Георгий Юрмин (Юрий Альфредович Менакер)
«ДЕДУШКИНЫ ОЧКИ»
Иллюстрации - Б. Степанцев. - 1972 г.
От нас: 500 радиоспектаклей (и учебники)
на SD‑карте 64(128)GB — ГДЕ?..
Baшa помощь проекту:
занести копеечку — КУДА?..
|
Сделал и прислал Кайдалов Анатолий. _____________________ СОДЕРЖАНИЕ
Как у дедушка глаза потерялисьу меня есть дедушка. Волосы у дедушки белые-белые. Я спрашиваю: — Почему они такие! — Время их посеребрило. Спина у дедушки сутулая-сутулая. Я спрашиваю: — Почему она такая! — Время её сгорбило. Глаза у моего дедушки добрые-добрые, и вокруг них — сеточки. Тоже, наверное, от времени. И на этих добрых глазах всегда очки в блестящей оправе. Я спрашиваю: — Дедушка, для чего тебе очки! А он мне, точь-в-точь как волк Красной Шапочке, отвечает «толстым» голосом: — Чтобы лучше тебя видеть. Глаза-то от времени совсем слепыми стали. Однажды дедушка говорит: — Не знаешь, куда мои глаза подевались! Я удивился: разве можно глаза потерять! А дедушка смеётся: — Да это я про очки. Они ведь мне взамен глаз. Стал я дедушкину пропажу повсюду искать. Потом взглянул на дедушку — а очки-то у него на носу. — Вот видишь, — вздохнул он, — видать, и память временем отшибло. А в другой раз очки, правда, потерялись. Мы всё перерыли — нигде нет: ни на столе, ни под столом, ни на полочке. И на носу тоже нет. Словно сквозь землю провалились. — Как же ты, дедушка, будешь свои газеты читать! — Попробую бабушкины очки надеть. И надел. Да только они ему не подошли, ещё хуже стал видеть. Потому что зрение у разных людей разное, и стёклышки в очках у каждого свои, особенные. Что как раз бабушке— не годится дедушке. И наоборот. — Как же ты, дедушка, будешь теперь свои газеты читать! — Да придётся, Шурик, пока не найдём пропажу, схитрить, поступить так, как в старину поступали. — А как! — Да вот так. Взял дедушка увеличительное стекло в оправе с ручкой — лупу — и давай водить стекло по газетным строчкам. Без лупы буквы — крошечные мушки, а с лупой — каждая чуть ли не со спичечный коробок. — Ох, как неудобно! — приговаривал дедушка, зажмуривая левый глаз и не переставая водить рукой по строчкам. — Хоть бы поскорей мои настоящие очки нашлись. Мне стало жалко дедушку: что он, бедный, мучается. И я — опять давай искать очки. Всё-таки разыскал. Они между страницами дедушкиной книги спрятались. Лежат себе там, противные, и помалкивают. Будто не их ищут. — Вот твои очки, дедушка! Две оглобли за ушами— Ну, Шурик, опять несчастье: оглобли у моих колёс сломались, — пожаловался дедушка. Я сперва удивился: какие ещё оглобли! У каких колёс! А потом вспомнил про дедушкину загадку и всё понял. Загадка такая: Что такое перед нами! Две оглобли за ушами. На глазах — по колесу, И сиделка на носу. Угадали! Я тоже сразу догадался и как закричу: «Очки! Очки!» Вот эти самые дужки-оглобли, которые цепляются за уши, и сломались. Поэтому стёкла-колёса то и дело падали с дедушкиного носа. — Что же делать! — Ты не волнуйся, — успокаивал меня дедушка, — отнесём в мастерскую и починим. А пока давай опять сделаем, как в старину делали. Дедушка к каждому очку — по шнурку, очки — на нос, бантиком завязал шнурки на затылке и как ни в чём не бывало принялся за газету. — В старину так очки держались! — спросил я, когда мне надоело любоваться дедушкиным затылком с торчащим на нём бантиком. — Не совсем так, но похоже. Оба стекла с «сиделкой» привязывали к шапке. Вместе с шапкой их и надевали. А то, бывало, вставляли стёкла в кожаную ленту и обвязывали её вокруг головы. Первым это догадался сделать один королевский доктор. Уж очень его величество сердилось, когда очки без конца падали с королевского носа. Король обрадовался, стал благодарить своего придворного доктора. А когда тот умер, велел написать на его памятнике золотыми буквами такие слова: «Здесь покоится Сальвино Арматй — изобретатель очков. Боже, прости ему грехи!» Рассказал мне дедушка эту историю и опять уткнулся в газету. Но не долго он читал, не долго носил очки «по-королевски». Надоело ему то и знай поправлять спадающий шнурок и без конца возиться с упрямым бантиком. Когда бантик развязался в десятый раз и очки снова упали, дедушка не выдержал: — Бежим скорей в мастерскую. А то ещё разобьются. Теперь у дедушки снова две оглобли за ушами, и очки больше не падают. Удивительный вопрос — для чего вам длинный нос?