Вера Иванова

DjVu

      Звонок звенел звонко, весело.
      Ученики разбегались по классам, занимали свои места.
      По коридорам спешили на урок учителя.
      Лнна Васильевна, завуч школы, вела за руку девочку. Они остановились перед дверью I класса «Л».
      Лнна Васильевна ласково посмотрела на ученицу, поправила сбившиеся ей на лоб волосы, ободряюще кивнула и открыла дверь класса:
      — Входи, Вера. Не робей. Там твои друзья!
      Девочка нерешительно вошла в класс.
      Захлопали крышки парт, а затем наступила тишина. Слышно было, как школьный дворник убирает осенние листья.
      Ученики заворожённые смотрели на новенькую. Она была в сапожках, в юбочке, военной гимнастёрке, подпоясанной армейским ремнём. На правой стороне гимнастёрки были приколоты три боевые медали: «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За победу над фашистской Германией в Отечественной войне 1941 — 1945 гг.»
     
      Вере Ивановой исполнилось три года, когда началась война. Её отец ушёл на фронт.
      Она была ещё маленькой, и многое ей было непонятно.
      Шли дни. Вера уже не удивлялась, когда слышала разговоры о войне. О ней постоянно говорили мама и бабушка. Они обсуждали последние известия, подолгу обговаривали, куда поедут, если оставаться в городе станет опасно.
      Соседские мальчишки играли в войну. Они сражались с воображаемым врагом, потому что никто из них не хотел быть фашистом. О войне говорили по радио, пели в песнях.
      И маленькая девочка, забираясь со своими куклами в укромное место, подолгу говорила им, невольно копируя бабушку, что сейчас война и шалить нельзя, а надо слушаться взрослых, у которых и без того полно хлопот.
      На второй год пришла в дом Ивановых похоронная, и соседки стали называть Веру сироткой. Во дворе Вера услышала, как один соседский мальчишка сказал другому:
      — Слышь, Васёк, Верку, чур, больше не трогать. Она сирота теперь. У них папку убили фашисты.
      Вскоре ушла на фронт мама. Ушла мстить фашистам за Вериного отца. В доме стало совсем пусто.
      Но недолго прожила Вера вдвоём с бабушкой. Обстоятельства сложились так, что девочка оказалась рядом с матерью, в её полку.
      Она освоилась быстро. Никто никогда не видел, чтобы она плакала. Но один раз было...
      Хотя кругом и бушевала война и полк вёл непрерывные бои, бойцы понимали, что девочка остаётся девочкой. И ей, как всем девчонкам в её возрасте, хочется поиграть в игрушки. Вот и снабжали её кто чем мог. Когда бои сменялись затишьем и выдавалось свободное время, все бойцы, кто как умел, мастерили Вере игрушки. А разведчики подарили ей даже настоящую куклу.
      Очень обрадовалась девочка подарку. И спать её с собой укладывала, и песни ей пела.
      Однажды полк переходил на новые позиции. Вера ехала в обозе. Одна за другой тянулись повозки. Поскрипывали колёса. Пахло сеном.
      Наступила ночь, и на темнеющем небе появились первые звёзды. Повозку покачивало, и Вера не заметила, как уснула, прижимая к себе куклу.
      Проснулась она уже утром, когда ярко светило солнце. Обоз стоял, и кругом ходили и разговаривали люди. Вера стала искать куклу, но её нигде не было. Девочка обошла повозку и заглянула под колёса. Куклы не было. Тут подключились к поиску взрослые. Поворошили тюки с сеном. Нашли куклу. Смотрят, а она без ноги. Шедшая следом лошадь, видимо, проголодалась. Когда обоз остановился, лошадь подошла поближе к повозке пощипать сена. А вместе с сеном прихватила и кукли-ну ногу.
      Горько плакала Вера. Когда её стали утешать, она сказала:
      — Да-а, если бы куклу ранило, если бы она попала под бомбёжку, а то ведь ло-о-шадь... — и она снова расплакалась.
     
