В старой Москве

      В СТАРОЙ МОСКВЕ
      Картины
     
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
     
      Иван Степанович Сушков, мастер.
      Марья Алексеевна, его жена.
      Ксения, двадцати лет }
      Сергей, девятнадцати лет }
      Анюта, пятнадцати лет } их дети.
      Николай, официант из "Яра".
      Софья Павловна, модистка.
      Александр Егорович Хлебников, заводчик.
      Александр Александрович, его сын, инженер.
      Филя, старик из богадельни.
      Миша, купеческий сын.
      Илья Борисович, управляющий заводом Хлебникова.
      Любовь.
      Бутов.
      Высоцкий.
      Варя.
      Церковный староста, нищие, старухи, сторож, фотограф, извозчик, городовой, гласные Городской думы, городской голова, протоиерей, репортер, слуги в доме Хлебникова, кухарка Софьи Павловны, швеи, цыгане, ссыльные и разные люди.
      Москва, начало века.

      КАРТИНЫ

      1. В ЦЕРКВИ.
      2. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. СУД НАД КСЕНИЕЙ.
      3. НА МОСКВЕ-РЕКЕ.
      4. У БОГАЧЕЙ В ХОРОМАХ.
      5. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. АНЮТИНА ЛЮБОВЬ.
      6. В ГОРОДСКОЙ ДУМЕ.
      7. У МОДИСТКИ.
      8. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. ГРОМЫ ГРЯНУЛИ.
      9. В "ЯРЕ".
      10. НА ПОЛУСТАНКЕ ПОД МОСКВОЙ.
     
      1. В ЦЕРКВИ
     
      В церкви Спаса Преображения совершается обряд венчания. Зажжены все люстры, поет хор. Много гостей. Перед аналоем жених и невеста Николай и Софья. Блеск золотых и серебряных риз, разноцветные платья женщин, черные сюртуки мужчин и посредине - белоснежным облаком невинности - Софьин подвенечный наряд.
      В полумраке притвора разговаривают церковные старухи.
      1-я старуха. А посаженый отец - Иван Степаныч!
      1-я старуха. Ах, ах, ах! Ксеньин отец?!
      1-я старуха. Ну да, Сушков Иван Степаныч.
      3-я старуха. Ксении-то, Ксении каково...
      1-я старуха. А не гуляй в девках. Иван Степаныч - твердой жизни человек. Родную дочь осудить не устрашился.
      4-я старуха. Никого не стыдилась, так и ходила под ручку. Идет под ручку и прямо всем в глаза смотрит: мол, нисколько мне перед вами не совестно.
      1-я старуха. Получила свое. Ребенка-то скинула.
      1-я старуха. Ах, ах, ах! Скинула?!
      1-я старуха. Где же ей пропадать пятый день? Как увела ее Алексеевна в середу, так и нет с того часа.
      1-я старуха. А как Алексеевна поясняет - куда увела?
      1-я старуха. Говорит, в Дорогомилово, к тетке. А у них и тетки никакой нет.
      1-я старуха. Ах, ах, ах!..
      4-я старуха. Понятное дело: к повитухе свела.
      1-я старуха. Ах, ах, ах!..
      Молчание. Слушают хор.
      3-я старуха. Благостно служат...
      4-я старуха. Пятьсот рублей за службу заплочено - на все пятьсот и служат.
      1-я старуха. Ах, ах, ах, пятьсот рублей!.. Софья-то Павловна что ангел божий...
      1-я старуха. Приданое там такое - глаза разбегутся.
      4-я старуха. Это что. Скатёрки, одеяла - по нашим временам пустяк. Собственный дом, мастерская - вот!.. У Николки губа не дура.
      3-я старуха. У Николки у самого заработки хорошие. Не гнаться бы ему за приданым.
      4-я старуха. Деньги к деньгам тянутся.
      Входит, запыхавшись, Нищенка.
      Нищенка (торопливо крестится). О господи, опоздала! (1-й старухе.) Кто ж на плат первый взошел?
      1-я старуха. Софья взошла.
      Нищенка. Так и есть, бабоньки: Софья у них главой будет, Софья. А из Сушковых кто есть на свадьбе аль нет?
      1-я старуха. Нету никого. Иван Степаныч - посаженый отец, так он благословлял и встречать будет, а прочие и посмотреть не пришли.
      Нищенка. Ивана Степаныча Софья в посаженые отцы позвала? Ай да ну! Я так думала, что она Сушковым и от квартиры откажет.
      1-я старуха. А вот не отказала. Я, говорит, вас, Иван Степаныч, до того уважаю... И живите, говорит, и живите, как вы люди аккуратные, никакого от вас буянства, ни убытку... Одна только Ксения у вас распутная, да это и ваше, говорит, горе; больше, чем мое, говорит... Ксению уж, конечно, в мастерской держать не могу, говорит. И чтобы с моим мужем ничего у нее больше не было... Вот она, Софья, какая.
      Нищенка. Ай, ну, ну, ну! А старик?
      1-я старуха. А старик сказал, как запечатал: ничего больше не будет, и мужа твоего я к себе на порог не допущу.
      Входит Любовь. Подала нищенке. Прошла вперед, стала у дверей.
      1-я старуха. Сушковская жиличка.
      4-я старуха. Не вытерпела Алексеевна, подослала посмотреть.
      1-я старуха (подходит к Любови, покашливает). Позвольте спросить, барыня, вы у Сушковых квартируете?
      Любовь. Да.
      1-я старуха. Что, Ксеничка вернулась от тетки аль гостит еще?
      Любовь. Нет, еще не вернулась. (Уходит в церковь.)
      1-я старуха. Лоб-то можно бы перекрестить.
      3-я старуха. Гордая барынька.
      1-я старуха. Чем гордиться-то, когда есть нечего?
      4-я старуха. По урокам бегает во всякую погоду... Гордая!
      Входит Ксения. Волнение в притворе.
      Нищенка. Ксения!
      1-я старуха. Ксения! Ах, ах, ах!
      Ксения стоит, уронив руки. Замечает устремленные на нее взгляды, порывисто опускает платок на лицо. Колеблясь, входит в церковь.
      1-я старуха. Видели, добрые люди?
      4-я старуха. Устыдилась все-таки, лицо прикрыла. Так-то лучше - со стыдом.
      3-я старуха. Сердце свое растравить пришла, голубонька...
      4-я старуха. Либо она Николке рожу кислотой изуродует, либо на себя руки наложит. Уж это так.
      3-я старуха. Исхудала как, одни глаза остались...
      1-я старуха. Скинула. По всему видать.
      Любовь увидела Ксению. Быстро подходит к ней, обнимает за плечи и выводит в притвор.
      Любовь. Так и чувствовала, что вы тут... Не нужно. Идемте.
      Ксения (сопротивляется). Дорогая моя, милая, я хочу повидать Николая!
      Любовь. Ничего этого не нужно.
      Ксения. Я ему только одно словечко скажу...
      Любовь. Нечего говорить.
      Ксения. Что вы меня уводите? Я ничего им не сделаю - скажу только... Я ему все отдала... а он меня на старуху променял, это что же такое получается... Я из Дорогомилова пешком пришла... как собака озябла... А им певчие поют?!
      Любовь. Не надо, Ксеня, унижаться. Пусть они не знают, как вам больно.
      Ксения. Как бы не так! Не знают? Нет, пускай он все узнает, что со мной сделали! Пускай хоть чуточку моей болью поболеет! Ночью пускай лежит, не спит, думает... Нет. Главное: пускай ответит, почему я одна должна мучиться, за себя и за него... проклятого... Да неужели же их бог не накажет!
      Любовь. Поблагодарите бога, что вовремя избавил вас от такого человека. Ведь человек-то ничтожный, Ксеня!
      Ксения. Я же его люблю, ну как вы не понимаете!
      Любовь. Забыть надо. Начисто. И как можно скорей... Господи, вы в этой жакетке, а на улице сыро, холодно... (Закутывает Ксению в платок.)
      Ксения. А сказать я ему все равно скажу, вы меня не уговорите. Вы барыня, у вас все по-своему, по-другому... Увижусь и скажу что хочу.
      Любовь. Ваше дело. А из церкви - уйдем. Здесь не место для скандалов. (Уводит Ксению.)
      1-я старуха. Что она сказала, барыня-то?
      Нищенка. Не место скандалить, говорит.
      1-я старуха. А без креста входить - это можно.
      4-я старуха. Это можно!
      Пышно кончается служба. Под руку с Николаем Софья выходит в притвор. Это дородная сорокалетняя женщина с грубым красным лицом. Шафер надевает на нее ротонду.
      Софья (раздает милостыню). О здравии Софии и Николая...
      Нищие. Матушка, красавица, с законным браком... Со вступлением в законный брак... Пошли, господи, здоровья и счастья.
      Софья (поправляет Николаю волосы). Растрепался... Что смотришь?
      Николай. Нет, я ничего.
      Софья. Думаешь, Ксенька придет? В Дорогомилове Ксенька, велено нынче не выпускать. Да и не посмела бы прийти. Я тебя все равно никому теперь не отдам... Никак снег на улице.
      1-я старуха. Снег, Павловна, первый снег, хорошая примета, ах, ах, ах!
      Софья. Да, это хорошая примета.
      Уходит с Николаем, за ними гости, старухи, нищие. Слышен говор, возгласы: "Тпру!", "Подавай!", "Ну, погодка - по снегу да на колесах!", "Зима нечаянная!". Расходятся певчие. В церкви остается только Староста. Он собирает и тушит свечи. Входит Сторож, гремя ключами.
      Староста. Кликни Савелия, чтоб звонил. Сейчас покойника принесут.
      Сторож. Обождет покойник. Пущай свадьба отъедет.
      Четыре человека вносят бедный, оклеенный бумагой гроб. За гробом идут еще несколько человек. Гроб ставят посреди церкви. Раздается погребальный звон. Староста равнодушно крестится и зажигает в изголовье три свечи.
     
