Испытание второе. ИГРА СО СМЕРТЬЮ

Глава первая

В отличие от мечтательного Пети Огонькова, его сосед по парте Славик Подберёзкин имел в жизни твёрдые принципы. Вместо того, чтобы предаваться бесполезным мечтаниям, он планировал и рассчитывал. Его ближайшие и долгосрочные планы были построены не в каком-нибудь отвлечённо-сослагательном наклонении, но исключительно на здравом расчёте и практическом смысле для достижения конкретных целей.

Таким Славик сделался не потому, что его как-то по особенному воспитывали родители, а наоборот — именно потому, что он не хотел быть на них похожим. Особенно он не хотел быть похожим на своего папу.

Папа у Славика был детским писателем, поэтом. Он сочинял всевозможные смешилки, страшилки, училки и загадки для самих маленьких. Писал, набирал, распечатывал, а затем ходил по редакциям со своим видавшим виды портфельчиком, чтобы их издали. Он был толстый, носил очки и всегда улыбался. Все его любили, редакторы сразу ставили его произведения в номер, а лучшие художники брались рисовать к ним иллюстрации.

Славик тоже, конечно, любил своего отца. Но больше он всё-таки не любил его, а, как бы это выразиться, жалел. Жалел за то, что отец рассеянный и близорукий, что он мало зарабатывает и неспортивно выглядит, что при случае он не смог бы постоять за себя не то, что перед хулиганами, но даже перед обыкновенной продавщицей в магазине. Когда в школе заполняли анкеты, он постеснялся написать, что его папа писатель, и написал «издатель». Учительница удивилась, но ничего не сказала, а просто аккуратно переправила.

Кроче говоря, получалось, что у них в семье и папа и Славик — два ребёнка у одной мамы.

Мама — совсем другое дело. Она работала директором овощной базы, была волевой и собранной. Перед ней, в случае чего, робели не то что продавщицы в магазинах, но и даже, иной раз, подвыпившая шпана на тёмной улице. Работа у неё была, хотя и денежная, но, как это говорят, непрестижная.

Славик хотел вырасти собранным, сильным и удачливым во всём. Добиться своими силами богатства и высокого положения в обществе. Он хорошо учился, занимался в кружке рукопашного боя, в кружке судомоделирования и участвовал в математических олимпиадах. И хотя он совсем не читал художественной литературы, находя её бесполезной, мама и папа были своим сыном, каждый по-разному, но в общем-то довольны.

В этот субботний вечер (а дело уже близилось к вечеру) Славик готовился к назначенным на завтра соревнованиям судомоделистов. Завтра, на Лебяжьем пруду Приморского парка, должен был состояться долгожданный морской бой дистанционно управляемых моделей боевых судов.

Когда в дверь неожиданно позвонили, он как раз заканчивал наполнять ванну для пробных погружений своего судна — боевой атомной подводной лодки «Кашалот».

— Это ко мне! — поспешно крикнул Славик, заглянул в дверной глазок и увидел Маринку Корзинкину. Он подумал, что девочка из класса пришла к его маме с запиской от учительницы. Выскользнув на лестничную площадку и притворив за собой дверь, Славик торопливо зашептал:

— Давай, давай мне, я сам передам…

— Что? — не поняла Корзинкина.

— Записку, записку давай. Ты ведь с запиской от Веры Павловны?

— Какую ещё записку. Я… то есть мы… просто поговорить пришли, посоветоваться.

— Кто с тобой? — Славик сделал шаг вперёд и осмотрел лестничные марши. — Кто — вы?

— Я и Петя Огоньков.

— Ёлки-палки, так бы сразу и сказала. Огоньков, ты где?..

— Погоди, он здесь, со мной…

Маринка достала из кармана спичечный коробок и начала его медленно раздвигать.