      Вера была смышлёная и бойкая девочка. Быстро усвоила она воинскую дисциплину. На войне всё должно быть строго.
      Как и все в полку, Вера не сидела сложа руки. Она и в санчасти первая помощница: бинты, вату к перевязке готовила, за ранеными ухажи-
      вала, и у письмоносца была правой рукой: почту разносила. Вместо с бойцами и оружие чистила. Л однажды Вера доказала, что и военную тайну хранить умеет.
      Был такой случай...
      Однажды, уже к концу дня, к начальнику караула привели одного старичка. Невидный такой из себя старичок, весь в лохмотьях. Ни дать ни взять — беженец из разорённой деревни.
      — Привёл задержанного! — отрапортовал красноармеец и отдал начальнику караула паспорт и другие отобранные у старика документы.
      — Кто вы такой! Ваше имя и фамилия! Откуда и куда идёте!
      Старик называет имя, фамилию. Всё как в паспорте.
      — А иду я, милок, — говорит он начальнику, — к своим родным в город. Дом мой фашисты разорили. Старуху и внучат моих всех, проклятые, поубивали. Один я остался...
      Начальник старика слушает, а сам документы просматривает.
      — Да, — говорит он, — большое у вас горе, дедушка. Трудно будет одному. А как жену-то вашу звали! — словно бы между делом спрашивает он.
      Старик назвал имя. Самое простое, самое распространённое, да... - только не то, что в паспорте у него указано. Тут-то начальника совсем сомнение забрало. Отправил задержанного в штаб полка. Там-то и выяснили, что никакой тот старик не беженец, а гитлеровский шпион.
      Об этом случае много тогда в полку говорили.
      Прошло несколько дней. Идёт как-то Вера из штаба с пачкой писем. На душе у неё светло: скольким бойцам и офицерам сейчас радость доставит. Много значили для фронтовиков письма из дому. Ждали их с нетерпением.
      Идёт Вера и звонко во весь голос распевает:
      Если фрицев больше,
      Их считать не надо,
      Пулей и гранатой
      Бей фашиста-гада.
      Дорожка под гору шла. Вера вприпрыжку бежит. Тут-то как раз крутой поворот. P-раз! Со всего размаху девочка налетела на какого-то военного. Чуть от неожиданности письма не выронила. Отступила назад — перед ней стоял офицер.
      — Извините, товарищ лейтенант, — говорит, — засмотрелась.
      — Ладно, чего уж там, — отвечает ей лейтенант. Л сам спрашивает:
      — Ты, девочка, здешняя!
      — Здешняя, — с готовностью отвечает Вера.
      — Л расположение полка знаешь!
      — Знаю, — отвечает Вера, а про себя смекает: «Зачем незнакомому офицеру расположение полка понадобилось!»
      — Скажи, — говорит офицер, — пожалуйста, как мне к штабу пройти?
      Стоит Вера, насупилась, молчит.
      — Ты чего молчишь! — спрашивает её лейтенант. — Не знаешь!
      — Знаю, — отвечает Вера. — Только дорогу показать не могу.
      Удивился лейтенант:
      — Почему же!
      — А я вас не знаю, — отвечает Вера и как задаст стрекача и напролом, через кусты, по бездорожью — прямо к разведчикам. Бежит что есть духу, только письма к груди крепче прижимает — не потерять бы. Влетела в ближайший блиндаж, письма на стол бросила, а говорить не может — до того запыхалась. Тут её все обступили, волнуются:
      — Что случилось, дочка? Говори скорее.
      Вера чуть отдышалась и отвечает:
      — Там лейтенант какой-то незнакомый дорогу в штаб спрашивает. Бежимте скорее. Может, шпион.
      Взяли её бойцы и пошли в штаб. Там и нашли Вериного незнакомца. Шпионом он не был. А когда увидел Веру, сам похвалил её за то, что не растерялась и не показала дорогу, сохранила военную тайну. А под конец лейтенант шутливо спросил:
      — А часть, в которой вы служите, товарищ боец, какая!
      — Самая лучшая, — не растерявшись, под общий смех ответила Вера.
      Шло время. Девочка подросла, окрепла и снова, уже в который раз, среди полкового начальства пошли разговоры об отправке её в тыл. В школу, дескать, пора, да и не место совсем девочке на фронте. Того и гляди, убить могут.
      Л тут погибла Верина мать. И осталась девочка круглой сиротой. И решили сделать Веру дочерью полка. В войну многие полки усыновляли детей-сирот. Больше было, конечно, мальчиков. И возрастом постарше Веры. Но что поделаешь, девочка осталась совсем одна, без родителей. Так стала Вера Иванова дочерью полка. И в одном из боёв она ещё раз показала себя смелой и находчивой. Вот как это случилось.
     
