ПОЛНЫЙ ТЕКСТ
МЫШОНОК ЗАБЛУДИЛСЯ
Лесному мышонку мама подарила колесо из стебля одуванчика и сказала:
— На, играй, катай возле дома.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Буду играть, буду катать!
И покатил колесо по тропинке под гору. Катал его, катал и так заигрался, что не заметил, как очутился в чужом месте. На земле валялись прошлогодние липовые орешки, а вверху, за вырезными листьями, просвечивали белые и жёлтые чаши цветов. Совсем, совсем чужое место! Мышонок притих. Потом, чтобы не было так страшно, положил своё колесо на землю, а сам сел в серединку. Сидит и думает:
«Мама сказала: «Катай возле дома». А где теперь возле дома?»
Но тут он увидел, что трава в одном месте дрогнула и оттуда выпрыгнула лягушка.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Скажи-ка, лягушка, где возледома, где моя мама?
На счастье, лягушка как раз это знала и ответила:
— Беги всё прямо и прямо под этими цветами. Встретишь тритона. Он только что выполз из-под камня, лежит и дышит, собирается ползти в пруд. От тритона сверни налево и беги по тропинке всё прямо и прямо. Встретишь бабочку-белянку. Она сидит на травинке и кого-то поджидает. От бабочки-белянки сверни опять налево и тут кричи свою маму, она услышит.
— Спасибо! — сказал мышонок.
Поднял своё колесо и покатил его между стеблями, под чашами цветов белой й жёлтой ветреницы. Но колесо скоро заупрямилось: то об один стебель стукнется, то о другой, то застрянет, то упадёт. А мышонок не отступался, толкал его, тянул и наконец выкатил на тропинку.
Тут он вспомнил о тритоне. Ведь тритон-то так и не встретился! А он потому не встретился, что уже успел уползти в пруд, пока мышонок возился со своим колесом. Так мышонок и не узнал, где ему нужно было свернуть налево.
И опять покатил своё колесо наугад. Докатил до высокой травы. И опять горе: колесо запуталось в ней — и ни взад, ни вперёд!
Еле-еле удалось его выпутать. И тут только вспомнил мышонок о бабочке-белянке. Ведь она так и не встретилась.
А бабочка-белянка сидела, сидела на травинке и улетела. Так мышонок и не узнал, где ему нужно было свернуть опять налево.
На счастье, мышонок встретил пчелу. Она прилете* ла на цветы красной смородины.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Скажи-ка мне, пчёлка, где возледома, где моя мама?
А пчёлка как раз это знала и ответила:
— Беги сейчас под гору. Увидишь — в низинке что-то желтеет. Там будто столики накрыты узорчатыми скатертями, а на них жёлтые чашечки. Это селезёночник, такой цветок. От селезёночника поднимись в гору. Увидишь лучистые, как солнышко, цветы и рядом — на длинных ножках пушистые белые шары. Это цветок мать-и-мачеха. От него сверни направо и тут кричи свою маму, она услышит.
— Спасибо! — сказал мышонок.
Поднял своё колесо, и оно само побежало под гору. Да так быстро, что мышонок еле за ним поспевал. В один миг он очутился в низинке. Там он увидел, будто столики накрыты узорчатыми жёлтыми скатертями, а на них — жёлтые чашечки.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Вот и селезёночник! Теперь-то уж скоро я буду дома. Цветы не убегут, цветы не улетят, цветы обмануть не могут. Пип-пип-пити-пип!
Он стал подниматься в гору, но колесо опять заупрямилось. Под гору бежало, а в гору не захотело. Как мышонок его ни толкал, как ни тащил, ничего не вышло. Растрепалось, разомкнулось, и пришлось его бросить.
Взбежал мышонок на гору, а жёлтых цветов не видать! И белых пушистых шаров тоже нету.
Пока мышонок возился со своим колесом, они закрылись, потому что наступил вечер, а цветы и пушистые шарики мать-и-мачехи всегда закрываются на ночь.
Так мышонок и не узнал, где ему нужно было свернуть направо. Куда же теперь бежать? А уже стало темнеть, и никого-то кругом не видно! Мышонок сел под листик и заплакал. И так, громко заплакал, что его мама услышала и прибежала. Как он ей обрадовался! А она ещё больше: уж и не надеялась, что сынишка жив. И они весело рядышком побежали домой.
НЕЖЕЛАННЫЙ ГОСТЬ
Муравей и пчела пили воду из одной лужицы, тут они и познакомились и подружились. И не удивительно, что подружились: оба всю жизнь трудились и оба очень любили сладкое.
Но насчёт сладкого пчела была гораздо счастливее: она летала и всегда находила цветы, в которых был сладкий душистый сок. А муравей бегал по земле, цветы же расцветали высоко над его спиною, и он их не знал.
Жалко стало пчеле муравья, и она сказала:
— Я тебя угощу, мурашка. Полечу сейчас на белые цветы, на глухую крапиву, а ты что есть силы беги за мною. Я тебя подожду и окликну, ты влезешь по стеблю и наешься до отвала.
Так и сделали. Пчела потихоньку полетела, а муравей помчался по земле что было силы. Через камешки, соринки перелезает, под сухие травинки подлезает, по мелкому песочку с пригорочков скатывается, лужицы кругом обегает.
И вот прибежал он в страшное место: со всех сторон, куда ни взглянешь, торчат носом вниз длинные, острые колья. Толстенные колья, толще муравьиной ноги! И прикреплены эти колья к толстым зелёным стволам.
