ВАРРОН И ЕГО «СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО»
Марк Теренций Варрон (116—27 гг. до н. э.) родился в сабинском городке Реате и происходил, по всей вероятности, из всаднического сословия. В юноше рано пробудились интерес и любовь к родной истории и литературе. Занятия у Луция Элия Стилона, ученейшего антиквара и филолога, способствовали развитию и укреплению этого чувства. Закончив учение у Стилона, юноша отправился в Афины и здесь занимался под руководством Антиоха Аскалонского, философа, последователя Платона.
Ученые занятия для каждого римлянина были делом второстепенным, которым можно было отдавать только часы досуга, но никак не все время. Мы видим Варрона занимающим ряд магистратур: он трибун, курульный эдил, претор; в годы первого триумвирата был членом Комиссии Двадцати, которая занималась раздачей в Кампании земель, назначенных для ветеранов. Во время войны с Серторием он служил проквестором у Помпея (76 г.), а 9 лет спустя принимал участие в войне с пиратами и за свои подвиги был удостоен такой высокой военной награды, как «морской венок» (corona navalis). Человек большой личной храбрости, администратором Варрон был очень недалеким: в 49 г., командуя в Испании войсками Помпея (он был сторонником и строгим приверженцем сенатской партии), он так вооружил против себя и население и войско, что его легионы перешли на сторону Цезаря, а города, один за другим, стали открывать цеза-рианцам ворота. Варрон счел за лучшее не идти против течения: он сдался победителю и был им прощен. На этом и кончилось его активное участие в Гражданской войне; хотя он поехал за Пом-пеом в Грецию, но держался уже в тени. После битвы при Фар-сале он вернулся в Рим, легко получил прощение Цезаря и всецело посвятил время и силы любимым своим занятиям. Цезарь поручил его заботам устройство большой публичной библиотеки, в которой должны были находиться произведения как греческих, так и латинских писателей. По распоряжению Цезаря тогда же ему были возвращены его земли, захваченные Антонием после
разгрома помпеянцев. Варрон в благодарность посвятил Цезарю втррую часть своих «Древностей». Когда в 43 г. образовался второй триумвират, Антоний распорядился занести Варрона в проскрипционные списки, его библиотека была разграблена, земли захвачены. Сам он едва спасся: его спрятал некий Фуфий Кален в усадьбе, где Антоний обычно останавливался во время своих разъездов. Варрон уцелел, так как, рассказывает Аппиан, «ни один из рабов Калена не донес, что Варрон скрывался в усадьбе» (в. с. IV.47). Победа Октавиана дала возможность старому ученому дожить в покое свои последние годы, целиком посвятив их научным занятиям.
Квинтилиан (Х.1.95) назвал Варрона «ученейшим римлянином». Не знаешь, чему больше удивляться: его любознательности или его усердию. «Он читал так много, что удивительно, когда оставалось ему время для писания, а написал он так много, что вряд ли найдется человек, который смог бы все это прочесть» (Avgust, de civ. Dei, VI.2). He было, кажется области, которая не привлекла бы его внимания. Он писал о кораблевождении и геометрии, об астрономии и арифметике, о философии и религии, о грамматике и истории. Он сам заявлял на 78-м году жизни, что написал «седмнжды семьдесят книг» (Gell, III.10.17); многие из них исчезли во время проскрипций при разгроме его библиотеки. Крупный немецкий филолог XIX в. Ричль считал, основываясь на этом заявлении и на каталоге Иеронима, что число отдельных сочинений Варрона доходило до 74 и включали они в себя около 620 «книг».1 От всего этого огромного количества до нас дошло, не считая отрывков, 6 «книг» о латинском языке (из 25) и 3 о сельском хозяйстве.
У Варрона была своеобразная манера писать. Каждое большое его произведение представляет собой как бы большое дерево, а вокруг него теснятся кустарниковые побеги: небольшие сочинения, из которых каждое разрабатывает какую-нибудь одну узкую тему, затронутую в данной большой работе. Так, например, большая работа «Древности» (Antiquitatum rerum divinarum humana-rum que libri) обросла маленькими трактатами — «О римском народе» (De gente populi Romani), где излагалась история древнейших царей Лация в связи с историей древнейших времен других народов, и «О жизни римского народа» (De vita populi Romani), где речь шла о древнейших временах и о тогдашней жизни в Италии и Риме.
