Будь мужчиной

PDF

      Ты взял в руки эту книжку.
      О чем она?
      О самом главном в твоей жизни. О том, как быть мужественным и добрым, как сделать счастливыми окружающих и быть счастливым самому.
      Л. Кабо, О. Коряков, Л. Кассиль, II. Долинина, С. Бетев, писатели и педагоги говорят с тобой о том, как важно построить свою жизнь так, чтобы на тебя всегда можно было положиться, чтобы в трудную минуту ты, не раздумывая, выбрал единственно правильное, единственно возможное для настоящего мужчины — защитника близких, защитника Родины — решение.
      Для этого нужно многое: воля, мужество, душевная тренировка, сила и выносливость. И каждый из авторов говорит об этом по-своему, но все горячо и взволнованно, с желанием помочь, убедить, посоветовать.
      В книжке знаменитого советского атлета, кандидата медицинских наук, многократного чемпиона мира А. Воробьева ты найдешь практические указания, как заниматься со штангой, гантелями, борьбой самбо, т. е. как стать сильным, здоровым, смелым, настойчивым.
      Ну, а поскольку современный юноша — обязательно романтик, то профессиональные музыканты В. Дерун и Л. Воинов расскажут тебе о самом романтичном музыкальном инструменте — гитаре. Об ее истории, о знаменитых исполнителях, о том, сколько радости тебе и окружающим может дать этот инструмент, если у тебя хватит настойчивости овладеть им — старинным и вечно молодым.
      Напиши нам, понравилась ли тебе эта книжка, о чем ты еще хотел бы прочесть.
      Наш адрес: г. Свердловск, Малышева, 24, Средне-Уральское книжное издательство, редакция учебно-методической литературы.
     
     
      Любовь КАБО
      О САМОМ ГЛАВНОМ В ТВОЕЙ ЖИЗНИ
     
      А ЧТО ОНО, ГЛАВНОЕ?
      Вот так вопрос! — скажет, быть может, читатель.— В самом деле, а что в моей жизни главное? Будущая работа моя, о которой я втихомолку мечтаю? Девочка, которая нравится мне больше других, или, наоборот, мальчик, товарищ мой, с которым я еще не подружился особенно, но очень хотел бы подружиться? Может, школьные отметки, которые я изо дня в день получаю?..
      Что ж, разберемся. Поговорим для начала вот о чем: а о какой работе, собственно, ты мечтаешь? Кем собираешься стать? Предположим наугад: не космонавтом ли? Отличная мечта! Ты летишь меж звезд, и открываешь новые и новые миры, и подвергаешься непредвиденным опасностям, не так ли? А потом возвращаешься на теплую, обжитую землю, и люди встречают тебя слезами радости и восторга... Очень хорошо!
      Или вовсе не в космосе лежат твои тропы, а в глухой, непролазной тайге, и ты, геолог, находишь что-то такое, чего никто до тебя не находил, и люди благодарно приезжают на необжитые раньше места: открытие твое сделало их умнее, счастливее и богаче.
      Или вовсе ты не геолог и не путешественник, и не альпинист-верхолаз, и не капитан дальнего плавания, а, наоборот, кабинетный ученый, физик или, предположим, химик. Ты сидишь в лаборатории или в своем кабинете, приникаешь к глазку реактора или к своим пробиркам и колбам, сторожишь сокровеннейшие процессы жизни того или иного вещества и опять-таки подвергаешь жизнь свою опасностям, а люди... Что такое, опять «люди»!.. Спрятался от всего человечества, заперся в своей лаборатории или в своем кабинете, а людей все равно имеешь в виду, как постоянный множитель, вынесенный за скобки. Для кого ты заперся, для кого сидишь наедине дни и ночи? Все твои совершённые и не совершённые еще открытия прежде всего обращены к людям.
