«Фильмы-сказки»

DjVu

      ПРЕДИСЛОВИЕ

      Вам, юный читатель, наверно, приходилось слышать, как часто, восхищаясь картиной хорошего художника, говорят о фигурах, изображённых на ней:
      — Ну, живые!.. Совсем, как живые, вот, кажется, они двинутся, зашагают через всю картину...
      И на самом деле есть такие картины, где всё, что нарисовано художником, может шагать, двигаться, расти, менять положение...
      Это картины мультипликационного кино, рисованные фильмы.
      Уже давно было замечено, что человеческий глаз способен на какой-то миг удерживать в памяти точное положение видимого им предмета. И затем, когда через короткий промежуток времени глаз видит этот предмет уже в каком-то другом, следующем положении, то оно — это другое положение предмета — кажется как бы продолжением только что виденного им. Зрительная память помогает человеку отдельные неподвижные последовательные положения, быстро чередующиеся одно за другим, воспринимать как непрерывное движение.
      Попробуйте, например, нарисовать на уголке каждой нечётной страницы толстой тетради одну и ту же рожицу, но нарисовать так, что на одной странице брови хмурятся, на другой — поднимаются, на следующей — рот кривится, а на дальнейших постепенно расплывается до ушей и т. д., затем, зажав между большим и указательным пальцами все страницы, отпускать их. Когда страницы быстро перелистываются одна за другой, кажется, что рожица постепенно меняет своё выражение: хмурится, улыбается, приобретает плаксивый вид...
      Очень давно была изобретена такая игрушка — стробоскоп, — круглая коробка без верхней крышки со множеством узких вертикальных щелей, прорезанных на стенке. В стробоскоп вставлялось кольцо из бумажной ленты, на которой были изображены фигуры — человечки с тросточками в разных положениях; жонглёры, над головами которых застыли всевозможные предметы; собаки, стоящие то на передних, то на задних лапках. Когда же стробоскоп быстро вращался, то сквозь щели стенки, мелькавшие перед глазами, было видно, как все изображения начинают двигаться: человечки прогуливаться, помахивая тросточками, жонглёры ловко вскидывать в воздух бутылки и шарики, а собаки забавно кувыркаться.
      После изобретения кино бумажную ленту заменили прозрачной лентой, которая делается из особого материала — целлюлозы.
      На ней напечатано много тысяч маленьких, снятых одна за другой фотографий, которые называются кадрами. В каждом кадре снят определённый момент какого-либо движения, например: бегущего человека, низвергающегося водопада или сверкающей молнии на небе. Когда эта лента быстро двигается через киноаппарат, на экране все предметы оживают.
      После того как люди придумали «оживлять рисунки» и делать рисованные фильмы, оказалось возможным не только услышать или вообразить самую удивительную сказку, но и своими глазами увидеть всё, что в ней происходит.
      Можно, конечно, снять сказку в обычном кино — снять и настоящее море, и смерч в пустыне, и снежный буран в тайге, и грозу на Волге, и извержение вулкана. Но в сказке могут происходить и такие вещи, которые в жизни не бывают, и поэтому в обыкновенном кино их не снимешь.
      Не во всякой кинокартине герой может, например, подслушать дружеский разговор двух туч в небе, совершить полёт на луну или вырвать из земли могучий дуб и зашвырнуть его за облака... Покататься с медведями-конькобежцами на льду или сыграть в футбол со зверями на лесной полянке... Дирижировать оркестром из птиц, заставить танцевать умывальник и вообще увидеть всё то, что на самом деле происходит только в сказках.
      Но как же сделать так, чтобы все нарисованное художником ожило, задвигалось, стало действовать, как в настоящей сказке?..
      Чтобы сделать кинокартину, в которой всевозможные фигуры совершают разные сложные движения, художнику нужно на многих тысячах рисунков зарисовать отдельные моменты, мельчайшие, мгновенные подробности движения каждой фигуры. И каждый из этих рисунков нужно сфотографировать на киноплёнку в строго соблюдаемом последовательном порядке. Кроме того, надо изобразить и меняющуюся обстановку: как облака бегут, как деревья в лесу качаются, как прибой набегает, как цветы распускаются и как двигают хвостами кометы, встретившиеся межпланетным путешественникам.
      Всё это требует большого умения и кропотливого труда. Вот вы, юный читатель, дочитав до конца этой страницы, одним махом перевернёте её. И это займёт у вас долю секунды. А художнику, чтобы изобразить, как герой мультипликационного фильма перевернул страницу книги, понадобилось бы нарисовать это по меньшей мере двадцать раз, постепенно, одно за другим изобразить каждое положение пальцев, меняющееся положение руки, приподнимание страницы, поворот головы и направление взгляда читающего.
      И каждый из этих двадцати или более рисунков надо было бы отдельно снять на киноплёнку — один за другим, чтобы при движении плёнки' через показывающий картину киноаппарат на экране возникло изображение человека, перелистывающего страницу книги.
      Но это ещё не всё. У каждого человека своя, особая манера говорить, двигаться; у каждого животного свои повадки. Поэтому художник должен уметь подмечать движения, манеру, походку различных людей, изучать повадки зверей, запоминать почти неуловимые для глаза быстро совершающиеся явления, например вспышку молнии, взрыв снаряда, всплеск воды, в которую упал камень.
      Как и в подлинной сказке, у художника всё живёт и действует.
      Деревья у него могут быть и добрые и злые. Они могут шептаться в лесу, как завистливые сплетники, или, наоборот, добродушно покровительствовать заблудившемуся в чаще путнику. Звери в рисованном фильме способны выражать гнев, страх, радость. Стулья могут подниматься на цыпочки или подставлять ножку недоброму хозяину. Десятки тысяч раз должен нарисовать художник каждое действующее лицо в сказке, чтобы заставить изображение ожить на экране.
      Так делаются рисованные мультипликационные фильмы.
      Их у нас очень любят зрители — и маленькие и большие.
      Работники советского кино создали уже не мало замечательных рисованных фильмов. Многие из этих фильмов получили на международных кинофестивалях первые премии и почётные дипломы.
      Во всех странах, где на экранах показывали советские мультипликационные фильмы, зрители радовались не только замечательному мастерству, которое проявили советские режиссёры и художники. В весёлых увлекательных фильмах-сказках перед зрителями раскрывались те добрые большие чувства и мысли, которые руководят всеми делами советских людей. Советские рисованные фильмы напоминают о том, что не только в сказках, но и в жизни надо быть верным в дружбе, усердным в учёбе и в труде. Наши мультипликационные картины высмеивают лентяев, трусов, зазнаек, хвальбишек. Они прививают ласковую любовь к природе, к животным, преклонение перед геройством.
      Рисованные фильмы показали многих героев любимых народных сказок. Мудрые и задорные русские сказки, замечательные поэтические сказки Китая, Кореи и стран народной демократии ожили во многих советских рисованных фильмах.
      Над созданием мультипликационных кинокартин трудятся известные режиссёры, многие выдающиеся артисты лучших театров страны и талантливые художники. Крупнейшие советские писатели В. Катаев, С. Михалков, С. Маршак, К. Чуковский, А. Якобсон, Р. Эрдман, Ю. Олеша и многие другие пишут сценарии, по которым режиссёры и художники делают рисованные фильмы.
      Возможности рисованного фильма очень большие. В этом можно убедиться, если познакомиться хотя бы с содержанием этой книги — «Фильмы-сказки» (выпуск третий). Вы найдёте здесь и старые русские сказки («Алёнушка» и «Аленький цветочек»), пересказанные для мультипликационного фильма. И сценарий для приключенческо-фантастической картины («Полёт на луну»). И обработки сказок, созданных другими народами мира («Волшебная антилопа»). И истории из жизни наших северных народов («Сармико»). И весёлые приключения наших ребят («Стрела» улетает в сказку», «Мяч в сетке», «Стёпа-капитан»). И забавные, а к тому же дающие полезные знания происшествия («В лесной чаще»). И даже если вам не доведётся увидеть в кино все эти фильмы, прочтите Эту книжку. Может быть, вы сумеете представить себе, как это всё хорошо выглядит на экране!
      Лев Кассиль
     
     
      К. Шнейдер
      САРМИКО
     
      Пролог
     
      Далеко на Севере в чукотской школе сидит за партой мальчик и рисует цветными карандашами картинку. Вот он нарисовал два домика, радиомачту и ветряк. Это зимовка. А вот чукотские жилища — яранги.
      Отсюда на зимовку бежит мальчик на лыжах, за ним — собака. Это Сармико нарисовал самого себя и своего друга Нынкая.
      Теперь он рисует заходящее солнце: верхушка огненного шара и расходящиеся веером красные лучи. Картинка готова.
      Но вот Сармико, подумав, берёт голубой карандаш и рисует дым, который идёт из ближней яранги. Нарисовал и запел:
      А в этой яранге сидит Яхтыргын.
      Старый дед Яхтыргын,
      Добрый дед Яхтыргын...
      И вдруг нарисованный дымок оживает, струится и тянется к небу. Шкура, закрывающая вход в ярангу, сама собой откидывается, и мы видим, что в яранге и правда сидит старый чукча — Яхтыргын.
     
      1. Хорошие новости
     
      Яхтыргын сидит у огня и курит трубку. Огонь освещает его лицо. На голове у Яхтыргына наушники — старик слушает радио.
      Вдруг все морщинки на его лице сложились в улыбку.
      — Хорошие новости... Очень хорошие... Спасибо... — говорит Яхтыргын и ласково гладит свой радиоприёмник.
      Снаружи залаяла собака и раздался звонкий мальчишеский голос: — Яхтыргын! Дед!
      Откинулась шкура полога, и вместе с яркими лучами весеннего солнца появился Сармико. Его узкие чёрные глаза радостно блестят.
      — Дед, я моржа добыл! — крикнул Сармико и опять исчез.
      Яхтыргын вышел из яранги — надо поглядеть, какого моржа убил внук.
      Сармико очень занят: он возится с упряжкой собак. Отпряг свою любимую собаку Нынкая и ждёт, что скажет дед.
      А дед не торопится. Внимательно разглядывает он тушу моржа, лежащую на нартах, и, наконец, говорит:
      — Ты будешь большой охотник, Сармико.
      Это очень высокая похвала для мальчика! Но Сармико держится солидно, как взрослый охотник. Деловито поправил ружьё на плече и отвечает гордо и уверенно:
      — Я буду большой охотник!
      Яхтыргын подымил своей трубкой, подумал, потом, положив на плечо мальчика руку, говорит не торопясь:
      — Сейчас радист сказал мне...
      Опять покурил и, наконец, закончил:
      — Радист сказал... на зимовку самолёт летит.
      — К нам! — ликующе кричит Сармико. И, позабыв свою солидность, он хватает в объятия пса и кружится вместе с ним. Пёс радостно лает.
      — Самолёт! — кричит Сармико. — Патроны везёт! Книги, карандаши везёт!
      И тут же решает:
      — Дед, я на зимовку пойду. Там меня ждут.
      Яхтыргын задумчиво покачал головой:
      — Морем нельзя: лёд худой стал.
      Но Сармико уже всё обдумал.
      — Кругом объеду! — кричит он и надевает лыжи.
     
      Сармико помчался на зимовку. Нынкай стремглав бросился за ним.
      А старый Яхтыргын остался у своей яранги. Смотрит вслед мальчику. Сильно любит старик своего маленького внука. Но он не будет тревожиться. Если Сармико сказал — кругом объеду, значит так и сделает. Сармико не побежит через залив.
      Мчится маленький охотник на лыжах мимо чукотского стойбища, мимо оленьего стада, мимо новых домиков, которые построили русские люди.
      Утреннее весеннее солнце заливает всё розовым светом.
      А в небе уже появился самолёт. Зорко вглядывается лётчик в проплывающую внизу землю. Увидел радиомачту, ветряк... вот и зимовка.
      Он делает крен в сторону земли и идёт на посадку.
      'Первым выбежал навстречу самолёту радист — высокий человек с густой бородой.
      Но вот его обгоняют нарты, запряжённые оленем. На нартах сидит девочка в красной шапочке — дочь радиста, Лена. Она ловко и привычно управляет длинной палкой — хореем, которым погоняют оленей. Лена очень торопится.
      — Дядя Стёпа прилетел! — кричит девочка. Ведь она первая примчалась к самолёту!
      1 Дядя Стёпа стоит среди выгруженных вещей и поджидает Леночку. И вот она уже у него на руках, болтает в воздухе ногами, светлые косички торчат в стороны.
      — Ну, здравствуй, хозяюшка. Как живёшь? — спрашивает лётчик.
      — Хорошо живу! — отвечает звонко Лена. — Аты краски привёз? Книжки привёз?
      — Раз обещал, значит привёз, — отвечает лётчик и даёт Лене книгу.
      Это очень красивая книга с цветными картинками. Леночка тут же начинает её перелистывать.
     
      2. Друзья стремятся друг к другу
     
      Бежит на лыжах мальчик Сармико, настоящий охотник, счастливый чедовек. За плечами — ружьё, капюшон кухлянки откинут. Выбирается йа снежную дорогу и летит с горки на горку.
      А Лена на зимовке посмотрела книжку и говорит: — Это не только мне, это и Сармико тоже.
      Ей не терпится сразу же показать своему другу замечательную книжку. Она не знает, что Сармико бежит к ней, что он уже недалеко.
      — Папа, я сейчас за ним поеду. Можно?
      И уже прыгает на нарты.
      — Нельзя, Леночка, — говорит отец. — Залив скоро вскроется. Да и метель может подняться.
      Но Леночка считает себя настоящим зимовщиком. Её не испугаешь.
      — А я не заливом, я берегом поеду! Папа! Меня олешек быстро довезёт! Ну, папа... можно?
      И так пристала упрямая девочка, что отец сдался. Он посмотрел на небо — ничего подозрительного не заметил: ясное голубое весеннее небо.
      — Ну, смотри... если обещаешь берегом ехать...
      — Обещаю! — И, взмахнув хореем, девочка уезжает. Издали доносится её голос:
      — Честное пионерское!
      И вот друзья мчатся друг к другу по весенней тундре. Свистит ветер, журчат ручьи под снегом. А кое-где снег уже стаял, показались проталинки.
      Сармико бежит на лыжах и поёт. Он поёт про всё, что видит вокруг, про все, о чём думает, о чём мечтает:
     
      Тёплое лето идёт, идёт.
      Море ломает тяжёлый лёд.
      Скоро весь снег растает,
      Скоро ночи светлыми станут.
      Скоро первая птица,
      Весенняя птица,
      У становища нашего
      Запоёт.
     
      Возле голого пригорка Сармико остановился, присел на корточки, разглядывает маленький весенний цветок. Ветер качает его, треплет лепестки.
      Нынкай тоже сунул нос к цветку. Но мальчик отогнал пса. — Тихо! Нынкай!
      Осторожно сорвал Сармико нежный цветок и побежал дальше. Он несёт первый весенний цветок своей маленькой подруге, Леночке, и поёт песенку. Он поёт о ней:
     
      Нас на зимовке товарищ ждёт.
      Русская девочка там живёт.
      Весёлая, как солнце,
      Быстрая, как олень,
      Самая умная,
      Самая смелая,
      Пионерка девочка
      Там живёт.
     
      А умная пионерка Леночка на этот раз оказалась не такой уж умной.
      Пока олень быстро бежал по снегу, Леночка ни о чём не печалилась. Но вот олень добежал до проталины и встал. Тяжело ему тащить по голой земле нарты. Пришлось Леночке слезть. Она толкает нарты, помогая оленю. Медленно продвигаются они вперёд. А в небе в это время быстро пролетает самолёт. С завистью смотрит девочка на самолёт.
      — Вон как быстро летит... — с грустью говорит она. — А нам ещё долго ехать.
      Внизу — залив. Гладкий белый снег и сверкающий лёд. Вот по такой дороге они бы быстро домчались.
     
      — И чего бояться? Всю зиму ездили — не боялись... — размышляет вслух Леночка.
      А на другом берегу залива — яранга старого Яхтыргына. Только пересечь залив — и вот он, Сармико!
      — Верно, олешка, давай попробуем!
      И всё забыто. Забыты слова отца... Забыто честное пионерское слово. Лена направила оленя вниз, к заливу.
      Вот они уже на льду. Легко и весело бежать оленю. Кое-где вместо снега лужи. Вода веером взлетает из-под полозьев.
      — Быстрее! Быстрее! — подгоняет Лена. И не замечает, что погода вдруг резко переменилась. Длинные языки мохнатых туч прикрыли солнце. Подул ветерок и сорвал, подхватил, закружил снежинки. Пушечными выстрелами лопается где-то далеко в море лёд.
      Мчится олень. Перепрыгивает через маленькие трещины во льду. За оленем проскальзывают нарты. А льдины медленно отползают друг от друга.
      И вдруг олень, захрапев, вскинул голову, упёрся всеми четырьмя копытами, бороздит снег. Впереди большая трещина. Внизу плещется чёрная вода. Олень не может перепрыгнуть. Нет пути вперёд. Ещё можно спастись. Ещё можно повернуть назад, к берегу.
      Но Лена теряет время, в ужасе глядя на чёрную воду.
      На высокой сопке Сармико остановился и вглядывается в залив. Сильный ветер развевает полы его кухлянки, ерошит шерсть собаки. Туча покрыла полнеба и совсем закрыла солнце.
      — Кто это там, Нынкай?
      Мальчик всматривается в пёстрое пятнышко на льду залива.
      — Ведь он пропадает? А?
      И не раздумывая больше, Сармико бросается вниз по склону сопки, к заливу. Нынкай весь зарылся в снег. Виден только большой ком снега, который, всё увеличиваясь, стремительно катится вниз.
      Мимо промчался на лыжах Сармико.
      Огромный ком снега докатился до подножья сопки. Из него выбрался Нынкай и погнался за хозяином.
      А Леночка, поджав ноги, сидит на нартах. Льдину оторвало от берега, и полоса воды становится всё шире и шире.
      И вдруг — Сармико! Здесь, перед ней её маленький друг! Он успел придти на помощь. Он спасёт её!
      — Сармико! — кричит Леночка и бросается к нему на шею.
      — Как ты здесь? Зачем на залив пошла? — строго спрашивает мальчик.
      Леночка пытается оправдаться:
      — Это олешка... он побежал..
      Но олень смотрит на девочку и как будто говорит: «Неправда, это ты меня погнала». И Леночка обнимает за шею своего олешку и всхлипывает:
      — Нет, ты не виноват... это я виновата... Я слово дала и нарушила. Честное пионерское нарушила!..
      Всё дальше и дальше отходит льдина от берега. Всё сильнее метёт позёмка. Горько плачет девочка.
      — Что теперь будет? Пропадём...
      Но Сармико не теряет времени. Он быстро обрезал ножом оленью упряжь и приказывает Лене:
      — Садись!
      Послушно садится Леночка на спину оленя.
      — Не бойся. Держись! — подбадривает её мальчик и толкает оленя к краю льдины. Олень упирается. Страшно ему прыгать в чёрную ледяную воду.
      А Лена только сейчас поняла, что Сармико отправляет её одну на олене в море. Судорожно вцепившись в холку оленя, она отчаянно кричит:
      — А ты?! Сармико! Садись тоже!
      Но Сармико знает, что не выплывет олень с двумя седоками.
      — Тяжело будет... утонет олешка.
      И с силой толкая оленя в воду, он кричит:
      — Мы с Нынкаем по льдинам пойдём!
      Олень прыгнул, обдав ледяными брызгами мальчика и собаку, и поплыл.
      Сармико и Нынкай остались на льдине.
     
      3. Пурга
     
      В крутящемся снежном вихре еле виден плывущий олень и девочка, крепко прижавшаяся к его спине.
      Снег слепит глаза. Ветер рвёт одежду. Того и гляди сорвёт девочку и унесёт в море.
      Далеко, далеко слышится голос Сармико:
      — Держи-и-сь, Лена-а-а!..
      Воет и свистит ветер. Птицы сбились с полёта.
      Вот ветер подхватил слабый цветочек, тот, что нёс Сармико в подарок своей маленькой подруге. В последний раз затрепетал цветок своими лепестками и исчез в снежном вихре. И больше ничего не видно — пурга.
      На берегу борется с пургой человек. На секунду вынырнул из снежного вихря его большой силуэт и снова потерялся. Слышен голос:
      — Ле-е-на-а-а! Ле-е-на-а-а!..
      Завыла, закрутила метель.
      Вот ещё человек, поменьше, пробирается сквозь пургу.
      — Сармико-о-о!.. — слышится старческий голос. И снова лишь вой пурги. И снова только крутящаяся пелена перед глазами.
      Усталый, измученный тащится олень, сильно наклонив вперёд рогатую голову. Девочка на его спине еле видна под толстым покрывалом снега. Но вот олень изнемог. Колени его подогнулись. Он повалился в снег.
      Воет и метёт пурга.
     
      Радист и Яхтыргын нашли друг друга в слепящем белом вихре. Вместе ищут они потерявшихся в пургу детей. Наткнулись на снежный холмик. Из него торчат рога оленя. Радист разгрёб снег и вытащил свою полузамёрзшую дочку. Он несёт её на руках, с трудом продираясь сквозь напирающий на него ветер.
      Яхтыргын поднял оленя.
      Дико воет пурга. Бешено кружится снег. Люди и олень пробираются к светящемуся вдалеке огоньку.
      И вот, наконец, они у стен радиорубки. В тёплом свете, падающем из окна, кружатся в вихре снежинки.
      Люди пришли. Они дома. Лена спасена.
     
      4. Мальчик на льдине
     
      — Сармико! — Это первое слово, которое произнесла Лена, как только пришла в себя. Она лежит на диване, укрытая шкурами. Около неё отец и Яхтыргын. Но она с ужасом смотрит в окно, за которым бушует метель.
      — Сармико! — Ей кажется, что она видит мальчика и прижавшуюся к нему собаку на качающейся льдине среди воя и свиста метели.
      То поднимается, то опускается льдина.
      — Папа! Он там, на льдине! Его уносит в море!
      В отчаянии Лена протягивает руки к Яхтыргыну. Может быть, он утешит, подбодрит её. Но нет. Печально качает головой старик.
      — Море хочет взять Сармико, — говорит Яхтыргын. Он уже ни на что не надеется; он уверен, что внук его погиб.
      Но радист знает, что надо делать. У ярко освещённого пульта, торопливо работая ключом, говорит он в микрофон:
      — Р.Д.П. Р.Д.П. Мальчик на льдине!.. Уносит в море...
      Позывные несутся через море. Сквозь пургу, поверх льдин и торосов бегут радиоволны, и далеко летит голос радиста:
      — Мальчик на льдине!.. Уносит в море...
     
      Улеглась пурга.
      Сармико у кромки льдины всматривается вдаль.
      Перед ним огромное водное пространство, и где-то там, на горизонте, причудливо вырисовываются айсберги.
      Больше ничего не видно мальчику. Он один с Нынкаем на льдине, которую уносит всё дальше и дальше в море.
     
      5. Говорит полярный радиоцентр
     
      Печальный сидит старый Яхтыргын у порога радиорубки.
      — Человек не может спорить с морем, — говорит он.
      — Нет, может! — решительно возражает Лена. — Правда, ведь может? Папа, скажи ему.
      Девочка прижалась к отцу.
      Радист молча сидит с наушниками у аппарата. Но вот он включает репродуктор и говорит старику:
      — Слушай, Яхтыргын.
      И Яхтыргын слышит голос из репродуктора:
      — Алло! Алло! Говорит полярный радиоцентр. Говорит полярный радиоцентр...
      Опять плывут в эфире радиоволны.
      Высоко на горе заполярный город и здание радиоцентра с высокой радиомачтой. Голос диктора становится всё ближе, всё громче: — Поручено обследовать самолёту... Дано указание лётчику...
      И вот в ночном небе появился самолёт. Лётчик вылетел спасать Сармико.
      Яхтыргын верит диктору: радио всегда говорило ему правду.
      И Леночка, радостная, ласковая, утешает старика:
      — Дедушка, ты слышал? Спасут его! Спасут Сармико!
      Поднял голову старик.
      — Сильный стал человек... Очень сильный! — с надеждой говорит Яхтыргын.
     
      6. Умка на лъдине
     
      Догорают нарты. У костра сидят, тесно прижавшись друг к другу Сармико и Нынкай. Отблески огня освещают страницы книги, которую держит в руках Сармико.
      — Лена мне книгу везла, — говорит он грустно. — Хороший товарищ Лена.
      Сармико перевернул страницу. Смотрит картинку. На ней изображены Красная площадь и Спасская башня.
      — Москва... — восхищённо говорит Сармико.
      А нарты догорают. Скоро нечем будет согреться мальчику и собаке.
      Вспыхнул язычок пламени. Ещё раз... ещё...
      — Худо, Нынкай? Холодно, а?
      И вдруг Нынкай вскочил и глухо зарычал. Шерсть встала дыбом.
      Прямо на них идёт умка — белый полярный медведь. Он вытянул шею, принюхивается.
      Сармико вскочил, схватил ружьё, целится в медведя.
      Нынкай тоже решил сражаться. Он бросился с лаем вперёд, но испугался, поджал хвост и отступил, рыча и повизгивая.
      Огромный свирепый зверь встал на задние лапы и пошёл на мальчика. Сармико не успел выстрелить и отскочил в сторону. Ружьё оказалось в лапах медведя.
      Умка яростно грызёт ствол ружья. Нынкай в страхе прижался к ногам хозяина.
      И в этот момент раздался шум самолёта. Вот уже виден самолёт, он приближается, снижаясь. На крыльях его горят огни.
      Умка испугался непонятного шума. Он бросил ружьё и, опустившись на все четыре лапы, переваливаясь, удирает.
      Вот тут Нынкай расхрабрился. С громким лаем он бросился за медведем. Но умка уже в воде, уплывает. Нынкай рявкнул в последний раз. Умка далеко.
      Сармико забыл о медведе. Он смотрит вслед улетевшему самолёту.
      — Ведь он нас искал, самолёт! — говорит Сармико и вдруг бежит на самый высокий торос, кричит и машет руками:
      — Э-э-э! Я зде-е-сь!..
      Но разве услышит его лётчик? Гул самолёта затихает над ледяными просторами моря. Сгущается темнота... Наступает ночь. Мерцают звёзды. Мальчик и собака всё ещё смотрят в небо, туда, где только что летел самолёт.
     
      7. Ночь
     
      Лена не спит. Она сидит на постели, и тень от её маленькой фигурки падает на коврик, висящий над кроватью.
      — Пора спать, Леночка, — говорит отец.
      — Нет, папа, я не могу... — и сидит, поджав ноги, грустная, неподвижная: она ждёт, когда лётчик спасёт её друга Сармико.
      А на льдине, прижавшись друг к другу, Сармико и Нынкай.
      Ночь. По небу ходят огни полярного сияния. Сходятся и расходятся, меняя цвета, сполохи... Мальчик задремал. Нынкай ткнул его носом. Сармико бормочет:
      — Не спи, не спи, Нынкай... нельзя спать... замёрзнем...
      Встряхнулся, гладит собаку и говорит:
      — Замёрзнешь — умрёшь. А умрёшь — ничего больше не увидишь. — И смотрит в небо, где играют сполохи.
      — Мне много видеть надо. Мне Москву видеть надо.
      Сквозь дремоту видит Сармико, как в огнях полярного сияния вырастает сказочно прекрасный город. Он видит зубчатые стены и звёзды на башнях.
      — Москва... — говорит Сармико. — Держись, Сармико... Держись...
      Но... засыпает. Исчезли сполохи. Исчез прекрасный город.
      Сармико спит. Нынкай прижался к нему всем своим мохнатым телом и тоже спит.
     
      8. Посылка
     
      Взошло солнце. Всё окрасилось розовой дымкой. Летают чайки. Освещённые солнцем медленно движутся ледяные поля.
      Под огромным торосом, прижавшись друг к другу, спят мальчик и собака.
      Измученный мальчик не слышит, как приближается, растёт гул самолёта. Нынкай с трудом шевелит ушами, с трудом поднимает голову.
      По льдине пробегает тень самолёта.
      Испугавшись тени, Нынкай вскочил, заметался.
      А Сармико ничего не слышит.
      Самолёт делает круг и пролетает низко над льдиной.
      Какой-то предмет отделился от самолёта, падает вниз. Ниже... ниже... Это тюк, сброшенный лётчиком с самолёта. Ударившись об острую вершину тороса, тюк распоролся. Из прорехи падают на лёд консервные банки, лопата, лом, какие-то свёртки. Это пришла помощь. А Сармико не знает. Измученный, голодный, он крепко спит внизу у тороса.
      Зато Нынкай, радостно помахивая хвостом, обнюхивает все эти замечательные вещи, такие знакомые, домашние...
      Вот Нынкай увидел чайник, обнюхал его, потрогал лапой и, схватив зубами за ручку, поволок к хозяину.
      Гремя чайником, с гордым видом приближается пёс к спящему мальчику.
      Сармико открывает глаза. Видит Нынкая и чайник.
      — Нынкай! Где взял? — говорит он, ещё не понимая хорошенько, что случилось.
      Нынкай, бросив чайник, бежит с лаем туда, где лежит драгоценная посылка. Он оглядывается на бегу и будто говорит: «Пойдём, посмотри, что я нашёл!»
      Собрав последние силы, Сармико тащится вслед за Нынкаем.
      С радостным визгом носится Нынкай вокруг вещей. И Сармико наконец понял. Он бросается к посылке, ищет и находит письмо.
      «Сармико, сделай посадочную площадку. Сто шагов длины, тридцать ширины. — читает вслух мальчик. А пёс внимательно слушает, как будто что-то понимает.
      ...Зажги огни на площадке. Я сниму тебя.
      Дядя Стёпа».
      Слова друга — вот что нужно усталому человеку.
      — Ты понимаешь? Ты понял, Нынкай? Это дядя Стёпа! Нас спасут! К нам прилетит самолёт!..
      И слыша радостный голос хозяина, Нынкай, как сумасшедший, носится по льдине.
      А Сармико, гордый и сильный, как прежде, говорит:
      — Сейчас много есть будем. Потом много работать. Теперь мы с тобой силачи, Нынкай, собака моя!..
     
      9. Работа кипит
     
      Утром на зимовку пришло радостное известие:
      — Нашли!
      Радист всю ночь не отходил от аппарата, и вот, наконец, он кричит своей дочке:
      — Лена! Леночка! Нашли!
      Лена бросилась к отцу:
      — Нашли!
      — Дядя Стёпа велел ему приготовить посадочную площадку, — говорит радист, — боюсь, не справится мальчик.
      Но Лена хорошо знает своего друга:
      — Сармико? Сармико справится! — кричит она и бежит обрадовать Яхтыргына.
      А на льдине кипит работа. Над снежным бугром сверкающим фонтаном взлетают осколки льда. Это Сармико расчищает площадку. И Нынкай старается не меньше хозяина. Сначала мы видим только его хвост из-за бугра. Быстро работая задними лапами, пёс отбрасывает куски льда. Вот и весь Нынкай. Посмотрите, как он старается, помогая своему хозяину.
      Весело работает Сармико, расчищая часть ледяного поля, раскалывая снежные заструги на поверхности льда.
      На льдине сейчас почти уютно. Стоит палатка, вокруг неё разные предметы, необходимые человеку на дрейфующей льдине.
      Бьёт киркой Сармико. Смелые чайки проносятся мимо, чуть не задевая крылом мальчика. Он ничего не замечает. Бросив лом, Сармико берёт лопату и отбрасывает в сторону отколотые куски.
      Скоро, совсем скоро будет готов аэродром.
     
      10. Буря
     
      Не рано ли поверил старый Яхтыргын в силу человека? Может ли быть что-нибудь сильнее моря? Может ли быть что-нибудь страшнее, чем полярное море в бурю?
      Грустный стоит Яхтыргын на высокой скале и смотрит в море. Рядом с ним притихшая Леночка.
      Вечер. Угасает яркая полоска зари. Тёмными прослойками туч покрыто небо. В море бегут неспокойные волны. Ударяясь о берег, разбиваются каскадами брызг.
      — Море захочет — назад льдину пошлёт. Не захочет море — пропал охотник, — вздыхает Яхтыргын.
      — Его спасут, — говорит Леночка. Но ей тоже страшно смотреть на это зловещее море.
     
      И вот опять наступает ночь. Быстро несутся тучи, то закрывая, то открывая лунный диск.
      Свистит и завывает ветер. Выглянув из-за туч, луна на миг осветила ледяные поля и беспорядочные груды торосов.
      Где-то очень далеко, сквозь мрак виднеется линия огней.
      Когда огни приближаются, мы видим, что это квадрат пылающих факелов. Ветер рвёт огонь факелов. Сыплются искры...
      Сармико с лопатой на плече стоит посреди аэродрома.
      К его ногам прижался Нынкай.
      А там, за аэродромом, плавают и сталкиваются льдины. Ветер крепчает. Начинается буря и то, что страшнее всего в полярном море, — торошение льдов. Вот столкнулись две большие льдины. Сильный треск. Вдоль одной из льдин побежала трещина. Она бежит, раздвигая лёд.
      В страшной тревоге кричит Сармико Нынкаю — больше ведь не к кому обратиться мальчику:
      — Нынкай! Лёд трещит! Сейчас всё сломает!..
      Оглушительный треск. Через всю площадку аэродрома побежала трещина. Сейчас Сармико думает не о себе. Он знает, что самолёт вылетел спасать его. И он знает, что нельзя самолёту сесть на треснувшую льдину. Разобьётся самолёт. Погибнет лётчик.
      — Что делать, Нынкай?! Надо тушить огни! Скорей!
      Сармико бросается к факелу и гасит его. Вот он погасил второй факел. Бежит к третьему.
      Самолёт близко. Слышно, как он гудит, перекрывая шум ветра.
      Новая трещина прошла вдоль ряда факелов. Они один за другим кренятся, падают в воду.
      Осталось два ряда факелов. Но добраться к ним Сармико не может: слишком далеко отошла льдина.
      А самолёт приближается. Воет Нынкай. Сармико в отчаянии.
      Лётчик в кабине радирует:
      — Штормовой ветер. Аэродром поломан.
      Значит, понял лётчик, что нельзя сесть? Значит, улетит? Спасётся? — Сармико не знает этого. Не знает он и того, что лётчик радирует дальше:
      — Попытаюсь сесть. Иду на посадку.
      Льдина то опускается, то поднимается.
      Сармико и Нынкай стоят у своей палатки. Ветер треплет полотнище палатки. Мимо проносится самолёт, сначала в одну сторону, потом в другую: дядя Стёпа ловит момент для посадки.
      Опять сильный удар и треск. Большая льдина встала ребром, угрожая палатке. Мальчик и собака бегут, спасаясь от настигающего их ледяного вала. Вал налетел на льдину с палаткой, поднял её и перевернул. Палатка и всё, что находилось в ней и вокруг неё, обрушилось в воду. Все запасы, инструменты — всё тонет, уходит под лёд.
      Чайник, зачерпнув воду, пошёл ко дну.
      — Нынкай! — кричит Сармико. Он уцепился за льдину, стоящую ребром, и повис.
      Каждую минуту мальчик может сорваться, каждый миг льдина грозит обвалиться...
      Нынкай в воде. С опасностью для жизни Сармико, вися на одной руке, другой схватил Нынкая за шиворот и перебросил на лёд.
      А в том месте, где только что барахтался Нынкай, две льдины столкнулись и разошлись от удара.
      Сармико висит, судорожно вцепившись пальцами в лёд.
     
      11. Спасение
     
      Самолёт скользнул по краю льдины.
      Льдина накренилась, лыжу самолёта залило водой.
      Самолёт повернулся, скользнул другой лыжей.
      Нынкай наверху, на ребре льдины жалобно воет.
      Перелетев на уцелевшую льдину, самолёт разворачивается, сбивая факелы.
      Из самолёта выскочил лётчик. Он бежит, перескакивая через разводья.
      Луна низко спустилась к горизонту.
      Сармико ещё держится. Он пытается вскарабкаться на ребро льдины. Нынкай помогает ему, вцепившись зубами в кухлянку мальчика... нет, не хватает у него сил.
      На горизонте появилась светлая розоватая полоска. Это рассвет.
      Лётчик спешит. Вот он прыгнул с высокого тороса на льдину, перемахнув через широкое разводье.
      Мальчик уже обессилел. Вот-вот пальцы его сорвутся, соскользнут, и он упадёт в воду, под лёд.
      Почти вся льдина, на которой он висит, обрушилась. Сейчас рухнет последняя опора.
      Отчаянно скулит Нынкай. Качается льдина. Кажется, выхода нет: сейчас и Сармико и его друг погибнут...
      И тут сильные руки подхватили мальчика.
      В тот же момент льдина рухнула под напором льда, открыв розовый от рассвета горизонт.
      От большой дрейфующей льдины остались одни обломки.
      Но человека спасли.
      Над морем летит самолёт. На борту его маленький герой Сармико и его любимый Нынкай.
      Сидит в яранге старый Яхтыргын. Очаг погас. Только едва заметный огонёк трубки освещает опечаленное лицо старика.
      Вот и трубка погасла. Темно. И бесконечно тяжело старому Яхтыргыну.
      — Море взяло Сармико, — говорит он. — Зачем жить старому Яхтыргыну?.. Человек не может спорить с морем!
      Но откинулся полог, и в лучах яркого солнечного света появились мальчик и девочка.
      — Нет, может спорить! — дружно кричат они и бросаются обнимать старика.
     
      Эпилог
     
      И опять перед нами рисунок чукотского мальчика Сармико. Всё, как было: зимовка, стойбище, яркое солнце на закате и мальчик, бегущий на лыжах.
      Сармико берёт карандаш и рисует в небе самолёт.
      Он рисует и поёт:
      Такой самолёт,
      Большой самолёт.
      Такой большой и красивый самолёт.
      И самолёт получился такой большой и такой настоящий, что... он ожил и полетел.
      Летит, летит самолёт над голубыми просторами Севера.
     
     
      В. Сутеев
      СТРЕЛА УЛЕТАЕТ В СКАЗКУ
     
      Таня, девочка лет шести, с туго закрученными белыми косичками, играет в «школу». Куклы, паяцы, ватные зайцы, матрёшки, собачки и другие игрушки чинно сидят за коробками.
      Идёт урок арифметики.
      Плюшевый Мишка у «доски».
      Таня, с бумажными очками на носу, говорит строгим тоном:
      — Миша Топтыгин, решите мне, например, такую задачу: три медведя забрались в девять ульев. Во сколько ульев забрался один медведь? Не торопись — подумай хорошенько...
      Мишка молчит.
      Таня незаметно показывает ему три пальца, но глупый Мишка не понимает подсказки.
      Таня укоризненно качает головой:
      — Опять ты, Топтыгин, не выучил урока? Не можешь решить простую медвежью задачу... Очень стыдно!
      Мишка молчит.
      — Не понимаю, как это можно не учиться?.. Вот я, например, когда пойду в школу, буду всё время учить уроки и получать одни пятёрки... даже одни шестёрки!..
      Раздаётся звонок.
      — Это, наверное, Вова!
      Таня сажает Мишку за «парту» и говорит, обращаясь к большой красивой кукле:
      — Зоечка, ты будешь дежурная. Смотри, чтобы никто не шалил... Я сейчас приду...
      Передняя. На столике около двери — телефон.
      Таня с трудом открывает дверь.
      Входит Вова, брат Тани, краснощёкий вихрастый пионер. Он чем-то очень взволнован.
      — Таня, — говорит он глухим от возбуждения голосом, — ты должна нам помочь...
      — Кому?
      — Мне... Коле Пуговкину... Я обещал ему...
      Таня удивлённо смотрит на Вову.
      — Понимаешь, нам нужна игрушка. Вот такая, как твой Мишка.
      Таня широко открывает глаза:
      — Топтыгин?..
      — Ну да... Совсем ненадолго.
      — Он наказан. Он не учит уроки... Зачем он вам?
      — Это тайна, понимаешь, тайна!
      Таня опускает голову, сопит и не отвечает.
      — Я прошу тебя... вся школа просит...
      Не поднимая головы, Таня покорно произносит:
      — Сейчас. Сейчас принесу.
      Выбегает из комнаты.
      Вова радостно напевает:
     
      Это очень хорошо,
      Даже очень хорошо,
      Это просто хорошо,
      Замечательно!
     
      Таня возвращается с Мишкой в руках. Молча она подаёт Вове игрушку.
      — Не обижайте его, он ещё маленький.
      Вова благодарно целует сестру и вдруг спрашивает:
      — А ты не знаешь, сколько он... весит?
      — Что?..
      Вова подбрасывает на руках Мишку.
      — Ничего... Я думаю, не меньше полкило.
      — Пол чего?
      Вова уже торопливо крутит диск телефона и кричит в трубку:
      — Колька! Всё в порядке! Нагрузка — полкило! Выруливайте на старт!
      Вешает трубку.
      — Куда ты? — спрашивает Таня.
      В дверях Вова оборачивается. В руках у него Мишка.
      — Куда? На старт!
      Поле. На заднем плане, на земле, самолёт ПО-2. На двух столбах — большое полотнище с надписью:
      «СТАРТ»
      Здесь собрались пионеры-авиамоделисты: участники соревнований, судьи и болельщики.
      Одна за другой в голубые просторы неба взлетают модели самых разнообразных конструкций. Тут и планёры, и геликоптеры, и змеи, и самолёты с хитроумными моторами, необыкновенными винтами, фантастическими крыльями...
      Главный судья, Андрей, у микрофона подаёт команду и руководит полётами.
      Объявляется состязание на дальность полёта.
      На старт выносят машины.
      Вова и Коля в группе ребят 10-й школы ждут своей очереди. В руках у них модели: у Вовы — синяя машина с винтом, у Коли — краснокрылая ракета.
      Судья объявляет:
      — Номер восьмой! «Стрела» — самолёт с комбинированным ракетно-резиновым двигателем, с нагрузкой в пятьсот граммов. Конструкция Коли Пуговкина. На старт!
      — Номер девятый! «Комета» — самолёт с бензиновым моторчиком. Конструкция Вовы Галкина. На старт!
      Коля с волнением и гордостью выносит краснокрылую птицу, в которой уютно расположился танин плюшевый Мишка. За ним семенит Вова со своей «Кометой».
      — Этот Мишка — ровно полкило! — хвастливо говорит Вова. — Я сначала хотел слона ватного попросить, но он очень большой.
      — Что ты! «Стрела» и Мишку-то не выдержит, — с беспокойством говорит Коля.
      — Не бойся, выдержит!
      Взмах флага.
      Взлетают маленькие самолёты. В безоблачном небе несутся они, обгоняя друг друга.
      Впереди всех — синяя «Комета», за ней — «Стрела». Обе модели далеко за собой оставили остальные машины.
      Вова и Коля с тревогой следят в бинокли за своими питомцами.
      Коля расстроен: «Стрела» замедляет ход, её качает, она вот-вот перейдёт в штопор.
      — «Стрела» отстаёт... Не рассчитал нагрузки, — шепчет Коля, — школу подводим...
      Вдруг лицо его преображается.
      — Ура! Ракеты заработали!
      Действительно, на «Стреле» что-то затрещало, она вдруг увеличила скорость и, хлопая ракетами, понеслась вперёд, как настоящая стрела. Легко обогнав «Комету», она быстро скрылась за синей полоской леса.
      — Ура! «Стрела» первая! — кричит Коля, бросая вверх кепку, — 10-я школа победила!
      — Эх! Надо было слона ему дать! — с досадой говорит Вова, срывает с головы свою кепку и сердито бросает её на землю.
      А дома шёл урок русского языка.
      Таня разучивала стихи с куклой Зоечкой:
     
      Одеяло убежало,
      Улетела простыня.
      И подушка, как лягушка,
      Ускакала от меня.
     
      Неожиданно в комнату вошёл мрачный Вова с «Кометой» в руках и молча бросил модель в угол комнаты.
      Таня строго посмотрела на брата поверх бумажных очков.
      — А где Мишка?
      Вова пожал плечами.
      — Это неважно.
      — Как неважно?
      — Ему теперь не до Мишки. Он чемпион.
      — Он чем..?
      Дверь приоткрылась, показалась голова Коли.
      — А-а-а... победитель! — сказал Вова.
      Таня подбегает к Коле.
      — Где Мишка?
      — Не знаю, — тихо говорит Коля, — он... кажется, погиб!
      — Погиб?
      — Да. При авиационной катастрофе. Это иногда бывает.
      Коля обращается к Вове:
      — Идём скорей в отряд. «Стрела» пропала без вести.
      — А... а... а рекорд?
      — Рекорд засчитают «Комете». Твоя модель пролетела четыре километра. Ты не плачь, Танечка, — ласково говорит Коля, — мы найдём Мишку... Обязательно!..
      Вова поднимает над головой свою модель и торжествующе кричит: — Таня! Танечка! Я! Мой рекорд! Мой!.. Моя «Комета»! Я теперь чемпион! Ура!
     
      Это очень хорошо,
      Это просто хорошо,
      Это страшно хорошо,
      Замечательно!
     