«Древности» были знаменитейшим произведением Варрона. Тут дал он древнейшую историю Рима, рассказал о географии Италии, о римском календаре, о целом ряде установлений и
1 Под «книгой» в древности разумелся один небольшой папирусный свиток. Наша «книга» представляет собой нечто более громоздкое. Семь «книг» Плиния, например, умещаются у нас в одном томике средней величины.
обычаев. Цицерон писал Варрону об этой книге: «...мы были чужеземцами в родном городе. .. твои книги словно привели нас домой, рассказали нам, кто мы и где живем; ты установил год основания Рима и даты исторических событий; ты обучил нас правилам священнодействий, рассказал о жреческих должностях, об обычаях мирного и военного времени, о местоположении областей и городов, обо всем, что есть в мире людей и богов» (Acad, poster. 1.9). Сочинение это, судя по этим словам и кое-каким уцелевшим фрагментам (Августин широко использовал его для своего «Государства божия»), было настоящей энциклопедией, подробно освещавшей государственный и частный быт древней Италии.
Из остальных произведений Варрона следует еще упомянуть его «Портреты» (Imagines) — 700 биографий знаменитых греков и римлян; каждая биография заканчивалась стихотворным восхвалением и к каждой был приложен портрет данного лица. Большое значение для истории литературы имеют п его «Менипповы Сатиры», составленные в прозе н стихах, в подражание Мениппу, философу-кинику, жившему в III в. до н. э.
«Сельское хозяйство» Варрон начал писать, когда ему было 80 лет й он уже думал о том, как «уложить своп пожитки, прежде чем уйти из жизни». Книга написана им для его жены Фундании и делится на три части: полевое хозяйство, скотоводство и «приусадебное хозяйство», т. е. разведение домашней! птицы, дичи, рыбоводство (очень сжато) и пчеловодство. Каждая книга начинается вводной сценкой (начало второй книги было утеряно) и ведется в форме диалога, в котором принимают участие — в каждой книге — новые лица. Имена некоторых по смыслу связаны с темой данной книги: в первой, где речь идет о полевом хозяйстве, выступают Агрий, Агразпй (ager — поле), Фунданий (fundus — имение); во второй, трактующей о скотоводстве, — Вакций (vacca — корова), Скрофа (scrofa — свинья), Мурий (напоминает murinus — мышиный», обычная масть осла); в третьей — Мерула («дрозд»), Павон («павлин»), Аппий (apis — пчела») и т. д. Стиль диалога шереховатый, необработанный (кажется, что автор очень торопился), синтаксис запутанный и необычный. Все это создает большие трудности для перевода, так как очень близкая к подлиннику передача делает перевод совершенно непонятным, а слишком свободный перевод довольно далеко отступает от подлинника: переводчику приходится лавировать между Сциллой буквального перевода и Харибдой вольного пересказа.
КНИГА ПЕРВАЯ
1
Если бы я мог выкроить время, Фундания, я бы написал тебе о том, о чем буду говорить сейчас, лучше, а сейчас напишу, как смогу: Я думаю, мне надо спешить, потому что, если, как говорится, человек — лишь пузырь,1 то старик и тем более. Мой восьмидесятый год советует мне собрать свои пожитки раньше, чем я уйду из жизни. (2) И так как ты купила имение, которое хочешь сделать доходным, ведя хорошо хозяйство, и просишь меня, чтобы это стало и моей заботой, то я п попытаюсь стать тобе советником, и не только при жизни, но даже и после смерти. (3) Предсказания Сивиллы были полезны людям не только при ее жизни, но даже и тогда, когда сама она скончалась, и притом людям, совершенно ей неизвестным: сколько лет государство наше обращается к ее книгам, желая узнать, что надлежит нам делать по случаю какого-нибудь знамения! 2 Неужели я при жизни не сделаю того, что будет полезно моим близким? не могу этого допустить. (4) Потому я п пишу тебе три справочника, к которым ты и будешь обращаться, если тебе потребуется узнать, каким образом и что тебе нужно делать по хозяйству. А так как боги, говорят, помогают тем, кто и сам деятелен,3 то я сначала и призову их, только не муз, как Гомер и Энний,4 а двенадцать богов, подателей совета, — и не городских, чьи позолоченные статуи стоят на форуме: шестеро мужских и столько же женских,5 — а тех двенадцать богов, которые суть главные покровители земледельцев: (5) во-первых, Юпитера и Землю, тех, кто определил всем плодам земледелия находиться в земле под небом: потому их и называют великими родителями: Юпитер именуется отцом, Земля — матерью. Во-вторых, Солнце и Луну, по которым определяют время, когда что сеять и убирать. В-третьих, Цереру и Либера,6 потому что они подают самые необходимые для жнзни плоды: от них приходят к нам из имения и пища, и питье. (6) В-четвертых. Робпга и Флору.7 если они милостивы, то ржа не портит ни хлебов, ни деревьев, п они зацветают своевременно. Поэтому государством и установлены Робигу празднества Роби-галий, а Флоре — Флоралий. Также чту я Минерву и Венеру: одна заботится о маслиннике, другая об огородах, поэтому и установлены Сельские Виналии.8 И обязательно обращусь я с молитвой к Воде и Доброму Завершению,9 потому что без влаги работа на земле бесплодна н жалка, а без успеха и доброго завершения нет работы, а есть только напрасная трата сил. (7). Призвав с молитвой этих богов, я передам те беседы о земледелии, которые у нас недавно были; из них ты сможешь усмотреть, что тебе следует делать. Если в них чего нет, тебе нужного, то я укажу тебе, у каких писателей, греческих и наших, ты это найдешь.
