PDF

      ПРЕДИСЛОВИЕ
     
      Книга охватывает огромный период, от древней Руси до конца XIX века.
      Необычайно широкое развитие техники после Великой Октябрьской социалистической революции будет освещено в следующих томах. Научная разработка проблем истории техники советского периода ведется под руководством Комиссии по истории техники Академии наук СССР при ближайшем и непосредственном участии автора настоящей книги, проф. В. В. Данилевского.
      Этот том написан на основании письменных и вещественных исторических источников, изученных проф. В. В. Данилевским в наших архивах, книгохранилищах, музеях, а также непосредственно на местах, где происходили те или иные знаменательные события в истории русской техники: на Нижне-Тагильских, Колывано-Воскресенских, Гороблагодатских, на Сысертском, Екатеринбургском заводах, на Змеиногорском руднике и в других местах.
      Основная масса материалов почерпнута из архивных фондов, ив патентных публикаций и из старопечатных изданий, в которых удалось открыть имена многих тысяч замечательных русских техников-новаторов, обогативших своим творчеством все отрасли современной техники.
      Книга проф. В. В. Данилевского дает много новых сведений об отдельных сторонах деятельности русских техников; она свидетельствует о народности русского творчества в технике, которую русские люди всегда любили и умели двигать вперед.
      Председатель Комиссии по истории техники Академии наук СССР, лауреат Сталинской премии, академик Б. Юрьев
     
      ОТ АВТОРА
      В этой книге рассмотрены достижения русских техников-новаторов до начала текущего столетия. Число рассмотренных отраслей ограничено: речь идет только о творчестве в области металлургии, механической и химической технологии, гидроэнергетики, электротехники и авиация. Сопоставления творчества русских и зарубежных, новаторов показывают, что русская техническая мысль принимала деятельное участие в международной борьбе за новое в технике. Число таких сопоставлений ограничено, потому что они представляют специальный предмет нашего следующего обобщающего Исследования, которой посвящено всеобщей истории техники.
      Обращая свою книгу к широким кругам, автор постарался освободить основной ее текст от так называемого научного аппарата. Для того чтобы не затруднять чтение, все примечания и ссылки помещены после текста в качестве особого приложения. Самое число примечаний и ссылок, первоначально почти равное основному тексту, пришлось резко сократить, сохранив лишь казавшееся необходимым для того, чтобы дать хотя бы самое беглое представление об использованных источниках и хотя бы частично назвать некоторые из печатных изданий по отдельным вопросам. Ссылки и примечания в приложении даны отдельно по каждой главе, при чем последовательность их соответствует расположению материала в книге.
      В книге, обобщающей чрезвычайно обширные материалы, трудно было избежать упущений и недостатков. Автор просит читателей все свои замечания и пожелания направлять на его имя в издательство, в Ленинградский Политехнический институт — заведующему кафедрой истории техники или непосредственно по домашнему адресу: Ленинград, 100, Лесной проспект, 61, кв. 4.
      Считаю своим долгом поблагодарить члена-корреспондента Академии наук СССР В. Ц. Вологдина, принявшего на себя, по поручению Комиссии по истории техники Академии наук СССР, труд по редактированию. Особенно я признателен за ценные советы, данные академиками Б. Н. Юрьевым и С. Г. Струмилиным, и за труд, выполненный рецензентами: академиком В. Г. Хло-пиным, заслуженным деятелем науки и техники Е. Л. Николаи, профессором В. В. Болотовым, профессором Г. Г. Ростовцевым. Существенную помощь мне оказали мои ближайшие помощники в сборе материалов А. А. Данилевская и Н. Т. Давыдова. Также должен отметить то внимание и содействие, которое я вое время встречал со стороны самых широких кругов при работе над этой книгой, посвященной русскому творчеству в технике.
     
      ВВЕДЕНИЕ
      На протяжении веков очень многие западноевропейские представители исторической и иных наук чрезвычайно энергично распространяли клеветнические вымыслы о России и русском народе. Их, этих вымыслов, было так много, что еще в 1711 г. один из серьезных и беспристрастных зарубежных исследователей, писавших о нашей стране, историк Гейнекций сказал: «Русский народ на протяжении веков имел то несчастье, что кто угодно свободно мог распускать о нем по всему свету абсурднейшие нелепости, не опасаясь встретить возражений».
      В XVIII в., когда в Россию были приглашены многие зарубежные ученые и в нашей Академии наук было засилье иноземцев, получил хождение клеветнический вымысел последних: «Из русских ни ученых, ни художников не может быть».
      В сочинениях, изданных на русском и иностранном языках, подобные вымыслы сложились еще в XVIII в. в своеобразную «концепцию», сущность которой сводилась к тому, что творчество в технике не может быть уделом русских. Такая «концепция» ярко проявилась в трудах Палласа, очень много писавшего о состоянии техники и промышленности в России1.
      Во время путешествий по Уралу, Алтаю и по Сибири он заинтересовался множеством остатков древних горных разработок, обычно именуемых «чудскими». Размышляя об их происхождении, Паллас поставил вопрос о народе, занимавшемся этими разработкам» в глубокой Древности:
      «Но кто был оной рудоискательной народ? Может быть Парфяне, в историях затерянные? Или искусные немцы, происходящие от их поколения, и того ради, как изобретатели рудокопаний, славные?»
      Так рассуждал в 1771 г. Паллас, описывая в своем «Путешествии по разным местам Российского государства» древние «чудские» разработки, виденные им в районе Змеиногорска, то есть в центре нашего рудного Алтая, и в иных местах. Слова о том, что еще в доисторические времена «искусные немцы» могли подвизаться в нашей стране от Урала до Тихого океана, создавая новое на наших землях, эти слова у Палласа не являются обмолвкой. Это и не «догадки стихотворческие», как он хочет сделать вид.
      Глядя на древние погребения на Алтае, он продолжал упорно развивать мысли в том же направлении. Он писал:
      «Почти всегда находятся сии гробницы вблизи ручья, озера или реки, на прекраснейших высоких полях или у подошвы горы и на ровных долинах. Я вспоминал всегда, видя сии гробницы, могилы древних богатырей и воинов,
      1 П е т р - С и м о н П а л л а с, естествоиспытатель и путешественник, родился в Берлине в 1741 г., где и умер в 1811 г, С 1767 г, по 1810 г, жил в России, Член нашей Академии науки очень многих ученых учреждений и обществ, Он выполнил много выдающихся работ, охватывающих вопросы ботаники, зоологии, географии, этнографии, минералогии, геологии, горного дела, медицины и т, д,
      какие находятся в некоторых местах Германии, а особенно в Марк-Бранденбургии, кои кажутся быть почти точно как оные».
      Паллас усиленно развивал подобные мысли и в последующих произведениях, издававшихся Академией наук в Петербурге. В 1780 г. в «Академических известиях» напечатана работа Палласа, самое название которой определяет направление, в котором шли помыслы ее автора: «Рассуждения о старинных рудных копях в Сибири и их подобии с Венгерскими, различествующими от копей Римских».
      Сообщив о множестве древних могил по Енисею, Абакану, в Саянах, на Алтае, Паллас очень точно высказал свои взгляды:
      «Вся наружность сих могил походит на древние могилы германцов, какие находят в некоторых местах в Немецкой земле».
      Подчеркивания в цитате принадлежат не нам, а Палласу, среди многих ученых рассуждений которого встречаются еще такие замечания:
      «Мне кажется весьма удивительною некоторая особенность, коей истолкование довело бы нас, может быть, до некоторых исторических откровений, касающихся до успехов Европейских рудных дел».
      Указав, что в древних могилах на Енисее находят «некоторый род клюк различного вида и украшения, которые насаживаемы были на палки», Паллас заявил:
      «Сии клюки весьма похожи на те, какие носят в праздники еще и ныне Саксонские и Богемские рудокопы, кои обыкновенно обвивают их серебряною проволокою. Они известны там под названием Berghaekel».
      По Палласу выходит: за всё русские должны кланяться немцам. Немцы — «создатели» в нашей стране первых горных разработок еще в доисторические времена. Иртышские, обские, енисейские погребальные курганы — «немецкие» произведения. Увенчивают «концепцию» Палласа «саксонские клюки» в древних могилах на Енисее, как «историческое откровение, касающееся до успехов Европейских рудных дел».
      Для оценки подобных измышлений у русского народа есть старая поговорка: «Добро заморскому гостю врать».
      Однако только оценкой нельзя ограничиться, а следует вспомнить и о резонансе, какой имели подобные «концепции», широко распространявшиеся в авторитетных изданиях на русском и иностранных языках.
      Паллас был ученым с мировым именем, автором множества серьезных и добросовестно выполненных исследований. К его словам прислушивались и русские и зарубежные деятели того времени, да и современные нам исследователи широко пользуются его трудами.
      Слова подобного исследователя имели не только широкое и весьма основательное звучание во всем мире. Для большей части читателей его слова, по интересующей нас теме, были вообще первыми. Звучание первого слова, да еще сказанного крупнейшим ученым, как известно, очень сильно. Кроме того, Паллас не был одинок, он имел многих своих предшественников и последователей из зарубежных деятелей, бывавших и действовавших в России.
      Концепция «германского» происхождения древнейших следов горнометаллургических дел в Сибири сочеталась у подобных авторов еще в те времена со столь же «достоверными концепциями» об основоположниках новых горнозаводских дел в России XVII — XVIII вв.
      В 1810 г. в Екатеринбурге издан большой печатный труд, посвященный истории горнозаводских дел в нашей стране: «Историческое начертание горного производства в России». Автор — Иван Филиппович Герман, он же Бенедикт Франц-Иоганн фон Герман, по происхождению австрийский немец, выдающийся знаток горнозаводского дела, один из виднейших его руководителей, автор ценнейших изданий, действительный член Петербургской Академии наук. Его труды по вопросам техники и экономики справедливо получили всеобщее признание. Однако в этих трудах он распространял вымысел, особенно резко выраженный в его «Историческом начертании горного производства», что горнозаводское дело в России в XVII — XVIII вв. основали и развивали немцы.
      Подобные «концепции» имели очень большое значение, резко проявившееся в истории одного из самых замечательных русских дел в области творчества в технике.
      В 1771 г. в Барнаул прибыл профессор Фальк, державший путь из Омска через Барабинскую степь. Через день в столицу горнозаводского Алтая приехал Паллас. Ученые путешественники осмотрели Барнаульский завод, а в дальнейшем каждый из них на свой лад описал завод. В числе достопримечательностей, привлекших внимание ученых, здесь оказалась «огненная машина» Ползунова.
      Паллас и Фальк опубликовали «описания» этой машины в своих ученых трудах, изданных на немецком и русском языках. Это были первые печатные описания барнаульской огненной машины, к тому же ставшие достоянием широких зарубежных и русских кругов.
      Жалкой и несостоятельной была показана машина в трудах ученых путешественников.
      Строитель машины — «Ползимов», по Палласу, или «Ползонов», по Фальку, — всего лишь рабски воспроизвел, по их словам, «известную английскую машину с двумя цилиндрами» (никому неизвестную, ибо такой в то время не существовало). «Ползимов» делал поршни паровой машины «из кожи, пробки и березовой коры». Его машина никогда не имела «постоянного хода», работала не долго и плохо, была малой мощности, развивала «дутье недоброкачественное» и т. д. Так писали Паллас и Фальк, доказывавшие, что все недостатки этой машины определяются тем, что строитель не сумел сделать ее «во всех частях подобно английской». Они утверждали, что конный привод — «Пфердекюнете» — самое лучшее решение, а паровая машина не нужна России.
      Перед немецкими учеными возвышалась единственная тогда в мире первая заводская паровая машина — творение великого русского механика Ивана Ивановича Ползунова.
      Нигде и никто до него даже не пытался сооружать двухцилиндровую «огненную машину». Только через двадцать лет после Ползунова Джемс Уатт создал вторую паровую машину для непосредственного привода заводских механизмов.
      Ученые иноземцы, перед глазами которых была в Барнауле изумительная машина с металлическими поршнями и вся в целом металлическая, исказили все.
      Они оказались неспособными понять, что перед ними новое техническое средство, которому тогда принадлежало будущее, ибо вся современная техника выросла на основе применения паровой машины.
      Первыми выступив в печати с «описаниями» первой заводской паровой машины, они не могли представить себе ее построенной русским изобретателем по лично им разработанным планам, не имевшим тогда себе подобных во всем мире. Они не могли иначе поступить, ибо не верили в силу русского творчества, отыскивая даже в наших древних курганах свидетельства иноземного «творчества».
      Дискредитация в работах Палласа и Фалька дела первого русского теплотехника имела своим логическим завершением физическое уничтожение машины Ползунова. Ее стерли с лица земли управители алтайских рудников и заводов — немцы Ирман и Меллер. После их действий на берегу Барнаульского пруда, где ранее возвышалась первая в истории заводская теплосиловая установка, осталось место, метко названное народом «ползуновским пепелищем».
      Действия, направленные против творчества русского новатора, стоящего у самого истока всей современной техники, далеко не единственный плод «концепций» о неспособности русского народа к творчеству в промышленности и технике.
      Немало «развесистой клюквы» по части русского творчества в технике можно найти в печати на всех западноевропейских языках.
      Подобные «концепции» иноземцев, искавших в прошлом в нашей стране своих «предков» типа «Парфян, в историях затерянных», сочетались со взглядами правящих классов царской России, суть режима которой раскрыта в словах И. В. Сталина:
      «По сути дела гитлеровский режим является копией того реакционного режима, который существовал в России при царизме»1.
      Реакционеры, властвовавшие в порабощенной стране, не верили в творческие силы русского народа. Они не оказывали поддержки нашим техникам-новаторам, раболепствуя перед Западом и не веря в то, что русское творчество в технике может приносить какие-либо плоды. По их вине некоторые наши новаторы вынуждены были уходить за рубежи в поисках приложения своих открытий и изобретений.
      1 И, В, Сталин, 24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, О Великой Отечественной войне Советского Союза, изд. 5, 1946, стр, 28,
      Чиновники, крепостники, капиталисты даже в тех редких случаях, когда у них речь начинала идти о русском творчестве в технике, способны были показать это творчество только в карикатурном виде.
      Обширнейшие документальные материалы о русском творчестве в технике лежали в царской России всеми забытыми, покрываясь все более толстым слоем архивной пыли. Почти не было попыток обращения к архивам для работ по этой тематике, но зато тогда были известны многие случаи варварского уничтожения «за ненадобностью» архивных дел, содержавших ценнейшие материалы о творчестве русских новаторов.
      Немногочисленные авторы, касавшиеся в прошлом этой темы, занимались ею только мимоходом, попутно с основными для них иными работами. Распыленные в старой печати, краткие и по большей части весьма поверхностные сообщения о русских новаторах терялись в общем потоке печатных произведений. По сути дела, из техников прошлого некоторую известность получил в царской России только один И. П. Кулибин.
      Не было ни одной книги, освещающей творчество русского народа в технике. Не было ни одного исследователя, посвятившего себя изучению этого творчества.
      Тем не менее некоторые историки старой России даже при таком положении считали возможным высказывать свои взгляды о «неспособности» русского народа творить в области техники.
      Пожалуй, наиболее четко выразил подобные взгляды один из историков старой России, «народник» А. П. Щапов, утверждавший:
      «К научным умственным занятиям, и особенно к таким, которые требовали естествознания, русские люди обнаруживали не только холодность, но и недоверие: они не знали ни земли, ни воды своей и не хотели учиться...»
      «В городах древней России не только не проявлялось промышленное изобретательное творчество, но чрезвычайно плохо развивалась и простая ремесленность...»
      «По отсутствию самостоятельного умственного труда и творчества, по совершенному отсутствию реальных знаний, умы русские сами собой ничего не могли изобрести, несмотря на богатые природные способности, и только легко и быстро могли усвоять чужие изобретения».
      Можно привести и другие подобные тезисы Щапова, охотно повторявшего слова иностранца на русской службе — Геннина, что русские горнозаводские мастера в XVIII в. «были самые бездельные и необученные и ученья не было». Историк-«народник» А. П. Щапов доходил до таких утверждений:
      «И в половине XVIII века индустриальные способности русских так еще были не развиты, что, например, рисовальщики на фабриках могли только списывать готовые рисунки, а своих изобрести были не в состоянии. Во всей нашей ремесленности мало было разумности и знания».
      Подобные клеветнические взгляды были логическим следствием ложных принципиальных положений, на которых основывалась вся деятельность
      «народников», проповедывавших «крестьянский социализм» и выступавших против развития промышленности и техники в нашей стране.
      В своем гениальном труде «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» В. И. Ленин разгромил «теории» народников. Ленин замечательно сказал о великом русском народе:
      «Европа беднее нас талантливыми людьми»1.
      Вещественные и письменные исторические источники, которые нам пришлось изучать во время поездок по стране, дают неисчислимое множество свидетельств силы, разносторонности, размаха и своеобразия творчества в технике великого русского народа — «руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны»2.
      С древнейших времен наш народ вносил и вносит так много творческих вкладов в историю развития техники и промышленности, что мы с полным правом можем ввести в научный оборот понятие — русская техника.
      На западных и восточных рубежах страны сохранились остатки оборонительных сооружений, говорящие о мастерстве, таланте и самобытности древних русских строителей, разработавших своеобразную технику возведения земляных, деревянных и каменных укреплений. Сила этой стороны русского творчества замечательно выражена в таких древних крепостях, как наш Псков, с созданными ее строителями своеобразными «захабами» — выходами для вылазок, «слухами» — подземными галлереями для борьбы с подкопами. Летописи повествуют о том, что в XII — XVII вв. вражьи силы сто двадцать два раза вторгались на Псковскую землю. Тридцать четыре раза враги осаждали древний Псков и столько же раз испытали горечь поражения. Так действовало русское мужество, опиравшееся на мастерство русских фортификаторов.
      Это мастерство проявилось и на Востоке. Разыскивая и изучая на берегах Иртыша, Катуни, Алея и иных рек затерявшиеся в тайге укрепления линий, препятствовавших за два века до.наших дней вторжению противника на Алтай, (всякий раз приходилось встречать своеобразное явление: валы и рвы русских укреплений, заброшенных полтора века тому назад, не оплывают. Они продолжают стоять нерушимо, потому что русские строители применяли своеобразные конструктивные приемы при земляных и дерновых работах.
      Бесчисленное множество историко-технических вещественных памятников, сохраняющихся во всех концах страны, говорит о высоком мастерстве новаторов, издревле умевших развивать технику и для обороны страны и для мирных нужд.
      На Урале и Алтае, на Сестре-реке под Ленинградом, на реках под Москвой, в Туле и других старых заводских районах нашей страны работают на протяжении столетий оригинальные плотины, созданные русскими строите-
      1 М. Г о р ь к и й. Соч., т. XXII, 1933, стр. 218.
      2 Выступление товарища И. В. Сталина на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г. О Великой Отечественной войне Советского Союза, изд. 5, стр. 196.
      лями так смело и с применением столь своеобразных приемов, что дерзания их творцов вызывают изумление современных инженеров.
      У подножья горы Караульной, возвышающейся над Змеиногорским рудником на Алтае, и сейчас можно разыскать остатки созданной Иваном Ивановичем Ползуновым деривационной установки, первенца этой — тогда новой — техники в нашей стране. А в нескольких километрах от этой установки легко проследить на берегах речки Корбалихи остатки деривационного канала, на котором Козьма Дмитриевич Фролов создал систему первых предприятий, представлявших прообраз будущих заводов-автоматов.
      Здесь же, между реками Корбалихой и Змеевкой, нам пришлось пройти по трассе построенной Петром Козьмичем Фроловым чугунной дороги — первой рельсовой дороги не только в России.
      На правом берегу заводского пруда, в центре современного Барнаула, можно увидеть место, где работала первая в истории паровая машина не для подъема воды, а для непосредственного привода заводских механизмов, изобретенная и построенная Ползуновым.
      Невдалеке от горы Высокой на Вые, в Нижнем Тагиле, стоит дом, в котором жили демидовские крепостные — уральские механики Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы, строители первых русских паровозов и одной из первых в мире железных дорог с паровой тягой На Выйском заводе, расположенном вблизи дома Черепановых, они создали более чем за столетие до наших дней механическое заведение, в котором сооружали замечательные паровые машины, паровозы, разнообразные металлообрабатывающие станки, золотопромывальные установки, овеществляя в этих механизмах свои изобретения.
      Направившись с Выи в центр Нижнего Тагила, увидим в городском музее изобретения местных техников-новаторов, изумительные изделия мастеров по железу, стали, меди, малахиту, в которых овеществлен труд рудокопов, доменщиков, каталей и других горнозаводских рабочих. Выпускавшееся ими русское железо с маркой «Старый соболь» было известно всему миру.
      К западу от Нижнего Тагила, невдалеке от главного хребта Урала, сохранились остатки каналов и плотин, которые сооружал в середине прошлого столетия неутомимый Клементпй Ушков, крепостной крестьянин, изыскивавший способы наилучшего использования водных сил.
      К северо-востоку от Тагила лежит дорога между Верхней и Нижней Салдой, по которой ходил «паровой слон» — паровой автомобиль Аммоса Черепанова, — племянника паровозостроителя.
      На Салдинском заводе все еще стоят корпуса, в которых по почину Константина Павловича Поленова горел электрический свет в те времена, когда его еще не знали на заводах Западной Европы.
      От Салды краток путь до Алапаевских заводов, где Игнатий Сафонов изобретал и устанавливал на Нейве одни из первых в мире водяные турбины.
      По логам и долинам, в глубине гор и ша склонах раскинулись по всему Уралу золотые и платиновые прииски, на которых русские изобретатели соз-
      дали в первой четверти XIX в. самую передовую тогда технику добычи драгоценных металлов. Документы повествуют о том, что эту технику с уральских приисков русские новаторы передавали на Балканы. Карпаты и даже в Египет.
      Перед хребтом Урала широко раскинулось Прикамье. Здесь на заводах, назызавшихся в прошлом Пермскими пушечными, сохранились вещественные памятники тех дней, когда Николай Гаврилович Славянов создавал русское изобретение — электрическую сварку. Здесь же, в Перми, в 1899 г. началось путешествие по Уралу Дмитрия Ивановича Менделеева, во время которого великий ученый разработал схему подземной газификации углей.
      По Чусовой, Белой, Исети, Туре, Сысерти, Полевой и иным уральским рекам продолжают работать старые заводы, на которых русские изобретатели создали в 1812 г. оригинальные машины для массовой обработки снарядов, обеспечив этим выполнение грандиозных по тому времени поставок для материального снабжения армий Кутузова, разгромивших Наполеона.
      На Южном Урале, где у горы Косотур прихотливо извивается река Ай, по сей день идет работа в корпусах, в которых златоустовские оружейники ковали клинки из булатов Павла Петровича Аносова — изобретателя золото-промывальных машин и специальных сталей, стоящего у истока современной металлографии. Здесь, в Златоусте, продолжая начинания Аносова, варил знаменитую обухозскую сталь Павел Матвеевич Обухов, перенесший затем свой опыт и изобретения на берега Невы. И уже здесь, на Обуховском заводе, начал свой труд основоположник современной науки о стали Дмитрий Константинович Чернов, труды которого составили эпоху в истории металлургии.
      На Волге стоят города, каждый из которых дал стране своих новаторов. В Казани открыт химический элемент рутений. В Казанском университете хранятся первые в мире образцы анилина, полученного в 1842 г. по способу, открытому Николаем Николаевичем Зининым.
      Нижний Новгород, принявший теперь имя Горького, с полным правом гордится такими своими сынами, как Иван Петрович Кулибин, Василий Иванович Калашников.
      У берегов Упы в Туле возвышаются старые здания, свидетели множества творческих дерзаний со времен петровских оружейников и их предшественников. На пути между Окою и верховьями Дона все еще видны остатки канала, по которому Петр I направлял боевые суда из бассейна Волги в Азовские походы. По сей день служат народу каналы, плотины и шлюзы Вышневолоцкой системы между Тверцой и Цной, созданные Михаилом Ивановичем Сердюковым.
      На поле исторической битвы под Полтавой обелисками отмечены места редутов Петра I, применившего здесь небывалое военно-инженерное решение, соорудив, помимо фронтальной линии, цепочку редутов, шедших навстречу противнику и расколовших пополам армию Карла XII. Этому заме-
      чательному инженерному решению подражали впоследствии прославленные полководцы.
      В глухом селе Кручике на Харьковщине можно найти вещественные памятники тех дней, когда здесь жил в ссылке Василий Назарович Каразин, в самом начале прошлого столетия изыскивавший способы применения электричества для промышленных целей. Здесь же этот замечательный новатор создал смелый проект использования для потребностей человека атмосферного электричества. Это предложение столь далеко опередило свое время, что и через полтора века ему все еще принадлежит будущее.
      Будущему принадлежат многие из проектов, разработанных в Калуге Константином Эдуардовичем Циолковским — основоположником современной теории реактивного движения.
      Так везде, по всей нашей стране, можно видеть вещественные доказательства той борьбы за новую технику, которую с отдаленных времен вели лучшие сыны великого русского народа, всегда умевшие дерзать и творить.
      И понятно, что особенно много вещественных памятников русского творчества в технике находится в Москве и в Ленинграде.
      Москва издревле славилась своими новаторами — строителями, литейщиками, пушечными мастерами, пороходелами, технологами, механиками и представителями иных отраслей техники. Именно здесь еще в XVI — XVII вв. поражали иностранцев величайшие в мире отливки из цветных металлов, изготовленные русскими мастерами, которым было по плечу отлить и царь-пушку, и царь-колокол, хранящиеся в Кремле. Андрей Чохов (Чехов) со своими соратниками и учениками, Иван и Михаил Маторины еще много веков тому назад решали технические задачи, которые оказывались непосильными для лучших из королевских механиков Запада.
      Хранящиеся в советских музеях казнозарядные пушки с клиновыми затворами, изобретенные и изготовленные московскими пушечными мастерами, применялись в боях за два с половиною века до того, как к подобным идеям пришел широко известный пушечный король — основатель «династии» Круппов.
      Москва дала стране таких деятелей, как ближайший помощник Петра I, изобретатель и ученый, Андрей Константинович Нартов, сооружавший в начале XVIII в. металлообрабатывающие станки с супортами, т. е. именно те технические средства, которые на исходе того века произвели революцию в производстве машин.
      Из рядов бомбардиров «потешных» полков, созданных в Москве, вышел лучший петровский судостроитель Федосей Моисеевич Скляев.
      В Москве сохранилось множество историко-технических вещественных памятников последующих веков, сберегаемых в музеях, высших учебных заведениях, учреждениях. В Центральном Государственном архиве древних актов, Центральном Государственном военно-историческом архиве и в иных архивах Москвы находится неисчислимое множество документов со времен древней Руси до наших дней, в подавляющем большинстве пребывающих в
      неизвестности, хотя в них скрыты сведения о творческих дерзаниях и делах изобретателей и исследователей, создавших новое в области техники и технических наук.
      В Москве можно видеть аэродинамические и другие приборы Николая Егоровича Жуковского — известного всему миру творца теоретических основ современной аэродинамики и авиации, названного Владимиром Ильичем Лениным «отцом русской авиации».
      В Москве хранятся приборы, с которыми работал Александр Григорьевич Столетов, открывший закон магнитной восприимчивости железа. Мировую известность заслужили его «актино-электрические исследования», дальнейшее развитие которых привело к открытию радиоактивности.
      Московский университет и технические высшие учебные заведения заслуженно гордятся научными школами, созданными в их стенах названными и многими другими выдающимися русскими исследователями, трудившимися для развития физико-математических и технических наук.
      В Москве начал свою борьбу за науку Михаил Васильевич Ломоносов. Нелегко составить даже простой перечень тех областей техники, в которых творил новое этот великий русский ученый, исследователь и изобретатель, письменные и вещественные памятники творчества которого сберегаются в Ленинграде Академией наук.
      Ленинград — неиссякаемая сокровищница вещественных и письменных памятников русского творчества в технике.
      Здесь, в Центральном Государственном историческом архиве, в архиве Академии наук, в Центральном Государственном архиве военно-морского флота и в других архивах, в рукописных собраниях Государственной Публичной библиотеки и в иных книгохранилищах — сберегаются миллионы, в подавляющем большинстве все еще неизученных, документов, повествующих о творчестве русских изобретателей и исследователей. В музеях, которыми богат Ленинград, хранятся многочисленные механизмы, машины, аппараты, модели, в которых овеществлены изобретения русских горняков, металлургов, машиностроителей, энергетиков, химиков-технологов, строителей, транспортников, военных инженеров.
      В Ленинграде мы имеем возможность изучать первые в мире аппараты электрического проволочного телеграфа, приборы для гальванопластики, образцы подземного кабеля, материалы по созданию крекинга нефти, электросварки и других русских изобретений.
      На Кронверке у Петропавловской крепости хранятся в Артиллерийском историческом музее первые в мире нарезные пушки и иные «инвенции» русских новаторов, в том числе изделия древних московских литейщиков, произведения петровских новаторов, знаменитые единороги, изобретенные в России за два века до наших дней и перенятые у русских для вооружения западноевропейских армий. У стрелки Васильевского острова, против Ростральных колонн, поставленных во славу русского флота, сберегаются в Военно-Морском музее вещественные памятники творчества в технике строи-
      телей первых подводных лодок и ледоколов. На противоположном берегу Невы, в государственном Эрмитаже, можно изучать часы «яичной фигуры» Ивана Петровича Кулибина, разнообразнейшие измерительные и оптические приборы и станки русских новаторов XVIII в.
      Во всех районах Ленинграда можно найти места, где происходили знаменательные события в истории техники, связанные в прошлом с именами очень многих русских изобретателей и исследователей во главе с Михаилом Васильевичем Ломоносовым, Дмитрием Ивановичем Менделеевым, Дмитрием Константиновичем Черновым.
      Так по всей стране можно найти неисчислимые вещественные и письменные доказательства силы русского творчества в технике. Но только победа Великой Октябрьской социалистической революции открыла перед этим творчеством широчайшие перспективы. Только после установления Советской власти в нашей стране наступило время технического прогресса нового, социалистического типа, — прогресса, не знающего ограничений и пределов, неизбежных в любой капиталистической стране.
      За тридцать лет, истекших после Великой Октябрьской социалистической революции, наша страна достигла в области техники невиданных побед, основанных на этом техническом прогрессе нового, социалистического типа. На смену разрозненному труду изобретателей и исследователей, работавших в прошлом, теперь пришел труд миллионной армии наших стахановцев, изобретателей, инженеров, ученых, организованно, под руководством партии и правительства борющихся за технический прогресс. Уже выросла и развивается мощная советская техника, не знающая ни оков, ни пределов. Развивая эту технику принципиально нового типа и нового качества, советские люди с признательностью вспоминают тех, кто в далеком прошлом вел тяжелую борьбу за новое в технике.
     
      МЕТАЛЛ
     
      1. РУССКИЙ МЕТАЛЛ
      «Время железного меча, но также и железного плуга и топора», — так называет Ф. Энгельс героическое время, когда завершается переход от первобытного к цивилизованному обществу1. Этот переход, начавшийся с вытеснения наиболее совершенных для своего времени каменных орудий медными и бронзовыми и завершенный введением железа, на свой особый лад осуществляли различные народы. Самостоятельно и своеобразно совершили этот переход наши предки. Они не только не отставали о г других, но и опережали многих. Одним из доказательств может послужить сопоставление положения с производством железа в нашей стране И в Англии в начале текущего тысячелетия. Называя железо важнейшим из нсех видов сырья, игравших историческую роль, Ф. Энгельс обратил внимание на чрезвычайно существенные факты: «...первое железо было часто мягче бролзы. Каменное оружие поэтому исчезало лишь медленно; не только в песне о Гильдебранде, но и в сражении при Гастингсе в 1066 г. еще пускаются в ход каменные топоры»2.
      В сражении при Гастингсе норманны, как известно, разгромили англосаксов, применявших каменные топоры для обороны своей родины. Англия была порабощена завоевателями. А на востоке Европы русские в том веке успешно боролись против многочисленных завоевателей, приходивших из далеких азиатских степей. В 1036 г. русские воины под Киевом разгромили наголову орды печенегов, перед которыми тогда трепетали такие державы, как могущественная Византия.
      Если бы в те времена русские оказались вынужденными, как англосаксы при Гастингсе, прибегать к каменным топорам при обороне своего государства, иначе обернулась бы мировая история.
      Богатырской заставой для всего человечества с древнейших времен стояла Русь. Из века в век она срывала захватнические планы, с чьей бы стороны они ни возникали, — планы, угрожавшие не только ей. В борьбе с печенегами, половцами и иными завоевателями русские крепко опирались на свою самобытную материальную культуру. В этой борьбе свое звонкое слово сказали древние русские железодельцы и ковачи.
      Из «Слова о полку Игореве» мы знаем, что металл со дня рождения окружал русских людей, оберегавших рубежи своей земли. Вспомним речь «Буй-Тур» Всеволода об его курянах, охранявших рубежи от степных завоевателей:
      1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, Партиздат, 1932, стр. 163.
      2 Там же, стр. 164. Г астингс — древний город в нынешнем английском графстве Суссека.
      «А мои те куряне, сведомые воины, под трубами повиты, под шеломом возлелеяны, с конца копья вскормлены. Пути им ведомы, яры им знаемы, луки у них натянуты, сабли изострены. Сами скачут, как серые волки в поле, ищущи себе чести, а князю славы».
      Люди огненных работ древней Руси обеспечивали достаточным количеством металлического оружия воинов Олега, Святослава, Владимира Святославича, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, Александра Невского, Даниила Галицкого и иных выдающихся полководцев, стоявших во главе народа, всегда умевшего бороться с завоевателями. В условиях того времени немыслимо было снабжать великое множество воинов оружием из металла, привозимого из других стран. Русские воины, конечно, знали иноземное металлическое оружие, взятое обычно в бою. Некоторое количество такого оружия привозилось из-за рубежей, как, например, «лопские» ножи, которыми сумели издревле пользоваться сыны Господина Великого Новгорода. Однако основная масса металлического оружия и других изделий из металла производилась для нужд страны руками русских железодельцев и ковачей.
      Производство в достаточном количестве металлических изделий позволило разрешить сложную задачу культурного освоения огромных пространств. Древние русские пахари подняли целину на обширных просторах от холодных подзолов северо-двинских, прикамских и невских земель до далеких тмутараканских черноземов, согреваемых горячим солнцем юга. Ведь еще во времена Владимира Святославича и Ярослава Мудрого государство, созданное русским народом, занимало земли от Карпат до Каменного пояса, дороги до которого и за который были известны новгородцам, ходившим в Югру в XI — XII вв., а быть может, и ранее. Никому не подсчитать, сколько новых дорог просечено русским топором в Европе и Азии.
      Утверждая культуру на величайшей в мире государственной территории, русские люди, действуя орудиями из металла, на смену дикости и варварству вводили цивилизацию.
      Обращаясь к летописям, договорам, грамотам, житиям, поучениям и всем прочим письменным источникам, а также привлекая и вещественные материалы, можно получать только новые и новые подтверждения того, что древняя Русь не знала голода в отношении железа.
      Наоборот, очень многие исторические источники говорят о наличии на Руси значительных количеств металлических изделий, об общеизвестности способов добычи и переработки металла. В памятниках русской письменности часто встречаются упоминания о таких металлических изделиях, как топоры, секиры, ножи, заступы, ножницы, лыскары, косари, мисы, или миски, котлы, чрены, или црены, треноги, сковороды рукоятные и ручницы и просто сковороды, весы, гири, или ставила, гвозди, шила, лжицы, или ложки, и многие другие. Из земледельческих орудий часто упоминаются сошники, лемехи, мотыги, серпы, косы. Из орудий древних русских плотников известны долота, тесла, сверла. О строителях мы знаем, что они применяли и лопатки железные, и гири в качестве отвесов. Древние русские кузнецы знали молоты, клещи, наковальни и другие железные инструменты.
      Древние русские источники буквально изобилуют названиями оружия и доспехов, изготовлявшихся нашими мастерами: мечи, копья, крюки железные, рогатины, секиры, топоры, топорки и топорцы, сулицы, ослопы, доспехи голые и булатные, бронь железная и дощатая, зерцала, шеломы и шишаки, щиты скепаиые и червленые, наручи и наколенки и многое другое.
      Древние письменные источники показывают, что в те времена, когда англосаксы еще пускали в ход каменные топоры против норманнов-поработителей, на Руси уже добывали железо и для себя и для других.
      В Лаврентьевской и Никоновской летописях под 1096 г. записан рассказ новгородца Гюряты Роговича. Он посылал отрока с дружиной из Новгорода в
      далекую Югру, в Северное Приуралье: «... послах отрок свой в Печору... и оттуда иде в Югру».
      Труден и опасен был путь, проложенный новгородцами от берегов Ильменя на Полярный и Северный Урал. Далеко не каждый год удавалось пройти до Каменного пояса: «Есть же путь до гор тех не проходим пропастьми, снегом и лесом, тем же не доходим их всегда».
      По этому опасному пути доставлялось русское железо к древним обитателям Урала, о котором рассказывал отрок Гюряте Роговичу, что там среди непроходимых гор живут люди: «...и в горе той просечено оконце мало, но кажуть на железо и помавають рукою просяще железа; и аше кто даст им ножь ли, секиру ли, дают скорою прогиву».
      Еще во времена Киевской Руси русские металлические изделия, мастерски изготовленные на основе сочетания отечественного и зарубежного опыта, можно было встретить и на берегах Вислы и Эльбы, и на берегах Камы в Болгарах, и в Скандинавии, и в Крыму. В Чехии, Польше, Прибалтике и в иных местах славились такие тонкие работы русских мастеров, как изделия из серебра с чернью.
      В 945 г. византийцы дивились мастерству, с каким выполнены были золотые и серебряные у крашения на русских послах: «... ношах у печати златы, а гостье серебряны».
      Златокованный престол Ярослава Осмомысла, творения златокузнецов и Серебреников Владимира Мономаха, драгоценные металлические изделия, выполненные по поручению Андрея Боголюбского, Владимира Галиц-кого и иных князей, были известны далеко за нашими рубежами.
      Документы, сохранившиеся в Западной Европе, показывают, что русское железо н изделия из него западноевропейские народы знали даже в самые тяжелые для нашей страны годы монголо-тагарского разорения, от которого ценой русской крови была спасена Западная Европа.
      Именно в те годы, когда в великой битве на поле Куликовом решалась судьба народов, на Западе бытовали известные широким кругам русские изделия из металла.
      1 августа 1393 г. чешские монахи, составляя опись имущества Хцебун-кой церкви Бревновского монастыря, записали в числе инвентаря:
      «Три железные замка, в просторечии называемые русскими».
      Знаток чешской средневековой палеографии Иосиф Эрмлер, публикуя в XIX в. этот текст, написанный чехами в XIV в., указал:
      «Русские замки, а также, может быть, и другие металлические надели я были отправляемы в Чехию и находили там сбыт в XIV — XV вв.».
      Чешский документ показывает, а чешский исследователь безоговорочно признает, что русские мастера еще в XIV в. умели изготавливать изделия, выдерживавшие соревнование с товарами прославленных чешских мастеров, передовой страны по обработке металла, добываемого в районах знаменитых Рудных гор и Судет.
      То, что имело место в XIV в., несоизмеримо с тем, что могло бы быть, если бы развитие материальной культуры древней Руси не претерпело страшный удар монгольских разорителей. Однако и после этого удара русские мастера продолжали давать металлические изделия Западной Европе, как показал чешский исследователь на основании чешских документальных данных XIV в.
      Русский металл и изделия из него были известны в Европе и в дальнейшем. Это доказывают такие документы, как «Память как продать товар русской в Немцех».
      Известная нам по написанному в 1610 г. тексту так называемой Торговой книги, но, видимо, много более ранняя по происхождению «Память» содержит в числе прочего указания о продаже русского уклада, то есть металла, приближающегося к стали. «Память» показывает, что в том веке и в предшествующих обычным делом была продажа русского металла «в Немцех», как у нас именовались в то время вообще все западноевропейские страны.
      Приведенным делам подобны многие другие. Они представляют следствие великого и незаслуженно неоцененного труда русского народа, создавшего свою самобытную и своеобразную металлургию. Именно эта народная металлургия объясняет слова западноевропейского деятеля Якова Рейтен-фельса, побывавшего в 1670 г. в Москве и затем написавшего книгу: «Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии»
      Рейтенфельс кратко и точно сказал Европе, что страна московитов имеет право называться — «живой источник хлеба и металла».
     
      2. ДРЕВНЯЯ МЕТАЛЛУРГИЯ
      «Моление Даниила Заточника» — политический документ начала XIII в., не имеющий решительно никакого отношения не только к металлургии и металлообработке, но и вообще к промышленности и технике. «Моление Даниила Заточника» вместе с тем чрезвычайно яркий и важный документ для изучения вопросов, к которым оно по своему содержанию, как до сих пор считалось, никакого отношения не имеет.
      Заточник искал милости у князя и поставил много общеполитических вопросов. Он неприязненно характеризовал бояр, монастырское духовенство, женщин и писал о многом другом, ни разу не затрагивая интересующие нас вопросы. Излагая общеполитические и бытовые вопросы, он прибегал к некоторым сравнениям и образам, видимо, общепринятым в обычной речи того времени. Эти житейские образы и сравнения примечательны. Послание Заточника начинается словами:
      «Вострубим убо братие аки в златокованнуго трубу, в разум ума своего и начнем бити в серебреныя арганы во известие мудрости». Далее в тексте встречаем изречения Даниила Заточника: «Лучше бы ми железо ва-рити, нежели со злою женою бытн». «Не огнь творит разжение железу, но надмение мешное». «Безумных бо ни куют, ни льют, но сами ся ражают».
      «Ржа ест железо, а печаль ум человеку». «Злато бо искушается огнем, а человек напастьми».
      Эти и подобные им изречения применены в тексте как взятые из самых обычных дел, подобных черпанию воды из колодца или выпечке хлеба. Именно так упоминаются многие металлургические и металлические дела в наших древних былинах, песнях и иных произведениях народного эпоса.
      Названия, упоминания и образы, подобные приведенным, показывают, что труд по добыче и обработке металла был в древней Руси одним из самых обычных и распространенных.
      Отсутствие в та же врьмя в па/мятниках древней письменности каких-либо специальных описаний металлургических и металлообрабатывающих процессов объясняется очень просто: не было особой нужды их описывать. Они были общеизвестны народу, для которого производство железа издавна было столь же жизненно необходимым и столь же освоенным, как производство хлеба.
      Раскопки русских городов VII — VIII вв. показывают, что в этих городах работало немало ремесленников, занятых добычей и обработкой металлов.
      Археологические исследования Сарского городища, на месте которого стоял предшественник города Ростова, открыли здесь значительное число погребений прядильщиков, кожевников, плотников, гончаров, а также кузнецов и литейщиков. В могилах древнерусских металлистов найдены: литейные формы, льячки, тигли, медные и железные шлаки, крицы, кузнечные клещи. При раскопках Гнездовского городища, предшественника Смоленска, установлено наличие здесь в прошлом в достаточной мере развитого ремесла по металлу. Немало подобных открытий сделано также и в других местах.
      Богатейшие материалы по древней добыче и обработке металла дали раскопки Райковецкого городища близ г. Бердичева, произведенные в 1930 — 1932 гг.
      Райковецкое поселение было сооружено, видимо, в конце XI в. как один из многих укрепленных пунктов для обороны страны. Около середины XIII в. меч и огонь истребили здесь все живое. Пепел пожара и легшие на него вековые наслоения скрывали погибшее поселение до наших дней. Теперь здесь найдены остатки железоделательного сыродутного горна, конусовидное «сопло» для дутья, железные крицы, железная руда, шлаки.
      Железо добывали из местной болотной руды, находящейся в большом количестве у берегов речек Гнилопяти и Тетерева. Железо «варилиг в сыродутных горнах, в которых происходило прямое восстановление руды, дававшее ковкое железо. Здесь найдена кузница, в которой перерабатывалось местное железо. В кузнице обнаружены: железная клиновидная наковальня, железные молотки, матрицы и шаблоны, куски железа, уголь и изделия — наконечники стрел, части меча, долота, замки, топоры.
      В самом городище найдены тысячи разнообразных железных изделий местных кузнецов: рала, чересла, косы, серпы, лопаты, топоры, струги, доло-
      та, мечи, сабли, наконечники стрел и копий, булавы, стремена, ножи, замки и многое иное.
      Широко были распространены подобные производства и во многих других местах. Самые наименования отдельных местностей показывают, что они еще в отдаленные времена славились своими делами по металлу. Так, в духовной Димитрия Донского упоминаются: волость Рудь, Железкова слобода в Крапивенском уезде. Летописи сохранили нам имена некоторых из древних искусников в работах по металлу. В новгородских летописях упоминаются: «Страшко серебреник» — 1200 г.; «Антон котельник» — 1216 г.; «Микифор шитник» — 1228 г.; «Нежила серебреник» — 1228 г.
      Древние летописцы отметили очень много работ, выполненных именно мастерами по металлу. Сообщая о том, как в 1125 г. покрыли свинцовыми листами церковь Богородицы в Суздале, летописец записал о делах епископа Иоанна, организовавшего эту работу:
      «... не ища мастеров от немець (т. е. зарубежных. — В. Д.), но налезе мастеры от клеврет святыя богородицы и от своих — иных льяти, иных кры-ти, иных известью белити».
      В тяжелые годы монголо-татарского разорения передовые наши деятели позаботились о том, чтобы спасти от варварского уничтожения представителей русского ремесла. Именно так поступил Даниил Галицкий, под сильную руку которого спасались мастера от Батыя и его полчищ. Немало мастеров пришло тогда в созданный замечательным полководцем и правителем укрепленный оплот — Холм:
      «...идяху день и во день и у ночи и мастере всяции бежаху от татар: се-дельницы и лучницы и тульнице и кузнеце железу и меди и сребру — и бе жизнь, наполниша дворы окрест града, поле и села».
      О размерах работ в те дни говорит создание в церкви св. Иоанна замечательного помоста: «... внутренний ей помост бе слит от меди и от олова чиста».
      Документы повествуют о том, что на Руси издревле умели создавать «колоколы дивны слышанием».
      Один из таких колоколов отлит в 1341 г. для Юрьевского собора во Львове, как показывает датированная 6849 г. надпись на самом колоколе:
      «сольян бысть колокол сии Юрью при князи Дмитрии игуменом Евфимьем».
      В том же XIV в. пользовались известностью такие мастера, как литейщик Борис, отливший в Москве три больших и два малых колокола — 1346 г.; златокузнецы — Парамжа, делавший икону и крест в 1356 г., Макар и Шишка, изготовившие в 1389 г. «пояс золот».
      Сохранилось имя мастера Федора, лившего в 1420 г. доски свинцовые для кровли Троицкого собора во Пскове. В 1475 г. новгородский литейщик Микула успешно отливал колокола. В том же году прославился своими работами серебреник Прокофий Макаров. К XV в. относится труд Фрола Брати-лова, делавшего кратир для одной из новгородских церквей.
      Русские издавна умели создавать такие условия, при которых в нашей стране находили себе вторую родину замечательные зарубежные «хитрецы» и «художники» важнейших технических дел. В 1475 г. с послом Ивана III Семеном Толбузиным приехал в Россию Аристотель Фиоравенти вместе с сыном и «паробком Петрушей». В 1490 г. приехал «пушечный мастер Яков Фрязин с женою». В 1494 г. прибыл Петр Фрязин, он же «пушечник Петр». В середине XVI в. на Руси появился замечательный пушечный мастер Кашпир Ганусов.
      К 1483 г. относится старейшее из дошедших до нас имен пушечных русских мастеров — мастера Якова. Он делал пищали «русского литья», дошедшие до нас с датами и его именем. К 1491 г. относится пищаль, на которой сохранились имена русских мастеров — «Ваня да Васюк».
      Сохранившиеся далеко не полные документальные данные показывают, что в отдельных районах существовали по тому времени чрезвычайно широко распространенные железоделательные промыслы, созданные по собственному почину и разумению представителями народа.
      Один из таких районов народных железоделательных промыслов существовал на древних русских землях Водской пятины, примерно в 160 км к северо-западу от Новгорода.
      На рубеже XV — XVI вв. здесь, в Копорском и Ямском уездах, недалеко от побережья Финского залива, близ Лужской губы и Копорского залива, действовало множество мелких предприятий по добыче железа в сыродутных горнах.
      При составлении писцовых книг но Каргальскому погосту писцы учли в 12 поселениях Казимировской волости по речке Систи, впадающей в Копор-ский залив: «... а угодья в той волости 15 домнип, а руду копают на Красных горах». На каждый примерно седьмой крестьянский двор здесь приходилось по одной домнице — небольшой железоделательной печи, действовавшей по сыродутному принципу, то есть по принципу прямого получения железа непосредственно из руды. С отдельных домниц ежегодно взыскивали оброк 80 — 110 пудов, следовательно такая печь ежегодно давала сотни пудов металла.
      Современные исследования этого района дали следующие числа домниц для отдельных погостов: Карга.льский — 67. Николо-Толдожский — 62. За-мостскнй и часть Каргальского — 23, Дудоровский — 38, Покровско-Дятелинский — 14.
      204 домницы — это не то, что было, а только то, что пока удалось учесть через 450 лет и для небольшой прибрежной полосы шириной в 30 — 40 км.
      К тому же 1500 г. относятся документальные данные о железоделательном районе между р. Мгой, впадающей в Неву, и р. Назией, текущей в Ладожское озеро. Только в деревне Галтиной с ее 12-ю дворами писцы записали: «...а домниц у них 10 и печей 10 и руду копают на своей земле».
      В деревне Папороте числился заселенным 1 двор с тремя людьми, «... а дом-ница и печь у них одна». Подобных известий для рассматриваемого рай-
      она можно привести очень много как о производстве железа в домницах, так и о переработке его многочисленными кузнецами, вырабатывавшими кричное и прутовое железо, топоры, лемехи, «рукоятные сковороды».
      Сохранились сведения о широком распространении железоделательных народных промыслов в районе Устюжны Железнопольской, примерно в 400 км от Новгорода в бассейне р. Молоти. Побывавший здесь в 1757 г. новгородский губернатор писал, что ему показалось, будто он «заехал в предместье Вулкана».
      Железное поле — так именовался этот район, издревле облюбованный русскими железодельцами. С незапамятных времен сооружалось бесчисленное множество «горнов для делания железа» возле самой Устюжны Железнопольской, в погосте Железная Дубрава и в других местах. В самой Устюж-не на посаде в конце XVI в. действовало 119 ремесленников, занятых делом железа: 66 молотников, 34 кузнеца, 12 угольников, остальные — железники, укладники, гвоздари, котельники, сковородочники, замочники. Немало желе-зодельцев было вне посада по всему району.
      Устюжна поставляла железо на рынок, снабжала монастыри и города, выполняла огромные по тому времени правительственные заказы.
      Здесь делали «железо на варничной обиход» (для солеварен), «железо кричное и опарошное и прутовое и железа плужные и сохи и гвозди». По заказам правительства ковали небольшие пушки — «волконейки», изготовляли десятки и сотни тысяч ядер в те далекие века.
      Все это вызвал к жизни и развивал по своему разумению русский народ, по своему почину и без всякого вмешательства со стороны создавший много сотен лет тому назад немало других железоделательных районов.
      Имеются сведения, что в XVI в. домницы действовали в районе Тулы и в других местах центральной части нашей страны — Кашире, Серпухове. В 1571 г. в волости Железный Борок возле Буя писцами взяты на учет две домницы да две кузницы». Костромские вотчинные книги 1596 г. упоминают также о домншлах, называя в числе прочего «двор дом,ницы» в деревне Фролово и домницу в Мартьяново. «Соловецкий летописец» говорит о существовании железоделательного производства в XVI в. на землях Соловецкого монастыря.
      От Красных гор на побережье Финского залива до Вычегды и Приуралья документы называют народные железоделательные промыслы, существовавшие более трех-четырех веков тому назад. В том числе в 1583 г. упоминается железоделательное предприятие на р. Лахоме в районе Вычегды, снабженное водяным двигателем, приводившим в действие «само-ков». Известие о «пруде Лахомском», созданном для металлургического за-иода, показывает, что еще в XVI в. русские водяные люди сумели приспособить механический двигатель для нужд металлургического производства.
      Распространение железоделательного производства еще в XVI в. было столь значительным в России, что оно постоянно привлекало внимание иноземцев, посещавших нашу страну. Гсрберштейч, побывавший у нас в первой
      четверти XVI в., особо отметил, что великий князь Василий Иванович овладел городом Серпуховым, расположенным в восьми милях от Коширы на реке Оке, где даже и на ровном месте добывается железная руда». В 60-х годах XVI в. Рафаэль Барбершш писал, что в районе Каширы находятся «большие железные и стальные рудокопни» На исходе XVI в. Флетчер записал о добыче железа в России: «...его весьма м.ного добывается в Корелии, Каргополе, Устюге железном».
      Сохранилось много имен русских мастеров по металлу, работавших в XVI в. Среди них были представители разных специальностей: серебрении Куземка Плотников Булгаков — 1500г.; литейщики крупных колоколов Печерского монастыря под Псковом: Козьма Васильев, Матвей Михайлов, Козьма Михайлов, Логин Семенов — 1552 г.; литейщик колоколов для церкви Александровской слободы под Москвою Иван Афанасьев — 1571 г. и другие.
      В XVI в. русские мастера успешно изготовляли пушки: Булгак Нов-городов — 1513 г.; творец своеобразной пищали, бронзовой гаубицы (гауфни-цы) — шедевра по форме и конструкции, мастер Игнатей — 1542г.; литейщик пушек Ивана Грозного, действовавших под Полоцком, Степан Петров. В 50 — 60-х годах XVI в. русский мастер Богдан создал много пушек, состоявших затем на вооружении в Смоленске, Соловках, Владимире, Старице. У Богдана были ученики, в том числе «Богданов ученик Пятой», имя которого стояло на одной из смоленских пищалей.
      С 1586 г. каждый из побывавших в Московском Кремле отдает дань почета пушечному и колокольному литцу Андрею Чехову, или Чехову, отлившему царь-пушку весом в 2400 пудов (сорок тонн). Его имя сохранилось на пушках: «Троил» (430 пуд.), «Аспид» (370 пуд.) и многих других. Великий мастер пушечных дел, он воспитал многих учеников, среди которых особо выделяются Дружина Романов, Богдан Молчанов, Василий Андреев, Микита Провоторхов.
      Перечень старых русских мастеров по металлу можно было бы еще долго продолжать, хотя только ничтожная часть их имен дошла до наших дней. Некоторое представление о количестве таких мастеров дают цифры по Новгороду. В 80-х годах XVI в. здесь насчитывалось 5465 ремесленников. В их числе металлистов: 222 серебреника, 112 кузнецов, 38 Кожевников, 35 котельников, 31 железник, 21 гвоздочник, 17 замочников, 12 ведерников, 9 стрельников, 8 медников, 7 игольников, 6 булавочников, 5 золотарей, 5 секир-ников, 5 скобочников, 4 денежника, 4 укладника, 3 лемешника, 3 плавильщика, 2 бронника, 2 колечника, 2 сабельника, 1 забойник, 1 подковщик и другие.
      Подобная дифференциация — следствие многовекового развития металлообработки.
      В рассматриваемое время немало мастеров-металлистов работало в других русских городах: Устюжна Железнопольская, Серпухов, Коломна, Тула, Можайск, Свияжск, Казань и другие.
     
      3. РУДОЗНАТЦЫ И СТРОИТЕЛИ
      Народ-рудознатец — это имя завоевано тяжелым многовековым трудом русских первооткрывателей подземных богатств нашей страны. Тысячи простых русских людей издревле шли по нехоженым тронам, открывая сокровища, скрытые в подземных глубинах. Именно их труд — труд рудознатцев и горщиков, как именовали в старину первооткрывателей руд, самоцветов и иных ископаемых, — встречаем всякий раз у истока замечательных дел, связанных с разведкой недр нашей необъятной страны.
      Сохранились также известия о приглашениях в прошлом в нашу страну некоторых зарубежных знатоков рудных дел. Однако изучение многих тысяч документов доказывает, что зарубежные рудознатцы всегда играли у нас лишь подсобную роль, шли по тропам, уже проложенным сынами русского народа. Известны многие приглашения зарубежных знатоков и неизвестен ни один случай открытия ими какого-либо важного месторождения, которое еще не знали бы русские рудознатцы. Иноземцы иногда серьезно помогали делу, уже начатому русскими, но сами никогда не были первооткрывателями. Особенно ярко проявилось это в деле розысков золота и серебра.
      Еще Иван III в 1488 г., зная, что в нашей стране «руда золотая и серебряная есть», просил венгерского короля Матвея I Корвина прислать мастеров, знающих золотую и серебряную руды и умеющих их «разделить с землею». Таких же мастеров Иван III поручал пригласить своим послам, отправляя их через год к Фредерику II.
      В 1491 г. на основании известий о серебряной руде на р. Цыльме в бассейне Печоры — известия об этом могли быть тогда только русского происхождения — послали целую партию «на Печеру... руды искати серебряные». Партию, в которой были иноземцы-рудознатцы Иван да Виктор, повели Андрей Петров и Василий Болтин. Ими проведены были большие работы, но золотая промышленность в России не началась ни тогда, ни в дальнейшем на основе труда иноземных знатоков, которых неоднократно приглашали для этой же цели впоследствии. Так, в 1600 г. Роман Бекман для работы в нашей стране нанимал в Любеке «рудознатцев, которые знают находити руду золотую и серебряную». Не помог делу в дальнейшем Христиан Дробыш и многие другие иноземцы вплоть до «лозоходца» Рылки, действовавшего ка Урале в сороковых годах XVIII в. Русская золотопромышленность возникла на основе труда Ерофея Маркова, Ермолая Рюмина. Игнатия Юдина на Урале и их русских товарищей на Алтае и в Сибири.
      Документы XVII в. показывают, что именно русские рудознатцы создали ту основу, на которой оказалось возможным последующее развитие больших горнозаводских дел. Остановимся только на некоторых из многих их трудов.
      В 1623 г. кузнец Федор Еремеев открыл железную руду близ Томска. В 1625 г. изготовили первую пушку из сибирского железа, добытого из этой руды. Вместе с Еремеевым тогда потрудились Пятунка Кызыл, Иваш-ко Баршен, Вихорко Иванов.
      Вскоре произошло новое важное событие.
      В 1628 г. Иван Шульгин открыл на р. Нице новое месторождение железных руд, для использования которых был создан русскими строителями первый завод на Урале — Ницынский, начавший действовать в 1631 г.
      В 1633 г. русские деятели во главе со стольником Васильем Ивановичем Стрешневым и Надеем Андреевичем Светешниковым открыли медные руды на Каме, где ими был создан первый наш медеплавильный завод — Пыскор-ский.
      Вместе со Стрешневым и Светешниковым здесь трудились Челищев, Шишкин, Бахметьев, Рябинин, Иван Волков, Арсеньев, Григорий Волков, Иван Стрешнев.
      Следуя по пути, проложенному строителями водяных мельниц и таких предприятий, как Лахомский металлургический завод XVI в., они создали Пыскорский завод как вододействуюшее предприятие. Прибывший на Каму в 1635 г. Арист Петцольд увидел здесь уже построенный завод и только дал не весьма удачный совет о выборе нового места для этого завода.
      Дело на Пыскоре, начатое в 1633 — 1634 гг. русскими руками, в дальнейшем продолжали: Богдан Тушин, Тимофей Лодыгин, Иван Онуфриев и другие русские деятели.
      Подземные богатства нашей страны и в то время, и много ранее привлекали внимание иноземных предпринимателей. Еще в 1569 г. английская компания получила от Ивана Грозного разрешение плавить железо на Вычегде, но дело это так и не было осуществлено. Не увенчались практическим успехом и розыски руд Джоном Ватером в 1618 — 1622 гг., а также Фричем и Герольдом, искавшими в 1626 г. руды в верховьях р. Камы.
      Впервые практических успехов добились иноземные предприниматели, получившие в 1632 г. царскую грамоту на устройство железоделательных заводов. Грамотой пожаловали: «...галанекие земли гостя Ондрея Денисьева сына Виниюса да торговых людей Аврама Денисьева сына Виниюса, да Елисея Ульянова сына Вылкенса». Предприниматели получили монопольное право: «...делать из железные руды меж Серпухова и Тулы на трех реках и впредь где они места приищут, которые к железному делу будут годны, всякое железо мельнишными заводами...»
      Виниус и его компаньоны получили монопольное право на постройку «мельшшшых», или вододействующих, заводов, как показывает текст жалованной грамоты: «...и в те десять лет как они мельницы на реках наготовят и железо учнут плавить и ковать и всякое железное дело делать и той железной руды иноземцам и русским людям нигде и никому на откуп и без откупа отдавать и мельниц ставить и всякого железного дела мель-нишным заводам делать и за море возить никому не велели...»
      На основании грамоты они построили группу заводов на речке Тулице, близ города Дедилова, для использования железных руд, давно известных русским. Виниус с компаньонами ввел новую западноевропейскую технику, создав крупные по тому времени доменные и передельные предприятии с
      последующей переработкой металла в изделия. Воздуходувные меха и станы приводились в действие водяными двигателями.
      Однако, закрепив за собою монопольные права и тормозя работы других деятелей по созданию русской заводской металлургии, иноземные предприниматели, как считают современные исследователи, сыграли в известной мере отрицательную роль. Заводы Виниуса и его компаньонов нанесли тяжелый удар русской народной металлургии, не будучи сами в силах справиться с принятыми на себя монопольными правами1. Постановка дела у Виниуса и его компаньонов была далеко несовершенной: заводы работали с перебоями, места для них были выбраны столь неудачно, что заводы часто приходилось переносить. В конечном счете все эти заводы, также как и другие, созданные в XVII в., не пережили тот век.
      Виниус, испытывая большие затруднения, одно время привлек к себе ь компаньоны Морозова, самостоятельно занимавшегося в дальнейшем заводскими делами. С 1639 г. в компанию с Виниусом вошли Филимон Акема и Петр Марселис. Одним из строителей металлургических заводов нового типа был в те годы Илья Данилович Милославский, который завел Поротовский завод, доставшийся затем Марселису и Акеме.
      Переписные книги 1647 — 1690 гг. показывают, что, помимо Тульских, или Городищенских, заводов, в подмосковном районе были заведены к XVII
      в. следующие заводы: Каширские — Ведменский, Саломыковский, Чернцов-ский, Елкинский; Портовский; Угодский; Вепрейский.
      Все эти заводы построили на базе рудных месторождений, известных русским очень давно. Иностранцы еще в XVI в. знали, что русские разрабатывают эти месторождения, как показывают упоминавшиеся свидетельства Герберштейна и Барберини. Иноземные предприниматели, занявшиеся Тульскими и Каширскими заводами, использовали опыт русских рудознатцев, давно знавших и использовавших местные месторождения для мелких предприятий. Самое строительство новых заводов и их работа были делом рук русских людей.
      В те годы, когда Виниус, Акема и Марселис пытались использовать плоды труда наших людей в центре страны, русские рудознатцы действовали нф огромном пространстве от западных рубежей до тихоокеанских берегов.
      Вслед за Ницынским и Пыскорским заводами на Урале в районе Чердыни построили Красноборский железоделательный завод.
      В 1640 г. письменный голова Яналей Бахтеяров вел розыск руд по реке Витиму в Сибири. В 1644 г. Иван Колесников проведывал серебряную руду
     
      1 «Появление Виниуса принесло с собой иностранную технику и в то же время отняло полностью возможность ее распространения в крае и едва ли не во всей России («иноземцам и русским людям нигде и ником»). Монополия на иностранную технику... затормозила ее развитее в России, законсервировала всю крестьянскую и посадскую железоделательную промышленность вне заводов Виниуса, задержала ее в начальной стадии развития и не только до середины XVII в, потому что монополия Виниуса была затем продлена его преемнику Марселису». Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX вв, т. I, М. — Л., 1935, стр. 285 — 286.
     