      Ну, а если ты опытный, знающий врач, пересаживающий сердца и конечности, или умный, любимый ребятами педагог, или известный актер, потрясающий сердца великолепной игрою,— тут уж люди, конечно, окружат тебя непосредственно, ты будешь чувствовать дыхание их на своих щеках, каждый миг, каждый час своей жизни ты будешь видеть и ощущать свое на них благотворнейшее влияние!..
      Вот ведь как интересно получается: спускаешься в глубокое море, поднимаешься на высокие горы, вовсе отрываешься от земли — и всюду, что бы ты ни делал, чем бы ни занимался, люди зависят от тебя и ты, в свою очередь, зависишь от них. И подвиг не подвиг, если никому он не нужен, и открытие не открытие, если людям оно бесполезно, и книга словно бы вовсе не книга, пока ее никто не читает. И даже если ты, предположим, отважный разведчик, и все принимают тебя не за того, кто ты есть, и самая гибель твоя безымянна и никому не известна — единственное утешение твое в этой действительно трудной твоей судьбе — то, что людям своей страны, а может быть, и всему человечеству, знает оно о том или не знает, ты приносить ощутимую пользу: отводить от Родины опасность новой войны, бережешь людей от беды и от горя. Сколько народа приходит поклониться праху Неизвестного солдата! Ни имени, ни фамилии его никто не знает, но гибель ради людей благодарно помнится ими долгие годы.
      Есть такие удальцы — и среди твоих товарищей они тоже, возможно, есть — они говорят: «А мне наплевать на то, что именно будут обо мне говорить или думать люди. Мне только личная слава и нужна, только личный успех, только имя мое, напечатанное в газетах, или заливающие мою грудь ордена...»
      Есть и эгоисты, и честолюбцы — люди, которым, казалось бы, ни до кого на свете нет дела,— так они, во всяком случае, утверждают. Но вот ведь что интересно: именно эти люди и зависят от других особенно, зависят так, что смотреть на них порою бывает жалко. Потому что живут они в постоянной оглядке на тех, от кого зависит Напечатать их имя в газетах или повесить орден на их удалую грудь... До одних-то людей им, может, действительно нет никакого дела, зато до других — ого-го! В общем, об этих удальцах мы с вами речи вести не будем. Уважения нашего и серьезного нашего разговора заслуживает лишь то, что бескорыстно направлено к живущим на свете людям.
      Люди, люди!.. Все ради них, вся жизнь с ними. В самом деле, что можешь ты совершить в одиночку? Запустить космический корабль? В одиночку снарядиться в опасный путь? Построить электростанцию? Сделать великолепный спектакль или, предположим, фильм — что ты совершишь в одиночку? Даже если ты пишешь в одиночестве книгу или рисуешь картину, дом твой населен в это время незримыми и неизвестными тебе друзьями, которым ты этот свой одинокий труд посвящаешь.
      Помню, зашла я однажды к одинокой, немолодой женщине в большую, пустынную ее квартиру. Женщина эта потеряла мужа, недавно схоронила сына — какая уж тут веселость! Даже думать было страшно о том, как она тут живет одна, в этих четырех стенах. А она улыбнулась застенчиво: «Хотите, я вам покажу своих кукол?» — и стала вынимать их из шкафа одну за другой. Оказывается, делала она особенных кукол, мягкомимирующих: присел на край комода, охватив руками острое свое колено, задумчивый Дон Кихот, развалился нахальнейше на диване гоголевский Пацюк, начала его сварливо поругивать неугомонная его жена, затрясла в негодовании пожелтевшими старинными кружевами Пиковая дама... Минут через двадцать мне уже казалось, что комната набита спорящими, хохочущими, живущими полной жизнью людьми... Вот что значит щедрый, добрый талант, весь обращенный к людям!..
