
Ходят рыбы косяками.
Если бы не задохнулся,
Я б схватил одну руками.
Но дыхания не стало —
Я покинул глубину.
И чуть-чуть передохнувши,
Снова ринулся ко дну.
Там качались, как живые,
Камыши береговые,
А коряги вековые
Были страшные, кривые.
И в корягах я увидел
Две винтовки боевые.
Их сдавило, как тисками,
Их засыпало песками.
Если бы не задохнулся,
Я б схватил одну руками.
Но дыхания не стало —
Я покинул глубину.
С той поры я всё лелею
Тайную мечту одну:
Как подводником я стану,
Как скафандр надену я,
Как приедет к океану
Экспедиция моя,
Сколько вырвем мы сокровищ
Из подводной темноты!
Я увижу всех чудовищ,
Все растенья, все цветы.
Сколько тайн я разгадаю,
Сколько сказок я сложу!
Эти тайны, эти сказки
Всей земле перескажу...

ВЕТЕР
Ветер воет, завывает,
Гнёт деревья до травы,
С веток яблоки сбивает,
Тащит шапку с головы.
Растрепал зелёный ельник,
В щели /Зрие проник.
Что он делает, бездельник,
Ошалелый озорник?
Смастерю себе машину,
Вольный ветер запрягу —
Пусть не свищет по долинам,
Не буянит на лугу.
Он помчит меня за горы,
Сквозь леса и города.
Целый свет с таким мотором
Я объеду без труда!
А когда я кнопку трону,
Сразу стихнет шум колёс.
Ляжет ветер усмирённый
У порога, точно пёс.

НА КАТКЕ
Мчаться,
Мчаться,
Мчаться,
Мчаться!
С буйным ветром повстречаться!
Чтоб звенело,
Чтоб несло,
Чтобы щёки обожгло!
Раскатиться спозаранок
И на санках и без санок,
На поленьях.
На бревне,
На коленях,
На спине,.
Лишь бы вниз, лишь бы в снег,
Лишь бы съехать раньше всех!
Шлёт мороз снега-метели
Подымать ребят с постели.
Скучно в поле одному,
Песню мы споём ему:
«Озорной и смелый,
Белый-белый-белый,
Ты приходишь из-за гор
Нас вытаскивать во двор.
Ты всю зиму с нами —
Мчишься за санями, —
Больно щиплешь уши,
Все дороги сушишь.
На прудах и у реки
Ты построил нам катки,
Их раскинул вширь и вдаль,
Сделал крепкими, как сталь!»

АХ АХИ
В селе татарском, далеко,
Девчонка маленькая есть.
Забавница, вертушечка'—
Ахахи-хохотушечка.
Ей скоро будет шесть.
Вот как-то в горы я иду
И распеваю звонко.
Вдруг вижу — борются в саду
Корова и девчонка.
Корова сильная была,
А девочка совсем мала,
Но исхлестала все бока
Она своей скотине.
Кричит: — Не порть ты молока,
Не смей щипать полыни! —
И хоть мала она была.
А всё ж корову прогнала.
Я пригляделся — так и есть:
Ведь это же вертушечка,
Ахахи -хохоту ш ечка,
Которой скоро шесть!
Однажды я спешил домой,
Вдруг вижу — горка скачет,
Я с перепугу сам не свой:
С ногами горка, значит?
Ну да! Шагает через луг
На детских ножках сена тюк.
Тюк держится на голове
Уверенно и твёрдо.
Малыш ступает по траве
Размеренно и гордо.
И хоть громаден этот тюк,
Малыш обходится без рук.
Я пригляделся — так и есть:
Опять моя вертушечка,
Ахахи-хохотушечка,
Которой скоро шесть!
Однажды к речке выхожу,
А там полно народу.
Я пробираюсь и гляжу
На голубую воду.
Чем потешается народ?
Мальчонку девочка берёт,
Купает, умывает, трёт,
Потом сажает на песок:
«Вот трусики, вот майка,
Один носок, другой носок —
Давай-ка надевай-ка!»
Но младший путает малыш,
А старшенький вспотел, как мышь.
Я пригляделся — так и есть:
Она, моя вертушечка,
Ахахи-хохотушечка,
Которой скоро шесть!
Однажды утром слышу я
То крик, то взрывы смеха.
Ну, значит, собрались друзья
У старого ореха.
Я тихо вышел на крыльцо.
Бот это веселятся!
Один малыш ввернёт словцо,
А все в траву валятся.
Один старается за всех —
А всех одолевает смех.
Я пригляделся — так и есть:
Она, моя вертушечка,
Ахахи-хохотушечка,
Которой скоро шесть!
И не Ахахи звать её,
А попросту Файзля,
Забавница, вертушечка,
Певунья, хохотушечка
Весёлая моя!
Тебя я грустной не знавал,
А потому и называл —
Ахахи.
Рыбка смеётся

РЫБКА СМЕЕТСЯ
Отец ворчит:
— За ним не уследишь!
Откуда столько прыти в человечке:
Вот он на крыше, вот ныряет в речке.
Когда же ты на месте посидишь?
Бранится мама:
— Вертится вьюном?
Повсюду нос совать — одна забота.
Как будто он рождён не с крепким костяком,
Как будто бы его толкает кто-то!
В аквариуме, на столе моём,
Смеётся, вьётся рыбка золотая,
Переливаясь искристым огнём.
Узорными чешуйками блистая.
— Зачем он нужен, крепкий ваш костяк,
Чтобы лежать недвижно, точно камень?
Кто б на меня глядел, какой чудак,
Когда б я не вертелась так и сяк,
Не шевелила резво плавниками?
Как хочешь, мальчик, ну, а мне
Годится мой костяк вполне!
— Спасибо, рыбка, за твои слова.
Пожалуй, ты по-своему права.
Но только ты живёшь в одной воде,
А я живу везде.

