Иван Сергеевич Шмелев 18731950

Человек из ресторана — Повесть (1911)

По прошествии времени Яков Софроныч понял: все началось с самоубийства Кривого, их жильца. Перед тем он рассорился со Скороходовым и обещал донести, что Колюшка с Кириллом Северьянычем про политику спорят. Он же, Кривой, в сыскном отделении служит. А удавилсято он оттого, что выгнали его отовсюду и жить ему стало не на что. Как раз после этого Колюшкин директор вызвал к себе Якова Софроныча, и Наташа с офицером встречаться стала, и квартиру сменить пришлось, и новые жильцы появились, от которых Колина жизнь пошла прахом.

В училище требовали, чтобы сын (он и вправду резок, даже с отцом) извинился перед преподавателем. Только Колюшка стоял на своем: тот первым унизил его и с первого класса издевался, оборвышем звал и не Скороходовым, а Скомороховым. Одним словом, исключили за полгода до окончания. На беду, еще подружился с жильцами. Бедные, молодые, живут как муж с женой, а не венчаны. Вдруг исчезли. Явилась полиция, сделали обыск и Колю забрали — до выяснения обстоятельств забрали, — а потом выслали.

Не радовала и Наталья. Зачастила на каток, стала еще более дерзкой, приходила поздно. Черепахин, влюбленный в нее жилец, предупредил, что за ней ухаживает офицер. Дома стоял крик и рекой лились оскорбления. Дочь заговорила о самостоятельной жизни. Вот скоро выпускные экзамены, и она будет жить отдельно. Ее берут в приличный универмаг кассиршей на сорок рублей. Так и произошло. Только жила она теперь, невенчанная, с человеком, обещавшим жениться, но лишь когда умрет его бабушка, завещавшая миллион. Конечно, не женился, требовал избавиться от беременности, совершил растрату и подсылал Наташу просить денег у отца. А тут как раз директор гн Штосе оповестил об увольнении Скороходова. В ресторане им очень довольны, и работает он уже двадцать лет, все умеет и знает до тонкости, но... арест сына, а у них правило... Вынуждены уволить. Тем более сынто к этому времени бежал из ссылки. Это была правда. Яков Софроныч уже виделся с Колюшкой. Был — не как раньше, а ласков и добр с ним. Мамаше передал письмо и снова скрылся.

Луша, как прочитала весточку от сына, плакать начала, а потом за сердце схватилась и умерла. Остался Яков Софроныч один. Тут, правда, Наталья, не послушав сожителя, дочку Юленьку родила и отдала отцу. Он уже работал приходящим официантом, тоскуя по белым залам, зеркалам и солидной публике.

Конечно, на прежнем месте бывали обиды, предостаточно было безобразий и несправедливостей, было, однако, и своего рода искусство, доведенное до совершенства, и Яков Софроныч этим искусством владел вполне. Пришлось научиться держать язык за зубами. Почтенные отцы семейств просаживали здесь с девицами тысячи; уважаемые старцы приводили в кабинет пятнадцатилетних; тайком подрабатывали мужние жены из хороших фамилий. Самое страшное воспоминание оставили кабинеты, обитые плюшем. Можно сколько угодно кричать и звать на помощь — никто не услышит. Прав все же был Колюшка. Какое в нашем деле благородство жизни?! На что уж Карп, приставленный к этим комнатам человек, — так и тот раз не вытерпел и постучал в дверь: так одна кричала и билась.

А то вот еще играл при ресторане дамский оркестр, состоявший из строгих барышень, окончивших консерваторию. Была там красавица, тоненькая и легкая, как девочка, и глаза — большие и печальные. И вот стал заглядываться на нее коммерции советник Карасев, чье состояние невозможно было прожить, потому что каждую минуту оно прибывало на пять рублей. Посидит он в ресторане три часа — вот и тысяча. Но барышня даже не глядит, и букет из роз в сотни рублей не приняла, и на шикарный ужин, заказанный для всего оркестра Карасевым, не осталась. Якову Софронычу на утро наряжено было отнести букет ей на квартиру. Букет приняла старушка. Потом вышла сама тоненькая и захлопнула дверь: «Ответа не будет».

