DjVu

      Радости
     
      Ребята сидели на брёвнышках под берёзами и разговаривали.
      — А у меня радость, — сказала Алёнка, — у меня новая лента, смотрите, какая — блестящая!
      Она показала свою косу и новую ленту в косе.
      — У меня тоже радость, — сказала Таня, — мне цветные карандаши купили. Целая коробка.
      — Подумаешь, радости! — сказал Петя Петухов. — У меня вот удочка есть. Сколько хочешь, рыбы наловлю. А что там карандаши какие-то? Испишутся, и всё.
      Тут и Дёмушке захотелось похвалиться.
      — А у меня розовая рубашка, вот она! — сказал Дёмушка и растопырил руки, чтобы все видели, какая у него красивая рубашка.
      Только Ваня слушал и ничего не говорил.
      — А у Ванюшки даже никакой, хоть бы маленькой, радостинки нет, — сказала Алёнка, — сидит и молчит.
      — Нет, есть, — сказал Ваня, — я цветы видел.
      Все наперебой стали спрашивать.
      — Какие цветы?
      — Где?
      — В лесу видел. На полянке. Когда я заблудился. Уже вечер, кругом темно. А цветы стоят белые и как будто светятся.
      Ребята засмеялись:
      — Мало ли в лесу цветов! Тоже радость нашёл!
      — А ещё я один раз зимой крыши видел, — сказал Ваня.
      Ребята засмеялись ещё громче:
      — Значит, летом ты крыши не видишь?
      — Вижу. Только зимой на крышах был снег. И солнце светило. С одной стороны крыша синяя, а с другой — розовая. И вся блестит.
      — Вот ещё! — сказала Алёнка. — Как будто мы снег на крыше не видели. А что он был синий да розовый, это ты выдумал.
      — Да он просто так, — сказал Петя Петухов, — он нарочно!
      — Может, у тебя ещё какие радости есть? — спросила Таня.
      — Есть, — сказал Ваня, — ещё я видел серебряных рыбок.
      Дёмушка вскочил.
      — Где?
      — Настоящих? Серебряных? — Петя Петухов даже вскочил. — В пруду? В речке?
      — В луже, — сказал Ваня.
      Тут все так и повалились со смеху. А Петя Петухов проворчал:
      — Я так и знал. Он же всё нарочно!
      — Нет, не нарочно, — сказал Ваня, — после дождя под яблоней была лужа. Голубая. А в неё солнце светило. И ветер был. Вода дрожала, и в ней серебряные рыбки играли.
      — Вот болтун, — сказала Алёнка, — никакой у него радости нет, так он и придумывает.
      Алёнка смеялась. А Таня сказала задумчиво:
      — А может, у него этих радостинок побольше, чем у нас. Ведь он их где хочешь найдёт…
     
      Неделька
     
      Мама уехала в Москву. А когда уезжала, то сказала Ване:
      — Не скучай, я приеду через недельку. Как увидишь в календаре красное число, так и выходи меня встречать.
      — А когда будет красное число? — спросил Ваня.
      — Красное число будет в воскресенье, — ответила мама, — ровно через семь дней.
      — Семь дней! — огорчился Ваня. — А ты сказала, что только на одну недельку уезжаешь!
      Мама засмеялась:
      — Так ведь семь дней — это и есть неделька! Не увидишь, как она и пройдёт.
      Мама простилась со всеми: с папой, с бабушкой, с Ваней — и уехала.
     
      Утром бабушка сказала:
      — Ваня, мне за тобой смотреть трудно. Ты уж постарайся не шалить.
      — Я постараюсь, — ответил Ваня.
      Он вышел на улицу и тут же встретил товарищей — Гриньку и Федю.
      — У нас в лесу лось ходит, — сказал Гринька, — пастух видел. Пастух в ночном лошадей пас на лугу. А на заре из леса вышел лось и пошёл к озеру пить. Вот поглядеть бы его!
      — А пойдём поглядим! — сказал Ваня.
      Федя засмеялся:
      — Да разве его найдёшь?
      — А мы поищем!
      И Ваня уже зашагал было по дороге. Но бабушка услышала из окна этот разговор:
      — Нет, ребята, в лес не ходите. Вы ещё маленькие, заблудитесь. Во дворе играйте.
      По двору стлалась густая кудрявая травка. Около изгороди росли молодые берёзы. На одной берёзе висел скворечник.
      — Давайте смотреть, как скворцы птенчиков кормят, — сказал Ваня.
      Ребятишки сели на лавочку и стали смотреть на скворцов. Вот прилетела скворчиха с большой мухой в клюве.
      В скворечнике сразу зазвенело несколько голосов — закричали скворчата. И каждый кричал: «Мне! Мне!»
      — Я сейчас на берёзу влезу, — сказал Гринька.
      Ваня спросил:
      — Зачем?
      — Скворчика достать, — ответил Гринька и полез на изгородь.
      Залез и схватился за ветку берёзы.
      — Слезай! — закричал Ваня. — Я не дам тебе скворчиков трогать!
      Гринька был сильнее Вани. Но Ваня не испугался. Он вскарабкался на изгородь, схватил Гриньку за ногу. И оба они свалились с изгороди. Гринька щёку оцарапал, а Ваня разорвал рубашку. Свалились — и тут же вскочили на ноги, оба сердитые, красные — как два петуха.
      — Кто мне не даст скворчиков взять! — закричал Гринька.
      Ваня тоже закричал:
      — Я не дам!
      И не дал. Так и ушёл Гринька домой.
      — Охота вам драться! — сказал Федя.
      Но Ваня ему ничего не ответил и тоже ушёл домой.
      Бабушка увидела его и покачала головой:
      — А сказал, что шалить не будешь! Вот уж и подрался и рубашку разорвал!
      Ваня слушал нахмурясь. И думал: «А зато я скворчиков тронуть не дал!»
     
