Ленин идёт в Смольный

DjVu

      ПИСЬМА ЛЕНИНА
      В июле 1917 года, после расстрела вооружённой демонстрации рабочих, солдат и матросов, Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина. Большевикам было ясно: если Ленина арестуют — с ним тут же расправятся. Большевистская партия и трудящиеся всего мира лишатся своего великого вождя. Во что бы то ни стало нужно было спасти жизнь Ленина. И партия опередила действия врага.
      Ещё 5 июля Я. М. Свердлов по поручению ЦК предупредил Ленина о грозившей опасности и настойчиво советовал ему перейти на нелегальное положение.
      В то же утро Владимир Ильич оставил квартиру № 24 на Широкой улице, 48 (ныне улица Ленина, 52) и в течение пяти дней скрывался у рабочих Петрограда. Но скрываться в городе было опасно. Ищейки Временного правительства рыскали всюду.
      Партия решила: Ленин должен немедленно уехать из Петрограда в Разлив (около Сестрорецка). Там можно было укрыть Ленина более надёжно.
      9 июля вечером Владимир Ильич по плану города тщательно изучил путь следования от 10-й Рождественской улицы к Приморскому вокзалу (идти надо было пешком). Затем он присел к столу перед маленьким зеркалом, быстро сбрил бороду и усы. Узнать его стало трудно, а когда надел на себя одежду рабочего, стал совсем неузнаваемым.
      Около одиннадцати часов ночи вместе с С. Я. Аллилуевым и И. В. Сталиным они пошли на вокзал. На Новодеревенской набережной (ныне Приморский проспект) их встретил сестрорецкий рабочий, подпольщик Н. А. Емельянов. Он жил в Разливе. Ему-то партия и поручила укрыть у себя Ленина.
      Вокзальные часы показывали час ночи, когда Ленин сел в поезд, в последний вагон. Раздался третий звонок. Паровоз загудел. Владимир Ильич вышел на заднюю площадку вагона. Поезд тронулся. Всё быстрее и быстрее стучали колёса, унося поезд в темноту. Прошла минута — и последний вагон исчез из виду...
      Около месяца скрывался Владимир Ильич в Разливе. Вначале он жил и сарае на чердаке Н. А. Емельянова, а затем в шалаше за озером. Десятки километров — леса и поля, болота и озёра — отделяли его от революционного Петрограда, от Центрального Комитета партии.
      Однако связь не прекращалась. Ленин писал статьи и письма. Верные люди, рискуя жизнью, тайно доставляли их в Центральный Комитет. Чаще это поручение выполнял Александр Васильевич Шотман — питерский рабочий, активный работник большевистской партии. Приезжал к Ленину и Григорий Константинович Орджоникидзе, профессиональный революционер, много раз выполнявший его поручения по связи с Россией, когда Владимиру Ильичу приходилось жить вдали от Родины.
      Но в письмах всего не скажешь. Нужны были личные беседы с руководителями партии, находившимися в Петрограде.
      Рассказать Ильичу о событиях в столице, о настроениях рабочих и солдат, посоветоваться с ним о работе партии в новых условиях, о путях подготовки к вооружённому восстанию тайно приезжали в Разлив члены ЦК: товарищ Юзеф (Ф. Э. Дзержинский), товарищ Андрей (Я. М. Свердлов).
      Перевозил их через озеро молодой паренёк — сын Емельянова — Кондратий. Он хорошо знал местность, и вечерняя мгла не мешала ему пригнать лодку в назначенное место. А там уже встречал их дозорный и свистом оповещал жителей шалаша о приезде гостей.
      Дозорным был двенадцатилетний Николай Емельянов. Романтика подполья была так увлекательна, что он с радостью нёс свою дозорную службу. Его чуткое ухо и острые глаза не пропускали не замеченным ни одного нового человека на этом пустынном берегу озера. Он успевал встретить каждую прибывающую лодку.
      Далеко за полночь продолжались беседы у костра или в стогу сена, стоявшем рядом с шалашом. А с рассветом Владимир Ильич уже был на ногах, сидел за своим «письменным столом» и быстро писал статьи в большевистские газеты, проекты решений для VI съезда партии, на котором он не имел возможности присутствовать.
     
      * * *
     
      «За нами верная победа, — писал Ленин, — ибо народ совсем уж близок к отчаянию, а мы даём всему народу верный выход...»
      Да, народ был действительно близок к отчаянию. Уже полгода прошло с тех пор, как народ сверг царскую власть, а намного ли лучше стала его жизнь за это время?
      В феврале 1917 года, после свержения царской власти, в Петрограде, Москве и в других городах по всей стране были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов. Это была народная власть, и она должна была повести народ к окончательной победе над буржуазией.
      Но получилось так, что вначале большинство мест в Советах заняли враги революции — меньшевики и эсеры.
      Капиталистам, с помощью меньшевиков и эсеров, удалось обмануть народ: они захватили власть в свои руки, поставили на место царского правительства буржуазное Временное правительство.
      Что же дало это правительство народу?
      Рабочие требовали от правительства, чтобы оно обуздало фабрикантов, установило на заводах и фабриках рабочий контроль. Но Временное правительство на это не шло: оно защищало интересы фабрикантов.
      Крестьянам не хватало земли; они требовали, чтобы им отдали помещичьи земли. Но Временное правительство не соглашалось и на это: оно стояло за помещиков.
      С 1914 года шла кровопролитная мировая война; солдаты требовали мира. Временное правительство не шло и на это: буржуазии выгодна была война, и поэтому правительство затягивало её.
      А чем дальше затягивалась война, тем труднее, тяжелее становилось рабочим и крестьянам, тем сильнее становились разруха и голод.
      Народ начинал понимать: от Временного правительства и от меньшевиков и эсеров, которые поддерживают его, хорошего ждать нельзя. Это правительство ведёт страну к гибели.
      Многому научился народ за это время. Полгода назад ему казалось, что самое главное — избавиться от царской власти, остальное придёт само собой. А теперь он видел на деле, что правы оказались Ленин и большевики: главные бои были впереди, самое важное — освободиться от власти капиталистов.
      Рабочие, крестьяне, солдаты стали тысячами вступать в большевистскую партию. И если прежде в Советах сидели главным образом меньшевики и эсеры, то теперь народ стал выбирать в Советы большевиков, потому что верил только им.
      К осени 1917 года сильно повысилось количество захватов крестьянами помещичьих земель. Рабочие бросали работу на фабриках и заводах, объявляли забастовки. Солдаты отказывались выполнять приказания офицеров и уходили с фронта...
      Всё это видел Ленин. Он знал и понимал, что теперь медлить нельзя, нужно начинать восстание.
      Но чтобы вооружённое восстание было удачным, чтобы оно принесло народу победу, надо было к нему тщательно подготовиться.
      И Владимир Ильич Ленин, находясь в Разливе, в труднейших условиях подполья, проделал титаническую работу по подготовке к вооружённому восстанию и к VI съезду партии.
      «Готовьтесь же к новым битвам, наши боевые товарищи!» — призывал VI съезд партии. Съезд нацелил партию и народ на вооружённое восстание.
     
      КЛАД
     
      Безлунной сентябрьской ночью, когда все в городе спали, на Выборгской стороне встретились в глухом месте два человека. Один из них был слесарь завода Эриксон, старый большевик. Другой служил кочегаром на этом же заводе. Молча, не перекинувшись ни словом друг с другом, пошли они рядом по пустой улице.
      Время от времени путники останавливались и прислушивались; не идёт ли кто за ними? Но всё было спокойно, ничьи шаги не нарушали тишину ночи. Тогда, убедившись, что их никто не выслеживает, они снова пускались в путь.
      Вот они свернули с дороги, перелезли через какой-то забор. Перед ними чернело теперь железнодорожное полотно. Тускло горели на далёком расстоянии друг от друга фонари стрелок, где-то вдали маячил красный огонёк семафора, ровно и мрачно гудели телефонные провода.
      Они пересекли рельсы. И сразу же стало ещё темнее: они попали в берёзовую рощу. Причудливыми очертаниями выступали из темноты белёсые искривлённые стволы деревьев.
      — Найдём ли? — спросил вдруг кочегар, совсем ещё молодой парень, почти мальчик на вид.
      Он тронул своего спутника за рукав. Видно, ему стало жутко в темноте.
      — С закрытыми глазами найду,--уверенно ответил старик. — Да я и бумажку на всякий случай захватил, на ней всё отмечено.
      Он остановился у пня,
      — А ну, Федя, покажи своё искусство, — сказал он вдруг.
      Кочегар приложил руку ко рту и прокричал три раза,
      подражая гудку паровоза. Прошло несколько секунд. Откуда-то издалека донёсся ответный троекратный гудок. Вскоре послышался в темноте скрип колёс, тяжёлое дыхание лошади. У самого пня остановилась подвода. Несколько человек с лопатами и верёвками спрыгнули с неё.
      — Всё в порядке? — спросил один из них. — Не нашли ещё клада?
      - Клад? — усмехнулся в ответ старик. — А что же, чем не клад? Ещё получше!
      Он развернул бумажку, прикинул что-то в уме и уверенно повёл всех по узкой, едва приметной тропе.
      — А вот и знак! — сказал он вдруг, направив луч карманного фонаря на дерево. И все увидели ясно высеченный на коре косой крест. — Отсюда ровно двадцать шагов будет.
      Они прошли ещё двадцать шагов.
      — Стоп! — сказал старик. — Копать тут!
      И лопаты разом вонзились в землю. Комки глины так и летели во все стороны. Под ногами зияла уже глубокая яма.
      — Не видно что-то, — вздохнул кочегар. — Может, не там роем?
      Как раз в эту минуту раздался стук: лопаты упёрлись во что-то твёрдое.
      — Он, он самый! — радостно сказал старик.
      Они стали поднимать из ямы огромный ящик. Одна из досок отстала, в щель высунулось дуло винтовки.
      — Живее, товарищи, живее! — торопил старый слесарь. — До свету надо управиться. Ещё два ящика осталось откопать.
      Одни продолжали рыть землю, другие волокли ящик к телеге.
      — Ну и тяжёл же! — восхищался кочегар, помогая тащить ящик. — Не поздоровится теперь буржуям!
      Так безлунной сентябрьской ночью рабочие-эриксоновцы выкопали из земли давно припрятанное ими оружие. Они добыли его в феврале, когда свергли царскую власть.
      После июльских массовых вооружённых демонстраций рабочих, солдат и матросов против Временного правительства министры стали отбирать у рабочих оружие, но рабочие сберегли его для будущих боёв, спрятав в землю. И там оно пролежало целых три месяца.
      Теперь рабочие готовились под руководством большевиков к новому, решительному бою. Им снова нужно было оружие...
      По указанию Ленина большевики проводили по вечерам на пустырях или в глухих закоулках военные учения рабочих-красногвардейцев. А для командиров Красной гвардии созданы были особые курсы, где они обучались стрельбе и военной тактике.
      Но не только рабочих — солдат и матросов тоже нужно было подготовить к восстанию. Среди них, особенно среди солдат, много было таких, которые плохо разбирались в событиях; им необходимо было объяснить, почему народ должен восстать против Временного правительства.
      Очень важно было, чтобы солдаты, когда начнётся восстание, пошли вместе с рабочими, а не против них.
      Большевики стремились через Советы рабочих и солдатских депутатов объединить рабочих и солдат. Они требовали от рабочих каждого завода, чтобы они тесно-связались с каким-либо полком, находившимся в Петрограде. Большевики вели пропаганду среди солдат, издавали для них особые газеты.
     
      НОЧНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
     
      К середине октября всё уже было готово к восстанию, 7 октября 1917 года в Петроград вернулся Ленин.
      Поезд только что прибыл к пригородной станции Удель ная. Пассажиры торопливо покидали вагоны. Внезапно их окружили юнкера и стали проверять документы: юнкера искали Ленина.
      В то самое время паровоз был отцеплен от вагонов и быстро покатился назад. Потом он вдруг остановился. Со ступеньки паровоза соскочил невысокий седой человек в очках.
      Надвинув на лоб широкополую черную шляпу, он быстро пошёл через рельсы.
      Это был Ленин.
      Владимир Ильич пешком направился в город, на Выборгскую сторону, где для него уже приготовлена была партией секретная квартира в доме номер 1/92 на углу Сампсониевского проспекта и Сердобольской улицы.
      Владимиру Ильичу была отведена комната с балконом. Около балкона проходила водосточная труба. Это было удобно: в случае внезапной опасности можно было спуститься по трубе вниз, во двор. А в заборе, которым огорожен был двор, нарочно выломали одну из досок: получился как бы запасный ход. Всё было предусмотрено заранее.
      В этой секретной квартире и поселился Ленин 7 октября 1917 года. А 10 октября вечером Ленин, впервые после трёхмесячного перерыва, пришёл на заседание Центрального Комитета партии.
      В тот вечер была ненастная погода. Шёл холодный косой дождь. Порывами налетал ветер, гнул голые деревья к земле, бился в окна домов. Было сыро, холодно и темно. Так темно, что в нескольких шагах нельзя было различить человека.
      Никому из редких прохожих, шедших в тот вечер по набережной реки Карповки, не могло прийти в голову, что здесь, в доме номер 32/1, собрались большевики, что они принимают сейчас решение, которое изменит весь ход истории человечества.
      Ленин сидел в углу комнаты, за маленьким столиком, у печки. Как и во все эти дни, он был в седом парике.
      Вот Ленин взял слово и начал свою речь. Это была удивительная речь.
      Точно полководец накануне решительного сражения, Ленин подсчитывал силы, на которые могут опереться большевики. Он учил, как нужно распределить эти народные силы, куда двинуть их, чтобы добиться победы.
      Это была речь революционера, полководца, учёного. Ленин говорил — и всем казалось, что они слышат голос не одного человека, а голос всего многомиллионного народа, слышат
      биение его сердца, узнают его самые глубокие желания, его несокрушимую волю...
      Центральный Комитет был согласен с Лениным: восстание пора начинать. Но нашлись двое, кто выступил против Ленина, против его плана восстания. Это были Зиновьев и Каменев.
      Эти люди только прикидывались революционерами — на самом деле они выступали как тайные пособники капиталистов.
      Но Центральный Комитет единодушно принял предложение Ленина о немедленной подготовке к вооружённому восстанию.
      Была глубокая ночь, когда закончилось историческое заседание и члены Центрального Комитета начали поодиночке расходиться.
      На улице всё ещё шёл дождь, было так же холодно и темно, как и прежде. Ни в одном окне не горел свет; все уже спали.
      Никто в городе, никто во всём мире не знал, что этой ночью большевики, приняв решение о восстании, начали самое смелое, самое великое за всю историю человечества дело!
      На следующем, расширенном заседании Центрального Комитета — 16 октября — Ленин выступил с двухчасовым докладом о восстании.
      Каменев и Зиновьев вновь выступили против резолюции о вооружённом восстании.
      Ленин, Свердлов, Калинин, Дзержинский и Сталин дали решительный отпор. По предложению Ленина был выбран Военно-революционный центр по руководству восстанием. В него вошли Андрей Бубнов, Феликс Дзержинский, Яков Свердлов, Иосиф Сталин, Моисей Урицкий.
      Партийный центр являлся руководящим ядром Военно-революционного комитета при Петроградском Совете.
      Военно-революционный комитет должен был осуществить план восстания, принятый большевиками. Он должен был руководить восстанием.
     
      ПЛАН ВОССТАНИЯ
     
      Кто составил план восстания? И в чём состоял этот план? Ленин заранее наметил этот план. Изложил его Ленин в своих письмах в Центральный Комитет партии.
      Вот что писал Ленин в одном из писем:
      «Комбинировать наши три главные силы: флот, рабочих и войсковые части так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову».
      Стоит хорошенько вдуматься в эти краткие слова: в них действительно заключён целый план.
      Почему Ленин считал нужным в первую голову захватить мосты?
      Потому что все главные учреждения, в том числе Зимний дворец, в котором находилось Временное правительство, расположены были в центре Петрограда; рабочие же жили на окраинах города. Если восставшие не захватят сразу мосты, враг успеет их развести — и тогда рабочим не удастся проникнуть в центр города.
      Почему Ленин считал необходимым захват железнодорожных станций,вокзалов?
      Потому что по железным дорогам неприятель мог подвозить в Петроград войска для подавления восстания. Но если железные дороги будут в руках восставших, враг не получит подкрепления, у него будет меньше сил.
      Почему Ленин настаивал на том, чтобы восставшие заняли непременно телефонную станцию и Главный телеграф?
      Потому что по телефонным и телеграфным проводам неприятель может передавать свои приказания по всему городу, по всей стране. Если же телефонной станцией и телеграфом завладеют восставшие, они не позволят врагу пользоваться проводами. Временное правительство не будет знать, что делается кругом, оно будет отрезано от мира; оно окажется как бы запертым в Зимнем дворце.
      Чтобы выполнить всё это, надо хорошо вооружить народ. Ленин указывал: нужно непременно захватить как можно скорее Петропавловскую крепость — в арсенале крепости хранится сто тысяч винтовок, которые необходимы восставшим рабочим.
      Захватить мосты и крепость; устремить разом в центр города со всех сторон восставших рабочих, матросов и солдат; завладеть телефонной станцией, телеграфом и вокзалами; окружить кольцом Зимний дворец; взять его штурмом и арестовать Временное правительство — так представлял себе Ленин ход восстания.
      Таков был ленинский план восстания, единственно правильный план, обещавший победу. Это был очень смелый план, и выполнить его было нелегко.
      В самом деле, каждому ясно: в начале восстания все преимущества на стороне неприятеля. Ведь в это время и мосты, и железные дороги, и телефонная станция, и телеграф ещё находятся в его распоряжении. У него хорошо обученная армия, огромные запасы оружия.
      Восставшие своей смелостью и решительностью должны лишить неприятеля этих его преимуществ.
      Малейшее промедление, минутное колебание грозят им гибелью.
      Если они будут стоять на месте и ждать, пока враг, собравшись с силами, нападёт на них, они непременно проиграют.
      Им нужно, наоборот, самим сразу же напасть на врага: напрячь все свои силы и непременно двигаться вперёд, наступать.
      «Раз восстание начато, — указывал Ленин, — надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление».
      Ленинский план восстания требовал от большевиков железной дисциплины, организованности, решительности и бесстрашия.
     
      ИЗМЕНА
     
      По мысли Ленина восстание должно было начаться внезапно — так, чтобы застать врага врасплох. Все меры были к этому приняты. И, однако, это не удалось.
      Зиновьев и Каменев выдали буржуазии партийную тайну, разгласили накануне восстания его срок.
      Эти люди пытались сбить большевистскую партию с правильного пути, отколоть её от Ленина. Всеми силами старались они сорвать восстание. И когда они увидели, что из их усилий ничего не выходит, что партия всё же идёт за Лени-дым и готовится к восстанию, они решились на самое подлое средство — на измену.
      18 октября в меньшевистской газете Зиновьев и Каменев поместили заявление, в котором раскрыли врагам решение Центрального Комитета о восстании.
      Возмущение, негодование, ярость охватили рабочих, когда они узнали об этой измене. Действительно, что может быть подлее: рабочие идут, рискуя своей жизнью, на бой, под пули, а в это время изменники готовят им тайно ловушку, выдают их с головой врагу!
      «Я говорю прямо, — писал Владимир Ильич, — что товарищами их обоих больше не считаю и всеми силами и перед ЦК и перед съездом буду бороться за исключение обоих из партии».
      Помогал врагам народа и предатель Троцкий: он стремился оттянуть восстание и тем самым обречь его на неудачу. А в одной из своих речей он выболтал срок восстания, назвал день, к которому большевики приурочили начало восстания.
      Вред от всего этого был очень большой: предатели помогли капиталистам, дали им время подготовиться к отпору.
      Под председательством Керенского в Зимнем дворце состоялось секретное заседание Временного правительства. За длинным столом сидели шестнадцать министров и обсуждали, что нужно им предпринять чтобы подавить восстание
      в самом же начале и разгромить руководящий штаб революции — партию большевиков.
      Вот что они решили:
      Закрыть все большевистские газеты.
      Развести мосты, соединяющие центр города с его окраинами.
      Немедленно вызвать на Дворцовую площадь отряды юнкеров, броневые части, пулемётчиков и поручить им охрану Зимнего дворца.
      Во всех важных учреждениях поставить усиленные воинские караулы.
      Вызвать в Петроград войска из Петергофа, Царского Села и других окрестностей.
      Двинуть войска к Смольному, занять его и арестовать вождей большевистской партии.
     