ПТИЧКА И КОШКА
— Пташка моя милая;
Жара-то— поглядйГ
Спустись да с Кошкой бедною
В Прохладе посиди!
От всей души советую,
Тебя, как дочь, любя:
Спустись! Тут клетка новая
Готова дня тебя.
— У меня в лесу приманок:
Сто полянок.для гулянок,
Двести веток для стоянок,
Триста песен спозаранок!
Что мне в клетке-то из дранок!
Ишь ты, как хитра,
Жди хоть до утра!
Да в моём лесу приманок:
Сколько сосен облечу я,
Сколько песен закачу я,
Заночую, где хочу, я!
Что мне в клетке-то из дранок!
Ишь ты, как хитра,
Жди хоть до утра!
— Птаха моя, пташечка,
Лети скорее в тень!
Ведь ты совсем умаялась,
Порхаючи весь день.
Старый друг твой зёрнышек
Тебе прибережёт,
Старый друг твой клеточку
Твою постережёт!
Двести раз когда вскочу я,
Двести раз когда взлечу я,
Двести зёрен проглочу я,
Двести гусениц схвачу я,
Двести раз перелечу я
Голубого неба круг, —
И тогда мне не по нраву
Будет этакий-то друг.
Ишь ты, как хитра,
Жди хоть до утра

КУДА ИДЕТ ПЕТУХ?
Покамест несут тебя ноги,
Беги, убирайся с пути!
С дороги,
с дороги,
с дороги —
Петух соизволил притти!
Красив его гребень — он знает,
И шпоры не хуже ничуть,
И всеми цветами играет
Его золотистая грудь.
И гребнем своим терпеливо
Он пилит простор голубой
И, миру на зависть, на диво.
Возносит свой хвост над собой.
Он думает: кошке не спится.
Теперь уж какие там сны!
И гусь шелохнуться боится,
Весь белый стоит у стены.
Корова про жвачку забыла,
Ей жвачка теперь не нужна.
Свинья запрокинула рыло —
От зависти плачет она.
Собака щенят не ласкает,
На задние лапы встаёт...
Ну, словом, весь двор замирает,
Глядит, как красавец идёт.
И впрямь — обалделая клушка
Цыплят собрала под крыло.
— Ах, батюшки,—квохчет Пеструшка,
Не солнце ль второе взошло?!
Но мир, как и прежде, размерен —
По-своему движется он.
Петух же в обратном уверен.
Он думает: мир потрясён!
А кошка лежит на припёке
И видит хорошие сны.
И плещется гусь в водостоке
У новой кирпичной стены.
Корова в кормушку уткнула
Свой нос и жуёт, как всегда.
Свинья, может быть, и всплакнула,
Да просто кончалась еда!
Собака не двинулась тоже;
Ей были бы только щенки.
Ведь как друг на друга похожи,
Как жадно сосут сосунки!
И только влюблённая клушка
Разахалась, прямо беда!
— Ах, батюшки, — стонет Пеструшка,
Куда ж он идёт? Куд-кудг?
И правда, куда так отважно
Идёт он — вперёд и вперёд,
Так медленно, гордо, так важно?..
Куда?
— Кукарекать идёт.

ПОРОСЁНОК (Вольный перееод)
Вышла хозяйка, меня позвала,
Мне, поросёнку, полопать дала:
Крошек мочёных,
Картошек толчёных,
Очисток сочных,
Помоев молочных.
Я чавкаю, я хрюкаю,
Копытцем об пол стукаю.
Хозяйка чешет щепкою
Мою щетину крепкую
И говорит: — Нельзя худеть,
Нельзя худеть!
Куда тебя, худого, деть? —
Вот как меня покамест холят!..
А срок настанет—
Поймать велят.
Меня Поймают,
Меня заколют,
Меня заколют
И опалят.
Вот как меня покамест холят,
А срок настанет—
Не поглядят!
Меня разрежут,
Меня посолят,
Меня зажарят
И — ам!.. Съедят!

КОШКИНА ДОБЫЧА
Вот кошка сидит на. балконе и ждёт
Когда ж это вечер на землю придёт?
И вечер приходит... И кошка
Бежит помечтать — хоть немножко!
Она пробирается в сумрачный сад,
И чудится ей, что свиреп её взгляд,
Что кровь её хищным огнём налита,
Чго нет и у тигра такого хвоста,
Что стыдно бежать на смешное «кис-кис»,
Что сильные мышцы её напряглись,
Что в дебрях добыча таится...
И фыркает кошка и злится:
Шагнёт — и назад, постоит — и вперёд.
И вдруг как рванётся в потёмки!.. И вот
Уж острые когти вонзает
И мнимую жертву терзает...
А ужинать всё же идёт на балкон.
Где хищницу мальчик поит молоком

ИНДЮК
Хвост сказал голове.
— Ну, сама посуди.
Ты — всегда впереди,
Я — всегда позади!
При моей красоте
Мне ль тащиться в хвосте? —
И услышал в ответ:
— Ты красив, спору нет,
Что ж, попробуй, веди,
Я пойду позади.
Вот пошёл хвост, вперёд —
В грязь попал у ворот;
Наскочил на забор,
Смял свой пышный убор;
У колодца как раз
В хлипкой луже увяз.
Если глдллву хвост
Заменяет - беда!
Не попасть ли в жаркое
Уж лучше тогда?

ПЕТУХ
Петух-петушок
На мусор залез,
Прищурил глазок
И клюнул разок.
То двинбт ногой,
То шаркнет другой,
Ну прямо как царь,
Как царь-государь!
— Ты слышишь, петух,
Как дудка поёт? —
Не слышит петух,
Он зёрна клюёт.
— Ты видишь, петух,
Тут два голубка? —
Не видит петух,
Клюёт червяка.
— Ты видишь, идёт
Свинья, петушок? —
Вскочил петушок —
Да под лопушок.
Один царь сошёл,
Другой царь взошёл.