      2. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. СУД НАД КСЕНИЕЙ
     
      Проходная комната в квартире Сушковых. Налево - дверь в кухню, направо - в комнату Любови и в другую комнату, которая сдается внаймы. Прямо - два окна; они наполовину под землей, так как квартира в полуподвальном этаже. Посреди комнаты стол, покрытый цветной скатертью. Между окнами горка с посудой. На окнах чахлые цветы и дешевые кружевные занавески. У левой стены, между дверью и окном - кровать, полускрытая ширмой. Над кроватью вышитый коврик и портрет солдата, убранный бумажными розами. Пол застелен половиками.
      В комнате сумеречно. Ксения лежит на кровати лицом к стене, одетая, укрывшись платком. Марья Алексеевна сидит у стола пригорюнившись. Сверху по временам глухо доносится смех и топот, от которого качается лампа с дробовым грузом.
      Марья Алексеевна. Ведь уж известное дело, что отца слушаться надо. Где б мы все были, кабы не отец? На паперти стояли бы с протянутой рукой. Он, голубчик, уж старается для нас, старается, себя не жалея... Сказано было - побудь в Дорогомилове до понедельника, не серди отца. Нет, пришла. А для чего?
      Робко входит Анюта, садится с книгой к окну.
      Перемыла?
      Анюта. Перемыла.
      Марья Алексеевна. Что-то еще надо сделать, отец велел... Что он велел, беспамятная я стала... Да, билетик повесить забыли.
      Анюта. Какой билетик?
      Марья Алексеевна. Про комнату. Что сдается. Отец велел, чтобы обязательно повесили.
      Анюта. Потом. Серега придет, напишет. Я некрасиво пишу... Ксеня не спит?
      Марья Алексеевна. Где уж тут заснуть...
      Анюта. Ксеничка, может, хочешь, я тебе почитаю?
      Марья Алексеевна. Не тереби ее. Пускай лежит себе.
      Наверху упало что-то. Топот танцующих ног.
      Анюта. Танцуют...
      Любовь выходит из своей комнаты с чайником.
      Марья Алексеевна. Вы что?
      Любовь. Хочу подогреть чайник.
      Марья Алексеевна. Зачем? Мы самоварчик поставим.
      Любовь. Сидите, ради бога, какой там самоварчик... (Уходит в кухню.)
      Анюта плачет.
      Марья Алексеевна. Ну, ты чего еще? Ну?
      Любовь тихо возвращается в свою комнату.
      Анюта. Чего они танцуют, дураки!
      Входит Филя.
      Филя. С праздником.
      Марья Алексеевна. Да уж праздник нам... Садись. Что поздно нынче?
      Филя. Так отпустили. Начальство, видишь, ушло куда-то, а распоряжения не оставило. Мы и дожидались. Да пока дошел к вам. Снег мокрый, скользко идти... Не бойся, я ноги в сенях обтер.
      Анюта. А вы бы на конке!
      Филя. На конку капиталы нужны. Что это Ксеня лежит, аль заболела?
      Марья Алексеевна. Заболела. Голова болит. Простудилась.
      Филя. Против болезней сильно помогает майский бальзам. Можно банку купить за пятьдесят копеек. Ты спроси у Степаныча денег, купи... Подхожу к вашему дому, смотрю, извозчики стоят - что такое? - и лошади цветами убратые. Думаю, не Анюточку ли замуж выдают?
      Анюта. Это наша хозяйка выходит. Вон - слышите?
      Филя. Павловна? А вас не позвала? Как же так - сколько лет вы у нее прожили...
      Марья Алексеевна. Степаныча - позвала. Он ее благословлял. Посаженый отец.
      Филя. А, это хорошо. Сделала уважение. Сознательная женщина. Значит, Степаныч на свадьбе гуляет, дай бог ему... Я, Алексеевна, обожаю хорошие свадьбы. Сам я венчался очень плохо: капиталов не было. Надел чистую рубаху, и поп нас обкрутил моментально, я и мигнуть не успел. Пришли с моей покойницей домой и смотрим друг на друга - венчанные мы аль не венчанные? Не сообразим даже... Постой, сколько тому, как я венчался? Еще при крепостном праве. Годов, должно быть, сорок. Я тогда здоровый был, ух, какой молодец!.. А покойница - худая, тонкая кость, вот как Ксеня...
      Марья Алексеевна. Ты это уже много раз рассказывал... Что у вас там нового?
      Филя. В богадельне-то? Вчера одного старичка похоронили. Моложе меня был на целых два года, а вот помер, понимаешь... А на Пятницкой дом строится, леса-то, видно, гнилые поставили - обрушились леса. Совсем молодые поубивались, рассказывают.
      Марья Алексеевна. Насмерть поубивались?
      Филя. Которые насмерть, а которые того хуже - калеками выйдут. Вон как, видишь. А рады были, должно быть, что их не побрали в солдаты... Что читаешь, Анюточка, опять роман?
      Анюта. Роман.
      Филя. Давно ль я тебя маленькую на руках носил... Смешная была: ножки тонкие, как спичечки... Сколько ж тому лет? Постой: ты родилась в тот год, как мне машина руку придавила. Это, выходит, тебе шестнадцатый год. Верно, Алексеевна?
      Марья Алексеевна. Должно быть, верно. У нас отец счет детям ведет, кому сколько лет; а я не запомню.
      Филя. Сидит, роман читает, потеха, ей-богу!.. Степаныч скоро придет?
      Марья Алексеевна. Не знаю. Нет, верно не скоро.
      Филя. А где он?
      Марья Алексеевна. Я ж тебе сказала: у хозяйки.
      Филя. А, да, да, да. Посаженым отцом, да, да. И Серега там?
      Марья Алексеевна. Нет; Серега так пошел куда-то.
      Филя. От Павла письмо пришло?
      Марья Алексеевна. Нет. Не пришло.
      Филя. Степаныч беспокоится?
      Марья Алексеевна. Скучает. Он Павла больше всех любит...
      Филя. Солдатская жизнь хлопотная - может, просто ему времени нету письма писать, Павлу-то...
      Марья Алексеевна. Прежде писал же. Уж при всякой жизни найдется, я думаю, время отцу-матери весточку подать... Спаси царица небесная... Четвертый месяц нет письма...
      Входит Любовь.
      Филя. С праздничком.
      Любовь. Здравствуйте, дедушка. (Уходит в кухню.)
      Анюта. Дедушка! Вы у нее сегодня не берите денег. Не надо.
      Филя. Да я, Анюточка, разве беру, она сама дает...
      Анюта. А вы отказывайтесь. Она уже сколько дней обед не варит, только чай с баранками пьет. Третьего дня хорошее платье татарину за два рубля продала.
      Филя. Чай с баранками тоже, Анюточка, хорошая пища... Я не возьму денег. Бог с ней.
      Входит Сергей.
      Сергей (на Ксению). Пришла?.. Эх! Глаза бы не смотрели...
      Марья Алексеевна. Ну, ну. Тебе что? Ты молодой еще ее ругать.
      Сергей. Досадно: из-за кого мучается человек?
      Марья Алексеевна. Мало ли что. Каждому мука своя... Скажи ему, Анюта, про билетик.
      Анюта. Отец велел написать билетик, наклеить на ворота. А то снег пошел и отмочил. Про комнату.
      Сергей. Не нужно билетика. Я уже нашел жильца.
      Марья Алексеевна. Ой, Серега, как же ты без отца распоряжаешься...
      Сергей. Ничем я не распоряжаюсь. Указали мне хорошего человека, я сказал, чтобы он зашел. Только и дела.
      Марья Алексеевна. А вдруг он отцу не понравится.
      Сергей. Я с него задатка не брал. Не понравится - уйдет. Что вы, на самом деле, ступить боитесь без отцовского указу! Хоть домой не приходи: не дом, а гроб, ложись и умирай!
      Входит Любовь.
      Любовь. Знаете что? Идемте все ко мне чай пить! Марья Алексеевна! Баранками угощу.
      Марья Алексеевна. Не хочется, Любовь Андреевна!
      Любовь. Вы же ничего сегодня не ели. Ведь не ели? Выпейте. Горяченького. Жить-то надо? Сережа, зажгите у меня, пожалуйста, лампу, спички на тумбочке. Дедушка, идите ко мне...
      Сергей и Филя уходят.
      Жить надо, пить-есть надо...
      Марья Алексеевна. Что-то уж очень трудно становится жить, Любовь Андреевна, голубушка...
      Любовь. Налью вам покрепче, как вы любите.
      Марья Алексеевна. Только как хотите - я сахар и хлеб свой возьму... (Достает из шкафа.)
      Любовь. Ксеня! Выпейте чаю.
      Ксения молчит.
      Я вам сюда принесу... Заснула.
      Марья Алексеевна. Я, может, с нею побуду.
      Любовь. Дадим ей покой, это самое лучшее.
      Марья Алексеевна уходит.
      Анюта!
      Анюта. Я не хочу чаю. Любовь Андреевна, какой сегодня день...
      Любовь. Воскресенье.
      Анюта. Я знаю. Я не про то. Какой-то он не такой, как все дни. Все не так. Там (показывает наверх) танцуют, а у нас... Ксеня одетая лежит на кровати, и мама ничего... Чай пьют у вас... И что-то еще обязательно случится, вот увидите...
      Сергей (в дверях). Хозяйка! Гостей зазвали, а сами не идете гости стесняются...
      Любовь. Иду, Сережа. (Уходит с Сергеем, закрывает дверь.)
      Анюта зажигает лампу над столом.
      Ксения (вдруг обернувшись). Анютка!
      Анюта. А?
      Ксения. Анютка... (Садится, спускает ноги с кровати.) Позови мне Николая.
      Анюта. С ума сошла!
      Ксения. Войди потихоньку, через кухню. Будто хочешь на свадьбу поглядеть... Там девчонки со всей улицы... Софья тебя не увидит...
      Анюта. Кухарка увидит. Отец, не дай бог, увидит...
      Ксения. Никто не увидит. Анюточка! Ты умненькая, ты сумеешь... Скажи ему, пусть на одну минутку спустится...
      Анюта. Ксеничка... Ложись лучше. Я все равно не пойду. Отец узнает - все косы оборвет.
      Ксения. Тебе не оборвет. Я бы сама пошла...
      Анюта. Этого еще не хватало!
      Ксения. Так силы у меня нет... Вот села - так и закружилось все... Ты еще маленькая, ты не можешь понять, что я вынесла... Анюточка! Тошно мне!.. (Падает на подушку.) Позови мне его. Позови. Ну позови. В последний раз...
      Анюта. Ей-богу, не позову. Ну как я позову? Он и не пойдет.
      Ксения. Скажи: если не пойдет, я сама туда приду.
      Анюта. Вот наказанье!
      Ксения. Анюточка! Пожалей меня, я, может, умру скоро. Я чувствую - не жить мне...
      Анюта. Ладно. Лежи. Пойду уж. Может, я до него и не доберусь.
      Ксения. Пусть в кухню к нам придет. Я выйду.
      Анюта. Не очень надейся, знаешь.
      Ксения. Ты постарайся.
      Анюта (смотрит в окно). Еще на дворе светло совсем. Сумасшедшая я дура, больше ничего. (Снимает с гвоздя платок, уходит.)
      Марья Алексеевна заглядывает в дверь.
      Марья Алексеевна. Не спишь?
      Ксения. Нет.
      Марья Алексеевна. Ничего тебе?
      Ксения (сквозь зубы). Ничего.
      Марья Алексеевна. Чайку не выпьешь?
      Ксения. Не надо. Идите, ради бога. Я спать хочу.
      Марья Алексеевна. А Анютка где?
      Ксения. Ну... вышла Анютка. Сейчас придет.
      Марья Алексеевна уходит. Входит Анюта.
      Ксения (приподнявшись). Что?
      Анюта (вешает платок на гвоздь). Сказал - сейчас.
      Ксения. Милый мой! Придет!
      Анюта. Очень надо было.
      Ксения. Милый!.. (Встает.) Как же ты залучила его?
      Анюта. Он на лестницу вышел. Ксеничка, он пьяный!
      Входит Николай.
      Николай. Кому чего от меня надо? (Садится.) Объявляйте вашу претензию. Ну? Что же вы молчите? Позвали - и молчите?
      Ксения (тихо). Ты - вон какой... Как же с тобой говорить?
      Николай. Объясниться желаете? Я объяснюсь. Я поступил благородно. Я не какой-нибудь прощелыга: шасть в кусты - и поминай как звали... Я пришел к вашему папаше, так и так. Спрашиваю по-благородному как насчет приданого? А он говорит - шиш. Ну что ж. Мне нельзя жениться очертя голову. У меня мамаша в деревне, сестры - их надо прилично выдать... Но я, вот святой крест, Ксеничка (растроганно), я бы на тебе женился... Если бы Иван Степаныч меня не оскорбил...
      Входят Сергей, Марья Алексеевна, Филя.
      Марья Алексеевна. Матушки...
      Николай. Шиш, говорит. Я же не могу. Я, знаешь, из какой бедности выбивался? Только через привлекательную наружность... Софья Павловна - благородная, чудная женщина, я за нею как за каменной стеной буду. Человеком с нею сделаюсь, это надо понять... Ты не сердись, Ксеничка. Я тебя, ей-богу, очень любил...
      Сергей. Так. (Ксении.) Мало тебе было сраму... (Николаю.) Уходи отсюда!
      Николай. Позвольте. Она меня пригласила объясниться. Я пришел и вот... объясняюсь. Я хочу, чтобы все было благородно.
      Сергей. Вон, мышиная душа!
      Николай. Но, но! Не очень! Я владелец этого дома! Ты не можешь меня гнать!
      Входит Софья в венчальном наряде, за нею Сушков.
      Марья Алексеевна (в ужасе). Степаныч!..
      Софья. Вот, Иван Степаныч, ваше слово! Еще свадьба не кончилась, а ваша дочь моего мужа принимает! (Ксении.) Подлая!..
      Сушков (он трезв, говорит негромко и веско). Тише, Павловна, не кричи. (Николаю.) Зачем пожаловал?
      Николай (показывает на Ксению). Она меня пригласила объясниться...
      Сушков. Я сам с нею объяснюсь. Иди. Иди, иди. Уведи его, Павловна, не смущайся: больше этого не будет.
      Софья (в дверях). Если она не уймется, я в полицию на нее заявлю! (Уходит с Николаем.)
      Сушков (садится к столу). Ну, Ксения...
      Входит Любовь.
      Любовь. Иван Степаныч, она больна, посмотрите на нее! Не надо ничего говорить!
      Сушков (слегка ударив ладонью по столу). Любовь Андреевна, иди в свою комнату. У нас тут семейное дело.
      Любовь уходит.
      Ну, Ксения? Как же мы теперь будем? Воспитал я вас в строгости и честности, обучил грамоте, с малых лет определил на работу. На весь околоток наше семейство известно - и уважали. Уважа-ли! А знаешь, как про меня теперь на улице говорят? Вон мастер Сушков, у которого дочь гулящая... А я, Ксения, у Хлебникова работаю тридцать лет, я в этом доме живу двадцать лет, вы все тут и родились, кроме Павла... Ты знаешь, как трудно рабочему человеку достойное место удержать? Это богачам все можно, а нам - каждое лыко в строку... Я твоего позора на себя не приму. А Павловну сегодня твердой рукой благословил, она свою судьбу заработала, она всю жизнь трудилась - иголкой ковыряла, раньше чем амуры заводить, не то что ты: наблудила, а потом к отцу - пожалуйте, папаша, приданое!.. Нет, милые. Я свой кусок потом покупаю, я свою копейку держу, чтобы нам с матерью хоть на старости лет отдохнуть. Вы, что ли, нашу старость обеспечите? Аль в богадельню нам идти, как Филе?.. Я тебя простил... ради Павла: знаю, что он бы за тебя хлопотал передо мной... Простил и денег дал, чтоб след заместь, а ты опять за свое? Совсем стыд потеряла, при всех людях чужого мужа к себе увела... Записку, что ль, передавала?.. Анютка! Ты ходила?
      Анюта. Я...
      Сушков (Ксении). Подлая! И верно, что подлая! Анютку не пощадила, Анютку в свое распутство завлекла! Не позволю! Анютку - не дам!.. Собирай свои тряпки... и чтоб ноги твоей тут не было!
      Марья Алексеевна. Степаныч!
      Сушков. Молчи! Она и тебя не пожалела! Ты, честная, из-за нее заплевана теперь! Тебя хорошие люди в дом не зовут из-за этой твари!..
      Сергей. Папаша, обождите!
      Сушков. Молчи, молчи! Знаешь, как говорят про тебя? Шлюхин брат, вот как! Все ее благодарите! Все!
      Анюта (закатывается истерическим плачем). Довольно! Довольно! Довольно!
      Ксения, стоявшая до сих пор почти неподвижно, вздрагивает, хватает платок и выбегает.
      Сушков. Цыц, Анютка, ну? (Ксении вслед.) Пошла, пошла! И не показывайся - убью!
      Филя садится в изнеможении.
      Анюта. Нельзя! Ксеня! Ксеня! Нельзя! Папаша, воротите ее... Она помрет, она сказала, что помрет... Ксеня! (Убегает.)
      Сушков. Анютка!.. Ну ничего, побегаешь - вернешься.
      Сергей. А, собственно, чего это вы так разошлись? Не чересчур ли круто?
      Сушков. Ты мне указываешь?
      Сергей. Я спрашиваю. Сами же в приданом отказали.
      Сушков. Ты давно на собственные ноги стал?
      Сергей. А что? Давненько уже...
      Сушков. Сперва сам скопи хоть сколько-нибудь, а потом моими деньгами распоряжайся.
      Через комнату быстро проходит Любовь, на ходу надевая пальто. Входит Бутов. Его не замечают.
      Сушков. А ты куда, Андреевна?
      Любовь. За вашей дочерью! (Выходит, почти столкнувшись с Бутовым.)
      Сергей. Это кто?.. Вам что?..
      Бутов. Я стучал - никто не отозвался... Мне сказали, что здесь комната сдается.
      Сергей. Ага. Кто вам сказал?
      Бутов. Высоцкий.
      Сергей. Ага. Так. Высоцкий, папаша, - это у нас на заводе, чертежник.
      Сушков. Чертежник?..
      Марья Алексеевна плачет.
      Не вовремя зашел ты, молодой человек...
      Сергей. Может, я покажу комнату?
      Сушков. Покажи. Про условия сказать не забудь.
      Сергей и Бутов уходят.
      Сушков. Пока не придет шелковая, не приму... Не плачь, мать. Такие поступки надо карать без жалости. У нас еще дочь: какой пример она видит? И не заслужила Ксения, чтобы плакать о ней: у нас за Павла душа болит; а у нее только скверность на уме... (Загораясь горем и гневом.) Чтоб я о ней и не слышал больше! Имени ее чтоб не слышал - поняла?!
      Филя (в оцепенении). Господи, господи, что же это делается, что делается...
      Бутов и Сергей возвращаются.
      Бутов. Комната подходящая. Завтра, с вашего разрешения, перееду. Простите, что некстати зашел. До свидания. (Идет к выходу.)
      Сушков. Погоди! Ты хоть кто будешь-то?
      Бутов (приостановился). Бутов. Родион Николаевич Бутов.
     
