DjVu

      12 ИМЕНИННИКОВ
     
      В один из апрельских дней к нам в редакцию пришёл гость. На незнакомце был серебристый скафандр и прозрачный шлем.
      — Здравствуйте, — говорит, — я Космонавт.
      — Здравствуйте, — отвечаем, — милости просим. Очень рады, что пожаловали. Чем можем служить?
      — Видите ли, — улыбнулся гость, — сегодня, как известно, двенадцатое апреля, и мы, космонавты, нынче именинники. Ведь именно двенадцатого апреля вся страна празднует День Космонавтики. Б честь этого всесоюзного праздника я принёс ребятам, для которых вы печатаете книжки, кое-какие подарки.
      — Так именинник же вы! Значит, вы должны получать сегодня подарки, а не ребята.
      — А мы их и получили. Да ещё сколько! Но почему бы в этот торжественный день и Космонавту не сделать кому-нибудь подарок?! Вот мои два подарка, передайте их, пожалуйста, вашим маленьким читателям.
      И гость ушёл, оставив на столе пакет, в котором мы обнаружили значок Космонавта и пачку исписанных листков с надписью: «Рассказ Космонавта о своей профессии».
      Меньше чем через месяц, 7 мая, к нам пожаловал ещё один гость. На нём был синий китель, а в петличках красовались золотистые молнии.
      — Я Радист, — заявил незнакомец, — и сегодня, в День Радио, хочу передать ребятам подарки от имени всех радистов нашей страны.
      И он положил на стол самые настоящие радионаушники и пачку исписанных листков.
      21 июля, в День Металлурга, к нам пришёл с подарками Металлург.
      После этого посещения мы уж ничему не удивлялись и каждый день с утра заглядывали в календарь и заранее знали, ожидать нам очередного именинника или нет. Ошибки не произошло ни разу.
      28 июля, в День Морского Флота, редакцию посетил Капитан.
      4 августа, в День Железнодорожника, — Железнодорожник.
      Надо сказать, что август был особенно людным. В этот месяц мы приняли, кроме Железнодорожника, ещё троих гостей: "-го числа, вДень Строителя, пришёл Строитель, 18-го, в День Воздушного Флота СССР, — Лётчик, а 25 августа, в День Шахтёра, — Шахтёр.
      В сентябре было двое гостей. Один из них, тот, который не пожелал назвать своего имени и принёс в подарок ребятам глобус, пришёл первого сентября.
      Второй сентябрьский гость пожаловал 8-го числа. И, хоть это произошло как раз в День Танкиста, на танкиста наш гость похож не был.
      — Я, — говорит, — бывший Танкист, а сейчас вожу мирные машины, автомобили, шофёром работаю. И восьмое сентября считаю своим днём.
      И тоже передал нам подарки для ребят.
      В оставшиеся до Нового года месяцы пришло ещё двое гостей. Правда, в календаре их день почему-то не отмечался, но именинниками они себя всё же считали и тоже хотели сделать ребятам подарки.
      Один из них назвался Энергетиком, другой — Нефтяником...
      Словом, к концу года у нас в редакции образовалась гора рукописей (12 папок) и скопилась целая коллекция самых разнообразных вещей, начиная от шахтёрской лампочки и кончая настоящим морским компасом, который наш гость, Капитан, называл «компас».
      Когда мы в один прекрасный день стали разглядывать все подарки, читать все оставленные «именинниками» записки и любоваться всеми рисунками (а их в каждой папке было помногу), то поняли, что из всего этого может выйти неплохая книжка с картинками. Книжка-отчёт 12 трудовых
      месяцев круглого года о том, как работают люди разных профессий.
      Мы даже решили: пусть книжка состоит из 12 глав (по числу гостей), а каждая глава пусть начинается с портрета того, кто её написал, и с преподнесённого гостем подарка.
      Оставалось лишь придумать название для новой книжки.
      После долгих споров мы остановились на названии «ГОД И ОДИН ДЕНЬ».
      Почему ДЕНЬ?
      Потому что, если бы не было ДНЯ Космонавта, ДНЯ Радиста, ДНЯ Строителя и т. д., не было бы отой книжки.
      Почему ГОД?
      Потому что каждый из этих Дней отмечается раз в году.
     
     
      ГОВОРИТ РАДИСТ: "Смотрите передачи РСТ!"
      СЕГОДНЯ В ПРОГРАММЕ...
     
      РСТ — это значит: «Рисованная Студия Телевидения». Придумал и нарисовал её я сам. Этот рассказ будет вестись так, что вам будет казаться, будто вы смотрите телевизионную передачу. Для рисованного телевизора я приготовил вдоволь рисунков.
      Так что экран вашего телевизора будет всегда заполнен изображением того предмета или события, о котором ведётся разговор.
      Вас, наверное, удивляет, при чём тут телевидение, когда я по профессии радист?
      А при том, что телевидение — это не что иное, как передача изображения и звука по радио. Без радио телевидение попросту невозможно!
      Вот и всё, что мне хотелось сказать перед началом передачи. А сейчас, дорогие книжные телезрители, РСТ начинает свою работу.
      СЕГОДНЯ В ПРОГРАММЕ:
      1. РАДИОТЕЛЕВИЗИОННЫЕ НОВОСТИ
      2. ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ТЕЛЕЗРИТЕЛЕЙ
      3. ЧЕТЫРЕ ТЕЛЕВИЗИОННЫХ РЕПОРТАЖА
      4. ХРОНИКА
      5. У НАС В ГОСТЯХ: "ПОКАЗЫВАЕТ КОСМИЧЕСКАЯ СТ."
      6. ФУТБОЛ. РЕПОРТАЖ О СОСТЯЗАНИИ МЕЖДУ КОМАНДАМИ "ТОРПЕДО" (МОСКВА) — "ШАХТЁР" (ДОНЕЦК).
     
     
      РАДИОТЕЛЕВИЗИОННЫЕ НОВОСТИ
      1. Пожар в море
     
      В тот вечер ничто не предвещало несчастья. Наш корабль-танкер с грузом нефти в громадных цистернах-танках шёл курсом на северо-запад к берегам далёкой страны. Мерно гудели машины, спокойно несли вахту дежурные.
      Внезапно среди ночи вахтенные подняли команду по тревоге: в одном из танков загорелась нефть. Пожар грозил перекинуться и на остальные. Пламя полыхало вовсю. Море, до этого спокойное, яростно бушевало. Две стихии одновременно обрушились на корабль: огонь и вода.
      Вся команда до единого человека, в том числе и судовой кок, бросилась в схватку с огнём. И толь-
      ко один человек не принимал участия в тушении пожара. Он сидел в своей каюте и, надев наушники, неутомимо выстукивал одни и те же слова: «Всем, всем, всем! Пожар на танкере, пожар на танкере. На помощь! На помощь!».
      Радиосигнал тревоги, взлетев над волнами, устремился в путь. За несколько секунд он долетел до другого-нашего корабля, где его услышал другой человек с наушниками.
      — Товарищи в беде, надо помочь! — сказал капитан этого судна, выслушав радиста, и отдал приказ изменить курс...
      Помощь пришла вовремя. Танкер был спасён!
     
      2. Звёздный концерт
     
      Все мы часто слушаем по радио артистов, которые поют в другом городе, иногда даже в другой стране. Будь они хоть за тридевять земель, мы их всё равно услышим.
      Для радио нипочём любое расстояние. Но оно же приносит на землю и голоса более далёких «артистов» — голоса звёзд на небе.
      Любители такого звёздного пения не кто иные, как астрономы. Кроме обычных телескопов со стёклами, у них есть и радиотелескопы, которые ловят голос неба. Они похожи на громадную вогнутую стенку.
      Послушает пере-
      дачу непривычный человек, ничегошеньки не поймёт: какой-то кошачий концерт — шум, треск,
      писк, визг. А астрономам знаком голос почти каждой, даже самой далёкой звезды. И по её пению они узнают её характер. А как-то раз наши астрономы, находясь на Земле, сумели прикоснуться к планете Венера.
      Они отправили в небо радиолуч. Он мигом домчался до цели, дотронулся до этой далёкой планеты, оттолкнулся от её поверхности и с такой же быстротой возвратился домой. В обсерваторию, И рассказал астрономам то, что сам на Венере повидал.
     
      3. Поющая книга и говорящие очки
     
      Дорогие телезрители! На экранах ваших телевизоров вы видите предметы, о которых мы вам расскажем забавную историю.
      Ехал однажды в автобусе один гражданин. Денёк выдался погожий, и настроение у него было отличное. «Дай, — думает гражданин, — музыку
      послушаю». Тут он взял свою пухлую книжицу, нажал на её кнопку — и, пожалуйста, музыка заиграла. На весь автобус. Сначала скрипка, потом рояль, потом полилась задорная песенка.
      Пассажиры стали прислушиваться,
      головами закрутили: откуда музыка? Заметили, что из книжки, — удивляются:
      — Ну и книжка у вас, прямо чудо-юдо!
      А гражданин в ответ:
      — Верно, книжка у меня волшебная. Я, знаете, с ней поэтому никогда не расстаюсь. Незаменимая музыкально-читально-песенная книжка! Хотите такую? Сходите в радиомагазин. Она там продаётся. Это такой необычный радиоприемничек. Мы научились делать такие, когда вместо громоздких радиоламп появились малюсенькие, с горошину, приборчики. Места они занимают мало, потому приёмник можно делать величиной с книжку или с папиросную коробку «Казбек». А вам, товарищи, — обратился обладатель волшебной книжки к пассажиру в очках, — мой совет — говорящие очки купите. На вид будут очки как очки, а в них радиоприемничек спрятан.
      Будете вы слушать радиопередачи, никому при этом не мешая.
      ...Ещё человек с говорящей и поющей книгой рассказал о том, что крошки-приборчики, ко-
      торые заменяют теперь радиолампы, ставят нынче не только в радиоприёмники, но и в радиостанции. Получаются карликовые радиостанции. Они докторам помогают людей лечить. Спрячут медики такую кроху в пилюлю и говорят больному: «Глотай!» И радиостанция ведёт передачу из желудка. Врачи ловят её сигналы и определяют, чем болен пациент.
      ...Долго бы ещё гражданин продолжал свой рассказ, но тут автобус подъехал к остановке, и он вместе со своей говорящей и поющей книжкой вышел.
     
      ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ТЕЛЕЗРИТЕЛЕЙ
     
      Телевизионная бабушка
     
      Не так давно на РСТ пришло письмо от Пети Кляксина.
      Дорогая редакция!
      Посоветуй, как мне быть. Мы, то есть мама, папа и я, почти год не видались с бабушкой, которая живёт в другом городе. А я очень по ней соскучился. Можно было бы, конечно, съездить туда, да всё как-то не удаётся: то папа занят, то мама, то я. А бабушка старенькая, она одна приехать к нам не может.
      Я вас очень прошу — покажите, пожалуйста, мою бабушку по телевизору! Сообщите, когда можно устроить такую передачу. Я напишу бабушке, чтобы она мне кивнула головой и улыбнулась.
      Очень прошу — сделайте так, чтобы я увидел свою бабушку побыстрее.
      Ваш Петя Кляксин
      Мы ответили Пете, что его просьбу выполнить не составляет особого труда... Но лучше предоставим слово самому Пете. Пусть расскажет сам о том, что произошло.
      — В воскресное утро папа сказал нам с мамой: «Быстренько собирайтесь, едем на свидание к бабушке!»
      Вот тебе и раз. Где мы живём, а где бабушка! Мы в Москве, бабушка во Львове. Может, она нежданно-негаданно приехала?
      «Нет, — говорит папа, — бабушка у себя во Львове».
      И мы поехали. Скоро мы очутились у дома, рядом с которым стояла высоченная башня. Вошли в обыкновенную комнату. Народу в ней было полно. И все ждали очереди повидаться со своими далёкими родственниками: кто с папой, кто с мамой, кто с дядей, кто с тётей, а кто, как мы, с бабушкой. И, что самое интересное, все эти мамы и дедушки, тёти и бабушки находились в разных городах: в Ленинграде, Харькове, Львове, Таллине...
      Вдруг кто-то на всю комнату сказал: «Кляксины, пройдите в кабину номер два. Львов на экране». И тут я вспомнил о своём письме. Молодец телестудия, устроила всё-таки мне свидание с бабушкой!
      Мы прошли в просторное, залитое золотистым светом помещение. Там стоял круглый стол,
      стулья и телевизор.
      Громадный. И с его экрана мне улыбалась бабушка. А на нас смотрел круглый глаз телекамеры. -Она была очень похожа на тот аппарат, который есть в фотоателье, где мы как-то фотографировались. Если бы не телекамера, нас бы бабушка во Львове не увидела.
      Несколько минут продолжалось наше свидание, и все мы были ему очень рады. Особенно я. А нашу бабушку мы с тех пор зовём не иначе, как «телевизионная бабушка»...
      Вот что рассказал Петя. А мы ещё хотим от себя несколько слов сказать про видеотелефон, который предлагаем величать ТЕЛЕФ0Н0ВИ30Р0М. Так понятнее.
      Уже тысячи людей в некоторых наших крупных городах разговаривали по телефоновизору.
      Правда, пока, для того чтобы поговорить по видеотелефону, им, как и Пете Кляксину, пришлось бежать на телестудию. Но скоро и в домах поставят видеотелефоны.
      Вот уж тогда меняй не меняй голос, собеседника не обманешь, не скажешь: «Меня нет дома», если сам снял трубку. Тот, кто хочет с вами поговорить, сразу узнает вас по изображению на экране телефоновизора, да ещё, пожалуй, восторгаться начнёт:
      — Ах, как вы сегодня хорошо выглядите! Ах, какая на вас красивая рубашка!
     
      ЧЕТЫРЕ ТЕЛЕВИЗИОННЫХ РЕПОРТАЖА
     
      1-й репортаж: «Прозревший диспетчер»
     
      Наши телекамеры находятся в кабинете у железнодорожного диспетчера. Как вы сами видите, перед диспетчером, на его пульте управления, установлен телевизор. Конечно, светящийся экран здесь не для того, чтобы развлекать хозяина кабинета кинофильмами и весёлыми спектаклями. Телевидение помогает диспетчеру работать: составлять поезда, регистрировать номера вагонов, следить за их разгрузкой и погрузкой, наблюдать за железнодорожными переездами. Раньше диспетчеру было трудно уследить за всем, что делается на огромном участке станции. Не бегать же ему по станционным путям! Теперь всё стало просто. По всей станции на высоких мачтах и на низеньких столбиках бессменно дежурят телекамеры. Диспетчеру ничего не стоит, когда надо, включить любую из них. Включил одну — на экране общий вид станции, словно на неё смотришь с птичьего полёта. Целую паутину железнодорожных путей
      с вагонами на них, маневровые паровозы, депо, стрелочников видит перед собой диспетчер. Включи^ другую камеру — на экране железнодорожный переезд со шлагбаумом и с будкой стрелочника. Включил третью камеру — на
      весь экран днища проходящих над камерой вагонов.
      То и дело диспетчер переключает камеры, и то на одном, то на другом участке станции раздаётся- зычный голос:
      — Переезд, опустите шлагбаум, сейчас поезд пойдёт!
      — Стрелочник седьмого поста, высылаю вам маневровый паровоз, уберите состав с третьего пути!
      — Товарищи ремонтники, прекратите работу, приближается товарняк!
      — Сцепщики, сцепщики, опять перепутали, не тот вагон прицепили к составу! Повторяю: прицепите вагон № 57 213... Лучше работать надо!
      ...Так, не выходя из своего кабинета, диспетчер видит всё, что делается на всей станции.
      Прозрел нынче станционный диспетчер!
     
      2-й репортаж: «Телевизор на «Славе».
     
      В далёких южнополярных морях плавает наша китобойная флотилия «Слава». Её флагман, громадный корабль, на котором ведётся разделка добытых судами-китобойцами китовых туш, оснащён телевизионной установкой.
      Она здесь необходима. Телевидение позволяет капитану на расстоянии следить, как убитого ки-
      та втягивают через отверстие в корме на верхнюю палубу, как обрабатывают китовые туши.
      На носу корабля тоже стоит телекамера. Эта телекамера выполняет обязанности вперёдсмотрящего. Она глаза капитана корабля. Правда, на «Славе», как на всяком современном корабле, есть прибор-разведчик — радиолокатор. Без него никак нельзя. Бывает, плывёт корабль ночью, да ещё в тумане, когда не видно ни зги. Это опасно: не успеешь и ахнуть, как наскочишь на встречный корабль или на ледяную гору — айсберг. Тут-то и выручает радиолокатор. Только появится на пути преграда, моряки сразу обнаружат её следы на экране своего бдительного радиоразведчика и свернут в сторону. Но у радиоразведчика есть один весьма существенный недостаток: он близорук, вдаль видит хорошо, а что делается совсем рядом с кораблём, ближе 150 метров от него, вовсе не видит. Здесь простирается слепой участок, который моряки называют мёртвой зоной. Вот для просматривания этой самой мёртвой зоны на носу «Славы» и стоит телекамера. Сидит капитан в своей рубке, глядит на экран телевизора, а перед ним море впереди корабля как на ладони.
     
      3-й репорта ж: «Зачем очки комбайну и экскаватору?»
     
      В самом деле, зачем?
      Спросим об этом шахтёров.
      Шахтёр, который на подземном комбайне работает, скажет: «Вот так раз! Да в моём деле без комбайновых очков никак нельзя. Конечно, я не о простых очках говорю, а о телевизионных. Особен-
      но такие очки полезны, когда приходится разрабатывать очень узкий угольный пласт. В этом случае мне в забой не протиснуться, а следить за действиями комбайна надо. Вот я и наблюдаю за ними издали, глядя на экран ПТУ — Промышленной Телевизионной Установки.
      Включу на экран изображение от первой камеры, той, чтр на носу комбайна стоит, увижу, как стальные зубья уголь из стены забоя выгрызают.
      Включу вторую камеру, которая дежурит далеко позади комбайна, смогу проконтролировать действия самобеглой дорожки, как она грузит уголь в вагонетки.
      Сами видите, мне комбайновые очки вот как нужны!»
      Второй шахтёр, тот, что на поверхности земли уголёк рубит, скажет: «А мне без экскаваторных очков не обойтись. Телевизионные камеры помогают мне следить, доверху ли наполняются породой все 10 черпаков, все 10 лопат стальной руки. Наблюдая за экраном экскаваторного телевизора, я вижу всё, что происходит на трассе: нет ли впереди какого препятствия, в порядке ли гусеницы машины».
      ...Спасибо, товарищи шахтёры, за толковый ответ!
     
      4-й репортаж: «Наши камеры на Магнитогорском металлургическом комбинате»
      Магнитогорский металлургический комбинат — это огромный завод, состоящий из нескольких заводов. У него есть своя электростанция’, железная дорога, рудник, обогатительная фабрика. Управлять таким гигантом — штука сложная. Но это стало делать намного легче после того, как на комбинате появилось диспетчерское телевидение.
      Всевидящий глаз телевизора не просто проник в цех, где высятся стале-варные печи-мартены, но даже и в само раскалённое чрево этих печей забрался.
      Человеку теперь ничего не стоит заглянуть в пышущую жаром пасть мартена, чтобы проверить, в порядке ли свод печи, как кипит металл. Диспетчер может на расстоянии наблюдать за заправкой печей чугуном и за выпуском огненных ручьец только что сваренной стали.
      Поворот рукоятки — и на экране перед диспетчером прокатный цех, где стальные слитки
      превращаются в ровные тонкие листы.
      Каждые полминуты к прокатному стану подаётся разогретый слиток. Работа должна вестись чётко, равномерно. А кто за это отвечает? Диспетчер. Раньше ему было тяжёленько. Попробуй-ка, сидя в кабинете, в четырёх стенах, за всем уследить. Поэтому цех иногда лихорадило. То слитки запаздывали, то ещё какая-нибудь задержка.
      Теперь этого не случается. Глаза диспетчера — ПТУ, расположенные во всех уголках цеха, внимательно следят, как слитки прибывают, как с них снимается металлическая форма и как они подаются к прокатному стану. Чуть где заминка, диспетчер вмиг наводит порядок.
      Так же точно диспетчер руководит работой рудника, обогатительной фабрики. Он следит за тем, как вгрызаются в карьер ковши экскаваторов, как подаются железнодорожные составы, как в них грузят добытую руду.
      Так с помощью телевидения диспетчер может наблюдать за работой всего комбината.
     
      ТЕЛЕХРОНИКА
      5 тысяч метров под водой
     
      Эта передача ведётся французской телекамерой с пятикилометровой морской глубины. Перед зрителями по экрану телевизора проплывают диковинные рыбы и морские животные. Внезапно и сама телекамера начинает двигаться. Да как быстро. Того и гляди, догонит обитателей морских глубин. Дело в том, что французские учёные построили что-то наподобие подводной телевизионной лодки. Она то стоит на месте, то, по приказу своего командира, находящегося в каюте надводного корабля, мчится вперёд. На телелодке установлено три электрических двигателя. Два вращают её ходовые винты, а третий удерживает лодку на заданной глубине.
      Хорошо с помощью такого аппарата изучать жизнь моря. Но теперь подводное телевидение занимается и другими не менее важными делами. Оно помогает разыскивать утонувшие судна и чинить подводные части портовых сооружений.
      В апреле 1951 года в проливе Ламанш, отделяющем Англию от Франции, бесследно исчезла подводная л^одка Британского королевского флота «Эффрей». Самолёты летали над проливом, десятки судов бороздили Ламанш в поисках утонувшей подлодки, то и дело опуская в глубину водолазов. Удалось найти целое кладбище — 250 давным-давно погибших кораблей, «Эффрей» же так и не была обнаружена.
      Но то, что оказалось не по силам целой эскадре кораблей и эскадрилье самолётов, удалось сделать всего-навсего одному судёнышку, оснащённому подводным телевидением. Лодка лежала на глубине 84 метров. На экране телевизора были хорошо видны её рули, перископы и даже отчётливая надпись на корпусе: «Эффрей».
      В нашей стране тоже есть подводные телеразведчики. Один из них помог обследовать затонувшее судно «Десна». Прямо сверху, с поверхности, водолазы осмотрели пробоину, установили положение «Десны». А когда пришло время поднимать судно со дна морского, телеэкран отмечал каждое движение водолазов и ход спасательных работ.
      Другой телеразведчик мы установили на борту нашей подводной лаборатории, по имени «Северянка».
      Третий — был опущен под воду в Новороссийском порту. Однажды на Чёрном море разыгрался шторм. Могучие валы неистово били в железобетонный мол Новороссийского порта. Когда шторм
      утих, работники порта решили посмотреть, не повреждена ли невидимая, скрытая под водой часть стены. И тут помогли телекамеры, спрятанные в водонепроницаемый кожух. К ним прикрепили яркие электрические фонари, и всё это сооружение опустили под воду. Телекамеры медленно ползли вдоль стенки, а наверху, на экране, было видно её изображение. Вот здесь стена обросла ракушками, здесь — мхом. А вот и повреждения от шторма. Под контролем телевизора водолазы починили стенку.
     
      У НАС В ГОСТЯХ: «ПОКАЗЫВАЕТ КОСМИЧЕСКАЯ СТ.»
     
      Сейчас на экране телевизора вы видите нашего космонавта Германа Степановича Титова на борту звёздного корабля «Восток-2».
      Именно такое изображение советского космонавта видели на экранах своих телевизоров те, кто с земли следил за этим беспримерным полётом. Сотрудники штаба полёта стали наблюдать за космонавтом ещё задолго до старта. Установленные в кабине корабля телекамеры ловили каждой его движение. Было отлично видно, как Г. С. Титов устраивается в кабине, как проверяет приборы и надевает шлем своего
      скафандра. В этом пока ещё ничего удивительного не было. Ведь телекамеры находились совсем рядом с телевизорами.
      Но вот дан старт. Корабль в космосе. Этого не скажешь, глядя на экраны телевизоров, расположенных в штабе полёта. Кажется, корабль по-прежнему тут, рядом, а не за многие тысячи километров от родного, космодрома. Прекрасно видно каждое движение космонавта. Вот он осматривается, потом открывает шлем и делает записи в бортжурнале. А сейчас он настраивает свой радиоприёмник, потом принимается обедать. Даже выражение лица космонавта видно с земли.
      Наша космическая студия телевидения работала безотказно. Много ценных наблюдений сделали с её помощью наши учёные. Для следующих космических полётов пригодится!
     
      ФУТБОЛ
     
      Сегодня РСТ транслирует с Центрального стадиона матч между командами «Торпедо» (Москва) — «Шахтёр» (Донецк).
      Игроки на местах. Мяч в центре поля. Свисток судьи. Матч начался. Атакуют нападающие «Торпедо». Вот мяч получил их правый полусредний. Он перемещается на край, проходит по бровке, обводит одного защитника, другого, пасует центральному нападающему. Удар. Гол!!
      А теперь я прерву свой футбольный репортаж, чтобы сообщить вам нечто весьма странное. Матч, который сейчас транслируется, состоялся... несколько лет назад и давно отошёл в историю советского футбола.
      Вы скажете, что в этом ничего удивительного нет, что, по-видимому, матч был попросту заснят на киноплёнку, как это часто делается, и теперь передаётся кинофильм о нём.
      Нет, кино здесь ни при чём. И без него удалось записать на плёнку всё, что происходило в течение 90 минут на футбольном поле. Я говорю о магнитной плёнке. Раньше на магнитную плёнку можно было записывать только звуки: песни, музыку, человеческую речь, трели соловья, львиный рык, плач младенца, рёв моторов, шум морского прибоя. Словом, что угодно. Как только вставишь эту плёнку в магнитофон, законсервированные в ней звуки сразу вырвутся наружу. Запоёт немой до этого аппарат, заиграет, заговорит.
      А теперь на магнитную плёнку научились записывать вместе со звуком и изображение.
      Правда, лента эта немного пошире. Вставишь её в новый прибор — видеомагнитофон, и смотри себе телепередачу.
      Как нынче у многих любителей ймеется дома фонотека, так в скором времени появится у них и видеотека.
      Протянешь руку к полке — и вот уже смотришь на экране своего телевизора любой кинофильм. Ты восторгаешься подвигами Чапаева, а твой сосед совершает кинопутешествие по Африке.
      Захотел посмотреть балет — включаешь плёнку с балетом. Вздумал ещё раз пережить события давнишнего спортивного состязания — снова тянешь руку к волшебной полке. На ней стоят рядышком и ждут своего часа первомайский парад, праздник авиации, интересный спектакль, беседа со знаменитым учёным. Словом, всё то, что хозяин коллекции пожелал запечатлеть на плёнку.
      Вот и футбольный матч, который сейчас демонстрирует РСТ, тоже был записан на плёнку видеофона. Видимость превосходная, звук тоже.
      Игра подходит к концу. За минуту до конца встречи донецкие спортсмены сквитывают гол. Финальный свисток судьи возвещает, что матч между командами «Торпедо» (Москва) — «Шахтёр» (Донецк) закончился вничью, со счётом 1: 1.
      ...На этом Рисованная Студия Телевидения заканчивает свою сегодняшнюю передачу.
      До свидания, дорогие телезрители!
     
      ВНЕПРОГРАММНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРЕДАЧИ РСТ
      На экране... робот
     
      Казалось бы, всё: передача РСТ окончена. Ведь даже и обычная надпись «Конец» промелькнула на экране нашего «книжного» телевизора.
      Но тут внезапно в студию вошёл... робот.
      Возбуждённо сверкая своими разноцветными глазами-лампочками, нетерпеливо поскрипывая стальными суставами и энергично размахивая пудовыми кулачищами, он потребовал слова. Так настойчиво, что передачу волей-неволей пришлось продолжить. Итак, предоставляем экран нашему неожиданному гостю.
      «Уважаемые телезрители! Хочу воспользоваться возможностью, которую мне любезно предоставила РСТ, чтобы поведать вам свои сокровенные мысли.
      Как вам известно, я — робот.
      А что такое робот?
      Это машина, сложная умная машина (чем я весьма горд!). Поэтому и говорить я буду не только от своего имени, но и от имени всех на свете машин, которые меня на это специально уполномочили. Вот мой мандат, заверенный подписями десятков машин.
      Моё неожиданное выступление по РСТ вызвано обидой. Да, да, горькой обидой на неблагодарность и заносчивость людей.
      Скажите, пожалуйста, кто в наш век главнее — человек или машина?
      Не знаю, как вы, но я считаю, что первенство бесспорно принадлежит нам.
      Постараюсь доказать свою правоту.
      Скажите, кто в наши дни добывает руду, уголь, нефть, газ? Кто выплавляет сталь, строит дома, сооружает гигантские плотины? Кто пашет землю, печёт хлеб, доит коров?
      На все эти вопросы может быть только один ответ: МАШИНЫ. Кто позволяет людям проникать в космические дали, кто перевозит их из конца в конец земли?
      МАШИНЫ.
      Кто печатает книжки, делает пирожные, копает землю и перевозит тяжести?
      Опять МАШИНЫ.
      Готов спорить, что не найдётся ни одного дела, где можно было бы обойтись без машин.
      Вы говорите: «А медицина?»
      И в медицине без машин и приборов не управиться. Кто просвечивает больных рентгеном, кто облучает их целебными лучами, кто измеряет людям кровяное давление?
      Приборы. Десятки хитроумнейших приборов, которые даже могут на какое-то время заменить человеку его лёгкие, его сердце, его почки.
      Ага, я слышу, кто-то из вас сказал: «А дома?»
      Но разве у вас дома мало машин и приборов? Посчитайте-ка: электро- и газовые счётчики, пылесос, холодильник, электрополотёр, радиоприёмник, патефон, часы, та же простая мясорубка, электроплитка, магнитофон, телевизор, электрочайник, пишущая машинка... Итого четырнадцать предметов. И этот список можно было бы ещё продолжить.
      Нет, как хотите, но мы, машины, намного главнее людей! Поэтому я поднимаю свой бокал, наполненный янтарным машинным маслом, за...»
      ...Простите, дорогие телезрители, но по независящим от телестудии причинам речь робота была прервана.
      Дело в том, что в нашу передачу вмешался присутствующий здесь инженер, изобретатель робота. Инженеру было достаточно повернуть рукоять на пульте управления своего детища, чтобы робот перестал болтать.
      Кстати, не кто иной, как сам инженер, и подготовил эту шуточную речь и заставил своего робота произнести её. Не будь инженера, не было бы робота.
      И нам кажется, что такая неожиданная концовка нашей передачи достаточно ярко и полно объясняет, кто главней — человек или машина, и кто кому служит — человек машине или машина человеку.
      ...Вот теперь передача РСТ действительно окончена.
     
     
     
      ГОВОРИТ МЕТАЛЛИСТ:
      "Подвластны нам огонь и сталь..."
     
      СТО МОИХ ДЕЛ
      Когда ребята спрашивают у меня, кто я по профессии, кем работаю, я отвечаю так:
      — Вот вы хлеб едите. Так знайте, он испечён не без моего участия.
      — Понятно, — говорят ребята, — вы хлебопёк.
      — Нет, не угадали, — говорю. И продолжаю: — Вот вы живёте в этом красивом доме, а учитесь вон в том. Так знайте — и дом и школа построены с моей помощью.
      — Теперь всё ясно, — преждевременно радуются мои собеседники, — вы крановщик или каменщик.
      — Опять не то. Вот вы на автомобиле катались? Так...
      Но на этот раз не успеваю я закончить фразу, как уже слышу:
      — Ага, вы шофёр!
      — Холодно! Холодно!.. А книги вы читаете?
      — Отгадали: вы писатель или наборщик в типографии.
      — О космической ракете слыхали?,
      — Космонавт!
      — Нет, — говорю, когда эта игра начинает надоедать, — я ни тот, ни другой и ни третий.
      — Так кто же вы всё-таки? Разве есть на свете такой мастер, чтобы он один сто разных дел делал?
      — Конечно, есть! Я, например. Мало того, что я хлеб помогаю печь, дома строить и космические корабли запускать, я ещё мастер одежду шить, поля пахать, людей лечить...
      Словом, я металлист, вот кто. Работаю на заводе, где всякие машины строят. А потом эти машины сто разных дел делают.
      Хотя сегодня страна справляет не День Металлиста, а День Металлурга, мы, металлисты, всё равно считаем себя именинниками. Потому что металлисты продолжают дело, начатое металлургами. Те варят сталь, а мы её обрабатываем, превращаем безжизненные стальные болванки и листы в бегающие автомобили, летающие самолёты, вертящиеся турбины, тарахтящие тракторы, умные станки.
      А рассказать я вам сейчас хочу, как наука нам, металлистам, работать помогает.
     