      Ничего в одиночку не сделать! Жизнь не прожить. Помню, в школе я училась, и был у нас в классе Вовка Сажин. Дежурили мы с ним однажды по этажу, и Вовка всю перемену невесело изливал мне душу: «Никого я не люблю, и ни с кем я знаться не хочу. Никто мне не нужен, дорога вверх мне и так обеспечена...» Особенно резали слух эти вот слова «дорога вверх», никто в нашем классе ни о какой «дороге вверх» не задумывался. Я слушала его, помнится, и думала: «Бедный ты! Совсем бедный, отнимаешь у себя радость...» Мы тогда очень дружили всем классом и сейчас дружим, хотя и прошло больше тридцати лет — и каких лет! — с окончания школы.
      Вовка, Вовка, милый товарищ школьной юности, где ты? Давненько мы все его не видали, с Отечественной войны. Если погиб он, погиб с другими солдатами во славу родимой земли, лежит в какой-нибудь безымянной братской могиле. В братской! Если выжил и уцелел, думать забыл, конечно, о том, как похвалялся: «Никто никогда мне не будет нужен...» Работает где-нибудь далеко (иначе непременно бы нас нашел), завел новых товарищей, завел семью... Нельзя прожить на свете, чтоб никто никогда так уж и не был нужен. Даже если очень хочется одиночества — нельзя. Ничего не добьешься и ничего не сделаешь без участия других людей, без каких-то отношений с ними. Без этого вот «постоянного множителя за скобками»: все, что я делаю, нужно людям. Самое главное в каждой — и в твоей единственной! — жизни — люди.
      Такой закон существует: все ради людей и с людьми, все во имя их. Несчастен тот, кто этого до конца не понял. И тем счастливее ты, чем большему количеству людей нужен. Это Маркс говорил: «Опыт показывает, что наиболее счастлив тот, кто сделал наибольшее количество людей счастливыми».
      Маркс, как известно, умел величайшие открытия свои и важнейшие мысли формулировать доходчиво и просто.
      О том, что такое счастье, проще него не сказал никто.
     
      ИТАК, О СЧАСТЬЕ
      «Люди» и «счастье» — видишь, два понятия эти в формуле Маркса стоят рядом. Почему?
      Может, убедит тебя чужой опыт? В сорок первом году это было. Пришлось мне в ту пору работать учителем в селе, в котором по разным причинам не было ни одного коренного жителя. Сюда, в полуразрушенные, пустые дома, на голое, считай, место приехали эвакуированные — приехали, естественно, без вещей, привезли своих ребятишек, выхваченных прямо из- под бомбежки. Всю зиму дети эти просидели на печах — не в чем было выпустить их на жестокую степную вьюгу. А тут Новый год на носу. Только что отогнали фашистов от Москвы — легко не было, но настроение было хорошее. Вот и решили мы, школьные учителя,— горсточка нас была,— собрать в новогодний вечер всех детей: закутывали их в единственный на всю нашу школу тулуп, сажали в единственные сани; полдня свозили ребят в школу, а то и больше. Елка была у нас немудрящая, не было на ней ни огней, ни блесток, ни каких-то особенных игрушек, да и гостинцы не могли мы выдать особенные: домашнее печенье из настоящей
      пшеничной муки. Только после мороженой картошки и вечной пареной тыквы оно было неслыханным лакомством. А потом появился и «настоящий» Дед Мороз, тоже не бог знает какой нарядный, но ужасно добросовестный. Никогда мне не забыть, как дети восторженно окружили его, как тормошили его, как поднимали к нему исхудалые, смеющиеся личики, какой радостью, каким счастьем светились у них в это время глаза! Плакали, глядя на детей, сидящие вдоль стен родители.
      Большую я жизнь прожила, и, честное слово, счастьем судьба не обделила меня, но когда меня спрашивают: «Какой день в твоей жизни был самым счастливым?» — отвечаю, подумав: «Наверное, этот». Потому что очень острым было в тот день ощущение содеянной невзначай радости.
      А потом ощущение это повторялось, и не раз: сделаешь что-то, вложишь все, что есть у тебя за душою и на душе, увидишь, что все это кому-то нужно,— и ничего уже больше не остается от жизни желать. Может, это все потому, что я почти всю свою жизнь учителем работала, а учителя — профессионально счастливые люди: они все время отдают. А геолог, открывающий ценное месторождение,— он ли не счастлив? А ученый, обогативший свою науку? А врач, вырвавший из лап смертельной болезни чью-то чужую жизнь?..
