|
КТО ГОВОРИТ — "ПАРОХОД", КТО — "БАРЖА". А это вовсе ни то и ни другое, а самоходка.
На пароход, правда, похоже: из трубы идёт дым и стучит машина. Но у парохода по бокам гребные колёса, а здесь вместо колёс — винт за кормой.
И на баржу похоже: вся палуба ровная, голая и под ней трюм. Только на корме небольшая постройка, совсем как двухэтажный домик. Там — каюты, а сверху — рубка. И в рубке рулевое колесо — штурвал.
Рулевой в рубке нажал кнопку, потянул рычаг, повернул штурвал, и поплыла вперёд не баржа, не пароход — самоходка.
САМЫЙ ГЛАВНЫЙ на самоходке — капитан. У него Луражка с крабом. Его все слушают. Зовут ею Фёдор Васильич.
Капитан Фёдор Васильич стоит в рубке и смотрит в бинокль. Он видит на реке красный бакен и белый бакен. Красный — у правого берега, а белый — у левого. Надо плыть между ними, чтобы не сесть на мель.
— Держать посредине! — говорит капитан, и матрос Толя что есть силы вертит штурвал.
— Да зачем же так быстро? — усмехается Фёдор Ва-сильич. — Ты тише, тише, спокойней! —и незаметно кладёт на штурвал свою руку. — Ничего, я тоже был штурвальным и вот также сначала накручивал зря...
Капитан видит в бинокль деревню на берегу. Там ходят коровы и гуси. Там работает трактор. И ещё там идёт совсем маленький мальчик и несёт в большой корзине грибы из леса. Раньше капитан тоже был маленьким мальчиком. Это было давно, но капитан помнит про это. И ему снова хочется в лес за грибами. Но ведь без капитана нельзя, а надо плыть дальше.
ВДРУГ ВПЕРЕДИ СТЕНА. Плыть некуда!
А это вовсе и не стена, а ворота.
Ворота в реке?
Да, прямо в реке. Только это не обыкновенная река, а канал —его сами люди сделали.
Ворота распахнулись и пропустили нас. А впереди опять стена. И с боков бетонные мокрые стены. Высокие — выше мачты! А позади ворота уже закрылись, и мы как в колодце. Если кто не знает, может испугаться.
Тут зашумело, забурлило, и пошли по воде волны и белая пена. Стены "колодца" стали быстро опускаться, а наша самоходка подниматься — всё выше, выше. Это в "колодец" пустили воду.
И вот уже можно выглянуть из "колодца", чуть-чуть. И вот уже нет никаких стен, а есть берега и на каждом берегу белая башенка, а между ними... Впереди между ними теперь тоже нет никакой стены: она ушла, опустилась под воду. И можно плыть дальше.
А это был шлюз — речная ступенька. По таким ступенькам суда взбираются вверх и спускаются вниз, из одной реки перебираются в другую. Из Москвы в Волгу.
ВОЛГА ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ. По ней плавает много всего: самоходки, пароходы, баржи. И самые быстрые — суда иа подводных крыльях "Ракета" и "Метеор". Они мчатся так, будто летят по воздуху. Только крылья скользят под водой.
У нас на самоходке есть штурман Дмитрии, помощник капитана. А у штурмана Дмитрича есть друг, который плавает на "Ракете". Когда Дмитрич стоит на вахте, а мимо знакомая "Ракета" проносится, он выскакивает из рубки и кричит:
— Витька, привет! Как живёшь?
Но друг ничего не успевает ответить: "Ракета" уже далеко впереди. Он только высоко поднимает руку. Наверно, он живёт хорошо.
— Вот и поговорили! — доволен Дмитрич. Он очень любит встречаться с друзьями.
Потом штурман снова возвращается в рубку и смотрит свою речную карту. На карте нарисована река и где глубоко, где мелко. Мы должны плыть там, где глубоко, потому что у нас груз.
ГРУЗ ЭТОТ — ПЕСОК. Не обычный песок, а очень белый и чистый. Такой песок нужен для завода. Из него делают стекло. Вот мы его и везём. Он лежит в трюме, а сверху на трюме железная крыша. Эта крыша на колё-сиках.