      ЗВЁЗДОЧКА В РУКАХ
     
      Знавал я когда-то одного глухаря.
      Только не подумайте, будто речь о птице идёт. Нет. Глухарь — это человек, по профессии клепальщик. Бывало, сидит он со своим молотком внутри строящегося металлического котла и соединяет, как бы сшивает, части котла стальными заклёпками. Чтобы заклёпку сплющить, рабочий молотом по ней бьёт. От этого грохот стоит невероятный, у свежего человека голова пухнет. А клепальщик вроде и внимания на стук да гром не обращает. Но это до поры до времени. Рано или поздно он всё равно оглохнет. Вот почему моего знакомого и всех других клепальщиков называли глухарями.
      Теперь редко где встретишь клепальщиков. Вместо них трудятся сварщики, металл к металлу приваривают. Ни тебе шуму, ни грохоту. Как птица, приладится сварщик где-нибудь на вершине строящегося дома, или завода, или домны, повиснет над пропастью, где новый мост наводят или плотину сооружают. Самого с земли почти не видно и, уж конечно, не слышно. Только подвластная ему яркая звёздочка — электрическая дуга — то и знай вспыхивает у него в руках и как бы говорит всем: «Вот мы со сварщиком где работаем. Попробуй заберись на такую высоту!»
      Любую, самую тонкую или самую толстую, стальную деталь «склеит» сварщик голубоватой звёздочкой. Да так, что после никакими силами не оторвёшь её.
      Да и разве только одну сталь! Любой металл с любым металлом может соединить сварка: медь с алюминием, латунь с титаном, сталь с вольфрамом. Даже пластмассу может приварить.
      Хозяину звёздочки сейчас надо приварить друг к другу два листа стали. Сварщик берёт рукоятку, вставляет в неё металлический прутик — электрод, — потом опускает на лицо широкий щиток с затемнённым стеклянным окошком посредине и подносит прутик к канавке между листами. Сразу вспыхивает такое яркое пламя, что смотреть больно (спасибо, у сварщика глаза защищены). Электрическая звёздочка послушно плавит кончик прутика. Металл с него капает и заполняет канавку между листами. Получается шов. Застынет металл, и листы окажутся крепко-накрепко приваренными один к другому. Не оторвёшь! Мне самому пришлось однажды в этом убедиться.
      Как-то я прочёл в научной книге про пароход «Пушкарь». В конце прошлого века у него пополам сломался стальной вал. Стопудовую громаду сняли с парохода и привезли в город Пермь на тамошний завод чинить. Выручила сварка. Починили.
      С тех пор прошло больше 60 лет. И вот недавно в одном из наших портов я встретил «Пушкаря». Но на этот раз не на страницах книги, а в порту. Жив
      старина! Плавает себе! И, как мне сказал по секрету капитан, плавает всё с тем же самым валом, сваренным из двух половинок.
     
      ТРАКТОРИСТ, ПОСТРОЙ КОРАБЛЬ!
     
      — Тракторист, построй корабль!
      — Можно, — ответил тот, — дело привычное. — И как ни в чём не бывало отправился вместе со своим трактором корабль строить.
      ...Поверьте, я сам хорошо знаком с трактористом трактора, который на судостроительном заводе работает. Вся штука в том, что трактор-то у него не простой: он не сеет и не жнёт, а металл сваривает. Он так и называется: СВАРОЧНЫЙ ТРАКТОР. У нас ведь всё машины делают. Вот и для сварщиков тоже машину придумали. А иначе как же? Сколько швов у корабля надо сварить? Если сложить их вместе, они протянутся на десятки километров. Для сварочного трактора-автомата — это службишка, не служба. Берёт он с собой в путь-дорогу целый моток электродной проволоки (вместо прутика, который быстро превращается в огарок-коротышку) и по рельсам едет вдоль шва.
      Трактористу остаётся лишь налаживать машину, заправлять её горючим и проволокой да пускать трактор. Моток сам будет разматываться потихоньку, а звёздочка — сваривать металл.
      Если надо, электрическая или газовая звёздочка и разрезать сталь сможет, что твоими ножницами.
      Во время Великой Отечественной войны был такой случай. Чтобы задержать наступление наших войск, фашисты взорвали огромный мост.
      Страшное это было зрелище...
      Горы искорёженного металла, торчащие в разные стороны стальные балки, висящие над пропастью ажурные фермы моста...
      Прежде чем навести новый мост, надо было поскорей распутать и убрать стальные коряги старого.
      Вот тут и пригодилась «звёздочка в руках».
      На место взрыва примчался отряд сапёров. Его бойцы были вооружены не автоматами, а аппаратами, режущими металл. И взамен боеприпасов они привезли с собой баллоны с горючим газом. Яркие язычки пламени хлестали из дула горелок и легко кромсали многотонные стальные балки.
      К ночи всё было кончено. А вскоре по реке на баржах приплыл новый мост. Сапёры поставили его на месте старого, и наши войска устремились на запад.
     
      ТОНЬШЕ КОМАРИНОГО ПИСКА
     
      Цирк переполнен. То и дело раздаются громкий смех и аплодисменты.
      На арене — рыжая собачка.
      — Рыжик, сколько будет два прибавить три?
      И пёсик ка радость детворе звонко лает ровно пять раз.
      — А от десяти отнять девять?
      «Тяфф!» — сообщает хвостатый математик.
      Все восторгаются «умной» собачонкой. И никто из ребят не догадывается, что считает-то она по подсказке. Только подсказку эту никто, кроме Рыжика, не слышит. Секрет в том, что в кармане у дрессировщика есть свисток, похожий на старинный автомобильный рожок. Когда пёсик пролает столько, сколько нужно, дрессировщик опускает руку в карман и нажимает на резиновую грушу свистка. И свисток издаёт звук, который слышит только собака. Этот свист такой тонкий, что по сравнению с ним писк комара — густой бас. Вот и весь фокус-мокус. Для пса звук рожка — приказ: «Перестать лаять!»
      Такие неслышимые людьми звуки называются УЛЬТРАЗВУКАМИ.
      Я бы не стал вам о них говорить, если бы они не помогали работать людям разных профессий и в том числе — металлистам.
      Можно было бы порассказать, как неслышимый звук определяет глубину морей и океанов, как он обнаруживает косяки рыб, как задерживает дым в фабричных трубах, стирает бельё. Но я металлист и буду говорить о том, как ультразвук помогает людям моей профессии.
      Сделали на заводе стальной вал для громадной турбины электростанции. Надо проверить, прочный ли он получился, нет ли где-нибудь в глубине трещинки или раковины. «Влезть» в металл можно с помощью неслышимого звука.
      — Ну-с, как себя чувствуете, стальной пациент? — приговаривает лаборант, прижимая к поверхности вала, словно трубку к груди больного, два щупа.
      Через один щуп в глубь вала входит неслышимый звук, через другой принимается отражённое эхо. Видите каков! Ему ничего не стоит пробиться даже сквозь толщу металла. Пробился — и на экране прибора лаборант читает донесение ультразвукового луча. Если в металле оказалась хоть самая ничтожная трещинка, на экране это будет ясно видно.
      Надо припаять друг к другу две алюминиевые пластинки. Что захотели! Это почти невозможно. Алюминий плохо поддаётся паянию. Потому что сверху он всегда покрыт тоненькой, но очень прочной плёнкой. Именно она, эта плёнка, делает блестящий алюминий матовым. И она же мешает паять простому паяльнику. А ультразвуковому паяльнику плёнка не страшна. Он её быстро сдирает. А теперь всё просто. Раз! — и алюминиевые пластинки спаяны.
      Говорят, когда пел знаменитый артист Шаляпин, от его могучего голоса дрожали хрустальные подвески люстр. Очень возможно, что так оно и было. Ведь при сильном звуке стёкла в окнах дребезжат — это уж точно.
      Так вот, как ни странно, от неслышимых звуков дрожь тоже разбирает тот предмет, которого они коснутся. Мелкая дрожь, незаметная. Но, оказалось, и она может принести пользу, да немалую. И где? У нас на заводе.
      Нужно мастеру отверстие в толстенной стальной пластине проделать, он вместо простого сверла берёт сверло ультразвуковое. Посыплет нужный уголок пластины наждачным песочком, взбрызнет водой и прикоснётся к нему наконечником сверла. От ультразвука наконечник начинает лихорадить (как стекляшки от громового голоса), он и лупит что есть мочи по песчинкам. Град мелких и сильных ударов сыплется на сталь, и она поддаётся. Раз, два, три — пожалуйста, дырка готова.
      Понадобится стекло просверлить — давайте стекло, фарфор — давайте фарфор, чугун — так чугун, зуб во рту — так зуб (причём без боли). Да что там сталь, что стекло и зубы, когда ультразвук легко сокрушает самое твёрдое, что только имеется на свете, — алмаз!
      ...Есть на свете электросварка, есть газосварка. А теперь появилась и звукосварка. Я сам знаю одного звукосварщика. Он без огня, без жара и без пламени сваривает металлы ничуть не хуже тех, у кого в руках электрическая дуга.
      Звукосварщик берёт две металлические пластины, прижимает их — ив сварочный станок. Ультразвук проходит через пластины, они начинают дрожать мелкой дрожью и как бы втираются друг в друга. Через несколько секунд пластину от пластины не оторвать.
     
      СПАСИБО, АВТОМАТ!
     
      Проснулся я сегодня утром, схватил часы, а они стоят: с вечера завести забыл. Надо узнать точное время. Я — к телефону.
      Набрал номер 100, и бархатный голос вежливо произнёс: «7 часов 30 минут». Хотел я поблагодарить обладателя приятного баса, да вовремя вспомнил: разве это живой человек, это же автомат сообщил мне, сколько времени. Но про себя я всё-таки сказал ему: «Спасибо, автомат!»
      Вот только что сейчас, когда я шёл по улице, мне захотелось пить. А тут как раз на пути красный шкафчик стоит. Я к нему. Опустил в щёлку монету, и в подставленный стакан потекла газированная вода с малиновым сиропом. Напился — дальше пошёл.
      Спасибо, автомат!
      Подхожу к перекрёстку. Надо перейти на другую сторону, а строгий красный глаз светофора не разрешает: осторожней, говорит, под машину попадёшь! Постоял я немножко и дождался, что светофор подмигнул мне добрым зелёным глазом: мол,
      пересекай улицу, не бойся — поток автомобилей остановлен! Я пошёл, а мимоходом взглянул на будку милиционера — регулировщика уличного движения: пусто. Ага, значит, опять спасибо тебе, автомат!
      Заметил я, что ботинки у меня пыльные. Решил почистить. Подхожу к невысокому шкафчику с отверстием для ботинка внизу, опускаю монетку и сразу же чувствую, как щётки принялись наводить глянец на мою обувь. Спасибо, автомат!
      ...Конечно, автоматы, которые оказывают мне и всем другим разные услуги, достойны благодарности.
      Но если бы я вздумал всерьёз каждому из них говорить спасибо, то мне пришлось бы это делать ежеминутно. Ведь теперь автоматы на каждом шагу. Иной раз мы о них знаем, а иной раз — нет.
      Вот зашёл я в булочную, купил батон. Мне его автомат услужливо подал.
      Если уж и тут говорить спасибо, то надо ради справедливости это сделать трижды или даже четырежды.
      Первое спасибо — трактору-автомату, который сам, без тракториста, вспахал плугом землю, где потом зерно выросло.
      Второе спасибо — мельнице-автомату. Там зерно в муку превратилось.
      Третье спасибо — хлебозаводу-автомату, что своими машинами, без участия человеческих рук, испёк эти батоны с хрустящим гребешком.
      И, наконец, последнее, четвёртое, спасибо — продавцу-автомату, за монетку отпустившему мне покупку.
      И так повсюду. Потому что куда ни пойди — везде теперь автоматы. На электростанции, в шахте, на нефтепромысле, в космосе и, конечно, у нас на заводе.
     
      ВЗРОСЛЫЕ ИГРУШКИ
     
      Но, прежде чем говорить о событиях наших дней, я хочу вспомнить о прошлом.
      Было это давным-давно, лет 200 тому назад. Весь Париж в тот год говорил о несравненной Танцовщице, изумительном Рисовальщике, волшебном Музыканте и неповторимом Писце.
      «Спешите увидеть чудеса века!» — взывала к прохожим громадная афиша на здании городской выставки. Тот посетитель, кто, покупая билеты, ожидал насладиться танцами, музыкой, картинами, был вначале разочарован. На сцене выступали не артисты, а механические куклы. Зато когда опускался занавес, даже самый капризный зритель кричал «браво!».
      Сперва на сцену выносили Писца и сажали его за столик. Это была кукла ростом с первоклассника. В правой руке она держала гусиное перо. Кукольного Писца заводили, и он приступал к своим обязанностям. То и дело макая перо в чернильницу, склонив от усердия голову, Писец старательно выводил буквы и целые слова. Почерк у него был мелкий, но удивительно чёткий.
      Окончив страницу, Писец посыпал её мелким песком, чтобы промакнуть чернила.
      Следующим номером программы выступала Танцовщица. Она исполняла под музыку грациозный танец и низко кланялась публике.
      Потом показывал своё искусство механический Рисовальщик, который рисовал на мольберте затейливые фигурки и узоры.
      И наконец наступала очередь Музыканта. Этот довольно долго упражнялся в игре на клавесине. Его пальцы перебирали клавиши с ловкостью, которой мог бы позавидовать любой виртуоз. Кстати, однажды среди зрителей оказались настоящий скрипач и настоящий виолончелист. Они предложили устроителям концерта свои услуги. И трио в составе двух человек и куклы с блеском исполнило весёлую мелодию.
      Такие игрушки были не редкостью во все века. 600 лет назад в одном замке гостей у входа встречал механический привратник, закованный в латы. Он открывал и закрывал за ними двери.
      Что это всё, как не самые настоящие автоматы! Знаменитый греческий учёный Герон Александрийский так и называл самодвижущиеся фигурки — «автоматы». Потому что «автоматос» по-гречески и есть «самодвижущийся». В своей книге «Театр автоматов» греческий учёный рассказывает и о первом в мире автомате по продаже воды. Так же как и в наши дни, желающий утолить жажду должен был подставить под кран сосуд и опустить в щель монету. Правда, это был автомат не газированной, а «священной» воды, которую продавали в храме египетские жрецы. Вот, оказывается, сколько лет торговому автомату! А его многие до сих пор почему-то считают новинкой.
      В наши дни построена механическая черепаха, которая «видит» свет, «слышит» звук и со всей своей черепашьей прытью бежит на него.
      А «умная» механическая мышка быстро выбирается из лабиринта и после первого же раза
      так хорошо запоминает самую короткую дорогу, что обязательно выходит на неё, в каком бы уголке лабиринта ни находилась.
      Конечно, игрушки игрушкам рознь. Что было проку от всех этих танцовщиц, писцов и привратников? Одна забава.
      Другое дело современные игрушки, такие, как, скажем, черепаха или мышка. Это как бы модели самых настоящих, полезных машин-автоматов, их двойники.
      Взять хотя бы автоматическую телефонную станцию. Там вовсю работают игрушки наподобие этих мышек. Только на станции они ищут не кратчайшую дорожку из лабиринта, а свободный провод. Найдут — и два человека в разных концах города начинают телефонный разговор.
      Польза? Ещё какая!
     
      ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ СТАНОК, ВКЛЮЧИТЕСЬ!
      ОБЪЯВЛЕНИЕ СЕГОДНЯ В ЭТОМ ЗАЛЕ ДЕМОНСТРИРУЕТСЯ МАШИНА-ТОКАРЬ, КОТОРАЯ УМЕЕТ ЧИТАТЬ ЧЕРТЕЖИ И ВЫТАЧИВАЕТ ПО НИМ ДЕТАЛИ-ЗДЕСЬ ЖЕ В ВЕЧЕРНИЕ ЧАСЫ ЗНАМЕНИТЫЙ.
      ШАХМАТНЫЙ ГРОССМЕЙСТЕР БЭСМ ДАЁТ СЕАНС ОДНОВРЕМЕННОЙ ИГРЫ.
     
      Каждый, кто прочтёт это объявление, решит, что речь идёт о механических куклах, таких, как Танцовщица и Писец.
      Но это вовсе не так. В объявлении говорится: 1. О станке-автомате; 2...О втором позже.
      Действительно наш станок ни капельки не похож на человека, даже механического, действительно в нём нет ничего общего с теми страшилищами роботами, о которых написано немало фантастических романов. И всё же в его поступках много «человеческого».
      Конечно, моё объявление шуточное.
      Но тот, кто и правда захочет познакомиться с механическим токарем и с таинственным гроссмейстером БЭСМ, милости просим ко мне на завод.
      Итак, станок-автомат.
      Если бы я был художником-карикатуристом, то нарисовал бы его с глазами, в очках, страшно серьёзным и обязательно склонившимся над сложным чертежом. В то же время я не забыл бы пририсовать станку руки, которыми он аккуратно и точно обтачивает деталь (я думаю, что такой рисунок вы на досуге сами сделаете в память о нашей сегодняшней встрече). И в этой шутке было бы почти всё правда. У станка действительно есть электрический глаз, которым он рассматривает самый обычный чертёж; у него верно есть стальная рука, в которой он держит резец.
      Всё начинается с того, что я закладываю в станок чертёж нужной детали и направляю на него узкий и яркий пучок света. Тут станок принимается «читать» чертёж и в точности повторяет его контур на стальной заготовке. Надо за другую деталь приняться — в станок взамен старого я вкладываю новый чертёж. И опять электрический глаз смотрит, куда идут линии чертежа, и туда же направляет стальную руку с резцом. Беспрекословно слушается чертежа этот станок-автомат. Но на заводе есть ещё и другой. Тот (даже поверить трудно!) подчиняется приказам, записанным на магнитную плёнку.
      Как это происходит?
      Да очень просто. На магнитофоне записывается, скажем, что-то вроде такого текста:
      «Глубокоуважаемый станок! Будьте любезны — включитесь. Теперь, если не трудно, обработайте вот этот участочек. Так. Спасибо. А сейчас — этот. Здесь снимите металла побольше, здесь поменьше.
      Отлично! Теперь выключайтесь. Примите признательность за ваш труд!»
      И станок слушается. Правда, тут необходимо сделать небольшую поправку. К станку обращаются с просьбой на особом, только ему понятном языке. Не на русском, не на английском или китайском. Приказ (или просьба, как угодно будет назвать) наносится на плёнку невидимыми магнитными штришками. Наладчик вставляет плёнку в станок и пускает её. А станок сам читает, что на плёнке написано. Как значки нот направляют руку музыканта по грифу скрипки, так невидимые магнитные штришки направляют стальную, с резцом, руку станка по детали.
      А теперь проверяйте. Можно биться об заклад, что всё выполнено с удивительной точностью, без единой ошибочки. Станок сам, на ходу, проконтролировал качество работы.
      Хотите сменить плёнку? Нет ничего проще.
      Желаете на эту же плёнку записать новые команды? Записывайте. От этого старые штришки сами по себе сотрутся.
      Вздумали переслать программу работы станка на другой завод, даже в другой город? Плёнку в ящик — и на почту.
      Нет, что ни говори, но такой станок можно не в шутку, а всерьёз назвать многоуважаемым! Он это вполне заслужил. Кстати, так же, как те советские инженеры, которые его построили.
     
      ДВА ГРОССМЕЙСТЕРА
     
      В былые годы весь мир знавал человека, который переезжал из города в город, из страны в страну и за деньги показывал диковинку — куклу-шахматиста.
      «Не родился ещё такой чемпион на свете, кто не потерпел бы поражения за клеточной доской от моего механического гроссмейстера!» — хвастливо заявлял устроитель этого невиданного доселе шахматного поединка человека с куклой.
      Надо отдать должное таланту куклы: проигрывала она действительно не так уж часто, и слава её (а одновременно слава и богатство её владельца) росла.
      Но однажды случилось непредвиденное. За кулисами зала, где происходил очередной матч, что-то загорелось, запахло дымом. Пожар! И никто ещё не успел ничего понять, как из нутра «великого шахматиста» на глазах у остолбеневших зрителей с грохотом выскочил бледный, перепуганный человечек. «Автомат» оказался с живой начинкой.
      Не берусь судить, били жуликов или нет, знаю только, что с тех пор к механическим артистам, шахматистам и прочим стали относиться с осторожностью.
      Теперь, после такого вступления, пришло время поговорить о гроссмейстере БЭСМ (помните объявление?).
      Ясно, что БЭСМ — не фамилия, а сокращённое название машины. Мой гроссмейстер не с живой, а с электронной начинкой. Его название расшифровывается так: БОЛЬШАЯ ЭЛЕКТРОННО-СЧЁТНАЯ МАШИНА.
      Большая — потому что она и в самом деле великанша: целый зал заняла. Счётная, потому что считать — её главная обязанность (но может и в шахматы играть: с чемпионом мира вничью сыграла!). А электронная — потому что внутри машины, так же как внутри радиоприёмника, магнитофона, телевизора, работают мельчайшие, не видимые глазом электрические частички — электроны.
      Для того чтобы решить задачку, обязательно нужно знать её условия и продумать порядок действий? Так ведь в школе учат? Машине-математи-ку тоже нужно сообщить все необходимые условия, да ещё к тому же подсказать ход решения.
      Для школьников главное в условии задачи —
      цифры. А для машины — дырочки. Вернее, тоже цифры, только превращённые в дырочки.
      Вот в задачнике на странице 24 есть задача № 41. Решим её машиной. «У Маши 5 яблок, а у Коли на 3 яблока больше. Сколько яблок у Коли?»
      Мы берём небольшую карточку из картона, пробиваем в ней 5 дырочек. На другой карточке — 3 дырочки. Опускаем обе карточки в щель, которая имеется в машине. Чтобы машина знала, какое действие произвести с нашими цифрами-дырками, заполним ещё одну карточку. Теперь нажимаем кнопку. Секунда — задачка решена.
      Правда, решать на машине как 41-ю, так и всякую другую арифметическую задачку — всё равно что из пушек по воробьям палить. Все задачи из всех задачников, которые ученикам приходится решать в течение 10 школьных лет, машина осилит за считанные секунды. Нет, у разных машин-вычислительниц обязанности куда сложнее! Они имеют дело с миллионами чисел и выполняют каждую секунду много тысяч действий.
      Бюро погоды. Со всех концов страны, из разных уголков земного шара приходят сюда сообщения о штиле и бурях, о жаре и холоде, о дождях и снегопадах, о ветрах и туманах. Сколько сложных расчётов надо произвести, чтобы вороха цифр — градусов, метров, секунд, километров — превратить в точные и понятные всем слова: «Завтра ожидается малооблачная погода без осадков, ветер слабый, температура днём...»
      Если бы не счётно-электронная машина... Даже говорить не хочется, что было бы, если бы не она. Сотни вычислителей завязли бы в грудах цифр. В результате их сводка погоды звучала бы приблизительно так:
      «Неделю назад ожидался дождь и холод...»
      Но вчерашний дождь никого не интересует, так же как и прошлогодний снег. Вот если бы вычислители поторопились, мы бы, выслушав сводку погоды, оделись потеплее и не глотали бы пилюль от гриппа. А побыстрее работать они могут только с помощью счётно-вычислительной машины. Теперь в институте погоды такая машина есть. Она и называется «ПОГОДА». Невероятно быстро она расправляется с ворохами цифр — всего за несколько часов. И сводка погоды звучит по радио, сообщается в газетах вовремя.
      ...Мартеновский цех. Сталевары варят сталь. Среди них и старый опытный мастер. Давным-давно, мальчишкой, пришёл он на завод. Всё здесь было для новичка непонятным, даже страшноватым. Казалось, никогда не подчинится ему царство огня, никогда не постигнет он тайны сталеварения. Но молодой сталевар днём работал, по вечерам учился и постепенно набирался ума-разума. Хотя, по правде говоря, учился он и днём тоже: бывалые мастера передавали ему свой опыт. На первых порах случалось ему ошибаться. Поди разберись, отчего сталь не удалась. Может, ошибка вкралась, не выдержан рецепт. Может, воздуху печи мало, может...
      Раз ошибся, другой, третий, послушал знающих людей, их рассказы об ошибках и удачах, вспомнил, чему в школе да в техникуме учили, — перестал ошибаться. Так молодой сталевар приобрёл опыт и стал мастером.
      Я неспроста вспомнил об этом. Сейчас в цехе установлена вычислительная машина для управления мартеновской печью. Так вот эта машина тоже приобретала опыт, училась на ошибках и
      удачах. Да только учение продолжалось у неё не годы, а минуты. Заметит машина-сталевар, что что-то не так, сразу меры принимает. В первую очередь, скажем, позаботится, чтобы в печи стало пожарче или, наоборот, похолоднее. Не поможет — увеличит или уменьшит давление в печи. Не поможет и это — изменит состав газов, которые нужны для варки стали. Во время следующей плавки машина уж не станет пробовать то одно средство, то другое. Она сразу воспользуется тем из них, которое оказалось самым действенным. Так с каждым разом машина будет становиться более и более опытной, держа в своей электронной памяти все этапы работы.
      Любую работу может выполнять эта машина. Её нетрудно обучить игре в шахматы (чем не гроссмейстер), она может заделаться искусным переводчиком с одного языка на другой. В её силах регулировать уличное движение, водить поезда, рассчитывать сложные машины и приборы, управлять цехами и целыми заводами.
      У нас как раз есть такой цех, которым управляет умная электронная машина. А по соседству с нами работает под её управлением завод-автомат.
     
      КАК ЧУШКУ В АВТОМОБИЛЬ ВПРЯГЛИ
     
      Жила-была на свете чушка. Прошла она много разных превращений и в конце концов впряглась в автомобиль, стала возить по дорогам многотонные грузовики. Ай да чушка, вот силачка!
      Чушка, о которой я сейчас вам рассказываю, не простая. Так называется серебристый алюминиевый слиток. Из алюминиевой чушки сделали
      на заводе 12 серебристых поршней для автомобильных моторов. Без них мотор работать не станет. Оттого я и говорю: впряглась
      чушка в автомобиль.
      Долог путь от алюминиевого слитка до готового поршня. И пролегает он по цехам автоматического завода. Это, скажу я вам, завод! Всего пятеро рабочих! А так всё машины-автоматы, да станки-автоматы, да самобеглые дорожки и тропинки.
      Кладут на самобеглую тропинку очередную порцию алюминиевых чушек — 20 штук. Раз! — дорожка вздрагивает и прыгает вперёд как раз на длину одной чушки. И та из них, что была первой, попадает в широко раскрытую пасть электрической печи. Через три минуты снова — прыг! — ещё одна чушка нырнула в печь. А там жара. Чушка плавится от зноя. И где теперь чушка? Нет её! С другой стороны, похожей на туннель печи, вытекает серебристый, с красноватым отливом ручеёк жидкого алюминия. Но серебристый ручеёк не всё время льётся, а с перерывами. Каждые 15 секунд тонюсенькое отверстие в печи открывается, и порция жидкого металла выливается в... люльку карусели...
      Карусель — это такая литейная машина. Она правда на карусель похожа. Здесь по кругу едут формочки. Каждые 15 секунд к отверстию с обратной стороны печи подъезжает новая формочка, и металл наполняет её. Не совершив и полный круг на карусели, металл в люльке-формочке застывает, стенки её потихоньку раскрываются. А тут как раз протягивается стальная рука, хватает отливку, вытаскивает её из люльки и бережно ставит на самобеглую дорожку. Важно едет по дорожке отливка и в конце-концов попадает к станкам-автоматам. От токаря-автомата — к шлифов-щику-автомату, к фрезеровщику-автомату переходят заготовки, становясь всё больше и больше похожими на поршни автомобильного мотора. Один станок вытачивает канавки, другой высверливает отверстия, третий шлифует металл, наводит на него глянец.
      Напоследок приходит черёд упаковочной машины. Она на дорогу заботливо смажет поршень толстым слоем масла, укутает в пергаментную бумагу и запакует его в коробку.
      Поехал поршень на автомобильный завод!
      Вот и всё.
     
     
      ГОВОРИТ КАПИТАН:
      "Путешествие с шестью пересадками"
     
      ДЖИНН СОКРУШАЕТ ЛЬДЫ
     
      Сегодня вы, ребята, — мои матросы. Нас зовут к себе гладь рек и простор озёр, моря и океаны. К нашим услугам не один корабль, а много разных кораблей. Поэтому путешествие будет с пересадками.
      Команда, подготовить первое судно к отплытию!
      Быстро сдвинуть стулья! (Это будет палуба корабля.) Принести две длинные палки! (Они нам послужат мачтами.) Поставить на палубу ещё один стул! (Чем не капитанский мостик?) Сюда повесить компас и приладить обруч-штурвал!
      Выполнили приказ?
      Тогда полный вперёд!
      А пока наш корабль мчится по волнам, слушай, матросы, мой рассказ!
      ...Разные бывают на свете корабли: пароходы, теплоходы, электроходы. А недавно появился на свет совсем новый корабль, на котором мы как раз и начали своё путешествие.
      Кто не знает секрет нового корабля, тот удивляется: «Что это за строители такие попались рассеянные? Про трубы корабля они что же, позабыли? Ни одной не поставили!»
      А оказывается, правильно сделали, что не поставили. Это же не простой корабль. Это ледокол. Он плывёт по холодным северным морям и колет лёд.
      Ну и что ж, что ледокол, и у него должны быть трубы. Правда?
      А это смотря какой он. Наш ледокол, так тот без труб обходится.
      Всякий корабль берёт с собой в плавание целый поезд угля. В корабельном брюхе обычно устраивают настоящий угольный склад. Иначе и быть не может. Без топлива машины корабля мертвы, и он с места не стронется. Когда уголь в топке горит, трубы необходимы.
      А в нашем корабле дело обходится без угля. В нём и топок-то не поставили. А топок нет — дыму нет. Дыму нет, и труб не надо.
      Топливо у этого ледокола особенное.
      Но прежде чем рассказывать о нём, я хочу вас познакомить с джинном.
      Знаете, кто такой джинн? Это злой дух. Он живёт на страницах волшебных сказок. Джинн долгие годы был заперт в бутылке, откуда никак не мог выбраться. Но однажды ему удалось вырваться на свободу. Что тут началось! Джинн изо всех сил принялся причинять людям зло. К счастью, это продолжалось недолго. Смелый герой вновь
      заточил злодея в бутылку, да к тому же заставил его на себя работать.
      Это всё сказка. А вот быль. В наши дни тоже есть такая могучая сила (что-то вроде сказочного джинна), которая может причинить неисчислимые бедствия. Только выпусти её без присмотра на волю! Но сумей её обуздать, и она примется прилежно трудиться на благо своего укротителя-чело-века.
      Имя этого современного джинна — АТОМНАЯ ЭНЕРГИЯ.
      Энергия атомной бомбы превращает в груды развалин города, губит жизни тысяч и тысяч людей. Но та же сила, только укрощённая, не разрушает, а строит, не убивает людей, а лечит их и помогает им во всём.
      В наши дни джинн-атом электрический ток добывает. Его в котёл электростанции запрятали. Первую в мире атомную электростанцию мы построили в 1954 году. Это тоже тепловая станция. Только «топливом» здесь служит не уголь, не торф, не нефть, а длинные тонкие стерженьки редкого и ценного металла урана. Урановые стерженьки погружают в атомный котёл. Он неспроста так называется. Именно здесь из урана получают атомную энергию. Атомный котёл нагревается, и вода, которая бежит по его трубкам, превращается в пар. А дальше всё, как обычно: пар набрасывается на колесо турбины. Работает атомная электростанция, шлёт по проводам ток.
      Пока у нас только две атомные электростанции. Ещё две строятся — одна на Урале, другая — под Воронежем. А скоро их будет много. И каких мощных! Они сэкономят нам горы топлива. Сколько? Трудно сказать. Во всяком случае,
      нынешняя атомная электростанция вместо 100 тонн угля тратит всего 30 граммов урана. А превращённый в электричество 1 килограмм урана даст столько энергии, сколько Цимлянская ГЭС за целую неделю.
      Вот он какой — джинн в котле!
      Так именно этот «джинн в котле» и движет машины нашего нового ледокола.
      Нашлась у джинна ещё одна работа — корабли по морям водить. Подобрался джинн вместе с ледоколом чуть не к самому Северному полюсу.
      И выгода от его новой работы получилась огромная. Ведь «атомные дрова» — урановые стерженьки — занимают совсем мало места. Запас на три года плавания свободно уместится в трёх небольших чемоданах.
      Это вместо 45 гружённых углём железнодорожных составов по 30 вагонов в каждом!
      Ледоколу-атомоходу нечего бояться угольного голода, он может спокойно уходить в плавание на много месяцев, не беспокоясь о топливе. Да к о продуктах, снаряжении и прочих вещах, необходимых для команды, тоже волноваться не приходится. Раз угля нет, свободного места в трюмах остаётся много. Грузи побольше всего, чтоб на долгие месяцы морякам хватило.
      Всё на новом ледоколе устроено так, чтобы ему было сподручнее воевать со льдом. Такая уж у него работа — протаптывать, вернее, прокалывать во льду тропинки, чтобы проводить по ним другие суда. Потому и нос у ледокола как утюг. Крепкий нос! Навалится корабль на ледяную броню — ни за что не устоять ей. Есть на свете и другие ледоколы. Тоже мастера лёд долбить. Самым могучим из них раньше считался американский ледокол
      «Глетчер». А наш новый ледокол оказался сильнее его в два раза. У нашего богатыря на носу, на корме, с левого и правого бортов устроены огромные цистерны, что-то вроде бочек. Если попадутся кораблю на пути такие тяжёлые льды, в которых за-стрянуть можно, капитан прикажет наполнить водой из-за борта носовую цистерну. Тут нос от тяжести опустится, корма поднимется. Потом капитан заставит насосами перекачать воду в кормовую цистерну. Сразу корма опустится, нос задерётся. Раскачивается корабль, как ванька-встанька. И не только с кормы на нос, но и с одного борта на другой. (Для этого по очереди заполняют водой то цистерны левого борта, то правого.) А когда такая махина начнёт с боку на бок переваливаться, никакой лёд не выдержит. Треснет он, словно яичная скорлупа.
      Подставив богатырскую грудь арктическим ветрам, шествует по ледяной пустыне атомоход, который носит гордое имя «ЛЕНИН».
     