      РАЗГРОМ ТИПОГРАФИИ
     
      Сырой и туманный вставал над городом день 24 октября. Уже вышли из парков, загромыхали по улицам первые трамваи. Уже заревели пронзительные фабричные гудки и тысячи людей двинулись на работу. Уже у дверей продовольственных лавок начали выстраиваться под моросящим дождём длинные очереди.
      Всё шло как обычно.
      Никому не приходило в голову, что этот день будет первым днём великой борьбы.
      Только на Кавалергардской улице, видно, что-то случилось: здесь около одного из домов собралась толпа.
      В этом доме помещалась большевистская типография.
      Сюда каждый день рано утром приходили газетчики за свежими газетами.
      Но сегодня газетчики стояли с пустыми сумками: большевистские газеты не вышли. Дверь типографии была заперта. Пожилой рабочий, наборщик типографии, стоял на панели в пальто, но без шапки. Капли дождя падали ему на голову, но он этого не замечал.
      Взволнованно рассказывал он о том, как к типографии на рассвете подошли броневики, как юнкера ворвались в типографию и помешали рабочим печатать газету, а часть отпечатанных экземпляров газеты сожгли...
      — А вы что же глядели? — заговорили в толпе. — Схватили бы юнкеров за загривок да так их тряхнули...
      — С голыми руками не пойдёшь против юнкеров, — перебил наборщик. — Мы не давали, так они нас отгоняли штыками.
      — А что там было в газете? — спросил кто-то из толпы.
      — Там были статьи Ленина.
      Все замолчали.
      — Юнкера ушли или ещё здесь? — спросил вдруг молодой рабочий-красногвардеец, стоявший в толпе и внимательно слушавший рассказ наборщика.
      — Юнкера? — переспросил наборщик. — Там они, — и он показал на запертую дверь. — У них во дворе караул стоит. А что?
      Красногвардеец ничего не ответил. Быстро пошёл он по улице, завернул за угол, вошёл в аптеку.
      — Мне нужно сейчас же позвонить в больницу, — сказал он, направляясь прямо к телефону.
      Но позвонил он не в больницу, а в районный комитет большевистской партии.
      Оттуда сейчас же дали знать о случившемся в Смольный.
      В Смольном сразу поняли всю важность происшедших событий. К десяти часам утра на выручку типографии был послан отряд красногвардейцев и революционных солдат. Они оттеснили броневики и юнкеров.
      К одиннадцати часам утра типография выпустила большевистскую газету «Рабочий путь» с призывом свергнуть Временное правительство.
      Сталин, не теряя времени, созвал на совещание членов Центрального Комитета партии.
     
      ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОМИТЕТ
     
      Итак, день битвы наступает. Теперь действительно каждая минута дорога: во что бы то ни стало опередить неприятеля, вырвать из его рук инициативу, сразу же перейти в наступление.
      Ведь через несколько часов задуманные Временным правительством меры будут осуществлены, и тогда бороться с ним станет гораздо тяжелее,
      И всё это случилось из-за того, что несколько предателей выдали партийную тайну.
      Неужели вред, нанесённый ими, непоправим и врага уже не удастся опередить?
      Нет, большевики все же перейдут в наступление, сразу же начнут бой!
      Тут-то и стало совершенно ясно, как предусмотрительны были большевики, когда они заранее, ещё до восстания, создали Военно-революционный комитет.
      За последние дни Военно-революционный комитет проделал огромную работу и успел подготовить народ к бою.
      Первое заседание Комитета состоялось 20 октября.
      В ночь на 21 октября Комитет назначил во все петроградские воинские части и на военные корабли своих комиссаров. Они сразу же принялись за работу: подбирали революционных солдат и составляли из них боевые отряды, брали на учёт всё оружие, следили за действиями офицеров, а тех из них, кто шёл против Советов, отстраняли от командования.
      Утром 22 октября Комитет вызвал в Смольный представителей всех полков, стоявших в Петрограде, и договорился с ними: солдаты не будут больше выполнять распоряжения Временного правительства, они будут подчиняться только Военно-революционному комитету.
      В день 22 октября Комитет провёл по всему Петрограду многолюдные митинги; на этих митингах рабочие и солдаты поклялись: как только Военно-революционный комитет их призовёт, они сейчас же выйдут с оружием в руках на улицу.
      И, наконец, 23 октября Комитет поставил на всех заводах и фабриках свои караулы, привёл в боевую готовность Красную гвардию, установил круглосуточные дежурства красногвардейцев у заводских телефонов.
      Эту чёткую организованность, дисциплинированность рабочих и красногвардейцев на фабриках и заводах обеспечила большевистская партия. Огромные массы людей были приведены в движение, и никакая сила уже не могла их остановить: они ждали только последнего
      приказа, чтобы ринуться в бой... Всё это и дало возможность большевикам утром 24 октября сразу же перейти в наступление.
     
      ИДТИ ДО КОНЦА!
     
      Перед партией, рабочими и солдатами стояла очень сложная задача. Нужно было выполнить ленинский план восстания.
      А для этого необходимо было прежде всего мобилизовать все силы революции, призвать к бою рабочих, матросов и солдат.
      Центральный Комитет вынес необходимые решения. Военно-революционный комитет немедленно стал проводить их в жизнь.
      Прежде всего во все районы Петрограда послали связистов с приказом: приготовиться к выступлению.
      Связистов послали и в штабы Красной гвардии и во все воинские части.
      В то же самое время снеслись с комиссаром Петропавловской крепости. Комиссар сообщил, что гарнизон крепости стоит за большевиков.
      Комиссару приказали подготовить крепость к бою, выставить на стенах крепости пулемёты, не впускать в неё никого, кроме тех, кто предъявит пропуск Военно-революционного комитета.
      Кроме того, комиссару предписали сейчас же начать выдачу рабочим оружия из крепостных складов.
      Затем было намечено, какие именно отряды должны направиться к каким мостам, для того чтобы их захватить.
      И ещё: были вызваны вооружённые силы для охраны боевого штаба восстания — Смольного.
      Не прошло и часу, как к Смольному начали подъезжать один за другим грузовики с красногвардейцами и солдатами. Командиры отрядов спрыгивали с машин и спешили за Инструкциями в одну из комнат Смольного, туда, где помещался Военно-революционный комитет.
      В нижнем этаже и на лестнице раздался тяжёлый топот ног, грохот металла: солдаты втаскивали наверх пулемёты. На дворе сваливали дрова, строили из них баррикады.
      Под деревьями рокотали броневики. Тут же выдавали оружие и патроны. У всех входов были выставлены часовые, проверявшие пропуска.
      Члены Центрального«Комитета решили не расходиться из Смольного, не покидать его, как бы опасно тут ни стало.
      И если даже неприятелю удастся взять Смольный, всё равно борьба будет продолжаться: они перейдут тогда в Петропавловскую крепость и оттуда станут руководить восстанием.
      Они твёрдо помнили указание Ленина: «Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твёрдо, что надо идти до конца».
      Большевики готовы были идти до конца.
      Боевые силы революции: рабочие, солдаты и матросы — поклялись идти только за большевиками и одержать победу во что бы то ни стало. Они ждали только призыва к решительному сражению.
      Большевики, конечно, не знали о ночном заседании Временного правительства, не знали, какие решения были на этом заседании приняты.
      Но в этом-то и состоит искусство полководца, чтобы по разным мелким признакам догадаться о замыслах врага и вовремя пресечь их.
     
      РАДИО „АВРОРЫ“
     
      Руководители восстания сумели разгадать планы Временного правительства. Они не сомневались в том, что Временное правительство уже вызвало на подмогу полки из окрестностей Петрограда, что оно ждёт с часу на час прибытия подкреплений.
      Большевики решили во что бы то ни стало остановить эти полки в пути, не подпустить их к Петрограду.
      Для этого надо было непременно связаться с этими полками, объяснить солдатам, что им незачем поддерживать буржуазное Временное правительство, заставить их повернуть назад.
      Как же это сделать?
      Воспользоваться для этого телефоном?
      Но телефонная станция находилась ещё в руках врага, так что по телефону этого сделать было нельзя.
      Воспользоваться телеграфом?
      Но и телеграф ещё в руках неприятеля, так что и этого сделать нельзя.
      Отправить в окрестности Петрограда представителей Военно-революционного комитета?
      Но пока они доберутся до места, уйдёт много времени, полки уже подойдут к Петрограду.
      Нет, и это не годится.
      Казалось, выхода нет.
      И всё же большевики нашли выход. Они знали, что в устье Невы стоит на якоре военный корабль, крейсер «Аврора». На крейсере имеется своя радиостанция. А команда крейсера подчиняется комиссару Военно-революционного комитета.
      Большевики решили воспользоваться корабельной радиостанцией.
      И вот днём 24 октября «Аврора» передала по радио распоряжение Военно-революционного комитета всем Советам ближайших к Петрограду городов:
      «...Не допускать в Петроград ни одной войсковой части, о которой не было бы известно, какое положение она приняла по отношению к нынешним событиям. Навстречу каждой части надо высылать несколько десятков агитаторов, которые должны разъяснить им, направляющимся в Петроград, что их желают натравить на народ.
      ...Надо действовать строго и осторожно и, где окажется нужным, применять силу.
      О всех передвижениях войск немедленно сообщать в Смольный институт в Петрограде, Военно-революционному комитету...»
      Военно-революционный комитет знал, что на местах найдутся люди, которые выполнят это важное распоряжение партии, — ни один солдат Керенского не войдёт в город.
     
