DjVu

      МАТТИАС, ПЕЛЛЕ МАЛЕНЬКИЙ И ЗМЕЁНЫШ
     
      В этой книжке рассказывается про мальчика по имени Маттиас. Ему пять лет. Живёт он в городе Стокгольме в большом каменном доме. Над крышей этого дома возвышается целых шесть труб. Мимо дома по дороге ездят взад-вперёд красные автобусы, а вдоль дороги растут деревья, и называются они липами.
      В доме напротив — в том самом, где пекарня и аптека, — на четвёртом этаже живёт Пончик. Пончику семь с половиной лет, и он уже целый год ходил в школу. Он толще всех других ребят, но Пончик уверяет, что это даже хорошо. Пончик очень любит плавать, а толстому легче держаться на воде.
      Как только входишь в дом Маттиаса, сразу видишь лифт. Наверное, это самый скрипучий лифт на свете, но зато ни в каком другом лифте нет таких зеркал — от пола до потолка.
      И ещё там есть табличка с надписью, что детям ездить в лифте одним запрещается. Поэтому приходится подниматься по лестнице пешком. И за долгие годы по этой лестнице столько детей пробежало, что на каждой ступеньке образовалась маленькая выбоина.
      На втором этаже есть дверь с фамилией Петтерсон. Здесь живёт Утёнок с мамой и папой. Но сейчас летние каникулы, и Утёнок уехал за город.
      На третьем этаже есть дверь с фамилией Свенсон. Здесь со своей мамой живёт Пелле Маленький. Папы у Пелле совсем нет, зато у него есть канарейка. Пелле Маленькому ровно столько же лет, сколько и Маттиасу — тоже пять.
      Если пойдёшь дальше по лестнице, попадёшь на четвёртый этаж. Здесь живёт Маттиас, и на двери написана его фамилия: Фьедергрен. Открываешь дверь и попадаешь сперва в небольшую прихожую с тёмными портьерами. На полу в прихожей стоят маленькие красные сапожки — как раз для человека, которому пять лет. Ещё там стоят папины чёрные тапочки и коричневые мамины туфли.
      На полке, куда кладут шляпы, красуется парусник с алыми парусами. Парусник этот подарили Маттиасу, но играть с ним ему пока не разрешают. Маттиас ждёт не дождётся, когда подрастёт и сможет сам снимать парусник с полки, не вставая на скамеечку.
      Если раздвинуть портьеры, увидишь комнату и папу Маттиаса. Он сидит в кресле и читает газету.
      Пахнет жареными котлетами, потому что на кухне мама Маттиаса готовит обед. Мама у него добрая. У неё розовые щёки, а на платье — большие жёлтые цветы.
      Если в это время из детской донесутся истошные крики, не пугайтесь: это всего лишь маленькая сестрёнка Маттиаса. Она кричит почти без перерыва. Ей всего три месяца, и зовут её Филиппа.
      Маттиаса дома нет.
      Он бродит по тротуару в поисках денег. Однажды он уже нашёл две монетки по десять эре и ещё одну пятиэровую. Целое богатство! Можно купить сразу пять тягучих ирисок, которые очень похожи на старичков-лесовичков.
      — Привет! — раздалось у Маттиаса за спиной.
      Мелкая шведская монета (здесь и далее примечания переводчика).
      Это подошёл Пелле Маленький. Рот у него в желтке, потому что на завтрак он ел яйцо всмятку.
      — Пустых консервных банок не видал? — деловито осведомился Пелле.
      — Зачем они тебе? — спросил Маттиас.
      — Для моего змеёныша. Надо же ему где-то жить!
      — Да нет у тебя никакого змеёныша.
      — А вот и есть! — заспорил Пелле.
      — Да с чего ты взял, что он настоящий змей?
      — Змея узнаешь за сотню метров, — объявил Пелле Маленький. — Он живёт у меня в спичечном коробке на дворе. А коробок лежит под скамейкой, на которой выколачивают ковры. Пойдём, сам увидишь!
      Они побежали во двор. В траве под скамейкой и в самом деле оказался коробок.
      — Сначала змеёныши очень маленькие. Такие маленькие, что легко умещаются в спичечном коробке, — объяснял Пелле. — А потом начинают расти и расти. И вырастают длинные-предлинные, длиной в несколько метров! И тогда могут перевернуть дом и всё-всё на свете!
      С этими словами Пелле открыл спичечный коробок.
      В коробке было пусто. Никакого змеёныша! Маттиас, ничего не понимая, вопросительно уставился на Пелле Маленького.
      — Да никакого змея в коробке у тебя и не было! Выдумал ты всё! — решительно заявил Маттиас.
      Но Пелле поднял на него свои голубые глазки и строго сказал:
      — Ничего я не выдумал!
      Оба разочарованно смотрели на пустой коробок.
      — Надо же! — вздохнул Пелле. — Значит, змей теперь на свободе! И может случиться любая беда.
      — Давай поищем его, — предложил Маттиас.
      — Нечего его искать! Я знаю, куда он уполз, — сказал Пелле. — В дом, ясное дело!
      — Откуда ты знаешь?
      — Уж знаю! Когда я со змеем в коробке проходил мимо нашего дома, он всё поглядывал на маленькую щёлочку у самых дверей. Я сразу заметил. Ничего, что щёлочка вот такусенькая, в неё вполне может заползти змеёныш. Да, да, он там! Это точно!
      Маттиас побледнел.
      — Пойдём, поглядим, — прошептал он.
      Они побежали к своему дому. Щёлочка в стене оказалась тоненькая-претоненькая, ну просто чуть заметная, а внутри была кромешная тьма.
      Тем не менее Пелле Маленький заметил крохотные следы спрятавшегося в щёлочке змеёныша.
      — Ну, точно, быть беде! — зловеще повторил Пелле. — Ведь змей уже в доме! А змеи страшно быстро растут.
      У Маттиаса мурашки побежали по спине. Вы только представьте себе! Если змей будет всё расти и расти, он и в самом деле опрокинет их дом! Тогда и папа с мамой и Филиппа упадут и разобьются.
      — Маттиас, иди обедать! — позвала из окна кухни мама.
      — Пока! — сказал Маттиас и побежал по ступенькам наверх.
      Когда он отворил дверь, у него чуть не лопнули барабанные перепонки, потому что Филиппа ревела, как пароходная сирена.
      — Что у нас на обед? — спросил Маттиас.
      — Котлеты, — ответила мама.
      Тут к Маттиасу снова вернулось хорошее настроение, хотя Филиппа кричала не переставая, а в доме поселился змей.
      — Какой длины бывают змеи? — спросил Маттиас за обедом папу.
      — Разной, — ответил папа. — Одни в полметра, другие в метр, а некоторые даже около восьми метров.
      Они стали разговаривать о змеях. Мама рассказала, что её отец, дедушка Маттиаса, как-то убил тростью в канаве гадюку.
      За всю свою жизнь Маттиас только один раз видел змею, когда они с Пончиком проходили однажды весной под виадуком в Нортуле. Виадук — это такой большой мост через дорогу. И там спала змея. Может, это была вовсе не змея, а обыкновенная велосипедная покрышка, а может ещё что-нибудь. Но всё равно, они с Пончиком так перепугались, что убежали оттуда без оглядки.
      Когда Маттиас с мамой и папой пообедали, настал черёд Филиппы. У неё на обед было одно молоко, которое она получала прямо от мамы и обходилась без всяких там стаканов или соломинок,
      в доме, наконец, настала тишина.
      Тут папа взглянул на Маттиаса поверх газеты и сказал:
      — А не пора ли тебе, Маттиас, спать?
      В таком случае ничего не оставалось, как только раздеться, натянуть голубую пижаму и залезть в постель!
      — Ты забыл вымыть ноги! — напомнила мама. Пришлось встать и вымыть ноги, хотя от воды они ведь
      делаются мокрыми, а это так неприятно и вообще ни к чему.
      Когда Маттиас снова улёгся в кровать, в комнату вошла мама. Она опустила шторы и положила его одежду на голубую скамеечку.
      — Спокойной ночи, спи сладко! — сказала она.
      — Спокойной ночи, спокойной ночи! — послышался из столовой голос папы.
      Потом дверь закрылась, и день кончился. Уже засыпая, Маттиас вспомнил про змея. «Ну как можно быть спокойным, если где-то в доме залёг змей, и только и делает что растёт да растёт!»
      Не успел он сомкнуть глаза, как ему приснился сон. Ему приснилось, будто змей Пелле Маленького всё рос и рос, пока не стал величиной с железнодорожный туннель. Змей
      лежал и пыхтел, потом стал вертеться и извиваться так, что весь дом затрещал. Вдруг в комнату ворвался Пелле Маленький. На голове у него красовался пустой спичечный коробок, а губы были жёлтые, как канарейка, — наверное, он опять ел яйцо всмятку.
      — Змей стал огромным-преогромным! — заорал Пелле. — И уже достаёт хвостом до самого бассейна на улице Вана-дисвеген! Он занял всю дорогу, и автобусам приходится ездить по тротуару!
      Маттиас задрожал от страха в своей кровати. Он хотел убежать, но не смог, — ведь это было во сне!
      К счастью, тут закричала Филиппа, и он проснулся. Значит, было десять часов вечера, к этому времени Филиппа успевала проголодаться и потому просыпалась.
      «Хорошо, что это мне только приснилось», — подумал Маттиас и снова заснул.
      Его разбудило солнышко. Ласковые лучи заглянули в окно и защекотали Маттиасу лицо. Настроение у него было просто замечательное. Сейчас его не пугал даже змеёныш Пелле Маленького. «Может, он заполз в какой-нибудь другой дом, — подумал Маттиас. — А Пелле нарочно сказал, что в наш».
      И чтобы окончательно в этом увериться, Маттиас, выйдя из дома, тщательно осмотрел щёлочку в стене. Там было по-прежнему темно и никаких следов змея.
      Маттиас почувствовал себя в полной безопасности. Усевшись на тротуар, он принялся весело насвистывать, а немного погодя поднялся и двинулся к парку Ванадислюнден. Но не прошёл и ста метров, как на полной скорости, словно самолёт, его нагнал Пелле Маленький.
      Оказывается, сегодня Пелле слышал рычание из змеиной норы.
      — Там рычали точь-в-точь как змей, чуть громче собаки, но всё же не так громко, как тигр.
      Маттиас никогда не слыхал, чтобы змеи рычали, но кто их зпает! Чувства безопасности как не бывало.
      — Как ты думаешь, он уже сильно вырос? — робко спросил он.
      — Да метров до четырёх-пяти! — сказал Пелле.
      — Значит, он не сегодня-завтра перевернёт дом!
      В ответ на эти слова Пелле радостно захохотал и засунул руки в карманы.
      Для Маттиаса настали тревожные дни. Всякий раз, проходя мимо щёлочки в стене, он останавливался, заглядывал туда и прислушивался. Но как он ни старался, ни разу ничего не услышал. А вот Пелле Маленький слышал. Всякий раз, когда он проходил мимо змеиной норы, змей рычал и пыхтел.
      — Поди, в нём уже сейчас метров семь, не меньше, — говорил Пелле.
      До беды оставалось совсем немного, потому что, по словам папы, змеи растут до восьми метров.
      — Отчего это я никогда не слышу, чтобы он рычал?! — спросил Маттиас.
      — Наверно, он тебя немножко стесняется! — объяснил Пелле.
      А потом Пелле Маленький собрался поехать к своей бабушке в Сундбюберг, погостить несколько дней.
      — Ты присмотри тут за змеем, пока я буду в Сундбю-берге, — попросил он Маттиаса. — Вообще-то мне повезло, что я уезжаю к бабушке. Ведь он, того и гляди, не сегодня-завтра опрокинет дом.
      Успокоив таким образом Маттиаса, Пелле укатил в Сундбюберг. Маттиас остался совсем один!
      Хоть бы Пончик был дома! Но он уехал в Стренгнес на пятидесятилетие своей тётки и вернётся домой не раньше, чем послезавтра. А Утёнка всё лето не будет!
      Вот и пришлось Маттиасу целый день ходить одному и прислушиваться к змеиному шипению и другим жутким звукам. Но только он всё равно ничего не слышал. Никто не шипел даже самую малость, и всё тут!
      Вечером, когда Маттиас ложился спать, дом всё ещё был цел. И наутро, когда он проснулся, — тоже!
      Но вот... когда он сидел за завтраком и ел яйцо, за стеной вдруг послышалось тихое шипение, свист; потом что-то зарычало так, что Маттиас похолодел от страха.
      Он выронил ложечку, которой ел яйцо, и бросился к маме в гостиную.
      — Ой, мама! Караул! Он рычит! Он опрокинет весь дом! Караул! На помощь!
      А рычание становилось всё громче и громче, всё страшнее и страшнее. Будто рычало сразу сто тигров!
      Уткнувшись головой в мамину юбку, Маттиас затрясся как осиновый лист.
      Но мама, как всегда, была спокойна, только Филиппа по своему обыкновению кричала.
      — Сейчас змей опрокинет весь дом! — вопил Маттиас, вцепившись точно клещами в мамину юбку.
      — Что ты, мой маленький? Какой змей? - удивлённо спросила мама и погладила мальчика по волосам.
      Она нисколько не испугалась — ведь она ничего не знала.
      — Ну змей же, которого Пелле Маленький принёс! — закричал Маттиас.
      Тут змей зарычал так громко, что даже Филиппу стало почти не слышно.
      Маттиасу показалось, будто дом уже шатается.
      — Бежим скорее! — завопил он, не выпуская мамин передник.
      — Ну что ты, детка, успокойся, пожалуйста! — прокричала мама. Теперь ей приходилось тоже кричать, иначе бы Маттиас её не услышал.
      Но вдруг рычание разом прекратилось и сменилось лёгким
      шипением. Вот таким: ссссссс! Филиппа перестала орать и начала смеяться. Дом по-прежнему стоял на месте, а в окно светило солнышко.
      — Это всего-навсего прочищали трубы! — сказала мама Маттиасу. — Эх ты, глупыш!
      — И никто не рычал?
      — Нет. Просто это прочищали трубы. Оттого и поднялся такой шум... — объяснила мама и принялась вытирать пыль.
      Тут только Маттиас выпустил из рук её передник и с облегчением вздохнул.
      — А я-то думал, что это змей Пелле Маленького!
      — Что ты болтаешь? Какой ещё змей? — спросила мама.
      Тут Маттиас стал рассказывать ей о змее, который лежит
      где-то в доме и растёт не по дням, а по часам. Он всё-всё рассказал, от начала до конца. Маме эта история показалась такой занятной, что она даже перестала вытирать пыль.
      Но когда Маттиас, всё выложив, замолчал, она громко расхохоталась и долго не могла успокоиться.
      — Чего только не придумает этот Пелле Маленький, — наконец произнесла она. — Такого мне никогда слышать не приходилось! Никакого змея он найти не мог. В нашем городе змеи не водятся. А такого большого змея, о котором рассказывал Пелле, во всём мире не найдёшь!
      — Это точно? — неуверенно спросил Маттиас.
      — Да уж поверь мне! — успокоила его мама. — Ведь я знаю больше, чем целая сотня таких мальчишек, как Пелле.
      Отныне Маттиас мог уже не бояться. Сбежав вниз по лестнице, он позвонил в дверь Пелле Маленького. Сегодня тот как раз должен был вернуться из Сундбюберга.
      Дверь открыл сам Пелле.
      — Никакого змея в спичечном коробке у тебя не было! — заявил Маттиас. — Это сказала моя мама.
      — А вот был! Был! — твердил Пелле Маленький.
      — Какой же он с виду?
      — Он был розовый, с маленькими чёрными глазками.
      — Так это ж обыкновенный червяк! — закричал Маттиас и подпрыгнул от радости.
     
     
      КАК МАТТИАС ХОТЕЛ ПРОДАТЬ ФИЛИППУ
     
      Филиппа только и знала — орать да орать. То она кричала оттого, что хотела есть, то оттого, что съела слишком много. А уж если у неё болел животик, от её крика можно было сойти с ума! Тогда Маттиасу почти хотелось, чтоб Филиппы у них вовсе не было.
      — Мама, ну когда она перестанет кричать? — спросил Маттиас из-под кухонного стола.
      Завернувшись в одеяло, он катался там взад-вперёд по полу — играл в «голубцы». Пол при этом был сковородкой, а «голубцом», ясное дело, он сам. Но Филиппа сегодня так разоралась, что Маттиас вскоре не выдержал.
      — Пойду поищу золото! — сказал он, сбрасывая одеяло.
      Дело в том, что он коллекционировал золото. Да-да, и занимался этим уже довольно давно. Ведь золото — оно дорогое, да и блестит к тому же!
      — Пока, я пошёл.
      Он уже был в дверях, собираясь помчаться вниз по ступенькам, но тут мама закричала ему вслед:
      — Стоп! Стоп! Задний ход! Раз ты собрался гулять, возьми-ка с собой и Филиппу!
      — А как я буду искать золото, если возьму с собой Филиппу?! — сердито спросил Маттиас.
      — Ничего, как-нибудь, — сказала мама.
      Она постелила в коляску две обшитых кружевом простынки и розовое одеяльце, потом положила Филиппу и уже в коляске надела ей крошечную шапочку. Наверное, это была самая маленькая на свете шапочка, годившаяся разве что на апельсин, но Филиппе она оказалась в самый раз.
      Потом мама вкатила коляску в лифт и нажала кнопку, на которой было написано «Вниз».
      Лифт медленно спустился, и Маттиасу ничего не оставалось, как вытащить коляску из кабины и пойти гулять с Фи-липпой.
      Мама высунулась из окна и помахала ему рукой.
      — Иди только по тротуару! — велела она. — Не смей переходить улицу!
      Маттиас с унылым видом катил коляску. Весь день был испорчен!
      Сначала он шёл по своей улице Ванадисвеген. Но потом, дойдя до угла, свернул на Вестманнагатан. Удивительно, но Филиппа молчала. Она лежала, уставившись в небо, словно впервые его увидела. А когда высоко-высоко над нею потянулись провода, Филиппа засмеялась.
      Нет, всё-таки она была довольно миленькая девочка. У неё уже начали расти реснички. Если бы она не кричала так ужасно, было бы даже неплохо иметь такую сестрёнку.
      На пустынных улицах стояла непривычная тишина. Наверное, было воскресенье. В самом деле — вот и церковные колокола зазвонили.
      Маттиас снова завернул за угол и подходил уже к большому пивоваренному заводу, как вдруг Филиппа перестала смеяться, перестала смотреть на небо и закричала изо всех сил. Личико её покраснело, и по щекам покатились слёзы, такие маленькие-премаленькие слёзки.
      Маттиас поднял откидной верх коляски, чтобы не так было слышно, как она кричит. Но где там! Всё равно прохожие всё слышали и оборачивались, проходя мимо, а кое-кто даже смеялся.
      Ой, как же стыдно было Маттиасу! Бросить бы коляску и удрать! Пелле Маленький так бы и сделал, а Маттиас не решился — всё-таки боязно было оставлять Филиппу одну.
      в самый разгар этих горестных переживаний ему в голову вдруг пришла блестящая идея. Он продаст Филиппу какой-нибудь доброй тётеньке или дяденьке и получит за неё золото!
      Нужно только найти человека, который захочет купить такого крикливого ребёнка.
      Маттиас снова завернул за угол и вдруг очутился перед настоящим ювелирным магазином, где продавали золотые вещи. Витрина вся искрилась золотыми кольцами, ожерельями и ещё всякой всячиной.
      Ну, и повезло ему! Лучшего места для задуманного не найти!
      Когда он открыл дверь магазина, зазвонил маленький колокольчик. За прилавком стояла тётенька с серебряными волосами и в очках, очень похожая на бабушку Маттиаса.
      — Что тебе здесь надо, малыш? — спросила она.
      Маттиас поклонился.
      — Тётенька, купите у меня Филиппу, — попросил он. — Ей три месяца, у неё уже растут реснички, и вообще она...
      — Ты что, продаёшь настоящего живого ребёнка? — удивилась тётенька.
      — Да! Можете сами посмотреть. Филиппа лежит в коляске у дверей.
      Тётенька с серебряными волосами вышла следом за Мат-тиасом и заглянула в коляску. Филиппа кричала не переставая.
      — Нет, спасибо, я её не куплю, — сказала, тряхнув серебряными волосами, тётенька. — От такого шума у меня тотчас заболйт голова. И что, она всегда так кричит?
      — Да, почти всегда! — тяжело вздохнул Маттиас. — Ну, тогда до свиданья.
      — До свиданья, — сказала тётенька и вернулась в магазин.
      Маттиас двинулся дальше. Миновав молочный магазин,
      магазин тканей, он пошёл к дому, на котором большими золотыми буквами было написано: «Парикмахерская». Читать, правда, Маттиас ещё не умел, но он видел, что буквы из золота, и поэтому решил войти туда.
      Ступенек в парикмахерской не было, и Маттиас легко вкатил туда коляску. Парикмахер как раз занёс ножницы над головой какого-то дяденьки, собираясь остричь ему волосы. Вдоль стены, дожидаясь своей очереди, сидело много-премного других дяденек. Маттиас низко поклонился парикмахеру.
      — Если хочешь подстричься, садись и жди своей очереди! — предложил ему парикмахер.
      — Я не хочу стричься.
      — Не хочешь стричься? Тогда зачем ты пришёл сюда?
      — Я пришёл, чтобы продать Филиппу. Может, купите её?
      Рука парикмахера застыла в воздухе. Он обернулся.
      — Это вон та, что в коляске, продаётся?!
      — Да! — твёрдо ответил Маттиас.
      — Нет, для меня она слишком молода, ха-ха-ха! — рассмеялся парикмахер. — Вот настоящая служанка мне бы пригодилась! Приходи, когда у тебя найдётся служанка на продажу!
      Но тут другие дяденьки заинтересовались Филиппой. А один — с чёрными-пречёрными усами — поднялся и подошёл к Маттиасу.
      — Сколько твоей девочке? — спросил он.
      — Три месяца.
      Дяденька с чёрными усами внимательно разглядывал Филиппу. По такому случаю она молчала и смотрела на всех большими удивлёнными глазами.
      — По-моему, она мила, — заметил дяденька. — Она часто кричит?
      — Часто, почти всегда, — ответил Маттиас. — Потому-то я её и продаю.
      — Я люблю крикливых детей, — заверил его усатый дяденька. — Я всегда мечтал о маленькой крикливой девочке! Сколько она стоит?
      Маттиас немножко подумал.
      — Десять золотых крон, — помедлив, сказал он. Усатый дяденька вытащил из кармана большой кошелёк
      и стал отсчитывать деньги.
      — Ну, золотых крон у меня нет, а серебряные найдутся. Вот, как раз десять!
      Немного поколебавшись, Маттиас согласился:
      — Ладно, серебряные тоже годятся!
      Усатый дяденька отдал ему деньги. Они пожали друг другу руки и оба сказали «спасибо». Маттиас спрятал деньги в карман брючек.
      — Могу я взять коляску в придачу? — спросил усатый дяденька.
      — Ясное дело. Надо же Филиппе где-то спать! — сказал Маттиас.
      Все дяденьки, дожидавшиеся своей очереди бриться, с большим любопытством наблюдали за этой сделкой.
      Филиппа молча лежала в коляске и смотрела на незнакомого дяденьку. Она даже засмеялась, бедняжка, ведь она не знала, что её только что продали.
      — Ну, давай попрощайся с Филиппой, — сказал усатый дяденька. — Ведь я ухожу вместе с ней.
      Склонившись над коляской, Маттиас взял маленькую ручку Филиппы в свою, погладил бантик на её маленькой шапочке. Теперь уже маме не придётся надевать на неё шапочку...
      Ему стало как-то не по себе, хотя в кармане у него лежало столько серебряных крон! Что же он наделал! Неужели он и взаправду продал Филиппу? Как раз теперь, когда у неё отросли реснички и вообще...
      — Ещё раз спасибо! Ну, до свиданья! — распрощался с ним усатый дяденька и подтолкнул коляску к выходу.
      Тут Маттиас почувствовал, что его всего, с ног до головы, обдало жаром.
      — Нет, не надо! Я её не продам! — закричал он и, бросившись вперёд, вцепился в коляску. — Вот вам обратно деньги, пожалуйста: одна, две, три, пять, четыре, семь, шесть, девять, восемь, десять крон!
      У дяденьки с усами округлились от удивления глаза, но деньги он взял и стал старательно засовывать их обратно в кошелёк.
      Казалось, он не так уж и огорчился, что ему не удалось купить Филиппу. Наоборот! Он вдруг так расхохотался, что у него начал колыхаться живот.
      — Я так и знал, что ты не захочешь продавать свою сестрёнку! — хохотал дяденька.
      — Всё-таки она очень миленькая, когда смеётся! — признался Маттиас.
      Усатый дяденька снова раскрыл свой кошелёк, достал крону и протянул Маттиасу.
      — Это тебе за то, что ты передумал и не продал свою сестрёнку! — похвалил он Маттиаса.
      Не успел Маттиас выйти из парикмахерской, как Филиппа снова закричала.
      Она кричала так, что личико её сделалось лиловым. Но Мат-
      тиасу уже больше не хотелось её продавать. Он понял, что очень любит её, хотя она совсем маленькая и страшная крикунья, а личико у неё совсем лиловое.
      ПТЕНЧИК
      Маттиас сидел за кухонным столом и ел простоквашу.
      Солнце светило прямо в окно кухни, и в его лучах перстень на указательном пальце Маттиаса сверкал словно настоящий бриллиант. Перстень он купил на ту самую крону, что получил от усатого дяденьки, и был страшно горд. Ни у кого такой ценности не было — ни у Пончика, ни у Пелле Маленького!
      Маттиас сидел в раздумье. Дело в том, что у него был клад, зарытый под деревом в парке Ванадислюнден. Никто на свете о нём не знал, это была тайна. А тайны свои он умел хранить! Может, и перстень положить туда?
      — А вдруг кто-нибудь нашёл мой клад? — громко сказал он самому себе, насыпая целый сугроб сахарного песку в простоквашу.
      — Что нашёл? — спросила мама.
      — Да так. Ничего.
      Нет, перстень лучше оставить дома. Покончив с простоквашей, он тотчас помчался в парк Ванадислюнден. День выдался на редкость жаркий, и улицы были почти безлюдны, так как все уехали за город.
      В парке было хорошо и прохладно. На зелёных лужайках в тени деревьев сидели дряхлые старушки и неторопливо попивали свой кофе.
      Клад был зарыт под четвёртым каштаном, если считать от пригорка, и завален тремя камнями. Маттиас тотчас отыскал свой тайник, убрал камни и стал осторожно разгребать землю. Ага, вот и коробка — лежит на том самом месте, куда он её положил. И серёжки никуда не делись.
      Маттиас нашёл их во дворе на улице Нортульсгатан. «Может, они золотые?!» — мечтал он.
      Вдоволь налюбовавшись на свои драгоценности, он сунул их обратно в коробку и снова закопал её в землю. А сверху точь-в-точь, как раньше, стал класть камни: один, второй...
      Только он взялся за третий, как за спиной у него раздался писк: пип! пип! Маттиас живо обернулся.
      Никого не было.
      Пип..! ПИП..!
      Маттиас снова оглянулся. Нет, никого!
      Пип..! Пип..! Пип..! Пип..!
      Писк доносился откуда-то из травы. Точно, там кто-то был! Кто-то весь пушистый и кругленький. Ой! Да это маленький птенчик!
      Тем временем птенчик подобрался к Маттиасу и клюнул его в руку. Глазки у него были чёрненькие и махонькие-према-хонькие, и смотрели они на Маттиаса почему-то очень печально — как будто птенчик о чём-то хотел попросить мальчика.
      «Наверно, ему хочется, чтобы я взял его на руки», — подумал Маттиас.
      Вдруг он услышал, как кто-то с бешеной скоростью мчится по посыпанной гравием дорожке. Это был Пончик. От быстрого бега щёки его раскраснелись.
      — Ты нашёл птенчика? — пыхтя как паровоз спросил он. — Можно мне его подержать?
      Пончик осторожно взял птенчика, и тот удобно улёгся на его пухлой ладони, словно на маленькой подушечке.
      — Он меня полюбил, — сказал Пончик. — Смотри, как он мигает глазками.
      — Он, наверно, хочет, чтобы мы стали ему вместо родных мамы и папы, — предположил Маттиас. — И ещё он хочет, чтобы мы устроили ему гнёздышко в картонке.
      — Правда, сбегай за картонкой! — подхватил Пончик.
      — А ты тут пока смотри хорошенько за птенчиком! — сказал Маттиас и со всех ног кинулся домой.
      Он вбежал прямо в кухню, где в это время мама, стоя у плиты, готовила Филиппе картофельное пюре.
      — Нет ли у нас какой-нибудь картонки из-под туфель? — спросил Маттиас.
      — Есть! — ответила мама.
      — Мне она нужна для одного очень важного дела.
      — Что за важное дело, можно узнать? — поинтересовалась мама.
      — Это тайна!
      Мама Маттиаса уже давно привыкла к тайнам. Не расспрашивая, она пошла за картонкой.
      Взяв картонку, Маттиас шмыгнул в ванную и набил картонку ватой, чтобы птенчику было мягче лежать.
      В шкафу в ванной он обнаружил маленькую крышечку и,
      налив в неё воды, поставил в картонку. Пусть птенчик купается!
      Потом он кое-что прихватил в кладовой — ломтик хлеба, несколько кусочков сахару и маленькую сосиску. Такая еда наверняка придётся птенчику по вкусу, только вот сахар, пожалуй, будет не под силу маленькому клювику.
      С обувной картонкой под мышкой Маттиас кинулся обратно в рощу Ванадислюнден. Пончик стоял на том же месте под деревом и по-прежнему держал птенчика на ладони. Тот всё ещё пищал.
      — Он начал пищать, как только ты появился, — сказал Пончик. — Интересно, что это за птичка?
      — Может, филин? Или страус, или ещё кто-нибудь вроде них? Или же лебедь? — гадал Маттиас.
      кие,-
      А может, это орёл?! Ведь в детстве орлы тоже малень-предположил Пончик. — Вдруг птенчик завтра превратится в петуха! — размечтался Маттиас, которому довелось видеть петухов за городом.
      Птенчик же по-прежнему пищал и беспомощно оглядывался по сторонам. Дети осторожно положили его в обувную картонку. Он сразу замолчал и лежал там тихо-претихо, только крылышки его чуть подрагивали.
      — Может, он заболел? — шепнул Маттиас.
      — Нет, он, наверно, просто голодный.
      Маттиас вытащил кусочек сахару. Но птенчик отвернулся.
      Маттиас предложил ему сосиску. Птенчик снова отвернул головку. Он отказался даже от хлеба, и тогда вместо него и хлеб, и сахар, и сосиску съел Пончик.
      А птенец всё пищал и пищал.
      Маттиас обмакнул мизинец в воду и стряхнул капельку прямо на клюв птенчика. Тот жадно глотнул.
      Так вот в чём дело! Птенчик хотел пить! Тогда Маттиас стал без конца макать мизинец в крышечку, и птенчик каждый раз жадно выпивал воду.
      — Ура! Смотри, как он повеселел! — закричал Пончик.
      — С чего ты взял? — спросил Маттиас.
      — Ну и бестолковый же ты, не видишь, что он даже смеётся, — рассердился Пончик.
      — Давай назовём птенчика Калле, — предложил Маттиас. — А когда он вырастет, научим его говорить.
      — А у кого он будет жить? — поинтересовался Пончик.
      — У меня, ведь это я его нашёл! — заявил Маттиас. —
      А ночью он будет спать на моей подушке.
      — Ну, а по воскресеньям пусть живёт у меня, — предложил Пончик, и Маттиас согласился.
      Тем временем птенчик поднялся на лапки и замигал крошечными, похожими на бусинки глазками. Он покачивался на своих неокрепших лапках и взмахивал крылышками.
      — Калле хочет улететь. Мы должны ему помочь, — сказал Пончик.
      Он осторожно взял Калле на руки и опустил его в траву. Калле подпрыгнул, словно настоящий спортивный самолёт, но так и не поднялся в воздух. Крылышки были чересчур малы. Он снова и снова пытался взлететь, но всё зря.
      Кончилось тем, что усталый птенчик сел на землю и запищал изо всех сил.
      — Бедняжка, он зовёт свою маму, — пожалел птенчика Пончик.
      Маттиасу тоже показалось, будто птенчик зовёт свою маму.
      — Но у тебя ведь нет мамы, КаАле, — сказал он, — чего же ты пищишь?
      Но Калле этого не понимал, никак не понимал. И продолжал пищать без конца. Его не интересовали ни Пончик, ни Маттиас, ни картонка для обуви. Он только скучал по своей маме.
      — Пиииииии... — пищал Калле. — Пии... Пии... Пии...!
      — Надо найти его маму, — озабоченно сказал Маттиас. — Нет ли тут где-нибудь поблизости птичьего гнезда?
      Они стали искать гнездо и прислушиваться.
      На каштановом дереве, под которым был зарыт клад Маттиаса, послышался слабый птичий писк. Ой, надо же! В стволе дерева было дупло! Оттуда-то и доносился писк. Дупло было не очень высоко, и Пончик, став на цыпочки, коснулся его кончиком носа.
      — Там целая стайка птенцов — сидят и пищат, — доложил Пончик Маттиасу, который не мог дотянуться до дупла. — Они все ну прямо вылитый Калле! Ой, какие хорошенькие! Подай мне нашего Калле, я посажу его в дупло.
      Маттиас взял Калле на руки.
      Как грустно, но вместе с тем радостно стало у него на сердце! Теперь, правда, у него не будет своего собственного птенчика. И никто не станет ему завидовать, что у него ручная птица. А картонку придётся, видно, снова забрать домой и поставить под кровать.
      — До свидания. Калле! — прошептал он, когда Пончик опускал птенчика в дупло.
      — Смотри-ка! — закричал Пончик. — Он так обрадовался, что сам прыгнул в гнездо.
      Какой радостный писк поднялся в дупле! Как будто все птенчики наперебой весело приветствовали Калле на своём птичьем языке.
      Пончик и Маттиас, очень довольные, уселись на траву.
      — Випс, — вдруг раздалось над их головами, и маленькая ласточка с мухой в клюве влетела в дупло.
      Так вот кто был мамой птенчика!
      — Значит, Калле вовсе не орёл, — разочарованно протянул Маттиас.
      — И даже не филин, — добавил Пончик. — Он — ласточкин птенец.
      Тут они поглядели друг на друга и дружно расхохотались.
      — Он... и аистом-то... никогда не был, — сквозь смех
      проговорил Пончик, и они оба, давясь от смеха, стали кататься по траве.
      — И даже петухом!.. — добавил Маттиас.
      — Что за дурацкие камни здесь навалены? — вдруг сердито спросил Пончик, потирая ушибленный нос.
      Маттиас побледнел. Ведь они сидели под деревом, где был зарыт его клад!
      — Ага-а! — протянул Пончик. — Кто-то спрятал здесь свой клад! Давай выроем!
      — Нет! Брось! Не нйдо! — закричал Маттиас.
      — Ага-а! — снова протянул Пончик, понимающе глядя на Маттиаса. — Ясно! Этот клад — твой! Слушай, если покажешь мне свой клад, я покажу свой!
      — Окей! Идёт! — согласился Маттиас и стал откапывать коробку с серёжками.
      — Понимаешь, там — золото! — шёпотом, как великий секрет, сообщил он Пончику и открыл коробку.
      Пончику серёжки понравились, и он с уважением посмотрел на Маттиаса.
      — Теперь достанем мой клад! — позвал он Маттиаса.
      Клад Пончика был зарыт чуть подальше, за кустом можжевельника.
      — У меня — одни самоцветы! — сообщил он, доставая из ямы мешочек. В нём оказались осколки разноцветного стекла.
      Наигравшись с самоцветами, они снова зарыли мешочек.
      Пора было возвращаться домой.
      Они медленно двинулись из парка Ванадислюнден. Маттиас нёс обувную картонку под мышкой. Она казалась необыкновенно лёгкой.
      Когда они проходили мимо дерева, где было птичье гнездо, Маттиас попросил:
      — Подними меня, я хочу ещё разочек посмотреть на Калле.
      Пончик приподнял его как только мог выше, и Маттиас
      увидел гнездо, битком набитое пушистыми птенцами. Они разевали клювики, пищали и смотрели на него своими крошечными, похожими на бусинки глазками.
      Но долго держать Маттиаса Пончик был не в силах. Он отпустил его, и тот бухнулся на землю.
      — Я видел Калле! — закричал Маттиас. — Он кивал мне головкой! Вот так! Будто бы говорил: спасибо за то, что вы мне помогли.
     
