Глава четвёртая

Лейтенант Яблочкин и курсант Мушкина развезли детей по домам, а затем сами, выполняя приказ генерала Потапова, отправились отсыпаться. После случившегося за последние дни и хвалить, и награждать их было бы мало. Потом, после, время расставит всё на свои места.

Родители Славика и Маринки, которым под утро звонил сам губернатор, ни о чём не спрашивали, а только смотрели на них не то с растерянностью, не то с уважением. Только бабушка Маринки Корзинкиной шепнула ей на ухо: «Звонили, чтоб вас не расспрашивали, но ты мне потом расскажи, чего было-то…» Маринка важно подняла глаза на бабушку и ничего не ответила. А папа Славика, который торопился в издательство со своими рукописями, только и бросил ему перед уходом: «Далеко пойдёшь».

Потом Маринке позвонил Фриц Диц.

— А вы разве не улетели? — удивилась девочка.

— Я улетел, а теперь снова вернулся. Вы этому не рады?

Маринка вспомнила о поручении быть рядом с немцем и о том, что это поручение никто не отменял.

— Да, пожалуй, я рада, — сказала она не очень уверенно.

— Знаете, фройлен, я сейчас листал туристический справочник, и меня заинтересовала одна поездка.

— Да? Какая же? — Маринка невольно зевнула прямо в трубку.

— Простите, я звоню вам не слишком рано?

— Нет, пожалуй, слишком поздно: я недавно легла.

— О, простите, я понимаю: белые ночи, мосты, гуляния с молодыми людьми…

— Вроде того.

— Но до вечера вы успеете отдохнуть?

— До вечера да, конечно.

— Теплоход «Пушкин» отходит в восемь часов от Тучкова моста. Вас это устроит? Разумеется, что моё приглашение касается и вашего друга Славы Подберезовикова.

— А куда, вы говорите, мы поедем?..

— Экскурсия на остров Валаам с остановкой для осмотра крепости «Орешек».*

* Орешек, Шлиссельбургская крепость. На Ореховом о-ве, у истока Невы. Основана новгородцами в 1223 году. С начала 18 в. политическая тюрьма с крайне суровым режимом. Разрушена во время Вёл. Отеч. войны. (БЭС).

— Но ведь это почти двое суток! — испугалась Маринка.

— Да, это можно, но вы знаете, что я придумал? По пути туда мы высадимся в Орешке, а затем дождёмся теплохода «Лермонтов», который идёт обратно с Валаама и будем дома ещё до полуночи.

— Но если вы хотите только посмотреть крепость, разве нельзя съездить туда завтра морским трамвайчиком?

— Возможно, завтра утром я снова улечу по делам, а с этим местом связаны некоторые памятные для моей семьи эпизоды…

— Так это ваша семья разбомбила крепость?

— Не совсем так, фройлян, но очень остроумно.

— Ладно, покупайте билеты, если вам хочется смотреть на развалины.

— Благодарю. В шесть и заеду за вами и за вашим другом.

— А если этот друг не захочет ехать?

— Не сомневаюсь, вы сумеете его уговорить… если это не получится у меня. Ауфвидерзеен.

— Гудбай… — Маринка пожала плечами и повесила трубку.

Фриц Диц залпом допил остатки шнапса, затушил в переполненной пепельнице окурок и откинулся на подушку. Повернулся на бок и остался лежать с открытыми глазами. Он хотел напиться, но оставался трезвым; хотел ни о чём не думать, но мысли обжигали и не давали покоя.

Мракобесов вышел из метро и свернул на Фурштатскую. В крытой оранжерее Таврического сада, в кочегарке, работал его человек, которого он когда-то прикрыл в деле о хищении редких кактусов. И там находился один из его тайников, предусмотрительно рассредоточенных по территории города. Мракобесов понимал, что когда-нибудь, в конце концов, ему придётся бежать, меняя внешность и документы, отсиживаясь в подвалах. Он понимал и то, что его человек тот час сорвётся с крючка, и донесёт на него, как только поймёт, что его покровитель сам оказался вне закона.

— Здравствуй, Агриппа, — глухо произнёс Мракобесов, и человек, валявшийся на лежанке с газетой в руках, подскочил на ноги.

— Товарищ майор? Почему вы… что с вами?

— Ты всё-таки узнал меня?

— Так ведь это только вы меня этой… Агрипой зовёте. Вообще-то меня Григорий зовут, Гриша.

— А иначе… не смог бы узнать?

— Так ведь темновато здесь, — смутился Гриша, и Мракобесов понял, что лик его ужасен и неузнаваем.

— А ты меня не бойся, Гриша. Маскировка это всё, понимаешь, грим. Я ведь на работе, выполняю секретное задание Москвы. Такая, понимаешь, работа, — Мракобесов начал задыхаться и терять силы. — Тайник в сохранности?