      3. НА МОСКВЕ-РЕКЕ
     
      Набережная. Москворецкий мост. Еще светло, но по ту сторону Москвы-реки уже зажигаются огоньки в домах. Малиново садится солнце. Река еще не стала. В этот день выпал первый снег; на земле он растаял, но на крышах и парапете набережной лежит кое-где, тонкий и пушистый. Уличный фотограф расположился на набережной со своим треножником, передвижной декорацией и гардеробом: черкеской с газырями, мундиром с эполетами и т. д. Фотограф снимает сидящего перед ним и з в о з ч и к а. Извозчик в толстом армяке, башлыке и рукавицах снимается на фоне декорации, изображающей пальмовую рощу.
      Хлебников-сын и Миша идут по набережной.
      Хлебников. Такими вещами не шутят! (Перегибается через парапет.)
      Миша. Шура, ну пожалуйста, уйдемте отсюда! Шура, ну я вас прошу!
      Хлебников. Брысь. Посмотри, Миша, какая вода. Течет водичка, течет, течет... Давай вместе, а? Я тебя брошу, хочешь?
      Миша. Опять шутите. Вы меня не поднимете даже.
      Хлебников. Нет, тебя я не возьму с собой. Будешь ты существовать или нет, от этого ничего не изменится.
      Миша. Ошибаетесь, изменится. Тогда наша фирма будет называться не "Тропов и сын", а просто "Тропов".
      Хлебников. Это ты остришь?
      Миша. Почему острю?
      Хлебников. Значит, серьезно?
      Миша. Серьезно... (Смущаясь.) Я же не виноват, что я не такой образованный, как вы, Шура.
      Хлебников (смотрит вниз). Глубина здесь достаточная, не знаешь?
      Миша. Смотрите - хорошенькая!
      Хлебников. Беги за нею!
      Миша. Бежим вместе!
      Хлебников. Брысь. Как ты думаешь: хватит у меня характера не кричать и не шлепать конечностями по воде, когда меня до костей пронижет этот холод, когда он вольется в носоглотку, в пищевод, в мозг, в душу...
      Миша. Просто ужас, до чего вы допились. Я не могу это слышать!
      Хлебников. На моей могиле... Тело мое, разумеется, вытащат... Отец об этом позаботится... "И в распухнувшее тело раки черные впились..." А зимой раки есть?
      Миша. Вы не утонете, а только простудитесь насмерть.
      Хлебников. На моей могиле - да слушай же, черт тебя побери, это моя последняя воля! - на могиле поставить памятник, изображающий вход в туннель. Вход в туннель. Усваиваешь?
      Миша (сквозь слезы). Усваиваю.
      Хлебников. И на цоколе надпись: "Здесь покоится Александр Александрович Хлебников. Он оставил своему родному городу вечную благодарную память о себе..." Черт, надо бы еще что-нибудь присочинить, да некогда. В общем, в этом духе, понимаешь?
      Миша. Понимаю.
      Хлебников. Что ты понимаешь. Разве ты можешь понять, как я люблю вот это все?.. Когда я жил в Париже, я только и мечтал, что вот возвращаюсь, живу в Москве, дышу московским воздухом... Честное слово, когда я работал над моим проектом, я радовался - за Москву!.. Смотри, огоньки. Малиновое небо. Снежок. Милый снежок, милое небо. Милая девушка, русская девушка в сером платочке - оглянулась, дорогая моя!.. Милый фотограф, как он заботливо складывает свои тряпки... Давай его осчастливим: снимемся. Вдвоем. Ты будешь поливать слезами карточку, когда меня не станет: тебе это будет приятно. Утри нос, Миша, не надо... (Подводит Мишу к фотографу.) Здравствуйте, фотограф. Снимите нас, будьте добры.
      Фотограф. Темно уже. Ничего не выйдет.
      Хлебников (радостно). Что это? Какая прелесть, Миша, смотри! (Вытаскивает из-за декорации деревянный макет всадника без головы, на могучем коне без ног. В одной руке у всадника обнаженная сабля, в другой пистолет, из которого выходят клубы картонного дыма.) Понятно: сюда подставляется голова. Желаю увековечиться в таком виде. Да, мы хотели вдвоем? Так что ж - подставим две головы. Существует же двуглавый орел! Подставляй голову, Миша.
      Фотограф. Поздно. И вы, кроме того, крепко выпивши, выдержки не получится.
      Хлебников. Фотограф, вы безумец. Вы не понимаете, от чего отказываетесь. Завтра-послезавтра вы разбогатеете, продавая мой портрет. Подтверди, Миша.
      Миша. Да, я подтверждаю. Разбогатеете.
      Фотограф. Какой может быть портрет, когда солнце село. Давайте сюда лошадь. (Уходит со своим скарбом.)
      Хлебников. Неудача. Последнее желание - и не сбылось... А, да ладно. Все равно уж. (Снимает шапку, отдает Мише.) Не сочти за труд... (Снимает пальто.) Хочешь - возьми на память. Ну, прощай. Ты был верным другом: ходил за мной всюду и развлекал меня как умел. Спасибо. Спасибо. Не поминай лихом. (Целует Мишу и лезет на парапет.) Убирайся, ну?!
      Миша (держа в руках пальто). Шура! Шура! Я закричу! Разве может такой человек - и вдруг утопиться! (Кричит.) Спасите!!!
      Хлебников (хохочет, сидя на парапете). Поверил! Поверил! Честное слово, поверил! Какого черта мне топиться, ты подумай! Когда я сейчас, можно сказать, кум королю?! Я просто развлекаюсь, почему не развлечься немножко... До чего хорошо, боже мой! Вон фонарщик идет, сейчас фонарь зажжет, огонек заструится в воде... Накинь мне пальто.
      Миша. Только слезьте. Я от ваших развлечений, ей-богу, психически заболею.
      Хлебников. Ты понимаешь... Нет, ты не понимаешь, что это значит - столько лет... столько бессонных ночей отдать одному усилию, одной мысли, одной вечной спутнице... И вот поставлена последняя точка, последний чертеж сошел с доски, прибрано на столе... Какая странная пустота - на столе и в жизни! Никому не нужно больше, чтобы ты не спал по ночам. Но зато какое удовлетворение. И гордость. Как тверда земля под ногами... (Соскакивает с парапета.) А ты говоришь - топиться.
      Стемнело. Фонарщик зажигает фонари. Приближается Ксения. Останавливается у скамьи поодаль.
      Миша. Обратите внимание...
      Хлебников. Тихо.
      Украдкой следит за Ксенией. Ксения становится на скамью и делает движение, чтобы вскочить на парапет. Хлебников бросается и подхватывает ее.
      Хлебников (держит Ксению.) Вот уж это глупости, барышня.
      Ксения. Пустите...
      Хлебников. Распусти платок. Снегом потри лоб... Да проворней, черт!
      Миша (приводит Ксению в чувство). Я позову городового.
      Хлебников. Делай что тебе говорят. Очнулась, слава богу. Сядьте... (Сажает ее.) Ну вот. Сидите смирно. Ну как?
      Ксения. Ничего...
      Хлебников. Выдумали, право. Разве можно делать такие вещи!
      Ксения плачет.
      Мало ли что бывает на свете... Какое у вас там может быть несчастье!
      Ксения громко рыдает.
      Ну, ну... То, что случилось с вами, случается каждый день...
      Миша. Откуда вы знаете? Вы с нею знакомы?
      Хлебников. Я знаю все. Нет, девочка, не стоит умирать из-за таких банальных вещей. Вон у меня жена сбежала - я и ухом не повел, что называется. Правда, Миша? Даже не разыскиваю: сбежала так сбежала... У вас горячая голова, а руки холодные. Дайте согрею. (Греет руки Ксении.) Теплее?
      Ксения. Теплее...
      Хлебников. А вы хорошенькая. Вы должны жить, веселиться... У вас есть папаша и мамаша?
      Ксения плачет.
      А другая родня - братья, сестры? Тетки?..
      Ксения плачет.
      Ну, вы и сами не пропадете... Вы служите где-нибудь?
      Ксения. Да. Нет. Служила. У модистки... (Рыдает.)
      Хлебников. Если вы служили у модистки, вы должны знать, как одеваются богатые барыни. Вот бы вам такие наряды! Модное платье, шляпу с пером... Вы входите в театр - все смотрят на вас, вы самая красивая, самая нарядная... Идете гордо, как королева, этак подобрав трен... (Показывает.) Опять остыли руки. Какие шершавые пальчики - бедные пальчики! Знаете, что я вам скажу? Когда-нибудь вы встретите человека, который вас обидел. Вы будете ехать в ландо и забрызгаете его грязью...
      Подходит Городовой.
      Городовой (смотрит на Ксению). Гм!
      Хлебников. А, это вы! Я искал вас - нет, вот он искал, хотел поделиться новостями... Миша!
      Миша дает городовому деньги. Городовой отдает честь и уходит.
      Хлебников. Ну, как вы себя чувствуете?
      Ксения. Я уже пойду...
      Хлебников. Куда?
      Ксения молчит.
      Домой?
      Ксения молчит.
      Вы где живете?
      Ксения. Я нигде не живу.
      Молчание. Хлебников ходит взад и вперед.
      Хлебников (остановившись). Поедем ко мне. Вы никогда не видели, до чего по-дурацки живут некоторые люди. Представьте себе, у нас двенадцать комнат, и мы в них вдвоем - я и мой отец. Наверху еще есть какие-то комнаты, но я туда не хожу. Это очень смешно - двенадцать комнат на двух человек... Так поедем, а? Там у нас есть зеркало размером приблизительно с этот мост. Вы увидите в нем свое лицо, вам сразу станет весело. Вам принесут ужин, выпьете сладкого вина... Выспитесь на мягкой постели... (Подсаживается к Ксении.) Утром солнце войдет в высокое окно... Поедем?
      Ксения (шепотом). Да.
      Хлебников. Миша, приведи извозчика.
      Миша уходит.
      Как вас зовут?
      Ксения. Ксения. (Горько плачет.)
      Хлебников. Ну милая, ну бедная девочка, довольно, довольно... У меня вам будет хорошо. Вас никто не обидит... Я вам нравлюсь? Хоть немножко?
      Ксения. Да...
      Голос Анюты. Ксе-ню! Ксе-ню!
      Ксения встает и бежит.
      Хлебников. Куда ты?
      Ксения. Это меня... Я не хочу. Уйду. Я в воду кинусь!
      Хлебников. Идем, идем! Не хочешь - и не нужно. (Уходит с Ксенией.)
      Появляется Городовой, смотрит им вслед. Приближаются Анюта и Любовь.
      Анюта. Ксе-ню!.. (Городовому.) Дяденька!
      Городовой. Кой я тебе дяденька...
      Любовь. Скажите, вы не видели, не проходила тут девушка в черном платке?
      Городовой. Так что в черном платке - была.
      Любовь. Худенькая. Высокая.
      Городовой. Тоща, верно. Обморок с ней был, что ль, сидела тут.
      Анюта. Это Ксеничка!..
      Любовь. В какую сторону она пошла?
      Городовой. Вон туды с кавалером побежала. Как услышала, что кличут, так и побежала. К Балчугу. Украла, что ль, чего?
      Анюта. С каким кавалером?
      Городовой. А с господином, с господином. С таким барином, что о-го-го! Да, теперь, хе-хе-хе, не поймаешь.
      Слышен цокот копыт.
      Анюта (отчаянно.) Ксеня!!! (Бросается бежать.)
      Цокот копыт удаляется.
      Городовой. Уехала. Чего уж там.
     