      СТАЯ КРЫЛАТЫХ КОРАБЛЕЙ
     
      Матросы атомохода, слушай мою команду: бросай якорь!
      Видите, в порту, у причала, стоят, покачиваясь на волнах, похожие на белокрылых чаек кораблики. Это крылатые суда. Одно из них доверили нам с вами.
      Прощай, атомоход! Здравствуй, крылатый корабль!
      Но команде, прежде чем идти в плавание, надо обязательно поближе познакомиться со своим кораблём. Тем более, когда он такой необычный.
      Главное, надо выяснить, зачем кораблю крылья.
      Птицам, бабочкам, стрекозам, самолётам нужны крылья — чтобы летать. Это всякому понятно.
      Но корабль-то не летает, он по волнам плавает. И всё же крылья ему нужны. Чтобы быстро-быстро мчаться по воде.
      Кто хоть раз купался в речке, в пруду, в озере или в море, тот знает, как трудно в воде двигаться. Кажется, будто кто-то к тебе незаметно подкрался да привесил к ногам и рукам гири. Чтобы раздвинуть прозрачную стену, надо потратить много сил. Поэтому самый хороший пловец движется не быстрее пешехода.
      Воздух рассекать легче, чем воду. Разве могут корабли тягаться в беге с автомобилем или поездом?
      А что, если взять и вытащить корабль из воды хотя бы наполовину, хотя бы нос один?
      Есть такие корабли, вернее, кораблики. Это глиссеры. Быстрые, юркие. Недаром именно одному из глиссеров, по имени «Синяя птица», удалось стать чемпионом мира по плаванию.
      В 1958 году «Синяя птица» показала результат 460 километров в час!
      Но какого труда это стоило! Пришлось поставить двигатель самолёту впору. Возились с ним долгие месяцы. И всё для того, чтобы лишь один разок промчаться с рекордной скоростью.
      А наши инженеры-кораблестроители «схитрили»: поставили под брюхо корабля подпорки, подводные крылья. Одно крыло приладили спереди, под носом корабля, другое — сзади, под кормой.
      Разбежался крылатый теплоход и встал на дыбы, как норовистый конь. Кто издали смотрит, тому кажется, будто он над волнами парит. А на самом деле он не парит, он плывёт. Да только опирается на воду не всем своим брюхом, а лишь двумя водяными крыльями.
      Крылатые корабли не чета глиссерам: они и быстрые и устойчивые к тому же. У нас теперь появилась целая стая крылатых кораблей. У каждого корабля-птицы своё имя.
      Одного зовут «Ракета». «Ракета» по Волге летает. За один раз берёт 66 пассажиров и всего 8 часов тратит на путешествие от Казани до города Горького. Простому судну для этого и суток мало.
      Скорость другого корабля, «Кометы», автомобильная — 75 километров в час. 150 пассажиров размещаются в уютных каютах «Кометы».
      Познакомьтесь с ещё одним представителем крылатой семьи. Его имя «Мир». Этот корабль, не пополняя запасов топлива, может проплыть 600 километров.
      Но мы с вами из всей крылатой стаи, пожалуй, выберем для своего путешествия «Стрелу».
      Рулевой, будь внимателен! На борту «Стрелы» 92 пассажира. И плывём мы не по речке, а по морю.
      Расходилось сегодня море, волны так и вздымаются. Но нашему кораблю они не помеха. До корпуса корабля им не достать.
      Видите, там, вдалеке, по узкой полоске берега едет автомобиль.
      Машинист, полный ход!.. Ага, отстаёшь, автомобиль!..
      Автомобиль-то мы перегнали, зато с крылатым кораблём, по кличке «Дельфин», нам не тягаться. Обставит он нас в два счёта. Ещё бы, когда на «Дельфине» стоит точно такой же двигатель, как на самолёте «ТУ-124», и поэтому корабль развивает скорость 110 километров в час.
      «Стрела», «Ракета», «Спутник», «Вихрь», «Метеор». Сами названия крылатых судов говорят об их быстроте и стремительности.
      Скоро такие «Вихри» да «Метеоры» покорят все моря, все океаны, не говоря о реках.
     
      КАТТУ-МАРАМ
     
      Следующую пересадку мы сделаем на корабль, который жители Индии, Южной Африки, Цейлона называют катту-марам.
      Ничего таинственного в этом названии нет. В переводе на русский язык оно означает «связанные деревья». На таких, похожих в одно и то же время на плот и на лодку, судёнышках ещё и сейчас рыбачат жители тихоокеанских островов.
      Катту-марам — это двухкорпусное судно. Иногда просто два бревна, связанных общим мосточком («связанные деревья»), чаще — две лодки. Или так: лодка и бревно. В древности на мосток ставили хижину и отправлялись путешествовать под парусом в дальние страны. Удивительно устойчивые и безопасные судёнышки! Сами — крошечные, парус — громадный, и ничего, не перевёртываются. Качки тоже не боя-тся. И понятно почему. Опора у них надёжная. Как заправский моряк,
      стоит двухкорпусный кораблик на воде, широко расставив свои ноги-лодки. Поэтому и ветер его не перекувырнёт, и волна не опрокинет.
      В наши дни кораблестроители, по примеру рыбацких лодок-двойняшек, стали делать большие двухкорпусные суда. Их и называют-то почти так же — катамараны. Есть яхты-катамараны и прогулочные суда-катамараны. Мы строим двухкорпусные суда-паромы, плотовозы, плавучие краны, пассажирские катамараны. Один из них, по имени «Отдых», будет перевозить по Чёрному морю сразу 680 отдыхающих.
      Будет у нас и грузовой катамаран. Он без трюмов, груз придётся класть прямо на мост между корпусами. Поклажи там поместится много, гораздо больше, чем на обычном корабле.
      Покатаемся на катамаране?
      Пусть он себе плывёт, а мы побываем сначала в одном его корпусе, потом в другом, погостим на
      палубе и на капитанском мостике, который расположился между двумя корпусами.
      Интересно послушать, что скажет о катамаране капитан судна, бывалый моряк.
      — О, отличное судно, — говорит капитан, — волны ему плыть не мешают. Два корпуса катамарана я бы сравнил с двумя острыми ножами. Они, словно в масло, впиваются в воду и с лёгкостью разрезают её. Вода им не так сильно сопротивляется, как носу обычного, однокорпусного судна, который я бы сравнил с тупым ножом. А отсюда и большая скорость катамарана. Не шутите: поезд легко перегонит.
      Вот он, летит по волнам, как чайка, наш катамаран.
     
      В БУРДЮКЕ ПО МОРЮ
     
      А теперь прошу на следующую пересадку. На этот раз вас ждёт буксир, который тянет за собой по морю десяток серебристых бурдюков.
      Бурдюк в море — это звучит смешно. Но что делать, если он действительно совершает морские путешествия, хотя обычное его место — винный погреб.
      Испокон веков народы многих стран хранили вина в козьих мехах. Когда надо было по морю перевезти вино, или молоко, или оливковое масло, люди часто пользовались теми же мехами — бурдюками. Целые гирлянды бурдюков тащились на буксире за лодкой. А в 1943 году караваном, состоящим из тысячи бурдюков, было перевезено по морю 24 тысячи литров нефти.
      Теперь такие же бурдюки, похожие на колбасу, делают из пластмассы. Возить в пластмассовых колбасах керосин, бензин, мазут очень удобно, лучше, чем в обычных нефтеналивных судах-танкерах. Один небольшой буксирчик с пластмассовым «хвостом» может захватить столько нефти, сколько не утащат и несколько танкеров или барж.
      И ещё одно удобство. Обычно доставит буксир свой груз и обратно тянет по морю пустые баржи. А здесь нет. Как только все колбасы опорожнят, сразу их кожуру, оболочку, свёртывают, словно ковёр, кладут на палубу буксира, и они не мешают ему плыть.
      Но и это не всё. Пластмассовая колбаса с нефтью внутри помогает разрешить, казалось бы, неразрешимую задачу: как без пересадки доставить нефть с промыслов Азербайджана в приволжские города, скажем в Саратов?
      Обычно суда бывают или морскими, или речными. Морское судно не может плавать по рекам, где для него слишком мелко, а речное никогда не отважится выйти в открытое море, потому что с морскими волнами шутки плохи.
      А чтобы перевезти нефть с промысла в Саратов, как раз и приходится сначала Каспийское море пересечь, потом по реке плыть. Хочешь не хочешь, надо её с корабля на корабль перекачивать, с морского на речной. Это и долго и невыгодно: нефть при перекачке всё же теряется.
      Замкнутый круг разомкнулся, когда появились пластмассовые серебристые колбасы. Теперь буксир отделён от баржи. А раз так, то если он даже морской — всё равно по реке пройдёт: сидит он в воде не так уж глубоко. А про гибкие «баржи»-колбасы даже говорить нечего. Погрузи их только поглубже в воду, чтобы морская волна да ветер их не швыряли, — и всё в порядке.
     
      КАРАУЛ, НЕ ТОНЕТ!
     
      А вот ещё одно. На первый взгляд оно ничем не отличается от любого другого. Судно как судно. Но это только так кажется. На самом деле оно необыкновенное. ПЛАСТМАССОВОЕ.
      Я вижу, многие из вас сразу расхотели на нём кататься. Ну конечно, я понимаю. Хорошо играть пластмассовой игрушечной лодочкой. А когда тебе
      самому предлагают отправиться в плавание на пластмассовом корабле, сразу сомнение берёт: не потонет ли?
      Не беспокойтесь, не потонет. Нарочно старались утопить, и то не вышло.
      Был такой случай. От берега отошла шлюпка. Когда она достигла середины реки, пассажиры, все 8 человек, стали буйствовать, стремясь потопить судёнышко. Они его и раскачивали, и до краёв наполнили водой, но сколько ни усердствовали — всё напрасно. Кто-то из них в шутку даже закричал: «Караул, не тонет!»
      Возвратились наши путешественники из плавания. Один из них взвалил шлюпку на плечо и понёс, будто чемодан, такая она оказалась лёгкая.
      Потом началось совсем непонятное. Гребцы принялись что есть мочи дубасить по судёнышку здоровенной кувалдой. Любая лодка не выдержала бы такого варварского обращения. А от бортов этой лодки кувалда отскакивала, как от резины, не причиняя вреда.
      Разгадка проста: нетонущая, небьющаяся лодка была сделана из пластмассы. А тот случай, о котором я говорю, происходил во время её испытания.
      Но пора экзаменов осталась позади. Теперь мы строим много пластмассовых судов. Выбирайте для нашего путешествия любое: спасательная лодка, катер на 12 человек. Или, может быть, желаете грузовой теплоход? Пожалуйста, вот он, этот корабль. Длина его 44 метра, ширина — 8. Скорость 15 километров в час, что для грузового судна со 150-тонной поклажей не так уж плохо.
      И моряки и сами строители остались довольны новым кораблём. Ещё бы! Не надо дорогой и
      тяжёлой стали, работа движется намного быстрее, и судно вдвое легче обычного.
      Вот плывём мы на пластмассовом корабле, вдруг замечаем, что на одном из бортов появилась трещина. Пустяки! Ведь пластмасса от жары плавится, значит, на неё ничего не стоит наплавить заплатку. Как на прохудившуюся рубашку. Ну разве не здорово!
      На нашем пластмассовом корабле и лодки пластмассовые. Да ещё какие! Складные, надувные. Лежит в углу, на палубе, чемодан со шнурком. Посильнее дёрнешь за шнурок, чемодан раскрывается и начинает прямо на глазах пухнуть. Не проходит и полминуты, как надувная лодка готова. Чудо, и только. Хотя никакого чуда нет. Просто в чемодане спрятан баллон со сжатым воздухом. Дёрнуть за шнурок — значит открыть кран баллона.
      Спасибо химикам за пластмассовые корабли и лодки!
     
      КОРАБЛИ НА КОЛЁСАХ
     
      Корабли на колёсах. Может быть, это то же самое, что турусы на колёсах? Я сам так думал. А вот, поди ж ты, ошибся. Кораблям в самом деле приходится иногда на колёса становиться. И у нас с вами впереди это испытание.
      Мы плывём по великой сибирской реке Ангаре.
      — Эй, капитан! — кричит штурвальный. — Впереди по курсу реку перегораживает плотина, громадная бетонная стена новой Красноярской гидроэлектростанции. Как будем перебираться через это препятствие?
      А шлюз на что? На всех судоходных реках, где есть плотины, строители обязательно устраивают лаз для кораблей, этакую водяную лестницу. По ней корабли вверх поднимаются и вниз опускаются. Каждая её ступенька шлюзом называется. Это огромная бетонная коробка. С одной стороны у неё ворота и с другой стороны ворота. Задние ворота открываются, корабль входит в шлюз, ворота за ним затворяются, и по трубам в шлюз начинает литься вода. Она всё выше и выше. Вместе с ней поднимается и корабль. Тут передние ворота распахиваются, и корабль вплывает на следующую ступеньку водяной лестницы, куда тоже вода начинает прибывать. Так и считает корабль ступеньки водяной лестницы, пока не окажется на той стороне плотины.
      Сейчас и мы примемся считать ступеньки водяной лестницы?
      Как бы не так! Нет, оказывается, рядом с плотиной Красноярской ГЭС водяной лестницы. Строители решили, что для 150-метровой плотины лестница будет слишком высокой, дорогой, и вместо неё соорудили здесь кораблеподъемник — великанское корыто на колёсах. 144 его колёса стоят на рельсах. Открываются ворота, и наше судно вплывает в этот самоходный, заполненный водой шлюз. Ворота закрываются, корыто вместе со своей ношей едет со скоростью пешехода вверх по наклонной железной дороге. И я становлюсь на время как бы капитаном железнодорожного судна. Проходит минута, две — и мы уже наверху. Плотина осталась позади. А была б тут обычная водяная лестница, проторчали бы мы здесь долго-долго.
      Итак, нашу пятую пересадку мы совершили прямо с кораблём вместе.
      Есть в Тбилиси (и в других горных районах) канатная железная дорога, которая в вагончиках доставляет на вершину горы пассажиров. Она называется ФУНИКУЛЁР.
      Вот и шлюз-подъёмник — тоже фуникулёр. Но не для людей, а для кораблей.
     
      ПОСЛЕДНЯЯ ПЕРЕСАДКА
     
      Последняя пересадка — на подводный корабль.
      Вот я здесь изобразил подводную лодку, на которой мы сейчас будем плыть по рыбьему царству. Краской потемнее я нарисовал внутренний, очень прочный корпус лодки, а краской посветлее — наружный, более лёгкий, придающий лодке форму сигары. А что между внутренним и наружным корпусами?
      Там цистерны для воды. Когда я, капитан лодки, приказываю погрузиться в глубь моря, открываются краны и вода из-за борта с шипением заполняет цистерны. Понадобится всплыть — включается сильная струя сжатого воздуха, которая вытесняет воду из цистерн наружу. Лодка становится лёгкой и поднимается на поверхность.
      — Погружение!
      Сразу лодка пошла ко дну. Только перископ торчит над волнами. Это глаз подводной лодки. Посмотришь в него и сразу увидишь, что творится вокруг. Именно вокруг. Потому что я могу свой лодочный глаз поворачивать в любую сторону. Понадобится поглубже опуститься — пожалуйста, опускайся. Даже на дно можно лечь. Тут уж глаз-перископ не дотянется до поверхности. Тут приходится не на глаза, а на уши надеяться: по радио принимать сигналы радиомаяков и держать на них
      курс, слушать с помощью подводных шумоулавли-вателей звуки проходящих мимо кораблей, косяков рыб, стай морских животных и определять по звуку, где они находятся.
      Имя нашей подводной лодки — «Северянка». Но чаще её называют подводной лабораторией. Её команда почти целиком состоит из учёных, которые наблюдают за жизнью обитателей морских глубин, берут пробы воды и грунта.
      На одной из стенок кают-компании «Северянки» есть экран. Но это вовсе не экран, это такой громадный, во всю стену, иллюминатор, проще говоря — окошко. Мы сидим перед ним в удобных креслах, а перед нашими глазами в лучах сильных прожекторов вся жизнь моря как на ладони. Вот проплывает какая-то диковинная рыба, с удивлением тараща глаза на лодку, которая ей, наверное, кажется неве-
      роятным чудищем. Вот мы стали свидетелями жаркого морского боя между двумя морскими страшилищами. Всё это мы фотографируем, снимаем киноаппаратом, чтобы потом изучить более подробно.
      Напоследок послушайте, что рассказал мне как-то один инженер про несколько подводных лодок, которые мы обязательно построим в недалёком будущем.
      Вот подводный охотник. Он будет гоняться за китами и поражать их снизу сильными электрическими искрами или торпедами-гарпунами.
      Будет ещё и подводный мотоцикл для одного или двух человек. Его можно привезти к берегу на автомобильном прицепе, погрузить в воду и отправиться на далёкую морскую прогулку.
      А вот подводный троллейбус. В него заберётся целая команда работников аварийно-спасательной службы и помчится на поиски затонувшего корабля.
      ...Можно было бы совершить ещё немало пересадок, потому что кораблей разных у нас много. Но ведь я обещал вам только 6 пересадок. И своё обещание выполнил. Поэтому мне остаётся только добавить:
      — Матросы, слушай мой приказ! Стоп, машина!
      Команда может сойти на берег!
     
     
      ГОВОРИТ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИК:
      "Семейный альбом паровоза"
     
      СТАРИК УХОДИТ НА ПОКОЙ
     
      Почти в каждой семье есть свой семейный альбом. Обычно в нём на первых страницах наклеены старинные, украшенные виньетками и порядком пожелтевшие фотографии родоначальников фамилии. Далее идут изображения более молодых представителей этой семьи, и, наконец, на последних страницах красуются лакированные фотографии самого хозяина дома, его супруги и его милых деток. Тут же вы увидите изображение дома, где живёт эта семья, и дома его друзей и самих друзей с их чадами и домочадцами.
      Я вам тоже хочу показать альбом. Только это не мой семейный альбом, а семейный альбом... паровоза. Я ведь железнодорожник. Вот и собираю все интересные фотографии, рисунки и разные истории, связанные с моей любимой профессией. Думаю, что вам будет небезынтересно перелистать этот несколько необычный семейный альбом, в котором
      Столько же записей, сколько фотографий.
      Открывается первая страничка. Прошу вас, полюбуйтесь на этих далёких предков современного паровоза.
      Знаете, как их зовут?
      «СОБАКИ»! Так в старину назывались тележки, которые на горных заводах Алтая перевозили железную руду.
      И сами «собаки» и их колёса были деревянные. Рельсы тоже были из дерева. Во время работы тележки нещадно визжали, за что, вероятно, и получили своё прозвище. Такой была первая в России железная дорога. Хотя, по правде говоря, для неё больше подходит название «деревянная дорога».
      А здесь изображена «чугунка». Это уже настоящая ЖЕЛЕЗНАЯ дорога. Она была построена в начале прошлого века русским изобретателем
      Петром Фроловым. Видите, паровоз пока ещё не родился на свет. Вагоны тянет за собой лошадка. Перед вами железная дорога на конной тяге.
      Когда я первый раз увидел эту фотографию, то очень обрадовался: наконец-то, думаю, пришлось встретиться с первым русским ПАРОВОЗОМ!
      Это и правда был паровоз: пар толкал его колёса, но назывался он, как ни странно, «пароход» или «пароходный дилижанец». В городе Нижний Тагил одна из улиц до сих пор называется Пароходной. В память о том, что когда-то по ней были проложены чугунные рельсы, по которым бегал сухопутный пароходик. Такая путаница с названием произошла оттого, что первой самоходной паровой машиной была машина не бегающая, а плавающая по воде. Но даже когда её научили ходить посуху, название на время сохранилось прежнее.
      «Сухопутный пароход» построили в 1834 году два мастера-самоучки: отец и сын Черепановы. Эта машина перевозила рабочих и грузы на Нижне-Тагильском заводе. «Мчался» черепановский паровоз со скоростью 15 километров в час, что по тем временам было немало.
      Такой паровоз, какой нарисован на следующей странице, строили в прошлом веке многие паровозостроительные заводы России: Александровский, Коломенский, Брянский, Путиловский. Он уже похож на СОВРЕМЕННЫЙ паровоз.
      А на другой картинке — самый молодой представитель славной паровозной семьи, который до недавнего времени был безраздельным хозяином железных дорог. Посмотришь на него — богатырь! Росту огромного, колёса красные, что гусиные лапы, сам чёрный и лоснится, словно лакированный. На лбу у красавца золотая бляха как жар горит. И голос под стать фигуре: зычный, густой бас. По всей округе раздаётся его «У-у-у-бирайся с дороги, задавлю-у-у!» Всегда и ото всех слышал паровоз одни похвалы: «Какой быстрый! Какой сильный!» Загордился. Кого ни встретит, всякому норовит дым в глаза пустить. Да ещё и зашипит. И не заметил, бедняга, как подкралась к нему старость. Дотащится до станции весь в поту, тяжело дышит (недаром говорят: «Пыхтит, как паровоз») —
      жажда его мучит. Но сам себе в своей слабости не признается.
      Однажды в депо, где паровоз, отдуваясь и отфыркиваясь, отдыхал после тяжёлого подъёма в гору, он услышал такой разговор между старым машинистом и его помощником, молоденьким пареньком.
      — Видно, парень, скоро тебе переучиваться придётся да переходить работать на другую машину. Паровозы-то свой век отжили: уж больно прожорливы. Сколько им угля надо? По-считай-ка. Из каждых ста тонн угля, что добывается в нашей стране, двадцать пять пожирают они. Добро бы впрок шла пища. А то, как говорится, не в коня корм. Почти весь уголь вылетает в паровозную трубу вместе с дымом, улетучивается с облаками пара, рассыпается искрами из топки. На то, чтобы воду в его котле кипятить, остаётся самая малость.
      А сколько воды ему подавай! Вообще-то воды не жалко (если, конечно, её в этом краю хватает). Жалко времени, что тратится на водопой. Сам знаешь, через каждые шестьдесят километров пути паровоз обязательно должен напиться. Жажда его всегда мучит. Подойдёт к крану и стоит под ним минут пятнадцать. Один раз пятнадцать минут, другой раз пятнадцать минут. Так часы набегают. Сколько угля на стоянке зря сгорает, сколько времени попусту тратится...
      Словом, что и говорить: дорого обходится нам вся эта паровозная роскошь: шлейф дыма, кисея пара, огненные блёстки, безделье! Нет, нет, нет. Дальше так продолжаться не может: пора паровозу в отставку, на покой, на пенсию.
      Подслушал паровоз этот разговор — обиделся до слёз.
      «За что ж такая несправедливость? Не мы ли, паровозы, больше века верой и правдой служим людям? Не мы ли в зной и в стужу, днём и ночью, по горам и равнинам, по тундрам и пустыням без устали тянем за собой тяжёлые составы? И вдруг теперь именитую, родовитую семью паровозов в отставку? Вот она, чёрная, как уголь, неблагодарность!»
      «Нет, не вдруг, — хочется мне ответить паровозу. — Устарел ты, братец, давно, да всё замены тебе не находилось. А теперь замена нашлась».
      Вот он, один из соперников нашего пенсионера: ТЕПЛОВОЗ. Ему, конечно, тоже уделено место в семейном альбоме.
      Помог он бедняге паровозу, подцепил его вагоны — ив путь. Легко бежит по стальной тропинке. Тысячу километров позади себя оставил — хоть бы что. Только аппетит у него от работы разыгрался. Поел (нефтью он питается) — опять отправился считать километры.
      — Молодец, — говорит про него машинист. — Трудится прилежно, а ест помалу и редко. Обеденные перерывы устраивает себе только после тысячи километров пути. А как быстро мчится! Больше ста километров за час проходит. Разве паровозу за ним угнаться!
      Тепловоз — вроде как самоходная электростанция на колёсах. Ни тебе котла, ни топки, А стоит нефтяной мотор, похожий на тракторный, только намного сильней. Мотор заставляет работать электростанцию, и та вырабатывает ток, который вертит колёса тепловоза.
      Передохнул паровоз, отдышался и решил снова поработать. Да ненадолго его хватило, опять пришлось на помощь звать.
      На этот раз ему взялся пособить ЭЛЕКТРОВОЗ, близкий родственник трамвая и троллейбуса.
      У него и дуга, как у тех, имеется. Железнодорожникам электровоз больше всего по сердцу пришёлся. Топлива никакого не требует, воды в рот не берёт. Иногда даже, вместо того чтобы расходовать электричество, он его, наоборот, сам вырабатывает и по проводам пускает. Пусть, мол, другие поезда им попользуются, мне не жаль!
      Это бывает, когда путь идёт под уклон, когда колёса сами с горки катят, не остановишь. Тут уж не мотор колёса вертит, а, наоборот, колёса начинают мотор двигать. И он принимается электричество вырабатывать.
      Мчится электровоз по рельсам быстрее ветра. Однажды этот чемпион по бегу умудрился достичь скорости 331 километр в час.
      Прямо как самолёт! А скорость 120 и даже 150 километров в час для него дело обычное.
      По всей нашей стране монтёры прокладывают над железнодорожными путями электрические провода.
      Электрички ходят теперь не только на дачу, они совершают долгие путешествия из города в город. Из Москвы в Ленинград, из Тбилиси в Москву, от берега Каспийского до просторов Чёрного моря. На пять с половиной тысяч километров протянулась самая длинная в мире электрическая дорога, которая связала столицу нашей страны с озером Байкал.
      Скоро почти все наши железные дороги станут электрическими.
      На следующей фотографии альбома изображён во всей своей красе ТУРБОВОЗ. По виду он на тепловоз похож, но подлиннее его и понарядней. Стоит четвёртый братец из славной локомотивной семьи на станции во главе длинной вереницы ва-
      гонов. Толпятся возле него люди, рассматривают, восхищаются. Кому не интересно посмотреть на совсем новую машину, да ещё на такую, которая, можно сказать, спустилась на рельсы прямо с облаков!
      Слыхали про самолёты «ИЛ-18» и «АН-10»? Эти быстрокрылые корабли одним прыжком пересекают материки и океаны. С огромной скоростью несутся они по воздушным дорогам, перевозя пассажиров и грузы. А почему? Потому что на них стоят могучие турбины. Так вот теперь турбины ставят на локомотивы, которые потому и называются — турбовозы.
      Турбовоз настолько выгоден, удобен, красив и быстр, что, я боюсь, он со временем заставит уйти в отставку электровозы и тепловозы (как те в наши дни вытеснили старика паровоза).
     
      СРЕЛЬСОВСОШЕДШИЙ ВАГОН»
     
      В каждой семье бывают родственники со странностями. Они всегда вытворяют такое, что потом входит в семейные предания. Так и в «паровозной семье». Есть здесь один вагон. С виду вагон как вагон: товарный, на 4-х колёсах, но озорник страшный. Приедет, бывало, на станцию. Все его товарищи стоят себе спокойно у платформы, друг друга за руки держат и разгрузки ждут. А этот с рельсов обязательно сойдёт. Да не от несчастного случая, а по доброй воле. Все другие братья так его и дразнили: «Эх ты, сумасшедший срельсовсошедший вагон! Не полагается, глупый, нам железнодорожный путь покидать».
      «Мало ли что не полагается! А я хочу, — отвечал им упрямый вагон. — У меня для этого всё приспособлено. У вас только четыре металлических колеса, а у меня, кроме них, ещё четыре запасных колеса с резиновыми шинами».
      Тут как раз автомобиль-тягач подоспел. Шофёр нажал на рычаг, упрямый вагон выпустил свои запасные, на резиновых шинах, колёса, подобрал под брюхо колёса металлические, тягач стащил его с железнодорожного полотна на шоссе, и поехал наш вагон по асфальту. Отвёз груз куда нужно, обратно приехал. Снова металлические колёса выпустил и стал в строй на рельсы.
      Я думаю, всё же напрасно другие вагоны его дразнят. А может, название «срельсовсошедший вагон» — и не ругательство вовсе? Может, это почётное имя? Разве плохо, когда груз едет без пересадки сначала по шоссейной, потом по железной, снова по шоссейной дороге? Разве плохо, что доставляется он, как говорится, «от двери к двери»!
     
      МАШИНИСТ МОРСКИХ ПОЕЗДОВ
     
      Вот уже скоро 30 лет один мой знакомый машинист водит по стальным путям тяжёлые составы.
      Тут как-то недавно возвращается он из очередной поездки и говорит мне:
      — Ну и ну! Представляешь, впервые в жизни проехал на поезде по воде, по бурному морю. Кругом волны ходят, рыбки плещутся, корабли снуют, а я на эту красоту из тепловозной будки любуюсь.
      — Как так? — говорю.
      — Да очень просто. Поручили мне вести состав с машинами, идущий из Закавказья, из Тбилиси, в Среднюю Азию, в город Ташкент. «Ну, — я думаю, — всё будет как обычно: довезу состав до города Махачкалы, что на самом берегу Каспийского моря, дождусь, пока машины перегрузят с вагонов на корабль, а сам назад поеду». Но на этот раз в Махачкале, где железная дорога обрывается, меня вызвал к себе начальник станции и говорит:
      «Готовься в путь».
      «Если домой, то, — отвечаю, — я всегда готов!»
      «Да не домой, а дальше, на ту сторону Каспия, в Красноводск, затем в Ташкент и тем же путём обратно».
      «Это на чём же я туда поеду?!»
      «На своём собственном тепловозе!»
      — ?
      — Удивляешься? — спрашивает. — Вот и я тоже, как ты, удивлялся словам махачкалинского начальника станции, а кончилось тем, что забрался в кабину тепловоза и поплыл по морю. Сознаюсь,
      колёс поезда каспийская водица не коснулась, и на рельсы ни капли не попало. Рельсы были проложены не по зеркалу моря, а по крепкой, надёжно сбитой стальной палубе парома-вагоновоза. Эх, и красивое, скажу тебе, судно — этот поездной морской паром: громадный, обтекаемый, яркой краской выкрашен! Его построили как раз ко дню открытия Двадцать Второго съезда нашей партии.
      Это необычное судно подошло к самому порту. С его кормы на берег был перекинут мостик с рельсами, по которому я и втолкнул на палубу весь состав. Ясно, что и по палубе тоже были проложены рельсы. Когда весь состав разместился на палубе и рабочие крепко-накрепко прикрепили к ней вагоны, когда была закончена посадка пассажиров, раздался протяжный гудок и поезд ушёл в море. Плыли мы, плыли и приплыли на противоположный берег Каспия, в город Красноводск. Тут по наведённому мостику мы вновь сошли с корабля на берег и продолжили своё путешествие в Ташкент по обычной сухопутной железной дороге.
      Теперь так и пошло: товарные поезда и пассажирские из Закавказья в Среднюю Азию и из Средней Азии в Закавказье, с зерном и нефтью, с автомобилями и станками, часть пути совершают морем. На этом выгадывается почти 2 недели, сберегается много народных денег.
      И мы, совершающие эти рейсы, называем себя не иначе, как машинистами морских поездов.
      ...Вот какая история. Услышал я её и выпросил у машиниста морских поездов фотографию железнодорожного корабля, которую и помещаю в альбоме.
      МЕТРО НАД ГОЛОВОЙ
      А это не фотография, это рисунок. Рисунок того, чего ещё пока у нас нет, — воздушного экспресса.
      Когда-то, при царе, русские инженеры построили крошечный пробный участочек воздушной железной дороги в Гатчине, недалеко от Петербурга. Но царь не разрешил продолжать работу.
      В наши дни о ней вновь вспомнили. В скором времени такая железная дорога протянется над улицами Москвы. Это будет как бы надземная железная дорога, что-то вроде метро над головой у пешеходов. Когда о предстоящем строительстве написала одна московская газета, в редакцию пришёл человек и сказал:
      — Я прочёл про воздушный экспресс. Вы пишете, что он будет быстрым, удобным, что у светофоров ему простаивать не придётся, как автобусам и троллейбусам. Всё это очень мило, но, мне кажется, у вас в редакции сплошь сидят рассеянные, забывчивые люди. А метро! Его вы упустили из виду? Зачем выдумывать какие-то там невероятные новинки, когда существует испытанный транспорт: городская
      подземная железная дорога — метро! И здесь ни светофоров, ни перекрёстков, ни пешеходов. И здесь скорость большая, так что поездка даже в самый дальний конец города занимает не больше получаса.
      Выслушали газетчики посетителя и забеспокоились: а вдруг гражданин прав, может, и верно воздушный экспресс ни к чему, раз метро есть? И уж хотели было написать об этом в своей газете. Но прежде посоветовались с инженерами. И те их успокоили.
      — Всё правильно, — говорят, — подземная дорога подземной дорогой, а воздушная — воздушной. Подземную строить труднее, в особенности если её приходится тянуть на большие расстояния. Да и не всюду она нужна. Вагоны метро за сутки перевозят сотни тысяч пассажиров. А если заранее известно, что по новой линии пассажиров будет ездить не так уж много, то не стоит и огород городить. В этом случае лучше всего сооружать дорогу надземную, воздушную. Вот какой будет эта дорога, — сказали инженеры, развёртывая рулон плотной бумаги. — Её проложат к аэровокзалам столицы, чтобы пассажиры могли самое большое за пятнадцать минут добраться до самолёта. На всём пути строители вкопают в землю прочные пятиметровые столбы-опоры в виде буквы «Т». К левому и правому плечику каждой такой «Т» подвесят по одному толстому рельсу. По левому рельсу помчатся поезда из аэропорта в Москву, по правому — из Москвы в аэропорт. Шума от них никакого — колёсики воздушного экспресса резиной покрыты. Поезда красивые, серебристые, на веретено похожие. Каждый состоит из трёх вагончиков.
      Вокзал воздушной дороги весь из стекла и стали. Людей сюда доставляют самобеглые лесенки, такие же, как в метро. Вот к перрону подкатил поезд — посадка, — и через несколько секунд 400 пассажиров уже в пути. Скорость — 150 километров в час. Где-то там, внизу, едут автомобили, спешат по улицам пешеходы, а над их головой бесшумно, плавно, как птица, летит по стальному рельсу поезд воздушной железной дороги.
     