      ...Когда раздались первые залпы вражеской артиллерии, Вера была в поле. Услышав свист летящего снаряда, девочка прильнула к земле. Бах! Впереди поднялся столб земли. «Перелёт», отметила про себя Вера, поднялась, сделала несколько шагов вперёд и снова залегла. Взрывы следовали один за другим. Веру сильно тряхнуло и густо осыпало землёй. Она подняла голову, огляделась. И побежалё. Бежала, пока не оступилась и не полетела куда-то вниз. Вытянутыми руками врезалась в рыхлую землю и вдруг съехала вниз, больно царапая лицо.
      — Уф! — громко вздохнула девочка, и, отплёвываясь, затрясла головой, освобождаясь от песка, забившего рот, глаза, уши.
      — Уф! — ещё раз выдохнула она, и, открыв глаза, осмотрелась. Воронка, в которую она попала, была глубокая.
      Попыталась Вера выбраться наверх, но руки дрожали, и попытка не удалась.
      — Ладно, — сказала сама себе Вера, — отдохну немного.
      Она сняла сапоги и тщательно вытряхнула набившуюся в них грязь. Затем перемотала портянки и обулась.
      Солнце поднялось высоко и заметно припекало.
      Сухим, шершавым языком Вера провела по запёкшимся губам. Эх, попить бы сейчас. Да негде. Надо потерпеть.
      — Но что это! — Вера не поверила своим глазам: за край воронки, в которой она сидела, уцепилась чья-то рука. Пальцы судорожно сжимались и разжимались, земля под рукой осыпалась — несколько комочков подкатились прямо к ней. Вера проводила их глазами и снова взглянула наверх — рука не двигалась. Видимо, человек там, наверху, хотел подтянуться ближе к воронке, но не мог, не хватало сил.
      Вера, не отрываясь, смотрела на руку... Рука зашевелилась, напряглась, и на краю воронки показалась голова в каске, донёсся слабый стон. Сомнений не было — раненый. Он очень слаб, ему нужна помощь. Но как добраться до него!
      Вера приподнялась и осторожно полезла наверх, навстречу раненому. Но тот сам сделал усилие. Ещё — и тяжело сполз в воронку.
      Раненый открыл глаза и посмотрел на Веру.
      — Куда вы ранены! Скажите!
      — В ногу, дочка. Сейчас, — сказал он, видя, как Вера потянулась к ноге. — Ослаб сильно. Оглушило меня. Да и крови, видать, утекло из меня немало!
      Она помогла раненому сесть и попыталась снять у него сапог. Сапог подавался плохо.
      — Что! Не идёт! — прошептал раненый.
      — Сейчас...
      Вера покрепче упёрлась ногами в землю и снова потянула сапог на себя. Раненый застонал.
      — Пошёл, — обрадовалась Вера. — Пошёл сапог, дяденька...
      С большим трудом она стянула, наконец, сапог и молча рассматривала набухшую от крови портянку.
      — Ничего, дочка, — услышала она слабый голос раненого, — не бойся. Пакет у меня есть. Возьми, перевяжи как-нибудь...
      Трясущимися руками Вера достала пакет и остановилась в нерешительности, не зная что делать дальше.
      — В кармане гимнастёрки перочинный ножик, — сказал раненый.
      Вера поняла. Страх внезапно пропал, растерянность сменилась решительностью.
      Раскрыв ножик, Вера принялась разрезать штанину. Намокшая ткань поддавалась с трудом. Девочка старалась не смотреть на рану и не думать о липкой крови, в которой были измазаны её руки. Увидев, что кровь ещё сочится, Вера, чтобы остановить её, перетянула ногу потуже над раной и стала бинтовать.
      — Раненый молча наблюдал за её действиями.
      — Ловко это ты, ловко, — промолвил он, наконец. — Ну и молодчина. Вот спасибо тебе... — он на секунду помолчал и тихо добавил: — Сестрица!..
      Первый раз её назвали «сестрицей». Жаль только, что никто этого больше не слышал.
      Вдруг раненый прислушался. Насторожилась Вера.
      — Вроде, ползёт кто-то... Слышишь!
      — Ага, — кивнула Вера.
      Сверху посыпалась земля, потом показалась чья-то голова, и мужской голос произнёс: — Сюда, товарищ капитан... Здесь безопасно.
      — Осторожно! — крикнула Вера, узнав в говорившем санитара. Она очень обрадовалась ему: вот и подмога ей. — Осторожней! — снова крикнула она. — Здесь раненый.
      — Эге! — сказала голова, заглядывая в воронку, — тут кто-то уже есть... — Верунька! — удивился санитар. — Ты как сюда попала! Или обстрел загнал!..
      Вера засмеялась, утвердительно кивая головой.
      Санитар осторожно подтянул раненого к краю воронки и на руках перенёс его вниз.
      — Ух! — Он тяжело вздохнул и тыльной стороной руки вытер лоб. — Жара! А у вас тут прямо походный госпиталь, — улыбнулся он Вере. — Ты, дочка, за старшую! — И посерьёзнев, добавил, обращаясь к раненому: — Я вижу, вас тут уже перевязали...
      — Это она, — кивнул тот в сторону девочки. — Как там, наверху! — спросил он санитара.
      — Ох, и жарко! — ответил санитар. — Фашист, чёрт, какой упорный. Ведь скоро совсем ему каюк, а огрызается. Я, однако, пойду. Там нужен. Он встал: — Вы будьте здесь, за вами придут. — И санитар быстро выбрался наверх.
      Капитан, которого положил санитар, был ранен в голову. На белой его повязке растеклось кровавое пятно.
      — Пить, — попросил он едва слышно, одними губами.
      Вера растерянно смотрела на него. «Где здесь взять воду!»
      Раненый капитан снова что-то забормотал. И, перебравшись поближе к нему, Вера разобрала:
      — Рука...
      Девочка осмотрела одну его руку, правую. Вроде ничего нет. Взялась за вторую, тихонько тронула и увидела: гимнастёрка выше локтя была тёмной от крови...
      — Что же теперь делать! — забеспокоилась Вера. — Пакет израсходован, а больше ничего нет...
      Вера стала стягивать свою гимнастёрку.
      — Ты чего! — недоумённо спросил её первый раненый. Но, не разобрав ответа, сам обо всём догадался. Вдвоём они быстро разорвали Верину рубашку на полосы и перебинтовали капитану руку.
      Ему было совсем плохо. Он стонал и всё время просил пить.
      «Где же санитар! — думала Вера, — чего не идёт! Где люди!»
      Она беспокоилась не за себя. Сама она могла потерпеть. Но как быть с ранеными! Они долго не выдержат.
      «Может, самой попробовать принести воды!» — подумала девочка.
      — Дайте-ка мне вашу каску, — попросила она бойца. — Пойду попробую достать воду.
      — Санитар говорил, чтобы мы никуда отсюда не уходили... — неуверенно начал было боец.
      — Но его всё нет и нет, — сказала Вера.
      Боец подал ей каску.
      — Смотри, осторожнее, — сказал он.
      Вера надела каску и поползла наверх.
      Выбравшись из воронки, она огляделась. Солнце перевалило за полдень. Бой ещё продолжался. Недалеко от воронки слышались трескотня пулемёта, очереди из автоматов. Впереди дымились подбитые танки. Слева от девочки на дальнем пригорке появился танк с белыми крестами. Он остановился и, словно принюхиваясь, водил из стороны в сторону хоботом орудия, затем раздался выстрел.
      Оставаться на открытом месте возле воронки было опасно, и Вера поползла в противоположную от танка сторону к опушке леса. Там, она знала, в неглубокой ложбине бился родничок...
      ...Вода! Вера пила жадно, долго. От холода заныли зубы, а она никак не могла оторваться от воды. Наконец, напившись, девочка вымыла руки, лицо и, набрав в каску воды, пустилась в обратный путь.
      С полной каской воды ползти было труднее, но она добралась до воронки, где оставила раненых. Им было совсем плохо, особенно капитану. Вера обтёрла ему лицо, смочила губы...
     