Греков, писавших по отдельным вопросам, один об одном, другой о другом, больше пятидесяти. (8) Вот те, которых ты можешь пригласить на совет, если захочешь о чем-либо посоветоваться: Гиерон сицилиец и Аттал Филометор; из философов — естествоиспытатель Демокрит; Ксенофонт, Сократов ученик; перипатетики Аристотель и Феофраст; пифагореец Архит, а также афинянин Амфилох, фасосец Анаксипол, лемносец Аполлодор, Аристофан из Малл, Антигон из Кум, хиосец Агафокл, пергамец Аполлоний, афинянин Аристандр, милетец Бакхий, Бион из Сол, афиняне Херестей и Херея; приенец Диодор, колофонец Дион; никеец Диофан; родосец Епиген; фасосец Евагон; двое Евфрониев, один из Афин, другой из Амфиполя; маронит Гегесий; двое Менандров, один из Приены, другой из Гераклеи; маронит Никесий, родосец Пифион. (9) Родина следующих осталась мне неизвестна: это Андротион, Есхрион, Аристомен, Афинагор, Кратет, Дад, Дионисий, Евфитон, Евфорион, Евбул, Лисимах, Мнасея, Менестрат, Плентифан, Перс, Феофил.10 Все, названные мною, писали прозой; о тех же предметах некоторые писали стихами, например аскреец Гесиод и эфесец Менекрат.11 (10) Их всех известнее Магон карфагенянин, который все разрозненное охватил в двад-тати восьми книгах, написанных по-пунийски; Кассий Дионисий из Утики перевел их в двадцати греческих, которые и послал претору Секстилию: в этих свитках он немало чего добавил из книг тех греческих писателей, которых я назвал, а у Магона отнял целых восемь книг. Диофан в Вифинии с пользой свел его работу до шести книг и послал их царю Дейотару.12 (11) Я постараюсь изложить предмет еще короче в трех книгах: в одной будет рассказано о земледелии, в другой о скотоводстве, в третьей о приусадебном хозяйстве. В первой же книге я займусь изъятием того, что, по-моему, не относится к земледелию. Я покажу, таким образом, сначала, что подлежит отделению от него, а затем буду говорить о хозяйстве, следуя естественному его делению. Источников у меня три: то, что я сам заметил, хозяйничая в своих имениях, читанное мной и слышанное от людей опытных.
2
В праздник сева я пришел в храм Земли но приглашению храмового служителя, как называть его научились мы от наших отцов, — или служки, как поправляют нас нынешние умники.1 Там я наткнулся на Г. Фундания, моего тестя, на Г. Агрия, римского всадника, поклонника Сократа, н на П. Агразия, откупщика. Они рассматривали нарисованную на стене карту Италии.2 «Вы почему здесь? — говорю я. — Праздник сева привел вас сюда на досуге, как всегда бывало, наших отцов и дедов?» — (2) «По той же, думаю, причине, — отвечает Агрий, — что и ты: нас пригласил храмовой служитель. А если это так, судя по твоему кивку, то придется тебе посидеть вместе с нами до его возвращения. Его вызвал эдил, который ведает этим храмом, и он еще не пришел обратно, но оставил человека попросить нас, чтобы мы его подождали. Хотите тем временем действовать по старой поговорке: „Римлянин побеждает с идя на месте"». 3 — «Хорошо», — говорит Агрий, и, вспомнив слова: «до порога самая длинная дорога»/ сп направился к скамейкам, а мы следом за ним.