      В КРОНШТАДТ
     
      По ленинскому плану в восстании должны были принять участие рабочие, солдаты и матросы. Но матросов в Петрограде почти не было: матросы находились в Кронштадте.
      Как известить кронштадтских матросов о том, что восстание началось, как вызвать их в Петроград?
      В этом случае радио уже не могло пригодиться. Радиограмме нельзя доверять военных секретов: её легко может перехватить неприятель. А приказ о вызове матросов в Петроград был военным секретом, его нужно было непременно сохранить в строжайшей тайне.
      Тут надо было придумать что-то другое...
      Едва на город спустились сумерки, как из Смольного вышли два человека в морской форме. Быстро пошли они по направлению к Неве. Там их ждал небольшой буксирный катер. Они сейчас же отчалили. Тот, который был постарше, взял на себя работу штурмана. Младший стоял у руля.
      Это были два большевика, два матроса. Военно-революционный комитет поручил им пробраться в Кронштадт. Они везли с собой обращение Военно-революционного комитета к кронштадтским матросам — приказ немедленно выступать...
      Катер шёл по Неве не зажигая огней, без единого гудка. Он нёсся вперёд, тёмный и беззвучный. Штурман стоял рядом с рулевым и напряжённо вглядывался вдаль.
      Вот они благополучно миновали Литейный мост. Вот и Троицкий мост остался позади. Ещё два моста впереди: Дворцовый и Николаевский.
      Неужели им не удастся пройти? Неужели катер всё-таки задержат?
      Дворцовый мост счастливо пройден. Остаётся последний — Николаевский.
      Всё так же напряжённо вглядывается штурман в темноту. Неясно виднеется вдали, сквозь туман и снег, Николаевский мост; чёрной дугой вознёсся он над Невой.
      И вот штурман замечает: мост разведён.
      Это зловещий признак: мост могли развести только юнкера. И, значит, тут стоят они настороже, тут их застава.
      — Слушай, — говорит штурман и кладёт руку на плечо рулевому, — что бы ни случилось, не останавливаться. Если меня убьют, приказ передашь ты.
      И он вытаскивает из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги — приказ Военно-революционного комитета. Рулевой кивает головой.
      Катер мчится вперёд, тёмный, молчаливый. Ровно и глухо стучит его машина. Мост всё ближе и ближе.
      И вдруг сверху, с моста, доносится окрик:
      — Стой! Кто идёт?
      — Свои! — отвечает громко и спокойно штурман.
      Он, конечно, знает, что ему не поверят на слово. Но он и не надеется на это. Всё, что ему нужно, — это выгадать время, хоть несколько секунд. Успеть бы хоть немного, хоть чуточку отойти от моста.
      Катер несётся стрелой.
      — Стой! — кричат сверху. — Пароль!
      Вместо ответа штурман наклоняется к трубе и командует: «Полный ход!»
      Весь вздрогнув, рванулся катер вперёд.
      И сейчас же затрещали выстрелы. Юнкера стреляли по уходящему катеру из винтовок и пулемёта. Пули так и сыпались в воду, царапали корму и борт.
      А катер несётся по реке, точно птица. Быстро-быстро, изо всех сил стучит его машина. Темнота смыкается за ним...
      Постепенно выстрелы стали реже. Юнкера, очевидно, не могли уже различить в темноте катер и стреляли теперь просто так, наугад. Наконец стихли и эти запоздалые выстрелы.
      Штурман вынул платок и вытер пот с лица.
      — Проскочили! — сказал он и радостно улыбнулся.
      Поздно вечером катер пришёл в Кронштадт, Приказ Военно-революционного комитета сейчас же был передан Кронштадтскому Совету. Кронштадтские матросы стали готовить корабли к отплытию в Петроград...
      В то же самое время Петроградские большевики отправили телеграмму в Гельсингфорс. В Гельсингфорсе стоял в это время Балтийский флот, там находилось много ма: тросов.
      Телеграмма была очень короткая, всего из трёх слов:
      «Центровалт. Высылай устав».
      О восстании в телеграмме ничего не говорилось, в ней как будто не было ничего подозрительного. Поэтому её и приняли на петроградском телеграфе.
      Но когда в Гельсингфорсе получили эту телеграмму, там сейчас же пробили тревогу на всех кораблях и стали готовиться к отплытию: матросы-большевики хорошо помнили, что в свой последний приезд в Петроград они договорились с Военно-революционным комитетом об этой условной телеграмме, о том, что она будет означать.
      «Высылай устав» — это значило: присылайте немедленно боевые суда и отряды моряков на помощь. Восстание началось...
     
      ЮНКЕРА ИЩУТ ЛЕНИНА
     
      В тот же вечер, когда застава юнкеров пыталась задержать у моста катер, другой отряд юнкеров двигался по тёмным, плохо освещённым улицам Выборгской стороны. Отряду этому поручено было разыскать и захватить Ленина.
      Начальник отряда не знал, где именно скрывается Ленин. Всего вернее, думал он, Ленин находится в редакции большевистской газеты. Поэтому он и повёл свой отряд к большому дому на Финляндском проспекте: тут, в одной из комнат, помещалась редакция газеты. Заодно решили разгромить редакцию, захватить все находящиеся в ней рукописи.
      Юнкера подошли к дому и оцепили его.
      Большевики, работавшие в редакции, заметили из окна юнкеров.
      Сейчас же из редакции позвонили по телефону в ближайший штаб Красной гвардии. Оттуда обещали срочно прислать отряд красногвардейцев. Отряд должен был прийти минут через десять.
      Работающим в редакции надо было как-нибудь продержаться своими силами эти десять минут, задержать на это время юнкеров.
      Тогда большевики прибегли к такой хитрости: они спешно сняли номера над комнатами и развесили их в новом, ином порядке. Комната редакции оказалась, таким образом, под другим номером, чем прежде.
      Дом был большой, в нём было много лестниц, комнат, коридоров. Юнкера в этом доме прежде никогда не бывали. Им был известен только номер, под каким нужно искать редакцию.
      Когда они подошли к этой комнате, к их удивлению и досаде, редакции тут не оказалось. Они стали бродить по коридорам в поисках исчезнувшей комнаты. А в это время как раз подоспели красногвардейцы. Они окружили юнкеров и забрали их в плен.
     
      ЛЕНИН ИДЁТ В СМОЛЬНЫЙ
     
      О столкновении красногвардейцев с юнкерами у типографии и о приказе Временного правительства развести мосты через Неву связные сообщили Владимиру Ильичу Ленину. Он сразу же написал записку в Центральный Комитет с требованием разрешить ему прибыть в Смольный.
      Ответ на записку был отрицательный. В городе была напряжённая обстановка. На улицах неспокойно, стрельба. Юнкера искали Ленина. И члены ЦК партии оберегали Владимира Ильича, поддерживая с ним постоянную связь через верных людей.
      Вечером Ленин написал письмо «Членам ЦК».
      «Товарищи! — писал Владимир Ильич. — Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно...
      История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять всё... Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало».
      Это письмо Ленин направил с М. В. Фофановой в Выборгский райком партии для передачи в Центральный Комитет партии, в Смольный.
      В квартире он остался один. С нетерпением он ждёт возвращения связной. Время идёт, и Ленин решает идти в Смольный. Он вынул из стола спрятанный там седой парик, надел его на голову. Повязал щёку платком, как будто у него болят зубы. Взял пальто, надвинул поглубже, на самые глаза, кепку.
      В это время пришёл Эйно Рахья. Напрасно он просил Ленина не выходить на улицу, говорил о смертельной опасности, которая грозит ему. Ленин был непоколебим.
      Никакие просьбы не помогли, и Рахья решил проводить Ленина до Смольного. На всякий случай он захватил с собой револьвер. Если что-нибудь случится в пути, надо будет отвлечь юнкеров выстрелами, отдать свою жизнь, лишь бы спасти жизнь Ленина.
      Вместе вышли они на улицу и вскочили в первый попавшийся трамвай. Владимир Ильич решил заговорить с кондукторшей, чтобы узнать, как широко успела распространиться весть о восстании.
      — Куда едем? — спросил Ленин.
      — В парк, — ответила кондукторша.
      — Почему так рано в парк?
      — А ты кто такой? — спросила в свою очередь кондукторша.
      — Рабочий, — ответил Ленин.
      — Тоже! Рабочий! — сказала с возмущением кондуктор-
      ша. — «Почему» да «куда» — не знает сам, что делается. Буржуев бить будем! Вот куда едем...
      Владимир Ильич был рад: он узнал то, что ему было нужно.
      Трамвай повернул в парк.
      Ленин и сопровождавший его Эйно Рахья двинулись пешком, миновали патруль на Литейном мосту и пошли дальше по длинной Шпалерной улице...
      И тут чуть было не случилось несчастье: из-за угла выехал конный патруль.
      — Куда идёте? Предъявите пропуск! — крикнул начальник патруля.
      — Идите вперёд, товарищ Ленин, — шепнул ему Эйно. — А я попробую занять их разговором.
      Пошатываясь, точно пьяный, вышел он на середину улицы и стал переругиваться с патрулём. А сам держал в это время руку в кармане, где был спрятан револьвер.
      Патрульным некогда было связываться с подгулявшим рабочим. Начальник махнул рукой, и патруль поскакал дальше.
      Скоро Ленин был в Смольном. Теперь все нити вооружённого восстания были у него в руках.
     
      НА ЗАВОДАХ
     
      Неприятель воспользовался тем, что телефонная станция находилась в его руках: он выключил все телефоны Смольного. Казалось, теперь связь между Военно-революционным комитетом и восставшим народом прервётся, рабочие и солдаты останутся без руководства, не будут знать, что им делать.
      Но большевики заранее предвидели этот выпад врага и успели принять свои меры.
      Поздно вечером из ворот Смольного выехал многочисленный отряд мотоциклистов. На площади они сейчас же разъехались в разные стороны, каждый направился по своему маршруту.
      Это ехали гонцы Военно-революционного комитета, вестники восстания. Они устремились на заводы и в казармы. Все они везли с собой один и тот же приказ: пора выступать!
      Пора выступать! Пора пробиваться в центр города! Пора окружить Зимний!
      Была ночь, когда один из мотоциклистов остановился у Путиловского завода. Он поручил свою машину часовому-красногвардейцу, а сам направился в штаб Красной гвардии. Тут он передал начальнику приказ о выступлении и инструкцию, в которой было указано, куда именно нужно идти путиловцам, какие боевые задачи на них возложены.
      Сразу завыла тревожно и громко заводская сирена, призывая рабочих всех трёх смен. Тысячи людей, заполняя улицы, стали стекаться к заводу.
      В одном из обширных заводских помещений уже выдавали оружие, гранаты, патроны; рабочие выходили отсюда опоясанные пулемётными лентами, с винтовками в руках. На дворе при свете костров происходила торопливая перекличка. Затем отряды выстраивались и молча, быстрым шагом выходили из ворот.
      Работницы повязывали рукав лентой с красным крестом и несли с собой ящики с бинтами и лекарствами; они тоже шли в бой — помогать своим братьям и мужьям.
      Такие же тревожные призывные гудки раздавались в это время и на других заводах. Оттуда в строгом порядке тоже выходили из ворот вооружённые красногвардейские отряды и скрывались в ночной темноте.
      Далеко от Петрограда, в Гельсингфорсе, шагая в ногу, двигались бесконечными рядами по пустым улицам матросы. Они шли к вокзалу. От вокзала с короткими перерывами, один за другим, отходили переполненные матросами поезда в Петроград.
      А из гельсингфорской гавани тихо, с притушенными огнями выходили в море военные корабли-миноносцы.
      На них развевались красные флаги с надписью: «Вся власть Советам!»
      Миноносцы шли в Петроград...
     
