Щука с золотыми серёжками

      Глава 1
      ПОДАРОК БРАТА
     
      — Саш, а Саш, пойдём потренируемся!
      Саша Голубков уже проснулся, но лежал с закрытыми глазами, надеясь ещё досмотреть приснившийся под утро сон, Шопот друга прогнал последние обрывки сновидения. В памяти сохранилось от сна только воспоминание о синей реке и белом пароходе, на котором он плыл куда-то с братишкой Лёней. Повернувшись на другой бок, Саша зажмурил глаза, но сон не возвращался. А Петя снова зашептал:
      — Пойдём, Саша! Утро-то какое замечательное! Все ещё спят, никто нас не увидит...
      Против этого умоляющего шопота устоять было невозможно. Саша открыл глаза и сел на койке.
      Его лучший друг Петя Забавин тоже сидел на койке, приглаживая рукой растрепавшиеся огненно-рыжие волосы. Остальные ребята ещё спали. Солнечные лучи пробивались сквозь шторы и разрезали комнату на части. Когда узкий и острый, как нож, луч солнца падал на лица, ребята морщились и пытались уползти от него под одеяло.
      Петя Забавин, обрадовавшись, что Саша не сердится, начал быстро одеваться, стараясь не шуметь. Потом он снял висевший на стене длинный чёрный футляр и на цыпочках, босиком вышел из комнаты. Вслед за ним, также босиком, побежал и Саша.
      Вчера Петю Забавина навестил старший брат — офицер. Брат проездом был в Москве. Он побеседовал с преподавателями ремесленного училища, побывал в комсомольском комитете, просмотрел Петины отметки за весь учебный год и остался доволен братом.
      Иначе и быть не могло! Петя Забавин с первого класса был избран комсоргом. Уж кто-кто, а он плохо учиться не имел права.
      После занятий они втроём, вместе с Сашей Голубковым, пошли гулять по городу.
      Ученики ремесленного училища гордо вышагивали рядом с офицером. Когда солдаты приветствовали старшего Забавина, ребятам казалось, что это относится и к ним.. Они торжественно прикладывали пальцы к козырьку своих форменных фуражек.
      — Что же ты любишь, Петя? — спросил брат-офицер, когда они погуляли, посидели в кино и съели по две порции мороженого.
      — Больше всего я люблю рыбную ловлю и Петра Первого! — не задумываясь, ответил Петя.
      — Странное сочетание! — рассмеялся старший Забавин.
      — Что же тут странного? — обиделся Петя. — У нас в училище есть даже охотники. Например, Вася Колышкин. Он из Вологды. Так он не только на зайцев и белок, но и на волков охотился. Ну, а я всего лишь рыбак...
      — И много рыбы ты наловил? — спросил, улыбаясь, брат.
      — Не так чтобы много... — смутился Петя, но тотчас же вздёрнул свой веснушчатый нос и гордо сказал: — Зато я узнал о рыбе почти всё!
      — Что же это «всё»?
      — Всё! — упрямо стоял на своём Петя и, отступив на шаг от Саши, который толкнул его в бок, буркнул ему: — Я не хвастаюсь!
      Старший брат, видимо, ждал пояснений, и Петя начал перечислять свои познания:
      — Знаю, где какая рыба водится, когда нерестится, на какую приманку идёт. Даже знаю, сколько лет рыба живёт. Вот как!
      Саша хотел было незаметно одёрнуть хвастуна, но Петя отошёл ещё на шаг в сторону и продолжал:
      — Щуки, например, по двести лет живут!
      — Сам такую выловил? — поинтересовался брат.
      — Нет ещё, только читал о таких. Но надеюсь выловить.
      Старшего Забавина, видно, не интересовало долголетие щук. Он хотел лишь узнать, чем живёт и к чему стремится брат, выросший без него. Он спросил:
      — А при чём же тут Пётр Первый?
      — Рыбная ловля — отдых, — ответил Петя. — А историю Петра Первого я изучаю для пользы. Может быть, я о Петре когда-нибудь книгу напишу.
      — Ну-ну-ну! — усмехнулся старший Забавин и внимательно поглядел на Петю.
      Огненно-красная шевелюра младшего брата по случаю выхода в город была тщательно приглажена, пряжка на ремне и значок на фуражке до блеска начищены. Шёл Петя гордо и независимо.
      — Ну что ж, Петруша, может быть и в самом деле ты напишешь книгу. Я буду этому очень рад... А вы что любите,-молодой человек? — обратился офицер к Саше.
      С военным надо говорить по-военному, и Саша, стараясь быть кратким и точным, ответил:
      — Изобретать и конструировать.
      Старший Забавин улыбнулся, а младший поторопился взять Сашу под защиту:
      — Ты не смейся! Он в училище лучший электрик. В этом году на заводской практике мы хотим применить его метод монтажа электролиний. Сашин метод позволит на целый месяц ускорить подводку энергии в цехи...
      — У вас уже есть свои методы? — удивился офицер.
      — Есть, есть! — опять вмешался его брат, так как Саша молчал. — У каждого хорошего рабочего должны быть свои методы. А мы будем хорошими рабочими. И напрасно ты думаешь, что мы всё ещё маленькие!
      — Да нет же, я совсем так и не думаю! Из таких училищ, как ваше, выходят первоклассные рабочие. А если вы захотите учиться дальше, то можете стать учёными, изобретателями и... — он подумал и добавил: — и даже историками...
      Перед отходом поезда, вечером старший Забавин ещё раз зашёл в училище и принёс брату и Саше удивительные подарки: Пете — необыкновенную рыболовную снасть — спиннинг, книжку о том, как этим спиннингом пользоваться, и несколько книг о Петре Первом, а Саше — превосходную готовальню с надписью, выгравированной на серебряной пластинке: «Будущему изобретателю С. Голубкову от друга».
      В тот же вечер друзья внимательно прочитали руководство по рыбной ловле со спиннингом и решили, не откладывая, с завтрашнего же утра начать тренировку.
      В руководстве они прочитали, что начинающий спиннингист прежде всего должен научиться забрасывать лесу. Учиться этому надо было на суше. На воде учиться поздно, там надо ловить рыбу. Если судить по тем примерам, которые приводились в книге, то получалось, что на воде спиннингист только и делает, что вытаскивает гйук, судаков и другую крупную рыбу. Но не очень удобно тренироваться в рыбной ловле на сухом месте, да ещё под взглядами двух сотен ребят из ремесленного училища... И Саша Голубков согласился с приятелем: лучшего времени, чем раннее утро, для тренировки не выбрать.
      Ребята выбежали на волейбольную площадку. Земля была прохладная и влажная. Трава на обочинах площадки сверкала капельками росы. Солнце стояло ещё низко, трамваи и троллейбусы на соседних улицах звенели громко и мелодично — так их бывает слышно только утром. Сегодня воскресенье, самые шустрые их товарищи — и те поспят подольше.
      Петя расстегнул футляр и вытащил спиннинг. Саша, поминутно заглядывая в книгу, стал помогать ему собирать снасть.
      Спиннинг был складной, из трёх колен. К его пробковой рукоятке прикреплена металлическая катушка, на которой намотано метров сто тонкой, необыкновенно крепкой лесы. Друзья попытались разорвать её, но это им не удалось. И они поглядели друг на друга, без слов выражая восхищение. Такую лесу никакая щука не оборвёт!
      Когда Петя соединил три колена спиннинга, получилось такое длинное удилище, что и без лесы можно было достать противоположный край волейбольной площадки. Петя пропустил лесу через прикреплённые к удилищу кольца — от катушки до верхнего кольца, которое называлось «тюльпаном», — привязал грузик и испытующе посмотрел на Сашу: «Кто начнёт?» Так как Саша ничего не сказал, Петя отошёл на три шага и размахнулся... С таким спиннингом ничего не стоило забросить грузик с лесой даже на сто метров, и Саша предусмотрительно отступил в сторону. Но когда брошенный Петей грузик уже начал распускать с катушки лесу, послышался громкий голос:
      — Тише, ребята, тут рыбу ловят!
      На крыльце общежития стоял с мячом подмышкой капитан волейбольной команды Юра Королёв. Он ещё вчера с завистью разглядывал спиннинг и даже просил у Пети эту чудную снасть хоть на один денёк. Он хвалился, будто не раз ходил на рыбалку со своим дядей-спиннингистом. Но Петя не доверил ему подарок, и вот Юрка отомстил! За спиной Юры толпилась вся волейбольная команда, а рядом с ним стояла Лена Орлова, единственная девочка, насмешек которой боялся Саша.
      Конечно, Саша мог бы притвориться, что вышел на площадку сам по себе и не имеет никакого отношения к чудаку-рыбаку Забавину, который вздумал ловить щук на волейбольной площадке, но он никогда не покидал друзей в беде — ни в большой, ни в маленькой. И потому Саша спокойно взял из рук Забавина спиннинг. Петя, недовольно ворча, начал распутывать лесу. Испуганный окриком, он не успел затормозить катушку, и леса, сбежав с неё, запуталась большим комком, похожим на бороду. В книжке о ловле со спиннингом было подробно описано, что получается с лесой, если не затормозить катушку во-время. Там запутавшаяся леса так и называлась «бородой».
      — Вы решили, что на нашей площадке Московское море? — насмешливо продолжал Юра Королёв. — Лена, посмотри, куда они улов девали. Может быть, в умывальник? Впрочем, там воды много, а наши рыболовы боятся утонуть, потому и ловят на сухом месте...
      — Подержи спиннинг, — сказал Саша, — я сейчас с Юркой расправлюсь.
      — Не горячись! — остановил его Петя. — Ты комсомолец, а хочешь драться. Посмеются — и перестанут.
      И в самом деле, Лена пожалела неудачливых спиннингистов. Она выхватила у Юры и выбила на площадку мяч.
      — Команда, по местам! — закричал Королёв.
      Ребята гурьбой пробежали мимо рыболовов.
      Разобрав спиннинг и кое-как затолкав его в футляр, друзья поплелись в комнату. А на площадке гудел, как бубен, мяч, длинноногая Лена гасила его уже в третий раз, а Королёв, падая рыбкой на сырую от росы площадку, отражал его Завтра электрики должны были выступать на соревновании против металлургов.
     
      Глава 2
      НЕОБЫКНОВЕННАЯ ЛЕКЦИЯ
     
      Начало воскресного дня было испорчено.
      Вполне понятно, что Петя огорчился больше, чем Саша. Он рассчитывал, что в несколько воскресных дней овладеет техникой спиннинга, а перед отпуском проверит своё уменье на подмосковном озере. И вот, пожалуйста, тренировку сорвали.
      Завтракали рыболовы без аппетита. Конечно, Королёв рассказал всем, как они ловили щук на волейбольной площадке. Лена, сдерживая усмешку, допытывалась, почему рыболовы для тренировки выбрали волейбольную площадку, а не поехали на Московское море.
      — Там воздух чистый, красивая природа, — говорила она, — а тебе, Саша, необходимо заниматься спортом на открытом воздухе. Ты за зиму побледнел и даже похудел.
      — Его теперь в пионеры примут! — подхватил Юра, намекая на маленький рост Саши.
      Саша было поднялся из-за стола, чтобы наказать обидчика, но того словно ветром из столовой выдуло. С Юрой справиться было легко, но как быть с Леной? Она ни за что не хотела отстать. Подсунула Саше свой стакан компота, глядела на него печальными глазами, будто он был на волосок от смерти из-за своего маленького роста. Заговорила о путёвке в дом отдыха...
      Вот же, выработает в себе человек такой несносный характер! Обо всех ей надо заботиться! Пора бы ей понять, что если человек загорится какой-нибудь технической или другой важной идеей, то ему некогда думать, бледный он или румяный, худой или толстый. Возьмите Героя Социалистического Труда Дегтярёва, — видели вы его портрет в комнате отдыха? Он ведь тоже был худощав. А Ломоносов? Если бы художник изобразил его без парика, так, наверно, оказалось бы, что и у него лицо тоже худое.
      И не Лёне бы давать советы! Она как придёт с завода, сразу начинает отмываться да вазелином мазаться. Ей, видите ли, надо сохранить мягкость кожи, она в актрисы готовится! А по характеру, честное слово, ей только в классные надзирательницы идти...
      А вот Саша и после работы любит заниматься делом. Он не обращает внимания на то, что у него руки исцарапаны и в машинном масле. Он и друзей выбирает таких, у которых есть какое-нибудь пристрастие. Потому-то он и стал другом Забавина. Они уже решили: Петя будет учиться без отрыва от производства на историческом факультете, а Саша — на энергетическом, дайте им только ремесленное окончить!
      Петя встал из-за стола. Ему тоже надоели насмешки, и он предложил:
      — Пошли в город, Сашок!
      Прежде всего они направились в Политехнический музей — нет ли там какой-нибудь интересной лекции по энергетике или по истории Петра Первого. Разница в интересах не мешала им сообща ходить на лекции. Это было даже полезно. Петя лучше разбирался в электричестве, занимаясь вместе с Сашей, а Саша узнавал, что, кроме электротехники, есть на свете и другие интересные науки.
      Они обошли вокруг Политехнического музея. Афиш о лекциях на интересующие их темы не было. Ребята собрались уже уходить, как вдруг Петя подтащил Сашу к маленькому объявлению, которого они сначала и не приметили:
     
      Лекция профессора В. И. Ильинского
      РЫБНЫЕ БОГАТСТВА СССР
      Устроитель: Добровольное общество «Рыболов-спортсмен»
      Вход бесплатный
     
      — Пошли! — воскликнул Петя.
      — Ты же хотел на книжный базар заглянуть... — нерешительно возразил Саша.
      После провала со спиннингом у него не было охоты слушать лекцию о рыбе. А на книжном базаре можно было найти что-либо нужное. Но тот, кто защищается слабо, заранее обречён на поражение, и Петя решительно потащил друга в зал.
      Саша не раз видел профессоров, но только в кино или на сцене. Артисты всегда изображали их чудаковатыми старичками, которые путают имена, забывают надеть пальто и калоши. Саша относился к этим старичкам без особого уважения и только удивлялся, как они могут учить студентов. Но так как он сам студентом не был, то и ответить на такой вопрос не мог. Поэтому он с особым вниманием разглядывал появившегося на трибуне настоящего профессора.
      Он совсем не был стариком. Перед слушателями стоял высокий мужчина лет тридцати пяти с весёлым лицом, почти коричневым от загара. Даже непонятно было, где и когда он успел загореть — май только что начался:
      Профессор был в костюме военного покроя. На груди поблёскивали два ряда орденских планок. Читая лекцию, он часто улыбался, как будто ему особенно нравилось передавать свои знания. Нравились ему, видно, и внимательные слушатели, и солнечное пятно на полу у его ног, и карта рек и озёр, по которой он водил длинной указкой. Говорил он очень громким голосом, и слова его звучали подобно лозунгам — так отрывисто он произносил их.
      — Наши рыбные богатства неисчислимы. Только в нашей стране сохранились такие реликтовые рыбы, как осетровые... — Он оглядел слушателей и пояснил: — Реликтовые рыбы — это те, которые сохранились почти в неизменном виде от древнейших времён. Например, костяной панцырь осетровых можно обнаружить в меловых отложениях юрского периода, которые сложились несколько миллионов лет назад.
      Объяснив это и убедившись, что все, вплоть до двух учеников ремесленного училища, которые сели в первом ряду, прониклись уважением к осетровым, профессор продолжал:
      — Но будущность нашего рыбного хозяйства — в искусственном разведении рыбы. Представьте себе время, когда все наши реки, озёра, пруды и прочие водоёмы будут заселены ценными сортами рыбы. Тогда наступит эпоха рыбного изобилия, какой не видывал мир!
      Столетие назад у берегов Северной Америки бродили огромные косяки лососёвых рыб. Предприимчивые янки охотились на них всеми способами. На океанском побережье возникли специальные города, в которых жили рыбопромышленники, моряки, владельцы береговых промыслов и рыбаки. И что же случилось? — Профессор сделал паузу и обвёл взглядом аудиторию. — А случилось то, что теперь лососёвые встречаются в тех местах единицами. Янки истребили эту ценнейшую рыбу.
      А у наших берегов, в устьях наших рек лососёвые породы развиваются нормально, так как мы оберегаем рыбу от истребления. Мы изучаем её рост, расселение по водоёмам, наилучшие условия кормления и размножения. Для этой цели Академия наук построила десятки научных станций, и там работают опытные учёные, восстанавливая и создавая заново рыбные богатства страны.
      Ценных рыб в наши дни просто переселяют из одних водных бассейнов в другие. Вот, например, в Амуре водится очень ценная рыба, которую так и называют по имени реки — амур. Теперь эта рыба превосходно размножается во многих реках Европейской части России — на Волге, Каме, Оке...
      Вы, наверно, слыхали о том, как заселяют рыбой новые водоёмы. Сейчас построены специальные самолёты для переброски живой рыбы по воздуху. На самолёте установлена цистерна с водой. Мальки в ней во время перелёта чувствуют себя превосходно. Поездом их не повезёшь, особенно на большие расстояния, — они не выносят длительных путешествий. И вот наши учёные разработали такую методику переселения рыбьей молоди, что любое рыбоводческое хозяйство может просто дать заказ Министерству рыбной промышленности: «Просим прислать десять тысяч мальков сазана, леща, зеркального карпа...» — одним словом, любой рыбы, и заказ будет немедленно выполнен.
      Существуют специальные рыборазводные станции, где выращиваются всевозможные породы рыб. В Саратове, например, на такой станции разводятся особенно ценные рыбы: осётр, белуга, севрюга. На станцию поступает икра от выловленных во время нереста рыб. Там она искусственно оплодотворяется. Молодь выращивается в специальных бассейнах, и когда она окрепнет, её спускают в реку. В это время ей не так опасны враги, которые могли бы уничтожить её в более раннем возрасте.
      Профессор сделал паузу и поставил на кафедру небольшую шкатулку, в которой что-то зазвенело. Покопавшись в шкатулке, профессор вытащил оттуда металлические серёжки, похожие на те клипсы, которые франтихи цепляют на уши.
      — Сейчас я перехожу к следующему разделу моей беседы, — сказал профессор, — к вопросу о научном мечении рыбы. — Он потряс в воздухе металлическими серёжками, и слушатели невольно потянулись вперёд. — Не волнуйтесь, товарищи, — успокоил их профессор, — я передам вам эти метки, чтобы вы могли рассмотреть их, а потом скажу несколько слов об истории мечения.
      Спустившись с кафедры, он вынул из шкатулки пригоршню меток и передал в первый ряд. Саша немедленно завладел металлической пластинкой с проволочками. На пластинке, которая досталась Саше, была надпись: «СССР, Байкальская лимнологическая станция Академии наук». Пластинка открывалась, как медальон, и внутри лежало письмо, напечатанное на особой, неразмокающей бумаге. Письмо это было похоже на анкету и состояло всего из нескольких строк: наименование рыбы; вес; возраст; дата мечения; адрес станции, куда прислать найденную на рыбе метку. И ниже следовали вопросы, на которые должен был ответить человек, выловивший рыбу: время вылова; вес; место, где поймана рыба.
      У Пети оказалась метка с другой надписью: «СССР, Владивосток, рыбоводная станция». Письмо в метке было напечатано по-русски и по-английски — значит, оно предназначалось и для иностранных рыбаков. А вот для чего всё это делалось, пока было неясно. Саша понял, что рыболовство — не простое дело, как он думал раньше.
      Между тем профессор продолжал свою лекцию:
      — Мечение рыб, зверей и птиц известно нам со времён глубокой древности. Но тогда оно было только забавой. Иногда рыб, зверей и птиц метили и выпускали на свободу в честь какого-нибудь события в семье правителя государства — царя, короля. Например, в ознаменование рождения наследника престола. Иногда — просто по поводу удачной царской охоты... Во многих дошедших до нас старинных хрониках и древних летописях указывается на такие случаи. Чаще всего это рассказы о мечении щук. В литературе по этому вопросу говорится, что щуки с метками жили по сто и двести лет.
      Саша взглянул на Петю, но тот не спускал глаз с профессора.
      — Имеются сведения о щуках, меченных царём Борисом Годуновым. Царь Алексей Михайлович Романов тоже метил щук. Есть даже указание, что последняя щука с его метками была поймана при Екатерине Второй. В Германии много писали о щуке Фридриха Барбароссы, якобы пойманной через двести лет. Но все эти царские забавы ничего не давали для науки...
      Петя не выдержал и громко спросил:
      — Но ведь они помогали определить долговечность рыбы?
      Профессор взглянул на ученика ремесленного училища, который задал этот вопрос, улыбнулся и ответил:
      — С точки зрения ихтиологии предельный возраст рыбы не имеет никакого значения. Учёных и практиков рыбоводов интересует только созревание рыбы, достижение ею товарного веса. При нашей технике рыболовства рыба не может дожить до естественной старости, она будет выловлена раньше.
      Петя почему-то нахмурился. Он, видимо, был неудовлетворён таким объяснением. А профессор снова заговорил о метках:
      — Мы в настоящее время метим десятки тысяч рыб. Мечение стало одним из основных методов определения пространств, на которых расселяются различные виды рыб.
      При помощи мечения мы определяем также пути рыбьих стай, а это позволяет научно обосновать места лова рыбы. Многие рыбы постоянно передвигаются с места на место, или, как говорят учёные, мигрируют. Например, сельдь-бешенка, меченная на Каспии, вылавливается на Каме. Осетры доходят по Волге до Горького. Лососёвые, меченные в Тихом океане, попадаются в Баренцовом море. Таким образом, мы определяем круг их распространения (по-научному — ареал) и указываем места, где следует ловить ту или иную рыбу. Поэтому долг каждого рыболова, поймавшего меченую рыбу, — немедленно отправить метку на станцию, где была помечена рыба, заполнив все графы вложенной в метку анкеты. Собранные.на станции метки дают богатейший материал для научной работы.
      Лекция была так занятна, что Саша не жалел о потерянном времени. Что же касается Пети, то он был явно недоволен профессором. Двухсотлетние щуки окончательно поразили его воображение.
      Профессор Ильинский закончил лекцию, и Саша шепнул приятелю:
      — Пора идти...
      Каково же было его удивление, когда Петя встал и задал профессору вопрос:
      — А как будут размножаться осетровые рыбы, когда на Волге поставят плотины?
      Профессор ответил очень подробно:
      — Сейчас учёные-рыбоводы занимаются решением этой проблемы. Первый путь — это искусственное разведение осетровых рыб и выпуск мальков в старые места роста молоди. Как я уже говорил, делается это в Саратове и Астрахани. Второй путь — устроить для осетровых специальные рыбоходы в плотинах... Рыба всегда идёт одним и тем же путём, как и перелётная птица. Так вот, для того чтобы сохранить естественный путь рыбы, в плотине предполагается оставлять такой шлюз, который будет открываться на время весеннего хода рыбы к нерестилищам. Очень возможно, что будут использованы оба эти проекта... Есть ещё вопросы?
      Петя снова встал и спросил, метил ли рыбу царь Пётр Первый.
      — К сожалению, об этом ничего не известно, — ответил профессор.
      Вопросов больше не было.
      Профессор начал снимать со стены карту рек и озёр, изображения рыб, раков, насекомых и тех мельчайших микроорганизмов, которые назывались, как только что узнал Саша, планктоном и служили кормом для рыбы.
      Друзья пошли к выходу. Наконец-то Саша мог выразить Пете своё возмущение:
      — И куда ты полез с такими глупыми вопросами! Нашёл о чём спрашивать! У тебя только один Пётр на уме. А у Петра и без рыбы дела хватало.
      Петя горячо возражал:
      — Пётр не только делом занимался — он и развлекаться умел. Ты же слышал, что говорил профессор, — это была царская забава. Вот как хочешь мне доказывай, а я уверен, что Пётр тоже метил рыб! Только его рыб ещё никто не выловил, поэтому ничего и не известно.
      — Сказал тоже! С тех пор больше двухсот лет прошло... Если бы он и метил, так те щуки давно умерли.
      — А может быть, Екатерина Вторая метила? — не унимался Петя.
      — Она дневники писала, — если бы метила, так об этом в дневниках было бы. Она любила похвастаться своими делами.
      — Н-да... — промямлил Петя, и Саша понял, что нс убедил друга.
      Ребята вышли на улицу и начали совещаться, куда им направиться. Только что проехала поливочная машина. Солнце било в глаза — и сверху и отражаясь от мокрого асфальта.
      — А вы, мальчики, наверно, рыболовы? — спросил густой голос.
      Ребята обернулись и увидели профессора Ильинского. Он стоял рядом с ними и ожидал машину.
      — Рыболовы! — ответил Петя. — У нас даже спиннинг есть!
      — Спиннинг — хорошая снасть. И что же, на каникулах будете рыбачить? Куда поедете?
      — Мы ещё не придумали.
      — Тогда загляните ко мне, посоветую, — сказал профессор, как будто угадав, что Петя об этом только и мечтал. — Запишите адрес. Я тоже двадцать лет назад учился в ремесленном, только тогда мы назывались фабзайцами.
      Петя достал из кармана записную книжку.
      — Может быть, и вы станете ихтиологами! — улыбнулся профессор.
      — Нет, я буду электриком! — возразил Саша.
      — Тоже неплохо! Но имейте в виду, молодой человек, что теперь применяется и электрический лов рыбы, так что электрики нам тоже нужны.
      — Электрический лов? — удивился Саша.
      — Вот зайдёте ко мне, я вам и расскажу всё подробно, — засмеялся профессор и шагнул к машине.
      Шофёр уже ждал, открыв дверцу.
      — Так записывайте: Брюсовский, девять, квартира один. Приходите!
      — Обязательно придём! — крикнул Петя.
      — Только сначала позвоните по телефону: Б 9-90-49. Ясно?
      — Ясно, товарищ профессор!
      Машина скрылась. Саша сердито посмотрел на приятеля:
      — Ты в самом деле пойдёшь к нему? Пойдёшь мешать учёному?
      — Учёные любят, когда им мешают, — уверенно ответил Петя. — Им надо отвлекаться от науки и изучать жизнь.
      — Подумаешь! Какую жизнь ты ему откроешь?
      — А ты слышал, он тоже был учеником ремесленного! Вот мы и расскажем ему, как теперь ремесленники учатся... Кстати узнаем, куда поехать на рыбалку.
      — Иди один! — рассердился Саша. — Я занятому человеку не стану мешать.
      — Да будет тебе прежде времени злиться! Не пойдёшь — и не надо. А сейчас пора на книжный базар идти.
      Ссора было вспыхнула, но тут же потухла.
     
      Глава 3
      НАХОДКА НА ПРИЛАВКЕ
     
      Книжный базар был в разгаре.
      Вдоль Пушкинского бульвара стояли ларьки и киоски с книгами. Казалось, что на бульвар выплеснулся книжный прибой и упал, разбившись на зелёном берегу. Не уместившись на прилавках, книги заполнили столы и грудами легли на землю. Склонясь над книгами, стояли люди, перебирая их, перелистывая, заворачивая в бумагу приобретённое богатство. Иной читатель, найдя что-то интересное, поглощал страницу за страницей, облокотясь на прилавок и не замечая, что мешает и продавцу и покупателям. Впрочем, в такой день никто не обижался на читателя, если даже он случайно облокотится не на прилавок, а на чью-то спину. Ничего нет интереснее праздника книги для любителей печатного слова!
      Среди взрослых шныряли ребятишки, будто стайки воробьёв перепархивая с места на место. Петя и Саша шли чинно и спокойно. Они уже вышли из того возраста, когда можно шнырять между взрослыми. Они сами получили право считать себя взрослыми. У них в кармане заработанные деньги, у них есть определённая цель: найти на книжном базаре нужные им книги. Уж они-то знают, чего хотят! Их не оглушишь свистульками и треском стреляющих шариков, не удивишь полётом воздушных шаров и мячами, прыгающими на резинках.
      Над базаром, шумным, говорливым, текучим, пылает солнце, шелестят липы, а из окон домов выглядывают головы зрителей, на балконах стоят наблюдатели: в Москве на каждое зрелище найдутся сотни любопытных!
      Друзья, переходя от прилавка к прилавку, нагрузились книгами. Саша приобрёл несколько книг по электротехнике и энергетике. Петя отыскал жизнеописание своего любимого героя и купил даже военный устав, написанный самим Петром. Теперь они медленно брели вдоль прилавков, лишь изредка перелистывая ту или иную книгу, как сытый человек лениво рассматривает вкусные вещи в витрине, не зная, чего же ещё ему попросить.
      Саша долго выбирал, что бы ему купить в подарок Лёне Орловой. Юра Королёв, как и полагается придирчивому капитану, не отпустил её на книжный базар. Завтра соревнование, а какой же уважающий себя капитан отпускает на берег команду корабля перед выходом в плавание! И Саша задумчиво листал книги об актёрах и актрисах, пока ему не попалось «Искусство грима». Тут он выложил на прилавок десять рублей и присоединил покупку к своим приобретениям. В этом был-несколько жестокий умысел: Лена так уверена в своих способностях, что иной раз, идя в город, подмалёвывает брови, губы и даже щёки. И сколько Петя ни выговаривает ей за это, она только поджимает губы. Так пусть ей эта книжка будет предостережением! В ней на тридцать второй странице написано: «Излишнее употребление грима ведёт к порче кожи». Саша подчеркнул эту строчку своей шариковой ручкой.
      В это время Петя нагнулся к уху Саши и прошептал:
      — Смотри, что я откопал!
      Саша увидел пожелтевший рисунок с бурыми пятнышками на полях, должно быть долго лежавший где-нибудь в подвале. Он был сделан очень плохо, неискусной рукой. Художник их школьной стенгазеты рисует куда лучше. В рисунке не было ни пропорции, ни фона, ни композиции. Изображено было судно старинной оснастки, а вдали, должно быть, верфь, на которой было ещё несколько судов, поднятых на бревенчатые клети. На палубе первого судна стоял непомерно высокий человек в старинной одежде и при шпаге. Он держал что-то в руках, а рядом с ним на палубе находилась бочка.
      — Ну и что? — равнодушно спросил Саша.
      — Чудак, это же гравюра! Это же Пётр Первый!
      — Не вижу! На нём не написано.
      — Это и так понятно! Ты только присмотрись!
      — Ничего не понятно. Просто вырван листок из какой-то книжки — и всё. А изображён, может, и не русский, а какой-нибудь капитан Кук.
      — Сам ты Кук! — обиделся Петя и спросил у продавца: — Сколько стоит эта гравюра?
      — Двадцать рублей! — Продавец, наверно, только и ждал такого любителя, как Петя, чтобы сбыть эту залежь.
      — Пойдём, пойдём! — потащил Саша друга, опасаясь, как бы он и в самом деле не купил гравюру. За двадцать рублей можно было купить «Тихий Дон» или, уж если он очень хочет, роман Толстого «Пётр Первый».
      — А если дешевле? — не унимался Петя, уцепившись одной рукой за прилавок, чтобы Саша не оттащил его, и всё ещё держа в другой злополучную гравюру.
      — У нас без запроса, — ответил продавец и показал на вывеску: «Букинистическая книга Москультторга».
      — Знаю я, как они без запроса торгуют! — иронизировал Саша.
      — Отстань! — рассердился Петя.
      Он боялся, чтобы кто-нибудь не перебил его покупку и косил на других покупателей испуганными глазами. Он шарил по карманам, вытаскивал оттуда какие-то записки, пропуска, но денег не было. Наконец он нащупал бумажку — увы, всего-навсего пять рублей.
      — Дай взаймы пятнадцать рублей... — умоляющим тоном обратился он к Саше. — Вечером отдам. Схожу в сберкассу и отдам.
      Саша сжалился:
      — Да ладно уж, не хнычь. Вот, возьми. И зачем только тебе это старьё?
      Продавец, получив деньги, ловким движением завернул гравюру рулоном и любезно спросил:
      — Может быть, ещё что желаете? Есть портреты героев восемьсот двенадцатого года. Есть исторические гравюры о великих битвах и мореплаваниях.
      — Пойдём, пойдём! — испугался Саша — он уже отдал Пете все оставшиеся у него после покупок деньги.
      Петя отошёл от прилавка, держа гравюру так, словно у него могли её отнять.
      Когда они оказались у памятника Тимирязеву, Петя облегчённо вздохнул и спросил:
      — Знаешь, что тут нарисовано?
      — Откуда мне знать! — пожал плечами Саша.
      — Тут нарисовано, как Пётр Первый метит рыбу! Вот посмотри... — Петя развернул гравюру. — Что у Петра в руках?
      — У этого долговязого человека, которого я никак не могу признать Петром, в руках подзорная труба.
      — А вот и нет! Это меченая рыба. И он бросает её за борт в честь спуска на воду нового корабля. Хочешь, пойдём сейчас же к профессору Ильинскому, и он подтвердит, что это так.
      — Вот ещё, стану я профессора беспокоить из-за таких пустяков! — возмутился Саша. — Это либо подзорная труба, либо тесак, а может быть, он вынул шпагу и кричит, как Колумб: «Там земля!» Ещё надо доказать, что это Пётр Первый!
      — Взгляни на отфорты и на мундир, — не унимался Петя. — Ясно же, что это форма Преображенского полка!
      — Когда Пётр командовал флотом, он носил форму шаутбенахта флота, то-есть морскую форму, — ответил Саша, пользуясь сведениями, полученными от приятеля же. — Может быть, это работорговец или завоеватель Индии, а ты им восторгаешься.
      — Сам неуч! — только и нашёл что возразить рассердившийся Петя.
      И друзья пошли молча. Саша не мог стерпеть слова «неуч», а Петя и смотреть не хотел на друга после того, как тот высмеял гравюру. Когда им пришлось сесть в трамвай и они оказались в одном вагоне, то нарочно разошлись в разные концы. И у обоих было сумрачно на душе.
      В общежитие они шли.на большом расстоянии друг от друга и думали, кто кого обидел первым и кто должен извиниться. Но так как во время пути они этого вопроса не решили, то и пришли не помирившись. А мириться в общежитии было уж совсем неудобно. Их обступили ребята и начали рассматривать покупки, поднялся шум, крик, и некогда стало подумать о том, как же произошла эта досадная ссора.
     
      Глава 4
      КАК ЛЕГЧЕ ВСЕГО ПОМИРИТЬСЯ
     
      Воспитанники ремесленного училища из 2МФ (так для краткости называлась группа учеников второго класса, которой руководил мастер Иван Васильевич Фёдоров) проходили заводскую практику.
      Уже несколько месяцев работали они на заводе, но до сих пор им поручали только небольшой ремонт. Теперь им предстояло показать себя на крупном деле — директор поручил им монтаж электролиний в новом цехе.
      Завод выпускал электрические моторы для сельскохозяйственных машин. Саше нравилось работать на этом заводе. Он поднялся утром с особым чувством бодрости и весёлого оживления, которое бывает у человека, когда ему предстоит заняться любимым делом.
      Ремесленники шли на работу, как обычно, строевым шагом под наблюдением мастера Ивана Васильевича Фёдорова. Саша, из-за своего роста попадавший в последние ряды, изредка взглядывая на Петю, шагавшего впереди, видел его горящие, как костёр на ветру, рыжие волосы и ждал, что он вот-вот обернётся.
      Сегодняшний день был особенно важным для них обоих. Ещё на той неделе Саша передал начальнику монтажа своё рационализаторское предложение. Когда ему впервые пришло в голову это предложение, он рассказал о нём Пете. Тот употребил всё своё влияние: сначала дружеское, а потом, когда Саша не поддался дружескому убеждению, и комсомольское, как комсорг 2МФ, чтобы Саша изложил письменно своё предложение и передал куда следует. Сегодня начальник монтажа должен был дать ответ.
      А между тем Петя ничем не показывал своей заинтересованности в благополучном окончании дела. И постепенно настроение Саши стало портиться, как портится ясный день при появлении на небе облаков.
      Привычным строем вошли они на территорию завода, выслушали напутствие мастера и разбежались по рабочим местам. Саша так и не понял, узнал ли Иван Васильевич про их ссору с Забавиным или Петя сам попросил себе другого напарника, только они оказались в разных бригадах: Забавин — на наружных работах, где подводили воздушную линию, а Саша — внутри цеха, на монтаже осветительной сети.
      Многожильный кабель надо было подключить к трансформатору. Работа была хотя и сложная, но знакомая, и Саша, ощутив привычное волнение и собранность, которые делали его необыкновенно ловким и подвижным, занялся кабелем. Он как-то сразу выключил все другие мысли. Перед ним разноцветные провода — десятки жил, надо точно помнить назначение и очерёдность каждого провода... Тут всё постороннее может стать помехой.
      Иван Васильевич подходил к Голубкову несколько раз и молча смотрел на его работу, не высказывая ни похвалы, ни порицания. Но Саша уже знал, что в молчании скрыто одобрение мастера. Если бы Саша ошибся в чём-нибудь, Иван Васильевич нашёл бы и резкие и обидные слова. Он бы вспомнил, сколько воспитанников обучил он и все они оказались чуть ли не гениями по сравнению с Голубковым. Иван Васильевич сказал бы, сколько из его воспитанников за эти годы окончили техникумы и вузы и стали инженерами. Он вспомнил бы и Васю Смирнова, который во время войны получил звание Героя Советского Союза. Воспитанник, с которым Иван Васильевич начинал так говорить, готов был провалиться сквозь землю. Иван Васильевич не раз говорил так и с Сашей, но это было ещё на первом году обучения.
      Когда движения Саши обрели устойчивость и ловкость и рабочий цикл стал повторяться, мысли его получили некоторую свободу. Он мог одновременно и работать и думать о своём предложении. И хотя мысли его были неспокойны, они не мешали, так как ритм был схвачен и не мог быть прерван ничем посторонним.
      Саша уже два раза видел начальника монтажа, но тот почему-то не обращал на него внимания. А ведь он обещал к сегодняшнему дню рассмотреть предложение. И Саша думал о том, удобно ли ему подойти к начальнику самому или подождать, пока тот вызовет его.
      Если бы Петя был здесь, Саша посоветовался бы с ним. Но Пети не было. И Саша продолжал работать, никого не посвящая в свои размышления.
      Заводская сирена просигналила обеденный перерыв. Ребята отложили инструмент и, позвякивая серебряной мелочью в карманах, пересчитывая бумажные деньги, пошли в столовую. Они шли свободным, широким шагом, как ходят солидные рабочие. Все они работали по четвёртому и пятому разрядам и зарабатывали достаточно, чтобы чувствовать себя независимо. Саша тоже любил пройтись такой вот свободной, широкой походкой до столовой и заказать себе что-нибудь особенное, чтобы показать, что-де у них, воспитанников трудовых резервов, и в своей столовой кормят хорошо, а сюда они приходят только потому, что сами скоро станут рабочими.
      Сегодня Голубков не спешил в столовую. Он прошёл мимо кабинета начальника монтажа и заглянул в дверь. Начальник был один, но Саша не рискнул войти. Неизвестно, сколько времени он простоял бы так, если бы вдруг кто-то не взял его за плечи и не втолкнул в приоткрытую дверь. Только влетев туда от толчка и оглянувшись, Саша увидел Петю, который кивнул на прощанье взлохмаченной головой и как ни в чём не бывало пошёл, посвистывая, своей дорогой.
      Начальник монтажа хмуро посмотрел на Голубкова, и Саша по одному этому взгляду понял, что предложение его не принято. Но всё же он решил напомнить о себе, так как начальник смотрел на него, словно не узнавая.
      — Я насчёт своего предложения. Вы прочли его?
      — Посмотрел, — ответил начальник, продолжая глядеть с таким же неузнавающим выражением.
      Саша молча ждал продолжения разговора. Наконец минуты через две начальник заговорил скучным, будничным голосом:
      — Ничего из этого не выйдет. Во-первых, таких отбойных молотков ещё нет. Во-вторых, кто их станет заказывать? В-третьих, где гарантия, что с ними работа пойдёт быстрее? И, в-четвёртых, кто нам станет оплачивать эти испытательные работы?
      Выговорив всё это, начальник вытащил из стола красивую папку, в которую, по совету Лены Орловой, ребята переплели свою докладную записку и чертежи, и подал её Саше. И вид его и голос оставались такими же буднично скучными, будто он говорил своей жене: «Нет, борща не надо — борщ мне надоел. А рыбу я не могу есть — у меня от неё изжога. А молоко я не хочу — оно скисло...»
      Да, если вам когда-нибудь придётся выслушать такой вот ответ на своё предложение, которое вам и вашим друзьям кажется замечательным и над которым вы работали много дней и ночей, тогда вы, наверно, испытаете такое же страдание, какое вдруг охватило Сашу. Он побледнел, лоб его покрылся испариной, задрожали руки, а ноги стали как ватные и начали сами собой подгибаться. Только большим усилием воли он удержался, чтобы не выказать этому холодному и равнодушному человеку свою слабость, — ещё, чего доброго, заплачешь при нём! — и выбежал из кабинета. А слёзы от обиды и в самом деле уже показались на глазах у Саши. Но тут он увидел суровое лицо Пети, шедшего навстречу, увидел презрительные глаза, в которых было только осуждение и никакого участия, а ведь они уже второй год были друзьями!
      — Разрюмился? — с нарочитой жестокостью сказал Петя и покачал головой. — Так я и знал! Не выйдет из тебя изобретатель! Из тебя тенор получится. «Что день грядущий мне готовит? — насмешливо запел он. — Его мой взор напрасно ловит... Паду ли я, стрелой пронзённый, иль мимо пролетит она...» — Он перестал петь и ещё более презрительным тоном заговорил: — Ты не изобретатель, а плакса! Я всё слышал. Надо было стукнуть кулаком по столу и заставить этого бюрократа понять, что он говорит не с мальчиком, а с пополнением рабочего класса — да-да-да! — Петя очень любил пышные и высокие слова и умел их произносить с надлежащим пафосом. — А вместо этого ты разрюмился!
      Уничтожающе взглянув на Голубкова, Петя потащил его за руку из цеха.
      Эти обидные слова возмутили Сашу. Разве настоящий друг станет бить поверженного на землю, вместо того чтобы утешить!
      — Скажи, пожалуйста, куда ты меня тащишь?
      — К директору, — спокойно ответил Петя.
      — К директору? — Саша остановился, будто его ноги примёрзли к бетонному полу.
      — А куда же ещё! Может, пойти на почту послать письмо колхозникам? «Так, мол, и так, товарищи, я хотел ускорить на месяц пуск цеха, чтобы вы поскорее получили наши новые машины, но испугался начальника монтажа и отказался от своего предложения!»
      — Довольно! — рассердился Саша и пошёл за Петей. Потом вдруг снова остановился в раздумье: — А если директор занят?
      — У нас все заняты, бездельников нет! — отрезал Петя.
      И Саша покорно побрёл за ним.
      В приёмной у директора было много народа, и все, как показалось Саше, пришли к нему из-за чрезвычайно важных дел. Перерыв должен был скоро кончиться. Конечно, директор не примет каких-то учеников, а если и примет, то не сегодня. Но Петя, упрямый, злой, подошёл к секретарше и решительно заявил:
      — Ученики ремесленного Голубков и Забавин с жалобой на начальника монтажа! Мы должны попасть к директору до конца перерыва.
      И — удивительное дело! — секретарша, ни слова не возразив, пошла в кабинет. А когда из кабинета директора вышел очередной посетитель, она вежливо сказала Пете:
      — Пройдите, пожалуйста.
      И они прошли в дверь.
      — Здравствуйте, товарищи, — сказал директор, вставая из-за стола и с любопытством приглядываясь к неожиданным посетителям.
      Саше понравилось, что он сказал не «ребята» и не «орлы», как часто называли их, и ему показалось, что здесь его дело увенчается успехом.
      — Ну, что там у вас случилось? — спросил директор.
      Это был большелобый лысый человек, неторопливый, спокойный, и с ним было приятно разговаривать. Даже видеть его было приятно. Его отзывы о ремесленниках — похвалы или порицания — вызывали немедленный отклик в училище. Каждый раз, когда Саша встречал директора на территории завода, он с чувством гордости думал о том, что скоро будет работать под руководством этого человека.
      А вот рассказать о том, что привело их сюда, было трудно.
      — У нас есть предложение... — сказал он и запнулся.
      Директор смотрел на него и ждал продолжения, а Саша от волнения растерял нужные слова.
      — Какое же? — спросил директор после паузы.
      Саша просительно поглядел на Петю. Петя ответил ему укоризненным взглядом и торопливо начал говорить:
      — Понимаете, товарищ директор, наш ученик Александр Голубков, — он ткнул пальцем в Сашу, как бы рекомендуя его, — предложил такой способ прокладки электролинии, который сокращает срок монтажа на целый месяц. Я не знаю, куда смотрел начальник монтажа, — Петя выпятил грудь, будто собирался сейчас же сразиться с этим начальником, — только он отказался внедрять предложение. Вот оно! — Забавин выхватил из рук Саши папку и положил её на стол.
      — На целый месяц? — удивился директор и раскрыл папку. В его вопросе прозвучало недоверие.
      Но Саша не обиделся. Он и сам, подсчитав, что может дать его предложение, так поразился, что решил, будто ошибся в расчётах. Петя помог ему их проверить. А когда получилась та же цифра, Саша всё равно не поверил и раз пять снова пересчитал свои выкладки. Почему же директор должен был верить на слово! И он терпеливо ждал, пока директор, склонив большелобую голову, просматривал его докладную.
      Читал директор только важное, то, что Саша, по совету Пети, написал крупными буквами и подчеркнул, а на второстепенное и не смотрел. Видно было, что он хочет сначала схватить самую суть предложения.
      А суть была очень проста. В новом цехе для прокладки электролиний надо было продолбить в стенах тысячи дырок, через которые пройдут провода, и тысячи метров желобов в тех же стенах, куда лягут трубки с проводами. Потом штукатуры замажут эти желоба и дырки извёсткой — и проводка будет скрыта. Но дело-то в том, что для пробивки дыр и желобов начальник выдал молодым рабочим самый примитивный инструмент: шлямбур, молоток и зубило. Попробуйте-ка продолбить шлямбуром стену в два или в три кирпича или выдолбить зубилом жолоб в сто метров длиной! Тут и руки отмахаешь, и, главное, на такую работу затратишь уйму времени.
      И вот Саша предложил использовать отбойные молотки облегчённого типа. Опытный образец молотка он сконструировал сам. Молоток надевался на обыкновенную электродрель, какие есть в каждом цехе, и давал полторы тысячи ударов в минуту. Самый твёрдый бетон при работе с этим молотком подавался на миллиметр в секунду. Значит, обыкновенную кирпичную стену можно было продолбить за четыре-пять минут — кирпич ведь слабее бетона, — а высекать желоба для укладки провода можно со скоростью до пяти-шести метров в час...
      Следя за тем, как директор перелистывает его докладную, Саша вспоминал, что там написано. Вот директор читает о скорости долбления дыр, отмечал про себя Саша, вот он перешёл к желобам... А вот теперь он читает описание отбойного молотка...
      И директор в самом деле спросил:
      — А где ваш отбойный молоток?
      — В сумке с инструментами, — поторопился ответить Петя, как будто Саша сам не мог сказать об этом: ведь теперь-то Саша чувствовал себя хорошо и свободно, не так, как у начальника монтажа. — Принести? — спросил он и повернулся к двери.
      — Подождите, — сказал директор. — У меня проводка закончена, а ведь вам долбить надо. К чему же стены понапрасну портить! Мы лучше в цех пройдём. — Он нажал кнопку звонка и сказал заглянувшей в дверь секретарше: — Начальника инструментального ко мне.
      Когда секретарша ушла, он встал из-за стола, подошёл к ребятам и вдруг обнял их:
      — Молодцы! Право слово, молодцы! Пусть даже не всё в этих расчётах верно, пусть и совсем неверно, но вы молодцы. Да разве в дни моей молодости рискнул бы я или кто другой придумывать какие-то приспособления, а тем более добиваться их применения! Да если в те годы кто и придумывал облегчение своему ремеслу, так прятал подальше, чтобы не увидели и не переняли. Нет, вы, ребята, молодцы!
      В этот момент вошёл начальник цеха. Увидев директора беседующим с ремесленниками, он остановился на пороге.
      — Здравствуй, Пётр Гаврилович! — приветствовал его директор. — Ты мне нужен. Вот эти ребята предлагают приспособление по малой механизации. Мы должны обязательно его посмотреть... Пошли, пошли! — Подтолкнув ребят к двери, он вышел за ними и сказал на ходу ожидающим посетителям: — Подождите, товарищи, минут через двадцать вернусь.
      В цехе Саша чувствовал себя куда увереннее, чем в кабинете директора. Он вытащил из сумки отбойный молоток, который сконструировал с помощью мастера Ивана Васильевича.
      Ловко примкнув молоток к электродрели, так, что его можно было держать обеими руками, как пику, Саша пошёл к стенке, на которой мелом были намечены центры будущих отверстий. Но директор остановил его:
      — Подожди, подожди, Голубков! Надо сначала вызвать сюда начальника монтажа и твоего мастера.
      Ребята из бригады Голубкова, уже понявшие, в чём дело, ринулись на поиски, и через две минуты начальник монтажа и мастер Фёдоров были на месте. Начальник монтажа был совсем не таким, как при разговоре с Сашей. Теперь лицо его сияло любезной улыбкой. Он приветливо поздоровался с директором. Но директор ответил ему очень сухо:
      — Что же это такое? У ваших рабочих возникают полезные идеи, а вы их не принимаете.
      Саша ожидал, что начальник сейчас скажет: «Какие это рабочие, это же мальчики! Какие у них могут быть идеи!» И он уже приготовился отстаивать свою честь — в присутствии директора это легче сделать, — но начальник начал оправдываться совсем по-другому:
      — Да ведь их ещё делать надо, эти молотки-то.
      — Правильно, правильно! Сухари-то ещё мочить надо, лучше уж совсем не есть, — усмехнулся директор.
      И начальник сразу стушевался.
      Саша подошёл к стене, включил мотор, и отбойный молоток задрожал в его руках.
      Директор пристально оглядел молоток:
      — Ну-ну, покажите, Голубков!
      «Он и фамилию мою запомнил!» — с восторгом подумал Саша и подвёл пику молотка к стене. Кирпичная пыль поднялась от неё тонким столбиком. Пика вонзилась в( стену, как в масло. Дырка получалась ровная, круглая — штукатурам не понадобится ни шпаклевать, ни замазывать. А после работы шлямбуром и зубилом стена покрывается трещинами и штукатурка отваливается кусками.
      Директор смотрел на часы. Пика пронзила стену и вышла из неё. Саша отключил моторчик, вытянул пику:
      — Готово!
      — Как, уже? — воскликнул начальник инструментального цеха.
      — Хорошая работа!
      В голосе директора звучало торжество, как будто он сам придумал этот молоток. Он восхищённо осмотрел только что пробитое отверстие, перевёл взгляд на мальчиков и наконец обратился к начальнику монтажа:
      — Передайте немедленно чертежи молотка в инструментальный цех. И проследите, чтобы не позднее чем через три дня первая партия молотков была готова... Привыкли снабжать монтёров кусачками да пассатижами, а о современной технике и не думаете. Не видите, что возле вас настоящие изобретатели растут — вот они! — Директор одобрительно похлопал Сашу по плечу и снова обратился к начальнику монтажа: — Кроме того, завтра утром дайте мне на подпись приказ о премировании изобретателей. — Он взглянул на Сашу: — Или один всё делал?
      — Нет, что вы! — вскрикнул Саша — он не любил несправедливости. — Как я мог бы один! Иван Васильевич помог мне выточить молоток, а Петя, то-есть Пётр Забавин, помогал с расчётами...
      — Вот видите! — Директор хмуро посмотрел на начальника монтажа. — Они все друг другу помогают. И к вам на помощь пришли, а вы не пожелали их принять.
      После смены Петя и Саша вышли с завода опять друзьями.
     
      Глава 5
      В ГОСТЯХ У ПРОФЕССОРА
     
      Уже две недели электрики работали Сашиными инструментами. Это было так увлекательно, что в цехе то и дело слышались восклицания:
      — А ну-ка, Забавин, дай мне молоток Голубкова!
      — Отбей-ка, Юра, желобок по голубковскому методу...
      Сашу встречали и провожали с почтением:
      — Здорово, конструктор!
      — Конструктор, прощай!
      Иной раз Саша улавливал в этих приветствиях дружескую усмешку, но всё же такие слова было приятно слышать.
      Хотя Саша и был увлечён работой, но он успел заметить одну странность: Петя стал по утрам просыпаться раньше него. Это было непонятно — вообще-то Забавин любил поспать. Прежде, например, Саша частенько принимал самые жестокие меры, чтобы поднять его к завтраку, иной раз даже водой обливал. Теперь же, когда Саша просыпался, Петя уже был одет, приветствовал его и сообщал, какая на дворе погода.
      В воскресенье Саша случайно проснулся, когда только что начало светать, и лежал, полузакрыв глаза, обдумывая, как провести воскресный день. С утра часов до трёх он должен быть в читальне — ещё вчера вечером он заказал несколько книг о новых электроприборах. Ну, а что он будет делать вечером?
      Вдруг Саша увидел, как Петя вскочил с койки, снял со стены спиннинг и, не одеваясь, в одних трусах, выбежал из комнаты. Теперь всё понятно: вот почему Петя по утрам знал, какая погода на дворе! Ещё бы ему не знать, если он с утра пораньше выбегает на волейбольную площадку и тренируется со спиннингом!
      После завтрака, когда они вернулись в свою комнату, Петя вдруг скомандовал:
      — Прошу надеть парадную форму номер один!
      Саша удивился, но подчинился приказу, ожидая, что будет дальше. Петя проверил, туго ли затянул Саша ремень, и заторопил:
      — Пошли, пошли!
      — Куда?
      — В гости к профессору Ильинскому! Да ты не сомневайся, я уже звонил, профессор ждёт нас.
      — Нет, нет, я не пойду! Он только так, из вежливости, сказал, а на самом деле...
      — Ты что же, считаешь его двуличным? — возмутился Петя. — Вот уж не ожидал от тебя!
      И, не слушая больше Сашиных возражений, Петя потащил его за собой. Когда дело касалось электротехники, Саша умел подчинять себе других. В остальных же случаях покорялся неукротимой Петиной воле.
      Профессор Ильинский и в самом деле ждал их. Он сам открыл дверь, отобрал у них фуражки, которые они смущённо вертели в руках, провёл гостей в свой кабинет и усадил их в большие кресла, покрытые белыми чехлами. Гостеприимный хозяин ещё до прихода гостей приготовил на небольшом круглом столе чай, пирожные и конфеты.
      — Ну-с, молодые люди, не стесняйтесь — попьём чаю да поговорим. Как идут ваши дела?
      — Предложение Голубкова принято! — объявил Петя.
      — Да ну? Поздравляю, поздравляю! — Профессор протянул Саше свою большую руку.
      Саша был удивлён — Викентий Иванович воспринял это сообщение так, как будто ему было известно всё, что происходило в ремесленном училище. Очевидно, Петя после той лекции в Политехническом музее уже не раз беседовал с профессором. «Ну подожди же, — подумал он, — узнаешь ты, как скрывать свои дела от товарища! Это похуже, чем тренироваться со спиннингом в одиночку!»
      Но Петя не обращал внимания на его грозные взгляды. Он с удовольствием уплетал пирожное и пил крепкий чай.
      — Вы один живёте, Викентий Иванович? — спросил Саша, не зная, с чего начать беседу.
      — Разве можно одному справиться с таким хозяйством! — Профессор обвёл рукой кабинет. — Мне Маша помогает. Одного меня пыль давно бы задавила. У меня дел не меньше, чем у вас с Петей.
      — А кто это Маша? — с опаской спросил Саша, прислушиваясь к тишине, царившей в квартире.
      Профессор рассмеялся:
      — Это моя сестра. Но её сейчас нет дома. Так что с этой стороны, товарищ Голубков, вам не угрожает никакой опасности.
      — Саша и в общежитии всех девчонок боится, — подтрунил Петя над другом.
      — И вовсе не всех!
      — А Лену боишься?
      — Ну, так ведь то же Лена!
      — Это ничего, — утешил его профессор. — Я сестры тоже боюсь. Как начнёт порядок наводить, хоть из дому уходи!
      Саша засмеялся и вдруг почувствовал, что он здесь совсем освоился.
      С интересом оглядел он кабинет учёного. На полках, опоясывавших стены кабинета и поднимавшихся до потолка, стояли книги. Книги заполняли и углы комнаты, они лежали на столе, на стульях, на пианино. Даже на плоской деревянной спинке кровати лежало несколько книг.
      В комнате было много чучел рыб. На самых верхних полках они упирались своими плавниками и горбатыми спинами прямо в потолок. Таких рыб Саша и не видывал. Он догадался, что рыба длиной в два метра, уткнувшаяся носом в угол, и есть тот самый осётр, о котором говорил Викентий Иванович на лекции. Осётр был очень похож на допотопное чудовище. Костяной его панцырь блестел, как бронзовый. Острым носом осётр как будто стремился проткнуть стену, чтобы сейчас же уплыть из комнаты.
      На полу, у стены, на деревянной подставке покоилась белуга. От носа до хвоста её было метра четыре. Саша прочёл надпись на медной дощечке, прибитой к подставке:
      Белуга — Huso-Huso. Поймана у Астрахани 18 апреля 1949 года. Вес 1102 килограмма.
      А на подоконниках в аквариумах плавали ещё более занятные, живые разноцветные рыбы: одни — с огромными вуалеобразными хвостами, другие — мелкие и яркие, похожие на пятнышки солнца, третьи — почти прозрачные, словно из желатина, и сквозь их тельце просвечивали внутренности вместе с проглоченной пищей. Все эти рыбы то и дело тыкались носами в стеклянные стенки, будто пытались получше разглядеть неожиданных посетителей этой тихой комнаты.
      — Занятно? — спросил Викентий Иванович, наблюдая, с каким вниманием мальчики разглядывают все эти диковины. — Так что же вас интересует, молодые рыболовы? Может быть, хотите ознакомиться с картой водных ресурсов страны?
      Он достал с полки рулон свёрнутых карт и разложил одну из них на столе. Ребята увидели зелёные равнины, испещрённые голубыми линиями, точками и пятнами.
      — Со спиннингом, друзья мои, лучше всего ехать на Оку. — Викентий Иванович показал на извилистую голубую линию южнее Москвы. — Там настоящая охота! В прошлом году, помню — в августе, я за одну вечернюю зорьку поймал восемнадцать щук да трёх судаков, и меньше пяти килограммов ни одной рыбы не было!
      Саша и Петя переглянулись. Больше ста килограммов рыбы за один вечер? Да им хоть бы килограммов десять выловить!
      — А крупных щук вы когда-нибудь вылавливали? — спросил Петя.
      — Конечно. Не таких уж крупных, килограммов на тридцать... Да её и трудно взять, крупную-то особь. Крупную рыбу ловят сетями, и то она часто уходит.
      Разговаривая, он поглядывал на ребят с некоторой хитрецой, словно хотел сказать: «А ну, рассказывайте, какие такие вопросы у вас есть ко мне? Меня вы не проведёте...»
      Саше показалось, что он понял мысли профессора. Досадуя на нерешительность Пети, он спросил:
      — Петя, а ты говорил Викентию Ивановичу о своей покупке на базаре?
      Петя вздохнул. Видно было, что он боится лишиться последней своей надежды на крупное научное открытие, которое, казалось, уже было у него в руках. Но так как профессор ждал, то он робко приступил к тому, зачем он, собственно говоря, сюда и пришёл:
      — Скажите, Викентий Иванович, неужели Пётр Первый никогда не метил рыбу?
      — А для чего ему нужно было этим заниматься? — удивился профессор.
      — Вы сами сказали: царская забава!
      — Петру пришлось заниматься такими важными делами, что ему было не до забав. Вы же знаете, он построил первый русский флот, организовал регулярную армию, раздвинул границы государства... Нет, я думаю, Петра царские забавы не прельщали! — заключил он.
      С каждым словом профессора Петя становился всё грустнее и грустнее. Викентий Иванович, видимо, заметил это и участливо спросил его:
      — Вас, я вижу, всё ещё занимает вопрос о долголетии щук? Поверьте мне, юноша, это совсем неинтересно!
      — Как же неинтересно! — взмолился Петя. — Ведь если бы в наши дни удалось поймать щуку, которую метил Пётр Первый, у нас была бы возможность проверить старые записи. Вы же сами рассказывали, что таких щук вылавливали. Вы говорили, что щука Фридриха Барбароссы...
      — Нет-нет, — Викентий Иванович сделал отрицательный жест рукой, — щука Барбароссы — это сказка! Действительно, в одном немецком музее хранился скелет исполинской щуки, и все верили этой сказке. Но когда ихтиология стала наукой и рыбоводы принялись исследовать этот костяк щуки, оказалось, что в скелете значительно больше позвонков, чем бывает у щуки, да и позвонки-то эти разного размера. Уж на что немцы мастера делать всякие подделки — раньше говорили, что они даже луну в Гамбурге выковали и обезьяну придумали, — только учёных обмануть не так-то просто. Вопрос о щучьем долголетии остался открытым. Впрочем, для ихтиологии это не имеет никакого значения. Хотя, конечно, для общей биологии это может быть интересным.
      — А если мы докажем, что Пётр метил щуку? — вдруг спросил Петя.
      — Чем вы докажете это, молодой человек?
      Петя развернул гравюру, которую всё время держал в руке:
      — Вот, смотрите!
      — Что это такое?
      Профессор взял гравюру и принялся разглядывать её, поворачивая во все стороны. Затем положил гравюру на стол, вытащил из ящика письменного стола лупу и ещё раз, уже через лупу, подробно рассмотрел детали рисунка. Петя только помаргивал глазами да косился на Сашу, словно хотел сказать: вот, мол, как надо исследовать старинные документы!
      Наконец профессор выпрямился, взглянул на Петю и спросил:
      — А почему вы думаете, что на этой картинке изображён Пётр Первый и что он метит рыбу? «
      — Ну как же, поглядите! — настаивал Петя. — Ясно же, что здесь изображён Пётр Первый: и рост его и костюм... А что у него в правой руке? Он бросает за борт корабля щуку. Я не знаю, может тогда было поверье такое, вроде как бы жертва морю. Я читал, что, например, в Венеции дожи бросали в море золотые кольца. Может быть, и у нас было в те времена какое-нибудь поверье? Почему Годунов щук отпускал, царь Алексей отпускал?
      Он с надеждой посмотрел на профессора, но Викентий Иванович, нахмурясь, продолжал глядеть на гравюру и, казалось, не желал замечать волнения Пети.
      — Так, так... Конечно, замечание о поверьях и сопоставление с Венецией довольно остроумно, но оно ничего, ровным счётом ничего не доказывает! Допускаю, что на гравюре изображён Пётр Первый. Дело тут, конечно, не в росте. Придворные художники, льстя своим заказчикам, всегда изображали царей на первом плане и делали их выше ростом. Но тут есть неоспоримое доказательство — на главной фигуре первого плана действительно преображенский мундир. Я этой, эпохой когда-то интересовался. Тут вы правы. Гравюра изображает историческое событие — спуск на воду нового корабля. С этим тоже можно согласиться. А вот что Пётр держит в руке, выяснить нельзя.
      Саша сурово взглянул на Петю, но тот только отмахнулся и перешёл в наступление:
      — Но посмотрите же, Викентий Иванович, возле Петра на палубе стоит бочка. Для чего она, как не для живой рыбы! В руке Пётр держит вынутую из бочки щуку, он её сейчас швырнёт в воду. За спиной Петра стоит треножник с мехами — там кузнец нагревает инструмент, чтобы прожечь жаберную щель следующей щуке... Вы же говорили, что для мечения надо прожечь жаберную щель и закрепить в дырке проволоку с меткой...
      Много раз Саша видел гравюру, но не замечал этих подробностей. Профессор смотрел на Петю с удивлением, как будто тот и в самом деле открыл что-то новое. Впрочем, смотреть-то он смотрел, но как только Петя замолчал, сразу накинулся на него так, что Саше даже стало жалко друга:
      — Ничего подобного, молодой человек! Ничего подобного! Рядом с Петром стоит бочка... да, но в ней вино. А в руках у Петра черпак, и он оделяет строителей чаркой из царских рук. Слыхали вы о таком способе поощрения? В старые времена он был обычным.
      Профессор, довольный тем, что срезал Петю, откинулся на спинку стула.
      — Ну, уж это никак не черпак... — растерянно пробормотал Петя.
      — Согласен, может быть и не черпак. Тогда это бутылка вина. В те времена был такой обычай — судно перед спуском на воду «крестили», то-есть ему давали имя, и в честь этого разбивали о борт корабля бутылку вина. Вот вам и разгадка того предмета, который держит ваш Пётр!
      И профессор, пройдя к одной из книжных полок, достал огромную книгу, на обложке которой было написано: «История кораблей». Он сразу же раскрыл книгу на нужной странице и прочёл:
      — «Фрегат же спускали на воду двадцать девятого сего майя, и при спуске присутствовал сам флота шаутбе-нахт Пётр Головин, коий и окстил судно «Престидиженция». По какому поводу о борт было разбито столько бутылок шампанеи, сколько букв было в имени. А светлейший князь Меншиков изволил по сему случаю пошутить, что имена кораблям надо давать краткие, ибо при сём количестве заложенных кораблей никакого погреба не хватит...»
      Профессор, дочитав цитату, захлопнул книгу и перевёл взгляд на Петю:
      — Ну, что вы на это скажете?
      Петя был подавлен: наука говорила против него.
      — Да, конечно... может быть, это бутылка... — промямлил он.
      Саше до того стало жаль приятеля, что он решился спасать его крайними мерами:
      — Петя, а не пора ли нам уходить? Мы ещё должны сегодня в читальне побывать.
      — Успеете в читальню, — возразил профессор. — Посидите у меня. Наш разговор становится таким интересным...
      — Нет, нет, мы должны идти, — настаивал Саша.
      — Ну, как хотите, неволить не буду.
      Петя послушно поднялся с кресла. Прощаясь, профессор сказал:
      — Вы, молодые люди, не огорчайтесь. Не беда, что ваше первое открытие не удалось, вы ещё сделаете много открытий! Только помните, что они так просто не приходят. Чтобы сделать открытие, надо быть очень настойчивым и очень много работать.
      Уже у самой двери профессор, как бы про себя, задумчиво произнёс:
      — А где б это могло происходить?
      — Что? О чём вы говорите? — удивлённо и даже несколько испуганно спросил Петя.
      — Да вот то, что изображено на гравюре. На Дону? В Воронеже? В Азове? На Неве?.. Ни в море, ни в реку Пётр щуку не мог бросать. Такое мечение ничего бы ему не дало. В море щука сразу же погибнет, а в реке — уйдёт в неизвестность. Если уж метить щуку, то в закрытом водоёме. Тогда ведь промыслового мечения не было...
      Ребята смотрели на него, широко раскрыв глаза: что же это он — забыл все свои доводы? Он уловил их изумлённые взгляды, усмехнулся и сказал:
      — Впрочем, мы уже решили, что у Петра в руках или черпак для водки, или бутылка для «крещения» корабля... А вы не можете, Петя, ненадолго оставить гравюру у меня?
      — Пожалуйста, — согласился Петя таким тоном, словно окончательно обиделся на хозяина.
      — Вот и отлично! А это вам в подарок. — Профессор дал ему свёрнутую в трубку карту водных ресурсов. — Звоните, не забывайте меня.
      Викентий Иванович долго стоял на лестнице, глядя, как мальчики сбегают вниз. И когда они были уже на первом этаже, он, перегнувшись через перила, крикнул:
      — Уговор дороже денег: не забывайте меня!
      — Нет-нет! — отозвался Петя и выбежал на улицу.
      — Говорил я тебе, не ходи... — грустно сказал Саша. — Только расстроился!
      — Ничуть я не расстроился! — неожиданно очень весело ответил Петя.
     
      Глава 6
      ПРЕМИЯ
     
      Монтаж цеха был закончен. Для ремесленников настала тяжёлая пора выпускных экзаменов. Ребята повторили за это время всё, чему учились два года. Подготовка к экзаменам, сами экзамены, треволнения после контрольных работ: правильно ли решил задачу, не наделал ли ошибок?.. Но всё обошлось благополучно: так или иначе, экзамены выдержали все. Об этом ремесленники узнали в пятницу. А в субботу произошло потрясающее событие, и даже не одно, а два необычайных события.
      Во-первых, государственная квалификационная комиссия присвоила Саше Голубкову и Пете Забавину звание электриков пятого разряда — остальные ребята и девчата из 2МФ получили четвёртый разряд, но все были согласны, что такое решение справедливо.
      Во-вторых, директор завода издал приказ: ученикам ремесленного училища Голубкову и Забавину выдать за ценное рационализаторское предложение премию по тысяче рублей и предоставить дополнительный месячный отпуск с сохранением средней заработной платы.
      Можно себе представить, что творилось в общежитии в воскресенье! Ребята с утра начали обсуждать, где и как провести лето. Одни собирались в родной колхоз, другие предполагали отправиться в экскурсию на одну из гигантских новостроек. Но больше всего волновало ребят, где провести отпуск Забавину и Голубкову. Ведь только эти двое получили отпуск не простой, а полуторамесячный и с премией!
      В третьей комнате, где жили Саша и Петя, собрались ребята из всех соседних комнат. Пришли даже со второго этажа. На что уж занятый человек Юра Королёв, но и тот забежал на минуту. И хотя он вечно торопится — то на тренировку, то на состязание — и всё куда-то бежит с мячом подмышкой, тут и он застрял.
      Советовали наперебой:
      — Поезжайте на Чёрное море — там можно купаться и загорать!
      — Лучше на Кавказ! Пешком по Военно-Грузинской дороге.
      — А почему бы им в Ленинград не поехать? Медного всадника увидят...
      — Правильно! В Эрмитаж сходите...
      Лена Орлова слушала-слушала, да и сказала:
      — Купите вы на премиальные деньги новые костюмы и поезжайте в дом отдыха. Туда и путёвку дадут бесплатно.
      И все сразу подумали, что девчата из седьмой комнаты слишком расчётливы, при них и мечтать-то скучно...
      Но Саша сидел на своей койке и о чём-то думал. Брови у него сошлись в строгую линию, рот сжался. Он как будто и не слышал всех этих предложений. А Петя стоял, подбоченясь, под своей книжной полкой и поглаживал рукой чёрный чехол спиннинга, висевший на гвозде.
      — Да не томите вы душу, рассказывайте, куда поедете! — не выдержал Юра Королёв.
      Тут Петя достал с книжной полки свёрток и развернул карту, не похожую на обычную географическую. Она так и рябила голубыми пятнами. Саша усмехнулся, наблюдая, как его друг хвастается подарком Викентия Ивановича.
      Петя приколол карту к стене и, водя пальцем вдоль извилистых голубых линий, торжественным тоном начал рассказывать ребятам о своих планах:
      — Маршрут у нас будет простой. Сначала мы проедем на Оку, побудем там несколько дней, затем прокатимся до Астрахани. Здесь также задержимся на несколько дней, потом поедем в Баку. Оттуда — на Чёрное море. Там поохотимся на лососей и самолётом — домой.
      Известный в училище охотник Колышкин тихонько присвистнул от удивления. Он всю зиму надоедал ребятам рассказами о том, как у себя под Вологдой, «где ни тепло ни холодно», охотился с отцом и старшими братьями. Сначала он говорил, что охотился на белок и зайцев, а потом прибавил уже и волков и даже медведей. Но когда ребята обозвали его бароном Мюнхаузеном, он обиделся. Какой же он барон! Просто вологодский паренёк, который любит охотничьи байки. И оказалось, что Забавин умеет придумывать байки похлеще!
      — Вам на это путешествие никакой премии не хватит! — засмеялся Колышкин.
      Петя хлопнул рукой по чёрному футляру, висевшему на стене:
      — Со спиннингом путешествие обойдётся нам бесплатно. На Оке мы наловим щук и продадим их в кооперацию — пожалуйста, билет до Каспия обеспечен. На Каспии, допустим, мы поймаем белугу... Ты знаешь, сколько весит взрослая белуга? До полутора тысяч килограммов! Посчитай-ка, сколько это будет на деньги, если ты в столовой за порцию жареной белуги платишь три рубля. Вот и проезд на Чёрное море. А там половим лососей — и домой... Вы и представить не можете, какой это спортивный отдых, если ехать со спиннингом! Один профессор в прошлом году за день больше двадцати щук поймал!
      Тут уж Колышкин не выдержал и запел тоненьким дискантом:
      — Ты не ври, не ври, добрый молодец...
      И все подхватили.
      Обидевшись, Петя свернул карту и сел на свою койку с нарочито равнодушной миной.
      Лена Орлова восстановила порядок:
      — Хватит, ребята!.. Ну, а ты-то, Саша, что-нибудь придумал или вместе с Петей поедешь золотую рыбку ловить?
      — Саше лучше всего поехать в Артек, — сострил Юра Королёв.
      — Подумаешь, какой великан! — Саша метнул на насмешника суровый взгляд, и Юра сразу исчез.
      Позубоскалить над маленьким ростом Саши Юра любил, а на расправу был слабоват. И его голос зазвенел в коридоре:
      — Волей-болельщики — на тренировку!
      На Лену призыв капитана не подействовал. Она ждала ответа Саши. Но он молчал. Наконец Саша вздохнул и сказал:
      — Поеду в Юрезань, к брату.
      Все переглянулись, будто только сейчас вспомнили, что у Саши есть младший брат Лёня, который живёт в детском доме в Юрезани. Сам Саша, окончив два года назад семилетку, уехал из Юрезани в ремесленное, а Лёня пока учится в четвёртом классе. Их взяли в детский дом в сорок втором году вместе с другими сталинградскими детьми, родители которых погибли во время обороны города. Саша и в прошлом году проводил отпуск в Юрезани. Ведь он остался у братишки один — и за отца и за мать.
      — Как же это мы о Леньке забыли! — удивился Петя.
      И все подумали о том, как скучал в прошлом году во время отпуска Саша. За месяц Голубков прислал ребятам больше двадцати писем!
      — Д-да... Леньку забывать не следует, — наставительно сказала Лена. — Вы всегда маленьких обижаете!
      — Речка-то там хоть есть? — с досадой спросил Петя.
      — Маленькая, — нехотя ответил Саша.
      — А лес? — поинтересовался Колышкин. — Есть там лес или нет?
      — Маленький.
      — Ну, а сам-то городок хороший? — спросила Лена. — Так себе.
      И ребята поняли, что Саше очень не хочется ехать в Юрезань. Ему бы посмотреть страну: моря, пустыни, степи, заводы, колхозы, а он должен провести свой отпуск в маленьком, пыльном городке, в котором он и так прожил много лет...
      — Да, не повезло тебе, — посочувствовал Петя. — И .почему этот Ленька так медленно растёт? Кончал бы уж скорее семилетку, переехал бы в Москву — стали бы вместе в отпуск ездить...
      — Может быть, его с тобой отпустят? — вдруг загорелась Лена. — Привези его к нам.
      — Как же, отпустят! — возразил ей Петя. — У них в детдоме порядки — ой, какие! Все руководители на тебя похожи, такие же строгие.
      Ребята засмеялись. Лена поджала губы и стала ещё больше похожа на классную руководительницу.
      Установилось молчание. Саша и Петя сидели, задумавшись, на своих койках. Ребята ждали, что они решат. Вдруг Петя встал и положил руку на Сашино плечо:
      — Знаешь что? Едем вместе в Юрезань!
      Сашины глаза просияли, но тут же и потухли:
      — А спиннинг куда денешь?
      — Вот ещё чепуха! — махнул рукой Петя. — Отдам Юрке. Его родной город на большой реке.
      — Как же ты... — начал было Саша.
      Но ребята не дали ему продолжить. Окружили их обоих и закричали:
      — Комсоргу Забавину — ура!
      В это время на пороге комнаты появился Юра. Саша подумал с неприязнью: «Наверно, подслушал о спиннинге».
      Королёв подошёл к Саше. В его руке было письмо.
      — С тебя рубль!
      — Опять доплатное! — поморщился Петя. — Напиши ты этому Леньке, что он разорит тебя доплатными письмами. И куда только детдомовские воспитатели смотрят! Ну подожди, вот приеду в Юрезань — научу его наклеивать марки!
      — Ты разве в Юрезань едешь? — удивился Юра. — А спиннинг?
      — Оставлю на лето тебе, — угрюмо ответил Петя, снял футляр со стены, любовно обтёр пылинки с чёрной поверхности и сунул его в Юрины руки. — Только смотри, если поломаешь удилище или, чего доброго, испортишь катушку, не попадайся мне на глаза!
      — Да я... да я... — только и мог выговорить Юра, прижимая к груди футляр.
      Саша как будто ничего и не слышал, он читал письмо. Товарищи увидели, как лицо его стало меняться. Вот он улыбнулся раз, другой, а потом широкая улыбка уже не сходила с его лица.
      Подняв глаза, он увидел, что Юра уносит из комнаты спиннинг. Одним прыжком он догнал Юру и схватил за рукав:
      — Куда ты! Постой-ка минуточку, я письмо дочитаю.
      Саша усадил Юру на койку и, не отпуская его рукав, снова углубился в письмо. Все были удивлены, особенно Петя: в чём дело? Почему Саша задержал Юру? Очевидно, в Ленькином письме есть что-то особенное. Ребята окружили Сашину койку тесным кольцом и с нетерпением ждали разгадки. Петя не выдержал:
      — Саша, расскажи ты, в конце концов, что там Ленька пишет!
      Голубков поднял голову, обвёл товарищей взглядом и улыбнулся.
      — Интересное письмо... Ну хорошо, слушайте. — Саша встал с койки, хитро посмотрел на Юру и начал громко читать последнюю страницу письма: — «Колхоз «Звезда», наш шеф, пригласил весь детдом — ребят и руководителей — на лето к себе. Мы, старшие, ещё весной ездили помогать им в садовых и полевых работах, а теперь председатель пригласил всех. Колхоз находится на берегу большого Озера, называется оно Преславное. Поищи его на карте и приезжай к нам в отпуск. В озере пропасть рыбы, а колхоз наш — миллионер. Приезжай скорее, я тебя жду!»
      Дальше в письме стояла по крайней мере дюжина восклицательных знаков и приписка: «Очень, очень жду!»
      Юра Королёв ещё не сообразил, чем грозит ему письмо, как Петя протянул руку и осторожно взял у него спиннинг. Потом он снова раскрыл карту водных богатств страны. Действительно, не так далеко от Москвы на карте извивалась голубая запятая. Это было озеро Преславное, в него впадала с востока тоненькой ниточкой река Вертушинка.
      — Там можно, не только озёрную, а и речную рыбалку попробовать! — восторгался Петя.
      — Ты же мне обещал спиннинг... — плачущим голосом протянул Юра.
      — Ладно, ладно! — остановил его Петя. — Кто смеялся над нашей тренировкой? — Но, заметив, как у Юры дрожат губы, великодушно добавил: — В следующий раз я тебе его обязательно дам.
      — Как тебе не стыдно, Королёв! — вмешалась в разговор Лена. — Ребята едут в отпуск... А что мы пошлём детдомовцам?
      В комнате поднялся разноголосый шум. Каждому нужно было обязательно и немедленно высказать своё предложение.
      В прошлом году ремесленники зарабатывали ещё не очень много и всё-таки подарки с Сашей послали. А в этом году все получили рабочий разряд и могли порадовать ребятишек лучше. Да и ехали от них уже двое, могли увезти больше. Наконец решили собрать деньги и поручить Лёне Орловой купить для детдома хороший радиоприёмник.
      Когда ребята разошлись и в комнате стало тихо, Петя начал вытаскивать из своей тумбочки рыболовную снасть, без которой ни один рыбак не выезжает из дому. Тут были крючки-тройники, блесны, искусственные мухи, грузила... Непонятно было, когда он успел всё это накупить. Блесны красиво переливались на сером одеяле всеми цветами радуги. Перья на блеснах были красные, синие, зелёные — должно быть, у рыбы были разные вкусы, и Петя сообразовал свои покупки с этими вкусами.
      Саша, ещё раз перечитав письмо брата, сидел, счастливо улыбаясь, и смотрел на Петины снасти. Вдруг Петя перестал укладывать крючки и блесны, нахмурил брови и задумался. Потом он подошёл к полке, вытащил какую-то книгу, перелистал её, прочитал несколько строк и закричал:
      — Ура! Вот это да! Да ты знаешь, Саша, куда мы едем? Ведь на Преславном озере бывал Пётр Первый. Он же там потешный флот строил! Вдруг да моя гравюра как раз это событие изображает? А что, если та самая щука, которая на гравюре, до сих пор в этом озере плавает?
      — Будет тебе, Петя, глупости говорить! Ведь Викентий Иванович сказал, что ничего такого в истории не было.
      Петя оторопело глядел на Сашу:
      — Ах, не было?.. Он так сказал?.. Ну ладно, спорить не буду. Там посмотрим.
      Через день на вокзале ремесленники всей группой провожали друзей в отпуск. Уже на перроне, держа Голубкова за рукав, Лена давала ему последние наставления:
      — Отдыхай, Саша, в колхозе! Помни: ты едешь в отпуск! Ведь ты так плохо растёшь, что тебя считают заморышем. Даже неудобно. Так что ты отдыхай и не вздумай там работать! — Она строго поджала губы, как бы заранее осуждая тех, кто заставит Сашу работать.
      — Мы, Лена, сами знаем, как поступать, не маленькие, — вмешался Петя. — А вдруг дадут какое-нибудь комсомольское поручение? Что ж, нам и от этого отказываться?
      — Ну, разве что комсомольское. А от другой работы Саша должен отказываться. Тебе, Забавин, можно заниматься физическим трудом, ты крепкий, а ему надо отдыхать.
      Саша не возражал. Что там загадывать! Завтра рядом с ним уже не будет Лены, никто не будет читать им наставления. Завтра он с Петей начнёт отдыхать.
     
      Глава 7
      ВДОЛЬ ДА ПО РЕЧКЕ...
     
      Горячая пыльная дорога вилась меж двух зеленовато-жёлтых стен наливающейся пшеницы, и сколько ребята ни оглядывались по сторонам, они ничего, кроме этих стен, не видели. А шли друзья уже целый час.
      Ботинки они сняли ещё на перроне маленькой станции, откуда начался их путь. С той самой минуты, как они ступили босыми ногами на мягкую от пыли дорогу, начался и отдых. Какое это счастье — идти вот так по просёлку и знать, что ты можешь постоять где захочешь, присесть где понравится, полежать на каком-нибудь зелёном пригорке!
      Дорога располагает к разговорам: ребята обсудили виды на урожай, распределили, кто и что будет дарить детдомовцам, поговорили о многом, а конец пути всё ещё был далёким. Рюкзаки, казавшиеся в Москве такими лёгкими, уже начинали натирать плечи. Рюкзак Пети был битком набит книгами, блеснами, складными удочками. В руках у него был спиннинг. В Сашином рюкзаке была упакована всего одна вещь, но такая громоздкая и тяжёлая, что Саша уже не раз перекладывал лямки на плечах: там лежал новенький радиоприёмник «Рекорд», в складчину, купленный ремесленниками для детдомовцев.
      Шли не торопясь. В первый раз в этом году они видели такое чистое небо! Они и приехали сюда, чтобы жить спокойно, рассматривать оттенки зари и цветение луга, слушать птиц и ловить рыбу. Всё это нужно делать не торопясь.
      Путешественники вышли на пригорок и остановились. Перед ними бежала речка, такая же извилистая, как и та стёжка-дорожка, по которой они шли. Петя даже вспомнил где-то вычитанное им определение реки: «Текучая вода — дорога жизни!»
      — Ну, уж такая-то речка никакой дорогой быть не может! — возразил Саша.
      — Не говори! Я о реках много читал. Люди всегда селились у рек, даже у маленьких. Когда в древней Руси надо было найти поселения, путники шли только по рекам. Да вот, посмотри! — Петя показал на запад, в сторону солнца, где явственно виднелось село.
      До села было не меньше трёх километров, но Саше захотелось бежать бегом, чтобы поскорее увидеть брата. Он нарочно не телеграфировал о приезде, думая обрадовать его внезапным появлением. А у Пети, едва перед ним показалась вода, ноги словно отнялись.
      — Может быть, свернём к речке на минутку?
      — Вот ещё! — с неудовольствием ответил Саша. — С такими-то тяжёлыми рюкзаками? Лучше оставить вещи в детдоме, а уж потом, на свободе, пойти на речку.
      — Вечерняя зорька скоро начнётся. Сейчас-то и будет настоящий клёв. И какой же ты рыбак, если тебя рюкзак стесняет! Знаешь, сколько груза носят настоящие рыбаки? И палатки, и посуда, и топор, и складная лодка! А у тебя всего один рюкзак. Ну давай, я его понесу!
      . — Да ну тебя! — рассердился Саша.
      — Нет, ты подумай: выловим мы пару щук или лещей и придём с ними в детдом. Ребятишки, поди, не каждый день свежую рыбу едят, им же руководители не разрешают на речку ходить...
      Это заманчивое предложение смутило Сашу. Петя принял его молчание за согласие и пошёл быстрее, торопясь к речке.
      Шагая следом за ним, Саша думал: «Не нужно бы, конечно, на речку идти. Но Петя показал себя таким хорошим товарищем... Нет, я его огорчать не буду. Ладно уж, пусть потешит душу, сорвёт охотку, как говорят рыбаки...»
      В это время путников догнала колонна грузовиков. Ребята сошли с просёлка и стояли на обочине, провожая машины взглядом. В кузове каждого грузовика сидели люди. Все они были веселы, и кое-кто из них кричал пешеходам:
      — Эй, товарищи, поедемте на праздник!
      — Делегаты, прыгай сюда!
      Саша с грустью смотрел, как машины скрывались за поворотом дороги. Ему тоже захотелось на праздник. Особенно загрустил он, когда увидел грузовик, на котором расположился духовой оркестр. Большие серебряные трубы, надетые музыкантами через плечо, торчали над бортами. Миновав ребят, музыканты грянули марш, словно хотели их поддразнить. За музыкантами следовали крытые фургоны, оставлявшие в воздухе вкусный запах свежеиспечённого хлеба. За фургонами промчались площадки с бочками, а возле бочек стояли девушки в белых халатах и тоже махали руками и приглашали ребят на грузовик.
      Но Петя пошёл вдоль обочины, и очень скоро они оказались у межи, в конце которой явственно голубела вода. Петя свернул с просёлка. Ясно было, что он опасался, как бы весёлые пассажиры машин не соблазнили его друга.
      — На какой праздник они едут? — спросил Саша.
      — Наверно, на престольный.
      — Кто же теперь престольные праздники справляет! Это, наверно, День урожая.
      — А пшеница не кошена, — возразил сухо Петя.
      Саша начал высказывать свои предположения:
      — Первое мая прошло, День авиации будет позже, День Военно-Морского флота тоже... Может быть, у колхозников бывает ещё какой-нибудь праздник — День тракториста, например?
      Петя не пожелал разговаривать об этом и пошёл быстрее. Ему не терпелось забросить спиннинг в воду.
      Саша тоже прибавил шагу. Как там ни говори, а ребята обязательно станут спрашивать, сколько щук он поймал. Так уж лучше поймать их поскорее!
      Река Саше очень понравилась. Она текла среди широкой равнины и в лучах заходящего солнца казалась золотой. Рыболовы увидели глубокую заводь, на берегу которой росла трава, усыпанная капельками росы, словно бусинками. Ноги сразу заломило, будто ребята шли по колено в воде. Пришлось остановиться и обуться.
      Возле берега зеленели водоросли, вдаваясь в реку полуостровами и оставляя чистые проходы, похожие на проливы и заливы, дно которых было усыпано крупным гравием. Петя сразу определил, что в таких местах водятся окуни.
      С другой стороны заводи из воды торчали чёрные коряги. Петя распознал под этими корягами хорошее место для щук. Чуть выше заводи виднелся перекат. Там Петя надеялся поймать парочку-другую голавлей.
      Саша с удивлением смотрел на товарища: столько Петя показал ему чудес на этой реке, а ведь он был здесь первый раз в жизни! Саша уже не жалел, что согласился сегодня же порыбачить.
      Пока они оглядывали берег и искали место для костра — первое занятие рыбака, как сказал Петя, — на реке началось вечернее оживление. Вдоль водорослевых зарослей, по самому краю чистой воды, запрыгали мальки, оставляя на воде круги, как будто кто-то бросал плоские камешки рикошетом: мальки делали по нескольку прыжков сразу. Вслед за мальками, показывая свои острые красные плавники, запрыгали окуни, ловя мелкую рыбёшку в воздухе. От их ударов по воде раздались резкие звуки, похожие на цоканье.
      Саша кричал, показывая рукой то на одного, то на другого окуня, но Петя сразу стал важным и резко сказал ему:
      — Перестань пугать рыбу!
      — Что же мне делать? — растерявшись от этого окрика, спросил Саша.
      — Набери дров, а я поставлю донные удочки...
      Он вытащил из рюкзака плоскую банку, открыл её, и Саша увидел шевелящуюся красную гроздь крупных червей — выползков. Такие черви выползают по утрам на дорожки в садах и огородах. Так вот почему Петя сегодня утром поднялся раньше всех! Должно быть, он сходил за червями в парк. Ну и характер у человека! Сказал бы Саше — пошли бы вдвоём, а то — нет, всё один и один... А может, он боялся, что о его затее узнают ребята и опять будут смеяться, как на тренировке со спиннингом?..
      Петя надевал на крючок выползка, забрасывая подальше лесу с грузом, втыкал в землю короткое удилище со звоночком на конце и принимался за следующую донную удочку. У него в рюкзаке оказался десяток таких донок, а одна из них, самая красивая, с пробковой рукояткой и серебряным колокольчиком, была куплена Сашей. Не мог же Саша ехать на рыбалку без своей удочки!
      Приготовив всё для костра, Саша взял спиннинг. Теперь ему обязательно хотелось поймать щуку. Щука не клюнет, так окунь — всё равно хищная рыба. И надо было пользоваться временем, пока Петя занят: окончив ставить донки, он ведь заберёт спиннинг. А какой интерес сидеть с удочкой и вылавливать ершей или пескарей!
      Саша отошёл подальше и начал налаживать снасть. Он соединил все три колена спиннинга, пропустил лесу через кольца и привязал яркую блесну. Ну, самое сложное сделано, а дальше всё очень просто. Надо взмахнуть удилищем, отпустить катушку и затем чуть придержать её пальцем. Когда блесна станет «садиться» на воду, надо подтормозить катушку, подождать, пока блесна опустится почти до самого дна, потом начать сматывать лесу. Блесна пойдёт к берегу, вращаясь или ныряя, — это уж зависит от её конструкции. Хищная рыба, заметив блеск, тотчас же кинется и проглотит блесну вместе с тройником, сделанным из трёх спаянных вместе крючков. И останется только вытащить рыбу...
      Саша взмахнул удилищем и отпустил катушку. Сбежало по крайней мере метров шестьдесят лесы, когда Саша заметил, что блесна лежит рядом с ним на цветке, как бабочка, а леса свисает с катушки бородой. Саша провозился минут десять, пока распутал её. Потом он сбегал к костру, достал из Петиного рюкзака книгу об охоте со спиннингом и прочитал, что блесну перед забросом не рекомендуется опускать ниже метра, чтобы она не зацепилась за траву. Он положил книгу в карман — книжка может ещё пригодиться — и снова взмахнул удилищем.
      На этот раз лесы смоталось метров сорок. Он притормозил во-время. Но блесны так и не увидел. Он смотрел и на воду и на берег — её нигде не было. Решив, что она просто оторвалась, Саша принялся сматывать лесу, чтобы привязать новую блесну. Хорошо ещё, что блесен было много.
      Смотав лесу почти до конца, Саша почувствовал, что его кто-то тянет сзади, будто собирается поднять в воздух. Решив, что это над ним подшучивает Петя, он размахнулся удилищем, но его дёрнуло сзади так, что он чуть не упал. Хорошо ещё, что он отступил от берега. Никого возле не было. Он снова потянул лесу. Опять что-то дёрнуло сзади. Тут он догадался снять гимнастёрку и увидел дыру величиной с ладонь, а в дыре торчала та самая блесна, которую он искал.
      Вынув блесну из куртки, он снова взялся за книгу и узнал, что начинающие спиннингисты очень часто поддевают на крючок себя. Хорошо ещё, коли пострадает только одежда, а вот если спиннингист поймает себя за ухо, тогда приходится делать разрез ножом, чтобы освободить тройник. Недаром спиннингистам полагается иметь при себе острый нож.
      После этого Саша смотрел на блесну с некоторым страхом. Но в заводи прыгала крупная рыба. Петя, кончив ставить донные удочки, торопливо шёл к Саше, очевидно намереваясь забрать у него спиннинг. И Саша решил ещё раз попытать счастья.
      Блесна со свистом взлетела в воздух. Побежала леса. Саша притормозил катушку и вдруг услышал испуганный крик Пети. Новая Петина фуражка с лакированным козырьком и эмблемой училища на тулье каким-то чудом взлетела в воздух и плавно опустилась в воду метрах в двадцати от берега. Саша от неожиданности отпустил лесу, и она тотчас же перехлестнула через кронштейн катушки и начала завиваться бородой. Фуражка погружалась в воду.
      Петя вырвал у Саши спиннинг и начал быстро подматывать лесу, швыряя её кругами на траву. Когда фуражку вытащили наконец из воды, в ней, кроме блесны, оказался ещё какой-то глупый малёк, должно быть принявший этот странный предмет за удобное место для ночлега.
      Петя ничего не сказал. Он только посмотрел на Сашу, и Саша, вышвырнув свой первый улов обратно в речку, взял фуражку и медленно поплёлся сушить её над костром. Картонный козырёк размок, лак на нём покоробился; хорошо ещё, что эмблема училища уцелела.
      Теперь блесну забрасывал Петя. У него не получалось ни бороды, ни зацепов, но не было и рыбы. Он то и дело озабоченно подбегал к костру и менял блесны — ставил то медную, то серебряную, «сажал» её на дно или вёл возле самой поверхности, но рыба упорно не желала брать приманку. Она по-прежнему прыгала над водой, словно насмехаясь над рыбаками.
      Сначала Саша позлорадствовал, что у Пети ловля тоже не получается, но, увидев измученное лицо друга, пожалел его. Между тем уже хотелось есть, и комары после заката закружились роями. Им не мешал костёр, хотя Саша и набросал в него для дыма сырые ветки и траву.
      Когда Петя подошёл к костру, чтобы сменить блесну, Саша грустно сказал ему:
      — Поужинать бы, а рыбы-то нет...
      — Ещё поймаем! — утешил Петя. — Ты не слышал, звонков на донных удочках?
      Окончательно разуверившийся в рыбной ловле, Саша пошёл осматривать донки. Конечно, ни на одной удочке ничего не было — ни рыбы, ни приманки. Саша сматывал удочки и складывал их на траву рядком, а Петя всё ещё бросал блесну, хотя стало совсем темно.
      Дойдя до того места, где должна была стоять последняя удочка, Саша спросил:
      — Петя, ты снял удочку с пробковой ручкой?
      — Ищи лучше! — тихо ответил Петя, сердясь на то, что Саша разговаривает слишком громко.
      — Да я всё уже обыскал! Нет её. Может быть, она упала в воду и уплыла?
      — Ах, какой ты несносный! Если бы она упала, мы бы её увидели: мы же стоим ниже по течению.
      — Тогда давай вместе поищем. Это та самая удочка, которую я для Леньки купил, с серебряным колокольчиком.
      — Да ну тебя в самом деле, найдётся твоя удочка! — с сердцем крикнул Петя и стал разбирать спиннинг. — «Удочка, удочка»! А у меня как раз поклёвка была...
      Но Саша давно уже знал, что рыбаку нужна любая помеха именно для того, чтобы сказать: «Вот ты мне помешал, "а у меня как раз клевало...» Он продолжал шарить по кустам. Удочки с серебряным колокольчиком не было нигде. И зачем они только пошли на эту нелепую рыбалку! Давно бы пришли в детдом, и удочка была бы в руках у Леньки.
      — Пойдём в колхоз. Нам ещё надо детдом найти. Может, он где-нибудь за селом.
      — Ну нет! — сердито ответил Петя. — Прийти туда в таком виде — только на посмешище! — Он показал на свои брюки, до колен замазанные илом, и на покоробленную фуражку. — Давай-ка поищем местечко получше, переночуем у костра, утреннюю зорьку обловим, а потом отмоемся — ив село.
      «Ты на это, значит, и рассчитывал!» — подумал Саша, но ничего не сказал. В таком виде действительно неудобно было являться в гости.
      Петя собрал снасти, разбросал костёр, взвалил рюкзак на плечи и молча пошёл вдоль берега.
      — Куда ты? — спросил Саша.
      — Поищем место для утреннего клёва. Надо найти такое, чтобы солнце на восходе сразу же его осветило.
      Саша нехотя пошёл за ним, хотя и здесь, на его взгляд, место было вполне удобное для ночлега. -
      От реки поднимался туман. Взошла луна. Здесь она была огромной, круглой и светлой, совсем не такой, как в городе. От лунного света вода в реке казалась намасленной, и каждую мелочь, которую несло течением навстречу ребятам, было отчётливо видно.
      Петя облюбовал местечко для ночлега под купой огромных, тёмных и таинственных в лунном свете деревьев. Он сбросил рюкзак и воскликнул:
      — Здесь будет город заложён назло надменному соседу!.. Солнце должно взойти как раз напротив, я это ещё по закату приметил.
      Саша огляделся. Местечко ему понравилось. Лунная дорожка на воде казалась плотной, словно была сделана из блестящего металла.
      Вдруг он вскрикнул. Поперёк лунной дорожки плыла удочка с пробковой ручкой. Её серебряный колокольчик тихо позванивал, будто просил о помощи. Она плыла против течения — это было совершенно непонятно.
      — Петя, смотри! — Саша, бросив рюкзак, подбежал к берегу.
      Удочка как будто испугалась Сашиного голоса и поплыла быстрее. На блестящей поверхности воды осталась только маленькая точка, от которой двумя полосками разбегалась струя, какую оставляет жук-плавунец, когда бежит по воде, охотясь за мошками. Потом точка на мгновение остановилась, удилище выплыло, и снова, словно прося о помощи, зазвонил серебряный колокольчик.
      Петя торопливо раздевался, прыгая на одной ноге, чтобы не отстать от удочки, которая всё плыла и плыла против течения. Один ботинок он уже сбросил, через три метра сбросил второй, потом скинул куртку, брюки и остался в одних трусах. А Саша бежал за ним и подбирал вещи, ещё не понимая, что собирается делать его друг.
      Петя бросился с высокого берега в воду. Сверкнули брызги, похожие в лунном свете на алмазы, и Петя поплыл к удочке.
      — Я сам! Я сам! — закричал Саша, бегая по берегу и досадуя на то, что это не он прыгнул в реку.
      А Петя кричал ему с реки:
      — Разводи огонь! Куда тебе! Ты и плавать не умеешь!
      Вдруг удочка нырнула, Петя — за ней. Саша хотел было уже закричать: «Помогите! Тонет!», но удочка выплыла и повернула к берегу. Петя догнал, схватил, подплыл к берегу и протянул её Саше. Тот взял донку со страхом: кто знает, что ещё она может сделать!
      Опасался он не напрасно. Удочка дёрнулась у него в руках. Боясь, что она снова устремится в воду, он потащил её дальше на берег. Неожиданно леса вырвалась, больно ударив Сашу по пальцам, натянулась, как струна, и колокольчик жалобно зазвенел. Саша закричал:
      — Петя, скорее! Клюёт!
      Петя, путаясь в рукавах куртки, ухватился за лесу и потянул к себе.
      Вдруг из реки выпрыгнула рыба и. с шумом шлёпнулась обратно в воду. Она была большой и широкой, как доска. Петя, водя лесой то вправо, то влево, подтащил рыбу к самому берегу.
      Саша, испугавшись, что рыба снова уйдёт, прыгнул с берега на неё. Под ним в воде что-то щёлкнуло. Когда он поднялся с рыбой в руках, она больше не билась, а только чуть шевелила хвостом. Петя, взглянув на неё, определил, что это лещ. Наконец-то к ним пришла удача!
     
