Глава четвёртая

Шульцу, числившемуся в колонии мастером пыток, но официально выполнявшему обязанности палача, приснилось, что его пленник сбежал. Он вздрогнул и проснулся. Перед отъездом Карл велел снять русского с цепей и работать с ним на пыточном стуле. Спрашивать о каком-то мальчике-гомункулусе и как в этом деле замешан барон фон Диц.

Спрашивать так спрашивать, вникать не его дело. И это было вчера вечером. Стало быть, он отцепил русского, пристегнул к стулу и отправился к себе в каморку за инструментами. Буквально на ходу он решил подкрепиться стаканчиком шнапса и кружочком кровяной колбасы он выпил стаканчик, налил другой, третий — и вот уже утро!

Впопыхах Шульц вскочил на ноги, схватил за ручку приготовленный ещё вчера футляр трам-тарарам! — футляр-то оказался не заперт; все его инструменты — ножнички, пилки, скальпели, щипчики, иглы, зажимы — всё загремело на пол.

Поёрзав на животе и собрав инструменты, истязатель застучал каблуками по лестнице, ведущей в подвал.

Пленный был на месте. По оплошности мерзавец проспал на стуле всю ночь как у себя дома. Впрочем, подумал палач, это к лучшему: осознанная боль куда чувствительней, первый ожог или надрез куда болезненней, нежели самый последний. Наверное, стоило бы покормить его. Но нет, ещё чего доброго заблюёт всё здесь вокруг себя…

Бросая на русского игривые взгляды исподлобья, Шульц раскрыл металлический футляр, натянул на руки резиновые перчатки, нацепил на шею и подвязал сзади кожаный фартук, разложил на столике сверкающие инструменты. Затем, в раздумье пошевелив пальцами, выбрал набор стальных иголок. Для начала он загонит иголки русскому под ногти.

Палач наклонился и туго прикрутил левый мизинец Яблочкина к подлокотнику. Вот так, не спеша, один за другим, по одному пальчику — десять маленьких радостей. Потом глоток шнапса и кружочек кровяной колбасы. Потом он вызовет переводчика и начнёт допрашивать по-настоящему. Зажав первую иглу в плоскогубцах, он наклонился и, сглатывая слюну, нацелил дрожащий её кончик в шёлку — туда, где сращиваются ноготь и плоть. И тут вдруг…

И вдруг на голову ему непонятно откуда обрушился железный футляр.

Раздался глухой звон, и Шульц на минуту потерял сознание.

Когда он очнулся, пленник сидел за столом переводчика, а он сам был пристёгнут за руки к пыточному креслу. При этом он не сидел в кресле, а стоял на коленях к нему лицом.

Дальше начало происходить совсем уж непостижимое. Самый тонкий и острый из его скальпелей вспорхнул со столика и, покружив у него за спиной, как будто прицеливаясь, железной осой впился ему в зад.

Шульц взревел как раненый слон, завертел головой, но никого не увидел. Русский находился в отдалении и был удивлён, как казалось, не меньше его самого.

Следом за скальпелем в ту же обширную цель со столика один за другим полетели весёлыми виражами другие инструменты — ножнички, пилки, крючки, иглы, зажимы…

Обезумевший от боли и страха Шульц дёргал и крутил задом, однако ни один из собственноручно заточенных и отполированных предметов не прошёл мимо.

Потом Яблочкина кто-то взял за руку.

— Идёмте со мной — прошептал голос его невидимого ангела-хранителя.

Влекомый невидимкой, Яблочкин послушно передвигал ноги, и вскоре они оказались в огромном, заставленном ящиками и коробками помещении склада.

— Послушайте, — зашептал Яблочкин. — Послушайте, я узнал ваш голос!

— Тогда деваться некуда, смотрите.

Обтягивающий фигуру костюм невидимки стал видимым, Мушкина открыла своё лицо. Перед Яблочкиным стояла его, чего уж лукавить, любимая девушка и улыбалась. Костюм её поблёскивал, словно весь покрытый чешуёй.

— Не пугайтесь, Алексей. Я пока ещё не сделалась русалкой или кикиморой. Смотрите внимательно: каждая чешуйка спереди — экранчик; позади — камера. А я посередине. Если точнее, камеры и экранчики расположены вперемешку, поэтому иллюзия прозрачности создаётся с любой стороны, откуда ни посмотри.