ИЗ БЕМБЫ В ДРЕМБУ
Шутки
Тишка-парнишка
Собрался тайком
И в Дрембу из Бембы
Ушёл вечерком.
Бабушка в Дрембе
Коврижки пекла,
Дух доносился
До Бембы-села.
Тишка шагает
На солнце, в тени.
В мыслях у Тишки
Коврижки одни.
Солнышко стало
За холм уплывать.
Начал наш Тишка
Хромать, уставать.
Думает: «Дай
Заночую в лесу.
Завтра коврижки
Домой принесу.
Только вертеться
Я стану во сне.
Как бы не спутать
Дорогу-то мне!
Дай-ка разуюсь,
Сниму башмаки,
В сторону Дрембы
Направлю носки...»
Так он и сделал —
Разулся и лёг...
А на рассвете
Бежал пастушок.
Он увидал
Под кустом башмаки,
В сторону Бембы
Направил носки.
Тишка проснулся,
Смеётся: — Каков!
Я бы пропал
Без своих башмаков!
А уж теперь
Добреду как-нибудь...
Так он сказал
И отправился в путь.
Тишка шагает
На солнце, в тени.
В мыслях у Тишки
Коврижки одни.
Видит он крыши,
Над крышами дым.
Бемба иль Дремба
Лежит перед ним?
Бемба иль Дремба,
Дремба иль Бем?..
Дремба — как Бемба,
Как Бемба совсем!
Бембские домики,
Садики, пруд.
Бембские дети
По стёжке бегут.
Тишка глядит
На свои башмаки:
Пылыо дорожной
Покрылись носки.
— Что это значит,
Скажите, друзья?
Может быть, я —
Это тоже не я?

ВСТРЕЧА
Дождик и ветер,
Дождик и ветер...
А я у трамвая
Учителя встретил.
— Откуда он шёл?
— Из универмага.
— А что же он нёс?
— Да, наверно, бумагу.
Ещё пресс-папье
И стопу промокашек,
Чернильниц штук семьдесят ~
Непроливашек.
И целый букет
Васильков и ромашек.
— И что ж ты сказал?
— Я сказал: «С добрым утром!»'
он что ответил?
— Ну, что: «С добрым утром!»
И ещё я сказал...
Нет, хотел я сказать —
Но трамвай вдруг рванулся
И стал уползать.
— Чего ж ты хотел?
— Помочь я учителю
Очень хотел!

ОТКУДА ЕДЕШЬ, ЧТО ВЕЗЁШЬ?
— Откуда ты едешь, внучек Муня?
— Из Брембелембе, бабушка Груня.
— Что на возу у тебя, Муня?
— Куклы, куклы, бабушка Груня.
— Что стоят куклы, внучек Муня?
— Мешок червонцев, бабушка Груня.
— Что дорого просишь, внучек Муня?
— Свежие куклы, бабушка Груня!
— Откуда ты едешь, внучек Муня?
— Из Тендеверенде, бабушка Груня.
— Что на возу у тебя, Муня?
— Груды кукол, бабушка Груня.
~ Что стоят куклы, внучек Муня?
— Дюжина — грош, бабушка Груня.
- Что дёшево просишь, внучек Муня?
—- Вчерашние куклы, бабушка Груня!

ХРАБРЫЙ СЫН
— Чей это парнишка?
— Соседский бедокур.
— Ох, видать, он храбрый,
Коль боится кур!
Сын однажды говорит:
~ Мама, кур бояться — стыд!
Если хочешь, эту рябую
Поглажу, — говорит. ~~
Только лапки ей с вялей
Да хвостом ко мне держи,
Я тогда её поглажу...
Не укусит? Нет? Скажи!

ЛЕМЕЛЕ ХОЗЯЙНИЧАЕТ
Мама уходит,
Спешит в магазин:
— Лемеле, ты
Остаёшься один.
Мама сказала:
— Ты мне услужи:
Вымой тарелки,
Сестру уложи.
Дрова наколоть
Не забудь, мой сынок,
Поймай петуха
И запри на замок.
Сестрёнка, тарелки,
Петух и дрова...
У Лемеле только
Одна голова!
Схватил он сестрёнку
И запер в сарай.
Сказал он сестрёнке:
— Ты здесь поиграй!
Дрова он усердно
Помыл кипятком,
Четыре тарелки
Разбил молотком.
Но долго пришлось
С петухом воевать —
Ему не хотелось
Ложиться в кровать.

ШАРИК-ФОНАРЬ
Луна высоко поднялась над домами.
Понравилась Лемлу она:
Купить бы такую тарелочку маме,
Поставить на стол у окна!
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Хорошая эта луна!
Вот матери Лемл говорит осторожно:
— Не хочешь ли вишен купить?
А мать отвечает: — Ну что ж, это можно!
Ведро не забудь захватить.
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Отборных куплю, так и быть!
На рынке к ларёшнику он подбегает:
— Что, луны бывают у вае?
Купец усмехнулся: — Бывают, бывают,
Приди вечерком — не сейчас.
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Ведро я оставлю у вас!
Насилу до вечера дожил мальчишка —
К купцу, что есть мочи, бежит.
Тот вынес ведро — глядь, в воде под покрышкой
Луна золотая лежит.
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Сверкает она и дрожит.
Лемл деньги платил и от счастья смеялся,
Когда же по улицам шёл,
То всё расплескать свою ношу боялся,
А дома поставил на стол.
Ой, шарик-фонарь,
Фонарик-кубарь,
Я дивное диво нашёл!
Снимает покрышку — под ней раскачалась
Вода ледяная одна.
— Где вишни, бездельник ты? —- мать раскри-
чалась.
Лемл плачет навзрыд: — Где луна?
Ой, шарик-фонарь.
Фонарик-кубарь,
Обманщица, видно, она!

ЛЕМЕЛЕ У ВРАЧА
Лемеле входит
К врачу в кабинет:
— Вы, доктор, поможете мне
Или нет?
Я болен, наверное,
Целых два дня,
Но я позабыл,
Что болит у меня.
А доктор ответил:
— Помочь я спешу —
Я пластырь больному
Сейчас пропишу.
Его ты приложишь
Не знаю куда,
Тебе он поможет
Не знаю когда!

