|
Антон Павлович Чехов АХ, ЗУБЫ!У Сергея Алексеича Дыбкина, любителя сценических искусств, болят зубы. По мнению опытных дам и московских зубных врачей, зубная боль бывает трёх сортов: ревматическая, нервная и костоедная; но взгляните вы на физиономию несчастного Дыбкина, и вам ясно станет, что его боль не подходит ни к одному из этих сортов. Кажется, сам чёрт с чертенятами засел в его зуб и работает там когтями, зубами и рогами. У бедняги лопается голова, сверлит в ухе, зеленеет в глазах, царапает в носу. Он держится обеими руками за правую щёку, бегает из угла в угол и орёт благим матом… — Да помогите же мне! — кричит он, топая ногами. — Застрелюсь, чёрт вас возьми! Повешусь! Кухарка советует ему пополоскать зубы водкой, мамаша — приложить к щеке тёртого хрена с керосином; сестра рекомендует одеколон, смешанный с чернилами, тётенька вымазала ему дёсны йодом… Но от всех этих средств он провонял лекарствами, поглупел и стал орать ещё громче… Остаётся одно только неиспробованное средство — пустить себе пулю в лоб или, выпивши залпом три бутылки коньяку, обалдеть и завалиться спать… Но вот наконец находится умный человек, который советует Дыбкину съездить на Тверскую, в дом Загвоздкина, где живёт зубной врач Каркман, рвущий зубы моментально, без боли и дёшево — по своей цене. Дыбкин хватается за эту идею, как пьяный купец за перила, одевает пальто и мчится на извозчике по данному адресу. Вот Садовая, Тверская… Мелькают Сиу, Филиппов, Айе, Габай… Вот, наконец, вывеска: «Зубной врач Я. А. Каркман». Стоп! Дыбкин прыгает с извозчика и с воплем взбегает наверх по каменной лестнице. Давит он пуговку звонка с таким остервенением, что ломает свой изящный ноготь. — Дома? Принимает? — спрашивает он горничную. — Пожалуйте, принимают… — Уф! Снимай пальто! Скоррей! Ещё минута, и, кажется, голова страдальца окончательно лопнет от боли. Как сумасшедший, или, вернее, как муж, которого добрая жена окатила кипятком, он вбегает в приёмную, и…о ужас! Приёмная битком набита публикой. Бежит Дыбкин к двери кабинета, но его хватают за фалды и говорят ему, что он обязан ждать очереди… — Но я страдаю! — кипятится он. — Чёрт возьми, я переживаю ужасные минуты! — Мало ли что! — говорят ему равнодушно. — Нам тоже не весело. Мой герой в изнеможении падает в кресло, хватается за обе щеки и начинает ждать. Его лицо точно в уксусе вымыто, на глазах слёзы… — Это ужасно! — стонет он. — Ох, уми-ра-а-ю! — Бедный молодой человек! — вздыхает сидящая возле него дама. — Я страдаю не меньше вас: меня родные дети выгнали из моего же собственного дома! Никакая финансовая передовая статья, никакой спектакль с благотворительною целью не могут быть так возмутительно скучны, как ожидание в приёмной. Проходит час, другой, третий, а бедный Дыбкин всё ещё сидит в кресле и стонет. Дома давно уже пообедали и скоро примутся за вечерний чай, а он всё сидит. Зуб же с каждой минутой становится всё злее и злее… Но вот проходит мучительная вечность и наступает очередь Дыбкина. Он срывается с кресла и летит в кабинет. — Бога ради! — стонет он, падая в кабинете в кресло и раскрывая рот. — Умоляю! — Что-с? Что вам угодно? — спрашивает его хозяин кабинета, длинноволосый блондин в очках. — Рвите! Рвите! — задыхается Дыбкин. — Кого рвать? — А, боже мой! Зуб! — Странно! — пожимает плечами блондин. — Мне, г. шутник, некогда, и я прошу вас сказать: что вам угодно? Дыбкин раскрывает рот, как акула, и стонет: — Рвите, рвите! Кто умирает, тому не до шуток! Рвите, бога ради! — Гм… Если у вас болят зубы, то отправляйтесь к зубному врачу. Дыбкин поднимается и, разинув рот, тупо глядит на блондина. — Да-с, я адвокат!.. — продолжает блондин. — Если вам нужен зубной врач, то отправляйтесь к Каркману. Он живёт этажом ниже… — Э-та-жом ни-же? — поражается Дыбкин. — Чёрт же меня возьми совсем! Ах, я скотина! Ах, я подлец! Согласитесь, что после такого пассажа ему остаётся только одно: пустить себе пулю в лоб… если же нет под руками револьвера, то выпить залпом три бутылки коньяку и т. д. 1886
|
