Анатолий Борисович Мариенгоф 18971962

Циники — Роман (1928)

В 1918 г. Владимир приносит своей возлюбленной Ольге букет астр. В это время любимым дарят в основном муку и пшено, и мешки, как трупы, лежат под кроватями из карельской березы. Подкрашивая губы золотым герленовским карандашиком, Ольга интересуется у своего ухажера, может ли случиться, что в Москве нельзя будет достать французской краски для губ. Она недоумевает: как же тогда жить?

В Столешниковом переулке разоряют кондитерские, на Кузнецком мосту обдирают вывески с «буржуйских» магазинов: в них теперь будут выдавать по карточкам махорку. Ольгины родители эмигрировали, посоветовав дочери выйти замуж за большевика, для того чтобы сохранить квартиру. Ольга удивляется странностям революции: вместо того чтобы поставить на Лобном месте гильотину, большевики запретили продажу мороженого... Деньги на жизнь она добывает, распродавая свои драгоценности.

Брат Ольги, девятнадцатилетний милый юноша Гога, уезжает на Дон, в белую армию. Он любит свою родину и счастлив отдать за нее жизнь. Ольга объясняет Гогино поведение тем, что он не кончил гимназию.

Владимир когдато приехал в Москву из Пензы. Теперь, в революцию, он живет тем, что продает редкие книги из своей бибилиотеки. Его старший брат Сергей — большевик. Он управляет водным транспортом (будучи археологом) и живет в «Метрополе». Обедает он двумя картофелинами, поджаренными на воображении повара. Владимир говорит брату, что счастливая любовь важнее социалистической революции.

Придя к Ольге, Владимир застает ее лежащей на диване. На его встревоженные расспросы о самочувствии и предложение почитать ей вслух «Сатирикон» Петрония Ольга отвечает, что у нее случился запор, и просит подать ей клистир. Владимир больше не спрашивает себя, любит ли он Ольгу: он понимает, что любовь, которую не удушила резиновая кишка от клизмы, — бессмертна. Ночью он плачет от любви.

Революционная жизнь продолжается. В Вологде собрание коммунистов вынесло постановление о том, что необходимо уничтожить класс буржуазии и таким образом избавить мир от паразитов. Владимир делает Ольге предложение, и она принимает его, объясняя, что вдвоем будет теплее спать зимой. Владимир переезжает к Ольге, оставив мебель на прежней квартире: домовый комитет запрещает ему взять с собой кровать, потому что по законам революции муж и жена должны спать в одной кровати. В первую ночь Ольга говорит ему, что выходила за него по расчету, а оказалось — по любви. Ночами Владимир бродит по улице, потеряв сон от счастья и от любви к Ольге. Он готов бить в колокола, чтобы весь город знал о таком величайшем событии, как его любовь.

Ольга заявляет, что хочет работать на советскую власть. Владимир приводит ее к брату Сергею. Поскольку выясняется, что Ольга ничего не умеет, Сергей устраивает ее на ответственную должность. Ольга формирует агитационные поезда, у нее появляется личный секретарь товарищ Мамашев. Сергей часто приходит к Владимиру и Ольге: пьет чай, рассматривает фотографии белогвардейца Гоги. Брат Сергей, с его синими добрыми глазами, кажется Владимиру загадочным, как темная бутылка вина.

Однажды, придя с работы, Ольга мимоходом сообщает мужу, что изменила ему. Владимиру кажется, что его горло стало узкой переломившейся соломинкой. Однако он спокойно просит жену принять ванну.

Владимир хочет выброситься с седьмого этажа. Но, взглянув вниз, замечает, что упадет на кучу отбросов. Ему становится противно, и он отказывается от своего намерения. Брезгливость он унаследовал от бабкистароверки.

Любовник Ольги — брат Владимира Сергей. Часто она отправляется к нему со службы, предупредив мужа, что сегодня ночует в «Метрополе». От горя Владимир пьет, потом сходится со своей прислугой Марфушей.

Сергей дает Владимиру записку к Луначарскому, по которой его берут обратно в приватдоценты. Сам же Сергей в собственном салонвагоне из бывшего царского поезда уезжает на фронт. Ольга с Владимиром покупают ему теплые носки на Сухаревке. В России свирепствует голод, в деревнях учащаются случаи каннибализма. В Москве — нэп. Из письма Сергея Ольга узнает о том, что он расстрелял ее брата Гогу. Вскоре Сергей возвращается с фронта изза контузии.

Ольга заводит себе нового любовника — богатого нэпмана Илью Петровича Докучаева, бывшего крестьянина деревни Тырковка. Ей представляется интересным отдаться ему за пятнадцать тысяч долларов, которые она, впрочем, относит в комитет помощи голодающим. В 1917 г. Докучаев спекулировал продуктами, бриллиантами, мануфактурой, наркотиками. Теперь он арендатор текстильной фабрики, поставщик Красной Армии, биржевик, владелец нескольких роскошных магазинов в Москве. Илью Петровича «довольно интересует голод» как необычная коммерческая перспектива. Его постоянно беременная жена живет в деревне. Когда она приезжает, Докучаев бьет ее.