      Глава 8
      РЕКА ИСЧЕЗЛА
     
      Саша развёл костёр. Петя разделывал леща. Он решил приготовить его «по-рыбацки»: выпотрошил рыбу, вытащил из рюкзака старую газету, в которую были завёрнуты рыболовные снасти, посыпал леща солью и обернул газетой в несколько слоёв. Затем разгрёб костёр, разбил палкой угли и уложил на них свой свёрток, а сверху набросал головешек. По его словам, должно было получиться такое кушанье, что пальчики оближешь!
      Несколько минут помолчали, вспоминая все сегодняшние приключения. Самым интересным событием дня несомненно была рыбалка. И Петя заговорил о реке:
      — Теперь ты сам видишь, что лучшего отдыха, чем рыбалка, и не придумаешь! Тут и река, и воздух, и обильная еда...
      Саша с нетерпением посмотрел на костёр. Он был так голоден, что один съел бы парочку таких лещей.
      Пока Петя рассуждал о пользе рыбной ловли, Саша, расстелив на земле полотенце, делил на две равные части оставшуюся с утра булку. Булка тоже показалась ему очень маленькой.
      — Особенно хорошо отдыхать на реке после рыбалки, — продолжал Петя. — Тут и костёр горит, и светло, и тепло...
      — - А комары? — спросил Саша, усиленно отмахиваясь. — Они даже в рот лезут!
      — Ну, комары... мелочь.
      Петя лежал с подветренной стороны, и над ним плотной пеленой стоял дым. Но вот ветерок повернул весь дым на Сашу. Он закашлялся и отбежал в сторону, а комары тотчас же напали на Петю. Тот замахал и руками и ногами.
      — Ну как? — ядовито спросил Саша.
      — Это пустяки, — не смущаясь, ответил Петя и снова подполз под защиту дыма. — Зато тепло.
      — Земля сырая! — с огорчением заметил Саша, вскакивая с бугорка, на который было уселся.
      Макушка бугорка приподнялась, как пышный хлеб, когда его сожмут,- а затем отпустят. При свете костра было видно, что темнозеленая трава на бугорке почернела от влаги.
      — Мы потом передвинем костёр и уляжемся на огнище, как на печке, — предложил Петя. Его, видно, ничем нельзя было пронять.
      — Не сгорит наша рыба? — заволновался Саша.
      На его часах было четверть первого. Густой туман поднимался с реки. Хотелось спать, а ещё больше — есть.
      Петя поднялся и разгрёб костёр. Вытащив обуглившийся свёрток, он содрал бумагу, превратившуюся в пепел, и показал Саше рыбу. Она пахла необыкновенно вкусно. Кожица отделилась вместе с чешуёй, и с рыбы стекал жир.
      Дуя на руки и перекидывая рыбу с ладони на ладонь, Петя торжественно положил её на полотенце, заменявшее скатерть.
      — Какую половину берёшь — от хвоста или от головы?
      — Мне всё равно, — ответил Саша, рассматривая рыбу.
      Нет, она не такая уж маленькая! В столовой у них порции были раза в четыре меньше. Правда, в городе он никогда не испытывал такого голода. Петя прав, свежий воздух, костёр, вода, рыбалка — всё это очень укрепляет здоровье.
      Петя разрубил рыбу пополам и предложил Саше выбирать. Саша вспомнил, что рыбаки любят есть голову, и, уступая Пете, выбрал себе хвост. Оба уселись поближе к полотенцу. Даже комары куда-то на время отлетели — должно быть, решили не нарушать их торжественного ужина.
      Рыба была испечена превосходно. Саша отломил кусочек от хребта и положил в рот. Вкусно! И тут же выплюнул его в костёр.
      Петя удивлённо взглянул на товарища и принялся за свою долю. Некоторое время он задумчиво жевал отщипнутый им кусочек, потом встал и пошёл к реке. Послышалось долгое бульканье — должно быть, он полоскал рот.
      Вернувшись, Петя сгрёб обе половинки леща и метнул их в воду. Послышался удар, как от большого валька, каким хозяйки бьют бельё на берегу, и всё стихло.
      На ужин каждому пришлось по половине булки. Съев её, ребята некоторое время посидели молча у костра.
      — Может, чаю вскипятим? — предложил Саша.
      — А сахар есть?
      — Нету.
      — Тогда давай спать.
      . — Ладно.
      Когда они, передвинув костёр, уже улеглись на огнище, Саша спросил:
      — Как ты думаешь, вся рыба в реке такая горькая?
      — Ничего подобного! — угрюмо ответил Петя. — Это ты виноват. Упал на неё с берега, словно лошадь ловил, а не леща, вот и раздавил желчь. А не падал бы, она очень вкусной была бы.
      Саша понял, что совсем не способен к ловле рыбы. Конечно, надо было подождать, пока Петя сам возьмёт леща. А вдруг лещ ушёл бы!
      Так ничего и не решив, он почувствовал, как падает в глубокую воду, а потом его окружили всякие рыбы и долго смеялись над ним, беззвучно шевеля ртами и жабрами. Но это было уже во сне, и хотя Саша очень сердился на рыб, он не мог даже шевельнуться и лежал перед рыбьим судом, как связанный.
      Они проснулись от холода ещё затемно. Над рекой и над берегом стоял густой туман. Он покрыл влагой траву, кустарник, ветви деревьев. Когда с реки набегал ветер, туман колыхался, как живой, и тогда деревья выступали из его покрова великанами, чернея силуэтами крон. Саша случайно задел тоненькую берёзку, и она окатила его с ног до головы водой. Хорошо ещё, что этот душ был тёплый.
      Петя, едва проснувшись, начал скреплять спиннинг.
      Саша с удовольствием пошёл бы сейчас в деревню, но его друг был неумолим:
      — Вот теперь-то и начнётся настоящий клёв!
      Саша уже понимал, что такое настоящий клёв.
      Хороший рыбак приходит на облюбованное место к вечерней зорьке. Он всегда скажет, что это время настоящего клёва. Но приди к его костру, когда стемнеет, и спроси, каков был улов, — он ответит, что клёва ещё не было, настоящий клёв наступит утром. Приди к нему в полдень, когда рыба отдыхает, и спроси, каков был утренний клёв, хороший рыболов сразу ответит, что клёва ещё не было, настоящий клёв наступит под вечер. И не думай, что рыболов скрывает свою добычу. У него в ведёрке действительно нет ни одной рыбки. Но это его не огорчает — он-то знает, что настоящий клёв ещё наступит.
      А когда выходной день кончится и рыболову волей-неволей приходится смотать удочки, он весело скажет, что настоящий клёв наступит через недельку, перед дождями.
      Если встретиться с этим рыболовом через неделю — ведь все рыболовы постоянно встречаются, — он скажет, что настоящий клёв ещё не наступил, но несомненно скоро наступит. Иной рыбак ловит рыбу уже десять лет и ни разу не приносил домой ни одной рыбки, но он всё равно знает, что придёт пора настоящего клёва и для него.
      Как-то, ещё весной, Саша спросил у Пети: как это получается, что столько рыболовов ловят рыбу, а она всё не переводится? И Петя объяснил ему, что многие рыбаки подолгу ждут настоящего клёва, но они-то, Саша и Петя, ждать не станут, потому что у них есть всякая снасть. Не пойдёт рыба на одну — они попробуют другую. И на Сашину долю достанется столько щук, сколько он пожелает наловить.
      Вот почему Саша не протестовал, когда Петя заявил, что, по его мнению, сейчас-то и начнётся настоящий клёв. Он только поёжился немного.
      Костёр давно погас, а душ с берёзки, хоть и тёплый, холодил тело. Саша терпеливо насаживал выползков на донные удочки. Спиннинг Петя ему больше не доверял.
      Было всё ещё темно, когда они закончили подготовку к рыбной ловле. Река спряталась под белой пеленой, в которую не хотелось окунаться. Но когда Саша собрал удочки, а Петя приготовил спиннинг, оба медленно полезли с косогора в это неподвижное белое густое молоко.
      Петя размахнулся спиннингом и вдруг застыл на одной ноге с занесённым над головой удилищем. Саша взглянул на товарища, потом немного пониже, под пелену тумана, чуть приподнявшегося над рекой, и тоже замер от удивления. Река исчезла...
      Туман продолжал клубиться, поднимаясь по косогору. Но как ни заглядывали ребята под толщу тумана, как ни вытягивали шеи, чтобы посмотреть сверху, через его гребень, реки не было. Видны были только съёжившиеся водоросли, чёрный ил да коряги. Саша испуганно воскликнул:
      — Где же река?
      Петя, всё ещё держа удилище спиннинга на весу, сделал шаг вперёд и осторожно пощупал дно. Чавкнул ил, нога погрузилась по щиколотку, но воды не было.
      — Что же это всё-таки значит? — спросил Саша, когда ребята вылезли обратно на косогор.
      — Не знаю. Может, катастрофа?
      — Вот ещё, «катастрофа»... Какая может быть катастрофа! Если бы произошло землетрясение, так мы бы слышали толчки... И вообще, мы не в Средней Азии, там ещё бывают катастрофы. А здесь, под Москвой?..
      И вдруг Сашу осенила догадка:
      — Постой, постой! Ты не читал в газетах, не строят ли возле Преславного гидроэлектростанцию?
      Петя об этом ничего не читал.
      — Вот видишь, — упрекнул его Саша, — увлёкся своими рыбалками, а газет не читаешь.
      — А ты сам? Тоже ведь не читал. Если бы читал, так не стал бы спрашивать.
      Упрёк был справедлив, и возразить Саше было нечего.
      Медленно собрали они свои пожитки, очистили одежду и обувь от ила и грязи и поплелись в ту сторону, где вчера виднелось село. Вдруг Петя остановился, испуганно окликнул Сашу:
      — Саша, посмотри-ка, что это там такое?
      Над тем местом, где было село, виднелось огромное зарево.
      — Бежим скорее! — закричал Петя. — Может, мы успеем помочь людям.
      Но Саша уже понял, что это такое. Он вздохнул и укоризненно сказал:
      — До чего же ты, Пётр, отсталый рыболов! Газет не читаешь, электрический свет от пожара не можешь отличить... Слышишь музыку? Это вчерашний оркестр!
      Взглянув на Петю, Саша замолчал. Он прочёл в глазах товарища признание своей вины. Петя всё понял: Вертушинку перегородили плотиной.
      Но долго ещё, шагая молча, Саша упрекал себя в слабости характера. Ну, зачем он пошёл на эту нелепую рыбалку! Надо было сначала приехать в колхоз, познакомиться с людьми, узнать, что там происходит. Тогда бы не было такого конфуза, не пришлось бы идти через село в этаком виде, а главное, можно было бы побывать на колхозном празднике.
     
      Глава 9
      СТРАШНАЯ МЕСТЬ
     
      Ребята медленно шли к селу, которое уже перестало светиться. Электричество выключили, оркестр умолк, и по дороге запылили обратно к станции вчерашние машины. Праздник, повидимому продолжавшийся всю ночь, окончился.
      Рыболовы грустно переглянулись. Один раз представилась им возможность погулять на колхозном празднике, но и ту они упустили!
      Петя шагал впереди в покоробившейся фуражке, торчавшей на самом затылке, в помятых брюках, которые, высохнув, стали ему коротки. Саша подумал, что, наверно, и он выглядит таким же смешным.
      Тропка вилась среди поля и вывела ребят на бугор. Перед ними, до самого горизонта, блестело на солнце озеро. На ближнем его берегу лежало село, огни которого ребята видели с реки.
      Перед селом был большой фруктовый сад, где-то вдали сливающийся с лесом. Лесу этому не было конца — он опоясывал озеро и уходил далеко за горизонт. Справа петляла та самая речка, на берегу которой они начали свой отпуск. С холма видны были новая плотина и поднятые вверх новые деревянные шлюзные ворота, из которых пенным потоком рвалась вода.
      Русло речки, которое ребята недавно видели обмелевшим, постепенно опять заполнялось водой. Должно быть, за ночь водоём гидростанции был заполнен до предела, и теперь электрики снова позволили реке бежать по старому пути, к большому озеру. Уже все чёрные ямы были заполнены, скрылись прибрежные коряги, опять заблестели водоросли.
      Если бы на ботинках ребят не было следов чёрного донного ила, им трудно было бы поверить, что всего лишь какой-нибудь час назад они видели дно этой реки.
      А река словно хотела оправдать своё название — Вертушинка — и вертелась и пенилась, опять дразня рыболовов и суля им «настоящий клёв».
      — Может, вернёмся? — испытующе спросил Саша.
      — Куда?
      — Поудим?
      — Какая сейчас тут рыба! Она вся в озеро отстаиваться ушла! — не чувствуя подвоха, простодушно ответил Петя.
      — А если бы не ушла, ты бы так и остался на речке?
      — Ну и что же?
      — А то, что надо людьми заниматься, а не рыбой! — сердито ответил Саша и зашагал вперёд.
      — Да ведь я ничего не говорю... — примирительно забормотал Петя и пошёл за ним.
      Вскоре они подошли к саду. Коренастые, раскидистые яблони стояли у самого просёлка. Сад не был даже обнесён забором. Саша остановился, любуясь золотисто-розовыми яблоками-скороспелками, которые оттягивали ветви чуть не до земли.
      — Мичуринские, наверно. Смотри, как рано созрели!
      — А сад-то совсем без надзора. — Петя протянул было руку к дереву.
      — Оставь! — рассердился Саша. — А вдруг где-нибудь рядом сторож!
      Петя отдёрнул руку.
      Пройдя шагов двадцать, они увидели среди яблонь шалаш, возле которого дремал старичок. Старичок сидел на обрубке дерева, над его головой висело ружьё. А поближе к дороге на столбе висел плакат с надписью:
      ПРОХОЖИЙ! МОЖЕШЬ СОРВАТЬ ЯБЛОКО С ПРИДОРОЖНЫХ ДЕРЕВЬЕВ, НО НЕ ЛОМАЙ ВЕТКИ.
      ЯБЛОКО ВЫРАСТИТЬ ЛЕГКО, ЯБЛОНЮ — ТРУДНО.
      — Вот это да... — удивился Петя. — Как здорово! Хочешь съесть яблоко — пожалуйста!
      — А сторож зачем же? — кивнул Саша на шалаш.
      — А это — чтобы в людях капиталистические пережитки не разыгрывались! — пояснил Петя и сорвал два яблока — себе и Саше.
      Саша ещё раз оглянулся на шалаш, но старик продолжал дремать.
      — Нет, Сашок, тут всё правильно. То, что я сорвал яблоко, колхозу не убыток, а вот если настоящий вор вздумает поживиться колхозным добром, ну такого можно и ружьём постращать. А ты знаешь, на новых лесных полосах деревья сажают вперемежку с фруктово-ягодными. О ком заботятся? О нас!
      — Почему это о нас?
      — Ведь мы при коммунизме жить будем!
      Саша не успел ответить. Из сада выплыла длинная мажара — телега с деревянным коробом, — на которой навалом были насыпаны те же сладко пахнущие розовато-золотые яблоки. На мажаре сидел возчик, похлёстывавший лошадку кнутом. Выехав на просёлок, лошадка побежала рысью. Дорога шла под откос.
      Вдруг из придорожных кустов раздался молодецкий свист, испуганная лошадь поскакала, и с мажары градом посыпались яблоки, поднимая с дороги фонтанчики пыли. Из кустов и из глубокой канавы, как из засады, выскочила ватага ребят в белых рубашках и синих трусах и накинулась на яблоки.
      Возчик далеко внизу грозился кнутом и что-то кричал, но не мог остановить лошадь. По дороге катился клубок пыли — это ребята собирали добычу.
      Петя и Саша переглянулись и бросились вперёд. Но едва они приблизились, как ребята разбежались. На дороге остался лишь один мальчик лет восьми, у которого не было ни единого яблока. Слёзы обиды текли по его запылённому лицу. Остальные скрылись в лесной полосе, и только шелест ветвей свидетельствовал о том, что сорванцы ещё тут.
      — Вот тебе и воспитание! — воскликнул Саша и обратился к малолетнему правонарушителю: — Ну, что плачешь? Отколотили? Или обидно, что яблок не досталось? Как тебя зовут?
      " Парнишка засопел, растёр по щекам пыль, смешанную со слезами, поглядел исподлобья и ответил:
      — Я не плачу. Меня не колотили. Яблоки Ленька забрал. Я из детдома. Боря.
      — Смотри. пожалуйста, в каком порядке отрапортовал! — усмехнулся Петя.
      А Саша так и замер. Какой Ленька? Неужели его братишка пускается на такие проделки?
      — Объясни, зачем вы это сделали? — строго спросил Саша. — В саду висит плакат — каждому разрешается сорвать яблоко, — зачем же вы на возчика напали?
      — Мы не нападали. Это Ленька нас уговорил отомстить председателю.
      — Председателю? — удивился Петя. — Постой, постой, Сашок, тут, кажется, у кого-то и в самом деле не хватает сознания... За что же вы ему мстить собрались?
      — Как же! Все наши ребята в саду работали, а когда скороспелка созрела, её на базар возят, нам-то в детдом ни одного яблока не дали.
      — Ну что ты, Саша! По-моему, они правы.
      — Нет, не так надо воспитывать детей! Я бы этому Леньке уши оборвал сначала, а уж потом стал разбираться, кто прав, кто виноват.
      — Оборви, оборви, мальчик! — вдруг просиял Боря. — Вон он, Ленька, под кустом сидит. Он больше всех яблок набрал.
      — А ну, озорники, вылезайте сюда! — скомандовал Саша. — Не бойтесь, бить не станем.
      На призыв никто не откликнулся.
      Саша повторил:
      — Вылезайте! Кто тут Ленька?
      Вдруг пронзительный визг «Са-аша-а!..» раздался в кустах, и оттуда вылетел синеглазый, с коротким носиком, коренастый парнишка. Не добежав до Саши, он крикнул:
      — Ребята, это мой брат! — и повис на шее у Саши, ощупывая его руками, словно не веря, что это действительно его долгожданный, родной, единственный брат.
      Из кустов высыпала вся ватага. Их было человек десять, от восьми до двенадцати лет. Ребята приближались с опаской.
      — Ну, здравствуйте, здравствуйте! — приветствовал их Саша, пытаясь унять своё волнение от неожиданной встречи с братом.
      Лучше было бы им встретиться где-нибудь наедине. Тогда Саша и потрепал бы братишку за вихры и поцеловал бы его, а перед всей этой ватагой, да ещё после такой их шалости неловко пускаться в нежности.
      — Ну что же, Саша, познакомь меня с братом-разбойником!
      — Знакомься, Лёня: это мой друг, Петя Забавин.
      Лёня поздоровался и тотчас же опять прижался к брату. Впрочем, Петю сразу обступили другие ребятишки, разглядывая его фуражку с эмблемой училища, его форменную гимнастёрку, рюкзак и чёрный футляр.
      Боря, молча стоявший в стороне, вдруг обиделся:
      — А хотели уши надрать! — и засопел носом.
      Лёня осторожно отодвинулся от брата.
      — Уши драть, может, и не следует, — сказал Саша, — а вот наказать вас за проступок надо обязательно... Ну-ка, скажи, что это за нападение?
      — А почему нам яблок не привезли? — запальчиво возразил Лёня. — Обещали, обещали, да на базар повезли!
      — Постой, постой! Вы с председателем говорили?
      — Ему всегда некогда.
      — А вот мы сейчас увидим, может у него найдётся время.
      — Для вас-то, конечно, найдётся!
      — И для вас найдётся. Вы пойдёте с нами в правление колхоза и отдадите эти яблоки. А мы с Петей спросим у председателя, почему он своё обещание позабыл.
      — Мы не пойдём! — несмело сказал кто-то из ребйт.
      Петя вмешался в разговор:
      — Пойдёте! Умел бедокурить — умей и отвечать. Какие же вы пионеры — на колхозный обоз нападаете!
      — Мы не все здесь пионеры, и одна мажара — не обоз, — попробовал было оправдаться Лёня, но брат так взглянул на него, что он сразу умолк.
      И ребятишки всей ватагой покорно пошли к колхозу.
      Лёня придержал брата за рукав и, когда они немного отстали, просительно сказал:
      — Ты ему напомни, что мы сделали восемьдесят три скворешни для сада. Потом, когда появились вредители, на каждую яблоню повесили бумажные зонты. А сколько собрали всяких жучков, пауков и червяков!.. Может, он тогда не станет сердиться за эти яблоки.
      — Значит, ты понимаешь, что вы поступили неправильно?
      — Теперь понимаю, — вздохнул Лёня.
      — Извинишься?
      — Нет.
      — Это почему же?
      — Он тоже виноват! Везёт воз за возом мимо нашего дома, а по-правильному он должен был первый же воз сдать нашему директору.
      — Ну, это уж не твоё дело. Сам же говорил, что председатель — занятый человек, может он просто забыл. Ну как, будешь извиняться?
      — Уж так и быть, для тебя извинюсь, — согласился наконец Лёня.
      Они подошли к каменному двухэтажному дому с вывеской:
      ПРАВЛЕНИЕ КОЛХОЗА «3ВЕ3ДА»
      Новенькие столбы, блестящая проволока, натянутая на белых изоляторах, коробка громкоговорителя, белые оштукатуренные стены — всё здесь было нарядно и красиво. Внизу расположился колхозный клуб, а на втором этаже — служебные помещения.
      Ребята замялись перед лестницей, но Саша взглянул на брата, и тот повёл их на второй этаж.
      Саша постучался и, услышав приглашение: «Войдите!», открыл дверь.
      В кабинете, украшенном цветами, почётными грамотами и двумя переходящими знамёнами, за большим столом сидел председатель колхоза. Это был широкоплечий усатый человек с взлохмаченной головой и прищуренными глазами. Увидев ребят, он встал из-за стола и вышел навстречу, хромая и постукивая протезом. .
      Ребята молча подошли к столу и начали выкладывать из-за пазухи яблоки. Красные лица их были хмуры. Освободившись от яблок, они один за другим отошли к стене и остановились там, не поднимая глаз на председателя.
      — Что это значит? — спросил председатель, переводя взгляд с детдомовцев на ремесленников, наблюдавших эту сцену.
      — Вот подобрали, на дороге, — пояснил Лёня.
      — Так это вы напугали нашего возчика? — спросил председатель. — А я-то думал, кто бы мог так поступить? Наши школьники все на поле, вас вроде тоже приглашали туда. А вы, оказывается, за яблоками охотитесь! Почему не пошли на свекловичное поле долгоносика собирать? Вы же обещали. Когда мне об этом доложили, я и не поверил: чтобы мои лучшие помощники да отказались! В чём же дело?
      Ребята молчали. Председатель взглянул на ремесленников, и его лохматые брови поползли вверх:
      — Вот кто во всём виноват! Старший Голубков приехал и отвлёк ребят от работы... Докладывали, докладывали мне детдомовцы, что ждут тебя в гости. Ну, здравствуй, Саша! — Он протянул руку Голубкову. — А это кто же?
      — Ученик второго класса восемьдесят первого ремесленного Забавин, — отрекомендовался Петя. — Только мы тут ни при чём. Это вы во всём виноваты, товарищ председатель!
      Саша позавидовал, как свободно держался его друг. А председатель ещё выше вздёрнул лохматые брови и потрогал свои пышные закрученные усы:
      — Как это я виноват? В чём? Какой такой беспорядок вы нашли у меня, товарищи контролёры? Кажется, хозяйство растёт, — полушутя-полусерьёзно защищался он. — Вот дополнительный ток пустили в село, все фермы электрифицировали, скоро второй миллион в банке будет, а вы, оказывается, беспорядки нашли! Рассказывайте, в чём мы провинились?
      Саше не понравилось, что председатель отшучивался и говорил с ними несерьёзно, будто они такие же маленькие, как и детдомовцы. И он сухо сказал:
      — Так и два миллиона нетрудно сколотить. Говорят, вы на одних .яблоках тысячи рублей заработали, а вот в детдом не догадались прислать десяток килограммов.
      Председатель глянул на ребят, на яблоки, кучей лежавшие на столе, и вздохнул:
      — Да, хлопцы, кажется, я дал маху... Теперь-то понимаю! Значит, ребята обиделись на меня? Правильно обиделись... Только разве так между друзьями ведётся, чтобы обидеться и дуться про себя? Надо было прийти и сказать: так, мол, и так, Игнат Перфильевич, вы неправы...
      Братья Голубковы молча переглянулись. Ленька был крайне удивлён тем, что такой взрослый, заслуженный человек мог так просто признать свою вину. Иной парнишка, как ему ни доказывай, хоть кол на голове тёши, всё будет отрицать, а председатель колхоза не только признал, но и сразу старается исправить свою ошибку.
      Вот он обнял Голубковых за плечи, прошёл- с ними, прихрамывая, к столу, достал лист чистой бумаги и написал на нём распоряжение завхозу: «Отпустить в счёт трудодней воспитанников детдома сто килограммов яблок...»
      Саша заметил, как недоверие ребят постепенно сменилось чувством уважения. А председатель очень просто и деловито спросил:
      — Ну как, ребята, можно считать, что отношения у нас опять налажены? Не обижаетесь на мою забывчивость?
      — Нет, нет, Игнат Перфильевич! — закричали ребята.
      И Саша отметил, что его братишка кричит громче всех. Ему стало понятно, кто у них вожак.
      А Ленька вдруг вышел из группы ребят, встал перед Игнатом Перфильевичем навытяжку, как в строю, и сказал громко и чётко:
      — Товарищ председатель колхоза! Мы, детдомовцы, участвовавшие в нападении на мажару, просим извинить наш плохой поступок.
      Игнат Перфильевич улыбнулся так широко, что даже зашевелились его усы:
      — Ну ладно, ладно! Повинную голову и меч не сечёт... У меня к вам тоже есть просьба: помогите на свекловичном поле — долгоносика собрать.
      — Сейчас, сейчас! — закричали ребята и гурьбой ринулись к двери.
      — А вы, друзья, останьтесь на минутку, — обратился Игнат Перфильевич к Саше и Пете и, когда остальные выбежали, деловито спросил: — В каком училище учитесь? На какую специальность?.. Что, электрики? Так мне вас и надо!
      И тут же он начал объяснять, что их колхоз получил вчера дополнительный ток от межколхозной гидроэлектростанции, а вот опытных людей, которые могли бы этот ток приспособить к делу, не хватает.
      Есть один приезжий техник, есть свои два монтёра, но неплохо будет, если и воспитанники трудовых резервов помогут колхозу.
      Петя собирался возразить, что они, собственно, приехали отдыхать, но Саша уже сказал:
      — Согласны!
      Петя хотел было одёрнуть товарища, но Игнат Перфильевич глядел на него такими ожидающими глазами, что и он невольно кивнул головой: и я, мол, тоже согласен!
      — Вот и договорились! — обрадовался председатель. — Что значит профессия! В ваши-то годы я только и умел, что кнутом на коров хлопать, а у вас в руках сила! Как это поют в песне?
      И вдруг он запел хрипловатым, но приятным голосом:
      Пройдут года, настанут дни такие, Когда советский трудовой народ Вот эти руки, руки молодые, Руками золотыми назовёт!
      Голубков и Забавин даже смутились от неожиданной похвалы.
      — Ну, а теперь, ребятки, идите отдыхайте! — скомандовал Игнат Перфильевич. — Завтра я за вами пришлю... А что это у тебя, Петя? — Он указал на чёрный футляр спиннинга. — Никак, удочки? Значит, вы ещё и рыболовы? Ну, тогда у нас с вами будет много дела... Сходите-ка на птичью ферму, к Светлане Тимофеевне, побеседуйте с ней — она вам будет рада!
      Он приветливо помахал им и вернулся к столу.
      Ребята медленно пошли по улице, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, чувствуя, что они тут не лишние, а вполне свои, очень нужные люди.
      Скоро друзья подошли к зданию школы, в которой расположился на лето детский дом.
      Уже на крыльце Петя вдруг остановился и спросил Сашу:
      — Как ты думаешь, что может быть нужно от нас этой Светлане Тимофеевне?
      — Вот отдохнём, сходим к ней и узнаем.
     
      Глава 10
      ДЕТСКИЙ ДОМ
     
      Но попасть к птичнице Светлане Тимофеевне в тот же день ребята не смогли.
      На пороге двухэтажного дома с колоннами их встретил Лёня. Он успел умыться, причесал отросший за лето чуб и выглядел очень важно. Осмотрев помятые и запачканные костюмы гостей, он очень удивился:
      — И где это вы так перепачкались? Надо переодеться и почиститься. Вас ждёт директор детдома!
      Петя жалобно поглядел на Сашу: неужели им так и придётся ходить с одного официального приёма на другой? Но Саша терпеливо подчинился младшему брату, и они все трое поднялись на второй этаж, где для гостей была приготовлена комната. В коридоре и на лестницах толпились самые маленькие воспитанники детдома, разглядывая гостей, как великанов, снизу вверх. Казалось, они готовы были следовать за Сашей и Петей по пятам, куда бы те ни пошли, но Лёня безжалостно захлопнул перед ними дверь.
      В комнате стояли стол, стулья, две кровати и тумбочки около них. На спинках кроватей висели чистые полотенца. Путешественники, увидав кровати, как по команде зевнули. Лёня заметил это и поспешил рассказать гостям о порядках в детдоме:
      — Режим у нас такой: завтрак в восемь утра, обед в два, полдник в четыре, ужин в семь. Тихий час от трёх до четырёх, а сейчас спать не полагается. Все наши старшие на работе, а малыши — на прогулке. Я тоже должен в поле идти, меня там ждут: я бригадир. Так что пойдёмте скорее к директору.
      У Пети вытянулось лицо, но Лёня был неумолим. Он принёс сапожную и платяную щётки, горячий утюг, показал, где умывальник, но не оставлял гостей одних, боясь, что их потянет на постель.
      И гости принялись приводить себя в порядок.
      Через полчаса они выглядели вполне прилично. Петя взглянул на часы и жалобно спросил:
      — А что, Лёня, второго завтрака, часов около десяти, у вас не бывает?
      — Нет.
      — А если кто к завтраку опоздает?
      — У нас не опаздывают. У нас директор строгий.
      — Но ведь мы же голодные... — совсем уныло сказал Петя.
      Лёня посмотрел внимательно на Петю и вдруг, ни слова не говоря, выбежал из комнаты. Вернулся он через пять минут. За ним гуськом шли малыши, неся полные тарелки. Хотя для завтрака время было неурочное, но еды оказалось столько, будто повар уже знал, что приедут гости.
      Лёня уставил весь стол. Тут были и пироги, и сметана, и молоко, и дымящаяся молодая картошка. Лёня угощал приезжих, попутно рассказывая о том, какой строгий у них директор и как он любит порядок.
      — Что же мы тут сидим? — встревожился Петя. — Если директор ждёт, надо идти.
      — Назначено явиться в десять ноль-ноль, — отрапортовал Лёня.
      — Он что же, военный? — с опаской спросил Петя.
      — Нет, он строгий! Наш Дмитрий Николаевич насквозь человека видит!
      Лёня сделал такие страшные глаза, что Петя невольно взглянул на Сашу. Но Саша продолжал уплетать за обе щеки свежую булку со сметаной, будто его этот разговор и не касался.
      — А это ничего, что мы вдвоём приехали? — обеспокоенно спросил Петя.
      — Он об этом уже знает, — утешил его Лёня.
      — А как он выглядит, ваш директор? — допытывался Петя.
      Лёня с увлечением принялся рассказывать:
      — Высокий, сильный... А уж строгий — ух! Как поглядит, сразу сердце падает. Конечно, он так глядит, если только провинишься.
      — Не лучше ли мне поселиться в колхозе? — вдруг спросил Петя у Саши. — Ты всё-таки брат, я же человек посторонний. Как ты думаешь?
      — Вот мы сейчас это и решим вместе с Дмитрием Николаевичем, — невозмутимо ответил Саша и, вытерев губы, шагнул к двери: — Пошли!
      — Может, один сходишь? Объяснишь?
      — Он же нас обоих ждёт. Ему сказали, что мы вдвоём приехали.
      — Правильно, правильно! — подтвердил Лёня. — Он так и сказал; «Жду гостей в десять ноль-ноль». — И, сжалившись над Петей, добавил: — Но ведь вы ни в чём не провинились, так чего же бояться?
      Но Петя уже не слышал — он шёл за Сашей и раздумывал о том, что сказать строгому директору, если тот спросит, зачем товарищ Забавин пожаловал к ним в детский дом.
      На первом этаже их встретил дежурный по детскому дому, мальчик лет четырнадцати, в такой же белой рубашке и синих трусах, как у всех остальных ребят, но с красной повязкой на рукаве. Дежурный деловито взглянул на часы, висевшие против входа:
      — Вовремя явились. Сейчас доложу Дмитрию Николаевичу.
      Такая военная точность совсем смутила Петю. Конечно, и у них в училище распорядок дня тщательно соблюдался, но ведь тут же дети!
      Он невольно глянул сквозь раскрытую дверь на школьный двор, где играли малыши. Чуть подальше, в саду, возле длинных дощатых столов хлопотали более взрослые мальчики, тоже с красными повязками, должно быть дежурные по кухне. Группа Лёниных сверстников с тяпками и лопатками стояла у крыльца, ожидая бригадира. Лёня кивнул брату и скрылся в дверях. Через несколько секунд он уже командовал на дворе звонким голосом:
      — Бригада, построиться! Запевала, начинай! Шагом марш!
      Громко и чисто запели весёлые голоса:
      Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовёт и ведёт!
      И тог, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадёт!
      Бригада, подняв тяпки и лопаты на плечо, зашагала со двора.
      В это время дежурный, ходивший к директору с докладом, вернулся:
      — Дмитрий Николаевич ждёт вас.
      Ремесленники вошли в кабинет. Саша — спокойно, а Петя — с замиранием сердца.
      Навстречу им поднялся высокий, ещё молодой человек в сером костюме, в голубой сорочке, воротник которой был расстёгнут. В нём было много общего с теми комсомольскими работниками, которых Петя часто встречал в райкоме ВЛКСМ и которым, признаться, старался подражать в их неторопливой, спокойной манере разговаривать, расспрашивать и шутить.
      Особенно удивительны были у этого человека глаза: мягкие, ласковые, сразу располагающие к дружеской откровенности. Казалось, этот человек, став когда-то директором детского дома, решил быть старшим братом и отцом порученных ему ребят и, наверно, никогда с той поры не повышал голоса, внимательно и спокойно выслушивая каждого. Ведь в такой большой семье самое главное — сохранять спокойствие.
      Петя, наблюдая тёплую встречу Саши, бывшего воспитанника детского дома, и директора, почувствовал, как у него отлегло от сердца, и невольно рассердился на Леньку, нагнавшего на него такой страх.
      Так вот почему Саша, слушая рассказы брата о директоре, только улыбался! Он-то знал, что директор — хороший, весёлый и, в сущности, добрый человек.
      Ну, и надо было ещё тогда сказать об этом Пете. Впрочем, может быть Саша и прав: зачем было подрывать авторитет Дмитрия Николаевича в глазах Лёни! Может, это к лучшему, что Лёня считает директора строгим...
      — Ну что же, Саша, познакомь меня с твоим товарищем, — сказал Дмитрий Николаевич.
      — Пётр Забавин, комсорг нашей группы, — отрекомендовал Саша товарища.
      Петя протянул руку директору, ещё раз взглянув в его замечательные глаза. И тут он уловил, что в ласково улыбающихся глазах, где-то в глубине, действительно притаилась строгость. Не та холодная строгость, которая пугает, а внимательная требовательность старшего товарища. Казалось, Дмитрий Николаевич спрашивает своим взглядом: «Что же хорошего ты можешь сделать, Пётр Забавин?» — и Петя поторопился ответить на этот невысказанный вопрос:
      — Мы, Дмитрий Николаевич, можем помочь вашим старшеклассникам в комсомольской работе. И у меня и у Саши есть опыт в этом деле.
      — Ну что вы, что вы... Вы приехали отдыхать и будете отдыхать! Как вас устроили?
      — Хорошо, Дмитрий Николаевич! — восторженно ответил Саша. — Из нашей комнаты даже озеро видно!
      — Превосходно! С порядком дня ты знаком. К завтраку, обеду и ужину прошу не опаздывать. Ты, Саша, помнишь, у нас с этим всегда было строго.
      — Дмитрий Николаевич, — смущённо сказал Петя, — мы с Сашей хотели бы узнать, кому внести деньги за питание.
      — Ах, за питание?.. Уж, право, не знаю, как нам с этим быть. — Он внимательно посмотрел на ребят. — Ведь детдомовцы сами попросили Лёню Голубкова при гласить вас.
      — Да, но они приглашали только Сашу, а мы приехали вдвоём!
      — Что же, это, пожалуй, справедливо... — Дмитрий Николаевич задумался. — Ведь если я не стану брать с вас деньги, вы немедленно уйдёте в колхоз? Не так ли?
      — Он уже собирался это сделать! — выдал Саша товарища. — Но вы не беспокойтесь, Дмитрий Николаевич, деньги у нас есть. Мы с ним по тысяче рублей премии получили.
      — Ого! — удивился Дмитрий Николаевич. — Ну, тогда сделаем так: будем считать, что вы приехали в дом отдыха. Одну путёвку вы оплатите — она стоит... триста рублей в месяц, а другая путёвка будет подарком от детского дома. Хорошо?
      Петя не стал спорить. Теперь он вполне понял Лёню. Директор действительно видел насквозь. Он понял Петину гордость своим заработком и даже как будто оправдывал эту гордость.
      Когда они вышли из кабинета, Петя задумчиво сказал:
      — А Лёня-таки прав: такого директора можно бояться!
      — Зато его можно и любить! — поправил Саша.
      До обеда гости успели отдохнуть. Но во время обеда они очутились как будто в улье. Вокруг них жужжали чуть ли не сотни маленьких трудолюбивых помощников, которые готовы были, казалось, накормить гостей с ложечки, обдуть пылинки, если те случайно упадут на них. Но за свои заботы они требовали немедленной оплаты — рассказов о ремесленном училище.
      Как только кончился обед, они разъединили друзей и каждого окружили плотным кольцом. Петя мог только жалобно поглядывать на Сашу, который в ответ лишь насмешливо улыбался. Петя любил поговорить на отвлечённые темы, например о Петре Первом или о рыбной ловле.
      Но тут от него требовали точных и ясных ответов на тысячу и один вопрос.
      Не часто бывали в гостях у детдомовцев воспитанники трудовых резервов!
      Как ни гордился Петя своим училищем, однако, сделав подряд пятнадцать или двадцать сообщений о нём и видя, как подходят всё новые и новые группы слушателей — кто с поля, кто с дежурства, кто с реки, — он почувствовал, что у него пересохло горло, и взмолился об отдыхе.
      Гостей проводили в их комнату и оставили одних.
      — Ну что, хлопотливо быть в гостях? — рассмеялся Саша, глядя на измученное лицо приятеля. — Наверно, уже жалеешь, что поехал со мной?
      — Нет, конечно. Но почему все эти мальцы такие приставучие? Неужели мы с тобой были такими же?
      — А ты вспомни, как приехал в училище. Разве ты не расспрашивал старшеклассников?
      — Так-то так, но ведь тут каждый требует, чтобы я специально для него доклад сделал!
      — Ты лучше подсчитай, сколько добровольцев в наше училище ты завербовал за каких-нибудь полчаса!
      — Правда? — обрадовался Петя.
      Слова Саши успокоили его. Пете всё казалось, что он был слишком болтлив с малышами, — не уронило ли это чести училища? У ремесленников была традиция — гордиться своим училищем и вести себя так, чтобы все чувствовали: если ребята хорошие, так, уж наверно, и училище замечательное! Но если Саша сказал правду, то, значит, он вёл себя правильно. И, глубоко вздохнув, Петя откинулся на подушку, пробормотав:
      — Отдохнём немного и пойдём к птичнице.
      Наступила тишина.
      Вот и тихий час кончился, а гости продолжали спать. Специальные дежурные стояли под окном их комнаты и отгоняли подальше шумливых малышей. Гости, измученные вчерашними приключениями, проснулись только к ужину, когда за окнами стало темнеть.
      На дворе пела труба горниста: «Ужинать!» Из сада слышался гул голосов, стучала посуда.
      Гости вскочили с коек и подбежали к окну. Длинные столы, освещённые подвешенными на деревья лампочками, были окружены ребятами. Из окон кухни, размещённой на первом этаже, по скользким доскам непрерывным конвейером скатывались миски, наполненные вкусно пахнущей кашей, и дежурные распределяли их между сидящими за столами.
      В комнату вбежали Лёня и Боря. Лёня устремился к брату, а Боря, на правах старого знакомого, подошёл к Пете, да так и прильнул к нему.
      — А мы вас ждём, ждём, ждём! — повторял он, словно пел, и такая на лице у него была радость, что Петя не удержался и поцеловал его взъерошенную голову.
      — А можно, я буду вашим братом? — спросил Боря.
      Гости переглянулись. Они согласны были назваться братьями всех этих ребятишек, только хватит ли у них терпения и уменья стать хорошими старшими братьями?
      — Надо бы нашему училищу взять шефство над этими мальцами! — сказал Петя.
      И Саша согласился с ним. Там, где они двое не справятся, всё училище несомненно справится! Каждый их товарищ по училищу может писать этим ребятишкам письма, посылать посылки: ведь это большое счастье — доставить радость детскому сердцу!
      Решив этот важный вопрос за всех своих товарищей, Саша и Петя пошли со своими провожатыми в сад.
      — С нами! С нами садитесь! — кричали из-за столов, но Лёня вёл Сашу к своему месту, а Боря тащил Петю к малышам.
      Гости уселись, и ложки застучали по тарелкам с новой силой. Конвейер тарелок задвигался из кухни быстрее. Лёня похвастался брату:
      — А у нас новость!
      — Какая?
      — Игнат Перфильевич прислал целую арбу яблок! Сегодня на сладкое будем есть печёные яблоки, а на завтра уже заварили яблочный квас.
      — Значит, помирились?
      — Да. После обеда мы работали на свекловице. И завтра пойдём туда же.
      Над садом темнело небо. Вокруг столов шумели берёзы. На их ветвях висели лампы. Белые стволы, освещённые электричеством, были похожи на колонны, а шумные вершины утопали в тёмной вышине, и казалось, что звёзды тоже прикреплены к их верхним ветвям, как лампы прикреплены к нижним.
      Когда Лёня сказал о долгоносиках, Саша поймал себя на том, что он не столько ест кашу, хотя она и очень вкусная, сколько отмахивается от комаров. Над столами вились тучи комаров, мошкары, каких-то белых бабочек, длинноногих карамор, тонких, похожих на ос мух-наездников. И все эти насекомые садились на лицо и на руки, кусали, жалили, жужжали и падали в кашу.
      — Эх, вы! — сказал Саша. — Долгоносиков уничтожали, а этот гнус не можете извести! И как только вы его терпите?
      — Привыкнешь! — засмеялся Лёня. — Раньше мы ужинали в комнатах, но там очень жарко.
      — Ну нет, я этого терпеть не стану. Сейчас же смастерю ловушку и уничтожу эту пакость!
      Лёня перестал жевать и удивлённо уставился на брата. Да и все ребята приумолкли. Только с дальней скамьи послышался голосок Бори:
      — Неужели он может всех комаров переловить?
      — Если говорит — значит, может, — уклончиво ответил ему Петя и поднял голову, ища взгляда Саши: не нужна ли, мол, помощь?
      — А как он их переловит? — не унимался Боря.
      — Найдёт способ...
      Перешагнув через скамью, Петя подошёл к Саше и спросил его шопотом:
      — Что ты тут придумываешь? Смотри не осрамись! Мы тут не сами по себе — мы как бы делегаты от всего училища.
      — А раз я делегат, так я и хочу помочь им.
      Увидев обеспокоенные глаза товарища, Саша пояснил:
      — Я им смастерю электрическую ловушку для насекомых. Этим делом я когда-то интересовался.
      «Чем только ты не интересовался в электричестве!» — подумал Петя и предложил:
      — Помочь тебе?
      — Ребята помогут! Сиди...
      И верно, возле Саши уже собралось до десятка добровольных помощников. Они смотрели на него и ждали распоряжений. Даже дежурный воспитатель подошёл поближе. Он тоже никогда не слыхал, что насекомых можно ловить электричеством.
      — Ну, ребятки, давайте материал для ловушки!
      — Что принести? Командуйте! — закричали мальчики.
      — Принесите с кухни противень, только попросите его у повара, а то, я знаю, вы и без спроса можете утащить!
      Двое добровольных помощников кинулись в кухню, а Саша продолжал:
      — Попросите у завхоза электрическую лампу на двести ватт и другую — на двадцать пять!
      Двое других ринулись к завхозу.
      — Ну, а вы, друзья, достаньте полведра воды, кусок шпагата и освободите на столе место для ловушки.
      Едва он кончил отдавать распоряжения, как мальчики возвратились с заказанными материалами. Саша установил на столе огромный противень, залил его до половины водой и подвесил над ним двухсотсвечовую лампу на высоте в тридцать сантиметров над уровнем воды. Вторую лампочку, в двадцать пять свечей, он поместил на ветке берёзы так, что она висела метрах в четырёх над противнем. Затем он приказал ребятам выключить все лампы, кроме этих двух.
      Тут-то и началось нечто удивительное.
      Рой насекомых устремился к лампочке, которая висела на берёзовых ветвях. Видно было, как они толклись там столбом, а затем стремительно летели вниз, привлечённые более ярким источником света, отражённым в воде. Они сыпались в противень, как шумящий дождь, и тонули в воде на глазах у поражённых ребят. Саша только отгребал их к бортам противня, когда они совсем затемняли своими тельцами светлый круг отражения лампы в воде. Казалось, что сюда, на погибель, слетались все насекомые не только из сада, но и из самых дальних мест. Ребята забыли об ужине, о печёных яблоках, они не могли оторвать глаз от этой хитрой ловушки.
      Петя протолкался сквозь толпу ребят. Положив руку на плечо Саше, он тихо шепнул:
      — Молодец, Сашок! Здорово придумал!
      — Если бы я! — усмехнулся Саша. — Это уже давно придумано.
      — Значит, хорошо использовал свои знания! Я даже и не слыхал о таких ловушках.
      Саша и сам не без гордости смотрел на своё сооружение и радовался тому восторгу, который оно вызвало среди ребят. Только Лёня молча жевал яблоко, углубившись в какие-то свои размышления. Вот он оставил яблоко, задумался, словно подсчитывая что-то, и наконец спросил:
      — А сколько насекомых может истребить такая ловушка за ночь?
      — Количество подсчитать довольно трудно, — усмехнулся Саша. — Если на вес, так думаю, что за ночь можно уничтожить не меньше килограмма насекомых.
      — Килограмма!.. — ахнули ребята.
      Они-то знали, что значит килограмм вредителей. Сегодня они собирали долгоносиков и за целый день набрали по маленькой бутылочке из-под чернил, а в неё войдёт едва пятьдесят граммов. Как жаль, что долгоносика нельзя ловить такими ловушками! Этот скверный вредитель по ночам спит под листьями, а ест днём, когда ему электрический свет не страшен.
      — А садовых вредителей можно такой ловушкой истреблять? — спросил Лёня. — Понимаешь, мы обещали Игнату Перфильевичу очистить сад от плодовых вредителей. Червяков мы уничтожили, зонты на стволы ставили, кору клеем смазывали, а вот теперь на сад напала яблочная плодожорка да ещё златогузка, а они все летучие, и мы прямо не знаем, что делать.
      Саша смотрел на брата с удивлением. Ведь этот озорник чуть не объявил войну председателю колхоза! А сейчас перед Сашей сидел внимательный и умный бригадир детской бригады, занимавшейся очень важным делом — борьбой с сельскохозяйственными вредителями. И он прямо ставил вопрос: может ли брат помочь ему в этой борьбе?
      — Что ж, можно соорудить ловушку и для сада. Эта работа, конечно, потруднее и займёт больше времени. Придётся провозиться завтра весь день. Ты, конечно, Петя, согласен? Поможешь?
      - — Отчего же!
      — А рыбной ловле это не помешает?
      — Ну, один-то день ничего не значит.
      — Коли так, то всё в порядке! Завтра смастерим такую ловушку, что она и пять гектаров очистит. Если понадобится, так можно и две и три ловушки сделать. А наловленных насекомых будем сдавать на птичью ферму — птицы эту пищу очень уважают. — Саша взглянул на Петю: — Кстати, тогда мы и птичницу увидим... Потерпишь?
      — Потерплю, — согласился Петя.
     
      Глава 11
      ИЗОБРЕТАТЕЛИ
     
      Петя считал, что его друг — человек выдержанный и спокойный. А оказалось, что никакой выдержки у него нет. Всего лишь два дня назад друзья дали себе слово — не шевельнуть и пальцем во время отпуска, и вот Саша не только за себя, но и за Петю распорядился временем совершенно иначе.
      Вечером они ещё долго сидели за столом возле светоловушки, наблюдая, как гибнут насекомые, и обдумывая новую — для сада. Впрочем, обдумывал и говорил Саша, а Петя только слушал.
      Утром они проснулись от гомона ребят, давно уже ожидавших их и готовых немедленно взяться за новое дело. Лёня, увидев, что брат открыл глаза, бросил ему полотенце, сунул мыльницу и скомандовал:
      — Скорее! Завтрак стынет!
      Тут и Пете волей-неволей пришлось подниматься, хотя он и мечтал отоспаться во время отпуска.
      Они ещё причёсывались, стоя на дворе у колодца, а конвейер на кухне уже работал, и на стол плыли тарелки с творогом, яичницей, хлебом и большие кружки с душистым кофе. Сам повар, узнав, что вчерашние изобретатели пришли завтракать, вышел к ним в своём белом колпаке и спросил:
      — А не можете ли вы, друзья, устроить мне электрохолодильник?
      Да, здесь на конструкторов был большой спрос!
      Саша пообещал подумать, хотя Петя и толкал его под столом ногой. Когда же повар ушёл на кухню, Петя начал шопотом возмущённо доказывать Саше, что тот не имеет права так поступать:
      — Зачем ты берёшься за всё, что тебе ни предложат! Мы должны отдыхать и набираться сил.
      — Да ведь это же ненадолго!
      — Знаю, как ненадолго! Когда молоток конструировал, тоже говорил — недолго, а возился больше месяца...
      Но тут их окружили ребята и повели к Игнату Перфильевичу.
      — А, изобретатели! — воскликнул Игнат Перфильевич, едва ребята вошли в кабинет. — Ну, какую ловушку вы изобрели? Показывайте чертежи!
      Оказалось, что о первой ловушке, устроенной вчера, председатель уже знал. Мало того, ребята успели рассказать ему и о том, что Саша обещал придумать ещё лучшие ловушки для фруктового сада, и о том, что он вообще известный изобретатель и даже получил премию от директора завода за свои изобретения и усовершенствования...
      Одним словом, всё, что вчера мимоходом услыхали Ленька и его друзья, они рассказали председателю колхоза и при этом так преувеличили, что Саша готов был сквозь землю провалиться. Игнат Перфильевич требовал всё новых и новых подробностей: и какой такой молоток сконструировал Саша, и нельзя ли этот молоток применить в колхозном хозяйстве, и что сказал директор, и где будет Саша работать. А выслушав всё, начал уговаривать его остаться в колхозе, чтобы помочь электротехнику.
      Саша смущался и краснел, зато Петя разошёлся. Он отвечал вместо Саши и таким уверенным тоном, словно обещал: подождите, ещё не то увидите!
      Когда Игнат Перфильевич углубился в изучение чертежа, приготовленного вчера, Саша шепнул Пете:
      — Как тебе не стыдно: Какие же мы изобретатели?
      — Я и не говорю о себе, но ты-то изобретатель. Ловушку изобрёл? Изобрёл! Молоток сконструировал? Сконструировал!
      — Да пойми ты, это совсем не изобретения! Это только применение давно сделанных другими изобретений. Есть же в этом разница!
      — Ну, вот ещё, стану я в таких тонкостях разбираться!
      — Эх, ты! Вот Игнат Перфильевич поверит тебе да попросит сконструировать какой-нибудь электротрактор, тогда я посмотрю, что ты делать будешь! И выйдет, что ты вовсе и не комсомолец, а электрический Хлестаков! — И, не давая Пете возразить, Саша прибег к главному доводу: — Если нас так загрузят, много ли ты отдохнёшь?
      Петю это убедило. В самом деле, сегодня им опять не попасть на озеро. А что будет завтра, если председатель поверит, будто они всё умеют? И он медленно отступил от стола, оставив Сашу расхлёбывать кашу, которую сам заварил. Это было не по-товарищески, но он боялся, что, оставшись на первом плане, внушит председателю ещё какие-нибудь новые мысли о их работе в колхозе.
      Между тем Игнат Перфильевич, посмотрев чертёж и, видно, вполне в нём разобравшись, спросил:
      — А дорого обойдётся такая ловушка?
      — Нет, — ответил Саша. — Для неё нужен кусок кровельного железа, пара досок, шнур, лампы, но самое главное — вентилятор... ну, хорошо бы ещё достать кусок белой жести для рефлектора.
      Игнат Перфильевич помолчал некоторое время, как бы оценивая, во сколько обойдётся сооружение ловушки.
      — Н-да!.. Как поглядишь, всё сложнее становится наша председательская должность. Ну много ли надо было знать когда-то крестьянину? Плужок да лошадку, а нет плута, так и сохи достаточно. А теперь у меня в хозяйстве столько машин, что сразу-то и не перечесть... Ведь вот только вчера мы включили вторую турбину и получили дополнительный ток, а уж сегодня на молочной ферме доярки требуют поставить им автопоилки, включить электродоилки, устроить подогрев воды... На овечьей ферме просят раздобыть электроножницы, чтобы механизировать стрижку овец. Овощеводы хотят механизировать орошение... А тут, пожалуйста, электрическая ловушка для насекомых!
      Он замолчал, задумавшись, и Саша огорчился, что напрасно пообещал ребятам устроить электроловушку. Судя по всему, председатель не испытывал такого энтузиазма, какой охватил ребят. У Саши уже вертелись на языке слова о том, что Игнат Перфильевич не понимает значения техники. Зато Петя, тоже уловивший паузу, обрадовался. Выходило так, что председатель интересовался их работами только из чистого любопытства.
      Игнат Перфильевич поднял улыбающиеся глаза и сказал:
      — Хорошо, -ловушку мы сделаем, но это же мелочь! Нам надо думать о том, как вообще электрифицировать хозяйство. Нельзя же, имея такого могучего помощника, как гидростанция, хозяйствовать попрежнему. — Он взглянул на испуганное лицо Пети и успокоил его: - — Это я не к тому, что вы мне тут же должны составить полный план электрификации колхоза, — вы хоть и добрые электрики, но боюсь, что для такого дела ещё молоды. Я хочу сказать о том, что сельское хозяйство ждёт большой помощи от учёных.
      Саша взглянул в окно. Там расстилались огромные поля, вдоль дороги вдаль уходили столбы с проводами электролинии, где-то тарахтел трактор. И Саша с удовольствием подумал: сколько бы машин ни сконструировали для сельского хозяйства, всё равно у него, у Саши, останется много простора для изобретательства.
      — Ну вот что, — продолжал Игнат Перфильевич. — Вентилятор я вам выпишу со скотного двора — у них стадо сейчас на отгуле, а когда вредители в саду исчезнут, вентилятор можно обратно поставить. Остальной материал получите на складе. Ребятишки вам покажут, где и что.
      Председатель написал записку завхозу.
      — Для работы вам дадут местечко в мастерских. Если всё пойдёт так, как вы говорите, выпишу премию.
      — Да ведь мы не из-за премии... — обиделся было Саша.
      — Как это так? Когда директор выдал премию, так ты, небось, был рад? Здесь тоже производство, только мы производим сельскохозяйственные продукты, а насчёт премий — так у нас возможностей не меньше!
      За окном прозвучал автомобильный гудок, и председатель начал торопливо укладывать лежавшие на столе бумаги в папку. Саша взглянул в окно и увидел перед крыльцом «победу».
      — Ну, молодые люди, — сказал председатель и шагнул к двери, — я должен ехать. Желаю успеха... Да-да, чуть не забыл. Вас ждёт не дождётся Светлана Тимофеевна. Я ей сказал, что рыболовы приехали, она так и загорелась! Непременно зайдите к ней.
      Простучал по сеням протез, хлопнула дверка машины, и председатель исчез до глубокой ночи. Полей в колхозе было около тысячи гектаров, колхозников на полях тоже немало, за всем надо уследить и всюду успеть...
      Саша и Петя пошли в мастерские, где они должны были делать ловушку. Их сопровождала шумная, суетливая ватага детдомовцев. Ребята показывали им владения колхоза с гордостью, будто были хозяевами этих богатств.
      Мастерские находились на краю села, за складами и конюшней. Ещё не видя мастерских, можно было угадать их по запаху свежераспиленного дерева, похожему на запах антоновских яблок. Так пахнут только сосновые доски. А к этому примешивался острый запах конского пота и кожаной сбруи.
      Зайдя за склад, Саша и Петя увидели длинное свежепобелённое здание конюшни, а через дорогу от неё, под длинным дощатым навесом, — столярные верстаки, электропилу и несколько токарных станков.
      Вихрь стружек и мелких опилок, летевший в небо, создавал впечатление, что тут работает маленький деревообделочный завод. Здесь же лежала в штабелях и продукция мастерских: колёсные скаты, деревянные дроги, изогнутые и связанные в правилах санные полозья, головки хомутов, ряды новеньких бочек для всяких солений, огромные чаны — вёдер на сто — для засолки капусты. А на другой стороне этого своеобразного склада стояли этажерки, письменные столы, оконные рамы, двери филёнчатые и стеклянные, столы, табуреты, ящики для овощей...
      Все верстаки были заняты. Изобретатели остановились возле конюшни, а их помощники побежали за материалами для ловушки. Из раскрытых дверей конюшни тянуло прохладой и кислым запахом конской шерсти и пота. Слышался неторопливый стук копыт, похрустыванье сена, голоса конюхов. Петя шагнул было в узкий, длинный коридор, но оттуда послышался строгий голос:
      — Эй, без халата не входить!
      Петя удивлённо отпрянул обратно и проворчал:
      — Что тут у вас, госпиталь или конюшня?
      В дверях показался конюх в белоснежном халате со щёткой в руке. Он вёл на поводу высокую гнедую лошадь. Увидев ребят в форме, он приветливо закивал головой и ловко привязал коня к столбу, высоко вздёрнув его голову.
      — Вы — гости детдомовцев? — спросил конюх. Он был года на два моложе своих собеседников, но держался важно и солидно, как взрослый. — Если хотите осмотреть нашу ферму — пожалуйста, только я сейчас коврик для вас постелю.
      Он вынес из конюшни небольшой коврик, от которого шёл какой-то резкий запах. Положив коврик у порога, он предложил гостям вытереть ноги, прежде чем войти в конюшню.
      — Вы не беспокойтесь, — уговаривал он мальчиков, — это только креозот. Знаете, люди везде ходят, могут ещё занести какую-нибудь эпизоотию. — Он с важностью произнёс это научное слово.
      Саша хотел уже нырнуть в тёмную, прохладную конюшню, но Петя, подозрительно взглянув на коврик, отказался туда идти. Конюх свернул коврик, унёс обратно, снова вышел и начал чистить своего красивого коня.
      Саша попытался завязать разговор:
      — Конюхом работаешь?
      — Пока ещё любитель... На конюха надо курсы пройти.
      — Что ж ты по старинке коня чистишь? Такое дело механизировать — проще простого! — посоветовал Саша, приглядываясь, как тщательно возится со скребницей и щёткой мальчик.
      — Как это механизировать? — удивился конюх-любитель. — Э, да вы и есть те изобретатели, которые мух электричеством ловят? Ну, в нашем деле электричество не применишь! Конь тебе не муха, он хорошее обращение любит... Балуй! — закричал он на лошадь, которая между тем равнодушно косила на него глазом.
      Саша попросил у него скребницу и критически осмотрел её со всех сторон.
      — Жалко мне твоего коня... Разве таким инструментом хорошо вычистишь! Поставил бы вентилятор «сирокко», отвёл бы на гибких шлангах свои щётки — и получился бы у тебя пылесос. Хоть четырёх коней сразу чисть! Быстро и легко. Лошадки твои станут как вымытые...
      Тут он увидел ребят, возвращавшихся со склада с материалами, и пошёл им навстречу.
      — Не утерпел, опять ввязался со своим изобретательством! — накинулся на него Петя, когда они отошли от конюшни. — Теперь этот конюх-любитель приклеится к тебе. Так мы никогда и не выберемся на рыбалку.
      — Надо же дать ему совет. Ты только подумай, сколько времени он тратит на коней! Видел на воротах вывеску: «Конеферма на восемьдесят голов». А ведь их два раза в сутки чистят!
      Петя только рукой махнул от досады.
      Столяры, увидев подошедшую ватагу ребятишек, прекратили работу. Саша вежливо осведомился:
      — Нет ли у вас свободного верстака?
      — Было бы желание, а место всегда найдётся, — ответил старичок с поднятыми на лоб очками. — Какая же это работёнка вам подвернулась, что вы чуть не в сто рук собираетесь её делать?
      Лёня поставил на ближайший верстак вентилятор и с гордым видом объяснил:
      — Мы конструируем электрическую ловушку для сельскохозяйственных вредителей!
      — Кто же это у вас такой умный? — спросил старичок.
      — Вот он, — показал Лёня на брата.
      — А вы, часом, не сделаете мне аппарат — блох ловить? — засмеялся молодой столяр, на плечах которого была накинута старая, замусоленная куртка.
      Петя не мог стерпеть насмешки. Холодно посмотрев на столяра, он сказал:
      — Представьте себе, такие аппараты когда-то существовали. Назывались они блохоловками. Придумали их во Франции, при Людовике Четырнадцатом, специально для придворных дам. Тогда французы бань не знали, и во дворце проходу не было от блох. Вот и придумали такой аппарат. Золотую раковинку с плоскими краями обмазывали внутри жиром. Как только блоха кусала какую-нибудь даму, та сейчас же — хлоп! — и накрывала блоху. Блоха прыгнет и прилипнет к жиру... А так как дамам, известно, делать было нечего, они весь день и ловили блох. Даже пари заключали, кто больше наловит... Если и вам тоже делать нечего, а в баню ходить вы не любите, могу вам сделать блохоловку.
      Раздался оглушительный хохот. Смеялись столяры, ребята и конюхи, вышедшие посмотреть на конструктора, о котором уже успел им рассказать молодой коневод. Столяр в куртке, покраснев, как помидор, принялся усердно за работу. А старичок тоненько приговаривал:
      — Вот это попали! Как раз в точку! Он у нас из таких — руками машет, а понять, то ли стругает, то ли блох ловит, невозможно. Ах, хорошо поддели, ребятки!
      В разговор вмешался другой столяр:
      — Теперь понятно, откуда взялась старая песенка! И запел басом:
      Жил-был король когда-то, При нём блоха жила... Милей родного сына Блоха ему была.
      Блоха? Ха-ха! Блоха?
      Пел он как настоящий артист, очень приятным голосом, и Саша спросил у Лёни:
      — Он из города?
      — Нет, — тихо шепнул Лёня, — из кружка самодеятельности. При клубе у нас хороший кружок, даже оперы ставят.
      Певец между тем продолжал:
      Зовёт король портного: — Послушай ты, чурбан, Для друга дорогого Сшей бархатный кафтан! — Блохе? Кафтан? Ха-ха!..
      И самой королеве И фрейлинам её От блох не стало мочи, Не стало и житья!
      Блоха? Ха-ха! Блоха? Ха-ха!
      Тут к Саше подошёл старший конюх. Он был очень похож на доктора: в кармане его белого халата.была даже большая трубка для выслушивания сердца, которую называют стетоскопом. Он спросил у Саши:
      — А правда, что вы можете устроить автоматическую чистку лошадей?
      — Можем.
      — Вот и он мне то же самое сказал, — кивнул старший конюх на молодого любителя, который стоял тут же и шмыгал носом. — А я было не поверил. Но теперь-то вижу — вы, оказывается, ремесленники. У таких ребят мастерство в кармане не лежит, они его людям отдают... Значит, вопрос решён! Мы добываем всё, что надо, а вы со своей бригадой завтра пожалуйте ко мне. И я вас не отпущу, пока не сделаете этой хитрой штуки! По рукам, что ли?
      Он протянул Саше свою широкую шершавую ладонь. Что же оставалось Саше, как не ударить по ней!
      — Завтра... — уныло сказал конюх-любитель. — Это долго.
      — Не унывай, Андрюшка, — утешил его старший конюх, — будет и у нас техника! А пока иди, иди, кони-то заждались туалета... Это тебе не придворные дамы, они чистоту любят.
      И Андрюшка поплёлся в конюшню. Видно было, что весь его энтузиазм погас при мысли о том, что сегодня ему придётся чистить коней ещё дедовским способом.
      Вот он вывел очередную лошадь, постоял возле неё, вздохнул и взмахнул скребницей. Он жил уже завтрашним днём. Работа, которая так нравилась ему раньше, теперь не доставляла никакого удовольствия.
     
      Глава 12
      НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
     
      Ночь окутала поля. С озера слышалась песня — там молодёжь каталась на лодках. Саша Голубков с завистью прислушивался к далёким голосам. Его и Петю тоже приглашали на катанье, но им всё было некогда. Петя весь вечер монтировал агрегат для чистки лошадей и сейчас, наверно, спит, а Саша ещё с вечера пришёл в сад, и ему не до спанья. Сначала капризничал вентилятор в электрической ловушке, потом разъединились наспех связанные провода, а теперь уж и ложиться было поздно: на востоке начинало светать.
      В саду было тихо. Своих добровольных помощников Саша прогнал, как только прозвучал вечерний горн. Ребята начали было спорить, но Саша пригрозил, что никогда больше не станет поручать им никакого дела, и они подчинились. Теперь около него слышался только рокот вентилятора да изредка доносился храп сторожа.
      Над садом, на высоте самой большой яблони, пылал маяк. Огромная лампа, усиленная рефлектором, отбрасывала высокий столб света, на который со всего сада летели насекомые. Рефлектор был соединён с изогнутой металлической трубой, в которой вращался всасывающий вентилятор. Насекомые, попав в поток воздуха, поневоле влетали в трубу, а затем, ослеплённые, с помятыми крыльями, падали в прикреплённый к ней мешок. Саша несколько раз уже ощупывал мешок, который почти наполнился.
      В такую тёплую, тихую ночь было даже интересно не поспать — Саша с любопытством наблюдал, как медленно подкрадывался рассвет. Земля мерно поворачивалась с запада на восток, подставляя навстречу солнцу свою затемнённую сторону. И хотя Саша много раз видел в школе модель, изображавшую вращение Земли, сейчас он всё ощущал по-другому.
      Он стоит, расставив для устойчивости ноги, на Земле и вместе с нею приближается к пока ещё невидимому солнцу. Приближается чуть ли не скачками — так неравномерно быстро приходят потоки света. Сначала это только розовые блики на серых тучах, потом они превращаются в ярко-красную полосу зари на востоке, а над Сашей в это же время голубеет воздух. Затем показывается и само солнце. В первые минуты деревья режут солнце на части, перечёркивают его густой сеткой или вдруг скроют целиком, оставив только маленький осколочек, застрявший на макушке высокой ели. Но вот оно продралось сквозь лес и покатилось над полем. Нисколько не преувеличивая, можно сказать, что оно покатилось смеясь...
      Саша выключил свой аппарат и снял мешок. Он был туго набит. И хотя это был большой мешок-пудовик, вся масса пойманных в него насекомых весила не больше полутора килограммов. Насекомые, попавшие последними в ловушку, ещё шевелились. Надо было вытряхнуть улов и повесить мешок на место. Но куда вытряхнешь столько насекомых! Придётся поневоле пойти к птичнице Светлане Тимофеевне. Она-то не откажется от такого подарка. Да и надо же когда-нибудь узнать, для чего он и Петя нужны ей!
      Вскинув мешок на плечо, Саша зашагал из сада к озеру.
      Птичья ферма — Саша это знал — находилась на берегу озера, до которого им с Петей до сих пор так и не удалось добраться. Саша с удовольствием подумал о том, как славно он выкупается, сдав свой груз птичнице. Далеко не вся мошкара сразу летела на гибельный свет Сашиной ловушки, многие сначала пытались съесть своего врага. И за ночь Саша был порядочно искусан.
      Он взбежал на пригорок и огляделся. Отсюда были хорошо видны поля колхоза, его строения и фермы и озеро. На берегу, возле длинного узкого залива, белели домики птичьей фермы. Дорога пролегала через село, и Саше не хотелось идти туда с такой странной ношей. Мало ли что могли подумать встречные! Они ведь не станут ощупывать мешок или заглядывать в него. Достаточно и того, что он идёт с полным мешком из сада, чтобы подумать недоброе. Тут он увидел тропку, проложенную к озеру напрямик, через поля, а дальше — по берегу залива. На берегу стоял человек и кричал на мальчишку, сидевшего в лодке среди залива.
      Село уже проснулось. Из труб поднимался дымок, скрипели ворота, мычали коровы, выгоняемые в стадо. И Саша поневоле выбрал из двух зол меньшее: лучше встретиться лицом к лицу с горластым человеком, чем идти через всё село.
      Он прошагал через поле, окаймлённое молодой лесопосадкой, и вышел к самому концу залива. Здесь он остановился. Перед ним был столб с многозначительной надписью:
      ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА
      УЧАСТОК РЫБОВОДА ТЕРЁШКИНА
      Саша внимательно огляделся. Залив был рассечён дамбами на три неравные части. Дамбы сообщались друг с другом деревянными шлюзами-воротами. Верхний конец залива, у которого находился Саша, был мелкий и заиленный. В нём сновали стаи малюсеньких рыбёшек, оставляя на водной глади следы, словно по ней бил дождь. За плотиной был второй пруд, по которому и плавал мальчик в лодке. На берегу этого пруда стоял смуглый черноусый человек, всё ещё продолжавший кричать на лодочника. Дальше, к озеру, виднелась ещё одна плотина и третий пруд, значительно больших размеров, отгороженный от озера высокой насыпной дамбой, в которой тоже был шлюз. А уже за дамбой начиналось царство птичницы Светланы Тимофеевны, и оттуда слышался крик проснувшейся птицы.
      Идти обратно не было смысла, да и человек на берегу и мальчик в лодке уже заметили Сашу и ждали его приближения. Саша поправил фуражку, проверил ребром ладони, точно ли над переносицей расположен форменный знак, сбил мешок назад и зашагал по «запретной зоне» рыбовода Терёшкина. Он уже догадался, что человек на берегу и есть этот самый Терёшкин.
      Мальчик начал грести к берегу, а рыбовод, в подвёрнутых по колено штанах, сделал такое движение, словно ему надоело ждать лодку и он готов броситься к ней вплавь.
      — Показывай, показывай! — кричал он, оглашая всю окрестность громким басом. — Опять кормушка полная? Да что они, голодовку объявили, что ли? — Он взял из рук мальчика какое-то странное сооружение, похожее на- небольшой столик с бортами и длинной палкой посередине. — Ну нет, я им не позволю голодать и насмехаться надо мною! Я не хочу, чтобы карп терял свой товарный вес!.. Слушай, Митя, придётся переменить корм. Может быть, им надоел льняной жмых? Так дадим им подсолнечного или пивной дробины. Надо заставить их есть!
      Мальчик в большой соломенной шляпе, похожий на гриб, покачивал головой, в то же время поглядывая на Сашу, который медленно подходил к ним. Рыбовод как будто не замечал постороннего человека. Он продолжал рассматривать корм на столике, месил его пальцами, но как толь- ко Саша подошёл, повернулся к нему лицом и строго спросил:
      — А вы что тут делаете? Куда идёте? Что у вас в мешке?
      Эти бесцеремонные вопросы, да ещё заданные необычайно громким и звонким голосом, совсем ошеломили Сашу. Он остановился и смущённо объяснил:
      — Я иду на птичью ферму. В мешке — насекомые.
      — Насекомые? — Терёшкин оглядел Сашу долгим, строгим взглядом. — Какие такие насекомые? А ну покажи! Уж ты не тот ли молодец, о котором в сказке говорится, что он «одним махом семерых побивахом»?
      Мальчишка смотрел на Сашу с таким же недоверием и вдруг встал сзади него, словно собирался удержать, если тот побежит. Саша молча скинул мешок с плеч и протянул рыбоводу:
      — Смотрите!
      Рыбовод встряхнул мешок, развязал его, посмотрел внутрь, ахнул и с нескрываемым удивлением спросил:
      — Где же ты столько гнуса наловил?
      Тут и паренёк заглянул в мешок и тоже отскочил в сторону.
      — В саду, — ответил Саша.
      — В саду?
      — Ну да! — уже нетерпеливо сказал Саша, завязывая мешок. — Что же тут удивительного? Поставил ловушку и наловил.
      — Ловушку? — продолжал удивляться рыбовод.
      — Дядя Илья, да это же изобретатель! — вдруг восторженно воскликнул мальчишка. — Помните, Светлана Тимофеевна рассказывала, что к детдомовцам в гости приехали изобретатели? Она ещё хотела их повидать...
      — Изобретатели?.. — пробормотал Терёшкин. — Посоветоваться?..
      — Ну да, ну да! Ещё Андрюшка-конюшонок говорил, что они ему агрегат для чистки коней обещали сделать.
      — Андрюшка?.. Агрегат?.. Для чистки?.. — повторял в раздумье рыбовод. Вдруг он ухватился за мешок и закричал: — Постой, постой! Отдай их мне.
      — Не могу, — .ответил Саша, — на птицеферму несу.
      — Птицеферма подождёт! А у меня, понимаешь ты, карпы аппетит потеряли. Может, они насекомыми заинтересуются! Подумай сам, какой убыток! До товарного веса не дошли. А ну как останутся недомерками? Ведь это тысяч пятьдесят убытка колхозу!
      — Хорошо, возьмите! — сжалился Саша. — Для птицефермы мы ночью ещё наловим.
      — И не думайте им нести! Теперь вы станете моими поставщиками. Зато уж я вам карпа выловлю, такого карпа, что вы пальчики оближете!
      — Да ведь у вас тут запретная зона. Я к вам больше не попаду, придётся по селу ходить на птицеферму.
      — Для кого запретная, а для таких дорогих гостей — всегда открыта! — Рыбовод вдруг схватил мешок и прыгнул в лодку. — Митя, пошли новый корм разбрасывать! А мешок я вам, молодой человек, верну в целости. Сам верну, сегодня же. — И он оттолкнул лодку от берега.
      Саша взглянул в сторону фермы. Опять не пришлось ему познакомиться со Светланой Тимофеевной! Идти сейчас, одному, да ещё с пустыми руками, когда он приготовил ей такой славный подарок, не хотелось. И он медленно побрёл к селу, только теперь почувствовав усталость от бессонной ночи.
      Солнце уже палило вовсю. А ведь совсем недавно оно с таким усилием, чуть ли не крадучись, продиралось сквозь деревья. Теперь оно с каждой минутой взбиралось всё выше в синее небо, и жар его чувствовали люди, животные, травы и деревья.
     
      Глава 13
      КАК ТОНУТ УТКИ
     
      Когда Саша проснулся, было уже далеко за полдень. Косые солнечные лучи через открытое окно освещали стоявшего около его кровати Петю.
      — Здорово я заспался... Не знаешь, сколько времени?.. Да-да, как агрегат — сделал ты его?
      — Уже работает! Вся босоногая команда собралась возле Андрюшки, да стариков десятка два. Старики, конечно, спорят, что не дело электричеством коней чистить, но кони как будто довольны.
      — Хорошо... Прекрасно... Замечательно.,. — Саша потянулся под одеялом и снова закрыл глаза. Ему не хотелось вставать.
      Петя рассердился.
      — Ну, вот что: пока ребятишки не нагрянули, идём на озеро. А то, боюсь, потом будет некогда. Эти детдомовцы обрадовались, что мы приехали, и решили создать технический кружок, а нас сделать преподавателями.
      — Ну что ж, это, наверно, будет интересно. Ведь семиклассники хотят осенью ехать в паше училище.
      — О том, что будет осенью, поговорим в сентябре. А сейчас я хочу рыбу ловить. Зачем я сюда спиннинг привёз? Чтобы он в футляре лежал?..
      Пока Саша одевался, Петя подготавливал рыболовную снасть и продолжал говорить о своих планах на ближайшее будущее:
      — У меня, понимаешь, такое настроение, что я вот-вот отгадаю тайну гравюры.
      — Когда ты наконец забудешь о своей гравюре?
      — Как ты не понимаешь! Если Пётр Первый бывал на этом озере, так, может быть, на гравюре оно и нарисовано! Я тут поспрашивал стариков, и все подтверждают, что есть такие легенды, будто Пётр Первый спускал здесь на воду свой потешный флот...
      — А ты и рад сказки слушать!
      Саша был недоволен. Он уже понял, что спокойный отпуск кончился. Если Пете взбредёт в голову искать здесь следы Петра Первого да ещё, чего доброго, щуку петровских времён, так его от озера не оттащишь. Ну да ладно, сейчас самое лучшее — согласиться с ним, а когда он попробует половить рыбку да у него ничего не выйдет, тогда свести его с Терёшкиным. С рыбоводом-то Петя найдёт общий язык! Карпа в пруду поймать легче, чем щуку в озере...
      «В колхозе так много интересного, — размышлял Саша, — что незачем убивать время на рыбной ловле. Один-то разик, конечно, можно посидеть с удочкой на берегу, но потом надо настоять на своём. Заняться делом, лучше подготовить пополнение для училища...» Раздумывая так, он шёл за Петей и вдруг заметил, что тот идёт какими-то закоулками, а не главной улицей, по которой они скорее могли добраться до птицефермы.
      — Что ты всё тянешь меня куда-то на задворки?
      — А вдруг ребята встретятся!
      — Ну и что?
      — Как это — что? — рассердился Петя. — Ещё закудакают дорогу.
      — «Закудакают»? Ничего не понимаю!
      — Тут и понимать нечего! Каждому рыболову известно: если спросят, куда идёшь, — улова не жди!
      — Да ты с ума сошёл! А ещё комсомолец, комсорг! В приметы веришь!
      — Я в приметы не верю — я только знаю, что если так спросят, то можно идти домой... Впрочем, есть на этот случай ответ. Им можно выручиться, если успеешь.
      — Вот удивил! Ну и что же ты будешь отвечать, если тебя «закудакают»?
      — «Иду на Кудакину гору!» — вот и всё.
      — И ты в самом деле веришь в эту чепуху?
      — Что ты ко мне пристал: веришь, не веришь! Вот встретится кто да закудакает дорогу, тогда и узнаешь.
      Петя прибавил шагу. Из переулка им навстречу вышел франтовато одетый человек. Саша сразу даже и не узнал его. Это был Терёшкин. На нём были хорошо отутюженные брюки, жёлтые туфли и белоснежная сорочка. Петя уже миновал рыбовода, но остановился, как подстреленный, потому что Терёшкин весело крикнул:
      — Куда это вы, мухоловы, направились?
      Не ожидая, когда Петя произнесёт своё глупое заклинание — «на Кудакину гору», — Саша поспешил ответить:
      — Собрались поудить немного.
      — Ну, ни пуха ни пера! — пожелал Терёшкин и добавил: — А я ваш мешочек послал с помощником в сад. Утром жду полный. Да, вот что: если клёву не будет, приходите в клуб. У нас нынче репетиция: «Онегина» начинаем разучивать.
      — Конечно, придём! А вы тоже поёте? — спросил Саша.
      — Обязательно! Гремин — моя главная партия! — И, помахав рукой, рыбовод вошёл в калитку.
      Петя дрожал от негодования.
      — Почему ты его не откудакал? — спросил он.
      — Брось ты, пожалуйста, свои приметы!
      — Кто это такой?
      — Местный рыбовод, товарищ Терёшкин.
      — Какой же он рыбовод, если примет не знает! Вот помяни моё слово, не будет у нас улова!
      — Ну и не надо, — равнодушно ответил Саша.
      Они вышли из села на берег озера. Саша скинул с плеч рюкзак и бросил его на днище перевёрнутой лодки. Петя осторожно поставил рядом свой футляр с удочками.
      Прямо перед ними блестела в лучах заходящего солнца бескрайная даль, будто то была не вода, а расплавленное золото. Противоположный берег терялся в солнечном сиянии. А у берега, на котором они находились, озеро было покрыто громадными стаями гусей и уток. Птиц было так много, что озеро казалось белым. Слышался немолчный гомон.
      — Поищем птичницу Светлану Тимофеевну? — спросил Саша.
      — Придётся. Лодки-то, верно, ей принадлежат, а без лодки какая же рыбалка!
      С фермы вышла девушка в белом халате. На груди у неё висел небольшой, похожий на пионерский барабан, а в руках были палки. Подойдя к берегу, она взмахнула палками и принялась выстукивать солдатский сигнал на обед. Барабан начал гулко выговаривать скороговорку:
      Бери ложку, бери бак!
      Негу ложки, кушай так!
      Что тут случилось на озере! Утки и гуси вытянули шеи, загоготали, закрякали, повернули к берегу. Их выход на берег был похож на высадку десанта. Саша и Петя невольно вскочили на днище опрокинутой лодки. И во-время, потому что её немедленно окружили полчища гусей, вытягивавших красные клювы и грозно шипевших на чужаков. Гуси прошли, и ребят окружили утки, тяжело переваливавшиеся с боку на бок. Все эти полчища шли за девушкой в белом халате, а она попрежнему выстукивала:
      Бери ложку, бери бак!
      Нету ложки, кушай так!
      Вдруг из птичьего двора выскочила другая девушка, тоже в халате, и закричала:
      — Нина, Нина, две утки остались на бучиле!
      Голос её был полон тревоги.
      Девушка с барабаном перестала выстукивать дробь, попыталась было вернуться к берегу, но стая не давала пройти, и она побежала вокруг. Та девушка, что кричала, тоже побежала к берегу. Саша и Петя стояли у лодки и с недоумением наблюдали эту сцену.
      Почему испугались девушки? Ведь ничего страшного не случилось. Просто-напросто в заливе, там, где вода была тёмной от глубины, плавали две уточки, ныряя и показывая серенькие хвостики. Утки не пожелали отозваться на бой барабана — может быть, им хотелось ещё покупаться, а может быть, они нашли особенно вкусную еду.
      Но девушки в халатах, крича и размахивая руками, бежали к лодке, будто невесть что стряслось. Вторая девушка подбежала быстрее, мигом перевернула лодку и принялась сталкивать её на воду.
      — Да помогите же! — крикнула она ребятам, и в голосе её слышались и слёзы, и гнев, и испуг.
      Ребята ухватились за борта. Петя не упустил случая пошутить:
      — Куда вы торопитесь? Не утонут ваши утки!
      — Много вы понимаете! — огрызнулась девушка и прыгнула в лодку. — Подайте вёсла!
      Саша поднял с песка вёсла и подал их ей. Нина догнала лодку уже на воде и неловко перевалилась через борт. Схватив вёсла, девушки принялись выгребать на глубокую воду, стараясь обойти уток, чтобы прогнать их к берегу.
      Саша смотрел на лодку и не обращал внимания на уток. Вдруг он услышал отчаянный птичий крик и, оглянувшись, увидел, что та утка, которая была ближе, плывёт изо всех сил к берегу, подлетывая и хлопая крыльями, а другая погружается в воду, неистово кричит и подпрыгивает, но никак не может вынырнуть. Вот уже видна только ер голова с жёлтым клювом, вот остался на виду только один клюв, послышался ещё вскрик — и утка исчезла. Между тем вода была спокойна, и только круги указывали на то место, где утонула утка, самая что ни на есть водоплавающая птица.
      — Что это такое? — спросил Саша.
      Петя молчал и удивлённо смотрел на место гибели утки. Потом пробормотал:
      — Пошёл мужик на лыко гору драть. Смотрит — а там на утках озеро плавает. Бросил палку — озеро вспорхнуло и улетело, а утки остались.
      — Брось прибаутки! — с досадой сказал Саша. — Ты лучше объясни, как утка могла утонуть?
      — А вот они тебе сейчас всё объяснят! — Петя кивнул на девушек, молча выгребавших к берегу. Потом он отступил от воды и проворчал: — Тут и рыбачить-то страшно! Мы не утки, хуже плаваем... А вдруг здесь крокодилы водятся?
      Лодка пристала к берегу, и девушка выскочила из неё. Саша и Петя помогли ей вытащить лодку на песок.
      — Рыбаки? — спросила она, пнув ногой злополучные Петины снасти. — Ездят тут всякие, а утятницу поймать не могут! — И обернулась к подруге: — Говорила я тебе, следи как следует! Вот и пропала премия... Три утки за неделю... — Она опять сердито глянула на ребят: — И чего вы тут вертитесь под ногами? На одном конце червяк, на другом конце дурак! Вам только пескарей ловить...
      — Перестань, Светлана, — тихо остановила её Нина. — Люди чужие, приезжие — что о нас подумают...
      Мальчики переглянулись: Светлана? Может быть, это та самая Светлана Тимофеевна?
      — Что случилось с уткой? — спросил Саша.
      Нина безнадёжно махнула рукой:
      — Разве вы не видели? Утятница утащила.
      — Какая утятница?
      — Да вы откуда появились? — вмешалась в разговор Светлана.
      — Из Москвы! У нас утятницей называют жаровню для уток.
      — Ах, из Москвы? Конечно, в городе уток не разводят, там их только едят.
      — Зато в городе людей с детства приучают к вежливости, особенно комсомолок! — ответил Петя. Он давно уже заметил на блузке Светланы комсомольский значок.
      Светлана смутилась. У неё даже покраснели уши, в которые были продеты крохотные серёжки с красными камешками.
      — Ну, довольно ссориться! — вмешалась Нина. — Это наш птицевод Светлана Тимофеевна, а я её помощница. Меня зовут Ниной. У нас за эту неделю щука-утятница третью утку утащила. Вот мы и расстроились... А вы кто такие будете?
      Саша подтянулся, как будто ему скомандовали «смирно», и представился девушкам:
      — Мы воспитанники трудовых резервов — Саша Голубков и Петя Забавин. Приехали сюда в отпуск в гости к моему брату, который живёт в детдоме.
      Несколько секунд длилось неловкое молчание. Саша продолжал стоять навытяжку, а Петя исподлобья разглядывал девушек. У Нины было красивое лицо с такими чёрными бровями, что они казались наклеенными. Светлана же была белокурая, как раз по имени. Обе они были им ровесницами или на год постарше.
      Молчание нарушила Светлана. Она рассмеялась и вдруг превратилась из хмурой и даже грубоватой в очень милую, весёлую девушку.
      — Вы уж простите меня, товарищи... Как же я об этом не подумала! Ведь у нас никто форму не носит... Ну что ж, будем друзьями. Говорят, когда знакомство начинается ссорой, так потом дружба крепче.
      Светлана на секунду о чём-то задумалась и, вдруг вся залившись румянцем, добавила:
      — Я вас третий день ищу. Я — комсорг сельской организации, и у меня к вам две просьбы. — Она взглянула на удочки и поправилась: — Нет, даже три.
      — Ой, как много! — воскликнул Петя. — А почему же не четыре?
      Теперь, когда отношения выяснились, он опять выступил на передний план.
      — Я хотела дать вам комсомольское поручение, — деловито сказала Светлана, и Петя сразу стал серьёзным. — Не можете ли вы прочитать для нашей молодёжи доклад о применении электричества в сельском хозяйстве? Я, конечно, понимаю, что вы нашего колхозного производства как следует ещё не знаете, но кое-что мы сами можем подсказать... Понимаете, мы получили от второй турбины много энергии. А наша молодёжь всё ещё смотрит на электричество больше с потребительской точки зрения, чем с производственной. Ну, например, люди рады тому, что всегда много света, можно поставить приёмник, согреть еду, девушки электрическими утюгами увлекаются, даже щипцы для завивки волос на плитке подогревают... А вот о том, как свой труд облегчить, думают мало. Мы уже на всех фермах применяем электричество, но вот вы только приехали, а уже предложили три усовершенствования... Пусть и наши ребята подумают... Конечно, не все могут быть изобретателями, как вы, но сто голов — сто умов.
      — Какие же мы изобретатели! — смутился Саша. Он терпеть не мог, когда его незаслуженно называли таким высоким именем. — Всё, что мы здесь предложили, до нас выдумано. Мы только применили готовые конструкции...
      — Ну, не скажи, — перебил его Петя. — Мы всё переконструировали применительно к местным условиям.
      Он надеялся таким выступлением привлечь к себе внимание Светланы, но ошибся. Светлана теперь смотрела на Сашу и обращалась только к нему.
      — Цыплята у меня больны рахитом. Как вы думаете, нельзя ли тут чем-нибудь помочь?
      — Да что мы, птичьи доктора, что ли? — не выдержал Петя, но сразу осёкся под взглядом друга.
      — Я посмотрю, — несколько неуверенно сказал Саша. — Конечно, я в этом деле не понимаю, но читал где-то, что можно помочь, например, синим светом.
      — Я же говорила тебе, Нина, они что-нибудь придумают! — воскликнула Светлана. — Значит, доклад сделаете?.. Ну, а кто же из вас рыбак?
      Наконец-то Петя дождался своей очереди!
      — Какой вы хотите рыбки?
      Но Светлана не желала замечать его шутки.
      — Я-то никакой рыбки не хочу, — строго сказала она, — а вот насчёт щуки-утятницы надо подумать...
      Петя сразу увял. Одно дело — мечтать о ловле щук, другое — поймать щуку по заказу.
      Он принялся рассматривать спокойные воды озера. Светлана ждала ответа.
      Саше не понравилось поведение товарища: то лез в разговор с неуместными шутками, а когда к нему обратились с серьёзной просьбой — замолчал. И Саша ответил Светлане вместо молчавшего друга:
      — А почему же не поймать! У нас и жерлицы есть, и дорожки, и спиннинг, и донки, да ещё с колокольчиками...
      — С колокольчиками? — засмеялась Нина. — Что же, рыба любит музыку?
      Саша обиделся:
      — Мы-то на музыку не ловим, а вот как ваши птицы на барабан идут?
      — Разве же вы не знаете об условных рефлексах? В нашей колхозной школе это ещё в пятом классе проходят, — насмешливо ответила Нина. — Мы их с инкубатора приучаем идти к еде на бой барабана. Вот и вся хитрость!.. А вы тоже приучите щуку идти на колокольчик?
      — Наш колокольчик даёт сигнал только нам, что рыба попалась, а вот вы... — Тут Сашу осенила догадка. — А вот вы плохо усвоили учение Павлова. Ведь вы же сами приучили щуку выплывать на бой барабана и хватать уток, а понять этого не можете!
      Светлана растерянно посмотрела на Нину:
      — А ведь, пожалуй, это верно! Щука появляется, когда ты барабанишь.
      — Вот мы её на барабан и поймаем! — уверенно сказал Саша.
      — Так пусть это будет ваше первое дело! Завтра я вам покажу все щучьи бучила, а сегодня... — Светлана взглянула на озеро, — сегодня, пожалуй, уже поздно.
      Мальчики тоже перевели взгляд на красный от заката горизонт. Они и не заметили за разговором, как зашло солнце. Вот тебе и порыбачили на вечерней зорьке! Оставалось одно — возвращаться несолоно хлебавши.
      Уговорившись со Светланой о встрече утром, товарищи медленно пошли в село. Петя сердито сказал:
      — Ну, кто прав? Закудакали нам дорогу, вот и лов не удался!
      — А мне всё равно. Знакомство-то, пожалуй, интереснее, чем рыбалка!.. Ты вот скажи-ка, как мы эту щуку поймаем?
      — Ты обещал — ты и придумывай!
      Но Саша знал, что Петя не из тех людей, которые могут оставить товарища в затруднительном положении. Утро вечера мудренее. Завтра они что-нибудь придумают.
     
      Глава 14
      ВОДЯНОЙ
     
      Утром, когда друзья одевались к завтраку, за окном раздал ся голос Игната Перфильевича:
      — А ну, где тут изобретатели живут?
      Петя бросился покрывать свою незастеленную койку. Но в его руках ещё была подушка, когда председатель вошёл в комнату. Лёня, ожидавший брата, чтобы на этот раз ни за что не отстать от него, смутился и немедленно вышел, решив, что председателю нужно побыть наедине с братом и его другом. Саша, поглядывая в окно, всё время видел вихрастую голову братишки. Уйти-то он ушёл, а наблюдательный пост устроил ловко!
      Игнат Перфильевич прежде всего разгладил свои пышные усы. Это означало у него некоторое раздумье. А усы у него были необыкновенные: длинные, с закрученными концами.
      Сегодня он был при орденах и медалях. Выше орденов на его груди блестела Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.
      — Ну, товарищи, пришёл поздравить вас! Умеете людям облегчение делать! — сказал Игнат Перфильевич, ничуть не умеряя своего глубокого баса.
      Саша с удивлением подумал о том, что все его знакомые в колхозе говорят веско, громко, ходят прямо, гордо — во всей их повадке так и чувствуется, что они настоящие хозяева этих домов, полей, складов, ферм и всех других богатств. Ребята встали и вытянулись, как было заведено у них в училище при официальных разговорах. Им понравилось, что председатель не только нашёл время лично поблагодарить их, но и надел по этому поводу, так сказать, парадную форму.
      — Светлана Тимофеевна сообщила мне, что вы сделаете доклад об использовании электричества на малой механизации...
      — Это он. — Петя указал на приятеля.
      — Добро, добро!
      Председатель заставил их сесть и сел сам.
      — Ну, а кто собирается утятницу изловить?
      — А это Забавин! — не остался в долгу Саша и быстро отвёл глаза, так как Петя метнул на него сердитый взгляд.
      — Ну что ж, может и в самом деле наших птичниц выручите, — задумчиво сказал председатель. — Только у меня есть к вам разговор. — Он побарабанил пальцами по столу, и Саше послышался тот же мотив, что выбивала Нина: «Бери ложку, бери бак!» — Да, ребятки, сложное это дело. И до вас пытались её выловить, да ничего не выходило. Я приказал пока никакими изобретениями вас не беспокоить. Однако и вы соображайте крепко. Тут осрамиться никак нельзя! Теперь люди думают, что вы всё можете, а авторитет терять не годится...
      — Неужели это так уж сложно? — перебил Саша председателя.
      — Как сказать... — вздохнул Игнат Перфильевич. — В нашем колхозе многие рыбкой балуются, а утятницу никто ещё не вылавливал. Я уж и премию назначил и сам сколько раз на озеро с дорожкой выходил — нет и нет! Другие щуки, особенно травянки, или, как их у нас ещё зовут, «голубое перо», те попадают, даже водяного один раз встретил, а вот утятницы не видал.
      Ребята даже рты раскрыли, услыхав о водяном. Кое-что о щуках они знали. Знали, например, что молодые щуки называются травянками, а старые — донными. В рюкзаке у Пети была и дорожка — шнур с блесной, на которую ловят щук, ведя блесну за лодкой. А вот о том, что бывают ещё водяные, они никогда не слыхали.
      — Это же только в сказках — водяные! — возразил Саша.
      — Где в сказках, а у нас на самом деле есть водяной.
      — Какой такой водяной? А где он живёт? — воскликнул Петя.
      Игнат Перфильевич улыбнулся и сказал просто, как если бы речь шла о щенке:
      — Увидишь — узнаешь. Он любит новеньких пугать... А утятница живёт, видать, где-то в стороне от птицефермы.
      Но Петю уже ничто не могло отвлечь. Как это можно говорить о какой-то там утятнице, когда Игнат Перфильевич видал водяного!
      — А он что, с рогами?
      — Почему с рогами? Рогов я, честно говоря, не заметил, а вот страху натерпелся... Да, впрочем, к чему это вам? Иной скажет с бухты-барахты — водяной, а присмотреться — так это просто большая рыба, сомовина, что ли, или линь.
      Игнат Перфильевич взял спиннинг и осмотрел его:
      — Снасть у вас добрая...
      По тому, как он оглаживал удилище рукой, как провернул катушку и заглянул под неё, чтобы проверить смазку, Петя понял, что он и сам добрый рыбак. Поставив спиннинг на место, председатель снова вздохнул:
      — Только ведь рыбу ловят не снастью, а характером.
      — Как это — характером? — спросил Саша.
      — А так. В этом деле упорство нужно. Без упорства ничего не поймаешь и рыбьи повадки не узнаешь. Ну и будешь попусту снасть таскать. Видал я много таких таскальщиков. Намаяться умеет, а рыбу достать — нет... Рыбные места вам Светлана Тимофеевна укажет. Она столько времени страдает от утятницы, что лучше рыбаков щучьи места изучила. А для лова надо пригласить нашего рыбовода Терёшкина.
      — Мы его уже знаем!
      — Вы, видно, лучше моего всё расплановали, — улыбнулся Игнат Перфильевич. — Так, значит, если что придумаете, идите прямо ко мне — я вам на помощь всю рыболовецкую бригаду пошлю, только бы вы нас от этой мороки освободили.
      Должно быть, крепко поверил Игнат Перфильевич в молодых изобретателей, если решил, что они и тут какую-нибудь хитринку удумают. И Петя с Сашей невольно потупились. Но Игнат Перфильевич будто ничего не заметил:
      — Только прошу по-дружески — одни в лодке по озеру не плавайте.
      — Это почему же? — удивился Петя.
      — А потому, что водяной, как там ни шути, лодку вполне может опрокинуть.
      Председатель строго посмотрел на ребят и вышел, словно хотел избежать лишних вопросов.
      — Вот это да! — пробормотал Саша. — А ведь, кажется, человек культурный, как же он может верить в водяного?
      Петя не успел ответить, как ворвался Ленька во главе ватаги таких же сорванцов:
      — Вы на рыбалку? Возьмите меня с собой!
      — И меня! — пропищал Боря.
      — И меня! И меня! — загомонили ребята на все лады.
      — Нет уж, вам придётся сегодня дома посидеть! — отрезал Петя, выбиравший из своего рюкзака самые крупные блесны. — Неровен час, ещё водяной напугает, — пошутил он, смеясь, и удивился, увидев, как ребята потихоньку пошли из комнаты. — Стойте, куда вы? Чего вы испугались?
      — Да, говорят, в прошлом году этот водяной тут съел одного мальчика, — сказал Лёня, опустив голову. — Только я всё равно поеду, я его не боюсь! — вдруг выпалил он, глянув на брата.
      — Как это — съел мальчика? — удивился Петя.
      — А так и съел! Ударил по лодке — лодка перевернулась. Другие ребята выплыли, а один исчез. И его больше не нашли. Нам из-за этого водяного даже купаться на озере запретили.
      Петя и Саша переглянулись. Это было уже что-то такое, что придавало словам Игната Перфильевича новый смысл.
      — Перестань говорить глупости! — крикнул Саша.
      Но братишка упрямо продолжал рассказывать:
      — И вовсе это не глупости! Вон на той улице, — ткнул он пальцем в окно, — рыбак Ситков живёт, так его водяной без сапога оставил. Ухватил за ногу. Хорошо ещё, сапог был большой, Ситков ногу выдернул, а сапог водяной проглотил... Об этом все ребята знают. А Ситкова я сам видел.
      Если эти побасёнки сначала казались страшными, то теперь становились смешными. Больше Саша и Петя не хотели слушать. Они вскинули удочки на плечи и вышли из комнаты. Лёня, должно быть испугавшись собственных рассказов о водяном, проводил их до поворота к озеру и тихонько отстал.
     
