DjVu

      Кукушонок знакомится с гномом
     
      В маленьком городе на окраинной улице, в доме № 10, жили-были одиннадцать принцев и одна принцесса.
      Принцы были самые обыкновенные — гоняли в футбол, иногда дрались, а иногда мирились, а вот принцесса… Словом, принцесса была такая, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
      Звали её Таня.
      Старший принц, по имени Кёшка, был лучшим форвардом дворовой футбольной команды и умел шевелить ушами. А младший принц, Сашка, которому только исполнилось одиннадцать лет, был вратарём, и ребята чаще звали его не по имени, а Кукушонком, оттого что лицо у него было всё в веснушках.
      Раз вечером принцесса вышла во двор. Принцы бросили мяч и подбежали к ней. Кёшка пошевелил ушами и сказал:
      — Вот чего, принцесса Танька, скажи правду: кого ты из нас полюбишь, когда мы вырастем?
      Принцы ждали ответа спокойно, только маленький Сашка, который ужасно любил Таню, открыл рот от волнения, шагнул к ней и смотрел не отрываясь.
      — Вот ещё! — фыркнула Таня, закинула русую косу за спину, посмотрела своими огромными синими глазами на ребят и сказала: — Никого я не полюблю очень надо. А уж тебя, Кукушонок, и подавно. Закрой рот, а то воробей влетит. И айда в кино на семичасовой!
      Она выбежала на улицу, и принцы за ней.
      Только Сашка остался стоять посреди опустевшего двора. Постоял немного и тоже побрёл за ребятами. По улице мчались машины, автобусы и троллейбусы. Электрические часы на столбе, пошевелив чёрным усом, показали без четверти семь. Шло множество пешеходов, торопясь со службы домой. Принцессы не было видно, и принцев тоже. Совсем грустно стало Сашке. Он уже решил идти домой, когда рядом остановился маленький старичок в высокой остроконечной синей шапке с красной кисточкой и тихим голосом попросил:
      — Не можете ли вы… кхе… кхе… молодой человек, перевести меня на другую сторону?
      Сашка взял старичка за руку и перевёл через улицу.
      — Спасибо! — сказал старичок и вежливо приподнял высокую синюю шапку с красной кисточкой.
      Он приподнял шапку только на одну секунду, но Сашка успел заметить, что на голове у старичка растут не волосы, а цветы — одуванчики и ромашки. И хотя Сашка знал не очень много древних старичков, всё-таки он подумал, что это странно. Да и зима ведь — какие зимой одуванчики и ромашки?!
      Сашка не подал вида, что разглядел цветы, но старичок сам догадался, поднялся на носки, чтобы дотянуться до уха мальчика, и зашептал:
      — Тут нечего удивляться, потому что я ведь не обыкновенный гном, а Гном Цветочный. Сам посуди, чему же расти на голове Цветочного Гнома? — В молодые годы росли пионы и розы, а теперь… кхе, кхе… одуванчики и ромашки. Это ведь тоже не так уж плохо.
      — Нет, я ужасно люблю одуванчики и ромашки, — сказал Сашка и по лицу гнома угадал, что его ответ понравился.
      — Да, — сказал гном, — одуванчики и ромашки — хорошие цветы. И я очень рад, что встретился с тобой, потому что ты воспитанный мальчик и у тебя на лице столько прекрасных веснушек, таких ярких, что они даже светятся; а веснушки — цветы весны. И я рад, что встретился с тобой сейчас, потому что сегодня у меня особенный день. Десять тысяч лет я был Цветочным Гномом, а теперь перехожу на пенсию и становлюсь гномом-пенсионером! Пойдём ко мне и посидим вместе: в такой вечер не очень приятно быть одному. А я сделаю для тебя своё самое последнее волшебство.
     
      У цветочного гнома
     
      Гном жил на четвёртом этаже обыкновенного шестиэтажного дома. В комнате его около двери стоял кактус, согнувшийся от старости, с длинными колючками. На полу и на подоконнике выстроились горшки с цветами: розами, гвоздиками, фиалками, астрами и всякими другими, названий которых Сашка не знал.
      Между цветами, громко жужжа, летало множество пчёл и шмелей. Посреди комнаты стоял стол — лист водяной лилии на зелёном стебле.
      — Милости просим! — сказал гном и повесил на одну из колючек кактуса пальто и шапку.
      Сашка тоже повесил на кактус куртку и кепку.
      — Тжи-тжи, — сказал гном. — Тжи-тжи!..
      Пчёлы и шмели ещё быстрее стали летать от цветка к цветку. Они роняли в чашки — ландышевые колокольчики — капли цветочного нектара.
      — Скоро мы расстанемся, мой мальчик, — сказал гном. — Запомни, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, скажи такие слова: «Тамбарато клуторео римбеоно», и я появлюсь. Но я могу прийти к тебе, только если ты будешь один. И только два раза в жизни я откликнусь на твой зов.
      Гном и Сашка выпили цветочный нектар за счастье всех хороших людей и всех хороших гномов.
      — А теперь, — торжественно сказал гном, — подумай хорошенько, какое волшебство ты хочешь, чтобы я сделал для тебя.
      Сашке и думать было нечего: больше всего на свете он хотел, чтобы веснушки у него на лице стали невидимыми…
      Ах, наверно, Сашка слишком тихо высказал своё желание. Да ещё пчёлы и шмели громко жужжали, заглушая голос мальчика. Поэтому-то и произошло ужасное несчастье, о котором будет рассказано в этой правдивой истории.
      — Быть по-твоему! — воскликнул гном и высыпал на середину стола — листа водяной лилии — зелёный порошок из зелёной коробочки.
      Зелёный туман, пахнущий цветами и травами, поднялся над столом и окутал всё, что было в комнате. Из дымки парами стали появляться цветы: пион с бледно-жёлтой розой, тюльпан с астрой, важный львиный зев с маргариткой. И почему-то Сашка совсем не удивился: как это цветы ходят словно человечки, мягко ступая крошечными ногами.
      Лица у цветов были печальные, цветы выходили из зелёного тумана и, коснувшись руками мальчика, повторяли одно и то же:
      — Что же теперь с тобой будет?!
      И, сказав это, снова скрывались.
      А потом зелёный туман рассеялся, и Сашка увидел, что он снова стоит у ворот своего дома под ярким уличным фонарём, там, где гном попросил перевести его через улицу. Только автобусов, автомобилей и пешеходов к вечеру стало гораздо меньше.
      Сашка подумал, что, может быть, вся история с Цветочным Гномом приснилась ему да и сейчас он спит, и быстро проговорил стишок, по которому Таня узнавала, снится ли это или происходит на самом деле:
      Сашка проговорил Танин стишок, как можно шире открыл глаза и понял нет, он не спит.
      Часы показывали без двадцати девять, значит, подумал он, Кёшка и другие принцы и принцесса вот-вот вернутся с семичасового сеанса.
      Он обрадовался и решил, что расскажет обо всём ребятам — вот удивятся-то.
     