      Убеждает ли тебя нажитый другими опыт? Не убеждает? Что ж, доверься своему. Он очень невелик еще, вероятно, но, в конце концов, и его достаточно. Случалось ли тебе помочь товарищам, объяснить не решенную никем задачу? Случалось ли поделиться одеялом в походе, или последним сухарем, или разжечь костер под дождем, когда никто другой не смог этого сделать? Или вывести заблудившихся на правильную дорогу? Короче — помогал ты кому-нибудь, не требуя ничего взамен, отдавая безрасчетно свое время, внимание, свои силы? Или, может, случалось с тобой и другое,— с людьми, даже в самой короткой их жизни, бывает всякое,— может, случалось скрыть решение задачи, которую никто другой не решил, и слушать, как учитель отличает тебя перед другими? Или равнодушно выслушать жалобу товарища и тут же забыть ее, потому что у тебя свои дела и свои нешуточные заботы? Или скрыть в походе подсунутый мамой особенно лакомый кусок — и тихонько сгрызть его в стороне от других ребят? Мы не будем сейчас говорить с тобой о том, что такое хорошо и что такое плохо,— это все ты и так отличнейше знаешь,— мы говорим о другом: о счастье. Когда ты чувствовал себя счастливее? Когда тебе было на душе легко и радостно, и с людьми как-то необыкновенно душевно и хорошо, а когда — неловко и несимпатично как-то? Вот и сытно вроде, и тепло, и времени своего ни на кого не затратил, и во всем приятно отличен от других, но чего-то очень существенного так и не хватает: никто тебя не любит и никому ты особенно не нужен — только себе, родимому, себе, неповторимому!..
      Так что, видишь, маленький опыт — тоже опыт. Опыт счастья и опыт несчастья, опыт нужности своей окружающим — и опыт ненужности, необязательности своей. Опыт этот красноречиво свидетельствует все о том же: наиболее счастлив тот человек, который сделал наибольшее количество людей счастливыми. Каков бы ни был масштаб содеянного — все равно. Пусть это будет для начала не «счастье» или «несчастье всей жизни», пусть это будет пока радость или безрадостность существования, удовлетворенность своим поступком , или неудовлетворенность им, ощущение, что иначе, хоть режь тебя на части, ты поступить не мог, или смутное недовольство собою.
      Счастье всей жизни или несчастье всей жизни еще впереди. Оно целиком уже сейчас зависит от тебя, зависит от того, к чему ты уже сейчас себя приучишь: чем-то жертвовать — временем, личными удобствами, тщеславием — ради большой радости быть для окружающих человеком необходимым, желанным, источающим радость, или к этому вот смутному недовольству собой, к этому компромиссу с самим собой — ради мизерного покоя и преходящих удобств.
      Каждый выбирает свое, и выбор этот — навсегда. Знаешь ли ты слова А. М. Горького: «Есть только две формы жизни — гниение и горение. Слабые и немощные выберут первую, сильные и мужественные — вторую. Каждому, кто любит красоту, ясно, где величественное...»?
      Знала я, между прочим, парня, который великолепно обо всем этом рассуждал, сочинения писал лучше всех в классе, эти и другие слова А. М. Горького выписывал в специальную тетрадочку. А потом все его товарищи, с которыми вместе он кончил десятилетку, верные общему своему решению, поехали чабанами за 200 километров в степь (дело было в Забайкалье), а герой наш, больше и активнее всех за это ратовавший, никуда не поехал. Видела я и товарищей его, превосходных ребят, мужественных, веселых, очень дружных между собой,— жизнь их не была медовым пряником, но были они все вместе, вместе делили нелегкий труд и недолгий отдых, вместе готовились к поступлению в институт. А герой наш ходил в одиночестве по родному городу, при встрече с учителями или с бывшими своими товарища ми пристыженно отводил глаза — какая уж тут «красота», какое «величие»!.. Выиграл немногое — не так мерз, не столько трудился, не так рано вставал; проиграл колоссально многое — чистую совесть, уважение людей, бескорыстную дружбу... Впрочем, о том, что такое действительный выигрыш и что такое непоправимый проигрыш, мы еще будем говорить с тобою.