      Ванин отец был агроном.
      Он каждое утро уезжал в поле. То проверял, как пашут; то назначал удобрение под посевы; то смотрел всходы на полях…
      А сегодня он сказал Ване:
      — Поедем со мной. Дома ты шалишь да дерёшься. А в поле сегодня новую машину установили. Посмотришь, как работает.
      Ваня обрадовался. Отец взял его к себе на седло, и они поехали в поле.
      В это лето стояла жара. Дождя уже давно не было. Лошадь бежала по белой, сухой дороге, и густая пыль поднималась из-под копыт. Они выехали на поле. Пшеница сухо шелестела сухими колосьями.
      — Дождя просит, — сказал отец. — Колос наливать нечем.
      А дальше — картофельное поле. Борозды совсем побелели от солнца и от сухости. Картофельные кустики были низенькие и не могли расти больше. Некоторые набрали бутоны, хотели цвести, да силы не хватило. Так и замлели в сухой земле, под жарким солнцем.
      — А картошка дождя просит? — спросил Ваня.
      — Просит, очень просит! — ответил отец. — Вот мы сегодня ей дождя и дадим.
      Ваня поглядел на небо — ни одного облачка. А где же взять дождя?
      По картофельному полю ходили председатель колхоза, бригадиры и механик из МТС. Отец соскочил с лошади и снял Ваню.
      — Стой здесь, — сказал отец, — и смотри, как сейчас дождь пойдёт.
      Отец подошёл к председателю, и они все вместе: и отец, и председатель, и бригадиры, и механик из МТС — пошли куда-то по бороздам. Далеко ушли, к самому озеру. А озеро блестело вдали серебряной полосой — то самое озеро, к которому на заре приходил лось.
      Ваня стоял и ждал. И вдруг брызнул дождь. Только не с неба, а с земли. По всему картофельному полю, над всеми бороздами, хлынули вверх широкие струйки, зашумели, засверкали под солнцем. Ваня вскрикнул и бросился к бороздам — посмотреть, откуда бьёт дождь. Тут он увидел, что по всему полю над бороздами протянулись узкие трубы. А из этих труб бьёт вода.
      Ване хотелось всё рассмотреть: и какие трубы, и откуда бьёт вода… Он трогал эти трубы руками и потом бежал дальше. А дождь поливал его да поливал.
      Когда отец вернулся, то спросил:
      — Ну, хорошая машина?
      — Очень хорошая! — весело закричал Ваня.
      Но тут отец взглянул на Ваню и покачал головой:
      — И весь ты мокрый, и тапочки у тебя грязные! Зачем же ты по бороздам бегал?
      — А я всё рассмотреть хотел.
      — Ну, если рассмотреть хотел, тогда понятно, — сказал отец. — Только вот как к этому бабушка отнесётся?
      Ваня посмотрел на свои мокрые тапочки и сказал:
      — А зато я теперь знаю, как дождь идёт из поливальной машины.
     
      В этот день бабушка не пустила Ваню на улицу:
      — Я пойду в огород свёклу полоть, а ты сиди дома. У клушки сегодня будут цыплята выводиться, вот ты и слушай. Как цыплята запищат, так меня позови.
      Бабушка ушла в огород. А Ваня присел на корточки около курицы и стал ждать, когда запищат цыплята. Курица сидела в корзинке. Она была чёрная с белыми крапинками и с розовым гребешком. Ваня глядел на курицу, а курица глядела на него и раскрывала клюв от жары.
      «А как это в яйце получается цыплёнок? — стал думать Ваня. — То просто белок и желток, а то вдруг цыплёнок! Как же он там растёт?»
      Ваня подумал и достал из-под клушки яйцо. Клушка клюнула его в руку, но не очень больно.
      Яичко было тёплое. Ваня посмотрел на свет — ничего не видно.
      «Разобью и посмотрю», — решил Ваня. И разбил яйцо. Отколупнул скорлупку, а там цыплёнок, весь мокренький и с закрытыми глазками. Он лежал и не шевелился. Ваня стал дышать на него, стал греть его в ладонях, но цыплёнок не оживал. Ваня заплакал и с цыплёнком в руках побежал к бабушке в огород.
      — Бабушка! — крикнул он. — Ты говорила, цыплятки запищат. А они неживые!
      Бабушка посмотрела на цыплёнка и всплеснула руками:
      — Да что ж ты сделал! Ты ведь цыплёнка-то погубил! Разве можно раньше времени яйцо разбивать? Цыплёнок, когда будет выводиться, сам скорлупу разобьёт. Вот, и дома тебя оставить нельзя!
      Но после обеда и Ваня забыл свои слёзы и бабушка повеселела: у клушки начали выводиться цыплята.
      Первого цыплёнка услышал Ваня. Он сразу закричал:
      — Бабушка, скорей! Цыплёнок выводится!
      Бабушка приподняла клушкино крыло, а там уже сидит цыплёночек, жёлтенький, пушистый, с чёрными глазками. Бабушка выкинула из гнезда пустую скорлупку.
      — Он сам разбил? — удивился Ваня.
      — Сам, — сказала бабушка, — разбил и вылез.
      — А другие?
      — И другие вылезут. Вот, уже наклёвыши есть.
      И показала Ване яйцо. Яйцо было целое, а на верхушке чуть-чуть разбито.
      Это цыплёнок его изнутри клювиком разбил. К вечеру все цыплята вывелись. Они бегали, пищали и учились клевать корм.
     