      4. У БОГАЧЕЙ В ХОРОМАХ
     
      Библиотека в особняке Хлебниковых. Большие окна с видом на Кремль.
      Зимний солнечный день.
      Хлебников-отец и управляющий.
      Управляющий. Таким образом, мы заканчиваем год с удовлетворительным балансом. Ваш доклад акционерам прозвучит веско.
      Хлебников. Они не бывают довольны. Никаким балансом вы их не удовлетворите. Все равно скажут - мало.
      Управляющий. Александр Егорыч, мы используем решительно все возможности!
      Хлебников. Что вы мне это говорите? Вы попробуйте им доказать!.. Все?
      Управляющий. Мы не условились о формировании ночной смены.
      Хлебников. Формируйте.
      Управляющий. Предлагаю перевести на ночную работу часть беспокойного элемента.
      Хлебников. У нас много такого элемента?
      Управляющий. Он везде есть, Александр Егорыч. Взгляните. (Достает смятый листок папиросной бумаги.)
      Хлебников (читает). "Пусть же скорее под живым напором революционной волны..." Неразборчиво.
      Управляющий (подсказывает). "...организованного пролетариата..."
      Хлебников. "...организованного пролетариата разлетится в прах как трон тирана-самодержца, так и..." Что?
      Управляющий. "...так и основанный на эксплуатации буржуазный мир".
      Хлебников. Заграничное производство?
      Управляющий. Возможно - отечественное.
      Хлебников (прячет листок в карман). Не натягивайте вожжи.
      Управляющий. Напротив, я даже даю некоторые поблажки. Волнения нежелательны...
      Хлебников. Старым рабочим дайте к рождеству наградные. Одного из мастеров поставьте руководить ночной сменой.
      Управляющий. Мне нужны еще ваши полномочия в отношении бараков.
      Хлебников. Какие полномочия? Набирайте людей и вселяйте в бараки.
      Управляющий. Инспекция составила акт. Наши бараки переполнены; много заболеваний. Инспекция будет возражать против нового уплотнения.
      Хлебников. Мне наплевать на инспекцию. Рабочие со специальностью имеют жилища. Чернорабочих вы найдете сколько угодно. Их претензии меня не интересуют.
      Управляющий. Вы позволите мне смягчить ответ, когда я буду писать в инспекцию?
      Хлебников. Это ваше дело. Я попрошу вас передать вот это в контору (достает из ящика пачку бумаг); пусть проверят калькуляцию.
      Управляющий (просматривает бумаги). Я слышал об этом проекте. Очень любопытно...
      Хлебников. Да. Блеснул Шурка. Специалисты говорят - не без таланта сделано. Я передал проект в Думу. Ну, малый, понятно, в лихорадке...
      Управляющий. Ходят слухи, что Александр Александрович развелся с женой, это правда?
      Хлебников. Нет. Она у него взяла отдельный вид на жительство и в один прекрасный день удрала. Так-таки удрала, не сказав до свидания. Оставила записку в две строчки.
      Управляющий. И неизвестно где?..
      Хлебников. Не удосужился разыскивать. И сын, кажется, тоже. В конце концов, вольному воля. Так вы передайте эти расчеты в контору. Пусть проверят срочно.
      Управляющий. Непременно, Александр Егорыч. (Уходит.)
      Хлебников звонит. Входит с л у г а.
      Хлебников. Придет мастер Сушков - пустишь его.
      Слуга. Слушаю. (Уходит.)
      Входит Хлебников-сын.
      Хлебников-сын. Говорят, ты интересовался мною.
      Хлебников-отец. Еще вчера вечером.
      Хлебников-сын. Меня не было дома. До сих пор интересуешься или уже перестал?
      Хлебников-отец. До известной степени интересуюсь. Я отослал твои сметы проверить.
      Хлебников-сын. Очень благодарен.
      Хлебников-отец. Экая у тебя, брат, рожа помятая.
      Хлебников-сын. Меня слишком любят женщины.
      Хлебников-отец. Да; кроме одной. Ты бы осторожней со здоровьем. Мне жить недолго. Циммер сказал - сужение сосудов. Скоро сердцу крышка.
      Хлебников-сын. Ну, почему скоро...
      Хлебников-отец. Год, три, пять... Все там будем.
      Хлебников-сын. Где нет печали...
      Хлебников-отец. ...ни воздыхания. Вырастет трава. Жирная, зеленая... Ты останешься главой фирмы. Надо беречь себя.
      Хлебников-сын. Фирма... Закопченные цеха, зловонные бараки... Ты проходишь сквозь эту копоть, как бог. Я не гожусь для такой роли.
      Хлебников-отец. Ты чистоплотный.
      Хлебников-сын. Да. Я чистоплотный.
      Хлебников-отец. На что ты годишься, чистоплотный?
      Хлебников-сын. Кажется, я доказал, на что гожусь. Я разработал мой проект.
      Хлебников-отец. Проект... Это ведь, откровенно говоря, забава, фантазия, когда-то будет... Для фантазий, знаешь ли, время нельзя сказать, что подходящее... Почитай-ка. (Бросает сыну листовку.) Ему мерзко от копоти и зловония. Скажи пожалуйста! Я тоже чистоплотный, а ничего, живу, и вкус нахожу, и место свое в первом ряду дешево не уступлю никому! Вы!.. Болтуны, парламентарии, из жидкого теста замешанные, боящиеся ботиночки в грязи замарать, - на чьи рубли ваши ботиночки куплены? Из копоти и вони добыты эти рубли! И откуда в вас эта кисейность, мадмазели проклятые?!
      Хлебников-сын. Отпусти меня в Париж. Вдали от тебя я забываю, что я кровопийца.
      Хлебников-отец. Не держу; поезжай. Думаешь служить там? Инженеришкой у какого-нибудь мусью? (Ждет ответа.) А если нет, то ведь эта копоть всюду за тобой поедет, Шурка, и субтильный франк так же смердит, как русская полтина... И что тебе Париж? Ты уже хлебнул Парижа и вернулся в Москву! Эх, Шурка... Мне бы в молодости твой инженерский диплом! Мне бы твои способности, твою наружность, твою жену! А ты? Шляешься по кабакам и строишь воздушные замки.
      Хлебников-сын. Ты меня звал, чтобы сказать все это?
      Хлебников-отец. Я тебя звал, чтобы сказать, что шестнадцатого твой проект будет рассматриваться в Думе... Ну вот, даже побледнел. Не питал бы ты лучше иллюзий, а готовился к худшему...
      Хлебников-сын. Провалят?
      Хлебников-отец. Скорей всего.
      Хлебников-сын. Обязательно провалят?
      Хлебников-отец. Не то время и не те мужички у нас в Думе, чтобы прошел твой проект.
      Хлебников-сын. Но если идея хороша, почему бы ей и не пробить себе дорогу?
      Хлебников-отец. Только не в головы наших думских.
      Хлебников-сын. Ну... посмотрим! Я вам подберу аргументы. Должны же быть такие аргументы, которые действуют и на думских?
      Хлебников-отец. Найди.
      Хлебников-сын. Найду. Поборемся.
      Хлебников-отец. Борись, борись... Борец... Ты кого это прячешь в голубой комнате?
      Хлебников-сын. Я не прячу, она сама прячется... Это Ксения.
      Хлебников-отец. Что за Ксения?
      Хлебников-сын. Модисточка. Хотела утопиться, мы с Мишей спасли. На все вопросы отвечает только слезами. Очень юное создание, пережившее какую-то драму, очень целомудренное, прелестное своей чистотой и робостью...
      Хлебников-отец. Даже целомудренное?
      Хлебников-сын. Представь себе. Целомудренное. Ты, конечно, вообразил бог знает что. А я захожу к ней поцеловать руку - и больше ничего. И каждый подарок она принимает с таким детским удивлением, что приятно смотреть.
      Хлебников-отец. Влюбился!
      Хлебников-сын. Это плохо?
      Хлебников-отец. Почему же. Очень хорошо... Показал бы, может быть?
      Хлебников-сын. Тебе?.. Понимаешь, она всех боится. И никак не перестает плакать. Сейчас послал к ней Мишу - он играет ей на гитаре и поет. Смешно безумно, а она рыдает.
      Хлебников-отец. Н-да... Послушай... После твоей жены остались брильянты, где они?
      Хлебников-сын. У меня.
      Хлебников-отец. Лучше положить в сейф.
      Хлебников-сын. Ты боишься, что я их прокучу?
      Хлебников-отец. Я боюсь, что эти камушки, которые носила она, перейдут по пьяной лавочке к какой-нибудь Ксении.
      Хлебников-сын. Не бойся. Мне дороги эти камушки... не меньше, чем тебе. (Пауза.) Хорошо, я их тебе пришлю.
      Хлебников-отец. Сделай одолжение.
      Хлебников-сын уходит. Входит с л у г а.
      С л у г а. Александр Егорыч, мастер Сушков дожидается.
      Хлебников-отец. Веди сюда.
      С л у г а (за дверь). Войдите.
      Входит Сушков. Слуга уходит.
      Хлебников (подает руку). Иван Семенов - так?
      Сушков. Иван Степанов.
      Хлебников. Степанов, да. Садитесь.
      Сушков чопорно садится.
      Я за вами послал... вот по какому делу... (Медлит.)
      Сушков. Могу догадаться. Слыхал от людей. Но я к этому непричастный.
      Хлебников. Вы ни при чем. Это случайность, конечно. (Запирает двери, садится.) Рассказывайте, как это вышло.
      Сушков. Вышло так, что я ее выгнал из дому за поведение.
      Хлебников. Как - выгнали?
      Сушков. Да, выгнал. Дошла до бесстыдства полного в поступках.
      Хлебников (грубо). Кто?
      Сушков. Моя дочь Ксения.
      Хлебников (коротко засмеявшись). Я не понял. Так Ксения ваша дочь?
      Сушков. Я за нее не ответчик. Знать не хочу ее после всего этого.
      Хлебников. Строгий вы человек.
      Сушков. Нельзя без строгости. Нас, простых людей, с грязью смешать легко. Пусть живет как хочет.
      Хлебников. Верно. Пусть сами разбираются в своих делах. И нам дадут жить... Так вы полагаете - я из-за дочери вызвал вас?
      Сушков. Да, полагал так.
      Хлебников. Я и не знал, что это ваша дочь. Дело в следующем: у вас в квартире живет Любовь Андреевна Хлебникова, моя родственница.
      Сушков. Я спрашивал, не родня ли ваша. Сказала - нет.
      Хлебников. Расскажите о ней.
      Сушков (подумав). Живет вообще скромно...
      Хлебников. Откуда деньги берет?
      Сушков. Музыке учит. Иногда платья свои продает.
      Хлебников. Платья. Голодает частенько, а?
      Сушков. Не то что голодает, а так... недостатки. Жена угощает ее, она...
      Хлебников. Не берет!
      Сушков. Говорит - сыта.
      Хлебников. Гости к ней ходят?
      Сушков. Не видал.
      Хлебников. Где она бывает?
      Сушков. На уроки ходит. На концерты ходит.
      Хлебников. Инструмент у нее какой? Ну... рояль, пианино? На чем играет?
      Сушков. Напрокат взяла пианину, жалуется - плохая. Рояль бы мне, говорила, настоящий. Так не станет у ней в комнате рояль.
      Хлебников. Такая комната, что и рояль не станет?
      Сушков. Не станет.
      Хлебников. Как выглядит? Румяная, бледная? Не худеет? Не плачет?
      Сушков. Я мало приглядывался, сказать по правде. Женщина приличная.
      Хлебников. Ну вот... (Достает бумажник.) Слушайте... Это вы возьмите себе... за беспокойство.
      Сушков хочет что-то сказать.
      Погодите. А это - осторожно, чтобы Любовь Андреевна не видела, - положите ей под подушку, на столик, - одним словом, чтобы она не знала, откуда деньги... И сегодня привезут ей новое пианино - тоже не говорите от кого... Если заболеет, если с нею случится что-нибудь, вы сейчас же дадите знать мне.
      Сушков. Что, к примеру, случится?
      Хлебников. Неприятности, огорчения. Или какая-нибудь перемена в жизни: ну, захочет переехать на другую квартиру, выйти замуж...
      Сушков. Они не могут выйти замуж; они замужние.
      Хлебников. Не замуж - так сойдется с кем-нибудь... Сейчас же мне сообщите. И чтобы никто не знал.
      Сушков. Знать никому не нужно. Сколько тут денег?
      Хлебников. Двадцать и сто. Двадцать вам.
      Сушков. На чай не беру, Александр Егорыч. Положу ей все сто двадцать. (Встает.) Поклон передавать?
      Хлебников. Ничего, ни слова. Вы сейчас на завод?
      Сушков. Да.
      Хлебников. Зайдите к управляющему, он поговорит с вами. Прощайте. (Подает руку, звонит.) А может, станет рояль-то? Небольшой.
      Сушков. Не станет, Александр Егорыч.
      Входит слуга.
      Хлебников. Проводи.
      Сушков уходит со слугой.
      (Звонит по телефону.) Двенадцать - тридцать. Илья Борисович? Я послал к вам мастера Сушкова. Поговорите с ним о руководстве ночной сменой. (Слушает.) Сын? Вы уверены? (Слушает.) Хорошо, назначьте другого. (Вешает трубку.)
      Входит пожилая горничная со шкатулкой. Ласково покашливает.
      Хлебников. Ну?
      Горничная (ставит перед ним шкатулку). Александр Александрович прислали... (Уходит.)
      Хлебников открывает шкатулку, достает футляры, открывает, смотрит. Достает нить жемчуга. Нить цепляется за другие вещи, ползет из шкатулки медленно.
      Хлебников (тянет нить). Все бросила, а? Рояль поставить некуда, а? Ну, Любка, ну что за Любка... Ну, хоть объясни ты мне: какого рожна?..
     