      Глава 15
      ВСТРЕЧА С ВОДЯНЫМ
     
      — Что это за водяной? — задумчиво сказал Петя, когда они остались одни. — Хотел бы я с ним встретиться!
      — Нашёл чего пожелать! Не одни же выдумки о нём рассказывают — наверно, есть какие-то основания считать его опасным.
      — Н-не знаю... Но если это рыба, то лучше всего увидеть её на крючке.
      — Может, нерпа? Говорят, на Байкале нерпы водятся, а ведь Байкал — тоже озеро.
      — Нерпа? Ну и выдумал! Нерпа — в Подмосковье! Да тут давно бы питомник нерпячий устроили.
      Так, споря о водяном, ребята вышли на берег, где возле свежеосмоленной и проконопаченной лодки их давно ждала Светлана.
      Петя уселся на вёсла, Светлана — за руль. Саша устроился на средней скамейке и принялся распускать дорожку. Эта снасть устроена просто: на вертушку намотана длинная леса, к концу которой укреплена крупная блесна. Снасть несложная, и Петя ничего не сказал, только пристально следил за действиями друга.
      Светлана была чем-то озабочена и молчала. А так как Саша уже знал, что рыболовам говорить не положено, то молчал и он, следя за тем, как бежала за лодкой струйка в том месте, где леса соприкасалась с водой.
      Они проплыли мимо колхоза. Справа поднялся высокий берег. Он отражался в воде, и казалось, что дно повторяет все его изгибы, а в глубине кронами вниз растёт такой же лес и так же колышется луговая трава.
      Скоро Светлана скомандовала:
      — Вёсла сушить!
      Петя поднял вёсла, Светлана притормозила лодку кормовым веслом, а Саша начал быстро сматывать дорожку, чтобы не посадить блесну на дно. Когда лодка остановилась, Светлана сказала:
      — Здесь щучье бучило.
      Лодка была у самого берега. Саша не поверил, что тут может быть глубоко. Известно, что щуки живут в глубоких местах, а какая же глубина возле берега! Он отвязал блесну и, опустив за борт лесу с грузом, принялся отмахивать метры: один... три... пять... восемь... Только на десятом метре грузик мягко толкнулся в ил.
      Светлана медленно повела лодку вокруг бучила. Саша измерял глубину. Дно поднималось в сторону озера. По стуку грузика чувствовалось, что ил покрывает дно только на глубоком месте, дальше от берега на дне лежал гравий. Вокруг бучила было много коряг. Потому-то щуки и избрали это место для стоянки. Светлана начала объяснять:
      — Тут живут щуки-травянки — «голубое перо». Старые щуки проживают в другом бучиле, километра два отсюда.
      Она говорила так, будто сама спускалась на дно и рассматривала, кто где обитает. Саша только усмехнулся на её слова, но заметил, что Петя внимательно слушает. Неужели он верит ей?
      Второе бучило было глубже, больше и также закоряжено. К нему нельзя было подобраться ни с сетью, ни с неводом, да и дорожек, вероятно, тут было оборвано немало. Понятно, почему в озере развелось так много щук. Но всё-таки Саша не мог поверить Светлане на слово. Чем она могла доказать, что щуки в самом деле живут именно в этих местах? А Светлана, как будто подслушав эти мысли, спросила:
      — Хотите посмотреть щучье стойбище?
      Саша вытаращил глаза. Он знал, что для изучения подводного мира человек придумал водолазный костюм — скафандр. В металлический шлем, который надевается на голову, вставлены стеклянные иллюминаторы. Человек дышит через резиновую трубку, выведенную на поверхность, и передвигается по дну в ботинках со свинцовыми подошвами. В таком костюме можно спуститься на глубину в двадцать-тридцать метров.
      Знал он также, что для исследования больших глубин учёные придумали батисферу — большой металлический шар со стеклянными окнами. В таком шаре можно спуститься и на тысячу метров. Туда уже не достигает солнечный свет, поэтому снаружи батисферы устроен мощный прожектор. Человек может рассмотреть то, что попадает в луч прожектора.
      Но у них не было ни скафандра, ни батисферы. Как же можно рассмотреть в воде щучье стойбище?
      Светлана остановила лодку над омутом. Когда волна улеглась, девушка перегнулась через борт так, что голова её оказалась у самой воды. Саша последовал её примеру.
      Сначала он ничего не видел, кроме ряби на воде и солнечных бликов, отражавшихся как от зеркала. Но чем ниже опускал он лицо, тем меньше он замечал блистающую поверхность воды, тем темнее становилось у него перед глазами. И вдруг перед ним раскрылся подводный мир. Конечно, на тысячу метров вглубь так не заглянешь, но тут было всего метров двенадцать, и он увидел дно.
      Оно было чистое, темносерое. На нём лежали крупные камни, обросшие чёрным мхом. Через несколько минут Саша рассмотрел и рыб. Щуки неподвижно стояли возле коряг. Л1ожет быть, они тоже разглядывали тёмный предмет, появившийся на поверхности. Светлана, тихонько подгребая руками, подвела лодку к большой коряге, высовывавшейся из воды.
      — Не шевелитесь! — прошептала она. — Пусть рыбы привыкнут, что тень коряги увеличилась.
      Ребята и не думали шевелиться — слишком необычно было то, что они видели.
      У самого дна шевельнулась длинная серая тень и, как молния, рванулась вверх. У поверхности воды проплывала стайка краснопёрых плотичек. Плотички не успели и опомниться, как одной из них уже не стало, а щука упала на дно, как камень. Саша подумал о том, что ни одна подводная лодка не смогла бы так быстро всплыть и снова опуститься. А ведь рыба погружается так же, как подводная лодка. Ей тоже надо выбросить воздух из плавательного пузыря, чтобы стать тяжелее.
      Саша потерял из виду щуку и тут же увидел окуня, который остановился в тени лодки и ждал мальков. Но наперерез малькам от берега, по самой поверхности, бросился большой, с полметра длиной, шереспёр, или, как его ещё называют, жерех. Прыгнув вверх и ударив хвостом по воде, он оглушил целую стайку мальков, и пока те плавали вверх брюшком, хищник успел проглотить несколько штук. Окунь шевельнул хвостом, должно быть от досады, и пошёл искать другое место для охоты.
      По самой поверхности воды прошёл большой косяк крупной красивой рыбы с тёмными каёмками на хвосте. Петя едва слышно шепнул:
      — Смотри, голавли!
      Саша, стараясь получше рассмотреть голавлей, сделал неосторожное движение. Мелкая рябь пошла от лодки, и всё подводное царство исчезло.
      Светлана сердито посмотрела на Сашу и встала.
      — Подождём ещё! — попросил Саша.
      — Надо быть осторожнее. Теперь рыбы заметили нас и не скоро покажутся.
      У Светланы был такой огорчённый вид, словно она надеялась найти среди рыб знакомую. Может, она думала увидеть утятницу? Но как бы она отличила её от других щук?
      Минут через пять возле лодки закружились мальки, высовывая головы из воды. Но крупные рыбы не показывались. А что, если крупные рыбы послали этих мальков на разведку и, спрятавшись в какой-нибудь тайной яме, ждут теперь доклада?
      Лодка медленно шла уже к следующему омуту, а Саша всё раздумывал над тем, что увидел. Конечно, люди неправы, когда говорят: «Он нем, как рыба». Посмотрели бы они сами на подводный мир, так сразу заметили бы, как рыбы собираются в кружок и внимательно слушают какого-нибудь оратора, который стоит в центре и стремительно шевелит плавниками, усами, губами!
      Наверно, он только что вернулся с разведки и докладывает другим рыбам, что на краю каменной ямы появился рыболов и бросил в воду десяток красных червячков, привязанных на нитки, совсем не похожие на водоросли. Из трёх червяков высовываются концы железных крючков.
      Рыболов ходит по берегу, топает, свистит, громко разговаривает с товарищем, который швыряет в воду железную побрякушку на длинной нитке и тоже думает, что рыба глупее его. Гравий скрипит у них под ногами, а выше, на косогоре, горит костёр и кипит вода в котелке. И рыбы, должно быть, хохочут во всё горло, хотя и беззвучно, над неумелыми рыболовами...
      И Саше стало стыдно и за себя и за Петю, когда он подумал о своих первых рыболовных подвигах. Прав, сто раз прав Игнат Перфильевич, когда говорит, что рыбу ловят не снастью, а характером! Сначала надо узнать всё о рыбьих повадках, а уж потом ловить рыбу...
      Между тем Светлана остановила лодку у нового ому? та. Этот омут был ещё глубже. Он начинался от самого берега, где краснела полоска песка и лежали подмытые озёрным прибоем и свалившиеся прямо в воду вековые деревья. В этом омуте торчало из воды столько коряг, что подойти к нему с сетью было невозможно ни с озера, ни с берега. Если тут была рыба, она могла чувствовать себя спокойно, как в крепости. Омут был почти круглый, метров десять в поперечнике, и вода в нём из-за глубины казалась чёрной.
      Саша снова склонился за борт.
      На дне поднимались заиленные холмы. Между холмами лежали гравийные впадины, похожие на реки между горами. Кое-где торчали одинокие водоросли, но тут было слишком глубоко, и они, не достигнув поверхности, снова склонялись на дно.
      Саша долго вглядывался в подводную темноту. У него зарябило в глазах. В конце концов ему показалось, что большое чёрное бревно, под которым он надеялся увидеть щуку, само шевелится и медленно передвигается по дну. Он спросил:
      — Светлана, тут есть течение?
      — В таком-то бучиле? Никакого. Тут и во время бури вода спокойна.
      — А по-моему, вон то бревно передвигается.
      Светлана долго вглядывалась в глубину, потом вдруг выпрямилась, качнув лодку, и закричала:
      — Гребите к берегу!
      Петя, всё ещё лежавший на борту, удивлённо сказал: — Подождите, оно и в самом деле шевелится!
      Но Саша, взволнованный криком Светланы, взялся за вёсла и сильно ударил по воде. Петя вскочил на ноги, рассерженный, что ему не дали рассмотреть это чудо.
      — Куда вы торопитесь?
      — Скорее, Саша! — не обращая внимания на Петю, скомандовала Светлана. — Давай к берегу! Это водяной!
      — Водяной? — воскликнул Петя. — Это был водяной? Да погодите же, я его сейчас выловлю!
      И он, схватив свой давно уже приготовленный спиннинг, ловко метнул блесну в то место, где они видели плывущее бревно. Саша даже удивился, как здорово это у него получилось. Вот уж правду поют в песенке: «Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка!» Не напрасно Петя тренировался всё лето, хотя и на сухом месте.
      — Вытащи блесну сейчас же! — строго приказала Светлана. — Ты ещё не видел водяного, а я видела!
      В голосе её была такая тревога, что Петя, недовольно поморщившись, всё-таки подчинился и начал сматывать лесу.
      Вдруг он вскрикнул и, отпустив рукоятку катушки, сунул пальцы в рот. Катушка зажужжала тормозом, а Петя то махал ушибленными пальцами, то снова засовывал их в рот, не обращая внимания на то, с какой бешеной быстротой разматывалась леса со спиннинга. Тут удилище выскользнуло у него из рук. Саша перехватил спиннинг на лету. Напряжение на лесе было такое, что Саша выпустил вёсла и уцепился одной рукой за борт, другой удерживая удилище.
      — По-моему, это р-рыба, — с трудом выговорил он, стараясь подкрутить лесу на катушку.
      — Н-нет... Наверно, зацепилась... — неуверенно ответил Петя.
      Он был всё ещё бледен от испуга, после того как его чуть не выдернуло из лодки и ушибло пальцы, лежавшие на рукоятке катушки. Уж очень силён был первый рывок!
      Леса вдруг ослабла, и Саша начал свободно сматывать её. Катушка трещала, как моторчик. Потом леса опять натянулась, но без рывка, и Саша решил, что блесна действительно зацепилась за корягу. А первый рывок, наверно, произошёл оттого, что лодка быстро шла к берегу. Теперь леса больше не поддавалась — значит, блесна сидела крепко. Оставалось одно — оборвать её.
      Саша сильно дёрнул лесу. Она не подалась. Вернее сказать, она потянула Сашу из лодки. Он упёрся ногами в перекладину днища и продолжал дёргать лесу, чтобы оборвать зацепившуюся блесну, как вдруг Светлана вскрикнула и показала рукой на берег. И все увидели, что берег, находившийся всё время в каких-нибудь пяти метрах от них, удаляется. Лодка медленно двигалась по озеру, хотя Светлана продолжала усиленно грести к берегу.
      Это было так удивительно, что Саша невольно выпустил лесу из рук. Катушка спиннинга стремительно зажужжала и остановилась. Значит, блесну всё-таки схватила рыба. Теперь эта рыба стоит где-то недалеко от лодки, на дне, смотрит своими чёрными глазами на рыболовов сквозь толщу воды и ждёт, что они предпримут. И Саша сразу вспомнил, что полагалось делать спиннингисту в таких случаях.
      Если рыба не смогла оборвать крепкую лесу спиннинга, значит она не так уж велика. Саша начал медленно выводить добычу. Он то отпускал с катушки метров пять лесы, то снова накручивал её, стараясь подтянуть рыбу поближе к лодке. Светлана усиленно гребла. Но лодка продолжала идти кормой вперёд, всё дальше от берега. Вот она уже удалилась метров на десять. Ещё несколько минут борьбы с рыбой, и лодка отошла метров на двенадцать...
      Тут Петя опомнился и схватил вёсла. Лодка пошла к берегу, а Саша всё накручивал лесу. Теперь-то уж добыча не уйдёт!
      Они были возле самого берега, когда прямо из-под лодки поднялся фонтан. Фонтан распался на мелкие брызги, радужно засиявшие под солнцем, и из этого радужного столба выскочило какое-то бревно, огромное и чёрное. Бревно неожиданно открыло широкую пасть, в которой торчало несколько рядов острых белых зубов, мотнуло головой, и из пасти вылетела блесна. Рыба изогнулась почти вдвое, показала хвост, ударила им по лодке и исчезла. Лодка перевернулась вверх дном.
      Всё произошло в течение секунды. Светлана только вскрикнула: «Водяной!» — и оказалась в воде. Саша успел ухватиться за руку Светланы и плыл за ней. Петя сразу же нащупал дно и, стоя по горло в воде, кричал:
      — Где спиннинг? Где спиннинг?
      К счастью, лодка перевернулась над песчаной подводной косой, на сравнительно мелком месте. Спиннинг плавал рядом. Петя, боязливо оглядываясь на чёрный омут, схватил удилище и поспешил в обход к берегу. Светлана и Саша, отфыркиваясь, поймали лодку и потащили её на отмель. Соединёнными усилиями они перевернули лодку, вытащили её на берег и вылили из неё воду. Потом все трое отошли подальше от воды, словно им всё ещё угрожала опасность. Когда они выжали воду из одежды и немного отогрелись на солнце, Петя спросил:
      — Саша, ты видел?
      — Что?
      — Золотые серёжки?
      — Где?
      — На голове у рыбы, — тихо, будто не веря себе, сказал Петя. — А вы, Светлана, видели?
      Светлана, отжимавшая воду из волос, только кивнула головой. Значит, Пете это не показалось. Саша тоже вспомнил: когда щука мотнула головой, на жабрах у неё действительно что-то блеснуло. Саша был поражён: Петя назвал это блеснувшее серёжками... Но вот и Петя видел и Светлана... Может быть, и ещё кто-нибудь видел их?
      Светлана как будто угадала Сашины мысли:
      — Мне уже говорили, что у водяного в ушах золотые серёжки, только я никогда этому не верила, а так близко я его ещё не видела. — И она зябко повела плечами, как будто водяной опять был перед нею.
      — Какой же это водяной! — презрительно сказал Петя. Теперь он опять был храбр. — Просто обыкновенная щука... А серёжки — вот это вопрос! Скажите, Светлана, вы никому не сообщали об этих серёжках?
      — А кому же?
      — Ну, в Ихтиологический институт, например. А вдруг эта щука меченая?
      — Н-нет... сама ведь я до сих пор ни разу не видела этих меток...
      Лицо Пети просияло, и он торопливо заговорил:
      — Ну и не надо, не надо! У нас есть знакомый профессор. Мы телеграфируем ему, и он нам всё подробно объяснит.
      Саша не знал, что надо объяснять, но то, что Петя снова заболел своей «щучьей лихорадкой», было для него ясно.
      Светлана была, видимо, разочарована:
      — Вот это половили рыбку! Так утятница и будет кормиться возле моей фермы и брать с меня дань, как Батый какой-нибудь.
      — Это почему же? — возмутился Саша.
      — А вы теперь и не станете её ловить. Вас водяной заинтересовал.
      — Напрасно вы так думаете. Пусть Забавин даёт телеграмму профессору, а пока дело выяснится, мы вашу утятницу успеем поймать!
      — Правда? — с надеждой спросила Светлана.
      Петя поглядел на товарища, пожал плечами и мрачйо ответил:
      — Конечно...
      Мир был восстановлен. Все сели в лодку и поплыли вдоль берега к колхозу. И спиннинг и дорожка лежали на дне лодки без употребления.
      В колхозе они втроём зашли на почту и дали телеграмму:
      Москва, Брюсовский 9, квартира 1, профессору Ильинскому.
      На Преславном озере обнаружена щука длиной свыше двух метров.
      Длину они определили голосованием. Светлане показалось, что в щуке два метра, Саше — четыре, Пете — шесть. По предложению Саши, взяли среднюю цифру — четыре. Тут Светлана напомнила русскую пословицу: «У страха глаза велики!» — и предложила полученную ранее цифру разделить пополам. Получилось два метра. Но Петя заспорил, что надо написать хоть слово «свыше» — а вдруг окажется, что прав всё-таки он? В конце концов пришлось согласиться с его предложением. Дальше Петя написал:
      Щука имеет на жабрах золотые метки.
      Сообщите, что вам известно о мечении щук в Преславном озере.
      Подписались все трое.
      Когда они вышли с почты, Петя торжественно сказал: — Ну вот, теперь научное открытие в наших руках!
      Саша вспомнил гравюру, вызвавшую столько споров и чуть не поссорившую его с другом. И хотя ему хотелось сказать: «Не кричи «гоп», пока не перескочишь!» — он промолчал. Пусть Петя сколько угодно надеется на открытия, лишь бы помог Светлане. Не могут же они, пообещав, вдруг отказаться!
     
      Глава 16
      УТЯТНИЦА ПОЯВЛЯЕТСЯ СНОВА
     
      Наши рыболовы ни словом не обмолвились о своём приключении с водяным, но уже утром следующего дня все детдомовцы, да и многие взрослые знали, что Саша и Петя встретились с чудовищем. Должно быть, кто-нибудь на почте подслушал их спор, и теперь история эта, приукрашенная и ставшая куда страшнее, брела по селу, перебегая из дома в дом и обрастая всё новыми подробностями.
      Ленька, сдавший рано утром товарищу Терёшкину очередной улов насекомых, прибежал домой встревоженный и прежде всего спросил у брата, куда он собирается.
      — На прогулку, — сдержанно ответил Саша.
      — Знаю я эти прогулки! Вот схватит вас водяной!
      — Что с тобой, Лёня?
      — Опять одни на озеро пойдёте? Если уж идти на озеро, так с Терёшкиным — он хоть плавать умеет, и у него есть большой нож. Он может этой акуле брюхо распороть. А вы что можете?
      — Да мы и не будем ловить водяного. Сегодня мы идём охотиться на щуку-утятницу. Пойдёшь с нами?
      — А может, это водяной и таскает уток? Рыбак Сит-ков говорил...
      — Водяной в залив не пойдёт — там мелко, а большие рыбы любят глубокие места...
      Саша, приглашая брата на озеро, был уверен, что Лёня, напуганный рассказами о водяном, не пойдёт. Но мальчишечье любопытство оказалось сильнее страха. И неожиданно для Саши Лёня вдруг принял предложение:
      — А я всё равно пойду! Я этого водяного вот настолько не боюсь! — И он показал полногтя на мизинце, отороченном чёрной каймой.
      — А под ногтями надо чистить! Я вот скажу Дмитрию Николаевичу! — невпопад ответил Саша.
      Отговаривать было уже поздно. Лёня выбежал из комнаты и через минуту вернулся с лозниковой удочкой, на которой был крючок сантиметров в десять. У какого уважающего себя мальчика нет удочки! А уж величина крючка зависит, в сущности, от силы воображения рыболова.
      И вот третий рыбак был во всеоружии.
      Саше оставалось только утешать своего товарища:
      — Ничего, он будет помогать нам.
      — Да, конечно... — с сомнением ответил Петя.
      Впрочем, оказалось, что в шесть рук на озере работать и в самом деле лучше.
      «Рыбу ловят не снастью, а характером!» — это изречение наши рыболовы запомнили. Больше они не станут поступать так легкомысленно, как вчера. Прежде всего надо произвести тщательную разведку места будущего сражения, а уж потом, в зависимости от обстоятельств, разработать и план сражения.
      Лодка, нагруженная ветками для устройства засады, медленно проплывала между птичьими стаями. Лёня тихонько грёб, Петя правил, а Саша вымерял дно и рисовал карту глубин. Встревоженные гуси и утки, гогоча и крякая, расплывались во все стороны, сталкиваясь между собой, как маленькие кораблики. Иногда гусаки, осмелев, заглядывали в лодку и шипели на непрошенных гостей. Некоторые даже взлетали, пытаясь ударить их клювом. Лёня отбивался от гусей ветками.
      Светлана то и дело выбегала из домика, расположенного возле птичьего двора, и, приставив ладони к губам, кричала:
      — Вам помочь?
      — Не надо! — кричал в ответ Саша.
      Ребята знали, что Светлана принимает сегодня в инкубаторе новый выводок гусят. Жёлтенькие пухлые комочки на тонких ножках катились от птичьего двора к берегу, будто уже понимали разноголосый призыв стаи.
      Петя осторожно направлял лодку между птицами, а Саша бросал в воду самодельный лот и наносил на свою карту полученные глубины. Техническая подготовка охоты каким-то непонятным образом перешла к нему. Может быть, потому, что Петя, выказав вчера излишнюю горячность, лишил себя права на руководство? Об этом друзья не говорили, однако сегодня Петя во всём советовался с Сашей и беспрекословно ему подчинялся.
      Дно везде было ровное. Птицы держались всегда на одном и том же месте. В заливе было множество водорослей и планктона, которыми кормились птицы. Тут же плавали мальки. За ними птицы тоже охотились с удовольствием.
      Но метрах в пятнадцати от берега начиналась полоса глубокой воды. Это был обрыв метров в девять глубины, уходивший узкой, извилистой полосой к середине озера. Ширина ямы была не больше четырёх-пяти метров. Когда-то тут было русло реки.
      Саша вытащил из кармана обыкновенный комнатный термометр, привязал его к грузу лота и опустил за борт. Петя смотрел на эти фокусы с удивлением. Однако когда Саша вытащил термометр и объявил, что вода в яме холоднее на шесть градусов, он понял, что Саша отыскал путь щуки-утятницы. Крупная рыба любит холодную воду, да и глубина этого старого русла могла привлечь хищницу.
      Конечно, можно было перегородить канал сетью, но щука могла перескочить через сеть, проползти под нею или обойти её кругом.
      Рыболовы отыскали в озере большую корягу, прибуксировали её в залив, к бывшему руслу, и укрепили на якоре, то-есть привязали к большому камню и бросили камень на дно. Затем они связали из свежих веток плот и привязали его к коряге. Расчёт был простой: если они поставят лодку к плоту, тень её не станет выделяться. Конечно, сегодня, когда они весь день плавали по заливу, щука вряд ли стоит в этой яме, а если она и появится, её испугает изменившаяся обстановка. Ей ведь надо проплыть мимо коряги и тени от плота, чтобы подобраться к стае.
      Когда они вернулись к берегу и поставили лодку против места будущей засады, Игнат Перфильевич и Светлана уже стояли на берегу. Председатель похвалил их:
      — Сам рыбак, но и то лучше бы не придумал... Ну берегись, утятница!
      Конечно, Саша понял, что председатель старается ободрить их, но похвала была приятна. Ребята решили начать охоту сегодня же, надеясь на то, что, может быть, утятница не испугается барьера, под которым ей надо было пройти.
      Саша взял донки, Петя — спиннинг, а Лёня мешал им и вертелся в лодке, пока Саша не догадался поручить ему удочку с серебряным колокольчиком. После этого Лёня замер и только постоянно дёргал леску, проверяя наживку, но от этого вреда никакого не было. Петя орудовал спиннингом, и Саша с удовольствием, наблюдал, как ловко это у него получалось. Блесна летела метров на пятьдесят и ложилась на воду без удара и брызг.
      Когда блесна приближалась к воде, Петя чуть-чуть приподнимал конец удилища, и она тихо ныряла в воду. Затем Петя отсчитывал секунды. Блесна погружается в воду полметра в секунду. Глубины были известны, и Петя начинал подмотку секунд через восемнадцать-девятнадцать, почти посадив блесну на дно. Правда, сколько он ни бросал блесну, улова пока не было.
      В это время на Лёниной донке зазвонил колокольчик. Тут-то и начался переполох! Лёня закричал, задёргал леску, будто не он поймал рыбу, а рыба его. Так как Петя был ближе к горе-рыболову, он поспешно начал сматывать свой спиннинг, чтобы помочь Лёне вытянуть донную удочку. И вдруг у него тоже засеклась рыба.
      Лёня сразу забыл о своей добыче. На спиннинге трещала катушка. Леса убегала вдоль залива. Удалявшаяся точка соприкосновения лесы с водой была похожа на след бегущего плавунца. Щука плыла с большой быстротой. Петя боялся сильно тормозить катушку, и леса всё сматывалась и сматывалась. Саша закричал:
      — Выводи её, я помогу Лёне! Держи утятницу!
      На берегу показалась Нина с барабаном. Заметив суету в лодке, она забыла о гусях и криком вызвала на берег Светлану. Петина леса моталась из стороны в сторону. Он то отпускал её, то снова начинал подматывать, надеясь утомить рыбу. А Лёня визжал от восторга и так прыгал, что Саша испугался, как бы он не перевернул лодку.
      Кое-как, на коленках, чтобы не мешать Пете, спиннинг которого метался над лодкой во все стороны, Саша пробрался к Лёне и подхватил подсачком крупного леща. Лещ упал в лодку и бился там, грозя проломить тонкие доски плоскодонки. Но теперь Саша не стал падать на него, помня свой опыт на Вертушинке. Он только прижал его голову, а Лёня то наступал голой ногой на хвост, то отскакивал, как только лещ начинал биться сильнее.
      Тут Петина щука выпрыгнула из воды, тряся головой. Её увидели с берега и закричали:
      — Утятница!
      Ух, что началось на берегу! Словно скороходы обежали село — так много оказалось здесь народу. А ведь ещё ничего не было известно! Скоро щука ослабела, и Петя подвёл её к самому борту. Она едва вместилась в сачок. Петя, опасаясь её зубов, прижал ей голову веслом и сел на него. А Саша грёб другим веслом к берегу.
      Лёня выскочил первый, таща своего леща, но на него никто не обращал внимания — все хотели посмотреть щуку. Светлана порывалась унести её на птичий двор. Нина, бросив барабан, побежала куда-то за ножом. А щука всё разевала свою страшную пасть и била хвостом. Петя разрешил спор просто: он достал свой рыболовный топорик и отрубил щуке голову, а потом распорол живот.
      Увы, это была простая травянка — «голубое перо». Саша ещё раньше подумал об этом: она взяла блесну на верхней воде, когда Петя начал скорую подмотку. Утятница же, наверно, из донных щук, сродни самому водяному. Но оттого, что он догадался раньше всех, Саше легче не было.
      Становиться снова в засаду не было смысла. Слишком много получилось шума из ничего. И ребята л ача ли собирать снасти. Нина ударила в барабан, и всё пошло обычным порядком. Гуси, гогоча, поплыли к берегу. Утки закрякали с таким жаром, будто хотели оповестить весь мир о своём хорошем настроении. И вдруг Светлана закричала.
      На самом краю бывшего русла, возле засады, ныряла утка. Она крякнула и исчезла. Саша оттолкнул лодку от берега и бросился наперерез утятнице. Он увидел белое пятно в воде и ударил веслом. Утка всплыла, а хищница, испуганная ударом, выплеснулась из воды далеко от лодки, в конце залива, чтобы посмотреть, кто лишил её добычи. И все увидели утятницу.
      Это была донная щука тёмной окраски, с красноватыми плавниками в метр длиной. Она сильно ударила по воде хвостом и скрылась.
      Саша подобрал утку. У неё был распорот живот. Она ещё слабо шевелила головой, чёрные глазки её смотрели так жалобно, что охотник чуть не заплакал.
      А вот Светлана, когда он доставил утку на берег, заплакала. И Лёня, этот герой, заводила, озорник, вдруг всхлипнул и сказал прерывающимся голосом:
      — Если вы не поймаете её, так я поймаю! Вот что! — и побежал по берегу залива туда, куда никто не ходил, в запретную зону, наверно для того, чтобы скрыть свои слёзы.
      Вернувшись в свою комнату, Саша и Петя начали обсуждать неудачную охоту. Утятница не берёт блесну. Всё время, пока Петя бросал спиннинг, она стояла на дне и, наверно, смеялась над ними, равнодушно поводя глазами за блесной. Она не ест рыбу. Что ей блеск металла — пусть он трижды ярче, чем блеск рыбьей чешуи! И её не пугает шум- — не напугало даже то, что тут же подсеклись лещ и травянка. Она ждала времени для своей охоты.
      — Не поймать нам её! — сказал Саша. — Зря мы надавали столько обещаний...
     
      Глава 17
      МАЛ ЗОЛОТНИК, ДА ДОРОГ
     
      Весь вечер Лёня не подходил к брату, сердясь на него за то, что он не сумел помочь Светлане. Мёртвая уточка не выходила у него из головы.
      На рассвете, не дожидаясь пробуждения Саши, он ушёл в сад очищать светоловушку.
      Выключив лампу, он встряхнул мешок, в котором ещё продолжали жужжать насекомые, и пошёл привычной тропинкой к рыбьим прудам. Шёл и думал о том, что брат и его приятель, которые, казалось, всё умели, опозорились перед всем колхозом на таком простом деле.
      Потом он начал понемногу извинять брата: «Конечно, дело-то не такое уж простое, если ни один рыбак до сих пор не изловил эту утятницу. Но всё-таки Саша должен был что-то придумать!» Вера во всемогущество брата опять начала брать верх над его сомнениями. Может быть, он ещё и придумает. Но когда? И чем бы Лёня мог помочь брату?
      Медленно бредя по запретной зоне, он встряхивал мешок, когда какой-нибудь беспокойный жук умудрялся просунуть лапу сквозь мешковину и больно царапнуть шею. С тех пор как брат поручил ему уход за светоловушкой, Лёня стал желанным гостем в запретной зоне и чувствовал себя здесь полным хозяином. А ведь всего неделю назад он не осмелился бы и подойти к товарищу Терёшкину, которого все детдомовцы почему-то побаивались.
      На берегу большого пруда догорал костёр, а двое людей в лодке что-то делали на самой середине пруда. Может быть, вылавливали карпа?
      Лёня узнал Терёшкина и Митю. Рыбовод и помощник вытаскивали из воды кормушки и складывали их в лодку. Лёня уже знал о несчастье, постигшем рыбовода: карпы устроили голодовку. Он с особым удовольствием таскал на пруды насекомых, надеясь, что эта-то пища придётся по вкусу привередливым питомцам Терёшкина. И теперь терпеливо ждал, пока рыбоводы окончат работу, чтобы разузнать у них новости.
      Гулкое эхо повторяло голоса рыбоводов, и по их голосам Лёня определил, что дела тут поправились. Они говорили громко, весело, а Илья Евстигнеевич даже запел:
      Любви все возрасты покорны,
      Её порывы благотворны...
      Да, видно дела пошли хорошо!
      И юноше в расцвете лет,
      Едва увидевшему свет...
      И закалённому судьбой
      Бойцу с седою головой...
      Рыбоводы приблизились к берегу, и Лёня крикнул:
      — Дядя Илья, как ваши карпы?
      Хотя Терёшкину не было ещё и двадцати пяти, его все ребята в селе называли дядей из уважения к его занятию. Шутка ли, человек разводит рыбу! На берегу такого озера рыбаков было сколько угодно и они большим авторитетом не пользовались, но дядя Илья не просто рыбак, а рыбовод!
      — Всё в порядке, свет-Ленечка! — пробасил Терёшкин и резким толчком въехал вместе с лодкой на песчаный берег. — Едят, едят, голубки! Ну, а ты гостинцев принёс?
      — Полный мешок, дядя Илья!
      Сегодня при виде Терёшкина трудно было оставаться безучастным или скучным. Хотелось смеяться, как и он, говорить так же громко. А давно ли Лёня приходил сюда, как на похороны! Карпы ни за что не желали питаться по расписанию. А ведь дядя Илья точно запланировал их рост и рассчитал, сколько добудет рыбы из пруда. Во время голодовки. карпов рыбовод ходил мрачнее тучи.
      — Как же вы их вылечили? — спросил Лёня.
      Он уже знал, что рыбовод любит расспросы. А сам он в такой же мере любил слушать и теперь ждал обстоятельного рассказа. Илья Евстигнеевич, тяжело ступая резиновыми сапогами, привязанными к поясу, подошёл к огню, пошевелил его и, широко раздув ноздри, понюхал сладкий запах печёной картошки.
      — К счастью, лечить не пришлось, а то я уж собирался в Москву на консультацию их везти.
      — Всех?
      — Не всех, конечно, а выборных! — засмеялся Терёшкин. — Но дело оказалось проще. Кормушки-то мы ставили на одно и то же место, а карп — рыба аккуратная, он не желает есть там, где дно запачкано. Пока мы до этого додумались, он нам всю кровь испортил. Как перенесли кормушки — пожалуйста, он сразу в вес пошёл!.. Митя, дай-ка нам образчик.
      Митя принёс ведро, в котором плескался маленький карпик, выращенный в этом году. Таких, Лёня уже знал, называли сеголетками. Лёня попытался поймать его, но рыбовод отвёл его руку от ведра:
      — Э, брат, этого у нас нельзя! Рыба не любит, когда её трогают. На ней есть слизистая защитная оболочка. Сотрёшь её — рыба заболеет. Осенью, когда мы будем урожай снимать, тогда пожалуйста! Хоть руками лови, хоть за сетью иди, хоть со дна бери, когда воду из пруда выпустим, Вот тогда увидишь рыбу. Сеголетков этих мы зимовать оставим, а двухлетков из откормочного пруда — на базар! И людям приятно, и нам полезно.
      Он говорил всё это с таким вкусом, что Лёне захотелось попробовать жареного карпа. Илья Евстигнеевич усмехнулся и разгрёб костёр.
      — До ухи уже недалеко, а пока попробуй-ка картошечки... Митя, поезжай, разбрось насекомых — очень карп эту пищу любит.
      — А... а щуки у вас есть? — задал Лёня вопрос, который мучил его всю дорогу. Не может же рыбовод не знать всё о щуках!
      Илья Евстигнеевич с удивлением взглянул на него и довольным тоном сказал:
      — А ты, я вижу, в самом деле нашим хозяйством интересуешься! Ну что ж, может быть в рыбоводы выйдешь. Профессия неплохая!
      Он привстал на колени, заставив и Лёню подняться, и обвёл рукой своё хозяйство:
      — Видишь, мы залив на прудки разделили. Вон в том, что в конце залива, у нас нерестовые и маточные места. А вот этот пруд, побольше и поглубже, — выростной: здесь карп вес набирает. Тот, что пониже, за плотиной, — зимовальный пруд. Там живёт карп по второму году. Осенью мы двухлетков всех выловим, а сеголетков отсадим туда — пусть зимуют. Так вот, чтобы очистить наши пруды от сорной рыбы, мы пускаем в них щуку...
      — От какой? От сорной? — переспросил Лёня.
      До сих пор он знал о сорных травах, а о сорной рыбе...
      — Вот именно сорная!.А как иначе её назовёшь? Есть товарная рыба: судак, скажем, карп, сазан, лещ — одним словом, крупная рыба. Её специально разводят в прудах, в озёрах. Слышно даже, будто в реки стали выпускать ценную рыбу на вырост. А есть сорная рыба, как сорняк в поле: всякие пескари, уклейки, ерши, вьюнки, верховки. Они только пищу поедают, а пользы от них никакой нет. И плодятся они, как сорняки. Никакого учёта, никакого контроля не наведёшь. Кажется, пруд чист, запускай карпа или карася. А глядишь, этой сорной рыбёшки расплодилось столько, что карпу и есть нечего... Вот мы и напускаем на эту рыбёшку главных помощников рыбовода — щук.
      — А как же карп? Ведь щука может и карпа съесть, она у него не будет фамилию спрашивать!
      — Э, нет, тут дело хитрое! Щуку-то мы пускаем икринками и только в тот пруд, где живёт карп по второму году. Он уже крупный, и щурята его в росте не догонят. Вот они и поедают сорную рыбу, а нам от этого польза. Двухлетний карп жиреет — он мелких щурят не боится, вся пища идёт ему, а пруд от ненужной рыбы освобождается. Да и щурята, как лето поживут на приволье, тоже становятся полезной добычей. Так что осенью у нас двойной улов: и карпы и мелкие щуки. Домашние хозяйки мелкую щуку любят — она мягкая, жирная, вкусная, тиной ещё не пахнет, как старая щука.
      — Значит, щуку пускают икринками! — разочарованно сказал Лёня. — А я думал...
      — А ты думал, что мы в наши пруды настоящих щук пустим? Они и так вот где у меня сидят! — сердито ударил Илья Евстигнеевич по своей красной шее. — Если бы не эти вредные щуки, я бы давно заселил всё озеро карпами. И откуда только она взялась, эта щука! Старые рыбаки рассказывают, что перед революцией в нашем озере почти вся рыба вывелась. Тут раньше были большие купеческие тони, ловили рыбу артелью, неводами — метров по пятисот каждый невод. Ну, известно, хищничали кто как умел. И негашёной известью рыбу глушили. Бросят бутылку с известью — известь закипит и взорвётся, а рыба — вот она, вверх брюшком плавает, только собирай. А потом и гранатами начали уничтожать и динамитом — время было смутное, никому до рыбы дела не было. Так что лет тридцать назад тут почти что пустыня стала водяная. Кроме плотичек да уклеек, почитай, ничего и не водилось. Рассказывают, что приезжала сюда какая-то экспедиция, чтобы промысел наладить, да напали на неё белобандиты. Неизвестно, удалось п.м что сделать или нет, только щука в озере появилась. А вот когда в нём воду подняли да соединили с другими озёрами, тут столько рыбы расплодилось, что кругом рыболовные хозяйства завели. Не так давно, кроме щук, появились в озере судаки — они любят новые места заселять. Теперь судак щуку с глубоких мест вытеснил, а только щука всё равно большой вред озёрному хозяйству приносит. У нас, в прудовом хозяйстве, она в помощь, а в озёрном — враг. Каждую весну я спускаю в озеро тысячи штук карповой молоди, а по осени раз десять невод затянешь — глядишь, всего два-три карпа, всех щуки уничтожили!
      Терёшкин помолчал немного, глядя на озеро, и снова заговорил:
      — Одна надежда: может, учёные выдумают что-нибудь для борьбы с этой подлой щукой. Знаешь, как Мичурин говорил: «Мы не можем ждать милостей от природы...» А ведь эта щука не только карпа — она птицу уничтожать научилась... Слушай, Лёня, спроси брата, не может ли он какую-нибудь ловушку приспособить для щук?
      Это было так неожиданно, что Лёня только глазами заморгал. Илья Евстигнеевич понял его замешательство и отвернулся к костру, выбирая для гостя картошку покрупнее.
      — Понимаю, дело сложное... — пробормотал он.
      Лёня, который только что собирался у самого Ильи Евстигнеевича просить помощи и совета, молча дул на картошку, перекидывая её с руки на руку.
      Но вдруг новая мысль мелькнула в голове мальчика. Ведь дядя Илья хотел найти ловушку, чтобы поймать сразу много щук. А как же он-то сам ловит их, когда ему нужна щучья икра? Нет ли у него какого-нибудь секретного способа лова? И Лёня с тайной надеждой спросил:
      — А где же вы берёте щучью икру для ваших прудов?
      — Ну, это дело пустое. Весной, во время икрометания, застрелишь одну-двух самок с икрой да самца — вот и всё. Икру из. щуки добывают, поливают её молоками от самца — она и в искусственных условиях хорошо развивается. А потом, когда щурята начинают проклёвываться, их в пруд...
      — Постойте, постойте, дядя Илья, а как же щук стреляют? Они же в воде...
      — В том-то и дело, что икру они мечут во время водополья, на мелких местах, на травке у бережка где-нибудь. Вот тут их и стреляют прямо с берега... Это не то, что стрелять на глубоком месте. Бывает, взрослая щука ворвётся с полой водой в пруды — беды не оберёшься. И рад бы её пристрелить, да ведь не найдёшь! Иной раз приходится среди лета пруд спускать, чтобы её выловить. А знаешь, какие это убытки!
      Но Лёня уже не слушал его. Конечно, «их» щука не на мелком месте плавает, но она ведь постоянно кормится у фермы. Что, если выследить её? Например, поставить приманку?
      Мысли эти были так заманчивы, что надо было немедленно поделиться ими с братом. Лёня поблагодарил дядю Илью за угощение, свернул пустой мешок и побежал к птицеферме. Брат и Петя, наверно, уже там...
      Рыболовов нигде не было видно. Лодка лежала опрокинутая на берегу. Гуси и утки ещё не выплыли на озеро. Двор фермы заполнили куры. Они белоснежной массой толпились у полных кормушек, а более ленивые всё ещё сидели на заборах, деревьях, крышах, тесно прижавшись одна к другой. Лёня пошёл к ферме, шагая, как по сугробам, высоко задирая ноги и ставя их прямо, словно ходули, чтобы не наступить на кур.
      Окна птичника светились каким-то странным синим сиянием. Лёня заглянул в окно и увидел брата и Светлану. Они стояли под синими лампами, которые гирляндами свешивались с потолка по всему помещению. И под каждой лампой копошились маленькие жёлтенькие комочки — цыплята, только что вынутые из инкубатора.
      Лёня одной ногой стоял на камне, лежавшем у стены, и держался руками за подоконник. Вдруг нога сорвалась, и, падая, он загремел железом, прикреплённым, к стене для защиты окна от дождя. -
      — Кто там? — тревожно спросила Светлана.
      Саша подошёл к окну, высунулся из него и посмотрел на Лёню так сурово, что тот готов был провалиться сквозь землю. Но из-за Сашиной спины выглянула Светлана:
      — Зайди, зайди, Лёня, посмотри, какие чудеса придумал твой брат!
      Лёня, уже через дверь, вбежал в птичник. Жёлтые комочки на соломенных ножках испуганно рассыпались по углам, но через минуту снова начали собираться в кучки, стремясь подобраться поближе к синим лампам.
      — Смотри, Саша, эти уже совсем отогрелись! — показала Светлана на крохотных цыплят, которые проворно бежали к кормушкам.
      Она осторожно поймала одного из них и подула на него. Пушок встал дыбом, обнажая сухое, тёплое тельце. Но Лёня втиснулся между Сашей и Светланой и мешал любоваться цыплёнком. Сашу это очень раздражало. Присутствие Лёни здесь вообще не входило в Сашины планы. Саша всё ещё чувствовал себя виноватым перед Светланой за то, что не поймал утятницу, и нарочно пришёл сюда пораньше, чтобы хоть устройством лечебного света успокоить её. Потом можно было бы поговорить с ней, признаться, что он не знает, как поймать эту проклятую щуку. А тут этот Ленька...
      — Ты зачем сюда пришёл? — спросил его Саша.
      Лёня привстал на цыпочки и шепнул брату в ухо:
      — Я узнал, как поймать утятницу...
      — Да будет тебе небылицы придумывать! — отмахнулся Саша и обратился к Светлане: — Значит, надо провести ещё одну линию ламп. Мы включим их последовательно...
      — Я же правду говорю! — Лёня говорил уже во весь голос и дёргал брата за рукав. — Её можно застрелить!
      Лицо Саши мигом, изменилось.
      — Что? Что?.. Нет, подожди! — И Саша торопливо спросил Светлану: — Ничего, если мы эти лампы поставим вечером?
      — Конечно, конечно! А что случилось?
      — Да так, пока ещё ничего... Это Ленька всё баламутит, — пробормотал Саша, пятясь к двери.
      Лёня понял, что брату хочется поскорее остаться с ним наедине.
     
      Глава 18
      КОНЕЦ УТЯТНИЦЫ
     
      Долго совещались рыболовы. И что больше всего удивляло воспитанников детдома — главную роль в этом совещании играл младший Голубков. Детдомовцы, всегда ожидавшие каких-нибудь новых чудес от своих гостей, уже сто раз посылали разведчиков к окну гостевой комнаты, и разведчики, возвращаясь, доносили:
      — Лёня говорит, а они слушают... Петя сердится, а Саша его уговаривает...
      Но вот гости вышли из комнаты, предводительствуемые тем же Лёней. Разведчики проследили, что все трое прошли к Игнату Перфильевичу, и прекратили наблюдение, боясь попасть на глаза самому председателю колхоза и надеясь, что Лёня, вернувшись, сам расскажет всё.
      А Лёня в это время сидел на скамейке в комнате председателями слушал, как Саша просит у Игната Перфильевича ружьё.
      — Охота теперь запрещена, — сразу же отказал Игнат Перфильевич.
      — Да мы только потренируемся, — упрашивал Саша.
      Петя сидел с таким каменным лицом, как будто и не слышал этого разговора.
      — Нет, вы всё-таки скажите, зачем вам ружьё? — любопытствовал Игнат Перфильевич. — Может, вы решили его переконструировать? Так оно мне нужно такое, какое есть. Может быть, вы хотите его электрифицировать?
      Петя фыркнул, а Лёня даже глазом не моргнул, он только удивлялся терпению брата.
      Саша не хотел говорить о том, зачем им понадобилось ружьё. Он теперь знал по опыту, что нельзя хвастать раньше времени. Конечно, это не примета, которых так боялся Петя, но хороший работник доказывает свою правоту не хвастовством, а мастерством. Поменьше хвастай да получше делай! А то хвастовством так руки свяжешь, что придётся у соседей помощи просить...
      Ничего не объясняя, Саша продолжал упрашивать Игната Перфильевича, пока наконец председатель не сжалился над ними:
      — Ну хорошо, дам вам ружьё, только, чур, друг друга не поранить. А может, вам ещё дать одностволку Ижевского завода? Тоже хорошее ружьё, особенно для начинающих охотников.
      Игнат Перфильевич вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда два ружья и патронташ с патронами. У Лёни разгорелись глаза, он уже как бы чувствовал ижевку в руках. Двустволку ему, конечно, не доверят, а вот ижевку...
      Саша сначала удивился, ч~цо Игнат Перфильевич так быстро дал себя уговорить, но, подумав немного, он понял, что председатель колхоза догадался, зачем им нужно ружьё.
      К озеру они шли чуть не крадучись. Ружья за плечами смущали ещё больше, чем когда-то удочки, — слишком много народу знало о приключениях рыболовов. Поэтому охотники поторопились столкнуть лодку на воду и отплыть подальше от села.
      Проплыв километра три, Саша, сидевший на корме, направил лодку в тихую заводь.
      — Что же мы теперь станем делать? — нехотя спросил Петя, вылезая на берег.
      Он был недоволен выдумкой Лёни и считал, что, взяв ружьё, рыбак изменяет своему призванию.
      — Тренироваться! — спокойно ответил Саша. — Представь себе, сколько будет хохоту, если мы на глазах у всех промажем в два ружья!
      Лёня поинтересовался, как они будут тренироваться, и получил невозмутимый ответ:
      — А вот увидишь.
      Пока что Лёня видел, что неудачи на друзей действуют по-разному: Петя всё больше горячился и нервничал, а Саша становился холоднее, спокойнее, будто от каждой неудачи делался старше.
      Саша вытащил из лодки заранее припасённую доску и принялся обтёсывать её топориком. Из доски получилось что-то похожее на щуку.
      Лёня был недоволен — он никак не предполагал, что тренировка окажется такой простой. Стоит ли порох напрасно тратить — надо просто сесть в засаду и убить щуку... Но мнения Лёни никто не спросил.
      Снова сели в лодку и отплыли на глубокое место. Саша, стоя на корме, размахнулся изо всех сил и бросил доску острым концом в воду. Она нырнула метра на три. Саша внимательно изучал её движение.
      Выловив доску, он швырнул её снова и скомандовал:
      — Стреляй!
      Петя выстрелил в воду.
      Лёне показалось, что весь заряд угодил в доску. Он поймал доску и с удивлением увидел, что на ней нет ни одной пробоины.
      — Не попал! — разочарованно воскликнул он.
      — Конечно, не попал, — спокойно подтвердил Саша. — Потому что тренировки не было и законов преломления света не знает. Надо целиться ниже мишени сантиметров на десять и под углом градусов в сорок пять. Ну-ка, попробуй ещё! — обратился он к Пете.
      Саша снова швырнул доску. Петя выстрелил. Теперь он стрелял с азартом. В училище Петя считался лучшим стрелком, потому Саша и настоял на его участии в этой охоте.
      В доске было три пробоины.
      Только после пятого выстрела Петя попал точно в центр мишени. Потом стрелял Саша. У него получилось хуже, чем у Пети, и ружьё передали Лёне. Лёня, приглядевшийся к стрельбе, ухитрился с первого выстрела попасть в центр доски, вторым — тоже, третьим — расщепил доску, и пришлось прекратить стрельбу. После этого Саша вздохнул и объявил, что одностволку надо вручить Лёне, второе ружьё — Пете, а сам он возьмёт на себя общее руководство.
      Лёне стало жаль брата, которому досталась такая неинтересная роль, и он, поколебавшись, сказал:
      — Может, ты сам будешь стрелять?
      — Это почему же?
      — Ну всё-таки... Что это за дело — руководство?
      — А разве командир отряда всё делает сам? И в разведку, и в наряд, и в секрет? Плохо ты военное дело знаешь, Лёня! Тот командир и хорош, который умеет каждому бойцу дать дело по способностям. Вы стреляете лучше меня — вам и ружья в руки, а я буду следить за щукой.
      Но Лёня видел, что брату не меньше, чем ему, хочется застрелить щуку.
      Время близилось к вечеру, когда рыболовы вернулись на птичью ферму. Тут встал непредвиденный вопрос: как взять приманку для утятницы? Петя настаивал, что надо пойти прямо к Светлане и попросить у неё какую-нибудь беспородную уточку. Но Саша категорически отказался раскрывать секрет охоты раньше времени.
      — Ага, боишься, что Светлана закудакает!
      — Да ну тебя! — рассердился Саша. — Как ты не понимаешь, что нам нельзя ещё раз осрамиться на глазах у всех! Если ты скажешь Светлане, зачем тебе нужна утка, она обязательно выйдет на берег посмотреть на охоту. А вдруг ничего не получится? Надо просто взять утку, привязать её леской к лодке — и всё. Либо мы убьём щуку — тогда одной уточки Светлана не пожалеет, либо мы ничего не добьёмся — тогда, может, и утка уцелеет.
      — А вдруг возьмёшь какую-нибудь породистую, да и убьёшь её? — продолжал сомневаться Петя. — Светлана говорила, что у неё тут есть утки и мясные, и яйценоские, и жировые. А ведь ты не птицевод, как разберёшь?
      Лёня, не ввязывавшийся в спор и только сжимавший в руках ружьё от нетерпения сесть в засаду, не выдержал:
      — А я сейчас пойду и узнаю у самой Светланы Тимофеевны. Она и не догадается. Подождите меня!
      Он сунул ружьё брату и выскочил из лодки на берег. Саша хотел было остановить его, но Лёня уже был далеко.
      Только возле птичников он пошёл медленнее, высматривая Светлану Тимофеевну.
      Светлана продолжала возиться с цыплятами. Цыплята выросли за один день, а может быть, просто у них высох и встал дыбом жёлтенький пушок, сразу сделав их круглее и больше.
      Лёня, постучавшись, вошёл в птичник. Полюбовавшись цыплятами, гревшимися в синих лучах, он исподволь приступил к разведке:
      — Как вы, тётя Света, с таким хозяйством справляетесь? Ведь у вас и цыплята, и утята, и гуси...
      — Иди ко мне в помощники, Лёня, научу! — ответила Светлана, удивлённая этим неожиданным интересом к её хозяйству.
      — Я гусей боюсь, — признался Лёня. — Уж очень они злые.
      — Чего же их бояться! — засмеялась Светлана. — Не дразни их — они и шипеть не будут.
      — А как вы уток отличаете? — перешёл к главному Лёня. — Говорят, у вас есть разные породы. А по-моему, они все одинаковые!
      — Ничего подобного!
      Светлана подозвала Лёню к окну и показала на плавающих птиц:
      — Вон видишь серых мелких уток? Это наследство, которое я получила от прежнего птицевода. Они и маленькие и яйца плохо несут. Их мы постепенно заменяем новой породой — белыми мясными и рябыми пекинскими. А серых пускаем в пищу. Вот скоро начнётся уборка урожая, и мы передадим в столовую сотни полторы этих уток...
      Она могла ещё долго рассказывать об особенностях своего хозяйства, но Лёня уже отступил от окна.
      — Спасибо, тётя Света! — крикнул он и побежал со двора так поспешно, что птицы взлетели облаком вокруг него.
      «Зачем же он приходил?» — удивилась Светлана и, не поняв ничего, углубилась снова в работу. Она выбирала из инкубатора последних цыплят, выклевывавшихся из яиц, и отсаживала для просушки под большую электрическую лампу.
      А Лёня что есть духу бежал к рыболовам. Вскочив в лодку, он оттолкнул её и сказал:
      — Можно взять любую серенькую мелкорослую утку.
      — Ты сказал Светлане, зачем она нам?
      — Вот ещё, стану я военную тайну раскрывать! Я подошёл как разведчик. Всё выяснил и отступил без потерь!
      Саша и Петя переглянулись, но промолчали. Только позже, когда Саша поймал серенькую уточку и привязал её, Петя сухо сказал:
      — Ну смотри, Лёня, если нам от Светланы попадёт...
      — Не попадёт! Их всё равно в столовую должны передать.
      И Лёня невольно вздохнул, глядя, как уточка, досадливо покрякав и подёргавшись, утихла и, плавая неподалёку от лодки, испуганно поводила чёрными глазками. Всё-таки её было жаль...
      На берег вышла Нина с барабаном. Лодка, спрятанная за корягой, ей не была видна. Когда Нина принялась выстукивать на барабане приглашение к обеду, Саша сказал:
      — Если щука схватит утку, стреляйте на два метра ниже неё. Щука берёт добычу снизу. Петя будет следить за привязанной уткой, а мы с Лёней — за другими, которые станут отставать от стаи.
      Все в лодке замерли. Утки и гуси плыли к берегу. На глубоком месте осталась только привязанная уточка. Она подёргалась-подёргалась и успокоилась. Так прошло несколько минут. Нина перестала барабанить, вся птичья стая была уже на берегу. Вдруг привязанная уточка жалобно крякнула и нырнула. Саша хрипло, будто у него пересохло в горле, закричал:
      — По цели — огонь!
      В то же мгновение раздались, сливаясь друг с другом, три выстрела. Петя успел нажать на оба курка, Лёня выстрелил вдогонку. Иссечённая дробью вода как будто закипела. Затем бугор распался, и все увидели уточку, тяжело колыхавшуюся на воде с опущенной головой В то же время рядом с уточкой мелькнуло что-то белое. Саша одним ударом весла подогнал лодку к этому пятну.
      — Скорее! Я её вижу! — кричал Лёня.
      К берегу бежали испуганные залпом люди. Лёня схватил багор и стоял, расставив ноги, прицеливаясь в светлосерое брюхо щуки. Она была метра в полтора длиной. Слабо поводя хвостом, щука постепенно приходила в себя и вдруг перевернулась вверх спиной. Должно быть, выстрелы только оглушили её. Она уже готовилась уйти в воду, когда Лёня ударил багром и... промахнулся. Багор задел щуку, поранил её.
      Тогда Лёня стал прижимать её багром к борту лодки. Но щука оживала, и у Лёни не хватало сил, чтобы справиться с нею. Петя бросил ружьё и кинулся к нему. Он схватил щуку за морду. Нечего было и думать втащить щуку в лодку, пока она жива.
      На счастье, Светлана сообразила, что произошло на озере, и столкнула на воду свою лодку. Петя почему-то шопотом повторял:
      — Лёня, брось багор, помоги Саше! Брось багор, помоги Саше!
      Светлана подоспела во-время и поставила свою лодку рядом. Щука всё больше набиралась сил. Тогда Светлана выхватила у Лёни багор и сильно ударила щуку.
      Саша толкнул лодку к берегу. Петя выскочил прямо в воду и, поднатужась, выбросил щуку на берег.
      Он попал правой рукой в жаберную щель и накололся на жаберные зубы. Они были почти такой же величины, как и в пасти. Из руки потекла кровь.
      Лёня прыгал в лодке, не в сйлах сдержать свою радость. Только Саша был совершенно спокоен.
      Щука была на берегу и еле-еле шевелила хвостом.
      Вокруг собиралось всё больше народа. Уже кто-то перевязывал Петину руку. Нина плыла на лодке, чтобы подобрать убитую уточку. Игнат Перфильевич подбежал к щуке и ударил её по голове обухом топора. Потом он вскрыл её. В желудке щуки среди водорослей лежали утиные кости и перья. Теперь все видели, что убита именно утятница.
      Светлана шагнула к Саше и поцеловала его в щёку. Саша побагровел и опустил глаза, не зная, бежать ли ему или уж перетерпеть всё.
      Из толпы показался Дмитрий Николаевич. Увидев Лёню, гордо стоявшего с ружьём у ноги, как какой-нибудь Кожаный Чулок из книги Фенимора Купера, Дмитрий Николаевич укоризненно покачал головой, и Лёня вдруг исчез. Но когда Дмитрий Николаевич рассмотрел утятницу, он переменил гнев на милость. Однако теперь Лёню было трудно найти в толпе. А когда его всё-таки вызвали, вид у него был совсем не героический. Ружьё он сунул Саше и подходил тихо, заплетаясь ногой за ногу.
      — Ну, Лёня, детдом может гордиться тем, что один из наших воспитанников принимал участие в этой охоте! — громко сказал Дмитрий Николаевич, словно не замечая смущения героя. — Вы освободили колхоз от очень опасного хищника...
      В это время Нина закричала из лодки:
      — Светлана, утка-то привязана!
      — Ах, хитрецы! Так они для этого и подсылали ко мне Лёню?
      — Он сам ходил, — пояснил Петя. — Мы боялись, как бы не убить породистую утку, а он решил узнать у вас, какую можно взять.
      — Что же он обиняками спрашивал? Разве бы я не дала любую для такого дела!
      Щуку решили взвесить. Каждому хотелось нести её, но Игнат Перфильевич решил, что нести должны сами охотники. Сначала взялся было Саша, но когда он взвалил голову щуки на плечо, щучий хвост остался лежать на земле. В ней оказалось метр сорок пять сантиметров. Тогда щуку взвалил на плечо Петя.
      По селу шли процессией. Впереди — Петя, за ним — Саша, за Сашей — Лёня. А уж за ними — толпой — остальные.
      Взвешивали щуку у завхоза. Она весила тридцать пять килограммов.
      Вечером в детдоме собралось много гостей. На дворе, на виду у всех, кипел большой котёл с ухой. Старшие детдомовцы дежурили возле котла, а младшие, нетерпеливо постукивая ложками, ждали ужина. Гости сидели вперемежку с детьми. А охотники в сотый раз, и каждый по-своему, рассказывали об охоте. И надо прямо сказать, Лёня рассказывал интереснее всех.
      Уха не понравилась. Щучье мясо оказалось жёстким и безвкусным. Оно пахло тиной и озёрной водой. Но все хотели попробовать знаменитую утятницу, так что в конце концов осилили котёл до дна. Только сами охотники, чуть попробовав ухи, предпочли жаркое из утки, которая служила приманкой. Светлана тоже присоединилась к ним. Она не только не могла есть щуку, но и слышать больше о ней не хотела.
     
      Глава 19
      ЩУЧИЙ ПРОФЕССОР
     
      С утра Голубков и Забавин пошли к председателю. За ними, как верные оруженосцы, следовали Лёня и Боря. На этот раз Саша и Петя были официально приглашены в правление колхоза и потому придали себе, насколько это было возможно, парадный вид. На улице их провожали любопытными взглядами колхозники, уезжавшие в этот утренний час на сенокос.
      Нельзя сказать, что слава вскружила ребятам голову, но всё-таки было очень приятно слышать за спиной торопливый шепоток:
      — Это и есть изобретатели...
      — А как ловко они утятницу убили...
      Ребята поняли, что их приглашают по какому-то важному делу, и заранее гордились вниманием Игната Перфильевича. Они вошли в кабинет председателя колхоза, и Петя, прошагав до стола строевым шагом, отрапортовал:
      — Явились по вашему вызову!
      — Молодцы, молодцы!
      Игнат Перфильевич оглядел их с ног до головы. Они и в самом деле выглядели молодцами. За эти дни они загорели, посвежели. Их форменки и брюки были тщательно отглажены, пряжки ремней начищены мелом. Недаром мастер Фёдоров два года учил их быть опрятными, утверждая, что тот, кто грязно живёт, работать чисто не сумеет.
      — Молодцы! — повторил ещё раз Игнат Перфильевич. — В таком виде не стыдно и профессору показаться!
      — Какому профессору? — спросил Петя.
      — Не знаю какому, но, должно быть, по щучьим делам, — усмехнулся председатель. — Он к вам обращается, не ко мне. Вы уж извините, не разобрался и распечатал.
      Он взял со стола и протянул Пете телеграмму. Петины уши стали пунцовыми. Пробежав текст телеграммы, он передал её товарищу. Саша прочитал телеграмму и ничего не понял.
     
      Колхоз «Звезда»
      отпускникам Забавину и Голубкову.
      Поздравляю блестящей находкой. Если костяк уцелел, соберите его, сохраните до моего приезда. Особенно важно сохранить метки.
      Профессор Ильинский.
     
      Саша посмотрел на Петю, Петя — на Сашу, потом оба вместе — на председателя, а тот, видя замешательство ребят, начал смеяться:
      — А ну, хлопцы, ловите щуку, только не опоздайте! И как это вас угораздило, не спросив броду, сунуться в воду? Чем это вы перед ним похвалились?
      Петя стал вспоминать отправленную ими телеграмму. В ней же не говорилось, что они поймали щуку! Они написали только, что она обнаружена. Объяснения Пети вызвали у председателя новый приступ смеха.
      — Ай корреспонденты, вот написали! Обнаружена? А как её в воде обнаружишь, если не поймали? Длиной в два метра? А как вы её измерили, если не выловили? Угостили непойманной щукой! Хорошее угощение! Тут любой человек обидится, а ведь он же профессор, человек науки, точный человек!
      Увидев, что ребята угрюмо молчат, он перестал смеяться и заговорил уже серьёзно:
      — Ну, шутки в сторону. Сегодня сюда приедет профессор. Готовьтесь его встречать.
      — Как, уже сегодня? — удивился Саша. — Он же не пишет в телеграмме, что сегодня приедет.
      — Да он уже позвонил со станции. Я машину послал.
      — Машину? — ужаснулся Саша, оглядываясь на Петю и соображая, успеют ли они скрыться от гнева профессора, если сейчас же убегут из кабинета.
      — А машина ваша опоздала — я пешком пришёл! — вдруг зарокотал бас профессора, и на пороге появился он сам с мешком за плечами и в огромных сапогах, голенища которых были привязаны к поясу ремешками.
      Профессор шагнул вперёд, тряхнул руки Саше и Пете, поздоровался с Игнатом Перфильевичем и спросил:
      — Я не опоздал?
      — Эх, жаль, не получили вы мою телеграмму! — грустно сказал Игнат Перфильевич.
      — А что? Щука съедена?
      — Да нет, что вы...
      — Я так и знал! — удовлетворённо прогудел Викентий Иванович. — Мясо старой щуки несъедобно. Куда же вы её девали? Надеюсь, костяк сохранился?
      Саша и Петя смущённо молчали. Игнат Перфильевич смотрел на них, улыбаясь и поглаживая усы. Между тем профессор продолжал гудеть:
      — Вы и представить себе не можете, какая это важная находка! Однако вы должны иметь в виду, Петя, что с вашей теорией, будто это щука петровских времён, я решительно не согласен. Нет, нет и нет! Меня могут убедить только метки! Вот когда я сам их расшифрую и увижу, что это не апокриф, то-есть не подделка, только тогда я поверю, что щука мечена Петром Первым.
      Он не обращал внимания на то, как изумился Игнат Перфильевич — ведь председателю ничего не было известно о давнем споре Пети с Викентием Ивановичем и о странной гравюре. Но Саша видел, что председатель перестал улыбаться и удивлённо поднял брови.
      — Нет-нет-нет, — продолжал Викентий Иванович, размахивая руками перед опустившим голову Петей, — в это я не верю. Даже увидев метки, я буду продолжать не верить, пока не сопоставлю эти факты с другими фактами. Но тем не менее я должен признать, молодые мои друзья, что вы совершили важное открытие. Перед отъездом я просмотрел кое-какие материалы о Преславном озере и близлежащих водоёмах. Никаких указаний на то, что здесь метили рыбу, нет. Вы первые сделали это удивительное открытие, и я уверен, что ваши имена попадут в анналы1 науки.
      1 Анналы — летописи.
      Саша и Петя не знали точно, что такое анналы, но мысль о том, что теперь их имена в эти самые анналы не попадут, а если и попадут, так только в скандальную историю с обманом профессора, заставляла их виновато склонять голову.
      — Почему вы молчите? Какие же всё-таки надписи были на метках? Может быть, они стёрлись? Так мы отдадим их реставраторам. — Викентий Иванович посмотрел на ребят, потом на Игната Перфильевича. — Как, — воскликнул он, — неужели вы не сохранили ни меток, ни костяка?.. Но ведь вы же слушали мою лекцию о мечении рыбы. Или рыбу выловили колхозники? Но я не верю, чтобы в наше время в колхозной деревне сохранились такие люди, которым безразличны интересы науки. Да ведь и вы, молодые люди, были здесь, а я считал вас полпредами науки. Или у вас не хватает смелости сказать правду?
      Профессор замолчал и в упор смотрел на «полпредов науки». Тишина, наступившая после раскатов его гулкого баса, казалась гнетущей. Саша не выдержал и тихо сказал:
      — Простите, Викентий Иванович, но щука ещё не поймана...
      — Как?.. Да вы смеётесь надо мной! — удивился профессор и присел на стул, который сразу затрещал.
      — Мы только подцепили её на спиннинг и увидели золотые серёжки, а щука сорвалась и ушла, — попытался объяснить Саша.
      — Откуда же вам известна её величина? Почему вы думаете, что она петровских времён?
      — Это вы сами придумали, что она петровская! — объяснил Саша. — Вернее, это вам Забавин внушил, когда показывал гравюру, — поправился он. — А когда вы прочитали нашу телеграмму, вы вспомнили гравюру и подумали. что оно так и есть:
      Викентий Иванович изумлённо смотрел на Сашу. Вдруг он встал и положил руку на Сашино плечо:
      - — Вы правы, Саша, это я сам придумал! Но как же вы определили её величину?
      Саша рассказал, как они втроём поспорили о длине рыбы, как выбрали среднее, а потом это среднее сократили ещё в два раза. Профессор расхохотался:
      — Ну ладно! Всё понятно. Придётся примириться, что шука ещё в озере. Но вы видели метки, вы знаете омут, где она живёт, — значит, мы её всё равно выловим!
      Не прошло и десяти минут, как Викентий Иванович выяснил всё: сколько в колхозе сетей и какие, почему омут, в котором живёт щука, не облавливался, можно ли его обловить сегодня, помогут ли рыбаки. Он засыпал вопросами Игната Перфильевича.
      Узнав, что омут обловить неводом нельзя из-за коряг, Викентий Иванович вздохнул, встал, подтянул свои гигантские сапоги и объявил, что должен немедленно ехать на место, а мальчики будут сопровождать его. Тут же он договорился, что колхоз закрепит за ним две лодки, а Игнат Перфильевич соберёт к вечеру рыбаков.
      Игнат Перфильевич посетовал было на то, что профессор пришёл в колхоз пешком, не дождавшись машины, но Викентий Иванович успокоил его: он отлично доехал на попутной трёхтонке и только последние шесть километров — от шоссе — шёл пешком.
      Помахав на прощанье рукой, он вышел, торопясь действовать.
      Викентий Иванович не стал спрашивать дорогу, он как будто нюхом чуял её. Быстрым шагом он направился к озеру. Саша и Петя шли за ним, едва поспевая. Позади бежал вприпрыжку Лёня. Он упорно не желал отставать от этого длинноногого великана и от событий.
     
      Глава 20
      ВОДЯНОЙ УХОДИТ
     
      Три часа они плавали над омутом. Профессор лежал на носу лодки, рассматривая дно через особые очки, которые он называл поляроидными. Он чертил карту дна, отмечая все коряги, закрывавшие подход к убежищу водяного.
      Профессор дал Саше и Пете посмотреть через поляроидные очки, и молодые рыболовы без всякого напряжения увидели дно, плавающих рыб, водоросли, мелкие ракушки, которые передвигались по дну, чертя за собой длинные тонкие полоски. Это были удивительные очки. Они позволяли видеть через воду так же ясно и чётко, как человек с хорошим зрением видит сквозь воздух.
      Саша, едва взглянув в очки, тут же увидел водяного.
      Щука стояла под огромной корягой, сама похожая на корягу. Он сказал об этом Викентию Ивановичу, и профессор сразу отобрал очки, чтобы самому разглядеть чудовище.
      Обратно возвращались молча. Профессор о чём-то думал, молодые рыболовы терпеливо ожидали, что он скажет. А на берегу их встретил Лёня с целой ватагой ребят. Он сразу бросился к лодке с вопросом:
      — Поймали?
      И был очень разочарован, когда Саша отогнал его, ничего не ответив.
      Викентий Иванович захотел узнать, кто этот чересчур любопытный паренёк, и, услышав, что это брат Саши, пожелал познакомиться с Лёней. И они пошли рядком — огромный профессор и маленький Ленька. Ленька, конечно, рассказал профессору, что это он придумал убить утятницу из ружья. Пете всё это очень не нравилось, но Лёня не отставал от Викентия Ивановича, а тот почему-то не протестовал против участия маленького Голубкова в их большом деле.
      Ленька пришёл даже на сбор рыбаков. Саша и Петя пытались дать ему понять, что не следует такому маленькому путаться в дела взрослых, но Лёня сидел рядом с Викентием Ивановичем, и было неудобно переговариваться с ним или угостить его тумаком, которого он, конечно, заслуживал, так как то и дело вмешивался в серьёзный разговор.
      Рыбаки были все пожилые, солидные люди. Узнав, что их вызывает на помощь профессор, они пришли со своими сетями, иглами и мотками ниток. Помогать так помогать!
      В один голос рыбаки подтвердили, что никаким неводом закоряженные щучьи омута обловить нельзя. Да, собственно говоря, за щуками на озере никто специально не охотится. Другое дело — судаки. И поймать их легче, и охота интереснее.
      Местные рыбаки ловят судака на кружки — этакий деревянный поплавок, на котором намотано метров пятнадцать лесы, а приманкой пускают на тройнике живого малька. Говорил больше пожилой колхозник Ситков, уже известный Саше и Пете по рассказам Лёни.
      — Занятное это удовольствие, товарищ профессор! Поживите у нас с недельку, мы вас этой охоте обучим.
      С той поры-, как Преславное соединили каналами с другими озёрами, судака здесь развелось много. Иной раз не успеваешь за кружками следить, так и хватает мальков. А уж если он схватит приманку — не уйдёт! Может километра два протащить кружок, пока ты догонишь его на лодке.
      Профессор с удовольствием слушал рассказ Ситкова. Затем Викентий Иванович сказал, что он знает способ, как обловить омут. Тут уж рыбаки навострили уши. Им и самим было бы интересно пощупать недоступные омута, рыба в них непуганая.
      Профессор набросал в своей записной книжке чертёж сети. Это был круглый намёт с поплавками в верхней части купола, чтобы сеть не сразу падала на дно, и с грузилами по нижнему краю намёта. В нижний край вшит тросик, которым можно стянуть сеть, когда она коснётся дна. Такой намёт должен накрывать рыбу как бы мешком. Его можно опускать между корягами в любом омуте. Рыба, увидев падающую сеть, ринется вверх, чтобы не оказаться прижатой ко дну. А в это время намёт будет уже затянут и рыба окажется в мешке.
      Такую снасть рыбаки похвалили, и только Ситков, которому уже приходилось встречаться с водяным, возразил:
      — Он сетей не боится, любую рвёт!
      — А мы двойную сделаем.
      — Разве что двойную... — всё ещё недоверчиво пробормотал Ситков.
      Оказалось, что почти все рыбаки так или иначе встречались с водяным. Некоторые даже замечали золотые серёжки на его жабрах, но считали, что это им померещилось, и никогда не рассказывали о них, боясь насмешек. Услышав откровенный разговор об этом, профессор повеселел. Среди своих рыбаки перестали стесняться и рассказывали о водяном всё, что знали и слышали. По их словам получалось, что эта щука умнее всех других рыб и чуть ли не такая же умная, как сами рыбаки.
      — Дядя Ситков, расскажи, как тебя водяной без сапога оставил, — попросил кто-то из рыбаков.
      Но Ситков только хмыкнул и нахмурил густые брови.
      Эту историю он не захотел вспоминать, зато рассказал, как лет десять назад, перед самой войной, он участвовал в большой артельной тоне. Невод был метров на двести, и рыбы было поймано великое множество.
      Когда невод был уже наполовину вытащен, с озера, через верх сети, на глазах у всех перепрыгнула в невод огромная щука. Развернувшись у берега, щука с силой ударила в сеть и прорвала невод в самом мешке, где битком было набито рыбы. Конечно, вся рыба ушла, осталось только несколько лещей и судаков, запутавшихся в крыльях невода.
      Ситков, шутя, уверял, что захваченные в невод рыбы послали какую-нибудь шуструю рыбёшку гонцом к водяному — просить помощи. Ничем другим не объяснить, почему щука прыгнула в невод из чистой воды. Ситков считал водяного начальником над всеми рыбами в озере.
      — Да разве рыбы говорят! — возмутился Лёня. — Как они могли послать гонца к водяному!
      — Конечно, нет, — поддержал его Петя.
      — А вот в этом как раз вы и ошибаетесь, Забавин! — вдруг сказал Викентий Иванович. — Пословица: «Нем, как рыба» — свой век отжила. Советские учёные не только подслушали, как «говорят» рыбы, но и изобрели способ поисков рыбьих стай по звукам, которые они издают.
      Не только мальчики, но и рыбаки вытаращили глаза на профессора: «Не шутит ли?» Но Викентий Иванович не шутил. Он продолжал ровным, спокойным тоном:
      — Оказалось, что рыбы сообщаются между собою звуками. Каждая порода объясняется по-своему. Одни — ртом или жабрами, их звуки похожи на чмоканье. Другие ударяют или трут лучами плавников, что называется — стрекочут. Третьи резко сжимают плавательный пузырь, и тогда слышны булькающие звуки. А так как звуки в воде слышны в триста раз сильнее, чем в воздухе, то и расслышать их рыбам легче. На Чёрном море есть рыбаки-слухачи, которые ныряют в воду и подслушивают движение рыбьих стай. Они даже узнают, что делают рыбы — кормятся или просто отдыхают. А учёные заменили слухачей гидрофонами и подслушивают «рыбий разговор» прямо с судна.
      — Чем же рыбы слышат? — спросил Лёня. — Ведь ушей-то у них нет!
      — А вот и есть! — усмехнулся профессор. — У рыб есть слуховые нервы, они расположены на боку. Там даже чешуйки дырчатые. Кроме того, у некоторых рыб есть ещё лунки на голове, наполненные особой слизью. И это тоже слуховой орган...
      Изготовление сети под руководством профессора заняло не больше часа. Викентий Иванович решил спускать и поднимать намёт прямо с лодки.
      К омуту плыли на четырёх лодках. А когда пришли на место, увидели на берегу человек десять колхозников во главе с Игнатом Перфильевичем. Они пришли помогать рыбакам и молча, чтобы не спугнуть рыбу, стояли у самой воды.
      Сеть сбрасывали с двух лодок устьем вниз. Было видно, как, упав в воду и погружаясь, она постепенно приобрела очертания купола. Когда грузила коснулись дна, рыбаки принялись тянуть верёвки, пропущенные по краям сети, затягивая устье мешка. Всё, что было накрыто сетью, должно было остаться в ней.
      Лодки, стягивавшие сеть, сошлись. Сеть была заперта накрепко. Оставалось поднять её.
      Солнце уже заходило, и от берега легли на воду чёрные тени. На берегу разожгли костёр: Он отражался в воде и двигался, как будто живой красный зверь. Колхозники перекликались с рыбаками: «Скоро вы там? Помощников не надо?» А рыбаки, покрикивая: «Раз-два — взяли!», подтягивали сеть.
      Вот она показалась на поверхности, вздувшись огромным чёрным бугром, вспенивая тихую воду. И сразу в ней затрепетала попавшаяся верховая рыба — узкие, стремительные язи и плоские жерехи. Вот показался осклизлый бок леща. Это уже шла глубоководная рыба. Вслед за лещом ударили в ячеи сети несколько щук чуть поменьше метра в длину. Сеть тяжело заколыхалась.
      Потные рыбаки, низко склонясь к бортам, продолжали тащить сеть. То один, то другой распрямлялся на мгновение, вытирал лицо и снова хватался за край сети. Петя, Саша и ещё несколько человек вынимали застрявшую в ячеях рыбу. Некоторые места сети были похожи на шубу, сшитую мехом наружу, — столько рыбы застряло в ячеях. Все участники охоты нет-нет, да и поглядывали в воду, ожидая, не покажется ли то чудище, которое они собирались поймать. Уже больше половины сети было вытащено в лодки, а тянуть становилось всё труднее.
      — Коряг нацепляли и поднимаем! — хмуро сказал кто-то из рыбаков.
      — А может, это водяной держит? — опасливо спросил другой и отодвинулся от борта.
      Говорили все почему-то шопотом.
      — Скорее! Скорее!
      Викентий Иванович сам взялся за сеть. Его большая сила тут была очень кстати.
      В это мгновение в кругу, образованном сетью, показалась огромная щука. Она медленно и спокойно поводила длинной головой, оглядывая людей тусклыми тёмными глазами. Золотые планки на кольцах, продетых через жаберные кости с обеих сторон рыла, тускло поблёскивали, когда шука поворачивала голову.
      Викентий Иванович, увидев её, как-то странно икнул и выпустил сеть. Спохватившись, он снова вцепился в верёвки » рванул сеть на себя с такой силой, что щуку качнуло с боку на бок. Сеть пошла быстрее. Профессор тянул её так, что чуть не опрокинул лодку, и приговаривал плачущим голосом:
      — Давай, давай, товарищи!.. Ещё, голубчики... Ну, совсем немного осталось!
      Тут чёрная, обросшая мхом щука, больше похожая на бревно, чем на рыбу, вдруг перевернулась через голову, показала хвост и рванулась вниз. Все участники охоты разом закричали:
      — Держи!
      — Не сдавай сеть!
      — Тяни сильнее!
      — Попалась, голубушка!
      Люди на берегу тоже что-то кричали.
      И вдруг сеть напряглась, верёвки словно зазвенели, таща за собой все четыре лодки. Послышался какой-то подозрительный треск, испуганные крики. Сеть внезапно ослабла, рыбаки в лодках попадали, а профессор, мелькнув в воздухе сапогами; свалился в воду.
      Тут начался такой переполох, что невозможно было ничего понять. Кто-то вытаскивал профессора. Трое рыбаков ругались между собой, обвиняя друг друга в том, что сильно потянули, не дали слабину. А между тем сеть — двойная сеть! — болталась клочьями в воде, и рыбы стаей уходили в дыру, оставленную щукой.
      Когда разорванную сеть подняли в лодку, стало совсем темно. Нечего было и думать о повторении лова. Лодки тихо пошли к берегу.
      Разожгли костёр. Викентий Иванович молча разделся и повесил свои гигантские сапоги на колья для просушки. Рыбаки всё ещё продолжали ссориться, как будто слабина или затяжка сети могла иметь какое-то значение при той силе, которой обладала щука.
      А Саша, подкладывая в костёр хворост, размышлял: «Столько трудов — и всё напрасно! Неужели это чудовище и выловить нельзя?» Он обернулся и посмотрел снизу вверх на профессора, стоявшего у костра:
      — Викентий Иванович, как вы думаете, теперь щука уйдёт из омута?
      — Нет. Такие старые щуки любят жить на одном месте. А наши сети, как вы сами видели, молодые люди, не очень-то её путают. Эх, если бы у меня было время!
      — Всё равно рвать сети без толку не стоит, — проворчал Ситков. — Вы — люди учёные, можно что-нибудь другое придумать.
      — А я бы и придумал, да времени нет. Мало ли есть способов поймать рыбу! Её ловят и электросветом, и электротоком, и прямо выкачивают из воды рыбонасосом...
      — Ну, уж насос тут не применишь, — усомнился Ситков. — Разве что всё озеро выкачать. Сорок лет рыбу ловлю, а про такое не слыхивал!
      — Ах, разве здесь лов! — с горечью сказал Викентий Иванович. — Какую-то щуку не могли вытащить! А как же на Каспии вытаскивают белуг по тысяче килограммов?
      Здесь рыбу ловят по старинке, а в других местах её добывают новыми способами.
      — Расскажите про новые способы! — умильно попросил Лёня. — Вот Саша на свет насекомых ловил, а как же рыбу-то?
      На берегу он чувствовал себя спокойнее и опять начал приставать к Викентию Ивановичу.
      Викентий Иванович сел поближе к костру и начал рассказывать — он любил делиться с другими своими знаниями:
      — Всякие есть ловушки. Свет привлекает и рыбу. Местные рыбаки, наверно, этот способ знают. Рыбу разыскивают на её береговых стоянках с помощью костра, который горит на подставке, прикреплённой к носу лодки.
      — На «козе», значит, лучат, — пояснил кто-то из рыбаков.
      — Да-да, вот именно на «козе». Рыба видит свет, но не уходит, и её бьют острогой. Рыбаки обычно считают, что рыба спит, но на самом деле её привлекает свет... Теперь учёные много новых способов разработали. Так например, они применили радары — особые радиоаппараты, которыми во время войны обнаруживали вражеские самолёты. Рыболовецкие суда — разведчики — ищут в море рыбьи стаи. Ищут и радарами, и эхолотом, и звукоуловителями, и другими способами. А когда найдут, вызывают по радио остальные суда флотилии. Как видите, наука здесь объединилась с практикой... Многие виды рыб — сельдь, например, кильку, анчоус — ловят с помощью электрического света. С борта судна или с пловучих буйков спускают в море мощные электрические лампы. Стаи, привлечённые неожиданным светом, плывут к нему и кружатся вокруг ламп, как в хороводе, а в это время участок лова окружают сетями, и рыба не успевает уйти... Применяют и другие электрические ловушки. Опускают, например, в воду два индуктора и сильным электрическим разрядом усыпляют на. некоторое время рыбу, а затем обмётывают её сетями... Кто-то тут не поверил, что рыбу ловят насосами, но этот способ лова теперь широко применяется. Насос вместе с сильными лампами опускают в воду. Рыба идёт на свет, её затягивают насосами и выбрасывают прямо на палубу судна... Да что говорить, ловушек много, а вот щуку поймать мы так и не сумели! — с досадой закончил профессор и принялся одеваться.
      Мальчики, конечно, могли бы всю ночь слушать эти рассказы, но Викентий Иванович был так раздосадован, что даже Лёня не решился больше приставать к нему.
      Рыбаки направились к лодкам. Викентий Иванович постоял возле той лодки, которая была приготовлена под садок для щуки, вздохнул и сел в неё. Ребята, при его молчаливом согласии, уселись с ним. Петя грёб, Саша правил, а Викентий Иванович, прижав к себе продрогшего Лёню, о чём-то думал, и никто не осмеливался нарушить молчание.
     
      Глава 21
      ПРОФЕССОР УЕЗЖАЕТ, НО ИДЕИ ОСТАЮТСЯ...
     
      Саша проснулся от скрипа половиц. Открыв глаза, он увидел среди комнаты Викентия Ивановича. За спиной у профессора был рюкзак. Сапоги его, смазанные дёгтем, блестели, и от них в комнате пахло лесом.
      — Долго спите, рыбаки! — приветствовал он мальчиков.
      — Куда это вы собрались, Викентий Иванович? — спросил Саша, вскочив с койки.
      — В Москву. Зашёл проститься. Сейчас Игнат Перфильевич заедет за мной на своей машине.
      — А как же водяной? — разочарованно воскликнул Петя..
      — Придётся водяного кому-нибудь другому ловить. Я и на два-то дня с трудом вырвался. Если бы у меня только и было хлопот, что с водяным!
      — Неужели вам нельзя ещё задержаться?
      — А вы, Петя, уверены, что мы быстро поймаем водяного? — усмехнулся профессор. — В Москве меня дожидаются рыбоводы, приехали за консультацией. Им надо обезопасить колхозные водоёмы от сорной рыбы. А я ещё должен изучить условия их рыбоводства, чтобы найти правильный совет.
      — Как же она попадает, эта сорная рыба, если водоём приготовлен для другой? — спросил Петя, наскоро расчёсывая волосы.
      — Перелётная птица заносит икру.
      — Викентий Иванович, я же не маленький! — обиделся Петя. — При чём тут птицы?
      — Не понимаю, чему вас учили в юннатском кружке!.. Ах, вы там не занимались... Жалко... А надо бы, товарищ Забавин! Тогда бы вы знали, что перелётная водоплавающая птица и есть злейший враг наших колхозных водоёмов... Как в них появляется сорная рыба? Как появляется рыба даже в маленьких и непроточных водоёмах? А очень просто: её переносят из водоёма в водоём птицы. Птица лакомится икрой, а икра приклеивается к перьям, к ногам. Птица перелетает в другой водоём, и рыба появляется там, где её никогда не было... А теперь давайте прощаться, машина пришла,
      И в самом деле, за окном послышался автомобильный гудок. Петя сразу стал грустным:
      — Так и не поймаем мы водяного! А как было бы интересно!
      — Ничего... — вздохнул Викентий Иванович. — Не мы, гак кто-нибудь другой его поймает. Если у меня будет время, я постараюсь выяснить историю этой щуки и напишу тебе... А вы попробуйте всё-таки сами поймать её. Пусть Саша сконструирует какую-нибудь ловушку. Хотя бы, например, металлический намёт. Я видел — тут у птицефермы валяется много щитов для вольер из тонкой медной проволоки.
      — Намёт? — удивился Саша. — Металлический? — И у него загорелись глаза. Когда приходилось иметь дело с металлом и инструментом, он чувствовал себя уверенно.
      Профессор с любопытством взглянул на него.
      — А всё-таки это петровская щука, — упрямо сказал Петя. — Ия ещё вам докажу! И вот что: пока вы будете искать материалы об этой щуке, я тоже даром сидеть не стану. Не может быть, чтобы в этих местах не было материалов о Петре Первом! Я поеду в Юрезань и обязательно что-нибудь узнаю. А когда мы выловим щуку да покажем метки, вы и совсем поверите!
      — Интересно, весьма интересно! — согласился профессор. — В Юрезань съездить обязательно надо. Всякое исследование начинается с изучения старых материалов. И не забудьте сообщить мне, если что-нибудь найдёте. А я, со своей стороны, тоже поищу, нет ли каких-нибудь следов этой щуки в архивах. Ведь если её пометили, так должны быть об этом записи. Иначе не стоило бы и метить. Ну, а уж если вы её выловите, тогда совсем легко будет проверить, кто из нас прав. Согласны?
      — Конечно! — подтвердил Петя.
      — И вы станете её ловить?
      — Обязательно.
      — Так, так, так, — сказал Викентий Иванович и, не снимая с плеч мешка, присел к столу. — Саша, Петя, сюда! — скомандовал он. — Смотрите! — Он вытащил из кармана записную книжку и чёткими линиями набросал чертёж. — Намёт имеет такую форму... Но щука рвёт сети. Если вы сумеете сделать намёт из проволоки вот так, — тут он начал быстро-быстро рисовать карандашом отдельные звенья намёта, нижние кольца, стальной тросик, замок-защёлку, — в такой намёт щука, может быть, и попадётся.
      Он вырвал листок из записной книжки, положил его на стол и встал.
      За окном снова загудела машина. В комнату вошёл Игнат Перфильевич:
      — Готовы, товарищ профессор?
      — Готов! Можно ехать... Мы тут с ребятами о водяном говорили. И к вам, товарищ председатель, у меня большая просьба: если кто из рыбаков выловит всё-таки эту щуку, сберегите её костяк и метки. А лучше, если мне сразу же телеграфируете. Может быть, я снова сумею вырваться.
      Викентий Иванович пожал руки ребятам. Саше не понравились последние слова профессора. Он понял, что Викентий Иванович надеется не на них, а на настоящих рыбаков. И .уже вдогонку профессору он не громко, но чётко произнёс:
      — А мы её всё равно поймаем!
      Викентий Иванович оглянулся, увидел его упрямое лицо, улыбнулся, кивнул головой и вышел вместе с председателем колхоза из комнаты.
     
      Глава 22
      ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН
     
      Ночью Саша, засыпая, слышал, как Петя ворочался в постели, вздыхал и что-то бормотал, как будто с кем-то спорил. А утром Петя, едва успев позавтракать, каким-то виноватым голосом посоветовал Саше:
      — Ты бы подготовился к докладу, а то неудобно получится. Комсомольцы здесь, сам знаешь, люди умные, им пустяки неинтересны.
      — Вот сейчас и займёмся, вдвоём-то легко!
      — Придётся тебе одному этим заняться. А я начну выполнять своё обещание.
      — Какое обещание?
      — В районный центр надо съездить.
      — Что?
      — Я же обещал Викентию Ивановичу! — сердито ответил Петя. Видно, ему и самому было стыдно, что он покидает товарища в самый трудный момент.
      — Мог бы и подождать, — сказал Саша.
      — Ну как ты не понимаешь! Должен я доказать свою точку зрения или нет? В Юрезани, наверно, есть какой-нибудь музей. Да и библиотека, должно быть, существует... Ну-ка, вспомни, ты ведь жил там.
      Это обращение к прошлому на некоторое время сбило Сашу с его позиции. И хотя ему совсем не хотелось готовиться к докладу в одиночку и, отпускать Петю в дальнее путешествие, однако он, со свойственной ему добросовестностью, припомнил, что в районном центре есть и музей, и библиотека, и даже лекционное бюро, работники которого частенько читали лекции в детдоме.
      — Вот видишь, видишь! — обрадовался Петя. — Я давно уже говорил, что в одиночку всякое дело трудно, а там мне несомненно помогут. Я поеду в Юрезань и выясню всё о Петре Первом и о щуке.
      Тут только Саша понял, что для электротехники Петя пропал — теперь его от исторических исследований не оторвёшь.
      Саша приложил немало усилий и придумал достаточно всяких доводов в пользу того, что им надо вдвоём приготовить доклад об электротехнике. А уж потом, если Петя этого так. хочет, можно вместе поехать в Юрезань.
      Но Петя оставался непреклонным. В конце концов, говорил он, Саша больше понимает в электричестве, а он — в истории Петра. Им просто невыгодно объединяться. Порознь они несомненно добьются значительных успехов.
      Дмитрий Николаевич и Игнат Перфильевич одобрили намерение Пети посмотреть районный городок, а председатель колхоза даже сказал:
      — Вы хором доклад не станете делать. Если у Забавина есть занятие в городе, его надо отпустить. Кстати, моя машина идёт в город, он и уедет с нею. А тебе, Голубков, придётся посидеть дома и позаниматься. Наши комсомольцы техникой интересуются не издали, а так, чтобы её руками ощупать и в хозяйстве применить. Учти и то, что у нас в колхозе восемь трактористов, три комбайнёра, шесть педагогов, два агронома, три землеустроителя, свои рыбоводы, да и рядовой колхозник завтра может стать электриком. Понимаешь, какое важное у тебя задание? Конечно, можно было бы лектора с межколхозной гидростанции пригласить или из города, но комсомольцы очень довольны тем, что их сверстники имеют такие глубокие познания, и хотят тебя послушать. Так что ты, Саша, постарайся не ударить лином в грязь...
      И Петя уехал в Юрезань.
      Саша долго сидел в комнате, обложившись книгами. Часть из них он привёз из Москвы, да и в колхозной библиотеке нашлись книги по электротехнике. Но, по правде говоря, думал он не о будущем докладе, а о щуке. Он даже вынул готовальню, ту самую — - подарок старшего Забавина, и начал вычерчивать металлический намёт. Но дело что-то не клеилось.
      За окном кто-то откашлялся и запел:
      Онегин, я скрывать не стану, Безумна я люблю Татьяну... Тоскливо жизнь моя текла, Она явилась и зажгла, Как солнца луч среди ненастья. Мне жизнь, и молодость, и счастье...
      Через минуту в дверь просунулась голова Ильи Евстигнеевича Терёшкина:
      — Ну как, получается?
      — У вас — да, у меня — нет... — уныло ответил Саша.
      — Что за уныние! — Терёшкин стремительно вошёл в комнату. — А ну-ка, расскажи, что такое не получается? Доклад?
      — Какой там доклад! Ловушка не получается.
      — Какая ловушка?
      — Щучья... — вздохнул Саша.
      — Вон оно что... Слыхал, слыхал о вашей неудаче с водяным. Да ведь не всё с тебя спрашивается! Пусть кто и другой подумает.
      — Брат мне рассказывал, что вы тоже страдаете от щук. Я-то думал пойти к вам за помощью, а вы... — Саша огорчённо покачал головой.
      — Постой, постой! При чём здесь я? Я же хотел сказать, что сколько наши рыбаки ни думали, а щук не перехитрили.
      — Что же, выходит, щука умнее человека? — язвительно спросил Саша.
      — Что ты ко мне прицепился! — вспылил Терёшкин. — Я смотрю, погода нынче хорошая, решил было тебя на пруды пригласить — карпов сетью ловить, а ты на меня же сердишься!
      Помолчав немного, Терёшкин спросил:
      — Ну, чего у тебя там не хватает? Небось, кое-что ты всё-таки успел придумать?
      — Всего не хватает! — грустно сказал Саша.
      — Да ты не вздыхай, а рассказывай! — Илья Евстигнеевич подсел к столу. — Раз уж ты меня в это дело втравил, так, будь добр, объясни до конца.
      Саша показал набросок намёта, сделанный Викентием Ивановичем, и свой только что разработанный чертёж.
      — В чём же дело? — спросил Терёшкин, разобравшись в чертеже. — Такую сеть сделать нетрудно. Пустых вольер на птичнике много. Да и тросик найдётся.
      — Но её ж в воде надо затягивать, а на это пойдёт много времени. Щука ждать не станет.
      — Правильное замечание! — смутился Терёшкин. И вдруг рассердился: — Сколько раз я говорил Игнату Перфильевичу — надо отравить этих подлых щук, а он одно заладил: ценная рыба погибнет! Да я бы в один год заселил озеро карпами... Так, так... Слушай, Саша, а ты придумай какую-нибудь технику, чтобы намёт затягивать.
      — Думал... Сетевой-то намёт легко стянуть верёвкой, а ведь тут проволочные щиты, они жёсткие! Встанет намёт колоколом — попробуй-ка его закрыть, чтобы рыба не ушла! Руками его не стянешь, хоть лебёдку применяй. А где её взять? Как на лодке поставить? Это всё вопросы сложные!
      — Так ты об этом и печалишься? Да при современной колхозной технике это же пустое дело! Ты только скажи, что надо, а мы мигом достанем. Подумаешь, лебёдка! Да мы и электрическую приспособим!
      — Электрическая — ещё лучше! — оживился Саша.
      — А я что говорю!.. Ну, раз попробуем, другой... А главное, если сеть удастся, так мы всех щук в озере переловим, да ещё и рыболовный план за счёт этой вредной рыбы перевыполним. Весь колхоз спасибо скажет! А ну, двинулись!
      — Куда?
      — Как «куда»? На птичник, конечно. Сеть примеривать. Материалы-то все там.
      Скоро они были на птичнике.
      Листы проволочной вольеры как нельзя лучше подходили для предложенной профессором ловушки.
      Светлана и Нина, узнав, для чего понадобились эти листы, решили помочь строителям. Они разъединяли, листы и укладывали их на берегу в указанном Сашей порядке. Саша, поглядывая на оставленный Викентием Ивановичем эскиз, чувствовал себя настоящим конструктором.
      Увы, дело подвигалось очень медленно. Вот когда Саша пожалел, что отпустил Петю в город!
      Разбирать проволочные сетки оказалось трудным делом, а ещё труднее было скреплять отдельные листы в задуманном для намёта порядке, связывая ячейку с ячейкой. Проволока резала пальцы. Строители то и дело совали пораненные пальцы в рот, а потом заливали ранки иодом.
      Светлана и Нина много помочь не могли, у них своих дел было предостаточно. Илья Евстигнеевич, поработав до полудня, тоже отлучился на рыбное хозяйство. И остался Саша один.
      Три дня возился он со своим намётом, а Петя всё не приезжал, и добровольные помощники всё чаще исчезали, теряя понемногу интерес ко всей этой затее.
      Но чего-чего, а упорства у Саши хватило бы на дюжину изобретателей.
      Каждое утро после завтрака он торопился на берег. Лёня со своими приятелями не мешал ему, и Саша был этим доволен: чего доброго, они начали бы посмеиваться над неудачливым изобретателем! К счастью, ребята все эти дни были заняты на подготовке к жнитву. Уже на полях тарахтели тракторы, выводя комбайны на исходные позиции, уже лучшие косцы облюбовали участки для око-са, перед тем как пустить на поле уборочные машины, и у детдомовцев было много дела.
      Но иногда, особенно намучившись с каким-нибудь тяжёлым щитом, связанным из нескольких сеток, Саша невольно задумывался: правильно ли он делает, не ища их помощи? Воскресенье, на которое был назначен его доклад, приближалось, а он, - вместо того чтобы готовиться к докладу, проводит время на берегу.
      Утром в субботу он опять ушёл на берег. Светлана поработала с ним минут тридцать, потом её отозвали на ферму. Терёшкин выполнял распоряжение председателя — вылавливал карпов для угощения трактористов и комбайнёров. Колхоз издавна славился своим хлебосольством, и надо было угостить работников так, чтобы у них осталось в памяти пребывание в «Звезде».
      И Терёшкин вместе с Митей затягивали бредень. Густой голос рыбовода и восторженные выкрики его помощника доносились до Саши. Почему бы ему не тянуть сейчас простую рыбацкую сеть, вместо того чтобы возиться тут с проволочными щитами!..
      С большим трудом Саша заставил себя сосредоточиться на работе. И вот, когда он уже перестал обращать внимание на посторонние звуки, когда он увлёкся своим делом, случилось то, чего он боялся. Из лозняка, росшего у самой воды, послышались голоса, в кустах замелькали белые рубашки, и на открытый берег вышел Лёня. Он неторопливо подошёл к брату. Закинув руки за спину, он с любопытством разглядывал проволочные щиты, разложенные по схеме Викентия Ивановича. Часть из них была уже скреплена, другие приложены в том порядке, в каком они должны были составить намёт,
      — Это что же будет? Сеть, что ли?
      — Ну, а если сеть, что из этого? — сердито спросил старший брат, ожидая, что Лёня начнёт смеяться над этой неуклюжей ловушкой.
      — А то, что один в поле не воин! Это нам ещё учительница русского языка говорила. А Игнат Перфильевич даже сердится на тебя: как это можно в одиночку такое дело делать! Я как узнал, что ты секретничаешь, прямо сказал ребятам: пусть помучится, может дружить научится!
      Вот тебе на, младший вздумал учить старшего!
      Саша готов был окончательно рассердиться, но, взглянув на щит, который он связывал, на свои исколотые проволокой и пожелтевшие от иода руки, только вздохнул. А Лёня, услышав в этом вздохе сигнал к атаке, закричал:
      — А ну, ребята, навались!
      И ватага, выскочив из своей засады, навалилась! Саша и опомниться не успел, как у каждого в руках замелькали кусачки, и щит, с которым Саша мучился всё утро, был вмонтирован на место в десять минут.
      К вечеру проволочный намёт был сделан. Вот когда Саша понял, что и младший может кой-чему старшего научить, особенно если старший поступает глупо!
      Теперь работы осталась самая малость. Пока ребята вязали сеть, Саша мог подумать, как сконструировать грузила, замок, кольца, по которым должен был свободно двигаться стягивающий устье намёта стальной тросик. Ведь надо было научиться не только забрасывать сеть, но и завязывать устье с такой быстротой, чтобы щука не успела ни зарыться в ил, ни проползти под сетью.
      Без лебёдки тут и верно ничего нельзя сделать. Хорошо, что Терёшкин не забыл обещания: сдав свой улов, он поехал на гидростанцию за электрической лебёдкой.
      Поздно вечером лебёдку установили на лодке и подключили к сети — на электростанции нашёлся порядочный круг водонепроницаемого провода. Можно было начать если не охоту на щуку, то хотя бы тренировку. Но главный рыболов всё не приезжал. Должно быть, у него в Юрезани нашлось немало дел. И Саша поневоле отложил пробу ловушки.
     