     
      ПРОИСШЕСТВИЕ
     
      Лето казалось Маттиасу долгим-предолгим. Всякий раз, просыпаясь по утрам, он убеждался, что по-прежнему стоит лето и на дворе тёплая погода. И пахнет по-летнему: чуть-чуть пылью, солнцем и свежими булочками. Запах булочек шёл из пекарни, где пекарь начинал их печь с пяти часов утра. Изо дня в день одно и то же. Никаких перемен.
      Но однажды всё же случилось необыкновенное происшествие.
      Утро началось как обычно. На завтрак у Маттиаса была его обязательная простокваша в синей тарелке и вдобавок к ней ещё два бутерброда. Филиппа кричала, потому что её перекормили. Мама поглаживала её по животику, но это не помогало. Быстро позавтракав, Маттиас отправился на улицу.
      У киоска с мороженым стоял Пелле Маленький и приставал к дяденьке-продавцу.
      — Ну, хотя бы одну порцию, ведь у тебя так много мороженого, — клянчил Пелле. — Ну, самую-самую маленькую!
      Но дяденька, продававший мороженое, сказал:
      — Нет! Без денег мороженого не будет!
      Пелле вздохнул.
      — Привет, Пелле! — поздоровался Маттиас.
      — Привет! — буркнул Пелле Маленький.
      — Пойдём куда-нибудь? — спросил Маттиас.
      — Ладно, пошли.
      И они отправились в парк Ванадислюнден.
      Настроение у Пелле Маленького было прескверное. Никогда в жизни ему так страшно не хотелось мороженого, как сегодня. На пути к парку, на людной улице Свеавеген был ещё один киоск с мороженым. Пелле тотчас подошёл к нему и спросил, не угостят ли его хоть самой маленькой порцией.
      На этот раз мороженым торговала тётенька.
      — Ступай прочь, плут ты этакий! — сердито закричала она.
      И Пелле поспешил отойти.
      Чтобы попасть в парк, им оставалось только перейти Свеавеген, эту широкую и опасную улицу. Но тут пришлось долго ждать, пока проедут все машины. Наконец, можно было идти. 32
      Недалеко от входа в парк на скамейке сидел — кто бы вы думали? — Пелле Большой, дядя Пелле Маленького, брат его мамы.
      Это был самый весёлый дядя на свете! Ему уже исполнилось двадцать лет, он носил бакенбарды и курил трубку.
      — Привет! — поздоровался Пелле Большой. — Что вы здесь делаете?
      — Ничего. Хотим найти хоть одно эре. А ещё лучше — придумать машину, которая печатала бы деньги, — сказал Пелле Маленький.
      — Ага! И покупать на них мороженое, — добавил Маттиас.
      — Проще всё-таки поискать деньги. Под телефонными будками, например, — посоветовал Пелле Большой.
      — Я буду искать золото, — заявил Маттиас. Ведь он по-прежнему считал себя коллекционером именно золота — ни больше ни меньше.
      Пелле Большой, судй по всему, одобрял это увлечение.
      — Золото — оно никогда не лишнее, — вполне серьёзно заметил он. — Знаете что, вам лучше пойти в разные стороны, а в три часа давайте все встретимся здесь, и я погляжу, что вы нашли.
      — Но мы не знаем, когда будет три часа!
      — Тогда встретимся через полчаса, — решил Пелле Большой, — это куда легче узнать.
      Маттиас и Пелле Маленький тотчас отправились в разные стороны. Но, в отличие от Пелле Большого, ни тот, ни другой не знал, когда проходит полчаса.
      Маттиас отправился по улице Свеавеген, вдоль парка, затем свернул на улицу Нортульсгатан и пошёл вдоль детской больницы. Он собирался зайти в тот двор, где ему посчастливилось найти золотые серёжки. Это было как раз напротив пивоваренного завода. Маттиас уже чувствовал неприятный запах, который доносился оттуда. Он прошёл через ворота в небольшой дворик, ничем не отличавшийся от всех других дворов. Площадка, где выбивают ковры; у стены — баки с мусором; небольшая зелёная лужайка. Вдруг Маттиас остановился как вкопанный, не понимая — сон это или явь: на лужайке стоял ящик, битком набитый вещами, которые собирались выбросить!
      Ему так захотелось порыться в нём! Старые ботинки, битые тарелки, разорванные фотографии... Но что это? Не мо-3847 33
      жет быть! Опять серёжка! Золотая, да ещё с огромной жемчужиной! Вот так чудо! В этом дворе прямо-таки расту-серёжки!
      У Маттиаса даже уши покраснели от счастья. Теперь-TL он богат! И если захочет, поедет в Африку. А может, о нём даже напечатают в газете! Маттиас завернул серёжку с жемчужиной в носовой платок, засунул его в карман и со всех ног побежал в парк Ванадислюнден.
      На скамейке по-прежнему сидел, куря трубку, Пелле Большой.
      — Пелле, я нашёл клад! — выпалил запыхавшийся Maтиас, вытаскивая из кармана серёжку с жемчужиной. Взгляни, это — золото!
      — Да, но золото золоту рознь! — отозвался Пелле Большой. — Есть ведь разные сорта золота. Одно золото стоит дорого, другое — дёшево. Но это, по крайней мере, здоров блестит.
      — А какое это золото? — поинтересовался Маттиас.
      — Это золото называется кошачьим! Его делают из жёлтой слюды. Оно — самое дешёвое, хоть и очень блестит.
      — Так, значит, я не разбогател? — разочарованно спросил Маттиас.
      — Ничего, у тебя всё ещё впереди! Когда вырастешь и станешь директором треста, сразу разбогатеешь!
      — А где Пелле Маленький? — спросил Маттиас.
      — Скоро явится, наверно, с карманами, битком набитыми десятиэровыми монетками, — сказал Пелле Большой.
      Они стали ждать его вместе, но Пелле Маленький всё не появлялся.
      — Мы ждём его уже целых полчаса, — сказал Пелле Большой, посмотрев на башенные часы.
      Пелле Маленький как сквозь землю провалился.
      — Пойдём, поищем его, — предложил Пелле Большой.
      Они поднялись со скамейки и пошли сначала по улице
      Хагагатан, потом по Нортульсгатан, потом по Фрейгатан и кричали так, что эхо раздавалось:
      — Пелле Маленький! Пелле Маленький!
      Всё напрасно. Пелле Маленький не показывался.
      — Я начинаю по-настоящему беспокоиться, — сказал Пелле Большой, — Пойдём-ка лучше к его маме, может, она знает, где искать этого мальчишку.
      Они свернули на улицу Ванадисвеген. Но что это? Перед аптекой стояла большая толпа людей, и со всех сторон к ней присоединялись всё новые и новые зрители. Проезжавший автобус вынужден был остановиться, все пассажиры и даже шофёр вышли, и народу стало ещё больше.
      Пелле Большой, и Маттиас тоже побежали к аптеке — надо же было узнать, что случилось. Но увидеть им так ничего и не удалось.
      — Может мне кто-нибудь сказать, что здесь происходит? — спросил Пелле Большой.
      — Да тут один мальчонка свалился в люк! — объяснил ему какой-то пожилой дяденька.
      — Что за мальчонка? — бледнея, спросил Пелле Большой.
      — Не знаю, — пожал плечами дяденька.
      Пелле Большой схватил Маттиаса за руку и потащил сквозь толпу за собой. Вот и люк. Пелле Большой нагнулся над ним и крикнул что было сил:
      — Пелле Маленький, это ты там?
      — Да-а, — послышался слабенький жалкий голосок из люка. — Я застрял, не могу выбраться наверх.
      — Мы тебе поможем! Не бойся! — заорал в ответ Пелле Большой.
      — Но я застрял крепко! — всхлипывая, повторил Пелле Маленький.
      Маттиас тоже заглянул в тёмную дыру, и ему стало страшно. Люк был узкий и глубокий, и где-то там, в темноте, на самом дне ямы сидел Пелле Маленький. Как же его спасти? Тут Маттиас увидел испуганную маму Пелле Маленького. Рядом с ней стоял старичок, продававший мороженое, — ящик с мороженым висел у него на животе. Все заглядывали в люк и давали свои советы. Наконец аптекарь догадался пойти к себе в аптеку и позвонить по телефону.
      — Алло! Срочно пришлите пожарную машину! Маленький мальчик свалился в люк! Он там застрял! Приезжайте быстрее! Хорошо! До свиданья!
      Не успел аптекарь снова выйти на улицу, как уже примчалась пожарная машина, красная, красивая, большая. Машина была битком набита пожарными, шлангами и лестницами.
      Пожарная машина, влетев немного на тротуар, затормозила так резко, что завизжали все тормоза. Пелле Большой, нагнувшись над люком, закричал:
      — Пелле Маленький! Пожарные здесь, они скоро тебя выудят!
      — А много людей собралось? — заорал из люка сразу воспрянувший духом Пелле Маленький.
      — Очень!
      Пожарные выскочили из машины и начали вытаскивать верёвки и лестницы. Один из них лёг на мостовую и засунул голову в люк — посмотреть, какая там глубина.
      — Тут темно, словно в мешке, — отрапортовал он товарищам. — Эй, тебе там не скучно? — закричал он Пелле Маленькому.
      — Нет, здесь ещё сидит лягушка! — ответил Пелле.
      Пожарные достали длинную верёвку и начали спускать её
      Пелле Маленькому.
      — Держись крепче за верёвку, мы вытащим тебя наверх! — крикнули они.
      Наступила мёртвая тишина, все затаили дыхание.
      Пожарные с таким усилием тянули верёвку, что лица их посинели.
      Но Пелле Маленький не появлялся. Слабеньким, дрожащим голоском он пожаловался: 36
     
      — Ничего не получается! У меня крепко застряла нога! Наверно, я никогда, никогда больше не выберусь наверх!
      И громко расплакался.
      — Не надо плакать, Пелле Маленький! закричал Пелле Большой. — Мы всё равно тебя спасём!
      Мама Пелле Маленького в волнении заломила руки. И всякий раз, когда всхлипывал Пелле, всхлипывала и она.
      — Бедный мой Пелле! Он такой крошка и так боится темноты. Бедный мой Пелле! — повторяла она.
      Пожарные стали советоваться между собой, как вытащить Пелле Маленького.
      — Кажется, я придумал, — сказал один. — Мы спустим вниз какого-нибудь мальчика. И тот поможет ему высвободить ногу. Но мальчик должен быть очень маленький, потому что в люке тесно.
      — Есть тут какой-нибудь маленький мальчик?
      — Да, есть! Я! — ответил Маттиас.
      — Хочешь помочь Пелле Маленькому?
      — Ясно, хочу!
      Тогда пожарные крепко обвязали Маттиаса вокруг пояса верёвкой и начали осторожно спускать его в люк. Сначала, когда он повис и закачался в воздухе, даже в животе у него слегка защекотало, но вскоре он освоился.
      В люке было вовсе не так темно, как казалось с улицы, и Маттиас сразу разглядел Пелле Маленького.
      — Вот и я! — закричал он, спускаясь вниз.
      — Привет! — ответил Пелле; голос его звучал уже не так мрачно, как раньше. Он полулежал на дне люка, и одна нога его была крепко зажата между двумя большими камнями.
      — Я приземляюсь! — закричал Маттиас и опустился рядом с Пелле Маленьким. На дне люка было очень тесно, и пришлось сжаться как губка, чтобы поместиться там вместе с Пелле.
      — Осторожнее, не наступи на лягушку! — предупредил Пелле. — Она сидит в углу.
      — Мы возьмём её с собой наверх! — предложил Маттиас.
      — Ты-то можешь взять её с собой наверх, а мне уж никогда отсюда не выбраться, — мрачно изрёк Пелле.
      — Ну, ты уже на дне, Маттиас? — закричали пожарные.
      — Да-а! — ответил мальчик.
      В люке ему показалось совсем не так плохо.
      — Слушай, а мы с тобой могли бы здесь жить, — размечтался Маттиас. — Пончик спускал бы нам еду, когда мы проголодаемся.
      — Думаешь, весело сидеть с ногой, зажатой между камня ми? — возразил Пелле.
      — Ясное дело, нет! Сейчас я тебя освобожу!
      И Маттиас, обхватив Пелле Маленького, стал изо всех сил тащить его на себя.
      — Не трогай меня! — завопил Пелле. — Тащи лучше камни!
      Тут Маттиас ухватился за самый большой камень, поднатужился что было мочи, и камень немного сдвинулся с места.
      — Вот уж не думал, что ты такой сильный! — с уважением произнёс Пелле Маленький.
      Маттиас даже слегка покраснел от гордости.
      — Да, я очень сильный! — признался он.
      И словно в подтверждение его слов камень — буме! — с грохотом отвалился в сторону. Пелле Маленький был свободен.
      — А где лягушка? Она, наверно, попала под камень! — испуганно закричал Пелле.
      Нет, лягушка по-прежнему сидела в углу и смотрела на них своими добрыми глазами.
      Пелле стал вертеть своей ногой.
      — Нога онемела под камнем, — сказал он, и Маттиас не понял, как это?
      — Ну, как бы заснула, — пояснил Пелле, — и её надо разбудить.
      — Вы скоро подниметесь? — кричали пожарные.
      — Сначала Пелле разбудит свою ногу! — ответил Маттиас.
      Наконец нога Пелле Маленького окончательно проснулась.
      Он сунул лягушку в карман и скомандовал:
      — Ну, теперь поехали!
      — Будем поднимать вас по-одному, — предупредили пожарные, и верёвка, которой был обвязан Маттиас, натянулась.
      — Интересно всё-таки, много там собралось народу? — спросил Пелле. Он просто сгорал от любопытства.
      — Человек сто! — сказал Маттиас и повис в воздухе.
      — Ну и ну!
      Вытащив Маттиаса, пожарные сняли с него верёвку и снова кинули её конец в люк Пелле Маленькому.
      — Держись за верёвку крепче, мы тебя поднимаем! — кричали они.
      Через минуту в люке показалась взлохмаченная голова Пелле Маленького. Все закричали от радости, что он наконец-то спасён!
      Пелле Большой похлопал его по плечу, а мама Пелле Маленького бросилась к сыну и при всех стала его обнимать и целовать.
      — Осторожнее! — недовольно сказал Пелле Маленький. — Лягушку раздавишь!
      Он вытащил из кармана насмерть перепуганную лягушку.
      — Я отнесу тебя в парк Ванадислюнден, — пообещал Пелле Маленький, погладив лягушку по спине.
      — Как тебя угораздило свалиться в люк? — спросил Пелле Большой.
      — Да, как это случилось? — спросили мальчика обступившие его люди.
      — - я искал деньги, понятно? И вдруг увидел на улице люк. Он был наполовину открыт. Мне показалось, будто глубокоглубоко на дне что-то блестит. Я встал на крышку и свалился вниз! Вот и всё! — рассказал Пелле Маленький.
      — А были там деньги? — спросил Пелле Большой.
      — Не-е, там была только блестящая пробка от бутылки.
      — Зачем тебе деньги? — спросила мама Пелле Маленького. На мороженое! — ответил он.
      Тут дяденька-продавец сунул руку в свой ящик и вытащил оттуда огромную порцию мороженого.
      — Это тебе бесплатно! — сказал он и протянул мороженое Пелле Маленькому. Точно такую же порцию он дал и Мат-тиасу.
      — Это вам за то, что вы вели себя как настоящие мужчины, — пояснил он.
      После этого Пелле Маленький и Маттиас и впрямь почувствовали себя настоящими мужчинами.
      Тут появился фотограф и стал их фотографировать.
      — Держитесь за руки и смейтесь! — попросил фотограф. А на другой день фотография мальчиков появилась
      в газете.
     