      на Байкале. В 1645 г. Григорий и Петр Стрешневы объявили невьянские и ирбитские медные руды, найденные «по сказкам», то есть по указаниям местных крестьян, в числе которых был верхотурец Мала-фейко Тимофеев, объявивший «рудные признаки, три камени». Испытание руд, объявленных Стрешневыми, производили соликамские люди: плавильщик «Олександрик Иванов» и «Сенка колокольник». В сороковых годах XVII в. ярославский посадский Иван Третьяк искал селитру «на великой реке Лене», а известный землепроходец Василий Поярков разведывал за Байкалом серебряную и свинцовую руду «на Зие и Шилке реке».
      Поярков разведал месторождения, на базе которых в следующем столетии создали Нерчинские заводы.
      Розыски полезных ископаемых охватывали все более труднодоступные районы. Рома« Неплюев искал серебряную руду на Новой Земле в 1652г., Федор Пущин в Сибири в 1659 г. Андрей Барнышлев нашел в 1660 г. слюду на р. Кие в Кузнецком Алатау.
      Главным продолжал оставаться труд местных деятелей, на основании показаний которых часто отправляли целые партии из Москвы. Именно так отправили в 1661 г. дьяка Шпилькина для проверки известия о находке руд Алексеем Машуковым на Канином Носу и в районе Югорского Шара. Именно так в 1663 г. отправились в дальний путь стрельцы Ивашко Блинов, Иваш-ко Харитонов, Тренька Иванов, Микидонко Котов, Их послали проверить известие о серебряных рудах, отысканных местными рудознатцами «в Перми Великой в Чердыни за горою прозвище Поманенною, меж Вагран-озером на болоте». Проводниками москвичей, прибывших для проверки известия, были местные жители: рудознатец Максим Семенов сын Токарев, серебреннк Андрюшка Вятчанин. В 1666 г. для проверки известия об алебастровой горе на Северной Двине между Холмогорами и Архангельском ездил Коновалов вместе с Кампеном. В том же году князья Милорадовы и сотник Некрасов искали серебряную руду в Мезени и на Кеврели.
      Новгородский торговый гость Семен Гаврилов вместе с иноземным плавильщиком Денисом Юрышем в том же году начал розыск медных руд в Олонецком уезде, где их месторождения уже хорошо знали местные жители. Гаврилов создал здесь вододействуюший завод, но в дальнейшем в этом районе горнозаводское дело захватили иноземцы Петр Марселис и Бутенант.
      Известия об открытии подземных сокровищ непрерывно следовали со всех концов страны.
      В 1668 г. в Восточной Сибири Ефим Козинский разведывал серебряную руду и самоцветы, Григорий Анкудинов нашел жемчуг на «Охте реке», Федор Яковлев собрал в районе Охотска жемчуга «два фунта без четверти», тунгус Кавлачко с реки Улы.нашел «каменье не простое».
      В том же 1668 г. сделал важное открытие «устюжанин Жданко сын Оглоблинских и Нерадовских он же». Он отыскал на Колыме «каменье хрусталь», а также «каменье лазуревое и красное».
      Восточная Сибирь дала русскому народу свои первые самоцветы.
      «Медной руды плавильщик» Дмитрий Тумашев сделал в те годы замечательные открытия на восточном склоне Урала. Он нашел пользующееся теперь мировой известностью Мурзинское месторождение самоцветов, или, как тогда говорили, «узорочных» камней.
      Открытие Дмитрия Александровича Тумашева стало хорошо известным в Москве уже в 1669 г. Тумашев точно указал место находки. В «сказке», написанной 16 июля 1669 г., он говорил о своем открытии: «... обыскал в Тоболском уезде, повыше Мурзинской слободы, над Нейвою же рекою в горе два изумруды камени, да три камени с лаловыми искры, да три камени тунпасы».
      21 декабря 1669 г. в одной из царских грамот писали об открытии Тумашева: «...обыскал цветное каменье, в горах хрустали белые, фатисы вишневые, и юги зеленые, и тунпасы желтые».
      Изумруды, горный хрусталь, красные самоцветы с искрами драгоценной шпинели — лалы, топазы, фатисы вишневые — гиацинты, юги зеленые — хризолиты, — все это открыл на Урале и дал стране простой русский человек, «медной руды плавильщик». Сотни иноземных рудознатцев и горщиков, работавшие в стране на протяжении столетий, дажеч все вместе взятые не сделали ничего, хотя бы отдаленно приближающегося к тому, что оказалось по плечу одному Дмитрию Тумашеву, сделавшему в том же 1669 г. еще одно важное открытие. Он первым нашел на Урале наждак: «... в Верхотурском уезде, выше Невьянского острогу, вверх по Невье реке».
      Русский народ выдвинул не одного, а множество таких замечательных деятелей.
      Стольники, думные дворяне, дьяки, подьячие, «салдацкого строю» офицеры, стрельцы, монахи, торговые гости, а больше всего простые русские люди — крестьяне, посадские, казаки и другие — упорно вели розыск соли, руд, самоцветов, слюды и иных подземных сокровищ на поморских землях, в горах Урала и Алтая, на берегах Телецкого озера и за Байкалом, на Каме, Шилке, вдоль по великим сибирским рекам, в речных обрывах, в логах, лощинах и ущельях, в тайге и в полярных холмах.
      В 70-х годах XVII в. проявилось новое. Русские и иноземные предприниматели начали создавать товарищества для широкого розыска подземных богатств. В 1675 г. розыском золота и серебра на Урале занимались Яков Галкин, Семен Захаров, Андрей Виниус. В том же году в сентябре успенский поп Дементий Федоров создал в Москве компанию, в которую вошли Сергей Патрекеев, Василий Старцев, Василий Вальяшников. Тогда же возникла в Москве еще одна компания для розыска руд во главе с сытником Львом На-рыковым, в которую вошли его братья «Ларка да Стенка», Филипп Лукоянов, Никита Алмашин «с товарыщи». Князь Юрий Ромодановский выделил для розыска руд своих людей: Кондратия Меркульева, Федора Куксина, Ивана Горшкова. В 1676 г. серебреник Ерофей Ножевников с товарищами получил право на розыск руд по Каме, Волге, Оке и в иных местах.
      Возникновение компаний этих предпринимателей было вызвано политикой крупного государственного деятеля Артамона Сергеевича Матвеева.
      В 1684 г. произошло замечательное событие. Иркутский письменный голова Леонтий Кислянский открыл нефть в нашей стране.
      Русские знали до этого нефть, привозившуюся преимущественно как лекарственное вещество из Ирана. Кислянский нашел нефть в Сибири в районе Иркутского острога. Он действовал, опираясь на свидетельства местных жителей, рассказавших ему, что «за острожною де Иркуцкою речкою из горы идет жар неведомо от чего, и на том де месте зимою снег не живет и летом трава не ростет».
      Обследовав это место, Кислинский установил: «...из горы идет пара, а как руку приложить, и рука не терпит много времяни, и издалека дух вони слышать от той пары нефтяной; а как к той паре и скважине припасть близко, и из той скважини пахнет дух прямо сущою нефтью».
      Расчистив место выхода газов, он окончательно убедился в том, что им открыта здесь «сущая нефть».
      Кислянский умело наладил розыски подземных богатств в районах, прилегающих к Байкалу. В 1684 г. много месторождений слюды нашли его посланцы: Григорий Кибирев, Василий Коротов, Павел Паннушко, Павел Никитин, Анисим Михалев, Семен Семенов, Михаила Епифанов. В том же году Павел Никитин и Еремей Елисеев объявили байкальскую губку, о которой Кислянский сказал: «ведал я такую губу в Москве в Оружейной Полате великих государей и в рядех ее продают».
      В 1684 г. Анисим Михалев и Данило Уразов объявили селитру, найденную ими по рр. Китою, Куде и Белой на брошенных становищах. Нестерко
      Афанасьев, Никита Кирпишников, Прокопий Горбун, Стефан Никитин разведывали по р. Витиму минеральные краски и привезли «краски лазоревой пудов... с шесть». Василий Коротов искал краски также по р. Витиму. Иван Поршенников из района Селенгинска привез, образцы черной и желтой красок. Кислянский установил в составе черной краски квасцы. О желтой краске сказал, что она «по признакам по руски желть, а по немецки эврипигмент», то есть аурипигменг.
      Партия во главе с Анисимом Михалевым сделала важное открытие на основании показаний верхоленского ясачного Абуна. «В вершине Бугул-деихи реки» в районе Байкала нашли какую-то «руду». Кислянский опробовал привезенные образцы и установил следующее: «... а из привозу Ани-сима Михалева в одном ящике руда называют ее по-немецки оловко, а по-русски карандаш самой прямой, про то я сам ведаю подлинно, а привозят его из немец».
      Так был открыт в районе Байкала первый сибирский графит. Розыски руд и иных подземных сокровищ производились с учетом возможности использовать их. Именно так действовала партия Григория Лоншакова из Нерчинска, в составе которой находились Филипп Яковлев и Василий Милова-нов. Разведав серебряные руды, записали: «А от тех рудных мест леса черные, листвяк, бережник, верстах в десяти и меньше, и острог поставить, и заводы завести для плавки руд мочно, потому что место угожее и пашенных земель много, хотя на пять сот дворов и от Китайского государства то место в далнем расстоянии, и ссоры быть не для чего».
      Так накапливались знания и опыт в районе, где в следующем столетии выросли богатейшие Нерчинские сереброплавильные заводы.
      Подготовка грядущих горнозаводских дел все время сочеталась с немалыми по тому времени опытами по заводскому использованию открытий. Помимо уже упомянутых Ницынского, Пыскорского, Тульских и Каширских, Красноборского и Олонецких заводов, можно назвать некоторые другие, построенные в XVII в.
      21 июня 1669 г. Дмитрий Тумашев, первооткрыватель уральских самоцветов, сделал в районе реки Нейвы «железной руды опыт». Убедившись, что полученное железо «годитца во всякое дело», он построил железоделательный завод у истоков рек Нейвы, Режа и Исети, между озерами Таватуй, Аят-ским и Исетским.
      В 1682 г. Федор Рукин с людьми из Колчеданского острога разве дывал железорудное месторождение в районе Исетской пустыни Долма товского монастыря.
      Труды Рукина и его спутников завершились последующей постройкой Железенского железоделательного завода.
      В 1689 г. подьячий Калугин с товарищами основал на речке Сарале, в 8 км от Елабуги, Саралинский медеплавильный завод.
      Все это были только первые опыты заводской переработки железных И медных руд. Самые заводы были сравнительно невелики и часто существова-
      ли недолго. С целью улучшения дела их зачастую переносили на новые места. Немногие из заводов XVII в. продержались до начала XVIII в. Тем не менее в XVII в. было сделано великое дело: положен почин в сооружении металлургических заводов в разных местах страны. Первые ростки нового заводского дела в области производства металлов сочетались с выдающимися по тому времени успехами в добыче таких ископаемых, как слюда и особенно соль. В XVII в. солеварение, известное и ранее, особенно успешно развивалось во многих местах от Белого моря до Урала и бассейна Енисея. Пермская соль тогда стала известна всей стране.
      Помимо названных, нами изучено еще много иных дел русских людей, занимавшихся розыском и использованием подземных богатств в XVII и предшествующих веках. Имен и дел так много, простые перечни составили бы большую книгу. Ограничиваясь сказанным, сделаем лишь несколько замечаний о труде наших рудознатцев и строителей до кони а XVII в.
      Русский народ выполнил к исходу XVII в. огромное дело, произведя розыски полезных ископаемых на обширнейшей площади Европы и Азии. Русские рудознатцы сумели приступить к розыску полезных ископаемых даже в столь отдаленных местах, как Алтай, Восточная Сибирь, Арктика. Именно они открыли в центре страны и на далеких окраинах множество новых месторождений железных и медных руд, слюды, соли, минеральных красок. Замечательными достижениями XVII в. были открытия: серебряные руды в Сибири, самоцветы на Урале и в Сибири, нефть и графит в Сибири.
      Опыт русских рудознатцев и строителей послужил основой для больших дел в последующие века. В районе, где на основе открытий Шульгина и Ту-машева действовали в XVII в. Ницынский и Тумашевскчй заводы, в самом начале XVII в. вырос петровский завод — Иевьянсклй. Открытие Рукина и его товарищей, приведшее к созданию в XVII в. Железенского завода, послужило основанием для создания затем в этом же месте петровского завода
      — Каменского. Дела, совершенные русскими рудознатцами и строителями XVII в., также послужили основой для создания петровских Олонецких заводов. Также еще в XVII в. русские разведали рудные месторождения: тагильские, нерчинские и иные, использованные для крупных дел в следующем столетии.
      В этом труде принимали участие представители всех сословий, но основную тяжесть его подняли на своих плечах представители простого народа
      — первые открыватели, богатств наших недр. Простые русские люди осуществляли строительство в условиях жестокой эксплоатации со стороны заводчиков. Именно об этом говорят волнения тульских крестьян, приписанных к заводам. Достаточно напомнить о восстании крестьян Со-ломенской волости в 1672 г., возглавленное Ларионом Осиповым, Василием Титовым и Иваном Михеевым. Также следует напомнить о том, как боролись против заводчи-ков-поработителей олонецкие крестьяне, вожаков которых приказали «бить кнутом на козле нещадно», то есть приговорили: засечь насмерть. Остальных участников борьбы тогда приговорили: «...до-стальных крестьян бить вместо кнута батоги, сняв рубахи, нещадно и дать их на поруки с записью».
      Русскому народу дорогой ценой давалось освоение подземных богатств и самая работа первых заводов страны.
      И народ вынес все, народ-труженик, народ-рудознатец, народ-строитель.
     
      4. ПЕТРОВСКАЯ ОСНОВА
      2 января 1703 г. вышел первый номер первой русской газеты «Ведомости», которая сообщала:
      «Из Казани пишут. На реке Соку нашли много нефти и медной руды, из той руды медь выплавили изрядну, отчего чают не малую быть прибыль Московскому государству».
      В час рождения русской периодической печати так запечатлен — еще церковно-славянскими литерами — самый дух петровской политики в горнозаводском деле. Официальный орган Русского государства сразу показывал, что горнозаводские вопросы в Москве признаются «достойными знания и памяти».
      В дальнейшем в «Ведомостях» публиковали известия о пушках и металле, привезенных в Москву с Урала, о находках медной руды в Фай-могубской волости Олонецкого уезда, о самородной меди из того же уезда, о сыске в Дудинской волости Козельского уезда «квасцовых, купоросных и серных руд», о том, что новые уральские заводы дают железо лучшее, чем шведское.
      Внимание, уделенное горнозаводским делам первой русской газетой, — закономерное следствие политики великого Петра. Он отлично понял, что для того, чтобы победить Карла XII и прорубить окно в Европу, необходимо создать новое и большое по тому времени производство металла. Сознавая эту необходимость, Петр I, как и всегда, действовал решительно, круто и заложил ту основу, на которой выросла новая русская металлургия. Он вызвал к новой жизни Урал, ставший после его трудов основным горнозаводским районом страны.
      26 июня 1696 г. верхотурскому воеводе Дмитрию Протасьеву послали из Москвы грамоту, предписывавшую: «... в Верхотурском уезде осмотреть, в которых местах камень-магнит». Немедленно начались розыски «лучшего камня-магнита и доброй железной «руды». 23 января 1697 г. Протасьев сообщил о досмотре многих месторождений железной руды по рекам Тагилу и Нейве. Присланные с Урала образцы магнитного железняка (видимо с горы Высокой), железных руд с Нейвы и самое уральское железо Петр I подверг международному испытанию.
      Часть верхотурских «железных опытов» отдали для испытания московским бронникам. Шесть фунтов «камня-магнит» отправили в Амстердам для передачи через бургомистра Витсена на опробование «опытному мастеру Андрею Ганлусгрилле». Образцы магнитного железняка отправили в Ригу для испытания «Еганом» Миллером. Образцы железных руд переслали из Сибирского приказа для испытаний «Туленину Никите Антифееву», известному впоследствии под фамилией Демидова.
      Московские бронники сообщили, что «уральские железа... во всякие оружейные стволы и замки годятся».
      Добрые вести пришли из Риги и Амстердама, а Демидов об уральском железе сказал, что оно «самое доброе, не плоше свицкого шведского, а ко оружейному делу лучше свнцкого».
      15 нюня 1697 г. петровская грамота, посланная верхотурскому воеводе, дала программу нового строительства.
      В основу всего дела положили решение: «... построить и завесть большой железной завод». Четко определили задание для новых, крупных по тому времени, петровских заводов: «... на тех заводах лить пушки и гранаты и всякое ружье».
      Ставя в первую очередь задачу снабжения армии, предусмотрели также производство для мирных нужд: «...на том бы заводе делать и лить железо связное, прутовое и дощатое и цренное [для солеварных чренов ] и кровяное [кровельное] для продажи в разные городы и к Камским соляным промыслом».
      15 октября 1701 г. вступил в строй петровский первенец на Урале — Каменский завод, давший до конца года 557 пудов чугуна. Через два месяца, 15 декабря 1701 г., начал выпуск чугуна Невьянский завод, в 1702 г. переданный из казны в руки Никиты Демидова, родоначальника уральской династии знаменитых заводчиков. В 1703 — 1704 гг. начали действовать Уктуский и Ала-
      паевский заводы, а вслед затем и другие. За время жизни Петра I на Урале построили заводы, находившиеся в ведении казны и в частных руках: Каменский, Невьянский, Уктуский, Алапаезский, Мазуевский, Кунгурский, Шура-линский, Бынговский, Верхне-Тагильский, Нижне-Тагильский, Выйский, Екатеринбургский, Полевской, Ягошихинский, Пыскорский, Лялинский. Свыше двух десятков доменных печей стало действовать на Урале, ранее не знавшем производства чугуна. В строй здесь вступило более 60 медеплавильных печей.
      Только один Каменский завод с 1702 по 1709 г., то есть до Полтавской баталии, дал не менее 854 артиллерийских орудий общим весом более 38 тысяч пудов, а к ним свыше 27 тысяч пудов снарядов. Так подготавливал Петр I разгром Карла XII на берегах Ворсклы.
      Создавая на Урале новый арсенал страны, Петр I не забывал и о других районах. Еще в связи с Азовскими походами он задал много дела рудознатцам и металлургам на юго-востоке европейской части страны, где возникли воронежские и липецкие заводы. В районе Тулы начали действовать новые металлургические заводы Никиты Демидова и Ивана Баташева. К северо-западу от Москвы начали работать заводы Максима Ситтшкова, Игнатия Уткина, Гайтапникова. Кроме того, известны доменные, молотовые и просто железоделательные заводы петровских времен: Василия Фролова в Вяземском уезде, Захария Зыбина в Лихвинском уезде и многие другие, принадлежавшие П. Клюеву, С. Халтурину, А. Александрову, Шереметеву, К. Семен-никову, Л. Логвинову, П. Черкасскому, Томилину, Рюминым, Борину, Аристову и иным владельцам.
      В древнейшем центре русского железоделательного промысла — в Ус-тюжне Железнопольской, где издревле действовали маленькие домницы, в 1703 г. задули две домны и лили ядра с тем, чтобы изготовить 120 тысяч штук к следующей весне. Вслед за Устюженским здесь вырос второй казенный завод — Тырпицкий. В 1703 г. началось строительство доменного и молотового завода на речке Лососинке у Онежского озера, названного Петровским. В том же году в этом районе построили Повенецкий доменный и моло-товый завод, а в 1707 г. в этом же районе — Кончезерский. Немало выполнили и иных дел, вплоть до постройки специальных металлообрабатывающих заводов, в том числе Сестрорецкого оружейного, указ о постройке которого дан в 1721 г., а строительство окончено в 1724 г.
      Петр I поставил перед страной грандиозные по тому времени задачи развития металлургии и в тех условиях блестяще разрешил их.
      Его историческую заслугу составляет то, что он сумел организовать великое строительство тех дней, опираясь на отечественный и зарубежный опыт. Он сумел привлечь в страну таких знатоков, как голландец Вилим Ген-нин, который явился организатором крупных строительств в Карелии и на Урале. Он привлек такого деятельного и знающего помощника, как Иван Блюэр, а также многих других иноземных специалистов: Михаэлиса, Ивана Ланга, Христофора Левенфейта, Якова де-Лина, Петра Дамеса, Вильгельма Штифта и других. Эти знатоки своего дела немало помогли но не они сыграли решающую роль. Их было слишком мало для тех работ, которые велись во всех концах страны. Слишком недостаточно зная местные русские условия, они вынуждены были прежде всего опираться на труд русских специалистов.
      Решающую роль твердо держали в своих руках и отлично выполнили в эти суровые годы сыны русского народа.
      Именно русские специалисты были непосредственными руководителями строительства подавляющего числа заводов, а самый труд по строительству, конечно, полностью лежал на русских плечах.
      Именно они вынесли на себе всю тяжесть труда по открытию новых подземных богатств и по возведению своими руками сооружений для использования их.
      Такому положению благоприятствовали петровские законы, разрабатывавшиеся с целью подъема русской металлургии и рассчитанные на выполнение этой задачи трудами прежде всего широких масс, как это, в частности,
      запечатлено в словах, обычных для грамот и указов тех дней, о необходимости участия в розысках и использовании руд «всяких чинов людей».
      Документы, показывающие, что основные работы по созданию первен-цен петровской черной металлургии выполнили русские люди, дополняются аналогичными показаниями документов, относящихся к первым петровским делам по- розыску и использованию руд.
      В 1697 г., одновременно с перепиской о заведении больших заводов черной металлургии, шла переписка, связанная с петровским почином в использовании медных руд. Казанский воевода Петр Львов получил приказание везде досматривать и сыскивать медные руды «и буде медная руда сыщется... заводить медные руды заводы и медь плавить против прежнего». Особо выделили при этом необходимость «с великим радением» вести розыск медных руд за Камой, то есть на Урале, продолжая тем самым почин Стрешнева, Светешнмкова и других русских деятелей, стоящих у колыбели первенца нашей заводской цветной металлургии.
      Посланный в том же году из Москвы в Казань Лаврентий Нейдгарт смог опереться на труд кунгурского крестьянина Федора Мальцева и татарина Бо-ляк Русаева, объявивших медные руды.
      К 1697 г. относится известие о петровских розысках самоцветов. Оно также связано только с русскими именами. Приехавший с Урала «сибиря-нин, софейского дому боярской сын» Иван Салманов сообщил в Москве, что в 1695 и 1696 гг. ему пришлось бывать в Ростенской слободе Верхо-турского уезда и видеть у ее жителей «камень подобен хрусталю».
      3 мая 1697 г. верхотурский стрелец Борис Шлыков повез грамоту воеводе Дмитрию Протасьеву, получившему ее 30 июля. Воеводе предписали: послать из Верхотурья в Ростенскую слободу «кого пригоже и того хрустального камени в горах, где он есть, велели наломать куски болшие и чистые, и средние и малые». Камень-хрусталь приказали отправить с «человеком добрым» по зимнему пути в ящиках в Москву.
      В 1699 г. в Москве стало известно: «...в Кунгурском де уезде, меж Асинские слободы и Кунгура, по речке Бым, в вершине, в черном лесу, в горе... Федка Попков обыскал. вновь медные руды признанную землю». На место находки отправился «рудокопной мастер, подполковник Лаврентей Нейтор» (Нейдгарт).
      Сохранившиеся тексты петровских документов называют многие сотни имен русских рудознатцев и немногие имена иноземцев, шедших обычно по путям, уже проложенным русскими. О таком положении говорят документы, написанные в те дни руками не только русских людей.
      В 1702 г. знаменитое впоследствии Гумешевское медное месторождение открыли местные крестьяне — Сергей Бабин и Кузьма Сулей. Для проверки открытия отправились Василий и Иван Томиловы. Они прислали образцы и чертежи в Тобольск Андрею Виниусу, приеханшему из Москвы для досмотра уральских горнозаводских дел.
      Такие люди, как Сергей Бабин, тогда, разыскивали руды из года в гол и притом действовали иногда целыми семьями. Одновременно с Сергеем розыском руд занимались его братья; Родион, Федор и Степан Бабины. Они открыли медные руды па речке Решетке в 1702 г., на речке Полевой в 1710 г. и во многих других местах. Генин сообщает нам, что такие заводы, как Сы-сертскпй, создавались на основе открытий и указаний Бабиных, обративших внимание Гепнниа на железные руды по реке Сысерти, давно известные арампльским крестьянам. И в других местах старинные металлургические народные промыслы служили основой дли создания новых петровских заводов; так обстояло дело и с Каменским, и с Невьянским, и с некоторыми другими заводами.
      В 1703 г. крестьянин Шилов открыл на восточном склоне Урала месторождение медных руд на месте, где затем возник Шпловский рудник. В том же году розыскам ч медных руд па западном склоне Урпла — в Кунгурском, Усольском и Вятском уездах-- — занимались Иван Патоушев, Данило Воронцов. В эти и последующие годы многие русские рудознатцы занимались розыском железных и медных руд, селитры, киновари.
      Известия об открытиях русских рудознатцев шли в Москву, а затем и в Петербург из разных концов страны.
      В 1714 г. молотовый мастер Рябой открыл «марпиальиые воды», то есть минеральные, лечебные моды в районе Петрозаводска, за что Петр I его наградил. В 1724 г. стало известно, что нсрчпнский житель Гурков открыл за Байкалом месторождение самоцветов на речке Адун-Чилоне.
      Русские имена стоят у самого истока петрове кого строительства новы ч заводов. Труды Дмитрия Протасьева, занимавшегося в 1697 г. розыском магнитного железняка и "доброй железной руды», продолжил Кузьма Петрович Козлов, бывший верхогурскнм воеводой с 1698 по 1702 гг. Он руководил постройкой петровских первенцев — - Каменского и Невьянского заводов, он же занимался розыском серебряных и иных руд. Козлову помогали многие русские люди. Он получил указ, в котором значилось: «...ведено на Верхо-
      турских железных заводах для надзирали я га мастеровыми людьми быть верхотурскому сыну боярскому Михаилу Бибикову и дан ему на Москве о управлении заводском наказ из Сибирского приказа за приписью дьяка Васи-лья Атемирева».
      Труды Козлова п Бибикова по постройке Каменского и Невьянского заводов сочетались с трудами Семена Викулнна, о котором в 1701 г. в Тобольск прислали указ воеводам Михаилу Яковлевичу и Алексею Михайловичу Черкасским: «... нелепо для осмотру и указьгвания плотинного и доменного строении и молотовых быть на тех Верхотурпшх заводах москвитину садовнику1 Семену Никулину, для того что де он заводское дело управлять может и пред сего у таких дел бывал».
      Документы называют в числе непосредственных руководителей стро-нтельстка заводов таких людей, как строители Каменского завода тобольский сын боярский Иван Астраханпев и плотинный мастер Ермолай Неклюдов. Здесь же в 1703 г., по р. Каменке, выше завода, Иван Качалов построил запасную плотину с двумя молотовыми фабриками, кузницей и другими строениями при ней. В дальнейшем, в 1703 — 1705 гг., завод расширили под наблюдением Ивана Аршинского и Христофора Левенфейта.
      В числе прочих показательны документальные свидетельства о строителях и владельцах Шувакишского железоделательного завода, история которого, начинающаяся в 1704 г., связана с такими именами, как уралец Ларнон Игнатьев, арамнльские крестьяне Чебыкин и Чусовитинов, москвич Степан Болотов, нижегородеп Иван Масляница, туляне Мингалев и Ермилов.
      Документы называют также строителей других заводов. Вот некоторые из них: Уктуский — М. Я. и А. М. Черкасские; Алапаевскнй — Алексей Ка-литин; Кунгурские медеплавильные — Леонтий Шокуров, Окоемов; Лялин-ский — Алексей Беклемишев, Петр Худяков; Синячихинский — Иван Королевич. В эти же годы действовали в центре страны и на северо-западе такие строители заводов, как Яков Власов, Красильни-ков, Вырубов и многие другие. После пожара, уничтожившего заводские строения у второй плотины Каменского завода, их восстановил в 1720 — 1721 гг. «камигар» Федор Ф-ефилов.
      Сохранилось также много иных имен. В 1701 г. для постановки оружейного дела прибыл на Каменский завод Никифор Пиленко с сорока русскими мастеровыми. В 1702 г. на этот же завод прибыл из Серпухова Яков Беляев для лсстаповки производства уклада. В тот же год на Каменский завод прибыл литейщик пушек Эрик Дснре. На петровских заводах и арсеналах действовали такие русские замечательные мастера, как литеи-шик Иван Федорович Маторин, получивший известность еще в 1694 г.
      Сохранились имена таких деятелей, как подштурман Федор Казанцев, налаживавший и 1716 г. «доменное и пушечное литье» на Невьянском заво-
      1 Это отнюдь не «царский садовник», как обычно полагают, считая, что Викулин занимался садами. Садовник, или «садчик», — основатель новых поселений, на которых он «садил» не деревья, а людей.
      де. Он соорудил здесь «домну по английской пропорции» и «меха уста лил и в ход пустил». В том же году в I 1с1.;ьянске работал Плечов, прибывший с Олонецких заводов на Урал для научения дощатого дела тамошних мастеров». На русских заводах в эти годы происходило формирование таких известных н дальнейшем крупных горнозаводских деятелей, как Тимофей Бурцев, Никифор Клеопин и их товарищи. Именно в эти годы начал свой творческий путь наиболее выдающийся из русских горнозаводских деятелей первой половины XVIII в. Василий Никитич Татищев, один из самых замечательных представителей своей эпохи.
      В 1720 г. он получил предписание ехать на Урал: «... в Сибирской губернии на Кунгуре и в прочих местах, где обыщутся удобные разные места» строить заводы и выплавлять металл.
      На Урале Татищев совершил множество дел. Он создал единый центр, управляющий горнозаводскими делами на огромном пространстве от При-уралья до далеких просторов Сибири. Он удачно выбрал место для постройки города — горнозаводского центра для всей восточной части страны. В верховьях р. Исети он заложил город Екатерининск, ныне Свердловск. Он же выполнил огромную работу по организации разведки руд и строительству новых заводов. Посланцы Татищева продвинули дело розыска руд далеко в Сибирь, вплоть до рудного Алтая. Татищеву принадлежит честь создания первых горнозаводских школ на Урале. Присланный на Урал после отозвания Татищева, Геннвн смог опереться на таких отличных помощников, как Томи-лов, и других русских деятелей.
      Мудрая политика Петра I принесла отличные результаты, проявившиеся во всех сторонах горнозаводской деятельности к исходу царствования великого преобразователя. Во главе всего горнозаводского дела страны стояла Берг-Коллегия, в которой работали выдающиеся русские и иноземные организаторы. На петровской основе воспитывались новые деятели, занимавшиеся творческими делами в разнообразных горнозаводских областях. Новый облик приобрели старые районы, а на востоке возникла новая база по добыче и обработке металла — Урал. Именно здесь, на основе, заложенной Петром I, сформировались в дальнейшем такие горнозаводские новаторы, как Ползунов и Фролов, украсившие своими творческими подвигами историю XVIII в.
      В петровские дни началась подготовка многих грядущих великих дел русской промышленности. История горнозаводских дел Алтая, Забайкалья, Донбасса и Кузбасса имеет у своего истока труд питомцев великого Петра.
      Широко распространено мнение, что серебряные руды на северовосточном Алтае и за Байкалом открыты греком Александром Леванди-а ни. Изучение документов показывает, что серебряные руды в обоих случаях были хорошо известны местным рудознатцам задолго до появления каких бы то ни было иноземцев.
      Еще в 1696 г. стольник и томский воевода Василий Андреевич Ржевский занимался розыском серебряных руд, открытых на речке Каштаке местными жителями. Для проверки известий об этих рудах он отправил боярского сына Степана Тупальского, произведшего разведку по указаниям местных жителей: «... князец... Мыша указал ему Степану на речке Коштаке место, где означилась серебряная руда».
      Образцы руды, привезенной Тупальским в количестве двух пудов, Ржевский отправил в Сибирский приказ. Из Москвы руду послали для исследования в Ригу. Только после трудов Тупальского Мыши, Ржевского и других местных деятелей на речку Каштак отправили из Москвы Левандиани с партией рудознатцев: «...гречанин Александр Левандиан, да товарыпж его Симеон Григорьев, Спиридон Манойлов, Андрей Николаев, Федор Манойлов с товарыши, 10 человек посланы в Томской к вышеписанным местам».
      Документы также опровергают мнение о том, что серебряные руды за Байкалом «открыл» Левандиани. Русские рудознатцы открыли здесь, и притом во многих местах, серебряные руды задолго до того, кап родился Леван-диани. Выше упоминалось, что серебряные руды за Байкалом разведывал Василий Поярков еще в сороковых годах XVII в. Затем серебряные руды здесь находили русские во многих местах, особенно в 70 — 80 гг. того же века. И в петровские дни, как показывают царские грамоты, посылавшиеся в 1696 г. нерчинскому воеводе Самуилу Николаеву, застрельщиками разведки забайкальских руд были русские. Левэнди-ани смог идти по проложенным тропам и опираться на современный и предшествующий ему русский труд.
      В петровские дни- русские рудознатцы выполнили немалый труд, подготавливая последующее развитие горнозаводских дел на рудном Алтае.
      В 1717 г. томские крестьяне Степан Косгылев и Федор Комар сообщили сибирскому губернатору Гагарину об открытии ими в «Томских урочищах» богатых медных и серебряных руд. Образцы руд поступили к В. Н. Татищеву. Опробовавший, по его поручению, руды Блюер установил в них отличное содержание меди — до тридцати процентов и более.
      Татищев придал этим открытиям большое значение. 21 мая 1721 г. он послал с Урала уктуского приказчика Никиту Петрова и рудознатца Ивана Привцына для обследования алтайских месторождений. В следующем году Петров и Привцын привезли образцы руд с верховьев рек Томи и Оби, но к этому времени деятельность Татищева на Урале прервалась. Из-за конфликтов с Демидовыми он оказался вынужденным уступить свое место Геннину, а в дальнейшем Акинфий Демидов использовал труды татишевских посланцев на Алтае, соорудив здесь после смерти Петра I первый завод.
      В петровские дни совершено еще одно выдающееся дело на востоке. В 1722 г. Волков открыл «Горелую гору» — каменноугольное месторождение в районе Верхне-Томского острога. Это открытие должным образом использовали только люди Страны Советов, создав здесь мощную каменноугольную промышленность Кузбасса.
      Подготовка новых промышленных дел на востоке сочеталась в петровские дни с важными начинаниями и открытиями в европейской части страны.
      В 1715 г. Василий Лодыгин и гвардии капрал Воронцов донесли Петру I о своей попытке создать заводы в районе, где они нашли «между рек Дона и Хспра на речках Толычевой, Маинной и Шумянной рудные прииски».
      В двадцатых годах XVIII в, по воле Петра I выполнялись значительные по тому времени работы по розыску каменного угля на юге страны. Подьячий Григорий Капустин нашел каменный уголь на Дону.
      11 сентября 1723 г. Петр I принял решение послать партии разведчиков «на реку Днепр и речки, которьге в тот Днепр пали, для осмотру и сыску каменного уголья». Приняли решение производить поиски также в бассейне Дона и с этой целью послать людей на «Осереду, где приискал подьячий Капустин уголь». В 1724 г. отправились на юг партии: Рандалера — на Днепр, а Капустина с Никсоном — на Дон. Они совершили интересные и важные открытия каменноугольных месторождений, время широкого использования которых пришло только почти через полтора столетия.
      Хотя только немногое из того, к чему стремился Петр I, удалось ему осуществить, тем не менее русский народ выполнил в те дни огромный труд, сооружая новые заводы, вступавшие в строй в разных концах страны и создававшиеся в прямом1 смысле слова руками народа. Это отмечено в записях иноземных современников тех дней и дел. Геннин записал о непосредственный строителях Невьянского завода:
      «Те заводы строены и по постройке в разные работы посыланы были крестьяне из слобод Тагильской, Невьянской, Ницынской, Ирбитской, Ара-
      машевской, Белослуцкой, Аятской, Краснопольской, Чюсовской, Бело-ярской, Новопышминской, Камышловской, Пышминской, Красноярской, Тамакульской и верхотурские ямские охотники не по ровному числу, но когда сколько понадобитца».
      О строителях Каменского завода Геннин записал:
      «Строен оной крестьянами Катайского да Колчеданского острогов, также Каменской, Камышевской и Багарядцкой слобод за снятые с них крестьян денежные и хлебные оброки по переписным книгам Ивана Качалова. У того строения был присланной ис Тобольска сын боярский Иван Астраханцов да плотинной мастер Ермолай Неклюдов».
      Следующий по времени петровский завод на Урале — Уктуский — построен «Тобольского и Верхотурского уездов разных слобод крестьянами, а именно: Арамильской, Калиновской, Мурзинской, Беляковской, Буткинской, Куляровской, Юрмытской, Туринской и Благовещенской».
      Об Алапаевском заводе сказано: «Строил те заводы стольник и верхотурской воевода Алексей Калетин Верхотурского ведомства Невьянской, Арамашевской, Ирбицкой, Ницынской, Камышловской, Красноярской, Пышминской и Белослюцкой слобод крестьянами».
      Подобные материалы можно привести и о других заводах, строившихся в те дни руками русских крестьян, работных людей, а иногда и солдат. Потом и кровью русского народа политы и плотины, и самые заводские сооружения того времени.
      Огромный труд выполнял тогда народ во время самых работ и на крупных заводах, и на мелких распыленных железоделательных промыслах, продолжавших существовать и при Петре I, и в последующие годы. Только в одной Галицкой провинции к 1724 г, действовало свыше 600 крестьянских железоделательных горнов, немало их также находилось и в иных местах страны. Однако с петровских дней все они вместе взятые имели второстепенное значение. Основными поставщиками металла стали новые заводы.
      К началу XVIII в. — до вступления в строй петровских металлургических первенцев — по подсчетам С. Г. Струмилина выплавка чугуна во всей России вряд ли превышала 150 тысяч пудов. В это время в такой стране, как Англия, получали ежегодно по крайней мере в пять раз больше. К исходу деятельности Петра соотношение изменилось. Русские доменные печи в 1720г. выплавили 730 тысяч пудов чугуна, а в 1724г. — 1.165 тысяч пудов. Петр I добился роста выплавки чугуна в России на 170%. Англия уже оказалась позади, а про такие страны, как Фран-уия, Германия, США, тогда далеко отстававшие от Англии, и говорить не приходится.
      В Англии за XVIII в. производство чугуна выросло только немногим более чем в девять раз. В России за XVIII в., на основе, заложенной великим Петром, выплавка чугуна выросла за одно столетие в шестьдесят шесть раз.
     
      5. ГОРЩИКИ
      Документы XVIII в. сохраняют многие тысячи забытых имен первооткрывателей подземных богатств, именуемых рудознатцами и горшиками, то есть знатоками в деле поисков не только руд, но и всех иных видов богатств, скрытых в недрах гор. Изучение этих документов показывает, что и в XVIII
      в. в деле открытия у нас полезных ископаемых первое слово принадлежало русским горшикам и рудознатцам.
      Именно такое положение запечатлено даже в трудах некоторых деятелей иноземного происхождения, писавших о русских горнозаводских делах в XVIII в. и, конечно, особенно охотно назвавших бы иностранные имена. Ген-нин, автор капитального и притом отлично написанного труда по горнозаводскому делу России XVIII в., называет очень много имен первооткрывателей: все это русские имена. Если же, в связи с открытием полезных ископаемых, он упоминает специалистов, приехавших из-за рубежей, то лишь как посылавшихся для проверки открытий, для опробования руд, для организации их разработки. Одно из таких сообщений Геннина относится к 1727 г., когда лялинский рудоискатель Влас Коптяков открыл руды на реке Лобве в Павд иноком кряже. Находка Коптякова оказалась бедной, и руды здесь вскоре пресеклись, но в 1729 г. он нашел новое, уже более богатое месторож-
      дение на речке Конжаковке, где заложили Конжаковский рудник, снабжавший Лялинский завод.
      Не вызывает, однако, никаких сомнений, что в XVIII в., когда в России появилось очень много иноземных рудознатцев, нашедших здесь вторую родину, они много помогли делу, знакомя русских с зарубежной техникой, организуя самую разработку ископаемых и т. д. Помимо называвшихся деятелей, приехавших из-за рубежа, мы с благодарностью вспоминаем еще многих. Но вместе с тем мы помним и иные имена.
      В тридцатых годах XVIII в. была открыта железорудная гора Благодать, для использования богатств которой создали прославленные в дальнейшем Гороблагодатские заводы. Это открытие, как говорит документ, связано с именем «вогулича» Степана Чумпина. Затем здесь потрудились Сергей Ярцев, Никифор Клеопин и другие. Единственное иностранное имя, которое очень скоро вошло в историю дел, связанных с использованием горы Благодать, — это имя проходимца Шемберга, сумевшего на время наложить свою руку на гороблагодатские богатства, опираясь на временщика Бирона. Падение последнего повлекло за собой изгнание Шемберга, возмечтавшего было захватить в свои руки все русское горнозаводское дело.
      Русские знатоки в это время были столь сильны, что уверенно налаживали горнозаводские дела во все более отдаленных местах. На следующий же год после смерти Петра I началась история алтайских заводов. Первый завод здесь построил Никифор Клеопин, приехавший с Урала.
      В 1726 г. Акинфий Демидов получил от Берг-Коллегии разрешение на разработку медных руд и постройку медеплавильных заводов «в новых диких местах в Томской провинции... где найдет удобным, сильною рукою».
      В 1727 г. началась пробная плавка медных руд у горы Синюхи на речке Локтевке, а в 1729 г. начал работать алтайский первенец — Колывано-Воскресенский медеплавильный завод на речке Белой, невдалеке от озера Белого, лежащего у подножья горы Синюхи. По всем правилам передовой техники тех дней, Никифор Клеопин соорудил здесь медеплавильные печи и водоудержателъную плотину для действия водяных колес, обслуживающих заводские механизмы.
      Клеопин располагал большим опытом, накопленным на Урале. В 1723 г. он принимал участие в выборе места для сооружения Сипячпхинского завода, в 1724 г. занимался налаживанием работ на Гумешевском медном руднике, в 1724 — 1725 гг. строил Полевской завод.
      Рис, 12. Гора Благодать — богатейшнй ¦источник железных руд. открытый Степаном Цудшнньгы в 30-х годах X.V 111 века. — Гравюра XVIII зека.
      После сооружения первого завода, имя которого стало общим в дальнейшем для всех рудников и заводов Алтая, история Колывано-Воскресенских заводов знает много имен и дел. Здесь в дальнейшем работали И. И. Ползунов и К. Д. Фролов. Здесь трудились их товарищи: Дорофей Головин, Иван Денисов, Пимен Старцев -и другие, успешно занимавшиеся творческими делами в разных областях. Здесь же работал выдающийся руководитель горнозаводских дел Андрей Иванович Порошин. Немало потрудилось и иных людей, в том числе деятели из иностранцев: Андрей Беэр, Иоганн Христиани, Улих, Леубе, Качка и другие. Многие из них немало способствовали последующему процветанию горнозаводского Алтая, история которого, однако, начинается именами Татищева, Комара, Костылева, Петрова, Клеопича. Этот русский почин дал свои замечательные плоды, особенно в деле добычи серебра, составлявшего с середины XVIII в, основной продукт Колывано-Воскресенских заводов. С семидесятых годов здесь стали ежегодно получать тысячу пудов серебра и десятки пудов его спутника — золота.
      Алтайский поток золотистого серебра в те годы сочетался с подобным потоком, шедшим с Нерчинских заводов, дававших в начале XVIII н. пуды, а в середине столетия сотни пудов золотистого серебра. Этому подъему много способствовал все тот же Никнфор Клеопин, как показывают документы, в которых описана «езда бергмейстера господина Клеопина для осмотру Нер-чинских серебряных заводов». Сохранившийся «Журнал или повседневная записка» показывает, как много потрудился за Байкалом в 1736 — 1737 гг. замечательный деятель Урала и Алтая.
      Документы показывают, как много сделали для развития горнозаводского дела в стране и иные русские специалисты, постоянно посылавшиеся с Урала во все концы России.
      После Клеопина на Нерчинские заводы поехал в 1738 г. из Екатеринбурга поручик Назарьев со своими спутниками Петром Яковлевым и комиссаром Утятиным. В 1739 г., в связи с постройкой красноярских заводов, отправи-
      лась на Енисей партия уральцев во главе с поручиком Лозовским. В 1738 г.,на те же заводы ездил подканцелярист Неклюдов.
      Документы повествуют о принятом в 1735 г. решении: отправить с Урала на Алтай Константина Гордеева с пристойным числом людей. В те же годы ездил с Урала на Алтай поручик Лукашев с мастеровыми и другими людьми. В начале 1748 г. Андрей Иванович Порошин отправился с Урала на Алтай во главе большой партии уральских специалистов.
      Русские рудознатцы и строители неуклонно продолжали свой труд в разных концах страны. В 1728 г. Марков и Кожевников открыли новые месторождения медных и серебряных руд в Печорском крае. В 1745 г. обер-штейгер Бессонов положил начало Старо-Воскресеискому руднику в районе Нерчинских заводов. В 1744 — 1757 гг. много новых рудных месторождений открыл в этом районе обер-штейгер Базанов. В 1747 г. в Екатеринбурге получили известие об открытии серебряных руд в Якутии сержантом Охотского порта Шараповым. Для проверки известия отправилась с Урала партия во главе с берггешвореном Афанасием Метеневым. В составе партии находились «горные служители»: берггауер Степан Прижимов, кузнец Зарубин, горные ученики — Егор Колмогоров, Петр Чернышев, Сергей Пашков, Афанасий Басоргнн, Иван Поколот, Тимофей Петров.
      Метенев и его соратники произвели розыски руд на обширной площади по течению рек Алдана, Тыры, Холуя, Енкуры, Амги.
      Можно назвать еще многие тысячи имен русских рудознатцев и горщи-ков, открывавших в XVIII в. месторождения полезных ископаемых во всех концах страны.
      Многие из подобных открытий относились к чрезвычайно важным и малоизвестным тогда подземным сокровищам.
      В 1759 г. Алексей Сибиряков открыл в Сибири Ильдиканский ртутный прииск.
      Федор Прядунов, получивший широкую известность в связи с открытием им в 1732 г. вместе с Собинским и Чирцовым серебряной руды на Медвежьем острове в Арктике, открыл нефть в бассейне Печоры. Московский купец Набатов еще в XVIII в. занимался добычей нефти на речке Ухте в Печорском крае,
      В 1754 г. подали заявку на нефть башкирские старшины из деревни На-дыровки в Уфимском уезде — Надыр Уфметев, Юсуп Надыров и АсляН Мо-зяков. Они сообщили, что «обыскали на своих крепостных дачах в Уфимском уезде, на Казанской дороге, по Соку реке, по обе стороны, выше Сергиевска городка... подле горы Сартата... маленькое озерко и в том озерке имеется нефть черная». По их сообщению нефть удалось обнаружить также в других местах в районе речек Сока, Сургуту (Кукарту). При прошении они предъявили образцы найденной нефти, которой взяли «для пробы фунтов десять или больше». Уфметев с товарищами просил разрешения устроить нефтяной завод. Берг-пробирер Лейман, опробовав образцы, доставленные в Берг-Коллегию, признал, что найдена нефть. Однако геодезии ученик Павел Зуб-
      ринский, присланный для обследования, нашел только «самое малое число» нефти показывающейся на поверхности воды в некоторых из объявленных мест. Возможно, что башкиры не захотели точно показывать места своих находок. Кстати, эти находки повторили то, что было известно еще в 1703 г. читателям первого номера петровских «Ведомостей».
      Немало иных замечательных открытий сделано в XVIII в., но изучены они очень плохо. Многие исследователи, в том числе и русские, повторяют выдумки о том, что только во второй половине XVIII в. Жан и Валерий Тар-тари — в 1777 г., Христофор Иосса — в 1787 г. и другие иноземные специалисты открыли уральские самоцветы.
      Из документов XVII в. мы знаем, что более чем за столетие до появления Тартари на Мурзинском месторождении Дмитрий Тумашев еще в 1669 г. открыл мурзинские самоцветы, В дальнейшем сотни русских рудознатцев и горщиков продолжили дело, начатое Тумашевым.
      «Ведомость, учиненная в Канцелярии главного правления Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов», составленная по требованию Даннен-берга, прибывшего на Урал в 1765 г. для организации добычи и обработки самоцветных и поделочных камней, называет только русские имена лиц, задолго до приезда Данненберга находивших различные «каменья» — от колчеданов до мраморов, яшм, хрусталей и разнообразных самоцветов. Это — рудоискатель Илья Мурзин — 1722 г., уктуский житель Иван Казанцов — 1723 г., рудоискатель Федор Бабин — 1730 — 1750 гг., он же со своим учеником Кириллом Одвинцовым и Петром Бабиным — 1742 г., ученик Иван Ха-нанаев, рудоприказчик Петр Бабин — 1744 г., мастер Кирилл Иванов — 1749
      г., Иван Одинцов с Андреем Чистяковым и Петром Денковым — 1751 г., екатеринбургский посадский Ива» Харчевников, Петр и Степан Бабины — 1757 г. и другие. Сохранились также документы и чертежи, показывающие, что за четверть века до появления Тартари на Мурзинском месторождении здесь уже устраивали весьма обширные разносы или рвы для розыска «тунпасных и прочих камней».
      Русские горщики — первооткрыватели самоцветов и в иных местах, В восьмидесятых годах XVIII в. чебаркульский казах Прутов открыл месторождения топазов в Ильменских горах Южного Урала. В дальнейшем здесь успешно действовали Кочев, Трубеев и многие другие.
      Поступавшие в XVIII в. на русскую службу зарубежные специалисты принесли немалую пользу, но и в деле использования самоцветов и поделочных камней они только помогали русским, самостоятельно начавшим развитие этой новой отрасли. Именно так помогали Реф и Рейнер, знакомившие русских мастеров в первой половине XVIII в. с западноевропейской техникой обработки самоцветов и поделочных камней, разработки которых налаживал Данненберг лишь во второй половине того же столетия. В том веке у нас действовали свои отличные знатоки этого дела, такие, как Иван Кузьмич Патрушев. Русские новаторы успешно действовали,.развивая технику обработки самоцветов и поделочных камней. Одним из таких новаторов был учитель
      великого И. И. Ползу нова екатеринбургский механик Никита Бахарев, создавший в 1748 г., задолго до приезда Данненберга, оригинальные механические предприятия с водяным приводом для обработки мрамора.
     
      6. ОТКРЫТИЕ ЗОЛОТА
      История русской золотой промышленности насчитывает двести лет.
      В сороковых годах XVIII в. золото было открыто на Урале, Алтае и в Поморье.
      В июне 1744 г. при исследовании образцов алтайских руд в них установили значительное содержание золота. При изучении руды, привезенной с Алтая в Москву под названием свинцовой, «...из ста фунтов выплавлено по пробе чистого золота три золотника». Опробование руды, привезенной под именем золотой, показало: «... изо ста пуд надлежит быть в выплавке чистого серебра 120 золотников, а золота чистого из ста пуд надлежит быть 80 золотников». Последующая история Колывано-Воскре-сенских рудников и заводов, как называли в XVIII в. горнозаводский Алтай, показывает, однако, что здесь возник важнейший в том столетии центр добычи серебра, а золото добывали здесь преимущественно в качестве спутника серебра. Только как побочный продукт получали в XVIII в, золото и на Нерчинских заводах за Байкалом, на которых перерабатывали серебряные и овимцовые руды.
      21 ноября 1744 г. Андреям Шамшев доставил императрице Елизавете образец золотой руды, найденной на Воицком медном руднике, а 15 декабря того же года последовал именной указ Берг-Коллегии, начинавшийся словами: «Известно нам учинилось, что в Олонецком уезде на Воецком руднике, в расстоянии от Кончезерского медного завода в 220 верстах, в вотчине Соловецкого монастыря, между медными рудами найден золо~ той металл с белым кварцом гнездышком, весом 7 золотников». Однако добыча золота на Воицком руднике не получила развития. Рудник заглох еще в XVIII в., при чем других, подобных ему предприятий, в этом районе не возникало.
      Иначе пошло дело на Урале. Именно здесь, впервые в России, началась в середине XVIII в. добыча золота как самостоятельная отрасль промышленности. Именно здесь, на Каменном поясе, русские люди завершили свои вековые искания созданием первых предприятий, занятых исключительно добычей золота: Екатеринбургская золотых производств горная экспедиция, Березовские золотые промыслы, Пышминские золотые промыслы, Уктуские золотые промыслы.
      Подобные предприятия, занятые только добычей золота, не известны для других районов России на всем протяжении XVIII в.
      21 мая 1745 г. раскольник деревни Шарташ, Екатеринбургского ведомства, Ерофей Марков объявил в Канцелярии главного заводов правления в Екатеринбурге о находке золота: «...усмотрел между Становской и Пыш-минской деревнях дорог наверху земли светлые камешки, подобные хрусталю, и для вынятия их в том месте землю копал глубиною в человека, сыскивая лучшей доброты камней. Только хороших не нашел и между оных нашел плиточку, как кремешек, на которой знак с одной стороны в ноздре, как золото, и тут же между камешками нашел таких же, особливо похожих на золото, крупинки три или четыре, а подлинно не упомнит».
      В Канцелярии, ведавшей тогда всем горнозаводским Уралом, немедленно опробовали найденный Марковым «один камешек, в коем находятся част-ки, подобные золоту». Проба показала: Ерофей Марков нашел золото. Однако оно не легко далось в руки.
      Асессор Андрей Иванович Порошин, состоявший тогда членом Канцелярии главного заводов правления, отправился немедленно на место находки Маркова. В обследовании приняла участие партия «горных служителей», а также обер-штейгер Вендель, машинный ученик Костромин и.первооткрыватель Ерофей Марков. На месте, им указанном, сперва ничего не нашли.
      В дальнейшем здесь вели розыски многие специалисты: асессоры Поро-шин и Юдин, иноземные рудознатцы — Вендель, Маке, Чоке, Горн, Шемберг и иные, вплоть до лозоходца Рылки, тщетно пытавшегося открыть золото при помощи своей «волшебной» палочки.
      Дело, начатое Марковым;, удалось завершить русскому человеку — пробирному мастеру Ермолаю Рюмину.
      В июне 1747 г. Рюмин нашел на месте находки Маркова «малой знак золота» «в песчаной материи». Видимо, это было россыпное золото, которому не придали никакого значения. В сентябре того же года Рюмин и Юдин нашли «каменья», при опробовании которых Рюмин установил признаки золота. На основе установленного наличия жильного золота приступили к промышленным делам, решив с 1748 г. «работу производить Лсильною рукою».
      Находка Маркова сразу же привлекла внимание к золоту на Урале.
      4 ноября 1745 г. штейгер Захарий Шторх сообщил в Екатеринбург, что на Шилово-Исетском медном руднике найден камень с признаками самородного золота. Здесь сделали попытку добывать драгоценный металл, но она не имела успеха. Иной была судьба месторождения золота, открытого Марковым.
      На месте его находки заложили рудник, названный Первоначальным. Он дал немало золота и повлек вслед за собой создание многих других рудников, образовавших знаменитую впоследствии группу рудников — Березовские золотые промыслы.
      В 1747 г. президент Берг-Коллегии Томилов отвез из Екатеринбурга в Петербург первое уральское золото — 81 золотник. К 1755 г. на Березовских промыслах переработали 350 тысяч пудов золотой руды и добыли 28 фунтов
      83 золотника 50 долей золота. В том числе, заложенные на основе находки Маркова, Первоначальный, или Пышминский, и Березовский рудники дали около 85%. В 1758 г. все Березовские рудники дали более пуда золота, в 1763 г. — более двух пудов, в 1775 г. — свыше четырех пудов.
      За 1754 — 1806 гг. на Березовских промыслах переработали свыше 25 миллионов пудов руды и получили более чем 360 пудов золота.
      Документы тех дней, хранящиеся в советских архивах, повествуют, как тяжек и горек был труд добытчиков первого русского золота. Орудуя кирками, кайлами, молотами, лопатами, клиньями и прочими ручными инструментами, они вое глубже врезывались в -недра земли. Рудокопщики разных статей, плотинные, мастеровые и подмастерья, крестьяне трудились в таких тяжелых условиях, что сперва неофициально, а затем и официально работы на золотых промыслах считались каторжными.
      К началу XIX в. на Березовском месторождении стало известно свыше семидесяти мест, в которых приискали золото. Продолжая дело, начатое Марковым, русские «горные служители» открыли в 1753 г. Уктуский рудник. Семен Швецов из деревни Становской открыл в том же году место, где заложили Становской рудник. По почину унтер-штейгера Кирилла Романовского в 1755 г. вступил в строй Небогатый рудник. Петр и Степан Бабины открыли в 1756 г. золото на месте, где заложили Ильинский рудник. Унтер-штейгер Исак Сторожев в 1766 г. нашел золото на месте, где в 1772 г. начал действовать Нагорный рудник. Штейгер Яков Чернышев в том же году открыл Лиственничный рудник, Егор Комаров в 1775 г. — Комаровский.
      Сохранились имена многих других первооткрывателей золотых рудников на Березовском месторождении, строителей водоотводных штолен, рудотолчейных и промывальных заводов. К началу XIX в, здесь действовали зо-лотопромывальные «фабрики»: Березовская, Александровскаял, Ключевская, Первопавловская по речке Березовке, объединяемые под именем Березовского завода, а также Екатеринбургская и Нижне-Исетская фабрики на реке Исе-ти. Кроме того, действовали золотопромывальные яаводы: Уктуский и Ели-заветский на реке Уктусе и Пьгашинский на реке Пышме.
      Русские разведчики подземных богатств отыскали жильное золото в XVIII в. еще во многих местах Урала. Вот некоторые из таких разведчиков и их находки: талицкий крестьянин Никула Селин с сыном, 1754 г. — «каменья с золотым признаком»; крестьяне-рудоискатели Третьяков с товарищами, 1769 г. — золотая руда возле Невьянского завода; Елкин, 1787 г. — золото в Верхотурском уезде; нижне-тагиль-ские жители Акинфий и Василий Хреп-тиковы. 1795 г, — золотые руды у Нижнего Тагила; шарташский рудоискатель Попов, 1795 г. — золотой рудник в Березовской системе; екатеринбургский купец Лев Кузнецов, 1796 г. — золотая руда «в грани Екатеринбургского завода за горелым мостом»; крестьянин Полевин, 1797 г. — золотая руда в даче Невьянского завода; казак Иванов и рядовой Попов, 1797 г. — золотая руда в оренбургских степях; партия во главе с обер-берггауптманом 3-го класса Мечниковым, 1797 г. — золотые руды на Миассе; партия унтер-офицера Даиила Иванцова, 1797 г. — золотые руды в Соликамском округе; отставной казак Родион Волхин, 1799 г. — золотые руды в районе Санар-ской крепости.
      Русские горщики и рудознатцы открыли золото в XVIII в. и на западном, и на восточном, и на южном склонах Урала.
      Важное значение имело открытие в 1803 г. крестьянинюм Крылатке-вым богатейшей золотой руды на реке Чусовой, повлекшее за собой дальнейшее открытие в этом районе многих выдающихся по богатству золотом мест.
      Первооткрыватель Чусовских рудников Крьглатков умер еще в том же 1803 г., но начатое им дело продолжили в 1803 — 1804 гг. его сын Петр, крестьяне Василий Бабин, Роговин, мастеровой Баландин, берггешворен Мохов, штейгер Зырянов, лаборант Пушкин, дьячок из села Горный щит Архип Иванов.
      Эти простые русские имена остаются и теперь запечатленными в нЛ званиях отдельных чусовских золотых рудников.
     
      7. ЛОМОНОСОВСКИЙ ВКЛАД
      История русского горнозаводского дела неразрывно связана с творчеством Михаила Васильевича Ломоносова.
      Он по-своему, по-ломоносовски, крепко помог освоению подземных богатств страны. Его помощь в этой области несравненно более велика, чем обычно представляют себе даже знатоки ломоносовских дел.»
      Сопоставление того, что имело место в горнозаводском производстве в его дни, и того, что он выполнил, позволяет признать, что Ломоносов был и в этой области замечательным новатором.
      Он — организатор подъема горнозаводских дел в стране, учитель русских горшиков, рудознатцев и иных представителей горнозаводского дела и его техники; он — исследователь русских руд, исследователь и новатор в области теории в горном деле и металлургии; он — исследо| вателъ и новатор в области практики горного дела и металлургии, вдохновитель творчества русских новаторов в области теории и практики горного дела и металлургии, основоположник русской терминологии в этой же области.
      И это еще не все.
      Он отлично понимал значение для страны всемерного подъема горного дела и металлургии. Не занимая никаких служебных мест и фор-мально стоя как бы в стороне от их организации, он неустанно содействовал этому подъему. В годы, предшествовавшие наивысшему подъему горнозаводской промышленности старой России, он обращал свои пламенные слова к народу, привлекая его внимание и организуя тем самым подъем в деле добычи и использования подземных сокровищ. Во всех концах страны слышали и повторяли его слова:
      „Пройдите землю и пучину,
      И степи, и глубокий лес,
      И нутр Рифейский, и вершину.
      И саму высоту небес.
      Везде исследуйте всечасно,
      Что есть велико и прекрасно,
      Чего еще не видел свет,
      Трудами веки удивите..."
      Такие труды Ломоносова, как «О слоях земных», представляют классический образец того, как надо бороться за развитие производства. Просто и ясно разъяснив условия залегания полезных ископаемых, признаки для разведки их и прочее необходимое для поисков, он обращался к своим читателям, уже вооружив их знанием:
      «Ныне уже любители рудных дел одарены вы отменным зрением, коим не токмо по земной поверхности, но и в недра ее глубоко проникнуть можете, то есть по наружности и о внутренностях дознаться; или, как просто говорят, по нитке знаете и клубка добраться.
      Пойдем ныне по своему Отечеству; станем осматривать положения мест и разделим- к произведению руд способные от неспособных; потом на способных местах приглядим примет надежных, показывающих самые места рудные.
      Станем искать металлов, золота, серебра и протчих, станем добираться отменных камней, мраморов, аспидов и даже до изумрудов, яхонтов и алмазов.
      Дорога будет нескучна, в которой хотя и не везде сокровища нас встречать станут, однако везде увидим минералы, в обществе потребные, которых промыслы могут принести не последнюю прибыль».
      Опираясь на знание отечественного и зарубежного опыта, Ломоносов обращал особенное внимание на «домашние примеры». Он указал на необходимость усиленной разработки недр в районах Урала, Алтая, Забайкалья, Поморья. Замечательна его мысль о необходимости тщательного изучения берегов рек, вскрывающих места залегания полезных ископаемых.
      «Порохом рвать камни, где есть близкая надежда, также служит к ускорению дела, — писал Ломоносов. — Но известно, сколько у нас в России перемен делают по весне великие реки.
      Не больше представляемые в бешенстве сильные Г иганты переворочают слоев земных, или натуральнее сказать, все во всем свете рудокопы не перероют столько земли, не опровергнут камней во сто лет, сколько одною весною разрушают оные льды и быстрина беспримернадх вод российских. Сие время могут употребить искатели вещей минеральных, металлов и камней, где самая натура употребляет свои силы для открытии потаенных сокровищ, и ожидает нашего рачения, которое наградить может великим воздаянием».
      Обращая свои слова к самым широким кругам, Ломоносов не только призывал к всемерному развитию русского горного дела и металлургии, но и показал, как надо обучать новым делам.
      Ломоносов дал России первый учебник горнозаводского дела — класси-ческий труд «Первые основания металлургии или рудных дел».
      Книга написана прозрачным ломоносовским языком. В ее пяти частях сжато и четко изложены знания по основным вопросам горного дела и металлургии.
      До Ломоносова немногочисленные печатные издания, касавшиеся горнозаводских дел, изобиловали иностранными терминами, непонятными и чуждыми русскому читателю. Когда шла речь о пробирном искусстве, пестрели такие термины, как «реципиент», «гелма», «прошик», «прошки» и т. д. При рассказе о промывке и толчении руд на каждом шагу в печати встречались такие термины, как «кастены», «похверки», «пухэйзинги», «гробе» ге-шике», «глаух-герты», «шлем-грабены», «гарт-флуты» и прочие подобные.
      Сохраняя немногие термины иностранного происхождения, которые и теперь имеют «право гражданства», Ломоносов уверенно и широко вводил русские термины. «Реципиенты» становились у него «подставными сткляни-цами», предназначенными при перегонке для приема паров, сгустившихся и превратившихся в жидкость. «Похверк» оказался простою толчеею для руд, «кастен» — ящиком, «герт» — корытом и т. д. При этом не следует упускать из виду, что до Ломоносова было только несколько публикаций по отдельным вопросам, а о« впервые сказал свое слово по всем основным вопросам горнометаллургических дел.
      Еще в 1742 г. великий новатор написал «Первые основания рудных дел». Из этой рукописи в дальнейшем выросли его печатные «Первые основания металлургии,или рудных дел».
      Эта книга была использована как учебник даже в самых отдаленных районах страны. Именно с таком использовании говорят документы, сообщающие о рассылке книги Ломоносова в разные места, в том числе на Колывано-Воскресенские заводы Алтая, куда 14 ноября 1763 г. отправили огромное по тому времени количество — сто экземпляров. Изучая эту «книгу, в горнозаводских центрах России получали систематические знания о рудах и минералах, о рудных месторождениях и розыске их, об учреждении рудников, об опробовании руд и минералов, о получении металлов из руд.
      Творец первого русского учебника по горному делу и металлургии позаботился о том, чтобы читатели его книги имели возможность приобщиться к самым высоким достижениям науки. После текста учебника Ломоносов поместил в нем свои оригинальные труды — «Прибавление первое. О вольном движении воздуха, в рудниках примеченном» и «Прибавление второе. О слоях земных».
      Изучая первое прибавление, русские читатели получили возможность узнать новую теорию движения воздуха и газов в рудниках и пламенных печах. Творцом этой новой теории был Ломоносов, на столетие опередивший других исследователей и создавший свою теорию на таких основах, что ее положения остаются и по сей день незыблемыми.
      Столь же замечательно второе прибавление, в котором Ломоносов, говоря «о слоях земных», гениально предвосхитил важнейшие положения геологии, получившие мировое признание спустя очень много времени.
      Гений мысли и дела, он вооружил передовой наукой русских людей, заботясь о развитии горного дела и металлургии в стране. Создавая свою книгу еще в сороковых годах XVIII в., он развил столь передовые взгляды, что они сделали бы великую честь ученому конца следующего столетия.
      Ломоносов произвел очень много исследований различных образцов отечественной и зарубежной соли, содействуя развитию солеварения. Он непосредственно и много помог русским рудознатцам и горщикам, производя многочисленные анализы руд в первой русской химической лаборатории, созданной им же. Его слово о содержании металлов в рудах слышали рудознатцы и горщики, присылавшие образцы руд из Прикамья, с Южного Урала, из Устюга, Каргополя, из северных поморских просторов и из иных мест.
      В 1761 г. Ломоносов обратился в Сенат с целью осуществить свой грандиозный замысел: создать «Российскую минералогию». Но только на исходе 1763 г. Ломоносову удалось добиться издания его печатного текста. «Известие о сочиняемой Российской минералогии». Началась рассылка «Известия» по всей стране и, прежде всего, в ее горнозаводские районы. Великий мастер рудных дел обратился с призывом к русским людям собирать образцы минералов, руд и присылать их для составления труда, в котором он хотел дать описание подземных сокровищ страны.
      Нарочные из Петербурга повезли «Известие» в Екатеринбург, Барнаул, Нерчинск и в иные места. Начался сбор минералов для Ломоносова.
      Только для того чтобы дать примерное представление о числе людей и мест, использованных Ломоносовым для содействия в деле создания «Российской минералогии», назовем лишь некоторые из уральских заводов, яа которых началась работа по его призыву. К сбору минералов были привлечены екатеринбургские, гороблагодатские и все иные казенные заводы, а также все частные заводы Урала — Сысертские, Нижне-Тагилъ-ские, Алапаев-ские, Златоустовские, Богословские, Шайтанские и иные.
      Преждевременная смерть великого ученого прервала этот труд, но он принес свои плоды. Одним из них был ответ Ломоносову, данный передовым деятелем Урала П. И. Рычковым, первым членом-корреспондентом нашей Академии наук. В ответ на обращение Ломоносова, Рычков отправил 18 июня 1764 г. рапорт, содержавший обстоятельное описание южноуральских месторождений медных руд. Через два года рапорт Рычкова был напечатан в «Трудах Вольного экономического общества» под названием: «О медных
      рудах и минералах, находящихся в Оренбургской губернии». Призыв Ломоносова вызвал к жизни этот отличный научный труд.
      В 1761 г. Ломоносов выступил как великий новатор золотой промышленности. Эта сторона его творчества не отмечена исследователями его жизни и дел, хотя он, занявшись вопросами добычи золота, первым пришел к мысли, что россыпное золото можно добывать из песков в России и притом в очень многих местах. Он изобрел новый способ извлечения золота из золотоносных песков, обеспечивающий выявление мельчайших частиц золота, и дал теорию образования россыпного золота. При этом он точно указал, что после открытия золотоносных песков следует, поднимаясь вверх по рекам, отыскивать коренные месторождения золота. Если бы в 1761 г. отнеслись с должным вниманием к словам Ломоносова, все развитие золотой промышленности пошло бы иначе. На четкие указания Ломоносова не обратили, однако, должного внимания и до 1814 г. ограничивались добычей лишь коренного, или) рудного, золота.
      Лучше чем кто-либо другой Ломоносов понимал значение горнозаводского дела и оценивал подвиги русского народа, сильною рукою открывавшего в те годы подземные богатства. Ломоносов образно сказал об этих завоеваниях:
      „Плутон в расселинах мятется,
      Что Россам в руки предается Драгой его металл из гор,
      Которой там натура скрыла;
      От блеску дневного светила,
      Он мрачный отвращает взор".
      Русские люди огненных работ, действительно, именно в эти годы добились величайших успехов. Россия тогда становилась мировым поставщиком металла.
     