После вахты мы с рулевым Колей сдвигаем крышу вперёд, снимаем рубашки и прыгаем на песок. И ложимся на него загорать. Песок тёплый. А сверху печёт солнце. Как хорошо!
Я лежу и спрашиваю Колю:
— А трудно вертеть штурвал? Ведь он такой большой!
— Для того и большой, чтобы не трудно было. Вертеть удобней, — говорит Коля.
Только я всё равно думаю, что Коле потому нетрудно, что у него такие большие, сильные руки. А может, оттого и сильные, что он всё время стоит у штурвала?..
Я СПАЛ В СВОЕЙ КАЮТЕ. Вдруг-трах-бах! Я думал, койка перевернулась, и проснулся. Но она перевернуться не может, потому что привинчена к иолу. Посмотрел я в круглое окошко — иллюминатор, а там, за окошком, что-то чёрное ходит, совсем не волна. Выбежал на палубу: кругом темно, даже страшно, только два фонаря в чёрной воде блестят, и мы причаливаем. Но не к пристани, а к большущему какому-то ящику, что возле берега плавает. Пригляделся я: да ведь это же кран! Плавучий называется. Вместо крюка у него корзина железная, вроде ковша.
Мы все на борту сгрудились, один рулевой в рубке.
— Право подработай! — кричит ему капитан.
Штурман побежал глубину замерять: не мелко ли?
Ночью причаливать труднее, но всё равно все довольны: приплыли!
Тут мы бросили на кран чалки (это такой толстый канат), а там их замотали вокруг кнехтов (это такие чугунные столбики). Подошли так тесно, что с нашей палубы можно прямо на ящик прыгать, на кран. И кран тоже на месте стоит, на якоре.
Крышу с трюма и вдвоём отодвинуть нетрудно. Но мы кинулись все вместе. Как взялись — разом сдвинули. В ту же минуту сверху что-то большое, чёрное как ухнет
в трюм — я так и отпрянул в сторону. Л из трюма ковш тяжёлый с песком стал медленно подниматься и куда-то песок в темноту потащил. Потом снова вернулся за песком... Нам стало нечего делать, и мы пошли спать. А кран ещё долго работал, всю ночь наверно. И в нём окошко светилось. Там, за окошком, сидел человек и руками двигал железные рычаги.
Утром я увидел на берегу целые горы такого белого, чистого песка. Его очень много нужно, потому что стекла тоже нужно много.
ТРЮМ СТАЛ ПУСТЫМ И ЧИСТЫМ, и мы поплыли дальше. Но не очень далеко — к соседней пристани грузиться. А там уже стояли другие самоходки, и нам велели
обождать. Мы стали возле одной баржи. Борт у неё высокий — весь берег загораживает и нам ничего не видно.
Вдруг баржа стала отходить от причала, а за ней башенка открылась, потом будка какая-то. За будкой дом с колоннами и ещё башня, деревья, дома — большой город. А чуть подальше дымят трубы — наверно, завод.
Возле берега купаются мальчишки. Мы тоже решили спуститься на берег. Вода тёплая, песочек. Сейчас полежим, позагораем, искупаемся, как все, — не то что с палубы да в воду. А потом и по городу прогуляться можно.
Стали собираться.
— Постойте! — сказал нам механик Николай Алексе-ич. — Куда же вы, милые? Не туда, не туда идёте. Сюда
нужно, машину чистить — вон как дымит.
Пришлось нам всем лезть вниз, в машинное отделение. Спустились мы по железным ступенькам, а там — комната, тоже вся из железа сделана: и пол, и стены. И в ней машина стоит: вся в разноцветных трубках и проводах, такая огромная — до потолка, целую самоходку толкает!
Тут механик нагнулся, нажал на что-то, и всё кругом сразу задрожало и загремело, я даже уши закрыл руками. Это заработала машина. Он ещё повернул какую-то ручку, и сразу стихло.
— Всё понятно, форсунка засорилась, — сказал механик. Он дал всем работу — кому чистить, кому смазывать.
А сам стал какую-то гайку отвёртывать. Отвернул-завернул и снова нажал на кнопку. Кругом опять загремело всё, задрожало. Механик прислушался.