СПОСОБНЫЙ МАЛЬЧИК
Лемеле однажды
Прибежал домой.
— Ох, — сказала мама, —
Что это с тобой?!
У тебя же до крови
Исцарапан лоб!
Ты своими драками
Вгонишь маму в гроб!
Отвечает Лемеле,
Шапку теребя:
— Это я нечаянно
Искусал себя.
— Вот способный мальчик!
Удивилась мать. —
Как же ты зубами
Лоб сумел достать?!
— Ну, достал, как видишь,
Лемеле в ответ. —
Для такого случая
Влез на табурет!

ВАРЕНЬЕ
Что за мальчик Лемл —
Ветер и огонь!
Не догонит заяц,
Не обгонит конь.
Куртка без застёжек,
Ротик без замка.
Шапка на затылке
И без козырька.
Что за нюх у Лемл,
Что за тонкий нюх!
Каждый вечер маму
Новый ждёт испуг:
Съедена ватрушка,
Выщипан пирог.
Ничего не спрячешь
Даже под замок!
Лето! Что за лето!
Урожай какой!
Лакомка-мальчишка
Потерял покой.
Груды спелых фруктов,
Горы овощей.
Не отходят мамы
Нынче от печей.
Медные кастрюли
На большом огне.
Над краями — пена,
Пузыри — на дне.
Медные кастрюли
Булькают, кипят.
Нынче все в поселке
Заполночь не спят.
Вот большую банку
Мама налила,
Крепко увязала,
Молча унесла.
Только отлучилась
Мама по делам, —
Принялся мальчишка
Шарить по углам.
Мимоходом столик
Он перевернул
И на печку кофту
Мамину швырнул.
Приподнялся Лемл,
Глянул: ой-ой-ой!
Банка там на нечке,
Рядом с кочергой.
Он подставил столик,
А на столик стул,
А со стула к банке
Руки протянул.
Вот уже на печку
Он перелетел,
Размотал верёвку,
Запыхтел, вспотел.
Рот, и нос, и руки
В банку он суёт.
Лижет и глотает,
Мажется и льёт.
А сироп прозрачен,
Розов, сладок, густ.
Что за вкус приятный!
Что за чудный вкус!
Мимо шёл из школы
Мальчик Додик Грин,
Важный и учёный
Юный гражданин.
Видит, дверь открыта,
Видит, всё вверх дном —
Значит, дома Лемл.
Додик входит в дом.
Слышит — мышь скребётся,
В клетке чиж свистит,
А на печке кто-то
Возится, пыхтит.
Тихо-тихо Додик
К печке подошёл.
Перенёс подальше
Столик, стул и стол,
А потом тихонько
Вышел Додик Грин.
Снова в доме Лемл,
Лакомка, один.
Ни о чём не знает
Лемеле теперь,
Да про всё узнала
Старенькая дверь.
Вот запела тихо,
Жалобно: скрип, скрип!..
И тотчас от банки
Лакомка отлип.
Глянул, рассердился,
Крепко сжал кулак:
Кто отставил столик?
Кто, когда и как?
Завертелся Лемл,
Потянулся вниз,
Испугался, всхлипнул
И совсем раскис.
Тянутся минуты:
Двадцать, тридцать, сто...
И никто на помощь
Не идёт, никто!
Съёжился мальчишка,
Замолчал, зевнул
И, обнявши банку,
Сладким сном заснул.
Снова дверь запела:
Входят семь ребят,
Семеро мальчишек —
Боевой отряд.
Шалуны крадутся.
Додик — сзади всех.
Рот зажал рукою,
Сдерживает смех.
Вот подкрались к печке,
За руки держась...
И запели разом
И пустились в пляс.
-— Лемл, Лемл, лакомка,
Лезь скорее вниз!
Тут варенья бочка —
Ешь, не утопись!
Встрепенулся Лемл,
Сжал сердечко страх.
И с размаху банка
Прямо на пол — трах!

СЛИВА
О сладостной сливе, о славе её
Никто не сказал ещё слово своё.
Но скажет когда-нибудь дерзкий поэт
О сливе, которой прекраснее нет;
О нежных прожилках в её синеве,
О том, как она притаилась в листве;
О мякоти сладкой, о гладкой щеке,
О косточке, спящей в сквозном холодке;
Как солнце проходит по ней полосой,
Как вечер на ней оседает росой,
Как тонко над ней изогнулся сучок...
Так думал о сливе один червячок.
Пробрался он к самому сердцу её
И тянет и пьёт золотое питьё.
Ну, если так думал о сливе червяк,
То, может быть, это действительно так!

РАЗГОВОР
Дуб говорил:
— Я стар, я мудр, я крепок, я красив!
Дуб из дубов — я полон свежих сил.
Но всё ж завидую коню, который
По большаку несётся рысью спорой.
Конь говорил:
—Я быстр, я молод, ловок и горяч!
Конь из коней — люблю я мчаться вскачь.
Но всё ж завидую летящей птице —
Орлу иль даже маленькой синице.
Орёл сказал:
Мой мир высок, ветра' подвластны мне,
Моё гнездо на страшной крутизне.
Но что сравнится с мощью человека,
Свободного и мудрого от века!

