Сделал и прислал Кайдалов Анатолий.
_____________________
ЛЕВО РУЛЯ!
Детский сад уж давно был на даче, а Митя с мамой только приехали.
Митя всё плакал. Митя боялся, что мама уедет.
— Смотрите, — сказала им Люся, — это наш дом, мы спим тут.
— И это наш дом, — сказал Шурик из младшей группы. — Вон, белый такой. Там всегда обед и всякая еда. А вон, где терраска стеклянная, там, когда дождь, хорошо играть. А это — где моются. Баня.
— А это вот, — сказал другой Шурик, — кролики тут живут. И ещё петушок живёт. И черепашка есть, глядите, забилась, в углу сидит!
Но Митя глядел на маму.
— И грядки у нас, и мы огурцы посадили! — сказала Танька, которая дерётся. — Только огурцы — они не появляются. А ещё у нас кусты какие, и жуки водятся чёрные, и у них усы!
— И прудик, — сказала Мариша. — Там трава колючая и жаба живёт.
Митя хотел поглядеть на жабу, но тут он увидел линкор...
Линкор, он как настоящий! Там флажки, там капитанский мостик — и можно залезть!
Митя пошёл.
Он залез и стал там на вахту.
— Полный вперёд! — крикнул Митя и покрутил штурвал.
Штурвал покрутился. Митя подумал и покрутил ещё. Вовка Еремеев сказал:
— Я — вперёдсмотрящий! Вижу эскадру! По левому борту — наша эскадра. Идём на сближение.
— Лево руля! — крикнул Митя.
А мама ушла. Ушла потихоньку.
— Так держать! — крикнул Митя.
— Приветствовать нашу эскадру! — крикнул Вовка. И как бабахнул он двадцать залпов из глиняной пушки! Как запустил Митя шапку с травой в самое небо, чтобы был салют! И трава сыпалась, и был салют.
ПУСТЬ ОН СИДИТ!
се хотят город строить.
Надо тачку — песок возить. Лопату надо.
— Моя тачка! — сказал Бориска. — Моя лопата! А в тачке стручки — акация. Хорошо их натыкать, и будет забор.
— Мои, — говорит Бориска.
А Люся тачку тянет.
— Не дам! — кричит Бориска.
А Мариша стручок взяла.
— Не дам! — кричит Бориска и плачет.
А Танька, которая дерётся, с другой стороны лопату берёт.
— Не дам! — кричит Бориска и плачет, и руками загораживает. Вон их сколько, а он один.
— Пошли, — сказала Люся.
— Пошли, — сказала Мариша. — Будем в трамвае песок возить. И стручков нарвём.
— Нарвём! — кричит Танька. — Идёмте! Пусть он сидит. А мы город построим.
— Построим! — сказала Люся. — И мы его не пустим.
— Не пустим! — сказала Мариша. — А он пусть сидит...
— Пусть! — сказала Танька.
И ушла. Все ушли.
«А у них лопаты нет», — думает Бориска.
А Люся совок несёт. А Танька железку несёт.
Вон они строят. Неправильно строят. Разве так надо строить? Он бы показал, как надо строить! Только вот тачка. И стручки. И лопата. Оставишь, а тут возьмёт кто-нибудь.
Сидит Бориска. Смотрит.
И пусть смотрит. Пусть сидит со своей лопатой. Пусть он сидит со своей тачкой, со всеми своими стручками акации!
ЖУКОЛЕНЬ
У Вовки в Москве Жуколень был.
— А, жук! — сказал Бориска. — Жуки-олени, они везде водятся.
— Жук... Жуколень! — сказал Вовка.
— Жуколень, он знаете какой? Он огромный! Он с Люську! А голова — во! А клещи — во! Спать не давал. Всё «хррр», всё «хррр»... и воет. Он в буфете жил. По-суду убрали, а то он не помещался. Зачем держали? А он желания выполнял. Вот скажу: «Жуколень-Жуко-лень, хочу тигром стать». Гляжу — а у меня хвост и лапы, и весь я такой хищный... Пойду съем Мишку, который меня всё колотил, — и домой.
А мама меня не боялась...
Я говорю:
«Мам, а почему ты меня не боишься? Ведь я — тигр!»
А мама говорит:
«Это я так. А на самом деле я очень боюсь!»
«Ты не бойся, — говорю ей. — Я сейчас опять Вовой стану. Жуколень-Жуколень, сделай меня опять Вовой».
