DjVu

      Теперь, когда я вспоминаю об этом, мне всё кажется пустяком. Но тогда я здорово переживал и считал себя предателем. Хуже нет, когда ты сам себя считаешь предателем.
      Но лучше я расскажу всё по порядку.
      Значит, мы жили с сестрой в одной комнате. Сначала это была моя комната, но, когда Катька подросла, её подселили ко мне. Конечно, мне это не понравилось. Ведь она была младше меня на целых пять лет.
      — Только попробуй что-нибудь тронь у меня! — сказал я. — Сразу вылетишь!
      — Я не трону, — прошептала Катька.
      Она стояла на пороге моей комнаты, прижимая к груди куклу.
      — Этого ещё не хватало! — сказал я. — Здесь не детский сад.
      Я думал, Катька начнёт меня уговаривать, чтобы я впустил её с куклой, но она молча убежала.
      — Как тебе не стыдно! — сказала мама. — Видишь, она к тебе тянется. Она тебя любит, а ты...
      Я недовольно хмыкнул. Я не переносил нежностей.
      — Честное слово, Вадик, я ничего не трону. — Катька вернулась уже без куклы. — Честное-пречестное.
      — Я тебе не Вадик, — сказал я, — а Вадим.
      До этого дня я мало её замечал, зато теперь стал аккуратно придираться: искал повод, чтобы от неё избавиться.
      НО она была тише воды ниже травы: не таскала моих книг, не трогала тетрадей. Ни разу не прикоснулась к коллекции марок!
      Стыдно признаться, но я подглядывал за ней.
      Как-то я вернулся из школы раньше обычного, подкрался к дверям нашей комнаты и увидел около моего стола Катьку и её дружка Яшу.
      Вот-вот они должны были нарушить мой запрет, вот-вот чья-нибудь рука, Катькина или Яшина, должна была протянуться к моему столу. И я с криком: «А-а-а, попались, голубчики!» — готов был ворваться в комнату.
      Но Катька вовремя спохватилась и отвела Яшу в свой угол.
      — Ты ничего не трогай, — сказала она строго. — Вадик не разрешает.
      — А почему? — удивился Яша.
      — Это не твоего ума дело, — ответила Катька. — Лучше поиграем в кубики.
      — В кубики надоело, — сказал Яша.
      — Ну, тогда давай в вопросы и ответы.
      — Давай, — согласился Яша.
      — Кто самый сильный из всех мальчишек? — спросила Катька.
      — Вадька, — привычно ответил Яша.
      — Сколько раз я тебе говорила, что не Вадька, а Вадим! — возмутилась Катька.
      — Ты сама называешь его так, — возразил Яша.
      — Так то я. Он мой брат, — ответила Катька и спросила: — А кто быстрее всех бегает в нашем дворе?
      — Вадим, — выдавил Яша.
      — Когда мы вырастем, то будем вместе путешествовать.
      — А где вы будете путешествовать? — спросил Яша.
      — Сначала мы поедем в Южную Америку, — сказала Катя. — В эти... в леса, которые называются джунгли.
      — Там дикие звери, — сказал Яша.
      — Да, — тихо и мечтательно ответила Катька. — Там тигры, леопарды и гремучие змеи. Но мы с Вадиком ничего не будем бояться!
     
