DjVu

      ЧЕТЫРЕ ЖЕЛАНИЯ
     
      Давным-давно жил в провинции Пхенандо старый крестьянин. И было у него четыре сына.
      Вот как-то раз позвал старик сыновей и говорит им: — Слышал я, что на белом свете есть много чудес. Подите посмотрите, правду ли говорят добрые люди. А через три года домой возвращайтесь.
      Поклонились братья отцу и разошлись в разные стороны: один на север пошёл, другой на юг, третий на восток, а четвёртый на запад.
      Долго ли, коротко ли, возвратились братья в родные края. Стал их отец расспрашивать, что они на чужбине видели, чему научились.
      Вышел вперёд старший брат и сказал:
      — Есть на севере удивительные люди: видят они всё, что от глаз людских спрятано, любую вещь достать умеют. Три года жил я среди этих людей и всему, что они умеют, научился.
      Подошёл к отцу второй брат:
      — И на юге удивительный народ живёт: за тысячу ли ' песчинку малую видит. Я тоже теперь всё, что захочу, увидеть могу.
      Третий брат усмехнулся, поклонился отцу и сказал:
      Ли — мера длины, равная примерно 0,4 км. (Здесь и далее примечания переводчика).
      — А я на востоке жил, и научили меня стрелять без промаха — больше никаких чудес я не видывал.
      — И я тоже чудес не видал, — сказал младший брат. — Научили меня на западе сшивать всё, что хочешь, да так, чтобы глаз человеческий ниток видеть не мог. С тем я домой и воротился.
      Выслушал отец сыновей и решил устроить им испытание. Подозвал он к себе второго сына и говорит:
      — В ста ли отсюда скала стоит, а на скале дерево. Что на том дереве в ветвях спрятано?
      Посмотрел юноша вдаль и сказал:
      — Там в ветвях гнездо серенькое, а в гнезде три яичка лежат.
      — А ну-ка достань те яички, — сказал отец старшему сыну.
      Протянул руку старший сын, и в тот же миг оказались у него в руке
      три яичка.
      Посмотрел отец на третьего сына:
      — Ну, сынок, теперь твой черёд. Выстрели в яички, да так, чтобы каждое на две половины раскололось.
      Взял третий брат лук и стрелы, прицелился, пронзил одной стрелой все три яичка — и каждое пополам раскололось. А младший брат уже наготове стоит — нитку с иголкой держит, чтобы те яички сшивать.
      Сшил младший брат скорлупу. Взял отец яички, так и сяк вертит — никак шва найти не может.
      Улыбнулся старик.
      — Молодцы, — говорит. — Много чудесного вы узнали, многому научились. Теперь мне и смерть не страшна: не пропадёте вы в жизни.
      Поклонились старику сыновья и вышли из дому — людей посмотреть и себя показать: давно ведь в деревне не были. Дошли они до угла, смотрят, на стене бумага висит: «сПропали у вана ' сокровища несметные — гордость нашей страны. Кто найдёт те сокровища, что хочет просить может — любое желание исполнит великий ван».
      Прочли братья бумагу, вернулись домой и обо всём отцу рассказали. Выслушал их отец и говорит:
      — Найдите сокровища, сыновья. Они ведь не вану, стране нашей принадлежат, народу нашему.
      ' В а н — король, князь.
      Стал второй брат во все стороны смотреть. Посмотрел на север — ничего не увидел, поглядел на запад — и там ничего, и на востоке ничего нет, а на юге, на далёком острове, что на тысячу ли от Кореи стоит, увидал он сокровища несметные. Спрятаны сокровища в скале высокой, и скалу ту дракон охраняет.
      — Ну, сынок, доставай сокровища, — говорит старик старшему брату.
      Покачал головой старший брат и сказал:
      — Не могу я один сокровища поднять — тяжелы они очень. Придётся, видно, всем нам за ними плыть.
      Смастерили братья большую лодку и поплыли к далёкому острову. А пока плыли, второй брат за драконом следил, повадки его изучал.
      Как подъехали братья к острову, стал их второй брат наставлять:
      — Целыми днями дракон не ест, не пьёт, у скалы лежит, сокровища караулит. Только раз в десять дней отлучается он, чтобы в море выкупаться. Завтра как раз такой день — выберем подходящий момент и похитим сокровища.
      Вытащили братья лодку на остров, спрятались получше и стали ждать. Вот залез в море могучий дракон, а братья подкрались к скале, вытащили сокровища, погрузили в лодку и пустились в обратный путь.
      Вернулся дракон к скале — пропали сокровища. Оглядел он море, заметил вдали лодку, а в ней четырёх братьев. Взревел дракон страшным голосом и в погоню пустился.
      Увидали его юноши.
      — Выручай, — говорят третьему брату.
      Взял третий брат лук, натянул тетиву и пустил стрелу прямо дракону в сердце. Зарычал дракон, забил могучим хвостом и ко дну пошёл. А на небе гром загремел, по морю волны огромные заходили. Ударила волна в лодку и выбила одну доску. Начала лодка тонуть, а младший брат кричит:
      — Не бойтесь, братья, залатаю я нашу лодку!
      Стал он лодку латать, а братья ему помогают: один доску держит, другой нитку в иголку вдевает.
      Заделал младший брат пробоину, да так, что и не видно, где она
      была. Добрались братья до родной стороны. Вышли на берег, а их там уже народ ждёт, «мансе» ' кричит.
      Отдали братья сокровища вану, а вам и говорит:
      — За то, что спасли вы сокровища несметные, исполню я любое ваше желание.
      Поклонился тогда вану старший брат и сказал:
      — Нет у меня другого желания, кроме того, чтобы отдал ты крестьянам землю.
      Поклонился потом второй брат и сказал:
      — Нет у меня другого желания, кроме того, чтобы дал ты каждому крестьянину новое платье.
      Вышел вперёд третий брат и попросил освободить крестьян, что за долги в тюрьмы были посажены, а четвёртый — справедливых судей назначить.
      Делать нечего, пришлось вану исполнить желания братьев.
      Обрадовались крестьяне, стали благодарить юношей, а они отвечают:
      — Не нас благодарить надо, отца нашего. Он нас уму-разуму научил, на добрые дела наставил.
     
     
      КАК ТИГР ХУРМЫ ИСПУГАЛСЯ
     
      Бродил как-то в горах голодный тигр. Был он злой-презлой: за целый день даже зайчонка поймать не смог. Вот уже солнце село, ночь наступила, а тигр всё по горам ходит, добычу ищет. Наконец решил в деревню зайти. «Может, поживлюсь чем-нибудь», — думает.
      Пришёл он в деревню, видит — стоит бедная хижина. Подошёл поближе — в хижине ребёнок плачет, а мать его успокаивает, колыбельную песню поёт:
      — Спи, сынок, усни скорее Облизнулся тигр: «Его-то я и съем».
      ' М а н с ё — приветственный возглас.
      А ребёнок всё не спит, всё плачет. Стала тогда мать пугать сына:
      — Перестань плакать, не то придёт шакал и утащит тебя в горы.
      Не умолкает малыш. Рассердилась мать:
      — Замолчи сейчас же! Вот съест тебя злой тигр, тогда будешь знать! Вон он, за окном стоит.
      Удивился тигр: как она об этом узнала? А ребёнок всё плачет и плачет.
      Обняла его тогда мать крепко и сказала ласковым голосом:
      — Не плачь, сынок, я тебе хурмы дам.
      Замолчал малыш, а тигр стоит, думает: «Кто такой хурма этот? Никогда я о нём не слыхал. Небось пострашнее меня зверь будет: ишь детёныш-то сразу умолк».
      Испугался тигр хурмы и убежал в горы.
      С тех пор он и близко к деревне не подходил.
     
     
      ВОЛШЕБНАЯ КИСТОЧКА
     
      Жил когда-то в глухой деревушке мальчик, по имени Чхон Дон.
      Очень любил этот Чхон Дон рисовать, но вот беда — не было у него кисточки '. И денег, чтобы кисточку купить, тоже не было.
      Вот и рисовал Чхон Дон чем попало. Придёт, бывало, в лес, возьмёт кусочек коры, найдёт острый камушек и царапает им по коре: деревья да горы рисует. А то побежит на речку и прутиком по прибрежному песку водит — красивые картины получаются.
      Соседи картинами любуются: как живые на песке цветы расцветают, деревья растут.
      — Вот бы купить Чхон Дону кисточку, — говорят. — Да только откуда на неё деньги взять? Деревня наша бедная. Ни у кого гроша медного нет.
      ' В давние времена в Корее не было ручек и карандашей, писали и рисовали кисточками.
      А Чхон Дон о кисточке и мечтать не смеет. Рисует палочкой на песке да на земле сырой и людям показывает. Пусть полюбуются, какая красота вокруг них, а то работают с утра до ночи, ни гор высоких, ни рек быстрых не замечают.
      Как-то раз нарисовал Чхон Дон на песке большую картину: высокие горы стоят, на горах могучие деревья растут, а из-за одного дерева тигр выглядывает.
      Целый день приходили крестьяне на берег реки картину смотреть, а под вечер жителей соседней деревушки привели, той, что за перевалом была.
      Полюбовались люди картиной чудесной и разошлись по домам.
      А Чхон Дон всё у речки стоит, на картину смотрит. «Приду утром — ни гор, ни деревьев, ни тигра не увижу: занесёт картину песком», — думает он.
      Грустно ему стало от таких мыслей. Но делать нечего, пошёл он домой и лёг спать.
      И явился ему во сне седой старик и сказал:
      «Не горюй, Чхон Дон, что твою картину песком занесло. Не придётся тебе больше рисовать палочкой. Дам я тебе волшебную кисточку, будешь теперь этой кисточкой рисовать».
      Сказал так и протянул Чхон Дону кисточку. Обрадовался Чхон Дон:
      «Спасибо тебе, дедушка!»
      А старика уж и след простыл, словно его и не было.
      «Дедушка, дедушка!» — закричал Чхон Дон и проснулся.
      Вздохнул Чхон Дон: «Значит, это сон был!» Повернулся он на другой бок, хотел ещё немного поспать, да что-то вдруг его в бок укололо. Смотрит Чхон Дон, глазам не верит — рядом с ним кисточка лежит, поблёскивает. Взял Чхон Дон кисточку, а она из чистого золота сделана.
      Еле-еле Чхон Дон утра дождался. А как солнце встало, побежал он в горы, оторвал от дерева кусочек коры и начал рисовать птицу. Только дорисовал он последнее пёрышко, забила птица крыльями, слетела с картины и взмыла в синее небо.
      Удивился Чхон Дон: «И впрямь, значит, волшебная кисточка!» Побежал он быстрее к реке, взял большой камень, нарисовал на нём окуня.
      — Ну-ка, окунь, плыви, — говорит.
      Встрепенулся окунь нарисованный, соскользнул с камня — и бултых в воду!
      С тех пор стал Чхон Дон золотой кисточкой рисовать. Что его попросят, то он и нарисует. И картины его волшебные сразу же оживают. Попросят крестьяне вола нарисовать — нарисует Чхон Дон вола большого, и в тот же миг оживёт вол; попросят мальчишки птичек разноцветных нарисовать — нарисует Чхон Дон разноцветных птичек.
      Все люди радуются, Чхон Дона благодарят. Один богач Пак недово-
      лен: то он один хорошо жил, а тут все крестьяне нужды не знают. «Непорядок это, — думает Пак, — надо отобрать у Чхон Дона кисточку».
      Выждал он удобный момент, когда вся деревня в поле была, сел на самого лучшего коня и к Чхон Дону поехал. Подъехал к дому, кричит:
      — Выходи, Чхон Дон! Отдавай свою кисточку! Я сам рисовать хочу!
      Испугался Чхон Дон: ну как отберёт богач кисточку, что тогда будет? Опять обеднеют крестьяне. Взял он поскорее кисточку:
      — Выручай, кисточка!
      Мигом нарисовал Чхон Дон боевого коня, вскочил коню на спину и навстречу Паку помчался. Бьёт конь копытами о землю, изо рта у него пламя пышет, из ушей дым валит. Испугался Пак, повернул скакуна и давай его нахлёстывать. Взвился скакун на дыбы, звонко заржал, сбросил Пака наземь и умчался в горы — только его и видели. А Пак кряхтит, охает, никак подняться не может.
      Засмеялся Чхон Дон:
      — Будешь знать, как за чужим добром охотиться! Не вздумай без меня крестьян обижать: я скоро вернусь.
      Сказал он так, стегнул коня и исчез из виду.
      Скакал Чхон Дон три дня и три ночи и доскакал до Сеула, где жил ван Кореи. Слез он с коня и стал по Сеулу ходить, смотреть, как простой народ живёт. Ходил-ходил, смотрел-смотрел, видит — плохо живётся бедному люду: все его обижают, а пожаловаться некому.
      Стал тогда Чхон Дон в чиби ' к беднякам заходить, рис да одежду рисовать. Скоро весь город о волшебной кисточке знал.
      Прослышал об этом сам великий ван, разгневался: как смеет дерзкий мальчишка владеть волшебной кисточкой?
      Повелел он слугам разыскать наглеца и немедля во дворец доставить. Стали слуги по городу рыскать, в чиби заглядывать. Зайдут в чиби и давай по углам шарить: есть в чиби рис да одежда— значит, побывал уже здесь Чхон Дон.
      Обошли они все дома — везде мешки с рисом стоят, везде одежда новая лежит. Может, его уже и в городе нет?
      ' Ч и б й — корейский дом.
      Вдруг видят слуги: стоит на окраине чиби, маленький, ветхий, вот-вот развалится. Зашли, смотрят — ни риса, ни одежды новой нет. Спрятались слуги получше и стали Чхон Дона ждать.
      Вот уже солнце село, на небе звёзды зажглись, а Чхон Дона всё нет. Наконец раздались чьи-то шаги, и в чиби вошёл мальчик с золотой кисточкой в руках.
      — Здравствуйте, люди добрые, — говорит. — Я пришёл вам помочь.
      Замахала на него руками хозяйка:
      — Беги скорее, сынок, здесь злые люди спрятались.
      Повернулся Чхон Дон к двери, хотел во двор выбежать, да где там:
      выскочили слуги вана, схватили Чхон Дона, отобрали у него волшебную кисточку, самого крепко-накрепко верёвками связали и во дворец повели.
      Привели его во дворец, посадили в темницу, а утром к вану повели.
      Сидит вам Кореи на троне, шёлковым веером обмахивается.
      — Так вот ты какой, негодный мальчишка! — говорит. — А ну-ка нарисуй что-нибудь.
      Развязали Чхон Дону руки, дали ему золотую кисточку и стали ждать, что дальше будет.
      Взял Чхон Дон свою кисточку, взмахнул ею два раза, и по полу огромная жаба запрыгала — прыг-скок, прыг-скок — прямо к трону, где ван сидит.
      — Ай-я-яй! — завопил ван и на трон вскочил.— Бейте её, бейте!
      Бросились слуги жабу ловить, бегают, кричат, друг на друга натыкаются. Еле-еле поймали. А Чхон Дон стоит усмехается. Увидал ван, что мальчишка над ним смеётся, разозлился и приказал Чхон Дона в темницу бросить.
      Схватили слуги Чхон Дона, заковали железными цепями и в темницу бросили.
      Пошли они потом к вану и давай золотой кисточкой рисовать. Да только где им, неумехам! Собака у них на кошку похожа, тигр — на зайца огромного, даже мешок с рисом и тот нарисовать не могут.
      Слез тогда с трона сам великий ван, взял кисточку:
      — Смотрите, как рисовать надо!
      Сказал он так и стал кусок золота рисовать. Рисовал-рисовал, и по-
      лучился у него огромный камень. Покатился камень прямо вану под ноги. Еле-еле успел ван в сторону отскочить. А камень докатился до того места, где ван стоял, ударился со всего маха о трон и разбил его вдребезги.
      Рассердился ван, повелел слугам выбросить камень, а сам дерево рисовать принялся. Только нарисовал ствол изогнутый — превратился ствол в ядовитую змею. Зашипела змея и к вану поползла.
      Заметался ван по залу.
      — Ловите её, ловите, бейте её! — кричит.
      Стали слуги змею ловить, насилу поймали.
      Видит ван — не слушается его волшебная кисточка. Пришлось ему опять Чхон Дона звать.
      Привели слуги Чхон Дона.
      — Ну, Чхон Дон, выбирай: или рисовать будешь, или прикажу казнить тебя без промедления, — говорит ему ван.
      Делать нечего — пришлось Чхон Дону согласиться.
      Сняли с него тяжёлые цепи, дали золотую кисточку, а сзади стражника поставили, чтобы пустил он в Чхон Дона острые стрелы, если тот вана ослушается.
      Почесал ван в затылке, подумал да и говорит:
      — Нарисуй-ка, Чхон Дон, озеро.
      Взмахнул Чхон Дон кисточкой — раз-два! — и появилось посреди зала голубое озеро.
      Обрадовался ван:
      — А теперь нарисуй лодку красивую.
      Снова взмахнул Чхон Дон кисточкой — и закачалась на синей воде красивая лодка.
      Залез ван в лодку и давай по озеру плавать, песни распевать. Катался-катался, а потом и говорит:
      — Что за интерес в лодке кататься, если волн нет? Сделай-ка мне волны!
      Провёл Чхон Дон по воде кисточкой — и пошли по озеру волны: чхуль-лон, чхуль-лон. Закачалась на волнах лодка, а ван и рад.
      — Ещё, — кричит,—ещё! Сделай волны повыше!
      Опять провёл Чхон Дон по воде кистью, и заходили по озеру волны, да не такие, как в первый раз, а большие, высокие: чхаль-лан, чхаль-лан. А вану всё мало.
      — Сделай ещё выше! — кричит. — А то велю казнить тебя! Взмахнул Чхон Дон кистью изо всех сил, поднялась огромная волна, перевернула лодку, и ван тут же ко дну пошёл. Бросились слуги вана спасать, и тоже все потонули. А Чхон Дон нарисовал белого журавля, сел ему на спину и отправился в другие города и деревни бедным людям помогать.
     
     
      УМНЫЙ МАЛЬЧИК
     
      Давным-давно жил в Сеуле бедный учитель. И был у него ученик, по имени Ким. Каждый день приходил к Киму учитель и учил его всему, что знал сам. Ким и учитель очень любили друг друга. Зато мать Кима не любила учителя и плохо кормила его — одну только кашу давала. Вот как-то раз Ким и спрашивает:
      — Почему ты, мама, учителя только кашей кормишь?
      А мать и отвечает:
      — Чем же его ещё кормить? Если бы он учёный был, а то так, учй-телишка!
      Обидно мальчику стало за учителя, и решил он доказать матери, что учитель его — большой мудрец и всё знает. Прокрался он ночью в кухню, собрал все миски, что в доме были, отнёс их на берег ручья и в песок закопал.
      Утром пришла мать в кухню — ни одной миски нет. Стала она бегать по дому, миски искать. Ищет-ищет, никак найти не может.
      А Ким и говорит учителю:
      — Миски на берегу ручья зарыты. Так матери и скажи, если спросит.
      А мать в самом деле к учителю прибежала:
      — Сын мой всё хвалит вас, говорит, мудрец вы большой. Если правда это, может, найдёте миски, что ночью из кухни пропали?
      Сделал учитель умное лицо, затеребил бородку, будто задумался, а потом и говорит:
      — Их и искать нечего: они на берегу ручья в песке зарыты.
      Побежала мать Кима на берег ручья и ну песок разгребать. Скоро раскопала она свои миски. Схватила их обеими руками, изо всех сил к себе прижала — как бы не отнял кто — и домой побежала.
      Вечером вышла мать Кима за ворота, стала соседям про мудрого учителя рассказывать:
      — Он всё на свете знает, любую драгоценность найти может! От него ни один вор не уйдёт!
      Слушают соседи, удивляются — есть же такие мудрецы на свете! Скоро о мудреце вся улица заговорила, а потом и весь город.
      Докатилась молва до великого вана. Удивился ван: всех мудрецов знает, а про этого и не слыхал даже.
      Велел он пригласить мудреца во дворец. Испугался учитель. «Ну какой я мудрец, — думает он. — Что я вану скажу?» Однако делать нечего, нельзя вана ослушаться.
      Пришёл он во дворец, поклонился вану, а ван и говорит:
      — Сразу видно, что ты великий мудрец: ступаешь ты плавно, как мудрецу положено, глаза твои в глубоком раздумье закрыты.
      А бедный учитель от страха слова сказать не может, глаза открыть боится — страшно на вана взглянуть. Помолчал ван, подождал ответа. Молчит учитель. Тогда ван и говорит:
      — У Сына Неба, соседа нашего, украли яшмовый ларец. Всю Поднебесную обыскали китайские мудрецы — ничего найти не могли. Вот Сын Неба и попросил меня прислать в Китай самого мудрого из всех моих мудрецов. Поезжай-ка ты в Поднебесную, сыщи ларец. Не разыщешь — велю отсечь тебе голову.
      Опечалился бедный учитель. Пришёл он к Киму и говорит:
      — Напрасно мы подшутили над твоей матерью, Ким. Не сносить мне теперь головы.
      Рассказал обо всём мальчику. Задумался Ким: «Неужто из-за меня погибнет учитель? Надо спасать его».
      — Давай я с тобой поеду, — предложил он. — Глядишь, что-нибудь и придумаем.
      На том и порешили. Сказал Ким отцу, что хочет Поднебесную посмотреть, отец и отпустил его вместе с учителем.
      Приехали учитель с Кимом в Китай, видят — собралось на площади народу великое множество: каждому на корейского мудреца посмотреть хочется. Вышел вперёд важный сановник и передал учителю при-
      каз императора — за пятнадцать дней найти яшмовый ларец. Ничего не сказал учитель, поклонился только. А сановник повёл его в богатый дом.
      — Если что нужно, скажи. Ни в чём тебе отказа не будет.
      Ещё раз поклонился учитель и молвил почтительно:
      — Со мной вместе любимый ученик приехал, Кимом его зовут. Скажи, господин, чтобы его ко мне допустили: он мой первый помощник.
      Вышел сановник на улицу, а Ким у ворот стоит, о Корее зевакам рассказывает.
      — А ну, Ким, пошли за мной!—приказывает советник.
      Испугался Ким, но ослушаться не посмел. Пошёл он за сановником,
      а тот его прямо к учителю привёл. Сели учитель с Кимом друг против друга, стали думать, как ларец отыскать. Думали-думали, да так ничего и не придумали.
      Страна-то вон какая громадная, где уж тут ларец найти? Всё одно, что иголку в сене искать!
      Решили: будь что будет — и давай пировать дни и ночи. Так прошло десять дней. На одиннадцатый стали учитель с Кимом готовиться к смерти.
      А воры, что ларец украли, места себе не находят, заморского мудреца боятся: весь город только о нём и говорит, и все уверены, что найдётся ларец обязательно.
      Наконец надумали воры на мудреца посмотреть. Подкрались они тёмной ночью к дому и в окно заглянули.
      Услышал Ким шорох, встревожился.
      — Учитель, а учитель, кто это там в окно скребётся? — спрашивает.
      А учитель и отвечает:
      — Не бойся, Ким, это всего лишь дождь и ветер.
      Воры так и ахнули — ведь это их так зовут: Дождь и Ветер.
      Сели они под окном, пригорюнились.
      — Давай, Дождь, повинимся мудрецу, — говорит Ветер. — Всё равно он всё знает: не успели мы к дому подкрасться, а он даже имена наши узнал.
      — Давай, — согласился Дождь. — Разве можно перехитрить его? Скажем ему, где ларец запрятан, и попросим прощения.
      Дождались воры утра, пришли к учителю, стали перед ним на колени и давай об пол лбами бить:
      — Пощади нас, великий мудрец! Расскажем мы, где ларец спрятали.
      Учитель чуть не подпрыгнул от радости, а сам отвечает грозно:
      — Ах вы воришки негодные! Отрубить бы вам головы за такие дела, да уж так и быть, помилую. А ну, говорите живо, куда ларец подевали?
      Рассказали воришки, что ларец в лотосовое озеро бросили, и отпустил их учитель с миром.
      1На другой день пришёл учитель во дворец, поклонился императору и сказал:
      — Знаю я. Сын Неба, где твой ларец. Собери-ка побольше людей да вели им лотосовое озеро вычерпать. Там на дне ларец и лежит.
      Собрал император своих подданных и приказал им лотосовое озеро вычерпать. Стали подданные воду черпать. День черпали, два черпали, наконец всю воду вычерпали. Смотрит император — на дне яшмовый ларец лежит. Обрадовался он, схватил поскорее ларец и бегом во дворец побежал — в самую дальнюю комнату ларец запереть.
      А учитель с Кимом и подавно рады. «Скоро домой поедем», — думают.
      Думать-то они думали, да только не так всё получилось. Рассердился император, что мудрецы Поднебесной не могли ларец найти, а мудрец Страны утренней свежести ' нашёл, и решил погубить мудреца. Позвал он к себе учителя и сказал:
      — Раз ты такой мудрый и всё можешь, достань-ка мне с неба солнце— хочу поглядеть, какое оно вблизи. Не достанешь — отрублю тебе голову. Даю пятнадцать дней сроку.
      Опечалился учитель, рассказал обо всём Киму. Заплакали они оба и стали смерти ждать. И то сказать, разве есть на земле хоть один человек, что солнце достать может?
      Плакали они, плакали, а потом Ким и говорит:
      — Что зря плакать, учитель? Поживём лучше пока в своё удовольствие. Тогда и смерть не так уж страшна будет.
      'Страна утренней свежести — Корея.
      Согласился учитель, и снова устроили они пир на весь мир. Четырнадцать дней пировали, а на пятнадцатый Ким хитрость придумал. Рассказал он о ней учителю, а тот обрадовался:
      — Молодчина, Ким! Здорово мы их проведём!
      Пришёл учитель к императору и говорит:
      — Дай мне. Сын Неба, лестницу, и пусть она будет длиной в сто ли. Достану я тогда тебе солнце.
      Собрал император всех своих подданных, и сделали они лестницу в сто ли длиной.
      Привезли лестницу на площадь, прислонили к дворцовой стене, подошёл к ней учитель, оглядел толпу, что поглазеть на великое чудо собралась, и наверх полез.
      Лез он, лез, а потом посмотрел вниз да как закричит:
      — Эй, Ким, что ж ты стоишь? Беги поскорее отсюда! Сейчас солнце снимать буду, весь город оно сожжёт!
      — Ой-ой-ой! — завопил Ким и наутёк пустился.
      А за ним весь народ побежал, шум поднялся несусветный!
      Испугался император: «Мудрецы Поднебесной не могли ларец найти, а он смог. Вдруг он и впрямь солнце с неба снимет? Что тогда делать?» Подумал так император и закричал во всё горло:
      — Эй, мудрец, я передумал: не надо солнце снимать, не хочу я на него вблизи смотреть! Пусть себе на небе висит.
      — Ну уж нет! — отвечает учитель. — Велел ты мне солнце снять — получай!
      Сказал он так и снова наверх полез.
      — Не надо, мудрец, — опять кричит император, — не снимай солнце! Я тебе всё, что хочешь, дам, только вниз спустись!
      — Ладно уж, так и быть, — сказал учитель и вниз слез.
      Одарил император учителя богатыми подарками, и учитель с Кимом домой воротились.
      С тех пор дружба их ещё крепче стала.
     