      В СМОЛЬНОМ
     
      Петроград тонул в густом мраке. Только в Смольном горели огни, весь он сиял своими бесчисленными, ярко освещёнными окнами. Сквозь осенний холодный туман здание его казалось необычайно величественным.
      В Октябрьские дни Смольный стал боевым штабом пролетарской революции.
      В одной из многочисленных комнат Смольного находился Военно-революционный комитет. Здесь, в Смольном, было сосредоточено руководство восстанием. Здесь подписывали ордера на выдачу оружия, намечали, куда направить какие отряды, учитывали время их движения и наносили на карту Петрограда их маршруты.
      Сюда, к Смольному, спешили из всех районов города вооруженные отряды и, получив боевое задание, отправлялись вновь в путь, шагая в ночной темноте, каждый по указанному маршруту.
      К подъезду Смольного прибывали всё новые и новые автомобили, повозки, грузовики, шли со всех сторон вереницы людей. Стоял не прерывающийся ни на минуту слитный гул тысяч голосов, звон железа и рёв машин.
      Отсюда воля Ленина, воплощавшая в себе волю народа, распространялась по всему городу, по всей нашей стране, вносила порядок в движение тысяч и тысяч людей, вела их в бой.
      Гениальный ленинский план вооружённого восстания осуществился на деле.
      Петропавловская крепость находилась в руках восставших.
      Уже захвачены были все мосты, кроме Дворцового и Николаевского.
      Уже получены были известия: большевики Петергофа, Царского Села, Выборга сумели выполнить свой долг — остановить полки, вызванные Временным правительством. Эти полки не пройдут теперь в Петроград.
      Утренняя радиограмма «Авроры» сделала своё дело.
     
      ЗАХВАТ ТЕЛЕФОННОЙ СТАНЦИИ
     
      Это была удивительная и беспримерная в истории борьба. Беспощадная и решительная, перекидывающаяся из одного места в другое.
      Это была борьба за то, кому владеть городом и всей страной: капиталистам или рабочим и крестьянам.
      То тут, то там появлялись внезапно красногвардейские отряды, вылетали вдруг из темноты грузовики с вооружёнными рабочими и солдатами. Восставшие быстро окружали намеченное здание, устремлялись по лестницам наверх, обезоруживали его охрану.
      Большевики наносили неприятелю неожиданные, молниеносные удары.
      В пять часов вечера 24 октября они одержали первую победу: овладели зданием Главного телеграфа. Неприятель очень скоро почувствовал свою потерю: телеграфный провод, тянувшийся от Зимнего к Главному телеграфу, тот самый провод, который связывал Временное правительство со всей страной, перестал вдруг работать.
      В половине второго ночи в руки восставших перешёл Главный почтамт. В два часа ночи — электростанции и вокзалы. Ещё через несколько часов — Государственный банк и центральная телефонная станция.
      На рассвете 25.октября восставшие овладели тюрьмой «Кресты», в которой были заключены арестованные Временным правительством большевики. Они томились здесь уже четвёртый месяц. И вот теперь двери камер распахнулись, узников выпустили на свободу. Они выходили бледные, похудевшие, целовались с освободившими их товарищами и сейчас же требовали себе винтовки и шли на улицы вместе с остальными — в бой.
      Военно-революционный комитет получал известия о новых и новых успехах. Но эти успехи и победы давались нелегко.
      Каждая из них требовала смелости, находчивости, решительности.
      Большевики действовали в каждом случае по-разному. Когда против них выступали обманутые Временным правительством солдаты, большевики старались убедить их, привлечь на свою сторону.
      Против упорных защитников буржуазии, против юнкеров, большевики применяли силу, а иногда прибегали и к хитрости.
      Вот, например, как была взята телефонная станция.
      Когда восставшие ворвались в ворота телефонной станции, они увидали во дворе большой отряд юнкеров. Юнкера бежали им навстречу рассыпным строем, готовясь стрелять. Восставшим некуда было податься, они сгрудились толпой; проход во дворе был узок.
      Было ясно: восставшие попали как бы в ловушку, их сейчас всех перебьют.
      Спасения, казалось, не было. И всё же большевики не повернули назад, не побежали. В этот опасный момент они не растерялись.
      — Юнкера! — крикнул командир революционного отряда чётко и отрывисто — так, как обычно отдавали команду офицеры. — Юнкера, стой! Вынь патроны!
      Юнкера остановились в удивлении. В пылу атаки, на бегу, они не разобрались, откуда донёсся этот уверенный, властный голос. Некоторые стали нерешительно разряжать винтовки. Другие искали глазами своего начальника: он ли это отдал такое странное приказание?
      Всего несколько секунд продолжалось замешательство. Но эти-то секунды и решили судьбу боя.
      Восставшие успели выбежать из узкого прохода во двор и окружить юнкеров. Через несколько минут юнкера были обезоружены.
      Так была взята телефонная станция. И сразу же телефоны Смольного были вновь включены в сеть, а все телефоны Зимнего были выключены.
      Враг был теперь лишён всех видов связи.
     
      ПАВЛОВСКОЕ ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ
     
      Поздно вечером в казарму Гренадерского полка на Петроградской стороне вбежал, запыхавшись, весь забрызганный грязью незнакомый солдат. Он потребовал, чтобы его сейчас же провели к комиссару полка.
      Вот что он рассказал комиссару.
      Он — один из солдат обслуживающей команды Павловского военного училища на Петроградской стороне.
      В этом училище учатся юнкера, а обслуживают их и убирают помещение солдаты. И вот солдаты узнали: юнкера получили приказ Временного правительства немедленно прибыть к Зимнему дворцу. Солдаты понимают, что юнкеров надо непременно задержать.
      Но как это сделать?
      Пока прибывший рассказывал всё это комиссару полка, в Павловском училище происходили такие события.
      Солдаты обслуживающей команды нашли в училище пулемёт и потихоньку вытащили его на улицу. Они направили пулемёт на двери здания. И когда двери распахнулись и в них показались юнкера, солдаты закричали им:
      — Ни шагу дальше, будем стрелять!
      Юнкера остановились: но скоро они рассчитали: солдат совсем мало, а их, юнкеров, много. И тогда они стали готовиться к бою.
      Солдаты тоже видели, что силы неравные. Всё же они решили не отступать.
      — Умрём тут, а не пустим вас к Зимнему! — кричали они юнкерам.
      Плохо пришлось бы солдатам, если бы в, эту минуту не выехал из-за угла автомобиль. Из автомобиля выскочил комиссар гренадерского полка. Он побежал к юнкерам и сказал им, что весь гренадерский полк выйдет против них, если они сейчас же не вернутся назад.
      Идти против целого полка юнкера не решались. Посовещавшись между собой, они вернулись в училище.
      Так они и не выполнили приказа правительства — не явились к Зимнему...
      И в других районах города было задержано несколько юнкерских отрядов, так что к Зимнему пришло меньше юнкеров, чем рассчитывало Временное правительство. А из казачьих частей, которые тоже получили приказ правительства, к Зимнему не пришла ни одна.
      Между тем Военно-революционный комитет уже двинул свои силы в центр города.
     
      „АВРОРА“ ИДЁТ К НИКОЛАЕВСКОМУ МОСТУ
     
      Центр города был уже в руках восставших. Теперь нужно было выполнить последнее указание Ленина: захватить Зимний дворец и арестовать Временное правительство во главе с Керенским,
      Военно-революционный комитет решил прежде всего перерезать главный путь, ведущий к Дворцовой площади, — Невский проспект. Сюда были посланы сильные революционные отряды. Здесь, у Казанского собора, были выставлены ночью патрули, они никого дальше не пропускали.
      Ночью же революционные солдаты перерезали другой путь к Зимнему — Миллионную улицу. Они устроили тут заставу и стали задерживать все автомобили, ехавшие к Зимнему или из Зимнего. Так им удалось, например, захватить грузовик, который вёз к Зимнему гранаты.
      Постепенно прибывали всё новые и новые революционные отряды. Они располагались по набережным Мойки и Зимней Канавки. Вокруг Зимнего вырастало живое кольцо революционных войск.
      Но чтобы оцепить Зимний со всех сторон, нужно было непременно овладеть Николаевским и Дворцовым мостами. Мосты эти были ещё в руках неприятеля: там стояли сильные юнкерские отряды; выбить их оттуда было очень трудно.
      Военно-революционный комитет отдал такой приказ: крейсеру «Аврора» подойти к самому Николаевскому мосту, навести на юнкеров свои пушки и, высадив на берег десант, прогнать юнкеров и свести мост.
      Но командир крейсера отказался вести корабль к мосту.
      — Крейсер сидит глубоко в воде, — сказал он комиссару Военно-революционного комитета, — а на пути мели. Мы только поломаем винты. К мосту нам никак не пройти.
      Комиссар задумчиво прошёлся по палубе. Затем он остановился и приказал вызвать к себе матроса-сигналыцика. Комиссар сказал сигнальщику всего несколько слов.
      — Так точно, — отвечал сигнальщик, — будет исполнено!
      И он побежал вниз.
      — Помни, — крикнул ему вслед комиссар, — если попадётесь на глаза юнкерам, они вас перестреляют!..
      Через несколько минут с крейсера спустили на воду шлюпку. В неё сели матросы и сигнальщик.
      Додка ушла в темноту...
      Была глубокая ночь. Совсем темно было вокруг лодки, темно и тихо, только слышно было, как плещет под вёслами вода. Лёгкий туман стелился над Невой, так что прибрежные огни были еле видны. Матросы молча гребли, а сигнальщик измерял в это время логом глубину реки.
      Он всё ждал, когда же он нащупает лотом мель. Но её всё ещё не было. И вдруг он увидел: совсем уже недалеко — впереди — Николаевский мост. А около моста на берегу — юнкера.
      Юнкера ясно видны с лодки: они были на свету. Лодка же, к счастью, не видна: она сливалась с темнотой.
      Но вот мелькнул где-то невдалеке прожектор, чуть не задел лодку своим лучом. Терять времени нельзя, надо поскорее возвращаться назад.
      На обратном пути измерять глубину было уже не нужно. Матросы гребли изо всех сил. Лодка мчалась в темноте, как ночная птица, — вниз по течению легко грести. Только видно, как вёсла, точно крылья, взлетают в воздух, только слышно, как всплёскивает вода...
      Когда лодка причалила к крейсеру, сигнальщик первый взобрался на палубу и доложил: мели нет, корабль может идти к мосту!
      Раздался отрывистый звонок корабельного телеграфа, загрохотали тяжёлые якорные цепи — крейсер двинулся.
      В половине четвёртого утра матросы завладели Николаевским мостом. В семь часов утра совместными усилиями моряков и красногвардейцев захвачен был последний мост — Дворцовый.
      И по обоим мостам хлынули с Васильевского острова рабочие-красногвардейцы к Зимнему.
     