      СЕРДИТЫЙ ЭЛЕКТРОВОЗ
     
      Жил-был электровоз. Прицепят к нему 20 вагонов — везёт, 30 — везёт и 40 — везёт. Работящий, послушный! Одно плохо — ворчун страшный. Дело делает, а сам недовольно гудит, по стыкам рельсов сердито постукивает. Или возьмёт и закричит, да так громко, хоть уши затыкай. Как сказал поэт: «Я такого не хочу даже вставить в книжку». Но на поверку он оказался не таким уж плохим, и поэтому ему всё же нашлось место в альбоме.
      Ни один машинист не мог с ворчуном этаким ужиться. Каждый поработает, поработает и обязательно взмолится: «Избавьте меня от ворчуна, скорей переведите на другой электровоз!» Сколько так их переменилось — не сосчитать.
      — Послушай-ка, дружище, — обратился к сердитому электровозу новый машинист, — что это ты всём недоволен, почему ни один из нас тебе не угодит никак, что ты за привереда такой?
      — Никакой я не привереда. А на вашего брата, на машиниста, сержусь неспроста. Силищи во мне — хоть отбавляй, это не секрет, но пока ещё ни один машинист с толком и до конца ею не пользовался. И ты не лучше других оказался!
      Всё, что нужно для правильного ведения поезда, ты знаешь? Знаешь. И какой вес у состава, и в какую минуту ты должен прибыть на каждую станцию. Тебе знакомы все извилины пути, каждый его подъём и спуск, все опасные участки. Казалось бы, что ещё надо? Раз всё тебе известно, рассчитывай точно-преточно, как лучше вести поезд на каждых ста метрах пути. Правильно рассчитаешь — график движения поездов не нарушишь и
      при этом сэкономишь много электрического тока. Да вот беда — всё учесть и выбрать самую выгодную скорость да знать с точностью до одного метра, с какого места начать тормозить, — всё это ни один из вас не может. Не по плечу задачка. А я из-за этого зря силы трачу, лишний ток расходую. Как же мне после всего этого не сердиться и не ворчать?
      Так ответил электровоз и пуще прежнего застучал колёсами.
      С той поры прошёл год. И вот на электровозе, в кабине машиниста, появился маленький ящичек с кнопками.
      — Что за новости такие! — завёл обычную песню ворчун. — Что ещё за шарманка тут появилась?
      — Опять недоволен! — развёл руками машинист. — Да это же прибор, который помогает вести поезд так, чтобы ты никогда больше на нас не жаловался. В кабине самолёта теперь есть прибор-автопилот — автоматический лётчик, в рубке корабля — авторулевой, в кабине трактора — автотракторист. Вот и в кабине электровоза поставили прибор — автомашинист. Ему сообщили заранее всё, что требуется знать машинисту перед поездкой. Вот он и поможет мне вести состав как можно лучше.
      С этими словами машинист нажал на кнопку автомашиниста. Сразу же электровоз послушно тронулся с места. Он мчался всё быстрее и быстрее, хорошо чувствуя всё приближающиеся подъёмы, спуски, повороты, слушаясь сигналов светофора. Перед крутым подъёмом автомашинист заставлял электровоз здорово разогнаться и брать его с ходу. Перед крутым спуском и перед поворотом, наоборот, снижать скорость. И происходило это как раз вовремя, как раз так, чтобы не оказалась потерянной ни одна минута.
      Но на одном из перегонов прибор вдруг закапризничал: остановился — и ни с места. А путь, между прочим, свободный — зелёный сигнал впереди горит.
      — Хороша поездочка! — ехидно заметил электровоз. — Эдак мы и до завтра не доедем до следующей станции. Может, ваш хвалёный прибор, — обратился он к машинисту, — вздумал цветочки в поле пособирать?
      А машинист молчит, не знает, что и ответить. Никакой стоянки здесь не предусмотрено. Уж он хотел прибор в сторону, чтоб самому за дело взяться. Но как раз в эту секунду автомашинист перестал капризничать и потом, до самого конца путешествия, больше не фокусничал.
      После конца работы машинист стал расхваливать прибор-автомат своим товарищам по службе, железнодорожникам.
      — Не прибор, — говорит, — а прямо золото. Я с ним горюшка не ведаю. Всё сам делает. Только мне и остаётся что наблюдать, нет ли какого неожиданного препятствия на пути, да следить за показаниями приборов!.. — Но, произнеся эти хвалебные слова, машинист слегка призадумался и уж не так горячо закончил: — Правда, приключилась со мной довольно странная история. На одном перегоне автомашинист ни с того ни с сего заартачился, и мы из-за него полторы минуты неизвестно зачем проторчали в чистом поле.
      Среди тех, кто слушал рассказ нашего машиниста, был и железнодорожный диспетчер. Как услышал он эти слова, за голову схватился:
      — Ошибка, — кричит, — моя ошибка! Неправильно я рассчитал график. На полторы минуты позже должен был ты прибыть на ту станцию, перед которой задержка случилась. Вот автомашинист — спасибо ему! — и исправил мою ошибку, попридержал поезд.
      После этого случая даже сердитый электровоз и тот должен был признать, что автомашинист — штука стоящая и зря он над ним смеялся.
     
      АВТОГРАФ ОДНОЙ ЗНАМЕНИТОСТИ
     
      Я знаю немало любителей собирать автографы разных знаменитостей. Они готовы проехать тысячи километров по пятам, преследуя избранную жертву для того, чтобы, улучив удобную минутку, выпросить автограф (попросту говоря, собственноручную подпись этого человека).
      Но я уверен, что ни у одного из коллекционеров, даже у самого одержимого, нет такого автографа, какой я бережно храню у себя дома на самом почётном месте. Потому что «знаменитость», оставившая мне свою подпись, — не кто иной, как... железнодорожный состав.
      Чтобы узнать, каким образом удалось заставить поезд расписаться на листке бумаги, надо побывать в гостях у железнодорожного диспетчера.
      Диспетчер сидит запершись где-то в здании вокзала, но отлично знает всё, что происходит на каждом километре пути. В его занавешенную тяжёлыми шторами комнату не доносятся ни шум вокзальной суеты, ни гудки поездов. Тишину, необходимую для работы, нарушает лишь радиорупор. Голоса дежурных со всех станций двухсоткилометрового участка сообщают сюда новости о движении товарных и пассажирских поездов. И диспетчер не только слышит на расстоянии, но и видит тоже. Ни один поезд, находящийся в эту минуту во владениях диспетчера, не укроется от его зоркого глаза. И всё потому, что перед его глазами — пульт управления.
      На доске пульта поблёскивают металлические полоски, которые то соединяются, то вновь расходятся. Точь-в-точь как рельсы настоящих путей. А это и есть маленькие рельсики, копии тех, что протянулись от станции к станции по железнодорожному полотну. Вдоль игрушечных путей то загораются, то гаснут маленькие лампочки. Это игрушечные светофоры, копии тех, что горят на настоящих путях. Когда поезд проходит мимо очередного светофора и зажигает на нём красный сигнал, чтобы временно закрыть вход на этот участок следом идущему поезду, на пульте диспетчера тоже вспыхивает красный огонёк. По этой иллюминации диспетчер в любую минуту может проверить, всё ли идёт как следует.
      Хозяин железной дороги, не сходя со своего места, и стрелки переводит. Повернёт рычажок — готово, стрелка в ста километрах отсюда переведена. А чтобы никаких сомнений в этом не было, на пульте зажигается особая «стрелочная» лампочка.
      И ещё диспетчер должен прочерчивать график движения поездов. Перед ним лежит лист бумаги в мелкую клетку. Здесь отмечены все станции, а каждая клетка обозначает время в минутах.
      То и дело из радиорупора доносится: «Поезд № 5 в 11.00 вышел из депо», «Поезд № 5 в ".10 миновал станцию «Ближняя», «Поезд № 5 в ".49 прибыл на станцию «Дальняя».
      После каждого сообщения диспетчер ставит на графике, как раз там, где линия этой станции пересекается с клеткой, обозначающей нужное время, жирную точку. Потом он соединяет все точки между собой. Получается ломаная линия. Это как бы след идущего от станции к станции поезда.
      Такой график очень помогает диспетчеру управлять движением поездов. Посмотришь на него, и сразу станет ясно: по расписанию ли идёт поезд, а если нет, то опаздывает или торопится.
      Но черчение — работа кропотливая. Она отвлекает диспетчера от дела. Да и ошибиться можно: не там точку поставил, пропустил мимо ушей радиосообщение с какой-нибудь станции — и всё испорчено. Поэтому теперь поезду самому поручили вести свой собственный график. Вот он и оставляет автограф диспетчеру.
      Что для письма нужно?
      Бумага, перо, чернила.
      Всё это предоставлено поезду. Только пиши!
      Конечно, никто не устилает железнодорожные пути бумагой, не заливает в электровоз чернила и не вручает ему вечное перо. Все письменные принадлежности находятся не на путях, а в комнате диспетчера, в небольшом приборчике — ПОЕЗДОГРАФЕ. Там и бумага, и пёрышки-самописцы, и чернильницы с красными и синими чернилами. Так что поезду приходится писать на расстоянии. Делает он это своими колёсами. Колёса по рельсам катятся, а в рельс электрический ток входит. К тому же весь железнодорожный путь разбит на участки. Только колёса поезда ступят на рельсы нового участка, сразу в поездограф побежит ток, ток за пёрышко — дёрг, и оно прочертит на графике коротенькую полоску. Сколько участков, столько получается полосок. Каждую минуту пёрышко передвигается слева направо, потом сверху вниз, как будто его водит рука диспетчера. Словом, вычерчивается самый настоящий график, где синие чёрточки обозначают путь поезда, идущего в одну сторону, а красные — в другую. Хорошо и удобно. Диспетчеру никаких хлопот.
      Короче, получается автограф. Автограф, который старательно выводит своими колёсами мчащийся поезд!
     
      ЕХАЛА ДОРОГА...
     
      «Ехала дорога мимо мужика...» Это небылица такая. Потому что дорог, которые ездят, на свете, как известно, не было. Но кто так думает, тот ошибается. Мне самому пришлось видеть дорогу, которая ехала мимо меня... по дороге. Она уютно устроилась на платформах железнодорожного состава и, поблёскивая на солнце рельсами, распространяя вокруг аптечный запах новых шпал, катила себе вперёд.
      Тысячи людей трудились когда-то на строительстве железной дороги, как муравьи облепляя место работ. Лес лопат и кирок то и дело взлетал над их головами. Желваками вздувались от напряжения мускулы силачей-молотобойцев, с уханьем опускавших тяжёлые кувалды. Вприпрыжку бегали взад-вперёд тачечники с тачками, полными землёй и щебнем. То там, то здесь раздавалось обычное: «Раз-два, взяли!»
      Показать бы этим людям едущую по железной дороге железную дорогу — то-то удивились бы! Локомотив толкает в спину вагоны поезда-путеукладчика. Все его платформы нагружены готовыми звеньями пути: рельсами, скреплёнными со шпалами. Каждое составляет отрезок пути длиной 25 метров. (Вот она, дорога, что едет по дороге.) В голове строительного поезда высится подъёмный кран. Он по очереди хватает звенья и кладёт на землю. Рабочим остаётся только скрепить их между собой. Готов 25-метровый участочек — строительный поезд продвигается вперёд по им же самим проложенной железной дороге и принимается за следующие звенья пути. А к месту работ медленно приближается длинный поезд. Это саморазгружающийся состав — 30 вагонов, набитых щебнем. Каждый вагон состоит из двух кузовов. Кузова-близнецы начинают опрокидываться: левый — влево, правый — вправо. И щебень, прямо на ходу поезда, сыплется из них на обе стороны полотна.
      Целый час 120 рабочих должны были трудиться не разгибая спины, чтобы выполнить эту работу. А машина с ней в минуту справилась. И ведь какой умный этот поезд: сам знает, где ему разгружаться! Знает, потому что слушается человека. Если бы не повернул механик в кабине управления рычаг, поезд не разгрузился бы.
      Сделал своё дело саморазгружающийся поезд и ушёл. И сюда приехал длинный, похожий на корабль балластер. Вот это махина! Земля под ним дрожит. У балластера, как у настоящего корабля, даже палуба есть (площадка, которая так и называется «палуба»). И над ней возвышается капитанский мостик — кабина управления.
      Потихоньку едет балластер, сгребает щебень и ровно распределяет его вдоль пути. А чтобы под шпалы тоже попало, балластер поднимает звенья. У него для этого под брюхом сильные электрические магниты спрятаны. Рельсы вместе со шпалами подпрыгивают к магнитам и прилипают к ним. Щебень уложен — механик выключает ток, рельсы тут же отлипают от магнитов и на место падают.
      ...Принимай, новая дорога, поезда — почтовые и скорые, пассажирские и товарные.
      Принимай, семейный альбом паровоза, новую карточку.
     
     
      ГОВОРИТ СТРОИТЕЛЬ:
      "Чудеса в Москве"
     
      ПЕРВОЕ ЧУДО: «МОРЕ ПОСРЕДИ ГОРОДА»
     
      Живёт в далёком сибирском городке паренёк, мой хороший знакомый. Видимся мы с ним раз в год, когда он вместе с папой или с мамой (кстати, тоже моими большими приятелями) приезжает на каникулы в Москву погостить.
      Мы выбираем тогда денёк-другой и отправляемся осматривать город. Бродим по Москве, все новинки примечаем. Идёт у нас игра: кто больше их насчитает. Проигрываю чаще всего я. Потому что жителю Москвы всё новое меньше бросается в глаза, чем приезжему.
      Надоело мне проигрывать. И придумал я другую игру: в чудеса. Тут мне победа чаще стала доставаться.
      Идём мы по улице, и я у своего гостя спрашиваю:
      — Как ты думаешь, Игорек, есть в Москве море?
      — Нет, — отвечает.
      — Вот и не угадал. Вот и проиграл. Три года назад его правда не было, а сейчас раскинулось море посреди московских улиц. Это и есть моё первое чудо, и я сам участвовал в его создании.
      Мы, строители, вырыли огромную круглую яму. В самом широком месте от края до края 130 метров. Потом в неё накачали насосами воду, а берега усыпали мелкими камешками, которые привезли с берегов Балтийского моря. Получился настоящий пляж. Рядом поставили домики с душами и раздевалками, соорудили вышки для прыжков в воду.
      Глубокое получилось у нас море.
      Приехал как-то сюда искупаться один баскетболист, игрок нашей сборной команды. Болельщики зовут его за высокий рост дядей Стёпой. Мяч в баскетбольную корзину он, не прыгая, рукой закладывает. Бросился дядя Стёпа в воду, проплыл немного и решил встать на дно. Думает — ведь бассейн! Но сколько ни пытался, так до дна и не достал. «Верно, говорит, глубина как в море».
      Но у нашего искусственного моря есть и мелкие заливчики — «лягушатники», чтобы ребятишкам было где плескаться.
      Круглый год открыт здесь купальный сезон. Даже на юге, в Чёрном море, такого не бывает. В декабре — январе, во время трескучих морозов, вода в «круглом московском море» как парное молоко. Её здесь подогревают. На улицах люди в шубах, а купальщики плавают себе, словно лето на дворе. Только красные, синие, зелёные шапочки торчат над водой, окутанной клубами пара.
      Ну, а когда мы с моим маленьким приятелем эту игру затеяли, было жарко. Поехали на побережье искусственного моря, накупались вволю и на пляже позагорали.
      Хорошо!
      Надоело купаться, оделись, опять бродить по городу отправились.
      Подошли к перекрёстку двух широких улиц.
      — А тут где чудо? — спрашиваю.
      Глянул Игорек в одну сторону, в другую. Плечами пожимает.
      — Не знаешь? Да под землёй чудо. Улица-то здесь двухэтажная. Та, где мы стоим, — на втором этаже. А подземная — на первом. Там их даже две. По одной, что покороче, пешеходы идут, по другой, длинной-предлинной, автомобили, троллейбусы, автобусы несутся. Раньше на этом перекрёстке была страшная сутолока. С четырёх сторон съезжались машины. Все нетерпеливо ворчали. Всем хотелось поскорее проехать дальше, а светофор не пускал. Зато теперь, видишь, никаких очередей у перекрёстка нет. Без помех едут машины: одни по земле, а те, что им раньше путь пересекали, — под землёй. И пешеходы тоже дорогу под землёй переходят.
      Подземная улица широкая, гладкая, светлая. Мы по ней на троллейбусе прокатились.
     
      ВТОРОЕ ЧУДО: «ЛЕСТНИЦ А-ЛЁТЧИЦ А»
     
      На одной из улиц мы увидели высокий забор.
      — Сейчас лестница под облака взмоет! — говорю я.
      — Не бывает летающих лестниц. Это я точно
      знаю, — твёрдо сказал Игорек. И, как часто с ним случалось в тот день, ошибся.
      Не успели мы сделать и несколько шагов, как над забором всё выше и выше стала подниматься настоящая лестница — 12 ступенек.
      Смешно было смотреть на лестницу-лётчицу. Так и казалось, будто сбежала она со своего насиженного места в уютнЪм старом доме и теперь, как бродяга, туда-сюда мечется в поисках пристанища.
      — Это и есть ещё одно чудо, — говорю я.
      Все ребята знают про интересную игрушку, которая называется «Конструктор-строитель». В большой деревянной коробке уйма всяких брусочков, квадратиков, треугольничков. И ещё в коробке лежат: красная деревянная крыша, резные балкончики и крыльцо. Кто играл в эту игру, тот на время становился заправским строителем.
      Раз — собран из деревянных брусочков фундамент дома. Два — из нескольких квадратиков выросла стена. Три — заняла своё место готовая крыша. Четыре — забрались кому куда положено балкончики, двери, окна...
      Сосчитаешь до пяти — дом готов. Правда, игрушечный, а не всамделишный.
      Ну и что ж, что игрушечный! Настоящие строители на настоящих стройках поступают теперь почти так же. И к их услугам целый набор готовых частей. Только не маленьких, а огромных. И не деревянных, а железобетонных (железобетон — это такой искусственный камень, очень прочный). Таких под мышкой в коробке не донесёшь. Их грузовик-тяжеловес тащит. А на стройке с ними башенный подъёмный кран управляется. Поднимает кран ввысь то кусок стены с окнами, то потолок, то лестницу. В ту минуту, когда мы к стройке подошли, по воздуху на крюке подъёмного крана плыла лестница.
      Понятно, что стены, лестницы, потолки и карнизы ниоткуда не убегали. Их сюда привезли прямо с завода. Раньше у нас были только машиностроительные, самолётостроительные, тракторо- и автомобилестроительные заводы. Теперь же есть и заводы ДОМОСТРОИТЕЛЬНЫЕ. Сама стройка стала как бы продолжением этого завода, его сборочным цехом. Поэтому каменщиков, что по кирпичику складывают дом, теперь и днём с огнём здесь не сыщешь. Вместо них — монтажники-сборщики. Подъёмный кран поднимает железобетонные части наверх, и сборщики ставят их куда надо.
      Один кусок нарядной стены находит своё место, другой, третий... Целый этаж готов.
      Одна плита ложится на своё место, другая, третья — появляется у этажа потолок. И так изо дня в день. Не мудрено, что через месяц этот дом готов.
      А если бы его по старинке, кирпич за кирпичиком, складывали, пришлось бы жильцам отложить новоселье на год.
      Но в Москве есть дом, который поднимался ещё быстрее. Словно гриб, он рос, что называется, не по дням, а по часам. Начали его возводить 4 октября, а уж 2 ноября в квартиры въехали жильцы.
      Сколько дней прошло?
      28. Если считать вместе с воскресеньями. А так ещё меньше — 24 рабочих дня.
      Настоящий дом-скороспелка!
      И хорошо, что скороспелка: мы хотим, чтобы у каждой семьи поскорей была своя отдельная квартира.
     
      ТРЕТЬЕ ЧУДО: «КВАРТИРУ ПО УЛИЦАМ ВОЗИЛИ»
     
      На следующее утро шли мы по проспекту. И, признаться, о нашей игре я и позабыл. Да Игорек напомнил. Как закричит:
      — Чур, моё чудо!
      — Твоё, твоё, не отберу. Только где оно?
      — Вон, по дороге едет.
      Гляжу, а по середине проспекта, не торопясь, движется... квартира: три окошка с одной стороны, три с другой, двери, балкончик и всё прочее. Везёт её за собой на платформе грузовик-тягач. У светофора квартира на колёсах остановилась. Мы успели в окошки заглянуть и с водителем тягача двумя словечками переброситься.
      В окошко были видны две просторные комнаты, обставленные красивой мебелью, сверкающие белизной и никелем кухня и ванная. Квартира бы-
      ла совсем обжитая. Чудилось, крикни только: «Эй, хозяева, мы к вам!» — и двери гостеприимно распахнутся.
      Но водитель тягача сказал, что хозяев у этой квартиры пока нет. А гостей в ней, правда, перебывало немало. Оказалось, квартира-путешественница проехала Минск, Варшаву, Берлин и остановилась в городе Лейпциге на Международной ярмарке. Там квартира была как экспонат выставлена в Советском павильоне и приняла по меньшей мере 200 тысяч гостей, которым она очень понравилась. И вот теперь домой квартира возвращается.
      Пока квартира, едущая по городу, привлекает так же много любопытных, как если бы «слона по улицам водили». Но скоро на неё и внимания ни-
      кто обращать не будет. Как на грузовик с кирпичом. Потому что настанет время, когда все дома будут собирать прямо из таких вот готовых квартир. Домозавод будет поставлять нашим стройкам завёрнутые в целлофан, чтобы не поцарапались в пути, однокомнатные, двух- и трёхкомнатные квартиры. Их одну за другой привезут на место сборки прямо с мебелью и вставят в этаж, как книгу на полку этажерки. Может быть, установкой квартир займётся даже вертолёт. И тогда жильцы смогут похвастаться: «Знаете, мы живём в том доме-этажерке, что на площади, рядом с кино. Наша квартира сюда по воздуху прилетела!»
      Дом-этажерка — не выдумка. Несколько таких домов уже давно стоят в Москве: в Новых Черёмушках, в Новых Кузьминках, в Люблино^
      Всего декада понадобилась строителям, чтобы на пустом месте вырос красавец дом.
      Вот это чудо так чудо!
     
      ЧЕТВЁРТОЕ ЧУДО: «ПЕТУШИНОЕ СЛОВО»
     
      «На этот раз ты, Игорек, выиграл, но ничего, приятель, зато сейчас наверняка мне победа достанется», — думал я, когда мы подходили к новенькому, с иголочки, дому, где жили наши знакомые.
      Подошли мы к подъезду дома, толкаем входную дверь, а она не поддаётся.
      — Хорошо нас хозяева принимают, нечего сказать, — заметил Игорек, — даже на лестницу не пускают.
      — Раз позвали в гости — значит, пустят, — ответил я, — надо только петушиное слово произнести, и двери сами собой распахнутся.
      — Какое такое петушиное слово? — вытаращил глаза Игорек.
      — Очень простое: «Ку-ку! Тип-топ! Не сердись, отворись!»
      И только это Игорек, смеясь, довольно нерешительно прокукарекал и протиптопал, как чей-то таинственный голос спросил:
      — Кто там?
      — Мы с Игорьком.
      — Ах, это вы? Милости просим, заходите.
      Щёлкнул замок, и дверь отворилась.
      ?
      Вошли мы в лифт, Игорек нажал на кнопку 8-го этажа, а лифт не идёт. Вдруг слышим строгий голос другого невидимки:
      — Закройте плотнее двери кабины!
      Закрыли, и лифт послушно доставил нас на
      8-й этаж...
      — Так понравились тебе мои новые чудеса? — спросил я, когда мы шли по лестнице обратно.
      — Ещё бы! — восхищённо произнёс Игорек. — Особенно петушиное слово.
      — Значит, петушиное слово? Так-так.
      Тут мы как раз выходили из подъезда, и я показал Игорьку на голубой щиток с кнопками и цифрами, который притаился рядом с входной дверью.
      — Ну-ка взгляни, — сказал я, — в нём всё чудо. Каждая цифра — это номер квартиры. Наши знакомые живут в квартире номер пятнадцать. Когда мы сюда шли, я незаметненько и нажал на кнопку возле цифры «пятнадцать». Сразу в квартире раздался звонок. Хозяйка подняла трубку и
      спросила, кто идёт (вот он, невидимка-то!). Я ответил. Микрофон, что спрятан в том же щитке, «услышал» мои слова и передал их по проводам наверх. Тут хозяйка нажала на кнопку и этим открыла на расстоянии электрический замок. Дверь — настежь. Эх ты... петушиное слово!
      А в лифте на нас по телефону прикрикнул дежурный диспетчер дома. В его подчинении несколько десятков лифтов, и он со всеми сам управляется. Только посмотрит на вспыхивающие и гаснущие разноцветные лампочки своего пульта и сразу определит, какой лифт на каком этаже, где дверь кабины неплотно прикрыта, где что испортилось.
      В этом же доме есть и ещё одно чудо. Здесь все электрические лампочки во дворах и подъездах сами, как по команде, зажигаются и выключаются. Сами безошибочно определяют наступление вечера и утра. Это потому, что они связаны с прибором «электрический глаз». Увидит глаз — сумерки опустились над городом, сразу выключатель — щёлк! — лампочки вспыхивают. Светло станет — выключатель опять — щёлк! — лампочки гаснут. Удобно!
      Словом, становятся наши жилые дома на завод похожи. И сюда автоматы пришли.
      А петушиное слово... Что ж, и петушиное слово не повредит тому, кто с автоматами умеет обращаться.
     
      ПЯТОЕ ЧУДО: «МОСКВА, УЛИЦА НОВАЯ, ДОМ ХИМИЧЕСКИЙ, КВАРТИРА ПЛАСТМАССОВАЯ»
     
      — Вот так адрес! — удивился Игорек, когда я сказал, что, может быть, перееду на новое местожительство по адресу: «Москва, улица Новая, дом Химический, квартира Пластмассовая».
      А что ж тут особенного! Как говорится, обыкновенное чудо. Вот, к примеру, в Ленинграде построили же пластмассовый дом. Не для кукол построили, не для оловянных солдатиков, а для людей. Стоит этот дом посреди города. Красивый такой! Во всю стену зашторенное окно. Пластмассовый домик ленинградцы называют «телевизором». Он и верно на него похож: сам как ящик телевизо-
      pa, а стеклянная стена будто экран. Это опытный, пробный домик. В нём испытываются строительные пластмассовые детали. А из пластмассы здесь всё: и стены, и крыша, и полы, и потолки, и лестница вместе с перилами. Даже столы, стулья и белоснежная ванна.
      В Москве тоже строят такие дома из пластмассы, созданной волшебниками-химиками. Это будут дома-пушинки, раза в три или четыре легче кирпичных. Поэтому им не понадобится массивный фундамент. Вполне достаточно небольших бетонных подушек. На подушки — стальные колонны. На колонны — пластмассовые стены и потолки.
      И какие это будут стены, какие потолки! Красивые, разноцветные. Прямо такими нарядными они прибудут с домостроительного завода. Поэтому стены дома не придётся облицовывать плитками, перегородки квартир не придётся штукатурить и красить.
      Будут в нашем химическом доме комнаты голубые и красные, зелёные и розовые. В пластмассовых стенах — встроенные пластмассовые шкафы и печки. Да, да, печки. Я не оговорился. Приложишь к такой стене руку — тепло! Это потому, что на заводе в стенку спрятали металлическую бумагу, похожую на ту, которой обёртывают шоколадные конфеты. Когда дом собирали, к бумаге присоединили электрические провода. Ток раскаляет металлическую бумагу — она и греет комнату. Чем не печка?
      Чудо-печка в чудо-доме!
      — Если ты, Игорек, — говорю я своему приятелю, — через год напишешь мне по адресу, который я тебе только что дал, письмо ещё, может быть,
      и найдёт меня. А если через несколько лет, то оно наверняка заблудится. Ищи-свищи. Ведь пластмассовых домов к тому времени станет много.
      Тысячи людей будут жить в лёгких, прочных, красивых и удобных домах из пластмассы, полных света и воздуха.
     
      ШЕСТОЕ ЧУДО: «ГОРОД В УПАКОВКЕ»
     
      Когда мы в тот день шли с Игорьком по улице, я часто останавливался у газетных витрин и просматривал некоторые статьи. Игорек всё меня тянул за рукав: «Пошли! Пошли!» А потом и он заинтересовался. Потому что почти в каждой газете попадался один и тот же рисунок, над которым было написано: «Заполярный город будущего», или «Проект необычного города», или ещё как-нибудь в этом роде.
      — Кажется, — сказал Игорек, — я тоже обнаружил чудо.
      И он, почти не запинаясь, прочёл вслух:
      — «Советские строители и архитекторы создали проект такого расположенного в Арктике, среди вечных снегов, города, в центре которого даже в сильный мороз будет комнатная температура. Словно дело происходит на юге.
      Город, рассчитанный для начала на двенадцать тысяч жителей, будет сооружён на гигантском помосте, в метре над вечномёрзлой землёй. Сверху над его улицами и площадями, парком, стадионом, театром, клубом и магазинами будет разбит гигантский шатёр. Прозрачный пластмассовый купол надёжно укроет город от мороза и непогоды.
      Жилые дома разместятся не под пластмассо-
      вым, а под естественным небом, за городской чертой. Это особые шестнадцатиэтажные дома в виде коренастых круглых башен. Таким не страшны ни обычные для этих суровых мест штормовые ветры, ни снежные заносы.
      Ведётся работа над созданием проектов и более крупных арктических городов. Так что недалеко то время, когда суровая Арктика как бы подобреет и в ней станут жить миллионы людей». Вот какое я чудо нашёл! — с гордостью заявил Игорек. — Нет, подумать только: город в пластмассовой упаковке! Вырасту — поеду в Арктику, буду там жить-по-живать, зимой под пластмассовым куполом в одном костюмчике расхаживать!
     
      СЕДЬМОЕ ЧУДО: «ЛИФТОМ В ПОДНЕБЕСЬЕ»
     
      Есть в Москве Царь-пушка, есть Царь-колокол. А скоро появится и Царь-башня, голова которой в небо упрётся. По сравнению с ней знаменитая Эйфелева башня в Париже, что Моська перед Слоном. Рост «Моськи» 300 метров, а Царь-башня вознесётся больше чем на полкилометра. Поставь один на другой 13 десятиэтажных домов — крыша последнего из них сравняется с верхушкой московской Царь-башни, выше которой не сыщешь во всём мире.
      Внутри этого сооружения строители поставят лифт. Да какой скороходный! Он мигом доставит тебя выше тучи!
      — Разве это не чудо: лифтом в поднебесье? — спросил я у Игорька. — Оттуда, с высоты, экскурсанты станут разглядывать Москву. Это когда день ясный. А нахмурится погода — ничего не увидишь с башни: всё закроют облака. Да в ненастье наверх и не пустят никого. Тут и вни-зу-то ветер свищет, а в поднебесье ураган неистовствует, даже макушка башни раскачивается.
      Но, конечно, построят поднебесную башню не для того, чтобы с неё столицей любоваться.
      Её будут поминать добрым словом миллионы людей, сидящих у экранов телевизоров. Потому что она — опора для антенны Московского телевизионного центра. Это её главная обязанность.
      Сейчас телепередачи смотрят только те счастливчики, которые живут не дальше шестидесяти километров от города. А как поднимется во весь свой исполинский рост Царь-башня, зрителями могут стать и миллионы жителей более дальних мест. Даже те, чей дом в ста тридцати километрах от телестудии.
      Теперь расскажу тебе, как будут строить железобетонную башню-вели-каншу.
      Все знают комбайн-самоход, который в поле работает. Так вот ещё есть комбайн-самолаз, который придуман и построен нашими инженерами специально для высотных сооружений. Представь себе подъёмный кран с тремя ногами, с огромным стальным винтом посредине и с туловищем в виде круглой прозрачной кабины. В кабине строители будут бетонировать ствол башни и делать все другие работы. Но, бетонируя, они не забудут оставить внутри башни три ниши, три углубления для трёх комбайновых лап. Как подойдёт время вверх карабкаться, комбайн-самолаз упрётся лапами в ниши и с помощью силача-винта поднимет сам себя на два с половиной метра. И так, пока до верха башни не доберётся.
      Когда-то, в древности, люди рассказывали про СЕМЬ ЧУДЕС СВЕТА. Я же рассказал Игорьку про СЕМЬ ЧУДЕС МОСКВЫ. Про те, которые уже есть, и про те, которые ещё только будут создаваться нами, строителями. Но их бы могло быть не семь, а больше. Побеседовать обо всех у нас просто не хватило времени, потому что в тот раз мой маленький приятель очень быстро уехал домой.
      Но я думаю, что московские чудеса, о которых не пришлось узнать Игорьку, удастся узнать вам самим.
      Приезжайте к нам в Москву!
     
     
      ГОВОРИТ ЛЁТЧИК:
      "Записки опоздавшего пассажира"
     
      НАХОДКА
     
      Это случилось не далее чем вчера.
      Возвратившись из очередного рейса, я проходил по залу ожидания аэропорта и возле одной из скамеек увидел на полу тетрадку.
      Все мои старания найти хозяина тетрадки ни к чему не привели.
      Тогда я стал листать её странички и обнаружил, что это чьи-то путевые записки.
      Судя по почерку, они принадлежали школьнику 3-го или 4-го класса. А судя по содержанию записок, школьник этот мечтал стать лётчиком.
      Зачем бы иначе почти все записки он посвящал самолётам да вертолётам.
      Как вы сами в дальнейшем убедитесь, автор записок даже пострадал из-за своей любви к авиации.
      Предлагаю вашему вниманию интересующую
      меня, лётчика, выдержку из этих записок, которые я назвал бы: «Записки опоздавшего пассажира».
     