— Не вопрос, товарищ майор, конечно.

— Открой.

Кочегар шагнул от света лампы, и внимательно всмотрелся в этого странного к страшного человека. Тот заметно пошатывался, тяжело дышал и одной рукой держался за стену. Лицо его сочилось язвами, совсем не похожими на бутафорские, оно было бледно и одутловато, словно у выловленного весной утопленника.

— Открывай… — с трудом выдохнул Мракобесов и достал из-за пояса пистолет.

Кочегар спохватился, взял лом с приваренным внизу топором и поддел одну из бетонных плит, устилавших пол котельной. Освободив проход в подпол, он посторонился.

Мракобесов спустился в тайник, включил свет и огляделся. Брошенный на пол матрас, электрический обогреватель, ящик с консервами, одежда, зеркало и косметика. В кейсе — таблетки, деньги, документы и мобильный компьютер.

— Закрывай.

Григорий заворочал ломом, плита сдвинулась и легла в свою ячейку. Теперь всё надо делать быстро. Мракобесов высыпал на ладонь горсть таблеток, забросил в пасть, разжевал и запил водой. Несколько минут неподвижно лежал на матрасе, затем на его обезображенном лице промелькнуло подобие улыбки, он потянулся, хрустнул суставами и сел перед зеркалом. Аккуратно расставил перед собой коробочки с гримом и косметикой и, словно художник перед палитрой, начал наносить на лицо жирные мазки.

В то время, пока генерал Потапов и губернатор дожидались известий о местонахождении Мракобесова и наводили порядок в Управлении, пока Маринка и Славик отсыпались, Петя летел в Петрозаводск, а Фриц Диц пытался напиться у себя в номере — в это время Карл Ангелриппер и Шульц появились в Петербурге.

Они имели в своём багаже смертоносную ампулу, которая должна заразить городской водопровод, а затем и весь мир бубонной чумой.

Взяв такси, они отправились в гостиницу; номер Карла, так же как и номер Дица, был оплачен вперёд и свободен.

После обеда, разрешив Шульцу выпить стаканчик шнапса для успокоения нервов, Карл развернул на кровати карту Петербурга с пригородами и принялся внимательно изучать её с карандашом в руке. Он проследил течение Невы выше предполагаемых водозаборов, и карандаш его упёрся в крошечный островок, расположенный в истоке Невы. На островке находилась старинная полуразрушенная крепость; попасть туда можно было, купив билет на экскурсию. Карл раскрыл стандартный, имевшийся в каждом номере, туристический справочник.

Вскоре в дверь постучал посыльный, вручил билеты на теплоход «Пушкин» и удалился, ошарашенный невиданными чаевыми (Карл совершенно не ориентировался в расчётах деньгами). Затем посыльный поднялся этажом выше и вручил три билета на тот же рейс другому немцу, который отсчитал ему не пятьсот, а принятые везде десять процентов чаевых.

Ближе к вечеру, когда всё было готово к отъезду, а Шульц более или менее успокоил свои нервы, в номере раздался телефонный звонок.

— Да, — равнодушно произнёс Карл, полагая, что его беспокоит кто-нибудь из обслуживавшего персонала.

— Гутен абенд, майне кляйне ангел, — послышался в трубке низкий, развратный женский голос, и по всему организму Ангелриппера прокатилась волна сладостной истомы.

— Это вы, моя госпожа… — прошептал он восторженно, однако сразу осёкся и взглянул на Шульца. Но тот преспокойно посапывал в кресле, утомлённый переизбытком впечатлений.

— Какие планы на вечер, цыплёнок?

— Елена Мироновна, — зашептал Карл, прикрываясь ладонью, — я сейчас не совсем один… со мной человек… что-то вроде слуги.

Елена Мироновна засмеялась басом:

— Что-то вроде слуги? У вас?

— Нет, нет, совсем не в этом смысле. Просто секретарь.

— А если я хочу, чтобы вы были секретарь? И слуга? И любовник?..

— У нас билет на-а теплоход, — в середине фразы у Карла от волнения перехватило дыхание.

— Каюта на теплоходе — не самое плохое место для встречи.

Карл начал кусать губы, он колебался. Не сможет ли его тайная страсть помешать выполнению задания?.. Спустя четыре секунды страсть победила, и он произнёс срывающимся голосом:

— Хорошо, записывайте…

Записав рейс и номер каюты, Мракобесов нажал сброс и прошептал:

— Гут, хорошо. Я уеду вместе с ним из России. С ним или вместо него. Настало время предстать воочию перед товарищем Гитлером.

И стоящая перед зеркалом дородная «вдова», одетая в чёрное траурное платье, опустила на лицо вуаль.