      Глава 23
      ИССЛЕДОВАТЕЛЬ
     
      Петя, въезжая в Юрезань по главному тракту, был очень удивлён. Описывая Юрезань, Саша говорил только о пыльных улицах, о незначительности этого районного центра, об отсутствии в нём театра, о скуке. Петя же ещё при въезде в городок обратил внимание на огромные берёзы вдоль шоссе, а в самом городе увидел много новых домов, два кинотеатра, большой парк и вывески, вывески, вывески: «Райисполком», «Райзаготзерно», «Райзаготлен», «Райзаготсено», «Райзаготскот»... И Петя понял, что оказался в центре богатого сельскохозяйственного района.
      Петя вышел из машины на широкой центральной площади города. На противоположных её сторонах возвышались два скульптурных портрета — Ленина и Сталина. На середине площади стояла украшенная цветами и флагами трибуна.
      Петя зашагал к двухэтажному домику, на дверях которого красовалась чёрная стеклянная вывеска: «Районный дом колхозника».
      Пожилая женщина с любопытством оглядела паренька в форме, просмотрела его документы, с уважением спросила: «Значит, в отпуск к нам?» — и провела в прохладную чистую комнату. Указав, где юный жилец может умыться, женщина присела к столу.
      Раскладывая в ящике стола свои вещи, вынутые из походного мешка, Петя спросил её:
      — Не скажете ли вы, где у вас музей?
      — Музей? — Женщина подумала немного и усмехнулась. — Вот поди ж ты, как времена меняются! Раньше, коли человек приезжал в наш город, обязательно спрашивал, где базар. Мёд у нас всегда был дешёв, ну также и яйца там, масло, яблоки, орехи. А нынче кто ни приедет, отвечай им сразу, где райисполком, где гидроразведка... вы так даже про музей спросили...
      — Гидроразведка? — удивился Петя. — Что ж она тут делает?
      — Да ведь теперь по всем местам гидроразведка идёт. Как начали Куйбышевскую да Сталинградскую плотины строить, так учёные люди и пошли по всем рекам и озёрам. Мы ведь тоже, почитай, на Волге живём!
      — Ну, до Волги-то отсюда далеко.
      — Как это — далеко? У нас теперь все озёра скрозь каналами соединены, в Волгу от нас и вода и рыба идут. Здесь же, как ни говори, верховья!
      Петя понял, что перед ним знаток своего района. Наверно, дежурная частенько беседовала с постояльцами и узнавала у них много нового. Он заинтересовался, развернул свою драгоценную карту водных ресурсов и взглянул на неё, проверяя слова дежурной.
      Действительно, то, чего он не замечал раньше, теперь сразу бросилось в глаза. Юрезанский район со всеми его озёрами и мелкими речками прилегал к Волге. А чёрные полоски между озёрами, на которые он раньше и внимания не обращал, ясно вырисовывались перед ним каналами, соединяющими водоёмы.
      Конечно, Куйбышевская или Сталинградская плотина не могла иметь прямого отношения к Юрезани, но вот, скажем, Угличская уж наверняка должна была оказать своё воздействие на район, так как подпирала воды всех местных речек. Понятно было, почему в Юрезани появились гидрологи.
      Увидав в руках у Пети карту, дежурная прониклась к нему ещё большим уважением. Минут через десять Петя уже знал, что музей находится напротив школы, что заведует им Павел Петрович Масленников — он же учитель истории в школе-десятилетке, что Павел Петрович живёт при музее и найти его будет легко.
      Вот преимущество маленьких городков: о любом человеке, проживающем здесь, можно получить самые подробные сведения, так сказать, не выходя из дома.
      Петя узнал, что Павел Петрович вдов, что детей у него нет, потому он и живёт одиночкой при музее. А вообще-то он человек отзывчивый, знающий и для научной работы самый подходящий. Сама дежурная в музее не бывала — очень уж страшные звери через окна видны, с такими длиннющими, закрученными зубами! Петя понял, что она говорит, очевидно, о мамонте. На мамонта взглянуть тоже было интересно, и Петя заторопился в музей.
      На улице было жарко и душно, пахло горячей пылью и свежим сеном. Огромные склады «Заготзерна» были раскрыты настежь. Внутри ходили работницы с насосами и поливали стены, потолки и полы белыми струями какой-то пахучей жидкости. Город готовился к приёму зерна нового урожая.
      Возле складов несколько рабочих проверяли весы. Рядом стоял техник в помятой фуражке со значком, изображающим перекрещенные молотки. Рабочие подняли домкратами весовой полок, больше похожий на танцевальную площадку. На таких весах можно было взвесить не только пятитонную гружёную машину, но и вагон. Люди, копавшиеся в механизме весов, казались совсем маленькими. Если бы Петя не торопился, он постоял бы возле этих весов подольше.
      За складами находился загон для скота. Туда как раз пригнали стадо, и скотогоны распределяли его по отдельным стойбищам. Они гнали стадо через узкий, длинный коридор, огороженный жердями, и животные проходили через весы чуть поменьше тех, что стояли у зернового склада. Как только бык или баран ступал на колеблющуюся площадку, скотогон перегораживал путь остальному стаду, его помощник закрывал путь с весов, и животное оказывалось в клетке. Третий скотогон выкрикивал вес животного, и приёмщик отмечал этот вес в книге. Потом клетка открывалась, и животное шло дальше по коридору.
      Петя постоял немного, наблюдая, как скотогоны рассортировывали стадо, прошедшее через весы. Вот уже бычки оказались в одном стойбище, коровы — в другом, барашки — в третьем, овцы — в четвёртом.
      К загону подошёл товарный поезд с раскрытыми настежь вагонами, из которых остро пахло навозом и креозотом. Вагоны остановились так, что их раскрытые двери оказались против огороженных помостов, поднятых от стойбищ в уровень с вагонными дверями. Скотогоны открыли двери стойбищ и защёлкали бичами. Быки, коровы, бараны, мыча и блея, начали медленно подаваться к вагонам, гонимые пулемётным треском бичей. Вот уже первый бык, тревожно трубя, шагнул в вагон, и видно было, как вагон закачался на рессорах под тяжестью животного...
      Да, этот маленький городок собирал огромные богатства и направлял их во все стороны. Об этом говорили надписи, сделанные мелом на вагонах: Куйбышев, Сталинград, Москва, Тула...
      Петя не жалел о своей поездке. Он был только огорчён тем, что Саша не увидит всего этого. Впрочем, Саша всё это видел. Он только, наверно, не подумал о том, как много даёт этот маленький городок стране. Ну ничего, Петя обязательно сообщит ему о своих наблюдениях...
      Музей помещался в красном кирпичном здании. Через широкое окно в самом деле был виден огромный бивень мамонта. Петя толкнул дверь, над ним раздалось дребезжащее треньканье колокольчика, и он сразу же оказался в большой комнате с экспонатами. Однако мамонта, которого он хотел увидеть, не было, торчал один лишь бивень.
      Из другой комнаты вышел старичок невысокого роста, с лысой головой, вокруг которой венчиком располагались белые-белые кудерьки.
      — Экскурсия? — спросил старичок звонким тоненьким голоском.
      — Д-да... — нерешительно ответил Петя.
      — Где остальные экскурсанты? Откуда? У нас в районе ремесленных училищ, сколько я знаю, не имеется. Или только что открыли? Почему же мне ничего не сообщили? Я должен нанести новое учреждение на схему учебных заведений района.
      — Да я один, из Москвы.
      — Ах, из Москвы! — Старичок мелкими шажками подошёл поближе, приглядываясь к посетителю. — Чем могу служить? Какие вопросы вас интересуют? Или хотите сделать подробный обзор? Учащиеся во время каникул осматривают музей бесплатно... Советую начать с исторического прошлого нашего края. Вот здесь у нас культура ранних поселенцев этих мест — славянского племени кривичей...
      — А нет ли у вас каких-нибудь материалов о Петре Первом? — осторожно спросил Петя.
      — О Петре? А что вас интересует из истории Петра?
      — Ну, например, не был ли он в этих местах?
      — Бывал, бывал! — радушно сказал старичок, как будто он сам встречал здесь Петра и оказывал ему гостеприимство. — Но видите ли, молодой человек, у Петра Первого был достаточно обширный круг деятельности, и мне трудно будет удовлетворить ваше любопытство, если я не буду знать, что именно занимает вас в его биографии. Здесь он был сравнительно молодым человеком, в тот период нашей истории, когда царством управляла его сестра...
      — Царевна Софья, — подтвердил Петя. — Значит, это было время создания потешных полков? А потешный флот Пётр строил в этом районе?
      — Несколько кораблей он здесь построил. Например, «Надежду Росскую», «Викторию» — это фрегаты. Но было построено ещё несколько небольших гребных судов — шняв и галер...
      — Правильно, правильно! Галерным флотом командовал он сам, а парусным — Лефорт. И об этом есть записи?
      — Представьте себе, я только недавно закончил сводную опись документов того времени... Вот уж не думал, что первым моим читателем будет такой молодой исследователь! Если у вас есть время...
      — Конечно, конечно!
      — Тогда позвольте познакомиться, — церемонно сказал старичок: — Павел Петрович Масленников.
      — Пётр Забавин!
      — Пройдёмте, пожалуйста. — Павел Петрович указал рукой на внутреннюю дверь.
      За дверью этой была большая рабочая комната.
      Усадив Петю за стол, Павел Петрович положил перед ним довольно толстую рукопись. И всё время, пока Петя просматривал её, заведующий музеем сидел тут же за столом, немедленно приходя на помощь, если молодой исследователь спотыкался на каком-нибудь слове или задерживался на слишком кратко описанном событии. Чувствовалось, что Павел Петрович и гордится своей работой и боится, что она окажется недостаточно хорошей для его первого читателя. Так началась научно-исследовательская работа Забавина.
      Изо дня в день приходил он в музей. Павел Петрович оказался очень разговорчивым. Уже на второй день Пете стали известны все подробности многогранной деятельности заведующего музеем. Павел Петрович рассказал ему, что музей получает от города довольно крупные средства, но что больше всего помогают музею ученики старших классов двух школ-десятилеток — мужской и женской, — в которых Павел Петрович преподаёт историю. Ученики работают в архивах и на раскопках вокруг города и снабжают музей ценными находками.
      Петя не стал объяснять Павлу Петровичу, чего он ищет. Но тот и не спрашивал, довольный тем, что может чем-то помочь юноше. Старый историк собрал все данные, вплоть до самых незначительных, о пребывании Петра в этих местах. Когда Петя находил, что упоминание о каком-нибудь событии в изложении Павла Петровича было слишком кратким, старичок указывал, где можно прочесть об этом более подробно.
      Скоро Петя понял, что его поиски потребуют много времени, и подивился тому, с какой кропотливостью работают учёные. Он, конечно, не мог отдать этой работе всю жизнь, как сделал, например, Павел Петрович, не мог он отдать ей и месяц, так как отпуск его скоро заканчивался, а Саша, небось, все глаза проглядел на дорогу из Юрезани, ожидая Петю обратно. Но потратить несколько дней ему всё же придётся.
      И чтобы не терять времени, он принялся записывать историю щуки с золотыми серёжками так, как она ему представлялась теперь, когда он читал рукопись Павла Петровича и толстые книги, которые по его просьбе доставал с полок заведующий музеем.
      Когда работа утомляла Петю, он выходил на горячие улицы города и окунался в нынешний день. Он проходил мимо складов разных заготовительных контор, заглядывал на рынок и изумлялся там изобилию плодов, произраставших в районе; медленно прохаживался по улицам, читая вывески учреждений, чтобы не забыть, в какое время он живёт. Толстые книги Павла Петровича уводили его очень далеко в историю, и ему порою казалось, что он сам живёт в той эпохе, что он воочию видит Петра Первого и его соратников.
      Посетил он и экспедицию гидрологов. Гидрологи — их было пятеро — жили и работали в небольшом домике на окраине, возле самой речки Вертушинки. Трудно было представить, что такая маленькая речка, которая имела способность высыхать в течение одной ночи, могла привлечь внимание учёных. Но дежурная в доме колхозника была права: гидрологи только и говорили о том, как поднимется уровень воды в озёрах, как уменьшится сток в реках после подпора Волги, какое влияние окажет это на сельское хозяйство района...
      Гидрологи тоже очень внимательно отнеслись к воспитаннику трудовых резервов, хотя у них было меньше времени, чем у Павла Петровича. Но вода интересовала Петю только как среда, в которой жила его щука. Так что он расспрашивал их лишь о рыбных богатствах района.
      Гидрологи рассказали Пете много интересного. Оказывается, это была не первая экспедиция в Юрезани. Весной 1918 года сюда была направлена группа учёных для исследования рыбных богатств района и налаживания промысловой добычи рыбы для снабжения рабочих Москвы. Но экспедиция эта была уничтожена белыми бандами, и все её материалы пропали.
      Петю очень заинтересовал этот рассказ. Так вот с какими жертвами сопряжена наука! И он с ещё большим уважением присматривался к гидрологам, которые шли по следами таких героев.
      Главнььм у гидрологов был инженер Караваев. Он чем-то походил на профессора Ильинского. То ли манерой держаться, то ли своими огромными непромокаемыми сапогами, которые были привязаны, как у профессора, ремнями к поясу, а может быть, тем, что считал своё дело самым важным.
      Петя уже давно заметил, что все любящие свою профессию считают её самой нужной. Подумать только, товарищ Караваев сказал, что старые щуки никого интересовать не могут: во-первых, они несъедобны, во-вторых — они только зря уничтожают рыбу! И вообще, Петя напрасно взялся за это дело. Поступил бы лучше на время отпуска в гидрологическую экспедицию — это куда интереснее. Гидрологи изучают не только водные запасы на суше, но и в небе. Кроме того, они могут точно предсказать, что произойдёт с этим краем через несколько лет, когда построят новые плотины, — до того точно, что уже сейчас разрабатывают планы изменений в сельском хозяйстве.
      — Как это вы можете подсчитать запасы воды в небе? — перебил его Петя.
      — А очень просто. Мы устанавливаем размеры водного зеркала, то-есть пространства, которое займёт вода после сооружения плотины. А потом легко подсчитать, сколько воды будет испаряться. Кроме того, мы знаем, куда дуют постоянные ветры. Следовательно, можем заранее вычислить, сколько осадков будет выпадать в таком-то районе. Ясно?
      Петя согласился, но тут же задал новый вопрос:
      — А какие же изменения вы собираетесь внести в сельское хозяйство? И как вы их определите?
      — И это просто. Почвенные воды поднимутся — это раз. Осадки, как я уже говорил, увеличатся — это два. Вот мы и планируем заранее, где возникнут новые травостойные луга, какие земли нужно будет определить под водолюбивые, скажем огородные, культуры, где можно отрыть артезианские колодцы, какие балки окажутся пригодными для прудов... Одним словом, пойдём с нами, Петя, у нас работа интереснее!
      Но смутить Петю или сбить его с пути не мог даже Караваев, хотя Пете и понравилась железная логика его рассуждений и умение предвидеть даже количество будущих дождей.
      Приобретя новых друзей, Петя не изменил своей научной теме. Это, как ни странно, понравилось Караваеву. Во всяком случае, услышав отказ Пети, Караваев не обиделся, а похлопал Петю по плечу и сказал:
      — Ну что ж, держись своей линии, товарищ Забавим, а мы будем держаться своей! Сегодня поедем на самое дальнее озеро, Светлое, так что приходи прощаться.
      Вечером, проводив гидрологов на Светлое озеро, Петя подумал о том, что и ему пора возвращаться на Преславное. Щука, о которой он теперь знал как будто всё, ждала его. Саша, наверно, уже соскучился. Да, пора было приниматься за ловлю!
     
      Глава 24
      СВЕТ В ВОДЕ
     
      В воскресенье Саша сделал доклад о применении электричества в сельском хозяйстве. Когда он вышел на сцену и увидел аудиторию, ему стало немного страшновато: справится ли он? Передние ряды, где сидели дети, его не пугали, но дальше, на остальных рядах, сидели комсомольцы, колхозная молодёжь, а среди них были люди, близко знакомые с электротехникой. Однако слушатели немедленно начали аплодировать малорослому докладчику, едва он вышел к трибуне. Оставалось одно: сказать им что-нибудь новое, такое, о чём они ещё не знали.
      Но вот Саша начал доклад, в зале воцарилась полная тишина. Он вспомнил все агрегаты, которые производил его завод. Он перечислил десятка два возможных применений электричества в сельском хозяйстве. Но, конечно, Саша не говорил о таких мелких вещах, как, скажем, его ловушка для насекомых. Он вспомнил об электропахоте, об электрических молотилках, об электрических сушилках и веялках.
      Недаром говорят, что самая трудоёмкая работа в колхозе — не посев, не жатва, а просушка и провеивание зерна. Его надо раз десять перелопатить, прежде чем ссыпать в мешки. Попробуйте-ка перевидать руками или провернуть на веялке те пятьдесят тысяч пудов зерна, которые собирались снять со своих полей колхозники «Звезды»! Вот тут бы и помогло колхозникам электричество...
      После доклада Саша почувствовал себя совсем другим человеком. Пока он разговаривал с комсомольцами, в голове у него родилось много идей о применении электричества в сельском хозяйстве. Подумать только — сколько же этой электроэнергии будет у колхозников после пуска Куйбышевской, Сталинградской, Каховской, Туркменской гидростанций! И Саша окончательно решил, что займётся специально вопросами применения электроэнергии в сельском хозяйстве. Ведь эти станции дадут миллиарды киловатт энергии, а каждые восемь киловатт могут заменить труд одного колхозника.
      В понедельник утром Петина койка была всё ещё пуста. Каждое утро Саша открывал глаза с надеждой, что увидит рыжеволосую голову друга на подушке у противоположной стены, и каждый раз испытывал разочарование.
      Возле Сашиной постели стоял Лёня и ждал, когда брат проснётся. Саша открыл глаза, огорчился, что Пети всё ещё нет, улыбнулся тому, что брат уже ожидает его, и торопливо вскочил с постели.
      — Начнём? — спросил Лёня.
      — - Что «начнём»?
      — Щуку ловить!
      — Ишь ты какой бойкий! — засмеялся Саша. — Надо сначала научиться сеть забрасывать.
      — А дядя Илья уже ждёт.
      Они выбежали на улицу. Терёшкин сидел на лавочке, поглядывая на высоко взошедшее солнце. Увидев Сашу, он встал со скамейки:
      — Пошли!
      — Подождите, он же не завтракал! — взмолился Лёня.
      Терёшкин нехотя снова присел.
      Завтракая, Саша поглядывал на ворота сада — не появится ли Петя. Однако Пети не было, и Саше волей-неволей пришлось начинать самому.
      На помощь Саше Лёня собрал бригаду рыболовов. Это были такие же шустрые ребята, как и он сам. Они уже достаточно присмотрелись к ловушке, пока вязали её, и Саша вполне им доверял. О том, что со щукой шутки шутить нельзя, было им известно. Хорошо было и то, что рыбовод с ними. Не хватало только Пети. А кому же, как не Забавину, надо было бы возглавлять эту «научную» экспедицию!
      Сначала рыболовы учились на берегу завязывать сеть. Гуси и утки шарахались от звенящей проволоки. Дробно тарахтела лебёдка, которую подсоединили к проводам на птичьем дворе. Никто не смеялся над рыболовами, пытавшимися «ловить щуку на сухом берегу». Доверие к изобретателям среди колхозников стало устойчивым.
      Саша добился того, что трос перестал цепляться за кольца и заброс вместе с запиранием сети сократился до пяти минут. Когда он уже решил начать пробу на воде, на берег пришёл только что приехавший из Юрезани Петя.
      Забавин выглядел необыкновенно торжественным. Приглаженные в городской парикмахерской волосы ещё не успели растрепаться. Занятия с книгами и рукописями наложили отпечаток на его лицо — оно было полно сосредоточенной задумчивости. Казалось, он продолжал ещё оценивать каждое явление с высоты двух с половиной столетий, куда заглянул, изучая эпоху Петра.
      Саша, бросив сеть, с изумлением смотрел на друга: к нему неторопливым шагом подходил совсем не тот человек, которого он несколько дней назад проводил в Юрезань. Подошёл и протянул руку:
      — Здравствуй, Саша. Чем это вы занимаетесь?
      Такое важничанье не очень понравилось Саше, но он всё-таки ответил:
      — Готовим ловушку для щуки.
      — Значит, вы ещё не поймали её?
      Это уже обидело Сашу, и он коротко ответил:
      — Решили эту честь предоставить тебе.
      — Спасибо! — Петя не уловил иронии, которая, как казалось Саше, должна была прозвучать в его ответе. — Ты знаешь, я пришёл к окончательному выводу, что это щука петровских времён. Пётр приезжал сюда несколько лет подряд и построил здесь свой потешный флот. Я думаю, что мы сделаем научное открытие... Спасибо тебе за устройство ловушки, я это отмечу в своём сообщении.
      — Где, где?
      — В своём сообщении в Академию наук.
      Саша насмешливо поклонился:
      — Желаю вам, товарищ Забавин, успеха! Можете начинать ловить вашу щуку!
      Отойдя на несколько шагов, Саша присел на песок, отломил веточку таволожника и начал жевать её с таким видом, будто дальнейшее его не касалось. Лёня, уловивший обиду в голосе брата, медленно отступил от Пети и тоже уселся на песке. Затем отошёл Терёшкин. Тогда и другие ребята, теснясь и толкаясь, покинули Забавина и уселись рядком, выставив перед новоявленным учёным босые ноги.
      Петя остался один возле намёта. Огромная сеть из двенадцати щитов, три лодки, на одной из которых была установлена электрическая лебёдка, двести метров чёрного водонепроницаемого провода в катушке — всё было отдано ему, и он не знал, что делать с этим хозяйством.
      Постояв несколько минут, Петя медленно пошёл к покинувшим его друзьям.
      — Слушай, Саша, почему ты обиделся?
      — А я не обижался... Мы своё дело сделали, теперь попробуй ты.
      — Но ведь это же для науки!
      — А мне показалось, что для твоей личной славы. Мне показалось, что ты всю науку забрал себе, а нам оставил только возню с сетью... Викентий Иванович тоже вот для науки живёт, а никогда выше других себя не ставит. Он уже профессор, а ты. всего-навсего воспитанник трудовых резервов, и тебе бы совсем не к лицу гордиться!
      Терёшкин и ребята отвернулись, делая вид, что не слышат этой ссоры.
      Петя опустился на песок рядом с Сашей.
      — Как ты мог это подумать! — огорчённо сказал он.
      — А как ты заговорил? Ты думаешь, для чего собрались сюда ребята? Зачем пришёл Илья Евстигнеевич? Нам всем хочется выловить для науки эту таинственную щуку. Они три дня трудились, не считаясь ни с чем! Ты посмотри на их руки... они же литр иода израсходовали, пока сеть связали. А ты пришёл на готовенькое с таким видом, будто кто-то обязан обеспечить тебе успех. Да разве у нас кто-нибудь охотится за славой в одиночку!
      Петя побагровел от стыда, почесал затылок, отчего прилизанные в парикмахерской волосы сразу взбились привычными лохмами и сам он стал прежним, привычным, милым товарищем.
      — Сашок, прости меня... Я же нечаянно... Ты знаешь, я столько об этой щуке думал...
      Саша не хотел унижения друга, ему достаточно было чистосердечного признания вины. Он встал и крикнул:
      — Ну как, начнём, товарищи?
      И сразу все загомонили, вскочили, бросились к сети.
      Терёшкин сел в лодку с лебёдкой — он был рулевым, — а Петя, удерживая Сашу за руку, спрашивал:
      — Хорошо, а я-то что буду делать? Я-то что буду делать?
      — Ты будешь главным электриком экспедиции. Обеспечь работу лебёдки.
      Саша в двух словах объяснил Пете, что они намерены предпринять, и Петя принялся монтировать на поплавки водонепроницаемый провод. Затем, вызвав на помощь двух добровольцев, побежал с ними по берегу подсоединять водонепроницаемый провод к электролинии, проходящей неподалёку от щучьего бучила.
      Лодки, нагружённые тяжёлой сетью, медленно выстроились вокруг бучила. Провод плавал на воде, как чёрная змея.
      Сеть упала в воду, грузила потянули её ко дну, и она опустилась куполом, тихо толкнувшись в ил. Петя немедленно включил лебёдку. Треск мотора понёсся над тихой водой, как пулемётная очередь.
      Затянутая тросом сеть перевернулась в воде и медленно поднялась на поверхность. Её отбуксировали к берегу, так как втащить такую тяжесть в лодки было невозможно. Когда её выволокли на песок, она оказалась пустой.
      Три раза забрасывали рыболовы свою ловушку, и каждый раз рыба успевала уйти. И без поляроидных очков, нагнувшись к воде, можно было увидеть рыб, стрелой уносившихся от ловушки.
      Рыбы останавливались невдалеке от сети словно для того, чтобы посмотреть, как сеть садится на дно и стягивается, срезая водоросли и горки ила.
      ...Наступил вечер. Настроение рыболовов становилось всё хуже. Они уже начинали ссориться. Больше всех огорчился Лёня, ожидавший, что они сегодня же выловят щуку. Наконец Саша приказал прекратить напрасные попытки.
      — А может, она на электрическую лампу пойдёт? — спросил Лёня.
      — В самом деле, давай попробуем, Саша? — поддержал Петя.
      — Профессор говорил, что рыба идёт на свет, как и насекомые, — добавил Терёшкин.
      Саша не отвечал. Наряду с горьким и обидным разочарованием он чувствовал и благодарность к товарищам, не желавшим признавать поражение.
      Вот, например, Лёня... За эти несколько дней он словно вырос, стал мужественнее, умнее, вдумчивее. Как осторожно, но в то же время и настойчиво ищет он один за другим новые способы охоты! Он не вступает в пререкания со старшими, он только советует. Вот и Терёшкин принимает его совет...
      А Петя? Уже нет и речи о том, что все должны работать на него. Он активно участвует в общем деле...
      Но что будет, если и с ловлей на свет ничего не выйдет? Не разочаруются ли его товарищи окончательно?
      Хотя помощники и выглядели утомлёнными, их упрямо сдвинутые брови, стиснутые челюсти — всё говорило, что их так просто не собьёшь. Саша смотрел на них, как командир на солдат перед новым наступлением... А выдержат ли они? Выдержат! Конечно, выдержат! И Саша отдал приказ подготовиться к новой атаке.
      — Попробуем ловить на свет. Я верю Викентию Ивановичу. Только где взять водонепроницаемый патрон для лампы?
      — И патрон и лампа найдутся! — сказал Илья Евстигнеевич. — На гидростанции такую лампу употребляют для осмотра подводных ряжей плотины. Я видел. Вы пока отдохните, а я схожу туда.
      Не ожидая ответа, он зашагал по берегу.
      — Петя, подключи второй провод, для лампы, — попросил Саша.
      И Петя начал торопливо разматывать провод.
      Саша подозвал Лёню и ещё двух помощников и начал устанавливать внутри сети распорки для лампы. Когда Терёшкин вернулся с лампой, вделанной в большой патрон с резиновыми прокладками, у ребят всё было готово для; спуска намёта. Саша подвесил лампу внутрь сети, попробовал включение — лампа загорелась на несколько секунд ослепительно белым светом, и сразу всем показалось, что давно уже стемнело, хотя на горизонте ещё горела вечерняя заря.
      В ожидании полной темноты они поужинали принесённым Терёшкиным хлебом, но костёр разводить не стали, так как торопились начать новый опыт. Когда хлеб был съеден, Терёшкин, по праву старшего, скомандовал:
      — Ну, начинаем!
      Все поднялись с остывшего песка и пошли к лодкам.
      Снова включили лампу, и близкий берег будто исчез, а лодки оказались как бы среди моря. Саша сказал, что надо остерегаться электрического провода — в воде он может сильно ударить током.
      Рыболовы с трепетом опускали на вытяжном тросе намёт. Но вот он остановился, не достигнув дна, и лампа, висевшая внутри купола, осветила подводное царство. Из воды бил к небу большой столб света, лодки плавали будто в пламени. Свет в воде проникал далеко, играя тонкими переливами. И сразу появились рыбы. Это были уклейки, верховки, язи. Они медленно шли по кругу под самой сетью и даже внутри неё, на расстоянии одного метра от лампы, двигаясь против часовой стрелки и не отводя глаз от яркого света. Стоило опустить сеть — и они были бы пойманы..
      Саша ждал. Щуки ещё прятались в тени коряг и не шли на свет. А мелких рыб становилось всё больше и больше, словно они сплывались со всего озера. Временами их стаи совершенно закрывали лампу. Они не пугались висевшей над ними сети, словно зачарованные.
      Но вот появилась первая щука. Она скользнула, как тень, к золотому язю и проглотила его. Это послужило как бы сигналом для других притаившихся хищниц. Словно тёмные молнии, они ринулись со всех сторон на ярко освещённую стаю, мгновенно скрываясь со своей добычей.
      Саша оглядел хмурые, освещённые снизу лица товарищей и махнул рукой, чтобы они опускали сеть.
      — Подождём ещё, — попросил Лёня.
      — Для того ждать, чтобы щук накормить?
      Саша показал рукой вниз. Там шныряли тёмные быстрые тени. То одна, то другая хищница врезалась в кружащуюся внутри намёта стаю, хватала очередную жертву и исчезала. Но эти нападения не прерывали хоровода рыбы вокруг нового светила, появившегося в подводном мире.
      Сеть упала на дно. Лампа погасла, повидимому от удара. Саша сказал Терёшкину:
      — Если будете применять эту ловушку, то сеть лучше ставить горловиной кверху, а лампу укреплять над нею. Тогда лампа будет цела.
      — А ты решил отступиться? — спросил Илья Евстигнеевич.
      — Мне эта рыба ни к чему. Может быть, Пете она нужна?
      — Зачем она мне! — хмуро отозвался Петя. — Я мечтал ту щуку поймать, с золотыми серёжками. А промысловое рыболовство меня не занимает... Вы же видите, щука на свет не идёт. Тем более не пойдёт такая крупная, как наш водяной...
      Сеть вытащили без особого интереса. Правда, она принесла небывалый по здешним местам улов, но рыболовы ждали не этого. Радовались только детдомовцы. Долго они бегали от берега к дому и обратно, звеня вёдрами. Разбуженный ими кладовщик с довольным лицом взвешивал улов. За один заброс было взято больше центнера рыбы...
      Когда утром Саша и Лёня вышли на озеро, сеть лежала на том же месте, где они бросили её вчера. По берегу важно прохаживались вороны, склёвывая растерянных вчера рыб. С криком проносились чайки. Дул прохладный ветер, и вода покрылась рябью.
      Лёня стоял возле сети, ковыряя босой ногой холодный ещё песок, и поглядывал исподлобья на нахмуренное лицо брата. Саша догадывался, что хочет сказать ему Лёня, но заранее решил не поддаваться на его уговоры. Хватит и того, что о вчерашней ловле на свет колхозники уже рассказывали друг другу со всеми подробностями. Он приехал сюда не затем, чтобы кто-то вёл о нём досужие разговоры. Лучше изобретать что-нибудь более полезное, чем светоловушки, кого бы в них ни ловили — мух или рыб...
      Лёня продолжал выгребать пальцами песок из ямки. Видя, что брат всё больше мрачнеет, он боялся заговорить с ним. На берегу появился Петя. Он ленивой походкой шёл к ним со спиннингом. Этот тоже изменил! Вместо того чтобы думать о том, как поймать водяного, он собирался охотиться на мелкую рыбёшку. Лёне теперь все рыбы, кроме водяного, казались не заслуживающей внимания мелочью.
      — А если попробовать ударить её током? — вдруг сказал Лёня.
      — Что? — Саша с удивлением взглянул на него.
      — Я говорю, если пустить в ловушку ток...
      — Не понимаю... Как пустить ток?
      — Я не знаю как, только Викентий Иванович говорил...
      Саша пнул ногой сеть, без пользы валявшуюся на берегу. Потом взглянул на приближавшегося Петю и побежал к нему навстречу:
      — Слушай, Пётр, ты не помнишь, что Викентий Иванович рассказывал о ловле рыбы током?
      — О ловле током?.. Нет, не помню... Постой, постой! Он, кажется, говорил, что надо соединить с намётом два индуктора и подвести к ним ток. Рыба от удара на время засыпает... — Тут взгляд Пети упал на медную проволочную сеть, и он расцвёл: — А ведь и в самом деле! Лампу мы присоединили, лебёдку тоже. Осталось подсоединить два контакта, индукторы...
      — Правильно. Надо придумать, из чего их сделать.
      — Знаешь, на гидростанции есть большие металлические листы — прекрасные индукторы получатся!
      — Поможешь? — спросил Саша.
      — А ты как думаешь!
      Петя сунул Лёне спиннинг, подтянул ремень на брюках и побежал к селу. Саша побежал вслед за ним.
      Илья Евстигнеевич Терёшкин шёл в правление колхоза и вспоминал вчерашнюю неудачу. И вдруг навстречу ему — друзья по несчастью. Весёлые, оживлённые, как будто вчера ничего и не случилось.
      — Куда вы?
      — На гидростанцию, — ответил Саша.
      А Петя вцепился в рукав Ильи Евстигнеевича и потребовал:
      — Пойдёмте с нами строить новую ловушку.
      Так Илья Евстигнеевич и не попал в этот день в правление колхоза.
      К вечеру ловушка была готова. Но ребята так устали, что не в силах были её забрасывать. Испытывать её решили тайно, завтра вечером, днём же потренироваться. Работать с током высокого напряжения, да ещё на воде, опасно. Кроме того, надо было подвести к щучьему омуту электролинию от колхозного трансформатора.
      Вечером, когда рыболовы и детдомовцы ели уху из вчерашней рыбы, пришёл Игнат Перфильевич. Он было собирался утешать ребят — и с удивлением увидел, что они так веселы, будто водяной уже у них на аркане. Игнат Перфильевич, делая вид, что не замечает их веселья, передал письмо от Викентия Ивановича.
      Профессор спрашивал, ездил ли Петя в Юрезань и что разузнал там, пробовали или нет ловить щуку, чем заняты теперь друзья, и сообщал, что скоро поедет на Волгу, но перед отъездом получит несколько дней отпуска. «Так что, милые друзья, — писал Викентий Иванович, — если у вас что-нибудь получится, телеграфируйте мне, я с удовольствием приеду. Должен ещё сообщить вам, что у меня появилась надежда раскрыть тайну нашей щуки...»
      Всем понравилось, что профессор написал «нашей щу-ки», как бы объединяя себя со всеми присутствующими.
      — Вот это правильно! — сказал Саша. — Не выделяет себя из коллектива! — и подмигнул Пете.
      Петя покраснел и недовольно прошептал:
      — Да ну тебя, я же признал свою ошибку... — Затем поднял голову и уже громко сказал: — А тайну щуки я уже открыл!
      Все обернулись к нему. Игнат Перфильевич пододвинулся поближе, собираясь слушать. Терёшкин удивлённо заморгал глазами.
      Петя подозвал Борю:
      — Сбегай-ка, Боря, в нашу комнату, возьми там из правого ящика в столе синюю папку и принеси сюда.
      Через две минуты Петя раскрыл свою рукопись и, оглядев присутствующих, спросил:
      — Читать?
      — Конечно! Читай! — закричали все хором.
      — А профессору ты сообщил? — спросил Саша.
      — Это для него и написано. — И Петя начал читать вслух свою научную работу.
     
      Глава 25
      ИСТОРИЯ СТАРОЙ ЩУКИ, ЗАПИСАННАЯ ПЕТЕЙ ЗАБАВИНЫМ
     
      — «О долголетии щук есть много всяких рассказов. Я прочитал целых два тома о рыбах, которые написал известный практик-ихтиолог Сабанеев ещё до революции. У него написано, что щук метили Фридрих Барбаросса — старинный немецкий король, Борис Годунов, царь Алексей Михайлович, а пойманы эти щуки были лет через двести после смерти метивших их царей».
      Рукопись Петя держал как-то странно, согнув её с краёв коробком, а прочитанные страницы прятал под низ тетради.
      — Дай же взглянуть! — попросил Саша. — Что ты её прячешь!
      Петя отстранил его руку. Не мог же он, в самом деле, показывать эти листы! Большую часть запятых в рукописи поставил Павел Петрович. Он же выправил и некоторые длинные фразы, так как в согласовании частей речи, особенно в сложносочинённых предложениях, Петя оказался слаб. Павел Петрович, по старой учительской привычке, читал рукопись Пети с красно-синим карандашом в руках, и поэтому она была теперь разноцветной, как ковёр. Вот почему Петя так старательно прятал её от слушателей. В конце концов, ведь всю её, от первой строки до последней, обдумал и написал он сам, и редактор совсем не просил его рассказывать об исправленных им ошибках...
      — «Конечно, не все учёные верят этим рассказам, только я думаю, что это напрасно. Они говорят: нет, мол, никаких доказательств, что эти сообщения правдивы. Но раз написано, значит было! В пословице сказано: «Что написано пером, того не вырубишь топором!»
      Петя обвёл всех вопрошающим взглядом — принимают .ли слушатели его доказательства? Все сидели тихо, только Саша сказал:
      — Ты прямо как настоящий учёный написал!
      Петя скромно опустил глаза к листу:
      — Ну, не очень по-учёному, но потрудился!
      — Давай дальше! — подбодрил исследователя Игнат Перфильевич. — Где там о нашей щуке?
      — Сейчас, сейчас! — заторопился Петя и, откашлявшись, продолжал: — «Кроме того, учёные говорят, будто современную науку о рыбах — ихтиологию — не очень занимает вопрос о долголетии рыбы. Это я тоже считаю неубедительным. Биологи всегда интересовались долголетием разных зверей и животных. Может быть, эти исследования помогут продлить жизнь человека или лечить его от преждевременной старости».
      — Что же, ты заставишь человека жить в воде, как щуку? — усмехнулся Терёшкин.
      — Вот не буду читать, и всё! — неожиданно обиделся Петя.
      — Читай, читай! — закричали слушатели.
      А Терёшкин замахал руками — я, мол, больше не помешаю.
      — «За последние годы не вылавливали рыб со старинными метками. Только мы можем доказать, что такие щуки бывают, так как я уверен, что мы обязательно выловим нашу старую щуку. А для того, чтобы доказать Викентию Ивановичу, что у нас есть своя точка зрения и что она более правильная, я и написал заранее историю нашей щуки...»
      Больше никто не перебивал рассказчика. Он читал громко, чётко, укладывая слово к слову, словно камешки:
      — «Давным-давно, когда старая щука была ещё совсем молодой и первый раз вышла на залитые весенней водой прибрежные травы, чтобы поиграть со сверстницами, на Преславном озере произошли события, которые всполошили весь подводный мир.
      Ни одна рыба не могла сказать, кто первый принёс напугавшие всех вести. Это мог быть ёрш — известно, что» ерши постоянно плавают на мелких местах и всегда первыми слышат, что происходит на берегу. А может быть, напугал всех окунь — окуни часто выпрыгивают из воды в погоне за мальками, так что немудрено, если именно окунь увидел первый чудеса на берегу. Но кто бы ни принёс эти вести, они чрезвычайно взволновали рыб.
      По всему Преславному озеру пошли споры о том, чем грозят рыбам эти события. Споры кончались чаще всего тем, что более сильная рыба, разозлясь, проглатывала слабого спорщика. Тогда спор прекращался, но он немедленно разгорался где-нибудь в другом месте. Некоторые особенно сильные рыбы испортили желудки из-за этих споров, так как им часто приходилось проглатывать противников в неурочный час. А это очень вредно — есть не во-время. Выяснить истину становилось всё трудней и трудней, потому что много исследователей было съедено во время споров. Однако постепенно старая щука, которая тогда была ещё совсем молодой и отличалась миролюбивым характером, узнала обо всём, что было известно другим рыбам.
      На южном берегу озера, рассказывалось в этих рыбьих известиях, появилось множество людей. Люди рубили лес. Иногда деревья падали в воду. Несколько любопытных голавлей, подкравшихся к берегу, чтобы посмотреть на людей, были оглушены падавшими деревьями. Более осторожные рыбы видели, как бородатые люди с весёлым, криком вытащили пострадавших и унесли их к кострам, наверно для того, чтобы сжечь на огне.
      По вечерам люди забрасывали на плёсах большие сети и вытаскивали рыбу уже не поодиночке, а целыми вёдрами. Один ёрш, попавший в сеть, но, к счастью, спасшийся, рассказывал, будто видел на берегу огромный котёл, в котором клокотала горячая вода. У бедного ерша замерло сердце, и он потерял сознание. Может быть, именно это и спасло его от знакомства с горячей водой. Он лежал как мёртвый, и люди его не заметили. Он попал в человеческий след, в котором скопилось немного влаги, а когда пришёл в себя, то увидел, как люди сидели на берегу и, вытаскивая рыбу из котла, поедали её совсем как щуки. Наверно, рассказчик упомянул щук со зла. Известно, что ерши, давно враждуют со щуками и даже распускают слухи о том, что если бы не колючки у ершей, так щуки их давно бы всех съели. Но, во всяком случае, то, что ёрш рассказывал, было страшно слушать.
      После этих достоверных известий рыбы призадумались. Никогда до этого не было так много людей на берегу озера. Чего им надо? Уж не вздумали ли они навсегда поселиться возле озера, чтобы выловить всех рыб?
      Время от времени то одна, то другая рыба ходила на разведку. Иных посылали рыбьи стаи, другие действовали по собственному почину. Выплеснувшись у самого берега, рыбы успевали увидеть много интересного. Там, где раньше стояли только три рыбацкие хатки, теперь раскинулось большое селение. И по берегу и по воде всё время подвозили брёвна. На песчаном побережье высились огромные сооружения, похожие на рыбьи костяки, только рёбра были деревянные. Иногда рыбы слышали обрывки человеческой речи: «Царь Пётр... Потешный флот... Великие бои... Здесь научимся владеть водой... На море враг не будет страшен...»
      Некоторые даже видели на берегу самого главного человека, которого все называли царём Петром. Это был высокий, длинноногий юноша в красном кафтане, ловко работавший топором и отдававший приказания.
      Если бы рыбы изучили человеческий язык, то, подслушав речь Петра, они бы поняли, что им никакая беда не угрожает, что беда грозит врагам России. Для этого именно Пётр Первый и строит тут, на озере, вдали от всяких шпионов, свой потешный флот, обучая людей для будущей битвы за моря.
      Но рыбы слышали только отдельные слова, не понимали их смысла, и потому в озере становилось всё беспокойнее. Некоторые рыбы даже поговаривали, будто всё, что сооружают люди на берегу, не что иное, как хитроумные ловушки для истребления обитателей подводного мира.
      Старая щука, которая в те годы была совсем ещё молодой, не очень доверяла этим россказням. Она часто подходила к берегу и, поднимаясь к самой поверхности воды, наблюдала за тем, что делалось на берегу. Люди выбрасывали в воду объедки, и потому это место было удачливым для охоты: прибрежная вода кишела плотичками, пескарями и мальками. Плохо было только то, что не всегда удавалось отличить живую рыбку от мёртвой приманки. К тому времени щука уже знала о многих хитрых способах, которыми ловит рыбу человек. Но она была молода, сильна и надеялась, в крайнем случае, справиться с любой снастью. А люди на берегу всё больше привлекали её внимание. И вот однажды щука попалась.
      Она выплыла возле самого берега, чтобы посмотреть, что происходит на верфи. Корабли были уже готовы к спуску. Они стояли на высоких клетях, а вниз, к воде, были протянуты гладкие спуски из брёвен.
      Брёвна были смазаны салом, и это сало стекало в воду круглыми каплями. Капли застывали в воде и плавали белыми шариками. Мелкие рыбки охотились за шариками, а щука принялась охотиться за рыбками.
      Во время прыжка над водой щука увидела, как от берега отошли три лодки и сидевшие в них люди начали сбрасывать сеть. Лодки стояли далеко, сеть была щуке не опасна, и щука, прыгая из воды, стала разглядывать людей на берегу.
      Там по команде высокого юноши в красном кафтане плотники выбивали из-под корабля деревянные клинья. Щука задержалась на поверхности озера и увидела, как самый большой корабль вдруг двинулся вниз по брёвнам. Сало на брёвнах вспыхнуло огнём. Испуганная щука нырнула поглубже, но корабль с силой ударился о воду и поднял крутую белую волну, которая оглушила щуку. Перепуганная щука бросилась вдоль берега и с разбегу ударилась в сеть.
      Когда рыбаки вытащили сеть, они долго хохотали над щукой, которая ухитрилась попасть в сеть не изнутри,- а снаружи! Потом рыбаки выбрали из сети двенадцать одинаковых щук и бросили их в садок, стоявший возле самого берега. Это была лодка, наполненная водой и затянутая сверху сеткой, чтобы пойманная рыба не могла выскочить.
      Тут щука увидела сквозь воду, как на берегу загорелись страшные костры, о которых когда-то рассказывал ёрш.
      Вода всё ещё дрожала от ударов сходящих со стапелей судов. По берегу катили бочки. Несли блюда с жареной рыбой. Щука видела, как свешивались с этих блюд рыбьи хвосты.
      Двенадцать щук крутились в садке, как мельничное колесо, — их пугало будущее. Только наша щука всё ещё надеялась на свободу.
      Но вот их садок прицепили к другой лодке и повезли к самому большому кораблю. Там их вычерпали сачком и бросили в бочку с водой.
      Щука ещё раз увидела того высокого юношу, которого все называли царём Петром. Он схватил щуку за голову, поднял над палубой и закричал:
      «Пометим сих щук в честь нашего великого праздника, и пусть они передадут весть о наших трудах потомкам! Дьяк, дай метку!»
      Щука почувствовала сильную боль в жаберной кости. Сквозь кость прошла раскалённая игла. Царь Пётр продёрнул в образовавшуюся дырочку тонкую золотую проволоку с прикреплённой к ней пластинкой. Потом он повернул щуку и прожёг вторую жаберную кость. Шука только разевала рот от боли. Но вот и вторая пластинка, прозвенев на проволоке, повисла с жаберной кости. Царь Пётр шагнул к борту корабля и выпустил щуку из рук. Она скользнула в воду, перевернулась вверх брюхом и закачалась у кормы корабля.
      Царь сердито сказал:
      «Подохла! Дьяк, почему перетомили рыбу?»
      «Оживёт! — успокоил его дьяк. — Смотрите, ваше величество, уже шевелится!»
      Щука слышала голоса, но у неё всё ещё не было сил перевернуться вверх спиной, хотя она и понимала, что находится в самом опасном положении, когда её может искусать даже окунь. Когда же вода охладила её пересохшие жабры, щука перевернулась, вильнула хвостом и пошла в глубокую воду, поблёскивая золотыми серёжками. А на корабле все кричали здравицу Петру, и крик этот ещё долго слышался под водой.
      Придя в себя, щука остановилась у самого дна. Тени кораблей проникали и сюда. Кораблей было много. Они стояли, покачивая мачтами, одеваясь в белые паруса, чтобы идти в поход. А с самого большого корабля одна за другой падали щуки с золотыми серёжками и, приходя понемногу в себя, уплывали в разные стороны. Некоторые из них, очнувшись, стремились уйти от звона серёжек на их собственных жабрах. Они мчались в воде, не разбирая дороги, пока не разбивались о камни. Одну из щук унесла хищная птица скопа.
      Наша щука поняла, что ей придётся волей-неволей привыкнуть к новому своему украшению. Боль скоро прошла, но серёжки доставляли большое неудобство. Щуке стало казаться, что она и плавает хуже. Она отыскала глубокий омут и залегла в нём на самом дне. Так как перед поимкой щука хорошо поохотилась, то могла теперь стоять на дне хоть неделю. Так она и сделала.
      Ночью в омут пришла его хозяйка — донная щука, чёрная, похожая на обрубок. Но щука с золотыми серёжками затрясла головой, пластинки зазвенели, и донная щука в испуге скрылась. Возможно, она подумала, что перед ней какая-то новая ловушка.
      Так щука с золотыми серёжками стала полновластной хозяйкой щучьего омута. Серёжки принесли ей только пользу. Ведь она затрясла головой, испугавшись донной щуки, а та ещё больше испугалась звона пластинок и ушла.
      Тогда через неделю, проголодавшись, щука с золотыми серёжками вышла на охоту, она заметила, что серёжки совсем не мешают ей плавать так же быстро, как и раньше. От быстрого движения пластинки прижимались к телу. Если же ей приходилось встретить более крупную щуку, стоило только потрясти головой — серёжки начинали звенеть, и любая щука бросалась в бегство.
      Прошло много лет.
      Серёжки очень интересовали мальков, и они частенько навещали старую щуку. Щука с золотыми серёжками иногда расспрашивала их, не встречали ли они тех щук, которые получили вместе с нею подарок от царя Петра. Малаки, когда знали, что она сыта, рассказывали, где и когда видели таких щук. Но год от году их рассказы становились короче. Ничего не стало слышно и о кораблях, которые Пётр Первый спустил на воду.
      А Пётр Первый, построив свой флот, за эти годы отвоевал у шведов исконные русские земли на побережье Балтийского моря, отодвинул границы русского государства на юге до самого Дуная, начал строить канал между Доном и Волгой.
      Он спрямлял реки и соединял каналами озера, налаживал торговые пути по огромной стране, строил города, сражался с врагами и укреплял могущество родины.
      И пришёл час, когда он умер. Но и умер он, как подобает воину. Спасая тонувших во время шторма матросов, он простоял несколько часов в ледяной воде и простудился. Врачи уже не смогли спасти его.
      Щука, конечно, ничего не знала о том, что происходило за пределами её родного озера. Но она не забыла того человека, который, поймав её однажды, отпустил на волю и наградил чудесным подарком. Теперь щука гордилась своими серёжками и любила показывать их тем рыбам, которые совершали длинные путешествия, лишь бы только повидать её.
      Однажды её навестил даже лосось, услыхавший о ней где-то в Балтийском море. Повидав щуку, он в тот же день отправился обратно, потому что его нерестилище находилось ни близко ни далеко — в горной речке на Кольском полуострове.
      К тому времени наша щука стала самой сильной в озере. Большой опыт помогал ей сохранить свою жизнь. На берегу появилось много рыбацких селений, и рыбы легко попадались в сети.
      То, что наша щука побывала в руках человека и ушла от него, да ещё с таким подарком, было большой удачей. Но навряд ли люди выпустят её, если она опять попадётся в какую-нибудь ловушку.
      К старости у щуки с золотыми серёжками появилось несколько искусственных зубов. Эти зубы были стальные, из крючков-тройников. Они мешали ей, пока она не привыкла. Губы её были в нескольких местах прорваны теми крючками, с которых она ухитрилась сойти.
      Теперь щука брала добычу медленно, чтобы успеть выпустить её при малейшем подозрении, что это приманка. Она научилась выбрасывать крючок резким движением головы и перекусывать даже металлические поводки. Попав на крючок, она бросалась в сторону человека, чтобы ослабить лесу. Затем резко поворачивала обратно, поводок изгибался — тогда его можно было перекусить.
      Щука уже не помнила, сколько лет прожила на свете. Она знала только, что щук с золотыми серёжками, кроме неё, в озере не осталось. Гости теперь приходили к ней реже. Все рыбы боялись её — уж очень она стала страшна. Вся кожа у неё обросла чёрным наростом, словно мхом, зубы выросли такие большие, что пасть была постоянно полуоткрыта. Истории её уже никто не помнил, и если щука иногда принималась рассказывать о своём прошлом, её выслушивали только из уважения к старости.
      Обитателей озера больше интересовали перемены, происходившие у них на глазах. Однажды по озеру разнёсся слух, что на южном его конце появилось много людей. Люди что-то делают, отчего в воде возникает огонь, раздаются страшные удары. Многие рыбы, ходившие на юг в разведку, были убиты подводными ударами.
      Старой щуке эти новости сообщила одна из её подруг, которая прожила уже тридцать лет и на этом основании считала себя как бы заместительницей щуки с золотыми серёжками. Собственно, она никаких прав на такое положение не имела, потому что какой же это возраст — тридцать лет! Но других щук, старше тридцатилетней, не было, поэтому старая щука мирилась с её притязаниями.
      Старая щука не доверяла молодым сплетницам и решила сама посмотреть, что делается на южном берегу. Однажды ночью она поплыла на юг в сопровождении подруги — тридцатилетней щуки.
      Высунувшись из воды, старая щука увидела множество огней, возле которых и ночью работали люди. Они опускали в воду огромные деревянные щиты и закладывали промежутки между ними камнем.
      Старой щуке вспомнилась молодость. Она вспомнила тот день, когда получила в подарок серёжки. Но сколько она ни смотрела, ничего похожего на прошлое на берегу не увидела. И одеты люди были иначе и работали не так. Те всё делали руками, а эти работали при помощи каких-то диковинных машин. Машины сами опускали щиты, бросали камень, подвозили всякие грузы.
      Скоро старой щуке стало плохо от тёплой воды, и она ушла обратно в своё убежище, сказав только, что знает, в чём тут дело: это называется — строить флот.
      Через несколько дней подруга рассказала старой щуке, что люди кончили свою работу и ушли, а вода в озере начинает прибывать, хотя наверху жарко и дождей нет. Старая щука ещё раз вышла из убежища и увидела, что на том месте, где трудились люди и где раньше текла река, унося воду из озера, теперь стоит огромная плотина. В плотине отверстие, и вода крутит там какие-то колёса, и на берегу ночью светло как днём.
      В озеро прибыли новые рыбы. Путешественницы рассказали, что люди построили для них удобный путь, соединив каналами много рек и подняв уровень воды плотинами.
      Рыбы даже пригласили старую щуку с собой, так как теперь путешествие стало безопасным и приятным. Возле шлюзов и плотин всегда скапливается много еды, там постоянно кормятся стаи рыб.
      Но щука была слишком стара, чтобы нарушать свои привычки, и отказалась от приглашения.
      Преславное озеро с его коряжистым дном и глубокой водой стало как бы местом отдыха для путешествующих рыб. И скоро старая щука увидела в нём новых гостей. Это были судаки. Сильные, рослые, свирепые хищники, они угрожали даже щукам. И однажды щуки пришли к старой хозяйке озера просить у неё помощи.
      Бывало и раньше, что легкомысленные рыбы, попав в беду, например в сеть, посылали какого-нибудь малька, который мог проскочить в ячею, за помощью к старой щуке. И она приходила с чистой воды, перебрасывалась через невод, а потом разрывала сеть и уходила вместе с попавшими в беду рыбами.
      Но на этот раз она была бессильна. Конечно, никакой судак не осмелится напасть на неё, но другим щукам она могла только посочувствовать. Против судака трудно бороться. Судак пропарывает щуке брюхо своими острыми плавниками и объедает жертву, если она даже в два раза крупнее. Единственно, чем старая щука могла помочь, — это отвадить пришельцев от глубоких омутов по соседству со своим жильём.
      И когда пришли судаки, старая щука показала им свою силу. Одним ударом хвоста она оглушила трёх судаков. Остальные в испуге бежали. Угостив соседок свежими судаками, старая щука посоветовала им держаться на этой стороне озера, а остальную его часть предоставить пришельцам. Так с той поры и повелось: все илистые места заняли судаки, а травянистые прибрежья оставили щукам.
      Старая щука считала, что всё идёт правильно, и, когда была голодна, съедала с одинаковым аппетитом и судака и щуку. Так и шла её жизнь. А окончание этой истории мы выясним, когда выловим старую щуку и убедим профессора Ильинского в том, что она видела Петра и носит на своих метках его завещание».
     
      Глава 26
      ЗОЛОТЫЕ СЕРЁЖКИ
     
      Петя окончил чтение. Все молчали. Слушателям показалась очень убедительной рассказанная Петей история щуки. Нарушил молчание Игнат Перфильевич:
      — Сказано складно, но доказать ничего нельзя. Одно безусловно верно: судаки в озере появились и поделили его со щуками. Там, где есть судаки, щука не водится. Только думается мне, что об этом тебе, Петя, рыбаки рассказали.
      — Конечно же, не рыбы, я их языка не понимаю.
      — Не верится как-то, — сказал Терёшкин, — чтобы щука могла прожить двести пятьдесят лет!
      Но тут за автора вступились и Саша, и Лёня, и другие ребята. Очень уж занятно рассказал Петя о старой щуке. Если царь Алексей метил щук, а при Екатерине Второй их вылавливали, так и Пётр Первый мог пометить пусть и не двенадцать, как написал Петя, а одну щуку. И почему бы им её не выловить!
      — Куда же ты теперь эту историю пошлёшь? — спросил Игнат Перфильевич. — В газеты, что ли?
      — Зачем же! Это надо ещё проверить, — спокойно ответил Петя. — Я пошлю её профессору, а уж он решит, так это или не так.
      — Да, по всему видать, что ты сам когда-нибудь профессором будешь, — убеждённо сказал Игнат Перфильевич. — Завидую я вам, ребята! Все пути перед вами открыты — кем хотите, тем и станете: хоть учёными, хоть изобретателями. А наше время прошло...
      — А мы вам завидуем, — перебил его Саша. — Если бы вы не завоевали для нас это будущее, кем бы мы были? А в главных боях мы как раз и не участвовали. Приняли готовое, да ещё не всегда достойны этого наследства.
      И пошёл горячий разговор о том, как отцы завоёвывали будущее для своих детей и как надо наследникам беречь и умножать это богатство. Петя рассказал о своих встречах в Юрезани, вспомнил добрым словом и хранителя музея Павла Петровича и начальника гидрологической разведки товарища Караваева, пересказал историю о первой научной экспедиции на Преславное озеро...
      Тут слово взял Игнат Перфильевич. Он помнил те времена, был тогда комсомольцем и ходил на выручку учёных. Банду они разгромили, но спасти экспедицию опоздали. Однако экспедиция оставила по себе память. Точно неизвестно, что она сделала, но с той поры рыбы в Преслав-ном озере прибавилось...
      Было уже поздно, и гости заторопились по домам. Уходя, Игнат Перфильевич спросил:
      — А будете вы всё-таки щуку ловить?
      — Обязательно! — ответил Саша.
      — Может быть, помощь требуется?
      — Пока не надо, мы ещё только готовимся, — схитрил Саша.
      После неудач он стал мнительным. Ему теперь казалось, что новая неудача вызовет насмешки колхозников. Да лишние люди и не могли ничем помочь при пробе новой ловушки.
      На следующий день к вечеру они выехали на трёх лодках к омуту старой щуки. В лодках были Илья Евстигнеевич, Светлана, Нина, Саша и Лёня. Петя с группой ребят шёл по берегу, проверяя временную линию электропередачи, которую они навесили ещё днём от трансформатора до самого омута. Эта линия должна была дать ток высокого напряжения в ловушку.
      Было тихо. Солнце медленно склонилось к горизонту и вдруг у всех на глазах упало, словно его кто-то смахнул с неба. Но тёплый воздух был попрежнему светел от большой зари, запылавшей вполнеба.
      Когда рыболовы достигли омута, рыба уже ушла на покой. Нигде не слышалось ни одного всплеска. Лодки остановились у коряги. Рыбаки решили подождать, чтобы взволнованная их приближением рыба успокоилась.
      Вода была совсем чёрная, и от этого рыболовам стало не по себе. Изученный, измеренный ими омут казался сейчас таинственным. Саша невольно вспомнил своё первое знакомство со старой щукой. А ну как она снова перевернёт лодку? Хотя в лодках был запас всяких пловучих предметов, мало ли что могло случиться с людьми в ночную пору в таком глубоком омуте!
      Он посмотрел на берег, где у маленького костра ясно виднелся силуэт Пети, ожидавшего сигнала для включения тока, и сказал Лёне:
      — Давай-ка, братишка, на берег, там спокойнее.
      Брат вскинул голову:
      — А что, другие изобретатели тоже не верят в свои изобретения?
      — Как это? — не понял Саша.
      — А так... Если ты изобретёшь новый самолёт, то сам на нём летать не станешь?
      — Вот ещё глупости! — пробормотал Саша.
      — Так чего же ты боишься за меня? Не беспокойся, теперь водяной не уйдёт!
      Лёня сказал это с такой уверенностью, что Саша почувствовал некоторую неловкость за своё неверие.
      На других лодках молчали, ожидая сигнала к сбрасыванию сети. Петя терпеливо стоял у костра. Он уже проверил всё: провода, рубильник, контакты. Саша тихонько подплыл к берегу и взял в лодку конец провода, чтобы подсоединить его к ловушке.
      Теперь, когда пришла пора действовать, он уже совсем не волновался.
      Лодки разошлись по его сигналу, и сеть бесшумно упала в воду. Они столько раз тренировались в запуске сети, что все движения их уже были почти автоматическими.
      Сеть выгнулась куполом и остановилась у самой поверхности. В воде не, было заметно ни малейшего движения. Саша опустил в воду индукторы. Увлекаемые грузом, они скоро коснулись дна. Саша взмахнул заранее приготовленным фонарём. В тот же момент от сильного электрического разряда всё дно осветилось, словно в воду упала молния. Саша дал второй сигнал, и сеть пошла на дно, накрывая поражённых током рыб. После этого он включил лебёдку, и она затарахтела, завязывая устье ловушки.
      Электроловушка действовала. Рыболовы при свете фонаря с удивлением смотрели на рыб, беспомощно всплывавших вверх брюшком рядом с лодками. Сколько же тут было рыбы! И лещи, и жерехи... Всё живое, попавшее в поле действия электрического разряда, было временно оглушено. Увидев действие ловушки, рыболовы перестали интересоваться рыбой, всплывшей на поверхность за пределами сети. Всех занимало одно: тут ли старая щука? А вдруг как раз сегодня она ушла в другой омут!
      Илья Евстигнеевич зажёг смолистые щепки на железном светильнике, прикреплённом к носу лодки. Огонь сразу открыл всю глубину воды, сеть, похожую на круглый воздушный шар, упавший глубоко в воду, рыбу, медленно приходившую в себя после электрического разряда, и... старую щуку.
      Она тихо лежала на дне сети, чуть поводя жабрами, похожая на обомшелое бревно. Её пасть на длинном, остром рыле была полураскрыта. Короткий тупой хвост не двигался. Он имел такой вид, словно был отрублен у другой рыбы и случайно приставлен к этому неуклюжему туловищу. Только пошевеливание жабер показывало, что рыба ещё жива.
      Илья Евстигнеевич привстал, подтягивая сеть повыше, Светлана прошептала:
      — Ух и страшна!
      — Как мы её вынем? — спросил Лёня.
      По совету Ильи Евстигиеевича, концы троса, на котором висел намёт, закрепили на уключинах лодок.
      Щука медленно оживала. Электрический удар даже не усыпил, а только оглушил её. И вот она сделала первое слабое движение — толкнулась головой в сеть и остановилась, словно раздумывая.
      — Надо отбуксировать её к колхозу, там нам помогут, — тихо сказал Саша и почувствовал, что начинает бояться за успех предприятия.
      — Ну да, — возразила Светлана, — мы будем буксировать её, а она нас. Ещё вопрос, кто кого пересилит!
      Петя, ожидавший на берегу сигнала, не выдержал и закричал:
      — Что же вы молчите? Ушла, что ли?
      Ему ответила сама щука. Она вдруг прыгнула, поднимая сеть в воздух, — Петя увидел вздувшийся между лодками бугор, и в то же мгновение провод, всё ещё связывавший лодки с берегом, лопнул. Рыбаки, лодки, сеть — всё медленно двинулось от берега туда, куда пожелала плыть старая щука.
      Рыбаки спохватились и взялись за вёсла. Гребли все. Даже Лёня подгребал доской от скамьи.
      Петя бегал по берегу, то влезал в воду, чтобы плыть на помощь, то выскакивал — вода была чёрная и холодная и отпугивала его. А лодки шли то к колхозу, то обратно к омуту, и трудно было сказать, кто победит.
      Но вот старая щука утомилась, и лодки пошли вдоль берега, волоча за собой сеть.
      До колхоза было уже недалеко. Вдруг старая щука снова начала атаку. Почувствовав тёплую воду, она ударила в сеть с такой силой, что лодки остановились, словно наскочили на препятствие. Частая сеть спружинила и выдержала удар. Илья Евстигнеевич ещё больше подтянул её, и щуке негде стало разворачиваться для удара.
      Но она не хотела сдаваться. Как ни гребли рыбаки, берег не приближался.
      В это время послышались плеск вёсел и голос Игната Перфильевича:
      — Эй, на лодках! Что там у вас случилось? Грести разучились, что ли? То в одну, то в другую сторону бросаетесь!
      Его появление было очень кстати. Саше уже начало казаться, что щука в конце концов вырвется из сети.
      — Игнат Перфильевич, гребите сюда! Водяного поймали, а он и сам не идёт и нас не пускает!
      — Не может быть! Держитесь, я сейчас...
      Лодка подошла борт о борт, и Игнат Перфильевич взялся за трос:
      — А мне на птичьей ферме сказали, будто вы ушли к омуту. Ну, я и отправился за вами. Как бы, думаю, чего не случилось! А оно и верно, случилось... Ах ты неладная! Держи, братцы!
      Щука снова напрягла все силы и ударила в сеть. Лодка Игната Перфильевича отскочила от Сашиной, словно её отнесло ветром. Игнат Перфильевич упал на колени, но троса не выпустил.
      — Может, её пригарпунить? — спросил он у Саши.
      И тут Лёня, молчаливо сопевший носом и подгребавший своим самодельным веслом, вдруг закричал:
      — Нельзя её убивать! Это же для науки!
      — Для какой такой науки?
      > — Вы сами обещали профессору, что поможете для науки, а когда мы её выловили, вы её убивать хотите!
      Саша, никогда не подозревавший у брата такой любви к науке, с удивлением посмотрел на него. А Лёня, стоя на коленях, вытирал рукой пот с лица и чуть не плакал.
      — Хватит тебе ныть! Никто её не убьёт! — утешил его Саша.
      — Тогда давайте к берегу, пока она нас не утопила, — сказал Игнат Перфильевич, изо всех сил стягивая намёт.
      А щука, словно поняв этот разговор, снова ударила в сеть. Теперь она била непрерывно. Но люди знали, что делать. С каждым ударом щуки они сжимали намёт бортами лодок, и в конце концов щука оказалась зажатой между лодками в сдавленной сети. Тогда все опять налегли на вёсла.
      На отмели Саша и Илья Евстигнеевич выскочили прямо в воду и подняли нижнюю часть сети вместе со щукой. К ним подбежал Петя. Щука только разевала рот — должно быть, тёплая вода усыпляла её.
      Резким движением они забросили сеть в одну из лодок. Потом накренили лодку и зачерпнули в неё воды. Теперь щука лежала в воде, но уже не могла уйти. Раздвинув ячеи сети, рыболовы выбрали мелкую рыбу, попавшую вместе со щукой, и оставили её одну в проволочном мешке. Все нагнулись к ней, подсвечивая смоляными факелами, чтобы поглядеть на золотые серёжки. Они тускло поблёскивали под трепещущим огнём.
     
      Глава 27
      ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО
     
      Утром вокруг лодки, в которой лежала щука, толпился народ. Чуть ли не все колхозники пришли посмотреть на водяного.
      Профессору ещё ночью послали две телеграммы. В первой было написано:
      Щука поймана. Находится в садке. Ждём указаний.
      Эту телеграмму подписали трое: Игнат Перфильевич, Петя и Саша. А вторую послал Забавин лично:
      Я оказался прав. На метке ясно видна надпись: «Пётр Первый».
      Сначала Петя пытался добавить это сообщение к первой телеграмме, но Саша и Игнат Перфильевич запротестовали. Они тоже видели эти слова на метке, но считали, что могут ошибаться и профессор сам разберётся в надписи. Саша и Петя чуть из-за этого не поссорились.
      Саша обиделся за профессора, потому что Петино дополнение к телеграмме звучало слишком вызывающе, обиделся и за себя: как только охота была закончена, Петя снова вылез на первый план. Саша обвинил его в ячестве, которое неприлично комсомольцу, а Петя рассердился и заявил, что это именно он открыл существование щуки Петра Первого и не позволит умалять своей роли в открытии. Игнат Перфильевич принял сторону Саши, но Петя не сдался и тут же написал вторую телеграмму.
      По высокому небу плыли лёгкие облака, порой закрывая солнце и бросая зубчатую тень на озеро и берега. Было уже за полдень, а люди всё не уходили и продолжали рассматривать щуку.
      Она изредка встряхивала головой. Тогда её серёжки позванивали, и те, кто был у самой лодки, могли различить знаки на пластинках. Знаки эти почти стёрлись, но некоторые буквы сохранились, я можно было прочесть:
      ПЁТР... ПЕРВ.. И… Т… С… ИЯ
      Петя разобрал надпись раньше всех:
      ПЁТР ПЕРВЫЙ, ИМПЕРАТОР РОССИИ
      Каждый мог убедиться, что Петя совершенно правильно предположил происхождение этих золотых пластинок. Только Саша усомнился и спросил, почему последнее слово кончается буквами «ия», тогда как надо бы написать «ии». Петя очень быстро нашёл ответ: во времена Петра Первого ещё не было обязательного среднего образования и дьяк, выбивавший надпись, мог ошибиться.
      Это Петя всегда умел — уйти от существа спора да ещё выставить себя же обиженным... Потом Петя вспомнил, что тёплая вода вредна их пленнице, и Саше пришлось разрешать новую проблему. Щука уже начала засыпать, дыхание её становилось всё медленнее и медленнее. Саша предложил поставить на берегу моторчик с длинным шлангом. Шланг отвели на глубокое место, моторчик начал качать воду, и щука стала оживать.
      Серая машина зашуршала колёсами по гравию и остановилась у самой воды. Из машины выскочил профессор. Увидев Сашу, он спросил:
      — Ну как, жива?
      Не ожидая ответа, он пошёл к лодке. Толпа расступилась, пропуская его, а за ним и тех, кто поймал щуку.
      Викентий Иванович нагнулся к лодке и бесстрашно просунул руку сквозь прорезь в сетке прямо к жабрам щуки, на которых поблёскивали острые зубы. Ухватив пластинку, он повернул её к свету.
      — Она самая! — удовлетворённо сказал он и, улыбаясь, обернулся к Саше и Пете: — Ну, здравствуйте... Молодцы! Право слово, молодцы!
      Лёня, вертевшийся до приезда профессора у самой лодки, а теперь оттеснённый назад, отчаянно пробивался сквозь толпу. Наконец он сумел просунуть голову из-за чьей-то спины:
      — Если бы не я, они бы и не поймали!
      Петя зашипел было на него, но Лёня уже протолкнулся к Викентию Ивановичу, да и Саша поддержал братишку:
      — В самом деле, Викентий Иванович, это всё Лёня.
      Профессор притянул к себе Лёню, поднял его и поставил на нос лодки в таком близком соседстве со щукой, что Лёня сразу поджал одну ногу и некоторое время простоял на ней, как гусь на красной лапке.
      — Как же это ты ухитрился? — спросил Викентий Иванович. — А ну-ка, Лёня, рассказывай, это для науки интересно!
      — Я и посоветовал им по-научному...
      Окружавшие лодку колхозники засмеялись. Лёня даже смутился: а не сказал ли он какую-нибудь глупость?
      Профессор поднял руку, умеряя возникший вокруг шум:
      — Тише! Дайте человеку говорить... Так что же ты им, Лёня, посоветовал?
      — Я им сказал, чтобы они ловили щуку электричеством!
      — Электричеством? — удивился Викентий Иванович и тут только увидел металлические листы и провода, лежавшие возле лодки. — Как же это ты придумал?
      — Я не придумывал... Я ещё не мастер, я ещё только перешёл в пятый класс. Это они мастера. — Он указал на брата и Петю. — Только они никак не могли её поймать, а я сказал: «Викентий Иванович рассказывал об электрической ловушке — почему же вы не можете поймать электричеством?» Они и поймали!
      — Ну что же, Лёня, будешь моим помощником? — Викентий Иванович поднял его, прижал к груди и поцеловал.
      К берегу торопливой походкой подошёл Дмитрий Николаевич. Саша и Петя переглянулись. Появление директора детского дома не обещало им ничего хорошего. За хлопотами они и забыли предупредить вчера, что уходят на ночную ловлю. А когда щука оказалась пойманной, им уже стало совсем не до того. Вся их «научная экспедиция» не отходила от лодки до утра. Обменивались впечатлениями, вспоминали подробности охоты и при свете факелов рассматривали пластинки серёжек. Им-то, конечно, это можно было бы простить — они всё-таки взрослые. Но вот как будет с Лёней? Не его ли ищет Дмитрий Николаевич?
      Дмитрий Николаевич прошёл между зрителями, поздоровался с профессором и, пожимая руку Викентию Ивановичу правой рукой, левой вытащил Лёню из-за спины профессора.
      — Вот ты где, Голубков! — Дмитрий Николаевич так посмотрел на Лёню, что тот смутился. — А ты знаешь, Лёня, что весь наш коллектив беспокоится о тебе? Из-за тебя дежурный твоей группы, староста и пионервожатый получили от меня выговор.
      Лёня выпрямился и взглянул прямо в строгие глаза Дмитрия Николаевича:
      — Простите меня, Дмитрий Николаевич, я виноват... Но я же это сделал не для озорства — меня наука увлекла... Вы только посмотрите сюда... — Он потянул за рукав Дмитрия Николаевича, заставив его обернуться к лодке. — А я больше, вот честное пионерское, никогда так поступать не буду! Мы просто не могли раньше времени говорить о том, что будем ночью щуку ловить: а вдруг бы ничего не получилось?
      Губы у него дрожали, но он был серьёзен и даже как будто спокоен.
      Дмитрий Николаевич, выслушав Лёню, шагнул вперёд, и все перед ним расступились. Склонившись над щукой, директор детдома долго оглядывал её. Рука его сделала непроизвольное движение и обняла Лёню.
      — Да вы не волнуйтесь, Дмитрий Николаевич, — проговорил Лёня из-под его руки, — это было не так уж опасно — мы её при помощи науки осилили.
      — Ах ты научный работник!..
      Тут щука ударила хвостом, взбаламутив воду в лодке.
      Дмитрий Николаевич отступил вместе с Лёней на шаг, как бы желая защитить его от этого чудовища.
      — Но ты запомни: нельзя так заставлять беспокоиться людей, которые отвечают за тебя.
      — Не буду, Дмитрий Николаевич! Честное пионерское, больше не буду! — воскликнул Лёня повеселевшим голосом — он понял, что директор уже простил его.
      Профессор, слушая этот разговор, продолжал пристально разглядывать щуку.
      — Давайте-ка перевернём её, — обратился он к стоявшим около лодки колхозникам.
      Несколько рук подсунулось под твёрдое, обомшелое туловище рыбы. Профессор прочитал надпись на второй метке, выпрямился и спросил Сашу:
      — Взвешивали?
      — Как же её взвесишь!
      — На весах! — усмехнулся Викентий Иванович. — Есть у вас десятичные весы? — спросил он Игната Перфильевича.
      Председатель колхоза попросил одного из колхозников привезти весы на подводе.
      Дмитрий Николаевич, всё ещё прижимая Лёню к себе, опять подошёл к щуке и долго стоял, покачивая головой. Потом он заговорил с профессором, расспрашивая, какое научное значение имеет поимка этой рыбы. В их разговор вмешался Лёня и опять принялся объяснять, как трудно было её поймать и как рыболовы применили все научные способы лова. Но при директоре Лёня держался скромнее и не так уж подчёркивал своё личное участие в этом подвиге.
      Привезли весы. Викентий Иванович попросил рыбаков вытащить щуку из сети.
      — А она не вырвется? — забеспокоился Саша.
      — Нет, нет, не беспокойся. Она устала.
      Рыбаки начали распутывать сеть. Илья Евстигнеевич обращался с нею очень бережно. Он был уверен, что при помощи такой ловушки очень скоро избавит озеро от щук и заселит его промысловой рыбой.
      Освобождённая от теснившей её проволоки, щука шевельнула хвостом, словно примериваясь, куда ударить, но тут же затихла и только часто-часто дышала жабрами.
      — Нет ли парусины? — спросил Викентий Иванович.
      Двое рыбаков побежали к лодке и сняли с неё небольшой парус.
      Профессор сам смочил парус в воде. Затем он накинул его на щуку и, когда та забилась в темноте, ловко подтолкнул под щуку концы парусины, словно пеленал ребёнка.
      Три человека, по знаку профессора, подхватили щуку и положили на весы. Кладовщик лихо перекинул грузик на коромысле и вытаращил глаза от удивления. Потом он заглянул под весы, на весы, пошевелил их поднатужась, но коромысло показывало ту же цифру. Наконец кладовщик очнулся и отрапортовал громким голосом:
      — Семьдесят два килограмма шестьсот пятьдесят граммов!
      — Не может быть! — удивился Терёшкин. — Весы стоят правильно?.. Это с десятичными бывает: чуть дашь перекос — они и наврут.
      — По пуду, по два щуки бывают, это точно, но чтобы на четыре с половиной пуда — таких я не видывал! — сказал Игнат Перфильевич.
      — И другие редко когда видели! — подтвердил Викентий Иванович. — Щуки в наших водах живут теперь не больше десяти-пятнадцати лет — их успевают выловить. А этой щуке... — Он нагнулся, вытер парусиной бок рыбы, вынул из кармана лупу и начал разглядывать чешую, пошевеливая губами, будто считал что-то, затем выпрямился и сказал: — Этой щуке уже больше тридцати лет.
      — Как — тридцати лет? — закричал Петя. — Ей двести шестьдесят лет! Вы же сами сказали — она самая! Значит, это петровская щука!
      — Увы, Петя, ты ошибся. Эта щука помечена первой советской ихтиологической экспедицией, и в этом огромная научная ценность находки. Впрочем, ты это сейчас сам увидишь.
      Викентий Иванович помог уложить щуку обратно в лодку,.отвернул парусину, открыв голову рыбы, достал из кармана пилку и попробовал её на ногте. Два рыбака держали щуку, прижав её к днищу лодки. Профессор ловко распилил жаберную кость, в которую вросла проволока. Потом он осторожно вытащил проволоку, и золотая серёжка из правой жаберной кости оказалась у него в руке.
      — Что на ней написано? — спросил он Петю.
      — «Пётр Первый, император России»! — твёрдым голосом сказал Петя.
      — Ты читаешь отдельные буквы и угадываешь по ним те слова, которые хочешь увидеть. Но не всегда желаемое совпадает с существующим. Ты не учитываешь пропуски между буквами. А на самом деле здесь написано: «Петроградская первая ихтиологическая экспедиция». Ведь надпись кончается буквами «ия»? Почему же ты решил, что тут слово «России»? В третьем слове сохранились только буквы «и» и «т», но они стоят через один стёртый знак, а в слове «император» между ними было бы пять знаков. Затем, слово «Пётр» явно оборвано, между ним л следующим словом большой пропуск. Как же ты этого не заметил?
      — Эх, ты! — не выдержал Саша. — «При Петре среднего образования не было»! — передразнил он друга. Но, взглянув на его лицо, тут же пожалел Петю: — Да ты не огорчайся, ведь Викентий Иванович сказал, что для науки и эта находка ценная...
      — Оставь! — огрызнулся Петя.
      Ему было очень обидно, что так хорошо и умно построенная им научная теория лопнула.
      — А надпись на оборотной стороне ты читал? — спросил Викентий Иванович.
      — К такой щуке-то и подойти боязно! — вступился за Петю Ирнат Перфильевич.
      Профессор положил серёжку на Петину ладонь:
      — Читай.
      Другая сторона пластинки, всё время прижатая к телу рыбы, хорошо сохранилась. Буквы выделялись чётко:
      О. Преславное. 1918. Подсадка щук для биорегуляции.
      Петя опустил голову.
      — Ничего, Петя, — спокойно сказал профессор, — ты ещё сделаешь свои открытия! Только надо помнить, что всякое открытие требует труда и тщательной проверки. Утверждать свою правоту можно только тогда, когда у тебя налицо все доказательства... Но одно важное открытие вы, молодые люди, сделали: вы открыли следы первой советской ихтиологической экспедиции, которая когда-то погибла на берегах этого озера. И это открытие, я думаю, важнее того, которое ты, Петя, надеялся сделать. Вечером, если хотите, я расскажу вам об этой экспедиции всё, что мне удалось выяснить. А пока что давайте закончим нашу работу!
      Он снова нагнулся над щукой, приподнял жаберную крышку и ловко просверлил её чуть в стороне от надреза. Затем просунул в дырку проволоку, вынул из кармана какую-то бляшку, повернул проволоку три раза, и бляшка повисла на том же месте, где была прежняя метка. Петя с удивлением смотрел на его действия:
      — Зачем это?
      — Это наша метка — института. На ней написано, что мы пометили щуку двадцать восьмого июля тысяча девятьсот пятьдесят первого года. На метке указан наш адрес.
      — Да ведь щука-то уже выловлена?
      — А мы её сейчас снова пустим в воду, — невозмутимо сказал Викентий Иванович. — Ведь и работники первой экспедиции когда-то выловили её и отпустили. Мы сделаем так же. Когда-нибудь её снова выловят, найдут вместе с первой меткой нашу и напишут нам в институт, сколько лет она прожила ещё на воле.
      — Жалко отпускать... — обиженно сказал Петя. — Ловили-ловили, и вот... Может быть, отвезти её в зоологический сад, пусть она там живёт?
      Петя со свойственной ему живостью воображения представил себе медную дощечку на стеклянном аквариуме, на которой написано: «Щука первой ихтиологической экспедиции 1918 года. Выловлена Петром Забавиным и Александром Голубковым на Преславном озере в 1951 году». Пусть даже на дощечке его имя будет упомянуто последним, а впереди идут имена всех, кто помогал ловить щуку, — всё равно, было бы приятно прийти в сад с друзьями, как бы нечаянно подвести их к аквариуму и подождать, когда кто-нибудь вдруг прочтёт табличку и спросит: «Пётр Забавин? Это что, однофамилец?» — «Нет, это я», — скромно ответил бы Петя...
      Но Викентий Иванович разрушил его мечту:
      — Нет, она там жить не станет! Пусть уж у нас останется доказательство скромных подвигов людей советской науки — их метка. А кроме тою, каждый из участников ловли напишет свой рассказ о том, как была поймана щука. Эти рассказы мы опубликуем как достоверное доказательство той работы, которую вела здесь погибшая экспедиция. А о результатах этой работы напишут сами рыбаки. Они ведь знают, что после гибели членов ихтиологической экспедиции остались следы их дела: озеро стало опять богато рыбой и с тех пор ежегодно приносит пользу народу.
      — Правильно, товарищ профессор! — подтвердил бригадир Ситков.
      Викентий Иванович продолжал:
      — Омут мы оставим под наблюдением рыбаков. Они всегда могут установить, там ли щука или её уже нет. Можно построить над омутом вышку. С вышки увидеть щуку в воде легко, а для наблюдения с поверхности воды я оставлю колхозному рыбоводу поляроидные очки. И пусть Илья Евстигнеевич не волнуется за своих карпов — в этом возрасте щука ест очень мало.
      Он протянул Илье Евстигнеевичу футляр с очками, и тот немедленно стал примерять их. Но так как вода у берега оказалась мелкой, он столкнул лодку — в неё подсело ещё человек пять, — а затем с озера только и слышалось:
      — Вот чудеса-то!
      — Каждая галечка видна!
      — Дай-ка и мне! А рыба-то, рыба-то как кормится!
      Громче всех раздавался бас Ильи Евстигнеевича:
      — Осторожно, не уроните очки! Да я теперь каждого карпа по крапинкам узнавать буду с такими-то очками!.. Эй, Митя, — окликнул он своего помощника, — смотри учись сквозь воду видеть!
      Профессор снял с плеча фотоаппарат и начал фотографировать щуку со всех сторон. Он попросил приподнять её рыло и снял сначала метку первой экспедиции, потом новую метку. Отошёл назад и снял лодку вместе со щукой, затем один её хвост. Наконец он поставил рядом с лодкой Лёню, Сашу, Петю, Светлану, Нину, рыбовода, председателя колхоза, словом — всех участников охоты, и снял так, что щука лежала у их ног. Потом сам встал рядом с охотниками и попросил одного любителя щёлкнуть аппаратом.
      Когда съёмка была закончена, он скомандовал, чтобы лодку столкнули в воду. Следом колхозники спустили все лодки. Так целой флотилией и поплыли к щучьему омуту. Кто-то пожалел, что такую большую рыбину не съели, но Викентий Иванович напомнил, что мясо старой щуки невкусно, и все пробовавшие уху из утятницы согласились с ним.
      Над щучьим омутом лодки выстроились, как в хороводе. Викентий Иванович и Игнат Перфильевич накренили лодку, в которой лежала старая щука. Когда в лодку начала вливаться свежая вода щучьего омута, старая щука как будто почувствовала, что вернулась домой. Она. зашевелила плавниками, пробуя силу, потом вдруг рванулась вверх и одним прыжком выскочила из лодки. Раздался удар. Над омутом пошли волны.
      Старая щука стала медленно погружаться. Рыболовы ещё долго видели её. Должно быть, она очень устала и с трудом сжимала свой плавательный пузырь, чтобы спуститься на дно.
      Стало очень тихо. Если бы не флотилия лодок на воде, можно было бы подумать, что озеро пустынно. Людям как будто недоставало чего-то. Может быть, того, что щука не простилась с ними?
      В это время на том месте, куда была сброшена старая щука, появился пузырёк воздуха, а затем высунулось острое щучье рыло. Щука действительно пришла проститься! Она медленно обвела всех своими чёрными глазами, потрясла головой, на которой зазвенели серьги — старая и новая, — затем вильнула хвостом и уже быстро, совсем освоившись, ушла на дно. И тогда все — и взрослые и ребята — закричали:
      — Прощай, старая щука!
      — Живи ещё много лет!
      — Доброго тебе здоровья!
      — В сеть не попадайся, а то не выпущу больше! — напутствовал щуку бригадир Ситков, всё ещё не забывший свою первую встречу с нею.
      Профессор щёлкал своим аппаратом, снимая лодки, берега, омут, коряги возле омута, словно хотел унести с собой на память весь этот уголок.
      Но вот он убрал аппарат и сел на вёсла. Лодку, в которой целые сутки жила старая щука, подтянули, вычерпали из неё воду. Несколько человек пересело в неё. Флотилия тронулась. С вёсел стекали струйки воды, отражая малёнькие радуги. Зазвенела песня.
      Петя задумчиво глядел на воду, на струйки, разбегавшиеся от лодок. Ему было о чём подумать, пока другие разговаривали о щуке.
      Итак, щука побывала в руках Пети. Огорчаться ли ему тем, что она оказалась совсем не такой, какую он надеялся выловить?
      Он писал историю щуки со всем старанием, на какое бывает способен человек, открывший в себе дар учёного. Что из того, что он оказался неправ! Куда важнее другое: принесли ли ему "пользу занятия в юрезанском музее, знакомство с Павлом Петровичем Масленниковым, с инженером Караваевым?
      На этот вопрос он может честно ответить: да, он получил большую пользу! Он понял, что значит научная работа. И пусть первый блин получился комом, но Викентий Иванович когда-то правильно сказал, что они ещё успеют сделать свои открытия!
      Об этих своих мыслях он не скажет пока никому, даже Саше. Перед ним большая жизнь, и он ещё только учится искать в ней своё место.
      Саша тихо сказал Пете:
      — Вот и окончен наш отпуск. Пора в город, на работу... Ты доволен или нет? По правде!
      — Какой же это отдых... — поморщился Петя. — Мы с тобой только то и делали, что работали.
      — Э, молодой человек, — сказал профессор, — вот тут ты неправ! Отдых в том и заключается, что человек временно меняет свои занятия. Ты, Петя, посмотри на себя и па Сашу. Разве вы не поздоровели? Да я гляжу на вас и не верю, что прошло всего лишь два месяца с того времени, как мы виделись в Москве. Тогда Сашу называли заморышем, правда? А кто теперь его так назовёт? Прямо-таки богатырём стал!
      И Петя невольно рассмеялся. Попробовал бы кто-нибудь назвать Голубкова заморышем!
      Лёня вдруг ввдохнул. Ребята обернулись к нему.
      — Что с тобой, братишка?
      — Вы уедете, а я опять останусь один...
      — Это же ненадолго! — утешил его Петя.
      — Знаю я — ненадолго... а приедете через год... Я хотел на рыбовода учиться... — Под глазами у него заблестели слёзы. — Может, я бы ещё раз старую щуку встретил...
      — Ну, в этом тебе помочь нетрудно! — Саша обнял брата за плечи. — Вот кончишь десятилетку — и пойдёшь в рыбоводный институт. Только зачем же об одной старой щуке мечтать? Научишься — и станешь много полезного делать: и новые ловушки выдумывать и рыбу разводить, чтобы никогда не переводились рыбьи стаи...
      Петя слушал, какие умные слова говорит Саша. Разве месяц назад он говорил что-нибудь подобное? Тогда он думал только об одном — об электротехнике.
      — Правильно, Саша! — подтвердил Викентий Иванович. — Только зачем же вам с братом разлучаться? Он уже вырос. Возьми его к себе, и пусть он учится у тебя на глазах. А жить он может пока у меня.
      — У вас? — спросил Лёня, и лицо его сразу высохло, словно обогретое солнцем. — Ия увижу рыбьи чучела? И книги? И карты водных ресурсов?
      — Однако вы ему много чудес рассказали о моём кабинете!.. — усмехнулся Викентий Иванович, глядя на Сашу и Петю. — Конечно, увидишь! А к тому времени, когда ты будешь учиться в нашем институте, по советской земле потекут новые реки, возникнут новые моря, и мы, рыбоводы, станем заселять их самыми лучшими рыбами, создавать для них водную растительность и отыскивать наилучшие условия для их жизни, как делают теперь животноводы для своих стад. Вот что будет у тебя впереди, если ты пойдёшь в наш институт.
      — А я к тому времени уже стану историком! — сказал Петя. — С этой осени мы начнём работать на заводе. Мы с Сашей осенью поступим в школу рабочей молодёжи, чтобы сдать за девятый и за десятый классы. А потом в институт...
      — Ну, вот видишь, — улыбнулся Викентий Иванович, — какие у тебя будут учителя! С ними да с желанием можно в любой институт подготовиться.
      Лёня так и расцвёл. А Викентий Иванович прижал его голову к своей широкой груди. И Саша невольно позавидовал младшему брату. Ему бы и самому хотелось такой ласки, но он был уже взрослый — он мог и потерпеть.
      Вечером, после ужина, все старшие детдомовцы и почти все колхозники собрались в клубе. И Викентий Иванович начал свой рассказ.
     
      Глава 28
      ИСТОРИЯ ЩУКИ, РАССКАЗАННАЯ ПРОФЕССОРОМ ИЛЬИНСКИМ
     
      — Зимой 1918 года положение Советской России стало особенно трудным. Белые армии и армии интервентов захватывали самые богатые районы страны. Москва и Петроград голодали. Рабочие на заводах, обеспечивавшие фронт оружием и снарядами, получали одну восьмую часть фунта хлеба на день, то-есть пятьдесят граммов в сутки!
      В это тяжёлое время группа ихтиологов внесла в Совет Народных Комиссаров предложение об использовании местных рыбных ресурсов для снабжения Москвы и Петрограда. Ихтиологи предполагали исследовать близлежащие озёра и наладить там промысловую добычу рыбы.
      Совет Народных Комиссаров согласился с предложением, но, опасаясь за жизнь учёных, которые могли попасть в руки бандитских шаек, орудовавших в глухих местах, рекомендовал ограничиться одним каким-нибудь озером. Весной 1913 года из Петрограда выехала первая ихтиологическая экспедиция в район озера Преславного.
      К тому времени оно было уже опустошаю хищническим ловом. Но озеро находилось недалеко от Москвы и соединялось протоками с системой других озёр. Ихтиологи решили провести опыт восстановления его рыбных богатств. Прежде всего надо было очистить озеро от сорной рыбы, которая не приносила людям никакой пользы и поедала запасы кормов.
      Известно, что щука очень хорошо очищает водоёмы от мелкой сорной рыбы, но сама не любит переселяться. Местные рыбаки во время нереста отловили для ихтиологов на соседних мелких озёрах несколько щук. Их искусственно оплодотворённую икру ихтиологи спустили в Преславное озеро. Кроме того, они переселили сюда и молодых щук.
      В это время в районе озера появились белые банды, состоявшие из кулаков и офицеров, бежавших в леса после разгрома восстания в Ярославле. В августе 1918 года бандиты сделали первое нападение на лагерь экспедиции.
      Учёные жили обособленно, на северном конце озера. Отбив нападение, ихтиологи решили, что имеют дело с небольшой бандой, и продолжали работу. Сообщение об этом неудавшемся нападении они успели переслать с местными рыбаками в Юрезань. Учёным была послана вооружённая охрана, но она опоздала на несколько часов. Незадолго до того бандиты собрались в большую шайку и ночью повторили налёт. Ихтиологи долго отстреливались, подстрелили нескольких бандитов, но не смогли отбиться. Бандиты убили .защитников лагеря, разграбили продукты и оружие, а дневник экспедиции и другие документы сожгли.
      Когда сообщение об этом пришло в Москву, против шайки был направлен карательный отряд. Многих членов шайки изловили и по их показаниям установили обстоятельства гибели экспедиции. Но так как бумаги и дневники членов экспедиции не сохранились, то определить, что они успели сделать, не удалось. И вот теперь, через тридцать с лишним лет, мы получили от них весточку о скромной и доблестной работе, которую они проводили, не страшась смерти.
      Ихтиологи успели во время нереста выпустить в озере миллионы щучьих икринок и несколько взрослых, помеченных меткой экспедиции щук. Колхозники подтверждают, что уже в конце 1919 года озеро стало богаче рыбой. Произошло это потому, что молодые щурята уничтожили сорную рыбу. Несколько взрослых щук не могли принести особого вреда. Да и выпущено их было, наверно, немного. Ведь за тридцать лет поймана первая меченая щука.
      Год от году условия для развития рыбы в озере всё улучшались. Когда была закончена реконструкция водных путей, озеро пополнилось водой и оказалось открытым для рыб, переселяющихся из других водоёмов. Появились судаки, чехонь, сельдь-бешенка. Петя правильно подметил, что рыбы как бы разделили озеро по сферам влияния. Щуки группировались на травянистых плёсах, судаки и лещи — на илистых. Правильно рассчитал он и то, что судаки вытеснили щук с основной территории озера.
      Уже с 1920 года на озере начался промысловый лов рыбы. Теперь он из года в год увеличивается. И мы можем смело сказать, что пойманная нами щука с метками экспедиции раскрыла перед нами страницу истории о героизме и самоотверженности первых советских учёных-ихтиологов. Труд их не пропал даром!
      В клубе было не меньше пятисот человек. И словно ветер прошёл по залу, когда все встали с мест, отдавая почесть славным труженикам науки, погибшим на боевом посту. Петя смахнул слезу и, неподвижно стоя, как под знаменем, с гордостью подумал о том, как много учёных отдали науке всё, вплоть до жизни. В этот миг он ясно увидел своё будущее. Да, он будет учёным. Он будет трудиться на своём посту так же беззаветно и преданно, как и те безвестные труженики науки, след которых он нашёл здесь. А когда он оглядел зал, то увидел на всех лицах такое же выражение гордого восторга за советских людей, какое испытывал и сам.
      По дороге из клуба Дмитрий Николаевич о чём-то оживлённо разговаривал с Викентием Ивановичем. Дмитрий Николаевич, говоривший всегда властно и спокойно, на этот раз как будто упрашивал профессора.
      Лёня, подозревавший, что разговор идёт о нём, порывался догнать их и сказать что-нибудь в свою защиту, но брат крепко держал его за руку.
      — Ой, не отпустит меня Дмитрий Николаевич!.. Ну скажи хоть ты слово! — взмолился он к брату. — Скажи, что я буду хорошо учиться, что я первым учеником стану...
      Неизвестно, каких бы ещё обещаний он надавал, но в эго время взрослые остановились, и Лёня бросился к ним:
      — Дмитрий Николаевич, отпустите меня?
      — Как же я могу задерживать тебя! Мне хотелось бы, чтобы каждый из моих воспитанников имел такого брата и таких друзей, как ты. — Дмитрий Николаевич положил руку на Ленино плечо и обратился к Викентию Ивановичу: — Позвольте, товарищ профессор, передать вам мою благодарность за участие в судьбе этого мальчика. Я не могу сказать, что он без недостатков, но мне кажется, что его маленькие промахи происходили скорее от живости воображения, нежели от других причин.
      Лёня так и замер. А ну как Дмитрий Николаевич расскажет профессору о той войне, которую он чуть было не объявил — да что греха таить: уже объявил! — Игнату Перфильевичу! Но директор не упомянул об этом случае, и Лёня благодарно взглянул на него. А Викентий Иванович улыбнулся своей мягкой, доброй улыбкой и сказал:
      — Мне кажется, что вы, Дмитрий Николаевич, правильно учили и воспитывали своих питомцев. И пусть Лёня останется таким же отзывчивым и изобретательным в дальнейшей своей жизни — это поможет ему стать хорошим учеником, а потом хорошим человеком!
      Их догнали детдомовцы, и Дмитрий Николаевич отпустил Лёню. Ребята окружили его, разглядывая с таким вниманием, будто видели перед собой совсем другого человека.
      — Уезжаешь, да? — спрашивал Боря. — Возьми меня с собой!
      — Ничего, Борис, ты скоро тоже окончишь школу, вот тогда мы и встретимся.
      — Да, скоро, когда я ещё во втором классе учусь!
      Зато старшеклассники поглядывали на Лёню, как на равного. Среди них уже давно было решено, что большинство поедет в то училище, из которого выходят такие славные изобретатели и исследователи, как Саша Голубков и Петя Забавин. А уж там-то они, конечно, встретятся с Лёней и, может быть, даже побывают в гостях у профессора.
      Так дружной семьёй дошли они до здания школы, временно приютившей их. Возможно, они бы ещё долго просидели в саду, если бы не гонг, тремя медленными ударами объявивший о том, что день кончился и пора спать.
      Утром гости и Лёня выехали в Москву.
     
      Глава 29
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ КНИГИ И НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ ГЕРОЕВ
     
      День возвращения всегда бывает суетливым и беспокойным. Но для наших друзей он был особенно трудным.
      Едва они вошли в комнату, как вслед за ними ворвалась Лена Орлова:
      — Где ваши щуки?.. А это кто? Младший Голубков? Ой, какой он маленький!
      У Лены сразу проснулись все её склонности воспитательницы. Она повела Лёню умыться, потом поужинать, как будто только он один хотел ужинать. Впрочем, это было не так уж плохо, по крайней мере она забыла 6 щуках...
      А вот Юра Королёв и Вася Колышкин никак не хотели понять, что друзья устали с дороги. Они требовали немедленного отчёта: сколько рыбы ими выловлено, и какой, и где она, и какие тому есть доказательства... В конце концов Саше и Пете пришлось спасаться бегством. Забрав брата, Саша выскочил на улицу, за ним — Петя, и все направились к Викентию Ивановичу.
      Конечно, Викентию Ивановичу было легче — у него-то не было таких любопытных друзей! Профессор как только сбросил с плеч мешок и переменил свои необыкновенные сапоги на домашние туфли, так и заперся в ванной комнате, где v него была фотолаборатория. Ребятам пришлось подождать. Впрочем, они не скучали. Они могли объяснять неугомонному Лёне, что перед ним не живые рыбы, а чучела, что книги эти Викентий Иванович всё прочитал, и, может, не один раз, что трогать руками тут ничего нельзя. А так как Лёня продолжал хватать руками всё, что его интересовало, то Саше пришлось ударить его по пальцам указкой. Лёня обиделся. Но в это время вошёл профессор, неся в руках замечательные фотоснимки.
      — Что за шум, а драки нет? — весело спросил Викентий Иванович, выкладывая на стол снимки.
      — Была... — сказал Лёня, но жаловаться не стал, так как увидел самого себя на первом же снимке.
      — Ну как, Лёня, нравится тебе у меня? — спросил Викентий Иванович.
      — Ещё бы!
      — Останешься здесь?
      — Обязательно!
      Викентий Иванович крикнул в соседнюю комнату:
      — Маша!
      В комнату вошла высокая полная женщина с мягким, добрым лицом. Остановившись у порога, она подпёрла щёку рукой и спросила певучим волжским говорком:
      — Они и есть?
      — Они самые, Машенька! — сказал Викентий Иванович. — Нравятся?
      — Как будто хорошие ребятишки...
      — Ну вот, прошу любить и жаловать... А это, Лёня, моя сестра. Она будет за тобой присматривать, чтобы ты во-время ел, во-время готовил уроки, чистил зубы после еды и мыл ноги перед сном. Только берегись, она у меня строгая!
      — Какая же она строгая, — сказал Лёня, — когда она гак улыбается!
      И все засмеялись, а громче всех тётя Маша.
      На столе появился ужин.
      Саша и Петя немного позавидовали Лёне — уж очень ухаживала за ним тётя Маша! Но потом они вспомнили, что давно уже стали взрослыми, и порадовались за Лёню.
      Тётя Маша всё подкладывала еду на тарелки. Ей, наверно, казалось, что ребята в жизни ничего не ели. Впрочем, гости не огорчили её и ели сколько могли.
      Лёня ночевал у Викентия Ивановича. У него уже и глаза склеивались, да и впечатлений было столько, что ему трудно было вместить в себя ещё что-нибудь. Едва тётя Маша указала ему место, как он ткнулся головой 1в подушку.
      Саша же с Петей взяли фотографии и ушли.
      Они ещё час провозились дома — размещали фотографии на стене. А утром, проснувшись под рокот голосов, были вполне вознаграждены за свои хлопоты. У их коек собралось чуть не всё общежитие. Ребята рассматривали фотографии. Саша и Петя были на них как живые, а у ног их лежала рыба. Да какая рыба!
      Вдоволь наговорившись, хотя, конечно, не рассказав и сотой доли того, что можно было бы рассказать, Саша и Петя пошли на завод.
      В отделе кадров их уже ждали. Все документы были приготовлены заранее. Они получили расчётные книжки, в которых было написано всё: профессия, рабочий разряд, образование, а в графе «Производственный стаж» были заполнены уже две строчки: «Ремесленное училище — два года» и «Приступили к работе на заводе 1 августа 1951 года».
      На завод оформлялась вся группа. Начальник отдела кадров, выдав всем ребятам и девчатам расчётные книжки, сказал:
      — Рабочие Голубков и Забавин, пройдите к директору, он вас ждёт.
      Директор встретил их в своём кабинете стоя, -пожал им руки и усадил в кресла перед своим столом. Петя даже подпрыгнул незаметно в кожаном кресле, испытывая его мягкость. Директор сказал:
      — Ну вот, товарищи, вы вступаете в ряды рабочего класса. Я рад тому, что на мой завод пришли такие знающие рабочие, конструкторы, изобретатели. Теперь перед вами широкое поле. Растите, работайте, стройте... Я слышал, товарищ Голубков, что у вас есть младший брат.
      Ребята переглянулись.
      — Не удивляйтесь, мне позвонил профессор Ильинский. А Забавин, как я знаю, ваш лучший друг? Мы с профессором договорились не разлучать вас. Устроит ли вас, если мы дадим вам отдельную комнату в нашем молодёжном общежитии на троих?
      Конечно, их это устраивало. Больше того — об этом они мечтали! Хорошо бы, говорили они друг другу, если бы пришлось и дальше жить и работать вместе. Дружба в юности — самая главная вещь!
      Они вышли из ворот завода настоящими рабочими. У них и походка переменилась. Будущее их было ясным и счастливым. Они будут работать на заводе и закончат десятилетку, затем поступят в институт. Саша станет энергетиком: он научится строить новые гидроэлектростанции, перегораживать реки, создавать моря. Петя — историком: он будет объяснять, как советский народ достиг такого несокрушимого могущества. Лёня... ну, о Лёне ещё рано говорить! Но он, наверно, станет рыбоводом и начнёт заселять рыбами те новые моря, которые будет создавать Саша и историю которых напишет Петя. А пока у них есть ещё одно неотложное дело: им надо как можно скорее написать отчёт о том, как они ловили старую щуку. Это, пожалуй, будет их первая научная работа.
      Из их отчётов и возникла эта небольшая книга о щуке с золотыми серёжками и о тех, кто её поймал на Преславном озере.
     