      Сашка понимает, что произошло
     
      Только он успел это решить, в конце улицы показались принцесса и принцы. На ходу они переговаривались весёлыми голосами — значит картина была хорошая.
      Принцы подбежали и остановились на своём любимом месте у часов. Принцесса стояла так близко от Сашки, что могла бы погладить его по голове, как она иногда делала.
      — И куда это Кукушонок подевался? — невесело проговорила принцесса.
      Она смотрела огромными синими глазами вперёд, но почему-то не видела Сашки.
      — Ой, ребята! — воскликнула она. — Смотрите, какие красивые жёлтые искорки. Вот, рядом со мной!
      Принцесса сказала это и вместе с принцами побежала к воротам.
      Только Сашка не двинулся с места. Он зажмурился, протянул вперёд руку, а потом стал медленно открывать глаза. И когда он совсем открыл их, то увидел… В том-то и дело, что он ничего не видел. Он снял варежку, но и без варежки рука не стала видимой.
      Теперь Сашка понял, что с ним произошло. Старичок гном не расслышал и превратил в невидимку его, а веснушки оставил видимыми.
      Кукушонок бежал домой и думал: «Но мама-то меня увидит!»
      На звонок мама открыла сразу: время было позднее.
      — Опять ребята балуются, — тихо сказала она и закрыла дверь; Сашка под её рукой проскользнул в квартиру.
      Мама позвонила по телефону Тане, спросила:
      — Ты Сашку моего не встречала? — и медленно опустила трубку. — Боже мой! Боже мой! Где же он пропадает? — прошептала она.
      — Я здесь! — сказал Сашка.
      — Не смей играть со мной в прятки! Я и так переволновалась.
      Но Сашка и не думал играть в прятки.
      — Где же ты? — уже сердито окликнула мама.
      Тогда Сашка рассказал, что с ним произошло.
      — Глупый, скверный гном! — воскликнула мама и заплакала. — Сколько раз я предупреждала, — не смей говорить с незнакомыми! Какой злой гном!
      — Нет, — сказал Сашка, — гном добрый, просто он не расслышал.
      — Веснушки видны… — сквозь слёзы сказала мама. — Они даже светятся. Одни только веснушки…
      Мама пошарила в воздухе и посадила сына к себе на колени.
      — Я выпью бутылку чернил, — сказал Сашка.
      — Выдумал! Так и отравиться недолго. Я тебе никогда не позволю.
      — Тогда я вымажусь чёрной… нет, лучше жёлтой ваксой. И ты меня натрёшь щёткой.
      — Нет, нет! — сказала мама.
      Она выбежала на кухню и скоро вернулась с чашкой гоголя-моголя и бутылкой с рыбьим жиром:
      — Это обязательно поможет. Доктор говорит, что это всегда помогает.
      Сашка терпеть не мог гоголь-моголь, но съел всё, что было в чашке, и, взглянув на маму, умоляюще спросил:
      — Немножко видно? Чуточку?
      — Иди спать, — сказала мама, даже забыв о рыбьем жире. — Иди спать. У меня предчувствие, что завтра мы проснёмся, и всё будет… ну, как всегда!..
      Она подождала, пока Сашка разденется, подоткнула одеяло, наугад поцеловала сына и вышла из Сашкиной комнаты.
     