Чудно: вчера мне было только пять лет, а сегодня уже шесть! Всего один день, а стал я на целый год старше. Это потому, что сегодня у меня день рождения. Хорошо! Все подарки мне дарят. Мама купила альбом и краски. Папа — мячик и книжку про Буратино. Только дедушка ничего не покупал. Он порылся в ящике, достал свою старую подзорную трубу, которую ему когда-то давно подарил его папа, и протянул мне: — На, пользуйся. Пусть мои очки теперь тебе послужат. — Спасибо, дедушка! Только почему ты говоришь «очки»} Это же подзорная труба. — Труба-то — труба. Но она потому и подЗОРной называется, что от неё, как от очков, человек становится более ЗОРким. И ещё. Если бы не самые обыкновенные очки, не бывать на свете и подзорной трубы. и дедушка рассказал мне такую историю. Давным-давно жил-был мастер стекольных дел. Взял он как-то увеличительное стекло и стал разглядывать в него мушиную лапку. Смотрит, а перед ним не тонюсенькая лапка, а бревно. Это только от одного стёклышка такие чудеса! А если взять два или три! Они, наверное, будут ещё больше увеличивать. Попробовал — так оно и есть. Всё бы хорошо, да неудобно стёкла в руках держать. Вот бы сделать двойные или тройные очки, тогда руки для работы освободятся. Но где взять такой длинный нос, чтобы все стёклышки уселись на нём, как воробьи на жёрдочке! — Придётся обойтись без длинного носа, — решил мастер. — Но как! Думал, думал — и придумал. Выручила длинная металлическая трубка. Внутри неё стёклышки держались даже лучше, чем на носу. Так появилась на свет подзорная труба, которую в старину называли зрительной трубой. Морякам она сразу пришлась по вкусу, и они стали брать её с собой в далёкие плавания. В подзорную трубу хорошо наблюдать за морем: далеко видно. То и дело моряк, который держал её у глаза, выкрикивал: «Слева по борту — шлюпка! Впереди по курсу — земля!» — Вот и ты тоже смотри в свою подзорную трубу и, как моряк своему капитану, докладывай обо всём мне, — сказал дедушка. Я и смотрю. А как увижу в окно что-нибудь интересное, кричу дедушке: «Слева самолёт летит! Впереди на дереве воробей клюв о ветку чистит!» Хорошая у меня подзорная труба! Глазастая! Но разве сравнишь её с телескопом, о котором мне дедушка рассказал. Телескоп — это тоже подзорная труба. Только она большая и очень тяжёлая. Руками не удержишь. Телескоп на пушку похож и, как пушка, — на прочной подставке. Стёкла в нём такие сильные, что даже еле-еле мерцающие в небе звёздочки разглядывать можно. Вырасту — мы с дедушкой обязательно пойдём в обсерваторию, где этот телескоп стоит. Я тогда все звёзды рассмотрю. И про Луну не забуду. Увижу её горы, пустыни и сухие лунные моря. Потому что телескоп-дальнескоп всё далёкое делает близким. Почему да почему?День-деньской я пристаю к дедушке: — Почему кошка мяукает! Почему ветер дует! Почему у меня на носу веснушки! Почему да почему! Дедушка удивляется: — Что ты всё почемукаешь! А я и сам не знаю, почему «почему» без спросу у меня изо рта выскакивает! Вот и сегодня. Дедушка говорит: «Очки». А я своё: «Почему очки!» — Потому что их на глаза надевают, а глаза в старину называли «очами». Очи, очки — похоже. Правда! Дедушка говорит: — Сегодня мы с тобой сходим в Юрину школу. — Почему в школу! — Потому что твой распрекрасный братец опять двоек нахватал. Пока дедушка разговаривал с Юриной учительницей в опустевшей