      ОГЛАВЛЕНИЕ
     
      Глава 1. Подарок брата 3
      Глава 2. Необыкновенная лекция 8
      Глава 3. Находка на прилавке 16
      Глава 4. Как легче всего помириться 21
      Глава 5. В гостях у профессора 30
      Глава 6. Премия 39
      Глава 7. Вдоль да по речке 46
      Глава 8. Река исчезла 54
      Глава 9. Страшная месть 60
      Глава 10. Детский дом 69
      Глава 11. Изобретатели 79
      Глава 12. Новые знакомые 88
      Глава 13. Как тонут утки 93
      Глава 14. Водяной 102
      Глава 15. Встреча с водяным 106
      Глава 16. Утятница появляется снова 115
      Глава 17. Мал золотник, да дорог 120
      Глава 18. Конец утятницы 128
      Глава 19. Щучий профессор 135
      Глава 20. Водяной уходит 139
      Глава 21. Профессор уезжает, но идеи остаются 147
      Глава 22. Один в поле не воин 149
      Глава 23. Исследователь 156
      Глава 24. Свет в воде 163
      Глава 25. История старой щуки, записанная Петей Забавимым 173
      Глава 26. Золотые серёжки 182
      Глава 27. Письмо из прошлого 187
      Глава 28. История щуки, рассказанная профессором Ильинским 200
      Глава 29. Заключение книги и начало новой жизни героев 203
     
     
      Глава 1
      ПОДАРОК БРАТА
     
      — Саш, а Саш, пойдём потренируемся!
      Саша Голубков уже проснулся, но лежал с закрытыми глазами, надеясь ещё досмотреть приснившийся под утро сон, Шопот друга прогнал последние обрывки сновидения. В памяти сохранилось от сна только воспоминание о синей реке и белом пароходе, на котором он плыл куда-то с братишкой Лёней. Повернувшись на другой бок, Саша зажмурил глаза, но сон не возвращался. А Петя снова зашептал:
      — Пойдём, Саша! Утро-то какое замечательное! Все ещё спят, никто нас не увидит...
      Против этого умоляющего шопота устоять было невозможно. Саша открыл глаза и сел на койке.
      Его лучший друг Петя Забавин тоже сидел на койке, приглаживая рукой растрепавшиеся огненно-рыжие волосы. Остальные ребята ещё спали. Солнечные лучи пробивались сквозь шторы и разрезали комнату на части. Когда узкий и острый, как нож, луч солнца падал на лица, ребята морщились и пытались уползти от него под одеяло.
      Петя Забавин, обрадовавшись, что Саша не сердится, начал быстро одеваться, стараясь не шуметь. Потом он снял висевший на стене длинный чёрный футляр и на цыпочках, босиком вышел из комнаты. Вслед за ним, также босиком, побежал и Саша.
      Вчера Петю Забавина навестил старший брат — офицер. Брат проездом был в Москве. Он побеседовал с преподавателями ремесленного училища, побывал в комсомольском комитете, просмотрел Петины отметки за весь учебный год и остался доволен братом.
      Иначе и быть не могло! Петя Забавин с первого класса был избран комсоргом. Уж кто-кто, а он плохо учиться не имел права.
      После занятий они втроём, вместе с Сашей Голубковым, пошли гулять по городу.
      Ученики ремесленного училища гордо вышагивали рядом с офицером. Когда солдаты приветствовали старшего Забавина, ребятам казалось, что это относится и к ним.. Они торжественно прикладывали пальцы к козырьку своих форменных фуражек.
      — Что же ты любишь, Петя? — спросил брат-офицер, когда они погуляли, посидели в кино и съели по две порции мороженого.
      — Больше всего я люблю рыбную ловлю и Петра Первого! — не задумываясь, ответил Петя.
      — Странное сочетание! — рассмеялся старший Забавин.
      — Что же тут странного? — обиделся Петя. — У нас в училище есть даже охотники. Например, Вася Колышкин. Он из Вологды. Так он не только на зайцев и белок, но и на волков охотился. Ну, а я всего лишь рыбак...
      — И много рыбы ты наловил? — спросил, улыбаясь, брат.
      — Не так чтобы много... — смутился Петя, но тотчас же вздёрнул свой веснушчатый нос и гордо сказал: — Зато я узнал о рыбе почти всё!
      — Что же это «всё»?
      — Всё! — упрямо стоял на своём Петя и, отступив на шаг от Саши, который толкнул его в бок, буркнул ему: — Я не хвастаюсь!
      Старший брат, видимо, ждал пояснений, и Петя начал перечислять свои познания:
      — Знаю, где какая рыба водится, когда нерестится, на какую приманку идёт. Даже знаю, сколько лет рыба живёт. Вот как!
      Саша хотел было незаметно одёрнуть хвастуна, но Петя отошёл ещё на шаг в сторону и продолжал:
      — Щуки, например, по двести лет живут!
      — Сам такую выловил? — поинтересовался брат.
      — Нет ещё, только читал о таких. Но надеюсь выловить.
      Старшего Забавина, видно, не интересовало долголетие щук. Он хотел лишь узнать, чем живёт и к чему стремится брат, выросший без него. Он спросил:
      — А при чём же тут Пётр Первый?
      — Рыбная ловля — отдых, — ответил Петя. — А историю Петра Первого я изучаю для пользы. Может быть, я о Петре когда-нибудь книгу напишу.
      — Ну-ну-ну! — усмехнулся старший Забавин и внимательно поглядел на Петю.
      Огненно-красная шевелюра младшего брата по случаю выхода в город была тщательно приглажена, пряжка на ремне и значок на фуражке до блеска начищены. Шёл Петя гордо и независимо.
      — Ну что ж, Петруша, может быть и в самом деле ты напишешь книгу. Я буду этому очень рад... А вы что любите,-молодой человек? — обратился офицер к Саше.
      С военным надо говорить по-военному, и Саша, стараясь быть кратким и точным, ответил:
      — Изобретать и конструировать.
      Старший Забавин улыбнулся, а младший поторопился взять Сашу под защиту:
      — Ты не смейся! Он в училище лучший электрик. В этом году на заводской практике мы хотим применить его метод монтажа электролиний. Сашин метод позволит на целый месяц ускорить подводку энергии в цехи...
      — У вас уже есть свои методы? — удивился офицер.
      — Есть, есть! — опять вмешался его брат, так как Саша молчал. — У каждого хорошего рабочего должны быть свои методы. А мы будем хорошими рабочими. И напрасно ты думаешь, что мы всё ещё маленькие!
      — Да нет же, я совсем так и не думаю! Из таких училищ, как ваше, выходят первоклассные рабочие. А если вы захотите учиться дальше, то можете стать учёными, изобретателями и... — он подумал и добавил: — и даже историками...
      Перед отходом поезда, вечером старший Забавин ещё раз зашёл в училище и принёс брату и Саше удивительные подарки: Пете — необыкновенную рыболовную снасть — спиннинг, книжку о том, как этим спиннингом пользоваться, и несколько книг о Петре Первом, а Саше — превосходную готовальню с надписью, выгравированной на серебряной пластинке: «Будущему изобретателю С. Голубкову от друга».
      В тот же вечер друзья внимательно прочитали руководство по рыбной ловле со спиннингом и решили, не откладывая, с завтрашнего же утра начать тренировку.
      В руководстве они прочитали, что начинающий спиннингист прежде всего должен научиться забрасывать лесу. Учиться этому надо было на суше. На воде учиться поздно, там надо ловить рыбу. Если судить по тем примерам, которые приводились в книге, то получалось, что на воде спиннингист только и делает, что вытаскивает гйук, судаков и другую крупную рыбу. Но не очень удобно тренироваться в рыбной ловле на сухом месте, да ещё под взглядами двух сотен ребят из ремесленного училища... И Саша Голубков согласился с приятелем: лучшего времени, чем раннее утро, для тренировки не выбрать.
      Ребята выбежали на волейбольную площадку. Земля была прохладная и влажная. Трава на обочинах площадки сверкала капельками росы. Солнце стояло ещё низко, трамваи и троллейбусы на соседних улицах звенели громко и мелодично — так их бывает слышно только утром. Сегодня воскресенье, самые шустрые их товарищи — и те поспят подольше.
      Петя расстегнул футляр и вытащил спиннинг. Саша, поминутно заглядывая в книгу, стал помогать ему собирать снасть.
      Спиннинг был складной, из трёх колен. К его пробковой рукоятке прикреплена металлическая катушка, на которой намотано метров сто тонкой, необыкновенно крепкой лесы. Друзья попытались разорвать её, но это им не удалось. И они поглядели друг на друга, без слов выражая восхищение. Такую лесу никакая щука не оборвёт!
      Когда Петя соединил три колена спиннинга, получилось такое длинное удилище, что и без лесы можно было достать противоположный край волейбольной площадки. Петя пропустил лесу через прикреплённые к удилищу кольца — от катушки до верхнего кольца, которое называлось «тюльпаном», — привязал грузик и испытующе посмотрел на Сашу: «Кто начнёт?» Так как Саша ничего не сказал, Петя отошёл на три шага и размахнулся... С таким спиннингом ничего не стоило забросить грузик с лесой даже на сто метров, и Саша предусмотрительно отступил в сторону. Но когда брошенный Петей грузик уже начал распускать с катушки лесу, послышался громкий голос:
      — Тише, ребята, тут рыбу ловят!
      На крыльце общежития стоял с мячом подмышкой капитан волейбольной команды Юра Королёв. Он ещё вчера с завистью разглядывал спиннинг и даже просил у Пети эту чудную снасть хоть на один денёк. Он хвалился, будто не раз ходил на рыбалку со своим дядей-спиннингистом. Но Петя не доверил ему подарок, и вот Юрка отомстил! За спиной Юры толпилась вся волейбольная команда, а рядом с ним стояла Лена Орлова, единственная девочка, насмешек которой боялся Саша.
      Конечно, Саша мог бы притвориться, что вышел на площадку сам по себе и не имеет никакого отношения к чудаку-рыбаку Забавину, который вздумал ловить щук на волейбольной площадке, но он никогда не покидал друзей в беде — ни в большой, ни в маленькой. И потому Саша спокойно взял из рук Забавина спиннинг. Петя, недовольно ворча, начал распутывать лесу. Испуганный окриком, он не успел затормозить катушку, и леса, сбежав с неё, запуталась большим комком, похожим на бороду. В книжке о ловле со спиннингом было подробно описано, что получается с лесой, если не затормозить катушку во-время. Там запутавшаяся леса так и называлась «бородой».
      — Вы решили, что на нашей площадке Московское море? — насмешливо продолжал Юра Королёв. — Лена, посмотри, куда они улов девали. Может быть, в умывальник? Впрочем, там воды много, а наши рыболовы боятся утонуть, потому и ловят на сухом месте...
      — Подержи спиннинг, — сказал Саша, — я сейчас с Юркой расправлюсь.
      — Не горячись! — остановил его Петя. — Ты комсомолец, а хочешь драться. Посмеются — и перестанут.
      И в самом деле, Лена пожалела неудачливых спиннингистов. Она выхватила у Юры и выбила на площадку мяч.
      — Команда, по местам! — закричал Королёв.
      Ребята гурьбой пробежали мимо рыболовов.
      Разобрав спиннинг и кое-как затолкав его в футляр, друзья поплелись в комнату. А на площадке гудел, как бубен, мяч, длинноногая Лена гасила его уже в третий раз, а Королёв, падая рыбкой на сырую от росы площадку, отражал его Завтра электрики должны были выступать на соревновании против металлургов.
     
      Глава 2
      НЕОБЫКНОВЕННАЯ ЛЕКЦИЯ
     
      Начало воскресного дня было испорчено.
      Вполне понятно, что Петя огорчился больше, чем Саша. Он рассчитывал, что в несколько воскресных дней овладеет техникой спиннинга, а перед отпуском проверит своё уменье на подмосковном озере. И вот, пожалуйста, тренировку сорвали.
      Завтракали рыболовы без аппетита. Конечно, Королёв рассказал всем, как они ловили щук на волейбольной площадке. Лена, сдерживая усмешку, допытывалась, почему рыболовы для тренировки выбрали волейбольную площадку, а не поехали на Московское море.
      — Там воздух чистый, красивая природа, — говорила она, — а тебе, Саша, необходимо заниматься спортом на открытом воздухе. Ты за зиму побледнел и даже похудел.
      — Его теперь в пионеры примут! — подхватил Юра, намекая на маленький рост Саши.
      Саша было поднялся из-за стола, чтобы наказать обидчика, но того словно ветром из столовой выдуло. С Юрой справиться было легко, но как быть с Леной? Она ни за что не хотела отстать. Подсунула Саше свой стакан компота, глядела на него печальными глазами, будто он был на волосок от смерти из-за своего маленького роста. Заговорила о путёвке в дом отдыха...
      Вот же, выработает в себе человек такой несносный характер! Обо всех ей надо заботиться! Пора бы ей понять, что если человек загорится какой-нибудь технической или другой важной идеей, то ему некогда думать, бледный он или румяный, худой или толстый. Возьмите Героя Социалистического Труда Дегтярёва, — видели вы его портрет в комнате отдыха? Он ведь тоже был худощав. А Ломоносов? Если бы художник изобразил его без парика, так, наверно, оказалось бы, что и у него лицо тоже худое.
      И не Лёне бы давать советы! Она как придёт с завода, сразу начинает отмываться да вазелином мазаться. Ей, видите ли, надо сохранить мягкость кожи, она в актрисы готовится! А по характеру, честное слово, ей только в классные надзирательницы идти...
      А вот Саша и после работы любит заниматься делом. Он не обращает внимания на то, что у него руки исцарапаны и в машинном масле. Он и друзей выбирает таких, у которых есть какое-нибудь пристрастие. Потому-то он и стал другом Забавина. Они уже решили: Петя будет учиться без отрыва от производства на историческом факультете, а Саша — на энергетическом, дайте им только ремесленное окончить!
      Петя встал из-за стола. Ему тоже надоели насмешки, и он предложил:
      — Пошли в город, Сашок!
      Прежде всего они направились в Политехнический музей — нет ли там какой-нибудь интересной лекции по энергетике или по истории Петра Первого. Разница в интересах не мешала им сообща ходить на лекции. Это было даже полезно. Петя лучше разбирался в электричестве, занимаясь вместе с Сашей, а Саша узнавал, что, кроме электротехники, есть на свете и другие интересные науки.
      Они обошли вокруг Политехнического музея. Афиш о лекциях на интересующие их темы не было. Ребята собрались уже уходить, как вдруг Петя подтащил Сашу к маленькому объявлению, которого они сначала и не приметили:
     
      Лекция профессора В. И. Ильинского
      РЫБНЫЕ БОГАТСТВА СССР
      Устроитель: Добровольное общество «Рыболов-спортсмен»
      Вход бесплатный
     
      — Пошли! — воскликнул Петя.
      — Ты же хотел на книжный базар заглянуть... — нерешительно возразил Саша.
      После провала со спиннингом у него не было охоты слушать лекцию о рыбе. А на книжном базаре можно было найти что-либо нужное. Но тот, кто защищается слабо, заранее обречён на поражение, и Петя решительно потащил друга в зал.
      Саша не раз видел профессоров, но только в кино или на сцене. Артисты всегда изображали их чудаковатыми старичками, которые путают имена, забывают надеть пальто и калоши. Саша относился к этим старичкам без особого уважения и только удивлялся, как они могут учить студентов. Но так как он сам студентом не был, то и ответить на такой вопрос не мог. Поэтому он с особым вниманием разглядывал появившегося на трибуне настоящего профессора.
      Он совсем не был стариком. Перед слушателями стоял высокий мужчина лет тридцати пяти с весёлым лицом, почти коричневым от загара. Даже непонятно было, где и когда он успел загореть — май только что начался:
      Профессор был в костюме военного покроя. На груди поблёскивали два ряда орденских планок. Читая лекцию, он часто улыбался, как будто ему особенно нравилось передавать свои знания. Нравились ему, видно, и внимательные слушатели, и солнечное пятно на полу у его ног, и карта рек и озёр, по которой он водил длинной указкой. Говорил он очень громким голосом, и слова его звучали подобно лозунгам — так отрывисто он произносил их.
      — Наши рыбные богатства неисчислимы. Только в нашей стране сохранились такие реликтовые рыбы, как осетровые... — Он оглядел слушателей и пояснил: — Реликтовые рыбы — это те, которые сохранились почти в неизменном виде от древнейших времён. Например, костяной панцырь осетровых можно обнаружить в меловых отложениях юрского периода, которые сложились несколько миллионов лет назад.
      Объяснив это и убедившись, что все, вплоть до двух учеников ремесленного училища, которые сели в первом ряду, прониклись уважением к осетровым, профессор продолжал:
      — Но будущность нашего рыбного хозяйства — в искусственном разведении рыбы. Представьте себе время, когда все наши реки, озёра, пруды и прочие водоёмы будут заселены ценными сортами рыбы. Тогда наступит эпоха рыбного изобилия, какой не видывал мир!
      Столетие назад у берегов Северной Америки бродили огромные косяки лососёвых рыб. Предприимчивые янки охотились на них всеми способами. На океанском побережье возникли специальные города, в которых жили рыбопромышленники, моряки, владельцы береговых промыслов и рыбаки. И что же случилось? — Профессор сделал паузу и обвёл взглядом аудиторию. — А случилось то, что теперь лососёвые встречаются в тех местах единицами. Янки истребили эту ценнейшую рыбу.
      А у наших берегов, в устьях наших рек лососёвые породы развиваются нормально, так как мы оберегаем рыбу от истребления. Мы изучаем её рост, расселение по водоёмам, наилучшие условия кормления и размножения. Для этой цели Академия наук построила десятки научных станций, и там работают опытные учёные, восстанавливая и создавая заново рыбные богатства страны.
      Ценных рыб в наши дни просто переселяют из одних водных бассейнов в другие. Вот, например, в Амуре водится очень ценная рыба, которую так и называют по имени реки — амур. Теперь эта рыба превосходно размножается во многих реках Европейской части России — на Волге, Каме, Оке...
      Вы, наверно, слыхали о том, как заселяют рыбой новые водоёмы. Сейчас построены специальные самолёты для переброски живой рыбы по воздуху. На самолёте установлена цистерна с водой. Мальки в ней во время перелёта чувствуют себя превосходно. Поездом их не повезёшь, особенно на большие расстояния, — они не выносят длительных путешествий. И вот наши учёные разработали такую методику переселения рыбьей молоди, что любое рыбоводческое хозяйство может просто дать заказ Министерству рыбной промышленности: «Просим прислать десять тысяч мальков сазана, леща, зеркального карпа...» — одним словом, любой рыбы, и заказ будет немедленно выполнен.
      Существуют специальные рыборазводные станции, где выращиваются всевозможные породы рыб. В Саратове, например, на такой станции разводятся особенно ценные рыбы: осётр, белуга, севрюга. На станцию поступает икра от выловленных во время нереста рыб. Там она искусственно оплодотворяется. Молодь выращивается в специальных бассейнах, и когда она окрепнет, её спускают в реку. В это время ей не так опасны враги, которые могли бы уничтожить её в более раннем возрасте.
      Профессор сделал паузу и поставил на кафедру небольшую шкатулку, в которой что-то зазвенело. Покопавшись в шкатулке, профессор вытащил оттуда металлические серёжки, похожие на те клипсы, которые франтихи цепляют на уши.
      — Сейчас я перехожу к следующему разделу моей беседы, — сказал профессор, — к вопросу о научном мечении рыбы. — Он потряс в воздухе металлическими серёжками, и слушатели невольно потянулись вперёд. — Не волнуйтесь, товарищи, — успокоил их профессор, — я передам вам эти метки, чтобы вы могли рассмотреть их, а потом скажу несколько слов об истории мечения.
      Спустившись с кафедры, он вынул из шкатулки пригоршню меток и передал в первый ряд. Саша немедленно завладел металлической пластинкой с проволочками. На пластинке, которая досталась Саше, была надпись: «СССР, Байкальская лимнологическая станция Академии наук». Пластинка открывалась, как медальон, и внутри лежало письмо, напечатанное на особой, неразмокающей бумаге. Письмо это было похоже на анкету и состояло всего из нескольких строк: наименование рыбы; вес; возраст; дата мечения; адрес станции, куда прислать найденную на рыбе метку. И ниже следовали вопросы, на которые должен был ответить человек, выловивший рыбу: время вылова; вес; место, где поймана рыба.
      У Пети оказалась метка с другой надписью: «СССР, Владивосток, рыбоводная станция». Письмо в метке было напечатано по-русски и по-английски — значит, оно предназначалось и для иностранных рыбаков. А вот для чего всё это делалось, пока было неясно. Саша понял, что рыболовство — не простое дело, как он думал раньше.
      Между тем профессор продолжал свою лекцию:
      — Мечение рыб, зверей и птиц известно нам со времён глубокой древности. Но тогда оно было только забавой. Иногда рыб, зверей и птиц метили и выпускали на свободу в честь какого-нибудь события в семье правителя государства — царя, короля. Например, в ознаменование рождения наследника престола. Иногда — просто по поводу удачной царской охоты... Во многих дошедших до нас старинных хрониках и древних летописях указывается на такие случаи. Чаще всего это рассказы о мечении щук. В литературе по этому вопросу говорится, что щуки с метками жили по сто и двести лет.
      Саша взглянул на Петю, но тот не спускал глаз с профессора.
      — Имеются сведения о щуках, меченных царём Борисом Годуновым. Царь Алексей Михайлович Романов тоже метил щук. Есть даже указание, что последняя щука с его метками была поймана при Екатерине Второй. В Германии много писали о щуке Фридриха Барбароссы, якобы пойманной через двести лет. Но все эти царские забавы ничего не давали для науки...
      Петя не выдержал и громко спросил:
      — Но ведь они помогали определить долговечность рыбы?
      Профессор взглянул на ученика ремесленного училища, который задал этот вопрос, улыбнулся и ответил:
      — С точки зрения ихтиологии предельный возраст рыбы не имеет никакого значения. Учёных и практиков рыбоводов интересует только созревание рыбы, достижение ею товарного веса. При нашей технике рыболовства рыба не может дожить до естественной старости, она будет выловлена раньше.
      Петя почему-то нахмурился. Он, видимо, был неудовлетворён таким объяснением. А профессор снова заговорил о метках:
      — Мы в настоящее время метим десятки тысяч рыб. Мечение стало одним из основных методов определения пространств, на которых расселяются различные виды рыб.
      При помощи мечения мы определяем также пути рыбьих стай, а это позволяет научно обосновать места лова рыбы. Многие рыбы постоянно передвигаются с места на место, или, как говорят учёные, мигрируют. Например, сельдь-бешенка, меченная на Каспии, вылавливается на Каме. Осетры доходят по Волге до Горького. Лососёвые, меченные в Тихом океане, попадаются в Баренцовом море. Таким образом, мы определяем круг их распространения (по-научному — ареал) и указываем места, где следует ловить ту или иную рыбу. Поэтому долг каждого рыболова, поймавшего меченую рыбу, — немедленно отправить метку на станцию, где была помечена рыба, заполнив все графы вложенной в метку анкеты. Собранные.на станции метки дают богатейший материал для научной работы.
      Лекция была так занятна, что Саша не жалел о потерянном времени. Что же касается Пети, то он был явно недоволен профессором. Двухсотлетние щуки окончательно поразили его воображение.
      Профессор Ильинский закончил лекцию, и Саша шепнул приятелю:
      — Пора идти...
      Каково же было его удивление, когда Петя встал и задал профессору вопрос:
      — А как будут размножаться осетровые рыбы, когда на Волге поставят плотины?
      Профессор ответил очень подробно:
      — Сейчас учёные-рыбоводы занимаются решением этой проблемы. Первый путь — это искусственное разведение осетровых рыб и выпуск мальков в старые места роста молоди. Как я уже говорил, делается это в Саратове и Астрахани. Второй путь — устроить для осетровых специальные рыбоходы в плотинах... Рыба всегда идёт одним и тем же путём, как и перелётная птица. Так вот, для того чтобы сохранить естественный путь рыбы, в плотине предполагается оставлять такой шлюз, который будет открываться на время весеннего хода рыбы к нерестилищам. Очень возможно, что будут использованы оба эти проекта... Есть ещё вопросы?
      Петя снова встал и спросил, метил ли рыбу царь Пётр Первый.
      — К сожалению, об этом ничего не известно, — ответил профессор.
      Вопросов больше не было.
      Профессор начал снимать со стены карту рек и озёр, изображения рыб, раков, насекомых и тех мельчайших микроорганизмов, которые назывались, как только что узнал Саша, планктоном и служили кормом для рыбы.
      Друзья пошли к выходу. Наконец-то Саша мог выразить Пете своё возмущение:
      — И куда ты полез с такими глупыми вопросами! Нашёл о чём спрашивать! У тебя только один Пётр на уме. А у Петра и без рыбы дела хватало.
      Петя горячо возражал:
      — Пётр не только делом занимался — он и развлекаться умел. Ты же слышал, что говорил профессор, — это была царская забава. Вот как хочешь мне доказывай, а я уверен, что Пётр тоже метил рыб! Только его рыб ещё никто не выловил, поэтому ничего и не известно.
      — Сказал тоже! С тех пор больше двухсот лет прошло... Если бы он и метил, так те щуки давно умерли.
      — А может быть, Екатерина Вторая метила? — не унимался Петя.
      — Она дневники писала, — если бы метила, так об этом в дневниках было бы. Она любила похвастаться своими делами.
      — Н-да... — промямлил Петя, и Саша понял, что нс убедил друга.
      Ребята вышли на улицу и начали совещаться, куда им направиться. Только что проехала поливочная машина. Солнце било в глаза — и сверху и отражаясь от мокрого асфальта.
      — А вы, мальчики, наверно, рыболовы? — спросил густой голос.
      Ребята обернулись и увидели профессора Ильинского. Он стоял рядом с ними и ожидал машину.
      — Рыболовы! — ответил Петя. — У нас даже спиннинг есть!
      — Спиннинг — хорошая снасть. И что же, на каникулах будете рыбачить? Куда поедете?
      — Мы ещё не придумали.
      — Тогда загляните ко мне, посоветую, — сказал профессор, как будто угадав, что Петя об этом только и мечтал. — Запишите адрес. Я тоже двадцать лет назад учился в ремесленном, только тогда мы назывались фабзайцами.
      Петя достал из кармана записную книжку.
      — Может быть, и вы станете ихтиологами! — улыбнулся профессор.
      — Нет, я буду электриком! — возразил Саша.
      — Тоже неплохо! Но имейте в виду, молодой человек, что теперь применяется и электрический лов рыбы, так что электрики нам тоже нужны.
      — Электрический лов? — удивился Саша.
      — Вот зайдёте ко мне, я вам и расскажу всё подробно, — засмеялся профессор и шагнул к машине.
      Шофёр уже ждал, открыв дверцу.
      — Так записывайте: Брюсовский, девять, квартира один. Приходите!
      — Обязательно придём! — крикнул Петя.
      — Только сначала позвоните по телефону: Б 9-90-49. Ясно?
      — Ясно, товарищ профессор!
      Машина скрылась. Саша сердито посмотрел на приятеля:
      — Ты в самом деле пойдёшь к нему? Пойдёшь мешать учёному?
      — Учёные любят, когда им мешают, — уверенно ответил Петя. — Им надо отвлекаться от науки и изучать жизнь.
      — Подумаешь! Какую жизнь ты ему откроешь?
      — А ты слышал, он тоже был учеником ремесленного! Вот мы и расскажем ему, как теперь ремесленники учатся... Кстати узнаем, куда поехать на рыбалку.
      — Иди один! — рассердился Саша. — Я занятому человеку не стану мешать.
      — Да будет тебе прежде времени злиться! Не пойдёшь — и не надо. А сейчас пора на книжный базар идти.
      Ссора было вспыхнула, но тут же потухла.
     
      Глава 3
      НАХОДКА НА ПРИЛАВКЕ
     
      Книжный базар был в разгаре.
      Вдоль Пушкинского бульвара стояли ларьки и киоски с книгами. Казалось, что на бульвар выплеснулся книжный прибой и упал, разбившись на зелёном берегу. Не уместившись на прилавках, книги заполнили столы и грудами легли на землю. Склонясь над книгами, стояли люди, перебирая их, перелистывая, заворачивая в бумагу приобретённое богатство. Иной читатель, найдя что-то интересное, поглощал страницу за страницей, облокотясь на прилавок и не замечая, что мешает и продавцу и покупателям. Впрочем, в такой день никто не обижался на читателя, если даже он случайно облокотится не на прилавок, а на чью-то спину. Ничего нет интереснее праздника книги для любителей печатного слова!
      Среди взрослых шныряли ребятишки, будто стайки воробьёв перепархивая с места на место. Петя и Саша шли чинно и спокойно. Они уже вышли из того возраста, когда можно шнырять между взрослыми. Они сами получили право считать себя взрослыми. У них в кармане заработанные деньги, у них есть определённая цель: найти на книжном базаре нужные им книги. Уж они-то знают, чего хотят! Их не оглушишь свистульками и треском стреляющих шариков, не удивишь полётом воздушных шаров и мячами, прыгающими на резинках.
      Над базаром, шумным, говорливым, текучим, пылает солнце, шелестят липы, а из окон домов выглядывают головы зрителей, на балконах стоят наблюдатели: в Москве на каждое зрелище найдутся сотни любопытных!
      Друзья, переходя от прилавка к прилавку, нагрузились книгами. Саша приобрёл несколько книг по электротехнике и энергетике. Петя отыскал жизнеописание своего любимого героя и купил даже военный устав, написанный самим Петром. Теперь они медленно брели вдоль прилавков, лишь изредка перелистывая ту или иную книгу, как сытый человек лениво рассматривает вкусные вещи в витрине, не зная, чего же ещё ему попросить.
      Саша долго выбирал, что бы ему купить в подарок Лёне Орловой. Юра Королёв, как и полагается придирчивому капитану, не отпустил её на книжный базар. Завтра соревнование, а какой же уважающий себя капитан отпускает на берег команду корабля перед выходом в плавание! И Саша задумчиво листал книги об актёрах и актрисах, пока ему не попалось «Искусство грима». Тут он выложил на прилавок десять рублей и присоединил покупку к своим приобретениям. В этом был-несколько жестокий умысел: Лена так уверена в своих способностях, что иной раз, идя в город, подмалёвывает брови, губы и даже щёки. И сколько Петя ни выговаривает ей за это, она только поджимает губы. Так пусть ей эта книжка будет предостережением! В ней на тридцать второй странице написано: «Излишнее употребление грима ведёт к порче кожи». Саша подчеркнул эту строчку своей шариковой ручкой.
      В это время Петя нагнулся к уху Саши и прошептал:
      — Смотри, что я откопал!
      Саша увидел пожелтевший рисунок с бурыми пятнышками на полях, должно быть долго лежавший где-нибудь в подвале. Он был сделан очень плохо, неискусной рукой. Художник их школьной стенгазеты рисует куда лучше. В рисунке не было ни пропорции, ни фона, ни композиции. Изображено было судно старинной оснастки, а вдали, должно быть, верфь, на которой было ещё несколько судов, поднятых на бревенчатые клети. На палубе первого судна стоял непомерно высокий человек в старинной одежде и при шпаге. Он держал что-то в руках, а рядом с ним на палубе находилась бочка.
      — Ну и что? — равнодушно спросил Саша.
      — Чудак, это же гравюра! Это же Пётр Первый!
      — Не вижу! На нём не написано.
      — Это и так понятно! Ты только присмотрись!
      — Ничего не понятно. Просто вырван листок из какой-то книжки — и всё. А изображён, может, и не русский, а какой-нибудь капитан Кук.
      — Сам ты Кук! — обиделся Петя и спросил у продавца: — Сколько стоит эта гравюра?
      — Двадцать рублей! — Продавец, наверно, только и ждал такого любителя, как Петя, чтобы сбыть эту залежь.
      — Пойдём, пойдём! — потащил Саша друга, опасаясь, как бы он и в самом деле не купил гравюру. За двадцать рублей можно было купить «Тихий Дон» или, уж если он очень хочет, роман Толстого «Пётр Первый».
      — А если дешевле? — не унимался Петя, уцепившись одной рукой за прилавок, чтобы Саша не оттащил его, и всё ещё держа в другой злополучную гравюру.
      — У нас без запроса, — ответил продавец и показал на вывеску: «Букинистическая книга Москультторга».
      — Знаю я, как они без запроса торгуют! — иронизировал Саша.
      — Отстань! — рассердился Петя.
      Он боялся, чтобы кто-нибудь не перебил его покупку и косил на других покупателей испуганными глазами. Он шарил по карманам, вытаскивал оттуда какие-то записки, пропуска, но денег не было. Наконец он нащупал бумажку — увы, всего-навсего пять рублей.
      — Дай взаймы пятнадцать рублей... — умоляющим тоном обратился он к Саше. — Вечером отдам. Схожу в сберкассу и отдам.
      Саша сжалился:
      — Да ладно уж, не хнычь. Вот, возьми. И зачем только тебе это старьё?
      Продавец, получив деньги, ловким движением завернул гравюру рулоном и любезно спросил:
      — Может быть, ещё что желаете? Есть портреты героев восемьсот двенадцатого года. Есть исторические гравюры о великих битвах и мореплаваниях.
      — Пойдём, пойдём! — испугался Саша — он уже отдал Пете все оставшиеся у него после покупок деньги.
      Петя отошёл от прилавка, держа гравюру так, словно у него могли её отнять.
      Когда они оказались у памятника Тимирязеву, Петя облегчённо вздохнул и спросил:
      — Знаешь, что тут нарисовано?
      — Откуда мне знать! — пожал плечами Саша.
      — Тут нарисовано, как Пётр Первый метит рыбу! Вот посмотри... — Петя развернул гравюру. — Что у Петра в руках?
      — У этого долговязого человека, которого я никак не могу признать Петром, в руках подзорная труба.
      — А вот и нет! Это меченая рыба. И он бросает её за борт в честь спуска на воду нового корабля. Хочешь, пойдём сейчас же к профессору Ильинскому, и он подтвердит, что это так.
      — Вот ещё, стану я профессора беспокоить из-за таких пустяков! — возмутился Саша. — Это либо подзорная труба, либо тесак, а может быть, он вынул шпагу и кричит, как Колумб: «Там земля!» Ещё надо доказать, что это Пётр Первый!
      — Взгляни на отфорты и на мундир, — не унимался Петя. — Ясно же, что это форма Преображенского полка!
      — Когда Пётр командовал флотом, он носил форму шаутбенахта флота, то-есть морскую форму, — ответил Саша, пользуясь сведениями, полученными от приятеля же. — Может быть, это работорговец или завоеватель Индии, а ты им восторгаешься.
      — Сам неуч! — только и нашёл что возразить рассердившийся Петя.
      И друзья пошли молча. Саша не мог стерпеть слова «неуч», а Петя и смотреть не хотел на друга после того, как тот высмеял гравюру. Когда им пришлось сесть в трамвай и они оказались в одном вагоне, то нарочно разошлись в разные концы. И у обоих было сумрачно на душе.
      В общежитие они шли.на большом расстоянии друг от друга и думали, кто кого обидел первым и кто должен извиниться. Но так как во время пути они этого вопроса не решили, то и пришли не помирившись. А мириться в общежитии было уж совсем неудобно. Их обступили ребята и начали рассматривать покупки, поднялся шум, крик, и некогда стало подумать о том, как же произошла эта досадная ссора.
     
      Глава 4
      КАК ЛЕГЧЕ ВСЕГО ПОМИРИТЬСЯ
     
      Воспитанники ремесленного училища из 2МФ (так для краткости называлась группа учеников второго класса, которой руководил мастер Иван Васильевич Фёдоров) проходили заводскую практику.
      Уже несколько месяцев работали они на заводе, но до сих пор им поручали только небольшой ремонт. Теперь им предстояло показать себя на крупном деле — директор поручил им монтаж электролиний в новом цехе.
      Завод выпускал электрические моторы для сельскохозяйственных машин. Саше нравилось работать на этом заводе. Он поднялся утром с особым чувством бодрости и весёлого оживления, которое бывает у человека, когда ему предстоит заняться любимым делом.
      Ремесленники шли на работу, как обычно, строевым шагом под наблюдением мастера Ивана Васильевича Фёдорова. Саша, из-за своего роста попадавший в последние ряды, изредка взглядывая на Петю, шагавшего впереди, видел его горящие, как костёр на ветру, рыжие волосы и ждал, что он вот-вот обернётся.
      Сегодняшний день был особенно важным для них обоих. Ещё на той неделе Саша передал начальнику монтажа своё рационализаторское предложение. Когда ему впервые пришло в голову это предложение, он рассказал о нём Пете. Тот употребил всё своё влияние: сначала дружеское, а потом, когда Саша не поддался дружескому убеждению, и комсомольское, как комсорг 2МФ, чтобы Саша изложил письменно своё предложение и передал куда следует. Сегодня начальник монтажа должен был дать ответ.
      А между тем Петя ничем не показывал своей заинтересованности в благополучном окончании дела. И постепенно настроение Саши стало портиться, как портится ясный день при появлении на небе облаков.
      Привычным строем вошли они на территорию завода, выслушали напутствие мастера и разбежались по рабочим местам. Саша так и не понял, узнал ли Иван Васильевич про их ссору с Забавиным или Петя сам попросил себе другого напарника, только они оказались в разных бригадах: Забавин — на наружных работах, где подводили воздушную линию, а Саша — внутри цеха, на монтаже осветительной сети.
      Многожильный кабель надо было подключить к трансформатору. Работа была хотя и сложная, но знакомая, и Саша, ощутив привычное волнение и собранность, которые делали его необыкновенно ловким и подвижным, занялся кабелем. Он как-то сразу выключил все другие мысли. Перед ним разноцветные провода — десятки жил, надо точно помнить назначение и очерёдность каждого провода... Тут всё постороннее может стать помехой.
      Иван Васильевич подходил к Голубкову несколько раз и молча смотрел на его работу, не высказывая ни похвалы, ни порицания. Но Саша уже знал, что в молчании скрыто одобрение мастера. Если бы Саша ошибся в чём-нибудь, Иван Васильевич нашёл бы и резкие и обидные слова. Он бы вспомнил, сколько воспитанников обучил он и все они оказались чуть ли не гениями по сравнению с Голубковым. Иван Васильевич сказал бы, сколько из его воспитанников за эти годы окончили техникумы и вузы и стали инженерами. Он вспомнил бы и Васю Смирнова, который во время войны получил звание Героя Советского Союза. Воспитанник, с которым Иван Васильевич начинал так говорить, готов был провалиться сквозь землю. Иван Васильевич не раз говорил так и с Сашей, но это было ещё на первом году обучения.
      Когда движения Саши обрели устойчивость и ловкость и рабочий цикл стал повторяться, мысли его получили некоторую свободу. Он мог одновременно и работать и думать о своём предложении. И хотя мысли его были неспокойны, они не мешали, так как ритм был схвачен и не мог быть прерван ничем посторонним.
      Саша уже два раза видел начальника монтажа, но тот почему-то не обращал на него внимания. А ведь он обещал к сегодняшнему дню рассмотреть предложение. И Саша думал о том, удобно ли ему подойти к начальнику самому или подождать, пока тот вызовет его.
      Если бы Петя был здесь, Саша посоветовался бы с ним. Но Пети не было. И Саша продолжал работать, никого не посвящая в свои размышления.
      Заводская сирена просигналила обеденный перерыв. Ребята отложили инструмент и, позвякивая серебряной мелочью в карманах, пересчитывая бумажные деньги, пошли в столовую. Они шли свободным, широким шагом, как ходят солидные рабочие. Все они работали по четвёртому и пятому разрядам и зарабатывали достаточно, чтобы чувствовать себя независимо. Саша тоже любил пройтись такой вот свободной, широкой походкой до столовой и заказать себе что-нибудь особенное, чтобы показать, что-де у них, воспитанников трудовых резервов, и в своей столовой кормят хорошо, а сюда они приходят только потому, что сами скоро станут рабочими.
      Сегодня Голубков не спешил в столовую. Он прошёл мимо кабинета начальника монтажа и заглянул в дверь. Начальник был один, но Саша не рискнул войти. Неизвестно, сколько времени он простоял бы так, если бы вдруг кто-то не взял его за плечи и не втолкнул в приоткрытую дверь. Только влетев туда от толчка и оглянувшись, Саша увидел Петю, который кивнул на прощанье взлохмаченной головой и как ни в чём не бывало пошёл, посвистывая, своей дорогой.
      Начальник монтажа хмуро посмотрел на Голубкова, и Саша по одному этому взгляду понял, что предложение его не принято. Но всё же он решил напомнить о себе, так как начальник смотрел на него, словно не узнавая.
      — Я насчёт своего предложения. Вы прочли его?
      — Посмотрел, — ответил начальник, продолжая глядеть с таким же неузнавающим выражением.
      Саша молча ждал продолжения разговора. Наконец минуты через две начальник заговорил скучным, будничным голосом:
      — Ничего из этого не выйдет. Во-первых, таких отбойных молотков ещё нет. Во-вторых, кто их станет заказывать? В-третьих, где гарантия, что с ними работа пойдёт быстрее? И, в-четвёртых, кто нам станет оплачивать эти испытательные работы?
      Выговорив всё это, начальник вытащил из стола красивую папку, в которую, по совету Лены Орловой, ребята переплели свою докладную записку и чертежи, и подал её Саше. И вид его и голос оставались такими же буднично скучными, будто он говорил своей жене: «Нет, борща не надо — борщ мне надоел. А рыбу я не могу есть — у меня от неё изжога. А молоко я не хочу — оно скисло...»
      Да, если вам когда-нибудь придётся выслушать такой вот ответ на своё предложение, которое вам и вашим друзьям кажется замечательным и над которым вы работали много дней и ночей, тогда вы, наверно, испытаете такое же страдание, какое вдруг охватило Сашу. Он побледнел, лоб его покрылся испариной, задрожали руки, а ноги стали как ватные и начали сами собой подгибаться. Только большим усилием воли он удержался, чтобы не выказать этому холодному и равнодушному человеку свою слабость, — ещё, чего доброго, заплачешь при нём! — и выбежал из кабинета. А слёзы от обиды и в самом деле уже показались на глазах у Саши. Но тут он увидел суровое лицо Пети, шедшего навстречу, увидел презрительные глаза, в которых было только осуждение и никакого участия, а ведь они уже второй год были друзьями!
      — Разрюмился? — с нарочитой жестокостью сказал Петя и покачал головой. — Так я и знал! Не выйдет из тебя изобретатель! Из тебя тенор получится. «Что день грядущий мне готовит? — насмешливо запел он. — Его мой взор напрасно ловит... Паду ли я, стрелой пронзённый, иль мимо пролетит она...» — Он перестал петь и ещё более презрительным тоном заговорил: — Ты не изобретатель, а плакса! Я всё слышал. Надо было стукнуть кулаком по столу и заставить этого бюрократа понять, что он говорит не с мальчиком, а с пополнением рабочего класса — да-да-да! — Петя очень любил пышные и высокие слова и умел их произносить с надлежащим пафосом. — А вместо этого ты разрюмился!
      Уничтожающе взглянув на Голубкова, Петя потащил его за руку из цеха.
      Эти обидные слова возмутили Сашу. Разве настоящий друг станет бить поверженного на землю, вместо того чтобы утешить!
      — Скажи, пожалуйста, куда ты меня тащишь?
      — К директору, — спокойно ответил Петя.
      — К директору? — Саша остановился, будто его ноги примёрзли к бетонному полу.
      — А куда же ещё! Может, пойти на почту послать письмо колхозникам? «Так, мол, и так, товарищи, я хотел ускорить на месяц пуск цеха, чтобы вы поскорее получили наши новые машины, но испугался начальника монтажа и отказался от своего предложения!»
      — Довольно! — рассердился Саша и пошёл за Петей. Потом вдруг снова остановился в раздумье: — А если директор занят?
      — У нас все заняты, бездельников нет! — отрезал Петя.
      И Саша покорно побрёл за ним.
      В приёмной у директора было много народа, и все, как показалось Саше, пришли к нему из-за чрезвычайно важных дел. Перерыв должен был скоро кончиться. Конечно, директор не примет каких-то учеников, а если и примет, то не сегодня. Но Петя, упрямый, злой, подошёл к секретарше и решительно заявил:
      — Ученики ремесленного Голубков и Забавин с жалобой на начальника монтажа! Мы должны попасть к директору до конца перерыва.
      И — удивительное дело! — секретарша, ни слова не возразив, пошла в кабинет. А когда из кабинета директора вышел очередной посетитель, она вежливо сказала Пете:
      — Пройдите, пожалуйста.
      И они прошли в дверь.
      — Здравствуйте, товарищи, — сказал директор, вставая из-за стола и с любопытством приглядываясь к неожиданным посетителям.
      Саше понравилось, что он сказал не «ребята» и не «орлы», как часто называли их, и ему показалось, что здесь его дело увенчается успехом.
      — Ну, что там у вас случилось? — спросил директор.
      Это был большелобый лысый человек, неторопливый, спокойный, и с ним было приятно разговаривать. Даже видеть его было приятно. Его отзывы о ремесленниках — похвалы или порицания — вызывали немедленный отклик в училище. Каждый раз, когда Саша встречал директора на территории завода, он с чувством гордости думал о том, что скоро будет работать под руководством этого человека.
      А вот рассказать о том, что привело их сюда, было трудно.
      — У нас есть предложение... — сказал он и запнулся.
      Директор смотрел на него и ждал продолжения, а Саша от волнения растерял нужные слова.
      — Какое же? — спросил директор после паузы.
      Саша просительно поглядел на Петю. Петя ответил ему укоризненным взглядом и торопливо начал говорить:
      — Понимаете, товарищ директор, наш ученик Александр Голубков, — он ткнул пальцем в Сашу, как бы рекомендуя его, — предложил такой способ прокладки электролинии, который сокращает срок монтажа на целый месяц. Я не знаю, куда смотрел начальник монтажа, — Петя выпятил грудь, будто собирался сейчас же сразиться с этим начальником, — только он отказался внедрять предложение. Вот оно! — Забавин выхватил из рук Саши папку и положил её на стол.
      — На целый месяц? — удивился директор и раскрыл папку. В его вопросе прозвучало недоверие.
      Но Саша не обиделся. Он и сам, подсчитав, что может дать его предложение, так поразился, что решил, будто ошибся в расчётах. Петя помог ему их проверить. А когда получилась та же цифра, Саша всё равно не поверил и раз пять снова пересчитал свои выкладки. Почему же директор должен был верить на слово! И он терпеливо ждал, пока директор, склонив большелобую голову, просматривал его докладную.
      Читал директор только важное, то, что Саша, по совету Пети, написал крупными буквами и подчеркнул, а на второстепенное и не смотрел. Видно было, что он хочет сначала схватить самую суть предложения.
      А суть была очень проста. В новом цехе для прокладки электролиний надо было продолбить в стенах тысячи дырок, через которые пройдут провода, и тысячи метров желобов в тех же стенах, куда лягут трубки с проводами. Потом штукатуры замажут эти желоба и дырки извёсткой — и проводка будет скрыта. Но дело-то в том, что для пробивки дыр и желобов начальник выдал молодым рабочим самый примитивный инструмент: шлямбур, молоток и зубило. Попробуйте-ка продолбить шлямбуром стену в два или в три кирпича или выдолбить зубилом жолоб в сто метров длиной! Тут и руки отмахаешь, и, главное, на такую работу затратишь уйму времени.
      И вот Саша предложил использовать отбойные молотки облегчённого типа. Опытный образец молотка он сконструировал сам. Молоток надевался на обыкновенную электродрель, какие есть в каждом цехе, и давал полторы тысячи ударов в минуту. Самый твёрдый бетон при работе с этим молотком подавался на миллиметр в секунду. Значит, обыкновенную кирпичную стену можно было продолбить за четыре-пять минут — кирпич ведь слабее бетона, — а высекать желоба для укладки провода можно со скоростью до пяти-шести метров в час...
      Следя за тем, как директор перелистывает его докладную, Саша вспоминал, что там написано. Вот директор читает о скорости долбления дыр, отмечал про себя Саша, вот он перешёл к желобам... А вот теперь он читает описание отбойного молотка...
      И директор в самом деле спросил:
      — А где ваш отбойный молоток?
      — В сумке с инструментами, — поторопился ответить Петя, как будто Саша сам не мог сказать об этом: ведь теперь-то Саша чувствовал себя хорошо и свободно, не так, как у начальника монтажа. — Принести? — спросил он и повернулся к двери.
      — Подождите, — сказал директор. — У меня проводка закончена, а ведь вам долбить надо. К чему же стены понапрасну портить! Мы лучше в цех пройдём. — Он нажал кнопку звонка и сказал заглянувшей в дверь секретарше: — Начальника инструментального ко мне.
      Когда секретарша ушла, он встал из-за стола, подошёл к ребятам и вдруг обнял их:
      — Молодцы! Право слово, молодцы! Пусть даже не всё в этих расчётах верно, пусть и совсем неверно, но вы молодцы. Да разве в дни моей молодости рискнул бы я или кто другой придумывать какие-то приспособления, а тем более добиваться их применения! Да если в те годы кто и придумывал облегчение своему ремеслу, так прятал подальше, чтобы не увидели и не переняли. Нет, вы, ребята, молодцы!
      В этот момент вошёл начальник цеха. Увидев директора беседующим с ремесленниками, он остановился на пороге.
      — Здравствуй, Пётр Гаврилович! — приветствовал его директор. — Ты мне нужен. Вот эти ребята предлагают приспособление по малой механизации. Мы должны обязательно его посмотреть... Пошли, пошли! — Подтолкнув ребят к двери, он вышел за ними и сказал на ходу ожидающим посетителям: — Подождите, товарищи, минут через двадцать вернусь.
      В цехе Саша чувствовал себя куда увереннее, чем в кабинете директора. Он вытащил из сумки отбойный молоток, который сконструировал с помощью мастера Ивана Васильевича.
      Ловко примкнув молоток к электродрели, так, что его можно было держать обеими руками, как пику, Саша пошёл к стенке, на которой мелом были намечены центры будущих отверстий. Но директор остановил его:
      — Подожди, подожди, Голубков! Надо сначала вызвать сюда начальника монтажа и твоего мастера.
      Ребята из бригады Голубкова, уже понявшие, в чём дело, ринулись на поиски, и через две минуты начальник монтажа и мастер Фёдоров были на месте. Начальник монтажа был совсем не таким, как при разговоре с Сашей. Теперь лицо его сияло любезной улыбкой. Он приветливо поздоровался с директором. Но директор ответил ему очень сухо:
      — Что же это такое? У ваших рабочих возникают полезные идеи, а вы их не принимаете.
      Саша ожидал, что начальник сейчас скажет: «Какие это рабочие, это же мальчики! Какие у них могут быть идеи!» И он уже приготовился отстаивать свою честь — в присутствии директора это легче сделать, — но начальник начал оправдываться совсем по-другому:
      — Да ведь их ещё делать надо, эти молотки-то.
      — Правильно, правильно! Сухари-то ещё мочить надо, лучше уж совсем не есть, — усмехнулся директор.
      И начальник сразу стушевался.
      Саша подошёл к стене, включил мотор, и отбойный молоток задрожал в его руках.
      Директор пристально оглядел молоток:
      — Ну-ну, покажите, Голубков!
      «Он и фамилию мою запомнил!» — с восторгом подумал Саша и подвёл пику молотка к стене. Кирпичная пыль поднялась от неё тонким столбиком. Пика вонзилась в( стену, как в масло. Дырка получалась ровная, круглая — штукатурам не понадобится ни шпаклевать, ни замазывать. А после работы шлямбуром и зубилом стена покрывается трещинами и штукатурка отваливается кусками.
      Директор смотрел на часы. Пика пронзила стену и вышла из неё. Саша отключил моторчик, вытянул пику:
      — Готово!
      — Как, уже? — воскликнул начальник инструментального цеха.
      — Хорошая работа!
      В голосе директора звучало торжество, как будто он сам придумал этот молоток. Он восхищённо осмотрел только что пробитое отверстие, перевёл взгляд на мальчиков и наконец обратился к начальнику монтажа:
      — Передайте немедленно чертежи молотка в инструментальный цех. И проследите, чтобы не позднее чем через три дня первая партия молотков была готова... Привыкли снабжать монтёров кусачками да пассатижами, а о современной технике и не думаете. Не видите, что возле вас настоящие изобретатели растут — вот они! — Директор одобрительно похлопал Сашу по плечу и снова обратился к начальнику монтажа: — Кроме того, завтра утром дайте мне на подпись приказ о премировании изобретателей. — Он взглянул на Сашу: — Или один всё делал?
      — Нет, что вы! — вскрикнул Саша — он не любил несправедливости. — Как я мог бы один! Иван Васильевич помог мне выточить молоток, а Петя, то-есть Пётр Забавин, помогал с расчётами...
      — Вот видите! — Директор хмуро посмотрел на начальника монтажа. — Они все друг другу помогают. И к вам на помощь пришли, а вы не пожелали их принять.
      После смены Петя и Саша вышли с завода опять друзьями.
     
      Глава 5
      В ГОСТЯХ У ПРОФЕССОРА
     
      Уже две недели электрики работали Сашиными инструментами. Это было так увлекательно, что в цехе то и дело слышались восклицания:
      — А ну-ка, Забавин, дай мне молоток Голубкова!
      — Отбей-ка, Юра, желобок по голубковскому методу...
      Сашу встречали и провожали с почтением:
      — Здорово, конструктор!
      — Конструктор, прощай!
      Иной раз Саша улавливал в этих приветствиях дружескую усмешку, но всё же такие слова было приятно слышать.
      Хотя Саша и был увлечён работой, но он успел заметить одну странность: Петя стал по утрам просыпаться раньше него. Это было непонятно — вообще-то Забавин любил поспать. Прежде, например, Саша частенько принимал самые жестокие меры, чтобы поднять его к завтраку, иной раз даже водой обливал. Теперь же, когда Саша просыпался, Петя уже был одет, приветствовал его и сообщал, какая на дворе погода.
      В воскресенье Саша случайно проснулся, когда только что начало светать, и лежал, полузакрыв глаза, обдумывая, как провести воскресный день. С утра часов до трёх он должен быть в читальне — ещё вчера вечером он заказал несколько книг о новых электроприборах. Ну, а что он будет делать вечером?
      Вдруг Саша увидел, как Петя вскочил с койки, снял со стены спиннинг и, не одеваясь, в одних трусах, выбежал из комнаты. Теперь всё понятно: вот почему Петя по утрам знал, какая погода на дворе! Ещё бы ему не знать, если он с утра пораньше выбегает на волейбольную площадку и тренируется со спиннингом!
      После завтрака, когда они вернулись в свою комнату, Петя вдруг скомандовал:
      — Прошу надеть парадную форму номер один!
      Саша удивился, но подчинился приказу, ожидая, что будет дальше. Петя проверил, туго ли затянул Саша ремень, и заторопил:
      — Пошли, пошли!
      — Куда?
      — В гости к профессору Ильинскому! Да ты не сомневайся, я уже звонил, профессор ждёт нас.
      — Нет, нет, я не пойду! Он только так, из вежливости, сказал, а на самом деле...
      — Ты что же, считаешь его двуличным? — возмутился Петя. — Вот уж не ожидал от тебя!
      И, не слушая больше Сашиных возражений, Петя потащил его за собой. Когда дело касалось электротехники, Саша умел подчинять себе других. В остальных же случаях покорялся неукротимой Петиной воле.
      Профессор Ильинский и в самом деле ждал их. Он сам открыл дверь, отобрал у них фуражки, которые они смущённо вертели в руках, провёл гостей в свой кабинет и усадил их в большие кресла, покрытые белыми чехлами. Гостеприимный хозяин ещё до прихода гостей приготовил на небольшом круглом столе чай, пирожные и конфеты.
      — Ну-с, молодые люди, не стесняйтесь — попьём чаю да поговорим. Как идут ваши дела?
      — Предложение Голубкова принято! — объявил Петя.
      — Да ну? Поздравляю, поздравляю! — Профессор протянул Саше свою большую руку.
      Саша был удивлён — Викентий Иванович воспринял это сообщение так, как будто ему было известно всё, что происходило в ремесленном училище. Очевидно, Петя после той лекции в Политехническом музее уже не раз беседовал с профессором. «Ну подожди же, — подумал он, — узнаешь ты, как скрывать свои дела от товарища! Это похуже, чем тренироваться со спиннингом в одиночку!»
      Но Петя не обращал внимания на его грозные взгляды. Он с удовольствием уплетал пирожное и пил крепкий чай.
      — Вы один живёте, Викентий Иванович? — спросил Саша, не зная, с чего начать беседу.
      — Разве можно одному справиться с таким хозяйством! — Профессор обвёл рукой кабинет. — Мне Маша помогает. Одного меня пыль давно бы задавила. У меня дел не меньше, чем у вас с Петей.
      — А кто это Маша? — с опаской спросил Саша, прислушиваясь к тишине, царившей в квартире.
      Профессор рассмеялся:
      — Это моя сестра. Но её сейчас нет дома. Так что с этой стороны, товарищ Голубков, вам не угрожает никакой опасности.
      — Саша и в общежитии всех девчонок боится, — подтрунил Петя над другом.
      — И вовсе не всех!
      — А Лену боишься?
      — Ну, так ведь то же Лена!
      — Это ничего, — утешил его профессор. — Я сестры тоже боюсь. Как начнёт порядок наводить, хоть из дому уходи!
      Саша засмеялся и вдруг почувствовал, что он здесь совсем освоился.
      С интересом оглядел он кабинет учёного. На полках, опоясывавших стены кабинета и поднимавшихся до потолка, стояли книги. Книги заполняли и углы комнаты, они лежали на столе, на стульях, на пианино. Даже на плоской деревянной спинке кровати лежало несколько книг.
      В комнате было много чучел рыб. На самых верхних полках они упирались своими плавниками и горбатыми спинами прямо в потолок. Таких рыб Саша и не видывал. Он догадался, что рыба длиной в два метра, уткнувшаяся носом в угол, и есть тот самый осётр, о котором говорил Викентий Иванович на лекции. Осётр был очень похож на допотопное чудовище. Костяной его панцырь блестел, как бронзовый. Острым носом осётр как будто стремился проткнуть стену, чтобы сейчас же уплыть из комнаты.
      На полу, у стены, на деревянной подставке покоилась белуга. От носа до хвоста её было метра четыре. Саша прочёл надпись на медной дощечке, прибитой к подставке:
      Белуга — Huso-Huso. Поймана у Астрахани 18 апреля 1949 года. Вес 1102 килограмма.
      А на подоконниках в аквариумах плавали ещё более занятные, живые разноцветные рыбы: одни — с огромными вуалеобразными хвостами, другие — мелкие и яркие, похожие на пятнышки солнца, третьи — почти прозрачные, словно из желатина, и сквозь их тельце просвечивали внутренности вместе с проглоченной пищей. Все эти рыбы то и дело тыкались носами в стеклянные стенки, будто пытались получше разглядеть неожиданных посетителей этой тихой комнаты.
      — Занятно? — спросил Викентий Иванович, наблюдая, с каким вниманием мальчики разглядывают все эти диковины. — Так что же вас интересует, молодые рыболовы? Может быть, хотите ознакомиться с картой водных ресурсов страны?
      Он достал с полки рулон свёрнутых карт и разложил одну из них на столе. Ребята увидели зелёные равнины, испещрённые голубыми линиями, точками и пятнами.
      — Со спиннингом, друзья мои, лучше всего ехать на Оку. — Викентий Иванович показал на извилистую голубую линию южнее Москвы. — Там настоящая охота! В прошлом году, помню — в августе, я за одну вечернюю зорьку поймал восемнадцать щук да трёх судаков, и меньше пяти килограммов ни одной рыбы не было!
      Саша и Петя переглянулись. Больше ста килограммов рыбы за один вечер? Да им хоть бы килограммов десять выловить!
      — А крупных щук вы когда-нибудь вылавливали? — спросил Петя.
      — Конечно. Не таких уж крупных, килограммов на тридцать... Да её и трудно взять, крупную-то особь. Крупную рыбу ловят сетями, и то она часто уходит.
      Разговаривая, он поглядывал на ребят с некоторой хитрецой, словно хотел сказать: «А ну, рассказывайте, какие такие вопросы у вас есть ко мне? Меня вы не проведёте...»
      Саше показалось, что он понял мысли профессора. Досадуя на нерешительность Пети, он спросил:
      — Петя, а ты говорил Викентию Ивановичу о своей покупке на базаре?
      Петя вздохнул. Видно было, что он боится лишиться последней своей надежды на крупное научное открытие, которое, казалось, уже было у него в руках. Но так как профессор ждал, то он робко приступил к тому, зачем он, собственно говоря, сюда и пришёл:
      — Скажите, Викентий Иванович, неужели Пётр Первый никогда не метил рыбу?
      — А для чего ему нужно было этим заниматься? — удивился профессор.
      — Вы сами сказали: царская забава!
      — Петру пришлось заниматься такими важными делами, что ему было не до забав. Вы же знаете, он построил первый русский флот, организовал регулярную армию, раздвинул границы государства... Нет, я думаю, Петра царские забавы не прельщали! — заключил он.
      С каждым словом профессора Петя становился всё грустнее и грустнее. Викентий Иванович, видимо, заметил это и участливо спросил его:
      — Вас, я вижу, всё ещё занимает вопрос о долголетии щук? Поверьте мне, юноша, это совсем неинтересно!
      — Как же неинтересно! — взмолился Петя. — Ведь если бы в наши дни удалось поймать щуку, которую метил Пётр Первый, у нас была бы возможность проверить старые записи. Вы же сами рассказывали, что таких щук вылавливали. Вы говорили, что щука Фридриха Барбароссы...
      — Нет-нет, — Викентий Иванович сделал отрицательный жест рукой, — щука Барбароссы — это сказка! Действительно, в одном немецком музее хранился скелет исполинской щуки, и все верили этой сказке. Но когда ихтиология стала наукой и рыбоводы принялись исследовать этот костяк щуки, оказалось, что в скелете значительно больше позвонков, чем бывает у щуки, да и позвонки-то эти разного размера. Уж на что немцы мастера делать всякие подделки — раньше говорили, что они даже луну в Гамбурге выковали и обезьяну придумали, — только учёных обмануть не так-то просто. Вопрос о щучьем долголетии остался открытым. Впрочем, для ихтиологии это не имеет никакого значения. Хотя, конечно, для общей биологии это может быть интересным.
      — А если мы докажем, что Пётр метил щуку? — вдруг спросил Петя.
      — Чем вы докажете это, молодой человек?
      Петя развернул гравюру, которую всё время держал в руке:
      — Вот, смотрите!
      — Что это такое?
      Профессор взял гравюру и принялся разглядывать её, поворачивая во все стороны. Затем положил гравюру на стол, вытащил из ящика письменного стола лупу и ещё раз, уже через лупу, подробно рассмотрел детали рисунка. Петя только помаргивал глазами да косился на Сашу, словно хотел сказать: вот, мол, как надо исследовать старинные документы!
      Наконец профессор выпрямился, взглянул на Петю и спросил:
      — А почему вы думаете, что на этой картинке изображён Пётр Первый и что он метит рыбу? «
      — Ну как же, поглядите! — настаивал Петя. — Ясно же, что здесь изображён Пётр Первый: и рост его и костюм... А что у него в правой руке? Он бросает за борт корабля щуку. Я не знаю, может тогда было поверье такое, вроде как бы жертва морю. Я читал, что, например, в Венеции дожи бросали в море золотые кольца. Может быть, и у нас было в те времена какое-нибудь поверье? Почему Годунов щук отпускал, царь Алексей отпускал?
      Он с надеждой посмотрел на профессора, но Викентий Иванович, нахмурясь, продолжал глядеть на гравюру и, казалось, не желал замечать волнения Пети.
      — Так, так... Конечно, замечание о поверьях и сопоставление с Венецией довольно остроумно, но оно ничего, ровным счётом ничего не доказывает! Допускаю, что на гравюре изображён Пётр Первый. Дело тут, конечно, не в росте. Придворные художники, льстя своим заказчикам, всегда изображали царей на первом плане и делали их выше ростом. Но тут есть неоспоримое доказательство — на главной фигуре первого плана действительно преображенский мундир. Я этой, эпохой когда-то интересовался. Тут вы правы. Гравюра изображает историческое событие — спуск на воду нового корабля. С этим тоже можно согласиться. А вот что Пётр держит в руке, выяснить нельзя.
      Саша сурово взглянул на Петю, но тот только отмахнулся и перешёл в наступление:
      — Но посмотрите же, Викентий Иванович, возле Петра на палубе стоит бочка. Для чего она, как не для живой рыбы! В руке Пётр держит вынутую из бочки щуку, он её сейчас швырнёт в воду. За спиной Петра стоит треножник с мехами — там кузнец нагревает инструмент, чтобы прожечь жаберную щель следующей щуке... Вы же говорили, что для мечения надо прожечь жаберную щель и закрепить в дырке проволоку с меткой...
      Много раз Саша видел гравюру, но не замечал этих подробностей. Профессор смотрел на Петю с удивлением, как будто тот и в самом деле открыл что-то новое. Впрочем, смотреть-то он смотрел, но как только Петя замолчал, сразу накинулся на него так, что Саше даже стало жалко друга:
      — Ничего подобного, молодой человек! Ничего подобного! Рядом с Петром стоит бочка... да, но в ней вино. А в руках у Петра черпак, и он оделяет строителей чаркой из царских рук. Слыхали вы о таком способе поощрения? В старые времена он был обычным.
      Профессор, довольный тем, что срезал Петю, откинулся на спинку стула.
      — Ну, уж это никак не черпак... — растерянно пробормотал Петя.
      — Согласен, может быть и не черпак. Тогда это бутылка вина. В те времена был такой обычай — судно перед спуском на воду «крестили», то-есть ему давали имя, и в честь этого разбивали о борт корабля бутылку вина. Вот вам и разгадка того предмета, который держит ваш Пётр!
      И профессор, пройдя к одной из книжных полок, достал огромную книгу, на обложке которой было написано: «История кораблей». Он сразу же раскрыл книгу на нужной странице и прочёл:
      — «Фрегат же спускали на воду двадцать девятого сего майя, и при спуске присутствовал сам флота шаутбе-нахт Пётр Головин, коий и окстил судно «Престидиженция». По какому поводу о борт было разбито столько бутылок шампанеи, сколько букв было в имени. А светлейший князь Меншиков изволил по сему случаю пошутить, что имена кораблям надо давать краткие, ибо при сём количестве заложенных кораблей никакого погреба не хватит...»
      Профессор, дочитав цитату, захлопнул книгу и перевёл взгляд на Петю:
      — Ну, что вы на это скажете?
      Петя был подавлен: наука говорила против него.
      — Да, конечно... может быть, это бутылка... — промямлил он.
      Саше до того стало жаль приятеля, что он решился спасать его крайними мерами:
      — Петя, а не пора ли нам уходить? Мы ещё должны сегодня в читальне побывать.
      — Успеете в читальню, — возразил профессор. — Посидите у меня. Наш разговор становится таким интересным...
      — Нет, нет, мы должны идти, — настаивал Саша.
      — Ну, как хотите, неволить не буду.
      Петя послушно поднялся с кресла. Прощаясь, профессор сказал:
      — Вы, молодые люди, не огорчайтесь. Не беда, что ваше первое открытие не удалось, вы ещё сделаете много открытий! Только помните, что они так просто не приходят. Чтобы сделать открытие, надо быть очень настойчивым и очень много работать.
      Уже у самой двери профессор, как бы про себя, задумчиво произнёс:
      — А где б это могло происходить?
      — Что? О чём вы говорите? — удивлённо и даже несколько испуганно спросил Петя.
      — Да вот то, что изображено на гравюре. На Дону? В Воронеже? В Азове? На Неве?.. Ни в море, ни в реку Пётр щуку не мог бросать. Такое мечение ничего бы ему не дало. В море щука сразу же погибнет, а в реке — уйдёт в неизвестность. Если уж метить щуку, то в закрытом водоёме. Тогда ведь промыслового мечения не было...
      Ребята смотрели на него, широко раскрыв глаза: что же это он — забыл все свои доводы? Он уловил их изумлённые взгляды, усмехнулся и сказал:
      — Впрочем, мы уже решили, что у Петра в руках или черпак для водки, или бутылка для «крещения» корабля... А вы не можете, Петя, ненадолго оставить гравюру у меня?
      — Пожалуйста, — согласился Петя таким тоном, словно окончательно обиделся на хозяина.
      — Вот и отлично! А это вам в подарок. — Профессор дал ему свёрнутую в трубку карту водных ресурсов. — Звоните, не забывайте меня.
      Викентий Иванович долго стоял на лестнице, глядя, как мальчики сбегают вниз. И когда они были уже на первом этаже, он, перегнувшись через перила, крикнул:
      — Уговор дороже денег: не забывайте меня!
      — Нет-нет! — отозвался Петя и выбежал на улицу.
      — Говорил я тебе, не ходи... — грустно сказал Саша. — Только расстроился!
      — Ничуть я не расстроился! — неожиданно очень весело ответил Петя.
     
      Глава 6
      ПРЕМИЯ
     
      Монтаж цеха был закончен. Для ремесленников настала тяжёлая пора выпускных экзаменов. Ребята повторили за это время всё, чему учились два года. Подготовка к экзаменам, сами экзамены, треволнения после контрольных работ: правильно ли решил задачу, не наделал ли ошибок?.. Но всё обошлось благополучно: так или иначе, экзамены выдержали все. Об этом ремесленники узнали в пятницу. А в субботу произошло потрясающее событие, и даже не одно, а два необычайных события.
      Во-первых, государственная квалификационная комиссия присвоила Саше Голубкову и Пете Забавину звание электриков пятого разряда — остальные ребята и девчата из 2МФ получили четвёртый разряд, но все были согласны, что такое решение справедливо.
      Во-вторых, директор завода издал приказ: ученикам ремесленного училища Голубкову и Забавину выдать за ценное рационализаторское предложение премию по тысяче рублей и предоставить дополнительный месячный отпуск с сохранением средней заработной платы.
      Можно себе представить, что творилось в общежитии в воскресенье! Ребята с утра начали обсуждать, где и как провести лето. Одни собирались в родной колхоз, другие предполагали отправиться в экскурсию на одну из гигантских новостроек. Но больше всего волновало ребят, где провести отпуск Забавину и Голубкову. Ведь только эти двое получили отпуск не простой, а полуторамесячный и с премией!
      В третьей комнате, где жили Саша и Петя, собрались ребята из всех соседних комнат. Пришли даже со второго этажа. На что уж занятый человек Юра Королёв, но и тот забежал на минуту. И хотя он вечно торопится — то на тренировку, то на состязание — и всё куда-то бежит с мячом подмышкой, тут и он застрял.
      Советовали наперебой:
      — Поезжайте на Чёрное море — там можно купаться и загорать!
      — Лучше на Кавказ! Пешком по Военно-Грузинской дороге.
      — А почему бы им в Ленинград не поехать? Медного всадника увидят...
      — Правильно! В Эрмитаж сходите...
      Лена Орлова слушала-слушала, да и сказала:
      — Купите вы на премиальные деньги новые костюмы и поезжайте в дом отдыха. Туда и путёвку дадут бесплатно.
      И все сразу подумали, что девчата из седьмой комнаты слишком расчётливы, при них и мечтать-то скучно...
      Но Саша сидел на своей койке и о чём-то думал. Брови у него сошлись в строгую линию, рот сжался. Он как будто и не слышал всех этих предложений. А Петя стоял, подбоченясь, под своей книжной полкой и поглаживал рукой чёрный чехол спиннинга, висевший на гвозде.
      — Да не томите вы душу, рассказывайте, куда поедете! — не выдержал Юра Королёв.
      Тут Петя достал с книжной полки свёрток и развернул карту, не похожую на обычную географическую. Она так и рябила голубыми пятнами. Саша усмехнулся, наблюдая, как его друг хвастается подарком Викентия Ивановича.
      Петя приколол карту к стене и, водя пальцем вдоль извилистых голубых линий, торжественным тоном начал рассказывать ребятам о своих планах:
      — Маршрут у нас будет простой. Сначала мы проедем на Оку, побудем там несколько дней, затем прокатимся до Астрахани. Здесь также задержимся на несколько дней, потом поедем в Баку. Оттуда — на Чёрное море. Там поохотимся на лососей и самолётом — домой.
      Известный в училище охотник Колышкин тихонько присвистнул от удивления. Он всю зиму надоедал ребятам рассказами о том, как у себя под Вологдой, «где ни тепло ни холодно», охотился с отцом и старшими братьями. Сначала он говорил, что охотился на белок и зайцев, а потом прибавил уже и волков и даже медведей. Но когда ребята обозвали его бароном Мюнхаузеном, он обиделся. Какой же он барон! Просто вологодский паренёк, который любит охотничьи байки. И оказалось, что Забавин умеет придумывать байки похлеще!
      — Вам на это путешествие никакой премии не хватит! — засмеялся Колышкин.
      Петя хлопнул рукой по чёрному футляру, висевшему на стене:
      — Со спиннингом путешествие обойдётся нам бесплатно. На Оке мы наловим щук и продадим их в кооперацию — пожалуйста, билет до Каспия обеспечен. На Каспии, допустим, мы поймаем белугу... Ты знаешь, сколько весит взрослая белуга? До полутора тысяч килограммов! Посчитай-ка, сколько это будет на деньги, если ты в столовой за порцию жареной белуги платишь три рубля. Вот и проезд на Чёрное море. А там половим лососей — и домой... Вы и представить не можете, какой это спортивный отдых, если ехать со спиннингом! Один профессор в прошлом году за день больше двадцати щук поймал!
      Тут уж Колышкин не выдержал и запел тоненьким дискантом:
      — Ты не ври, не ври, добрый молодец...
      И все подхватили.
      Обидевшись, Петя свернул карту и сел на свою койку с нарочито равнодушной миной.
      Лена Орлова восстановила порядок:
      — Хватит, ребята!.. Ну, а ты-то, Саша, что-нибудь придумал или вместе с Петей поедешь золотую рыбку ловить?
      — Саше лучше всего поехать в Артек, — сострил Юра Королёв.
      — Подумаешь, какой великан! — Саша метнул на насмешника суровый взгляд, и Юра сразу исчез.
      Позубоскалить над маленьким ростом Саши Юра любил, а на расправу был слабоват. И его голос зазвенел в коридоре:
      — Волей-болельщики — на тренировку!
      На Лену призыв капитана не подействовал. Она ждала ответа Саши. Но он молчал. Наконец Саша вздохнул и сказал:
      — Поеду в Юрезань, к брату.
      Все переглянулись, будто только сейчас вспомнили, что у Саши есть младший брат Лёня, который живёт в детском доме в Юрезани. Сам Саша, окончив два года назад семилетку, уехал из Юрезани в ремесленное, а Лёня пока учится в четвёртом классе. Их взяли в детский дом в сорок втором году вместе с другими сталинградскими детьми, родители которых погибли во время обороны города. Саша и в прошлом году проводил отпуск в Юрезани. Ведь он остался у братишки один — и за отца и за мать.
      — Как же это мы о Леньке забыли! — удивился Петя.
      И все подумали о том, как скучал в прошлом году во время отпуска Саша. За месяц Голубков прислал ребятам больше двадцати писем!
      — Д-да... Леньку забывать не следует, — наставительно сказала Лена. — Вы всегда маленьких обижаете!
      — Речка-то там хоть есть? — с досадой спросил Петя.
      — Маленькая, — нехотя ответил Саша.
      — А лес? — поинтересовался Колышкин. — Есть там лес или нет?
      — Маленький.
      — Ну, а сам-то городок хороший? — спросила Лена. — Так себе.
      И ребята поняли, что Саше очень не хочется ехать в Юрезань. Ему бы посмотреть страну: моря, пустыни, степи, заводы, колхозы, а он должен провести свой отпуск в маленьком, пыльном городке, в котором он и так прожил много лет...
      — Да, не повезло тебе, — посочувствовал Петя. — И .почему этот Ленька так медленно растёт? Кончал бы уж скорее семилетку, переехал бы в Москву — стали бы вместе в отпуск ездить...
      — Может быть, его с тобой отпустят? — вдруг загорелась Лена. — Привези его к нам.
      — Как же, отпустят! — возразил ей Петя. — У них в детдоме порядки — ой, какие! Все руководители на тебя похожи, такие же строгие.
      Ребята засмеялись. Лена поджала губы и стала ещё больше похожа на классную руководительницу.
      Установилось молчание. Саша и Петя сидели, задумавшись, на своих койках. Ребята ждали, что они решат. Вдруг Петя встал и положил руку на Сашино плечо:
      — Знаешь что? Едем вместе в Юрезань!
      Сашины глаза просияли, но тут же и потухли:
      — А спиннинг куда денешь?
      — Вот ещё чепуха! — махнул рукой Петя. — Отдам Юрке. Его родной город на большой реке.
      — Как же ты... — начал было Саша.
      Но ребята не дали ему продолжить. Окружили их обоих и закричали:
      — Комсоргу Забавину — ура!
      В это время на пороге комнаты появился Юра. Саша подумал с неприязнью: «Наверно, подслушал о спиннинге».
      Королёв подошёл к Саше. В его руке было письмо.
      — С тебя рубль!
      — Опять доплатное! — поморщился Петя. — Напиши ты этому Леньке, что он разорит тебя доплатными письмами. И куда только детдомовские воспитатели смотрят! Ну подожди, вот приеду в Юрезань — научу его наклеивать марки!
      — Ты разве в Юрезань едешь? — удивился Юра. — А спиннинг?
      — Оставлю на лето тебе, — угрюмо ответил Петя, снял футляр со стены, любовно обтёр пылинки с чёрной поверхности и сунул его в Юрины руки. — Только смотри, если поломаешь удилище или, чего доброго, испортишь катушку, не попадайся мне на глаза!
      — Да я... да я... — только и мог выговорить Юра, прижимая к груди футляр.
      Саша как будто ничего и не слышал, он читал письмо. Товарищи увидели, как лицо его стало меняться. Вот он улыбнулся раз, другой, а потом широкая улыбка уже не сходила с его лица.
      Подняв глаза, он увидел, что Юра уносит из комнаты спиннинг. Одним прыжком он догнал Юру и схватил за рукав:
      — Куда ты! Постой-ка минуточку, я письмо дочитаю.
      Саша усадил Юру на койку и, не отпуская его рукав, снова углубился в письмо. Все были удивлены, особенно Петя: в чём дело? Почему Саша задержал Юру? Очевидно, в Ленькином письме есть что-то особенное. Ребята окружили Сашину койку тесным кольцом и с нетерпением ждали разгадки. Петя не выдержал:
      — Саша, расскажи ты, в конце концов, что там Ленька пишет!
      Голубков поднял голову, обвёл товарищей взглядом и улыбнулся.
      — Интересное письмо... Ну хорошо, слушайте. — Саша встал с койки, хитро посмотрел на Юру и начал громко читать последнюю страницу письма: — «Колхоз «Звезда», наш шеф, пригласил весь детдом — ребят и руководителей — на лето к себе. Мы, старшие, ещё весной ездили помогать им в садовых и полевых работах, а теперь председатель пригласил всех. Колхоз находится на берегу большого Озера, называется оно Преславное. Поищи его на карте и приезжай к нам в отпуск. В озере пропасть рыбы, а колхоз наш — миллионер. Приезжай скорее, я тебя жду!»
      Дальше в письме стояла по крайней мере дюжина восклицательных знаков и приписка: «Очень, очень жду!»
      Юра Королёв ещё не сообразил, чем грозит ему письмо, как Петя протянул руку и осторожно взял у него спиннинг. Потом он снова раскрыл карту водных богатств страны. Действительно, не так далеко от Москвы на карте извивалась голубая запятая. Это было озеро Преславное, в него впадала с востока тоненькой ниточкой река Вертушинка.
      — Там можно, не только озёрную, а и речную рыбалку попробовать! — восторгался Петя.
      — Ты же мне обещал спиннинг... — плачущим голосом протянул Юра.
      — Ладно, ладно! — остановил его Петя. — Кто смеялся над нашей тренировкой? — Но, заметив, как у Юры дрожат губы, великодушно добавил: — В следующий раз я тебе его обязательно дам.
      — Как тебе не стыдно, Королёв! — вмешалась в разговор Лена. — Ребята едут в отпуск... А что мы пошлём детдомовцам?
      В комнате поднялся разноголосый шум. Каждому нужно было обязательно и немедленно высказать своё предложение.
      В прошлом году ремесленники зарабатывали ещё не очень много и всё-таки подарки с Сашей послали. А в этом году все получили рабочий разряд и могли порадовать ребятишек лучше. Да и ехали от них уже двое, могли увезти больше. Наконец решили собрать деньги и поручить Лёне Орловой купить для детдома хороший радиоприёмник.
      Когда ребята разошлись и в комнате стало тихо, Петя начал вытаскивать из своей тумбочки рыболовную снасть, без которой ни один рыбак не выезжает из дому. Тут были крючки-тройники, блесны, искусственные мухи, грузила... Непонятно было, когда он успел всё это накупить. Блесны красиво переливались на сером одеяле всеми цветами радуги. Перья на блеснах были красные, синие, зелёные — должно быть, у рыбы были разные вкусы, и Петя сообразовал свои покупки с этими вкусами.
      Саша, ещё раз перечитав письмо брата, сидел, счастливо улыбаясь, и смотрел на Петины снасти. Вдруг Петя перестал укладывать крючки и блесны, нахмурил брови и задумался. Потом он подошёл к полке, вытащил какую-то книгу, перелистал её, прочитал несколько строк и закричал:
      — Ура! Вот это да! Да ты знаешь, Саша, куда мы едем? Ведь на Преславном озере бывал Пётр Первый. Он же там потешный флот строил! Вдруг да моя гравюра как раз это событие изображает? А что, если та самая щука, которая на гравюре, до сих пор в этом озере плавает?
      — Будет тебе, Петя, глупости говорить! Ведь Викентий Иванович сказал, что ничего такого в истории не было.
      Петя оторопело глядел на Сашу:
      — Ах, не было?.. Он так сказал?.. Ну ладно, спорить не буду. Там посмотрим.
      Через день на вокзале ремесленники всей группой провожали друзей в отпуск. Уже на перроне, держа Голубкова за рукав, Лена давала ему последние наставления:
      — Отдыхай, Саша, в колхозе! Помни: ты едешь в отпуск! Ведь ты так плохо растёшь, что тебя считают заморышем. Даже неудобно. Так что ты отдыхай и не вздумай там работать! — Она строго поджала губы, как бы заранее осуждая тех, кто заставит Сашу работать.
      — Мы, Лена, сами знаем, как поступать, не маленькие, — вмешался Петя. — А вдруг дадут какое-нибудь комсомольское поручение? Что ж, нам и от этого отказываться?
      — Ну, разве что комсомольское. А от другой работы Саша должен отказываться. Тебе, Забавин, можно заниматься физическим трудом, ты крепкий, а ему надо отдыхать.
      Саша не возражал. Что там загадывать! Завтра рядом с ним уже не будет Лены, никто не будет читать им наставления. Завтра он с Петей начнёт отдыхать.
     
      Глава 7
      ВДОЛЬ ДА ПО РЕЧКЕ...
     
      Горячая пыльная дорога вилась меж двух зеленовато-жёлтых стен наливающейся пшеницы, и сколько ребята ни оглядывались по сторонам, они ничего, кроме этих стен, не видели. А шли друзья уже целый час.
      Ботинки они сняли ещё на перроне маленькой станции, откуда начался их путь. С той самой минуты, как они ступили босыми ногами на мягкую от пыли дорогу, начался и отдых. Какое это счастье — идти вот так по просёлку и знать, что ты можешь постоять где захочешь, присесть где понравится, полежать на каком-нибудь зелёном пригорке!
      Дорога располагает к разговорам: ребята обсудили виды на урожай, распределили, кто и что будет дарить детдомовцам, поговорили о многом, а конец пути всё ещё был далёким. Рюкзаки, казавшиеся в Москве такими лёгкими, уже начинали натирать плечи. Рюкзак Пети был битком набит книгами, блеснами, складными удочками. В руках у него был спиннинг. В Сашином рюкзаке была упакована всего одна вещь, но такая громоздкая и тяжёлая, что Саша уже не раз перекладывал лямки на плечах: там лежал новенький радиоприёмник «Рекорд», в складчину, купленный ремесленниками для детдомовцев.
      Шли не торопясь. В первый раз в этом году они видели такое чистое небо! Они и приехали сюда, чтобы жить спокойно, рассматривать оттенки зари и цветение луга, слушать птиц и ловить рыбу. Всё это нужно делать не торопясь.
      Путешественники вышли на пригорок и остановились. Перед ними бежала речка, такая же извилистая, как и та стёжка-дорожка, по которой они шли. Петя даже вспомнил где-то вычитанное им определение реки: «Текучая вода — дорога жизни!»
      — Ну, уж такая-то речка никакой дорогой быть не может! — возразил Саша.
      — Не говори! Я о реках много читал. Люди всегда селились у рек, даже у маленьких. Когда в древней Руси надо было найти поселения, путники шли только по рекам. Да вот, посмотри! — Петя показал на запад, в сторону солнца, где явственно виднелось село.
      До села было не меньше трёх километров, но Саше захотелось бежать бегом, чтобы поскорее увидеть брата. Он нарочно не телеграфировал о приезде, думая обрадовать его внезапным появлением. А у Пети, едва перед ним показалась вода, ноги словно отнялись.
      — Может быть, свернём к речке на минутку?
      — Вот ещё! — с неудовольствием ответил Саша. — С такими-то тяжёлыми рюкзаками? Лучше оставить вещи в детдоме, а уж потом, на свободе, пойти на речку.
      — Вечерняя зорька скоро начнётся. Сейчас-то и будет настоящий клёв. И какой же ты рыбак, если тебя рюкзак стесняет! Знаешь, сколько груза носят настоящие рыбаки? И палатки, и посуда, и топор, и складная лодка! А у тебя всего один рюкзак. Ну давай, я его понесу!
      . — Да ну тебя! — рассердился Саша.
      — Нет, ты подумай: выловим мы пару щук или лещей и придём с ними в детдом. Ребятишки, поди, не каждый день свежую рыбу едят, им же руководители не разрешают на речку ходить...
      Это заманчивое предложение смутило Сашу. Петя принял его молчание за согласие и пошёл быстрее, торопясь к речке.
      Шагая следом за ним, Саша думал: «Не нужно бы, конечно, на речку идти. Но Петя показал себя таким хорошим товарищем... Нет, я его огорчать не буду. Ладно уж, пусть потешит душу, сорвёт охотку, как говорят рыбаки...»
      В это время путников догнала колонна грузовиков. Ребята сошли с просёлка и стояли на обочине, провожая машины взглядом. В кузове каждого грузовика сидели люди. Все они были веселы, и кое-кто из них кричал пешеходам:
      — Эй, товарищи, поедемте на праздник!
      — Делегаты, прыгай сюда!
      Саша с грустью смотрел, как машины скрывались за поворотом дороги. Ему тоже захотелось на праздник. Особенно загрустил он, когда увидел грузовик, на котором расположился духовой оркестр. Большие серебряные трубы, надетые музыкантами через плечо, торчали над бортами. Миновав ребят, музыканты грянули марш, словно хотели их поддразнить. За музыкантами следовали крытые фургоны, оставлявшие в воздухе вкусный запах свежеиспечённого хлеба. За фургонами промчались площадки с бочками, а возле бочек стояли девушки в белых халатах и тоже махали руками и приглашали ребят на грузовик.
      Но Петя пошёл вдоль обочины, и очень скоро они оказались у межи, в конце которой явственно голубела вода. Петя свернул с просёлка. Ясно было, что он опасался, как бы весёлые пассажиры машин не соблазнили его друга.
      — На какой праздник они едут? — спросил Саша.
      — Наверно, на престольный.
      — Кто же теперь престольные праздники справляет! Это, наверно, День урожая.
      — А пшеница не кошена, — возразил сухо Петя.
      Саша начал высказывать свои предположения:
      — Первое мая прошло, День авиации будет позже, День Военно-Морского флота тоже... Может быть, у колхозников бывает ещё какой-нибудь праздник — День тракториста, например?
      Петя не пожелал разговаривать об этом и пошёл быстрее. Ему не терпелось забросить спиннинг в воду.
      Саша тоже прибавил шагу. Как там ни говори, а ребята обязательно станут спрашивать, сколько щук он поймал. Так уж лучше поймать их поскорее!
      Река Саше очень понравилась. Она текла среди широкой равнины и в лучах заходящего солнца казалась золотой. Рыболовы увидели глубокую заводь, на берегу которой росла трава, усыпанная капельками росы, словно бусинками. Ноги сразу заломило, будто ребята шли по колено в воде. Пришлось остановиться и обуться.
      Возле берега зеленели водоросли, вдаваясь в реку полуостровами и оставляя чистые проходы, похожие на проливы и заливы, дно которых было усыпано крупным гравием. Петя сразу определил, что в таких местах водятся окуни.
      С другой стороны заводи из воды торчали чёрные коряги. Петя распознал под этими корягами хорошее место для щук. Чуть выше заводи виднелся перекат. Там Петя надеялся поймать парочку-другую голавлей.
      Саша с удивлением смотрел на товарища: столько Петя показал ему чудес на этой реке, а ведь он был здесь первый раз в жизни! Саша уже не жалел, что согласился сегодня же порыбачить.
      Пока они оглядывали берег и искали место для костра — первое занятие рыбака, как сказал Петя, — на реке началось вечернее оживление. Вдоль водорослевых зарослей, по самому краю чистой воды, запрыгали мальки, оставляя на воде круги, как будто кто-то бросал плоские камешки рикошетом: мальки делали по нескольку прыжков сразу. Вслед за мальками, показывая свои острые красные плавники, запрыгали окуни, ловя мелкую рыбёшку в воздухе. От их ударов по воде раздались резкие звуки, похожие на цоканье.
      Саша кричал, показывая рукой то на одного, то на другого окуня, но Петя сразу стал важным и резко сказал ему:
      — Перестань пугать рыбу!
      — Что же мне делать? — растерявшись от этого окрика, спросил Саша.
      — Набери дров, а я поставлю донные удочки...
      Он вытащил из рюкзака плоскую банку, открыл её, и Саша увидел шевелящуюся красную гроздь крупных червей — выползков. Такие черви выползают по утрам на дорожки в садах и огородах. Так вот почему Петя сегодня утром поднялся раньше всех! Должно быть, он сходил за червями в парк. Ну и характер у человека! Сказал бы Саше — пошли бы вдвоём, а то — нет, всё один и один... А может, он боялся, что о его затее узнают ребята и опять будут смеяться, как на тренировке со спиннингом?..
      Петя надевал на крючок выползка, забрасывая подальше лесу с грузом, втыкал в землю короткое удилище со звоночком на конце и принимался за следующую донную удочку. У него в рюкзаке оказался десяток таких донок, а одна из них, самая красивая, с пробковой рукояткой и серебряным колокольчиком, была куплена Сашей. Не мог же Саша ехать на рыбалку без своей удочки!
      Приготовив всё для костра, Саша взял спиннинг. Теперь ему обязательно хотелось поймать щуку. Щука не клюнет, так окунь — всё равно хищная рыба. И надо было пользоваться временем, пока Петя занят: окончив ставить донки, он ведь заберёт спиннинг. А какой интерес сидеть с удочкой и вылавливать ершей или пескарей!
      Саша отошёл подальше и начал налаживать снасть. Он соединил все три колена спиннинга, пропустил лесу через кольца и привязал яркую блесну. Ну, самое сложное сделано, а дальше всё очень просто. Надо взмахнуть удилищем, отпустить катушку и затем чуть придержать её пальцем. Когда блесна станет «садиться» на воду, надо подтормозить катушку, подождать, пока блесна опустится почти до самого дна, потом начать сматывать лесу. Блесна пойдёт к берегу, вращаясь или ныряя, — это уж зависит от её конструкции. Хищная рыба, заметив блеск, тотчас же кинется и проглотит блесну вместе с тройником, сделанным из трёх спаянных вместе крючков. И останется только вытащить рыбу...
      Саша взмахнул удилищем и отпустил катушку. Сбежало по крайней мере метров шестьдесят лесы, когда Саша заметил, что блесна лежит рядом с ним на цветке, как бабочка, а леса свисает с катушки бородой. Саша провозился минут десять, пока распутал её. Потом он сбегал к костру, достал из Петиного рюкзака книгу об охоте со спиннингом и прочитал, что блесну перед забросом не рекомендуется опускать ниже метра, чтобы она не зацепилась за траву. Он положил книгу в карман — книжка может ещё пригодиться — и снова взмахнул удилищем.
      На этот раз лесы смоталось метров сорок. Он притормозил во-время. Но блесны так и не увидел. Он смотрел и на воду и на берег — её нигде не было. Решив, что она просто оторвалась, Саша принялся сматывать лесу, чтобы привязать новую блесну. Хорошо ещё, что блесен было много.
      Смотав лесу почти до конца, Саша почувствовал, что его кто-то тянет сзади, будто собирается поднять в воздух. Решив, что это над ним подшучивает Петя, он размахнулся удилищем, но его дёрнуло сзади так, что он чуть не упал. Хорошо ещё, что он отступил от берега. Никого возле не было. Он снова потянул лесу. Опять что-то дёрнуло сзади. Тут он догадался снять гимнастёрку и увидел дыру величиной с ладонь, а в дыре торчала та самая блесна, которую он искал.
      Вынув блесну из куртки, он снова взялся за книгу и узнал, что начинающие спиннингисты очень часто поддевают на крючок себя. Хорошо ещё, коли пострадает только одежда, а вот если спиннингист поймает себя за ухо, тогда приходится делать разрез ножом, чтобы освободить тройник. Недаром спиннингистам полагается иметь при себе острый нож.
      После этого Саша смотрел на блесну с некоторым страхом. Но в заводи прыгала крупная рыба. Петя, кончив ставить донные удочки, торопливо шёл к Саше, очевидно намереваясь забрать у него спиннинг. И Саша решил ещё раз попытать счастья.
      Блесна со свистом взлетела в воздух. Побежала леса. Саша притормозил катушку и вдруг услышал испуганный крик Пети. Новая Петина фуражка с лакированным козырьком и эмблемой училища на тулье каким-то чудом взлетела в воздух и плавно опустилась в воду метрах в двадцати от берега. Саша от неожиданности отпустил лесу, и она тотчас же перехлестнула через кронштейн катушки и начала завиваться бородой. Фуражка погружалась в воду.
      Петя вырвал у Саши спиннинг и начал быстро подматывать лесу, швыряя её кругами на траву. Когда фуражку вытащили наконец из воды, в ней, кроме блесны, оказался ещё какой-то глупый малёк, должно быть принявший этот странный предмет за удобное место для ночлега.
      Петя ничего не сказал. Он только посмотрел на Сашу, и Саша, вышвырнув свой первый улов обратно в речку, взял фуражку и медленно поплёлся сушить её над костром. Картонный козырёк размок, лак на нём покоробился; хорошо ещё, что эмблема училища уцелела.
      Теперь блесну забрасывал Петя. У него не получалось ни бороды, ни зацепов, но не было и рыбы. Он то и дело озабоченно подбегал к костру и менял блесны — ставил то медную, то серебряную, «сажал» её на дно или вёл возле самой поверхности, но рыба упорно не желала брать приманку. Она по-прежнему прыгала над водой, словно насмехаясь над рыбаками.
      Сначала Саша позлорадствовал, что у Пети ловля тоже не получается, но, увидев измученное лицо друга, пожалел его. Между тем уже хотелось есть, и комары после заката закружились роями. Им не мешал костёр, хотя Саша и набросал в него для дыма сырые ветки и траву.
      Когда Петя подошёл к костру, чтобы сменить блесну, Саша грустно сказал ему:
      — Поужинать бы, а рыбы-то нет...
      — Ещё поймаем! — утешил Петя. — Ты не слышал, звонков на донных удочках?
      Окончательно разуверившийся в рыбной ловле, Саша пошёл осматривать донки. Конечно, ни на одной удочке ничего не было — ни рыбы, ни приманки. Саша сматывал удочки и складывал их на траву рядком, а Петя всё ещё бросал блесну, хотя стало совсем темно.
      Дойдя до того места, где должна была стоять последняя удочка, Саша спросил:
      — Петя, ты снял удочку с пробковой ручкой?
      — Ищи лучше! — тихо ответил Петя, сердясь на то, что Саша разговаривает слишком громко.
      — Да я всё уже обыскал! Нет её. Может быть, она упала в воду и уплыла?
      — Ах, какой ты несносный! Если бы она упала, мы бы её увидели: мы же стоим ниже по течению.
      — Тогда давай вместе поищем. Это та самая удочка, которую я для Леньки купил, с серебряным колокольчиком.
      — Да ну тебя в самом деле, найдётся твоя удочка! — с сердцем крикнул Петя и стал разбирать спиннинг. — «Удочка, удочка»! А у меня как раз поклёвка была...
      Но Саша давно уже знал, что рыбаку нужна любая помеха именно для того, чтобы сказать: «Вот ты мне помешал, "а у меня как раз клевало...» Он продолжал шарить по кустам. Удочки с серебряным колокольчиком не было нигде. И зачем они только пошли на эту нелепую рыбалку! Давно бы пришли в детдом, и удочка была бы в руках у Леньки.
      — Пойдём в колхоз. Нам ещё надо детдом найти. Может, он где-нибудь за селом.
      — Ну нет! — сердито ответил Петя. — Прийти туда в таком виде — только на посмешище! — Он показал на свои брюки, до колен замазанные илом, и на покоробленную фуражку. — Давай-ка поищем местечко получше, переночуем у костра, утреннюю зорьку обловим, а потом отмоемся — ив село.
      «Ты на это, значит, и рассчитывал!» — подумал Саша, но ничего не сказал. В таком виде действительно неудобно было являться в гости.
      Петя собрал снасти, разбросал костёр, взвалил рюкзак на плечи и молча пошёл вдоль берега.
      — Куда ты? — спросил Саша.
      — Поищем место для утреннего клёва. Надо найти такое, чтобы солнце на восходе сразу же его осветило.
      Саша нехотя пошёл за ним, хотя и здесь, на его взгляд, место было вполне удобное для ночлега. -
      От реки поднимался туман. Взошла луна. Здесь она была огромной, круглой и светлой, совсем не такой, как в городе. От лунного света вода в реке казалась намасленной, и каждую мелочь, которую несло течением навстречу ребятам, было отчётливо видно.
      Петя облюбовал местечко для ночлега под купой огромных, тёмных и таинственных в лунном свете деревьев. Он сбросил рюкзак и воскликнул:
      — Здесь будет город заложён назло надменному соседу!.. Солнце должно взойти как раз напротив, я это ещё по закату приметил.
      Саша огляделся. Местечко ему понравилось. Лунная дорожка на воде казалась плотной, словно была сделана из блестящего металла.
      Вдруг он вскрикнул. Поперёк лунной дорожки плыла удочка с пробковой ручкой. Её серебряный колокольчик тихо позванивал, будто просил о помощи. Она плыла против течения — это было совершенно непонятно.
      — Петя, смотри! — Саша, бросив рюкзак, подбежал к берегу.
      Удочка как будто испугалась Сашиного голоса и поплыла быстрее. На блестящей поверхности воды осталась только маленькая точка, от которой двумя полосками разбегалась струя, какую оставляет жук-плавунец, когда бежит по воде, охотясь за мошками. Потом точка на мгновение остановилась, удилище выплыло, и снова, словно прося о помощи, зазвонил серебряный колокольчик.
      Петя торопливо раздевался, прыгая на одной ноге, чтобы не отстать от удочки, которая всё плыла и плыла против течения. Один ботинок он уже сбросил, через три метра сбросил второй, потом скинул куртку, брюки и остался в одних трусах. А Саша бежал за ним и подбирал вещи, ещё не понимая, что собирается делать его друг.
      Петя бросился с высокого берега в воду. Сверкнули брызги, похожие в лунном свете на алмазы, и Петя поплыл к удочке.
      — Я сам! Я сам! — закричал Саша, бегая по берегу и досадуя на то, что это не он прыгнул в реку.
      А Петя кричал ему с реки:
      — Разводи огонь! Куда тебе! Ты и плавать не умеешь!
      Вдруг удочка нырнула, Петя — за ней. Саша хотел было уже закричать: «Помогите! Тонет!», но удочка выплыла и повернула к берегу. Петя догнал, схватил, подплыл к берегу и протянул её Саше. Тот взял донку со страхом: кто знает, что ещё она может сделать!
      Опасался он не напрасно. Удочка дёрнулась у него в руках. Боясь, что она снова устремится в воду, он потащил её дальше на берег. Неожиданно леса вырвалась, больно ударив Сашу по пальцам, натянулась, как струна, и колокольчик жалобно зазвенел. Саша закричал:
      — Петя, скорее! Клюёт!
      Петя, путаясь в рукавах куртки, ухватился за лесу и потянул к себе.
      Вдруг из реки выпрыгнула рыба и. с шумом шлёпнулась обратно в воду. Она была большой и широкой, как доска. Петя, водя лесой то вправо, то влево, подтащил рыбу к самому берегу.
      Саша, испугавшись, что рыба снова уйдёт, прыгнул с берега на неё. Под ним в воде что-то щёлкнуло. Когда он поднялся с рыбой в руках, она больше не билась, а только чуть шевелила хвостом. Петя, взглянув на неё, определил, что это лещ. Наконец-то к ним пришла удача!
     