— Валя, господи, неужели это вы!.. И этот комбинезон в нём вас совсем не видно!

— Не совсем. Немножко всё-таки видно. В хорошо освещённом помещении можно заметить смазанный силуэт, вроде привидения. Ещё глаза висят в воздухе как у чёрной кошки в чёрной комнате. Между прочим, я и для вас привезла такой костюмчик.

Мушкина просунула руку в прореху своего комбинезона и вытащила пластиковый пакет с тщательно уложенным комплектом.

— Раздевайтесь и натягивайте. А я расскажу вам всё, что успела здесь разнюхать.

Яблочкин опустил глаза и начал послушно раздеваться.

Перед тем, как отправить Мушкину на такое сложное и опасное задание, генерал Потапов долго беседовал с ней у себя в кабинете. Формально он её отговаривал, но в глубине души знал, что девушка не станет колебаться ни минуты.

Потом был инструктаж у Мракобесова. Учились насылать порчу и делаться невидимкой. Порче Мушкина научилась быстро и заслужила тем похвалу. Со второй частью урока возникли сложности. Для первого раза Валентина Николаевна должна была раздеться догола, омыться первой росой, произнести заговор, топнуть три раза на восток, войти в полосу утреннего тумана и раствориться.

— Ну, начинайте, — сказал Мракобесов. — Раздевайтесь.

— Вот уж дудки, — возразила Мушкина. — Сами раздевайтесь.

— Хорошо, не надо, — легко согласился Мракобесов. — Всё равно ни росы нет, ни тумана… В оружейном отделе вам сейчас выдадут кое-что, да только это не по-настоящему, надувательство.

На этом инструктаж закончился.

В оружейном отделе Мушкиной выдали новейшую разработку — комбинезон-невидимку. Как её предупредили, опытный образец ещё не доведён до совершенства, поэтому работает более уверенно в сумраке, при косом освещении и на пёстром фоне. Ей также выдали духовой пистолет с парализующими зарядами, нож и переговорное устройство. С учётом смысла предстоящего задания, всё это хозяйство ей выдали не в одном, а в двух экземплярах.

Вечером Мушкина села на самолёт, и в шесть часов утра по местному времени была в Мехико.

Идти за Яблочкиным было легко, потому что его ботинки оставляли радиоактивные следы, по которым, как по верёвочке, Мушкина уверенно двигалась в нужном направлении.

У ангара с двухместной развалюхой она завела разговор с пропахшим насквозь текилой мексиканцем, хозяином аэроплана.

— И вы тоже отстали от группы? — недоверчиво щурился он на одинокую иностранку, слово в слово повторявшую глупости рассказанные ему пару дней назад Яблочкиным.

Зелёные купюры трехзначного достоинства сделали пилота понятливым и согласным.

Спустя несколько часов полёта с тревожными перебоями мотора и даже временами наступавшей полной тишиной свободного планирования, мексиканский ас доставил пассажирку на то самое место, на которое высадил незадачливого гринго.

Мушкина не пошла напролом, но долго бродила по окрестностям, вооружившись тридцатикратным биноклем, занося на карту подступы к базе террористов и отмечая крестиками камеры слежения на подходах.

Едва стемнело, она надела на себя комбинезон-невидимку и неторопливо, обходя стороной участки, находящиеся под наблюдением, приблизилась вплотную к одному из входов. Здесь она выбрала ложбинку поудобнее и проспала в ней до утра.

С первыми лучами солнца скала отъехала в сторону, и на утреннюю пробежку из бункера вышел отряд Гитлерюгенда. Мушкина скользнула внутрь, подкралась к первому же часовому приставила нож к его горлу и шёпотом спросила: «Во ист русс?»

Немец понял и объяснил, как смог, местонахождение подвала. Мушкина всадила в него парализующий заряд и пристегнула мгновенно окоченевшее тело портупеей к трубе отопления. Теперь это был совсем образцовый часовой — безмолвный и неподвижный.

Появление Мушкиной в пыточном подвале случилось, как мы знаем, чрезвычайно кстати и вовремя.