     
      КАК ТРИ БОГАТЫРЯ ВРАГОВ ПОБЕДИЛИ
     
      В давние времена жил на юге бедный старик. Рано утром уходил он в горы, до самого вечера рубил дрова, а вечером продавал дрова на рынке. Тем он и жил, потому что не было у него ни земли, ни сада.
      Вот как-то раз пришёл старик в горы, вдруг слышит — плачет кто-то жалобно, тоненько, будто комар пищит. Подошёл старик к тому месту, откуда плач раздавался, видит — лежит в траве крохотный мальчик и горько плачет. Жалко его старику стало. Снял он с себя рубаху, завернул в неё малыша и принёс домой.
      С тех пор стал мальчик у старика жить. Напоит его старик молоком и уйдёт за дровами, а малыш в колыбели лежит, старика дожидается.
      Долго ли, коротко ли, вырос мальчик большим и сильным. Начнут ребята друг с другом бороться — всех поборет, побегут наперегонки — первым прибежит. Вот его и прозвали «Чансу», что значит «богатырь».
      В один прекрасный день пришёл Чансу к старику и говорит:
      — Возьми меня, отец, в горы. Я тоже хочу дрова рубить.
      Засмеялся старик:
      — Куда тебе в горы, Чансу? Мал ты ещё ходить туда.
      А Чансу не отстаёт:
      — Посмотри, какой я сильный. Недаром ведь меня Чансу прозвали.
      Согласился старик. Смастерил он маленькое чиге ', надел его сыну
      на плечи и повёл мальчика в горы.
      Нарубил Чансу дров, набросал полноэ чиге и домой понёс. Нёс-нёс, а верёвка, на которой чиге висело, вдруг как лопнет — дрова на землю так и посыпались. Уж очень много наложил их Чансу.
      Сплёл тогда старик десять верёвок и к чиге привязал. Целый день носил Чансу дрова, а на другой день столько дров наложил, что все десять верёвок полопались.
      — Ты бы, сынок, поменьше дров клал, — говорит старик, — тяжесть-то какая.
      А Чансу смеётся:
      ' Ч й г е — приспособление для переноски тяжестей за плечами.
      — Разве это тяжесть? Да они словно пёрышки. Сделай-ка мне, отец, верёвки железные.
      Стал старик железные верёвки ковать. Сбежались люди на те верёвки глядеть, и Чансу тоже смотрит, просит потолще сделать. Сделал старик железные верёвки, прикрепил их к чиге. Надел Чансу чиге на спину и пошёл в горы.
      Вот уж солнце село, а Чансу всё нет. Стал старик беспокоиться: не заблудился бы сын. Собрал он соседей, и пошли они Чансу искать. Обошли все тропки, заглянули во все расщелины — нет Чансу.
      Вдруг видят крестьяне — торчит посреди дороги непонятное что-то: скала не скала, дерево не дерево. Подошли ближе да так и ахнули: стоит перед ними Чансу, столько дров в чиге наложил, что самого за дровами не видно.
      Стал ему старик выговаривать:
      — Ах ты такой-сякой, тебя вся деревня ищет, а тебе и горя мало! Что ты тут делаешь? Почему домой не идёшь?
      — Прости, отец, — отвечает Чансу. — Я уж совсем было домой собрался, да вот ещё одно дерево срубить надумал.
      Покачали головой соседи: вот ведь какой силач уродился!
      Вернулись они в деревню, а там их недобрая весть встретила: напали на страну жестокие чужеземцы, города и сёла жгут, малых детей убивают.
      Узнал об этом Чансу, поклонился отцу в ноги:
      — Отпусти меня, отец, страну защищать. Не хочу, чтобы чужеземцы в деревню пришли.
      Заплакал старик:
      — Как же я без тебя останусь, сынок? Как один жить буду? Да и ты у меня еще мальчик совсем. Ведь их целая орда!
      Улыбнулся Чансу:
      — Кто на родной земле да за правду борется — всегда победит. Не горюй, отец, прогоним врагов, и вернусь я к тебе.
      Сказал он так, взял лук да стрелы и пошёл врагам навстречу.
      Шёл он день, шёл другой и дошёл до высокой скалы. Хотел Чансу подойти ближе, да не тут-то было: злой ветер с ног валит, шагу шагнуть не даёт. «Что за чудо? — думает Чансу. — Ведь не было ветра». Огляделся он по сторонам, видит — неподалёку великан спит, а из ноздрей у него такой ветрище дует, что скала шатается.
      — Эй ты, проснись! — кричит Чансу.
      А великан и не думает просыпаться. Стал тогда Чансу камешками в великана бросать. Вздрогнул во сне великан, как загудит всё вокруг, как затрещат деревья высокие, и вдруг — трах-та-ра-рах1 — рухнула скала: великаньего вздоха не выдержала.
      Проснулся великан, протёр глаза.
      — Кто меня разбудил? — спрашивает.
      А Чансу ему в ответ:
      — Это я, Чансу, разбудил тебя. Подыши немного в сторону, чтобы я к тебе подойти мог.
      Стал великан в сторону дышать, а Чансу подошёл и говорит:
      — Эх ты, великанище! На страну чужеземцы напали, а тебе и горя мало! Пойдём-ка лучше с врагами сражаться.
      Зевнул великан, потянулся:
      — Спать хочется Ну да ладно, пойдём, прогоним гостей незваных, всё равно спать не дадут.
      Взял он в руки огромную дубину, что с ним рядом лежала, и пошли они с Чансу дальше. Шли-шли и пришли к широкой реке. Стали Чансу с великаном думать, как через реку перебраться. Вдруг побежала куда-то река, понеслась что есть мочи и исчезла, будто бы её и не было. Перешли Чансу с великаном на другой берег, а там человек сидит. Подмигнул он им хитро, открыл рот пошире, и речка назад потекла, на своё место воротилась.
      — Здравствуйте, люди добрые, — сказал человек, что на берегу сидел. — Я знал, что вы через реку перебраться хотите, вот и выпил её на время.
      — Спасибо тебе, — отвечает Чансу. — Мы идём с врагами сражаться. Не пойдёшь ли и ты с нами?
      — Как не пойти, пойду, — отвечает человек. — Не чужая ведь земля мне, родная. Выпью-ка я на всякий случай речку, может, она нам пригодится.
      Выпил он речку, и пошли они дальше втроём.
      Шли-шли и повстречали у перевала седую старушку. Увидала их старушка, запричитала:
      — Куда же вы идёте, глупые? Впереди вас враги жестокие ждут. Перебили они всех в нашей деревне — одна я спаслась — и дальше идти собираются!
      Рассердился Чансу, стукнул кулаком по скале.
      — Не пустим врага! — говорит. — Не дадим через перевал пройти!
      — Не дадим!—сказал великан и тоже хотел кулаком стукнуть, да побоялся: рухнет скала, много шуму наделает, раньше времени врагов потревожит.
      А богатырь, что речку выпил, ничего не сказал, только головой кивнул: боялся он рот открыть — потечёт назад речка, снова тогда пить придётся.
      Покачала головой старушка:
      — Как же вы с ними справитесь? Вас ведь трое всего, а их тьма-тьмущая!
      А Чансу ей в ответ:
      — Не бойся, бабушка. Кто на родной земле да за правду борется — всегда победит.
      Залез он на дерево и стал вдаль глядеть. А вдали нет никого, только деревья высокие стоят. Вдруг закачались, зашевелились деревья и к перевалу двинулись.
      Смотрит Чансу — а это и не деревья вовсе, а полки вражеские, на головах у врагов шлемы надеты, в руках пики острые.
      Слез Чансу поскорее с дерева и говорит товарищам:
      — Как подойдут враги к перевалу, дуй, великан, во всю мочь, а ты, богатырь, как скажу, открывай рот пошире и выпускай речку на волю.
      Спрятались богатыри за скалу и стали врагов поджидать.
      Скоро за перевалом чужеземцы показались.
      — Ну, великан, дуй посильнее, — говорит Чансу.
      Лег великан на землю, вздохнул глубоко, надул щёки и принялся кверху дуть.
      — Ай-я-яй,— завопили чужеземцы,—спасите, помогите!
      Да только кто их спасать-то будет? Пошли на других войной — получайте по заслугам!
      Взлетели они в воздух, а тут третий богатырь открыл рот пошире и речку выпустил. И в тот же миг великан дуть перестал.
      Попадали незваные гости в реку и потонули все до единого.
      А богатыри по домам разошлись. И договорились они в условленном месте встретиться, если снова враг пожалует.
      Да только не приходили больше чужеземцы в эти края: богатырей боялись.
     
     
      ПРОСЯНОЕ ДЕРЕВО
     
      Жил когда-то бедный крестьянин, по имени Ким. Каждую весну сажал он просо, летом ухаживал за полем, а осенью снимал урожай. Но вот однажды случилась беда: засеял Ким поле да и заболел. Вот уже первая прополка прошла, потом вторая, третья наступила, а он всё лежит больной.
      Наконец поправился крестьянин и пошёл на своё поле. Идёт, а перед глазами темным-темно, руки совсем ослабели: еле-еле мотыгу держат. Вот пришёл он на поле, глянул — всё бурьяном да полынью заросло, а проса-то всего один кустик, да и тот слабенький, тоненький, еле держится. Заплакал Ким с горя.
      — Что мне теперь делать? Как зиму прожить? Ишь трава-то какая выросла — высокая да густая, в ней и тигр заблудится.
      Стоит бедняк, плачет, вдруг видит — старичок идёт, белая борода по ветру стелется, идёт, на посох опирается.
      — Ты что плачешь? — спрашивает он Кима. — О чём печалишься?
      — Как же мне не плакать!—отвечает ему Ким. — Болел я всю весну, болел лето, вот и не смог поле прополоть. Видишь, какая трава выросла? А проса всего один кустик
      Выслушал старик крестьянина и говорит:
      — Чем попусту сокрушаться, прополи-ка ты лучше поле. Зерно всегда отблагодарит человека. Кто знает, вдруг из кустика целое дерево вырастет?
      Сказал так мудрый старик и пропал. А Ким взял мотыгу и давай поле полоть. Пот с него так и льёт, руки-ноги дрожат, а он всё полет и полет. Кончил полоть, оглядел поле и видит: на самой середине один-одинёшенек кустик проса стоит, на ветру качается. Вздохнул крестьянин тяжко и домой воротился.
      Настала осень. Взял бедняк серп, пошёл на поле. «Дай, — думает, — срежу мой кустик».
      Пришёл он на поле да так и ахнул: стоит перед ним огромное дерево, ветками всё поле закрыло, и на каждой ветке вместо листьев просо растёт. Где уж такое дерево серпом срезать, его и топором-то не срубишь!
      Ходит Ким вокруг дерева — налюбоваться не может.
      Вдруг видит — старичок идёт, белая борода по ветру стелется, идёт, на посох опирается.
      — Чего ты вокруг дерева ходишь? — спрашивает он. — Собирай просо!
      А Ким и отвечает:
      — Как же я такое дерево серпом срежу?
      Покачал старик головой:
      — Ах, какой ты непутёвый! Ничего-то ты не умеешь, ни о чём-то догадаться не можешь Ну так и быть, помогу тебе и на этот раз.
      Сказал так старик и на дерево полез. Залез на самую верхушку и давай посохом по веткам бить. Просо так и посыпалось, по колени засыпало крестьянина.
      — Ну как, хватит? — спрашивает старик
      — Хватит, хватит! — закричал Ким.
      И в тот же миг старика как не бывало. '
      Побежал Ким домой, схватил три самых больших мешка, вернулся на поле и давай просо в мешки ссыпать. Насыпал полные мешки, притащил просо домой и стал жить в своё удовольствие. Другие крестьяне к весне готовятся: навоз на поля таскают, мотыги точат, а он знай себе посмеивается.
      — Мне-то зачем стараться? — говорит. — Всю жизнь я работал, а жил в бедности. А вот повезло — и разбогател. И опять должно повезти
      Пришла весна. Посадил Ким просо, а полоть и не думает. Все от зари до зари работают, а он завалится под дерево и спит день-деньской. Да ещё над соседями насмехается:
      — Эх вы, работники! Старайтесь, старайтесь. А вот у меня из одного зёрнышка целое дерево вырастет.
      Настало время третьей прополки. Взял Ким мотыгу и отправился на поле. Смотрит, точь-в-точь как тогда: всё вокруг бурьяном да полынью заросло, а посреди поля кустик проса стоит, слабенький, тоненький, еле держится. Обрадовался Ким: «Эх, и везёт же мне! Скорей бы старик пришёл».
      Только он так подумал, глядь — старичок идёт, белая борода по ветру стелется, идёт, на посох опирается. Подошёл старичок к Киму, оглядел поле и спрашивает:
      — Что это ты? Опять болен был?
      Растерялся Ким:
      — Да нет Я просто думаю, как поле прополоть лучше
      Усмехнулся старик:
      — Ну что ж, работай. Прополешь хорошенько — опять просяное дерево вырастет. — Сказал он так и исчез, только его и видели.
      Постоял Ким, почесал в затылке — лень поле полоть. «И без прополки дерево вырастет, ведь я же везучий», — решил он и домой отправился.
      Осенью пришёл Ким на поле, смотрит — и впрямь стоит просяное
      дерево, ветками всё поле закрыло, и на каждой ветке вместо листьев просо растёт.
      Обрадовался Ким.
      — Ну, старик, приходи скорее, — говорит. — Что это тебя всё нет и нет? Приходи, а то вечер уже.
      Долго не приходил старик, но Ким и не помышлял на дерево лезть. «Должен прийти, — думает, — я ведь везучий!»
      Наконец появился старик. Увидел его Ким и давай орать:
      — Сколько можно тебя ждать? Ну-ка лезь живо на дерево, сбивай для меня просо!
      — Ну что ж, — отвечает старик, — придётся помочь, раз ты сам даже на дерево залезть не можешь.
      Влез старик на самую верхушку, стал посохом просо сбивать да ногами топать — дерево трясти. Посыпалось просо вниз, по колени засыпало Кима.
      — Ну хватит? — спрашивает старик.
      А того жадность обуяла.
      — Нет, нет, — кричит, — мне ещё надо!
      Вот уже по пояс засыпало крестьянина, потом по грудь, а он ещё требует. Наконец вздохнул Ким тяжело и говорит:
      — Ну уж ладно, теперь, кажется, хватит.
      Глядь, а старика и след простыл. Побежал Ким скорее домой, стал родственников созывать: одному столько проса и не вывезти.
      На другой день вся деревня сбежалась на чудесное дерево посмотреть. Повёл Ким крестьян на поле, идёт похваляется.
      — Учитесь, как хозяйствовать надо, — говорит. — Зачем работать? Просто нужно везучим быть!
      Вот пришли крестьяне на поле.
      — Ну, где твоё дерево? — спрашивают.
      А лентяй стоит как истукан, рот разинул, глаза выпучил: всё поле мелкими камешками усеяно и вместо чудесного дерева целая куча камней лежит. Забрался Ким на камни, упал ничком и давай реветь.
      — Не может быть, — говорит, — это просо
      А люди смеются:
      — Совсем спятил
      Посмеялись так и разошлись по домам.
      Вот как человек был наказан за лень да жадность!
     
     
      ПЛАТЬЕ ФЕИ
     
      Давным-давно в глухом горном селении жил бедный юноша. И была у него старуха мать, которую он очень любил. Каждый день уходил юноша в горы за дровами, а мать сидела дома, ждала его возвращения да по хозяйству хлопотала. Так они и жили.
      Однажды нарубил юноша дров и присел на чиге отдохнуть. Вдруг, откуда ни возьмись, выбежал из чащи олень, бежит, на одну ногу припадает. Подбежал он к юноше, поклонился и говорит:
      — Спрячь меня, добрый человек. За мной охотник гонится.
      Пожалел юноша оленя и спрятал его между вязанок. А охотник уж
      тут как тут.
      — Эй, парень! — кричит. — Ты не видел хромого оленя?
      — Как же, видал, — отвечает юноша. — Он побежал вон за ту гору.
      Поверил охотник и пошёл дальше. А юноша и говорит:
      — Ну, олень, выходи, ушёл охотник.
      Вышел олень из укрытия, стал благодарить юношу:
      — Спасибо тебе, добрый человек! Ты меня от смерти спас. За это исполню я любое твоё желание.
      Засмеялся юноша — что может сделать какой-то олень? — и сказал в шутку:
      — Раз ты любое желание исполнить можешь, найди мне невесту-красавицу. А то никак я не могу жениться.
      Подумал олень и говорит:
      — Видишь зелёную гору? За горой той большое озеро. В тридцатый день пятой луны ' спускаются к озеру на семицветной радуге прекрасные феи. Посмотри на них повнимательнее, выбери ту, что по душе придётся, и спрячь её платье, когда войдёт она в воду. Без платья фея не сможет вернуться на небо и останется с тобой. Но помни: пока не родит она тебе четырёх сыновей, не отдавай ей платья.
      Сказал так олень и убежал в горы.
      Дождался юноша назначенного дня и отправился в путь. Нашёл он
      Пятая луна — пятый месяц (май).
      озеро, что за зелёной горой было, спрятался получше и стал ждать. Вот повисла над водой семицветная радуга, и спустились по ней на берег восемь прекрасных фей. Все они красоты удивительной, а одна краше всех. Смотрит на неё юноша, налюбоваться не может.
      Сбросили феи платья, побежали в воду и давай играть, веселиться: прыгают, смеются, водой друг в друга брызгают. А юноша времени не теряет — подкрался к платьям, схватил одно и снова спрятался.
      Накупались феи, наигрались, стали собираться в обратный путь. Смотрят: лежат на берегу семь платьев, а то, что на самой прекрасной надето было, исчезло. Вот уже радуга тает в небе, надо торопиться.
      Заплакала прекрасная фея, а подруги и говорят ей:
      — Не плачь, мы завтра вернёмся и поищем твоё платье. А сейчас нам надо идти: скоро растает радуга, и мы не сможем тогда возвратиться домой.
      Сказали так феи, стали на радугу и растаяли в небе.
      Осталась красавица одна, плачет, убивается. Вдруг выходит из-за кустов юноша, берёт её за руку и говорит:
      — Не плачь, прекрасная фея. Будь моей женой, и я отдам тебе платье.
      Делать нечего, пришлось фее согласиться. Скоро полюбила она юношу и уже не жалела о том, что покинула небо.
      Прошёл год, другой, третий Вот уже трое сыновей, с лицами прекрасными, как нефрит, родились у феи.
      Стала фея просить мужа:
      — Отдай мне платье, я не улечу от тебя. Разве могу я оставить своих детей?
      Юноша помнил наказ оленя не отдавать фее платья, пока не родит она четырёх сыновей, и потому долго противился её уговорам. Наконец не выдержал: уж очень любил он свою жену. Достал он из укромного местечка платье и отдал его жене. Надела фея волшебный наряд, и обуяла её тоска по родному небу. Привязала она одного сына за спину, двоих взяла на руки и улетела, словно лёгкое облачко.
      Опять остался юноша вдвоём со старой матерью. Часто вспоминал он фею, вспоминал, как встретил её у горного озера, как жили они потом в счастье и радости, как улетела она от него в синее небо.
      Однажды нарубил он дров и стал собираться домой. Вдруг вышел из чащи олень, поклонился и сказал:
      — Отчего загрустил ты, добрый человек? Поведай о своей беде.
      Смотрит юноша — перед ним тот самый олень, которого он от
      смерти спас. Рассказал он ему про свою беду, а олень и говорит:
      — Не печалься, я тебе помогу. С того самого дня, как похитил ты платье, феи больше не спускаются к озеру. Но ты сам можешь попасть на небо. Раз в месяц опускают они теперь бадью, набирают в неё воды и поднимают наверх. Сегодня как раз такой день, так что поспеши!
      Обрадовался юноша, бегом побежал к озеру.
      Прибежал — и видит: висит над озером семицветное облачко, а с него на длинной верёвке бадья спускается. Подбежал юноша поскорее к бадье, залез в неё, и бадья тут же наверх поползла.
      Тянут феи бадью, удивляются. «Что это вода сегодня такая тяжёлая?» — думают.
      Наконец подняли феи бадью, заглянули внутрь — а там человек сидит. Увидала своего мужа прекрасная фея, обрадовалась. Хоть и улетела она на небо, а часто вспоминала о нём, скучала. А сыновья ему и подавно рады, даже в пляс пустились.
      Одели юношу в чудесное платье, накормили дивными яствами, и зажил он в прекрасной Стране Неба, не зная забот и тревог. Волшебная музыка играет там дни и ночи, поют, веселятся жители небесного царства.
      Всё бы хорошо, да скучает юноша по старой матери: как-то живёт она там одна?
      Вот и говорит он однажды фее:
      — Уж столько дней живу я на небе, а мать ничего не знает: ушёл я в горы да так и не воротился. Хорошо бы её повидать.
      Стала фея уговаривать мужа:
      — Забудь о людях, не вспоминай о них. Ведь если ты спустишься, то уже не сможешь подняться на небо.
      Уговаривала-уговаривала, видит — не помогает. Подумала тогда фея и сказала:
      — Так и быть, дам я тебе волшебного коня. Он доставит тебя на землю. Но помни, не сходи с коня: коснёшься земли — останешься там навеки!
      Вскочил юноша на волшебного коня. В одно мгновение пролетел конь сквозь чёрные тучи, сквозь страну сверкающих звёзд и остановился у дома юноши.
      — Мама, мама! — кричит юноша. — Я вернулся! — А сам с коня не сходит, так на нём и сидит.
      Услыхала мать голос сына, выбежала во двор.
      — Сыночек мой родимый, где же ты был? А уж я думала, что сожрали тебя свирепые тигры.
      Говорит, а у самой слёзы текут.
      Рассказал ей юноша всё, что с ним приключилось: и как он оленя встретил, и как на небо сумел подняться, и как дала ему фея волшебного коня, с которого на землю спускаться нельзя.
      Поговорили они так, наступила пора расставания.
      — Погоди, сынок, не уезжай, — говорит мать. — Дай хоть накормлю тебя на прощание. Ты не слезай с коня, коли нельзя, сейчас я тебе твоего любимого супа вынесу.
      Побежала мать в дом, вынесла миску с соевым супом и протянула юноше. Взял он миску, а она как огонь горячая. Отдёрнул юноша руку, выронил миску, и пролился суп прямо коню на спину. Рванул конь с места, сбросил юношу наземь, заржал звонко и взмыл в далёкое небо.
      Заплакал юноша горько: не видать ему больше прекрасной феи, не подняться в Страну Неба.
      Стал он опять по дрова ходить. И всякий раз, как поднимался в горы, ждал своего оленя, чтобы попросить у него совета.
      Да так и не дождался.
     
     
      ТРИ ПОДАРКА
     
      Жила в одной деревне девушка, по имени Ок Нан. И была она так хороша собой, что парни говорили: «Жениться бы на такой красавице, тогда и смерть не страшна». Все любили её, а больше всех три юноши. Были они красивые, сильные, работящие и очень нравились Ок Нан.
      Однажды пришли они к девушке и сказали:
      — Мы все тебя любим, Ок Нан. Каждый из нас мечтает на тебе жениться. Выбирай того, кто тебе по сердцу, а другие пусть будут твоими товарищами.
      Задумалась Ок Нан: как тут быть? Кого из юношей выбрать?
      Решила она пойти в горы, где жил мудрый старик, и попросить у него совета.
      Надела Ок Нан свой лучший наряд, взяла узелок с гостинцем и отправилась в путь. Целый день поднималась она в горы, а к вечеру увидела на высокой вершине хижину, где старик жил.
      Вошла она в хижину, поклонилась старику низко и обо всём рассказала.
      Усмехнулся мудрый старик, подумал немного и говорит:
      — Вот что я тебе посоветую, девушка. Попроси-ка ты женихов подарки тебе привезти. Чей подарок лучше будет — за того и замуж выходи.
      Поблагодарила Ок Нан старика и бегом домой побежала.
      На другой день пришли к ней женихи за ответом, а Ок Нан и говорит:
      — Привезите мне каждый по подарку. Чей подарок лучше будет — за того я и замуж пойду.
      Сели юноши на быстрых коней, договорились в заветном месте встретиться и отправились в путь. Один в Китай поехал, другой в Монголию, а третий в Сеул. «Дай, — думает, — попытаю счастья на родине».
      Долго ли, коротко ли, нашёл первый жених зеркальце удивительное. Хоть всю землю обойди, второго такого не сыщешь. Поглядишь в него — и вся земля перед тобой, что захочешь увидать — увидишь.
      Едет жених домой, радуется: «Нет ничего на свете лучше этого зеркальца. Станет теперь Ок Нан моей женой».
      Приехал юноша в заветное место, а там его второй жених дожидается, да не один: рядом конь стоит, быстрый как ветер. Всю Монголию объездил юноша, чтобы такого скакуна найти. Сядешь на него — вмиг примчит он тебя куда пожелаешь. На таком коне Ок Нан весь мир объездить сможет.
      Стали они третьего юношу ждать. А тот всё ходит по Сеулу, никак подарка найти не может. Вот уж близок день, что Ок Нан назначила, а он всё ,ходит и ищет.
      Вдруг видит юноша: продаёт купец яблоко, да такое румяное и красивое, что так и просится в рот. «Куплю-ка я это яблоко, — поду-
      мал юноша, — захворает любимая, отведает тогда яблочка, ей и полегчает».
      Купил он яблоко и бегом побежал туда, где юноши условились встретиться: времени совсем мало осталось. Прибежал, а соперники давным-давно ждут его. Показали женихи друг другу подарки и решили взглянуть на невесту: где она, что без них делает.
      Поглядели они в волшебное зеркальце и видят: лежит Ок Нан в своей комнате, глаза закрыты, сама бледная и дышит тяжело. Вскочили тогда юноши на волшебного коня и в тот же миг у дома Ок Нан очутились. Вбежали они в комнату, а там народу полно собралось, все жалеют девушку, а как помочь ей, не знают.
      Достал тогда третий жених яблоко, что в Сеуле купил, и Ок Нан подал. Откусила Ок Нан кусочек, и в тот же миг порозовели её щёки и открылись глаза. Вздохнула она глубоко и встала с постели.
      Стали женихи свои подарки показывать. Посмотрела красавица на коня, заглянула в зеркальце, подумала и сказала:
      — Вы все трое спасли меня. И подарки ваши по душе мне пришлись. Не знаю даже: за кого из вас замуж выйти? Решайте сами.
      Задумались юноши: кто же из них спас Ок Нан? Вылечило её яблоко, но если бы не зеркальце, как узнали бы они, что больна их любимая? А без волшебного коня не смогли бы так быстро приехать к Ок Нан.
      Спорили они, спорили, думали, думали, так ничего и не придумали. Тогда девушка подошла к тому, кто привёз ей яблоко, взяла его за руку и сказала:
      — Этот юноша будет моим мужем. Конь и зеркальце остались у вас — они ведь каждому пригодиться могут, — а яблоко я уже съела. Значит, я приняла его подарок.
      Поженились Ок Нан и юноша и прожили всю жизнь в мире и счастье.
     
     
      КАК МАЛЬЧИК ЦАРЯ ПОБЕДИЛ
     
      В некотором царстве, в некотором государстве жил-был злой и жадный царь. Целые горы золота лежали в подвалах его дворца, а ему всё было мело. Вот и задумал царь идти войной на царя соседней страны. Собрал он большое войско и послал к царю гонца с грозным письмом: «Хочу идти на тебя войной. Но сначала я загадаю тебе три загадки. Отгадаешь — не буду с тобой воевать, не отгадаешь — пеняй на себя».
      Испугался царь маленькой страны. «Что делать?» — думает. Думал он, думал, ничего не придумал и написал царю большой страны ответ: «Согласен я отгадывать твои загадки. Загадывай».
      Собрал злой царь всех мудрецов, что в его стране были, и говорит:
      — Придумайте три загадки, да такие, чтобы никто отгадать не смог. Не придумаете — отрублю вам головы.
      Думали мудрецы три дня и три ночи и такие загадки придумали, что сам царь не сумел отгадать. Обрадовался он, снарядил побыстрее к соседу гонца.
      Вышел царь маленькой страны гонцу навстречу. Смотрит: ведёт гонец под уздцы двух кобылиц и похожи эти кобылицы друг на друга как две капли воды. Поклонился гонец низко и отдал послание. А в послании говорится:
      «Отгадай-ка, не притрагиваясь к лошадям: какая из кобылиц матерью другой приходится?»
      Созвал царь со всей страны мудрецов. Стали они вокруг кобылиц ходить, со всех сторон их разглядывать. Ходят, смотрят — никак загадку разгадать не могут.
      Пришёл вечером домой самый старый из мудрецов, сел в уголок и задумался. А жена ему и говорит:
      — О чём ты всё думаешь?
      — А как не думать? — отвечает мудрец. — Загадали нам сегодня загадку, да такую мудрёную, что никто отгадать не смог. А ведь если мы её не отгадаем, царь большой страны на нас войной пойдёт.
      Улыбнулась жена мудреца:
      — Что ж ты мне сразу не сказал? Есть у нашего батрака сын, по имени Пак. Слава о его уме по всей улице идёт. Давай загадаем ему загадку? Вот увидишь, он её отгадает.
      Позвали они батрака да и говорят ему:
      — Приведи-ка сюда своего Пака. Мы ему загадку загадать хотим.
      Позвал батрак сына. Посмотрел на него мудрец недоверчиво: уж
      больно неказист мальчишка-то — рубаха на нём драная, штаны в заплатах, комусины ' старые. Хотел было мудрец его назад отправить, да передумал. «Дай, — думает, — попробую. Всё равно ведь никто загадку не отгадал».
      Загадал он мальчику загадку.
      Подумал Пак и говорит:
      — Пусть государь прикажет в кормушку овса насыпать и кобылиц тех к кормушке подвести. Одна из них непременно станет в сторонке, чтобы другая насытилась. Та, что сделает это, и будет матерью.
      Обрадовался мудрец, бегом во дворец побежал. Прибегает и говорит царю:
      — Вели, государь, насыпать в кормушку овса и подвести к ней кобылиц.
      Удивился царь, однако послушался мудреца. Насыпали в кормушку овса, подвели к ней кобылиц. Одна бегом к кормушке бежит, а другая в сторонку отошла. Тут мудрец взял её под уздцы и к царю подвёл.
      — Вот та, которая матерью приходится, — говорит.
      Обрадовался царь, привязал кобылице на шею ленточку и отправил соседу.
      Разозлился злой царь, что разгадали его загадку, и вторую решил загадать. «Уж эту-то ни за что не отгадают», — думает. Снова послал он гонца в маленькую страну. Прискакал гонец к царю, поклонился низко, показал трость, что в руках держал, и говорит:
      — Отгадай: где у этой трости верх, а где низ?
      Опять созвал царь мудрецов. Думали они, думали, да так и не угадали, где у трости верх, а где низ.
      Поспешил тогда мудрец домой, велел позвать к себе Пака, рассказал ему всё и просит:
      — Помоги ещё раз. Пак.
      'Комусины — корейская национальная обувь.
      Усмехнулся Пак:
      — Вели бросить трость в речку. Один конец у неё сразу в воду уйдёт — тот, что тяжелее. Это и есть низ трости. А верх на поверхности плавать будет.
      Прибежал мудрец к царю, поклонился низко и говорит:
      — Прикажи, государь, в речку трость бросить. Я тебе сразу скажу, где у неё низ.
      Бросили трость в воду. Смотрит мудрец — и впрямь один конец в воду ушёл.
      — Вот где низ! — закричал мудрец.
      И царь тут же послал к своему врагу гонца.
      Узнал царь большой страны, что и вторую загадку разгадал сосед, — разгневался: «Неужто мои мудрецы его мудрецов глупее? — думает. — Ну ничего, задам третью загадку. Уж её-то они не отгадают!»
      Взял он двух одинаковых птиц и послал царю: пусть решит, какая из них самка, а какая самец.
      Рассказал мудрец сыну батрака, какую загадку загадал царь большой страны, а Пак и говорит:
      — Положите в клетку немного соломы. Самка сразу начнёт гнездо строить, а самец на промысел полетит. Вот вам и разгадка.
      Прибежал мудрец к государю, рассказал ему, что надо сделать; положили они в клетку соломы, и самка сразу гнездо вить стала.
      Так и отгадали они третью загадку.
      Узнал обо всём злой царь, испугался — разве можно воевать с царём, у которого такие мудрые подданные?
      Распустил он солдат по домам и больше уже никогда о войне и разбое не помышлял.
      А царь маленькой страны прослышал о том, что загадки отгадывал Пак, позвал его к себе во дворец и сделал первым министром.
     
