Совёнок

PDF

      Мама торопилась на базар и велела детям пить без неё утреннее молоко.
      Только уселись все трое за стол, как в открытое окно голос:
      — Купите совёнка!
      Все трое: Шура, Оля и даже трёхлетний Ваня, сорвались с мест и очутились у окна.
      В саду стоял босой мальчик в драной рубахе и таких же штанах. За плечами у него был холщевый мешок.
      Купите? — спросил он.
      Какой совёнок? Где у тебя совёнок? Покажи!
      Мальчик только этого и ждал. Мигом вскарабкался на подоконник и спрыгнул в комнату.
      Дети шарахнулись от него.
      А он им:
      — Глядите!
      Тряхнул мешок и вывалил на пол что-то серое, мохнатое с беспомощно вытянутыми неподвижными лапами.
      — Ай, ай! Он мёртвый! — взвизгнула Оля и отскочила назад.
      — Мёртвый! — мрачно подтвердил Шура, а Ванечка закрыл лицо руками.
      — Ничего не мёртвый! — прикрикнул мальчик. — В мешке сомлел — только и всего, — снисходительно прибавил он. И вдруг рассердился: — Да вы, слюни этакие, поворачивайтесь! Не то он очнётся и полетит! Куда сажать-то? Клетка у вас есть?
      — Есть, есть! — поторопился успокоить крикуна Шура. А Оля уже летела за клеткой.
      — Годится! — взглянув на клетку, одобрил мальчик. — Дверцу открой! — скомандовал он.
      Оля торопливо открыла дверцу.
      Мальчик схватил с полу всё ещё недвижимый серый комок, сунул его в дверцу и закрыл её.
      — Готово! — объявил он. — И злющий же! Здорово кусается. А мать его чуть мне глаза не выклевала! Из дупла я совёнка достал, — расхвастался он. И, спохватившись, резко спросил: — А деньги?
      Растерялись дети, замялись.
      — Да он у тебя... не живой... — несмело попробовал возразить Шура.
      Мальчик презрительно скосил на него глаза и свистнул.
      — Не живой!? Видишь, лапками дрыгает. А ты: «Не живой», — передразнил он Шуру, — Доставайте деньги! Да поживей!
      Трое их, а он один, но такого не послушать никак нельзя.
      Отдал Шура свой заветный двугривенный, Оля от себя прибавила, даже Ванечка и тот копеечку отыскал. Мальчик поморщился.
      — Маловато! Ну, да что с вас и взять! Дурачьё!
      Подхватил мешок — и в окошко.
      Дети кругом клетки стали.
      — Дрыгает лапками... дрыгает! — радостно закричала Оля.
      — Подымается, — объявил Шура.
      — Бедненький... мохнатенький... — прошептал Ванечка.
      А совёнок уже на лапки встал. Лапки точно в панталончиках. Серые пушистые пёрышки во все стороны торчат. На круглой голове пушистые ушки пучками стоят. Весь он мохнатый, нос крючком и глаза жёлтые, большие, круглые на детей вытаращил.
      — Какой миленький, — замирая от восторга, шопотом произнесла Оля и присела на корточки перед клеткой.
      А « миленький « вдруг ещё больше распушился, клювом защёлкал и стал отступать в глубь клетки, от детей подальше.
      — Ай! ай! Что это с ним?
      Оля вскочила на ноги. Обиделась и испугалась девочка.
      — Говорил мальчишка, что он злющий, — припомнил Шура. — И уродина же! — прибавил он.
      — Совсем не уродина. Миленький он, миленький... — заступилась Оля. — Голодный, верно... Покормить бы его...
      Тут все трое бросились к столу. Намочили хлеба, — -и к клетке. Оля первая сунулась.
      Зашипел совёнок, зафыркал, клювом защёлкал, перья распушил, — и назад. Остановился, потому что итти уже больше некуда. К стенке прижался, а крючковатым носом всё щёлкает, всё шипит.
      — Ax, ax, ax! Что же мы с ним делать будем?
      Шура даже рассердился. Рукой по клетке хлопнул.
      — Злится ещё, уродина!
      Заплакал Ванечка.
      На всё это мать вошла.
      — Что это?
      На столе беспорядок. Торопились дети булку крошить и размачивать. Всё залили. На полу мокро. Размоченная булка валяется.
      Посреди комнаты клетка с птицей.
      Дети наперерыв ей всё рассказали.
      Не очень это маме понравилось.
      — Не зачем было птицу покупать. Сова — птица дикая. В клетке ей не житьё.
      А дети своё твердят:
      — Он, мама, у нас ручным станет!.. Он нас полюбит... привыкнет к нам... Только взгляни на него, какой миленький!..
      Но «миленький», как только Оля к нему сунулась, так зашипел, что она сразу отскочила.
      И все трое, вместе с мамой, стояли и смотрели на мохнатое, взброшенное существо.
      «Миленьким» оно быть совсем не хотело. И привыкать как будто, не собиралось.
      От злости и раздражения все пушинки и перья встали у него дыбом, голова с шипеньем вытянулась, клюв яростно щёлкал, жёлтые глаза потемнели и собирались выскочить.
      — Ему прежде всего надо дать успокоиться, — решила мать. — Не подходите к нему. Он всё равно вас не видит. Совы днём как слепые. Видят только по ночам.