      САМОЛЁТ-БЫСТРОЛЕТ
     
      17 июня ещё только послезавтра, а в календаре сказано, что дни сейчас всё длиннее. Жаль!
      Есть новости: папа говорит, что лететь нам предстоит на самолёте-быстролете.
      17 июня, 8 часов 20 минут. Наконец-то! Пишу, сидя в самолёте. Первый раз я увидел наш самолёт-быстролет, когда мы автобусом прибыли на аэродром.
      Смотрю, возле самого здания аэропорта стоит огромная серебристая птица. Вот такая. Рядом с ней все другие самолёты казались мне просто воробьишками перед орлом. Крылья у неё широченные, чуть назад отогнуты. От этого она на стрелу немножко похожа. Три ноги у серебристой птицы: одна спереди, две посередине. На каждой ноге колёса с надутыми шинами. На самом носу у птицы красными буквами написано: «ТУ». Папа сказал, что именно с этих букв начинается фамилия знаменитого советского конструктора самолётов Туполева, который создал эту машину.
      К борту самолёта подкатила самоходная лестница — высокая, удобная, — остановилась прямо перед дверцей самолёта, и мы стали по этой лесенке взбираться. Сразу возле дверей была прихожая, где мы оставили пальто и чемоданчик. Папа посмотрел на билет и сказал:
      — Где же здесь место 12-а и 12-6?
      12-а находилось как раз возле круглого окошка и досталось мне. Папа сел рядом, на 12-6. И мы поехали. Это нас потащил на взлётную дорожку автомобиль-тягач. Уехал тягач, и тут раздался такой рёв и вой, словно зарычала сразу тысяча диких зверей: пилот включил двигатели машины. Самолёт не торопясь выехал на длинную и гладкую взлётную дорожку, остановился на минуту да как бросится бежать.
      Всё быстрее и быстрее...
      У меня даже в глазах зарябило от проносящихся мимо предметов. Потом вдруг и дорожка и кустики возле неё стали уменьшаться, как это бывает в кино. Самолёт уже больше не трясло. Мы оторвались от земли. Сразу самолёт поджал свои ноги и спрятал их в туловище, чтобы не мешали. Внизу под нами расстилалось белое, комковатое, словно сшитое из кусков ваты, одеяло облаков.
      9 ч. 00 мин. За окном всё то же одеяло. Пассажиры кто читает, кто откинул спинку мягкого кресла и спит. Хочу в кабину, где лётчики!..
      10 ч. 15 мин. Проводницы в синих пилотках разносят на пластмассовых подносах обед. Вкусно. Особенно пирожное.
      Хочу в кабину, где лётчики!!
      " ч. 20 мин. Только что проснулся. Снилось, что я — в кабине пилотов. Сон в руку! Один из лётчиков оказался папиным школьным товарищем. Отправляюсь к нему в кабину.
      12 ч. 00 мин. Тороплюсь записать всё, что видел. Стены кабины пилотов прозрачные, и там очень светло. Справа от входа сидит радист. Он переговаривается по радио с землёй. Слева сидит механик корабля, который наблюдает за работой всех аппаратов, всех приборов.
      Впереди — места командира корабля и его помощника, второго пилота (папиного товарища). А в самом носу корабля устроился штурман, который прокладывает путь нашему самолёту. Штурман следит, чтобы мы летели строго по курсу и не отклонялись ни вверх, ни вниз, ни вправо, ни влево.
      А приборов-то здесь, приборов! На стенках им
      места не хватило, так они примостились даже на потолке. Тут и цифербла-тики, и щитки, и ящички, всякие рычажки, выключатели, разноцветные лампочки, светящиеся экраны...
      Второй пилот громко, чтобы перекричать гул, говорил мне, что приборы докладывают лётчикам, хорошо ли работают двигатели, сколько горючего осталось в баках, как высоко летит самолёт и с какой скоростью. Тут было много всяких компасов, часы и даже прибор АВТОПИЛОТ. Когда надо, он заменяет лётчиков и ведёт машину сам.
      Сейчас приборы показывали, что горючего ещё много, что летим мы на высоте почти в 10 тысяч метров и что скорость наша около 700 километров в час.
      Много интересного увидел я в кабине пилотов, но ещё более удивительные вещи услышал. Говоря о своей машине, пилот рассказывал мне и про другие самолёты.
      Подумать только, есть у нас, оказывается, такие воздушные корабли, которые забираются на высоту чуть не 35 километров, а мчатся иные из них со скоростью почти 3 тысячи километров в час. Из Москвы в Ленинград, значит, за 15 минут. Даже управлять самолётом-молнией без помощи приборов никак не возможно. Человеческим рукам такая работа не по силам. Пилот нажимает на рукояти, а прибор-силач усиливает это движение.
      Тогда рули на хвосте и на крыльях меняют своё положение, и самолёт послушно выполняет волю лётчика.
      13 ч. 00 мин. Идём на промежуточную посадку. К нашему самолёту подъезжает грузовик-бензозаправщик и грузовик-маслозаправщик, чтобы напоить машину горючим, накормить маслом.
      Мы с папой решили прогуляться, а заодно зайти в здание аэровокзала и отправить маме телеграмму.
     
      ВО ВСЁМ ВИНОВАТ НЕБЕСНЫЙ ВАГОН
     
      14 ч. 25 мин. Случилось ужасное, непоправимое: час назад наш самолёт, наш милый быстро-лет улетел без нас.
      А во всём виноват этот противный небесный вагон. Вообще-то, он, конечно, не противный, а даже очень хороший. Да беда, что я на него засмотрелся и потерял папу. Но было уже поздно — самолёт отправился в путь. Потом нам рассказывали, что диктор раз десять называл по радио нашу фамилию, приглашая занять места. Но сколько же можно ждать!
      Не буду рассказывать о неприятном разговоре, который в связи с этим произошёл у нас с папой. Сообщу только, что следующий самолёт, который летит в нужном нам направлении, будет только завтра. Так что теперь у меня уйма времени, всё успею посмотреть на аэродроме. А пока — несколько слов о виновнике происшествия, о небесном вагоне.
      Вагоны, как известно, бывают разные: пассажирские, почтовые, товарные. Всё это наземные вагоны. А на аэродроме я увидел небесный «летаю-
      щий вагон». Прямо как в небылице, где «жабы по небу летают»! Машина была такой же формы и с такими же небольшими окошечками, как обычный железнодорожный вагон. Это раньше меня заметили инженеры-авиаконструкторы и так и назвали его: «летающий вагон».
      Хоть он и летающий, но крыльев, таких, как у самолётов, у него нет. Есть только винты-пропеллеры. И тоже особенные, с очень длинными лопастями. К тому же установлены они не на носу машины, а наверху, над её носом, и над кормой, и не стоя, а лёжа. Так он вверх винтами и летает.
      Покружил, покружил «летающий вагон» над зелёным полем, плавно опустился, распахнулась широкая дверь, и из «вагона» выехали два автомобиля.
      Скоро я узнал, что «летающий вагон» — это очень большой и очень сильный вертолёт (крылья его вертятся — вот почему ВЕРТолёт).
      Удобная машина. Аэродромы ей необязательны. Она и без аэродрома может обойтись. Была бы только крошечная площадка. Вертолёт с этого пятачка без труда взлетит и так же легко на него сядет. Ведь он перед взлётом не разбегается и после посадки тоже не бежит по полю, как самолёт. А так: подпрыгнет с места — и под облака. А с облаков прямо вниз на землю ныряет. Я сам это видел.
      Повадки у вертолёта ну прямо стрекозиные. Летит, летит — остановится в воздухе и повиснет, точно стрекоза, между небом и землёй. Повисит, подумает о чём-то — и опять в путь. Или ни с того ни с сего станет боком летать или задом пятиться. Разве самолёт проделает такие фокусы?
     
      МЫ ЛЕТИМ... В «МОСКВИЧЕ»
     
      17 ч. 00 мин. Вернулись с папой из города, до которого отсюда, с аэродрома, 60 километров. Всего путешествие туда и обратно заняло у нас полтора часа. А на дорогу мы потратили только 25 минут. И всё потому, что нас в город и из города вёз «Москвич».
      Сели мы в кабину такси «Москвич» и... полетели. Нет, не в автомобиле мы летали. Нас мчал другой «Москвич» — новый маленький вертолёт. Юркий, поворотливый, точь-в-точь как его тёзка — автомобиль.
      На аэродроме среди великанов-самолётов я не сразу его и заметил. Он показался мне маленькой птичкой с длинным узким хвостиком. У малютки вертолёта очень удобная кабина; в ней как раз хватило места для меня, папы, ещё одного гражданина и пилота.
      Всю дорогу, туда и обратно, я смотрел в окошко. Под нами проносились дома, похожие на спичечные коробки, потом показалась голубая лён-
      точка — река, потом кусок чёрного бархата, по которому ползла букашка. Но это были не бархат и не букашка, а пашня и трактор. Мы летели вдоль узкой тесьмы, по которой взад-вперёд что-то сновало. Тесьма — это была дорога, а «что-то» — автомобили. Мы их с лёгкостью перегоняли.
      Ещё бы, 150 километров в час — скорость не шуточная!
      К сожалению, очень скоро «Москвич» сбавил ход и потихоньку опустился на землю.
      Вылезая из кабины, я спросил у пилота:
      — А на автобусе или на поезде долго бы нам пришлось сюда добираться?
      — Конечно, долго, немногим меньше часа! А теперь я тебе вопрос задам, — сказал мне пилот. — Автобус и поезд плавать умеют? Не умеют, говоришь. Вот видишь. Зато мой «Москвич» — пловец хоть куда. Вот вернусь я домой, сменю три его вертолётных колеса на два поплавка, тогда мы и на речку, и на озеро, и на море сесть сможем и проплывём по воде сколько надо...
      — А скоро такому же вот вертолёту, как мой, по крышам скакать придётся, — сказал мне напоследок лётчик. — Не веришь? Правду говорю. В Москве рядом с Казанским вокзалом уже строится для нас высоченный дом с плоской крышей. Это новый почтамт. Сюда на вертолётах будут доставлять почту со всех московских аэродромов. Прилетит воздушный почтальон и спокойно сядет на крышу дома. Потому что это не просто крыша, это вертодром. Даже ночью сможет он принимать вертолёты: на крыше установят сигнальные лампы — прожекторы. Намного быстрее, чем раньше, станут москвичи получать письма.
      Так сказал мне пилот и улетел...
      Очень мне понравился летающий «Москвич» и его водитель!
      ...Эти строчки я пишу в гостинице аэровокзала. Хотел продолжать, но папа говорит, что уже поздно и пора на боковую. Спокойной ночи!
     
      ПЯТЬ ИСТОРИЙ
     
      18 июня, 8 ч. 40 мин. Наш самолёт отправляется в 13 ч. 25 мин. Как бы снова не опоздать! Но пока ещё времени достаточно для того, чтобы сходить на разведку.
      12 часов утра. Оказывается, на вертолётной станции аэродрома, кроме воздушных такси, есть ещё:
      воздушный строитель, воздушный монтёр, воздушная «скорая помощь», воздушный пожарник, воздушный охотник.
      Об этой пятёрке я услышал от лётчиков-верто-лётчиков. Пять историй. Постараюсь передать их слово в слово.
     
      ВОЗДУШНЫЙ СТРОИТЕЛЬ. В двухстах километрах отсюда прокладывали газопровод. На пути — болото. Только пророют канаву для труб — в ней сразу ржавой воды полно. Трубы — в канаву,
      а они, как пробки, тут же всплывают. Чтобы их утопить, решили к трубам груз потяжелее подвесить — массивные железобетонные блоки. Поехал на работу кран-трубоукладчик, но на первых же метрах завяз в трясине по уши. Тогда отправился на помощь трактор-тягач. Этот оказался более удачливым: застрял только через 100 метров.
      Вот и решили строители позвать на выручку вертолёт. Прилетел он, покружил над болотом, подцепил на крюк трёхтонный груз и тихонечко опустил его куда надо. И так все 45 блоков, пока трубопровод не лёг на место. А напоследок вертолёт ещё завязшим машинам помог выбраться.
      ...Ох, нелёгкая это работа — из болота тащить... трактор!
     
      ВОЗДУШНЫЙ МОНТЁР. Следующая история произошла, когда монтажники прокладывали линию электропередачи в горах. Даже демобилизованные из армии и стоящие теперь здесь на мирной вахте танки и те были бессильны перед болотами и крутыми горами. На некоторых участках людям приходилось работать в водолазных костюмах. Однажды перед концом смены из чащи появился тигр. Он подошёл) к основанию опоры, об- нюхал сумки с инструментом, зевнул и улёгся спать. Только когда один
      из монтажников, со страху забравшийся на мачту, запустил в нахального зверя тяжёлым болтом, тот вскочил, зарычал, попятился и нехотя отправился восвояси. Вот в каких условиях приходится работать тем, кто несёт нашим людям электрический свет!
      Сюда, в этот дикий край, и прилетел на помощь монтажникам вертолёт. Вертолёту всё нипочём: болота, горы, сопки, дикие звери... Он в воздухе работает. Чуть ли не за сто километров от трассы он притаскивал сюда на стальном канате ажурные опоры и ставил их на место. То-то удивлялись жители соседних мест, когда над их головами пролетали одна за другой такие странные небесные путешественники.
      Но странно или не странно, а в результате линия, которую вначале думали вести не меньше года, была построена всего за 60 дней. Сейчас так поступают в Крыму, на Кольском полуострове, в Сибири — повсюду, где есть горы, болота, непроходимые леса.
      Построили вертолётчики линию и стали следить за её исправностью. У линии врагов много: гроза, сильные порывы ветра, метель, обледенение. Патрулирует вертолёт над линией, с воздуха наблюдает, нет ли где какой неисправности. Особенно надо держать ухо востро зимой. На проводах образуется наледь, и они от тяжести нередко рвутся. Воздушный монтёр тут как тут. Прилетит и быстро исправит.
     
      ВОЗДУШНАЯ «СКОРАЯ ПОМОЩЬ». 7 ноября 1959 года на далёком севере, на острове Вайгач, ненецким колхозникам надо было срочно доставить в больницу свою односельчанку. Вызвали вертолёт. Он нашёл среди снегов деревушку, опустился на крошечную, расчищенную от снега площадку, так же легко взлетел и — прямым ходом — в больницу. Жизнь человека была спасена.
      Кстати, у этой колхозницы родилась
      дочка, которую она назвала в честь своего спасителя Вертолиной.
      Другой случай произошёл на Алтае. Весна в тот год была запоздалая. Тепло стало сразу. Обь вздулась, лёд образовал заторы. Мчащиеся льдины, потоки воды сносили дома, хозяйственные постройки, телеграфные столбы. Из города Барнаула прилетели вертолёты. Начались спасательные работы. Кого воздушная «скорая помощь» снимала с крыш домов, кого — с пригорков. Вертолёт бросал верёвочную лестницу, люди цеплялись за неё и с помощью лётчиков взбирались в кабину.
      А одному вертолёту пришлось долго гоняться за льдиной, на которой унесло старика бакенщика.
      Хоть и дождь лил проливной, хоть и темень была непрогляд-
      пая, ни один человек не погиб во время этого наводнения. Всех спасла воздушная «скорая помощь».
     
      ВОЗДУШНЫЙ ПОЖАРНИК. Горит лес. Густой дым тучей стелется над всей округой. Жадное пламя не щадит ни бесценные вековые деревья, ни бесполезный валежник, ни новорождённые ёлочки да сосенки.
      И вдруг, откуда ни возьмись, из-за вершин выскакивает воздушный пожарник. Он смело бросается навстречу огню и прямо сверху с пятнадцатиметровой высоты вступает в схватку с ним. С воздуха на землю падают пламегасительные бомбы. И вот уже огонь, шипя как змея, умирает.
      Воздушный пожарник вышел победителем из схватки.
      Бойтесь, лесные пожары, не разбойничать вам больше: воздушный пожарник не дремлет!
     
      ВОЗДУШНЫЙ ОХОТНИК. Из далёкого колхоза, расположенного в лесном краю, позвонили по телефону: «Товарищи вертолётчики, выручайте: одолели волки, на прошлой неделе корову задрали, вчера — овцу!»
      Наутро прилетел вертолёт. Он крался над самыми верхушками деревьев, то и дело останавливался в воздухе, а охотники в бинокль внимательно просматривали чащобу. Внезапно один из охотников закричал: «Вижу волков!!!» И верно, на склоне оврага, в кустах, притаились два рыжевато-бурых зверя. Как коршун, налетела стальная стрекоза на лобастых хищников, накрыв их своей тенью. Раздались выстрелы, и по верёвочной лестнице трофеи были доставлены на борт вертолёта.
      В скором времени такая же участь постигла ещё двух волков. Эти пытались удрать, но от вертолёта не убежишь.
      Несколько часов подряд прочёсывал вертолёт лес и с богатыми трофеями вернулся на аэродром.
      С тех пор волков в том краю не видать.
      ...Вот какие истории услышал я от лётчиков-вертолётчиков. Они мне ещё хотели рассказать про вертолёт-разведчик, который летает над морем и ищет косяки рыб, китов; про вертолёт-буксир, который с воздуха тянет по воде баржи; про вертолёт-тягач, который волочит из леса стволы срубленных деревьев; про вертолёт-опрыскиватель растений, который летает над полями и уничтожает сорняки и вредных насекомых; про вертолёт-почтальон. Словом, про много разных вертолётов хотели рассказать мне мои новые друзья. Но тут прилетел на аэродром ВЕЗДЕЛЕТ.
     
      ВЕЗДЕЛЕТ
     
      Вот это вертолёт!.. Вернее сказать, вот это самолёт! Нет, пожалуй, лучше так: вот это вертоса-молет! Диковинная машина. Какой-то гибрид: помесь вертолёта с самолётом. Крылья у него самолётные, а на каждом из крыльев по вертолётному винту.
      Словом, мне посчастливилось увидеть совсем новую машину. Её называют ВИНТОКРЫЛ. Это настоящий везделет.
      От своих родителей, от самолёта и вертолёта, винтокрыл унаследовал всё самое лучшее: поднимается он с земли и садится на землю почти как вертолёт, отвесно, скачком, а лететь может с такой же быстротой, как самолёт. Хотя простые вертолёты стремительностью похвастать не могут. Они
      медлительны.
      Мне однажды сказали, что везделет — превосходный воздушный грузовик, воздушный доктор, письмоносец, лесник. Примчится он с самолётной скоростью, а приземлится хоть на огород, хоть на опушку леса, хоть на дорогу или на полянку.
      На этом записки обрываются.
      ...Ребята, очень прошу вас, если кто-нибудь знает адрес опоздавшего пассажира, сообщите, пожалуйста, мне. Надо же возвратить законному владельцу его записки!
     
     
      ГОВОРИТ ШАХТЁР: "Внуки дедушки Фёдора"
     
      МУЗЕЙ
     
      Хороший старик дед Фёдор. Кто его не знает, того я с ним познакомлю. От роду ему лет... лет... А сколько точно, простите, не скажу. Знаю только, что очень много. В молодости дедушка Федя, или — как его тогда величали — Фёдор Андреич Иванов, был шахтёром, уголёк в шахте рубал. Об этом до сих пор напоминают крохотные синие пятнышки на его коже. Это случайная татуировка — память о шахте, следы въевшейся угольной пыли. Об этом же рассказывают и руки старика, тёмные, узловатые, будто корни старого дерева. Немало ими уголька выковырено.
      Частенько бывалые люди хранят у себя дома разные предметы, которые свидетельствуют о славных днях их молодости. У храбреца-партиза-на любовью и уважением пользуется потемневшая от времени шашка, видавшая виды старая винтовка, папаха с красной лентой. Сподвижники боевой славы!
      А дед Фёдор хранит в своём углу другое оружие, мирное оружие своей трудовой молодости. Этот уголок внуки деда (а их у него ни мало, ни много, как четверо) в шутку называют «музеем нашего дедушки». С гордостью показывает дед гостям свой шахтёрский обушок. Ведь в те далёкие годы машин в шахтах и в помине не было. Не то что теперь. Обушок — заострённый стерженёк. В середине — дырка для деревянной рукоятки. А всё вместе что-то вроде небольшой кирки.
      Ещё в «музее дедушки Феди» хранятся: почерневшая, со сточенным неровным краем лопата и лампочка-коптилка с надписью: «Бог в помощь». Под землёй же темень — глаз выколи.
      — Бывало, спустимся мы вместе с товарищами по работе, — рассказывает дедушка Федя, — в скрипучей клети (это, знаете, такой старинный подъёмник) на самое дно шахты. В одной руке обушок, в другой — лампочка. Не видно ни зги, как в могиле, только иногда мелькнёт вдали тусклый огонёк коптилки.
      Навстречу по длинному подземному коридору тощие, слепые от вечной темноты лошадёнки тянут по рельсам вагонетки с углём. А вот и забой — место моей работы. Душно, жарко.
      В полутьме, согнувшись в три погибели, а то и лёжа на спине, принимаюсь я, бывало, бить обушком по угольной стене, откалываю от неё чёрные, блестящие, словно жиром смазанные куски, потом так и обливаюсь. А мой товарищ лопатой грузит угольные глыбы на санки. Потом сам впрягается в упряжку и волочит санки ползком по подземному коридору, где слепые лошади гоняют взад-вперёд вагонетки.
      Приходилось мне и самому быть навалоотбойщиком — лопатой наваливать в окованные железом сани отбитый от стены забоя уголь. И тогда напоминал я сам себе ту шахтную лошадку, что из сил выбивалась, катая многопудовые вагонетки. Разве только что не слепой да хоть иногда небо над головой вижу. А так двенадцать часов каждый день под землёй. Наруби две тонны угля, хоть умри! Каторжная работа!
      Да, хлебнул горюшка! Спину наломал, чёрной пыли надышался. Случалось, был на волосок от смерти. Однажды откопали чуть живого — кровля обвалилась. Другой раз совсем было задохся от ядовитого шахтного газа. Спасибо, подобрали добрые люди. Отдышался. А то бы и бог, к которому взывала надпись на лампочке, не помог.
      Всякое бывало, — говорит дедушка, — и ничего. Видно, живучий я. И признаюсь — до сих пор люблю своё дело, как, впрочем, все из нашего рода. Ведь мои сыновья да четверо внуков — все с угольком знаются. Частенько они мне про свои дела рассказывают. Такого от них наслышишься, что не знаешь, то ли это сказка, то ли быль, то ли высмеять говоруна, то ли поверить ему. Один мне всё про подземного скорохода говорит, другой — про водяную пушку, третий — про подземную печку, четвёртый — про великанскую лопату...
      Я сам старый шахтёр — знаком и с обушком
      и с салазками, — вот любопытство меня разобрало, что за пушка такая, что за печка... А дедушка Фёдор говорит:
      — Зачем же я тебе, милок, буду чужие рассказы пережёвывать! Порасспроси самих внучков.
      Так я и сделал. И вот 4 внука старого горняка рассказали мне по очереди 4 правдивые истории. Старший назвал свою историю:
     
      РАКЕТА ПОД ЗЕМЛЁЙ
     
      Есть у меня скороход, стальной скороход, зубастый скороход. Шагает он не по горам и по долам, а по подземелью. И не семимильными шагами, а маленькими шажками — медленней пешехода. Но, несмотря на это, все про него говорят: «Вот молодец, какой быстрый!»
      Интересно получается: ползёт как черепаха, а прослыл чемпионом! Тут всё дело, где и как ходить. Мой дружок пробивается сквозь твердокаменную угольную стенку шахты и по сравнению с обушком да лопатой дедушки Феди он действительно скороход. В тысячу раз быстрее их работает, проворно по забою передвигается.
      Каждый день опускаюсь я под землю к моему скороходу на свидание. Забираюсь в просторную кабину лифта и — ух! — вниз. Даже душа замирает от скорости. Всего за минуту чуть не на километровую глубину доставляет он нашего брата, шахтёра. 70 километров в час — скорость этого шахтного экспресса.
      Приехали — и вперёд по подземному проспекту. Он называется «штрек». Светло в нём, как по вечерам на городском проспекте: повсюду фонари
      льют свой яркий дневной свет, со звоном (прочь с дороги!) снуют в одну и в другую сторону подземные трамваи. От Угольного проспекта отходят в стороны Угольные переулки — лавы. И здесь светло, но трамваев нет. Вместо них дорожки-самокаты. Вот в одном из переулков я и встречаюсь с моим скороходом:
      — Здорово, Скороход Скороходович, пора за работу!
      А он как зарычит в ответ (это вместо приветствия), как стальными зубами залязгает! И пошёл крошить уголь да водичкой его запивать.
      Это мой комбайн. Слово «комбайн» означает такую машину, в которой собрано, скомбинировано несколько разных машин. В корабле степей, в зерновом комбайне, скомбинированы жатка, молотилка, веялка. Поэтому он едет вдоль стены колосьев и всё сам делает: жнёт, молотит, веет хлеб.
      В «корабле подземелья», в угольном комбайне, тоже несколько машин вместе соединены и дружно работают. Ползёт комбайн вдоль угольной стены, одна машина насаженными на стальную цепь зубьями уголь из стены выгрызает, выпиливает целыми пакетами, другая дробит угольную глыбу на мелкие кусочки, третья грузит их на дорожку, что бежит вдоль лавы. А чтобы пыли было меньше, комбайн то и дело обрызгивает уголь водяными струйками.
      Мы с моим комбайном едем тихонько вперёд, а уголь чёрной лавиной течёт по дорожке в обратную сторону, к нашему подземному проспекту, к трамвайной остановке. Тут он делает пересадку, с дорожки прямо в трамвай — прыг! — и едет к лифту. Скоро бывший подземный житель уж наверху, там, где вовсю светит солнышко.
      Не очень-то резвый мой комбайн: в минуту проходит всего один метр. Но его прыть нельзя измерять метрами. Тоннами — другое дело! Две, а то и три тонны сверкающего уголька в одну минуту — вот «скорость» моего комбайна. Это столько же и даже больше, чем можно нарубать обушком за целых двенадцать часов работы.
      Так как же после этого не назвать мой комбайн СКОРОХОДОМ!
      Но и его перегнал наш новый комбайн.
      Ракета! Прямо подземная ракета! На тридцать пять метров каждый час пробивается сквозь угольную толщу. А всё зубы. Они здесь особенные. Какие ни возьми горные комбайны — все скребут, или царапают, или пилят. От этого их струги, или когти, или пилы здорово нагреваются. Зря только сила машин растрачивается. А подземная ракета бьёт по углю, рубит его стальным остриём. И удары острия такие короткие, резкие, что оно и разогреться не успевает. А это значит — вся сила комбайна в дело идёт.
      Шахтная ракета — длинная машина, приземистая. По бокам — две гусеницы, как у трактора.
      На лбу у нового комбайна большой стальной круг. От его серёдки расходятся в стороны три стальных луча, на которых сидят режущие инструменты с ост-
      риями. Как упрётся машина стальным лбом в угольную стенку, как круг завертится, как острия примутся по очереди лупить по стенке — только знай уголь отлетает.
      ...Послушал я первого, самого старшего внука дедушки Фёдора, пошёл ко второму. Тот рассказал мне историю, которую он назвал:
     
      ИЗ ВОДЯНОЙ ПУШКИ ПО УГЛЮ — ПЛИ!
     
      На просторной площадке установлено сооружение, очень похожее на пушку. Как и полагается всякой пушке, у неё есть ствол, лафет, на котором тот покоится, и поворотный механизм со штурвалом. Недалеко от пушки врыта в землю железобетонная стена десятисантиметровой толщины.
      Подходит «артиллерист». Он берётся за штурвал, поворачивает его, как шофёр руль, и направляет ствол точно на цель.
      Раздаётся команда — «огонь!»
      Стоп! Вовсе не «огонь!», а «ВОДА!» — командует артиллерист.
      Пушка-то водяная.
      Сильная струя вырывается из её жерла и насквозь пробивает железобетонную стенку. Этакая силища!
      Как раз такие пушки и поставили в шахте. Их теперь там целая батарея, даже, если хотите, артиллерийский полк. Решили так: если вода, бьющая с огромной силой, сокрушает на своём пути железобетонную стену, то уж с угольной стенкой она и подавно справится. Шахта теперь даже называется по-новому — ГИДРОШАХТА, то есть ВОДЯНАЯ ШАХТА. А шахтёр — гидромонитор-
      щик. Потому что пушку-то по-настоящему величают ГИДРОМОНИТОР.
      Как наведёт гидромониторщик свою пушку на цель, как включит пусковой рычаг — из ствола в стену забоя со свистом ударит струя. Словно ножом срежет она слой угля, раздробит чёрные глыбы на мелкие части (это похоже на маленькие взрывы). И тут же подхваченные водой кусочки угля бурлящим потоком уносятся вон из забоя.
      Когда-то вода была несчастьем для шахтёров: страшная вещь под-
      земное наводнение! А теперь лучшего друга, чем вода, шахтёрам подыскать трудно. Усмирённая, втиснутая в трубы и канавки, она и вырубит уголь, и отвезёт его к штреку, и на поверхность земли подымет. Оставит уголь наверху, за новой порцией помчится. Так и кружится день-деньской. Время от времени орудийный расчёт меняет огневую позицию. Пушка стоит на салазках, и вдвоём её не трудно машинной лебёдкой перетащить на новое место.
      Если надо, можно изменить прицел: ствол у пушки выдвижной, как подзорная труба. Короче ствол — короче и струя, длиннее ствол — и струя бьёт дальше. И сила удара во власти людей. У них в запасе разные наконечники для ствола: широкие, средние, узкие. Чем наконечник уже, тем струя сильнее.
      Вот что рассказал про свою водяную пушку «артиллерист».
      — Что ж, — говорю, — спасибо. Интересно было. Пойду теперь побеседую ещё с одним вашим братом.
      — Сходите, сходите, — улыбнулся он в ответ, — не пожалеете, и готов спорить, что это будет история, под названием:
     
      ГОРИ, ГОРИ ЯСНО, ЧТОБЫ НЕ ПОГАСЛО...
     
      Не ошибся стрелок из водяной пушки. Как он сказал, так и вышло. Да вы сейчас сами в этом убедитесь.
      Кто, бывало, не спросит этого внука дедушки Фёдора: «Кем вы работаете?» — тот отвечает: «Шахтёром. — Но при этом не забывает добавить: — Правда, опускаться в шахту мне никогда не приходится».
      — Может, у вас там уголь волшебный? — ехидничают слушатели. — Может, он сам собой из-под земли выпрыгивает, как те галушки, что прямо в рот из миски скачут?
      — Нет, — отвечает, — в том-то и дело, что никуда уголь не выпрыгивает, а лежит себе спокойненько, где до этого лежал миллионы лет.
      А как ещё сообщит, что главный его помощник — это огонь, совсем всех с толку собьёт.
      Но не обманывает шахтёр, чистую правду говорит. Оказывается, не всегда за углём в шахту надо лазать, не всегда огонь враг. Правда, бывает, разъярится огонь, разбушуется, всё сметает со своего пути. Жадное пламя превращает в груды пепла дома, пожирает хлеб на полях и деревья в лесах, людей порой губит. А заберётся в шахту — и там всё опустошит. Но так же, как подчинили горняки воду в шахте и заставили её на себя трудиться, так они и огонь усмирили да принудили его вместо вреда пользу приносить.
      Давным-давно знаменитый наш учёный Д. И. Менделеев надоумил людей, как заставить пламя в шахтах трудиться, как сделать так, чтобы уголь из них не вытаскивать наружу.
      — Сжигайте уголь прямо под землёй, — советовал учёный. — От этого подземного пожара получится горючий газ. Вы его по трубам из шахты выведите и сжигайте вместо угля где хотите, в любой топке.
      Тут уж ни подземных работ, ни железнодорожных платформ: газ сам по трубам течёт. Ни складов, ни кочегаров — нечего хранить, нечего в топки подкладывать.
      Это изобретение называется подземной газификацией угля. Почему подземной? Потому, что вся работа без людей идёт под землёй. Почему газификация? Потому, что уголь там превращается в горючий газ.
      Так вот, внук дедушки Фёдора как раз и служит истопником этих подземных печек. Уж печи у него так печи! Громадные. Растапливают их так. К угольному пласту прорывают три хода, три глубокие шахты одна от другой метрах в пятидесяти, и соединяют их одним общим подземным ходом, который как раз прорезает угольный пласт. Разложат горняки под землёй костры из материалов, которые хорошо горят, протянут к ним электрические провода, а сами скорее наверх. Тут главный инженер подходит к рубильнику, сам себе командует «огонь», и электрический ток, рассыпав там, внизу, сноп искр, поджигает подземную печку. А чтобы она горела лучше, в неё сверху качают насосами воздух. Всё жарче разгорается подземная печка, всё сильнее раскаляется угольный пласт. И всё больше горючего газа выходит наружу по трубам, проложенным внутри двух крайних шахт.
      Долго так работает подземный газодобытчик, пока весь уголь между крайними шахтами не выгорит. Теперь подземный огневой коридор надо продолжить. Но для этого следует вырыть в пятидесяти метрах новую шахту. А как её выроешь, если тот самый горючий газ, которому все так радуются, ядовит? Начнёшь рыть по соседству со старой новую шахту, а он, этакий проныра, по крошечным щёлкам да трещинам проберётся в новую шахту и отравит горняков.
      Вот задача! И всё же решить её удалось. Помогли машины-буры. Вместо того чтобы шахты рыть (для этого людям обязательно лезть под землю), горняки стали прямо с поверхности машинами скважины бурить.
      Хорошо, пробился бур к угольному пласту. А дальше что? Как прорыть подземный пятидесятиметровый коридор от новой скважины к старой? Условие задачи прежнее — человеку спускаться туда никак нельзя! И нашёлся такой проходчик, которого не отравишь. Стоит только через вновь пробурённую скважину сильной струёй пустить воздух, как он сквозь трещинки в пласте мигом проберётся к горящему углю старой соседней скважины. А огонь, словно на приманку, сразу побежит навстречу воздушной струе. Огонь сам стал здесь проходчиком. И получается, что теперь подземная печка и строится и работает без участия людей, только вовремя бурй по соседству всё новые скважины. Так и горит подземный пожар, не угасая ни на минуту, и снизу вверх непрерывно течёт по скважине горючий газ.
      У нас в стране работает немало таких подземных газодобытчиков. Они есть в Подмосковье, в Донбассе, в Кузбассе, в Ростове и в Ташкенте, где угольные пласты тонкие и, значит, шахты делать невыгодно. Они снабжают газом расположенные по соседству с ними заводы, фабрики, электростанции. Этот же «угольный» газ провели по трубам в дома. И он ничуть не хуже обычного природного газа принялся стряпать обед, печь пироги и кипятить чайники. Во всяком случае, хозяйки им довольны.
      Что ж, пусть никогда не гаснет подземная печка. Она и дешева и удобна. Словом: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!..»
     