     
      МАТТИАС УБЕГАЕТ К БАБУШКЕ
     
      Фотография была большая и на самой первой странице. Мальчики стояли держась за руки и смеялись. А под фотографией было написано:
      «Это — Пелле Маленький по фамилии Свенсон и его спаситель Маттиас Фьедергрен. Они стоят возле люка, в который свалился Пелле Маленький и откуда он не мог выбраться, "ак как нога его застряла между камнями».
      Маттиас вырезал фотографию и прикрепил её над своей кроватью. Просыпаясь по утрам, он сразу же видел её. Вот здорово — попасть в газету! Много дней он ни о чём другом думать не мог, точно так же, как и Пелле Маленький.
      Но ведь нельзя же без конца ходить и думать об рдном и том же, даже если это твоя фотография в газете! Вот и у Мат-тиаса появилась новая мечта — трубка, которая стреляет горохом. А у Пелле Маленького заболели уши. 4?
      Маттиас ходил за мамой по пятам и клянчил, чтобы оно купила ему такую трубку. Но мама была сегодня такая несговорчивая!
      — Что же мне тогда делать целый день? — не отставал Маттиас.
      — Придумай что-нибудь! — посоветовала мама.
      Но ничего другого Маттиас придумать не мог.
      — Запомни, никакой трубки ты не получишь, — наотрез сказала мама и отправилась на кухню мыть посуду.
      Маттиас тяжело вздохнул, надел шапочку и вышел на улицу.
      Усевшись на край тротуара, он, недовольный, сердито стал оглядываться по сторонам. Пелле Маленькому не разрешали выходить на улицу, потому что у него болели уши, а Пончик рано утром уехал со своими мамой и папой в Сёдертелье. Вот Маттиас и сидел на краю тротуара совсем один и без трубки.
      Понятно, что он вдруг затосковал по своей доброй ба-бушке, которая жила на станции Ветланда. Бабушка, мамина мама, никогда не говорила «нет», если он что-нибудь просил. И если попросишь бабушку купить одну трубку, то получишь по меньшей мере десяток! Да ещё она обязательно угостит медовыми карамельками.
      Маттиас тут же решил убежать из дома к бабушке. Для этого надо было только пойти прямо по улице Нортульсгатан, а за пивоваренным заводом свернуть налево. Обычно к бабушке ездили поездом, который отходил с центрального вокзала. Маттиас ездил к бабушке много раз, и каждый раз поезд пускал дым и гудел.
      Сначала поезд въезжал в длинный чёрный туннель. А когда выезжал из туннеля, ехали вдоль поля, на котором паслись коровы, а потом мимо маленьких красных домиков. А ещё дальше виднелись леса, луга и тёмные озёра.
      Только успеешь посмотреть весёлые картинки в «Каллеан-ке», съесть бутерброды и апельсины, как, глядишь, уже и приехали. Поезд останавливается на станции Ветланда. И на перроне тебя встречает, весело улыбаясь, маленькая старушка — твоя бабушка.
      «Пешком, пожалуй, не так скоро придёшь, — подумал Маттиас. — Но можно кое-где пробежаться и тогда как раз поспеть к кофе».
      Маттиас пошёл по Нортульсгатан. Чтобы не попасть под машину, он шёл по тротуару. У пивоваренного завода свернул налево и продолжал путь по другому тротуару. Тут ехало много автобусов. На одном было написано 58, на другом — 61. Маттиас умел считать и хорошо разобрал, какие это номера.
      «Поеду-ка я на автобусе, так скорее попадёшь к бабушке», — подумал Маттиас. Он дошёл до остановки и стал ждать. Сначала подошёл автобус с номером 58, но Маттиас решил ждать другого. Ему больше понравился номер 61, он — красивее. Мальчик поднял руку, как делают все дяденьки, и автобус остановился. Дверь открылась, и Маттиас вошёл.
      На переднем месте сидел водитель Он протянул руку Маттиасу.
      — Здравствуйте! — поздоровался Маттиас и пожал водителю руку.
      Тот засмеялся.
      — Здравствуй! — сказал он. — За проезд надо платить!
      — Платить за проезд? — Маттиас вытаращил глаза от удивления. А он и не знал. Все его деньги остались дома в копилке.
      Тогда водитель сказал, что Маттиасу придётся выйти на следующей остановке. Но вид у него был не очень злой, и он даже погладил Маттиаса по голове.
      — Беги домой к маме!
      — Нет, мне нужно к бабушке! — возразил Маттиас, но автобус остановился, и ему пришлось выйти.
      Он очутился на какой-то большой улице с жёлтыми полосами на мостовой.
      Когда дали зелёный свет, Маттиас перешёл улицу, потому что Ветланда, по его мнению, находилась как раз в той стороне. У витрины рыбного магазина он остановился. В витрине были выставлены большие чёрные рыбы и маленькие красные раки, а по стеклу текли струйки воды.
      Маттиас был очарован: вода все текла и текла по стеклу, казалось, она никогда не иссякнет. А стекло, между тем, было сухим. Тогда Маттиас открыл дверь магазина и вошёл.
      — Как же это так? Вода течёт, а стекло не мокрое? — спросил он тётеньку, которая стояла за прилавком и продавала рыбу.
      — Это потому, что вода стекает по внутренней стороне стекла, — объяснила тётенька и принялась чистить рыбу; рыбьи чешуйки так и закружились по магазину.
      — И вода никогда не кончится?
      — Нет, никогда, — ответила тётенька. — Хочешь креветку?
      Она протянула креветку мальчику.
      — Спасибо, — поблагодарил Маттиас и, сунув креветку в карман, пошёл дальше.
      «Полдороги я уже, наверно, отшагал, — подумал он. — Почему же ещё не показались коровушки и красные домики? Может, я пошёл не самым коротким путём?»
      Мелкого MODCKoro рачка.
      у дверей одного дома сидела чёрная кошка и облизывалась маленьким красным язычком. Маттиас наклонился и погладил кошку по спине. Она тотчас замурлыкала и стала ластиться к Маттиасу. Но долго играть было некогда, и Маттиас двинулся дальше, к Ветланде. Вдруг он опять почувствовал, что кто-то трётся об его ногу. Это была кошка! Наверное, Маттиас ей понравился, и она решила пойти с ним. Маттиас был даже рад, что теперь он не один.
      — Вот увидишь, бабушка угостит тебя сливками, когда мы придём в Ветланду, — пообеща\ оч готакс.
      — Мяу! — ответила она.
      Кошка так и бежала за Маттиасом. Когда он останавливался, кошка тоже останавливалась. Но вдруг она замяукала. Она всё мяукала и не сводила с него своих зелёных глаз. Маттиас понял, что она хочет есть. А ведь у него в кармане креветка! Он вытащил креветку и отдал её кошке. В мгновение ока она съела всю креветку и стала просить ещё добавки.
      — Но у меня больше нет креветок, киса! — извинился Маттиас. Но кошка, наверное, ему не поверила и продолжала мяукать.
      — Придётся вернуться в рыбный магазин и попросить для тебя ещё креветок, — решил Маттиас.
      Он повернулся и пошёл обратно, кошка — за ним. Она всё мяукала и мяукала.
      Вода по-прежнему струилась в витрине рыбного магазина. Маттиас отворил дверь и вошёл. На этот раз какой-то мальчик со своей мамой покупали рыбу.
      — У нас отличные щуки и камбалы. А вот пикша, крупная, весит не меньше двух кило! — расхваливала свой товар тётенька-продавщица.
      Кошка расхаживала по магазину, принюхиваясь и фыркая, и вдруг начала истошно мяукать. Тут Маттиас вспомнил, зачем пришёл, и спросил тётеньку, не даст ли она кошке ещё несколько креветок.
      — Но ведь я уже давала и совсем недавно.
      — Кошка сразу её съела, — честно признался Маттиас.
      Тётенька, продававшая рыбу, оказалась очень добрая и дала
      кошке ещё много-много креветок.
      Наевшись, кошка уселась на полу и стала вылизывать свою шёрстку. Мальчик с мамой вышли из рыбного магазина — в целлофановом пакете они несли пикшу. В тот же миг кошка выскочила за дверь и исчезла.
      — А мы-то собирались вместе идти в Ветланду! — разочарованно воскликнул Маттиас.
      — Эту кошку тебе больше не видать как собственных ушей! - — сказала тётенька, продававшая рыбу. — Теперь она сыта, весела и будет спать где-нибудь на солнышке.
      — А-а! Ну, тогда до свиданья! — попрощался Маттиас и двинулся дальше. Часть пути он пробежал, потому что было уже довольно поздно.
      Но ему всё равно не встретилось по дороге ни единого озера, ни единого красного домика. Наоборот, дома стали ещё больше, а автомобили катили по улицам длинными вереницами. Какой-то дяденька в шляпе подошёл к Маттиасу.
      — Ты что, мальчик, ищешь кого-нибудь? — спросил он.
      — Да, я ищу Ветланду, где живёт моя бабушка.
      — Ну, тогда тебе придётся долго искать, — сказал дяденька в шляпе. — Иди-ка ты лучше домой, к маме!
      — Нет, мне нужно к бабушке! — заявил Маттиас и продолжал идти большими шагами вперёд.
      Ему уже захотелось есть и пить.
      И тут вдруг довольно далеко, там, где дорога сворачивала в сторону, он увидел озеро. Должно быть, это одно из тех озёр, которые попадаются по дороге к бабушке. Однако путь туда был не близкий. Маттиасу пришлось пройти много улиц, прежде чем он очутился у самого озера, которое оказалось совсем синим и плескалось о берег.
      На озере было полным-полно лодок, больших и маленьких. Тут он понял, что это вовсе не одно из тех мелких озёр, которые встречались ему по дороге к бабушке. Те были чёрные, блестящие, и там росли большие кувшинки.
      «Наверно, я. попал к другой бабушке, папиной маме, в Карлстад», — подумал Маттиас.
      Да, точно, он попал туда. Он узнал пароход на озере. На таком пароходе он катался, когда бывал в гостях у другой своей бабушки — папиной мамы. Тот пароход был тоже белый, с чёрной трубой.
      — Ну, ничего, значит я пойду к другой бабушке, — утешил самого себя Маттиас.
      Но чтобы уж наверняка узнать, где он очутился, Маттиас остановил какого-то дяденьку и спросил:
      — Это Карлстад?
      — Я бы не сказал, — ответил дяденька.
      — Тогда это Ветланда?
      — Нет, и Ветландой это никак нельзя назвать, — снова ответил дяденька.
      — Тогда что же это такое? — спросил Маттиас. Он уже заметно волновался.
      — Да это не что иное, как Стокгольм.
      Маттиас не верил своим ушам. А он сам где живёт, разве не в Стокгольме? Стало быть, он забежал куда-то дальше!
      Но тут дяденька спросил Маттиаса, как его зовут.
      — Маттиас! — ответил Маттиас.
      — А фамилия? — спросил дяденька.
      Но Маттиас не мог вспомнить свою фамилию.
      — А может, ты помнишь, на какой улице ты живёшь? — продолжал расспрашивать дяденька.
      Но Маттиас и это забыл.
      — Утром я помнил, а сейчас забыл, — сказал он дрожащим
      голосом. «Теперь я больше никогда, никогда не увижу свой дом, — подумал он. — Так и буду бродить по улицам, пока не умру с голоду».
      И несколько слезинок скатилось на его курточку.
      — Не плачь, я помогу тебе вернуться домой, — сказал дяденька. — Дай мне руку и пойдём со мной!
      Маттиас подал дяденьке руку, и они пошли вместе. Вскоре они очутились у большого белого дома с коричневой дверью. Дяденька открыл дверь, и они с Маттиасом вошли в дом.
      Маттиасу стало жутко. Он никогда не видел столько полицейских сразу. На головах у них были полицейские фуражки, а на боку висели сабли.
      — Я не вор! — закричал Маттиас и хотел было удрать, но к нему сразу же подошли двое полицейских.
      — Разве кто-нибудь говорил, что ты — вор? — сказал один.
      — Мы ведь только хотели спросить, не выпьешь ли ты малинового сока с булочкой, — добавил другой.
      — Спасибо, — прошептал Маттиас. — Только не сажайте меня в тюрьму.
      Полицейские были с виду совсем добрые, и смеялись они как самые обыкновенные люди.
      — Мы поможем тебе найти твою маму, — пообещали они.
      Дядянька, который привёл Маттиаса в полицию, беседовал
      с другими полицейскими и звонил куда-то по телефону, пока Маттиас пил сок и ел булочки. А один полицейский даже дал ему примерить полицейскую фуражку и настоящие полицейские перчатки.
      Мальчик представил себя настоящим полицейским и подумал, что носить форму — это очень интересное занятие.
      — Если ты любишь собак, я тебе покажу мою, — предложил полицейский, который угостил Маттиаса соком.
      — А какая у вас собака?
      — Овчарка, — ответил полицейский.
      — Нет, спасибо, — отказался Маттиас, — я боюсь больших собак.
      Полицейских это почему-то очень рассмешило — они все громко расхохотались.
      Тут зазвонил телефон. Полицейский, который угостил Маттиаса соком с булочками, ответил:
      — Да-да, мальчик по имени Маттиас у нас. Ага! Его мама ждёт! Ладно, сейчас мы доставим его домой. Спасибо! До свиданья!
      Положив трубку, он подошёл к Маттиасу.
      — Ну, теперь мы знаем, где ты живёшь, Маттиас, и отвезём тебя домой на полицейской машине! Ты рад?
      Ещё бы не рад! Ведь Маттиас никогда не ездил на полицейской машине.
      — А можно, чтоб она всю дорогу гудела? — спросил он.
      — Нет, мы гудим только когда нужно! — отвечали полицейские.
      Его усадили на переднее сиденье рядом с полицейским, который вёл машину. На заднем сиденье тоже был полицейский.
      И вот они тронулись в путь. Вверх-вниз по улицам. Вдруг Маттиас увидел знакомый дом.
      — Здесь мне дали креветок, — закричал он, показав на рыбный магазин, мимо которого они как раз проезжали.
      Ему показалось также, что в воротах, неподалёку от магазина, он увидел спящую кошку. Но это вполне мог быть и коврик, лежавший у двери. Ой, до чего ж интересно ехать на полицейской машине! Все оборачивались и глядели им вслед, когда они проносились мимо.
      «Хоть бы Пончик и все другие ребята были дома и видели, как я подкачу! — мечтал Маттиас. — Хоть бы были дома! Хоть бы были дома!»
      Когда полицейская машина свернула на улицу Ванадисве-ген, Маттиас понял, что наступил самый решающий момент, и с трудом мог усидеть на месте.
      И вот наконец-то! Почти все они собрались возле дома! И Пончик, и Пелле Большой, и мама с Филиппой, и дяденька с мороженым, и мама Пелле Маленького, и аптекарь.
      Полицейский остановил машину, и Маттиас вышел на улицу.
      — Маттиас, как я рада, что ты снова дома! — закричала мама. — Я так ужасно волновалась!
      — Прости меня! — сказал Маттиас.
      Иногда, когда ему случалось особенно провиниться, он всё-таки просил прощения.
      А наверху, в своём окошке, сидел, вытаращив голубые глазки, Пелле Маленький. Голова его была обвязана шалью. Он был потрясён тем, что Маттиас прикатил на настоящей полицейской машине: ведь лучше полицейских и пожарных машин ничего на свете нет!
      Мама Маттиаса поблагодарила полицейских. Маттиас тоже поблагодарил и попрощался с ними за руку.
      — Когда вырасту, стану полицейским! — пообещал он.
      — Тогда добро пожаловать к нам! — сказали полицейские и отдали честь.
     