      Вова танцует и кружится по комнате. Таня плачет.
      На школьном дворе, под старой липой, идёт экстренное собрание кружка авиамоделистов 10-й школы.
      Затаив дыхание, ребята слушают Андрея, вожатого отряда.
      — Лётчик сообщил по радио: «Стрела» пролетела пятнадцать километров и опустилась где-то в Чёрном лесу. Говорят, это непроходимый, дремучий лес, объявленный сказочным заповедником.
      — Там чудеса, там леший бродит... — страшным голосом сказал Вова и засмеялся.
      — Тише! — зашикали ребята.
      — Если мы за сутки не найдём модель, рекорд остаётся за «Кометой». Нужно отправить спасательную экспедицию... Предлагаю начальниками экспедиции Петю Николаева, Колю Пуговкина и... ты что, Вова?
      — Я не знаю, ребята, — вдруг сказал Вова, — уж очень это сложное дело. Экспедиция... Это всё равно, что иголку в стоге сена... Пусть Колька построит новую «Стрелу», даже лучше, и на следующих соревнованиях...
      — И ещё Вову Галкина, Колиного друга и товарища, — добавил Андрей. — Согласны?
      — Это я так, — кисло сказал Вова, — я не отказываюсь, я пойду конечно...
      Вечер.
      За окном воет ветер, шумит дождь, сверкают молнии.
      Вова и Таня уже лежат в кроватках.
      — Как страшно! — говорит Таня, вздрагивая при раскате грома. — Ты не боишься, Вова? Ты, наверное, очень-очень смелый.
      — Спи... Молчи... — ворчит Вова.
      — Я когда подрасту ещё немножко, ничего не буду бояться. Знаешь, я уже не так боюсь нашей рыжей коровы... Только, когда очень мычит. Ты спасёшь Топтыгина?
      — Если ты не будешь спать, я завтра маме скажу!
      — Милый Вовочка, спаси моего Мишку, а я никогда не буду брать твои краски... и книжки не буду... и чернильницу... и карандаш не буду...
      Таня засыпает.
      — Очень мне нужно чужую модель искать! Пусть сами ищут, — прошептал Вова и повернул выключатель.
      Воцарилась темнота и тишина.
      Этой ночью в Чёрном лесу разбушевалась гроза.
      Ветер с воем раскачивает огромные деревья. Яркие молнии то и дело освещают верхушку гигантской ели, на которой поблёскивают крылья пропавшей «Стрелы».
      В кабине модели видна плюшевая мордочка Топтыгина с блестящими пуговицами-глазами.
      — Ха-ха-ха!.. Ах-ах-ах! Ох-хо-хо! — раздалось в темноте, и рядом с Мишкой вдруг вспыхнули два больших жёлтых глаза.
      — Ой! — пронзительно пискнул Мишка и кубарем полетел вниз.
      — Хе-хе-хе!.. Ох-хо-хо! — заохал Филин и полез обратно в своё дупло.
      Потухли жёлтые глаза, стало совсем темно.
      Спасательная экспедиция уже достигла опушки тёмного дремучего леса. Рядом с ребятами, бодро виляя хвостом, бежит смешной рыжий щенок.
      — Это мой Бобик, — объясняет Коля, — он ещё щенок, но у него исключительное чутьё: куда бы мама ни поставила котлеты, всегда найдёт. Ест их, как большой пёс.
      Бобик, как бы подтверждая Колины слова, громко лает.
      Вова идёт позади всех:
      — Тут всякая всячина водится. Бабушка рассказывала, тут в болоте живёт сам Змей Горыныч, лешие разные...
      — Все бабушки маленьким так рассказывают. Только мы уже не маленькие, а ты ещё не бабушка, — заметил Коля.
      — Стоп! Приехали! — скомандовал Петя и скинул рюкзак.
      Все остановились.
      — Пррриехали! Прриехали! — закричал кто-то хриплым голосом.
      Ребята подняли головы и увидели большого чёрного Ворона, который сидел на вершине гнилого столба и кричал:
      — Прриехали!
      — Ничего особенного, обыкновенный говорящий Ворон... — объяснил Петя.
      — Воррон! Воррон!.. — закричала чёрная птица и, тяжело взмахнув крыльями, исчезла за деревьями.
      Только теперь ребята разглядели прибитую к столбу старую доску с полустёртой надписью:
      ЛЕСНОЙ ЗАПОВЕДНИК «СКАЗКА»
      — По карте всё правильно, — сказал Петя. — А вот и сторожка лесника.
      У самой опушки — под огромным раскидистым дубом, стояла древняя, обросшая мохом избушка на больших деревянных столбах, похожих на куриные ноги.
      — Избушка на курьих ножках! Как в сказке! — сказал Петя и засмеялся.
      Резное окошко избушки распахнулось, показалась голова девочки с длинными золотыми косами.
      Девочка приветливо улыбнулась.
      — Зачем к нам в «Сказку» пришли?
      — Нам лесника нужно, — сказал Петя солидным голосом.
      — Он в лесу, грибы собирает. А я его пра-пра-пра-правнучка. Меня Машей зовут.
      — Сколько же лет твоему дедушке?
      — Он мне пра-пра-пра-прадедушка, — продолжала девочка. — Ему уже сто восемьдесят сравнялось. Он все на свете сказки знает. Вы к нему за сказками пришли?
      Коля помялся и сказал:
      — Мы модель самолёта ищем. Такая... с красными крыльями...
      — Краснокрылая птица? — всплеснула руками Маша. — Мне Сорока сказала, она во-о-он туда летела и за Страшным болотом где-то села.
      Девочка показала рукой в чёрную глубину леса.
      — Страшное болото? — вырвалось у Вовы.
      — Ну да, там никто — ни зверь, ни человек — не пройдёт. Трясина бездонная...
      — А как же мы? — начал Коля.
      — Я провожу вас. Мне тут все дорожки да тропиночки знакомы, все звери — друзья да приятели. Найдём краснокрылую птицу. Подождите, узелок соберу и к вам выйду.
      Голова девочки скрылась в окне избушки.
      — Вы как хотите, а я не пойду! — вдруг заявил Вова. — Пусть без меня вас девчонка ведёт. Хороши пионеры... Вас за ручку водить надо!
      — Другие девчонки смелее и лучше некоторых мальчиков, — запальчиво сказал Коля, — а ты просто испугался! Боишься свой рекор-дик потерять...
      — А ты свой никогда не найдёшь! Твоя «Стрела»...
      — Ты, Вовка, лучше домой иди, — перебил его Петя. — Я вижу, ты не очень хочешь нам помочь...
      — Нет, почему? Пожалуйста, пойду свами, — притворно покорным тоном сказал Вова. — Как хотите... Я не боюсь... Подумаешь...
      В это время на пороге избушки показалась Маша с узелком в руках.
      — Сейчас узнаем, где искать краснокрылую птицу, — сказала она, засмеялась, достала самодельную тростниковую дудочку и засвистела на всякие птичьи голоса.
      Послышался шум, хлопанье крыльев, и сразу со всех сторон налетело множество птиц. Шумной стаей закружились они над головами детей.
      Несколько птичек село на плечи девочки...
      — Птички-пташки! Птицы-синицы, сойки да дятлы, чижики-пыжики, сороки-вороны, летите во все стороны, везде смотрите, краснокрылую птицу ищите! Как найдёте — мне скажите! — И Маша хлопнула в ладоши: — Кы-ш-ш-ш!
      Птицы с гамом и чириканьем разлетелись по лесу.
      Чёрный Ворон тяжело опустился на верхушке тысячелетней ели и громко постучал носом по стволу.
      В глубине дупла загорелись жёлтые глаза.
      — Прриехали! — хрипло сообщил Ворон.
      — Ох-хо-хо! — вздохнул Филин.
      Экспедиция уже вступила в таинственные дебри сказочного заповедника. Огромные корни, стволы деревьев, поваленные ночной бурей, то и дело преграждали путь отважным путешественникам.
      Вова шёл далеко позади. Он не торопился.
      — В таком лесу заблудиться в два счёта можно, — бормотал он себе под нос. — А что если мне заблудиться?
      И Вова тихо засмеялся.
      Погружённый в свои мысли, он не увидел, как к ребятам прилетела маленькая Синичка, села на плечо к Маше и быстро-быстро защебетала ей что-то на ушко.
      — Синица говорит, что краснокрылая птица сидит на верхушке тысячелетней ели, за Страшным болотом, — сказала ребятам Маша. — Я знаю, где это.
      — Спасибо, Синичка-сестричка, теперь лети к дедушке, скажи, чтобы не беспокоился.
      — Мы теперь знаем, где «Стрела»! — радостно закричали Петя и Коля. — Вова-а! Во-о-ва-а!
      Им никто не ответил.
      Вовы не было.
      А Вова лежал на траве под сенью могучего дерева и думал:
      «И всю эту экспедицию нарочно, из зависти придумали. Им жалко, что моя «Комета» первая пришла. А я ходи с ними, ищи вчерашний день».
      — Вова-а-а! — раздалось далеко-далеко в лесу.
      Вова усмехнулся:
      — Походят-походят, придут с пустыми руками, а я уже дома. A-а... Здравствуйте!.. — Вова засмеялся, поднялся и... остолбенел! Вокруг всё изменилось. Сплошная стена деревьев окружала его. Огромные папоротники росли, поднимаясь у него на глазах.
      — Что такое? Где я? — пробормотал Вова. — Неужели я заблудился?
      — Заблудился... заблудился... — запищал кто-то в зарослях.
      Кольцо противных больших поганок вылезло из-под земли и завертелось вокруг Вовы в причудливом хороводе.
      — Пропал... — прошептал мальчик.
      — Пропал! — заскрипел корявый Пень, удивительно похожий на лешего.
      — Пропал... пропал... — заквакала большая Жаба, сверкая изумрудными глазами.
      — Прр-ропал! — закаркал Ворон над головой Вовы.
      Вдруг в зарослях послышался страшный треск, сопение, фырканье, рычание.
      Папоротники закачались, раздвинулись, и из чащи выскочил... Бобик!
      — Бо-бик!.. — закричал Вова» протягивая к нему руки. — Это ты?
      Щенок подбежал к мальчику и лизнул его в нос.
      — Бобочка! Как ты меня нашёл? Идём скорее домой! — радостно говорил Вова.
      — Я за вами. Меня Коля послал вас искать, — вдруг сказал Бобик, вежливо виляя хвостиком.
      — Кто это сказал? — забеспокоился Вова. — Кто тут?
      — Это я, Бобик...
      — Как?!. Ты?!. Ты умеешь говорить???
      — Видите ли, обыкновенно я лаю или рычу, повизгиваю... А здесь — заколдованный лес, сказка. В сказках все звери разговаривают. Идём скорее!
      — Куда же мы пойдём?
      — У меня, говорят, отличное чутьё, — заявил Бобик, почёсывая задней ногой за ухом, — особенно на котлеты.
      — Какие котлеты?! — раздражённо спросил Вова. — Если уж ты говорящая собака, то хоть глупостей не болтай!
      — Я, конечно, ещё щенок, но я дело говорю. Сегодня Колина мама положила ему в карман котлету на завтрак. Я теперь и котлету и Колю где угодно найду.
      Бобик понюхал воздух, проглотил слюну и добавил:
      — Я ещё чую её запах.
      И Бобик скрылся в зарослях папоротника.
      — Эх! Не было печали! Придётся идти...
      Тяжело вздохнув, Вова неохотно последовал за щенком.
      Утро в лесу.
      Плюшевый Мишка лежит среди огромных корней тысячелетней ели, с которой он свалился минувшей ночью.
      Он, конечно, не разбился, так как он — плюшевый и туго набит опилками.
      Вокруг незнакомца собрались обитатели сказочного леса: зайцы, белки, ёж, лисица, барсук... Даже крот вылез из-под земли, хотя он всё равно ничего не увидел.
      Стая птиц во главе с Сорокой расселась по окрестным кустам.
      — Вот, — сказала Белка, складывая перед Мишкой охапку грибов и ягод, — ешь!
      Мишка смущённо посмотрел на Белку своими глазами-пуговицами, почавкал губами и вежливо сказал:
      — Благодарю вас.
      — М-м-м... Но ты же ничего не съел! — удивился Барсук.
      — Я... понарошку.
      — Это не медведь, — заметил Ёж, — медведь всё ест, даже мух.
      — Это определённо медвежонок, — сказала Сорока, — и довольно капризный. Шлепка ему дать хорошего...
      — Где медвежонок? — раздался грозный бас, и из-за ствола ели показалась морда огромной Медведицы.
      Все замерли, лишь Лисица не растерялась и спросила сладким голосом:
      — Вот этот... Не ваш ли? Мы тут беспокоимся — потерялся медвежонок. Такой хорошенький, прелесть!
      Медведица осторожно подошла к Мишке, обнюхала его, лизнула и остановилась.
      — Это не мой, конечно, — пробормотала она, — но жалко, маленький. ..
      Одними губами взяв Мишку за загривок и тяжело переваливаясь, она скрылась с ним в чаще леса.
      — Я говорила вам: это очень капризный медвежонок! — торжествующе крикнула Сорока. — Балуют медвежат, а потом ахают: «Ах, не ест!» «Ах, потерялся!» Шлепка ему хорошего!..
      Бобик резво бежал по следу, обнюхивая кусты и кочки.
      Вова еле поспевал за ним.
      — Ты, Бобик, не проболтайся там ребятам, что я... домой хотел... Это я так... в шутку...
      Бобик беспокойно бегал, делая замысловатые круги вокруг деревьев, поминутно фыркая и нюхая воздух, и вдруг, поджав хвост, замер.
      Вова растерянно посмотрел на щенка.
      — Что с тобой, Бобик?
      — Я, кажется... кажется... след... потерял...
      — Как потерял? Где же твоё чутьё?
      — Чутьё отличное, но Коля... Коля...
      — Что Коля? Где Коля?
      — Я не могу идти дальше. Коля... съел котлету! — с отчаянием в голосе воскликнул Бобик.
      — Мы пропали! — простонал Вова.
      Бобик протяжно, тоскливо завыл.
      — Пррропали! Пррропали! — злорадно закричал кто-то прямо над головой у Вовы.
      — Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! — хрипло засмеялся кто-то другой в глубине густого ельника.
      Идёт по лесу дед Лесник-Лесовик, борода у него длинная, по земле стелется, вьётся, будто белый ручеёк бежит.
      Деда сопровождают звери и слушают, как он сказку рассказывает:
      — Ну вот, значит... Жили-были лесные страхи: Филин да Ворон. Все их в лесу боялись...
      Откуда-то прилетела маленькая Синичка, села на плечо к деду и быстро-быстро защебетала ему что-то на ухо.
      — Так... так... — закивал головой Лесник-Лесовик. — Ну лети, пострелёнок! А за вести — спасибо! Ну так вот... Боялись их напрасно: ни силы, ни разума у них не было. Была только зависть и злоба, глупость да трусость.
      — Ай! Ой! Ах! — вдруг зашумели, запищали звери и разбежались в разные стороны.
      Дед растерялся, смотрит вокруг: куда все делись?
      Тут ему навстречу Бобик выскочил. Шерсть взъерошена, глаза горят. Рычит и сердито лает — до хрипоты.
      Дед даже рассмеялся:
      — Что надрываешься, дурачок? Старого человека испугался?
      Бобик замолк, поморгал глазами и завилял хвостом.
      — Это я нечаянно. Я ведь всё-таки собака... Коля котлету съел, и мы заблудились... — объяснил он.
      — Коли заблудился, пойдём со мной. Будешь у меня жить, дом сторожить, — добродушно сказал старик. — Ну, пошли!
      — У меня товарищ. Я как-никак друг человека... — робко сказал Бобик.
      В это время на поляну вышел Вова. Вид у него был помятый и растерянный.
      — Это, значит, твой товарищ будет? — спросил Лесник-Лесовик, разглядывая мальчика. — Как звать?
      — Галкин... Вова... Я в посёлке живу... — уныло сказал Вова и оглянулся на Бобика.
      — А меня дед Лесник-Лесовик зовут. Я тут в «Сказке» живу, сказку сохраняю... Да... Здесь все чудеса да небылицы собраны. — И, помолчав, добавил:
      — Не горюй, Вова. Отдохнёшь у меня в сторожке, чайку попьёшь, сказки послушаешь и... домой!
      — А далеко тут до посёлка? — обрадовался Вова.
      — Мы Колю ищем, — вдруг перебил его Бобик, — у нас товарищи пропали.
      — Ах вот что? — удивился Лесник-Лесовик.
      — Сначала он пропал, — Бобик показал на Вову, — потом они пропали, и вот мы...
      — Дружба — первое дело. Ну, Вова, коли ты такой друг хороший, то я тебе помогу.
      С этими словами Лесник-Лесовик полез к себе в мешок.
      — Вот тебе клубочек волшебный — он тебе дорогу покажет. Это шапка-невидимка — она тебя от беды спасёт. А это зеркальце чудесное — оно всю правду скажет. Бери их, они помогут тебе товарищей найти.
      Вова растерянно смотрел на подарки, и, когда пришёл в себя, старика уже не было...
      — Колдун, наверное, — сказал про себя Вова. — Интересно, что это такое? Ерунда какая-нибудь... — Он повертел в руках зеркало, заглянул в него и вдруг закричал:
      — Смотри, Бобик! Прямо как в телевизоре!
      Туман в зеркале рассеялся, и Вова увидел свой дом.
      Вовина сестра Таня гуляла на дворе и беседовала со своей приятельницей Людой.
      — Наш Вова — спасатель. Он в экс-пе-ди-цию пошёл! — хвастливо сообщила Таня. — Его отряд послал!
      — А мой брат вчера велосипед сломал. Упал.
      — Вова самый смелый! — продолжала Таня. — Он ничего не боится.
      Он спасёт Топтыгина. Он пионер! Он...
      Вова покраснел и опустил зеркало.
      — Домой нельзя. Куда идти?.. К ребятам? — сказал Вова, пряча зеркало. — Где их искать? Старик говорил: клубочек дорогу покажет...
      Вова взял клубочек, но он каким-то образом выскочил из его рук и покатился, разматывая за собой длинную нитку.
      — Ах! — воскликнул мальчик и бросился к клубочку, стараясь схватить его, но клубочек катился, как живой, быстро мелькая между деревьями.
      Вова еле успевал за ним.
      Наконец мальчик, запыхавшись от погони, остановился. Клубочек тоже остановился.
      — Я понял, Бобик! — воскликнул Вова. — Он ведёт нас! Но куда?..
      Филин тяжело опустился около гнилого пня и закричал:
      — Эх-хе-хе-е-е! Ох-хо-хо! Выходи, добыча идёт!
      В тёмной норе сверкнул зелёный глаз, показалась большая лобастая голова одноглазого Волка.
      — Где? Где добыча? — прохрипел он, лязгая зубами.
      Филин махнул крылом, показывая направление.
      — Ха-ха-ха! Съешь их. Съешь!
      — Теперь померяем эту шапку, — сказал Вова и, надев шапку-невидимку на голову, исчез.
      Бобик беспокойно залаял.
      — Ты меня видишь, Бобик? — спросил Вовин голос.
      — Где вы?
      Послышался смех.
      — Я тут!
      И Вова вдруг появился перед изумлённым Бобиком.
      — Здорово! — восхитился Бобик. — Теперь наденьте на меня, — попросил он.
      Вова нахлобучил шапку на щенка, и Бобик исчез, но не весь: остался виляющий в воздухе хвостик.
      — Тебя немного видно, — заметил Вова, — наверное, эта невидимка на собак не рассчитана.
      Вова пошарил в воздухе, и перед ним появился Бобик.
      — Многим щенкам хвосты обрубают, а у меня... — Бобик недовольно покосился на свой хвост, — метёлка какая-то.
      — Нечего капризничать! Прекрасный хвост, — сказал Вова.
      Вдруг Бобик заворчал, взъерошился и попятился назад.
      Вова обернулся и побледнел:
      — Во-волк! — закричал он, но, вспомнив о волшебной шапке-невидимке, быстро надел её и... исчез, забыв совершенно о своём четвероногом приятеле. Бобик прижался к стволу дерева и, ни жив ни мёртв, смотрел, как к нему подходил огромный лохматый Волк.
      Моргнув своим единственным глазом, Волк облизнулся и спросил страшным голосом:
      — Ты... ты кто такой?
      — Собака... почти...
      Волк нахмурился.
      — Охотничья?
      — Что вы! Я ещё щенок...
      Волк лязгнул зубами.
      — Я тебя съем, пожалуй... Как ты думаешь?
      — Вы?.. Меня?.. — Бобик не то пролаял, не то засмеялся. — Мой папа... он волкодав, говорил мне...
      — Волкодав? — удивился Волк.
      — Ну да... Он затравил сто волков.
      — Сто волков?! — Волк попятился.
      — Сто... не считая лисиц.
      — Мм-м-м...
      — А вы тут только один волк? — осведомился Бобик.
      — Один... — Волк поджал хвост и тревожно оглянулся. — А, собственно, в чём дело?
      — Жаль... Придётся дома сказать, что я затравил только одного волка... А шкуру...
      — Я пойду, — пробормотал Волк. — Меня волчиха ждёт... волчата маленькие...
      И бросился наутёк!
      Когда Вова снял шапку-невидимку, ему почему-то стало стыдно.
      — Ты молодец, Бобик! — сказал он. — А я, — вздохнул он, — а я... струсил.
      — Ничего, — снисходительно ответил Бобик, — это пройдёт. Я когда был совсем маленьким щеночком, очень боялся гуся, а потом... потом я ему все перья...
      Вова смущённо пожал плечами, не зная, что ответить. В это время к его ногам подкатился волшебный клубочек и остановился, словно ожидая приказания.
      — Пойдём скорее, клубочек, — сказал Вова.
      Клубочек послушно покатился.
      Вова и Бобик последовали за клубочком.
      Филин сидел на гнилом пне и ждал Волка.
      Наконец прибежал Волк и, делая вид, что не замечает Филина, полез к себе в нору.
      — Как дела? Ха-ха-ха!
      — Волкодав огромный... Сто волков затравил... Еле ноги унёс, — прохипел из норы Волк.
      — Ох-хо-хо! Плохо-хо! — вздохнул Филин.
      Вова шагал по сказочному лесу. Волшебный клубочек катился перед ним, показывая дорогу.
      Рядом с Вовой бежал Бобик и рассказывал:
      — ...Колина мама ни за что не хочет купить мне ошейник, Говорит: ещё рано! А мне просто неудобно перед другими собаками! Все с ошейниками, а я...
      — Тебе уже намордник пора, — заметил Вова, — слишком много разговариваешь.
      Бобик обиженно замолк.
      Неожиданно клубочек остановился.
      — В чём дело? — удивился Вова.
      — Вы туда... туда посмотрите, — прохрипел Бобик, принимая позу классической «стойки».
      Вова выглянул на полянку и ахнул.
      Посреди зелёной полянки чинно в ряд сидели на пеньках три мохнатых медвежонка. С почтением смотрели они на плюшевого Топтыгина, который, важно прохаживаясь по траве, говорил:
      — Решите, например, такую задачу: три медведя забрались в девять ульев. Во сколько ульев забрался один медведь?
      — Вот вы... — и Топтыгин указал на самого маленького медвежонка.
      Медвежонок неловко встал, облизнулся и засопел.
      — Подумай хорошенько...
      Медвежонок почесал за ухом и смущённо пробормотал:
      — Во все... Во все улья залез.
      — Наш Топтыгин! Танин Мишка! — взволнованно зашептал Вова.
      — Тише... — зашипел на него Бобик, — вы разве не видите?
      Только теперь Вова заметил
      лежавшую под деревом огромную Медведицу, которая с умилением и нежностью любовалась своим семейством.
      — Бобик, пойди, поговори с ней. Попроси её вернуть Мишку, моей сестре он очень нужен! — умоляющим шёпотом сказал Вова, прячась за ствол дерева.
      Но Бобик обернулся и срывающимся от волнения голосом сказал: — Я... боюсь...
      — А ещё волкодав, — ехидно прошептал Вова.
      — Это же мёд-ве-ди-ца!
      Здесь стая гончих и та...
      — Ну, Бобочка, ну, пожалуйста. .. — лепетал Вова, — поговори с ней по-хорошему...
      — Я вам человеческим языком говорю: я боюсь! — решительно заявил Бобик.
      — А ещё друг человека! — возмутился Вова. — Эх ты!
      — Идите сами, если вы такой храбрый!
      Вдруг Вова воскликнул:
      — Смотри: она, кажется, задремала! Да... заснула!
      Действительно, на полянке раздавался мерный храп.
      Медведица спала.
      Медвежата, почуяв свободу, затеяли возню и драку.
      Один только плюшевый Топтыгин сидел в стороне и солидно смотрел на забавы своих лесных родственников.
      — Вот шапка-невидимка... — шептал Вова. — Не бойся, Медведица тебя не увидит. Ты ведь волкодав, смелый...
      Польщённый Бобик дал Вове надеть на себя шапку-невидимку, и видимым остался только один дрожащий хвостик...
      — Всё в порядке, давай!
      Хвостик Бобика нерешительно подрожал, потом медленно двинулся по поляне прямо к плюшевому Топтыгину.
      Вова с волнением и страхом следил за смелыми действиями хвостика.
      Вот хвостик благополучно проскочил мимо носа спящей Медведицы. Вот чья-то невидимая рука подняла Топтыгина...
      Внезапно страшный рёв потряс лес... Проснувшаяся Медведица быстро вскочила и бросилась спасать своего приёмыша.
      Топтыгин, которого нёс в зубах невидимый Бобик, сразу скрылся в густых зарослях молодого ельника...
      Ломая кусты и сучья, Медведица исчезла в дремучей чаще...
      Медвежата запищали и гуськом побежали за матерью.
      В одно мгновение поляна опустела.
      — Пропал Бобик, пропала невидимка, — сокрушённо прошептал Вова, выходя из своего укрытия. Теперь он остался совсем один.
      Вова достал чудесное зеркало, вздохнул и сказал:
      — Ничего, пойду к ребятам, скажу: нечаянно заблудился.
      Вова в зеркало увидел Петю, Колю и Машу, которые шли по лесу, почему-то в обратном направлении.
      — Во-о-ова-а-а! Во-о-овка-а-а! Ау-у-у...
      — Меня ищут! — пробормотал Вова.
      — Всю экспедицию сорвал! Мы вернёмся без «Стрелы», а ему что? Он чемпионом будет, — ворчал Петя.
      — Ничего... — тихо сказал Коля. — Я потом... потом другую модель сделаю. Она ещё выше, ещё дальше полетит. Без Вовки мне нельзя. Он мой лучший товарищ.
      — Хорош товарищ...
      — А что ребята скажут? — продолжал Коля. — Пошёл за рекордом — товарища бросил?
      — Это верно, — согласился Петя, — товарищ — дороже всякого рекорда!
      Вова уронил зеркало.
      — Товарищ — дороже всякого рекорда, — повторил он. — А я...
      — Рррекорд! Рррекорд! — закаркал откуда-то появившийся Ворон и, ловко подхватив волшебное зеркало, скрылся с ним в ветвях.
      Вова бросился за ним, но было поздно! На поляне появился Филин.
      — Ха-ха-ха! — засмеялся он, схватил волшебный клубочек и тоже исчез в чаще.
      В лесном сумраке вспыхнули жёлтые глаза и тотчас погасли.
      Бобик сидел под кустиком рядом с плюшевым Топтыгиным и, тяжело дыша, торопливо рассказывал Мишке о своих приключениях:
      — Еле убежал... Шапку в ельнике потерял... Она мне чуть хвост не откусила... Это твоя мама?
      — Что вы! Я игрушка. У меня — Таня. Она очень красивая. Она меня всё время учит, учит, учит...
      — Меня Коля тоже учит всяким штукам. Я уже на задних лапах ходить могу. Смотри! — И Бобик прошёлся перед Топтыгиным на задних лапах. — И на передних! Вот так!
      Бобик показал.
      — Поноску носить, стойку делать, служить — всё могу, — хвастался щенок. — Коля считает, что я очень способный!
      — А я — нет! — признался Топтыгин. — Таня говорит: у меня в голове опилки... Это правда. Она всегда правду говорит. Вот только брат у неё, Вова, недавно мне ногу оторвал, потом Таня её два дня пришивала.
      — Твой Вова... Ты знаешь, я понял... Он просто... — И Бобик что-то зашептал на ухо Топтыгину, который понимающе кивал головой.
      Вова бегал по полянке, не зная куда идти.
      — Ау-у-у! Ау-у-у!.. — громко закричал он, сложив руки рупором.
      — Угу-у-у! Ага-а-а! — насмешливо ответил ему кто-то из лесного мрака.
      Невдалеке захрустел валежник. Вова замолк, поёжился и замер.
      — Кто тут? — дрожащим голосом спросил он.
      В кустах раздался шорох, писк, и оттуда выскочили несколько белочек и зайчат, которые начали весело прыгать, кувыркаться и гоняться друг за другом.
      Не шевелясь, Вова смотрел на них: он боялся спугнуть весёлых зверьков.
      — Довольно, озорники! — раздался чей-то голос, и перед Вовой появился в сопровождении своей лесной свиты старый Лесник-Лесовик.
      — А, старый знакомый! Вова! — приветствовал его старик. — Куда путь держишь?
      Вова потупил глаза и шмыгнул носом:
      — Не знаю, — тихо сказал он.
      — Как так? — удивился дед. — А товарищи где твои?
      — Я не нашёл их...
      — Вот как? А где твой этот... шустрый?
      — Убежал... И невидимка пропала. И зеркало и клубочек...
      — Так, так... Ну, что ж, провожу тебя до сторожки, а там тебе домой дорога знакомая. Ты, кажется, в посёлке живёшь?
      — Мне домой нельзя. Стыдно...
      — Не унывай, голубь мой, — ласково сказал старик, — ещё не всё потеряно. Главное — совесть при себе имей.
      — А я... а я... — уже всхлипывая, сказал Вова, — а я и совесть... тоже... потерял!
      Лицо старика сразу стало серьёзным.
      — Вот это плохо. Совесть потерять — хуже нет! Ну, ладно, я ещё раз помогу тебе. Только уговор: всё слушать, что ни скажу.
      Усердно нюхая воздух, Бобик трусил по лесу. Позади него, прихрамывая, ковылял плюшевый Топтыгин.
      — Подождите немножко, — жалобным голосом сказал Мишка. — Я не могу идти дальше. У меня...
      Бобик остановился.
      — Что ты там? — недовольно спросил он.
      — У меня всё время нога отрывается. Таня её хорошо пришила, но нитки...
      — В зубах носить тебя я больше не могу. Мне запах опилок чутьё отбивает.
      — Я понимаю. Но как же?..
      — Садись на меня верхом, — приказал Бобик.
      Топтыгин неуклюже вскарабкался на спину щенка, и странная пара скрылась за деревьями.
      — Вот так и балуют медвежат! Идти он не может! Шлепка ему хорошего! — крикнула с ёлки вездесущая Сорока.
      Старик и Вова вышли на большую поляну, посреди которой одиноко стояла гигантская ель. Её вершина, казалось, упиралась в облака.
      — Вот эта ель тысячу лет стоит, — сказал Лесник-Лесовик и показал на огромный высохший ствол, весь растрескавшийся от старости. — Выше этого дерева нет другого на свете!
      Закинув вверх голову, Вова со страхом и удивлением смотрел на диковинное дерево такой необыкновенной высоты, что у него закружилась голова.
      — Как высотный дом! — пробормотал он.
      — С этой вершины всю «Сказку» видно. Весь лес, как на ладони. Коли хочешь своих товарищей увидать, решайся. А коли нет, так я тебя домой провожу.
      — Нет! Нет! Не домой! — воскликнул Вова. — Но как я туда заберусь?
      — Уж это твоё дело. Тут я тебе не помощник, не советчик. Тут пусть тебе смелость да совесть помогут да посоветуют.
      Вова обошёл вокруг ствола, спотыкаясь об огромные корни лесного великана. Потом он остановился, решительно засучил рукава, поплевал на руки, подпрыгнул и повис на нижнем суке. Некоторое время он беспомощно болтал ногами, пока ему не удалось подтянуться на руках и с трудом оседлать первый, может быть, самый трудный из суков. Теперь он был уже на дереве.
      Выше росли сотни таких же суков, иной раз так часто, что Вове не составило большого труда забраться по ним довольно высоко. Его тонкая, лёгкая фигурка становилась всё меньше и меньше. Скоро он исчез из виду, хотя до вершины было ещё очень далеко.
      Лесник-Лесовик, расположившись у подножья тысячелетнего дерева, отдыхал, покуривая свою носогрейку-самоделку. Казалось, его нисколько не беспокоила судьба мальчика. Он даже как будто улыбался в свою длинную белую бороду.
      В то время когда Вова поднимался всё выше и выше, проявляя порой чудеса ловкости и акробатического искусства, в чёрном дупле вспыхнули жёлтые глаза и кто-то страшно захохотал:
      — Ха-ха-ха!
      — Кто тут? — тревожно спросил Вова.
      — Ох-хо-хо! — сказал басом Филин, вылезая на сук, росший над головой у Вовы. — Мы сейчас закончим сказку про мальчишку, которого растерзал Филин... Ух-ух!
      — И рразор-вал Вор-р-рон! — закаркал появившийся Ворон.
      С зловещими криками Филин и Ворон закружились над головой мальчика, который судорожно вцепился в тонкий сук, всё время рискуя сорваться с головокружительной высоты.
      И тут Вову осенило:
      — Дружба дороже всего! — воскликнул он. Мальчик преобразился. Он отломил кусок сука, замахнулся на Филина и, сделав страшное лицо, громко закричал:
      — Вот где ты прячешься, желтоглазая образина! Давно я до тебя добираюсь!
      Размахивая обломком сука, с грозным видом Вова полез наверх по дереву.
      От такой неожиданности опешили пернатые злодеи.
      Филин явно струсил.
      — Ах... Ох... — заохал, застонал он. — Я старая, бедная, больная птичка. Не вижу сослепу, кто тут?.. Ох!.. Ошиблась, видно... Ах!.. Эх!..
      И, пятясь назад, Филин стал неловко протискиваться в дупло.
      А Ворон проговорил тонким, надтреснутым голосом:
      — Пр-р-рости... пер-р-репутал!.. Прр-рощай!..
      И чёрная птица улетела, громко хлопая крыльями.
      Не выпуская палки из рук, Вова продолжал подниматься.
      Вершина была уже близко.
      — Ничего. ..Я сейчас... Ещё немного... Дружба — дороже всего...
      Вова сделал последнее усилие, поднялся на следующий сук и вдруг увидел... пропавшую модель!
      От волнения Вова чуть было не сорвался вниз и только в последний момент поймал ногами нижерастущий тонкий сучок.
      — «Стрела»?! Как она сюда попала? — прошептал он, не веря своим глазам. — Колькин рекорд?
      Вова растерянно оглянулся вокруг...
      — Я вижу их! Я нашёл их, дедушка!!!
      Дед ухмыльнулся и начал медленно, с кряхтением подниматься.
      Несколько зайцев и белочек выглянуло из-за ствола дерева.
      — Пошли домой, озорники, — проворчал Лесник-Лесовик и, тяжело опираясь на палку, скрылся в лесу, сопровождаемый своей свитой.
      Ребята уныло брели по лесу.
      — Ни Вовки, ни Бобика, ни «Стрелы»... — сокрушённо сказал Петя. — С какими глазами мы домой придём?
      — Не знаю... — в тон ему ответил Коля.
      Внезапно что-то со свистом пролетело над головами ребят и скрылось в кустах.
      — Что это? — испуганно, в один голос спросили оба.
      — Это... это ваша краснокрылая, — сказала Маша, появляясь из густого осинника. В руках она держала «Стрелу». Ребята бросились к ней.
      — Наша «Стрела»! — радостно закричали они. — Как она сюда попала?
      — Теперь ты чемпион, Колька! Только вот жалко Вовки нет, сказал Петя. — Он всё дело испортил.
      47
      — Здесь что-то написано! — перебил его Коля. — Смотри!
      На фюзеляже модели было написано:
      «Дружба — великое дело»
      — Это Вовка писал! Он тут, близко! — закричал Коля. — Ура! Петя, подавив радость, откашлялся и вдруг деловито спросил. — Экипаж жив?
      — Экипаж?..
      Коля растерянно обернулся.
      — Экипажа... нет... Нет плюшевого Топтыгина...
      На опушке послышался звонкий лай, и на поляну выскочил Бобик с плюшевым всадником на спине. Он со всех ног бросился прямо к Коле и начал облизывать ему лицо, нос, повизгивая и виляя хвостом от радости.
      — Экипаж жив! — гордо сказал Коля, поднимая над головой отважного Топтыгина, в то время как Бобик высоко прыгал вверх, пытаясь достать своего плюшевого друга.
      А Вова раскачивался на верхушке тысячелетней ели, крича во всё горло:
      — Ура!!! 10-я школа победила!
     
      Это очень хорошо,
      Это просто хорошо,
      Это страшно хорошо,
      Замечательно!
     
      За окном постучали.
      — Замечательно! — сказал Вова и... проснулся. Послышался шёпот:
      — Вовка, вставай...
      — Кто? Кто там? — сонным голосом спросил Вова.
      — Спасательная экспедиция, — ответили за окном.
      — Я готов! — сказал Вова.
     
     
      В. Морозов и Н. Эрдман
      ПОЛЁТ НА ЛУНУ
     
      Тёмный парк. За деревьями виден белый купол обсерватории.
      Лунный свет проникает через раскрытую крышу обсерватории в круглый зал, ложится на каменный пол. У телескопа работает учёный.
      Входит старик сторож.
      — Иван Иванович, тут к вам относительно Луны добиваются, — говорит он старческим скрипучим голосом, обращаясь к учёному.
      — Относительно чего? — переспрашивает учёный, отрываясь от телескопа.
      — Луны.
      — Кто добивается?
      — Председатель Международного общества межпланетных сообщений имени Циолковского, — торжественно сообщает сторож.
      — Придётся принять. Попросите его, Павел Елисеевич, — говорит учёный. Когда сторож уходит, он поправляет на себе чёрную шапочку и выжидательно смотрит на дверь.
      Дверь открывается, и в зал входит худенький мальчик в пионерском галстуке.
      — Простите, это вы академик Бобров?
      — Нет, это уж вы меня простите, молодой человек, — говорит учёный, — выставив вперёд руки с растопыренными пальцами и как бы загораживая ими себя от посетителя. — Не могу сейчас с вами— разговаривать. Занят, занят, занят.
      — Мне две минутки, товарищ Бобров.
      — Ни одной. Занят. Мне предстоит сейчас очень важное свидание, молодой человек. С председателем Международного общества межпланетных сообщений.
      — Имени Циолковского? — спрашивает мальчик.
      — Да.
      — Так это я, — обрадованно говорит мальчик.
      — Вы? — удивляется учёный.
      — Да.
      — Председатель?
      — Да.
      — Международного общества?
      — Да.
      — А кто же вас выбрал? — не перестаёт удивляться учёный.
      — Всё Международное общество.
      — А сколько же членов в вашем обществе?
      — Три человека.
      — Три? Так откуда же оно международное?
      — Как откуда? Вот я, например, русский — Коля Хомяков, — и Коля Хомяков расшаркивается перед академиком. — Петя Терещенко — украинец, а Сэнди Робинсон — негр. То есть он не совсем негр. У него папа негр, а мама русская. Но я считаю, что это получается ещё меж-дународнее. А вы как считаете?
      — Пожалуй, — говорит профессор, несколько ошарашенный такой логикой. — А когда же, собственно, организовалось ваше общество?
      — Уже целых четыре дня. Мы организовались как раз на другой день после вылета ракеты Р-1 на Луну.
      — Ну, теперь я всё понимаю, — облегчённо вздыхает академик. — Вы интересуетесь этим полётом. Оно и не удивительно — им интересуется весь мир.
      — А мы больше всех, — с горячностью утверждает Коля Хомяков.
      — Почему же больше всех? — улыбается академик.
      — Потому что мы живём на одной улице с Наташей Гнатюк.
      — Дочерью профессора?
      — Вы её знаете?
      — Я его знаю.
      — Так вот, профессор Гнатюк вылетел на Луну, и Наташа очень волнуется, — скороговоркой объясняет Коля. — И мы организовали Международное общество, чтобы её утешить. У нас тоже есть вот такая труба, как у вас, — показывает Коля на телескоп, — только немного меньше.
      — А где же помещается ваше общество?
      — На чердаке.
      — На чердаке? Почему же на чердаке?
      — Ну всё-таки ближе к Луне.
      — А что у вас есть, кроме трубы?
      — Вот такая же шапочка, — показывает Коля на круглую чёрную шапочку, покрывающую седую голову старого академика, — но только одна на всё общество. И радио. И мы всё время ловим сигналы с Луны.
      — И поймали что-нибудь?
      — О да. Очень много интересного, но с самой Луны пока ещё нет.
      — А что же вы поймали?
      — Четвёртую симфонию Чайковского и очень хороший эстрадный концерт, а Наташа всё время спрашивает: «Что с папой, что с папой?' И вот я решил прийти к вам.
      — Так вот, молодой человек, — говорит академик, — можете передать дочери профессора Гнатюка, что час назад я получил последние сведения о полёте ракеты. С радостью могу сообщить, что полёт проходит вполне успешно, так что Наташа может совершенно не волноваться за своего отца, и...
      Резкий звонок прерывает академика.
      Светлеет большой экран телевизора: на нём появляется изображение человека.
      — Алло! Астроном Бобров?
      — Да, — отвечает академик.
      — Получены радиосигналы с Луны. Ракета Р-1 потеряла управление.
      В сильном волнении академик Бобров дрожащей рукой снимает с головы чёрную шапочку и проводит ладонью по седым волосам.
      Коля Хомяков с открытым ртом застывает на месте. Но вот Бобров овладевает собой и говорит твёрдым, решительным голосом:
      — Сообщите об этом в Академию. Срочно! В полночь вылет второй ракеты!
      На чердаке многоэтажного дома возле слухового окна стоит самодельная тренога, на которую водружена небольшая подзорная труба. Толстощёкий мальчик в чёрной шапочке на стриженой голове, зажмурив один глаз и прижав другой к самой трубе, старательно смотрит в тёмное, вечернее небо.
      Другой мальчик с очень смуглым лицом и курчавыми волосами возится у старенького радиоприёмника, из которого вырываются оглушительные выстрелы, шумы и завывания.
      — Ну как у тебя? — спрашивает мальчик, стоящий у трубы.
      — Всё так же, — не очень весело отвечает курчавый мальчик. — А у тебя как?
      — Тоже всё так же. Труба очень маленькая, даже Большую Медведицу и то плохо видно.
      — Это пока плохо, Петя, а потом она будет вдвое ярче.
      — Откуда ты знаешь?
      — Из книжки.
      — А я про это ещё не читал.
      — Могу прочесть, — и курчавый мальчик берёт в руки книжку, лежащую тут же, рядом с радиоприёмником. — Сейчас, — говорит он, быстро листая книжку. — Нашёл. Слушай. «Пройдёт, — громко читает он, водя пальцем по строчкам, — двести тридцать пять тысячелетий, и основные пять звёзд Большой Медведицы станут вдвое ярче».
      — Вот это дело другого рода, — с полным удовлетворением восклицает Петя, — тогда и в эту трубу будет хорошо видно.
      — Петь, — говорит курчавый после особенно сильного треска в радиоприёмнике.
      — Что?
      — Теперь, давай, ты полови сигналы, а я посмотрю немножечко.
      — Смотри, — охотно соглашается Петя и направляется к радиоприёмнику.
      — А шапочку?
      — Ах, да, — спохватывается Петя и, сняв с головы чёрную шапочку, передаёт её приятелю. Тот старательно надевает её и садится перед трубой.
      — Вот Юпитер, — говорит он, передвигая трубу, — вот Альдебаран, вот Церера, а вот Мурзилка.
      — Где, где Мурзилка? — срывается со своего места Петя.
      — Вон между трубой и антенной.
      Петя стаскивает с приятеля шапочку и, надев её на себя, припадает к— трубе.
      — Нет, не могу поймать, — говорит Петя, двигая трубой.
      — Давай я тебе направлю, — и, в свою очередь, сняв с Пети шапочку и надев её на себя, курчавый мальчик смотрит в трубу. — Попробуй теперь, — и, вернув шапочку, курчавый уступает место Пете.
      — И опять ничего не вижу, — огорчается Петя.
      — Погоди. Ты созвездие Цефея можешь найти?
      — Это которое нам Коля показывал?
      — Да.
      — Могу. Вот оно.
      — Самую красную звёздочку в этом созвездии можешь найти?
      — Вот она, — говорит Петя.
      — Как она называется?
      — Гранатовая.
      — Правильно. Так вот немножко пониже Гранатовой и будет Мурзилка.
      Петя слегка наклоняет трубу.
      — Вижу, вижу, — кричит он в полном восторге.
      В подзорную трубу виден кусок крыши, на которой в воинственной позе стоит чёрный кот. Мгновение, и перед ним возникает другой. Рыжий. Он настроен так же воинственно, как и чёрный.
      — Другой, — шепчет Петя. — Дерутся.
      Драка котов на крыше. Рыжий кот не выдерживает и удирает.
      — На сороковой секунде первого раунда победил чемпион крыши Мурзилка, — подражая судье на матче бокса, объявляет Петя. — Ты что нахмурился? — обращается он к помрачневшему Сэнди.
      — Стыдно, — говорит Сэнди, — Мурзилка, Мурзилка, а про Луну совсем и забыли.
      — Ой, сейчас, — спохватывается двигать трубу. — Вот ведь несчастье
      — А что?
      — Вечная история. Опять на шпиль села ворона и половину Луны загородила.
      — А вдруг именно сейчас на неё ракета и сядет, — волнуется Сэнди.
      — Знаешь, Сэнди, — решает признаться Петя, — по-моему, в эту трубу мы всё равно ничего не увидим.
      — Ну, может быть, хоть немножечко, хоть капельку, хоть мелькнёт, — мечтает Сэнди.
      — А как ты думаешь, долетит она?
      — Наташин папа обязательно долетит, — с твёрдой уверенностью говорит Сэнди.
      Петя и начинает быстро пере-какое, — говорит он с досадой.
      Скрипнула дверь, и на чердак вбежал Коля Хомяков. Он в изнеможении садится на балку перекрытия и, тяжело дыша, произносит безнадёжным голосом: «Несчастье, товарищи!»
      — Что?
      — Что случилось?
      — Ракета Р-1 потеряла управление.
      — Значит, она упадёт, — вскрикивает Петя.
      — И Наташин папа, — вторит ему Сэнди.
      — Ракета уже на Луне, — рассказывает Коля, — но оттуда она никогда не вернётся, если её не спасут.
      — А её будут спасать?
      — Конечно.
      — Бедная Наташа, — опускает голову Сэнди. — Если она...
      — Ей об этом ни слова, — перебивает его Коля. — Тсс!..
      Все прислушиваются. За дверью раздаётся какой-то шум.
      — Наташа, — шёпотом говорит Коля. — Нужно сделать так, чтобы она ни о чём не подозревала. Улыбайтесь, товарищи, улыбайтесь, а то она догадается.
      Все стараются изобразить на своих лицах улыбки и смотрят на не совсем притворённую дверь.
      Дверь тихо скрипнула, приоткрылась ещё немного, и в образовавшуюся щель медленно вошёл чёрный кот с выдранной на боках шерстью.
      — Мурзилка, — сказали все со вздохом облегчения.
      Слышен бой кремлёвских курантов.
      — Девять, — считает Коля. — Как раз её время. А ну-ка, Петя, взгляни, не идёт ли она уже.
      Петя подходит к трубе и, нагнув её, смотрит вниз. В трубу виден кусок улицы.
      Некоторое время все сидят молча.
      — Идёт, — шёпотом сообщает Петя.
      — Ну, ребята, — строго предостерегает своих приятелей Коля, — если вы проговоритесь и она узнает...
      — Она уже знает, — неожиданно говорит Петя.
      — Откуда ты взял? — подбегает к нему Сэнди.
      — Вот посмотри сам. Безнадёжно махнув рукой, Петя отходит от трубы и передаёт Сэнди шапочку.
      Сэнди смотрит в трубу.
      В трубу видна движущаяся тёмная фигурка маленькой девочки.
      — Верно. Наташа. Но почему ты думаешь, что она знает? — спрашивает Сэнди.
      — А ты погоди. Посмотри, когда она до фонаря дойдёт, — говорит Петя.
      Сэнди смотрит и через минуту сокрушённо подтверждает:
      — Да... Знает.
      — Что вы там выдумываете? — подходит к ним Коля. — Дайте-ка мне посмотреть.
      — Вот, возьми, — протягивает ему шапочку Сэнди.
      — Ах, не до шапочки мне сейчас, — отмахивается Коля и подсаживается к трубе.
      Смотрит.
      По улице медленно идёт Наташа. Проходит мимо фонаря.
      Фонарь ярко освещает лицо девочки, и Коля видит, как по её щекам, загораясь, как звёздочки, катятся крупные слёзы.
      — Бежим к ней навстречу, — говорит Коля и первый бросается к двери.
      По улице идёт девочка. По щекам её катятся крупные слёзы. Впереди её на поводке идёт маленькая собачка.
      — Наташа! — подбегает к ней Коля. — Сегодня в двенадцать часов на Луну вылетает вторая ракета. Твоего папу спасут. Не плачь.
      — Это правда? — недоверчиво спрашивает Наташа.
      — Правда, правда, — хором подтверждают Петя и Сэнди.
      — Ему сам академик Бобров сказал, который полетит, — с гордостью заявляет Петя.
      — Ах, если бы он меня взял с собой! — мечтательно произносит девочка.
      — Ну что ты, Наташа. Ты лучше пошли с ним письмо, — советует Коля.
      — Или посылочку, — в свою очередь советует Сэнди.
      — Только маленькую, — добавляет Коля.
      — А что же ему послать? — спрашивает Наташа.
      — А что он больше всего любит.
      — Меня, — улыбаясь, говорит девочка.
      — Ты большая, — улыбается ей в ответ Коля, — а посылочку нужно маленькую.
      — Тогда Тобика.
      — Собаку? — пугается Коля.
      — Она как раз маленькая. И потом папа её ужасно любит. Представляете, какая для него будет радость, — увлечённо убеждает Наташа.
      — Боюсь, что товарищ Бобров откажется.
      — Почему?
      — Ну, всё-таки он астроном, академик, учёный и вдруг — Тобик.
      — А Тобик тоже учёный — он математик.
      — Как это математик? — спрашивает Петя.
      — Тобик, — обращается к собаке Наташа.
      Тобик поднимает мордочку и выжидательно смотрит на неё.
      — Сколько будет дважды два?
      Тобик звонко лает четыре раза.
      — Здорово! — восторгается Сэнди. — А трижды три?
      — Трижды три он ещё не выучил. Коля, миленький, — Наташа просительно складывает руки, — пошлём папе Тобика. Ты сам подумай, каково ему одному на Луне.
      — А как же мы его понесём — нас с собакой и не пропустят.
      — А я вам ящик дам. Тобик, проси, проси.
      Тобик встаёт на задние лапки и, сложив передние, прыгает вокруг Коли. Наташа, подражая ему, делает то же самое.
      — Ну ладно, давай ящик, — махнув рукой, соглашается Коля.
     
      Просторный вестибюль обсерватории. Ковры, мягкие кресла и диваны. В глубине — широкая мраморная лестница. Она отлого поднимается до первой площадки и потом полукругом расходится в разные стороны. Направо от лестницы — вешалка. На вешалке несколько пальто. Наверху — шляпы, внизу — калоши. Рядом с вешалкой, в кресле, около столика с телефоном, сидит Павел Елисеевич и, водрузив на нос очки, читает газету.
      Входная дверь открывается, и в вестибюль, поддерживая с трёх сторон ящик, входят Коля, Сэнди и Петя.
      — Вы куда, молодые люди? — приподнимается с кресла Павел Елисеевич.
      — Здравствуйте, — хором говорят мальчики и опускают на пол ящик.
      — Здравствуйте.
      — Нам, дедушка, вот эту посылочку нужно отправить, — выступает вперёд Коля.
      — Посылочку? Это не по нашему ведомству. Это вам на почту нужно, молодые люди.
      — Нам, дедушка, на Луну её нужно отправить, — объясняет Сэнди.
      — На Луну? Луна — это по нашему ведомству. А у вас кто же на Луне, родственники? — интересуется Павел Елисеевич.
      — Папа одной девочки, — говорит Петя.
      — Так что вы уж пропустите нас к товарищу Боброву, — просит Коля.
      — Не могу, не велено никого принимать. Совещание. — И Павел Елисеевич многозначительно поднимает указательный палец вверх.
      — А может быть, он меня всё-таки примет. Я у него, дедушка, был сегодня.
      — Стой, стой, стой, — сторож вглядывается в Колино лицо. — Был, действительно, был. Ещё у тебя звание такое, что натощак не выговоришь, — председатель Международного общества межпланетных сообщений имени Циолковского.
      — Сокращённо Момс, — любезно сообщает Коля.
      — Момс — это удобнее. Ну, что же мне, Момс, с вами делать? Садитесь, ждите, — показывает он на диван, — а как товарищ Бобров появится, можете к нему подойти.
      — А вдруг он сюда не придёт? — высказывает сомнение Сэнди.
      — Как же не придёт, раз его калоши здесь. Что же он, на Луну без калош полетит, что ли? — пожимает плечами Павел Елисеевич.
      Мальчики усаживаются на диван и, боясь пропустить академика Боброва, не отрываясь, смотрят на его калоши. Но не проходит и минуты, как Коля Хомяков закрывает глаза и, отвалившись на мягкую спинку дивана, засыпает.
      — Спит, — шёпотом сообщает Петя Сэнди.
      — Пусть, — так же шёпотом отвечает Сэнди. — Скажите, дедушка, — обращается он к сторожу, — как, по-вашему, спасут их? — и Сэнди показывает на виднеющуюся в окне Луну.
      — А как же, — уверенно говорит сторож. — Обязательно, это уж у нас как дважды два.
      — Гав! Гав! Гав! Гав! — громко и отчётливо пролаял Тобик в ящике, услышав произнесённое сторожем «дважды два».
      От неожиданности Павел Елисеевич, как в столбняке, на несколько мгновений застывает на месте, потом стремительно подбегает к ящику и открывает крышку. Тобик с рычанием выпрыгивает из ящика и бросается в сторону.
      — Держи! Лови! — и Павел Елисеевич, схватив метлу, устремляется за собакой.
      — Тобик! Тобик! — кричат вскочившие со своих мест мальчики.
      Но Тобик, перепуганный этими криками, увёртывается от преследователей и бежит вверх по лестнице.
      Сторож, Петя и Сэнди бегут за ним.
      Лай и крики раздаются всё выше и выше.
      Сладко посапывая, привалившись к спинке дивана, спит Коля Хомяков.
      Лай доносится с самого верха. Внезапно раздаётся какой-то треск, и вниз летят, переворачиваясь в воздухе, конец сломанной метлы и большая китайская ваза. Ударившись об пол, ваза с грохотом разлетается на мелкие кусочки.
      Коля Хомяков открывает глаза и недоуменцо осматривается. Взглянув наверх, он видит, как по гладким мраморным перилам с головокружительной быстротой спускается вниз Сэнди.
      — Что случилось?
      — Всё пропало! — задыхаясь, говорит Сэнди. — Дедушка хотел попасть метлой по Тобику, а попал по китайской вазе.
      — А где же Тобик? — в тревоге спрашивает Коля.
      — Боюсь, что он уже на совещании, если Петя его не перехватил.
      Услышав эти слова, Коля в ужасе схватился за голову.
      — Дедушка говорит, что он этого так не оставит, — с опаской поглядывая на лестницу, сообщает Сэнди.
      — Тсс... — испуганно прижимает он палец к губам.
      Мальчики слышат, как кто-то торопливо сбегает вниз.
      — Это он! Прячься, прячься скорей! — шепчет Сэнди, и оба мальчика в полнейшей панике начинают метаться по вестибюлю.
      Шаги всё ближе и ближе.
      Раздумывать уже поздно. Коля быстро влезает в ящик, в котором был принесён Тобик, и захлопывает над собой крышку, а Сэнди прячется за длинным чёрным пальто, висящим на вешалке.
      Со сломанной палкой от метлы в руках врывается в вестибюль Павел Елисеевич. Подбежав к телефону, он гневно хватает трубку и торопливо набирает короткий служебный номер.
      — Охрана? — кричит он в трубку. — Немедленно вышлите одного вахтёра с ружьём. Необходимо переловить трёх Момсов и одну собаку... Что вы говорите? Откуда вы взяли, что получается четыре собаки? Да не мопсов, а Момсов. Три Момса и одна собака. Скорей! — и, бросив трубку, он снова устремляется к лестнице и бежит наверх.
      Тихо приподнимается крышка ящика, и из него показывается голова Коли.
      Высунув голову из-за пальто, на Колю смотрит Сэнди.
      Совсем близко раздаются чьи-то голоса.
      — Охрана, — говорит Коля.
      — С ружьём, — сообщает Сэнди, и обе головы исчезают.
      В вестибюль из боковой двери входят три человека: один — в пиджаке, двое других — в рабочих комбинезонах.
      — Опять непорядок, — раздражённо говорит человек в пиджаке. — Я же русским языком говорил — весь груз отправлять к восточному павильону. И вот, здрасьте пожалуйста, — он с возмущением показывает рукой на ящик.
      — А ну-ка берись, товарищи, — обращается он к рабочим, и те, подняв ящик, направляются к выходной двери.
      — И проверьте все крышки, товарищи, чтобы всё было в порядке. Эх, работнички! — говорит он им вдогонку и уходит.
      Вынырнув из-под пальто, Сэнди на цыпочках подбегает к выходной двери и видит сквозь стекло, как двое рабочих всё дальше и дальше уносят ящик и, наконец, пропадают в темноте.
      Он открывает дверь, но громкий собачий лай, крики: «Держи! Лови!» — заставляют его остановиться на пороге.
      Несколько человек во глзве с Павлом Елисеевичем бегут вниз по лестнице. Впереди преследователей, обогнав их почти на два марша, несутся Тобик и Петя.
      Сэнди ещё шире раскрывает дверь, и Петя с Тобиком, в мгновение промчавшись по вестибюлю, выбегают наружу из помещения.
      Сэнди, Петя и Тобик мчатся по аллее. Сворачивают направо, затем налево и, наконец, выбившись из сил, прячутся в кустах.
      — А где же Коля? — спрашивает Петя.
      — В ящике.
      — А где же ящик?
      Сэнди безнадёжно разводит руками.
      На аллее появляется женщина.
      — Тётенька, — останавливает её Сэнди, — вы не знаете, где у вас тут восточный павильон?
      — Вон, видишь крышу, это он и есть, — показывает женщина.
      Мальчики и Тобик направляются к павильону.
      Около павильона, положенные один на другой, по четыре в ряд стоят тринадцать одинаковых ящиков (тринадцатый поставлен на самый верх), с надписью: «Р-2», ничем не отличающихся от того ящика, в котором должен находиться Коля Хомяков.
      — Какой же из них наш? — растерявшись, спрашивает Петя.
      — Коля, Коля, — тихо зовёт Сэнди.
      — А может быть, здесь нашего-то ящика и вовсе нет, — говорит Петя.
      Но тут Тобик, бегавший около ящиков, останавливается перед одним из них и, скуля и подвывая, начинает царапать его лапами.
      — Коля! Коля! — подбегают к этому ящику мальчики и, присев перед ним на корточки, стучат в стенку.
      — А? Что? — слышится Колин голос.
      — Ты что, заснул, что ли?
      — Кажется. Открывайте скорей крышку, — торопит Коля.
      Но открыть крышку оказалось довольно трудно — на ящике, в котором находился Коля, стояли ещё четыре. Чтобы их снять, нужно достать до верхнего, но ни Сэнди, ни Пете до него не дотянуться.
      — Вставай мне на плечи, — предлагает Петя.
      Сэнди взбирается на Петины плечи и хватается за верхний ящик.
      — Вы что тут делаете? — раздаётся грозный голос, и к павильону приближается фигура человека с ружьём.
      — Вахтёр! — с ужасом говорит Сэнди и кубарем катится вниз.
      Пригибаясь, мальчики бегут за павильон и прячутся.
      Громко сигналя, по асфальтированной дорожке, ведущей к павильону, подъезжают два автокара и останавливаются возле ящиков.
      Несколько человек быстро нагружают ящики на тележки.
      Автокары трогаются.
      Прячась за кустами акаций, окаймляющих асфальтированную дорожку, бегут за автокарами Петя и Сэнди.
      — Стой! — говорит один из водителей.
      — В чём дело? — спрашивает второй.
      — Нам говорили — двенадцать ящиков, а здесь тринадцать. Как бы ошибки не получилось.
      — И верно — тринадцать, — подтверждает второй. — Пойди узнай у Петра Сергеевича.
      Один из водителей уходит, а другой садится и начинает напевать какую-то песенку.
      Петя и Сэнди вылезают из кустов и осторожно подкрадываются к задней тележке.
      — Куда они его положили? — шёпотом спрашивает Сэнди.
      — Не знаю, — так же тихо отвечает Петя.
      — Тобик, Тобик, ищи! — умоляюще обращаются они к собаке.
      Тобик старательно обнюхивает ящики. Возле одного из них он останавливается и, скуля, царапает его лапами.
      — Тсс, — шипят на него мальчики и, взяв с противоположных концов ящик, осторожно снимают его с тележки и тихо относят в кусты.
      Мимо кустов проходит водитель и тот самый человек в пиджаке, которого Сэнди видел в вестибюле.
      — Да, тринадцать, Пётр Сергеевич, что я маленький, что ли? Вот считайте сами, — слышат мальчики голос водителя.
      — Ну где же тринадцать? Двенадцать! — говорит человек в пиджаке.
      — И верно — двенадцать.
      — Эх, работнички...
      Раздаются звонки, автокары трогаются.
      — Открывай крышку, — командует Сэнди.
      — Кто-то её прибил, — сообщает Петя после тщетных попыток открыть ящик.
      — Это рабочие, — объясняет Сэнди. — Надо железкой какой-нибудь. Коля, подожди, мы сейчас, — шепчет он, наклонившись к самому ящику, и мальчики отправляются на поиски.
      Возле ящика остаётся один Тобик и, скуля и подвывая, нетерпеливо скребёт его лапами.
      Петя и Сэнди, внимательно глядя себе под ноги, бегут по дорожке.
      — Хоть бы палку какую-нибудь.
      — Или гвоздь.
      — Хоть бы...
      Но тут они замолкают и, расширив от удивления глаза, останавливаются.
      В глубоком котловане, похожем на стадион, они увидели огромную толпу людей. Из общего шума доносятся неясные слова команды. Лучи прожекторов то скользят по людским головам, то вдруг устремляются вверх, выхватывая из темноты стальную эстакаду, на которой лежит сигарообразная межпланетная ракета. Из её иллюминаторов струится жёлтый свет. На борту ракеты можно различить надпись «Р-2» и крупную пятиконечную звезду.
      — Внимание! — раздаётся из репродуктора. — Объявляем имена аэронавтов. На борту ракеты начальник экспедиции академик Иван Иванович Бобров. Его помощник и радист доктор математических наук Софья Андреевна Петрова. Задача аэронавтов — разыскать потерявшуюся ракету. Это второй случай, когда на Луну полетят люди, отважные советские учёные!
      — Они спасут Наташиного папу, вот увидишь, спасут, — восторженно восклицает Петя.
      — Спасут, — уверенно подтверждает Сэнди.
      — Внимание! — разносится над стадионом голос из репродуктора. — Объявляем старт! Просьба к провожающим — отойти за барьер!
      Толпа заколебалась и отхлынула.
      — Приготовиться! — раздаётся команда.
      — Старт!
      Внезапно всё вокруг заливается ярким светом.
      Из хвоста ракеты вырывается длинный столб огня и дыма.
      Как бы нехотя вначале, а затем стремительно набирая скорость, ракета скользит по эстакаде и прыгает в чёрное небо. Её пытаются настичь лучи прожекторов, но освещают лишь облака и медленно расходящиеся клубы дыма.
      На секунду озарив крыши высотных зданий, ракета молнией проносится над ночным городом и исчезает в звёздных пространствах.
      — Ужас как интересно, — вздыхает Петя.
      — А Коля лежит в ящике и ничего не видит, — грустно говорит Сэнди.
      Тёмная кабина ракеты сотрясается от бешеного рёва и свиста воздуха. В больших иллюминаторах тают последние земные огни.
      Спокойный голос Боброва:
      — Софья Андреевна! Курс?
      — Точен!
      — Увеличиваю скорость!
      За штурвалом неподвижная фигура пилота. Перед ним — светлая шкала. Дрожащая стрелка движется по кругу: 5 км. в сек.; 6 км. в сек.; 8 км. в сек.
      — Свяжитесь с Землёй. Сообщите. Набираю скорость одиннадцать километров в секунду. Преодолеваем притяжение Земли и вырываемся в мировое пространство!
      У радиопульта высокая женщина в наушниках. В руке трубка микрофона:
      — Алло!.. Алло!.. Говорит Р-2! Даю первые данные...
      В кустах у ящика сидит Тобик и жалобно скулит, тычась в него мордочкой.
      К кустам подбегают запыхавшиеся Петя и Сэнди.
      — Сейчас, Коля, сейчас, — бросаются они к ящику.
      — Если бы ты только знал, что мы сейчас видели! — захлёбываясь от восторга, говорит Петя, засовывая железную палку между крышкой и стенкой ящика.
      Оба мальчика изо всех сил налегают на неё. Раздаётся треск, и крышка отлетает кверху.
      Вместо Коли в ящике лежат какие-то узкие, продолговатые предметы, аккуратно завёрнутые в бумагу.
      Оторопевшие мальчики несколько секунд стоят с открытыми ртами, будучи не в состоянии вымолвить ни слова.
      — Значит, это другой ящик, — обретя наконец дар речи, в ужасе говорит Петя.
      — А почему же ты на него показывал? — с горькой обидой обращается Сэнди к Тобику.
      Сэнди берёт из ящика завёрнутый в бумагу узкий предмет и разворачивает его.
      В бумаге оказывается колбаса.
      Сделав отчаянный прыжок, Тобик выхватывает колбасу у Сэнди и с жадностью начинает её уплетать.
      — Всё понятно, — вздыхает Сэнди.
      — А где же Коля? — спрашивает Петя и не получает ответа.
      Мчится во тьме ракета.
      Кабина. Стены кабины обиты толстой драпировкой. В углу, между приборами, сидит женщина в кожаном комбинезоне.
      В другом углу, в кресле, сидит академик Бобров и с напряжённым видом к чему-то прислушивается. Хмурится, снимает с головы чёрную шапочку и проводит рукой по волосам.
      — Вас что-то тревожит, Иван Иванович? — спрашивает женщина.
      — Тревожит? Почему вы это решили?
      — Я вас знаю давно, Иван Иванович. Если вы снимаете шапочку и вот так проводите по волосам, значит вас что-то тревожит.
      — Гм, — хмыкает академик. — Хорошо-с. Прекрасно. Да. Тревожит. Мне не нравится посторонний шум в моторе.
      — Посторонний шум?
      — Вот прислушайтесь. Я 'его уже давно слышу.
      Действительно, помимо равномерного жужжания моторов, в кабине слышен ещё какой-то шум, сильно напоминающий храп.
      — Странно, — обеспокоенно говорит женщина. Она встаёт со своего места и, не переставая прислушиваться, идёт вдоль кабины. В хвосте кабины лежат ящики. Женщина останавливается возле них, потом наклоняется над одним из ящиков. Прикладывает к стенке ухо. С опаской приподнимает крышку.
      — Иван Иванович! — вскрикивает она в испуге.
      В ящике, блаженно похрапывая, спит Коля.
      — Невероятно, — разводит руками академик. — Молодой человек, — кладёт он руку на Колино плечо.
      — А? Что? — просыпается Коля. — Товарищ Бобров, — узнаёт он академика. — Пожалуйста, простите меня, что я заснул, но у меня к вам просьба.
      — Какая просьба?
      — Когда вы полетите на Луну?..
      — Что значит полетите, когда я уже лечу! — сердится Иван Иванович.
      — Как летите?
      Коля поворачивает голову. За толстыми свинцовыми стёклами иллюминаторов медленно проплывает звёздное небо.
      — Товарищ Бобров! — выскочив из ящика, Коля бросается к академику. — Товарищ Бобров! — кричит он умоляющим голосом. — Поверните обратно, или я погиб — у меня сегодня контрольная по математике.
      — Очень сожалею, молодой человек, — говорит Иван Иванович, — но раньше чем через двенадцать дней вы на Землю не попадёте.
      Коля бросается к иллюминатору и прижимается лицом к стеклу.
      — Скажите, — чуть слышно шепчет Коля и нерешительно показывает пальцем, — это она?
      — Если вы имеете в виду Землю, молодой человек, то это действительно она.
      — Какая маленькая, — дрогнувшим голосом произносит Коля.
      — Сорок тысяч километров в окружности и тринадцать тысяч в поперечнике. Не такая уж маленькая, молодой человек.
      — Нет. Я говорю, сейчас маленькая.
      — И сейчас она точно такая же. Сорок и тринадцать.
      — Я говорю, что в данный момент кажется...
      — Вот это дело другого рода, так и говорите «кажется»... Наука любит точность, молодой человек.
      Чтобы скрыть смущение, Коля снова прижимается к стеклу.
      — А это Луна? — робко спрашивает он, указывая на плывущую по другому участку неба и отливающую мертвенным блеском небольшую планету.
      — Луна.
      — Товарищ Бобров, — оживляется Коля, — а мы скоро долетим до Луны и спасём Наташиного папу?
      — Вспомнил! — ударяет себя по лбу учёный. — Вы у меня были?
      — Был.
      — Софья Андреевна! — кричит учёный. — Познакомьтесь. Председатель Международного общества межпланетных сообщений.
      — Сокращённо Момс, — кланяется Коля подошедшей к нему женщине в комбинезоне.
      — Доктор математических наук Софья Андреевна Петрова, — представляет её Бобров.
      — Сокращённо — тётя Соня, — улыбается женщина и дружески подаёт Коле руку.
      — Так вот, председатель, — говорит Иван Иванович, — поступка вашего я одобрить не могу, но исправить его сейчас вы тоже не можете, поэтому, несмотря на то, что вы поступили плохо, будем считать, что всё обстоит очень хорошо. И давайте к этому вопросу больше не возвращаться, — останавливает он Колю, который открыл уже было рот с намерением сказать что-то в своё оправдание.
      Коля с благодарностью смотрит на академика и отходит к окну.
      — Смотрите, что это?
      Вдали справа показывается погружённая в тёмные облака, будто окутанная дымом, планета.
      — Это Венера, — объясняет Софья Андреевна.
      — Не мешало бы знать, молодой человек, — ворчливо говорит академик, — что Земля — не единственная планета, которая вращается вокруг Солнца. Кроме неё...
      — Есть ещё девять, — говорит Коля.
      — Гм... — одобрительно хмыкает академик. — А как они называются? Не знаете?
      — Луна, Меркурий, Марс, Венера, Нептун, Уран, Сатурн, Юпитер, — бойко перечисляет Коля.
      — Теперь я понимаю, почему вас выбрали председателем, — с комической серьёзностью говорит учёный. — Может быть, вы можете их показать?
      — Сатурн могу — он с кольцами.
      — А Меркурий? — спрашивает Иван Иванович.
      Коля молчит.
      — Вон, голубоватый. Он ближе всех к Солнцу, — показывает Софья Андреевна.
      — А красноватый — это Марс, — говорит Иван Иванович. — Подальше — Юпитер. На миллионы километров от него Уран. Затем Нептун и Плутон.
      — А там живут люди? — спрашивает Коля.
      — Нет, председатель, не живут, — отвечает Бобров.
      — На них очень холодно и нет воздуха, — добавляет Софья Андреевна.
      — На некоторых есть кое-какая растительность: мох, лишайники, как, скажем, на Марсе.
      — Полагают, что на Марсе есть даже большие деревья, — опять добавляет Софья Андреевна.
      — Значит, кроме Земли, люди есть только на Луне, — говорит Коля.
      — Глупости! — возмущается академик. — И на Луне нет людей.
      — А Наташин папа?
      — Но ведь это только в данный момент.
      — Ну и что же из этого. В науке нужно быть точным, Иван Иванович.
      Софья Андреевна и Иван Иванович дружно засмеялись.
      Внезапно женщина умолкает, выражение её лица резко меняется. Припав к стеклу, она напряжённо всматривается в тёмное пространство — оттуда надвигается какое-то сияние.
      — Комета! — говорит она с тревогой в голосе.
      — Включите все моторы! — спокойно отдаёт распоряжения Бобров. — Софья Андреевна, радируйте на Землю: «Согласно данным, на нашем пути появилась неизвестная комета. Судя по яркому свету, комета недавно близко прошла от Солнца и сильно раскалена. Предполагаем пройти через её хвост».
      Ракету сильно качнуло. Коля упал на пол.
      — Спокойствие! — командует профессор. — Комета не должна причинить нам вреда!
      Яркие огненные отсветы бегают по стенам кабины.
      Всё глуше звучит голос Боброва.
      — Радируйте: «Вокруг нас летят газы со скоростью семьдесят километров в секунду. Температура в кабине повышается. Жарко. Трудно дышать».
      Ракета входит в светлый хвост кометы. Из сопла ракеты вырывается язык пламени.
     