      Ваня проснулся утром и сразу посмотрел на календарь:
      — А какое число — может, уже красное?
      — Эге, брат! Вижу, ты скучать начинаешь, — сказал папа. — Ну, да скучает тот, кому делать нечего. Вон там ребята в колхозный сад идут смородину собирать, отправляйся-ка и ты с ними!
      В колхозном саду редко приходилось бывать ребятам. Садовод Сергей Иваныч очень строгий, он никому не велит ходить в сад без дела. А сегодня сам позвал всех колхозников, кто на покос не пошёл. И всех ребятишек, даже совсем маленьких. В саду начала поспевать чёрная смородина — нужно собирать ягоду.
      Ванины товарищи тоже пришли собирать смородину. Гринька пришёл. И Федя пришёл.
      — Давайте — кто больше наберёт! — сказал Гринька.
      Ваня согласился.
      Чёрные, спелые смородины поглядывали на Ваню из-под листьев. Ваня начал рвать смородину — тут ягодку сорвёт, там ягодку сорвёт, Смотрит — Гринька уже полную кружку набрал. И Федя набрал. А у Вани только половина… Тогда подошла к нему Настя Плетнёва — Настя уже в третий класс перешла — и сказала:
      — Ваня, ты не так смородину собираешь. Нужно каждую веточку поднять, а потом и собрать с неё смородину — все смородинки до одной.
      Ваня собрал с одной ветки смородину — вот уж и кружка полна!
      — У меня уже одна кружка есть! — крикнул он.
      — И у меня есть! — откликнулся Гринька. Так и пошло: Ваня подходит смородину высыпать — и Гринька подходит, и Федя подходит. И никак друг от друга не отстают.
      Когда Ваня пришёл домой из сада, бабушка похвалила его:
      — Вот молодец! Сегодня и не намок, и рубашку не порвал. И работал хорошо — мне уж Сергей Иванович сказал. Вот и всегда так надо!
     
      Гринька и Федя собрались на луг за щавелем. И Ваня пошёл с ними.
      — Ступай, ступай, — сказала бабушка, — наберёшь щавелю — зелёные щи сварим.
      Весело было на лугу. Траву ещё не скосили. Кругом далеко-далеко пестрели цветы — и красные, и синие, и белые. Весь луг был в цветах.
      Ребятишки разбрелись по лугу и стали рвать щавель. Всё дальше и дальше уходили они но высокой траве, по весёлым цветам.
      Вдруг Федя сказал:
      — Что-то здесь пчёл много!
      — Правда, здесь пчёл много, — сказал и Ваня. — Всё время гудят.
      — Эй, ребята, — закричал издали Гринька, — поворачивай обратно! Мы на пчельник забрели — вон ульи стоят!
      Вокруг колхозного пчельника густо росли липы и акации. А сквозь ветки были видны маленькие пчелиные домики.
      — Ребята, отступай! — скомандовал Гринька. — Только тихо, руками не махать, а то пчёлы закусают.
      Ребятишки осторожно пошли от пчельника. Они шагали тихо и руками не махали, чтобы не сердить пчёл. И совсем было ушли от пчёл, но тут Ваня услышал, что кто-то плачет. Он оглянулся на товарищей, но Федя не плакал и Гринька не плакал, а плакал маленький Васятка, сын пчеловода. Он забрёл на пчельник и стоял среди ульев, а пчёлы так и налетали на него.
      — Ребята, — крикнул Ваня, — Васятку пчёлы закусали!
      — А что, нам за ним на пчельник идти? — ответил Гринька. — Нас и самих пчёлы закусают.
      — Надо его отца позвать, — сказал Федя. — Вот пойдём мимо их дома — его отцу скажем.
      И оба пошли дальше.
      А Ваня вернулся и пошёл прямо на пчельник.
      — Иди сюда! — крикнул он Васятке.
      Но Васятка не слышал. Он отмахивался от пчёл и кричал во весь голос.
      Ваня подошёл к Васятке, взял его за руку и повёл с пчельника. До самого дома довёл.
      Васяткина мать выбежала на крыльцо, взяла Васятку на руки:
      — Ах ты, непослушный, зачем на пчельник ходил? Вон как пчёлы искусали! — Посмотрела на Ваню: — Ах, батюшки, Ванёк, — сказала она, — и тебе от пчёл досталось из-за Васятки! Ну, да ничего, ты не бойся: поболит — перестанет!
      — Мне ничего, — сказал Ваня.
      И пошёл домой. Пока шёл, у него распухла губа, и веко распухло, и глаз закрылся.
      — Ну и хорош! — сказала бабушка. — Это кто же тебя так разукрасил?
      — Пчёлы, — ответил Ваня.
      — А почему же Гриньку и Федю пчёлы не тронули?
      — Они убежали, а я Васятку вёл, — сказал Ваня. — А что ж такого? Поболит — перестанет.
      Отец пришёл с поля обедать, посмотрел на Ваню и рассмеялся.
      — Федя с Гринькой от пчёл убежали, — сказала бабушка, — а наш простофиля полез Васятку спасать. Вот бы мама сейчас его увидела — что бы она сказала?
      Ваня глядел на отца одним глазом и ждал: что сказала бы мама?
      А отец улыбнулся и похлопал Ваню по плечу:
      — Она бы сказала: молодец у меня сынок! Вот бы что она сказала!
     