      Гном гадает по ромашке
     
      — Тамбарато клуторео римбеоно! — прошептал Сашка, как только остался один.
      Гном сразу появился. Он снял шапку, аккуратно расчесал гребёнкой ромашки и одуванчики и подошёл к Сашиной постели.
      Лицо гнома было очень довольное.
      — Здорово получилось, — сказал он, наклонив голову, маленькой сморщенной ладонью погладил Сашку по лицу и удивлённо воскликнул: — Да ты плачешь? Почему?.. Ах, вот в чём дело! Я, старый дурак, ослышался. Но это же так прекрасно — быть невидимкой! Кино? Ехе, кхе… на любой сеанс, всё равно, можно до шестнадцати лет или нельзя. Футбол? На любую трибуну! В трамвай? Милости просим без билета. Хоть в космический корабль…
      Сашка всхлипывал:
      — Пусть, пусть хоть мама меня видит. И Таня. И Мария Петровна, если я приготовил уроки…
      — Да, да… — печально сказал гном, в глубокой задумчивости шагая из угла в угол. — В сущности, у гномов всё, как у людей. Думаешь сделать самым прекрасным образом, а получается хуже некуда. Конечно, неделю назад или даже вчера я бы тебя в два счёта расколдовал. Но теперь я на пенсии. А гномам-пенсионерам нечего думать о волшебстве.
      Гном поднял голову и огляделся. На стене висел солдатский вещмешок.
      — Хм… — пробормотал гном. — А если попробовать всё-таки?.. Чей это мешок?
      — Дедушкин… — сквозь слёзы выговорил Сашка. — Он с ним уходил на фронт и с ним вернулся в сорок пятом.
      — Прекрасно, — сказал гном. — Солдатский мешок счастливый, раз солдат вернулся с войны… А если не выйдет?.. Так ведь другого не придумаешь! Погадать? Хотя я не очень люблю всякие суеверия. Ну, а вдруг?..
      Гном сорвал с головы самую большую ромашку и стал отрывать лепесток за лепестком, приговаривая:
      — Получится… заблудится… с дороги собьётся… домой вернётся…
      Лепестки падали на пол.
      — Страшной смертью умрёт… — бормотал гном, — счастье найдёт… получится… заблудится… с дороги собьётся… домой вернётся… страшной смертью умрёт…
      Последний лепесток оставался на ромашке. Только странный какой-то. Вроде бы и лепесток, но очень маленький и кривой, и чуть синеватый. Гном протянул руку к этому лепестку, но не тронул его и тихонько проговорил:
      — Принц Звёздочка! Теперь я буду звать тебя так. Есть одно-единственное средство расколдовать тебя. Но средство это трудное и опасное.
      — Я ничего не боюсь! — сказал Сашка, хотя он многого боялся — темноты, диктантов, Марии Петровны, когда она сердитая, Кёшки, когда тот с мячом нёсся к Сашкиным воротам. — Я ничего не боюсь! — твёрдо повторил Сашка.
      — Это великолепно, что ты ничего не боишься! — воскликнул гном и от радости захлопал в ладоши. — Моё средство по плечу только самому храброму. Вставай! Одевайся потеплее — шубу, валенки, шапку-ушанку. Вещмешок за спину! Вот так… Ну, посидим перед дорогой. На всякий случай запомни: последнюю неделю перед Новым годом и в первый новогодний день все звери понимают людей, а люди — зверей. Может быть, тебе это пригодится… А теперь самое главное. Когда встретишь веснушчатого человека, скажи про себя: «Веснушка, веснушка! С носа слезай, в мешок полезай!» Наберётся полный мешок веснушек, возвращайся домой, позови меня, и я тебя в два счёта расколдую.
      Не очень приятно в декабрьский мороз — а всего-то одна неделя оставалась до Нового года, — да ещё глухой ночью, уходить из тёплой комнаты в неведомый путь. Но что поделаешь, если иначе нельзя?
      — Согласен? — ещё раз спросил гном.
      — Согласен, — ответил Сашка.
      Как только гном услышал это, он ухватился за кривенький синеватый лепесток — последний у ромашки, сказал:
      — Маленький-то маленький, но маленькие чаще всего и говорят правду, — и оторвал лепесток.
      Едва только он оторвал его, лепесток превратился в белую птицу с синими крыльями, как у зимородка. Птица стрелой взвилась в воздух и звонким голосом пропела: «Счастье найдёт!»
      Сразу исчез потолок, тонкая стенка, за которой спала, горько всхлипывая во сне, Сашина мама. Исчезли гном, весь дом N 10…
      Кругом шумел дремучий бор. Ярко освещённые луной стояли высокие ели. Кутаясь в снежные шубы и потрескивая от мороза, они пели:
      Сашка прислушался к песне и побежал в глубь леса.
     