КОГДА Я ВЫРАСТУ
Те лошадки шалые,
С влажными глазами,
С шеями, как дуги,
С крепкими зубами.
Те лошадки лёгкие,
Что стоят послушно
У своей кормушки
В светлой конюшне.
Те лошадки чуткие
До чего тревожны:
Только сядет муха —
Вздрагивает кожа.
Те лошадки быстрые,
С лёгкими ногами,
Только дверь раскроешь
Скачут табунами.
Скачут, разбегаются
Безудержной прытью.
Тех лошадок лёгких
Не могу забыть я...
Тихие лошадки
Свой овёс жевали,
Но, завидев конюха,
Радостно заржали.
Конюхи, конюхи
С жёсткими усами,
В пиджачишках ватных,
С тёплыми руками!
Конюхи, конюхи
С выраженьем строгим
Выдают овёс друзьям
Четвероногим.
Топчутся лошадки,
Веселы и сыты.
Конюхам нисколько
Не страшны копыта.
Ходят, не боятся,
Всё им не опасно...
Этих самых конюхов
Я люблю ужасно:
А когда я вырасту, —
В длинных брюках важно
К конюхам приду я
И скажу отважно:
— Пятеро детей у нас,
Всем работать хочется —
Есть поэт-братишка,
Есть сестричка-лётчица,
Есть одна ткачиха,
Есть один учащийся...
Я же — самый младший —
Буду всадник мчащийся!
— Ну, весёлый парень!
Откуда? Издалече?
А какие мускулы!
А какие плечи!
Ты из комсомолии?
Ты из пионерии?
Выбери ж коня себе,
Ступай в кавалерию!
Вот я мчусь, как ветер...
Мимо — сосны, клёны...
Кто это навстречу?
Маршал Будённый!
— Если я — отличник, —
Так ему скажу я:
— Скажите, в кавалерию
Зачислен быть могу я?
Маршал улыбается,
Говорит с доверием:
— Подрастёшь немного —
Зачислим в кавалерию!
— Ах, товарищ маршал!
Ждать мне столько времени!..
— А ты стреляешь? Ты ногой
Достаёшь до стремени?
а а а
Я скачу назад, домой, —
Ветер не угонится!
Я учусь, расту большой,
Я с Будённым быть хочу:
Буду я будёиновцем!

ПРОВОДЫ
Что за веселье?
Что за веселье?
Может быть, в доме
Идёт новоселье?
Хлопают двери,
Песни и смех, —
Может быть, праздник
Сегодня у всех?
Первое мая
Бывает весной —
Первое мая
Давно за спиной.
Двух выходных
Не бывает подряд.
«Что это?»
Люди кругом говорят.
Стол, как на праздниках,
В доме накрыт,
Новая лампа
Сияет-горит.
Жмурятся гости
От яркого света,
Бабушка
В новое платье одета.
Бабушка-стряпка
За кухней следит.
Дедушка гордо
На внука глядит.
Дедушка с внука
Глаз не сводит, —
В Красную Армию
Парень уходит.
Все как один
Провожают его.
Славное в доме
Идёт торжество.
Стулья убрали,
Достали гитару,
Кружится в танце
Весёлая пара.
Дедушка пляшет,
Стучит сапогами,
Бабушка кормит
Гостей пирогами
В доме веселье
Всю ночь, до утра,
Но расставанья
Приходит пора.
Дедушка внука
Берёт за плечо
И обнимает
Его горячо.
— Крепко сколочена
Наша семья.
В армии служат
Мои сыновья.
Вот и до внука
Доходит черёд, —
В Красную Армию
Парень идёт.
Вырастет парень
В лихого бойца,
Будет похож
На танкиста-отца.
Если буржуи
На нас налетят,
Сын мой и внук мой
Меня защитят.
Этот — на танке,
На крыльях — другой.
Кланяйся маршалу,
Внук дорогой!
В Красную Армию
Парень идёт,
В Красный, советский
Воздушный флот.

ТАНКИСТ
Сын сказал однажды маме:
— Буду я во всём хорош,
Ты ж за то меня в танкисты
Обязательно пошлёшь.
— Поезжай,—
сказала мать:
Всё равно не удержать.
— Мама, слышишь, только взрослым
Воевать разрешено.
А ребятам, как ни бейся,
Не позволят всё равно!
— Да, родной,—
сказала мать.
Сын вздохнул:
— Придётся ждать!..
Если спросят на призыве:
«Ты пойдёшь в какую часть?»
Я отвечу: «Мне в танкисты
Очень хочется попасть».
Мать сказала:
— Да, мой сын! —
Сын сказал:
— Я не один!
Нас ведь очень много будет!
Мы как двинемся вперёд —
Враг не выдержит атаки
И разбитый удерёт.
Мать сказала:
— Да, родной,
Да, вояка милый мой!

МОЙ ВНУК
Каким я богатством владею —-
За деньги не купишь его!
И это богатство — мой внучек,
И он мне дороже всего.
Он вечером ляжет в кроватку,
А пушка уж рядом стоит.
— Пускай позовут меня ночью,
Я буду готов, — говорит.
А как он играет на скрипке!
Весь дом начинает сиять.
Стара я, но, честное слово,
Пляшу, не могу устоять!
Вот внук мой оделся, обулся,
На пушку флажок привязал,
И вытянулся, как военный,
И отдал мне честь, и сказал:
— Прощай, дорогая бабуся!
Прощай — и не плачь, не грусти.
К границе сползаются змеи, —
Я должен уехать, прости!
— О нет, не пущу тебя, милый!
Кто ж будет на скрипке играть?
— Но, бабушка, я разобью их,
Приеду и буду играть!
— Нет-нет, не пущу, и не думай!
Их много, их тысячи, змей!
— Но, бабушка, я не один ведь,
А с Армией Красной моей!
— Нет-нет, я одна не останусь,
Я просто не выживу дня!..
Уж если ты хочешь уехать,
Возьми на войну и меня.
— Нет, бабушка, лучше останься,
Ты можешь погибнуть в бою.
А мы без тебя повоюем
За родину в дальнем краю!
— Ну что ж, поезжай — и героем
Скорей возвращайся домой,
Внучонок, малыш ненаглядный,
Любимый, единственный мой!

ТРЕТИЙ БРАТ
Якова призвали,
Симона призвали,
Оба получили
Всё, чего желали:
Шлемы им надели,
Дали им шинели
И потом у танков
Братьям стать велели.
А я пошёл за ними —
И меня впустили:
Взвесили, смотрели,
Мерили, вертели,
Вертели и крутили,
Смеялись и шутили:
— Что, терпенья нет?
И притти велели —
Через десять лет.