      Аппаратная на Земле.
      Из репродуктора доносится слабый вой сирены, затем он смолкает. Дежурный торопливо крутит регуляторы настройки. Кричит в микрофон:
      — Слушай, Р-2! Слушай, Р-2! Говорит Земля!..
      Прислушивается. Быстро берёт трубку телефона.
      — Алло! Академия?.. Р-2 вошла в газовый хвост кометы. Да, да! Связь прервана.
     
      Ракета. В иллюминаторах мелькают огненные вспышки. Коля сидит в кресле. Перед ним, со стаканом воды в руке, — Иван Иванович.
      — Отлично, молодой человек, выпейте-ка воды. Надеюсь, вы не очень перепугались?
      — Что вы, Иван Иванович, мне перепугиваться нельзя, — говорит Коля.
      — Это почему? — невольно удивляется учёный.
      — Потому что я пионер.
      — Виноват. Не сообразил. Я вижу, из вас выйдет смелый аэронавт. Вы с честью выдерживаете первое испытание. А водичку всё-таки выпейте.
      Коля пьёт воду. Стакан прыгает в его дрожащей руке и постукивает по зубам.
      — Скажите, — шепчет Коля, вытирая ладонью вспотевший лоб и косясь на иллюминатор. — А комета... может... налететь на Землю?
      — Нет, председатель, не может, — ободрительно говорит учёный. — Землю, молодой человек, окружает плотный слой воздуха. И если даже очень большой небесный камень встретится с Землёй, он моментально рассыплется и сгорит в воздухе. Софья Андреевна, — поворачивается он к ней, — попытайтесь связаться с Землёй.
      Перед милиционером, вытянувшись на цыпочках, стоит Наташа. За её спиной переминаются с ноги на ногу Сэнди и Петя.
      — Товарищ милиционер, — взволнованно говорит Наташа, — вот эти два мальчика, — показывает она на своих спутников, — потеряли третьего мальчика, Колю. Колю Хомякова. Можете вы нам что-нибудь посоветовать?
      — Могу.
      — Что же нам делать?
      — Повнимательнее читать газету, молодые граждане, — говорит милиционер, вынимает из кармана газету и читает:
      «Радиограмма с ракеты Р-2. На нашей ракете обнаружен мальчик двенадцати лет, Коля Хомяков. Просим родителей мальчика не беспокоиться».
      — Значит, он полетел к моему папе! — восторженно восклицает Наташа.
      — Ну, Наташа, — говорит Петя, — теперь тебе нечего волноваться. Николай — не такой человек, чтобы оставить дело на полдороге.
      Ракета стремительно вырывается из струи газов и погружается в тёмное пространство.
      Засверкали звёзды. Снова вокруг насторожённая тишина, в которой, преодолевая миллионы километров, звучит слабый, но отчётливый голос Софьи Андреевны:
      — Говорит Р-2! Говорит Р-2! Ракета благополучно миновала опасную зону. Ложимся на прежний курс. Алло! Говорит Р-2.
     
      Кабинет Наташиного папы. Большие книжные шкафы. На стенах портреты великих учёных и астрономические карты. Перед огромным письменным столом, утонув в кожаном кресле, сидит Наташа. На коленях у неё Тобик. Наташа медленно крутит стоящий на столе старинный глобус звёздного неба, на котором все звёзды изображены в виде рыб, птиц и зверей.
      — Где-то сейчас папа? — вздыхает Наташа.
      Тобик, почувствовав грустное настроение хозяйки, начинает тихо скулить.
      — Тебе-то что, — говорит она Тобику, — ты на земле, а он вот где, — и Наташа показывает на глобус. — Посмотри, как тут страшно. Видишь, какой дракон! А вот змея! А вот гидра!
      Тобик начинает рычать.
      — Ага, испугался! — улыбается Наташа, продолжая поворачивать глобус.
      Внезапно Тобик вскакивает на стол и тычет кончиком своего чёрного носа в самый глобус.
      — А! Это ты пса увидел, — смеётся Наташа, — здесь и другой есть, поменьше. И гончие собаки, — показывает она их Тобику. — Видишь, какая у тебя была бы там хорошая компания. А ты не полетел. А Коля полетел.
      Но тут Тобик поджимает хвост и в страхе начинает отступать от глобуса. Это он увидел изображение льва.
      — Эх ты, трусишка, — Наташа снимает со стола Тобика и сажает его к себе на колени, — математик, а веришь сказкам. Это только в старину верили, что небо было таким. А небо, оно на самом деле совсем нестрашное. То есть, может быть, там и страшно, но только Коля — он ничего не боится. Где-то он теперь? А?
      Трое аэронавтов сидят за обеденным столом.
      — Прекрасно! Это что? Икра? Зернистая икра! Софья Андреевна, разрешите предложить вам икры.
      — Благодарю.
      — Дорогие друзья, — торжественно начинает профессор. — Обстановка пока не внушает опасений. Давайте откупорим одну бутылку и выпьем за удачный перелёт и спасение ракеты Р-1!
      Профессор откупоривает бутылку. Софья Андреевна подставляет рюмку. Но, вопреки ожиданию, вино не выливается.
      Удивлённое лицо Коли.
      Профессор смотрит на часы.
      — М-да! Вы понимаете? — обращается он к соседке.
      Софья Андреевна улыбается. Она берёт ложку, подбрасывает её, и ложка неподвижно повисает в воздухе.
      — Чёрт возьми! Вещи потеряли вес. Сейчас 13.00. На нас больше не действует притяжение Земли! Но ничто нам не помешает.
      С этими словами профессор берёт вилку и вытягивает из бутылки жидкость. Та тянется, как жидкое стекло из трубки стеклодува.
      — Раз-два! — профессор перехватывает её губами и ловко откусывает кончик.
      — Следующий!
      Поражённое лицо Коли. Мальчик робко берёт бутылку. Он сильно встряхивает её, и содержимое бутылки комком шлёпается на стол. Рассыпавшись сотнями брызг, вино повисает в воздухе. Мальчик вскакивает со стула, отбросив от себя бутылку, и вдруг с криком сам взлетает и повисает под потолком каюты. Софья Андреевна и профессор ловят Колю за ноги и возвращают на место.
      — Осторожнее! — смеётся учёный. — Держитесь за стул. Это только начало!
      Неожиданно в каюте начинает греметь репродуктор.
      — Алло! Алло! Говорит Земля! Поздравляем экипаж ракеты с благополучным прохождением кометы. На радиостанции полно людей. Присутствующая здесь мать Коли Хомякова хотела бы услышать его голос.
      — Мама! Мама! — восторженно кричит Коля и, выпустив из рук стул, плывёт по воздуху к аппарату.
      — Мама! Вот он мой голос. Это я. Мне здесь очень хорошо. Мама, я сейчас пил вилкой шампанское. Мама, передай Наташе, что мы спасём её папу. Мама, не сердись, что я улетел, я прилечу. Мама, скажи ребятам на детской технической станции, что я сделаю им доклад: «Полёт на Луну». В скобках — личные впечатления. Целую. Привет Пете и Сэнди!
      Коля, разволновавшись, выпускает аппарат из рук и немедленно взвивается к потолку.
      — «На ракете всё в порядке», — передаёт Земле Софья Андреевна, занявшая Колино место.
      — Алло! Алло! Говорит Земля! — снова заговорил репродуктор. — Передаём концерт для участников большого межпланетного перелёта. Бетховен «Лунная соната».
      — Бетховен... — мечтательно произносит профессор. — Итак, друзья, продолжим наш обед. Сейчас в Москве полдень. Запомните: воду мы теперь будем пить при помощи вилки и ножа, а спать — на весу в воздухе!
      Детская техническая станция.
      Петя, Сэнди и ещё несколько ребят в пионерских галстуках стоят с кистями в руках вокруг лежащего на полу огромного листа картона, на котором написано яркими буквами:
     
      ПОЛЁТ НА ЛУНУ
      (Личные впечатления)
      Докладчик Николай Хомяков
     
      — Ну, а число проставим, когда он вернётся, — говорит Петя.
      — Ох и народу придёт на этот доклад! — мечтательно произносит один из присутствующих.
      — Ещё бы, — с гордостью подтверждает Сэнди, — личные впечатления. Взрослые и то придут, вот увидите.
      — А вдруг нам мест не хватит? — высказывает опасения самый маленький.
      — Знаете что? — обращается ко всем Петя.
      — Ну?
      — Давайте напишем внизу примечание.
      — Какое?
      — На данный доклад, как на очень интересный, взрослые не допускаются.
      — Правильно! — поддерживают его все радостным хором.
      В толстых стёклах иллюминаторов отражается Млечный Путь. Приближается Луна.
      Она медленно вырастает из чёрного пространства — суровая каменная громада.
      В полутьме ракеты теплятся лампы радиоприёмника. Взволнованным шёпотом Коля будит профессора.
      — Иван Иванович! Проснитесь!
      — А? Что такое?
      — Сигналы!
      Профессор встаёт и торопливо настраивает приёмник.
      Тихо.
      Профессор садится у круглого иллюминатора и задумчиво барабанит пальцами по стеклу.
      — Подождём!
      За окном видны звёзды.
      — Послушайте, молодой человек, — неожиданно говорит профессор, — вам повезло. В ваши годы — вы уже участник полёта на Луну. Подумайте! Полёта, о котором веками мечтало человечество!
      Профессор привлёк к себе мальчика и указал пальцем в темноту.
      — Посмотрите! Кругом миллиарды звёзд, рассеянных по тёмному пространству! Их не сосчитать! К этой ближней группе звёзд, называемой Галактикой, принадлежит и наше Солнце со всеми планетами. В Галактике сотни тысяч звёзд! — продолжает профессор. — Но Галактика — всего только крохотная часть Вселенной, а Вселенная бесконечна. Такие звёздные скопления находятся и там... и там... и там! Их бесконечно много. Кто знает, какие новые миры будут открыты нами в будущем. На какие планеты рискнут полететь люди! Что они встретят там, кого увидят!.. Всесилен человек — он проникает во все тайны мироздания!
      Профессора прерывают внезапные сигналы.
      — Быстро! Бумагу, карандаш! — и профессор тут же начинает расшифровывать: «Говорит Р-1! — Так, так! Понятно! — Ра-кета ле-жит на дне кра-тера точка пе-перешли в крайний отсек точка экономим кислород для дыхани-я точка»
      Сигналы оборвались. Наступила тишина.
      — Живы! — облегчённо вздыхает профессор. — Разбудите Софью Андреевну. Пусть она радирует об этом на Землю и продолжает слушать. По временам следует давать наши позывные!
      Профессор смотрит в телескоп.
      Зубчатая поверхность Луны.
      Приближаясь к ней из мрака, растёт крохотная серебряная точка.
      По мере снижения ракеты на Луну всё шире кажутся пересечённые тенями долины, всё выше вздымаются горы, похожие на зубы чудовища.
      В глубокой тишине ракета по спирали спускается всё ниже и ниже.
      Вот она уже стремительно проносится над каменными громадами.
      Профессор у руля управления. Руки на штурвале. За его креслом мальчик. Глаза обоих напряжённо устремлены вперёд.
      В каюте слышен ровный голос Софьи Андреевны:
      — Земля! Земля! Говорит Р-2! Ракета благополучно достигла Луны. Ведём поиски пропавшей ракеты в квадрате 2-0-7. Под нами кольцевые горы Гримальди. Ждите дальнейших сигналов. Земля! Земля! Говорит Р-2! Ведём поиски в квадрате 2-0-7. Земля! Земля!
      — Волнуетесь, молодой человек? — тихо спрашивает профессор.
      Коля молча кивает головой.
      — Торжественный час, — соглашается профессор. — И страшный час. Живы ли они?.. Они должны быть живы!
      Профессор резко поворачивает штурвальное колесо. Ракета с рёвом моторов круто идёт вправо.
      — Меняю направление! Снижаюсь! — говорит профессор. — Ещё раз дайте наши позывные! Слушайте.
      — Р-1 молчит! — докладывает Софья Андреевна.
      — Если мы не найдём их в течение четырёх часов полёта, — замечает профессор, — мы вынуждены будем сделать посадку и завтра повернуть назад ни с чем!
      Учёный снова резко снижает ракету.
      По гребням скал, проваливаясь, бежит тень ракеты.
      К крыльцу обсерватории подходят Петя, Сэнди и Наташа. В руках у Пети новенькая метла. Дойдя до крыльца, мальчик останавливается.
      — Ну, входи, а мы лучше здесь подождём, — говорит Петя и передаёт Наташе метлу.
      Вестибюль. В кресле, уронив газету, дремлет Павел Елисеевич.
      — Здравствуйте, дедушка, — звонко приветствует его Наташа.
      Павел Елисеевич открывает глаза и с недоумением смотрит на девочку с метлой.
      — Ты кто такая? Уборщица?
      — Нет.
      — А почему с метлой?
      — Эту метлу, дедушка, — торжественно говорит Наташа, — мы преподносим вам от имени Международного общества межпланетных сообщений.
      — Момс! — вскакивает Павел Елисеевич. — Где они? — кричит он грозно.
      — Дедушка, миленький, не сердитесь. Наш председатель улетел на Луну. Мы очень волнуемся. Вы вращаетесь в обществе академиков, может быть, вы что-нибудь знаете? — умоляюще смотря на него, спрашивает Наташа.
      — Не знаю и знать не хочу. И вообще я за этот полёт не отвечаю, — сердится дедушка.
      — Почему, дедушка?
      — Потому что так улетать на Луну, как на неё улетел академик Бобров, улетать нельзя.
      — А как же он улетел?
      — Без ка-лош!
      — Ну, что вы говорите?
      — Вот они стоят, — показывает он на пару калош, стоящих под вешалкой. — А почему я прозевал? Из-за Момса. На Луне сто пятьдесят градусов мороза, а калоши здесь. Могу я отвечать за такой полёт? — кипятится Павел Елисеевич.
      — Это только на одной половине Луны мороз, а на другой половине жара. Сто градусов, — сообщает Наташа.
      — А не сочиняешь?
      — Честное пионерское.
      — Ну, утешила ты меня. Прямо как гора с плеч. Ясно, что они без калош на холодную-то половину не пойдут, а на жаркой-то и в баретках можно.
      — Значит, вы больше на нас не сердитесь?
      — Ладно уж, давай метлу, — примирительно говорит дедушка.
      — А если вы что-нибудь узнаете, вы уж нам сообщите, пожалуйста.
      — Как же не узнать. Всё-таки среди академиков вращаюсь, — гордо говорит дед, отставив метлу, как алебарду.
      Ракета Р-2 на дне гигантского кратера.
      Вокруг вздымаются горы.
      Каюта. Три человека склонились над картой лунной поверхности. По ней скользит палец профессора.
      — Вот карта лунной поверхности, — говорит Бобров. — Она уже давно составлена учёными. Здесь нанесены все горы и долины. Вот кольцевой вал Аратосфен с пиком горы Архимеда внутри, так называемое Море Ясности, и тому подобное. Где же лежит ракета?
      Профессор делает паузу, затем продолжает:
      — С Земли можно наблюдать лишь чуть больше половины освещённой Солнцем лунной поверхности, примерно около пятидесяти девяти процентов. Но, может быть, ракета, которую мы ищем, находится на той стороне Луны, которая сейчас погружена во мрак и которую, кстати сказать, никогда не могли видеть люди... Во всяком случае, мне кажется, нам следует начать поиски здесь.
      — Вы правы, Иван Иванович! Тем более для начала легче вынести стоградусную жару, чем блуждать по той стороне, где темно и мороз доходит до ста пятидесяти градусов.
      — Решено, — заявляет профессор.
      На фоне чёрного неба, на вершине горы, стоит фигура в скафандре. Это академик Бобров. Прикрываясь розовым стеклянным зонтом от нестерпимо палящих лучей солнца, он смотрит в подзорную трубу.
      Вокруг до самого горизонта — хаотическое нагромождение мёртвых скал, никогда не знавших дождя и ветра. На них ни ростка зелени, в ущельях — ни капли воды.
      Небосвод усыпан звёздами, свет которых не меркнет в лучах ослепительного солнца.
      — Повидимому, здесь их тоже нет, — говорит профессор, со вздохом разочарования опуская подзорную трубу. — Но не будем отчаиваться. Попробуем продолжить наши поиски в другом направлении. Итак, молодой человек, на чём же я кончил? — продолжает он уже более весёлым тоном. — Ах да, вспомнил. Как вы уже убедились сами, молодой человек, на Луне нет понятия «погода» — нет ветра, нет облаков, нет дождя, нет перемены температуры, нет... Позвольте, — восклицает он, повернувшись, — и вас тоже нет! Где же вы, молодой человек?
      С явным беспокойством оглядывает Иван Иванович вершины соседних скал, потом быстро достаёт ракетницу и стреляет в чёрное небо. Высоко взлетает жёлтый огонёк. Через несколько секунд где-то вдали поднимается ответный огонёк, и на одном из далёких утёсов появляется маленькая фигурка. Это Коля. Он тоже одет в скафандр, за спиной кислородный прибор, в руках зонт. С невероятной лёгкостью перепрыгивая через пропасти и расщелины, достигает он вершины горы, на которой стоит учёный.
      — Нашли? Обнаружили? — с тревогой и надеждой спрашивает мальчик.
      — Пока я обнаружил только то, что напрасно вас взял с собой, а не оставил в ракете с Софьей Андреевной, — ворчит Иван Иванович. — Где вы гуляли?
      — Я не гулял, Иван Иванович. Я искал, — оправдывается Коля.
      — Ваши поиски кончатся тем, что придётся искать вас, — продолжает ворчать академик. — Не забывайте, что здесь очень легко потеряться.
      — Я, Иван Иванович, не маленький, — обижается Коля.
      — А вы думаете, что теряются только маленькие? Очень хорошо. Прекрасно. Прощайте, — и с этими словами Иван Иванович исчезает.
      — Иван Иванович, где вы? — не веря своим глазам, кричит Коля.
      — Как видите, я не такой уж маленький, а потерялся, — слышится рядом с мальчиком голос учёного, но сам он попрежнему остаётся невидимым.
      — Где вы, Иван Иванович? — уже по-настоящему встревожившись, кричит Коля.
      — Не нужно так кричать, молодой человек. Я совсем близко, — слышится насмешливый голос, и перед Колей появляется вытянутая рука Ивана Ивановича. Только одна рука, как бы отрезанная от туловища. Пошевелив пальцами перед Колиным носом, она вновь пропадает.
      Коля протягивает за исчезнувшей рукой свою и вдруг вскрикивает:
      — Где же моя рука?
      Руки Коли не видно, но как только он отдёргивает её назад, она вновь появляется.
      Совершенно сбитый с толку происходящим, Коля, раскрыв рот от удивления, смотрит то на свою руку, то перед собой.
      — Зажгите фонарик, — слышится насмешливый голос Ивана Ивановича.
      Коля вынимает карманный фонарик и включает его. В луче света совсем рядом стоит улыбающийся Иван Иванович.
      — Понял?
      — Нет.
      — Стыдно, председатель. Разве вы не знаете, что на Луне нет воздуха и, следовательно, свет не рассеивается. Поэтому человек, вставший на Луне в тень, делается совершенно невидимым.
      Коля тушит фонарик, и академик вновь исчезает.
      — Теперь понял? — спрашивает Бобров, выходя из тени.
      — Понял.
      — Очень хорошо. Сейчас мы отправимся к той вершине, — показывает вверх Иван Иванович. — Осторожнее! Если вы свалитесь...
      — Не свалюсь, — смеётся Коля, — вы посмотрите, как я прыгаю, — и Коля, разбежавшись, перепрыгивает через большую расщелину и легко опускается на вершину соседней скалы.
      — Как видите, я прыгаю не хуже вас, молодой человек, — говорит старый академик, с такой же лёгкостью, как и Коля, перескочив через расщелину. — Но хвастаться тут нечем. На Луне и вы, и я, и все окружающие нас предметы весят в шесть раз меньше.
      — Значит, здесь нормы ГТО легче сдавать, чем на Земле, — прыгая, говорит Коля.
      — На Земле я их не сдавал, а здесь их, к сожалению, ещё не ввели, — шутит профессор, — и широким прыжком настигает мальчика. Неожиданно впереди них, довольно далеко, происходит чудовищной силы взрыв. Колоссальный метеорит врезается в поверхность Луны.
      Яркие отсветы пламени бегут в небо. Каменные ядра взметнулись вверх и со стремительной силой упали на поверхность.
      — Что это? — пугается Коля.
      — Метеорит, — объясняет Иван Иванович. — Как вам должно быть известно, молодой человек, метеорит — это падающая к нам из мирового пространства металлическая или каменная масса, которая... — Но новый, теперь уже более близкий и ещё более сильный взрыв
      заставляет академика прервать свои объяснения.
      — Вперёд! Вон пещера! — кричит он, показывая путь к спасению.
      Мальчик кидается в пещеру. Учёный бежит за ним, но в последний момент камень ударяет его по ноге, и профессор падает.
      — Иван Иванович! — бросается к нему Коля.
      — Не повезло. Кажется, не могу идти, — старается приподняться Бобров, но, сморщившись от боли, снова садится.
      — Ничего, Иван Иванович, я понесу вас.
      — До ракеты далеко, и вряд ли у вас хватит сил, молодой чело-ловек. Давайте поступим по-другому. Знаете ли вы дорогу к ракете?
      Коля отрицательно качает головой.
      — В таком случае смотрите внимательнее. Видите две высоких скалы? Они наклонились друг к другу и образуют как бы ворота, — показывает профессор на виднеющиеся вдали скалы. — Как только вы пройдёте в эти ворота, вы увидите нашу ракету. Скажите Софье Андреевне, чтобы она прекратила дежурство у радио и немедленно шла сюда, в квадрат 44. Необходимо продолжать поиски. У нас мало времени.
      — Не беспокойтесь, Иван Иванович, я быстро, — заверяет Коля.
      — Найдёшь?
      — Ещё бы, — и Коля, делая гигантские прыжки, направляется к месту, указанному Иваном Ивановичем.
      Он идёт по равнине, до колен проваливаясь в вулканический пепел, скользит вниз почти по отвесной каменной стене, пробирается по узкому краю страшной пропасти.
      Каждый раз, преодолев очередное препятствие, он всматривается вдаль, и каждый раз две высокие скалы оказываются всё ближе и ближе. Наклонившись друг к другу, они образуют как бы ворота. И вдруг Коля падает, ослеплённый новым взрывом.
      Проходит несколько мгновений. Каменный дождь прекращается. Коля приподнимается. Осматривается.
      — Где же ворота? — шепчет он в отчаянии.
      Ворот нет. Тёмное небо. Рядом с Солнцем — большой мутный шар — Земля.
      — Земля! — шепчет Коля. — Петя, Сэнди, где же вы сейчас?
      Чердак. У подзорной трубы Петя и Сэнди.
      — Где-то сейчас Коля? — сказал Петя, отрываясь от трубы.
      Сэнди вздыхает и сменяет у трубы Петю, не забыв взять у него шапочку. В трубу виден маленький шар Луны.
      Луна. По каменистым россыпям идёт Коля. Он всё время останавливается и меняет направление. Внезапно, с необычайной быстротой начинает садиться солнце. Длинные чёрные тени ложатся на поверхность Луны. Горы погружаются во тьму, освещены только их высокие верхушки. Вскоре и они почернели, и всё окутал мрак. Но вот в темноте вспыхивает луч света. Это Коля зажёг фонарик. Движется дрожащий луч. Он поднимается вверх, опускается вниз, идёт всё дальше и дальше.
      И вдруг навстречу лучу сверкнул другой луч. Коля гасит фонарик. Теперь стало видно, что свет идёт из иллюминатора лежащей под скалой ракеты.
      — Софья Андреевна! — кричит Коля и бежит к ракете. Открыв дверцу, он забирается внутрь. В жилой кабине царит полумрак. Пусто. На столе в тишине мерно тикают часы.
      — Софья Андреевна! Софья Андреевна! — что есть силы кричит Коля.
      Открывается внутренняя дверца, и в освещённом пролёте двери появляется фигура бородатого человека.
      — Кто вы? — вытаращив глаза, спрашивает Коля.
      — Как вы сюда попали? — спрашивает бородач, удивлённый не меньше Коли.
      — А разве это ракета не Р-2?
      — Р-1.
      — Р-1? Значит, вы Наташин папа? Уррраа!! — и Коля даже заплясал от радости.
      — Ой! — хватается он вдруг за голову и застывает на месте.
      — Что с вами? — встревожился бородач.
      — Со мной ничего. А вот академику Боброву ранило камнем ногу.
      — Академику Боброву? Где он?
      — Здесь, у вас на Луне. Он лежит в квадрате 44.
     
      Где-то под окном шумит улица.
      Красное полотнище с первомайским лозунгом протянулось с одного здания на другое; дома расцвечены флагами.
      Наташа сидит на подоконнике и грустно смотрит на весёлую улицу. Возле неё — Сэнди и Петя.
      — Пойдём погуляем, — неуверенно предлагает Сэнди.
      — Нет, не хочется.
      Все вздыхают.
      Звонок телефона. Наташа подбегает к телефону. Берёт трубку.
      — Я слушаю.
      — Это Момс? — говорит в телефонную трубку Павел Елисеевич из вестибюля обсерватории. — Здравствуйте. Сейчас двое академиков надевали калоши — улыбаются, как именинники. Значит, всё хорошо.
      — Товарищи, всё хорошо, — радостно сообщает Наташа, вешая трубку. — Академики улыбаются. Пошли гулять.
     
      Ракета. На диване сидит профессор с забинтованной ногой.
      — Натолкнувшись при посадке на скалу, — рассказывает ему бородач, — мы продырявили бок ракеты. Поскольку мы экономили электроэнергию, мы редко включали радио. Теперь пробоина заделана.
      — Отлично, — кивает профессор. — Я доволен собранным вами научным материалом.
      — Мы также наметили место для строительства подземного города на Луне.
      — Спасибо, — говорит профессор. — Молодцы, товарищи!
      Неожиданно к бородачу подходит Коля.
      — Привет вам от Наташи!
      — Ну как она? Что с ней? Здорова?
      — Она хотела вам Тобика послать, а так получилось, что вместо Тобика прилетел я. Вы уж меня простите.
      Учёные рассмеялись.
      — Тихо! Слышу сигналы! — говорит второй учёный и быстро настраивает приёмник. В каюте зазвучал тревожный голос Софьи Андреевны.
      — Иван Иванович! Иван Иванович! Где вы? Где вы? Где мальчик? Я на ракете! Где вы? Где вы?
      — Отвечайте. Всё в порядке. Ракета найдена в квадрате Б-35, — весело говорит профессор и, повернувшись к бородачу, добавляет: — Завтра передадим вам часть горючего. Больше задерживаться, считаю, нет смысла.
     
      Ракеты, одна за другой, покидают поверхность Луны.
      Уходят, удаляются лунные горы.
      — Говорит Земля! Говорит Земля! — разносится по ракете вместе с праздничным грохотом духовых оркестров и шумом демонстрации.
      Коля присаживается к иллюминатору.
      Земля приближается, как большой раскрашенный мяч, погружённый в голубую дымку и окружённый сияющими на солнце серебристыми облаками.
      — Слушайте! Говорит Земля! Поздравляем участников перелёта.
      — Ура! Ура! — доносятся крики и музыка.
      — Софья Андреевна, — говорит профессор, — внесите в журнал последнюю запись: одиннадцать часов пятьдесят две минуты. Ракеты вошли в верхние слои земной атмосферы. Межпланетное путешествие закончено. Включаем моторы. Начинаем приземление.
      Рёв моторов. Шум оркестров.
      Софья Андреевна подходит к Коле и смотрит вместе с ним в иллюминатор. Внизу уже можно различить контуры рек и городов.
      Вот уже видна цепочка кремлёвских стен, алые полотнища и пёстрые потоки демонстрантов.
      Грохочут победные салюты в честь возвращения аэронавтов.
      Десятки духовых оркестров исполняют «Марш лётчиков»:
      Всё выше, и выше, и выше!
      Стрёмим мы полёт наших птиц...
      В голубом небе проносятся ракетные истребители. Ракеты одна за другой пролетают над родным городом.
     
     
      М. Пащенко
      НЕОБЫКНОВЕННЫЙ МАТЧ
     
      Плюшевый Медвежонок стоит перед ярким занавесом и держит в одной лапе большой футбольный мяч. Солидно откашлявшись в другую лапу, он обращается к публике:
      — Ребята! Вы все, конечно, очень любите футбол. И, вероятно, не меньше любите хорошие игрушки. Так вот, я хочу рассказать вам одну поучительную историю. Слушайте внимательно! В игрушечном отделе одного большого универмага произошло удивительное событие. Среди чудесных, ярких, прекрасно выполненных игрушек неизвестно откуда появилась коробка с недоброкачественными деревянными игрушками «Футболисты». На эту коробку совершенно незаслуженно была кем-то наклеена этикетка: «Первый сорт». Ну, и... конечно, игрушки, которые в ней находились, невероятно зазнались и повели себя так, что... А, впрочем, зачем об этом говорить? Вы сами сейчас увидите, что из этого получилось!
      ...Медвежонок подкидывает мяч вверх, а сам скрывается за занавесом.
      Ударившись об пол, мяч взрывается ярким фейерверком. Перед ребятами предстаёт пёстрая кукольная страна.
     
      Играет весёлая, бравурная музыка.
      Высоко вверх взлетают расписные игрушечные качели.
      Со смехом и визгом скатываются с высокой горки, налетая друг на друга, пёстрые матрёшки, целлулоидные утята, плюшевые лисята, обезьянки, пингвины и прочий весёлый кукольный народ.
      Небольшая компания игрушечных малышей играет в пятнашки.
      Маленький ватный Зайчонок, стараясь запятнать игрушечного, яркорыжего Бельчонка, бьёт мячом мимо него. Мяч катится в сторону и останавливается около лежащей невдалеке от веселящихся игрушек коробки, перевязанной толстой бечёвкой.
      На крышке коробки нарисован большой футбольный мяч, а поперёк с угла на угол крупными буквами написано: «Футболисты». Сбоку наклеена этикетка: «Первый сорт». Из коробки явно кто-то пытается выбраться: слышатся негодующие возгласы, крышка выгибается, насколько позволяют верёвки.
      К коробке за мячом подбегает Зайчонок. Он удивлённо, испуганно смотрит на коробку.
      Схватив мяч, Зайчонок удирает, но то ли любопытство, то ли искреннее желание помочь в беде заставляют его вернуться обратно.
      Он услужливо пытается развязать узел, но трясущимися лапами никак не может ухватиться за верёвку.
      Нетерпение обитателей коробки всё усиливается.
      Тогда Зайчонок нагибается и ловко перегрызает верёвку.
      Крышка с треском открывается, и из коробки выпрыгивают одиннадцать рассерженных деревянных футболистов. Все они одеты в одинаковые фиолетовые футболки и полосатые трусики.
      Капитан команды на голову выше всех остальных игроков, с торчащим чубиком на полированной голове. Не разобравшись, что к чему, он даёт подзатыльник ни в чём не виноватому Зайчонку.
      Зайчонок испуганно хватает мячик и, почёсывая за ушами, убегает.
      Недовольно ворча, футболисты рассаживаются по краям коробки, поглядывая по сторонам.
      — Куда это мы попали? — сердито бормочет длинноногий Вратарь в кепке. Какие-то матрёшки, зайцы! Тьфу! Даже потренироваться не с кем!
      — Эх ты, голова... липовая! — презрительно говорит Капитан, приподняв у Вратаря кепку и постучав согнутым пальцем по его круглой голове, — раз на нас наклеена этикетка «Футболисты», да ещё «Первый сорт», так зачем нам тренироваться? Мы и так мастера Ясно?!!
      — Ясно! — хором соглашаются игроки.
      Капитан лениво поднимается с места и, небрежно бросив в сторону футболистов: — Пошли! — вразвалочку отправляется на прогулку.
      Вся команда марширует за Капитаном, лихо приплясывая и пощёлкивая деревянными подошвами.
      Весть о прибытии неизвестных, но, повидимому, прославленных футболистов молниеносно разносится по магазину.
      Зайчонок, красноречивыми жестами показав подбежавшему к нему Бельчонку сначала устрашающий рост деревянного Капитана, затем, как ему, Зайчонку, попало от него по затылку, устремляется к небольшому игрушечному домику с вывеской «Телеграф».
      Бельчонок в свою очередь тоже жестами начинает рассказывать подбежавшей маленькой любопытной Обезьянке, что произошло. Слегка преувеличивая, он показывает ей, что Зайчонку не только попало по затылку, но его ещё отодрали за уши и даже...
      Но Обезьянка, не дослушав, бежит дальше.
      Её окружают другие взволнованные игрушки.
      Перебивая сама себя испуганными возгласами, Обезьянка очень убедительно показывает им, что Зайчонка несколько раз стукнули по голове, затем связали ему руки и ноги и, наконец, даже пытались застрелить из пистолета. И для большего эффекта Обезьянка приставляет палец к виску, говорит: «Паф-ф-ф!» — и падает на землю.
      Перепуганные игрушки разбегаются и прячутся кто куда.
      Зайчонок, уже сидя за маленьким игрушечным телеграфным аппаратом, волнуясь и изредка всё ещё потирая затылок, выстукивает спешную телеграмму:
      — Та-та! Та-та-та! Та-та! Та-та-та!
      На другом конце прилавка, в таком же точно домике, сидит за телеграфным аппаратом кукла Люся в сарафанчике, с торчащими вверх соломенножелтыми косичками.
      Она с озабоченно-испуганным видом, на слух, записывает текст телеграммы: «В районе писчебумажного прилавка высадились неизвестные запятая но повидимому очень известные футболисты запятая слежу за их действиями запятая сообщите на стадион Вовке точка».
      Люся вскакивает, размахивая листком с телеграммой.
      Выбегает из домика, садится на маленький игрушечный велосипед и едет по направлению к «Секции мягких игрушек», чтобы передать телеграмму капитану молодёжной футбольной команды «СМИ» Вовке.
      Кукольный парк «Секции мягких игрушек».
      В центре — красивое овальное озеро.
      По озеру плавают белые пластмассовые лебеди. В бирюзовой воде отражается берег с сидящим неподвижно игрушечным рыболовом.
      Посредине озера, скользя по гладкой его поверхности, плывёт лодка с кукольными гребцами.
      Но весёлые обитатели секции не только занимаются спортом и развлечениями. Они сейчас заняты работой по благоустройству игрушечного парка. Под весёлую, задорную песенку кукольные малыши строят красивую арку-пирамиду из разноцветных кубиков, сажают вдоль парковых дорожек деревянные ёлочки.
     
      Если дружно, как следует взяться,
      Можно выстроить дом до небес,
      Ну, а если всё время ругаться,
      Ко всему пропадёт интерес.
     
      Работа идёт весело, дружно, со смехом и шутками.
      С радостным лаем носится около ребятишек игрушечный лохматый пёс Барбоска.
      Два гуттаперчевых малыша, весело подпрыгивая на резиновых баллончиках, опрыскивают духами из пульверизатора фанерные кустики с цветами.
      Дед-садовник, сделанный из еловых шишек, раскрашивает садовую скамейку. Около него лежат два тюбика с масляной краской. В руках он держит палитру. Он смешивает обе краски в голубую и, весело подпевая, энергично работает кистью.
     
      Мчится на кукольном велосипеде Люся.
      Зажав в руке телеграмму, она стремительно проезжает по детским цимбалам, положенным, как мостик, между двумя коробками, разогнав Мирно собравшихся и поочерёдно клюющих деревянных курочек.
      Выезжает на совершенно ровную, как бы специально для чего-то приготовленную дорожку.
      И вдруг дорожка круто начинает подниматься вверх, и Люся, ошибочно заехав на трюковой мотоциклетный трек, не успев даже ахнуть, неожиданно для самой себя делает сверхрекордную «мёртвую петлю». Заводной профессионал-мотоциклист, стоящий у трека со своей машиной, в ужасе хватается руками за голову.
      Но Люся благополучно выезжает с другой стороны трека и уже на совершенно ровном месте делает неверный поворот рулём и с грохотом падает на землю.
      Приподнявшись, Люся смотрит на страшное сооружение.
      Соломенные косички её судорожно вздрагивают, сердечко быстро бьётся под её рукой, как маленький серебряный звоночек:
      — Тинь-тинь! Тинь-тинь!
      Вовка и остальные куклята, оставив работу, бросаются к Люсе, помогают ей встать, отряхивают платье.
      — Ребята! Телеграмма! В наш магазин приехали знаменитые футболисты! — кричит им Люся.
      Ребятишки, беспорядочно крича, хватают из рук Люси бумажку. Барбоска громко лает.
     
      В другом конце магазина, важно задрав носы, шагают по кукольному городу одиннадцать деревянных футболистов.
      Они презрительно посматривают на всё, что попадается им на пути.
      Капитан громко пугает маленького голыша, высунувшегося из игрушечной ванны:
      — У-у!!!
      Голыш прячется.
      Немного отставший деревянный Вратарь медленно тащится сзади, пиная ногой попадающиеся на пути предметы: карандаши, резинки, деревянные кубики.
      Шум, звон, грохот.
      Перепуганные обитатели прилавка прячутся кто в коробку, кто в пустую чернильницу. В панике пробегает игрушечная полосатая Зебра. Она в суматохе потеряла своего Зебренка.
      Мчатся деревянные лошадки.
      Скачут заводные птички и лягушки.
      С жалобным криком бежит отставший Зебренок. Он подбегает к игрушечному полосатому дивану и, приняв его за маму, испуганно к нему прижимается.
      Рыжий плюшевый Бельчонок, слегка зацепив за струны, ныряет в дырочку балалайки, как в дупло.
      А знакомый уже нам Зайчонок встал в пустую рамочку, стоящую тут же на прилавке рядом с другими, в которые вставлены открытки со всевозможными физкультурниками-зверушками. Плотно прижавшись к стеклу, он принял позу «дискобола», изредка кося глаза на футболистов.
      Подошедший Капитан футболистов с ироническим видом и издевательскими замечаниями стал разглядывать открытки в рамочках.
      — Прелестно! Знаменитые мастера спорта! Чемпиончики-марафон-чики!
      Деревянные футболисты дружно хохочут.
      Зайчонок застыл в неподвижной позе, и лишь слегка дрожащий хвостик говорит о его переживаниях.
      Только два серых игрушечных волчонка как ни в чём не бывало продолжают азартно сражаться на детском биллиарде. Один из них сильным ударом вышибает шар за борт и попадает им в лоб другому волчонку. Между ними возникает ссора. Они так же азартно начинают тузить друг друга киями.
      Эта драка пришлась по вкусу Капитану деревянных футболистов.
      Он, оставив Зайчонка, подошёл к дерущимся волчатам.
      — Молодцы! Вот это мне нравится! — дружески потрепав драчунов по загривку, восхищённо говорит Капитан и знакомится с ними.
      Зайчонок в рамке облегчённо вздыхает и распрямляет затёкшую от неудобной позы ногу.
     
      А в это время в кукольном парке происходит оживлённое совещание футболистов «Секции мягких игрушек».
      Куклы жарко спорят, перебивая друг друга.
      Барбоска сидит под садовой скамейкой, изредка громко подавая свой голос.
      Капитан команды Вовка поднимает руку, требуя внимания.
      — Ребята! А что если вызвать их на состязание?
      Одобрительные возгласы игрушек заглушают слова Капитана.
      — Значит, согласны? — спрашивает Вовка.
      — Согласны! Согласны! — хором кричат игрушки, и десятка полтора рук тянутся вверх.
      Голосует и Барбоска, подняв одну лапу.
      — Ну, а ты как? — обращается Вовка к стоящему рядом с ним Судье.
      Никогда не вынимающий изо рта свистка Судья — толстощёкий карапуз, весь в чёрном — что-то свистит в ответ, но слов разобрать невозможно. Вовка на время вынимает у него изо рта свисток, Судья говорит «согласен», и Вовка вставляет свисток малышу обратно в рот.
      Вовка быстро что-то пишет на листочке и передаёт его Люсе.
      — Ну, Люся, садись на машину и — полным ходом! Отправишь срочной! Ребята! Быстро подготовить стадион!
      Кукольные футболисты вскакивают со своих мест.
      Люся садится на велосипед и мчится в обратный путь.
      Задрав хвост и опрокинув скамейку, с восторженным лаем её провожает Барбоска.
      Ребятишки бегут к озеру, размахивая руками и что-то крича.
      Гребцы в лодках «сушат вёсла», а рулевой вскакивает во весь рост на корму и, сложив рупором руки, кричит:
      — Что-о-о случи-и-и-и-ло-о-о-ось?
      — Футболисты приехали-и-и-и! Играть бу-у-у-дём!
      Гребцы неожиданно выскакивают из лодки, подхватывают её на рукм и по воде, как по земле, бегут к берегу.
      Подбежавшие футболисты вместе с гребцами и Дедом-садовником ухватились дружно руками за берег и подняли озеро вверх, подбадривая себя криками:
      — Р-р-раз-два! Взя-я-яли!
      « Озеро « оказалось обыкновенным овальным зеркалом, каких немало бывает в любом магазине.
      Увлёкшийся спортсмен-рыболов вместе с удочками летит вверх тормашками, а ребятишки оттаскивают зеркало в сторону и прислоняют его к стенке.
      На образовавшемся свободном зелёном поле куклы проводят по линейке мелом среднюю черту и циркулем намечают центральный круг.
      Двое ребятишек приносят маленькие футбольные ворота и ставят их по краям.
      Стадион готов.
      — На тренировку! — снова командует Вовка и громко свистит.
      Кукольные футболисты приступают к тренировке.
      По всем правилам они делают сначала небольшую разминку, после разминки, под команду Капитана, прыгают с верёвочными скакалками.
      Потом все встают в кружок и начинают пасовать мяч друг другу головой.
      Барбоска тоже сидит в кругу и ждёт своей очереди.
      Когда мяч наконец долетает до Барбоски, он ловко отбрасывает его носом, а потом довольный визжит и нетерпеливо вертит хвостом.
      По дорожке, усиленно нажимая на педали, едет на велосипеде Люся, лавируя между коробками, кубиками, мячами и другими игрушками.
      Снова разогнав собравшихся в кружок деревянных курочек, она приближается наконец к своему телеграфному домику.
      Но тут какая-то неведомая сила вдруг потянула и Люсю и велосипед в сторону от дороги. Не понимая, в чём дело, Люся продолжает нажимать на педали, пытаясь сопротивляться, но... бесполезно!
      Велосипед с треском и звоном прилипает к какой-то лежащей близ дороги коробке. Люся в недоумении соскакивает с велосипеда и заглядывает в загадочную коробку.
      Всё ясно! В коробке лежит большой красно-синий магнит.
      Безнадёжно махнув рукой, Люся бежит к своему домику.
      Запыхавшись, вбегает в двери и бросается к телеграфному аппарату:
      — Та-та! Та-та-та!
      Зайчонок, положив на коробку, как на бруствер, небольшой театральный бинокль, приник глазом к одному из окуляров.
      В окуляр бинокля видны играющие на биллиарде Капитан деревянных футболистов и один из волчат.
      К биноклю подбегает и рыжий Бельчонок.
      Пристраивается ко второму окуляру.
      Подталкивая друг друга локтями, зверушки оживлённо перешёптываются.
      И вдруг раздаются тревожные телеграфные сигналы Люси:
      — Та-та! Та-та-та! Та-та!
      Зайчонок срывается с места и бежит к своему телеграфному домику.
     
      Футбольное поле.
      Вовка-капитан, тренируясь, бьёт по воротам.
      Р-р-р-раз!
      Но маленький Вратарь, напоминающий своими движениями Ваньку-Встаньку, ловко берёт мяч и бросает его обратно Вовке.
      Вовка бьёт ещё раз.
      Ещё!
      На турнике, сбоку от ворот, практикуется, «сгоняя жирок», смешной толстощёкий Поросёнок. Он пыжится от натуги, одновременно что-то жуя и пытаясь сделать какое-то упражнение, но оно у него никак не получается. С завистью смотрит он на одного из игроков Вовкиной команды, который легко и красиво делает это упражнение на другом турнике.
      Вовка снова ставит мяч на землю.
      Разбежавшись, сильно бьёт его ногой.
      Мяч со свистом проносится мимо не успевшего даже моргнуть Вратаря, пролетает через ворота и, ударившись о садовую скамейку, отскакивает в сторону и подшибает снизу незадачливого гимнаста на турнике — Поросёнка.
      С этой неожиданной помощью упражнение у Поросёнка замечательно получается.
      Теперь он, уже совершенно самостоятельно, делает эту трудную фигуру раз, другой, третий...
      Телеграфист-Зайчонок, держа в лапе бумажку с записанным текстом телеграммы и уже заранее почёсывая другой у себя в затылке, с опаской выходит из-за домика.
      Ему, видимо, не очень-то хочется исполнять поручение — передать телеграмму Капитану деревянных футболистов.
      Он явно трусит и оттягивает неприятный момент.
      А тут ещё, как нарочно, через дорогу переходит маленький чёрный плюшевый Котёнок.
      Пути не будет!
      Зайчонок пытается его обойти.
      Котёнок, испуганно блеснув зелёными глазками-бусинками, прибавляет шагу.
      Зайчонок быстро обегает его стороной и, тяжело дыша, на цыпочках подходит к биллиарду.
      Капитан деревянных футболистов, только что нацеливший кий для удара, недовольно оборачивается и смотрит на приближающегося Зайчонка.
      — «СМИ»... «СМИ»... — дрожа от страха, бормочет Зайчонок, показывая трясущейся лапкой на бумажку.
      — Ничего не понимаю! — сердито говорит Капитан, выхватывая телеграмму. — «СМИ», «СМИ»! Что за «СМИ»?!!
      — «СМИ» — это с-с-с-секция мя-мя-мягких игрушек, — совсем перепугавшись, говорит, заикаясь, Зайчонок. — Они вызывают ва-ва-вас на товарищеское состязание. Во-во-вот те-те-телеграмма!
      — Секция мягких игрушек, — читая телеграмму, бормочет про себя Капитан. — Секция... мягких...
      И вдруг разражается смехом. Обернувшись к своим ребятам, говорит: «
      — Орлы! Слушайте. Секция мягких, пухленьких игрушек вызывает нас на состязание! Ха-ха-ха!
      Раскатисто хохоча, он в изнеможении садится на край биллиардного стола.
      Ломается ножка, Капитан падает.
      Поднявшись и продолжая смеяться, он садится на другой край стола.
      Ломается ножка и с этой стороны.
      Взвизгивая, хохочут серые волчата.
      Сперва несмело, а потом всё громче и громче начинает смеяться тоненьким голоском и Зайчонок.
      И вдруг, треснув киём по борту биллиарда так, что тоненькая палочка разлетелась на куски, Капитан грозно зарычал и вскочил на ноги:
      — Нас, мастеров, — он бьёт себя в грудь, — какие-то мягкотелые игрушки вызывают на состязание! Ну что ж, придётся уважить!
      Наградив бедного Зайчонка ещё одним подзатыльником, рассерженный Капитан наскоро что-то пишет на обороте телеграммы и завёртывает в неё один из биллиардных шаров.
      Испуганный Зайчонок пытается незаметно улизнуть.
      — Куда?.. — ревёт Капитан, загораживая ему дорогу.
      — По-по-послать телеграмму, — бормочет, заикаясь, Зайчонок.
      — Обойдёмся без твоей телеграммы, — рычит Капитан.
      Схватив несчастного Зайчонка за лямки штанишек, он приколол их кнопкой, услужливо поданной Волчонком, к деревянной стенке большой коробки.
      Зайчонок жалко повис на лямках, беспомощно болтая в воздухе ногами.
      Капитан делает знак своим ребятам:
      — Пушку!
      Футболисты выкатывают большую деревянную пушку.
      Капитан заряжает её своим необыкновенным посланием. Один из футболистов оттягивает затвор и по команде Капитана: «Огонь!» стреляет через весь магазин.
      — Бум!
      — Тама! — восторженно орут деревянные футболисты.
      «Ядро» шлёпается недалеко от футбольных ворот, на стадионе «СМИ». Бумажка разворачивается, и к ней подбегают удивлённые игроки Вовкиной команды.
      Вот текст записки, написанный кривыми буквами:
      «Играем ровно в десять. Разделаем под орех! Капитан деревянных футболистов Чубик-Зазнайка».
     