(3) Когда мы сели, заговорил Агразий: «Вы, изъездившие столько стран, скажите, видели вы землю, обработанную лучше, чем Италия?» — «Я думаю, — ответил Агрий, — нет страны, которая была бы так обработана вся целиком.5 Во-первых, земной шар делится Эратосфеном6 в полном согласии с природой на две части: южную и северную, (4) и нет сомнения, что северная часть здоровее южной, а которая здоровее, та и плодороднее. Вот и следует признать, что в Италии гораздо удобнее заниматься земледелием, чем в Азии, во-первых, потому, что она находится в Европе, а во-вторых, потому, что эта часть Европы умереннее, чем лежащая в глубь за ней. Там стоит почти вечная зима, и неудивительно, что между северным кругом и полюсом есть страны, где солнца не видно шесть месяцев подряд. В океане в той стороне, говорят, нельзя даже плавать, потому что море замерзло.7 (5) Фунданий: «Хм, и ты думаешь, что там может что-нибудь родиться и можно что-нибудь вырастить? Правильно сказал Пакувий: „Если вечно солнце или вечно ночь, то от огненного пара или от холода гибнут все земные плоды".8 Я и здесь, где ночь и день равномерно приходят и уходят, не смог бы жить в летние дни, не раскалывай я их сном в полдень, словно дерево привоем.9 (6) А там, в этом шестимесячном дне или ночи, каким образом можно что-нибудь посеять, взрастить или сжать? и наоборот, есть ли полезное растение, которого нет в Италии, — больше того, которое не оказывается здесь превосходным? какую „полбу" сравню я с камланской? какую пшеницу с апулийской? какое вино с фалернским? какое масло с венафрскпм? не засажена ли Италия деревьями так, что кажется сплошным фруктовым садом? (7) разве Фригия, которую Гомер называет яркглбевоа, больше покрыта виноградниками? Или пшеницей Аргос, который тот же поэт называет коХокиро»? 10 В какой стране один югер приносит по десять и по пятнадцать мехов вина, как некоторые местности в Италии? разве М. Катон не пишет в своих „Началах14 так: „Галло-Рнмской названа область, которая роздана подушно и находится по сю сторону от Аримина и по ту от области пиценов. В этой области по некоторым местам с одного югера получают по десять мехов вина“.и А разве в Фавентинской области 12 нет лоз, которые он же называет „трехсотницами", потому что югер дает там триста амфор»? Тут он посмотрел на меня: «Марций Либон, твой префект фабров,13 рассказывал, что в его фавентинском имении лозы его дают именно такое количество вина. (8) Италийские люди обращали внимание в хозяйстве прежде всего, по-видимому. на два пункта: обернутся ли их издержки и труды доходом и здорово ли место или нет. Если одно из этих условий выпало, а человек все равно хочет вести хозяйство, то он рехнулся, и его надо отдать на попечение родным. Никто в здравом уме не захочет тратиться и расходоваться на хозяйство, если видит, что расходы его не окупятся; или видит, что урожай, который он может получить, вырастет затем, чтобы погибнуть в этом зараженном месте. (9) Думаю, впрочем, что тут есть люди, которые могут все это объяснить лучше: я вижу, идут Г. Лициний Столон и Гн. Тремелий Скрофа: предки одного внесли закон о размерах имения (закон, запрещающий римскому гражданину иметь больше пятисот югеров, это закон Столона); а он сам тщательным ведением хозяйства утвердил за своим родом прозвище Столонов: в имении у него не найдешь ни одного волчка, потому что он выкапывал вокруг деревьев побеги, идущие от корней; их зовут ,,Stolones“. Из этого же рода происходил Г. Лициний, который, будучи народным трибуном спустя 365 лет после изгнания царей, первый вывел народ для принятия законов из комиция на семи-югерный надел форума.14 (10) А другой — это твой коллега, который был членом комиссии двадцати по разделу кампанских земель: Гн. Тремелий Скрофа, человек, обладающий всеми достоинствами; его считают самым сведущим в хозяйстве римлянином».15 — «А разве не по справедливости? — говорю я. — Его имения обработаны так, что многим приятнее глядеть на них, чем на некоторые по-царски отделанные здания! К нему в усадьбу приезжают поглядеть не на картинные галереи, как к Лукуллу,16 а на хранилища для фруктов. Его сады, говорю, — сколок с верхнего конца Священной Дороги, где за фрукты платят золотом».17
