Возбужденные мужики не расходились, снова сошлись в конторе, и пошел разговор о том, какая жизнь ждет их в колхозе. «Ежели власть и дальше будет делить нас на кулаков и бедняков, то где остановятся, — рассуждал Хромой Нечай. Ведь мужик, он изначально — хозяин. Иначе он — не мужик. А властьто новая хозяев не признает. Как тогда на земле работать? Это рабочему собственность ни к чему. Он по гудку работает. А крестьянину? И получается, что любого из нас кулаком можно объявить». Говорил это Нечай и на Степана посматривал, правильно ли? Степана Чаузова в деревне уважали — и за хозяйственность, и за смелость, и за умную голову. Но молчал Степан, не просто все. А вернувшись домой, обнаружил еще Степан, что жена его Клаша поселила в их избе Ольгу Ударцеву с детьми: «Ты их дом разорил, — сказала жена. — Неужели детишек помирать пустишь?» И осталась у них Ольга с детьми до весны.
А на другой день зашел в избу Егорка Гилев, мужичок из самых непутевых на селе: «За тобой я, Степан. Следователь приехал и тебя ждет». Следователь начал строго и напористо: «Как и почему дом разрушили? Кто руководил? Было ли это актом классовой борьбы?» Нет, решил Степан, с этим разговаривать нельзя — что он в нашей жизни понимает, кроме «классовой борьбы» ? И на вопросы следователя отвечал уклончиво, чтоб никому из односельчан не навредить. Вроде отбился, и в бумаге, что подписал, лишнего ничего не оказалось. Можно бы и зажить дальше нормально, спокойно, но тут председатель Павел Печура из района вернулся и сразу — к Степану с серьезным разговором: «Думал я раньше, что колхозы — дело деревенское. ан нет, ими в городе занимаются. Да еще как! И понял я, что не гожусь. Тут не только крестьянский ум да опытность нужны. Тут характер нужен сильный, и главное, уметь с политикой новой обращаться. До весны побуду председателем, а потом уйду. А в председатели, по моему разумению, тебя нужно, Степан. Ты подумай». Еще через день снова Егорка Гилев заявился. Огляделся и тихо так сказал: «Тебя Ляксандра Ударцев к себе вызывает нонче». — «Как это?!» — «Он хоронится у меня в избе. С тобой поговорить хочет. Может, они, беглые, такого мужика, как ты, к себе хотят приохотить». — «Это чего ж мне с ними вместе делать? Против кого? Против Фофанова?
Против Печуры? Против Советской власти? Я детям своим не враг, когда она им жизнь обещает... А тебя бить до смерти надо, Егорка! Чтоб не науськивал. От таких, как ты, — главный вред!»
«И что за жизнь такая, — злился Степан, — дня одного, чтобы мужику дух перевести и хозяйством заняться, не дается. Запереться бы в избе, сказать, что захворал, да на печи лежать». Но пошел Степан на собрание. Он знал уже, про что собрание будет. В районе Печура задание получил — увеличить посевы. А где семена брать? Последнее, на еду оставленное, нести в колхоз?.. Народу было в избечитальне — не продохнуться. Сам Корякин из района пожаловал. Был он из крутолученских, но теперь уже не мужик, а — начальник. Докладчик, следователь, о справедливости начал говорить, об общественном труде, как самом правильном: «Вот теперь машины пошли, а кто их купить может? Только богатый. Значит, и поэтому — объединяться надо». «Да, машина — это не лошадь, — задумался Степан, — онато действительно другого хозяйствования требует». Наконец дошло и до семян: «Люди сознательные, преданные нашему делу, думаю, подадут пример, из своего личного запаса пополнят семенной фонд колхоза». Но молчали мужики. «Даю пуд», — сказал Печура. «А сколько Чаузов даст?» — спросил докладчик. Поднялся Степан. Постоял. Посмотрел. «Ни зернышка!» — и сел снова. Тут Корякин голос подал: «Чтобы кормить свою семью и жену классового врага с ребятишками, есть зерно, а для колхоза — нет?» — «Потому и нет, что едоков прибавилось». — «Значит, ни зерна?» — «Ни единого...» Кончилось собрание. И той же ночью заседала тройка по выявлению кулачества. Как ни защищали Чаузова Печура и следователь, а Корякин настоял: объявить кулаком и выселить с семьей. «Я тут подослал к нему Гилева, сказать, что с ним якобы хочет встретиться Ударцев, так он хоть на встречу и не пошел, но ведь и не сообщил же нам ничего. Ясно — враг».