Жуколень из буфета: «Гы-ы-ы-ы!..»
Ну, тут я раз-раз — опять Вова. Жуколень, он всё может. Что попросишь — всё будет.
«Вот, — думает Митя, — нам бы сюда Жуколеня... Я попросил бы слонёночка!!»
СПИ, ВЕРОЧКА!
то очень трудно — ботинки снять. И кофточку снять, и штанишки, и чулки, и лифчик... А тут ещё надо кто быстрей.
Шурик из младшей группы никогда не будет военным. Он вон сколько возится. Военные разве так? Военные раз-два! Как Виталик!
Висят Виталиковые чулки. Висит лифчик, и лежит Виталиковая сабля. И Виталик лежит. Залез в свой конверт из одеяла и сейчас отправится далеко-далеко, где растёт это дерево, которое на обоях, и вон то дерево, и вон то... Сейчас, вот только поспит немного.
Спит Виталик.
Спит Соня. Спит Лёша. И Шурик спит. Шурик спит поперёк. У Шурика вылезла нога, и ему снится зима. А потом сразу лето, потому что Анна Андреевна поправила одеяло.
Верочка плачет.
— Ты что, Верочка?
— Я кошку видела!.. Она цыплёночка съела!
— Какая кошка?
— Серая!.. На ней кофточка была красненькая...
— Спи, Верочка, не придёт больше кошка, спи.
НОЧЬЮ
Ночью Митя плакал.
Он плакал и просил у мамы прощения.
Он пришёл к ней прямо в Москву и сказал:
«Ты не сердись, мама! Я всё равно тебя люблю. Это ничего, что я убежал, когда ты приходила. Ты пришла к забору и позвала меня, но ведь мы играли! Мы очень интересно играли, и я мог прийти только на минутку, потому что Вовка сказал, что мне водить, — и все ждали! И я взял скорей твоё яблоко, а ты говорила, что я, наверно, тут скучаю, а я не скучаю, совсем не скучаю! И я убежал, я не поцеловал тебя, я забыл! Ты, наверно, обиделась, мама!
Давай, я теперь тебя поцелую, ты только не плачь, ну не надо. И знаешь, у нас будет праздник, и ты ведь приедешь? Скажи, что приедешь, скажи мне...
Я очень, ну очень люблю тебя, мама!..»
ВСЕ ЛЕПЯТ
— Девочки и мальчики, — сказала Елена Николаевна, — возьмите пластилин, сегодня мы с вами будем лепить петушка.
Вот он, петушок, живой петушок, он осторожно дёргает шеей, он понимает, что дело будет серьёзное и шуметь и вырываться нельзя.
— Прежде всего, — говорит Елена Николаевна, — начнём лепить туловище. Какой формы туловище? Овальной, дети. А клюв какой?
— Острый клюв, — сказал Митя.
— Молодец, Митя! Клюв острый. Хвостик опущен. Куда опущен хвостик? Вниз опущен. Сколько бородок? Две бородки. Сколько лапок? Две лапки, дети. Теперь повернитесь и приступайте.
Петушка уносят.
— Сядем прямо, — говорит Елена Николаевна и начинает ходить по рядам. — Туловище овальной формы. Из туловища идёт шея.
Митя вспоминает: петушок, какой он... хороший петушок. Как он всё землю лапкой роет и курочку зовёт червяка клевать...
— Туловище овальной формы, — говорит Елена Николаевна.
Митя делает овальную форму.
— Из туловища вытянута шея, — говорит Елена Николаевна.
Митя вытягивает шею. Получается тюлень. Нет. Надо сначала.
Мариша думает. Ей хочется слепить слона.
У Вовки — конь с красным гребешком.
У Люси — немножко гусь, немножко собака.
Тишина.
Все лепят.
УРА КАПИТАНУ!
Принесли золотую рыбку. У неё в животе ключ есть — заводить.
Где фонтан, хорошо пускать. Там уже катер ходит, моторный. И там будочка такая на катере, и, наверно, в ней капитан сидит. А рыбка, она — во! Здоровая!
— Ребята, сейчас акулу пустят!
Завели рыбу.
Пустили. Плюх!
Вон, вон, пошла акула! А катер — наперерез... Маленький такой катер.
— Давай, давай, капитан! Полный вперёд давай!
— Куда вперёд, стоп! Эй, эй, капитан, давай «стоп машина»!