      5. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. АНЮТИНА ЛЮБОВЬ
     
      Уже знакомая читателю проходная комната в квартире Сушковых. Зимний вечер. Бутов сидит у стола, обедает и читает газету. Анюта - по другую сторону стола.
      Анюта. Вам очень хочется есть?
      Бутов. Очень.
      Анюта. А мне всегда не хочется. Отчего это?
      Бутов. Потому что ты на воздухе не бываешь.
      Анюта. Когда ж бывать? Утром я к Софье Павловне иду. Приду от Софьи Павловны - надо маме помочь, полы помыть, прибрать посуду. А там и спать пора. Вы устали?
      Бутов. Нет, ничего.
      Анюта. А я устала... Знаете, мне скоро будет шестнадцать лет.
      Бутов. Совсем большая девица.
      Анюта. Мне Софья Павловна прибавит жалованья. Буду получать тринадцать рублей.
      Бутов. Ого!
      Анюта. Да. Только мне, наверно, придется платить домой за харчи. Я ведь у Софьи Павловны не столуюсь. С Сереги отец уже давно берет, а с меня нет еще, потому что я мало получаю. И с Ксени брал, и с Павла... Теперь, наверно, и с меня возьмет... А если не возьмет, то самой навязывать деньги не нужно, правда? Все равно я почти ничего не ем. А платья и башмаки сама себе покупаю. Я хочу купить газовый шарф, бледно-розовый, мне так нравится... Знаете что?
      Бутов. Ну? Не знаю.
      Анюта. Поедемте в воскресенье в Нескучный сад.
      Бутов (ласково передразнивая). Тебе очень хочется?
      Анюта. Очень. Ксеня была, а я нет.
      Бутов. Зимой разве пускают в Нескучный?
      Анюта. Может, пустят. Мы по дорожкам походим. Там, наверно, снег белый, чистый... и деревья белые... и воздух блестит. Знаете, воздух блестит, когда мороз, - такими скоренькими блесточками... Ей-богу, поедемте, Родион Николаич.
      Бутов. В воскресенье. В воскресенье я весь день занят, Анютины глазки.
      Анюта. Весь день? А вечером?.. Знаете что: пойдемте вечером в театр. Я билеты куплю, у меня есть деньги, ей-богу, три рубля. Ксеня была, а я никогда.
      Бутов. Пойди с Сережей.
      Анюта. Я хочу с вами.
      Бутов. Да почему?
      Анюта. Так. Серега - брат.
      Бутов. Вот - самое тебе подходящее: пойти в театр с братом. Ведь ты еще девочка, маленькая девочка.
      Анюта. Неправда! Я давно не девочка, только никто не видит. Я уже три года работаю. Через год замуж выйду Надоело мне дома...
      Бутов. Жених есть на примете?
      Анюта (помолчав). Может, и есть.
      Бутов. Красивый, с усиками?
      Анюта. Не очень красивый.
      Бутов. Умный, по крайней мере?
      Анюта. Когда умный, а когда и не очень.
      Бутов. За неумного не иди.
      Анюта. Вы не хотите, чтобы я шла?
      Бутов. В шестнадцать лет вообще рано. Искалечишь жизнь.
      Анюта. Она все одно калечная. Жизнь-то.
      Бутов. Не всегда же она будет такая.
      Анюта. Скажете - другая будет?
      Бутов. Будет.
      Анюта. Обязательно?
      Бутов. Обязательно!
      Анюта. Вы говорите, как будто знаете.
      Бутов. Я знаю. И ты это знай.
      Анюта. И скоро она будет, другая?
      Бутов. Скоро. Мы с тобой увидим ее.
      Анюта. Ей-богу?
      Бутов. Береги себя для другой жизни.
      Анюта. А вдруг вы обманываете, тогда что? Засижусь в девках, все буду наметывать и швы тачать - беречь себя... для другой жизни, а она не придет. И стану старая и злая. И помру. И наденут мне белые чулки, руки сложат крестом... И вы придете проститься, тоже старенький, голова трясется... И скажете: эх, Анютины глазки, не дождалась ты другой жизни и эту проворонила!.. А я скажу: молчали б лучше; из-за кого проворонила, из-за вас же. Хоть тихо, а скажу. Хоть тихо, а вы обязательно услышите.
      Бутов. Плачешь, этого недоставало... Сама себя разжалобила? Умирать не хочется?
      Анюта. Не хочется.
      Бутов. Да зачем же умирать? Мы долго будем жить. И в театр с тобой пойдем, и в Нескучном саду погуляем, и чего-чего еще у нас не будет!.. Слушай - мы с тобой в новой жизни встретимся: вспомним, как мы в этом подвале сидели, как ты меня обедом кормила, и плакала, и на похороны к себе приглашала, и ты засмеешься, - ну, уже смеешься, все в порядке!
      Анюта. Родион Николаич, почему вы такой?.. Вы, ну я не знаю, таких людей, по-моему, больше и нету... Почему мне возле вас до того хорошо, до того хорошо...
      Молчание. Шаги за стеной.
      Бутов. Это не Сережа вернулся? Нет, это Иван Степаныч самовар ставит. Сейчас начнет колоть лучину.
      Слышно, как колют лучину.
      Сейчас придет сюда и будет на кого-нибудь сердиться.
      Анюта. Родион Николаич, так не нужно со мной поступать. Я не маленькая. Я, может, больше вашего перевидала. У нас, например, почти все девчонки гуляют. Скажете - плохо?
      Бутов. Что же тут хорошего?
      Анюта. Ой, какие вы, ей-богу, скорые, когда судите девчонку! А вы подумайте: вот наденет она в воскресенье шарфик какой-нибудь и идет под ручку по бульвару, и воображает, что она уж такая нарядная, такая красивая! И что в нее может влюбиться кто хочешь... и что в романах про таких вот именно пишут, как она... Да что бы она была без этого воображения? Она бы и жить не захотела, если б не воображала иногда... Вы не смотрите, как мы живем. Мы живем очень хорошо. У нас квартира, все на кроватях спим - правда, Серега на лавке... Всегда есть чай, сахар, обед... Не все так! Есть такие дети, Родион Николаич, такие дети... Ну, вырастут эти детки. Что они видели, какая у них может быть радость?.. Так что нечего нас, девчонок, презирать.
      Бутов. Да кто тебе сказал, что я презираю?! С чего ты взяла?
      Анюта. Вот с того. Вот вижу. Я все вижу, не беспокойтесь. (Упавшим голосом.) Вы на Любовь Андреевне хотите жениться.
      Бутов. Тшшш!.. Что ты на самом деле!
      Анюта. Ее дома нет. И она тоже хочет.
      Бутов. Да мы с ней почти не говорим...
      Анюта. Ничего не значит. Я вижу.
      Бутов. Что ты видишь?
      Анюта. Как она на вас смотрит. И как вы на нее смотрите.
      Бутов. Фантазерка, все сочиняешь что-то, сочиняешь...
      Анюта (с надеждой). Вы на ней не женитесь?
      Бутов. Куда мне жениться, посуди. Я же птица перелетная, ни кола, ни угла, вчера в Казани, нынче в Москве, завтра, может быть, еще куда-нибудь поеду... счастья искать. Где тут семьей обзаводиться...
      Анюта. А может, бог даст, повезет вам, и устроитесь хорошо, и можно будет тогда... Знаете что? Мне еще правда рано замуж. Я подожду.
      Бутов. Все, все сочиняешь. Совсем не это тебе нужно. Не на той почве растешь. Очень уж почва каменистая, ну и - чахнешь. Ни один садовник тебя не холит, только хозяева над тобой - десять хозяев, ни одного садовника... Ты знаешь, Анютины глазки, что ты талантливый человек?
      Анюта. Какой?
      Бутов. Талантливый. Тебе надо почувствовать себя вольной, уверенной. Хозяйкой! Больше радоваться нужно. И - попросту - отдыхать, гулять, смеяться. И перестанешь чахнуть, и расцветешь. И это будет.
      Анюта. Будет?
      Бутов. Будет.
      Молчание.
      Анюта. Родион Николаич! А мне можно теперь разговаривать с вами... как раньше?
      Бутов. Конечно, а что случилось? Все по-старому Анютины глазки. Ведь мы друг друга понимаем.
      Анюта. Я не понимаю.
      Бутов. Что же тебе непонятно?
      Анюта. Вы кто?
      Бутов. Ты разве не знаешь, кто я?
      Анюта. Ну, знаю, что на заводе в конторе служите. А почему к вам никто не ходит?
      Входит Сергей, останавливается, слушает
      Тут за углом тоже один конторщик квартирует. Так к нему приятели ходят, играют на гитаре, пьют водку. И письма вам никто не присылает, разве у вас нет сродников? И всё вы работаете, даже по воскресеньям уходите, а денег получаете мало...
      Бутов. В высшей степени загадочная личность.
      Сергей. Ты, Анютка, делай, знай, свое дело и молчи. Убери-ка вот со стола.
      Анюта уходит с тарелками.
      Я Высоцкого видел, он велел передать, что Анна Ивановна уехала, приказывала кланяться.
      Бутов. Очень хорошо.
      Сергей. В воскресенье занятий на Серпуховке не будет. Приглашают на Плющиху.
      Бутов. А что с Серпуховкой?
      Сергей. Опасаются. К двум часам соберутся на Плющихе.
      Бутов. Хорошо.
      Сергей. У нас на заводе набирают людей. Будут две смены. Меня хотят перевести в ночную.
      Бутов. Для нас это выгодно?
      Сергей. Сперва я не хотел. Но Высоцкий говорит - соглашайся. В ночной смене будет много новых рабочих.
      Входит Сушков.
      Сушков. Кого не видел - здравствуйте.
      Бутов. Добрый вечер, Иван Степаныч.
      Сушков. Нет. Недобрый. Недобрый вечер. Вот, Родион Николаич, ты человек умный... (Садится.) Рассуди-ка. Ежели отец работает как вол, старается, а сын ему палки в колеса тычет - как это назвать?
      Сергей. В мой огород полетело, с чего бы?
      Сушков. Я не с тобой разговариваю. Ты знаешь, Родион Николаич, где я сегодня был? Не угадаешь: у хозяина в доме.
      Сергей. У Хлебникова?
      Сушков. Да, у Хлебникова. И Александр Егорыч со мной за руку поздоровался и попрощался. Вот как.
      Сергей. В честь чего вы туда ходили?
      Сушков. Это уж тебя не касается. Аль, может, касается? Ты же теперь ко всему касаемый... Прикажи - я тебе доложу.
      Сергей. Больно вы сегодня злые. На кого это?
      Сушков. На болтунов, на молокососов, вот на кого.
      Сергей тяжело исподлобья смотрит на отца.
      Ты меня глазами не пугай, не боюсь: я сам такой же страшный. Из моего же материалу ты сделан, только похуже.
      Сергей. Покрепче...
      Сушков. Врешь. Я мастер кузнечного цеха. Ты мастер горло драть. Разница!
      Сергей. Мастерство вам дороже товарищества.
      Сушков. Врешь, врешь; у меня тоже есть товарищи. Только разные они у нас с тобой. Мне товарищ тот человек, который умеет за себя в жизни постоять. Из кулька в рогожку работая, осуждая порядки, думаете получить свою фортуну. Трудиться надо! Кто умеет трудиться, тот мне товарищ!
      Входит Анюта, слушает.
      Сергей. Кто умеет деньгу выколачивать.
      Сушков. Вора не уважаю.
      Сергей. Хлебникова уважаете.
      Сушков. Вора не уважаю. А ежели человек трудами скопил, как Софья, либо умом, как Хлебников, - уважаю и человека, и его деньги. Ты, Серега, со своими товарищами головы не сносишь - и поделом! Поделом! Я сегодня все узнал! Смотри, допрыгаешься - я адвокатов нанимать не буду!
      Сергей. Без ваших адвокатов обойдется.
      Сушков. С кем водишься? С кого берешь пример? С самых несуразных людей. С тех, что вечно прячутся по закуткам, живут по фальшивым паспортам, из тюрьмы в тюрьму кочуют, гнезда не вьют. Ты с отца бери пример. Хуже тебя начинал: с пяти рублей в месяц. А вы благодаря моим стараниям вон в какой холе живете: квартира у вас, самовар подают, как барчукам... Еще годик-два поработаю - и уедем мы с матерью в тихий какой городок, купим домик, сад разобьем, будем нежиться... Ну ладно: я тебе не нравлюсь - возьми пример с Родиона Николаича. Бедный молодой человек, без родни, без поддержки, а работает за троих, держит себя в конторе как нельзя приличней. Средства малые, а живет аккуратно, никаких глупостей себе не позволяет, платит вовремя. Глядишь, и в должности повысят, и жалованья прибавят... Вот у таких жизнь в руках, они хозяева своей судьбы.
      Сергей (смотрит на Бутова). Я бы не прочь быть таким. Да, должно быть, еще кишка тонка.
      Сушков. Вот. А говоришь - крепко сделан. Брат твой Павел... Он тоже критик был большой. Но на устои не покушался: надеялся на бога и царя. Он и работал лучше тебя, и добывал больше. А ты, видно, при всех болтаешь, ежели управляющий знает... (Бутову.) Послал меня Хлебников к управляющему, а тот говорит: "Хотели мы тебя, Иван Степанов, назначить старшим в ночную смену, да сын твой, говорит, замечен в разговорах; ты его, говорит, образумь". И теперь назначают старшим Коврова Никиту. (Сергею, сдерживаясь.) Сам за решетку метишь, да еще отцу ножку подставляешь. Забастовка ему понадобилась... Чтобы окончательно у всех животы подвело...
      Сергей. Кругом бастуют.
      Сушков. Дурак в речку бултых с головой - так и мне за ним? Спасибо!
      Сергей. Бросьте вы чванство ваше. Чем чванитесь-то - что под Хлебниковым тридцать лет в послушании ходите?.. И проповеди ваши бросьте, никому больше эти проповеди в уши не лезут!.. Серьезный человек, а говорите пустяки, стыдно слушать... Сад! Какой там сад! У вас, значит, сад будет, а тыщи людей - подыхай?! Когда все живое скрозь топчут, душат... Может живое согласиться, чтоб его удушили окончательно? Никогда не согласимся! Живое жить хочет... и будет жить!
      Сушков. А меня не душили? А меня не душили?! Так выбирать-то не из чего! Либо выдержи, либо погибни!! Твердыня, крепость стоит нерушимая! Где те люди, что могут ее свалить?
      Сергей. И люди такие есть, и не так-то уж она, думается, неприступна, крепость-то. Ну, возможно, не сразу, не с первого натиска...
      Сушков (негромко). Слушай, Сергей. Я в своей семье главою был всегда, главою и останусь. Хочешь своим рассудком жить - живи; не имею довольно силы, чтобы противиться. Но - отойди от семьи. А хочешь остаться - кинь свои мысли, всё кинь за порог, чтобы тут ничего не осталось. Такое мое условие.
      Сергей (так же негромко). Ага. Ладно. Нынче уже поздно - завтра съеду.
      Сушков. Куда же ты съедешь, голова дубовая, бродяга?!
      Сергей. Найду угол.
      Сушков. А сейчас куда?
      Сергей. Спать пойду, уморился. (Идет к двери; с порога.) Матери я сам объявлю.
      Анюта порывается за ним.
      Тебе чего надо? Сиди. (Уходит.)
      Сушков. Пропадет...
      Бутов. Нет. Не пропадет.
      Сушков. Пускай-ка проживет на свои заработки Уж такой великолепной жизни, как при отце с матерью, ему не видать.
      Бутов. Вы считаете, что ваша жизнь великолепная?
      Сушков. Для рабочего человека - очень даже великолепная. Поди посмотри, как другие живут.
      Бутов. Детям вашим она не кажется великолепной.
      Сушков. Павел не жаловался, душа в душу с ним жили. Почтительный был Павел... и благодарный. (Идет в комнату Любови и возвращается.) А легко мне перенесть, что Никита Ковров почтён, а я в стороне? Я на заводе тридцать второй год.
      Бутов. Опыт у вас. Огромный!
      Сушков. Еще бы не огромный.
      Бутов. Вы, должно быть, лучше Хлебникова знаете дело.
      Сушков. Хлебников только пенки снимает. Не хуже управляющего знаю завод - и людей знаю.
      Бутов. При других обстоятельствах вы могли бы управлять заводом.
      Сушков. Управлять?..
      Бутов. Будь у вас образование...
      Сушков. Хватил! Образование! Откуда его взять-то, образование!
      Бутов. Я от скольких уже слышал - хвалят ваши способности, ум...
      Сушков. Голова-то, кажись, ладно устроена... А образование... нам, милый, не положено! Всю жизнь одна забота: о куске хлеба!
      Бутов. А Сергей так не хочет. Сергею надо больше чем кусок хлеба.
      Сушков (воспламеняясь снова). Сергею я знаю чего надо! Он не образовывать себя пошел! Он - другое совсем...
      Входит Филя с узелком.
      Филя. Здравствуйте. Из баньки прямым ходом. Был в баньке - дай, думаю, схожу, чайку попью Начальство заругает - ничего! Оно ругает, а я уж чайку попил (Смеется.)
      Сушков. Ну... с легким паром.
      Филя. Спасибо.
      Сушков. Садись. Марья!
      Входит Марья Алексеевна.
      Марья, дай ему чаю, да побольше хлеба нарежь.
      Марья Алексеевна уходит.
      Да. Ты садись.
      Филя (садится). Жиличка ваша дома?
      Анюта. Нету.
      Филя. Вот ты не велишь у нее деньги брать. А почему не взять? Она, говоришь, чай с баранками пьет; а другому человеку не на что кваску купить, тюрьку сделать. А в ресторане Тестова, рассказывают, купец Зворыкин на пари пять фунтов икры съел.
      Анюта. И что?
      Филя. Завтра хоронят. Не отходили доктора. Пять ведь фунтов! А сейчас иду к вам - стоит молодой такой да ладный, ругается: два дня, говорит, не евши, и работы не дают нигде. Ишь оно на свете как получается.
      Сушков (Бутову). Вот посмотри на этого человека. Таким и я буду, ежели потеряю свою линию... (С силой.) Нет! Не дождется Серега!
      Входит Марья Алексеевна.
      Марья Алексеевна. Филя! Иди на кухню пить.
      Сушков (гневно). Сюда подай! Я те дам - на кухню... В гости человек пришел!
      Марья Алексеевна. Матушка, владычица... (Уходит, Анюта за нею.)
      Сушков. А ведь ты тоже был хороший рабочий, Филя.
      Филя. Я-то? Я, Степаныч, все делал хорошо, слава богу. Я орел был! Помню, бывало...
      Анюта вносит чашку и хлеб.
      Спаси Христос, Анюточка. (Пьет с жадностью.)
      Сушков. И вот: дурацкий случай, и в богадельне кончаешь век. (Уходит в кухню.)
      Филя. Анюточка! Было письмо от Павла аль не было?
      Анюта отрицательно качает головой.
      Я у Степаныча уж не допытываю. И у Алексеевны не допытываю. Ах, господи, господи!
      Бутов уходит в свою комнату.
      Анюта. Дедушка! Знаете что? Серега теперь с нами не будет жить.
      Филя. Как это, почему?
      Анюта. Они тут разговаривали, и Серега сказал - завтра съеду. Угол, говорит, найду.
      Филя. Да из-за чего, Анюточка, причина-то какая?
      Анюта. Поругались. Отец сердился на Серегу. Ох, надоело мне, дедушка! Ушла бы я, ушла отсюда... в Нескучный сад!
      Входит Марья Алексеевна.
      Марья Алексеевна. Говорю, говорю. Долблю, долблю. Ведь нету его уже, нету деточки моего... Давай, говорю, перепишем его на поминальный лист. Лежит, говорю, в земле, а мы не помянем...
      Входит Сушков.
      Сушков. Марья! Живого человека поминать за упокой - великий грех. Запомни.
      Филя (Марье Алексеевне). Ты обожди. Ты не плачь. Может, он живой-здоровый, Павел-то...
      Марья Алексеевна. Нету... Чует сердце. Спать не могу все он перед глазами.
      Сушков, махнув рукой, уходит.
      Хоть бы помянула его... А тут Ксеня.
      Входит Любовь.
      Любовь. Здравствуйте, дедушка. (Проходит в свою комнату.)
      Филя. Что Ксеня?
      Марья Алексеевна. Загуляла девка. Ночью на извозчике с мужчинами едет, песни поет... Люди видели...
      Филя. Ты сядь. Чайку попей. Отойдет от души...
      Марья Алексеевна. Не надо мне ничего.
      Быстро входит Любовь.
      Любовь. Кто входил в мою комнату? Марья Алексеевна, вы не видели, кто?
      Марья Алексеевна. Спаси бог, пропало что-нибудь?
      Любовь. Да нет: деньги кто-то оставил у меня. Сто двадцать рублей.
      Марья Алексеевна. Кто же входил?
      Анюта. Отец входил.
      Марья Алексеевна. Спрошу. (Уходит.)
      Филя. Степаныч денег в чужой комнате не забудет. Нет!
      Входит Сушков.
      Сушков. Ты что, Андреевна, беспокоишься?
      Любовь. Иван Степаныч, это вы около зеркала деньги положили?
      Сушков. Я заходил посмотреть, закрыты ли вьюшки.
      Любовь. А где Сережа?
      Сушков. Спит. Его и спрашивать нечего: у него сроду таких денег в руках не было. Не найдешь, видно, хозяина.
      Любовь. Странно...
      Сушков. У тебя на столе лежат, никто не признается - стало быть, твои.
      Любовь. Странно... (Уходит.)
      Филя. Разволновалась. Большие деньги - сто двадцать рублей...
      Сушков. Гордая она, из богатой семьи... Ты допивай, Филя, я к Марье пойду.
      Филя. Позволил бы ты ей помянуть его за упокой - может, ей бы полегчало.
      Сушков. В тот час, когда перепишу его в поминанье, лучше мне самому помереть! Нету мне никого нужнее Павла и не будет!
      Марья Алексеевна (в дверях). Степаныч! Выйди. Там пианину принесли. Для Любовь Андреевны.
      Сушков. Пускай сюда несут.
      Артельщик и вносят пианино.
      Сюда давайте. (Стучится к Любови.) Андреевна! Покупку тебе принесли.
      Любовь (выходит). Покупку?..
      Артельщик (смотрит в бумажку). Вы будете Хлебникова Любовь Андреевна?
      Любовь. Да. Но я не покупала пианино.
      Артельщик. На ваше имя выписано. Куда поставить прикажете?
      Любовь (пробует инструмент - сначала одной рукой, потом двумя; наигрывает; прислушивается). Поставить?.. У меня некуда поставить.
      Сушков. Оставьте тут пока.
      Любовь (наигрывает) Сколько вам следует?..
      Артельщик. Не извольте беспокоиться. Заплочено. Прикажете оставить тут?
      Любовь. Нет! Да, можно тут. Постойте! (Идет к себе в комнату, выносит деньги.)
      Артельщик. Покорнейше вас благодарим.
      Артельщики уходят.
      Сушков. Ну вот. Прокатное вернешь, а это на его место станет.
      Любовь играет. Бутов в дверях.
      Филя (Анюте). Сказали ведь ей: заплочено. А она им десятку кинула. А они, гляди, какие сытые да мордатые. А ты говоришь - чай с баранками. Вот те и чай с баранками!
     