...И вот собирает Клашка барахлишко в дальнюю дорогу, прощается Степан с избой, в которой вырос. «Куда повезут, что с тобой делать будут — дело не твое, — рассуждает он. — На месте будешь — вот тогда уже снова за жизнь хватайся, за невеселую землю, за избу какуюникакую...» Хромой Нечай пришел в тулупе, с кнутом: «Собрался, Степа? Я тебя и повезу. Соседи мы. И дружки». Печура прибежал попрощаться, когда сани уже тронулись. «И почто цена такая за нашу, за мужицкую правду назначена? — спросил Печура у Нечая. — И кому она впрок? А?» Нечай не ответил.
Сергей Павлович Залыгин р. 1913
На Иртыше. Повесть (1963)
ПРОСТОЙ ТЕКСТ В ZIP-е:
КАЧАТЬ
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Нынешний поворот несет с собой угрозу усиления позиций наиболее реакционных кругов правящего лагеря как во внутренней, так и во внешней политике. Обнаруживая неспособность справиться с растущей безработицей, с инфляцией, преодолеть хроническую недогрузку производственного аппарата, японский государственно-монополистический капитализм ищет выхода в ускорении милитаризации, в попытках отбросить общественную жизнь к тем временам, когда у власти стояли ультрареакционные силы, в наступлении па демократические организации трудящихся. В стране усиливаются столкновения между правящими кругами и левооппозиционными силами, выдвигающими свои программы, которые предусматривают национализацию ключевых отраслей экономики, демократизацию управления предприятиями, широкую поддержку мелкого предпринимательства и другие меры, носящие антимонополистический характер, создание демократического большинства в парламенте и правительства демократической коалиции.
Положение Японии в мировой экономике — ее превращение в высокоразвитую индустриальную державу и одновременно ее усилившаяся зависимость от внешнеэкономических связей — оказывает огромное влияние на внешнеполитические позиции. Национальные интересы страны (прежде всего зависимость от мирового рынка) диктуют необходимость активной поддержки политики разрядки международной напряженности и установления добрососедских отношений со всеми странами. Но в действительности внешняя политика Японии — страны монополистического капитализма — носит иной характер. Военно-политический союз с США делает Японию участником международных империалистических блоков. В процессе усилившихся столкновений на мировом капиталистическом рынке товаров и капиталов японские правящие круги зачастую выторговывают у западных партнеров уступки ценой отказа от поддержки мирных инициатив, выдвигаемых Советским Союзом и другими странами социалистического содружества.
В Японии имеется большой потенциал демократических и миролюбивых сил, способных развернуть мощное движение за устранение военной угрозы и обеспечение международной безопасности. В то же время, анализируя внутриполитическую обстановку, нельзя не видеть маневров врагов мира, несущих опасность превращения Японии в очаг международной напряженности. В Отчетном докладе на XXVI съезде КПСС Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев отметил, что во внешнеполитическом курсе Японии «усиливаются негативные моменты — подыгрывание опасным планам Вашингтона и Пекина, тенденция к милитаризации». Вместе с тем он выразил надежду, что в Токио «возобладают дальновидность, понимание собственных интересов», и подчеркнул, что «СССР по-прежнему за прочные, по-настоящему добрососедские отношения с Японией»
|