     
      БОКС
     
      У Маттиаса было много фотографий боксёров. Он вырезал их из еженедельных газет. -Бстыгге всего ему нравилась та, где был снят негр, чемпион мира по боксу. В чёрных трусах, СсМ весь чёрный, чемпион стоял с поднятой рукой — он только Ч10 выиграл матч. Это была у Маттиаса лучшая фотография. И он прикрепил её к стене над кроватью. Ведь он тоже собирался стать боксёром, когда вырастет.
      Кем только не собирался стать Маттиас! То водителем гр/зовика, то продавцом мороженого, то военным лётчиком или полицейским. Но теперь, наконец, он окончательно решил: он станет боксёром. Пелле Маленький тоже собирался стать боксёром. И Пончик тоже... Сегодня они уже чуточку потренировались и договорились продолжить после обеда.
      Первым освободился Маттиас, так как обед у них дома был самым вкусным и он быстро его съел. Усевшись на тротуар, он поджидал друзей.
      Через три минуты появились Пелле Маленький и Пончик. Уши Пелле Маленького совсем поправились. Только иногда, говорил Пелле, он слышал в ушах какой-то слабый шум.
      — Где будем тренироваться? — поинтересовался Пончик.
      — Конечно, на нашем дворе, — решил вопрос Маттиас.
      Гдо же ещё — ведь тольк9 у них на дворе была маленькая
      зеленс я лужайка.
      — Надо устроить настоящий ринг с верёвками и всем прочим, — предложил Пончик.
      И как это они раньше не додумались!
      — Если ты принесёшь верёвки, я поищу колышки, — обещал Маттиас.
      — А я сбегаю домой к Пелле Большому и попрошу, чтобы он одолжил свои боксёрские перчатки, — придумал Пелле Маленький.
      Все трое разбежались в разные стороны. Первым вернулся Пончик с бельевой верёвкой, которую он нашёл в углу прачечной. Она была такой длинной, что казалось, ей конца не будет.
      Маттиас отыскал в старой бочке четыре колышка, ровн о столько, сколько надо для ринга.
      Последним явился Пелле Маленький в огромных боксёрских перчатках. Лицо его сияло от счастья.
      — Нам будут давать перчатки каждый раз, если мы вернём их сегодня же и если обещаем драться не взаправду! — выпалил он.
      Они воткнули колышки по краям лужайки и крепко обвязали их верёвками, так что образовался четырёхугольник, ну точь-в-точь, как на настоящем ринге.
      — Нам же нужны боксёрские костюмы. Понятно? — вдруг вспомнил Маттиас.
      Ну да! Как же они об этом не подумали?!
      — Наденем плавки! — предложил Пончик.
      Они опять разбежались по домам — теперь переодеваться.
      Пелле Маленький надел свои красные плавки. И купальный халатик. Ведь все настоящие боксёры носят купальные халаты. И ещё он прицепил к халату искусственный цветок, из тех, что продают в пользу больных детей. Цветок должен был изображать медаль.
      Маттиас выбрал новые жёлтые трусы с красными рыбками. Трусы болтались до самых колен, так как они были ему велики. Но ничего не поделаешь! Ведь трусы были папины! Он тоже надел свой купальный халат, неправдоподобно белый, потому что его недавно выстирали.
      Напоследок он сунул в карман коробочку с чёрной ваксой и побежал вниз во двор.
      Пелле Маленький с Пончиком были уже там и боксировали друг друга на ринге. Пончик был просто неотразим: в полосатом халате, перетянутом ремешком на толстом животе.
      — Намажемся ваксой и станем как негры! — предложил Маттиас.
      Идея эта показалась Пелле Маленькому и Пончику необычайно заманчивой. А Пелле пришёл в такой восторг, что, намазываясь ваксой, подпрыгивал от удовольствия. Поэтому его купальному халату досталось ничуть не меньше ваксы, чем ему самому.
      Маттиас мазался более основательно. Когда он покончил с этим делом, его руки, лицо, живот и ноги были чёрные как сажа.
      Пончик покрыл ваксой только руки и ноги. Ему не хоте лось пачкаться полностью — ведь он был такой чистюля.
      Матч можно начинать.
      Пончика, как самого большого, назначили судьёй. Маттиас и Педде взяди каждый по перчатке.
      — Динг, динг! — подад сигнал Пончик, изображавший также и гонг. Бойцы вышли на ринг.
      — Начинай! — скомандовал Пончик.
      Маттиас ткнул Пелле Маленького боксёрской перчаткой в живот.
      — Прекратить! — закричал Пончик. — Удары в живот запрещены!
      Тут Пелле сделал выпад против Маттиаса и задел его руку своей перчаткой.
      — Прекратить! — снова закричал Пончик. — Бить по рукам запрещено!
      Маттиас и Пелле разошлись и снова встали каждый в своём углу ринга.
      — Продолжаем матч! — заорал Пончик.
      На ЭТОТ раз Маттиас бросился к Пелле так стремительно, что тот не успел даже поднять свою перчатку... Раз! — ударил его Маттиас прямо в нос!
      Из глаз Пелле брызнули слёзы и потекли по его чёрным, измазанным ваксой щекам, оставляя длинные светлые бороздки.
      — У меня чуть кровь из носу не пошла, — всхлипывал
      он.
      — Я до тебя почти не дотронулся, — уверял его Маттиас.
      — Вечно ты скулишь и плачешь, Пелле, — раздражённо заявил Пончик. — Настоящие боксёры не ревут никогда! Хотя у них всё тело в синяках.
      Маттиас уже раскаивался, что ударил Пелле Маленького в нос.
      — Ну, стукни меня больно-пребольно! — предложил он.
      — Продолжать матч! — потребовал Пончик.
      Пелле Маленький, злой, словно тигр, кинулся вперёд и начал размахивать своей боксёрской перчаткой над головой Маттиаса. Но только он собрался нанести удар, как Пончик воскликнул:
      — Брэк! Брэк! Наносить удары в голову — вообще нельзя. Это — опасно. Понятно?! А ну, разойдись, каждый в свой угол ринга!
      — Тебя послушать, так всё запрещено! — проворчал Пелле. — Куда же, в конце концов, можно бить?
      У него не было ни малейшего желания продолжать игру. И вообще у него болел нос.
      — Давай поменяемся, теперь вместо тебя судьёй буду я, — предложил Пелле Маленький.
      Пончик тут же снял с себя купальный халат и пошёл на ринг. Боксировал он здорово!
      Отойдя в сторону, он, словно заправский боксёр, стал бить воздух. Время от времени не очень сильный удар доставался Маттиасу.
      Когда же Маттиас стал наносить удары Пончику, тот захихикал от восторга:
      — Ой, как щекотно!
      У них появились и зрители. Несколько человек, болтавшихся без дела, наблюдали за матчем. Среди них были враги Мат-тиаса с улицы Далагатан и ещё пекари из пекарни, находившейся в доме, где жил Пончик.
      — Давай, Толстяк! — кричали враги Маттиаса, им очень хотелось, чтобы Пончик выиграл.
      — Давай, Маттиас! — орали пекари.
      — Пятый раунд, динг-динг! — возвестил Пелле Маленький.
      Как всегда, когда появлялись зрители, он сильно воодушевился. Маттиас и Пончик едва успели сделать несколько шагов навстречу друг другу, как Пелле вдруг заорал:
      — Прекратить немедленно! Прекратить немедленно!
      У Пончика наблюдался явный и постоянный перевес. У Маттиаса же не было ни единого шанса его победить. Ему вдруг совсем расхотелось продолжать матч.
      — Давайте займёмся чем-нибудь другим! — предложил он.
      — Раз так, я выиграл по очкам! — объявил Пончик.
      — Да, ты выиграл, — подтвердил Пелле, прыгая на ринг.
      — Чемпион мира — Пончик! — провозгласил он, поднимая руку Пончика.
      Враги Маттиаса громко, изо всех сил захлопали в ладоши, Маттиас же свернул в клубок верёвки и сунул колышки обратно в бочку. А" враги и пекари ушли.
      Маттиас вдруг почувствовал, что устал. Устал от всего: и от Пончика, и от Пелле Маленького, и от бокса, и от чемпиона мира, и от подсчётов очков. Ему страшно захотелось забраться под кровать и поиграть одному.
      — Я домой! — заявил он. — Привет!
      Пелле и Пончик остались на дворе одни.
      — Он скис оттого, что не стал чемпионом Мира! — сказал Пончик.
      — Придумаем какую-нибудь штуку, разыграем его! — предложил Пелле.
      И, склонив друг к другу свои умные головы, они стали думать.
      Между тем Маттиас поднялся к себе. Мама ушла за покупками и взяла с собой Филиппу, так что дома было совсем тихо.
      Маттиас взял бутерброд и яблоко и залез под кровать. Лёжа там на животе и уничтожая бутерброд и яблоко, он одновременно без устали трудился над своим изобретением. (Этому он ещё раньше посвящал все вечера.)
      А- изобрёл он — что бы вы думали? — чёрный хлопок! Чтобы получить чёрный хлопок, он твёрдым-претвердым пером быстро чиркал по белой бумаге до тех пор, пока бумага не начинала изнашиваться. Протёртоедо дыр место становилось чёрным и волокнистым. Эти чёрные волокнистые клочки Маттиас складывал в спичечный коробок. Чертовски много времени требовалось, чтобы приготовить чёрный хлопок! На один пакет понадобилось бы наверное целых сто лет!
      Маттиас ещё долго лежал под кроватью и занимался своим хлопком. Но вот он услышал, как хлопнула входная дверь. Это вернулись домой мама с Филиппой. Филиппа была на редкость спокойна, мама же сразу зашуршала бумагой и пакетами, в которые были завёрнуты покупки. Маттиас тихонько лежал, затаившись под кроватью. Он решил не выдавать себя и подшутить над мамой и сестрёнкой — пусть думают, что его нет дома. Не успела мама разобраться со своими покупками, как раздалось три звонка. Она тотчас пошла и отворила дверь.
      — Добрый день, добрый день, госпожа! — поздоровался чей-то писклявый голосок. — Дело в том, что от нас удрал негритёнок, и теперь мы ищем его. Мы хотим поискать его у вас в квартире.
      Маттиас, лёжа под кроватью, слушал во все уши.
      — Нет смысла искать его здесь, господа, в квартире только маленькая Филиппа и я! — отвечала мама Маттиаса.
      Когда посетителей назвали «господами», они захихикали.
      — И всё-таки позвольте поискать его здесь, — настаивал господин с писклявым голоском.
      — Ну что ж, господа, пожалуйста, ищите! — разрешила мама Маттиаса. — Только не устраивайте в комнатах кавардак!
      — Слушай, Фабиан! Ты поищи в шкафах, а я загляну за шторы! — произнёс голос, ещё более писклявый, чем первый.
      — Хорошо, Аугуст! — согласился первый голосок.
      Аугуст и Фабиан заглянули в каждый шкаф и за каждую
      гардину и штору, но никакого негритёнка не обнаружили.
      Они подняли каждый стул и потрогали все ковры и подушки. Время от времени они потихоньку хихикали.
      Маттиас залез как можно глубже под кровать, чтобы его не нашли. Беда только, что его тоже начал разбирать смех и он едва сдерживался.
      Вдруг он увидел две пары ног, которые заявились в его комнату. Одни ноги были чёрные, а другие белые, с чёрными ступнями. Вокруг ног колыхались полы купальных халатиков.
      — Что за чудеса, Фабиан, — удивлялся Аугуст. — Куда же он девался? Он должен быть здесь.
      — Ясное дело! — подхватил Аугуст, и оба захихикали.
      Они заглянули под стол, и в корзинку для бумаг, и наверх
      на книжную полку. В довершение всего они влезли на кровать и начали, видно, по старой детской привычке, прыгать на ней.
      Маттиас лежал под кроватью и корчился, держась за живот, чтобы не расхохотаться. Ещё немного, и он тут просто лопнет от смеха!
      А Фабиан и Аугуст всё прыгали и прыгали на кровати и даже не слышали как в комнату вошла мама Маттиаса.
      — Господа, вы же обещали не устраивать кавардак!
      Аугуст и Фабиан, видимо застыдившись, разом притихли.
      В комнате воцарилось молчание.
      И тут Маттиас не выдержал.
      — Хо-хо-хо-хо-хо-хо-хо! — захохотал он и начал выползать из своего убежища. — Хо-хо-хо-хо-хо!
      Мама Маттиаса страшно удивилась.
      — Вот тебе и на! Здесь и в самом деле спрятался маленький негритёнок! — сказала мама, увидев Маттиаса. Потому что, полежав под кроватью, он ещё больше почернел.
      — Да нет же, это просто я — Маттиас! — захихикал Маттиас.
      Ну, а «господа» были, ясное дело, Пончик и Пелле Маленький. Пелле был Аугуст, а Пончик — Фабиан. И поверх своих собственных носов они нацепили длинные розовые картонные носы.
      — Мы надели приставные носы, чтобы твоя мама не узнала нас! — хихикая, признался Пелле.
      Тут и мама Маттиаса поняла, что перед ней Пончик и Пелле.
      — А я-то думала, что к нам пришли настоящие мужчины. Ой, как же меня провели! — смеялась она.
      — Хи-хи-хи! - хихикали Пелле и Пончик.
      — - Хо-хо-хо! — хохотал Маттиас.
      ПОДАРОК ПАПЕ
      Маттиас лежал на полу под кроватью и распевал песенку. Песенку он сочинил сам, и звучала она так:
      Я сочиняю песенку, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
      Я сочиняю песенку, ха-ха-ха-ха-ха!
      Я лежу на полу, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
      Но там немного грязно, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
      И вот я поднимаюсь, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
      Когда же вырасту, ха-ха-ха-ха-ха-ха!
      Я боксёром стану, тра-ля-ля-ля-ля-ля!
      Если только мне позволит, ха-ха-ха!
      Моя старушка-мама, тра-ля-ля-ля!
      Только он успел допеть свою песенку до конца, в комнату вошла мама. Песенка ей понравилась.
      — А ты знаешь, какой завтра день? — спросила она Маттиаса.
      — Может, вторник? — неуверенно ответил Маттиас.
      — Нет, четверг! — поправила его мама. — И четверг этот особенный!
      — А что в нём особенного?
      — Завтра папин день рождения.
      — А у меня нет денег на подарок, — огорчился Маттиас.
      — Я дам тебе крону, — утешила его мама.
      Маттиас быстро вылез из-под кровати и стал надевать сандалии.
      — Тогда я пойду и мигом куплю что-нибудь, — заявил он.
      Мама дала ему блестящую крону.
      — Смотри не потеряй, — предупредила она.
      Маттиас вприпрыжку спустился по лестнице и выскочил на улицу. Он так крепко сжимал свою крону, что рука у него побелела. Что купить папе? Интересно, что любят папы? Папа Маттиаса никогда не играл в шары и не стрелял из пугача. Он не стрелял даже горохом из трубки и не любил мороженое.
      Он любил только курить трубку и читать газету. И ещё — слушать последние известия!
      На улицах было пустынно. Пелле Маленький не показывался. Пончик тоже. Придётся, видно, одному идти за подарком папе ко дню рождения. Чуть выше по улице Ванадисве-ген был магазин, где продавались лампы. Маттиас туда и направился.
      Весь потолок и все стены в магазине были увешаны лампами. Ой, сколько тут было ламп! Одни — большие-пребольшие, другие — маленькие-премаленькие. А одна лампа была сделана из мелких стекляшек, свисавших на тоненьких ниточках. В лучах солнца стекляшки ярко сверкали и переливались. Эта лампа была самая-самая красивая!
      — Что тебе угодно? — спросила тётенька из магазина.
      — Я хочу купить папе лампу ко дню рождения.
      — Маленькую или большую? — спросила тётенька.
      — Большую! ответил Маттиас.
      — У меня есть большие лампы с красным абажуром. И ещё с зелёным и синим шёлковым, — предложила тётенька.
      — Я хочу вон ту, где много-много стекляшек, — заявил Маттиас.
      — Но эта лампа ужасно дорогая. Она стоит пятьсот крон!
      — А вы не продадите её немного дешевле? У меня всего одна крона! — попросил Маттиас.
      Тётенька почему-то громко расхохоталась.
      Нет, так дёшево я её не продам, — смеялась она. - Сходи-ка лучше в табачную лавочку за углом. Там наверняка найдётся что-нибудь для твоего папы за одну крону!
      . Бросив последний печальный взгляд на лампу из стекляшек, Маттиас вышел из магазина. Табачная лавочка находилась совсем рядом, и Маттиас собрался уже войти туда, как вдруг остановился. В лавочке, у самых дверей, он увидел одного из своих врагов с улицы Далагатан. Спастись можно было только бегством. Теперь главное — незаметно уйти. Лёгкими неслышными шагами крался он вдоль домов, как вдруг за его спиной раздался громкий, резкий окрик:
      — Стой, стрелять буду!
      Уйти незаметно не удалось! Вот он, этот ненавистный заклятый враг, стоит перед Маттиасом и целится в него громадной веткой дерева:
      — Кошелёк или жизнь!
      У Маттиаса сердце ушло в пятки. Он послушно отдал свою красивую блестящую крону и бросился бежать без оглядки. Довольный неприятель громко смеялся ему вслед:
      — Ха-ха, теперь можно купить мороженого на целую крону!
      А Маттиас бежал что было сил и плакал навзрыд. Он так громко и горько плакал, что у него закружилась голова.
      5мт 65
      Пришлось сесть на край тротуара. Всё пропало! Такой ужасной беды с ним ни разу в жизни не бывало! Блестящая красивая крона, которую дала ему мама! Он не сможет купить подарок папе! А что скажет мама? Ведь она велела ему крепко-крепко держать крону в руках!
      Крупные, словно горошины, слёзы одна за другой так и капали на его курточку. В это время из пекарни вышел пекарь. Он весело насвистывал, потому что уже спёк все сегодняшние булочки и был свободен.
      — Эй, Маттиас, ты чего это горюешь? — спросил пекарь.
      — У меня отняли мою крону! — всхлипнул Маттиас.
      — А ты бы взял и отнял её обратно, — пошутил пекарь.
      — Да... я не мог... Мой враг старше меня и сильнее! — продолжал всхлипывать Маттиас.
      Тут пекарю пришла в голову блестящая мысль.
      — Давай руку. Мы пойдём вместе и отыщем твоего страшного врага. Пусть-ка он попробует не отдать твою крону!
      У Маттиаса мигом высохли слёзы, он взял пекаря за руку, и они вместе отправились на улицу Далагатан. Там было на редкость безлюдно и тихо. А врага и след простыл.
      — Он живёт вон в том жёлтом доме! — показал Маттиас.
      Они прошли в ворота жёлтого дома и очутились во дворе.
      Двор был тихий и мирный, с зелёной лужайкой и площадкой, где выбивают ковры... И там на скамейке сидел, болтая ногами, он, тот самый мальчишка, и лизал мороженое — такую громадную порцию, которая стоила никак не меньше кроны!
      При виде пекаря и Маттиаса глаза его округлились от страха и стали похожи на монетки по пять эре. Он с такой быстротой соскочил со скамейки, что выронил мороженое. Это его задержало, и пекарь успел железной рукой ухватить мальчишку за шиворот.
      — Э нет, так легко ты не отделаешься! — сказал пекарь. — Отдай Маттиасу крону, которую ты у него отнял!
      Обидчик Маттиаса стал брыкаться и вырываться, но пекарь крепко держал его.
      — Ну, где крона?
      — Я купил на неё мороженое, — произнёс тот жалобным голосом.
      Услышав это, Маттиас не выдержал и снова заплакал. Не видать ему своей новенькой блестящей кроны!
      — Да как тебе не стыдно! Отнимать у человека деньги!
      Позор! — рассердился пекарь, тряся пойманного мальчишку. — Вот я сейчас же пойду к твоей маме и всё ей расскажу.
      Тут враг Маттиаса заревел в голос. Такого оборота дел он не ожидал.
      — Не надо, не ходите, не ходите, милый, добрый пекарь! — всхлипывал он.
      — Нет, пойду!
      — Милый, добрый, хороший пекарь! — ещё громче заплакал мальчишка. — Я никогда больше не дотронусь до чужих денег. Только ничего не говорите моей маме.
      — Даёшь честное слово? — спросил пекарь.
      — Даю, — ответил враг Маттиаса.
      — Тогда ладно! Но ты ещё должен попросить прощения у Маттиаса! Ну! — велел пекарь.
      — Извини! — не глядя на Маттиаса, буркнул враг.
      И пекарь с Маттиасом ушли. Но прежде чем расстаться, пекарь вынул большой кошелёк, вытащил оттуда одну крону и протянул её Маттиасу.
      — Это тебе, пойди и купи своему папе подарок ко дню рождения.
      Ну какой же добрый человек был этот пекарь!
      Маттиас сказал «спасибо» и низко ему поклонился. Крона пекаря была ничуть не хуже той, что дала ему мама, — такая же блестящая и красивая. Теперь Маттиас смело вошёл в табачную лавку, чтобы купить подарок папе.
      — У вас есть большие трубки? — спросил он.
      — Нет, у нас трубки самые обыкновенные, — ответила тётенька, продавщица табачной лавочки, и показала ящик с коричневыми деревянными трубками.
      — Такие трубки у папы уже есть, — сказал Маттиас. — Я бы хотел купить большую-большую трубку, чтобы дым шёл как из трубы!
      — Таких трубок не бывает, — заявила тётенька, продавщица табачной лавочки.
      — Придётся придумать что-нибудь другое, — вздохнул Маттиас и огляделся. На витрине лежали разноцветные открытки, лотерейные билеты, пачки с сигаретами и ручки. А ещё там были закладки для книг и бумажные шляпы. Но не было ничего, что могло бы порадовать папу.
      — Сходи-ка ты лучше в посудный магазин на Нортульс-гатан. Там наверняка найдётся что-нибудь для твоего папы! — посоветовала продавщица.
      Крепко сжимая в руке свою крону, Маттиас помчался на Нортульсгатан. Посудный магазин находился сразу же за пивоваренным заводом.
      Когда Маттиас отворил дверь и вошёл, над его головой тоненько прозвенел маленький колокольчик: динг-донг!
      В магазине было очень много разных полок, и они были сплошь заставлены разными фарфоровыми вещицами.
      За прилавком стояла красивая тётенька-продавщица. Она, казалось, тоже была сделана из фарфора — личико белое, тонкое, а глаза голубые. В ушах у неё блестели жемчужинки, а на шее висела цепочка с золотым медальоном.
      — Что тебе надо, дружок? — спросила она Маттиаса.
      — Мне нужен подарок для папы ко дню рождения.
      — Сколько же у тебя денег?
      — Целая крона!
      — На этой полке всё стоит одну крону, — сказала продавщица и указала рукой на одну из полок. — Выбери, что тебе нравится!
      У Маттиаса разбежались глаза — столько здесь было разных безделушек: вазочки, разрисованные цветами, белочки, всякие птицы, пепельницы, фарфоровые ножи и многое-многое другое.
      Наконец Маттиас выбрал маленькую фарфоровую птичку с крючком на спине, чтобы её можно было вешать на стенку. Птичка была хорошенькая, блестящая и вся раскрашена в голубой и зелёный цвет.
      — Это — уточка! — объяснила тётенька-продавщица. — Погляди, какие красивые у неё крылышки.
      Она достала шёлковую бумагу и завернула в неё уточку. Потом положила безделушку в картонную коробку, обвила её ленточкой и завязала большой красивый бант.
      — Пожалуйста, — сказала она. — Твой папа будет доволен таким подарком!
      Маттиас отдал свою крону, получил картонку и совершенно счастливый побежал домой.
      Дома он про всё, про всё рассказал маме: и про своего врага, и про крону, и про пекаря. А под конец достал картонку с подарком.
      — Какая красивая коробочка! — похвалила мама. — А что в ней?
      — Фарфоровая уточка!
      — Ну и обрадуется же папа! — сказала мама.
      — Конечно, — подтвердил Маттиас. — Но мне хочется подарить ему что-нибудь ещё.
      — Знаешь, придумай для него песенку! — посоветовала мама.
      Маттиас залез под свою кровать и стал сочинять песенку: Ура! Ура!
      День рожденья у нашего Папа!
      Ему исполняется...
      — Сколько лет исполняется папе? — закричал он маме, которая возилась в кухне.
      — Отгадай! — сказала мама.
      — Восемьдесят пять?!
      — Ну уж нет, всего тридцать пять, — засмеялась мама.
      Маттиас продолжал сочинять свою песенку:
      Ему исполняется Тридцать пять. Скоро он придёт Домой опять. Потому что время Уже пять — тра-ля-ля-ля!
      В дверь позвонили. Мама открыла дверь, и вошёл Пончик.
      — Маттиас дома?
      — Да, он у себя в комнате, опять лежит под кроватью.
      Пончик вошёл в комнату Маттиаса и тоже, только с большим трудом, протиснулся под кровать.
      — С сегодняшнего дня рсвно две недели осталось до школы, — сообщил Пончик.
      — До чего хочется в школу! — позавидовал Маттиас.
      — Куда тебе! Ты ещё слишком маленький для школы! — заважничал Пончик.
      — А я сочинил песенку для папы. Можешь записать её на бумагу, если я пропою тебе слова? — спросил Маттиас.
      Пончик всё мог. И пока Маттиас пел. Пончик исписал целый лист бумаги большими корявыми буквами. В первом углу листа, на самом верху, он нарисовал жёлто-голубой флаг и два больших красных тюльпана.
      — Хорошо, что мотив не виден на бумаге, — заметил Пончик, — уж очень он у тебя чудной.
      И хорошо, что они успели записать песенку — папа Маттиаса как раз вернулся с работы домой. Маттиас торопливо сТхрятал листок бумаги и картонку с уточкой под кроватью, а сам вместе с Пончиком вылез оттуда. Папа ничего не подозревал и даже не смотрел в сторону кровати. Как обычно, он зажёг трубку, сел в кресло и стал читать газету.
      Назавтра был папин день рождения! Но утром папа, как будто ничего не случилось, всё спал и спал — до тех пор, пока Маттиас с мамой не запели хором: «Ура! Ура! День рождения у нашего папа!» И так зазвякали, застучали кофейными чашками, что на кухне поднялся настоящий тарарам.
      Национальный флаг Швеции.
      До чего ж удивился и обрадовался папа! Он совсем забыл, что у него день рождения! Больше всего ему понравилась песенка, которую сочинил Маттиас, и голубой галстук, который он получил в подарок от мамы. А как он обрадовался фарфоровой уточке! Он тут же повесил её над своей кроватью. Потом они ели торт, пили кофе, смеялись и все были очень счастливы.
      СКАНСЕН
      Однажды утром, проснувшись, Маттиас вдруг понял, что с сегодняшнего дня он раз и навсегда покончил с золотом! Нельзя же вечно собирать одно и то же! Он пошёл к маме на кухню и сообщил:
      - Музей старинных строений под открытым небом в одном из пригородов Стокгольма. В Скансене есть также все животные, которые живут в Швеции.
      — Теперь я больше золото не собираю. Надоело!
      — Что же ты будешь собирать, Маттиас? — спросила мама.
      — Я начал уже собирать билеты, — заявил Маттиас и показал ей крошечную пачку билетов, которые ему удалось найти.
      — Я хочу собрать столько билетов, чтобы завалить всю комнату от пола до потолка.
      — Немало же тебе придётся потрудиться, — сказала мама.
      Маттиас был в необыкновенно хорошем настроении.
      И Филиппа лежала такая миленькая в своей корзинке! Её только что накормили, и она непрерывно икала и чему-то смеялась.
      Подумать только! А ведь он её чуть не продал! Хорошо, что в последнюю минуту раздумал.
      — Сегодня обязательно случится что-нибудь весёлое, — сообщил Маттиас маме.
      — Да? Почему? Как ты можешь знать заранее? — удивилась мама.
      И тут кто-то как затрезвонит в дверь!
      — Открой, а то у меня руки липкие! — попросила мама. Она раскатывала тесто.
      Маттиас подбежал к двери.
      На площадке стоял Пелле Маленький.
      — Поедешь со мной в Скансен! — выпалил запыхавшийся Пелле.
      — А ты уверен, что ему разрешат? — спросила из кухни мама Маттиаса.
      — Так мама же выиграла в лотерею! — захлёбываясь от восторга, затараторил Пелле. — Она за него заплатит!
      Мама Пелле Маленького и вправду выиграла в лотерею несколько сотен крон.
      Она так обрадовалась, что даже заплакала, хотя в таком случае полагалось смеяться. А когда успокоилась, обещала Пелле Маленькому поездку в Скансен! И ещё сказала, что он может взять с собой, кого захочет! А он, ясное дело, зdX()Iey взять с собой Маттиаса! И Пончика!
      Но они были слишком малы, чтобы ехать одним в Скансен, и мама Пелле Маленького решила, что сопровождать их будет Сванте из Сундбюберга, двоюродный брат Пелле. Сванте исполнилось уже тринадцать лет, и он вполне мог позаботиться о Пелле Маленьком, о Пончике и о Маттиасе.
      Когда мама Маттиаса услыхала, что их будет сопровождать Сванте, она сразу же согласилась отпустить сына в Скансен.
      Разрешили поехать и Пончику.
      Дети оделись в самое лучшее, что у них было. Маттиас надел полосатые брючки с подтяжками. Пелле — красную шапочку и голубые брючки. Пончик, который уже целый год ходил в школу, натянул белую рубашку и приколол на воротник какую-то большую букашку.
      И вот они все, нарядные и аккуратно причёсанные, едут автобусом в Скансен. Сванте, как старший, гордо держит в руке кошелёк.
      Ехали они долго-долго, автобус всё сворачивал то туда, то сюда, но Маттиас с Пелле Маленьким не так уж много видели, так как едва могли дотянуться до окошек.
      И вот, наконец, автобус прибыл в Скансен.
      — Приехали! Пора выходить! — объявил Сванте.
      При входе в Скансен всюду развевались флаги, как будто был праздник. А на старом пне сидел дяденька и играл на настоящей пиле. Рядом с ним на земле лежала шляпа, и все, кому нравилась дяденькина игра, бросали в неё деньги.
      — Мне нравится, как он играет, но деньги класть я не стану, — заявил Пелле Маленький. — Лучше куплю мороженое.
      Ох, уж этот Пелле! Даже сейчас он думал только о мороженом.
      Вход в Скансен был платный, и Сванте снова достал кошелёк.
      — Сначала мы поедем на эскалаторе, — сказал Сванте и повёл их к лестнице, такой длинной, что казалось, будто она упирается прямо в небо.
      Медленно — тише едешь, дальше будешь — они поехали вверх, а когда эскалатор кончился, сошли. До неба они не доехали, но очутились где-то совсем недалеко от него, на вершине горы. Здесь росли деревья, а под ними, в траве, прыгали маленькие белочки и щёлкали орешки.
      Маттиас очень любил белочек и от радости сам запрыгал как белка. Пелле же только и делал, что искал дяденек, которые продавали мороженое.
      — Кажется, там стоит один, во-он, за деревьями! — показал он.
      — Зачем мы сюда приехали? — рассердился Сванте. — Искать продавцов мороженого или смотреть на животных?
      Пелле виновато замолчал.
      Скоро они увидели животных. Неподалёку, за живой изгородью, паслись обыкновенные коровы, только почему-то все белые.
      — Подумаешь, коровы! Что тут интересного?! — фыркнул Пелле.
      — В самом деле! — поддержал его Пончик.
      — Тогда пошли к тюленям! — сказал Сванте.
      Тюлени жили в большом бассейне.
      — Какая у них грязная вода! — брезгливо сморщил нос Пончик. Он ведь был известный чистюля, этот Пончик!
      Мальчики в ожидании тюленей смотрели на воду. Но тюлени и не думали показываться. В бассейне была одна лишь чёрная вода.
      — Может, они утонули? — высказал свою догадку Маттиас.
      И тут сразу два тюленя высунули из воды свои мордочки
      и так зафыркали, что вода забила фонтаном. Но скоро они снова дружно нырнули под воду, лишь несколько пузырей осталось на поверхности.
      — Наверное, им в нос продели кольца и крепко-крепко приковали друг к другу, — фантазировал Пелле.
      Вдруг до них донеслось чьё-то громкое рычание.
      — Здесь, кажется, близко медведи! — закричал Пончик.
      В самом деле, сразу за поворотом находилась медвежья
      горка. Медведи вели себя беспокойно: ходили взад-вперёд, мотая головами, вставали на задние лапы. И время от времени рычали так, что от большой горы отдавалось эхо.
      — А почему они все ходят взад-вперёд и ревут? — спросил Пелле Маленький.
      — Есть хотят, разве не понятно? — ответил Сванте.
      Тут появился служитель с тележкой, гружённой большими кусками мяса.
      — Кушать подано, господа! — закричал он, и медведи ринулись к нему со всех сторон.
      — Сядьте как положено! — приказал служитель.
      И вот чудо-то! Медведи все как один послушно уселись вокруг него на задние лапы, слегка покачивая передними для равновесия. Служитель стал кидать им куски мяса, и медведи — вот здорово! — ловили его на лету!
      Чтобы получше всё разглядеть, Пончик, Маттиас и Пелле так перевесились через барьер, что Сванте предостерёг:
      — Смотрите, не свалитесь вниз! А то медведи и вас слопают, глазом не моргнут.
      С мясом медведи управились очень быстро. Но этого им было мало. Они ужасно рассердились, что мясо так быстро кончилось. Они ворчали, выли, подскакивали к служителю. Но тот развёл руками: мол, мяса больше нет! И, взяв тележку, удалился.
      Ой, как завыли, ну прямо заскулили медведи! А один даже закрыл лапами глаза — наверно, заплакал с горя.
      — Бедненький! — пожалел его Маттиас, сам чуть не плача. — Сейчас я дам тебе кусочек сахару. — И он извлёк из своего вместительного кармана завалявшийся, грязноватый кусочек сахара и бросил его вниз, медведю.
      Но вот ведь неудача! Другой медведь опередил своего плачущего товарища и утащил кусочек сахара прямо у него из-под носа. Тот, понятное дело, вконец расстроился и взвыл.
      Пелле Маленький очень разозлился.
      — Да что же это такое?! Вот пойду, куплю мороженого и брошу ему вниз! Можно мне взять кошелёк, Сванте?
      Но Сванте заявил, что это дурацкая затея — ведь медведи терпеть не могут мороженого. Вместо мороженого он бросил плачущему медведю сухарь. Тот сразу перестал выть, съел сухарь и повеселел.
      — Теперь, я думаю, нам пора выпить лимонаду! — предложил Пончик.
      Все остальные горячо поддержали его.
      Совсем рядом с медвежьей горкой — как удачно! — дети обнаружили маленькое кафе.
      Они уселись за зелёный столик; к ним подошла тётенька в переднике и спросила, что им принести.
      — Лимонада! — сказал Сванте.
      — И бутерброды с сыром! — попросил Пончик.
      — И булочек! — добавил Маттиас.
      — И мороженого! — не забыл о своём Пелле.
      — Хорошо. Сию минуту! — И тётенька ушла.
      Немного погодя она вернулась с подносом, на котором стояло всё, что мальчики заказали. До чего же это было вкусно!
      Через десять минут с лимонадом, бутербродами, булочками и мороженым было покончено. Сванте, Пончик, Маттиас и Пелле, откинувшись на спинки стульев, словно
      заправские директора, похлопывали себя по надутым как барабаны животам.
      — Ой, до чего хочется посмотреть на обезьян! — застонал Маттиас.
      — И мне! И мне тоже! — подхватил Пелле.
      Конечно, Пелле Маленькому больше всего хотелось пойти к обезьянам. Ведь он так любил свою Недотёпу, игрушечную обезьянку, но живых никогда не видел.
      — Я знаю, где обезьяны! — немного хвастливо сказал Сванте. — Идите за мной, я вам покажу.
      Они спустились вниз под гору и вошли в дом, в котором действительно было полным-полно живых обезьян.
      — - Ой, как здесь скверно пахнет! — сморщился Пончик, как только они вошли, и закрыл нос платком.
      Но Пелле Маленький и Маттиас считали, что от обезьян пахнет не так уж и плохо.
      А сколько их тут было! Клетки с живыми обезьянами стояли от пола до самого потолка. В одной из клеток была огромная-преогромная обезьяна, примерно такая же, как Пелле Большой. Она громко ворчала и трясла решётку.
      — Привет! — закричал обезьяне Сванте. Но в ответ та швырнула в него орехом.
      В эту минуту из маленькой дверцы клетки вышел дяденька, ухаживавший за обезьянами.
      — Надо же, — покачал он головой. — А два года назад она была кроткая, как ягнёнок, — сказал он, указывая на огромную обезьяну. — Мы вместе с ней, бывало, пили кофе по утрам. А теперь она просто опасна. Никто не смеет к ней подойти. Больше уж никогда, видно, не пить нам вместе кофе!
      После обезьян шли клетки с птицами. Маттиас застрял возле пёстрых попугайчиков. Они наперебой насвистывали разные весёлые мелодии — но в этом не было ничего удивительного, ведь поют многие птицы. А попугайчики умели вдобавок говорить! Они знали много разных слов и время от времени выкрикивали: «Красавица Клара», «Попка-красавец», «Кофейник» и ещё многое другое. Это было так забавно!
      Вдруг кто-то спросил:
      — Где же Пелле Маленький?
      Но это спросил не попугай. Это спросил Сванте.
      Нет, никто — ни Маттиас, ни Пончик — не знали, где Пелле Маленький.
      — Последний раз я его видел, когда он сидел на перилах перед огромной обезьяной и глазел на неё, — вспомнил Пончик.
      Они бросились назад.
      Но на перилах перед большой обезьяной Пелле Маленького уже не было. И на других перилах — тоже.
      Народу в обезьяннике — и детей и взрослых — толкалось множество! Попробуй тут разглядеть, где среди них Пелле Маленький.
      — Я даже не помню, какой он! — признался Сванте. — И вообще, какие у него волосы — каштановые или белые?
      — У него на голове красная шапочка, — вспомнил Маттиас.
      — Будем тогда искать его по красной шапочке, — решил Сванте.
      И тут вдруг Пончик увидел красную шапочку в толпе детей, глазевших на попугаев.
      — Вот он! Я нашёл его! — завопил он и схватил Красную Шапочку за рукав.
      Но то был совсем не Пелле. То был мальчик по имени Хакке.
      — Нет, Хакке-Дятел в красной шапочке нам не нужен, — отказался от незнакомого мальчика Сванте. — Мы ищем Пелле Маленького.
      Но эти слова Сванте так рассмешили Пончика и Маттиаса, что им пришлось выбежать из обезьянника.
      И кого, вы думаете, они увидели? Пелле Маленького! Он сидел под деревом перед обезьянником и обливался слезами.
      — Я думал, вы удрали от меня... — всхлипывал он. — Думал, что мне никогда-никогда не найти дорогу домой. И очень испугался!
      Маттиас стал утешать Пелле, а Пончик побежал за Сванте. Когда они оба вернулись, Пелле уже почти успокоился.
      На радостях Сванте решил купить всем по порции мороженого и достал свой кошелёк. Он принёс им какие-то бумажные пакетики, похожие на пачки табаку.
      Тут глаза Пелле Маленького снова повеселели.
      — Нет, по вкусу не похоже на табак, — сказал он, попробовав, и утёр последнюю слезинку.
      — Так это и есть мороженое, — возмутился Сванте.
      После этого они, дружные и довольные, отправились
      к слонам.
      В Скансене было три слона: большой, маленький и средний.
      Самый маленький был самый симпатичный, потому что на голове у него росли волосики! Он был такой весёлый — всё бегал и играл с автомобильной покрышкой. Взрослые слоны держались спокойно. Они осыпали друг друга песком из хоботов и клянчили сахар у всех, кто стоял и смотрел на них.
      — А может, нам поглядеть ещё и на волков? — спросил Пончик. — И на рысь, и на других зверей?
      — Ясное дело! — ответил Маттиас.
      Но им не повезло. Волки, шумно дыша, спали и были как две капли воды похожи на собак-овчарок. Рыси тоже спали. Наверное, у Нйх был мёртвый час.
      Зато на горе, в Малом Скансене, — вот где было весело! Там-то уж никто не спал. Кого только там не было: и котята, и кролики, и утки, и морские свинки!
      — Кролики — лучше всех! — заявил Пончик.
      — Нет, котята! — возразил Пелле. Он смотрел на них как зачарованный, словно это были какие-то редкостные звери. Котята мяукали не переставая и пытались схватить друг друга за хвостики.
      Маттиасу же больше всего понравился маленький коричневый козлёнок, который всё время бегал и прыгал. Он жил в небольшом зелёном домике вместе со своей мамой. Козлёнок так полюбился Маттиасу, что он подошёл к сторожу и спросил, нельзя ли его взять с собой.
      — Он может жить в ящике у меня под кроватью, — заверил он.
      — А как же быть с его мамой?
      — Его мама тоже может жить у меня под кроватью!
      Сторож покачал головой и, потрепав Маттиаса по волосам,
      сказал:
      — Пусть уж лучше они останутся в своём маленьком зелёном домике.
      — Да-а, — разочарованно протянул Маттиас. »
      Тут к сторожу подошёл Пелле, держа в каждой руке по котёнку.
      — Можно взять их с собой? — спросил он.
      Котята были просто очаровательны: один чёрненький с белыми ушками, другой — беленький с чёрненькими ушками.
      — Нет, нельзя! — отказал сторож.
      — Почему же? — недовольно спросил Пелле.
      — Их дом — здесь, в Скансене! — ответил сторож.
      Пелле Маленькому сразу опротивел этот Малый Скансен!
      — Пошли отсюда! — позвал он Маттиаса.
      У выхода их ждали Пончик и Сванте.
      — А теперь покатаемся на карусели! — объявил Пончик.
      — Давайте! — хором поддержали его остальные.
      Смеясь и крича, они побежали к карусели, а Сванте снова
      вытащил деньги из кошелька и купил билеты.
      Ну и чудесная же была эта карусель! Всё время, пока она кружилась, играла музыка. Маттиас и Пелле сели а белых лошадок, а Сванте ехал на верблюде. Пончик выбрал мотоциклет, мотоциклы там тоже были.
      Ой, ой, ой! До чего же весело на карусели! Они кружились круг за кругом, Сванте едва успевал покупать новые билеты!
      Неизвестно, сколько бы они ещё катались, если бы дяденька, крутивший карусель, не велел им слезать, потому что ему пора было обедать.
      Уже начинало смеркаться, и в кошельке у Сванте осталось совсем немного денег.
      — Поехали домой! — позвал мальчиков Сванте.
      Они покинули Скансен и сели в только что подкативший автобус.
      — Ба, знакомый! — воскликнул водитель, увидев Маттиаса.
      Отгадайте, кто это был? Да, да, тот самый водитель, который вёз Маттиаса, когда он собирался бежать к бабушке!
      — Ну как, попал ты к бабушке в конце концов? — спросил водитель.
      — Нет, зато я прокатился в полицейской машине! — гордо ответил Маттиас.
      И он рассказал водителю про полицейский участок, про сок, про булочки — словом, про всё, про всё!
      Рассказ Маттиаса водитель выслушал с большим интересом. Потом одной рукой стал перебирать автобусные билеты.
      И тут мысли Маттиаса приняли совсем другой оборот.
      — А я билеты собираю! — заявил он.
      Водитель тут же снял с большого пальца красный резиновый палец и отдал его Маттиасу со словами:
      — Это тебе от меня!
      Сванте, Пелле и Пончик просто позеленели от зависти. Они всю жизнь мечтали о таких резиновых пальцах!
      Водитель открыл сумку и вытащил ещё целых три резиновых пальца.
      — Это вам всем! — расщедрился он.
      Когда автобус остановился на улице Ванадисвеген, мальчики вышли. На большом пальце каждого из них красовалось резиновое украшение.
      Прямо с автобуса они пошли к маме Пелле Маленького и поблагодарили её за то, что она устроила им такую чудесную поездку в Скансен.
      До чего же мама Пелле обрадовалась! Прямо растрогалась! Ведь все мамы и все папы бывают счастливы, если дети не забывают их поблагодарить.
     