Муравей остановился. Жутко ему стало. И вдруг слышит сверху голос пчелы:
— Лезь скорее наверх по этому стеблю! Это и есть глухая крапива. Она тебя угостит на славу!
— Да как я полезу, — отвечает муравей, — когда кругом колья! Крошечной букашечке между ними не пробраться, не то что мне, муравью!
— Прости меня, мурашка, — сказала пчела, — я ведь знала, что у глухой крапивы на стебле такие колья, знала, а не догадалась, что у нас получится. Но не горюй! Я полечу сейчас потихоньку на красные цветы смолки, а ты беги за мною что есть силы. Я тебя подожду и окликну. У смолки стебель гладкий. Живо влезешь и наешься до отвала.
Так и сделали. Пчела потихоньку полетела, а муравей помчался что было силы. Через камешки, соринки перелезает, под сухие травинки подлезает, по мелкому песочку с пригорочков скатывается, лужицы кругом обегает.
И вот прибежал он в густой лес. Стоят в нём зелёные гладкие стволы, а вверху, под небом, алеют чудные цветы. Муравей остановился, любуется. И вдруг слышит сверху голос пчелы:
— Лезь скорее наверх по этому стеблю! На славу угостят тебя смолкины цветы!
Муравей и полез. Побежал вверх бойко — дорога гладкая, и алые цветы всё ближе и ближе. Вдруг муравей увидел перед собою чёрное топкое болото. И в этом болоте — мёртвых мошек. Ножки их увязли, крылышки прилипли к чёрной грязи, усики уже не шевелятся.
Страшно стало муравью и мошек несчастных жалко. Побежал он по стеблю вкруговую. Нет ли где дороги через страшное болото? Нет ли хоть тропиночки? Но нет, кругом болото, весь ствол опоясывает. А пчела торопит:
— Скорее, скорее влезай!
«Дай попробую, — решил муравей. — Я ведь не мошка». Сунулся в болото передними ногами и прилип! Тянет ноги обратно, а болото не отпускает. Увяз! Ой, как перепугался муравей! Не своим голосом крикнул пчеле:
— Увяз! Погибаю!
— Понатужься посильнее! — крикнула пчела. — Не отчаивайся! Упрись и тяни ноги что есть силы!
Муравей подбодрился, понатужился и вытянул ноги из болота.
— Прости меня, мурашка, — сказала пчела, — я ведь не знала, что у нас получится. Но не горюй! Я полечу сейчас потихоньку на жёлтые цветы льнянки, а ты что есть силы беги за мною. Я тебя подожду и окликну. У льнянки стебель гладкий и без всяких хитростей. Живо влезешь и наешься до отвала.
Так и сделали. Пчела потихоньку полетела, а муравей помчался что было силы. Через камешки, соринки перелезает, под сухие травинки подлезает, по мелкому песочку с пригорочков скатывается, лужицы кругом обегает.
И вот прибежал к солнечной горе. На ней стоят сизо-зелёные гладкие стволы с длинными-длинными сизо-зелёными листьями. Муравей полез на гору и тут слышит сверху голос пчелы: — Лезь сюда поскорее! На славу угостят тебя льнянкины цветы!
Муравей быстро добрался до жёлтых цветов и сел рядышком с пчелой на лист отдохнуть. Смотрит — ну и цветы у льнянки! Кверху жёлтые уши торчат, спереди надутая оранжевая губка, а книзу свешивается жёлтый хвост. Как тут к такому цветку-страшилищу подступиться!
А пчела говорит:
— Я тебя научу.
Села на оранжевую губу и толкнулась головой в середину цветка.
Он раздвинулся, и пчела пролезла в щель. Проглотил её цветок, только кончик брюшка да задние ноги торчат из его пасти. Муравью даже стало страшно: выпустит ли пчелу цветок? Но она хоть и с трудом, но выкарабкалась.
— Ну, — сказала она, — теперь полезай ты.
Муравей влез на оранжевую губу, потолкался, потолкался головой в цветок, но без толку: цветок не раздвинулся.
Чуть не заплакал муравей. Так есть хочется, так еда близко, а вот не достанешь!
— Прости меня, мурашка, — сказала пчела. — Я ведь знала, что у льнянки цветы всегда закрыты, да не догадалась, что у нас получится.
— Я на тебя нисколько не сержусь, — сказал муравей. — А только неспроста так получается! Это нарочно против меня колья выставили, нарочно на стебле болото устроили, и мордастый цветок нарочно закрыт! Цветам для меня капельки сладкого сока и то жалко!
— А ведь это ты правильно догадался! — сказала пчела.
— Только почему эти жаднюги для тебя ничего не жалеют? — спросил муравей.
— Я-то для них работаю, — сказала пчела. — Видишь, я вся в цветочной пыльце. Я её переношу на своей шубке с цветка на цветок, и так надо, чтобы у цветов были семена. За это меня цветы и любят, затем и зовут в гости и угощают. Но я никак не думала, что они тебя так плохо встретят.
— Ничего, — сказал муравей, — я не летаю, шубки не ношу, пыльцы таскать не умею, значит, так мне и надо! Побегу-ка лучше сейчас к своим.
Тут друзья расстались. Пчела полетела в свой улей, муравей побежал в свой муравейник. Но под конец ему всё-таки повезло: возле дома он встретил братишку, который тащил огромный кусище сахару. Он признался, что стащил его на даче со стола.
Муравей ел сахар, пока не наелся, а потом помог братишке дотащить остатки в муравейник.
|