      6. В ГОРОДСКОЙ ДУМЕ
     
      В Городской думе. Настежь открыта широкая дверь в зал, где происходит заседание. Зал полон, стоят в дверях и проходе.
      На кафедре - Хлебников-сын. Он кончает доклад.
      Хлебников-сын. Господа гласные, я резюмирую. В связи с ростом населения и расширением территории города внеуличная железная дорога является насущно необходимой. Надземная дорога на эстакадах представляет неудобства для жителей вследствие шума, подземная же не создаст никаких неудобств и принесет колоссальные доходы не только своим строителям, но и тысячам московских домовладельцев. А также предпринимателям и посредникам, ибо для строительства потребуются в больших количествах бетон, железо, лес, чугун и другие материалы. В рабочих руках недостатка не будет. Что касается облегчения жизни горожан от проведения такой дороги, то есть метрополитена, то оно поистине огромно. Москвич спускается под землю в Охотном ряду, садится в поезд и через десять минут выходит в Сокольниках - сколько времени и сил человеческих сберегается таким образом, вы можете себе представить наглядно!.. Полагаю, что вопрос ясен. Прошу господ гласных решить: благоволит ли Дума принять мой проект. Я кончил.
      Движение, шум в зале.
      Городской голова (звонит в колокольчик). Господа, господа, имеются ли вопросы к господину инженеру?
      1-й гласный. Да, имеются.
      Городской голова. Прошу вас.
      1-й гласный. Скажите, господин Хлебников, проверен ли ваш проект в какой-либо авторитетной комиссии?
      Хлебников-сын. Он проверен моими товарищами, русскими инженерами. (Смех.) Полагаю, что Дума сама благоволит назначить авторитетную комиссию для рас смотрения проекта.
      2-й гласный. Позвольте, я.
      Городской голова. Прошу вас.
      2-й гласный. Господин Хлебников, меня интересует... Ваши выкладки... по части доходов, доходов - в какой мере им... можно доверять?
      Хлебников-сын. Раздел доходности, равно как все сметы, скалькулирован в бухгалтерии нашей фирмы по распоряжению Александра Егоровича Хлебникова, с участием высокоавторитетных консультантов. Удовлетворяет ли это господ гласных?
      2-й гласный. Да, да, да, гм... вполне! Благодарю вас!
      Хлебников-отец (он стоит в дверях, в небрежной позе). Как же, Матвей Фомич, лично интересовался. Подсчет-то верный, будь покоен.
      3-й гласный. Разрешите мне задать вопрос, так сказать, более широкого, так сказать, более идейного характера.
      Городской голова. Прошу вас.
      3-й гласный. Я хочу спросить господина инженера: неужели поезда будут действительно ходить под землей?
      Хлебников-сын. Безусловно.
      3-й гласный. Покорно прошу господина инженера ответить: считает ли он, что это, так сказать, совместимо с человеческим достоинством?
      Хлебников-сын. Вы желаете, чтобы я ответил вам?
      3-й гласный. Покорнейше прошу.
      Хлебников-сын. Мне кажется, что для людей просвещенных ваш вопрос давно решен в положительном смысле.
      3-й гласный. Нет, господа, нет! Я отказываюсь верить! Ползанье под землей наподобие червя несовместимо, господа, ни с человеческим достоинством, ни со священным писанием! Нет, господа, нет!
      Смех, шум в зале.
      Хлебников-отец. Понес! Идем-ка, Антон Николаич, закурим.
      Несколько человек выходят в фойе, курят.
      3-й гласный. Человек создан по образу и подобию божьему, он не станет для вашего удовольствия, господин Хлебников, ползать под землей!
      Голос среди курящих (радостно констатирующий). А сам скупает рудничные акции!
      2-й гласный (кричит с места 3-му). Аркадий Иваныч, побойся бога, чего ты сюда идею приплел? Это дело коммерческое!
      4-й гласный. Что это - дискуссия? Не вижу повода.
      Городской голова (звонит). Господа, господа, прошу соблюдать порядок! Объявляю перерыв на десять минут. После перерыва откроем прения по проекту.
      Гласные шумно выходят в фойе. Выходит Хлебников-сын, прислушивается к разговорам.
      4-й гласный. Какие прения? Дискутировать не о чем.
      5-й гласный. Несбыточно, Данила Петрович, несбыточно.
      1-й гласный. Сбыточно-то сбыточно. Да ни к чему нам. Вот в чем соль.
      3-й гласный. Рискованно, господа. Больно фантастические цифры доходов, сомнительно...
      5-й гласный. Большие расходы, не подымем.
      6-й гласный. Поднять все можно. Подумайте, миллионные дивиденды!
      7-й гласный. Вы судите, как младенец, которому показали цацку. У нас еще трамвай не везде проложен, конка ходит, а вы сразу с конки да на подземный поезд, хе-хе-хе...
      2-й гласный. Господа, взвесьте: приобретая подземную дорогу, город лишится доходов от трамвайного передвижения. Взвесьте.
      4-й гласный. Подумаешь, занятой человек, американец какой выискался.
      1-й гласный. Кто?
      4-й гласный. Да москвич. О котором вот инженер беспокоится. Для которого приглашают строить метрополитен. Садится, говорит, этот москвич в Охотном ряду и через десять минут в Сокольниках. А куда ему спешить, спрашивается? Какие-такие у него, подумаешь, дела в Сокольниках? Превосходным образом доедет на извозчике часа за полтора.
      2-й гласный. За час! На лихаче не больше часа.
      6-й гласный. А если денег нет на извозчика?
      7-й гласный. Это у вас нет на извозчика, хе-хе-хе?
      6-й гласный. Не у меня, у москвича...
      4-й гласный. А нет денег - и пешочком дойдет превосходным образом.
      Хлебников-отец (подходит). Можно взглянуть на дело еще вот с какой позиции: у тебя, Данила Петрович, домик на Поварской, у меня на Балчуге, а у него - на Солянке.
      1-й гласный. Ну?
      Хлебников-отец. Допустим, подземная дорога пойдет через Поварскую: твой участок подскочит в цене - а наши-то с ним владения?..
      3-й гласный. Натурально, господа, так и будет: одному густо, а другому пусто.
      6-й гласный. В Лондоне есть. В Париже есть. В Будапеште есть. И везде получают миллионные дивиденды.
      Протоирей (проходит с 3-м гласным). Совершенно согласен с вашим мнением. Сие греховная мечта - спуститься в преисподнюю. Что там есть - ведает один господь, а нам, рабам его, ведать не надлежит.
      3-й гласный. И кто думает иначе, тот подрывает священнейшие устои России!
      Давешний голос (упрямо). А как же все-таки с рудничными акциями?
      5-й гласный. Фантастика! Лет через сто разве...
      Хлебников-отец. Через двести, да... лет через двести, не раньше, осуществится эта фантастика.
      7-й гласный. Отец против сына, хе-хе-хе...
      Хлебников-отец (подходит к сыну). Слышишь голос Москвы?
      Хлебников-сын. Нет, не слышу. Слышу голоса троглодитов, управляющих Москвой.
      Хлебников-отец. Ну, вот уж и троглодитов. Обыкновенные коммерческие люди. Ей-богу, они правы со своей точки зрения. Я ведь тебя предупреждал.
      Звонок. Гласные входят в зал.
      Хлебников-отец. Пойдем наверх, закусим. Время есть.
      Хлебников-сын. Скажи мне откровенно...
      Хлебников-отец. Ну?
      Хлебников-сын. Ты в самом деле считаешь проект неосуществимым или сводишь со мной счеты за Любовь?
      Хлебников-отец. Любовь - Любовью, а дело - делом; это во-первых. Во-вторых, какие счеты с тобой могут быть из-за Любови? Она никогда не была твоей. Ходит, присматривается, прислушивается, принюхивается к жизни... и дьявол ее знает, что ей нужно... и кто ей нужен. Ни ты, ни кто другой, я уверен. По крайней мере тогда, когда она жила у нас.
      Хлебников-сын. Что до меня, я ни на что больше не претендую. Состоять при ней не так-то легко. Изволь все время быть совершенством, это утомляет в конце концов.
      Хлебников-отец. Да, мы с тобой достаточно валяли дурака, пора одуматься.
      Входит Миша.
      Миша. Что, еще не кончилось? Здравствуйте, Александр Егорович. А я за вами, Шура, как условились.
      Хлебников-сын. Все кончилось. Едем, Миша.
      Миша. Куда?
      Хлебников-сын. К "Яру".
      Хлебников-отец. Как, ты уходишь?! Неудобно, Шурка, мальчишество! Надо довести дело до конца.
      Хлебников-сын. То есть выслушать отказ. И опять эти готтентотские разговоры и смех... Эти рожи... Едем!
      Хлебников-отец. Шурка, это скандал!
      Хлебников-сын. Ну и пусть скандал, тем лучше. Ты с нами, папа? Ей-богу, у "Яра" веселей!
      Хлебников-отец. Иди к черту!
      Хлебников-сын (уходя). Закажем цыган, выпьем со звоном, с бубнами, чтоб на всю Москву было слышно.
      Миша (фыркает). С бубнами!
      Хлебников-отец. Шурка!
      Хлебников-сын. Да?
      Хлебников-отец. Поди-ка сюда.
      Сын подходит.
      Шурка, ты мужчина или ты тряпка, дьявол тебя побери?! Ты сам пошел на этот провал! Никто за шиворот не тянул! Предупреждали!.. Так изволь выстоять до конца! Из-за тебя собрались солидные люди, хозяева Москвы...
      Хлебников-сын. Это хозяева? Серьезно?
      Хлебников-отец. А кто ж хозяин, ты, что ли?
      Хлебников-сын. Не знаю, кто хозяин. Но должен быть хозяин. Не может быть, чтоб не было. Объявится... и даст по шапке... им всем... и тебе в том числе.
      Хлебников-отец. И тебе! Слюнтяю, сморчку...
      Хлебников-сын. Скорей всего - и мне. Я, впрочем, попрошусь на службу... к хозяину. Может, примет?
      Хлебников-отец. Шут!
      Хлебников-сын (Мише). Ксения здесь?
      Миша. Ждет внизу.
      Хлебников-сын. Едем! (Уходит с Мишей.)
      Из зала выходит 3-й гласный, за ним на цыпочках р е п о р т е р с записной книжкой.
      Р е п о р т е р. Но ведь прения только начались.
      3-й гласный. Характер прений ясен. Я вам продиктую точную формулировку, чтобы в газете вопрос был освещен надлежащим образом. Вы опишете проект в тоне, так сказать, игривой иронии...
      Р е п о р т е р (записывает). Игривой иронии.
      3-й гласный. Перечислите основные возражения против проекта это займет порядочно места.
      Р е п о р т е р. Основные возражения.
      3-й гласный. И в заключение... в заключение вы напишете так: "По-видимому, теперь опасность постройки метрополитена для Москвы уже миновала. Этим мы всецело обязаны... отцам города, затратившим много душевных сил на защиту Москвы в этом деле".
     