ВНУЧКА
Из лесу бабушка шлёт письмо
Внучке в далёкий край:
«Не пора ли тебе домой?.
Жду тебя, приезжай!»
Бабушке писать не с руки —
Буквы и вкривь и вкось, —
Кочки, лопаточки, корешки...
Внучка прочтёт, небось!
«Белки в окошко ко мне стучат,
Тоже тебя зовут.
Скучно мне одной, без внучат, —
Очень уж тихо тут».
Мелко исписан в ответ листок,
Строчки — как нитки бус,
Петелька, петелька, завиток:
«Скоро не жди, бабусь!
Я не могу приехать сейчас,
Ты уж меня прости.
Много работы большой у нас,
Надо расти, расти!
Очень хочу я увидеть лес,
И тебя, и зверей.
Только мне нужно остаться здесь,
Лётчицей стать скорей.
Я учусь набирать высоту,
По ветру ход менять.
Бабушка, хорошо на лету
Ветер перегонять!
Слушать мотора весёлый стук,
Крыльев могучих свист,
А потом, оторвавшись вдруг,
Падать стрелою вниз!..
Ты подожди меня ровно год,
Белки пусть тоже ждут, —
И увидишь, как расцветёт
Над соснами парашют.
Я самолёт приведу потом.
Места нам хватит двоим.
Ты со мною помчишься в нём
К милым внукам своим.
Братья мои страну сторожат
На суше и на воде.
Славных ты вырастила орлят
В нашем лесном гнезде!
Старший за родину постоит,
Младший готов к борьбе.
Ох, как будут внуки твои,
Бабушка, рады тебе!
А пока не печалься, жди —
Быстро минует год.
Помни: у тебя впереди
Будет большой полёт!»

ПЕСНЯ О КОМАНДИРЕ
На шелковичном дереве
В передвечерний час
Я девочку пригожую
Увидел как-то раз.
Был рот у этой девочки
Густых чернил черней.
Мешок и нож забытые
Валялись у корней.
Она болтала ножками
И ягоды рвала...
И вдруг насторожилась вся.
Застыла, замерла.
Светились гнев и ненависть
В её больших глазах.
Кого она увидела
В колхозных арбузах?
Мальчишки рвали круглые
Незрелые шары.
Она слетела с дерева
И ринулась с горы.
Она ногами топала.
Кричала во всю мочь:
— Вредители, разбойники,
Пошли отсюда прочь!
Такую злую девочку
Я видел в первый раз.
«Ну, — думаю, — и девочка!
Вот злюка родилась!
Какая ядовитая,
Ну, просто белена!»
...Меж тем удрали мальчики,
Умолкла и она.
К своей работе кинулась,
Елозит по траве.
Косички так и прыгают
На светлой голове.
«Сердита! А работает,
Видать, за пятерых».
И вдруг запела девочка...
Я спрятался, притих.
Траву срезает девочка,
Суёт её в мешок
И напевает жалостно,
Протяжно, хорошо.
Она поёт (я слушаю,.
Не двигаюсь, стою)
О командире, раненном
В хасановском бою:
«Увидел он, увидел он,
Что враг стеной идёт,
И закричал: «Товарищи,
За родину, вперёд!»
И вот помчались воины,
Как ветер, как пурга,
И у Хасана-озера
Прикончили врага.
Но командир израненный
Не встал с сырой земли.
И санитары в госпиталь
Героя принесли.
Сестра, как голубь белая,
Слезами залилась,
Сестра, как голубь белая,
Лечить его взялась.
Она все пули вынула
Из тяжких ран его.
А он лежал без памяти —
Не чуял ничего.
Он видел — расстилаются
Поля и города.
Он слышал — растекается
Днепровская вода.
И в Каневе, на празднике
Тараса своего,
Как будто бы присутствует
И он и полк его.
Тут всё покрылось холодом,
И стал он недвижим.
Сестра, как голубь белая,
Заплакала над ним...»
...Так пела эта девочка,
Елозя по траве.
Косички мерно прыгали
На светлой голове.
«Какая она милая! —
Я думал про неё. —
Стоять бы мне хоть до ночи
Да слушать бы её!»