      В ЗИМНЕМ
     
      В ту ночь в Зимнем никто не спал: там тоже шли приготовления к бою.
      Под покровом темноты сюда успели в начале ночи подойти несколько отрядов юнкеров. Юнкера располагались в самом дворце, в его широких коридорах и на мраморных лестницах. Затем, оставив винтовки в помещении, юнкера выходили на площадь. И тут они принимались за работу.
      Они выносили со двора длинные тяжёлые брёвна и складывали их рядами на площади, шагах в двадцати от дворца. Бревно наваливали на бревно, перед Зимним вырастала толстая деревянная стена. Она опоясывала его, прикрывала все входы во дворец.
      В разных местах бревенчатой стены оставлены были маленькие окошки — дыры. Из дыр торчали дула пулемётов. Окошечки были расположены так, что из них можно было обстреливать и площадь, и прилегающие к дворцу улицы.
      Юнкера решили превратить Зимний в неприступную крепость. Пока они возводили укрепления, во дворце шло непрерывное заседание министров под председательством Керенского.
      Говорил сам Керенский, говорил без передышки. Чего только не было в его речи: и угрозы большевикам, и хвастливые уверения, и рассуждения о том, что он будет делать после подавления восстания. Длинная бестолковая речь человека, который растерялся перед опасностью, но ни за что не хочет в этом сознаться!
      Наконец Керенский замолчал. Он встал, опёрся спиной о колонну и, скрестив руки на груди, гордо огляделся вокруг.
      И тогда заговорил заместитель Керенского — министр промышленности Коновалов, фабрикант тканей, один из самых богатых людей в России.
      Этот человек не тратил лишних слов. Он знал, чего хотел. Он хотел, чтобы фабриканты сохранили свои фабрики и заводы, помещики — свои земли. Он требовал, чтобы большевиков перестреляли всех до единого, чтобы с рабочими устроили такую кровавую расправу, которую они запомнили бы навеки.
      Но для всего этого нужно было войско, много войска. А войска — он видел это — у Временного правительства почти не было. И вот, с трудом скрывая своё бешенство, Коновалов спрашивал Керенского напрямик: на какие вооружённые силы может опереться Временное правительство, какие полки придут ему на помощь?
      Тот же вопрос задал и сахарозаводчик Терещенко, министр иностранных дел во Временном правительстве. Керенский не мог дать на это ясного ответа.
      Заседание продолжалось. А Керенский пошёл в свои комнаты. Комнаты эти помещались тут же, в Зимнем, в них прежде жил царь.
      Было семь часов утра, светало. Керенский стал у окна.
      И при смутном свете он вдруг увидел: Дворцовый мост, который ещё недавно был разведён, теперь уже сведён. По мосту двигаются к Зимнему красногвардейские и матросские отряды.
      Этого Керенский не ожидал. Ему всё казалось, что восставшие далеко, что у него ещё есть время обдумать, что делать. А они, оказывается, совсем уже близко, рядом с дворцом.
      Страх напал на него. Теперь ему придётся ответить за всё, что он сделал в последние месяцы, за все свои преступления перед народом. Надо сейчас же бежать.
      Но куда бежать, как спастись? Ведь дворец уже, наверное, окружён со всех сторон, восставшие узнают его и не выпустят. Тут ему пришло в голову, что можно воспользоваться чужим флагом, например американским.
      Керенский заметался по дворцу, засуетился, раздобыл автомобиль из американского посольства. И так, в закрытом автомобиле, под чужим флагом, скрылся он из дворца.
     
      ПЕРЕД ШТУРМОМ
     
      Настал день 25 октября 1917 года.
      В продолжение всего дня Военно-революционный комитет посылал к Зимнему всё новые и новые отряды революционных рабочих и солдат.
      В середине дня на помощь красногвардейцам и солдатам прибыли матросы.
      Тысячи матросов с винтовками за плечами, с пулемётными лентами, перекрещивающими грудь, высадились с пароходов на берег и стали тут же строиться в колонны...
      Шли последние приготовления к бою и в Петропавловской крепости.
      Комиссар крепости, большевик Благонравов, вместе со своим помощником пошли в крепостной арсенал. В огромном полутёмном зале стояли пушки — всего около двухсот. Комиссар шёл между рядами пушек и тщательно осматривал их. Но все пушки как назло оказывались негодными. Точно кто-то заранее постарался испортить орудия, сделать их не пригодными к бою.
      Так оно и было на самом деле: ещё две недели назад Временное правительство, опасаясь восстания, распорядилось снять с пушек необходимые для стрельбы приспособления и тайком вывезти их из крепости.
      И вот теперь комиссар и его помощник тщетно искали хоть одну пригодную пушку среди этого кладбища артиллерийских орудий.
      Наконец выбрали несколько полевых трёхдюймовых орудий, как будто исправных на вид.
      Комиссар распорядился выкатить из арсенала эти пушки, поставить их на отмели перед крепостной стеной и направить на Зимний.
     
      ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ
     
      Почти весь город был в руках восставших, только Зимним дворцом и площадью перед ним владел неприятель.
      В Зимнем дворце, в последнем своём прибежище, спрятались министры Временного правительства вместе со всеми своими войсками, со всеми вооружёнными силами.
      Во что бы то ни стало нужно было их выбить отсюда, захватить Зимний дворец.
      Но взять Зимний было необычайно трудно,
      С севера дворец окружён водой: Невой и Зимней Канавкой. Отсюда на него нельзя было напасть. Оставалась, значит, южная сторона. Но тут перед дворцом — огромная площадь. Восставшим негде укрыться, спрятаться от пуль. А из дворца обстреливать площадь было очень удобно.
      К тому же юнкера успели возвести бревенчатые укрепления перед дворцом. Стоило восставшим двинуться в атаку,
      как они сразу попали бы под пулемётный огонь. А юнкера оставались бы в это время за прикрытием, почти в безопасности.
      У юнкеров было ещё одно преимущество: пользуясь переходами внутри дворца, юнкера могли быстро и незаметно сосредоточивать силы то в одном, то в другом месте, делать неожиданные вылазки.
      Всё это знало Временное правительство. И поэтому оно считало: в Зимнем можно продержаться до прибытия подкреплений не только несколько дней, а, если понадобится, даже несколько недель; ведь патронов у юнкеров вполне достаточно.
      В Зимнем одних только лестниц сто семнадцать, а комнат и залов — больше тысячи. Тут хватало места и для размещения войск, и для складов оружия, и для запасов продовольствия. Стены Зимнего толсты и прочны, они могли выдержать долговременную осаду.
      Да, Зимний был почти неприступен!
     
      УЛЬТИМАТУМ
     
      И всё же большевики решили взять Зимний в тот же день, 25 октября, вечером или, в крайнем случае, к ночи.
      Настал вечер. Зимний дворец был окружён со всех сторон. От Адмиралтейства до Марсова поля все улицы были заняты восставшими.
      Темнота сгущалась. Становилось всё холоднее. То тут, то там стали вспыхивать огненные точки — восставщие разводили костры. Вскоре всё Марсово поле осветилось неровным светом костров.
      Солдаты и рабочие располагались тесными кучками у костров, грели руки, сушили отсыревшие от дождя и мокрого снега шинели. Некоторые прохаживались быстрым шагом, чтобы не застыть на холодном ветру. Другие, опершись на винтовки, смотрели задумчиво на огонь.
      Восставшие знали: скоро начнётся бой. Бой, который решит их судьбы, судьбы их детей, судьбы страны и народа.
      Ветер налетал порывами, то вздымая пламя вверх, то пригибая его к самой земле. И от этого тени людей меняли свои очертания: то сжимались, то вдруг вытягивались по земле, страшно вырастали.
      — Товарищи! — звонким голосом говорил у одного из костров молодой солдат. — Знаете ли вы, чего мы хотим, на что мы сегодня идём?
      — Знаем! — отвечали ему из темноты голоса.
      — А если знаете, — продолжал солдат, — то вам всем понятно, что этой ночью решается наша судьба: или жить свободными гражданами, или умереть. Да здравствует Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов! Да здравствует Ленин! Ура!
      — Ура! — закричали в ответ солдаты и, схватив винтовки, двинулись было по направлению к Зимнему дворцу.
      Но начальник отряда удержал их.
      — Мы должны ждать распоряжения Военно-революционного комитета, — сказал он.
      И солдаты вернулись на свои прежние места.
      Такие разговоры происходили по всему огромному пространству от Летнего сада до Адмиралтейства. Красногвардейцы, матросы, солдаты устали ждать. Они стремились поскорее начать бой. Но всюду продолжали терпеливо ждать приказа Военно-революционного комитета.
      А Военно-революционный комитет ещё не давал сигнала к бою.
      Военно-революционный комитет послал в Зимний свой ультиматум, последнее, решительное требование — предложение сдаться без боя. Временному правительству было дано двадцать минут на размышление. Пока эти двадцать минут не истекли, бой начинать было нельзя.
      Наконец прошло двадцать минут. И в последнюю, двадцатую минуту пришёл ответ противника. Что же решил враг? Оказывается, он ещё ничего не решил. Он просит ещё десять минут на обдумывание ответа.
      Военно-революционный комитет даёт ещё десять минут. Медленно тянутся минуты одна за другой. Вот и они прошли. Что же ответил теперь враг?
      Он ничего не отвечает, он молчит.
      Становится ясно, что враг всё это время хитрил; Временное правительство обманывает восставших, старается выиграть время. Оно всё ещё надеется, что с часу на час ему на помощь должны прийти войска с фронта.
      Тогда Военно-революционный комитет решает начать штурм.
      Сигнал к началу боя был подан Петропавловской крепостью. Сигнальный выстрел молнией прорезал небо над Петроградом. Вслед за ним «Аврора» дала холостой выстрел по дворцу.
      В Зимнем погасли разом во всех окнах огни. Площадь перед дворцом и прилегающие улицы стали тёмными, чёрными. Уже рабочие, солдаты, матросы подняли свои винтовки. Уже за бревенчатым укрытием юнкера прильнули к пулемётам.
      Но пушки Петропавловской крепости почему-то не стреляют. Крепость молчит, оттуда не доносится ни звука.
      Никто не знает, отчего гарнизон крепости не сдержал своего обещания. Наверное, там произошло что-то неожиданное. В такой решительный момент пушки Петропавловской крепости не помогают восставшим...
      Несмотря на это, красногвардейцы, матросы и солдаты начинают бой.
     