      8. КНИГИ И ШКОЛЫ
      Перечитывая пожелтевшие листы документов, хранящихся в ленинградских, московских, сибирских, уральских, алтайских и иных архивах, всякий раз открываешь новые и новые стороны творчества русских новаторов в области горнозаводских дел. Невозможно дать даже простой перечень отдельных сторон этого многообразного творческого процесса, в котором принимали участие представители самых различных общественных слоев. К этому творческому процессу тянутся нити от самых разнообразнейших дел, иногда с первого взгляда как бы далеких от непосредственно горного дела» металлургии.
      Достаточно напомнить о том, как много помогли развитию горнозаводского дела русские натуралисты, занимавшиеся в XVIII в. исследованием страны, в том числе такие выдающиеся ученые путешественники, как И. И. Лепехин, С. П. Крашенинников, В. Ф. Зуев и очень многие другие.
      Ведь именно Зуев первым описал месторождения криворожских железных руд. Он же опубликовал в сентябре 1788 г. в «Новых ежемесячных сочинениях» труды о таких полезных ископаемых, как торф: «О турфе». В том же направлении действовал Никита Соколов, написавший труд: «Описание приисков земляного угля в Калужском наместничестве», опубликованный в «Месяцеслове историческом и географическом на 1794 год».
      Выдающееся значение имели труды таких авторов, как А. А. Мусин-Пушкин, основоположник изучения платины, автор книги о селитре и других трудов. Немало оригинальных работ выполнил В. М. Севергин, автор вышедшей из печати в 1801 г. книги: «Пробирное искусство или руководство к химическому испытанию металлических руд и других ископаемых тел».
      Начинания Ломоносова в деле создания оригинальной русской литературы по горнозаводскому делу продолжили в XVIII в. Федор Моисеенков, Андрей Карамышев, Степан Попов и другие. Чрезвычайно большую «работу выполнили русские переводчики. На многих переводах горнозаводских зарубежных изданий стоят русские имена: Алексей Гладкий, Андрей Немой, Илья Гаврилов, Николай Решетников, Василий Севергин. Они много потрудились, продолжая почин Михаила Васильевича Ломоносова как замечатель-
      ного мастера переводов и творца новой русской технической терминологии. Следует вспомнить также имена таких русских переводчиков горнозаводских книг, как П. Бабоншн, А. Нартов, Н. Бусырский, Ил. Протопопов, Ст. Петров, И. Волков, А. Васильев, Н. Карандашев, В. Беспалов и многие другие. Известный баснописец Иван Иванович Хемницер в семидесятых годах XVIII в. положил также немало труда, работая как маркшейдер и переводчик при Берг-Коллегии.
      Своеобразный памятник русской литературы, посвященный горнозаводскому делу, создал Г. Р. Державин, ставший после Ломоносова во второй половине XVIII в. во главе русской поэзии. В мае 1784 г. он был назначен губернатором в Петрозаводск. Пробыв здесь до конца 1785 г., он ознакомился с Александровским пушечным заводом и другими рудниками и заводами. Одним из самых близких его друзей был Аникита Сергеевич Ярцов, руководитель олонецких и уральских заводов, а также выдающийся знаток горнозаводского дела. Знакомство с горнозаводским делом вызвало создание Державиным своеобразной оперы «Рудокопы». Все ее три действия насыщены величественным изображением горнозаводских дел.
      При подъеме занавеса в первом акте на сцене должен был виднеться «замок Златогора, окруженный высокими, дымящимися горами, с которых низвергается шумящий источник, приводящий в движение вододействующие машины» рудника. Опера начиналась хором горных работников, сходившихся со всех сторон, «всякий со своим орудием, надевая горные платья».
      О третьем действии автор писал:
      «Театр представляет во внутренности рудника простирающиеся по камням блестящие слои золотых и серебряных жил. Сверху видно несколько висячих веревочных лестниц. В три яруса на подмостках, друг над другом, стоят работающие рудокопы, а внизу разные инструменты, как-то: водя-ные колеса, насосы, вороты и на канатах бадьи, поднимающиеся с рудами вверх: словом, все действие как обыкновенно бывает в рудниках. Колокол звонит, другие работники поартельно выходят из боковых пещер, каждый со своею горною свечкою и инструментами». Это действие начиналось перекликающимися хорами горных работников.
      „Нас колокол сюда сзывает,
      Да огонь горы разрывает.
      Мы ночь и день живем В шахтах здесь с огнем.
      Мы горы можем разрубать Сребро, медь, злато доставать И на бога положась В подземну тень И в ночь и в день Ничего лезть не страшась".
      Этому хору, повторив первые четыре строчки, вторил хор второй артели:
      „Пусть горы могут сталью стать Нам ломать их не устать,
      Серой, порохом все рвать..."
      Хор третьей артели, повторив снова первые четыре строчки, откликался своим) припевом:
      „Как станут руды расплывать, клокотать,
      Тогда брось на них кто взгляд Как блестят
      Когда ж злато станет течь,
      Его тотчас В один мы раз
      В прутья лить ну, вскрывши печь".
      Державин предложил закончить оперу балетом, о котором написал: «Театр представляет Рифейский хребет или Уральские горы во всем природном их ужасном великолепии».
      Здесь должна была быть представлена «Сибирь, во образе величавой древней жены в серебряной одежде» с богатыми украшениями из соболей, самоцветов и драгоценных металлов. На сцене должны были находиться «прозрачный зеленоватый яшмовый холм», «блистающие снега», «мрачные густые кедры», «аметистовые фиолетовые урны», извергающие «великие с шумом реки». Везде должны были виднеться горные духи, добывающие подземные сокровища: «Иные на оленях, в нартах возят руды; другие мехами раздувают пламенеющиеся горны; третьи плавят и выпущают из них ручьями металлы; четвертые куют их на наковальнях...»
      Поэт создал своеобразную «индустриальную» оперу, отвечая тем самым мыслям самых передовых русских деятелей, мечтавших видеть всю свою страну покрытой рудниками, заводами, мануфактурами. Рукопись Державина, однако, не только не использовали для постановки, но и напечатана она была лишь через много десятков лет после его смерти. Горному асессору Миловзору, Лизе, Златогору, земскому комиссару Хитро-лису, помещику Глупилову и иным персонажам оперы не пришлось предстать перед зрителями. Тем не менее, это произведение примечательно как литературный памятник, запечатлевший тот интерес, каким пользовались в России XVIII в. горное дело и металлургия.
      Широким распространением в то время пользовались оригинальные русские труды по горнозаводскому делу, оставшиеся в рукописях, одним из многих представителей которых является рукописный труд Григория Махотина «Книга мемориальная о заводском производстве».
      Особо следует отметить выполненный в XVIII в. труд по созданию русской горнозаводской школы. Почин в этом деле принадлежал Петру I и его соратникам. Просвещенный Василий Никитич Татищев положил начало горнозаводским школам на Урале еще во время своего первого пребывания здесь в 1720 — 1721 гг. По вторичном возвращении в 1734 г. к управлению уральскими заводами он сумел придать широкий размах строительству здесь заводских школ. Он создал школы: в Екатеринбурге — словесную, арифметическую, знаменованную, немецкую, латинскую; на Каменском заводе — словесную и арифметическую; при заводах Верх-Исет-ском, Уктуском, Сысерт-ском, Полевском, Алапаевском, Лялинском — словесные. Он основал школы также при заводах, находившихся в ведении Пермского горного начальства. Он же занимался организацией школ в Кунгуре, Соли Камской и в некоторых иных местах. Татищев же посылал с горных заводов учеников для обучения при Академии наук, как показывает документ об обучении при ней «сибирских казенных заводов ученика Терентия Васильева сына Кочина».
      Замечательны идеи, положенные В. Н. Татищевым в основу создаваемых им школ, в высших ступеяшх которых он предписывал обучать горному и заводскому делу, механике, логарифмическим исчислениям, пробирному искусству, латинскому, немецкому языкам. Он придавал огромное значение овладению производственными навыками, предписывал обучать учеников токарному, камнерезному, гранильному, столярному, паяльному делу.
      Татищев указывал: «Если бы кто из знающих эти ремесла сам работать и не хотел, то чрез оное знание удобнее сочинений рассказать и ремесленника научить может».
      Наказ Татищева о школах настоятельно требовал: разумно сочетать теорию и практику. Он предписывал ученикам: «... не токмо присматриваться, но и руками по возможности применяться и о искусстве ремесла — з чем оное состоит — внятно уведомиться и рассуждать...».
      Соратник Петра I, он был пионером сочетания теоретического и производственного обучения в России.
      Созданные В. Н. Татищевым школы при горных заводах имели большое значение. На всем протяжении XVIII в., как отмечают позднейшие исследователи, они снабжали горные заводы «самыми дельными в то время людьми для горной службы».
      Восемнадцатый век дал России первое высшее учебное заведение по горнозаводскому делу. Это — Горный институт в Петербурге. Указ об его открытии подписан в 1773 г., а открытие произошло 28 июня 1774 г. Создатели этого старейшего в стране гражданского высшего технического учебного заведения: Михаил Федорович Соймонов — президент Берг-Кол-легии, Василий Васильевич Нарышкин — вице-президент ее и другие русские деятели. Уместно напомнить, что в этом деле Россия стояла далеко впереди таких стран, как Франция, где подобное учебное заведение возникло в 1794 г. Еще более наша страна обогнала такие страны, как Англия и США, в которых создание высших горнозаводских учебных заведений относится к XIX в.
     
      9. ВЕЛИКИЕ ДЕЛА
      В 1700 г. — 150 тысяч пудов, в 1800 г. — 9 миллионов 971 тысяча пудов чугуна. Таковы размеры ежегодной выплавки в России в начале и в конце XVIII в. самого важного металла.
      Этот успех достигнут на основе применения тяжелого, подневольно-о труда людей, пожизненно закрепощенных «в горе» — на рудниках и «на огненном деле» — на заводах. Мастеровые, «бергалы», приписные крестьяне — это они приняли на свои плечи беспримерную тяжесть труда, поднимая и развивая русскую металлургию в XVIII в. В 1719 г. число крестьян, приписанных к горным заводам России, составляло 31 383 человека, в 1743 г. — 87853, в 1762 г. — 190000, в 1783 г. — 263899, в 1796 г. — 312218. За семьдесят пять лет число приписных крестьян возросло в десять раз.
      К началу XIX в. на рудниках и металлургических заводах России действовала огромная армия закрепощенных тружеников: свыше 101 тысячи мастеровых и более 353 тысяч приписных крестьян.
      Справедливо сказал В. И. Ленин об основном и решающем горнозаводском районе России XVIII в.: «Во время Оно крепостное право служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России, но отчасти и в Европе»1. Все факты, открытые и изученные многочисленными исследователями вопросов развития горнозаводского дела, полностью подтверждают высказывание Ленина о высшем процветании горнозаводского дела в XVIII в. в России именно на основе крепостного права.
      О размахе работ, выполненных в XVIII в. закрепощенными горнозаводскими тружениками, можно судить по тому, что только на одном Урале за 1700 — 1800 гг. построили 176 заводов, в том числе 123 завода черной металлургии и 53 медеплавильных. С этим строительством сочеталось сооружение тысяч железных и медных рудников, а также и другие разнообразные горнозаводские и прочие труды народа, умевшего ковать железо и выплавлять медь, добывать золото и самоцветы, выполнять неисчислимое множество иных работ, а при нужде и действовать с оружием в руках во время многочисленных войн XVIII в.
      Величайшее из всех народных восстаний, известных в истории нашей страны до XX в., — великая крестьянская война, возглавляемая Емельяном Пугачевым, свою самую надежную опору имела в восстававших заводских мастеровых, бергалах и приписных крестьянах горных заводов.
      Под знамя, поднятое Пугачевым, со всех концов страны сходились труженики горных заводов. Воскресенский, Авзяно-Петровский и некоторые другие заводы стали базой для снабжения армии Пугачева пушками, гаубицами, мортирами, ядрами и бомбами.
      1 В. И. Л е н и н, Развитие капитализма в России, Соч., т. III, стр. 176.
      Великая борьба восставшего народа закончилась тогда его поражением, но она имела величайшее значение. Народ был разбит, но не побежден. Он получил новую боевую закалку для дальнейшей, борьбы.
      Вот почему можно сказать, что XVIII в. — век величайшего подъема горнозаводской промышленности старой России — время не только замечательных достижений в развитии этой области созидательного труда, не и время могучего размаха стихийных движений народа, укрепившего в боях веру в свою грядущую победу.
      В этой борьбе еще прекраснее и величавее стали черты народа, запечатленные в образах лучших его сынов, всегда дерзавших, творивших новое и боровшихся за свои идеи...
      Творческие вклады продолжали вносить представители и горнозаводских тружеников, и иных слоев. В числе таких новаторов встречаем и литейщиков Тихона Лазовского и Василия Можалова, и купца Марка Попова, усовершенствовавшего производство пушек в 1761 г., а также многих рядовых плотинных, доменных, кричных мастеров и руководителей горнозаводских дел. Одним из таких новаторов в технике был, упоминавшийся как друг Державина, Аншшта Сергеевич Ярцов (1737 — 1819), руководитель и строитель уральских и олонецких заводов, изобретатель разных машин и отличной по тому времени стали, а также автор многих новшеств в деле производства пушек.
      Труд таких новаторов, как Ярцов, умело сочетали в XVIII в. с использованием творчества техников-новаторов, прибывших из-за рубежа. Именно-так использовали труд Вилима Геннина, изобревшего и применившего в 30-х годах XVIII в. оригинальную машину для сверления пушек. Именно так использовали творчество шотландца Гаскойна, введшего в 80-х годах много новшеств в производство артиллерийских орудий на Александровском пушечном заводе в Петрозаводске, построенном в 70-х годах XVIII в. Аникитой Ярцовым.
      Борясь за новое, русские изобретатели тех дней часто далеко опережали другие страны.
      В литературе теперь обычно встречаем утверждения, что первое изобретение по механизации разлива цветных металлов сделано Пирсом в 1895 г., первая разливная машина создана Уокером в 1897 г., а механизация разливки, например свинца, впервые осуществлена в 1913 г.
      Все это не соответствует действительности. За сто лет до изобретений и патентов Пирса, Уокера, Кларка, Репата и других на русских заводах уже широко применялась механизация при разливе и меди, и свинца. Чертеж, который в 1798 г. на Сузунском заводе Алтая «с построенного сочинял ун-тер-шихтмейстер Андрей Бессонов», показывает механические установки для разлива меди при гармахерских горнах, при шплейзофоя-ных печах. Аналогичные механизмы применялись в 90-х годах XVIII в. на Барнаульском и некоторых других русских заводах.
      Продолжая и развивая творческие традиции таких петровских новаторов, как Плечов, Казанцев и другие, русские новаторы XVIII в. достигли выдающихся успехов во многих областях металлургии.
      Многие новшества ввели такие деятели, как Григорий Махотин, работавший в середине XVIII в., Иван Зыкин, действовавший на исходе века, и их товарищи. Особенно показателен труд наших новаторов по усовершенствованию системы дутья при доменном процессе. К 1743 г. относится создание Г. Махотиным двухфурменской системы дутья. В 1765 г. И. Ползунов предложил применять цилиндрические воздуходувные мехи, опередив в этом английского изобретателя Смитона, изобретение которым таких мехов относится к 1769 г. В 1790 г., следуя лучшим западноевропейским образцам того времени, такие мехи успешно ввел в уральскую практику Иван Григорьевич Зыкин, работавший мастером на Петрокаменском, а затем на Невьянском заводе.
      Вводя новые воздуходувки, на передовых русских заводах проводили сравнительные испытания старых и новых средств. Так поступили на НижнеТагильском заводе в марте 1794 г., проводя опытные плавки со старыми ящичными и новыми поршневыми мехами. Эти опыты, проведенные проду-
      манно и тщательно, дали вполне сравнимые результаты. Необычная в те годы постановка опытов привлекла внимание зарубежных исследователей, в том числе такого авторитетного деятеля, как Норберг. Он изучил материалы нижне-тагильских плавок чугуна и в 1805 г. в труде «О производстве чугуна в России» опубликовал журналы и свой разбор этих плавок.
      Внимание зарубежных деятелей привлекали в те годы и многие другие дела русских новаторов огненных работ.
      Русские техники создали самые мощные и самые совершенные по своим экономическим показателям доменные печи XVIII в.
      Западноевропейский историк металлургии Л. Бек, автор классической пятитомной работы, охватывающей все развитие этой отрасли с древнейших времен до XX в., ясно и точно говорит об уральских доменных печах конца XVIII в., называя их, как было принято в то время, сибирскими:
      «Сибирские домны — величайшие и лучшие древесноугольные доменные печи, которые были до тех пор построены, и все, также и английские печи, по производительности были далеко ими превзойдены. Они были с мощными цилиндрическими воздуходувками с водяным приводом. Сибирские домны имели от 35 до 45 футов (от 10,5 до 12,96 м) в высоту, от 12 до 13 футов (от 3,6 до 3,9 м) в поперечнике в распаре, имели шесть цилиндрических воздуходувных мехов и производили в неделю от 2000 до 3000 центнеров чугуна, каковая мощность тогда не была достижимой даже для величайших английских коксовых домен».
      Невьянские, нижне-тагильские, каслинские, пегрокаменские, ревдин-ские и иные уральские домны обоснованно привлекали в XVIII в. внимание металлургов всего мира.
      России принадлежали на исходе XVIII в. мировые рекорды в доменном деле не только по размерам выработки, но и по экономическим показателям.
      И. Герман в те годы, когда в России были созданы величайшие в мире домны, привел следующие сведения о расходе горючего на единицу чугуна на русских и зарубежных доменных печах:
      Тагил, Касли и Невьянск знали вчетверо меньший расход древесного угля, чем Туррах и Крайна. Так обстояло дело в те годы, когда английские корабли ежегодно везли из России к себе на родину миллионы пудов железа с уральской маркой «Старый соболь».
      Нижний Тагил
      Касли.......
      Невьянск.....
      Зиген.......
      Штейрмарк...
      Туррах..............
      Каменногорица (Крайна)
      В 1716 г. в Англию ввезли первую партию русского железа — 2200 пудов. В 1732 г. ввоз уже превышал 200000 пудов в год. Во второй половине XVIII в. Россия заняла первое место по ввозу железа в Англию.
      По данным Ле-Плея, в 1786 г. из 493 420 метрических центнеров, ввезенных в Англию, на долю русского железа приходилось 289 640, в 1793 г. из 599050 — 366620 метрических центнеров.
      В начале XVIII столетия, когда из России железо еще не вывозили в Англию, Швеция поставляла англичанам до 85 % из общего их ввоза железа. Во второй половине XVIII в. основным для Англии стало русское железо.
      Петр I привел русский народ к великим победам не только под Полтавой и Гангутом в открытой войне, со славой завершенной Ништадтским миром в 1721 г., Петр круто повернул все дело так, что и русские металлурги одержали в XVIII в. великую победу над шведами. Россия стала основным поставщиком железа для Англии в один из самых важных моментов в мировой истории.
      Во второй половине XVIII в. в Англии произошла промышленная революция. Настали годы введения в жизнь прядильных машин Харгревса, Аркрайта и Кромптона, ткацкого станка Картрайта, универсальной паровой машины Уатта, металлических машин, машин для производства машин во главе с творением Модели. Это были годы рождения крупной машинной индустрии, полностью соответствовавшей новому способу производства — капиталистическому. Англия первой в мире вступила на путь создания крупной машинной индустрии, увлекая затем вслед за собой другие страны.
      Для этого поворота был необходим металл, в производстве которого Англия, как известно, испытывала величайшие трудности в XVIII в., когда англичане уже больше не могли работать на древесном угле из-за недостатка лесов, а каменный уголь для нужд металлургии начали только осваивать. Ведь это был именно тот век, когда в 1720 г. Уильям Вуд писал: «Железо после шерсти — важнейшая индустриальная основа Англии. Англия потребляла ежегодно около 30 тысяч тон» железа, из которого, вследствие нехватки в древесном угле, около 20 тысяч тонн мы должны были покупать у наших соседей на звонкое золото, а именно по 10 фунтов стерлингов за 1 тонну, расходуя ежегодно 200 тысяч фунтов стерлингов».
      О том, какое значение имел ввоз русского железа для Англии, можно судить по следующим цифрам. В 1788 г. во всей Англии вместе с Шотландией работало 77 печей, дававших в год 60 тысяч тонн чугуна. Из России в это время ежегодно ввозили в Англию около 28 тысяч тонн железа. Если учесть, что в одном случае идет речь о чугуне, а в другом — о железе из чугуна, то русский металл составлял более трети того, что было необходимым для Англии в те годы, когда появились первые фабрики Аркрайта и когда началось всеобщее распространение металлической паровой машины Уатта.
     
      Итак, событие всемирно-исторического значения — промышленная революция XVIII в. в Англии — основано в значительной мере на использовании труда русских людей, добывавших руду, выплавлявших чугун и ковавших на Урале звонкое железо, отправляемое в Англию.
      Овеществленный труд русских горняков и металлургов XVIII в. лег в основание созданной впервые в истории крупной машинной индустрии.
      Русское творчество в огненных делах имело в XVIII в. колоссальное значение и для самой нашей страны.
      Русский металл в виде орудий, изготовленных из него, тогда крепко помог нашим земледельцам, поднимавшим новые пласты целины в южных и сибирских степях, в долинах великих и малых рек, среди гор и тайги.
      Русский металл помог стране осуществить огромное по тому времени строительство новых промышленных предприятий, которых к концу жизни Петра I насчитывалось уже около 233, а к концу XVIII в. — свыше 3100, не считая горных заводов.
      Русский металл помог создать на протяжении многих тысяч километров укрепленные линии, опоясавшие в том веке южные и восточные рубежи, а также крепости, преграждавшие путь противнику на западных границах страны. Русский металл обеспечил вооружение и самое создание и развитие нашего военно-морского флота, возникшего именно в XVIII в. на Балтийском, Черном, Белом, Каспийском морях.
      Русский, и только русский металл звенел в тот век при ударах штьжа и выстрелах ружей и пушек, при бортовых залпах кораблей, при разрывах бомб и бравдскугелей в те дни, когда армию и флот водили к победам Петр I, Румянцев, Суворов, Ушаков.
      В тот век Михаил Васильевич Ломоносов, произнося «Слово похвальное, блаженные памяти государю императору Петру Великому, говоренное апреля 26 дня 1755 года», сказал:
      «...Восстани и ходи; восстани и ходи, Россия. Отряси свои сомнения и страхи и, радости и надежды исполненна, красуйся, ликуй, возвышайся...
      Радуются Россияне, и плесками и восклицаниями воздух наполняют; ужасаются сопостаты и бледнеют; уклоняются, дают хребет Российскому войску, укрываются за реки, за горы, за болота; но везде утесняет их сильная рука...
      ...Отверсты внутренности гор.. Проливаются из них металлы, и не токмо внутрь отчества обильно разпростираются, но и обратным образом, яко бы заемные внешним народам отдаются.
      Обращает мужественное Российское воинство против неприятеля оружие, приуготованное из гор Российских, Российскими руками».
      В 1798 г. английские корабли перевезли из Петербурга к себе на родину свыше 2 миллионов 300 тысяч пудов русского железа. Около трехсог тысяч пудов русского железа послали из Петербурга в другие страны. В том же году из Архангельского порта отправили 97 тысяч пудов железа в Англию и 60 тысяч пудов в иные заморские государства.
     
     
      ГОРНОЗАВОДСКАЯ ТЕХНИКА
     
      1. СИЛА ТВОРЧЕСТВА
      рым екая война показала гнилость и бессилие крепостной России»1.
      Англия, а вслед за ней и другие передовые страны, тогда быстро шла вперед по пути капиталистического развития. К 1848 г. К. Маркс и Ф. Энгельс уже подвели итог для западноевропейских стран:
      «Менее, чем за сто лет своего господства, буржуазия создала более могущественные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествующие поколения, вместе взятые»2. А в России все еще оставался феодально-крепостнический строй, обусловливавший все большую экономическую, военную и политическую отсталость. В горнозаводских делах крепостнической России все более резко проявлялось то положение, которое так ясно раскрыл В. И. Ленин на примере ее основного тогда производственного района:
      «Но то же самое крепостное право, которое помогло Уралу подняться так высоко в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, послужило причиной упадка Урала в эпоху расцвета капитализма...
      Главной причиной застоя Урала было крепостное право; горнопромышленники были и помещиками и заводчиками, основывали свое господство не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве».
      Еще в первом десятилетии XIX в. Англия обогнала Россию в производстве черного металла. Вслед за Англией Россию обогнала Франция, затем США. К середине XIX в. впереди оказалась даже такая страна, как Бельгия. К 1860 г. в выплавке чугуна наша страна, завоевавшая первое место в XVIII в., уже отставала от Англии, США, Франции, Германии, Бельгии, Австро-Венгрии.
      На исходе XVIII в. зарубежные исследователи знакомили широкие инженерно-технические круги с величайшими в мире русскими доменными печами, действовавшими с отличными показателями. В 1800 г. средняя годовая производительность уральской домны составляла около 90 тысяч, а английской — 65 тысяч пудов чугуна, но уже тогда уральским древесноугольным стали противостоять английские доменные печи, работавшие на каменноугольном коксе. К исходу первой трети XIX в. уральские домны давали в среднем за год 118 тысяч, а английские 115 — 145 тысяч пудов чугуна. В 1860 г. средняя годовая производительность доменной печи составляла на Урале, где продолжали работать на древесном угле, — 137 тысяч пудов, а в Англии, где еще на исходе XVIII в. полностью перешли на каменноугольный кокс, — 426 тысяч пудов. В семидесятых годах XIX в. Туннер, Тиме и другие единогласно приходили к выводу: «Доменное производство на Урале находится в том же положении, в каком оно существовало полвека тому назад».
      Горны у печей применялись по большей части открытые, то есть самые отсталые и неэкономичные по сравнению с действовавшими в эти годы за рубежом. Горячее дутье, получившее всеобщее распространение на зарубежных заводах, почти совсем отсутствовало. Получившим всеобщее распространение паровым молотам в это время противостояли в России слабосильные деревянные вододействующие молоты. На Западе уже давно решающую роль играл паровой двигатель, а на Урале, как правило, действовали деревянные водяные колеса, и паровой двигатель все еще представлял собой случайное явление. Из двигателей общей мощностью 37 тысяч лошадиных сил, действовавших здесь в 1864 г., приходилось 93% на водяные и только 7% — 2,6 тысячи лошадиных сил — на паровые.
      В 1860 г., то есть почти через три четверти века после изобретения пудлингования, основная масса заводов продолжала переделывать чугун на железо в типичных для XVIII в. кричных горнах. Во всем наблюдалось отставание, определяемое крепостнической монополией и владельческим правом. Но и в этих тяжелых условиях замечательно проявилась сила русского творчества.
      Русские техники-новаторы, как показано далее, создали именно в первой половине XIX в. передовую технику добычи россыпного золота, открытого в нашей стране Л. И. Брусницыным в 1814 г. Русские сталевары, трудившиеся у подножия горы Косотур на Южном Урале и в иных местах, внесли свои замечательные вклады в технику и науку.
      Развитие добычи россыпного золота привело к открытию платины и алмазов. Неисчислимое множество иных открытий совершили разведчики подземных богатств, действовавших в первой половине XIX в.
      Как и прежде, в их рядах было множество крестьян, мастеровых и иных простых людей, таких, как крестьянин Иван Данилыч Оботуров, открывший в 1820 г. месторождение медной руды, позволившее наладить выплавку меди на Юго-Камском заводе. Здесь же потрудились в 1821 г. его товарищи: Елохов, Вотев и иные, открывшие новые медные рудники для Юго-Камского завода. Можно привести еще многие тысячи имен подобных первооткрывателей, действовавших во всех концах великой страны.
      Рис, 28. Медаль, отчеканенндл в честь открытия в 1814 г, рудньгл богатств Казахстана,
      Можно назвать также много имен передовых исследователей, занятых в те годы изучением подземных сокровищ. Труды Д. И. Соколова, Г. Е. Щу-ровского, П. А. Чихачева, Н. И. Кокшарова и иных русских геологов, минералогов, кристаллографов получили заслуженное признание далеко за рубежами нашей страны. Начавший выходить с 1825 г. «Горный журнал» вскоре
      получил известность как один из лучших в мире периодических органов по вопросам техники. Развитию горнозаводских наук в России немало способствовали такие просвещенные деятели, как А. Ф. Дерябин и другие. Свою долю труда выполнили историки русского горнозаводского дела: А. С. Ярцов, Н. К. Чупин и многие другие исследователи.
      Немало творческих дел выполнили русские новаторы-техники первом половины XIX в., занимавшиеся усовершенствованием конструкции доменных печей и улучшением самого доменного процесса. Много ценных работ выполнили изобретатели новых горнозаводских машин и установок. Русские новаторы того времени быстро отзывались на зарубежные достижения.
      В 1829 г. на английском доменном заводе в Клайде ввели горячее дутье, завершившее технический переворот в металлургии. Работа доменных печей в Клайде, изученная в 1829 — 1833 гг., показала чрезвычайно большое сбережение горючего, что послужило основанием известному металлургу Карсте-ну сказать в 1834 г.: «В скором времени не будет ни одной домны и вагранки, не имеющих воздухонагревателя».
      Русские металлурги очень быстро откликнулись на это новшество, В 1833 г. был произведен опыт по применению горячего дутья при домен ной плавке на Кушвинском заводе. К 1835 — 1836 гг. относятся также опыты с «воздухонагревательным снарядом» на Александровском пушечном заводе, которые дали «удостоверение в выгоде горячего дутья». В 1836 г. были поставлены опыты на Выксунских заводах и т. д. Однако от опытов до широкого распространения новой техники оказалась непреодолимая дистанция в стране, где крепостное право стало тормозом, мешающим движению вперед.
      Значительное число творческих дел в первой половине XIX в было выполнено в России в области передела чернрго металлу. В страна в эти годы работало много замечательных кричных мастеров, осваивавших и распространявших новшества. Так действовали кричные мастера: злато-устовские
      — Ванин с подмастерьем Мурзиным, Тютев, Кукушкин; горо-благодатские
      — Ефим Меркулов, Федор Бердников, Долматов, Коперский, Королев; вот-кинские — Глушков, Пушкарев и многие другие.
      Нововведениями в области передела занимались представители разных специальностей, как это представлено на Нижне-Тагильских заводах трудами Швецова, Черепановых, Макарова и других. Успешно потрудились, совершенствуя технику передела черного металла, и такие деятели первой половины XIX в., как Романов — Боткинский завод, Голляховский и Иванов — Гороблагодатские заводы, Аносов — Златоустошжие заводы и другие.
      Развитию кричного дела способствовали изданные в это время труды Алексеева, Бердникова и других. Продолжалось использование труда зарубежных специалистов: Гранд-Монтань при введении контуазского передела.
      Передовые русские техники одними из первых за пределами Англии занялись практическим введением пудлингования. В 1817 г. первые опыты передела чугуна в ковкий металл по способу пудлингования произвели на По-жевском заводе, принадлежавшем тогда Всеволожскому. Это был передовой завод, на котором тогда впервые осуществлялись и другие дела, как, например, постройка одних из первых в России и первых на Урале пароходов.
      В 1825 г. опытная пудлинговая печь появилась на Ннжне-Тагильском заводе, а вслед затем на Нижне-Салдинском. С 1837 г. на Боткинском заводе, которым руководил отец известного композитора Илья Петрович Чайковский, пудлингование уже применялось не в виде опыта, а как процесс, вошедший в практику. Успеху нрвого дела здесь много способствовал горный офицер Романов.
      В 1840 г. пудлингование ввели на Чермозском заводе, в 1842 г. механик Копьев добился удачи в деле сооружения и работы пудлинговых печей на нижегородских заводах Шепелевых — Выксу иском и Велетминском.
      Изыскивая способы улучшения техники передела чугуна, большинство заводов ограничивалось, однако, усовершенствованием старого кричного способа, вводя в него лишь новые приемы, в том числе шведский, контуаз-ский и иные.
      Поиски нового шли по разным направлениям, немало было удачных предложений, оправдавших себя на практике, но в целом развитие начало идти очень медленно.
      В 1855 г. стало известно, что англичанин Генри Бессемер взял патент на способ передела чугуна в литую сталь, названный его именем. Русские техники тотчас принялись за изучение предложений Бессемера. Описание этого способа немедленно появилось на Нижне-Тагильских заводах, занявшихся соответствующими опытами. В 1857 г., когда Бессемер еще только продолжал первые опыты и вырабатывал самые системы своего конвертора, в России на Всеволодовильвенском заводе уже пустили в ход первый конвертор для передела чугуна в сталь по новому способу. Опыты прошли успешно, но ими и ограничились. Передовые русские деятели упорно боролись за новое, но все хуже и хуже использовались их начинания. Особенно сильно это сказалось вовремя Крымской войны, когда со всей силой проявились отрицательные стороны, обусловленные господством крепостников.
      Армии, вторгнувшиеся в Крым, опирались на все достижения передовой западноевропейской техники. Паровые железные дороги подвозили войска англичан и французов к портам, где было немало пароходов для переброски войск и грузов на восток. В России же волы и лошади на сухих путях, а на реках — сплавные баржи действовали в середине XIX в. подобно тому, как это имело место в допетровские времена.
      Русские техники-новаторы и в этих
      условиях не прерывали своего созидательного труда. В 1851 г. на Урале провели успешные опыты по сравнительному изучению различных способов углежжения, известных во всем мире, и выработали в конечном счете свой «новый суксунский способ». Это заслуга куренных мастеров: Силантия Нельзина — Боткинский завод, Прокопия Козина — Богословский завод, Бориса Гилева и Харитона Вишнякова — Гороблагодатские заводы, Алексея -Сыропятова — Златоустовский завод, Андрея Шестиперова и Сидора Усоль-цева — Екатеринбургские заводы, Головкина — Пермские заводы.
      В конце 1853 г. уставщик «плав пленного» производства Юговского завода Федор Комаров и торговой подмастер первой статьи Козьма Захаров создали новый способ извлечения меди из медистого чугуна.
      Немало совершено было и иных творческих дел. Одно из самых замечательных в их числе связано с именами крестьян Федора и Ивана Лукьяновичей Сосниных из сельца Кергоя, Грязновицкого сельского общества, Мологского уезда, Ярославской губернии.
      В апреле 1854 г. Соснины явились к начальнику Боткинского завода и предложили наладить на этом заводе производство железа из окалины. На родине Сосниных этот способ знали хорошо. Еще в XVIII в. на него обращали внимание такие авторы, как Гутрий. Теперь Соснины задумали сделать общим достоянием использование окалины, большое количество которой накопилось на русских заводах. Они предложили также перерабатывать богатые железом кричные шлаки, горелые листовые обрезки.
      Получив разрешение, Соснины успешно ввели свой способ на Боткинском заводе, а затем на заводах — Холуницких, Чермозском, Очерском, Никольском. Нововведение Сосниных дало отличные результаты. О самих новаторах так сообщается в официальных материалах Боткинского завода.
      «Крестьяне Соснины, построив небольшую печь для выделки кусков из окалины, научили мастеровых приготовлению такого железа и, далекие от всяких корыстных видов, но имея в виду одну лишь пользу, уехали, оставив воспоминание по себе и добрым делом своим и прекрасным поведением». В скромном деле крестьян Сосниных проявились черты, свойственные лучшим русским новаторам, стремившимся превращать свои идеи в общее достояние народа.
      Сила и своеобразие народного творчества сказались в эти годы и во многих иных творческих начинаниях русских рудознатцев, техников и исследователей. Однако это были годы, когда властвовали крепостники, сумевшие даже отмену крепостного права провести в своих интересах, что наложило отпечаток на весь ход развития горнозаводских дел.
      Но как ни много тяжелых сторон знала страна, власть в которой принадлежала крепостникам, никакие силы не могли прервать творческие дела сынов русского народа.
     
      2. ЗОЛОТОЙ ПОТОК
      В первой половине XIX в. горнозаводские труженики совершили выдающееся дело — они создали новую технику добычи россыпного золота.
      До 1814 г. в России добывали и считали возможным добывать только золотую руду из коренных месторождений, то есть жильное золото. Промышленную добычу россыпного золота считали невозможной. До XIX в. только один человек крепко подумал о русском россыпном золоте. Это — Михаил Васильевич Ломоносов.
      Лишь в 1814г. последовал должный ответ делом на то, на что указы-ьал Ломоносов. Этот деловой ответ дал простой русский человек — Лев Иванович Брусницын, штейгер Березовских золотых промыслов, сын мастерового. В 1795 г. он начал работать «на Екатеринбургских золотых приисках промывальщиком». В 1812 г. он открыл новые золоторудные месторождения на Уфалейских заводах, за что произведен в похштейгеры.
      Брусницын знал, что за рубежом добывают золото из песков и много думал, «не скрывается ли подобное богатство как в чужих землях в недрах наших земель». От размышлений он перешел к делу и добился выделения специальной партии для разведки песочного золота. Все дело, однако, испортил начальник партии. Брусиицын требовал, чтобы шурфы закладывали в низких местах, полагая, что «золото по тяжести своей должно скатываться в долины». Начальник же поисковой партии, знавший только рудные месторождения и убежденный в том, что золоту полагается быть лишь в горах и скалах, закладывал шурфы «у самых подошв гор», где не было россыпного золота. Такие поиски дали и могли дать лишь отрицательный результат: «Никакого открытия не сделано. Истраченные деньги три тысячи рублей ассигнациями
      взысканы с заводоуправления и запрещено впредь искать золото в долинах».
      Официальный запрет поисков золота в долинах обозначал запрещение вообще поисков россыпного золота. Брусницын, однако, не сдался. Он обладал характерной чертой русских людей — упорством в достижении поставленной цели. Убежденный в своей правоте и невзирая на официальный запрет, он лично принялся за поиски.
      В 1814 г., занимаясь просмотром «откидных песков прежней рудной протолчки» на Первопавловской фабрике, он заметил две небольшие крупинки золота. Опыт, накопленный с тех времен, когда он начал работу как рядовой промывальщик, показывал, что это не жильное золото, с которым только и имели тогда дело в России. Крупинки отличались более светлым цветом, чем у жильного золота.
      Они не имели рванин, трещин и не были расплющены, что всегда отличает золото, прошедшее через золоторудную толчею.
      Справедливо решив, что он нашел россыпное золото, Брусницын принялся за промывку песков. После многих опытов удалось получить «немного золота, одинакового с теми двумя зернами».
      Новатор, искавший золото в песках, подвергался непрерывным насмешкам, но в сентябре 1814г. он победил, приступив к промывке песков из речки Березовки. Впоследствии он писал об этом дне: «Я беру из речки на пробу песку — и что же, какое счастие: во время накладки еще пескуч нахожу сам кусок золота в 8Л2 золотников; промыв же взятый песок, одну тачку в три пуда, получаю золота 2 золотника... Эта находка решила все; с ней все сомнения вон».
      На исходе сентября 1814 г. начал работать первый в России прииск по добыче россыпного золота, созданный Брусницыным. С 21 сентября по 1 ноября 1814 г. здесь промыли 8 тысяч пудов песков И1 получили 2 фунта 63 золотника золота. В последующие годы этот первый прииск давал ежегодно до пяти пудов россыпного золота «при работе неусиленной».
      Л. И. Брусницын добился успеха, применив новое решение: его предшественники «толкли» пески, а он стал их промывать. Россыпное золото, добываемое по способу Л. И. Брусницына, обходилось вчетверо дешевле жильного.
      Труд Брусницына вызвал полный переворот в русской золотой промышленности.
      К 1823 г. на Урале, по официальным подсчетам, открыли несколько сотен мест, богатых россыпным золотом. За десять лет начали счет добытого россыпного золота на сотни пудов, а добычу ранее известного коренного золота продолжали измерять пудами.
      Коренное золото добывали лишь в нескольких, а россыпное — в сотнях мест. К 1824 г. открыли россыпное золото: екатеринбургское, гороблагодатское, миасское, богловское, верхисетское, невьянское, режевское, верхтаейвинское, нижнетагильское, сьгсертское, каслинское, кыштымское, уфалейское, шайтанское, билимбаевское, ревдинское, пермское. Вслед за Уралом россыпное золото нашли во многих сотнях мест на Алтае и в Сибири.
      Широкое применение способа Брусницыиа привело к увеличению добычи золота в сотни раз.
      Передовые русские труженики подхватили его почин и быстро выработали новую технику добычи россыпного золота, для получения которого стали перерабатывать ежегодно многие миллионы пудов золотоносных песков. В 1827 — 1828 гг. только на Урале переработали около 170 миллионов пудов золотоносных песков. Лишь на одних демидовских промыслах в 1823 — 1842 гг. промыли около 330 миллионов пудов песков и получили из них свыше 580 пудов золота. Естественно, что нехватало рук для работ подобного размаха, и в условиях еще феодально-крепостнических начался напряженный труд по созданию механических и химических средств для извлечения золота из песков. Учиться в этом деле было не у кого. Добыча россыпного золота за рубежом была тогда примитивной. Ведь только в середине XIX в. начали вступать в строй прославленные впоследствии австралийские и калифорнийские золотоносные районы, а еще позднее началась добыча золота в Трансваале, на Аляске.
      Русские изобретатели отлично справились с поставленной перед ними задачей, создав разнообразнейшие золотопромывальные станки и машины. В 1823 г. начальник Златоустовских горных заводов С. Татаринов успешно провел на Березовских золотых промыслах испытания «нововведенных чугунных вашгердов с решетами», получивших затем значительное распространение.
      В том же году начала действовать первая русская машина для переработки золотоносных песков. Ее создал Егор Китаев, управитель Верх-Исетских заводов Яковлева.
      На простом вашгерде средняя производительность на 1 рабочего составляла 20 — 25 пудов песков в день, а на каждого рабочего у машины Китаева приходилось в среднем ежедневно по 200 — 250 пудов песков. После испытаний машины справедливо признали: «Польза сей приуготовительной машины весьма очевидна».
      В 1826 г. бергмейстер Березовских золотых промыслов Кокшаров создал оригинальную машину с волнообразным вашгердом. В 1828 г. стало известно, что замечательный уральский машиностроитель тех дней Ефим Алексеевич Черепанов создал новую машину для промывки золота, о которой тогда
      записали в одном из документов: «Такого рода про-мывальной машины ни на каких золотых промыслах хребта Уральского не находится».
      В 30-х годах XIX в. целую серию оригинальных золотопромывальных машин создали: Аносов, Брусницы», Гавеловский, Порозов, Чевкин и другие. В 1840 г. М. Карпинский уже смог разработать обширную классификацию, охватившую множество типов русских оригинальных золотопромывальных машии.
      Русские исследователи первой половины XIX в., опираясь на открытие Брусницына, успешно продолжали дело, начатое Ломоносовым — основоположником научной теории о происхождении россыпного золота и местах его залегания. Одним из самых выдающихся деятелей в этом направлении был Д. И. Соколов.
      В 1823 г. он опубликовал свой первый труд, посвященный россыпному золоту: «О металлоносных песках». В дальнейшем он опубликовал много работ, посвященных вопросам палеонтологии, геологии, минералогии, открытию новых полезных ископаемых, использованию чугуна как строительного материала и т. д. Особенную известность получили его книги: «Руководство к минералогии с присовокуплением статистических сведений о важнейших слоях и минералах», изданное в Петербурге в 1832 г,, и изданный там же в 1839 г. «Курс геогнозии», в дальнейшем дополненный и изданный в 1842 г. под новым названием «Руководство к геогнозии».
      Соколов очень интересовался вопросом, которому была посвящена его работа, опубликованная в 1823 г. Он опубликовал в 1825 г. в «Горном журнале» статью «Об открытии золотосодержащих песков в округе Камско-Воткинского завода». В 1826 г. там же была напечатана его работа «Мысли об уральских золотоносных россыпях».
      В этих трудах Соколов дал успешно по тому времени развитое учение о золотоносных песках, об их образовании за счет разрушения коренных месторождений, о самом распространении россыпей, их характере, запасах и о многом другом, уделив особое внимание значению разработки золотоносных песков для государства.
      Труды Соколова показывают, что в деле развития золотой промышленности русская научная мысль не отставала от практики, столь блестяще представленной в те годы делами, основанными на открытии Брусницына. Начинания Соколова Подхватили и успешно продолжили многие русские исследователи, в числе которых особенно выделяются Карпинский и Кок-шаров.
      Выдающиеся дела совершили русские новаторы, занимавшиеся разработкой немеханических способов извлечения золота из песков. Оригинальные установки для сортучки (амальгамации) создали Чадов, Хвощинский, Варвинский. Способ, предложенный последним, получил в 1836 г. на съезде в Иене оценку как самый совершенный из известных в то время.
      В 1837 г. француз Беккерель предложил извлекать золото из руды и песков электрохимическим способом, значительно увеличив выход золота.
      Однако в дальнейшем выяснилось, что заведующий Екатеринбургской лабораторией Авдеев создал несравненно более совершенный способ. Вслед за Авдеевым новые способы предложили: Лешедко, Яргин и другие.
      В 1843 г. Петр Романович Багратион, племянник прославленного героя 1812 г., создал новый способ извлечения золота и опубликовал труд о цианировании этого драгоценного металла.
      П. Р. Багратион изучал процессы растворения золота, серебра и меди в водных растворах щелочных цианистых соединений и желтой железистосинеродистой соли. Он дал научную теорию этих процессов и открыл способы воздействия на их ход при помощи изменения температуры, усиленного соприкосновения с воздухом и т. д. Знаток гальванизма, он впервые изучил действие электрического тока в связи с цианированием золота.
      В том же 1843 г. П. Евреинов создал свой труд, посвященный изучению цианистых соединений золота.
      Идеи П. Багратиона и П. Евреинова, работы которых были опубликованы на иностранных языках и стали известны за рубежом, подхватили иностранные деятели вплоть до Мак Артура Форреста, введшего в 1887 г. в широкую практику то, что русские исследователи предложили еще в 1843 г.
      Способ, предложенный впервые П. Багратионом, — теперь самый важный процесс в мировой металлургии золота. Русское творчество лежит в основе всей этой современной важнейшей отрасли промышленности.
      Русское творчество в золотой промышленности имело огромное практическое значение в пределах и нашей страны.
      За 1745 — 1900 гг. продолжатели дела, начатого Ерофеем Марковым, дали стране около 125 тысяч пудов золота. Подавляющая часть этого золота (95%) россыпное, то есть именно то золото, к добыче которого призывал М. В. Ломоносов и добычу которого ввел в практику Л. И. Брусницын, а самую технику извлечения разработали Кокшаров, Черепанов, Аносов, Брусницын, Гавеловский и многие другие новаторы во главе с Петром Романовичем Багратионом.
      Открытие и успешная разработка россыпного золота на Урале побудили разыскивать россыпные месторождения далеко за его пределами, по всей России.
      В 1824 г Турулов и Сметанин нашли россыпное золото в песках близ города Гороховца во Владимирской губернии, но эта находка «е имела промышленного значения. Также не была использована находка В. Любарским золотоносных песков в Тверской губернии, совершенная в 20-х годах XIX в.
      Большие промышленные дела на основе уральского опыта разработки золотоносных песков удалось совершить к востоку от древнего Каменного пояса.
      В 1829 г. начали работать первые прииски россыпного золота на Алтае В 1832 г. здесь стало известно около 450 золотоносных месторождений.
      В 20-х годах XIX в. в Сибири распространился слух, что возле озера Берчикюль, в верховьях реки Кии, Мариинского округа, творятся небывалые
      дела. Рассказывали, что крестьянин из ссыльных, по имени Егор Лесной, «нередко отлучался в горы и выносил оттуда крупные зерна самородного золота».
      В мае 1827 г. поисковая партия под руководством А. Попова, производившая поиски золота в Томской губернии, открыла здесь россыпное золото более чем в тридцати местах по речкам Кие, Бирикуле, Кандате, Макарке и другим.
      С тридцатых годов XIX в. россыпное золото начали разрабатывать в Енисейской губернии, за Байкалом и в других местах Сибири.
      Тысячи первооткрывателей россыпного золота прокладывали новые пути на необъятных сибирских просторах.
      Русский народ уже в то время стал помогать другим странам создавать и развивать новые отрасли горнозаводского дела.
      В 30-х годах XIX в. русские горные инженеры Ковалевский, Лизель и другие ездили на Балканы для разведки золота.
      В 40-х годах XIX в. на Березовских золотых приисках и в иных местах Урала можно было встретить инженеров АлинМогаммеда и Дашури, приехавших из далекого Египта «для изучения в России способов разработки золотоносных песков».
      В 1847 г. в стране пирамид происходила торжественная церемония по случаю открытия золотых приисков, созданных русскими техниками Ковалевским и Бородиным, командированными на берега Нила русским правительством по просьбе египетского вице-короля.
      Бородин записал:
      «... войска все были выведены на парад, зделали несколько маршев, поставили ружья в козлы. Подостлали ковры, паша и чиновники встали на ковры. Негры сели поотдаль, потому что они идолопоклонники, а мы стояли своим кружком и смотрели на церемонию.
      Несколько помолясь богу, паша приказал привести трех быков... за-т кололи и кровью мазали станки, потом начали промывать четыре человека на одном станку».
      Русские люди принесли в Египет новую технику добычи золота, выработанную на Урале.
      Техника добычи россыпного золота, зародившаяся когда-то на берегах Нила и других великих рек, вернулась в новых формах в страну фараонов из России.
     
      3. ПЛАТИНА И САМОЦВЕТЫ
      В 1819 г. русские горнозаводские специалисты обратили внимание на то, что к россыпному золоту с Верх-Исетских приисков примешан какой-то особенный металл в виде таких же зерен, как золото, но отличающийся блестящим белым цветом. Его удельный вес был близок к золоту. Сильные кислоты на него не действовали. В дальнейшем появились новые находки: такие же
      95
      зерна нашли в 1822 г. в россыпном золоте с Невьянских и Билимбаевских приисков.
      Русские исследователи И. И. Варвинский — 1822 г., В. В. Любарский — 1823 г. и др. быстро и притом вполне самостоятельно установили, что этот «белый металл» — различные минералогические сочетания платины и ее спутников: осмия, иридия, палладия. Все эти драгоценные металлы впервые дал стране Урал.
      Вскоре открыли самостоятельные платиновые месторождения.
      Поисковая партия, отправленная с Баранчинского завода во главе с мас-тером-нарядчиком Андреевым, открыла в августе 1824 г. месторождение россыпной платины на речке Уралихе в 12 км от названного завода. Здесь заложили первый в России платиновый прииск и вместе с тем Первый в Старом Свете — Царево-Александровский1.
      В том же году К. П. Голляховский открыл платиновые россыпи близ деревни Мостовой, на речке Мельничной, на речке Ис. В следующем году открыли еще много таких россыпей в том же районе Гороблагодатских заводов Урала). В 1825 г. началась промышленная добыча платины в районе НижнеТагильских заводов Н. Н. Демидова.
      Гороблагодатские платиновые прииски находились на восточном склоне Урала, то есть в Азии. Демидовский первенец, начавший действовать на речке Сухой Висим в июле 1825 г., находился на западном склоне Урала. Это — первый платиновый прииск в Европе.
      В 1828 г. русские разведчики драгоценных металлов сделали новое важное открытие. В Нижне-Тагильскик заводских дачах возле главного хребта Урала нашли платину, включенную непосредственно в горную породу. Так удалось открыть первые коренные месторождения платины;.
      Русские платиновые прииски оказались самыми богатыми. Только одному Н. Н. Демидову платиновые прииски дали в 1828 г. драгоценного металла больше, чем ежегодно давали все вместе взятые прииски, находившиеся за рубежами нашей страны и работавшие девяносто лет.
      В 1824 г. в России получили 2 пуда сырой платины, в 1825 г. — более 11% пудов, а с 1830 г. стали добывать ежегодно более сотни пудов.
      Добыча платины требовала огромной затраты народного труда. Лишь на демидовских приисках за 1825 — 1841 гг. добыли и переработали свыше 116 миллионов пудов платиноносных песков, давших более 1500 пудов сырой платины. Русские новаторы, открывшие платину, сделали важное дело. За нашими рубежами платину добывали всего лишь как примесь к золоту. Россия же стала единственной в мире обладательницей месторождений непосредственно самой платины.
      Немедленно после открытия платины русские деятели приступили к изучению ее технических свойств и разработке способов ее использования. В этом отношении в России уже существовала отличная традиция, заложенная А. А. Мусиным-Пушкиным, труды которого составили с 1797 г. целую эпоху в мировой истории исследования платины. Ему принадлежит честь создания способов получения за несколько минут чудесных платиновых амальгам, тогда как до него умели получать, по способу Льюиса, лишь весьма несовершенные амальгамы, затрачивая на это дни, а то и недели. Мусину-Пушкину принадлежит также честь создания нового способа получения звонкой металлической платины и ковки ее, что было огромным шагом вперед по сравнению с единственным известным громоздким способом Жа-нетти.
      Дело, начатое А. А. Мусиным-Пушкиным, отлично продолжил творен новых способов обработки русской платины горный инженер А. Н. Архипов, Он разработал оригинальный способ отделения платинового шлиха от золота. Он же самостоятельно разработал вопрос о техническом использовании платины. Архипов привлек к делу мастеров Кушвинского завода и вместе с ними изготовил в 1825 г. первые изделия из русской платины: кольцо, чайную ложку, чернильницу, цепочки, мелкие изделия.
      Архипов и его соратники, разрабатывавшие технологию обработки платины, сделали почин в чрезвычайно важном направлении. Они приступили к изготовлению платиновых сплавов для промышленных целей.
      При сплавлении четырех частей платины и одной части меди Архипов получил кислотостойкий сплав. Он выдвинул предложение применять платину для украшения стеклянных и фарфоровых изделий: «Русские фарфоровые изделия скоро украсились сим новым русским металлом».
      Особенно важные опыты провел рнс. 34. П.РГС нМЫИЯ и русс»# Архипов по изготовлению и исполь-плвтяны. зованию сплавов платины со сталью.
      Платинистая сталь резала железо, чугун, стекло. Эту сталь называли алмазной.
      Архипов выдвинул предложение использовать платинистую сталь для оружейных стволов и ответственнейших деталей.
      В дальнейшем вошло в практику только немногое из того, что предлагал Архипов. Однако не следует забывать, что последнее слово в деле использования платины еще далеко не сказано. Этот «неистребимый» металл, как и предвидел за 120 лет до наших дней Архипов, в действительности стал неза-менимейшим и драгоценнейшим материалом для изготовления наиболее ответственной аппаратуры в лабораториях и на заводах.
      Платина стала верным другом человека. Это — заслуга прежде всего таких русских деятелей, как Архипов, Мамышев, кушвинский слесарь Сысоев, нижнетагильский мастеровой Филипп Попов и их товарищи.
      В сентябре 1834 г. на съезде естествоиспытателей и врачей в Штутт-гардте выступил с докладом русский исследователь П. Г. Соболевский, автор оригинального способа очистки сырой платины.
      Он рассказал зарубежным деятелям о том, как в России — «не заимствуя» — создали оригинальную методику и технику исследования и использования платины. Он уместно напомнил и о том, что за рубежом, на рудниках Бразилии, Колумбии, Гаити, имеющих вековую историю, добывают ежегодно не более 25 пудов платины, а в России, где промышленная добыча ее началась в 1824 г., ежегодно получали ко времени штуттгардтского съезда более 100 пудов.
      Немало иных открытий выполнил в те годы русский народ, великий сын которого М. В. Ломоносов еще в середине XVIII в. обратил свой клич к русским людям:
      «Станем искать металлов, золота, серебра и протчих, станем добираться отменных камней, мраморов, аспидов и даже до изумрудов, яхонтов и алмазов».
      Народ выполнил завет гениального ученого.
      В июне 1829 г., во время работ по промывке золота на Крестовоздви-женских промыслах Урала,четырнадцатилетний крепостной Павел Попов из деревни Калинской нашел первый алмаз в России. Затем нашли алмазы и в других местах на обоих склонах Уральского хребта.
      Зто были не случайные находки. Они представлял» собой закономерное следствие труда народных масс, занятых промывкой золотоносных песков на Каменном поясе.
      Находки алмазов на Урале дали основание английскому геологу Р. И. Мурчисоиу сообщить всему миру о том, что в недрах России есть все, вплоть до алмазов.
      До 1823 г. рубины и сапфиры можно было добывать только на далеком Цейлоне и в иных отдаленных местах. В 1823 г. рубины и сапфиры удалось найти в золотоносных россыпях по речке Борзовке в даче Кыш-тымского завода на восточном склоне Урала. Затем, в том же году, здесь открыли корунд, считавшийся ранее достоянием только Китая, Бенгалии и Цейлона.
      Поисковые партии, разведывавшие золото, отыскали во второй четверти ХГХ в. немало иных самоцветных камней. На Урале нашли: циркон, ильменит, канк ринит, ми асцит, титановый шерл и другие самоцветы и поделочные камни.
     
      4. СТАЛЕВАРЫ
      В 1820 г. горбатовский купец Полюхов подал заявку на привилегию на изобретенный им способ производства стали. Вместе с заявкой он представил «образцы инструментов из сей стали» и самую сталь.
      Заявка Полюхова поступила на рассмотрение в Департамент горных и соляных дел министерства финансов.
      Департамент роздал питерским заводам образцы для испытания и разослал по всей России запросы на те заводы, которые по его сведениям могли производить сталь.
      Петербургский монетный двор после произведенных испытаний дал заключение о стали Полюхова: «...она оказалась на дело инструмента годною и прочную, сыпь имеет мелкую и ровную». Сталь была в изломе мелкокристаллической и однородной.
      Известный в те годы техник и промышленник Битепаж, нашедший в России свою вторую родину, еще выше оценил сталь Полюхова. Он сообщил Департаменту, что «присланный к нему кусок полюховской стали с английскою совершенно одинаковой доброты и по деланным им опытам имеет все ссойства, которыми отличается иностранная». Испытания убедили Битепажа в том, что сталь Полюхова может заменить иностранную, покупаемую по высокой цене за рубежом для производства инструментов.
      Отличный отзыв дал Вобер, управляющий Шлиссельбургской ситцевой фабрикой. Он сообщил Департаменту, что «сталь Полюхова во всех частях самой лучшей доброты к употреблению инструментов для сей фабрики и оная не уступает ни английской, ни штейермаркской в инструментах для точения стали и железа, для обточения медных цилиндров для печатания сит-цов и на дело штемпелей для гравирования цилиндров».
      Механики, монетчики, ситцепечатники, инструментальщики единогласно признала сталь Полюхова отличной и способной выдерживать соревнование с лучшими сортами зарубежной стали. Успешные испытания, однако, не помогли Полюхову.
      В России, кроме него, многие умели делать отличную сталь и вообще самое производство стали было давным-давно известным. Сталь умели делать еще допетровские мастера, а про петровских и позднейших и говорить не приходится. Производство стали уже в значительной степени развили и усовершенствовали предшественники и современники Полюхова.
      В Департамент горных и соляных дел поступили сведения о производстве стали на Верх-Исетском, Нижне-Исетском, Елизавето-Нердвинском, Невьянском, Шурманикольском, Юрезань-Ивановском, Алапаевском, По-жевском, Катав-Ивановском, Ревдннском, Каслинском, Саранинском, Вот-кинском, Буйском и других заводах.
      В августе 1823 г. Полгохову отказали в привилегии на производство стали ка его заводах: «Департамент горных и соляных дел, находя, что приготовление стали в разных ее видах доведено уже в России до совершенства и на других заводах и притом выделка ее, быв весьма уже значительна, составляет важную ветвь частной промышленности, полезную и для самого государства... полагать прошение купца Полюхова без уважения».
      При этом указали: «... выдача привиллегии, испрашиваемой Полюхо-вым на изключительное приготовление стали на его заводах изобретенным им способом, неминуемо остановит прочие сего рода заведения... послужит к подрыву и разорению заводчиков... а сие противно- выгодам самого правительства».
      Ко времени заявки Полюхова основная масса стали получалась в России из так называемого уклада, «Рафинированная сталь из уклада имеет самое большое употребление», — писали в «Журнале мануфактур и торговли» в июне 1825 г.
      Русские новаторы, не удовлетворяясь давно известными приемами, упорно изыскивали новые способы производства стали. Оригинальный способ разработал Подоксенов, талантливый техник первой четверти XIX в., управитель Нижне-Исетского завода, где производили сталь особым цементированием «по его прожекту». На Нижне-Туринском заводе разработал свой
      оригинальный способ производства стали Антроп Кетов. Затем здесь дело было продвинуто значительно вперед Львом Симбирцевым, прибывшим из Нижнего Тагила и обучившим новым способам в Нижней Туре Демнда Крохалева. В дальнейшем на Иижне-Туринском заводе усовершенствовал производство стали тагильчанин Андрей Субботин, пере давший свое мастерство упомянутому Крохалеву.
      Немало новаторов, вырабатывавших все новые и более совершенные способы производства стали, работало на заводах Баташева, на Пожевском заводе Всеволожского, на казенном Боткинском заводе.
      В декабре 1820 г. в Департамент горных и соляных дел послали с Баташевских заводов описание: «Способ делания стали на заводах г-на коллежского ассесора Ивана Родионовича Баташева». С гордостью сообщили следующее: «Все сорта сталей, какие до селе известны, с давних времен выделываются на заводах г. Баташева и не только употребляются на свои заводские нужды, но и продаются частным людям и самой казне. Тульский оружейный завод не раз заказывал значительные количества, отдавая здешней стали преимущество пред другими. Самой булат или подражание дамаскин-ской стали делался на заводах г. Баташева с успехом».
      На Баташевских заводах издавна изготавливали «сталь натуральную», вырабатывая ее непосредственно «из руды в доменках». Это было прямое восстановление руды и притом не в железо, а непосредственно в сталь.
      Кроме того, здесь издавна вырабатывали посредством томления «цементованную» сталь.
      С 1806 г. на этих заводах вырабатывали литую сталь.
      Литую сталь производили также на Пожевском заводе, где ее изготавливали «на малинькой домне».
      Особенную известность в те годы получили работы Семена Ивановича Бадаева, занимавшегося созданием новых способов производства стали.
      Бадаев был крепостным Рагозина. После испытаний стали, получившей известность под именем «бадаевской», талантливый сталевар был выкуплен правительством у его владельца за 3000 рублей ассигнациями, Кроме того, Бадаева наградили медалью.
      Описание производства стали, составленное в связи с делом Полюхова П. Г. Соболевским, управителем Боткинского завода, сообщает о первых опытах, производившихся Бадаевым еще в Петербурге. Работы выполнялись в следующей последовательности: цементирование железных прутков в «черном цементе» — разламывание полученной «томленой стали» и растапливание ее с флюсом, что давало белый чугун, из которого снова отливали прутки — цементирование прутков в «белом цементе» — цементирование полученного сталистого железа в черном цементе — прокатка стальных прутков. В дальнейшем, в 1811 — 1815гг., Бадаев применил «а Боткинском заводе более простой способ: изготовление прутков из железа — цементирование прутков с глиной — проковка прутков — цементирование прутков с углем — проковка прутков.
      Сталь Бадаева сперва уступала английской, но затем он улучшил ее производство, применяя различные способы, вплоть до изготовления литой стали. Он произвел интересные опыты изготовления сплава стали с платиной. В конечном счете он выработал способы производства стали высокого качества, обладающей способностью отлично свариваться и весьма вязкой. Эта сталь применялась для таких ответственных инструментов, как монетные штампы.
      В 1830 г. в газете «Северный Муравей» писали, что сталь Бадаева не уступает по своему качеству лучшим иностранным образцам.
      Немало потрудились и другие русские новаторы, занимавшиеся производством и переработкой стали. В связи с работами Бадаева по производству литой стали на Боткинском заводе сын мастера Федор Мезенцев «придумал ручной винтовой штамб для приготовления плав пленных горшков». Оригинальный способ производства литой стали разработал управитель Велетмин-ского завода Пономарев, много потрудившийся вместе со своим сыном.
      Замечательные мастера по стали сформировались в первой четверти XIX в. в будущих русских центрах производства стальных изделий, получивших мировую известность. Крестьянин села Ворсма Иван Гаврилович Завьялов самоучкой овладел технологией стали и высоко поднял производство стальных ножей в Ворсме.
      Шереметевский крестьянин Калякин в селе Павлове разработал своеобразные способы производства стальных изделий. К 1837 г. он обучил своему мастерству более ста человек.
      Замечательные сталевары сформировались на русских оружейных заводах в Ижевске, Туле, Сестрорецке, Златоусте.
      Именно в Златоусте вырос выдающийся русский металлург первой половины XIX в. Павел Петрович Аносов, имя которого с признательностью произносит во всем мире каждый металлург, знающий историю своей специальности.
      По окончании Института корпуса горных инженеров в 1817 г., Аносов поступил на Златоустовский завод, где работал до 1847 г.; последи.е 16 лет — в должности начальника Златоустовских заводов. В 1819 г. он составил отличный труд «Систематическое описание горного и заводского производства Златоустовского завода». В дальнейшем он выполнил здесь много новых дел в области геологии, горного дела и металлургии. Он разработал особый способ извлечения золота из песков путем сплавления с чугуном, создал оригинальные золотопромывальные машины, первым при-менил паровую машину на золотых приисках.
      Наиболее важны труды Аносова как исследователя и изобретателя в производстве стали. В 1827 г. он опубликовал свой труд «Описание нового способа закалки стали в сгущенном воздухе». В 1837 г. Аносов выступил в печати с новым трудом: «О приготовлении литой стали».
      Во всем мире стремились сохранять в секрете свои способы производства стали, а Аносов четко поставил вопрос о необходимости покончить с кус-
      тарными секретами и поставить все дело развития производства стали на строгую научную основу. Вместе с тем он показал, что все необходимое для производства литой стали можно изготовить в любом месте. Его опыты доказали, что тигли для производства стали можно делать не только в Пассау, как было принято считать до него. За «пассауский горшок» приходилось платить по 25 рублей, а тигли Аносова обходились заводу по 44 коп. за штуку.
      Аносов уверенно разбивал старые отжившие традиции и вводил новое, вопреки нападкам на него некоторых ученых-теоретиков. Ему говорили, что тигли, сделанные по его способу, не выдержат высокую температуру плавления стали, а он спокойно делал свои тигли и плавил в них не только сталь, но и золото. Его новаторство обеспечило мировую славу златоустовской стали, из которой вырабатывали отличное холодное оружие, инструменты и различные ответственные орудия. Он добился проката тонких листов отличной стали. Златоустовская сталь начала идти буквально нарасхват.
      Аносов упорно продолжал свои труды.
      В 1841 г. в Петербурге вышел из печати классический труд, ссылки на который и теперь постоянно встречаем в мировой литературе по стали: «О булатах. Сочинение Корпуса горных инженеров генерал-майора Аносова. Содержание: описание опытов, предпринятых для получения булатов; понятие, приобретенное из сих опытов; о различии булатов от стали и открытие самих способов приготовления их». Вторая часть книги, изданная с пометкой на титульном листе — Златоуст, содержала «журнал опытам с 1828 по 1839 год с краткими замечаниями».
      Аносов поставил перед собой задачу открыть тайну изготовления древних булатов, утерянную за много времени до его дней. Он справедливо сказал: «Булат и до сих пор составляет, по моему мнению, неразгаданный металл». Также правильно он указал, что в России познакомились с булатами раньше, чем на Западе, и что все написанное на Западе о булате «не заключает в себе удовлетворительных сведений».
      Ко времени его работы искусство изготовления булатов в значительной мере было забыто и на Востоке. Со времени покорения Сирии в XIV в. Те-мир-Лангом там утратили искусство производства дамасских клинков.
      «Грузинские мастера, — писал Аносов, — уверяют, что искусство приготовлять табан потеряно в самой Азии около шестисот лет».
      Русский исследователь поставил перед собой задачу открыть тайну и ввести в практику изготовление клинков из таких сортов булата, как табан, кара-табан, харасан, кара-харасан, гынды, куш-гынды, нейрис, шам и иные. Он задумал разгадать и сирийский булат, и древне-индийский вутц.
     