Много времени прошло, но в ресторане всетаки сыграли свадьбу господина Карасева. Тоненькая от него с другим миллионером за границу укатила изза того, что господин Карасев все от брака с ней отказывался. Так нагнал он их на экстренном поезде и силой привез. Колю всетаки нашли и арестовали. В письме писал: «Прощайте, папаша, и простите за все, что причинил». Но перед самым судом двенадцать арестантов убежали, и Коля с ними, а спасся чудом. Спасался от погони и оказался в тупике. Бросился в лавочку: «Спасите и не выдавайте». Старик лавочник отвел его в подвал. Яков Софроныч ездил к этому человеку. Благодарил, но тот в ответ только и сказал, что без Господа не проживешь, а верно сказал, будто глаза ему на мир открыл.

Через месяц пришел неизвестный и передал, что Колюшка в безопасности. После этого стало все понемножку 'налаживаться. Лето Яков Софроныч проработал в летнем саду, управлял кухней и буфетом у Игнатия Елисеича, из того же ресторана, где он когдато работал. Тот очень был доволен и пообещал похлопотать. А тут еще профсоюз (с ним директору пришлось теперь считаться) потребовал восстановить незаконно уволенного.

И вот Яков Софроныч снова в том же ресторане за привычным делом. Только детей нет рядом.


Лето Господне

ПРАЗДНИКИ — РАДОСТИ – СКОРБИ — Автобиографическая повесть (1934—1944)

Чистый понедельник. Ваня просыпается в родном замоскворецком доме. Начинается Великий пост, и все уже готово к нему.

Мальчик слышит, как отец ругает старшего приказчика, Василь Василича: вчера его люди провожали Масленицу, пьяные, катали народ с горок и «чуть не изувечили публику». Отец Вани, Сергей Иваныч, хорошо известен в Москве: он подрядчик, хозяин добрый и энергичный. После обеда отец прощает Василь Василича. Вечером Ваня с Горкиным идут в церковь: начались особенные великопостные службы. Горкин — бывший плотник. Он уже старенький, потому и не работает, а просто живет «при доме», опекает Ваню.

Весеннее утро. Ваня смотрит в окно, как набивают льдом погреба, едет с Горкиным на Постный рынок за припасами.

Приходит Благовещение — в этот день «каждый должен обрадовать когото». Отец прощает Дениса, пропившего хозяйскую выручку. Приходит торговец певчими птицами Солодовкин. Все вместе, по обычаю, выпускают птиц. Вечером узнают, что изза ледохода «срезало» отцовские барки. Отцу с помощниками удается их поймать.

Пасха. Отец устраивает иллюминацию в своей приходской церкви и, главное, в Кремле. Праздничный обед — во дворе, хозяева обедают вместе со своими работниками. После праздников приходят наниматься новые рабочие. В дом торжественно вносят Иверскую икону Богородицы — помолиться ей перед началом работы.

На Троицу Ваня с Горкиным едет на Воробьевы горы за березками, потом с отцом — за цветами. В день праздника церковь, украшенная цветами и зеленью, превращается в «священный сад».

Приближается Преображение — яблочный Спас. В саду трясут яблоню, а потом Ваня и Горкин отправляются на Болото к торговцу яблоками Крапивкину. Яблок нужно много: для себя, для рабочих, для причта, для прихожан.

Морозная, снежная зима. Рождество. В дом приходит сапожник с мальчишками «славить Христа». Они дают маленькое представление про царя Ирода. Приходят нищиеубогие, им подают «на Праздник». Кроме того, как всегда, устраивают обед «для разных», то есть для нищих. Ване всегда любопытно посмотреть на диковинных «разных» людей.

Наступили Святки. Родители уехали в театр, и Ваня идет на кухню, к людям. Горкин предлагает погадать «по кругу царя Соломона». Читает каждому изречение — кому какое выпадет. Правда, эти изречения он выбирает сам, пользуясь тем, что остальные — неграмотные. Только Ваня замечает лукавство Горкина. А дело в том, что Горкин хочет для каждого прочесть самое подходящее и поучительное.