      Наутро у Вани опухоль пропала. Губа опять стала маленькая. Глаз, который вчера был как щёлочка, нынче опять широко открылся. И Ваня уже забыл про пчёл.
      А думал он опять про лося. Утром, когда завтракали, отец сказал:
      — Сегодня проезжал мимо озера — видел лосиные следы на берегу.
      Ваня вышел на крыльцо и долго смотрел на дальний лес, который стоял за полями.
      После обеда Ваня пошёл к Феде:
      — Пойдём лося искать?
      — Пойдём, — ответил Федя. — Только Гриньку позовём.
      Ребята собрались все трое и пошли в лес искать лося.
      Ёлки развесили густую хвою и словно дремали, пригретые солнцем. И чем дальше шли ребята по лесу, тем глуше и темнее становился лес.
      Тут Гринька остановился:
      — Я дальше не пойду. Заблудимся ещё…
      — Тогда и я не пойду, — сказал Федя. — И на что нам этот лось нужен?
      Но Ване хотелось увидеть лося.
      «Я далеко не пойду, — подумал он, — я только посмотрю в тех кустах — и обратно».
      Так он думал, а сам уходил всё дальше и дальше. А когда оглянулся кругом, то и забыл, откуда пришёл. И только теперь заметил, что в лесу уже стемнело.
      Ваня побежал обратно, но сбился и вышел не на дорогу, а прямо к озеру. И тут он увидел, как село солнце. Сверкнуло в последний раз в дальних вершинах леса, будто оранжевый уголёк, и погасло. В лесу сразу стало сумрачно, а озеро лежало гладкое и совсем розовое от вечерней зари.
      Вдруг Ваня остановился: на лесной опушке стоял большой зверь. Он стоял, подняв голову и закинув широкие рога. Постоял, послушал и пошёл к озеру.
      Он подошёл к озеру и нагнулся. И Ваня увидел сквозь ясный туман, как мелкая розовая зыбь побежала по воде.
      — Лось! — едва слышно прошептал Ваня. — Вот он, лось!
      Лось поднял голову, прислушался и мгновенно скрылся в лесу. Исчез, как будто его и не было.
      Прямо на лужок к озеру вышел табун. Это пастух дядя Андрей пригнал колхозных лошадей в ночное.
      Дядя Андрей увидел Ваню.
      — Ты что здесь один бродишь? — спросил он. — Заблудился?
      — Нет, — ответил Ваня, — я лося искал.
      Дядя Андрей усмехнулся:
      — А что, очень хочется тебе лося посмотреть?
      — А я его видел, — сказал Ваня. — Вот сейчас видел!
      Вдруг чьи-то далёкие крики донеслись из леса:
      — Ау! Ау!
      — Кого-то ищут в лесу, — сказал дядя Андрей. — Уж не тебя ли?
      Так и есть — это искали Ваню. И отец, и соседи, и ребятишки… Все думали, что он далеко ушёл и заблудился в чаще.
      Отец стал бранить Ваню:
      — Ушёл, не сказался! Разве так можно? Сколько тревоги наделал!
      Бабушка тоже бранила Ваню. Бранила, а сама плакала. А когда все успокоились, Ваня сказал отцу счастливым голосом:
      — Папа, папа! Я лося видел!
      И обнял отца за шею.
     
      Нынче бабушка напекла лепёшек. А Ваня после ночных приключений так разоспался, что и завтрак проспал. Отец стал будить его:
      — Ваня, вставай, лепёшки поспели!
      Но Ваня ничего не ответил.
      — Ваня, — сказал тогда отец, — а посмотри, какое число сегодня?
      — А какое? — спросил Ваня.
      — По-моему, красное.
      Ваня сразу вскочил:
      — Красное?
      Он спрыгнул с кровати, подбежал к календарю и захлопал в ладоши:
      — Красное! Красное! А где моя рубашка? А тапочки где?
      Ваня быстро умылся, быстро оделся, схватил лепёшку и побежал встречать маму. Только он выскочил на крыльцо, как на улице зашумела грузовая машина.
      — Мама приехала! — крикнул Ваня и побежал навстречу.
      Машина остановилась. Из кабины вышла мама. Ваня бросился к ней. Мама обняла его:
      — Жив? Здоров? Здравствуй, сынок!
      Мама вошла в дом, поздоровалась с папой, с бабушкой и ещё раз с Ваней.
      А потом сказала Ване:
      — Ну вот и неделька прошла!
     