      Глава 8
      РЕКА ИСЧЕЗЛА
     
      Саша развёл костёр. Петя разделывал леща. Он решил приготовить его «по-рыбацки»: выпотрошил рыбу, вытащил из рюкзака старую газету, в которую были завёрнуты рыболовные снасти, посыпал леща солью и обернул газетой в несколько слоёв. Затем разгрёб костёр, разбил палкой угли и уложил на них свой свёрток, а сверху набросал головешек. По его словам, должно было получиться такое кушанье, что пальчики оближешь!
      Несколько минут помолчали, вспоминая все сегодняшние приключения. Самым интересным событием дня несомненно была рыбалка. И Петя заговорил о реке:
      — Теперь ты сам видишь, что лучшего отдыха, чем рыбалка, и не придумаешь! Тут и река, и воздух, и обильная еда...
      Саша с нетерпением посмотрел на костёр. Он был так голоден, что один съел бы парочку таких лещей.
      Пока Петя рассуждал о пользе рыбной ловли, Саша, расстелив на земле полотенце, делил на две равные части оставшуюся с утра булку. Булка тоже показалась ему очень маленькой.
      — Особенно хорошо отдыхать на реке после рыбалки, — продолжал Петя. — Тут и костёр горит, и светло, и тепло...
      — - А комары? — спросил Саша, усиленно отмахиваясь. — Они даже в рот лезут!
      — Ну, комары... мелочь.
      Петя лежал с подветренной стороны, и над ним плотной пеленой стоял дым. Но вот ветерок повернул весь дым на Сашу. Он закашлялся и отбежал в сторону, а комары тотчас же напали на Петю. Тот замахал и руками и ногами.
      — Ну как? — ядовито спросил Саша.
      — Это пустяки, — не смущаясь, ответил Петя и снова подполз под защиту дыма. — Зато тепло.
      — Земля сырая! — с огорчением заметил Саша, вскакивая с бугорка, на который было уселся.
      Макушка бугорка приподнялась, как пышный хлеб, когда его сожмут,- а затем отпустят. При свете костра было видно, что темнозеленая трава на бугорке почернела от влаги.
      — Мы потом передвинем костёр и уляжемся на огнище, как на печке, — предложил Петя. Его, видно, ничем нельзя было пронять.
      — Не сгорит наша рыба? — заволновался Саша.
      На его часах было четверть первого. Густой туман поднимался с реки. Хотелось спать, а ещё больше — есть.
      Петя поднялся и разгрёб костёр. Вытащив обуглившийся свёрток, он содрал бумагу, превратившуюся в пепел, и показал Саше рыбу. Она пахла необыкновенно вкусно. Кожица отделилась вместе с чешуёй, и с рыбы стекал жир.
      Дуя на руки и перекидывая рыбу с ладони на ладонь, Петя торжественно положил её на полотенце, заменявшее скатерть.
      — Какую половину берёшь — от хвоста или от головы?
      — Мне всё равно, — ответил Саша, рассматривая рыбу.
      Нет, она не такая уж маленькая! В столовой у них порции были раза в четыре меньше. Правда, в городе он никогда не испытывал такого голода. Петя прав, свежий воздух, костёр, вода, рыбалка — всё это очень укрепляет здоровье.
      Петя разрубил рыбу пополам и предложил Саше выбирать. Саша вспомнил, что рыбаки любят есть голову, и, уступая Пете, выбрал себе хвост. Оба уселись поближе к полотенцу. Даже комары куда-то на время отлетели — должно быть, решили не нарушать их торжественного ужина.
      Рыба была испечена превосходно. Саша отломил кусочек от хребта и положил в рот. Вкусно! И тут же выплюнул его в костёр.
      Петя удивлённо взглянул на товарища и принялся за свою долю. Некоторое время он задумчиво жевал отщипнутый им кусочек, потом встал и пошёл к реке. Послышалось долгое бульканье — должно быть, он полоскал рот.
      Вернувшись, Петя сгрёб обе половинки леща и метнул их в воду. Послышался удар, как от большого валька, каким хозяйки бьют бельё на берегу, и всё стихло.
      На ужин каждому пришлось по половине булки. Съев её, ребята некоторое время посидели молча у костра.
      — Может, чаю вскипятим? — предложил Саша.
      — А сахар есть?
      — Нету.
      — Тогда давай спать.
      . — Ладно.
      Когда они, передвинув костёр, уже улеглись на огнище, Саша спросил:
      — Как ты думаешь, вся рыба в реке такая горькая?
      — Ничего подобного! — угрюмо ответил Петя. — Это ты виноват. Упал на неё с берега, словно лошадь ловил, а не леща, вот и раздавил желчь. А не падал бы, она очень вкусной была бы.
      Саша понял, что совсем не способен к ловле рыбы. Конечно, надо было подождать, пока Петя сам возьмёт леща. А вдруг лещ ушёл бы!
      Так ничего и не решив, он почувствовал, как падает в глубокую воду, а потом его окружили всякие рыбы и долго смеялись над ним, беззвучно шевеля ртами и жабрами. Но это было уже во сне, и хотя Саша очень сердился на рыб, он не мог даже шевельнуться и лежал перед рыбьим судом, как связанный.
      Они проснулись от холода ещё затемно. Над рекой и над берегом стоял густой туман. Он покрыл влагой траву, кустарник, ветви деревьев. Когда с реки набегал ветер, туман колыхался, как живой, и тогда деревья выступали из его покрова великанами, чернея силуэтами крон. Саша случайно задел тоненькую берёзку, и она окатила его с ног до головы водой. Хорошо ещё, что этот душ был тёплый.
      Петя, едва проснувшись, начал скреплять спиннинг.
      Саша с удовольствием пошёл бы сейчас в деревню, но его друг был неумолим:
      — Вот теперь-то и начнётся настоящий клёв!
      Саша уже понимал, что такое настоящий клёв.
      Хороший рыбак приходит на облюбованное место к вечерней зорьке. Он всегда скажет, что это время настоящего клёва. Но приди к его костру, когда стемнеет, и спроси, каков был улов, — он ответит, что клёва ещё не было, настоящий клёв наступит утром. Приди к нему в полдень, когда рыба отдыхает, и спроси, каков был утренний клёв, хороший рыболов сразу ответит, что клёва ещё не было, настоящий клёв наступит под вечер. И не думай, что рыболов скрывает свою добычу. У него в ведёрке действительно нет ни одной рыбки. Но это его не огорчает — он-то знает, что настоящий клёв ещё наступит.
      А когда выходной день кончится и рыболову волей-неволей приходится смотать удочки, он весело скажет, что настоящий клёв наступит через недельку, перед дождями.
      Если встретиться с этим рыболовом через неделю — ведь все рыболовы постоянно встречаются, — он скажет, что настоящий клёв ещё не наступил, но несомненно скоро наступит. Иной рыбак ловит рыбу уже десять лет и ни разу не приносил домой ни одной рыбки, но он всё равно знает, что придёт пора настоящего клёва и для него.
      Как-то, ещё весной, Саша спросил у Пети: как это получается, что столько рыболовов ловят рыбу, а она всё не переводится? И Петя объяснил ему, что многие рыбаки подолгу ждут настоящего клёва, но они-то, Саша и Петя, ждать не станут, потому что у них есть всякая снасть. Не пойдёт рыба на одну — они попробуют другую. И на Сашину долю достанется столько щук, сколько он пожелает наловить.
      Вот почему Саша не протестовал, когда Петя заявил, что, по его мнению, сейчас-то и начнётся настоящий клёв. Он только поёжился немного.
      Костёр давно погас, а душ с берёзки, хоть и тёплый, холодил тело. Саша терпеливо насаживал выползков на донные удочки. Спиннинг Петя ему больше не доверял.
      Было всё ещё темно, когда они закончили подготовку к рыбной ловле. Река спряталась под белой пеленой, в которую не хотелось окунаться. Но когда Саша собрал удочки, а Петя приготовил спиннинг, оба медленно полезли с косогора в это неподвижное белое густое молоко.
      Петя размахнулся спиннингом и вдруг застыл на одной ноге с занесённым над головой удилищем. Саша взглянул на товарища, потом немного пониже, под пелену тумана, чуть приподнявшегося над рекой, и тоже замер от удивления. Река исчезла...
      Туман продолжал клубиться, поднимаясь по косогору. Но как ни заглядывали ребята под толщу тумана, как ни вытягивали шеи, чтобы посмотреть сверху, через его гребень, реки не было. Видны были только съёжившиеся водоросли, чёрный ил да коряги. Саша испуганно воскликнул:
      — Где же река?
      Петя, всё ещё держа удилище спиннинга на весу, сделал шаг вперёд и осторожно пощупал дно. Чавкнул ил, нога погрузилась по щиколотку, но воды не было.
      — Что же это всё-таки значит? — спросил Саша, когда ребята вылезли обратно на косогор.
      — Не знаю. Может, катастрофа?
      — Вот ещё, «катастрофа»... Какая может быть катастрофа! Если бы произошло землетрясение, так мы бы слышали толчки... И вообще, мы не в Средней Азии, там ещё бывают катастрофы. А здесь, под Москвой?..
      И вдруг Сашу осенила догадка:
      — Постой, постой! Ты не читал в газетах, не строят ли возле Преславного гидроэлектростанцию?
      Петя об этом ничего не читал.
      — Вот видишь, — упрекнул его Саша, — увлёкся своими рыбалками, а газет не читаешь.
      — А ты сам? Тоже ведь не читал. Если бы читал, так не стал бы спрашивать.
      Упрёк был справедлив, и возразить Саше было нечего.
      Медленно собрали они свои пожитки, очистили одежду и обувь от ила и грязи и поплелись в ту сторону, где вчера виднелось село. Вдруг Петя остановился, испуганно окликнул Сашу:
      — Саша, посмотри-ка, что это там такое?
      Над тем местом, где было село, виднелось огромное зарево.
      — Бежим скорее! — закричал Петя. — Может, мы успеем помочь людям.
      Но Саша уже понял, что это такое. Он вздохнул и укоризненно сказал:
      — До чего же ты, Пётр, отсталый рыболов! Газет не читаешь, электрический свет от пожара не можешь отличить... Слышишь музыку? Это вчерашний оркестр!
      Взглянув на Петю, Саша замолчал. Он прочёл в глазах товарища признание своей вины. Петя всё понял: Вертушинку перегородили плотиной.
      Но долго ещё, шагая молча, Саша упрекал себя в слабости характера. Ну, зачем он пошёл на эту нелепую рыбалку! Надо было сначала приехать в колхоз, познакомиться с людьми, узнать, что там происходит. Тогда бы не было такого конфуза, не пришлось бы идти через село в этаком виде, а главное, можно было бы побывать на колхозном празднике.
     
      Глава 9
      СТРАШНАЯ МЕСТЬ
     
      Ребята медленно шли к селу, которое уже перестало светиться. Электричество выключили, оркестр умолк, и по дороге запылили обратно к станции вчерашние машины. Праздник, повидимому продолжавшийся всю ночь, окончился.
      Рыболовы грустно переглянулись. Один раз представилась им возможность погулять на колхозном празднике, но и ту они упустили!
      Петя шагал впереди в покоробившейся фуражке, торчавшей на самом затылке, в помятых брюках, которые, высохнув, стали ему коротки. Саша подумал, что, наверно, и он выглядит таким же смешным.
      Тропка вилась среди поля и вывела ребят на бугор. Перед ними, до самого горизонта, блестело на солнце озеро. На ближнем его берегу лежало село, огни которого ребята видели с реки.
      Перед селом был большой фруктовый сад, где-то вдали сливающийся с лесом. Лесу этому не было конца — он опоясывал озеро и уходил далеко за горизонт. Справа петляла та самая речка, на берегу которой они начали свой отпуск. С холма видны были новая плотина и поднятые вверх новые деревянные шлюзные ворота, из которых пенным потоком рвалась вода.
      Русло речки, которое ребята недавно видели обмелевшим, постепенно опять заполнялось водой. Должно быть, за ночь водоём гидростанции был заполнен до предела, и теперь электрики снова позволили реке бежать по старому пути, к большому озеру. Уже все чёрные ямы были заполнены, скрылись прибрежные коряги, опять заблестели водоросли.
      Если бы на ботинках ребят не было следов чёрного донного ила, им трудно было бы поверить, что всего лишь какой-нибудь час назад они видели дно этой реки.
      А река словно хотела оправдать своё название — Вертушинка — и вертелась и пенилась, опять дразня рыболовов и суля им «настоящий клёв».
      — Может, вернёмся? — испытующе спросил Саша.
      — Куда?
      — Поудим?
      — Какая сейчас тут рыба! Она вся в озеро отстаиваться ушла! — не чувствуя подвоха, простодушно ответил Петя.
      — А если бы не ушла, ты бы так и остался на речке?
      — Ну и что же?
      — А то, что надо людьми заниматься, а не рыбой! — сердито ответил Саша и зашагал вперёд.
      — Да ведь я ничего не говорю... — примирительно забормотал Петя и пошёл за ним.
      Вскоре они подошли к саду. Коренастые, раскидистые яблони стояли у самого просёлка. Сад не был даже обнесён забором. Саша остановился, любуясь золотисто-розовыми яблоками-скороспелками, которые оттягивали ветви чуть не до земли.
      — Мичуринские, наверно. Смотри, как рано созрели!
      — А сад-то совсем без надзора. — Петя протянул было руку к дереву.
      — Оставь! — рассердился Саша. — А вдруг где-нибудь рядом сторож!
      Петя отдёрнул руку.
      Пройдя шагов двадцать, они увидели среди яблонь шалаш, возле которого дремал старичок. Старичок сидел на обрубке дерева, над его головой висело ружьё. А поближе к дороге на столбе висел плакат с надписью:
      ПРОХОЖИЙ! МОЖЕШЬ СОРВАТЬ ЯБЛОКО С ПРИДОРОЖНЫХ ДЕРЕВЬЕВ, НО НЕ ЛОМАЙ ВЕТКИ.
      ЯБЛОКО ВЫРАСТИТЬ ЛЕГКО, ЯБЛОНЮ — ТРУДНО.
      — Вот это да... — удивился Петя. — Как здорово! Хочешь съесть яблоко — пожалуйста!
      — А сторож зачем же? — кивнул Саша на шалаш.
      — А это — чтобы в людях капиталистические пережитки не разыгрывались! — пояснил Петя и сорвал два яблока — себе и Саше.
      Саша ещё раз оглянулся на шалаш, но старик продолжал дремать.
      — Нет, Сашок, тут всё правильно. То, что я сорвал яблоко, колхозу не убыток, а вот если настоящий вор вздумает поживиться колхозным добром, ну такого можно и ружьём постращать. А ты знаешь, на новых лесных полосах деревья сажают вперемежку с фруктово-ягодными. О ком заботятся? О нас!
      — Почему это о нас?
      — Ведь мы при коммунизме жить будем!
      Саша не успел ответить. Из сада выплыла длинная мажара — телега с деревянным коробом, — на которой навалом были насыпаны те же сладко пахнущие розовато-золотые яблоки. На мажаре сидел возчик, похлёстывавший лошадку кнутом. Выехав на просёлок, лошадка побежала рысью. Дорога шла под откос.
      Вдруг из придорожных кустов раздался молодецкий свист, испуганная лошадь поскакала, и с мажары градом посыпались яблоки, поднимая с дороги фонтанчики пыли. Из кустов и из глубокой канавы, как из засады, выскочила ватага ребят в белых рубашках и синих трусах и накинулась на яблоки.
      Возчик далеко внизу грозился кнутом и что-то кричал, но не мог остановить лошадь. По дороге катился клубок пыли — это ребята собирали добычу.
      Петя и Саша переглянулись и бросились вперёд. Но едва они приблизились, как ребята разбежались. На дороге остался лишь один мальчик лет восьми, у которого не было ни единого яблока. Слёзы обиды текли по его запылённому лицу. Остальные скрылись в лесной полосе, и только шелест ветвей свидетельствовал о том, что сорванцы ещё тут.
      — Вот тебе и воспитание! — воскликнул Саша и обратился к малолетнему правонарушителю: — Ну, что плачешь? Отколотили? Или обидно, что яблок не досталось? Как тебя зовут?
      " Парнишка засопел, растёр по щекам пыль, смешанную со слезами, поглядел исподлобья и ответил:
      — Я не плачу. Меня не колотили. Яблоки Ленька забрал. Я из детдома. Боря.
      — Смотри. пожалуйста, в каком порядке отрапортовал! — усмехнулся Петя.
      А Саша так и замер. Какой Ленька? Неужели его братишка пускается на такие проделки?
      — Объясни, зачем вы это сделали? — строго спросил Саша. — В саду висит плакат — каждому разрешается сорвать яблоко, — зачем же вы на возчика напали?
      — Мы не нападали. Это Ленька нас уговорил отомстить председателю.
      — Председателю? — удивился Петя. — Постой, постой, Сашок, тут, кажется, у кого-то и в самом деле не хватает сознания... За что же вы ему мстить собрались?
      — Как же! Все наши ребята в саду работали, а когда скороспелка созрела, её на базар возят, нам-то в детдом ни одного яблока не дали.
      — Ну что ты, Саша! По-моему, они правы.
      — Нет, не так надо воспитывать детей! Я бы этому Леньке уши оборвал сначала, а уж потом стал разбираться, кто прав, кто виноват.
      — Оборви, оборви, мальчик! — вдруг просиял Боря. — Вон он, Ленька, под кустом сидит. Он больше всех яблок набрал.
      — А ну, озорники, вылезайте сюда! — скомандовал Саша. — Не бойтесь, бить не станем.
      На призыв никто не откликнулся.
      Саша повторил:
      — Вылезайте! Кто тут Ленька?
      Вдруг пронзительный визг «Са-аша-а!..» раздался в кустах, и оттуда вылетел синеглазый, с коротким носиком, коренастый парнишка. Не добежав до Саши, он крикнул:
      — Ребята, это мой брат! — и повис на шее у Саши, ощупывая его руками, словно не веря, что это действительно его долгожданный, родной, единственный брат.
      Из кустов высыпала вся ватага. Их было человек десять, от восьми до двенадцати лет. Ребята приближались с опаской.
      — Ну, здравствуйте, здравствуйте! — приветствовал их Саша, пытаясь унять своё волнение от неожиданной встречи с братом.
      Лучше было бы им встретиться где-нибудь наедине. Тогда Саша и потрепал бы братишку за вихры и поцеловал бы его, а перед всей этой ватагой, да ещё после такой их шалости неловко пускаться в нежности.
      — Ну что же, Саша, познакомь меня с братом-разбойником!
      — Знакомься, Лёня: это мой друг, Петя Забавин.
      Лёня поздоровался и тотчас же опять прижался к брату. Впрочем, Петю сразу обступили другие ребятишки, разглядывая его фуражку с эмблемой училища, его форменную гимнастёрку, рюкзак и чёрный футляр.
      Боря, молча стоявший в стороне, вдруг обиделся:
      — А хотели уши надрать! — и засопел носом.
      Лёня осторожно отодвинулся от брата.
      — Уши драть, может, и не следует, — сказал Саша, — а вот наказать вас за проступок надо обязательно... Ну-ка, скажи, что это за нападение?
      — А почему нам яблок не привезли? — запальчиво возразил Лёня. — Обещали, обещали, да на базар повезли!
      — Постой, постой! Вы с председателем говорили?
      — Ему всегда некогда.
      — А вот мы сейчас увидим, может у него найдётся время.
      — Для вас-то, конечно, найдётся!
      — И для вас найдётся. Вы пойдёте с нами в правление колхоза и отдадите эти яблоки. А мы с Петей спросим у председателя, почему он своё обещание позабыл.
      — Мы не пойдём! — несмело сказал кто-то из ребйт.
      Петя вмешался в разговор:
      — Пойдёте! Умел бедокурить — умей и отвечать. Какие же вы пионеры — на колхозный обоз нападаете!
      — Мы не все здесь пионеры, и одна мажара — не обоз, — попробовал было оправдаться Лёня, но брат так взглянул на него, что он сразу умолк.
      И ребятишки всей ватагой покорно пошли к колхозу.
      Лёня придержал брата за рукав и, когда они немного отстали, просительно сказал:
      — Ты ему напомни, что мы сделали восемьдесят три скворешни для сада. Потом, когда появились вредители, на каждую яблоню повесили бумажные зонты. А сколько собрали всяких жучков, пауков и червяков!.. Может, он тогда не станет сердиться за эти яблоки.
      — Значит, ты понимаешь, что вы поступили неправильно?
      — Теперь понимаю, — вздохнул Лёня.
      — Извинишься?
      — Нет.
      — Это почему же?
      — Он тоже виноват! Везёт воз за возом мимо нашего дома, а по-правильному он должен был первый же воз сдать нашему директору.
      — Ну, это уж не твоё дело. Сам же говорил, что председатель — занятый человек, может он просто забыл. Ну как, будешь извиняться?
      — Уж так и быть, для тебя извинюсь, — согласился наконец Лёня.
      Они подошли к каменному двухэтажному дому с вывеской:
      ПРАВЛЕНИЕ КОЛХОЗА «3ВЕ3ДА»
      Новенькие столбы, блестящая проволока, натянутая на белых изоляторах, коробка громкоговорителя, белые оштукатуренные стены — всё здесь было нарядно и красиво. Внизу расположился колхозный клуб, а на втором этаже — служебные помещения.
      Ребята замялись перед лестницей, но Саша взглянул на брата, и тот повёл их на второй этаж.
      Саша постучался и, услышав приглашение: «Войдите!», открыл дверь.
      В кабинете, украшенном цветами, почётными грамотами и двумя переходящими знамёнами, за большим столом сидел председатель колхоза. Это был широкоплечий усатый человек с взлохмаченной головой и прищуренными глазами. Увидев ребят, он встал из-за стола и вышел навстречу, хромая и постукивая протезом. .
      Ребята молча подошли к столу и начали выкладывать из-за пазухи яблоки. Красные лица их были хмуры. Освободившись от яблок, они один за другим отошли к стене и остановились там, не поднимая глаз на председателя.
      — Что это значит? — спросил председатель, переводя взгляд с детдомовцев на ремесленников, наблюдавших эту сцену.
      — Вот подобрали, на дороге, — пояснил Лёня.
      — Так это вы напугали нашего возчика? — спросил председатель. — А я-то думал, кто бы мог так поступить? Наши школьники все на поле, вас вроде тоже приглашали туда. А вы, оказывается, за яблоками охотитесь! Почему не пошли на свекловичное поле долгоносика собирать? Вы же обещали. Когда мне об этом доложили, я и не поверил: чтобы мои лучшие помощники да отказались! В чём же дело?
      Ребята молчали. Председатель взглянул на ремесленников, и его лохматые брови поползли вверх:
      — Вот кто во всём виноват! Старший Голубков приехал и отвлёк ребят от работы... Докладывали, докладывали мне детдомовцы, что ждут тебя в гости. Ну, здравствуй, Саша! — Он протянул руку Голубкову. — А это кто же?
      — Ученик второго класса восемьдесят первого ремесленного Забавин, — отрекомендовался Петя. — Только мы тут ни при чём. Это вы во всём виноваты, товарищ председатель!
      Саша позавидовал, как свободно держался его друг. А председатель ещё выше вздёрнул лохматые брови и потрогал свои пышные закрученные усы:
      — Как это я виноват? В чём? Какой такой беспорядок вы нашли у меня, товарищи контролёры? Кажется, хозяйство растёт, — полушутя-полусерьёзно защищался он. — Вот дополнительный ток пустили в село, все фермы электрифицировали, скоро второй миллион в банке будет, а вы, оказывается, беспорядки нашли! Рассказывайте, в чём мы провинились?
      Саше не понравилось, что председатель отшучивался и говорил с ними несерьёзно, будто они такие же маленькие, как и детдомовцы. И он сухо сказал:
      — Так и два миллиона нетрудно сколотить. Говорят, вы на одних .яблоках тысячи рублей заработали, а вот в детдом не догадались прислать десяток килограммов.
      Председатель глянул на ребят, на яблоки, кучей лежавшие на столе, и вздохнул:
      — Да, хлопцы, кажется, я дал маху... Теперь-то понимаю! Значит, ребята обиделись на меня? Правильно обиделись... Только разве так между друзьями ведётся, чтобы обидеться и дуться про себя? Надо было прийти и сказать: так, мол, и так, Игнат Перфильевич, вы неправы...
      Братья Голубковы молча переглянулись. Ленька был крайне удивлён тем, что такой взрослый, заслуженный человек мог так просто признать свою вину. Иной парнишка, как ему ни доказывай, хоть кол на голове тёши, всё будет отрицать, а председатель колхоза не только признал, но и сразу старается исправить свою ошибку.
      Вот он обнял Голубковых за плечи, прошёл- с ними, прихрамывая, к столу, достал лист чистой бумаги и написал на нём распоряжение завхозу: «Отпустить в счёт трудодней воспитанников детдома сто килограммов яблок...»
      Саша заметил, как недоверие ребят постепенно сменилось чувством уважения. А председатель очень просто и деловито спросил:
      — Ну как, ребята, можно считать, что отношения у нас опять налажены? Не обижаетесь на мою забывчивость?
      — Нет, нет, Игнат Перфильевич! — закричали ребята.
      И Саша отметил, что его братишка кричит громче всех. Ему стало понятно, кто у них вожак.
      А Ленька вдруг вышел из группы ребят, встал перед Игнатом Перфильевичем навытяжку, как в строю, и сказал громко и чётко:
      — Товарищ председатель колхоза! Мы, детдомовцы, участвовавшие в нападении на мажару, просим извинить наш плохой поступок.
      Игнат Перфильевич улыбнулся так широко, что даже зашевелились его усы:
      — Ну ладно, ладно! Повинную голову и меч не сечёт... У меня к вам тоже есть просьба: помогите на свекловичном поле — долгоносика собрать.
      — Сейчас, сейчас! — закричали ребята и гурьбой ринулись к двери.
      — А вы, друзья, останьтесь на минутку, — обратился Игнат Перфильевич к Саше и Пете и, когда остальные выбежали, деловито спросил: — В каком училище учитесь? На какую специальность?.. Что, электрики? Так мне вас и надо!
      И тут же он начал объяснять, что их колхоз получил вчера дополнительный ток от межколхозной гидроэлектростанции, а вот опытных людей, которые могли бы этот ток приспособить к делу, не хватает.
      Есть один приезжий техник, есть свои два монтёра, но неплохо будет, если и воспитанники трудовых резервов помогут колхозу.
      Петя собирался возразить, что они, собственно, приехали отдыхать, но Саша уже сказал:
      — Согласны!
      Петя хотел было одёрнуть товарища, но Игнат Перфильевич глядел на него такими ожидающими глазами, что и он невольно кивнул головой: и я, мол, тоже согласен!
      — Вот и договорились! — обрадовался председатель. — Что значит профессия! В ваши-то годы я только и умел, что кнутом на коров хлопать, а у вас в руках сила! Как это поют в песне?
      И вдруг он запел хрипловатым, но приятным голосом:
      Пройдут года, настанут дни такие, Когда советский трудовой народ Вот эти руки, руки молодые, Руками золотыми назовёт!
      Голубков и Забавин даже смутились от неожиданной похвалы.
      — Ну, а теперь, ребятки, идите отдыхайте! — скомандовал Игнат Перфильевич. — Завтра я за вами пришлю... А что это у тебя, Петя? — Он указал на чёрный футляр спиннинга. — Никак, удочки? Значит, вы ещё и рыболовы? Ну, тогда у нас с вами будет много дела... Сходите-ка на птичью ферму, к Светлане Тимофеевне, побеседуйте с ней — она вам будет рада!
      Он приветливо помахал им и вернулся к столу.
      Ребята медленно пошли по улице, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, чувствуя, что они тут не лишние, а вполне свои, очень нужные люди.
      Скоро друзья подошли к зданию школы, в которой расположился на лето детский дом.
      Уже на крыльце Петя вдруг остановился и спросил Сашу:
      — Как ты думаешь, что может быть нужно от нас этой Светлане Тимофеевне?
      — Вот отдохнём, сходим к ней и узнаем.
     
      Глава 10
      ДЕТСКИЙ ДОМ
     
      Но попасть к птичнице Светлане Тимофеевне в тот же день ребята не смогли.
      На пороге двухэтажного дома с колоннами их встретил Лёня. Он успел умыться, причесал отросший за лето чуб и выглядел очень важно. Осмотрев помятые и запачканные костюмы гостей, он очень удивился:
      — И где это вы так перепачкались? Надо переодеться и почиститься. Вас ждёт директор детдома!
      Петя жалобно поглядел на Сашу: неужели им так и придётся ходить с одного официального приёма на другой? Но Саша терпеливо подчинился младшему брату, и они все трое поднялись на второй этаж, где для гостей была приготовлена комната. В коридоре и на лестницах толпились самые маленькие воспитанники детдома, разглядывая гостей, как великанов, снизу вверх. Казалось, они готовы были следовать за Сашей и Петей по пятам, куда бы те ни пошли, но Лёня безжалостно захлопнул перед ними дверь.
      В комнате стояли стол, стулья, две кровати и тумбочки около них. На спинках кроватей висели чистые полотенца. Путешественники, увидав кровати, как по команде зевнули. Лёня заметил это и поспешил рассказать гостям о порядках в детдоме:
      — Режим у нас такой: завтрак в восемь утра, обед в два, полдник в четыре, ужин в семь. Тихий час от трёх до четырёх, а сейчас спать не полагается. Все наши старшие на работе, а малыши — на прогулке. Я тоже должен в поле идти, меня там ждут: я бригадир. Так что пойдёмте скорее к директору.
      У Пети вытянулось лицо, но Лёня был неумолим. Он принёс сапожную и платяную щётки, горячий утюг, показал, где умывальник, но не оставлял гостей одних, боясь, что их потянет на постель.
      И гости принялись приводить себя в порядок.
      Через полчаса они выглядели вполне прилично. Петя взглянул на часы и жалобно спросил:
      — А что, Лёня, второго завтрака, часов около десяти, у вас не бывает?
      — Нет.
      — А если кто к завтраку опоздает?
      — У нас не опаздывают. У нас директор строгий.
      — Но ведь мы же голодные... — совсем уныло сказал Петя.
      Лёня посмотрел внимательно на Петю и вдруг, ни слова не говоря, выбежал из комнаты. Вернулся он через пять минут. За ним гуськом шли малыши, неся полные тарелки. Хотя для завтрака время было неурочное, но еды оказалось столько, будто повар уже знал, что приедут гости.
      Лёня уставил весь стол. Тут были и пироги, и сметана, и молоко, и дымящаяся молодая картошка. Лёня угощал приезжих, попутно рассказывая о том, какой строгий у них директор и как он любит порядок.
      — Что же мы тут сидим? — встревожился Петя. — Если директор ждёт, надо идти.
      — Назначено явиться в десять ноль-ноль, — отрапортовал Лёня.
      — Он что же, военный? — с опаской спросил Петя.
      — Нет, он строгий! Наш Дмитрий Николаевич насквозь человека видит!
      Лёня сделал такие страшные глаза, что Петя невольно взглянул на Сашу. Но Саша продолжал уплетать за обе щеки свежую булку со сметаной, будто его этот разговор и не касался.
      — А это ничего, что мы вдвоём приехали? — обеспокоенно спросил Петя.
      — Он об этом уже знает, — утешил его Лёня.
      — А как он выглядит, ваш директор? — допытывался Петя.
      Лёня с увлечением принялся рассказывать:
      — Высокий, сильный... А уж строгий — ух! Как поглядит, сразу сердце падает. Конечно, он так глядит, если только провинишься.
      — Не лучше ли мне поселиться в колхозе? — вдруг спросил Петя у Саши. — Ты всё-таки брат, я же человек посторонний. Как ты думаешь?
      — Вот мы сейчас это и решим вместе с Дмитрием Николаевичем, — невозмутимо ответил Саша и, вытерев губы, шагнул к двери: — Пошли!
      — Может, один сходишь? Объяснишь?
      — Он же нас обоих ждёт. Ему сказали, что мы вдвоём приехали.
      — Правильно, правильно! — подтвердил Лёня. — Он так и сказал; «Жду гостей в десять ноль-ноль». — И, сжалившись над Петей, добавил: — Но ведь вы ни в чём не провинились, так чего же бояться?
      Но Петя уже не слышал — он шёл за Сашей и раздумывал о том, что сказать строгому директору, если тот спросит, зачем товарищ Забавин пожаловал к ним в детский дом.
      На первом этаже их встретил дежурный по детскому дому, мальчик лет четырнадцати, в такой же белой рубашке и синих трусах, как у всех остальных ребят, но с красной повязкой на рукаве. Дежурный деловито взглянул на часы, висевшие против входа:
      — Вовремя явились. Сейчас доложу Дмитрию Николаевичу.
      Такая военная точность совсем смутила Петю. Конечно, и у них в училище распорядок дня тщательно соблюдался, но ведь тут же дети!
      Он невольно глянул сквозь раскрытую дверь на школьный двор, где играли малыши. Чуть подальше, в саду, возле длинных дощатых столов хлопотали более взрослые мальчики, тоже с красными повязками, должно быть дежурные по кухне. Группа Лёниных сверстников с тяпками и лопатками стояла у крыльца, ожидая бригадира. Лёня кивнул брату и скрылся в дверях. Через несколько секунд он уже командовал на дворе звонким голосом:
      — Бригада, построиться! Запевала, начинай! Шагом марш!
      Громко и чисто запели весёлые голоса:
      Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовёт и ведёт!
      И тог, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадёт!
      Бригада, подняв тяпки и лопаты на плечо, зашагала со двора.
      В это время дежурный, ходивший к директору с докладом, вернулся:
      — Дмитрий Николаевич ждёт вас.
      Ремесленники вошли в кабинет. Саша — спокойно, а Петя — с замиранием сердца.
      Навстречу им поднялся высокий, ещё молодой человек в сером костюме, в голубой сорочке, воротник которой был расстёгнут. В нём было много общего с теми комсомольскими работниками, которых Петя часто встречал в райкоме ВЛКСМ и которым, признаться, старался подражать в их неторопливой, спокойной манере разговаривать, расспрашивать и шутить.
      Особенно удивительны были у этого человека глаза: мягкие, ласковые, сразу располагающие к дружеской откровенности. Казалось, этот человек, став когда-то директором детского дома, решил быть старшим братом и отцом порученных ему ребят и, наверно, никогда с той поры не повышал голоса, внимательно и спокойно выслушивая каждого. Ведь в такой большой семье самое главное — сохранять спокойствие.
      Петя, наблюдая тёплую встречу Саши, бывшего воспитанника детского дома, и директора, почувствовал, как у него отлегло от сердца, и невольно рассердился на Леньку, нагнавшего на него такой страх.
      Так вот почему Саша, слушая рассказы брата о директоре, только улыбался! Он-то знал, что директор — хороший, весёлый и, в сущности, добрый человек.
      Ну, и надо было ещё тогда сказать об этом Пете. Впрочем, может быть Саша и прав: зачем было подрывать авторитет Дмитрия Николаевича в глазах Лёни! Может, это к лучшему, что Лёня считает директора строгим...
      — Ну что же, Саша, познакомь меня с твоим товарищем, — сказал Дмитрий Николаевич.
      — Пётр Забавин, комсорг нашей группы, — отрекомендовал Саша товарища.
      Петя протянул руку директору, ещё раз взглянув в его замечательные глаза. И тут он уловил, что в ласково улыбающихся глазах, где-то в глубине, действительно притаилась строгость. Не та холодная строгость, которая пугает, а внимательная требовательность старшего товарища. Казалось, Дмитрий Николаевич спрашивает своим взглядом: «Что же хорошего ты можешь сделать, Пётр Забавин?» — и Петя поторопился ответить на этот невысказанный вопрос:
      — Мы, Дмитрий Николаевич, можем помочь вашим старшеклассникам в комсомольской работе. И у меня и у Саши есть опыт в этом деле.
      — Ну что вы, что вы... Вы приехали отдыхать и будете отдыхать! Как вас устроили?
      — Хорошо, Дмитрий Николаевич! — восторженно ответил Саша. — Из нашей комнаты даже озеро видно!
      — Превосходно! С порядком дня ты знаком. К завтраку, обеду и ужину прошу не опаздывать. Ты, Саша, помнишь, у нас с этим всегда было строго.
      — Дмитрий Николаевич, — смущённо сказал Петя, — мы с Сашей хотели бы узнать, кому внести деньги за питание.
      — Ах, за питание?.. Уж, право, не знаю, как нам с этим быть. — Он внимательно посмотрел на ребят. — Ведь детдомовцы сами попросили Лёню Голубкова при гласить вас.
      — Да, но они приглашали только Сашу, а мы приехали вдвоём!
      — Что же, это, пожалуй, справедливо... — Дмитрий Николаевич задумался. — Ведь если я не стану брать с вас деньги, вы немедленно уйдёте в колхоз? Не так ли?
      — Он уже собирался это сделать! — выдал Саша товарища. — Но вы не беспокойтесь, Дмитрий Николаевич, деньги у нас есть. Мы с ним по тысяче рублей премии получили.
      — Ого! — удивился Дмитрий Николаевич. — Ну, тогда сделаем так: будем считать, что вы приехали в дом отдыха. Одну путёвку вы оплатите — она стоит... триста рублей в месяц, а другая путёвка будет подарком от детского дома. Хорошо?
      Петя не стал спорить. Теперь он вполне понял Лёню. Директор действительно видел насквозь. Он понял Петину гордость своим заработком и даже как будто оправдывал эту гордость.
      Когда они вышли из кабинета, Петя задумчиво сказал:
      — А Лёня-таки прав: такого директора можно бояться!
      — Зато его можно и любить! — поправил Саша.
      До обеда гости успели отдохнуть. Но во время обеда они очутились как будто в улье. Вокруг них жужжали чуть ли не сотни маленьких трудолюбивых помощников, которые готовы были, казалось, накормить гостей с ложечки, обдуть пылинки, если те случайно упадут на них. Но за свои заботы они требовали немедленной оплаты — рассказов о ремесленном училище.
      Как только кончился обед, они разъединили друзей и каждого окружили плотным кольцом. Петя мог только жалобно поглядывать на Сашу, который в ответ лишь насмешливо улыбался. Петя любил поговорить на отвлечённые темы, например о Петре Первом или о рыбной ловле.
      Но тут от него требовали точных и ясных ответов на тысячу и один вопрос.
      Не часто бывали в гостях у детдомовцев воспитанники трудовых резервов!
      Как ни гордился Петя своим училищем, однако, сделав подряд пятнадцать или двадцать сообщений о нём и видя, как подходят всё новые и новые группы слушателей — кто с поля, кто с дежурства, кто с реки, — он почувствовал, что у него пересохло горло, и взмолился об отдыхе.
      Гостей проводили в их комнату и оставили одних.
      — Ну что, хлопотливо быть в гостях? — рассмеялся Саша, глядя на измученное лицо приятеля. — Наверно, уже жалеешь, что поехал со мной?
      — Нет, конечно. Но почему все эти мальцы такие приставучие? Неужели мы с тобой были такими же?
      — А ты вспомни, как приехал в училище. Разве ты не расспрашивал старшеклассников?
      — Так-то так, но ведь тут каждый требует, чтобы я специально для него доклад сделал!
      — Ты лучше подсчитай, сколько добровольцев в наше училище ты завербовал за каких-нибудь полчаса!
      — Правда? — обрадовался Петя.
      Слова Саши успокоили его. Пете всё казалось, что он был слишком болтлив с малышами, — не уронило ли это чести училища? У ремесленников была традиция — гордиться своим училищем и вести себя так, чтобы все чувствовали: если ребята хорошие, так, уж наверно, и училище замечательное! Но если Саша сказал правду, то, значит, он вёл себя правильно. И, глубоко вздохнув, Петя откинулся на подушку, пробормотав:
      — Отдохнём немного и пойдём к птичнице.
      Наступила тишина.
      Вот и тихий час кончился, а гости продолжали спать. Специальные дежурные стояли под окном их комнаты и отгоняли подальше шумливых малышей. Гости, измученные вчерашними приключениями, проснулись только к ужину, когда за окнами стало темнеть.
      На дворе пела труба горниста: «Ужинать!» Из сада слышался гул голосов, стучала посуда.
      Гости вскочили с коек и подбежали к окну. Длинные столы, освещённые подвешенными на деревья лампочками, были окружены ребятами. Из окон кухни, размещённой на первом этаже, по скользким доскам непрерывным конвейером скатывались миски, наполненные вкусно пахнущей кашей, и дежурные распределяли их между сидящими за столами.
      В комнату вбежали Лёня и Боря. Лёня устремился к брату, а Боря, на правах старого знакомого, подошёл к Пете, да так и прильнул к нему.
      — А мы вас ждём, ждём, ждём! — повторял он, словно пел, и такая на лице у него была радость, что Петя не удержался и поцеловал его взъерошенную голову.
      — А можно, я буду вашим братом? — спросил Боря.
      Гости переглянулись. Они согласны были назваться братьями всех этих ребятишек, только хватит ли у них терпения и уменья стать хорошими старшими братьями?
      — Надо бы нашему училищу взять шефство над этими мальцами! — сказал Петя.
      И Саша согласился с ним. Там, где они двое не справятся, всё училище несомненно справится! Каждый их товарищ по училищу может писать этим ребятишкам письма, посылать посылки: ведь это большое счастье — доставить радость детскому сердцу!
      Решив этот важный вопрос за всех своих товарищей, Саша и Петя пошли со своими провожатыми в сад.
      — С нами! С нами садитесь! — кричали из-за столов, но Лёня вёл Сашу к своему месту, а Боря тащил Петю к малышам.
      Гости уселись, и ложки застучали по тарелкам с новой силой. Конвейер тарелок задвигался из кухни быстрее. Лёня похвастался брату:
      — А у нас новость!
      — Какая?
      — Игнат Перфильевич прислал целую арбу яблок! Сегодня на сладкое будем есть печёные яблоки, а на завтра уже заварили яблочный квас.
      — Значит, помирились?
      — Да. После обеда мы работали на свекловице. И завтра пойдём туда же.
      Над садом темнело небо. Вокруг столов шумели берёзы. На их ветвях висели лампы. Белые стволы, освещённые электричеством, были похожи на колонны, а шумные вершины утопали в тёмной вышине, и казалось, что звёзды тоже прикреплены к их верхним ветвям, как лампы прикреплены к нижним.
      Когда Лёня сказал о долгоносиках, Саша поймал себя на том, что он не столько ест кашу, хотя она и очень вкусная, сколько отмахивается от комаров. Над столами вились тучи комаров, мошкары, каких-то белых бабочек, длинноногих карамор, тонких, похожих на ос мух-наездников. И все эти насекомые садились на лицо и на руки, кусали, жалили, жужжали и падали в кашу.
      — Эх, вы! — сказал Саша. — Долгоносиков уничтожали, а этот гнус не можете извести! И как только вы его терпите?
      — Привыкнешь! — засмеялся Лёня. — Раньше мы ужинали в комнатах, но там очень жарко.
      — Ну нет, я этого терпеть не стану. Сейчас же смастерю ловушку и уничтожу эту пакость!
      Лёня перестал жевать и удивлённо уставился на брата. Да и все ребята приумолкли. Только с дальней скамьи послышался голосок Бори:
      — Неужели он может всех комаров переловить?
      — Если говорит — значит, может, — уклончиво ответил ему Петя и поднял голову, ища взгляда Саши: не нужна ли, мол, помощь?
      — А как он их переловит? — не унимался Боря.
      — Найдёт способ...
      Перешагнув через скамью, Петя подошёл к Саше и спросил его шопотом:
      — Что ты тут придумываешь? Смотри не осрамись! Мы тут не сами по себе — мы как бы делегаты от всего училища.
      — А раз я делегат, так я и хочу помочь им.
      Увидев обеспокоенные глаза товарища, Саша пояснил:
      — Я им смастерю электрическую ловушку для насекомых. Этим делом я когда-то интересовался.
      «Чем только ты не интересовался в электричестве!» — подумал Петя и предложил:
      — Помочь тебе?
      — Ребята помогут! Сиди...
      И верно, возле Саши уже собралось до десятка добровольных помощников. Они смотрели на него и ждали распоряжений. Даже дежурный воспитатель подошёл поближе. Он тоже никогда не слыхал, что насекомых можно ловить электричеством.
      — Ну, ребятки, давайте материал для ловушки!
      — Что принести? Командуйте! — закричали мальчики.
      — Принесите с кухни противень, только попросите его у повара, а то, я знаю, вы и без спроса можете утащить!
      Двое добровольных помощников кинулись в кухню, а Саша продолжал:
      — Попросите у завхоза электрическую лампу на двести ватт и другую — на двадцать пять!
      Двое других ринулись к завхозу.
      — Ну, а вы, друзья, достаньте полведра воды, кусок шпагата и освободите на столе место для ловушки.
      Едва он кончил отдавать распоряжения, как мальчики возвратились с заказанными материалами. Саша установил на столе огромный противень, залил его до половины водой и подвесил над ним двухсотсвечовую лампу на высоте в тридцать сантиметров над уровнем воды. Вторую лампочку, в двадцать пять свечей, он поместил на ветке берёзы так, что она висела метрах в четырёх над противнем. Затем он приказал ребятам выключить все лампы, кроме этих двух.
      Тут-то и началось нечто удивительное.
      Рой насекомых устремился к лампочке, которая висела на берёзовых ветвях. Видно было, как они толклись там столбом, а затем стремительно летели вниз, привлечённые более ярким источником света, отражённым в воде. Они сыпались в противень, как шумящий дождь, и тонули в воде на глазах у поражённых ребят. Саша только отгребал их к бортам противня, когда они совсем затемняли своими тельцами светлый круг отражения лампы в воде. Казалось, что сюда, на погибель, слетались все насекомые не только из сада, но и из самых дальних мест. Ребята забыли об ужине, о печёных яблоках, они не могли оторвать глаз от этой хитрой ловушки.
      Петя протолкался сквозь толпу ребят. Положив руку на плечо Саше, он тихо шепнул:
      — Молодец, Сашок! Здорово придумал!
      — Если бы я! — усмехнулся Саша. — Это уже давно придумано.
      — Значит, хорошо использовал свои знания! Я даже и не слыхал о таких ловушках.
      Саша и сам не без гордости смотрел на своё сооружение и радовался тому восторгу, который оно вызвало среди ребят. Только Лёня молча жевал яблоко, углубившись в какие-то свои размышления. Вот он оставил яблоко, задумался, словно подсчитывая что-то, и наконец спросил:
      — А сколько насекомых может истребить такая ловушка за ночь?
      — Количество подсчитать довольно трудно, — усмехнулся Саша. — Если на вес, так думаю, что за ночь можно уничтожить не меньше килограмма насекомых.
      — Килограмма!.. — ахнули ребята.
      Они-то знали, что значит килограмм вредителей. Сегодня они собирали долгоносиков и за целый день набрали по маленькой бутылочке из-под чернил, а в неё войдёт едва пятьдесят граммов. Как жаль, что долгоносика нельзя ловить такими ловушками! Этот скверный вредитель по ночам спит под листьями, а ест днём, когда ему электрический свет не страшен.
      — А садовых вредителей можно такой ловушкой истреблять? — спросил Лёня. — Понимаешь, мы обещали Игнату Перфильевичу очистить сад от плодовых вредителей. Червяков мы уничтожили, зонты на стволы ставили, кору клеем смазывали, а вот теперь на сад напала яблочная плодожорка да ещё златогузка, а они все летучие, и мы прямо не знаем, что делать.
      Саша смотрел на брата с удивлением. Ведь этот озорник чуть не объявил войну председателю колхоза! А сейчас перед Сашей сидел внимательный и умный бригадир детской бригады, занимавшейся очень важным делом — борьбой с сельскохозяйственными вредителями. И он прямо ставил вопрос: может ли брат помочь ему в этой борьбе?
      — Что ж, можно соорудить ловушку и для сада. Эта работа, конечно, потруднее и займёт больше времени. Придётся провозиться завтра весь день. Ты, конечно, Петя, согласен? Поможешь?
      - — Отчего же!
      — А рыбной ловле это не помешает?
      — Ну, один-то день ничего не значит.
      — Коли так, то всё в порядке! Завтра смастерим такую ловушку, что она и пять гектаров очистит. Если понадобится, так можно и две и три ловушки сделать. А наловленных насекомых будем сдавать на птичью ферму — птицы эту пищу очень уважают. — Саша взглянул на Петю: — Кстати, тогда мы и птичницу увидим... Потерпишь?
      — Потерплю, — согласился Петя.
     
      Глава 11
      ИЗОБРЕТАТЕЛИ
     
      Петя считал, что его друг — человек выдержанный и спокойный. А оказалось, что никакой выдержки у него нет. Всего лишь два дня назад друзья дали себе слово — не шевельнуть и пальцем во время отпуска, и вот Саша не только за себя, но и за Петю распорядился временем совершенно иначе.
      Вечером они ещё долго сидели за столом возле светоловушки, наблюдая, как гибнут насекомые, и обдумывая новую — для сада. Впрочем, обдумывал и говорил Саша, а Петя только слушал.
      Утром они проснулись от гомона ребят, давно уже ожидавших их и готовых немедленно взяться за новое дело. Лёня, увидев, что брат открыл глаза, бросил ему полотенце, сунул мыльницу и скомандовал:
      — Скорее! Завтрак стынет!
      Тут и Пете волей-неволей пришлось подниматься, хотя он и мечтал отоспаться во время отпуска.
      Они ещё причёсывались, стоя на дворе у колодца, а конвейер на кухне уже работал, и на стол плыли тарелки с творогом, яичницей, хлебом и большие кружки с душистым кофе. Сам повар, узнав, что вчерашние изобретатели пришли завтракать, вышел к ним в своём белом колпаке и спросил:
      — А не можете ли вы, друзья, устроить мне электрохолодильник?
      Да, здесь на конструкторов был большой спрос!
      Саша пообещал подумать, хотя Петя и толкал его под столом ногой. Когда же повар ушёл на кухню, Петя начал шопотом возмущённо доказывать Саше, что тот не имеет права так поступать:
      — Зачем ты берёшься за всё, что тебе ни предложат! Мы должны отдыхать и набираться сил.
      — Да ведь это же ненадолго!
      — Знаю, как ненадолго! Когда молоток конструировал, тоже говорил — недолго, а возился больше месяца...
      Но тут их окружили ребята и повели к Игнату Перфильевичу.
      — А, изобретатели! — воскликнул Игнат Перфильевич, едва ребята вошли в кабинет. — Ну, какую ловушку вы изобрели? Показывайте чертежи!
      Оказалось, что о первой ловушке, устроенной вчера, председатель уже знал. Мало того, ребята успели рассказать ему и о том, что Саша обещал придумать ещё лучшие ловушки для фруктового сада, и о том, что он вообще известный изобретатель и даже получил премию от директора завода за свои изобретения и усовершенствования...
      Одним словом, всё, что вчера мимоходом услыхали Ленька и его друзья, они рассказали председателю колхоза и при этом так преувеличили, что Саша готов был сквозь землю провалиться. Игнат Перфильевич требовал всё новых и новых подробностей: и какой такой молоток сконструировал Саша, и нельзя ли этот молоток применить в колхозном хозяйстве, и что сказал директор, и где будет Саша работать. А выслушав всё, начал уговаривать его остаться в колхозе, чтобы помочь электротехнику.
      Саша смущался и краснел, зато Петя разошёлся. Он отвечал вместо Саши и таким уверенным тоном, словно обещал: подождите, ещё не то увидите!
      Когда Игнат Перфильевич углубился в изучение чертежа, приготовленного вчера, Саша шепнул Пете:
      — Как тебе не стыдно: Какие же мы изобретатели?
      — Я и не говорю о себе, но ты-то изобретатель. Ловушку изобрёл? Изобрёл! Молоток сконструировал? Сконструировал!
      — Да пойми ты, это совсем не изобретения! Это только применение давно сделанных другими изобретений. Есть же в этом разница!
      — Ну, вот ещё, стану я в таких тонкостях разбираться!
      — Эх, ты! Вот Игнат Перфильевич поверит тебе да попросит сконструировать какой-нибудь электротрактор, тогда я посмотрю, что ты делать будешь! И выйдет, что ты вовсе и не комсомолец, а электрический Хлестаков! — И, не давая Пете возразить, Саша прибег к главному доводу: — Если нас так загрузят, много ли ты отдохнёшь?
      Петю это убедило. В самом деле, сегодня им опять не попасть на озеро. А что будет завтра, если председатель поверит, будто они всё умеют? И он медленно отступил от стола, оставив Сашу расхлёбывать кашу, которую сам заварил. Это было не по-товарищески, но он боялся, что, оставшись на первом плане, внушит председателю ещё какие-нибудь новые мысли о их работе в колхозе.
      Между тем Игнат Перфильевич, посмотрев чертёж и, видно, вполне в нём разобравшись, спросил:
      — А дорого обойдётся такая ловушка?
      — Нет, — ответил Саша. — Для неё нужен кусок кровельного железа, пара досок, шнур, лампы, но самое главное — вентилятор... ну, хорошо бы ещё достать кусок белой жести для рефлектора.
      Игнат Перфильевич помолчал некоторое время, как бы оценивая, во сколько обойдётся сооружение ловушки.
      — Н-да!.. Как поглядишь, всё сложнее становится наша председательская должность. Ну много ли надо было знать когда-то крестьянину? Плужок да лошадку, а нет плута, так и сохи достаточно. А теперь у меня в хозяйстве столько машин, что сразу-то и не перечесть... Ведь вот только вчера мы включили вторую турбину и получили дополнительный ток, а уж сегодня на молочной ферме доярки требуют поставить им автопоилки, включить электродоилки, устроить подогрев воды... На овечьей ферме просят раздобыть электроножницы, чтобы механизировать стрижку овец. Овощеводы хотят механизировать орошение... А тут, пожалуйста, электрическая ловушка для насекомых!
      Он замолчал, задумавшись, и Саша огорчился, что напрасно пообещал ребятам устроить электроловушку. Судя по всему, председатель не испытывал такого энтузиазма, какой охватил ребят. У Саши уже вертелись на языке слова о том, что Игнат Перфильевич не понимает значения техники. Зато Петя, тоже уловивший паузу, обрадовался. Выходило так, что председатель интересовался их работами только из чистого любопытства.
      Игнат Перфильевич поднял улыбающиеся глаза и сказал:
      — Хорошо, -ловушку мы сделаем, но это же мелочь! Нам надо думать о том, как вообще электрифицировать хозяйство. Нельзя же, имея такого могучего помощника, как гидростанция, хозяйствовать попрежнему. — Он взглянул на испуганное лицо Пети и успокоил его: - — Это я не к тому, что вы мне тут же должны составить полный план электрификации колхоза, — вы хоть и добрые электрики, но боюсь, что для такого дела ещё молоды. Я хочу сказать о том, что сельское хозяйство ждёт большой помощи от учёных.
      Саша взглянул в окно. Там расстилались огромные поля, вдоль дороги вдаль уходили столбы с проводами электролинии, где-то тарахтел трактор. И Саша с удовольствием подумал: сколько бы машин ни сконструировали для сельского хозяйства, всё равно у него, у Саши, останется много простора для изобретательства.
      — Ну вот что, — продолжал Игнат Перфильевич. — Вентилятор я вам выпишу со скотного двора — у них стадо сейчас на отгуле, а когда вредители в саду исчезнут, вентилятор можно обратно поставить. Остальной материал получите на складе. Ребятишки вам покажут, где и что.
      Председатель написал записку завхозу.
      — Для работы вам дадут местечко в мастерских. Если всё пойдёт так, как вы говорите, выпишу премию.
      — Да ведь мы не из-за премии... — обиделся было Саша.
      — Как это так? Когда директор выдал премию, так ты, небось, был рад? Здесь тоже производство, только мы производим сельскохозяйственные продукты, а насчёт премий — так у нас возможностей не меньше!
      За окном прозвучал автомобильный гудок, и председатель начал торопливо укладывать лежавшие на столе бумаги в папку. Саша взглянул в окно и увидел перед крыльцом «победу».
      — Ну, молодые люди, — сказал председатель и шагнул к двери, — я должен ехать. Желаю успеха... Да-да, чуть не забыл. Вас ждёт не дождётся Светлана Тимофеевна. Я ей сказал, что рыболовы приехали, она так и загорелась! Непременно зайдите к ней.
      Простучал по сеням протез, хлопнула дверка машины, и председатель исчез до глубокой ночи. Полей в колхозе было около тысячи гектаров, колхозников на полях тоже немало, за всем надо уследить и всюду успеть...
      Саша и Петя пошли в мастерские, где они должны были делать ловушку. Их сопровождала шумная, суетливая ватага детдомовцев. Ребята показывали им владения колхоза с гордостью, будто были хозяевами этих богатств.
      Мастерские находились на краю села, за складами и конюшней. Ещё не видя мастерских, можно было угадать их по запаху свежераспиленного дерева, похожему на запах антоновских яблок. Так пахнут только сосновые доски. А к этому примешивался острый запах конского пота и кожаной сбруи.
      Зайдя за склад, Саша и Петя увидели длинное свежепобелённое здание конюшни, а через дорогу от неё, под длинным дощатым навесом, — столярные верстаки, электропилу и несколько токарных станков.
      Вихрь стружек и мелких опилок, летевший в небо, создавал впечатление, что тут работает маленький деревообделочный завод. Здесь же лежала в штабелях и продукция мастерских: колёсные скаты, деревянные дроги, изогнутые и связанные в правилах санные полозья, головки хомутов, ряды новеньких бочек для всяких солений, огромные чаны — вёдер на сто — для засолки капусты. А на другой стороне этого своеобразного склада стояли этажерки, письменные столы, оконные рамы, двери филёнчатые и стеклянные, столы, табуреты, ящики для овощей...
      Все верстаки были заняты. Изобретатели остановились возле конюшни, а их помощники побежали за материалами для ловушки. Из раскрытых дверей конюшни тянуло прохладой и кислым запахом конской шерсти и пота. Слышался неторопливый стук копыт, похрустыванье сена, голоса конюхов. Петя шагнул было в узкий, длинный коридор, но оттуда послышался строгий голос:
      — Эй, без халата не входить!
      Петя удивлённо отпрянул обратно и проворчал:
      — Что тут у вас, госпиталь или конюшня?
      В дверях показался конюх в белоснежном халате со щёткой в руке. Он вёл на поводу высокую гнедую лошадь. Увидев ребят в форме, он приветливо закивал головой и ловко привязал коня к столбу, высоко вздёрнув его голову.
      — Вы — гости детдомовцев? — спросил конюх. Он был года на два моложе своих собеседников, но держался важно и солидно, как взрослый. — Если хотите осмотреть нашу ферму — пожалуйста, только я сейчас коврик для вас постелю.
      Он вынес из конюшни небольшой коврик, от которого шёл какой-то резкий запах. Положив коврик у порога, он предложил гостям вытереть ноги, прежде чем войти в конюшню.
      — Вы не беспокойтесь, — уговаривал он мальчиков, — это только креозот. Знаете, люди везде ходят, могут ещё занести какую-нибудь эпизоотию. — Он с важностью произнёс это научное слово.
      Саша хотел уже нырнуть в тёмную, прохладную конюшню, но Петя, подозрительно взглянув на коврик, отказался туда идти. Конюх свернул коврик, унёс обратно, снова вышел и начал чистить своего красивого коня.
      Саша попытался завязать разговор:
      — Конюхом работаешь?
      — Пока ещё любитель... На конюха надо курсы пройти.
      — Что ж ты по старинке коня чистишь? Такое дело механизировать — проще простого! — посоветовал Саша, приглядываясь, как тщательно возится со скребницей и щёткой мальчик.
      — Как это механизировать? — удивился конюх-любитель. — Э, да вы и есть те изобретатели, которые мух электричеством ловят? Ну, в нашем деле электричество не применишь! Конь тебе не муха, он хорошее обращение любит... Балуй! — закричал он на лошадь, которая между тем равнодушно косила на него глазом.
      Саша попросил у него скребницу и критически осмотрел её со всех сторон.
      — Жалко мне твоего коня... Разве таким инструментом хорошо вычистишь! Поставил бы вентилятор «сирокко», отвёл бы на гибких шлангах свои щётки — и получился бы у тебя пылесос. Хоть четырёх коней сразу чисть! Быстро и легко. Лошадки твои станут как вымытые...
      Тут он увидел ребят, возвращавшихся со склада с материалами, и пошёл им навстречу.
      — Не утерпел, опять ввязался со своим изобретательством! — накинулся на него Петя, когда они отошли от конюшни. — Теперь этот конюх-любитель приклеится к тебе. Так мы никогда и не выберемся на рыбалку.
      — Надо же дать ему совет. Ты только подумай, сколько времени он тратит на коней! Видел на воротах вывеску: «Конеферма на восемьдесят голов». А ведь их два раза в сутки чистят!
      Петя только рукой махнул от досады.
      Столяры, увидев подошедшую ватагу ребятишек, прекратили работу. Саша вежливо осведомился:
      — Нет ли у вас свободного верстака?
      — Было бы желание, а место всегда найдётся, — ответил старичок с поднятыми на лоб очками. — Какая же это работёнка вам подвернулась, что вы чуть не в сто рук собираетесь её делать?
      Лёня поставил на ближайший верстак вентилятор и с гордым видом объяснил:
      — Мы конструируем электрическую ловушку для сельскохозяйственных вредителей!
      — Кто же это у вас такой умный? — спросил старичок.
      — Вот он, — показал Лёня на брата.
      — А вы, часом, не сделаете мне аппарат — блох ловить? — засмеялся молодой столяр, на плечах которого была накинута старая, замусоленная куртка.
      Петя не мог стерпеть насмешки. Холодно посмотрев на столяра, он сказал:
      — Представьте себе, такие аппараты когда-то существовали. Назывались они блохоловками. Придумали их во Франции, при Людовике Четырнадцатом, специально для придворных дам. Тогда французы бань не знали, и во дворце проходу не было от блох. Вот и придумали такой аппарат. Золотую раковинку с плоскими краями обмазывали внутри жиром. Как только блоха кусала какую-нибудь даму, та сейчас же — хлоп! — и накрывала блоху. Блоха прыгнет и прилипнет к жиру... А так как дамам, известно, делать было нечего, они весь день и ловили блох. Даже пари заключали, кто больше наловит... Если и вам тоже делать нечего, а в баню ходить вы не любите, могу вам сделать блохоловку.
      Раздался оглушительный хохот. Смеялись столяры, ребята и конюхи, вышедшие посмотреть на конструктора, о котором уже успел им рассказать молодой коневод. Столяр в куртке, покраснев, как помидор, принялся усердно за работу. А старичок тоненько приговаривал:
      — Вот это попали! Как раз в точку! Он у нас из таких — руками машет, а понять, то ли стругает, то ли блох ловит, невозможно. Ах, хорошо поддели, ребятки!
      В разговор вмешался другой столяр:
      — Теперь понятно, откуда взялась старая песенка! И запел басом:
      Жил-был король когда-то, При нём блоха жила... Милей родного сына Блоха ему была.
      Блоха? Ха-ха! Блоха?
      Пел он как настоящий артист, очень приятным голосом, и Саша спросил у Лёни:
      — Он из города?
      — Нет, — тихо шепнул Лёня, — из кружка самодеятельности. При клубе у нас хороший кружок, даже оперы ставят.
      Певец между тем продолжал:
      Зовёт король портного: — Послушай ты, чурбан, Для друга дорогого Сшей бархатный кафтан! — Блохе? Кафтан? Ха-ха!..
      И самой королеве И фрейлинам её От блох не стало мочи, Не стало и житья!
      Блоха? Ха-ха! Блоха? Ха-ха!
      Тут к Саше подошёл старший конюх. Он был очень похож на доктора: в кармане его белого халата.была даже большая трубка для выслушивания сердца, которую называют стетоскопом. Он спросил у Саши:
      — А правда, что вы можете устроить автоматическую чистку лошадей?
      — Можем.
      — Вот и он мне то же самое сказал, — кивнул старший конюх на молодого любителя, который стоял тут же и шмыгал носом. — А я было не поверил. Но теперь-то вижу — вы, оказывается, ремесленники. У таких ребят мастерство в кармане не лежит, они его людям отдают... Значит, вопрос решён! Мы добываем всё, что надо, а вы со своей бригадой завтра пожалуйте ко мне. И я вас не отпущу, пока не сделаете этой хитрой штуки! По рукам, что ли?
      Он протянул Саше свою широкую шершавую ладонь. Что же оставалось Саше, как не ударить по ней!
      — Завтра... — уныло сказал конюх-любитель. — Это долго.
      — Не унывай, Андрюшка, — утешил его старший конюх, — будет и у нас техника! А пока иди, иди, кони-то заждались туалета... Это тебе не придворные дамы, они чистоту любят.
      И Андрюшка поплёлся в конюшню. Видно было, что весь его энтузиазм погас при мысли о том, что сегодня ему придётся чистить коней ещё дедовским способом.
      Вот он вывел очередную лошадь, постоял возле неё, вздохнул и взмахнул скребницей. Он жил уже завтрашним днём. Работа, которая так нравилась ему раньше, теперь не доставляла никакого удовольствия.
     
      Глава 12
      НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
     
      Ночь окутала поля. С озера слышалась песня — там молодёжь каталась на лодках. Саша Голубков с завистью прислушивался к далёким голосам. Его и Петю тоже приглашали на катанье, но им всё было некогда. Петя весь вечер монтировал агрегат для чистки лошадей и сейчас, наверно, спит, а Саша ещё с вечера пришёл в сад, и ему не до спанья. Сначала капризничал вентилятор в электрической ловушке, потом разъединились наспех связанные провода, а теперь уж и ложиться было поздно: на востоке начинало светать.
      В саду было тихо. Своих добровольных помощников Саша прогнал, как только прозвучал вечерний горн. Ребята начали было спорить, но Саша пригрозил, что никогда больше не станет поручать им никакого дела, и они подчинились. Теперь около него слышался только рокот вентилятора да изредка доносился храп сторожа.
      Над садом, на высоте самой большой яблони, пылал маяк. Огромная лампа, усиленная рефлектором, отбрасывала высокий столб света, на который со всего сада летели насекомые. Рефлектор был соединён с изогнутой металлической трубой, в которой вращался всасывающий вентилятор. Насекомые, попав в поток воздуха, поневоле влетали в трубу, а затем, ослеплённые, с помятыми крыльями, падали в прикреплённый к ней мешок. Саша несколько раз уже ощупывал мешок, который почти наполнился.
      В такую тёплую, тихую ночь было даже интересно не поспать — Саша с любопытством наблюдал, как медленно подкрадывался рассвет. Земля мерно поворачивалась с запада на восток, подставляя навстречу солнцу свою затемнённую сторону. И хотя Саша много раз видел в школе модель, изображавшую вращение Земли, сейчас он всё ощущал по-другому.
      Он стоит, расставив для устойчивости ноги, на Земле и вместе с нею приближается к пока ещё невидимому солнцу. Приближается чуть ли не скачками — так неравномерно быстро приходят потоки света. Сначала это только розовые блики на серых тучах, потом они превращаются в ярко-красную полосу зари на востоке, а над Сашей в это же время голубеет воздух. Затем показывается и само солнце. В первые минуты деревья режут солнце на части, перечёркивают его густой сеткой или вдруг скроют целиком, оставив только маленький осколочек, застрявший на макушке высокой ели. Но вот оно продралось сквозь лес и покатилось над полем. Нисколько не преувеличивая, можно сказать, что оно покатилось смеясь...
      Саша выключил свой аппарат и снял мешок. Он был туго набит. И хотя это был большой мешок-пудовик, вся масса пойманных в него насекомых весила не больше полутора килограммов. Насекомые, попавшие последними в ловушку, ещё шевелились. Надо было вытряхнуть улов и повесить мешок на место. Но куда вытряхнешь столько насекомых! Придётся поневоле пойти к птичнице Светлане Тимофеевне. Она-то не откажется от такого подарка. Да и надо же когда-нибудь узнать, для чего он и Петя нужны ей!
      Вскинув мешок на плечо, Саша зашагал из сада к озеру.
      Птичья ферма — Саша это знал — находилась на берегу озера, до которого им с Петей до сих пор так и не удалось добраться. Саша с удовольствием подумал о том, как славно он выкупается, сдав свой груз птичнице. Далеко не вся мошкара сразу летела на гибельный свет Сашиной ловушки, многие сначала пытались съесть своего врага. И за ночь Саша был порядочно искусан.
      Он взбежал на пригорок и огляделся. Отсюда были хорошо видны поля колхоза, его строения и фермы и озеро. На берегу, возле длинного узкого залива, белели домики птичьей фермы. Дорога пролегала через село, и Саше не хотелось идти туда с такой странной ношей. Мало ли что могли подумать встречные! Они ведь не станут ощупывать мешок или заглядывать в него. Достаточно и того, что он идёт с полным мешком из сада, чтобы подумать недоброе. Тут он увидел тропку, проложенную к озеру напрямик, через поля, а дальше — по берегу залива. На берегу стоял человек и кричал на мальчишку, сидевшего в лодке среди залива.
      Село уже проснулось. Из труб поднимался дымок, скрипели ворота, мычали коровы, выгоняемые в стадо. И Саша поневоле выбрал из двух зол меньшее: лучше встретиться лицом к лицу с горластым человеком, чем идти через всё село.
      Он прошагал через поле, окаймлённое молодой лесопосадкой, и вышел к самому концу залива. Здесь он остановился. Перед ним был столб с многозначительной надписью:
      ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА
      УЧАСТОК РЫБОВОДА ТЕРЁШКИНА
      Саша внимательно огляделся. Залив был рассечён дамбами на три неравные части. Дамбы сообщались друг с другом деревянными шлюзами-воротами. Верхний конец залива, у которого находился Саша, был мелкий и заиленный. В нём сновали стаи малюсеньких рыбёшек, оставляя на водной глади следы, словно по ней бил дождь. За плотиной был второй пруд, по которому и плавал мальчик в лодке. На берегу этого пруда стоял смуглый черноусый человек, всё ещё продолжавший кричать на лодочника. Дальше, к озеру, виднелась ещё одна плотина и третий пруд, значительно больших размеров, отгороженный от озера высокой насыпной дамбой, в которой тоже был шлюз. А уже за дамбой начиналось царство птичницы Светланы Тимофеевны, и оттуда слышался крик проснувшейся птицы.
      Идти обратно не было смысла, да и человек на берегу и мальчик в лодке уже заметили Сашу и ждали его приближения. Саша поправил фуражку, проверил ребром ладони, точно ли над переносицей расположен форменный знак, сбил мешок назад и зашагал по «запретной зоне» рыбовода Терёшкина. Он уже догадался, что человек на берегу и есть этот самый Терёшкин.
      Мальчик начал грести к берегу, а рыбовод, в подвёрнутых по колено штанах, сделал такое движение, словно ему надоело ждать лодку и он готов броситься к ней вплавь.
      — Показывай, показывай! — кричал он, оглашая всю окрестность громким басом. — Опять кормушка полная? Да что они, голодовку объявили, что ли? — Он взял из рук мальчика какое-то странное сооружение, похожее на- небольшой столик с бортами и длинной палкой посередине. — Ну нет, я им не позволю голодать и насмехаться надо мною! Я не хочу, чтобы карп терял свой товарный вес!.. Слушай, Митя, придётся переменить корм. Может быть, им надоел льняной жмых? Так дадим им подсолнечного или пивной дробины. Надо заставить их есть!
      Мальчик в большой соломенной шляпе, похожий на гриб, покачивал головой, в то же время поглядывая на Сашу, который медленно подходил к ним. Рыбовод как будто не замечал постороннего человека. Он продолжал рассматривать корм на столике, месил его пальцами, но как толь- ко Саша подошёл, повернулся к нему лицом и строго спросил:
      — А вы что тут делаете? Куда идёте? Что у вас в мешке?
      Эти бесцеремонные вопросы, да ещё заданные необычайно громким и звонким голосом, совсем ошеломили Сашу. Он остановился и смущённо объяснил:
      — Я иду на птичью ферму. В мешке — насекомые.
      — Насекомые? — Терёшкин оглядел Сашу долгим, строгим взглядом. — Какие такие насекомые? А ну покажи! Уж ты не тот ли молодец, о котором в сказке говорится, что он «одним махом семерых побивахом»?
      Мальчишка смотрел на Сашу с таким же недоверием и вдруг встал сзади него, словно собирался удержать, если тот побежит. Саша молча скинул мешок с плеч и протянул рыбоводу:
      — Смотрите!
      Рыбовод встряхнул мешок, развязал его, посмотрел внутрь, ахнул и с нескрываемым удивлением спросил:
      — Где же ты столько гнуса наловил?
      Тут и паренёк заглянул в мешок и тоже отскочил в сторону.
      — В саду, — ответил Саша.
      — В саду?
      — Ну да! — уже нетерпеливо сказал Саша, завязывая мешок. — Что же тут удивительного? Поставил ловушку и наловил.
      — Ловушку? — продолжал удивляться рыбовод.
      — Дядя Илья, да это же изобретатель! — вдруг восторженно воскликнул мальчишка. — Помните, Светлана Тимофеевна рассказывала, что к детдомовцам в гости приехали изобретатели? Она ещё хотела их повидать...
      — Изобретатели?.. — пробормотал Терёшкин. — Посоветоваться?..
      — Ну да, ну да! Ещё Андрюшка-конюшонок говорил, что они ему агрегат для чистки коней обещали сделать.
      — Андрюшка?.. Агрегат?.. Для чистки?.. — повторял в раздумье рыбовод. Вдруг он ухватился за мешок и закричал: — Постой, постой! Отдай их мне.
      — Не могу, — .ответил Саша, — на птицеферму несу.
      — Птицеферма подождёт! А у меня, понимаешь ты, карпы аппетит потеряли. Может, они насекомыми заинтересуются! Подумай сам, какой убыток! До товарного веса не дошли. А ну как останутся недомерками? Ведь это тысяч пятьдесят убытка колхозу!
      — Хорошо, возьмите! — сжалился Саша. — Для птицефермы мы ночью ещё наловим.
      — И не думайте им нести! Теперь вы станете моими поставщиками. Зато уж я вам карпа выловлю, такого карпа, что вы пальчики оближете!
      — Да ведь у вас тут запретная зона. Я к вам больше не попаду, придётся по селу ходить на птицеферму.
      — Для кого запретная, а для таких дорогих гостей — всегда открыта! — Рыбовод вдруг схватил мешок и прыгнул в лодку. — Митя, пошли новый корм разбрасывать! А мешок я вам, молодой человек, верну в целости. Сам верну, сегодня же. — И он оттолкнул лодку от берега.
      Саша взглянул в сторону фермы. Опять не пришлось ему познакомиться со Светланой Тимофеевной! Идти сейчас, одному, да ещё с пустыми руками, когда он приготовил ей такой славный подарок, не хотелось. И он медленно побрёл к селу, только теперь почувствовав усталость от бессонной ночи.
      Солнце уже палило вовсю. А ведь совсем недавно оно с таким усилием, чуть ли не крадучись, продиралось сквозь деревья. Теперь оно с каждой минутой взбиралось всё выше в синее небо, и жар его чувствовали люди, животные, травы и деревья.
     
      Глава 13
      КАК ТОНУТ УТКИ
     
      Когда Саша проснулся, было уже далеко за полдень. Косые солнечные лучи через открытое окно освещали стоявшего около его кровати Петю.
      — Здорово я заспался... Не знаешь, сколько времени?.. Да-да, как агрегат — сделал ты его?
      — Уже работает! Вся босоногая команда собралась возле Андрюшки, да стариков десятка два. Старики, конечно, спорят, что не дело электричеством коней чистить, но кони как будто довольны.
      — Хорошо... Прекрасно... Замечательно.,. — Саша потянулся под одеялом и снова закрыл глаза. Ему не хотелось вставать.
      Петя рассердился.
      — Ну, вот что: пока ребятишки не нагрянули, идём на озеро. А то, боюсь, потом будет некогда. Эти детдомовцы обрадовались, что мы приехали, и решили создать технический кружок, а нас сделать преподавателями.
      — Ну что ж, это, наверно, будет интересно. Ведь семиклассники хотят осенью ехать в паше училище.
      — О том, что будет осенью, поговорим в сентябре. А сейчас я хочу рыбу ловить. Зачем я сюда спиннинг привёз? Чтобы он в футляре лежал?..
      Пока Саша одевался, Петя подготавливал рыболовную снасть и продолжал говорить о своих планах на ближайшее будущее:
      — У меня, понимаешь, такое настроение, что я вот-вот отгадаю тайну гравюры.
      — Когда ты наконец забудешь о своей гравюре?
      — Как ты не понимаешь! Если Пётр Первый бывал на этом озере, так, может быть, на гравюре оно и нарисовано! Я тут поспрашивал стариков, и все подтверждают, что есть такие легенды, будто Пётр Первый спускал здесь на воду свой потешный флот...
      — А ты и рад сказки слушать!
      Саша был недоволен. Он уже понял, что спокойный отпуск кончился. Если Пете взбредёт в голову искать здесь следы Петра Первого да ещё, чего доброго, щуку петровских времён, так его от озера не оттащишь. Ну да ладно, сейчас самое лучшее — согласиться с ним, а когда он попробует половить рыбку да у него ничего не выйдет, тогда свести его с Терёшкиным. С рыбоводом-то Петя найдёт общий язык! Карпа в пруду поймать легче, чем щуку в озере...
      «В колхозе так много интересного, — размышлял Саша, — что незачем убивать время на рыбной ловле. Один-то разик, конечно, можно посидеть с удочкой на берегу, но потом надо настоять на своём. Заняться делом, лучше подготовить пополнение для училища...» Раздумывая так, он шёл за Петей и вдруг заметил, что тот идёт какими-то закоулками, а не главной улицей, по которой они скорее могли добраться до птицефермы.
      — Что ты всё тянешь меня куда-то на задворки?
      — А вдруг ребята встретятся!
      — Ну и что?
      — Как это — что? — рассердился Петя. — Ещё закудакают дорогу.
      — «Закудакают»? Ничего не понимаю!
      — Тут и понимать нечего! Каждому рыболову известно: если спросят, куда идёшь, — улова не жди!
      — Да ты с ума сошёл! А ещё комсомолец, комсорг! В приметы веришь!
      — Я в приметы не верю — я только знаю, что если так спросят, то можно идти домой... Впрочем, есть на этот случай ответ. Им можно выручиться, если успеешь.
      — Вот удивил! Ну и что же ты будешь отвечать, если тебя «закудакают»?
      — «Иду на Кудакину гору!» — вот и всё.
      — И ты в самом деле веришь в эту чепуху?
      — Что ты ко мне пристал: веришь, не веришь! Вот встретится кто да закудакает дорогу, тогда и узнаешь.
      Петя прибавил шагу. Из переулка им навстречу вышел франтовато одетый человек. Саша сразу даже и не узнал его. Это был Терёшкин. На нём были хорошо отутюженные брюки, жёлтые туфли и белоснежная сорочка. Петя уже миновал рыбовода, но остановился, как подстреленный, потому что Терёшкин весело крикнул:
      — Куда это вы, мухоловы, направились?
      Не ожидая, когда Петя произнесёт своё глупое заклинание — «на Кудакину гору», — Саша поспешил ответить:
      — Собрались поудить немного.
      — Ну, ни пуха ни пера! — пожелал Терёшкин и добавил: — А я ваш мешочек послал с помощником в сад. Утром жду полный. Да, вот что: если клёву не будет, приходите в клуб. У нас нынче репетиция: «Онегина» начинаем разучивать.
      — Конечно, придём! А вы тоже поёте? — спросил Саша.
      — Обязательно! Гремин — моя главная партия! — И, помахав рукой, рыбовод вошёл в калитку.
      Петя дрожал от негодования.
      — Почему ты его не откудакал? — спросил он.
      — Брось ты, пожалуйста, свои приметы!
      — Кто это такой?
      — Местный рыбовод, товарищ Терёшкин.
      — Какой же он рыбовод, если примет не знает! Вот помяни моё слово, не будет у нас улова!
      — Ну и не надо, — равнодушно ответил Саша.
      Они вышли из села на берег озера. Саша скинул с плеч рюкзак и бросил его на днище перевёрнутой лодки. Петя осторожно поставил рядом свой футляр с удочками.
      Прямо перед ними блестела в лучах заходящего солнца бескрайная даль, будто то была не вода, а расплавленное золото. Противоположный берег терялся в солнечном сиянии. А у берега, на котором они находились, озеро было покрыто громадными стаями гусей и уток. Птиц было так много, что озеро казалось белым. Слышался немолчный гомон.
      — Поищем птичницу Светлану Тимофеевну? — спросил Саша.
      — Придётся. Лодки-то, верно, ей принадлежат, а без лодки какая же рыбалка!
      С фермы вышла девушка в белом халате. На груди у неё висел небольшой, похожий на пионерский барабан, а в руках были палки. Подойдя к берегу, она взмахнула палками и принялась выстукивать солдатский сигнал на обед. Барабан начал гулко выговаривать скороговорку:
      Бери ложку, бери бак!
      Негу ложки, кушай так!
      Что тут случилось на озере! Утки и гуси вытянули шеи, загоготали, закрякали, повернули к берегу. Их выход на берег был похож на высадку десанта. Саша и Петя невольно вскочили на днище опрокинутой лодки. И во-время, потому что её немедленно окружили полчища гусей, вытягивавших красные клювы и грозно шипевших на чужаков. Гуси прошли, и ребят окружили утки, тяжело переваливавшиеся с боку на бок. Все эти полчища шли за девушкой в белом халате, а она попрежнему выстукивала:
      Бери ложку, бери бак!
      Нету ложки, кушай так!
      Вдруг из птичьего двора выскочила другая девушка, тоже в халате, и закричала:
      — Нина, Нина, две утки остались на бучиле!
      Голос её был полон тревоги.
      Девушка с барабаном перестала выстукивать дробь, попыталась было вернуться к берегу, но стая не давала пройти, и она побежала вокруг. Та девушка, что кричала, тоже побежала к берегу. Саша и Петя стояли у лодки и с недоумением наблюдали эту сцену.
      Почему испугались девушки? Ведь ничего страшного не случилось. Просто-напросто в заливе, там, где вода была тёмной от глубины, плавали две уточки, ныряя и показывая серенькие хвостики. Утки не пожелали отозваться на бой барабана — может быть, им хотелось ещё покупаться, а может быть, они нашли особенно вкусную еду.
      Но девушки в халатах, крича и размахивая руками, бежали к лодке, будто невесть что стряслось. Вторая девушка подбежала быстрее, мигом перевернула лодку и принялась сталкивать её на воду.
      — Да помогите же! — крикнула она ребятам, и в голосе её слышались и слёзы, и гнев, и испуг.
      Ребята ухватились за борта. Петя не упустил случая пошутить:
      — Куда вы торопитесь? Не утонут ваши утки!
      — Много вы понимаете! — огрызнулась девушка и прыгнула в лодку. — Подайте вёсла!
      Саша поднял с песка вёсла и подал их ей. Нина догнала лодку уже на воде и неловко перевалилась через борт. Схватив вёсла, девушки принялись выгребать на глубокую воду, стараясь обойти уток, чтобы прогнать их к берегу.
      Саша смотрел на лодку и не обращал внимания на уток. Вдруг он услышал отчаянный птичий крик и, оглянувшись, увидел, что та утка, которая была ближе, плывёт изо всех сил к берегу, подлетывая и хлопая крыльями, а другая погружается в воду, неистово кричит и подпрыгивает, но никак не может вынырнуть. Вот уже видна только ер голова с жёлтым клювом, вот остался на виду только один клюв, послышался ещё вскрик — и утка исчезла. Между тем вода была спокойна, и только круги указывали на то место, где утонула утка, самая что ни на есть водоплавающая птица.
      — Что это такое? — спросил Саша.
      Петя молчал и удивлённо смотрел на место гибели утки. Потом пробормотал:
      — Пошёл мужик на лыко гору драть. Смотрит — а там на утках озеро плавает. Бросил палку — озеро вспорхнуло и улетело, а утки остались.
      — Брось прибаутки! — с досадой сказал Саша. — Ты лучше объясни, как утка могла утонуть?
      — А вот они тебе сейчас всё объяснят! — Петя кивнул на девушек, молча выгребавших к берегу. Потом он отступил от воды и проворчал: — Тут и рыбачить-то страшно! Мы не утки, хуже плаваем... А вдруг здесь крокодилы водятся?
      Лодка пристала к берегу, и девушка выскочила из неё. Саша и Петя помогли ей вытащить лодку на песок.
      — Рыбаки? — спросила она, пнув ногой злополучные Петины снасти. — Ездят тут всякие, а утятницу поймать не могут! — И обернулась к подруге: — Говорила я тебе, следи как следует! Вот и пропала премия... Три утки за неделю... — Она опять сердито глянула на ребят: — И чего вы тут вертитесь под ногами? На одном конце червяк, на другом конце дурак! Вам только пескарей ловить...
      — Перестань, Светлана, — тихо остановила её Нина. — Люди чужие, приезжие — что о нас подумают...
      Мальчики переглянулись: Светлана? Может быть, это та самая Светлана Тимофеевна?
      — Что случилось с уткой? — спросил Саша.
      Нина безнадёжно махнула рукой:
      — Разве вы не видели? Утятница утащила.
      — Какая утятница?
      — Да вы откуда появились? — вмешалась в разговор Светлана.
      — Из Москвы! У нас утятницей называют жаровню для уток.
      — Ах, из Москвы? Конечно, в городе уток не разводят, там их только едят.
      — Зато в городе людей с детства приучают к вежливости, особенно комсомолок! — ответил Петя. Он давно уже заметил на блузке Светланы комсомольский значок.
      Светлана смутилась. У неё даже покраснели уши, в которые были продеты крохотные серёжки с красными камешками.
      — Ну, довольно ссориться! — вмешалась Нина. — Это наш птицевод Светлана Тимофеевна, а я её помощница. Меня зовут Ниной. У нас за эту неделю щука-утятница третью утку утащила. Вот мы и расстроились... А вы кто такие будете?
      Саша подтянулся, как будто ему скомандовали «смирно», и представился девушкам:
      — Мы воспитанники трудовых резервов — Саша Голубков и Петя Забавин. Приехали сюда в отпуск в гости к моему брату, который живёт в детдоме.
      Несколько секунд длилось неловкое молчание. Саша продолжал стоять навытяжку, а Петя исподлобья разглядывал девушек. У Нины было красивое лицо с такими чёрными бровями, что они казались наклеенными. Светлана же была белокурая, как раз по имени. Обе они были им ровесницами или на год постарше.
      Молчание нарушила Светлана. Она рассмеялась и вдруг превратилась из хмурой и даже грубоватой в очень милую, весёлую девушку.
      — Вы уж простите меня, товарищи... Как же я об этом не подумала! Ведь у нас никто форму не носит... Ну что ж, будем друзьями. Говорят, когда знакомство начинается ссорой, так потом дружба крепче.
      Светлана на секунду о чём-то задумалась и, вдруг вся залившись румянцем, добавила:
      — Я вас третий день ищу. Я — комсорг сельской организации, и у меня к вам две просьбы. — Она взглянула на удочки и поправилась: — Нет, даже три.
      — Ой, как много! — воскликнул Петя. — А почему же не четыре?
      Теперь, когда отношения выяснились, он опять выступил на передний план.
      — Я хотела дать вам комсомольское поручение, — деловито сказала Светлана, и Петя сразу стал серьёзным. — Не можете ли вы прочитать для нашей молодёжи доклад о применении электричества в сельском хозяйстве? Я, конечно, понимаю, что вы нашего колхозного производства как следует ещё не знаете, но кое-что мы сами можем подсказать... Понимаете, мы получили от второй турбины много энергии. А наша молодёжь всё ещё смотрит на электричество больше с потребительской точки зрения, чем с производственной. Ну, например, люди рады тому, что всегда много света, можно поставить приёмник, согреть еду, девушки электрическими утюгами увлекаются, даже щипцы для завивки волос на плитке подогревают... А вот о том, как свой труд облегчить, думают мало. Мы уже на всех фермах применяем электричество, но вот вы только приехали, а уже предложили три усовершенствования... Пусть и наши ребята подумают... Конечно, не все могут быть изобретателями, как вы, но сто голов — сто умов.
      — Какие же мы изобретатели! — смутился Саша. Он терпеть не мог, когда его незаслуженно называли таким высоким именем. — Всё, что мы здесь предложили, до нас выдумано. Мы только применили готовые конструкции...
      — Ну, не скажи, — перебил его Петя. — Мы всё переконструировали применительно к местным условиям.
      Он надеялся таким выступлением привлечь к себе внимание Светланы, но ошибся. Светлана теперь смотрела на Сашу и обращалась только к нему.
      — Цыплята у меня больны рахитом. Как вы думаете, нельзя ли тут чем-нибудь помочь?
      — Да что мы, птичьи доктора, что ли? — не выдержал Петя, но сразу осёкся под взглядом друга.
      — Я посмотрю, — несколько неуверенно сказал Саша. — Конечно, я в этом деле не понимаю, но читал где-то, что можно помочь, например, синим светом.
      — Я же говорила тебе, Нина, они что-нибудь придумают! — воскликнула Светлана. — Значит, доклад сделаете?.. Ну, а кто же из вас рыбак?
      Наконец-то Петя дождался своей очереди!
      — Какой вы хотите рыбки?
      Но Светлана не желала замечать его шутки.
      — Я-то никакой рыбки не хочу, — строго сказала она, — а вот насчёт щуки-утятницы надо подумать...
      Петя сразу увял. Одно дело — мечтать о ловле щук, другое — поймать щуку по заказу.
      Он принялся рассматривать спокойные воды озера. Светлана ждала ответа.
      Саше не понравилось поведение товарища: то лез в разговор с неуместными шутками, а когда к нему обратились с серьёзной просьбой — замолчал. И Саша ответил Светлане вместо молчавшего друга:
      — А почему же не поймать! У нас и жерлицы есть, и дорожки, и спиннинг, и донки, да ещё с колокольчиками...
      — С колокольчиками? — засмеялась Нина. — Что же, рыба любит музыку?
      Саша обиделся:
      — Мы-то на музыку не ловим, а вот как ваши птицы на барабан идут?
      — Разве же вы не знаете об условных рефлексах? В нашей колхозной школе это ещё в пятом классе проходят, — насмешливо ответила Нина. — Мы их с инкубатора приучаем идти к еде на бой барабана. Вот и вся хитрость!.. А вы тоже приучите щуку идти на колокольчик?
      — Наш колокольчик даёт сигнал только нам, что рыба попалась, а вот вы... — Тут Сашу осенила догадка. — А вот вы плохо усвоили учение Павлова. Ведь вы же сами приучили щуку выплывать на бой барабана и хватать уток, а понять этого не можете!
      Светлана растерянно посмотрела на Нину:
      — А ведь, пожалуй, это верно! Щука появляется, когда ты барабанишь.
      — Вот мы её на барабан и поймаем! — уверенно сказал Саша.
      — Так пусть это будет ваше первое дело! Завтра я вам покажу все щучьи бучила, а сегодня... — Светлана взглянула на озеро, — сегодня, пожалуй, уже поздно.
      Мальчики тоже перевели взгляд на красный от заката горизонт. Они и не заметили за разговором, как зашло солнце. Вот тебе и порыбачили на вечерней зорьке! Оставалось одно — возвращаться несолоно хлебавши.
      Уговорившись со Светланой о встрече утром, товарищи медленно пошли в село. Петя сердито сказал:
      — Ну, кто прав? Закудакали нам дорогу, вот и лов не удался!
      — А мне всё равно. Знакомство-то, пожалуй, интереснее, чем рыбалка!.. Ты вот скажи-ка, как мы эту щуку поймаем?
      — Ты обещал — ты и придумывай!
      Но Саша знал, что Петя не из тех людей, которые могут оставить товарища в затруднительном положении. Утро вечера мудренее. Завтра они что-нибудь придумают.
     
      Глава 14
      ВОДЯНОЙ
     
      Утром, когда друзья одевались к завтраку, за окном раздал ся голос Игната Перфильевича:
      — А ну, где тут изобретатели живут?
      Петя бросился покрывать свою незастеленную койку. Но в его руках ещё была подушка, когда председатель вошёл в комнату. Лёня, ожидавший брата, чтобы на этот раз ни за что не отстать от него, смутился и немедленно вышел, решив, что председателю нужно побыть наедине с братом и его другом. Саша, поглядывая в окно, всё время видел вихрастую голову братишки. Уйти-то он ушёл, а наблюдательный пост устроил ловко!
      Игнат Перфильевич прежде всего разгладил свои пышные усы. Это означало у него некоторое раздумье. А усы у него были необыкновенные: длинные, с закрученными концами.
      Сегодня он был при орденах и медалях. Выше орденов на его груди блестела Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.
      — Ну, товарищи, пришёл поздравить вас! Умеете людям облегчение делать! — сказал Игнат Перфильевич, ничуть не умеряя своего глубокого баса.
      Саша с удивлением подумал о том, что все его знакомые в колхозе говорят веско, громко, ходят прямо, гордо — во всей их повадке так и чувствуется, что они настоящие хозяева этих домов, полей, складов, ферм и всех других богатств. Ребята встали и вытянулись, как было заведено у них в училище при официальных разговорах. Им понравилось, что председатель не только нашёл время лично поблагодарить их, но и надел по этому поводу, так сказать, парадную форму.
      — Светлана Тимофеевна сообщила мне, что вы сделаете доклад об использовании электричества на малой механизации...
      — Это он. — Петя указал на приятеля.
      — Добро, добро!
      Председатель заставил их сесть и сел сам.
      — Ну, а кто собирается утятницу изловить?
      — А это Забавин! — не остался в долгу Саша и быстро отвёл глаза, так как Петя метнул на него сердитый взгляд.
      — Ну что ж, может и в самом деле наших птичниц выручите, — задумчиво сказал председатель. — Только у меня есть к вам разговор. — Он побарабанил пальцами по столу, и Саше послышался тот же мотив, что выбивала Нина: «Бери ложку, бери бак!» — Да, ребятки, сложное это дело. И до вас пытались её выловить, да ничего не выходило. Я приказал пока никакими изобретениями вас не беспокоить. Однако и вы соображайте крепко. Тут осрамиться никак нельзя! Теперь люди думают, что вы всё можете, а авторитет терять не годится...
      — Неужели это так уж сложно? — перебил Саша председателя.
      — Как сказать... — вздохнул Игнат Перфильевич. — В нашем колхозе многие рыбкой балуются, а утятницу никто ещё не вылавливал. Я уж и премию назначил и сам сколько раз на озеро с дорожкой выходил — нет и нет! Другие щуки, особенно травянки, или, как их у нас ещё зовут, «голубое перо», те попадают, даже водяного один раз встретил, а вот утятницы не видал.
      Ребята даже рты раскрыли, услыхав о водяном. Кое-что о щуках они знали. Знали, например, что молодые щуки называются травянками, а старые — донными. В рюкзаке у Пети была и дорожка — шнур с блесной, на которую ловят щук, ведя блесну за лодкой. А вот о том, что бывают ещё водяные, они никогда не слыхали.
      — Это же только в сказках — водяные! — возразил Саша.
      — Где в сказках, а у нас на самом деле есть водяной.
      — Какой такой водяной? А где он живёт? — воскликнул Петя.
      Игнат Перфильевич улыбнулся и сказал просто, как если бы речь шла о щенке:
      — Увидишь — узнаешь. Он любит новеньких пугать... А утятница живёт, видать, где-то в стороне от птицефермы.
      Но Петю уже ничто не могло отвлечь. Как это можно говорить о какой-то там утятнице, когда Игнат Перфильевич видал водяного!
      — А он что, с рогами?
      — Почему с рогами? Рогов я, честно говоря, не заметил, а вот страху натерпелся... Да, впрочем, к чему это вам? Иной скажет с бухты-барахты — водяной, а присмотреться — так это просто большая рыба, сомовина, что ли, или линь.
      Игнат Перфильевич взял спиннинг и осмотрел его:
      — Снасть у вас добрая...
      По тому, как он оглаживал удилище рукой, как провернул катушку и заглянул под неё, чтобы проверить смазку, Петя понял, что он и сам добрый рыбак. Поставив спиннинг на место, председатель снова вздохнул:
      — Только ведь рыбу ловят не снастью, а характером.
      — Как это — характером? — спросил Саша.
      — А так. В этом деле упорство нужно. Без упорства ничего не поймаешь и рыбьи повадки не узнаешь. Ну и будешь попусту снасть таскать. Видал я много таких таскальщиков. Намаяться умеет, а рыбу достать — нет... Рыбные места вам Светлана Тимофеевна укажет. Она столько времени страдает от утятницы, что лучше рыбаков щучьи места изучила. А для лова надо пригласить нашего рыбовода Терёшкина.
      — Мы его уже знаем!
      — Вы, видно, лучше моего всё расплановали, — улыбнулся Игнат Перфильевич. — Так, значит, если что придумаете, идите прямо ко мне — я вам на помощь всю рыболовецкую бригаду пошлю, только бы вы нас от этой мороки освободили.
      Должно быть, крепко поверил Игнат Перфильевич в молодых изобретателей, если решил, что они и тут какую-нибудь хитринку удумают. И Петя с Сашей невольно потупились. Но Игнат Перфильевич будто ничего не заметил:
      — Только прошу по-дружески — одни в лодке по озеру не плавайте.
      — Это почему же? — удивился Петя.
      — А потому, что водяной, как там ни шути, лодку вполне может опрокинуть.
      Председатель строго посмотрел на ребят и вышел, словно хотел избежать лишних вопросов.
      — Вот это да! — пробормотал Саша. — А ведь, кажется, человек культурный, как же он может верить в водяного?
      Петя не успел ответить, как ворвался Ленька во главе ватаги таких же сорванцов:
      — Вы на рыбалку? Возьмите меня с собой!
      — И меня! — пропищал Боря.
      — И меня! И меня! — загомонили ребята на все лады.
      — Нет уж, вам придётся сегодня дома посидеть! — отрезал Петя, выбиравший из своего рюкзака самые крупные блесны. — Неровен час, ещё водяной напугает, — пошутил он, смеясь, и удивился, увидев, как ребята потихоньку пошли из комнаты. — Стойте, куда вы? Чего вы испугались?
      — Да, говорят, в прошлом году этот водяной тут съел одного мальчика, — сказал Лёня, опустив голову. — Только я всё равно поеду, я его не боюсь! — вдруг выпалил он, глянув на брата.
      — Как это — съел мальчика? — удивился Петя.
      — А так и съел! Ударил по лодке — лодка перевернулась. Другие ребята выплыли, а один исчез. И его больше не нашли. Нам из-за этого водяного даже купаться на озере запретили.
      Петя и Саша переглянулись. Это было уже что-то такое, что придавало словам Игната Перфильевича новый смысл.
      — Перестань говорить глупости! — крикнул Саша.
      Но братишка упрямо продолжал рассказывать:
      — И вовсе это не глупости! Вон на той улице, — ткнул он пальцем в окно, — рыбак Ситков живёт, так его водяной без сапога оставил. Ухватил за ногу. Хорошо ещё, сапог был большой, Ситков ногу выдернул, а сапог водяной проглотил... Об этом все ребята знают. А Ситкова я сам видел.
      Если эти побасёнки сначала казались страшными, то теперь становились смешными. Больше Саша и Петя не хотели слушать. Они вскинули удочки на плечи и вышли из комнаты. Лёня, должно быть испугавшись собственных рассказов о водяном, проводил их до поворота к озеру и тихонько отстал.
     