(11) Тем временем они подошли к нам, и Столон спрашивает: «Что это? мы пришли, когда обед уже съели? не видно н Л. Фун-дилия, который нас пригласил». — «Успокойтесь, — говорит Агрий, — не только не вынуто еще яйцо, которым кладут конец заездам квадриг в цирке, по мы не видели и того яйца, которым обычно открывается обеденное торжество.18 (12) Итак, пока вы его вместе с нами не увидите п пока не придет храмовой служитель, объясните нам, что является целью земледелия: польза, удовольствие или и то и другое. Говорят, что знатоком в земледелии являешься сейчас ты; раньше им был Столон». — «Сначала, — говорит Скрофа, — нужно определить, касается ли земледелие только того, что сеют в поле, или занято также и тем, что выращивают в деревне, например оццамн и крупным скотом. (13) Я вижу, что те, кто писал о земледелии и по-пунийски, п по-гречески, и по-латыни, забрели дальше, чем следовало». — «Я по крайней мере, — говорит Столон, — думаю, что не следует им подражать во всем. Гораздо лучше поступили те писатели, которые отвели себе меньшую область и выключили то, что не относится к их предмету. Все отрасли скотоводства, например, которые у большинства не отделены от земледелия, подлежат скорее ведению пастуха, чем земледельца. (14) Поэтому и распорядители, приставленные к тому и к другому делу, различаются по своим наименованиям: один зовется виликом, другой — старшим пастухом. Внлпка ставят надзирать за обработкой земли, и его имя происходит от слова „villa", потому что он свозит в усадьбу урожай и он же вывозит его на продажу. Селяне поэтому н сейчас говорят не „via", a „velia" по причине перевозок, п называют место, куда они везут и откуда везут, не „villa", a „vella". Так ?ке о тех, кто живет извозом, говорится, что они velaturam facere». — (15) «Конечно, — говорит Фунданий, — скотоводство это одно, а земледелие другое, но онп смежны; и во флейте ведь правая трубка не то же, что левая, и однако они как-то объединены между собой, потому что одна наигрывает мелодию песни, а другая ей вторит».19— (16) «Можешь добавить, — говорю я,— что, по словам Дикеарха, ученейшего мужа,20 пастушеская жизнь и вела начальную мелодию, а земледельческая ей вторила. Он показал нам, какой была первоначально жизнь в Греции; в давние времена было так: люди вели пастушескую жизнь и даже не умели пахать землю или сажать и обрезывать деревья; после уже, по прошествии времени, взялись за обработку земли. Поэтому земледелие только вторит пастушеской жизни: оно стоит ступенькой ниже: так левая трубка помещается под отверстиями правой», — (17) «Ты флейтист, — говорит Агрий, — ты отнимаешь не только всех животных у хозяина, но и животинку у рабов, которым хозяева разрешают ее держать. Ты даже уничтожаешь арендные договоры, в которых мы пишем: „колону запрещено пасти на засаженном участке козыо породу", а даже астрология пустила коз на небо, недалеко от Тельца».— (18) «Смотри, Агрий,-—говорит Фунданнп, — не скажи невпопад: в договорах ведь пишется „некоторый скот". Некоторые животные — ведь сущий яд для земледелия, как вот эти самые козы. Они общипывают и портят все молодые посадки, особенно же лозы и маслины. (10) Поэтому, исходя из соображений разных, п установлено вести на заклание к алтарю одного бога козью породу, а другому богу такой жертвы не приносить; один из ненависти не желает козы и видеть, а другой именно желает видеть ее гибель. Так н случилось, что отцу Либеру, нашедшему виноградную лозу, режут козлов в наказание за их вины; Минерве же, напротив, не режут никого нз козьей породы, потому что маслина, обцрызеппая козой, говорят, становится бесплодной: козья слюна для ее плодов яд. (20) Поэтому в Афинах и не пускают коз на Акрополь (разве что для обязательного жертвоприношения), чтобы коза не дотронулась до масличного дерева, которое, говорят, впервые там выросло». — «Нет ни одного животного, — говорю я, — до которого земледелию было бы дело, кроме тех, которые помогают обработать поле, т. е. могут пахать в упряжке». — (21) «Если это и так, — говорит Агразий, — то каким образом можно убрать из имения скот, когда навоз, который так полезен, дают стада?» — «В таком случае, — говорит Агрий, — поскольку мы решили, что для земледелия надобно иметь рабов, то и торговля ими является отраслью земледелия. Ошибка в том, что скот может и быть в имении, и приносить доход в этом имении, но отсюда не следует, что им ведает паука о земледелии. Тогда бы ей следовало заняться и другими предметами, не имеющими ничего общего с землей; бывает же, например, что в имении есть много ткачей, устроены ткацкие мастерские, а также есть и другие ремесленники».