     
      А ПОКА: ДУШЕВНАЯ ТРЕНИРОВКА
      Читал ты роман Александра Фадеева «Разгром»? Напомню одну только сцену, почти заключительную: Мечик и Морозка едут разведчиками впереди отступающего потаенными тропами разбитого партизанского отряда. Мечик — впереди, Морозка — немного сзади. Каждую секунду могут встретиться белогвардейские разъезды, разведчики должны предупредить измученных своих товарищей, чтоб те успели изготовиться к бою.
      И вот белогвардейские части появляются. Мечик, завидев их, пе успев ничего подумать и ничего решить, не издав ни звука и не обратив на себя ничьего внимания, скатывается в овраг, в кусты, и там, дрожа и плача и буквально корчась от отвращения к себе, прислушивается к разгоревшейся и затихающей перестрелке: там гибнут его товарищи! Морозка, ошеломленный двойной неожиданностью (потому что он-то ждал сигнала от Мечика!), Морозка, тоже не успевший ни о чем подумать и ничего решить, стреляет вверх, чтоб предупредить едущих сзади товарищей, и принимает на себя первый, самый опасный, смертельный удар.
      Подчеркиваю: ни тот, ни другой не успели ни о чем подумать: решение требовалось мгновенное, почти инстинктивное, а повели они себя различно. Почему? Потому что различной была вся их предшествующая жизнь, к разному они себя приучили, и в решительный час каждый из них поступил так, как привык поступать всю свою предшествующую жизнь.
      Один всегда любил только себя, свою необыкновенную самоотверженность — глядите все, он пошел добровольно сражаться в партизанский отряд! — свои неосуществленные подвиги. И сейчас, в овраге, он хотел застрелиться, потому что читал где-то, что в случае предательства поступить стоило бы именно так, вытащил револьвер, но «почувствовал, что никогда не убьет, не сможет убить себя, потому что больше всего на свете он любил все-таки самого себя — свою белую и грязную немощную руку, свой стонущий голос, свои страдания, свои поступки — даже самые отвратительные из них»... Другой, в своей вовсе не безупречной жизни, превыше всего все-таки ставил товарищество, привык жить с товарищами и ради товарищей, меньше всего носился с собой и, когда жизнь потребовала решения мгновенного, когда на размышления не оставалось ни минуты, почти инстинктивно поступил так, как необходимо было для спасения товарищей.
      Словно все мы не знаем, что такое хорошо и что такое плохо! Что самоотвержение — хорошо, а предательство — плохо. Что жить, имея в виду многих, — отлично, а жить, имея в виду только себя,— стыдновато как-то. Очень хорошо знаем — почти всегда! — какое решение в каждом данном случае правильно, а какое — не очень. Но не всегда получается почему-то!..
      Вот потому мы и говорим о так называемой душевной тренировке. Человеку воля нужна. Нужно систематически «натаскивать» себя на единственно возможное решение.
      Не давать себе поблажки, не слишком себя жалеть. Очень не хочется, предположим, идти и что-то такое делать, и тебе лично это вовсе не нужно, нужно кому-то другому, а все-таки надо! Надо идти, надо делать! Может, не хочется чем-то делиться? Надо! Сидеть с больным, с беспомощным, слушать его капризы — ни на волос терпения нет, а все-таки надо! Отрываться от увлекательной книжки или каких-то своих неотложных дел, следить за тем, как отзывается на окружающих, на близких то или иное слово твое или твой поступок, к кому-то приспосабливаться, с чем-то считаться — как это трудно все-такп и лично тебе не нужно, а все-таки надо.