      Сашка знакомится с зайцем, варит с ним суп и говорит о жизни
     
      Невесело было на душе у Сашки. А тут ещё мимо пробежал Заяц и изо всех сил крикнул:
      — Спасите!
      Сашка посмотрел и увидел два зелёных огня. Он вначале подумал: «Машина с зелёными фарами». Вгляделся, а это волк. Сашка едва успел юркнуть за сосну. Волк прыгнул и опустился совсем рядом. Потом снова сжался для прыжка, взвился в воздух, и ещё б секунда — конец косому.
      Сашке так страшно стало за Зайца, что он, забыв об опасности, закричал:
      — Стрелять буду!
      От человеческого голоса волк шарахнулся в чащу. Глядит из-за стволов зелёными глазами, думает: «Голос — человеческий, но тоненький. Да и какой охотник станет предупреждать волка?! Взял да и пристрелил. Нет, это не охотник, а мальчишка заблудился. Заяц убежал, не догонишь. Хорошо бы хоть человечинкой закусить. В мороз ложиться натощак — самое вредное дело». Подумал всё это волк, вышел на дорожку и сказал сладим голосом:
      — Ты чего испугался? Я с косым в прятки играл. Теперь, если хочешь, с тобой поиграем, погреемся. Я ведь хорошо вижу — вон ты где, во-о-он!
      Очень хотелось Сашке сказать волку: «Старый, а врёшь! Ничего ты не видишь, потому что я невидимка». Но он удержался и тихонько, на носках, пошёл прочь.
      А потом побежал что есть духу.
      И всё ему казалось, кто-то дышит близко, за спиной — догоняет.
      Бежал Сашка, бежал — чувствует, нет больше сил, и остановился. Будь что будет…
      — А я думал, ты волк! — сказал Сашка, обернувшись и увидев косого.
      — Какой я волк, если я Заяц. Волк давно спит. А мне не захотелось тебя одного в лесу оставлять. Мало ли чего…
      — Как ты меня нашёл? — спросил Сашка.
      — По следам, — ответил Заяц. — Следы, а над ними искры золотые.
      — Есть хочется и холодно, — пожаловался Сашка.
      — Беда не велика.
      Заяц убежал и скоро вернулся. Идёт на задних лапах, а в передних у него морковка, три картошки и петрушка. Заяц бросил всё это на снег и говорит:
      — Давай супчику горячего сварим! Посмотри, что у тебя там, в мешке. В солдатских мешках много чего бывает.
      Сашка вытряхнул мешок, и на снег вывалились соль в тряпочке, коробок спичек, завёрнутый в клеёнку, закопчённый котелок и две ложки.
      Натаскали Заяц с Сашкой хворосту, сидят у огня, варят суп в котелке и разговаривают.
      — Дедушка у тебя живой? — спрашивает Заяц.
      — Его с войны раненого привезли… Он через год умер… А у тебя дедушка живой?
      — Охотники убили.
      Понравился Сашке Заяц, он и рассказал, что с ним приключилось.
      — Не знаю, что и посоветовать, — ответил Заяц. — Если бы тебе шишки были нужны или жёлуди, а то — веснушки. Где их найдёшь в лесу — веснушки?! Веснушчатых волков я не встречал. И лисиц, и медведей веснушчатых тоже не встречал. Дедушка, когда живой был, рассказывал, будто есть такие звери с длинной шеей — выше сосны, так у них по всей шкуре вроде веснушек. И кошки есть больше человека, тоже вся шкура в веснушках.
      «Это он о жирафах и леопардах, — догадался Сашка. — Есть-то они есть, но за морем — в Африке».
      — И ещё дедушка рассказывал, что где-то недалеко тут есть царство-государство, называется Золотое. Может, там… Только очень оно страшное!
      — Чем же страшное? — спросил Сашка.
      — Дедушка рассказывал: окружено Золотое царство золотой оградой. А за оградой золотой дворец. И там на золотом троне царь Колдун. Приведут тебя к царю Колдуну, и он задаст один-единственный вопрос, а какой — никому не известно. Ответишь как нужно, скажи три каких хочешь желания, Колдун выполнит. А не ответишь — отрубят голову.
      Сказал это Заяц, положил соль в суп и заплакал.
      — Чего плачешь? — спросил Сашка.
      — Жалко мне тебя, — ответил Заяц.
      — Не жалей прежде времени. Я иногда очень хорошо отвечаю на вопросы. Раз на контрольной по арифметике четыре с плюсом у Марии Петровны отхватил, а она знаешь какая строгая!
      — Строгая-то строгая, да ведь голов не рубит?!
      — Нет, голов она не рубит, — ответил Сашка и спросил: — Плохо зайцам живётся?
      — Вроде бы ничего, только все дразнятся.
      — Как? — спросил Сашка.
      — И «косой», и «что это такое — кругом шуба, внутри жаркое»?
      — Ну это и меня дразнят: и «конопатый», и «кукушонок», по-всякому.
      — И обижают очень волки, лисы… — вздохнул Заяц. — От волка надо так бежать — «вздвойкой» называется: в одну сторону бежишь, а после по своему следу — обратно. Или «петлёй»; или «скидку» делаешь: бежишь, бежишь, а потом ка-а-ак прыгнешь в сторону сколько сил хватит — волк и собьётся со следу. От лисы — по-другому, от охотника тоже надо уметь улизнуть… Пока научишься…
      — И людям не очень легко учиться, — сказал Сашка. — А тебя б на человека можно выучить. Ну, на отличника — не знаю, а на троечника, как я… Хочешь?
      — Да нет, я заячью капусту люблю.
      — И человеческая капуста есть!
      — Есть-то есть, да я у мамы один. Она меня «мой зайчушка» зовёт. Как бы она меня стала называть, если бы я человеком стал?
      — Не знаю, — подумав, сказал Сашка.
      — То-то и оно. Нет, я как был зайцем — «комочек пуха, длинное ухо, прыгает ловко, любит морковку», — так и останусь.
      За разговором незаметно суп поспел. Поели Сашка с Зайцем, подложили хворосту в огонь, прижались друг к другу, чтобы было теплее, и уснули.
      Проснувшись, Сашка решил, что обязательно пойдёт в Золотое царство: веснушки ведь тоже золотые, там их должно быть видимо-невидимо.
      Поднялись они с Зайцем, как только рассвело, позавтракали — ив путь.
     