      Живой фонарик
     
      Отец поздно возвращался с работы. Ваня вышел встретить отца, и они вместе пошли домой через густую берёзовую рощу.
      В роще было уже совсем темно. Деревья дремали над узкой тропинкой. Цветы на полянках закрылись и заснули, и уже не видно было, какие они: синие или красные. Только белые цветы-любки стояли прямые, как свечки, и будто светились в темноте.
      Ваня торопливо шагал, чтобы не отстать от отца. Отец один шаг шагнёт, а Ваня — три. И всё-таки он понемногу отставал.
      — Темно в роще, — сказал Ваня, — тропинки не видно, как бы не сбиться.
      — Дойдём! — ответил отец.
      Ване хотелось сказать: «Папа, ты бы шагал потише! А то я отстаю, и мне одному страшновато». Но он молчал и только думал: хоть бы отец остановился!
      Тут отец и в самом деле остановился.
      — Говоришь, темно тебе, — сказал он, — вот, возьми себе фонарик да свети на тропинку!
      Ваня подошёл к отцу:
      — Где фонарик?
      — Как где? Неужели не видишь? А вот, в траве светится.
      Ваня пригляделся и увидел «фонарик»: маленький, как искорка, светился в тёмной траве зелёный огонёк.
      — Тихо бери, не погаси, — сказал отец.
      Ваня взял зелёную искорку вместе с травой. В траве было полно росы, но огонёк мерцал и не гас. Ваня бережно понёс его в ладонях.
      — Ну что? Теперь светлее тебе? — спросил отец.
      Зелёная искорка даже и ладоней его не освещала, но ему казалось, что идти стало светлее. Когда пришли домой, Ваня ещё с крыльца закричал:
      — Мама! Бабушка! Посмотрите, какой мы фонарик нашли!
      Вбежал в избу, раскрыл ладони: — Глядите!
      — Видно, я слепая стала, — сказала бабушка, — не вижу фонарика.
      — И я фонарика не вижу, — сказала мать, — горсть травы, а больше и нет ничего.
      Ваня раскрыл ладони пошире — и правда, только горсть травы!
      — Как же он потерялся? — прошептал Ваня.
      У него готовы были брызнуть слёзы. Но Ваня был крепкий: сжал зубы, поморгал глазами и не заплакал.
      — А может, он не потерялся, — сказал отец, — давай-ка поищем.
      Они разложили траву на столе — мокрые лесные травинки и листики.
      Вдруг Ваня сказал:
      — Смотри, червяк откуда-то взялся! — и хотел выкинуть маленького тёмного червяка, который прятался в траве.
      — Погоди, погоди, — остановил его отец, — ведь это и есть твой фонарик. Ну-ка, давай посмотрим, как он в темноте гореть будет.
      Ваня проворно выключил свет. В избе стало темно. И снова все стали смотреть: где же зелёный огонёк?
      — Ничего не вижу, — опять сказала бабушка.
      И мать повторила:
      — Горсть травы. А больше и нет ничего.
      — Не шумите. Тише, — сказал отец, — червячок испугался, потому и свет выключил. А вот успокоится — и снова включит.
      Тихо сидели все вокруг стола. Сидели и ждали. Одна минута прошла, две, три…
      И вдруг среди мокрых лесных травинок и листиков тихонько зажёгся маленький лесной огонёк. Маленькая зелёная искорка засветилась в темноте.
      — Вижу, вижу! — обрадовалась бабушка.
      — И я вижу, — сказала мать, — это вы с отцом светлячка нашли!
      Ваня был очень рад и очень гордился, что принёс такую удивительную находку. Он глядел на светлячка и смеялся.
      А потом: задумался и спросил:
      — Папа, а ты скажи: откуда же он свой ток берёт?
      — Не знаю, — ответил отец, — завтра днём рассмотрим его получше — может, догадаемся.
      — Ну, довольно на светляка смотреть! — сказала мать и включила свет. — Ужинать пора.
      Ваня собрал со стола траву вместе со светлячком и положил её в коробочку. Уж завтра-то они с отцом обязательно разглядят, откуда светлячок свой ток берёт!
      Но утром Ваня открыл коробочку, а там нет никого. Только лесные травинки да листики лежат на месте. А живой фонарик уполз куда-то, и Ваня так и не узнал, как он включает свой огонёк и как выключает и откуда он ток берёт.
      Ну, да ничего. Когда Ваня вырастет, да выучится, да станет читать книги — тогда он обязательно всё это узнает.
     
      Внучек Ваня
     
     
      Ваня и Груня пришли к бабушке. Груня пришла первая. Но только она вошла во двор, смотрит — и Ваня тут, следом за ней. Груня остановилась:
      — Ты зачем пришёл к моей бабушке?
      — А ты зачем?
      — Это моя бабушка.
      — Нет, моя.
      Бабушка услышала спор, вышла на крыльцо.
      — Ах вы! О чём же вы спорите? Твой отец, Груня, — мой сын. Значит, ты моя внучка…
      — Ага! Слышишь? — обрадовалась Груня.
      Но бабушка продолжала:
      — А твоя мама, Ваня, — моя дочь. Значит, и ты мой внук. Вот и выходит, что я вам обоим бабушка.
      — А всё-таки я у бабушки любимая внучка, — сказала Груня, — так и мама моя говорит!
      И пошла к бабушке в избу.
      А Ваня не знал, что сказать. Он стоял и глядел на бабушку своими голубыми глазами. Тогда бабушка сама позвала его:
      — Проходи, Ваня, проходи в избу.
      Ваня тихонько вошёл в горницу. А Груня уже за столом сидит.
     
      В горнице у бабушки хорошо. На окнах пёстрые занавески. На подоконниках красные цветы — герани. А на стене часы с медным маятником. Маятник качается и пускает по стенам солнечных зайчиков.
      — Бабушка, — спросила Груня, — ты пышки пекла? Ведь сегодня воскресенье.
      — А как же? — ответила бабушка. — Конечно, пекла.
      Она достала с полки блюдо, покрытое полотенцем. Подняла полотенце, а в блюде белые пышки, круглые, румяные, да ещё сверху посыпаны сахаром. Груня обрадовалась, схватила румяную пышку.
      — Ой, какая вкусная! Дай мне ещё.
      — Да ты и эту не съела.
      — Всё равно, я ещё.
      — Ешь на здоровье, — сказала бабушка, — а ты, Ваня, почему не берёшь? Бери, ешь.
      — Я, бабушка, не хочу. Я дома ел.
      Но бабушка взяла самую румяную, самую сладкую пышку и дала Ване. Всегда-то его надо уговаривать!
      — Дома ты утром ел. А утро ведь давно прошло.
      — Он же не хочет, — сказала Груня, — а я ещё пять пышек могу съесть! А может, и десять!
      Но бабушка всё-таки усадила Ваню за стол.
      — Я же не за пышками пришёл, — сказал Ваня.
      — Я знаю, что не за пышками, — ответила бабушка, — я знаю, что ты пришёл за сказками. А пышку всё-таки съесть надо.
     
