Борис Андреевич Можаев 1923—1996

Живой Повесть (19641965)

Федору Фомичу Кузькину, прозванному на селе Живым, пришлось уйти из колхоза. И ведь не последним человеком в Прудках был Фомич — колхозный экспедитор: то мешки добывал для хозяйства, то кадки, то сбрую, то телеги. И жена Авдотья работала так же неутомимо. А заработали за год шестьдесят два килограмма гречихи. Как прожить, если у тебя пятеро детей?

Трудная для Фомича жизнь в колхозе началась с приходом нового председателя Михаила Михайловича Гузенкова, до этого чуть ли не всеми районными конторами успевшего поруководить: и Потребсоюзом, и Заготскотом, и комбинатом бытового обслуживания, и проч. Невзлюбил Гузенков Фомича за острый язык и независимый характер и потому на такие работы его ставил, где дел выше головы, а заработка — никакого. Оставалось — уходить из колхоза.

Вольную жизнь свою Фомич начал косцом по найму у соседа. А тут доярки, занятые по горло на ферме, повалили к нему с заказами. Только перевел Фомич дух — проживу без колхоза! — как заявился к нему Спиряк Воронок, работник никакой, но по причине родства с бригадиром Пашкой Ворониным имеющий в колхозе силу, и предъявил Фомичу ультиматум: или берешь меня в напарники, заработанное — пополам, и тогда оформим тебе косьбу в колхозе как общественную нагрузку, или, если не согласишься, мы с председателем объявим тебя тунеядцем и под закон подведем.

Выставил Живой незваного гостя за дверь, а на следующий день на покос к Фомичу приехал сам Гузенков и сразу же во все свое начальственное горло: «Ты кто, колхозник или анархист? Почему на работу не выходишь?» — «А я из колхоза ушел». — «Нет, голубчик. Так просто из колхоза не уходят. Мы тебе твердое задание дадим и со всеми потрохами из села выбросим».

К угрозе Фомич отнесся серьезно — советские и колхозные порядки он на своей шкуре испытал. В 35м послали его на двухгодичные курсы младших юристов. Однако не прошло и года, как недоучившихся юристов стали посылать председателями в колхозы. К этому времени Живой уже понимал механику колхозного руководства: тот председатель хорош, который и начальство подкрепит сверхплановыми поставками, и своих колхозников накормит. Но при ненасытности начальства или изворотливость нечеловеческую нужно иметь, или без совести жить. Фомич наотрез отказался от председательства, за что и вылетел с курсов как «скрытый элемент и саботажник». А в 37м другая беда: на митинге по случаю выборов в Верховный Совет неудачно пошутил, да еще местного начальника, который силой пытался свести его «куда надо», кинул так, что у начальника аж калоши с хромовых сапог послетали. Судила Фомича «тройка». Но Живой и в тюрьме не застрял, в 39м написал заявление о желании пойти добровольцем на финскую войну. Дело его пересмотрели и освободили. А пока комиссии заседали, финская война закончилась. Досыта повоевал Фомич на Отечественной, оставил на ней три пальца с правой руки, но вернулся с орденом Славы и двумя медалями.

...Исключали Фомича из колхоза в районе, куда вызвали повесткой. И председательствовал на заседании сам предисполкома товарищ Мотяков, признававший только один принцип руководства: «Рога ломать будем!» — и как ни старался урезонить Мотякова секретарь райкома партии Демин, — все ж таки осень 53го, другие нужны методы, — а постановило собрание исключить Кузькина из колхоза и обложить его как единоличника двойным налогом: в месячный срок сдать 1700 рублей, 80 кг мяса, 150 яиц и две шкуры. Все, все до копеечки отдам, клятвенно пообещал Фомич, но вот шкуру сдам только одну — жена может воспротивиться, чтобы я с нее для вас, дармоедов, шкуру сдирал.

Вернувшись домой, Фомич продал козу, спрятал ружье и стал ждать конфискационную комиссию. Те не замешкались. Под водительством Пашки Воронина обшарили дом и, не найдя ничего материально ценного, свели со двора старый велосипед. Фомич же сел писать заявление в обком партии: «Я исключен из колхоза за то, что выработал 840 трудодней и получил на всю свою ораву из семи человек 62 кг гречихи. Спрашивается, как жить?» — а в конце добавил: «Подходят выборы. Советский народ радуется... А моя семья и голосовать не пойдет».