      Слышится громкий, пронзительный свисток локомотива.
      Грохочут колёса, подпрыгивая на стыках рельсов.
      Круглыми кольцами вырывается ватный дым из большой, дрожащей от напряжения трубы игрушечного паровоза, на котором... верхом сидит Капитан деревянных футболистов,
      За паровозом следуют десять вагонов, и на каждом из них в самых разнообразных, вызывающе небрежных позах, тоже верхом, сидят остальные футболисты.
      Размахивая руками и паясничая, ребята хором поют песенку в ритме идущего поезда:
     
      Мы мировые футболисты,
      Команда первый класс,
      Мы чемпионы-медалисты —
      Нет футболистов лучше нас!
     
      Держитесь, жалкие мурзилки,
      Мурзилки, ха-ха-ха!
      Из вас посыпятся опилки,
      Ха-ха, опилки и труха!!!
     
      Глупая, хвастливая песенка восхищает ребят, они барабанят ладошками по железным крышам вагонов, свистят, хохочут.
      Под продолжительный, затихающий гудок паровоза поезд заворачивает и ныряет в игрушечный туннель.
      На качающихся буферах заднего вагона сидят серые игрушечные волчата. В темноте туннеля, как сигнальные огоньки, светятся их красные хищные глазёнки.
      Часы на игрушечной складной башне.
      Стрелка подходит к цифре десять.
      Часы бьют.
      Шумят трибуны стадиона, заполненные до отказа всевозможными игрушками. Подъезжают запоздавшие автомобили, гудят переполненные автобусы.
      Под звуки позывных на зелёное поле выходит игрушечный Судья и два его помощника.
      Судья ставит мяч в центре поля и громко свистит, вызывая команды. Но зазнавшийся Капитан деревянных футболистов, не зная, к чему бы придраться, вдруг начинает кричать:
      — Свету мало! Давай свету!
      Вся команда свистит, топает ногами.
      Смущённый Вовка подбегает к Деду-садовнику.
      — Дедушка! Давай зажжём ещё ёлочную луну и звёзды. Светлей будет!
      — Может, тебе ещё восход и заход солнца устроить? — недовольно ворчит Дед. — Что это тебе, планетарий, что ли? Луна, брат, ещё в прошлом году перегорела. Давай лучше включай восточный прожектор!
      Вовка быстро идёт к большой настольной лампе с чёрным пластмассовым колпаком-абажуром, включает её и направляет свет на футбольное поле.
      Деревянные футболисты появляются на поле.
      Они бегут небрежно, вразвалочку, не соблюдая строя.
      С противоположной стороны выходят игроки «СМИ». Они бегут стройно, красиво, нога в ногу.
      Вовка направляется к Капитану деревянных футболистов с букетом цветов в руках.
      Подходит.
      Приветливо протягивает руку для рукопожатия.
      Капитан презрительно его оглядывает.
      Но в этот момент появляются кукольные фоторепортёры.
      Капитан мгновенно преображается. На его лице появляется приветливая улыбка, он встаёт в позу рядом с Вовкой (правда, почти загородив его собой) и, ласково обняв его за плечи, жмёт ему руку.
      Щёлкают фотоаппараты.
      Прикреплённый кнопками к коробке Зайчонок тщетно пытается освободиться.
      Раздаются телеграфные сигналы беспокоящейся Люси:
      — Та-та! Та-та-та!
      Зайчонок лапкой начинает выстукивать по коробке ответ, вызывая Люсю на помощь...
      Свисток Судьи.
      Удар!
      Игра началась. Все игроки одновременно бегут к мячу.
      Судья стремительно бросается в сторону, но через секунду исчезает под кучей игроков.
      Когда лавина игроков проносится мимо, Судья, потирая бока, поднимается на ноги. Он растерял свои туфли. Надевает. Бежит прихрамывая. Снимает снова. В одной туфле оказывается... свисток.
      Игроки наконец разобрались, где свои, где чужие.
      Инициативу сразу же захватили деревянные футболисты. Они бурным натиском совсем ошеломили Вовку и членов его команды.
      Металлическая касса «Националь» возвышается над стадионом в качестве демонстрационной доски.
      Над её цифровыми окошечками, в которых пока в каждом по нулю, прикреплены дощечки с надписью: «ФУТБОЛИСТЫ» и «СМИ».
      За кассой сидит уже знакомый нам по упражнениям на турнике жующий, толстощёкий розовый Поросёнок.
      Он очень переживает, наблюдая за игрой.
      Когда мяч приближается к воротам Вовкиной команды, он перестаёт жевать и с раскрытым ртом застывает, следя за мячом. Когда же мяч уходит на половину деревянных футболистов, снова энергично принимается работать челюстями.
      Люся, запыхавшись, подбегает к висящему на коробке Зайчонку. — Понимаешь, Люся, — бормочет совсем упавший духом Зайчо-
      нок, — там уже игра, наверно, началась, а я здесь висю... то есть вишу, и ничего не могу сделать. Кнопка не пускает!
      — Да разве это кнопки? — успокаивает его Люся. — Горе, а не кнопки! Ты подёргайся как следует, она сейчас же и сломается.
      Зайчонок с помощью Люси подёргался, и кнопка действительно
      сломалась. Взяв друг друга за руки, довольные, они бегут к железнодорожной станции.
      А игра на поле продолжается.
      Деревянные футболисты буквально висят на воротах команды «СМИ». Они играют беспорядочно, грубо, но напористо.
      Длинноногий Капитан, получив мяч от одного из своих игроков, обводит левого защитника Вовкиной команды, отталкивает правого и сильно бьёт по воротам.
      Мяч ударяет маленького Вратаря прямо в лоб и вместе с ним влетает в аорота.
      Гол!
      Судья свистит.
      Поросёнок у кассы даже подпрыгнул от неожиданности.
      Сокрушённо покачав головой, он с досадой нажал на клавиши и со звоном повернул ручку кассы.
      В окошечках выскочили цифры — 1:0.
      Ведёт команда деревянных футболистов.
      На маленькой дрезине по рельсам мчатся на стадион запоздавшие Люся и ватный Зайчонок. Они удобно устроились на рычагах дрезины, как на качелях:
      — Раз! Два! Раз! Два!
      Поочерёдно взлетают вверх то Люсины косички, то уши Зайчонка.
      А на футбольном поле матч в полном разгаре.
      Воодушевлённые успехом, гости снова устремляются в атаку.
      Вовка самоотверженно бросается в самую гущу противника и под носом у длинноногого Капитана забирает у него мяч.
      Публика восторженно гудит, игрушки кричат:
      — Давай, Вовка! Давай!
      Дед-садовник, поливая из брандспойта клумбу с цветами, тоже переживает вместе со всеми зрителями. Когда Вовка завладел наконец мячом, Дед обернулся и подбадривающе взмахнул рукой, а брандспойт положил на бугорок. Струя воды направилась на группу сидящих к нему спиной расфранчённых кукол, и те, думая, что пошёл дождь, как по команде, раскрыли свои разноцветные зонтики.
      Но недолго мяч продержался у Вовки.
      Деревянные футболисты целой оравой налетели на Вовку, Капитан отобрал мяч обратно и...
      Через секунду второй мяч влетел в сетку ворот Вовкиной команды.
      Скандал! 2:0.
      Сидящие за воротами команды «СМИ» на картонной коробке два серых волчонка, приехавшие вместе с деревянными футболистами, радостно подпрыгивают и визжат от восторга.
      Стадион шумит.
      Дед-садовник безнадёжно махнул рукой и снова взялся за поливку.
      «Дождь» прошёл, и куклы закрыли свои зонтики.
      Вовка и его игроки не теряют присутствия духа.
      Разгадав несложную тактику сврих противников — тактику грубой силы, — они противопоставляют ей продуманную комбинированную игру. Когда мяч попадает наконец к одному из игроков команды «СМИ», ребятишки, красиво пасуя, подводят его к воротам деревянных футболистов.
      Вовка с разбегу замахивается ногой. Вратарь деревянных футболистов, не рассчитав, прыгнул раньше времени. Вовка же тихонько толкнул мяч ногой, и тот медленно вкатился в ворота.
      Гол!
      Поросёнок, подпрыгнув от восторга чуть не до потолка, отбил на кассе с особенным блеском и звоном — 2:1.
      Бурными аплодисментами зрители награждают Вовку за его искусство.
      Когда восторженный шум наконец утихает, Судья даёт свисток, и Чубик-Зазнайка начинает игру с центра. Снова идёт борьба за мяч.
      Мелькают то фиолетовые, то красно-жёлтые футболки.
      Мяч мечется от одного игрока к другому.
      Один из игроков «СМИ», овладев мячом, ведёт его по полю.
      Скорость его бега всё увеличивается и увеличивается.
      Почти с такой же скоростью мчится ему навстречу один из деревянных футболистов. Они одновременно бьют по мячу.
      От силы удара оба падают в объятия друг друга и застывают в нелепой позе.
      Сидящая в публике нарядная Кукла всплеснула ручками:
      — Какая прелесть! Смотрите, они целуются!
      «Целующиеся», ошеломлённо глядя друг на друга, медленно поднимаются на ноги.
      В суматохе Вовка подбегает к мячу и отпасовывает его подбежавшему товарищу, тот в свою очередь передаёт мяч дальше.
      Ребятишки «СМИ» играют дружно, всем коллективом.
      Угроза снова нависает над воротами деревянных футболистов.
      Тогда Чубик-Зазнайка, видя неизбежность нового гола, решает совершить бесчестный поступок: он неожиданно выхватывает свисток у стоящего рядом Судьи и громко свистит.
      Уже замахнувшийся для удара правый крайний нападающий Вовкиной команды с недоумением останавливается, оглядываясь на Судью.
      А Капитан деревянных футболистов стремительно подбегает к мячу и сильно бьёт через всё поле к воротам «СМИ».
      Судья в общем шуме и гаме что-то протестующе кричит, жестикулируя руками, но... свистнуть-то ему нечем!
      Деревянные футболисты, завладев мячом, подводят его к самым воротам, и один из них сильно бьёт в левый нижний угол.
      Но маленький Вратарь «СМИ» виртуозно падает и берёт исключительно трудный мяч.
      Один из нападающих грубо пытается выбить его ногами из рук Вратаря. В публике раздаются негодующие свистки, топанье ног, крики.
      Возмущается вместе со всеми даже Тётушка-Грелка в платочке, заботливо охраняющая от разыгравшихся футболистов разноцветные кукольные горшочки, вазочки, всё время переставляя их в наиболее, как ей кажется, безопасное место.
      Длинноногий Капитан, с досадой погрозив кулаком в сторону Вратаря мягких игрушек, суёт свисток обратно в рот Судье.
      Тот с опозданием свистит.
      Показывает знаками, что за грубую игру полагается одиннадцатиметровый удар в ворота деревянных футболистов.
      Чубик-Зазнайка отталкивает Судью и сам начинает отмерять расстояние. Он умышленно делает огромные шаги и ставит мяч почти на середину поля.
      Вовка смущённо чешет в затылке.
      Бить будет правый нападающий «СМИ».
      Вовка что-то шепчет ему на ухо.
      Мальчуган, кивнув головой, задом начинает отходить от мяча, чтобы взять большой разгон.
      Он настолько увлёкся, что доходит до своих же собственных ворот. Пройдя мимо изумлённого Вратаря, он входит в ворота и только тут останавливается.
      Судья свистит.
      Мальчуган срывается с места.
      Он бежит с такой быстротой, что ног его почти не видно.
      Удар!
      Стоящий в воротах деревянный Вратарь вместе с сеткой исчезает, как по волшебству. Остаются только вибрирующие штанги с обрывками сетки.
      Гол!
      Вратарь, как привидение, поднимается с земли, опутанный сеткой.
      Мимо кассы, оглушённые восторженным гулом толпы, пробегают подоспевшие Люся и ватный Зайчонок.
      Они, задыхаясь, на бегу спрашивают у Поросёнка:
      — Какой счёт?
      Поросёнок хватается за ручку, крутит её, но в кассе что-то громко трещит, звенит, и из неё сыпятся искры.
      Эх, заело не во-время!
      Наконец выскакивают цифры — 2:2.
      Люся и Зайчонок бросаются к трибунам.
      Капитан деревянных футболистов возмущённо кричит, требуя заменить повреждённые ворота.
      Два серых волчонка услужливо лезут на магазинную полку и выбирают из разнообразных игрушечных футбольных ворот самые большие.
      Освободившийся наконец от сетки деревянный Вратарь машет им рукой: мол, возьмите другие, поменьше!
      Волчата понимающе кивают головой и тащат с полки самые крохотные воротца.
      Судья ставит мяч на центр поля.
      Уже собирается дать сигнал, но вдруг оборачивается.
      Стоит Вратарь деревянных футболистов.
      Сзади него малюсенькие, едва достающие ему до пояса воротца.
      Судья, заметив подлог, протестующе свистит, требуя переменить ворота.
      Вратарь, жестикулируя, что-то объясняет Судье. Пытается даже присесть немного, чтобы казаться ниже ростом. Но Судья непреклонен.
      Помощники Судьи ещё раз заменяют ворота.
      Капитан деревянных футболистов нетерпеливо постукивает ногой, ожидая сигнала.
      Наконец раздаётся свисток.
      Деревянный Капитан, разозлившись, бьёт не глядя, куда попало.
      Мяч бомбой летит к трибунам и попадает в кучу стоящих около Тётушки-Грелки горшков и вазочек.
      — Батюшки-светы! Да что же это делается? — в отчаянии кричит Тётушка и торопливо начинает перетаскивать посуду на другую сторону полки.
      Капитан деревянных футболистов незаметно делает знак сидящим за воротами Вовкиной команды волчатам.
      Те понимающе кивают головой.
      Очевидно, готовится какая-то новая нечестная каверза.
      А в это время ребятишки «СМИ», проведя отличную комбинацию, снова приближаются к воротам противника. Получив хороший пас у самых ворот, один из нападающих головой забивает ещё один гол.
      2:3.
      Теперь уже ведёт Вовкина команда.
      Мяч снова в игре.
      Совсем озверевший Капитан бросается наперерез Вовке. Деревянная его голова, прикреплённая к туловищу шнурком, слегка отстаёт и съехала набок.
      Сидящий в публике белый плюшевый Медвежонок шепчет на ухо своему соседу:
      — Э-э-э! Капитан, кажется, начинает терять голову!
      Действительно, Чубик-Зазнайка грубо отталкивает Вовку и снова без всякого смысла, не глядя, бьёт по мячу.
      Мяч ещё раз попадает в Тётушкину посуду, но уже с другой стороны. Звон, грохот!
      Разозлившаяся Тётушка-Грелка сама крепко бьёт по мячу и... сбивает с ног долговязого Капитана.
      Зрители дружно награждают Тётушку восторженными криками и аплодисментами.
      Вовка тем временем, пока Чубик-Зазнайка «отдыхал», сидя на травке, подбежал к мячу и подал высокую «свечку».
      Деревянные игроки, все высокого роста, решили продемонстрировать класс игры головой. Мяч с гулким звоном переходит от одной деревянной головы к другой и... благополучно влетает в свои же собственные ворота.
      Поросёнок у кассы визжит от восторга.
      В окошечках появляются цифры — 2:4.
      Совсем растерявшийся Чубик-Зазнайка снова делает отчаянные знаки волчатам.
      Волчата слезают с коробки и тихонько подходят сзади к воротам Вовкиной команды.
      Но... пока Капитан деревянных футболистов занимался переговорами, дружные игроки молодой команды «СМИ» успели забить ещё один гол.
      2:5.
      Это уже разгром! Надо спасать положение.
      Серые плюшевые волчата осторожно приподнимают край сетки и бросают на травку верёвочную петлю.
      Петля незаметно легла между штангами ворот.
      Маленький Вратарь, ничего не подозревая, весело насвистывает, прохаживаясь в воротах. Но вот его ноги попадают в петлю. Волчата дёргают за верёвку и вытягивают Вратаря из ворот. Быстро запихнув его в коробку, они как ни в чём не бывало садятся опять на крышку, барабаня по коробке ногами.
      Капитан деревянных футболистов, завладевший мячом, и Вовка одновременно заметили, что ворота команды «СМИ» пустые.
      Один — со злорадством, другой — с ужасом.
      Вовка во-время бросается в пустые ворота и отбивает почти верный гол.
      Заметила загадочное исчезновение Вратаря и Люся.
      Она что-то шепнула сидящему рядом с ней Зайчонку и побежала к собачьей будке, к которой Дед-садовник на время состязания привязал Барбоску.
      Отвязывает его...
      Судья смотрит на секундомер. До конца игры остаётся пять минут.
      Судья делает сигнал рукой Зайчонку, который сидит на скамеечке около подвешенного на дереве таза для варенья и держит наготове палочку.
      Исполнительный Зайчонок вскакивает, ударившись головой о таз. Гонг!
      Палочка так и не понадобилась.
      Люся, услышав гонг, торопливо привязывает Барбоску к верхней перекладине футбольных ворот так, чтобы он мог свободно передвигать верёвку от одного края ворот к другому.
      Ну, теперь не поздоровится деревянным футболистам!
      Распоясавшийся Чубик-Зазнайка, желая во что бы то ни стало уйти от поражения, ставит Вовке подножку. Мальчуган летит на землю. В публике раздаются негодующие крики:
      — Долой Чубика! Долой Зазнайку!
      — Грубиянов с поля!
      — Зазнались!
      Но деревянные игроки во главе со своим Капитаном, не обращая внимания на крики, с мячом приближаются к воротам «СМИ».
      И вдруг Барбоска с яростным лаем бросается на нападающих.
      Не ожидая встретить такого грозного вратаря, деревянные футболисты падают и на четвереньках в панике удирают от ворот.
      Барбоска рвётся на верёвке с хриплым лаем.
      Люся и Зайчонок веселятся, радостно подпрыгивая и хлопая в ладоши. Хохочут и довольные зрители.
      Вовка тем временем, овладев мячом, ведёт его по полю.
      Опомнившиеся противники бросаются наперерез Вовке. Снова все гуртом налетают на него. От толчка Вовка отскакивает в сторону и, не удержавшись, шлёпается на только что выкрашенную Дедом скамейку. Трусы его из белых моментально превращаются в полосатые.
      Разъярённый Барбоска отчаянно рванулся вперёд, верёвка не выдержала и лопнула. С торжествующим лаем он бросается на деревянных футболистов, хватает их за пятки, сшибает с ног.
      Досталось неожиданно и Вовке, которого Барбоска из-за полосатых трусов принял за противника.
      Последние минуты матча!
      Удержится счёт или не удержится?..
      Неугомонно носящийся по полю Барбоска вдруг заметил сидящих на коробке волчат. Спортивные интересы сразу же отошли на задний план. Оскалив зубы и грозно рыча, Барбоска стал приближаться к волчатам.
      Ворота Вовкиной команды снова оказались пустыми!
      Воспользовавшись этим обстоятельством, деревянные футболисты окружили со всех сторон Вовку, отобрали мяч и повели к пустым воротам.
      Вовка попытался опередить их, но споткнулся о чью-то подставленную ногу и растянулся на площадке.
      Положение кажется непоправимым!
      Но в этот момент Барбоска ринулся на волчат, согнал их с коробки и пустился за ними вдогонку.
      Освобождённый Вратарь выскакивает из коробки и уже в самый момент удара, проскочив под сеткой, неожиданно появляется в воротах и берёт этот последний мяч.
      Публика неистовствует!
      Судья даёт продолжительный свисток: игра окончена!
      Сконфуженные деревянные футболисты незаметно покидают поле боя.
      Победителям аплодирует весь стадион.
      Игрушки кричат, подбрасывая вверх шляпы. Взлетают разноцветные воздушные шарики, конфетти, серпантин.
      Маленькие матрёшки преподносят Вовке и его игрокам букеты цветов.
      Совсем крохотная Матрёшка подбегает к Вовке. У неё нет букета. Тогда она снимает один из нарисованных на ярком сарафане цветков и преподносит его Вовке.
      Под весёлые звуки финального марша идут, обнявшись, наши герои.
      Из-за занавеса на эстраду снова выходит улыбающийся плюшевый Медвежонок и, откашливаясь в лапу, говорит:
      — Ну, вот и всё, ребята!
     
      В чём суть картины? — вот вопрос.
      Ответ немедленно даётся:
      Кто слишком задирает нос,
      Тот часто с носом остаётся!
     
     
      А. Зубов и А. Галич
      УПРЯМОЕ ТЕСТО
     
      В зелёном саду стоит домик — поблёскивает в окнах весёлое солнце, покачивает ветер пёстрые ситцевые занавески.
      А возле дома, на дорожке, посыпанной жёлтым песком, маленький мальчик Коля занимается со старым, но ещё бравым и молодцеватым псом Дружком. В одной руке у Коли грифельная доска, в другой — мел.
      — Внимательней, Дружок! — командует Коля. — А ну-ка, сколько будет один да один?
      Дружок хрипло и старательно лает: раз, два... И неожиданно, после короткой паузы, лает в третий раз.
      — Ошибка! — огорчённо говорит Коля. — Не три раза надо было лаять, а два!
      Дружок, закашлявшись, машет лапой.
      — Я и лаял два раза... А в третий раз — это я просто муху поймал! Коля смеётся, Дружок весело ворчит. И вместе, очень довольные, они поют песенку:
     
      На любой вопрос ответим.
      Видно, впрок пошло ученье!
      Надо, надо всем на свете,
      Надо взрослым, надо детям,
     
      Надо тем и надо этим
      Знать таблицу умноженья!
     
      Коля подбрасывает в воздух мел, Дружок ловит его, и оба торжественно заканчивают:
     
      Знать таблицу умноженья!
     
      В окне, на подоконнике, греется на солнце хитрый рыжий котёнок Мурлыка. Он лежит, лениво вытянув лапы, распушив хвост, полузакрыв зеленоватые глаза, и едва слышно бормочет:
     
      Я лежу, как будто сплю,
      Я мурлычу тонко-тонко,
      Но лукавого Мышонка
      Непременно я словлю...
     
      Он прикрывает щёлочки глаз и, покосившись на угол комнаты, снова принимается мурлыкать:
     
      Непременно я Мышонка,
      Непременно я словлю!
     
      А маленький лукавый Мышонок, услышав песенку котёнка Мурлыки, высовывается на мгновение из норки, хихикает и тоненьким голоском очень вежливо произносит:
     
      Он Мышонка стережёт,
      Он мурлычет тонко-тонко.
      Но лукавого котёнка
      Тот Мышонок проведёт!
     
      Он прячется в норку и повторяет оттуда:
     
      Непременно он котёнка,
      Непременно проведёт!
     
      А на кухне в белом фартуке хлопочет у газовой плиты Колина бабушка. Она чуть было не прозевала молоко, стоящее в кастрюльке на плите. Оно уже вздулось, закипая, пузырём и зашипело, забулькало, но в самое, казалось бы, последнее мгновение бабушка уверенно и ловко поворачивает какой-то краник на плите, гасит огонь и накрывает кастрюльку с молоком крышкой.
      — Сиди смирно!
      Бабушка улыбается, передвигает поближе к окну табурет, на котором стоит прикрытая марлей кадушка с тестом, и, взглянув на стенные часы-ходики, зовёт:
      — Женечка!..
     
      В комнате, на кровати, сидит Колина старшая сестра, Женечка, и ничего не делает.
      Она зевает, скучает, трёт кулачками слипающиеся глаза и говорит сонным сердитым голосом:
     
      Я ужасно рано встала,
      Умывалась, пила чай...
      До чего же я устала —
      Не уснуть бы невзначай!
     
      Из кухни снова зовёт бабушка:
      — Женечка!
      Женечка не откликается.
      — Женечка! — говорит бабушка, появляясь в дверях. — Ты разве не слышишь? Иди сюда!
      Женечка нехотя встаёт, лениво идёт следом за бабушкой на кухню.
      — Вот, Женечка! — говорит бабушка. — Видишь, на табурете стоит кадушка с тестом. Это тесто для праздничного пирога. Последи за ним. Если оно начнёт поднимать крышку и вылезать из кадушки, примни тесто ложкой. Только ты не спи и следи хорошенечко, слышишь?
      — Слышу, слышу! — недовольно тянет Женечка. — А ты говорила, бабушка, что мы сейчас молоко будем пить...
      — Оно только закипело, — говорит бабушка. — Я скоро вернусь, молоко остынет, тогда и будем пить. Ну, следи за тестом, Женечка, я ушла!
      Бабушка уходит, и Женечка остаётся одна.
      Она очень грустно смотрит на кадушку с тестом, тяжело вздыхает и, окончательно пригорюнившись, присаживается на краешек табурета.
      Тикают часы, прыгают по стенам кухни солнечные зайчики. Тесто не подаёт никаких признаков жизни.
      Женечка встаёт и, чтобы не задремать, тихонько поёт:
     
      Очень будет интересно,
      Если тесто, если тесто
      Приподнимет крышку вдруг!
      Я-то знаю, что у теста
      Нету, нету, нету рук!
     
      Очень будет интересно,
      Если тесто, если тесто
      Вдруг помчится наутёк!
      Я-то знаю, что у теста
      Нету, нету, нету ног!
     
      Тишина.
      Женечка садится, затем встаёт, снова садится.
      И вдруг она слышит Колин голос:
      — Внимание, Дружок! Сколько будет трижды три?
      Женечка подбегает к окну и громко кричит:
      — Коля!
      В окне через мгновение появляется раскрасневшийся Коля и, тяжело отдуваясь, спрашивает:
      — Ну что?
      — Вот, Коля! — говорит Женечка. — Бабушка поставила тесто для праздничного пирога. Последи за ним! Если тесто начнёт подниматься и вылезать из кадушки, примни его ложкой. Или позови меня. Следи, Коля, хорошенько, слышишь?
      И, даже не дождавшись Колиного ответа, Женечка быстро уходит.
      Коля остаётся один.
      Он влезает через окно в кухню, смотрит на кадушку с тестом, грустно садится на табурет. За окном раздаётся лай Дружка. Коля вскакивает, подбегает к окну, смотрит и снова нерешительно возвращается.
      Тикают стенные часы-ходики, прыгают по стене солнечные зайчики.
      Тесто не подаёт никаких признаков жизни.
      Коля осторожно приподнимает крышку, заглядывает в кадушку, качает головой и сердито говорит:
     
      До чего ж в кадушке тесно!
      До чего ж нехорошо!
      Был бы я на месте теста
      Я б давным-давно ушёл!
     
      Тишина.
      В окне появляется пёс Дружок. Он осторожно тявкает и вопросительно смотрит на Колю.
      — Что тебе? — хмуро спрашивает Коля и, вдруг оживившись, подбегает к Дружку и быстро говорит: — Ах, Дружок! Послушай, Дружок, будь другом — вот, видишь, бабушка поставила тесто для праздничного пирога. Последи за ним! Если оно начнёт поднимать крышку и вылезать из кадушки, позови меня — я буду в саду. Только хорошенечко следи, слышишь?
      Коля выпрыгивает через окно в сад, а Дружок прыгает в комнату.
      Тишина.
      Тикают часы, скачут по стенам солнечные зайчики.
      Тесто в кадушке не подаёт никаких признаков жизни.
      Дружок ворчит:
     
      Я и дом, я и сад
      Караулю честно!
      Но не дело для пса —
      Караулить тесто!
     
      И вдруг падает на пол глиняный горшок со сметаной, катится с грохотом мусорное ведро.
      Это хитрый котёнок Мурлыка пытался поймать маленького лукавого Мышонка, но промахнулся.
      Дружок, весело оскалив зубы, одним движением хватает котёнка Мурлыку за шиворот и сажает перед кадушкой с тестом.
      — Гляди, бездельник! — говорит Дружок. — Бабушка поставила тесто для праздничного пирога. Последи за ним! Если тесто начнёт приподнимать крышку, позови меня — я буду заниматься в саду. Хорошенечко следи, слышишь?
      Очень довольный, Дружок выпрыгивает через окно в сад.
      Котёнок Мурлыка остаётся один.
      Он сердито смотрит на кадушку с тестом, усаживается на табурет. Внезапно какой-то запах заставляет котёнка Мурлыку насторожиться. Он поворачивает голову и замечает стоящую на плите кастрюлю с молоком.
      Мурлыка принюхивается, довольный мурлычет, воровато озирается и, убедившись, что поблизости никого нет, лапкой осторожно сдвигает на кастрюле с молоком крышку, с наслаждением вдыхает запах горячего молока, высовывает розовый язык и придвигается к плите.
      Тишина.
      Котёнок Мурлыка касается языком молока и вдруг, вздрогнув, стремительно спрыгивает на пол и принимается с жалобным воем бегать по кухне.
      Маленький лукавый Мышонок высовывается из норки, с интересом смотрит на бегающего по кухне котёнка, очень вежливо спрашивает:
      — Извините, пожалуйста! Что с вами случилось?
      Мурлыка сердито отмахивается, шепеляво отвечает:
      — Отштань! Я яжык ошпарил!
      Маленький лукавый Мышонок улыбается.
      — Извините, пожалуйста! Я вам могу посоветовать замечательное средство: надо приложить к языку подорожник, и всё тогда пройдёт!
      Мурлыка останавливается, смотрит на Мышонка, чешет в затылке лапой и говорит:
      — Ты думаешь? А как же... Слушай, Мышонок! Обещаю, что никогда больше не буду за тобой охотиться! Но только за это ты должен сослужить мне службу. Вот взгляни — бабушка поставила тесто для праздничного пирога. Последи за ним! Когда оно начнёт поднимать крышку, позови меня — я буду в саду лизать подорожник. Хорошенечко следи, слышишь?
      Маленький лукавый Мышонок кивает головой.
      Мурлыка торопливо убегает.
      А лукавый Мышонок смотрит ему вслед, хихикает:
     
      Мы друзья теперь с котом.
      Я Мурлыке нужен!
      Нужен, нужен, а потом
      Попаду на ужин!
     
      И хоть я совсем не трус,
      И кота не трушу,
      Этот временный союз
      Я с котом нарушу!
     
      Мышонок снова хихикает и прячется в норку.
      Тишина.
      Занимаются в саду Коля и Дружок.
      Лижет котёнок Мурлыка подорожник — залечивает обожжённый язык.
      Дремлет в комнате на кровати Женечка.
      В кухне тикают стенные часы-ходики, прыгают по стенам солнечные зайчики.
      Упрямое тесто начинает наконец проявлять признаки жизни.
      Сначала оно медленно, будто нехотя, приподнимает крышку, потом, набравшись сил, сталкивает крышку на пол, потом выбирается из кадушки на табурет, потом сползает следом за крышкой на пол и плывёт всё дальше и дальше, по всей кухне, к самым дверям — навстречу возвратившейся бабушке.
      Бабушка вскрикивает.
      Просыпается Женечка.
      Услышали бабушкин крик Коля и Дружок и быстро побежали на кухню.
      Мчится следом за ними перепуганный котёнок Мурлыка.
      Высовывается из своей норки Мышонок.
      И вот уже все стоят на кухне перед опустевшей кадушкой. Вид у всех чрезвычайно сконфуженный, все поглядывают друг на друга и на бабушку в ожидании и предчувствии нахлобучки.
      — Я не виновата! — бормочет Женечка. — Я поручила Коле!
      Коля говорит:
      — А я поручил Дружку!
      Дружок тявкает:
      — А я поручил Мурлыке!
      Мурлыка смущённо разводит лапами.
      — А я поручил Мышонку! А он сбежал. Это он во всём виноват!
      — Нет, Мышонок не виноват! — строго говорит бабушка. — А вот ты, Мурлыка, конечно, виноват. И ты, Дружок, виноват. И ты, Коля, виноват... Ну, а больше всех виновата Женечка! Это ей я поручила следить за тестом, а она свалила моё поручение на других. И это очень плохо!
     
      За всякое дело беритесь умело.
      Мудрёного нет ничего!
      И если тебе поручено дело...
     
      Бабушка укоризненно смотрит на Женечку:
     
      И если тебе поручено дело,
      Сама ты и делай его!
     
      Коля говорит: И если тебе поручено дело..
      Дружок тявкает: И если тебе поручено дело..
      Котёнок Мурлыка мурлычет: если тебе поручено дело..
      Все вместе говорят:
      То сам ты и делай его!
      Высовывается из норки маленький лукавый Мышонок и выводит хвостиком слово
      КОНЕЦ
     
     
      С. Ермолинский
      СТЁПА КАПИТАН
     
      За столом сидит Таня-Косичка, учит вполголоса урок географии и плачет.
      — У морей и океанов бывают приливы и отливы. Они имеют большое значение для мореплавания... — всхлипывая, читает она.
      Дверь отворяется, и входит Стёпа. Он в тёплом пальто, в ушанке, за спиной у него набитый вещами рюкзак.
      Таня-Косичка вскакивает.
      Косичка (гневно). Мальчик? Как вы сюда попали, мальчик?
      Из соседней комнаты тотчас выбегает Володя Вихорьков. Это толстячок, чревоугодник, он и сейчас что-то жуёт, хотя лицо его взволнованно, волосы взъерошены.
      Володя. Ты не в ту дверь вошёл. Это наша соседка Косичка.
      Косичка. Косичкой меня дразнят, а зовут Таня.
      Стёпа. Стёпа Степанов.
      Косичка (поражена). Как — Стёпа? Так не выли это «Морской, ястреб — гроза морей»?
      Стёпа. А ты откуда знаешь?! (Устрашающий взгляд в сторону Володи. Тот исчезает за дверью. Стёпа идёт за ним.)
      Косичка (бежит за Стёпой). Мальчик Ястреб, помогите мне... (Протягивает ему тетрадку.)
      Стёпа останавливается.
      На окнах — горшки с кактусами. У горшков сидят Танины куклы — пёстрый народец, все разные — из тряпочек, и целлулоидные, и глиняные, и фарфоровые, и плюшевые зверьки, и игрушечный белоснежный пароход «Ласточка».
      За окном начинает идти снег.
      Лежащий на подоконнике рыжий кот лениво приподнимается, урчит, выгибает спину, потягивается и, перебравшись поближе к столу, снова ложится.
      Косичка. Я иногда путаюсь в арифметике, в десятичных дробях, а наш класс взял обязательство, что у него не будет отстающих, а я могу быть отстающая.
      Стёпа морщит лоб и склоняется над тетрадкой.
      Косичка. Я могу быть отстающая и подведу весь класс, всех девочек! Это ужасно!
      Видно, как за окном падает густыми крупными хлопьями снег.
      Косичка (тоже склоняется над тетрадкой). Понимаете? Пароход проходит в час семнадцать километров. За сколько часов он может пройти расстояние от А до Б, если оно равно одной тысяче семьсот двадцати девяти и девяносто пяти сотым километра?
      Стёпа (усмехнулся). Так вот из-за чего ты плачешь? (Он что-то энергично пишет, перечёркивает и снова пишет.)
      Косичка. Нет, я не из-за этого. Мама подарила мне коралловое ожерелье, такое красивое, а я его потеряла. Вы уже решаете? Вы, наверное, хорошо учитесь, раз так быстро решаете?
      Стёпа. В океанах — целые острова из кораллов. Не плачь, я тебе обязательно пришлю. Вот... набросал... Надо ещё запятую куда-нибудь приткнуть. В десятичных дробях обязательно должна быть запятая.
      Косичка (радостно). Я теперь, конечно, разберусь и пойму. Спасибо.
      Стёпа (буркнув). Не за что. (Не глядя на Косичку, направляется к двери.)
      Кот зевает и вытягивает лапы во всю длину так, что одна из лап оказывается на тетрадке.
      Голос Косички. Мальчик Ястреб, а зачем вы так тепло одеты? Почему у вас столько вещей? Может, у вас пионерский поход за город?
      Стёпа, ничего не ответив, скрывается за дверью Володиной комнаты.
      Лапа кота размазывает по тетрадке написанное Стёпой решение задачки.
      Таня подбегает к двери и щекой прикладывается к ней. Её косичка торчит живой закорючкой, украшенной бантом, и то подскочит кверху, то задрожит, то замрёт в прямой зависимости от того, что ей удаётся услышать.
      Мальчики разговаривают шёпотом.
      Стёпа. С Северного вокзала. В Мурманск. Там — океанский пароход. Проникаем на пароход. Я всё обдумал. Остаётся только зайти к Михаилу Михайлычу за компасом.
      Володя. Но ведь завтра письменная, Стёпа! Десятичные дроби!
      Косичка Тани замирает.
      Голос Стёпы. Море Лаптевых открыто. Мыс Челюскин открыт. Полюс открыт. Пока ты будешь изучать свои десятичные, всё будет открыто!
      Голос Володи (жалобно). Мне маму жалко, Стёпа.
      Дверь резко открывается. Гневный Стёпа выходит на лестницу.
      Из квартиры выбегает Косичка.
      Косичка. Мальчик Ястреб!
      Стёпа (грозно). Подслушивала?
      Косичка. Я не ябеда, я никому не скажу Но ведь вы школьник, ведь вы пионер... И вы бросаете всё?
      Стёпа. Да, я пионер. Значит, я должен совершать подвиги, должен быть там, где могу быть впереди всех! Думайте о тех, кто в море!..
      Он вскакивает на лестничные перила и стремительно... как метеор... скатывается вниз.
      Голос Косички (всё дальше и дальше, как эхо). Ах, мальчик Ястреб!..
      Падает снег за окном. На подоконнике сидят Танины куклы, уставившись на неё своими бусинками, а она задумчиво смотрит в окно.
      Снегом уже совсем затянуло стекло, и его разукрасили морозные узоры. Музыка — тихая, далёкая. Тихонько напевает Косичка:
     
      За тех, кто вышел в море
      И не вернётся скоро,
      Сквозь штормы пробиваясь в туман...
     
      Запорошённый снегом, стоит в передней Стёпа Степанов. Перед ним величественная тётушка Михаила Михайловича.
      Стёпа. Я понимаю, что Михаил Михайлович на заседании в коллегии Морского министерства... Но я подожду.
      Тётушка. Отбоя от этих мальчиков нет! Пройди в кабинет.
     
      Кабинет старого моряка Михаила Михайловича. Модели кораблей — пароходов, парусников. Географические карты. Книги, книги, книги...
      Стёпа сидит на верхушке библиотечной лестницы. Красноватый зимний закат вспыхивает за окном. Загораются золотом корешки любимых книг: «Великие русские мореплаватели», «Открытие Северного полюса», «Челюскинцы», Станюкович, Новиков-Прибой... Знакомые названия в отсветах заходящего солнца чётко выступают из тьмы. Как не взять одну из этих книг и ещё раз не оглядеть её знакомый переплёт с плывущим на золотых крыльях кораблём!
      Угасает закат в окнах, и постепенно сумрак окутывает комнату. Стёпа, сидя на верхней ступеньке лестницы, постепенно засыпает. В таинственном свете умирающих лучей ему чудится корабль. Сумерки превращаются в туманное море. И вот... корабль оживает, колышется. Волны, вздымаясь, рассыпаются пеной, ударяются о белоснежный корпус...
      И снится Стёпе...
     
      К Стёпе, одетому в новенькую морскую форму, подходит боцман и рапортует.
      Боцман. «Ястреб» готов к отплытию, товарищ капитан дальнего плавания.
      Капитан Степанов (не называть же его теперь Стёпой, в мегафон). Отдать швартовы.
      Соловьями залились внизу свистки. Взревел прощальный гудок. Духовой оркестр исполнил марш.
      «Ястреб» выходит из гавани. Стоящие на рейде суда — пароходы, парусники — салютуют ему флагами и пушечными выстрелами. Из орудий облачками вырываются белые пёстрые дымки, на реях взлетают флаги.
      Стёпа стоит в капитанской рубке в окружении загадочных приборов — медных переговорных трубок, манометров, компасов. За широким стеклом перед ним расстилается море.
      К Стёпе подходит Володя Вихорьков. Золотом горят на нём фуражка, морской китель, кортик.
      Володя. Стёпа! Стё-па!
      Капитан Степанов (небрежно). Ах, это ты!
      Володя (бросается к нему). Неужели ты думал, что я брошу тебя, что я струшу, что я...
      Капитан Степанов. Штурман Вихорьков! Назначаетесь помощником по продовольственной части.
      Штурман Вихорьков (не называть же его теперь Володей). Есть по продовольственной части.
      Уходит чётким, как деревянный солдатик, шагом.
      Выгибая спину и лениво потягиваясь, в капитанскую будку входит кот. Капитан Степанов смотрит на него с удивлением — это же Танин рыжий симпатичный кот!
      Кот, не обратив на капитана никакого внимания, прыгает на стол, над которым расположены манометры и компасы, и деловито укладывается спать прямо на вахтенном журнале.
      Голос. Первый штурман «Ястреба»!
      Это говорит молодой, щегольски одетый моряк.
      Первый штурман. Прошу, капитан. Вот карта, на которой проложен курс нашего кругосветного плавания.
      Повернулся, щёлкнув каблуками, и вышел.
      Капитан Степанов растерянно смотрит на карту: синяя калька, испещрённая весьма непонятными белыми линиями и цифрами.
      Появляется боцман.
      Боцман. Возьмите секстан. Определите градусы, меридианы, параллели.
      Капитан Степанов. Что?
      Боцман. Секстан! Меридианы! Параллели! Проверьте и утвердите. А то был у нас один капитан, так он только и делал, что списывал у первого штурмана.
      Капитан Степанов смотрит на карту, потом поворачивается в сторону боцмана. Но боцмана уже нет. Тогда капитан Степанов решительно обмакивает перо в чернильницу.
      Пишет: «Согласен. Капитан Степанов».
      И быстро отодвигает карту. Кот, покосившись в его сторону и выгнув хвост, медленно движется по столу.
      Показывается голова Володи Вихорькова. Лицо его сияет.
      Штурман Вихорьков. Степан! Я заказал обед. На первое — шоколадный торт. На второе — лимонад с бисквитами. И сто порций мороженого!..
      Стол, уставленный яствами.
      Шоколадно-ореховые и кремовые башни возвышаются чуть не под потолок кают-компании. Бутылки лимонада рядом с грудой нежно тающих бисквитов. Фисташковые и шоколадные, бледноклубничные, малиновые и оранжевые шарики мороженого выстроены в пирамиды и окружены хрусталиками льда.
      По палубе, пошатываясь, проходит Володя Вихорьков.
      Штурман Вихорьков. Никогда, никогда не буду больше есть сто порций мороженого...
      Слышен топот ног. Пробегают матросы. Возгласы:
      — Свистать всех наверх! Акула!
      Огромная акула приближается к «Ястребу».
      Боцман. Сто трубок на одну затяжку! Заряжайте пушку!
      Бежит артиллерист.
      Плывёт акула. Кожаная чешуя её покрыта шипами. Бурочерное тело разрисовано голубоватыми полосками. Она делает гибкие повороты, то высовывая из воды свою пасть, то исчезая под водой, и тогда вокруг вскипают волны.
      Пушка поворачивается, нащупывая прицел.
      Весьма дурно чувствующий себя Володя Вихорьков лунатиком входит в кают-компанию. Увидев торт, он вдруг с яростью хватает его вместе с блюдом. Кремовая башня рушится. Володя выбегает на палубу, размахивается и кидает блюдо с тортом за борт.
      Тотчас появившаяся пасть акулы проглатывает торт.
      Володя Вихорьков, словно освободившись от кошмарного своего врага, снова бежит в каюту и возвращается с пирамидами мороженого.
      Проглотив угощение, акула готовится к прыжку на борт корабля.
      Артиллерист замер у пушки.
      И как раз в этот момент Володя Вихорьков бросает в пасть акулы пирамиды мороженого.
      В один миг акула заглатывает всё мороженое, начинает лихорадочно дрожать, как от озноба, потом замирает и... на глазах у всех превращается в оледенелую глыбу. Из пасти она выбрасывает то белую, то оранжевую, то бледноклубничную, то фисташковую пену. Пена, расходясь, замораживает всё вокруг. И вырастают разноцветные льды, остроконечные айсберги, громоздятся ледяные утёсы. Белые медведи, вытянув длинные шеи, появляются на призрачных вершинах.
      А на гладкой поверхности льдины, как на катке, катаются, скользят, словно на коньках, весёлые медвежата.
      «Ястреб» приближается к высоким айсбергам. Их надо обойти. Тревожный гудок призывает команду к вниманию.
      И тотчас, заметив приближающийся к ним корабль, весёлые медвежата разбегаются в разные стороны. Все они бегут, стараясь укрыться за громадными льдами, и только двое — Ай и Ой — кидаются вниз, с любопытством вглядываясь в необыкновенное чудо: корабль! Напрасно медведица спешит за ними, призывая их криками.
      «Ястреб», наступая на льды, отрезает льдину, на которой находятся Ай и Ой, от остальных медвежат и от медведицы.
      С правой стороны корабля возникает стена ледяных громад, а с левой — оторвавшаяся льдина, на которой присели Ай и Ой.
      Ай и Ой плывут на льдине. Они веселы, они беспечно смеются. Но вдруг их хрупкая льдина раскалывается. Вскрикнув «Ай! Ой!» они прижимаются друг к другу.
      Волны, тяжёлые, зимние, то и дело перекатываются через их льдину. А льдина плывёт и плывёт, уносимая течением, всё дальше от родных берегов.
      Вот откалывается ещё кусок льдины.
      Совсем на крошечном обломке сидят перепуганные насмерть озорники.
      Но на «Ястребе» их заметили.
      Вот вздымается ажурный кран, заканчивающийся ковшом, совершает полукруг и начинает опускаться. Ковш крана погружается в воду, подцепляет льдину с медвежатами, и они поднимаются, подхваченные краном, под самые, как им кажется, облака.
      Ещё несколько мгновений — и Ай и Ой на палубе корабля.
      Они сидят страшно перепуганные: вокруг них люди! Когда один из матросов хочет приблизиться к ним, они, ощерившись, отскакивают в сторону и показывают зубы.
      Боцман (отстранив матроса). Потише, браток. Они ещё с нами мало знакомы. (Подходит к медвежатам.) Ну что? Нашалили? Путешествовать вздумали? Ай-яй-яй! Ой-ой-ой! Ну, ну, бояться нечего. Вот привезу вас к Владимиру Дурову, он даст вам высшее образование, тогда увидите.
      Он говорит так спокойно, уверенно и добродушно, что медвежата не пугаются его и даже позволяют ему погладить себя. Они только внимательно следят за ним насторожёнными глазами.
      «Ястреб» продолжает свой путь. Но он уже выбрался из льдов. Перед ним снова открытое море. Светает. Восходит солнце.
      На палубе появляется боцман, а за ним, неотступно следуя, вперевалочку бредут Ай и Ой.
      Боцман свистит в дудку.
      Капитан Степанов у себя в каюте торопливо натягивает брюки, застёгивает китель и выбегает.
      На палубе уже выстроились матросы.
      Боцман (капитану). Разрешите начать физкультзанятия?
      Капитан Степанов. Начинайте.
      Боцман. Вот это правильно. А то был у нас один капитан — болельщик футбола, а от физкультуры отмахивался...
      Снова свистит в свою весёлую дудку.
      Матросы, все как один, вскидывают руки вперёд, вверх и в стороны, затем приседают, делают выпад ногой. И медвежата Ай и Ой, стоя позади боцмана, стараются проделать то же.
      Боцманская дудка ритмически посвистывает, и под этот свист Ай и Ой вытягивают лапы, делают выпад, подпрыгивают и приседают. Свист-ритм дудки меняется — меняется и упражнение. Ай повис на рее и крутится на ней как на турнике. Ой на другой рее делает стойку.
      Капитан Степанов у себя в рубке очень старательно пытается повторить такое же упражнение, но, вскинув ноги, тут же падает.
      «Ястреб» продолжает свой путь. И океан раскрывает перед ним свои чудеса.
      Освещённые закатным солнцем возникают причудливые рифы. Размельчённые прибоями полипняки образовали сложную массу построек с узорчатыми карнизами, с нависающими арками.
      — Коралловые острова... Коралловые острова... — восторженно шепчет капитан Степанов и сразу резко поворачивает штурвальное колесо.
      Послушный «Ястреб» мгновенно изменяет курс, и вот он уже птицею устремляется прямо к коралловым рифам.
      Чудом пролетает он первые узкие ворота, образованные узорчатыми полипняками, но вслед затем происходит такой сильный толчок, что капитан Степанов падает и теряет сознание.
      Возникает зловещая темнота, в ней уже не слышно ни звука, ни шороха, словно жизнь кончилась...
      И вдруг снова послышались какие-то голоса, шум, вокруг стало светлеть, будто кто-то зажёг сильную лампу... А может, это восходит солнце?
      Капитан Степанов поднимает голову. Он лежит на койке. На лбу у него мокрое полотенце. Приподнявшись осторожно, он выходит. Ночь. Где-то совсем рядом боцман говорит:
      — Капитану стало дурно, он головой упал на рулевое колесо, «Ястреб» изменил курс, и если бы не наши матросы, корабль был бы разбит вдребезги!
      Капитан Степанов слушает, затаив дыхание.
      В этот момент вбегает Володя Вихорьков.
      Штурман Вихорьков. Стёпа-а! Горит! Океан горит!
      Оба смотрят: да, горит в ночи океан! Словно белое пламя переливается по его волнам...
      — Пожар! — вскрикивает капитан Степанов и неистово звонит в пожарный колокол.
      Слышен бешеный топот ног. Свистит боцманская дудка.
      А Володя Вихорьков уже наладил пожарный кран. Ай и Ой качают насос. Струя воды вырывается из шланга прямо за борт, в пламенеющий океан. Подбегает боцман.
      Боцман. Сто трубок на одну затяжку! Какой пожар? Мы в тропиках. Это светящиеся рыбы и молюски! Тише! Капитан спит!
      Капитан Степанов воровато пробирается к себе на койку, быстро ложится и прикладывает ко лбу мокрое полотенце.
      Утро.
      Необыкновенно синее небо без единого облачка. И океан становится совсем бирюзовым. В прозрачных его водах видно, как плавают невиданные рыбы. Вот пронеслась, переливаясь красновато-синим цветом, стремительная меч-рыба. Ныряют и поднимаются индийские ставриды, голубые с чёрными пятнами... А вот торжественно проплывают рыбы-парусники, выставившие из воды свои плавники, похожие на паруса.
      Юг. Тропики. Жара.
      В безветрии опущены паруса «Ястреба», он движется медленно, лениво.
      Боцман в тельняшке полулежит на баке и тихонько, расслабленным тенорком поёт:
     
      Тропики, тропики, сколько раз
      Проходил, проходил я вас!
     
      Жарко...
      Кок в белом колпаке открывает холодильник и обнаруживает там белых медвежат Ая и Оя, которые сидят и, наслаждаясь, сосут льдинки.
      Увидев кока, они сконфузились, быстро-быстро выскочили и опрометью побежали на палубу.
      Возникают тревожные позывные сигналы в радиобудке.
      Их принимает и расшифровывает радист.
      Радист (голос его становится всё взволнованней). У входа в Ба-дербамбикский пролив от внезапного пожара затонул пассажирский пароход «Ласточка».
      В каюте капитана.
      Первый штурман. Потерпевшие кораблекрушение добрались до архипелага «Зелёные Кактусы». Там нет ни воды, ни пищи. Их запасы на исходе. Просят о помощи.
      Капитан Степанов. Радируйте, идём на выручку. Каково расстояние до островов?
      Первый штурман. Одна тысяча семьсот двадцать девять и девяносто пять сотых километра. Но, товарищ капитан...
      Капитан Степанов. Что такое?
      Первый штурман. Нужно вычислить время перехода. Архипелаг подвержен сильным приливам и отливам, и если мы подойдём во время отлива, то всё погибло. Нужна точность до одного часа.
      Он положил на стол радиограмму и ушёл.
      Капитан Степанов склоняется над бумагами.
      Капитан Степанов (бормочет). Пароход проходит в час семнадцать километров. За сколько он может пройти расстояние от пристани... до... «Зелёных Кактусов»? Для этого надо... для этого надо...
      Кто-то совсем рядом засопел, зевнул, вздохнул, охнул.
      Капитан Степанов. Для этого надо... (Трёт лоб.)
      Шёпот. Разделить.
      Капитан Степанов оглядывается.
      Кот спит. По трапу неслышно спускается боцман. За ним вперевалочку следуют Ай и Ой.
      Боцман (напевает):
     
      Тысячи стран, сотни морей,
      Где меня шторм не качал!
      Родины лучше не знаю своей,
      Краше её не видал...
     