     
      СКАЗКА О КОВАРНОМ ТИГРЕ И ДОВЕРЧИВОМ ОЛЕНЕНКЕ
     
      Попал как-то тигр в глубокую яму. Прыгал он, прыгал — никак выбраться не может. Сел тогда тигр на задние лапы и заплакал горючими слезами. Плачет и приговаривает:
      — Помогите бедному тигру, помогите несчастному!
      Пробегал мимо доверчивый оленёнок. Услышал он, что плачет кто-то и на помощь зовёт, заглянул в яму, видит: тигр сидит, горькими слезами обливается.
      — Здравствуй, тигр, — говорит оленёнок. — Что это ты в яме сидишь и плачешь?
      Перестал тигр плакать и спрашивает:
      — Кто там, наверху? Ты, оленёнок? Помоги мне отсюда выбраться!
      Хотел оленёнок тигра из ямы вытащить, да вдруг вспомнил: мама
      строго-настрого наказывала и близко к тигру не подходить и он дал ей честное слово. Так он и сказал тигру:
      — Мне тебя очень-очень жалко, тигр, но мама не велела к тебе подходить.
      Как заплачет тут тигр:
      — Разнесчастный я тигр, самый несчастный на всём белом свете! И тебе не стыдно, оленёнок? Неужели ты меня бросишь? Я ведь тут с голоду помру! Вытащи меня, ты же добрый! Никогда тебе этого не забуду! И детям своим расскажу, как ты меня от смерти спас.
      Подошёл оленёнок поближе и говорит:
      — А вдруг ты меня съешь? Мама говорила, что ты, тигр, очень злой.
      — Это я-то злой? Да если ты меня из ямы вытащишь, все твои родичи смогут спокойно по лесу бегать: сам их не трону и детям своим закажу.
      Призадумался оленёнок: может, вытащить тигра? Жалко его всё-таки.
      А тигр всё причитает:
      — Бедные мои детки, они так ждут своего папу! Что теперь с ними будет?
      Молчит оленёнок. Вздохнул тогда тигр глубоко, покачал головой и говорит:
      — Ах ты, глупый, а если бы твой папа в яму попал и никто-никто не помог бы ему выбраться, что б ты тогда сказал?
      Не выдержал оленёнок, уж очень жалко ему тигра стало. Притащил он толстую ветку и спустил один конец в яму.
      Вылез тигр из ямы, сел, облизнулся и на оленёнка уставился.
      — Ну, беги скорее к своим детям, — говорит ему оленёнок.
      А тигр отвечает:
      — Как же я голодным побегу? Мне пообедать надо. — А сам на оленёнка смотрит и облизывается.
      Испугался оленёнок, хотел быстрее в чащу убежать, а тигр как прыгнет, как схватит оленёнка!
      — Сейчас я тебя съем! — рычит.
      Задрожал оленёнок:
      — Как же так, ты же обещал не есть меня!
      Усмехнулся тигр:
      — Сам виноват, почему сразу не убежал? Зачем меня раздразнил? Знаешь, как ты вкусно пахнешь? Пока я в яме сидел, не хотел есть, а теперь с голоду помираю. И всё из-за тебя, негодник!
      — Не ешь меня, тигр, — взмолился оленёнок. — Ведь я тебя от смерти спас!
      — Ну, когда это было! — отвечает тигр. — Зачем старое вспоминать?
      Заплакал оленёнок горько:
      — Мама говорила, что маленьких нельзя обижать и за добро злом платить нельзя. Вот давай спросим кого-нибудь, прав ты или не прав.
      Расхохотался тигр:
      — Ишь чего выдумал! Ну что ж, давай спросим.
      Уселся он поудобнее и оленёнка рядом с собой посадил. Сидят оба и ждут. Вдруг видят: бежит мимо серый волк.
      — А ну-ка поди сюда, — говорит ему тигр.
      Послушался волк: тигр — здешних мест хозяин, беда, коли не угодишь ему. Подбежал он к тигру, видит: неподалёку оленёнок сидит.
      Поклонился оленёнок волку и сказал жалобно:
      — Скажи, волк, кто из нас прав: я тигра из ямы вытащил, а он меня теперь съесть хочет. А разве можно есть тех, кто тебя от смерти спас?
      Облизнулся волк:
      — А почему же нельзя? Когда хочешь есть, всех хватать надо.
      Сказал он так и побежал дальше.
      — Ну вот, видишь! — зарычал тигр. — Сейчас я тебя съем.
      — Погоди немного, тигр, — взмолился оленёнок. — Давай ещё кого-нибудь спросим.
      — Ну что ж, давай, — согласился тигр, и стали они опять ждать.
      Скоро увидал тигр лису — бежит рыжая, хвостом след заметает.
      Подозвал её тигр поближе и спрашивает:
      — Послушай, лиса, ты, говорят, во всём нашем лесу самая умная. Скажи, прав я или не прав: меня оленёнок из ямы вытащил, а я его съесть хочу.
      Посмотрела лиса на оленёнка и говорит:
      — Конечно, ты прав, тигр, а ты, оленёнок, виноват: зачем ты так вкусно пахнешь?
      Потом усмехнулась лиса хитро и спрашивает:
      — Тигр, а тигр, а тебе оленёнковы кости нужны будут?
      — Нет, не нужны, — отвечает тигр.
      — Дай их мне, пожалуйста, — попросила лиса, — пусть мои лисята с ними играют.
      Услыхал оленёнок такие слова, задрожал мелкой дрожью и сказал тоненьким голосом:
      — Слушай, тигр, давай третьего зверя спросим, очень тебя прошу. Если и он скажет, что ты прав, ешь меня тогда, слова тебе не скажу.
      — Ох, и надоел же ты мне, оленёнок! — проворчал тигр. — Ну да ладно, так и быть, спрашивай, а потом я тебя съем.
      Только он так сказал, как вдруг из лесу зайчик выскочил.
      — Заинька, заинька, — закричал оленёнок, — поди сюда поскорее!
      Обернулся зайчик, увидел тигра и назад отпрыгнул: страшно!
      А тигр и говорит:
      — Иди сюда, косой, не бойся. Мы тебя вот о чём спросить хотим: оленёнок меня из ямы вытащил, а я его съесть собираюсь. Скажи-ка, прав я или не прав?
      Подумал зайка, почесал лапкой за ухом и говорит:
      — Знаете, как люди говорят? Послушаешь свекровь — права свекровь, послушаешь сноху — сноха права. Не могу я решить, кто прав.
      Рассердился тигр:
      — Какой же ты глупый, заяц! Вот волк и лиса сразу сказали, что я прав!
      Вздохнул зайчик:
      — Так я же маленький совсем, и ум у меня маленький-премаленький. Не могу я решить, кто из вас прав.
      — Слушай, зайчик, — говорит оленёнок, — давай я тебе всё по порядку расскажу. Сидел, значит, тигр в яме
      — А как это было? — перебил оленёнка зайчик. — Что-то не понимаю я ничего! Знаешь что, тигр, ну-ка покажи, как ты в яме сидел.
      — Глупые вы все невозможно, недаром едят вас умные звери, — сказал тигр и в яму прыгнул.
      А зайчик за живот схватился и давай хохотать; хохочет-хохочет, никак остановиться не может. Посмотрел на него оленёнок и тоже смеяться стал. А тигр глазами хлопает, ничего понять не может. Наконец надоело ему в яме сидеть, он и закричал:
      — Эй, косой, хватит смеяться! Понял теперь, как я сидел в яме? Бросай сук, я тебе покажу, как я вылезал.
      Перестал зайчик смеяться и говорит:
      — Ну уж нет, этого мне не надо показывать! Хотел ты за добро злом заплатить — получай теперь по заслугам: сиди в яме, пока охотник не придёт.
      Сказал так зайчик, и побежали они с оленёнком в лес. А коварный тигр в яме остался. Так он и сидел там, пока охотник не пришёл.
     
     
      ПОЧЕМУ ЛЯГУШКИ В ОЗЕРАХ И БОЛОТАХ ЖИВУТ
     
      Когда-то давно лягушки в горах жили, а на озеро ходили купаться. Потом они в озёра да болота переселились. Хотите знать, почему? Вот я расскажу вам одну историю, что от деда своего слышал, а вы судите, правильно лягушки сделали или нет.
      Давным-давно на высокой горе жила лягушка с сыновьями. Жили они в большом доме, который построила ещё лягушкина мать. Стены дома были сплетены из травинок, а крышей служил лист кувшинки.
      Каждый год, когда посреди лесного озера вырастала кувшинка и листья её становились большими и плотными, лягушка спешила к озеру, подплывала к кувшинке, отрывала самый лучший лист и приносила домой. Потом сушила лист на солнце, покрывала им свой дом, и вся семья жила под зелёной крышей до следующего лета.
      Целыми днями лягушка ловила мошек да хлопотала по хозяйству, а сыновья её ничего не делали. Были они весёлые, непослушные и работать совсем не любили. С самого утра начинали лягушата прыгать, болтать и смеяться. А потом, позавтракав, убегали к приятелям — таким же озорным лягушатам, как и они.
      В лесу, на большой поляне, устраивали лягушата весёлые игры: прыгали через канавы, боролись, кувыркались в густой траве и распевали свои лягушачьи песни.
      Так они и жили в своё удовольствие, а чтобы матери помочь — это им и в голову не приходило.
      Но вот однажды заболела мама-лягушка. Испугались лягушата: они очень любили её, хотя и не всегда слушались. Целыми днями сидели они теперь у постели матери и никуда от неё не отходили. Приходят к ним приятели, зовут через канаву прыгать, а лягушата отвечают:
      — Ква-ква, наша мама больна. Не можем мы теперь с вами играть.
      — Идите, детки, — говорит мама-лягушка, — я же знаю, как вы попрыгать любите.
      А лягушата всё равно не уходят, рядом с матерью сидят.
      Наконец почуяла лягушка, что пришла её смерть, и говорит:
      — Как умру я, дети, похороните меня на берегу озера, а на горе не хороните.
      Сказала так лягушка и умерла. Горько заплакали лягушата, а потом самый старший вытер лапкой слёзы и говорит:
      — Никогда мы нашу маму не слушали. Что она ни скажет — всё наоборот делали. Теперь мы непременно должны её просьбу выполнить: у самого озера похоронить.
      Так и похоронили лягушата свою маму у озера, в сыпучем песке. Разве могли они знать, что на самом деле мама хотела, чтобы её на горе похоронили? Она ведь привыкла, что озорники лягушата всё наоборот делают, потому так и сказала. С той поры переселились лягушата в озеро и детям своим в озёрах и болотах жить завещали.
     
     
      ГОРА ТРЁХ ЛЕТ
     
      Давным-давно в маленькой деревушке жил бедный старик, по имени Цой. Однажды нарубил Цой в лесу дров, наложил их в чиге и отправился домой. Шёл он, шёл и дошёл до горы, которую в деревне Горой Трёх Лет прозвали. С давних пор ходила в народе молва: упадёшь на Горе Трёх Лет — проживёшь всего три года. Вот и старались люди не ходить на ту гору, а если и ходили, ступали осторожно: упасть боялись.
      Дошёл дед до горы и призадумался: как ему быть? И гору переходить боязно, и в обход идти поздно: солнце уже совсем село.
      Думал он, думал, потом махнул рукой и стал в гору подниматься. «Авось не упаду», — думает.
      Взобрался старик на гору, передохнул немного и вниз пошёл. Вдруг подвернулась у него нога, споткнулся он и упал.
      Лежит старик, плачет. «Близка, видно, моя смерть», — думает. Полежал он, поплакал, потом встал и домой поплёлся. Пришёл Цой домой и говорит старухе:
      — Ну, старуха, скоро помру я: упал сегодня на Горе Трёх Лет. Прости, если чем обидел.
      Разохалась старуха:
      — Как же я без тебя жить-то буду?
      Ничего не ответил старик, прошёл в дальнюю комнату, лёг в уголочек и приготовился к смерти. Старуха ему каши даёт, а он не ест, воды принесла, а он к ней не притронулся.
      — Всё равно, — говорит, — помирать скоро.
      Побежала старуха к соседям, рассказала, какая со стариком беда приключилась.
      Соседи головой качают, старика Цоя жалеют, а как помочь горю, не знают.
      Вдруг подошёл к старухе мальчик, по прозванию Толь То Ри, что значит «Сообразительный», и спрашивает:
      — Бабушка, а бабушка, можно я к тебе зайду? Мне с дедушкой Цо-ем поговорить надо.
      — Ну что ж, — отвечает старуха, — пойдём, коли надо.
      Пришёл Толь То Ри к деду, а дед лежит стонет. Сел Толь То Ри рядышком и говорит:
      — Дедушка, а дедушка, ты, говорят, на Горе Трёх Лет упал?
      — Упал, милый, упал, — отвечает Цой, а сам ещё громче стонет.
      Улыбнулся Толь То Ри:
      — А хочешь, я научу тебя, как от смерти спастись?
      Дед так и подпрыгнул.
      — Как? — спрашивает.
      — Очень просто, — отвечает Толь То Ри, — пойди ещё раз на гору.
      Рассердился Цой:
      — Ты что, шутки шутить над стариком вздумал? И тебе не стыдно, Толь То Ри?
      А Толь То Ри и отвечает:
      — Не ругай меня, дедушка, послушай лучше, что я скажу тебе. Люди говорят: упадёшь на горе — три года проживёшь. Пойди на гору и упади два раза — проживёшь тогда шесть лет. А хочешь, десять раз упади — тридцать лет проживёшь.
      Сказал так Толь То Ри и вышел из дома.
      Призадумался старик: может, правду мальчишка сказал? Встал он с постели и бегом на гору побежал — откуда только прыть взялась. Прибежал он на гору, споткнулся и упал, и в тот же миг чей-то голос раздался:
      — Правильно, старик, делаешь. Раз упадёшь — три года проживёшь, десять раз упадёшь — тридцать лет проживёшь, сто раз упадёшь — триста лет по земле будешь ходить.
      Обрадовался старик: сам дух гор говорит с ним! Стал он спотыкаться да падать. Падал-падал, устал даже. Сто раз упал и довольный домой пошёл.
      Идёт, радуется. «Жить мне теперь триста лет», — думает.
      А Толь То Ри вышел из-за большой сосны, что на вершине стояла, и давай хохотать.
      С той поры забыл старик про смерть и жил долго-долго.
     
     
      ЧУДЕСНАЯ КРУПОРУШКА
     
      Жил некогда бедный крестьянин, по имени Ба У. И был у него старший брат, богатый-пребогатый. День и ночь работал Ба У на поле у брата, а жил впроголодь: жадный был брат и зерна за работу давал совсем мало. Вот как-то раз сидит Ба У в своей хижине и думает, где бы чумизы ' достать, жену и детей накормить. А дети голодные плачут.
      ' Чумиза — растение, похожее на просо.
      — Папа, кушать хочу, — говорит один.
      — Папа, каши дай, — просит другой.
      Не выдержал Ба У, надел свою старую рубаху, обул рваные кому-сины и вышел из дому.
      А на дворе мороз лютый, метель метёт, ветер воет. Холодно Ба У стало, бегом побежал он к дому брата.
      Бежит Ба У, спотыкается, никак до брата добраться не может: совсем от голода ослабел. Вдруг зацепился Ба У за корягу и упал. Хотел с земли подняться, да не тут-то было: болит нога, мочи нет. Заплакал Ба У: не дойти ему, видно, до брата. Вдруг видит, человек идёт.
      — Эй, добрый человек, — закричал Ба У, — помоги мне с земли подняться!
      Подошёл человек поближе и спрашивает:
      — Кто это тут сидит? Ты, Ба У?
      Смотрит Ба У, перед ним батрак его брата стоит. Помог ему батрак подняться, и Ба У дальше заковылял.
      Кое-как дошёл он до дома брата. Вошёл во двор, и закружилась у него от голода голова: во дворе жареным мясом да маслом пахнет. Сел Ба У на приступку и стал старшего брата ждать. Скоро вышел брат из дому.
      — Ну, чего расселся? — орёт. — Зачем пожаловал?
      Вскочил Ба У, поклонился богачу.
      — Кончилась у меня вчера чумиза. Одолжи мне немного, а то дети голодные сидят, — говорит.
      Расхохотался богач:
      — Ишь чего захотел! Где это я на всех напасусь?
      — Да ведь я не для себя прошу, — вздохнул Ба У. — Детишки голодные плачут, твои племянники.
      Рассердился старший брат:
      — Какие они мне племянники? Голодранцы несчастные! Отец их лентяй, работать не любит — вот они и сидят голодные. Работал бы лучше — было бы у тебя больше чумизы. Не ходил бы ты тогда по дворам, не тревожил бы добрых людей.
      Обидно Ба У стало: всё лето от зари до зари на брата работал, а тот его лентяем называет. Вздохнул он тяжело, но промолчал: разве с богачами спорят?
      А богач покричал, а потом закурил длинную трубку да и говорит:
      — Ладно уж, дам я тебе полмешка. А весной ты мне за это два мешка чумизы отдашь.
      Обрадовался Ба У, поклонился брату, а тот на него и не смотрит.
      — Дай ему полмешка чумизы! — кричит батраку. — Той, что три года в амбаре лежит.
      Вынес батрак мешок, Ба У взвалил его на плечо и пустился в обратный путь. Идёт, прихрамывает. А метель ещё пуще разыгралась, снег так и валит, ни зги не видать. Шёл Ба У, шёл да и заблудился. «Ну, — думает, — не найти мне теперь дороги». Только он так подумал, как вдруг у самой обочины чиби увидел. Обрадовался Ба У. «Зайду, — думает, — в чиби, подожду, пока метель кончится, а там и дорогу отыщу».
      Вошёл он в чиби и видит: сидит в углу старичок, старенький-преста-ренький, и лицо у него очень грустное. Поклонился Ба У старику и говорит вежливо:
      — Здравствуй, дедушка, что ты тут делаешь? Небось тоже заблудился?
      Покачал головой старик.
      — Нет, добрый человек, дорогу домой я знаю. Да только не могу я домой идти: горе у меня большое.
      Присел Ба У рядом со стариком.
      — Поведай мне своё горе, дедушка, — говорит. — Может, тебе легче станет.
      Вздохнул старик тяжело и начал рассказывать:
      — Один я на всём белом свете, добрый человек. Нет у меня ни сына, ни брата, а есть только маленький внучек. Три года болеет мой внучек и никак не может поправиться. Ничего он не ест, не пьёт и вдруг сегодня попросил сварить ему каши. А где я крупу-то возьму? В доме давно уж ничего нет. Взял я тогда крупорушку и пошёл к богачу, что на горе живёт. Рассказал ему всё как есть и крупы попросил: давай, говорю, меняться — я тебе крупорушку дам, а ты мне — чумизы. Сказал я ему так, а он меня на смех поднял: «Зачем мне твоя крупорушка? — говорит. — Мне деньги нужны». Так я ни с чем и ушёл и домой теперь боюсь показаться: что я внучонку скажу?
      Замолчал старик, а по щекам слёзы катятся. Посмотрел Ба У на свой мешок: как ему быть? Дома голодные дети плачут, а у старика внучек больной лежит, дедушку поджидает. Подумал Ба У и говорит:
      — Дедушка, а дедушка, где твой мешок?
      — Вон он, — отвечает старик. — А зачем он тебе?
      Ничего не ответил Ба У, взял дедушкин мешок и высыпал туда половину чумизы.
      Старик от радости совсем растерялся. Потом схватил свою крупорушку и стал её Ба У совать.
      — Не надо, дедушка, — говорит Ба У. — У нас своя есть, да и та не нужна: зерна-то давно уж нет.
      Уговаривает он старика, а старик своё твердит:
      — Возьми крупорушку, добрый человек, может, она тебе принесёт счастье.
      Делать нечего, взял Ба У крупорушку, простился со стариком и вышел из чиби. Видит: кончилась метель и дорога видна стала.
      Пришёл Ба У домой, выбежали ему навстречу дети.
      — Папа пришёл! Чумизу принёс! — кричат.
      Взяла жена Ба У чумизу и стала кашу варить. Наварила она каши, наелись дети досыта, а потом жена и говорит:
      — Что это за крупорушка? Где ты её взял?
      — Мне её старик подарил, — ответил Ба У и рассказал всё, что было.
      Похвалила его жена:
      — Хорошо ты сделал, Ба У, что старику чумизы дал. Может, внучек его теперь поправится.
      Взяла она крупорушку, повернула ручку задумчиво и говорит:
      — Эх, кабы в крупорушке рис был!
      Только она так сказала, как вдруг загудела-заскрипела крупорушка — и посыпался из неё рис. Ба У с женой так и ахнули. А рис сыплется и сыплется, всю комнату завалил.
      — Хватит, крупорушка, спасибо, — спохватившись, сказал Ба У, и в тот же миг перестал рис сыпаться.
      Взял Ба У крупорушку — обычная крупорушка, ничего в ней особенного нет. Посмотрел вокруг — полна комната риса.
      Снова повернула жена Ба У ручку:
      — Эх, было бы в крупорушке мясо!
      Только она так сказала — загудела-заскрипела крупорушка, и выпал из неё огромный кусок мяса. Поклонился тогда Ба У на четыре стороны.
      — Спасибо тебе, старик, — говорит.
      А тут как раз младший сын Ба У к крупорушке подбежал. Повернул он ручку да как крикнет:
      — Дай, крупорушка, маме новую юбку, папе — рубаху красивую, а нам комусины красные.
      Только он так сказал, загудела-заскрипела крупорушка, и вылетели из неё юбка, да не простая, а шёлковая, рубаха нарядная и комусины красные.
      Обули малыши комусины и ну отплясывать. А Ба У с женой на детей смотрят и смеются от радости.
      Потом побежали сыновья Ба У по соседям.
      — Бегите скорее к нам, — кричат, — и мешки с собой берите большие!
      Прибежали соседи к Ба У, видят — полна комната риса белого, а посредине Ба У стоит улыбается.
      — Давайте, — говорит, — ваши мешки, насыплю в них риса. Пусть наши ребята никогда больше голода не знают.
      Насыпал Ба У полные мешки риса, роздал соседям и говорит:
      — Как кончится рис, опять приходите. У меня крупорушка чудесная есть: всё, что пожелаешь, дать может.
      Обрадовались крестьяне: будут они теперь жить припеваючи!
      Скоро вся деревня узнала, что у Ба У чудесная крупорушка есть. Прослышал об этом и старший брат Ба У, от злости зубами заскрипел. «Ах он такой-сякой, мало того, что сам богачом стал, он и другим рис даёт. Кто же тогда на меня работать будет? Нет, не бывать этому!»
      Пошёл он к брату. Удивился Ба У: никогда раньше не приходил к нему старший брат. А богач говорит ласковым голосом:
      — Здравствуй, Ба У! Что ж ты меня в гости не позовёшь? Ждал я, ждал, да так и не дождался. Видишь, сам пришёл.
      Улыбнулся Ба У в ответ:
      — Проходи, брат, в комнату, садись, гостем будешь.
      Снял богач комусины, прошёл в комнату, уселся поудобнее и стал с Ба У разговаривать. Говорит, а сам по сторонам смотрит, крупорушку ищет. Искал он, искал, вдруг видит — стоит она в уголке и ничего в ней особенного нет, такая же, как и другие.
      — Это, что ли, крупорушка волшебная? — спрашивает богач.
      А Ба У-то и невдомёк, что брат дурное задумал.
      — Она и есть, — говорит.
      — и как же она рис даёт? — снова интересуется гость.
      — А очень просто, — отвечает Ба У. — Нужно повернуть ручку и сказать: «Дай, крупорушка, рису».
      — Вот оно что, — сказал старший брат, распрощался и домой пошёл.
      Пришёл он домой и стал ждать, когда стемнеет. Дождался богач тёмной ночи, вышел потихоньку из дому и снова к Ба У пошёл. Идёт озирается, боится, как бы не увидел кто.
      Пришёл богач к дому брата, прокрался в комнату, где крупорушка стояла, схватил её поскорее и домой побежал.
      Прибежал он домой, сел посреди комнаты, рядом крупорушку поставил, повернул ручку да как заорёт:
      — Ну-ка, крупорушка, дай сюда водки побольше!
      Скрип-скрип-скрип — заскрипела крупорушка, и полилась из неё рекой водка. Раскрыл богач рот пошире и давай водку пить. Пьёт-пьёт, никак остановиться не может, а водка всё льётся и льётся. Так и захлебнулся богач.
      А крупорушка всё крутится, водка уже за ворота вылилась, по улице потекла. Проснулись люди, выбежали из домов и за Ба У побежали. Прибежал Ба У к дому брата и остановил крупорушку.
      Вот как был наказан богач за свою жадность и зависть.
      А добрый Ба У Никогда больше бедности не знал.
      ПОЧТИТЕЛЬНЫЙ СЫН
      Давным-давно на берегу Восточного моря стояла маленькая деревушка. В деревушке той жила старая женщина. И не было у неё ни серебра, ни золота, а был у неё сын, по имени Ван Дон. Каждое утро раньше всех вставал Ван Дон и принимался за работу: срезал в роще бамбук и плёл из него корзины. А потом продавал Ван Дон те корзины на рынке и покупал матери всё, что ей было нужно. И был Ван Дон самым красивым юношей в деревне, самым сильным и умным, и все любили его.
      Но вот однажды случилась беда: захворала мать Ван Дона. Целыми днями лежала она в своей комнате, и с каждым днём ей становилось всё хуже и хуже. Ван Дон не отходил от матери и всё спрашивал:
      — Не хочешь ли ты поесть, мама?
      — Нет, сынок, ничего мне не надо, — отвечала мать и тяжко вздыхала.
      Вся деревня знала, что у Ван Дона больна мать, все жалели её, но ничем помочь не могли.
      Прошло лето, настала холодная осень, а мать Ван Дона никак че могла поправиться. Вот как-то раз сидит Ван Дон у постели матери, а за окном ветер воет, море шумит. Вдруг вздохнула мать tnxo да и говорит:
      — Вот бы рыбки свежей попробовать
      Не успела она это вымолвить, как взял Ван Дон невод и вышел из дому. Пришёл он на берег моря, видит: ходят по морю огромные волны. Но не испугался отважный Ван Дон, сел в лодку и поплыл навстречу волнам. А ветер всё злее, а волны всё выше. «Утоплю!» — ревёт море, но не боится смерти Ван Дон. Разве может он не исполнить желания матери?
      Наконец поймал Ван Дон рыбу и домой воротился. Сварил он уху, накормил мать, и ей стало легче.
      — Чего ты ещё хочешь, мама? — спрашивает Ван ДоИ.
      Улыбнулась мать слабо и говорит:
      — Хочется мне, сынок, персиков Да только где их сейчас раздобудешь? Ведь скоро зима
      Задумался Ван Дон. Вспомнил он, что всегда приносил с рынка персики и мать очень любила их. Поспешил он на рынок, а торговцы его на смех подняли: какие там персики, когда снег на дворе? Так Ван Дон ни с чем и воротился. Целый день просидел он у постели матери, а ночью задремал сидя. И явилась ему во сне прекрасная фея. Посмотрела она на него, улыбнулась ласково и говорит:
      «Вижу я, что ты очень любишь свою мать, Ван Дон, что ты почтительный сын. Сорви белый персик, который на столетнем дереве растёт, и дай его матери. Съест она персик и выздоровеет».
      «А где найти этот персик?» — спросил Ван Дон.
      Ничего не ответила фея, поднялась она в неб& и растаяла, словно облачко белое.
      Проснулся Ван Дон, рассказал матери обо всём, что во сне видел, взял в руки посох и отправился в путь: белый персик искать.
      Шёл он много дней и ночей, и вот заступили ему дорогу высокие горы. Стал Ван Дон на горы подниматься, а в лицо ему злой ветер дует, белый снег валом валит, ни зги не видать.
      Вдруг услышал Ван Дон страшный рёв, и со скалы на тропинку тигр спрыгнул — еле-еле успел Ван Дон в сторону отскочить. Поклонился он тигру вежливо, а тигр как зарычит:
      — Ы-ры-рон, ы-ры-рон, как посмел ты в мои владения ступить? Ты что, не знаешь, что я здесь хозяин?
      Отвечает ему Ван Дон почтительно:
      — Зачем ты рычишь, дядюшка тигр? Я ищу белый персик, что на столетнем дереве растёт: мать моя заболела и только персик может вылечить её.
      Ещё громче зарычал тигр, ещё злее засверкали его глаза. Присел он на передние лапы, нацелился да как прыгнет на Ван Дона. Схватил тут Ван Дон свой посох и сунул тигру в пасть, да так, чтобы посох поперёк пасти стал. Заревел тигр, затряс головой изо всех сил, а Ван Дон и спрашивает:
      — Ну как, дядюшка тигр, будешь теперь людей обижать?
      А тигр головой мотает: не буду, мол, прости, пожалуйста!
      — Ну смотри, прощаю тебе на первый раз, — сказал Ван Дон и вытащил посох.
      и в тот же миг снова прыгнул на Ван Дона страшный тигр. Еле-еле успел Ван Дон посох ему в глотку сунуть, а тигр опять реветь принялся. Только уж не поверил ему Ван Дон. Подошёл он к злому тигру и говорит:
      — Ну-ка, тигрище, подставляй свою спину: перевезёшь через горы — освобожу тебя, нет — пеняй на себя.
      Подставил тигр Ван Дону спину, уселся Ван Дон поудобнее, ухватил тигра за уши, и тигр стрелой полетел через горы.
      Не успел Ван Дон оглянуться, как остались позади высокие скалы, а тигр на широкую равнину выбежал.
      Отпустил Ван Дон тигра подобру-поздорову и дальше пошёл.
      Шёл он, шёл и дошёл до деревни. Заглянул в чиби, что первым на пути попался, и спрашивает:
      — Скажите, люди добрые, где растёт столетнее дерево, а на нём белый персик.
      Отвечают ему хозяева:
      — Жизнь человеческая коротка, юноша. Откуда нам про столетнее дерево знать? Только столетний старик может дорогу тебе указать.
      Вошёл Ван Дон в другой чиби, поклонился старушке и спрашивает:
      — Скажи, бабушка, где белый персик растёт?
      Отвечает ему старушка:
      — Да разве растут зимой персики, сынок? Мы о таком чуде и не слыхали.
      Покинул Ван Дон деревню и отправился дальше.
      Повстречался ему столетний старик. Подошёл к нему Ван Дон, поклонился низко и молвил почтительно:
      — Здравствуй, дедушка. Куда путь держишь? И не видел ли ты белый персик, что на столетнем дереве растёт?
      Подумал старик и отвечает:
      — Мало в мире людей, что сто лет прожить могут, немного и деревьев таких. Иди, юношз, дальше, на запад. Много дней и ночей будешь идти, и придёшь ты в страну, где живут только добрые люди. В стране той на высокой горе бродят священные журавли, ползают мудрые черепахи, и растут там столетние деревья, а на них цветы ароматные да плоды диковинные. Поищи там свой белый персик. Может, и найдёшь. Но помни: лишь доброму да смелому человеку с чистым сердцем и ясной душой суждено дойти до чудесной страны
      Сказал так старик и пропал, словно его и не было, а Ван Дон дальше пошёл.
      Прошла зима, наступила весна, а Ван Дон всё идёт и идёт. Зеленеет 6 полях молодая трава: «Ляг, отдохни, Ван Дон». Поют в горах звонкоголосые птицы: «Остановись, послушай наши песни, Ван Дон». Но не отдыхает Ван Дон на зелёной траве, не слушает звонкоголосых птиц, а идёт всё вперёд и вперёд.
      Вот пришёл Ван Дон на самый запад, видит: течёт перед ним широкая река, а за рекой гора возвышается. Обрадовался Ван Дон: не о ней ли говорил столетний старик?
      Стал Ван Дон думать, как реку переплыть. Огляделся вокруг — ни лодки, ни парома не видать. Снял он тогда комусины, спрятал их на берегу и вошёл в воду.
      И в тот же миг сверкнула на небе молния, прогремел гром и из воды поднялся дракон — грозный хозяин реки- Испугался Ван Дон, но не отступил перед драконом, поплыл на другую сторону. Гребёт изо всех сил, а сдвинуться с места не может: бьёт дракон по воде хвостом, и ходят по реке могучие волны.
      Вдруг как загремит дракон громовым голосом:
      — Ты зачем сюда пожаловал? Как смел в мою реку войти? Почему разрешения не спросил?
      Взмахнул дракон хвостом, выбросил Ван Дона на берег и под водой скрошся.
      Лежит Ван Дон на берегу, и нет у него сил подняться. Но вот вспомнил он о больной матери и снова к реке пошёл. «Лучше погибнуть, чем с пустыми руками домой воротиться», — думает.
      Только ступил он в воду, как заволокли небо тяжёлые тучи, засверкала стальная молния, загремел гром и поднялисц со дна реки девять могучих драконов. Взмахнули они разом хвостами и загуляли по реке буйные волны. Барахтается в волнах Ван Дон, никак выплыть не может. Вот захлестнула его высокая волна и на берег вынесла. И снова вошёл Ван Дон в воду, и снова С могучими драконами бороться стал, и в третий раз выбросили его на берег буйные волны.
      Совсем обессилел Ван Дон. Поднялся он, шатаясь: в четвёртый раз в воду идти хотел. Но тут раздвинулись чёрные тучи, засверкало ясное солнце и спустились на семицветной радуге прекрасные феи. Подошла одна из них к Ван Дону, взяла его за руку и молвила:
      — Не сердись, Ван Дон, что устроили мы тебе испытание.
      Посмотрел Ван Дон на фею, а перед ним та самая красавица, что
      ему во сне являлась!
      Посадила фея Ван Дона на радугу и перенесла его на заветн/ю гору.
      А гора та словно пёстрым ковром застлана: каких только цветов на ней не растёт!
      Идёт Ван Дон, по сторонам поглядывает. Boкруг ручьи бегут, водопады шумят, на полянах священные журавли бродят, у озёр мудрые черепахи ползают.
      Вдруг говорит ему прекрасная фея:
      — Смотри, какое голубое озеро. Искупайся, Ван Дон, надень платье свежее.
      Сказала она так и подаёт Ван Дону наряд шёлковый и туфли, что из лепестков розы сотканы.
      Покачал головою Ван Дон:
      — Не могу я, прекрасная фея, купаться в озере. Меня больная мать ждёт. И не нужен мне наряд шёлковый и туфли, что из лепестков розы сотканы, а нужен мне белый персик.
      Взяла его тогда фея за руку и к большому дереву подвела. Смотрит Ван Дон — на дереве тток ' растёт.
      ¦ Т т о к — корейский хлеб.
      — Зачем ты меня привела сюда? — спрашивает он фею. — Не буду я тток есть, пока не найду белый персик.
      Засмеялась фея звонко, словно колокольчики серебряные зазвенели.
      — Посмотри повнимательнее, Ван Дон, — говорит. — Это и есть белый персик, что на столетнем дереве растёт.
      Залез Ван Дон на дерево, сорвал белый персик, а фея ему корзиночку подаёт, точь-в-точь такую же, какую Ван Дон во сне видел.
      — Возьми эту корзиночку, — говорит. — В ней травы лечебные, женьшень-корень да рога оленьи. Отнеси это людям. А теперь проси, чего пожелаешь, любое желание выполню.
      Подумал Ван Дон, поклонился доброй фее и попросил:
      — Сделай так, чтобы все люди на Зелёную гору приходить могли и чтобы не было в речке драконов.
      Хлопнула фея в ладоши, и поднялись со дна реки девять драконов.
      — Отныне будете жить вы на небе, — сказала им фея, и взлетели драконы в синее небо.
      Взяла потом фея мудрую черепаху:
      — Хватит тебе, черепаха, без дела в озёрах плавать. Будешь теперь в речке жить да перевозить людей на Зелёную гору.
      Сказала так фея и бросила черепаху в реку. Потом посмотрела она на Ван Дона, вздохнула и говорит:
      — Прощай, Ван Дон. Жаль мне с тобой расставаться, да ничего не поделаешь — тебе уже домой пора.
      Подвела она к Ван Дону священного журавля, сел Ван Дон ему на спину, перелетел журавль через высокие горы и опустился у самого чиби Ван Дона.
      Съела мать Ван Дона белый персик и тут же поправилась.
      А Зелёная гора и поныне стоит, и называют её теперь «Горой исцеления». Перед горой Река девяти драконов течёт, и ждёт у реки людей мудрая черепаха, чтобы их на волшебную гору перевезти.
     