      7. У МОДИСТКИ
     
      Мастерская Софьи Павловны. На манекенах и распорках висят сметанные платья. Большой стол забросан выкройками и тканями. Несколько швейных машин. Вечер. Ш в е и за работой.
      1-я швея (входит). Ох!.. Девицы, кого я видела! Ксеньку видела.
      2-я швея. Где?!
      1-я швея. Тут, на углу. Вышла я, значит, из магазина, заворачиваю сюда, в проулок, гляжу - под фонарем сани стоят, и барыня в санях, во в какой шляпе!.. Я на шляпу засмотрелась, а барыня мне кричит: "Лиза!" Гляжу - батюшки, наша Ксенька!
      3-я швея. И ты подошла?
      1-я швея. Ну конечно, подошла.
      2-я швея. А она что?
      1-я швея. А она говорит - ну, как вы там поживаете, заказов много ли...
      3-я швея. А больше ничего не спрашивала?
      1-я швея. Как там, говорит, мой с вашей хозяйкой живет...
      3-я швея. А ты что сказала?
      1-я швея. А я правду сказала. Ничего, говорю, живут, дай бог всем так жить.
      2-я швея. А она?
      1-я швея. Подлец он, говорит.
      4-я швея. Тише ты...
      5-я швея. Раздобрела, небось, Ксенька-то на легких хлебах.
      1-я швея. Куда!.. Такая, как была, если не хуже.
      2-я швея. А шляпа, говоришь?
      1-я швея. Ох, шляпа!.. Возле самых саней стояла - всю рассмотрела. Ох, там же и шляпа!..
      5-я швея. Да, Ксенька не сплоховала. Натянула кому следует нос.
      6-я швея. Обрадовались! Загорелись! Счастье какое - Ксеньку встретили. Я ее тоже прошлую пятницу тут возле дома видела.
      1-я швея. Чего ж ты не сказала?
      6-я швея. А что говорить? Что шлюху повстречала? Невидаль.
      4-я швея. Ты аккуратней. При сестре-то.
      6-я швея. Ну да, не знает она.
      2-я швея. Да она спит.
      4-я швея. Опять спит, ну что ты скажешь... Анютка, а Анютка!
      6-я швея. Анютка, идем в театр!
      Анюта (очнулась). Сейчас, тетенька!
      Швеи смеются.
      1-я швея. Все-таки что-то это означает, что Ксенька вокруг родного гнезда кружит.
      5-я швея. Не вокруг гнезда, а вокруг Николая она кружит.
      2-я швея. А как же она сказала - подлец?
      5-я швея. Мало что говорится.
      6-я швея. Подлец он и есть.
      4-я швея. Да тише ты, с ума сошла! Хозяйка услышит.
      3-я швея. А почему подлец? Он бы на Ксеньке женился, если бы старик приданое дал. Николаю о сестренках надо думать или не надо, если он в своем семействе один кормилец?
      1-я швея. Старик всему вина.
      3-я швея. А ходит как святой. Старик-то.
      2-я швея. А она сохнет.
      4-я швея. А Анютка опять спит. Анютка, а Анютка! Лоскуты прибери.
      Анюта. Сейчас, тетенька. (Встает, прибирает.)
      5-я швея. Анютка!
      Анюта. А?
      5-я швея. Что видела во сне?
      Анюта (улыбаясь). Нескучный сад.
      6-я швея. А ты в нем была когда?
      Анюта. Нет еще. Я скоро пойду.
      2-я швея. С кавалером?
      Анюта. Да...
      3-я швея. То-то тебе приснился Нескучный... Что ж ты видала там?
      Анюта. Деревья.
      Швеи смеются.
      6-я швея. Блаженная ты, Анютка... Деревья...
      Входит Софья.
      Софья. Кончайте. Хватит на сегодня. (1-й швее.) Пуговицы купила?
      1-я швея. Купила, Софья Павловна. Вот, Софья Павловна. Вот сдача, Софья Павловна.
      4-я швея. Софья Павловна, а если еще заказчицы будут?..
      Софья. Идите, идите. Без вас мерку сниму. Устала от вашего гомону. Анютка! Как машину накрыла? Накрой хорошенько. Под столом прибери.
      Ш в е и (одеваются и уходят по одной). До свиданья, Софья Павловна. Спокойной ночи, Софья Павловна.
      Софья (неласково). До свиданья... (Одна.) Коля! Коля!
      Входит Николай.
      Иди сюда, посиди со мной.
      Николай. Мне уже ехать скоро.
      Софья. Если б не такая выгодная твоя служба... взяла бы я тебя оттуда, пристроила на дневную должность. А то не вижу тебя совсем... Зачем кудри свои щеткой утюжишь, не нравится мне.
      Николай (причесывается перед зеркалом). Это английская мода. Кудри - явление простонародное.
      Софья. Красивый ты у меня, вот горе.
      Николай. Почему ж горе? Приятная наружность украшает мужчину.
      Софья. Неласков со мной. Вбок глядишь...
      Николай. Вбок гляжу для задумчивости, а совсем не от тебя.
      Софья. Ну, поцелуй меня.
      Николай (целует ее и садится рядом). Всегда целую с большим удовольствием, а ты знай выдумываешь глупости... У меня мысль есть. Надо бы тебе деньги перевести в Лионский кредит.
      Софья. Зачем это?
      Николай. Вчера один господин говорил за ужином Обязательно, говорил, будут беспорядки.
      Софья. Какие беспорядки?
      Николай. Бунтовать народ будет.
      Софья. А при чем мои деньги?
      Николай. Да вот видишь, господа переводят же. В иностранном, говорят, банке надежнее. Престол шатается.
      Софья. Спаси господи! Это что же? Всю жизнь по рублю собирала... Коля! Я переведу. В Лионский кредит?
      Николай (со вкусом). Лионский кредит.
      Софья. Завтра не поздно будет?
      Николай (усмехнулся). Ничего, не поздно.
      Софья. Умник ты мой, надоумил. Вот мужеский ум что значит. Голубь мой... Только люби меня.
      Николай. Раз мы повенчаны, я тебя обязан любить по гроб.
      Софья. В гроб-то я первая лягу. Первая на плат встала, первая в доме, первая и в могилу... Давай-ка, Коля, деньги сочтем. (Из-за пазухи, из чулка и из карманов достает скомканные кредитки, золотые, мелочь.) Никак не соберусь в банк, таскаю при себе.
      Николай придвигается к столу, вместе с Софьей они любовно считают деньги.
      Этот сезон особенный, золотой сезон.
      Николай. А всё публикация. Кто посоветовал сделать публикацию?
      Софья. Ты посоветовал. Сокол мой!
      Николай. Что ты меня все птичьими именами зовешь!.. Триста восемнадцать рублей шестьдесят копеек.
      Софья. Завтра отнесу в банк.
      Николай. В Лионский кредит.
      Звонок.
      Софья (кричит). Марфа! Не отворяй! (Прячет деньги.) Поди сам. Через цепочку погляди, так не отворяй.
      Николай. Это дамский звонок. (Уходит и возвращается.) Нижняя мадам к тебе. (Уходит.)
      Входит Любовь.
      Любовь. Здравствуйте! Я хочу заказать платье.
      Софья. Шерстяное, шелковое?
      Любовь. Очень простенькое, шерстяное.
      Софья. Что вы так простенько одеваетесь. Надо шикарнее. Такая вы интересная дама...
      Звонок.
      Марфа! Отвори. Да погляди, кого пускаешь... (Любови.) Посмотрите журнал. Есть и простенькие фасоны ничего себе.
      Входит кухарка.
      Кухарка. Модистку спрашивают.
      Софья. Веди сюда. Зачем оставила одних в прихожей?
      Входит Ксения, разодетая в пух и прах, за нею Хлебников-сын. Любовь закрылась журналом.
      Ксения. Не бойтесь, Софья Павловна, не унесем ваши шубы; у нас свои есть. Я приехала сделать заказ, Софья Павловна. Можете вы пошить действительно шикарные платья, чтобы не стыдно было где угодно показаться? У меня материя очень дорогая. (Разворачивает свертки.)
      Софья (кухарке). Ну, чего стала? Иди.
      Кухарка уходит.
      (Щупает ткань.) Пошить - пошьем, не разучились... Только у нас очень много заказов к рождеству.
      Ксения. Э, не набивай цену, Павловна, я и так заплачу хорошо. Я могу заплатить хорошо. Нравится вам цвет? Мне пойдет. Двенадцать рублей аршин... Есть у вас приличные журналы?
      Софья. Вот. Смотрите.
      Ксения. Вы, верно, забыли, как меня звать по имени-отчеству? Ксения Ивановна.
      Софья. Нет, я не забыла ничего.
      В дверь заглядывает Николай.
      Ксения. Николай Васильевич, это вы? Сколько лет и зим! Узнаете меня?
      Николай входит.
      Помните меня?
      Николай. Как же... (Замечает взгляд Софьи.) То есть... Не помню ничего, конечно.
      Ксения. А вот супруга ваша помнит... это у вас, хотя вы молодой человек, память короткая... Вот хорошенький фасон, Софья Павловна. Посмотри, Шура, тебе нравится?
      Хлебников не отвечает.
      Как вы считаете, Софья Павловна, что больше идет для этого фасона - шелк или бархат?
      Софья (надевает очки, смотрит). Для этого фасона больше идет шелк.
      Ксения. Бантовочки мы пустим погуще, отчетливее будет фигура.
      Софья. Хорошо, пустим погуще; а то вы худая очень.
      Ксения. К вашим годам и я пополнею... А беечки на груди сделаем пошире. Между беечками пустим прошивки. Вы понимаете, чего я хочу?
      Софья. Понимаю, чего ты хочешь...
      Ксения. В прошивки продернем черные бархатки (Снимает шубу.) Подержи, Шура. Снимем мерку, начнем с шелкового, а потом подумаем, как сделать другие.
      Софья. Где ж сантиметр? Коля, поищи в столовой.
      Николай уходит.
      Ксения. Может, новые журналы будут. Эти у вас какие-то лежалые. Если вы мне угодите, Софья Павловна, я буду все туалеты заказывать вам. Мы ведь старые знакомые...
      Входит Николай.
      Николай. Нету в столовой.
      Софья. Где я его оставила? (Уходит.)
      Ксения (вполголоса). У вас другая прическа.
      Николай. Вы тоже переменились, Ксеничка.
      Ксения. Ксения Ивановна.
      Николай. Виноват, извиняюсь.
      Ксения. Да. Меня теперь так и благородные зовут. Ну, вы можете звать Ксеничкой. По-старому. Я вам позволяю.
      Голос Софьи (в соседней комнате). Где ж сантиметр?
      Николай. Виноват, Ксения Ивановна. Я уж лучше буду звать вас Ксения Ивановна.
      Ксения. Супруги боитесь? Она на меня собиралась полицию напустить. А сейчас - вон как за сантиметром побежала.
      Николай. Мою супругу не трогайте.
      Ксения. Постарела она.
      Николай. Работает много.
      Ксения. Бедняга. Это, знаете, видно по лицу. Очень постарела.
      Николай. Ну, а вы как поживаете?
      Ксения. Мне работать не приходится. Я живу в свое удовольствие.
      Николай. Приятно слышать.
      Ксения. Сколько у меня поклонников - прямо что-то ужасное!
      Николай. Разрешите сказать.
      Ксения. Скажите.
      Николай. Вам бы скопить капитал, хоть небольшой. А так непрочное ваше дело. Скопить капитал - и замуж.
      Ксения. Замуж?
      Николай. Всегда можно найти человека, ну - скорей пожилого, солидного, которому желательно, скажем, к старости иметь домик либо торговлю, - он вас с удовольствием возьмет...
      Ксения. И еще раз подлец! Откуда подлости в тебе столько, проклятый ты...
      Любовь (опускает журнал). Ксения!
      Ксения (растерянно). Здравствуйте...
      Любовь. Здравствуйте, Ксения. (Пауза.) Что же вы не спросите о ваших родных?
      Ксения. Что?..
      Любовь. У них плохо сейчас. Сережа ушел, живет один где-то. Мама ваша хворает. От Павла очень давно нет письма...
      Ксения. Отец всех растеряет... Анютка что?
      Любовь. Мечтает, чахнет... Мы с нею и с Сережей искали вас тогда.
      Ксения. Очень вам благодарна, Любовь Андреевна, только я уж без них обошлась.
      Входит Софья.
      Софья (Ксении). Я на вас наметаю. Тут неудобно, пойдемте в столовую.
      Николай. Ну, а я поеду, Соня.
      Софья. Поезжай. (Уходит с Ксенией.)
      Николай тоже уходит.
      Хлебников. Люба.
      Любовь молчит.
      Я тебя не искал, потому что ты не хотела. Но забыть - не могу.
      Любовь. Да, я вижу.
      Хлебников. Это же всё суррогаты; стоит ли о них говорить?
      Любовь. Вообще ни о чем не стоит говорить.
      Хлебников. Ты ушла из-за отца, да?
      Любовь. Я ушла от вашей жизни. Не хочу быть такой, как вы.
      Хлебников. Нашла более чистую жизнь?
      Любовь. Да. И чистых людей.
      Хлебников. Тебе повезло. Я нигде не вижу чистоты Всюду мерзость.
      Любовь. А кто эту мерзость порождает? Вы и порождаете.
      Хлебников. Чистота... Чистотой торгуют с прилавка, как всяким другим товаром. Нет человека, которого нельзя купить. Я не представляю исключения. Да, не представляю, и почему я обязан представлять? Купите мой проект - и забирайте меня в виде бесплатного приложения. Знаешь, в Думе меня освистали.
      Любовь. Я читала в газете... Шурка! Шурка! Этот твой бездумный цинизм, эта готовность замарать все... и самого себя - походя, с улыбкой ненавижу в тебе это!.. Нет, в юности ты был лучше. Помнишь, как мы познакомились в Париже...
      Хлебников. Студент и дочь художника - банальный, но милый сюжет... Уедем в Париж, хочешь?
      Любовь. Нет.
      Хлебников. Не в качестве мужа - смею ли я? - в качестве друга, хочешь?
      Любовь. Да нет! Перестань!
      Хлебников. Полюбила?..
      Любовь. Да.
      Хлебников. Жаль... Из-за этого и сбежала?
      Любовь. Нет же! Я сбежала раньше! Как ты не можешь понять!
      Хлебников. Если бы ты снизошла до объяснения, я бы понял. Я довольно толковый парень.
      Любовь. Как тебе объяснить?.. Ты же видел, как я жила в Париже. Бедно, беспорядок, картины, книги, полуголодные веселые друзья, легкая совесть... И приехала с тобой в Москву, в ваш дом.
      Хлебников. Представь, я надеялся, что тебе понравится.
      Любовь. Богато, порядок, откормленные гости, а о совести никто не заботится.
      Хлебников. Абсолютно точный пейзаж.
      Любовь. Деньги без счета. Спанье до обеда. Чем я лучше была этой несчастной Ксении? Если бы папа был жив, он бы стыдился меня. Он был с принципами.
      Хлебников. Чем же ты живешь?
      Любовь. Даю уроки музыки.
      Хлебников. И кормят?
      Любовь. Как видишь. (Смеется.) Очень смешно и очень характерно для тебя, что ты только сейчас спросил, чем я живу.
      Хлебников. Ну, ты тоже ко мне не так уж внимательна. Я переживаю не очень-то легкие дни, а тебе и в голову не приходит по-человечески пожалеть меня.
      Любовь. Нет, неверно, Шура. Мне жаль. Но не очень жаль - это ты прав. Знаешь, почему не очень жаль? Потому что этот проект - понимаешь? не самое главное для тебя.
      Хлебников. То есть как - не самое главное? Все последние годы я отдал этому делу. Всем пожертвовал, тебя проворонил, - как же не самое главное?!
      Любовь. Ты делал это потому, что у тебя талант, который ищет применения. Потому что тебе, как всякому живому человеку, нужна деятельность - и чем крупнее, тем лучше. Ради известности, наконец, делал! Но для чего тебе нужен метрополитен? Тебе же в сущности безразлично, как люди передвигаются по городу. Не для их удобства ты разрабатывал проект. И не для того, чтобы обогатить подрядчиков. Для кого же? Для себя. Для самоудовлетворения и самоутверждения. В том-то и дело, что у тебя нет ничего самого главного.
      Хлебников. Ты была самым главным.
      Любовь. Шурка, пустяки! Да, вот что: раз уж мы встретились, скажи, пожалуйста: это ведь ты - мой таинственный благодетель?
      Хлебников. Благодетель?
      Любовь. Пианино? Деньги?.. Я думала, это от тебя. Не ты?..
      Хлебников. Папашины штуки.
      Любовь. Я думала, ты. От тебя я все-таки могла принять. Компромисс, конечно. Но, понимаешь... Настоящий инструмент после прокатной развалины...
      Хлебников. Понимаю. Все - человеки... Ты откуда знаешь Ксению?
      Любовь. Так. Случайно. Дай мне развод, Шура.
      Хлебников. Чтобы ты пошла к отцу?
      Любовь. Сумасшедший!
      Хлебников. Я видел, как он ходил вокруг тебя... Все ты лжешь! Деньги берешь от него...
      Любовь хочет что-то сказать, поднимается и уходит.
      Люба!
      Входят Ксения и Софья.
      Ксения. Софья Павловна говорит, что я поправилась в боках. Шура! Посмотри на эту машину. Это моя машина была, я шила на ней... А ваш супруг все в "Яре" служит? Что-то я не видала его там... Подай шубу, Шура. (Одевается перед зеркалом.) То же самое зеркало. Шесть лет я сидела здесь в углу, шила...
      Хлебников. Довольно. Пойдем.
      Ксения. Сейчас. До свиданья, Софья Павловна. (Уходит с Хлебниковым, Софья за ними.)
      Софья возвращается, за нею входит кухарка.
      Софья. Хвалиться пришла... шелками, бесстыдством своим...
      Кухарка (разглядывает ткани на столе; восторженно). Ммм!..
      Софья. Нагуляла бока себе... (Швыряет шелк на пол; криком.) Шлюха!..
      Кухарка (поднимает шелк). А ты ее отвадь. На самом деле. Больно занеслась...
      Софья (другим голосом). Дай сюда. Не хватай руками. Не видишь вещь дорогая... (Бережно разглаживает шелк.)
     