     
      ПИКНИК в НОРТУЛЕ
     
      Маттиас и Пелле Маленький собрались на пикник, в Нор-туль. Они так давно там не были, хотя Нортуль — это совсем близко!
      — Возвращайтесь вовремя! — предупредила их мама Мат-тиаса. — Когда солнце зайдёт за трубу пивоваренного завода, тотчас же собирайтесь домой!
      На всякий пикник полагается брать еду. Пелле и Маттиас положили в маленькую корзиночку много всякой всячины — и сок, и булочки, и ещё маленькие пирожные с вареньем.
      — Возьмём на всякий случай ружья! — предложил Пелле.
      — Обязательно! — подхватил Маттиас и повесил своё ружьецо через плечо.
      У них с Пелле Маленьким ружья были совершенно одинаковые. Мама Пелле Маленького купила их в пятницу в универмаге. Ружья были красивые, деревянные, коричневые.
      — Возьмите с собой одеяло! — посоветовала мама Мат-тиаса. — Сможете посидеть на траве, когда будете пить сок. — И она достала из шкафа самое старое одеяло, которое было не жалко потерять.
      Нагруженные одеялом, соком, булочками и ружьями, они пошли вниз по улице Нортульсгатан по направлению к Нор-тулю.
      Мама Пелле Маленького крикнула им ещё раз из окна:
      — Берегитесь автомобилей! Переходите улицу только по жёлтой зебре.
      Пелле как будто не слышал. Надоели до смерти эти вечные мамины поучения.
      Тогда Маттиас повернулся и громко-громко, во весь голос закричал:
      — Да-да! Обязательно!
      Они прошли мимо часового магазина и сапожной мастерской, поравнялись с зелёным киоском, и тут Пелле неожиданно остановился.
      — Погоди немножко! — сказал он Маттиасу и, подойдя к киоску, сунул голову в окошко.
      — А сегодня вы не дадите мне мороженого? — спросил он тётеньку в окошке. — Самое-самое маленькое!
      — Опять ты здесь, попрошайка, — багровея от злости, закричала тётенька. — Убирайся отсюда и чтоб я тебя больше не видела!
      Казалось, она вот-вот выскочит из окошка и помчится за ними следом.
      Пелле поспешно вернулся к Маттиасу.
      — И почему это тётки, которые продают мороженое, всегда такие злющие?! — вздохнул он.
      Вскоре они спустились вниз, в Нортуль. Там скрещивается множество больших улиц, и они вечно запружены машинами, которые гудят и подмигивают фарами. А над всеми улицами перекинулся мост, который называется виадук. На виадуке проложены железнодорожные рельсы и ходят взад-вперёд поезда! За виадуком уже начинается настоящий пригород: деревья и зелёные лужайки с кустами, под которыми мяукают кошки. А у маленького озерца живёт в красном домике садовник. На лужайке, возле самого его домика, пасутся коровы.
      Сам садовник сидит в своей кухне и пьёт лимонад, потому что время уже два часа. Как раз в это время все садовники почему-то всегда пьют лимонад!
      — Где же у нас будет пикник? — полюбопытствовал Пелле.
      — Давай пойдём на луг за домиком садовника, — ответил Маттиас.
      У самого берега, в тени можжевёловых кустов, они расстелили на земле одеяло и начали разбирать корзинку с едой.
      Как хорошо было у воды! Волны плескались о берег, а чуть подальше покачивались небольшие лодки. С того берега доносился лай собак — там была ветеринарная лечебница. Они, бедняги, наверно, боялись доктора!
      Пелле выловил в воде старую газету и с серьёзным видом уставился в неё. Газета насквозь промокла и буквы расползлись, но Пелле её всё читал и читал, делая вид, что ему интересно.
      — Ты ведь читать всё равно не умеешь! — заявил Маттиас.
      — Это я не умею?! — возмутился Пелле.
      — Ну, а что там написано?
      Пелле, крепко зажав газету в руках, громко начал:
      — Потерялась кошка. Она бездомная. Кошка бегает кругом и всё время мяукает. Но люди считают, что она страшная уродина, и никто не хочет её взять. На голове у неё большая жестянка, а в ушах ватные затычки, и хвоста у неё давным-давно нет! Никому на всём свете она не нужна...
      — Ты это всё выдумал! — сказал Маттиас.
      — Нет, я читаю! — возразил Пелле.
      Но Маттиас заметил, что Пелле, читая, глядел мимо газеты. Он всё посматривал на бутылку с соком. И вообще он держал газету вверх ногами!
      — Ну и выдумщик ты! — оборвал Маттиас Пелле Маленького.
      — А что, быть выдумщиком у нас запрещено? — невозмутимо отозвался Пелле и брызнул на Маттиаса водой с газеты.
      — Ну, а что было дальше с кошкой? — спросил Маттиас. По правде говоря, ему было очень жалко эту кошку, хотя Пелле её просто-напросто выдумал.
      — Ничего особенного! Бегала кругом и мяукала целыми днями! — ответил Пелле.
      — Ну, а потом? Ведь не могла же она бегать кругом и мяукать всю жизнь!
      Пелле немножко подумал.
      — А потом она встретила собаку. Собака тоже была страшная. Ужасная страшила! Не лучше кошки. И у неё были ватные затычки в ушах и старая жестянка на голове. И хвоста у неё тоже давным-давно не было! Вот они и подружились. А потом целые дни играли друг с другом!
      — Хорошо, что кошке стало веселее! — удовлетворённо заметил Маттиас.
      Пелле отложил газету в сторону.
      — А теперь выпьем сок, — предложил он. — Я хочу пить как волк!
      Конечно, надо было сказать: «Я голоден как волк!» Но Пелле был маленький и поэтому перепутал.
      Сок был на редкость вкусный, хотя и немножко нагрелся на солнце. И булочки были хорошие, ну а лучше всего пирожные с вареньем! За несколько минут корзинка опустела, а её содержимое булькало и урчало в животах Маттиаса и Пелле Маленького.
      Они так устали от еды, что просто повалились на одеяло. А Маттиас стал икать — как всегда, когда переедал.
      — Давай играть в «голубцы»! — предложил Пелле.
      Они отодвинули корзинку и ружья в сторону, завернулись в одеяло и стали кататься по траве. Маттиас непрерывно икал, а Пелле так смеялся над ним, что одеяло чуть не лопалось. Накатавшись до устали, они лежали точно спелёнутые младенцы. Под одеялом было темно, как ночью.
      — Ну вот, «голубцы» и поджарились! — наконец закричал Пелле и сбросил одеяло.
      Но лучше бы он этого не делал! То, что он увидел, перепугало его до смерти.
      — Ой-ой-ой! На помощь! Ко мне! Скорее! — не своим голосом закричал он, всхлипывая и весь дрожа.
      Тут и Маттиас высунул голову из одеяла.
      Оказывается, вокруг них сплошным кольцом стояли коровы. Это были коровы садовника — большие, рогатые, с огромными влажными глазами.
      — Они нас съедят! — стонал Пелле.
      — А вот мы их застрелим! — нашёлся Маттиас.
      И они начали палить из своих ружей. Но не тут-то было. Коровы нисколечко не испугались и не думали уходить. Они стояли просто как вкопанные, и глазели на детей.
      — Это заколдованные коровы! Может, это вовсе и не коровы, а переодетые львы! — всхлипывал Пелле, пытаясь снова залезть под одеяло.
      — Ты так думаешь? — боязливо переспросил Маттиас. — Ну, а откуда у них рога?
      — А я слыхал, что лев запросто может нарядиться коровой, — уверял Пелле.
      Не успел он это сказать, как одна бурёнка шагнула к нему поближе и, вытянув шею, стала лизать его голову. Пелле поднял такой рёв, что у Маттиаса чуть не лопнули барабанные перепонки:
      — Ой, помогите! Помогите! Ой, ой, она моет мне голову!
      Ведь ничего страшнее мытья головы для Пелле на свете
      не было.
      Только когда волосы Пелле Маленького стали совершенно мокрыми, бурёнка прекратила его лизать. Решив, видимо, что дело сделано, она повернулась и ушла. Тогда и у других коров пропал интерес к мальчикам, и они тоже ушли.
      Но Пелле так зашёлся в плаче, что просто не мог остановиться. На его рёв откуда-то из-за дома опрометью выбежал садовник.
      — Что случилось? — вскричал он. — Что за шум?
      — Здесь полным-полно львов, которые хотят нас съесть! — надрывался Пелле. — А один вымыл мне голову, и теперь она у меня насквозь мокрая.
      — Какие ещё львы, с вашего позволения? — изумился садовник, оглядываясь вокруг.
      — А вот они! — показал Пелле на коров. — Это только сверху у них коровьи шкуры, а под шкурами спрятались львы!
      Садовник так и покатился со смеху.
      — Ой! Ой! Не могу! — стонал он. — Никогда ещё не видывал таких львов! С рогами и копытами! Ха-ха-ха!
      Нахохотавшись вволю, садовник обратился к Маттиасу и Пелле Маленькому с целой речью:
      — Не сомневайтесь, мальчики, это коровы. Уверяю вас, это самые настоящие коровы! Я точно знаю, ведь я — их хозяин!
      При этом он щекотал коров за ушами, а бурёнку, которая лизала Пелле, похлопал по толстому животу.
      — Пойдёмте-ка лучше к Альме, она угостит нас соком! — пригласил садовник.
      Альма, его жена, варила на кухне варенье.
      — Как хорошо, что вы зашли! — обрадовалась она и тут же стала наливать им малиновый сок из большой синей кружки. Альма была такая толстая, добрая и всегда радовалась, когда к ним в гости приходили дети, потому что своих детей у неё не было.
      — Мальчики хотят пить. На них охотились львы! — сказал садовник Альме.
      Она, понятно, страшно удивилась.
      — Но какие здесь могут быть львы?!
      — Выгляни в окошко и ты увидишь целую стаю львов, переодетых коровами, — посоветовал садовник.
      Альма прямо вся затряслась от смеха и пролила сок на пол.
      — Вот уж никогда бы не подумала, что на свете водятся переодетые львы! — смеялась она. — А теперь гляжу — есть такие!
      Вдруг она нахмурила лоб и задумалась.
      — Да, и в ком теперь можно быть уверенным? — вздохнула она. — Может, поросёнок тоже переодетый?
      — Да, может, это кот, который переоделся! — подхватил Пелле.
      Кот с поросячьим пятачком и хвостиком-завитушкой — это было ужасно смешно! Пелле и Маттиас чуть не падали со смеху!
      А у садовника и Альмы по щекам покатились слёзы.
      — Значит и петух — вовсе не настоящий петух?! — сквозь смех спросил садовник.
      — Нет, это... муравей, который нацепил петушиные перья! — выпалил Маттиас.
      Альма и садовник просто задыхались от хохота, лица их побагровели, и Альма опять пролила сок на пол.
      — Раз так... может и Альма... вовсе уже не Альма! — прорыдал садовник. Лицо у него стало совсем лиловым. — Может, и она — переодетая львица. Ха-ха-ха! А я — журавль в платье садовника. Курлы-курлы-курлы! — И он встал на одну ногу посреди кухни, раскинув руки.
      Тут уж и Маттиас с Пелле так расхохотались, что в самом деле свалились на пол. При этом Маттиас, который собрался было выпить сок, тоже пролил его.
      — Ничего, ничего! — замахала руками Альма. — Я и сама весь сок вылила на пол!
      Они ещё долго не могли успокоиться.
      — Ну, а теперь давайте печь сдобное печенье, — предложила совершенно обессилевшая от смеха Альма. — Я как раз собиралась печь, когда вы явились. Хотите мне помочь? Вот вам передники! Только сперва вымойте руки!
      Конечно, им хотелось печь печенье! Когда печёшь, всегда можно пожевать кусочек теста!
      Маттиас и Пелле послушно вымыли руки, потом надели длиннющие передники, которые свисали до самого пола.
      — Ты будешь печь белый хлеб, — сказала Альма Пелле Маленькому. — А ты, Маттиас, — печенье. Но смотрите, не запутайтесь в передниках!
      — А я пойду полоть сорняки! — решил садовник. — Пока! Курлы-курлы-курлы!
      На плите стояли две большие миски, и каждая была накрыта чистым полотенцем. Альма сняла полотенца — тесто под ними уже пышно поднялось.
      — Моя мама тоже покрывает тесто полотенцем, — сообщил Маттиас.
      — Да, тогда оно лучше поднимается, — объяснила Альма, ставя одну из мисок с тестом на кухонный стол.
      — Ты иди сюда, Маттиас!
      Другую миску она поставила на столик для мытья посуды.
      — А здесь будем работать мы с тобой, — обратилась она к Пелле Маленькому.
      Маттиас и Пелле получили скалки — раскатывать тесто и ножи — чтобы его разделывать.
      — Пальцы становятся ужасно липкими от теста, — сказал Пелле и стал облизывать свои пальцы.
      Маттиас старался изо всех сил.
      — Всё тесто прилипло к скалке! — крикнул он Альме. — Помогите мне!
      И Альма бегала взад-вперёд, помогая то одному, то другому. У Маттиаса тесто делалось всё тоньше и шире. Скоро оно стало не толще лезвия ножа и заняло весь кухонный стол.
      — Теперь можно разрезать его на печенье, — разрешила Альма. — А не то оно скоро съедет на пол.
      А у Пелле Маленького глаза чуточку покраснели, казалось — он вот-вот заплачет. Он не мог понять, почему его тесто не становится тонким как лезвие ножа, хотя он так старательно катал и колотил его скалкой.
      — Моё тесто какое-то не такое! Оно не катается! — пожаловался он.
      Альма взяла скалку и в мгновение ока раскатала тесто Пелле Маленького.
      — Тесто твоё такое как надо, только, по-моему, ты его немножко запачкал, — покачала головой Альма. — Ну, ничего, ничего.
      Маттиас нарезал своё тесто ножом, и Альма дала ему смазанный маслом противень, на который нужно было класть печенье. Он вылепил множество затейливых печеньиц. Одни напоминали округлые речные камушки, другие маленьких рыбок.
      У одного печеньица были две кривые ножки и две ручки.
      — Это ещё что такое? — спросил Пелле.
      — Не видишь разве? Это — Филиппа.
      Тогда Пелле вылепил из своего теста большую треугольную булку.
      — А это что такое? Знаешь? — спросил он Маттиаса.
      — Нет.
      — Это — моя канарейка! — гордо ответил Пелле. Противень Маттиаса быстро заполнился самыми разными
      печеньями. И двух одинаковых там бы не нашлось!
      На противне Пелле Маленького посередине лежал большой крендель, а на самом краю противня приютилась канарейка. И то и другое медленно ползло вверх — тесто всё ещё продолжало подниматься.
      Альма открыла духовку и вставила туда оба противня. Духовка была очень жаркая.
      — Через пять минут всё будет готово! — пообещала Альма. Маттиасу казалось, что времени прошло уже очень много;
      когда приходится ждать, даже пять минут кажутся очень долгими.
      Но Альма следила за временем по часам.
      — Ну вот! Пять минут прошло! — наконец объявила она. Открыв духовку, она вытащила горячие противни. Но что
      это? Ой-ой-ой! Крендель Пелле Маленького стал просто огромным! Почти как автомобильная покрышка! И канарейка стала вдвое больше!
      — Посмотрите на мои печенинки! — воскликнул Мат-тиас. — Они срослись!
      Печенье его и в самом деле всё срослось и превратилось в один большой пряник! Но это ничего, потому что пряник Маттиаса выглядел совершенно необыкновенно.
      Тем временем Альма достала из шкафа два целлофановых мешочка.
      — Мы положим ваш пряник и крендель в мешочки, и вы возьмёте их с собой!
      — Возьмём! — хором согласились Маттиас и Пелле Маленький.
      — А теперь вам лучше пойти домой! — посоветовала Альма. — Уже поздно. Добро пожаловать в другой раз, будем опять что-нибудь печь.
      Маттиас и Пелле собрали своё имущество — мешочки с выпечкой и пустую бутылку из-под сока положили в корзинку, надели ружья, не забыли и одеяло. Альма и садовник проводили их до калитки. Мальчики уже поднимались вверх по улице Нортульсгатан, а садовник всё ещё кричал им вслед:
      — Львы передают привет и машут хвостами! До свиданья!
      — До свиданья! — кричали в ответ Пелле и Маттиас.
      и ещё долго, шагая по Нортульсгатан, они слышали смех Альмы.
      — Нам надо торопиться! — спохватился вдруг Маттиас. — Ведь солнце уже давно зашло за трубу пивоваренного завода.
      И они бросились бежать.
      Когда Маттиас ворвался в квартиру, обед стоял на столе.
      Папа встретил его суровым взглядом.
      — Ты опоздал на обед! — строго сказал он.
      — Зато я испёк вам пряник! — заявил в своё оправдание Маттиас.
      Тут всю суровость с папы как рукой сняло, потому что он страсть как любил пряники.
      — Ну, садись обедать, а пряник съедим потом, — смягчился он.
      Мама Маттиаса так разрезала его большой пряник, что снова получилось много-много мелких печеньиц, а потом поставила на плитку кофейник.
      — Будем пить кофе со сливками, раз ты угощаешь печеньем! - — весело объявила она.
      Печенье было вкусным-превкусным. Маттиас с мамой и папой ели, ели, пока чуть не лопнули.
      — Жалко, что Филиппа его даже не попробовала, — вздохнул Маттиас. — Но всё равно ничего бы не вышло, ведь она — беззубая!
      — Да, Филиппа ещё мала есть печенье! — подтвердил папа. — А вот Пончик бы ему очень обрадовался.
      — Я угощу его завтра! — пообещал Маттиас.
      Как он мог забыть? Ведь на всей улице Ванадисвеген нет человека, который любил бы печенье так, как Пончик!
      На другое утро Маттиас первым делом отложил в мешочек горсть печенья для Пончика.
      Пончик сидел на тротуаре возле своего дома и посвистывал, развлекая самого себя. Маттиас протянул ему свой мешочек.
      — Ой, печенье! — в восторге воскликнул Пончик.
      — Я испёк его сам! — скромно сообщил Маттиас.
      — Ну, это ничего! — снисходительно отозвался, жуя печенье, Пончик.
      Маттиас вытащил несколько печеньиц из кармана и тоже стал жевать. Они долго сидели, жевали печенье, посвистывали и наслаждались жизнью. Жёлтый лист, кружа, упал на мостовую.
      — Через неделю начнутся занятия! — вздохнул Пончик. — В этом году мы начнём писать шариковыми ручками.
      — Я бы тоже хотел пойти в школу! — мечтательно сказал Маттиас.
      — Ты слишком маленький! — с превосходством взглянул на него Пончик.
      Мимо прогромыхал автобус, и тут же откуда ни возьмись вынырнул Пелле Маленький и уселся рядом с Пончиком и Маттиасом на тротуар.
      Рот у него был весь в желтке, потому что на завтрак он ел яйцо всмятку.
      — Через неделю Пончик идёт в школу! — сообщил Маттиас.
      — Бедняга! — пожалел Пончика Пелле Маленький. — Тебе, Маттиас, везёт,ты ещё маленький для школы!
      — Но ему разрешат писать шариковой ручкой, — позавидовал Маттиас.
      — Я могу писать хоть сотней шариковых ручек зараз, если захочу! Но мне неохота! — отрезал Пелле и запустил
      руку за печеньем в мешочек Пончика. — Я никогда не пойду в школу, — заявил он с набитым ртом. — Буду всю жизнь сидеть дома и играть с тобой, Матгиас.
     
     
      ГОРОДОК для УЛИТОК
     
      Казалось, никогда на Ванадисвеген не было так много детей. Нарядно одетые, они торопились на праздник, посвящённый окончанию учебного года.
      Погода стояла как по заказу. Ярко светило солнце, а деревья покрылись такой нежнох! зеленью, какая бывает только весной. Среди этой зелени весело трепетал флаг, который был поднят на школьном дворе.
      Там, на школьном дворе, окружённом железной оградой, было уже полным-полно детей, которые собрались на праздник. Ну, а тех, кто ещё не дорос, чтобы ходить в школу, во двор не пускали. Поэтому Маттиас и Пелле Маленький стояли на улице за оградой, и вид у них был самый несчастный.
      У Пелле Маленького рот был, как всегда, вымазан желтком, потому что на завтрак он ел неизменное яйцо всмятку. А у Маттиаса волосы непослушно торчали в разные стороны, потому что мама с утра пораньше вымыла ему голову. В общем, день был испорчен. Не мудрено, что вид у Маттиаса был хмурый.
      — Лучше, когда мамы ходят на работу! — мрачно изрёк Пелле. — Тогда они не мылят с утра детям голову.
      — Да, но моя мама должна сидеть дома и нянчить Филиппу, ведь она ещё совсем маленькая, — сказал Маттиас.
      — Брось-ка ты эту Филиппу в мусорное ведро! — посоветовал Пелле. — Она только и делает, что целыми днями кричит да пищит!
      Маттиас хихикнул. До чего же смешно сказал Пелле про мусорное ведро. Только ни в какое ведро он сестрёнку не выбросит, ни за что! Ведь он любит её, когда она смеётся! И даже когда плачет — тоже!
      — По мне так хватит и канарейки! — решительно заявил Пелле и начал насвистывать.
      Тут Маттиас не нашёлся что ответить — ведь канарейки у него никогда не было! Даже никакой самой маленькой-премаленькой букашки не было!
      Школьный двор опустел, потом что дети вошли в здание школы и, видно, праздник начался.
      Скоро из окон школы раздалось пение. Маттиас и Пелле Маленький, сидевшие по другую сторону железной ограды, даже разобрали слова.
      — Пора цветенья настаёт... — выводили стройные голоса.
      Потом пели другие песни с мудрёными словами.
      — Хорошо поют! — вздохнул Маттиас.
      — Ничего!, — рассеянно ответил Пелле. Он в это время охотился за муравьём. Наконец муравей попался, и Пелле стал заворачивать его в маленький зелёный листок.
      — Смотри, не раздави! — предостерёг Маттиас.
      — Ещё чего! Я его не туго пеленаю, не видишь, что ли!
      Но как Пелле ни старался, муравей непременно откуда-
      нибудь да выскальзывал. Наконец Пелле не выдержал и швырнул муравья вместе с листиком на землю.
      — Это просто ужас! Сколько можно петь песен! — заворчал он. — Если Пончик сейчас же не появится, я уйду!
      — Подождём ещё десять минут! — попросил Маттиас.
      Они немного посидели, повздыхали, и Пелле, нетерпеливо
      глядя на Маттиаса, заявил:
      — Десять минут прошло!
      — - Нет, только семь! — возразил Маттиас.
      — Что ты болтаешь! Ты ведь не знаешь часов! — заспорил Пелле, бросив взгляд на школьные часы.
      — Будто ты их знаешь! — не сдавался Маттиас.
      Пелле притрорился, что не слышит, и мечтательно устремил свой взор вдаль.
      — Сделай так, господи, чтобы мне упало с неба мороженое, большущее-пребольшущее, — неожиданно произнёс он громким голосом.
      Маттиас так и уставился на него. Кто его знает, с этим Пелле Маленьким всякое может cлyчиtьcя!
      Но на этот раз ничего не случилось. С неба не упало даже самое маленькое-премаленькое мороженое.
      — Так я и знал! — вздохнул Пелле и сердито посмотрел вверх, на голубевшее сквозь просветы в листве небо.
      Тут раздался пронзительно-громкий звон колокола, двери распахнулись, и толпа детей хлынула на школьный двор.
      — Наконец-то! — обрадовался Пелле. — Но где же Пончик? Ты его не видишь?
      — Нет! — Маттиас никак не мог обнаружить Пончика, потому что двор был битком набит детьми разных возрастов.
      — Но ведь Пончик такой толстый, что его трудно не заметить! — заорал Пелле и стал пробираться, словно лис, вдоль ограды.
      Прошло довольно много времени, прежде чем Пончик наконец вышел из дверей школы.
      Маттиас и Пелле изо всех сил замахали ему руками, но Пончик, будто не видя этого, шёл им навстречу важно и не спеша.
      — Скучно было? — спросил Пелле, подскочив так близко к Пончику, что тот даже отступил на шаг.
      — Наоборот, весело! — ответил он и, краснея, добавил: — Я прочитал стихотворение.
      — Хм! Хм! — недовольно хмыкнул Пелле.
      Но Маттиасу очень хотелось послушать Пончика, потому что он и сам иногда сочинял стихи.
      Стихотворение Пончика оказалось длинньцм-предлинным. Оно занимало в книжке для чтения несколько страниц и называлось «Большой палец рукавицы». А начиналось стихотворение с того, что какой-то старичок пошёл к портному со своей материей, из которой надо было сшить костюм. Материи был целый рулон, но когда через несколько дней старичок пришёл
      примерить костюм, портной сказал, что материи хватает только на пиджак. Старичок очень удивился, но согласился на пиджак. А когда он в следующий раз явился на примерку, портной заявил, что и пиджак не получится. Получится всего-навсего один рукав. Когда же старичок пришёл за рукавом, портной сознался, что и рукав не получился. Получилась лишь рукавица. Ну, а под конец, когда старичок явился за рукавицей, портной сказал, что, к сожалению, даже рукавица не получилась.
      — «Рукавица не получилась! Получился лишь большой палец от рукавицы!» — неестественно громким раскатистым голосом продекламировал Пончик.
      Маттиасу было ужасно жалко старичка, которому вместо костюма достался лишь большой палец рукавицы, но Пелле думал иначе.
      — Сам виноват! — безжалостно отрезал он. — Раз такой глупый, что без конца ходит к портному, который ворует материю.
      Маттиасу хотелось заняться чем-нибудь интересным.
      — Придумаем что-нибудь? — спросил он.
      — Я-то пойду домой! — сразу отказался Пончик.
      — Давай, Маттиас, пойдём в парк Ванадислюнден, — предложил Пелле.
      Так они и сделали.
      В парке было очень красиво и тихо; шум с улицы Нортульсгатан едва сюда доносился — если только прислушаться.
      — Давай искать клады, — предложил Маттиас.
      Но Пелле Маленькому смертельно надоели все эти клады! Только у него одного было не меньше ста кладов в парке Ванадислюнден. Так на что ему ещё?!
      Нет, Пелле задумал кое-что поинтересней!
      Они построят загон для улиток!
      Потому что у дяди Пелле Маленького — у того, который жил в Сундбюберге, — был загон для улиток. И там паслись целых двадцать пять улиток!
      — А сколько лет этому твоему дяде? осторожно полюбопытствовал Маттиас.
      — Семь, скоро восемь! — пропел,. прыгая на одной ножке, Пелле. — Он младший брат моей мамы. Но, ясное дело, я зову его не дядей, а просто Рулле — это у него такое имя.
      Не теряя времени, Маттиас и Пелле тут же приступили к делу.
      Они построили маленький четырёхугольник из камней, что-то вроде захона, а внутри отгородили колышками маленькие отсеки. Выход из загона преграждал плоский камешек, служивший воротами. Рядом с воротами мальчики соорудили маленький домик, а вместо двери поставили пивную бутылку. Здесь должны были жить пятнистые улитки.
      Под конец из длинных колышков Маттиас возвёл вокруг всех строений настоящий частокол.
      Не хватало только улиток.
      — А я знаю, где живут улитки! — заорал Пелле. — На другом конце парка, у подножья горы.
      Они помчались туда и стали ползать по траве в поисках улиток.
      Через десять секунд Маттиас издал такой громкий вопль, что его, должно быть, услыхали дае на улице Ванадисвеген.
      — Нашёл! Нашёл! Смотри! — ликовал он и вне себя от радости подбросил улитку в воздух.
      Но Пелле Маленький и бровью не повёл, потому что он тоже нашёл улитку, с рожками и со всем-всем, что полагается.
      Под большим кустом мальчики отыскали ещё семь улиток. Теперь у них стало девять улиток, и с такой коллекцией (а больше в руках всё равно было не унести) они отправились к усадьбе.
      Маттиас держал своих на всякий случай в их собственных домиках. А Пелле Маленький позволял им делать всё, что они хотят, ему даже нравилось, что улитки ползают у него по рукам и щекочут ему ладони.
      Красивое жилище не очень, кажется, понравилось улиткам. Испуганные, забивались они каждая .в свой домик. И прошло немало времени, прежде чем они снова высунули оттуда рожки.
      — Теперь, небось, улитки радуются! — сказал Пелле. — Здесь им никакие, белки не страшны!
      — А разве белки едят улиток? — удивился Маттиас. Такого ему слышать не приходилось.
      — Они съедают не. меньше десяти улиток в день! — веско ответил Пелле. — Если бы мы не выстроили городок для наших улиток! белки съели бы их уже завтра. Одни домики бы остались, потому что домики застревают у белок в зубах.
      Маттиас поместил улиток рядами, по одной в каждый отсек. А Пелле насыпал им мелких голубых цветочков, чтобы они могли утолить голод.
      Потом вдруг Маттиас обнаружил на дне своего кармана монетку в пятьдесят эре, и они тут же побежали к киоску и купили коробочку с лакричными лепёшками. Когда же они вернулись, две улитки уже вползли на стенку дома, а одна ползла следом за ними.
      — Э, нет, марш в свой отсек! — строго скомандовал Пелле и загнал улиток на место. — А не то прискачет белка и вас съест!
      — Что случилось с этой улиткой? — спросил Маттиас. — Смотри, она лежит и пускает пузыри.
      Пелле долго и пристально смотрел на улитку.
      — Она больна! — уверенно заявил он. — Надо построить больницу.
      Рядом с маленьким домиком, где они собирались поселить пятнистых улиток, дети тотчас начали строить из мелких камешков больницу. Когда больница была готова, они положили туда улитку, пускавшую пузыри.
      — Те улитки, которые начнут пускать пузыри, будут немедленно отправлены в больницу! — распорядился Пелле. Он сам как-то лежал в больнице и знал, как это делается.
      Пока они строили больницу, две самые непослушные снова влезли на стенку дома.
      — Переселим их в бокс, — предложил Маттиас.
      Так они и сделали.
      Улитка, которая лежала в больнице, по-прежнему пускала пузыри.
      — Бедняжка. Ей, наверно, ужасно плохо, — пожалел улитку Пелле. — Может, у неё оспа? Если ей не станет лучше, придётся дать ей лекарство.
      Тут Маттиас почувствовал, что ему уже пора домой. Каждый раз, когда он задерживался, мама начинала волноваться.
      — Сначала надо положить всех улиток в отсеки и покормить, — сказал Пелле.
      Наконец все улитки водворены на места, и можно идти домой. Но прежде Пелле Маленький пригрозил улиткам:
      — Мы скоро вернёмся! Не вздумайте удирать!
     
     
      ПАСТОР, МАЙИ И ПРОЧИЕ
     
      Как только Пончик услыхал о городке для улиток, он тотчас забыл про школу и про все праздники по случаю окончания учебного года. Вместе с Маттиасом и Пелле Маленьким он отправился в парк Ванадислюнден.
      - Какой красивый городок! - всплеснул своими толстыми руками Пончик. Можно мне поиграть с вами?
      Можно ему поиграть с нами? — спросил Пелле Маленький у Маттиаса.
      Да, только пусть принесёт ещё улиток! - распорядился Маттиас.
      Пончик тотчас отправился на поиски, а Маттиас и Пелле снова положили всех улиток в их домики, потому что те уже влезли на стенки, собираясь удрать. Даже улитка, пускавшая пузыри, отползла довольно далеко от больницы.
      — Ты забыла, что болеешь? — строго напомнил Пелле Маленький. — Хочешь, чтобы мы заразились от тебя и у нас была высокая температура?
      Стены городка чуть обвалились, когда улитки вползали на них, так что пришлось их чинить.
      Только дети закончили работу, как примчался Пончик. Он запыхался от быстрого бега, и щёки его пылали.
      — Пять штук, тяжело дыша, сказал он и, сияя от радости, развернул свой носовой платок. Там лежали улитки. Ведь Пончик был величайший чистюля и не мог брать улиток руками.
      — Молодец! - одобрительно кивнул Маттиас и Пелле. Улитки были очень хорошие. Одна была большущая, в толстой бурой раковине. Такой бурой у них ещё не было.
      — Эта бурая лучше всех, — похвалил Маттиас, и Пончик опять просиял.
      — Ну, что теперь станем делать? — поинтересовался Пелле, когда они положили улиток Пончика в загон.
      - Дадим им имена, ясное дело! — предложил Пончик.
      Здорово! И как мы раньше об этом не подумали! — закричали Маттиас и Пелле.
      — Но ведь они все одинаковые. Только бурая непохожа на других, — засомневался Маттиас.
      Пелле уселся на траву и серьёзно задумался. Через несколько секунд он воскликнул:
      — Придумал! Напишем имена на их домиках!
      — Верно! Верно! А я сбегаю за ручкой! закричал, подпрыгивая от восторга, Пончик.
      Пелле и Маттиас отправились вместе с ним — чтобы он не забыл захватить ручку.
      Ручка у Пончика хранилась в верхнем ящике письменного стола в маленьком пенале. Маттиасу и Пелле очень хотелось поиграть этим пеналом, пощёлкать его выдвижной крышкой, но улитки могли расползтись, и мальчики снова бросились в парк Ванадислюнден.
      — Одну надо назвать Аугуста! — предложил Маттиас.
      И Пончик отчётливо выписал на домике улитки имя:
      «Аугуста».
      — А одн пусть зовут Астрид! — сказал Пелле.
      Пончик так старательно и красиво выводил буквы, что
      у него заболела рука.
      Ещё одну улитку назвали Карин, а одну Лотта. А двух — Майя, потому что и Пелле и Маттиас считали это имя очень красивым.
      — Тогда я напишу «Майя» у одной сзади, а у другой спереди! — решил Пончик. — А иначе мы не будем знать, кто есть кто.
      — Чур, моя та, у которой «Майя» сзади! — закричал Пелле Маленький.
      — А я возьму ту, у которой «Майя» спереди! Она красивее! — сказал Маттиас.
      Одну улитку назвали Анна, потому что у Пончика в классе была девочка по имени Анна. Других улиток назвали первыми попавшимися именами, которые пришли в голову.
      Наконец осталась одна-единственная большая бурая улитка.
      — А что, если назвать её Пастор? — предло:ил Маттиас.
      И Пончику и Пелле Маленькому предложение это очень
      понравилось. Улитка была ну просто вылитый пастор.
      — Надо построить рядом с больницей церковь! — вскричал Пелле.
      — Верно! Верно! — От восторга Маттиас даже стал кататься по траве.
      Для постройки церкви нужны были осколки стекла. Маттиас видел церковь у бабушки в Карлстаде, и она была почти вся из стекла, с большими — от пола до самого потолка — окнами.
      В парке осколков стекла было хоть завались! И зелёных, и коричневых, и даже несколько голубых. Но на целую церковь их всё равно не хватило. И Пончик предложил низ церкви построить из обычных камней, а верх — из осколков стекла. Вместо двери они опять поставили бутылку: Пелле считал, что пивные бутылки как нельзя лучше подходят для этой цели.
      Оставалось только положить в церковь Пастора — и дело сделано!
      Пончик, Маттиас и Пелле уселись на траве и затянули псалом — ведь Пастор был всего-навсего улитка и петь не умел. Вообще-то Пелле и Маттиас тоже не умели петь, но они очень старались и распевали так громко, что их было слышно далеко вокруг.
      Потом они чуточку отодвинули пивную бутылку и поглядели на Пастора. Улитка лежала почти на том же самом месте, где её оставили. Только она пускала пузыри! Они были такие большие, что окутывали её маленьким белым облачком.
      — А ну, в больницу, живо! — завопил Пелле. — А иначе умрёшь!
      Маттиас тут же переселил Пастора в больницу. Пусть лежит рядом с другими улитками, которые пускают пузыри!
      — Раз они больны, их надо покормить, — сказал Маттиас и поднялся, чтобы поискать еды.
      — Разорви одуванчик на мелкие-мелкие кусочки и дай им, — посоветовал Пелле. — Но помни, никаких голубых цветков. Иначе улитки тут же умрут!
      — Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил Пончик.
      — Знаю — и всё! — отрезал Пелле. И больше они это не обсуждали.
      Маттиас покрошил одуванчики на мелкие-мелкие кусочки и высыпал на пол в больнице. Но Пастор сразу же втянул рожки и стал ещё сильнее пускать пузыри. Другая же больная улитка пускала пузыри совсем в другую сторону и вообще ничего не видела.
      Пока Пелле и Маттиас возились с Пастором, две улитки ухитрились удрать из городка. Пончик увидел их уже у частокола и с громким криком водворил беглянок на место. К несчастью, ещё одна из улиток, у которой имя «Майя» было написано спереди, принялась пускать пузыри. Пришлось и её положить в больницу, где и без того уже было тесно.
      Дети не заметили, как пролетело время.
      Солнце начало садиться, становилось прохладней. Пончик посмотрел на часы.
      — Уже шесть часов. Мне пора домой, обедать!
      — И мне! — вспомнил Маттиас.
      — А мне ещё рано, но я тоже пойду с вами, — поднимаясь с корточек, сказал Пелле Маленький. Его мама приходила с работы не раньше семи, и Пелле возвращался домой к этому времени — до тех пор кормить его было некому.
      — Сначала положим Пастора обратно в церковь! — сказал Пончик.- Он почти выздоровел.
      Бурую улитку переселили в её стеклянное жилище и загородили вход пивной бутылкой, чтобы она не удрала. Прежде чем уйти, проверили всех остальных улиток.
      — Завтра рано утром придём и посмотрим, — сказал Маттиас. — Привет!
     