     
      ЗОЛОТЫЕ И СЕРЕБРЯНЫЕ КАМЕШКИ
     
      Жили-были два брата, старший и младший. Старший брат был злым и жестоким, а младший — хорошим и добрым. Старший брат только и делал, что деньги копил и родителям своим не помогал вовсе, а младший вместе с родителями жил и очень о них заботился. Вот какие это были разные братья!
      Однажды вечером пошёл младший брат за дровами. Пришёл он на самую дальнюю гору, нарубил дров и стал собирать хворост. Вдруг видит: лежит на земле орех. Поднял его младший брат и в карман положил. «Отдам-ка я орех своему отцу, — думает, — очень уж он их любит».
      Только он так подумал, глядь — рядом второй валяется, больше первого. Взял и его младший брат и тоже в карман положил, а сам приговаривает:
      — Отдам-ка я его матери, и она ведь орехи любит. А может, здесь ещё есть?
      Стал младший брат орехи искать. Нашёл ещё один, засунул поглубже в карман — решил брату отдать, — потом надел на плечи чиге и домой отправился.
      А солнце уже за горы спряталось, темно в лесу стало, страшно. Идёт младший брат, торопится, по сторонам поглядывает: где-то тут ручей должен быть, а за тем ручьём — дорога, что к дому ведёт.
      Шёл он, шёл, а ручья всё нет. Понял тогда младший брат, что заблудился. Сел он под дерево и стал думать, что дальше делать.
      Вдруг видит: вдали огонёк горит, словно звёздочка золотая мерцает. Обрадовался младший брат, снял с плеч чиге, спрятал его получше и на огонёк пошёл.
      Идёт, торопится, а огонёк всё не приближается, ровным светом горит. А кругом тьма кромешная, тигры рычат, шакалы воют. Страшно стало младшему брату, да делать нечего, назад не воротишься: далеко уж зашёл.
      Вдруг расступились перед ним деревья-исполины, и вышел младший брат на поляну. Смотрит: на поляне дом стоит, а в доме огонёк светится.
      — Эй, люди, — закричал младший брат, — як вам в гости пришёл!
      Прислушался — никто не отвечает, тихо вокруг. Вошёл младший брат
      в дом, огляделся по сторонам — никого в доме нет, а откуда-то свет льётся. Покачал он головой — вот чудеса-то! Выбрал себе местечко поудобнее, свернулся калачиком. «Посплю до утра», — думает. Закрыл он глаза покрепче, а заснуть не может: звери в горах рычат, ветер воет. Страшно!
      Вдруг как задрожит старый дом, как заскрипят ветхие стены. И в ту же минуту погас в доме свет, темным-темно стало. Слышит младший брат топот — кто-то к дому идёт. Испугался он, нашёл ощупью лестницу, что на сеновал вела, залез наверх поскорее и в сено зарылся.
      А топот всё громче и громче. Вот уж и голоса слышны стали. Младший брат затаился, даже глаза зажмурил. Вдруг услыхал он, как скрипнула дверь, открыл глаза и видит: ввалилась в дом орава чертей, один другого страшнее. Сели черти в кружок и принялись болтать, что на белом свете видели да как добрых людей морочили.
      — Я, братцы, копыта вола к земле приклеил, — сказал первый чёрт. — Хозяин его погоняет, а он ни с места. Ха-ха-ха1
      — А я рыбака одурачил, — сказал второй. — Он полную корзину рыбы наловил, а я всю рыбу повыкидывал и вместо неё камней набросал. Ох и злился же он, как домой пришёл. Хи-хи-хи1
      Поболтали они, посмеялись, а потом самый старый чёрт говорит:
      — Давайте, черти, в палочки играть.
      Вытащил он палочку и стал стучать ею об пол:
      — Тук-тук, выходи, серебро, так-так, выходи, золото.
      Тут все черти палочки повытаскивали и об пол стучать начали:
      — Тук-тук, выходи, серебро, так-так, выходи, золото.
      Барабанят черти по полу, а из всех щелей золотые да серебряные камешки выкатываются. Черти рады. Хохочут, песни поют, а потом взялись за руки и в пляс пустились — пляшут, копытами стучат.
      Младший брат сидит себе на сеновале, на чертей смотрит. А сам го-лодный-преголодный, с утра ничего не ел. Вдруг вспомнил он про орехи. «Была не была, — думает, — съем я один орех. Расскажу потом брату всё, как было, простит он меня». Вынул он орех, что для брата припас, сунул за щеку да как хрустнет на весь дом! Перестали черти палочками стучать, переглянулись испуганно, а самый старый и говорит:
      — Что это там трещит, черти? Уж не дом ли рушится?
      Взял тогда младший брат второй орех, сунул за щеку Трах!.. Перепугались черти до смерти.
      — Бежим отсюда!—вопят. — Сейчас крыша обвалится! Всем нам тогда конец придёт.
      Выскочили они из дому и наутёк пустились, только хвосты замелькали. А младший брат сидит на сеновале, хохочет: ну и глупый же народ эти черти! Нахохотался он вволю, слез с сеновала, собрал золотые да серебряные камешки и в сене спрятал. А утром отыскал большое дерево, где чиге оставил, все дрова из чиге повыкидывал, надел чиге на плечи и назад воротился. Разгрёб он сено, достал камешки, сложил их в чиге один к одному, сверху хворосту набросал и домой поспешил.
      Подошёл младший брат к дому, заглянул в окно. Видит — мать сидит, подолом слёзы утирает:
      — Где-то мой сыночек дорогой? Съели его небось голодные тигры.
      — Что ты, мама? — закричал тогда младший брат. — Я жив-здоров. Посмотри-ка, что я принёс!
      Зашёл он в дом, поставил на пол чиге, снял хворост, что сверху лежал, и в тот же миг словно солнце засияло: жёлтым огнём горят золотые камешки, белым — серебряные. Мать так и ахнула. А отец и спрашивает:
      — Где ты такое богатство достал, сынок?
      Рассказал младший брат обо всём, что с ним приключилось, сунул в карман один камешек, другие в сундук положил и отправился на базар. Продал он на базаре золотой камешек, накупил риса, мяса, сластей разных и домой воротился. Так и повелось с той поры: продаст младший брат камешек, купит всё, что надо, и живёт с отцом-матерью припеваючи. Прослышал обо всём старший брат, пришёл к младшему и давай орать:
      — А ну говори, у кого украл камешки?
      Рассердился младший брат.
      — Не крал я камешков, — говорит, — а взял их в старом доме, что в лесу стоит. Хочешь, дам тебе половину?
      Забрал старший брат половину камешков, узнал, как старый дом найти, с тем и ушёл. Пришёл он домой, запрятал камешки в укромном месте и спать лёг. Да только не спится ему: зависть одолела. «Не хочу половины камешков, — думает. — Хочу, чтобы полный сундук золотых камешков был!»
      Всю ночь напролёт не спал старший брат, а утром велел батракам полное чиге еды наложить. Надел он чиге на плечи и говорит жене:
      — Жди меня завтра утром да скажи людям, чтобы встречать вышли. Принесу я полное чиге золотых и серебряных камешков. Буду тогда первым богачом в деревне.
      Сказал он так и в горы пошёл. Пришёл на то месте, где брат орехи искал, вытащил всё, что слуги в чиге наложили, и стал есть. Ел-ел, пока икать не стал. Потом завалился под дерево и захрапел. Вот уж солнце село, а старший брат всё спит: не привык много ходить.
      Наконец проснулся он, почесал в затылке. «Надо орехи искать», — думает. Принялся старший брат орехи искать, нашёл один.
      — Это мне, — говорит.
      Нашёл ещё один, подумал немного, махнул рукой и тоже съел.
      Стал потом старший брат под деревом лазить, третий орех искать. Ищет-ищет, никак найти не может. А в лесу совсем темно стало. Испугался старший брат: ну как не найдёт он больше орехов, что тогда делать будет? Только он так подумал, видит: у самых ног третий орех лежит.
      Схватил его старший брат, засунул поглубже в карман, сверху листочком прикрыл, чтоб не выпал, и в путь собрался. Хотел он было чиге под деревом спрятать, да передумал: вдруг украдёт кто? Надел чиге на плечи и к дому пошёл. Шёл-шёл, устал даже, вдруг видит: вдали огонёк горит, словно звёздочка золотая мерцает. Обрадовался старший брат: «Скоро полное чиге драгоценных камешков наберу». Подумал он так и ещё быстрее вперёд зашагал.
      Наконец расступились перед ним деревья-исполины, и вышел старший брат на поляну. Смотрит: на поляне дом стоит, а в доме огонёк светится. Вошёл он в дом, огляделся — всё точь-в-точь, как брат говорил: никого в доме нет, а откуда-то свет льётся.
      Залез старший брат на сеновал и стал чертей ждать. Вдруг как задрожит старый дом, как заскрипят ветхие стены, и в ту же минуту погас в доме свет, темным-темно стало. Ввалились в дом черти, сели в кружок и стали друг перед другом хвастаться, как добрых людей морочили.
      А богачу не терпится: когда же они в палочки играть будут?
      Наконец вынул самый старый чёрт палочку и давай ею об пол бить:
      — Тук-тук, выходи, серебро, так-так, выходи, золото.
      Тут все черти свои палочки повытаскивали:
      — Тук-тук, выходи, серебро, так-так, выходи, золото.
      Сунул старший брат поскорее орех за щеку да как хрустнет Перестали черти палочками стучать, переглянулись. А самый старый и говорит:
      — Опять кто-то наши камешки утащить хочет. А ну ищите его, черти!
      Бросились черти дом обыскивать. Искали-искали, наконец до сеновала добрались. Разбросали они сено, а там человек сидит, от страха дрожит. Схватили его черти за шиворот и вниз спустили. Стал старший брат пощады просить. А черти хохочут:
      — Попался, воришка! Ты зачем нас пугал? Зачем камешки утащил?
      Разревелся старший брат:
      — Это не я, это брат мой золотые камешки воровал!..
      Усмехнулся старый чёрт:
      — А ты сюда зачем пожаловал? Для чего на сеновал забрался да ещё чиге с собой прихватил?
      Сели черти в кружок, стали думать, как жадину наказать.
      — Надо его в свинью превратить, — говорит один чёрт.
      — Надо его нищим сделать, — говорит другой.
      А самый молодой как захохочет:
      — Знаю я, что надо делать! Сделаем ему, черти, большущий нос, пусть он с ним и живёт!
      — Верно, верно! — обрадовались черти.
      Схватились они за руки и давай вокруг старшего брата отплясывать. А старый чёрт вошёл в круг, ударил жадину по носу своей палочкой и сказал три раза:
      — Расти, нос, в сто ча расти в тысячу!
      И в тот же миг стал у старшего брата нос расти.
      — Ой-ой-ой, — кричит старший брат, — погоди немного! Куда ты такой длинный растёшь?
      А нос всё длиннее становится. Так и вырос в тысячу ча.
      Черти от хохота по земле катаются, над старшим братом потешаются. Насмеялись они вволю, собрали свои камешки, сложили в мешки, взвалили мешки на плечи и в лесу скрылись.
      ' Ч а — мера длины, около 30 сантиметров.
      Старший брат до самого утра по полу лазил, драгоценные камешки искал, да так ничего и не нашёл — только нос занозил. Воротился он домой, а у дома народу полным-полно: вся деревня вышла его встречать, всем хочется на золотые да серебряные камешки поглядеть.
      Увидали люди старшего брата и давай хохотать: нос-то у него в тысячу ча вырос. Посмеялись они, посудачили и по домам разошлись.
      А старший брат так и прожил всю свою жизнь с длинным носом. И поделом ему — в другой раз не жадничай!
     
     
      КАК ДОЛЬ СВЕ НА ХОЗЯЙСКОЙ ДОЧЕРИ ЖЕНИЛСЯ
     
      В давние времена жил в уезде Хэчжу батрак, по имени Доль Све. Десять лет работал он на хозяина, целые горы пшеницы вырастил, а жил рпроголодь: жадный был хозяин и злой.
      Как-то раз случился в том краю неурожайный год. Целую зиму голодали крестьяне, а хозяину Доль Све хоть бы что: у него закрома всегда полны. Приходили к нему крестьяне, просили зерна дать.
      — Следующей осенью отдадим, — говорят.
      А у богача один ответ:
      — Убирайтесь отсюда подобру-поздорову! Буду я всяких голодранцев кормить!
      Словно нет у него ушей и не слышит он, как голодные дети плачут, будто нет у него и глаз и не видит он, что от людей кожа да кости остались.
      Эх, врут люди, что нет никого злее тигра голодного! Богач, хоть и сыт всегда, злее самого лютого тигра.
      Ну ладно. Узнал Доль Све, что хозяин прогнал крестьян со двора, и поклялся ему отомстить.
      Стал он с этого дня всё наперекор делать. Выслушает хозяина, поклонится низко, а сам и не думает приказания выполнять.
      Однажды собрался хозяин в Сеул и батрака надумал с собою взять: дорога неблизкая, ехать далеко. Взгромоздился хозяин на ишака,
      Доль Све ишака за верёвку взял и повёл его по дороге. Идёт Доль Све, ишака тащит, а хозяин на ишаке сидит, веером машет, по сторонам поглядывает: пусть все видят, что он в Сеул едет. А день душный, солнце так и печёт, кругом ни деревца, ни кустика. Жарко Доль Све стало, ишаку тоже жарко, и даже хозяин запарился, хотя он на ишаке ехал и веером обмахивался.
      Вот доехал богач до развилины, где большое дерево росло, и говорит:
      — Останавливай ишака, Доль Све. Желаю я отдохнуть и поужинать.
      Отвёл Доль Све ишака под дерево, помог хозяину на землю слезть
      и стал приказаний ждать. Развалился хозяин на траве, дал Доль Све десять чон ' и говорит:
      — Беги в трактир, принеси тарелку куксу да побыстрее — проголодался я очень.
      Взял Доль Све деньги и в трактир побежал. Отдал он трактирщику десять чон, взял тарелку куксу и понёс хозяину. Увидал его хозяин, обрадовался — проголодался за дорогу. А Доль Све чуть-чуть до дерева не дошёл, остановился, посмотрел в тарелку внимательно и давай куксу пальцем мешать.
      Хозяин так и подпрыгнул.
      — Ты что делаешь? — орёт. — Зачем грязными руками в куксу залез?
      Посмотрел Доль Све на богача, поморгал растерянно и говорит:
      — Как же не помешать? Чего только туда не нападало: и листья разные, и букашки!.. Непременно помешать надо!
      Глянул хозяин в тарелку, видит: сверху лист плавает. Совсем обозлился голодный богач.
      — Что ж ты, такой-сякой, тарелку не прикрыл? Сиди уж, дурень, стереги ишака. Сам в трактир сбегаю.
      Сотрусил хозяин рысцою в трактир — видать, и вправду голоден был, — а Доль Све листочек выкинул и всё дочиста съел. !Потом положил тарелку на землю, ишака к дереву привязал, лёг в тени и захрапел что есть мочи.
      Воротился хозяин, растолкал батрака и давай орать:
      ' Ч 6 н а — мелкая разменная монета в Корее.
      К у к с у — корейское национальное блюдо (лапша).
      — Что ж ты, дурень, не сказал, что Сеул близко? Зачем деньги тратить, когда скоро на месте будем? Хорошо, что я трактирщика расспросил, а то бы ещё десять чон выкинул. А ну покажи, какие такие букашки в куксу нападали?
      Поднял Доль Све тарелку, разохался:
      — Куда же куксу подевалась? Небось всё букашки сожрали и по домам расползлись. Вот твари негодные, обжоры ненасытные!
      Махнул хозяин рукой: что с дурня спросишь? Сел он на ишака и дальше поехал. А Доль Све рядом идёт, по сторонам поглядывает. Видит: на полях крестьяне работают, рис убирают. Вечер уже, а они всё трудятся, спину разогнуть некогда. А хозяин посмеивается.
      — Ишь как стараются! — говорит. — Работайте, работайте, всё равно хозяевам всё достанется.
      Рассердился Доль Све, сжал зубы: «Ну погоди, удружу я тебе, хозяин дорогой!»
      Остановил он ишака и запричитал жалобно:
      — Бедный, бедный ишак, совсем умаялся! Надо его напоить. Посидите немного в тени, подождите, пусть попьёт работяга.
      Слез хозяин с ишака, развалился под деревом и говорит батраку:
      — Возвращайся скорее. Да смотри верёвку крепче держи.
      Отошёл Доль Све подальше, подозвал старика, что на поле работал, и сказал:
      — На этом ишаке мешочек с деньгами висит да три пхиля ' шёлка лежат. Возьми ишака и продай его и три пхиля шёлка тоже продай. Купи себе на эти деньги клочок земли и хозяйствуй: хватит тебе на богачей батрачить.
      Растерялся старик:
      — Может, ты шутишь, добрый человек, может, смеёшься над стариком?
      А Доль Све в ответ:
      — Какие тут шутки, дедушка! Бери скорее ишака и домой иди. Только верёвку отдай, пожалуйста.
      Отдал он старику ишака, взял верёвку, на которой ишака вёл, и к хозяину воротился.
      Смотрит хозяин: идёт Доль Све, в руках верёвку крутит.
      П X и л ь — отрез ткани определённого размера.
      3 три подарка
      — Ты куда ишака подевал? — кричит хозяин.
      Уселся Доль Све поудобнее и заговорил не спеша:
      — Подошли мы с ишаком к озеру, а он и давай воду пить. Попил немного и вдруг в воду пошёл. Я говорю: «Не ходи далеко, утонешь», — а он не слушается. Известно, скотина упрямая, что с ней поделаешь? Вспомнил я тут, что наказали вы верёвку покрепче держать, догнал ишака, отвязал её поскорее и сюда побежал. А ишак так и ушёл в озеро. Видно, сильно пить захотел
      Не успел Доль Све кончить, как хозяин к озеру припустился, откуда только прыть взялась. Бежит богач, задыхается, а следом Доль Све спешит, хозяина утешает:
      — Может, он уже на берегу ходит, травку пощипывает.
      Прибежал хозяин к озеру, огляделся по сторонам, сел на траву и заревел, как бык.
      — Придётся пешком идти, дурья твоя голова. Убирайся отсюда, и чтоб я тебя больше не видел!
      Поклонился Доль Све хозяину и пошёл себе по дороге. Не успел отойти далеко, слышит — богач кличет его:
      — Эй ты, поди сюда!
      Подошёл Доль Све к хозяину, а тот велел ему рубаху снять. Снял Доль Све рубаху, повернул его хозяин к себе спиной, на спине написал что-то и говорит:
      — Отправляйся домой и покажи надпись моему сыну. А потом иди куда знаешь, да смотри не попадайся мне на глаза!
      Сказал так хозяин и в Сеул зашагал. А Доль Све бредёт по дороге и думает: «Что такое хозяин на спине написал?»
      Скоро повстречался ему мальчуган. Идёт, в узелке книги тащит. «Знать, обучен грамоте», — подумал Доль Све и попросил мальчугане надпись.прочесть. Прочитал мальчик надпись, испугался:
      — Что же ты натворил, дядюшка? Знаешь, что здесь написано? «Приказываю убить Доль Све без промедления».
      Почесал Доль Све в затылке, подумал немного, потом пошептал мальчишке что-то на ухо, а тот как расхохочется:
      — Молодец, дядюшка! Бежим скорее к реке.
      Пошли они к речке, смыл Доль Све всё, что хозяин написал, и мальчишка другую надпись сделал.
      На другой день пришёл Доль Све в хозяйский дом, позвал молодого хозяина и говорит:
      — Отец ваш велел вам кланяться и приказал сделать всё, как у меня на спине написано.
      Сказал он так и рубаху снял.
      Читает сын хозяина надпись — глазам не верит.
      «Доль Све, наш батрак, оказал мне множество всяких благодеяний. Если бы не он, не было бы меня уже в живых, не доехал бы я сейчас до Сеула. Потому повелеваю выдать за Доль Све замуж мою младшую дочь, дать ему хорошее поле, пять мешков риса и шесть пхилей шёлка».
      Разозлился хозяйский сын:
      — Он что, спятил на старости лет? За батрака дочь выдавать! Не бывать этому!
      А Доль Све покачал головой и говорит:
      — Ай-яй-яй, господин, разве можно родного отца не слушаться?
      Вышла тут дочь хозяина, увидала Доль Све, покраснела от радости:
      давно он ей нравился.
      А сын хозяина схватил Доль Све за плечо, повернул спиной к девушке:
      — Читай, что отцом писано.
      Прочитала хозяйская дочь, улыбнулась лукаво:
      — Что ж, такова, видно, судьба моя горькая.
      Делать нечего. Пришлось молодому хозяину покориться. В скором времени сыграли богатую свадьбу, и зажил Доль Све с молодою женой душа в душу.
      А хозяин нагулялся в Сеуле и домой воротился. Вышли его встречать сын и слуги, а дочери нет. Нахмурился богач.
      — Где дочь? — спрашивает. — Почему встречать не вышла?
      Удивился сын богача:
      — Так вы же сами велели её за Доль Све отдать. Теперь она у него в доме живёт.
      Богач где стоял, там и сел. Сидит, глаза выпучил, руками, как мельница крыльями, машет, слова путного сказать не может.
      Испугался хозяйский сын, подбежал к отцу.
      — Что случилось? — спрашивает.
      Рассказал богач, как батрак перехитрил его, кликнул слуг и приказал им Доль Све привести.
      Побежали слуги за Доль Све, привели его к хозяину. Только вошёл Доль Све во двор, как тут же навалились на него со всех сторон слуги, посадили в кожаный мешок, мешок двумя узлами завязали и к морю потащили. И хозяйский сын вместе со слугами пошёл, чтобы своими глазами видеть, как мешок в море бросят.
      Шли они, шли, наконец слуги и говорят молодому хозяину:
      — Господин, а господин, уж очень тяжёлый этот Доль Све. Тащить его одно наказание. Хоть бы в трактир зайти, выпить по рюмочке
      А у хозяйского сына и у самого в горле пересохло. Подумал он и согласился. Бросили слуги мешок под деревом и вместе с хозяином в трактир отправились.
      Барахтается Доль Све в мешке, пытается на свободу выбраться, да только ничего у него не получается: на два узла завязали мешок, проклятые. Стал тогда Доль Све в мешке прыгать, чтобы от дерева подальше уйти. Прыгал-прыгал и добрался до большой дороги, что к морю вела. А по дороге как раз крестьяне шли. Увидали они мешок, подошли поближе и стали его разглядывать.
      — Что за чудеса? — удивляется один крестьянин. — Видел я своими глазами, как этот мешок по дороге прыгал.
      — И я видел, — говорит второй крестьянин. — Может, там чёрт сидит?
      Тут Доль Све как закричит:
      — Какой там чёрт! Это я, Доль Све, тут сижу. Развяжите мешок, люди добрые, век благодарить буду.
      Развязали крестьяне мешок, выбрался из него Доль Све и стал рассказывать обо всём, что с ним приключилось. Покачали головой крестьяне:
      — Есть же такие злодеи на белом свете! — и пошли своею дорогою.
      А.Доль Све насыпал полный мешок песка, завязал мешок на два узла и под дерево оттащил.
      Скоро вышли из трактира слуги с хозяйским сыном, взвалили мешок на плечи и дальше пошли. Дошли они до моря, раскачали мешок и бросили в воду. Мешок сразу на дно и пошёл.
      А хозяйский сынок смеётся.
      — Так тебе и надо, — говорит. — Будешь знать, как с богачами тягаться!
      Вернулся он домой, рассказал отцу, как Доль Све в воду бросили.
      Позвал хозяин дочь и говорит:
      — Собирай-ка свои вещи и домой возвращайся, не придёт больше твой Доль Све.
      Заплакала горько красавица, а потом вытерла слёзы и молвила:
      — Не верю я вам, чует моё сердце — вернётся Доль Све.
      А Доль Све и вправду воротился.
      Пришёл он к хозяину, поклонился и говорит:
      — Ну, чего глаза выпучили? Думаете, нечистый дух пожаловал? Нет, это я, Доль Све, пришёл. Побывал я в гостях у морского дракона и на землю вернулся.
      Сел Доль Све, поджав под себя ноги, и стал рассказывать:
      — Как бросили меня в море, так сразу ко мне черепаха подплыла. Развязала она мешок, вытащила меня, посадила себе на спину и во дворец морского дракона доставила. Эх, и жизнь там — чудо! Дни и ночи пир горой идёт. А уж гостей-то как любят! Посадили меня на почётное место, напоили вином самым лучшим, накормили яствами небывалыми, какие мне и во сне не снились. Просили меня насовсем остаться, да я не захотел. Хотели самоцветов дать, а на что они мне? Правда, я сказал, что мой тесть дорогой, да свояк любимый, да их слуги верные придут на берег моря с большими мешками и подождут, пока черепаха самоцветы им вынесет, но вы можете и не ходить, коли не хочется.
      Хозяин так и подпрыгнул:
      — Что ж ты сразу об этом не сказал?
      Схватил он мешки огромные, роздал их слугам, себе самый большой взял и побежал на берег моря, а сын и слуги — за ним.
      А Доль Све смотрит им вслед и смеётся. Потом взял он, не мешкая, долговые бумаги, что хозяин у крестьян набрал, сложил их во дворе в огромную кучу и зажёг яркий костёр. И все смотрели на этот костёр и радовались.
      А жадный хозяин, его злой сын и жестокие слуги до сих пор у моря сидят да черепаху ждут.
     
     
      ЧУДЕСНЫЙ РОДНИК
     
      Давным-давно жили-были старик со старухой. Старуха за домом смотрела, а старик в горы по дрова ходил. Все бы хорошо, вот только не было у них детей, и это их очень печалило. Как-то раз собрался старик за дровами, поглядел на старуху и спрашивает:
      — Что это ты, старуха, печальная какая? А старуха ему и отвечает:
      — Как же мне, старик, не печалиться? Нет у нас ни сына, ни дочки. Помрём — и похоронить будет некому.
      Вздохнул старик тяжело, взял своё чиге и молча из дому вышел.
      Пришёл он в горы, слышит: где-то птичка поёт, и голос у неё как колокольчик хрустальный звенит. Огляделся старик по сторонам, видит: на дереве пичуга сидит. Брюшко у неё что трава изумрудная, грудка точно небо синее — глаз оторвать нельзя.
      Склонила птичка голову набок, посмотрела на старика глазами-бусинками и на другое дерево перелетела. Сидит она на ветке и на старика смотрит, словно за собою манит. Подошёл старик поближе, а пичуга вспорхнула и дальше полетела. А сама поёт-заливается.
      Пошёл за ней старик и зашёл в самую чащу. А птичка поднялась в небо и пропала, только её и видели. Прислушался старик — не поёт птица, тихо вокруг, лишь где-то ручеёк журчит. Посмотрел старик по сторонам: под скалой родник бьёт и вода в нём прозрачная, чистая.
      Подошёл он к роднику, встал на колени и давай воду пить. Только сделал первый глоток , как распрямилась его сутулая спина, перестали дрожать старые ноги, побежала по жилам горячая кровь. «Ну и чудеса», — подумал старик. Протянул он руку, чтобы за бороду себя подёргать — уж не сон ли ему приснился, — а бороды-то и нет, словно её и не было.
      Обрадовался старик: неужто набрёл он на родник молодости, о котором в деревне рассказывали?
      Сделал старик ещё глоток, и в тот же миг исчезли с его лица глубокие морщины, и превратился старик в молодого юношу. Схватил он поскорее чиге и домой побежал. Бежит, а сам дорогу запоминает, чтобы старуху к роднику привести.
      А старуха ждала-ждала своего старика и навстречу пошла. «Может, устал старый? Дай помогу», — думает.
      Бредёт старуха по дороге, а навстречу ей юноша спешит. Остановила его старуха и спрашивает:
      — Не видал ли ты старика с дровами? Ушёл он с утра в горы, да так и не воротился.
      А юноша-то как расхохочется:
      — Посмотри-ка на меня повнимательней, старая! Неужто не узнаёшь своего Кима?
      Испугалась старуха: голос-то вроде знакомый. Рассказал ей Ким всё, что с ним приключилось, и к чудесному роднику повёл. Сделала старуха два глотка и превратилась в прекрасную девушку. Взялись юноша с девушкой за руки и домой пошли.
      Подошли они к дому, а у ворот сосед стоит.
      — Добрый вечер, сосед, — говорит ему Ким.
      А сосед его и не узнаёт.
      Рассказал ему Ким всё, что с ним приключилось, загорелись у соседа глаза:
      — Говори скорей, где родник бьёт?
      Объяснил Ким, как родник найти, и сосед бегом домой побежал. Надел он халат новый, нацепил шляпу огромную и поспешил в горы.
      Пришёл на то место, о котором ему Ким говорил, видит: под скалой родник бьёт. Стал сосед на колени, выпил глоток, выпил другой и в юношу превратился. Подумал-подумал: «Хочу моложе Кима быть», сделал ещё глоток и мальчиком стал. Отёр сосед губы: «Эх и вкусна вода-то! Выпью-ка я ещё глоточек!» Решил он так и давай воду пить.
      Пошёл вечерком Ким к соседу, а того дома нет! Испугался Ким — уж не случилось ли чего? — и к роднику побежал. Прибежал и видит: лежат на земле халат новый и шляпа огромная, а соседа не видать. Подошёл Ким поближе, приподнял шляпу — что за чудо? Лежит под шляпой младенец и крепко спит.
      Покачал Ким головой:
      — Ах, какой же ты глупый, сосед! Разве можно так много чудесной воды пить?
      Завернул он малютку в халат и домой принёс. Увидала ребёнка жена, обрадовалась: давно ведь она мечтала сына иметь.
      Так и стали они втроём жить, и вырос из малыша добрый и хороший человек.
     