Подберёзкин внимательно всмотрелся в лицо и глаза одноклассницы: он начал думать, что она наглоталась каких-нибудь таблеток и, как бы это выразиться, не в себе. «Не хватало ещё возиться с безмозглыми малолетними дурами», — подумал он, но уже в следующее мгновение переменился в лице…

— Погоди, погоди, что это… — залепетал он испуганно. — Что это, что, здесь не видно… — он протянул руку к коробку, но сразу отдёрнул. — Пойдём, пойдём ко мне, заходи…

Маринка прошла за Славиком в его комнату, на ходу поздоровавшись с удивлённой мамой.

— Давай, давай, сюда, на стал, под лампу… — Славик запер дверь на защёлку (это удивило маму ещё больше), нервно потёр лицо ладонями, встряхнулся и наклонился над столом.

В ярком свете настольной лампы он увидел раздвинутый спичечный коробок и… стоявшего рядом крошечного человечка, похожего на Петю Огонькова.

Они смотрели друг на друга несколько секунд потом человечек что-то пропищал.

— Что!! — Славик ошалело приблизил ухо.

— Я говорю: и жить торопимся, и чувствовать спешим.

— А?! — сказал Славик ещё более ошалело.

— Ква, — передразнил его Петя.

Славик резко распрямился, постоял молча, глядя в одну точку, затем повернулся к Маринке:

— Это… откуда?

— Не знаю, он сам толком объяснить ничего не может.

— Так-так-так-так-так-так…

Славик начал напряжённо тереть виски и заходил взад-вперёд по комнате. В голове беспорядочно мелькали обрывки и музыка из «Секретных материалов». Время от времени он останавливался и наклонялся. Он даже взял лупу и рассмотрел фигурку в увеличении. Несомненно это был его товарищ, Петя Огоньков, но только совсем маленький. Наконец, Славик почувствовал в голове запор, перестал бормотать и замер.

Непринуждённо облокотившись о коробок, Петя разглядывал стоявшую перед ним на опорах модель подводной лодки. В длину около метра, довольно пузатая, выглядела она совсем как настоящая.

— А-а… что он сам говорит? — произнёс наконец Славик, обращаясь к Маринке.

— Ерунду какую-то говорит, — вздохнула Маринка так, как будто она привела к врачу нерадивого ребёнка. — Говорит про волшебников, будто его превратили…

— Волшебники? А что, их было много?

— Да, кажется, двенадцать или тринадцать…

И Корзинкина стала рассказывать со слов Пети про сон, антресоли, зеркальную комнату, исполнение желаний, а также о неудачном визите к целительнице.

По мере того как история набирала обороты, Славик ощущал, что мысли проясняются. Его глаза приняли осмысленное выражение и заблестели. Всё чаще он останавливался перед столом и внимательно разглядывал Петю через лупу.

— Теперь всё ясно, — сказал он после того, как Маринка закончила рассказ. — Теперь мне всё ясно. Никакой дверцы, разумеется, не существует, это глупости. Всё дело в инопланетянах. Волшебников ему внушили, чтобы запутать дело, они мастера на такие фокусы. Так-так. Они его для чего-то уменьшили. Для чего — нам ещё предстоит узнать. Дорого бы дали учёные, чтобы его себе заполучить. Но мы его не отдадим, мы сами разберёмся. Он не какая-нибудь подопытная белая мышь. Петя, ты ведь не подопытный?

Ответа не последовало.

— Засунь в коробок и поднеси к уху, — посоветовала Корзинкина. — Будет хорошо слышно.

Петя взорвался:

— Что значит — засунь! Я вам что, насекомое какое-нибудь?! Я вас обоих куда-нибудь засуну, дайте только обратно вырасти!..

— Ладно, ладно, ты не кипятись, — сказал Славик, занятый своими мыслями. — Никто тебя не засунет. Ни в какие лаборатории мы тебя не отдадим.

В дверь постучали, дети вздрогнули, переглянулись и загородили собою стол.

— Славусик! — послышался заинтересованный голос мамы. — А что это вы закрываетесь?

Славусик подбежал к двери, приоткрыл чуть-чуть и зашептал в щёлку:

— Иди, иди, мама, у нас важное дело, ты мешаешь…

Снова захлопнул дверь и щёлкнул замком.

Подумав немного, спросил:

— Слушай, Корзинкина, а его родители знают?