      * * *
     
      Собственно, эта история началась, когда мы вернулись с дачи.
      В тот год Катька должна была идти в первый класс, и поэтому мы вернулись в город раньше обычного. Надо было успеть подготовить её к школе.
      Только мы приехали с дачи и разгрузили вещи и мама тут же впопыхах убежала на работу, как в дверь позвонили. Я открыл и остолбенел. Думал, мама вернулась, а передо мной — Свиридова. Моя одноклассница. Она раньше никогда не заходила, хотя жила в нашем подъезде.
      — Здравствуйте, — сказала Свиридова.
      Она здорово изменилась, загорела и выросла.
      — Привет, — ответил я.
      — К вам можно? — спросила Свиридова.
      — Конечно, — ответил я.
      Мы прошли в комнату, и Свиридова села в кресло, положив ногу на ногу.
      — Я видела из окна, как вы приехали, — сказала Свиридова. — И решила зайти к тебе. Никто из наших ещё не вернулся.
      Тут в комнату вошла Катька, поздоровалась, выразительно прошептала: «Вадик», — и показала глазами.
      Я посмотрел, и мне стало нехорошо.
      В самом центре комнаты стоял Катькин горшок. Я загородил его и подтянул слегка ногой к дивану. А в горшке лежали какие-то драгоценные камни, которые Катька привезла с дачи, и они грохнули.
      Свиридова посмотрела на мои ноги, но, по-моему, горшка не увидела.
      — Нина, а ты где была? — спросила Катька елейным голоском у Свиридовой. Видно, она решила её отвлечь.
      — В пионерском лагере, — ответила Свиридова. — Жалко, что тебя с нами не было, Вадик.
      А я в это время снова двинул горшок к дивану, но не рассчитал. Горшок перевернулся, камни посыпались на пол, а моя нога угодила прямо в горшок.
      Свиридова громко рассмеялась, и я тоже начал хохотать и ударил по горшку, как по футбольному мячу.
      Свиридова совсем закатилась, и Катька тоже начала смеяться. А я на неё разозлился. Её горшок, а она ещё смеётся.
      — Вот что, горшечница, — сказал я Катьке, — бери свой предмет и выкатывайся.
      Катька вся сжалась, но не уходила.
      Теперь это стыдно вспоминать. А тогда я так разозлился, что схватил этот проклятый горшок, стал совать его Катьке в руки и кричал:
      — Возьми, возьми и проваливай!
      У Катьки задрожали губы, но она сдержалась, не заплакала, взяла у меня горшок и вышла из комнаты.
      Свиридова после этого тут же ушла, и я остался один. Не знаю, сколько я так сидел, но, когда
      вышел из комнаты, Катьки дома не было. Сначала я решил, что она спряталась, и я позвал её, притворяясь, что ничего такого особенного не случилось:
      — Кать, отзовись, а то влетит!
      Никто не ответил. В квартире было тихо.
      Я вышел на лестничную площадку и снова несколько раз окликнул Катьку.
      Никакого ответа.
      Выбежал во двор и спросил у старушек, которые там сидели, не видели ли они Катьку. Они ответили, что не видели.
      Побежал обратно домой, ругая её на ходу: «Ну попадись мне только, мелюзга, я тебе покажу!» Я всё ещё сам себя обманывал, что ничего особенного не произошло.
      Когда я ехал в лифте, то подумал, что сейчас увижу её около наших дверей. Зажмурил глаза, думаю: открою, когда Катька меня окликнет. Лифт остановился, но Катьки не было.
      Походил по комнате, выглянул в окно, покричал её. «Подумаешь, какая обидчивая, даже пошутить нельзя». Тут мне стало легче: оказывается, я не по злобе на неё кричал, а просто шутил. А она, глупая, не поняла.
      Прошёл час. Катька не возвращалась.
      Снова выскочил во двор. Обегал все закоулки, бегал, как загнанная лошадь, не переводя дыхания. Наконец наскочил на Яшу.
      — А где Катька? — спросил я.
      — Не знаю, — неохотно ответил Яша и как-то странно покрутил головой.
      — А чего ты головой крутишь?
      — Это от волнения, — сказал Яша.
      — От волнения? — От страха у меня ноги задрожали. — Где Катька, я спрашиваю?
      — Ушла, — прошептал Яша.
      — Куда? — спросил я.
      — Обиделась она на тебя, — сказал Яша.
      — Подумаешь, какая недотрога! — закричал я. — А когда я её на спине таскал, не обижалась?
      — Не знаю, — ответил Яша. — Только она совсем ушла.
      — А в какую сторону? — спросил я.
      — Не знаю, — неуверенно ответил Яша.
      — Яша, — сказал я, — это не тайна, которую надо сохранять.
      Я боялся, что он не поймёт моих слов, но он понял, что я был прав.
      — В ту сторону, — ответил Яша, — где магазин «Детский мир».
      Я бросился на улицу, но, не добежав до ворот, вернулся. Надо было срочно позвонить маме, а мамин телефон на работе был, как назло, занят.
      И тут раздался звонок в дверь.
      Открыл дверь и вижу: стоит моя Катька живёхонькая. Её чужая женщина привела, а я от радости даже спасибо ей не сказал.
      — Это ваша, такая голубая? — спросила женщина.
      У Катьки в косах были голубые ленты, она поэтому и назвала её голубой.
      — Моя, — ответил я.
      Раньше я никогда не называл Катьку «моей».
      — Не твоя, — ответила Катька, — а мамина и папина.
      Женщина ушла, а у меня вдруг к горлу подступил комок, и я заревел.
      — Дура! — кричал я сквозь слёзы. — Несчастная дура, дура, дура!
      А она взяла свою куклу и стала её переодевать. Она стояла ко мне спиной, и я видел её тоненькую шею и несчастные хвостики-косички и ревел белугой.
      С этого дня Катька перестала меня замечать. Я пробовал к ней подлизываться, шутил, спрашивал, бывало: «А кто самый сильный среди наших мальчишек?» Но она только упрямо поджимала губы и ничего не отвечала.
      Утром первого сентября Катьку одели в новую форму. По-моему, она была красавицей. Я улыбнулся ей и подмигнул. Жалкая улыбочка у меня вышла.
      В это время мама вдруг сказала:
      — Вадик, придётся тебе проводить Катю в школу.
      Я пробурчал что-то неясное в ответ, дожидаясь, что Катька сейчас откажется от такого предложения. Но Катька молчала. Я поднял на неё глаза. Она смотрела на меня строго, по-взрослому, исподлобья, но молчала.
      И тогда я небрежной походочкой пошёл к выходу, открыл двери и оглянулся.
      Катька шла следом.
      Так мы и вышли во двор: впереди я, позади она.
      Банты у неё в косах были невероятных размеров. Ну и пусть их! Я теперь готов был простить ей всё на свете: и банты, и куклы. Я даже готов был подарить ей свою коллекцию марок.
      — Вадик! — крикнула мама из окна. — Возьми Катю за руку.
      «Боже мой, — подумал я, — бедная мама, она не знает, что её милая Катенька одна целых три часа прогуливалась по городу. Хорошо, что мир не без добрых людей, а то неизвестно, сколько бы нам пришлось её искать».
      «Это ваша, такая голубая?» — спросила эта женщина. Голубая Катька. Смешно.
      А если я её сейчас возьму за руку, она, пожалуй, ущипнёт меня, а то и укусит.
      Я стоял ещё задравши голову кверху, когда почувствовал в своей руке Катькину тёплую ладошку.