     
      КАК БОГАЧ СУД ПРОИГРАЛ
     
      Случилось это в старые-престарые времена, когда тигры, как люди, курили табак.
      Молотили крестьяне ячмень на дворе у помещика. Солнце вовсю палит, жара, духотища; устали крестьяне, сил нет. А тут ещё помещик на циновке сидит, трубку длинную курит, за работниками наблюдает.
      Вдруг, откуда ни возьмись, цыплёнок выскочил и по двору побежал.
      и вот нечаянно один крестьянин — Док Све его звали — прибил цыплёнка своим цепом. Испугались крестьяне, а Док Све хозяину в ноги упал.
      — Прости меня, — говорит, — не хотел я его убивать.
      А хозяин как раскричится:
      — Ты моего лучшего цыплёнка прибил! Плати теперь за него!
      Вздохнул Док Све:
      — Да ведь не виноват я, господин. И зачем вы так кричите? Ведь цыплёнок всего несколько медяков стоит. Ну хорошо, заплачу я.
      Ещё пуще раскричался хозяин:
      — Несколько медяков, говоришь? Да мой цыплёнок девять лян ' стоит!
      — Помилуйте, господин, — взмолился Док Све, — где это видано, чтобы цыплёнок девять лян стоил? Да у меня столько денег отродясь не бывало!
      — Ты что, спорить со мной собрался? — затопал ногами помещик. — Говори, будешь платить или нет?
      Рассердился крестьянин:
      — Не буду я за цыплёнка девять лян платить, несправедливо это! Пошли к судье — пусть он нас рассудит!
      Сказал так крестьянин и к судье пошёл, и помещик туда же отправился. Идёт посмеивается: знает, что судья всегда за богатых стоит.
      Крестьяне, что вместе с Док Све ячмень молотили, заспорили. Старики головой качают:
      — Где это видано: с богачами судиться? Не дело затеял Док Све!
      А молодые за Док Све стоят:
      — Правильно он поступил! Пусть судья их рассудит по правде, по совести! Пошли и мы на суд!
      Пришли крестьяне в суд, а Док Све с помещиком уже там. Судья сидит толстый, важный, позади него два грозных стражника, по правую руку — писарь. Притихли крестьяне, стали слушать, как судья суд вершит. Вот судья посмотрел на помещика и спрашивает его вежливо:
      — Расскажите, господин, что у вас приключилось?
      Поклонился помещик судье, показал на Док Све пальцем и сказал жалобно:
      ' Л я н а — серебряная монета в старой Корее.
      — Негодный Док Све моего цыплёнка убил, а платить за него не желает. Если каждый чужих цыплят убивать будет, что тогда станет?
      Посмотрел судья на Док Све, покачал головой строго:
      — А ну говори, почему цыплёнка убил?
      Поклонился Док Све:
      — Так ведь я не нарочно! Молотили мы ячмень, а цыплёнок откуда-то выскочил и прямо под цеп угодил. Не хотел я его убивать!
      — А почему денег за цыплёнка не платишь? — спрашивает судья.
      — Я бы рад заплатить, да уж очень много он просит, — вздохнул Док Све. — Говорит, его цыплёнок девять лян стоит. А где это видано, чтобы за цыплёнка девять лян брать?
      Призадумался судья, почесал в затылке и к помещику повернулся:
      — Правда, что вы за цыплёнка девять лян просите?
      Поклонился помещик низко:
      — Истинная правда, господин судья!
      Удивился судья:
      — Почему же так много?
      — Так ведь если бы Док Све не убил цыплёнка, цыплёнок бы курицей стал, — отвечает помещик, — а хорошая курица дорого стоит.
      Закивал судья головой:
      — Верно, верно!
      Бухнулся тут Док Све судье в ноги.
      — Помилуйте, господин, — говорит, — да ведь курица всего четыре ляны стоит!
      Тут помещик как закричит на Док Све:
      — Четыре ляны, говоришь? Какие такие куры четыре ляны стоят? Да мои куры совсем особые! Я их отборным зерном кормлю, студёной водой пою, они у меня в настоящих домиках живут — у каждой курицы свой домик есть. Куры мои все жирные, вкусные! За них и десяти лян не жаль. Если господин судья желает, может любую попробовать.
      Опять почесал в затылке судья, потом подумал немного и говорит:
      — Вот что, Док Све, прав твой хозяин, плати ему девять лян.
      Зашумели тут крестьяне, закричали:
      — Неправильно судья судит! Не по совести! Все богачи заодно!
      А Док Све вдруг согласился.
      — Хорошо, господин судья, заплачу я ему девять лян, — говорит.
      Обрадовался помещик: ловко он у бедняка денежки выманил. И судья тоже рад: быстро он Док Све уломал, теперь и к помещику пойти можно, курочки отведать. Хотел он со своего места встать, а Док Све и говорит:
      — Позвольте, господин судья, слово сказать.
      — Чего там ещё? — заворчал судья. — Говори скорее!
      Поклонился судье Док Све и сказал:
      — Раз вы приказали, заплачу я ему за цыплёнка, но прежде пусть он мне тридцать лян заплатит.
      Судья так и подпрыгнул:
      — Ты что, смеяться над нами вздумал?
      А Док Све отвечает почтительно:
      — Разве посмею я над господином судьёй да над господином помещиком смеяться? Я только вот что сказать хочу. Господин помещик рассказывал, что своих кур отборным зерном кормит и на зиму каждой курице домик строит. Посчитайте-ка, сколько цыплёнок зерна съест, пока курицей станет? Маля ' два, не меньше. А маль зерна целых пятнадцать лян стоит. Вот пусть и заплатит мне помещик за то зерно, что его цыплёнок не съел.
      Захохотали крестьяне:
      — Молодец, Док Све! Здорово ты их обвёл!
      А судья только руками развёл: ну и Док Све, самого судью перехитрил!
     
     
      КАК ХИТРЫЙ ПАК ДОЛЬ НА ДОЧЕРИ БОГАЧА ЖЕНИЛСЯ
     
      В давнее время жил в провинции Пхенандо богатый помещик. Любил он вкусно поесть, любил и поспать всласть, но больше всего любил разные истории слушать. И была у помещика дочь, красавица писаная. Много достойных юношей добивалось её руки, но богач всем отказывал, не хотел отдавать дочь замуж.
      Маль — мера веса, около 20 килограммов.
      Однажды вышли из дома слуги помещика и повесили на ворота длинную бумагу. А на бумаге той было написано;
      Тот, кто хочет жениться на моей дочери, пусть расскажет мне три небылицы. Если заставит меня сказать три раза «неправда» — отдам ему свою дочь в жёны.
      Прочитали бумагу старые люди, покачали головой: «Надо же такое придумать!» А юноши, те, что на дочери помещика жениться мечтали, стали истории выдумывать. Навыдумывали небылиц всяких и к помещику отправились.
      Пришли в дом, вошли в большую комнату. Смотрят: посреди комнаты хозяин сидит, трубку длинную курит. Поклонились ему юноши, хозяин три раза в ладоши хлопнул, и началось состязание. Долго рассказывали юноши разные истории, но ни разу не удивился помещик.
      Вот рассказали юноши всё, что придумали, улыбнулся помещик.
      — Что ж, — говорит, — видно, не родился ещё жених для моей дочери.
      Вдруг вышел вперёд ещё один юноша. Штаны на нём старые, рубаха в заплатах. Переглянулись женихи-неудачники.
      — Этот ещё откуда пожаловал?
      — Кто его в дом пустил?
      А юноша подошёл к помещику, поклонился и молвил:
      — Зовут меня, господин. Пак Доль, а живу я в Тигрином ущелье. Слышал я, что отдадите вы дочь тому, кто заставит вас три раза «неправда» сказать. Вот и пришёл я попытать счастья.
      Сел Пак Доль, поджав ноги, и рассказал такую историю:
      — У нас в Тигрином ущелье всю зиму снег валит. Он всё идёт и идёт, пока все дома да дороги не засыплет. Так мы под снегом и живём. А птицам бедным деваться некуда. Летают они без толку — кругом ни кустика, ни травиночки. А мы разгребём у окна снег, насыплем на ладонь зёрен, из окна руку высунем и птиц поджидаем. Как сядет птица на руку, так мы её и хватаем. За зиму столько фазанов и куропаток наловим, что весь год потом ими кормимся. А вы, господин, деньги тратите, на рынке птиц покупаете. Приезжайте лучше в Тигриное ущелье, будем вместе фазанов ловить.
      — Да ведь неправду ты говоришь! — стукнул трубкой об пол помещик.
      Засмеялся Пак Доль:
      — А то как же! Конечно, всё выдумал.
      Помолчал немного и стал дальше рассказывать:
      — У нас в Тигрином ущелье неурожайных лет отродясь не бывало. А всё потому, что умеем мы за полями ухаживать.
      Усмехнулся помещик:
      — Ну-ка, как это вы за ними ухаживаете? Мои крестьяне вон как стараются, а уж коли нет урожая, ничего поделать не могут.
      — А вы не перебивайте меня, господин,—спокойно отвечает Пак Доль. — Я вам сейчас всё объясню. Сажаем мы в Тигрином ущелье рис, поливаем его водой хорошенько, а потом все поля большими циновками покрываем.
      — Ишь чего надумали! — снова перебил помещик Пак Доля. — Это зачем же поле циновками закрывать?
      А Пак Доль будто и не слышит помещика, знай своё рассказывает:
      — Застилаем, значит, циновками поле и ждём, пока рис вырастет. Растут стебельки и через дырочки на свет вылазят. Потом сорняки вырастают, а дырочки-то уже все заняты — никак нельзя сорнякам из земли вылезти. Вот они и гибнут все до единого. Потому и нет у нас сорняков никогда, и рис наш растёт без помех.
      Вскочил помещик с кресла.
      — Ну, Пак Доль, опять ты
      Чуть-чуть у богача запретное слово не вырвалось. Хорошо, что вовремя прикусил он себе язык.
      А Пак Доль всё не унимается:
      — Мы рис не молотим никогда и, что такое цеп, не знаем. Берём циновку с четырёх концов и разом с земли поднимаем. Стебелёк тоненький через дырку пролезет, а зерно, всё как есть, на циновке останется. Почему бы и вашим крестьянам не делать так?
      Как подпрыгнет тут помещик, как крикнет в сердцах:
      — Неправда это, лживый ты человек! — и тут же ладонью себе рот зажал. Зажать-то зажал, да уж поздно: все запретное слово слышали.
      А Пак Доль вытащил из-за пазухи узелок, достал из узелка длинный свиток и сказал почтительно:
      — Узнал отец мой, что я к вам в дом собираюсь, и дал мне свиток,
      а на свитке написано, что ваш дедушка моему триста лян должен остался. Вот я и пришёл долг получить. Побагровел помещик от злости.
      — Неправда это! Не мог помещик мужику задолжать. А Пак Долю только того и надо.
      Женился он на красавице, увёл её из дома отца, и прожили они в мире и счастье до ста лет.
      И дети их выросли такими же умными и весёлыми, как Пак Доль.
     
     
      КАК КРЕСТЬЯНЕ СБОРЩИКА НАЛОГОВ ПРОУЧИЛИ
     
      В давние времена жил сборщик налогов, по фамилии Хван.
      Всю жизнь мечтал Хван стать старшим сборщиком, да все ему никак не удавалось. Чего он только ни делал, как ни старался—всё впустую, не назначали его старшим, и только. «Я дни и ночи тружусь, сна-отдыха не знаю, а никто меня не ценит, — сокрушался Хван. — Что бы такое придумать, чтобы сам ван Кореи обо мне узнал?»
      Думал он, думал и придумал. Приехал в дальнюю деревушку, собрал народ и сказал:
      — Хочу получить я в два раза больше риса, чем в прошлом году получал, да ещё три корня женьшеня в придачу. Не принесёте рис да женьшень — всех с земли прогоню! Даю вам неделю сроку.
      Сказал он так и стал податей ждать, а сам радуется: «Соберут со всей страны рис, а ван и спросит: «Кто больше всех риса собрал?» Поклонится тут. ему самый главный сборщик налогов и скажет: «Хван больше всех риса собрал, да ещё три корня женьшеня прислал в придачу». Обрадуется ван и назначит меня старшим сборщиком».
      Дожидается Хван назначенного срока, а крестьяне по дворам ходят, зерно собирают. Вот собрали они всё до единого зёрнышка, все амбары вычистили, но риса всё равно не хватает. А уж о женьшене и говорить нечего: разве можно за неделю драгоценный корень найти? Что
      бедным крестьянам делать? Собрались они все вместе, сели в кружок и стали думать, как от Хвана избавиться. Долго думали, да так ничего и не придумали.
      Вдруг подходит к ним старый охотник и говорит:
      — Прослышал я про вашу беду, люди добрые, и вот что хочу вам сказать. Поймал я вчера тигра лютого и в ящик посадил. Что, если Хвану тигра послать? Может, уберётся он тогда восвояси?
      Переглянулись крестьяне:
      — Дело говорит старый охотник. Пошлём Хвану тигра, поглядим, как он тогда попляшет.
      Велели крестьяне двум парням ящик снести, а сами ждать стали, что дальше будет.
      Еле-еле дотащили парни ящик: уж очень тяжёлый был — видно, большой тигр попался. Притащили они ящик Хвану, а Хван и спрашивает:
      — Что это вы принесли?
      Поклонились ему крестьяне и отвечают почтительно:
      — Это вам в благодарность за то, что налоги по справедливости берёте.
      Подбоченился Хван, грудь колесом выпятил.
      — Спасибо, спасибо, молодцы, — говорит.
      Поклонились крестьяне ещё раз и домой пошли.
      А Хван вокруг ящика ходит. «Интересно, что там спрятано? — думает. — Может, косуля или олень с рогами? Ишь как брыкается, ящик-то ходуном ходит. Надо его приоткрыть немного: неровен час, задохнётся подарок».
      Подошёл он к ящику, открыл крышку, а тигр как выпрыгнет!
      — Ой-ой-ой! — завопил Хван и наутёк пустился, только его и видели.
      А тигр в горы убежал — противно ему было Хвана есть.
      С тех пор за сто ли обходил Хван эту деревню.
      И старшим сборщиком он не стал.
     
     
      КАК ЖЕНЩИНЫ КРЕПОСТЬ ЗАЩИЩАЛИ
     
      Давным-давно стояла у самой границы маленькая деревушка. И жил в той деревушке весёлый парень, по фамилии Пак. Все любили его: старики за то, что почтительным был, парни за то, что был силачом первым, а девушки за то, что лучше его никто песен петь не умел.
      И любил этот Пак самую красивую девушку в деревне, и она любила его, и решили они пожениться. Ранней весной собралась вся деревня к Паку на свадьбу, пили вино и желали молодым счастья. И вдруг — ттэн-ттэн-ттэн — забил вдали колокол. Мигом смолк каягым ', перестали танцевать девушки, а старики рассказывать поучительные истории. Все знали: звонит колокол — значит, напал на страну враг.
      Услыхав тревожный звон, поднялись со своих мест мужчины, взяли луки и стрелы. И Пак тоже встал.
      — Оставайся с молодой женой. Пак, — уговаривают его. — Мы скоро прогоним врага и вернёмся.
      Глянул на невесту Пак, улыбнулся: знал, что она скажет.
      А она взяла его за руку и сказала твёрдо:
      — Иди защищать родную землю, Пак. Разве можем мы быть счастливы, когда страна наша в беде! Иди и возвращайся с победой.
      Ушли мужчины на границу, а женщины дома с детьми остались. Три дня и три ночи бились крестьяне с врагом, но не смогли они одолеть чужеземцев: многих перебили враги, а остальных в плен взяли.
      Дошла об этом весть до женщин. Собрались они все вместе.
      — Умрём, а не отдадим деревню врагу, — говорят.
      Стали они думать, как деревню защитить; вышла вперёд невеста Пака и говорит:
      — Надо вокруг деревни вал земляной сделать и за валом укрыться.
      Принялись женщины вал насыпать, а мальчишки им помогают: таскают огромные камни да воду. Подошли враги к деревушке, а женщины на них с вала кипяток льют, камни бросают — никак и не подступиться.
      Видят чужеземцы — не взять им деревни. Окружили они её тогда
      'Каягым — музыкальный инструмент.
      плотным кольцом и принялись ждать; сидят у костров, посмеиваются: «Всё равно им без еды да питья долго не выдержать». А женщины в это время совет держат, как врагов перехитрить, думают.
      Дождались они ночи, а когда зашла за тучи луна, невеста Пака перелезла через высокий вал и стала яму рыть. Всю ночь рыла и вырыла огромную ямищу, а потом острых камней в неё набросала.
      На рассвете взяла она кувшин с водой, снова через вал перебралась и мимо вражеского стана пошла. Увидали её враги, схватили и к начальнику привели. Стал её начальник допрашивать:
      — Ты зачем из деревни вышла?
      Молчит невеста Пака, словно в рот воды набрала. А начальник кивнул головой, и в палатку Пака ввели, а с ним ещё десятерых — тех, кого в плен взяли. Бросилась к Паку девушка, а начальник приказывает:
      — А ну, говори немедля, не то всем им головы долой.
      — Не надо, не говори! — закричал Пак, а враги подскочили к нему и из палатки вытолкали.
      Заплакала невеста Пака:
      — Не убивай их, великий полководец! Я тебе всё расскажу. Ночью пришли к нам на подмогу войска вана нашего. Их так много, что всех и не счесть. Пики у них длинные, мечи острые, кони быстрые. Вот и решила я принести им воды.
      Сказала она так, а начальник как хлопнет себя по коленкам:
      — Негодная лгунья! Да квк могли они в деревню проникнуть, когда моё войско со всех сторон её окружило?
      Улыбнулась невеста Пака:
      — А у нас подземный ход есть. Видишь яму у самого вала? Это и есть наш ход, и идёт он к самому Восточному морю, там-то воины вана и спустились в подземный ход и по нему до деревни дошли.
      Обрадовался начальник, расхохотался, довольный.
      — Поведёшь нас ночью к подземному ходу, — говорит. — А ослушаешься, всех пленников перебью и тебе пощады не будет.
      Закрыла девушка лицо руками, будто плачет горько, а сама смеётся от радости: обманула она врагов жестоких.
      А начальник дождался тёмной ночи, собрал своих воинов и велел им к яме ползти, да по одному туда прыгать. И сам первым пополз.
      Прыгнул он в яму да как завопит. И в тот же миг на вал женщины выбежали. «Мансе!» — кричат и во врагов камни бросают. Услыхала невеста Пака победный клич, побежала бегом в палатку, где любимый с товарищами сидел, развязала им руки-ноги, и они на врага бросились. Совсем перетрусили чужеземцы: начальник исчез куда-то, со всех сторон камни да стрелы летят.
      — Бежим скорее! — закричали они и наутёк пустились.
      Добрались они до родных краёв, сказали правителю:
      — Это удивительная страна, даже женщины там храбрые воины! Нельзя на них нападать: всё равно ничего из этого не получится.
      С тех пор уже не осмеливались они границу переходить. И Пак со своей верной женой жили долго и счастливо.
      КАК БЕДНЫЙ КРЕСТЬЯНИН ВАНОМ СТАЛ
      Жила когда-то в горах бедная женщина. И был у неё сын, по имени ён Ба У. С утра до ночи гнули они спину на жадного помещика, а жили впроголодь. Но не это печалило старуху мать, а то, что никак не мог Ён Ба У невесту найти. И собой-то он был хорош, и характер-то у него был добрый, а всё в холостых ходил. И то сказать: кто за батрака пойдёт? Кому охота в кабалу лезть?
      Сколько раз говорила мать Ён Ба У:
      — Пора бы тебе жениться, сынок. А то уж я стара стала, скоро смерть придёт. Неужто так и не доведётся мне внучонка своего покачать?
      А Ён Ба У всё шутит:
      — Тебе ещё сто лет жить, матушка. Погоди, придёт время — женюсь.
      Но вот настала весна, побежали с гор быстрые ручейки, и загрустил Ен Ба У: все его сверстники давно женаты, а он всё один да один.
      Пришёл он как-то на берег реки, сел на камень и задумался: где ему невесту найти? Кто за него, батрака, пойдёт? Только он так подумал, как вдруг забурлила вода в реке, и прямо к ногам Ён Ба У рыба выпрыгнула. Взял Ён Ба У рыбу, завернул в платок, принёс домой и пустил в большой лохани плавать.
      На другой день ушёл Ён Ба У с матерью в поле. Вечером воротились и видят: в доме прибрано, на столике рис и соя стоят, а рядом целая миска кимчхи '. Удивился Ён Ба У: отродясь таких яств у них не бывало.
      — Где ты рис взяла, матушка? — спрашивает.
      А мать ему отвечает:
      — И сама не знаю, сынок, как оказался он у нас на столе.
      Поклонился тогда Ён Ба У на все четыре стороны, четыре раза спасибо сказал, и сели они ужинать. А утром опять в поле пошли. Воротились, а в доме снова прибрано, и на столе миска куксу стоит. Решил тогда Ён Ба У подсмотреть, кто это у них в доме хозяйствует.
      К и лА ч X й — корейское национальное кушанье — капуста с приправами.
      УгроАл вышел он за ворота, дошёл с матерью до поля и назад воротился. Подкрался тихонечко к дому, заглянул в окошко. Видит: пусто в доме, никого нет. Вдруг забурлила вода в лохани — точь-в-точь как в тот раз, когда ён Ба У рыбу поймал. Выпрыгнула из лохани рыба, три раза стукнулась об пол и превратилась в прекрасную девушку.
      Смотрит Ён Ба У на девушку, любуется. Глаза у неё как ночь чёрные, зубы словно жемчуг белые, сама тоненькая как тростиночка. Никогда в жизни не видал Ён Ба У такой красавицы.
      Стала девушка в доме прибирать, потом три раза в ладоши хлопнула — и на столике рис и кимчхи появились. Вздохнула девушка тяжело и к лохани пошла: пора, знать ей опять в рыбу превращаться. Тут Ён Ба У как вбежит в комнату, как схватит девушку за руку.
      — Кто ты? — говорит. — Человек или дух? Если человек, стань моею женой, потому что не видал я девушки красивее тебя.
      Засмеялась девушка, словно колокольчики серебряные зазвенели, и сказала:
      — Меня послал к тебе дракон Восточного моря. Возьми меня в жёны — навсегда с тобою останусь.
      Обрадовался Ён Ба У, обнял он девушку и рядом с собой усадил.
      Вечером пришла мать с поля, смотрит: у дома сын стоит, а рядом с ним девушка красоты неописанной.
      Удивилась мать, спрашивает:
      — Кто эта девушка, сынок?
      А Ён Ба У отвечает:
      — Это моя жена, мама. Прими её, как дочь родную.
      Заплакала мать от радости, обняла невестку желанную.
      В скором времени сыграли они свадьбу, и зажил Ён Ба У с молодой женой. По-прежнему ходил он на поле, а жена за домом смотрела. Приберётся в комнате, три раза в ладоши хлопнет — и вот стоит уже на столе еда вкусная. Мудрено ли, что слава о жене Ён Ба У по всей стране разошлась. Дошла она и до самого вана. А ван жадным был, завистливым. Позвал он своего советника:
      — Слышал я, что живёт в горной деревне в доме батрака красавица писаная. Поезжай-ка ты в эту деревню да посмотри, так ли она хороша, как люди болтают. И ещё узнай: верно ли, что кашу она без крупы варить может да кимчхи без капусты делать умеет?
      Надел советник простое платье и в деревню отправился. Нашёл он дом, где Ён Ба У жил, заглянул в окно. Видит: ходит по дому женщина красоты удивительной. Вот подошла она к столу; три раза в ладоши хлопнула — ив тот же миг на столе рис да кимчхи появились.
      Обрадовался советник, бегом побежал к вану. Рассказал он ему всё, что видел, велел слугам принести столик и давай в ладоши хлопать: думал, рис и кимчхи появятся. Хлопал-хлопал, да всё без толку. А ван и говорит советнику:
      — Хватит тебе ладони-то отбивать. Поезжай-ка ты лучше в деревню да скажи Ен Ба У, чтоб немедля во дворец явился. Скажи, ван желает с ним в шахматы сыграть. Выиграю — заберу себе красавицу, проиграю — половину страны отдам.
      Приехал советник в деревню, передал Ён Ба У приказ вана. Опечалился Ён Ба У: как же будет он в шахматы играть, если он их и в глаза не видел?
      А жена и говорит ему:
      — Не печалься, ён Ба У, возьми эту бусинку и на доску положи. А там увидишь, что будет.
      Сказала она так и дала Ён Ба У серебряную бусинку.
      Взял Ён Ба У бусинку, простился с женой и матерью и в путь отправился. Пришёл он во дворец, сели они с ваном в шахматы играть.
      Улучил момент Ён Ба У и положил незаметно между фигур бусинку.
      — Начинай, ван, — говорит.
      Сделал ван первый ход, а ён Ба У на бусинку смотрит. Ударилась бусинка о коня и на другую клеточку покатилась. Ён Ба У на эту клеточку коня и поставил. Сделал ван второй ход, а Ён Ба У опять на бусинку поглядывает. Куда она покатилась, туда он фигуру и переставил. Проиграл злой ван партию, а бусинки и не заметил даже.
      «Что же теперь делать? — думает. — Неужто половину страны придётся отдать?»
      Собрал он своих мудрецов, рассказал обо всём, что случилось, и повелел придумать для Ён Ба У такую задачу, чтобы ни за что не мог он её решить.
      Долго думали мудрецы, наконец самый мудрый из всех сказал:
      — Вели ему, ван, с твоим войском сразиться. Тут батраку и конец придёт.
      Обрадовался ван, позвал Ен Ба У и сообщил ему свою волю.
      Вздохнул Ён Ба У тяжело, понял, что близка его смерть, и попросил:
      — Разреши мне, ван, с женой попрощаться.
      Усмехнулся ван:
      — Иди уж, прощайся!
      Пришёл Ён Ба У домой, рассказал обо всём жене и стал в путь-дорогу собираться. А жена ему и говорит:
      — Дам я тебе, Ён Ба У, две буть1лочки. В одной красные чернила налиты, в другой — зелёные. Как ринется на тебя войско, разбей бутылочку с красными чернилами, а потом и с зелёными.
      Сказала она так и дала мужу бутылочки. Взял Ён Ба У бутылочки, положил их за пазуху и во дворец пошёл.
      Пришёл, а ван его уже дожидается.
      — Ну что ж, Ён Ба У, пошли на главную площадь, посмотрим, какой ты храбрый.
      Пришли они на площадь, а там целая тысяча всадников ждёт, и каждый в руке длинное копьё держит. Вокруг всадников народ собрался, все Ён Ба У жалеют: где же ему с такой оравой справиться!
      Встал Ён Ба У в конце поля, а ван взгромоздился на высокое кресло, махнул рукой, и всадники прямо на Ён Ба У понеслись.
      Бросил тут Ён Ба У наземь бутылочку с красными чернилами, разлились чернила по земле, и в тот же миг у крестьян, что на бой посмотреть пришли, копья в руках оказались.
      Бросил тогда Ён Ба У вторую бутылочку — и по полю боевые кони понеслись. Вскочили крестьяне на коней и навстречу грозному войску поскакали. А Ён Ба У впереди всех, словно птица, на белом коне летит.
      Встретились крестьяне с войском, и началась битва великая. Изо всех сил дрались воины вана, да только где им с народом справиться!
      Видит ван — плохо дело: вся его армия побита. Бросился он перед Ён Ба У на колени:
      — Всё, что хочешь, бери, только жизнь оставь!
      — Таким, как ты, нечего делать на белом свете, — сказал Ён Ба У и отрубил вану голову.
      Обрадовались крестьяне: житья ведь при злом ване не было. Стали они Ён Ба У благодарить, а он говорит:
      — Не меня благодарите, жену мою: это она вас от вана освободила.
      Рассказал Ен Ба У всё, как было, побежали крестьяне к его жене, привели на площадь.
      — Спасибо тебе, — говорят. А она отвечает:
      — Себя благодарите, добрые люди, вы ведь войско разбили. Вышел тогда вперёд мудрый старик и сказал:
      — Вместе мы врага победили, вместе и вана выбирать будем. И весь народ закричал:
      — Пусть Ён Ба У ваном будет!
      И Ён Ба У согласился. А как ваном стал, отдал крестьянам всю землю, и зажил народ счастливо.
     