      Сашка и заяц знакомятся с рыцарем
     
      Вышли друзья из лесу, видят — в поле две дороги. Одна дорога торная и на краю столб со стрелкой: «В Золотое царство». А вторая дорога, рядом, вся в белом, чистом снегу. Ни одного следа — ни лошадиного, ни волчьего, ни заячьего. Стрелка на столбе в обратную сторону указывает: «Дорога из Золотого царства».
      Заяц посмотрел и пригорюнился.
      — Чего приуныл? — спрашивает Сашка.
      — Как же не горевать? — отвечает Заяц. — Сколько рыцарей, и конных и пеших, проехало и прошло в Золотое царство, а на той дороге, которая ведёт обратно, — ни следочка.
      Сашка пожал плечами, улыбнулся:
      — Значит, хорошо в этом царстве, недаром оно Золотым называется, рыцари и остаются там, которые любят золото. А мы нагребём мешок веснушек и домой.
      — Здорово бы, — вздохнул Заяц. — А если голову потеряем?
      Только он это сказал, на дороге показался Рыцарь: огромный, в железной кольчуге и в железных латах, на саврасом коне.
      Заяц выбежал навстречу, поклонился и вежливо спросил:
      — Удостойте ответом, высокородный господин Рыцарь, не знаю, как вас звать-величать: куда путь держите и по какой надобности?
      — Зови нас просто: Герцог Непобедимый, Граф Неустрашимый, Барон Всезнайский, — ответил Рыцарь таким громким голосом, что деревья близ дороги согнулись до земли. — А едем мы в Золотое царство по той причине, что в собственном нашем герцогстве даже мыши с голоду подохли, не считая подданных; так что пришла пора золотишком раздобыться. Вот и надумали мы податься в это самое Золотое царство и либо к тамошней царевне посвататься, будь она неладна, либо на службу поступить к царю Колдуну, мечом позабавиться. Понял заячьим своим умишком?
      — Понять-то понял, но только слух идёт — в Золотом царстве, прежде чем не то чтобы золото добыть, а самую обыкновенную морковку, надо на неизвестно какой вопрос неизвестно как ответить. Кто ответит, царь Колдун три его желания выполнит. А кто не сумеет — голову в плеч. И ещё слух идёт, будто уже тысячу лет сколько рыцарей ни приезжало в это царство, ни один не сумел на неизвестный вопрос правильно ответить.
      — Ха-ха-ха! — захохотал Рыцарь. — Это всё были не высокородные рыцари, а рыцаришки. И сообрази ты заячьим умишком: какой вопрос надо выдумать, чтобы в моей башке, где можно сварить сорок бочек самого крепкого мёда, да ещё быка, не сварился бы наилучший ответ.
      Сказав это, Рыцарь пришпорил костлявого коня ржавыми шпорами и затрусил в Золотое царство.
      А Сашка взял Зайца за лапу и побежал следом.
      Дорога поднималась в гору. Как только Рыцарь, Сашка и Заяц добрались до вершины, перед ними открылась такая чудесная картина, что Сашка тихонько ахнул.
      Внизу, в ложбине, под ясным синим небом высились золотые ворота. От них, сколько хватало глаз, тянулась золотая ограда, а за оградой сверкал золотой дворец.
      — А ты, глупый, боялся! — сказал Сашка Зайцу и побежал вслед за Рыцарем, который при виде Золотого царства стегнул плёткой коня.
      Сашка с Зайцем бежали за Рыцарем не отставая, так что видели впереди только длинный седой хвост саврасого коня. А у самых ворот конь испугался чего-то, шарахнулся в сторону, и Сашка во второй раз увидел Золотое царство, издали так ему приглянувшееся.
      Да, было чего испугаться, и не только коню, но и самому бесстрашному человеку.
      Ограда состояла из тесного ряда высоких золотых пик, переплетённых золотыми змеями. На остриё каждой пики торчала отрубленная голова. Во дворе, вымощенном золотыми плитками, понурившись, стояло бессчётное множество коней, на которых неподвижно сидели рыцари в богатом боевом убранстве, в кольчугах и латах, но без голов. Между безголовыми всадниками бродили воины богатырского роста с золотыми топорами, заткнутыми за красные кушаки.
      — Бежим скорее! — не своим голосом крикнул Заяц.
      — Поедем-ка и мы подобру-поздорову в своё Великое Герцогство. Авось мышки оставили что-нибудь нам с саврасым на обед, — сказал Рыцарь и дёрнул повод.
      Но поздно. С грохотом распахнулись ворота. Два воина стащили Рыцаря с коня, схватили за руки и повели ко дворцу.
      — А ты, косой, тоже на золотишко позарился?! — закричал третий воин и сгрёб Зайца за уши. — Чего хотел, то и получишь. Зажарит тебя повар на сковородке и подаст их Колдунскому Величеству на золотом блюде; кстати, и время обеденное.
      Видит Сашка — конец Зайцу. Подбежал к воину и крикнул:
      — Отпусти сейчас же верного моего друга!
      Воин оторопел и разжал руки.
      — Беги в лес! — шепнул Сашка.
      — Ты меня не выдал в беде, и я тебя не оставлю! — ответил Заяц.
      Воин опомнился, поглядел на то место, откуда слышался человеческий голос, и заорал:
      — Кто ты такой, чтобы приказывать, да ещё тут, во владениях их Колдунского Величества?
      — Я — принц Звёздочка по имени Сашка и по прозвищу Кукушонок! — смело ответил Сашка.
      — Сколько имён, а не видно, — сказал воин. — Ты что, маленький такой, что тебя не видать?
      — Я не маленький, я уже в школе учусь. А не видно меня потому, что я невидимка.
      Подумал воин, почесал голову и сказал:
      — Ну, ладно, пусть их Колдунское Величество сами разбираются, что с тобой делать.
      Дверь захлопнулась и сразу снова распахнулась, теперь уже для Сашки.
     