      Глава 15
      ВСТРЕЧА С ВОДЯНЫМ
     
      — Что это за водяной? — задумчиво сказал Петя, когда они остались одни. — Хотел бы я с ним встретиться!
      — Нашёл чего пожелать! Не одни же выдумки о нём рассказывают — наверно, есть какие-то основания считать его опасным.
      — Н-не знаю... Но если это рыба, то лучше всего увидеть её на крючке.
      — Может, нерпа? Говорят, на Байкале нерпы водятся, а ведь Байкал — тоже озеро.
      — Нерпа? Ну и выдумал! Нерпа — в Подмосковье! Да тут давно бы питомник нерпячий устроили.
      Так, споря о водяном, ребята вышли на берег, где возле свежеосмоленной и проконопаченной лодки их давно ждала Светлана.
      Петя уселся на вёсла, Светлана — за руль. Саша устроился на средней скамейке и принялся распускать дорожку. Эта снасть устроена просто: на вертушку намотана длинная леса, к концу которой укреплена крупная блесна. Снасть несложная, и Петя ничего не сказал, только пристально следил за действиями друга.
      Светлана была чем-то озабочена и молчала. А так как Саша уже знал, что рыболовам говорить не положено, то молчал и он, следя за тем, как бежала за лодкой струйка в том месте, где леса соприкасалась с водой.
      Они проплыли мимо колхоза. Справа поднялся высокий берег. Он отражался в воде, и казалось, что дно повторяет все его изгибы, а в глубине кронами вниз растёт такой же лес и так же колышется луговая трава.
      Скоро Светлана скомандовала:
      — Вёсла сушить!
      Петя поднял вёсла, Светлана притормозила лодку кормовым веслом, а Саша начал быстро сматывать дорожку, чтобы не посадить блесну на дно. Когда лодка остановилась, Светлана сказала:
      — Здесь щучье бучило.
      Лодка была у самого берега. Саша не поверил, что тут может быть глубоко. Известно, что щуки живут в глубоких местах, а какая же глубина возле берега! Он отвязал блесну и, опустив за борт лесу с грузом, принялся отмахивать метры: один... три... пять... восемь... Только на десятом метре грузик мягко толкнулся в ил.
      Светлана медленно повела лодку вокруг бучила. Саша измерял глубину. Дно поднималось в сторону озера. По стуку грузика чувствовалось, что ил покрывает дно только на глубоком месте, дальше от берега на дне лежал гравий. Вокруг бучила было много коряг. Потому-то щуки и избрали это место для стоянки. Светлана начала объяснять:
      — Тут живут щуки-травянки — «голубое перо». Старые щуки проживают в другом бучиле, километра два отсюда.
      Она говорила так, будто сама спускалась на дно и рассматривала, кто где обитает. Саша только усмехнулся на её слова, но заметил, что Петя внимательно слушает. Неужели он верит ей?
      Второе бучило было глубже, больше и также закоряжено. К нему нельзя было подобраться ни с сетью, ни с неводом, да и дорожек, вероятно, тут было оборвано немало. Понятно, почему в озере развелось так много щук. Но всё-таки Саша не мог поверить Светлане на слово. Чем она могла доказать, что щуки в самом деле живут именно в этих местах? А Светлана, как будто подслушав эти мысли, спросила:
      — Хотите посмотреть щучье стойбище?
      Саша вытаращил глаза. Он знал, что для изучения подводного мира человек придумал водолазный костюм — скафандр. В металлический шлем, который надевается на голову, вставлены стеклянные иллюминаторы. Человек дышит через резиновую трубку, выведенную на поверхность, и передвигается по дну в ботинках со свинцовыми подошвами. В таком костюме можно спуститься на глубину в двадцать-тридцать метров.
      Знал он также, что для исследования больших глубин учёные придумали батисферу — большой металлический шар со стеклянными окнами. В таком шаре можно спуститься и на тысячу метров. Туда уже не достигает солнечный свет, поэтому снаружи батисферы устроен мощный прожектор. Человек может рассмотреть то, что попадает в луч прожектора.
      Но у них не было ни скафандра, ни батисферы. Как же можно рассмотреть в воде щучье стойбище?
      Светлана остановила лодку над омутом. Когда волна улеглась, девушка перегнулась через борт так, что голова её оказалась у самой воды. Саша последовал её примеру.
      Сначала он ничего не видел, кроме ряби на воде и солнечных бликов, отражавшихся как от зеркала. Но чем ниже опускал он лицо, тем меньше он замечал блистающую поверхность воды, тем темнее становилось у него перед глазами. И вдруг перед ним раскрылся подводный мир. Конечно, на тысячу метров вглубь так не заглянешь, но тут было всего метров двенадцать, и он увидел дно.
      Оно было чистое, темносерое. На нём лежали крупные камни, обросшие чёрным мхом. Через несколько минут Саша рассмотрел и рыб. Щуки неподвижно стояли возле коряг. Л1ожет быть, они тоже разглядывали тёмный предмет, появившийся на поверхности. Светлана, тихонько подгребая руками, подвела лодку к большой коряге, высовывавшейся из воды.
      — Не шевелитесь! — прошептала она. — Пусть рыбы привыкнут, что тень коряги увеличилась.
      Ребята и не думали шевелиться — слишком необычно было то, что они видели.
      У самого дна шевельнулась длинная серая тень и, как молния, рванулась вверх. У поверхности воды проплывала стайка краснопёрых плотичек. Плотички не успели и опомниться, как одной из них уже не стало, а щука упала на дно, как камень. Саша подумал о том, что ни одна подводная лодка не смогла бы так быстро всплыть и снова опуститься. А ведь рыба погружается так же, как подводная лодка. Ей тоже надо выбросить воздух из плавательного пузыря, чтобы стать тяжелее.
      Саша потерял из виду щуку и тут же увидел окуня, который остановился в тени лодки и ждал мальков. Но наперерез малькам от берега, по самой поверхности, бросился большой, с полметра длиной, шереспёр, или, как его ещё называют, жерех. Прыгнув вверх и ударив хвостом по воде, он оглушил целую стайку мальков, и пока те плавали вверх брюшком, хищник успел проглотить несколько штук. Окунь шевельнул хвостом, должно быть от досады, и пошёл искать другое место для охоты.
      По самой поверхности воды прошёл большой косяк крупной красивой рыбы с тёмными каёмками на хвосте. Петя едва слышно шепнул:
      — Смотри, голавли!
      Саша, стараясь получше рассмотреть голавлей, сделал неосторожное движение. Мелкая рябь пошла от лодки, и всё подводное царство исчезло.
      Светлана сердито посмотрела на Сашу и встала.
      — Подождём ещё! — попросил Саша.
      — Надо быть осторожнее. Теперь рыбы заметили нас и не скоро покажутся.
      У Светланы был такой огорчённый вид, словно она надеялась найти среди рыб знакомую. Может, она думала увидеть утятницу? Но как бы она отличила её от других щук?
      Минут через пять возле лодки закружились мальки, высовывая головы из воды. Но крупные рыбы не показывались. А что, если крупные рыбы послали этих мальков на разведку и, спрятавшись в какой-нибудь тайной яме, ждут теперь доклада?
      Лодка медленно шла уже к следующему омуту, а Саша всё раздумывал над тем, что увидел. Конечно, люди неправы, когда говорят: «Он нем, как рыба». Посмотрели бы они сами на подводный мир, так сразу заметили бы, как рыбы собираются в кружок и внимательно слушают какого-нибудь оратора, который стоит в центре и стремительно шевелит плавниками, усами, губами!
      Наверно, он только что вернулся с разведки и докладывает другим рыбам, что на краю каменной ямы появился рыболов и бросил в воду десяток красных червячков, привязанных на нитки, совсем не похожие на водоросли. Из трёх червяков высовываются концы железных крючков.
      Рыболов ходит по берегу, топает, свистит, громко разговаривает с товарищем, который швыряет в воду железную побрякушку на длинной нитке и тоже думает, что рыба глупее его. Гравий скрипит у них под ногами, а выше, на косогоре, горит костёр и кипит вода в котелке. И рыбы, должно быть, хохочут во всё горло, хотя и беззвучно, над неумелыми рыболовами...
      И Саше стало стыдно и за себя и за Петю, когда он подумал о своих первых рыболовных подвигах. Прав, сто раз прав Игнат Перфильевич, когда говорит, что рыбу ловят не снастью, а характером! Сначала надо узнать всё о рыбьих повадках, а уж потом ловить рыбу...
      Между тем Светлана остановила лодку у нового ому? та. Этот омут был ещё глубже. Он начинался от самого берега, где краснела полоска песка и лежали подмытые озёрным прибоем и свалившиеся прямо в воду вековые деревья. В этом омуте торчало из воды столько коряг, что подойти к нему с сетью было невозможно ни с озера, ни с берега. Если тут была рыба, она могла чувствовать себя спокойно, как в крепости. Омут был почти круглый, метров десять в поперечнике, и вода в нём из-за глубины казалась чёрной.
      Саша снова склонился за борт.
      На дне поднимались заиленные холмы. Между холмами лежали гравийные впадины, похожие на реки между горами. Кое-где торчали одинокие водоросли, но тут было слишком глубоко, и они, не достигнув поверхности, снова склонялись на дно.
      Саша долго вглядывался в подводную темноту. У него зарябило в глазах. В конце концов ему показалось, что большое чёрное бревно, под которым он надеялся увидеть щуку, само шевелится и медленно передвигается по дну. Он спросил:
      — Светлана, тут есть течение?
      — В таком-то бучиле? Никакого. Тут и во время бури вода спокойна.
      — А по-моему, вон то бревно передвигается.
      Светлана долго вглядывалась в глубину, потом вдруг выпрямилась, качнув лодку, и закричала:
      — Гребите к берегу!
      Петя, всё ещё лежавший на борту, удивлённо сказал: — Подождите, оно и в самом деле шевелится!
      Но Саша, взволнованный криком Светланы, взялся за вёсла и сильно ударил по воде. Петя вскочил на ноги, рассерженный, что ему не дали рассмотреть это чудо.
      — Куда вы торопитесь?
      — Скорее, Саша! — не обращая внимания на Петю, скомандовала Светлана. — Давай к берегу! Это водяной!
      — Водяной? — воскликнул Петя. — Это был водяной? Да погодите же, я его сейчас выловлю!
      И он, схватив свой давно уже приготовленный спиннинг, ловко метнул блесну в то место, где они видели плывущее бревно. Саша даже удивился, как здорово это у него получилось. Вот уж правду поют в песенке: «Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка!» Не напрасно Петя тренировался всё лето, хотя и на сухом месте.
      — Вытащи блесну сейчас же! — строго приказала Светлана. — Ты ещё не видел водяного, а я видела!
      В голосе её была такая тревога, что Петя, недовольно поморщившись, всё-таки подчинился и начал сматывать лесу.
      Вдруг он вскрикнул и, отпустив рукоятку катушки, сунул пальцы в рот. Катушка зажужжала тормозом, а Петя то махал ушибленными пальцами, то снова засовывал их в рот, не обращая внимания на то, с какой бешеной быстротой разматывалась леса со спиннинга. Тут удилище выскользнуло у него из рук. Саша перехватил спиннинг на лету. Напряжение на лесе было такое, что Саша выпустил вёсла и уцепился одной рукой за борт, другой удерживая удилище.
      — По-моему, это р-рыба, — с трудом выговорил он, стараясь подкрутить лесу на катушку.
      — Н-нет... Наверно, зацепилась... — неуверенно ответил Петя.
      Он был всё ещё бледен от испуга, после того как его чуть не выдернуло из лодки и ушибло пальцы, лежавшие на рукоятке катушки. Уж очень силён был первый рывок!
      Леса вдруг ослабла, и Саша начал свободно сматывать её. Катушка трещала, как моторчик. Потом леса опять натянулась, но без рывка, и Саша решил, что блесна действительно зацепилась за корягу. А первый рывок, наверно, произошёл оттого, что лодка быстро шла к берегу. Теперь леса больше не поддавалась — значит, блесна сидела крепко. Оставалось одно — оборвать её.
      Саша сильно дёрнул лесу. Она не подалась. Вернее сказать, она потянула Сашу из лодки. Он упёрся ногами в перекладину днища и продолжал дёргать лесу, чтобы оборвать зацепившуюся блесну, как вдруг Светлана вскрикнула и показала рукой на берег. И все увидели, что берег, находившийся всё время в каких-нибудь пяти метрах от них, удаляется. Лодка медленно двигалась по озеру, хотя Светлана продолжала усиленно грести к берегу.
      Это было так удивительно, что Саша невольно выпустил лесу из рук. Катушка спиннинга стремительно зажужжала и остановилась. Значит, блесну всё-таки схватила рыба. Теперь эта рыба стоит где-то недалеко от лодки, на дне, смотрит своими чёрными глазами на рыболовов сквозь толщу воды и ждёт, что они предпримут. И Саша сразу вспомнил, что полагалось делать спиннингисту в таких случаях.
      Если рыба не смогла оборвать крепкую лесу спиннинга, значит она не так уж велика. Саша начал медленно выводить добычу. Он то отпускал с катушки метров пять лесы, то снова накручивал её, стараясь подтянуть рыбу поближе к лодке. Светлана усиленно гребла. Но лодка продолжала идти кормой вперёд, всё дальше от берега. Вот она уже удалилась метров на десять. Ещё несколько минут борьбы с рыбой, и лодка отошла метров на двенадцать...
      Тут Петя опомнился и схватил вёсла. Лодка пошла к берегу, а Саша всё накручивал лесу. Теперь-то уж добыча не уйдёт!
      Они были возле самого берега, когда прямо из-под лодки поднялся фонтан. Фонтан распался на мелкие брызги, радужно засиявшие под солнцем, и из этого радужного столба выскочило какое-то бревно, огромное и чёрное. Бревно неожиданно открыло широкую пасть, в которой торчало несколько рядов острых белых зубов, мотнуло головой, и из пасти вылетела блесна. Рыба изогнулась почти вдвое, показала хвост, ударила им по лодке и исчезла. Лодка перевернулась вверх дном.
      Всё произошло в течение секунды. Светлана только вскрикнула: «Водяной!» — и оказалась в воде. Саша успел ухватиться за руку Светланы и плыл за ней. Петя сразу же нащупал дно и, стоя по горло в воде, кричал:
      — Где спиннинг? Где спиннинг?
      К счастью, лодка перевернулась над песчаной подводной косой, на сравнительно мелком месте. Спиннинг плавал рядом. Петя, боязливо оглядываясь на чёрный омут, схватил удилище и поспешил в обход к берегу. Светлана и Саша, отфыркиваясь, поймали лодку и потащили её на отмель. Соединёнными усилиями они перевернули лодку, вытащили её на берег и вылили из неё воду. Потом все трое отошли подальше от воды, словно им всё ещё угрожала опасность. Когда они выжали воду из одежды и немного отогрелись на солнце, Петя спросил:
      — Саша, ты видел?
      — Что?
      — Золотые серёжки?
      — Где?
      — На голове у рыбы, — тихо, будто не веря себе, сказал Петя. — А вы, Светлана, видели?
      Светлана, отжимавшая воду из волос, только кивнула головой. Значит, Пете это не показалось. Саша тоже вспомнил: когда щука мотнула головой, на жабрах у неё действительно что-то блеснуло. Саша был поражён: Петя назвал это блеснувшее серёжками... Но вот и Петя видел и Светлана... Может быть, и ещё кто-нибудь видел их?
      Светлана как будто угадала Сашины мысли:
      — Мне уже говорили, что у водяного в ушах золотые серёжки, только я никогда этому не верила, а так близко я его ещё не видела. — И она зябко повела плечами, как будто водяной опять был перед нею.
      — Какой же это водяной! — презрительно сказал Петя. Теперь он опять был храбр. — Просто обыкновенная щука... А серёжки — вот это вопрос! Скажите, Светлана, вы никому не сообщали об этих серёжках?
      — А кому же?
      — Ну, в Ихтиологический институт, например. А вдруг эта щука меченая?
      — Н-нет... сама ведь я до сих пор ни разу не видела этих меток...
      Лицо Пети просияло, и он торопливо заговорил:
      — Ну и не надо, не надо! У нас есть знакомый профессор. Мы телеграфируем ему, и он нам всё подробно объяснит.
      Саша не знал, что надо объяснять, но то, что Петя снова заболел своей «щучьей лихорадкой», было для него ясно.
      Светлана была, видимо, разочарована:
      — Вот это половили рыбку! Так утятница и будет кормиться возле моей фермы и брать с меня дань, как Батый какой-нибудь.
      — Это почему же? — возмутился Саша.
      — А вы теперь и не станете её ловить. Вас водяной заинтересовал.
      — Напрасно вы так думаете. Пусть Забавин даёт телеграмму профессору, а пока дело выяснится, мы вашу утятницу успеем поймать!
      — Правда? — с надеждой спросила Светлана.
      Петя поглядел на товарища, пожал плечами и мрачйо ответил:
      — Конечно...
      Мир был восстановлен. Все сели в лодку и поплыли вдоль берега к колхозу. И спиннинг и дорожка лежали на дне лодки без употребления.
      В колхозе они втроём зашли на почту и дали телеграмму:
      Москва, Брюсовский 9, квартира 1, профессору Ильинскому.
      На Преславном озере обнаружена щука длиной свыше двух метров.
      Длину они определили голосованием. Светлане показалось, что в щуке два метра, Саше — четыре, Пете — шесть. По предложению Саши, взяли среднюю цифру — четыре. Тут Светлана напомнила русскую пословицу: «У страха глаза велики!» — и предложила полученную ранее цифру разделить пополам. Получилось два метра. Но Петя заспорил, что надо написать хоть слово «свыше» — а вдруг окажется, что прав всё-таки он? В конце концов пришлось согласиться с его предложением. Дальше Петя написал:
      Щука имеет на жабрах золотые метки.
      Сообщите, что вам известно о мечении щук в Преславном озере.
      Подписались все трое.
      Когда они вышли с почты, Петя торжественно сказал: — Ну вот, теперь научное открытие в наших руках!
      Саша вспомнил гравюру, вызвавшую столько споров и чуть не поссорившую его с другом. И хотя ему хотелось сказать: «Не кричи «гоп», пока не перескочишь!» — он промолчал. Пусть Петя сколько угодно надеется на открытия, лишь бы помог Светлане. Не могут же они, пообещав, вдруг отказаться!
     
      Глава 16
      УТЯТНИЦА ПОЯВЛЯЕТСЯ СНОВА
     
      Наши рыболовы ни словом не обмолвились о своём приключении с водяным, но уже утром следующего дня все детдомовцы, да и многие взрослые знали, что Саша и Петя встретились с чудовищем. Должно быть, кто-нибудь на почте подслушал их спор, и теперь история эта, приукрашенная и ставшая куда страшнее, брела по селу, перебегая из дома в дом и обрастая всё новыми подробностями.
      Ленька, сдавший рано утром товарищу Терёшкину очередной улов насекомых, прибежал домой встревоженный и прежде всего спросил у брата, куда он собирается.
      — На прогулку, — сдержанно ответил Саша.
      — Знаю я эти прогулки! Вот схватит вас водяной!
      — Что с тобой, Лёня?
      — Опять одни на озеро пойдёте? Если уж идти на озеро, так с Терёшкиным — он хоть плавать умеет, и у него есть большой нож. Он может этой акуле брюхо распороть. А вы что можете?
      — Да мы и не будем ловить водяного. Сегодня мы идём охотиться на щуку-утятницу. Пойдёшь с нами?
      — А может, это водяной и таскает уток? Рыбак Сит-ков говорил...
      — Водяной в залив не пойдёт — там мелко, а большие рыбы любят глубокие места...
      Саша, приглашая брата на озеро, был уверен, что Лёня, напуганный рассказами о водяном, не пойдёт. Но мальчишечье любопытство оказалось сильнее страха. И неожиданно для Саши Лёня вдруг принял предложение:
      — А я всё равно пойду! Я этого водяного вот настолько не боюсь! — И он показал полногтя на мизинце, отороченном чёрной каймой.
      — А под ногтями надо чистить! Я вот скажу Дмитрию Николаевичу! — невпопад ответил Саша.
      Отговаривать было уже поздно. Лёня выбежал из комнаты и через минуту вернулся с лозниковой удочкой, на которой был крючок сантиметров в десять. У какого уважающего себя мальчика нет удочки! А уж величина крючка зависит, в сущности, от силы воображения рыболова.
      И вот третий рыбак был во всеоружии.
      Саше оставалось только утешать своего товарища:
      — Ничего, он будет помогать нам.
      — Да, конечно... — с сомнением ответил Петя.
      Впрочем, оказалось, что в шесть рук на озере работать и в самом деле лучше.
      «Рыбу ловят не снастью, а характером!» — это изречение наши рыболовы запомнили. Больше они не станут поступать так легкомысленно, как вчера. Прежде всего надо произвести тщательную разведку места будущего сражения, а уж потом, в зависимости от обстоятельств, разработать и план сражения.
      Лодка, нагруженная ветками для устройства засады, медленно проплывала между птичьими стаями. Лёня тихонько грёб, Петя правил, а Саша вымерял дно и рисовал карту глубин. Встревоженные гуси и утки, гогоча и крякая, расплывались во все стороны, сталкиваясь между собой, как маленькие кораблики. Иногда гусаки, осмелев, заглядывали в лодку и шипели на непрошенных гостей. Некоторые даже взлетали, пытаясь ударить их клювом. Лёня отбивался от гусей ветками.
      Светлана то и дело выбегала из домика, расположенного возле птичьего двора, и, приставив ладони к губам, кричала:
      — Вам помочь?
      — Не надо! — кричал в ответ Саша.
      Ребята знали, что Светлана принимает сегодня в инкубаторе новый выводок гусят. Жёлтенькие пухлые комочки на тонких ножках катились от птичьего двора к берегу, будто уже понимали разноголосый призыв стаи.
      Петя осторожно направлял лодку между птицами, а Саша бросал в воду самодельный лот и наносил на свою карту полученные глубины. Техническая подготовка охоты каким-то непонятным образом перешла к нему. Может быть, потому, что Петя, выказав вчера излишнюю горячность, лишил себя права на руководство? Об этом друзья не говорили, однако сегодня Петя во всём советовался с Сашей и беспрекословно ему подчинялся.
      Дно везде было ровное. Птицы держались всегда на одном и том же месте. В заливе было множество водорослей и планктона, которыми кормились птицы. Тут же плавали мальки. За ними птицы тоже охотились с удовольствием.
      Но метрах в пятнадцати от берега начиналась полоса глубокой воды. Это был обрыв метров в девять глубины, уходивший узкой, извилистой полосой к середине озера. Ширина ямы была не больше четырёх-пяти метров. Когда-то тут было русло реки.
      Саша вытащил из кармана обыкновенный комнатный термометр, привязал его к грузу лота и опустил за борт. Петя смотрел на эти фокусы с удивлением. Однако когда Саша вытащил термометр и объявил, что вода в яме холоднее на шесть градусов, он понял, что Саша отыскал путь щуки-утятницы. Крупная рыба любит холодную воду, да и глубина этого старого русла могла привлечь хищницу.
      Конечно, можно было перегородить канал сетью, но щука могла перескочить через сеть, проползти под нею или обойти её кругом.
      Рыболовы отыскали в озере большую корягу, прибуксировали её в залив, к бывшему руслу, и укрепили на якоре, то-есть привязали к большому камню и бросили камень на дно. Затем они связали из свежих веток плот и привязали его к коряге. Расчёт был простой: если они поставят лодку к плоту, тень её не станет выделяться. Конечно, сегодня, когда они весь день плавали по заливу, щука вряд ли стоит в этой яме, а если она и появится, её испугает изменившаяся обстановка. Ей ведь надо проплыть мимо коряги и тени от плота, чтобы подобраться к стае.
      Когда они вернулись к берегу и поставили лодку против места будущей засады, Игнат Перфильевич и Светлана уже стояли на берегу. Председатель похвалил их:
      — Сам рыбак, но и то лучше бы не придумал... Ну берегись, утятница!
      Конечно, Саша понял, что председатель старается ободрить их, но похвала была приятна. Ребята решили начать охоту сегодня же, надеясь на то, что, может быть, утятница не испугается барьера, под которым ей надо было пройти.
      Саша взял донки, Петя — спиннинг, а Лёня мешал им и вертелся в лодке, пока Саша не догадался поручить ему удочку с серебряным колокольчиком. После этого Лёня замер и только постоянно дёргал леску, проверяя наживку, но от этого вреда никакого не было. Петя орудовал спиннингом, и Саша с удовольствием, наблюдал, как ловко это у него получалось. Блесна летела метров на пятьдесят и ложилась на воду без удара и брызг.
      Когда блесна приближалась к воде, Петя чуть-чуть приподнимал конец удилища, и она тихо ныряла в воду. Затем Петя отсчитывал секунды. Блесна погружается в воду полметра в секунду. Глубины были известны, и Петя начинал подмотку секунд через восемнадцать-девятнадцать, почти посадив блесну на дно. Правда, сколько он ни бросал блесну, улова пока не было.
      В это время на Лёниной донке зазвонил колокольчик. Тут-то и начался переполох! Лёня закричал, задёргал леску, будто не он поймал рыбу, а рыба его. Так как Петя был ближе к горе-рыболову, он поспешно начал сматывать свой спиннинг, чтобы помочь Лёне вытянуть донную удочку. И вдруг у него тоже засеклась рыба.
      Лёня сразу забыл о своей добыче. На спиннинге трещала катушка. Леса убегала вдоль залива. Удалявшаяся точка соприкосновения лесы с водой была похожа на след бегущего плавунца. Щука плыла с большой быстротой. Петя боялся сильно тормозить катушку, и леса всё сматывалась и сматывалась. Саша закричал:
      — Выводи её, я помогу Лёне! Держи утятницу!
      На берегу показалась Нина с барабаном. Заметив суету в лодке, она забыла о гусях и криком вызвала на берег Светлану. Петина леса моталась из стороны в сторону. Он то отпускал её, то снова начинал подматывать, надеясь утомить рыбу. А Лёня визжал от восторга и так прыгал, что Саша испугался, как бы он не перевернул лодку.
      Кое-как, на коленках, чтобы не мешать Пете, спиннинг которого метался над лодкой во все стороны, Саша пробрался к Лёне и подхватил подсачком крупного леща. Лещ упал в лодку и бился там, грозя проломить тонкие доски плоскодонки. Но теперь Саша не стал падать на него, помня свой опыт на Вертушинке. Он только прижал его голову, а Лёня то наступал голой ногой на хвост, то отскакивал, как только лещ начинал биться сильнее.
      Тут Петина щука выпрыгнула из воды, тряся головой. Её увидели с берега и закричали:
      — Утятница!
      Ух, что началось на берегу! Словно скороходы обежали село — так много оказалось здесь народу. А ведь ещё ничего не было известно! Скоро щука ослабела, и Петя подвёл её к самому борту. Она едва вместилась в сачок. Петя, опасаясь её зубов, прижал ей голову веслом и сел на него. А Саша грёб другим веслом к берегу.
      Лёня выскочил первый, таща своего леща, но на него никто не обращал внимания — все хотели посмотреть щуку. Светлана порывалась унести её на птичий двор. Нина, бросив барабан, побежала куда-то за ножом. А щука всё разевала свою страшную пасть и била хвостом. Петя разрешил спор просто: он достал свой рыболовный топорик и отрубил щуке голову, а потом распорол живот.
      Увы, это была простая травянка — «голубое перо». Саша ещё раньше подумал об этом: она взяла блесну на верхней воде, когда Петя начал скорую подмотку. Утятница же, наверно, из донных щук, сродни самому водяному. Но оттого, что он догадался раньше всех, Саше легче не было.
      Становиться снова в засаду не было смысла. Слишком много получилось шума из ничего. И ребята л ача ли собирать снасти. Нина ударила в барабан, и всё пошло обычным порядком. Гуси, гогоча, поплыли к берегу. Утки закрякали с таким жаром, будто хотели оповестить весь мир о своём хорошем настроении. И вдруг Светлана закричала.
      На самом краю бывшего русла, возле засады, ныряла утка. Она крякнула и исчезла. Саша оттолкнул лодку от берега и бросился наперерез утятнице. Он увидел белое пятно в воде и ударил веслом. Утка всплыла, а хищница, испуганная ударом, выплеснулась из воды далеко от лодки, в конце залива, чтобы посмотреть, кто лишил её добычи. И все увидели утятницу.
      Это была донная щука тёмной окраски, с красноватыми плавниками в метр длиной. Она сильно ударила по воде хвостом и скрылась.
      Саша подобрал утку. У неё был распорот живот. Она ещё слабо шевелила головой, чёрные глазки её смотрели так жалобно, что охотник чуть не заплакал.
      А вот Светлана, когда он доставил утку на берег, заплакала. И Лёня, этот герой, заводила, озорник, вдруг всхлипнул и сказал прерывающимся голосом:
      — Если вы не поймаете её, так я поймаю! Вот что! — и побежал по берегу залива туда, куда никто не ходил, в запретную зону, наверно для того, чтобы скрыть свои слёзы.
      Вернувшись в свою комнату, Саша и Петя начали обсуждать неудачную охоту. Утятница не берёт блесну. Всё время, пока Петя бросал спиннинг, она стояла на дне и, наверно, смеялась над ними, равнодушно поводя глазами за блесной. Она не ест рыбу. Что ей блеск металла — пусть он трижды ярче, чем блеск рыбьей чешуи! И её не пугает шум- — не напугало даже то, что тут же подсеклись лещ и травянка. Она ждала времени для своей охоты.
      — Не поймать нам её! — сказал Саша. — Зря мы надавали столько обещаний...
     
      Глава 17
      МАЛ ЗОЛОТНИК, ДА ДОРОГ
     
      Весь вечер Лёня не подходил к брату, сердясь на него за то, что он не сумел помочь Светлане. Мёртвая уточка не выходила у него из головы.
      На рассвете, не дожидаясь пробуждения Саши, он ушёл в сад очищать светоловушку.
      Выключив лампу, он встряхнул мешок, в котором ещё продолжали жужжать насекомые, и пошёл привычной тропинкой к рыбьим прудам. Шёл и думал о том, что брат и его приятель, которые, казалось, всё умели, опозорились перед всем колхозом на таком простом деле.
      Потом он начал понемногу извинять брата: «Конечно, дело-то не такое уж простое, если ни один рыбак до сих пор не изловил эту утятницу. Но всё-таки Саша должен был что-то придумать!» Вера во всемогущество брата опять начала брать верх над его сомнениями. Может быть, он ещё и придумает. Но когда? И чем бы Лёня мог помочь брату?
      Медленно бредя по запретной зоне, он встряхивал мешок, когда какой-нибудь беспокойный жук умудрялся просунуть лапу сквозь мешковину и больно царапнуть шею. С тех пор как брат поручил ему уход за светоловушкой, Лёня стал желанным гостем в запретной зоне и чувствовал себя здесь полным хозяином. А ведь всего неделю назад он не осмелился бы и подойти к товарищу Терёшкину, которого все детдомовцы почему-то побаивались.
      На берегу большого пруда догорал костёр, а двое людей в лодке что-то делали на самой середине пруда. Может быть, вылавливали карпа?
      Лёня узнал Терёшкина и Митю. Рыбовод и помощник вытаскивали из воды кормушки и складывали их в лодку. Лёня уже знал о несчастье, постигшем рыбовода: карпы устроили голодовку. Он с особым удовольствием таскал на пруды насекомых, надеясь, что эта-то пища придётся по вкусу привередливым питомцам Терёшкина. И теперь терпеливо ждал, пока рыбоводы окончат работу, чтобы разузнать у них новости.
      Гулкое эхо повторяло голоса рыбоводов, и по их голосам Лёня определил, что дела тут поправились. Они говорили громко, весело, а Илья Евстигнеевич даже запел:
      Любви все возрасты покорны,
      Её порывы благотворны...
      Да, видно дела пошли хорошо!
      И юноше в расцвете лет,
      Едва увидевшему свет...
      И закалённому судьбой
      Бойцу с седою головой...
      Рыбоводы приблизились к берегу, и Лёня крикнул:
      — Дядя Илья, как ваши карпы?
      Хотя Терёшкину не было ещё и двадцати пяти, его все ребята в селе называли дядей из уважения к его занятию. Шутка ли, человек разводит рыбу! На берегу такого озера рыбаков было сколько угодно и они большим авторитетом не пользовались, но дядя Илья не просто рыбак, а рыбовод!
      — Всё в порядке, свет-Ленечка! — пробасил Терёшкин и резким толчком въехал вместе с лодкой на песчаный берег. — Едят, едят, голубки! Ну, а ты гостинцев принёс?
      — Полный мешок, дядя Илья!
      Сегодня при виде Терёшкина трудно было оставаться безучастным или скучным. Хотелось смеяться, как и он, говорить так же громко. А давно ли Лёня приходил сюда, как на похороны! Карпы ни за что не желали питаться по расписанию. А ведь дядя Илья точно запланировал их рост и рассчитал, сколько добудет рыбы из пруда. Во время голодовки. карпов рыбовод ходил мрачнее тучи.
      — Как же вы их вылечили? — спросил Лёня.
      Он уже знал, что рыбовод любит расспросы. А сам он в такой же мере любил слушать и теперь ждал обстоятельного рассказа. Илья Евстигнеевич, тяжело ступая резиновыми сапогами, привязанными к поясу, подошёл к огню, пошевелил его и, широко раздув ноздри, понюхал сладкий запах печёной картошки.
      — К счастью, лечить не пришлось, а то я уж собирался в Москву на консультацию их везти.
      — Всех?
      — Не всех, конечно, а выборных! — засмеялся Терёшкин. — Но дело оказалось проще. Кормушки-то мы ставили на одно и то же место, а карп — рыба аккуратная, он не желает есть там, где дно запачкано. Пока мы до этого додумались, он нам всю кровь испортил. Как перенесли кормушки — пожалуйста, он сразу в вес пошёл!.. Митя, дай-ка нам образчик.
      Митя принёс ведро, в котором плескался маленький карпик, выращенный в этом году. Таких, Лёня уже знал, называли сеголетками. Лёня попытался поймать его, но рыбовод отвёл его руку от ведра:
      — Э, брат, этого у нас нельзя! Рыба не любит, когда её трогают. На ней есть слизистая защитная оболочка. Сотрёшь её — рыба заболеет. Осенью, когда мы будем урожай снимать, тогда пожалуйста! Хоть руками лови, хоть за сетью иди, хоть со дна бери, когда воду из пруда выпустим, Вот тогда увидишь рыбу. Сеголетков этих мы зимовать оставим, а двухлетков из откормочного пруда — на базар! И людям приятно, и нам полезно.
      Он говорил всё это с таким вкусом, что Лёне захотелось попробовать жареного карпа. Илья Евстигнеевич усмехнулся и разгрёб костёр.
      — До ухи уже недалеко, а пока попробуй-ка картошечки... Митя, поезжай, разбрось насекомых — очень карп эту пищу любит.
      — А... а щуки у вас есть? — задал Лёня вопрос, который мучил его всю дорогу. Не может же рыбовод не знать всё о щуках!
      Илья Евстигнеевич с удивлением взглянул на него и довольным тоном сказал:
      — А ты, я вижу, в самом деле нашим хозяйством интересуешься! Ну что ж, может быть в рыбоводы выйдешь. Профессия неплохая!
      Он привстал на колени, заставив и Лёню подняться, и обвёл рукой своё хозяйство:
      — Видишь, мы залив на прудки разделили. Вон в том, что в конце залива, у нас нерестовые и маточные места. А вот этот пруд, побольше и поглубже, — выростной: здесь карп вес набирает. Тот, что пониже, за плотиной, — зимовальный пруд. Там живёт карп по второму году. Осенью мы двухлетков всех выловим, а сеголетков отсадим туда — пусть зимуют. Так вот, чтобы очистить наши пруды от сорной рыбы, мы пускаем в них щуку...
      — От какой? От сорной? — переспросил Лёня.
      До сих пор он знал о сорных травах, а о сорной рыбе...
      — Вот именно сорная!.А как иначе её назовёшь? Есть товарная рыба: судак, скажем, карп, сазан, лещ — одним словом, крупная рыба. Её специально разводят в прудах, в озёрах. Слышно даже, будто в реки стали выпускать ценную рыбу на вырост. А есть сорная рыба, как сорняк в поле: всякие пескари, уклейки, ерши, вьюнки, верховки. Они только пищу поедают, а пользы от них никакой нет. И плодятся они, как сорняки. Никакого учёта, никакого контроля не наведёшь. Кажется, пруд чист, запускай карпа или карася. А глядишь, этой сорной рыбёшки расплодилось столько, что карпу и есть нечего... Вот мы и напускаем на эту рыбёшку главных помощников рыбовода — щук.
      — А как же карп? Ведь щука может и карпа съесть, она у него не будет фамилию спрашивать!
      — Э, нет, тут дело хитрое! Щуку-то мы пускаем икринками и только в тот пруд, где живёт карп по второму году. Он уже крупный, и щурята его в росте не догонят. Вот они и поедают сорную рыбу, а нам от этого польза. Двухлетний карп жиреет — он мелких щурят не боится, вся пища идёт ему, а пруд от ненужной рыбы освобождается. Да и щурята, как лето поживут на приволье, тоже становятся полезной добычей. Так что осенью у нас двойной улов: и карпы и мелкие щуки. Домашние хозяйки мелкую щуку любят — она мягкая, жирная, вкусная, тиной ещё не пахнет, как старая щука.
      — Значит, щуку пускают икринками! — разочарованно сказал Лёня. — А я думал...
      — А ты думал, что мы в наши пруды настоящих щук пустим? Они и так вот где у меня сидят! — сердито ударил Илья Евстигнеевич по своей красной шее. — Если бы не эти вредные щуки, я бы давно заселил всё озеро карпами. И откуда только она взялась, эта щука! Старые рыбаки рассказывают, что перед революцией в нашем озере почти вся рыба вывелась. Тут раньше были большие купеческие тони, ловили рыбу артелью, неводами — метров по пятисот каждый невод. Ну, известно, хищничали кто как умел. И негашёной известью рыбу глушили. Бросят бутылку с известью — известь закипит и взорвётся, а рыба — вот она, вверх брюшком плавает, только собирай. А потом и гранатами начали уничтожать и динамитом — время было смутное, никому до рыбы дела не было. Так что лет тридцать назад тут почти что пустыня стала водяная. Кроме плотичек да уклеек, почитай, ничего и не водилось. Рассказывают, что приезжала сюда какая-то экспедиция, чтобы промысел наладить, да напали на неё белобандиты. Неизвестно, удалось п.м что сделать или нет, только щука в озере появилась. А вот когда в нём воду подняли да соединили с другими озёрами, тут столько рыбы расплодилось, что кругом рыболовные хозяйства завели. Не так давно, кроме щук, появились в озере судаки — они любят новые места заселять. Теперь судак щуку с глубоких мест вытеснил, а только щука всё равно большой вред озёрному хозяйству приносит. У нас, в прудовом хозяйстве, она в помощь, а в озёрном — враг. Каждую весну я спускаю в озеро тысячи штук карповой молоди, а по осени раз десять невод затянешь — глядишь, всего два-три карпа, всех щуки уничтожили!
      Терёшкин помолчал немного, глядя на озеро, и снова заговорил:
      — Одна надежда: может, учёные выдумают что-нибудь для борьбы с этой подлой щукой. Знаешь, как Мичурин говорил: «Мы не можем ждать милостей от природы...» А ведь эта щука не только карпа — она птицу уничтожать научилась... Слушай, Лёня, спроси брата, не может ли он какую-нибудь ловушку приспособить для щук?
      Это было так неожиданно, что Лёня только глазами заморгал. Илья Евстигнеевич понял его замешательство и отвернулся к костру, выбирая для гостя картошку покрупнее.
      — Понимаю, дело сложное... — пробормотал он.
      Лёня, который только что собирался у самого Ильи Евстигнеевича просить помощи и совета, молча дул на картошку, перекидывая её с руки на руку.
      Но вдруг новая мысль мелькнула в голове мальчика. Ведь дядя Илья хотел найти ловушку, чтобы поймать сразу много щук. А как же он-то сам ловит их, когда ему нужна щучья икра? Нет ли у него какого-нибудь секретного способа лова? И Лёня с тайной надеждой спросил:
      — А где же вы берёте щучью икру для ваших прудов?
      — Ну, это дело пустое. Весной, во время икрометания, застрелишь одну-двух самок с икрой да самца — вот и всё. Икру из. щуки добывают, поливают её молоками от самца — она и в искусственных условиях хорошо развивается. А потом, когда щурята начинают проклёвываться, их в пруд...
      — Постойте, постойте, дядя Илья, а как же щук стреляют? Они же в воде...
      — В том-то и дело, что икру они мечут во время водополья, на мелких местах, на травке у бережка где-нибудь. Вот тут их и стреляют прямо с берега... Это не то, что стрелять на глубоком месте. Бывает, взрослая щука ворвётся с полой водой в пруды — беды не оберёшься. И рад бы её пристрелить, да ведь не найдёшь! Иной раз приходится среди лета пруд спускать, чтобы её выловить. А знаешь, какие это убытки!
      Но Лёня уже не слушал его. Конечно, «их» щука не на мелком месте плавает, но она ведь постоянно кормится у фермы. Что, если выследить её? Например, поставить приманку?
      Мысли эти были так заманчивы, что надо было немедленно поделиться ими с братом. Лёня поблагодарил дядю Илью за угощение, свернул пустой мешок и побежал к птицеферме. Брат и Петя, наверно, уже там...
      Рыболовов нигде не было видно. Лодка лежала опрокинутая на берегу. Гуси и утки ещё не выплыли на озеро. Двор фермы заполнили куры. Они белоснежной массой толпились у полных кормушек, а более ленивые всё ещё сидели на заборах, деревьях, крышах, тесно прижавшись одна к другой. Лёня пошёл к ферме, шагая, как по сугробам, высоко задирая ноги и ставя их прямо, словно ходули, чтобы не наступить на кур.
      Окна птичника светились каким-то странным синим сиянием. Лёня заглянул в окно и увидел брата и Светлану. Они стояли под синими лампами, которые гирляндами свешивались с потолка по всему помещению. И под каждой лампой копошились маленькие жёлтенькие комочки — цыплята, только что вынутые из инкубатора.
      Лёня одной ногой стоял на камне, лежавшем у стены, и держался руками за подоконник. Вдруг нога сорвалась, и, падая, он загремел железом, прикреплённым, к стене для защиты окна от дождя. -
      — Кто там? — тревожно спросила Светлана.
      Саша подошёл к окну, высунулся из него и посмотрел на Лёню так сурово, что тот готов был провалиться сквозь землю. Но из-за Сашиной спины выглянула Светлана:
      — Зайди, зайди, Лёня, посмотри, какие чудеса придумал твой брат!
      Лёня, уже через дверь, вбежал в птичник. Жёлтые комочки на соломенных ножках испуганно рассыпались по углам, но через минуту снова начали собираться в кучки, стремясь подобраться поближе к синим лампам.
      — Смотри, Саша, эти уже совсем отогрелись! — показала Светлана на крохотных цыплят, которые проворно бежали к кормушкам.
      Она осторожно поймала одного из них и подула на него. Пушок встал дыбом, обнажая сухое, тёплое тельце. Но Лёня втиснулся между Сашей и Светланой и мешал любоваться цыплёнком. Сашу это очень раздражало. Присутствие Лёни здесь вообще не входило в Сашины планы. Саша всё ещё чувствовал себя виноватым перед Светланой за то, что не поймал утятницу, и нарочно пришёл сюда пораньше, чтобы хоть устройством лечебного света успокоить её. Потом можно было бы поговорить с ней, признаться, что он не знает, как поймать эту проклятую щуку. А тут этот Ленька...
      — Ты зачем сюда пришёл? — спросил его Саша.
      Лёня привстал на цыпочки и шепнул брату в ухо:
      — Я узнал, как поймать утятницу...
      — Да будет тебе небылицы придумывать! — отмахнулся Саша и обратился к Светлане: — Значит, надо провести ещё одну линию ламп. Мы включим их последовательно...
      — Я же правду говорю! — Лёня говорил уже во весь голос и дёргал брата за рукав. — Её можно застрелить!
      Лицо Саши мигом, изменилось.
      — Что? Что?.. Нет, подожди! — И Саша торопливо спросил Светлану: — Ничего, если мы эти лампы поставим вечером?
      — Конечно, конечно! А что случилось?
      — Да так, пока ещё ничего... Это Ленька всё баламутит, — пробормотал Саша, пятясь к двери.
      Лёня понял, что брату хочется поскорее остаться с ним наедине.
     
      Глава 18
      КОНЕЦ УТЯТНИЦЫ
     
      Долго совещались рыболовы. И что больше всего удивляло воспитанников детдома — главную роль в этом совещании играл младший Голубков. Детдомовцы, всегда ожидавшие каких-нибудь новых чудес от своих гостей, уже сто раз посылали разведчиков к окну гостевой комнаты, и разведчики, возвращаясь, доносили:
      — Лёня говорит, а они слушают... Петя сердится, а Саша его уговаривает...
      Но вот гости вышли из комнаты, предводительствуемые тем же Лёней. Разведчики проследили, что все трое прошли к Игнату Перфильевичу, и прекратили наблюдение, боясь попасть на глаза самому председателю колхоза и надеясь, что Лёня, вернувшись, сам расскажет всё.
      А Лёня в это время сидел на скамейке в комнате председателями слушал, как Саша просит у Игната Перфильевича ружьё.
      — Охота теперь запрещена, — сразу же отказал Игнат Перфильевич.
      — Да мы только потренируемся, — упрашивал Саша.
      Петя сидел с таким каменным лицом, как будто и не слышал этого разговора.
      — Нет, вы всё-таки скажите, зачем вам ружьё? — любопытствовал Игнат Перфильевич. — Может, вы решили его переконструировать? Так оно мне нужно такое, какое есть. Может быть, вы хотите его электрифицировать?
      Петя фыркнул, а Лёня даже глазом не моргнул, он только удивлялся терпению брата.
      Саша не хотел говорить о том, зачем им понадобилось ружьё. Он теперь знал по опыту, что нельзя хвастать раньше времени. Конечно, это не примета, которых так боялся Петя, но хороший работник доказывает свою правоту не хвастовством, а мастерством. Поменьше хвастай да получше делай! А то хвастовством так руки свяжешь, что придётся у соседей помощи просить...
      Ничего не объясняя, Саша продолжал упрашивать Игната Перфильевича, пока наконец председатель не сжалился над ними:
      — Ну хорошо, дам вам ружьё, только, чур, друг друга не поранить. А может, вам ещё дать одностволку Ижевского завода? Тоже хорошее ружьё, особенно для начинающих охотников.
      Игнат Перфильевич вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда два ружья и патронташ с патронами. У Лёни разгорелись глаза, он уже как бы чувствовал ижевку в руках. Двустволку ему, конечно, не доверят, а вот ижевку...
      Саша сначала удивился, ч~цо Игнат Перфильевич так быстро дал себя уговорить, но, подумав немного, он понял, что председатель колхоза догадался, зачем им нужно ружьё.
      К озеру они шли чуть не крадучись. Ружья за плечами смущали ещё больше, чем когда-то удочки, — слишком много народу знало о приключениях рыболовов. Поэтому охотники поторопились столкнуть лодку на воду и отплыть подальше от села.
      Проплыв километра три, Саша, сидевший на корме, направил лодку в тихую заводь.
      — Что же мы теперь станем делать? — нехотя спросил Петя, вылезая на берег.
      Он был недоволен выдумкой Лёни и считал, что, взяв ружьё, рыбак изменяет своему призванию.
      — Тренироваться! — спокойно ответил Саша. — Представь себе, сколько будет хохоту, если мы на глазах у всех промажем в два ружья!
      Лёня поинтересовался, как они будут тренироваться, и получил невозмутимый ответ:
      — А вот увидишь.
      Пока что Лёня видел, что неудачи на друзей действуют по-разному: Петя всё больше горячился и нервничал, а Саша становился холоднее, спокойнее, будто от каждой неудачи делался старше.
      Саша вытащил из лодки заранее припасённую доску и принялся обтёсывать её топориком. Из доски получилось что-то похожее на щуку.
      Лёня был недоволен — он никак не предполагал, что тренировка окажется такой простой. Стоит ли порох напрасно тратить — надо просто сесть в засаду и убить щуку... Но мнения Лёни никто не спросил.
      Снова сели в лодку и отплыли на глубокое место. Саша, стоя на корме, размахнулся изо всех сил и бросил доску острым концом в воду. Она нырнула метра на три. Саша внимательно изучал её движение.
      Выловив доску, он швырнул её снова и скомандовал:
      — Стреляй!
      Петя выстрелил в воду.
      Лёне показалось, что весь заряд угодил в доску. Он поймал доску и с удивлением увидел, что на ней нет ни одной пробоины.
      — Не попал! — разочарованно воскликнул он.
      — Конечно, не попал, — спокойно подтвердил Саша. — Потому что тренировки не было и законов преломления света не знает. Надо целиться ниже мишени сантиметров на десять и под углом градусов в сорок пять. Ну-ка, попробуй ещё! — обратился он к Пете.
      Саша снова швырнул доску. Петя выстрелил. Теперь он стрелял с азартом. В училище Петя считался лучшим стрелком, потому Саша и настоял на его участии в этой охоте.
      В доске было три пробоины.
      Только после пятого выстрела Петя попал точно в центр мишени. Потом стрелял Саша. У него получилось хуже, чем у Пети, и ружьё передали Лёне. Лёня, приглядевшийся к стрельбе, ухитрился с первого выстрела попасть в центр доски, вторым — тоже, третьим — расщепил доску, и пришлось прекратить стрельбу. После этого Саша вздохнул и объявил, что одностволку надо вручить Лёне, второе ружьё — Пете, а сам он возьмёт на себя общее руководство.
      Лёне стало жаль брата, которому досталась такая неинтересная роль, и он, поколебавшись, сказал:
      — Может, ты сам будешь стрелять?
      — Это почему же?
      — Ну всё-таки... Что это за дело — руководство?
      — А разве командир отряда всё делает сам? И в разведку, и в наряд, и в секрет? Плохо ты военное дело знаешь, Лёня! Тот командир и хорош, который умеет каждому бойцу дать дело по способностям. Вы стреляете лучше меня — вам и ружья в руки, а я буду следить за щукой.
      Но Лёня видел, что брату не меньше, чем ему, хочется застрелить щуку.
      Время близилось к вечеру, когда рыболовы вернулись на птичью ферму. Тут встал непредвиденный вопрос: как взять приманку для утятницы? Петя настаивал, что надо пойти прямо к Светлане и попросить у неё какую-нибудь беспородную уточку. Но Саша категорически отказался раскрывать секрет охоты раньше времени.
      — Ага, боишься, что Светлана закудакает!
      — Да ну тебя! — рассердился Саша. — Как ты не понимаешь, что нам нельзя ещё раз осрамиться на глазах у всех! Если ты скажешь Светлане, зачем тебе нужна утка, она обязательно выйдет на берег посмотреть на охоту. А вдруг ничего не получится? Надо просто взять утку, привязать её леской к лодке — и всё. Либо мы убьём щуку — тогда одной уточки Светлана не пожалеет, либо мы ничего не добьёмся — тогда, может, и утка уцелеет.
      — А вдруг возьмёшь какую-нибудь породистую, да и убьёшь её? — продолжал сомневаться Петя. — Светлана говорила, что у неё тут есть утки и мясные, и яйценоские, и жировые. А ведь ты не птицевод, как разберёшь?
      Лёня, не ввязывавшийся в спор и только сжимавший в руках ружьё от нетерпения сесть в засаду, не выдержал:
      — А я сейчас пойду и узнаю у самой Светланы Тимофеевны. Она и не догадается. Подождите меня!
      Он сунул ружьё брату и выскочил из лодки на берег. Саша хотел было остановить его, но Лёня уже был далеко.
      Только возле птичников он пошёл медленнее, высматривая Светлану Тимофеевну.
      Светлана продолжала возиться с цыплятами. Цыплята выросли за один день, а может быть, просто у них высох и встал дыбом жёлтенький пушок, сразу сделав их круглее и больше.
      Лёня, постучавшись, вошёл в птичник. Полюбовавшись цыплятами, гревшимися в синих лучах, он исподволь приступил к разведке:
      — Как вы, тётя Света, с таким хозяйством справляетесь? Ведь у вас и цыплята, и утята, и гуси...
      — Иди ко мне в помощники, Лёня, научу! — ответила Светлана, удивлённая этим неожиданным интересом к её хозяйству.
      — Я гусей боюсь, — признался Лёня. — Уж очень они злые.
      — Чего же их бояться! — засмеялась Светлана. — Не дразни их — они и шипеть не будут.
      — А как вы уток отличаете? — перешёл к главному Лёня. — Говорят, у вас есть разные породы. А по-моему, они все одинаковые!
      — Ничего подобного!
      Светлана подозвала Лёню к окну и показала на плавающих птиц:
      — Вон видишь серых мелких уток? Это наследство, которое я получила от прежнего птицевода. Они и маленькие и яйца плохо несут. Их мы постепенно заменяем новой породой — белыми мясными и рябыми пекинскими. А серых пускаем в пищу. Вот скоро начнётся уборка урожая, и мы передадим в столовую сотни полторы этих уток...
      Она могла ещё долго рассказывать об особенностях своего хозяйства, но Лёня уже отступил от окна.
      — Спасибо, тётя Света! — крикнул он и побежал со двора так поспешно, что птицы взлетели облаком вокруг него.
      «Зачем же он приходил?» — удивилась Светлана и, не поняв ничего, углубилась снова в работу. Она выбирала из инкубатора последних цыплят, выклевывавшихся из яиц, и отсаживала для просушки под большую электрическую лампу.
      А Лёня что есть духу бежал к рыболовам. Вскочив в лодку, он оттолкнул её и сказал:
      — Можно взять любую серенькую мелкорослую утку.
      — Ты сказал Светлане, зачем она нам?
      — Вот ещё, стану я военную тайну раскрывать! Я подошёл как разведчик. Всё выяснил и отступил без потерь!
      Саша и Петя переглянулись, но промолчали. Только позже, когда Саша поймал серенькую уточку и привязал её, Петя сухо сказал:
      — Ну смотри, Лёня, если нам от Светланы попадёт...
      — Не попадёт! Их всё равно в столовую должны передать.
      И Лёня невольно вздохнул, глядя, как уточка, досадливо покрякав и подёргавшись, утихла и, плавая неподалёку от лодки, испуганно поводила чёрными глазками. Всё-таки её было жаль...
      На берег вышла Нина с барабаном. Лодка, спрятанная за корягой, ей не была видна. Когда Нина принялась выстукивать на барабане приглашение к обеду, Саша сказал:
      — Если щука схватит утку, стреляйте на два метра ниже неё. Щука берёт добычу снизу. Петя будет следить за привязанной уткой, а мы с Лёней — за другими, которые станут отставать от стаи.
      Все в лодке замерли. Утки и гуси плыли к берегу. На глубоком месте осталась только привязанная уточка. Она подёргалась-подёргалась и успокоилась. Так прошло несколько минут. Нина перестала барабанить, вся птичья стая была уже на берегу. Вдруг привязанная уточка жалобно крякнула и нырнула. Саша хрипло, будто у него пересохло в горле, закричал:
      — По цели — огонь!
      В то же мгновение раздались, сливаясь друг с другом, три выстрела. Петя успел нажать на оба курка, Лёня выстрелил вдогонку. Иссечённая дробью вода как будто закипела. Затем бугор распался, и все увидели уточку, тяжело колыхавшуюся на воде с опущенной головой В то же время рядом с уточкой мелькнуло что-то белое. Саша одним ударом весла подогнал лодку к этому пятну.
      — Скорее! Я её вижу! — кричал Лёня.
      К берегу бежали испуганные залпом люди. Лёня схватил багор и стоял, расставив ноги, прицеливаясь в светлосерое брюхо щуки. Она была метра в полтора длиной. Слабо поводя хвостом, щука постепенно приходила в себя и вдруг перевернулась вверх спиной. Должно быть, выстрелы только оглушили её. Она уже готовилась уйти в воду, когда Лёня ударил багром и... промахнулся. Багор задел щуку, поранил её.
      Тогда Лёня стал прижимать её багром к борту лодки. Но щука оживала, и у Лёни не хватало сил, чтобы справиться с нею. Петя бросил ружьё и кинулся к нему. Он схватил щуку за морду. Нечего было и думать втащить щуку в лодку, пока она жива.
      На счастье, Светлана сообразила, что произошло на озере, и столкнула на воду свою лодку. Петя почему-то шопотом повторял:
      — Лёня, брось багор, помоги Саше! Брось багор, помоги Саше!
      Светлана подоспела во-время и поставила свою лодку рядом. Щука всё больше набиралась сил. Тогда Светлана выхватила у Лёни багор и сильно ударила щуку.
      Саша толкнул лодку к берегу. Петя выскочил прямо в воду и, поднатужась, выбросил щуку на берег.
      Он попал правой рукой в жаберную щель и накололся на жаберные зубы. Они были почти такой же величины, как и в пасти. Из руки потекла кровь.
      Лёня прыгал в лодке, не в сйлах сдержать свою радость. Только Саша был совершенно спокоен.
      Щука была на берегу и еле-еле шевелила хвостом.
      Вокруг собиралось всё больше народа. Уже кто-то перевязывал Петину руку. Нина плыла на лодке, чтобы подобрать убитую уточку. Игнат Перфильевич подбежал к щуке и ударил её по голове обухом топора. Потом он вскрыл её. В желудке щуки среди водорослей лежали утиные кости и перья. Теперь все видели, что убита именно утятница.
      Светлана шагнула к Саше и поцеловала его в щёку. Саша побагровел и опустил глаза, не зная, бежать ли ему или уж перетерпеть всё.
      Из толпы показался Дмитрий Николаевич. Увидев Лёню, гордо стоявшего с ружьём у ноги, как какой-нибудь Кожаный Чулок из книги Фенимора Купера, Дмитрий Николаевич укоризненно покачал головой, и Лёня вдруг исчез. Но когда Дмитрий Николаевич рассмотрел утятницу, он переменил гнев на милость. Однако теперь Лёню было трудно найти в толпе. А когда его всё-таки вызвали, вид у него был совсем не героический. Ружьё он сунул Саше и подходил тихо, заплетаясь ногой за ногу.
      — Ну, Лёня, детдом может гордиться тем, что один из наших воспитанников принимал участие в этой охоте! — громко сказал Дмитрий Николаевич, словно не замечая смущения героя. — Вы освободили колхоз от очень опасного хищника...
      В это время Нина закричала из лодки:
      — Светлана, утка-то привязана!
      — Ах, хитрецы! Так они для этого и подсылали ко мне Лёню?
      — Он сам ходил, — пояснил Петя. — Мы боялись, как бы не убить породистую утку, а он решил узнать у вас, какую можно взять.
      — Что же он обиняками спрашивал? Разве бы я не дала любую для такого дела!
      Щуку решили взвесить. Каждому хотелось нести её, но Игнат Перфильевич решил, что нести должны сами охотники. Сначала взялся было Саша, но когда он взвалил голову щуки на плечо, щучий хвост остался лежать на земле. В ней оказалось метр сорок пять сантиметров. Тогда щуку взвалил на плечо Петя.
      По селу шли процессией. Впереди — Петя, за ним — Саша, за Сашей — Лёня. А уж за ними — толпой — остальные.
      Взвешивали щуку у завхоза. Она весила тридцать пять килограммов.
      Вечером в детдоме собралось много гостей. На дворе, на виду у всех, кипел большой котёл с ухой. Старшие детдомовцы дежурили возле котла, а младшие, нетерпеливо постукивая ложками, ждали ужина. Гости сидели вперемежку с детьми. А охотники в сотый раз, и каждый по-своему, рассказывали об охоте. И надо прямо сказать, Лёня рассказывал интереснее всех.
      Уха не понравилась. Щучье мясо оказалось жёстким и безвкусным. Оно пахло тиной и озёрной водой. Но все хотели попробовать знаменитую утятницу, так что в конце концов осилили котёл до дна. Только сами охотники, чуть попробовав ухи, предпочли жаркое из утки, которая служила приманкой. Светлана тоже присоединилась к ним. Она не только не могла есть щуку, но и слышать больше о ней не хотела.
     
      Глава 19
      ЩУЧИЙ ПРОФЕССОР
     
      С утра Голубков и Забавин пошли к председателю. За ними, как верные оруженосцы, следовали Лёня и Боря. На этот раз Саша и Петя были официально приглашены в правление колхоза и потому придали себе, насколько это было возможно, парадный вид. На улице их провожали любопытными взглядами колхозники, уезжавшие в этот утренний час на сенокос.
      Нельзя сказать, что слава вскружила ребятам голову, но всё-таки было очень приятно слышать за спиной торопливый шепоток:
      — Это и есть изобретатели...
      — А как ловко они утятницу убили...
      Ребята поняли, что их приглашают по какому-то важному делу, и заранее гордились вниманием Игната Перфильевича. Они вошли в кабинет председателя колхоза, и Петя, прошагав до стола строевым шагом, отрапортовал:
      — Явились по вашему вызову!
      — Молодцы, молодцы!
      Игнат Перфильевич оглядел их с ног до головы. Они и в самом деле выглядели молодцами. За эти дни они загорели, посвежели. Их форменки и брюки были тщательно отглажены, пряжки ремней начищены мелом. Недаром мастер Фёдоров два года учил их быть опрятными, утверждая, что тот, кто грязно живёт, работать чисто не сумеет.
      — Молодцы! — повторил ещё раз Игнат Перфильевич. — В таком виде не стыдно и профессору показаться!
      — Какому профессору? — спросил Петя.
      — Не знаю какому, но, должно быть, по щучьим делам, — усмехнулся председатель. — Он к вам обращается, не ко мне. Вы уж извините, не разобрался и распечатал.
      Он взял со стола и протянул Пете телеграмму. Петины уши стали пунцовыми. Пробежав текст телеграммы, он передал её товарищу. Саша прочитал телеграмму и ничего не понял.
     
      Колхоз «Звезда»
      отпускникам Забавину и Голубкову.
      Поздравляю блестящей находкой. Если костяк уцелел, соберите его, сохраните до моего приезда. Особенно важно сохранить метки.
      Профессор Ильинский.
     
      Саша посмотрел на Петю, Петя — на Сашу, потом оба вместе — на председателя, а тот, видя замешательство ребят, начал смеяться:
      — А ну, хлопцы, ловите щуку, только не опоздайте! И как это вас угораздило, не спросив броду, сунуться в воду? Чем это вы перед ним похвалились?
      Петя стал вспоминать отправленную ими телеграмму. В ней же не говорилось, что они поймали щуку! Они написали только, что она обнаружена. Объяснения Пети вызвали у председателя новый приступ смеха.
      — Ай корреспонденты, вот написали! Обнаружена? А как её в воде обнаружишь, если не поймали? Длиной в два метра? А как вы её измерили, если не выловили? Угостили непойманной щукой! Хорошее угощение! Тут любой человек обидится, а ведь он же профессор, человек науки, точный человек!
      Увидев, что ребята угрюмо молчат, он перестал смеяться и заговорил уже серьёзно:
      — Ну, шутки в сторону. Сегодня сюда приедет профессор. Готовьтесь его встречать.
      — Как, уже сегодня? — удивился Саша. — Он же не пишет в телеграмме, что сегодня приедет.
      — Да он уже позвонил со станции. Я машину послал.
      — Машину? — ужаснулся Саша, оглядываясь на Петю и соображая, успеют ли они скрыться от гнева профессора, если сейчас же убегут из кабинета.
      — А машина ваша опоздала — я пешком пришёл! — вдруг зарокотал бас профессора, и на пороге появился он сам с мешком за плечами и в огромных сапогах, голенища которых были привязаны к поясу ремешками.
      Профессор шагнул вперёд, тряхнул руки Саше и Пете, поздоровался с Игнатом Перфильевичем и спросил:
      — Я не опоздал?
      — Эх, жаль, не получили вы мою телеграмму! — грустно сказал Игнат Перфильевич.
      — А что? Щука съедена?
      — Да нет, что вы...
      — Я так и знал! — удовлетворённо прогудел Викентий Иванович. — Мясо старой щуки несъедобно. Куда же вы её девали? Надеюсь, костяк сохранился?
      Саша и Петя смущённо молчали. Игнат Перфильевич смотрел на них, улыбаясь и поглаживая усы. Между тем профессор продолжал гудеть:
      — Вы и представить себе не можете, какая это важная находка! Однако вы должны иметь в виду, Петя, что с вашей теорией, будто это щука петровских времён, я решительно не согласен. Нет, нет и нет! Меня могут убедить только метки! Вот когда я сам их расшифрую и увижу, что это не апокриф, то-есть не подделка, только тогда я поверю, что щука мечена Петром Первым.
      Он не обращал внимания на то, как изумился Игнат Перфильевич — ведь председателю ничего не было известно о давнем споре Пети с Викентием Ивановичем и о странной гравюре. Но Саша видел, что председатель перестал улыбаться и удивлённо поднял брови.
      — Нет-нет-нет, — продолжал Викентий Иванович, размахивая руками перед опустившим голову Петей, — в это я не верю. Даже увидев метки, я буду продолжать не верить, пока не сопоставлю эти факты с другими фактами. Но тем не менее я должен признать, молодые мои друзья, что вы совершили важное открытие. Перед отъездом я просмотрел кое-какие материалы о Преславном озере и близлежащих водоёмах. Никаких указаний на то, что здесь метили рыбу, нет. Вы первые сделали это удивительное открытие, и я уверен, что ваши имена попадут в анналы1 науки.
      1 Анналы — летописи.
      Саша и Петя не знали точно, что такое анналы, но мысль о том, что теперь их имена в эти самые анналы не попадут, а если и попадут, так только в скандальную историю с обманом профессора, заставляла их виновато склонять голову.
      — Почему вы молчите? Какие же всё-таки надписи были на метках? Может быть, они стёрлись? Так мы отдадим их реставраторам. — Викентий Иванович посмотрел на ребят, потом на Игната Перфильевича. — Как, — воскликнул он, — неужели вы не сохранили ни меток, ни костяка?.. Но ведь вы же слушали мою лекцию о мечении рыбы. Или рыбу выловили колхозники? Но я не верю, чтобы в наше время в колхозной деревне сохранились такие люди, которым безразличны интересы науки. Да ведь и вы, молодые люди, были здесь, а я считал вас полпредами науки. Или у вас не хватает смелости сказать правду?
      Профессор замолчал и в упор смотрел на «полпредов науки». Тишина, наступившая после раскатов его гулкого баса, казалась гнетущей. Саша не выдержал и тихо сказал:
      — Простите, Викентий Иванович, но щука ещё не поймана...
      — Как?.. Да вы смеётесь надо мной! — удивился профессор и присел на стул, который сразу затрещал.
      — Мы только подцепили её на спиннинг и увидели золотые серёжки, а щука сорвалась и ушла, — попытался объяснить Саша.
      — Откуда же вам известна её величина? Почему вы думаете, что она петровских времён?
      — Это вы сами придумали, что она петровская! — объяснил Саша. — Вернее, это вам Забавин внушил, когда показывал гравюру, — поправился он. — А когда вы прочитали нашу телеграмму, вы вспомнили гравюру и подумали. что оно так и есть:
      Викентий Иванович изумлённо смотрел на Сашу. Вдруг он встал и положил руку на Сашино плечо:
      - — Вы правы, Саша, это я сам придумал! Но как же вы определили её величину?
      Саша рассказал, как они втроём поспорили о длине рыбы, как выбрали среднее, а потом это среднее сократили ещё в два раза. Профессор расхохотался:
      — Ну ладно! Всё понятно. Придётся примириться, что шука ещё в озере. Но вы видели метки, вы знаете омут, где она живёт, — значит, мы её всё равно выловим!
      Не прошло и десяти минут, как Викентий Иванович выяснил всё: сколько в колхозе сетей и какие, почему омут, в котором живёт щука, не облавливался, можно ли его обловить сегодня, помогут ли рыбаки. Он засыпал вопросами Игната Перфильевича.
      Узнав, что омут обловить неводом нельзя из-за коряг, Викентий Иванович вздохнул, встал, подтянул свои гигантские сапоги и объявил, что должен немедленно ехать на место, а мальчики будут сопровождать его. Тут же он договорился, что колхоз закрепит за ним две лодки, а Игнат Перфильевич соберёт к вечеру рыбаков.
      Игнат Перфильевич посетовал было на то, что профессор пришёл в колхоз пешком, не дождавшись машины, но Викентий Иванович успокоил его: он отлично доехал на попутной трёхтонке и только последние шесть километров — от шоссе — шёл пешком.
      Помахав на прощанье рукой, он вышел, торопясь действовать.
      Викентий Иванович не стал спрашивать дорогу, он как будто нюхом чуял её. Быстрым шагом он направился к озеру. Саша и Петя шли за ним, едва поспевая. Позади бежал вприпрыжку Лёня. Он упорно не желал отставать от этого длинноногого великана и от событий.
     
      Глава 20
      ВОДЯНОЙ УХОДИТ
     
      Три часа они плавали над омутом. Профессор лежал на носу лодки, рассматривая дно через особые очки, которые он называл поляроидными. Он чертил карту дна, отмечая все коряги, закрывавшие подход к убежищу водяного.
      Профессор дал Саше и Пете посмотреть через поляроидные очки, и молодые рыболовы без всякого напряжения увидели дно, плавающих рыб, водоросли, мелкие ракушки, которые передвигались по дну, чертя за собой длинные тонкие полоски. Это были удивительные очки. Они позволяли видеть через воду так же ясно и чётко, как человек с хорошим зрением видит сквозь воздух.
      Саша, едва взглянув в очки, тут же увидел водяного.
      Щука стояла под огромной корягой, сама похожая на корягу. Он сказал об этом Викентию Ивановичу, и профессор сразу отобрал очки, чтобы самому разглядеть чудовище.
      Обратно возвращались молча. Профессор о чём-то думал, молодые рыболовы терпеливо ожидали, что он скажет. А на берегу их встретил Лёня с целой ватагой ребят. Он сразу бросился к лодке с вопросом:
      — Поймали?
      И был очень разочарован, когда Саша отогнал его, ничего не ответив.
      Викентий Иванович захотел узнать, кто этот чересчур любопытный паренёк, и, услышав, что это брат Саши, пожелал познакомиться с Лёней. И они пошли рядком — огромный профессор и маленький Ленька. Ленька, конечно, рассказал профессору, что это он придумал убить утятницу из ружья. Пете всё это очень не нравилось, но Лёня не отставал от Викентия Ивановича, а тот почему-то не протестовал против участия маленького Голубкова в их большом деле.
      Ленька пришёл даже на сбор рыбаков. Саша и Петя пытались дать ему понять, что не следует такому маленькому путаться в дела взрослых, но Лёня сидел рядом с Викентием Ивановичем, и было неудобно переговариваться с ним или угостить его тумаком, которого он, конечно, заслуживал, так как то и дело вмешивался в серьёзный разговор.
      Рыбаки были все пожилые, солидные люди. Узнав, что их вызывает на помощь профессор, они пришли со своими сетями, иглами и мотками ниток. Помогать так помогать!
      В один голос рыбаки подтвердили, что никаким неводом закоряженные щучьи омута обловить нельзя. Да, собственно говоря, за щуками на озере никто специально не охотится. Другое дело — судаки. И поймать их легче, и охота интереснее.
      Местные рыбаки ловят судака на кружки — этакий деревянный поплавок, на котором намотано метров пятнадцать лесы, а приманкой пускают на тройнике живого малька. Говорил больше пожилой колхозник Ситков, уже известный Саше и Пете по рассказам Лёни.
      — Занятное это удовольствие, товарищ профессор! Поживите у нас с недельку, мы вас этой охоте обучим.
      С той поры-, как Преславное соединили каналами с другими озёрами, судака здесь развелось много. Иной раз не успеваешь за кружками следить, так и хватает мальков. А уж если он схватит приманку — не уйдёт! Может километра два протащить кружок, пока ты догонишь его на лодке.
      Профессор с удовольствием слушал рассказ Ситкова. Затем Викентий Иванович сказал, что он знает способ, как обловить омут. Тут уж рыбаки навострили уши. Им и самим было бы интересно пощупать недоступные омута, рыба в них непуганая.
      Профессор набросал в своей записной книжке чертёж сети. Это был круглый намёт с поплавками в верхней части купола, чтобы сеть не сразу падала на дно, и с грузилами по нижнему краю намёта. В нижний край вшит тросик, которым можно стянуть сеть, когда она коснётся дна. Такой намёт должен накрывать рыбу как бы мешком. Его можно опускать между корягами в любом омуте. Рыба, увидев падающую сеть, ринется вверх, чтобы не оказаться прижатой ко дну. А в это время намёт будет уже затянут и рыба окажется в мешке.
      Такую снасть рыбаки похвалили, и только Ситков, которому уже приходилось встречаться с водяным, возразил:
      — Он сетей не боится, любую рвёт!
      — А мы двойную сделаем.
      — Разве что двойную... — всё ещё недоверчиво пробормотал Ситков.
      Оказалось, что почти все рыбаки так или иначе встречались с водяным. Некоторые даже замечали золотые серёжки на его жабрах, но считали, что это им померещилось, и никогда не рассказывали о них, боясь насмешек. Услышав откровенный разговор об этом, профессор повеселел. Среди своих рыбаки перестали стесняться и рассказывали о водяном всё, что знали и слышали. По их словам получалось, что эта щука умнее всех других рыб и чуть ли не такая же умная, как сами рыбаки.
      — Дядя Ситков, расскажи, как тебя водяной без сапога оставил, — попросил кто-то из рыбаков.
      Но Ситков только хмыкнул и нахмурил густые брови.
      Эту историю он не захотел вспоминать, зато рассказал, как лет десять назад, перед самой войной, он участвовал в большой артельной тоне. Невод был метров на двести, и рыбы было поймано великое множество.
      Когда невод был уже наполовину вытащен, с озера, через верх сети, на глазах у всех перепрыгнула в невод огромная щука. Развернувшись у берега, щука с силой ударила в сеть и прорвала невод в самом мешке, где битком было набито рыбы. Конечно, вся рыба ушла, осталось только несколько лещей и судаков, запутавшихся в крыльях невода.
      Ситков, шутя, уверял, что захваченные в невод рыбы послали какую-нибудь шуструю рыбёшку гонцом к водяному — просить помощи. Ничем другим не объяснить, почему щука прыгнула в невод из чистой воды. Ситков считал водяного начальником над всеми рыбами в озере.
      — Да разве рыбы говорят! — возмутился Лёня. — Как они могли послать гонца к водяному!
      — Конечно, нет, — поддержал его Петя.
      — А вот в этом как раз вы и ошибаетесь, Забавин! — вдруг сказал Викентий Иванович. — Пословица: «Нем, как рыба» — свой век отжила. Советские учёные не только подслушали, как «говорят» рыбы, но и изобрели способ поисков рыбьих стай по звукам, которые они издают.
      Не только мальчики, но и рыбаки вытаращили глаза на профессора: «Не шутит ли?» Но Викентий Иванович не шутил. Он продолжал ровным, спокойным тоном:
      — Оказалось, что рыбы сообщаются между собою звуками. Каждая порода объясняется по-своему. Одни — ртом или жабрами, их звуки похожи на чмоканье. Другие ударяют или трут лучами плавников, что называется — стрекочут. Третьи резко сжимают плавательный пузырь, и тогда слышны булькающие звуки. А так как звуки в воде слышны в триста раз сильнее, чем в воздухе, то и расслышать их рыбам легче. На Чёрном море есть рыбаки-слухачи, которые ныряют в воду и подслушивают движение рыбьих стай. Они даже узнают, что делают рыбы — кормятся или просто отдыхают. А учёные заменили слухачей гидрофонами и подслушивают «рыбий разговор» прямо с судна.
      — Чем же рыбы слышат? — спросил Лёня. — Ведь ушей-то у них нет!
      — А вот и есть! — усмехнулся профессор. — У рыб есть слуховые нервы, они расположены на боку. Там даже чешуйки дырчатые. Кроме того, у некоторых рыб есть ещё лунки на голове, наполненные особой слизью. И это тоже слуховой орган...
      Изготовление сети под руководством профессора заняло не больше часа. Викентий Иванович решил спускать и поднимать намёт прямо с лодки.
      К омуту плыли на четырёх лодках. А когда пришли на место, увидели на берегу человек десять колхозников во главе с Игнатом Перфильевичем. Они пришли помогать рыбакам и молча, чтобы не спугнуть рыбу, стояли у самой воды.
      Сеть сбрасывали с двух лодок устьем вниз. Было видно, как, упав в воду и погружаясь, она постепенно приобрела очертания купола. Когда грузила коснулись дна, рыбаки принялись тянуть верёвки, пропущенные по краям сети, затягивая устье мешка. Всё, что было накрыто сетью, должно было остаться в ней.
      Лодки, стягивавшие сеть, сошлись. Сеть была заперта накрепко. Оставалось поднять её.
      Солнце уже заходило, и от берега легли на воду чёрные тени. На берегу разожгли костёр: Он отражался в воде и двигался, как будто живой красный зверь. Колхозники перекликались с рыбаками: «Скоро вы там? Помощников не надо?» А рыбаки, покрикивая: «Раз-два — взяли!», подтягивали сеть.
      Вот она показалась на поверхности, вздувшись огромным чёрным бугром, вспенивая тихую воду. И сразу в ней затрепетала попавшаяся верховая рыба — узкие, стремительные язи и плоские жерехи. Вот показался осклизлый бок леща. Это уже шла глубоководная рыба. Вслед за лещом ударили в ячеи сети несколько щук чуть поменьше метра в длину. Сеть тяжело заколыхалась.
      Потные рыбаки, низко склонясь к бортам, продолжали тащить сеть. То один, то другой распрямлялся на мгновение, вытирал лицо и снова хватался за край сети. Петя, Саша и ещё несколько человек вынимали застрявшую в ячеях рыбу. Некоторые места сети были похожи на шубу, сшитую мехом наружу, — столько рыбы застряло в ячеях. Все участники охоты нет-нет, да и поглядывали в воду, ожидая, не покажется ли то чудище, которое они собирались поймать. Уже больше половины сети было вытащено в лодки, а тянуть становилось всё труднее.
      — Коряг нацепляли и поднимаем! — хмуро сказал кто-то из рыбаков.
      — А может, это водяной держит? — опасливо спросил другой и отодвинулся от борта.
      Говорили все почему-то шопотом.
      — Скорее! Скорее!
      Викентий Иванович сам взялся за сеть. Его большая сила тут была очень кстати.
      В это мгновение в кругу, образованном сетью, показалась огромная щука. Она медленно и спокойно поводила длинной головой, оглядывая людей тусклыми тёмными глазами. Золотые планки на кольцах, продетых через жаберные кости с обеих сторон рыла, тускло поблёскивали, когда шука поворачивала голову.
      Викентий Иванович, увидев её, как-то странно икнул и выпустил сеть. Спохватившись, он снова вцепился в верёвки » рванул сеть на себя с такой силой, что щуку качнуло с боку на бок. Сеть пошла быстрее. Профессор тянул её так, что чуть не опрокинул лодку, и приговаривал плачущим голосом:
      — Давай, давай, товарищи!.. Ещё, голубчики... Ну, совсем немного осталось!
      Тут чёрная, обросшая мхом щука, больше похожая на бревно, чем на рыбу, вдруг перевернулась через голову, показала хвост и рванулась вниз. Все участники охоты разом закричали:
      — Держи!
      — Не сдавай сеть!
      — Тяни сильнее!
      — Попалась, голубушка!
      Люди на берегу тоже что-то кричали.
      И вдруг сеть напряглась, верёвки словно зазвенели, таща за собой все четыре лодки. Послышался какой-то подозрительный треск, испуганные крики. Сеть внезапно ослабла, рыбаки в лодках попадали, а профессор, мелькнув в воздухе сапогами; свалился в воду.
      Тут начался такой переполох, что невозможно было ничего понять. Кто-то вытаскивал профессора. Трое рыбаков ругались между собой, обвиняя друг друга в том, что сильно потянули, не дали слабину. А между тем сеть — двойная сеть! — болталась клочьями в воде, и рыбы стаей уходили в дыру, оставленную щукой.
      Когда разорванную сеть подняли в лодку, стало совсем темно. Нечего было и думать о повторении лова. Лодки тихо пошли к берегу.
      Разожгли костёр. Викентий Иванович молча разделся и повесил свои гигантские сапоги на колья для просушки. Рыбаки всё ещё продолжали ссориться, как будто слабина или затяжка сети могла иметь какое-то значение при той силе, которой обладала щука.
      А Саша, подкладывая в костёр хворост, размышлял: «Столько трудов — и всё напрасно! Неужели это чудовище и выловить нельзя?» Он обернулся и посмотрел снизу вверх на профессора, стоявшего у костра:
      — Викентий Иванович, как вы думаете, теперь щука уйдёт из омута?
      — Нет. Такие старые щуки любят жить на одном месте. А наши сети, как вы сами видели, молодые люди, не очень-то её путают. Эх, если бы у меня было время!
      — Всё равно рвать сети без толку не стоит, — проворчал Ситков. — Вы — люди учёные, можно что-нибудь другое придумать.
      — А я бы и придумал, да времени нет. Мало ли есть способов поймать рыбу! Её ловят и электросветом, и электротоком, и прямо выкачивают из воды рыбонасосом...
      — Ну, уж насос тут не применишь, — усомнился Ситков. — Разве что всё озеро выкачать. Сорок лет рыбу ловлю, а про такое не слыхивал!
      — Ах, разве здесь лов! — с горечью сказал Викентий Иванович. — Какую-то щуку не могли вытащить! А как же на Каспии вытаскивают белуг по тысяче килограммов?
      Здесь рыбу ловят по старинке, а в других местах её добывают новыми способами.
      — Расскажите про новые способы! — умильно попросил Лёня. — Вот Саша на свет насекомых ловил, а как же рыбу-то?
      На берегу он чувствовал себя спокойнее и опять начал приставать к Викентию Ивановичу.
      Викентий Иванович сел поближе к костру и начал рассказывать — он любил делиться с другими своими знаниями:
      — Всякие есть ловушки. Свет привлекает и рыбу. Местные рыбаки, наверно, этот способ знают. Рыбу разыскивают на её береговых стоянках с помощью костра, который горит на подставке, прикреплённой к носу лодки.
      — На «козе», значит, лучат, — пояснил кто-то из рыбаков.
      — Да-да, вот именно на «козе». Рыба видит свет, но не уходит, и её бьют острогой. Рыбаки обычно считают, что рыба спит, но на самом деле её привлекает свет... Теперь учёные много новых способов разработали. Так например, они применили радары — особые радиоаппараты, которыми во время войны обнаруживали вражеские самолёты. Рыболовецкие суда — разведчики — ищут в море рыбьи стаи. Ищут и радарами, и эхолотом, и звукоуловителями, и другими способами. А когда найдут, вызывают по радио остальные суда флотилии. Как видите, наука здесь объединилась с практикой... Многие виды рыб — сельдь, например, кильку, анчоус — ловят с помощью электрического света. С борта судна или с пловучих буйков спускают в море мощные электрические лампы. Стаи, привлечённые неожиданным светом, плывут к нему и кружатся вокруг ламп, как в хороводе, а в это время участок лова окружают сетями, и рыба не успевает уйти... Применяют и другие электрические ловушки. Опускают, например, в воду два индуктора и сильным электрическим разрядом усыпляют на. некоторое время рыбу, а затем обмётывают её сетями... Кто-то тут не поверил, что рыбу ловят насосами, но этот способ лова теперь широко применяется. Насос вместе с сильными лампами опускают в воду. Рыба идёт на свет, её затягивают насосами и выбрасывают прямо на палубу судна... Да что говорить, ловушек много, а вот щуку поймать мы так и не сумели! — с досадой закончил профессор и принялся одеваться.
      Мальчики, конечно, могли бы всю ночь слушать эти рассказы, но Викентий Иванович был так раздосадован, что даже Лёня не решился больше приставать к нему.
      Рыбаки направились к лодкам. Викентий Иванович постоял возле той лодки, которая была приготовлена под садок для щуки, вздохнул и сел в неё. Ребята, при его молчаливом согласии, уселись с ним. Петя грёб, Саша правил, а Викентий Иванович, прижав к себе продрогшего Лёню, о чём-то думал, и никто не осмеливался нарушить молчание.
     
      Глава 21
      ПРОФЕССОР УЕЗЖАЕТ, НО ИДЕИ ОСТАЮТСЯ...
     
      Саша проснулся от скрипа половиц. Открыв глаза, он увидел среди комнаты Викентия Ивановича. За спиной у профессора был рюкзак. Сапоги его, смазанные дёгтем, блестели, и от них в комнате пахло лесом.
      — Долго спите, рыбаки! — приветствовал он мальчиков.
      — Куда это вы собрались, Викентий Иванович? — спросил Саша, вскочив с койки.
      — В Москву. Зашёл проститься. Сейчас Игнат Перфильевич заедет за мной на своей машине.
      — А как же водяной? — разочарованно воскликнул Петя..
      — Придётся водяного кому-нибудь другому ловить. Я и на два-то дня с трудом вырвался. Если бы у меня только и было хлопот, что с водяным!
      — Неужели вам нельзя ещё задержаться?
      — А вы, Петя, уверены, что мы быстро поймаем водяного? — усмехнулся профессор. — В Москве меня дожидаются рыбоводы, приехали за консультацией. Им надо обезопасить колхозные водоёмы от сорной рыбы. А я ещё должен изучить условия их рыбоводства, чтобы найти правильный совет.
      — Как же она попадает, эта сорная рыба, если водоём приготовлен для другой? — спросил Петя, наскоро расчёсывая волосы.
      — Перелётная птица заносит икру.
      — Викентий Иванович, я же не маленький! — обиделся Петя. — При чём тут птицы?
      — Не понимаю, чему вас учили в юннатском кружке!.. Ах, вы там не занимались... Жалко... А надо бы, товарищ Забавин! Тогда бы вы знали, что перелётная водоплавающая птица и есть злейший враг наших колхозных водоёмов... Как в них появляется сорная рыба? Как появляется рыба даже в маленьких и непроточных водоёмах? А очень просто: её переносят из водоёма в водоём птицы. Птица лакомится икрой, а икра приклеивается к перьям, к ногам. Птица перелетает в другой водоём, и рыба появляется там, где её никогда не было... А теперь давайте прощаться, машина пришла,
      И в самом деле, за окном послышался автомобильный гудок. Петя сразу стал грустным:
      — Так и не поймаем мы водяного! А как было бы интересно!
      — Ничего... — вздохнул Викентий Иванович. — Не мы, гак кто-нибудь другой его поймает. Если у меня будет время, я постараюсь выяснить историю этой щуки и напишу тебе... А вы попробуйте всё-таки сами поймать её. Пусть Саша сконструирует какую-нибудь ловушку. Хотя бы, например, металлический намёт. Я видел — тут у птицефермы валяется много щитов для вольер из тонкой медной проволоки.
      — Намёт? — удивился Саша. — Металлический? — И у него загорелись глаза. Когда приходилось иметь дело с металлом и инструментом, он чувствовал себя уверенно.
      Профессор с любопытством взглянул на него.
      — А всё-таки это петровская щука, — упрямо сказал Петя. — Ия ещё вам докажу! И вот что: пока вы будете искать материалы об этой щуке, я тоже даром сидеть не стану. Не может быть, чтобы в этих местах не было материалов о Петре Первом! Я поеду в Юрезань и обязательно что-нибудь узнаю. А когда мы выловим щуку да покажем метки, вы и совсем поверите!
      — Интересно, весьма интересно! — согласился профессор. — В Юрезань съездить обязательно надо. Всякое исследование начинается с изучения старых материалов. И не забудьте сообщить мне, если что-нибудь найдёте. А я, со своей стороны, тоже поищу, нет ли каких-нибудь следов этой щуки в архивах. Ведь если её пометили, так должны быть об этом записи. Иначе не стоило бы и метить. Ну, а уж если вы её выловите, тогда совсем легко будет проверить, кто из нас прав. Согласны?
      — Конечно! — подтвердил Петя.
      — И вы станете её ловить?
      — Обязательно.
      — Так, так, так, — сказал Викентий Иванович и, не снимая с плеч мешка, присел к столу. — Саша, Петя, сюда! — скомандовал он. — Смотрите! — Он вытащил из кармана записную книжку и чёткими линиями набросал чертёж. — Намёт имеет такую форму... Но щука рвёт сети. Если вы сумеете сделать намёт из проволоки вот так, — тут он начал быстро-быстро рисовать карандашом отдельные звенья намёта, нижние кольца, стальной тросик, замок-защёлку, — в такой намёт щука, может быть, и попадётся.
      Он вырвал листок из записной книжки, положил его на стол и встал.
      За окном снова загудела машина. В комнату вошёл Игнат Перфильевич:
      — Готовы, товарищ профессор?
      — Готов! Можно ехать... Мы тут с ребятами о водяном говорили. И к вам, товарищ председатель, у меня большая просьба: если кто из рыбаков выловит всё-таки эту щуку, сберегите её костяк и метки. А лучше, если мне сразу же телеграфируете. Может быть, я снова сумею вырваться.
      Викентий Иванович пожал руки ребятам. Саше не понравились последние слова профессора. Он понял, что Викентий Иванович надеется не на них, а на настоящих рыбаков. И .уже вдогонку профессору он не громко, но чётко произнёс:
      — А мы её всё равно поймаем!
      Викентий Иванович оглянулся, увидел его упрямое лицо, улыбнулся, кивнул головой и вышел вместе с председателем колхоза из комнаты.
     
      Глава 22
      ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН
     
      Ночью Саша, засыпая, слышал, как Петя ворочался в постели, вздыхал и что-то бормотал, как будто с кем-то спорил. А утром Петя, едва успев позавтракать, каким-то виноватым голосом посоветовал Саше:
      — Ты бы подготовился к докладу, а то неудобно получится. Комсомольцы здесь, сам знаешь, люди умные, им пустяки неинтересны.
      — Вот сейчас и займёмся, вдвоём-то легко!
      — Придётся тебе одному этим заняться. А я начну выполнять своё обещание.
      — Какое обещание?
      — В районный центр надо съездить.
      — Что?
      — Я же обещал Викентию Ивановичу! — сердито ответил Петя. Видно, ему и самому было стыдно, что он покидает товарища в самый трудный момент.
      — Мог бы и подождать, — сказал Саша.
      — Ну как ты не понимаешь! Должен я доказать свою точку зрения или нет? В Юрезани, наверно, есть какой-нибудь музей. Да и библиотека, должно быть, существует... Ну-ка, вспомни, ты ведь жил там.
      Это обращение к прошлому на некоторое время сбило Сашу с его позиции. И хотя ему совсем не хотелось готовиться к докладу в одиночку и, отпускать Петю в дальнее путешествие, однако он, со свойственной ему добросовестностью, припомнил, что в районном центре есть и музей, и библиотека, и даже лекционное бюро, работники которого частенько читали лекции в детдоме.
      — Вот видишь, видишь! — обрадовался Петя. — Я давно уже говорил, что в одиночку всякое дело трудно, а там мне несомненно помогут. Я поеду в Юрезань и выясню всё о Петре Первом и о щуке.
      Тут только Саша понял, что для электротехники Петя пропал — теперь его от исторических исследований не оторвёшь.
      Саша приложил немало усилий и придумал достаточно всяких доводов в пользу того, что им надо вдвоём приготовить доклад об электротехнике. А уж потом, если Петя этого так. хочет, можно вместе поехать в Юрезань.
      Но Петя оставался непреклонным. В конце концов, говорил он, Саша больше понимает в электричестве, а он — в истории Петра. Им просто невыгодно объединяться. Порознь они несомненно добьются значительных успехов.
      Дмитрий Николаевич и Игнат Перфильевич одобрили намерение Пети посмотреть районный городок, а председатель колхоза даже сказал:
      — Вы хором доклад не станете делать. Если у Забавина есть занятие в городе, его надо отпустить. Кстати, моя машина идёт в город, он и уедет с нею. А тебе, Голубков, придётся посидеть дома и позаниматься. Наши комсомольцы техникой интересуются не издали, а так, чтобы её руками ощупать и в хозяйстве применить. Учти и то, что у нас в колхозе восемь трактористов, три комбайнёра, шесть педагогов, два агронома, три землеустроителя, свои рыбоводы, да и рядовой колхозник завтра может стать электриком. Понимаешь, какое важное у тебя задание? Конечно, можно было бы лектора с межколхозной гидростанции пригласить или из города, но комсомольцы очень довольны тем, что их сверстники имеют такие глубокие познания, и хотят тебя послушать. Так что ты, Саша, постарайся не ударить лином в грязь...
      И Петя уехал в Юрезань.
      Саша долго сидел в комнате, обложившись книгами. Часть из них он привёз из Москвы, да и в колхозной библиотеке нашлись книги по электротехнике. Но, по правде говоря, думал он не о будущем докладе, а о щуке. Он даже вынул готовальню, ту самую — - подарок старшего Забавина, и начал вычерчивать металлический намёт. Но дело что-то не клеилось.
      За окном кто-то откашлялся и запел:
      Онегин, я скрывать не стану, Безумна я люблю Татьяну... Тоскливо жизнь моя текла, Она явилась и зажгла, Как солнца луч среди ненастья. Мне жизнь, и молодость, и счастье...
      Через минуту в дверь просунулась голова Ильи Евстигнеевича Терёшкина:
      — Ну как, получается?
      — У вас — да, у меня — нет... — уныло ответил Саша.
      — Что за уныние! — Терёшкин стремительно вошёл в комнату. — А ну-ка, расскажи, что такое не получается? Доклад?
      — Какой там доклад! Ловушка не получается.
      — Какая ловушка?
      — Щучья... — вздохнул Саша.
      — Вон оно что... Слыхал, слыхал о вашей неудаче с водяным. Да ведь не всё с тебя спрашивается! Пусть кто и другой подумает.
      — Брат мне рассказывал, что вы тоже страдаете от щук. Я-то думал пойти к вам за помощью, а вы... — Саша огорчённо покачал головой.
      — Постой, постой! При чём здесь я? Я же хотел сказать, что сколько наши рыбаки ни думали, а щук не перехитрили.
      — Что же, выходит, щука умнее человека? — язвительно спросил Саша.
      — Что ты ко мне прицепился! — вспылил Терёшкин. — Я смотрю, погода нынче хорошая, решил было тебя на пруды пригласить — карпов сетью ловить, а ты на меня же сердишься!
      Помолчав немного, Терёшкин спросил:
      — Ну, чего у тебя там не хватает? Небось, кое-что ты всё-таки успел придумать?
      — Всего не хватает! — грустно сказал Саша.
      — Да ты не вздыхай, а рассказывай! — Илья Евстигнеевич подсел к столу. — Раз уж ты меня в это дело втравил, так, будь добр, объясни до конца.
      Саша показал набросок намёта, сделанный Викентием Ивановичем, и свой только что разработанный чертёж.
      — В чём же дело? — спросил Терёшкин, разобравшись в чертеже. — Такую сеть сделать нетрудно. Пустых вольер на птичнике много. Да и тросик найдётся.
      — Но её ж в воде надо затягивать, а на это пойдёт много времени. Щука ждать не станет.
      — Правильное замечание! — смутился Терёшкин. И вдруг рассердился: — Сколько раз я говорил Игнату Перфильевичу — надо отравить этих подлых щук, а он одно заладил: ценная рыба погибнет! Да я бы в один год заселил озеро карпами... Так, так... Слушай, Саша, а ты придумай какую-нибудь технику, чтобы намёт затягивать.
      — Думал... Сетевой-то намёт легко стянуть верёвкой, а ведь тут проволочные щиты, они жёсткие! Встанет намёт колоколом — попробуй-ка его закрыть, чтобы рыба не ушла! Руками его не стянешь, хоть лебёдку применяй. А где её взять? Как на лодке поставить? Это всё вопросы сложные!
      — Так ты об этом и печалишься? Да при современной колхозной технике это же пустое дело! Ты только скажи, что надо, а мы мигом достанем. Подумаешь, лебёдка! Да мы и электрическую приспособим!
      — Электрическая — ещё лучше! — оживился Саша.
      — А я что говорю!.. Ну, раз попробуем, другой... А главное, если сеть удастся, так мы всех щук в озере переловим, да ещё и рыболовный план за счёт этой вредной рыбы перевыполним. Весь колхоз спасибо скажет! А ну, двинулись!
      — Куда?
      — Как «куда»? На птичник, конечно. Сеть примеривать. Материалы-то все там.
      Скоро они были на птичнике.
      Листы проволочной вольеры как нельзя лучше подходили для предложенной профессором ловушки.
      Светлана и Нина, узнав, для чего понадобились эти листы, решили помочь строителям. Они разъединяли, листы и укладывали их на берегу в указанном Сашей порядке. Саша, поглядывая на оставленный Викентием Ивановичем эскиз, чувствовал себя настоящим конструктором.
      Увы, дело подвигалось очень медленно. Вот когда Саша пожалел, что отпустил Петю в город!
      Разбирать проволочные сетки оказалось трудным делом, а ещё труднее было скреплять отдельные листы в задуманном для намёта порядке, связывая ячейку с ячейкой. Проволока резала пальцы. Строители то и дело совали пораненные пальцы в рот, а потом заливали ранки иодом.
      Светлана и Нина много помочь не могли, у них своих дел было предостаточно. Илья Евстигнеевич, поработав до полудня, тоже отлучился на рыбное хозяйство. И остался Саша один.
      Три дня возился он со своим намётом, а Петя всё не приезжал, и добровольные помощники всё чаще исчезали, теряя понемногу интерес ко всей этой затее.
      Но чего-чего, а упорства у Саши хватило бы на дюжину изобретателей.
      Каждое утро после завтрака он торопился на берег. Лёня со своими приятелями не мешал ему, и Саша был этим доволен: чего доброго, они начали бы посмеиваться над неудачливым изобретателем! К счастью, ребята все эти дни были заняты на подготовке к жнитву. Уже на полях тарахтели тракторы, выводя комбайны на исходные позиции, уже лучшие косцы облюбовали участки для око-са, перед тем как пустить на поле уборочные машины, и у детдомовцев было много дела.
      Но иногда, особенно намучившись с каким-нибудь тяжёлым щитом, связанным из нескольких сеток, Саша невольно задумывался: правильно ли он делает, не ища их помощи? Воскресенье, на которое был назначен его доклад, приближалось, а он, - вместо того чтобы готовиться к докладу, проводит время на берегу.
      Утром в субботу он опять ушёл на берег. Светлана поработала с ним минут тридцать, потом её отозвали на ферму. Терёшкин выполнял распоряжение председателя — вылавливал карпов для угощения трактористов и комбайнёров. Колхоз издавна славился своим хлебосольством, и надо было угостить работников так, чтобы у них осталось в памяти пребывание в «Звезде».
      И Терёшкин вместе с Митей затягивали бредень. Густой голос рыбовода и восторженные выкрики его помощника доносились до Саши. Почему бы ему не тянуть сейчас простую рыбацкую сеть, вместо того чтобы возиться тут с проволочными щитами!..
      С большим трудом Саша заставил себя сосредоточиться на работе. И вот, когда он уже перестал обращать внимание на посторонние звуки, когда он увлёкся своим делом, случилось то, чего он боялся. Из лозняка, росшего у самой воды, послышались голоса, в кустах замелькали белые рубашки, и на открытый берег вышел Лёня. Он неторопливо подошёл к брату. Закинув руки за спину, он с любопытством разглядывал проволочные щиты, разложенные по схеме Викентия Ивановича. Часть из них была уже скреплена, другие приложены в том порядке, в каком они должны были составить намёт,
      — Это что же будет? Сеть, что ли?
      — Ну, а если сеть, что из этого? — сердито спросил старший брат, ожидая, что Лёня начнёт смеяться над этой неуклюжей ловушкой.
      — А то, что один в поле не воин! Это нам ещё учительница русского языка говорила. А Игнат Перфильевич даже сердится на тебя: как это можно в одиночку такое дело делать! Я как узнал, что ты секретничаешь, прямо сказал ребятам: пусть помучится, может дружить научится!
      Вот тебе на, младший вздумал учить старшего!
      Саша готов был окончательно рассердиться, но, взглянув на щит, который он связывал, на свои исколотые проволокой и пожелтевшие от иода руки, только вздохнул. А Лёня, услышав в этом вздохе сигнал к атаке, закричал:
      — А ну, ребята, навались!
      И ватага, выскочив из своей засады, навалилась! Саша и опомниться не успел, как у каждого в руках замелькали кусачки, и щит, с которым Саша мучился всё утро, был вмонтирован на место в десять минут.
      К вечеру проволочный намёт был сделан. Вот когда Саша понял, что и младший может кой-чему старшего научить, особенно если старший поступает глупо!
      Теперь работы осталась самая малость. Пока ребята вязали сеть, Саша мог подумать, как сконструировать грузила, замок, кольца, по которым должен был свободно двигаться стягивающий устье намёта стальной тросик. Ведь надо было научиться не только забрасывать сеть, но и завязывать устье с такой быстротой, чтобы щука не успела ни зарыться в ил, ни проползти под сетью.
      Без лебёдки тут и верно ничего нельзя сделать. Хорошо, что Терёшкин не забыл обещания: сдав свой улов, он поехал на гидростанцию за электрической лебёдкой.
      Поздно вечером лебёдку установили на лодке и подключили к сети — на электростанции нашёлся порядочный круг водонепроницаемого провода. Можно было начать если не охоту на щуку, то хотя бы тренировку. Но главный рыболов всё не приезжал. Должно быть, у него в Юрезани нашлось немало дел. И Саша поневоле отложил пробу ловушки.
     