КОЛЕСО
Вы из Киева плывёте
Пароходом по Днепру.
Вы на палубу в дремоте
Вышли рано поутру.
Вас восход встречает алый...
Рукава большой реки —
Точно пальцы многопалой
Растопыренной руки.
Тёмных сосен оторочка
Вдоль рассветных берегов.
На песке лежит цепочка
Птичьих тоненьких шагов.
Так захочется остаться
В этом мирном уголке —
Понырять, покувыркаться,
Поваляться на песке!..
Вот об этой-то округе,
Где бывал я много раз,
И о нашем общем друге
Расскажу я вам сейчас.
Если мальчик партизанит,
Звать по имени его
Никогда никто не станет.
Кличка — имя у него.
«Колесом» его прозвали...
И, по правде говоря,
Эту кличку парню дали
Не задаром — нет, не зря.
Дома часто толковали:
«Вот так парень! Ну и хват!»
По проказам он едва ли
Был последним у ребят.
Целый день летал без шапки,
Нараспашку, босиком.
В салки, в прятки, в жмурки, в бабки,
Скоком, боком, кувырком.
Ночью было всё иначе:
Ляжет он в теплынной тьме —
И давай решать задачи,
И давай решать — в уме.
Вычислений самых сложных
Он наставит длинный ряд
Или много всевозможных
Вдруг придумает шарад.
Но почти что полтетради
Я истратил на портрет...
В партизанском он отряде,
И ему тринадцать лет.
Партизаны не жалеют
Для парнишки ничего:
Все балуют, все лелеют,
Рады шалостям его.
Рад юрист седой, он ходит
С патронташем и в очках.
Рад и слесарь, он наводит
На фашистов лютый страх.
«Где другой такой найдётся!
Лучше нету паренька!»
Паренёк же хоть смеётся,
Только на сердце тоска.
Всё стоят перед глазами
Хата, дворик, тихий сад,
Где фашисты растерзали
Мать парнишки год назад.
«Разве это люди были?
Нет, не люди, а зверьё!
Как они пытали, били,
Беззащитную, её!
Мать! Недаром сердце бьётся,
И живу недаром я.
Отольётся, отольётся
Кровь безвинная твоя!»
Ростом мал, сложеньем тонок,
И по-детски сомкнут рот.
А какую скорбь ребёнок
На плечах своих несёт!
Наглядевшися на свору,
Что расстреливала, жгла,
Он ушёл в ночную пору
Из сожжённого села.
Он ушёл дорогой тёмной,
Иль, вернее, без дорог.
Одичалый и бездомный,
Голодал, скитался, дрог.
Он ловил ночное эхо,
Шелест листьев, говор птах.
Он, встречая человека.
Тотчас прятался в кустах.
Как-то, сидючи в засаде,
Он увидел лошадей.
На возке очкастый дядя
Вёз неведомых людей.
Этот дядя появился
Раз, другой... Потом пропал,
Как сквозь землю провалился...
Новый дядя ездить стал.
Иногда отряд немецкий
Вёл с награбленным обоз.
И мальчишка в злобе детской
Плакал яростно — без слёз.
И людей фашисты гнали...
Кто раздет, кто босиком...
Люди падали, стонали,
Их мгновенно подымали
И прикладом и штыком.
И опять малыш бездомный
Дом свой вспомнил. И опять
С новой, страшной силой вспомни,
Умирающую мать.
Хорошо во мхах зелёных —
Вот бы выспатьея на них!
Вдруг людей вооружённых
Он увидел — и притих.
Люди шли отрядом пешим:
Кто с винтовкою в руках,
Кто гранатами обвешан.
Впереди — седой, в очках.
«А ведь этого худого
Я видал уже, ей-ей!
Я уже встречал седого,
Это он возил людей!»
Вдруг отряд куда-то скрылся,
Будто в землю провалился.
Но мальчишка гостем частым
В этих сделался местах.
Всё следил он за очкастым,
Сторожил его в кустах.
Дня, пожалуй, три ходил
И однажды уследил.
Это было утром рано.
Ходко так седой шагал.
Он заметил мальчугана
И схватился за наган.
Мигом он кусты окинул
Взглядом злым из-под очков.
А парнишка ветви сдвинул,
Прыг да скок — и был таков!
Долго кровь от страха стыла,
Сердце ёкало в груди:
«Вот беда, попался было.
А седой-то злой, поди!»
Но очкастый всё ж сграбастал
В тот же вечер паренька.
Притащил его очкастый
В бывший домик лесника.
Парень хмурится сердито:
«Отпусти меня, седой!»
А седой принёс корыто,
Налил тёплою водой,
Взял рогожное мочало,
Вымыл, выскреб паренька.
А потом нарезал сала,
Хлеба целых три куска.
И, конечно, подружились —
Не разлить и не разнять.
Даже вместе спать ложились.
Если можно было спать.
Всё иначе обернулось —
Легче стало Колесу,
Будто прошлое вернулось,
Будто мать нашёл в лесу.
Сердце маленькое радо:
Он с народом, не один—*
Партизанского отряда
Полноправный гражданин.
Но однажды парень скрылся,
Он исчез, как под водой.
Весь отряд скучал, бранился,
А особенно седой.
Лишь на третью ночь, примерно,
Весть разведка принесла:
«Предал нас парнишка, верно.
Он у немцев!.. Вот дела!»
Стали думать так и эдак —
Седовласый снял очки,
Все кричат... И напоследок
Слесарь сдвинул кулаки:
«Да на что ж это похоже!
Изловить его — и всё!»
Вдруг рванулась дверь... И кто же
На пороге? — Колесо!
Все молчат, и он ни звука.
Но язык-то без костей,
И молчать такая мука,
Если куча новостей!
Наконец сказал мальчишка:
«Ведь они меня сгребли.
Я совсем уж думал — крышка!
Нет, на кухню привезли.
Я на кухне мыл посуду,
Грёб золу, таскал дрова.
Я, как вьюн, шнырял повсюду,
Слушал разные слова.
Понял я одно: фашисты
Ночью двинутся в Грачи.
Истребят село фашисты,
Выжгут напрочь, палачи!
Скоро будет у парома
Их карательный отряд.
Вся округа мне знакома,
Я поспею в аккурат.
Я сейчас в Грачи бегу,
Дай хоть этим помогу.
Пусть в Грачах на страже будут
И дадут отпор врагу!»
Все молчат. Один к другому
Повернулись усачи.
Командир велит седому
С Колесом бежать в Грачи.
Вот бегут они поспешно,
Переходят речку вброд.
Прибегают и, конечно,
Подымают весь народ.
А потом путём знакомым
В тьму кромешную ушли,
Где у речки за паромом
Партизаны залегли.
Там сказал парнишке главный:
«Колесо, ты парень славный,
Ты нам здорово помог!
Отдохни, поспи, сынок.
А под утро в штаб немецкий
Снова должен ты пойти,
Чтобы родине советской
Снова пользу принести».
Утром он в немецком штабе.
Сел на глиняном полу,
Помогает немке-бабе
Чистить овощи в углу.
Голова тяжеле тыквы,
Кругом ходит голова —
Потому что трудно вникнуть
В чужеземные слова.