      Царь Колдун и колдунская дочка
     
      Сквозь широкие окна дворца лил яркий свет, и Сашка сразу увидел царя Колдуна. Тот сидел на золотом троне, стоящем на помосте, покрытом коврами. Туловище и шея у него были такие длинные, что голова находилась где-то под самым куполом.
      От подножия трона к голове царя Колдуна поднимались две узенькие лестницы с перильцами. У одной сидел худой карлик в белом халате и белом колпаке, а у другой лестницы — толстый карлик в парчовом халате.
      В левом окне тучей кружила стая чёрных птиц с голыми шеями, похожих на коршунов и всё время каркающих противными вороньими голосами: «Карр, карр, карр!»
      А в правом окне светило солнце, и в синем небе бесшумно летали белые птицы — лебеди-трубачи и чайки. Выше всех парила маленькая птица с синими крыльями, похожая на зимородка. Она широко открывала клюв, и, хотя Сашка ничего не мог расслышать, ему казалось, будто птица повторяет знакомые слова: «Счастье найдёт!»
      Рядом с правым окном стоял ещё один помост, закрытый голубым занавесом, по которому были вышиты одуванчики и ромашки.
      — Эй, ты! — зычным грубым голосом крикнул царь Колдун. — Эй, лейб-медик, тощий дармоед, живо поднимайся к нашему Колдунскому Величеству, а то пыль насела на царственные очи и мы не видим нового рыцаря!
      Карлик в белом халате ловко, как обезьяна, вскарабкался по лестнице, и из-под купола послышался его тоненький голос:
      — Разрешите доложить вашему Колдунскому Величеству, что сиятельнейшие ваши глаза не видят нового рыцаря, именующего себя принцем Звёздочкой, не из-за пыли, а оттого, что он невидимка.
      — Эй ты, Первый Министр, начинай, если не хочешь, чтобы я отрубил и твою глупую башку! — снова раздался голос царя Колдуна.
      Карлик в парчовом халате подбежал к краю помоста и, развернув свиток пергамента, ровным голосом, каким на уроке диктуют условия задачи, прочитал:
      — «Слушай и внимай, Невидимка, именующий себя принцем Звёздочкой! Сейчас тебе будет задан их Колдунским Величеством вопрос, и ты должен будешь ответить на него одним-единственным словом, потому что молчание — золото, а если ты выговоришь два или три слова, то тем самым ограбишь их Колдунское Величество, а такое преступление карается казнью.
      И если слово, которое ты скажешь, будет ложью, ты будешь казнён, потому что ложь перед лицом их Колдунского Величества карается смертью.
      И если твоё слово будет правдой, ты будешь казнён, потому что правдой, как и золотом, во всём Золотом царстве может владеть и распоряжаться один только царь Колдун.
      Но если ты ответишь словом, которое не будет ни ложью, ни правдой или, родившись ложью, само собой станет правдой, то есть исполнишь то, что тысячу лет не удавалось ни одному рыцарю, то твоё слово будет помещено в комнате царских драгоценностей рядом с алмазом в тысячу каратов и Драконом с двадцатью головами, побеждённым царём Колдуном и хранящимся в банке со спиртом. А ты будешь отпущен подобру-поздорову, и царь Колдун выполнит любые твои три желания!»
      Карлик свернул пергамент. Едва он замолк, снова раздался грозный голос царя Колдуна:
      — Слушай вопрос и отвечай: какая она, нашего Колдунского Величества колдунская дочка, которую — так и быть, открою тебе великую тайну — во всём нашем Золотом царстве зовут Уродина? Отвечай, рыцарь Невидимка, раз уж тебе надоела собственная голова.
      Едва царь Колдун вымолвил это, сам собой раздёрнулся голубой занавес, и Сашка увидел трон, поменьше царского, и на нём колдунскую дочку!
     
      Не правда и не ложь, так что ж?
     