И тут моторчик тише, тише и замолчал. Акула как раз мимо носа проплыла.
— «Ура» капитану! — закричал Вовка.
— Это не капитан, — сказал Костя важный. — Это завод кончился. Капитан. Где он там поместится, капитан?..
ВАЖНЫЙ КОСТЯ
Костя — он важный. Он важный, потому что он — первоклассник. И даже не первоклассник, а во второй перешёл.
Что ему детский сад. Он и разговаривать тут не желает. Ещё разговаривать с ними!
Молчит Костя. Не разговаривает.
А детский сад шумит себе и шумит, и бегают все на полянке, и на качелях качаются! А Костя — он не качается. Качели — что ему качели. Что ему прятки, салочки разные, когда он — первоклассник. И даже не первоклассник, а во второй перешёл. Здесь он так только. На одно лето. Мама здесь уборщицей работает. Ну, его и взяли.
А детский сад к празднику готовится.
Родители приедут, им будут показывать игры и всякие пляски. Теперь каждое утро на полянке репетиция. Скачут девочки через прыгалки.
Раз, раз,
друг за другом,
друг за другом,
круг за кругом!
И вот уже прыгалки — не прыгалки, а вожжи! И погоняют девочки, и скачут мальчики-кони: рысью — галопом, рысью — галопом! Важный Костя — он тоже рысью. Потому что тут уж ничего не поделаешь, раз Марья Ивановна велела.
— Но-о-о, но-о-о, лошадки! — Это девочки.
А мальчики, они:
— И-го! И-го-го!
Только один конь молчит. Молчит конь. Скачет. «Мне что, — думает конь. — Я тут одно только лето. Я не такой, как они. Я — первоклассник. Я даже не первоклассник, я во второй перешёл».
НАВОДНЕНИЕ
В детском саду скоро праздник и пустят фонтан. ш А сегодня пришёл Иван Семёныч, рабочий, и стал включать — а то вдруг фонтан не работает.
Но фонтан хорошо работал.
Там в середине — мальчик каменный, и вода полилась прямо на мальчика, а он хоть бы что. Он всё занозу свою вынимал.
А вода так хорошо брызгала вверх, и на этого мальчика, и в маленький бассейн... И вдруг пошла через край, совсем через край, и получилось наводнение!
Вера Петровна стала махать руками'и закричала:
— Выключайте, выключайте воду!
А воду не выключали, и все прыгали через лужи, и Митя кричал:
— Спасайтесь!
А Вовка кричал:
— Мы гибнем! Я уже стою на одной ноге!
А Митя кричал:
— Скорей в обход! Скорей на мой большой остров!
И все кричали:
— Наводнение! Наводнение!
А Иван Семёныч сказал:
— Надо качать.
А тут стояла такая машина с кишкой, и все побежали качать.
Вовка вцепился в рукоятку, и он прямо повис!
И тут остальные все примчались и вцепились, а Иван Семёныч взялся за другую рукоятку, и он всех перевесил.
А потом ребята перевесили.
А потом опять Иван Семёныч перевесил. Нажал и перевесил. И так они качали и качали и послали Шурика из младшей группы поглядеть, убывает вода или не убывает.
А Шурик испугался и заревел.
Тогда Вера Петровна пошла. И Вера Петровна сказала:
— Хватит, хватит, скоро всю воду выкачаете! Идите мойте руки, товарищи рабочие, будем обедать.
Иван Семёныч закрутил кран своим гаечным ключом, и все смотрели. А ещё он смазал кран машинным маслом, чтоб легко открывался. И Митя держал его гаечный ключ.
— Я Иван Семёнычу всё первое отдам! — сказал Вовка.
— Я, даже если борщ будет, отдам!
— А я и первое, и второе отдам! — сказал Митя.
— Это вам спасибо, — сказал Иван Семёныч. — Спасибо, ребятки, только я уже отобедал.
ПРАЗДНИК
Сегодня все куклы одеты в новые платья. Все грузовики, все машины, все тачки стоят на своих местах, и тихо висят качели...
И высится новая крепость с огромной красной звездой, чтобы всем было видно, что это наша, советская крепость.
Сегодня повсюду гирлянды и флаги, и на полянке рядами стоят скамейки и стулья, и пришёл баянист; он уже раскрыл свои ноты! Скорей, скорей, товарищи папы и мамы, мы начинаем!