      Капитан Степанов снова склоняется над бумагой.
      Капитан Степанов. Разделить!.. Одну тысячу семьсот двадцать девять и девяносто пять сотых на семнадцать...
      Цифры дрожат, запятая в десятичной подпрыгивает, не зная, куда ей пристроиться.
      Стоит неописуемая жара. Крупные капли пота скатываются со лба Стёпы Степанова.
      Кот вылез на палубу, сонный, вялый, подошёл к бочке и сунул в неё голову.
      Ай и Ой с завистью смотрят на него.
      Глянув на бочку и друг на друга, они заковыляли к борту. Раз! — и оба вспрыгнули на борт, а оттуда — в воду!
      Они нырнули, и тотчас рыбы пришли в волнение, заметались вокруг, вздымая волны. Рыбы поднимаются из глубины, всплывают над водой... От их движений волны расходятся всё сильнее и сильнее. И вот уже море покрылось вспененными барашками, вот уже море бурлит и клокочет. Вздулись паруса у «Ястреба», корабль накренился. Свисток боцмана сзывает всех наверх.
      Шторм!..
      Боцман. Снимай брамсели! Крепи бом-брам-стенги!
      Матросы карабкаются по винтам на мачту, взбираются на нижние реи, освобождая паруса; на самых верхних стентах уже видны ловкие фигурки матросов.
      А в клокочущем море вокруг наших медвежат собираются встревоженные представители тропического моря: меч-рыба, ставриды, рыбы-парусники. И чем больше их становится, тем больше увеличивается волнение на море.
      Рыбы (вокруг медвежат). Что за звери? Что за рыбы? Не видали мы таких!
      Меч-рыба (проносится метеором). Кто такие? Кто такие?
      Ай. Мы не рыбы! Мы медведи! А-ай!
      Ой. Мы медведи северных морей! О-ой!
      Ныряют в ужасе.
      Рыбы бросаются за ними.
      Вздымаются волны.
      «Ястреб» то падает, почти исчезая в волнах, то взлетает на самый гребень вспененной волны.
      В своей каюте, вцепившись в края койки и уткнувшись в подушку, лежит Володя Вихорьков. А каюта накреняется так, что привинченный к полу стол оказывается чуть ли не на потолке — то выше, то ниже. Книжки, зубная щётка, одеяло, носятся по каюте, взлетая и падая.
      Упавшее одеяло накрывает Володю и вздувается крыльями птицы.
      Кот висит головой вниз, и только пушистый его хвост мечется как на ветру. Мелькают блики света, потому что иллюминатор то уходит в волны, то вздымается кверху, попадая в солнечные лучи.
      Капитан Степанов бежит по палубе, и его швыряет, как щепку, от борта к борту.
      Зато кок в белом колпаке как ни в чём не бывало готовит обед в своём камбузе. Да ведь как готовит! Едва камбуз заваливается набок, а кок в тот же миг перекидывает котлету, и она шипит, жарится! Камбуз метнуло в другую сторону — и котлета снова летит, переворачивается. А вот в ритм качки ловко вылепляются новые котлетки, подбрасываются, принимают форму, падают на сковородку...
      Капитан Степанов, обдаваемый брызгами воды, останавливается у гакаборта. Он с трудом держится на ногах.
      Капитан Степанов. Шлюпку на воду! Спасать медведей!
      Стоя у шлюпбалки, полный решимости, он сам принимается за дело.
      Матрос, бегущий по пляшущей палубе, спешит к нему.
      Подбегают ещё матросы. Шлюпбалка скрипит, начинает медленно опускаться.
      Капитан Степанов первым прыгает в ещё подвешенную шлюпку, но в этот момент «Ястреб»1 так резко и внезапно накреняется, что капитан, потеряв равновесие, летит в воду.
      Тотчас вслед за ним, сложив руки «ласточкой», самоотверженно кидается в волны боцман.
      Над головой капитана Степанова расходятся круги.
      Голоса рыб. Упал человек? Что за человек? Кто упал?!
      Ай и Ой (вынырнув). Ах, это наш капитан! Наш капитан, который нас спас!
      Голоса рыб. Тише, тише! Он может утонуть!
      Зазвенели колокольчики.
      Движения рыб становятся плавными, и, как по мановению волшебного жезла, море совершенно утихает.
      Приближаясь к «Ястребу», размеренно и спокойно плывёт боцман, а верхом на нём сидит капитан Степанов.
      Боцман (отдуваясь). Сто трубок на одну затяжку! Был у нас один капитан, так он и плавать-то как следует не умел.
      Радист принимает тревожную радиограмму:
      — Где «Ястреб»? Где «Ястреб»? Говорят с архипелага «Зелёные Кактусы». Запасы пресной воды кончились. Приближается время отлива.
      Первый штурман. Радируй: «Ястреб» задержался из-за шторма, он нагонит и придёт точно в срок.
      Как раз в это время «Ястреб» проходит мимо острова. Володя Вихорьков зачарованно смотрит на сказочные берега. Они все покрыты банановыми, апельсиновыми деревьями, кокосовыми пальмами.
      Штурман Вихорьков. Какие фрукты!
      Рулевой. Да, уж таких апельсинов нигде не сыскать...
      Штурман Вихорьков (в восторге). И бери сколько хочешь! Зайдём?
      Рулевой. Но ведь мы спешим?
      Штурман Вихорьков. В полчаса обернёмся! Пока спит капитан и спит боцман...
      «Ястреб» входит в небольшую тихую бухточку, возвещая о своём прибытии гудком. Звук гудка замирает, отдавшись эхом.
      Ни одного человека на берегу.
      Шлюпка отходит от борта «Ястреба».
      Капитан Степанов, боцман и первый штурман безмятежно спят.
      Матросы «Ястреба» во главе с Володей Вихорьковым ступают на землю неведомого острова.
      Огромные банановые деревья с листьями гигантских размеров и множеством плодов — серпообразных, трёхгранных, разбросанных там и здесь желтеющими пятнами. Оранжево-жёлтые шары апельсинов, лопающиеся, налитые красным соком корольки...
      Матросы пробираются в зарослях, а их мешки уже полны фруктов.
      Подозрительный шорох проносится в чаще. Матросы замирают. И в тот же миг град
      апельсинов сыплется им на головы, в грудь, под ноги. Как ловко пущенные снаряды, они заставляют их шарахаться в сторону. Вслед за апельсинами летят бананы, а затем тяжёлые ананасы и кокосовые орехи, которые уже сбивают некоторых матросов с ног. А у Володи от удара ананасом вскакивает собственный огромный «ананас» на лбу!
      Это обезьяны неистовствуют, преследуя незадачливых охотников за даровыми фруктами. Одни из них — маенькие юркие макаки, кружа на верхних ветках пальм, забрасывают бананами, другие — побольше, схожие с гориллами и орангутангами, бомбардируют ананасами и кокосовыми орехами. Павианы орудуют апельсинами. Группа матросов отступает в чащу, прикрываясь руками.
      На «Ястребе» тревога.
      Боцман. Шлюпку! Остров этот моряки называют Островом бешеных обезьян! Скорее шлюпку!
      Битва на острове продолжается.
      К берегу подплывает шлюпка. В ней сидят капитан Степанов, боцман и первый штурман.
      Обезьяны, резвясь в чаще и на пальмах, продолжают обстрел.
      Капитан Степанов, боцман и первый штурман осторожно продвигаются в чаще.
      Капитан Степанов вскидывает ружьё и, целясь в верхушки зарослей, стреляет. Гулко разносится звук выстрела по острову.
      Тотчас, как бы в ответ, из чащи летит огромный ананас. Первый штурман рукояткой кортика, как теннисной ракеткой, изящно отбрасывает его. Ананас летит назад, сбивает с ног обезьяну.
      Пущенный из зарослей кокосовый орех принят самим капитаном Степановым. Эффектный футбольный приём! Кокосовый орех так и взлетел свечкой, — взлетел и шлёпнулся прямо на голову орангутангу!
      А в это время боцман, несмотря на всю свою полноту, ловко подскакивая, отбрасывает апельсины, и они, отлетая от него, падают на головы макак и гиббонов.
      Ещё одним футбольным ударом удаётся блеснуть капитану, а затем он стреляет вторично.
      Обезьяны спасаются бегством.
      Из чащи выходят наши злосчастные охотники.
      Что за вид! Их лица живописно разукрашены — почти у каждого из них огромные вздувшиеся шишки.
      Радио работает непрерывно:
      — Где «Ястреб»? Где «Ястреб»? Говорит архипелаг «Зелёные Кактусы». Где «Ястреб»?
      В камбузе рядом со знакомым нам коком стоит Володя Вихорьков, замешивая тесто. На лбу — «ананас». На голове — поварской колпак.
      Володя. Подумаешь! Разжаловал в повара! А сам кто? Троечник! Уж я знаю, что он арифметики не знает!..
      В величественной позе стоит капитан Степанов.
      Капитан Степанов. Посмотрите: земля! Вот насколько точно я произвёл вычисления. Радируй: «Ястреб» прибыл ранее срока и начинает спасение потерпевших на архипелаге «Зелёные Кактусы»...
      Вдали виднеются нежные берега островов, призрачные, как в дымке, деревья. Облака вьются над этой, словно из воздушной ткани сотканной землёй.
      Капитан Степанов. Отдать якорь! Возвестить о прибытии!
      Появляется боцман.
      Боцман. Сто трубок на одну затяжку! Какой якорь? Какие гудки?
      Лицо капитана изображает изумление. Он схватывает бинокль.
      Растворяется призрачная земля и исчезает. И снова океан, безбрежные волны...
      Боцман. Капитан! Это обычный мираж, какой бывает в океанах.
      В первый раз боцман смотрит на капитана сурово и подозрительно.
      Слышен голос радиста, принимающего радиограмму:
      — Где «Ястреб»? Где «Ястреб»?
      Бешено работают машины.
      Первый штурман. Механики, машинисты! Мы должны идти со скоростью не менее двадцати пяти узлов в час, чтобы нагнать упущенное время.
      — Нагоним, товарищ штурман!
      То ли это голоса механиков и машинистов, то ли это голоса поршней и передатчиков, заработавших ещё отчаянней:
      — Мы придём, мы придём ровно в тот час, в который приказал нам капитан Степанов!
      Бешено работают машины.
      По палубе бежит боцман, за ним, как всегда, неотступно Ай и Ой.
      Бегут матросы.
      — Земля! Земля!
      Капитан Степанов смотрит в бинокль.
      Видны острова. Они похожи на очень большие, неестественно разросшиеся горшки с кактусами. Острова омываются светлеющими волнами океана. На берегу суетятся люди.
      «Ястреб» торжественным гудком возвещает о своём прибытии.
      В штурвальную вбегает боцман.
      Боцман. Товарищ капитан! Начинается отлив!
      И видно: вода отходит от берегов.
      Капитан Степанов (боцману и первому штурману). Что случилось? Разве у нас было опоздание?
      Первый штурман. Опоздания не было, капитан.
      Кот лениво поднимается с вахтенного журнала, жмурится, поводит глазами вокруг, зевает и издаёт звук вроде «о-о-ох, мяу-мяу, курмяу»
      Всё меньше и меньше архипелаг «Зелёные Кактусы».
      Первый штурман (дрогнувшим голосом). Несмотря на задержку, мы прошли весь путь точно в срок, согласно вашим вычислениям.
      Капитан Степанов (в мегафон). Полный, полный назад!
      Вода ушла от берегов, обнажив оранжевый песок. Маленькие человечки, похожие на Танины игрушки, суетятся на берегу. Навалившись гуртом, они волочат баркас по вязкому песчаному дну.
      Володя Вихорьков. Э! Да разве можно дотащить!
      Матрос. Друзья! Вперёд, на моторке, к самому краю воды!
      И вот уже лёгкая моторка «Ястреба» спущена на воду. Сигнал? Она полетела, как чайка над волною.
      Матрос (стоя в моторке и петлями, наматывая канат с привязанным на конце грузиком'). Ещё, ещё... Тихо! Мы уже царапаем дно! Стоп!
      Люди, едва передвигаясь, продолжают тащить баркас.
      Упёршись ногами в края бортов моторки, матрос готовится забросить буксирный канат. Вот он качнулся и, вытянувшись вперёд так, словно собирался сам полететь, бросил взметнувшееся грузило. И канат летит, взвившись как змея...
      Восторженный возглас словно подхватывает этот полёт. С моторки видно: устремившийся вперёд человек подпрыгивает птицею и ловит буксирный канат.
      — Есть, — говорит матрос и удовлетворённо опускается на скамейку. Сразу же весело зафырчал мотор.
      Натянутый канат подпрыгивает, гудит, как телеграфный столб.
      Моторка с трудом движется, но вот рывок — и она пошла уверенно.
      Теперь баркас ползёт по песку, легко подтягиваемый человечками.
      Сразу наполнился шумом «Ястреб».
      На борт вступают потерпевшие кораблекрушение. Пёстрый народец? И все они как две капли воды похожи на Танины куклы, которые сидели у горшков с кактусами на её подоконнике.
      Капитан Степанов спешит приветствовать гостей.
      Гости расступаются, и в центре оказывается девочка с красным шарфом на шее. Да ведь это же Косичка!
      Капитан Степанов порывисто бросается к ней. Но лицо её надменно, и он сразу, ошарашенный, останавливается.
      Косичка. Вы капитан «Ястреба»?
      Капитан Степанов. Я.
      Косичка. Что случилось? Почему вы опоздали? Ещё несколько часов, и пассажиры моей «Ласточки» остались бы на острове навсегда!
      Боцман (громовым голосом). Сто трубок на одну затяжку! Ведь это позор для всего нашего корабля!
      Вокруг матросов столпились спасённые пассажиры «Ласточки»
      Первый матрос. Ничего понять нельзя! Мы пришли ровно в тот час, который и был нам назначен!
      Капитан Степанов прячется за спины своих матросов и незаметно исчезает. Гремит бас боцмана:
      — Виновник нашего опоздания будет найден! Имя его будет покрыто позором!
      Капитан Степанов вбегает в рубку.
      На палубе матросы, приветствуя гостей, танцуют лихое матросское «Яблочко». Гости не могут удержаться, и тоже приплясывают.
      Ширится, растёт задорная музыка «Яблочка».
      Капитан Степанов склонился над своими злосчастными вычислениями.
      Дрожит цифра, запятая десятичной дроби неуверенно переползает с места на место, цифры наклоняются, прихрамывают, вытягиваются, становятся меньше и, наконец, падают.
      Кот мягко впрыгивает на вахтенный журнал, поднимает голову и в упор глядит на капитана.
      Капитан Степанов смотрит на кота с ужасом, и волосы у него начинают приподниматься.
      И у кота тоже поднимается шерсть, глаза его горят.
      Кот (человеческим голосом). Скажи своим матросам, кто виноват, кто-у виноват, кто-у-у?!.
      Шерсть растёт зловеще. Рыжий кот из домашнего симпатичного кота превращается в тигра.
      Капитан Степанов бросается прочь.
      Кот — за ним. Капитан Степанов подбегает к мачте, хватается за реи, карабкается наверх.
      Кот перепрыгивает через него и оказывается ещё выше. Теперь он. смотрит на капитана Степанова сверху.
      Слышна весёлая музыка «Яблочка».
      Шерсть у кота стоит уже совсем дыбом, горит, фосфорится, и глаза его угрожающе растут.
      Хвост взлетает кверху трубой, спина выгнулась, вот-вот он бросится на капитана Степанова.
      Крик замер на устах капитана. Руки невольно оторвались от реи, и... капитан Степанов, сорвавшись, полетел вниз.
      Музыка смолкла. Раздался грохот...
      ...Капитан Степанов летит с библиотечной лестницы. Впрочем, какой же это капитан Степанов, — это просто Стёпа, уснувший у Михаила Михайловича.
      В комнате темно. Некоторое время Стёпа молча сидит на полу, потирая ушибленное место.
      Дверь отворяется, кто-то входит, напевая знакомым голосом:
     
      Тысячи стран, сотни морей,
      Где меня шторм не качал?
      Родины лучше не знаю своей,
      Краше её не видал.
     
      Голос: Сто трубок на одну затяжку! Кто здесь?
      Зажигается свет. В дверях стоит Михаил Михайлович. Он раскручивает заснеженный шарф, снимает чёрную морскую шинель. Он очень похож на боцмана с корабля «Ястреб».
      Михаил Михайлович. А! Приятель, это ты! За обещанным компасом? Можешь получить. Впридачу выдам для чтения книжицу...
      Он показывает книгу. На переплёте изображён замечательный корабль. «Вокруг света на «Ястребе» называется книга. Быть ничего интереснее не может! Но Стёпа отворачивается и говорит твёрдо:
      — Контрольная по арифметике на носу. Некогда мне. Даже читать некогда.
     
      И вот Стёпа поднимается по знакомой лестнице, нагруженный учебниками. Звонит.
      Дверь отворяется. В дверях Косичка.
      Косичка (расцветая). Мальчик Ястреб! Какое счастье! Ах, вы не знаете, не знаете, что случилось? Противный Васька размазал все цифры на листке, а я ничего не могу разобрать, что вы писали!
      Стёпа (сияя). Васька?! Размазал?! (Быстро достал листок.) Вот тут правильно.
      Косичка. Но... Мальчик Ястреб, ведь вы должны были уехать надолго, — далеко, вы...
      Стёпа (хмуро). Я ещё не моряк, но я буду моряком, вот увидишь!
      Косичка. Ах, мальчик Ястреб, я всегда думала, что вы самый умный!
      Стёпа в смущении отворачивается.
      А кот Васька, пушистый рыжий кот, перевернувшись, и, ласково мурлыча, трётся об его ногу.
     
     
      В. Чаплина и Г. Скребицкий
      В ЛЕСНОЙ ЧАЩЕ
     
      Жаркий, солнечный день. Лесная полянка, покрытая ярким ковром цветов. К ним хлопотливо подлетают пчёлы, собирают сладкий, душистый сок, цветочную пыльцу и с тяжёлой ношей летят в свой улей.
      На зелёной ветке дерева сидят подросшие птенцы-мухоловки. Мать учит их ловить добычу. Она взлетает с сучка и ловко хватает мошку. Птенцы, неуверенно повторяя движения матери, тоже ловят мошек.
      В густых сучьях старой ели виднеется беличье гнездо.
      Белка вместе с бельчатами утепляет его к зиме. Они получше заплетают прутики в стенках гнезда и заделывают мхом щели.
      Заросший лесной овраг. На его склоне темнеет вход в барсучью нору. Из неё вылезает толстый Барсучонок. Он оглядывается по сторонам и, весело напевая песенку, начинает прыгать и кувыркаться.
      Следом за ним из норы показывается Барсучиха. Она ласково смотрит на Барсучонка и говорит:
      — Ну, сынок, поиграл, а теперь давай поучимся, как нору копать, — и Барсучиха принимается рыть лапами землю.
      Барсучонок, вместо того чтобы следить за работой матери, подхватывает выброшенный ею круглый камешек и начинает играть с ним, как с мячом.
      — Понял? — спрашивает Барсучиха, не замечая, чем занимается Барсучонок. — А теперь сам попробуй. — И она отходит в сторонку.
      — Ой, мама, жарко очень, — капризно отвечает ей Барсучонок, — я лучше потом покопаю. — И тут же, заметив, что мать согласна, сразу повеселев, добавляет: — А теперь посмотри,
      как я кувыркаюсь ловко! — С этими словами Барсучонок кувыркается через голову и па
      даёт на спину.
      — Осторожней, сынок, на спинку падать очень опасно. Ты не ушибся? — заботливо спрашивает его Барсучиха и помогает ему встать.
      — Совсем не ушибся, — молодцевато отвечает Барсучонок.
      — Тогда идём со мной нору копать.
      А мне кушать хочется, — снова начинает хныкать Барсучонок. — Кушать хочется? Ты же недавно завтракал? — удивилась мать. — А я не наелся. Я ещё хочу, — капризно говорит ей Барсучонок. — Ну хорошо, идём. Я научу тебя ловить жучков и находить вкусные корешки.
      — А ты знаешь, мама, что-то мне не очень хочется кушать.
      — Идём, идём, маленький.
      — Нет, мамочка, мне уже совсем не хочется кушать. Я что-то устал.
      — Ну тогда отдохни, а я принесу тебе несколько корешков.
      — Почему несколько? Ты побольше принеси. И жучков тоже.
      — Ох и лентяй же ты всё-таки! — И, укоризненно покачав головой, Барсучиха уходит.
      Из норы показывается Барсук-отец. Он чистит и приводит в порядок своё жилище. Пятясь задом, Барсук вытаскивает из норы груду земли и старую, слежавшуюся подстилку.
      — Ну-ка, сыночек, помоги мне! — кричит он Барсучонку.
      — Ой, папочка, не могу! У меня спинка болит, — весь скрючившись, говорит Барсучонок.
      — С чего бы это? — недоверчиво спрашивает Барсук.
      — Я упал, папочка. Даже мама видела. Ты знаешь, это очень опасно, когда на спинку падаешь.
      Махнув лапой, Барсук лезет в нору. В это время появляется Барсучиха. Она принесла сыну еду.
      Позабыв про больную спинку, Барсучонок весело бросается навстречу матери.
      Барсучиха хлопочет возле Барсучонка, предлагает ему то червячка, то вкусный корешок.
      Барсучонок с аппетитом ест.
      Старый Барсук продолжает чистить нору. Барсучиха идёт ему помогать. Оба скрываются в норе.
      Барсучонок поел, оглядывается и замечает бабочку, севшую на зелёный стебель.
      Барсучонок подкрадывается к бабочке.
      Бабочка вспорхнула.
      Барсучонок бежит за ней.
      Бабочка взлетает кверху и скрывается.
      Барсучонок остановился, оглядывается по сторонам.
      Видит — невдалеке Белка с бельчатами собирает грибы. Барсучонок подбегает к ним и предлагает поиграть.
      — Что ты, что ты? — удивлённо отвечает Белка. — Знаешь, сколько нам нужно грибов насушить к зиме! — С этими словами она срывает гриб, берёт его в зубы, вскакивает на дерево и вешает в развилке между сучьями.
      Бельчата тоже хватают по небольшому грибку и ловко влезают на дерево следом за матерью.
      — Не хотите играть — и не нужно, — кричит им Барсучонок. — Я себе других товарищей найду! — И он бежит дальше.
      Белка и бельчата неодобрительно смотрят ему вслед.
      Барсучонок бежит по лесу.
      Вдруг он видит Ёжика. Свернувшись в клубок, Ёж катится вниз по пригорку, потом взбирается вверх и опять скатывается. На спине у него целая груда наколотых листьев и сухой травы.
      — Вот это мне по душе! — радостно восклицает Барсучонок, подбегает к пригорку и тоже кувырком катится вниз. Навстречу, пыхтя и отдуваясь, лезет на горку Ёж.
      Барсучонок налетает на Ежа и громко вскрикивает:
      — Ой, как ты колешься!
      — А ты не мешайся. Разве не видишь, что я собираю для гнезда листья?
      И Ёжик, недовольно пофыркивая, удаляется.
      Барсучонок остаётся один. Он потирает уколотый бок и вдруг начинает к чему-то принюхиваться. Его чёрный носик так и движется из стороны в сторону.
      От старого дуплистого пня, возле которого жужжат и вьются пчёлы, несётся сладкий запах липового мёда.
      Барсучонок подбегает к пню. Он уже заранее облизывается, предвкушая вкусную еду.
      Суёт нос в дупло и в тот же миг с визгом отскакивает. Целая туча пчёл набрасывается на незваного гостя. Барсучонок обращается в бегство. Пчёлы — за ним. Они жалят его в уши, в нос... Обезумев от страха и боли, несётся Барсучонок всё дальше и дальше, вглубь леса.
      Неожиданно путь ему преграждает глубокая лесная лужа. Барсучонок с размаху бросается в воду. Вода спасает Барсучонка от пчёл.
      Весь мокрый и грязный, он опасливо вылезает на бережок. Пчёл уже нет, но вся морда опухла и горит как в огне. Искусанный, голодный Барсучонок хочет вернуться домой, но с ужасом обнаруживает, что попал в незнакомый лес.
      — Ой, я здесь никогда не был. Где же мой дом? — в страхе говорит он.
      Барсучонок идёт то в одну, то в другую сторону, отыскивая дорогу, и, наконец, отправляется наугад, куда глаза глядят.
      Встревоженные долгим отсутствием сына, Барсук и Барсучиха бегают по лесу в поисках детёныша.
      Они выбегают на то место, где только недавно был Барсучонок, и, добежав до лужи, останавливаются.
      — Куда же он делся? — взволнованно говорит Барсучиха.
      — Понять не могу, — отвечает Барсук. — Давай ещё поищем. Ты в ту сторону иди, а я — в эту.
      Барсуки расходятся, но идут совсем не туда, куда ушёл Барсучонок.
      Вечернее солнце освещает густые заросли кустарника, под которым виднеется нора.
      Намокший, усталый Барсучонок радостно спешит к ней. Вот где он отлично отдохнёт и переночует.
      Барсучонок суёт голову в нору. Вдруг оттуда показывается оскаленная морда Лисы.
      — Кхе, ты зачем сюда лезешь? Это моя нора, — сердито кричит она.
      — Пусти меня, я устал, я хочу отдохнуть, — просит Барсучонок.
      — Ишь, чего захотел — в чужой норе отдыхать! Ты свою вырой.
      Ступай, ступай отсюда, а то я тебя укушу!
      Голодный, опечаленный Барсучонок плетётся дальше.
      Солнце скрывается за вершинами леса. Длинные тени ползут по земле. Наступают сумерки.
      Барсучонок выходит на небольшую лесную полянку и робко озирается в поисках пристанища на ночь.
      На краю полянки стоит большое дерево с вывороченными корнями. Барсучонок подходит к дереву и пристраивается возле корней. Начинает дремать.
      В это время на другом конце полянки из кустов показывается озорная мордочка Зайца. Он насторожённо поводит длинными ушами, оглядывается по сторонам. Видя, что никакой опасности нет, сразу приосанивается и важно, не торопясь, выходит на середину полянки, напевая:
     
      Медведь лохмач среди зверей
      Известен силою своей.
     
      Лисица тоже повсеместно
      Своею хитростью известна.
     
      Про волка всюду ходит толк,
      Что всех зверей жаднее волк.
     
      Про зайцев знают даже дети:
      Они храбрее всех на свете.
     
      А среди зайцев-храбрецов
      Я удалец из удальцов!
     
      — Ой! — Заяц заметил собственную тень и испуганно отскочил в сторону. Тень, разумеется, следует за ним.
      Заяц осторожно трогает её лапкой и, наконец сообразив, в чём дело, зовёт своих товарищей.
      На его зов выбегают другие зайцы. Они прыгают вокруг берёзки, стоящей посреди полянки, задорно распевая:
     
      Если заяц не боится,
      Он храбрее всех зверей.
      Если заяц веселится,
      Нету зверя веселей!
     
      Пока разыгравшиеся зверьки весело скачут около берёзки, первый Заяц важно ходит дозором вокруг полянки и поёт:
     
      Покуда я кругом хожу,
      Покуда я вас сторожу,
      Вы можете не волноваться.
      Валяйтесь смело по траве,
      Сюда ни волку, ни сове
      Я не сове... я не сове...
     
      Заяц заметил Барсучонка, испугался было, но, разглядев, что это зверь совсем не страшный, бодро заканчивает свою песенку:
     
      Я не советую соваться!
     
      — Ты зачем около моей полянки лежишь? — строго обращается он к Барсучонку.
      — Я заблудился, мне страшно, — робко отвечает Барсучонок.
      — Ну, со мной бояться нечего. Идём-ка лучше с нами, попрыгаем, повеселимся.
      — Мне не до веселья, — угрюмо говорит Барсучонок. — Я очень голоден.
      — Голоден? — удивлённо разводит лапками Заяц. — Так я тебя сейчас накормлю. — Заяц тут же срывает стебельки травы и угощает Барсучонка.
      — Нет, я не ем траву, — отвечает Барсучонок. — Мне мама приносила какие-то вкусные корешки, но какие, я не знаю.
      — Тогда попробуй коры с моей любимой осинки. Хочешь, я принесу? — предлагает Заяц.
      Барсучонок отрицательно качает головой.
      — Спасибо, Зайчик, — говорит он. — Только ведь я не ем такой еды.
      — Нет, брат, уж больно ты привередливый. Вкуснее осиновой коры ничего не бывает, — обиженно говорит Заяц и не спеша скачет к своим.
      Барсучонок грустно глядит ему вслед.
      Становится всё темнее и темнее.
      Вдруг между ветвями старого дуба зашевелилось что-то похожее на толстый короткий сук.
      Словно фонарики, зажигаются два жёлтых глаза и над ними поднимаются рожки. Это проснулся Филин.
      — У-ух, проголодался! — говорит он и, распустив огромные крылья, бесшумно слетает с дерева.
      Поляна, на которой играют зайцы.
      Из-за леса выходит луна и заливает окрестность голубым мерцающим светом.
      Зайцы прыгают, гоняются друг за другом. В сторонке от них, важно подбоченясь, сидит «храбрый» Заяц и наблюдает за играющими. Неожиданно по освещённой лунной поляне проносится большая чёрная тень, и Филин бросается откуда-то сверху на «храбреца». Тот увёртывается, делает огромный скачок и прячется под дуб к Барсучонку.
      Остальные зайцы тоже исчезают в кустах.
      Сидя на земле, промахнувшийся Филин злобно оглядывается по сторонам, вращая круглыми светящимися глазами.
      — У-ух, я вас! — шипит он, щёлкая клювом, и бесшумно взлетает вновь над поляной, высматривая добычу.
      Заяц и Барсучонок в ужасе прижимаются друг к другу. Низко над ними пролетает Филин и, не заметив притаившуюся пару, исчезает в тёмном ночном лесу.
      — Как здесь страшно! — испуганно озираясь по сторонам, шепчет Барсучонок. — И зачем я только ушёл из своей родной норы?
      — Чего же ты боишься? Разве ты не видел, как я бросился тебя защищать? — уже оправившись от испуга, хвастливо заявляет Заяц. — Со мной не пропадёшь.
      Где-то далеко в лесных отрогах страшно ухает Филин, и, словно в ответ ему, из другого конца леса раздаётся протяжный волчий вой.
      Заяц сразу испуганно замолкает и ещё теснее прижимается к Барсучонку.
      Лохматые тучи закрывают луну. Становится совсем темно.
      Рассвет. Барсучонок и Заяц крепко спят, прижавшись друг к другу. Восходит солнце, освещает вершины деревьев. Просыпаются птицы. Лес наполняется весёлым щебетаньем, свистом, трескотнёй. Где-то вдали закуковала кукушка.
      Розовыми клубами поднимается туман. Мокрая от росы зелёная травка так и искрится в ярком утреннем свете.
      Но вот лучи солнца пробрались и под дерево, где спят, прижавшись друг к другу, Барсучонок и Заяц. Весёлый солнечный луч скользнул по мордочке Зайца. Тот вскакивает, садится на задние лапки и начинает умываться. Солнце добирается и до Барсучонка. Барсучонок недовольно морщится, закрывает лапами мордочку и наконец просыпается.
      Оглянувшись вокруг, Барсучонок вспоминает, что он не в родной норе, и начинает плакать.
      — Я домой, к маме хочу! — хнычет он.
      — Не горюй, брат, — утешает его Заяц, — я сейчас мигом весь лес обегу и разыщу твой дом, а ты здесь нору вырой, да поглубже, а то как бы тебя кто-нибудь без меня не обидел. А пока давай завтракать.
      Всхлипывая, Барсучонок вылезает из своего убежища. Заяц ест травку, а Барсучонок пытается вырыть себе корешки. Пробует один, другой, морщится и выплёвывает.
      Заяц тем временем уже позавтракал.
      — Ну, ты тут без меня не бойся, — покровительственно говорит он Барсучонку и, похлопав его по спине лапкой, исчезает в кустах.
      Кое-как утолив голод, Барсучонок принимается за рытьё норы. И это дело у него не ладится. Он вырывает кучку земли, загребает её передними лапами, пыхтит, отодвигает в сторону и вновь принимается за рытьё.
      Вдруг невдалеке, из земляной норки появляется длинная мордочка Землеройки. Она с удивлением смотрит на работу Барсучонка, разводит лапками и хохочет.
      — Кто же так нору роет? Давай я тебе покажу.
      Землеройка ловко начинает рыть лапами землю так, что сразу возле норы вырастает холмик. И Землеройка исчезает в норе.
      Барсучонок внимательно смотрит за её работой и потом сам принимается копать.
      С непривычки копать очень трудно. Барсучонок вырыл неглубокую нору в земле под корнями дерева и уже совершенно измучился.
      — Ох, как устал! — говорит он. — Все кости болят. Пожалуй, отдохну немного. — Он лёг под кусты и задремал.
      На полянку выскакивают два медвежонка. Они кувыркаются, борются друг с другом. Следом за медвежатами, не спеша, степенно выходит Медведица-мать. Она садится в сторонке и наблюдает за малышами.
      При виде Медведицы Барсучонок мигом прячется в свою нору, но сейчас же с любопытством выглядывает из неё.
      Играя, медвежата подбегают к самой норе Барсучонка.
      — Ой, кто это? — испуганно восклицают они, заметив незнакомого зверька.
      — Не бойтесь, дети, это Барсучонок, — говорит, подходя к ним, Медведица.
      — А откуда ты здесь взялся? — разглядывая незнакомца, спрашивают его медвежата.
      — Я ушёл из дому и заблудился, — отвечает Барсучонок.
      — Дети, пора заниматься. Сейчас я вам покажу, где прячутся вкусные жучки и личинки, — зовёт их Медведица.
      — А мне можно с вами? — спрашивает Барсучонок.
      — Конечно, можно, — отвечает Медведица. Она подводит медвежат и Барсучонка к поросшему мохом камню.
      — Смотрите, дети: я переворачиваю этот камень лапой, и что мы с вами там находим?
      — Ой, личинки! — радостно кричат медвежата.
      — А теперь постарайтесь найти сами, — говорит Медведица, отходя в сторону.
      Медвежата и Барсучонок, весело подталкивая друг друга, начинают тоже переворачивать камни, куски дерева, ковырять старые пни и разыскивать под ними еду.
      Медвежата радуются каждой находке, весело кричат, и Барсучонок тоже веселится вместе с ними.
      Найдя червяка, он от радости пляшет и поёт:
     
      Жаль, что нету мамы с папой,
      Жаль, что нету папы с мамой.
      Посмотрели б на сынка!
      Откопал он этой лапой,
      Этой лапой, этой самой
      Вот какого червяка!
     
      — Молодец малыш, молодец! — хвалит его Медведица, — а теперь пойдём с нами за малиной!
      Но Барсучонок с грустью отказывается. Он не может уйти с этой полянки: ведь он ждёт здесь Зайца, который обещал разыскать его дом.
      Медведица с медвежатами уходит, а Барсучонок вновь принимается за прерванную работу.
      Заросший склон оврага с барсучьей норой.
      Старый Барсук возвращается после безуспешных поисков детёныша. Устало садится возле норы.
      Из кустов показывается Барсучиха.
      — Не нашёл? — тревожно спрашивает она.
      Барсук печально качает головой.
      — И я не нашла. Уж не волку ли он попался?
      Барсучиха горько плачет. Барсук её утешает.
      Неожиданно Барсучиха встрепенулась и прислушивается. — Кто-то идёт, — говорит она. — Может, он?
      Оба насторожённо слушают.
      На край оврага выскакивает Заяц.
      — Ах, это ты, косой, — разочарованно говорит старый Барсук, увидя Зайца.
      — А мы уж думали, наш Барсучонок вернулся, — добавляет, вздыхая, Барсучиха.
      — А я как раз от него, — говорит Заяц.
      — От него! — радостно восклицают разом оба барсука. — Подожди, мы сейчас к тебе подойдём.
      — Нет, нет, не надо, — испуганно останавливает их Заяц. — Я люблю, когда меня слушают издали.
      Заяц важно расправляет лапками усы и неспеша говорит:
      — Ваш Барсучонок заблудился в лесу. Если б не я, его разорвал бы Филин!
      Мать-Барсучиха в ужасе всплеснула лапами.
      — Не пугайтесь, — спешит её утешить Заяц. — Он у меня спрятан в надёжном месте и ждёт, когда я найду вас.
      — Так идём же скорей к нему! — восклицают барсуки, бросаясь к Зайцу.
      — Нет, нет! — опасливо говорит им Заяц, отскакивая в сторону. — Разве вам за мной угнаться? Я сейчас его сюда лучше сам приведу.
      С этими словами он делает несколько огромных прыжков и вновь исчезает в лесу.
      Потеряв Зайца из виду, Барсук и Барсучиха растерянно мечутся около норы.
      Скачет по лесу Заяц. Перебегает через полянку и скрывается за деревьями.
      На эту же полянку выходит Волк. Идёт, принюхиваясь к земле. Вот он доходит до того места, где только что пробежал Заяц. Нюхает след.
      — Сейчас зайчатинкой закушу! — восклицает он и со всех ног бросается по заячьему следу.
      Не подозревая об опасности, скачет по лесу Заяц.
      За ним по следу мчится голодный Волк.
      Заяц выскакивает на полянку, где трудится над своей норой Барсучонок, и подбегает к нему.
      — Ты неплохо здесь поработал, — говорит Заяц, одобрительно оглядывая нору Барсучонка. — Но только теперь это не к чему. Я отыскал твоих родителей.
      — Маму, папу! — радостно восклицает Барсучонок. — Проводи меня к ним скорей.
      — А я за тобой и вернулся. Они только мне и доверили тебя привести. Они ведь знают, какой я смелый. Я даже Волка не испугаюсь.
      Заяц оглядывается по сторонам и замечает крадущегося по кустам Волка. От страха уши у него сразу отвисают, глаза расширяются, и он, споткнувшись, кубарем скатывается в нору.
      Барсучонок спешит спрятаться туда же.
      Волк выскакивает из кустов, бросается к норе, заглядывает вглубь и облизывается.
      — Вот это обед! Сейчас я вытащу и съем обоих.
      Но залезть в нору оказывается не так-то просто. Тогда Волк начинает быстро раскапывать себе проход.
      Лесная речушка. Играют и плещутся в воде медвежата. Они наскакивают друг на друга, брызжутся водой, и оба визжат ot удовольствия.
      Тут же на песчаном берегу старая Медведица принимает солнечную ванну.
      — Ну, дети, пора вылезать, — говорит она. — Давайте теперь поедим малины.
      Один Медвежонок послушно выбегает на берег к матери, а другой всё ещё продолжает купаться.
      Тогда Медведица сама залезает в воду, берёт Медвежонка зубами за шиворот и вытаскивает из воды. Она слегка шлёпает лапой непослушного малыша и ведёт детей в растущий тут же на берегу густой малинник.
      Вся медвежья семья, встав на задние лапы, лакомится малиной.
      Поляна с норой Барсучонка. Волк уже до половины пролез в нору и продолжает рыть, выкидывая наружу комья земли.
      Внутренность норы. Забившись в самый дальний угол, сидят, прижавшись друг к другу, Заяц и Барсучонок. Волк уже почти совсем подобрался к ним.
      В это время на поляну выходит Медведица. Она идёт на задних лапах, а в передних несёт большой куст малины. Следом за матерью ковыляют оба медвежонка. Каждый из них несёт по маленькой веточке малины.
      — Посмотрите, как хорошо работает Барсучонок, — говорит Медведица, видя, что из норы летят комья земли.
      Медвежата, обогнав мать, первые подходят к норе и с любопытством заглядывают в неё.
      Вдруг медвежата бросают веточки малины и в один миг взбираются на дерево.
      Медведица с удивлением подходит к норе и тоже смотрит внутрь. Из отверстия норы летит земля и виднеется волчий хвост.
      Медведица деловито кладёт в сторону малиновый куст и расправляет плечи.
      Глядя на мать, сидящие на дереве медвежата приободрились и осмелели.
      Медведица, не торопясь, нагибается, берёт лапами Волка за хвост и одним махом выдёргивает из норы. Потом подминает под себя и начинает его тузить.
      В восторге скачут и машут лапами медвежата. Один толкает другого, тот даёт сдачи, начинается потасовка, и оба кубарем сваливаются на землю.
      Испуганная их неожиданным падением, Медведица выпускает Волка. Волк, вырвавшись, стремглав убегает в лес.
      Внутренность норы. Сидят, прижавшись друг к другу, Заяц и Барсучонок.
      — Кажется, Волк ушёл, — сообщает Барсучонок.
      — Это он меня увидел и испугался, — едва оправившись от испуга, говорит Заяц.
      — Ну так вылезем, посмотрим, где он, — предлагает Барсучонок.
      — Только ты первый лезь, а то мне что-то в глаз попало, — отвечает Заяц и трёт лапкой глаз.
      Барсучонок робко выглядывает из норы и, увидя Медведицу с медвежатами, радостно бросается к ним.
      Следом за Барсучонком, трусливо озираясь, вылезает Заяц. Увидя, что Волка нет, Заяц, важно подбоченившись, заявляет:
      — Вот как я Волка напугал! Меня все боятся.
      — Ну и храбрец! — хохочет Медведица. — Ха-ха-ха! Апчхи! — неожиданно чихает она.
      Заяц одним прыжком исчезает в норе.
      — Будьте здоровы! — заикаясь от страха, говорит Заяц, опасливо выглядывая из норы. — Значит, правда, что я самый храбрый?
      — Ну, ладно, храбрец, вылезай-ка малину есть!
      С этими словами она берёт принесённый ею куст малины и кладёт возле норы.
      Медвежата тоже приносят свои веточки.
      — Я не хочу есть, — отказывается Барсучонок. — Мне хочется поскорее к маме.
      — Нет, брат, сперва подкрепись как следует, а то за мной не поспеешь, — деловито советует ему Заяц и сам первый принимается за еду.
      — Правильно, — соглашается Медведица, — закусите на дорргу, а потом мы вас провожать пойдём.
      Полакомившись малиной, все трогаются в путь.
      Впереди важно шествует Заяц. Следом за ним — Барсучонок и медвежата, а позади вперевалку бредёт Медведица.
      Они идут той же дорогой, по которой когда-то бежал Барсучонок. Вот и нора той лисы, которая не пустила его к себе.
      Перед норой греется и сама Лиса. Вдруг она замечает идущего Зайца.
      Лиса вскакивает и осторожно крадётся к нему навстречу.
      Заяц тоже замечает Лису. Делает испуганное движение назад.
      Оглядывается и, тут же храбро выпрямившись, идёт прямо на Лису.
      — Эй, ты, длиннохвостая, прячься в нору! Я иду! — вызывающе кричит он.
      Возмущённая Лиса бросается вперёд, чтобы схватить Зайца, и вдруг видит Медведицу. Чуть не перерер'Нувшись от страха, она со всех ног несётся к себе в нору.
      — Что, испугалась? Я тебе задам! — грозит Заяц ей вслед.
      В это время Медведица нечаянно наступает на сухой сук. Он с треском ломается.
      Заяц от ужаса подскакивает и с размаху шлёпается в глубокую лужу.
      — Ты что, испугался? — бросаясь к нему на помощь, участливо спрашивает Барсучонок.
      — Да что ты, — вылезая из лужи, говорит Заяц. — Я просто хотел искупаться. — Он отряхивается, и все вместе продолжают свой путь.
      Вот и знакомый овраг. На противоположной стороне оврага Барсук с Барсучихой с нетерпением ожидают возвращения Барсучонка.
      Увидя их, Барсучонок стремительно бросается вперёд.
      — Мама! Папа! — радостно кричит он и, как ребята с горы, съезжает вниз.
      С другой стороны оврага так же стремительно съезжают к нему навстречу Барсук с Барсучихой.
      Встретившись внизу с Барсучонком, родители радостно обнимают своего детёныша.
      Вся семья поднимается вверх, к норе. На другом краю оврага машут им вслед Заяц, Медведица и медвежата.
     
      Осень. С деревьев падают листья.
      У барсучьей норы дружно работает вся семья барсуков. Они сгребают опавшие листья и тащат их на подстилку себе в нору.
      Больше всех хлопочет и старается молодой Барсучонок. Он несёт большой ворох листьев, напевая:
     
      Нужно дружно потрудиться,
      В нору листья запасать,
      Чтобы в них зимой зарыться,
      До весенних дней проспать.
     
      Под порывом налетевшего ветра золотым дождём осыпаются осенние листья.
     
     
      Н. Эрдман
      ОРАНЖЕВОЕ ГОРЛЫШКО
      (по мотивам одноимённого рассказа В. Бианки)
     