      БОЙ У ЗИМНЕГО
     
      Бой за Зимний дворец начался одновременно в трёх разных концах: у Морской, у Александровского сада и у Миллионной.
      Крики людей перемешались с пулемётным треском и свистом пуль. Воздух над площадью, казалось, мерцал от вспышек непрерывных выстрелов..
      Красногвардейцы то залегали, стараясь укрыться за выступами домов, то выскакивали и бежали вперёд, чтобы спустя несколько мгновений снова прижаться к земле. Так, короткими перебежками, понемногу продвигались они вперёд.
      В это время неприятель послал к Морской улице свой броневой автомобиль.
      Броневик не спеша двинулся навстречу восставшим. Толстая стальная броня покрывала его со всех сторон, защищала сидевших в нём юнкеров.
      Медленно вращая свою башню, броневик направлял пулемёты то влево, то вправо, осыпая пулями красногвардейцев.
      Напрасно стреляли в него восставшие. Пули не могли пробить броню.
      Тогда на помощь красногвардейцам бросились матросы. Они знали, что на войне по броневикам стреляют обычно из пушек. Но если пушек нет, остаётся другой способ борьбы — способ, правда, очень опасный, требующий необычайной ловкости и полного хладнокровия: надо связать вместе несколько ручных гранат и, подобравшись как можно ближе к броневику, бросить всю связку ему под колёса — тут самое уязвимое место броневика.
      Скинув шинели, стали матросы подкрадываться к броневику с разных сторон.
      Броневик полз, поворачивая во все стороны свою круглую башню, точно стальную голову. Некоторые матросы падали раненые, остальные продолжали подкрадываться к нему. Вот одному из матросов удалось подобраться к броневику довольно близко. Размахнувшись, изо всей силы метнул он связку гранат и попал прямо под колёса.
      Раздался взрыв. Броневик замер на месте, повреждённый, искалеченный, не способный больше к бою...
      Между тем у Миллионной и у Александровского сада шла упорная борьба. Революционные отряды решились напрячь разом все свои силы, перебежать находящуюся под обстрелом площадь и проникнуть во дворец.
      Но обстрел был так силён, что только немногим удалось пересечь площадь, прорваться через укрепления, возведенные юнкерами, и ворваться в ворота дворца.
      Всего пятьдесят красногвардейцев и солдат, пятьдесят героев, проникли в ворота.
      Оглянувшись, они увидели, что остальные не поспели за ними, остались по ту сторону брёвен. Они поняли, что сейчас юнкера сомкнутся и они — прорвавшиеся — окажутся отрезанными от своих.
      И всё же эти пятьдесят не побежали назад, не попытались спастись. Они продолжали двигаться вперёд и, отогнав от дверей юнкеров, попали в тёмный подвал. Они бросились наверх по лестнице, надеясь прорваться в ту комнату, где спряталось Временное правительство.
      Но тут их ждала засада. Неожиданно спереди и сзади выскочили юнкера и окружили их со всех сторон.
      Сопротивляться было невозможно: они попали в ловушку.
      Так кончилась неудачей первая атака.
      Бой продолжался, но выстрелы теперь звучали реже. Юнкерам не удалось отогнать восставших от площади, но и восставшим не удалось захватить дворец.
     
      В ЭТО ВРЕМЯ В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ
     
      Министры Временного правительства заседали в огромном, пышно отделанном Малахитовом зале Зимнего дворца. Когда раздались первые выстрелы, все они бросились прочь из зала: окна выходили на улицу, и министры боялись, что пули могут пробить стекло и залететь в зал.
      Придерживая руками свои портфели, они пошли искать безопасное место.
      Наконец они нашли такое место: одну из внутренних комнат дворца, с окнами во двор. Тут они расположились за длинным столом и стали продолжать заседание.
      Время от времени заседание прерывалось. В комнату входили представители юнкеров и спрашивали: скоро ли будут войска с фронта?
      Министры и сами этого не знали: уже прошло много времени, а войска до сих пор не пришли, — наверное, они совсем не придут. Но сказать это представителям юнкеров министры не решались. Они обнадёживали юнкеров, уверяя их, что войска уже двинулись к Петрограду, их надо ждать совсем скоро, с часу на час.
      Представители юнкеров шли назад, на площадь. Через полчаса они снова возвращались в комнату и спрашивали опять: ну что же? Скоро ли придут войска?
      Наконец юнкера Ораниенбаумской школы заявили, что они не хотят больше ждать. В полном составе их отряд покинул поле боя и ушёл с площади.
      Заседание продолжалось. Потом снова прервалось на минуту: неожиданно зазвонил так долго молчавший телефон. Министры переглянулись, и один из них подошёл к телефону.
      — Откуда говорят? Зимний? — раздался голос в трубке.
      — Да, да! — закивал головой министр. — В чём дело?
      — Спрашивают из Литовского полка, — продолжал неизвестный голос. — Что, товарищ, Зимний уже взят, буржуазные министры уже арестованы?
      — Нет, — хмуро отвечал министр, — мы ещё не арестованы.
      — Ещё нет? — удивился тот, кто говорил из казарм Литовского полка. — А мы-то думали... Ну ладно, всё равно вас скоро арестуют. Прощайте!
      Больше телефон не звонил. Очевидно, на телефонной станции сразу же заметили ошибку и поспешили выключить Зимний из сети.
     
      В ЭТО ВРЕМЯ В СМОЛЬНОМ
     
      Вечером 25 октября в Смольном собрался II Всероссийский съезд Советов.
      Большой, весь белый зал Смольного был переполнен. Съехавшиеся со всей страны делегаты — рабочие, крестьяне, солдаты, матросы — сидели на скамьях, на стульях, на подоконниках, стояли между колоннами.
      К открытию съезда прибыло шестьсот сорок девять делегатов. Из них большевиков было почти четыреста. Меньшевиков и эсеров было всего около полутораста. Но довольно много было таких делегатов, которые хотя и сочувствовали большевикам, но не решались идти за ними. Они считали, что у рабочих и крестьян вряд ли хватит силы и уменья захватить власть и сохранить её за собой.
      На этих-то делегатов и рассчитывали меньшевики и эсеры. Они старались запугать колеблющихся, перетянуть их на свою сторону, на сторону буржуазии.
      Съезд открылся в 10 часов 45 минут вечера, в то самое время, когда на площади перед Зимним дворцом шёл бой.
      Первым взял слово меньшевик — офицер с козлиной бородкой. Тряся бородкой и напрягая изо всех сил голос, он стал грозить большевикам.
      — От имени армейских комитетов Второй, Третьей, Четвёртой, Пятой, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятой, Десятой, Одиннадцатой, Двенадцатой, Особой и Кавказской армий, — кричал он, всё повышая голос, так что лицо его наконец побагровело, — от имени их я говорю вам: мы, армия, придём сюда и будем с вами бороться уже не словами, а оружием!
      В зале на минуту настала тишина. И в это время какой-то солдат в длинной, забрызганной грязью шинели крикнул:
      — Товарищи, не верьте ему! Я сам только что с фронта: армия ждёт лишь сигнала, чтобы двинуться на помощь революции, на бой с буржуазией! Жители окопов требуют свержения Временного правительства и с нетерпением ждут передачи власти Советам!
      Тогда снова выступил представитель меньшевиков. Он заявил, что восстание всё равно не сейчас, так позднее будет подавлено. И, чтобы все знали, что меньшевики стояли в стороне и не принимали в нём никакого участия, они, меньшевики, решили сейчас же уйти с заседания съезда.
      Стрелка часов перешла уже за одиннадцать, когда кучка меньшевиков и эсеров стала пробираться через зал.
      Путаясь между рядами скамей, спешили они к выходу.
      А в зале кругом свистели, топали, кричали.
      — Дезертиры! Предатели! — неслось из одного угла.
      — Скатертью дорога! — неслось из другого.
      — Торопитесь, торопитесь, а то мы сами вас выгоним!
      Но скоро меньшевики и эсеры вернулись, чтобы прокричать новые угрозы. После этого они ушли во второй раз.
      И только успели они уйти, как вдруг послышались глубокие низкие звуки, точно подземные удары. Задрожали стёкла в окнах, закачалась тяжёлая люстра под потолком.
      Все разом повернулись к большим тёмным, покрытым изморозью окнам, стали смотреть туда, где находился невидимый за домами Зимний, где шёл сейчас бой.
      В эту минуту в зал снова вошли меньшевики и эсеры. С искажёнными от злобы и ужаса лицами они вопили:
      — Прекратить стрельбу! Распорядитесь, чтобы сейчас же перестали стрелять!
      Увидев, что никто им не отвечает, они опять, в третий раз, пошли к выходу.
      Остановившись перед дверью, они сказали торжественно:
      — Знайте: мы уходим!
      Никто не топал, не свистел на этот раз — все смеялись.
      — Сколько раз вы ещё будете уходить? — крикнул кто-то вдогонку. — Уходили бы уж разом!
      Теперь в зале остались только большевики и сочувствующие им. Равномерно, один за другим доносились всё новые гулкие выстрелы пушек.
      Съезд Советов продолжал свою работу. Съезд принял решение и заявил, что берёт всю государственную власть в центре и на местах в свои руки.
     