— Нет, пожалуй ещё не знают. А , ты думаешь, надо сообщить?

— Я думаю, лучше бы им и не знать. Надо подложить им записку — будто бы от Пети — чтобы пока ещё не паниковали.

— Как же он напишет? Они сразу догадаются, что он маленький.

— Не проблема, увеличить записку — раз плюнуть. Потом сделаю преобразователь голоса, чтобы можно было говорить по телефону.

Петя и сам уже думал, что его должны хватиться родители. И конечно, не могло быть и речи о том, чтобы рассказать (а то и показать?!!) им всю правду. По крайней мере, до тех пор, пока он снова не станет большим. Если это когда-нибудь случится… Любой ценой тянуть время, чтобы его не искали с милицией. Записка могла бы на какое-то время успокоить родителей.

— Что же я напишу? — прокричал Петя.

— Вопрос… Пиши так… — Славик положил на стол лист бумаги и отломил кусочек грифеля от карандаша. — Пиши: «Уехал в Америку охотится на тигров, львов и крокодилов. Вернусь после каникул. Ваш любящий сынок Петя.» Пока они будут думать, что бы это значило, гуманоиды обязательно выйдут с тобой на связь.

Взяв тонкий грифель от механического карандаша, Петя написал: «Дорогие мама и папа. Я в гостях у одного знакомого мальчика. Пожалуйста, не волнйтесь. Я позвоню домой, как только смогу».

— Молодец, писатель, — похвалил его Славик. — Сейчас увеличу у папы в кабинете.

Он схватил листок и выбежал из комнаты.

Усердно хлопоча для пользы приятеля, Славик давно обдумывал выгодные для себя стороны этого дела.

Во-первых, рассуждал он, контакт с инопланетянами можно использовать как беспрецедентный источник научно-технической информации. Допустим, выведать технологию мгновенной телетранспортации или антигравитации или… чёрта в ступе, голова идёт кругом. За открытие такого уровня ему дадут Нобелевскую премию. А потом… Статьи в энциклопедиях, портреты в школьных коридорах, улицы и города его имени.

Однако, это в теории и не очевидно. Другая, гораздо более приземлённая идея пришла Славику в голову сразу, как только он увидел маленького Петю Огонькова рядом с «Кашалотом».

Его дистанционно управляемая модель была, конечно, почти безупречна. Но она могла стать ещё лучше, если бы на её капитанском мостике, у штурвала и орудий, стоял не игрушечный матросик из набора пластмассовых солдатиков, а настоящий, живой капитан.

Победа в морском бою в присутствии губернатора… поздравления, знакомства…

Но согласится ли Петя участвовать в этом маленьком обмане? Нет, нет, даже не обмане, а скорее уловке, военной хитрости, которая в случае успеха приравнивается почти к доблести…

— Готово, — Славик вернулся в комнату, помахивая листком бумаги. — Лучше всего засунуть под дверь и позвонить. Родители найдут и успокоятся.

Маринка опустила глаза: она жила с Петей в одном доме, и было понятно, кто будет засовывать. Взяла листок и сложила вчетверо.

— Ладно, пойду. Только ты его хорошенько покорми и уложи спать. Да постели чего-нибудь мягкого в коробок, ваты что-ли. Я ему хотела сегодня домик из картона клеить…

Родители Пети Огонькова вернулись домой поздно и, обнаружив записку, переполошились не на шутку. Странным выглядело и её содержание и то, что она оказалась снаружи, хотя ключи висели в прихожей, а дверь не захлопывалась. Сама записка не только ничего не объясняла, но и ставила перед несчастными родителями ещё больше загадок. Хотя почерк принадлежал их сыну, буквы всё-таки выглядели необычно, а бумага, несомненно, вышла не из под пера, а из обыкновенного лазерного принтера.

Понадеявшись что это элемент какой-то новой детской игры, родители решили не паниковать. Петя как-то уже ночевал у товарища, и они тогда зря всех перепугали телефонными звонками.

Выпив по две таблетки успокоительного, мама и папа легли спать.