      Маятник качался, блестел, пускал по стене зайчиков. А оттого что он качался, стрелки шли по циферблату, отмеривали время. Подошли к цифре двенадцать, и часы стали бить: бом, бом, бомм…
      — Вот мне и на работу пора, — сказала бабушка, — коровушки меня ждут.
      А Груне жалко было расставаться с пышками.
      Бабушка, — сказала она, — почему ты всё работаешь? Ты уже старенькая, тебе на покой надо.
      — Это кто же так говорит? — удивилась бабушка. — Неужели сама придумала?
      — Нет, не сама. Это мама моя так говорит. Мама говорит: «И зачем это нашей бабушке работать? Разве ей есть нечего? Старенькая, а всё работает».
      Бабушка надела чистый фартук, покрылась белым платком.
      — Старенькая я, да удаленькая, — сказала она. — Пока сила есть да уменье есть, надо поработать.
      — Но тебе же, бабушка, всё равно пенсию дают. На что тебе столько денег?
      — Дело, Грунюшка, не в деньгах. Дело в жизни. Ну что за жизнь без работы? Даже птица вон как трудится, отдыха не знает. А я-то — неужели хуже птицы? Ну пойдёмте, внуки, пора!
      — Бабушка, а пышки-то как же? — жалобно сказала Груня. — Я и всего только три съела!..
      — Так возьми с собой, сколько унесёшь!
      Груня взяла ещё две, в каждую руку пышку. Третью в карман. А больше взять было некуда.
      — И ты, Ваня, возьми, — сказала бабушка.
      Но Ваня сразу пошёл к двери.
      — Мне не надо. Пускай тебе на ужин останутся.
      Они все трое вышли на улицу. Груня увидела своих подружек на зелёном лужке и сразу побежала к ним.
      — Глядите, сколько мне бабушка пышек дала, — похвалилась она, — а Ваньке ничего. Потому что я её любимая внучка!
     
      Груня осталась с подружками. А Ваня пошёл с бабушкой на пастбище.
      Солнце стояло высоко посреди неба, будто золотой подсолнух на синем лугу. Бабушка и Ваня шли по мягкой полевой дороге, бабушка в тапочках, а Ваня босой. По сторонам стояла рожь. А у дороги росла розовая кашка и ещё подорожник.
      — Бабушка, — сказал Ваня, — а теперь расскажи про коровушек.
      — Да я уж сколько раз тебе рассказывала. Наверное, и слушать надоело.
      — А мне не надоело.
      — Ну, если не надоело, так слушай.
      И стала рассказывать:
      — Есть у меня коровушка Красотка. А имя у неё такое потому, что она красавица. Шерсть блестит, будто в шелку ходит. Рога большие, вразлёт. Гордится красотой, а молока даёт не так-то много. Вот я ей и говорю:
      «Послушай, Красотка, коровья красота не в рогах да важности. Коровья красота в молоке. Вот Бурёнка не такая важная на вид, а молока много даёт».
      А Красотка поглядела на меня и мычит:
      «Ну а если менять — так неужели ты меня на Бурёнку променяешь?»
      «Променяю, — говорю, — променяю, Красотка. Каждый должен своё дело хорошо делать. А ты своё дело плохо делаешь. Что ты, звезда, что ли, небесная, чтобы нам на твою красоту любоваться?»
      Тогда она задумалась и сказала:
      «Я ведь большая, крупная, мне и корму надо больше. Будет корм — будет и молоко».
      Вот это правильный разговор. Я стала ей на ночь сена побольше подбрасывать. А она молока прибавила.
      Вот и сказка вся.
      — А теперь, бабушка, про Бурёнку.
      — Ладно. Слушай про Бурёнку.
      Бабушка начала вторую сказку:
      — Бурёнка у меня коровка небольшая, бурая вся, ненарядная. Рога калачом. И очень обидчивая. А молоко хорошее даёт, жирное молоко. Но вот как-то стала я её доить, а молока нет. Я ей говорю:
      «Что же ты, Бурёнка, мне молоко не отдаёшь?»
      А она сердито посопела и говорит:
      «И не дам тебе молока».
      «Ну как же это? Ведь ты моя коровушка — и вдруг молока мне не дашь? Так нехорошо».
      «А ты разве хорошо делаешь? Красотке кусок хлеба дала да ещё и погладила. А мне ничего. Вот и не дам тебе молока».
      Ах, батюшки, ведь и правда. Что-то я задумалась, да и забыла ей корочку дать. А корочка у меня в кармане была.
      «На, Бурёнка, хлебушка. Уж ты меня прости. Вот он, твой кусочек. И давай поглажу тебя и за рогами почешу. Вот и помиримся. Ладно?»
      «Ладно, — говорит, — только в другой раз не забывай».
      Вот я теперь и не забываю — видишь, корочки в кармане?
      А сказка моя кончилась.
      — Теперь, бабушка, про Чернушку.
      — Слушай про Чернушку. Чернушка у меня озорница. Подходишь к ней, а она смотрит — убежать или не убежать? И убежать ей хочется, и хлеб видит у меня в руке. Куда ж от хлеба убежишь? Сядешь доить, а она начинает хлестать хвостом. Будто слепней гоняет, а сама всё мне по плечам.
      Говорю ей:
      «Чернушка, зачем ты меня хвостом бьёшь? Перестань».
      А она только фыркает:
      «Не перестану».
      «Тогда я тебе хвост к ноге привяжу».
      «Не привяжешь».
      Что делать? Привязала ей хвост. Она подёргалась, подёргалась, а выдернуть хвост не может. Мычит потихоньку:
      «Отвяжи хвост, не буду хлестаться».
      Отучила я Чернушку озорничать. Так вот и ладим — кого лаской, кого уговором, а кому хвост приходится привязать.
      — А теперь, бабушка, про Звёздочку.
      — Нет, Ваня, хватит сказок. Смотри-ка, вон уже и стадо видно.
     