      Предрассветные сумерки. В поле, между комьями холодной земли, свернувшись в комочек, спит Жаворонок. Ровное дыхание то слегка приподымает, то опускает пёрышки на его груди. Но вот он открывает глаза, быстро вскакивает на ножки, встряхивается, оглядывается по сторонам и летит вверх. Поднявшись, он как бы застывает на одном месте и, трепеща маленькими крылышками, смотрит вниз.
      Под ним, широко раскинувшись во все стороны, расстилаются ровные колхозные поля. Поля ещё покрыты снегом, но уже Повсюду видны на них чёрные и зелёные пятна. Чёрные пятна — пашни. Зелёные пятна — всходы ржи и пшеницы.
      На холмах среди полей виднеется деревня. Вдалеке за деревней темнеет лес.
      Жаворонок поднимается всё выше и выше и вдруг видит солнце. Оно показало из-за леса свой золотой краешек.
      И звонкая, чистая трель оглашает воздух.
      На том самом поле, где спал Жаворонок, ночует Большое Стадо серых куропаток — красивых полевых петушков и курочек. Они сидят, тесно прижавшись друг к другу, почти совсем запорошённые снегом.
      Первой услышала пение Жаворонка Старшая Куропатка. Взмахнув крыльями, она вскакивает на близстоящую кочку и громко кричит:
      — Пора! Пора! Пора!
      И сразу всё Стадо зашевелилось. Стряхивая с себя снег, молоденькие петухи и курочки окружают кочку и кудахчут, перебивая друг друга:
      — С добрым утром, Старшая Курочка! С добрым утром, Старшая Курочка! С добрым утром! С добрым утром!
      — С добрым утром! — приветливо отвечает Старшая и, водворив тишину, поднимает голову и тихо произносит: — Слышите?
      И все петухи и курочки тоже поднимают головы и застывают на месте. С вышины, из самого поднебесья, доносятся до них звонкие, переливчатые трели.
      — Это Жаворонок, — говорит Старшая Курочка. — Значит, правда, началась весна. Прошло самое трудное и голодное время. Скоро надо будет подумать о гнёздах. Настала пора всем нам расстаться.
      — Пора, пора! Кто куда? Кто куда? Кто куда? — загалдело всё Стадо, и в тот же миг все петухи и курочки, крича и толкая друг друга, стали делиться на парочки.
      — Мы к лесу! — кричит одна из образовавшихся парочек.
      — Мы за речку! — кричит другая.
      — Мы на Красный Ручей, — кричит третья.
      — Мы на Костяничную Горку! — крикнули две парочки сразу.
      — Я первый сказал «на Костяничную Горку», — говорит молодой петушок и угрожающе выпячивает голубую грудь с рисунком подковы шоколадного цвета.
      — Нет, я первый, — решительно заявляет другой петушок с особенно красными и большими бровями.
      — Нет, я. — И петушок с подковой на голубой груди подскакивает к своему противнику.
      — Тронь только, — говорит бровастый, не двигаясь с места.
      — И трону, — заявляет голубогрудый и слегка отскакивает назад.
      — Попробуй! — И петушок с красными бровями в свою очередь подскакивает вплотную к голубогрудому.
      — И попробую, — говорит тот, не трогаясь с места.
      — Ну что ж ты?
      — А ты?
      — Я-то уж...
      — Ох ты!
      — Вот тебе и «ох ты».
      — Ах, они убьют друг друга, — восклицает хорошенькая курочка с оранжевым горлышком и в сильном волнении взмахивает крыльями.
      — Какой ужас! — вторит ей курочка с голубым носиком.
      А петухи всё так же стоят друг перед другом и повторяют с самым воинственным видом:
      — Ну, тронь!
      — И трону!
      — Бровкин! Подковкин! Прекратите сейчас же драку, — раздаётся внезапно строгий голос Старшей Курочки.
      Оба петуха вздрагивают и покорно расходятся.
      — Если бы не она, ох уж я бы ему, — говорит петушок с подковой на груди, подходя к Оранжевому Горлышку.
      — Ещё бы минута, и ему конец, — говорит бровастый, становясь рядом с Голубым Носиком.
      — Не нужно ссориться, — обращается ко всему Стаду Старшая Курочка, — всем хватит места, чтобы вить гнёзда и выводить птенцов. Выводите их побольше и воспитайте получше. Помните: той курочке, которая осенью приведёт больше всего молодых куропаток, будет великая честь: эта курочка будет всю зиму водить Большое Стадо.
      Услышав эти слова, все петухи с гордой уверенностью посмотрели на своих курочек, а курочки скромно потупились.
      — И все должны будут её слушаться, — продолжает Старшая.
      После этих слов все курочки гордо посмотрели на своих петушков, а петушки скромно потупились.
      — А теперь до свиданья, до свиданья, до осени! — заканчивает свою речь Старшая и вдруг, высоко подпрыгнув в воздух, с треском взмахивает крылышками и улетает прочь.
      И в тот же миг все другие куропатки парочками с шумом и чириканьем разлетаются во все стороны и пропадают из глаз.
      На поле остаются только Подковкин с Оранжевым Горлышком и Бровкин с Голубым Носиком.
      Петухи грозно посматривают друг на друга, и ни тот, ни другой не решается полететь первым. Стоит только Бровкину слегка пошевелить крыльями, как Подковкин тут же поджимает под себя лапки и, сжавшись в комок, приготавливается к полёту. Воинственная решительность Подковкина действует расхолаживающе на Бровкина, и он, стараясь принять независимый вид, остаётся на месте. Но это не значит, конечно, что Бровкин трусит, наоборот, стоит только Подков-кину хотя бы слегка приподнять крылья, как Бровкин тут же поджимает под себя лапки и, сжавшись в комок, в свою очередь, приготавливается к полёту.
      Так сидят они, сторожа друг друга, то подскакивая, то замирая, то намереваясь взлететь, то отменяя своё решение.
      — Это невыносимо! — не выдерживает Голубой Носик и, высоко подпрыгнув, летит к Костяничной Горке. Бровкин устремляется за ней.
      — Стой! — кричит Подковкин.
      — Погоди! — останавливает его Оранжевое Горлышко. — Мы найдём для себя другое место. — И, оторвавшись от земли, она полетела над снежным полем, долетела до ржаных зеленей и опустилась.
      — Разве здесь плохо? — спрашивает она у приземлившегося рядом с ней Подковкина.
      — О дорррогая! — отвечает Подковкин, — раз ты со мной, мне везде хорошо. Но как бы мне ни было хорошо, — добавляет он, выпячивая свою голубую грудь с шоколадной подковой, — Бровкину будет плохо.
      Высоко, над самыми облаками, поёт Жаворонок. С вышины, до которой он долетел сейчас, видно за лесом уже всё солнце. И песня Жаворонка звучит всё громче и громче.
      Вот её услышали воришки зайцы, забравшиеся на ночь в сад поглодать кору с яблонь.
      — Жаворонок! — предостерегающе кричит один из воришек, и все зайцы, приподняв уши, прекращают своё занятие и прислушиваются.
      — Значит, сейчас наступит утро и все проснутся, — говорит второй.
      — Нужно улепётывать, пока не попало, — предлагает третий, и зайцы бросаются врассыпную.
      — Жаворонок! — говорит, открывая глаза, петух. — Коко-ко-ко-кое безобразие, как же это я проспал. — И громкое «ку-ка-ре-ку» оглашает весь двор.
      Просыпаются дремавшие на насесте куры.
      Просыпается, сладко зевнув, собака и вылезает из будки.
      Из-за леса, всё заливая горячим светом, выплывает солнце. Оно поднимается всё выше и выше. От его тёплых лучей подтаивают снега.
      Звенят капели.
      Блестят лужи.
      Всё сверкает и искрится.
      А над полями, над деревней, над лесом звенит и переливается весенняя песнй Жаворонка.
      За крутой берег скованной льдом реки заходит солнце. Гаснет последний луч. Бледнеют розовые облака. Наступает вечер.
      Утомлённо махая крылышками, садится на землю Жаворонок. Отыскав удобную ямку, он уютно устраивается в ней и, сладко зевнув, закрывает глаза.
      — Черр-вяк!! Черр-вяк! — раздаётся внезапно вблизи чей-то голос, напоминающий скрип несмазанной калитки.
      Жаворонок открывает глаза, перевёртывается на другой бок и снова их закрывает.
      — Черр-вяк! Черр-вяк! — повторяет опять кто-то рядом.
      Окончательно разбуженный, Жаворонок вскакивает на ножки.
      — Черр-вяк! Черр-вяк! — повторяется вновь.
      И Жаворонок в досаде бежит туда, откуда слышится голос, и вскоре обнаруживает среди низенькой травки зеленей сидящего на кочке петушка с шоколадной подковой на голубой груди.
      — Скажите, это вы всё время кричите «черр-вяк, черр-вяк»? — спрашивает он его.
      — Что значит — «кричите», — обижается петушок, — я вовсе не кричу, а пою.
      — Поёте? Простите, не догадался, — смущается Жаворонок и, стараясь загладить невольную ошибку, миролюбиво прибавляет: — Пожалуйста, не сердитесь на меня. Поверьте, я не хотел вас обидеть.
      — А я вообще никогда не сержусь. У меня очень хороший характер, — говорит петушок, но тут же с угрожающим криком срывается с места и бросается грудью на появившегося из зеленей второго петушка с большими красными бровями.
      И на глазах у перепуганного Жаворонка разыгрывается петушиный бой.
      Стучит клюв о клюв, хлопают крылья, летят пух и перья. За густым облаком пуха не видно бойцов. Слышен только шум битвы. Но вот облако рассеивается, и Жаворонок видит стоящего в победоносной позе петушка с: голубой грудью и улепётывающего петушка с красными бровями.
      — Будет знать теперь, — говорит победитель, поправляя сломанное перо на своём крыле.
      — С кем это вы? — спрашивает Жаворонок.
      — С Бровкиным. Глупый петушишка. Видели, как я его ткнул?
      А зачем же вы дерётесь?
      — А как же нам с ним не драться, раз мы петухи, да вдобавок ещё соседи.
      — Ой! — вскрикивает Жаворонок и несколько подаётся назад.
      — Что с вами?
      — Я ведь тоже ваш сосед.
      — Но вы же не петух, — успокаивает петушок Жаворонка. — Поверьте, я очень рад знакомству. Скажу больше, я даже познакомлю вас со своей женой. Как только мы совьём гнездо, приходите в гости.
      — А когда вы его совьёте?
      — Когда рожь будет высокая.
      С каждым днём жарче и жарче греет солнце.
      Звонче и звонче звенят капели.
      Падают с крыш и разбиваются сверкающие сосульки.
      Быстрей и быстрей тают снега.
      Высоко в небе летит Жаворонок и смотрит на изменяющуюся под ним землю.
      — Здравствуй, Жаворонок! — окликает его кто-то в воздухе.
      Возле него пролетают тоненькие птички с трясущимися хвостиками.
      — Здравствуйте, Трясогузки-Ледоломки, — приветствует их Жаворонок. — Не рано ли вы прилетели?
      — В самое время, — весело отвечают ему птички, — завтра тронется лёд.
      Трескается лёд на реке, громоздятся, налезая друг на друга, расколовшиеся льдины и, подхваченные освобождённой водой, несутся вперёд.
      Тает последний снег.
      Высоко в небе летит Жаворонок.
      — Здравствуй, Жаворонок! — окликают его пролетающие мимо птички.
      — Здравствуйте, ласточки-касатки! — приветствует их Жаворонок, — не рано ли вы прилетели?
      — Самое время, — отвечают ласточки, — смотри, как рожь поднялась.
      Жаворонок снижается.
      Дорога. По обеим сторонам дороги стоит озимая рожь.
      Жаворонок сворачивает в сторону от дороги и летит в глубину поля.
      — Подковкин! Подковкин! Где ты? — кричит Жаворонок, стараясь отыскать затерянную теперь в высокой ржи знакомую кочку.
      — Я здесь, — раздаётся снизу скрипучий голос, и между колосьями появляется голова Подковкина.
      — Готово гнездо? — даже забыв поздороваться, спрашивает Жаворонок, опускаясь на землю рядом с петушком.
      — Готово, — радостно отвечает петушок, — идём, я тебе покажу. — И он так быстро бежит во ржи, что маленькая птичка еле-еле за ним поспевает.
      В углублении между двух невысоких кочек помещается гнездо. На гнезде, распушив перья, сидит Оранжевое Горлышко.
      — Дорогая, — обращается к ней Подковкин, — познакомься — наш сосед.
      — Очень рада! Прошу, — приветливо говорит Оранжевое Горлышко и, сойдя с гнезда, не без гордости спрашивает: — Правда, уютное?
      — Очень милое гнёздышко, — как можно любезнее говорит Жаворонок, заглядывая в ямку, на дне которой лежат яйца красивого жёлто-зелёного цвета, повёрнутые острыми краями внутрь.
      — А как вам нравятся наши окрестности? — спрашивает Оранжевое Горлышко, поворачивая то сюда, то туда свою хорошенькую головку.
      Жаворонок смотрит по сторонам, но, кроме высоких колосьев и чёрной земли, ничего не видит. Не желая обидеть своих милых соседей, так же любезно, как и раньше, отвечает:
      — Очаровательный вид. Поверьте, мне нигде так не нравилось, как у вас.
      — В таком случае, может быть, вы нам что-нибудь споёте?
      — О, с радостью, — говорит Жаворонок и, выпрямив ножки, выставив грудь и слегка запрокинув голову, собирается взять первую ноту, но тут его перебивает Подковкин.
      — Дорогая, — обращается он к Оранжевому Горлышку, — чтобы ты получила двойное удовольствие, я спою с ним вместе. Начнём! — поворачивается он к Жаворонку и, откашлявшись, становится в позу.
      Смущённый неожиданным заявлением Подковкина, Жаворонок пребывает некоторое время в растерянности, но потом овладевает собой и начинает петь. Чисто, как серебряный колокольчик, звучит его первая трель. Вот он начинает выводить вторую.
      — Черр-вяк! Черрр-вяк! — скрипучим, как несмазанная калитка, голосом подпевает ему Подковкин.
      Жаворонок умолкает и с ужасом смотрит на своего партнёра.
      — О, продолжайте! У вас обоих так красиво получается! — умоляюще вскрикивает Оранжевое Горлышко. И Жаворонок, пересилив себя, начинает выводить новую трель.
      — Черрр-вяк! Черрр-вяк! — вторит Подковкин.
      У Жаворонка перехватывает горло, он срывается, «пускает петуха» и смущённо говорит: — Простите, я сегодня не в голосе...
      — Это бывает. Даже со мной, — успокаивает его петушок.
      — Разрешите, я спою вам как-нибудь в следующий раз, — говорит Жаворонок и взлетает кверху.
      — Обязательно!
      — Не забудьте!
      — Мы будем вас ждать, — кричат ему вслед Подковкины.
      Но огорчённый Жаворонок ничего не отвечает и летит дальше.
      Вдруг он замирает в воздухе.
      В кустах около того поля, где во ржи находилось гнездо Оранжевого Горлышка, он замечает рыжую полоску. Он спускается ниже и ясно видит, что это Лиса.
      Лиса вышла из кустов и крадётся по скошенному лугу к полю куропаток?
      Жаворонок спускается ещё ниже и что есть силы кричит:
      — Подковкин! Подковкин! Лиса идёт! Спасайтесь!
      Услыхав крики Жаворонка, Лиса поднимает голову и страшно щёлкает зубами. Жаворонок хоть и испугался, но тем не менее продолжает кричать:
      — Лиса!
      Жаворонок видит, как из ржи на скошенный луг выскакивает Подковкин. У Подковкина взъерошены все перья, одно крыло волочится по земле.
      — Что с тобой? — вскрикивает Жаворонок.
      — Меня подбили мальчишки! — говорит Подковкин так громко, будто нарочно хочет, чтобы его слышала Лиса. И Лиса слышит. Она бросается за ним, и её зубы лязгают возле самого петушиного хвостика.
      Подковкин, собрав последние силы, взлетает, но тут же падает, вскакивает и, волоча крыло, то бегом, то неловко взлетая, добирается до кустов и скрывается в них.
      Лиса устремляется за ним.
      Жаворонок видит сверху, как шевелятся и дрожат кусты. Они шевелятся и дрожат то там, то тут, то тише, то сильнее; Вот кусты зашевелились особенно сильно, и из них, облизываясь, вышла Лиса.
      — Кончено, — чуть слышно шепчет Жаворонок и медленно летит обратно.
      Он опускается в рожь и подходит к гнезду Оранжевого Горлышка.
      — Вы? А где же Подковкин? Почему вы молчите? — встревоженно спрашивает Оранжевое Горлышко.
      — Подковкин... — в сильном волнении говорит Жаворонок, — его... он...
      — Что с ним? Говорите скорей!
      — Он...
      — Он жив и здоров, — раздаётся рядом знакомый голос Подковкина, и в следующее мгновение он появляется сам.
      — Жив! — бросается к нему Жаворонок. — Но, постой, я же сам видел, как Лиса вышла из кустов и облизывалась...
      — А ей больше ничего не оставалось, как только облизываться. Я её так запутал в кустах, что у неё голова кругом пошла.
      — Но как же ты смог от неё убежать? Хромой? Со сломанным крылом? — удивляется Жаворонок.
      — Ха-ха-ха-ха, — хохочет Подковкин. — Это я притворился, чтобы отвести её от нашего гнезда. — И петушок весело затанцевал на здоровых ножках и захлопал крыльями.
      — Подковкин, ты герой! — заявляет Жаворонок.
      — Ну, знаешь, это уж ты того-с... — смущается Подковкин. — Да не предупреди ты меня во-время, кто знает, чем бы всё это кончилось.
      — Дорогой сосед, вы спасли жизнь наших детей, — восторженно говорит Оранжевое Горлышко и, приподнявшись, с нежностью смотрит на аккуратно уложенные в гнезде яички.
      — Ну что вы, право, такие пустяки, я только крикнул... — теперь уже смущается Жаворонок.
      — Обязательно приходите к нам, когда наши дети будут выходить из яиц, — приглашает его курочка.
      — А когда это будет?
      — Когда зацветёт рожь.
      Их беседу неожиданно перебивают.
      — Спать пора! Спать пора! — строго говорит появившийся между колосьев Перепел.
      — Неужели уже так поздно? — удивляется Жаворонок. — Спокойной ночи! — И он взлетает вверх.
      — Спокойной ночи! — кричат ему вслед куропатки.
      Утро. В ясном небе летит Жаворонок и смотрит вниз. Под ним на всех полях уже поднимаются посевы.
      В ровных рядках — ячмень, овёс, лён, пшеница, гречиха и листья картофеля.
      Жаворонок спускается вниз.
      По обеим сторонам дороги золотой стеной стоит рожь.
      Жаворонок подлетает ко ржи и внимательно рассматривает колосья.
      Толстеют и набухают стебли.
      На их концах появляются тоненькие усики.
      Рожь начинает цвести.
      Жаворонок летит в глубину поля и, опускаясь рядом с двумя уже знакомыми нам кочками, кричит:
      — Здравствуйте! Это я! Рожь уже зацвела!
      — Чшш! Тише, тише! Не мешайте мне слушать, — озабоченным шёпотом встречает его Оранжевое Горлышко. Она стоит над гнездом и, склонив головку к яйцам, к чему-то внимательно прислушивается. Чуть дыша от волнения, стоит рядом с ней Подковкин.
      Вдруг Оранжевое Горлышко, повидимому, что-то услышав, быстро, но осторожно ударяет клювом одно из яиц. Кусочек скорлупы отлетел, и сейчас же из дырочки блеснули два чёрных булавочных глаза и показалась мокрая, взъерошенная головка цыплёночка.
      Ещё один удар клюва, — и вот весь цыплёнок выскакивает из развалившейся скорлупы.
      — Вышел, вышел! — кричит Подковкин, подпрыгивая от радости.
      — Чем без толку кричать, — строго останавливает его Оранжевое Горлышко, — лучше бы убрал скорлупки.
      Подковкин хватает клювом половинку скорлупки и стремглав уносит её подальше от гнезда. А Оранжевое Горлышко разбивает второе яичко, и второй цыплёнок, такой же взъерошенный и мокрый, появляется из расколотой скорлупы. Третий цыплёнок сам изнутри разбивает своё яичко и выкарабкивается из него.
      — Помогай, — обращается к Жаворонку вернувшийся Подковкин и, схватив в клюв большой кусок скорлупы, мчится прочь.
      Жаворонок берёт в свой маленький клюв такой же большой кусок, но у него не хватает сил его приподнять, и он, выбрав самую маленькую скорлупку, с трудом поднимается с ней в воздух и, отлетев от гнезда, бросает её в кусты.
      Прилетев назад, он видит, что все яйца уже разбиты и все двадцать четыре птенчика вышли на свет.
      Оранжевое Горлышко выкидывает ногами всю битую скорлупу, потом оборачивается к цыплятам, нежным голосом говорит им: «Ко-ко-ко-ко!» — и, вся распушившись, растопыривает крылья и садится на гнездо. И все цыплята сразу исчезают под ней, как под шапкой.
      Неутомимо работает Подковкин.
      По мере сил помогает ему убирать скорлупу Жаворонок.
      Наконец, они садятся отдохнуть, смотрят на счастливую мать и видят, как из-под неё то тут, то там высовываются любопытные носики, мелькают быстрые глазки.
      — Удивительно как! — с восторженным изумлением восклицает Жаворонок, — только что родились, а уже такие шустрые.
      — О, вы ещё не то сейчас увидите! — гордо говорит Оранжевое Горлышко, осторожно приподымается и сходит с гнезда.
      — Ко-кко! Ко-ко-кко! — зовёт она ласковым голосом.
      Все двадцать четыре птенчика вскакивают на ножки, выпрыгивают из гнезда и весёлыми катышками устремляются к матери.
      — За мной! — командует Подковкин и, встав во главе своего многочисленного семейства, ведёт его за собой.
      — Вот, — говорит он, останавливаясь среди кочек с редкими колосьями ржи вокруг них, — самое улиточно-гусеничное место.
      — И очень удобное для детской площадки... Спасибо тебе, Подковкин, — благодарит его Оранжевое Горлышко и, подозвав детей, начинает отыскивать для них гусениц и улиток.
      Жаворонку тоже захотелось покормить цыпляток.
      — Цып-цып-цып, бегите сюда! — кричит он им, отыскав маленькую гусеницу.
      Несколько цыплят подбегают к Жаворонку и с недоумением останавливаются перед ним.
      — Где же гусеница ? — растерянно сам себя спрашивает Жаворонок. — Ой, кажется, я её съел. — И Жаворонок, чтобы скрыть смущение, ' отворачивается и отходит в сторону.
      — Теперь займёмся ученьем, — громко объявляет Оранжевое Горлышко. — Ккок! — издаёт она резкий звук, и все цыплята сразу останавливаются и выжидательно смотрят на мать.
      — Ккок — это значит: внимание! — объясняет Оранжевое Горлышко Жаворонку. — Теперь я их позову за собой. Смотрите. Ко-кко! Ко-ко-кко! — зовёт она самым нежным голосом и идёт к кочкам.
      Все птенцы покатились за ней.
      Оранжевое Горлышко перескакивает кочки и, не останавливаясь, идёт дальше.
      Цыплята добегают до кочек, с трудом стараются вскарабкаться на них, но падают и скатываются обратно.
      — Ко-кко! Ко-ко-кко! — продолжает настойчиво звать их Оранжевое Горлышко с другой стороны кочек. — Сюда, сюда, за мной!
      И вдруг все птенцы разом взмахивают крошечными крылышками, отрываются от земли и летят. Они поднимаются совсем невысоко, но всё-таки перелетают через кочку и, упав прямо на ножки, бегут за Оранжевым Горлышком.
      — Ах, какие у вас способные дети! — с восторгом говорит Жаворонок. — Я, например, в их возрасте совсем не умел летать.
      — Зато вы наверстали это впоследствии, — любезно отвечает Подковкин, — сейчас вы летаете так, что вас никакой сокол не догонит.
      — Вот вы говорите, — сокол. А позвольте спросить, — интересуется Жаворонок, — что же вы будете делать со своими детьми, если... тьфу, тьфу, тьфу, действительно прилетит сокол?
      — Тогда я сделаю вот как, — говорит Подковкин и громко кричит: — Чирр-вик!
      Все двадцать четыре цыплёнка разом поджимают ножки и... как сквозь землю проваливаются.
      Жаворонок всматривается, крутит головой во все стороны, но ничего не видит.
      — Фокус-покус-чирвирокус! — весело подмигивает ему Подковкин и раздельно произносит: — Раз, два, три, вир-вир-ри!
      Все птенцы разом вскакивают на ножки.
      — Просто крыльями разведёшь. Удивительно! Ну, не буду вам мешать. До свиданья, — говорит Жаворонок куропаткам.
      — Когда уберут рожь, ищите нас там, где растёт лён, — предупреждает его Оранжевое Горлышко. — Милости просим.
      — С удовольствием. — Жаворонок кланяется и улетает.
      Всё цветёт. Всё зреет. Всё наливается. Все звери и птицы вывели своих детей.
      Между колосьями проходит Коростель с маленькими коростелятами.
      Полевая Мышь выводит из норки своих мышат. Трещат кузнечики. Порхают бабочки.
      Поёт в небе Жаворонок. Вдруг что-то заметив, перестаёт петь.
      Летит из-за реки голубовато-белый Лунь... Лицо у него круглое, как у кошки, нос крючком.
      — Прячьтесь! Спасайтесь Лунь! Лунь! — предостерегающе кричит Жаворонок.
      Забиваются в норки полевые мыши.
      Прячется между кочками Коростель со своими коростелятами.
      — Чирр-вик! — раздаётся где-то тревожная команда Подковкина.
      Низко-низко, над самой рожью, летит страшный Лунь. Смотрит, высматривает, не мелькнёт ли где птенчик или мышь. Нет, никого на этот раз не видит Лунь и в досаде летит дальше. Вот он уже превратился в точку, а потом и совсем пропал.
      — Лунь улетел, — кричит Жаворонок.
      Мыши снова вылезают из норок.
      — Раз, два, три! Чирр-вир-ри! — раздаётся радостный голос Подковкина.
      Возвращаются зайчата.
      Снова забегали коростели.
      Снова запел Жаворонок. И снова он умолкает.
      Из далёкого леса, раскинув широко крылья, летит чёрная птица с выемкой на длинном хвосте.
      — Коршун! Коршун! — кричит Жаворонок.
      Быстро приближается Коршун. Вот он парит над полем. Попрятались предупреждённые Жаворонком звери и птицы, и Коршун, злобно сверкнув глазами, направляется к Костяничной Горке. На Костяничной Горке растут густые кусты, а над ними поднимаются к небу две высокие осины. Одна — сухая, а другая похожа на зелёную круглую башню. Коршун садится на сухую осину. Отсюда ему хорошо видно, что делается кругом.
      Маленький глупый мышонок высовывает носик из норки.
      Коршун весь подбирается, открывает клюв и, не сводя глаз с мышиного носа, готовится к броску.
      — Не высовывай носа, не высовывай носа из норки! — кричит мышонку Жаворонок.
      Нос исчезает.
      Коршун разочарованно закрывает клюв и летит прочь.
      — Коршун улетел! Опасность миновала! — объявляет Жаворонок.
      Ах, Жаворонок, Жаворонок! Не видит он, кто затаился на другой осине. В ней, как в зелёной башне, сидит желтоглазая Ястребиха.
      Вылезает из незаметных укрытий полевое зверьё.
      — Вир-вир-ри, — командует Подковкин, и невидимые поршки становятся видимыми.
      — Ккко-ко-ко, — зовёт их за собой Оранжевое Горлышко, и всё семейство спокойно продолжает прерванную прогулку. Оно движется по направлению к Костяничной Горке.
      — Смотри, Бровкины! — говорит Оранжевое Горлышко Подковкину.
      Действительно, на горке прогуливается семейство Бровкиных. Впереди идёт несколько пополневшая Голубой Носик, за ней катятся маленькие поршки, шествие замыкает сам Бровкин.
      — А дети у них довольно миленькие, — замечает Оранжевое Горлышко.
      — Вечно ты преувеличиваешь, — дети как дети.
      — Не будь слишком требователен, дорогой, — протестует Оранжевое Горлышко, — нельзя же всем быть такими, как наши красавчики! — И она с обожанием смотрит на своих детей.
      — Смотри, Подковкин! — говорит Бровкин Голубому Носику.
      — А у них совсем неплохие дети, — замечает Голубой Носик.
      — Вот уж не нахожу, самые обыкновенные, — бурчит Бровкин.
      — Конечно, если их сравнивать с такими красавчиками, как наши...
      Серой молнией ударяет сверху, с зелёной осины, Ястребиха. Мгновение — и Голубой Носик бьётся в её когтях.
      — Чирр-вик! — в страшной тревоге кричит Подковкин, и поршки припадают к земле.
      А Бровкин, опустив одно крыло, притворяясь подшибленным, как когда-то Подковкин, жалобно вскрикивая и хромая, бежит к кустам, надеясь отвлечь Ястребиху от курочки.
      — Прощай! — слышится её предсмертный стон.
      Бровкин поворачивается и бежит обратно.
      Заметив его, Ястребиха бросает курочку в кустах, ударяет Бровкина в спину и, вцепившись в него когтями, поднимает его на воздух.
      С ужасом смотрит Жаворонок на пролетающую мимо него желтоглазую птицу, уносящую в лапах несчастного петушка.
      Жаворонок опускается на горку.
      — Вы видели? — подбегает к нему Оранжевое Горлышко. — Ужас! Ужас! Голубой Носик! Такая курочка! Сколько в ней доброты! Какая она была хорошенькая...
      — Несчастный Бровкин! — с грустью восклицает Подковкин. — Конечно, у него были недостатки. У кого их нет! Но это был смелый и благородный петух.
      — А дети! Бедные крошки, где они? — И Оранжевое Горлышко, повёртывая голову в разные стороны и нигде их не видя, начинает кричать: — Кко-ко! Ко-ко-ко! — Но ей никто не отвечает.
      Она зовёт во второй раз. Никакого ответа.
      В третий.
      И вдруг со всех сторон, как из-под земли, вырастают маленькие Бровкины и с писком бегут к ней.
      Оранжевое Горлышко распушила перья и приняла к себе под крылышки всех своих малышей и всех Бровкиных.
      Такое множество поршков не может поместиться под её крылышками. Они залезают друг на друга, толкаются, брыкаются, и то один, то другой из них кубарем вылетает наружу. Оранжевое Горлышко сейчас же нежно загоняет его под крылышко.
      — Пусть-ка теперь, — с вызовом говорит она, — пусть кто-нибудь осмелится сказать, что это не мои дети.
      — Неужели вы хотите их усыновить? У вас и своих-то... — начинает Жаворонок.
      — Молчи, молчи! — перебивает его Подковкин. — Не пропадать же сироткам без призора.
      Жаворонок хочет что-то ответить, но у него от волнения перехватывает горло, и, ничего не сказав, он улетает.
      Над полем, уставленным тяжёлыми золотыми снопами, пролетает Жаворонок. Он летит дальше и делает круг над полем, на котором растёт лён.
      — Подковкин! Подковкин!
      — Я здесь, — отзывается снизу скрипучий голос.
      Жаворонок опускается.
      — Переехали?
      — Переехали.
      — Как дети?
      — Учатся, — показывает Подковкин на детей.
      Дети под присмотром Оранжевого Горлышка сидят тут же. Они очень подросли за эти дни. Их нежный пух сменился пёрышками.
      — Дети! — обращается к ним Подковкин, вскакивая на кочку. — Зачем нам нужно образование? С образованием молодая куропатка нигде не пропадёт. Поясняю примером. Скажем, к нам приближается враг. Какие у нас есть враги? — обращается он к одному из учеников.
      — Коршуны, — бойко отвечает ученик.
      — Ещё?
      — Ястребы.
      — Ну, а более страшные?
      — Мальчишки с рогатками!..
      — Правильно! — одобряет Подковкин. — Теперь, представьте себе на минуту, что откуда ни возьмись появляется мальчишка. Сосед, — повёртывается он к Жаворонку, — не могли бы вы для наглядности изобразить мальчишку?
      — Право, я никогда не пробовал, — растерялся Жаворонок, — но, если это необходимо, я попытаюсь.
      — Спрячьтесь и появляйтесь внезапно, — командует Подковкин.
      Жаворонок прячется.
      — Ккок! Внимание! — Все поршки поджимают под себя ножки и прижимаются к земле.
      — Появляйтесь!
      Из-за кочки, подражая повадкам мальчишки, выскакивает Жаворонок.
      — Терк! — кричит Подковкин и вскакивает на ножки.
      Все дети вскакивают тоже.
      — Теперь мы вытягиваемся вот так. — И Подковкин вытягивает шейку вперёд и вверх, тело его тоже вытягивается, и он становится похож на длинную бутылочку на тонких ножках. Поршки повторяют его движение и становятся похожими на пузырьки на коротких ножках.
      — Вытягиваемся вот так, — повторяет Подковкин, — и смело удираем, прикрываясь травой.
      Бутылочка вдруг быстро побежала с кочки в лён и пропала в нём. Пузырьки покатились за ней, и весь лён кругом зашевелился.
      — Назад! — кричит Подковкин, возвращаясь на кочку. — Никуда не годится. Разве так удирают? Весь лён закачался. Что в таком случае сделает мальчишка?
      — Стрельну из рогатки или запущу в вас камнем... — озорно подпрыгнув, говорит Жаворонок.
      — Совершенно верно! А удирать нужно вот как. — И Подковкин, опять превратившись в бутылочку на ножках, бросается в лён. Густой, зелёный лён смыкается над ним, как вода над ныряльщиком, и ни один стебелёк не шевелится.
      — Ну, как? — спрашивает, появляясь, Подковкин.
      — Удивительно! — восторгается Жаворонок.
      — Спать пора! Спать пора! — раздаются вдруг с разных сторон перепелиные голоса. И все дети бросаются к Оранжевому Горлышку.
      — Вы уже большие, стыдно вам спать у меня под крылышком, — говорит она детям. — Пора уже вам спать как взрослые. Ложитесь вокруг меня.
      Оранжевое Горлышко ложится на землю, и все поршки ложатся вокруг неё носиками внутрь, хвостиками наружу.
      — Не так, не так, — подбегает к ним Подковкин. — Разве можно засыпать хвостом к врагу? К врагу надо быть всегда носом. — И поршки ложатся так, как их научил отец.
      — Спокойной ночи, — говорит Жаворонок и взлетает. Взлетев, он глядит вниз, и ему кажется, что на земле среди зелёного льна лежит большая, пёстрая много-много-многоконечная звезда.
      Утро. Слышатся человеческие голоса и песни. От шума просыпаются куррпатки.
      — Сейчас начнут вязать лён, надо идти в ячмень, — с тревогой говорит Оранжевое Горлышко, поспешно уводя за собой поршков.
      Ячменное поле. Слышны человеческие голоса и песни.
      — Сейчас начнут убирать ячмень, пошли в пшеницу! — попрежнему с тревогой говорит Оранжевое Горлышко и быстро уводит за собой поршков.
      — А из пшеницы куда же? — спрашивает один из них.
      — Из пшеницы — в овёс. Из овса — в гречиху.
      — А из гречихи — в картошку, — добавляет Подковкин. — А из картошки — опять в рожь, только в новую, — объясняет он, и все двигаются дальше.
      Убранйые поля. Тишина.
      В небе то собираясь углом, то растягиваясь вожжой, летит стая Диких гусей.
      Ветер срывает последние листья с кустов и деревьев.
      Плывут низкие облака. Льёт дождь.
      Смоченные дождём, весело блестят шёлковые озимые зеленя. Среди них собралось Большое Стадо полевых петушков и курочек.
      — Все собрались? — кричит один из петушков.
      — Все! — отвечают ему с разных сторон.
      — Пора выбирать Старшую Курочку, — объявляет первый.
      — Голосую за Рыженький Хвостик: она привела двадцать детей, — предлагает один.
      — А у моей жены — двадцать два! — кричит другой.
      — А у моей — двадцать четыре! — выступает третий.
      — Минуту внимания, — перебивает четвёртый. — Что это там такое? И все начинают смотреть вправо.
      По направлению к Большому Стаду движется что-то большое и пёстрое. Это подходит запоздавшее семейство Подковкиных.
      Впереди идёт Оранжевое Горлышко, рядом с ней Подковкин, за ним нарядно одетые дети. Молодые куропатки стали уже ростом с родителей. У всех щёчки и горлышки стали оранжевыми, бровки — красными, грудки — голубыми, хвостики — рыжими. Их было так много, что трудно сосчитать.
      — Сколько же их? — спрашивает чей-то голос.
      — Сорок восемь! — с гордостью отвечает Оранжевое Горлышко.
      Гул одобрения проносится по всему Большому Стаду.
      — Много-то их много, а вот хорошо ли они воспитаны? — задаёт вопрос одна из курочек.
      — Будьте покойны — я воспитывал, — говорит Подковкин. — Ккок! — отдаёт он команду.
      Все дети, как один, поджимают ножки и припадают к земле.
      — Терк! — И они бросились в зеленя, и ни одна травинка не шелохнулась.
      — Корк! — И они взлетают и мчатся вперёд.
      — Орк! — И они круто поворачиваются.
      — Керк! — И они садятся.
      Всё Стадо хлопает одобрительно крыльями.
      — Предлагаю выбрать Оранжевое Горлышко Старшей Курочкой! — раздаётся сразу несколько голосов.
      — Оранжевое Горлышко! Оранжевое Горлышко! — подхватывают остальные.
      Оранжевое Горлышко взлетает на кочку и, кланяясь во все стороны, растроганно говорит: — Благодарю за честь!
      В это время вверху раздаётся шум. Она поднимает голову.
      Высоко в небе летит стая маленьких птичек.
      — Жаворонки! — произносит кто-то.
      — А вдруг наш сосед с ними? — заволновался Подковкин. — Сосед! Сосед! — Но разве услышишь на такой высоте?
      — Кричите все! — обращается Старшая к своему Стаду.
      — Сосед! Сосед! — задрав кверху головы, кричит всё Стадо.
      И вот от стаи отделяется маленькая точка. Точка спускается всё ниже и ниже. Растёт. Превращается в птичку. И перед Оранжевым Горлышком появляется Жаворонок.
      — Улетаешь от нас? — грустно спрашивает его Оранжевое Горлышко.
      — Улетаю... — так же грустно отвечает Жаворонок.
      — Ох, и хорошо, должно быть, в далёких краях... — мечтательно говорит Подковкин.
      — Оставайся! — предлагает Жаворонку Оранжевое Горлышко.
      — Замёрзну, — поникает головой Жаворонок. — Ну, ничего, весной я опять вернусь. До свиданья, друзья, до свиданья.
      И Жаворонок летит ввысь.
      — До весны! — кричит ему вслед Оранжевое Горлышко.
      — До весны! — кричит Подковкин.
      — До весны! — закричали все старые и молодые петушки и курочки на сто, на тысячу голосов сразу.
      Было ещё утро, но тяжёлая серая туча скрывала небо, и всё казалось серым и скучным на земле.
      Неожиданно из-за тучи выглянуло солнце. Сразу стало светло и весело, как весной.
      И Жаворонок запел.
      Задрав головы, стараются разглядеть его в небе петухи и курочки. Но певца не видно.
      А в небе вьются и сверкают крошечные белые звёздочки — снежинки. И, не долетев до земли, тают.
     
     
      Б. Бродский
      КРАШЕНЫЙ ЛИС
      (по мотивам одноимённой сказки Ив. Франко)
     
      Сидит на лужайке Медведь, собирает бруснику и чернику и, наслаждаясь, ест пригоршнями.
      Выходит на лужайку Ёж.
      — Бруснику ешь, Михайло Иванович?
      — И чернику! — отвечает Медведь. — А что?
      — Вкусно?
      — Ничего. А что?
      — А то, что к тебе в дом вор забрался.
      Вскочил Медведь, рассыпал ягоды.
      — Ко мне?.. Караул! Грабят!
      Кинулся Медведь напролом, через кусты.
      Стоит Мишкин дом у речки, у мостика, добротный, крепкий, из вековых неокорениых сосен.
      И верно — в доме вор. Вот он вылезает из окна, — рыжий Лис, — озирается, держа большой мешок за плечами.
      Из лесу выбегает Медведь, видит Лиса, кричит:
      — Держи его!.. Хватай!..
      Лис, оглядываясь через плечо, бегом направляется к чаще.
      Подбегает к Медведю Волк:
      — Кого?.. Где? Куда?..
      Бежит Медведь, кричит:
      — Держи вора!
      Волк тоже бросается в погоню.
      Сидит под дубом Зайчиха с четырьмя маленькими зайчатами. Слышит свист, крик, пугается, загоняет зайчат в нору, сама прыгает туда же, но тут же высовывается, пищит:
      — Лови вора! — И снова скрывается в норе.
      Вор удирает — кидается в разные стороны, петляет, всё время оглядывается. У рыжего Лиса морда хитрая, блудливая и в то же время ласковая; пушистый хвост так и вертится, след заметает. То за дерево спрячется Лис, то под куст нырнёт, но крик и свист приближаются, и он снова пускается наутёк. За спиной у Лиса — мешок с наворованным Мишкиным добром.
      Вот из-за кустов выскочил Волк, сейчас схватит вора...
      Но хитрый Лис вынимает из мешка цепочку сосисок и бросает её через плечо. Жадный Волк останавливается и пожирает снедь. А Лис в это время удирает.
      Медведь ломится через кусты. Лис на бегу вытряхивает из мешка деревянные крашеные ложки, ходики со стрелками из хвойных вето-чек и гирями из шишек. Медведю жалко своего добра, он то и дело останавливается, подбирает, а Лис дальше бежит.
      И вдруг наперерез Лису выкатывается на дорогу Ёж, растопыривает иголки.
      — Стой, вор!
      Пугается Лис, останавливается, а вокруг — свист, гам, сзади уже трещат сучья, снова приближается Медведь... Одна дорога Лису — через опушку к полю. Он швыряет мешок и бежит к опушке.
      Мчится Лис по полю, ныряет в жито.
      Запыхались звери, стоят у самой опушки, смотрят из-за деревьев, как бежит рыжий Лис прямиком к селу.
      Медведь прижимает к животу подобранные ложки и ходики, сердито топочет ногами.
      — Не пускать больше в лес этого вора!
      — Не тревожься, Михайло Иванович, не вернётся! — усмехается Волк. — Слышишь?..
      Из деревни доносится многоголосый лай собак.
      Мчится Лис садами, огородами, сквозь горох, через подсолнухи, а за ним — целая свора собак. Вот-вот нагонят, разорвут...
      Нырнул Лис в узкую щель под тыном, едва от переднего пса хвост уберёг. Карабкаются собаки через тын, роют землю. Только один Маленький Пёсик пролез в ту же щель и, продолжая гнаться за Лисом, лает, захлёбывается.
      Огрызнувшись, мчится Лис дальше и вдруг пускается на хитрость: вскакивает на покосившийся плетень, бежит по нему назад, чтобы сбить собак со следа, и с лёту прыгает в открытую форточку каменного дома.
      А собаки только теперь пробрались под забором, бегут, нюхая землю.
      — Тут он был! Ищите его! Здесь он бежал!
      — Хватай!
      — Забегай!
      — Догоняй!
      Пробегают мимо плетня, мимо дома с открытой форточкой. Маленький Пёсик вертится тут же, пытается остановить собак.
      — Вон он где, вон он куда... Постойте! Да послушайте же!
      Но собаки не верят ему. А Старый Пёс даже рявкнул на малыша: — Мал ещё учить!.. Гау!
      Он бросается дальше; нюхая землю, за ним бегут другие собаки. Только Маленький Пёсик остаётся караулить под форточкой.
      А Лис между тем попал в пустую, ещё не обжитую хату. Её, видимо, только начали красить: белые стены и печь местами разрисованы пёстрым украинским орнаментом из цветов, рядом с окном стоят козлы и скамьи, на них и под ними — ведёрки с белилами и разными красками.
      Прыгнул Лис — попал лапой в одно ведёрко, хвостом — в другое, опрокинул ещё два и забился под скамью, прямо в лужу синей краски; а сверху на него льётся красная...
      Лежит Лис, дрожит, слушает, как вдали затихает собачий лай.
      Лежит Лис и видит, как в окошке меняются краски заката, наступает вечер.
      Лежит Лис, а в окне уже ночь: луна, звёзды.
      Только когда стало рассветать, поднялся Лис, начал красться к окну. Вот он вспрыгнул на форточку, оттуда — на плетень, с плетня — в огород.
      И тут, откуда ни возьмись, Маленький Пёсик с шумом, с лаем:
      — Ага! Вот он где!.. Я знал! Я говорил!
      И вдруг, затормозив на всех четырёх лапах, взвизгнул тоненько: — Мама!..
      И, кувыркнувшись через голову, кинулся прочь.
      Только теперь можно как следует разглядеть Лиса. Чудовищно и непонятно изменился зверь: одна лапа чёрная, другая лиловая, одно ухо красное, другое зелёное, на спине белый зигзаг, как у змеи, брюхо синее, хвост канареечно-жёлтый. Но Лис об этом и не подозревает: сам испуганный не меньше Пёсика, то и дело припадая к земле, бежит он садами да огородами, полем, тропинкой, межой — к лесу.
      Идёт по лесу крашеный Лис.
      Просыпается на ветке Сова, моргает — и вдруг видит: что-то страшное, непонятное движется по тропинке. Сова смотрит, выкатив глаза, без чувств падает с ветки...
      Встало солнышко, всё светится и сверкает в лесу.
      Трусит своей дорогой Волк, навстречу ему — Лис. Увидев пёстрое страшилище, Волк от ужаса даже на задние лапы присел; остановился и Лис, готовый бежать куда глаза глядят. Но Волк уже сам удирает со всех ног, поджав хвост и воя с перепугу.
      Удивляется Лис, оглядывается, идёт дальше.
      Ему сейчас одного хочется: попить да отдышаться. Вот и озеро; никого нет поблизости. Подошёл Лис к озеру, потянулся к воде и в ужасе отшатнулся: страшная разноцветная образина глянула на него из воды! Опрометью кинулся Лис прочь, забился под куст, лежит, не дышит... Нет, как будто никто не гонится. Осторожно выходит Лис, приближается к озеру с другого конца, обходя страшное место. Только глянул в воду — опять смотрит на него эта рожа. Подпрыгнул Лис, завертелся, стал оглядывать себя: разноцветные лапы, канареечный хвост, синее брюхо... Так вот какой он теперь!
      Но вдруг, услышав за спиной шорох, Лис обернулся.
      Стоят в отдалении звери, смотрят на Лиса, дрожат мелкой дрожью. Шепчет Волк Кабану и Медведю:
      — Говорил я вам?.. Говорил?
      Кабан моргает глазками, хрюкает, пятится.
      — Ух!.. Ух!.. Кто же это такой?
      Увидев зверей, испугался и Лис, подпрыгнул на всех четырёх лапах, припал к земле, озирается, ищет куда бы убежать.
      Ещё больше струсили звери, прячутся друг за друга. Волк даже заскулил тихонько:
      — Броситься хочет...
      — Выбирает... — хрюкнул Кабан.
      — Спасайтесь! — пискнула из куста Зайчиха.
      Звери подталкивают вперёд Медведя. Медведь и сам здорово трусит; он делает шаг вперёд, колени его подгибаются, голос дрожит.
      — А ка-ка-как вас зо-зо-зовут?.. И за-за-зачем к нам по-пожало-вали? — спрашивает, кланяясь, Медведь.
      Лис оправляется. Поднимается у Лиса одно прижатое ухо, потом другое. Хитрая улыбка появляется на раскрашенной морде.
      Выставив одну ногу вперёд, он гордо подбоченивается.
      — Я зверь — Остромысл! Прислан сюда править вами.
      Шарахнулись звери. А Лис продолжает:
      — Не бойтесь: я буду милостив!
      Дрожат звери, некоторые даже на колени упали. Только один Ёж с сомнением приглядывается к Остромыслу и говорит Медведю:
      — Что-то, Михайло Иванович, этот Остромысл на нашего Лиса смахивает... Будто и он, будто и не он...
      Но Медведь только отмахнулся, а Зайчиха, услышав это, ужасается:
      — Ой, да что ты!.. Да он тебя сейчас со всеми колючками проглотит!
      А Остромысл между тем продолжает:
      — Дошёл до меня слух, что у вас в лесу воровство завелось. С этим я покончу! Ворам от меня милости не ждать! Я тут наведу порядок!
      Трепещут звери.
      Стоит подбоченясь грозный Остромысл, расправляет пёстрые усы, осматривает покорное звериное царство.
      На крыльце Мишкиного дома трудится Волк: отдирает дощечку, на которой написано «Михайло Иванович Топтыгин», и прибивает новую, большую: «Зверь Остромысл».
      Сам Михайло Иванович в переднике, с дворницкой бляхой на груди, большой метлой расчищает дорожку к дому, подметает мостик. Оглянувшись на Волка, он горько вздыхает и снова принимается за работу.
      Сидит пёстрый Лис в большом кресле на крыльце, принимает подношения от верноподданных. Остромысла окружают угодливые приближённые: за его спиной стоит зубастый Волк — телохранитель, вокруг хищно увиваются Хорёк и Выдра.
      Хорёк подносит Остромыслу блюдо с дичью.
      Ест Остромысл, благосклонно прислушиваясь к тому, что ему нашёптывает Хорёк, бросает кости через плечо Волку, тот ловит их на лету. Хорёк отходит кланяясь.
      Подносит Выдра на тарелке рыбу. Ест Остромысл, слушает Выдру, потом милостиво протягивает лиловую лапу. Выдра целует её.
      Вот идёт простодушная Белка: она несёт орехи. Их Остромысл отсылает в кладовую.
      Несёт Зайчиха морковь и капусту в корзине, перевязанной нарядной пёстрой ленточкой.
      Остромысл уже еле дух переводит от сытости, живот у него стал совсем круглый, как мячик. Берёт пучок моркови, безразлично нюхает, бросает обратно и отсылает принесённое в кладовую. Зайчиха робко откланивается, но Остромысл делает знак, и Волк, щёлкнув зубами, подталкивает Зайчиху ближе к крыльцу.
      — А что, уважаемая, — говорит Остромысл отдуваясь, — небось у тебя и детки есть?
      — Как же, как же, батюшка, — отвечает польщённая Зайчиха. — Целых четверо!
      — Четверо? — Остромысл сладко улыбается, и за ним улыбается Волк. — И, верно, хорошенькие?
      — Красавчики, милостивый Остромысл! Такие смышлёные...
      — И здоровенькие?
      — Здоровенькие, милостивец, пухленькие, весёлые...
      — Пухленькие? Гм... Это хорошо! Так ты приведи мне их утром к завтраку. Я их съем.
      — А... а... батюшка!.. — молит Зайчиха, но Волк уже толкает её, и Зайчиха бредёт прочь, спотыкаясь от горя, прижимая к глазам мокрый от слёз платочек.
      Навстречу ей идёт Ёж.
      — О чём плачешь, кума?
      — Завтра зверь Остромысл... хочет моих зайчат съесть!
      Сердится Ёж:
      — Какой он Остромысл! Говорил я, что это Лис. Он давно на твоих зайчат зубы точит. Но постой, кума, я помогу твоему горю. Только для этого смелость нужна не заячья... Слушай.
      Шепчет Ёж что-то на ухо Зайчихе, она только ахает.
      Ночь. Стучит колотушка сторожа. В бывшем Мишкином доме гаснет свет: уснул грозный Остро-мысл.
      Затихла колотушка. Храпит, сидя на пороге, Медведь. Колотушка падает из его лап.
      Откуда-то начинает доносить
      ся звук пилы: вжик-вжик, вжик-
      вжик... Это Ёж с Зайчихой подпиливают мост. Зайчиха вдруг пугается, бросает пилу, прислушивается, хватается за сердце. Ёж сердится, тянет пилу к себе, и Зайчиха снова берётся за работу.
      Звук пилы становится всё тише.
      Спит на крыльце Медведь, своим храпом заглушая звук пилы.
      Утро. Выходит на крыльцо Остромысл. Его сопровождает угодливая свита: Волк, Хорёк, Выдра. Медведь с метлой стоит навытяжку.
      Важно спускается Остромысл с крыльца, идёт по дорожке, милостиво кивая приближённым. Волк бережно несёт пёстрый хвост правителя.
      Стоит по ту сторону речки Зайчиха с зайчатами. Зайчиха заплакана, испуганные зайчата жмутся к ней. Ёж подталкивает её вперёд, подбадривает:
      — Не робей, кума, не бойся... Целы будут твои зайчата...
      Зверь Остромысл с другого берега видит Зайчиху с детьми, облизывается, важно расправляет усы.
      Вот он уже ступил на мостик. Горят глаза Остромысла голодным огнём.
      Невольно пятится Зайчиха, прижимает к себе детей...
      И вдруг — трещит и ломается мост, летит Остромысл в воду, летит за ним Волк.
      Пугаются приближённые, бегают по берегу, машут лапами, друг друга в воду толкают.
      Смотрят, вытянув шеи, Ёж и Зайчиха. Запрыгали от радости зайчата.
      А зверь Остромысл барахтается в ручье, от него во все стороны кругами расходятся краски: красная, жёлтая, зелёная, синяя — целая радуга.
      Замерли звери на берегу; Медведь от изумления даже метлу выронил. А Ёж кричит с другого берега:
      — Что, Михайло Иваныч? Не узнаёшь?..
      Остромысл доплыл до берега, вылез, отряхнулся и стал самым обыкновенным мокрым рыжим Лисом.
      Ахнула Зайчиха, выпрыгнув из кустов:
      — И вправду — Лис!
      Заплакал Медведь от огорчения, закрыл морду лапами.
      Вынырнул из речки Волк, увидел, во что превратился Остромысл, и кинулся в густые камыши...
      А Лис всё ещё ничего не подозревает и потому ужасно сердится:
      — Безобразие! Не доглядели! Сторож виноват! Подать сюда Михайлу!
      Но тут все звери двинулись к Лису, а Медведь, очнувшись, рявкнул басом:
      — Держи его, вора, обманщика!
      Оглядел себя Лис, увидал, что все узнали его, подпрыгнул, чтобы бежать.
      Бросился в одну сторону, а там Хорёк и Выдра оскалились.
      В другую, — а там Медведь, сердитый-пресердитый.
      В третью, — а там Кабан с клыками...
      Завертелся Лис волчком — податься некуда, а звери всё ближе...
      Ахает Зайчиха, садится на землю, прижимает к себе зайчат.
      А Ёж, гладя по головке маленького зайчонка, в назидание говорит ему:
      — Каков бы ни был с виду зверь, Ты на слово ему не верь!
     
     
      В. Данилов
      АЛЁНУШКА
      (по мотивам русской народной сказки «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»)
     
      Было совсем раннее утро, когда заря только пытается высветлить самый краешек неба, а в лесу ещё не отличишь друг от друга деревья, которые слились в сплошную тёмную массу. И только кое-где верхушки самых высоких елей начинают зеленеть под первыми лучами солнца...
      Из глубины леса изредка долетал звонкий вскрик птицы.
      Крыша маленького бревенчатого домика на краю опушки, в котором жила Алёнушка со своим братом Иванушкой, и зелёная лужайка перед ним ещё были покрыты густой росой.
      Дверь отворилась, и на крыльцо вышла Алёна — крестьянская девушка с длинной русой косой и серыми лучистыми глазами.
      И сразу отовсюду налетели птицы. Они стали шумно клевать рассыпанный Алёной корм и вспархивали ей на плечи...
      В дверях появился мальчик лет трёх. Светлоголовый, курчавый, с белёсыми бровями.
      Увидев его, девушка поставила лукошко и ласково сказала:
      — С добрым утром, Иванушка! Как тебе спалось, милый?
      Мальчик присел на ступеньку и что есть силы стал тереть кулачками глаза.
      — Хо... хорошо, Алёнушка.
      — Ну и ладно. Сейчас возьму грабельки и пойдём. Вон туда!
      И девушка показала рукой на дальний луг, окутанный лёгкой синей дымкой.
      В полдень солнце поднялось на самую середину неба и будто остановилось там.
      В густой пахучей траве без устали стрекотали кузнечики.
      Напевая вполголоса песенку, Алёна ворошила граблями сено, а между стожков то тут, то там, преследуя бабочек, носился весёлый Иванушка.
      Вот яркая огнёвка закружилась над копной, под которой лежала принесённая Алёной краюха хлеба и стояла кринка, прикрытая белым платком.
      Иванушка с разбегу вскочил на копну, но не удержался и упал вниз, опрокинув кринку и расплескав воду.
      Девушка ничего не видела. Спокойно двигалась по лугу её стройная фигурка в длинном сарафане.
      Иванушка виновато поднял с земли пустую кринку, вздохнул и отбросил её в сторону.
      — Алёнушка! А Алёнушка! — захныкал он, собираясь расплакаться.
      — Чего тебе, братец милый? — отозвалась девушка и на минуту оставила работу.
      — Я домой хочу.
      — Что так? Ты поиграй ещё, Иванушка.
      — Нет, я пить хочу.
      Алёна заметила в траве пустую кринку и удивилась:
      — Кто же из неё воду пролил?
      — Она сама... пролилась... — тихо сказал Иванушка, опустил глаза и отвернулся.
      — Ах, Иванушка, Иванушка! — покачала головой Алёна. — Ну, что ж, пойдём домой, там уж и напьёшься.
      Она надела на грабли пустую кринку, взяла Иванушку за руку и повела по тропинке к дому.
      Спустились они с горы и стали обходить лужу.
      — Сестрица! А что если я из этой лужи напьюсь? — оживился мальчик.
      — Зачем, братец? Ты что, хочешь поросёнком стать? Грязную воду пить?.. Идём дальше.
      Надул губы Иванушка, но промолчал.
      Не заметили оба, как вылетела из травы ворона, обогнала их и опустилась впереди на дороге. Провела крыльями по земле — появилась новая лужа. Поколдовала над ней ворона и опять спряталась в траву.
      Только увидел Иванушка лужу, как снова остановился.
      — Алёнушка! Я буду пить!
      — Что ты, Иванушка! — удивилась Алёна. — Какой же ты непослушный. Взгляни — видишь, в луже лошадиное копыто отпечаталось? Выпьешь — и жеребёночком станешь! Тогда что мне с тобой делать? — добавила она.
      Но Иванушка вырвал руку и уже наклонился к луже, но вдруг налетевший откуда-то ветер намёл на воду целую кучу пыли.
      Рассердился мальчик, пошёл позади Алёны и, не отрываясь, стал смотреть на дорогу. И вот он увидел новую лужу — лучше прежней. Иванушка поглядел вслед сестре и украдкой спрятался за куст.
      Идёт Алёна не оборачивается.
      Вдруг над лесом появились тёмные грозовые тучи. Над полем тревожно заверещали ласточки...
      Оглянулась Алёна на брата, а тот уже опустился на четвереньки и пьёт из придорожной лужи.
      — Братец! — закричала Алёна, роняя кринку и грабли. — Не пей! Козлёночком станешь!..
      Бросилась она к мальчику, но поздно... Вместо Иванушки на дороге стоял белый курчавый козлик и жалобно блеял.
      Алёна упала на колени и залилась горючими слезами. Только не слышно было её плача за шумом ветра. Ударил гром, и потемнело небо. Вихрем завертелась на дороге пыль.
      Будто подхваченная ураганом, из травы вылетела ворона и, каркая, взмыла к тучам...
      Много ли, мало ли времени прошло с того часа — только однажды под вечер послышался в полях топот, и мимо домика Алёны проскакал на белом коне Добрый Молодец. Кудри русые, плечи широкие, за спиной колчан со стрелами.
      Остановил он коня на дороге и слушает песню.
     
      Спи, Иванушка, баю!
      Тебе песенку спою!
      Баю-баюшки-баю.
     
      Так грустна была песня и печален девичий голос, что Добрый Молодец подъехал поближе к дому и осторожно заглянул в окошко.
      Глядь, в избе сидит девушка красы несказанной — отродясь Молодец такой не видывал... Одета просто, по-крестьянски. Качает колыбель и поёт песню. Только не ребёнок в колыбели, а козлик.
     
      Вот уж вечер аленький,
      Спи, мой братец маленький!
     