      ДЕСЯТЬ ЛОПАТ В ОДНОЙ РУКЕ
     
      Так назвал свою историю самый младший внук старого шахтёра дедушки Фёдора.
      — Я, — говорит, — не в шахте, а в карьере работаю. Это такое место, где пласты угля лежат совсем неглубоко, чуть на поверхность земли не вылезают. Над головой у меня вместо подземных сводов голубой купол неба. А шахтёрской лампочкой мне служит само солнышко. Хорошая «шахта», удобная! Беру я в руку свои десять лопат и давай ковырять землю, чтобы уголь обнажить.
      Удивляетесь, как это в одной руке десять лопат помещается?
      А что ж такого, рука-то ведь стальная. Я же на машине работаю, на экскаваторе. Да на каком! Уверен, что если правда где-нибудь на свете есть
      страна великанов, то там только такие великанские экскаваторы и работают.
      Рост его от головы до пят — 60 метров. Прямо небоскрёб! Вместо ног стальные гусеницы.
      Стальная рука от плеча до кисти — 30 метров. И держит эта рука громадное семнадцатиметровое колесо, по ободу которого расположились 10 черпаков-лопат. В каждой помещается целая гора земли.
      Сижу я в застеклённой будке на самой верхотуре и копаю в карьере землю. Как опущу стальную руку, как колесо с зубчатыми черпаками закружу, они и давай карьер грызть. Один черпак землёй наполнится, другой, третий... Потом каждый по очереди опрокидывается и высыпает землю как раз над резиновым полотном самобеглой дорожки, что тянется вдоль руки машины. С этой дорожки земля пересаживается на другую и в скором времени оказывается далеко в отвале.
      Струёй хлещет земля с полотна самобеглой дорожки, ни на минуту не иссякает. Время от времени я заставляю свою машину продвинуться чуть вперёд, и работа продолжается.
      Попробовал как-то угнаться за моей роторной машиной простой экскаватор, тот, что с одним ковшом. Да куда там! Пока он своим ковшиком ковырял землицу, пока поднимал хилую ручку, разворачивался, целился, чтобы не высыпать содержимое ковша мимо кузова, я успел вон сколько земли перекопать, перенести её.
      Да что там говорить, я со своим экскаватором
      один за тысячи землекопов управляюсь. Целые горы с места на место перетаскиваю. Где пройду, там толстое земляное покрывало с угля сдёрнуто. Лежит он, сверкает на солнышке, словно алмаз, подмигивает: мол, поскорее забирайте меня отсюда, надоело без толку лежать, хочу людям послужить!
      Мои товарищи, как бы выполняя эту просьбу, прокладывают по карьеру рельсы, рубят машинами уголёк и грузят его в поезда.
      Поехал, черномазый, на работу!
     
      ВЛАДЫКА ПОДЗЕМНОГО ЦАРСТВА
     
      Вот что порассказали мне 4 внука дедушки Фёдора. Сравнил я всё услышанное от них с тем, что дед Фёдор рассказал, что сам по собственному шахтёрскому опыту знал, и удивился: какая замечательная техника пришла в шахты! Именно поэтому в нашей стране всякую минуту на-гора выдаётся тысяча тонн угля. А уголь — это и топливо, и лекарства, и краски, и сырьё для химической промышленности. Прямо драгоценный камень!
      Уже сейчас многие наши шахты напоминают заводы: столько там разных машин добывают драгоценный чёрный камень. И какие заводы!
      Вот тут до меня Металлист рассказывал о заводе-автомате, где не видно людей. Скоро таким же заводом без людей станут и наши шахты. Управлять им будут владыки подземного царства, а попросту — диспетчеры. По мельканию десятков разноцветных лампочек, по бегущим огонькам, по стрелкам и шкалам всевозможных приборов дис-
      петчер, не выходя из комнаты, без труда определит, как работают комбайны в забое, где самобеглые дорожки движутся, где нет, сколько тонн угля вынесено наверх. Он узнает, не скопился ли в шахте опасный газ, не заливает ли водой подземные коридоры. Каждому движению его руки будут послушны десятки машин, находящихся глубоко под землёй.
      Нажата кнопка — и там, в подземелье, со скрежетом примутся долбить угольную стену комбайны, придут в движение десятки самобеглых дорожек. Стоит комбайну пройти по забою чуть вперёд, как, послушная воле владыки подземного царства, примется за дело другая машина. Она надёжно укрепит передвижными стальными подпорками провисающий от тяжести потолок забоя. Направляемые волей диспетчера, по подземным проспектам помчатся электрички без машинистов. И получится, что до угля на всём его длинном пути от забоя до железнодорожного вагона ни разу не дотронется рука человека.
      Всего этого пока ещё нет, но завтра обязательно будет.
      Честное шахтёрское — будет!
     
     
      ГОВОРИТ ГОСТЬ,
      Который Не Захотел Назвать Своего Имени:
      "Мой подарок — шар земной"
     
      «ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ — ПЕРВЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ...»
     
      Днём своих именин я считаю 1 сентября.
      Если вы спросите у меня, почему именно 1 сентября, я отвечу вам стихами поэта Маршака:
      ...Потому что в этот день
      Все девчонки и мальчишки
      Городов и деревень
      Взяли сумки, взяли книжки,
      Взяли завтраки под мышки
      И помчались в первый раз
      В класс!
      Словом, моя профессия имеет прямое отношение к школе. А точнее, я тот, кто заботится, чтобы ваши классы были всегда отремонтированными, чтобы к новому учебному году были приготовлены новые парты, напечатаны учебники, сделаны
      тетрадки, чтобы на стенах висели новенькие географические карты, а на столах стояли глобусы.
      Сами видите, обязанностей у меня довольно много. Поэтому точно сказать, как зовётся моя профессия, я не могу. Да это и не так существенно.
      Я тот добряк, тот волшебник, о котором редко кто вспоминает и уж которого (это мне точно известно) никто из ребят никогда не благодарит за труд, когда первый раз после каникул распахиваются двери школ.
      Свой рассказ я сперва думал посвятить книге, тетрадке, карандашу, чернилам, перу. Но я вовремя вспомнил, что обо всём этом и так довольно часто говорят. Об этом написаны книжки, сняты большие фильмы и диафильмы. Поэтому я решил рассказать вам о таких двух предметах, необходимых всем школьникам, о которых ребятам почти ничего не известно. С первым из них я вас сейчас и познакомлю.
      Прошу любить и жаловать — парта. На ней ни чернильного пятнышка, ни царапинки — чистенькая, новенькая! Мой подарок ребятам к новому учебному году.
      Сколько интересного услышат те двое, что сидят за своей новенькой партой. Учитель расскажет им о неведомых странах, о диковинных зверях и птицах, объяснит им, как возникали новые моря и горы, как были открыты новые земли и изобретены разные машины.
      А вот одну простую историю, историю о той самой парте, за которой они сидят, я уверен, и здесь ребятам никто не расскажет. А это очень невежливо — сидеть за партой и не знать о ней ничегошеньки, вроде она совсем посторонняя. Придётся исправить это досадное недоразумение.
     
      ЛЕС И ЛЕС КРУГОМ...
     
      Каждому из вас, наверное, приходилось ехать на поезде и глядеть в окно. Что вы видели? Лес, сплошную стену деревьев. Мимо пролетали телеграфные и телефонные столбы. А что всё это? Лес, дерево. Сёла, колхозные постройки, мосты через речушки, щиты, которыми зимой дорогу от снежных заносов защищают, — и это всё дерево.
      А сама железная дорога! По сути дела она вовсе не железная, а деревянная. Да, да! Деревянных шпал в ней куда больше, чем железных, вернее, стальных рельсов.
      Чем ближе подъезжал поезд к городу, тем больше стало встречаться новостроек. Дома кирпичные, но и тут леса... На этот раз строительные.
      Вы приехали и отправились в школу. Открыли деревянную дверь, держась за деревянные перила, поднялись по лестнице, прошли по деревянному паркету, сели за деревянную парту, достали из деревянного пенала деревянную ручку, деревянную линейку и деревянный карандаш, раскрыли тетрадку и учебник... Да, и они тоже деревянные. Ах, вы утверждаете, что они бумажные? Хорошо. А бумага-то из чего? То-то и оно! Из дерева!
      Вот что такое лес. А ведь я не перечислил и сотой доли того, что из него делается.
     
      ПИЛА САМОПИЛЬНАЯ, ТОПОР САМОБОЙНЫЙ
     
      Но чтобы превратить дерево в разные полезные вещи (в том числе, конечно, и парты), надо немало потрудиться. История парты только начинается в лесу. Там выросла сосна, из которой потом эту парту смастерили.
      Русские крестьяне издавна славились как отличные лесорубы. И век за веком, как говорил поэт, «В лесу раздавался топор дровосека...» А теперь на лесоразработках не услышишь уханья старика топора, не насладишься пением простой пилы, не встретишь лошадку, «везущую хворосту воз».
      С самого раннего утра
      тарахтят в лесу машины, скрежещут стальные гусеницы тракторов, гудят автомобили, жужжат механические пилы, стонут падающие деревья.
      И вот однажды утром к одной высокой, стройной сосне, у которой ствол гладс кий-гладкий и только на самом верху разрослась небольшая крона, подошёл лесоруб. Этой-то красавице и суждено было превратиться в парту. Но не жалейте её. А главное, не думайте, что полчища кровожадных лесорубов набрасываются на беззащитные деревья и истребляют их подчистую. Лесоразработки устраиваются только там, где лес, как говорится, «созрел», где его просто необходимо срубить. Иначе деревья будут болеть, падать от бурь и догнивать на земле, заражая молодую поросль.
      Итак, лесоруб наклонился к основанию нашей красавицы сосны и поднёс к её стволу пилу. Пила эта удивительная, бензиновая. Ею не надо водить взад-вперёд по дереву. Внутри пилы стоит бензиновый моторчик. Он вращает цепь, похожую на велосипедную. Крутится цепь, её острые звенья впиваются в древесину. Только опилки фонтаном брызжут.
      Переходит лесопил с самопильной пилой от дерева к дереву, а за ним лесоруб с топором-самобоем идёт. Приставит рубщик свой топор к суку поваленного дерева — жжик! — и нет сучка. Подойдёт к вершине — жжик! — и нет вершины. Минута — и ствол чист. Ай да топор, ай да молодец! Хотя, по правде говоря, на топор он вовсе даже не похож. Это скорее колесо на палке, с которым так любят бегать ребята. Возле рукоятки в круглом топорище спрятан электромотор, а на конце — зубастое колесо. Нажмёт лесоруб кнопку, взвоет зубастое — и сучка как не бывало.
      Удивительная это штука — лес. Дремлют там деревья, но стоит их срубить, как эти сони превращаются в непосед, в ярых путешественников. И на тракторе-то они ездят, и по рекам плавают, и на поездах мчатся, и даже по воздуху летают. Правда, не на самолёте, а в вагонетках подвесной дороги. Это когда лесоразработки — в горах, а склад брёвен — внизу. Натянут рабочие от горы до склада стальной канат, а к нему вагонетку с колёсиком подвесят. Нагрузят вагонетку брёвнами, и летит она себе вниз. А пустую вагонетку машина-лебёдка потом снова вверх поднимает.
      Как ребята на коврике с деревянной горки катятся, так и брёвна иной раз с горок вниз стремглав летят. И горка эта, прямо скажу, не чета ребячьей: облака головой цепляет. Оттуда, с высоты, брёвна, конечно, не на коврике скатываются, а по смоченным водой и поэтому скользким желобам. Положат рабочие бревно в жёлоб, подтолкнут шестом, оно — ух! — вниз. И через минуту уже на складе.
      А есть и брёвна-лыжники. Зимой, когда река замерзает, лес иногда вывозят по ледяной дороге, вернее, по узкой ледяной тропочке, которая тянется вдоль обычной снежной дороги. По ледяной тропке скользят санки с одним полозом и с двумя лыжами по обоим бокам. А в санках — брёвна. И получается: брёвна-лыжники.
      Вот сколько разных путешествий совершают брёвна, пока не доберутся до большой станции — до лесопильного завода. Впрочем, до этой станции добираются далеко не все брёвна. У тех из них, кто обладает звонким именем «баланс», станция другая — бумажная фабрика. На лесопильный завод попадают только самые прямые и стройные деревья.
     
      ЗДРАВСТВУЙ, ПАРТА!
     
      Именно такой и оказалась наша сосна. На лесопилке её и другие брёвна быстро превратили в ровные гладкие белоснежные доски, рейки, бруски.
      — Хороши доски! — сказал мастер, шлёпнув ладонью по звонкой древесине. — На мебель пойдут. А эти — на кузова грузовиков. А эти — на рыбачьи баркасы. А эти — в самый раз ребятам на парты, — добавил напоследок мастер, взяв в руку пахнущую смолой сосновую доску.
      И пошли сосновые доски в работу — на фабрику, где делают парты. Думаете, доски там сразу стали строгать, пилить, клеить, красить? Как бы не так! Раньше всего дерево полагается кроить. Совершенно так же, как сатин или ситец. Но, разумеется, не ножницами, а специальными пилами.
      Как скроили из досок части будущей парты: стол, открывающиеся крышки, боковые и передние стенки, скамейку, её спинку, подставку для ног, перегородки для ящика — всего 14 деталей, — так сразу сушить их отправили. Делать парту из сырого материала даже пробовать не стоит, — очень скоро она станет ссыхаться, трескаться, краска покоробится, облупится. Чуть повернёшься на скамейке — скрип на весь класс. Нет, пожалуйста, поскорее отправьте материал в сушильную камеру, в 80-градусную жару. А спустя неделю доставьте его в машинный цех.
      Все видели, как работает столяр. Стоит он у своего верстака с рубанком в руках. Ходит рубанок по доске, вьётся пахучая золотистая стружка. Доска получается чистой, гладкой и точно такой толщины, какой нужно.
      Хорошо работает мастер, быстро. Пожалуй, если поднатужится, дня за два парту сделает. Но ведь нам надо не одну и не две, и не сто и не тысячу, а миллионы. Чтобы справиться с такой работой, сотням столяров пришлось бы работать долгие годы. И я ещё не уверен, успели бы они сдать заказ к началу учебного года. Поэтому и поручили на фабрике всю работу столярам машинным.
      Эх, если бы вы могли попасть в машинный цех фабрики! Здесь работают машины-рубанки, машины-фуганки, машины-свёрла, машины-пилы. Одна строгает деталь, другая доводит её до нужной толщины, третья распиливает, четвёртая дырки просверливает, пятая шипы нарезает, шестая придаёт деталям изогнутую форму.
      Сделано дело, детали грузят в вагонетки — ив сборочный цех.
      В каждом цехе фабрики свой особенный запах:
      в одном пахнет сосновой и еловой стружкой, в другом — краской. А в атом цехе пахнет клеем. Здесь парты склеивают из разрозненных кусков, потом красят. И готово.
      Здравствуй, парта!
     
      МОЙ ПОДАРОК — ШАР ЗЕМНОЙ
     
      Но всё же вам в подарок я принёс сегодня не парту. Мой подарок — шар земной. Настоящий: с материками и океанами, горами и пустынями, городами и реками, полюсами и тропиками. Вот я какой силач — земной шар в руках держу! И каждый может стать силачом, стоит ему только взять в руки глобус. Разве же это не земной шар? Даже само слово «глобус» значит по-латыни «шар».
      О глобусе — мой второй рассказ.
      Уже больше четырёх тысячелетий пользуются люди глобусом. Вначале его делали только с изображением звёздного неба. И лишь через многие века глобус спустился с небес на землю и стал изображать собой земную поверхность.
      В стародавние времена его брали в далёкие и опасные путешествия бородатые мореплаватели и с помощью такой модели земли вели корабль по курсу. Эти глобусы-моряки за свою долгую службу на флоте повидали немало опасностей. Их не раз трепал шторм, обдувал свирепый ветер, окатывала солёная волна.
      Кроме таких вот скромных тружеников, были и глобусы-вельможи, которые весь свой век провели в тиши кабинетов и в роскоши королевских покоев. Как и полагается придворным, глобусы-вельможи были украшены позолотой. Их оснащали
      всякими хитроумными приспособлениями. Иногда в них даже вставляли часовой механизм, и модель Земли всё время вращалась. Или приделывали к глобусу движущуюся модель Луны. В самом конце прошлого века был построен и гЗюбус-великан. Эта громада почти 150-метровой высоты красовалась на Всемирной выставке в Париже.
      Но все эти необыкновенные глобусы мало приспособлены для серьёзных дел. Они скорее были забавными игрушками. Для науки, для обучения школьников и студентов географии больше подходят самые простые глобусы, нормальной величины и без всяких финтифлюшек.
      Нынче глобусы делятся по специальностям. Есть среди них политические глобусы, показывающие, как мир разделён между государствами. Есть физические. Они дают изображение рельефа земли: гор и низменностей, плоскогорий и впадин. Потому некоторые физические глобусы сами бывают с неровной поверхностью: все горы и возвышенности делают на них выпуклыми.
      Когда смотришь на красивую глянцевитую физиономию глобуса, кажется, будто он не то из лёгкого металла, не то из пластмассы. А на самом деле он из грубого, довольно-таки неказистого на вид картона. Про глобус и парту можно сказать, что они брат и сестра. Потому что картон тоже из дерева. На фабрику, где рождаются глобусы, присылают с бумажного комбината тысячи похожих на глубокие миски картонных полушарий. Их тут же прессуют, чтобы они были твёрдыми, плотными, а потом попарно склеивают и шлифуют.
      Получается гладкий белёсый шар, похожий на лысую голову. И вот тут-то начинается самое главное: простой картонный шар превращается в глобус. Это происходит там, где на него наклеивают карту, состоящую из 12 отдельных долек.
      Представьте себе распрямлённую арбузную корку. Вот форма глобусной карты.
      Казалось бы, что проще — превратить картонный шар в глобус: наклеил все дольки на свои места — и кончено. Но это на словах всё так легко. А попробуй сделать — не у каждого получится. Недаром же работу клеильщицы на фабрике называют ювелирной работой.
      До сих пор молодым работницам здесь рассказывают забавную историю, которая произошла несколько лет назад в этом цехе.
      На фабрику поступила ученицей новая работница и стала осваивать профессию клеильщицы. Дело уже шло к концу. Первый глобус был почти готов, оставалось наклеить последнюю дольку, да вот беда: места ей не хватило. Не лезла Северная и Южная Америка на своё место, хоть плачь.
      Долго, больше полугода, осваивала эта «закры-вательница Америки» (так её здесь прозвали) искусство клеильщицы, пока не научилась аккуратно и точно подгонять одну дольку к другой, не допуская ни зазоров, ни морщинок, ни бугорков.
      А другая работница как ни старалась, так и не смогла стать клеильщицей. Зрение её подвело. Чтобы точно наложить дольку карты на своё место, нужен острый глаз.
      Почти готовые глобусы выходят из рук клеильщиц. По обитому мягкой материей жёлобу вереницы земных шаров катятся в нижний этаж фабрики. Здесь их моют, сушат, покрывают лаком, чтобы блестели, и укрепляют на подставке.
      Тысячи новеньких глобусов, среди которых есть и такие, которые только-только двумя руками обхватить, и средние, величиной с арбуз, и крохотные, как апельсинчики, — все они едут с фабрики в школы и в музеи, в квартиры и в университеты, в институты и в библиотеки.
      Один из них я и дарю вам.
     
     
      ГОВОРИТ КОСМОНАВТ: "Школа космонавтов"
      Я ХОЧУ НА ЛУНУ...
      Свой рассказ я начну с письма, которое мне передали из одной газеты.
      Дорогая редакция!
      Я услышал по радио о наших героях-космонавтах Николаеве и Поповиче. Вот здорово! Если так пойдёт и дальше, то и младенцу ясно: скоро кто-нибудь из наших космонавтов (мне почему-то хочется, чтобы это был Г. С. Титов) полетит на Луну, а там, глядишь, — на Марс или Венеру.
      Вот я и подумал: не пора ли мне тоже готовиться в космонавты. Л что? Учусь я неплохо. Главное же, к тому времени, когда я кончу десятилетку, наверняка потребуются многочисленные экипажи ракетных межпланетных кораблей. Это мне ясно, как дважды два. Неясна только, есть ли у нас такая школа — космонавтов. Если да, то можно я в неё поступлю? Я очень хочу на Луну!
      Костя Мельников,
      Чтобы ответить сразу и на Костино и на все другие ребячьи письма о школе космонавтов, которые, надо сказать, приходят в редакции всех журналов и всех газет тысячами, я и написал этот рассказ.
     
      КЛАСС «ДЬЯВОЛЬСКОЙ КАРУСЕЛИ»
     
      Прежде всего должен заявить прямо: да, школа космонавтов существует. В ней много всяких учебных классов, лабораторий, полигонов, залов для занятий спортом. Ни один из известной шестёрки наших героев-космонавтов не миновал этой школы. Все они — её выпускники. Но, к сожалению, поступить в это учебное заведение может далеко не каждый. Туда принимают учиться не всех. Ещё бы, ведь в космосе космонавтам приходится жить и работать в совсем необычных условиях, не таких, как на земле. К будущим покорителям космоса предъявляются особенно строгие требования: здоровье — железное, знания — огромные; твёрдая воля, выносливость, собранность, отвага и, конечно, неуёмное желание летать, летать, летать... Пойди-ка поищи человека, в котором сочетались бы все эти качества. Очень жаль, но не каждый это понимает. Все видят, какой славой, какой любовью и уважением окружены наши космонавты, но далеко — ох, далеко! — не все знают, какой тяжёлый путь приходится им пройти.
      Прямо забавно, но не только ребята, а и многие взрослые люди думают, что работа и подготовка к ней космонавтов — это так себе, приятное времяпрепровождение.
      Не верите? А история с неким журналистом?
      Однажды в школу космонавтов пожаловал чело век средних лет и представился:
      — Видите ли, я журналист, и редакция нашей газеты попросила меня написать про то, как вы готовите к предстоящим полётам капитанов космических кораблей. Чтобы рассказ получился правдивый, интересный, мне бы хотелось немного потренироваться вместе с вашими питомцами. Может быть, вы мне разрешите пройти хотя бы одно из тех испытаний, которое обычно достаётся на долю каждого будущего космонавта?
      — Просьбу вашу, конечно, выполнить можно, — ответили ему, — но не пожалеете ли вы об этом? Ведь даже нашим «железным» ребятам порой бывает трудновато, а вам, человеку непривычному, — и подавно.
      Но журналист попался упрямый и знай одно твердит: хочу попробовать — и баста.
      — Ну что ж, — отвечаем, — раз так — пробуйте, но после на себя пеняйте. Пожалуй, проще всего познакомить вас с центрифугой. Отлично, вот мы вам и предлагаем центрифугу. На карусели вы, надеемся, катались? И это что-то вроде карусели. Однако предупреждаем — кружится она с такой скоростью, которая вам и не снилась.
      Тут мы ввели журналиста в большой круглый зал. В центре его стояла на подставке, как стрелка компаса на иголке, ажурная стальная стрела. Длинная. С кабинкой на конце. Там, в кабинке, было удобное кресло с подлокотниками и подножкой. Милости просим на нашу карусель! Устроился журналист в кресле, мы его предохранительными ремнями привязали, включили мотор — и пошла стрела по кругу. Быстрее, быстрее, ещё быстрее... Наш журналист как-то неестественно сгорбился. (После он говорил, что почувствовал на своих плечах какую-то страшную тяжесть, что в глазах у него потемнело, лицо сморщилось, дыхание спёрло.) Потом видим — он сигнальную лампочку включил. Для кого — это просто вспыхнула лампочка. А для нас её свет был истошным криком журналиста: пощадите, мол, не могу больше, остановите дьявольскую карусель!
      Остановили. Вышел он из кресла еле-еле.
      — Трудненько? — спрашиваем. — Вот так-то!
      А ведь на этот раз наша карусель скорость набирала медленно. Когда космонавты тренируются, скорость нарастает намного стремительнее. Что поделаешь, космонавтам приходится привыкать к быстрому возрастанию скорости — им на звёздном корабле летать, а ракеты сами знаете как его раз-
      гоняют. Когда космический корабль набирает скорость, космонавта так прижимает к креслу, как если бы вес этого человека увеличился в несколько раз. Недаром у человека в эту минуту перекашивается лицо, голова огнём пылает, ноют грудь и спина... Вот на центрифуге космонавтов постепенно и приучают к таким перегрузкам. Они ещё при этом работают, упражнения разные выполняют: различают вспыхнувшие на световом табло огненные цифры от 1 до 10. Когда всё от дикой скорости сливается в один размытый круг, когда чуть не целая гора прижала тебя к креслу, не ошибиться мудрено.
      Словом, в школе всё заведено в полном согласии с пословицей: «Тяжело в учении — легко в бою»!
     
      КЛАСС «ТИШИНЫ»
     
      Рассказывают, что в далёкие времена была такая пытка — тишиной. Провинившегося сажали в запертую камеру, куда не проникал ни один звук, и томили его там. Чаще всего дело кончалось тем, что узник не выдерживал даже нескольких дней и терял рассудок.
      Но и в космосе будущим капитанам звёздных кораблей тоже придётся жить и работать в полной тишине, да ещё в одиночестве, да ещё (а это особенно важно) не один день, не два, а порой и не месяц. Путешествие к другим планетам может занять даже несколько лет.
      Значит, космонавтов надо готовить и к этому испытанию. Что ж удивительного, если в школе имеется специальный класс тишины и одиночест-
      ва — СУРДОКАМЕРА. Слово «сур» по-французски значит — глухой, приглушённый. Отсюда и сурдина, которую вставляют в раструб музыкальных инструментов или надевают на струны, чтобы приглушить их звук; отсюда и сурдокамера, то есть такая камера, куда не проникают звуки. А вообще-то это комнатка: три шага в длину, три — в ширину. Снаружи она похожа на рубку корабля, внутри — на кабину самолёта. Дверь, что ведёт в кабину, тяжёлая, глухая — ни одного звука не пропустит, ни одного лучика света. Свет там свой. Неяркий, но приятный дневной свет.
      Всё, что только может понадобиться человеку во время долгого одиночества, припасено в сурдокамере. Даже аппарат, вырабатывающий кислород для дыхания. На полках расставлены пакетики с едой, имеется вода. У стены стоит удобная кровать, рядом — столик. Часы, книги, тетрадки, мольберт для рисования...
      И вот в один прекрасный день в дверях сурдокамеры появляется её новый жилец. Хоть он сам и все другие прекрасно видят, что от внешнего мира обитателя комнаты «три шага на три» будут
      отделять только стенки камеры, провожают его так, словно их разлучит по меньшей мере тысячекилометровое расстояние. Проводы с объятиями, с похлопыванием по плечу, с добрыми напутствиями.
      Никому — ни самому космонавту, ни провожающим — не известно, сколько времени продлится разлука — неделя, две, три, месяц?..
      ...Наступает первое утро в сурдокамере. Космонавт вскакивает с постели, и снаружи раздаётся его голос:
      — Земля! Я космонавт. Сейчас восемь часов утра. С добрым утром, Земля! Приступаю к физзарядке.
      А в это время там, по другую сторону двери (над ней светящиеся буквы: «Тихо, не входить!»), в просторной, залитой солнцем комнате, несколько человек внимательно слушают голос космонавта, пристально следят за каждым его движением. Это дежурные: доктор, инженер и его помощник... Перед ними пульт с циферблатами, самописцами, рычажками, сигнальными лампочками и экранами. Голос космонавта доносится до них из радиорепродуктора, а видят они его самого на экранах лабораторного телевизора (в профиль и прямо). Я же совсем забыл про то, что в классе «Тишины» стоит микрофон и нацелены на его обитателя телевизионные камеры. Словом, все космонавта видят и слышат, а он — никого.
      И ещё я забыл сказать, чем здесь занимается доктор. Может, он дежурит на всякий случай: мало ли, заболеет космонавт?.. Нет, не для этого. Доктор выслушивает космонавта, проверяет его пульс, дыхание, рледит за работой сердца. И всё это издали, из-за стены.
      Дело в том, что к телу космонавта (кстати, так же, как и при настоящем полёте) прилеплены крошечные приборчики. Называются эти малютки датчиками. Они, и верно, дают сведения о том, каково самочувствие космонавта. Потом посылают их на пульт управления. Вот доктор смотрит на стрелку циферблата и видит, как дышит космонавт. Переводит взгляд на другой прибор — наблюдает за биением его сердца.
      — Что такое, стрелка дыхания пошаливает?
      Дежурный включает в сурдокамере сигнал. Там поочерёдно вспыхивают цветные лампочки: красная, красная, белая! По условной световой азбуке это значит: «Космонавт, поправь датчик дыхания!»
      И опять всё спокойно. Космонавт начинает свой трудовой день. Дел у него хватает. Надо следить за работой приборов, в определённые часы докладывать Земле о температуре в камере, составе воздуха, величине давления, делать разные упражнения (об этом расскажу дальше), вести записи. Кроме того, космонавт задумал, не теряя зря времени, заняться здесь английским, порисовать, почитать. А приготовить завтрак, обед, ужин разве не надо? Повара тут нет. Здесь всяк сам себе повар.
      Незаметно идут часы, дни, дни... Всё тихо, полный покой. Даже слишком тихо, слишком покойно. Чтобы не отвыкнуть от человеческой речи, космонавт думает вслух и всё время что-то напевает. Как кочевник в степи, он поёт о том, что видит, что чувствует, что делает.
      Тррах! В этот беззвучный мир, в эту звенящую тишину крохотной каморки врывается дикий рёв сирен; словно ошалелые, подмигивают разноцвет-
      ными глазами лампочки на стене. Непривычный человек растеряется от этакой свистопляски. А натренированный, выдержанный космонавт будет по-прежнему заниматься своими делами. И опять тишина. Потом включается сигнал «Опасность». И космонавт деловито принимается устранять неисправность.
      В строго установленное расписанием время начинаются упражнения: гимнастика для мозга, тренировка сообразительности. На световом табло вспыхивают цифры, разбросанные в полном беспорядке. Космонавт по очереди называет и показывает их: красные от меньшего к большему, чёрные — наоборот. Это нелегко, особенно когда тебе всё время мешают. По радио доносятся голоса, повторяющие цифры совсем другие. В уши лезут двойки, десятки, двадцатки, не имеющие никакого отношения к задаче. Но космонавт выходит победителем. Только отвечает он теперь чуть помедленнее, и лицо его становится серьёзнее.
      «Да, денёк сегодня не из лёгких!» — думает про себя космонавт. Тут он взглядывает на часы и вслух произносит:
      — Земля, чувствую себя хорошо, температура в камере плюс двадцать семь, самочувствие нормальное. Всё идёт хорошо. (Вот оно откуда, это «всё идёт хорошо», которое мы слышим из космоса от наших героев.) Ложусь спать. Спокойной ночи!
      ...В классе «Тишины» провели немало недель наши добрые знакомые космонавты 1, 2, 3, 4, 5, 6, а сейчас там тренируются космонавты 7, 8, 9, 10... те самые пока ещё безвестные герои, которым в недалёком будущем предстоит прославить нашу Родину.
      Невесомость. Сейчас то и дело слышишь это слово. Его повторяют все, от мала до велика. А что это такое — невесомость, как её испытать?
      Представьте себе, что вы вдруг лишились собственного веса. Весили чуть не два пуда и вдруг — на тебе, стали как пушинка. Хочешь шагнуть — прыгаешь на несколько метров, хочешь привстать — хлоп! — головой об потолок. Вот это и есть невесомость. Она бывает в космосе. Наши герои, вернувшись оттуда, рассказывают, что это за штука такая. Невесомость продолжалась в течение почти всего их полёта. Те из вас, кто наблюдал по телевизору за полётом космонавтов № 3 и № 4, своими глазами видели, как плавали по кабине потерявшие вес карандаш и тетрадка.
      Все космонавты дружно заявляли, что невесомость — это не страшно, что она не мешает человеку жить и работать, и к ней быстро привыкаешь, но подготовить себя к ней надо. Тогда можно будет спокойно лететь в звёздном корабле, не обращая внимания на то, что всё потеряло свой вес.
      Говорят, что невесомости на земле не бывает. А оказывается, бывает. Только недолго, меньше минуты. Её можно «сделать» искусственно. Что ж, для тренировок и это годится.
      Класс, где приучают космонавтов к невесомости, не на земле, а между небом и землёй. Он в самолёте. Пилот вводит свою машину в «горку» (это такая фигура высшего пилотажа, когда самолёт почти отвесно взмывает вверх), и вот в один из моментов этой фигуры и начинается невесомость. Переход от обычного состояния к невесомости резкий. Сейчас только космонавта прижимало к
      креслу и вдруг отпустило. Ноги сами приподнимаются с пола, все движения легки и свободны. Можно лечь на воздух и так лежать или даже плавать от стены к стене между полом и потолком кабины. Но вот время невесомости заканчивается и к людям вновь возвращается тяжесть. Урок окончен.
      Кроме предмета под названием «невесомость», в классе, расположенном между небом и землёй, преподаётся ещё один не менее важный предмет — «парашют».
      Космонавт обязательно должен быть превосходным парашютистом. Ему предстоит после полёта на космическом корабле приземляться? Предстоит. Ему это может потребоваться, если придётся приземляться на парашюте. К тому же это тренирует волю людей, делает их ещё более смелыми, решительными.
      На первых занятиях — «прыжки» с тумбы. Здесь космонавты просто-напросто изучают, как подвешивается парашют.
      Потом приходит время для настоящих прыжков. Настоящих и в то же время вполне безопасных. Ученики школы прыгают с парашютом, который прикреплён к тросу (сам этот трос протянут между двумя соседними вышками). Они учатся управлять парашютом, заставляя его опускаться то быстрее, то медленнее.
      Теперь можно и с самолёта прыгать. Сначала в хороший солнечный день, в тихую погоду (ни ветерка) — на зелёное поле аэродрома. А чем дальше, тем условия прыжков становятся сложнее. На погоду уж никто и внимания не обращает. Днём и ночью, на воду и на сушу, в ясную пору и в ненастье прыгают и прыгают со своими разноцветными куполами космонавты, которые успели за время учения стать мастерами парашютного дела.
     