      Аносов произвел множество научно-поставленных опытов, изучил применение железа различного происхождения, исследовал влияние на сталь различных присадок: золота, платины, марганца, хрома, алюминия, титана и т. д. Он изучил влияние таких флюсов, как глина белая и кирпичная, стекло, известь, доменный шлак, обожженный горновой камень, окалина. Целую серию опытов он посвятил изучению влияния на качество металла «различных тел, содержащих углерод». Во время таких опытов им применялись: бакауто-вое дерево, ржаная мука, сырая береза, рог, слоновая кость, чугун, графит, сажа, алмаз.
      Аносов упорно боролся за выработку производства булата, под которым «каждый россиянин привык понимать металл более твердый и острый нежели обыкновенная сталь». Он стремился создать технику производства особенной стали, сочетаю шей высшую вязкость и упругость, полосы с предельной твердостью лезвия.
      Действуя так, он стал зачинателем производства высококачественных: сталей.
      Еще в 1828 г. он приготовил чудесный клинок, привлекший всеобщее внимание и отданный в дар естествоиспытателю Гумбольдту, побывавшему на Урале. В 1829 г. сталь Аносова уже смогла заменять при производстве инструментов лучшую английскую сталь. В 1830 г. он разработал способ производства отличной титанистой стали. В 1833 г. он получил стали, на которых все явственнее выступал узор древнего харасана: «... получен был клинок настоящего булата». С каждым годом ему удавалось изготавливать все новые и более совершеннее булатные клинки. В 1836 г. удалось получить клинки, воспроизводившие древние шам и «изрядной харасан». В 1837 г. он дал уже целую серию булатов: куш-гынды, крупный харасан, табан с мелкими и крупными узорами, кара-табан.
      Тайны булата не стало.
      У подножия горы Косотур златоустовские мастера ковали отличные клинки, легко перерезывавшие тончайший газовый платок, подброшенный в воздухе, в то время как клинки из лучшей для того времени английской стали способны были разрубить в воздухе лишь тяжелую шелковую ткань. Булаты Аносова рубили кость и металл без повреждения лезвия. Наступив ногой на конец шпажного клинка, его без вреда можно было согнуть под прямым углом.
      «Это есть без сомнения предел совершенства в упругости, которого в стали не встречается», — справедливо писал Аносов.
      Русский новатор выполнил свою задачу на основе научных опытов, систематических и отлично по тому времени поставленных.
      Выковывая свои клинки, Аносов вместе с тем выковывал основы науки о стали. Придавая исключительное значение изучению самой сущности металла, он особенно тщательно изучал физическую структуру металла и химический его состав.
      В его лице новатор производства сочетался с новатором науки. В 1831 г. он записал о стали, приготовленной из златоустовского мягкого железа: «Узоры едва приметны в микроскоп».
      Так впервые русским ученым был применен микроскоп для исследова ния металлов. Опередив ученый мир, Аносов положил начало микроанализу металлов. Он стоит первым у истока металлографии, основной опоры всей современной металлургии.
      Наш народ бережно хранит в своей памяти дела Аносова и златоустовских искусников его времени, во главе которых тогда действовали такие мастера, как Е. Бушуев, Ф. Тележников, П. Уткин и многие другие, вплоть до выдающегося мастера дела златоустовской стали Швецова, умершего на исходе XIX в.
      Сила русского творчества в производстве стали сказалась в том, что почин Аносова был продолжен, и притом блестяще, еще и тяжелых условиях старой России, именно в те годы, когда на Западе Бессемер, Мартен и другие разрабатывали свои способы производства стали. Это были годы поражения феодально-крепостнического строя во время Крымской войны и вместе с тем годы новых творческих дел русского народа.
      Павел Матвеевич Обухов создал в середине XIX в. новый способ производства большого количества стали. Выработав технику производства крупных стальных отливок, он изготовил первые русские стальные пушки.
      По окончании Института корпуса горных инженеров, Обухов работал некоторое время на Гороблагодатских заводах. В 1846 г. он уехал на два года в заграничную командировку, во время которой знакомился с передовыми достижениями зарубежной горнозаводской техники. Он понял, что тогда одной из самых важных задач для обороны страны было создание новых способов производства стали, которые позволили бы давагь в большом количестве высококачественный металл.
      По возвращении на Урал в 1848 г. Обухов начал работать управителем Кушвинского завода, где занялся поисками новых способов производства стали. В дальнейшем он был управителем Юговского завода, а в 1854 г. перешел на новую работу: управителем Златоустовской оружейной фабрики. Здесь он смог опереться на помощь замечательных мастеров и на отличные традиции, выпестованные его предшественником Аносовым. Много помогла делу кипевшая тогда в Златоусте работа по боевому снабжению русской армии, особенно усилившаяся в дни обороны Севастополя.
      Именно в Златоусте Обухов успешно завершил свои искания и создал отличную сталь, не только не уступавшую лучшим в мире сортам зарубежной стали, но и во многом превосходившую их.
      Вырабатывая свою замечательную сталь, Обухов произвел множество опытов. Он испытал сталь в самых разнообразных изделиях. Еще в 1855 г. из Златоуста писали в Петербург: «В настоящее время у многих злато-устовских охотников имеются винтовки, приготовленные из стали капитана Обухова, отличающиеся верностью боя и крепостию».
      Изготовив из своей стали ружейные стволы, он тщательно исследовал их и опробовал на разрыв: «...чтобы еще больше убедиться в вязкости и тягучести металла, по предложению капитана Обухова, этот ствол был согнут в холодном состоянии в кольцо, но и после этой разрушающей пробы на стволе не было обнаружено «и следа пороков».
      Из стали Обухова приготовили отличные кирасы. Эти стальные пан-цыри стоили не дороже изготавливаемых из обычной стали, но зато оказались несравненно прочнее. Пули, пробивавшие обычные кирасы, оставляли неповрежденными обуховские.
      Опыты и испытания показывали, что Обухов создал сталь, превосходящую все известные сорта того времени.
      Струги из кирасской стали Обухова обстрогивали до 2 — 3 тысяч кож„ а струги из английской стали выходили из строя после обработки 5 — 8 десятков кож.
      Обухов дал сталь, стоившую от 1 руб. 60 коп. до 2 руб. за пуд, а пуд стали Круппа обходился в 5 руб. 50 коп., за английскую сталь приходилось платить по 15 руб. за пуд.
      В 1857 г. Обухов получил привилегию на изобретенный им способ массового производства однородной стали.
      Обухов вновь побывал за границей, познакомился с производством пушек у Круппа. После возвращения на родину, он разработал проект производства стальных пушек в России.
      В 1859 г. началось изготовление пробных стальных пушек, в чем Обухову помогали такие златоустовские искусники, как мастер Ховрин и его товарищи. В 1860 г. первые русские стальные пушки показали свои отличные качества. Они вскоре получили мировое признание.
      В 1862 г. на Всемирной выставке в Лондоне получила высокое отличие стальная пушка Обухова, выдержавшая без повреждения более 4000 выстрелов.
      Обухов приступил к созданию в Петербурге большого сталепушечного завода, известного в дальнейшем под именем Обуховского, ныне завод «Большевик». Этот завод в дальнейшем стал одним из лучших орудийных заводов в Европе. В 60-х годах XIX в. построили Пермский сталепушечный завод, объединенный в дальнейшем с заводом по производству чугунных пушек, после чего эти заводы стал» называть — «Пермские пушечные заводы».
      На основе, созданной Аносовым в Златоусте, развилось творчество Обухова. На основе работ Обухова блестяще развернулось творчество Дмитрия Константиновича Чернова, составившее целую эпоху в истории мировой науки.
      В 1866 г. Обухов пригласил на свой сталелитейный завод Чернова. Это произошло за три года до смерти Обухова. В эти годы во всем мире началось бурное развитие сталелитейного производства, основанного на массо вом производстве тигельной, бессемеровской и мартеновской стали, Стал вырабатывали в огромном количестве по сравнению с предшествующим периодом, а в производстве продолжали сохраняться дедовские обычаи. Температуру определяли «на глаз» по цвету накала металла. Наука о металле, о его структуре, физических свойствах, одним из основателей которой был П. П. Аносов, все еще оставалась в зачаточном состоянии.
      В 1866 г. Д. К. Чернов поступил на Обуховский завод, а в 1868 г. он выступил с новыми идеями перед научно-техническим миром. Это были революционные идеи, вызвавшие подлинный переворот в металлургии.
      «Критический обзор статей г.г. Лаврова и Калакуцкого о стали и стальных орудиях и собственные Д. К. Чернова исследования по этому предме-ту», — так назвал Д. К.Чернов свой доклад Русскому техническому обществу и статью, опубликованную в записках Общества в 1868 г.
      Чернов открыл, что сталь при нагревании не остается неизменной. Он впервые установил, что при определенных температурах сталь претерпевает особые превращения, изменяющие ее строение и свойства. Эти критические температуры теперь известны во всех странах мира под названием «точек Чернова».
      Открытие Чернова имело выдающееся значение для теории и практики металлургии.
      Тысячелетиями люди пользовались металлом, не зная его основных свойств и действуя на ремесленный лад. На смену голому опыту русский новатор ввел научное знание и научное предвидение. Он превратил ремесло и искусство, основанное на опыте, в точную науку, основанную на знании и правильном понимании законов природы.
      Точка а Чернова, соответствующая темно-вишневому калению, дала возможность правильно определять температуру закалки. Точка b внесла научное понимание изменений стали при нагревании, что позволило выпускать стальные поковки самого высокого качества. Идеи Чернова были так смелы, неожиданны и гениальны, что только в 1886 г. их смогли продолжать и развивать за рубежом Осмонд и последующие исследователи.
      Высказанные в 1868 г. идеи Чернова сперва вызвали у многих смущение и даже недоверие, на которые великий ученый достойно ответил. Свой доклад Русскому техническому обществу он закончил словами:
      «Что касается вообще до проводимых мною идей, то я уже получил упреки в том, что слишком смело высказываю свои выводы; но пусть же я покажусь еще смелее и выскажу окончательное заключение из своих наблюдений в следующих словах: вопрос о ковке стали, при движении его вперед, не сойдет с того пути, на который мы его сегодня поставили».
      Русский новатор оказался прав. Все последующее развитие техники подтвердило, подтверждает и будет подтверждать то, что внес нового в науку Д. К. Чернов.
      Труды великого металлурга получили мировое признание еще при его жизни.
      В 1900 г. на Всемирной выставке в Париже директор Общества французских металлургических заводов Шамон Монгольфье обратился к экспертам-металлургам с речью, в которой сказал:
      «Считаю своим долгом открыто и публично, перед столькими знатоками и специалистами, заявить, что наш завод и все сталелитейное дело своим настоящим развитием и успехами обязано в большой степени работам и исследованиям русского техника г. Чернова и приглашаю вас выразить ему нашу искреннюю признательность и благодарность от имени всей металлургической промышленности».
      Как и все передовые русские деятели, Д. К. Чернов был человеком чрезвычайно широкого кругозора. Им разработана оригинальная теория зависимости звучания музыкальных инструментов от расположения волокон дерева и собственноручно сделаны отличные скрипки. Он провел интереснейшие работы, связанные с созданием аэроплана, а также успешно занимался ботаникой, математикой, астрономией.
      Отец современной металлографии — так именует Д. К. Чернова мировая наука, лучшие люди которой посвящают ему свои классические труды, как это сделал Генри Гоу, автор замечательного труда о железе, стали и сплавах.
      Альберт Портевэн в некрологе, напечатанном в «Revue de Metallurgie» в год смерти Д. К. Чернова — в 1921 г., справедливо закончил свое описание жизненного и творческого пути основоположника современной науки о металле:
      «Столь прекрасная жизнь, получившая мировую оценку, делает великую честь России».
      5. «СЕРЕБРО ИЗ ГЛИНЫ»
      В 1855 г. на Всемирной выставке в Париже всеобщее внимание привлек новый металл — «серебро из глины», как называли тогда алюминий.
      Полученный в чистом виде Велером в 1827 г., алюминий в середине XIX в. умели добывать лишь в ограниченных количествах. Способ получения его, предложенный в 1854 г. Сен-Клэр-Девиллем, был очень дорогим и сложным, так как требовал применения очень дорогого натрия для вытеснения алюминия из его соединений.
      Первые тридцать килограммов алюминия, полученные по способу Де-вилля, потребовали издержек в сумме семидесяти двух тысяч франков. Красивый и легкий серебристый металл был доступен только для изготовления драгоценностей. Необходим был длительный и подряженный труд для того, чтобы превратить алюминий в металл широкого использования. При решении этой задачи почетное место принадлежало русским исследователям.
      В 1865 г. Николай Николаевич Бекетов опубликовал труд: «Исследования над явлениями вытеснения одних элементов другими)». В этой работе особый раздел посвящен «глинию», как называли тогда алюминий: «Восстановление бария и калия глинием».
      Бекетов впервые применил соединения магния для восстановления алюминия из криолита. Способ Бекетова оказался в то время наиболее выгодным для промышленности.
      По способу Бекетова начали успешно работать некоторые зарубежные заводы — Руан, Бремен. Промышленники же царской России, что было обычным явлением, не сумели использовать и этот русский вклад, так же как и другое важное открытие выдающегося ученого, описанное им в названном выше труде.
      Изучая вытеснение одних химических элементов другими, он впервые осуществил вытеснение металлическим алюминием бария и калия из их окислов. Продолжая опыты в этом направлении, Бекетов в дальнейшем разработал способы восстановления металлическим алюминием из руд многих других металлов вплоть до рубидия и цезия.
      Так, в шестидесятых годах XIX в. Бекетов открыл реакции, которые легли в дальнейшем в основу алюминотермии, то есть восстановления алюминием металлов из их окислов. Открытые Бекетовым реакции широко использовали для производства чистых металлов, для получения некоторых сплавов, а также для изготовления искусственного корунда. В 1897 г. Гольдшмидт пришел к мысли использовать огромные количества тепла, выделяющиеся при действии порошка алюминия на окислы металлов. Так был создан термит — смесь порошка алюминия с окислом металлов: железа, хрома, марганца. Термит используется в дни мира для сварки рельсов и т. д., а в дни войны применяется для зажигательных бомб. Действие термита вызывается реакцией смеси алюминия и окиси бария, то есть именно той конкретной реакцией, которую еще в шестидесятых годах XIX в. открыл Бекетов.
      Русское творчество в развитии металлургии алюминия не ограничивается вкладом Н. Н. Бекетова.
      Основным сырьем для получения этого металла теперь, как известно, являются бокситы, из которых получают глинозем, перерабатываемый далее и дающий металлический алюминий. Первое время бокситы для получения глинозема обрабатывали по способу Ле-Шателье: спекание боксита с содой, последующее выщелачивание водой, разложение раствора углекислотой.
      Высокая цена соды вызвала многочисленные попытки заменить ее более дешевыми веществами. Долгое время не удавалось добиться успеха. Задачу блестяще решил в 1894 г. русский инженер Д. А. Пеняков, заменивший соду дешевым сульфатом натрия.
      Спеканием боксита с сульфатом натрия и углем, а затем последующей переработкой спека Пеняков получил дешевый глинозем для производства алюминия. Кроме того, дешевыми побочными продуктами производства оказались сода и соляная кислота.
      Лучшим признанием заслуг Пенякова было создание французских и бельгийских заводов, вырабатывающих глинозем по способу, созданному русским инженером.
      В 1889 г. К. И. Байер, изыскивавший способы изготовления чистого гидрата алюминия для протравы русского кумача, разработал в России новый способ производства глинозема из бокситов. Он открыл, что можно обойтись без разложения углекислотой щелочных растворов алюмината натрия, используя только в качестве затравки небольшую присадку свежеосажденного гидрата глинозема. В 1889 г. новый способ успешно применили на Тентелев-ском химическом заводе в Петербурге.
      В 1892 г. на химическом заводе в Елабуге на р. Каме успешно ввели непосредственную обработку бокситов раствором едкой щелочи, проводимую в автоклавах при высоком давлении.
      Сочетание непосредственной обработки бокситов щелочными растворами и последующее самопроизвольное разложение полученного алюмината натрия представляет единственный способ получения глинозема из бокситов, применяемый в наши дни мировой алюминиевой промышленностью.
      Дело» начатое в Петербурге и в Елабуге, быстро подхватили за рубежом. В 1893 г. пущен во Франции близ Марселя первый крупный завод, вырабатывавший для производства алюминия глинозем по способу, созданному в России. Теперь все заводы мира производят для выработки алюминия глинозем по способу, рожденному на берегах Невы и Камы.
      Немало еще других ценных открытий в области металлургии алюминия сделано русскими учеными. Наиболее замечательны работы П. П. Фе-дотьева.
      В восьмидесятых годах XIX в. француз Геру и американец Холл изобрели способы выделения алюминия из глинозема при помощи электролиза; была создана электрометаллургия алюминия, в основе которой лежали лишь данные практики.
      Так продолжалось до того времени, когда в дело вмешалась русская мысль.
      В 1910 г. профессор Петербургского Политехнического института Павел Павлович Федотьев приступил к разработке теории электрометаллургии алюминия. В 1912г. в «Известиях Санкт-Петербургского Политехнического института» опубликован его труд: «Экспериментальное исследование по электрометаллургии алюминия». Этот замечательный труд переведен на иностранные языки. Федотьев превратил электрометаллургию алюминия в науку.
      В дальнейшем он успешно развил теорию электрометаллургии алюминия, опубликовав работы, получившие мировое признание. Россия стала родиной классических работ еще в одной отрасли знания, вошедших в общечеловеческую сокровищницу культуры. Современники и ученики Федотьева внесли также немало новых вкладов в теорию и практику производства алюминия, получившего огромнее развитие в стране победившего социализма.
      Замечательные вклады внесены русскими новаторами также в металлургию меди, никеля, кобальта, свинца, цинка, олова, магния и иных цветных металлов, а также в металлургию легких и редких металлов. Об этих вкладах должны быть написаны специальные труды, а здесь ограничимся лишь для общего представления напоминанием о некоторых русских новшествах в металлургии меди.
      В 1866 г. русский инженер Семенников предложил применить необычайное решение при переделе штейнов на черновую медь. Он выдвинул идею продувать штейны в конверторах, созданных ранее Бессемером с совершенно другой целью — для производства стали.
      Опыты Семенникова, а также последующие опыты русских инженеров Иоссы и Лалетина, проведенные на Богословском и Боткинском заводах. дали мировой металлургии новый и притом отличный способ передела штейнов на черновую медь.
      Начинание Семенникова успешно продолжили другие русские инженеры. В 1885 г. на Богословских заводах построили четыре мощных конвертора, а в дальнейшем они получили всеобщее распространение в мировой Практике.
      Семенникову еще принадлежит одно очень важное изобретение. Запасы окисленных руд, известные в то время, были почти исчерпаны, наличные же запасы медистых пиритов были огромны. Естественно, возникла проблема переработки последних. В 1865 г. Семенников предложил оригинальный способ переработки медистых пиритов с использованием при плавке тепла, образующегося при сжигании серы пиритов. Идеи русского инженера, от-
      крывшего новые возможности развития металлургии меди, были подхвачены мировой практикой.
      В начале текущего столетия много и успешно потрудился для развития этих идей русский инженер Иванов, работавший на Кыштымском заводе.
      Много замечательных новшеств ввели в жизнь и другие русские инженеры, работавшие по металлургии цветных и редких металлов.
     
      6. СКОВАННЫЕ СИЛЫ
      Русские новаторы горнозаводской техники совершили в XIX в. много выдающихся дел для развития черной и цветной металлургии1. Тем не менее в важнейшем старом металлургическом районе — на Урале — в конечном счете создалось положение, которое к концу XIX в. так характеризовал В. И. Ленин:
      «...самые непосредственные остатки дореформенных порядков, сильное развитие отработков, прикрепление рабочих, низкая производительность труда, отсталость техники, низкая заработная плата, преобладание ручного производства, примитивная и хищнически-первобытная эксплуатация природных богатств края, монополии, стеснение конкуренции, замкнутость и оторванность от общего торгово-промышленного движения времени — такова общая картина Урала»2.
      Лучшие люди России видели гибельные последствия для страны того положения, на которое был обречен ее старейший горнозаводский центр господствовавшими здесь крепостнической монополией и владельческим правом.
      Много внимания и труда уделил уральским делам Д. И. Менделеев, основной итог творчества которого в данной области представляет собою книга со скромным названием: «Уральская железная промышленность в 1899 году».
      Автор этого замечательного труда запечатлел на его страницах выдающиеся особенности своего творчества — народность, веру в будущее Урала и всей России, государственную постановку всех вопросов, комплексное решение горнозаводских проблем в народнохозяйственном плане. Этот труд также интересен историческим подходом к решению вопросов, критическим учетом всех известных материалов и стремлением критически раскрыть перспективы развития. Это — подлинный взгляд в будущее, посильный только для гения, сумевшего оценить неисчерпаемость богатств Урала и предвидеть его грядущее значение для Европы и Азии.
      1 Помимо упоминавшихся, одним из таких новшеств была постройка Износковым первой русской мартеновской печи в 1869 г, на Сормовском заводе. Рашет и многие другие немало положили труда, изыскивая способы наилучшего устройства доменных печей и ведения их работы.
      2 В. И. Л е н и н, Соч., т. III, стр. 379.
      Д. И. Менделеев выдвинул разумный проект новой организации металлургических заводов с максимально развитым газовым хозяйством и с использованием в качестве двигателей газовых машин. Предлагая новый тип передового завода, Менделеев рассматривал доменную печь на свой особый лад.
      Он выдвинул идею: доменная печь — установка для двух целей. Во-первых, установка для производства металла, во-вторых, установка для производства газа, то есть генератор энергии для всех нужд производства, взятого в целом.
      Подобные смелые идеи, использование которых революционизировало бы технику металлургического производства, сочетались у Д. И. Менделеева со множеством иных предложений, введение которых в практику имело бы существенное значение для развития производства. Он разработал оригинальные предложения по рациональному углежжению, предлагая «полную утилизацию горючих газов, развивающихся при выжигании угля».
      Он говорил: «Центральное углежжение — около самого завода, очевидно, — дело прогрессивное для Урала». Д. И. Менделееву принадлежит разработка замечательных идей, связанных с изучением и использованием уральских лесов.
      Д. И. Менделеев внес новое и в методику изучения уральских железорудных месторождений, применив магнитометрические приборы. В числе многих новых его идей находится предложение сооружать высокие доменные печи особого устройства — с наклонной шахтой в верхней части — и (вести работу этих печей непосредственно на дровах.
      Борясь за новое в технике, Д. И. Менделеев одновременно ратовал за новое и в экономике.
      На основании точных подсчетов он утверждал, что на Урале: «руда... есть на всю возможную в России потребу». Он писал, что при разумном ведении дела Урал, дававший тогда около 40 миллионов пудов чугуна, может давать ежегодно по 300 миллионов пудов только при использовании древесного угля, а при использовании каменноугольного кокса — и все 600 миллионов пудов чугуна в год.
      Завершая свой труд, он четко и ясно сказал: «Отправляясь на Урал, я знал, конечно, что еду в край, богатый железом и могущий снабдить им Россию. Поездивши же по Уралу и увидевши его железные, древесно- и каменноугольные богатства глазами не только своими, но и трех моих деятельных спутников, я выношу убеждение, неожиданное для меня: Урал — после выполнения немногих, не особо дорого стоящих и во всяком случае казне выгодных мер — будет снабжать Европу и Азию большими количествами своего железа и стали и может спустить на них цены так, как в Западной Европе это просто немыслимо.
      Вера в будущее России, всегда жившая во мне, прибыла и окрепла от близкого знакомства с Уралом, так как будущее определится экономическими условиями, а они — энергиею, знаниями, землею, хлебом, топливом и железом, более, чем какими бы то ни было средствами классического свойства».
      Прозорливые слова ученого встретили невежественную и злобную «критику» на страницах реакционной печати. Его заветные мысли объявили «профессорскими мечтаниями». Вершители промышленных и иных дел страны, подвластной Николаю II, не способны были даже хотя бы приблизиться к пониманию того, что гениальный русский мыслитель и новатор освещает своими мыслями путь для движения вперед, требуя, прежде всего, наконец, «закончить все остатки помещичьего отношения» на горнозаводском Урале и раскрепостить здесь скованные творческие силы.
      Те, кто решал в те годы все дела в стране, не могли ни понять, ни оценить труд и иных русских новаторов горных и заводских дел, в числе которых в стране трудились, но не могли в дореволюционные годы развернуть всю мощь своего таланта такие деятели, как русский доменщик М. К. Курако с его школой, из которой вышло много замечательных инженеров-новаторов.
      Тяжелое положение для русского творчества в старейшем горнозаводском районе страны сочеталось с чрезвычайными трудностями для деятельности русских новаторов в недавно возникшем южном металлургическом районе — в Донбассе, где дело шло совсем на иной лад, чем на Урале. Как показал В. И. Ленин еще в конце XIX в., в Донбассе имел место «...полный разрыв со всякой традицией, технический переворот и быстрый рост чисто капиталистической машинной индустрии»1.
      Хозяевами здесь были не крепостники, а иностранные капиталисты, обычно стремившиеся преграждать доступ на свои заводы русским инженерам.
      Россия, завоевавшая мировое первенство в железной промышленности в XVIII в., вступила в XX в. в прямо противоположных условиях.
      В 1913 г. В. И. Ленин в «Северной Правде» писал:
      «Относительно железа — одного из главных продуктов современной промышленности, одного из фундаментов, можно сказать, цивилизации — отсталость и дикость России особенно велики»2.
      Ленин показал, что даже телега на железном ходу представляла редкость в дореволюционной русской деревне.
      «За полвека после освобождения крестьян потребление железа в России возросло впятеро, и все же Россия остается невероятно, невиданно отсталой страной, нищей и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии и вдесятеро хуже Америки»3.
      Статистические данные отлично иллюстрируют такое положение. В 1910 г. переписчики насчитали в крестьянских хозяйствах царской России:
      1 В. И. Ленин, Соч., т. III, стр. 384.
      2 В. И. Ленин, Железо в крестьянском хозяйстве, Соч., т. XVI, стр. 557.
      3 В. И. Ленин, Как увеличить размеры душевого потребления в России, Соч., т. XVI, стр.
      деревянных сох и косуль — 7800000 шт., деревянных плугов — 2 200 000, железных плугов — 4 200 000, деревянных борон — 17 700 000 и ни одного комбайна, ни одного трактора, ни одного автомобиля.
      Ленин точно назвал тех, кто отвечал за позорное отставание России. В 1913 г. он писал:
      «...почему это развитие капитализма и культуры идет у нас с чере-пашьею медленностью? почему мы отстаем все больше и больше?...
      На этот вопрос, вполне ясный каждому сознательному рабочему, сатрапы нашей промышленности боятся ответить именно потому, что они — сатрапы.
      Они... кучка монополистов, защищенных государственной помощью и тысячами проделок и сделок с теми именно черносотенными помещиками, которые своим средневековым землевладением (миллионов в 70 десятин лучшей земли) и своим гнетом осуждают 5/б населения на нищету, а всю страну на застой и гниение»1.
      Положение, имевшее место в 1913 г., резко ухудшилось за годы войны 1914 — 1917 гг. и в связи с последующим нападением интервентов на молодую республику Советов. Производство чугуна с 4200 тысяч тонн в 1913г. упало к 1920 г. до 115 тысяч тонн, а стали — с 4200 тысяч тонн до 194 тысяч тонн.
      Новые дела большевикам пришлось начинать, проведя длительную борьбу только за то, чтобы восстановить хозяйство хотя бы до уровня 1913 г. Только после этого можно было начать борьбу за движение вперед. Выполнение планов сталинской индустриализации позволило совершить гигантский скачок.
      В час сурового испытания, во время Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков, весь мир смог убедиться в том, что русская сталь оказалась лучше стали врага, мобилизовавшего все ресурсы захваченной им Европы.
     
      7. ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
      Русские новаторы сумели заглянуть далеко вперед в области горных и металлургических дел, подготавливая новую технику — технику будущего.
      Русский гений дал идею подземной газификации углей, которой суждена выдающаяся роль в техническом прогрессе.
      Этот дар внесен во всемирную сокровищницу цивилизации Дмитрием Ивановичем Менделеевым.
      Великий русский деятель науки, техники и промышленности, он всегда придавал особенное значение возможно более полному и разумному использованию каменного угля. Для овладения «черным великаном», как называл
      1 Там же, стр. 544.
      Менделеев каменный уголь, был необходим, по его же выражению, «почти каторжный труд».
      Потребность в каменном угле непрерывно возрастала, требовалась все большая затрата тяжелого и опасного труда под землей по добыче каменного угля. Размышляя о том, как избавить людей от этого каторжного труда, Д. И. Менделеев еще в 1882 г. отметил в своей записной книжке:
      «Достаточно поджечь уголь под землей, превратить его в светильный или генераторный или водяной газ и отвести его по трубам из бумаги, пропитанной смолой и обвитой проволокой».
      Знаток горного дела, металлургии и химической технологии наметил гениальное решение. Отлично зная работу газогенераторов и справедливо придавая особенное значение использованию газообразного топлива, он решил, что правильно будет использовать пласты каменного угля как подземный генератор и превращать уголь в газ непосредственно на месте залегания пластов, обходясь без тяжелого труда по добыче и выдаче его на поверхность.
      Эта мысль многие годы занимала ум Менделеева. В 1887 — 1888 гг. в работе «Будущая сила, покоющаяся на берегах Донца», обобщая свои труды по изучению Донбасса и его каменноугольных богатств, он писал, что самым правильным, вообще, является перерабатывать добытый в шахтах уголь на газ в надземных «особых заводах» и пользоваться именно газообразным топливом.
      Обосновав такие мысли о всеобщем развитии газификации топлива, он добавил:
      «А когда это произойдет, настанет, вероятно, со временем даже такая эпоха, что угля из земли вынимать не будут, а там, в земле, его сумеют превращать в горючие газы и их по трубам будут распределять на далекие расстояния».
      Д. И. Менделеев ставил все дело четко и вполне реально. Его замысел был не фантазией, а технически вполне осуществимым даже в условиях того времени. Не случайно, а закономерно он пришел к мысли о подземной газификации, органически вытекшей из многих его работ и забот в связи с борьбой за всемерное распространение использования газообразного топлива. Не эпизодически, а систематически он действовал, настойчиво проводя идеи подземной газификации угля.
      Свои предложения он полностью включил в разработанный им в 1891 г. труд: «Толковый тариф или исследование о промышленности России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 г.».
      В 1897 г. в книге «Основы фабрично-заводской промышленности» он продолжал развивать свои мысли о подземной газификации углей. Он утверждал:
      «По моему мнению в будущем можно ждать очень крупного удешевления стоимости каменноугольного топлива только при условии его превращения под землей же, по возможности в самих пластах (не выламывая их), в генераторные (воздушные) газы и при распределении их затем по трубам, для
      чего я не предвижу ни одной существенной трудности. Тогда отпадет вся текущая подземная работа выломки, и стоимость на пуд угля может упасть до 2 — 3 коп., тем более, что при этом в работу могут пойти и такие слои угля, которые ныне не вырабатываются вовсе».
      Переходом к новому способу он считал «устройство подземных генераторов с выводом газа на ближайшие окрестные заводы». Одновременно, опираясь на мировой опыт сооружения газопроводов для передачи природных газов на большие расстояния, он еще тогда указал, что «далекое, на сотни верст, проведение горючих газов не представляет практически непреодолимых трудностей...»
      В 1899 г. во время работ на Урале, как он сам пишет, в связи с изучением на месте Кизеловского каменноугольного бассейна, Д. И. Менделеев провел время «поучительнейшим образом».
      Собранные здесь материалы о подземных пожарах каменных углей побудили его дать практические предложения, рассматривая горящие под землей пласты угля как гигантский подземный генератор горючего газа.
      «Пробурив к пласту несколько отверстий, — писал Д. И. Менделеев, — одни из них должно назначить для введения — даже вдувания воздуха, другие для выхода — даже вытягивания (например, инжектором) — горючих газов, которые затем уже легко провести даже в далекие расстояния к печам. А так как на горючих газах ныне в регенеративных и рекуператорных мартеновских печах достигаются высшие температуры, теми же газами топят паровики, ими действуют сильнейшие взрывные машины [двигатели внутреннего сгорания], и на них можно поста вить динамо-машины, а ими передавать силу на любое расстояние, то если бы удалось управиться с подземными пожарами каменных углей, можно было бы этим способом сделать много промышленных, особенно металлургических дел».
      Подземная газификация углей плюс электрификация, — так впервые поставил вопрос Д. И. Менделеев, работая в 1899 г. в Кизеле на Урале. Он наметил создание гигантских подземных генераторов и подачу с них газов либо непосредственно для промышленных нужд), либо для электроцентралей; вырабатываемую последними электроэнергию легко и удобно можно «передавать... на любое расстояние».
      Величие, продуманность, законченность, трезвый расчет отличают труд Д. И. Менделеева, задумавшего грандиозное сочетание подземной газификации и электрификации.
      Не встречая ни поддержки, ни даже сколько-нибудь правильной оценки его великих идей, он упорно ратовал за них, доказывая их техническую реальность, как показывает его последующий труд «Учение о промышленности», в котором в 1900 г. он снова развивал свои идеи. Придавая все большее значение сочетанию газификации и электрификации, он особо отметил важность этого дела для Москвы: «...получать электрический ток около копей и проводить его до Москвы».
      Великий замысел, однако, не встретил никакого отклика в те дни. Технически осуществимое было невозможным в условиях капитализма. Казалось, что замечательное начинание осуждено на полное забвение.
      Но созданное гением не исчезает. Примерно лет через десять после поездки Менделеева на Урал и почти через четверть века после первых его высказываний о подземной газификации мысли русского деятеля подхватил выдающийся английский химик Вильям Рамсэй. Он лично знал Менделеева и внимательно следил за его работами, в которых еще с 80-х годов XIX в. русский ученый пропагандировал идею подземной газификации.
      Английские промышленники не поддержали предложения Рамсэя, попытавшегося продолжить дело, начатое Менделеевым.
      Только один человек во всем мире исчерпывающе оценил грядущее значение подземной газификации и с предельной силой озарил светом своего разума путь превращения в действительность этой великой победы человеческой мысли.
      Этот человек — Владимир Ильич Ленин.
      21 апреля (4 мая) 1913 г. он опубликовал в «Правде» статью под названием: «Одна из великих побед техники». Узнав об открытии способа производства горючего газа непосредственно из каменноугольных пластов, находящихся в недрах земли, Ленин писал:
      «Одна из великих задач современной техники близится, таким образом, к разрешению. Переворот, который вызовет ее решение, громаден»1.
      Ленин указал, что открытие подземной газификации «означает гигантскую техническую революцию».
      Сжато и точно он изложил сущность дела превращения каменноугольных пластов «как бы в громадные дестилляционные аппараты для выработки газа».
      «Газ приводит в движение газовые моторы, которые дают возможность использовать вдвое большую долю энергии, заключающейся в каменном угле, чем это было при паровых машинах. Газовые моторы, в свою очередь, служат для превращения энергии в электричество, которое техника уже теперь умеет передавать на громадные расстояния.
      Стоимость электрического тока понизилась бы, при таком техническом перевороте, до одной пятой, а может быть даже до одной десятой теперешней стоимости. Громадная масса человеческого труда, употребляемого теперь на добывание и развозку каменного угля, была бы сбережена. Использовать можно было бы даже наиболее бедные и неразрабатываемые ныне залежи каменного угля. Расходы на освещение и отопление домов понизились бы чрезвычайно.
      Переворот в промышленности, вызванный этим открытием, будет огромен».
      1 «Правда», № 91 (295) от 21 апреля (4 мая) 1913 г, — См. В. И. Лен и н, Соч., т. XVI, стр. 368-369.
      Ленин полностью поддержал все положения, выдвинутые Менделеевым, а затем Рамсэем. Вместе с тем Ленин внес новое, раскрыв для разных социальных условий последствия переворота, вызываемого подземной газификацией:
      «При капитализме «освобождение» труда миллионов горнорабочих, занятых добыванием угля, породит неизбежно массовую безработицу, громадный рост нищеты, ухудшение положения рабочих. А прибыль от великого изобретения положат себе в карманы Морганы, Рокфеллеры, Рябушинские, Морозовы — с их свитой адвокатов, директоров, профессоров и прочих лакеев капитала».
      Ленин показал, что иными будут последствия переворота, вызываемого подземной газификацией, при социализме, когда в новых социальных условиях подземная газификация, «. «освобождая» труд миллионов горнорабочих и т. д., позволит сразу сократить для всех рабочий день с 8 часов, к примеру, до 7, а то и меньше. «Электрификация» всех фабрик и железных дорог сделает условия труда более гигиеничными, избавит миллионы рабочих от дыма, пыли и грязи, ускорит превращение грязных отвратительных мастерских в чистые, светлые, достойные человека лаборатории.
      Электрическое освещение и электрическое отопление каждого дома избавят миллионы «домашних рабынь» от необходимости убивать три четверти жизни в смрадной кухне.
      Техника капитализма с каждым днем все более и более перерастает те общественные условия, которые осуждают трудящихся на наемное рабство».
      С предельной силой В. И. Ленин раскрыл социальное значение подземной газификации при капитализме и при социализме, показав, что по самой природе это великое начинание принадлежит социализму.
      Только строителям социалистического государства оказалось под силу приступить к практическому осуществлению подземной газификации углей.
      К 1941 г. советские работники по подземной газификации добились таких результатов, что их труд был увенчан высшей наградой страны за творчество в науке и технике — Сталинской премией.
      Предстояло широкое развертывание работ по подземной газификации углей в Донбассе, Подмосковном районе, Кузбассе и иных местах вплоть до каменноугольных месторождений Арктики.
      Подлое нападение немецких варваров вынудило нас прервать эти, как и многие другие, замечательные начинания.
      Теперь страна, залечивая свои раны, снова развертывает с должной силой работы по развитию и этой, и других отраслей техники будущего. По новому пятилетнему плану мы к 1950 г. будем ежегодно получать со станций подземной газификации 920 млн. кубических метров газа.
      Идет время новых великих побед советского народа на фронте мирного труда, время, говоря словами Менделеева, «новой славы русской стали».
      Эта новая сталь будет производиться на основе новых способов, над созданием которых трудились, глядя в будущее, такие гиганты мысли, как
      Дмитрий Константинович Чернов и Дмитрий Иванович Менделеев. Не напрасен труд, положенный великим металлургом Черновым, изыскивавшим новые способы получения стали непосредственно из руд, минуя доменный процесс.
      Ведь уже теперь немало сделано в этом направлении, и с небывалой силой зазвучали слова бессмертного Менделеева, еще в 1899 г. утверждавшего:
      «Я полагаю, что придет со временем опять пора искать способов прямого получения железа и стали из руд, обходя чугун».
      Придет время, и неразрывно сочетаются подземная газификация углей и новая металлургия, основанная на открытии способов при помощи газового топлива получать железо и сталь непосредственно из руд, то есть именно так, как мечтали Менделеев и Чернов.
      Ленинские: огни подземных пожаров вспыхнут в глубинах, где залегают «черные великаны» — каменноугольные пласты. Из подземных газогенераторов, созданных на огромных просторах от Донбасса до Приморья на Дальнем Востоке, от Кузбасса до Воркуты и иных арктических месторождений, по всей стране разойдутся могучие сети новых газопроводов и электропередач. Во все стороны от ленинских станций подземной газификации углей потечет по трубопроводам газ, рождающий мощь электрических станций, революционизирующий металлургию и все стороны народного бытия.
      Добытый под землей газ, сгорая на газовых турбинах электроцентралей и в печах прямого восстановления из руд железа и стали, а также растекаясь по бесчисленным системам трубопроводов, позволит человечеЛ ству продвинуться вперед по пути прогресса.
      Это — не фантазия, а дела будущего, предуказанные В. И. Лениным
     
     
      РУССКАЯ МЕХАНИКА
     
      1. ДРЕВНЯЯ МЕХАНИКА
      ностранцы, посещавшие в третьей четверти XVII в. Москву, были поражены грандиозным зрелищем. На их глазах русские решили сложную механическую задачу: подняли на большую высоту величайшую даже в наше время отливку из цветного металла.
      Это был подъем на звонницу Кремля царь-колокола. Он весил восемь тысяч пудов, то есть свыше ста тридцати тонн.
      Шведский путешественник Пальмквист, спутник антиохийского патриарха Макария Павел Алеппский, нидерландский посол Кунраад ван-Кленк, участник польского посольства Бернгард Таннер, немец Мейерберг, голландец Стрюйс и другие оставили в своих записках свидетельства того, как их удивляло мастерство русских, умевших и отливать и поднимать на огромную высоту величайшие тогда в мире металлические изделия.
      Русские относились очень спокойно к подобным делам, изумлявшим иностранцев: ни самое изготовление царь-колокола, ни его подъем, не вызвали сколько-нибудь заметных откликов в русских письменных источниках тех дней. Даже имена литейщика и механика, осуществившего подъем, оказались забытыми. Такое положение понятно для страны, где изготовление больших колоколов и их подъем были обычным делом.
      Еще при Борисе Годунове русские мастера отлили в Москве колокол, диаметр нижней части которого составлял около пяти с половиной метров при общем весе колокола свыше 35 тонн. Более двадцати человек требовалось для торжественного благовеста. Видимо, во время пожара этот колокол упал и разбился.
      Царь Алексей Михайлович решил перелить остатки разбитого колокола и создать еще более грандиозный. Вызванные из Австрии литейщики не помогли.
      Один из иностранных путешественников тех дней справедливо сказал об этом колоколе: «... труды по его изготовлению и приспособления, для этого требующиеся, весьма велики и бессчетны».
      Русские литейщики приняли на себя эти «великие и бессчетные труды» — они успешно перелили остатки годуновского колокола и создали в 1654 г. невиданный во всем мире восьмитысячепудовый царь-колокол. В дальнейшем он, возможно, был перелит. Долго никто не решался поднять гигантский колокол на звонницу.
      В 1668 г. простой русский человек — царский привратник, даже имени которого не сохранилось, взялся за подъем царь-колокола. Павел Алеппский и Мейерберг одинаково отмечают, что этому механику было всего лишь двадцать четыре года.
      Поочередно с каждой стороны колокола подводили под его край вагу — огромное бревно, использованное как рычаг первого рода. При помощи полиспаста и деревянного ворота тянули вниз свободный конец ваги. Под приподнятый край колокола подводили в сруб новое бревно, затем подводили вагу со второй стороны колокола, и снова, наклонив его, закладывали еще одно бревно в сруб. Затем действовали так с третьей и четвертой стороны сруба. Наклоняя колокол поочередно с каждой из сторон, непрерывно под ним наращивали сруб, стоя на котором все выше и выше поднимался царь-колокол. Для того чтобы облегчить подъем, к колоколу прикрепили цепи, шедшие вверху через валы воротов. На свободных концах цепей подвесили деревянные платформы, нагруженные камнями и тем самым частично уравновешивавшие колокол. Основную часть давления принимал сруб, на котором покоился колокол.
      Девять месяцев потребовалось для осуществления этого подъема.
      С 1668 по 1701 г. раздавался благовест не имеющего себе равного в мире колокола, для приведения в движение языка которого требовалось, по свидетельству иностранцев, сто человек. Под его величавый звон вступали на царство Федор Алексеевич, Иван IV и Петр I.
      19 июня 1701 г. в Кремле произошел пожар. Деревянные связи, на которых был подвешен колокол, сгорели. При падении он разбился.
      В 1731 г. решили воссоздать царь-колокол, придав ему большие размеры. Правительство предприняло попытку найти искусного мастера за рубежом. Решили, что лучше всего обратиться в Париж к прославленному королевскому механику Жермену, но он принял за шутку предложение отлить девятитысячепудсвый колокол.
      То, что казалось невозможным зарубежным техникам, выполни ли русские мастера — отец и сын — Иван Федорович и Михаил Иванович Матори-ны. После длительной подготовки в 1733 — 1734 гг. они, преодолев неудачи, добились успеха.
      23 ноября 1735 г. началось литье, а 25 ноября, как показывают архивные документы, гигантский колокол был отлит. Надписи на нем рассказывают его историю. Одна из надписей гласит;
      «Блаженные и вечнодостойные памяти великого гдаря царя и великого князя Алексея Михайловича всея великие и малые и белью России самодержца повелением, в перво-соборной церкви претые бцы честного и славного ея успения, слит был великий колокол, осмь тысящ пуд меди в себе содержащий, в лето от создания мира 7162 от рождества же плоти бога слова 1654 года, а из места сего благовестить начал в лето мироздания 7176, христова же рождества 1668 и благовестил до лета мироздания 7208, рождества же г дня 1701 года, в которое мца июня 19 дня, от великого в кремле бывшего пожара поврежден, до 7239 года от начала мира, а от христова в мире рождества 1731 пребыл безгласен.».
      Рне. 40. Подъем царь-колокола на явонкицу в 1663 г. — По рису ягу ч» книга Пччии»™, наблюдавшего подъем и описавшего его в__ книге, йвданноЯ в 1674 г. а Стокгольме-
      Королевский механик Жермен посчитал, как указывалось, шуткой предложение отлить колокол весом в девять тысяч пудов. Русские мастера Иван Федорович и Михаил Иванович Маторины не только выполнила то, что казалось невозможным зарубежным техникам. Они создали колокол, весивший не 9000 пудов, а много больше: царь-колокол весит 12 327 пудов 19 фунтов, то есть около 200 тонн1.
      Сложные задачи по подъему на большую высоту и установке колоколов, весивших тысячу пудов и более, успешно решали многие русские мастера, творцы прославленных ростовских, московских, псковских и многих иных звонов. Древние двухтысячепудовые колокола «Сысой» и «Полиелейный», поднятые на положенные им места на колокольне ростовского собора, издавна известны своими голосами, включившимися в знаменитые ростовские звоны: сысоевский, акимовский, егорьевский и будничные.
      На страницах русской истории колоколов записаны многие тысячи успешных подъемов, совершенных от времен древней Руси до установки на место большого колокола Успенского собора в московском Кремле, заслуженно именуемого «большим». Он весит четыре тысячи пудов.
      Русские искусники выработали с древних времен умение практически решать неисчислимое множество также иных механических задач. Это умение издревле запечатлено в русской народной речи, изобилующей поговорками, пословицами, прибаутками, загадками и иными речениями, посвященными механическим установкам и разнообразным делам, относящимся к области практической механики.
      Исстари русский народ говорит: «Против ложки хлеба не съешь». В словах этой древней поговорки образно запечатлен один из основных законов механики — закон рычага, отлично примененный при подъеме царь-колокола механиком, вышедшим из народа.
      Народ заметил, что происходит, если обычной ложкой зачерпнуть, скажем, щи, и ложку у ее свободного конца опереть об миску. Так получится рычаг первого рода с длинным и короткими плечами. Для того чтобы уравновесить нагрузку на длинное плечо, придется подвесить на свободное короткое плечо столько хлеба, что одному, действительно, не съесть.
      1 Величайшие за рубежом колокола весят: китайский в Бейпине — 55 тонн и японский в Киото — 63 тонны.
      Для отливки царь-колокола Иван Маторин получил 14124 пуда 29 фунтов меди и 1000 пудов олова. При переливке добавили 493 пудов 6 фунтов олова. Двенадцатятысячепудовый колокол имеет в высоту 6,3 метра при диаметре 6,9 метра. Толщина стенок: вверху — 0,4 метра, внизу — 0,27 метра. Для кладки печи в литейной яме пошло кирпича 1 214 000 штук. Стоимость работы — 141 000 руб. При кремлевском пожаре 1737 г. над колоколом, еще находившимся в яме, загорелось прикрывавшее его деревянное строение. Пылающие бревна падали в яму. Сбежавшийся народ, опасаясь, что колокол расплавится, начал зализать его водой. Видимо из-за неравномерного охлаждения откололся кусок в его нижней части. Столетие колокол пролежал в земле, а в 1836 г. его установили на место, где он теперь и стоит в Кремле.
      Очень многие иные народные речения, издавна известные у нас, показывают, что русский народ очень много думал о практических делах, относящихся к области механики и постоянно им совершаемых. Особенно важно, что среди этих дел и дум значительное место принадлежит таким механизмам, как мельница и часы, представляющим, как открыл Карл Маркс, именно ту материальную основу, развитие которой еще в условиях господства ре-
      месла и мануфактуры подготовило грядущее создание крупной машинной индустрии1.
      «Весь мир кормит — сама не ест», — такую загадку издавна задают у нас об одной из древнейших народных механических установок, о которой есть еще и такие загадки: «Без ног — прытко, без жил — сильно, без разума
      — хитро»; «Без рук, без ног — лапшу крошит».
      Сохранилось множество других загадок, поговорок и иных речений о мельницах, широко известных еще древней Руси. Есть особые загадки, посвященные водяной мельнице: «Сидит старик над водой, трясет бородой»; «Стоит дом на горах, вода брызжется, борода трясется»; «Стоит кулик на болоте, не жнет, не молотит, а только за хлеб денежки колотит»; «Сидит баба на юру, ноги свесила в реку» и множество других.
      Немало загадок и других народных речений посвящено ветряной мельнице: «Стоит баба на юру, руками машет, а что съест, тем и люди сыты»; «Сидит баба на току, сама брюзжит, руками разводит, что волость подвозит
      — все жрет»; «Птица-Юстрица «а девяти ногах стоит, на ветер глядит, крыльями машет, а улететь не может».
      Старинные загадки и другие речения показывают, что самым широким народным массам издавна был хорошо известен и понятен механизм мельницы и его отдельные детали.
      Многие старинные загадки посвящены таким отдельным деталям, как жернова: «Брат брата трет, белая кровь течет» «Два борова грызутся, промеж них пена бежит»; «Конь гогочет — овса хочет»; «В темной избе — медведь ревет»; «Около серого камушка бегает беленький заюшка».
      Особые народные речения посвящены мельничному валу: «А што бате, бате, старище Елизарише, куплется и похваляется: есть у меня калина-дубина, с двух концов свинцом налита». Народом созданы загадки и о таких отдельных деталях, как мельничные махи: «Четыре брата друг за дружкой бегают, а друг дружку не нагонят».
      Наличие огромного количества подобных народных речений понятно. Строители русских мельниц выполнили огромную работу, создавая эти механические установки еще в условиях древней Руси на просторах великой европейской равнины, а затем на Урале, Алтае, в далекой Сибири. Разнообразные меткие речения нашего народа также посвящены механизмам, наиболее теперь распространенным в быту: «День и ночь стучится, никого не боится»; «В избе никого нет, а кто-то стучит»; «Шумит, гремит, вертится, считает наш век, а не человек».
      Время самого знакомства нашего народа с часами точно не установлено. Древнейшие из документальных известий о часах в нашей стране относятся к 1404 г., когда в Москве были установлены одни из самых замечательных по тому времени часов в мире. Летописи повествуют об этом событии:
      «В лето 6912 князь великий замысли часник и постави е на своем дворе за церковью за святым благовещением. Сей же часник наречется часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя и расчитая часы нощные и дневные, не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако створено есть человеческою хитростью преизмечтано и преухищрено. Мастер же художник сему беяше некоторый чернец, родом сербин, именем Лазарь; цена же сему беяше вящыпе полу-втораста рублев».
      Часы действовали «человековидно, самозвонно и самодвижно» при помощи гирь — большой, средней и двух малых боковых. На циферблате были помещены по его ободу древнерусские цифры. Над циферблатом помещался бой в колокол, установленный под небольшой аркой.
      В Новгороде нам пришлось видеть древние часы, хранившиеся в башне, называемой Евфимьевская часозвоня. Эти часы еще никем не изучены и не описаны. Время их сооружения точно не установлено. Вполне вероятно, что это те часы, которые установил новгородский архиепископ Евфимий, выдающийся организатор строительных работ, возводивший церкви, каменные палаты, колокольни, в том числе упомянутую «колокольницу каменну», носящую его имя. Летопись повествует, что Евфимий установил в 1436 г. в Новгороде часы: «... и часы над пола-тою наряди звонящыи...»
      Наряду с такими выдающимися механиками и часовщиками иностранного происхождения, как Христофор Галловей, работавший у нас в XVII в., документы называют многих русских мастеров. В 1585 г. при Спасских, Тайницких и Троицких воротах Кремля состояли русские «часовники». В 1613 — 1614 гг. упоминаются в Москве часовщики еще и при Никольских воротах Кремля. Сохранились и некоторые из имен: в 1614г. у Фрск ловских ворот состоял часовщик Никифор Никитин. В 1626 г. Кирилл Самойлов получил от царя в награду серебряный кубок, атлас алый, камку лазоревую, тафту червчатую, сукно к рас но-малин о вое, сорок соболей и сорок куниц — всего на сто рублей: «А пожаловал его государь зато, что он сделал в Кремле-городе на Фроловских воротах башню и часы».
      Документы показывают, что в 1655 г. Петр Кузьмич Печенкин, посадский человек из Тихвина, взялся со своими работными людьми собрать боевые часы для одного из монастырей. Он обязался установить часы «как им бить на четверо часы по четвертям безмятежно». В его же обязанности входило: обучить монастырского человека «водить» часы и на протяжении полу-года ему, Печенкину, подчинять часы «безволокидно». Оплата всего этого была определена в сумме «пол-пята рубли».
      Напомним еще о том, что в допетровской Руси широко были известны часы особого устройства, носившие название русских часов.
      Наряду с часовщиками известны для того времени и многие другие механики, вышедшие из народа.
      Во второй половине XVI в. соловецкий игумен Филипп Колычев ввел в монастырское хозяйство любопытные механические установки для перекачки пива. Он устраивал также системы каналов между монастырскими озерами, сооружал мельницы.
      рис. 42. Часы, установленные в Ефныьевскоб чнеовдовг. Новгородский Кремль.
      Документы показывают, что одновременно с мастерами названных специальностей исстари в нашей стране сильны были в практической механике и многие другие, особенно по части строительной механики, представленной еще в древней Руси разнообразным творчеством от мостов через своенравный Волхов и до многочисленных великолепных творений гражданских зодчих и строителей укреплений.
      Так же как и во всех других случаях при развитии этих дел, мудрость русского народа сказалась в том, что он сумел сочетать отечественный опыт с широким использованием зарубежного, критически перерабатывая его и развивая свое самобытное строительное искусство. От византийских мастеров, приглашавшихся в древний Киев, Новгород и некоторые иные места, от итальянских зодчих, находивших простор для своего творчества в древней Москве, русские мастера сумели перенять немало полезных навыков, приемов и архитектурных форм, переплавленных в процессе развития русского строительного искусства, всегда обогащавшегося мировым опытом и всегда сохранявшего свое самобытное лицо.
      Это самобытное русское лицо запечатлено в мировых творениях зодчих древнего Киева, Новгорода, Пскова, Ростова, Суздаля, Владимира, Москвы и иных городов, которых с древнейших времен у нас было столь много, что и норманны, и арабы еще на заре нашей истории называли Русь «страной городов».
      На страницах истории древней Руси записано много славных имен русских мастеров, отлично, но на свой особый лад владевших приемами, входящими теперь в круг, подлежащий ведению строительной механики. Именно об этом говорят сооружения, возводившиеся такими зодчими, как новгородец Арефа и киевлянин Петр Милонег в XII в., каменный мастер Авдей в XIII в., Кирилл, Василий Ермолин, Иван Кривцов, Прохор Борис Третьяк и иные, работавшие в том веке, когда у нас нашли место для своего творчества такие зарубежные знатоки, как Антон Фрязин, Петр Соляри и другие во главе с Аристотелем Фиоравенти.
      Документы сохранили имена также многих крупных организаторов строительных работ, которым придавали исключительное внимание выдающиеся русские государственные деятели со времен княгини Ольги, Владимира Святославича, Ярослава Мудрого. Новгородская летопись, известная по Синодальному харатейному списку, сообщает, что новгородский архиепископ Василий в первой половине XIV в. занимался организацией множества строительных дел в Новгороде. Он сооружал каменные стены в 1331 г. «...заложи... град камен от святого Володимера до святой Богородицы, от Богородицы до Бориса и Глеба». В 1333 г. строительство было закончено: «.постави град камен в два лета». В том же году Василий занимался переустройством новгородского собора; «.святую Софею сторону свинцом поби и крест обнови на святой Софеи великый и сволоки сня сторону...». Он? же восстанавливал церковь св. Георгия, построил церковь Богородицы в Зверинце. Вместе с посадником Федором Даниловичем и тысячным Остафьем и
      «со всем Новгородом» он соорудил в 1335 г. «острог камен... от Ильи святого к Павлу святому». Он закладывал новые и восстанавливал старые палаты каменные и храмы, а также выполнил много других дел. При нем в 1338 г. новгородцы соорудили через Волхов новый мост: «...делаша мост нов, что было вышибло. и почал и кончил своими людьми».
      Много выдающихся организаторов и строителей, отлично овладевших практикой строительной механики, вышло в те века из Пскова: строитель церкви «у Смердья моста над греблею» мастер Кирилл — 1374 г., мастер Еремей — 1415 г., мастер Федор — 1420 г. и другие.
      В первой половине XVI в. прославились как строители москвич Василий Бобр — 1514 г., ростовский «каменный здагель» Григорий Борисов — 1522 — 1543 гг., тверитянин Ермолай — 1535 г., ростовский мастер Пахо мий Горяи-нов — 1543 г., новгородец Варфоломей — 1545 г., псковитянин Богдан Ковы-рин — 1546 г., псковский мыльник Кирилл — 1546 г. Знатоки строительного дела посылались для ответственных работ в различные концы страны. В 1555 г. Иван IV послал «в Казани новый город Казань делати» псковских мастеров во главе с «городовым и церковным мастером» Постником Яковлевым и его помощником «каменщиком Ивашкой Ширяевым с товарыщи». Вел[икий псковский зодчий Барма вместе с Постником соорудил в середине XVI в. великолепный памятник русского зодчества — церковь Василия Блаженного в Москве.
      Во второй половине XVI в. замечательные сооружения возводили: ростовский мастер Андрей Малой — 1554 г., «мастер домашний» Сав-киной пустыни Захарий — 1558 г., тверитянин Гавриил Маков — 1564 — 1567 гг., болдинский мастер Терентий — 1591 г., «каменный зодчий» Давыд и многие другие. Огромнейший созидательный труд выполнили» строители русских укреплений, в истории которых встречаются имена К Алексы Градоруба — 1276 г., и прославленного строителя стен Белого города в Москве и смоленского Кремля Федора Савельевича Коня, создавшего твердыню на Днепре, оборона которой русскими во главе с доблестным Шеиным навсегда вошла в историю как образец борьбы за Родину.
      Творения древнерусских зодчих, а также сохранившиеся документы об их трудах доказывают, что они выработали на практике умение пользоваться важнейшими принципами, лежащими теперь в основе строительной механики. Это мастерство проявилось в умении правильно выбирать соотношение различных частей сооружений, решая практически те задачи, которые мы теперь называем задачами на равновесие, задачами статики сооружений.
      Строители многочисленных русских боевых стен умели так подбирать соотношение высоты и толщины стен, что они отлично и чрезвычайно долго держались без применения каких-либо боковых подпорных сооружений — контрфорсов. Возводя выдающиеся крупные сооружения, наши лучшие мастера умели избегать лишних запасов прочности. Современные нам историки архитектуры, изучавшие церковь Вознесения, сооруженную в 20 — 30-х годах XVI в. в селе Коломенском под Москвой, приходят в изумление от точности
      практического расчета древних строителей этого памятника, достигающего в высоту 58 метров: «...даже современные зодчие, во всеоружии тайн строительной механики, не рискнули бы сделать эти стены более тонкими, раз только бы осталась та огромная высота храма, над которой, однако, не задумался зодчий XVI века».
      Как песня, запечатленная в камне, стоит у стен Кремля в Москве храм Василия Блаженного, о строителях которого — русских мастерах Постнике и Барме — справедливо сказано в древней рукописи: «...быша премудрии и удобни таковому чюдному делу».
      Объединив в едином храме девять отдельных церквей, они не только создали изумительную архитектурную гармонию. Они воедино сочетали конструктивные и художественные формы, удивительно правильно подбирая отдельные элементы, допуская только действительно необходимую толщину стен и перекрытий, вводя возможно меньшее количество материалов и, вместе с тем, обеспечив должную монументальность своему творению.
      Не вызывает никаких сомнений, что у таких строителей был не только «голый» опыт, но и глубокий и трезвый расчет и какое-то своеобразное, нам неизвестное, но весьма основательное знание основных принципов механики, позволившее им отлично разрешить задачи строительной механики, решение которых сделало бы честь и современному строителю, вооруженному, в отличие от Бармы и Постника, обширнейшим справочным, печатным, лабораторным и прочим арсеналом.
      О таком особом народном и до сего времени все еще не понятом глубоком знании говорят многочисленные другие решения сложнейших задач, относимых теперь к области строительной механики. Каким-то все еще неясным современным исследователям образом эти задачи решались русскими зодчими, возводившими сложные системы разнообразно сочетающихся арок, сводов, столпов, куполов.
      О наличии таких своеобразных знаний в области строительной механики говорят самые темпы строительства, резко отличные от того, что имело место в средние века на Западе, где, (например, Кельнский собор начали строить в 1248 г., а закончили — в 1880 г., то есть более чем через семь столетий. С этим рекордным «темпом» созвучны для Западной Европы и многие другие: Миланский собор начат постройкой в 1386 г., а окончен в 1805 г. Отдельные части сооружения, начатые прадедом, часто кончал правнук. Алтарь св. Якова в Пистойе или баптистерий во Флоренции сооружали по 150 лет. Подобные темпы могла допускать в средние века Западная Европа, прикрытая от восточных завоевателей древней Русью. У нас таких темпов не было и не могло быть. Счет в лучшем случае шел даже не на десятки лет, а всего лишь на годы. Храм Василия Блаженного построили за 1555 — 1560 гг.
      Своеобразные знания, возможно никогда и неписаииые и вряд ли имеющие по форме что-либо общее с нашими привычными расчетами с дифференциальными уравнениями и их интегрированием, проявились и во многих других творческих делах древней Руси, относящихся к области механики.
     