      Удивился Молодец тому, что увидел, но не выдал себя ни единым словом.
      Между тем в избе голос умолк, — видно красавица укачала козлика.
      Вот звякнуло в сенях ведёрко, распахнулась дверь, и на крыльцо вышла Алёна.
      Увидев перед собой незнакомого человека, Алёна испугалась и закрыла лицо руками.
      — Не бойся, милая девушка! — ласково сказал ей Молодец и, поклонившись, добавил: — Дозволь мне воды испить и напоить коня.
      Алёна молча протянула незнакомцу ковшик. Тот взял его, подошёл к колодцу, а сам с Алёны глаз не сводит. Потом спросил:
      — Скажи, милая девушка, по ком твоя печаль, о чём ты так горько плачешь?
      Поверила Алёна участливому слову незнакомца, вздохнула и тихо ответила:
      — Да как мне не плакать! С братцем случилась беда. Выпил он воды из лужи поганой и стал козлёнком. Мал он ещё, чтобы горе своё разуметь. А как мы дальше жить будем — ни отца у нас, ни матери...
      Отвернулась Алёна, чтобы не видел Молодец её слёз, а он подумал, снял шапку и сказал:
      — Жди меня до осени, девушка милая. Вижу — не сыскать мне невесты милее тебя. Так будь мне женой любимой. А я вам обоим буду верной защитой.
      В первый раз взглянула Алёна внимательно на Молодца и видит — стоит перед ней статный юноша, добрый и ласковый. Волнуется, ждёт ответа.
      Покачала девушка головой и промолвила:
      — Спасибо тебе, Добрый Молодец. Не сердись, что я сразу не дам согласья... Приезжай к нам осенью. А что дальше будет — то судьба решит.
      Постояли они оба, помолчали, смотрят друг другу в очи.
      И понял Добрый Молодец всё, что творится в девичьем сердце. Поклонился он ей земным поклоном и сказал:
      — Быть на том!
      Потом вскочил на коня и умчался вдаль.
      Будто его и не было.
      Проходят дни за днями, миновало лето красное. Не забывает Алёна гостя, ждёт его возвращения. Вот и сейчас стоит она у окна, глаза задумчивые, лучистые, руки косу перебирают...
      Как нарядно на Алёне платье! Как идёт к светлой косе алая лента!
      А за окнами лес так и горит ярким багрянцем. Красным пламенем пылают гроздья рябины. Из леса доносится птичий посвист.
      Поставила Алёнушка на стол блюдо с яблоками и три расписных блюдца: себе, козлику и гостю желанному.
      Вдруг кто-то сильно дёрнул скатерть. Девушка нагнулась и увидела, что это балуется козлёнок. Засмеялась она и принялась ловить брата. Бегают они по хате. Смеются.
      Потом присела Алёнушка на лавку и покачала головой.
      — Ах, и озорной ты у меня, Иванушка! Вот приедет гость дорогой, что мы ему скажем! Ты погляди, какой в избе непорядок!
      Но козлёнок одним прыжком вскочил на лавку и стал ласково тереться об Алёну.
      — Сестрица, отпусти меня погулять. На солнышке погреться! Отпусти, а?
      — Погуляй, — согласилась девушка. Она достала из сундука колокольчик и подвязала его на шею козлёнку.
      — Не ходи к лесу. А увидишь что-нибудь страшное, скорей домой беги! Да не потеряй колокольчик серебряный. Без него, Иванушка, мне не найти тебя!
      Девушка едва успела поцеловать козлика, как тот вырвался, толкнул передними копытцами дверь и выбежал на волю.
      Вдосталь покатавшись по траве, козлёнок воровато оглянулся на окно и поскакал к лесу.
      Бегает между кустарников, гоняется за толстым шмелём. Вдруг поднял голову и увидел на дереве чёрную ворону.
      Хотел козлёнок повернуть домой, но раздумал, спрятался за куст и стал смотреть. А вороне будто и дела нет до шаловливого козлёнка.
      А тот высунул рожки из-за куста и начал сердито бодаться — издали отпугивать непрошенную гостью. Ворона вспорхнула с дерева и, шумно замахав крыльями, низко над травой полетела в чащу.
      Поскакал за ней козлёнок, но запутался ногами в траве и упал. Вдруг, — что такое? — из-за тёмной ели поднялась на него страшная старуха — нос крючком, седые волосы висят космами.
      Оцепенел от страха козлёнок.
      — Алёнушка! — крикнул он, и жалобный голосок его разнёсся по тёмному лесу.
      Но дом родной был далеко.
      Загомонили в лесу перепуганные птицы. Мелькнула в кустах белая шёрстка и пропала. Да ещё долго колыхались густые травы...
      Не дождавшись брата, Алёна встревожилась и вышла на крыльцо. Нигде не звенит колокольчик, нигде не видно козлика.
      Удивилась девушка и громко стала звать:
      — Ау, Иванушка!
      — А-у-у-у! — повторил на десятки голосов тёмный лес, и снова наступила тишина. Только пёстрые бабочки мирно летали над лугом. Расстроилась Алёна, чуть не заплакала.
      — Иванушка! — крикнула она. — Где ты, милый? Отзовись!
      Вдруг прямо за домом прозвенел знакомый колокольчик. Алёна обрадовалась, сбежала с крыльца и пошла вокруг дома.
      — Братец, слышишь! Не шути, милый! Мне страшно, — ласково просила она. — Иди же домой скорей!
      А колокольчик, как нарочно, уже с другой стороны избы начал звенеть.
      Заливался колокольчик на разные лады. То здесь, то там позванивал.
      Не догадывалась Алёна, что это не козлик, а ворона в густой траве пряталась. И трясла в клюве колокольчик.
      Вот колокольчик послышался уже совсем издали, отвлекая девушку от дома.
      До самой речки добежала Алёна.
      Торопилась она, то падала, то подымалась. Раздвигала колючие кусты руками, а ветки будто сговорились — удерживали её то за платье, то за руки.
      Трудно было поспевать за колокольчиком. А тот вдруг совсем умолк!.. Перепугалась Алёна, рванулась вперёд и выбежала на край омута.
      Волнуясь, посмотрела она по сторонам — кругом топи, непролазные густые заросли. На чёрной поверхности омута плавают жёлтые листья, а с берега свисают на воду спутанные корни деревьев.
      — Братец, милый!.. Да где же ты!? — что было силы воскликнула бедная девушка и, увидев перекинутую через омут жердинку, не задумываясь, бросилась по ней.
      Но не успела Алёна по зыбкому мостику добраться до середины омута, как с ели сорвалась ворона и, налетев на неё с истошным карканьем, стала клевать её и бить в лицо крыльями.
      Зашаталась Алёна, закрыла лицо руками и упала в воду.
      Попыталась она ухватиться за камыш — тонет камыш, схватилась за ветки — обламываются.
      — Иванушка! Милый!.. — крикнула Алёна и скрылась под водой.
      Не стало бедной Алёнушки.
      ... Не успели ещё успокоиться на омуте круги, как со свистом пронёсся по чаще ветер. Дробно забарабанил по воде и травам мелкий густой дождик. Посыпались листья. Наступила осень.
      Далеко-далеко, в лесной чаще, стояла избушка на курьих ножках. Хата у Бабы Яги старая-престарая. Вокруг неё разрослись густые кусты волчьих ягод и дремучие папоротники. Брёвна доверху обросли
      мохом и лишаями, на крыше — сучья, в оконце — липкая паутина...
      Из-за ёлок, хлопая крыльями, вылетела ворона. Она села на пень и превратилась в ведьму.
      — Избушка! Избушка! — раздался в лесу её пронзительный голос, похожий на воронье карканье. — Встань ко мне передом, к лесу задом!
      Дрогнула хата, и нехотя заскрипели гнилые брёвна.
      Старуха вскочила в избу и захлопнула дверь.
      — Бабушка, развяжи меня! Отпусти домой с сестрицей попрощаться! — послышался из-под лавки жалобный голос.
      — Ишь чего захотел! — ответила ведьма. — Лежи! Я в лес по дрова схожу!
      Старуха побегала из угла в угол, сдёрнула с потолка грязную паутину, свернула её, как верёвку, и пошла к двери. Толкнула дверь и крикнула с порога:
      — А о сестре и не думай! Лежит она, твоя сестра, в чёрном омуте.
      Засмеялась старуха, заперла снаружи хату, и снова стало тихо...
      Полежал козлёнок под лавкой и стал дёргать верёвку, которой старуха связала ему ноги. Но вскоре устал, уткнулся головой в брёвна и заплакал.
      Тут из щели выкатилась Белая Мышка с красными глазами. Присела на задние лапки и заговорила:
      — Не плачь, Иванушка! Я помогу тебе!
      И стала верёвку грызть.
      А за оконцем всё гуще делался туман. Окутал он леса и поля, горы и долы...
      Вот из-за леса неожиданно вылетел какой-то всадник.
      Ближе... Ближе...
      Он подскакал к дому Алёны и вбежал на крыльцо.
      — Эгей, хозяюшка! — раздался его радостный голос. — Здравствуй, милая!
      Никто не ответил ему на приветствие, и юноша торопливо вошёл в избу. Шагнул за порог и обронил шапку...
      Сколько времени пустовал этот дом? Как давно в нём не наводили порядка, ни до чего не касались ласковые, заботливые руки Алёны!.. Ветер ворвался в раскрытые окна, поворошил раскиданные по полу сухие осенние листья. На середине стола лежал высохший, склёванный птицами пшеничный каравай... Зачем было Молодцу спешить? Для чего надеяться на счастье?..
      Через минуту он вышел на крыльцо. Тяжело вздыхая, медленно съехал со двора.
      И вдруг остановился. Как будто ветер донёс чей-то голос. Молодец внимательно огляделся.
      Всюду, на деревьях, на кустарниках, висел плотный, непроницаемый туман.
      Молодец опустил голову, снова тронул коня и вскоре скрылся в тумане.
      В густом кустарнике у чёрного омута спрятался козлёнок. На шее у него висел обрывок верёвки.
      Склонившись над водой, он причитал:
      Сестрица моя, Алёнушка, Прости меня, родимая!
      Меня старая бабка в лес завела, Она хочет моей погибели!
      И только сказал он это, как озеро тронула рябь, помутилось на воде изображение козлёнка, и со дна послышался печальный голос Алёны:
      Ах, братец мой, Иванушка, Зачем ты меня не слушался?
      Не помочь мне тебе, родимый мой, Не выйти мне на волюшку.
      Тоскливо и уныло прошумел над чёрным омутом лес, попадали с деревьев красные осенние листья, и снова вокруг стало тихо.
      Раздвинув кустарник, Добрый Молодец увидел белую спинку козлёнка, услышал его печальную песню. А когда со дна омута ответила Алёна, богатырь, протянув к ней руки, не раздумывая, кинулся в воду.
      Но вода не тронула его, не замочила одежды.
      Так велика была любовь Доброго Молодца, так сильно раскаяние козлёнка, что вода отступила и отдала Алёну.
      Чёрные волны с шумом и плеском отхлынули к другому берегу, обнажив выстланное травами дно, где, как живая, лежала девушка... Вода снова заполнила омут только тогда, когда Молодец вынес Алёнушку на берег и опустил на лужайку.
      В тревоге юноша заглядывал в лицо своей невесте.
      — Что с тобой, Алёнушка? Скажи мне, зоренька!
      В ответ на это девушка, будто проснувшись от долгого сна, открыла глаза и радостно вздохнула.
      И в тот же миг ветром разорвало тучи, и золотые потоки солнечного света полились с голубого чистого неба. Лес снова наполнился щебетаньем птиц, а луг покрылся такими красивыми и яркими цветами, будто не было вовсе дождей и туманов, не было осени.
      Вдруг козлёнок тревожно вскрикнул — к нему из-за деревьев подбиралась Баба Яга.
      Заметив, что козлёнок не один, ведьма хотела скрыться в кустарниках, но Добрый Молодец догнал её и крепко схватил за обе руки. Старуха взвыла, вырвалась и взлетела в небо вороной.
      Поднявшись высоко над лесом, она стала летать кругами и каркать.
      — Погоди же! — крикнул Добрый Молодец, поднял лук и прицелился в улетающую ворону.
      Упала ворона в чащу, насмерть пронзённая стрелой. Не стало ведьмы.
      Взглянула Алёна на брата, а тот снова превратился в живого, весёлого мальчика. Кинулся к сестре, обхватил её за шею руками, целует, смеётся...
      ...Лес над ними шумел величаво и торжественно. С ветки на ветку перепархивали птицы. По лицам трёх счастливых людей скользили весёлые солнечные зайчики...
      С тех пор Иванушка слушался сестры своей старшей. И зажили они все втроём лучше прежнего, ни беды, ни печали не зная.
     
     
      Г. Гребнер
      АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК
      (по мотивам одноимённой сказки С. Аксакова)
     
      Начинается сказка на морском берегу, на шумных корабельных пристанях, невдалеке от белокаменно-высоких стен старинного русского города. Под жаркими лучами солнца сверкает голубой залив; в дыхании ветра — свежесть моря, запах рыбы и подводных трав. Крутобокие, красногрудые корабли, богато разукрашенные резьбой и позолотой, толпятся в гавани и ждут погрузки. У каждого кораблика своё «лицо», своя примета. Вот, к примеру, корабль-лебедь, над его форштевнем волнорезом высоко и горделиво изогнулась по-серебрёная лебединая шея. Взовьются паруса, и полетит он над волной, как птица-лебедь белокрылая. А вот корабль-петух, корабль-медведь, корабль-морской орёл, рысь, горностай, сова и множество других.
      Качаются на лёгкой зыби корабли, поскрипывают мачтами, трепещут флагами и в нетерпении, словно застоявшиеся кони, напрягают просмолённые канаты якорей: «Эй, корабельщики, спешите, нагружайте нас товарами, взвивайте вверх цветные паруса да подымайте якоря, — помчим мы вас с попутными ветрами за океаны, за моря, в далёкие, невиданные страны!»
      Бегут по сходням босоногие богатыри-грузчики, несут на спинах тяжёлые мешки с зерном, тюки и ящики с товарами, катят по настилу бочки и под присмотром корабельщиков укладывают груз в глубокие, вместительные трюмы. Товары русские везде в чести: одни пойдут на юг, другие — на север, на запад и на восток... Немало отважных кормчих-капитанов готовятся сегодня в путь, и среди них один — смелейший, всем морям известный, кормчий Степан Емельяныч. Вот он стоит на корме своего корабля — чернобородый, статный, в высоких сапогах, в рубахе алой, в парчовом кафтане нараспашку. Стоит и зорко смотрит, как грузится его корабль, подбадривает отстающих, бранится, смеётся и громко подпевает корабельщикам:
     
      Много стран мы видали в пути за кормой,
      Но нигде нет милее сторонки родной!
     
      На пристани стоят купцы — хозяева товаров.
      — А кто же у вас кормчий? — спрашивают люди.
      Самодовольно усмехаются купцы, поглаживают бороды густые.
      — У нас-то? — отвечают. — Такого-то другого не найдёшь: Степан, сын Емельянович, с дружиной! Удачливый, отважный, однакоже характером крутой: «Плохой товар, ты слышишь, не повезу, мне честь моя дороже вашего товара». Вот он каков! Подай ему отборное зерно, изделия стальные — подковы, пилы, топоры, — лён, воск, куниц да чернобурых лис, седых бобров да горностаев.
      А солнце между тем уж поднимается к полудню. Не отстают от солнца и часы, что украшают башню над градскими воротами. Вот время подошло, качнулся над часами колокол, пошёл звонить налево и направо! «Бам-бам, бам-бам», — двенадцать раз подряд! Полдень!
      — Полдень! — сверившись с солнцем, крикнул Степан Емельяныч. — Поработали славно, не грех и отдохнуть на малый срок!
      — Полдень! Дружинушке храброй обед! — зычным басом подхватил команду рыжебородый Кондрат, друг и помощник Степана.
      И вмиг прекратилась работа: корабельщики и грузчики сбежали по сходням на берег, засверкали медные артельные котлы, запахло щами, тёплым хлебом, нетерпеливо застучали деревянные ложки...
      А Степан Емельяныч ушёл в город...
      Невелики хоромы у Степана, но кто заглянет к нему в дом, тот сразу убедится, — живёт здесь человек пытливого ума, большого сердца. В углах, на полочках поблёскивают астролябии — первейшие приборы, помогающие по солнцу и по звёздам определить свой путь в морях и океанах: в ларцах и сундучках хранятся книги и морские карты, а в каждой горенке стучат-постукивают разные часы: венецианские с хрустальным звонким боем, немецкие с кукушкой, французские с курантами и музыкой, большие аглицкие с угрюмым басовитым голосом, как у простуженного шкипера. А уж диковин всяческих заморских и не перечесть!
      В просторной горнице давно уж накрыт стол... Две старшие дочери Степана Емельяныча — Гордея и Любава — ждут отца к обеду.
      Стоит у зеркала Гордея, восьмой кокошник примеряет — высокая, черноволосая, худощавая, сказать по совести — красавица недоброй красоты. Так, эдак повернётся, плечиком подёрнет, глаза зелёные прищурит... Подошла к ней кошечка, хотела приласкаться, но красавица затопала ногами.
      — Брысь, брысь, чумазая! Ступай к своей хозяйке, к Настеньке, на кухню, там тебе и место!
      Вот она какая гордая — Гордея!
      Любава не похожа на старшую сестру: толстушка, хохотунья, глаза большие, голубые, волосы, как светлый лён. Сидит с утра до вечера на подоконнике, поглядывает на улицу, орешки щёлкает, жеманится, прихорашивается да собою любуется. И всё-то ей смешно: цыплёнок с воробьём подрался — ей смешно, шёл добрый человек по улице, споткнулся — и того смешнее! Всё «хи-хи-хи» да «ха-ха-ха», а чтоб сестрице младшей, Настеньке, по дому чем помочь — такого не бывает!
      — Ты скорлупу-то убери с окна! — лениво молвила Гордея.
      — А Настенька на что же? — возмутилась Любава, однако встала, собрала в подол скорлупки, но, заслышав на крыльце тяжёлые отцовские шаги, в испуге ручками всплеснула, все скорлупки по полу рассыпала. Но тут бесшумно и легко вошла сестра меньшая, Настенька, внесла на блюде пироги, вмиг собрала скорлупки и, окинув взглядом горницу, сказала тихо:
      — Сестрицы! Батюшка идёт!
      Ростом Настенька как будто бы и невеличка, сарафан на ней куда попроще, чем у старших, но за плечами косы русые, а на милом личике приветливо сияют серые спокойные глаза. Недолюбливают сёстры Настеньку за скромность, за спокойное достоинство.
      Заскрипели половицы, распахнулась дверь... Сестрицы мигом встали в ряд по старшинству и низко в пояс поклонились.
      — Здравствуйте, дочери любимые! — заговорил Степан Емельяныч, шагнув к столу и крепко потирая руки. — Ах, пироги сегодня хороши, да вот беда, не скоро мне таких попробовать придётся! Уходит завтра поутру кораблик мой в далёкие моря, в чужедальние тёплые страны. И вот наказ: живите дружно, не бранитесь и не ссорьтесь, младшую сестрицу, Настеньку, не обижайте! Привезу зато я всем троим гостинцы самые заветные, любые, какие сами пожелаете.
      Сел он в кресло, подозвал к себе Гордею.
      — Говори, Гордея, свет Степановна, дочь старшая!
      — А-ах! — нараспев промолвила Гордея. — О чём тебя просить, родимый батюшка, я и сама не знаю! Но если будет твоя милость, привези мне... привези мне злат-венец...
      — Ох страсти! Двадцать три кокошника по сундукам запрятаны — и всё ей мало! — про себя удивилась Любава, а Гордея томно продолжала:
      — ...привези мне злат-венец, весь самоцветными камнями изукрашенный, чтоб горели они день и ночь голубыми огнями подводными! Мне на гордость, всем на удивление!
      — Постараюсь, поищу, Гордеюшка! — подумав, ответил Степан Емельяныч. — Моря жемчужные лежат у меня на пути. Будет у тебя злат-венец!.. А ты что прикажешь, дочка Любавушка, белая лебёдушка?
      Пышнокудрая Любава, отстранив Гордею, бросилась перед отцом на колени, нежной щёчкой к его руке прижалась.
      «Ах, притвора противная! Что же она загадает?» — завистливо подумала Гордея.
      — Не милы мне камни самоцветные, не нужен мне златой венец, — умильно ворковала Любава. — Привези ты мне безделицу — сквозное зеркальце хрустальное, пусть на нём оправа оловянная, мне всё едино! Но в зеркальце секрет, — оглянулась Любушка-Любава на Гордею, торопливо зашептала на ухо отцу, — чтоб, глядя в зеркальце, я никогда не старилась, чтоб девичья краса моя вовек не увядала, не терялася!
      — Трудная задача, — засмеялся кормчий, — но слыхал я про такое зеркальце, слыхал, хотя своими-то глазами и не видывал! Жди, Любавушка, не огорчайся! Город хрустальный лежит у меня на пути, много в нём мастеров знаменитых! Будет зеркальце!.. А теперь твой черёд, дочка Настенька!
      Подняла голову Настенька. Сквозь слёзы улыбнулась.
      — Ничего мне, батюшка любимый мой, не надобно! Только сам будь здоров-невредим. Одного я желаю тебе: ветра попутного, моря спокойного, плаванья лёгкого, возвращения скорого!
      — Спасибо, Настенька, на добром слове! — растроганно отозвался Степан Емельяныч. — Однакож о гостинце ты подумай. Утро вечера мудренее, поутру мне и скажешь!
      Время близится к полуночи. Засовы заперты, огни потушены. И только в горнице Степана Емельяныча горит свеча в пузатом фонаре из золотистого стекла... Чернобородый кормчий склонился над картами морей. Деревянным циркулем прикидывает расстояния от моря к морю, от земли к земле, определяет будущий свой путь. А по другую сторону стола сидит меньшая дочь и, затаив дыханье, смотрит.
      — Сперва будет царство хрустальное, — негромко говорит Степан Емельяныч, — а тут — смотри-ка, дочка, — самые жаркие страны пойдут, базары камней самоцветных — сапфир, жемчуга, изумруды — и шёлк и парча златотканная! А тут, ещё подале, — слоновой кости берега! Может, слона прикажешь прихватить?.. Да нет, корабль не выдержит!.. А тут вот царство птичье!.. Может, птичку-невеличку?..
      — Кошка съест! — сказала Настенька и, наклонясь к столу, вдруг указала в самый дальний конец карты. — А что же там? Что дальше?
      Степан Емельяныч искоса взглянул на дочь.
      — А там, друг Настя, будто ничего и нет. Конец всем картам нашим! Ветер будто бы да волны!.. Только я не верю...
      — Не веришь?.. Что же там, по-твоему?
      — Не знаю. Не бывал. Может, земли какие, никому не известные, никем не открытые, русским глазом не виданные!.. — Кормчий тихонько вздохнул: — Давняя дума моя!
      Тут по всему дому прокатился бой часов: стараясь обогнать друг друга, они звонили, куковали, звякали, звенели, тренькали, и уж, конечно, громче всех гудел сердитый бас простуженного аглицкого шкипера. Настенька простилась и ушла. Ей нужно было приготовить тесто, чтобы испечь лепёшек на дорогу. Кормчий заменил свечу, и чёрная густая борода его вновь склонилась над морскими картами...
      Незаметно промелькнула ночь. Гордея и Любава сладко спали, а сестрица Настя напекла отцу в дорогу пряников, лепёшек, коржиков душистых, сложила всё в котомку, присела у огня и замечталась, глядя на пылающие угли... Расстилались в печке золотистые поляны, расцветали огненные маки. Ярче всех, красивее всех, горел один цветок, и показалось Настеньке, что нет его прекраснее на свете. Протянула она руку, чтоб сорвать тот аленький цветочек, но подкрался сон, заснула Настя. А когда проснулась, солнце весело светило ей в глаза, в дверях смеялись принаряженные сёстры, а над ней стоял отец, уже совсем готовый в путь-дорогу.
      — Что ж... надумала, какой гостинец привезти? — ласково спрашивал Степан Емельяныч.
      — Аленький цветочек! — прошептала Настенька, зажмурившись от солнечных лучей. — Привези мне аленький цветочек, краше коего нет на белом свете!..
      — Цветочек?! — звонко рассмеялась Любава.
      — Да ещё аленький! — фыркнула Гордея.
      Но кормчий не смеялся. Обняв меньшую дочь, он заглянул ей в серые глаза.
      — А ведь и впрямь задача не простая, — сказал он. — Аленький цветочек нехитро найти, да только как же мне узнать, что краше его нет на белом свете? Ты не знаешь? Вот и я не знаю! Но запомню: аленький цветочек, аленький цветочек...
      Народ сбегался к пристаням. Играли трубы, палили пушки, звонили все колокола — красавцы корабли снимались с якорей и, пользуясь попутным ветром, уходили в голубое солнечное море.
      Настала очередь Степана Емельяныча: вот снял он шапку, белым мехом отороченную, и поклонился низко — сперва родной земле, потом родному городу, простился с дочерьми, взбежал на палубу, и не успел народ на пристани опомниться, как распустились паруса, вскипела пена, зазвенела песня: корабль, подхваченный могучей силой ветра, помчался к горизонту.
      — Ветра попутного, моря безбурного! — крикнула Настенька вслед кораблю. А потом не удержалась и заплакала. Заплакала с ней вместе и Любава.
      — Носы распухнут! — свысока промолвила Гордея. — Когда-то ещё батюшка гостинцы привезёт? И особливо зеркальце, — она взглянула на Любаву, прищурилась и прошипела: — чтоб краса твоя неописуемая не терялася!
      — Ах, змея, подслушала-таки?! — разгневалась Любава, и слёзы её тотчас высохли. Вконец рассорившись друг с другом, красавицы ушли, и только Настенька попрежнему стояла на песке, у самого прибоя. Всё дальше, дальше улетал отцовский парус и, наконец, исчез, растаял в светлой дымке...
      Шалуньи волны набегали на песок, шептали, шелестели... «Не бойся, Настя, не тревожься, милая, мы никого не обижаем, мы тихие, мы голубые, ласковые!..» Над волнами летали чайки и смеялись: «Знаем мы вас, обманщицы-разбойницы, знаем мы вас, какие вы тихие! Не верь им, Настенька, не верь!»
      Но Настенька и без того волнам не верила, речей их ласковых не слушала, недаром она была дочерью морского кормчего Степана Емельяныча.
      Корабль всё плыл да плыл, — не день, не два, а дней, пожалуй, двадцать, может быть, и пятьдесят, — сперва по морю синему, потом по морю голубому и, наконец, по светлоизумрудному, светлее, чем апрельская зелёная трава.
      — Хрустальный город! — закричали с мачты.
      И вот в зелёном море мигом объявился долгожданный город, засверкал, зазолотился, словно поднялся с морского дна. Город был построен из цветного мрамора, однакоже ни стен, ни башен и в помине не было: охраняло его море и пять тысяч кораблей. И улиц тоже не было, потому что город тот стоял не на земле, а посреди залива, на гранитных плоских островах, соединённых меж собой высокими мостами.
      Под этими мостами и поплыл корабль...
      Проплыл по главной улице... Дома, дворцы тянулись вровень с берегами, нарядные балконы висели над водой, из окон можно было ловить рыбу. Ходить по городу не полагалось, да и нельзя было: ступил с крылечка — да и бултыхнулся в воду! Поэтому по улицам, по переулочкам скользили стаи востроносых лодочек... Остановился корабль у площади торговой, у единственного места, где хоть ноги можно поразмять, ну, поплясать, что ли, на радостях!
      Покуда разгружались трюмы, подозвал Степан одну из быстрых лодок, прихватил с собой рыжебородого Кондрата и поехал навестить своих друзей — великих мастеров хрустальных и зеркальных дел. Искусство их давало городу мировую славу.
      Скользила лодка по извилистым каналам, неслась по узким переулкам, мимо высоких каменных домов и причалила у неказистого крылечка.
      Поднялись Степан с Кондратом по ступенькам и не успели постучать, как распахнулась дверь и выбежал навстречу к ним старинный друг Степана Емельяныча — весёлый мастер Джованни. Маленький, худощавый, совсем седой, в кожаном прожжённом фартуке, в больших очках, он готов был прыгать от восторга, и никто бы не поверил, что великому Джованни было далеко за семьдесят... Расцеловались, обнялись. Провёл их мастер в мастерскую, усадил в кресла... Поглядел вокруг Кондрат — и замер в изумлении: за стеклянною стеной пыхтели наглухо закрытые котлы, поблёскивали медные реторты, что-то в них шипело, булькало, таинственно вздыхало. А в мастерской, — чего-чего тут только не было: прозрачные часы, стаканы, вазы, фонари, цветы, фигуры, фрукты, — и всё из хрусталя, всё из узорного стекла, всё дело рук Джованни, его учеников и подмастерьев. А уж зеркал, зеркал — не перечесть! О них и будет разговор.
      — Давненько не видались, друг старинный! Сколько лет прошло, а ты всё тот же! — говорил Степан, с улыбкой глядя на седого Джованни.
      — Тому, кто весел, старость не страшна! — смеялся мастер. — Взгляни, милейший друг Стефанио, на эти зеркала: в одном я толстый, будто бочка, а в другом худой, как спичка! В одном я бледный, будто мелом вымазан, в другом горю, как маков цвет! Иной-то раз и сам не знаю, кому верить: глазам иль зеркалам! Но эти стёкла — пустяки, игрушки, чтоб смешить на ярмарках детей! Есть у меня кой-что и похитрее! — Мастер оглянулся, подмигнул Степану и понизил голос: — Может, слышал про моё сквозное зеркальце? Ну, сознавайся, слышал? А?
      — Слыхал кое-что, — признался кормчий. — Слух о тебе летит быстрее ветра. А интересно бы взглянуть!
      Рассмеялся старый Джованни, притворил все окна, запер двери и достал из потайного шкафа деревянный ящичек. В нём на синем бархате лежало зеркальце, простое с виду и не очень уж большое по размерам. Осторожно вынул его мастер, показал Степану. Ничего не скажешь: зеркало как зеркало! Но как только заслонил он им своё лицо... ах, батюшки мои, куда ж девался дедушка Джованни, где ж его морщины, где усы седые, где же его милые, немного близорукие глаза?..
      Обомлел Степан... Сквозь зеркало смотрел, подмигивал весёлый молодой красавец — черноусый, чернобровый, черноглазый, озорной!.. Лет на пятьдесят помолодел Джованни! Вот так зеркало! Попробовали на другом: взглянули на башмак дырявый — его бы за окошко в море выбросить. Ан нет, пожалуй, и нельзя: башмак новёшенький, нет ни царапины, ни дырочки, блестящий, чёрный, пряжка золотая, словно месяц тёмной ночью... Отвели в сторонку зеркало — и попрежнему как был башмак дырявый, так башмаком дырявым и остался!.. Ай чудеса весёлые!..
      Вот тут и рассказал Степан своему другу про наказ Любавы. Призадумался старик, глаза прищурил, серебристые усы свои разгладил.
      — Никому другому ни за что б не уступил! Королева приезжала — мешок золота сулила. А что мне золото? Мы старые друзья, Стефанио! Бери игрушку! Пусть твоя Любавушка смеётся. Это хорошо! А я для развлеченья сочиню себе другое зеркальце, не этому чета! Для того-то ведь и существует наше ремесло-искусство, чтобы людям была радость!
      Взволновался кормчий, крепко обнял друга и по русскому старинному обычаю отдарил его подарком драгоценным — преподнёс ему соболью шубу, да такую, что и королям во сне не снилась.
      — Хоть страна твоя и тёплая, — смеялся кормчий, укутывая старого Джованни в редкостную шубу, — а всё ж зимой-то, верно, сквозняки бывают и туманы? Дровишек, поди, тоже не всегда достанешь?
      Простившись за полночь с великим мастером хрустальных дел, Степан с Кондратом сели в лодку и уплыли, увозя с собой бесценное «сквозное зеркальце».
      А наутро корабль, закончив все торговые дела, покинул город и ушёл прямёхонько на юг, к таинственным и жарким африканским берегам.
      Великая пустыня лежала за прибрежными холмами, дыша томительнопалящим зноем. Огромнейший базар на берегу залива шумел, сверкал, переливался всеми красками. Здесь корабли пустыни встречались с кораблями моря. Верблюжьи караваны доставляли груз из самых отдалённых стран материка. Торговали золотом и драгоценными камнями, шелками, страусовыми перьями, шкурами зверей, а также попугаями, мартышками, а иногда живыми тиграми и львами.
      Степан и его верный друг Кондрат протискивались сквозь толпу, чтоб поскорее пробиться к крытому базару, где в полумраке и прохладе расположились самые знатнейшие купцы.
      В пути Кондрата восхищало всё: верблюды, кони, чёрные бурнусы берберийцев, пёстрые халаты, белые чалмы и фески, гортанный говор, спор и грохот барабанов и острый запах незнакомых блюд, которые приготовлялись здесь же, на открытом воздухе.
      Неистово орали попугаи, противно верещали обезьяны. Вдруг над самым ухом у Кондрата раздался грозный рёв. Огромный лев, «король Сахары» сидел в надёжной клетке, но и в неволе он был страшен. Кондрат, махнув рукой на солнце и жару, готов был простоять здесь целый день, но кормчий торопил, и несколько минут спустя друзья сидели в каменной лавчонке купца Гассана эль Кэбира.
      Купец Гассан — ленивый, смуглый, очень толстый человек — отлично знал Степана Емельяныча — они встречались много раз. Но по обычаю жарких стран никто не начинает говорить о деле сразу. Поэтому беседа шла о чём угодно: Гассан заботливо справлялся о здоровье дочерей Степана, Степан был искренно встревожен тем, что бабушка Гассана во второй раз вывихнула ногу, поговорили о погоде, о верблюдах, поговорили о стальных кольчугах русских, которым не страшны ни стрелы, ни мечи, о ценах на товары и, наконец, как будто невзначай, о жемчугах и изумрудах.
      Кондрат, напившись кофе, сладко спал на шёлковых подушках. Но вот все церемонии окончены. Гассан эль Кэбир с уважением взглянул на собеседника, умевшего ценить учтивость.
      — Я знаю, что ты ищешь, храбрый мой эмир-уль-ма! — сказал купец Степану и, затянувшись дымом из кальяна, на несколько секунд умолк.
      «Эмир-уль-ма»! В устах араба это слово было высшей похвалой: эмир-уль-ма обозначает «повелитель моря», адмирал.
      Тем временем Гассан опять открыл свои ленивые глаза.
      — Ты ищешь, — продолжал он, — жемчуга, рубины и сапфиры, причём такие, что сияют в темноте светлей, чем звёзды ночью! Твоя высокоуважаемая дочь — источник чистой красоты — просила привезти ей золотой венец. Ты добрый друг, и я тебя обманывать не стану. Действительно, как будто были у меня такого рода камешки... Как будто был и золотой венец... Сперва мы их посмотрим... ночью!
      Он дважды хлопнул в ладоши, и в комнату вбежали два кудрявых негритёнка. Они были темны, как чёрный бархат, но зубы и белки их глаз сверкали белизною снега. Один держал в руках зажжённую свечу, другой — парчовую подушечку, прикрытую платком. В одно мгновенье дверь была закрыта, и в лавке наступила темнота.
      Гассан сорвал с подушки шёлковый платок, сверкнули разноцветные огни, — Степан увидел золотой венец, унизанный волшебными камнями. Купец надел его на голову кудрявого мальчишки и погасил свечу.
      — Пожар! — проснувшись закричал Кондрат.
      Шурша босыми пятками, мальчишка танцевал по комнате. Он был невидим, но в глубокой тьме над головой его сверкали зелёные, голубовато-синие лучи камней, и лишь рубины пылали огненными розами.
      Опять открыли дверь, но и при свете дня венец был превосходен! Купец Гассан эль Кэбир назначил сверхъестественную цену. Кондрат в негодовании вскочил, ударив шапкой об пол, однакоже Степан, отлично знавший все обычаи страны, уменьшил цену ровно в двадцать восемь раз. Торг продолжался несколько часов. Покупатели вставали, уходили, возвращались, снова уходили и наконец договорились и простились как добрые друзья, вполне довольные друг другом.
      Базар шумел попрежнему...
      — Ещё недельку погостить, да и домой! — как бы невзначай сказал Кондрат. Но кормчий шёл вперёд и будто ничего не слышал. Перед его глазами во всей красе, во всём величии расстилался желанный, необъятный океан. Катились голубые волны, и слаще всякой музыки гремел прибой.
      — А там, друг Настя, — тихо вымолвил Степан, остановившись у прибоя, — а там как будто ничего и нет! Конец всем картам нашим, — один лишь ветер будто бы да волны. А только я не верю!..
      Кондрат с опаскою взглянул на кормчего, но промолчал.
      Безлунная глухая ночь. Над мачтами горят незнакомые звёзды. Угрюмо плещет океан. Злой ветер обещает непогоду, срывает с волн кипящую седую пену, гудит в снастях: «Эй, воротись, Степан! Эй, воротись, отчаянная голова!..» Но, подчиняясь воле кормчего, корабль плывёт и день и ночь под всеми парусами, бесстрашно мчится по крутым раскатам чёрных волн — вперёд, вперёд!
      Немало разных стран осталось за кормой. Как в сказке, промелькнули города, весёлые базары, полные чудес, давным-давно не видно встречных парусов, и даже чайки быстрокрылые пропали.
      Тревожно в океане, тревожно и на корабле.
      Мерцая, кружат под водой голубоватые прозрачные шары, шевелят космами лохматыми. Медузы? Может, и медузы, но что-то больно велики!.. А вот затрепетала, пронеслась над палубой большая стая рыб летучих, нырнула и исчезла, но в воздухе остался светлый след. За бортом кто-то тяжко простонал. Взглянули корабельщики — и обмерли: гигантский кит проплыл борт о борт с кораблём, глазищами сверкнул, хвостом взмахнул и во-время исчез в пучине: не миновать беды, когда б столкнулись.
      Скорей бы утро наступило!
      Столпились корабельщики у мачты, беседуют между собой вполголоса, без страха, но с заметной укоризной:
      — Ишь ведь куда заплыли! А главное — зачем? Давно бы уж пора домой, в родимую сторонку. Поговори ты с ним, Кондрат! Попробуй! Убеди!
      А ветер свищет, нагоняет мглу, уж и звёзд не стало видно. Тьма кромешная. И только на корме чуть теплится фонарик.
      Вцепившись в рукоять руля, упрямо вскинув голову, стоит Степан. Уж он-то знает: все морские карты давно упрятаны в ларец; плывёт корабль пустынной океанской целиной, где никогда до сей поры никто не плавал.
      Неслышно подошёл Кондрат и встал у борта.
      — Не пора ли воротиться, Степан Емельяныч?
      — Это зачем же?
      — Глянь вокруг! Под волною огни загораются! Чудища всякие. Рыбы летать начинают!
      — Пусть летают, если рыбам тут такое положение. Скажи спасибо — не киты!
      — Смеёшься, Емельяныч? А может, тут и миру конец?
      — Известному — конец, а неизвестному — начало... Ветер добрый, попутный, попробуем подале заглянуть! А ты, Кондрат, друг верный, уж не оробел ли?
      — Нет, — нахмурился Кондрат и попытался убедить упрямца по-иному: — Приустала дружина твоя, друг Степан! Все товары распроданы, все трюмы доверху загружены заморским ценным грузом, гостинцы все закуплены.
      — Не все... Цветочек аленький остался! — усмехнулся в чёрную бороду кормчий, а Кондрат, ничего не добившись, вздохнул и ушёл...
      А тут буря подкралась, загудела, завыла...
      — Становись! Убирай паруса! Не робей! — громко крикнул Степан Емельяныч. И вдруг упала на корму тяжёлая волна, с шипеньем раскатилась, зашумела и смыла в океан отважного кормчего.
      Качнулись мачты. Тут бы всем конец, но, к счастью, подоспел Кондрат и, ухватясь за румпель, выправил ход корабля.
      — Эй, Степан! Степанушка! Степан свет Емельяны-ыч! — в горе и тоске звала дружина. Всё напрасно...
      Грохотали волны. Буря понемногу утихала.
      На востоке алым цветом загоралась тихая заря.
      Заря-заряница, красная девица, — поднималась зоренька из волн мор^ ских, пролетала зорюшка над морем-океаном, а за зорькой вслед, гляди, и солнце засияло.
      Средь волн морских лежит неведомый зелёный остров. Шелестят на нём душистые дубравы, вокруг, насколь хватает глаз, сверкает синевой и золотом бескрайний океан. Улыбается, мурлычет, нежится под солнцем, будто и не он рычал и бушевал сегодня ночью, будто и не он с размаху вышвырнул Степана из пучин своих холодных на золотой песок...
      Лежит Степан на берегу, пригрело его солнышко живительным огнём, и хоть давно очнулся кормчий, а шевельнуться не решается, — лежит и смотрит в небо, поверить своему спасению не может.
      — Ах, славно! Ах, тепло! Ах, небо голубое, солнце ясное! Ну, ладно — жив, а что же дальше?
      Вскочил он на ноги, чихнул и пожелал себе здоровья. Огляделся и зажмурился от удовольствия — перед ним зелёные холмы, чудесные дубравы, рощи, убегает вверх тропинка неширокая. А уж такая тишина да благодать, что даже слышно, как комар пищит.
      — Эге, да где ж я очутился ? — вслух промолвил кормчий. — Где ж кораблик мой, дружина моя? Однако буря улеглась и ветер добрый. И надо быть, найдут меня. Вернутся.
      Вышел на тропинку, обернулся к лесу, закричал:
      — Э-гей! Э-ге-ге-гей!
      — Ге-ге-гей! — ответило эхо.
      Подождал Степан — всё тихо. Поднялся на горку — с горки-то виднее — и опечалился: нет в просторах океанских милых его сердцу парусов, — зыбь одна, сверканье поднебесное.
      — А вот и полдень близко, пора бы и обедать, — грустно усмехнулся кормчий. — Мастерица дочка Настенька обедом угостить, и особливо хороши бывали щи, да пироги с грибами, да гуси жареные с яблоками!
      Не успел подумать — смотрит, а под дубом стол стоит накрытый: тут и щи, и пироги с грибами, и поросята, гуси, тут и квас, и мёд, и чарочка заветная.
      — Ну дела-а! — сказал Степан. — Да расскажи мне кто-нибудь другой такую сказку, ни за что бы не поверил!
      Но голод — не тётка. Сел Степан к столу, и вмиг придвинулась к нему тарелка золотая, ложки в нетерпении запрыгали, и заработали ножи: вот, мол, пирожка отведайте, гуська, а может, поросёночка? Глянул кормчий на кувшин, а тот того и ждал: поднялся в воздух и наполнил чарочку густым вином. Тут и гусли-самогуды где-то заиграли!
      Хорошо на вольном воздухе!
      Кушает Степан, похваливать не успевает.
      — Вот это щи — так щи! Ай пироги! Ах гуси хороши! Ещё бы чарочку! Благодарю покорно! — А после встал и, чару высоко поднявши, здравицу старинную провозгласил: — Хозяину гостеприимному за хлеб, за соль спасибо!
      — Гостю дорогому на доброе здоровье! — сердечно отозвалось эхо и в смущении умолкло.
      Но удивляться было некогда, а думать... Где ж тут думать? Тут бы подремать... Откуда ни возьмись стоит в тени кровать с периной, а над ней зелёный шёлковый шатёр, чтоб комары не беспокоили. Вошёл Степан в шатёр, и опустились за ним шёлковые занавески. Опять запели, зазвенели гусли-самогуды, поиграли и умолкли.
      Спит Степан, и снится ему дом родимый, дочери любимые, корабль, морские карты, аленький цветочек...
      День уходит, близится вечерняя заря. Проснулся кормчий. Вышел из шатра весёлый, бодрый, отдохнувший. Шёлком прошуршав, исчез шатёр. Но к чудесам легко привыкнуть, поэтому Степан и глазом не моргнул: — Исчез, ну, значит, так и надо!
      Одно лишь непонятно: стоит над островом глухая тишина, не слышно пения птиц, хотя бы воробей чирикнул, хотя б ворона каркнула. И только комары неугомонные звенят, звенят, звенят! А тут тропинка под ногами у Степана объявилась, ведёт, зовёт куда-то в глубину лесную.
      — Пойдём! — сказал Степан. — Мы, корабельщики, не робкого десятка люди!
      Пошёл... Растут вокруг деревья небывалые, дышать легко, вольготно. Идёт и видит кормчий — за могучими стволами блестит, сверкает алый огонёк. Костёр? Нет, не костёр! Заря? Нет, и не заря! Всмотрелся, вскрикнул кормчий и бросился вперёд... Открылась перед ним лесная тихая поляна, пригорочек муравчатый, а на пригорке — свет сияющий, цветочек аленький, живой, трепещущий, приветливый.
      Взглянул Степан и понял — нет прекраснее цветка на белом свете!
      — Так вот о чём просила дочка Настенька, так вот он где, её цветочек аленький! — прошептал Степан и, обернувшись к лесу, крикнул громко: — Эй, отзовись, хозяин ласковый, откликнись!
      Молчание... Никто не отозвался.
      Нагнулся кормчий и сорвал цветок, но тотчас уронил его на землю. Сверкнула молния, ударил гром, деревья сдвинулись, сомкнулись, заперли поляну, — нет ни выхода, ни входа! Выросли из-под земли упругие лианы, охватили кормчего со всех сторон, скрутили руки-ноги, так стоймя к земле и приковали.
      Заговорил тут чей-то голос гулкий, страшный, полный гнева:
      — Что ты сделал? Как посмел сорвать любимый мой цветок, краше коего, сам видишь, нет на белом свете! Как дорогого друга встретил я тебя... а ты, словно вор...
      — Нет, нет! — вскричал Степан, пытаясь вырваться.
      — ... Аты, словно вор, чёрным злом за добро отплатил! — гремел неумолимый голос.
      — Нет! — ответил кормчий, гордо вскинув голову. — Я не вор и зла не замышлял! Я честный корабельщик! Я искал тот аленький цветочек по всему по белу свету!
      — А зачем тебе цветок?
      — Меньшая дочка, Настенька, просила!
      — И ты в угоду ей такую красоту сгубил? Не верю! — Голос зазвучал ещё враждебнее, ещё страшнее. — Говорит с тобой чудо лесное, диво морское. Подослан ты врагом моим — ночной колдуньей злою!
      — Не знаю никакой колдуньи!
      — Молчи и трепещи! Погибнешь смертью лютой!
      Но тут Степан не выдержал и рассмеялся:
      — Я смерти не боюсь и перед нею трепетать не буду! Не на таковского напал! А, видно, ты меня боишься, коль связал!
      — Боюсь?!.. Тебя?.. — удивлённо спросил голос, и в тот же миг лианы отпустили кормчего, упали наземь и рассыпались в куски.
      — Вот так-то лучше! — сказал кормчий, потирая руки. — А ты, морское чудо, пошто не откликался, когда я тебя звал? Однакоже вина моя — мне и ответ держать. Дозволь мне только...
      206
      — Что тебе дозволить, храбрый человек? — спросил гораздо мягче и спокойнее гулкий голос, и тотчас в глубине поляны Степан увидел очертания чуда лесного, дива морского, — не зверь, не человек, ужасной силы существо — глаза большие, тёмные, а в них тоскливая печаль.
      — Так что ж тебе дозволить, корабельщик? Простить тебя я не могу, — вновь повторило Чудище морское.
      — Дозволь... домой вернуться, любимых дочерей обнять... взглянуть на свой кораблик...
      — Согласен! — вымолвило Чудище. — Нагнись, возьми цветок, на нём колечко золотое. Надень кольцо на безымянный палец — и вмиг очутишься на корабле своём, невдалеке от берегов родимых.
      — Спасибо! — радостно воскликнул корабельщик.
      — Не радуйся. Дай досказать! — прервало Чудище. — Поклонишься родной земле, обнимешь дочерей, отдашь цветочек дочери меньшой, а через три дня, на заре вечерней, надень колечко на мизинец и вновь воротишься сюда, на остров... в вечный плен. Согласен, корабельщик, дать мне слово верное?
      — Согласен. Даю слово, — тихо произнёс Степан.
      — Нагнись, возьми цветок. Спрячь на груди!..
      Ах, солнце ясное, ах, небо голубое...
      Плывёт кораблик по морю, и вот уж показались родные берега. И вот уж чайки белым облачком летят навстречу парусам. Сейчас, верно, зазвонят колокола, народ сбежится к пристаням. Пора бы и флаги поднимать на мачтах, а нельзя — безрадостное возвращение.
      Дружина молча собралась вокруг Кондрата.
      — Знатный кормчий был у нас, такого-то другого и не сыщешь! — вздыхая, говорил Кондрат, и светлая слеза скользнула по его курчавой рыжей бороде.
      — А почему же это «был»? — раздался вдруг знакомый голос, и невесть откуда взявшийся Степан, разглаживая кудри, подошёл к рулю. — А почему на палубе безделье? И что за вид такой у корабля? Ну, что уставились, друзья? Что ж, кормчему и подремать нельзя немного? Все по местам! Прибавь-ка парусов, Кондрат, да флагов, фла-гов-то поболе!..
      Тут с берега послышалась пальба и колокольный звон.
      — Так здравствуй же, земля родная и любимая! — сказал Степан, снял шапку и низко поклонился берегам.
      Звенят, бегут часы... И что-то не припомнит кормчий такого быстрого движенья времени! Тут всё: и встреча с дочерьми любимыми, и радостные слёзы, и подарки; тут и разгрузка корабля, расчёты, разговоры... Быстрее часа первый день прошёл, второй мелькнул быстрей минуты, и вот уже третий насту пил 4
      Однако кормчий не сдаётся, вида не показывает, — такой же статный, смелый, сильный, как всегда. И только Настенькины зоркие глаза иной раз заприметят: подойдёт отец к своим любимым старым шкиперским часам, на маятник украдкою посмотрит, вздохнёт и отойдёт в сторонку.
      А в доме суматоха, смех и суетня...
      Любава вовсе одурела, никак не расстаётся с зеркальцем хрустальным, в руки никому не даёт и всё собой любуется. «Ах, как же я мила, ах, глазки голубые, ах, щёчки мои розовые!»
      — Молодеешь?! — завидует Гордея, сверкая золотым своим венцом, камнями изукрашенным.
      Но лучше уж с Любавушкой не спорить: скажи ей слово и лови в ответ сто двадцать — так горохом и посыпятся.
      — Сверкаешь?! Двадцать три кокошника по сундукам запрятано и всё-то тебе мало? Ай, умора! Только ведь не ты сверкаешь — камешки твои сверкают, то ли дело я! Ах, глазки голубые, щёчки мои розовые! — И пошла, пошла.
      Не выдержала старшая сестрица, отступила, ручкой махнула, дверью громко хлопнула.
      А где ж цветочек аленький?..
      Вот он — в кувшине хрустальном мерцает тихим огоньком в любимой Настиной светёлке. Светёлочка под лесенкой, и редко-редко кто туда заглянет, но Настенька, чуть выберет минутку, скорей бежит, спешит цветочек навестить. Присядет на скамеечку и смотрит, смотрит на него, дыханье затая.
      — Так вот какой ты, мой цветочек аленький!
      И почему-то жалость к сердцу подступает! Задумается Настенька — цветочек потускнеет, а улыбнётся — и цветочек улыбнётся ей в ответ и загорится, заблестит огнём волшебным.
      И слышит Настя, будто гусельки далёкие в цветке играют.
      Стучат, стучат часы. Близка вечерняя заря!
      Сидит Настенька в своей светёлочке, и вдруг — «скрип-скрип» — над головой чуть скрипнули ступени... Настенька сидела на скамеечке, а дверь была открыта...
      И слышит Настя, что отец её ведёт негромкую беседу с Кондратом, верным своим другом:
      — За то, что я сорвал цветочек аленький, который был отрадой сердца Чудища морского, мне пригрозило это чудо-юдо смертью лютой! Но после сжалилось и отпустило, чтобы мог я повидать родные берега.
      У Настеньки сердечко защемило, похолодели пальцы: о чём он говорит, какое чудо-юдо? И как же это: «Отпустило, чтобы мог я повидать», ведь это значит — ненадолго?
      Но тут опять донёсся голос кормчего:
      — Всего лишь на три дня! Пройдут они, и должен я вернуться в океан неведомый, на остров дальний...
      — Когда ж они пройдут? — в волнении и страхе перебил его Кондрат.
      — Они прошли! Остался час один! — промолвил кормчий.
      По дому прокатились звон и музыка, пронзительный кукушкин голос и басовитый кашель шкиперских часов.
      — Степан, Степанушка! — сквозь слёзы прошептал Кондрат. — Да как же это? Дочери-то знают ли? Успел ли рассказать?
      — Зачем же их печалить? Моя вина — мне и ответ держать! Потребовало чудо-юдо слова верного, и я такое слово дал. Взойдёт вечерняя звезда, надену я заветное колечко на мизинец... А ты, любезный мой и верный друг Кондрат, побереги кораблик мой, а дочерям любимым будь отцом родным, и особливо дочери меньшой!..
      Сидит бедняжка Настя ни жива ни мертва и слышит: проводил Степан Кондрата до дверей, взбежал по лестнице и скрылся в горнице.
      Взглянула Настя на цветок.
      — Так вот какой ты, цветик аленький!
      Недолго думая взяла цветок, тихонько, чтоб не скрипнули ступени, поднялась наверх и заглянула в горницу.
      И, как всегда, увидела морские карты. Над ними, подперев рукой густую бороду, задумчиво склонился знаменитый кормчий.
      Окошко в горнице было открыто настежь, над синим морем догорал закат.
      На подоконнике, поблёскивая алым камнем, лежало незнакомое колечко.
      Опять взглянула Настя на цветок, взглянула на колечко.
      Не слышал кормчий Настиных шагов, не слышал, как она спокойно подошла к окну и твёрдою рукой взяла кольцо.
      — Прости меня, любимый, добрый батюшка, — раздался звонкий Настин голосок, — ведь это для меня сорвал ты аленький цветочек, ведь это по моей вине разгневал Чудище морское! Моя вина — мне и ответ держать. Поэтому решила я вернуть цветок. Смотри, вот загорается вечерняя звезда. Прости меня, дочь неразумную! — С этими словами Настя низко поклонилась и надела на мизинец тонкое заветное кольцо.
      — Настасья! Настенька! — очнувшись, закричал Степан, но было поздно: исчезла Настенька, а вместе с нею аленький цветочек и волшебное колечко, как будто подхватила их вечерняя красавица заря, да и умчала за моря, за океаны!
      Прошла секунда, и не успела Настенька опомниться, как очутилась на глухой лесной поляне, за тридевять земель от города родного, на острове неведомом, затерянном в просторах океанских... Проводила Настеньку красавица вечерняя заря, а встретила в другом краю земли заря предутренняя, ласковая зорька-заряница.
      Лес ещё спал, но золотисто-алые лучи, подбадривая Настеньку, уже скользили по его вершинам... Прижав к груди цветочек аленький, остановилась Настенька на сумрачной тропинке, взглянула на небо и улыбнулась утру. Спешит заря на помощь смелой девушке — всё ярче, всё светлее разгорается. Ночные синие туманы боязливо уползают в чащу, и видит Настя: зеленеет впереди пригорочек муравчатый, на нём, среди душистых трав, кончается тропинка. Взбежала Настя на пригорок и прошептала, наклонясь к цветку:
      — Вот ты и дома, аленький цветочек!
      А он затрепетал и засверкал, вспорхнул летучим огоньком и вмиг прирос к своему стеблю.
      — Не гневайся, лесной хозяин! Смотри, вот я вернула твой цветок. Доволен ты? — сказала Настя, обернувшись к лесу.
      В ответ послышался не голос, не звериное рычанье, а робкий, удивлённый шёпот:
      — Добро пожаловать! Не ждал я тебя, гостья дорогая! Спасибо, Настенька, за то, что ты вернула мой цветок, отраду сердца моего. Не бойся, глянь вокруг! — И не успел сказать, как яркое сиянье утреннего солнца залило поляну. Раздвинулись могучие деревья и, расступившись вправо, влево, открыли перед Настенькой просторную, весёлую долину. В ней было столько света, столько красок, столько лёгких звуков, что Настенька, едва взглянув, невольно улыбнулась.
      Вдали, за цветниками и фруктовыми садами, поблёскивало небольшое озеро. В нём отражались очертания прекрасного дворца, стоявшего на противоположном берегу.
      Садовая дорожка золотой стрелой пересекала всю долину от пригорка до серебряного озера. Вокруг цвели поля, цвели деревья, и даже бабочки и стайки разноцветных птиц похожи были на цветы.
      Но самым удивительным, конечно, были звуки: прозрачные, воздушные, лёгкие, они звенели над полями и, как бы подчиняясь прихотливой воле музыканта, временами заглушали даже щебетанье птиц.
      Склонив головку, Настенька прислушалась, всмотрелась, а потом, сбежав с пригорка, наклонилась над цветами и тотчас разгадала все их маленькие тайны.
      Слегка встряхнула розу — роза зазвенела, легонько дунула на белую гвоздику — заиграла флейточка, в малиновом тюльпане гусельки запели! К каждому цветку были привязаны то крохотные звонкие бубенчики, то колокольчики, свирели или флейточки и даже золотые гусельки и балалайки. А «музыкантом», разумеется, был ветер, которому охотно помогали бабочки и пчёлы. Тут Настенька подумала о страшном чудо-юде и как-то не поверила, что оно действительно могло быть страшным и жестоким... Как вдруг...
      — Бэ-э-э! — почтительно промолвил кто-то за Настиной спиной. Две козочки, две лани и несколько газелей стояли на дорожке и очень дружелюбно кланялись, перебирая тоненькими ножками. Издалека спешил белоснежный златорогий козёл, весь завитой, весь в белых локонах, спускавшихся до самой земли. Вид у него был важный и внушительный; он подошёл, прищёлкнул сперва передними, потом задними копытцами, любезно поклонился и, думалось, вот-вот заговорит по-человечьи. Но получилось только:
      — Бэ-э-э!..
      И Настенька от души пожалела беднягу.
      — Здравствуйте! — сказала она и, вспомнив, что у неё был небольшой вчерашний пирожок с капустой, принялась угощать им зверушек, аккуратно отламывая кусочек за кусочком. Все ели, благодарили, а пирожок не уменьшался! Откуда-то примчалась славненькая желточерная жирафа — хватило и жирафе. Из леса прибежал молоденький слонёнок и умоляюще протянул хобот через головы своих приятелей. Настя отдала слону весь пирожок, но... в руке у неё оказался дру-гой, совершенно такой же и не менее вкусный. И так как Настенька сама проголодалась, она с удовольствием скушала пирожок, взглянула на друзей и звонко рассмеялась.
      — Ха-ха-ха! — ответили газели.
      — Хи-хи-хи! — хихикала деликатная жирафа.
      — Хе-хе-хе! — учтиво тряс головой белый козёл.
      — Хо-хо-хо! — приятным басом трубил слон.
      А где-то позади, таясь в лесной глуши, стояло Чудище морское, диво-дивное. Оно хотело бы смеяться так же громко, весело и звонко, как смеялась Настенька или хотя бы как зверушки. Но страшный, грозный голос мог испугать бедняжку Настю, поэтому Чудище, зажав рукою рот, заставило себя молчать, хоть это было очень горько и обидно.
      А Настенька в сопровождении своей свиты тихонько подошла к серебряному озеру.
      У пристани стояла лодочка, запряжённая тройкой белых лебедей. Зверушки проводили Настеньку глубокими поклонами, и только маленькая козочка с красивой пёстрой ленточкой на шее вскочила в лодку вслед за Настей.
      Лебеди взмахнули крыльями и в одно мгновение переправили Настеньку на другой берег, прямо на широкие дворцовые ступени из голубого редкостного мрамора.
      Козочка побежала вперёд, указывая Настеньке дорогу. Так поднялись они по лестнице и медленно пошли по комнатам и залам.
      Тихонько, еле слышно играла музыка. Невидимые руки открывали перед Настенькой все двери.
      Всё было ослепительно, роскошно...
      Но в доме не было людей — дворец казался мёртвым. И только ласковая музыка несла в себе печаль, тревожа и волнуя смелое сердечко.
      Открылась последняя дверь, и Настя вскрикнула от радости: перед ней была большая беломраморная комната, с высокого балкона открывался вид на сине-золотой безбрежный океан. Все вещи в этой комнате казались удивительно знакомыми, почти родными. Здесь было много книг и морских карт, на полочках поблёскивали астролябии, на мраморных подставках лежали большие подзорные трубы, тихо шуршали корабельные песочные часы.
      В сторонке, возле кресла, виднелись гусли-самогуды...
      — Кто здесь живёт? Чьё это всё? — переступив порог, спросила Настенька.
      — Твоё! Здесь всё твоё: дворец, сады, дубравы, целый остров! — ответил Насте гулкий шёпот. — Приказывай! Ты здесь хозяйка, моя гостья дорогая!
      Но Настя, улыбнувшись, покачала головой.
      — Спасибо, дорогой хозяин ласковый, не знаю, как тебя звать-величать! Не гневайся: мне не нужны твои богатства — батюшкин родимый дом куда милее. Аленький цветочек я вернула, а теперь — возьми колечко.
      С этими словами, сняв с руки колечко с алым камнем, Настя осторожно положила его на краешек стола.
      — Ах, Настенька! — в тревоге зашептало тут невидимое чудо-юдо. — Оставь колечко на руке — без этого колечка ты не сможешь никогда домой вернуться. Не сердись — никто тебя здесь не неволит. Только сделай милость — погости ещё немного!
      И Настенька почему-то пожалела невидимое существо, и после малого раздумья, взяв колечко со стола, она надела его на мизинец.
      — Спасибо, Настенька! — обрадовалось Чудище.
      — Кто же ты? — в упор спросила смелая дочь кормчего. — Великан? Баба Яга? А может быть, ты Змей Горыныч?
      — Нет, Настя, нет! — послышался тоскливый шёпот. — Я Чудище грозное морское, я диво-дивное лесное...
      — Ты злой?
      — Нет, я не злой! Я только очень страшный!
      — Пусть страшный, только бы не злой. Но почему ты шепчешь, почему не говоришь?
      — Я боюсь тебя...
      — Меня?
      — ...Боюсь испугать тебя своим голосом диким!
      — А видом?.. — нечаянно спросила Настенька.
      — Об этом никогда не спрашивай. Меня ты не увидишь никогда, — чуть слышно прошептало Чудище.
      Ни слова не ответив, Настя взяла гусли-самогуды, села в кресло, положила гусли на колени и вполголоса запела старую морскую песенку:
     
      Много стран мы видали вдали за кормой,
      Но нигде нет милее сторонки родной!
     