     
      ВОЛОВЬЕ ПОЛЕ
     
      В давние времена жил на свете бедный крестьянин, по фамилии Цой.
      С утра до ночи работал Цой на поле, а жил впроголодь: земля-то не его была, помещика. Потому и отнимал помещик у Цоя весь урожай, да ещё заставлял Цоя подарки ему делать богатые, не то грозился землю отнять.
      Вот как-то раз случился неурожайный год. Не было у Цоя ни риса, ни кукурузы, и не сделал он помещику богатого подарка. Рассердился помещик, отнял у Цоя землю и другому крестьянину отдал. Просил Цой помещика землю вернуть, а помещик и разговаривать с ним не стал, прогнал со двора, и всё тут.
      Надел тогда крестьянин на плечи своё чиге, в руки топор взял и высоко в горы поднялся. Отыскал он в горах удобное место, построил себе хижину и стал в той хижине жить. С утра на охоту ходит, косуль да зайцев бьёт, днём дрова рубит, а вечером в деревню спускается, дрова продаёт.
      Прожил он так до весны, а как весна наступила, взял мотыгу и давай землю долбить. А земля-то в горах твёрдая, не то что внизу в долине. Измучился Цой, пока клочок земли распахал. А как распахал да кукурузой и картошкой засеял, так и полегчало у него на душе. «Будет у меня теперь своё поле, — думает. — А там, глядишь, и вола куплю».
      Целыми днями ухаживал Цой за полем: навоз из деревни таскал, каждую травинку выпалывал. Скоро выросла у него высокая кукуруза и картошка уродилась большущая. Обрадовался Цой: не зря, значит, старался.
      Да только напрасно Цой радовался. Пришёл он как-то из лесу, а всё поле кабанами истоптано, кукуруза высокая с корнем вырвана, и картошка на земле валяется. Сел Цой на землю и заплакал: весь труд его даром потрачен.
      Проходил в это время мимо охотник. Увидал он Цоя и прямо к нему направился.
      — Можно переночевать у тебя? — спрашивает.
      — Отчего же нельзя? — отвечает Цой. — Только угощение у меня небогатое.
      — Да У- меня с собой полная сумка дичи есть, — улыбнулся охотник. — Вместе сейчас и поужинаем.
      Пригласил Цой охотника в хижину, наелись они досыта, а потом стал Цой охотнику про своё житьё рассказывать: как он в долине жил, как помещик у него землю отобрал и как кабаны всё поле его потоптали.
      Выслушал его охотник, покачал головой.
      — Плохо твоё дело, — говорит. — Придётся, видно, тебе одной охотой кормиться.
      Утром ушёл в горы охотник, а в полдень назад воротился и косулю живую принёс.
      — Это тебе от меня подарок, — говорит.
      Глянул Цой на косулю, а она ни жива ни мертва стоит: ножки дрожмя дрожат, глаза большие, испуганные.
      Улыбнулся Цой.
      — Не робей, — говорит. — Будешь теперь у меня жить.
      Так и стала с тех пор косуля у Цоя жить. Целыми днями по поляне бегает, травку зелёную щиплет, а вечером домой возвращается.
      Скоро выросла косуля большая и сильная. Тут как раз и помещик пожаловал. Прослышал он, что Цой в горы перебрался, и решил наведаться. «Ушёл, значит, Цой от меня подальше, и в моих помещичьих милостях не нуждается? Зайти, что ли, в гости, посмотреть, как он там живёт?» Решил так помещик и отправился в горы.
      Шёл-шёл, устал даже, присел отдохнуть, а тут как раз охотник идёт.
      — Эй, ты! — закричал помещик. — Где здесь Цой живёт?
      Подошёл охотник поближе.
      — О каком Цое ты спрашиваешь? О том, что от злого помещика в горы ушёл? Вон его хижина за скалой стоит.
      Сказал так охотник и пошёл себе прочь. А помещик от ярости зубами скрипит. «Ну погоди, — думает, — я тебе покажу, как меня перед людьми срамить!» Встал он с камня и к хижине зашагал. Подошёл поближе, видит: у хижины косуля бегает, а рядом Цой сидит, на косулю смотрит.
      — Здравствуй, Цой, — говорит помещик ласково, — как живёшь, дорогой?
      — Ничего живу, не жалуюсь, — отвечает Цой, а сам думает: «Убирайся отсюда, глаза б мои тебя не видали!»
      Но помещик и не думает уходить, стоит, соловьём разливается:
      — Уж ты на меня не сердись, дядюшка Цой. Хочешь, я тебе телёнка подарю? А ты мне за него свою косулю дашь. Зачем тебе косуля-то? А телёнок, как вырастет, хорошим волом станет.
      Удивился крестьянин:
      — На что вам косуля, господин? Толку от неё никакого нет.
      Покачал головою помещик и говорит:
      — Ах, какой же ты непонятливый, дядюшка Цой! Косуля мне и не нужна вовсе. Просто тебя хочу выручить. Небось без вола трудно приходится?
      Обрадовался Цой: счастье-то какое привалило! Отдал он косулю помещику и на другой день за телёнком пошёл. Вывели слуги телёнка, а телёнок еле на ногах стоит, больной, видно. Понял тут Цой, что обманул его помещик.
      — Не надо мне телёнка, — говорит. — Отдайте мою косулю.
      Да только кто его слушать будет? Вытолкали со двора, и делу конец. Принёс Цой телёнка в хижину, стал лечить его травами. Лечил, лечил и вылечил: вырос через год из телёнка большой вол. Смотрит на него Цой — не нарадуется.
      А помещик уж тут как тут:
      — Видишь, Цой, какое благодеяние я тебе оказал. А ты ещё сердился на меня! Смотри, какой вол вырос — весь уезд о нём говорит. Хороший вол! Да только как подохнет он, что делать-то будешь? Давай лучше меняться: ты мне вола дашь, а я тебе поле подарю, будешь на нём хозяйствовать. А там, глядишь, и помещиком станешь!
      Покачал головою Цой:
      — Нет, господин, не буду я с вами меняться. Вы меня в тот раз обманули и теперь обманете.
      Сказал он так, а у самого на душе кошки скребут: где это видано, чтобы крестьянин от поля отказывался?
      А помещик всё уговаривает:
      — Соглашайся, дядюшка Цой. Дам я тебе поле самое лучшее: лёссу там полно, а на самом поле ни камешка.
      Почесал Цой в затылке.
      — Ладно уж, — говорит, — поменяюсь ещё раз, только поле сначала посмотрю.
      Обрадовался помещик, засуетился: "— Конечно, дядюшка Цой, пошли поле смотреть.
      Спустились они в долину, пришли на поле. Смотрит Цой — перед ним ни камешка, ни травиночки. Неужто правду помещик сказал?
      Отдал Цой своего вола и стал на поле хозяйствовать. А тут и весна подошла. Вспахал Цой поле, засеял его отборным зерном и стал всходов ждать. Скоро покрылись поля зелёным ковром, только у Цоя ни росточка не взошло. Позвал тогда Цой крестьян. Смотрят они на поле, землю руками щупают — ничего понять не могут. Наконец вышел вперёд столетний старик и сказал:
      — На поле этом отродясь ничего не росло, даже трава сорная. Потому помещик и отдал его тебе. Напрасно ты, Цой, у стариков совета не спросил. Мы бы сразу тебе сказали.
      Рассердился Цой:
      — Опять он меня обманул! Ну погоди, я тебя заставлю моего вола отдать!
      Пришёл он к помещику, стал в ворота стучать. Вышел на крыльцо помещик.
      - — Чего тебе надо? — спрашивает.
      — Зачем вы меня обманули, господин? — говорит Цой. — Не нужно мне ваше поле: не растёт на нём ничего. Берите его назад, а мне моего вола отдайте.
      Захохотал помещик:
      — Ишь чего захотел! Проваливай отсюда подобру-поздорову, не то скажу судье, что ты вор и бродяга, посадят тебя в тюрьму, узнаешь тогда, как против помещика идти.
      Сказал так помещик и в дом ушёл, а крестьянин ни с чем назад воротился. Пришёл он домой, а в хижине столетний старик его дожидается.
      — Не печалься, Цой, — говорит старик, — поливай хорошенько поле, может, что-нибудь и вырастет.
      Стал Цой поле поливать. Целыми днями воду таскает, не передохнёт даже. Осенью выросла на поле кукуруза, высокая да густая. Вся деревня сбежалась на неё глядеть. Стоят люди, головой качают:
      — Ну и ну, видно, и впрямь человек может чудеса творить.
      Пришёл и помещик. Посмотрел на кукурузу, похвалил Цоя и домой
      отправился. А дома места себе не находит, как бы поле отобрать, думает. Дождался он утра, бегом побежал к Цою:
      — Ты просил меня поле обратно взять? Хорошо, заберу я его, а тебе вола отдам.
      Ничего не ответил Цой. Вышел из дому и к крестьянам пошёл. Рассказал он им, что помещик хочет поле отнять. А крестьяне и говорят:
      — Хватит нам помещику подчиняться! Возьмём-ка лучше толстые палки да проучим его.
      Взяли крестьяне палки и на улицу вышли. А по дороге как раз помещик шёл. Напали на него крестьяне, отдубасили хорошенько — помещик еле ноги унёс.
      С тех пор поняли крестьяне, какие они сильные, когда друг за друга стоят. И на поле Цоя вместе работать стали. А поле назвали Воловьим.
     
     
      КАК ТИГРЫ ХЕ ДОНУ ПОМОГЛИ
     
      Это было в те далёкие времена, когда тигры, как люди, разговаривать умели.
      В глухом горном селении жила бедная женщина. И был у неё сын, по имени Хё Дон. Хё Дону исполнилось всего пятнадцать лет, но он уже хорошо стрелял из лука и слыл смелым охотником. Каждое утро уходил Хё Дон в горы, охотился на косуль и оленей, рубил дрова и собирал хворост. Вечером приносил он матери добычу, а потом спускался в долину и продавал на рынке дрова.
      Вся деревня знала о том, как любит и почитает Хё Дон свою мать, потому его и прозвали Хё Доном, что значит «Почтительный сын».
      Но вот однажды случилась беда: заболела мать Хё Дона. Целыми днями сидел Хё Дон у её постели и всё спрашивал:
      — Что у тебя болит, мама? Скажи мне.
      — Ничего у меня не болит, сынок,—отвечала мать, — только не могу я почему-то с постели встать.
      Позвал тогда Хё Дон самых лучших докторов и попросил вылечить мать. Велели доктора поить мать самыми дорогими лекарствами, сказали, что скоро она поправится.
      Выпила мать Хё Дона все лекарства, но не помогли они ей. С каждым днём становилось ей всё хуже и хуже.
      Вот как-то раз сидит Хё Дон у постели матери и слышит вдруг чей-то голос:
      — Далеко-далеко растёт трава бессмертия. И нет такой болезни, чтобы трава эта не вылечила
      Выбежал Хё Дон из дому, смотрит: у ворот старичок сидит, в руках посох держит. Подбежал к нему Хё Дон:
      — Дедушка, миленький, не ты ли про траву бессмертия говорил? Моя мать тяжело больна, и никакие лекарства не помогают ей.
      Усмехнулся старик, погладил седую бороду.
      — Говорить-то я говорил Есть такая трава, да только найти её нелегко.
      Сказал так старик и пошёл себе прочь. А Хё Дон всё не отстаёт, за стариком идёт:
      — Скажи мне, дедушка, где трава бессмертия растёт. Я должен найти её! Ведь мать моя умирает!
      Поглядел старик на Хё Дона, подумал немного и сказал задумчиво:
      — Так и быть, Хё Дон, расскажу я тебе, как чудесную траву найти. Видно, недаром называют тебя Почтительным сыном, если хочешь отправиться ты так далеко. Трава бессмертия растёт в глубоком ущелье, и называют это ущелье Тигриным: каждую ночь собираются там свирепые тигры и делят добычу. Спустись в ущелье и найди столетнюю сосну. Под сосной той растёт красный цветок. Сорви цветок и принеси его матери. Съест она стебель цветка и выздоровеет. Только смотри не попадись тиграм в зубы
      Сказал так старик и исчез, будто его и не было. Протёр Хё Дон глаза, огляделся вокруг. «Уж не сон ли приснился мне?» — думает. Смотрит: на земле посох лежит, тот самый, что у старика в руках был. Значит, и вправду приходил мудрый старик.
      Взял Хё Дон лук и стрелы, попрощался с больной матерью, попросил соседей присмотреть за ней, а сам пошёл Тигриное ущелье искать.
      Шёл он три дня и три ночи, на высокие горы взбирался, в глубокие ущелья спускался. Наконец дошёл до горы Пэктусан.
      Над головой тёмное небо висит, вековые сосны шумят вдали, тигр, хозяин гор, рычит — голос пробует. «Придётся, видно, рассвета ждать,—
      подумал Хё Дон, — всё равно в темноте красный цветок не увидишь».
      Залез Хё Дон на высокую сосну, чтобы не достали его дикие звери, устроился поудобнее и задремал. Проснулся, а на небе уже луна взошла, совсем светло стало. «Как там моя матушка?» — думает Хё Дон.
      Только он так подумал, как вдруг услышал тигриный рёв. Рычат тигры грозно, а в ответ им тигрёнок плачет, жалобно, тоненько. «Вот чудеса-то», — подумал Хё Дон, и в тот же миг упала на его лицо чёрная тень. Поднял Хё Дон голову. Видит: прямо над ним орёл летит, тигрёнка несёт. Бьётся тигрёнок в орлиных когтях, кричит, плачет.
      Рассердился Хё Дон:
      — Ах ты негодная тварь! Как тебе не стыдно маленьких обижать? На, получай!
      Снял Хё Дон с плеча свой верный лук, натянул тетиву и пустил стрелу прямо в орла. Забил орёл крыльями и на землю упал. Сбежались тигры к тигрёнку, лижут его, ласкают. Мать-тигрица не знает, что и делать от радости. Но вот спрашивает тигр-отец:
      — Кто же спас нашего малютку? Кто убил мерзкого орла?
      Посмотрели тигры друг на друга, побродили на поляне — никого
      нет. Засмеялся тогда тигрёнок:
      — Тот, кто спас меня, прямо над вами сидит.
      Посмотрели тигры наверх, увидали Хё Дона, окружили сосну, на которой Хё Дон сидел, и спрашивают:
      — Что ты тут делаешь, добрый человек? Зачем к нам пожаловал?
      Рассказал им Хё Дон обо всём. Призадумались тигры. А потом мать-
      тигрица и говорит:
      — Знаю я, где тот цветок растёт. Садись ко мне на спину, отвезу я тебя к столетней сосне.
      Сел Хё Дон тигрице на спину, крепко за уши схватился, и тигрица как вихрь понеслась по ущелью. Вот уже рассвело, а она всё бежит и бежит. Наконец остановилась тигрица под столетней сосной.
      — Слезай, Хё Дон, здесь растёт красный цветок.
      Смотрит Хё Дон: под сосною невиданной красоты цветок растёт. Сорвал он его, положил за пазуху, а тигрица и говорит:
      — Полезай опять на спину, я тебя домой отвезу.
      Сел Хё Дон тигрице на спину и скоро был уже дома. Съела мать Хё Дона стебель красного цветка, и болезнь её как рукой сняло.
     
     
      ЛГУНИШКА
     
      Давным-давно в маленькой деревушке жил мальчик, который очень любил всех обманывать. Вот и прозвали его Кве То Ри, что значит «Лгунишка». Целыми днями бродил Кве То Ри по деревне и всё думал: «Кого бы ещё обмануть? Над кем бы ещё посмеяться?»
      Пошёл однажды Кве То Ри в горы. Шёл, шёл, вдруг видит: старенький старичок хворост собирает.
      Подошёл Кве То Ри поближе — да это его сосед! Обрадовался Лгунишка: «Вот кого обмануть можно!»
      Подумал он так и завопил во всё горло:
      — Дедушка, дедушка, беда! Беги скорее домой! Старуха твоя помирает! — а сам глаза вытаращил, руками машет.
      Поверил ему старик, бросил вязанку и бегом домой побежал.
      Подождал Кве То Ри, пока старик из виду скроется, и тоже к старикову дому пустился, только по другой дороге: по той, что короче была. Прибежал к старухе, давай орать:
      — Ой, бабушка, беда приключилась! Беги скорее в горы. Собирал твой старик хворост, и на него лютый тигр напал!
      Схватила старуха палку и бегом к деду на помощь. Бежит-торопится, а навстречу ей дед спешит. Увидали они друг друга — остановились как вкопанные.
      — А мне Кве Го Ри сказал, что ты помираешь, — говорит дед.
      — А мне — что на тебя тигр напал, — говорит старуха.
      Поняли они тут, что обманул их негодный мальчишка, рассказали обо всём соседям. Те только головами качают: «Ну что делать с этим Лгунишкой? Нельзя ему верить!»
      — Как тебе не стыдно людей морочить? — спрашивают его люди, а он знай посмеивается.
      Как-то ночью Кве То Ри перебудил всю деревню.
      — Пожар, — кричит. — Горим!
      Выскочили люди из домов, а Кве То Ри хохочет:
      — Эх, вы, поверили!..
      Рассердились на него крестьяне:
      — Никогда больше верить тебе не будем!
      А ему-то что? Посмеялся и пошёл себе прочь. Идёт, песню поёт:
      Я самый умный, Я самый хитрый. Меня все знают, Я _ Кве То Ри.
      Пришёл он в горы, лёг под деревом и думает: «Кого бы ещё обмануть?» Только он так подумал, как вдруг рядом страшный рёв раздался.
      Вскочил Кве То Ри на ноги, смотрит: из леса тигр выбежал, глаза словно две свечки горят, хвост как палка огромная. Задрожал Кве То Ри от страха, что веточка ивовая, взобрался поскорее на дерево, зажмурился покрепче и завопил что есть мочи:
      — Спасите! Помогите! На меня тигр напал!
      Услыхали жители деревни, что Кве То Ри на помощь зовёт, да не поверили Лгунишке на этот раз.
      — Опять мальчишка смеётся над нами! Вот ведь негодник!
      Поговорили они так и разошлись по домам. Утром пришли в лес за
      дровами, видят: на большом дереве Кве То Ри сидит, а под деревом тигр бродит. Убили крестьяне тигра, сняли Кве То Ри с дерева и говорят:
      — Видишь, Кве То Ри, каково людей морочить? Не поверили мы тебе— думали, опять обманываешь!
      Опустил голову Кве То Ри и ничего не ответил. Но с тех пор уже никого не обманывал.
     
     
      ВОЛШЕБНАЯ ТАРЕЛОЧКА
     
      Давным-давно жили в маленькой деревушке старик со старухой. Не было у них ни сына, ни дочки, а были только собака да кошка.
      Старик день-деньской ловил рыбу, старуха по хозяйству хлопотала, кошка мышей ловила, а собака хвостом пол мела. Так они и жили.
      Вот однажды пошёл старик ловить рыбу. Пришёл он на речку, видит: поймали мальчишки окуня, большого-пребольшого. Бьётся окунь на удочке, человечьими глазами на старика глядит, будто молит: «Спаси меня, добрый человек!»
      Жалко старику окуня стало. Подошёл он к мальчишкам и говорит:
      — Мальчишки, мальчишки, отдайте мне окуня. Я за него крючок рыболовный дам.
      Обрадовались мальчишки. Отдали поскорее окуня, схватили крючок и бегом домой припустились: не ровен час, передумает старик, отберёт крючок.
      А старик взглянул ещё раз на окуня и пустил его в реку. Окунь подпрыгнул три раза, вильнул хвостом и нырнул в воду — только его и видели.
      Воротился старик домой, рассказал обо всём старухе и лёг спать. Утром пришёл он снова на речку, а по берегу мальчик ходит. Рубашка на нём синяя, как вода в реке, штанишки зелёные, словно трава на берегу, комусины жёлтые, что песок речной. Увидал мальчик старика, поклонился ему низко.
      — Здравствуй, дедушка. Я тебя уже давно жду.
      Удивился старик:
      — Да разве ты меня знаешь?
      — Как же мне тебя не знать, когда ты меня от смерти спас, — отвечает мальчик. — Я младший сын дракона Восточного моря. Захотелось мне вчера погулять на свободе, вот я и уговорил отца отпустить меня поплавать по рекам и морям. Превратил меня отец в окуня, и поплыл я куда глаза глядят. Плыл, плыл, да на крючок и попался! Ну, думаю, пришла моя смерть. Но тут как раз ты подоспел. Спасибо тебе, дедушка. Никогда я этого не забуду.
      Удивился старик: много разных чудес повидал он на своём веку, а такого ещё не видывал. А мальчик и говорит:
      — Отец просит пожаловать к нему в хрустальный дворец. Он сам хочет поблагодарить тебя.
      Хлопнул мальчик три раза в ладоши, сказал что-то на непонятном языке, и поднялись из воды две черепахи — большая и маленькая.
      — Садись, дедушка, на большую черепаху, — сказал мальчик.
      Взобрался старик на большую черепаху, сын дракона на маленькую вскочил, нырнули черепахи в воду и поплыли прямо к дворцу морского дракона.
      Сидит дед, изо всех сил за черепашью спину держится да по сторонам глазеет. Кругом диковинные цветы расцветают, раз.нь1е чудища плавают. Вдруг видит старик: прямо перед ним коралловые колонны возвышаются, а над ними крыша хрустальная.
      — Это дворец моего отца, — говорит мальчик. — Сейчас отец соберёт большой пир, а потом спросит тебя, что подарить. Не проси у него ничего, а проси маленькую тарелочку, что у трона лежит
      Сказал так сын дракона и раскрыл перед стариком девять золотых ворот. Вошёл дед во дворец. Видит: на коралловом троне властелин Восточного моря сидит, белую бороду поглаживает.
      Подошёл старик к трону, поклонился властелину низко, а дракон и говорит:
      — Спасибо тебе, старик. Ты моего сына от смерти спас. За это устрою я в твою честь пир.
      Сказал так дракон, ударил золотым жезлом об пол, и начался пир на весь мир.
      Три дня и три ночи пировал старик, а на четвёртый день закручинился: «Как там без меня старуха, собака и кошка живут? Небось беспокоятся».
      Подошёл он к дракону, поклонился и говорит:
      — Хорошо у тебя во дворце, властелин Восточного моря, а дома лучше. Прикажи черепахе отвезти меня обратно.
      Стал его дракон уговаривать:
      — Куда тебе спешить, старик? Успеешь ещё домой воротиться.
      А старик на своём стоит:
      — Старуха небось все глаза проглядела, меня ожидая. Отпусти меня домой, дракон.
      Усмехнулся властелин Восточного моря:
      — Ну что ж, спасибо, что в гостях побывал! Возьми себе на память, что по душе придётся.
      Огляделся старик вокруг, и глаза у него разбежались: кругом драгоценные камни сверкают, золото блестит.
      А сын дракона толк его в бок.
      — Не забудь про тарелочку, — говорит.
      Смотрит старик, и впрямь — рядом с троном тарелочка лежит. Сама маленькая, неказистая, а лежит на золотой подушечке. Возле подушечки морские чудища стоят — тарелочку охраняют.
      — Подари мне эту тарелочку, — говорит старик.
      А дракон не соглашается:
      — Проси что хочешь, только тарелочку эту оставь.
      Вышел тут вперёд сын дракона и говорит:
      — Он меня от смерти спас, а ты тарелочку для него жалеешь
      Стыдно стало дракону. Встал он с трона, взял с золотой подушки
      тарелочку и отдал её старику. Спрятал дед тарелочку за пазуху, уселся на спину черепахе, и поплыла черепаха прямо к стариковому дому.
      Увидала старика старуха, заплакала от радости:
      — А мы уж думали, что тебя в живых нет.
      Рассказал ей старик всё, что с ним приключилось, показал тарелочку, а старуха и говорит:
      — Эх и глупый же ты, старик! Ну зачем тебе тарелочка? Взял бы ты лучше золота, построили бы мы себе дом под черепичной крышей.
      Только она так сказала, как тарелочка подпрыгнула три раза, закрутилась, завертелась, и очутились старик со старухой в большом доме с черепичной крышей. Обрадовалась старуха: тарелочка-то не простая, волшебная! Недаром, значит, драконов сын велел её взять.
      Принялась старуха тарелочку просить:
      — Дай нам, тарелочка, рису
      — Дай, тарелочка, мяса
      Вертится тарелочка, прыгает, всё, что её просят, делает. Наелись старик со старухой досыта, накормили собаку с кошкой, потом тарелочку на видное место повесили и спать улеглись. С тех пор стали они жить припеваючи, горя-беды не ведая.
      Узнала обо всём злая вдова, что жила за рекой, и задумала похитить тарелочку. Села она в лодку, переправилась через реку и к старику со старухой явилась.
      — Продай, — говорит, — старик, рису.
      А старуха и отвечает:
      — Возьми сколько надо. У нас теперь волшебная тарелочка есть. Что мы её попросим, то она и даёт.
      Вдова сделала вид, будто очень удивилась.
      — Как так, что попросите, то и даёт? Что-то я никак в толк не возьму. Какая тарелочка? — спрашивает.
      Засмеялся старик, снял со стены тарелочку, положил перед собой и говорит:
      — А ну-ка, вдова, погляди, что сейчас будет. Дай нам, тарелочка, мешок риса.
      Подпрыгнула тарелочка три раза, закрутилась, завертелась — и очутился перед вдовой огромный мешок риса. Схватила вдова мешок и бегом домой побежала.
      Прибежала она домой, вылепила из глины тарелочку — точь-в-точь такую, как у старика была, — и снова к старику притащилась.
      — Дай мне немного мяса, — просит. — А то не с чем мне рис есть.
      А старику-то невдомёк, что вдова худое задумала.
      Снял он со стены тарелочку, положил перед собой и попросил у неё мяса. Подпрыгнула тарелочка три раза, закрутилась, завертелась — глядь, на полу кусок мяса лежит. Нагнулась вдова за мясом и подменила тарелочку: себе волшебную взяла, а старику простую оставила. Села потом злая вдова в лодку и домой отправилась. Приплыла она домой, положила перед собою тарелочку да как завопит во всё горло:
      — Эй ты, тарелка, пусть у старика со старухой опять всё, как прежде, будет: пусть они живут в бедной хижине и пусть не будет у них ни риса, ни мяса!
      Подпрыгнула тарелочка три раза, закрутилась, завертелась — ив тот же миг исчезли у старика со старухой и дом с черепичной крышей, и мешки с рисом, и сундуки с одеждой.
      Испугался старик, схватил тарелочку:
      — Верни нам дом, тарелочка!
      А тарелочка как лежала, так и лежит: не вертится, не крутится, не подпрыгивает.
      — Дай нам, тарелочка, рису, — просит старик.
      Не даёт тарелочка риса.
      Поняли тут старики, что подменила тарелочку злая вдова. Заплакала старуха горько, а старик вздохнул тяжело, сел в лодку и поехал тарелочку просить.
      Приехал и виДит: стоит перед ним новый дом, у ворот слуг полно, а у окошка вдова сидит. Юбка на ней парчовая, кофта шёлковая, сидит усмехается. Подошёл старик к окошку.
      — Отдай, вдова, тарелочку, — говорит. — Зачем ты взяла её?
      Расхохоталась злая вдова:
      — Не видать вам больше тарелочки! Убирайся отсюда подобру-поздорову, пока мои слуги тебя в шею не вытолкали!
      Делать нечего. Сел старик в лодку и домой воротился. Рассказал он обо всём старухе; погоревали они, поплакали и спать легли. А кошка с собакой не спят, сидят рядышком, как беде помочь, думают.
      Думали они, думали, а потом хитрая кошка и говорит:
      — Сяду-ка я тебе, собака, на спину, а ты плыви через реку. Украдём у вдовы тарелочку.
      Сказано — сделано. Села кошка собаке на спину, переплыла собака через реку широкую и к дому вдовы подкралась. Стала собака на задние лапы, заглянула в окно. Видит: спит вдова крепким сном, а на столе тарелочка заветная стоит. Стали кошка с собакой думать, как тарелочку достать, и сказала тут кошка:
      — Ты, собака, у ворот постой, а я в амбар сбегаю, мышей поищу. Может, они нам и пригодятся.
      Заглянула в амбар хитрая кошка, а в амбаре мышей собралось видимо-невидимо, и самая главная речь держит:
      — У вдовы теперь всегда полно риса будет, и будем мы жить припеваючи
      Как прыгнет тут в амбар кошка, как схватит главную мышь:
      — Ну-ка, мыши, поклянитесь, всё, что скажу, сделать, не то разорву вашу предводительницу на части.
      Испугались мыши, задрожали, запищали:
      — Приказывай, кошка, всё, что велишь, сделаем!
      Приказала им кошка достать тарелочку, что у вдовы спрятана, а сама ждать осталась.
      Вышли вперёд две мыши с зубами самыми острыми и в дом юркнули. Мигом прогрызли они в стене огромную дыру и украли тарелочку.
      Отпустила кошка мышь-предводительницу, взяла в зубы тарелочку и к собаке прибежала. Обрадовалась собака:
      — Садись, кошка, быстрее на спину, плывём домой, стариков обрадуем!
      Села кошка собаке на спину, и поплыли они через реку. Плывёт собака и спрашивает:
      — Эй, кошка, ты тарелочку крепко держишь?
      Молчит хитрая кошка: в зубах-то у неё тарелочка зажата. А собака не отстаёт:
      — Ты её не уронила, случайно? Что ж ты не отвечаешь, кошка?
      Молчит Хитрая кошка, знай сжимает в зубах тарелочку. А собака всё тревожится.
      — Да ты жива ли? — спрашивает.
      Рассердилась кошка.
      — Отстань! — говорит.
      И в тот же миг тарелочка бух в воду — только её и видели.
      Заплакала кошка:
      — Из-за тебя, глупая, потеряли тарелочку!
      А собака огрызается:
      — Сама виновата: зачем рот разевала?
      Рассердились они друг на друга и молча доплыли до берега. Вылезла собака из речки, отряхнулась и домой побежала, а на кошку даже не взглянула.
      Сидит кошка на берегу, думает, как достать тарелочку. Вдруг видит, на песке рыба лежит, рот разинула и дышит тяжело. Подбежала к ней кошка:
      — Хочешь, я тебя в воду брошу? А ты мне за это тарелочку найдёшь.
      Бросила кошка рыбу в воду, а сама на берегу ждать осталась. Вот
      уж день настал, а рыбы всё нет и нет. Наконец видит кошка: подплывает к берегу рыба, а изо рта у неё тарелочка торчит. Обрадовалась кошка, схватила тарелочку и бежать. Бежит и думает: «Слова не скажу, пока до дому не добегу».
      А дома старик со старухой беспокоятся, собаку ругают:
      — Как ты могла кошку бросить? Где нам теперь искать её?
      — Мы с ней поссорились, — ворчит собака. — Я теперь и видеть её не хочу!
      Только она это вымолвила, глядь — кошка бежит, в зубах тарелочку несёт.
      Как тут старик со старухой обрадовались! Стали они кошку благодарить, ласковыми словами называть. Совсем обиделась собака: тарелочку-то они вдвоём добывали. Ушла собака от обиды из дому и стала на улице жить. Старик со старухой уговаривали её вернуться, да только она не послушалась.
      С тех пор и живёт собака на улице и всякий раз, как встретит кошку, рычит на неё. А кошка спину выгнет и шипит в ответ:
      — Сама виновата!
     
     
      СКАЗКА О ДВУХ БРАТЬЯХ И ЖЕМЧУЖИНЕ
     
      В давние времена жил-был бедный старик, и было у него два сына — старший и младший. Братья очень дружили и во всём помогали друг другу.
      Ранним утром уходили они в горы за дровами, потом старший брат продавал те дрова на рынке, а младший брал удочку и шёл на озеро удить рыбу.
      Старший и младший брат никогда не ссорились. И хотя часто ложились они спать голодными, в доме всегда царили мир и согласие.
      Вот как-то раз вернулся домой старший брат и стал ждать младшего. Ждёт час, ждёт другой — не идёт младший брат.
      — Куда это он запропастился? — беспокоится старший брат. — Скоро совсем темно станет, а его всё нет.
      А младший брат в это время на озере сидит, рыбу ловит. Ему уж давно домой пора, а он ни одной рыбы не поймал. «Как же я без рыбы домой ворочусь? — думает. — Отец такой старенький, разве можно его огорчать? Да и брату принести рыбы нужно. Он весь день дрова рубил, проголодался небось. Как же будет он теперь пустой рис без приправы есть?»
      Только он так подумал, как пошли по воде большие круги и вынырнул карп. Поплавал карп у берега, подождал большой волны, а как пошла по озеру волна, выплюнул изо рта блестящий камешек и в воду нырнул, а камешек тот на берег вынесло.
      Взял младший брат камешек, а это и не камешек вовсе, а большая жемчужина. Завернул он её в платок и домой принёс. Стали отец с братом жемчужину рассматривать. А жемчужина разноцветными огнями переливается.
      Налюбовались братья с отцом на жемчужину и в сундук, где зерно хранилось, спрятали: всё равно пустой сундук стоит, давно в доме запасов нет.
      Утром встал старший брат, и захотелось ему ещё раз на жемчужину полюбоваться. Открыл он сундук да так и ахнул: полон сундук зерна отборного, а на самом верху жемчужина лежит.
      Стал старший брат отца с братом будить:
      — Вставайте, вставайте, идите сюда! Диво-то какое дивное!
      Подбежали брат с отцом к сундуку, глазам своим не верят: вчера только пустой был, а сегодня полнёхонек.
      — Ай да жемчужина! — говорит младший брат. — Вот так подарочек!
      Решили братья ещё раз жемчужину испытать. Высыпали из сундука
      всё до единого зёрнышка, положили на дно жемчужину и закрыли сундук, как всегда делали.
      На другое утро открыл сундук старший брат, а там опять до краёв риса отборного, а сверху жемчужина лежит.
      Обрадовались братья:
      — Ну, отец, будем мы теперь жить как помещики! И за дровами ходить незачем, и рыбу ловить без надобности.
      Нахмурился старый отец, покачал седой головой и сказал:
      — Не дело вы говорите, сыновья мои милые. Всю жизнь я трудился, всю жизнь кормился честным трудом, а вы без труда прожить хотите. Раздайте-ка зерно беднякам и идите за дровами. А жемчужину в озеро бросьте, потому что не принесёт она людям счастья, а породит в их сердцах зависть и злобу.
      Пригорюнились братья — очень уж не хотелось им с жемчужиной расставаться, — но отца ослушаться не посмели. Пошли они к озеру и бросили жемчужину с высокого берега — только круги по воде пошли. Роздали потом братья беднякам весь рис, что был в доме, и стали по-прежнему рубить дрова да удить рыбу.
      И Жили они ещё долго и счастливо. Потому что только тот, кто честно трудится, может быть по-настоящему счастлив.
     