На Крещение в Москвереке освящают воду, и многие, в том числе Горкин, купаются в проруби. Василь Василич состязается с немцем «Ледовиком», кто дольше просидит в воде. Они исхитряются: немец натирается свиным салом, Василь Василич — гусиным. С ними состязается солдат, причем без всяких хитростей. Побеждает Василь Василич. А солдата отец берет в сторожа.

Масленица. Рабочие пекут блины. Приезжает архиерей, для приготовления праздничного угощения приглашают повара Гараньку. В субботу лихо катаются с гор. А в воскресенье все просят друг у друга прощения перед началом Великого поста.

Горкин и Ваня едут на ледокольню «навести порядок»: Василь Василич все пьет, а нужно успеть свезти лед заказчику. Однако выясняется, что поденные рабочие все делают быстро и хорошо: Василь Василич «проникся в них» и поит каждый день пивом.

Летний Петровский пост. Горничная Маша, белошвейка Глаша, Горкин и Ваня едут на Москвуреку полоскать белье. Там на портомойне живет Денис. Он хочет жениться на Маше, просит Горкина поговорить с ней.

Праздник Донской иконы, торжественный крестный ход. Несут хоругви из всех московских церквей. Скоро наступит Покров. Дома солят огурцы, рубят капусту, мочат антоновку. Денис и Маша перебрасываются колкостями. В самый праздник появляется на свет Ванина сестренка Катюша. А Денис с Машей, наконец, сосватались.

Рабочие спешат подарить Сергею Ивановичу на именины невиданных размеров крендель с надписью: «Хозяину благому». Василь Василич, в нарушение правил, устраивает церковный звон, пока несут крендель. Именины удаются на славу. Больше сотни поздравлений, пирогов со всей Москвы. Прибывает сам архиерей. Когда он благословляет Василь Василича, тот плачет тоненьким голоском...

Настает Михайлов день, именины Горкина. Его тоже все любят. Ванин отец жалует ему богатые подарки.

Все заговляются перед Рождественским постом. Приезжает тетка отца, Пелагея Ивановна. Она — «вроде юродная», и в ее прибаутках таятся предсказания.

Приходит Рождество. Отец взялся выстроить в Зоологическом саду «ледяной дом». Денис и Андрюшкаплотник подсказывают, как это нужно сделать. Выходит — просто чудо. Отцу — слава на всю Москву (правда, никакой прибыли).

Ваня идет поздравлять с днем ангела крестного Кашина, «гордецабогача» .

На крестопоклонной неделе Ваня с Горкиным говеют, причем Ваня впервые. В этом году в доме множество дурных предзнаменований: отец и Горкин видят зловещие сны, расцветает страшный цветок «змеиный цвет».

Скоро Вербное воскресенье. Старики угольщики привозят из леса вербу. Пасха. Дворника Гришку, который не побывал на службе, окатывают холодной водой. На Святой неделе Ваня с Горкиным едут в Кремль, ходят по соборам.

Егорьев день. Ваня слушает пастушеские песни. Снова дурные предзнаменования: воет собака Бушуй, не прилетели скворцы, скорняку вместо святой картинки подсунули кощунственную.

Радуница — пасхальное поминовение усопших. Горкин и Ваня ездят по кладбищам. На обратном пути, заехав в трактир, слышат страшную весть: Ваниного отца «лошадь убила».

Отец остался жив, но все болеет с тех пор, как разбил голову, упав с норовистой лошади. Ему становится лучше, он едет в бани — окачиваться холодной водой. После этого чувствует себя совсем здоровым, отправляется на Воробьевку — любоваться на Москву. Начинает ездить и на стройки... но тут возвращается болезнь.

В дом приглашают икону целителя Пантелеймона, служат молебен. Больному ненадолго становится лучше. Доктора говорят, что надежды нет. Сергей Иванович на прощание благословляет детей;

Ваню — иконой Троицы. Уже всем ясно, что он умирает. Его соборуют.