      Более трехсот лет тому назад русские пищальные художники, или хитрецы огненного боя, — оружейники решали такие задачи в области практической механики, которые оказались посильными для Западной Европы только в прошлом столетии.
      В конце XIX в. Петербург посетил прославленный тогда пушечный король Фридрих Крупп, сын Альфреда Крупна, обеспечившего расцвет своей фирмы в шестидесятых годах XIX в. с введением клиновой системы пушечного затвора. Во время осмотра нашего Артиллерийского исторического музея сперва все шло гладко, пока Крупп не подошел к железной пищали XVII
      в., изготовленной русским пушечным мастером, по преданию самим Андреем Моховым. Здесь то и задержался Крупп. По свидетельству Н. Е. Бранденбурга, он простоял более часа у изделия русского мастера.
      Задержка была не случайной. Русская пищаль имела клиновый затвор с приводящим его в действие механизмом, о котором в каталоге музея, составленном в 1877 г., сказано:
      «...запирающий механизм состоит из механического сплошного клина, двигающегося в поперечном горизонтальном отверстии. Движение клина производится вращением рукоятки, надеваемой на конец вертикальной оси, выдающейся над верхним срезом казенной части орудия, причем шестерня, насаженная на эту ось, имея сцепление с зубцами, нарезанными на плоскости клина, заставляет последний принимать поступательное движение в ту или другую сторону. Для заряжания в клине приделано круглое отверстие, совпадающее с осью канала орудия, при известном положении запирающего механизма».
      Это была скорострельная казнозарядная пушка.
      Русский новатор, создавший в XVII в. механизированный клиновый затвор, опередил на два столетия изобретение прославленных немецких пушечных королей.
      Русские пушечные мастера еще в XVII в. проявили себя замечательными искусниками во многом ином.
      В мировой литературе известны споры представителей различных стран о времени создания первых пушек с винтовой нарезкой. Спор идет об отдельных годах второй половины XVII в. Часто называют мировым первенцем пушку 1676 г. из так называемого Кабинета принца Морица в Гааге. Называют также пушку с шестью винтовыми нарезами, изготовленную в 1691 г. Кохом в Мюнхене.
      В Артиллерийском историческом музее в Ленинграде хранятся древние пушки, вносящие ясность в этот спорный вопрос. Здесь хранится медная пушка с нанесенными на ней при отливке датой — 1615 г. и надписью на латинском языке, точный перевод которой гласит: «Великому господину царю и великому предводителю Михаилу Федоровичу всех медведей».
      Русский пушкарь, отливавший пушку, силен был своим мастерством, но не силен в латыни и назвал царя не предводителем «всех русских» (russorum), а предводителем «всех медведей» (ursorum). Самая эта ошибка исключает
      возможность поступления из-за рубежа пушки со столь издевательски звучащей надписью. А о мастерстве ее творца говорит то, что это — казнозарядная нарезная пушка, имевшая клиновый затвор. В канале пушки десять винтовых нарезов. Из трех запалов два заклепаны — эта нарезная пушка бывала в боях.
      В Артиллерийском музее в Ленинграде хранится еще несколько русских нарезных пушек XVII в., показывающих, как искусны были наши мастера. Об этом говорит в числе многого прочего русская казнозарядная пушка XVI в., имевшая механический клиновый затвор, который, если бы он не был утерян, видимо, еще больше поразил бы Крупна.
      Умело сочетая отечественный и зарубежный опыт, русские техники еще в древние времена ярко показали свое народное мастерство в подъеме огромных тяжестей, в сооружении механических установок, в строительной и артиллерийской механике. Опыт, навыки и знания, запечатленные в этих делах, столь своеобразны по самому своему существу и столь примечательны по результатам, что они дают право сказать: русский народ еще в те далекие столетия создал своеобразную народную механику.
     
      2. ПЕТРОВСКИЕ ДЕЛЛ
      «Арифметика, сиречь наука числительная», — так называется одна из первых петровских книг, напечатанная на церковно-славянском языке еще в 1703 г. На титульном листе внизу, в рамке, напечатано: «Сочинися сия книга чрез труды Леонтия Магницкого».
      Леонтий Филиппович Магницкий, преподаватель московской школы «математических и навигацких, то есть мореходных хитростно наук учения», написал свой труд, использовав «старопереводные славенские» рукописные книги, известные еще в XVII в., а также иностранные источники. Он создал своеобразную энциклопедию первоначальных знаний по арифметике, алгебре, геометрии, тригонометрии. Основное внимание он уделил практическим приложениям математики в геодезии, астрономии, навигации, сообщив в своей книге также немало сведений, полезных для всех занимавшихся делами в области механики.
      В разделе «О прикладах потребных к гражданству» он дал способы определения высоты стен, глубины колодцев, расчеты для сооружения шатров, расчеты зубчатых колес, определение протяжения «внутреннего окружения» рвов и т. д. В числе прочих здесь имеется задача, как рассчитать «в каковых либо часах или во иных махинах некоторые колеса» так, чтобы заданному числу оборотов ведущего колеса соответствовало требующееся число оборотов ведомого. Здесь же даны способы определения веса ядер, расхода камня на сооружение стены, расхода свинца, чтобы «пульки лить», а также многое иное. Книга Магницкого (получила широкое хождение, на ней обучались поколения первой половины XVIII в. Она давала теоретическую основу для последующего освоения механики.
      Петровский почин в создании печатной книги вскоре был продолжен изданием гражданским шрифтом книг, освещавших «приемы циркуля и линейки», артиллерийские, крепостные, морские дела. В некоторых из этих книг находились сведения, относящиеся к области практической механики, связанные с производством пороха, орудий и снарядов, с испытанием пушек, их действием. В книге «Новейшее основание и практика артиллерии», изданной в Москве в июле 1710 г., в числе прочих сведений, относящихся к области механики, содержится особый раздел: «Объявление подъемного орудия или инструмента». Текст сопровождается чертежом подъемника, показывающим, что при помощи этого подъемника «един человек полуканона или пушку из станка поднять и паки на станок наложить возможет, яко же в начертании видети возможно». Некоторые практические сведения по механике даны в книгах: «Описание артиллерии», изданной в марте 1710 г., «Учение и практика артиллерии», изданной в 1711 г., и в некоторых других. 20 февраля 1722
      г. вышла в Петербурге из печати первая русская книга, посвященная специально механике: «Наука статическая или механика». Эту книгу написал питомец Петра I Г. Г. Скорняков-Писарев. Значительное по тому времени распространение получили при Петре I рукописные книги. Широко начали использоваться и зарубежные издания. Некоторое представление о характере этих книг дает составленная в июне 1725 г. «роспись» книг, принадлежавших лично Петру I. В «росписи» значатся:
      «57. Токарное художество, автора Плумира, книга письменная, русская и голландская...
      68. Генрика Шмица. Книга о махинах, в Нирнберге, 1686.
      69. Рамелла. Разные и художественные махины, в Париже, 1588...».
      В этих названиях легко узнать классические западноевропейские труды: Agostino Ramelli, Le diverse et artificiose machine, Paris, 1588, Charles Plumier, L’art de tourner etc, Lion, 1701 г. Кроме подобных книг, сведения по механике содержат такие книги, как «Архитектура» Витрувия, которой также пользовался Петр I, и другие. Помимо печатных книг имели хождение рукописные списки с иностранных изданий и их переводы, как показывают слова о «Токарном искусстве» Плюмье: «Книга письменная, русская и голландская». Труд Плюмье, следовательно, знали в рукописных переводах с французского на русский и голландский языки.
      Сильной рукою открыв дорогу печатной русской и западноевропейской книге, Петр I позаботился о привлечении в страну зарубежных знатоков в области практики и теории механики. В Россию были вызваны токарные мастера Рейбиш, Шельпор и другие, машинный и фонтанный мастер Иоганн Кайзер, меховых и машинных дел мастер Конрад Кайзер, мастер по математическим инструментам Петр Виньон, мастер курантный Иоганн Ферстер, оружейный и замочный мастер Иоганн Эмейс, проволочный мастер Андреас Нитцель, ножовщик Иоганн Вагнер и многие другие. Петр I не только привлекал иностранных знатоков механического дела, но и оказывал помощь работавшим за рубежом.
      24 февраля 1724 г. Петру I был поднесен экземпляр первой части «Театра машинного» Леупольда (Tueatrum machinarum generale). Автор этого и последующих томов самого обширного по объему в первой половине XVIII в. классического сводного сочинения по прикладной механике смог издать свой многотомный «Машинный театр», опираясь, на материальную поддержку Петра I, знавшего о Леупольде, что «мошна его слаба есть, такое пространное и драгое дело совершить». Следовательно, Петр I не только в России, но и за рубежом помогал развитию машиноведения. Он много помог мировому развитию механики, основав нашу Академию наук, по его воле ставшую местом работ величайших ученых XVIII в. в области механики — Даниила Бернулли и Леонарда Эйлера.
      Академик Бильфингер в 1725 г., вскоре после открытия Академии наук, сказал:
      «Кто хочет основательно научиться естественным и математическим наукам, тот отправляется в Париж, Лондон, Петербург. Там ученые мужи по всякой части и запас инструментов. Петр, сведущий в этих науках, умел собрать все, что для них необходимо».
      Петр I заложил мощную основу для работы у нас зарубежных и роста собственных «ученых мужей по всякой части».
      Издание первенцев русской технической книги, посылка русских для обучения за рубежи, приглашение иностранных знатоков механики и другие начинания, вплоть до создания Академии наук, эти петровские дела вызвали к жизни новое, не имевшее в прошлом места в стране, — развитие механики как науки.
      Петровский вклад в развитие практической механики представлен также многочисленными новыми механизмами, введенными на новых петровских заводах. При сооружении этих механизмов, в котором принимали участие и отечественные и зарубежные деятели, заметно выделились многие из русских знатоков, в их числе тульские мастера: оружейник Никифор Пиленко, литейщик Семен Баташов, Степан Трегубов, строивший доменные печи и пушечные вертельни.
      Марк Васильевич Сидоров, он же Красильников, тульский мастер кузнечного, ножевого и палашного дела, создал проект, по которому строился новый оружейный завод в Туле со всеми его вододействующими машинами. Строителем был лично Сидоров, которому помогал палашный мастер Сергей Шелашников. Вскоре после пуска завода, состоявшегося 10 января 1714 г., Марк Сидоров умер, не успев довести до конца начатую им постройку «молотового анбара для битья досок на стволы и делания стали».
      Яков Батищев, числившийся солдатом Ораниенбургского батальона, продолжил и развил начатое Сидоровым. Он изобрел машину «для обтирания наружности стволов»,; то есть для их обработки с поверхности. Модель машины Батищева показала, что механизация обработки стволов позволяет сократить в пять раз число рабочих на этой операции: «...каждая пила должна была заменять пять человек». Батищев изобрел также машину для
      расковки стальных досок, идущих на изготовление стволов. В этой машине два или три молота должны были бить по одному и тому же месту, расковывая металл, помещенный на наковальне.
      В январе 1715 г. успешно прошли испытания машины Батищева для обтирания стволов: «беление» ствола занимало полтора часа. Оказалось, что один отдельщик может на этой машине обработать шестнадцать стволов за день, а при ранее применявшейся ручной обработке — только два ствола за то же время и при работе со значительно большим напряжением сил.
      Батищев установил машины своего изобретения в том молотовом амбаре, который не успел закончить Сидоров. Историк Тульского оружейного завода И. Гамель сообщает:
      «В нижнем этаже поставил он два станка для сверления двадцати четырех стволов на каждом. В верхнем было двенадцать пильных станков, а на каждом обтиралось по двенадцати стволов вдруг пилами, в тридцать фунтов каждая: потом восмью личными пилами чистились поверхности стволов, а четырьями отделывались грани у казенного конца; внутренность чистилась четырьями смыкальными (шустовальными) пилами».
      Петровские документы сохранили имена многих других русских деятелей, занимавшихся новыми делами в области механики. В их числе упоминаются представители различных направлений: от мастера оптических инструментов Ивана Беляева до крестьянина Ефима Никонова — ~ изобретателя «потаенных» судов, т. е. подводных лодок.
      В 1719 г. Никонов объявил, что он может сделать «потаенное» судно для скрытного нападения на неприятельский флот: «...сделает он к военному случаю на неприятелей угодное судно, которым на море в тихое время будет из снаряду разбивать корабли хотя б десять или двадцать и для пробы тому судну учинить образец. под потерянием своего живота, ежели будет неугодно».
      В январе 1720 г. Никонов снова подтвердил, что берется сделать судно, которое сможет идти в воде «потаенно и подбити под военный корабль под самое дно».
      В том же месяце за подписью генерал-адмирала Никонову дали приказ делать судно при Обер-Сарваерской конторе. Распорядились о выдаче ему необходимых материалов и о выплате ему жалованья по 10 копеек в день.
      В 1724 г. на Галерном дворе в присутствии Петра I начали спуск «потаенного» судна, но во время спуска повредили дно, и испытание не со стоялось.
      После смерти Петра I начинание Никонова не было должным образом поддержано.
      Любовь к хитростным делам и к высокому мастерству была в петровские дни распространенной среди представителей самых разнообразных сословий. Одним из таких представителей был лично Петр I.
      Замечательный артиллерист, кораблестроитель, фортификатор и знаток многих других технических дел, он очень любил заниматься различным мас-
      терством, особенно токарным делом. Своими руками он создал замечательное произведение токарного искусства: «... прекраснейшее, из слоновой кости выработанное поникадило о 27 подсвешниках разной величины, с толшшм (же числом звездочек, для украшения, выточенных и над помянутыми под-свеишиками укрепленных. Самые же они подорешники вставлены в четырех разной величины, из черного дерева выработанных и в соразмерном один от другого расстояния находящихся, поникадильных кругах, из которых между двумя средними вделаны в кость четыре медали...»
      Составитель описания «Кабинета Петра Великого», изданного в 1800 г., Осип Беляев рассказывает, что «некоторого знаменитого европейского двора министр» при посещении петровской Кунст-Камеры в Академии наук, воскликнул:
      «Ежели бы поникадило сие было продажно, и если бы я в состоянии был располагать миллионами:, то, чтоб иметь оное, не жалел бы несколька миллионов рублей».
      На эти слова последовал «учтивым образом» ответ: «...Россия довольно имеет миллионов, поникадило ж сие только у ней одно».
      Занимаясь с увлечением, в порядке отдыха, токарным делом, Петр I создал замечательную коллекцию токарных станков. На этих станках можно было выполнять тончайшие работы, воспроизводить в точности» со всеми деталями, целые картины баталий.
      Один из станков так описан Осипом Беляевым:
      «.самой большой токарный станок, сделанный из молодого дуба, и снабденный медною и стальною преизящною механизмою, простирается в вышину на 3 аршина и 2 вершка, в коем с одной стороны вставлена медная цилиндрическая фигура вышиною в 6:/2, а в диаметре около 8 вершков, которая представляет взятие Фридрих-Штадта, с надписью: Фридрих-Штадт представляет торжество Петра Первого, 1709; — ас другой находится цилиндрическая ж фигура из пальмового дерева, длиною в 3:/2, а в диаметре в 3 вершка, то же самое изображающая, но которая не совсем еще отработана.
      На одном конце сего станка сделаны великолепные три медные столпа, укрепленные на медном пиедестале, на котором с одной стороны вырезана следующая надпись: Deo adiuvante [богу споспешествующему]. Начало произвождения к строению махины 1718 году, совершена 1729 году, Механик Андрей Нартов».
      На петровских стайках имеются суппорты — механические держатели режущего инструмента, заменяющие руку человека. Сооружая и развивая подобные станки, Петр I и такие соратники, как Андрей Нартов работали над созданием той новой техники, которая была необходимой для перехода от ремесла и мануфактуры к крупной машинной индустрии. Ведь именно введение суппорта для производства деталей машин увенчало промышленную революцию в Англии на исходе XVIII в. Это изобретение приписывается Генри Модсли, введшему суппорт, позволивший изготавливать детали машин с геометрическою точностью, что было необходимым для всего последующего развития машиностроения. Генри Модсли, как известно, действовал в девяностых годах XVIII в., а еще в начале этого столетия Петр I работал на станках, в которых с геометрической точностью, и притом автоматически, воспроизводились не сравнительно простые очертания машинных деталей, но неизмеримо более сложные формы, соответствующие художественным изображениям батальных сцен.
      Заботы Петра I о развитии русской техники особенно хорошо проявились в его отношении к самому выдающемуся русскому механику первой половины XVIII в. — Андрею Константиновичу Нартову.
      Еще в 1709 г., когда пятнадцатилетний Нартов работал токарем в московской школе «математических и навигацких наук» в Сухаревой башне, Петр I обратил на него внимание. В 1712 г. Нартова вызвали в Петербург, где он обучался токарному искусству у русского мастера Юрия Курносова и изучал механику под руководством Зингера. В дальнейшем Нартова послали за рубеж «для просмотрения токарных и других механических дел».
      В 1719 г. Нартов сообщил Петру из Лондона о том, что он «здесь таких токарных мастеров, которые превзошли российских мастеров, не нашел, и чертежи машинам, которые ваше царское величество приказал здесь сделать, я мастерам казал, и оные сделать по ним не могут...»
      Донесение Нартова показывает, что он занимался очень серьезными делами для развития техники в нашей стране. Он писал Петру I:
      «Я многие вещи здесь нашел, которые в России ныне не находятся, и о том писал я князю Б. Н. Куракину, чтобы он вашему царскому величеству о том донес и послал к нему некоторым машинам чертежи: Я ныне. объявляю, что я здесь присмотрел:
      1. Махину, которая нарезывает легким способом железные шурупы для монетных дел.
      2. Махину, которая тянет свинец и надлежит по адмиралтейству.
      4. Махину, что нарезывает легким способом зубцы у колес.
      5. Махину, которая сверлит легким способом помповные медные трубы.
      6. Махину, которая тянет серебро и золото в пласты.
      7. Нашел секрет к растоплению стали, что к токарному делу принадлежит для литья патронов, понеже оные патроны суть велики, чисты и крепки...»
      После посещения Англии Нартов побывал в Париже, где также ревностно выполнял свои задачи. Президент Парижской Академии наук Биньон писал Петру I об его питомце: «.великие успехи. он учинил в механике, наипаче же в оной части, которая касается токарного станка».
      По возвращении из-за рубежа Нартов заведывал токарней, принадлежавшей лично Петру, сооружал новые оригинальные станки, выполнял отдельные поручения и, что особенно важно, воспитывал новых знатоков своего мастерства. Из его учеников в дальнейшем выделялись Александр Жура-ковский и Семен Матвеев.
      После смерти Петра I, которого Нартов пережил на тридцать один год, последнему пришлось выполнить много важных дел.
      В 1726 г. Нартов налаживал в Москве на Монетном дворе «передел монеты двух миллионов». Он много потрудился для развития техники монетного дела: наилучшим образом его «механическим искусством в действо произведены к монетному делу многие машины». В 1728 г. «по должности механического искусства» он занимался на Сестрорецком заводе переделом в монету «двадцати тысящей пудов красной меди». В 1733 — 1735 гг. он работал на Монетном дворе в Москве.
      Нартов сделал много важных изобретений в военном деле; по его проектам в 1747 г. перестраивали шлюзовые ворота в доках Кронштадта. Особенно много он поработал для развития артиллерийской техники.
      Справедливо придавая основное значение обработке канала артиллерийского орудия, он предлагал различные способы, чтобы получить канал должного качества: отливка сплошного тела орудия с последующим сверлением канала, применение при формовке медной трубы для получения возможно более совершенного канала, способ заделки раковин в каналах орудий. В 1741 г. он изобрел скорострельную батарею, состоявшую из сорока четырех мортирок, помещенных на особом горизонтальном круге, утвержденном на лафете. Мортирки объединялись в группы, дающие залповый расходящийся, огонь. В то время как одни изготавливались к выстрелу и открывали огонь, другие группы заряжались, занимая затем при помощи вращения круга место выстреливших. Угол возвышения круга получали при помощи подъемного винта, установленного в передней части орудия. Стрельба производилась трехфунтовыми гранатами.
      Нартов писал о своей батарее: «А полезность в ней состоять будет таковая, понеже против неприятельского фрунта может бросать гранаты в росширность линей».
      Нартову принадлежит также изобретение способа «из пушек, мортир и мелкого ружья вне калибра большими ядрами стрелять». Снаряды, превышающие калибр орудия, помещали либо в его раструб, либо в приспособление, установленное на конце орудийного ствола. При испытаниях стрельбы
      дали отличные результаты. Из пушек, калибр которых рассчитан на трехфунтовый снаряд, стреляли шестифунтовыми гранатами. Из двенадцатифунтовой пушки стреляли двухпудовыми бомбами. Снаряды летели до мишеней при обычном расходе пороха.
      После испытаний установили: «Такой новоизданный огненной инвенции не слыхано ни в России, ни в других государствах».
      Нартову принадлежит еще много изобретений, получивших практическое применение: обработка плохо отлитых снарядов, заделка трещин в теле орудия. Он создал оригинальные инструменты для поверки орудий. Его оригинальное изобретение представляет упоминавшийся подъемный винт для получения угла возвышения, ранее достигавшегося только подкладкой клиньев.
      Нартову принадлежит честь создания многих оригинальных машин: подъемники для извлечения отливок из литейных ям, машины для отре-зывания прибылей, для нарезки винтов, для высекания пил. Он создал оригинальную машину для обточки орудийных цапф, о которой сам писал: «...сделана мною махина, какой махины при артиллерии еще не бывало, уже обточила много цапф.» Эта машина обтачивала цапфы и быстрее, и несравненно точнее, чем это делалось вручную.
      Так творил новое замечательный петровский механик, содействуя развитию русской артиллерии. Одновременно с ним работали другие русские новаторы. Капитан Бишев изобрел в середине XVIII в. оригинальные мортир-каноны. Ценные изобретения осуществили в том же столетии Челокаев и другие. Особенное значение имели труды П. И. Шувалова, введшего прославленные длинные гаубицы-единороги. Это были чрезвычайно удачные пушки, увеличившие втрое дальность стрельбы для картечи. Вместе с тем единороги отличались большой (маневренностью и универсальностью применения. Они продержались до того времени, когда гладкоствольная артиллерия сошла со сцены, то есть около столетия. Они были заимствованы у России и приняты в иностранных армиях.
      На петровской основе еще в первой половине XVIII в. осуществили и многие другие выдающиеся творческие дела в области механики и ее практических приложений.
      В 1726 г. в Петербург приехал профессор механики И. Г. Лейтман, приглашенный Петром I для работы в Академии наук. Он занимался усовершенствованием ранее известных и устройством новых машин. Он изготовил «пробирные весы необыкновенной точности» и много поработал для развития техники монетного дела. Он создал особенные часы, получившие название «петербургских».
      Лейтмаму принадлежит также выдающаяся заслуга в развитии артиллерийской науки. Нашу страну — родину нарезного оружия — он сделал родиной первых научных трудов, посвященных теории нарезного оружия. В «Комментариях» Петербургской Академии наук напечатаны труды, созданные Лейтманом на основе его опытов и последующей теоретической разработки вопроса: «О том, как в стволе данной длины правильно нарезать определенной крутизны спиральные дорожки» — 1728 год и «Замечания и опыты о некоторых редких.и любопытных случаях стрельбы из нарезного оружия» — 1729 год. Это мировые первенцы. Только через несколько лет после них появились за рубежом первые труды по теории нарезного оружия, написанные Робинсом и другими.
      Выдающиеся теоретические работы по механике, имевшие большое значение для развития артиллерийской науки, выполнили в XVIII в. члены Петербургской Академии наук Даниил Бернулли и Леонард Эйлер, которому
      принадлежит до сорока трудов, в той или иной мере связанных с внешней баллистикой.
      На петровской основе появились первые статьи, посвященные специально вопросам механики и машиноведения: в 1739 — 1742 гг. в академических «Примечаниях к Ведомостям» печаталось «Краткое описание разных машин».
      В 1738 г. вышел новый учебник механики, на титульном листе которого значилось: «Краткое руководство к познанию простых и
      сложных машин, сочиненное для употребления российского юношества». Эту книгу написал в Петербурге академик И. В. Крафт, перевел ее на русский язык адъюнкт Академии наук Василий Адодуров.
      На этой книге воспитывались поколения в учебных заведениях Петербурга, Москвы, в горнозаводских школах Урала и в иных местах. Они могли здесь почерпнуть передовые взгляды, сказавшиеся, в частности, в том, что в книге имелся специальный раздел, посвященный новинке того времени — огнедействующим водоподъемникам.
      Все это были первые ростки. Не много их еще было для такой огромной страны, как Россия, но не так уж и многочисленны они были тогда и в зарубежных странах. Самое главное состояло в том, что в России начались работы по развитию механики как науки. В стране появились знатоки механики нового типа, вооруженные научными знаниями, как это блестяще представлено трудами наших первых академиков. В числе выдающихся отечественных ученых-механиков были Григорий Скорняков-Писарев, Василий Адодуров. Научные знания в области механики начали становиться достоянием таких передовых деятелей, как творец оригинальных новых весов для монетного производства Петр Крекшин, строитель уральских шлифовальных мельниц Никита Бахарев, строитель олонецких пильных мельниц Иван Бармин и другие механики во главе с петровским питомцем Андреем Нартовым.
      На петровской основе расцвело бессмертное творчество Михаила Васильевича Ломоносова, внесшего драгоценный вклад и в историю механики.
      В рукописях Ломоносова содержится много записей, показывающих, что он занимался изучением часов и изыскивал способы создания самых точных и совершенных указателей времени. Он наметил различные конструктивные изменения в часах, писал о «прямолинейных часах», предлагал новые материалы для уменьшения трения «..стеклы и хрусталь для избежания фрикции». Эта сторона творчества Ломоносова все еще никем не изучена, хотя она изобилует ценнейшими изобретениями.
      В своей книге «Первые основания металлургии» он дал русским читателям первые печатные описания многих горнозаводских машин. Он сам своими руками создавал новые машины и вводил их в жизнь. При постройке им Усть-Рудицкой фабрики для производства цветных стекол, бисера, пронизок он не только строил ранее известные механические установки — водяные колеса, лесопильные мельницы, но изобретал новые — станки для производства бисера, стекляруса, мозаичных смальт. Он занимался проектированием коленчатых валов для фонтанов на Неве, изобретал и вводил в жизнь оригинальные инструменты и механические приборы для испытаний материалов, создавал оригинальные лобовые и иные токарные станки. Он изобрел геликоптер, о котором особо сказано далее.
      Новая основа, выкованная русским народом за годы от времен Петра I до дней Ломоносова, оказалась достаточной для совершения о России в XVIII в. одного из самых выдающихся технических изобретений, осуществленного великим русским механиком Иваном Ивановичем Ползуновым.
     
      3. ОВЕЩЕСТВЛЕННАЯ МЕЧТА
      Об огне у нас в старину говорили: «На гору «бежит, а под гору не идет». Скоро уже два века пройдет с тех дней, когда замечательный русский мыслитель сумел заставить огонь и «под гору» бежать.
      В середине XVIII в. человечество вплотную подошло к одному из самых важных моментов в истории технического творчества. Еще в античной Александрии механик Герон пытался использовать водяной пар для привода в действие механизма, именуемого эолихшлом. В дальнейшей истории попыток использовать пар записаны имена итальянцев: Леонардо да Винчи, Джи-амбаттиста делла Порта, Джиованни Бранка; французов: Саломона де-Ко, Деии Папина, Жана Дезагюлье; англичан: Томаса Севери и Томаса Ньюкомена. На основе интернационального труда названных и многих иных изобретателей и исследователей удалось создать на рубеже XVII — XVIII в. первые промышленные установки, в которых за счет тепловой энергии получали механическую. Однако эти установки были пригодны исключительно для подъема воды. В лучшем случае, при помощи их можно было накачать воду в какой-либо резервуар, а затем пускать ее на прадедовское водяное колесо, которое и приводило в действие заводский механизм. Это были всего лишь, как их справедливо называли, огнедействующие насосы.
      Для дальнейшего движения по пути технического прогресса необходимо было создать новую машину, способную за счет превращения тепловой энергии в механическую непосредственно приводить в действие любой заводский механизм.
      Первым осуществил мечту народов о такой машине наш великий новатор — Иван Иванович Ползунов. Он родился в 1728 г. в Екатеринбурге на Урале. Его отец был солдатом Екатеринбургской роты. Нужда окружала Ползунова со дня его рождения. Кратковременной была его учеба в словесной и арифметической школах в Екатеринбурге. Возможно, еще в годы учебы он изучал «Краткое руководство к познанию простых и сложных машин», изданное «чрез Василья Адодурова» в 1738 г. Здесь он мог прочитать о том, что в далекой Англии существуют огнедействующие водоподъемники, работающие на шахтах.
      В 1742 г. Ползунову пришлось преждевременно и притом навсегда покинуть школу. Его заставили прервать учебу и пойти на Екатеринбургский завод, где он начал работать в звании «механического ученика» под начальством заводского механика Никиты Бахарева. Так же, как и на всех тогда заводах в мире, здесь основным был ручной труд. Немногочисленные заводские механизмы применялись только для трудоемких, вспомогательных операций, при которых предмет труда «спокон веку никогда не обрабатывался рукою человека». Водяное колесо — ведущий двигатель тогда во всем мире — здесь было основным. А применение водяного колеса привязывало завод к плотине, ставило производство в зависимость от времени года и по целому ряду статей ограничивало развитие его. Это было, как впоследствии выразился Ползунов, доподлинное «водяное руководство».
      В 1748 г. он приехал на Алтай для работы на Колывано-Воскресенских заводах. «Водяное руководство» он увидел и здесь. Работая в очень трудных условиях и не желая согласиться с тем, чтобы «молодость его лет без науки втуне пропадала», Ползунов сумел сам, в свободное время от занятий, овладеть передовой наукой и техникой того времени. Он стал знатоком практики и теории технических дел. Он все время стремился улучшать поручаемые ему дела, ввел много новшеств, изобретений.
      В 1754 г. Ползунов попытался ослабить «водяное руководство». Он устроил лесопильную мельницу на значительном расстоянии от плотины, вода от которой шла по особому каналу к мельнице, находившейся в безопасном от паводков месте. Такое решение представляло известный шаг вперед, но его нельзя считать даже полумерой. Ползунов продолжал искать иные, ради-
      кальные решения для того, чтобы освободить производство от пут, наложенных на него извечным примитивным водяным колесом.
      В 1758 г. он совершил поездку с Алтая в Петербург, увидел много нового, возможно встречался с Ломоносовым. В Петербурге ему пришлось видеться с такими выдающимися горнозаводскими деятелями, как Андрей Иванович Порошин, Иван Андреевич Шлаттер, но больше всего было встреч с простыми русскими людьми.
      Удалось разыскать сотни считавшихся утраченными документов о жизни Ползунова, показывающих, как много он трудился в Екатеринбурге и Барнауле, в Змеиногорске и Горной Колывани, в Петербурге и на пристанях быстрого Алея и Чарыша и полноводной Оби. Документы повествуют о том, что он всегда был защитником своих младших братьев — берггауеров, мастеровых, крестьян и иных тружеников.
      В алтайской глуши к шестидесятым годам XVIII в. сформировался замечательный человек. Изобретатель и конструктор, технолог и машиностроитель, строитель пильных мельниц и рудоголчейно-промывальных предприятий, знаток руд и строительных материалов, опытный горняк и металлург, механик и математик, физик и метеоролог, мастер тонких опытов и искусник в приборостроении, педагог и график, — таким был этот выдающийся представитель русской технической мысли. Своим трудом он сам накопил обширные познания, познакомился с передовой русской и зарубежной литературой, стал человеком широкого кругозора и великих революционных дерзаний, твердо стоящим на почве действительности.
      Он видел, что народу живется плохо, и задумал, если не при жизни своей, то хотя бы в будущем облегчить народный труд: «Облегчить труд по нас грядущим».
      Он рассуждал так: для того чтобы народу легче жилось, страна должна стать возможно более богатой, а для этого необходимо иметь возможно больше заводов, фабрик и мануфактур. Развитие же производства упиралось тогда в слабость техники, прежде всего в то, что основным двигателем являлось старое водяное колесо, привязывавшее заводы к рекам, да притом не ко всем, а только к немногим, удобным для использования их водяных сил ограниченными техническими приемами того времени.
      Казалось, что нет выхода из этого тупика. Но выход был найден. Ползунов решил: необходимо создать новую технику. В век, когда во всем мире господствовало водяное колесо, он задумал «водяное руководство пресечь», освободить производство от рабской зависимости от старого водяного двигателя.
      В годы, когда в России и за рубежом применялись немудреные, в основном деревянные машины, срубленные топором, он сказал: «Вся машина должна быть сделана из металла».
      Он понял, что необходимо все производство — «заводы, фабрики, мануфактуры» — перевести на новую техническую основу, а такой новой основой он считал особенную машину, еще не бывшую нигде во всем мире. Он поставил перед собой задачу создать «огненную машину, способную по воле нашей, что будет потребно исправлять».
      В апреле 1763 г. И. И. Ползунов подал А. И. Порошину, начальнику Ко-лывано-Воскресенских заводов Алтая, свой проект: записку и чертеж.
      Ползунов изобрел новую машину — огнедействующую машину для заводских нужд, которую он рассматривал не как изобретение лишь для особых целей, а как новый двигатель для всеобщего применения в производстве.
      «Огонь слугою к машинам склонить», — вот что задумал русский новатор.
      Английская практика — труды строителей огнедействующих водоподъемников Севери и Ньюкомена, французская теория — труды Белидора о действии таких водоподъемников, русская наука — новейшие воззрения на природу теплоты и по иным вопросам физики, выдвинутые Ломоносовым, — все это Ползунов положил в основу своего творческого подвига.
      Опираясь на мировой научно-технический опыт, он изобрел такую машину, какой еще мир не знал.
      25 апреля 1763 г. А. И. Порошин и другие увидели описание и чертеж, на котором была изображена первая в истории человечества огнедействующая машина особого рода — не для подъема воды, а для непосредственного привода заводских механизмов.
      Ползунов разорвал узкий круг, сковывавший до него развитие теплового двигателя во всех странах.
      Он изобрел двухцилиндровую поршневую огнедействующую машину с практически непрерывным действием, что обеспечивало возможность непосредственного привода от этой машины любого заводского механизма.
      В его проекте имело место множество отдельных изобретений. Взамен ранее известных коромысел и балансиров он предложил шкивы. Он впервые разработал вращающиеся детали передаточного механизма в огнедействующей машине. Он создал оригинальное крановое паро- и водо-распределение. Во всех звеньях новой установки о« обеспечил то, чтобы «они сами себя в движении держали». Непрерывность и автоматизм он стремился утвердить во всей своей невиданной машине.
      За двадцать с лишним лет до Джемса Уатта он выступил со своим проектом создания огнедействующей машины непосредственно для заводских нужд.
      Четко он наметил самую программу борьбы за новое дело. Три условия он считал необходимыми для победы: первое — сооружение предварительно небольшой опытной установки; второе — тщательное изучение и освоение новой техники; третье — подготовка кадров, освоивших новую технику. Алтайское горное начальство в лице Андрея Ивановича Порошина одобрило проект Ползунова и направило его на заключение в Петербург, 18 января 1764 г. из столицы пришел ответ в Барнаул. Президент Берг-Коллегии Иван Андреевич Шлаттер писал о машине Ползунова:
      «.сей его вымысл за новое изобретение почесть должно». Ползунову присвоили звание механикуса.
      Самое главное, однако, поставили так, что на Алтае поняли: в Петербурге не хотят опытов, а ожидают постройки сразу же большой машины. 22 января колывано-воскресенское горное начальство приняло новое решение о машине Ползунова, подтверждавшее решение, принятое еще в прошлом году, но все еще неосуществленное.
      Началось строительство, но вести его пришлось в полном несоответствии с тем, как хотел изобретатель. Вместо небольшой опытной установки, пришлось сразу приступить к сооружению огромной производственной «машины большого корпуса». Вопреки необходимости предварительно освоить новую технику и подготовить людей, пришлось немедленно заняться грандиозным по тому времени строительством, сооружая машину, достигавшую в высоту 11 метров.
      Ни одного специалиста не дали строителю. В мае 1765 г. он напомнил начальству, что для работ по постройке машины ему даны лишь «не знающие, но только одну склонность к тому имеющие из здешних мастеровых двое». Еще было дано несколько «простых мужиков». Основными помощниками Ползунова считались юные ученики, особенно Дмитрий Лезвии и Иван Черьгицын,
      Строитель преодолел все трудности. Он изготовил специальный инструмент для строительства. Он создал специальные станки для того, чтобы выполнять «машинную на водяных колесах... токарную работу».
      Первый русский теплотехник, он стал одним из пионеров мирового машиностроения.
      Творец первой двухцилиндровой паровой заводской машины, он решил при ее постройке очень много частных, но очень важных технических задач. Он изобрел оригинальное крановое паро- и водораспределение, основанное на возвратно-вращательных движениях, осуществляемых при помощи зубчатых передач. Самое создание парораспределения для двухцилиндрового двигателя представляло собою новое изобретение.
      Он изобрел прибор для автоматического питания котла, балансирный передаточный механизм для двухцилиндрового двигателя, аккумулятор дутья — воздушный ларь, шарнирные цепи для передаточного механизма.
      Он изобрел способ питания парового котла исключительно подогретой водой.
      Кроме того, пришлось решить массу частных задач, связанных с тем, что ему надо было впервые осуществить постройку огромной паровой машины для заводских нужд, ни одна из деталей которой ранее не изготовлялась в стране.
      Все задачи были решены и притом блестяще.
      Рис, 51. Поперечник радрев первой исводсксн пкроной машины. лвобре-теиной и, И. ПолвунойЫм и 1763 г- ±i построенной в 1764 — 1765 гг — Це№" тральный Государственный исторический аршв в Ленинграде.
      20 мая 1765 г. было уже готово сто десять частей установки, не считая котла с его арматурой и гарнитурой. Отдельные части весили более ста семидесяти пудов. Наибольший диаметр котла составлял 3,5 метра. Паровые цилиндры имели в высоту 2,8 метра.
      На исходе 1765 г. теплосиловая установка Ползунова была закончена. На берегу заводского пруда возвышалось машинное здание высотой более 18 метров. Машина была готова, но постройка воздуходувной установки, для работы которой предназначили машину, всего лишь начата. К постройке плавильных печей еще не приступали по вине начальства.
      Строителю не пришлось видеть огненную машину действующей на производстве. Непосильный труд, взваленный на плечи одного человека, надорвал его силы.
      16 мая 1766 г. Ползунова не стало. Он умер от скоротечной чахотки. 23 мая начались испытания машины Ползунова, а 4 июля в «Дневной записке» испытаний засвидетельствовали «исправное машинное действие». В 6 часов утра 7 августа 1766 г. состоялся пуск в эксплоатацию первой теплосиловой установки, предназначенной для непосредственного привода заводских механических агрегатов.
      Первая в истории паровая машина, предназначенная не для подъема воды, а для заводских нужд, действовала успешно, хотя из всех людей, занятых ее эксплоатацией, некоторый опыт был только у юных учеников Ползунова. Ведь ни один специалист не был дан в помощь изобретателю во время строительства.
      10 ноября 1766 г. произошло то, что предвидел строитель. Котел, на который отпустили слишком тонкие медные листы, дал течь. Машину остановили и больше никогда не пускали в действие.
      Все издержки на строительство и самой машины, и котла, и воздуходувной установки, и печей составляли 7233 руб. 55 74 коп., а чистая прибыль от работы машины составила за три месяца 12 640 руб. 28 V2 коп. Это при том условии, что использовали только одну треть развиваемой машиной мощности: одну треть дутья использовали, а две трети — выпускали в воздух. Если бы машину загрузили полностью, она принесла бы за тот же период свыше 45 000 рублей дохода. Анализ денежных документов показывает, что при правильном использовании на полную мощность машина Ползунова давала бы ежегодно чистой прибыли до 180000 рублей.
      Тем не менее с 10 ноября 1766 г. машина была навсегда остановлена из-за вполне устранимой течи парового котла.
      В условиях феодально-крепостнического производства паровая машина И. И. Ползунова не могла, конечно, получить всеобщего распространения. Однако использование отдельных машин и, во всяком случае, должное использование уже построенной машины было и возможным, и должным. Это понимали передовые русские деятели. А. И. Порошин, уже престарелый и отходивший от дел, еще в 1767 г. настаивал на продолжении дела Ползунова
      Рве. 52, мПропиккт деревянного строения дожу, в которож собрана огнен действуем машина". Общий вяд «давил, р котором И. И. Ползунов установил необретснкую в построенную нм первую паровую натяну для яаводскнк яумд. — Центральный Государственный исторический арпс» в Ленинграде
      Однако его не поддержали ни Кабинет е. и. в., в ведении которого находился Алтай, ни Академия наук. Определенную роль сыграла то, что видевшие в натуре эту машину и впервые описавшие ее в печати Паллас и Фальк все извратили, вплоть до самого имени творца новой машины. Они не верили в силы русского народа, в его творческий талант.
      Начатое Палласом и Фальком завершили Ирман и Меллер, физически уничтожившие машину Ползунова.
      На вечные времена остается записанным на страницах истории, что русский новатор И. И. Ползунов за двадцать с лишком лет до Джемса Уатта построил первую паровую машину не для подъема воды, а для заводских нужд. Машина Уатта для непосредственного привода заводских механизмов, построенная в 1784 г., была несравненно совершеннее машины, построенной Ползуновым в 1763 — 1765 гг. Но машина русского механика была первой, а машина английского — второй паровой машиной, созданной для непосредственного привода заводских механизмов.
      Трагически закончились жизнь и дело И. И. Ползунова, но неправильно было бы думать, что его почин не имел значения для последующего развития техники.
      Машину Ползунова видели не только Паллас и Фальк, но к многие другие специалисты-иностранцы. В таких людях не было недостатка в те годы в Барнауле и вообще на Колывано-Воскресенских заводах Алтая. Здесь постоянно работали многие иностранные горнозаводские специалисты: Христиани,
      Эйофельт, Улих, Леубе к другие, имевшие связи с зарубежными деятелями. Барнаул в те годы часто посещали ученые путешественники. В 1772 г. здесь побывали: Иоганн Готлиб Георги, молдавский грек Христофор Барданес. Затем в Барнаул приезжали: Евгений Патрен, Иван Ренованц, Иоанн Сивере и другие выдающиеся исследователи XVIII в. В Барнауле же с января 1764 г. работал замечательный натуралист, химик и минералог Эрик Лаксман, писавший за рубеж о творческом подвиге Ползунова и справедливо сказавший о нем: «Муж, делающий истинную честь своему отечеству».
      Горнозаводские дела России, именно в те годы завоевавшей мировое первенство в металлургии, привлекали внимание широких кругов зарубежных предпринимателей. Они стремились выведать, на чем держатся успехи русских, и, несомненно, машина Ползунова стала известной за рубежом не только в том извращенном виде, как это преподнесли Паллас и Фальк. Больше того, в 1794 г. в Англии на прядильной фабрике в Манчестере появилась двухцилиндровая огне действующая машина, воспроизводящая машину, изобретенную Ползуновым. Строитель английской машины, повторивший изобретение Ползунова, носил весьма любопытную фамилию — Фальк... Этот Фальк приспособил к построенной им машине некоторые новшества, и она работала более тридцати лет, подтвердив тем самым обоснованность предложений И. И. Ползунова.
      Почин Ползунова подхватили продолжатели его дела в нашей стране. Оригинальный проект новой огнедействующей машины создал еще в XVIII в. в Кронштадте «шлюзной подмастерье поручиского рангу» Роман Дмитриев. В девяностых годах того же столетия работал в Кронштадте и в далеком Забайкалье строитель огнедействующих машин Федор Борзой. В те же годы при постройке и использовании таких машин работали в Кронштадте: Евстафий Кокушкин, Алексей Андреев, Илья Леонтьев, Петр Михеев, Дмитрий Смирной, Дмитрий Кондратьев. Огненными машинами в России все в том же веке занимался тверской губернский механик Лев Сабакин, трудились в этой области и иные. Этими машинами в последние десятилетия XVIII в. занимались и государственные деятели: И. Г. Чернышев, И. С. Мордвинов, В. Г. Лизакевич, посол в Англии Мусин-Пушкин, олонецкий губернатор Тутолмин и другие.
      Они стремились, каждый на свой лад, содействовать распространению паровой машины, то есть той машины, за которую отдал свою жизнь Иван Иванович Ползунов. Однако в условиях феодально-крепостнического строя, препятствовавшего должному распространению новых машин, все эти начинания были обречены на гибель. Имя творца первой в мире заводской паровой машины очень быстро забыли правящие классы, не сумевшие ни справедливо оценить, ни продолжить его труд. Справедливо оценили его подвиг и бережно лелеяли его память только народные массы. Из уст в уста, от Оби до Байкала и до иных мест расходились вести о народном герое, задумавшем на свой особый лад раскрепостить трудовой люд.
     
      4. ЧАСОВЩИКИ И МЕХАНИКИ
      Часы из глины, не солнечные, а механические Такие глиняные часы делал в своей юности ржевский изобретатель Терентий Иванович Волосков, охваченный страстью к механике. В 1729 г. началась, а в 1806 г. прервалась его жизнь, заполненная трудами по созданию нового в практической механике, оптике, химии. Он изобрел чудесные краски, пользовавшиеся мировым признанием через столетие после его смерти. Он создал оригинальный телескоп, при помощи которого наблюдал не только ночные светила, но и солнце. Он наблюдал солнце с таким рвением, что его зрение пострадало, и он потерял один глаз. Но больше всего он занимался творчеством в деле создания часов. Механика — его основная страсть.
      Испробовав в юности при изготовлении часов разнообразные материалы, вплоть до глины и дерева, он в дальнейшем отошел от этих детских забав и стал замечательным механиком-практиком, которых всегда так много знал русский народ.
      Рие. 53. Терентий Икид.овнч Водоеков (IW -1806).
      Посетивший дом Волоскова Ф. Н. Глинка записал свои впечатления: «Войдя в дом Терентия Ивановича Волоскова, вы поразитесь не блеском пышности, но чрезвычайной простотой и опрятностью. У стены средней комнаты стоят большие часы, имеющие самую простую наружность. Многие советовали нашему художнику украсить оную; он отвечал: «По одеже встречают, по уму провожают: я не хочу пускать пыль в глаза; пусть часы мои заслужат почтение не великолепным нарядом, а внутреннею добротою». Взглянув на часовую доску, вы увидите ее всю, испещренную кругами: это целый месяцеслов, или в уменьшенном виде картина неба. Там движется серебряная луна со всеми ее изъяснениями; там протекает золотое солнце по голубому горизонту, который сжимается и распространяется по мере прибавления и умаления дня.
      Захотите ли узнать о настоящем годе, месяце, числе, о том, в каком положении луна, или в каком знаке небесного пути находится солнце? Взгляните только на часы и тотчас все это видите Сверх того найдете там эпакту, крут луны, индикту, вруцелето и прочие церковные исчисления»1.
      Астрономические часы Волоскова автоматически воспроизводили чрезвычайно трудные вычисления и показывали их результаты. Они представляли своеобразный «сколок мироздания». В них было представлено наглядно в движении все, что происходит в данный момент на небосклоне. Золотое солнце и серебряная луна с ее фазами перемещались, воспроизводя в точности движение и положение этих светил на небе. Часы автоматически отсчитывали дни, учитывая и простые, и високосные годы. Для последней цели в механизме часов имелся особенный диск, совершавший полный оборот один раз в четыре года.
      Таково творение ржевского механика, не встретившего, однако, тогда ни должного внимания, ни поддержки. Его талант не использовали, ему не помогли развиться. Рассказывают, что он на склоне лет часто тосковал и, глядя на свои произведения, говорил: «Суета сует и всяческая суета». Он просил тогда жену завесить часы, замечая: «Мне грустно смотреть на них Все труды наши — суета». Это был надлом замечательного таланта, заглохнувшего в Ржеве.
      Препятствия, лишения, отсутствие должного признания, однако, не останавливали русских новаторов. В разных концах страны упорно продолжали трудиться русские механики, не проходившие никаких университетов, практически овладевшие своим мастерством. Из числа таких1 механиков, деятельность которых относится ко второй половине XVIII в., следует назвать Галактиона Щелкунова — токарного мастера Канцелярии строения и гоф-интендантской конторы, Тимофея Бровина и Федора Ба-ташева, награжденных в 1778 г. Вольно-Экономическим обществом за изобретение во до действующих мании», Петра Ермолаева, изобревшего в 1779 г. оригинальную ветряную мельницу, Афанасия Ратецова — механика, технолога и изобретателя, Наума Семенова — мастера по изготовлению математических и иных приборов, Осипа Шишорина и Василия Свешникова.
      1 Эпакта, индикты, вруцелето — специальные понятия, применявшиеся для ведения правильного календарного исчисления, определения времени пасхи и т. д. Сложность этих вопросов видна из того, что разработкой подобных исчислений занимались такие люди, как математик Гаусс.
      Русские исследователи, изучавшие свою страну, отмечали в те годы в письмах и отчетах встречи со многими механиками, вышедшими из народа. В июле 1781 г. академик В. Ф. Зуев известил Академию о своей встрече в Туле с местным изобретателем — оружейником Бобриным, пытавшимся создать «машину вечного движения». Кроме работы с этой химерной машиной, Бобрин «выдумал еще другую, также из стали, машину, которою, один человек действуя, может одним приемом много зажать хлеба, зъжатой тою же машиною и в тот же прием собирать, а после или сам остановясь из машины вынуть, или другого человека водить подле себя, который бы вынимал беспрестанно и складывал на сторону».
      Бобрин, как показывает документ, изобрел стальную жатвенную машину. Зуев скептически отнесся к его изобретению в, основном потому, что жнея Бобрина срезала только колоски, а солому оставляла. С этим скептицизмом не приходится согласиться теперь, когда через полтора века после Бобрина созданы и работают австралийские и другие машины, срезывающие также только колоски.
      В. Ф. Зуеву мы признательны за сообщение сведений еще об одном народном механике того времени.
      27 августа 1781 г. он сообщил И. А. Эйлеру в письме из Харькова:
      «Я видел здесь одного механика, г. Захаржевского, очень привязан-«ого к своему искусству и хорошо работающего по части всякой механики, но не являющегося безграмотным инвентором. Он изготовляет астрономические телескопы в 7, 8 и 10 футов, стекла которых еще не вполне чисты, хотя и сделаны не плохо. Он имеет прекрасную электрическую машину, хорошо сработанную и очень сильную, если принять во внимание ее малые размеры, так как стекло ее имеет всего 6 — 7 дюймов в поперечнике; есть у него и пневматическая машина и другие физические аппараты; он состоит здесь механиком мельниц».
      Творчеством в области практической механики занимались у нас в те годы также лица иностранного происхождения: кузнец Петр Дальгрен — изобрел в 1778 г. прочную пожарную лестницу; Панеке — изобрел в 1790 г. особую молотильную машину; Шелленберг — усовершенствовал в 1790 г. водоподъемную машину. Известностью пользовались механики Московского университета Дюмулен, затем Муриэль, механики — Эрнст Бинеман, Френсис Норман, Франц Морган и другие, вплоть до Чарльза Берда, основавшего завод, который завоевал отличную репутацию в следующем столетии как выдающееся машиностроительное предприятие. Однако из лиц иностранного происхождения, работавших в области техники в России, тогда особенной известностью пользовались изобретатели различных музыкальных инструментов.
      Чех Иоган Марек изобрел роговую музыку. К 1757 г. он создал замечательный оркестр роговой музыки, принадлежавший Семену Кирилловичу
      Нарышкину. Вслед за Нарышкиным и другие вельможи завели у себя оркестры роговой музыки, стяжавшей тогда большую популярность.
      В 1773 г. Антон Брандель изобрел инструмент, подобный гобою, звуки которого приближались к человеческому пению. В 1776 г. музыкант Фрик изобрел особую гармонию. В те же годы Эйбихт изобрел инструмент соединивший в себе звуки скрипки, клавесина и генералбаса, а Карл Клаузольд создал своеобразный инструмент, названный механическим оркестром.
      Неизмеримо успешнее было творчество деятелей иностранного происхождения в разработке механики как науки. Это творчество представлено трудами Цейгера и Фусса, напечатавшего в XVIII — XIX вв. много статей по механике, астрономии, физике. Все это, однако, блекнет в свете изумительного творческого горения Эйлера, члена Петербургской Академии наук, написавшего сорок три тома отдельных сочинений и свыше 780 статей. Огромное количество его трудов относится к области механики — от классической двухтомной аналитической механики, изданной в Петербурге в 1736 г., до трудов по корабельной механике, о лучшем строении ветряных мельниц и по множеству других важнейших вопросов. Эти труды — эпоха в истории науки. На них покоится великое здание современной теоретической и прикладной механики.
      Во второй половине XVIII в. появился новый оригинальный Учебник механики, написанный русским автором. Эта книга, изданная в 1764 г. Яковом Козельским, называлась: «Механические предложения для употребления обучающегося при Артиллерийском и Инженерном шляхетном кадетском корпусе благородного юношества». Ценные учебники по механике и сопредельным научным дисциплинам тогда написали: Д. С. Аничков, Н. Г. Курганов, Е. Д. Войтяховский.
      Наиболее ярко проявилась сила русского творчества в практических делах механиков, действовавших тогда во многих местах.
      К 1760 г. серпейский предприниматель Родион Глинков создал прядильное предприятие, единственное в своем роде в те годы не только в России. Водяное колесо приводило в действие «самопрядочную машину», при которой находилось «самопрядочных колес тридцать» с одной цевкой на каждом. Здесь же была установлена «одна мотальня, которая действует вместо девяти человек, сматывает намот с цевки и разделяет». К 1771 г. Глинков создал новые, значительно более совершенные машины. Он пишет, что «старался изо-бресть что-нибудь новое, в пользу общества служащее и, преодолев трудом трудности, постиг, наконец, желаемое намерение и по десятилетнем моем упражнении изобрел я две махины». Эти машины: чесальная, с ручным приводом, увеличивавшая производительность труда в 15 раз, и прядильная, с водяным приводом, повышавшая производительность труда в 5 раз.
      Глинков создал свою механическую прядильню в 1760 г., а в Англии, как известно, первая механическая прядильная фабрика Аркрайта появилась только в 1771 г. Следовательно, Глинков сделал первым большой и важный шаг вперед, но в условиях феодально - крепостнического производства его
      начинание не могло получить распространения, а в Англии предприимчивый Аркрайт действовал в условиях промышленного переворота. Самое имя Глинкова надолго было забыто, хотя он на десять лет опередил английского предпринимателя как зачинатель механизации прядильного производства.
      Творя новое, передовые русские механики того времени внимательно присматривались к тому, что делается за рубежом. Во второй половине XVIII
      в. в Англии дважды побывал Лев Сабакин, вступивший на службу тверским губернским механиком в 1776 г.
      В 1787 г. Сабакин издал книгу: «Лекции о разных предметах, касающихся до механики, гидравлики и гидростатики, как то о материи и ее свойствах, о центральных силах, о механических силах, о мельницах, о кранах, о железных колесах, о машине колотить сваи, о гидравлических я гидростатических машинах вообще, сочиненные г. Фергусоном». Перевод с английского Саба-кин дополнил своим оригинальным трудом — «Лекцией об огненных машинах». В этой лекции он дал первое на русском языке и одно из первых в мире описание паровой машины Уатта двоимого действия, сооруженной лишь в 1784 г. Сабакин лично был знаком с Уаттом. Он пишет об английском изобретателе: «Я довольно имел случаев его узнать, видевшись с ним... у господина Болтона неоднократно». Еще во время работ в Твери Сабакин изобрел: 1. «Для измерения корабельного хода новый лаг-линь». 2. «Математической инструмент, называемый легкосъемом».
      После вторичного возвращения из Англии его послали на Урал, где с 1800 г. он ввел в производство много машин, изобретенных им новых типов: 1. Пожарная машина. 2. Весы новой конструкции. 3. Прорезная машина для монетных кружков. 4. Гуртильная машина. 5. Машина для обрезки гуртильных кругов. 6. Печатный стан для тиснения монеты. 7. Ручная винторезная машина. 8. Другая винторезная машина. 9. Цилиндрические меха без (коленчатого весьма затрудняющего вала для кричных горнов. 10. Другие цилиндрические меха. 11. Сверлильная машина для сверления больших цилиндров.
      Все это было сделано в 1800 — 1803 гг. Кроме того, Сабакин обучил многих мастеровых сооружению русских и английских машин и инструментов, производству стали. Но пришла старость и, таков удел русских новаторов тех дней, довелось просить, чтобы ему помогли «в рассуждении пропитания на случай совершенной дряхлости».
      Тяжел и труден был тогда путь и других новаторов. Вспомним Ивана Петровича Кулибина (1735 — 1818 гг.), сделавшего много ценнейших изобретений, лишь ничтожная часть которых получила практическое применение.
      Наибольшую известность получили «часы яичной фигуры», законченные Кулибиным в 1767 г. В этих часах «видом и величиною между гусиным и утиным яйцом», показывавших время и отбивавших часы, половины и четверти часа, изобретатель поместил крохотный театр-автомат. На исходе каждого часа раздвигались створчатые двери, открывая «Златой чертог», где происходило целое театральное представление.
      В полдень часы исполняли гимн, сочиненный самим Кулибиным в честь императрицы. Во второй половине суток часы играли новый стих. В любой момент, при помощи особых стрелок, можно было вызвать действие театра-автомата.
      В точно согласованном движении множества мельчайших деталей, в действиях указателей времени, фигурок и музыкальных приспособлений были запечатлены дни и ночи труда русского механика, создавшего один из самых замечательных автоматов, известных в мировой истории.
      Рис. 58. Иван Петрович Кулибин (1735 -1818).
      Работая над часами, такие люди, как Волосков, Кулибин и другие русские деятели, вплоть до великого Ломоносова, уделившего много труда созданию точнейших часов, вместе с зарубежными собратьями по труду развивали важнейший механизм, оказавший огромное влияние на развитие механики и машиностроения. Как указал К. Маркс: «Часы являются первым автоматом, созданным для практических целей; на них развилась вся теория о производстве равномерных движений. По своему характеру они были построены на сочетании полухудожественного ремесла с прямой теорией»1.
      Начав с изобретения невиданных часов, Кулибин пошел по одной из больших дорог технической мысли того времени.
      Часы «яичной фигуры» принесли известность нижегородскому меха-никусу. В 1769 г. Кулибина вызвали в Петербург и назначили заведывать мастерскими Академии наук. В области создания научных приборов он стал непосредственным продолжателем дел Михаила Васильевича Ломоносова, много потрудившегося для развития академических мастерских и занимавшегося ими вплоть до кончины в 1765 г.
      Кулибин работал в Академии тридцать лет. Ученые высоко ценили его труды, как замечательного новатора в деле создания научных приборов.
      Некоторые своеобразные черты Кулибина, всегда сохранявшего свой простонародный костюм, нелады его со стилем и правописанием послужили
      1 Письмо К. Маркса к Ф. Энгельсу от 28 января 1863 г., Соч. Маркса и Энгельса, т. ХХШ, стр. 131.
      основанием для получивших широкое хождение в печати вымыслов о каком-то «малограмотном самоучке». Все это опровергает документы. Кулибин» — замечательный знаток и новатор в науке и технике, плечом к плечу с лучшими людьми страны двигавшей науку и технику вперед.
      Кулибин во многих случаях обучал выдающихся ученых мужей того времени.
      «Описание как содержать в порядочной силе электрическую машину», написанное лично Кулибиным, обучало академиков тому, как пользоваться этой машиной и ставить с ней опыты. «Описание» содержит (простые, ясные и строго научные указания, как (следует обращаться с прибором, как устранять неполадки, как обеспечивать наибольшую эффективность опытов. Ку-либин особо обращал внимание ученых на последствия неумелого, небрежного обращения с прибором. Также хороши и строго научны иные инструкции Кулибина, как, например: «Описание астрономической перспективы в шесть дюймов, которая в тридцать раз увеличивает и, следовательно, юпите-ровых спутников ясно показывать будет».
      Кулибин лично изготовил множество приборов. Через его руки проходили: «инструменты гидродинамические», «электрические банки», «инструменты, служащие к деланию механических опытов», инструменты оптические и акустические, готовальни, астролябии, телескопы, подзорные трубы, микроскопы, солнечные и иные часы, барометры, термометры, ватерпасы, точные весы и многое другое.
      «Сделано Кулибиным» — эти слова можно было поставить на значительном числе научных приборов, находившихся в обращении в России в то время.
      Приборами, сделанными Кулибиным, пользовались в Петербурге, их посылали в Москву, Иркутск и в иные места, ими снаб-К- И Ifjuitim. жали академические экспедиции. trH г. Кулибин изготавливал геодезические при-
      боры для экспедиции академика Лепехина, астролябии с трубами и землемерные цепи для экспедиции Исленьева. Заказы для Академии наук чередовались с заказами для Колшерп-Коллегии, для Кабинета и Канцелярии е. в., для отдельных лиц.
      Кулибин положил много сил на воспитание новых специалистов, в числе которых можно назвать еще нижегородского его помощника Шерстневского, оптиков Беляевых, слесаря Егорова, Кесарева.
      Он сделал Академию наук выдающимся по тому времени центром по производству научных приборов, он завоевал одно из первых мест в ряду деятелей, способствовавших развитию техники приборостроения в России.
      170
      Строительная техника, транспорт, связь, сельское хозяйство, осветительная техника, медицина и другие отрасли хранят замечательные свидетельства его творчества.
      К 1776 г. он разработал проект арочного однопролетного моста через Неву. Арка с пролетом почти в триста метров по его проекту состояла из 12908 деревянных элементов, 49650 железных болтов и 5500 железных четырехугольных обойм. Мост Кулибина не был построен, но до настоящего времени его проект для деревянного мостостроения остается непревзойденным по смелости.
      В 1813 г. он составил проект моста через Неву, состоящего из трех решетчатых арок, покоящихся на четырех устоях. Он предусмотрел все детали, вплоть до защиты моста от ледохода, спроектировал разводную часть для пропуска судов. Этот замечательный проект, требовавший для своего осуществления до миллиона пудов железа, оказался непосильным для того времени.
      И. П. Кулибин был одним из первых новаторов, трудившихся для создания «дальнописца», или «дальноизвещающей машины», как назван телеграф в одном из первых печатных сообщений о нем, опубликованном в нашей стране в 90-х годах XVIII в.
      В конце 1794 г. Кулибин создал свой образец оптического телеграфа для передачи на расстояние условных сигналов при помощи системы семафоров. Одновременно он разработал оригинальный код, то есть систему условных обозначений, передаваемых семафорами телеграфа.
      Кулибин во время своего
      творчества, видимо, учел западноевропейский опыт, использование которого могло быть только весьма ограниченным.
      Семафорный телеграф изобретен в Западной Европе Клодом Шаппом, доложившим о своем изобретении французскому конвенту 22 марта 1792 года.
      Изобретение Шаппа получило широкую огласку и стало известным в России, видимо, только через два года, когда в русских газетах появились сообщения о применении французами во время военных действий семафорного телеграфа. Русские читатели узнали, что во Франции действует линия семафорного телеграфа Париж — Лилль. Также стало известно, что 30 августа 1794 г. Лазарь Карно прочитал на заседании конвента переданную по телеграфу депешу о победе над австрийцами и взятии крепости Конде.
      Сведения о новом изобретении, проникшие в Россию, сперва носили очень общий характер и совсем были недостаточны для того, чтобы на их основе можно было что-нибудь сделать на практике. По сути дела, известной стала идея, а все остальное можно было представить себе только в общих чертах. Лишь в 1795 г. в Москве был издан перевод книги: «Точное и подробное описание телеграфа или новоизобретенной дальноизвешающей машины, помошию которой в самое кратчайшее время можно доставлять и получать известия из самых отдаленнейших мест».
      Ко времени выхода этой книги Кулибин уже закончил свой труд по созданию «дальноизвещающей машины». В 1795 г. его телеграф уже был сдан в Кунст-камеру в Петербурге.
      В изданной в 1800 г. книге «Кабинет Петра Великого», содержащей «подробное историческое описание всех вообще достопамятных как естественных, так и искусственных вещей, в Кунст-камере Санктпетербургской... Академии наук сохраняющихся», имеется запись о поступлениях в Кунсткамеру:
      «В 1795 г. получено: часть кружевного дерева, растущего в Америке, п при нем самое выделанное из него кружево; образец Телеграфа работы г. Кулибина; и нарочитое собрание разнородных искусственных Японских вещей».
      Следовательно, Кулибин создал свой семафорный телеграф еще тогда, когда в России устройство телеграфа Шаппа было известно всего лишь в самых общих чертах. С полным правом записал Кулибин в реестре своих изобретений под номера 25: «...сыскано мною и здесь внутреннее расположение машины телеграфа, которого з делана модель и отнесена в императорскую Кунст-камеру».
      Кулибин применил систему семафоров в общем подобную той, которую создал Шапп. Привод семафоров также был подобен предложенному французским изобретателем.
      Код, то есть самая система условных положений семафоров для передачи сигналов, предложенная Кулибиным, представляет его оригинальное изобретение. Эту задачу он решил более удачно, чем это было выполнено и Шаппом, и продолжателем его дела Шато, работавшим в XIX в.
      Сохранившиеся собственноручные чертежи и текст Кулибина показывают, что он создал оригинальную систему разбивки слов на «одинакие» и «двойные склады» или слоги. Его способ занимает среднее место между передачами буквами и целыми словами.
      У Шаппа код занимал объемистый том, пользование которым отнимало много времени. Кулибин свел весь свой код к одной таблице. Скорость передачи по его способу была несравненно более велика.
      Однако, несмотря на то, что Кулибин, действуя самостоятельно и умело, создал отличный семафорный телеграф, его изобретение не сумели использовать и превратили в достояние Кунст-камеры.
      Не получили заслуженного распространения также многие другие изобретения Кулибина: прожекторы, водоходные суда, идущие против течения, «самокатка», механическая сеялка, пловучая мельница, «подъемное кресло» — лифт, машина для подъема соляного раствора, протезы для инвалидов.
      Это творчество дорого стоило Кулибину. Его личную жизнь заполняли бесчисленные препятствия, огорчения, неприятности и лишения. Когда в 1818г. Кулибин скончался, его вдове пришлось занимать деньги и продать стенные часы, чтобы как-нибудь похоронить замечательного механика.
      Условия того времени были таковы, что Кулибина признавали больше всего как придворного иллюминатора, декоратора и изобретателя развлекательных механизмов. Его основное творчество — в области приборостроения, транспорта, строительства, освещения, сельского хозяйства — не сумели должным образом использовать. Не малое значение имело немецкое засилье в Академии. Многие из академиков-немцев распространяли вымыслы, что «из русских ни ученых, ни художников не может быть».
      Всем клеветавшим и пытавшимся очернить русский народ, тогда достойно ответил Александр Васильевич Суворов, о встрече которого с Кулиби-ным на празднике у Потемкина сохранилось сообщение:
      «Как только Суворов увидел Кулибина на другом конце залы, он быстро подошел к нему, остановился в нескольких шагах, отвесил низкий поклон и сказал:
      — Вашей милости
      Потом, подступив к Кулибину на шаг, поклонился еще ниже -и сказал:
      — Вашей чести
      Наконец, подойдя совсем к Кулибину, поклонился в пояс и прибавил:
      — Вашей премудрости, мое почтение
      Затем он взял Кулибина за руку, спросил его о здоровье и, обратясь ко всему собранию, проговорил:
      — Помилуй бог, много ума Он изобретет нам ковер-самолет» Бессмертный Суворов почтил в лице Ивана Петровича Кулибина великую мощь русского творчества.
     