      — А почему он злится, когда мы подходим, если не видит? — спросил Шура.
      — Он хорошо слышит, — объяснила мать. — Его из гнезда вытащили. Напугали. Теперь он всего боится. Обойдётся — тогда и покормите.
      Но за целый день так и не удалось покормить совёнка.
      Хлеб ему совали, — совёнок пушился, фыркал и щёлкал. Оля червяка достала. Длинный попался. Один конец Оля пальцами захватила, другой к самому клюву совёнка спустила.
      Боялась Оля червяков и противно ей было. Но ничего, стерпела.
      Не захотел «миленький» червяка.
      Тот ему прямо в широко раскрытый от злости клюв угодил. Нечаянно совёнок от него даже кусочек оторвал.
      Оторвал — и с отвращением выплюнул.
      Целый день бились с совёнком, до той поры с ним провозились, когда пришло время спать ложиться.
      Вынесли клетку с совёнком на балкон в той комнате, где все трое вместе с матерью спали.
      Может быть, завтра лучше будет?
      Долго не засыпали. Всё про совёнка разговаривали.
      Стояла жара. С открытым окном спали. Окно с балконом рядом.
      Поговорят и прислушаются:
      — Что-то там совушка на балконе?
      На балконе тишина. В окно смотрит тихая, тёмная ночь. Кое-где звёзды поблёскивают.
      И мама пришла ложиться. Потушили лампу.
      Уже засыпали дети, когда вдруг с большого дерева возле балкона громко резко прокричала ночная птица.
      — Это кто же? Какая-то птица закричала! — всполошились дети.
      И вдруг опять тот же резкий, громкий, тоскующий крик.
      — Это кричит сова, — сказала мать.
      — Совушка. Наш совушка закричал! — взволновались дети.
      — Нет, не похоже. Это большая птица кричит.
      Не успела договорить мать, как снова раздался настойчивый, пронзительный крик.
      А с балкона таким же криком, только послабее, ответил совёнок. Громко и радостно закричала сова.
      — Наш совушка кричал! Наш! Наш! Из клетки кричал!
      На балкон хотели бежать дети. Мать не пустила.
      — Смирно лежите. Это к совёнку мать прилетела.
      Замерли дети.
      «Мать прилетела!»
      Чуть дыша, прислушиваются.
      «Мать прилетела!»
      Громко, пронзительно и радостно кричит сова. Ей с балкона детёныш отвечает.
      Слышно, как он в клетке заметался. Лапки когтистые по дереву застучали...
      — Мама, я на балкон!..
      — Не надо пугать...
      И долго лежали все трое с матерью в темноте и слушали, как по-своему, по-совиному, сова со своим совёнком разговаривала. И ещё слышали, как птица снялась с дерева и, взмахивая тяжёлыми крыльями, прилетела на балкон, и обе птицы, задевая железную проволоку, возились возле клетки.
      — Ох, мама, посмотреть бы!..
      — Помнишь, что вам мальчишка рассказывал? Ему сова чуть глаза не выклевала!
      Стало жутко. А ночь всё шла, и в спальне всех усыпила.
      Утром, чуть проснулись, на балкон бросились.
      Там всё, как поставили. В клетке совёнок глаза пучит. Может, чуть-чуть клетка сдвинута. А, пожалуй, и не сдвинута. Показалось, что сдвинута.
      А вот, что не кажется, что уж наверное: на столе, рядом с клеткой, какие-то непонятные кусочки валяются... Вот между железных прутиков что-то застряло... Как будто, лапка лягушечья... А вот и кузнечика ножка...
      Это ночью мать своего детёныша кормила.
      Вечером приехал отец. Как раз суббота случилась, а воскресенье он всегда в деревне с семьёй проводил.
      Всё ему рассказали. Совёнка показали.
      — Он уже к нам привыкает! Мать к нему прилетает! Кормит! — трещала Оля.
      Когда уложились спать, отец вышел на балкон.
      — Совёнок в клетке всё равно пропадёт. Посмотрим, не поможет ли ему мать. — С этими словами он открыл дверцу в клетке.
      Как только потушили лампу и всё успокоилось, собравшись заснуть, на большом дереве у балкона прокричала сова.
      На крик её сразу радостно отозвался совёнок и сейчас же завозился в клетке.
      Сова ответила. Слышно было, как она спустилась на балкон, но сейчас же опять поднялась на дерево.
      Завозился совёнок. По деревянному полу клетки его коготки застучали, проволока зазвенела. Не умолкая, призывно кричала сова, кричал и совёнок. Материнский крик становился всё громче, настойчивее и отрывистее. Совёнка уже не было слышно. Кричала одна сова. Кричала всё одним и тем же зовущим вскриком.
      И вдруг, и она замолчала.
      В спальне слышали, как совёнок громко вскрикнул и заработал крыльями. Полетел. Шлёпнулся. Где-то зашелестели листья. Всё стихло. Потом опять слабо крикнул совёнок, закричал, точно пожаловался. Сова громко, как будто подбадривая, ответила ему и полетела. Раздался зовущий крик, но шёл он уже не с дерева у балкона, а откуда-то подальше.
      Через несколько минут крик раздался дальше, потом ещё дальше.
      Крики становились всё глуше, постепенно затихали и, наконец, стихли совсем.
      Клетка на балконе была пуста.
      Мать увела своего детёныша в родное дупло.