после занятий школе, я потихоньку заглядывал в классы. В одном из них я увидел на столе какую-то трубочку на подставке. Когда дедушка, огорчённый беседой с Юриной учительницей, подошёл ко мне, я опять започемукал: — Почему там трубка на подставке! — Это не трубка на подставке, а микроскоп-мелкоскоп, — сразу догадался дедушка. — Он все мелкие предметы увеличивает. Даже невидимое делает видимым. Хочешь, покажу! Ещё бы не хотеть! И с разрешения Юриной учительницы мы отправились в класс на микроскоп смотреть. Микроскоп — это маленькая подзорная труба. Она сидит на подставке и глядит своим глазком вниз, на крошечный столик с отверстием посредине. Под столиком у микроскопа — круглое зеркальце. Дедушка нашёл тонкое длинное стёклышко, капнул на него воды из стоящей рядом бутылки, положил стёклышко на столик, так что капля пришлась как раз над отверстием, приставил свой глаз к верхнему концу трубки и стал то так, то эдак поворачивать круглое зеркальце. — Почему ты зеркальце крутишь! — снова взялся я за своё. — Чтобы зайчик на каплю направить. Иначе ничего не увидишь. Ага! Вот теперь хорошо. Ну-ка, посмотри на каплю. Нет, сначала просто глазами. Я посмотрел — и ничего особенного не заметил. Капля как капля. А глянул на неё в трубку микроскопа-мелкоскопа, даже испугался. Куда девалась капля! Вместо неё было море, и там плавали какие-то страшилища, усатые и мохнатые. Усачи называются туфельками. Они только на вид грозные, а на самом деле для людей не опасны. Вот невидимки микробы — те другое дело, те часто людям вред приносят. Выпьешь сырой воды, эти микробы попадут в живот, и можно заболеть. ...Когда мы с дедушкой шли домой, микроскоп и микробы у меня из головы не выходили. Потом я стал думать про Юру. Может быть, он потому плохо учится, что в него попали «двоечные микробы»! А что если Юрку в микроскоп хорошенько разглядеть, и если обнаружатся эти самые микробы, взяться за его лечение! Я спросил об этом дедушку. А он смеётся: — Разве наш Юрка капелька воды, или лепесток цветка, или мушиная лапка, или зелёный лист! Нет, людей в микроскоп не разглядывают. Вот если взглянуть через микроскоп на Юрин волосок, ноготок или капельку крови из его пальца, — тогда другое дело. Но и без микроскопа ясно, что сидят в Юре «двоечные микробы». Ничего, вылечим! Мне не страшен Карабас!В книжке, которую папа подарил мне на день рождения, живут: деревянный мальчик Буратино со своими друзьями Мальвиной, Пьеро, пуделем Лрте-моном и их недруги — Карабас-Барабас, Лиса Алиса и Кот Базилио. Раньше я всех их знал только по картинкам. А однажды увидел их живыми, не картиночными. Это случилось, когда мы с дедушкой были в театре. Места нам попались скверные — в конце зрительного зала, у задней стенки. Зрители радуются проделкам Буратино, сердятся на злого Карабаса-Бара-баса, а я сижу и глазами хлопаю. Другим ребятам хорошо всё видно, а мне — ничего. Хоть плачь, никак не разгляжу издалека, что происходит на сцене. Спасибо, дедушкины очки выручили. Не простые, с дужками-оглоблями, а очки-бинокль. Это две такие трубки-коротышки, скреплённые вместе. Тоже со стёклышками. С одной стороны стёклышки маленькие, с другой большие. Сначала дедушка сам в бинокль глядел, потом мне отдал. Я обрадовался, смотрю во все глаза через маленькие стёклышки... и ничегошеньки не вижу. Где там Буратино, где Мальвина!.. Передо мной два каких-то размытых круга, в них что-то мелькает, а что — не разберёшь. Дедушка заметил, я ёрзаю, никак к биноклю не прилажусь, и шепчет: — Покрути винтик между трубками, станет хорошо. И правда, сразу два круга слились в один, и в нём ясно-ясно увидел я Буратино. Как будто он совсем рядом. Но недолго я радовался. Вдруг из бинокля на меня как глянет волосатая, носатая, криворотая рожа Карабаса-Барабаса. Я испугался страшилища и скорей закрыл глаза: — Не нужно мне, дедушка, твоего