     
      МАШИНЫ И МАШИНОВЕДЕНИЕ
     
      1. ТЫСЯЧА ВОСЕМЬСОТ ДВЕНАДЦАТЫЙ ГОД
      аполеоновская армия, вторгнувшаяся в пределы России летом 1812 г., была разгромлена русскими воинами, героизм которых сочетался с трудовыми подвигами тех, кто в тылу ковал оружие для борьбы и победы.
      Эти трудовые подвиги ярче всего проявились на Урале, где великий Петр заложил важнейший арсенал
      страны. На петровскую основу оперлась страна для победы над Наполеоном.
      На Урале тогда работало 28 казенных и 118 частных заводов, дававших ежегодно до 8 миллионов пудов чугуна, из части которого вырабатывали до 5 миллионов пудов кричного железа. Здесь добывали свыше 200 тысяч пудов меди, много золота и самоцветов.
      Война с Наполеоном потребовала от основного арсенала страны выполнения огромных заказов. Только на частные заводы возложили изготовление снарядов обшим весом в пудах: 1811 г. — 293027, 1812 г. — 180207, 1813 г. — 292 3837. Всего за 1811 — 1813 гг. от уральских партикулярных заводов потребовали свыше 765 тысяч пудов снарядов.
      Если принять за условную единицу трехфунтовую гранату или ядро, как наиболее распространенные снаряды того времени, то работные люди уральских частных заводов должны были изготовить в таких условных единицах около 10 миллионов снарядов.
      Заказы на пушки и снаряды, данные казенным заводам, в этот счет не входят, но и они были огромными.
      Положение было бы крайне тяжелым даже при том условии, если бы на частных заводах, от которых потребовали 765 тысяч пудов снарядов, ранее имелось хотя бы ограниченное производство снарядов. Но частные заводы Урала до этого не производили снарядов. Приходилось заново ставить производство.
      Когда принялись за работу, то выяснилось: заводы льют ядра, гранаты, брандскугели, книпели, бомбы, картечь, а артиллерийские прием-шики — бракуют. Хуже всего обстояло дело с поверхностью снарядов, для обработки которой никаких машин и в помине не было. Создалось ка- тастрофическое положение.
      19 июля 1811 г. в Петербурге в Комитете министров слушали записку военного министра:
      «Управляющий чугуноплавильными заводами помещика Яковлева Зотов изобрел такую машину, посредством ко-ей артиллерийские снаряды получают полировку и самую гладкую округлость с наибольшею удобно-стию. Артиллерийская экспедиция, приняв с особенным одобрением образцы приго-
      товляемых посредством сей машины снарядов, испрашивает изобретателю оной приличного награждения. Военный министр находит одобрение сие тем более заслуживающим всякого уважения, что изобретение сие есть совершенно новое и весьма полезное, ибо доселе чугунные снаряды употреблялись у нас без полировки...».
      Комитет министров поручил горному начальству исследовать машину Зотова и, если она «действительно с пользою употреблена быть может», наградить изобретателя. Военному министру поручили доложить императору обо всем.
      Вместо того чтобы немедленно одобрить представление артиллерийской экспедиции и военного министра о введении полировальных машин, а затем уж разбираться в авторских правах, затеяли длительную переписку и разбор дела, хотя положение со снарядами было катастрофическим.
      Постановление Комитета министров состоялось 19 июля, но лишь 16 августа военный министр переслал министру финансов выписку из журнала Комитета министров. Только 24 августа министр финансов послал на Урал свое предписание Пермскому горному правлению, с приложением копии из журнала Комитета министров. 22 сентября получили это письмо на Урале, а 28 сентября здесь приняли решение послать чиновников с Екатеринбургских и Гороблагодатских заводов на Верх-Исетский завод для испытания машины для полировки снарядов, изобретателем которой считали Зотова. На выписке из журнала Пермского горного правления по этому вопросу есть помета: «Исполнение учинено 25 октября т. г. горным начальникам: Гороблагодатскому за № 7415-м, Екатеринбургскому за № 7416-м».
      Только в марте 1812 г. появились ответы горных чиновников, посланных для обследования «ново-изобретенной полировальной машины».
      Наполеон в это время уже заканчивал подготовку к походу на Москву. Но пока медленно скрипели тяжелые колеса бюрократической машины российской империи, русские труженики успели совершить много новых дел по своей воле и по своему почину.
      Прежде всего выяснилось, что машина, устроенная Зотовым, имеет конкурента. Оказалось, что на Кушвинском казенном заводе работает созданная местными новаторами машина для полировки снарядов, «которою начали полироваться снаряды 2 августа 1810 года, то есть 7 месяцами прежде нежели при Верх-Исетском заводе».
      Сназин, присланный с Гороблагодатских заводов для обследования, установил следующее: «...машиною Верх-Исетского завода хорошо отполировывается в сутки до 66 пуд. снарядов, напротив же того Кушвинскою до 470 пудов». Кушвинская машина требовала в 15 — 17 раз меньше издержек при производства полиро-вки. Сназин доказал, что верх-исетская машина не может полировать картечи первого — четвертого номеров, а «машиною Куш-винского завода всех калибров ядра и картечи полироваться могут».
      16 мая 1812 г. Пермское горное правление уведомило министра финансов, что оно «не может изъявить своего согласия» на вознаграждение Зотову
      за изобретение полировальной машины. Еще раньше, 7 мая 1812 г., в связи со случаем с кушвинской машиною, решили запросить все заводы, на которые возложена отливка снарядов: нет ли у них полировальных машин. Только 27 мая послали запросы.
      6 июня поверенный заводов княгини Шаховской Григорий Яковлев послал в Пермь извещение, что на порученных ему заводах своими силами созданы машины для полировки артиллерийских снарядов: «сначала при Бисер-ском устроена была называемая фертикальная бочька, взятая с манира таковой же имеющейся при Кушвинском Гороблагодатском заводе, бывшим приказчиком Афонасьем Катиным, который в ноябре месяце прошлого 1811 года помер, — бочька же та и поныне существует для полировки картечь и ядер».
      Устроитель бисерской машины успел умереть, пока шла бюрократическая волокита, но машина его сохранилась и работала.
      7 июня 1812 г. из Невьянской заводской конторы сообщили, что на Невьянском заводе строится зотовская машина под руководством геодезиста Багарятцова, а на Петрокаменском заводе работают ранее построенные полировальные машины, которые будут заменены новыми.
      Ответы шли со всех концов Урала.
      Из Омутнинской заводской конторы пришло известие, что и на ее заводах дело налажено: работает полировальная машина по образцу кушвинской.
      На Кыновском заводе еще в марте 1811 г. устроили своими силами и по своему разумению полировальную машину, которая еще в том же году была заменена новой, более совершенной и устроенной своими же мастерами. На Пожевском заводе местные новаторы также своими силами и на свой лад устроили большую полировальную машину: «...для удобнейшей очистки снарядов от песку и для уравнения от пороков и тем желая снарядам придать лутчую гладкость и чистоту без всякого дальнейшего труда и без больших по хозяйству издержек, в токаренной фабрике к действуемым двум водяным колесам приделаны три круглые чугунные кадушки, одну для больших, а две на одном колесе для меньших снарядов, в которые накладываютца снаряды, и, когда колеса пустятца в действие, то положенные в кадушки снаряды, имея скорое движение, один от другого очень гладко отполировываютца... и все снаряды получают чистой и отполированной вид».
      Машина пожевских новаторов обеспечила сдачу к июню 1812 г. снарядов «щетом 111002, а весом 15074 пуд. 18 74 фунтов».
      8 июне 1812 г. Шайтанская заводская контора уведомила Пермское горное правление, что ей удалось своевременно выполнить весь наряд 1811 г. и сдать приемщикам «картечь и ядра... отшлифованные». Этот успех обеспечило самобытное творчество плотинного мастера Егора Пло-хова: «... устроена была и машина для полирования оных снарядов, здешнего ж Шайтанского завода крепостным крестьянином, заводским плотинным мастером Егором Плоховым — собственно своею выдумкою и усердием без малейшего заимствования где-либо планов или в натуре осмотра оной при других заводах...»
      Егор Плохов, «собственно своею выдумкою и усердием без малейшего заимствования» сумел крепко помочь русской армии, боровшейся с Наполеоном. Русскому солдату протянули руку помощи многие другие заводские новаторы.
      На Сысертском заводе, как показывает рапорт заводской конторы от 24 июня 1812 г., местный заводский приказчик Алексей Шипов самостоятельно создал две «вододействующие» машины для полировки снарядов. Одна из них полировала за сутки «по двенадцати тысяч картечь», а вторая за четыре часа полировала ядер: тридцати- и тридцатишестифунтовых — по пятидесяти; восемнадцати- и двадцатичетырехфунтовых — по шестидесяти; шести- и двенадцатифунтовых — по сто двадцати штук.
      В июле 1812 г. Ревдинская заводская контора сообщила, что при местном заводе работают три полировальных машины, построенные самостоятельно: «...изобретение... ни от кого не было занимаемым».
      13 сентября того ж-е года Каслинская заводская контора сообщила, что при Каслинском, Кыштымском и Нязепетровском заводах артиллерийские снаряды полируются машинами, устройство которых «взято с маниру Куш-винских казенных заводов».
      Самостоятельно, без приказов сверху, по всему Уралу оказались введенными разнообразные машины для полировки артиллерийских снарядов.
      Пока «на долгих» шла канцелярская переписка, русские новаторы действовали по своему почину и разумению, обеспечив своевременную сдачу артиллерийским приемщикам снарядов.
      Еще в июле 1811 г. военный министр признал, что эти машины «изобретение... совершенно новое и весьма полезное, ибо доселе чугунные снаряды употреблялись у нас без полировки». И лишь в августе 1812 г. министр финансов вошел в Комитет министров с ответом на вопросы, поставленные тринадцать месяцев тому назад. В Петербурге, наконец, убедились, что машина для полировки «действительно с пользою употреблена быть может». Зотова не признали изобретателем, но, учитывая его ревность и важность применения полировальных машин, решили дать ему медаль с надписью «За усердие».
      Так, только через год, в августе 1812 г. бюрократический аппарат завершил первый круг, и теперь стало возможным по всем правилам канцелярского искусства перейти ко второму кругу: дать распоряжение о всеобщем применении новых полировальных машин. Такое распоряжение уже не могло помочь делу, так как оно дошло бы из Петербурга на Урал не раньше сентября.
      А ведь это был август 1812 г. — месяц, когда произошла великая Бородинская битва.
      Приказ сверху, однако, не понадобился. Не только без ведома Петербурга, но даже без ведо-ма Пермского горного правления, руководившего тогда всеми заводами Урала, русские новаторы сами по своему почину, и притом независимо и одновременно на многих заводах, создали разнообразные полировальные машины, обеспечившие своевременную поставку снарядов для русской армии, во главе которой стоял Кутузов.
      О том, какое значение имело для победы это творчество русских новаторов, дает полное представление одна цифра. Уральские заводы дали тогда свыше восьмидесяти процентов снарядов, произведенных во всей стране.
      На свой лад боролся против захватчиков и творец созданной в 1812г. оригинальной машины для полировки цапф нижне-исетский новатор Подок-сенов. Также действовали против врага и мастеровой Зотин, изобревший в 1812 г. горную железную пушку, и нижегородец Фила-дельф Дьячков — строитель оригинальных горнозаводских водоподъемников и многие иные знатоки механической практики. На их творческие дерзания крепко смогли опереться тысячи людей огненных работ, протянувшие руку помощи и единства кутузовским воинам, — тысячи русских мастеров, отливавшие в осное-ном арсенале страны: бомбы — 5- и 2-пудовые, ядра — 36-, 30-, 24-, 18-, 12-, 6-и 3-фунтовые, гранаты — 20-, 10-, 6- и 3-фунтовые, книпели — 36-фунтовые, брандскугели — 30-, 20-, 18- и 12-фунтовые, а также выделывавшие картечь всех номеров, лившие и обрабатывавшие пушки, изготавливавшие ручное огнестрельное и холодное оружие.
      Так, благодаря творческому подъему русских мастеров механического искусства армия своевременно была обеспечена снарядами. Так с новой силой подтверждается народный характер Отечественной войны 1812 г.
     
      2. БОРЦЫ ЗА ПОБЕДУ ПАРА
      В Центральном Государственном историческом архиве в Ленинграде, в фонде так называемого «Кабинета его величества», нам случайно попала в руки опись, содержащая материалы, по большей части не имеющие никакого отношения к исследованиям по истории техники.
      В ней даны преимущественно перечни многих сотен чертежей дворцовых конюшен, беседок, флигелей, караульных помещений и прочих подобных чертежей. Среди этих записей нами обнаружен чертеж паровой машины 1820 г. На обороте его находится надпись: «№ 352. Чертеж, присланный берг-тешвореном Литвиновым, при рапорте от 14 июля 1820 г.» Кроме того, на чертеже стоит помета: «Общий архив Министерства императорского двора. Опись 56/2474. Дело 65».
      На чертеже изображена в плане и в профиле паровая машина. На самом чертеже находится автограф ее изобретателя: «Берг-гешворен Степан Литвинов».
      Ранее нам удалось найти текстовые документы об изобретении Литвиновым паровой машины необычайного устройства, но на основании только одного текста восстановить устройство машины представлялось затруднительным, так как получалось что-то очень удивительное. Найденный чертеж внес ясность и подтвердил, что Литвинов изобрел действительно замечатель-
      181
      ную машину, не имевшую себе подобной во всей предшествующей мировой практике.
      Последующие работы и поиски в сибирских архивах дали еще некоторые важные находки. Удалось установить, что в начале XIX в. на Нер-чинских заводах за Байкалом русский новатор Степан Литвинов сделал не одно, а несколько изобретений.
      Он мыслил и творил чрезвычайно своеобразно. В одном из проектов паровой машины он объединил действие на поршень: с одной стороны, по нормальному циклу паровых машин, т. е. так же, как эго имеет место в современных поршневых машинах, а с другой стороны — действие на поршень по так называемому пароатмосферному циклу. Самый поршень машины он сделал неподвижным. Цилиндр же машины должен был перемещаться вверх и вниз вдоль неподвижного поршня.
      На одном из найденных чертежей оказался паровой котел совершенно необычного вида — сферический.
      Изобретатель решил соорудить металлический шар и, раскалив его, подавать в него воду, сразу же при поступлении в этот котел превращающуюся в пар высокого давления. Он дал своему котлу название — водо-калитель.
      Прямоточный котел, как известно, самая совершенная по идее форма в современном котлостроении. Конструкция, предложенная Литвиновым, гениально проста и необычно смела. Это — прямоточный котел в абсолютном воплощении идеи прямоточности.
      Изучение проекта паровой машины, изобретенной Литвиновым, проведенное нами с привлечением современных специалистов по паровым поршневым машинам, привело к выводу, что машина по ее идее представляет самую передовую из поршневых паровых машин, именуемую теперь монокомпаунд — машина двойного действия.
      Находка в архиве показала, что монокомпаунд — машина двойного дей-1 ствия — впервые предложен русским новатором в начале прошлого столетия, а не в девяностых его годах за рубежом, как теперь принято считать. Имя Литвинова, однако, появляется в печати впервые в этих строках. А сколько еще таких забытых или полузабытых имен
      Кто помнит имя строителя, установившего в 1799 г. первую паровую машину на знаменитом Гумешевском руднике Урала? Кто знает имя строителя первой паровой машины на Златоустоьском заводе, действовавшей здесь еще в 1810 г.?
      Борцами за новое были и всеми забытые теперь: Поликарп Зале-сов — изобретатель паровых турбин, модели которых он сооружал на Сузунском заводе Алтая в 1806 — 1813 гг.; Вяткин — строитель оригинальной паровой машины, успешно работавшей на Верх-Исетском заводе в 1815 г.; Григорий Шестаков, Павел Чистяков, Николай Беспалов, Данила Вешняков, Истомин, Петр и Иван Казанцевы и другие, принимавшие в 1817 — 1821 гг. участие в постройке на Пожевском заводе первых волжско-камских пароходов.
      Такими новаторами были и многие другие, но имена их по большей части забыты, как это произошло со строителями первых паровых машин на Олонецких заводах, сооружавших такие машины еще в конце XVIII в., когда на них работали Шериф, Друри и другие. Новатором был в этом деле и Чарльз Берд, на исходе XVII в. основавший в Петербурге завод, который дал до 1825 г. 130 заводских и 11 пароходных машин, в том числе машину для первого русского парохода «Елизавета», отчалившего в свой первый рейс в ноябре 1815 г. Историческая справедливость требует, чтобы были названы имена и других деятелей иностранного происхождения, много поработавших для распространения у нас паровых машин в первой половине прошлого столетия: Гаскойн, Кларк, Меджер, Тет.
      В 1832 г. русские новаторы совершили выдающееся дело: для парохода «Геркулес» построили первую в мире пароходную машину без балансира. Такие машины получили распространение за рубежом впервые в Англии, но только на самом исходе тридцатых готов того же столетия. В 1833 г. внимание широких кругов привлекала в Петербурге новая машина, привезенная из Перми. Это была мощная по тому времени машина высокого давления, развивавшая 47 лошадиных сил. Ее построил Матвей Назукин на Пожевском заводе.
      По Григорию Спасскому.
      Документы доказывают, что во второй четверти прошлого столетия русские новаторы во многих местах овладели техникой производства паровых машин и потрудились, стремясь их усовершенствовать: так было на Александровском механическом заводе в Петербурге, Сноведском заводе Шепелевых, Костромском заводе Шиповых, Екатеринбургской механической фабрике, Сормовском заводе и некоторых других. Самое производство по своим размерам, однако, было недостаточным, и много паровых машин приходилось ввозить из-за рубежа не по вине русских новаторов-механиков, шедших вперед по тяжелому тогда пути напряженной борьбы за каждую творческую победу, завещанному им великими машиностроителями XVIII в. во главе с бессмертным Ползуновым и его замечательным современником и товарищем Козьмой Дмитриевичем Фроловым, слово о котором еще будет впереди.
      Успешнее всех в рассматриваемое время продолжали дело Ползунова русские машиностроители — Ефим Алексеевич и Мирон Ефимович Черепановы.
      Демидовские крепостные, они работали плотинными мастерами, а затем механиками на Нижне-Тагильских заводах.
      В 1824 г. на демидовских заводах начала работать первая паровая машина.
      В честь ее строителя выгравировали надпись на серебряной вазе, украшенной затейливым орнаментом и турмалинами:
      «Ефиму Алексеевичу Черепанову. Устроение первой паровой машины на рудниках,и заводах Нижнетагильских 1824 года».
      Плотинный мастер отлично справился с задачей. На строительство израсходовали «кошт самой незначущий».
      Машина «силою против четырех лошадей» приводила в действие мукомольную мельницу, перерабатывавшую в сутки до 90 пудов зерна.
      После этого отец и сын Черепановы приступили к строительству крупных паровых машин. Делу много помогло то, что Черепановым удалось побывать в Питере и за рубежом — в Швеции и Англии.
      На знаменитом Медном руднике, составлявшем одно из главных богатств Демидовых, Черепановы построили тридцатисильную паровую машину. Степан Козопасов, побывавший одновременно с ними в Швеции, установил здесь большую штанговую вододействующую машину также для подъема воды. Пар и вода здесь действовали, дополняя друг друга.
      Вслед за первой меднорудянской паровой машиной Черепановы построили вторую и третью паровые машины, еще более совершенные.
      Задача была облегчена тем, что на Выйском заводе, прилегающем к Нижнему Тагилу, они создали механическое заведение, занимавшееся производством разнообразных машин и механизмов для всей группы демидовских заводов, в состав которой входили тогда заводы: Нижне-Тагильский, Выйский, Нижне-Лайский, Верхне-Лайский, Черноисточинский, Висимо-Шайтанский, Висимо-Уткинский, Нижне-Салдинский и Верхне-Салдинский.
      Доменные печи, железоделательные кричные горны, медеплавильные печи, железные и медные рудники, золотые и платиновые прииски — все это требовало механизмов, производством которых ведали Черепановы.
      Они изобретали, проектировали и строили разнообразные установки: воздуходувные, прокатные, молотовые, лесопильные и иные. Для производства машин они создали целое машинное «царство». В их механическом заведении действовали оригинальные, высокоразвитые по тому времени, токарные, строгальные, сверлильные, винторезные, штамповальные и иные станки, изготовленные по чертежам и под руководствам самих изобретателей.
      Машины, созданные Черепановыми, позволили им построить первые русские паровозы.
      Рис. 70. Серебряная вава, изготовленная б честь уральского строителя паровых маши и, Ефима Алексеевича Черепанова.
      Сохранившиеся двухседмичные, то есть двухнедельные, рапорты о заводских постройках сообщают много ценных сведений об обстоятельствах, имевших место при сооружении первенцев русского паровозостроения.
      В рапорте о работах по Нижне-Тагильским заводам за 21 января — 4 февраля 1834 г. сказано: «... пароход уже в довольном виде зби-рается». Следующий рапорт сообщает: «... пароход уже в довольном виде собран отделкою и неоднократно на первый раз перепущен был». «Пароход», «пароходка», «пароходный дилижанс», «сухопутный пароход» — так называли первый русский паровоз, пробные пуски которого состоялись в феврале 1834 г.
      Вскоре, однако, стряслась беда, к счастью обошедшаяся без жертв. Рапорт за 12 февраля — 4 марта 1834 г. гласит: «... пароход уже был отстройкою почти собран и действием перепущен, в чем и успех был, но оного парохода паровой котел лопнул». Пришлось устраивать новый котел. В рапорте за 24 июня — 8 июля сообщали: «Вновь строющейся пароходной делижанец с успешностью отстройкою оканчивается, которой уже частовременно в действие пускается, через что успех желаемой показывает».
      В рапорте за 5 — 19 августа сообщали: «Пароходной делижанец отстройкою совершенно окончен, а для ходу оного строится чугунная дорога и для сохранения делижанца отстраивается деревянной сарай».
      Первый русский паровоз, вступивший в строй в августе 1834 г., ходил по колесопрово-дам — рельсам, проложенным на протяжении около восьмисот метров. Он перевозил примерно три с половиною тонны со скоростью около 15 километров в час.
      Осенью того же года началась постройка второго паровоза. 3 марта 1835 г. в «двухсед-мичных сведениях» записали: «Пароходной... второй делижа-нец уже совершенно отстройкою кончен и перепуская, которой с желаемым успехом действует, но еще некоторые части к улучшению доводятся, где при исправлении всего оного находилось рабочих своих разных цехов до 62 человека».
      Русские рабочие быстро соорудили второй паровоз, более мощный, чем первый. Он мог перевозить до семнадцати тонн.
      Почин Черепановых увенчался полным успехом. На планах НижнеТагильских заводов чертежники стали проводить новые линии, над которыми ставили надпись: Тагильская железная дорога.
      Труды Черепановых завоевали нашей стране право стоять в числе первых четырех стран мира, введших железные дороги с паровой тягой: Англия, США, Франция, Россия.
      Замечательный почин, однако, не получил должного развития, как и многие другие смелые начинания нижнетагильских механиков, строивших в те годы даже такие машины, как паровая турбина, получившая распространение на самом исходе XIX в.
      В 1834 г. в Россию приехал австрийский профессор Герстнер, приглашенный для осмотра го-рных заводов. Он сумел добиться того, что началась постройка железной дороги Петербург — Царское Село, законченная к 1837 г. Паровозы для нее выписали из Англии. Однако никто тогда не вспомнил о деле Черепановых, хотя их паровозам были посвящены две заметки в «Горном журнале», издававшемся именно тем ведомством, которое пригласило Герстнера в Россию.
      О паровозах Черепановых знали в Петербурге, но те, в руках которых были промышленные и транспортные дела России, не верили в силу русского творчества и предпочитали раболепствовать перед заграницею.
      В 1838 г. в Нижнем Тагиле производился отбор экспонатов для создаваемой тогда Петербургской промышленной выставки. Из столичной конторы пришло на Урал предписание собрать и выставить все, что может прославить заводы Демидовых.
      На этот раз Черепановым повезло: нижнетагильские управители решили сделать для выставки «в небольшом виде паровоз». Как решили, так и сделали: Черепановы приготовили «малинькой паровоз».
      Началась отправка экспонатов на выставку, открывавшуюся в 1839 г. В ящики погрузили чугунные бюсты заводовладельцев, образцы различных сортов железа, подсвечники, прославленное тагильское листовое железо, гвозди, штыковую медь, тальк, малахит, «раритеты» из царства ископаемых и иное.
      Оставалось уложить и упаковать немногое, в том числе и модель че-репановского паровоза. Места для экспонатов оставалось немного, нехва-
      тало ящиков для всего. Долго не думали и вместо паровоза в Петербург отправили чугунные отливки. Вместо драгоценного свидетельства русского творчества на выставку послали экспонаты, записанные в справочных реестрах следующими словами: «чугунная кобыла» и «чугунной жеребец».
     
      3. ЗАБЫТЫЕ ИМЕНА
      «По самохотной выучке и любопытному знанию» в горьких условиях трудились бесчисленные крепостные новаторы такие, как тагильчанин Егор Жепинский, изобретатель своеобразной катальной или «шталмеро-вой» машины, что оказалась «против прежней шталмеровой способнее», и особой машины для резки железа, и необычайных часов, и музыкальных и вместе с тем путемерных дрожек, над созданием которых он работал с 1785 пэ 11801 гг. Тогда же и в том же Нижнем Тагиле трудился крепостной мастеровой Артамонов, о котором сохранились рассказы, как он приехал с Урала в Москву на коронацию Александра I на двухколесном железном велосипеде, изобретенном им задолго до тото, как на Западе пришли к подобной идее.
      Матвей Калашников, крепостной ярославского помещика Кардовского, занимался в те годы в Петербурге созданием новых машин и конструкций. Он изобрел машины: для выливания воды из плашкоутов, для подъема на чрезвычайную высоту воды и тяжестей, для орошения лугов и полей. В 1807 — 1817 гг. он изготовил модели разводных мостов Тучкова, Сампсониев-ского, Исаакиевского.
      Замечательны разработанные им проекты мостов для переходов через Большую и Малую Невку и через Неву. Во всех мостах он предусмотрел разводные части, спроектировал арки больших пролетов. На Исаакиевском мосту он предложил пролет арки в двести метров. Для того чтобы убедиться в прочности, четырехаршинная модель моста подвергалась тридцатидвухпудовой нагрузке «ив продолжение нескольких месяцев не приметно было не только никакого повреждения, но и малейшего действия тяжести».
      Так творил Матвей Герасимович Калашников, но «куда ни обращался он... со своими моделями и прожэктами — везде находил отказ и нередко презрение; повсюду устрашаем был вопросом: где он учился механике? и провожаем нравоучением, что этою частию занимаются люди, выписанные из чужих краев и известные своею ученостию, и что — это не мужицкое дело».
      Русские механики, выходившие из всех слоев народа, не сдавались и, не взирая на то, что механика, мол, «не мужицкое дело», опираясь на мудрость и сметку народную, стремились творить новое.
      В те же годы, что и Калашников, трудились и изобретали многие народные механики. Дворовый человек В. Семенов изобретал в 1812 г. оригинальные звероловные машины. Мещанин Яков Белугин получил в 1814 г. привилегию на «машины для выволочки соли из озер и для ломки оной в озерах».
      Купцу Тимофею Бухтееву дали в том же году привилегию на его изобретение — «походную пищеварительную печь». Арзамасский машинист Василий Лебедев изобрел в 1815 г. машины для прядения льна, (шерсти, козьего пуха, хлопка и машину для измерения земли. Механик экспедиции кремлевского строения Яков Лебедев, управлявший часами Спасской башни Кремля, делал в том же году «машины для глубокого колодца, машины в кухни для жаркова... новые машины изобретения своего к зимним дверям...» Священник Алексей Голосов получил в 1817 г. привилегию на изобретенную им «машину для набивания картузов цикорным кофе». Крестьянин Михаил Су-тырин с бою взял в 1819г. привилегию на свое изобретение — «машину для взвода судов против течения рек».
      Сутырин получил привилегию с большим опозданием, после неоднократных отказов и длительного разбирательства в связи с домогательствами французского инженера Пуадебарда, пытавшегося закрепить за собой монополию на производство в России механических водовзводных судов. Еще в 1814 г. он получил привилегию на свою «машину для взвода судов против течения рек». Машина, изобретенная Сутыриным, была совершенно оригинальной и несравненно лучшей, чем позднее предложенная французским механиком, но ранее привилегированная.
      Замечательное искусство в механических делах проявил в те годы Хорунжевский. Он изобрел «легчайший и экономический образ кроения мундиров». Изобретение Хорунжевского давало столь огромные выгоды, что его быстро признали: «Преимущества оного были столь ясны и выгоды, имеющие проистечь для государства при обмундировании многолюдной российской армии, столь ощутительны и значительны, что тотчас же аппробовано было его открытие и поручено ему на первой случай обмундирование восемнадцати человек Карабинерного полка».
      Хорунжевский основал опытную швальню, (в которой обучал своему способу закройщиков для армии. Через пять месяцев о« выпустил первых питомцев: «... 84 человека усовершенствовалось в оном, выпущены в полки».
      За десять месяцев существования швальни Хорунжевского при кройке по его способу 4844 полных мундиров, по свидетельству генерал-кригс-комиссара — главного интенданта русской армии, «состоялась выгода казне до 30 000 рублей, сохранением от того: разного сукна 4115 аршин, каразеи 1114 аршин и равендуку 338 аршин».
      Генерал-кригс-комиссар признал, что при использовании изобретения Хорунжевского «казна при всяком полном обмундировании армии от сего экономического образа кроения будет получать выгоды до четырех миллионов рублей».
      Не забудем, что это счет на деньги первой четверти прошлого столетия.
      Хорунжевский издал подробное описание своего способа кройки, приложив чертежи. Замечательного новатора, о котором говорили передовые
      деятели, что он «образован природою — быть отличным математиком», назначили главным закройщиком русской армии.
      Ряс, 74, Тульский станок дли нарезынзним казенной чвсти ствола. — Но книге И. Гамеля: „Описание Тульского оружейного завода", 1826 г.
      Он был действительно отличным новатором. Ему принадлежит интересный проект улучшения производства сукон, основанный на использовании народного опыта. Он доказал, что русский крестьянин делает лучшее и более прочное сукно, чем изготавливали тогда на фабриках. Этот народный опыт, по предложению Хорунжевского, использовали для снабжения армии лучшим сукном. Изобретателя наградили серебряной медалью на анненской ленте.
      Рис. 75. Тульский штамповальный станок для изготовления ружейный: деталей. — По книге И. Гамеля: „Описание Тульского оружейного завода 1826 г.
      Как и многие механики того времени, он отдал дань поискам химерной машины, работающей без затраты энергии. Он изобрел «весоход»: «...цель сей машины — заменить силу ветра, воды, паров и лошадей, а потому употреблять при заводах и мануфактурах, вместо водяных и ветряных мельниц, для хода судов, для поднятия тяжестей... Она состоит из двух ходовых колес и одного вспомогательного, имеет отвес, коим действует, причем не нужно никаких издержек и материалов, а только понадобится иметь при большой машине двух, а в прочем одного человека для перемены отвеса.
      Сила сей машины будет зависеть от отвеса или гири: если она будет в 1 фунт, то подымет от 40 до 80 фунтов, и чем более машина, тем более будет заключаться в ней силы...»
      Из этого его начинания, конечно, ничего не вышло, но он наверстал на многом другом. Так, уже на склоне лет, в 1847 г., изобрел способ изготовления из хвои шерсти для набивки матрацев.
      Хорунжевский был одним из немногих изобретателей, которым удалось сравнительно выдвинуться в те годы, когда редко пользовались справедливым признанием даже те из русских новаторов, которые творили дела, имевшие большое значение и использованные на практике.
      В конце второго десятилетия прошлого века в Петербург пришел пешком ржевский мещанин Немилов.
      До похода в Петербург он построил много плотин и мельниц, устраивал сооружения для крепления берегов, для зашиты различных прибрежных построек от паводков.
      Немилов пришел в Петербург со своими изобретениями. Два месяца безуспешно толкался он в разных учреждениях и, «найдя в столице вместо поощрения и признательности холодность и презрение, — он не перенес сего удара и впал в тяжелую болезнь».
      «Без призрения, без участия родных и знакомых, без денег лежал Неми-лов в тесном чулане на постоялом дворе, в Ямской...»
      На короткое время на изобретателя обратили внимание. Его даже наградили золотой медалью на владимирской ленте за модель «разборного шлюза с камерою». Был созван целый комитет, который признал изобретение Неми-лов а чрезвычайно полезным: «Шлюз сей изобретен им для уничтожения мелей и порогов, по судоходным рекам находящихся...»
      Немилов разработал способ очистки от засорения устья Тверцы, предложил «меры к отвращению разбития судов в Боровицких порогах и исправления оных легчайшими средствами».
      Он изобрел новые способы сооружения плотин и мельниц.
      В то время на Неве применялись только пловучие мосты. Немилэв задумал «...устроить через Неву твердый и неподвижный мост на каменных быках — прочный и безопасный на несколько столетий».
      Для постройки постоянного моста на Неве Немилов сделал следующие изобретения:
      «1. Машина для уравнения земли на подошве реки. 2. Машина для под-резывания свай при подошве дна речного. 3. Машина для выстилки плитою из гранитного камня подошвы между столбов, дабы строение не могло быть подмываемо. 4. Машина для уравнения оной плиты. 5. Копры особенного устроения, каковые еще нигде не виданы. 6. Трех родов водолазные машины с освещением свечами и лампами».
      Проект моста и строительных машин передали на заключение генералу Бетанкуру.
      Немилову пришлось трижды продлить свой паспорт, но ответа не было. Прошли три законные отсрочки, и Немилов отправился на свою родину за новым паспортом. Тем дело и кончилось.
      Такую же участь пришлось испытать и многим другим.
      Мешанин Торгованов обратился в начале XIX в. к петербургскому военному губернатору с ходатайством о разрешении предоставить ему право устроить туннель под Невою. Он предложил соорудить «проезд с Адмиралтейской стороны на Васильевский остров под Невою, ни мало не мешая оной течению».
      Торгованов лично брался за это смелое предприятие, утверждая, что он «головой за все отвечает».
      Александр I, которому доложили о проекте, приказал: выдать Торгова-нову двести рублей за его радение к пользе государства и одновременно взять с него подписку, «чтобы он впредь прожектами не занимался, а упражнялся в промыслах состоянию его свойственных».
      Изобретатель дал подписку, но волю императора не выполнил.
      В дальнейшем появилось в печати извещение Торгованова о том, что он «изобрел судно, в котором можно удобно плавать под водою о море и реке, токмо не имеет способу доставить оному судну для дыхания путешествова-телей свободного воздуха; почему просит покорнейше знающих способ дать судну тому таковой воздух и вместе с ним произ-весть оное судно в действо».
      В 1820 г. появилось в печати сообщение: «На чердаке по грязной лестнице, в доме Таирова, что в Гороховой у Каменного моста, квартирует Каза-манов, страстный механик».
      Хотя специальностью Казаманова была живопись по жести, он много времени уделял «влечению природной страсти к механике».
      Не имея ни средств, ни инструментов, ни материалов, Казаманов все же умудрялся сооружать модели своих изобретений. Он изобрел: «копер для вбивания свай, который во многом отличается от употребляемых ныне копров», машины «поднимать тяжести с большею легкостью и удобностию на возвышенность», «пожарную трубу о шести рукавах, из коих каждой, по исчислению его, должен выбрасывать вдвое воды против ныне употребляемых».
      Нужда лишала возможности доводить до конца начатые работы. Непосильный труд расстроил здоровье изобретателя, о котором сообщалось в печати:
      «Сии напряжения расстроили его здоровье и он в нынешнем году дважды выдержал сильную горячку...
      Пламенная душа его, утомленная препятствиями и неудачами, ждет внимания, как иссохший цветок целебного дождика
      Капля — и он расцвел паки или погиб на веки Уже румянец пропал на щеках его, взор, прежде светлый, исполненный огня, начинает тускнеть, наружность приемлет вид мрачный; в семействе его — незадолго перед сим мирном, счастливом, — возникают неудовольствия — одним словом, бедный Казаманов на краю пропасти...»
      Из года в год шли вести о русских механиках, трудившихся в городах и сельских поселениях необъятной страны.
      В 1820 г. читатели «Отечественных записок» узнали о трудах костромского купца Красильникова.
      В «столице глубоких снегов и дремучих лесов» — Костроме, как сообщал журнал, Красильников выполнил много работ: 1. Выстроенные по его проектам здания «приятной наружности, отличающиеся простотою, особливо в размещении колонн, кои служат часто камнем преткновения для самых опытных архитекторов». 2. Разводной мост на реке Костроме, построенный им же. 3. «Славный хронометр» его изобретения. 4. Физические и математические приборы, изготавливавшиеся им же для училищ и частных лиц: «электрические машины с любопытными приборами, электрические лампы с электрофорами, микроскопы, камеробскуры, гидрометры, компасы, солнечные часы, пантографы, астролябии...»
      В эти же годы в Елатьме Тамбовской губернии занимался изобретательством отставной майор Федор Володимиров-Смородинов, изобревший муко-сейный снаряд и особую ветряную мельницу, а также написавший много работ: «Легчайший способ делать солнечные часы» — 1821, «Изобретенный новейший способ делать внутреннюю штукатурку деревянных домов» — 1821 г., «Книга полезного хозяйства» — 1822 г., «Об усовершенствовании ветряных мельниц» — 1824 г., «Верный способ сохранения ветряной мельницы в целости» — 1830 г.
      В Медынском уезде Калужской губернии помещик Петр Махов изобретал и сооружал молотилки, описанные в печати в 1819 — 1820 гг.
      Московский купец Иван Алексеевич Гребенщиков получил в 1821 г. привилегию на «машину для набивки ситцев и выбоек цилиндрами». Еще в дни молодости он по своему покину освоил токарное искусство, устроил «гидравлический водопровод в солодовню под землею для наливания мочильных чанов из колодца в расстоянии 25 сажен». Затем он успешно соорудил водопровод из Москвы-реки для пивоваренного завода, устраивал органы. В 1809 г. занялся изготовлением ситцепечатных машин и успешно работал, совершенствуя их. Дело близилось к концу, но настал 1812 г., пришлось покинуть Москву, а после изгнания французов Гребеншиков нашел одни только обгорелые головешки на месте, где жил и трудился. Пришлось начинать все сызнова, но, когда удалось добиться успеха, оказалось, что привилегия на такие машины уже взята Битепа-жем. Однако в дальнейшем выяснилось, что Гребенщиков изобрел оригинальную машину, отличную от прочих конструкций того же назначения. Одним из замечательных изобретателе-й был в те годы крепостной костромского помещика Макарова Кирилл Васильевич Соболев.
      В 1782 г. он пришел в столицу из Костромской губернии, пришел в прямом смысле слова: «Всю дорогу до Петербурга, более тысячи верст, мальчик шел пешком». В Питере попал на выучку к столяру, отлично освоил мастерство и вскоре привлек внимание придворного столяра. Выполняя заказы для дворцов, он изготовил для Павла I складной стул, заказ на который побоялись взять иностранные мастера. Для Александра 1 он сделал отличную ме-
      бель. Ему повезло, — он получил вольную. На его долго пришлось немало наград, однако все это было совсем недостаточным для того, чтобы он мог с должной силой развернуть свой талант.
      В 1822 г. «на Масляной под горами», Соболев зарабатывал деньги показом камеры-обскуры. Изобретатель тогда сказал:
      «В машины мои положил я все мое богатство; они заключают все мои надежды, но они недвижны, а я должен жить с многочисленным се-1 мейст-вом... Прибегнул к камер-обскуре, которую сделал я в часы досугов, и не обманулся: в три дня она принесла мне более 300 рублей».
      Масленичные гулянья бывали раз в год, а жить и расходовать средства приходилось каждый день. Машины, созданные талантливым механиком, не встречали ни справедливой оценки, ни должного распространения, а эти машины, изобретенные Соболевым, примечательны:
      1. Пильная мельница, устроенная на манер движения часов. 2. Ручная мельница, которая одновременно молола, толкла, острила лезвия, ковала, точила. 3. Поднимальные (подъемные) машины. 4. Подвижная секретная лестница. 5. Свайный копер. 6. Ручная пильная мельница с четырьмя пилами. 7. Сборный большой домкрат, поднимавший здания. 8. Духовая сушильная машина, превосходящая втрое «английские». 9. Духовой мех (промышленная воздуходувка). 10. Полировальная машина. 11. Мельница с деревяиньими жерновами. 12. Веяльня. 13. Молотильня. 14. Гребная лодка. 15. Сандалотер-ня. 16. Понтонный мост. 17. Особый водяной насос.
      Соболев был механиком-практиком, чрезвычайно увлекавшимся своими моделями и часто переоценивавшим их. Так он выступил с проектом лодки, приводимой в действие ручным механизмом, уверяя при этом, что примененный к большим судам его гребной механизм с ручным приводом может соперничать с паровой машиной. При наличии таких отдельных ошибок, Соболев сделал очень много важных по тому времени изобретений. Английской молотилке с 30 «молотилами», с двумя рабочими и парой лошадей он противопоставил свои молотилки: ручную с 50 «молотилами» и конную с одной только лошадью, приводящей в действие 70 «молотил», обе значительно производительнее и выгоднее английской.
      Аттестат, данный 1 июня 1823 г. курским помещиком князем Барятинским механику Василию Яковлевичу Лебедеву, показывает, какие практические дела совершали отдельные русские механики.
      С 10 мая 1820 г. по 1 июня 1823 г. Лебедев выполнил следующее в курском имении Барятинского:
      «1. Кабинет для машин разного рода и для 105 моделей разным машинам и орудиям.
      2. Английский чугунный каток для белья.
      3. При гумне для молочения хлеба, особенной конструкции 2 молотильные машины с приводами.
      4. Шесть веяльных для хлеба машин с особенными к ним приводами.
      5. Для каменной церкви недельные с музыкою часы.
      6. Сделал он сво-ими руками замочки величиною около полдюйма, из коих один секретной, составлен из 32 штучек о четырех секретных ключиках.
      7. Точил разные веши с тончайшею резьбою, достойною внимания».
      Механизмы и прочее, изготовленное В. Я. Лебедевым, осматривали различные военные и гражданские лица, включая английского путешественника Томсона, «...и одобрили в оных машинах конструкцию хорошую, прочную, чистоту отделки, легкое и успешное оных действие».
      В те же годы, когда Лебедев трудился в Курской губернии, на далеком Урале русские механики творили новые дела. Злагоустовские оружейники — клинковые мастера Петр Уткин, Иван Рябииин, шлифовальщики Давыд Ро-жин, Корнилий Рублев и многие другие искусники — довели до высшего по тому времени совершенства изготовление холодного оружия.
      Красноуфимский крестьянин Максим Чистяков, приехавший в Пермь, изготавливал замечательные часы и калейдоскопы, изобрел и соорудил механизм для быстрой смены театральных декораций, изобрел оригинальный зуборезный станок.
      Удалось разыскать материалы о творчестве еще многих русских механиков, вышедших в то же время из народа. Среди них выксунский мастер Ястребов, изобретатель особой металлургической воздуходувки — 1826 г.; Дмитрий Тюрин, экономический крестьянин, предложил в 1827 г. для набойки ситцев медные формы взамен деревянных; Щипа-хин, крестьянин из Павловского посада, изобрел в 1829 г. замки с.секретами; Иван Носов, московский часовщик, представил в 1829 г. «недельный регулятор с вольным каменным скольжением и стенные часы с боевою сложностью».
      В те годы трудились еще очень многие новаторы-механики. Купец Егор Зубчанинов изобрел в 1828 г. оригинальные вертикальные жернова. Фортепианный мастер Нечаев создал в 1829 г. своеобразный механизм для повышения или понижения всего тона инструмента по желанию. Смирнов получил в 1829 г. привилегию на «круговращательную паровую машину». Чаплыгин, отставной поручик, получил в 1830 г. привилегию на изобретенную молотильную машину, разработанную им в восьми вариантах. Василий Поляков изобрел в 1830 г. «способ ткать парчевые церковные облачения в целом виде, без швов». П. М. Полторацкий получил в 1830 г. привилегию на изобретенную им «машину для месения теста», пригодную не только для хлебопечения, но и для замеса глины на кирпичных заводах.
      25 апреля 1830 г. в Вольно-Экономическом обществе состоялись испытания «молотиловеяльной машины», изобретенной Андреем Вешняковым. «По окончании пробы» признали, что «молотиловеялка г-на Вешнякова имеет перед изобретенными в Европе машинами сего рода неоспоримое преимущество как простотою и малосложностию своего устройства, так и вер-ностию действия согласно цели своего назначения». Машина обрабатывала в час до 200 снопов сырого хлеба и до 300 снопов сухого, вымолачивая колосья и очищая зерно. Машина отличалась простотою: «...для устроения ее по-
      требны только две руки деревенского плотника, вооруженного топором».
      С увлечением тогда писали: «Если после столь неоценного подарка, сделанного г. Вешняковым всем имеющим дело до обработки хлеба, ручная молотьба не прекратится повсеместно, то роптать уже не на кого».
      Ручная молотьба, как известно, не прекратилась в царской России и оставалась основным способом вплоть до прихода советской власти.
      При старом строе всегда оставалась дистанция огромного размера между тем, что создавали русские новаторы, и тем, что использовалось.
      Именно так обстояло дело с такими сложными механическими операциями, как передвижка зданий, получившая практическое значение при советской власти в связи с грандиозными работами по реконструкции Москвы.
      Самая передвижка зданий осуществлялась нашими народными механиками очень давно, но тогда это были только эпизоды, ставшие в стране Советов отлично освоенной системой.
      25 марта 1812 г. в городе Моршанске Тамбовской губернии, по удачному выражению местного городничего, совершен «подвиг крестьянина Рязанского уезда деревни Кольцовой Дмитрия Петрова».
      Прихожане моршанской церкви Николая Чудотворца решили построить новую — каменную — церковь на месте старой — деревянной. Когда собрали деньги на постройку, стало жаль сносить старую церковь, еще достаточно крепкую, хорошо построенную, привычную. На выручку пришел рязанский плотник Дмитрий Петров — крепостной помещицы Засецкой.
      Он предложил за двести пятьдесят рублей отодвинуть в сторону старую церковь, ручаясь головой за ее сохранность при передвижке. Петров осуществил передвижку здания приемами, подобными тем, которые применяют современные строители. Он передвинул здание на катках и установил его ка новом, заранее подготовленном основании. Во время передвижки церковь была стянута большими железными скобами.
      «Церковь, наполненная молящимися, оглашаемая пением и колокольным звоном, повинуясь сотням рук, была сдвинута с прежнего своего места на сорок два аршина и во время этого движения только крест на верху церкви слегка колебался».
      Подвиг Петрова сочетался со многими другими замечательными начинаниями русских народных механиков-строителей. В 1831 г. А. Оленин в «Сыне отечества» писал:
      «В октябре и ноябре прошлого 1830 г., смотря из моих окон на С.-Петербургскую крепость и на шпиц Петропавловского собора, как я, так и мои домашние и некоторые из наших знакомых, всякой почти день любовались (но с крайним опасением и страхом) неимоверною смелостию Русского кровельщика».
      «Ярославской губернии казенный крестьянин, кровельного цеха мастер Петр Телушкин» предложил произвести, обходясь без дорогих лесов, починку креста и ангела на шпице Петропавловского собора на высоте 122 метров над землей. Для подрядов на строительные работы требовался залог. Но предложение отважного кровельщика было столь смелым, что ему разрешили работы без залога: «Телушкин, как бедной мастеровой, не имея залогов, заложил, так сказать, жизнь свою в обеспечение принятого им на себя дела».
      Сохранились сведения, что, раньше чем выступить со своим предложением, Телушкин шесть лет обдумывал опасное предприятие, которое он провел отлично.
      Он изобрел способ при помощи простой веревки вскарабкаться вверх по шпицу к основанию креста. При подъеме он учел даже такое обстоятельство, как раскачивание ветром шпица, и использовал эти колебания для того, чтобы у основания креста закинуть веревку, конец которой ветер пригнал ему обратно в руки.
      При подъеме к кресту его целью было доставить веревку туда: «...перед ернув веревку около креста, начал делать петли на свободном ее конце, чтобы составить из оных род лесенки... По этой уже лесенке Телушкин, взобравшись на шар, спокойно принялся за работу. Нередко мы его видели, то починивающим ангела (имеющего 5 аршин высоты), то сидящим на его крыле и починивающим оное, то на самой перекладине креста (имеющего 9 аршин вышины), спокойно прикрепляющего оторванные от него листы».
      За три дня «воздушных походов» Телушкин укрепил веревочную лестницу вдоль по шпицу от слуховых окон до к рее га. Длина лестницы — 26 сажен (55 м), именно на эту высоту пришлось первоначально подняться вверх и протянуть веревку снизу к кресту.
      Не знающий страха, Телушкин отлично выполнил свою задачу, произведя за шесть недель необходимый ремонт.
      А. Оленин удачно завершил описание его подвига:
      «Может быть, иной скажет: «все это прекрасно, да надобно еще посмотреть, хорошо ли Телушкин исправил все повреждения?» — Дело: для чего нет — Он всегда готов свою работу показать тому, кто согласится влезть на яблоко у шпица по веревочной его лесенке, за неимением другого удобнейшего хода..»
      О русском творчестве в области практической механики в те годы свидетельствуют очень многие привилегии, а получали их лишь немногие, так как основная масса изобретателей не имела средств на оплату расходов по получению привилегий. Все же только за 30-е годы XIX в. русские новаторы получили привилегии на новые конструкции прядильных машин, ткацких станков, шелкомотальных машин и многие другие, а в том числе привилегии на пневматические печи, «цилиндрические повозки», «самокатные дороги», самомерные краны и прочее. Среди привилегий русских изобретателей в сороковых годах встречаем: золотопромы-вальные машины, подводные колеса,
      останов в самоткацких станках, машину для выделки бесконечных листов бумаги и иное.
      Эти привилегии дают представление только о ничтожной доле творческого труда русских механиков-новаторов рассматриваемого времени. Ведь мы знаем, что только в деле создания новых золотопромывальных машин тогда прославились Китаев, Порозов, Брусницын, Аносов, Черепанов и очень многие другие, создавшие целое царство подобных машин задолго до того, когда Привалов получил в 1841 г. первую русскую привилегию «на золото-промываленную машину».
      Никаких привилегий в те годы не брали сотни изобретателей по части механики, в том числе: москвич Иван Гучков, изобретатель по ткачеству, алтайский горнозаводский механик Ярославцев, курский изобретатель приборов и машин Федор Семенов, петербургский «и химик и физик и рисовальщик и механик» Николай Серебрянников, математик и механик родом из Грязовца слепец Михаил Серебряков и множество других.
      Назовем еще некоторые изобретения, показывающие, как велика способность нашего народа создавать новое в разнообразных областях механики.
      В 1833 г. в Петербурге жил новгородский крестьянин Федор Куприянов, ставший на основе практики замечательным механиком, часовщиком, оружейником. Его изобретения: 1. «Машина для насечки напилок, употребляемых при арсеналах», удостоенная награды высшим артиллерийским начальством. 2. «Отличная и редкая машина для делания часов карманных и стенных». 3. Квадрант для поверки артиллерийских орудий. 4. Ручной домкрат. 5. Приспособления для производства капсулей и пистонов. 6. Тележка для спасения жильцов верхних этажей во время пожаров.
      Рис. 77. Иван Сергеевич Гагин мен аник и» Касимова (1767 — 1844).
      В 1833 г. в Петербурге работал оружейник Варфоломей Курбатов, делавший хорошие ружья и отлично продолжавший дела таких мастеров, как прославленный ранее Грунтов, изобретатель усовершенствованных оружейных замков.
      В том же 1833 г. вологодский механик Мясников получил известность как изобретатель станка для полировки оптических стекол. В Сумском уезде Харьковской губернии крепостной крестьянин Демьян Казимир славился как исключительно способный механик-часовщик. И все в том же году в Смоленской губернии Жегалов изобрел «колосожатную машину», получившую широкую известность.
      Очень важно обратить внимание на то, что механики, вышедшие из народа, трудились буквально во всех концах страны.
      Так, помимо названных, работали: курянин Митрофан Лопарев, нижегородский цеховой Федор Волков, касимовец Иван Гагин, вятский государственный крестьянин Андрей Хитрин, военный поселенец Григорий Чуйко и очень многие другие, также искавшие новое в области прикладной механики. Они проявили свой талант во множестве дел.
      Рис. 78. Амвросий Ефимович Ковяэнн, механик-слепец (родился ок. 1803 г.),
      Среди них мастера тончайших работ, такие, как слепец Амвросий Ковя-зин, изготавливавший шкатулки с потайными механизмами, и вологодский мастеровой Илья Юницын, изготовивший цепочку из 240 замочков, каждый из которых весил по два золотника и имел свой особый ключик. Среди них и такие, как творец путемера Степан Барановский, строители оригинальных пароходов — крепостной крестьянин Михаил Федоров, мещанин Федор Захаров, солдат Козьма Первушин. Много книг можно написать о таких под-
      линно природных механиках, как новгородский крестьянин Михаил Замыслов, поднимавший затонувшие корабли, строивший оригинальные водяные и ветряные мельницы, лесопилки, молотилки.
     