     
      СЕМЕРО БРАТЬЕВ
     
      Жил некогда бедный крестьянин. И было у него семеро сыновей. Были они смелыми и добрыми и как две капли воды походили друг на друга. Даже отец иногда путал их.
      Семерых братьев так и звали: Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Пятый, Шестой и Седьмой. С утра до ночи работали они на поле, а жили впроголодь: всё отбирал жадный помещик, по фамилии Ли.
      V этого Ли был огромный подвал, а в подвале хранилось зерно — то, что Ли у крестьян отнимал.
      Помещик часто спускался в подвал и мешки с зерном пересчитывал: не украл ли кто мешок? А кто мог зерно-то взять?Дом Ли высокой стеной огорожен, и на дверях замки тяжёлые.
      Однажды почувствовал бедный крестьянин, что пришла его смерть. Подозвал он к себе сыновей и сказал:
      — Сыновья мои милые, всю жизнь я трудился, да так ничего и не нажил. Не оставлю я вам в наследство ни риса, ни денег, а дам я вам имена чудесные. Может, они помогут, потому что есть в них волшебная сила.
      Взял он старшего сына за руку и сказал:
      — Тебя будут звать Вижу-Слышу, и сможешь ты на десять тысяч ли всё, что захочешь, увидеть и всё, что захочешь, услышать.
      Подозвал он потом второго сына:
      — Твоё имя с этого дня — Высоко-Низко, и сможешь ты любую стену перешагнуть, через любой забор перепрыгнуть.
      Третьего назвал старик Все-Замки-Отворяю, Четвёртого — Горячо-Холодно, Пятого — Что-Отрубишь-Вырастет, Шестого — Тяжело-Легко, а Седьмого — Не-Боюсь-Боли. Потом вздохнул старик и умер.
      Задумались братья: надо отца хоронить, а в доме ни зёрнышка риса, ни гроша медного.
      Встал тогда Высоко-Низко и говорит:
      — Всё лето мы не покладая рук трудились, а рис наш в подвале у Ли спрятан. Пошли возьмём сколько надо.
      Покачал головой Горячо-Холодно:
      — У помещика Ли вокруг дома ограда высокая. Разве сможем мы через неё перелезть?
      Засмеялся Высоко-Низко:
      — Ты забыл, что мне теперь любая ограда нипочём? Да я через неё, как через камешек, перешагну.
      — А я ворота отопру, — подхватил Все-Замки-Отворяю.
      — А я мешок потащу! — крикнул Тяжело-Легко.
      На том они и порешили. Дождались братья ночи и пошли к дому помещика.
      Подошёл Высоко-Низко к ограде, что дом окружала, перешагнул её, словно камешек махонький, и на воротах тяжёлый засов отодвинул.
      Проникли братья во двор. Подкрались к подвалу, где зерно хранилось. Сунул брат Все-Замки-Отворяю палец в замочную скважину, повернул его два раза — замок и открылся. Залезли братья в подвал, взял Тяжело-Легко два мешка риса, словно это и не рис вовсе, а пылиночка невесомая, и все семеро домой воротились.
      На другой день продали братья рис, получили за него сколько следует и честь по чести отца схоронили.
      А помещик Ли спустился в подвал и давай мешки считать. Считал-считал — никак двух мешков досчитаться не может. Десять раз пересчитал все мешки помещик: нет двух мешков, да и только!
      Выбежал Ли на улицу и давай вопить:
      — Караул! Ограбили!
      Сбежались люди, смотрят: на подвале замок висит, вокруг дома ограда высокая. Где ж тут ворам пролезть? «Спятил небось от жадности: воры ему мерещатся». Посмеялись люди и по домам разошлись. Нанял тогда Ли соглядатаев. Стали они по базарам ходить, не продавал ли кто рис, спрашивать. Вот им и сказали, что третьего дня семеро братьев два мешка риса продали.
      Побежали соглядатаи к помещику, доложили обо всём, что слышали. Приказал им помещик ухватить братьев и к нему на расправу доставить.
      А старший брат — тот, кого Вижу-Слышу прозвали, — всё видел. Велел он пятерым братьям спрятаться, а Не-Боюсь-Боли остаться.
      Прибежали слуги помещика в дом к братьям, а там только один брат сидит, остальных и след простыл. Схватили они брата Не-Боюсь-Боли и к помещику поволокли.
      Стал помещик бить седьмого брата:
      — Где другие прячутся?
      А тому хоть бы что: не чувствует боли-то, стоит посмеивается.
      Разъярился помещик.
      — Сжечь его завтра на костре! — кричит.
      А Вижу-Слышу всё видел. Рассказал он братьям, что помещик задумал, и отправились тёмной ночью к помещику Все-Замки-Отворяю и Горячо-Холодно.
      Открыл третий брат подвал, где Не-Боюсь-Боли сидел, выпустил брата, а на его место Горячо-Холодно посадил, запер подвал, и ушли братья, а Горячо-Холодно в подвале остался.
      Утром пришли слуги помещика, открыли подвал, схватили Горячо-Холодно и на площадь потащили.
      А на площади уже костёр огромный сложен, и помещик в кресле сидит — на казнь посмотреть пришёл. Поставили Горячо-Холодно в самую середину костра, дрова со всех сторон подожгли. Как вспыхнут дрова, как затрещат! А помещик и рад: «Будет знать, как моё зерно воровать!» Вот сгорели дрова дотпа, разошёлся густой дым. Смотрит помещик: стоит Горячо-Холодно как ни в чём не бывало.
      — Что-то мне холодно, господин Ли, — ёжится. — Велите ещё дро-вец подкинуть.
      Испугался помещик, задрожал мелкой дрожью: что за человек такой — и боли не боится, и в огне не горит! Приказал он на другой день Четвёртого брата с башни сбросить и домой пошёл.
      А братья уже всё знают. Вижу-Слышу всё слышал и привёл ночью к подвалу, где Горячо-Холодно сидел, Все-Замки-Отворяю и Высоко-Низко.
      Открыл третий брат подвал, выпустил Горячо-Холодно, а на его место Высоко-Низко сел.
      Утром пришли слуги помещика, схватили Высоко-Низко и на казнь повели. Привели его на самую высокую башню, что в тех краях была, и в пропасть столкнули. А ему-то что? Шагнул себе вниз спокойненько да на землю стал.
      Совсем рассвирепел помещик.
      — Соберите завтра побольше народу! — кричит. — Отрубите негодяю голову!
      Усмехнулся Высоко-Низко. Знал он, что не бросят его братья в беде. Дождался он тёмной ночи, а ночью пришли братья, выпустили Высоко-Низко из темницы и вместо него Что-Отрубишь-Вырастет посадили.
      Утром привели пятого брата на площадь, поставили на высокий помост.
      — За что беднягу казнить будут? — волнуются люди.
      Встал тут помещик и говорит:
      — Он у меня рис украл. За это его и казнят сейчас.
      Зашумели крестьяне.
      — Он своё взял, помещик! Это ты у нас рис воруешь! — кричат.
      А помещик палачу знак делает: руби, мол, скорее!
      Взмахнул палач топором, отрубил голову, а у Что-Отрубишь-Вырастет новая голова выросла. Увидал такое чудо помещик и тут же умер со страху. А слуги его — бегом с площади.
      Вышли тут все семь братьев и повели народ к дому помещика. Роздали они крестьянам рис, что у Ли в подвалах хранился, и пошли по свету счастья искать.
     
     
      ВЕРШИНА ОК НАН
     
      Давным-давно у подножия Зелёных гор жили мирные земледельцы. Никому не делали они зла, никого не трогали. С утра до ночи работали на своих полях, а вечерами собирались под большим деревом и рассказывали друг другу поучительные истории.
      Так они жили в покое и счастье, пока не пришли в те края жестокие чужеземцы и не прогнали крестьян с земли.
      Поднялись тогда крестьяне высоко в горы, построили себе хижины, выжгли вокруг хижин лес и посадили на выжженной земле просо. Скоро появились зелёные стебельки — тонкие, слабые, не то что на равнине росли. Посмотрели крестьяне на просо, покачали головой: разве может на такой земле что-нибудь вырасти? Нет, видно, придётся кореньями да травами кормиться.
      На другой день пошли крестьяне коренья и травы съедобные собирать. Целый день по горам бродили, а вечером домой воротились. Смотрят: старика Кима нет. «Заблудился, должно быть, старый, непривычны мы к этому делу», — подумали крестьяне и отправились Кима искать. Лазят по горам, соседа кличут. Искали-искали и нашли: лежит Ким под деревом, и нога у него что бревно толстое. Испугались крестьяне.
      — Что с тобой? — спрашивают.
      А старик стонет, охает:
      — Собирал я коренья да травы, и ужалила меня в ногу змея огромная. Никак теперь встать не могу.
      Покачали головой крестьяне, а потом взяли старика на руки и домой понесли.
      А у старика была дочь единственная, Ок Нан её звали. Увидала она отца, испугалась:
      — Что с тобой, скажи мне?
      Махнул рукою старик — не до разговоров, мол, болит нога, мочи нет. Тут и старуха подоспела. Привязала она к ноге старика лечебные травы, уложила его в постель да потеплее укутала. Наутро хотел Ким с постели встать, но не тут-то было: ещё пуще нога разболелась. Узнали обо всём соседи, сбежались в хижину, охают, вздыхают, а как помочь горю, не знают. Наконец подошёл к Киму мудрый старик и сказал:
      — Дед мой про волшебный корень женьшень рассказывал. Говорил, любой недуг исцелить может. А растёт тот корень на высокой вершине и показывается лишь прекрасной девушке — той, что не побоится тёмной ночью на вершину подняться.
      Замахал Ким на старика руками:
      — Тише, тише, не ровен час, услышит Ок Нан да на вершину идти вздумает.
      А Ок Нан и в самом деле всё слышала. Подошла она к матери и говорит ей тихонечко:
      — Отпусти меня, матушка, волшебный корень искать.
      Испугалась старая мать:
      — Как же могу отпустить я тебя из дому? Ведь в горах тигры лютые!
      Но Ок Нан всё не отступается:
      — Отпусти, матушка, принесу я корень волшебный, съест его отец и поправится.
      — Не могу отпустить я тебя, доченька! — заплакала мать. — Не могу на смерть верную отправить.
      Ничего не сказала больше Ок Нан; дождалась она вечера, когда мать за водой отправилась, достала проса чашечку, завязала «гго в платок белый, узелок в руку взяла и тихонько из дому выскользнула. Да только кто материнское сердце обмануть может?
      Подошла Ок Нан к воротам, а у ворот её мать дожидается:
      — Неужто не жаль тебе матери, доченька?
      Обняла Ок Нан мать и сказала ей ласково:
      — Не печалься, матушка. Найду я чудесный корень и домой ворочусь.
      Сказала так девушка и пошла себе прочь.
      Вышла Ок Нан за ворота, а куда идти, не ведает.
      Огляделась по сторонам — вдали гора высокая. «Небось о ней старик говорил», — думает.
      Идёт Ок Нан, торопится, а гора будто и не приближается. Вот уж ночь на дворе, звёзды зажглись яркие, а Ок Нан всё идёт и идёт, о больном отце думает.
      Шла она так три дня и три ночи, дикими кореньями питалась, студёную воду пила. На четвёртый день выросла перед Ок Нан гора огромная. Подняла девушка голову — вершина горы за тучами прячется, а на самой горе ни кустика, ни травиночки. Трудно будет на гору залезть. Присела Ок Нан на траву отдохнуть, и сморил её глубокий сон.
      Вдруг как загрохочет что-то поблизости. Проснулась Ок Нан, вскочила на ноги, видит: летят с горы камни огромные. Только успела отскочить в сторону, как на том месте, где она спала, целая груда камней выросла. В тот же миг потемнело небо синее и на землю дождь проливной хлынул. Спряталась Нан под дерево, стоит дрожит от холода. А гроза всё не унимается.
      Вдруг слышит девушка: кто-то плачет тоненько. Посмотрела по сторонам — никого не видать. «Почудилось мне, наверное». Только она так подумала, как снова кто-то заплакал:
      — Захлебнусь я сейчас!.. Утону, бедная
      Видит Ок Нан: у самых ног пчёлка бьётся. Крылья у пчёлки намокли, ножки по мокрой глине разъезжаются.
      Нагнулась Ок Нан, взяла пчёлку, на ладонь посадила бережно:
      — Не плачь, пчёлка милая. Положу я тебя в рукав кофточки, там ты согреешься.
      Спрятала она пчёлку в рукав кофточки; обсушилась пчёлка, повеселела. А как дождь перестал, посадила Ок Нан пчелу на цветок:
      — Прощай, пчёлка милая.
      Расправила пчёлка крылышки, зажужжала весело:
      — Подожди меня, Ок Нан, немножечко: напьюсь я соку, полечу за тобой следом, помогу тебе женьшень найти.
      Села пчёлка на цветок красный, напилась соку душистого и за Ок Нан полетела. Стала девушка подниматься на гору. Лезет-лезет, а вершину не видать ещё. Притомилась Ок Нан, села на землю. «Отдохну немного», — думает. Вдруг как зажужжит пчёлка, как затревожится. «Смот-
      рит Ok Нан: со всех сторон тигры лютые, и глаза у них злым огнём горят. Закрыла Ок Нан глаза, зажмурилась, закричала громким голосом:
      — Улетай поскорей, пчёлка милая, расскажи моей матери всё, что видела, попроси за меня прощения!
      А пчёлка всё сильнее жужжит, всё сердитее и с каждой минутой больше становится. Вот она уже с птичку стала, потом — с волка хищного, наконец больше тигра сделалась.
      Раскрыла пчёлка рот во всю ширь, пустила облачко белое. Тигры сразу назад попятились: испугались облачка. А пчёлка покружилась в воздухе и жёлтое облачко выпустила. И в ту же минуту упали все тигры мёртвыми.
      Потом пчёлка посадила девушку себе на спину и поднялась в небо синее. Обхватила Ок Нан пчёлку за шею, глаза покрепче зажмурила: вниз смотреть боязно. А пчёлка всё выше поднимается. Наконец поднялась она над огромной горой и вниз спустилась.
      Открыла глаза Ок Нан — что за диво дивное! Голые скалы изумрудной травой покрылись, и в траве ручейки бегут.
      Слезла Ок Нан с пчёлки, стала женьшень искать. А у пчёлки из глаз свет яркий льётся, каждую травиночку освещает. Дошла Ок Нан до высокой сосны, видит; под сосной женьшень растёт. Обрадовалась девушка, сорвала женьшень, завязала в платочек, подошла к пчёлке и говорит:
      — Спасибо тебе, пчёлка милая. Век твоей доброты не забуду я.
      А пчёлка спину свою подставляет, Ок Нан торопит:
      — Садись поскорее.
      Села Ок Нан пчёлке на спину, и полетела пчёлка прямо к дому девушки. Долетела она до деревни, где Ок Нан жила, спустилась на землю, и не стало её, словно и не было. Побежала Ок Нан поскорее домой, дала отцу волшебного корня, съел отец женьшень и поправился.
      Много лет прошло с того времени, а гору, что за деревней стоит, и поныне вершиной Ок Нан называют. Часто ходит туда народ лечебные травы искать, иногда и женьшень попадается.
      Рядом с вершиной Ок Нан стоит маленькая скала, и похожа скала на ту пчёлку, что Ок Нан на гору доставила. Как подует ветер — звенят-гудят в скале трещины.
      Старики говорят, будто это пчёлка с Ок Нан разговаривает
     
     
      ЧЕСТНЫЙ МАЛЬЧИК
     
      Давным-давно жил в горном селении мальчик. Отец его умер, мать с утра до ночи на чужих работала, а мальчик рубил в лесу дрова и продавал те дрова на рынке. Однажды осенью, когда с деревьев опали последние листья, а холодный ветер загнал в норы лесных зверюшек, мальчик взял свой топор и чиге и отправился за дровами.
      Шёл он, шёл и пришёл к горному озеру. А у того озера росло большое дерево. «Срублю-ка я это дерево, — подумал мальчик. — Из него много дров получится». Только стал он рубить дерево, как вдруг выскользнул у него из рук топор и упал в озеро.
      Сел мальчик на берегу и заплакал: для него ведь топор дороже золота. Чем он теперь дрова рубить будет?
      Вдруг загуляли по озеру синие волны и вышел из воды старичок старенький.
      — О чём ты, мальчик, плачешь? — спрашивает.
      Рассказал ему мальчик, какая с ним беда приключилась, а старичок и говорит:
      — Не горюй, мальчик, найду я топор твой.
      Сказал он так и под водой скрылся.
      Вот опять загуляли по озеру синие волны, из воды старичок вышел старенький, и в руке у него топор из чистого золота.
      — Этот ли топор твой? — спрашивает. Замахал мальчик руками:
      — Что ты, дедушка, не мой это топор!
      Усмехнулся старик в седую бороду и снова под водой исчез. Долго ждал его мальчик. Наконец вышел старичок в третий раз и протянул мальчику топор серебряный.
      — На, бери, вот твой топор, — говорит.
      А мальчик ему и отвечает:
      — Нет, дедушка, мой топор из железа сделан.
      И снова погрузился старик в озеро, и опять с топором вышел. Только на этот раз был у него в руках топор железный.
      Увидал мальчик топор, обрадовался.
      — Вот мой топор, дедушка, — говорит.
      А старик усмехнулся ласково и сказал:
      — Молодец, мальчик. Не стал ты чужого брать, не позарился на серебро да золото. За это отдам я тебе все три топора. Продай их на рынке — они дорого стоят, — и пусть твоя мать не работает больше на чужих людей.
      Сказал он так и протянул мальчику золотой, серебряный и железный топоры. Взял мальчик топоры, поблагодарил старика сто и тысячу раз и домой пошёл.
      С тех пор не знали они с матерью нужды и горя.
     
     
      ЗОЛОТЫЕ И СЕРЕБРЯНЫЕ КАПЕЛЬКИ
     
      Жил когда-то в провинции Пхенандо богач, по прозванию Ян Твечжи А прозвали его так потому, что глуп он был как баран и с людьми поступал как свинья неблагодарная. У богача был огромный дом под черепичной крышей и полон двор батраков и слуг.
      И был среди батраков один юноша, по имени Пок Доль. Раньше всех вставал по утрам Пок Доль и спешил на поле и позже всех домой возвращался. А всё потому, что обещал ему Ян Твечжи поле дать, если десять лет даром у него Пок Доль проработает. Вот батрак и старался хозяину угодить.
      Десять лет не знал он ни сна ни отдыха. И вот наконец настал долгожданный день. Пришёл Пок Доль к хозяину, отвесил ему низкий поклон и сказал:
      — Десять лет проработал я на вас, господин, и никто про меня не скажет, что работал я плохо. Пришла пора со мной расплатиться.
      Выслушал его хозяин да как заорёт вдруг:
      — Как так расплатиться? Ты что, забыл, что я тебя целых десять лет кормил-поил да одёжу тебе справлял. Это ты должен за мою заботу платить, а не у меня выпрашивать! Уходи-ка отсюда подобру-поздорову, пока мои слуги тебя в шею не вытолкали.
      Рассердился Пок Доль. Десять лет ел он одну только ячневую кашу, за десять лет износил только три рубахи, а хозяин его попрекает.
      Расправил Пок Доль свои могучие плечи, сжал железные кулаки, подошёл к хозяину ближе и говорит тихо:
      Ян — по-корейски «баран», твечжи — «свинья».
      — А ну, давай поле, как обещал, не то мои кулаки с тобой посчитаются.
      Испугался богач, побледнел: никогда в жизни не сердился Пок Доль, а тут вон как рассвирепел. Понял Ян Твечжи, что не отступится батрак от своего, и сказал ласковым голосом:
      — Хорошо, Пок Доль, дам я тебе поле. Ты ведь знаешь, как я люблю тебя. Видел большой бугор, что за деревней стоит? Бери его себе и хозяйствуй.
      Сказал он так, а сам думает: «Пусть берёт бугор. Всё равно там отродясь ничего не росло».
      Пошёл батрак на поле. Видит: всё поле полынью да бурьяном заросло — давно, видать, не пахано. Но батрак к труду приучен — засучил рукава и за дело принялся. Всю весну навоз таскал, землю десять раз перекапывал. И осенью выросла на поле пшеница, высокая да густая, куда до неё хозяйской!
      Прослышал о том Ян Твечжи, обозлился. «Как бы отобрать поле?» — думает.
      Отправился он в город, пришёл к своему брату, что служил начальником полиции, и говорит:
      — Ну, брат, выручай: помоги у Пок Доля поле отобрать. Уж очень хорошая пшеница там уродилась.
      Рассказал богач полицейскому обо всём, что надумал. Тот себя от радости по коленкам ударил и захохотал во всё горло:
      — Молодец, брат! Умница.
      Вызвал он трёх самых злых полицейских, приказал им делать всё, что богач прикажет.
      А Пок Доль ни о чём не подозревает. Построил у самого поля хибарку и живёт, никого не трогает.
      Однажды вернулся он в хижину, поел каши и спать лёг. Вдруг раздался во дворе топот ног и ввалились в дом полицейские, а с ними Ян Твечжи — лицо злое, красное. Подскочил он к Пок Долю, с кулаками полез.
      — Ах ты ворюга проклятый! Ты зачем у меня драгоценности вытащил?
      Удивился Пок Доль:
      — О каких драгоценностях ты говорьниь, господин? Никаких драгоценностей я не видел. И зачем они бедному крестьянину?
      Ян Твечжи его и не слушает.
      — Ворюга ты, ворюга и есть! А я ещё тебя облагодетельствовал, поле тебе подарил самое лучшее.
      Повернулся богач к полицейским, приказал им дом обыскать. А чего там обыскивать? Хибарка четыре шага в длину да три в ширину будет.
      Стал первый полицейский по углам шарить, а второй прямо к очагу направился. Сунул в очаг руку и свёрток с золотыми вещицами вытащил.
      Понял Пок Доль, что подбросил ему богач свёрток, да уж поздно было. Схватили его полицейские и в тюрьму доставили. А поле, что батрак десять раз перекапывал, богачу отдали.
      Отсидел Пок Доль в тюрьме сколько-то, выпустили его наконец за тюремные ворота, стал он посреди дороги, куда идти, не ведает. Ничего у него теперь не осталось. Ну что ж, делать нечего, подрядился он опять на людей батрачить — тому поле прополет, тому пшеницу скосит.
      Вот как-то раз наняли его поле полоть. До поздней ночи работал Пок Доль, а потом в хибарку свою отправился.
      Идёт он лесом и думает: «Почему одни день-деньской трудятся — и живут впроголодь, а другие ничего не делают — ив достатке живут?»
      Только он так подумал, как заклубилось вдали жёлтое облачко, словно кто костёр в лесу разжёг, и вышел из облачка старичок старенький. Подошёл он к Пок Долю, улыбнулся по-доброму:
      — Узнал я, Пок Доль, что отобрали у тебя землю, тяжёлым трудом заработанную. Но ты не печалься, помогу я тебе, ведь ты мне что сын родной: я тоже всю жизнь трудился, а жил впроголодь. Скажи мне, чего ты хочешь? Исполню любое твоё желание.
      Удивился Пок Доль: никогда с ним раньше таких чудес не случалось. Поклонился он старику и сказал почтительно:
      — Спасибо тебе, дедушка. Только ничего мне не надо. У меня же руки есть. Они меня и прокормят.
      Улыбнулся старик:
      — Какой ты скромный, Пок Доль. Хорошо это! Приходи завтра на гору, что за деревней стоит. Найди там сосну столетнюю, которая на голой скале растёт. Копай у подножия сосны и найдёшь там от меня подарочек.
      Сказал так старик и исчез, словно его и не было, только жёлтое облачко унеслось в небо синее.
      На другой день встал Пок Доль засветло, надел на плечи чиге своё верное, лопату взял большущую и пошёл на гору, о которой старик рассказывал.
      Скоро разыскал Пок Доль сосну столетнюю, что на голой скале росла.
      Только начал он землю рыть, покачнулась скала огромная, заскрипела, что колесо немазаное, и с места сдвинулась. Отошёл Пок Доль в сторону. «Ещё придавит»,—думает. Подождал немного — стоит скала, не
      шатается. Подошёл Пок Доль ближе, глянул на то место, где скала была, а там яма глубокая, и в яме той слитки золота лежат. Обрадовался Пок Доль, стал в чиге золото класть. Наложил чиге полное, поклонился на все четыре стороны:
      — Спасибо тебе, дедушка, век твоей доброты не забуду.
      Глядь, а скала на прежнее место становится. Стала и стоит, не шевелится, будто она и не двигалась. Дошёл Пок Доль до дому, взял слиток золота и на рынок отправился. Купил он там себе риса, мяса, приправ разных, сварил обед знатный и пир на весь мир закатил. Скоро вся деревня услышала, что нашёл Пок Доль клад невиданный и богаче самого Ян Твечжи сделался. Узнал об этом Ян Твечжи, и заела его зависть чёрная. А как сказали ему, что Пок Доль за крестьян долги заплатил, чуть не лопнул от злости и ненависти.
      «Чтобы мой батрак богаче меня стал? Не бывать этому!» Подумал он так и решил разузнать, где Пок Доль клад нашёл.
      Подослал он к Пок Долю бродягу бездомного, стал бродяга Пок Доля о кладе спрашивать. Ну Пок Доль и сказал ему всё, как есть, не скрыл ничего.
      На другой день встал богач на заре, собрал всех своих слуг и к горе, о которой Пок Доль говорил, направился.
      Нашёл он сосну столетнюю, что на голой скале росла; велел слугам копать.
      Слуги пыхтят, стараются, а скала стоит не шевелится.
      Богач вокруг скалы бегает, на чём свет стоит ругается:
      — Пок Доль один скалу приподнял, а вы вдесятером не осилите! Вот выгоню со двора всех до единого, подыхайте тогда с голоду!
      Слуги изо всех сил стараются, а скала не качнётся даже, не двигается. Разозлился Ян Твечжи, подскочил к скале, обеими руками толкать её стал.
      Только он до скалы дотронулся, как вылетело из-под земли чёрное облако, а из облака змея ядовитая выползла. Зашипела она, жало высунула,- завопил Ян Твечжи и на землю грохнулся.
      Разозлился богач, разорался:
      — Что стоите, как истуканы каменные? Несите живо меня домой да на кан ' поскорее кладите.
      'Кен — утеплённый пол, на который стелют постель.
      Взяли его слуги за руки, за ноги и домой притащили. Лёг богач на кан — стонет, охает, докторов зовёт самых лучших.
      Привезли докторов самых лучших, стали они богача лечить. Лечат-лечат, никак не вылечат, только деньги за лечение требуют. А богачу всё хуже становится, с каждым днём сильнее болит нога укушенная.
      Испугался Ян Твечжи: ну как умрёт, что тогда с богатством станется? Велел он всем рассказать, что половину богатства исцелителю пожалует, и стал того исцелителя ожидать.
      Доктора ещё пуще стараются — каждому половину богатства получить хочется. Лечат они его, лечат: кто лекарствами поит, кто прижигания делает, — да всё без толку.
      А Пок Доль в поле работает и о том, что богач заболел, не ведает.
      Вот однажды идёт он по лесу и думает: «Где-то теперь старик, что крестьян из нужды вытащил?»
      Только он так подумал, как заклубилось вдали жёлтое облачко, словно кто костёр разжёг, из облачка старичок вышел старенький, а в руках у него две коробочки.
      — Здравствуй, Пок Доль, — говорит. — Возьми-ка эти коробочки. В одной из них золотые капельки, в другой — серебряные. Обещал Ян Твечжи половину богатства тому, кто его от хворобы вылечит. Дай ему три золотых капельки — он и поправится. А не отдаст тебе обещанного — дай три серебряных.
      Поклонился Пок Доль старику и говорит почтительно:
      — Не нужны мне его богатства, дедушка, и так у меня золота предостаточно.
      Нахмурился старик, покачал головой:
      — Знаю я, что душа у тебя добрая, и не потому велю золото взять, что тебе своего недостаточно, а потому, что хочу знать, осталась ли у него хоть капля совести. Смотри же: не выполнит Ян Твечжи обещания — дай ему серебряных капелек.
      Сказал так старик и исчез, только жёлтое облачко унеслось в небо. На другой день взял Пок Доль коробочки, к Ян Твечжи отправился. Вошёл во двор, а во дворе шум стоит неслыханный: вся семья собралась наследство делить, каждый норовит отхватить кусок позавиднее.
      — Я старший — значит, всё заберу! — кричит старший сын.
      — Попробуй только, — орёт в ответ младший, — я тебе зубами горло перегрызу!
      Покачал головою Пок Доль: ну и народец собрался! У них отец, того и гляди, на тот свет отправится, а они из-за денег ссорятся. Подошёл он к слугам, что на братьев посмотреть собрались, и спрашивает:
      — Что же это, они наследство делят и ссорятся? Или умер уже Ян Твечжи?
      А слуги ему отвечают:
      — Не умер, да, видать, помрёт сейчас, еле дышит уж.
      Вошёл Пок Доль в дом, прошёл к богачу в комнату. Видит: лежит Ян Твечжи без движения, и нога у него что бревно толстое. Увидала Пок Доля жена богача, набросилась:
      — Чего тебе здесь надо?
      — Пришёл я хозяина вылечить да половину богатства забрать, — говорит Пок Доль.
      Приоткрыл глаза Ян Твечжи, из последних Сил головой замотал: не дам, мол, богатство-то. Поклонился ему тогда Пок Доль вежливо и вышел из комнаты.
      Только он к воротам приблизился, как догнала его жена Ян Твечжи.
      — Погоди, Пок Доль! — кричит. — Может, поменьше возьмёшь за исцеление?
      Усмехнулся Пок Доль: ну и скряги они, богачи эти!
      — Ладно, — говорит. — Не возьму половину богатства. Возьму дом да вола хорошего.
      Обрадовалась хозяйка до смерти, схватила Пок Доля за руку и быстрее назад повела. Подошёл Пок Доль к постели, где хозяин лежал, раскрыл коробочку, дал богачу три золотые капельки — Ян Твечжи тут же и выздоровел.
      — Спасибо, Пок Доль, — говорит, — не забыл, значит, как я тебя облагодетельствовал: десять лет даром поил-кормил, а потом ещё и землю пожаловал. Вот мы и в расчёте теперь.
      Рассердился Пок Доль:
      — Отдавай дом и вола!
      А богач тоже сердится:
      — Это за что же дом тебе отдавать? Он вон какая громадина, а капельки твои совсем крохотные.
      Схватил он валик запустил им прямо Пок Долю в голову. Еле-еле
      В Корее вместо подушки подкладывали под голову валик.
      успел Пок Доль увернуться от валика. Вспомнил он, что ему старик наказывал, и коробочку с серебряными капельками вытащил.
      Увидел богач коробочку, загорелись у него глаза от жадности.
      — Это что ещё за коробочка?
      Открыл Пок Доль коробочку, увидел богач капельки серебряные.
      — Дай попробовать капелек! — клянчит.
      Дал ему Пок Доль коробочку, глотнул богач капелек и упал замертво.
      — Так тебе и надо, жадина!
      Сказал так Пок Доль и пошёл себе к выходу.
      А хозяйка его за руки хватает, слёзы горькие льёт:
      — Воскреси, Пок Доль, хозяина. Ведь сыны меня пустят по миру, всё, что нажили, отберут они. Вот увидишь, отдаст он дом и вола, обещаю тебе!
      Жалко стало Пок Долю хозяйку.
      — Ладно, — говорит. — В последний раз вам, богачам, верю.
      Влил он в рот Ян Твечжи золотые капельки — ожил богач, словно
      с ним ничего и не было.
      Отвела его жена в сторону, зашептала ему что-то на ухо. Послушал её богач да как расхохочется:
      — Молодец, х^ена, хорошо придумала!
      Повернулся он к Пок Долю и сказал ласково:
      — Ну, братец, поступлю я с тобою по правде, по совести: дам тебе дом и вола самого лучшего. Только ты уж до завтра подожди, пожалуйста. Куда мы с женой на ночь глядя денемся?
      Подумал Пок Доль, махнул рукой:
      — Так тому и быть, хозяин. Подожду я до завтра. Только уж на этот раз не обманывайте.
      Улыбнулся Ян Твечжи, по плечу Пок Доля похлопал.
      — Что ты, брат! — говорит.—Совесть-то и у меня есть!
      Только вышел Пок Доль из дому, как Ян Твечжи к полицейскому бросился. Поклонился он полицейскому, положил перед ним мешочек с золотом.
      — У Пок Доля коробочки с золотыми и серебряными капельками есть, — говорит. — Отберите их у него и отдайте мне. А уж я в долгу не останусь.
      Взял полицейский мешочек, на ладони взвесил и в карман положил.
      А Ян Твечжи радуется: отберёт он теперь у Пок Доля коробочки.
      Прибежал Ян Твечжи с полицейским к Пок Долю.
      — Отдавай, — орёт, — коробочки!
      Делать нечего, отдал Пок Доль богачу коробочки.
      Только открыл Ян Твечжи коробочки, как вся комната жёлтым дымом наполнилась и из дыма старик вышел с посохом. Стукнул он оземь три раза посохом, и упал богач замертво, а полицейский перед стариком на колени бросился.
      — Пощади, — говорит, — помилуй меня!
      Посмотрел старик на полицейского:
      — Убирайся из деревни подобру-поздорову, а деньги, что нажил нечестно, крестьянам отдай.
      Сказал он так и исчез, словно его и не было.
      Роздал полицейский деньги, что нажил нечестно, и навсегда из деревни ушёл.
      А Пок Доль серебряные капельки глубоко в землю зарыл, а золотыми долго ещё людей лечил.
     