      Ах, Сашка был веснушчатым и зимой и летом, очень веснушчатым — недаром принцесса Таня прозвала его Кукушонком, — но у колдунской дочки веснушек было в сто раз больше, всяких: светлых и почти чёрных, крошечных, как крупинки пшена, и больших, как медные монеты.
      Она была ужасно веснушчатая. И едва Сашка увидел её, он пожалел девочку так сильно, что забыл о грозном царе Колдуне и вообще обо всём, и сказал тихо, только ей, первое слово, пришедшее на ум:
      — Милая!..
      Чёрные птицы ворвались во дворец и закаркали:
      — Карр! Карр! Карр! Уродина! Уродина! Уродина! Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь!
      Но девочка будто не слышала страшного карканья.
      — «Милая», — повторила она слово, которого никогда в жизни никто ей не говорил. Ведь как только она родилась и царь Колдун увидел дочку, он сказал: «Уродина!» — и повелел изгнать царицу за то, что она родила ему безобразную дочь.
      С тех пор вслед за царём Колдуном её называли Уродиной и Первый Министр, и Лейб-медик, и царские воины, и царские слуги; даже Кормилица, жалевшая девочку, называла её так, боясь прогневать царя.
      Теперь первый раз в жизни она услышала: «Милая!»
      — Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь! — пронзительно кричали вороньими голосами чёрные коршуны, но ни Сашка, ни царевна не слышали их.
      Царевна тихо, словно про себя, ещё раз повторила это слово. И просияла, как солнце. Как только она улыбнулась, чёрные коршуны перестали каркать и один за другим вылетели в окно.
      — Веснушка, веснушка, с носа слезай, в мешок полезай! — не теряя времени, прошептал Сашка.
      Веснушки, одна за другой, стали исчезать не только с носа, но и со щёк, со лба, с подбородка царевны и золотой дорожкой полетели туда, где стоял Сашка с солдатским мешком за плечами.
      А сияющее лицо царевны становилось всё прекраснее.
      В окно дворца влетели белые птицы: самой первой та, с синими крыльями, как у зимородка, за ней белые чайки и белые лебеди. И лебеди-трубачи протрубили:
      — Правда! Правда! Правда!
      — Да! — проговорил царь Колдун. — Ты сказал слово, которое, родившись, стало правдой. Выходит, ты победил меня, самого мудрого на свете царя Колдуна. Ну, говори скорее свои желания, дерзкий невидимый мальчишка! Хотя я и так знаю, чего ты потребуешь: половину моего Золотого царства, красавицу-царевну и ещё бриллиант в тысячу каратов, который хранится в комнате драгоценностей.
      — Нет! — сказал Сашка, сам удивляясь своей смелости. — Половины Золотого царства мне не нужно, потому что я живу с мамой очень далеко, в своём микрорайоне. И на красавице-царице я не хочу жениться, потому что я ещё учусь в пятом классе и есть у нас в доме принцесса Таня. И алмаза в тысячу каратов мне не нужно. Моё первое желание: чтобы всем рыцарям и всем твоим подданным, которых казнили палачи, сейчас же пришили головы и отпустили их с подарками по домам.
      — Ты слышал, что приказал Невидимка? — грозным голосом крикнул Колдун Лейб-медику.
      Лейб-медик, подхватив два ведёрка — одно с живой, а другое с мёртвой водой, — сломя голову бросился из дворца.
      Скоро начали доноситься приветственные возгласы:
      — Да здравствует Невидимка!
      Тем временем Сашка, которого никто уже не охранял, подошёл к открытым дверям дворца. Никогда ещё дворцовая площадь не была такой прекрасной. Над ней кружили лебеди, на золотой мостовой гарцевали сотни рыцарей, тысячи принарядившихся обитателей Золотого царства размахивали флажками, плясали и прыгали от радости. Ведь так мало праздников выпадало им на долю; и у очень многих только что воскресли отцы и матери, деды и бабушки, которых они никогда уже не надеялись увидеть живыми.
      Солнце светило совсем по-весеннему, и на лицах прохожих появились веснушки.
      — Веснушка, веснушка, с носа слезай, в мешок полезай! — прошептал Сашка.
      Его шёпота никто не слышал из-за громовых криков: «Да здравствует Невидимка!» — но веснушки одна за другой стали подниматься в воздух, собираться в стаи и облачками полетели к Сашке, опускаясь в солдатский мешок.
      Когда мешок раздулся, как футбольный мяч, Сашка тихонько вернулся во дворец и сказал, обращаясь к царю Колдуну:
      — Второе моё желание: чтобы во все части света отправились кареты и гонцы за царицей. Мама-то уж никому не позволит обижать дочку.
      — Ты слышал, что приказал Невидимка? — грозным голосом крикнул царь Колдун толстому Первому Министру, и тот выбежал из дворца, чтобы отдать необходимые распоряжения.
      — А третье моё желание, чтобы сейчас же мы оба, мой верный друг Заяц и я, очутились у меня дома.
      — Закрой глаза! — сказал царь Колдун.
     