      4. ТВОРЧЕСКИЙ ПОТОК
      Созидательная способность русского народа в области механических дел хорошо проявилась во время Крымской войны, когда вместе с тем ярко обнаружились гнилость и бессилие феодально-крепостнического режима.
      Почти за сорок лет до Крымской войны, еще в 1815 г., начал свои рейсы первый русский пароход. В 1816 — 1818 гг. построили первый русский военный пароход «Скорый». К началу же Крымской войны в составе русского военно-морского флота было ничтожное число пароходов, и притом лишь колесных, предназначенных только для вспомогательной службы. Единственный винтовой пароход «Архимед» разбился в 1850 г. на камнях у Борн-гольма.
      В сентябре 1854 г. англо-французский флот, насчитывавший в своих рядах очень много боевых винтовых пароходов, высадил в Крыму десант.
      Начались дни трагедии и славы Севастополя. Только тогда спохватилось царское правительство и на исходе 1854 г. приняло решение: построить к весне 1855 г. 38 винтовых канонерских лодок. В 1855 г. летом решили построить дополнительно еще 35 канонерок к весне 1856 г., а всего задумали срочно построить до сотни паровых военных судов.
      Следует подчеркнуть, что. когда эти решения были приняты, т. е. через сорок лет,после строительства первых русских пароходов, в Балтийском военно-морском флоте из 217 военных судов имелось паровых всего лишь 21: пароходо-фрегатов 9 и малых пароходов 12. В Черноморском военноморском флоте из 181 военного судна только 31 имело паровые двигатели: 7 пароходо-фрегатов и 24 малых парохода. Теперь же решили за два года построить пс числу единиц вдвое больше, чем за сорок лет, и много больше по мощности и техническому совершенству, сооружая уже пе колесные, а винтовые боевые корабли.
      Деятельный участник строительства военно-морского флота во время Крымской войны Н. И. Путилов впоследствии говорив:
      «.в Крымской войне потребовалось до 100 паровых военных судов с 11 000 паровых сил. Для одновременного исполнения этих 11 000 сил, конечно, мастеров не имелось, потому что в то время у нас едва ли изготовлялось одновременно 500 сил. Следовательно, надо было увеличить в 20 раз число рабочих. Не оставалось ничего более сделать, как послать в Ржев за прядильщиками, которые остались во время войны без работы по случаю прекращения вывоза пряжи за границу. Привезли их, расписали по заводам, наименовали кому быть литейщиком, кому кузнецом, кому слесарем, кому молотобойцем. Новичкам дали на артель по одному старо-му мастеровому. Через неделю прядильщики принялись за дело. Это было в январе, а в мае, через 100 дней, 32 вооруженные канонерские лодки стояли уже в рядах, сражавшихся против неприятеля. Затем постепенно спускались остальные суда, и машины были прядильщиками сделаны настолько удовлетворительно, что корветы и клиперы после войны заняли станции на Тихом океане, в Средиземном и Черном море, и на этих судах прядильщики пошли за старших машинистов».
      Русские мастеровые блестяще решили труднейшую задачу, но им пришлось решать ее тогда, когда новые боевые корабли, хотя и быстро создаваемые ими, вступали в строй либо после войны, либо там, откуда они уже не могли попасть на решающий театр военных действий — на Черное море.
      Тот же Н. И. Путилов приводил из своей практики следующие факты:
      «...в 1868 году Николаевская железная дорога оказалась неожиданно без рельсов настолько, что грозила остановка движения. По этому случаю был куплен этот (Путиловский) завод, был послан клич по губерниям — привезти свободный народ по железной дороге и на почтовых, и через 10 дней привезены были 1500 человек. Опять расписали кому быть литейщиком, кому — кузнецов и т. д.; опять дали на артель по одному старому мастеровому и через 18 дней завод уже катал по 5000 пудов в сутки...
      ... в 1869 году приказано было машинистам и механикам-слесарям на 6 заводах переделать ружья на заряжающиеся с казенной части. Дан был только один образец на все 6 заводов и ни одного другого пособия А через два месяца 10 тысяч винтовых ружей было сделано по новому образцу».
      Такие дела неоднократно оказывались по плечу народу, среди сынов которого всегда были распространены любовь и способность к механическому искусству.
      Подобные факты, сочетаясь с ранее приведенными, показывают, где лежат корни того, что даже при самых неблагоприятных условиях в прошлом в нашей стране неиссякаемым был творческий поток в теории и практике механики.
      Народность русского творчества в механике отлично выражена и в делах тысяч изобретателей, и в трудах множества исследователей. Ведь еще в XVIII
      в. трудились такие русские деятели, как академик Котельников, написавший труд, изданный в Петербурге в 1774 г.: «Книга, содержащая в себе учение о равновесии и движении тел», а также другие работы, относящиеся к механике и математике.
      В начале XIX в. много работ, относящихся к теории машин и механизмов, опубликовал академик С. Гурьев, которого особенно занимало, как он выражался, «общее правило равновесия с приложением оного к махинам». В те же годы в области прикладной механики работал В. Висковатов, напечатавший ряд интересных работ: о параллелограме сил, об определении давления земли и «толстоты стен каменных одежд».
      Если в XVIII в. у русского народа находили приют для жизни и творчества такие корифеи механики, как Д. Бернулли и Л. Эйлер, то в первой поло-
      вине следующего столетия в России жили и работали П. П. Базен, Е. И. Пар-ро, Г. Ламе, Б. П. Клапейрон и другие авторы классических работ из области механики.
      Н. И. Запольский, Т. Ф. Осиповский, Д. С. Чижов, П. А. Олышев, Н. Н. Божерянов, В. Рожков, Д. И. Журавский, С. В. Кербедз, М. Ф. Окатов и другие внесли свою долю труда в развитие теоретической и прикладной механики еще за столетие до наших дней.
      Замечательный математик и механик Михаил Васильевич Остроградский установил в самом общем виде так называемое начало возможных перемещений и открыл, независимо от западноевропейских ученых, начало наименьшего действия. Он написал множество работ по математике, механике, баллистике, математической физике, теории вероятности. Теория упругости, теория теплоты, небесная механика, сложнейшие разделы математической механики обогащены его творчеством. Он потрудился для разработки всех разделов математики, требовавшихся для дальнейшего развития естествознания. На его работы и на формулы, данные им, опирался Кларк Максвелл, создавая свой бессмертный «Трактат об электричестве и магнетизме», лежащий в основе всего современного учения об электричестве.
      Продолжая почин первых членов Петербургской Академии наук, академик М. В. Остроградский создал работы по внешней баллистике, посвященные движению сферических снарядов.
      Рие. 79. Михаил Васильевич Остроградскин (1801 -1861).
      Его исследования, написанные на французском языке, переводились также на другие западноевропейские языки и оказали большое влияние на развитие мировой науки.
      Драгоценное достояние мировой науки представляют труды Пафнутия Львовича Чебышева, общепризнанного теперь основоположника русской школы по теории механизмов.
      Новатор в области математики и механики, он написал много трудов, относящихся к самым важным и сложным разделам этих научных дисциплин. Он разрешил множество задач и вопросов, поставленных задолго до его труда и оказавшихся непосильными для его предшественников в мировой науке. Он дал классические работы по интегрированию алгебраических функций, продвинувшись так далеко вперед, что.результаты некоторых его исследований все еще не освоены и ожидают своих продолжателей, как, например, теорема о разложении псевдоабелевых интегралов в сумму логарифмических членов. Современные исследователи, занимающиеся развитием математики, опираются на данную Чебыше-вым так называемую общую теорию ортогональных полиномов или полиномов Чебышева. Его работы по теории чисел составили эпоху в истории науки. Он вывел из тупика теорию вероятностей, далеко опередив вместе со своими учениками западноевропейских ученых. Мировая наука знает, что П. Л. Чебышев автор теории наилуч-
      шего приближения функций и многих других важнейших завоеваний человеческой мысли.
      Бессмертные труды П. Л. Чебышева послужили основанием для последующих многих работ замечательных русских математиков, в том числе А.
      А. Маркова и А. М. Ляпунова и зарубежных — Мартенса, Сильвестера, Литтльвуда и многих других.
      Современные исследователи признают, что П. Л. Чебышев, так же как и творец новой геометрии Н. И. Лобачевский, совершил подвиги, единственные в своем роде за тысячелетия. И. М. Виноградов и Б. Н. Делоне пишут:
      «Обоим русским ученым — Лобачевскому и Чебышеву — было суждено, после более чем двухтысячелетних бесплодных усилий математиков всех народов, одному — сдвинуть с места глубочайший вопрос об основаниях геометрии, а другому — пробить брешь в труднейшем вопросе арифметики о распределении простых чисел в ряду всех натуральных чисел».
      Великий математик П. Л. Чебышев стоял во всех своих изысканиях на незыблемой основе сочетания теории и практики, что запечатлено и в самом содержании и в происхождении его работ. Он отлично знал производство своего времени, изучал заводы и фабрики у себя на родине и за рубежом, разрабатывал вопросы практического приложения математики и теоретической механики.
      В числе многих других работ ему принадлежит замечательное исследование в той области, которую обогатил своим творчеством в первой четверти прошлого столетия главный закройщик русской армии Хорун-жевский. Это — исследование Чебышева «О кройке одежды», доложенное в Париже в 1878 г. В этом исследовании он приложил для практического дела свою оригинальную теорию функций, наименее уклоняющихся от нуля. Основанный на свойственном Чебышеву умении рассматривать в неразрывной связи математическую и физическую стороны вопроса, этот труд сохраняет значение для различных работ — от кройки и шитья одежды, обуви, воздушных шаров, парашютов, стратостатов до обтяжки крыльев самолетов, производства судовых корпусов и многого иного.
      Подобными вопросами П. Л. Чебышев занимался не случайно. Он понимал, какое огромное значение для русского народа имеет возможно более высокое развитие техники, и он заложил незыблемую основу для многих новых технических дел.
      Патриот, стремившийся содействовать наиболее широкому введению машин в России, он изучал конструкции водяных, ветряных, паровых двигателей и всевозможных рабочих машин, именно на основе этого практического изучения, выполнив свои, делающие эпоху, исследования.
      До Чебышева человечество широко использовало замечательный механизм — параллелограм Уатта, заслуженно называемый именем гениального английского механика, изобревшего и введшего его в широкую практику. Однако самая теория этого необычайного механизма не была разработанной. Чебышев написал труд «Теория механизмов, известных под названием параллелограмов». Работая в этом направлении, он создал математическую теорию функций, наименее уклоняющихся от нуля, и, опираясь на эту теорию, разработал методику синтеза круговых и прямолинейных направляющих механизмов.
      Исследователи творчества П. Л. Чебышева показали, что отличительной его чертой было действие именно там, где находится труднейшее.
      Несравненный мастер в деле преодоления препятствий, он разрешил множество самых сложных задач теории механизмов, далеко опередив всех своих современников.
      Основатель русской школы по теории механизмов, он создавал одно за другим новые исследования, обогащая своими вкладами мировую науку в этой области знаний.
      Он выполнил важнейшее для всего последующего развития теории механизмов, необычайное по силе и глубине исследование симметричных шатунных кривых и использовал это исследование для решения сложных задач синтеза шарнирных механизмов. Он обогатил науку своими решениями многих задач синтеза конкретных механизмов — регуляторы, парораспределение, прессы, весы и прочее. Он создал десятки оригинальных вариантов механизмов, многие из которых еще ждут своего применения в технике. Впервые в мире он обосновал теорию образования сложных механизмов путем последовательного присоединения элементарных шарнирных сочетаний пар звеньев. Он первым вступил в неизведанную ранее область науки, заложив основы изучения самой структуры механизмов. Только через тринадцать лет после Чебышева Грюблер подошел к структурной формуле для плоских шарнирных механизмов, уже данной Чебышевым, но совершенно неправильно получившей в дальнейшем хождение под именем формулы Грюблера.
      Только теперь исследования, проведенные советскими учеными — И. И. Артоболевским, С. Н. Бернштейном, И. М. Виноградовым, В. В. Добровольским и другими, раскрывают с должной полнотой значение для развития русской и мировой науки работ П. А. Чебышева, великое наследство которого еще далеко недостаточно освоено.
      Мировое значение имеют также работы некоторых русских его современников, в том числе классические труды И. А. Вышнеградского по регуляторам. Извлечения из этих трудов, опубликованные французским академиком Треска в изданиях Парижской Академии наук, заслуженно получили известность среди ученых всех стран.
      П. Л. Чебышев, И. А. Вышнеградекий, П. О. Сомов, Н. П. Петров, Л. В. Ассур, Н. Е. Жуковский и многие другие новаторы теоретической и прикладной механики создали и развили замечательную русскую школу в этой области, справедливо признанную самой деятельной и самой передовой, по которой равняются ученые всего мира.
      Эта русская школа в теоретической и прикладной механике имеет много плодотворных разветвлений, среди которых особое место занимает творчество новаторов нашей страны в области теории огнестрельного оружия, ярче
      всего представленное во второй половине прошлого столетия трудами Н. В. Маиевского, А. В. Гадолина, Н. А. Забудского, А. П. Горлова.
      Н. В. Маиевский опубликовал в 1856 г. труд «О влиянии вращательного движения снаряда на полет продолговатых снарядов в воздухе». Затем он написал и много других работ, в том числе в 1870 г. «Курс внешней баллистики». Он первым в мире создал научно обоснованную теорию стрельбы продолговатыми снарядами. Его труды, создавшие целую эпоху в развитии артиллерийской науки, сохраняют свое значение и сегодня. Продолжая дело, начатое Н. В. Маиевским, Н. А. Забудский обогатил науку исследованиями сопротивления воздуха при полете снарядов, разработкой приемов вычисления траекторий.
      Н. В. Маиевский также обогатил науку исследованиями давления пороховых газов и движения снаряда в канале орудия. Практическое применение этих исследований по внутренней баллистике обеспечило чрезвычайную живучесть пушек. Мировое значение имеют труды русского исследователя А. П. Горлова по внутренней баллистике, опубликованные в изданиях Парижской Академии наук.
      Мировое значение имеют также труды А. В. Га долина в области применения теории упругости к расчету прочности артиллерийских орудий. Он разработал конструкцию слоистых стенок тела орудия, заменивших прежде известные только сплошные. Первым применив начала теории упругости к расчету прочности артиллерийских орудий, он создал современную теорию сопротивления скрепленных орудий. Он вместе с тем очень много сделал как технолог артиллерийского производства и других отраслей, технолог и теоретик по пороходеланию, кристаллограф, исследователь двигателей, а также новатор и во многом ином.
      Труды основоположников современной артиллерийской механики сочетались с творчеством новаторов оружейников и артиллеристов, развивавших материальную часть: И. Д. Богданова, С. С. Семенова, Р. А. Дурляхова, М. Н. Коробкова, А. П. Энгельгардта, С. И. Мосина, В. Че-бышев и В. Ф. Петру-шевский изобретали дальномеры. К. И. Константинов успешно разрабатывал теорию и практику применения ракет. А. Д. Засядко создал один из первых в мире электробаллистических приборов.
      Мировая история кораблестроения также знает много имен русских новаторов корабельной механики, увенчанной творчеством А. Н. Крылова, С. О. Макарова, И. Г. Бубнова и многих других русских деятелей. Только о творчестве Алексея Николаевича Крылова написано много книг, но и они все еще не охватывают с должной полнотой все стороны его деятельности, необычайно разносторонней и плодотворной. Математика, механика, астрономия, физика, география, баллистика, теория морских приборов, теория корабля и самая история науки и техники обогащены его вкладами, составляющими гордость нашей страны. Вычисление орбит комет и планет, изучение качки корабля, расчет балок, анализ работы гироскопов, определение отклонений магнитной стрелки на кораблях под влиянием земного магнетизма, вычисление траекторий полета снарядов и изыскание средств для обеспечения дальности их полета, изучение причин гибели морских и воздушных кораблей, обеспечение непотопляемости боевых кораблей и множество иных проблем заполняют творческий путь А. Н. Крылова, начавшего с 1885 г. свою научную и инженерную деятельность, прерванную смертью в 1945 г.
      Достигая своего высшего предела в делах таких выдающихся ученых, как П. Л. Чебышев, Н. Е. Жуковский, А. Н. Крылов, русское творчество в механике представлено также бесчисленным множеством великих и малых дел их современников, рассеянных по всему лицу страны я боровшихся за новое, каждый на свой лад и в пределах своих сил.
      Мечты Ефима Никонова, трудившегося в петровские дни, и Торгова-нова, работавшего в первой половине прошлого столетия, затем воплощали в жизнь наши строители подводных лодок, одна из которых испытана еще в 1834 г. В 1856 г. в Кронштадте плавала подводная лодка «Морской чорт». Во второй половине прошлого столетия подводными лодками занимались у нас: «русский механик Н. С.» — 1857 г., Спиридонов — 50-е гг. XIX в., Федорович — 1865 г., И. Александровский — 1866 — 1881 гг., Джевецкий — 1876 и последующие годы, Костович — 1879 — 1880 гг., Телешев — 1883 г., Апостолов — 1889 г. и другие.
      Дело, начатое строителями первых русских пароходов, продолжали во второй половине XIX в. многие и в их числе волжский механик В. И. Калашников, окончивший всего лишь три класса Угличского уездного училища и сформировавшийся как знаток механического дела непосредственно на производстве. Он достиг выдающихся успехов в деле усовер-шенствования паровых двигателей на волжских пароходах. Еще в 1872 г он добился больших успехов, вводя компаунд-машины, что давало до тридцати процентов экономии топлива. Он же выполнил сооружение отличных машин для Нижегородского водопровода, привлекших внимание участников всероссийских водопроводных съездов. В связи с возможностью использования нефти как топлива для судовых машин он создал замечательную форсунку, о которой вспоминает А. М. Горький высоко ценивший творчество своего земляка, изо-бретателя-нижегородца.
      В. И. Калашникову принадлежит около восьмидесяти печатных работ в которых он выступал как выдающийся.новатор судостроения
      Прекрасный образец русского творчества представлен во второй половине прошлого столетия в трудах П. А. Зарубина, чей путь был исполнен лишений и горечи, как и у большинства его собратьев в царской России.
      В 1866 г. он изобрел оригинальный «водоподъемник, действующий сжатием или упругостью воздуха для подъема воды из глубоких колодцев и шахт». Формально дело одобрили, изобретателю дали небольшую денежную премию, Вольно-Экономическое общество присудило ему золотую медаль. В 1870 г. в печати появилось однако сообщение: «...не имея никаких материальных средств для осуществления своего водоподъемника уже не в модели и притом с некоторыми усовершенствованиями, г. Зарубин безуспешно обращался к разным лицам и в разные мастерские везде он встречал только равнодушие, невнимание, небрежность»
      Так поступали по отношению к механику, который изобрел: плано-граф, планиметр-сектор, планиметр-самокат, многосильный гидропульт, трансформатор для ускорения вычисления площадей, круговой планиметр, оригинальный пожарный насос и другое. Заруби,ну принадлежат также печатные работы, из которых первая опубликована Академией наук еще в 1853 г.: «Руководство к практическому употреблению вновь изобретенных инструментов и способы, относящиеся до исчисления планов».
      Горько звучат слова, с которыми пришлось обратиться Зарубину к издателям «Экономического указателя»:
      «Я увидел, наконец, необходимость: или оставить навсегда подобные занятия, несмотря на их очевидную пользу, или быть страдательною жертвою обстоятельств и находиться в постоянной борьбе с нуждою и препятствиями, которые, как на беду человека, наиболее всего встречаются в общеполезном».
      До конца своей жизни Зарубин вынужден был вести постоянную борьбу с нуждою, лишениями, препятствиями и не покидал своих изобретательских дел. По этому страдному пути упорно шли русские техники-новаторы, не встречая в прошлом ни справедливого признания, ни должной поддержки. И, несмотря на такие условия, творческий поток не прекращался.
      Известный новатор Александр Ильич Шпаковский изобрел: регулятор для дуговых электрических фонарей — 50-е гг. XIX в.; аппарат для производства ночных сигналов на флоте — 1865 г.; пульверизацию жидкого топлива в топках паровых котлов — 1866 г.; пожарную лодку — 1867 г.; водоподъемный инжектор — 1868 г.; ступенчатый паровой котел — 1869 г.; химическую обработку каменного угля — 1870 г.; дымогарную топку — 1872 г.; проволочные бесконечные приводные ремни взамен кожаных — 1873 г. Он впервые выполнил много других дел, вплоть до изготовления угольных стержней для электрических ламп Лодыгина.
      Неиссякаемая энергия А. И. Шпаковского не спасла его от нужды. В 1878 г. ему пришлось искать заработка, и он поступил вольнонаемным в минные мастерские в Кронштадте, где усовершенствовал гальванический замыкатель, разработал новые ракетные составы и начал опыты по применению этих составов для движения мин. Во время работ произошел взрыв. Изобретатель получил тяжелую контузию: кровоизлияние в мозжечок. Затем начался паралич спинного мозга. Шпаковский мог работать только стоя. И он работал, еле держась на ногах, поддерживаемый кем-либо сзади. Так он работал до последнего часа жизни. В мае 1881 г, в больнице для чернорабочих, на Удельной под Петербургом, прервалась жизнь отставного полковника А. И. Шпаковского, многие из изобретений которого получили применение в России и за рубежом.
      По страдному пути шли и иные русские новаторы тех дней. Немало среди них трудилось выходцев из народа.
      Во второй половине XIX в. кузнец Дмитрий Плугин из г. Плеса в Костромской губернии устраивал интересные модели пароходов, а Иван Воюев, калужский крестьянин, трудившийся в Курской губернии, сооружал по своим чертежам оригинальные мельницы и винокурни. Крепостной крестьянин Осип Хрусталев в 1860 г. изобрел оригинальный корчевальный снаряд. Крепостной крестьянин с Ревдинского завода Лев Мы-зи» создал в 1860 г. своеобразную сеялку для репного семени, на основе применения которой под Ревдинским заводом образовались посевы репы на обширных площадях: отдельные запашки по 60 десятин. Казак Бон-даренко изобрел ручную заливную трубу, верстомер, кочкорезы, механический ключ для разводки пил, описанные в 1863 г. Бердянский мещанин Аким Пирожков по своим чертежам создал небольшой пароход. Крестьянин В. Гольдебаев представил в 1864
      г. на выставке в Самаре свои изделия: пятисильный локомобиль, часы, замки, самопрялки. Тогда же в Ставрополе мещанин Егор Конев занимался усовершенствованием ударного ружья.
      В те же годы трудились многие иные механики из народа, пытавшиеся создавать новое: ярославский крестьянин Егор Сабуров, солдат Алексей Го-венко, Вольский мещанин Осип Колесов, чухломский мещанин В. Лебедев, солдат Эриванского полка Киселев, олонецкий крестьянин Яков Кошкин, кунгурский крестьянин Лаврентий Голдырев, новоторж-ский крестьянин Александр Щеглов, новгородский крестьянин Ефим Земский, рославльсиий изобретатель Дмитрий Микешии и многие другие.
      Все они, в меру своих сил, стремились к творчеству в области практической механики, подтверждая древнюю народную любовь и страсть к занятиям этим делом. Конечно, многие из них не были на правильном пути, повторяли ранее сделанные изобретения, но любой из них смог бы совершить очень много больших дел, если бы о нем позаботились, помогли и направили его усилия в должную сторону.
      Именно в те годы трудились такие деятели, как Петр Акиндинович Титов, которому А. Н. Крылов посвятил в своей книге «Мои воспоминания» специальный раздел «Корабельный инженер-самоучка».
      Сын рязанского крестьянина, ставшего пароходным машинистом, П. А. Титов с двенадцатилетнего возраста начал трудиться: зимой — на Кронштадтском пароходном заводе, а летом — подручным у отца на пароходе.
      Через четыре года он поступил рабочим в корабельную мастерскую Невского завода, где вскоре проявились его способности. Ои стал помощником корабельного мастера, а затем ему пришлось еще молодым занять должность корабельного мастера. После смерти англичанина Бейна П. А. Титов достроил полуброненосный фрегат «Генерал-адмирал», затем построил клиперы «Разбойник» и «Вестник».
      Не знающий, что такое начальная школа, П. А. Титов стал выдающимся судостроителем. Он сооружал подводные лодки, первые боевые корабли из судостроительной стали и выполнил много иных чрезвычайно ответственных работ.
      Это был поистине природный знаток корабельной механики, о котором писал А. Н. Крылов:
      «Н. Е. Кутейников, бывший в то время самым образованным корабельным инженером в нашем флоте, часто пытался проверять расчетами размеры, назначенное Титовым, но вскоре убедился, что это напрасный труд — расчет лишь подтверждал то, что Титов назначил на глаз».
      В начале девяностых годов прошлого столетия морское министерства провело конкурс на составление проектов броненосца. На конкурс поступило много проектов. Конкурсная комиссия присудила: первую премию на проект под девизом «Непобедимый», а вторую — за проект под девизом «Кремль».
      Вскрыли конверт под девизом «Непобедимый» — автором проекта оказался П. А. Титов.
      Вскрыли конверт под девизом «Кремль» — автором проекта оказался П. А. Титов.
      Сын пароходного машиниста из рязанских крестьян, не проходивший никаких школ и овладевший в процессе практической работы передовыми знаниями, Петр Акиндинович Титов опередил всех дипломированных инженеров — участников конкурса.
      Он представил, по оценке А. Н. Крылова, проекты «оригинальные, отлично разработанные, превосходно вычерченные и снабженные всеми требуемыми расчетами».
      Это было последнее из больших дел П. А. Титова, вскоре внезапно скончавшегося: в ночь на 16 августа 1894 г. он умер на 51 году жизни.
      Своими делами он ярко показал мощь русского народного творчества. Даже в тяжелых условиях царской России он добился мирового признания, выраженного устами знаменитого французского инженера. Много лет бывший директором кораблестроения французского флота, член Парижской Академии наук де-Бюсси, после самого тщательного осмотра строительства, поразившего его оригинальными и разумными приемами, попросил перевести его слова руководителю строительства П. А. Титову:
      «Я сорок восемь лет строил суда французского флота, я бывал на верфях всего мира, но нигде я столь многому не научился, как на этой постройке».
      В 1903 г. Россия стала родиной нового вида транспорта. На Вы-боргской стороне, в Петербурге, был создан- первый в мире теплоход «Вандал». Он
      приводился в действие тремя дизелями по 120 лошадиных сил. В следующем году построили теплоход «Сармат» для рейсов Петербург — Рыбинск. Из-за отсутствия у дизелей обратного хода применили электрическую передачу от двигателей к гребному валу. Но вскоре главный инженер Коломенского завода Р. А. Корейво изобрел названную его именем «муфту» — механизм для обратного хода, реверса. В 1907 г. был построен теплоход Коломенского завода «Мысль» с «муфтой Корейво». Петербургский инженер К. В. Хагелин создал свою систему реверса, примененную в 1908 г. для дизеля подводной лодки «Минога».
      В 1909 г. Н. А. Быков произвел исследование судовых реверсивных двигателей внутреннего сгорания, созданных в России. Простота, надежность и экономичность новых русских судовых двигателей привлекли внимание специалистов зарубежных стран. На основе русского опыта началось развитие мирового теплоходостроения. Однако и эта отрасль техники разделила в царской России судьбу остальных. Россия начала все более отставать от передовых капиталистических стран по темпам развития промышленного теплохо-достроения. Между тем, русские новаторы продолжали решать все более сложные технические задачи: в 1911 — 1913 гг. создали, при участии В. П. Аршаулова, замечательные уравновешенные судовые дизели для пассажирских теплоходов «Бородино», «Царь-град».
     
     
      РУССКАЯ ТЕХНОЛОГИЯ
     
      1. ДРЕВНИЕ ХИТРЕЦЫ
      Это забытое слово. Оно говорит о владении искусника, запечатлевшего образ, уменьем направлять по своей воле сокровенные превращения вещества. Не случайно наш народ издревле именовал таких искусников художниками в особом смысле этого слова, хитрецами, ведавшими сокровенные дела.
      Крутик — так в старину у нас звали растение, значащееся в списках ботаников под именем Изатис тинктория (Isatis tinctoria L.).
      Крутик — так звали и это растение, и чудесную синюю краску. Ничего синего в этом растении нет. Сок крутика светел. И именно в этом прозрачном соке содержится то, что рождает новое по воле знатока превращений вещества.
      Вглядываясь в миниатюру древнего Четвероевангелия, современный ученый мастер сокровенных дел может вторить знатоку старинных дел новым словом:
      — Индиготин
      В соке крутика находится вещество, носящее название — белое индиго.
      Современный химик говорит:
      — Это индикан или глюкозид индоксила.
      Говоря так, он знает, какими сложными приемами можно превратить индикан в индиготин, именуемый в производственном и житейском обиходе — синее индиго. Это великолепный синий краситель, он же крутик„ он же синило древних русских мастеров.
      Древний хитрец сокровенных дел, подготавливая материалы для написания миниатюр Четвероевангелия, осуществил чрезвычайно сложное превращение вещества. При переработке белого сока крутика для получения синей краски он уверенно вел следующие процессы, применяя современные термины: ферментацию в результате брожения, отстаивание, декантацию, струйное окисление, дающее синее индиго, осаждающееся в виде мелкого порошка.
      Все это выглядит на словах несравненно проще, чем в действительности. Для превращения белого индиго в синее требуется большой опыт и особые навыки. Ведь превращение индикана под влиянием фермента индимульсина в индиготин — одно из самых сложных химических превращений, известных современной науке.
      Научное понимание этой сложнейшей химической реакции оказалось по плечу только химикам второй половины XIX в., а практика показывает, что
      она была освоена еще древнерусскими хитрецами, производившими синее индиго для таких памятников, как Четвероевангелие, созданное на исходе XII в.
      Древнерусские хитрецы знали еще много иных сокровенных дел.
      Исследование Остромирова евангелия, древнейшего памятника русской письменности, созданного в 1056 — 1057 гг., показывает, что русский кннготшсец, украшая свое дивное творение, применил следующие краски: киноварь (сернистая ртуть), сурик (красная окись-перекись свинца), возможно черлень (малиновая лаковая краска), желтую и голубую краски, черную краску из сажи — «чернило копченое», свинцовые белила, сусальное золото.
      Изучение других древних памятников русской письменности доказывает, что нашим книгописцам издавна было известно очень много красок, добывавшихся в нашей стране.
      Чаще всего пользовались природными красками, вместе с тем умели производить искусственные. Помимо использования киновари естественного происхождения (Никитовка на Украине), ее умели Приготовлять, как показывает написанный еще в XV в. «Указ како творити киноварь». Подробно описав весьма сложные манипуляции, автор «Указа» завершает его словами: «... да, горит дон деже видеши исходящ дым черлен и тогда творится киноварь».
      Изучение древних рецептов обращения с киноварью при подготовке к крашению доказывает, что составители этих рецептов знали химические свойства ее, способность в качестве сернистого соединения давать с тяжелыми металлами черные сернистые соединения. При со-скребании ее с камня применяли не железный, а деревянный нож. На основе опыта нашли возможность путем использования специальных связующих веществ смешивать киноварь со свинцовыми белилами и даже с медной ярью, избегая почернения, считающегося современными художниками неизбежным при таком смешении.
      Об умелом владении тайнами превращения вещества говорит древний рецепт производства сурика из свинцовых белил: «Указ како сурик делати».
      «Русичи великая поля чрлеными щиты перегородиша», повествует певец «Слова о полку Игореве», напоминая о том, что еще тогда у нас умели получать из отечественного червеца чудесную красную червень или черлень. Также издавна отлично умели на практике вызывать и направлять сложные превращения вещества, вырабатывая ярь-медянки, празелень, лазорь, зелень, голубец и иные краски.
      Одновременно с отечественными красителями в старину у нас хорошо знали привозные, в том числе: «кермес, кошениль, польский кокус, кам-пековое дерево, сандал, куркума, греческое сено, сапоновое дерево, умбра, пурпур» и иные, требовавшие большого опыта для их применения. Однако подавляющая масса красок была отечественного происхождения, как показывает пример исходных растительных материалов для получения только желтых красителей, и притом только для шерсти, находившихся в старину в распоряжении русских хитрецов красильного искусства: дрок, купавка, ястребинка, манжетка, щавель, золотарник, листья березы, кора дикой яблони, дятлинные семена, ромашка, царский скипетр, медвежье ушко, барбарисовая кора, крапива, почечуйник, любавник, ветви, листья и кора тополя, бузина, терн, крушина и многие другие растения, их кора, листья.
      Древнее творчество русского народа в деле практического использования химических процессов запечатлено также во множестве иных дел. Сохранились сведения о рецептурах древнейших материалов для письма, именовавшихся: «чернила копченые», «чернила вареные», «чернила железные». Исследование способов производства разнообразных чернил показывает, что их производство развивалось и качество их последовательно все более улучшалось. На смену «копченым» и «вареным» пришли отличные «железные» чернила, производство которых из чернильных орешков и железа требовало весьма сложных действий и занимало немало времени: от двух недель до одного месяца при ежедневном перемешивании и т. д. Для должного ведения процесса и обеспечения необходимого качества при таком, казалось бы, простом производстве, как чернильное, применяли в меру потребности следующие вспомогательные материалы: квас медовый, «уксус медвяной жестокой», щи кислые, пиво ячное, сулой или вино простое, мед пресный, хмелевой отвар, клей вишневый, камедь, гвоздику, купорос и (прочее.
      Волнующие на протяжении веков изумительные фрески, запечатленные на строениях древних зодчих, немеркнущие цвета творений таких гениев иконописи, как Андрей Рублев, остатки древнерусских одежд и обуви из раскопок, уцелевшие орудия, оружие, украшения, живопись — вглядитесь в них внимательно и увидите, как велик был круг практических дел, основанных на химических изменениях вещества и издавна известных нашему народу. Во времена глубокой древности народ самостоятельно овладел множеством чрезвычайно сложных превращений вещества, на которых основываются дубление кожи, производство керамических изделий, переработка брожением пищевых продуктов, консервирование, производство красок и крашение, металлургия, изготовление лекарственных веществ и многое иное.
      Все перечисленные и подобные им производства были общенародным достоянием. О распространенности уменья пользоваться таким сложным процессом, как брожение, говорит простой перечень получаемых при его помощи некоторых из напитков, известных еще в древней Руси: меды — обарный, кислый, белый Погребной, приварный, красный, вешний, мож-жевельный, вишневый, смородинный, черемховый, малиновый и иные; квасы — яблочный, хлебный, репный и прочие; брага; олуй, как в старину у нас называлось пиво; перевар из меда на зверобое, шалфее и других пряностях. Неисчислимое множество сохранившихся железных, медных, бронзовых, серебряных, оловянных и иных металлических изделий показывает, что мастера древней Руси овладели на практике пониманием свойств металлов и научились вести в желаемом направлении процессы, которые мы теперь называем химическими и без практического овладения которыми невозможны
      добыча металлов из руд и их переработка. Древние финифти, сочетающие эмаль и металл, доказывают, что еще в те далекие времена русские мастера умели подбирать металл и эмаль, имеющие равный коэффициент расширения при нагревании и охлаждении.
      Эмалированные глиняные плитки-изразцы, сохранившиеся от тех дней, когда Киев был столицей русского государства, доказывают, что еще в те отдаленные времена киевские мастера практически отлично руководили сложными физическими и химическими процессами, происходящими при температурах свыше тысячи градусов при производстве изразцов.
      Строительные растворы, сохранившиеся в творениях зодчих древней Руси, трудившихся еще при киевских великих князьях, также свидетельствуют, что на практике еще тогда освоили химические процессы, происходящие при производстве и применении этих растворов, выдержавших испытания веков.
      Древняя Русь знала, как указывалось, самостоятельные отрасли производства, основанные именно на химических превращениях вещества, в том числе кожевенное производство.
      Вспомним рассказ об Усмошвеце-Кожемяке, выручившем киевского князя Владимира. Одно из древнейших новгородских преданий называет «квас упиянный», которым обрабатывались кожи. Об умелой выделке кож говорят и многие находки кожевенных изделий древней Руси, связанные с раскопками погребений.
      Умело использовали химические явления древнерусские солевары: галицкие, вычегодские, поморские и многие иные, вплоть до пермских солеваров XV в. Они создали и развили в стране солеварение как самостоятельную отрасль промышленности, распространившуюся к XVII в. на огромном пространстве, ограниченном на востоке Каменным поясом — Уралом — и Карпатами на западе.
      К этому времени в стране действовало большое число будных станов, как называли предприятия по производству поташа, представлявшего в XVII в. один из предметов вывоза за рубежи. Производство его было столь важным и доходным, что при царе Алексее Михайловиче поташ объявили государственной монополией: только государство имело право продавать его иностранцам.
      Издавна умел наш народ производить в буртах селитру, необходимую для изготовления пороха. Ее производство получило особое распространение при Иване Грозном. Производством селитры занимались города, монастыри, села. Поставка селитры в казну составляла одно время натуральную повинность Новгорода. Сохранившиеся селитряницы-бурты в виде насыпей на околицах сел и русских, и украинских, доказывают, что и для развития этого дела немалый труд выполнил наш народ.
      Бытовая и производственная практика в превращении вещества была издревле так широка и глубока, что наш народ завоевал право называться великим мастером сокровенных дел.
      Круг химической практики нашего народа был значительно расширен еще в старину умелым использованием достижений зарубежных мастеров. Русские мастера очень быстро освоили зарубежную технику «огненного боя». Они отлично по тому времени знали физические и химические свойства металлов, изготавливая пушки, ружья, пистоли и холодное оружие высокого качества. Они также отлично справлялись со сложным и опасным производством «зелья» — пороха. Знали, как должно «опытывать селитру», готовили дымовые и иные боевые составы. Некоторые итоги этих знаний получили выражение в замечательном труде, составленном в 1607 и 1621 гг. Анисимом Михайловым: «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки».
      «Устав» показывает, что тогда у нас были люди, не плохо по тому времени разбиравшиеся в производстве и применении пороха и иных боевых составов, а также в сырье, необходимом для изготовления их. Хорошо знали свойства угля, получаемого из различных древесных пород. Знали свойства и иных химических веществ, применяемых при производстве пороха, боевых горючих и иных веществ.
      Немало внимания в «Уставе ратных дел» уделили химическому оборудованию — «снастям», применяемым в процессе производства, а также самим производственным процессам, в числе которых значатся: примачивание, припрыскивание, процеживание, осаждение, растопление, варка, охлаждение, очистка и другие.
      В «Уставе» дана неплохая для тех дней сводка практических знаний, которые были необходимы для лиц, занятых и материальным обеспечением, и использованием огнестрельного оружия.
      В 1678 г. в Москву поступило из Киева требование на различные продукты для обеспечения «огненного боя». Требование составил иноземный специалист. Приняли решение: поручить русским огнестрельным мастерам проверить заявку на припасы и разобраться во всех тонких военно-химических вопросах. Правительство предоставило русским знатокам последнее слово в столь ответственном деле.
      Ясность и трезвость ума народа сказались и в собственном опыте, и в использовании опыта иноземных практиков в деле приготовления лекарственных веществ. Именно это показывает труд половчанина Ивана Смеры при киевском великом князе Владимире, труд англичанина Фрэнчема и голландца Клаузенда при Иване Грозном. Одним из следствий таких умелых заимствований было создание в XVII в. Ильею Даниловичем Милославским фармацевтической лаборатории при Аптекарском приказе, где выросли такие знатоки дела, как Тихон Ананьин. он же «Тихон алхимист», дистиллятор Василий Шилов, Ерофейко Мухановский, «Петрушка Савин с товарыщи — восемь человек» и иные русские искусник». «Алхммисты», «химики», «дистилляторы» знали «формокопею» и в соответствии с мею изготовляли «перепускные масла и из всяких трав водки, и сыропы и сахары и спирты и масла вареные».
      Русские химики лаборатории Аптекарского приказа передавали свои знания другим, как показывает факт принятия Тихоном Ананьиным в учебу своих двух сыновей и сына лекаря Семена Ларионова.
      «Взято в Аптекарскую палату из Можайского Лужицкого монастыря у старца Аникиты латинского и немецкого языку шесть книг, а за те книги ему старцу Авиките два рубли шестнадцать алтын четыре деньги», так гласит одна из записей в 1670 г. в делах Аптекарского приказа.
      Старец Никита, занимавшийся в XVII в. книгами письма латинского и «немецкого» (как называли тогда всякое зарубежное писание), очевидно, интересовался какой-то отраслью книжной химической науки, что доказывается покупкой его книг именно для Аптекарской палаты. Видимо, он тогда был одним из ревнителей борьбы за знания. Известны в том веке и другие русские люди, потрудившиеся для освоения научных знаний, как говорят о том документы об «алхимистах», работавших в лаборатории Аптекарского приказа, дела о пушечных и зелейных мастерах Пушкарского приказа, а также и некоторые другие материалы. Немного, однако, было таких людей, разрозненно трудились они. Основным и определяющим в части химических дел тогда продолжал оставаться безымянный труд многочисленных практиков.
     
      2. ЗАВОДСКИЕ ДЕЛА
      Круг русской химической практики значительно расширился в XVII в. в связи с созданием металлургических, стекольных и некоторых иных заводов.
      В тридцатых годах XVII в. новые металлургические процессы, много более сложные, чем все известные прежде, вошли в практику на доменных печах под Тулой, где у нас, видимо, впервые началось получение чугуна. Ростки нового появились тогда на далекой Каме, где впервые у нас стали получать медь в больших заводских печах, потребовавших для своей работы действия водяных колес.
      В тридцатых же годах XVII в. «весь сполна заведен» первый стекольный завод в России. В 1665 г. под Москвой построили первый казенный пороховой завод.
      Одновременно с появлением подобных ростков нового резко усилилось развитие старых отраслей производства. На смену преобладавшей прежде обработке для собственного употребления продуктов внутри самого крестьянского, посадского, вотчинного, монастырского хозяйства все замет нее приходило производство не только для удовлетворения собственных нужд, но и на рынок. Все сильнее стали нарастать темпы развития и посадского, и деревенского ремесла, и вотчинных промыслов, и «государевых» (казенных) заводов, и предприятий, вводившихся в XVII в. многими предприимчивыми иноземцами, искавшими своего обогащения в нашей стране. Шли те процессы, которые типичны для Руси в XVII в., когда завершалось экономическое слияние разрозненных прежде областей в единое и нерушимое целое, что «... вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок».1
      Эти процессы привели к тому, что еще в XVII в. наметилось некоторое преимущественное сосредоточение отдельных отраслей в различных районах, что отразилось и на промышленных делах, связанных с химической практикой.
      На подмогу древним центрам железоделательной промышленности, подобным району Устюжны Железно польской, пришли в XVII в. заводские районы делания железа — Тульский, Подмосковный. Начал намечаться грядущий великий сдвиг на Урале. Стала известной и пыскорская, и олонецкая медь. Московский район, в котором последовательно возникли Духанинский, Измайловский и Московский стекольные заводы, стал центром выделки и стекла оконного, и скляниц. Значительное развитие получили древние районы добычи соли — сольвычегодский, солигаличский, яренский, а также верхневолжские — великосольский, или костромской, кинешемский, балахнинский, ростово-ярославский; новгородские — старорусский и солецкий; подмосковные — переяславский, киржачский. Но выше всего поднялась слава солеварения в новом районе, где у Соли Камской, Перми Великой — Чер-дыни, Усолья и Чусовских городков варили добрую пермскую соль.
      Во всех концах страны в XVII в. знали, что лучшие кожи делают мастера — новгородские, псковские, нижегородские, суздальские, муромские, ярославские, костромские, а хорошее мыло варят — вологодцы, нижегородцы и москвичи. Дошла от того века весть о том, что будные станы, дающие поташ, больше и лучше всего работали в Арзамасе, Сергаче, Лыскове, Мурашкино
      1 В. И. Ленин, Что такое „друзья народа" и как они воюют против социал-демократов, Соч., т. I, стр. 73.
      и в иных местах на нижегородских землях, а также под Смоленском и на берегах Камы.
      Все шире становился круг химической практики русских людей, резко и смело расширенный в петровские дни, Особенное развитие получили химические дела, связанные с превращениями руд и добычей из них металлов на новых, крупных по тому времени, петровских заводах. Много новых дел пришло в жизнь в начале XVIII в. и в других отраслях производства.
      Иван Посошков, Федор Салтыков и иные современники Петра I, выражая его чаяния, ратовали за освобождение страны от ввоза иноземных товаров, в том числе представляющих продукты, относимые теперь к области химической промышленности. Посошков писал:
      «А кои у нас в Руси обретаются вещи, яко же соль, железо, иглы, стек-ляиая посуда, зеркалы, очки, оконешные стекла, шляпы, скипидар. робячьи игрушки, вохра, черлень, празелень, пулмент, то всем тем надобно управля-тися нам своим, а у ицоземцев отнюдь бы никаковых тех вещей и на полцены не покупать».
      Доказывая необходимость полного обеспечения страны за счет собственного производства такими товарами, как стекло и стеклянные изделия, красители (черлень, празелень, вохра) и т. д., Посошков был не только уверен в возможности решения этой задачи, но и считал возможным снабжение Россией других стран, как показывают его слова:
      «...привозят к нам стекляную посуду, чтоб нам, купив, разбить да бросить. А нам, есть ли заводов пять-шесть построить, то мы все их государства стекляною посудою наполнить можем».
      Высказывания таких деятелей, как Посошков, сочетались тогда с практическими делами и его личными, и иных людей. В первые же годы после прихода Петра I к власти «торговый человек гостинной сотни» Яков Романов принялся за строительство нового стекольного завода на берегу Москвы-реки. Он привлек к делу мастера Федора Григорьева. Продолжали также действовать старые стекольные заводы. В 1709 г. для строительства стекольных заводов в Москве привлекли англичанина Вилима Лейда, которому было предписано Петром I «на тех заводах делать ему из чистого самого стекла всякую посуду и оконичное стекло». Государственные стекольные заводы также построили невдалеке от новой столицы: в Ямбургском уезде — Жабинские и в Нарвском уезде. В 1723г. В. В. Мальцов построил свою первую стекольную фабрику в с. Новом Можайского уезда Московской губернии, положив тем самым начало будущему процветанию стекольных и хрустальных мальцовских предприятий.
      Производства, основанные на химических превращениях вещества, создавались в разных концах страны.
      В полном соответствии со всей деятельностью Петра I но укреплению военной мощи страны особенное развитие получили заводы, занятые производством пороха, а также сырья, необходимого для его изготовления. Сохранившиеся документы того времени повествуют о работе многих селитряных заводов. В их числе можно назвать следующие: Алатырский завод Осипова; Золотоордынский и Ахтубинский Молоствова; Красноярский и другие в Астраханской губернии; Курские заводы — Евстра-тиева, Рожкова, Субботина, Гусева, Гадяцкого, Скорнякова; Воронежский — Субботина, а также заводы на Украине: Ахтырский — Осипова; Киевские — Гадяцкого и Лесовицкого, Миргородский — Апостола.
      Сохранились также сведения о работавших в те дни Самарском и Сергиевском у Самары серных заводах.
      Огромный труд выполнен в петровские дни по развитию старых и созданию новых (пороховык заводов.
      Построили большие по тому времени заводы: Охтенский, Петербургский, Сестрорецкий.
      Петровские пороходелы, стекольщики, кожевенники, красильщики и иные русские и зарубежные труженики много помогли развитию химической практики в России. В этих трудах принимали участие и ближайшие помощники Петра. В 1707 г. Матвей Гагарин, состоявший тогда в должности московского коменданта, занимался работами, связанными с постройкой нового и с расширением старых стекольных заводов под Москвой.
      При содействии Петра I Савелов вместе с Томиловым основал завод для производства купороса, купоросного масла и серы из колчеданов, а также «крепкой водки». Купоросное масло» видимо, получали перегонкой кислоты при помощи реторт. Петровский первенец, просуществовавший недолго, послужил образцом для дальнейшего развития нового дела. Во второй половине XVIII в. в России уже действовало 15 заводов, занятых производством купороса и отчасти купоросного масла из колчеданов. К началу XIX века таких заводов было уже около 25,
      На петровской основе совершено значительное число иных дел, связанных с расширением круга химической практики в России. Сохранилось много имен русских деятелей XVIII в., занимавшихся развитием разнообразных производств, основанных на химических превращениях вещества,
      В тридцатых годах XVIII в. Данило и Дмитрий Томиловы потрудились для улучшения производства скипидара. В 1740 г. Василий Евстрагов внес улучшения в производство селитры. Новаторами в области кимических производств были в том же веке: Емельян Москвин — пивоварение, Конон Гуттуев — сахароварение, Михайло Бородавкин — гончарное дело.
      Развитию химической практики много способствовало петровское уменье широко использовать зарубежный опыт. Для улучшения выделки кож в Россию приехали зарубежные мастера: Георг Ган, Иоган Кестнерт Георг Гес-лер, Козьма Белюстин, Карл Вольтере и другие. Немало приехало иных иноземных мастеров и предпринимателей, но основную роль сыграли не они, а русские деятели, многие из которых побывали за рубежом, а затем действовали, сочетая зарубежный и отечественный опыт.
      Именно такими знатоками стали пансионеры Петра I Борис Михайлов и Фома Кудрявцев, успешно потрудившиеся для развития кожевенного дела в России. Новаторами были тогда Григорий и Максим Ерофеевы, в 1736 г. получившие в управление кожевенную фабрику для выделки новым способом обуви и амуничных вещей для войск. В 1737 г. был известен по выпуску кожи высокого качества Дмитрий Зайцев. В 1740 г» Кондратий Савин основал в Осташкове фабрику для выделки кож. В дальнейшем осташковская юфть получала все большую известность и неоднократно была отмечена высокими наградами на отечественных и зарубежных выставках.
      Из деятелей, потрудившихся для улучшения и развития производства кожи в России в XVIII в., можно еще назвать Дмитрия Лукьянова, Ивана Мануйлова. Технику производства лосин высоко поднял Афанасий Гребенщиков. Потрудились и иные русские новаторы, занимавшиеся разными превращениями вещества для производственных целей.
      Труд их был, однако, ограничен узкими рамками практики. При всем мастерстве в использовании химических процессов сущность последних оставалась неизвестной. Теоретическое понимание практически освоенных дел оставалось скрытым как бы за какой-то непроницаемой завесой.
      Первым в нашей стране, кто приступил к прорыву этой завесы — и как приступил — был Михаил Васильевич Ломоносов.
     
      3. ЛОМОНОСОВ
      Ф. Энгельс справедливо указал, что «...в XVIII столетии все более и более завоевывал себе господство взгляд, что теплота, как и свет, электричество, магнетизм, это — особое вещество, и все эти своеобразные вещества отличаются от обычной материи тем, что они не обладают весом, что они невесомы»1.
      Такие взгляды имели в XVIII в. столь широкое распространение, что «теплород» находится даже в списках, входящих в состав «Метода химической номенклатуры» — труда, составленного в 1787 г. Лавуазье с его сотрудниками и представляющего одно из великих завоеваний разума. Ведь историки науки обычно датируют именно этим документом завершение революции в области химических знаний, происшедшей во второй половине XVIII
      в.
      В самом деле, разработка химической систематической номенклатуры позволила научной химии заговорить тем языком и основываться на тех классических принципах, которые сохраняют силу и в наши дни. Тем самым обосновывается справедливость признания названного времени как действительно великой революции в области химических знаний. А справедливая оценка ее значения очень важна для нас, потому что у истока этой революции стоит Ломоносов.
      Крестьянский сын, по своему почину и своим трудом проложивший себе путь к науке, он овладел ее лучшими достижениями и сумел первым раскрыть многие из самых сокровенных тайн природы.
      Почти за сорок лет до Лавуазье Ломоносов создал свою научную химическую систему, свободную от «невесомых флюидов» или «невещественных веществ», в том числе от «теплорода», включенного в французский список 1787 г. При этом Ломоносов выполнил двойную работу: он разработал и научную химическую систему вообще, и научный русский химический язык.
      В первых же своих работах Ломоносов сразу занял правильную позицию. Он исходил из понимания, что такие явления, как теплота, представляют собой особую форму движения материи. И чем сильнее нарастала среди широких кругов ученых вера в наличие наравне с обычной? материей материи без веса — «невещественных веществ», тем резче он выступал против подобных метафизических представлений.
      Историки науки справедливо признают, что только в сороковых годах XIX в. после работ Майера, Гельмгольца, Джоуля пришло время победы механической теории тепла, рассматривающей последнее как особую форму движения материи. Однако чаше всего забывают о том, что эта теория с предельной ясностью была разработана и обнародована в печати на латинском языке М. В. Ломоносовым еще в сороковых годах XVIII в» В 1744 г. он написал свой труд «Размышления о причине теплоты и холода», доложенный затем Академии наук и напечатанный в первом томе «Новых комментариев имп. Санкпетербургской Академии наук»., в котором опубликованы статьи, одобренные для печати Академией наук в 1747 — 1748 гг. Ломоносов здесь писал:
      «В наше время причина теплоты приписывается особой материи, называемой большинством теплотворной, другими — эфирной, а некоторыми — элементарным огнем. Принимают, что чем большее количество ее находится в теле, тем большая степень теплоты в нем наблюдается, так что при разных степенях теплоты одного и того же тела количество теплотворной материи в нем увеличивается и уменьшается. И хорошо, если бы еще учили» что теплота увеличивается с усилением движения этой материи, когда-то вошедшей в нее; но считают истинною причиной увеличения или уменьшения теплоты простой приход или уход разных количеств ее.
      Это мнение в умах многих пустило такие могучие побеги и настолько укоренилось, что можно прочитать в физических сочинениях о внедрении в поры тел названной выше теплотворной материи, как бы притягиваемой каким-то любовным напитком; и наоборот, — о бурном выходе ее из пор, как бы объятой ужасом».
      В этой же работе Ломоносов показал необоснованность мнений о существовании не только теплотвора, но и какого-то вымышленного холодотвора. О последнем он писал: «Ведь существуют ученые, приписывающие и холоду особое вещество и считающие последнее находящимся в солях, на основании производимого при растворении их холода».
      В век всеобщего распространения веры в подобные холодотворы, теп-лотворы и т. д., о «свойствах» которых шли дискуссии между серьезнейшими и крупнейшими учеными, Ломоносов спокойно завершил текст рассматриваемого труда словами, что он считает «такие дикие споры ниже нашего достоинства».
      По следовательно и убедительно излагая свои мысли, он дал много разных формулировок, каждая из которых все ярче разоблачала дикость вымыслов о теплороде. «Размышления о причине теплоты и холода, в числе прочего содержат следующие положения:
      «...теплота возбуждается движением...»
      «...имеется достаточное основание теплоты в движении...»
      «...достаточная причина теплоты заключается во внутреннем движении связанной материи тел...»
      «...причина теплоты состоит во внутреннем вращательном движении связанной материи...»
      Великий русский мыслитель и естествоиспытатель уверенно открывал истину, громя «материю теплоты, старательно увековеченную другими...»
      Он доводил свои мысли до сведения самых широких русских и зарубежных кругов.
      Работу Ломоносова о причине теплоты и холода еще в рукописи послали на отзыв академику Л. Эйлеру в сентябре 1745 г. Том «Новых комментариев», содержащий эту работу, получил распространение во всей Европе, его читали, давали о нем отзывы, а в числе отзывов немалая часть принадлежала выступавшим против Ломоносова и защищавшим вздорные представления о теплороде. Примерно лет через десять после написания работы Ломоносова нашелся немецкий магистр Арнольд, который в 1754 г, выступил с диссертацией, основанной на идеях Ломоносова и... против Ломоносова направленной. Подобные случаи, особенно травля, направленная в его адрес зарубежными критиками в печати, послужили основанием для написания Ломоносовым нового труда особого рода: «О должности журналистов в изложении ими сочинений, назначенных для поддержания свободы рассуждения».
      Следуя своим самобытным путем и преодолевая всяческие метафизические бредни, все более распространявшиеся в том веке, он рассыпал во всех своих произведениях гениальные идеи, распространяя их среди широких ученых и неученых кругов. Со свойственной ему прозорливостью он видел в каждом явлении природы прежде всего какое-то движение Именно исходя из представления о движении, он разгромил вздорные метафизические представления о строении газов.
      В сентябре 1748 г. Ломоносов доложил конференции Академии наук свой труд «Попытка теории упругой силы воздуха». Вслед за тем эта диссертация была опубликована на латинском языке в первом томе «Новых комментариев» Академии. Здесь Ломоносов писал: «... мы, взявшись за это дело, будем основываться на движении... мы считаем излишним призывать на помощь для отыскания причины упругости воздуха ту своеобразную блуждающую жидкость, которую очень многие — по обычаю века, изобилующего тонкими материями, — применяют обыкновенно для объяснения природных явлений. Мы довольствуемся тонкостью и подвижностью самого воздуха и ищем причину упругости в самой материи его... сила упругости состоит в стремлении воздуха распространиться во все стороны. Отсюда мы заключаем, что нечувствительные частички воздуха удаляются друг от друга и по устранении препятствий сам воздух расширяется сколь можно быстро».
      Ломоносов убедительно доказал, что «упругая сила воздуха... происходит от какого-то непосредственного взаимодействия» частиц. Так он формулировал основы кинетической теории газов за 120 лет до того, как она получила всеобщее признание.
      Он опережал во всем, за что только ни брался. За полтора века до передовых мировых ученых он разработал основы новой науки. Как известно, физическая химия возникла за рубежами нашей страны лишь в конце XIX в., а Ломоносов еще в 1752 г. написал «Курс истинной физической химии». За десять лет до этого он дал замечательный образец приложения математики и механики к химии, написав «Элементы математической химии».
      За сорок лет до того, как Лавуазье пришел к пониманию закона сохранения массы, и за) сто лет до открытия Робертом Майером закона сохранения
      энергии Ломоносов четко сформулировал оба эти закона. Каждый из названных великих зарубежных деятелей понимал свое открытие как обособленный, самостоятельный закон: Лавуазье — только по отношению к веществу, Майер — лишь в части энергии.
      Для Ломоносова это был единый закон сохранения массы и энергии. Великий русский ученый показал, что сохранение и массы, и энергии, говоря его словами, — «всеобщий естественный закон». Именно так сказал Ломоносов в диссертации «Рассуждение о твердости и жидкости тел»:
      «Все перемены, в натуре случающиеся, суть такого состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому» Так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается к в самые правила движения: ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает».
      Диссертацию, содержащую эти замечательные слова, Ломоносов прочитал на публичном собрании Академии наук 6 сентября 1760 г. Примерно через месяц Академия наук выпустила из печати этот труд, ставший, таким образом, доступным для всех.
      Еще 5 июля 1748 г. Ломоносов послал жившему тогда за границей Леонарду Эйлеру обширное письмо на латинском языке, содержащее, помимо общего текста, тринадцать страниц специальных ученых рассуждений. Именно в этом письме впервые изложен великим русским ученым всеобщий закон естествознания — закон сохранения массы и энергии.
      Доведя свое открытие до сведения зарубежных ученых, Ломоносов затем обнародовал его в печати. Он сделал основной закон естествознания доступным для отечественных и зарубежных мыслителей. А за то, как использовали это величайшее открытие, — отвечать не Ломоносову.
      Это важно отметить, потому что для всей деятельности Ломоносова типично его уменье доводить свои открытия до сведения самых широких кругов. Его открытия запечатлены и на страницах латинских изданий Академии, известных всей ученой Европе. Его открытия даны и в изданиях, предназначенных для самых широких масс. Это видим в таких изданных Ломоносовым русских книгах для широкого читателя, оригинальных и переводных, как «Первые основания металлургии», «Вольфианская экспериментальная физика». Наконец, он обращался с живым словом не только к собраниям академиков, но я к самым разнообразным слушателям.
      Именно об этом говорят такие сообщения, как напечатанное в 1746 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях»:
      «Сего июня 20 дня, по определению Академии наук президента... гой же Академии профессор Ломоносов начал о физике экспериментальной на российском языке публичные лекции читать, причем сверх многочисленного собрания воинских и гражданских разных чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами присутствовал».
      Слово Ломоносова доходило до тех, кто хотел слышать. Достаточно напомнить, что передовые теории Ломоносова о природе теплоты, о воздухе и иные услышал и положил в основу своего строительства творец паровой машины для заводских нужд Иван Иванович Ползунов.
      В «Слове о пользе химии», произнесенном 6 сентября 1751 г., Ломоносов сказал:
      «Широко разпростирает химия свои руки в дела человеческие, слушатели. Куда ни посмотрим, куда ни оглянемся, везде обращаются пред очами нашими успехи ее прилежания».
      Широко распростирал свои руки сам Ломоносов в разнообразнейшие области химической практики.
      Пробирное искусство, производство стекла, бисера, стекляруса, мозаичных смальт, фарфора, поваренной соли, селитры, пороха, зеркальных составов, красок не исчерпывают круг его творческих дел в области, подлежащей ведению химической технологии.
      Основав в 1748 г. первую русскую научную химическую лабораторию, он собственноручно выполнил неисчислимое множество химикотехнических опытов, анализов, исследований. 2184 опыта «в стеклянной печи» были лично им выполнены при подборе составов для мозаичных смальт разнообразнейших тонов.
      Производя подобные и многочисленные иные опыты, Ломоносов создавал впервые разнообразнейшие приборы и аппаратуру. Он изобрел много приборов, подобных получившим распространение впоследствии. «Инструмент для исследования вязкости жидких тел по числу капель», то есть измеритель вязкости, которым впервые пользовался Ломоносов, представляет собою прототип подобных приборов, которыми мы пользуемся теперь. Ломоносову принадлежит первенство в создании прибора для фильтрования под давлением, получившего распространение только на рубеже XIX — XX вв.
      Документы сообщают о многих работах, выполненных Ломоносовым как исследователем в области технической химии.
      В начале 1749 г. он написал труд: «Диссертация о рождении и природе селитры». В плане технической химии здесь особенно интересна вторая глава: «О рождении селитры и ее производстве». Здесь описаны способы образования селитры в буртах, извлечение ее выщелачиванием, выварка щелока. Много внимания уделено вопросам, связанным с применением селитры для приготовления пороха, что дано в главе: «О взрывчатой силе селитры».
      Химико-технические вопросы, связанные с производством металлов, обстоятельно по тому времени освещены в «Первых основаниях металлургии или рудных дел», справедливо считающихся первой русской химической книгой.
      Ломоносов много поработал для того, чтобы ввести в России новые химико-технические производства. На основе своих личных теоретических и практических изысканий он построил в Усть-Рудице первый в России завод для производства мозаичных смальт, бисера, стекляруса, различных
      Рис 86. Первая научная химическая лаборатория в России, созданная М. В. Ломоносовым в 1748 г — По Б. Н. Ментауткину.
      изделий из цветного стекла. Он оказал неоценимые услуги в создании в России фарфорового производства, выполнив массу разнообразнейших опытов. Он много потрудился для постановки производства красок в России. Обстоятельства были таковы, что он все это выполнял своими руками. В 1749 г. Ломоносов записал, что он «в майскую треть старался искать, как делать берлинскую лазурь и бакан вени-(цейский, и к тому нашел способ, как оные делать...». В сентябре того же года он изыскивал способ «приводить берлинскую лазурь в лучшее состояние “ч и как бы оную делать в немалом количестве». Образцы красок, созданных Ломоносовым, получили высокую оценку Академии художеств, но самое производство их не поставили якобы из-за малого спроса.
      Технологические исследования и опыты у него следовали одни за другими. «Химические и оптические записки» Ломоносова показывают, что он много и успешно поработал, изготавливая «добрый зеркальный металл» для оптических приборов. Очень много химико-технических работ выполнил Ломоносов с целью содействовать всемерному развитию использования природных богатств страны. Он изучал русское соляное дело и лично занимался исследованием образцов соли и тузлука. Как и всегда, он ставил дело разумно и широко. Именно об этом говорит проведенное им сравнительное изучение илецкой, астраханской, ингерской, обелейской, пермской соли с зарубежной: испанской, сантутскои и «заморской просто названной солью».
      Сохранилось значительное число документов, подписанных Ломоносовым, в которых он сообщает о выполненных им разнообразных исследованиях русских руд.
      Алтайские, нерчинские, уральские, олонецкие рудознатцы, как упоминалось,
      слышали слова о богатстве русских недр и составе руд, сказаные Ломоносовым, исследовавшим золотые руды из Березовска, а также уральские,
      архангельские, каргопольские и иные руды.
      Своею сильною рукою направляя химическую науку на пользу русскому народу, он призывал:
      В земное недро ты, Химия, Проникни взора остротой И, что содержит в нем Россия,
      Драги сокровища открой...
      Автор первых русских оригинальных трактатов по вопросам химической технологии, он позаботился о воспитании деятелей, знающих химию как науку. Он был учителем Петра Дружинина, вышедшего из ломоносовской науки в 1753 г. и поставившего отличное производство цветных хрусталей на казенном стекольном заводе. Ломоносов сам обучил химии Василия Клементьева, Иосифа Клемкена. Его учениками по мозаичному делу были Матвей Васильев, Ефим Мельников.
      Основоположник Московского университета, он позаботился о том, чтобы здесь возникла кафедра практической химии, которую возглавил Семен Герасимович Забелин, внесший свою лепту в общее дело.
      Историческую заслугу Ломоносова составляет то, что он основал нашу научную химическую терминологию. Он ввел слова, которыми мы теперь ежедневно пользуемся, когда речь идет о физических и химических явлениях
      Так действовал великий патриот, украсивший своими творческими делами историю русской и мировой Химии и химической технологии.
     
      4. СОВРЕМЕННИКИ И ПРОДОЛЖАТЕЛИ ЛОМОНОСОВА
      На вызов Ломоносова достойно ответили русские химики. Много и успешно потрудился товарищ Ломоносова — Дмитрий Иванович Виноградов
      Однокашник Ломоносова по учебе в Духовной академии в Москве, Виноградов поехал вместе с ним в 1736 г. за рубеж, но вернулся несколько позднее. В 1744 г. Виноградова направили на «порцелинную манифактуру» — фарфоровый завод, который решило учредить русское правительство. Производство фарфора держалось тогда в строгом секрете немногими зарубежными знатоками. Прибывший в Россию немец Конрад Гунгер, на которого возлагали большие надежды, не оправдал их. Немца прогнали, а Виноградову предписали: открыть тайну фарфора и наладить производство. Не располагая никакими данными, он должен был, по сути дела, изобрести фарфор.
      Много лет он делал опыты, испытывал различные глины, но удача не приходила. Тайна фарфора оставалась неразгаданной. К Виноградову применяли крутые меры. Говорят, что его даже сажали на цепь.
      Горек был труд, но изобретатель шел верным путем. В журнале его опытов сохранилась запись: «Дело порцелина химию за основание и за главнейшего своего предводителя имеет».
      Виноградов вел опыты, стоя на строго научной почве. Ему помогал Ломоносов, производивший целые серии опытов.
      Воля и труд, направленные разумно, принесли долгожданные плоды. Виноградов дал своей стране русский фарфор — один из лучших в мире.
      Немало иных выдающихся дел совершили русские мастера химических превращений вещества, работавшие в XVIII в. в самых разнообразных областях. Так, например, в июле 1781 г. Академия наук рассмотрела и одобрила представленный Д. М. Лодыгиным прибор для перегонки благовонных масел.
      Русские искусники того времени не оставили без должного внимания издавна стоявшие у нас на большой высоте производство красок и крашение. В 1748 г. пользовался известностью красильный мастер шелковых тканей Осип Власов. Во второй половине XVIII в. получило известность успешное производство различных сортов бакана Львом Логиневским, пономарем из Вышнего Волочка.
      Особенно успешным был труд ржевского механика и химика Терентия Ивановича Волоскова.
      С самого его рождения он был окружен тем, что составило содержание его будущего мастерства. Его отец делал часы и занимался производством красок: кармина и бакана. Он блестяще продолжил дело отца, заняв почетное место среди русских новаторов как творец изумительных астрономических часов и как творец красок, получивших известность далеко за рубежами нашей страны.
      Петербургская Академия художеств испытала краски Волоскова и признала их чрезвычайно хорошими, особенно для изготовления багряниц и виссонов, а также бархатов с малиновым отливом. За краски Волоскова платили неслыханные по тому времени цены: фунт кармина — 144 рубля, фунт бакана — 75 рублей.
      Эти краски стали вывозить за рубеж, так же как и ржевские белила, доведенные Волосковым до исключительно высокого качества.
      После смерти Волоскова в 1806 г. его дело успешно продолжил внучатный племянник Алексей Петрович Волосков, неоднократно (награжденный за отличное качество красок: в 1818 г. — медалью на владимирской ленте с вычеканенной надписью «3а полезное»; в 1833 г. — такой же медалью и почетным перстнем с эмалью. Эти краски были приняты в России для такого ответственного дела, как печатание бумажных денег в Экспедиции заготовления государственных бумаг.
      В 1851 г. волосковские краски получили официальное мировое признание — бронзовую медаль на Всемирной выставке в Лондоне.
      Сам Терентий Иванович был к этому времени забыт, и его творчество не получило до наших дней ни справедливого признания, ни должной оценки. Он разделил в царской России участь подавляющего числа борцов за новое.
      Рис. 90. Пороховые ваводы в Петербурге. ¦ — По о писанин Андреи Богданова, составленному» 1779 г-
      Немало иных русских новаторов обогатило техническую химию в XVIII
      в. Немало и иноземных новаторов нашло у нас вторую родину: Иван Шлаттер — автор трудов по металлургии, пробирному делу и руководитель горнозаводских дел; Иоганн Аеман — переводчик книг по пробирному делу, металлургии, исследователь руд; Эрик Лаксман — изобретатель варки стекла с заменой дорогого поташа природным сульфатом натрия; Товий Ловиц — автор крупнейших открытий по теоретической и технической химии: поглощающие свойства древесного угля, переохлаждение и пересыщение растворов, безводные уксусная кислота и винный спирт, применение микроскопа для изучения кристаллов.
      Можно назвать и другие имена иноземного происхождения, но во всех случаях будет применима общая оговорка: ни один из названных химиков и их собратьев по происхождению даже не приближался в какой бы то ни было мере к смелой передовой мысли, которой славен Ломоносов. Очень часто теоретические воззрения их были отсталыми. Академик по химии в Петербургской Академии наук с 1793 г. Товий Ловиц даже на исходе XVIII в. продолжал верить в вымышленный флюид — флогистон. И это после работ Ломоносова и Лавуазье Впрочем, профессор Московского университета Рейсе даже в 1815 г. читал на латинском языке курс химии, основанной на теории флогистона.
      Иначе проявил себя Яков Дмитриевич Захаров, питомец Академии наук и затем с 1798 г. ее действительный член. Захаров был застрельщиком самых передовых взглядов в химии. Борясь за движение вперед, он читал лекции по антифлогистической химии и давал русскому читателю такие книги, как изданный им в 1801 г. перевод под заглавием: «Начальные основания химии, горючее вещество опровергающей».
      На исходе XVIII в. Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин, член разных обществ, в том числе член Лондонского королевского общества, положил в нашей стране почин в изучении платины. Его труды получили мировую известность после открытия им в 1797 г. новых «тройных» солей платины. Он сделал, как было сказано, очень много нового для развития учения об этом драгоценном металле, изучая платиновые амальгамы и способы очистки платины, изобретая способы ее ковки. Для оценки размаха его работ следует сказать, что только по химии и металлургии платины он внес в мировую сокровищницу знаний более двадцати печатных работ. Ему же принадлежат выдающиеся работы по производству селитры и многие иные.
      С 1793 г., член научных обществ Лондона, Эдинбурга, Ганау, член Стокгольмской Академии и многих других ученых обществ и учреждений, выполнил в конце XVIII в. и в первой четверти XIX в. много выдающихся работ. Академик-минералог, он особенно много занимался изучением химии минералов. В 1796 г. он написал наставление о добывании минеральной щелочной соли в России. Лекции, читанные им на исходе XVIII в., он обобщил и издал в 1801 г.: «Пробирное искусство или руководство к химическому испытанию металлических руд и других ископаемых тел». Главный редактор «Технологического журнала», первенца русской периодической технической литературы, издававшегося Академией наук с 1804 г., Севергин опубликовал в этом органе много статей, в том числе и по технической химии. Сода, селитра, керамические изделия, сера, пиротехнические составы, магнезия, глазури, огнестрельный порох, сталь, платинирование меди и многое другое было предметом его исследований. Особенную заслугу Севергина составляет издание в 1810 — 1813 гг. четырехтомника под заглавием: «Словарь химический, содержащий в себе теорию и практику химии с приложением ее к естественной истории и искусствам». Положив в основу своей работы труд Кадета, Север-гин дал обстоятельную сводку, важную и по технохимическому содержанию, и по самой терминологии. Многие из терминов он так основательно ввел в жизнь, что мы и теперь пользуемся ими. Эту сторону своей деятельности Се-вергин продолжил в 1815 г., публикуя химические латино-французско-немецко-русские химические словари. Немало иных вкладов в науку внес Севергин как исследователь, переводчик, лектор.
     