Наступают отцовские именины. Снова отовсюду присылают поздравления и пироги. Но семье умирающего все это кажется горькой насмешкой.

Приходит батюшка — читать отходную. Ваня засыпает, ему снится радостный сон, а наутро он узнает, что отец скончался. У гроба Ване становится дурно. Он заболевает, не может идти на похороны и только в окно видит вынос гроба.

Иван Сергеевич Шмелёв 1873-1950

Занимательные и практические знания. Мифология.


      В иных местах чучело Масленицы вешают на дереве, а в шествии участвуют девушки, украшенные веч-
      нозелеными ветвями и венками - олицетворение новой растительности.
      Иногда в обрядах разыгрывается воскресение Масленицы. Доктор Железная Борода делает вид, что пускает кровь Масленице, и тот падает замертво. А после этого доктор вдувает воздух в него, и мнимый мертвец оживает. (49)
      Обряд "Проводы Масленицы" имеет много общего с обрядом изгнания Смерти"а. Этот обряд призван вернуть лето, весну, жизнь. Делают соломенное чучело Смерти, привязывают к шесту и носят по деревне. Некоторые их встречают хорошо, угощают и дают еду с собой. А некоторые сердито гонят. С криком: "Мы уносим Старуху Смерть, и вносим Лето", — чучело топят в воде. Чучело бьют палками, а затем этими палками бьют скот, чтобы он тучнел и был плодовитым.
      Во всех этих обрядах воскресение Весны подразумевается, но в некоторых местах и прямо инсценируется.
      "В Богемии изображение Смерти топят на закате дня, после чего девушки отправляются в лес, срубают там молодое деревце с зеленой верхушкой, вешают на него куклу, одетую женпщной, и украшают это сооружение зелеными, красными и белыми лентами. С этим Летом процессия шествует в деревню, собирая дары и напевая.
      Смерть плывет по воде, К нам шагает Весна, С красными яйцами. С желтыми блинами. Мы вынесли Смерть за деревню, Мы Лето в деревню несем.
      Иногда "Жизнь воплощается в образе самой Смерти, которая, воскреснув, становится средством все-
      По смыслу происходящего уместнее перевод "изгнание Старости" (по А. Афанасьеву).
      общего возрождения. Одевшись в траурные одежды, женщины изготавливают чучело Смерти, одевают ее в белую рубаху. Распевая песни, под градом камней, они идут за деревню, несут туда куклу и разрывают ее. Затем они срубают тонкое деревце и набрасывают на него рубаппсу и несут обратно в село." (я)
      Дж. Фрэзер, великий этнограф, материал которого мы цитировали выше, полагает, что эти культы - развитие верований охотников и скотоводов, и убиваемый бог был животным. В земледельческом обществе этот бог трасфор-мировался в виде хлеба или олицетворения его.
      По нашему мнению, существование описанных обрядов - доказательство того, что умирающий и воскресающий бог растительности и весеннего плодородия существует у всех индоевропейских народов Европы, а следовательно, это - праиндоевропейское божество плодородия. Существование мифов и ритуалов, связанных с умиранием и воскресением бога растительной силы, у семитских народов и древних египтян, указывает на более древний возраст этих обрядов — на раннеиндоевро-пейскую эпоху - VIII - VII тыс. до н. э.
      Великая богиня выступает партнером умирающего и воскресающего бога. Она сохранилась в мифологии как семитских, так и индоевропейских народов. Познакомимся с некоторыми из них.
      Великая богиня древних иранцев. Представление об этой богине сохранили гимны "Авесты", священной книги зороастрийской религии — религии Персидского государства конца VI в. до н. э. "Авеста" включает в себя более древнее наследие — религию индоиранского периода, начала III тыс. до н. э., когда единый народ — индо-иранцы, из которых потом вышли иранцы и древние индийцы, - кочевали в степях Северного Причерноморья. Речь идет о Великой богине древних иранцев - Ардвисуре Анахите, которой посвящен большой гимн.