      В ЭТО ВРЕМЯ В ПЕТРОПАВЛОВСКОЙ КРЕПОСТИ
     
      Почему же Петропавловская крепость не поддержала своими пушками восставших, когда те двинулись в бой? И что это за пушки начали стрелять уже в двенадцатом часу ночи? В то самое время, когда красногвардейцы, матросы и солдаты, окружавшие Дворцовую площадь, готовились к бою, а спрятавшиеся в Зимнем министры обсуждали присланный им ультиматум, комиссар Петропавловской крепости отдал приказ зарядить пушки.
      До истечения срока ультиматума и, значит, до начала боя оставалось всего восемь минут. И вдруг дверь в комнату ко* миссара распахнулась, вбежал солдат:
      — Товарищ комиссар, артиллеристы отказываются стрелять!
      Комиссар вскочил и отправился сам на отмель к артиллеристам — узнать, в чём дело.
      Шёл мелкий дождь. Держа в руке фонарь, комиссар пробирался по отмели между наваленными там мусорными кучами. Издалека, с того берега Невы, доносились первые ружейные выстрелы: у Зимнего дворца уже начался бой. Проваливаясь по колено в какие-то ямы, комиссар спешил к пушкам.
      Навстречу ему вышел командир роты, офицер.
      — Орудия изъедены ржавчиной, - сказал он. — При первом же выстреле их разорвёт вдребезги, и тогда всех нас, находящихся тут, убьёт. — Комиссар, нащупывая рукой револьвер, смотрел офицеру прямо в лицо.
      — Даю вам честное слово офицера, — продолжал тот хриплым, сдавленным голосом, — что это так. Любой артиллерист подтвердит, что стрелять из этих орудий невозможно... — он запнулся, — очень опасно.
      Комиссар круто повернулся и сказал сопровождавшему его солдату:
      — Вызвать немедленно с морского полигона матросов-артиллеристов.
      Было уже около одиннадцати часов ночи, когда в Петропавловскую крепость по распоряжению Свердлова прибыли с полигона моряки-артиллеристы, а вместе с ними и несколько красногвардейцев.
      Комиссар повёл их на отмель, к орудиям. Тут бушевал ветер, раскачивая фонари, по реке метались их отражения, и волны то подкатывали почти к самым пушкам, то откатывались назад.
      Одйн из матросов склонился над орудиями и стал их осматривать. Остальные столпились кругом и молчали.
      — Предохранителей нет, — донёсся сквозь ветер голос матроса. — И выбрасывателей тоже нет. Затворы испорчены. Ржавчина... Резьба в канале сорвана...
      Всё это было плохо, очень плохо. Но всё же матросы и красногвардейцы отвечали: стрелять можно.
      — В компрессорах совсем нет масла, — сказал вдруг матрос, осматривавший орудия, и выпрямился.
      Это было самое страшное. И на этот раз никто ему ничего не ответил, все молчали. Молчание прервал комиссар,
      — Выдержат или разорвутся? — спросил он.
      — Наверное сказать нельзя, — отвечал матрос. — Может быть, выдержат, а может быть, разорвутся.
      — Так как же, — спросил комиссар, — будете стрелять или нет? Вы же сами знаете...
      — Знаем, — прервал матрос, — что тут говорить: раз нужно, так нужно. Стрелять будем.
      Через несколько минут пушки были заряжены и готовы к выстрелу.
      Матросы и красногвардейцы на всякий случай простились друг с другом. Комиссар стоял тут же, подле одной из пушек: если пушка не выдержит, его убьёт вместе с матросами.
      Грянул выстрел... Пушки выдержали, не разорвались, снаряды полетели прямо через Неву, в Зимний. Матросы торопливо готовили пушки к новому выстрелу.
     
      ШТУРМ
     
      Как только Петропавловская крепость начала обстреливать Зимний, сейчас же красногвардейцы, матросы, солдаты на площади стали продвигаться вперёд, и бой разгорелся с новой силой.
      Это был очень тяжёлый бой, всё тонуло во мраке, всё сливалось — невозможно было различить ни зданий, ни людей.
      Зимний дворец, окрашенный в красный цвет, внезапно выступал из тьмы, освещённый лучами прожекторов «Авроры» и военных судов, стоявших на Неве. Лучи скользили по стенам и по крыше, выхватывая дворец из темноты. Потом площадь снова тонула во тьме.
      Но эта тревожная темнота была полна звуков. Непрерывный шум, напоминающий шум моря, стоял над площадью.
      Всё тут сливалось воедино: бесчисленные голоса людей, треск оружейных и пулемётных выстрелов, свист пуль, грохот разрывов.
      Революционные отряды завоёвывали площадь шаг за шагом и продвигались вперёд.
      Несколько десятков революционных солдат решились на отчаянно смелую попытку: они попробовали проникнуть в Зимний через лазарет.
      Лазарет, в котором лежали раненые бойцы, прибывшие с фронта, расположен был в той части дворца, которая выходила к Адмиралтейству. Солдатам легко было сговориться с ранеными. Те приоткрыли дверь, ведущую в лазарет, и солдаты потихоньку, поодиночке стали проникать сюда. А отсюда они проскальзывали во внутренние помещения дворца, смешивались с неприятельскими войсками.
      Солдаты рассчитывали на то, что по одежде их нельзя будет отличить от тех, кто сражается на стороне Временного правительства: ведь они носили ту же форму, те же шинели серого, защитного цвета.
      Так в самый разгар боя появились во дворце несколько десятков красных агитаторов.
      Рискуя своей жизнью, повели они тут же свою опасную работу: заводили разговоры с юнкерами, убеждали их прекратить сопротивление, сеяли в войсках противника неуверенность, смуту и страх.
      А революционные отряды не прекращали наступления, подходили всё ближе к дворцу.
      Было уже за полночь, когда они бросились снова в атаку.
      Вдруг смолкли ружейные и пушечные выстрелы. Утих гул голосов. Всё точно замерло. И в тишине с трёх сторон — с Морской, с Миллионной и от Александровского сада — через площадь ринулись к дворцу революционные отряды.
      В это время заговорили снова неприятельские пулемёты. Рассекая воздух, полетели ручные гранаты. А цепи красногвардейцев, матросов, солдат стремительно неслись вперёд, бежали прямо на юнкеров к дворцу.
      На секунду луч прожектора, метнувшись, осветил неприятельские укрепления, напряжённые лица юнкеров, их застывшие от ужаса глаза.
      Затем всё слилось в один тёмный клубок. Ещё мгновение — и торжествующий победный крик раздался уже по ту сторону наваленных брёвен.
      Юнкера были смяты, опрокинуты, оттеснены.
      Матросы и красногвардейцы разбрасывали брёвна, выламывали двери, наваливались на ворота, карабкались по ним вверх.
      И вот огромные железные ворота дрогнули, обе их половины стали медленно и плавно расходиться.
      Точно лавина, устремились во дворец революционные отряды.
      Перед ними открылась сияющая белизной широкая лестница, просторный коридор, уставленный мраморными статуями, увешанный картинами.
      Юнкера стреляли сверху, прячась за перилами лестницы. Они притаились за колоннами и статуями и оттуда разили наступавших.
      Враг был везде: он укрылся, стал незаметным, как в дремучем лесу. Он давал о себе знать внезапными выстрелами со всех сторон.
      Приходилось продвигаться вперёд осторожно, с боем очищая от юнкеров одно помещение за другим.
      Около полутора часов длилась эта битва во дворце.
      Наконец революционные отряды достигли той комнаты, где заседали министры Временного правительства. У дверей стоял отряд юнкеров с ружьями наизготовку.
      В два часа ночи министры были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость.
      Временное правительство перестало существовать.
      Вооружённое восстание в Петрограде победило.
     
      РЕЧЬ ЛЕНИНА
     
      26 октября в 9 часов вечера II съезд Советов собрался на своё второе заседание.
      Снова зад был переполнен рабочими, крестьянами, солдатами, матросами. Снова сияли огромные люстры, окружённые как бы лёгким туманом. Зал был не топлен, и пар от дыхания поднимался вверх. Снова из конца в конец прокатывался неясный шум, похожий на рокот моря, говор тысячи людей.
      И вдруг всё смолкло.
      Все смотрели не отрываясь в одну и ту же сторону — на трибуну. На трибуне стоял тот человек, за которым все эти месяцы охотилось Временное правительство, тот человек, который создал план победоносного восстания, тот человек, который сплотил народ и привёл его к победе.
      На трибуне стоял Ленин. Рядом с ним стояли его соратники, его испытанные друзья: Дзержинский, Свердлов.
      И вот весь зал задрожал от рукоплесканий, от приветственных криков восторга. Ленин поднял руку, и всё стихло.
      — Теперь, — сказал Ленин, — мы приступаем к строительству социалистического порядка.
      Это было сказано совсем просто, это было понятно каждому. И вместе с тем этими словами было выражено самое важное, самая суть того, что произошло.
      Ведь в первый раз за всю историю человечества рабочие и крестьяне взяли власть в свои руки. И теперь им нужно переделать всё в стране, навести в ней свой, социалистический порядок.
      Ленин говорил о тех задачах, которые встанут перед новой властью, о тех трудностях, которые придётся преодолеть. И, как всегда, слушавшим Владимира Ильича казалось, что они слышат голос не одного человека, а голос всего народа, что это сам народ говорит голосом Ленина.
      Съездом были приняты три великих документа — три закона победившего народа.
      Воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!». Съезд Советов объявил, что отныне сам народ будет править нашей страной, сам народ — через избранные им Советы.
      Декрет о мире. Съезд Советов предложил всем народам прекратить захватническую войну, начатую их правительствами, начатую капиталистами.
      Декрет о мире — первый в истории человечества — был принят единогласно.
      С таким же единодушием делегаты съезда приняли и декрет о земле.
      Съезд передал всю землю в стране тем, кто на ней работает, — крестьянам.
      А затем второй Всероссийский съезд принял постановление об образовании рабочего и крестьянского правительства. И прежде всего в правительство выбрали тех, кто руководил восстанием, кто освободил народ и повёл его к социализму. На этом же заседании Всероссийский съезд утвердил — Совет Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным.
      Так, в огне Великой Октябрьской социалистической революции, родилась советская власть — власть трудящихся, первое в мире рабоче-крестьянское советское правительство.