      — Дальше, дальше! — умоляло чудо-юдо.
      — Дальше нужен хор, — смеясь, сказала Настя и ударила по струнам:
     
      Молодцы-гребцы, не тужите,
      Веселей, удальцы, гребите!
     
      Тут уж Чудище не выдержало и во весь свой голос, дикий и ужасный, подхватило удалой припев:
     
      Молодцы-гребцы, не тужите,
      Веселей, удальцы, гребите!
     
      У бедняжки Насти помутилося в глазах, холодные мурашки поползли по всему телу, но она, тряхнув головкой, пересилила свой испуг, допела песню до конца...
      — Не страшно! — побелевшими губами прошептала Настенька. — Но если можно, сделай милость, говори вполголоса...
      День прошёл, другой проходит...
      Любы Насте мирные беседы, удивляет её мудрость, скромность и тихий нрав невидимого чуда-юда, и, сама того не замечая, то и дело спрашивает она в беспокойстве:
      — Где ты?
      — Здесь я, Настенька! Здесь, близко-недалеко! — отвечает Чудище морское.
      А всего милее чуду-юду, когда Настенька, взяв гусли-самогуды, нежною рукою проведя по струнам, запевает песню русскую и не бледнеет, если вздумается Чудищу тихонько подхватить припев.
      День проходит. На вечерней зорьке села Настенька у озера на мраморных ступенях, слышит и ушам своим не верит — где-то соловей защёлкал!
      Как, откуда залетел соловушко за море-океан, осталось тайной. Нет и не бывает за морями-океанами таких певцов. Только он запел — над озером всё смолкло, лебеди застыли в изумлении, Чудище морское затаилось за деревьями.
      Вслед за соловьём запела Настенька, сначала тихо, а потом чуть громче:
     
      В эту пору в родимой сторонушке
      Солнце ясное рано встаёт,
      Даже малая пташка соловушко
      Веселее и громче поёт!
     
      Чаще снятся мне рощи заветные
      В нашем светлом любимом краю!
      Ах, хотя б на минутку единую
      Мне взглянуть на сторонку свою!
     
      Песня умолкла. Всё было тихо. Настенька, задумавшись глубоко, уронила в озеро свой шейный голубой платок.
      Чудо-юдо протянуло руку, чтобы его поймать, и Настенька внезапно увидела эту руку, эту лапу, отражённую в воде, а вслед за тем увидела лицо.
      Как описать лицо морского и лесного дива, да и можно ли назвать его лицом? А что сказать нам о его фигуре — гигантской, страшной, мутносерой и сутулой, с чешуёй, блестящей на плечах? С чем сравнить?
      Настя пошатнулась и на миг закрыла свои глазки, а когда открыла, Чудище исчезло, но издалека, сквозь слёзы, донеслись его слова:
      — Нет, Настя, видно, не судьба! Теперь нечаянно-негаданно узнала ты, каков мой бедный вид. Я услышал в песенке твоей печаль по дому неутешную. Что же делать дальше? Заветное колечко на твоей руке... вернись, забудь... а я умру с тоски-печали на далёком моем острове неведомом...
      — Нет, нет! — опомнившись, вскричала Настенька. — Пусть же растерзают меня звери лютые, пусть не жить на белом свете, если бы посмела я так отплатить за доброту, за дружбу, за доверие сердечное! Ты прости меня за глупый мой испуг и знай, что я — дочь кормчего: вздрогнуть я могу — бояться не имею права!
      — Спасибо, Настенька! Спасибо, сердце смелое! — донёсся голос Чудища морского.
      Четвёртый день прошёл, и пятый наступает...
      С утра гуляет Настя по садам фруктовым, ведёт беседы с Чудищем морским. Всё чаще слышен её смех весёлый, да такой звонкий, какого никогда и дома-то не слыхивали! А чудо-юдо держится вдали, мелькнёт огромной тенью за деревьями и скроется.
      — Известно каждому, — смеётся Чудище, — есть будто бы на земле заветные златые яблочки...
      — ...к этим яблочкам серебряные блюдечки! — хохочет Настенька.
      — Всё верно! — продолжает Чудище. — Об этом тоже всем известно, а неизвестно лишь одно: что эти яблочки заветные растут в моём саду, а блюдечки лежат на дне серебряного озера. Попробуй, Настя, угадать: какая из всех яблонь самая заветная?
      — Вот эта! — зажмурясь, указала Настя на первое попавшееся деревцо.
      — Угадала! — весело вскричало Чудище. — Сорви мне, Настя, яблочко, да покрупнее. Тарелочку сейчас достану...
      Вбежала Настя в беломраморную комнату, уселась под шуршащими песочными часами и покатила яблочко по блюдечку серебряному.
      А Чудище стояло по ту сторону балкона и, положив на лапы свою голову огромную и страшную, с улыбкой ожидало, что произойдёт.
      — Катись, катись, яблочко, катись, наливное, по блюдечку серебряному, — приговаривала Настенька, — покажи нам страны дальние!..
      — ...далёкие и снежные! — сказало Чудище.
      И в тот же миг на блюдечке снега сверкнули, вскинулась весёлая метелица, помчались тройки вороные, карие, загремели, зашумели бубенцы, и даже песня донеслась лихая...
      — Хорошо! Морозно! — радовалась Настя и снова наклонилась к блюдечку. — Катись, катись, яблочко, катись, наливное, покажи нам...
      ... — милый дом родной! — тихонько вымолвило Чудище.
      И видит, слышит Настенька, как бьют часы на городской стене, а вот и улица знакомая, вот домик милый... и сестра Любава у окошечка сидит, орешки щёлкает...
      Вздрогнула всем телом Настенька, остановила яблочко, прикрыла блюдечко обеими руками.
      — Нет, нет, не надо, — шепчет она горестно, — не надо, не напоминай. ..
      И слышит тихий голос Чудища:
      — Теперь уж я тебя прошу — наведайся в родимый край, там обними сестёр любимых, подарки отвези и поклонись отцу родному. Обещай мне только, если можешь, воротиться завтра на заре вечерней. ..
      — Я согласна! — радостно вскричала Настенька. — Вернусь, как только заблестит заря вечерняя. Ровно в восемь часов!
      — Не опаздывай! — с мольбой сказало чудо-юдо. — Помни: если не вернёшься к сроку, я умру с тоски-печали.
      — Я вернусь!
      — Сними кольцо с мизинца и надень на палец безымянный! — вымолвило Чудище.
      Вставши до рассвета, старый кормчий, пригорюнившись, сидел у своего окна, следя за необычной утренней зарёй — уж очень весело она сегодня пробуждалась! Вскипала золотом червонным, взметнулась вверх лучами алыми, полнеба захватила и, кажется, вот-вот расплавит сине море!
      «Вот так-то, спозаранок и меньшая дочка, Настенька, вставала, — вздыхая, думал кормчий. — Бывало, на небо как взглянет, скажет: «Радостное утро, батюшка любимый! Ветер добрый! Хорошо сегодня в море-океане!..»
      Не успел он так подумать — озарилась горница лучами голубыми, а вместе с ними появилась Настенька-красавица, живая, невредимая.
      — Здравствуй, батюшка любимый! Радостное утро! Хорошо сегодня в море-океане! — Кинулась отцу на грудь и нежной щёчкою к его руке прижалась.
      — Настя! Настенька вернулась! — загремел навесь дом кормчий. — Эй, Любавушка, Гордея, Настенька вернулась!
      Заиграли разом все часы...
      Вбежали сёстры, сонные, простоволосые, смотрят и глазам своим не верят: это что же за красавица такая? Сарафан на ней белее пуха лебединого, голубая шёлковая шаль, кокошник изумрудный так огнями и сверкает!
      Не успели поздороваться, залопотали:
      — Ах, кокошник-то, не моему чета!
      — Ах, платочек шёлковый!
      — Ах, жемчуга! Ах, ожерелья да запястья-то какие!
      Не раздумывая, Настенька сняла запястье, отстегнула ожерелье, подарила их Любаве.
      Не успела тут Гордеюшка обидеться, глядь, у Настеньки на шее появилося второе ожерелье. Подарила Настенька Гордее ожерелье, — появилось у неё на шейке третье! Приумолкли сёстры. Злая зависть в сердца заползает.
      — Вот уж счастье привалило нашей Насте! И за что же ей такое счастье?
      Развернула Настя шёлковый платочек, поклонилась отцу, подарила ему блюдечко и наливное яблочко.
      А потом, когда волнение немного улеглось, рассказала обо всём и без утайки: как явилась она на остров дальний, как вернула аленький цветочек и как стала гостьей Чудища морского. И какая жизнь на острове, какой дворец прекрасный и какие в нём богатства.
      — Стосковалась я по дому милому, по тебе, любимый батюшка, и по вас, сестрицы ненаглядные! Жаль мне Чудища, добрый он, несчастливый! Обещала я вернуться на вечерней зорьке ровно в восемь часов...
      Начались тут разговоры и расспросы, поцелуи и объятья. Время устремилося вперёд, — и ахнуть не успели: полдень.
      А на острове далёком — полночь.
      Недвижимо сидит Чудище морское перед корабельными часами в виде двух шаров стеклянных, смотрит, как, тихонечко шурша, песок в шарах пересыпается.
      Ждёт-тоскует чудо-юдо: не минуты, а секундочки считает...
      — Ах, как медленно текут часы! Как время тянется!
      Время за полдень.
      Корабельщик с Настенькой сидели у окна, катали яблочко по блюдечку, любовались городами, кораблями, странами далёкими. Вот явился городок на африканском берегу и купец Гассан краснобородый, вот Джованни, знаменитый мастер, объявился.
      А на кухне дым и чад — Любавушка с Гордеей пироги пекут, да что-то всё у них не ладится.
      — Согласна? — шепчет Любавушке Гордея.
      — Да! Согласна. То-то смеху будет... — отвечает ей Любава.
      Сёстры пробрались к часам хрустальным, стрелки отвели на час назад. После подошли к часам французским, потом к часам немецким, только «старый шкипер» заупрямился — захрипел и вдруг остановился. ..
      Время к вечеру... Любава незаметно закрывает окна ставнями тяжёлыми, Гордеюшка, поставив на стол пряники, изюм, орехи, сладко улыбаясь, приглашает Настеньку к столу.
      — Что ты, Настенька, всё на часы поглядываешь? Али дом родимый чужим стал? — спрашивают сёстры.
      — Ах, сестрицы дорогие, — отвечает Настенька, — обещала я вернуться ровно в восемь часов!
      — Ну так что же, — улыбается Гордея, — целый час ведь впереди.
      Сели за стол.
      Любава щёлкает для Настеньки орешки, а Гордея собственными ручками наливает мёд в стакан хрустальный.
      Старый кормчий радостно смеётся, дружбой дочерей своих любуется.
      Тут взглянула Настя на часы хрустальные и видит: без четверти восемь. На часах французских и немецких — то же самое. Почему ж так сердце бьётся? Подбежала Настя к яблочку, наклонилась над ним и зашептала:
      — Катись, катись, яблочко, по блюдечку серебряному! Ах... — И отшатнулась в страхе: медленно, с трудом великим катится по блюдечку увядшее, морщинистое яблочко. А на блюдечке серебряном — непроглядная чёрная ночь.
      Устремилась Настенька к окну, распахнула ставни — ночь за окном, угрюмо светят звёзды, чуть заметный блеск зари над морем угасает.
      — Сёстры милые! За что же? — жалобно вскричала Настенька: — Вдруг и впрямь умрёт он не дождавшись? Остановись, остановись, заря вечерняя!
      И, снявши с пальца безымянного колечко золотое, вмиг надела на мизинец и исчезла.
      Гудят, ревут во мраке океанские пустыни... Яростные волны бьют о берег острова желанного. Водяная пыль огнём сверкает. Опустилась Настенька на берег возле озера серебряного, смотрит и не видит ничего — такая тьма густая.
      Побежала Настя по дворцовым тёмным залам.
      — Где ты? Где ты? Почему не отвечаешь?
      В комнату любимую вбежала — пусто. В полутьме шуршат песочные часы. Подбежала Настенька, взглянула — ноги подкосились:
      — Девять?! Быть того не может!
      И опять скорее в сад! А там всё пожелтело, всё увяло, птицы все исчезли, яблоки упали, почернели. Только ветер шелестит опавшею листвою.
      — Тук! — упало последнее яблочко.
      — Дзинь! — тихонько прозвенел серебряный бубенчик и упал с последнего засохшего цветка.
      — Я вернулась, я вернулась! Где ты? Отзовись! — уж не кричит, а только шепчет Настенька, стремясь к лесной поляне.
      Прибежала на поляну. Сумрачно в лесу и тихо. Ветви, тяжело к земле пригнувшись, стали голубыми и лиловыми от множества малюток птиц, прижавшихся друг к другу. Под деревьями столпились козочки, газели, лани — все недавние её друзья. Как пробилась Настенька к пригорку, и сама не помнит. Но никто не шевельнулся, не посторонился. Подбежала — сердце помертвело: на пригорочке, припав лицом к земле, лежало Чудище морское. В неподвижных его лапах Настенька увидела цветочек аленький, только был он не живой, а мёртвый, мёртвый, как и Чудище морское. Искорка последняя скользнула по цветку и тотчас же погасла. Тут упала Настя на колени, охватила голову Чудища руками, нежною щекой к его щеке прижалась...
      — Пробудись, очнись, мой милый, умный, ненаглядный мой, красавец мой! Никогда тебя я не покину! — Закапали горькие девичьи слёзы на аленький цветочек.
      И свершилось чудо: вдруг затрепетал он, ожил, засветился, разгорается всё ярче.
      — Тук-тук-тук, — послышалось биение сердца.
      — Слышу, слышу! Жив! Забилось, бьётся милое сердечко! — закричала девушка.
      И стоном радостным ответили ей звери и птицы.
      Ярче, чем костёр лесной, пылает аленький цветочек. Заиграли гусли. Видит Настенька: не Чудище встаёт с пригорка — юноша прекрасный перед ней склоняется. Оглянулась Настя — где же звери, где же птицы? Множество людей стоят вокруг и ласково ей улыбаются.
      Робко смотрит Настеньке в глаза кудрявый добрый молодец — морское Чудище недавнее.
      — Заколдовала нас колдунья злая, наложила страшное заклятье! Пожалела ты меня, краса ненаглядная, в облике чудовища морского безобразного, полюби теперь в образе человеческом. Рухнули все чары злые. И коль люб я тебе, Настенька... — Но Настенька, не дав ему договорить, потупила глаза и протянула к нему руки...
      Бежит по морю синему кораблик — золотые паруса. На носу, украшенном изображением цветочка алого, рука об руку со своим милым стоит Настенька. Плывёт по родному заливу кораблик, паруса золотые в воде отражаются. Близок берег. Близок город белокаменный. Звенят, гремят колокола. Навстречу чайки вылетают. К нарядным пристаням сбегается народ, а впереди всех спешит навстречу кораблику знаменитый кормчий Степан Емельяныч.
      Тут и сказке конец!..
     
     
      Н. Абрамов
      ВОЛШЕБНАЯ АНТИЛОПА
      (по мотивам индийских народных сказок)
     
      За пеленой утреннего тумана едва виднеются холмы, поросшие лесом, и голубая излучина реки.
      Вышло солнце, и туман рассеялся, открывая далёкие, покрытые снегом горы, соломенные крыши деревни и непроходимые заросли джунглей.
      Джунгли начинались сразу от крестьянских полей, на которых работали опалённые солнцем люди. Одни пахали буйволами, впряжёнными в деревянные сохи, другие вырубали заросли бамбука.
      А в полумраке джунглей громко щебетали яркие птицы, по тропинке прошёл олень, двое тигрят подошли к воде, чтобы напиться, но испугались крокодила.
      По лиане, обвившейся вокруг ствола пальмы, полезла Обезьянка. Она потянулась к кокосовому ореху, сорвала его и вдруг увидела, что карабкалась не по лиане, а по огромному Удаву. Удав и Обезьянка с изумлением посмотрели друг на друга. Удав открыл пасть, Обезьянка вскрикнула, заткнула её кокосовым орехом и перепрыгнула на соседнее дерево.
      Вдруг послышались звуки рогов, лай собак и грохот охотничьих барабанов.
      Заметались, стали прятаться по норам мелкие зверьки джунглей, тревожно защебетали птицы.
      Ветки кустарника раздвинулись, и на тропинку выбежала Антилопа с золотыми копытцами. Она остановилась, прислушалась к звукам охоты и помчалась сквозь чащу. И тотчас же показались преследующие её охотники.
      Впереди на богато изукрашенном коне скакал толстый и надменный Раджа. За ним ехал Начальник стражи с коротким широким мечом. На его свирепом лице сверкал единственный глаз. Борода, расчёсанная посередине, развевалась по ветру. Дальше следовали придворные и охотники. Они трубили в причудливо изогнутые рога и гнали перед собой охотничьих собак. А позади всех трусил на осле Цирюльник Раджи, похожий на шакала.
      Увидев среди деревьев Антилопу, Раджа приготовился выстрелить из лука. Но Антилопа во-время отпрянула в сторону, и стрела, просвистев мимо неё, впилась в ствол дерева. Антилопа сделала прыжок, понеслась, как вихрь, и, выбежав на опушку, резко остановилась.
      Из чащи доносились частые, мерные удары. Грохот всё нарастал, и вдруг раздвинулись кусты, и на опушке появилась цепь загонщиков с чугунными, обтянутыми кожей барабанами.
      Антилопа бросилась в сторону и исчезла между деревьями. Она взбежала на пригорок и замерла на вершине скалы, увидав, что навстречу ей из зарослей вышла новая цепь загонщиков.
      Антилопа метнулась назад, но и здесь ей преградили путь загонщики.
      Она помчалась сквозь заросли, перепрыгивая через кустарники и ямы, но расстояние между ней и охотниками становилось всё меньше и меньше.
      И когда кольцо охотников и загонщиков почти сомкнулось, Антилопа ударила копытом о камень. Искры вылетели из-под золотого копыта, каждая искра превратилась в золотую монету и покатилась по траве.
      — Золото! — натянув поводья, крикнул Раджа.
      — Деньги! — воскликнул Начальник стражи и, вздыбив, остановил коня.
      — Денежки! — завизжал Цирюльник. Не удержавшись в седле, он упал с осла и пополз к монетам.
      — Поймать её! — приказал Раджа, пропустил вперёд охотников и поскакал за ними.
      — Скачите, скачите, ловите свою Антилопу! — бормотал Цирюльник, ползая по земле и подбирая монеты. — А я пока подберу... четвёртую. .. пятую... шестую...
      На самой опушке джунглей маленький Мальчик, навалившись на соху, погонял буйвола с тяжёлыми загнутыми рогами.
      Из джунглей донеслись звуки труб и барабанов. Мальчик остановил буйвола и повернулся, с любопытством ожидая появления охотников. Вдруг что-то просвистело в воздухе, и длинная стрела вонзилась в деревянную соху.
      Мальчик не успел опомниться, как, продираясь сквозь заросли, на поляну выбежала Антилопа и замерла в страхе.
      — Не бойся... — сказал Мальчик. — Я спрячу тебя.
      Антилопа чуть отпрянула, готовясь бежать. Но уже совсем близко послышались крики охотников, ржание коней и лай собак.
      Мальчик повторил ласково:
      — Не бойся... Иди за мной...
      Он подошёл к Антилопе, обнял её за шею и повёл к краю поляны, где росло гигантское дерево.
      — Прячься, — сказал Мальчик и откинул лианы, закрывавшие большое дупло.
      Антилопа благодарно посмотрела на Мальчика, ударила копытом о камень. И снова вылетел из-под её копыт сноп золотых искр. И каждая искорка, упав на землю, превратилась в золотую монету.
      Мальчик прислушался к звукам рогов и лаю собак. Охотники были совсем близко.
      — Да прячься же скорее! — крикнул он, и Антилопа скрылась в дупле.
      Мальчик поглядел на рассыпанные по земле монеты, подобрал их и что было силы бросил в сторону.
      Едва успел он это сделать, как охотники один за другим выехали на поляну.
      Раджа подозвал Мальчика, и тот низко поклонился, приветствуя своего повелителя.
      — Здесь пробежала Антилопа. Отвечай — куда? — отрывисто спросил Раджа.
      — Антилопа?.. Антилопа побежала туда... — Мальчик указал в сторону, куда он бросил монеты.
      Раджа посмотрел на отпечатки копыт в траве.
      — А почему её следы кончаются здесь? Ты обманываешь меня! — подозрительно сказал он.
      Мальчик в страхе посмотрел на Раджу и на грозного Начальника стражи, сверлившего его своим единственным глазом.
      — Великий Раджа, позволь, я отрублю ему голову! — воскликнул Начальник стражи, берясь за рукоятку меча.
      Раджа покачал головой и сказал:
      — Сперва посмотри, не лжёт ли мальчишка...
      Начальник стражи отъехал, а Раджа, повернувшись к Мальчику, крикнул:
      — Если ты меня обманул, я затравлю тебя собаками!
      По его знаку два охотника выехали вперёд, держа на поводу гончих собак. С рычанием и лаем собаки стали рваться к испуганному Мальчику, прижавшемуся к дуплу.
      Между тем Начальник стражи поскакал в направлении, указанном Мальчиком, и нашёл разбросанные в траве золотые монеты. Подобрав их, он вернулся на поляну.
      — Мальчишка сказал правду! — сказал Начальник стражи, показывая Радже золотые монеты. — Вот что я там нашёл!
      Раджа обратился к Мальчику:
      — Я строг, Мальчик, но справедлив... За то, что ты сказал правду, я щедро награжу тебя! — Протянув руку к Начальнику стражи, он приказал: — Дай сюда золотые!
      Начальник стражи вздохнул и высыпал в ладонь Раджи монеты. Позванивая ими, Раджа сказал с приветливой улыбкой:
      — Мальчик, я дарю тебе... — и, подумав немного, добавил: — жизнь!
      Очень довольный собой, он опустил монеты в карман и приказал охотникам:
      — Оттащите собак!
      Когда охотники ускакали, Мальчик услышал за своей спиной произнесённые человечьим голосом слова:
      — Спасибо, маленький братец...
      Он обернулся, поражённый, и увидел выходящую из дупла Антилопу.
      — Если тебе понадобится моя помощь, приходи ко мне... — сказала она.
      — А где тебя найти? — спросил Мальчик.
      — Ты найдёшь меня далеко-далеко, в джунглях, за Старым Городом, у Горбатой горы. Там зелёный бамбук шумит: «кэш-мэш, кэш-мэш», а когда поднимается ветер, сухой бамбук звучит, как большой барабан на свадьбах... Там растёт дикая слива, и двенадцать медвежат кричат: «хо!» — и падают на спину, размахивая лапами... А когда с дерева падает лист, тридцать пять тигров сбегаются, чтобы посмотреть на это зрелище. Приходи, маленький братец... Приходи, если ты окажешься в беде.
      Мальчик обнял Антилопу за шею и сказал:
      — Спасибо, сестричка Антилопа, я приду.
      В эту минуту из зарослей раздался визгливый крик:
      — Держи! Держи!
      Мальчик обернулся на крик.
      — Держи её крепче! — орал Цирюльник, продираясь на осле через кустарник.
      Увидев Цирюльника, Антилопа прыгнула и скрылась в джунглях.
      — Вперёд! — завопил Цирюльник, подгоняя заупрямившегося осла.
      Обиженный грубым обращением, осёл резко остановился, а Цирюльник, не удержавшись в седле, упал на землю, продолжая вопить:
      — Вперёд! Вперёд!
      На окружавших поляну деревьях запрыгали, загалдели обезьяны, разглядывая орущего Цирюльника.
      — Почему ты её отпустил? — набросился Цирюльник на Мальчика.
      — Я испугался тебя...
      — Ну, хватит лгать! Скажи, куда она убежала? Скажи, или тебе будет плохо!
      — Мне и так плохо... Я сирота... — тихо ответил Мальчик.
      — A-а, сирота?.. Слушай, сирота, скажи, куда убежала Антилопа, и не вздумай лгать! Вы стояли обнявшись, как старые приятели.
      Но Мальчик ничего не ответил. Тогда Цирюльник погладил его по голове и вкрадчиво заговорил, протягивая деньги:
      — Скажи — и я тебе дам золотую монету...
      — Мне не нужна монета, — ответил Мальчик, отводя его руку.
      Цирюльник покачал головой, вытащил остальные монеты и протянул их Мальчику.
      — Хочешь, я дам тебе все эти монеты?
      Мальчик удивился.
      — Если мне не нужна одна монета, зачем мне все?
      — A-а... Ты думаешь, Антилопа даст тебе больше? Скажи, где её найти? Скажи!
      Цирюльник схватил Мальчика за плечо, но тот увернулся и бросился бежать.
      — Стой! Держи! Лови! — закричал Цирюльник.
      Не просто было Цирюльнику догнать быстроногого Мальчика. Перепрыгивая с дерева на дерево, обезьяны следили за тем, как ловко увёртывался он от преследователя.
      Мальчик обежал куст терновника с острыми шипами. Цирюльник, не заметив колючек, попал в середину куста, рванулся, но всё же успел схватить Мальчика.
      — А, попался? — злобно зашипел он. — Теперь ты не уйдёшь!
      Одна из обезьян сорвала с дерева плод манго и запустила им в голову Цирюльника. Тот взвизгнул от неожиданности. Тогда и другие обезьяны стали кидать в него плоды.
      — Не уйдёшь! — кричал Цирюльник, не обращая внимания на удары.
      Он повалил Мальчика на землю и уже готовился его избить, как вдруг одна из обезьян, схватив большой кокосовый орех, бросила им в Цирюльника. Орех попал ему в голову, и Цирюльник упал.
      Обезьяны захохотали и запрыгали по деревьям. В Цирюльника полетел град кокосовых орехов.
      Он закрыл лицо руками и побежал к краю опушки. Там он спрятался за широкий ствол дерева и из своего укрытия крикнул смеющемуся Мальчику:
      — Я этого так не оставлю! Я пожалуюсь самому Радже!
      И в то же мгновенье в ствол дерева рядом с его головой попал кокосовый орех и, расколовшись, залил ему лицо молоком.
      На склоне высокой зелёной горы раскинулись белоснежные постройки дворца Раджи.
      Каменные слоны стерегли узорные, украшенные резьбой ворота парка.
      На мраморных лестницах и площадках, во всех залах дворца стояли стражи с копьями, саблями, кривыми ножами.
      Раджа сидел на дворцовой террасе. Справа от него стоял Начальник стражи, а слева — Слуга с опахалом.
      Раджу развлекал Заклинатель змей, игравший на дудочке. Перед ним под музыку танцевала Змея.
      Раджа откинулся на подушку и сказал со вздохом:
      — У всех раджей есть что-нибудь волшебное... У раджи на севере есть деревянный конь, который летает по воздуху... У раджи на юге жена умеет превращаться в птицу...
      Раджа со скукой смотрел на танец Змеи.
      — Всё это я видел много раз...
      Начальник стражи толкнул Заклинателя и крикнул:
      — Убирайся!
      Тот опустил Змею в плетёную корзинку и, сунув свёрнутую цы-новку подмышку, ушёл.
      — Уже давно я ничем не могу себя развлечь... Скучно мне... — уныло промолвил Раджа.
      Начальник стражи хлопнул три раза в ладоши — и перед Раджой склонился в поклоне Факир. Он поднял руку и поймал появившуюся в воздухе прозрачную ткань. Взмахнул тканью влево — и тотчас слева от него возникли три музыканта и заиграли на своих инструментах. Взмахнул чудесной тканью вправо — и справа от него появились три танцовщицы и закружились в танце.
      Раджа от удивления пошевелил усами, но вскоре и это зрелище наскучило ему. Он отвернулся, затянулся кальяном и выпустил несколько колец дыма.
      — У раджи на западе есть волшебная палочка, которая может доставлять еду, а у раджи на востоке — боевой слон, который заменяет целую армию... — продолжал свои жалобы Раджа. — Только у меня ничего нет! И вот сегодня я упустил Антилопу, которая выбивает копытом золотые монеты...
      Начальник стражи приказал Факиру уйти. Тот взмахнул тканью вправо — исчезли танцовщицы, взмахнул влево — пропали музыканты, поклонился и... растаял в воздухе.
      И вот тогда из-за одной из колонн осторожно выглянул забинтованный Цирюльник. Раджа заметил его и поманил пальцем.
      — A-а, поди-ка сюда!
      Съёжившись от страха, Цирюльник вышел из-за колонны. Раджа внимательно посмотрел на него и сказал:
      — Подойди поближе, не бойся!
      Когда Цирюльник приблизился к Радже и низко поклонился, тот поднёс к самому его лицу раскрытую ладонь.
      — Ну-ка, покажи мне монеты, которые ты подобрал...
      Цирюльник вынул монеты и с кривой улыбкой, нехотя высыпал их на ладонь Раджи.
      — Все, все, все! — нетерпеливо приговаривал Раджа, пока последняя монета не оказалась в его руке.
      Позванивая монетами, Раджа выбрал одну из них, надкусил её и сказал:
      — А может быть, они фальшивые?
      Услышав эти слова, Цирюльник в отчаянии развёл руками, а Раджа встал с дивана и озабоченно сказал:
      — Пойдём, пойдём проверим... Сейчас я их сравню со своими.
      Предчувствуя недоброе, Цирюльник поплёлся вслед за Раджой.
      Раджа подошёл к узорной решётчатой двери, достал из-за пояса ключ, отпер её и вошёл в свою сокровищницу. Но когда Цирюльник занёс ногу, чтобы последовать за ним, Раджа торопливо обернулся и поспешно захлопнул дверь перед самым его носом.
      Несчастный Цирюльник напряжённо наблюдал сквозь решётчатую дверь за Раджой, который прошёл к изукрашенному каменьями ларцу отпер его и, взяв горсть монет из ларца, сравнил их с монетами Цирюльника.
      — Я рад за тебя: они настоящие, — благосклонно сказал Раджа.
      На лице Цирюльника отразились надежда, страх и недоверие. Добродушно подмигнув ему, Раджа высыпал в ларец все деньги.
      Увидев это, Цирюльник схватился за решётчатую дверь и в ужасе воскликнул:
      — О великий Раджа, ты по ошибке положил в свой ларец и мои монеты!
      — Ай-ай-ай!.. — сокрушённо покачал головой Раджа. — Что я наделал! Как же теперь отличить твои деньги от моих?
      — О Раджа!.. — захныкал Цирюльник.
      Но Раджа резко перебил его.
      — Если я стану отдавать тебе твои монеты, вдруг между ними попадутся и мои? А своих денег я не намерен отдавать никому!
      Сказав это, он запер ларец и направился к двери.
      — Увы! Мои деньги лучше моих людей, — сказал он печально. — Деньги у меня настоящие, а люди — фальшивые. Вы клянётесь мне в своей преданности, а Антилопы достать не можете!
      Цирюльник забежал вперёд и почтительно поклонился Радже.
      — Великий Раджа, ведь с этим я и шёл к тебе. Я узнал, что в деревне есть мальчик-сирота, который может найти Антилопу...
      Раджа в изумлении остановился.
      — Мальчик-сирота, который может найти волшебную Антилопу? Доставить его во дворец!
      — Раджа приказал доставить тебя во дворец! — важно сказал Цирюльник, обращаясь к стоящему перед ним Мальчику. За спиной Цирюльника возвышались два воина с копьями и саблями.
      — Я не сделал ничего дурного... — тихо промолвил Мальчик.
      — Возьмите его! — приказал Цирюльник с злобной радостью.
      Воины обнажили кривые сабли, а Цирюльник вытащил длинную верёвку.
      В это мгновенье в джунглях раздался низкий грозный рёв. Посыпались листья с деревьев.
      Вспорхнули с ветвей птицы, заметались испуганные обезьяны.
      Цирюльник, не обращая внимания на рёв, повторил:
      — Возьмите его!
      Воины двинулись к Мальчику, но новый рёв заставил их остановиться. Из джунглей на поляну вышла Тигрица.
      Не в силах бежать от страха, Цирюльник упал на колени, а воины, бросив сабли и копья, подбежали к двум высоким пальмам и быстро, как обезьяны, полезли вверх по стволам.
      Пригибаясь к земле и рыча, Тигрица стала красться к оцепеневшему Цирюльнику.
      Тогда Мальчик прыгнул на спину буйвола. Буйвол низко пригнул голову и угрожающе замычал.
      — Уходи отсюда! — закричал Мальчик Тигрице.
      Она зарычала на Мальчика, но не двинулась с места.
      Выставив могучие, крутые рога и роя копытом землю, буйвол двинулся на Тигрицу.
      Воины, удобно устроившиеся на верхушках высоких пальм, с интересом смотрели вниз.
      — Уходи! Убирайся в джунгли! — закричал Мальчик, погоняя буйвола.
      Продолжая сердито ворчать, Тигрица попятилась перед буйволом, наступавшим на неё. Она зарычала в последний раз, повернулась и исчезла в джунглях.
      Увидев, что опасность миновала, Цирюльник мигом осмелел.
      — Воины! — закричал он визгливо.
      Воины быстро спустились на землю и, подобрав оружие, стали перед ним, ожидая приказаний.
      Указав на Мальчика, Цирюльник сказал:
      — Исполняйте приказ Раджи!
      — Отпусти меня... ведь я спас тебе жизнь! — взмолился тогда Мальчик, но Цирюльник в ответ только насмешливо захохотал.
      — Неужели ты мог подумать, что я испугался какой-то полосатой кошки!
      Повернувшись к воинам, он добавил:
      — Ведите его во дворец, на суд Раджи!
      Раджа сидел на троне, а Цирюльник завивал ему усы щипцами. Справа от Раджи стоял Дворцовый чиновник с коробкой конфет, а слева — Начальник стражи.
      Раджа разбирал тяжбу двух женщин, пришедших к нему на суд.
      — О чём вы спорите? — спросил Раджа. Он скосил глаза и полюбовался на свой длинный и причудливо завитой ус. Потом, не глядя, протянул в сторону руку, и тотчас же Дворцовый чиновник поднёс к ней коробку конфет. Раджа съел конфету и сказал:
      — Не бойтесь. Я рассужу справедливо и не обижу ни одну из вас.
      — Я испекла этот пирог. Он мой, великий Раджа, — сварливо сказала одна из женщин.
      — Неправда, эта женщина взяла у меня муку, значит, пирог мой! — возразила другая.
      Раджа с интересом посмотрел на пирог и сказал:
      — Чтобы никому из вас не было обидно... — тут он отломил кусочек пирога и попробовал его, — чтобы никому не было обидно, я съем его сам.
      Начальник стражи прогнал женщин и привёл испуганного Мальчика.
      Раджа строго взглянул на него и важно объявил:
      — За то, что ты напал на моего Цирюльника, изорвал его платье, избил этого почтенного человека...
      При этих словах Цирюльник приподнял повязку со лба и показал громадную шишку. Начальник стражи хихикнул, но тут же замолк и снова принял свирепый вид.
      — ...Ты заслуживаешь наказания! — закончил Раджа свою речь.
      — Он напал на меня, как дикий леопард! — взвизгнул Цирюльник. Тут вмешался Начальник стражи.
      — Раджа, позволь, я отрублю ему голову!
      — Погоди! — сказал Раджа и обратился к Мальчику. — Ты должен заплатить штраф в десять золотых монет.
      — Мне? — радостно вскричал Цирюльник.
      — Штраф всегда получает Раджа! — наставительно ответил Раджа и, указав на шишки на лбу Цирюльника, злорадно добавил: — Тем более, что ты уже получил своё!
      — Великий Раджа, — сказал Мальчик. — У меня нет денег. Мне нечем платить.
      Раджа нахмурился, поднял руку и взял из подставленной коробки конфету.
      — Если к восходу солнца ты не принесёшь десять золотых монет, можешь проститься со своей головой... Ступай!
      Опечаленный Мальчик повернулся и пошёл к выходу. А Раджа склонился к Цирюльнику и шёпотом сказал:
      — Следуй за ним... Он пойдёт к Антилопе за деньгами, и мы узнаем, где она прячется...
      По чуть заметной, затерявшейся в зарослях тропинке шёл Мальчик в поисках волшебной Антилопы.
      Несколько поодаль за ним крался Цирюльник. Пугливо озираясь по сторонам, он перебегал от одного дерева к другому, прятался и снова крался за Мальчиком.
      Из-под его ног с шумом вспорхнула стая птиц. Цирюльник испугался и отшатнулся. Только он перевёл дух, как на тропинку выбежала кабаниха с выводком кабанят. Цирюльник задрожал и ринулся прочь. Он пробежал по тропинке несколько шагов и снова оцепенел. Перед ним стоял медведь. Цирюльник упал без чувств, а медведь, переступив через него, пошёл дальше.
      А Мальчик всё шёл и шёл, пробираясь сквозь джунгли. Вдруг где-то рядом раздалось испуганное птичье щебетанье.
      Мальчик прислушался, подошёл к кустам и раздвинул ветки. Он увидел, как на птичье гнездо напала большая кобра. Птичка-мать с тревожным щебетом пыталась отогнать её крыльями.
      — Не ешь птенцов! — сказал Мальчик змее.
      Услышав голос Мальчика, змея повернулась к нему, зашипела и стала угрожающе раскачиваться.
      — Не ешь птенцов. Я дам тебе за это молока, — сказал Мальчик. Он сорвал лист, свернул из него чашку и налил в неё молоко из тыквенной бутылки. Змея выпила молоко и уползла.
      Птичка вспорхнула к Мальчику и защебетала:
      — Спасибо, маленький братец. Что ты ищешь в джунглях?
      В это время Цирюльник раздвинул ветки кустарника и приставил ладонь к уху, чтобы не пропустить ответ.
      — Я ищу волшебную Антилопу, — сказал Мальчик.
      — Тогда иди за мной, — прощебетала Птичка и полетела вперёд, указывая дорогу.
      Цирюльник вышел на тропинку и затрусил вслед за Мальчиком и Птичкой.
      Когда они зашли в самую чащу джунглей, куда с трудом пробивались солнечные лучи, Птичка сказала:
      — Дальше пойдёшь сам...
      Мальчик проводил её взглядом, помахал рукой на прощанье и пошёл вперёд.
      На той же тропинке, только чуть подальше, была устроена охотничья яма-ловушка, прикрытая ветками и листьями.
      Двое тигрят, охотясь за бабочкой, выбежали на тропинку. Бабочка порхнула между ними, села на ветку и в то мгновенье, когда тигрята сделали прыжок, улетела. А тигрята, провалились в яму.
      Мальчик подошёл к яме-ловушке и остановился, услышав жалобное ворчанье. Он опустился на колени, раздвинул ветки и увидел тигрят.
      — Не плачьте, маленькие, — сказал им Мальчик. — Сейчас я вас освобожу.
      Испугавшись человека, тигрята заурчали ещё жалобнее. Мальчик взял толстый сук, опустил его конец в яму, и тигрята вскарабкались наверх. Оказавшись на воле, они стали тереться о ноги Мальчика и мурлыкать.
      Мальчик приласкал тигрят и сказал им:
      — Смотрите, больше не падайте в яму!
      Вдруг за деревьями раздался рёв. Цирюльник помертвел, отступил и спрятался за дерево так, что были видны только его глаза и длинный нос.
      На тропинку вышла Тигрица. Тигрята вскачь бросились к матери. Она облизала детёнышей и угрожающе двинулась к Мальчику.
      Забыв об опасности, Цирюльник высунулся из-за дерева. Но Тигрица подошла к Мальчику и сказала:
      — Спасибо, маленький братец... Что ты ищешь в джунглях?
      — Я ищу волшебную Антилопу, — ответил Мальчик.
      — Садись мне на спину, я отвезу тебя, — сказала Тигрица.
      Мальчик прыгнул ей на спину, и они поскакали. Изнемогая от усталости, Цирюльник побежал за ними.
      Луна уже светила над джунглями, когда Тигрица остановилась и повернула к Мальчику голову.
      — Прощай, маленький братец... Дальше пойдёшь сам.
      Мальчик попрощался с Тигрицей, и она скрылась в джунглях.
      Долго шёл Мальчик, пока не увидел освещённых луной развалин дворца, увитых ползучими растениями.
      — Старый город... О нём говорила Антилопа... — прошептал он, оглядываясь по сторонам.
      Вдруг над джунглями раздался низкий трубный звук. Испуганные птицы вспорхнули с деревьев. Шакал, перебегавший тропинку, обернулся. Косули насторожили уши и умчались прочь.
      Мальчик быстро пошёл вперёд, в ту сторону, откуда слышался звук.
      Из-за огромной, покрытой резьбой каменной плиты выглянул Цирюльник и снова спрятался.
      Мальчик свернул с тропинки и вышел на открытое место. Там, у стены полуразрушенного храма, стоял Слон и, подняв ногу, трубил. В его ноге торчало копьё.
      Мальчик смело подошёл к Слону, погладил его хобот и, осторожно вынув копьё из раны, отбросил его в сторону.
      — Спасибо, маленький братец, — поблагодарил Слон. — Что ты ищешь в джунглях?
      — Волшебную Антилопу, — ответил Мальчик.
      — Держись крепче, я отвезу тебя к ней, — сказал Слон и хоботом посадил Мальчика себе на спину.
      Они двинулись вперёд, а Цирюльник, выбиваясь из сил, последовал за ними.
      Так они добрались до места, откуда была видна освещённая луной, причудливо изогнутая вершина горы.
      — Горбатая гора... Вот она! — тихо промолвил Мальчик.
      Из-за скалы высунулся Цирюльник. Тяжело дыша от усталости, он тревожно оглянулся.
      А Мальчик шёл по усеянной яркими цветами поляне. Он протянул руку, чтобы сорвать цветок, но цветы вдруг вспорхнули, оказавшись бабочками, и снова опустились на поляну, став цветами.
      Мальчик подошёл к поросшей зелёным бамбуком заводи.
      — Зелёный бамбук... — сказал он. И, как бы в ответ на его слова, подул ветерок, качнул бамбук, и тот зашумел:
      — Кэш-мэш, кэш-мэш....
      Мальчик пошёл дальше и встретил медвежат.
      — Медвежата!.. — радостно воскликнул он. А они, увидев Мальчика, упали на спины и, размахивая лапами, хором закричали:
      — Хо!..
      Мальчик прошёл мимо весёлых медвежат и остановился перед деревом, покрытым цветами.
      — Дикая слива... — проговорил он.
      Зашумели ветви дикой сливы, затрепетали на ней цветы, и сорванный ветерком лист стал падать, кружась в воздухе.
      Из зарослей, окружавших сливовое дерево, вышли тридцать пять тигров. Они уселись вокруг дерева и стали смотреть, как ветер играет листом.
      — Тигры... — прошептал Мальчик и отступил в страхе.
      Листок падал всё ниже и наконец медленно опустился на землю. Тогда тигры отвели от него взгляд, увидели Мальчика и зарычали.
      — Не трогайте его... Это мой друг! — раздался голос Антилопы, и тигры, услышав его, успокоились.
      Мальчик бросился к Антилопе, обнял её и сказал:
      — Как я рад, что нашёл тебя!
      — Кто обидел тебя, маленький братец? — спросила Антилопа.
      — Раджа отрубит мне голову, если к восходу солнца я не принесу ему десять золотых монет...
      Антилопа ударила копытом, выбила сноп искр, и золотые монеты со звоном упали на землю.
      — Вот эти деньги. Возьми их, маленький братец!
      Цирюльник, спрятавшийся в зарослях бамбука, жадно глядел на золото.
      Мальчик подобрал монеты и сказал:
      — Спасибо, сестричка Антилопа... Я знал, что ты меня выручишь из беды.
      — Погоди, — продолжала Антилопа. — Сделай из этого бамбука дудочку. Если я буду тебе нужна, подуди в неё три раза, и я появлюсь...
      Цирюльник, притаившийся в зарослях бамбука, повторил слова Антилопы:
      — «Подуди в неё три раза...
      Мальчик обломил тонкий гибкий бамбук и сказал Антилопе:
      — Прощай, я пойду...
      — Ты не поспеешь к сроку, — остановила его Антилопа. — Садись мне на спину, я отвезу тебя.
      Подул сильный ветер, зашумел бамбук, закачались верхушки деревьев.
      Антилопа с Мальчиком на спине понеслась над джунглями. Крепко держась за шею Антилопы, Мальчик с восторгом смотрел вперёд.
      На открытой поляне стадо оленей разом повернулось и помчалось вслед за ними.
      Стаи птиц взвились над джунглями и провожали Антилопу и Мальчика в пути.
      Уже далеко позади осталась вершина Горбатой горы. Над ночными джунглями скакала волшебная Антилопа с Мальчиком на спине.
      Из-за джунглей, темневших на горизонте, медленно вставало солнце. Рассеялся туман, и стала видна зелёная равнина и излучина широкой реки.
      На террасу дворца вышел Раджа. За ним следовали Начальник стражи и Слуга с опахалом.
      Раджа повернулся к Начальнику стражи и сказал:
      — Никого!
      — Никого! — подтвердил Начальник стражи.
      В это мгновенье раздался громкий удар гонга.
      — Впустить! — приказал Раджа.
      Один из воинов откинул ткань, прикрывавшую арку, и на террасе появился Мальчик.
      — Ты?! — разочарованно сказал Раджа.
      Мальчик поклонился и высыпал монеты на столик, стоявший перед Раджой.
      — Великий Раджа, вот то, что ты приказал мне принести...
      — Я знаю, кто тебе их дал... — недовольно сказал Раджа. — Говори, где Антилопа?
      Мальчик ничего не ответил.
      — Говори! — загораясь гневом, повторил Раджа.
      — Не скажу! — поднимая голову, ответил Мальчик.
      — Позволь, я отрублю ему голову, — вмешался Начальник стражи.
      — Погоди, — остановил его Раджа. Он подошёл к столику и взял стоявшие на нём песочные часы.
      — Мальчик, — сказал Раджа. — Даю тебе три минуты на размышление. .. Вот часы. Если до того, как последняя песчинка упадёт вниз, ты не скажешь, где волшебная Антилопа, тебе отрубят голову!
      — Как же так, — Мальчик смело посмотрел на Раджу, — ты Раджа, а не знаешь, что друзей не предают! Нет, я не скажу, где Антилопа. ..
      Раджа покосился на столик, где стояли песочные часы. Нижнее отделение было почти заполнено песком.
      — Мальчик, — с притворной нежностью сказал Раджа. — Добродетельный Мальчик! Ну, хочешь, я тебя сделаю своим министром? Я буду платить тебе сто золотых в день, а их мне даст Антилопа. Не хочешь? Ну, будь моим сыном... Или, если хочешь, даже отцом! Только скажи, где найти Антилопу?
      Почти весь песок в часах высыпался вниз.
      — Скажи, пока не поздно! — с угрозой сказал Раджа.
      Но Мальчик отрицательно покачал головой.
      — Не хочешь? — в бешенстве закричал Раджа.
      Последние песчинки пересыпались в нижнее отделение часов — прекратилось движение песка.
      — Отрубить ему голову! — приказал Раджа.
      Начальник стражи радостно улыбнулся, взмахнул саблей и занёс её над Мальчиком. Но в эту минуту раздался отчаянный вопль:
      — Стойте!
      Это Цирюльник вбежал на террасу и упал от изнеможения.
      Раджа и Начальник стражи повернулись на крик Цирюльника.
      — У Мальчика волшебная дудка! — задыхаясь, крикнул Цирюльник. Начальник стражи выхватил из-за пояса Мальчика дудку.
      — Если подудеть в неё три раза, появится Антилопа, — еле переводя дыхание, сказал Цирюльник.
      — Моя дудка! Отдайте её мне! — закричал Мальчик, вырываясь из рук Начальника стражи.
      — Нет мне! — властно сказал Раджа, забрал дудку и поднёс её к губам.
      — Ту-ту-ту! — первый раз задудел Раджа и повернулся вправо.
      И все тоже посмотрели вправо.
      — Ту-ту-ту! — во второй раз задудел Раджа и посмотрел влево.
      И все тоже посмотрели влево.
      — Ту-ту-ту! — в третий раз задудел Раджа, и вдруг все увидели Антилопу, стоявшую на площадке лестницы.
      — Ты звал меня, маленький братец? — спросила Антилопа.
      Отталкивая Начальника стражи, Мальчик закричал ей сквозь слёзы:
      — Нет, они обманули тебя! Беги отсюда, беги!
      Антилопа приготовилась к прыжку, но её остановил голос Раджи: — Если ты убежишь, я отрублю мальчишке голову...
      Начальник стражи занёс над Мальчиком меч, а Антилопа обратилась к Радже:
      — Чего же ты хочешь от меня?
      — Золота! — ответил Раджа.
      — Отпусти Мальчика, я дам тебе золото, — сказала Антилопа.
      — Отпусти мальчишку... Пусть идёт, — приказал Раджа Начальнику стражи.
      Мальчика отпустили, и он бросился к Антилопе.
      — Эй, стража! — крикнул Раджа.
      Вбежали два воина.
      — Взять её! — Раджа указал на Антилопу.
      Воины с копьями стали по обе стороны Антилопы.
      — Иди, маленький братец, — шепнула Антилопа Мальчику.
      — Я не уйду без тебя! — ответил Мальчик.
      — Отгоните мальчишку! — приказал Раджа.
      Воины оттеснили Мальчика и скрестили перед ним копья.
      — Не ходи к ним! — в страхе сказал Мальчик Антилопе.
      — Не бойся за меня, маленький братец. Они не причинят мне зла... Сколько тебе нужно золота? — обратилась Антилопа к Радже.
      — Много! — ответил Раджа.
      — А если его будет слишком много?
      — Глупое животное... — захохотал Раджа. — Золота не может быть слишком много...
      — Хорошо, — ответила Антилопа. — Но помни, если ты только остановишь меня и скажешь «довольно», всё твоё золото превратится в черепки.
      Сказав это, Антилопа прыгнула и поскакала по террасе. Из-под её копыт полетели искры и рассыпались золотыми монетами.
      — Золото! — закричал в восторге Раджа.
      — Деньги!! — заорал Начальник стражц.
      — Денежки!! — завизжал Цирюльник. Он бросился к монетам, но Раджа оттолкнул его.
      — Это моё золото!
      А Антилопа носилась по террасе, выбивая искры и засыпая монетами каменные плиты пола.
      Она пронеслась мимо Раджи, Начальника стражи и Цирюльника и выбила такой сноп искр, что Раджа не выдержал и с криком побежал вслед за ней, стараясь поймать монеты на лету.
      Воспользовавшись этим, Цирюльник и Начальник стражи ринулись к рассыпанному по полу золоту.
      Воины, которые стерегли Антилопу, переглянулись. А Раджа бежал за Антилопой, ловил монеты и кричал в восторге:
      — Моё золото! Моё!
      Ползая по полу, Начальник стражи и Цирюльник собирали монеты.
      Слуга с опахалом не вытерпел и присоединился к ним. Не выпуская опахала из левой руки, он начал собирать монеты правой.
      Воины, которые стерегли Мальчика, переглянулись и, как по команде, бросились в общую кучу.
      У ступеней лестницы, ведущей наверх, Раджа поскользнулся и упал на груду золотых монет. Он хотел подняться, но водопад золота сбил его с ног.
      А Антилопа била копытами по ступенькам лестницы, выбивая золотые искры.
      Раджа, почти засыпанный монетами, попытался высвободиться, но не смог и завопил:
      — Сжалься! Пощади!
      Но водопад золота засыпал его и заглушил крики. Высунув с трудом голову, Раджа в отчаянии крикнул:
      — Довольно!!!
      Перестали сыпаться монеты. Раджа оглянулся и увидел, как его золото стало тускнеть, меркнуть и превращаться в черепки.
      Не в силах глядеть на это, он заплакал и закричал:
      — Помогите! Помогите! Спасите!
      — Спасай себя сам!.. — злобно проворчал Начальник стражи, выгребая из-за пазухи черепки и кидая их на пол.
      — ...А мы пойдём служить другому радже! — сказал Цирюльник и направился к выходу.
      — ...Побогаче тебя! — заключил Слуга с опахалом, бросил опахало на черепки и пошёл вслед за Цирюльником.
      За ними последовали и воины.
      — Пойдём, маленький братец, — позвала Антилопа Мальчика.
      — Пойдём, сестричка Антилопа, — ответил он.
      И снова на поляне Мальчик шёл за сохой. Ярко светило солнце, и птичка порхала над его головой, движеньем крыльев создавая ветерок.
      Издали, из джунглей, затрубила уходившая Антилопа. Мальчик остановился и помахал ей на прощанье рукой.