В кухне шумно: быстрый говор,
Много крика, беготни.
Суетится главный повар —
У него полно стряпни.
Так и есть, приехал кто-то,
Не один, а целых шесть!
Но теперь опять забота:
Как своим доставить весть?
Опрокинул парень чайник,
Плачет, стонет: «Ой, беда!»
Но пустить его начальник
Не желает никуда.
Вдруг в углу он видит бочку —
В бочке чистая вода.
«Ну, попал как будто в точку!»
Он за веник — и туда.
Подметает кухню рьяно,
Подметает и молчит.
А вода течёт из крана
И журчит себе, журчит.
Вдруг как повар-то подскочит
Да как крикнет: «Ой-ой-ой!
Вся вода ушла из бочки!
Кто ж поедет за водой?»
Колесо, уставясь тупо,
Улыбнулся глупо-глупо.
Говорит: «Давай поеду,
Привезу, авось, к обеду...»
И поехал. Но у речки
Повернул направо в лес.
Там в укромненьком местечке
Лошадь спрятал и исчез.
Ноги просто чуть живого
Принесли в отряд его.
Там же, кроме часового,
Совершенно никого.
И вздохнул он, чуть не плача:
«Вот какая незадача!»
И сказал, дрожа от злости:
«Я один, я очень слаб.
А у немцев нынче гости —
Офицеров полный штаб.
Передай!..» И снова ходу.
Быстро лошадь отвязал —
Да к реке. Начерпал воду,
Сел на бочку и сказал:
«Колесо, будь парнем смелым:
Хоть умри, а справься с делом!»
Колесо опять на кухне:
Чистит, носит, моет, трёт...
Голова от мыслей пухнет,
По спине мороз дерёт.
«Нет, он справится едва ли!
Трудно всё обмозговать.
Если б хоть к столу позвали
Да велели подавать!..
Не прокрасться ль через крышу
К складу мимо часовых?
Ну, куда! Они услышат
И увидят — много их!»
Но случилось просто чудо:
Подавать ему велят.
На поднос он ставит блюда,
Ставит блюда — целый ряд.
Он вошёл в штабную хату,
Оглядел её кругом:
«Так... в одном углу гранаты,
Пулемёт — вон там, в другом».
За столом синё от дыма,
Немцы спорят, пьют, едят.
На него, как будто мимо,
Невнимательно глядят.
Колесо пошёл из хаты,
Взял спокойно две гранаты,
Положил их на поднос
Под салфетку и понёс.
И когда он вышел в сени,
В тишину и темноту,
Стали слабыми колени,
Сухо сделалось во рту.
Он ушёл совсем из хаты
В темноту и тишину.
Крепко сжав в руках гранаты,
Он приблизился к окну.
Страшный грохот раздаётся...
«Мать, ты слышишь? Это я!
Отлилась и отольётся
Кровь безвинная твоя!»
ЭПИЛОГ
Вражий штаб сгорел, как свечка,
Дым растаял в облаках.
...Бьётся слабое сердечко
У седого на руках.
Он идёт, идёт в избушку,
В бывший домик лесника,
И на мягкую подушку
Опускает паренька.
Паренёк лежит на сене
И не знает что к чему.
Опускался на колени,
Припадал седой к нему:
«Ой, дитя моё родное,
Ты цветочек полевой!
Разразилось время злое
Над твоею головой.
Нет забав твоих ребячьих,
Вот ты раненый лежишь
Да на всех дорогах плачешь
И на всех ветрах дрожишь.
Матери, отца и крова
Чёрный враг тебя лишил,
Солнце детства золотого
Над тобою потушил.
Но ещё тебя коснутся
Тёплые его лучи —
От удара увернуться
Не сумеют палачи!
Не останется их праха,
Напрочь будут сметены.
Упасут тебя от страха
Красной Армии сыны!»
И седой обвёл глазами
Всех товарищей своих:
«Не горюйте, партизаны!
Он останется в живых.
Пусть его избили гады,
Отдохнёт он здесь, в лесу!..
Партизаны очень рады,
Крепко рады Колесу.
В ГОСТЯХ У ТАНКИСТОВ
Был в гостях я у танкистов.
Рядом с танком снялся я.
Я упрашивал танкистов
Взять с собой в поход меня.
А танкисты улыбнулись —
Вид-то мой не боевой.
С палкой я стоял, со шляпой
И с седою головой.
— Утомительно вам будет,
Верьте нашим вы словам!
Там темно, Антон Антоныч,
Тесно в танке будет вам. —
А во время разговоров
Танк подъехал, весь в пыли,
Танк грохочущий подъехал,
Все мы к танку подошли.
Крышка отперта. И трое
Вылезли без суетни.
Три танкиста — три героя.
Как же выглядят они?
Лица их черны, измяты,
Лишь блистают щёлки глаз.
Говорить им даже трудно —
Рапортуют,
и тотчас
На траву они свалились,
Как подкошены серпом,
Замолчали на полслове
И уснули крепким сном.
Ведь они в тылу враждебном
Долго были. И когда
Всё узнали, проследили,
Возвратилися сюда.
Сколько смелости, отваги
Нужно при таких делах!
И ещё тут что-то нужно,
Что не выразить в словах.
Снова я прошу танкистов,
Говорю, что я не слаб.
Наконец один согласен
Взять меня с собою в танк.
Тут я понял, что такое
Ехать в танке.
Скрежет, гром.
Душно, тряско. Я от лязга
Глохну. Темнота кругом.
Бросит вправо, бросит влево.
Я готов кричать: «Постой!»
Лишь кусочки света в щёлке
Скачут, пляшут предо мной.
Я мечтаю втихомолку
Вылезти. А долог путь!
Поскорей бы мне добраться,
Поскорей бы отдохнуть!
Но до штаба надо ехать
Три часа под гром и звон.
На водителя смотрю я:
Как спокойно правит он!
Я же будто рвусь на части...
Но решил терпеть хоть год.
Я подумал о танкистах:
Вот какой они народ!..
Есть обычай у танкистов:
Если гибнешь ты в бою,
Пусть врагов погибнет двадцать
За одну за жизнь твою.
И ещё обычай: если
Трудно другу твоему,
Не щадя себя, на помощь
Должен ты спешить к нему.
Вот добрались мы до штаба,
Вылез я, гляжу.
Ну что ж,
Я на свой портрет у танка
Стал не очень-то похож!
Ну, да это всё не важно.
Счастлив я, скажу я вам:
Ведь с танкистами знаком я
И проехал в танке сам!
Убедился, что танкисты
Замечательный народ —
Никаких преград не знают
И всегда идут вперёд.
Не забуду этой встречи,
И друзьям желаю я
Быть танкистами.
Почётно
Это звание, друзья!

ДОМОЙ
Пастух, пастух, спешишь куда,
Куда спешат твои стада?
— Мы возвращаемся в свой дом,
Домой с чужбины мы идём.
Пастух, пастух, а что стряслось,
Что вам покинуть дом пришлось,
Покинуть хлев, гумно, сарай?
— Злой враг напал на мирный край.
Пастух, пастух, а что ж твой скот
Травы не ест, воды не пьёт?
— Не до воды, не до травы,
Когда домой спешите вы.
Пастух, пастух, скажи, мой друг,
Что просветлел лицом ты вдруг?
— Уж близок дом, уж близок дом,
Сегодня к вечеру дойдём!