     
      ДИКАЯ СОБАКА В НОРТУЛЕ
     
      На другой день рано утром Маттиас и Пелле Маленький помчались в парк Ванадислюнден взглянуть на улиток..
      — Все разбежались! — ещё издали испуганно закричал Пелле Маленький, подбегая к улитковому городку.
      На самом же деле всё обстояло не так уж худо. В загоне ещё оставались Астрид и Аугуста, а возле самого частокола нашлись обе Майи и Анна.
      Но Пастор? Где же Пастор?
      Пастор бесследно исчез. Мальчики искали и в церкви, и в доме, и в больнице, а Пелле ползал по траве и осматривал каждый листочек. Однако всё напрасно - Пастора не было.
      — Как это он ухитрился убежать так далеко? — удивлялся Пелле.
      Но тут Маттиас издал дикий крик. Он отыскал Пастора на высокой берёзе! Выставив рожки, тот довольно быстро для улитки удирал вверх по стволу!
      Кажется, он хочет взобраться на небо! — сказал Маттиас.
      — Э, нет, в церковь его! — резко скомандовал Пелле и водворил Пастора в церковь.
      Потом они накормили улиток голубыми цветочками и починили церковь, которая с одного боку обвалилась. Удивительно, 110
      но ни одна из улиток не пускала больше пузыри, и больница опустела.
      — Интересно, где же Пончик? — удивился Маттиас. — Ведь ему вчера так понравилось строить городок!
      Пелле думал как раз об этом же.
      — Наверно, он сидит дома и вспоминает про свою школу, —
      недовольно протянул он.
      Но всё время заниматься одним и тем же скучно, и в конце концов улитки мальчикам порядком надоели»
      — Пойдём поищем Пончика! — позвал Маттиас.
      Им долго не открывали. Может, и дома-то никого нет? Но вот послышалось шарканье войлочных туфель, и дверь настежь отворилась.
      — Я — больной! — просипел Пончик, красный, как из бани. — Не входите! Я заразный!
      — Подхватил чуму? — вытаращил на него глаза Пелле Маленький.
      — Балда! Чуму так сразу не подхватишь! — сказал Пончик. — Я просто заболел — понятно? У меня высокая температура, может быть, я заразный.
      Маттиас и Пелле с восхищением и завистью посмотрели на Пончика.
      — У меня была колоссальная свинка, когда я жил у бабушки, — попытался было похвастаться Маттиас.
      — Подумаешь, свинка! — огрызнулся Пончик. — Свинка бывает только у малышей. У меня, наверное, что-нибудь похуже! — и стал закрывать дверь, сказав, что они увидятся на другой день, когда ему станет лучше.
      — Если мне вообще когда-нибудь станет лучше! — добавил он, поджав свои толстые губы.
      Маттиас очень зауважал Пончика. Подумать только, какая страшная болезнь! Но Пелле стал подшучивать над болезнью Пончика и сказал, что он наверняка придуривается.
      — Ведь Пончик такой нюня, — фыркнул Пелле.
      — Ну, что теперь будем делать? — вздохнул Маттиас, когда они снова очутились на тротуаре.
      — Можно поискать пустые консервные банки, — предложил Пелле.
      — Консервные банки я не собираю уже давным-давно! — пренебрежительно ответил Маттиас.
      — Тогда, может, квитанции?
      — Скажешь тоже, квитанции! У меня дома их сто пятьдесят тысяч штук.
      — Но всё-таки ты что-нибудь да собираешь? — не унимался Пелле.
      — Представь себе, собираю! Собираю зубы! Но на улицах они не валяются!
      — Не валяются? — Пелле даже подбоченился. — А как же я нашёл целую кучу зубов на улице Фрейгатан?
      — Правда? — не поверил Маттиас.
      — Пойдём ко мне домой, сам увидишь!
      Пелле не лгал. В глубине верхнего ящика комода лежали зубы. Они были совсем как настоящие!
      — Они называются вставные, — с видом знатока объяснил Маттиас. — У моей бабушки, папиной мамы, такие же. Она каждый вечер вынимает их и чистит щёткой.
      — Может, примерим? — спросил Пелле.
      — Нет, — поморщился Маттиас.
      Вволю наглядевшись на вставные зубы, они вышли из дому и стали бродить по улицам. Но зубов больше не попадалось.
      Усевшись на низенький забор на улице Нортульсгатан, они уныло поглядывали по сторонам.
      — Если не случится ничего весёлого, этому дню конца не-будет! Такие скучные дни никогда не кончаются! — вздохнул Пелле.
      — Но потом они всё же когда-нибудь кончаются? — решил уточнить Маттиас.
      — Такие дни — никогда!
      — А я знаю, что нам делать! — воскликнул Маттиас. — Пойдём в Нортуль — играть в индейцев.
      Один раз они уже играли в индейцев, и им было ужасно весело, потому что Пелле заблудился среди деревьев и его чуть не съели дикие собаки.
      — Ой, какие там собаки! — сразу вспомнил Пелле, и глаза его загорелись от восторга. — Под каждым деревом лежали дикие собаки. А самые дикие сидели на макушках деревьев и так и тряслись. Ух, до чего они были страшные!
      — А мне не везло, — разочарованно сказал Маттиас. — Я видел только одну таксу под сосной и ни одной дикой собаки!
      — Потому что ты не заблудился! — с чувством превосходства возразил ему Пелле. — Вот когда заблудишься, дикие собаки так и бродят вокруг, так и бродят.
      — Если уж играть в индейцев, то надо переодеться, иначе неинтересно! — сказал Маттиас.
      — Я надену мамины шорты, и ты тоже возьми шорты у своей мамы. Как тогда! — напомнил Пелле. — Ещё надо не забыть приставные носы и перья!
      — И ружья! — вспомнил Маттиас.
      Они побежали домой.
      Надо сказать, им здорово повезло. Обе мамы ушли за покупками. Иначе не видать бы им никаких шорт!
      Первым появился на тротуаре Пелле, очень нарядный, в маминых новых шортах красивого синего цвета. Она купила их вместо старых коричневых, которые Пелле Маленький разодрал в прошлый раз, когда они играли в индейцев. Маттиас в стареньких маминых шортах выглядел скромнее.
      Они шагали в ногу по улице Нортульсгатан с ружьями за спиной, а на головах у них развевались перья.
      — Раз-дна, раз-два! — Они прошагали под виадуком, мимо домика садовника, мимо его бурёнок, а от изгороди до леса было уже рукой подать.
      Пелле вообще-то побаивался леса, но играть в индейцев там всё же веселее, чем в городе!
      Перво-наперво они нацепили приставные носы, сняли свои ружья и с ходу начали палить из них — в деревья, в пни и в камни. При этом они издавали дикие вопли и прыгали как сумасшедшие, воображая, будто скачут так, что в ушах ветер свистит, а в лесах треск стоит!
      От такой бешеной скачки они, понятно, скоро устали. Пелле решил, что не мешает влезть на дерево и поглядеть, нет ли где диких собак. Они оба взобрались на кривую сосёнку и долго и внимательно оглядывали окрестности. Однако никаких диких собак не обнаружили — стояла тишина и не было видно ни души.
      — Давай тогда поиграем в другую игру — кто кого перехохочет, — предложил Пелле и спрыгнул с сосёнки.
      — Ха-ха-ха! — захохотал он и повалился на мшистую землю под деревом. Но тут же замолчал, а немного погодя сказал:
      — Маттиас, до чего здорово здесь валяться! Попробуй, как мягко.
      Маттиас растянулся рядом с Пелле Маленьким и тоже захохотал. Он хохотал долго и старательно, но от этого ему веселее не стало.
      От этого, оказывается, может заболеть горло. И даже можно охрипнуть.
      Вдруг, откуда ни возьмись, на них налетела собачонка, маленькая, рыжая. Она заливалась громким лаем и так и норовила куснуть ботинки Пелле Маленького.
      — Ой, уберите собаку! — завопил Пелле. — Убирайся прочь! Прочь! С глаз долой! — и с завидной быстротой он взобрался снова на кривую сосёнку.
      Как это ни странно, но Пелле боялся собак. И больших, и маленьких, и белых, и чёрных, и рыжих. Он боялся даже злых кошек.
      — Да не бойся! Чего её бояться! Она же совсем маленькая! — успокаивал его Маттиас.
      Но на всякий случай сам тоже поскорее вскарабкался на ту же кривую сосёнку.
      — Разве ты не видишь, что это собака дикая! Глаза-то у неё зелёные-презеленые! — весь дрожа, прошипел Пелле.
      — Гав! — тявкнула собачонка и завиляла хвостиком. Она ещё немного попрыгала под деревом и отбежала.
      Тогда Маттиас осмелился спуститься вниз, и собачонка, словно ракета, тут же помчалась прямо к нему.
      — Стреляй в неё, стреляй, балда! — орал с макушки сосны Пелле.
      Но Маттиас не боялся маленьких рыжих собачонок. И когда она пробегала мимо, он успел погладить её по голове.
      Собачонка обрадовалась, будто только этого и ждала. Она разбежалась и со всех ног помчалась обратно, и Маттиас опять погладил её, на этот раз по спине.
      — Пали! — выходил из себя Пелле. — Пали в неё из ружья!
      А собачонке, судя по всему, понравился Маттиас. Ей явно
      хотелось с ним поиграть. Стоило Маттиасу сделать несколько шагов, как она немножко отбегала, оглядываясь, словно предлагала бежать наперегонки.
      Ну и потеха получилась! Маттиас уже мчался во весь опор, а собака — от него. И оба лаяли во всю мочь!
      Вскоре они скрылись в лесу, а на макушке сосны остался сидеть Пелле. На лице у него была обида.
      — Вот балда! Не хватало ещё, чтоб собака его съела! — бормотал он, слезая с дерева.
      Так они и мчались во весь дух; собачонка не помнила себя от радости. Всякий раз, когда Маттиас её догонял, собачонка высоко подпрыгивала, чтобы лизнуть его в лицо.
      Вскоре Маттиас заметил, что они бегут в гору: и он и собачонка страшно запыхались. Они взбирались всё выше и выше, и вот уже они смотрят с вершины горы вниз.
      Далёко-далёко внизу, совсем крошечной точкой, стоял под деревом Пелле и кричал:
      — Маттиас, Маттиас, иди сюда!
      Но тут собачонка, высоко подпрыгнув, сорвала с лица Маттиаса приставной нос и быстро помчалась вниз с горы.
      Маттиас за ней!
      Но вскоре он потерял её из виду и когда, наконец, сбежал вниз, увидел лишь качающееся дерево, а на самой его макушке сжавшегося в комок Пелле Маленького.
      — Эта паршивая собачонка мчалась прямо на меня! — вопил Пелле. — А в зубах она держала твой приставной нос!
      — Куда она побежала?
      — Она исчезла! Плюп — и нету!
      — Слезай и помоги мне найти нос, — попросил Маттиас.
      Пелле, путаясь в одежде, сполз вниз. Но что сталось с новыми красивыми шортами его мамы! Они были сплошь в дырах и смоле.
      — Твоя мама очень расстроится, — предупредил его Мат-тиас. — Они были такие синие и. красивые!
      Пелле сам понимал, что шорты безнадёжно испорчены. Ему очень хотелось поскорее снять с себя эти злополучные шорты и забыть о них, как будто ничего и не было.
      — я закопаю их в лесу, — решил он и стал стаскивать с себя шорты.
      — А разве можно закапывать шорты? — удивился Маттиас.
      — Ясное дело, можно. Пара пустяков! — сказал Пелле.
      Маттиас то и дело звал собачонку: ему хотелось вернуть
      приставной нос.
      Но собаки и след простыл.
      Пелле стал искать яму или какую-нибудь нору, чтобы спрятать шорты. То, что от них осталось, он нёс на одном мизинце, далёко отведя руку в сторону, словно боялся к ним прикасаться.
      В лесу попадается немало ям, но тут надо было найти по-настоящему большую и глубокую.
      — В первый раз вижу, чтобы собачонка вот так исчезла, — сердился Маттиас.
      — Она, наверно, убежала домой. Может, она была голодная, — предположил Пелле. Он раскачивал камни и без конца пробовал ногами ямы: подходят ли они для маминых шорт.
      Вдруг нога его соскользнула с поросшей травой кочки и глубоко провалилась.
      — Вот это яма — так яма! Здесь я их и спрячу! — удовлетворённо произнёс Пелле, вытаскивая ногу.
      Но только он собрался бросить шорты в яму, как что-то увидел там среди травы.
      — Что бы это могло быть? — спросил он, просовывая в яму руку.
      И тут случилось чудо, какого с ними никогда — ни прежде, ни потом — не случалось! Когда Пелле снова вытащил руку, на его большом пальце покачивался — что бы вы думали? — приставной нос Маттиаса!
      Оба они вскрикнули от удивления, а Маттиас даже чуточку испугался.
      — Как ты думаешь, кто это мог положить его сюда? — прошептал он.
      — Ясное дело, собачонка! Кто же ещё! Балда ты этакий! — сказал Пелле.
      Они расхохотались. А потом Пелле сунул в яму мамины шорты и засыпал их землёй и дёрном. Маттиас же снова нацепил свой приставной нос.
      И они пошли домой.
      Пелле Маленький ни слова не сказал маме про шорты.
      «Подожду до зимы», — решил он. Потому что он не в силах был разговаривать с рассерженной мамой после такого сумасшедшего дня со всеми этими дикими собаками из Нортуля.
     
     
      ПРО КОРЬ ПОНЧИКА И ПРО ТРОЛЛЯ ПЕЛЛЕ БОЛЬШОГО
     
      На другое утро Маттиас и Пелле Маленький опять были у дверей Пончика, и на этот раз им открыла его мама.
      — Пончик к вам не выйдет, у него корь, — сообщила она. — И вам лучше не входить, чтобы не заразиться.
      Но Пелле и Маттиас заявили, что им можно войти в квартиру, потому что они давным-давно переболели корью, когда ещё были совсем маленькими.
      Дверь в комнату Пончика была полуоткрыта, но на ручке двери висела табличка с надписью: «Просьба стучать». Однако это было писано не для наших друзей — ведь ни Пелле, ни Маттиас читать хорошенько не умели и без всякого стука вошли в комнату.
      Пончик лежал в полутьме — шторы на окне были спущены.
      — Давай поднимем штору, пусть хоть на улицу поглядит! — распорядился Пелле.
      Но Пончик не желал глядеть на улицу. Ему как раз хотелось, чтобы была полутьма и можно было дремать, потому, что у него был жар и от этого он сильно устал.
      — Как там Пастор? — слабым голосом спросил он.
      — Сейчас пойдём посмотрим. Вчера, когда мы пришли, он сидел на дереве, — стал рассказывать Маттиас.
      — Надо же заболеть как раз, когда мы завели улиток, — вздохнул Пончик.
      — Мы сходим в городок для улиток, а после опять поднимемся к тебе и крикнем через дверь, в щёлку для писем, сидит ли Пастор в каком-нибудь домике.
      — И ещё придём к тебе в другой день — когда ты поднимешь шторы.
      В парке Ванадислюнден было тихо и спокойно, так как время было раннее. Улитки сидели тут и там в траве, и в боль-
      Необыкновенное волшебное существо из народных сказок Норвегии, Дании и Швеции.
      шом доме оставалась одна Аугуста. Пелле и Маттиас быстро собрали всех улиток и отнесли их в усадьбу. Одну пришлось положить в больницу, потому что она не желала вылезать из своего домика.
      Пастор, ясное дело, исчез! И, наверное, уполз ещё дальше, чем вчера. Его не было даже ни на одном из деревьев.
      — Пастора надо обязательно найти! — заявил Маттиас. — Где мы возьмём другого, такого же большого и бурого!
      Искали долго-долго. А нашёл его этот счастливчик Пелле. Он поднял коробочку, в которой когда-то были таблетки, и стал трясти её над ухом, чтобы послушать, не осталось ли там ещё таблеток. И в ту же минуту увидел Пастора. Он сидел на том самом месте, где только что лежала коробочка, и вид у него был очень виноватый. Хитрюга Пастор спрятался на этот раз под коробочкой!
      Пелле Маленький быстренько водворил Пастора в церковь и старательно прикрыл за ним дверь — пивную бутылку. Не успел он покончить с этим делом, как и Маттиас был тут как тут, да не один, а с Пелле Большим. Он увидел дядю Пелле Маленького на скамейке под деревом, а так как Пелле Большой — самый хороший дядя, то Маттиас позвал его с собой.
      Но Пелле Большой был сегодня не очень-то весел. У него разбился мопед и стоял теперь брошенный на Свеавеген.
      — Ну, а как твоя невеста? — с кисло-сладкой миной спросил Пелле Маленький.
      — Не говори о ней, не то у меня начнётся приступ аппендицита, — сказал Пелле Большой, и глаза его потемнели.
      Ты был куда веселее, пока у тебя не появилась невеста,-
      съехидничал Пелле Маленький. — Теперь у тебя всё время кислый вид.
      Пелле Большой виновато вздохнул и почесал затылок:
      — Разве женщин поймёшь!
      — Тогда не обращай на них внимания! — сурово произнёс Пелле Маленький.
      Городком для улиток Пелле Большой не очень заинтересовался. Сам он улиток никогда не заводил и потому не мог знать, до чего это увлекательно.
      Пелле Маленький и Маттиас засобирались уходить из парка..
      — Можно мне с вами, ребята? — спросил Пелле Большой. — Делать мне, собственно говоря, нечего.
      — Ладно, только чур — не болтать чепуху о всяких там невестах! — предупредил Пелле Маленький.
      Вскоре они были уже у дома Пончика, Маттиас быстро взбежал по лестнице и закричал в щёлку для писем:
      — Сначала мы не могли найти Пастора, а потом нашли! Он лежал под старой коробочкой. Привет!
      — Привет! — пискнул из темноты Пончик, но Маттиас уже спускался по лестнице.
      Пелле Большой, Пелле Маленький и Маттиас медленно шли, засунув руки в карманы. Они никуда не торопились, Пелле Большой насвистывал себе под нос и провожал глазами все проезжавшие мимо мопеды.
      Вскоре они пришли во двор дома, где жили Маттиас и Пелле Маленький, и уселись на скамейку, где обычно выбивали ковры. Там лежало большое цветастое одеяло, так что сидеть было особенно мягко и приятно.
      — Ну, Пелле Маленький, много ведьм живёт в вашем доме? — поинтересовался Пелле Большой.
      — Мда-да! — протянул Пелле Маленький. — Их жило немало, пока мы сюда не переехали. А потом они быстренько убрались.
      — Тебя, ясное дело, испугались! — рассмеялся Пелле Большой.
      Пелле Маленький потянулся.
      — Я сказал им пару тёплых слов.
      Пелле Большой напустил на себя плутоватый вид.
      — Тогда, значит, ты не видел тролля, который живёт в подвале?
      — Какого ещё тролля? — чуточку побледнев, спросил Пелле Маленький. — Ты видел какого-нибудь тролля, Маттиас?
      Маттиас отрицательно покачал головой. Может, он и слышал о нём когда-нибудь, но видеть — не видел.
      — Ага-а-а! — протянул Пелле Большой, зажигая свою трубку. — А я-то думал — все знают, что в вашем доме живёт тролль. У него большая чёрная голова и маленькие чёрные ножки. Он лежит в темноте и пожирает дохлых крыс и прочую дрянь.
      Глаза Пелле Маленького становились всё больше и больше от страха, а Маттиас дрожал как на морозе, хотя они сидели на самом солнцепёке.
      — А что он ещё делает? — прошептал Маттиас.
      — Он скрежещет зубами и мяукает как миллион кошек, — расписывал Пелле Большой.
      Глаза Пелле Маленького светились, точно карманные фонарики.
      — Ну, дальше, дальше! — попросил он осипшим голосом.
      — Каждое воскресенье он купается в гигантской лохани, налитой до краёв смолой, и плещется так, что брызги летят во все стороны!
      Тут Маттиас недоверчиво засмеялся.
      — Чепуха! Ещё чего выдумаешь!
      — Ах, значит, я выдумываю! — прищурился Пелле Большой. — Тогда спуститесь в подвал, если не боитесь, и посмотрите сами!
      — Это я-то боюсь спуститься в подвал! — надулся Пелле Маленький.
      — Тогда пойдём!
      — Я бы мог бегать в подвал взад-вперёд каждый день, но сейчас мне надо идти по делам.
      — Какие это у тебя дела, можно спросить?
      Но Пелле Маленький не хотел больше говорить об этом.
      — Тогда пойдём с тобой! — обратился Пелле Большой к Маттиасу. Ты-то уж наверняка не боишься!
      — Я лучше останусь здесь, — тихо произнёс Маттиас. Пелле Большой показал им язык.
      — Трусишки! Трусишки! Тут Маттиас сжал зубы.
      — Идём, Пелле Маленький! — позвал он.
      Крепко взявшись за руки, они следом за Пелле Большим стали спускаться по крутым ступенькам лестницы в подвал. Дверца с грохотом захлопнулась за ними. И стало совсем-совсем темно.
      Маттиас и Пелле Маленький на секунду замерли, привыкая к темноте.
      — Постойте немного, — приказал Пелле Большой, — а я пойду вперёд и поищу тролля.
      Они услыхали, как Пелле Большой крадётся по полу и открывает какие-то двери. Потом всё стихло.
      — Пелле Большой, где ты? — закричал Пелле Маленький. Никакого ответа, только эхо жутко отозвалось в стенах
      подвала.
      — Пелле Большой, Пелле Большой, вернись!
      — А нельзя ли где-нибудь включить свет? — прошептал Пелле Маленький.
      Но как это сделать, они не знали.
      — Пелле Большой, Пелле Большой! Но Пелле Большой исчез бесследно.
      — Бежим отсюда! — шепнул Пелле Маленький, железной хваткой вцепляясь в руку Маттиаса.
      — Да, а где же дверь? — прошипел в ответ Маттиас. Они пробирались ощупью вдоль стен в чёрном как уголь
      подвале, но дверь исчезла.
      — Давай снова кричать! — предложил Пелле Маленький. И они ещё долго кричали изо всех сил.
      Но Пелле Большой не отвечал, и когда они смолкли, наступила ужасающая тишина.
      — Может, его схватил тролль? — прошептал Маттиас.
      — Тише, я слышу что-то, — прошептал Пелле Маленький. Тут они оба услыхали какой-то чудной звук.
      — Ох-о-о-о-о-о-о! — раздалось в подвале.
      — Пелле Большой, это ты?
      Никакого ответа.
      Затем снова послышалось «ох-о-о-о-о-о-о» чуть громче, чем раньше. Они не смели пошевелиться, а Пелле Маленький закрыл на всякий случай глаза.
      Некоторое время было тихо. Маттиас и Пелле Маленький молча стояли, прижавшись к стене, а колени Маттиаса так дрожали, что, казалось, было слышно на другом конце подвала.
      — О-о-о-о-о-о-ох-о-о-о-о-о-о!..
      Потом одна из дверей заскрипела, и узенький луч света озарил пол в самом тёмном углу.
      В куче угля что-то зашевелилось. Потом над нею поднялась большая чёрная голова.
      — Ох-о-о-о-о! — раздался такой громкий вопль, что Маттиас и Пелле Маленький оба отчаянно заревели.
      — Помогите! Здесь тролль! Помогите! Помогите! Он нас съест! — кричали они и бестолково метались из стороны в сторону.
      Тут тролль как расхохочется! В тот же миг в подвале стало совсем светло и они увидели Пелле Большого. Он стоял посреди кучи угля, держась за живот, и хохотал так, что слёзы текли у него по щекам.
      — Вы думали, нив самом деле тролль! Ха-ха-ха, я чуть с ума не сошёл от смеха! — кричал Пелле Большой, отшвыривая в сторону несколько старых мешков из-под угля, которые он нацепил, чтобы казаться пострашнее.
      Маттиас и Пелле Маленький по-прежнему стояли, прижавшись к стене. Ноги у них подкашивались, лица были белые, как бумага.
      — Нет, я всё время думал, что это — ты! — прерывающимся голосом прошептал Пелле Маленький.
      — И я тоже! — отвечал Маттиас.
      — Так я вам и поверил! — загремел Пелле Большой. —
      Утрите слёзы, детки, и пошли чинить мопед!
      Они гуськом выходили из погреба, и уже на лестнице Маттиас и Пелле Маленький вдруг принялись хихикать. А ступив на тротуар, они захохотали так, что повалились наземь. Маттиас барахтался внизу, Пелле Маленький — сверху, а Пелле Большой скакал вокруг них на одной ноге, размахивая руками. И все прохожие наверно думали, что он рехнулся.
      Потом они поспешили к мопеду, и Пелле Большой взял на время гаечный ключ у папы Маттиаса. И после того как Пелле Большой завинтил несколько гаек и постучал молотком, мопед снова заработал, куда лучше прежнего.
      Тогда Пелле Большой вскочил на свой мопед и укатил прочь.
      — Привет твоей старушке-невесте! — закричал, размахивая ключом, Пелле Маленький.
      — Привет вашему старичку-троллю! — заорал, поворачивая за угол, Пелле Большой.
     