      5. ЗАБЫТЫЕ ТЕХНОЛОГИ
      Труды ученых в России сочетались со многими вкладами в техническую химию со стороны людей, не располагавших специальной подготовкой. Технологи, вышедшие из народа, не проходившие никаких университетов, а порой и совсем не знавшие химии как науки, они как бы соревновались с присяжными знатоками химических дел. Можно назвать очень многих таких забытых технологов, работавших в первой половине XIX в.
      В 1812 г. в «Северной почте» появилось сообщение о том, что житель города Углича Кузнецов представил сенатору Аршеневскому интересные образцы. Кузнецов изготавливал особую бумагу для кровель и, как он говорил, специальную «политуру», отливавшуюся листами длиной до 2 аршин и толщиной до полувершка. Эти «политурные» листы, представлявшие какую-то своеобразную пластическую массу, были прочнее дерева и применялись для писания икон. Кроме того, Кузнецов изобрел способ выливать круги для бумажных валов в лощильных машинах, или голландерах.
      В 1815 г. «Северная почта» сообщила об изобретении Аверкия Гапонова, «мещанина посада Климовского Новозыбковского повета Черниговской губернии». Работая в Воронежской губернии, Гапонов открыл краску, из которой изготовил состав, названный им «черный карандаш». Изобретение Гапонова было одобрено Академией наук.
      Перебирая листы собранных нами материалов о русских новаторах, вспоминаешь всякий раз множество незаслуженно забытых имен. Так обстоит дело с творчеством московского изобретателя Ивана Алексеевича Гребенщикова, создавшего в годы борьбы с Наполеоном рецепты чрезвычайно стойкого крашения ситцев. Вспоминаются труды могилевского жителя Ильи Фаддеевича Баршина, «по своей методе» устраивавшего «паровые» винокуренные заводы в 20-х годах XIX в.
      Интересна фигура крепостного княгини Багратион Дмитрия Прокофье» вича Плигина, в те же годы изобретшего сургуч столь высокого качества, что он считался самым лучшим. Плигин также изобрел новый способ производства киновари. Он оказался хорошим дельцом и после работы у торговца сургучом Тяпкина в Москве завел свою фабрику, выпускал в год до шести тысяч пудов сургуча и до тысячи пудов киновари. Плигинские сургуч и киноварь вывозились за рубеж. Его дела шли так хорошо, что он завел себе еще табачную и макаронную фабрики.
      Таких предпринимателей, как Плигин, было не много; обычным же уделом новаторов в те времена была нужда. Одним из представителей именно таких новаторов, лишенных средств, был Иван Иванович Овцын, работавший в первой четверти XIX в. Он задумал открыть «секрет устроения термолампа», занимавшего в то время умы.
      Термолампа — так французский инженер Филипп Лебон де Гамберсэн назвал прибор, изобретенный им в 1786 г. Это портативная переносная установка для получения из дров и масла светильного газа для отопления и освещения. Идея такого простого газового завода, который можно было установить в любой квартире, чрезвычайно привлекала внимание в первой четверти XIX в.
      Изучив «все, что ни было устроено в России в сем роде», Овцын «удалился для испытания своих предположений и усовершенствований в середину Казанских лесов». Убедившись в успехе затеянного им дела, он прибыл в Петербург и объявил, что ему известен «секрет устроения термолампа». Он просил, убеждал, доказывал выгоды своего изобретения, пытаясь найти средства. Его поиски оставались безрезультатными: «...никто не верил, чтобы русский простолюдин мог постичь столь важную операцию; никто не смел положиться на слова его и вверить ему капитал».
      После долгих мытарств Овцын, наконец, заручился в 1823 г. поддержкой предпринимателей Прянишникова и Попова. Он построил стационарную установку для сухой перегонки с улавливанием ее продуктов.
      В феврале 1824 г. на берегу Черной речки, на Охте в Петербурге, Овцын соорудил оригинальную углеобжигательную печь, работавшую очень, хорошо. В печь загрузили «двадцать кубических сажен семичетвертовых дров... и развели огонь в топках». Половину дров взяли березовых, а половину сосновых. Сухая перегонка дала: 400 кулей угля, 100 пудов дегтя и смолы, 100 ведер уксуса, 20 ведер «скипидарной эссенции» и очень большое количество газа.
      В числе новаторов химических дел, работавших в первой четверти XIX
      в. в России, следует упомянуть известного в то время изобретателя Кириллу Соболева, составившего «весьма полезную мазь, или замазку, коей свойства суть следующие: она в воздухе и воде твердеет и превращается со временем в подобное камню твердое вещество; пристает ко всякому телу: камню, железу, меди, стеклу и проч. Никогда не трескается, ни от жару, ни от наружного воздуха, равно не боится никакой мокроты».
      Замазка Соболева предназначалась для «корабельного строения и понтонных мостов», для железных крыш, шлюзов, каменных фундаментов (взамен свинцовых прокладок), пожарных труб, «земляных труб и водопроводов», деревянных сосудов, кадок и т. д. Примененная для замазки стеклянных куполов во дворце великого князя Михаила Павловича, она полностью оправдала себя и устранила ранее бывшую течь.
      Документальные данные показывают, что Кузьма Захарович Чурсинов изобрел и производил изделия, пользовавшиеся известностью даже за
      Атлантическим океаном. Он наладил в Петербурге производство клеенок по французскому образцу, изобрел оригинальные клеенчатые ковры, видимо, подобные линолеуму. В числе его изобретений значатся: чехлы для мебели, особым способом покрытые масляными красками; новые способы крашения тканей и многие другие изобретения подобного рода. Умер Чурсинов в 1831 г.
      Чурсиновские ковры и клеенки вывозились в США и даже в Бразилию, где, как писали в 1833 г., «у одного зажиточного тамошнего купца не только весь дом, но два павильона в саду обтянуты сими прелестными клееночными изделиями».
      В 1830 — 1831 гг. получило известность оригинальное мастерство белильшика Кочетова, коллежского регистратора, проживавшего в Петербурге «насупротив Гутуева острова». Сохранились официальные сведения об успешно проведенных Кочетовым особенно трудных случаях отбелки тканей.
      Изобретательством занимались представители всех русских общественных слоев.
      В 1832 г. курский купец Федор Алексеевич Семенов получил известность как изобретатель «электрической лампады с водотворным газом для зажигания свечи во всякое время». В 1833 г. житель села Иваново, московский купец 2-й гильдии Александр Александрович Бабурин получил известность в связи с открытием нового дубителя. Он выделял дубильное вещество из зере» «кувшинчика», известного болотного растения. Открытие Бабурина было подтверждено анализами, сделанными в Академии наук. В том же 1833
      г. заводчик Давыдов изобрел и практически применил новый способ извлечения сахара из сахарной свеклы, применяя холодную вымочку. В 1833 же году получили известность ярь-медянка и королевская желтая краска, изготавливавшиеся по оригинальным рецептам Василием Колесниковым из Юхотской волости Углипкого уезда Ярославской губернии. Крепостной графа Д. Н. Шереметева Колесников производил также «французскую зелень», которая была не хуже иностранной и вместе с тем стоила дешевле.
      «Зеркальную фольгу, заменяющую английскую», изобрел московский купеческий сын Петр Ливенцов. Об его открытии и налаженном им же производстве писали в 1834 г. как о «новой отрасли мануфактурной промышленности в России».
      К тридцатым годам XIX в. относится деятельность изобретателя оригинальных печей Шемаева, также предложившего особый способ применения дегтя вместо масла при крашении крыш. Сообщив в 1830 г, министру внутренних дел о своем изобретении, Шемаев в последующие годы провел много опытов и пришел к заключению, что деготь вообще может заменять масло при изготовлении всех красок, кроме самых светлых и нежных, таких, как белая, розовая. Изобретательством в деле производства красок занимался тогда Н. Н. Штемпель, как показывает опубликованная в 1836 г. в «Журнале мануфактур и торговли» статья: «Способ приготовления краски, известной в торговле под названием шведской черня или кексгольмской мумии. Изобретение г. штабс-капитана Николая Николаевича Штемпеля».
      Этот перечень можно очень долго продолжать. Он охватил бы еще производство спирта, выделку мехов и кож, изготовление замши, клея, дрожжей, искусственной камеди и многое иное.
      Изобретательством по технической химии все время занимались многие сыны русского народа.
      Один из таких деятелей, заштатный дьячок города Грязовца Вологодской губернии. Михайло Грязцов изобрел в 1843 г. простой способ извлекать масло из еловых семян, получая выход, равный примерно 30% отвеса чистых семян. Правительственные организации признали его изобретение полезным и заслуживающим распространения. В порядке поощрения изобретателю дали 100 рублей. Однако это изобретение не было использовано.
      Заслуживает внимания деятельность вятского крестьянина Ивана Рогож-никова, не только занимавшегося усовершенствованием смолокурения, подсечки и иных лесохимических производств, но и боровшегося в печати пятидесятых годов XIX в. за свои изобретения. Обращает на себя внимание и самая социальная направленность труда отдельных изобретателей, таких, как крестьянин Вятской губернии Захар Бобров, В шестидесятые годы XIX в. он изобрел способ химической обработки сосновой и иной хвои с последующим изготовлением из нее «пряжи и шерсти» для производства одежды особенно для «бедных людей».
      Было бы ошибкой рассматривать все это творчество замкнутым в каких-то «провинциальных рамках». Наоборот, о творчестве русских химиков-практиков хорошо знали за рубежом, иной раз лучше, чем даже в нашей стране. Одно из многих доказательств такого положения представляет творчество Александра Александровича Столярова (1813 — 1863), начавшего свою деятельность мальчиком на побегушках в лавке. Пройдя тяжелый жизненный
      путь, Столяров самостоятельно выучился грамоте. Затем накопил немало знаний и осуществил много полезных изобретений.
      Изобретенный им способ получения клея из рыбьей чешуи получил высокую оценку в письмах из Лондона, присланных Джоном Рошфором. Оригинальный способ глазирования, или цементования, бочек для устранения утечки вина, изобретенный Столяровым же, был признан, после испытаний в Лондоне, вполне практичным и выгодным. Помимо названных, в перечне изобретений Столярова значатся: усовершенствованный способ приготовления рыбьего и тюленьего жира; средство для устранения накипи в паровых котлах; средство уничтожения уксусной закиси в виноградном вине; добывание за счет использования бросового материала (виноградных выжимок) таких ценных продуктов, как ярь-медянка, свинцовый сахар, лучшие сорта сажи; производство бумажных пробок. Бедой Столярова, как и большинства русских изобретателей, вышедших из народа, являлось отсутствие средств на получение привилегий на все свой изобретения.
      Можно привести еще много русских имен и дел, показывающих, что наш народ никогда не знал недостатка в вышедших из его недр химиках-технологах, практически занимавшихся развитием технической химии, не располагая специальной подготовкой.
      Однако неправильно думать, что они не искали такой подготовки. Знакомясь подробнее с их творческим путем, видишь иное — постоянную жажду знания, борьбу за посильное овладение наукой. Черты передовых русских новаторов воплощены в этом смысле в делах и жизни крепостного крестьянина помещицы Скульской из деревни Лыловой Любимского уезди Ярославской губернии Семена Прокофьевича Власова, родившегося в 1789 г. Жизненный путь его оборвался очень рано: он умер тридцати двух лет от роду.
      Пастух, затем слуга виноторговца, потом слуга трактирщика, он сумел добиться того, чтобы Медико-Хирургическая академия произвела испытание его знаний по физике и химии. Ученые мужи признали, что Власов знает и то и другое. Отметили «отличные его природные способности» и признали необходимым предоставить ему возможность открыто совершенствоваться в науках, что по характеру его работы до этой поры приходилось делать только украдкой.
      Помещица Скульская объявила бешеную сумму за отпуск на волю Власова с его женой. «Вдова-порутчица» писала: «...желаю получить пять тысяч рублей».
      Непомерное требование возмутило даже представителей крепостнического правительства. Скульской, по приказу Александра I, вручили взамен отпускной Власову с женой «зачетную за рекрута квитанцию».
      Власова зачислили лаборантом при химическом кабинете и академической лаборатории Медико-Хирургической академии. Он вскоре сделал интересные открытия и изобретения: серные камеры взамен свинцовых при производстве серной кислоты; «превосходный бакан из сандала самыми деше-
      выми средствами и лазурь, превосходящую качествами германскую и в половину той цены, которую доселе платили за иностранную»; крашение сукон и иных тканей очень стойкими красками.
      Одним из первых, вслед за Гемфри Деви, Власов получал электролизом щелочные металлы, усовершенствовав способы их получения.
      Творчеством Власова, однако, никто серьезно не заинтересовался. Его не поддержали, самые труды его так и остались неопубликованными.
     
      6. УЧИТЕЛЯ И ИССЛЕДОВАТЕЛИ
      Русские новаторы умело использовали те новые возможности для развития химии вообще и технической в частности, которые появились в стране в связи с возникновением высших учебных заведений.
      Ломоносовский почин — учреждение Московского университета — был продолжен еще в XVIII в. открытием Горного института и МедикоХирургической академии. Затем возникли: Харьковский университет — 1803 г., Петербургский Лесной институт — 1803 г.. Виленский университет — 1803 г., Казанский университет — 1805 г., Варшавский университет — 1816 г., Одесский лицей — 1817 г., преобразованный в университет 8 1865 г., Петербургский университет — 1819 г. и другие высшие учебные заведения. Теоретическая и техническая химия заняла в них свое место. По новому уставу 1803 г. в Академии наук была предусмотрена организация двух кафедр: «чистой» и технической химии.
      В первой половине XIX в. начал свою деятельность Александр Абрамович Воскресенский. Его и Н. Н. Зинина Д. И. Менделеев считал «зачинателями русского направления в химии».
      Воскресенский преподавал химию с 1838 г. в Петербургском университете, Главном педагогическом институте, Институте путей сообщения и в других петербургских высших учебных заведениях. На протяжении многих лет он вел курсы химии и воспитал несколько поколений русских химиков. Его учениками были: Д. И. Менделеев, Н. Н. Бекетов, Н. Н. Соколов, Н. А. Меншуткин, А. Р. Шуляченко, П. П. Алексеев. «Дедушка русской химии», как называл А. А. Воскресенского Д. И. Менделеев, внес свой замечательный творческий вклад, создавая самое драгоценное для страны — кадры.
      Русская химическая наука гордится тем, что еще в первой половине XIX в. у нас стали складываться оригинальные научные школы, в числе которых следует для рассматриваемого времени прежде всего назвать казанскую научную школу химии, во главе которой стоял тогда Н. Н. Зинин.
      Выдающийся труд по распространению научных знаний в области технической химии выполнил профессор Московского университета И. А» Двигубский, издавший в 1807 — 1808 гг. «Начальные основания технологии или краткое показание работ, на заводах и фабриках производимых». Особенное значение для распространения научных знаний в стране имели журнал «Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических», издававшийся Двигубским с 1820 по 1829 г., и журнал «Указатель открытий по физике, химии, естественной истории и технологии», издававшийся с 1824 г. профессором Петербургского университета Н. П. Щегловым.
      Зная о том, как чутко откликается издание Щеглова на все важные события, за «Указателем» внимательно следили многие зарубежные журналы в том числе: «Revue Encyclopedique», «Annales de Physique», «Bulletin des sciences naturelles».
      Свою лепту в русскую периодическую печать внес по вопросам технической химии А. А. Иовский, издававший в 1829 г. «Журнал хозяйственной химии». Немало материалов по технической химии было напечатано в начавшем выходить в 1825 г. «Горном журнале», а также в других периодических изданиях того времени.
      Распространению практических приложений химии способствовали такие деятели, как Ф. А. Денисов, которому принадлежит опубликованная в 1822 г. работа: «О влиянии химии на успех мануфактурной промышленности». Г. П. Федченко, Р. Г. Гейман, А. И. Ходнев и их современники также потрудились для развития технической химии. Ходневу принадлежит «Курс технической химии», напечатанный в 1856 г.
      Русские деятели первой половины XIX в. обогатили своими вкладами все отрасли технической химии. В соответствии с производственными потребностями страны они посвятили много работ химико-технологической переработке пищевых продуктов. В числе деятелей, занимавшихся в этой области в первой четверти XIX в., был В. Я. Джунковский, опубликовавший труды по производству фаянсовой посуды, сахара, уксуса. Русские технологи издали много работ по винокурению: Трощинский — «Описание растения стоколог и выкуривание из него вина», 1821 г.; Свечин — сохранение барды «на все годовое время», 1834 г.; Страхов — «Краткое наставление к выгоднейшему курению вина из картофеля», 1831 г.; Гежелинский — «О винокурении из картофеля в большом виде», 1844 г.; Ф. С. Иллиш — «Полное руководство к винокурению» и много других. Не был забыт и древний русский напиток, которому посвятил специальную публикацию в 1855 г. инженер-технолог В. Писарев: «Руководство к производству меда-напитка в России».
      Значительное число работ выполнили в связи с развитием новой отрасли — свеклосахарного производства. В 1835 г. Д. Давыдов опубликовал труд: «Описание нового способа извлечения сока из свекловицы». Н. П. Шишков, много писавший по данному вопросу, потрудился для развития «горячей вымочки свеклы» и в значительной мере содействовал развитию свеклосахарной промышленности около середины XIX в. В 1842 г. вышли труды Шишкова: «Описание усовершенствованного способа вымочки свекловицы», «Опыт учета работ при свеклосахарном производстве», «Обозрение свеклосахарного производства».
      Киевский профессор А. А. Тихомандрицкий опубликовал в те годы труд по брожению сахарных веществ. Большое практическое значение имели труды профессора Петербургского университета М. В. Скобликова: «Руководство к добыванию крахмала», 1852 г. и «Руководство к свеклосахарному производству», 1854 г. Были поставлены опыты, посвященные изучению питательных веществ и случаев их фальсификации. В 1859 г. А. И. Наумов издал сочинение: «О питательных веществах и важнейших способах рационального их приготовления, сбережения и открытия в них примесей».
      Передовые деятели того времени уделяли много внимания такому важному вопросу, как пропаганда отечественных изобретений в деле переработка сельскохозяйственных продуктов. Это показывают многочисленные статьи в периодической печати и такие издания: «Взгляд на свекловично-сахарное производство и о новых усовершенствованиях, сделанных по оному в России», 1833 г.; «О превращении картофельного крахмала в сироп и в сахар по новому способу, изобретенному Н. Кировым», 1837 г.
      Постоянно уделялось внимание такому важному для страны делу, как переработка продуктов животного происхождения. Владимир Бурнашев, известный как автор множества статей и некоторых промышленно-технических книг, выступил в 1843 г. с трудом: «Практическое руководство к кожевенному производству и всех его отраслей, с обстоятельным наставлением как устроить сельский кожевенный завод. Со многими чертежами и фасадами». Издавались также книги, посвященные пропаганде новых способов обработки кожи, в том числе можно назвать «Способ доныне неизвестный, как выделываются дубленые овчины, употребляемые на тулупы в Удельном Земледельческом Училище. Обнародованный Б-м — В-м», 1838 г.
      Много было сделано тогда и для развития в России технологии переработки жировых веществ. Особенно успешно работал в этом направлении И. П. Илимов. От преподавания химии в сороковых годах он перешел в пятидесятых годах XIX в. к работам по развитию техники переработки жировых веществ. В 1851 г. он основал производство парафиновых свечей на Петербургском химическом заводе. Илимову принадлежит изобретение нового способа производства стеарина. Применение этого изобретения на Екатеринбургском стеариновом заводе в 1858 г. показало, что способ Илимова дает выход стеарина на 12% больше, чем все другие, известные в то время.
      Илимов выполнил многие другие труды, был одним из устроителей сернокислотного завода в Екатеринбурге, просуществовавшего однако недолго.
      В 1859 г. он издал брошюру: «На память для гг. акционеров общества заводской обработки животных продуктов». Во второй половине XIX в. Илимов очень много и успешно потрудился для развития нефтяной промышленности в России.
      Так же как и во всех других случаях, труд Илимова сочетался с трудами многих других русских новаторов, работавших в данной области. Труды Нар-киза Атрешкова, Евграфа Корженевского и многих других, подтверждают сказанное.
      Наши новаторы работали в полном смысле слова во всех областях технического приложения химии. Это подтверждается массой фактов, в том чис-
      ле творчеством братьев Ждановых — основоположников дезинфекционного дела в России.
      Иван Васильевич и Николай Васильевич Ждановы, по образованию инженеры-технологи, работали на химических заводах Петербурга. В 1849 г. они основали свой химический завод, на котором поста вили производство знаменитой в то время «ждановской жидкости» — дезинфектора, отмеченного блестящим отзывом Пирогова..
      Сила творчества русских новаторов ярко проявилась в рассматриваемое время в разработке химии и технологии платины и ее спутников.
      Горнозаводские специалисты, как упоминалось, стремительно дали свой творческий ответ на открытие русской платины, обычно датируемое 1819 годом.
      Внесение своей доли нового в изучение платины и ее спутников — осмия, иридия и других, с двадцатых годов XIX в. стало традицией передовых русских ученых. Непосредственным следствием этой деятельности было открытие в 1844 г. Клаусом в Казани нового металла — «рутения».
      Весь мир узнал, что профессор русского университета, работавший в скромной казанской лаборатории, открыл новый химический элемент, самое название которого — рутений — в переводе означает русский, что утвердило на вечные времена в науке авторство этого вклада за русским народом.
      Русские исследователи платины и ее спутников вносили новые и новые вклады в химию и технологию этой группы драгоценных металлов. Именно об этом говорит: описание платины и ее добычи, данное Тепловым в 1836 г.; новый способ отделения иридия, предложенный в 1844 г. Козицким и примененный на Монетном дворе; новый способ растворения группу осмий — иридий, разработанный Фрицше в 1846 г.: исследования соединений платины с органическими веществами, выполненные Раевским в 1846 — 1848 гг.; изучение окислительного действия платины на органические вещества, проведенное в 1851 г. Бутлеровым, а также труды Евре-инова, Дьяконова, Овсянникова, Лисенко, Точинского, Зайцева, Вырубова, Бекетова, Коновалова, Курна-кова и других.
      Сила русского творчества ярко проявилась в XIX в. в развитии технологии производства красителей.
      Развитие технологии производства красителей и самого крашения представляет, как указывалось, традицию в нашей стране, установленную еще во времена древней Руси. Следуя этой традиции, русские авторы XIX в. написали немало работ, посвященных технологии красителей и крашения. В 1805 г. Д. А. Светиков издал книгу: «Способ составления красок». В 1806 г. ВольноЭкономическое общество отметило золотой медалью труд Михайловского «Описание сбора червеца и приготовления его к окраске». Русские авторы стремились развить отечественное производство красителей так, чтобы оно удовлетворило потребности страны. Именно с этой целью была издана в 1812 г. книжка с пространным названием: «Краткое описание важнейших красильных растений и способа разведения их в России, с присовокуплением замечательнейших растений,
      способных для крашения и почти по всей России растущих. Составлено по Министерству внутренних дел, в пользу сельских хозяев и фабрикантов и по высочайшему повелению напечатано. В Санктпетер-бурге в Медицинской типографии 1812 года».
      Анонимный автор этой книжки просто и убедительно показал, что Россия изобилует отечественными растениями, использование которых может полностью обеспечить потребности рынка в красителях. Он точно называл растения, которые следует использовать для пресечения ввоза из-за рубежа: использование серпухи и других, по его словам, позволило бы «избегнуть привоза к нам из Америки краски, под именем Орлеана известной». Использование «корня Марионы» (марена), по его мысли, должно было прекратить ввоз его же под именем «краппа», а также сократить ввоз сандала.
      Отдельные авторы стремились обобщить и сделать достоянием широких кругов самую технику крашения, выработанную в России. Так поступил в 1836 г. Н. Павлов, автор книги «Русский опытный красильщик».
      Самое, однако, выдающееся дело для развития технической химии совершил в первой половине XIX в. Николай Николаевич Зинин.
      В начале 1842 г. он опубликовал в научных бюллетенях Петербургской Академии наук труд: «Описание некоторых новых органических оснований, приготовленных действием сероводорода на соединения углеводородов с азотной кислотой».
      Ученый мир узнал, что русский исследователь открыл новый способ превращения вещества: реакцию превращения ароматических нитросоединений посредством сернистого аммония в амидосоединения. Исходя иэ нитробензола, Зинин получил анилин.
      В лаборатории Казанского государственного университета имени В. И. Ленина бережно хранится небольшое количество анилина, полученного лично Зининым.
      В 1880 г. известный западноевропейский химик А. В. Гофман так оценил значение этого открытия:
      «Если бы Зинин не сделал ничего более, кроме превращения нитробензола в анилин, то и тогда его имя осталось бы записанным золотыми буквами в истории химии».
      Зинин, однако, провел огромную творческую работу и выполнил очень много других дел, чрезвычайно важных для развития химии. Он открыл значительное число новых соединений, ему принадлежит разработка сложнейших реакций. Вместе с тем он вырастил целую плеяду русских химиков. Биограф великого химика Б. Н. Меншуткин в 1916 г. справедливо сказал: «Имя Н. Н. Зинина не забудется русскими химиками, так же как и великие заветы его научной деятельности».
      Открытие превращения нитробензола в анилин стало основой, на которой развилась одна из самых мощных отраслей современной химической промышленности. Анилин стал исходным веществом для развития производства искусственных красителей, лекарственных веществ, важнейших взрывчатых веществ и многого другого. Тысячи различных веществ теперь производятся во всем мире исходя из основной реакции, открытой казанским профессором Зининым в 1842 г.
      К 1918 г. мировое производство анилиновых красителей достигло более чем 220 тысяч тонн.
      Теперь справедливо считают, что любая страна, не наладившая собственного производства анилина, не сделала даже первого шага для создания производства искусственных красителей, а также взрывчатых и лекарственных веществ.
      Этот первый шаг оказался непосильным для царской России. Здесь с 1906 г. с большим трудом пытались наладить производство анилинового масла и солей анилина.
      Однако до 1917 г. производство этих важнейших веществ не превышало 2 тысяч тонн. Царская Россия не использовала выдающегося открытия великого ученого.
     
      7. МЕНДЕЛЕЕВ И ЕГО СОВРЕМЕННИКИ
      Развитие мировой химии во второй половине XIX в. прежде всего и больше всего связано с именем Дмитрия Ивановича Менделеева.
      6 марта 1869 г. химики, собравшиеся на заседание Русского химического общества, узнали об открытии всемирно-исторического значения. Русский ученый, опираясь на весь опыт мировой химии того времени, открыл периодический закон, названный его именем. Впервые за всю историю человечества в учении о химических элементах на смену хаосу пришла стройная система.
      Менделеев обобщил разрозненные, отрывочные факты, относящиеся к отдельным химическим элементам. Созданная им периодическая система химических элементов знаменовала начало новой эпохи в развитии химии и физики.
      Великий естествоиспытатель, химик, физик, физико-химик, метролог, метеоролог, технолог и экономист, он прежде всего и больше всего заботился о том, чтобы его творческие завоевания служили его родине.
      Внося свои замечательные вклады во многие отрасли науки и техники. Менделеев особенно потрудился для развития технической химии. Целые поколения русских техников воспитывались на изданных Менделеевым отличных трудах по стекольному, маслобойному, мукомольному, крахмальному, сахарному, винокуренному, писчебумажному производству и другим. Производство взрывчатых веществ, искусственных удобрений, соды, сыроварение, разнообразные химические производства и многое иное привлекало внимание Менделеева, везде вносившего новые и ценные идеи.
      Страстный борец за развитие производительных сил страны, он был одним из первых и вместе с тем самым страстным поборником развития такой новой тогда отрасли, как нефтяное дело.
      После поездки в США и на Кавказ Менделеев опубликовал классическую работу «Нефтяная промышленность в Пенсильвании и на Кавказе», которая содержит замечательную и по глубине, и по простоте теорию минерального происхождения нефти, основанную на учении о металлических карбидах.
      До настоящего времени нефтяная промышленность пользуется творческими вкладами Менделеева: общепринятый теперь принцип непрерывной дробной перегонки нефти; способы обработки и определения отдельных по-гонов; применение селективных растворителей и многое иное. С именем Менделеева связана и разработка транспортировки нефти — нефтепроводы, и некоторые приемы сжигания нефти.
      В 1890 г. военное и морское министерства поручили Менделееву заняться работой по бездымным порохам. Он отправился за границу с секретной миссией. На французских заводах ему любезно показали лишь внешний вид заряженных патронов. Все производство было тщательно засекречено. Менделеев нашел выход из положения. Он взял железнодорожные отчеты о перевозках, содержавшие сведения о перевозках химических веществ к пороховому заводу. На основании этих отчетов и иных никем не предвиденных наблюдений он установил состав французского пороха. Когда же он посетил Англию, то от него уже -не стали ничего скрывать, решив, что от русского химика все равно ничего не утаишь. Здесь Менделееву показали все. Ознакомившись с зарубежным опытом, он пошел своим самобытным путем. Он открыл особую форму нитроклетчатки — пироколлодий — и создал свой особый пироколлодийный порох. В 1892 г. были осуществлены первые в мире опыты стрельбы из двенадцатидюймовых пушек порохом Менделеева. Царские генералы не приняли новый порох, зато его приняли в США, а впоследствии царское правительство оказалось вынужденным покупать у американцев порох, изобретенный Менделеевым.
      Обогащая своим творчеством промышленность, сельское хозяйство, разнообразные отрасли науки, он по-своему, по-менделеевски, боролся за ско-
      рейший приход того времени, когда, говоря его словами, наступит «торжество русского гения на пути промышленного прогресса, а вместе с тем богатство и новое могущество русского народа».
      Это время пришло после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Мы с благодарностью вспоминаем борьбу Менделеева за развитие Донбасса, в котором он гениально оценил «будущую силу, покоящуюся на берегах Донца». Творя новое на Урале, в Кузбассе, Караганде, Бобриках, Березниках и других районах, о промышленном развитии которых мечтал Менделеев, мы с признательностью вспоминаем имя великого ученого, боровшегося за всемерное использование всех богатств страны.
      Советские станции подземной газификации угля, единственные в мире предприятия подобного рода, созданы нами как доподлинные памятники гению Менделеева, впервые высказавшего идею подземной газификации и давшего ее схему. Заветные мысли Дмитрия Ивановича Менделеева помогают нам теперь еще глубже познавать Россию.
      В те же годы, что и Менделеев, работал великий химик-органик, представитель химической школы Казанского университета, Александр Михайлович Бутлеров (1828 — 1886), достойно продолживший дело, начатое его учителем Зининым. Творец новых методов органического синтеза, он навсегда увековечил свое имя трудами по разработке теории строения органических соединений. Именно он ввел в науку термин «химическое строение» и, на смену отдельным предшествующим наблюдениям и гипотезам об атомности углерода и его накапливании в соединениях, привел законченную теорию, развив единую структурную систему органической химии. На новой и прежде всего им же созданной основе теории строения он написал в 1864 г. классический труд «Введение к полному изучению органической химии», получивший признание и к России, и за рубежом.
      Справедливо говорят, что по силе мысли, по научной глубине, по чеканности формы, по насыщенности новыми идеями «Введение» Бутлерова сравнимо только с «Основами химии», написанными Менделеевым.
      Непревзойденный мастер таких тонких вопросов, как полимеризация, изомеризация, гидратация, Бутлеров, бывший прежде всего представителем теоретической химии, крепко помог развитию и технической химии. В наши дни замечательные исследования Бутлеровым полимеризации непредельных углеводородов легли в основу работ по созданию промышленности синтетического каучука.
      Историческую заслугу Бутлерова составляет воспитание лично им большого числа учеников, продолживших дело своего учителя: А. М. Зайцев (1841 — 1910) — творец новых методов синтеза предельных и непредельных спиртов при помощи галогеноцинкоорганических соединений; Ф. М. Фла-вицкий (1848 — 1917) — исследователь химии терпенов; В. В. Марковников (1838 — 1904) — исследователь кавказской нефти, труды которого привели к открытию нафтеновых углеводородов; Г. Г. Густавсон (1842 — 1908) — исследователь каталитических явлений, и многие другие.
      Передовые представители теоретической и технической химии в России всегда упорно шли вперед, не отгораживаясь от народа, а стремясь обращать свои достижения на пользу народа и распространять научные знания среди возможно более широких кругов. Это особенно сказалось в пятидесятые годы XIX в., когда в Петербурге начали возникать научные химические кружки. Один из первых таких кружков был создан в 1854 г. Павлом Антоновичем Ильенковым, профессором технологии в Петербургском университете, автором многих научных трудов, в том числе «О химическом процессе приготовления сыров», «О возможности употребить молочную кислоту для извлечения углекислой извести из костяного угля».
      В 1857 г. научный химический кружок был создан выдающимися химиками: Николаем Николаевичем Соколовым и Александром Николаевичем Энгельгардтом. Они организовали также публичную химическую лабораторию, где все желающие могли заниматься интересующими их вопросами. А.
      А. Вериго, Н. К. Яцукович, Н. И. Лавров, П. П. Алексеев и некоторые другие крупные деятели начали здесь свои исследования. Соколов вместе с Энгель-гардтом основал первый на русском языке «Химический журнал», выходивший в 1859 — 1860 гг.
      Подобные общественные начинания привели к объединению русских деятелей, занятых теоретической и технической химией. В 1868 г. создано Русское химическое общество, первым председателем которого избрали Н. Н. Зинина. Новое русское общество вскоре стало одним из мировых центров развития химической мысли. Оно продолжает работу в наши дни как Всесоюзное химическое общество имени Д. И. Менделеева.
      Успехам химии в России много содействовали такие выдающиеся деятели, как Владимир Федорович Лугинин — автор классических работ по термохимии, на которые опираются современные исследователи, так же как и на термохимические исследования Вревского и его учеников, выполненные на берегах Невы.
      Всему ученому миру известно, что Николай Александрович Меншуткин является одним из крупнейших реформаторов органической химии. Евграф Степанович Федоров также известен русским и зарубежным ученым как великий кристаллограф, блестяще сочетавший химию и кристаллографию. Заслуженным признанием во всех странах пользуются работы Николая Николаевича Бекетова, автора многих трудов о химическом сродстве, предвосхитившего открытие закона действующих масс и давшего также упоминавшиеся выше важнейшие открытия для последующего развития металлургии алюминия.
      Замечательный почин М. В. Ломоносова как основоположника физической химии первым подхватил и продолжил Н. Н. Бекетов, введший в 1865 г. в Харьковском университете чтение курса физической химии и практикум по этой научной дисциплине. С того времени физическая химия вошла навсегда в программы русской высшей школы. А за рубежами нашей страны впервые прочитал курс этой дисциплины в 1886 году в Лейпциге В. Оствальд, отставший от Ломоносова на 135 лет.
      Продолжая старые традиции, русские исследователи вносили все новые вклады в дело развития технической химии. Немало тогда потрудились для развития технологии пищевых веществ П. П. Алексеев, И. И. Канонников, П. Л. Мальчевский, В. М. Петриев, М. П. Прокунин. Для характеристики объема работ отдельных деятелей укажем, что Прокунин построил, начиная с 1895 года, более десятка крахмально-паточных заводов. Он же соорудил в 1889 году химический и солевой завод в Ярославле, ему же принадлежат труды по уменьшению камерного пространства при сернокислотном производстве, конструирование оригинальных аппаратов для абсорбции при производстве соды.
      Одним из массы доказательств того, что русское творчество в химической технологии не прерывалось никогда, могут послужить привилегии, взятые нашими новаторами в конце XIX века на изобретения в производстве кислот и щелочей, в переработке нефти, в применениях электролиза, в разработке техники связывания и использования азота из атмосферы.
      Благодаря созидательному труду рабочих и инженеров в России на исходе XIX в. уже производились, хотя по большей части в совсем незначительных количествах, такие продукты, как серная, азотная, соляная, уксусная и некоторые другие кислоты; сода, едкий натр и другие щелочи; глауберова соль; силикат; соли олова, цинка и другие; купоросы; селитра; сахар-сатурн; квасцы; серная печень; таннин; некоторые красильные материалы и многое другое.
      Из отдельных химических заводов по производству кислот, щелочей и солей, действовавших к концу XIX в., можно назвать: Невский — основанный в 1840 г.; основанные в районе Елабуги К. Я. и П. К. Ушковыми Кокшан-ский — 1850 г. и Бондюжский — 1868 г.; завод Поннзовкина, основанный в 1868 г. в Ярославской губернии; Волжский завод В. А. Фи-лософова, основанный в 1871 г. для снабжения Иваново-Вознесенского района; Ясенковский завод Гилля, основанный в Тульской губернии в 1873 г.; Тентелевский завод за Нарвской заставой Петербурга; группа сернокислотных заводов в районе Баку, первый из которых начал работать в 1879 г.; Березниковский завод И. И. Любимова, основанный в 1883 г., и другие.
      Все это, конечно, было совершенно недостаточным для огромной страны, в которой на грани XIX — XX вв. оказалось всего лишь 75 заводов, занятых производством минеральных кислот, солей и щелочей, не считая многих очень мелких поташных, синькальных и подобных им предприятий. Страна была вынуждена ввозить из-за рубежа массу химических продуктов при наличии богатейших запасов сырья для неограниченного развития химической промышленности. Благополучнее обстояло дело только в некоторых отраслях, связанных с переработкой пищевых продуктов.
      Лучшие люди страны видели ее всё большее отставание и призывали к развитию отечественного производства на основе отечественного сырья. Именно так поступал Д. И. Менделеев.
      На призыв Д. И. Менделеева к работе, содействующей развитию отечественной химической промышленности, русские исследователи ответили множеством творческих дел. Они вносили новое и в производство кислот, щелочей и солей, и в керамическое, и в стекольное дело, и в производства, представляющие предмет изучения технологии органических и технологии питательных веществ.
      Д. И. Менделеев правильно наметил путь для всех последующих работ по изучению и использованию нефти. Это ярко выражено в его словах, подчеркивающих мысль о необходимости химической переработки нефти: «Нефть не топливо Сжигать можно и ассигнации».
      Менделеев лично занимался изучением нефти, подготавливая разумные способы ее использования. В 1881 г., перегоняя с перегретым паром масляный гудрон из балаханской нефти, он получил, кроме обычных фракций, большое количество газа и непредельных жидких углеводородов. Опыты побудили его написать: «Должно разработать сведения о действии жара на тяжелые масла и нефти». Так четко был намечен путь, приведший и дальнейшем к созданию современного крекинг-процесса, представляющего русское изобретение благодаря трудам Менделеева, Летнего, Алексеева, Шухова.
      Крупнейшие открытия сделал в семидесятых годах XIX в. Александр Александрович Летний, ушедший из жизни очень молодым. В 1875 г. он написал первый русский учебник по нефтяному делу: «Сухая перегонка битуминозных ископаемых». В 1877 г. он опубликовал труд «Исследование продуктов древесионефтяного газа». В 1879 г. он опубликовал обстоятельное исследование: «О действии высокой температуры на нефть и другие подобные вещества». Перевод этой работы был опубликован за рубежом в «Динглеров-ском политехническом журнале». Русские и иностранные специалисты узнали о замечательном открытии: при пропускании нефти и нефтяных остатков через накаленные железные трубы происходит химическое изменение составных частей нефти и образуются ароматические вещества — бензол, толуол, антрацен, фенантрен и другие. Так была практически доказана возможность за счет расщепления нефги увеличивать выход наиболее ценных продуктов. Продолживший начинания Менделеева и выполненный до работ Ли-бермана и Бурга, Зальцмана и Вихельгауза, Аттерберга, труд Летнего обеспечил нашей стране первенство в деле изобретения крекинг-процесса, как впоследствии стали называть расщепление нефти при действии высоких температур.
      Летний был не только выдающимся исследователем, но и замечательным практиком. Он изучал работу нефтяных промыслов, деятельно занимался исследованием асфальтовых залежей на Волге, помог Д. И. Воейкову создать первый асфальтовый завод в Сызрани. В 1879 г. Летний устроил завод для приготовления смазочных масел из нефтяных остатков бакинской нефти. В
      1880 г. он построил в Кирмаке, в 12 км от Баку, завод для приготовления антрацена из нефтяных остатков.
      Почин Менделеева и Летнего подхватили многие русские инженеры, занявшиеся в производственных условиях изучением и освоением расщепления нефти при высоких температурах. В 1885 г. Алексеев сконструировал и построил в Баку установку для крекинга и получил на ней расщеплением нефтяных остатков керосин и бензин. В 1886 — 1891 гг. В. Г. Шухов взял три патента на установки крекинга, окончательно и официально утвердив на русским народом первенство создания этого важного изобретения.
      В царской России творчество и этих новаторов не сумели использовать. Через четверть века после Шухова и почти через полвека после трудов
      Менделеева и Летнего крекинг-процесс получил за рубежом промышленное применение на основе американского патента Бартона, взятого в 1915
      г. Ошибка правящих классов старой России была исправлена советским народом, соорудившим много установок для крекинга, в том числе в 1931 г. первую советскую установку системы Шухова и Капелюшникова.
      В царской России также не сумели должным образом использовать выдающиеся труды по химической технологии нефти, выполненные В. И. Рагозиным, Ф. Ф. Бейлыптейном, В. В. Марковниковым, И. П. Илимовым, А. А. Курбатовым, К. В. Харичковым.
      Также обстояло дело с русским творчеством по применению химии в сельском хозяйстве. Передовые представители русской химико-технической мысли издавна много занимались вопросами, связанными с сельским хозяйством. Интересные работы провел А. А. Щербаков, занимавшийся во второй половине XIX в. изысканием средств для борьбы с вредителем молей сусликом. Он изобрел применение удобного и» дешевого средства — сероуглерода, впрыскиваемого в норку суслика, и создал особую машинку для этого.
      Значительный труд выполнили отдельные исследователи, занимавшиеся изучением почв и разработкой методики их исследования. Г. Г. Густавсон дал оригинальный и простой способ определения углерода в почвах и издал лекции по агрохимии в восьмидесятых годах XIX в. П. А. Лачинов создал в 1868
      г. способ точного определения фосфорной кислоты при почвенных анализах П. А. Григорьев, В. В. Курилов, А. Г. Клавдиашвили и другие занимались химическим исследованием почв. Подобные работы содействовали тому, что русские почвоведы смогли далеко опередить то, что было в других странах, как это показывают труды В. В. Докучаева, создавшего учение о почве, как об особом «естественно-историческом теле». Это же доказывают классические труды П А. Костычева, В. Р. Вильяме а, К. Д. Глинки.
      Ученик Тимирязева и Стебута Д. Н. Прянишников, профессор Тимирязевской Сельскохозяйственной академии с 1895 г., ныне действительный член Академии наук СССР и Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина; заслуженно считается создателем современной русской агрономической химии. Автор «Учения об удобрении», «Агрономической химии» и других капитальных работ, он еще в XIX в. приступил к разработке многих новых от-
      делов агрохимии. С его именем связаны замечательные исследования превращения азотистых веществ в растении и роли аспаргина. Он провел много опытов для сравнительного исследования значения нитратного и аммиачного азота для растений, а также много занимался исследованием и оценкой фосфорных и калийных удобрений и разрабатывал новую методику их использования. Его труды неоднократно издавались на иностранных языках. Десятки его учеников возглавляют кафедры в высших учебных заведениях страны.
      Мировым признанием пользуются работы Я. В. Самойлова, закончившего в 1906 г. труд «Минералогия жильных месторождений Нагольного кряжа» и затем приступившего к изучению фосфоритов и других полезных ископаемых, представляющих сырье для производства искусственных удобрений. «Агрономические руды» — этот термин введен в научный оборот Самойловым, основоположником учения об агрономических рудах, получившего мировое признание. Вена и Стокгольм, Торонто и Брюссель, а также многие другие зарубежные центры были: местами выступлений на научных съездах Самойлова, всегда привлекавших внимание широких научных кругов, особенно в части изучения русских и мировых фосфоритных месторождений.
      Можно назвать еще очень много имен выдающихся деятелей старой России, мастерски занимавшихся разработкой технических приложений химии к земледелию.
      Передовые деятели всех стран мира учились у великих русских мастеров агрономических дел, а в царской России помещичье и крестьянское земледелие стояло на самом низком уровне. Страна почти не знала искусственных удобрений. Одним из немногих промышленных «достижений» была постройка первого суперфосфатного завода в 1892 г. в Мюльграбене около Риги. Первенец суперфосфатного производства царской России был создан для переработки американских фосфоритов при помощи серной кислоты, вырабатываемой из португальских колчеданов.
      Немногочисленные последующие суперфосфатные заводы царской России сооружались у ее границ, потому что их создавали для переработки привозимых из-за рубежа фосфоритов и колчеданов. Так обстояло дело в стране, располагающей самыми большими в мире залежами фосфоритов в районе Хибин и другими величайшими месторождениями, для изучения которых немало сделали передовые деятели еще старой России. Так было в страже гигантских залежей колчеданов, об одном из месторождений которых — в Кыштыме на Урале, как сообщает Д. И. Менделеев, старый штейгер сказал: «Тут колчеданы идут должно быть до самого ада — конца им нет»
      Все глубже и острее нарастали внутренние противоречия в старой России. Все сильнее бездарная политика правящих классов препятствовала развитию страны, а передовые представители народа, преодолевая все трудности, придавали все больший размах русскому творчеству.
      Развитию творческих дел по технической химии способствовало издание передовыми деятелями различных трудов, курсов химической технологии, программ. В этом направлении особенно много сделал, как сказано, Д. И.
      Менделеев. Свою обширную долю труда внес Н. А. Бунге, автор многих печатных работ по электрохимии, свеклосахарному производству, брожению, технологии воды и топлива. В 1894 г. появился его обстоятельный курс химической технологии. Большое значение имели обзоры книжной литературы по химической технологии, издававшиеся Бунге в 1873 — 1882 гг.
      Крупный вклад в науку внес Н. Н. Любавин, начавший издавать в 1897 г. обширнейшую техническую химию. К 1914 г. напечатали шесть томов этого капитального издания, ставшего тогда настольной книгой для химиков-технологов. К числу подобных трудов относится выдающееся для своего времени, содержащее массу материалов по технической химии, капитальное издание по товароведению, начатое в 1906 г. под руководством В. Я. Никитинского.
      Из отдельных изданий рассматриваемого времени особенно важны книги, написанные лично Д. И. Менделеевым или изданные под его редакцией, в том числе выпуски издававшейся им «Библиотеки промышленных знаний». Очень важен для своего времени изданный в 1898 г. труд К. Дементьева «Фабрично-химический контроль основных производств минеральной химии». Капитальные труды по отдельным вопросам опубликовали П. П. Фе-дотьев, А. П. Лидов, Е. И. Орлов и другие выдающиеся русские ученые-технологи.
      Для характеристики умения передовых русских деятелей критически оценивать зарубежные издания, попадавшие в Россию, показательны слова, написанные П. П. Федотьевым в его книге «Современное состояние химической промышленности в России» (1902). При обзоре литературы он сказал:
      «Из переводных сочинений о химических производствах укажу на Химическую Технологию Вагнера (Фишера). Не знаю, для какого рода читателей в Германии потребовалось 14 изданий. Для русского читателя руководство совершенно не пригодно и не современно. Интересующие нас производства описаны без всякого соответствия с действительностью».
      Для русских представителей технической химии, действовавших в эпоху все более нарастающей буржуазной ограниченности, продолжали оставаться типичными разносторонность и глубина знаний, сила обобщений, стремление вперед.
      Именно об этом говорят творческие биографии всех выдающихся деятелей технической химии для рассматриваемого времени. Именно такими исследователями были много потрудившиеся для развития технической химии в России:
      Конон Иванович Лисенко, умерший в 1903 г., — исследователь содового производства, каменных углей Донбасса и серы из мергелистых руд Кавказа, строитель керамической лаборатории в Воронеже и исследователь огнеупорных глин и фосфоритов;
      Александр Павлович Лидов, скончавшийся в 1919 г., — исследователь океанов — аналогов углекислоты, автор выдающихся работ по анализу газов,
      по приготовлению хлорноватокислых солей, по электрохимическому белению, знаток газового производства, исследователь рудничных газов;
      Леонид Григорьевич Богаевский, умерший в 1911 г., — знаток беления волокнистых веществ, изобретатель оригинального способа получения ализаринового масла непосредственным действием серной кислоты на клещевинное семя, пионер химического беления воска, новатор в свечном, маслобойном и других делах;
      Александр Кириллович Крупский, умерший в 1911 г., — исследователь производства соды и серной кислоты, автор теории заводских печных устройств, зачинатель учения о проектировании в химической технологии. Русская школа технической химии представлена в прошлом трудами также многих других новаторов. Вклад за вкладом они вносили в сокровищницу народного творчества.
     
      8. ПРОТИВОГАЗ
      Творчество ученых и практиков химико-технических дел все быстрее нарастало, но вместе с тем все резче обозначался разрыв между тем, что давала русская мысль, и тем, что из ее завоеваний воплощалось в жизнь.
      Замечательное открытие Н. Н. Зинина и бессмертные труды Д. И. Менделеева ярче всего показали в XIX в. и беспредельную силу русских творческих дел, и неверие в русские силы бездарных правящих классов царской России. Последнее особенно остро проявилось в том, что двери Петербургской Академии наук закрыли для Менделеева, справедливо понявшего, что царские мракобесы, преградив ему путь в Академию, дерзнули поднять руку против самого русского творчества. Правильно тогда сказал Менделеев: «Понимаю, что дело идет об имени русском, а не обо мне».
      Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции химическая промышленность в нашей стране была развита очень слабо по сравнению с промышленностью передовых стран. Материальная база для изобретательства и научных химических и химико-технических работ была ничтожной. Даже в такой организации, как Академия наук, к 1917 г., как и во времена Ломоносова, счет наличных химических учреждений оставался предельно простым — одна лаборатория. Во всей России насчитывалось всего около тысячи химиков с высшим образованием. Страна не знала, что такое химикотехнический и вообще химический научно-исследовательский институт.
      В 1914 г., когда началась война с Германией, сразу выяснилось, что еще никогда за всю свою историю Россия не вступала в войну в столь тяжелом положении, в которое ее поставило правительство Николая П. Не только промышленность в целом, но даже и специальные заводы но производству оружия и боеприпасов в 1914 г. — к началу войны — не имели мобилизационных планов.
      Химическая промышленность была не только очень плохо развитой, но и находилась в рабской зависимости от зарубежных капиталистов.
      Общеизвестно, что нельзя воевать без развитой коксо-химической промышленности, поставляющей важнейшее сырье для производства взрывчатых веществ. В России к 1914 г. имелось лишь ничтожное число установок для улавливания продуктов сухой перегонки, а строительство коксовых печей полностью находилось в руках иностранных фирм. Небольшие количества первичного продукта коксования — каменноугольной смолы — увозили для переработки в Германию. В стране, сын которой Н. Н. Зинин открыл в 1842 г. способ превращения нитробензола в анилин, ввоз из Германии в 1913 г. нитробензола, толуола и других продуктов переработки каменноугольной смолы, как свидетельствуют документальные данные, «определял все потребление в России».
      Во время войны 1914 — 1917 гг. русским химикам и технологам пришлось в аварийном порядке решать много сложных задач, налаживая химические производства, необходимые для боевого снабжения армии. И если до 1915 г. в стране работали только Байракский, Енакиевский и Щербинский бензоловые заводы, то уже к ноябрю 1915 г. к названным присоединились Веровский, Макеевский, Сортонский, Юзовский, Кадиевский бензоловые заводы. Существенным завоеванием был тогда пуск первого завода для окисления аммиака в азотную кислоту, что в значительной мере представляет результат деятельности И. И. Андреева. Значительную роль в развитии военнохимической промышленности сыграли тогда выдающиеся русские химики: Н. С. Курнаков, А. Е. Фаворский, Н. Д. Зелинский, Л. А. Чугаев, Г. В. Хлопин, В. Е. Тищенко, Н. А. Шилов, С. П. Аанговой, Л. Я. Карпов и многие другие. Большое значение для страны имело создание в 1915 г. при Академии наук Комиссии по изучению естественных производительных сил России, возглавленной В. И. Вернадским. Общее руководство работами по развитию химической промышленности страны осуществлял Химический комитет Главного артиллерийского управления, использовавший для своих работ многих русских химиков.
      Царское правительство, однако, даже во время войны оказалось неспособным должным образом использовать достижения русских новаторов химико-технических, а также и иных дел.
      22 апреля 1915 г. немцы внезапно применили на Западном фронте удушающие газы. 31 (18) мая 1915 г. на речке Равке, у Воли Шидловской, они произвели первую газовую атаку на русско-германском фронте. Удушающие, слезоточивые, нарывные, чихательные и другие отравляющие химические средства, впервые примененные немцами в 1915 — 1916 гг. против русских и их союзников, дают полное право сказать: отравляющее «оружие» и самая химическая война — немецкое изобретение.
      Противники немцев были застигнуты химической войной врасплох. У них началась напряженная работа, направленная на создание средств химической обороны и атаки для того, чтобы бороться с химическим оружием немцев.
      Появилось множество предложений разнообразных средств химической обороны. Русская мысль достойно ответила на новое немецкое зверство.
      Николай Дмитриевич Зелинский, ныне действительный член Академии наук СССР, создал в том же 1915 г. угольный противогаз, оказавшийся в то время самым совершенным средством защиты при газовых атаках.
      Как сообщает сам творец угольного противогаза, он изучил «обстановку газовых атак, случаи поражения от них и немногочисленные случаи спасения солдат, находившихся на передовых позициях». Он обратил внимание на то, что в отдельных случаях солдаты спасались дыханием через плотно прижатую к лицу рыхлую землю, а также спасались, хорошо накрывая голову шинелью и спокойно лежа во время атаки.
      Зелинский пишет: «Как в том, так и другом случае ядовитые вещества химически не связывались, а поглощались, или адсорбировались, шерстью и почвой. Такое средство мы думали найти в древесном угле, коэффициент поглощения которого по отношению к постоянным газам, как это известно, много больший, чем для почвы».
      В июне 1915 г. Н. Д. Зелинский впервые доложил о своем способе на заседании противогазовой комиссии при Русском техническом обществе в Петрограде. Огромное значение имело его предложение применять не обычный, а особо обработанный по его способу активированный уголь с очень высокой способностью поглощать газы. Последующие опыты, проведенные Зелинским, а также А. Е. Фаворским и другими, показали, что русский ученый разработал отличный противогаз.
      Решение Н. Д. Зелинского было замечательным и своеобразным. В то время везде — у нас и за рубежом — стремились идти иным путем, создавая мокрые и сухие противогазы, в которых должно было происходить химическое связывание газа.
      Как далека была мировая практика от пути, по которому пошел Н. Д. Зелинский, показывает следующий эпизод.
      27 февраля 1916 г. по приказу Генерального штаба из России послали в Лондоя пять противогазов Зелинского для ознакомления союзников. Англичане, несмотря на то, что изобретение Зелинского было сделано год тому назад, не поверили, что чистый березовый уголь может защищать от ядовитых газов. Английские ученые провели тщательные исследования с тем, чтобы открыть «секрет» Зелинского и выяснить, какие вещества он вводит в уголь. Кропотливые микроскопические и химические исследования показали, что никаких добавочных веществ в угле нет. Англичане, выражая свое удивление, сообщили в Россию, что в противогазах Зелинского оказался чистый уголь без какой бы то ни было пропитки.
      Одновременно испытания присланного в Россию миллиона английских неугольных противогазов, требующих пропитки фенолятом натрия и уротропином, проведенные в России приемной комиссией, в составе которой работали Фаворский, Хлопин, Чугаев и другие, показали: «...английский шлем далеко не удовлетворяет тем требованиям, которым должен удовлетворять
      хороший противогаз». Испытание французских противогазов также показало их неудовлетворительное качество.
      Труды Зелинского сочетались в России с трудами Авилова и Кумманта. Россия получила отличный по тому времени противогаз. Однако» то, что получила Россия, было далеким от того, что получил русский боец от командования царской армии.
      Вокруг противогаза Зелинского началась бюрократическая возня. Самого творна угольного противогаза стали отстранять от дела. В начале
      1916 г., как сообщает история русского противогаза: «Управление принца Ольденбургского (начальника всего военно-санитарного дела в России — В. Д.) вопреки здравому смыслу решило заказать Центральному военнопромышленному комитету 3 500 000 штук противогазов Горного института, вместе с тем все попытки сделать заказ противогазов Зелинского оставались безуспешными. В феврале защитное свойства противогаза Зелинского демонстрировались царю, и, несмотря на это, вопрос о заказе на противогазы не продвинулся».
      Только в марте 1916 г. удалось, через голову «верховного» санитарного начальника, добиться решения о заказе противогазов Зелинского, но в ничтожном количество по сравнению с требованиями фронта — всего лишь 200 000. В это же время неудачный противогаз, торжественно именуемый «типа принца Ольденбургского», производился в огромном количестве на отлично оборудованном заводе «Респиратор» в Петрограде.
      Тысячи русских людей гибли из-за многих подобных преступных дел правящих классов. Все сильнее нарастал разрыв между тем, что давали русские новаторы, и тем, что удавалось применить из их творческих достижений.
      Только после Великой Октябрьской социалистической революции у нас полностью уничтожено это противоречие между творчеством и его использованием.
     
     
      ГИДРОСИЛОВЫЕ УСТАНОВКИ
     
      1. ДРЕВНИЕ МЕЛЬНИЦЫ
      За много веков до наших дней русские водяные люди построили бесчисленное множество таких мельниц. Они были столь обычными, что никто не занимался их
      одяные люди — так в старину у нас называли строителей водяных мельниц.
      описанием.
      Если о них упоминали в древних документах, то только попутно, в связи с какими-либо имущественными делами: в завещаниях, при тяжбах, в владельческих документах, при учете в писцовых книгах недвижимого имущества, подлежавшего обложению налогом.
      Упоминания о водяных мельницах можно встретить в такого рода документах еще в XIII в. Много раз называются водяные мельницы и в документах XIV — XV вв. Дмитрий Донской в своем духовном завещании 1389 г. назвал принадлежавшие ему водяные мельницы.
      В далеком прошлом на некоторых речках строили так много водяных мельниц, что порой они стояли очень близко и мешали друг другу работать. В связи с теснотой возникали тяжбы. Об одной из них говорит царская грамота 1647 г., посланная из Москвы воеводе Прокофию Елизарову в Соль Камскую.
      На речке Усолке, притоке полноводной Камы, торговые люди Онуф-риевы построили водяную мельницу ниже мельницы, принадлежавшей монахам Соликамского Вознесенского монастыря. Мельница Онуфриевых подтопила монастырскую. Документ рассказывает, что пришлось звать знатоков — водяных людей, по «сказке» которых навели порядок.
      На древнейших русских картах речки часто испещрены поперечными черточками, показывающими водяные мельницы. Карты в «Чертежной книге Сибири», составленной Ремезовым на грани XVII — XVIII вв., доказывают, что именно так обстояло дело даже в весьма отдаленных местах, как, например, на Урале, называвшемся в XVII в. «местом порубежным». Писцовые книги Яхонтова, Кайсарова и других переписчиков XVI- — XVII вв. показывают, что в те годы по обоим склонам Каменного пояса действовали многочисленные мельницы: чердынские, соликамские, кунгурские, верхотурские, ирбитские, невьянские, туринские, аятские, шадринские, чусовские. Многие сотни мутовок, колотовок, одноколесных, двухколесных и более сложных мельниц действовали и в других местах по склонам Урала и далее — в Сибири.
      Рис. 97-,Ея — гидротехническое сооружение для ловли рыбы, широко применявшееся со времен древней Руси. — Г7о гр&вюре XV I][ йекв.
      Умение строить водяные мельницы было принесено в эти отдаленные места русскими поселенцами, перенесшими опыт их сооружения из центральных районов великой европейской равнины, где значительно ранее было сооружено множество мельниц на русских, украинских, белорусских речках.
      Это движение техники использования энергии вод из старых русских районов во все более отдаленные места представляло чрезвычайно важный процесс в истории материальной культуры. Каждая новая водяная мельница, какой бы примитивной она ни казалась нам, людям XX в., представляла тогда существенный шаг вперед в деле прогресса и цивилизации. Русская техника приходила в районы, в которых зачастую до прихода русских водяных людей высшей формой производственной деятельности был труд зверолова.
      Положив почин использованию водных сил в центральных районах и распространяя это использование все в более отдаленные районы, русские водяные люди действовали как носители существенных тогда знаний в области техники, как носители цивилизации. Эти знания по тому времени были у русских немалыми, как показывают многие замечательные дела, совершенные еще в далеком прошлом нашими водяными людьми. В 1528 г., как записал составитель четвертой новгородской летописи, к архиепископу Макарию, стоявшему во главе Новгорода, пришел «Невежа Псковитин, снетногорского мельника человек». Летопись сообщает: «...приде некий хитрец от Псковские страны и воззрев на Волхов реку, и нача говорити: «аще бы кто повелел, сделал бы есми на сей реце мелимцу»».
      Так задумал Псковитин «...мелницу поставити, где искони не бывало, на славной реце, на Волхове».
      Он затеял небывалое дело в те дни, когда такие могучие реки, как Волхов, люди не умели еще покорять не только в нашей стране.
      Некоторые, как сообщает первая псковская летопись, тогда говорили про затею Псковитина: «Волхов наша смолоду не молола, ачи на старость учнет молоть».
      Макарий был передовым человеком. Он велел Псковитину строить плотину и мельницу «где пригоже».
      Все «концы» (районы) господина Великого Новгорода приняли участие в строительстве.
      Йод руководством строителя на берегу рубили ряжи — «срубы великие». Эти огромные ящики, сплоченные из бревен, спускали на воду и устанавливали на плаву вдоль по оси плотины. В ряжи загружали валуны и, но мере погружения в воду, наращивали у ряжей стенки. Наращивали венец за венцом, пока ряж не опускался на дно реки, а верхняя часть стен этого огромного, непрерывно наращиваемого ящика продолжала возвышаться над водою. Так мы и теперь строим ряжевые плотины, перемычки.
      Псковитин успешно провел строительство. Он соорудил плотину типа буна. Она перегораживала только часть русла реки, обеспечивая достаточно большую скорость
      подхода воды для действия водяных
      нижнебойных колес: «... и ограду сдела, и колесо постави, и камень жер-новый постави, и камень нача и вертетися, тако видети кабы ему и
      молоти».
      Первая установка, использовавшая водную энергию могучего Волхова, успешно начала работать.
      Через год стряслась беда. Наступило небывалое половодье: «...тогда и по удолиям вода течаху». Вода и лед разрушили плотину.
      Первый опыт столкнулся по времени с необычайным паводком, бывающим, быть может, раз в столетие.
      Маловеры, считавшие с самого начала опасной затею Псковитина, поспешили объявить его «в конец безумным». Ему пришлось скрыться из Новгорода. Записал летописец: «...не сбытся владыки Макарию поста-вити на Волхове мелницы».
      Величие дерзания Псковитина можно справедливо оценить, вспомнив о том, что только через четыреста лет после его строительства — в 1926 г. — удалось заставить непокорный Волхов служить человеку.
     
      2. ПРОМЫШЛЕННЫЕ УСТАНОВКИ
      Не позднее чем в XVI в. в нашей -стране началась новая полоса в использовании водных сил.
      Русские водяные люди разорвали узкий круг применения водяного двигателя, ранее ограниченного у нас переработкой сельскохозяйственных продуктов: мукомольные мельницы, крупорушки, сукновальни.
      Документы, как упоминалось, показывают, что в XVI в., в районе Вычегды на речке Лахоме, действовала железоплавильня с плотиной и водяным колесом, приводившим в движение боевой молот для ковки железа — «само-ков». Самое время сооружения плотины для действия металлургического предприятия на речке Лахоме не установлено. Мы пока знаем это известие как старейшее подобного рода, дошедшее до нас, но возможно еще удастся установить существование и более древних подобных установок в наших более старых металлургических районах.
      В шестидесятых годах XVI в. водяное колесо начало приводить в действие под Москвой установку для производства бумаги — бумажную мельницу.
      В тридцатых годах XVII в. на Урале, под Москвой, Тулой вступили в строй медеплавильный и доменные заводы, обслуживаемые водяными колесами. В том же столетии появились и некоторые другие «вододействующие» предприятия. Под Москвой, на речке Пахре и других, было построено несколько бумажных мельниц.
      Во время названных строительств русские люди для самого промышленного производства широко использовали зарубежный опыт. Значительно сложнее обстояло дело с созданием плотин для промышленных нужд. Нельзя было механически переносить откуда-либо технику плотиностроения в своеобразные физико-географические условия России. Строителям первых вододействующих промышленных предприятий пришлось опираться на опыт русских водяных людей, выработавших свою своеобразную технику сооружения земляных плотин.
      Делу много помогло то, что в нашей стране и в XVII в. действовало немало новаторов, шедших вперед в том же направлении, как и Невежа Псковитян в предшествующем веке. В стране действовали в XVII в. такие знатоки своего дела, как «езовый мастер» Юрий Андреев,
      сооружавший в 1682 г. особые запруды — «езы» на р. Шексне. Тогда у нас трудились и такие замечательные новаторы, как Василий Азанчеев, еще в 1657 г. пытавшийся проложить туннель под Москвой-рекой. Немало было у нас выдающихся водовзводных и иных мастеров.
      Русский опыт, накопленный в XVII в. строителями всевозможных мельниц и промышленных предприятий, пригодился в XVIII в., когда по почину Петра I в (использовании наших водных богатств наступил расцвет.
      Далеко не все из того, что замышлял Петр I, ему удалось осуществить.
      Почти на два с половиной столетия он опередил свое время, задумав еще в начале XVIII в. осуществить соединение Балтийского и Белого морей, что удалось выполнить только советским строителям Беломорско-Балтийского канала.
      Петру I не пришлось осуществить и строительство Волго-Донского канала, который пытались создать еще на исходе XVII в. между волжским притоком — речкой Камышинкой и донским притоком — речкой Иловлей.
      Самый замысел на рубеже XVII — XVIII вв. таких грандиозных предприятий, как Беломорско-Балтийский и Волго-Донской каналы, показывает, ка-
      ким великим новатором был Петр I, о многом мечтавший и немало выполнивший. Ведь именно он положил у нас начало сооружению каналов на месте древних волок Лз. Именно он впервые и сильной рукой развернул строительство многих промышленных гидросиловых установок. Именно он первым осуществил соединение непрерывным водным путем русских морей,
      соорудив еще в самом начале своей деятельности шлюзы и каналы для прохода из бассейна Каспийского моря в бассейн Азовского моря.
      До нашего времени сохранились полуразрушенные шлюзы петровского канала, соединявшего реку Оку с верховьями Дона. По этому пути, на исходе XVII в., прошли петровские галеры и иные корабли, направленные в Азовский поход. Петру I принадлежит честь создания ныне существующей Вышневолоцкой водной системы, открывшей путь через Волхов, Ильмень. Мету, Цну и Тверцу на Волгу. Петр I был зачинателем Ладожского канала. Так он создал первый водный путь, соединивший Балтийское и Каспийское моря.
      Со свойственным ему умением он использовал труд зарубежных знатоков. Он призвал в нашу страну «слюзных мастеров» — Дорофея Алимари, Дирка Амстеля, Гендрика Амстеля и других, а также таких знатоков гидротехнических дел, как Петр де-Бриньи, Николай Лудвиг. Петру I принадлежит
      почин в деле приглашения в нашу страну Даниила Бернулли и Леонарда Эйлера, трудами которых, по их же собственному признанию принадлежащими России, пользуются теперь гидротехники всего мира.
      Широко используя зарубежный опыт и непосредственно зарубежных специалистов, Петр I сумел воспитать выдающихся русских знатоков водных дел. Именно на них пришлось ему опираться, осуществляя свои замыслы. Одним из многих доказательств именно такого положения является история жизни петровского любимца Михаила Ивановича Сердкжова.
      В январе 1703 г. Петр I приказал строить в Вышнем Волочке между Тверцой и Цной канал для соединения Волги с бассейном Балтики. Выпол-няение работы поручили десяти шлюзовым мастерам, выписанным из Голландии, надзор за всем делом доверили стольникам Василию и Матвею Гагариным.
      Иностранные мастера выполнили работу чрезвычайно плохо. Для прохода судна по шлюзам канала Тверца — Цна требовалось несколько месяцев. Так много времени требовалось, чтобы накопить воду для шлюзов. Через десять лет после окончания работ — к 1719 г. — сооружения вообще пришли в негодность. Дело исправил Сердюков, которого Петр I заметил, когда тот еще был рядовым приказчиком у купца Евреинова в Астрахани. С той поры Петр I не забывал о Сердюкове, выдвигал его, давая ему ответственные поручения как главному поставщику материалов для государственных работ по сооружению строившихся тогда Вышневолоцкого и Ладожского каналов.
      В 1719 г. Сердюков представил свой проект исправления вышневолоцкого дела, проваленного иностранными мастерами. Петр I одобрил проект и поручил все строительство Сердюкову, быстро и отлично выполнившему то, что оказалось не под силу иноземцам. К середине 1722 г. он закончил все главные работы по созданию Вышневолоцкой системы. Он устроил огромное водохранилище, Рис. 101. Михввл Иванович Сердюков разлившееся на 11 верст в длину и на (упер около 1753 г.). 4 — 7 верст в ширину. Занимая площадь примерно в шестьдесят квадратных верст, это водохранилище питалось ежесуточным поступлением воды, колебавшимся от полумиллиона кубических саженей весной до семидесяти пяти тысяч кубических саженей во время засухи.
      Сердюков создал отличные плотины, регулирующие сооружения, шлюзы. Удачно осуществив задуманное Петром I, он создал водный путь, соединивший Петербург с Волгой. Кроме того, он соорудил отличные мельницы, использовавшие сбрасываемые на шлюзах и канале воды. В дальнейшем Сердюков выполнил очень много выдающихся работ. Он построил замечательные плотины: на речке Шлиссе — в 1738 г. и в 1744 — 1745 гг. на реке Мете и ее притоках Березне, Увери и Кемке.
      Заново перестроив шлюзы и канал, испорченные иностранцами, упорядочив судоходство на Мете и устроив прекрасные каналы и шлюзы на Боровицких порогах, он окончательно завершил работы по созданию для страны нового водного пути, по которому в середине XVIII в. ежегодно перевозили до 12 миллионов пудов товаров.
      Петр I хорошо знал, как трудно приходилось Сердюкову, создававшему новое, и защищал его от всяких происков злопыхателей и врагов нового. После того как недоброжелатели сумели однажды загнать Сердкжова в тюрьму, Петр I, узнавший об этом, лично установил невиновность своего любимца, освободил его и сказал:
      «Ступай с богом, и будь уверен, что впредь никто тебе в твоей работе не помешает. Если же еще станут делать хотя малое притеснение, то тотчас меня уведомь, а я исследую твое дело и, по справедливости, накажу клеветников и доносителей».
      Так защищал Петр I борцов за новые технические дела, передовым представителем которых был Михаил Иванович Сердюков, сделавший то, что оказалось не по плечу амстердамским инженерам.
      В водных делах немало помогли Петру I такие русские строители, как Михаил Михайлович Самарин при сооружении кронштадтских доков и каналов, Григорий Скорняков-Писарев при работах на Ладожском канале и другие. Много потрудились при строительстве петровских заводских плотин такие русские деятели, как Семен Викулин, Петр Худяков, Алексей Беклемишев, Ермолай Неклюдов, Иван Аршинский, Иван Астраханцев, Михаил Бибиков, Тимофей Бурцев и их товарищи.
      Русский народ вынес на своих плечах огромный труд, сооружая плотины для многочисленных предприятий, созданных при Петре I в разных концах страны, особенно под Москвой, в Туле, в районе Петербурга, Воронежа, Липецка, на Урале, в Карелии. Ведь в те годы основным заводским двигателем было водяное колесо, для действия которого необходимо было сооружать заводскую плотину, требовавшую затраты много большего количества труда, чем все собственно заводские сооружения.
      Обойтись без водяных колес заводы не могли, хотя тогда у нас и в других странах основная доля работ приходилась на ручной труд. На заводах были необходимы немудреные, �