бинокля. Я боюсь. — А ты смофи на Карабаса-Барабаса в другой конец бинокля, где стёкла большие. Я послушался совета, и злодей сразу отдалился от меня, сделался маленьким и совсем не страшным. Так я всё время и вертел бинокль. На всех хороших: на Буратино, на Маль-вину и пуделя Лртемона — смотрел через «близкие», маленькие стёкла, на всех плохих: на Карабаса-Барабаса, на Лису Алису и Кота Базилио — через «далёкие», большие. Ох, и смеялся же дедушка: «Ловко, — говорит, — придумал!» И с тех самых пор, чуть я провинюсь, берёт свой бинокль и в наказание смотрит на меня через «плохие» стёкла. Я терплю, терплю, потом говорю: «Не сердись, дедушка! Я больше не буду. Смотри на меня, пожалуйста, через «хорошие» стёкла! Какие очки лучше?В старом дедушкином альбоме мне попалась фотокарточка бравого моряка. У него чёрная фуражка с белым кантом и с золотым якорем, на плечах — погоны со звёздочками, на рукавах—нашивки. И вся грудь — в боевых орденах. — Это кто! — спросил я дедушку. — Нет, вы только подумайте, родного деда не узнал! Смотрю — и правда, дедушка. Только не старенький, как сейчас, а молодой. И усы — его, только чёрные, не седые. И весёлые глаза, вокруг которых ещё не успели появиться морщинки, — тоже его. Фотограф снял дедушку возле какой-то высокой трубы. — Зачем труба! — Как зачем! Ведь это тоже мои очки. Они мне исправно служили во время войны с фашистами. Я тогда был моряком и плавал на подводной лодке. я стал просить дедушку: «Расскажи, расскажи». Он и рассказал. Подводная лодка потому так называется, что умеет, как рыба, под водой плавать. Все другие военные корабли: крейсеры, линкоры, эсминцы — знай по поверхности моря скользят, в глубь — ни-ни-ни. А этот на поверхности редко гостит. Всё больше — в рыбьем царстве. Понадобится — и вовсе на дно морское уляжется, рядом с неторопливыми морскими звёздами и крабами, пока не прикажут всплыть. Подводную лодку, когда она погрузится в море, никто не видит, а она — всех. Подводные очки — вот, что делает её зрячей. По-настоящему они называются перископом. Это длинная зрительная труба. Когда лодка под водой, кончик её зрительной трубы выглядывает наружу и своим стеклянным глазом всё вокруг примечает. А что заметит кругоскоп-перископ, то, понятное дело, видит и моряк-подводник, который снизу в него глядит. Вот на одной из таких подводных лодок мой дедушка и плавал, в такие подводные очки и глядел. Однажды дедушкина подводная лодка получила приказ найти и уничтожить фашистский крейсер. Наши моряки давно охотились за этим разбойником. На рассвете вышли в море. Дедушка приник к перископу, поворачивает его трубу в разные стороны. Пустынно море. Кроме белых барашков от волн, кругом — ничего. На следующий день далеко-далеко, где небо сходится с землёй, появилась едва заметная точка. Ближе, ещё ближе — и точка превратилась в фомадный вражеский крейсер. Он в толстой броне — не каждым снарядом прошибёшь. Во все стороны торчат грозные пушки. «Ага, попался, фашист! Теперь не уйдёшь», — подумал дедушка и приказал потопить разбойника. А сам в перископ наблюдает за крейсером. Видит, остроносая торпеда с взрывчаткой поплыла под водой к цели. Она всё ближе, ближе к вражескому крейсеру. Есть! Раздался громовой взрыв, корабль окутался чёрно-красным дымом, раскололся, как орех, на две половинки и стал тонуть. — Вот она, память о потопленном разбойнике, — сказал напоследок дедушка. С этими словами он взял в руки свою старую фотокарточку и показал на большую звезду, которая вместе с другими орденами украшала его грудь. ...Очень мне понравился кругоскоп-перископ! Вот вырасту, стану, как дедушка, в кругоскоп-перископ за кораблями врага подсматривать... Или нет, лучше буду в телескоп-дальнескоп далёкие звёзды разглядывать. Или в микроскоп-мелкоскоп невидимок искать... Прямо не знаю, какие же очки мне выбрать!! |