      Стадо отдыхало у самой речки, под вербами. Коровы стояли в холодке, дремали.
      Но скоро пришли доярки, разбудили коров. Доярки увидели Ваню и начали спрашивать у бабушки:
      — Это что ж, Захаровна, новый дояр у нас?
      — Или в пастухи пришёл наниматься?
      — Что вы, что вы, — отвечала бабушка, — это же мой внучек Ваня.
      Доярки шутили, смеялись, будто и не знали, что Ваня бабушкин внучек.
      Потом бабушка сказала:
      — Я доить стану. А ты, Ваня, иди к речке, искупайся. Да сорви лопушок на голову, а то солнышком напечёт.
      Ваня спустился к речке. Искупался. Поиграл с рыбками. На мелком месте, где солнце до дна прогревает воду, всегда толпятся маленькие рыбки. Вспугнёшь их — они сразу рассыплются, разлетятся, как серебряные стрелки. А стоишь тихо в воде — снова соберутся вокруг ног. Играют.
      В речке Ваня нарвал зелёной осоки. Нашёл в кустах лопушок, положил себе на голову вместо шляпы. И уселся под вербами. Сидит и плетёт из осоки плётку.
      А пастух дядя Андрей тут же в холодке лежит, накрыл лицо кепкой и спит.
      Вдруг что-то случилось. Загремел подойник, доярка Матрёна закричала, начала браниться: — Ах противная! Ах негодная, чтоб тебя волки съели!
      И ударила свою корову. Корова побежала от неё. Бежит, фыркает, хвост трубой…
      Бабушка как раз кончила доить Бурёнку.
      — Матрёша, разве можно корову бить?
      — А как же её не бить? — с досадой ответила Матрёша. — Ногой по ведру ударила, молоко пролила! А теперь вот бегает — поймай её! Не поймаешь. И молока не даст, ни за что не даст. Такая противная!
      — Нехорошо так-то, нехорошо, — сказала бабушка, — тут разобраться надо! Её слепень укусил, хотела слепня согнать да нечаянно по ведру ударила. За что же её бранить? Не нарочно ведь. Понять нужно.
      Матрёша хотела подойти к сердитой корове.
      — Стой, Пеструшка, стой!
      Но Пеструшка покосилась на неё, засопела и опять убежала.
      — Не верит она тебе, — сказала бабушка, — один раз ударила, можешь и в другой раз ударить. Дай-ка я с ней поговорю.
      Бабушка подошла к Пеструшке, приласкала её, почесала за рогами — это коровы очень любят. Потом достала из кармана чистую тряпочку и вытерла ей слёзы на глазах, потому что Пеструшка от обиды плакала.
      — Ну, вот и всё, коровушка моя, вот и конец раздору. Не сердись, не обижайся. Доиться надо. Ну-ка иди, Матрёша. Пеструшка на тебя больше не сердится. И ты с ней будь поласковей.
      Матрёша подошла, погладила Пеструшку и села доить. Доярки окружили бабушку.
      — Захаровна, скажи нам, почему это тебя коровы слушаются?
      Тут пастух дядя Андрей сдвинул кепку с лица и сказал сонным голосом:
      — Она петушиное слово знает.
      — Ох, Захаровна! — закричали доярки. — Скажи и нам это слово. Волшебное оно, что ли?
      — А слово это очень простое, — ответила им бабушка. — Коровушек понимать надо, уважать их надо. А главное, надо их любить. Вот и всё моё волшебство.
     
      Хорошее время лето! Всё кругом зелено, всё кругом радостно. На лугах полно цветов — и белые ромашки, и голубой журавельник, и лютик-курослеп из самого чистого золота. А в лесу на тёплых полянках наливается алым соком ягодка земляника.
      Ребятишки собирали в лесу ягоды. На бугорках земляника сладкая, но мелкая. А раздвинешь траву, там ягоды крупные, будто красные серьги висят. Кто расторопный был, тот скоро ягод набрал. Груня была расторопная. У других ещё половина посудины, а у неё уже полная! А Ваня был нерасторопный. Он больше ходил и глядел вокруг своими голубыми глазами.
      «В лесу праздник какой-то, — думал он, — все деревья весёлые, нарядились и стоят тихо. А птицы поют, как в гостях… На праздниках ведь всегда поют…»
      Ребятишки собрались домой. У всех ягод полно. Зовут Ваню: — Ваня, мы домой! Смотри, один в лесу останешься!
      А Ваня не слышит. То к берёзке подойдёт, смотрит, какая она красивая. То увидит дуб, могучее дерево, на него полюбуется. То на дятла глядит, как он работает клювом, как мелькает его красная шапочка…
      Так ходил, да и остался в лесу один. Но не испугался. Недалеко дорога — шоссе, не заблудишься. Однако он скоро заметил, что в лесу стало чуточку темнее.
      — Ох ты! — сказал Ваня. — Вечер скоро. А я не набрал ничего!
      Ваня принялся искать ягоды. Но уже их стало плохо видно. Собрал три горсти, да и то половину мятых, половину зелёных. Нечего тут делать, надо идти домой.
      Ваня вышел на дорогу и зашагал к деревне.
      А в деревне уже стадо пригнали. Улица лежала вся красная от вечернего солнца, и крыши с одной стороны были красные. И берёзы, будто по стволам с одного бока провели красной кистью.
      Ваня встряхнул ягоды в банке. Не очень-то много, не очень-то хороши. Но к чаю годятся.
      Пошёл домой. Но посреди дороги остановился.
      — Надо бабушке половину отнести, она любит чай с ягодами!
      Пришёл к бабушке. А Груня опять его опередила.
      — Бабушка, я тебе ягод принесла!
      Бабушка обрадовалась:
      — Спасибо, Грунюшка! Спасибо, что про бабушку вспомнила!
      — А это мне мама велела, — сказала Груня. — Мама говорит: «Отнеси бабушке ягод». — Вот я и принесла!
      — Ну так спасибо твоей маме!
      Тут бабушка увидела, что Ваня робко стоит у порога.
      — А ты, Ванюшка, что пришёл?
      — А я тоже ягод принёс.
      — И тебя мама послала?
      — Нет, бабушка, я сам.
      Бабушка улыбнулась, погладила Ваню по его белой голове.
      — Вот это подарочек, — сказала она, — вот спасибо тебе, Ванюша! Ты очень меня обрадовал.
      Тут Груня обиделась.
      — Мои-то ягоды лучше, чем его. У него вон какие, зеленцы одни. А мои сладкие, спелые! Мы бы и сами их съели, да мама велела тебе отнести!
      — Так возьми их, Грунюшка, да и съешь на здоровье. Я и с зеленцами чайку попью. Возьми, возьми!
      Бабушка взяла Грунины ягоды и отдала ей обратно.
      А Груня обрадовалась, пока шла до дома, все ягоды съела.
     