      КЛАССЫ «ЖАРЫ», «СТРАТОСФЕРЫ» И ПР.
     
      Есть в школе космонавтов класс «Жары» — ТЕРМОКАМЕРА. В ней будущие космонавты приучаются переносить высокую температуру.
      Казалось бы, к чему это? Во всех радиодонесениях из космоса наши герои постоянно повторяли: «Температура на борту плюс 16 градусов», или «Температура на борту плюс 20 градусов». Во всяком случае, она никогда не опускалась ниже 15 и не поднималась выше 25. Всё это так. Но в то же время каждый космонавт, когда корабль шёл на снижение, видел хоть и красивую, но грозную картину. За круглым окошком полыхали багровые отсветы. Это светилась раскалённая докрасна обшивка корабля, когда он вонзался в воздушную оболочку земли и тёрся о воздух своими боками, как спичка о коробок. Правда, внутри стенки кабины были холодными. Ну, а если бы случилось что-то непредвиденное и в кабине стало жарко? В полёте надо быть готовым к любой неожиданности. Именно на этот маловероятный случай космонавты и проходят тренировки в термокамере. Вот уж где жара так жара! Похлеще, чем в любой бане, в любой парильне. Семь потов сойдёт с космонавтов, пока не кончится очередной сеанс. Но ничего, они народ крепкий!
      Следующий учебный класс «Стратосфера». По-настоящему он зовётся БАРОКАМЕРОЙ. Это очень удобный для подготовки космонавтов класс. Сидя в нём, можно тут же на месте как бы очутиться на разной высоте. И даже в стратосфере.
      Устроено тут всё довольно просто. К барокамере подведены две трубы. По одной подаётся воздух, по другой, наоборот, откачивается. Насосами. Когда космонавт входит в камеру и за ним захлопывается непроницаемая для воздуха дверь, «высота» — 0 метров. А заработал откачивающий воздух — и высота начала увеличиваться. Во всяком случае, дышать стало, как всегда это бывает на большой высоте, трудно. Известное дело: чем выше в небо — тем меньше воздуха, тем, как принято говорить, он разрежённее. Значит, если нарочно устраивать в камере разрежение, какое бывает на разных высотах, можно, сидя в этой камере, «побывать» хоть в стратосфере.
      Желаете 5-километровую высоту? Сядьте на стул и ждите, пока воздух не разредится до такого состояния, какое бывает именно на этой высоте.
      Однако так только сказать легко — 5-километровая высота. Непривычному человеку без кислородной маски дышать там тяжело. Лицо краснеет, пульс становится слишком частым. Может быть и лёгкий обморок. А для тренированного человека такая высота — пустяк. Вот будущих космонавтов и приучают переносить разные высоты. Начинаются тренировки с малых высот, а кончаются, как говорится, «потолком». Но это на всякий случай. А так в кабине космического корабля давление, что называется, «земное».
      А чтобы летать в космосе было ещё безопаснее, капитан звёздного корабля надевает на себя осо-
      бый космический костюм — скафандр. Волшебное платье этот самый скафандр! В нём свой климат, свой воздух, он не пропускает тепла (хоть целый день сиди в холодной воде — не замёрзнешь), и он не тонет.
      И вот, несмотря на то что и кабина и скафандр вполне надёжны, космонавтов на всякий случай приучают и к недостатку кислорода и к низкому давлению. Так надо!
      Класс «Стратосферы» позади. Сейчас пойдёт рассказ о следующем классе школы героев, школы космонавтов.
      Две смежные комнаты. Одна большая, другая маленькая. В большой полно людей. Здесь инженеры, врачи, химики, физики — люди самых разных профессий. А в маленькой всего-навсего один человек — космонавт. И хоть все здесь присутствующие люди вполне взрослые, в комнатах идёт игра. Её участники условились: пусть большая комната будет космосом (вечная мгла, воздуха нет), а маленькая — кабиной космического корабля, островком земли в просторах бездонного неба.
      Здесь почти всё, как на настоящем космическом корабле. Лампы дневного света освещают серебристые стенки, уставленные полками с продуктами, воздух чист, всегда одинаково тепло.
      Космонавт в скафандре и перчатках покоится полулёжа в мягком ворсистом кресле. Нажмёшь рукоятку — спинка кресла откинется, спрятанная подножка выпрямится, получится кровать. Спи, космонавт! Снова нажмёшь на рукоятку — кровать превратится в кресло.
      Итак, здесь идёт игра. Хотя в ней почти всё взаправду. Понарошку только то, что корабль летит и что кругом космос.
      Космонавт занимается своим обычным делом. А из соседней комнаты с помощью приборов определяют поведение всех механизмов, самочувствие космонавта. Если что не так, неисправность обязательно устранят. И уж можно твёрдо сказать, что в настоящем полёте она не повторится. Космонавт здесь ест, спит, «ведёт» корабль строго по курсу, определяет своё местонахождение, поддерживает связь с землёй.
      Даже и говорить не приходится, какая от этой игры большая польза! Здесь проводится репетиция настоящего полёта, космонавт привыкает к кабине настоящего космического корабля.
      ...«Дьявольская карусель», класс «Тишины», классы «Между небом и землёй», «Жары», «Стратосферы». Это всё классы необычные. Но, конечно же, космонавтам много времени приходится проводить и в самых обыкновенных классах, за простыми партами, вернее, учебными столами.
      Прежде чем пуститься в космический полёт, они должны хорошенько изучить каждый винтик, каждый механизм и прибор своего корабля. Они должны знать астрономию и радиодело. Они обязаны познакомиться с профессией штурмана, врача, кинооператора, фотографа...
      Вот какую школу приходится пройти космонавтам, прежде чем взлететь к звёздам.
      Кто хочет быть космонавтом?
     
     
      ГОВОРИТ ШОФЁР: "Посылка для Козочкина"
     
      ФЕДОТ, ДА НЕ ТОТ
     
      В тот день я возвратился в гараж рано. Забарахлил двигатель. Стою я весь в масле, копошусь в карбюраторе моего «ЗИЛа». Тут подходит ко мне какой-то гражданин и говорит:
      — Вы, товарищ, случайно, не Козочкин?
      — Нет, — отвечаю, — не Козочкин.
      — А Козочкин в вашем гараже работает?
      — Работает, только он сейчас в рейсе. Но вообще его машина здесь стоит, рядом с моей.
      — Тогда не передадите ли вы Козочкину посылку? Я еду из деревни, из Смоленской области, и родители Козочкина воспользовались оказией, чтобы послать своему сынку, только что закончившему автошколу, кое-какие вещички.
      — Почему же не передать, можно, оставляйте.
      И незнакомец вручил мне небольшой ящичек.
      До самого конца рабочего дня провозился я с
      двигателем, пока не кончилась смена и один за другим не стали прибывать наши ребята. Приехал и
      Козочкин на своём «МАЗе». Я к нему с посылкой, а он не берёт.
      — Это, — говорит, — не мне. Тут ошибка какая-то. У меня родителей нет, я круглый сирота.
      Словом, Федот, да не тот! Что делать, куда с посылкой деваться? И, главное, на ящичке, кроме фамилии «Козочкин», ничего больше не написано.
      «Ага, думаю, наверное, гражданин гаражом ошибся». Позвонил на соседнюю автобазу. «Есть, — спрашиваю, — у вас Козочкин?» — «Есть», — отвечают. Я обрадовался. А так как на следующий день у меня был выходной, то прямо с утра я повёз посылку адресату.
     
      КОЗОЧКИН С БАНТИКОМ
     
      — Это вам Козочкина с бантиком? — спросил у меня в гараже вахтёр. — Обождите немного, его к начальству вызвали.
      — С каким таким бантиком? Ничего не понимаю.
      И, пока я ждал Козочкина, вахтёр мне рассказал вот что:
      — Всё дело, понимаете, в автопоездах. Слыхали о таких? Автопоезд — это целый состав автомобильных прицепов во главе с сильным тягачом. Между прочим, очень выгодная штука: одним автомобилем
      можно перевезти втрое больше грузов, чем обычно.
      Тут горючее экономится и шофёров меньше требуется.
      Вот наш Козочкин и воюет, чтобы побольше таких автопоездов было. «Ну кому, говорит, в голову придёт прицепить к тепловозу один-единственный вагон? Обязательно вагонов тридцать, сорок, а то и пятьдесят к нему прицепят. Благо, у тепловоза силы хоть отбавляй. А у грузовика разве мало силы? Почему же она зря пропадает, почему такого богатыря заставляют налегке бегать? Безобразие это!» И так он рассердился, что перевязал буксирный (для прицепа) крюк своего грузовика шёлковым розовым бантиком. «До тех пор, говорит, будут с бантиком ходить, пока прицепы не получу! Пусть начальство любуется».
      И что вы думаете, ходил. Поэтому мы его и прозвали «Козочкин с бантиком». Сейчас ему и всем другим нашим ребятам по нескольку вместительных прицепов дали. Поэтому на своём семитонном грузовике каждый из них перевозит теперь за один раз пятьдесят тонн груза. Раньше, бывало, в горячую пору уборки урожая, когда за каких-нибудь два осенних месяца требовалось перевезти тысячи тонн зерна, мы не справлялись с работой. Зато теперь, с прицепами, справляемся.
      А прозвище к Козочкину, хоть он давным-давно снял свой розовый бантик, так навсегда и приклеилось. Да вот и сам он, Козочкин с бантиком, идёт.
      — Посылка? Мне? — удивился Козочкин, который очень торопился к своим прицепам. — Недоразумение. Я коренной горожанин и родственников в деревне — ни в Смоленской, ни в Курской и ни в какой другой области — не имею. На автобазе номер пять тоже есть Козочкин, наверное, эта посылочка ему предназначается. Пока! — и ушёл.
     
      КОЗОЧКИН НА САМОСВАЛЕ
     
      То, что и новый Козочкин не тот, которого я ищу, мне стало ясно с первого взгляда. Передо мной стоял седой человек богатырского сложения.
      — Рад бы вам помочь, да не могу, — сказал он мне. — Посылка адресована явно не мне. Но я знаю одного молодого Козочкина. Тот действительно совсем недавно закончил автошколу. Работает он за городом. Кстати, я как раз сейчас еду на самосвале в том направлении. Подвезти?
      Поехали. Удивительный оказался самосвал у Козочкина. Колёса этой машины раза в два выше моего роста. Нос у неё широкий и тупой. Над крышей кабины нависает стальной козырёк, чтобы предохранить кабину от случайного удара. А груза помещается в кузове ни много, ни мало — 45 тонн. Перед таким гигантом грузовичок, на котором я работаю, что ягнёнок перед быком. А едет тяжеловес довольно быстро.
      В начале пути я всё про себя думал: «Да, не позавидуешь Козочкину. Чтобы с такой махиной справиться, сила нужна недюжинная. Попробуй-ка повернуть двухметровые колёса!»
      Но Козочкин вёл машину без всякого напряжения, так, будто это был «Запорожец». А всё потому, что управлять ему помогают разные механизмы. Они делают не таким трудным поворот руля, включение скоростей и всё прочее.
      — Это ещё что, — говорил мне Козочкин, лихо объезжая стоящую на шоссе «Волгу», — скоро к нам на автобазу грузовичок посильнее прибудет. Шестьдесят тонн шутя поднимает! Кстати, тоже самосвал. Вообще нам в нынешнем году на самосвалы везёт. Получили тут как-то прекрасную машину. Полное название — «Самосвал с предварительным подъёмом кузова». Им железнодорожные вагоны грузить — одно удовольствие. Подъедешь к поезду,
      включишь подъёмный механизм — кузов поднимется на высоту бортов вагона. Включишь другой механизм — кузов опрокинется, и груз очутится в вагоне.
      Или вот ещё одна новинка — автомобиль-самопогрузчик, он же саморазгрузчик. Самый тяжёлый предмет он своей лебёдкой на платформу втянет, а привезёт груз куда надо — этой же лебёдкой его легко на землю спустит.
      Пока мы болтали, я и приехал. Попрощался с Козочкиным, похлопал по саженным колёсам его самосвала, посылку — под мышку и следующего Козочкина искать.
     
      КОЗОЧКИН НА ВЕЗДЕХОДЕ
     
      Козочкина я нашёл на реке. Он там не купался, а ездил на своём автомобиле. Я так заинтересовался плавающим автомобилем, что даже вначале про посылку забыл.
      — Простите, — говорю я Козочкину, когда он подплыл к берегу, — что это вы тут делаете?
      — Разве не видите, испытываю новый1 вездеход.
      Тут вездеход вылез из воды на берег, и я его смог хорошенько разглядеть. Конечно, это был автомобиль, но всё же он смахивал и на лодку. Были у этой машины колёса, были и гребные винты, которые расположились сзади, под кузовом.
      — Как же вы на нём плаваете?
      — А так и плаваю. Кабина закрытая, с печкой. Тепло, хорошо, уютно. Включил мотор — и заскользил по реке. Знай только баранку руля поворачивай. Автомобиль меня беспрекословно слушается. Надо затормозить — включаю задний ход. Лодка на пути — пуговку сигнала нажимаю: «Прочь с дороги, куриные ноги!»
      — Так, понятно, — говорю, — в воде ваша машина как рыба. А на суше? Может она здесь тоже как рыба?
      — Нет, — отвечает Козочкин, — на суше моя машина себя чувствует прекрасно. Она из воды на любой берег вскарабкается. Пусть ил, пусть грязь, пусть косогор — ей всё нипочём. А на ровной дороге вездеход — что хороший бегун. Мчится по гладкому шоссе со скоростью до ста километров в час. А если свернул с шоссе в сторону, где грязь? Ничего, что грязь, ничего, что болото или песок. Взгляните на колёса моей машины. Видите, какие у неё шины толстые. Рисунок на них вон какой выпуклый. Такими шинами автомобиль цепляется за дорогу, как кошка когтями. Прямо из кабины, не вылезая наружу, я могу выпустить из шин сколько надо воздуха или, наоборот, подкачать их. Для этого у меня в запасе баллон со сжатым воз-
      духом. Откроешь кран — и шины как камень. Это очень удобно. Потому что на шоссе хороши твёрдые шины, а в труднопроходимых местах лучше мягкие, они в стороны раздаются и к дороге плотнее прижимаются. Так что неспроста такой автомобиль вездеходом зовут — он и верно, везде пройдёт!
      С этими словами мой Козочкин как даст газ. Машина рванулась с места и, обдав меня голубым дымом, помчалась вперёд.
      — Постойте! — кричу я. — Вы Козочкин?
      — Да, Козочкин, — ответил он и притормозил.
      — Вот вы мне и нужны. Получите посылочку.
      — Какую посылочку?!
      Через несколько минут, с ненавистью глядя на осточертевший ящик, я уже соображал, каким образом буду разыскивать следующего Козочкина.
     
      КОЗОЧКИН-ГОНЩИК
     
      Неделю спустя, опять в свой выходной день, я с посылкой в руках выехал автобусом на 29-й километр Загородного шоссе, где, по имеющимся у меня сведениям, должна была состояться наша встреча со следующим Козочкиным.
      Здесь над широким шоссе висело красное полотнище с надписью ФИНИШ.
      Автомобильные гонки подходили к концу. То и дело раздавались рукоплескания зрителей, расположившихся рядом с шоссе. Это они приветствовали победителей гонок. С оглушительным треском финиш пересекла красная машина. Она распласталась над самой землёй, мчась так стремительно, что казалось, ещё немного, и улетит. При-
      гнувшись к лобовому стеклу, в автомобиле сидел гонщик в белой, круглой как шар, защитной каске.
      Своей формой гоночный автомобиль походил на каплю. У его кузова не было ни одной выступающей части. Разве только колёса слегка выдавались, но и их сверху закрывали крылья округлой формы. От этого ветру, который изо всех сил дул в лоб мчавшейся машины, не удавалось найти ни малейшей зацепочки. Ветер лишь обтекал неровности кузова, скользил по ним, но при всём желании не мог притормозить ход машины.
      Вслед за красной промелькнули машины белые, синие, жёлтые. Это были лучшие советские гоночные автомобили: «Авангард», «Харьков», «Звезда». Все они, прежде чем выйти на старт, прошли тщательную подготовку. И вот теперь в битве за скорость держали экзамен. Экзамен строгий. Ведь гоночные машины — это не просто чемпионы, которые существуют в угоду болельщикам. Каждый из «чемпионов» оказывает громадную услугу всей нашей автомобильной промышленности. Это как бы лаборатории на колёсах. Всё понятно: где, как не во время гонок, машине приходится работать на всю мощь! Тут каждый её винтик держит экзамен на прочность и выносливость. Во время гонки сразу выяснится, точно ли пригнаны друг к другу все детали, хорошо ли они обработаны на заводе, правильна ли их конструкция.
      Многое из того, что придумали создатели гоночных автомобилей и что выдержало проверку на трассе гонок, пригодилось потом для обычных автомобилей.
      Я подошёл к Козочкину как раз в ту минуту, когда он вместе с тренером и конструктором автомобиля открывал капот своей белой машины.
      — Товарищ Козочкин, — робко обратился я к гонщику.
      Но тот был так увлечён разговором, что даже не оглянулся.
      — Придётся поставить двигатель помощнее, — говорил конструктор.
      — Авиационный? — засмеялся Козочкин.
      — Согласен, — отозвался конструктор, — пусть автомобиль будет автомобилем, а не каким-то чудовищем.
      Помните, в 1947 году был установлен мировой рекорд скорости — 634 километра в час, — тогда на чемпионе, на машине «Непир-Рельтен», стоял авиационный двигатель. Да не один, а два. По-моему, такую машину и называть-то автомобилем нельзя. Что в ней от автомобиля? Скорость и мотор — самолётные, мощность — тепловозная, кузов — словно ракета!
      — Товарищ Козочкин! — на этот раз уже погромче позвал я, когда собеседники замолчали. — Тут вам посылочка.
      — Ага, опять меня с Козочкиным из института спутали. И когда только это кончится!
      Опять ушёл я ни с чем.
      ...И откуда столько Козочкиных на меня свалилось?!
      «Довольно! Надоело! — думал я, отправляясь на свидание к новому Козочкину. — Если и на этот раз произойдёт ошибка, брошу злосчастную посылку к его ногам и убегу».
      Нового Козочкина я сразу прозвал «Летающим Козочкиным», потому что он хоть и сидел за чертёжной доской в одной из комнат автомобильного института, но чертил проект невиданного летающего автомобиля.
      Признаться, я даже слова ему не сказал о посылке: мне сразу стало ясно, что инженер Козочкин и шофёр Козочкин — ничего общего друг с другом не имеют. Но посылку я ему всё же под ноги не бросил и убегать не стал. Меня так поразил его летающий автомобиль, что вместо этого я уселся поудобнее и попросил автомобильного инженера Козочкина рассказать о своём детище. Тот охотно выполнил мою просьбу и рассказал вот что:
      — Три года назад, когда наше правительство посетило Венгерскую выставку в Москве, хозяева выставки показали высоким гостям удивительный станок. Он мог легко двигаться над гладкой стальной плитой, как бы повисая в воздухе. Станок скользил по подушке, которую он сам же и создавал. О, это особенная подушка, без наволочек и без пуха. Невидимая подушка! Из-под днища станка вырывались сильные струи воздуха и не давали станку падать, поддерживали его на весу.
      Теперь построено несколько моделей безколесного автомобиля на воздушной подушке, поезда на воздушной подушке, корабля на воздушной подушке. Расчёт простой: слой воздуха, который с силой нагнетается между полом каждого из этих экипажей и дорогой, гораздо лучше, чем колёса, будет поддерживать экипаж и позволит ему развить невиданную скорость. А как же двигатель? И двигатель поставят не простой, а реактивный.
      Вот и я вместе со своими товарищами получил задание построить такой автомобиль на воздушной подушке.
      Наш автомобиль будет скользить над самой дорогой. Мы хотим, чтобы он мог ехать по болоту, по песку, по грязи, по тонкому льду и даже по воде. Удастся ли нам это? Посмотрим. Наверное, сначала не удастся. Но разве бывало когда-нибудь так, чтобы победа к изобретателям приходила без борьбы, без поисков? Будем бороться, станем искать. Зато, когда новая машина родится, она принесёт много пользы. С ней не сможет потягаться ни один современный вездеход. Летающий над самой землёй автомобиль с распростёртыми объятиями примут наши целинники, геологи, исследующие тундру, путешественники, пересекающие жаркую пустыню, лесорубы, которые валят вековые деревья в густой чаще. Словом, все те, кому постоянно приходится ездить по бездорожью.
      Как-то один журнал удивил меня сообщением о том, что, дескать, автомобиль на воздушной подушке сможет прыгать через препятствия. Вот это уже чистой воды выдумка. «Рождённый ползать, летать не может!» Да, по правде говоря, ни к чему автомобилю тягаться с вертолётами да с самолётами. Пусть уж себе сами в небе летают, а автомобилю хватит дел и на земле.
      ...Этими словами Летающий Козочкин закончил свой рассказ. Я поблагодарил его и, тяжело вздохнув, отправился домой. Шёл и думал: «Ох-хо-хо! Совсем Козочкины одолели. Бывает же такое!»
      Но, признаться, о том, что произошло, я ни капельки не жалел. Всё же не зря пришлось мне носиться с посылкой из гаража в гараж, с шоссе в институт. Разве удалось бы мне узнать столько интересного, не сведи меня судьба с однофамильцами Козочкиными? Одно плохо: до сих пор не знаю, куда посылку девать. А ведь в ней яблоки.
      Может, вы, ребята, меня выручите и съедите яблоки за здоровье всех на свете Козочкиных?
      Не стесняйтесь, угощайтесь!
     
     
      ГОВОРИТ ЭНЕРГЕТИК: "О чём поют провода"
     
      У НОГ ВЕЛИКАНА
     
      Через необъятные просторы нашей Родины, через её луга и пашни, холмы и равнины, реки и озёра вереницей шагают великаны. Гордо вскинув голову, широко расставив стальные ноги, несут они в растопыренных руках провода. Подойдёшь к великану поближе, услышишь его задумчивый, тихий, не по росту, голос. Видно, скучно бедняге одному среди чистого поля, вот он с соседями и переговаривается.
      Люблю я стоять возле ног великана и слушать, как ветер перебирает струны проводов. Каждый раз эта музыка навевает какие-нибудь воспоминания, связанные с моей профессией. А по профессии я энергетик. Что ж удивительного, что и воспоминания музыка проводов мне навевает «электрическо-энергетические»!
      Вот о чём я однажды вспоминал, стоя возле стального великана и слушая песенку проводов.
      Какая моя профессия, я с самого начала сказал. Я — Энергетик. А точнее — дежурный инженер на электростанции. В моём подчинении три такие электростанции, три ГЭС. Сам я.вон где, а мои подопечные — вон где, на расстоянии нескольких десятков километров. Но, скажу сразу, это не мешает мне каждую минуту знать до тонкостей, до мельчайших подробностей о том, что происходит на каждой из станций. Чуть где какой непорядок, сразу раздастся тревожный звон, красная лампочка зажжётся на моём пульте. Да и телефон всегда к моим услугам. Только снимешь трубку, тотчас обо всех новостях услышишь. Приятный, хорошо мне знакомый баритон любезно сообщит:
      «Говорит станция № 1. Уровень воды перед плотиной такой-то, нагрузка такая-то, количество оборотов колеса турбины такое-то, не работает агрегат № 2».
      Потом я набираю другой номер и принимаю рапорт со второй станции, потом — с третьей.
      По нескольку раз на день беседую я с моими подчинёнными. Так было и во время моего сегодняшнего дежурства. Причём как раз сегодня произошла одна забавная история.
      Принимаю я очередной рапорт с первой станции. А тут рядом со мной оказался молодой парнишка, который только-только поступил к нам работать монтёром. Когда я повесил трубку, он этак робко спрашивает:
      — Николай Николаич, как зовут того дежурного, который на первой станции работает?
      — Николай Николаич, — отвечаю я, и самого смех разбирает.
      — Ваш тёзка, значит! Так-так. А того, который на второй?
      — И он Николай Николаич.
      — Да? А на третьей?
      — И там сидит возле телефона Николай Николаич!
      Тут мой парень совсем растерялся. Не знает, то ли я это всерьёз, то ли в шутку.
      Ну я, конечно, не стал его дольше мучить и объяснил секрет четырёх Николаев Николаевичей.
      — На самоМ-то деле, мой милый, есть у нас только один Николай Николаич: я сам.
      — Ас кем же вы тогда по телефону говорите? — удивился паренёк.
      — Сам с собой!..
      Тут я всё ему и объяснил. Ведь все три мои электростанции — автоматические. Они без людей работают, на замок заперты. На каждой из них стоят приборы, которые за всем сами следят. Вот, скажем, авторегулятор. Он в запруде перед самой плотиной спрятан. Это такой поплавок. Чем выше или чем ниже уровень воды в запруде, тем выше поднимается или, наоборот, тем ниже опускается поплавок. Будет совсем высоким или совсем низким — обязательно включится маленький электромотор. Он заработает и заставит повернуться в нужную сторону лопатки турбины (по ним вода как раз и бьёт). Поэтому колесо турбины, как бы вода на её лопатки ни напирала — сильно или слабо, — всегда с одной и той же скоростью крутится.
      Другой прибор — автоматический привратник. Он затворы плотины (ворота для воды), когда надо, открывает, когда надо, закрывает. Открывает ворота, если воды стало мало, закрывает, если её чересчур много скопилось перед плотиной.
      Но контролирую эти приборы я сам. На трёх моих электростанциях стоит по магнитофону. Это такие звукозаписывающие аппараты. На их плёнке заранее записано 20 команд и 40 сигналов. Когда я звоню, то слышу по телефону одну из этих команд. Вот и вся хитрость.
      Теперь только остаётся объяснить, почему эти автоматы говорят моим голосом.
      Да потому, что именно я, когда станции готовились к пуску, наговорил на плёнки трёх магнитофонов все команды.
      Наши техники нашли, что мой голос для этого самый подходящий.
      С тех самых пор все станции и забасили голосом Николая Николаевича. И надо отметить, что сообщают они только правду. За 10 лет работы ни разу не ошиблись.
      Был однажды такой случай. Пошёл как-то мастер на одну из моих станций, открыл ключом двери (ведь автоматические электростанции на замке) и стал смотреть, всё ли там в порядке. Через некоторое время мне докладывает:
      — Товарищ инженер, агрегат номер два вышел из строя!
      «Не может быть, — думаю, — автомат же мне только-только доложил, что всё хорошо. Проверим». Поднял телефонную трубку, опять справился у автомата, и опять он сообщил моим голосом, что станция работает нормально.
      — Вася, — попросил я у мастера, — посмотри ещё раз, не ошибся ли ты.
      Через пять минут Вася сообщает виноватым голосом:
      — Николай Николаич, ошибка вышла, все агрегаты на ходу!
      — То-то, — говорю, — я в моих Николаях Николаичах как в себе самом уверен — они «парни» надёжные, никогда не обманут!
     
      ГЭС ИЛИ ТЭЦ?
     
      Что такое ГЭС, я уже рассказывал. Это сокращённо — Гидроэлектростанция.
      А что такое ТЭЦ?
      Это сокращённо — ТеплоЭлектроЦентраль. Слово «тепло» говорит о самом главном, о том, что ток здесь добывают с помощью тепла. Сжигают в топке уголь, или торф, или ещё какое-нибудь топливо. От этого вода в котле кипит. Получается пар. Его гонят по трубе к турбине. Тут пар принимается за работу: давай колесо турбины вертеть. А уж колесо турбины заставляет вовсю трудиться машину, которая вырабатывает электрический ток.
      Однажды из-за этой ТЭЦ (я сам тому живой свидетель) два почтенных человека чуть не подрались словно мальчишки.
      Беседовали они между собой о разных электростанциях. Сначала всё было тихо-мирно. Но, когда зашёл разговор о том, какие электростанции нам строить в первую очередь, чтобы быстрее создать у нас изобилие электричества, вспыхнул яростный спор. Один кричит «ГЭС», другой — «ТЭЦ».
      Потом всё же опомнились, перестали горячиться, и каждый решил спокойно доказать другому свою правоту.
      — Сейчас объясню, почему ГЭС лучше, — начал один. — Скажу коротко: вода в реке бесплатная, электричество получается дешёвое — две копейки за киловатт. А у тебя, на тепловой станции,
      топливо тратится, которое денег стоит. Поэтому на ТЭЦ каждый киловатт обходится в четыре раза дороже — восемь копеек. Так какая станция выгодней? То-то же! Арифметика, брат, наука точная, её не переспоришь.
      — Вот именно, точная, — сказал второй. — А ты в своей арифметической задачке пропустил одно важное условие. И ответ у тебя получился неверный.
      — Это что же такое я пропустил?
      — А то, что построить ГЭС намного труднее, что обходится она намного дороже. В самом деле, ведь тут надо не только здание станции соорудить, требуется ещё реку оседлать: строить перемычку, под её защитой возводить в воде железобетонную
      у Год и один день плотину. Сколько надо земли вынуть, сколько бетона уложить! Если подсчитать и эти расходы, то цена одного киловатта намного возрастёт. И ещё нельзя забывать, что строительство ГЭС тянется вдвое дольше, чем строительство ТЭЦ. Там пять, иногда даже десять лет, здесь — года три-четыре. А нам каждый сэкономленный год важен.
      Да что спорить, когда даже в нашем семилетием плане прямо записано: построить сто электростанций, из них — восемьдесят тепловых и только двадцать ГЭС.
      На том спор и верно кончился. После всего сказанного защитнику ГЭС пришлось замолчать.
      Но я ещё хочу добавить вот что.
      Тепловые станции дадут нам не только вдоволь электрического тока, они снабдят нас и теплом. Отработанным, но всё ещё горячим паром там нагреют воду и по трубам пустят её в квартиры соседних домов. День и ночь ТЭЦ будут слать нам свой привет в виде жара батарей отопления и яркого света электрических ламп.
      Для новых ТЭЦ мы строим новые турбины, каждая из которых может заменить все турбины Днепрогэса. Паровой котёл для этакой громадины — ростом с 15-этажный дом.
      И в огромном машинном зале станции, и в её котельной встретишь самое большее одного-двух рабочих. Людей тут мало потому, что всё делают машины. Есть здесь, скажем, машины-кочегары. Они сами подбрасывают уголь в топки как раз тогда, когда это нужно. Есть приборы, которые уменьшают или увеличивают порции воздуха для топок и порции воды для котлов...
      Прямо не электростанция, а настоящий завод электричества, настоящая фабрика тепла!
     
      ВЕТРОЛОВЫ
     
      Слышал я, как разговорились двое. Одному из них было лет десять, другому — все тридцать. Один — школьник, другой — инженер.
      — У вас какая работа? — спросил школьник. — Вы дома строите или машины изобретаете?
      — Да как тебе сказать... — ответил инженер. — Работа у меня не совсем обычная: гоняюсь за ветром в поле.
      — Вы ветрогон, значит?
      — Нет, — засмеялся инженер. — Ветрогон — это бездельник. А я делом, да ещё каким важным, занят. Вот если бы ты назвал меня «ветролов», я бы не стал возражать. Я и верно ветер в поле ловлю и заставляю этого извечного бездельника трудиться на пользу людям.
      Настоящее название профессии этого человека — ветроэнергетик.
      Уж с давних времён люди старались запрячь ветер. Первыми сачками, в которых он запутался, были паруса. Увидел ветер, что в ловушку попал, как рванёт что есть силы! Вот корабль и понёсся по волнам.
      Была и другая ловушка — мельница. Налетит, бывало, ветер на её крылья и давай их вертеть. Мельница крыльями машет, от этого жернова вертятся и размалывают попавшее между ними зерно.
      Сотни парусников бороздили моря и океаны, тысячи крылатых мельниц мололи муку в деревнях и сёлах.
      А сейчас парусные корабли и ветряные мельницы не в почёте. Им пришли на смену пароходы, теплоходы, водяные и электрические мельницы.
      Зато у ветра появились новые заботы. Ветроэнергетики научили его качать из глубоких колодцев воду, осушать болота, орошать поля, приводить в ход станки и машины в мастерских и, главное, — добывать электрический ток.
      В степях, в пустынях, высоко в горах, в Арктике и Антарктике, где нет ни топлива для тепловых электростанций, ни рек для гидростанций, но где зато вовсю разгуливает ветер, лучше всего строить ветроэлектрические станции, сокращённо — ВЭС. Это такие высоченные башни с могучими крыльями. Ветер дует — крылья вертятся. А от крыльев вращается вал такой машины, которая вырабатывает электрический ток.
      У ветра характер «ветреный», переменчивый. Сейчас он больше чем надо старается, через минуту вовсе бездельничает. В дни затишья ветряки крылом не шелохнут. Что же, выходит, тогда без света сидеть?.
      Ничуть не бывало. Работники ветростанции — люди запасливые. Они приберегают энергию ветра с давней поры и прячут её в кладовки. Каждая такая кладовка называется аккумулятором. Там хранится энергия силача-ветра, да только сначала превращённая в электричество.
      В ветреные дни кладовки заполняются, во время затишья отдают свой запас. Так что хоть ветряк порой и бездельничает, но электрический ток он даёт бесперебойно. Не успеет запас электричества в кладовках-аккумуляторах иссякнуть, глядишь — опять подул ветер, вновь заработал ветряк, пошёл махать руками. И через некоторое время кладовки снова полны до краёв.
      Раньше каждая ловушка ветра вместе со своими кладовками работала сама по себе. Зато теперь несколько соседок-ветроловок объединяются и помогают друг другу. 12 сестёр-ветроловок дружно работают в Казахстане. Строят целую цепочку связанных между собой ветроловок и в горах Армении.
      Есть там вершина, где всегда свирепствуют сильные ветры, ни на минуту не перестают. Самое что ни есть подходящее место для строительства ветростанции!
      Но в округе имеется немало уже давно действующих колхозных ВЭС. Вот их всех и соединяют друг с другом да с их высокогорной сестрой проводами. Теперь уж можно быть спокойным: ни один колхоз в том районе никогда не будет знать недостатка в электричестве. Расположены они друг от друга довольно далеко, и в каком-нибудь обязательно дует ветер. А раз работает ВЭС хоть в одном колхозе района, значит, будет ток повсюду.
     