      Санитар не пришёл. Вера поняла, что с ним что-то случилось. Вся ответственность за раненых теперь целиком ложилась на неё. Дальше медлить нельзя, и Вера решила пробраться в санчасть и привести подмогу.
      Ободрённая своей вылазкой за водой, она решила тем же путём добраться до леса, а там и до деревни, где расположилась санчасть, недалеко.
      Измученная, уставшая, вся в грязи, со сбитыми в кровь коленями и локтями — такой предстала Вера перед врачами и санитарами. Не теряя времени, она рассказала о раненых, которым срочно нужна была помощь. Остаться в санчасти Вера отказалась.
      — Да я же только знаю эту воронку, — убеждала она санитаров. — Я помогу вам быстро до неё добраться...
      И девочка повела санитаров туда, где свистели пули и рвались сна* ряды, где ждали помощи её раненые.
     
      Командование высоко оценило самоотверженность маленькой санитарки, её смелость и находчивость. Вера была награждена медалью «За боевые заслуги».
      Вместе с полком закончила она войну. После демобилизации вернулась Вера в родной город Торопец, к своей бабушке, начала учиться в школе, в первом классе.
     
      Вера Яковлевна Иванова, сейчас её фамилия Кузьмина, живёт в Москве. В праздник — День Победы — она встречается со своими товарищами-однополчанами 252-го Ковенского ордена Суворова стрелкового полка.