Ничего, что хмурится небо, баянист уже заиграл свой хороший марш, и в белых панамках, в зелёных рубашках вышел на полянку отряд.
Все шагали по кругу. Раз-раз! — кружились над головами жёлтые флаги, и опять шли по кругу, и флаги, большие жёлтые флаги взлетали, как жёлтые птицы.
Но вот встали все в ровный полукруг, и вперёд вышел Шурик из младшей группы.
Он вышел и сказал стихотворение.
Он хорошо сказал стихотворение, потому что все захлопали, хотя он ещё совсем не кончил! Он только хотел передохнуть посредине! Но тут все захлопали, и Шурик немножко постоял, и он тоже захлопал, и от этого все ещё больше захлопали.
А потом надо было махать флажком и петь песню.
Баянист заиграл песню, которая для старшей группы, — он перепутал! Но это было даже хорошо, потому что эта песня — она настоящая песня! Шурик из младшей группы махал флагом и прыгал, а Вера Петровна сердилась, потому что вовсе не полагалось сейчас прыгать! Но Шурик, и Соня, и Верочка — все прыгали и пели
эту чудесную песню, и они спели ее два раза.
А потом выбежали девочки в своих воздушных платьях, и, наверно, они были бабочки, потому что они закружились и все увидели, что за спиной у них — прозрачные крылья!
И тут пошёл дождь.
Он давно уже шёл, но понемногу, а теперь он пошёл очень сильно, и стало ещё веселей, ну да! Все подхватили скорей свои стулья и потащили их под навес. Там сразу стало тесно, но это ничего, зато Соня, и Лёша, и Верочка подошли наконец к своим мамам.
Митя тоже увидел свою маму. И мама увидела Митю... Митя подбежал и сказал:
— Мама!
А тут подошёл Вовка со своим папой, и Митя сказал:
— Вот Вовка.
А Вовкин папа вынул и подарил красную пожарную машину.
Он всем её подарил. А Митина мама подарила самосвал и хорошую книжку «Детки в клетке».
А Верочку увели в угол, и там бабушка давала ей виноград, а ещё сливы, и яблоко, и пастилу, и бутерброд с мясом.
Все воспитательницы — Анна Андреевна и Елена Николаевна, и все другие воспитательницы стали извиняться: они говорили, что это ужасно, что дождь! Он испортил весь праздник!
А Митя подумал, что наоборот, что сейчас только начинается самый праздник, потому что баянист заиграл песню «Пусть всегда будет солнце!». И все запели.
И мамы, и папы, и Анна Андреевна, и Елена Николаевна — они тоже запели! А дождь, он лил всё сильней. Ну и пусть!
Все подвинулись, чтобы было свободное место, и Анна Андреевна сказала:
— Ну-ка, где у нас первая пара?
И как вышли Вовка с Танькой, которая дерётся, как пошёл Вовка вприсядку! И ничего, что мало было места, пускай! Митя тоже пошёл со своей парой, и Шурик пошёл, и они плясали, они втроём плясали, потому что Шурикина пара вымазалась в варенье и руки у неё были липкие.
А под конец спели: «Звенит звонок весёлый и нас торопит в класс».
И вспомнили все, что провожают сегодня в школу старшую группу — восемнадцать человек.
Тут пошли и принесли восемнадцать портфелей, и восемнадцать пеналов, и восемнадцать коробок с цветными карандашами, и заведующая Вера Петровна стала вызывать по фамилиям. А когда кто-нибудь подходил и брал свой подарок, баянист играл туш.
Вот уже всех вызвали, только Митю всё не вызывали, и Митя боялся, что портфеля ему не хватит, потому что осталось только два портфеля! Но тут Вера Петровна сказала:
— Шура Косицын и Митя Луганский, получите свои подарки.
Митя скорей пошёл. Он взял свой портфель, взял пенал и коробку. Он потрогал портфель и погладил немножко. Он потрогал замок, он хотел раскрыть свой настоящий портфель, от которого пахло школой, но заиграли красивый марш, и все побежали строиться.
А дождь перестал, и солнце вышло смотреть на праздник. Тут построилась старшая группа и зашагала в ногу — чётко и ровно. И Митя подумал, он только сейчас подумал, что грустно ему будет без Вовки, без Шурика из младшей группы, без Таньки, которая дерётся... без неприступной их крепости с высокой красной звездой.
|