     
      В АФРИКУ
     
      Корь у Пончика всё не проходила.
      Однажды солнечным утром Маттиас решил опять навестить Пончика и отнести ему детский журнал, который он уже смятым нашёл у киоска.
      Но у Пончика не было ни малейшего желания читать журнал. Это здоровому хочется смеяться над всякими забавными историями, а больному не до того. «Вот когда выздоровею, тогда охотно почитаю», — сказал Пончик.
      Маттиас не мог на него налюбоваться. Всё тело Пончика было сплошь покрыто мелкой сыпью, прямо в глазах рябило.
      — Если бы ты всегда был такой, — восторгался Маттиас, — ты бы мог разъезжать с цирком и зарабатывать кучу денег!
      — Да, мало того, что я самый толстый, так ещё весь покрыт сыпью! — подтвердил Пончик как будто даже с удовлетворением.
      — Вот погляди, что я сделал!
      И Пончик достал большой лист бумаги.
      С помощью линейки он расчертил весь лист вдоль и поперёк, так что образовались мелкие клеточки. В каждой клеточке было что-то написано аккуратным почерком Пончика, а пониже строчек в каждой клеточке рассыпались мелкие и крупные точки.
      — Это — таблица кори! — объяснил Пончик озадаченному Маттиасу.
      — Здесь всё обозначено: и какой сегодня день, и какая у меня температура. И ещё я нарисовал, сколько у меня осталось сыпи. Вот, например, здесь написано «вторник». Это — сегодня. А внизу — 38,5. Это — какая у меня температура.
      А здесь я нарисовал, сколько у меня сыпи. — И Пончик указал на бесчисленное множество мелких точек. Их было столько, что в клеточке просто ни одной бы больше не поместилось.
      — Да, сегодня ты примерно такой и есть, — подтвердил Маттиас.
      Несмотря на болезнь. Пончик был довольно весёлый. Мама накупила ему много-много всяких лакомств, потому что Пончик, как и Пелле Маленький, обожал сладости. А его папа вот уже несколько раз дарил ему почтовые марки. Пончик начал их собирать.
      — Если хочешь, я принесу ненадолго Пастора, — предложил Маттиас.
      — Нет, не надо, он сразу начнёт пускать пузыри, — отказался Пончик.
      Выйдя от Пончика на улицу, Маттиас сел на тротуар и стал ждать: не случится ли что-нибудь весёлое.
      Он просидел так довольно долго, но ничего весёлого всё равно не случилось.
      Тогда он отправился по улице Нортульсгатан к пивоваренному заводу. На самом углу, там, где кончались дома, он столкнулся с Пелле Маленьким.
      — Ты что здесь делаешь?
      — Ищу кораблики! — ответил Пелле.
      Маттиасу тоже захотелось поискать кораблики. Они пошли по дворам и стали рыться в грудах старых вещей. Скоро им попались обрубки дерева с торчащими из них большими гвоздями.
      — Гвозди будут мачтами, — решил Пелле, — а трамвайные билеты — парусами.
      — Ура!
      И они заплясали от радости.
      — Ну, а где же взять озеро? — задал вопрос Маттиас.
      — Детский бассейн-лягушатник, — пропел Пелле. — Лягушатник возле самой обсерватории.
      Прихватив свои кораблики, они помчались туда со всех ног.
      Вода в бассейне у обсерватории была прозрачная, она сверкала на солнце и чуть-чуть плескалась о берег.
      Прежде чем спустить кораблики в воду, Пелле и Маттиас нанизали на мачты трамвайные билеты.
      — Вообще-то надо бы кого-нибудь посадить на кораблики, — предложил Маттиас. — Кошку или ещё кого-нибудь.
      — Можно принести улиток.
      — Нет, улитки не умеют плавать, они тут же утонут, — с видом знатока заявил Маттиас.
      — А я знаю, знаю! — заорал Пелле. — Принесём муравьёв! Наверху у каменной стены есть муравейник.
      — Ага, тогда сотни муравьёв смогут поехать за один раз! — пришёл в восторг Маттиас, и они побежали наверх, к каменной стене.
      Муравейник оказался крошечным, величиной с тарелку, но муравьёв здесь было вполне достаточно для двух маленьких корабликов.
      Пришлось мальчикам побегать взад-вперёд, чтобы перенести муравьёв на кораблики. Пелле черпал их ржавой консервной банкой, которую нашёл в бассейне.
      Вскоре кораблики были битком набиты маленькими чёрными пассажирами. Всё было готово, и кораблики могли отчаливать.
      — Плывите в Амирку, динг-данг! — заорал Пелле, толкая свой кораблик. (Наверное, он имел в виду Америку.)
      Муравьи бегали взад-вперёд, налезая друг на дружку, а некоторые взбирались на мачты и рассаживались на парусах, то есть на билетах.
      Целая куча муравьёв тут же свалилась в воду, так что вода вся покрылась мелкими точками.
      Маттиасу и Пелле Маленькому удалось многих спасти, но некоторые всё же утонули.
      — Сами виноваты, — заявил Пелле. — Раз они такие глупые и не остались на корабликах.
      Судёнышки быстро понеслись в море.
      — А где находится Амирка? — поинтересовался Маттиас.
      — Как раз посредине, по другую сторону моря, недотёпа, — ответил Пелле.
      Снова многие муравьи свалились в море. Одних мальчики успели спасти, других — нет.
      — Если приплывут крокодилы, скажи мне. Я убью их этой банкой! — И Пелле воинственно потряс консервной банкой.
      — Вот плывёт один! — закричал Маттиас.
      И в самом деле: по воде плыл деревянный крокодил с двумя ветками и зелёными листьями на спине.
      — Самый опасный в мире! — пробормотал Пелле.
      И — бах! - — как запустит консервной банкой в крокодила!
      Тот немедленно раскололся надвое, а зелёные листья свалились в воду.
      Кораблики приблизились к противоположному берегу.
      — Они уже в Амирке? — спросил Маттиас.
      Пелле покачал головой.
      — Нет, нет! Они ошиблись! Они вместо Амирки приплыли в Африку и Англию.
      — Давай отпустим на берег несколько муравьёв, тогда они смогут научиться болтать по-английски.
      — А нескольких — в Африку, и там на них нападёт тигр! — с восторгом произнёс Пелле.
      Они подтянули кораблики к берегу и стряхнули с них нескольких муравьёв.
      — Англия пусть будет возле этого дерева, — сказал Маттиас. — Тогда Африка будет под корзинкой для бумаги!
      — Выпускай льва! — закричал Пелле.
      И тут откуда-то появилась маленькая такса.
      — Вот тебе и лев с самой узенькой мордой в мире. Пожалуйста, будьте любезны, господин лев, — вот лучшие на свете свежие муравьи! Высший сорт!
      Но «лев» с самой узенькой мордой в мире вовсе не собирался есть муравьёв. Он только что-то вынюхивал под деревьями. 130
      — Попробуй хоть одного, увидишь, как это вкусно, — уговаривал Пелле.
      Но «лев» и ухом не повёл.
      — Что вы предлагаете съесть собаке? — строго спросил дяденька, хозяин таксы.
      — Всего лишь несколько муравьёв, — ответил Маттиас. — Они ведь в Африке и хотят, чтоб их съели.
      Сперва дяденька недоуменно поднял брови, но потом он увидел кораблики и всё понял.
      — Это эмигрантский корабль?
      Теперь мальчики не поняли, что он сказал.
      — Нет, это кораблики, которые поплывут в Амирку, — объяснил Пелле. — А муравьи поедут на них, потому что будут жить там.
      — Ага, так значит это всё-таки корабль переселенцев, — кивнул головой дяденька. — Мой дядюшка уехал на таком давным-давно. Хотя на тех кораблях людей было, конечно, побольше.
      — А теперь он живёт в настоящей Амирке? Ну, твой брат? — поинтересовался Маттиас.
      — Нет, теперь он умер! — Дяденька вздохнул.
      — Он, наверно, свалился в воду? — сочувственно спросил Пелле.
      — Нет, он заболел и умер, — сказал дяденька.
      Но тут Маттиас и Пелле заторопились, потому что кораблики снова отчалили и много муравьёв попадало в воду.
      Африканские муравьи поползли своим путём, а «лев» с самой узенькой в мире мордой ушёл с хозяином.
      — В Амирку! — заорал Пелле и прыгнул в воду.
      Но он прыгнул прямо на консервную банку и, поскользнувшись, как был в одежде, плюхнулся в воду!
      Маттиас смеялся до упаду. Веселее этого с ними сегодня ничего не случилось.
      — Ха-ха, а я — нарочно, — фыркнул Пелле Маленький. — Прыгай и ты!
      Но Маттиас боялся. Однажды он уже прыгнул в пруд, и мама его очень рассердилась.
      — Тогда пойдём домой, — предложил помрачневший Пелле.
      В начале XX века многие шведы переселились в Америку.
      — Так мы, значит, не поедем в Амирку?
      — Чепуха! — отрезал Пелле и, брызгая водой во все стороны, вылез из пруда. — Амирка находится в девяноста девяти тысячах девятистах милях отсюда.
      — Ну, а кораблики? — спросил Маттиас.
      — Где ты видел кораблики со старыми билетами на мачтах? — проворчал Пелле Маленький и стал выжимать штанину.
      Тогда Маттиас вынул кораблики из воды и вместе с муравьями и со всем прочим спрятал их под кустом. — Мы ещё придём сюда! — пообещал он.
     
     
      ПРАЗДНИЧНЫЙ ПИР у ПЕЛЛЕ МАЛЕНЬКОГО
     
      В субботу совсем неожиданно вдруг наступил день рождения Пелле Маленького.
      Ему исполнилось шесть лет, а Пончик всё ещё болел корью.
      — Но ты-то можешь прийти ко мне на праздник! — пригласил Пелле Маттиаса. — Конечно, если купишь подарок.
      — А у меня мало денег!
      — Попроси у своей мамы; у неё, наверно, денег сколько хочешь! — лукаво произнёс Пелле. — Филиппа тоже может прийти, если не будет громко кричать.
      Маттиас тотчас помчался к маме и спросил, можно ли ему пойти на день рождения к Пелле Маленькому.
      Мама разрешила. И дала ему целую крону на подарок.
      — Тогда я могу купить подарок за полторы кроны, пятьдесят эре у меня есть своих, — обрадовался Маттиас.
      Он помчался в табачную лавочку покупать подарок для Пелле Маленького.
      — Игрушку для Пелле Маленького за полторы кроны! — закричал он, едва переступив порог.
      — Сколько же ему лет? — поинтересовалась тётенька из табачной лавочки.
      — Ровно шесть!
      Тётенька наклонилась и достала какую-то коробку.
      — Вот весёлая игрушка. И стоит как раз полторы кроны.
      Маттиас открыл коробку и вытащил оттуда какую-то вещь,
      напоминавшую изогнутую трубу. Но стоило в эту трубу подуть, как по кругу начинал двигаться маленький поезд.
      Чем сильнее Маттиас дул, тем быстрее двигался поезд.
      — Нет, эта игрушка нужна мне самому! — решительно заявил Маттиас. — Больно жирно для Пелле Маленького!
      Ему завернули коробку в бумагу, и он вышел из лавочки.
      Но он не мог удержаться, чтобы тут же, на тротуаре, не открыть пакет и немножко не подуть в трубу. Он трубил всё громче и громче, а поезд как стрела всё ездил и ездил по кругу.
      Когда он явился домой, лицо у него было совершенно багровое, и Филиппа тут же громко заплакала, так как боялась всяких свистулек.
      — Я слышу, ты уже купил подарок Пелле Маленькому, — сказала мама. — Сейчас же положи его в коробку. Нельзя трубить в чужие трубы.
      — Мама, я не могу отдать её Пелле Маленькому! Мне эта труба нужна самому, — признался повесив голову Маттиас.
      — Но почему же?
      — Не знаю. Нужна — и всё! — ответил Маттиас.
      — Сейчас же положи её обратно в коробку и заверни в бумагу! — строго приказала мама.
      Маттиас начал всхлипывать, а потом заплакал. Бумага вся промокла и загрязнилась от его слёз.
      Когда пакет наконец был готов, мама Маттиаса сверху написала: «Поздравляю Пелле Маленького с днём рождения!»
      Маттиас всё ещё всхлипывал и думал, что жизнь мрачна и бессмысленна.
      — Ну, а теперь вытри слёзы и пойдём! — скомандовала мама, а сама начала менять пелёнки Филиппе.
      — Тебе нельзя со мной! Мам никто не приглагиал! —
      прогнусавил Маттиас.
      Но её, оказывается, пригласили! Мама Пелле Маленького сама пригласила её.
      Наконец все трое были готовы и двинулись в путь. Маттиас с тяжёлым сердцем позвонил в дверь Пелле Маленького.
      Не успел он нажать кнопку, как дверь распахнулась и на пороге с сияющими глазами и вытянутой вперёд рукой предстал сам Пелле.
      — Где подарок?
      — Вот! — сердито ответил, протягивая ему пакет, Маттиас.
      Пелле разорвал обёртку и вытащил трубу. Он мигом сообразил, как с ней обращаться, и начал трубить так, что у всех чуть не лопнули барабанные перепонки.
      Игрушка оказалась просто замечательной; пока это был лучший подарок из всех, которые он получил.
      — Правда, сперва эта труба показалась мне ерундовой. Ну пока я не начал трубить! — сказал Пелле, глядя на Маттиаса своими невинными круглыми глазками.
      — Когда она тебе надоест, можешь вернуть её мне! — буркнул Маттиас.
      — Ха-ха-ха! Она мне никогда не надоест!-
      расхохотался Пелле.
      Потом они стали разглядывать подарки, которые получил Пелле: синюю курточку с железными пуговицами и детский журнал «Каллеанка».
      — Хотя курточку я носить не собираюсь, а журнал этот уже читал, — сообщил Пелле.
      От младшего своего дяди, маминого брата, которого звали Рулле, он получил трактор с повреждёнными передними колёсами.
      — Погоди, скоро придёт бабушка, мамина мама! Вот она дарит подарки, так это подарки! — пообещал Пелле.
      Мама Пелле Маленького красиво накрыла праздничный стол; там стоял торт, булочки и сок. Возле каждого стаканчика лежали небольшая шляпка и приставной нос.
      — Чур, я сижу рядом с Маттиасом! — воскликнул Пелле, и все уселись за стол: мама Маттиаса с Филиппой на руках и Рулле — с одной стороны, а Пелле с Маттиасом и мама Пелле Маленького — с другой.
      Только они нацепили приставные носы, как в дверь позвонили.
      — Бабушка! — заорал Пелле, и это, в самом деле, была она.
      Пелле начал рвать и терзать пакет, который она протянула
      ему. Пакет был большой, а внутри было много-много мелких пакетиков.
      И в каждом мелком пакетике лежали разные потешные подарки.
      В одном были кусочки сахара; стоило опустить их в сок, как они превращались в маленьких рыбок; в другом — сигареты; стоило их закурить, как начинал идти снег; в третьем — ложки, которые начинали сгибаться, когда их подносили ко рту.
      — О таких подарках я мечтал всю свою жизнь! Ко-ко-ко! — прокудахтал Пелле и со всеми пакетами ринулся к столу.
      — А теперь зажмурьтесь! — приказал он.
      Все зажмурились, кроме Филиппы.
      — Ты тоже! — гаркнул Пелле. Но она всё равно не желала зажмуриваться.
      Он стал хихикать, тасовать подарки, шелестеть бумагой, и всем, ясное дело, было ужасно интересно, что он там делает.
      — Э, нет, я видел, как ты подглядывал из-под приставного носа! — и Пелле погрозил Маттиасу пальцем.
      Маттиас снова быстренько зажмурился.
      Пелле поколдовал ещё некоторое время, а потом всем разрешил открыть глаза.
      И все увидели, что в стакане с соком, налитом для Рулле, плавают пять белых рыбок, а на тарелке Филиппы развалилась толстая зелёная лягушка.
      Филиппа очень обрадовалась и мигом вонзила в неё зубки.
      — Осторожней! — заорал Пелле. — Прокусишь её, придётся платить!
      Маттиас сидел и ждал, не всплывут ли и в его стакане рыбки.
      — Ты не будешь есть свои шоколадки? — спросил Пелле.
      Маттиас удивлённо взглянул на свою тарелку. Там лежали
      три шоколадки. А он их даже не заметил. Он быстренько сунул одну в рот. Пелле Маленький выжидающе смотрел на него.
      Через секунду Маттиас с криком взвился из-за стола.
      — Помогите! Помогите! Ой, как щиплет! — орал он, приплясывая и отплёвываясь.
      А Пелле Маленького разобрал такой безудержный смех, что он просто свалился на пол.
      — Попробуй вторую! Попробуй вторую! — кричал он.
      Но Маттиас убежал в прихожую и там тихонько всхлипывал, вытирая слёзы.
      Следом за ним вышла его мама и, погладив по голове, шепнула:
      — Можешь купить себе такую же трубу с поездом, только перестань реветь! И будь весёлый, как всегда!
      От таких слов Маттиас, понятно, тотчас перестал реветь и снова стал весёлый. А когда он вернулся к столу, в его стакане с соком тоже плавали белые рыбки!
      Тут настал черёд торта.
      — Мне — самый большой кусок! А то, что останется, можете разделить между собой! — властно и внушительно произнёс Пелле.
      Все стали есть с таким аппетитом, что приставные носы побелели от крема.
      Потом Пелле спросил, вкусный ли торт. И звучно хихикнул.
      Да, конечно! Торт всем очень понравился. Он был ванильный, с малиновым вареньем, со сбитыми сливками и с шоколадками.
      Внезапно бабушка Пелле Маленького испуганно вскрикнула и отодвинула тарелку.
      — Это ещё что за торт! С дождевыми червями! О, какой ужас!
      И в самом деле: у неё на тарелке извивался длинный розовый дождевой червь.
      Пелле Маленький вне себя от восторга то кричал, то хохотал, а потом сорвался со стула и запрыгал на одной ножке по комнате.
      — Ой, как я... как я всех... обманул! Это я сунул в торт... игрушечного червя... когда никто не видел, — наконец выговорил он.
      Аппетит у гостей, конечно, пропал, так что Пелле Маленькому досталось ещё несколько кусков торта.
      Потом они построили хижины и стали играть в Тарзана. Они смотрели про него в кино. Тарзан — это человек, который вырос в джунглях и здорово лазал по деревьям. Он прямо-таки перелетал с лианы на лиану, лучше, чем любая обезьяна. Пелле сказал, что вместо лиан у них будут занавески. И он бесстрашно бросился и повис на этих «лианах», так что обе занавески треснули и порвались. А горшок с цветами упал на пол. Рулле поскользнулся на цветке и набил большую шишку на лбу.
      Чтобы никому не было обидно, Тарзанами были сразу все трое, и от этого поднялся такой шум, что мама Пелле Маленького велела им немедленно прекратить игру.
      Потом с помощью сигарет они устроили небольшую снежную метель, а Пелле, нацепив на себя маску — поросячью мордочку из резины, бегал по комнате и визжал. Он был так похож на настоящего поросёнка, что Филиппа закричала благим матом. Словом, они веселились как никогда.
      Но в самый разгар веселья мама Маттиаса сказала, что пора идти домой, ведь скоро уже вечер.
      Они распрощались, а Пелле подал им руку и хрюкнул, смешно двигая пятачком.
      — Добро пожаловать на будущий год в этот же день! Пелле станет на год старше! — пригласила всех мама Пелле Маленького.
      У ФИЛИППЫ РАЗДУЛО ЩЁЧКУ
      Весёлый был день рождения у Пелле Маленького!-
      сказал Маттиас, когда они вернулись домой. — Веселее всего было с дождевым червяком! А уж с гардинами! Ха-ха-ха! Эх, мне бы ещё поросячью маску! Тогда бы мы с Пелле Маленьким целый день играли в поросят!
      Мама Маттиаса накрывала на стол, ставила тарелки и стаканы, потому что подошло время обеда. В доме было непривычно тихо и мирно.
      — Что это с Филиппой? Почему она не кричит? — удивился Маттиас.
      — Она весела и довольна! — ответила мама, раскладывая ложки и вилки.
      Маттиас сел за стол рядом с Филиппой.
      — Вот чудно! У неё на. щёчке большая шишка!
      — Дай-ка я посмотрю! — мама взяла Филиппу на руки. Одна её щёчка раздулась как мячик и была совершенно твёрдая.
      — Что же это такое? Открой рот! — приказала Филиппе обеспокоенная мама.
      Но Филиппа не желала открывать рот. Она сжимала изо всех сил губки и была злющая-презлющая.
      — Может, она упала и ударилась? А может, у неё воспаление? — терялась в догадках мама.
      — Наверно, спаление! — глубокомысленно изрёк Маттиас. — Шишка и спаление!
      Он нажал ей на щёчку и огорчённо покачал головой. Филиппа заплакала. Но на этот раз, против обыкновения, она плакала, не открывая рта.
      — Какая у неё ужасная шишка! Что же нам делать? — в тревоге спрашивала мама.
      В эту минуту вернулся со своей скучной работы папа.
      — Что у нас сегодня на обед? — весело закричал он из прихожей. Но, войдя в кухню, увидел, что все сидят мрачные.
      — Сегодня обеда не будет, у Филиппы раздуло щёчку. Необходимо ехать в больницу, — взволнованно сказала мама.
      Когда папа увидел шишку на щёчке Филиппы, у него подкосились ноги.
      — Едем немедленно! — заявил он.
      Папа вызвал такси, и они поехали.
      Такси ехало быстро, и через несколько минут они уже были на месте. Больница, куда они приехали, была светлая и большая. Такая большая, что конца ей не было. На каждом шагу виднелись окна и рентгеновские аппараты.
      — Бедняжка Филиппа! — пожалел сестрёнку Маттиас. — Придётся ей теперь спать вместо кроватки в рентгеновском аппарате!
      — Ничего подобного! — нервно возразила мама. — Доктор посмотрит, и она снова сможет поехать домой.
      — Будем надеяться! — серьёзно произнёс папа.
      Им пришлось сидеть, дожидаясь своей очереди, в приёмной, где было полно детей с игрушками в руках.
      Один несчастный мальчик сломал себе ногу, а одна девочка была с ног до головы покрыта красной сыпью.
      — У неё корь, сразу видно, — прошептал Маттиас.
      Но интереснее всего был мальчик, у которого палец застрял в бутылке! Он сунул указательный пальчик в коричневую бутылку, а вытащить его обратно не смог. Теперь он спокойно сидел с бутылкой на пальце у мамы на коленях и ждал своей очереди к врачу.
      Филиппа тоже сидела спокойно. Маттиасу казалось, что щёчка её за последние полчаса раздулась ещё сильнее.
      А если она умрёт! Ведь есть же люди, которые умирают
      от этого! И стоило ему подумать, что Филиппа может умереть, как у него защекотало в носу и из глаз закапали слёзы. Нет! Он хотел, чтобы Филиппа всегда была с ним!
      — Не плачь, Маттиас! — шепнул ему папа. — Скоро доктор вылечит Филиппу!
      Но вот настала их очередь.
      — Здравствуйте, здравствуйте! — поздоровался доктор. — Кто же из вас болен?
      — У неё шишка! — сказал Маттиас, указывая на Филиппу.
      — И великолепная при этом! — воскликнул доктор. — А давно она у неё?
      — Примерно с час! — ответила мама.
      — Ага, тогда я сделаю анализ крови! — сообщил доктор и взялся за шприц.
      Глаза Маттиаса потемнели.
      — Если ты кольнёшь её, я кольну тебя так... гвоздём! — закричал он.
      Доктор серьёзно посмотрел на Маттиаса, немножко подумал и отставил шприц в сторону.
      — Ну ладно, подождём немного! Открой рот! — приказал он Филиппе.
      Но Филиппе, ясное дело, было чихать на его слова. Она сжала свой маленький ротик и что-то забормотала.
      Тогда доктор сунул ей пальцы в ротик и открыл его. Филиппа была неприятно удивлена. И тут вдруг — бах! Изо рта у неё прямо доктору в руку прыгнула зелёная игрушечная лягушка Пелле Маленького.
      Ой, ну и расхохотался же доктор! И мама, и папа! А Филиппа кричала во всё горло. Ей непременно хотелось, чтобы лягушка сидела у неё во рту.
      — Пошли быстрее домой, надо вернуть лягушку Пелле Маленькому! — заторопился Маттиас.
      Доктор сказал, что доставать лягушек изо рта у детей стоит двенадцать крон. Так что им ничего не оставалось, как заплатить эти двенадцать крон и ехать домой.
      Когда он выходили из ворот больницы, Маттиас вдруг начал хромать.
      — Что с тобой? У тебя болит нога? — обеспокоенно спросила мама.
      — Да, болит!
      — Где же?
      — Здесь! И здесь! И там! И ещё у меня живот болит! — пожаловался Маттиас.
      — Тогда придётся вернуться к доктору и сделать анализ крови! — вздохнул папа.
      Но тут, как ни странно, Маттиас сразу выздоровел.
      — Я, наверно, только совсем немножко сломал ногу! — объяснил он и весело выскочил за ворота.
     
     
      ПРИЕХАЛ ДЯДЯ КЛУМПЕ-ДУМП
     
      Мало-помалу Пончик поправился.
      Похоже было, что он чуточку похудел, а щёки его даже как-то печально обвисли.
      — Ну ничего, теперь я снова потолстею, — утешал себя Пончик.
      Лишь только Пончик поправился, ему первым делом захотелось взглянуть на улиток.
      — Пойдёте со мной в парк Ванадислюнден? — закричал он Маттиасу и Пелле Маленькому, которые сидели на тротуаре перед аптекой. Но пока Пончик болел, и Пелле Маленькому, и Маттиасу улитки изрядно надоели. Они так и норовили уползти. Или без конца пускали пузыри. От этого можно было просто сойти с ума.
      Маттиас и Пелле Маленький решили посидеть на тротуаре, пока Пончик сбегает в парк.
      Они болтали о своих дядях, потому что сегодня двухчасовым поездом должен был приехать дядя Маттиаса, брат его отца.
      У Пелле Маленького дяди со стороны отца не было. И оттого он изо всех сил хвастался своими глупыми дядями со стороны матери — Пелле Большим с бакенбардами да этим Рулле, который был слишком маленьким для дяди.
      — А мой дядя, папин брат, собирает травы и цветы! У него дома много-много сотен трав! — сказал Маттиас.
      Вот умора! Смешнее этого Пелле Маленькому никогда ничего слышать не приходилось.
      — Он, наверно, помешанный! Как его зовут?
      Маттиас притворился, будто не слышит.
      — А сколько он курит! Целую пачку сигарет за день выкуривает!
      — Как его зовут?" — упрямо добивался своего Пелле Маленький.
      — Его зовут «дядя Клумпе-Думп». (Недотёпа (шв.).)
      — «Дядя Клумпе-Думп!» Ой-ой-ой! Вот потеха! Глупее этого имени мне слышать не приходилось.
      — Он ужасно добрый! — обиженно произнёс Маттиас. — Я пошёл домой! Пока!
      И вот наконец появился дядя Клумпе-Думп. Он громко смеялся, и вид у него был такой, как всегда.
      — У тебя что, чемодан набит травами? — поинтересовался Маттиас.
      — Ха-ха-ха!- оглушительно захохотал дядя. — Нет, травы я на сей раз оставил дома. Но я захватил для тебя кое-что. Погоди, сейчас увидишь!
      Он так решительно стал рыться в своём огромном чемодане, что все вещи разлетелись по комнате.
      — Вот, пожалуйста! — и он протянул Маттиасу большое яйцо в крапинках.
      — Чьё это яйцо? — зачарованно глядя на подарок, спросил Маттиас.
      — Это страусиное яйцо. Если не поленишься хоть изредка сидеть на нём, из яйца вылупится страусёнок. Хочешь?
      — Понятно, хочу! — ответил Маттиас.
      — Ну, тогда пойди и посиди немного! — предложил дядя. Маттиас взял яйцо и пошёл к себе в комнату. Потом
      он положил яйцо на кровать, а сам осторожно придвинулся к нему, стараясь не раздавить.
      «Вот здорово, если из него вылупится страусёнок! — мечтал Маттиас. — А что скажет Пелле! Ведь у него всего-навсего канарейка!»
      Вдруг Маттиасу очень захотелось спать. Глаза то и дело слипались.
      Немного погодя к нему в комнату заглянула мама и увидела, что он крепко спит, обхватив руками яйцо.
      — Ну и ну, конец света! — воскликнула мама Маттиаса. — Он лёг спать в такую рань!
      — Ш-ш-ш! Тише! — прошептал дядя Клумпе-Думп. — Он высиживает яйцо!
      После обеда они пошли гулять. Стоял тёплый, солнечный день.
      — Слишком тепло! — сказал отдуваясь дядя Клумпе-Думп. Он больше любил пасмурную погоду и ещё когда моросит
      дождик.
      На Нортульсгатан они наткнулись на Пелле Маленького и Пончика.
      — Это — дядя Клумпе-Думп! — представил родственника Маттиас.
      — Сразу видно! — дерзко фыркнул Пелле Маленький.
      — Ай-ай! Неужели? — ухмыльнулся дядя Клумпе-Думп. — Куда вы направляетесь, господа?
      — В парк Ванадислюнден. Пелле докажет, что умеет летать, — пояснил Пончик.
      — Ты и вправду умеешь? — спросил дядя Пелле Маленького.
      — Да, представьте себе, умею.
      — И ты уже летал прежде, молодой человек?
      — Нет, каждый сам чувствует, может он летать или нет! — с важностью изрёк Пелле. — Надо лишь влезть на дерево и взмахнуть руками. И тогда сразу полетишь.
      — Пойдём посмотрим, как это он летает, — предложил дядя.
      — Ладно.
      И вот все они отправились в парк.
      Пелле высматривал подходящее дерево, с которого можно было бы взлететь, а Пончик наблюдал, чтобы никто не наступил на улиток: те ползали теперь довольно далеко от своего городка.
      Пелле облюбовал дерево высоко-высоко, на самом верху холма. С него точно можно было бы взлететь.
      — Отсюда лучше всего! — сказал он. — Захочу — полечу даже домой, на Ванадисвеген.
      И он тут же начал взбираться на дерево.
      — И крыльев тебе не нужно? — удивился Маттиас.
      — Нет, надо только как следует размахивать руками.
      Дяде Клумпе-Думпу эта затея показалась очень интересной.
      — Если ты полетишь, я тоже попробую, — сказал он.
      — Хи-хи! Ты слишком толстый! — захихикал Пелле.
      Он уже почти добрался до макушки. Но дерево было
      совсем маленькое, и макушка его поднималась не очень высоко над землёй.
      Дядя Клумпе-Думп и Маттиас начали собирать листву и на всякий случай сложили её в большую кучу под деревом — вдруг, когда дойдёт до дела, Пелле упадёт вниз.
      — Вы готовы? — спросил Пелле.
      — Да-а!
      — Тогда считаю до десяти! Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять!
      Все трое не отрываясь смотрели на Пелле Маленького. Он стоял выпрямившись на замшелой ветке, стараясь сосредоточиться. Затем вдохнул побольше воздуха, взмахнул руками и прыгнул.
      Сердце Маттиаса гулко забилось.
      А Пелле Маленький, размахивая руками, вдруг полетел... Он слетел прямо на кучу листвы, которая так и взметнулась ввысь!
      Долгое время в листве мелькали лишь маленькие барахтающиеся ноги и руки, а потом вынырнуло и рассерженное личико.
      Дядя Клумпе-Думп, Пончик и Маттиас хохотали до упаду. А Пелле лишь приглаживал свои растрёпанные волосы и морщил нос.
      — Я всё равно пролетел... немножко... — проворчал он. — А захотел бы и очутился на улице Ванадисвеген. Но я не захотел. Чего мне болтаться там без дела!
      — Теперь полечу я! — сказал дядя Клумпе-Думп и тоже полез на дерево.
      — Раз-два-три! — взмахнув изо всех сил руками, он свалился прямо в кучу листвы.
      Потом полетели Пончик и Маттиас! Но вот чудо! Как они ни размахивали руками, они всё равно падали в кучу листвы.
      — А я и не думал, что летать так весело! — вскричал дядя, взбираясь на дерево в одиннадцатый раз.
      Домой они пошли, когда уже начало смеркаться.
      Наклонившись, Пелле подобрал мимоходом старую коробку из-под сигарет. Подняв крышку, он так и замер на месте: глаза его округлились от удивления.
      — Глядите, здесь лежит Пастор и прохлаждается!
      И правда! Там, в своём буром домике, лежал Пастор и вовсю пускал пузыри.
      — Какой ещё пастор! — воскликнул дядя. — Ведь это обыкновенная улитка!
      — Читай сам! — предложил Пелле, вложив Пастора в руку дяди.
      — Пас-тор! — прочитал по складам дядя Клумпе-Думп. Буквы, написанные Пончиком, ещё виднелись на раковине.
      — Да, я, верно, ошибся. Я-то думал, что это — просто обыкновенная улитка!
      Пелле Маленький посадил Пастора на дерево, по которому тот любил ползать, и все отправились домой.
     