      ЗАПОВЕДНИК СОЛНЕЧНЫХ ЗАЙЧИКОВ
     
      Однажды мне посчастливилось посетить один заповедник. Нет, в нём живут не зубры и не олени, не слоны и не жирафы, не бобры и не лисицы, а зайчики. Да какие! Солнечные! Нашлась, оказывается, управа и на этих шустрых бездельников. Их поймали и обучили разным ремёслам.
      В общем, в этом южном краю люди заставляют трудиться даровую энергию солнца.
      Уж давно подсчитано, что если бы удалось поймать и заставить работать хотя бы десятую часть солнечных лучей лишь Туркмении, то можно было бы получить столько электричества, сколько сейчас добывают все страны мира, вместе взятые. Правда, до этого ещё далеко, но всё же охота за солнечными зайчиками уже началась. Об использовании солнечной энергии говорится даже в Программе нашей Партии.
      Охотимся мы на солнечных зайчиков с помощью ловушек. Одна из них называется «горячий ящик». Он деревянный, с покатой стеклянной крышей. Внутри чёрная обшивка. Солнечные лучи проходят через стекло и, как вода в губку, впитываются в чёрное дно. (Недаром нам летом в тёмной одежде жарко.) Теперь понятно, почему ящик горячим называется? Его нагревает солнце. Но по дну ящика проложены трубы с водой. Значит, и вода греется. У нас уже много таких вот солнечных душей, кухонь, сушилок для овощей.
      Хорош «горячий ящик», но есть ловушка и понадёжнее. Это большое вогнутое зеркало. Оно собирает солнечные лучи в пучок. Такой зайчище даже металл плавит. Ещё бы, его температура больше 3 тысяч градусов! Вот к зеркальной чаше подходит человек в чёрных очках. В его руках, защищённых брезентовыми рукавицами, две металлические полосы. Приложив полосы друг к другу, мастер подносит их перекрещенными, точно шпаги, к центру зеркальной чаши. Несколько секунд — и полосы крепко приварены одна к другой. Солнечная сварка!
      В Ташкенте есть станция, которая снабжает паром консервную фабрику. Солнечная котельная!
      Добывает горячее солнце и холод. Солнечный холодильник! Даже как-то не вяжутся между собой эти два слова. Но солнечный холодильник не выдумка. Тут солнце нагревает сосуд с особой химической жидкостью. Когда эта жидкость испаряется, она жадно поглощает тепло из окружающего воздуха. Поэтому в солнечном холодильнике даже в сорокаградусную жару морозец.
      Есть теперь и солнечные больницы, где зайчики лечат людей, и солнечные кипятильники, и солнечные опреснители для воды, которые превращают горько-солёную морскую воду в питьевую. Интересно смотреть на «солнечную» часть опреснителя. Это огромная, десятиметровой ширины зеркальная чаша. Кажется, будто она сошла со страниц научно-фантастического романа. Как гигантский цветок, чаша держится на массивном стальном стержне. «Цветок» и впрямь, точно подсолнух, подставляет свою сверкающую голову под лучи солнца. Удаётся это зеркальному подсолнуху потому, что у него есть аппарат, следящий за солнцем. Только светило чуть передвинулось по небосклону, сразу включается моторчик, и голова диковинного цветка вновь его «догоняет».
      Все эти солнечные машины уже много лет работают в наших южных краях.
      А вот то, чего ещё пока нет, но что скоро появится.
      Все читали книжку про королевство кривых зеркал. А у нас в Армении, близ озера Айгерлич, возникнет в недалёком будущем настоящее королевство вогнутых зеркал.
      Это будет огромный, словно гигантская цирковая арена, круг. На арене 23 кольца рельсов. Первое кольцо, крайнее, — самое большое, внутри него кольцо поменьше, потом ещё меньше, наконец, ближе к центру арены, — самое маленькое. В середине арены, упираясь шпилем в небо, торчит башня высотой с десятиэтажный дом, и на её вершине примостился большущий котёл.
      Ходит солнце по небосводу, а за ним вдогонку от зари до зари едут по 23-м кольцевым железным дорогам зеркала. Тысячи солнечных зайчиков, словно жаркие языки пламени, лижут бока котла. Вот вода в нём и кипит. А пар на электростанции турбины вертит.
      Довольно вам, солнечные зайчишки, бездельничать. Принимайтесь-ка за работу!
     
      ПОДАРОК МОРСКОГО ЦАРЯ
     
      Расскажу я вам историю, которую начну со сказки.
      В глубоководном царстве, в морском государстве жил-был царь Нептун I.
      Однажды утром проснулся царь не в духе. Даже любимое блюдо — зажаренная в сухарях морская капуста показалась ему пресной, китовое молоко прокисшим, а газета «Голос морской волны», которую он, как всегда, читал за завтраком, — скучной.
      Однако совершенно неожиданно царь сказал «Ого!» и впился глазами в газету. Это ему попалась корреспонденция Золотой Рыбки. В небольшой заметке говорилось о странном оживлении, наблюдавшемся последние дни на одном из дотоле пустынных берегов Кольского полуострова. По мнению наблюдательного корреспондента, люди пбно ведут на этом участке Белого моря подготовку к каким-то грандиозным работам. Но к каким именно — оставалось загадкой.
      «Может, они море хотят иссушить!» — испугался морской царь.
      И, прочтя сообщение до конца, он срочно вызвал двоих лазутчиков и министра кораблекрушений. Лазутчиков он послал обо всём разведать, а министру поручил, на всякий случай, мешать людям: топить подплывающие сюда корабли. Вскоре вернулись лазутчики и сообщили следующее.
      Оказывается, на берегу будет сооружаться электростанция, которая снабдит электричеством все прибрежные районы. Ток здесь станут добывать волны морские.
      Тут морской царь успокоился и сказал своим подданным:
      — Ну, раз морю опасность не грозит, пускай себе строят что хотят.
      И на радостях Нептун I даже отдал распоряжение своему Главному Водокруту в виде подарка всегда обрушивать на этот берег волны посильней.
      — Пусть людям помогают, — сказал морской царь, — не жалко!
      ...Сказка сказкой. Но есть в ней и правда. Это про морскую электростанцию и про подарок Нептуна. Волны тут и в самом деле всегда могучие — семиметровой вышины.
      Все знают — неспокойны моря и океаны. Катятся по их бесконечным просторам огромные волны. Водяные валы то бьют о берег (это в часы прилива), то, наоборот, отступают в глубь моря (когда приходит время отлива).
      С древности замечали люди богатырскую силу приливной волны. Но, кроме вреда, эта сила ничего не давала. Порой разбушевавшаяся стихия сметала с лица земли целые острова. А в наши дни и её решили приручить. К 1964 году даст ток первая в Советском Союзе приливная ГЭС. Она вырастет на побережье Кольского полуострова (помните корреспонденцию Золотой Рыбки?), где Белое море, вернее, его бухта, под названием Губа Кислая, образует узкий трехсотметровый проток, горло, оканчивающееся широким водоёмом. Вот это-то узкое горло среди скал мы и перехватим плотиной, внутри которой разместится сама электростанция со всеми её машинами. Семиметровые приливные волны хлынут в отверстия плотины, обрушатся на турбинные колёса и, отдав им свою силу, успокоенные, заполнят водоём.
      Пройдёт несколько часов. Начнётся отлив. Вода устремится в обратный путь. Стремясь вырваться на морской простор, она опять с силой накинется на колёса турбин.
      Ток и потечёт по проводам. И так — круглые сутки, зимой и летом. Благо, Нептун ни на минуту не перестаёт гонять по морю волны.
     
      ГЛАВНЫЙ ШТАБ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
     
      В тот день, когда наша столица встречала ге-роя-космонавта Германа Титова, на Волжской ГЭС потребовалось дополнительно включить сразу три машины, дающие ток.
      Правда, непонятно, что общего между встречей героя и работой электростанции? А всё очень просто. Миллионы людей пожелали своими глазами увидеть радостное событие и одновременно включили телевизоры. Сразу расход электроэнергии увеличился. Пришлось его восполнять.
      Летним солнечным днём нашла на город грозовая туча — опять стало больше электроэнергии тратиться: повсюду свет включили. Внезапно, наперекор сообщению института прогнозов, потеплело — и это событие тоже вмешалось в работу электриков: погасли электроплитки, электрокамины. Образовался избыток электроэнергии.
      День сменился ночью, зима передала эстафетную палочку лету, изменилась погода, зажглись огни новых домов, стал на ремонт завод, начался интересный футбольный матч — всё это сразу отражается на работе электростанций. Поэтому и понадобился человек, который бы управлял ими.
      Этот хозяин всех электростанций носит имя ДИСПЕТЧЕР. Он всегда на своём посту в ГЛАВНОМ ШТАБЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА. От диспетчера во многом зависит, сколько угля выдадут на-гора шахты, сколько нефти выкачают промыслы, сколько машин построят заводы.
      Как и всякий штаб, штаб электричества связан со всеми своими подразделениями. Он объединяет почти половину электростанций Советского Союза в семью, где каждый помогает и выручает друг друга. Эта большая семья, которая с каждым годом всё растёт и растёт, носит общую фамилию ЕЭС, что значит «Единая Энергетическая Система».
      Рабочий день диспетчера ЕЭС в разгаре. Вместе с двумя своими помощниками он сидит за длинным столом. Здесь полно приборов. Одни позволяют диспетчеру в любую минуту связаться с какой угодно электростанцией, чтобы выслушать рапорт дежурного или отдать ему распоряжение. Другие тревожным звонком или миганием сигнальной лампочки сообщают ему о неполадках. Третьи помогают на расстоянии управлять машинами электростанций. Четвёртые остриём трепетной стрелки показывают, где сколько электричества вырабатывается и тратится.
      Ни один штаб не обходится без карты. Есть она и в штабе электричества. И ещё какая — во всю стену! Прямо против рабочего места диспетчера. Это карта-схема сотен тепловых и гидроэлектростанций Единой Энергетической Системы. Только взглянешь на неё — сразу увидишь всё, что происходит в огромном хозяйстве ЕЭС. Большие круги на карте — это семьи районных электростанций, прямоугольники — волжские гидроэлектростанции имени В. И. Ленина и имени XXII съезда КПСС. То там, то здесь вспыхивают зелёные и красные кружки. Каждым таким цветным глазком обозначена одна какая-нибудь машина электростанции. Зелёным — действующая, дающая в эту минуту ток, красным — та, которая сейчас временно отдыхает или находится в ремонте. От
      кружков и прямоугольников, словно кровеносные сосуды к сердцу, тянутся к Москве разноцветные полоски. Это линии электропередач, двойники тех, что пролегли на многие сотни километров по просторам страны. Видно, как протянули друг другу длинные руки проводов электростанции Урала, Волги, Центра, Юга. Это значит, что приказы начальника штаба электричества беспрекословно выполняются его подчинёнными на тысячекилометровом пространстве — от границы с Сибирью до Чёрного моря.
      А скоро, к концу Семилетки, новые линии электропередач присоединят к единой семье электростанций Северо-Запад и Запад нашей страны — ГЭС и ТЭЦ Ленинграда, Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии. Потом внесёт свой вклад в общее дело Сибирь. Тогда воле диспетчера будут послушны и сибирские гиганты — Иркутская, Братская, Красноярская, Новосибирская ГЭС. Подключатся к ЕЭС Закавказские и Среднеазиатские республики. Словом, наступит время, когда все электростанции Советского Союза будут подчинены единому штабу управления и станут помогать друг другу.
      В чём помогать? Сейчас расскажу.
      Огромна наша страна. На Дальнем Востоке уже новый день наступил, ребята в школу идут, взрослые — на работу, а в Москве ещё со вчерашним днём не распрощались. Там вечер, все отдыхают, и листок календаря показывает прошедшее для дальневосточников число. Где стемнело, там, известно, электричества больше требуется. Горят в домах тысячи лампочек, сияют ярким светом огни бесчисленных витрин и фонарей на улицах, повсюду пылают разноцветные рекламы. Электростанции из сил выбиваются.
      Зато там, где день, тока тратится намного меньше и электростанции работают с прохладцей.
      Так почему бы тому, у кого в эту минуту передышка, не помочь своим собратьям, у которых дел по горло? Обязательно надо помочь.
      Вот тут-то диспетчер и соображает:
      «Ага, в Москве день в разгаре, значит, на Урале сейчас сумерки. Ведь разница во времени составляет между ними 2 часа. Что ж, поможем Уралу!»
      Диспетчер поворачивает один, другой, третий ключ на своём пульте управления, и электрические потоки, меняя направление, начинают течь от Центра на Восток.
      Но вот в Москве настало самое «электрическое» время: опустился вечер.
      «Теперь пусть уральцы москвичей выручат, — говорит про себя диспетчер, — им сейчас всё равно много свету не нужно, они спать ложатся».
      И, послушная движению руки, электрическая река вновь меняет своё течение.
      ...Именно так и станут дружить между собой все до единой электростанции страны — водяные и тепловые, атомные и приливные, солнечные и ветряные.
      Поэтому всегда и повсюду будет у нас вдоволь электрического тока.
     
     
      ГОВОРИТ НЕФТЯНИК: "Гости из-под земли"
     
      ОХОТНИКИ ЗА КЛАДАМИ
     
      — Читали? Сегодня газеты сообщают, что в Сибири нашли клад. Правда, интересно? А вдруг тут какая-нибудь тайна, вдруг зарытыми оказались золотые монеты, драгоценные камни или старинные кинжалы да пистолеты с резными рукоятями!
      Но в газетах говорится вовсе не о монетах и не о кинжалах. В небольшой заметке сказано, что в Сибири обнаружена... нефть.
      «Подумаешь, нефть», — скажут некоторые.
      И напрасно! Нефть — самый настоящий бесценный клад, почище золота. По сравнению с ней монетки, да колечки, да кинжалы с украшениями — просто безделушки. Без них обойтись можно. А нефть всей стране, каждому человеку нужна. Автомобили, самолёты, теплоходы, подводные лодки, тракторы, если в них не залить горючего, добытого из нефти, с места не сдвинутся. Без нефти остановятся станки и машины, их нечем будет смазывать — машинное масло добывают же из нефти. Сталь варят в мартеновских печах. А плавит её жар горящего мазута, опять-таки добытого из нефти. Случись кому заболеть — нефть вылечит. Из неё ведь делают многие лекарства. Если бы не нефть, то и но умыться бы как следует: она есть в мыле. Калоши и непромокаемые плащи, духи и вазелин, краски и небьющееся стекло и ещё много-много всяких вещей приготовляют из нефти. Без неё даже спичку не зажжёшь.
      Вот почему нефть называют кладом. Только обычный клад прячут люди, а этот схоронен в земле самой природой. Обычный клад находят невзначай, а этот ищут нарочно.
      Иногда нефть перестаёт играть с людьми в прятки и сама выходит, просачивается из глубин на белый свет. Но мы не ждём, пока она сама объявится: «Вот я где!» — а отправляем в путь опытных охотников за подземными кладами — геологов. Они сами выбирают подходящий район, где может прятаться клад, и говорят: вот здесь мы будем искать нефть! И они её находят.
      Конечно, ничего у геологов не вышло, если бы не чуткие приборы, которые им помогают. Один из них называется «крутильные весы».
      Вот весы так весы: на расстоянии чувствуют тяжесть! А посмотреть — ничего особенного: небольшое коромыслице на нитке. К одному из плечиков коромыслица привешен грузик. Он чует подземные клады. Если на глубине прячется что-нибудь тяжёлое — ну железо, например, — грузик вместе с коромыслицем опустится, а связанный с ним самопишущий прибор начертит на бумажной ленте выпуклую линию. Если же грузик почувст-
      вует лёгкую породу — песок или известняк, — он, словно от радости, сразу вверх подскочит. На бумажной ленте тогда прочертится вогнутая линия.
      Охотники за нефтью бывают очень рады, когда увидят вогнутую линию: в лёгкой пористой породе чаще прячется нефть. Но геологи одной ищейке не доверяют, другую на след пускают.
      Новая ищейка — сейсмограф. Выходя в поле с этим прибором, геологи взрывчатку не забывают прихватить. И целый день по всей округе раздаются взрывы. Сейсмограф очень чуткий прибор. Если где-то на другом конце земного шара произошло землетрясение, он обязательно уловит его по колебаниям почвы. Вот геологи и устраивают маленькие землетрясения. Взрывы гремят в разных направлениях от автобуса, где навострил уши
      сейсмограф, но обязательно на одном и том же расстоянии от него. Значит, известия о взрывах — толчки — должны приходить сюда в одно и то же время. А они прибегают в разное время.
      Это потому, что хоть они и проходят одинаковый путь, да дорога у всех разная. Толчок от одного взрыва встречает плотные породы и приходит быстро. (Плотные породы для него что гладкое шоссе.) Толчок от другого взрыва наталкивается на породы рыхлые: на песок, глину. А это всё равно, что разбитая просёлочная дорога. Движение по ней идёт медленно. Геологи следят, с какой скоростью прибегают к прибору толчки от каждого взрыва, и определяют, какие породы встретились им на пути. А это подсказывает, где может прятаться нефть, а где нет.
      Если и очередь маленьких землетрясений подтвердила сообщение первой ищейки, то на след пускают ещё одну ищейку — электрический ток. Вот когда и он присоединится к мнению своих коллег, тогда геологи определяют точный адрес нефти и говорят: «Вот где надо бурить землю, вот где прячется клад!»
     
      ТУРБИНА+БУР=ТУРБОБУР, ИЛИ МИСТЕР О’КОННОР ГОВОРИТ: «О’КЭЙ!»
     
      Как чаще всего выкапывают клад?
      Роют землю лопатой и вдруг наталкиваются на что-то твёрдое: на трухлявый ящичек или глиняный горшок. Смотрят — там золото.
      С природным кладом, с нефтью не так. Лопата тут не поможет. Разве можно прорыть этим нехитрым орудием двухкилометровый, а то и пятикило-
      метровый колодец? Нельзя. А прорыть надо. Что же делать? Только одно — не рыть, а бурить прямо с поверхности земли.
      Нефтяники-бурильщики так и поступают.
      Все знают: где виднеется деревянный журавль на одной ноге, там колодец. Ну, а где ажурная нефтяная вышка, там, значит, бурят нефтяную скважину.
      Дыру сверлят в земле глубокую, поэтому сверло должно быть длинное. По пути встречаются породы твердокаменные, поэтому сверло должно быть крепким.
      Что бы вы сказали, если бы вам предложили копать землю двухпудовой лопатой?
      Уверен, что ничего хорошего от вас бы не услышали. Попробуй подними этакую лопатищу! Сразу все силы потратишь. И с бурением иногда так получается. Чтобы сверло работало, мотор наверху должен вращать «рукоять» подземного сверла. А она состоит из десятков и даже сотен тяжёлых чугунных труб. Попробуй-ка провернуть такую махину! Мотор больше половины своих сил на это потратит. К тому же трубы обрываются, портятся. Их приходится то и знай поднимать из-под земли и обратно опускать. Иначе не
      сменишь негодное сверло на новое, острое на затупившееся. А трубы стоят дорого. Тогда нефтяники схитрили. Они взяли и опустили электрический мотор под землю, к сверлу.
      Так получилась совсем новая машина — электробур.
      Теперь трубы не вертятся и, значит, не портятся.
      И ещё одну машину придумали советские инженеры, чтобы пробиться к подземному складу. Она называется ТУРБОБУР. Мотор у неё не паровой, не электрический и не бензиновый. ГЛИНОРАСТВОРНЫЙ — вот какой. Его приводит в ход глиняный раствор. Тот самый, что течёт по трубам сверху и обмазывает скважину, цементирует её, чтобы не осыпалась.
      Турбобур = турбина + бур.
      Турбина есть на электростанциях. Вода с силой бьёт по лопаткам её колеса и заставляет колесо кружиться.
      А здесь стоит небольшая подземная турбинка. По её лопаткам бьёт сильная струя глиняного раствора.
      Вертится колесо турбинки, вертится и сверло. За 1 месяц пробуривает турбобур скважину, над которой без него пришлось бы трудиться три четверти года.
      И не только тем хорош турбобур, что бурить им быстро и выгодно. Есть у него и другое преимущество.
      Вот у нас с вами всё получилось так легко, так складно: нефть геологи нашли в чистом поле, ничто не мешает им работать...
      А ведь бывает по-другому. Бывает, нефть прячется там, где вышку не поставишь: под домами,
      под заводами, под топкими болотами. Вот задача! Завод и дома сносить или от находки отказаться?
      Если по прямой дороге не проехать, пользуются окольной. Так и здесь. Прокладывают к нефти окольную дорогу. Ставят вышку в стороне от завода (или от болота) и от неё бурят к нефти наклонную скважину, изогнутую. Вот где ТУРБОБУР незаменим! Когда колонна из труб не вращается, её гораздо легче направить к нефти и при этом не промахнуться.
      Хорошая машина. Во всём мире её знают и у нас покупают. Как-то раз за турбобуром пожаловал к нам в страну гость из США. Мистер О’Коннор был одним из хозяев крупной американской фирмы, которая занимается бурением нефтяных скважин.
      — Простите, — сказал мистер, — но, прежде чем заключить сделку, я хотел бы посмотреть, как работают ваши турбобуры.
      — Пожалуйста, — ответили ему, — милости просим к нефтяникам. Вот хотя бы в Башкирию.
      Дело было зимой. Гостю дали тулуп, валенки, шапку-ушанку, меховые рукавицы. И он поехал.
      Прибыл на буровую — тишина, не видно рабочих, не слышно обычного лязга и грохота.
      — Может быть, эта буровая сегодня выходная? Наверное, какой-нибудь праздник? — спросил американец.
      — Нет, — отвечают ему хозяева промысла, — работа идёт полным ходом, взгляните на приборы.
      Не поверил гость стрелкам да циферблатам, решил сам во всём убедиться. Схватил деревянную рейку, разметил её и приложил к обледенелой трубе, что шла в землю. Видит, и верно — ползёт труба вниз. Да как заметно: каждую минуту на метр углубляется. Американец по часам проверил. Улыбнулся он.
      — О’кей! — говорит. — Турбина плюс бур — ка-рашо.
      В скором времени гость уехал на родину, не забыв закупить у нас чертежи замечательного советского турбобура.
     
      ГЕРОИ СТАЛЬНЫХ ОСТРОВОВ
     
      Расскажу я вам сейчас про архипелаг стальных островов.
      Если вы вздумаете искать эти острова на карте или на глобусе, зря время потеряете: нет их там. Но тем не менее они существуют. На самом большом стальном острове этого архипелага, который затерялся посреди Каспийского моря, расположилась столица островного государства. В столице высятся трёхэтажные дома, по улицам идут пешеходы. Повсюду вывески: «Клуб», «Магазин», «Парикмахерская». Тут гараж, там спортивная площадка. На перекрёстках морских дорог есть светофоры и регулировщики уличного движения. Из островной столицы на берег и обратно можно проехать не только пароходом, но и автомобилем. Я сам видел такую картину. Едет по берегу разбушевавшегося в тот день Каспийского моря автомобиль. Потом он неожиданно поворачивает и прямым ходом направляется... в открытое море. Многокилометровый путь, который тянется по воде, среди волн, заканчивается в самом центре островной столицы.
      Всё, что я сейчас рассказал вам, — чистейшая правда.
      Стальные острова посреди моря с клубом, гаражом и прочими городскими удобствами — это громадные площадки на стальных ногах-сваях. Они сооружены в 20 километрах от берега. К самому большому острову ведёт с суши свайное шоссе, по которому ездят автомобили. Островитяне, жители архипелага, — не кто иные, как нефтяники. Это раньше добывали нефть только на суше, а теперь её качают и из-под дна морского.
      В тихую погоду посмотришь на воду, что плещется о стальные берега искусственных островов, а она так и переливается всеми цветами радуги, словно на ней кто кистью вывел красочные узоры. Художник, расписавший морскую гладь, — это нефть. Она поднимается из глубины и образует на поверхности радужную плёнку. Уже давно люди примечали её художество. Но, как говорится: близок локоть, да не укусишь. Как добыть нефть из-под дна? Сначала геологи пробовали подобраться к морским хранилищам с берега, потом пытались отвоёвывать у моря небольшие участочки, осушать их и бурить скважины отсюда. Всё не то. Только когда было решено сооружать стальные острова, дело пошло на лад.
      Сегодня в Каспийском море к востоку от Баку повсюду торчат над водой ажурные нефтяные вышки. Но море капризно. Сейчас — ласково, сейчас — сердито. Когда море насупится, крутые волны не позволяют ни проехать к острову «дорогой жизни» (так сами моряки-нефтяники называют свайное шоссе, ведущее к берегу), ни подплыть к нему на судне. Как-то штормило целую неделю. За это время нефти на стальном острове скопилось столько, что её и девать было некуда: ни одной свободной цистерны. Все были до краёв полны.
      Трудное положение!.. Заткнуть скважине глотку нельзя даже на самый короткий срок. И выливать нефть в море жалко. У кого рука поднимется уничтожать добытое с таким трудом богатство!
      Дождь, порывистый ветер, солёная водяная пыль. Но и в этом аду не растерялись молодцы островитяне. Они вовремя вспомнили про старую, уже давно отслужившую свой век прохудившуюся цистерну. Тут же, на ураганном ветру, починили стальную бочку и сразу направили в неё струю драгоценной нефти... Как угодно можно называть эти нефтяные промыслы: стальными островами, морскими городами, архипелагом стальных островов. Но правильней всего было бы дать им имя «Острова героев».
      В самом деле, разве не герои все те, кто соорудил стальной архипелаг, кто в непогоду, в самой пасти разъярённого моря, и днём и ночью добывает из-под дна морского драгоценную нефть?
     
      ВЕЛИКАЯ РЕКА «ДРУЖБА»
     
      Так же, как архипелаг стальных островов, не нанесена ни на одну карту и река «Дружба». Волга на карте есть, Дон есть, Дунай есть, Амазонка
      есть и Конго есть. А реки «Дружба» нет, хотя это не какой-то там ручеёк, а могучая река. От её истока до устья ни много, ни мало 4500 километров. Всё, что обычно говорят про великие реки, можно сказать и про «Дружбу». Кроме одного: про неё нельзя сказать «многоводная». Это было бы неправдой, потому что она не многоводная, а... многонефтяная. Река, о которой я говорю, — это самый длинный на свете трубопровод. Начинается он у берегов Волги, кончается — за Вислой, Одером, Неманом. Эта трансевропейская нефтяная магистраль змейкой вьётся через долины и холмы, она встречает на пути десятки больших и малых рек, переходя их по спинам висячих и арочных мостов, взбирается на плечи крутых гор, преодолевает топкие болота, 40 раз пересекает шоссейные и железные дороги. То она прячется под землю, то вновь выскакивает на поверхность. И бежит и бежит вперёд, чтобы поскорее доставить волжскую нефть на нефтеперегонные заводы Братиславы, Плоцка, Шведте, Сасхалонбате.
      А ещё совсем недавно на трассе нефтепровода сновали многотонные грузовики, опускали и поднимали могучие шеи подъёмные краны, грызли землю экскаваторы, то и дело вспыхивали голубые огоньки электросварки.
      Полмиллиона широких, как тоннели, стальных труб, сваренных в единую нить жарким электрическим пламенем, образовали стальное русло великой нефтяной реки. Она получила имя «Дружба» потому, что течёт по земле пяти дружественных, братских стран: СССР, ПОЛЬШИ, ЧЕХОСЛОВАКИИ, ГДР и ВЕНГРИИ.
      На свете бывает разный транспорт: железнодорожный, автомобильный, воздушный, речной и
      морской. А есть и ещё один — трубопроводный. По трубам, как по рельсам, мчатся грузы. Не надо им никаких вагонов, никаких локомотивов; нужны только насосы, и тогда они сами побегут от станции к станции. Правда, не всякие грузы тут подходят — твёрдые и сыпучие этот вид транспорта перевозить не может. Зато жидкие да газообразные грузы: нефть и горючий газ, — пожалуйста. Это самый дешёвый вид транспорта на свете: он никогда не изнашивается, не требует ни машинистов, ни проводников, ни грузчиков, ни стрелочников. И ещё: мчащийся по тоннелям труб драгоценный груз никогда не проливается и не испаряется.
      Что ж удивительного, что мы всё строим и строим новые трубопроводы (в 1965 году они протянутся на 43 тысячи километров!), что ж удиви-
      тельного, что и за границу мы проложили великий нефтяной путь.
      — Дружба! — говорит советским туристам чумазый шофёр-чех, высовываясь из кабины грузовика.
      — Дружба! — говорит, прибывая из Польши на пограничную станцию Советского Союза, машинист тепловоза.
      — Дружба! — покачивает нам серебристыми крыльями пилот самолёта из ГДР.
      — Дружба! — приветствует нас капитан венгерского теплохода.
      И, если услышит эти слова привета нефтяник Советского Союза, он поймёт, что и чех, и поляк, и немец, и венгр говорят не просто о дружбе между нашими странами, но одновременно и о великой нефтяной реке, которая заставила биться стальные сердца их автомобилей, тепловозов, самолётов и теплоходов.
     
      КАША НА «ВОЛШЕБНОМ ОГНЕ»
     
      Это было 14 столетий тому назад. По пыльным дорогам Шемаханского царства плелись усталые странники. Они шли сюда, к берегам Каспийского моря, из дальних государств и останавливались в караван-сарае, неподалёку от ханского дворца.
      Что влекло в эти края и почтенных старцев, и совсем ещё зелёных юнцов?
      Вечный огонь, волшебный огонь, слава о котором распространилась по всему востоку.
      Паломники из разных стран приходили, чтобы поклониться негасимому пламени, бьющему из трещин славной Шемаханской земли.
      7 столетий спустя итальянский путешественник Марко Поло, вернувшись из странствий по азиатским государствам, рассказывал об удивительных огоньках, которые освещают и отапливают дворец татарского хана.
      Знаменитому итальянцу через 5 веков вторит, описывая Каспийское море, другой путешественник — капитан Сайманов: «В домах жители делают малую в земле яму, глубиной в пол-аршина, ставят туда глиняные или камышовые трубки и зажигают исходящий сквозь трубки газ лучиной или соломиной, ставят на огонь пищу и варят».
      Вечное, священное пламя, удивительные огоньки, освещающие и согревающие дворец татарского хана, и, наконец, камышовые очаги, на которых готовили пищу жители побережья Каспия, — всё это рассказы об одном и том же — о рождённом в земных недрах горючем газе, спутнике нефти.
      Про любую хозяйку, которая варит на своей газовой плитке кашу, можно сказать, что она стряпает на волшебном огне. Ведь газ в кухню приходит прямо из-под земли. У нас в стране есть места, где бьют ключи горючего газа. Чаще всего он прячется вместе с нефтью. Не случайно и волшебный огонь, которому приходили поклоняться паломники, горел в нефтеносном прикаспийском краю.
      Теперь с газом обходятся по-хозяйски. По многокилометровым трубопроводам мы заставляем газ прямо из подземелья мчаться на работу.
     
      СОК ДОБРЫХ ДЕЛ.
     
      Забот и хлопот у горючего газа столько, что и не счесть.
      Мне даже пришлось, чтобы не забыть чего-нибудь, составить список основных добрых дел, которыми мы обязаны горючему газу.
      Здесь я слово в слово передаю то, что слышал о его делах от разных людей.
      НА МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОМ ЗАВОДЕ.
      — Вот хорошо стало, как мы на газ перешли, — говорил мне рабочий, — теперь мы без угля обходимся. Значит, перестали на нас сердиться жители соседнего района за дым и копоть, которые раньше выбрасывали на город заводские трубы.
      НА ХИМИЧЕСКОМ ЗАВОДЕ.
      — Газу у нас вдоволь, — сказали мне здесь. — А раз так, значит, мы, химики, дадим стране в избытке пластмассы, искусственных волокон, удобрений для полей, лекарств... Нет для химической промышленности еырья- лучше и дешевле, чем газ!
      В КОЛХОЗЕ.
      — Я сегодня на газовом тракторе пахал, — говорил мне там тракторист.
      — А я нынче в теплице работала, — добавила молодая колхозница. — Как включила газовую печку, сразу тепло стало. Газовая печка и удобрения даёт. Огурцы, помидоры, лук дышат «газовым» воздухом и растут лучше прежнего.
      В НАШЕМ ДОМЕ.
      Управхоз Михал Иваныч сказал:
      — Лучше нет газового отопления! Дёшево и сердито.
      Тётя Нюра, та, что работает в домовой прачечной, очень довольна газовой стиральной машиной и газовой гладильной машиной.
      — Стирать и гладить ими, — заключила тётя Нюра, — прямо наслаждение!
      Дядя Ахмет, наш дворник, никогда не упустит случая похвалить газовую снеготаялку. Вот и на этот раз он целый час расписывал её достоинства.
      Ну, и, наконец, наши домашние хозяйки. Они совсем меня заговорили, рассказывая о газовых утюгах, газовых колонках для ванн и газовых холодильниках.
      ...На этом я заканчиваю список добрых дел, который совершает в наши дни горючий газ. А заодно заканчиваю и свой рассказ.