     
      КАК БАТРАК ХОЗЯИНА ПРОУЧИЛ
     
      Давным-давно жил в одной деревне богач, по имени Чон До Чхи. Было у него много земли, полные сундуки золота, и был он очень жадным. Раньше всех выходили в поле его батраки и позже всех домой возвращались. Бывало, люди спать ложатся, а у Чон До Чхи вовсю работа кипит: кто поле полет, кто воду таскает, кто двор метёт.
      Вот и уходили от Чон До Чхи батраки, три раза на год приходилось ему новых работников нанимать. А кто к богачу пойдёт-то? Разве тот, кто с голоду помирает да кому жизни своей не жаль.
      (Наконец пришло время, и вовсе не осталось у Чон До Чхи батраков. Стал он думать, как дальше быть. А тут как раз праздник наступил, девушки на качелях стали качаться, а юноши — состязаться в силе.
      Решил и Чон До Чхи на состязание поглядеть: узнать, кто сильнее всех окажется.
      Пришёл он на площадь, видит: стоит посредине бедняк Док Чхиль —
      брови нахмурены, лицо грозное, на руках мускулы перекатываются. Только вышел к нему соперник, обхватил его Док Чхиль посильнее и наземь бросил. Вышел тогда вперёд другой силач — и его повалил на землю Док Чхиль.
      Зашумели тут крестьяне, что состязание смотреть пришли:
      — Иди ты, Богатырь Ли, пусть с тобою поборется!
      Вышел на площадь третий борец — здоровый, могучий, недаром его Богатырём Ли прозвали.
      Подошёл он к Док Чхилю и говорит:
      — Каждый год побеждаю я всех в праздник Тан О. Так что держись. Док Чхиль!
      Стал Док Чхиль с Богатырём Ли бороться. Пыхтят оба, солёным потом обливаются — никак друг друга одолеть не могут.
      Поднялся тогда со своего места Чон До Чхи и крикнул громким голосом:
      — Эй, молодцы, тому из вас, кто другого поборет, лучшего моего вола в награду отдам!
      Крикнул он слуг, и привели слуги вола. Смотрит на вола народ — любуется: на шее у него яркая лента горит, сам вол чистый, ухоженный, стоит жвачку пережёвывает.
      Погладил Чон До Чхи вола по спине.
      — Хороший вол, — говорит.
      А борцы всё борются. Вдруг поднатужился Док Чхиль, поднял Богатыря Ли своими сильными руками и с размаху на землю бросил.
      Закричал народ, зашумел:
      — Молодец, Док Чхиль! Твой теперь вол!
      А Чон До Чхи подошёл к Док Чхилю и говорит ласково:
      — Зайдём ко мне. Док Чхиль. Поговорить с тобой хочу.
      Не очень-то хотелось Док Чхилю к Чон До Чхи идти, да делать нечего: разве может он богача ослушаться?
      Пришли они к Чон До Чхи, а у того во дворе старики сидят, едят кук-су палочками. У Док Чхиля так слюнки и потекли: со вчерашнего дня ничего не ел бедняга.
      Поклонился он старикам и стал ждать, что дальше будет.
      Уселся богач за столик, выпил чашечку водки и говорит:
      — Слушай, Док Чхиль, у тебя ведь ни отца с матерью, ни дома своего нет. Где вола держать станешь и кто за ним будет ухаживать?
      Усмехнулся Док Чхиль:
      — А это уж не твоя забота, господин. Глядишь, что-нибудь и придумаю.
      Тут Чон До Чхи как хлопнет себя по коленям.
      — Зачем тебе что-то придумывать? Иди лучше ко мне в работники, будешь в моём доме жить, и вол твой будет ухожен.
      Сказал так богач и стал фазана есть да ответа ждать. А Док Чхиль ему говорит:
      — Накормите меня сначала, хозяин, а потом и о работе поговорим. На пустой желудок не очень разговоришься-то.
      Рассердился богач, хотел было на Док Чхиля прикрикнуть как следует, да передумал. Поглядел он по сторонам, видит, старики посмеиваются, седые бороды поглаживают.
      «И так невесть что про меня болтают, жадиной обзывают, а тут и вовсе на всю деревню ославят», — подумал так богач и засмеялся громко, словно Док Чхиль что смешное сказал.
      — Ха-ха-ха! Молодец, Док Чхиль! Умный ты парень, как я погляжу. Садись, садись, угощайся.
      Поднесли Док Чхилю столик, наелся он досыта и спрашивает:
      — Сколько у тебя батраков жило, господин?
      Покривился богач, словно уксусу выпил.
      — Четверо их у меня было, да только все они бездельники, батра-ки-то. Не хотят работать, как хозяин велит. Говорят, ночью спать надо, а не поле полоть. А почему надо спать? Кто такой закон сочинил?
      — И сколько ты им платил? — снова спрашивает Док Чхиль.
      — Одному сто медяков, другому двести, третьему триста, а четвёртому четыреста.
      Почесал Док Чхиль в затылке и сказал задумчиво:
      — А сколько мне платить будешь, если я за всех четверых работать стану?
      Обрадовался хозяин.
      — Да ты настоящий силач, — говорит. — Садись-ка поближе, выпей водочки.
      Покачал головою бедняк:
      — Сначала о деле поговорим, а потом, если угостишь, выпью.
      Видит богач — не перехитрить ему Док Чхиля, вздохнул он тяжело
      и сказал укоризненно:
      — Какой же ты странный, Док Чхиль! Ну зачем тебе деньги? Отработаешь три года — дам я тебе четыре кари ' земли, десять мешков риса и дом новый. Станешь ты тогда хозяином.
      Услыхали старики, что богач сказал, зашептались:
      — Обманет он Док Чхиля, не даст ему ничего.
      А Док Чхиль и сам знает, что богачам верить нельзя.
      — Хорошо, — говорит, — буду я у тебя три года за четверых батрачить, а ты мне потом за это четыре кари земли, десять мешков риса и дом дашь. Но если обманешь, не дашь земли, риса и дома, унесу я в своём чиге всё, что смогу положить туда. А старики пусть будут свидетелями.
      Захохотал богач во всё горло:
      — Ха-ха-ха, ну и смешной ты. Док Чхиль! Неужто ты мне не веришь? Да разве я кого обманывал? Я же очень-очень честный! Ну да ладно, будь по-твоему. Не сдержу обещания — уноси в чиге всё, что туда положить сможешь.
      На том они и порешили.
      На другой день, едва рассвело, разбудил Чон До Чхи нового батрака:
      — А ну поднимайся, батрак. Скоро уж солнце взойдёт.
      Встал Док Чхиль, вышел во двор, смотрит: ни одного слуги не видать, всех прогнал жадный богач. Что ж, делать нечего, придётся, видно, одному всю работу выполнять.
      Засучил Док Чхиль рукава и за дело принялся.
      Быстро-быстро в доме прибрал, потом на поле пошёл — весь день землю пахал, а ночью бельё на речке стирал. Не успел лечь, как уж будит его хозяин:
      — Вставай, Док Чхиль, хватит валяться. Вот станешь хозяином — спи тогда на здоровье.
      А у Док Чхиля всё тело болит, руки-ноги дрожат. Однако делать нечего, встал он кряхтя и на поле отправился.
      Так и жил Док Чхиль все три года: дни и ночи трудился, намеченного срока ждал. На втором году сдох вол Док Чхиля: только его одного и гонял на работу хозяин, свою скотину берёг. На третьем году порвалась у Док Чхиля рубаха. Повздыхал хозяин и свою старую отдал.
      — Это тебе за вола, — говорит.
      ' К а р й — старинная мера земли.
      Скрипнул зубами Док Чхиль, сжал тяжёлые кулаки. «Скорей бы уйти от жадины», — думает.
      Наконец настал праздник Тан О. Пришёл Док Чхиль к хозяину.
      — Ухожу от вас завтра, господин: кончились все три года.
      Чон До Чхи головой кивает, рачьи усы поглаживает:
      — Помню, помню. Док Чхиль. Хорошо ты у меня поработал. Только куда тебе торопиться-то? Успеешь ещё похозяйствовать. Знаешь, как это трудно? Ой-ой-ой Поработай-ка пока годик, а там видно будет.
      Рассердился Док Чхиль:
      — Я и так еле ноги таскаю. Зачем ещё целый год батрачить?
      Отправился он к старикам, что свидетелями были, привёл их к богачу.
      Пришлось богачу пригласить стариков в дом.
      Уселись старики поудобнее, стали слушать, что Док Чхиль скажет. А Док Чхиль поклонился им низко и говорит:
      — Три года я на Чон До Чхи работал, и ни разу на меня хозяин в обиде не был. Вот и хочу я теперь заработанное получить.
      Закивали старики головами:
      — Что ж, Чон До Чхи, правильно он говорит. Давай теперь ему землю, рис и дом новый. Так ты обещал, и мы все это слышали.
      Набил богач трубку, затянулся глубоко и сказал сердито:
      — Пусть Док Чхиль ещё год поработает. Он ведь батрак, не хозяин и потому слушаться должен.
      Встал тогда самый старый из стариков и говорит:
      — Нет, Чон До Чхи, он уже не батрак: миновало три года. Не можешь ты ему теперь приказывать.
      Закряхтел богач, заёрзал, однако делать нечего — нельзя перед стариками позориться. Подумал он немного и вдруг согласился:
      — Хорошо, Док Чхиль, выполню я своё обещание. Так и быть, бери поле, на котором полынь растёт, — там как раз четыре кари земли будет. На поле том большое дерево есть. Сруби его — я разрешаю — и построй из веток себе дом. А десять мешков риса возьми у Ли, Пака и Цоя — они мне давно их должны, да всё не отдают никак.
      Переглянулись старики: что-то теперь Док Чхиль скажет? А Док Чхиль на стариков глядит:
      — Скажите, люди добрые, разве выполнил он своё обещание?
      — Конечно, нет, Док Чхиль, не выполнил он своего обещания.
      А богач как стукнет вдруг трубкой об пол:
      — Да как вы смеете мне перечить! Ничего тогда не дам ему. Пусть берёт то, что в чиге унести сможет, и проваливает поскорее.
      Сказал он так, а сам думает: «Много ли он в чиге унесёт-то? Ни земля, ни дом туда не поместятся, а деньги у меня в надёжном месте запрятаны».
      Поклонился Док Чхиль хозяину.
      — Спасибо, господин, — говорит.
      Принёс он большое чиге и верёвку толстую. Поставил чиге на пол, засучил рукава да как крикнет на весь дом:
      — А ну-ка, подите сюда все, кто в доме есть!
      Прибежала на его крик хозяйка, а за ней и сыновья — старший и младший. Схватил бедняк левой рукой старшего сына, правой младшего, крепко-накрепко верёвкой связал и в чиге посадил. Потом повернулся к хозяину:
      — Садись-ка и ты, Чон, брошу я вас в реку, всем тогда легче станет!
      Испугался хозяин, бегает вокруг чиге, что делать — не знает, а сыновья благим матом орут:
      — Люди! Спасите!
      Старики головой кивают, посмеиваются:
      — Правильно, Док Чхиль, делаешь! Тащи всё, что в чиге унести можешь! Уговор дороже денег!
      Поднял Док Чхиль чиге, надел на плечи и к воротам зашагал. А хозяин следом бежит.
      — Отпусти сыновей, — просит. — Дам я тебе и землю, и рис, и новый дом.
      — Ну уж нет, — отвечает Док Чхиль. — Не нужны мне твои подачки. Лучше я твоих сыновей заберу.
      Вышел он за ворота, а там вся деревня собралась. Увидали люди Док Чхиля, стали его уговаривать:
      — Зачем тебе эти дармоеды. Док Чхиль? Возьми лучше наши долговые расписки. Их небось полное чиге будет.
      Снял Док Чхиль с плеч чиге, развязал верёвку.
      — Убирайтесь, пока не передумал. А ты, хозяин, расписки давай.
      Делать нечего, подвёл его богач к сундуку, а сундук полон расписок
      долговых. Сложил их Док Чхиль в чиге, отнёс к реке и в воду выбросил.
      Больше его крестьяне не видели. Говорят, долго ещё ходил он по свету, бедняков защищал да богачей наказывал.
     
     
      МУДРЫЙ СТАРИК
     
      В давние времена построили в провинции Чечжудо крепость Чечжу, а вокруг крепости поселились мирные земледельцы.
      Жили они, никого не трогая, но вот однажды пришли с юга чужеземцы и захватили крепость. Отобрали они у крестьян весь рис, что найти смогли, свезли его в Чечжу и закрыли ворота на тяжёлый засов. А чтоб никто не мог к крепости подойти да врагов выгнать, насадили чужеземцы вокруг кустарник колючий и на сторожевых вышках солдат поставили.
      Опечалились жители Чечжудо: придётся им теперь каждый год дань платить — рис отдавать. Послали они гонцов к вану страны.
      Узнал обо всём ван, разгневался:
      — Не позволю чужеземцам в моей стране хозяйничать!
      Созвал он самых знатных вельмож и военачальников и сказал:
      — Даю вам тридцать дней сроку. Не освободите крепость — отрублю вам всем головы.
      Думают они день, думают другой — ничего придумать не могут. Стены крепости высокие, ворота тяжёлые, а вокруг кустарник колючий растёт — никак подкрасться нельзя.
      Наконец самый умный военачальник, по имени Чо Пхаль Лан, и говорит:
      — Поехали к крепости, может, что-нибудь и придумаем.
      А вельможам лень с места тронуться.
      — Что ты, что ты! — кричат. — Зачем ехать куда-то? Здесь надо думать.
      Махнул на них рукой Чо Пхаль Лан, сел на своего коня верного и в Чечжудо отправился. Подъехал он к крепости, поднялся на высокий холм, стал на Чечжу смотреть. Видит — и впрямь стены крепости высокие, ворота тяжёлые, а вокруг стен кустарник колючий растёт.
      Задумался Чо Пхаль Лан. Вдруг слышит он чей-то голос:
      — Ну ты, скотина несчастная, куда тебя понесло? Гляжу я, ты самого Чо Пхаль Лана дурнее.
      Посмотрел вокруг Чо Пхаль Лан, видит: прямо у холма старик землю пашет, н^ вола покрикивает.
      Рассердился Чо Пхаль Лан, слез с коня:
      — Эй, старик, что это ты Чо Пхаль Лана дурным называешь? Или не знаешь ты, что Чо Пхаль Лан самый умный военачальник на свете?
      Усмехнулся старик:
      — Какой же он умный, если крепость Чечжу освободить не может?
      Ещё пуще рассердился Чо Пхаль Лан:
      — Да ты, наверно, ослеп, старик. Или не видишь ты, что вокруг Чечжу колючий кустарник растёт? Разве можно через этот кустарник пробраться?
      А старик и отвечает:
      — Вовсе я не ослеп, господин. И кустарник я вижу. Да только знаю: если родину любишь, всегда выход найдёшь.
      Сказал он так и опять стал землю пахать. А на Чо Пхаль Лана и не глядит даже, словно его и нет здесь.
      Удивился Чо Пхаль Лан: смелый, видать, старик, не боится важного господина. Подошёл он поближе.
      — Обожди пахать, старик, — говорит, — дело есть.
      Остановил старик вола:
      — Коли дело есть, говори. А то некогда мне, вон уж солнце садится, а половина поля ещё не вспахана.
      Улыбнулся Чо Пхаль Лан: с норовом, видать, дед, с характером.
      — Говоришь, если родину любишь, всегда выход найдёшь. А смог бы ты крепость освободить?
      Подумал старик и отвечает спокойно:
      — Отчего же, конечно, смог бы. Вот только солдат у меня нет.
      — А сколько солдат тебе надо? — спрашивает Чо Пхаль Лан.
      — Дали бы мне сто воинов да десять месяцев сроку, освободил бы я тогда крепость Чечжу, — отвечает старик.
      Обрадовался Чо Пхаль Лан:
      — Ну, старик, держись, коли слово дал. Я и есть военачальник Чо Пхаль Лан. Поеду я сейчас к вану, попрошу у него для тебя воинов.
      Усмехнулся мудрый старик:
      — Да я знаю, что ты и есть Чо Пхаль Лан. Стал бы я иначе с тобой разговаривать! Поезжай к вану, а я пока делом займусь.
      Сказал он так и погнал вола домой, а Чо Пхаль Лан в Сеул поскакал. Пришёл он во дворец, вошёл в зал, где на троне ван Кореи сидел, стал перед ним на колени и говорит:
      — Дай мне, властитель страны, сто воинов и десять месяцев сроку — выгоню я тогда врага из крепости.
      Подумал ван, согласился: другие военачальники и вовсе ничего не придумали.
      На другой день прискакал Чо Пхаль Лан к старику.
      — Ну, старик, пришлю я тебе завтра сто воинов.
      Покачал головою старик.
      — Сто воинов мне через десять месяцев нужны будут. А сейчас я и сам со своим делом управлюсь.
      Подивился Чо Пхаль Лан, однако ничего не сказал, сел на коня и домой воротился.
      Позвал он потом к себе трёх воинов, приказал им немедля в Чечжудо ехать, за стариком следить да ему, Чо Пхаль Лану, обо всём, что старик делает, докладывать.
      Через неделю прискакал к Чо Пхаль Лану гонец и привёз донесение. А в донесении том сказано: «Старик целыми днями бумагу режет да клеем её мажет».
      Прошла ещё неделя, и снова гонец письмо доставил: «Старик с утра до ночи кармашки к бумаге прилаживает».
      Целых три месяца потом вестей не было, наконец прискакал первый гонец: «Старик змеев бумажных делает».
      Рассердился Чо Пхаль Лан:
      — Совсем спятил старик, забавляется, словно дитя малое, а мне за него отвечай потом.
      А старик словно забыл о своём обещании. Наделал бумажных змеев, собрав ребятишек, поднялся вместе с ними на холм, что рядом с Чечжу стоял, и давай змеев в небо пускать. В тот день ветер как раз в сторону крепости дул. Все змеи туда и улетели.
      На другой день опять старик на холм забрался и снова стал змеев е крепость пускать.
      Четыре дня ветер к крепости дул, четыре дня старик змеев пускал. Вечером четвёртого дня выпустил он последнего змея, засмеялся довольный и домой пошёл. С тех пор он больше на холм и не глядел даже.
      Вот уже весна прошла, почти год пролетел, снова весна наступает, а старик и не вспоминает о том, что крепость обещал освободить. Пашет он землю, ловит рыбу, а воинов присылать не требует.
      Наконец осталось до назначенного срока три дня. Не выдержал Чо Пхаль Лан, приехал к старику и говорит грозно:
      — Ты что же это, смеяться надо мной вздумал? Через три дня десять месяцев после нашего разговора будет, а ты и не думаешь крепость освобождать. Что я теперь вану скажу?
      А старик сидит спокойненько, сеть рваную чинит, головой согласно кивает.
      — Не шуми, Чо Пхаль Лан, — говорит, — я ветра жду.
      — Какого такого ветра? — кричит Чо Пхаль Лан.
      — Обыкновенного, — отвечает старик. — Пойдём на холм, поглядим, куда ветер дует.
      Поднялись они на высокий холм, постояли.
      — Ну, теперь присылай своих воинов, — говорит старик. — Ветер четыре дня в сторону крепости дуть будет.
      Как услышал Чо Пхаль Лан эти слова, пришпорил он своего боевого коня и во весь опор в Сеул поскакал. А воины уже давно к походу готовы, только приказа ждут. На плече у каждого лук висит, в руке меч острый, на груди щит блестит.
      Скоро прибыли воины в Чечжудо; встретил их старик, что крепость освободить обещался. Велел он воинам до темноты в домах схорониться, а как стемнело, повёл их к крепости. Да наказал не шуметь и ступать осторожно.
      Удивились воины: во многих походах они бывали, во многих битвах сражались, а в такой поход в первый раз шли.
      Вот дошли они до холма, остановился старик и сказал:
      — Пусть девяносто воинов здесь стоят, а десять самых молодых да ловких со мной пойдут.
      Взял он десять молодых воинов, и поползли они за стариком прямо к колючему кустарнику.
      Стоят у холма девяносто воинов, смотрят в ту сторону, куда старик уполз, — ничего не видят, темно вокруг.
      Вдруг как полыхнёт жёлтым огнём кустарник колючий, как побежит огонь прямо к крепости, вмиг выжег воинам широкую дорогу. Смотрят воины: в жёлтом пламени старик стоит, руками машет — пора, мол.
      Бросились храбрые воины к крепости.
      — Мансе! Мансе! — кричат.
      А враги давно уж сторожевых постов не выставляли. «Разве может кто-нибудь через колючий кустарник пробраться?» — думали.
      Растерялись они, забегали, а лучники вана залезли на высокие стены и во двор крепости спрыгнули. Перебили они врагов всех до единого, а их предводителя в плен взяли.
      Наутро приехал в Чечжудо Чо Пхаль Лан — навстречу ему воины с радостной вестью идут, а у холма старик как ни в чём не бывало поле на воле пашет.
      Подъехал к нему Чо Пхаль Лан, слез с коня и спрашивает:
      — Как ты, старик, воинов моих через кустарник колючий провёл?
      Поднял старик голову, посмотрел на военачальника и отвечает
      нехотя:
      — Там трава густая растёт. Вот мы и подожгли её. Ветер прямо на крепость огонь погнал и широкую дорогу твоим воинам выжег.
      Рассердился Чо Пхаль Лан, раскричался:
      — Перестань, старик, чепуху болтать! Если бы в кустарнике трава росла, я бы тоже небось догадался поджечь её. Видно, ты и впрямь думаешь, что я твоего вола глупее.
      Пожал плечами старик:
      — Не хочешь верить, не верь.
      И опять стал поле пахать. А Чо Пхаль Лан рядом с ним идёт.
      — Открой свою тайну, — просит.
      Тут уж старик рассердился:
      — Какая такая тайна? Если бы ты, как я, траву посеял, и у тебя бы трава выросла.
      — Да как же ты траву-то посеял? — спрашивает Чо Пхаль Лан. — Ведь для этого сквозь колючий кустарник пролезть нужно.
      Вздохнул тяжело старик:
      — Эх, полководец, и несообразительный же ты! Думаешь, на войне только лук да стрелы нужны? Голову тоже невредно иметь. Ну уж ладно, расскажу тебе всё, как было.
      Уселись старик с Чо Пхаль Ланом поудобнее, стал старик рассказывать, как коварных врагов перехитрить сумел.
      — Как дал ты мне, Чо Пхаль Лан, десять месяцев сроку, так сразу я змеев бумажных с кармашками делать стал. Три месяца делал я их и наделал великое множество. Потом наложил я в кармашки семян и стал змеев в крепость пускать. Летели мои змеи в крепость Чечжу, а из кармашков семена сыпались. За лето семена проросли, и трава высокая выросла. За осень и зиму высохла трава, пожелтела, подожгли мы её — эх и хорошо же она горела! — а ветер огонь к крепости гнал. Вот и вся премудрость, Чо Пхаль Лан.
      Встал полководец.
      — Молодец, старик, — говорит. — Жалую тебе за это двести лян. Смотри только, никому про эту историю не рассказывай, а то засмеют меня люди-то.
      А старик отвечает:
      — Не надо мне твоих денег, Чо Пхаль Лан, и никому ни о чём не собираюсь я рассказывать. Я ведь не то что вы, богачи, не за деньги да не за славу крепость освобождал, а потому, что народу жилось тяжело.
      Стыдно тут Чо Пхаль Лану стало. Не сказал он больше ни слова, вскочил на коня и в Сеул поскакал.
      А в Сеуле военачальника народ ждёт, как героя встречает. Поначалу хотел Чо Пхаль Лан правду сказать, да передумал: старику всё равно ни денег, ни почестей не надо, а он как-никак полководец. Стыдно небось, что старик умнее его оказался.
      Так и не узнал ван, кто врага из крепости выгнал. А люди простые узнали и детям своим историю эту поведали.
      Так она и до нас дошла.
     
     
      ИВОВАЯ ДУДОЧКА
     
      На море, что омывает Корею с юга, лежит большой остров, который зовут Черепашьим — очень уж он на черепаху похож.
      На острове растёт ива. Говорят, что иве той тысяча лет, что некогда спасла она остров от врагов и наказала жестоких завоевателей.
      Под ивой собираются вечерами старики и рассказывают чудесные сказки.
      Одну такую сказку рассказал детям старый рыбак. Говорил он, что это не сказка вовсе, а самая настоящая быль.
      Что ж, может, так оно и есть. Вот послушайте.
      Давным-давно жили на острове смелые, сильные люди. Они никого не обижали и никого не боялись.
      Потому-то, когда пришли из-за моря жестокие чужеземцы, жители острова все, как один, стали на защиту родной земли. Их было мало — а пришельцев целые полчища, они были мирными рыбаками — а враги всю жизнь только и делали, что грабили чужие земли.
      Много дней и ночей сражались жители острова, наконец всех их перебили чужеземцы, и остались на острове одни только беззащитные дети да женщины.
      А враги захватили чужое добро и ушли в открытое море на своих могучих кораблях.
      Похоронили женщины рыбаков в общей могиле, погоревали и разошлись по домам.
      На другой день пришли они к могиле, а там зелёная ива выросла. До самой земли склонила она гибкие ветви, словно прикрывая ими храбрых воинов.
      Долго смотрели женщины на прекрасное дерево, а потом подошла к иве самая красивая девушка, отрезала ветку и сделала из неё дудочку.
      С тех пор целыми днями играла девушка на ивовой дудочке, и все её слушали.
      Однажды собрались люди послушать дудочку и вдруг увидели в море огромные корабли: снова на остров шли чужеземцы. Побежали женщины по домам, схватили ножи да вилы и на берегу стали.
      — Не пустим недругов! — говорят.
      А корабли всё ближе и ближе. На борту воины в кольчугах стоят, на мачте вражеский флаг развевается.
      Вдруг одна женщина и говорит девушке:
      — Сыграй-ка что-нибудь на своей дудочке. Пусть знают, что не боимся мы их.
      Поднесла девушка к губам дудочку, зазвучала нежная музыка. И в тот же миг поднялась огромная волна, накатилась на корабли, перевернула их, словно пёрышки, и все корабли ко дну пошли.
      Вот какую сказку рассказал детям старый рыбак. А дети его и спрашивают:
      — А где же та дудочка, дедушка?
      — А это уже другая история
      Закурил старик длинную трубку и стал дальше рассказывать:
      — Приехал на остров с севера новый правитель, узнал про чудесную дудочку, отобрал её у девушки и стал дуть в дудочку. Дует-дует — молчит чудесная дудочка, не играет песен правителю. Положил её тогда правитель в золотой сундучок и запер покрепче.
      А чужеземцы снова собрали могучее войско и снова на остров пошли. Не успели их корабли подойти к острову, как сама собой запела в золотом сундучке дудочка. В тот же миг поднялась на море волна огромная, перевернула она корабли, словно пёрышки лёгкие, и потонули чужеземцы коварные.
      Рассердился император страны заморской, решил на остров старшего сына послать. Пусть узнает, почему ни один корабль к берегу подойти не смог.
      Надел императорский сын корейское платье, сел в лодку и поплыл прямо к острову. Доплыл он до острова, вышел на берег и к правителю отправился.
      Сидит правитель, чаи распивает, а слуга и говорит ему:
      — Там какой-то господин вас спрашивает. Платье на нём корейское, а повадки заморские.
      — Не тебе судить, дурья башка! — закричал на слугу правитель. — Зови его сюда без промедления.
      Вошёл сын императора, поклонился низко правителю:
      — Хочу служить тебе верой и правдой, мудрый правитель.
      Улыбнулся правитель довольно: никто его мудрым не называл.
      И стал с того дня сын императора правителю служить. С утра до ночи он за ним ухаживает, сна-отдыха не знает, а сам всё выведывает, нет ли у правителя какого секрета.
      Вот увидел сын императора золотой сундучок и спрашивает:
      — Что за сундучок чудесный и что в нём скрывается?
      А правитель и отвечает:
      — В сундучке волшебная дудочка спрятана. Как подуешь в дудочку, всё, что пожелаешь, исполнится.
      А того, что дудочка только простым, добрым людям помогает, не сказал правитель. Он и сам, глупый, не знал этого — не пела у него в руках дудочка, и всё тут.
      Ну вот, дождался императорский сын тёмной ночи, выкрал дудочку, сел в лодку и восвояси отправился.
      Приплыл он домой, рассказал обо всём отцу-императору, а тот и обрадовался.
      — Теперь весь мир завоюем,—сказал он.
      Схватил он поскорее дудочку, изо всех сил дуть в неё стал. Дул-дул — молчит волшебная дудочка. Рассердился император и в море её бросил. Закачалась на волнах дудочка и на родину поплыла.
      Говорят, она и сейчас у берегов Кореи плавает.
     
     
      к ЧИТАТЕЛЯМ
      Издательство просит отзывы об этой книге присылать по адресу: 125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.