     
      ПОЯВЛЯЕТСЯ КАЛЛЕ ХЛЮПИК, А ПЕЛЛЕ МАЛЕНЬКИЙ РАССУЖДАЕТ О ПАПАХ
     
      Когда дядя Клумпе-Думп поселился у Маттиаса, до того стало весело! Дядя был ужасно смешной! Ну прямо как маленький. Каждое утро они воевали, швыряя друг в друга подушками, пока мама Маттиаса не говорила: «Хватит!»
      А иногда они играли в «голубцы». До чего же было смешно, когда дядя, лёжа на полу большой комнаты, катался взад-вперёд на своём огромном животе!
      Время от времени Маттиас высиживал страусиное яйцо, но лежать неподвижно несколько часов подряд он не мог. Маленькому это трудно.
      — Ну, скоро появится страусёнок? — поинтересовался однажды дядя. — Ты не слышал, там внутри никто не пищит?
      Маттиас приложил ухо к яйцу.
      — Нет, не пищит!
      — Придётся ещё посидеть! — вздохнул дядя Клумпе-Думп. Маттиас посидел ещё пять минут, а потом они вышли на
      улицу. Погода была точь-в--точь такая, какая нравилась дяде — пасмурная и дождливая.
      — Ну, сегодня мы погуляем! — сказал он, потирая руки. Но тут мама Маттиаса высунула голову из окна кухни
      и закричала:
      — Маттиас, сейчас же домой! Схватишь насморк!
      — Тогда я пойду один! — сказал дядя Клумпе-Думп. — А когда вернусь, вместо прогулки будем швыряться подушками.
      Маттиас поднялся к Пелле Маленькому и позвонил.
      — Знаешь? — спросил Пелле Маленький, открывая дверь. — На улицу Далагатан переехал новенький мальчик!
      Маттиас этого не знал, так как много дней не был на улице Далагатан.
      — Да, туда переехал новенький мальчик, — повторил Пелле, — настоящий хлюпик! А зовут его Калле. Он всё время мёрзнет, — продолжал рассказывать Пелле. — Его трясёт от холода: он тощий-претощий! Можем пойти посмотреть на него, если хочешь!
      Маттиас совершенно забыл, что мама не разрешила ему выходить на улицу под дождь, и они со всех ног помчались на улицу Далагатан.
      — Напугай его, вот будет потеха! — пропыхтел на бегу Пелле.
      Когда они прибежали. Калле сидел в воротах своего дома и играл сам с собою в шары. Пелле сказал правду: Калле был настоящий хлюпик. И ножки у него были тон-кие-претонкие, почти как спички.
      — Привет! — поздоровался Пелле. — Сидишь тут и мёрзнешь? Скажи ему, — прошептал он Маттиасу, — что тут водятся и ведьмы, и злые собаки, и всякая разная нечисть! — И он ущипнул Маттиаса за руку.
      — Здесь водятся ведьмы, и собаки, и всякая разная не-
      чисть, — нерешительно произнёс Маттиас.
      — Мама! Мама! — тотчас заревел Калле.
      — Да нет, чепуха! Никого тут нет! Я пошутил! — пожалел его Маттиас.
      Глубоко вздохнув. Калле вытер глаза.
      Пелле, широко расставив ноги и подбоченясь, встал перед ним.
      — Скажи: почему ты всё время ревёшь? Может, ты ногу сломал или живот у тебя болит? И вообще, что с тобой стряслось?
      Калле посмотрел на них своими маленькими печальными глазками.
      — У меня ведь нет папы! — всхлипнул он.
      — А у кого он есть?! — весело возразил. Пелле. — Да и на что они, эти папы, нужны? Я слыхал, будто они страшные надоеды. Хуже всяких мам. Правда, Маттиас?
      — Н-да-да! — неуверенно ответил Маттиас. — Может, папы и не такие уж надоеды, но они всегда говорят, что пора ложиться спать.
      — Вот слышишь, — обратился Пелле Маленький к Калле.
      Наконец по лицу Калле пробежала лёгкая улыбка.
      Маттиасу было так жалко Калле! Ведь за версту было видно, что Калле очень добрый мальчик.
      — Мы, может, придём как-нибудь в другой раз — поиграть с тобой, — пообещал Маттиас на прощанье.
      И друзья отправились домой к Пелле Маленькому.
      Дома Пелле почему-то разобрало ужасное любопытство. Ему захотелось вдруг узнать всё про пап.
      — О чём они вообще-то говорят? — расспрашивал он.
      — О чём? Об автомобилях, о тракторах и всяком разном, — ответил Маттиас. — И ещё о львах, о тиграх и обо всём понемножку.
      Тогда Пелле подошёл к ящику своего комода и стал шуршать бумагами. А потом протянул Маттиасу маленькую пожелтевшую фотографию.
      — Это — мой папа! — гордо объяснил он. — Мне мама сказала.
      Маттиас долго разглядывал папу Пелле Маленького. Тот улыбался и ничем не отличался от других людей. На макушке у него была надета маленькая шапочка с какой-то дурацкой кисточкой.
      — А куда он подевался? — спросил Маттиас, отложив фотографию в сторону.
      — Откуда мне знать! — сказал Пелле. — Я никогда его не встречал. А мама говорит, что его и след простыл.
      Во время обеда Маттиас рассказал про Калле, который всё время мёрзнет, из-за всего плачет и страшно худенький! А ножки у него как спички!
      — Давай утром пойдём и навестим Калле! — предложил дядя Клумпе-Думп.
      — Давай! — согласился Маттиас.
      — Ну, а как идут дела? Ты высиживал сегодня яйцо?
      — Немножко! Только утром. Долго высиживать — трудно. Так и заболеть недолго, — ответил Маттиас.
     
     
      ДЯДЯ КЛУМПЕ-ДУМП ВМЕСТО ПАПЫ
     
      На другой день дядя Клумпе-Думп и Маттиас отправились на Далагатан разыскивать Калле Хлюпика.
      Они нашли его сразу, так как он сидел примерно на том же самом месте, что и накануне.
      — Хочешь пойти с нами? — спросил дядя Клумпе-Думп.
      Калле сразу же согласился. Повеселев, он несколько раз
      кивнул головой.
      — Тогда пойдём, прогуляемся!
      Дядя Клумпе-Думп держал Маттиаса и Калле за руки.
      Они медленно шли по Ванадисвеген. У пекарни Калле сказал:
      — Давай притворимся, будто ты — мой папа!
      И ещё крепче вцепился в руку дяди Клумпе-Думпа.
      Лицо у дяди было счастливьгм-пресчастливым. Он никогда не был папой, и ему, наверно, было приятно испытать отцовские чувства.
      Немного погодя они пришли в Ванадислюнден, и Маттиас показал дяде и Калле Хлюпику городок для улиток. Все улитки, ясное дело, уползли. Некоторые сидели высоко на деревьях, а Астрид и одна Майя заползли в траву.
      Калле не мог наглядеться на улиток и их городок.
      — Можно поиграть в такую игру, будто они коровки? — попросил он.
      — Можно, если тебе охота, — небрежно отозвался Маттиас. — Этот дом с пивной бутылкой вместо двери — церковь, а вон там — больница!
      — Если увидишь улитку в толстой бурой раковине, это — Пастор, — сообщил дядя Клумпе-Думп.
      — Можешь посадить его в церковь, его место там! — разрешил Маттиас.
      Калле, улёгшись на землю, заглянул и в церковь, и в дом. Он ни за что не хотел уходить от городка для улиток.
      — Можешь покараулить наших улиток! — великодушно позволил Маттиас. — Нам они всё равно надоели. Но только запомни: если они заболеют, им нельзя есть голубые цветочки, а не то они мигом умрут.
      Маттиас с дядей ушли; Калле же, весь сияя от счастья, остался сидеть возле городка с улитками.
      У киоска с мороженым на Свеавеген они наткнулись на злого и недовольного Пелле Маленького. Он умирал от желания съесть мороженое.
      Дядя Клумпе-Думп купил им по порции мороженого — ему всегда хотелось, чтобы детям было хорошо.
      — Калле Хлюпик сидит в роще и караулит наших улиток, — сообщил Маттиас. — Он гулял с нами, и мы притворились, будто дядя — его папа.
      — Давай теперь притворимся, будто ты — мой папа, — попросил Пелле Маленький и схватил дядю Клумпе-Думпа за руку.
      Но тут же задумался.
      — Раз так, мне надо сбегать домой за шапочкой с кисточкой, такая на моём папе... ну, на фотографии.
      — Конечно, раз ты хочешь, чтоб я надел шапочку с кисточкой, я её надену! — согласился дядя Клумпе-Думп и провёл рукой по своему широкому, влажному лбу.
      Не успели они и глазом моргнуть, как Пелле вернулся с шапочкой: на самой её макушке торчала какая-то дурацкая кисточка.
      — Надвинь её на глаза, как у папы на карточке! — приказал Пелле.
      Они снова стали прогуливаться по улице Ванадисвеген, и дядя Клумпе-Думп был ужасно смешным в тесной ему шапочке. Пелле Маленькому казалось, что встречные оборачиваются и говорят друг другу:
      — Вот как! У этого мальчика есть отец! Прекрасно! Даже если это какой-то чудак в шапочке с кисточкой!
      — Обещаешь, — попросил Пелле, расставаясь с ними в воротах, — когда будешь гулять со мной, надевать всегда эту шапочку? Ладно?
      После обеда Маттиас отправился в свою комнату и посидел немножко на страусином яйце. Он уже начал терять надежду, что из яйца кто-нибудь вылупится. И уж во всяком случае никакой не страусёнок.
      — Ты устал? — спросил дядя.
      — Да, устал, — признался Маттиас. — Наверное, там внутри ничего нет. Мне так кажется.
      — Встряхни слегка яйцо, — предложил дядя Клумпе-Думп.
      Маттиас тряхнул яйцо. Внутри загремело и зашуршало.
      — Должно быть, там ужасно твёрдый страусёнок! — просиял Маттиас.
      — Твёрдый и шуршащий! — подтвердил дядя.
      — Может, проткнём дырочку и посмотрим? — загорелся Маттиас.
      — Согласен! — ответил дядя. — Подожди, я тебе помогу. Я знаю один фокус, как не испортить яйцо.
      Взяв яйцо в свои толстые ладони, он чуть повернул его и... вине! Оно разломилось пополам на две одинаковые большие половинки.
      — Караул! — закричал Маттиас. — Дай посмотрю!
      Дядя Клумпе-Думп протянул ему яйцо, и Маттиас чуть не упал от удивления.
      — Ой, оно набито тонкой шёлковой бумагой!
      — Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?!
      — Вот уж не знал, что страусят заворачивают в шёлковую бумагу! — удивлённо произнёс Маттиас и осторожно развернул бумагу.
      У дяди вид был какой-то странный, и он тихонько хихикал.
      — Ой! — взволнованно закричал Маттиас. — Это — вовсе не страусёнок. Это — трактор!
      Дядя расхохотался так, что у него заколыхался живот.
      Тут Маттиас понял, что его разыграли.
      — Значит, это яйцо — не настоящее? Это не страусиное яйцо?
      — Настоящее, настоящее, только скорее это не страусиное яйцо, а тракторное, — снова захихикал дядя.
      Трактор был красный, красивый, с ковшом, который мог вертеться во все стороны, если трактор завести.
      Маттиас страшно обрадовался, потому что все его прежние тракторы были старые и поломанные.
      — Если бы ты так добросовестно не высиживал яйцо, из него ни за что бы не вылупился трактор! — сказал дядя Клумпе-Думп.
      — Гм... — с сомнением хмыкнул Маттиас.
     
     
      ПРАЗДНИК СЕРЕДИНЫ ЛЕТА
     
      Чем теплее становилось, тем больше мечтал Маттиас о новогоднем празднике с рождественскими подарками и ёлкой. И ещё о красивом новом календаре и целой толпе весёлых домовых с красными носами, которые бегают по улицам и шумят.
      Но до Нового года было ещё ужасно далеко, целая вечность. Пелле Маленький тоже так считал.
      Правда, во дворе у них валялось несколько ёлок с опавшей хвоей. Иногда они играли с этими ёлками, но всё же это не то, что настоящий Новый год.
      Однажды утром Маттиас вошёл в кухню и спросил у мамы, нет ли у неё немного золотой канители, рождественских карамелек, бенгальских огней и прочего. Мол, Пелле задумал нарядить во дворе рождественскую ёлку.
      — Вы что, немножко не в себе?! — воскликнула мама. — Собираетесь наряжать рождественскую ёлку накануне праздника середины лета!
      — Во-он что, значит, завтра праздник середины лета?! — удивлённо протянул Маттиас.
      — Конечно! Нарядите уж лучше праздничный майский шест и украсьте его гирляндами.
      Маттиас уже знал, что такое майский шест. Один такой он уже видел прошлым летом. Тогда тоже был праздник и шест весь-весь был перевит гирляндами.
      Маттиас тут же помчался к Пелле Маленькому.
      — Пелле Маленький, Пелле, давай нарядим майский шест! Сегодня канун праздника середины лета!
      Маттиас знал: чтобы нарядить майский шест, нужны цветы — маргаритки и ещё какие-нибудь. Но на всей Вана-дисвеген ни одной самой крохотной маргаритки не было,
      да и других цветов тоже. Только возле киоска росло два репейника, но нельзя же украшать майский шест репейником.
      — Что это вы такие невесёлые, мальчики? — спросил проходивший мимо дядя Клумпе-Думп.
      — Нам нечем украсить майский шест, — объяснил Маттиас.
      — Только-то и забот! Ну-ка сбегайте домой и принесите несколько полиэтиленовых мешочков! — велел дядя.
      Пелле и Маттиас вернулись с большими мешочками, и из одного Пелле Маленький выудил шапочку с кисточкой.
      — Надень её на макушку! — строго приказал он дяде Клумпе-Думпу.
      Дядя тотчас надвинул шапочку на макушку, и они двинулись в путь. На трамвайной остановке дядя велел им подождать, и когда пришёл трамвай, все сели в него.
      — Кто самый большой, тот пусть и платит! — хихикнул Пелле.
      Платить, понятно, пришлось дяде Клумпе-Думпу.
      — А куда мы едем? — полюбопытствовал Маттиас, когда трамвай прогромыхал мимо пивоваренного завода.
      — В ближайший лес! — ответил дядя.
      Им пришлось порядочно проехать, прежде чем на горизонте показался какой-то лесок. Что касается Пелле, то он был бы рад, если бы лес не показывался ещё дольше, потому что трамваи он любил гораздо больше, чем леса.
      Но примерно через полчаса лес появился, и, кажется, довольно большой.
      — Ну, мальчики, выходим! — позвал дядя.
      — Порядок, папа Клумпе-Думп! — заорал Пелле, прежде чем выпрыгнуть из трамвая, и оглядел всех с видом превосходства.
      В лесу росло много деревьев, трав и цветов.
      — Дядя, если у тебя есть с собой нож, мы можем нарезать веток с деревьев! — предложил Маттиас.
      Но Клумпе-Думп замахал обеими руками.
      — Вы что, с ума сошли! Ветки нельзя срезать!
      — А зачем же тогда деревья вообще? — удивлённо произнёс Маттиас.
      — Для красоты! Деревья надо беречь! — объяснил ему дядя. — Мы будем собирать травы и цветы, которые можно рвать, и когда вернёмся домой, соорудим отличный майский шест.
      Пелле равнодушно огляделся.
      — До чего же скучно в этом лесу! Ни одного автомобиля! Дядя Клумпе-Думп, ты и в самом деле собираешь траву? Что в ней красивого? — спросил он дядю Клумпе-Думпа. Дядя кивнул:
      Правда! Дома у меня в самом деле сотни разных трав.
      И они, по-моему, очень красивые.
      Пелле закатил глаза и подмигнул Маттиасу.
      Скоро у всех троих мешочки наполнились травами и цветами.
      Тут дядя предложил поваляться на земле, отдохнуть минутку и послушать пение птиц.
      Но ему пришлось валяться одному, так как ни у Маттиаса, ни у Пелле не было ни малейшего желания слушать пение птиц. А точнее сказать, Пелле Маленькому прямо-таки не терпелось снова оказаться в городе среди привычного городского шума.
      И вот они снова дома и высыпают на дворе собранные травы и цветы.
      Нужны были длинный шест и тонкая стальная проволока, чтобы крепко привязать к шесту цветы и травы. Дядя Клумпе-Думп отыскал всё это в погребе.
      Пелле и Маттиас сплели по венку. Один венок получился большой, другой — маленький, и оба были почему-то не круглые, а какие-то кривые.
      После обеда в городе стало совсем пусто и тихо — ни одного автомобиля на улицах, все уехали за город.
      Когда майский шест был готов, Пелле Маленький сбегал домой и принёс свою маску — поросячью мордочку. Он сказал, что в праздник надо надеть на себя что-нибудь особенное.
      Дядя Клумпе-Думп до того устал от экскурсии в лес, что поднялся к себе наверх и лёг вздремнуть.
      Около трёх часов мимо промчался Пелле Большой, его мопед был нагружен берёзовыми ветками. Он мигом узнал под маской поросёнка Пелле Маленького и, прежде чем исчезнуть в клубах пыли на Свеавеген, показал ему нос.
      Мама Маттиаса приготовила много сока и ещё больше булочек. Всё это она вынесла на подносе во двор и стала там накрывать на стол, который успел откуда-то притащить дядя Клумпе-Думп. Весь двор стал вдруг похож на какой-то праздничный зал.
      — Теперь можете пригласить всех из соседних домов! — воскликнула мама. — На наш летний праздник.
      Маттиас и Пелле Маленький помчались в парк Ванадис-люнден и нашли там Пончика и Калле Хлюпика. Калле караулил пёстрых улиток, а Пончик присматривал за Пастором.
      Услыхав про праздник с угощением. Пончик быстренько водворил Пастора в церковь и запер её пивной бутылкой. С тех пор как Пончик поправился, у него сильно разыгрался аппетит. Казалось, живот его превратился в бездонную бочку. «Ничего, мало-помалу он спадёт!» — говорил Пончик, похлопывая по своему толстому животу.
      У Калле Хлюпика был задумчивый вид.
      Ему так нравились улитки, что он насилу решился расстаться с ними, хотя его ожидал праздник и сок с булочками.
      — Э, ну их, этих улиток! — сказал Пелле. — Они всё равно не уползут дальше тротуара.
      И все вместе дети отправились на двор.
      — Ой, в самом деле здесь настоящий праздник! —
      удивлённо воскликнул Калле Хлюпик, увидев, как всё красиво.
      — Ясное дело, настоящий! — возмутился Пелле. — А ты думал, что мы хвастаемся?
      У Калле Хлюпика сразу стал несчастный вид. Он всегда так переживал, когда на него сердились!
      — Пелле Хвастун, ты должен быть добрым к Калле Хлюпику! — вмешался Маттиас. — Вспомни, ведь у вас один и тот же папа!
      — Ага, дядя Клумпе-Думп! — разом закричали Калле и Пелле и захлопали в ладоши.
      Постепенно все мамы и папы собрались во дворе, пришла даже мама Калле Хлюпика, хотя она ещё никого здесь не знала.
      Последним явился дядя Клумпе-Думп. Он ещё не совсем проснулся и всё время тёр себе глаза.
      — Шапочка с кисточкой, шапочка с кисточкой! — заорал Пелле.
      — Нельзя ли обойтись без неё? Только сегодня вечером! — взмолился дядя. — Сегодня ужасно жарко.
      Но неумолимый Пелле надвинул шапочку с кисточкой прямо на уши дяде. Потом, вспомнив про канарейку, вынес её во двор вместе с клеткой, чтобы она не чувствовала себя одинокой и заброшенной.
      Только все собрались танцевать, как явился пекарь, задержавшийся до вечера в пекарне. Он держал под мышкой маленькую гармонику.
      — Я слыхал, что здесь будет праздник, и решил немного поиграть, — сказал он и заиграл песенку «Лягушата».
      Филиппа пугалась, когда Пелле Маленький подходил слишком близко. Ведь он хрюкал и вертел пятачком, как настоящий поросёнок.
      Потом пекарь заиграл «Пора жать овёс», а когда он дошёл до песенки «Каждый приглашает свою пару, я приглашаю свою», все взялись за руки. Все, кроме Пелле Маленького, которому пары не хватило.
      Не найдя себе пару, он запел:
      Так ему и надо!
      Так ему и надо!
      Пелле наш стоит в кругу!
      Никому не нужен...
      Тут ему в голову пришла великолепнейшая идея! Он кинул-ся к птичьей клетке, чтобы схватить канарейку и начать с ней танцевать, прежде чем все запоют: «Ой, как стыдно! Ой, как стыдно!..»
      Но случилось нечто просто ужасное!
      Клетка была пуста, канарейка улетела!
      — Моя канарейка! Где моя канарейка?! — заорал Пелле и отчаянно заплакал.
      Пекарь тотчас перестал играть, и все забегали в поисках канарейки.
      Одна Филиппа радовалась.
      — Пи-пи летает! Пи-пи летает! — кричала она, показывая пальчиком в небо.
      — Слыхали! Слыхали! Это она выпустила канарейку! — И Пелле заплакал ещё сильнее. — Где она, моя бедненькая канареечка?
      Слёзы так и лились на поросячью мордочку.
      Дядя Клумпе-Думп подошёл к мальчику и похлопал его по пятачку.
      — Не плачь, дружок! Птица вернётся, и очень скоро. Мы все поможем её отыскать.
      — Будете звать её, кричите «Кафепанна!» Она думает, что её так зовут. — И Пелле с надеждой посмотрел на Клумпе-Думпа.
      Сам он вместе с Маттиасом пустился на поиски по улице Фрейгатан.
      — Кафепанна! Кафепанна! — кричали они так громко, что эхо отдавалось в безлюдных домах на улице Далагатан.
      — Если я её не найду, я сойду с ума, — всхлипывал Пелле Маленький.
      Маттиас пытался его утешить.
      — Она прилетит, я обещаю! — уверял он.
      Миновав ворота, они очутились в каком-то дворе, откуда просматривалось ещё несколько других дворов. Вдалеке разглядели они и свой собственный двор с майским шестом, похожим на зелёную чёрточку, рядом со скамейкой, где выбивали ковры.
      — Надо осмотреть каждое дерево, — сообразил Пелле. — Канарейки, они ведь на деревьях сидят!
      Кофейник (шв.).
      Они начали кружить под деревьями и изо всех сил орали: «Кафепанна! Кафепанна!»
      — Лучше кричать потише, а не то она подумает, что мы на неё сердимся, — сказал Пелле. Голоса их так и гремели над дворами.
      Тогда они стали тихонько манить: «Кафепанна! Кафепанна!»
      Канарейка все равно их не слышала. Во всяком случае, она не показывалась.
      Вдруг Маттиас с размаху упал прямо носом вниз — ведь они шли, задрав голову и разглядывая ветки деревьев, и как раз на пути Маттиаса оказалась большая яма.
      Тут Пелле забыл о своём горе и громко расхохотался:
      — Ой, как смешно! До чего ж ты перемазался! Ты весь чёрный! Ой, сколько травы у тебя в волосах! Хо-хо-хо!
      Маттиас выбрался из ямы, вытер свой перепачканный нос и снова задумчиво глянул вниз.
      — Да, вроде бы в такой же яме ты зарыл шорты своей мамы?
      Пелле не хотелось отвечать. Стоило ему подумать о маминых трикотажных шортах, как у него прямо зуд начинался.
      — Чепуха, та яма была куда больше! — нахмурился он. — А твой приставной нос лежал тоже там.
      — А вдруг и в этой яме спрятан приставной нос? — загорелся Маттиас и стал шарить рукой в траве.
      Но носа здесь не было.
      — Ты рассказал маме про шорты? — спросил Маттиас.
      — Знаешь... я шепнул ей об этом, — признался Пелле.
      — Когда же?
      — Один раз ночью. Хотя не знаю, может она и спала. Потому что она ничего не ответила.
      — Значит, спала, — рассудил Маттиас. — А когда скажешь по-настоящему?
      Пелле снова попытался уклониться от ответа и сморщил поросячью мордочку.
      — Когда-нибудь зимой. Может, после Нового года. А если она будет злая, никогда не скажу!
      Они продолжали свой путь, перескочили через остатки какой-то стены, перелезли через несколько заборов и попали в какой-то новый двор.
      На маленькой зелёной лужайке под каштановым деревом лежали дядя Клумпе-Думп с Пончиком и, не отрываясь, глядели в небо.
      При этом дядя выводил такие красивые и такие печальные трели, что сердце щемило и хотелось плакать. Но канарейка так и не показывалась.
      — Где ты научился петь, как настоящая птица? — широко раскрыв глаза, спросил Пелле.
      — Одни умеют, другие нет, — застенчиво ответил, опуская глаза, дядя.
      — Пошли обратно, в ваш двор, — решительно произнёс Пончик. — Может, она спряталась за мусорными баками или ещё где-нибудь.
      Дядя Клумпе-Думп с трудом поднялся на ноги и стал счищать травинки со своих брюк.
      — Кто быстрее перескочит через забор? — вскричал Пелле.
      Но дядя покачал головой.
      — Только не мы с Пончиком! — ответил он. — Мы слишком большие и упитанные.
      — Тогда вы обойдите кругом, а мы с Пелле Маленьким перепрыгнем! — решил Маттиас.
      Немного погодя они снова встретились во дворе. Там в полном одиночестве с Филиппой на коленях сидела мама Маттиаса и стерегла сок.
      — Кафепанна так и не появлялась? — живо спросил Пелле.
      — Нет, канарейка не прилетала.
      Мало-помалу все один за другим, отрицательно качая головой, возвращались во двор. Нет, они нигде и следа канарейки не видели! Должно быть, она улетела навсегда.
      Пелле сел на скамейку, где выбивали ковры, и опять заплакал. Настроение у всех было ужасное.
      — А мы-то собирались танцевать и веселиться до упаду! — сказал Маттиас и горестно поглядел на майский шест.
      Но тут он заморгал глазами, как будто ему попала соринка, и ещё раз пристально взглянул на майский шест.
      — Что за жёлтый цветок торчит в венке Пелле Маленького? Разве мы собирали жёлтые цветы, дядя Клумпе-Думп?
      Но тут все разом вскочили и закричали хором:
      — Кафепанна! Кафепанна! Ура!
      Это и в самом деле была маленькая Кафепанна, которая блаженствовала среди цветов и трав!
      Дядя Клумпе-Думп принёс птичью клетку, а Маттиас с Пелле, мешая друг другу, кинулись открывать её.
      Прыг! И Кафепанна — в клетке!
      А Пелле, который был начеку, поспешно захлопнул дверцу.
      Пекарь заиграл торжественный полонез, а мама Маттиаса налила всем соку.
      Пелле на минутку исчез, а когда вернулся, вид у него был загадочный.
      — В какой руке, Маттиас? — спросил он, держа руки за спиной.
      — В этой. Нет, ещё и в той! — ответил Маттиас, указав сперва на одну, а потом и на другую руку.
      Пелле медленно разжал другую руку.
      Что-то белое засветилось в сумерках на его ладони.
      Вставные зубы!
      — Бери их за то, что нашёл канарейку, — предложил Пелле Маленький. — Пожалуйста, они — твои!
      Маттиас от радости даже порозовел. Он не мог наглядеться на эти зубы. Он стоял и долго их поглаживал.
      — Ну, теперь у меня есть всё-всё на свете! — сказал Маттиас маме. — У меня есть даже вставные зубы!
      Все очень веселились.
      Хороший был праздник середины лета!