      Глава 23
      ИССЛЕДОВАТЕЛЬ
     
      Петя, въезжая в Юрезань по главному тракту, был очень удивлён. Описывая Юрезань, Саша говорил только о пыльных улицах, о незначительности этого районного центра, об отсутствии в нём театра, о скуке. Петя же ещё при въезде в городок обратил внимание на огромные берёзы вдоль шоссе, а в самом городе увидел много новых домов, два кинотеатра, большой парк и вывески, вывески, вывески: «Райисполком», «Райзаготзерно», «Райзаготлен», «Райзаготсено», «Райзаготскот»... И Петя понял, что оказался в центре богатого сельскохозяйственного района.
      Петя вышел из машины на широкой центральной площади города. На противоположных её сторонах возвышались два скульптурных портрета — Ленина и Сталина. На середине площади стояла украшенная цветами и флагами трибуна.
      Петя зашагал к двухэтажному домику, на дверях которого красовалась чёрная стеклянная вывеска: «Районный дом колхозника».
      Пожилая женщина с любопытством оглядела паренька в форме, просмотрела его документы, с уважением спросила: «Значит, в отпуск к нам?» — и провела в прохладную чистую комнату. Указав, где юный жилец может умыться, женщина присела к столу.
      Раскладывая в ящике стола свои вещи, вынутые из походного мешка, Петя спросил её:
      — Не скажете ли вы, где у вас музей?
      — Музей? — Женщина подумала немного и усмехнулась. — Вот поди ж ты, как времена меняются! Раньше, коли человек приезжал в наш город, обязательно спрашивал, где базар. Мёд у нас всегда был дешёв, ну также и яйца там, масло, яблоки, орехи. А нынче кто ни приедет, отвечай им сразу, где райисполком, где гидроразведка... вы так даже про музей спросили...
      — Гидроразведка? — удивился Петя. — Что ж она тут делает?
      — Да ведь теперь по всем местам гидроразведка идёт. Как начали Куйбышевскую да Сталинградскую плотины строить, так учёные люди и пошли по всем рекам и озёрам. Мы ведь тоже, почитай, на Волге живём!
      — Ну, до Волги-то отсюда далеко.
      — Как это — далеко? У нас теперь все озёра скрозь каналами соединены, в Волгу от нас и вода и рыба идут. Здесь же, как ни говори, верховья!
      Петя понял, что перед ним знаток своего района. Наверно, дежурная частенько беседовала с постояльцами и узнавала у них много нового. Он заинтересовался, развернул свою драгоценную карту водных ресурсов и взглянул на неё, проверяя слова дежурной.
      Действительно, то, чего он не замечал раньше, теперь сразу бросилось в глаза. Юрезанский район со всеми его озёрами и мелкими речками прилегал к Волге. А чёрные полоски между озёрами, на которые он раньше и внимания не обращал, ясно вырисовывались перед ним каналами, соединяющими водоёмы.
      Конечно, Куйбышевская или Сталинградская плотина не могла иметь прямого отношения к Юрезани, но вот, скажем, Угличская уж наверняка должна была оказать своё воздействие на район, так как подпирала воды всех местных речек. Понятно было, почему в Юрезани появились гидрологи.
      Увидав в руках у Пети карту, дежурная прониклась к нему ещё большим уважением. Минут через десять Петя уже знал, что музей находится напротив школы, что заведует им Павел Петрович Масленников — он же учитель истории в школе-десятилетке, что Павел Петрович живёт при музее и найти его будет легко.
      Вот преимущество маленьких городков: о любом человеке, проживающем здесь, можно получить самые подробные сведения, так сказать, не выходя из дома.
      Петя узнал, что Павел Петрович вдов, что детей у него нет, потому он и живёт одиночкой при музее. А вообще-то он человек отзывчивый, знающий и для научной работы самый подходящий. Сама дежурная в музее не бывала — очень уж страшные звери через окна видны, с такими длиннющими, закрученными зубами! Петя понял, что она говорит, очевидно, о мамонте. На мамонта взглянуть тоже было интересно, и Петя заторопился в музей.
      На улице было жарко и душно, пахло горячей пылью и свежим сеном. Огромные склады «Заготзерна» были раскрыты настежь. Внутри ходили работницы с насосами и поливали стены, потолки и полы белыми струями какой-то пахучей жидкости. Город готовился к приёму зерна нового урожая.
      Возле складов несколько рабочих проверяли весы. Рядом стоял техник в помятой фуражке со значком, изображающим перекрещенные молотки. Рабочие подняли домкратами весовой полок, больше похожий на танцевальную площадку. На таких весах можно было взвесить не только пятитонную гружёную машину, но и вагон. Люди, копавшиеся в механизме весов, казались совсем маленькими. Если бы Петя не торопился, он постоял бы возле этих весов подольше.
      За складами находился загон для скота. Туда как раз пригнали стадо, и скотогоны распределяли его по отдельным стойбищам. Они гнали стадо через узкий, длинный коридор, огороженный жердями, и животные проходили через весы чуть поменьше тех, что стояли у зернового склада. Как только бык или баран ступал на колеблющуюся площадку, скотогон перегораживал путь остальному стаду, его помощник закрывал путь с весов, и животное оказывалось в клетке. Третий скотогон выкрикивал вес животного, и приёмщик отмечал этот вес в книге. Потом клетка открывалась, и животное шло дальше по коридору.
      Петя постоял немного, наблюдая, как скотогоны рассортировывали стадо, прошедшее через весы. Вот уже бычки оказались в одном стойбище, коровы — в другом, барашки — в третьем, овцы — в четвёртом.
      К загону подошёл товарный поезд с раскрытыми настежь вагонами, из которых остро пахло навозом и креозотом. Вагоны остановились так, что их раскрытые двери оказались против огороженных помостов, поднятых от стойбищ в уровень с вагонными дверями. Скотогоны открыли двери стойбищ и защёлкали бичами. Быки, коровы, бараны, мыча и блея, начали медленно подаваться к вагонам, гонимые пулемётным треском бичей. Вот уже первый бык, тревожно трубя, шагнул в вагон, и видно было, как вагон закачался на рессорах под тяжестью животного...
      Да, этот маленький городок собирал огромные богатства и направлял их во все стороны. Об этом говорили надписи, сделанные мелом на вагонах: Куйбышев, Сталинград, Москва, Тула...
      Петя не жалел о своей поездке. Он был только огорчён тем, что Саша не увидит всего этого. Впрочем, Саша всё это видел. Он только, наверно, не подумал о том, как много даёт этот маленький городок стране. Ну ничего, Петя обязательно сообщит ему о своих наблюдениях...
      Музей помещался в красном кирпичном здании. Через широкое окно в самом деле был виден огромный бивень мамонта. Петя толкнул дверь, над ним раздалось дребезжащее треньканье колокольчика, и он сразу же оказался в большой комнате с экспонатами. Однако мамонта, которого он хотел увидеть, не было, торчал один лишь бивень.
      Из другой комнаты вышел старичок невысокого роста, с лысой головой, вокруг которой венчиком располагались белые-белые кудерьки.
      — Экскурсия? — спросил старичок звонким тоненьким голоском.
      — Д-да... — нерешительно ответил Петя.
      — Где остальные экскурсанты? Откуда? У нас в районе ремесленных училищ, сколько я знаю, не имеется. Или только что открыли? Почему же мне ничего не сообщили? Я должен нанести новое учреждение на схему учебных заведений района.
      — Да я один, из Москвы.
      — Ах, из Москвы! — Старичок мелкими шажками подошёл поближе, приглядываясь к посетителю. — Чем могу служить? Какие вопросы вас интересуют? Или хотите сделать подробный обзор? Учащиеся во время каникул осматривают музей бесплатно... Советую начать с исторического прошлого нашего края. Вот здесь у нас культура ранних поселенцев этих мест — славянского племени кривичей...
      — А нет ли у вас каких-нибудь материалов о Петре Первом? — осторожно спросил Петя.
      — О Петре? А что вас интересует из истории Петра?
      — Ну, например, не был ли он в этих местах?
      — Бывал, бывал! — радушно сказал старичок, как будто он сам встречал здесь Петра и оказывал ему гостеприимство. — Но видите ли, молодой человек, у Петра Первого был достаточно обширный круг деятельности, и мне трудно будет удовлетворить ваше любопытство, если я не буду знать, что именно занимает вас в его биографии. Здесь он был сравнительно молодым человеком, в тот период нашей истории, когда царством управляла его сестра...
      — Царевна Софья, — подтвердил Петя. — Значит, это было время создания потешных полков? А потешный флот Пётр строил в этом районе?
      — Несколько кораблей он здесь построил. Например, «Надежду Росскую», «Викторию» — это фрегаты. Но было построено ещё несколько небольших гребных судов — шняв и галер...
      — Правильно, правильно! Галерным флотом командовал он сам, а парусным — Лефорт. И об этом есть записи?
      — Представьте себе, я только недавно закончил сводную опись документов того времени... Вот уж не думал, что первым моим читателем будет такой молодой исследователь! Если у вас есть время...
      — Конечно, конечно!
      — Тогда позвольте познакомиться, — церемонно сказал старичок: — Павел Петрович Масленников.
      — Пётр Забавин!
      — Пройдёмте, пожалуйста. — Павел Петрович указал рукой на внутреннюю дверь.
      За дверью этой была большая рабочая комната.
      Усадив Петю за стол, Павел Петрович положил перед ним довольно толстую рукопись. И всё время, пока Петя просматривал её, заведующий музеем сидел тут же за столом, немедленно приходя на помощь, если молодой исследователь спотыкался на каком-нибудь слове или задерживался на слишком кратко описанном событии. Чувствовалось, что Павел Петрович и гордится своей работой и боится, что она окажется недостаточно хорошей для его первого читателя. Так началась научно-исследовательская работа Забавина.
      Изо дня в день приходил он в музей. Павел Петрович оказался очень разговорчивым. Уже на второй день Пете стали известны все подробности многогранной деятельности заведующего музеем. Павел Петрович рассказал ему, что музей получает от города довольно крупные средства, но что больше всего помогают музею ученики старших классов двух школ-десятилеток — мужской и женской, — в которых Павел Петрович преподаёт историю. Ученики работают в архивах и на раскопках вокруг города и снабжают музей ценными находками.
      Петя не стал объяснять Павлу Петровичу, чего он ищет. Но тот и не спрашивал, довольный тем, что может чем-то помочь юноше. Старый историк собрал все данные, вплоть до самых незначительных, о пребывании Петра в этих местах. Когда Петя находил, что упоминание о каком-нибудь событии в изложении Павла Петровича было слишком кратким, старичок указывал, где можно прочесть об этом более подробно.
      Скоро Петя понял, что его поиски потребуют много времени, и подивился тому, с какой кропотливостью работают учёные. Он, конечно, не мог отдать этой работе всю жизнь, как сделал, например, Павел Петрович, не мог он отдать ей и месяц, так как отпуск его скоро заканчивался, а Саша, небось, все глаза проглядел на дорогу из Юрезани, ожидая Петю обратно. Но потратить несколько дней ему всё же придётся.
      И чтобы не терять времени, он принялся записывать историю щуки с золотыми серёжками так, как она ему представлялась теперь, когда он читал рукопись Павла Петровича и толстые книги, которые по его просьбе доставал с полок заведующий музеем.
      Когда работа утомляла Петю, он выходил на горячие улицы города и окунался в нынешний день. Он проходил мимо складов разных заготовительных контор, заглядывал на рынок и изумлялся там изобилию плодов, произраставших в районе; медленно прохаживался по улицам, читая вывески учреждений, чтобы не забыть, в какое время он живёт. Толстые книги Павла Петровича уводили его очень далеко в историю, и ему порою казалось, что он сам живёт в той эпохе, что он воочию видит Петра Первого и его соратников.
      Посетил он и экспедицию гидрологов. Гидрологи — их было пятеро — жили и работали в небольшом домике на окраине, возле самой речки Вертушинки. Трудно было представить, что такая маленькая речка, которая имела способность высыхать в течение одной ночи, могла привлечь внимание учёных. Но дежурная в доме колхозника была права: гидрологи только и говорили о том, как поднимется уровень воды в озёрах, как уменьшится сток в реках после подпора Волги, какое влияние окажет это на сельское хозяйство района...
      Гидрологи тоже очень внимательно отнеслись к воспитаннику трудовых резервов, хотя у них было меньше времени, чем у Павла Петровича. Но вода интересовала Петю только как среда, в которой жила его щука. Так что он расспрашивал их лишь о рыбных богатствах района.
      Гидрологи рассказали Пете много интересного. Оказывается, это была не первая экспедиция в Юрезани. Весной 1918 года сюда была направлена группа учёных для исследования рыбных богатств района и налаживания промысловой добычи рыбы для снабжения рабочих Москвы. Но экспедиция эта была уничтожена белыми бандами, и все её материалы пропали.
      Петю очень заинтересовал этот рассказ. Так вот с какими жертвами сопряжена наука! И он с ещё большим уважением присматривался к гидрологам, которые шли по следами таких героев.
      Главнььм у гидрологов был инженер Караваев. Он чем-то походил на профессора Ильинского. То ли манерой держаться, то ли своими огромными непромокаемыми сапогами, которые были привязаны, как у профессора, ремнями к поясу, а может быть, тем, что считал своё дело самым важным.
      Петя уже давно заметил, что все любящие свою профессию считают её самой нужной. Подумать только, товарищ Караваев сказал, что старые щуки никого интересовать не могут: во-первых, они несъедобны, во-вторых — они только зря уничтожают рыбу! И вообще, Петя напрасно взялся за это дело. Поступил бы лучше на время отпуска в гидрологическую экспедицию — это куда интереснее. Гидрологи изучают не только водные запасы на суше, но и в небе. Кроме того, они могут точно предсказать, что произойдёт с этим краем через несколько лет, когда построят новые плотины, — до того точно, что уже сейчас разрабатывают планы изменений в сельском хозяйстве.
      — Как это вы можете подсчитать запасы воды в небе? — перебил его Петя.
      — А очень просто. Мы устанавливаем размеры водного зеркала, то-есть пространства, которое займёт вода после сооружения плотины. А потом легко подсчитать, сколько воды будет испаряться. Кроме того, мы знаем, куда дуют постоянные ветры. Следовательно, можем заранее вычислить, сколько осадков будет выпадать в таком-то районе. Ясно?
      Петя согласился, но тут же задал новый вопрос:
      — А какие же изменения вы собираетесь внести в сельское хозяйство? И как вы их определите?
      — И это просто. Почвенные воды поднимутся — это раз. Осадки, как я уже говорил, увеличатся — это два. Вот мы и планируем заранее, где возникнут новые травостойные луга, какие земли нужно будет определить под водолюбивые, скажем огородные, культуры, где можно отрыть артезианские колодцы, какие балки окажутся пригодными для прудов... Одним словом, пойдём с нами, Петя, у нас работа интереснее!
      Но смутить Петю или сбить его с пути не мог даже Караваев, хотя Пете и понравилась железная логика его рассуждений и умение предвидеть даже количество будущих дождей.
      Приобретя новых друзей, Петя не изменил своей научной теме. Это, как ни странно, понравилось Караваеву. Во всяком случае, услышав отказ Пети, Караваев не обиделся, а похлопал Петю по плечу и сказал:
      — Ну что ж, держись своей линии, товарищ Забавим, а мы будем держаться своей! Сегодня поедем на самое дальнее озеро, Светлое, так что приходи прощаться.
      Вечером, проводив гидрологов на Светлое озеро, Петя подумал о том, что и ему пора возвращаться на Преславное. Щука, о которой он теперь знал как будто всё, ждала его. Саша, наверно, уже соскучился. Да, пора было приниматься за ловлю!
     
      Глава 24
      СВЕТ В ВОДЕ
     
      В воскресенье Саша сделал доклад о применении электричества в сельском хозяйстве. Когда он вышел на сцену и увидел аудиторию, ему стало немного страшновато: справится ли он? Передние ряды, где сидели дети, его не пугали, но дальше, на остальных рядах, сидели комсомольцы, колхозная молодёжь, а среди них были люди, близко знакомые с электротехникой. Однако слушатели немедленно начали аплодировать малорослому докладчику, едва он вышел к трибуне. Оставалось одно: сказать им что-нибудь новое, такое, о чём они ещё не знали.
      Но вот Саша начал доклад, в зале воцарилась полная тишина. Он вспомнил все агрегаты, которые производил его завод. Он перечислил десятка два возможных применений электричества в сельском хозяйстве. Но, конечно, Саша не говорил о таких мелких вещах, как, скажем, его ловушка для насекомых. Он вспомнил об электропахоте, об электрических молотилках, об электрических сушилках и веялках.
      Недаром говорят, что самая трудоёмкая работа в колхозе — не посев, не жатва, а просушка и провеивание зерна. Его надо раз десять перелопатить, прежде чем ссыпать в мешки. Попробуйте-ка перевидать руками или провернуть на веялке те пятьдесят тысяч пудов зерна, которые собирались снять со своих полей колхозники «Звезды»! Вот тут бы и помогло колхозникам электричество...
      После доклада Саша почувствовал себя совсем другим человеком. Пока он разговаривал с комсомольцами, в голове у него родилось много идей о применении электричества в сельском хозяйстве. Подумать только — сколько же этой электроэнергии будет у колхозников после пуска Куйбышевской, Сталинградской, Каховской, Туркменской гидростанций! И Саша окончательно решил, что займётся специально вопросами применения электроэнергии в сельском хозяйстве. Ведь эти станции дадут миллиарды киловатт энергии, а каждые восемь киловатт могут заменить труд одного колхозника.
      В понедельник утром Петина койка была всё ещё пуста. Каждое утро Саша открывал глаза с надеждой, что увидит рыжеволосую голову друга на подушке у противоположной стены, и каждый раз испытывал разочарование.
      Возле Сашиной постели стоял Лёня и ждал, когда брат проснётся. Саша открыл глаза, огорчился, что Пети всё ещё нет, улыбнулся тому, что брат уже ожидает его, и торопливо вскочил с постели.
      — Начнём? — спросил Лёня.
      — - Что «начнём»?
      — Щуку ловить!
      — Ишь ты какой бойкий! — засмеялся Саша. — Надо сначала научиться сеть забрасывать.
      — А дядя Илья уже ждёт.
      Они выбежали на улицу. Терёшкин сидел на лавочке, поглядывая на высоко взошедшее солнце. Увидев Сашу, он встал со скамейки:
      — Пошли!
      — Подождите, он же не завтракал! — взмолился Лёня.
      Терёшкин нехотя снова присел.
      Завтракая, Саша поглядывал на ворота сада — не появится ли Петя. Однако Пети не было, и Саше волей-неволей пришлось начинать самому.
      На помощь Саше Лёня собрал бригаду рыболовов. Это были такие же шустрые ребята, как и он сам. Они уже достаточно присмотрелись к ловушке, пока вязали её, и Саша вполне им доверял. О том, что со щукой шутки шутить нельзя, было им известно. Хорошо было и то, что рыбовод с ними. Не хватало только Пети. А кому же, как не Забавину, надо было бы возглавлять эту «научную» экспедицию!
      Сначала рыболовы учились на берегу завязывать сеть. Гуси и утки шарахались от звенящей проволоки. Дробно тарахтела лебёдка, которую подсоединили к проводам на птичьем дворе. Никто не смеялся над рыболовами, пытавшимися «ловить щуку на сухом берегу». Доверие к изобретателям среди колхозников стало устойчивым.
      Саша добился того, что трос перестал цепляться за кольца и заброс вместе с запиранием сети сократился до пяти минут. Когда он уже решил начать пробу на воде, на берег пришёл только что приехавший из Юрезани Петя.
      Забавин выглядел необыкновенно торжественным. Приглаженные в городской парикмахерской волосы ещё не успели растрепаться. Занятия с книгами и рукописями наложили отпечаток на его лицо — оно было полно сосредоточенной задумчивости. Казалось, он продолжал ещё оценивать каждое явление с высоты двух с половиной столетий, куда заглянул, изучая эпоху Петра.
      Саша, бросив сеть, с изумлением смотрел на друга: к нему неторопливым шагом подходил совсем не тот человек, которого он несколько дней назад проводил в Юрезань. Подошёл и протянул руку:
      — Здравствуй, Саша. Чем это вы занимаетесь?
      Такое важничанье не очень понравилось Саше, но он всё-таки ответил:
      — Готовим ловушку для щуки.
      — Значит, вы ещё не поймали её?
      Это уже обидело Сашу, и он коротко ответил:
      — Решили эту честь предоставить тебе.
      — Спасибо! — Петя не уловил иронии, которая, как казалось Саше, должна была прозвучать в его ответе. — Ты знаешь, я пришёл к окончательному выводу, что это щука петровских времён. Пётр приезжал сюда несколько лет подряд и построил здесь свой потешный флот. Я думаю, что мы сделаем научное открытие... Спасибо тебе за устройство ловушки, я это отмечу в своём сообщении.
      — Где, где?
      — В своём сообщении в Академию наук.
      Саша насмешливо поклонился:
      — Желаю вам, товарищ Забавин, успеха! Можете начинать ловить вашу щуку!
      Отойдя на несколько шагов, Саша присел на песок, отломил веточку таволожника и начал жевать её с таким видом, будто дальнейшее его не касалось. Лёня, уловивший обиду в голосе брата, медленно отступил от Пети и тоже уселся на песке. Затем отошёл Терёшкин. Тогда и другие ребята, теснясь и толкаясь, покинули Забавина и уселись рядком, выставив перед новоявленным учёным босые ноги.
      Петя остался один возле намёта. Огромная сеть из двенадцати щитов, три лодки, на одной из которых была установлена электрическая лебёдка, двести метров чёрного водонепроницаемого провода в катушке — всё было отдано ему, и он не знал, что делать с этим хозяйством.
      Постояв несколько минут, Петя медленно пошёл к покинувшим его друзьям.
      — Слушай, Саша, почему ты обиделся?
      — А я не обижался... Мы своё дело сделали, теперь попробуй ты.
      — Но ведь это же для науки!
      — А мне показалось, что для твоей личной славы. Мне показалось, что ты всю науку забрал себе, а нам оставил только возню с сетью... Викентий Иванович тоже вот для науки живёт, а никогда выше других себя не ставит. Он уже профессор, а ты. всего-навсего воспитанник трудовых резервов, и тебе бы совсем не к лицу гордиться!
      Терёшкин и ребята отвернулись, делая вид, что не слышат этой ссоры.
      Петя опустился на песок рядом с Сашей.
      — Как ты мог это подумать! — огорчённо сказал он.
      — А как ты заговорил? Ты думаешь, для чего собрались сюда ребята? Зачем пришёл Илья Евстигнеевич? Нам всем хочется выловить для науки эту таинственную щуку. Они три дня трудились, не считаясь ни с чем! Ты посмотри на их руки... они же литр иода израсходовали, пока сеть связали. А ты пришёл на готовенькое с таким видом, будто кто-то обязан обеспечить тебе успех. Да разве у нас кто-нибудь охотится за славой в одиночку!
      Петя побагровел от стыда, почесал затылок, отчего прилизанные в парикмахерской волосы сразу взбились привычными лохмами и сам он стал прежним, привычным, милым товарищем.
      — Сашок, прости меня... Я же нечаянно... Ты знаешь, я столько об этой щуке думал...
      Саша не хотел унижения друга, ему достаточно было чистосердечного признания вины. Он встал и крикнул:
      — Ну как, начнём, товарищи?
      И сразу все загомонили, вскочили, бросились к сети.
      Терёшкин сел в лодку с лебёдкой — он был рулевым, — а Петя, удерживая Сашу за руку, спрашивал:
      — Хорошо, а я-то что буду делать? Я-то что буду делать?
      — Ты будешь главным электриком экспедиции. Обеспечь работу лебёдки.
      Саша в двух словах объяснил Пете, что они намерены предпринять, и Петя принялся монтировать на поплавки водонепроницаемый провод. Затем, вызвав на помощь двух добровольцев, побежал с ними по берегу подсоединять водонепроницаемый провод к электролинии, проходящей неподалёку от щучьего бучила.
      Лодки, нагружённые тяжёлой сетью, медленно выстроились вокруг бучила. Провод плавал на воде, как чёрная змея.
      Сеть упала в воду, грузила потянули её ко дну, и она опустилась куполом, тихо толкнувшись в ил. Петя немедленно включил лебёдку. Треск мотора понёсся над тихой водой, как пулемётная очередь.
      Затянутая тросом сеть перевернулась в воде и медленно поднялась на поверхность. Её отбуксировали к берегу, так как втащить такую тяжесть в лодки было невозможно. Когда её выволокли на песок, она оказалась пустой.
      Три раза забрасывали рыболовы свою ловушку, и каждый раз рыба успевала уйти. И без поляроидных очков, нагнувшись к воде, можно было увидеть рыб, стрелой уносившихся от ловушки.
      Рыбы останавливались невдалеке от сети словно для того, чтобы посмотреть, как сеть садится на дно и стягивается, срезая водоросли и горки ила.
      ...Наступил вечер. Настроение рыболовов становилось всё хуже. Они уже начинали ссориться. Больше всех огорчился Лёня, ожидавший, что они сегодня же выловят щуку. Наконец Саша приказал прекратить напрасные попытки.
      — А может, она на электрическую лампу пойдёт? — спросил Лёня.
      — В самом деле, давай попробуем, Саша? — поддержал Петя.
      — Профессор говорил, что рыба идёт на свет, как и насекомые, — добавил Терёшкин.
      Саша не отвечал. Наряду с горьким и обидным разочарованием он чувствовал и благодарность к товарищам, не желавшим признавать поражение.
      Вот, например, Лёня... За эти несколько дней он словно вырос, стал мужественнее, умнее, вдумчивее. Как осторожно, но в то же время и настойчиво ищет он один за другим новые способы охоты! Он не вступает в пререкания со старшими, он только советует. Вот и Терёшкин принимает его совет...
      А Петя? Уже нет и речи о том, что все должны работать на него. Он активно участвует в общем деле...
      Но что будет, если и с ловлей на свет ничего не выйдет? Не разочаруются ли его товарищи окончательно?
      Хотя помощники и выглядели утомлёнными, их упрямо сдвинутые брови, стиснутые челюсти — всё говорило, что их так просто не собьёшь. Саша смотрел на них, как командир на солдат перед новым наступлением... А выдержат ли они? Выдержат! Конечно, выдержат! И Саша отдал приказ подготовиться к новой атаке.
      — Попробуем ловить на свет. Я верю Викентию Ивановичу. Только где взять водонепроницаемый патрон для лампы?
      — И патрон и лампа найдутся! — сказал Илья Евстигнеевич. — На гидростанции такую лампу употребляют для осмотра подводных ряжей плотины. Я видел. Вы пока отдохните, а я схожу туда.
      Не ожидая ответа, он зашагал по берегу.
      — Петя, подключи второй провод, для лампы, — попросил Саша.
      И Петя начал торопливо разматывать провод.
      Саша подозвал Лёню и ещё двух помощников и начал устанавливать внутри сети распорки для лампы. Когда Терёшкин вернулся с лампой, вделанной в большой патрон с резиновыми прокладками, у ребят всё было готово для; спуска намёта. Саша подвесил лампу внутрь сети, попробовал включение — лампа загорелась на несколько секунд ослепительно белым светом, и сразу всем показалось, что давно уже стемнело, хотя на горизонте ещё горела вечерняя заря.
      В ожидании полной темноты они поужинали принесённым Терёшкиным хлебом, но костёр разводить не стали, так как торопились начать новый опыт. Когда хлеб был съеден, Терёшкин, по праву старшего, скомандовал:
      — Ну, начинаем!
      Все поднялись с остывшего песка и пошли к лодкам.
      Снова включили лампу, и близкий берег будто исчез, а лодки оказались как бы среди моря. Саша сказал, что надо остерегаться электрического провода — в воде он может сильно ударить током.
      Рыболовы с трепетом опускали на вытяжном тросе намёт. Но вот он остановился, не достигнув дна, и лампа, висевшая внутри купола, осветила подводное царство. Из воды бил к небу большой столб света, лодки плавали будто в пламени. Свет в воде проникал далеко, играя тонкими переливами. И сразу появились рыбы. Это были уклейки, верховки, язи. Они медленно шли по кругу под самой сетью и даже внутри неё, на расстоянии одного метра от лампы, двигаясь против часовой стрелки и не отводя глаз от яркого света. Стоило опустить сеть — и они были бы пойманы..
      Саша ждал. Щуки ещё прятались в тени коряг и не шли на свет. А мелких рыб становилось всё больше и больше, словно они сплывались со всего озера. Временами их стаи совершенно закрывали лампу. Они не пугались висевшей над ними сети, словно зачарованные.
      Но вот появилась первая щука. Она скользнула, как тень, к золотому язю и проглотила его. Это послужило как бы сигналом для других притаившихся хищниц. Словно тёмные молнии, они ринулись со всех сторон на ярко освещённую стаю, мгновенно скрываясь со своей добычей.
      Саша оглядел хмурые, освещённые снизу лица товарищей и махнул рукой, чтобы они опускали сеть.
      — Подождём ещё, — попросил Лёня.
      — Для того ждать, чтобы щук накормить?
      Саша показал рукой вниз. Там шныряли тёмные быстрые тени. То одна, то другая хищница врезалась в кружащуюся внутри намёта стаю, хватала очередную жертву и исчезала. Но эти нападения не прерывали хоровода рыбы вокруг нового светила, появившегося в подводном мире.
      Сеть упала на дно. Лампа погасла, повидимому от удара. Саша сказал Терёшкину:
      — Если будете применять эту ловушку, то сеть лучше ставить горловиной кверху, а лампу укреплять над нею. Тогда лампа будет цела.
      — А ты решил отступиться? — спросил Илья Евстигнеевич.
      — Мне эта рыба ни к чему. Может быть, Пете она нужна?
      — Зачем она мне! — хмуро отозвался Петя. — Я мечтал ту щуку поймать, с золотыми серёжками. А промысловое рыболовство меня не занимает... Вы же видите, щука на свет не идёт. Тем более не пойдёт такая крупная, как наш водяной...
      Сеть вытащили без особого интереса. Правда, она принесла небывалый по здешним местам улов, но рыболовы ждали не этого. Радовались только детдомовцы. Долго они бегали от берега к дому и обратно, звеня вёдрами. Разбуженный ими кладовщик с довольным лицом взвешивал улов. За один заброс было взято больше центнера рыбы...
      Когда утром Саша и Лёня вышли на озеро, сеть лежала на том же месте, где они бросили её вчера. По берегу важно прохаживались вороны, склёвывая растерянных вчера рыб. С криком проносились чайки. Дул прохладный ветер, и вода покрылась рябью.
      Лёня стоял возле сети, ковыряя босой ногой холодный ещё песок, и поглядывал исподлобья на нахмуренное лицо брата. Саша догадывался, что хочет сказать ему Лёня, но заранее решил не поддаваться на его уговоры. Хватит и того, что о вчерашней ловле на свет колхозники уже рассказывали друг другу со всеми подробностями. Он приехал сюда не затем, чтобы кто-то вёл о нём досужие разговоры. Лучше изобретать что-нибудь более полезное, чем светоловушки, кого бы в них ни ловили — мух или рыб...
      Лёня продолжал выгребать пальцами песок из ямки. Видя, что брат всё больше мрачнеет, он боялся заговорить с ним. На берегу появился Петя. Он ленивой походкой шёл к ним со спиннингом. Этот тоже изменил! Вместо того чтобы думать о том, как поймать водяного, он собирался охотиться на мелкую рыбёшку. Лёне теперь все рыбы, кроме водяного, казались не заслуживающей внимания мелочью.
      — А если попробовать ударить её током? — вдруг сказал Лёня.
      — Что? — Саша с удивлением взглянул на него.
      — Я говорю, если пустить в ловушку ток...
      — Не понимаю... Как пустить ток?
      — Я не знаю как, только Викентий Иванович говорил...
      Саша пнул ногой сеть, без пользы валявшуюся на берегу. Потом взглянул на приближавшегося Петю и побежал к нему навстречу:
      — Слушай, Пётр, ты не помнишь, что Викентий Иванович рассказывал о ловле рыбы током?
      — О ловле током?.. Нет, не помню... Постой, постой! Он, кажется, говорил, что надо соединить с намётом два индуктора и подвести к ним ток. Рыба от удара на время засыпает... — Тут взгляд Пети упал на медную проволочную сеть, и он расцвёл: — А ведь и в самом деле! Лампу мы присоединили, лебёдку тоже. Осталось подсоединить два контакта, индукторы...
      — Правильно. Надо придумать, из чего их сделать.
      — Знаешь, на гидростанции есть большие металлические листы — прекрасные индукторы получатся!
      — Поможешь? — спросил Саша.
      — А ты как думаешь!
      Петя сунул Лёне спиннинг, подтянул ремень на брюках и побежал к селу. Саша побежал вслед за ним.
      Илья Евстигнеевич Терёшкин шёл в правление колхоза и вспоминал вчерашнюю неудачу. И вдруг навстречу ему — друзья по несчастью. Весёлые, оживлённые, как будто вчера ничего и не случилось.
      — Куда вы?
      — На гидростанцию, — ответил Саша.
      А Петя вцепился в рукав Ильи Евстигнеевича и потребовал:
      — Пойдёмте с нами строить новую ловушку.
      Так Илья Евстигнеевич и не попал в этот день в правление колхоза.
      К вечеру ловушка была готова. Но ребята так устали, что не в силах были её забрасывать. Испытывать её решили тайно, завтра вечером, днём же потренироваться. Работать с током высокого напряжения, да ещё на воде, опасно. Кроме того, надо было подвести к щучьему омуту электролинию от колхозного трансформатора.
      Вечером, когда рыболовы и детдомовцы ели уху из вчерашней рыбы, пришёл Игнат Перфильевич. Он было собирался утешать ребят — и с удивлением увидел, что они так веселы, будто водяной уже у них на аркане. Игнат Перфильевич, делая вид, что не замечает их веселья, передал письмо от Викентия Ивановича.
      Профессор спрашивал, ездил ли Петя в Юрезань и что разузнал там, пробовали или нет ловить щуку, чем заняты теперь друзья, и сообщал, что скоро поедет на Волгу, но перед отъездом получит несколько дней отпуска. «Так что, милые друзья, — писал Викентий Иванович, — если у вас что-нибудь получится, телеграфируйте мне, я с удовольствием приеду. Должен ещё сообщить вам, что у меня появилась надежда раскрыть тайну нашей щуки...»
      Всем понравилось, что профессор написал «нашей щу-ки», как бы объединяя себя со всеми присутствующими.
      — Вот это правильно! — сказал Саша. — Не выделяет себя из коллектива! — и подмигнул Пете.
      Петя покраснел и недовольно прошептал:
      — Да ну тебя, я же признал свою ошибку... — Затем поднял голову и уже громко сказал: — А тайну щуки я уже открыл!
      Все обернулись к нему. Игнат Перфильевич пододвинулся поближе, собираясь слушать. Терёшкин удивлённо заморгал глазами.
      Петя подозвал Борю:
      — Сбегай-ка, Боря, в нашу комнату, возьми там из правого ящика в столе синюю папку и принеси сюда.
      Через две минуты Петя раскрыл свою рукопись и, оглядев присутствующих, спросил:
      — Читать?
      — Конечно! Читай! — закричали все хором.
      — А профессору ты сообщил? — спросил Саша.
      — Это для него и написано. — И Петя начал читать вслух свою научную работу.
     
      Глава 25
      ИСТОРИЯ СТАРОЙ ЩУКИ, ЗАПИСАННАЯ ПЕТЕЙ ЗАБАВИНЫМ
     
      — «О долголетии щук есть много всяких рассказов. Я прочитал целых два тома о рыбах, которые написал известный практик-ихтиолог Сабанеев ещё до революции. У него написано, что щук метили Фридрих Барбаросса — старинный немецкий король, Борис Годунов, царь Алексей Михайлович, а пойманы эти щуки были лет через двести после смерти метивших их царей».
      Рукопись Петя держал как-то странно, согнув её с краёв коробком, а прочитанные страницы прятал под низ тетради.
      — Дай же взглянуть! — попросил Саша. — Что ты её прячешь!
      Петя отстранил его руку. Не мог же он, в самом деле, показывать эти листы! Большую часть запятых в рукописи поставил Павел Петрович. Он же выправил и некоторые длинные фразы, так как в согласовании частей речи, особенно в сложносочинённых предложениях, Петя оказался слаб. Павел Петрович, по старой учительской привычке, читал рукопись Пети с красно-синим карандашом в руках, и поэтому она была теперь разноцветной, как ковёр. Вот почему Петя так старательно прятал её от слушателей. В конце концов, ведь всю её, от первой строки до последней, обдумал и написал он сам, и редактор совсем не просил его рассказывать об исправленных им ошибках...
      — «Конечно, не все учёные верят этим рассказам, только я думаю, что это напрасно. Они говорят: нет, мол, никаких доказательств, что эти сообщения правдивы. Но раз написано, значит было! В пословице сказано: «Что написано пером, того не вырубишь топором!»
      Петя обвёл всех вопрошающим взглядом — принимают .ли слушатели его доказательства? Все сидели тихо, только Саша сказал:
      — Ты прямо как настоящий учёный написал!
      Петя скромно опустил глаза к листу:
      — Ну, не очень по-учёному, но потрудился!
      — Давай дальше! — подбодрил исследователя Игнат Перфильевич. — Где там о нашей щуке?
      — Сейчас, сейчас! — заторопился Петя и, откашлявшись, продолжал: — «Кроме того, учёные говорят, будто современную науку о рыбах — ихтиологию — не очень занимает вопрос о долголетии рыбы. Это я тоже считаю неубедительным. Биологи всегда интересовались долголетием разных зверей и животных. Может быть, эти исследования помогут продлить жизнь человека или лечить его от преждевременной старости».
      — Что же, ты заставишь человека жить в воде, как щуку? — усмехнулся Терёшкин.
      — Вот не буду читать, и всё! — неожиданно обиделся Петя.
      — Читай, читай! — закричали слушатели.
      А Терёшкин замахал руками — я, мол, больше не помешаю.
      — «За последние годы не вылавливали рыб со старинными метками. Только мы можем доказать, что такие щуки бывают, так как я уверен, что мы обязательно выловим нашу старую щуку. А для того, чтобы доказать Викентию Ивановичу, что у нас есть своя точка зрения и что она более правильная, я и написал заранее историю нашей щуки...»
      Больше никто не перебивал рассказчика. Он читал громко, чётко, укладывая слово к слову, словно камешки:
      — «Давным-давно, когда старая щука была ещё совсем молодой и первый раз вышла на залитые весенней водой прибрежные травы, чтобы поиграть со сверстницами, на Преславном озере произошли события, которые всполошили весь подводный мир.
      Ни одна рыба не могла сказать, кто первый принёс напугавшие всех вести. Это мог быть ёрш — известно, что» ерши постоянно плавают на мелких местах и всегда первыми слышат, что происходит на берегу. А может быть, напугал всех окунь — окуни часто выпрыгивают из воды в погоне за мальками, так что немудрено, если именно окунь увидел первый чудеса на берегу. Но кто бы ни принёс эти вести, они чрезвычайно взволновали рыб.
      По всему Преславному озеру пошли споры о том, чем грозят рыбам эти события. Споры кончались чаще всего тем, что более сильная рыба, разозлясь, проглатывала слабого спорщика. Тогда спор прекращался, но он немедленно разгорался где-нибудь в другом месте. Некоторые особенно сильные рыбы испортили желудки из-за этих споров, так как им часто приходилось проглатывать противников в неурочный час. А это очень вредно — есть не во-время. Выяснить истину становилось всё трудней и трудней, потому что много исследователей было съедено во время споров. Однако постепенно старая щука, которая тогда была ещё совсем молодой и отличалась миролюбивым характером, узнала обо всём, что было известно другим рыбам.
      На южном берегу озера, рассказывалось в этих рыбьих известиях, появилось множество людей. Люди рубили лес. Иногда деревья падали в воду. Несколько любопытных голавлей, подкравшихся к берегу, чтобы посмотреть на людей, были оглушены падавшими деревьями. Более осторожные рыбы видели, как бородатые люди с весёлым, криком вытащили пострадавших и унесли их к кострам, наверно для того, чтобы сжечь на огне.
      По вечерам люди забрасывали на плёсах большие сети и вытаскивали рыбу уже не поодиночке, а целыми вёдрами. Один ёрш, попавший в сеть, но, к счастью, спасшийся, рассказывал, будто видел на берегу огромный котёл, в котором клокотала горячая вода. У бедного ерша замерло сердце, и он потерял сознание. Может быть, именно это и спасло его от знакомства с горячей водой. Он лежал как мёртвый, и люди его не заметили. Он попал в человеческий след, в котором скопилось немного влаги, а когда пришёл в себя, то увидел, как люди сидели на берегу и, вытаскивая рыбу из котла, поедали её совсем как щуки. Наверно, рассказчик упомянул щук со зла. Известно, что ерши, давно враждуют со щуками и даже распускают слухи о том, что если бы не колючки у ершей, так щуки их давно бы всех съели. Но, во всяком случае, то, что ёрш рассказывал, было страшно слушать.
      После этих достоверных известий рыбы призадумались. Никогда до этого не было так много людей на берегу озера. Чего им надо? Уж не вздумали ли они навсегда поселиться возле озера, чтобы выловить всех рыб?
      Время от времени то одна, то другая рыба ходила на разведку. Иных посылали рыбьи стаи, другие действовали по собственному почину. Выплеснувшись у самого берега, рыбы успевали увидеть много интересного. Там, где раньше стояли только три рыбацкие хатки, теперь раскинулось большое селение. И по берегу и по воде всё время подвозили брёвна. На песчаном побережье высились огромные сооружения, похожие на рыбьи костяки, только рёбра были деревянные. Иногда рыбы слышали обрывки человеческой речи: «Царь Пётр... Потешный флот... Великие бои... Здесь научимся владеть водой... На море враг не будет страшен...»
      Некоторые даже видели на берегу самого главного человека, которого все называли царём Петром. Это был высокий, длинноногий юноша в красном кафтане, ловко работавший топором и отдававший приказания.
      Если бы рыбы изучили человеческий язык, то, подслушав речь Петра, они бы поняли, что им никакая беда не угрожает, что беда грозит врагам России. Для этого именно Пётр Первый и строит тут, на озере, вдали от всяких шпионов, свой потешный флот, обучая людей для будущей битвы за моря.
      Но рыбы слышали только отдельные слова, не понимали их смысла, и потому в озере становилось всё беспокойнее. Некоторые рыбы даже поговаривали, будто всё, что сооружают люди на берегу, не что иное, как хитроумные ловушки для истребления обитателей подводного мира.
      Старая щука, которая в те годы была совсем ещё молодой, не очень доверяла этим россказням. Она часто подходила к берегу и, поднимаясь к самой поверхности воды, наблюдала за тем, что делалось на берегу. Люди выбрасывали в воду объедки, и потому это место было удачливым для охоты: прибрежная вода кишела плотичками, пескарями и мальками. Плохо было только то, что не всегда удавалось отличить живую рыбку от мёртвой приманки. К тому времени щука уже знала о многих хитрых способах, которыми ловит рыбу человек. Но она была молода, сильна и надеялась, в крайнем случае, справиться с любой снастью. А люди на берегу всё больше привлекали её внимание. И вот однажды щука попалась.
      Она выплыла возле самого берега, чтобы посмотреть, что происходит на верфи. Корабли были уже готовы к спуску. Они стояли на высоких клетях, а вниз, к воде, были протянуты гладкие спуски из брёвен.
      Брёвна были смазаны салом, и это сало стекало в воду круглыми каплями. Капли застывали в воде и плавали белыми шариками. Мелкие рыбки охотились за шариками, а щука принялась охотиться за рыбками.
      Во время прыжка над водой щука увидела, как от берега отошли три лодки и сидевшие в них люди начали сбрасывать сеть. Лодки стояли далеко, сеть была щуке не опасна, и щука, прыгая из воды, стала разглядывать людей на берегу.
      Там по команде высокого юноши в красном кафтане плотники выбивали из-под корабля деревянные клинья. Щука задержалась на поверхности озера и увидела, как самый большой корабль вдруг двинулся вниз по брёвнам. Сало на брёвнах вспыхнуло огнём. Испуганная щука нырнула поглубже, но корабль с силой ударился о воду и поднял крутую белую волну, которая оглушила щуку. Перепуганная щука бросилась вдоль берега и с разбегу ударилась в сеть.
      Когда рыбаки вытащили сеть, они долго хохотали над щукой, которая ухитрилась попасть в сеть не изнутри,- а снаружи! Потом рыбаки выбрали из сети двенадцать одинаковых щук и бросили их в садок, стоявший возле самого берега. Это была лодка, наполненная водой и затянутая сверху сеткой, чтобы пойманная рыба не могла выскочить.
      Тут щука увидела сквозь воду, как на берегу загорелись страшные костры, о которых когда-то рассказывал ёрш.
      Вода всё ещё дрожала от ударов сходящих со стапелей судов. По берегу катили бочки. Несли блюда с жареной рыбой. Щука видела, как свешивались с этих блюд рыбьи хвосты.
      Двенадцать щук крутились в садке, как мельничное колесо, — их пугало будущее. Только наша щука всё ещё надеялась на свободу.
      Но вот их садок прицепили к другой лодке и повезли к самому большому кораблю. Там их вычерпали сачком и бросили в бочку с водой.
      Щука ещё раз увидела того высокого юношу, которого все называли царём Петром. Он схватил щуку за голову, поднял над палубой и закричал:
      «Пометим сих щук в честь нашего великого праздника, и пусть они передадут весть о наших трудах потомкам! Дьяк, дай метку!»
      Щука почувствовала сильную боль в жаберной кости. Сквозь кость прошла раскалённая игла. Царь Пётр продёрнул в образовавшуюся дырочку тонкую золотую проволоку с прикреплённой к ней пластинкой. Потом он повернул щуку и прожёг вторую жаберную кость. Шука только разевала рот от боли. Но вот и вторая пластинка, прозвенев на проволоке, повисла с жаберной кости. Царь Пётр шагнул к борту корабля и выпустил щуку из рук. Она скользнула в воду, перевернулась вверх брюхом и закачалась у кормы корабля.
      Царь сердито сказал:
      «Подохла! Дьяк, почему перетомили рыбу?»
      «Оживёт! — успокоил его дьяк. — Смотрите, ваше величество, уже шевелится!»
      Щука слышала голоса, но у неё всё ещё не было сил перевернуться вверх спиной, хотя она и понимала, что находится в самом опасном положении, когда её может искусать даже окунь. Когда же вода охладила её пересохшие жабры, щука перевернулась, вильнула хвостом и пошла в глубокую воду, поблёскивая золотыми серёжками. А на корабле все кричали здравицу Петру, и крик этот ещё долго слышался под водой.
      Придя в себя, щука остановилась у самого дна. Тени кораблей проникали и сюда. Кораблей было много. Они стояли, покачивая мачтами, одеваясь в белые паруса, чтобы идти в поход. А с самого большого корабля одна за другой падали щуки с золотыми серёжками и, приходя понемногу в себя, уплывали в разные стороны. Некоторые из них, очнувшись, стремились уйти от звона серёжек на их собственных жабрах. Они мчались в воде, не разбирая дороги, пока не разбивались о камни. Одну из щук унесла хищная птица скопа.
      Наша щука поняла, что ей придётся волей-неволей привыкнуть к новому своему украшению. Боль скоро прошла, но серёжки доставляли большое неудобство. Щуке стало казаться, что она и плавает хуже. Она отыскала глубокий омут и залегла в нём на самом дне. Так как перед поимкой щука хорошо поохотилась, то могла теперь стоять на дне хоть неделю. Так она и сделала.
      Ночью в омут пришла его хозяйка — донная щука, чёрная, похожая на обрубок. Но щука с золотыми серёжками затрясла головой, пластинки зазвенели, и донная щука в испуге скрылась. Возможно, она подумала, что перед ней какая-то новая ловушка.
      Так щука с золотыми серёжками стала полновластной хозяйкой щучьего омута. Серёжки принесли ей только пользу. Ведь она затрясла головой, испугавшись донной щуки, а та ещё больше испугалась звона пластинок и ушла.
      Тогда через неделю, проголодавшись, щука с золотыми серёжками вышла на охоту, она заметила, что серёжки совсем не мешают ей плавать так же быстро, как и раньше. От быстрого движения пластинки прижимались к телу. Если же ей приходилось встретить более крупную щуку, стоило только потрясти головой — серёжки начинали звенеть, и любая щука бросалась в бегство.
      Прошло много лет.
      Серёжки очень интересовали мальков, и они частенько навещали старую щуку. Щука с золотыми серёжками иногда расспрашивала их, не встречали ли они тех щук, которые получили вместе с нею подарок от царя Петра. Малаки, когда знали, что она сыта, рассказывали, где и когда видели таких щук. Но год от году их рассказы становились короче. Ничего не стало слышно и о кораблях, которые Пётр Первый спустил на воду.
      А Пётр Первый, построив свой флот, за эти годы отвоевал у шведов исконные русские земли на побережье Балтийского моря, отодвинул границы русского государства на юге до самого Дуная, начал строить канал между Доном и Волгой.
      Он спрямлял реки и соединял каналами озера, налаживал торговые пути по огромной стране, строил города, сражался с врагами и укреплял могущество родины.
      И пришёл час, когда он умер. Но и умер он, как подобает воину. Спасая тонувших во время шторма матросов, он простоял несколько часов в ледяной воде и простудился. Врачи уже не смогли спасти его.
      Щука, конечно, ничего не знала о том, что происходило за пределами её родного озера. Но она не забыла того человека, который, поймав её однажды, отпустил на волю и наградил чудесным подарком. Теперь щука гордилась своими серёжками и любила показывать их тем рыбам, которые совершали длинные путешествия, лишь бы только повидать её.
      Однажды её навестил даже лосось, услыхавший о ней где-то в Балтийском море. Повидав щуку, он в тот же день отправился обратно, потому что его нерестилище находилось ни близко ни далеко — в горной речке на Кольском полуострове.
      К тому времени наша щука стала самой сильной в озере. Большой опыт помогал ей сохранить свою жизнь. На берегу появилось много рыбацких селений, и рыбы легко попадались в сети.
      То, что наша щука побывала в руках человека и ушла от него, да ещё с таким подарком, было большой удачей. Но навряд ли люди выпустят её, если она опять попадётся в какую-нибудь ловушку.
      К старости у щуки с золотыми серёжками появилось несколько искусственных зубов. Эти зубы были стальные, из крючков-тройников. Они мешали ей, пока она не привыкла. Губы её были в нескольких местах прорваны теми крючками, с которых она ухитрилась сойти.
      Теперь щука брала добычу медленно, чтобы успеть выпустить её при малейшем подозрении, что это приманка. Она научилась выбрасывать крючок резким движением головы и перекусывать даже металлические поводки. Попав на крючок, она бросалась в сторону человека, чтобы ослабить лесу. Затем резко поворачивала обратно, поводок изгибался — тогда его можно было перекусить.
      Щука уже не помнила, сколько лет прожила на свете. Она знала только, что щук с золотыми серёжками, кроме неё, в озере не осталось. Гости теперь приходили к ней реже. Все рыбы боялись её — уж очень она стала страшна. Вся кожа у неё обросла чёрным наростом, словно мхом, зубы выросли такие большие, что пасть была постоянно полуоткрыта. Истории её уже никто не помнил, и если щука иногда принималась рассказывать о своём прошлом, её выслушивали только из уважения к старости.
      Обитателей озера больше интересовали перемены, происходившие у них на глазах. Однажды по озеру разнёсся слух, что на южном его конце появилось много людей. Люди что-то делают, отчего в воде возникает огонь, раздаются страшные удары. Многие рыбы, ходившие на юг в разведку, были убиты подводными ударами.
      Старой щуке эти новости сообщила одна из её подруг, которая прожила уже тридцать лет и на этом основании считала себя как бы заместительницей щуки с золотыми серёжками. Собственно, она никаких прав на такое положение не имела, потому что какой же это возраст — тридцать лет! Но других щук, старше тридцатилетней, не было, поэтому старая щука мирилась с её притязаниями.
      Старая щука не доверяла молодым сплетницам и решила сама посмотреть, что делается на южном берегу. Однажды ночью она поплыла на юг в сопровождении подруги — тридцатилетней щуки.
      Высунувшись из воды, старая щука увидела множество огней, возле которых и ночью работали люди. Они опускали в воду огромные деревянные щиты и закладывали промежутки между ними камнем.
      Старой щуке вспомнилась молодость. Она вспомнила тот день, когда получила в подарок серёжки. Но сколько она ни смотрела, ничего похожего на прошлое на берегу не увидела. И одеты люди были иначе и работали не так. Те всё делали руками, а эти работали при помощи каких-то диковинных машин. Машины сами опускали щиты, бросали камень, подвозили всякие грузы.
      Скоро старой щуке стало плохо от тёплой воды, и она ушла обратно в своё убежище, сказав только, что знает, в чём тут дело: это называется — строить флот.
      Через несколько дней подруга рассказала старой щуке, что люди кончили свою работу и ушли, а вода в озере начинает прибывать, хотя наверху жарко и дождей нет. Старая щука ещё раз вышла из убежища и увидела, что на том месте, где трудились люди и где раньше текла река, унося воду из озера, теперь стоит огромная плотина. В плотине отверстие, и вода крутит там какие-то колёса, и на берегу ночью светло как днём.
      В озеро прибыли новые рыбы. Путешественницы рассказали, что люди построили для них удобный путь, соединив каналами много рек и подняв уровень воды плотинами.
      Рыбы даже пригласили старую щуку с собой, так как теперь путешествие стало безопасным и приятным. Возле шлюзов и плотин всегда скапливается много еды, там постоянно кормятся стаи рыб.
      Но щука была слишком стара, чтобы нарушать свои привычки, и отказалась от приглашения.
      Преславное озеро с его коряжистым дном и глубокой водой стало как бы местом отдыха для путешествующих рыб. И скоро старая щука увидела в нём новых гостей. Это были судаки. Сильные, рослые, свирепые хищники, они угрожали даже щукам. И однажды щуки пришли к старой хозяйке озера просить у неё помощи.
      Бывало и раньше, что легкомысленные рыбы, попав в беду, например в сеть, посылали какого-нибудь малька, который мог проскочить в ячею, за помощью к старой щуке. И она приходила с чистой воды, перебрасывалась через невод, а потом разрывала сеть и уходила вместе с попавшими в беду рыбами.
      Но на этот раз она была бессильна. Конечно, никакой судак не осмелится напасть на неё, но другим щукам она могла только посочувствовать. Против судака трудно бороться. Судак пропарывает щуке брюхо своими острыми плавниками и объедает жертву, если она даже в два раза крупнее. Единственно, чем старая щука могла помочь, — это отвадить пришельцев от глубоких омутов по соседству со своим жильём.
      И когда пришли судаки, старая щука показала им свою силу. Одним ударом хвоста она оглушила трёх судаков. Остальные в испуге бежали. Угостив соседок свежими судаками, старая щука посоветовала им держаться на этой стороне озера, а остальную его часть предоставить пришельцам. Так с той поры и повелось: все илистые места заняли судаки, а травянистые прибрежья оставили щукам.
      Старая щука считала, что всё идёт правильно, и, когда была голодна, съедала с одинаковым аппетитом и судака и щуку. Так и шла её жизнь. А окончание этой истории мы выясним, когда выловим старую щуку и убедим профессора Ильинского в том, что она видела Петра и носит на своих метках его завещание».
     
      Глава 26
      ЗОЛОТЫЕ СЕРЁЖКИ
     
      Петя окончил чтение. Все молчали. Слушателям показалась очень убедительной рассказанная Петей история щуки. Нарушил молчание Игнат Перфильевич:
      — Сказано складно, но доказать ничего нельзя. Одно безусловно верно: судаки в озере появились и поделили его со щуками. Там, где есть судаки, щука не водится. Только думается мне, что об этом тебе, Петя, рыбаки рассказали.
      — Конечно же, не рыбы, я их языка не понимаю.
      — Не верится как-то, — сказал Терёшкин, — чтобы щука могла прожить двести пятьдесят лет!
      Но тут за автора вступились и Саша, и Лёня, и другие ребята. Очень уж занятно рассказал Петя о старой щуке. Если царь Алексей метил щук, а при Екатерине Второй их вылавливали, так и Пётр Первый мог пометить пусть и не двенадцать, как написал Петя, а одну щуку. И почему бы им её не выловить!
      — Куда же ты теперь эту историю пошлёшь? — спросил Игнат Перфильевич. — В газеты, что ли?
      — Зачем же! Это надо ещё проверить, — спокойно ответил Петя. — Я пошлю её профессору, а уж он решит, так это или не так.
      — Да, по всему видать, что ты сам когда-нибудь профессором будешь, — убеждённо сказал Игнат Перфильевич. — Завидую я вам, ребята! Все пути перед вами открыты — кем хотите, тем и станете: хоть учёными, хоть изобретателями. А наше время прошло...
      — А мы вам завидуем, — перебил его Саша. — Если бы вы не завоевали для нас это будущее, кем бы мы были? А в главных боях мы как раз и не участвовали. Приняли готовое, да ещё не всегда достойны этого наследства.
      И пошёл горячий разговор о том, как отцы завоёвывали будущее для своих детей и как надо наследникам беречь и умножать это богатство. Петя рассказал о своих встречах в Юрезани, вспомнил добрым словом и хранителя музея Павла Петровича и начальника гидрологической разведки товарища Караваева, пересказал историю о первой научной экспедиции на Преславное озеро...
      Тут слово взял Игнат Перфильевич. Он помнил те времена, был тогда комсомольцем и ходил на выручку учёных. Банду они разгромили, но спасти экспедицию опоздали. Однако экспедиция оставила по себе память. Точно неизвестно, что она сделала, но с той поры рыбы в Преслав-ном озере прибавилось...
      Было уже поздно, и гости заторопились по домам. Уходя, Игнат Перфильевич спросил:
      — А будете вы всё-таки щуку ловить?
      — Обязательно! — ответил Саша.
      — Может быть, помощь требуется?
      — Пока не надо, мы ещё только готовимся, — схитрил Саша.
      После неудач он стал мнительным. Ему теперь казалось, что новая неудача вызовет насмешки колхозников. Да лишние люди и не могли ничем помочь при пробе новой ловушки.
      На следующий день к вечеру они выехали на трёх лодках к омуту старой щуки. В лодках были Илья Евстигнеевич, Светлана, Нина, Саша и Лёня. Петя с группой ребят шёл по берегу, проверяя временную линию электропередачи, которую они навесили ещё днём от трансформатора до самого омута. Эта линия должна была дать ток высокого напряжения в ловушку.
      Было тихо. Солнце медленно склонилось к горизонту и вдруг у всех на глазах упало, словно его кто-то смахнул с неба. Но тёплый воздух был попрежнему светел от большой зари, запылавшей вполнеба.
      Когда рыболовы достигли омута, рыба уже ушла на покой. Нигде не слышалось ни одного всплеска. Лодки остановились у коряги. Рыбаки решили подождать, чтобы взволнованная их приближением рыба успокоилась.
      Вода была совсем чёрная, и от этого рыболовам стало не по себе. Изученный, измеренный ими омут казался сейчас таинственным. Саша невольно вспомнил своё первое знакомство со старой щукой. А ну как она снова перевернёт лодку? Хотя в лодках был запас всяких пловучих предметов, мало ли что могло случиться с людьми в ночную пору в таком глубоком омуте!
      Он посмотрел на берег, где у маленького костра ясно виднелся силуэт Пети, ожидавшего сигнала для включения тока, и сказал Лёне:
      — Давай-ка, братишка, на берег, там спокойнее.
      Брат вскинул голову:
      — А что, другие изобретатели тоже не верят в свои изобретения?
      — Как это? — не понял Саша.
      — А так... Если ты изобретёшь новый самолёт, то сам на нём летать не станешь?
      — Вот ещё глупости! — пробормотал Саша.
      — Так чего же ты боишься за меня? Не беспокойся, теперь водяной не уйдёт!
      Лёня сказал это с такой уверенностью, что Саша почувствовал некоторую неловкость за своё неверие.
      На других лодках молчали, ожидая сигнала к сбрасыванию сети. Петя терпеливо стоял у костра. Он уже проверил всё: провода, рубильник, контакты. Саша тихонько подплыл к берегу и взял в лодку конец провода, чтобы подсоединить его к ловушке.
      Теперь, когда пришла пора действовать, он уже совсем не волновался.
      Лодки разошлись по его сигналу, и сеть бесшумно упала в воду. Они столько раз тренировались в запуске сети, что все движения их уже были почти автоматическими.
      Сеть выгнулась куполом и остановилась у самой поверхности. В воде не, было заметно ни малейшего движения. Саша опустил в воду индукторы. Увлекаемые грузом, они скоро коснулись дна. Саша взмахнул заранее приготовленным фонарём. В тот же момент от сильного электрического разряда всё дно осветилось, словно в воду упала молния. Саша дал второй сигнал, и сеть пошла на дно, накрывая поражённых током рыб. После этого он включил лебёдку, и она затарахтела, завязывая устье ловушки.
      Электроловушка действовала. Рыболовы при свете фонаря с удивлением смотрели на рыб, беспомощно всплывавших вверх брюшком рядом с лодками. Сколько же тут было рыбы! И лещи, и жерехи... Всё живое, попавшее в поле действия электрического разряда, было временно оглушено. Увидев действие ловушки, рыболовы перестали интересоваться рыбой, всплывшей на поверхность за пределами сети. Всех занимало одно: тут ли старая щука? А вдруг как раз сегодня она ушла в другой омут!
      Илья Евстигнеевич зажёг смолистые щепки на железном светильнике, прикреплённом к носу лодки. Огонь сразу открыл всю глубину воды, сеть, похожую на круглый воздушный шар, упавший глубоко в воду, рыбу, медленно приходившую в себя после электрического разряда, и... старую щуку.
      Она тихо лежала на дне сети, чуть поводя жабрами, похожая на обомшелое бревно. Её пасть на длинном, остром рыле была полураскрыта. Короткий тупой хвост не двигался. Он имел такой вид, словно был отрублен у другой рыбы и случайно приставлен к этому неуклюжему туловищу. Только пошевеливание жабер показывало, что рыба ещё жива.
      Илья Евстигнеевич привстал, подтягивая сеть повыше, Светлана прошептала:
      — Ух и страшна!
      — Как мы её вынем? — спросил Лёня.
      По совету Ильи Евстигиеевича, концы троса, на котором висел намёт, закрепили на уключинах лодок.
      Щука медленно оживала. Электрический удар даже не усыпил, а только оглушил её. И вот она сделала первое слабое движение — толкнулась головой в сеть и остановилась, словно раздумывая.
      — Надо отбуксировать её к колхозу, там нам помогут, — тихо сказал Саша и почувствовал, что начинает бояться за успех предприятия.
      — Ну да, — возразила Светлана, — мы будем буксировать её, а она нас. Ещё вопрос, кто кого пересилит!
      Петя, ожидавший на берегу сигнала, не выдержал и закричал:
      — Что же вы молчите? Ушла, что ли?
      Ему ответила сама щука. Она вдруг прыгнула, поднимая сеть в воздух, — Петя увидел вздувшийся между лодками бугор, и в то же мгновение провод, всё ещё связывавший лодки с берегом, лопнул. Рыбаки, лодки, сеть — всё медленно двинулось от берега туда, куда пожелала плыть старая щука.
      Рыбаки спохватились и взялись за вёсла. Гребли все. Даже Лёня подгребал доской от скамьи.
      Петя бегал по берегу, то влезал в воду, чтобы плыть на помощь, то выскакивал — вода была чёрная и холодная и отпугивала его. А лодки шли то к колхозу, то обратно к омуту, и трудно было сказать, кто победит.
      Но вот старая щука утомилась, и лодки пошли вдоль берега, волоча за собой сеть.
      До колхоза было уже недалеко. Вдруг старая щука снова начала атаку. Почувствовав тёплую воду, она ударила в сеть с такой силой, что лодки остановились, словно наскочили на препятствие. Частая сеть спружинила и выдержала удар. Илья Евстигнеевич ещё больше подтянул её, и щуке негде стало разворачиваться для удара.
      Но она не хотела сдаваться. Как ни гребли рыбаки, берег не приближался.
      В это время послышались плеск вёсел и голос Игната Перфильевича:
      — Эй, на лодках! Что там у вас случилось? Грести разучились, что ли? То в одну, то в другую сторону бросаетесь!
      Его появление было очень кстати. Саше уже начало казаться, что щука в конце концов вырвется из сети.
      — Игнат Перфильевич, гребите сюда! Водяного поймали, а он и сам не идёт и нас не пускает!
      — Не может быть! Держитесь, я сейчас...
      Лодка подошла борт о борт, и Игнат Перфильевич взялся за трос:
      — А мне на птичьей ферме сказали, будто вы ушли к омуту. Ну, я и отправился за вами. Как бы, думаю, чего не случилось! А оно и верно, случилось... Ах ты неладная! Держи, братцы!
      Щука снова напрягла все силы и ударила в сеть. Лодка Игната Перфильевича отскочила от Сашиной, словно её отнесло ветром. Игнат Перфильевич упал на колени, но троса не выпустил.
      — Может, её пригарпунить? — спросил он у Саши.
      И тут Лёня, молчаливо сопевший носом и подгребавший своим самодельным веслом, вдруг закричал:
      — Нельзя её убивать! Это же для науки!
      — Для какой такой науки?
      > — Вы сами обещали профессору, что поможете для науки, а когда мы её выловили, вы её убивать хотите!
      Саша, никогда не подозревавший у брата такой любви к науке, с удивлением посмотрел на него. А Лёня, стоя на коленях, вытирал рукой пот с лица и чуть не плакал.
      — Хватит тебе ныть! Никто её не убьёт! — утешил его Саша.
      — Тогда давайте к берегу, пока она нас не утопила, — сказал Игнат Перфильевич, изо всех сил стягивая намёт.
      А щука, словно поняв этот разговор, снова ударила в сеть. Теперь она била непрерывно. Но люди знали, что делать. С каждым ударом щуки они сжимали намёт бортами лодок, и в конце концов щука оказалась зажатой между лодками в сдавленной сети. Тогда все опять налегли на вёсла.
      На отмели Саша и Илья Евстигнеевич выскочили прямо в воду и подняли нижнюю часть сети вместе со щукой. К ним подбежал Петя. Щука только разевала рот — должно быть, тёплая вода усыпляла её.
      Резким движением они забросили сеть в одну из лодок. Потом накренили лодку и зачерпнули в неё воды. Теперь щука лежала в воде, но уже не могла уйти. Раздвинув ячеи сети, рыболовы выбрали мелкую рыбу, попавшую вместе со щукой, и оставили её одну в проволочном мешке. Все нагнулись к ней, подсвечивая смоляными факелами, чтобы поглядеть на золотые серёжки. Они тускло поблёскивали под трепещущим огнём.
     
      Глава 27
      ПИСЬМО ИЗ ПРОШЛОГО
     
      Утром вокруг лодки, в которой лежала щука, толпился народ. Чуть ли не все колхозники пришли посмотреть на водяного.
      Профессору ещё ночью послали две телеграммы. В первой было написано:
      Щука поймана. Находится в садке. Ждём указаний.
      Эту телеграмму подписали трое: Игнат Перфильевич, Петя и Саша. А вторую послал Забавин лично:
      Я оказался прав. На метке ясно видна надпись: «Пётр Первый».
      Сначала Петя пытался добавить это сообщение к первой телеграмме, но Саша и Игнат Перфильевич запротестовали. Они тоже видели эти слова на метке, но считали, что могут ошибаться и профессор сам разберётся в надписи. Саша и Петя чуть из-за этого не поссорились.
      Саша обиделся за профессора, потому что Петино дополнение к телеграмме звучало слишком вызывающе, обиделся и за себя: как только охота была закончена, Петя снова вылез на первый план. Саша обвинил его в ячестве, которое неприлично комсомольцу, а Петя рассердился и заявил, что это именно он открыл существование щуки Петра Первого и не позволит умалять своей роли в открытии. Игнат Перфильевич принял сторону Саши, но Петя не сдался и тут же написал вторую телеграмму.
      По высокому небу плыли лёгкие облака, порой закрывая солнце и бросая зубчатую тень на озеро и берега. Было уже за полдень, а люди всё не уходили и продолжали рассматривать щуку.
      Она изредка встряхивала головой. Тогда её серёжки позванивали, и те, кто был у самой лодки, могли различить знаки на пластинках. Знаки эти почти стёрлись, но некоторые буквы сохранились, я можно было прочесть:
      ПЁТР... ПЕРВ.. И… Т… С… ИЯ
      Петя разобрал надпись раньше всех:
      ПЁТР ПЕРВЫЙ, ИМПЕРАТОР РОССИИ
      Каждый мог убедиться, что Петя совершенно правильно предположил происхождение этих золотых пластинок. Только Саша усомнился и спросил, почему последнее слово кончается буквами «ия», тогда как надо бы написать «ии». Петя очень быстро нашёл ответ: во времена Петра Первого ещё не было обязательного среднего образования и дьяк, выбивавший надпись, мог ошибиться.
      Это Петя всегда умел — уйти от существа спора да ещё выставить себя же обиженным... Потом Петя вспомнил, что тёплая вода вредна их пленнице, и Саше пришлось разрешать новую проблему. Щука уже начала засыпать, дыхание её становилось всё медленнее и медленнее. Саша предложил поставить на берегу моторчик с длинным шлангом. Шланг отвели на глубокое место, моторчик начал качать воду, и щука стала оживать.
      Серая машина зашуршала колёсами по гравию и остановилась у самой воды. Из машины выскочил профессор. Увидев Сашу, он спросил:
      — Ну как, жива?
      Не ожидая ответа, он пошёл к лодке. Толпа расступилась, пропуская его, а за ним и тех, кто поймал щуку.
      Викентий Иванович нагнулся к лодке и бесстрашно просунул руку сквозь прорезь в сетке прямо к жабрам щуки, на которых поблёскивали острые зубы. Ухватив пластинку, он повернул её к свету.
      — Она самая! — удовлетворённо сказал он и, улыбаясь, обернулся к Саше и Пете: — Ну, здравствуйте... Молодцы! Право слово, молодцы!
      Лёня, вертевшийся до приезда профессора у самой лодки, а теперь оттеснённый назад, отчаянно пробивался сквозь толпу. Наконец он сумел просунуть голову из-за чьей-то спины:
      — Если бы не я, они бы и не поймали!
      Петя зашипел было на него, но Лёня уже протолкнулся к Викентию Ивановичу, да и Саша поддержал братишку:
      — В самом деле, Викентий Иванович, это всё Лёня.
      Профессор притянул к себе Лёню, поднял его и поставил на нос лодки в таком близком соседстве со щукой, что Лёня сразу поджал одну ногу и некоторое время простоял на ней, как гусь на красной лапке.
      — Как же это ты ухитрился? — спросил Викентий Иванович. — А ну-ка, Лёня, рассказывай, это для науки интересно!
      — Я и посоветовал им по-научному...
      Окружавшие лодку колхозники засмеялись. Лёня даже смутился: а не сказал ли он какую-нибудь глупость?
      Профессор поднял руку, умеряя возникший вокруг шум:
      — Тише! Дайте человеку говорить... Так что же ты им, Лёня, посоветовал?
      — Я им сказал, чтобы они ловили щуку электричеством!
      — Электричеством? — удивился Викентий Иванович и тут только увидел металлические листы и провода, лежавшие возле лодки. — Как же это ты придумал?
      — Я не придумывал... Я ещё не мастер, я ещё только перешёл в пятый класс. Это они мастера. — Он указал на брата и Петю. — Только они никак не могли её поймать, а я сказал: «Викентий Иванович рассказывал об электрической ловушке — почему же вы не можете поймать электричеством?» Они и поймали!
      — Ну что же, Лёня, будешь моим помощником? — Викентий Иванович поднял его, прижал к груди и поцеловал.
      К берегу торопливой походкой подошёл Дмитрий Николаевич. Саша и Петя переглянулись. Появление директора детского дома не обещало им ничего хорошего. За хлопотами они и забыли предупредить вчера, что уходят на ночную ловлю. А когда щука оказалась пойманной, им уже стало совсем не до того. Вся их «научная экспедиция» не отходила от лодки до утра. Обменивались впечатлениями, вспоминали подробности охоты и при свете факелов рассматривали пластинки серёжек. Им-то, конечно, это можно было бы простить — они всё-таки взрослые. Но вот как будет с Лёней? Не его ли ищет Дмитрий Николаевич?
      Дмитрий Николаевич прошёл между зрителями, поздоровался с профессором и, пожимая руку Викентию Ивановичу правой рукой, левой вытащил Лёню из-за спины профессора.
      — Вот ты где, Голубков! — Дмитрий Николаевич так посмотрел на Лёню, что тот смутился. — А ты знаешь, Лёня, что весь наш коллектив беспокоится о тебе? Из-за тебя дежурный твоей группы, староста и пионервожатый получили от меня выговор.
      Лёня выпрямился и взглянул прямо в строгие глаза Дмитрия Николаевича:
      — Простите меня, Дмитрий Николаевич, я виноват... Но я же это сделал не для озорства — меня наука увлекла... Вы только посмотрите сюда... — Он потянул за рукав Дмитрия Николаевича, заставив его обернуться к лодке. — А я больше, вот честное пионерское, никогда так поступать не буду! Мы просто не могли раньше времени говорить о том, что будем ночью щуку ловить: а вдруг бы ничего не получилось?
      Губы у него дрожали, но он был серьёзен и даже как будто спокоен.
      Дмитрий Николаевич, выслушав Лёню, шагнул вперёд, и все перед ним расступились. Склонившись над щукой, директор детдома долго оглядывал её. Рука его сделала непроизвольное движение и обняла Лёню.
      — Да вы не волнуйтесь, Дмитрий Николаевич, — проговорил Лёня из-под его руки, — это было не так уж опасно — мы её при помощи науки осилили.
      — Ах ты научный работник!..
      Тут щука ударила хвостом, взбаламутив воду в лодке.
      Дмитрий Николаевич отступил вместе с Лёней на шаг, как бы желая защитить его от этого чудовища.
      — Но ты запомни: нельзя так заставлять беспокоиться людей, которые отвечают за тебя.
      — Не буду, Дмитрий Николаевич! Честное пионерское, больше не буду! — воскликнул Лёня повеселевшим голосом — он понял, что директор уже простил его.
      Профессор, слушая этот разговор, продолжал пристально разглядывать щуку.
      — Давайте-ка перевернём её, — обратился он к стоявшим около лодки колхозникам.
      Несколько рук подсунулось под твёрдое, обомшелое туловище рыбы. Профессор прочитал надпись на второй метке, выпрямился и спросил Сашу:
      — Взвешивали?
      — Как же её взвесишь!
      — На весах! — усмехнулся Викентий Иванович. — Есть у вас десятичные весы? — спросил он Игната Перфильевича.
      Председатель колхоза попросил одного из колхозников привезти весы на подводе.
      Дмитрий Николаевич, всё ещё прижимая Лёню к себе, опять подошёл к щуке и долго стоял, покачивая головой. Потом он заговорил с профессором, расспрашивая, какое научное значение имеет поимка этой рыбы. В их разговор вмешался Лёня и опять принялся объяснять, как трудно было её поймать и как рыболовы применили все научные способы лова. Но при директоре Лёня держался скромнее и не так уж подчёркивал своё личное участие в этом подвиге.
      Привезли весы. Викентий Иванович попросил рыбаков вытащить щуку из сети.
      — А она не вырвется? — забеспокоился Саша.
      — Нет, нет, не беспокойся. Она устала.
      Рыбаки начали распутывать сеть. Илья Евстигнеевич обращался с нею очень бережно. Он был уверен, что при помощи такой ловушки очень скоро избавит озеро от щук и заселит его промысловой рыбой.
      Освобождённая от теснившей её проволоки, щука шевельнула хвостом, словно примериваясь, куда ударить, но тут же затихла и только часто-часто дышала жабрами.
      — Нет ли парусины? — спросил Викентий Иванович.
      Двое рыбаков побежали к лодке и сняли с неё небольшой парус.
      Профессор сам смочил парус в воде. Затем он накинул его на щуку и, когда та забилась в темноте, ловко подтолкнул под щуку концы парусины, словно пеленал ребёнка.
      Три человека, по знаку профессора, подхватили щуку и положили на весы. Кладовщик лихо перекинул грузик на коромысле и вытаращил глаза от удивления. Потом он заглянул под весы, на весы, пошевелил их поднатужась, но коромысло показывало ту же цифру. Наконец кладовщик очнулся и отрапортовал громким голосом:
      — Семьдесят два килограмма шестьсот пятьдесят граммов!
      — Не может быть! — удивился Терёшкин. — Весы стоят правильно?.. Это с десятичными бывает: чуть дашь перекос — они и наврут.
      — По пуду, по два щуки бывают, это точно, но чтобы на четыре с половиной пуда — таких я не видывал! — сказал Игнат Перфильевич.
      — И другие редко когда видели! — подтвердил Викентий Иванович. — Щуки в наших водах живут теперь не больше десяти-пятнадцати лет — их успевают выловить. А этой щуке... — Он нагнулся, вытер парусиной бок рыбы, вынул из кармана лупу и начал разглядывать чешую, пошевеливая губами, будто считал что-то, затем выпрямился и сказал: — Этой щуке уже больше тридцати лет.
      — Как — тридцати лет? — закричал Петя. — Ей двести шестьдесят лет! Вы же сами сказали — она самая! Значит, это петровская щука!
      — Увы, Петя, ты ошибся. Эта щука помечена первой советской ихтиологической экспедицией, и в этом огромная научная ценность находки. Впрочем, ты это сейчас сам увидишь.
      Викентий Иванович помог уложить щуку обратно в лодку,.отвернул парусину, открыв голову рыбы, достал из кармана пилку и попробовал её на ногте. Два рыбака держали щуку, прижав её к днищу лодки. Профессор ловко распилил жаберную кость, в которую вросла проволока. Потом он осторожно вытащил проволоку, и золотая серёжка из правой жаберной кости оказалась у него в руке.
      — Что на ней написано? — спросил он Петю.
      — «Пётр Первый, император России»! — твёрдым голосом сказал Петя.
      — Ты читаешь отдельные буквы и угадываешь по ним те слова, которые хочешь увидеть. Но не всегда желаемое совпадает с существующим. Ты не учитываешь пропуски между буквами. А на самом деле здесь написано: «Петроградская первая ихтиологическая экспедиция». Ведь надпись кончается буквами «ия»? Почему же ты решил, что тут слово «России»? В третьем слове сохранились только буквы «и» и «т», но они стоят через один стёртый знак, а в слове «император» между ними было бы пять знаков. Затем, слово «Пётр» явно оборвано, между ним л следующим словом большой пропуск. Как же ты этого не заметил?
      — Эх, ты! — не выдержал Саша. — «При Петре среднего образования не было»! — передразнил он друга. Но, взглянув на его лицо, тут же пожалел Петю: — Да ты не огорчайся, ведь Викентий Иванович сказал, что для науки и эта находка ценная...
      — Оставь! — огрызнулся Петя.
      Ему было очень обидно, что так хорошо и умно построенная им научная теория лопнула.
      — А надпись на оборотной стороне ты читал? — спросил Викентий Иванович.
      — К такой щуке-то и подойти боязно! — вступился за Петю Ирнат Перфильевич.
      Профессор положил серёжку на Петину ладонь:
      — Читай.
      Другая сторона пластинки, всё время прижатая к телу рыбы, хорошо сохранилась. Буквы выделялись чётко:
      О. Преславное. 1918. Подсадка щук для биорегуляции.
      Петя опустил голову.
      — Ничего, Петя, — спокойно сказал профессор, — ты ещё сделаешь свои открытия! Только надо помнить, что всякое открытие требует труда и тщательной проверки. Утверждать свою правоту можно только тогда, когда у тебя налицо все доказательства... Но одно важное открытие вы, молодые люди, сделали: вы открыли следы первой советской ихтиологической экспедиции, которая когда-то погибла на берегах этого озера. И это открытие, я думаю, важнее того, которое ты, Петя, надеялся сделать. Вечером, если хотите, я расскажу вам об этой экспедиции всё, что мне удалось выяснить. А пока что давайте закончим нашу работу!
      Он снова нагнулся над щукой, приподнял жаберную крышку и ловко просверлил её чуть в стороне от надреза. Затем просунул в дырку проволоку, вынул из кармана какую-то бляшку, повернул проволоку три раза, и бляшка повисла на том же месте, где была прежняя метка. Петя с удивлением смотрел на его действия:
      — Зачем это?
      — Это наша метка — института. На ней написано, что мы пометили щуку двадцать восьмого июля тысяча девятьсот пятьдесят первого года. На метке указан наш адрес.
      — Да ведь щука-то уже выловлена?
      — А мы её сейчас снова пустим в воду, — невозмутимо сказал Викентий Иванович. — Ведь и работники первой экспедиции когда-то выловили её и отпустили. Мы сделаем так же. Когда-нибудь её снова выловят, найдут вместе с первой меткой нашу и напишут нам в институт, сколько лет она прожила ещё на воле.
      — Жалко отпускать... — обиженно сказал Петя. — Ловили-ловили, и вот... Может быть, отвезти её в зоологический сад, пусть она там живёт?
      Петя со свойственной ему живостью воображения представил себе медную дощечку на стеклянном аквариуме, на которой написано: «Щука первой ихтиологической экспедиции 1918 года. Выловлена Петром Забавиным и Александром Голубковым на Преславном озере в 1951 году». Пусть даже на дощечке его имя будет упомянуто последним, а впереди идут имена всех, кто помогал ловить щуку, — всё равно, было бы приятно прийти в сад с друзьями, как бы нечаянно подвести их к аквариуму и подождать, когда кто-нибудь вдруг прочтёт табличку и спросит: «Пётр Забавин? Это что, однофамилец?» — «Нет, это я», — скромно ответил бы Петя...
      Но Викентий Иванович разрушил его мечту:
      — Нет, она там жить не станет! Пусть уж у нас останется доказательство скромных подвигов людей советской науки — их метка. А кроме тою, каждый из участников ловли напишет свой рассказ о том, как была поймана щука. Эти рассказы мы опубликуем как достоверное доказательство той работы, которую вела здесь погибшая экспедиция. А о результатах этой работы напишут сами рыбаки. Они ведь знают, что после гибели членов ихтиологической экспедиции остались следы их дела: озеро стало опять богато рыбой и с тех пор ежегодно приносит пользу народу.
      — Правильно, товарищ профессор! — подтвердил бригадир Ситков.
      Викентий Иванович продолжал:
      — Омут мы оставим под наблюдением рыбаков. Они всегда могут установить, там ли щука или её уже нет. Можно построить над омутом вышку. С вышки увидеть щуку в воде легко, а для наблюдения с поверхности воды я оставлю колхозному рыбоводу поляроидные очки. И пусть Илья Евстигнеевич не волнуется за своих карпов — в этом возрасте щука ест очень мало.
      Он протянул Илье Евстигнеевичу футляр с очками, и тот немедленно стал примерять их. Но так как вода у берега оказалась мелкой, он столкнул лодку — в неё подсело ещё человек пять, — а затем с озера только и слышалось:
      — Вот чудеса-то!
      — Каждая галечка видна!
      — Дай-ка и мне! А рыба-то, рыба-то как кормится!
      Громче всех раздавался бас Ильи Евстигнеевича:
      — Осторожно, не уроните очки! Да я теперь каждого карпа по крапинкам узнавать буду с такими-то очками!.. Эй, Митя, — окликнул он своего помощника, — смотри учись сквозь воду видеть!
      Профессор снял с плеча фотоаппарат и начал фотографировать щуку со всех сторон. Он попросил приподнять её рыло и снял сначала метку первой экспедиции, потом новую метку. Отошёл назад и снял лодку вместе со щукой, затем один её хвост. Наконец он поставил рядом с лодкой Лёню, Сашу, Петю, Светлану, Нину, рыбовода, председателя колхоза, словом — всех участников охоты, и снял так, что щука лежала у их ног. Потом сам встал рядом с охотниками и попросил одного любителя щёлкнуть аппаратом.
      Когда съёмка была закончена, он скомандовал, чтобы лодку столкнули в воду. Следом колхозники спустили все лодки. Так целой флотилией и поплыли к щучьему омуту. Кто-то пожалел, что такую большую рыбину не съели, но Викентий Иванович напомнил, что мясо старой щуки невкусно, и все пробовавшие уху из утятницы согласились с ним.
      Над щучьим омутом лодки выстроились, как в хороводе. Викентий Иванович и Игнат Перфильевич накренили лодку, в которой лежала старая щука. Когда в лодку начала вливаться свежая вода щучьего омута, старая щука как будто почувствовала, что вернулась домой. Она. зашевелила плавниками, пробуя силу, потом вдруг рванулась вверх и одним прыжком выскочила из лодки. Раздался удар. Над омутом пошли волны.
      Старая щука стала медленно погружаться. Рыболовы ещё долго видели её. Должно быть, она очень устала и с трудом сжимала свой плавательный пузырь, чтобы спуститься на дно.
      Стало очень тихо. Если бы не флотилия лодок на воде, можно было бы подумать, что озеро пустынно. Людям как будто недоставало чего-то. Может быть, того, что щука не простилась с ними?
      В это время на том месте, куда была сброшена старая щука, появился пузырёк воздуха, а затем высунулось острое щучье рыло. Щука действительно пришла проститься! Она медленно обвела всех своими чёрными глазами, потрясла головой, на которой зазвенели серьги — старая и новая, — затем вильнула хвостом и уже быстро, совсем освоившись, ушла на дно. И тогда все — и взрослые и ребята — закричали:
      — Прощай, старая щука!
      — Живи ещё много лет!
      — Доброго тебе здоровья!
      — В сеть не попадайся, а то не выпущу больше! — напутствовал щуку бригадир Ситков, всё ещё не забывший свою первую встречу с нею.
      Профессор щёлкал своим аппаратом, снимая лодки, берега, омут, коряги возле омута, словно хотел унести с собой на память весь этот уголок.
      Но вот он убрал аппарат и сел на вёсла. Лодку, в которой целые сутки жила старая щука, подтянули, вычерпали из неё воду. Несколько человек пересело в неё. Флотилия тронулась. С вёсел стекали струйки воды, отражая малёнькие радуги. Зазвенела песня.
      Петя задумчиво глядел на воду, на струйки, разбегавшиеся от лодок. Ему было о чём подумать, пока другие разговаривали о щуке.
      Итак, щука побывала в руках Пети. Огорчаться ли ему тем, что она оказалась совсем не такой, какую он надеялся выловить?
      Он писал историю щуки со всем старанием, на какое бывает способен человек, открывший в себе дар учёного. Что из того, что он оказался неправ! Куда важнее другое: принесли ли ему "пользу занятия в юрезанском музее, знакомство с Павлом Петровичем Масленниковым, с инженером Караваевым?
      На этот вопрос он может честно ответить: да, он получил большую пользу! Он понял, что значит научная работа. И пусть первый блин получился комом, но Викентий Иванович когда-то правильно сказал, что они ещё успеют сделать свои открытия!
      Об этих своих мыслях он не скажет пока никому, даже Саше. Перед ним большая жизнь, и он ещё только учится искать в ней своё место.
      Саша тихо сказал Пете:
      — Вот и окончен наш отпуск. Пора в город, на работу... Ты доволен или нет? По правде!
      — Какой же это отдых... — поморщился Петя. — Мы с тобой только то и делали, что работали.
      — Э, молодой человек, — сказал профессор, — вот тут ты неправ! Отдых в том и заключается, что человек временно меняет свои занятия. Ты, Петя, посмотри на себя и па Сашу. Разве вы не поздоровели? Да я гляжу на вас и не верю, что прошло всего лишь два месяца с того времени, как мы виделись в Москве. Тогда Сашу называли заморышем, правда? А кто теперь его так назовёт? Прямо-таки богатырём стал!
      И Петя невольно рассмеялся. Попробовал бы кто-нибудь назвать Голубкова заморышем!
      Лёня вдруг ввдохнул. Ребята обернулись к нему.
      — Что с тобой, братишка?
      — Вы уедете, а я опять останусь один...
      — Это же ненадолго! — утешил его Петя.
      — Знаю я — ненадолго... а приедете через год... Я хотел на рыбовода учиться... — Под глазами у него заблестели слёзы. — Может, я бы ещё раз старую щуку встретил...
      — Ну, в этом тебе помочь нетрудно! — Саша обнял брата за плечи. — Вот кончишь десятилетку — и пойдёшь в рыбоводный институт. Только зачем же об одной старой щуке мечтать? Научишься — и станешь много полезного делать: и новые ловушки выдумывать и рыбу разводить, чтобы никогда не переводились рыбьи стаи...
      Петя слушал, какие умные слова говорит Саша. Разве месяц назад он говорил что-нибудь подобное? Тогда он думал только об одном — об электротехнике.
      — Правильно, Саша! — подтвердил Викентий Иванович. — Только зачем же вам с братом разлучаться? Он уже вырос. Возьми его к себе, и пусть он учится у тебя на глазах. А жить он может пока у меня.
      — У вас? — спросил Лёня, и лицо его сразу высохло, словно обогретое солнцем. — Ия увижу рыбьи чучела? И книги? И карты водных ресурсов?
      — Однако вы ему много чудес рассказали о моём кабинете!.. — усмехнулся Викентий Иванович, глядя на Сашу и Петю. — Конечно, увидишь! А к тому времени, когда ты будешь учиться в нашем институте, по советской земле потекут новые реки, возникнут новые моря, и мы, рыбоводы, станем заселять их самыми лучшими рыбами, создавать для них водную растительность и отыскивать наилучшие условия для их жизни, как делают теперь животноводы для своих стад. Вот что будет у тебя впереди, если ты пойдёшь в наш институт.
      — А я к тому времени уже стану историком! — сказал Петя. — С этой осени мы начнём работать на заводе. Мы с Сашей осенью поступим в школу рабочей молодёжи, чтобы сдать за девятый и за десятый классы. А потом в институт...
      — Ну, вот видишь, — улыбнулся Викентий Иванович, — какие у тебя будут учителя! С ними да с желанием можно в любой институт подготовиться.
      Лёня так и расцвёл. А Викентий Иванович прижал его голову к своей широкой груди. И Саша невольно позавидовал младшему брату. Ему бы и самому хотелось такой ласки, но он был уже взрослый — он мог и потерпеть.
      Вечером, после ужина, все старшие детдомовцы и почти все колхозники собрались в клубе. И Викентий Иванович начал свой рассказ.
     
      Глава 28
      ИСТОРИЯ ЩУКИ, РАССКАЗАННАЯ ПРОФЕССОРОМ ИЛЬИНСКИМ
     
      — Зимой 1918 года положение Советской России стало особенно трудным. Белые армии и армии интервентов захватывали самые богатые районы страны. Москва и Петроград голодали. Рабочие на заводах, обеспечивавшие фронт оружием и снарядами, получали одну восьмую часть фунта хлеба на день, то-есть пятьдесят граммов в сутки!
      В это тяжёлое время группа ихтиологов внесла в Совет Народных Комиссаров предложение об использовании местных рыбных ресурсов для снабжения Москвы и Петрограда. Ихтиологи предполагали исследовать близлежащие озёра и наладить там промысловую добычу рыбы.
      Совет Народных Комиссаров согласился с предложением, но, опасаясь за жизнь учёных, которые могли попасть в руки бандитских шаек, орудовавших в глухих местах, рекомендовал ограничиться одним каким-нибудь озером. Весной 1913 года из Петрограда выехала первая ихтиологическая экспедиция в район озера Преславного.
      К тому времени оно было уже опустошаю хищническим ловом. Но озеро находилось недалеко от Москвы и соединялось протоками с системой других озёр. Ихтиологи решили провести опыт восстановления его рыбных богатств. Прежде всего надо было очистить озеро от сорной рыбы, которая не приносила людям никакой пользы и поедала запасы кормов.
      Известно, что щука очень хорошо очищает водоёмы от мелкой сорной рыбы, но сама не любит переселяться. Местные рыбаки во время нереста отловили для ихтиологов на соседних мелких озёрах несколько щук. Их искусственно оплодотворённую икру ихтиологи спустили в Преславное озеро. Кроме того, они переселили сюда и молодых щук.
      В это время в районе озера появились белые банды, состоявшие из кулаков и офицеров, бежавших в леса после разгрома восстания в Ярославле. В августе 1918 года бандиты сделали первое нападение на лагерь экспедиции.
      Учёные жили обособленно, на северном конце озера. Отбив нападение, ихтиологи решили, что имеют дело с небольшой бандой, и продолжали работу. Сообщение об этом неудавшемся нападении они успели переслать с местными рыбаками в Юрезань. Учёным была послана вооружённая охрана, но она опоздала на несколько часов. Незадолго до того бандиты собрались в большую шайку и ночью повторили налёт. Ихтиологи долго отстреливались, подстрелили нескольких бандитов, но не смогли отбиться. Бандиты убили .защитников лагеря, разграбили продукты и оружие, а дневник экспедиции и другие документы сожгли.
      Когда сообщение об этом пришло в Москву, против шайки был направлен карательный отряд. Многих членов шайки изловили и по их показаниям установили обстоятельства гибели экспедиции. Но так как бумаги и дневники членов экспедиции не сохранились, то определить, что они успели сделать, не удалось. И вот теперь, через тридцать с лишним лет, мы получили от них весточку о скромной и доблестной работе, которую они проводили, не страшась смерти.
      Ихтиологи успели во время нереста выпустить в озере миллионы щучьих икринок и несколько взрослых, помеченных меткой экспедиции щук. Колхозники подтверждают, что уже в конце 1919 года озеро стало богаче рыбой. Произошло это потому, что молодые щурята уничтожили сорную рыбу. Несколько взрослых щук не могли принести особого вреда. Да и выпущено их было, наверно, немного. Ведь за тридцать лет поймана первая меченая щука.
      Год от году условия для развития рыбы в озере всё улучшались. Когда была закончена реконструкция водных путей, озеро пополнилось водой и оказалось открытым для рыб, переселяющихся из других водоёмов. Появились судаки, чехонь, сельдь-бешенка. Петя правильно подметил, что рыбы как бы разделили озеро по сферам влияния. Щуки группировались на травянистых плёсах, судаки и лещи — на илистых. Правильно рассчитал он и то, что судаки вытеснили щук с основной территории озера.
      Уже с 1920 года на озере начался промысловый лов рыбы. Теперь он из года в год увеличивается. И мы можем смело сказать, что пойманная нами щука с метками экспедиции раскрыла перед нами страницу истории о героизме и самоотверженности первых советских учёных-ихтиологов. Труд их не пропал даром!
      В клубе было не меньше пятисот человек. И словно ветер прошёл по залу, когда все встали с мест, отдавая почесть славным труженикам науки, погибшим на боевом посту. Петя смахнул слезу и, неподвижно стоя, как под знаменем, с гордостью подумал о том, как много учёных отдали науке всё, вплоть до жизни. В этот миг он ясно увидел своё будущее. Да, он будет учёным. Он будет трудиться на своём посту так же беззаветно и преданно, как и те безвестные труженики науки, след которых он нашёл здесь. А когда он оглядел зал, то увидел на всех лицах такое же выражение гордого восторга за советских людей, какое испытывал и сам.
      По дороге из клуба Дмитрий Николаевич о чём-то оживлённо разговаривал с Викентием Ивановичем. Дмитрий Николаевич, говоривший всегда властно и спокойно, на этот раз как будто упрашивал профессора.
      Лёня, подозревавший, что разговор идёт о нём, порывался догнать их и сказать что-нибудь в свою защиту, но брат крепко держал его за руку.
      — Ой, не отпустит меня Дмитрий Николаевич!.. Ну скажи хоть ты слово! — взмолился он к брату. — Скажи, что я буду хорошо учиться, что я первым учеником стану...
      Неизвестно, каких бы ещё обещаний он надавал, но в эго время взрослые остановились, и Лёня бросился к ним:
      — Дмитрий Николаевич, отпустите меня?
      — Как же я могу задерживать тебя! Мне хотелось бы, чтобы каждый из моих воспитанников имел такого брата и таких друзей, как ты. — Дмитрий Николаевич положил руку на Ленино плечо и обратился к Викентию Ивановичу: — Позвольте, товарищ профессор, передать вам мою благодарность за участие в судьбе этого мальчика. Я не могу сказать, что он без недостатков, но мне кажется, что его маленькие промахи происходили скорее от живости воображения, нежели от других причин.
      Лёня так и замер. А ну как Дмитрий Николаевич расскажет профессору о той войне, которую он чуть было не объявил — да что греха таить: уже объявил! — Игнату Перфильевичу! Но директор не упомянул об этом случае, и Лёня благодарно взглянул на него. А Викентий Иванович улыбнулся своей мягкой, доброй улыбкой и сказал:
      — Мне кажется, что вы, Дмитрий Николаевич, правильно учили и воспитывали своих питомцев. И пусть Лёня останется таким же отзывчивым и изобретательным в дальнейшей своей жизни — это поможет ему стать хорошим учеником, а потом хорошим человеком!
      Их догнали детдомовцы, и Дмитрий Николаевич отпустил Лёню. Ребята окружили его, разглядывая с таким вниманием, будто видели перед собой совсем другого человека.
      — Уезжаешь, да? — спрашивал Боря. — Возьми меня с собой!
      — Ничего, Борис, ты скоро тоже окончишь школу, вот тогда мы и встретимся.
      — Да, скоро, когда я ещё во втором классе учусь!
      Зато старшеклассники поглядывали на Лёню, как на равного. Среди них уже давно было решено, что большинство поедет в то училище, из которого выходят такие славные изобретатели и исследователи, как Саша Голубков и Петя Забавин. А уж там-то они, конечно, встретятся с Лёней и, может быть, даже побывают в гостях у профессора.
      Так дружной семьёй дошли они до здания школы, временно приютившей их. Возможно, они бы ещё долго просидели в саду, если бы не гонг, тремя медленными ударами объявивший о том, что день кончился и пора спать.
      Утром гости и Лёня выехали в Москву.
     
      Глава 29
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ КНИГИ И НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ ГЕРОЕВ
     
      День возвращения всегда бывает суетливым и беспокойным. Но для наших друзей он был особенно трудным.
      Едва они вошли в комнату, как вслед за ними ворвалась Лена Орлова:
      — Где ваши щуки?.. А это кто? Младший Голубков? Ой, какой он маленький!
      У Лены сразу проснулись все её склонности воспитательницы. Она повела Лёню умыться, потом поужинать, как будто только он один хотел ужинать. Впрочем, это было не так уж плохо, по крайней мере она забыла 6 щуках...
      А вот Юра Королёв и Вася Колышкин никак не хотели понять, что друзья устали с дороги. Они требовали немедленного отчёта: сколько рыбы ими выловлено, и какой, и где она, и какие тому есть доказательства... В конце концов Саше и Пете пришлось спасаться бегством. Забрав брата, Саша выскочил на улицу, за ним — Петя, и все направились к Викентию Ивановичу.
      Конечно, Викентию Ивановичу было легче — у него-то не было таких любопытных друзей! Профессор как только сбросил с плеч мешок и переменил свои необыкновенные сапоги на домашние туфли, так и заперся в ванной комнате, где v него была фотолаборатория. Ребятам пришлось подождать. Впрочем, они не скучали. Они могли объяснять неугомонному Лёне, что перед ним не живые рыбы, а чучела, что книги эти Викентий Иванович всё прочитал, и, может, не один раз, что трогать руками тут ничего нельзя. А так как Лёня продолжал хватать руками всё, что его интересовало, то Саше пришлось ударить его по пальцам указкой. Лёня обиделся. Но в это время вошёл профессор, неся в руках замечательные фотоснимки.
      — Что за шум, а драки нет? — весело спросил Викентий Иванович, выкладывая на стол снимки.
      — Была... — сказал Лёня, но жаловаться не стал, так как увидел самого себя на первом же снимке.
      — Ну как, Лёня, нравится тебе у меня? — спросил Викентий Иванович.
      — Ещё бы!
      — Останешься здесь?
      — Обязательно!
      Викентий Иванович крикнул в соседнюю комнату:
      — Маша!
      В комнату вошла высокая полная женщина с мягким, добрым лицом. Остановившись у порога, она подпёрла щёку рукой и спросила певучим волжским говорком:
      — Они и есть?
      — Они самые, Машенька! — сказал Викентий Иванович. — Нравятся?
      — Как будто хорошие ребятишки...
      — Ну вот, прошу любить и жаловать... А это, Лёня, моя сестра. Она будет за тобой присматривать, чтобы ты во-время ел, во-время готовил уроки, чистил зубы после еды и мыл ноги перед сном. Только берегись, она у меня строгая!
      — Какая же она строгая, — сказал Лёня, — когда она гак улыбается!
      И все засмеялись, а громче всех тётя Маша.
      На столе появился ужин.
      Саша и Петя немного позавидовали Лёне — уж очень ухаживала за ним тётя Маша! Но потом они вспомнили, что давно уже стали взрослыми, и порадовались за Лёню.
      Тётя Маша всё подкладывала еду на тарелки. Ей, наверно, казалось, что ребята в жизни ничего не ели. Впрочем, гости не огорчили её и ели сколько могли.
      Лёня ночевал у Викентия Ивановича. У него уже и глаза склеивались, да и впечатлений было столько, что ему трудно было вместить в себя ещё что-нибудь. Едва тётя Маша указала ему место, как он ткнулся головой в подушку.
      Саша же с Петей взяли фотографии и ушли.
      Они ещё час провозились дома — размещали фотографии на стене. А утром, проснувшись под рокот голосов, были вполне вознаграждены за свои хлопоты. У их коек собралось чуть не всё общежитие. Ребята рассматривали фотографии. Саша и Петя были на них как живые, а у ног их лежала рыба. Да какая рыба!
      Вдоволь наговорившись, хотя, конечно, не рассказав и сотой доли того, что можно было бы рассказать, Саша и Петя пошли на завод.
      В отделе кадров их уже ждали. Все документы были приготовлены заранее. Они получили расчётные книжки, в которых было написано всё: профессия, рабочий разряд, образование, а в графе «Производственный стаж» были заполнены уже две строчки: «Ремесленное училище — два года» и «Приступили к работе на заводе 1 августа 1951 года».
      На завод оформлялась вся группа. Начальник отдела кадров, выдав всем ребятам и девчатам расчётные книжки, сказал:
      — Рабочие Голубков и Забавин, пройдите к директору, он вас ждёт.
      Директор встретил их в своём кабинете стоя, пожал им руки и усадил в кресла перед своим столом. Петя даже подпрыгнул незаметно в кожаном кресле, испытывая его мягкость. Директор сказал:
      — Ну вот, товарищи, вы вступаете в ряды рабочего класса. Я рад тому, что на мой завод пришли такие знающие рабочие, конструкторы, изобретатели. Теперь перед вами широкое поле. Растите, работайте, стройте... Я слышал, товарищ Голубков, что у вас есть младший брат.
      Ребята переглянулись.
      — Не удивляйтесь, мне позвонил профессор Ильинский. А Забавин, как я знаю, ваш лучший друг? Мы с профессором договорились не разлучать вас. Устроит ли вас, если мы дадим вам отдельную комнату в нашем молодёжном общежитии на троих?
      Конечно, их это устраивало. Больше того — об этом они мечтали! Хорошо бы, говорили они друг другу, если бы пришлось и дальше жить и работать вместе. Дружба в юности — самая главная вещь!
      Они вышли из ворот завода настоящими рабочими. У них и походка переменилась. Будущее их было ясным и счастливым. Они будут работать на заводе и закончат десятилетку, затем поступят в институт. Саша станет энергетиком: он научится строить новые гидроэлектростанции, перегораживать реки, создавать моря. Петя — историком: он будет объяснять, как советский народ достиг такого несокрушимого могущества. Лёня... ну, о Лёне ещё рано говорить! Но он, наверно, станет рыбоводом и начнёт заселять рыбами те новые моря, которые будет создавать Саша и историю которых напишет Петя. А пока у них есть ещё одно неотложное дело: им надо как можно скорее написать отчёт о том, как они ловили старую щуку. Это, пожалуй, будет их первая научная работа.
      Из их отчётов и возникла эта небольшая книга о щуке с золотыми серёжками и о тех, кто её поймал на Преславном озере.