— Вот теперь другое дело, — сказал он.
"Какое же другое? — подумал я. — Как гремело, так и гремит".
А механик говорит:
— Толя, ступай погляди дым из трубы: не чёрный?
Толя пошёл и кричит сверху:
— Теперь уже не такой, чище!
Тогда Николай Алексеич прикрикнул на нас:
— Ну, чего стоите, чего загорать не идёте?
НА САМОХОДКЕ, КАК ВЕЗДЕ, — завтракают, обедают, ужинают. Только кухня здесь называется по-морскому—камбуз. А повар — тоже по-морскому: кок.
Нашего повара зовут Лила.
Пока мы в машине возились — чистили, смазывали.— Лида успела на берег сойти, на базарчик. Огурцов купила, редиски, луку — подешевле всё выбирала, чтобы денег хватило.
— Тотя! — крикнула она с берега. — Рыбы много наудил? А то масло несу - жарить!
...Когда у кока на камбузе сварится обед, кок зовёт нас в столовую, по-морскому — кают-компанию. Мы едим очень хорошо, потому что хорошо поработали И хвалим кока, а кок даёт нам добавку.
НАКОНЕЦ ПОДОШЛА НАША ОЧЕРЕДЬ ГРУЗИТЬСЯ. К нам в трюм будут класть резину. Мы поплывём с не I обратно в Москву.
Эта резина — шины для автомобилеп. Те, что поменьше,— для легковых. А есть совсем огромные—для грузовиков и автобусов. Шины делают здесь, на шинном заводе. А в Москве делают автомобили.
С берега протянули к нам гибкую ленту — транспортёр. Транспортёр движется, и по нему одна за другой едут толстые шины и валятся вниз, в трюм. А там пятеро грузчиков раскатывают их по всему трюму и укладывают ровными столбиками, чтобы больше вместилось.
Жарко печёт солнце, и грузчикам не легко. Они разделись до пояса, и по спинам их течёт пот и чёрная резиновая сажа.
Мы тоже стали помогать грузчикам.
Я подумал: обязательно, обязательно надо что-то придумать, чтобы им не было так тяжело работать.
В ОБРАТНЫИ ПУТЬ мы отплыли ночью.
Ночью на вахте стоит капитан. Трудно стоять ночью: ветер зпее, глаза устают в темноте и хочется спать.
Капитан видит впереди сигнальны огонь — белый огонёк и красный. Он знает — это плывёт навстречу танкер с нефтью. Надо уступить дорогу. А если на мачте белый огонёк и зелёный, то просто самоходка. А если один только белый — значит, пассажирски!.
Капитан видит: вдали мигает зелёный прожектор. Он знает: это маяк на берегу.
Очень много знает капитан. Он знает: сеччас нельзя спать, а надо хорошо смотреть вперёд Ведь ночью, когда темно, так легко врезаться в берег, или сесть на мель, или столкнуться с каким-нибудь пароходом. А что тогда будет?
Даже не хочется думать, что тогда будет'..
Ничего не будет, потому что на вахте стоит капитан Фёдор Васильич и зорко смотрит вперёд!
В ЭТОЙ КНИЖКЕ Я НИЧЕГО HЕ ПРИДУМАЛ. ДАЖЕ ИМЕНА НЕ ПРИДУМАЛ — ИХ И НА САМОМ ДЕЛЕ ТАК ЗОВУТ, BCEX-BCEX: КАПИТАНА, МЕХАНИКА, ШТУРМАНА, РУЛЕВОГО.
ВОТ ВЫ СЕЙЧАС ЧИТАЕТЕ КНИЖКУ ПРО НИХ, А ОНИ В ЭТО ВРЕМЯ ПЛЫВУТ ПО РЕКЕ. А МОЖЕТ, СТОЯТ ГДЕ-НИБУДЬ У ПРИЧАЛА. КАК ОНИ СЕЙЧАС ЖИВУТ? КУДА ДЕРЖАТ ПУТЬ?
ЧТО ВЕЗУТ В ГЛУБОКИХ СВОИХ ТРЮМАХ? СЧАСТЛИВОГО ИМ ПЛАВАНИЯ!
|