Жалоба сработала. Пожаловали важные гости из области. Нищета Кузькиных произвела впечатление, и снова было заседание в районе, только разбиралось уже самоуправство Гузенкова и Мотякова. Им — по выговору, а Живому — паспорт вольного человека, материальную помощь, да еще и трудоустроили — сторожем при лесе. Весной же, когда кончилось сторожевание, удалось Фомичу устроиться охранником и кладовщиком при плотах с лесом. Так что и при доме, и при работе оказался Фомич. Бывшее колхозное начальство зубами скрипело, случая поджидало. И дождалось. Однажды поднялся сильный ветер, волной стало раскачивать и трепать плоты. Еще немного, и оторвет их от берега, разметает по всей реке. Нужен трактор, всего на час. И Фомич кинулся в правление за помощью. Не дали трактора. Пришлось Фомичу за деньги да за бутылку искать помощника и тракториста — спасли они лес. Когда же Гузенков запретил колхозному магазину продавать Кузькиным хлеб, Фомич отбился с помощью корреспондента. И наконец, третий удар последовал: правление решило отнять у Кузькиных огород. Фомич уперся, и тогда объявили Живого тунеядцем, захватившим колхозную землю. Устроили в селе суд. Грозило ему заключение. Трудно было, но и на суде вывернулся Живой, сообразительность и острый язык помогли. А тут и судьба расщедрилась — получил Фомич место шкипера на пристани возле своей деревни. Потекла спокойная и неторопливая летняя жизнь. Зимой хуже, навигация заканчивается, приходилось плести корзины на продажу. Но снова пришла весна, а с ней и навигация, приступил Фомич к своим шкиперским обязанностям и вот тут узнал, что пристань его упраздняют — так новое речное начальство решило. Фомич кинулся к этому новому начальству и в качестве оного обнаружил своего заклятого друга Мотякова, вновь воскресшего для руководящей работы.

И снова перед Федором Фомичом Кузькиным встал все тот же вечный вопрос: как жить? Он еще не знает, куда пойдет, чем займется, но чувствует, что не пропадет. Не те времена, думает он. Не такой человек Кузькин, чтобы пропасть, думает читатель, дочитывая финальные строки повести.

Борис Андреевич Можаев 1923—1996

      Годы разрядки создали наиболее благоприятные условия для расширений международных связей и контактов Японии с десятками стран, доказав, что атмосфера мира в максимальной степени отвечает интересам Японии с ее чрезвычайно высокой степенью зависимости от нормального функционирования сложившейся системы международного разделения труда. Кроме того, сохранение уровня военных расходов в пределах менее 1 % ВНП явилось одной из важных причин быстрого подъема японской экономики в 60-е годы. Деловые круги Японии убедились в том, что можно добиваться высоких темпов роста промышленной продукции без искусственных стимуляторов в форме военных заказов.
      Тем не менее, вопреки собственному опыту и не считаясь с требованиями широких слоев населения страны, правяш;ие круги Японии в конце 70-х годов стали на путь поддержки курса администрации президента Дж. Картера, направленного на подрыв разрядки, возврат к мрачным временам «холодной войны» и подстегивание нового витка гонки вооружений.
      В значительной степени под давлением Вашингтона был разработан курс на широкую милитаризацию в нарушение конституции страны. Техмпы роста военных расходов в Японии намного выше, чем в США и странах Западной Европы. К 1980 г. по обш;ей сумме военных ассигнований она обогнала члена НАТО Италию, вплотную приблизившись к Франции. Японская армия, несмотря на свою относительную малочисленность (268 тыс. человек), занимает, по мнению военных специалистов, по боевой мош,и примерно шестое-седьмое место в капиталистическом мире. Возрастаюш,ий военный потенциал Японии во все более широкой степени включается в военно-стратегическую систему США в Азии.
      Принципиально новым направлением внешней политики Японии стало постепенное налаживание с конца 70-х годов прямых контактов и связей со странами НАТО, особенно с ФРГ. Пока они носят ограниченный характер, не выходя за рамки консультаций и переговоров глав военных ведомств и обмена военной технологией. Но тенденция к подключению Японии, несмотря на конституционные запреты, к глобальной военно-политической системе империализма чревата в долговременном плане серьезной опасностью.
      Негативное влияние на развитие международно-политической обстановки оказывает также активная поддержка консервативными силами Японии попыток Вашингтона использовать антисоциалистический и антисоветский курс китайского руководства в интересах подрыва разрядки и образования тройственного военно-политиче-ского союза США — КНР — Япония как важного орудия борьбы против мирового социализма и национально-освободительного движения. Коренной поворот в отношениях с КНР и переход от проводившегося в 50—60-е годы совместно с США курса на так называемое сдерживание Китая к установлению дипломатических отношений и развитию всесторонних связей явились одними из наиболее важных изменений японской политики в 70-е годы. Провозглашение пекинским руководством политики широкого сотрудничества с США и другими капиталистическими державами породило у правящих кругов Японии надежды на возможность подчинить сближение с Пекином интересам достижения своих внешнеполитических целей как на глобальном, так и на региональном уровне.