      Заяц играет зайца
     
      Когда Сашка открыл глаза, то увидел, что стоит на своей лестничной площадке.
      Он позвонил, и мама сразу открыла, будто ждала звонка:
      — Мамочка, это я! — сказал Сашка.
      — Сашок? — переспросила мама и сначала счастливо улыбнулась, а потом сказала: — Ты превратился в зайца?! Какой ужас! Оставался бы уж лучше невидимкой!
      — Мамочка, мамочка! Это мой друг Заяц, — сказал Сашка. — А я как был невидимкой, так пока и остался.
      — Очень рада познакомиться с другом моего сына, — сказала Сашина мама, немного покраснев. — И пожалуйста, простите меня. Меня зовут Анна Максимовна, но лучше называйте меня просто — тётя Аня.
      — А меня зовут Заяц Зайцевич, но лучше называйте меня просто Заяц.
      — Чего это мы стоим на площадке? — сказала Сашина мама и пропустила Сашку и Зайца впереди себя.
      Заяц с мамой прошли в мамину комнату, а Сашка юркнул в свою, и сквозь тонкую стенку он услышал их голоса. Заяц хорошо и интересно рассказывал, как надо зимой хранить морковку в норе, а мама — как шинковать капусту.
      Сашка понял, что Заяц и мама понравились друг другу и больше не прислушивался к их беседе, тем более что пора было приниматься за свои дела.
      Он сбросил тяжёлый дедушкин мешок на пол и прошептал три слова:
      — Тамбарато клуторео римбеоно!
      Гном появился в тот же миг; он потрогал мешок и сказал Сашке:
      — Молодец! Скорее в ванную…
      Гном высыпал всё, что было в мешке, в ванну, и она наполнилась золотой пеной. Всплывшие наверх тёмные веснушки гном собрал черпаком, как снимают пенку, когда варят варенье, и слил их в раковину.
      Несколько секунд он думал, озабоченно наморщив лоб, потом улыбнулся, повесил на крючок для полотенец свою синюю с красной кисточкой шапку, сорвал с головы одуванчик и из стебля выжал пять капель густого мелочно-белого сока. Пена посветлела и стала похожа на взбитый белок.
      — Раздевайся! — скомандовал гном.
      С головой нырнув в тёплую пену, Сашка снова услышал тонкий голос гнома:
      — Пусть всё станет, как прежде! Всё! Всё! Всё!
      Вынырнув, Сашка увидел свои руки, а скосив глаза, увидел нос и понял, что стал видимым.
      Ему захотелось закричать во весь голос «ура», но он удержался и подбежал к зеркалу.
      — Всё, как было, — довольным голосом проговорил гном. — И веснушки светятся…
      Сашка понял, что гном снова немного напутал, но, взглянув на своё отражение, не огорчился, а, может быть, даже обрадовался тому, что всё осталось по-прежнему.
      Надо было поскорей поблагодарить гнома, но, когда Сашка обернулся, в ванной никого не оказалось.
      «Жалко», — грустно подумал Сашка.
      Из коридора он услышал голос Зайца:
      — Я вас обязательно научу бегать «вздвойкой» и делать «скидку». Вот увидите, это совсем легко!
      — Спасибо! — ответила мама. — Но бегать «вздвойкой» по городу не разрешит милиция и…
      Она не закончила, потому что в этот миг Сашка переступил порог.
      — Кукушонок! — воскликнула мама и бросилась обнимать его.
      Зазвонил телефон. Мама сняла трубку, и Сашка услышал недовольный голос Марии Петровны:
      — Мы начинаем наш новогодний спектакль, дорогая Анна Максимовна. Все уже в костюмах, загримированы, а вашего сына нет и нет…
      — Он сейчас придёт, — через силу сказала мама. — Сейчас, сию минуту, — и опустив трубку, почти упала на стул.
      — Что с тобой? — испуганно спросил Сашка.
      — Костюм… — еле слышно ответила мама. — Я подумала: раз ты невидимый, зачем же шить заячий костюмчик.
      Она открыла шкаф и вынула распоротые муфту и горжетку:
      — Боже мой, как нам быть?!
      Сашка молчал.
      — А если мне сыграть эту роль? — вдруг предложил Заяц. — Я всегда мечтал сыграть в настоящем спектакле.
      Сашка и Заяц вперегонки побежали в школу на новогодний утренник. А мама осталась дома.
      Спектакль прошёл хорошо, но лучше всех сыграл Заяц. Когда опустился занавес, его вызывали без конца. После утренника Мария Петровна позвонила Сашиной маме:
      — Это просто удивительно, как играл ваш сын! Я человек сдержанный, но не удержалась и аплодировала. Как он вошёл в роль, какая собранность… От всей души поздравляю!
      Анна Максимовна хотела сказать всю правду, но подумала, что Заяц и Сашка обидятся на неё, если она выдаст их тайну, а Мария Петровна всё равно не поверит, скажет: бабушкины сказки…
     
      Ели качаются, и сказка кончается
     
      Вечером принцесса Таня вышла во двор. Десять принцев бросили играть в футбол и подбежали к ней. Кёшка пошевелил ушами и сказал:
      — Вот и Новый год. Все мы стали старше, и ты должна наконец решить, кого из нас полюбишь, когда мы кончим учиться!
      — Да ну вас! — фыркнула Таня и пошла прочь.
      У ворот она увидела Сашку и Зайца.
      Зайцу было пора в лес, и Сашка его провожал; он нёс авоську, в которую мама положила морковку и капусту.
      — Кукушонок! — радостно воскликнула Таня. — Я так соскучилась… Где ты пропадал?
      — Проводим моего друга. На обратном пути я всё объясню.
      И они пошли втроём, взявшись за руки, по улице, потом по полянке до опушки леса, потом по лесу.
      Около высокой ели Заяц закопал подарки в снег.
      — Завтра перетащу в нору. — И, протянув лапку сперва Тане, а потом Сашке, грустно добавил: — Дальше нельзя. Во-первых, следы, А во-вторых, поздно.
      — Встретимся завтра вечером, — предложил Сашка.
      — Нет, — ответил Заяц. — Завтра я уже не смогу говорить по-человечьи. Давайте встретимся через год!
      — Непременно! — воскликнул Сашка.
      И Таня тоже сказала:
      — Мы непременно придём! Через год, в новогодний вечер.
      Заяц помахал лапкой и побежал.
      — Смотри берегись! — крикнул Сашка вслед.
      Заяц разбежался и, прыгнув в сторону, сделал «скидку». Он пролетел над маленькими ёлочками, далеко и высоко, и скрылся в чащобе.
      Таня и Сашка постояли немного и пошли домой. На опушке они остановились, и Сашка рассказал Тане всю эту историю, с той самой минуты, когда он познакомился с гномом.
      Я тоже был на полянке, сидел на пне и всё слышал. Нет, я не был невидимкой, но они не замечали меня.
      Когда Сашка закончил рассказ, Таня посмотрела вверх и сказала:
      — Красиво… Звёзды горят — правда, как веснушки, и ели качаются…
      «Ели качаются, и сказка кончается», — подумал я.