Став любовницей Докучаева, Ольга ведет роскошную жизнь. Она тратит деньги, которые дает ей Докучаев, не откладывая на «черный день». Владимир остается ее мужем, а Сергей — любовником. Однажды Докучаев хвастается Владимиру удачно проведенной торговой махинацией. Владимир рассказывает об этом Сергею, тот сообщает «куда следует». Докучаев арестован. Выслушав известие о его аресте, Ольга продолжает лакомиться любимыми конфетами «пьяная вишня», подаренными Докучаевым.

Сергея исключают из партии. Ольга не хочет с ним видеться. Писем Докучаева из лагеря она не читает. Ночами она молча лежит на диване и курит. Случайно зашедший в гости друг и коллега Владимира говорит: «Все своими словами называете... нутро наружу... и прочая всякая размерзятина наружу... того гляди, голые задницы покажете — а холодина! И грусть...» Ольга говорит Владимиру, что она тщеславна и что ей хочется хоть во чтонибудь верить. Глядя в Ольгины пустые и грустные глаза, Владимир вспоминает рассказ об одном матером бандите. На вопрос, за что он сидит, тот ответил: за то, что неверно понял революцию.

Владимир понимает, что его любовь к Ольге страшнее, чем безумие. Он начинает думать о смерти Ольги и пугается своих мыслей.

Однажды Ольга звонит Владимиру в вуз, где он работает, и сообщает, что через пять минут стреляется. Обозлившись, он желает ей счастливого пути, а через минуту мчится на извозчике по Москве, умоляя время остановиться и обвиняя себя в том, что фиглярством погубил любовь. Вбежав в квартиру, Владимир застает Ольгу в постели. Она ест конфеты, рядом с браунингом лежит коробка с «пьяной вишней». Ольга улыбается, Владимир вздыхает с облегчением, но тут же видит, что постель пропитана кровью. Пуля застряла у Ольги в позвоночнике. Операцию делают без хлороформа. Последние слова Ольги, которые слышит Владимир: «Мне просто немножко противно лежать с ненамазанными губами...»

Ольга скончалась, а на земле как будто ничего и не случилось.

Анатолий Борисович Мариенгоф 1897-1962

Занимательные и практические знания. Мифология.


      Время тахунийской стоянен Бейда по С 14 от 7 153 ± 103 до 6 575 ± 160 (Долухаков, Тимофеев, 1972,
      с. 381) и перечень редкостных типов наконечников стрел при почти полном их отсутствии на Ближнем Востоке, где широко распространена праща, заставляют искать истоки тахунийской культуры на севере Центральной Европы.
      Изобретение лука и стрел - одно из величайших достижений человечества совершилось в финальнопалео-литическую эпоху на просторах среднеевропейских низменностей, примыкающих к побережьям Северного и Балтийского морей. Именно в этих районах в памятниках позднемадленской и гамбургской культур в периоды Дриас I, Бёлинг и Дриас II (Зализняк, 1989, с. 12), датируемых около 13 ООО -- 9 850 гг. до н. э. (Хензель, 1980, с. 16 - 17, табл. Брей, Трамп, 1990, с. 56) впервые появились наконечники стрел.
      Развитие и совершенствование лука и стрел прослеживается в эпоху финального плейстоцена лишь в этих же районах. Грубые наконечники стрел гамбургской культуры незначительно улучшились в генетически связанной с ней культуре Лингби. Кремневые наконечники культуры Лингби на грубых пластинах и отщепах, существующие в периоды Аллерёд (10 ООО — 8 865 гг. до н. э.) и Дриас III (8 900 - 8 ООО гг. до н. э.; Хензель, 1980, с. 16 -17) стали основой для наконечников стрел двух родственных культур - аренсбургской и свидерской (8 900 -8 ООО гг. до н. э.), произошедших от Лингби. Свидерские наконечники стрел являются безупречными аналогами тахунийских. Это подводит нас к проблеме генетических истоков тахунийской культуры.
      Происхоядение тахунийской культуры в спещ1аль-ной научной литературе не рассматривалось. Карта ее паметников (Мелларт, 1982, с 54, карта 2) показывает, что на востоке она достигает р. Евфрат (Букра); самым южным ее памятником является Бейда - почти у Синайского полуострова; наиболее северным - Рас-Шамра в непосредственной близости к Малой Азии. Именно Малая Азия, по мнению Мелларта, (1982, с. 40 - 41) является родиной тахунийской культуры.
      От исконно ближневосточных культур тахунийцев отличает набор кремневых орудий, изобилующий кремневыми стрелами, которые в памятниках Ближнего востока в период бытования тахунийской культуры VIII - VII тыс. до н. э. отсутствуют. В качестве метательного орудия автохтонами использовалась праща. В натуфийской культуре долгое время "не было известно применение лука и стрел" (Мелларт, 1982, с. 30), которые появляются лишь в позднейший период натуфа.
      В Иерихоне А стрелы также редки, а их эпизодическое появление связано, как и в финальном натуфе, с контактами с тахунийскими племенами. Действительно, найденные в слое III Иерихона пять кремневых наконечников стрел со слабо и хорошо выра-жевными черенками (Мюллер-Карпе", 1968, II, табл. 105: 10-14) ничем не отличается от тахунийских.
      Появление в Бейде разнообразного набора наконечников стрел не свойственно ближневосточным культурам и свидетельствует о том, что эти типы орудий сформировались и усовершенствовались в процессе охотничьей практики. Тахунийские типы стрел предназначены, вероятно, для специализированной охоты на разных животных. В Центральной и Восточной Европе такие наконечники обычно называются свидерскими.