«Итак,— говорит Скрофа,— отделим от земледелия скотовод-ство. а если кто захочет, то п кое-что другое». — (22) «Ужели, — го-горю я,— следовать мне книгам Сазерн, отца и сына,21 и считать, что вопрос о том, как следует разрабатывать глинища, больше относится к земледелию, чем разработка серебряных или других рудников, которые, конечно, окажутся в каком-нибудь имении. (23) Ни каменоломни, однако, пн песчаные карьеры не относятся к земледелию, как не относятся к нему и глинища. Это не значит, что их не надо разрабатывать в том имении, где это удобно, и не надо получать от них дохода: если, нацример, имение лежит при дороге и место это удобно для путников, то надо выстроить здесь гостиницу: как бы ни была она, однако, доходна, она не имеет отношения к земледелию. Не всякий доход, полученный хозяином благодаря имению или даже в имении, следует относить за счет земледелия, а только тот, который принесла засеянная земля».— (24) «Ты,— подхватил Столон,— завидуешь такому писателю и придираешься к глшшщам, чтобы только опустить и не похвалить некоторых превосходных замечаний, целиком относящихся к земледелию». (25) Скрофа улыбнулся; он был знаком с этими книгами и презирал их; Агразий же думал, что только он их знает, и попросил Столона привести такие замечания. Тот начал: «Он в таких словах пишет о том, как выводить клопов: „Положи змеиный огурец в воду и вылей ее, где захочешь: ни один клоп не появится. Или же смажь ложе смесью из бычьей желчи с уксусом"». (26) Фунданий смотрит на Скрофу: «Это правда что он говорит? Это написано в книге о земледелии?»— «Клянусь Геркулесом, так же, как и следующее: если ты хочешь свести волосы, то он велит положить в воду желтую лягушку и, уварив эту воду до одной трети, мазать этим тело». — «Лучше скажи, — говорю я, — о том, что в этой книге больше имеет отношения к здоровью Фундания: у него ведь часто так болят ноги, что весь лоб собирается в морщины».— «Пожалуйста, скажи,— говорит Фунданий,— я предпочитаю слушать о своих ногах, чем о том, как нужно сажать свекольную рассаду».22 Столон улыбнулся: «Скажу, — говорит, — теми же самыми словами, какими он это сам записал (я слышал это о Тарквене: когда у человека стали болеть ноги, то кто его вспомнит, того можно вылечить). „Я тебя вспоминаю, вылечи мои ноги. Земля болезнь держи, здоровье здесь подожди в моих ногах". Он велит пропеть это трижды девять раз, коснуться земли, плюнуть, петь натощак».23 (28) «Много,— говорю,— и других диковинок найдешь ты у Сазерны: все это не имеет ничего общего с земледелием и должно быть поэтому выброшено».— «Как будто,— говорит он,— у других писателей не найдется ничего такого. Разве в книге самого великого Катона о земледелии нет множества подобных же сведений, например, каким способом делать пирог, как печь лепешки, каким образом солить ветчину».— «А ты не помнишь,— говорит Агрий,— что он пишет: „если хочешь на пиру много выпить и поесть с удовольствием, то нужно прежде съесть листиков пять сырой капусты, прилитой уксусом».
3
«Итак,— говорит Агразий,— так как устранено то, что по характеру своему следовало исключить из отдела о земледелии, то научите нас, какие знания требуются в хозяйстве, наука это или что другое, с чего она начинает и где ее конечная цель». Столон посмотрел на Скрофу: «Ты,— говорит,— должен рассказывать: ты первый и возрастом, и достоинством, и знанием». Не затрудняясь, тот говорит: «Во-первых, это не только наука, но важная и необходимая наука: это знание того, что следует сеять и что делать на любом поле, чтобы земля постоянно давала наибольшие Урожаи.
KOHEЦ ФPAГMEHTA КНИГИ
От нас: 500 радиоспектаклей (и учебники) на SD‑карте 64(128)GB — ГДЕ?..