      8. У СУШКОВЫХ В ПОДВАЛЕ. ГРОМЫ ГРЯНУЛИ
     
      Та же комната, что во второй и пятой сценах. Вечер. Лампа не зажжена, комната освещена красноватым пламенем голландской печки и светом, падающим из открытой двери в комнату Любови. Белеют окна, густо забранные морозом.
      Любовь, Бутов. Они разговаривают тихо.
      Любовь. Один раз я была на заводе, на водосвятии Стояла впереди всех, с мужем и свекром... в белом платье, как невеста... И все на меня смотрели - я чувствовала, - и стыдно было, когда кончилось, повернуться к ним лицом... Разве я за счет мужа жила? Он ни мне, ни себе куска хлеба не заработал... Я за их счет жила, тех, что за мной стояли. Почему за их счет, по какому праву?.. Ну, и в общем... не смогла больше. (Молчание.) А почему я вам это рассказываю? Вы, должно быть, думаете - от одиночества... Нет.
      Бутов. А почему?
      Любовь. Чтобы восстановить справедливость.
      Бутов Как это?
      Любовь. Если я все знаю о вас, должны же вы знать немножко обо мне. Иначе несправедливо.
      Бутов. Не понимаю.
      Любовь. По-моему, я сказала ясно.
      Бутов. Что вы знаете обо мне?
      Любовь. Все.
      Бутов. То есть?..
      Любовь. Решительно все... Только, Родион Николаевич... Ради бога... Вам же не придет в голову бояться меня!
      Бутов. Откуда вы знаете?
      Любовь. Догадалась.
      Бутов. Каким образом?
      Любовь. Не знаю. По каким-то отдельным словам... которым вы, вероятно, даже не придавали значения... По какому-то иногда взгляду... Вы можете принять чужие признаки... чужое имя, возможно... Но вы не можете изменить выражение глаз... и рта... когда вы на что-то смотрите... или что-то слушаете...
      Бутов (улыбнувшись). Все это, сказал бы я, достаточно бесплотно. Бездоказательно. Вам не кажется?
      Любовь. Я не могла ошибиться. И я вам все равно не поверю, сколько бы вы меня ни разуверяли. День за днем я слежу за вашей жизнью...
      Бутов. Когда?! Мы видимся урывками.
      Любовь. Так что же? Все равно я знаю, когда у вас неудача или неприятность, а когда хороший день. Вот сейчас знаю, что над вами собрались какие-то тучи...
      Бутов. И это знаете?
      Любовь. Очень страшные тучи?
      Бутов. Нет, пустяки. Обойдется...
      Любовь. А хорошо, должно быть, жить, когда есть такая цель!
      Бутов. А какая еще может быть цель? Вне этой цели - как существовать? чем дышать?.. Ведь уж дошли до точки; катимся в пропасть. Если им не противопоставить активную силу, то народу смерть. России смерть. Вы не слышали такой фамилии - Ленин?
      Любовь. Слышала.
      Бутов. От кого?
      Любовь. От отца.
      Бутов. Ленин - это человек... Самый, я думаю, замечательный человек, которого носила на себе земля... Он собирает людей. И учит.
      Любовь. Сколько же нужно людей!
      Бутов. Сперва их было совсем мало, сейчас больше, а скоро за Лениным пойдут народы.
      Любовь. Народы!
      Бутов. Мир пойдет за Лениным.
      Любовь. Вот ваша цель?!
      Бутов. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" - это написано больше полувека назад.
      Любовь. Но ведь вы себя подвергаете страшной опасности! Милый!..
      Бутов. Я люблю вас. (Молчание.) Глупо? Не к месту, да?.. Но иначе я никогда не скажу. Пожалуйста, не говорите ничего: у меня никаких надежд, никаких расчетов, - пожалуйста, не думайте... Я просто сказал, мне нужно было сказать, я не мог не сказать, потому что, потому что...
      Стук в дальнюю дверь.
      Вот и все. (Идет отворять.)
      Любовь встает, уходит в свою комнату. Входят Бутов и Сергей.
      Сергей. Он сказал, чтобы вы были дома и ждали.
      Бутов. Больше ничего?
      Сергей. Больше ничего. Почему темно? Керосину нет в лампе?
      Бутов. Не зажигайте.
      Сергей. Ладно. Тепло у вас. (Греет руки у печки.)
      Бутов. Как дела?
      Сергей. Дела?.. Меня с завода выперли. Придется пока обедать ходить к старикам.
      Бутов. Слежка есть за вами?
      Сергей. Еще не удостоился.
      Бутов. Вы бы квартиру переменили.
      Сергей. Уже, за Калужскую перебрался... Вы мне вот что скажите, Родион Николаич. Товарищи хотят, чтобы я взял ваш кружок. Не возражаете?
      Бутов. Напротив, рад. Это правильно.
      Сергей. Справлюсь?.. Знаний у меня не так густо.
      Бутов. Знание приходит.
      Сергей. Конечно, теперь возьмусь учиться, чтобы других учить... Спасибо, что не возражаете. Что не сомневаетесь во мне.
      Бутов. На профессиональный путь выходите... Трудный путь!
      Сергей. А что легко на свете?.. Где же наши все?
      Бутов. Ко всенощной пошли.
      Сергей. От Павла письма нет?.. Ну ладно. Пойду До свиданья.
      Бутов. Будь счастлив.
      Обнимаются; прощанье. Сергей уходит. Бутов идет за ним - запереть - и возвращается. Но на полпути его перехватывает новый стук, и он снова идет открывать. Возвращается с В ы с о ц к и м - барином в богатой шубе и бобровой шапке.
      Бутов. Что за барский вид, Высоцкий?
      В ы с о ц к и й. Ну его к черту, барский вид. Это для вас все.
      Бутов. Ах, так.
      В ы с о ц к и й. Поезд отходит через час.
      Бутов. Отсрочку нельзя?
      В ы с о ц к и й. Нет.
      Бутов. Маленькую.
      В ы с о ц к и й. Нет.
      Бутов. Прошу сюда.
      Уходит с Высоцким в свою комнату. Спустя некоторое время оба возвращаются: Бутов в шубе и шапке Высоцкого. В ы с о ц к и й - в пальто и фуражке Бутова.
      В ы с о ц к и й. Запомнили? Извозчик - во втором переулке направо. Ильин - на вокзале, у газетного киоска. Возьмете у него билет и чемодан и прямо без всяких, выпятив грудь, пойдете к вагону первого класса.
      Бутов. Товарищам привет.
      В ы с о ц к и й. Вы уверены, что у вас при себе ничего компрометирующего?
      Бутов. Совершенно уверен.
      В ы с о ц к и й. Документики - первый сорт. В случае чего - держитесь браво и заносчиво. Сорите деньгами.
      Бутов. Не умею.
      В ы с о ц к и й. Все надо уметь. Ну... как говорится, ни пуха ни пера... (Трясет руку Бутова, уходит.)
      Любовь на пороге.
      Любовь. Уезжаете?
      Бутов. Да.
      Любовь. А я?.. Мне оставаться?.. Меня никак нельзя взять с собой?
      Бутов. Это... серьезно?
      Любовь. Сейчас - нельзя. Я понимаю. А приехать? Потом? Или тоже нельзя? (Подходит к Бутову. Поцелуй.) Или тоже нельзя?
      Бутов. Приедешь?
      Любовь. Как же я не приеду?
      Бутов. Я напишу тебе.
      Любовь. Когда?
      Бутов. Не знаю. Приедешь? (Поцелуй.)
      Любовь. Иди. Я буду ждать. Иди, опоздаешь. Каждую минуту буду ждать. Иди.
      Бутов. Я напишу тебе. (Быстро уходит.)
      Любовь одна. Входит Хлебников-отец.
      Любовь. Кто там?!
      Хлебников. Люба?
      Любовь. Кто?.. (Зажигает лампу.) Вы!..
      Хлебников. Добрый вечер. Извини, что без стука. Там было не заперто. Это, значит, твой... приют священный? Хуже найти не могла?
      Любовь. Зачем вы пришли, Александр Егорыч?
      Хлебников. За тобой. Считаю, что достаточно. Хватит ломаться. Смешно. Показала характер: вернула пианино. Я, что ли, буду на нем играть?
      Любовь. Деньги тоже верну. Сейчас у меня нет, но верну, верну. Извините, ничего не могу принять.
      Хлебников. До чего же ты мне надоела! Чертовски устал от твоих беснований. (Садится.) Люба, подойди ко мне. Просто подойди... Ну, не надо, не надо. Шут с тобой, живи как знаешь. Но не валяй же дурака, ради бога. Найми хорошую квартиру. Обставься как следует. Разве можно жить в такой дыре?
      Любовь. Люди живут и хуже.
      Хлебников. Удивила. Открытие. Мало ли кто как живет. Да тебе-то зачем так жить? Смотрел сегодня на Арбате: волшебная есть квартирка. Хочешь, съездим, посмотришь?
      Любовь. Я ничего, совершенно ничего от вас не хочу! Неужели это нужно повторять без конца?
      Хлебников. У тебя были деньги; почему не съехала отсюда?
      Любовь. Привыкла здесь...
      Хлебников. Не ври: не к чему здесь привыкать. Что за молодчик сейчас вышел?
      Любовь. Мой муж.
      Хлебников. Решительно... А ты знаешь, Любовь, что по закону Шурка может вытребовать тебя к себе?
      Любовь. Он этого не сделает.
      Хлебников. Он дурак. Я бы сделал.
      Любовь. Уходите, Александр Егорыч.
      За стеной пронзительный крик Марьи Алексеевны и плач Анюты.
      Любовь. Что это?..
      Плач громче. Любовь идет к двери, ей навстречу Сушков. В руке у него письмо.
      Иван Степаныч, голубчик?..
      Сушков (никого не видя). Андреевна... Павла казнили! (Садится на стул, рыдает.)
      Любовь. Боже мой... (Гладит Сушкова по голове и плечам.)
      За стеной - крики, хлопанье дверей, женские голоса.
      Сушков. Пойди прогони их... Никого видеть не хочу!
      Любовь. Кого прогнать?..
      Плач ближе.
      К р и к и М а р ь и А л е к с е е в н ы. Степаныча! К Степанычу мне!
      Входит Марья Алексеевна, за нею дрожащая Анюта.
      В дверях - кухарка Софьи и ж е н щ и н ы со двора.
      Марья Алексеевна. Покажись, Степаныч. Отвечай мне...
      Анюта. Мама, не надо, мама, не надо!
      Марья Алексеевна. Уйди, у! Степаныч, отвечай: где Павел?
      Любовь (Хлебникову). Уйдите! Ни к чему вы здесь!
      Хлебников уходит.
      Марья Алексеевна. Чего ж молчишь? Нет, ты говори, ты говорун, умник, ты мне скажешь, где он! Ну? Где Павел? Где Павел? Ну? (Кричит.) Ты его казнил, злодей, злодей!
      Сушков. С ума сошла... Андреевна, она сошла с ума!
      Марья Алексеевна. Казнил, казнил, родного сына казнил, родного сына!
      Сушков. Да нешто я казнил? Опомнись!
      Марья Алексеевна. А как же не ты? Ты мне домок сулил на старости, ты за домок его со свету сжил... Что мне твой домок! Я детей моих растила!
      Сергей в дверях.
      Где мои дети, отвечай мне! Всех истребил, одна я осталась, Павлуша, Паша, деточка моя!.. Ксеня где? Серега где?
      Сергей. Я, мама, тут! (Толпе.) Чего любуетесь? Горя не видели? (Выпроваживает их.)
      Марья Алексеевна. Серега! Сереженька!
      Сергей. Тут я, тут. (Бережно сажает ее.) А отца не надо, мама, добивать. Ему тоже плохо.
      Марья Алексеевна. Сереженька... Павлуша наш... голубчик... (Рыдает.)
      Сергей (отцу). За что?.. Что сделал-то?..
      Сушков. Бежать помог политическому... Важному какому-то... И чего вздумалось? Такой был тихий... послушный... Что ему этот политический?.. Не пойму ничего... Упокой, господи, душу раба твоего Павла...
      Сергей. Сейчас тут, за углом, арестовали Родиона Николаича.
      Тишина.
      Любовь. Что с ним будет, Сережа?
      Сергей. Может быть плохо. Большой человек! (С гордостью.) С ним Ленин разговаривал!.. Голову хотят нам снести... Берут за глотку... Ладно! Придет наш час! Разочтемся за все! Никому мы не рабы! Нам жить!..
     
      9. В "ЯРЕ"
     
      Ресторан "Яр". Отдельный кабинет.
      Хлебников-сын, Миша, Ксения, цыган е. Прислуживает Николай. Цыгане поют "Туссу". Миша дирижирует, стоя на стуле.
      Миша (подпевает). "Тусса, тусса, тусса... Целоваться горячо!" Ксеничка, поцелуй меня.
      Ксения (жеманясь). Спросись у Шуры.
      Миша. Шура, можно?
      Хлебников (он лежит на диване, закинув руки за голову). Ну вас к черту, делайте что хотите... Варя! Поди сюда.
      Варя подсаживается к нему, гладит его волосы. Цыгане поют и играют, цыганка пляшет.
      Цыганка (перестает плясать). Я тебе пляшу, а ты глаза закрыл.
      Хлебников. Я и так очень хорошо представляю, что ты делаешь.
      Ксения. Пьяный Шурка, пьяный, пьяный...
      Варя (гладит волосы Хлебникова). Сама пьяная... Разве ему пляска нужна? Слеза ему нужна, горькая слеза - облегчить сердце...
      Хлебников. Прорицательница. Все видишь, все понимаешь.
      Варя. Я тебя мальчиком помню.
      Хлебников. Когда-то я даже...
      Варя. Тссс... Снег идет-идет - и перестанет. Цветок цветет - и облетит. Люди помилуются - и разойдутся...
      Ксения. Ноги свои показывает. У меня вон какая нога. Только что плечами трясти не умею...
      Миша. Ксеничка! Я поцелую твою ножку.
      Ксения. Пусть он целует. (Указывает на Николая.)
      Миша (хохочет). Так ведь он лакей!
      Варя (Хлебникову). Споем тебе песню, чтобы слезами твое горе вышло.
      Цыгане заводят печальную песню. Входит Хлебников-отец.
      Хлебников-отец. Мир честной компании.
      Хлебников-сын. Папа... И ты сюда?
      Цыгане поют здравицу Хлебникову-отцу.
      Хлебников-отец (Николаю). Подай-ка полдюжинки...
      Николай уходит.
      (Здоровается со старшим из цыган). Здоров, Игнат Саввич. Не молодеем мы с тобой.
      Старший из цыган. Давно тебя не видели, Александр Егорыч. Здоров ли?
      Хлебников-отец. Ничего, терпит пока бог грехам. Пока живем, Игнат Саввич!.. (Варе, здороваясь.) Варя! Чертовка! Долго ты еще будешь молодая, фараоново племя?
      Варя. Секрет знаю, Александр Егорыч. Хочешь, научу?
      Николай приносит шампанское, разливает. Пьют.
      Хлебников-отец (сыну). Выпьем? За женщин.
      Хлебников-сын. За женщин, которых нет здесь с нами...
      Хлебников-отец. Ну - которых нет здесь с нами...
      Ксения (выпила). Нет, я хочу, я хочу, чтобы он мне ногу поцеловал!
      Миша. Так и быть. Пусть целует. (Николаю.) Целуй.
      Николай отворачивается.
      Миша (схватывает его и пригибает к полу). Целуй!!
      Николай. Постойте... фрак разорвете!
      Миша. Как ты смеешь отказываться, если я целую. Я!
      Николай. Пустите!
      Миша. Хам! (Ударяет Николая по лицу.)
      Николай. Господи! (Плачет.)
      Ксения (хохочет). Получил? Получил?
      Хлебников-сын. Какая мерзость. (Встает.) Какая мерзость. А ведь только за порог - там звезды, снежинки, санный путь... Зачем я ее спас? Лежала бы смирная и кроткая...
      Хлебников-отец. Не устраивай похорон. Садись!
      Ксения (хохоча). Рожа-то! Рожа! Мишка! Дай ему целковый, он за целковый удавится, а не то что...
      Миша, бросает Николаю деньги.
      Хлебников-сын. Ели бы ее раки. Гнила бы себе понемножку, невинная... Варя! Я уйду. Снежинки налетят...
      Хлебников-отец смеется.
      Я не хочу гнить, слышишь?! А, пропадите вы все... (Уходит.)
      Николай плачет.
      Хлебников-отец (вслед сыну). Декламатор несчастный... (Николаю.) Не хнычь, дороже не заплатят... (Цыганам.) Ну? Что замолчали?
      Старший из цыган (Варе). Сбегай, верни...
      Варя. Ушел человек. Пусть идет. Ему видней, какой дорогой идти.
      Хлебников-отец. Пусть идет. Пусть живут как хотят. Лишь бы нам дали спокойно век дожить... Ваше здоровье, Ксения Ивановна! Давай плясовую, Игнат Саввич! Пока - живем!
      Пьют. Поют цыгане.
     
      10. НА ПОЛУСТАНКЕ ПОД МОСКВОЙ
     
      На цыганскую песню наплывает и гасит ее другая песня, возникшая издалека.
      Беззвездная зимняя ночь. Полустанок где-то под Москвой. Поземка стелется по путям. Безлюдно. Ветер гудит в телеграфных проводах. Вдоль рельсов, удаляясь, движется фонарь обходчика. К полустанку подают поезд. В товарных вагонах прорезаны окошки, забранные решетками. В окошках мрак: поезд еще пуст.
      Вагоны проходят медленно, сотрясаясь на стрелках.
      Песня (нарастая)
      Смело, товарищи, в ногу!
      Духом окрепнем в борьбе,
      В царство свободы дорогу
      Грудью проложим себе.
      Вышли мы все из народа,
      Дети семьи трудовой.
      Братский союз и свобода
      Вот наш девиз боевой.
      Идет Анюта, останавливается у столба.
      Песня
      Долго в цепях нас держали,
      Долго нас голод томил.
      Черные дни миновали,
      Час искупленья пробил.
      Время за дело приняться,
      В бой поспешим поскорей.
      Нашей ли рати бояться
      Призрачной силы царей?
      Свисток и окрик: "Не отставай!"
      Идут ссыльные под конвоем. Они не поют - песня сопутствует им исполняемая невидимым хором.
      Песня (крепнет)
      Все, чем их держатся троны,
      Дело рабочей руки...
      Сами набьем мы патроны,
      К ружьям привинтим штыки.
      Идут ссыльные. Идет Бутов.
      Анюта. Родион Николаич!!
      Бутов оглянулся.
      Анюта. Слушайте. Знаете что? (Идет рядом.) Я вам верю... что будет другая жизнь. Я буду ждать, хорошо? Еще знаете что? Я себя буду беречь...
      Конвойный. Пошла прочь! Не разрешается разговаривать!
      Анюта (торопливо). Буду беречь, как вы велели... До свиданья, Родион Николаич!
      Бутов. До свиданья, Анютины глазки! Мы еще погуляем в Нескучном саду!
      Паровоз закричал.
      Анюта. До свиданья! До свиданья!
      Ссыльные проходят.
      Песня (удаляется)
      Свергнем могучей рукою
      Гнет роковой навсегда
      И водрузим над землею
      Красное знамя труда!
      Анюта. Я буду ждать!
      Крепнет ветер. Летит поземка. Гудят провода.

      1940