      Эта новость пришла сначала в сельский Совет. А из сельского Совета — в колхоз. Председателю колхоза позвонили и сказали:
      — Посылаем вам путёвку в дом отдыха. Отдайте её тому, кто у вас лучше всех работает.
      Председатель созвал правление, посоветовался: кому дать эту путёвку? И все решили:
      — Отдадим путёвку Арине Захаровне, доярке. Она всю жизнь хорошо работает. Пусть теперь хорошо отдохнёт.
      Ванина мать пришла к своей маме. А с нею и Ваня.
      — Ох, мама! — сказала Ванина мать. — Как я за тебя рада. К синему морю поедешь. Давай-ка я тебя получше соберу, что надо — выстираю, что надо — выглажу!
      — Да я сама соберусь! Вот ещё — ухаживать за мной!
      Но Ванина мать открыла комод и стала собирать бабушкины платья да кофты.
      Тут и Грунина мать пришла. И Груня с ней.
      — Поздравляю с наградой, — сказала она бабушке, — только вот как ты, Арина Захаровна, одна поедешь? Скучно будет тебе одной-то!
      — Да как же это одна? — удивилась бабушка. — Я ведь среди людей буду.
      — Но ведь среди чужих людей, Арина Захаровна!
      — Где ж родных взять? Путёвка на одного человека.
      — Ничего, что на одного человека, — сказала Грунина мать. — Я уже в сельсовет ходила, а оттуда в район звонила. А там сказали, что можно одного ребёнка взять, это такой дом, куда с детьми пускают. Так что, Арина Захаровна, можешь Груню с собой взять. И ей радость, и тебе хорошо: с любимой внучкой поедешь.
      Бабушка помолчала, подумала. А потом сказала:
      — Спасибо за хлопоты. Там видно будет, когда срок подойдёт.
      — Да ведь через неделю ехать!
      — Вот через неделю и решим.
      А Груня запрыгала, заскакала по горнице.
      — Я с бабушкой к синему морю поеду! Я к синему морю поеду! А ты, Ванюшка, будешь дома сидеть!
      Ваня стоял и молчал. Как хотелось с бабушкой поехать! Прямо до слёз. Но что ж поделаешь! Ведь Груня у бабушки любимая внучка, она и поедет. А ему-то как без бабушки будет скучно! Полетели деньки один за другим. Ваня часто прибегал к бабушке, ходил с ней на пастбище, слушал сказки про коровушек. А сам становился всё скучней, всё задумчивей.
      — Ты о чём запечалился, Ваня? — спросила бабушка.
      — Да вот уезжаешь ты.
      — Уеду и скоро назад приеду.
      — Приедешь, когда осень настанет. Разве это скоро?
      — А тебе, что же, без меня плохо, что ли?
      — Хорошо. Только с тобой лучше. Я тебя, бабушка, ждать буду.
      Бабушка усмехнулась, покачала головой. И ничего на это не сказала.
      Вот и неделя пробежала. К бабушке ещё с утра пришли родные проводить её в дорогу. Грунина мать чемоданчик принесла.
      — Вот, Арина Захаровна, тут Грунины вещички — платьица, ботиночки. Всё, что понадобится.
      — А зачем, невестушка, всё это мне может понадобиться? — спросила бабушка.
      — Да не тебе, Арина Захаровна, а Груне.
      — Ну, если Груне, так и держите дома.
      — Что такое?
      Грунина мать от удивления даже чемоданчик выпустила из рук.
      — А как же Груня безо всего с тобой поедет?
      — Но кто же тебе сказал, невестушка, что она со мной поедет? Разве я это говорила?
      — Ну как же, бабушка, — закричала Груня. — Ведь я твоя любимая внучка! Кто же тогда с тобой поедет, если не я?
      — А вот он поедет, — сказала бабушка и кивнула Ване: — Собирайся, Ванюша, твои сборы недолги.
      Ваня от радости еле перевёл дух.
      — Бабушка, я? К синему морю? Да что мне собираться, я и в одних трусиках могу!
      Бабушка посмотрела на всех, покачала головой.
      — Ну чего же вы так удивились? Груня про меня и не вспомнит. А Ванюшка обо мне будет скучать. Вот и пусть едет, хоть в одних трусиках. Там жарко.