      Все-таки надо! Иногда кажется: подвиг совершить легче, на смерть пойти! Но не будет подвигов, не будет никакой героики, не будет крупно отмеренной судьбы — ничего не будет без этой вольной или невольной тренировки. В решительную минуту ты поступишь так же, как привык поступать во всю свою предшествующую жизнь.
      Ты возразишь, возможно, и, может быть, очень горячо возразишь: «Неправда! Я знаю, я всегда правильно поступлю в большом, а в малом не могу. Не хочу, не считаю нужным!..» Почему, кто должен этому утверждению верить? Кто должен уважать человека, любить его и считаться с ним только за то, что он что-то такое обещает,— в условиях, которые, возможно, и не представятся никогда. Будешь ты дружить с таким человеком? Или скажешь: «Нет уж, милый, по-нашему, если уж друзья, так друзья, они и в малом и большом друзья...» Не так ли? И хороший, надежный человек — он всегда и во всем хороший и надежный человек, а не так — с пяти до семи часов вечера хороший, а потом — не очень... А то могут и такие возражения быть: я, дескать, человек естественный и искренний, а меня на неискренность какую-то толкают... Благородное возражение, не правда ли? Только не совсем верное. Так, один мой ближайший родственник мне говорит, бывало: «Ты меня к неискренности приучаешь. А если мне сейчас не хочется то или другое делать? Вот не хочется и все: вникать в чужие дела, помогать. Мне сейчас, предположим, себя с избытком хватает...» Я в таких случаях отвечала: «Никакой неискренности я тебя не учу. Чудак ты! Просто сегодня небольшое усилие да завтра небольшое усилие — образовывается привычка, привычка считаться не только с собою, например. Одна привычка да другая — глядишь, формируется характер. Характер человека, живущего не только для себя, но и для других людей, для общества».
      С этим ты согласен?
      Вот и хотелось бы мне договориться с тобой перед тем, как двигаться в наших рассуждениях дальше: душевный тренаж, ежедневные душевные усилия, какими бы досадными они нам ни казались, создают привычки. Из привычек в свою очередь формируется характер человека.
      Душевная тренировка, направленная на то, чтоб в каждый момент своей жизни поступать хоть с усилием, но правильно — вещь вовсе не маловажная. Мне, например, случалось встречать молодых людей — уж и вузы пооканчивали, и отцами семейств становились, а при каждой трудности в отчаянии заламывали руки: «Что делать! Меня неправильно воспитали...» Родителям, случалось, сцены закатывали: «Вы меня жалели, вы меня берегли, полюбуйтесь теперь, каким я вырос...» Так и хотелось такого человека спросить: «Ну, а сам-то ты где был? Почему позволял беречь себя, укрывать от трудностей, не жить? Почему допускал, чтоб все неприятное и трудное делали за тебя другие?» Гордости и человеческому достоинству, наверное, не научишь: или оно есть, человеческое достоинство, или уж его нет. Но человек с достоинством, человек, сколько-нибудь себя уважающий, никого в воспитании своем не винит — он себя сам воспитывает, сам предъявляет к себе требования, если у окружающих их маловато, сам формирует из себя настоящего человека.
      Так вот, что же такое настоящая душевная тренировка? Как научить себя исподволь жить с людьми и ради людей и быть людям по-настоящему необходимым?
     
      НАЧНЕМ С САМОГО ТРУДНОГО
      Не с каких-то особенных условий начнем, начнем с того, что повседневно нас окружает. Что нас окружает прежде всего? Собственная семья. Люди близкие, люди любящие. Люди, которым никуда от нас, в общем-то, не деться, как ты там к ним ни относись. В самом деле, куда денется, предположим, мама? Как ты ее ни обижай и ни огорчай, она так и останется мамой, то есть любящим, бесконечно прощающим, бесконечно преданным тебе человеком. Куда денутся отец, бабушка, младший братишка или младшая сестренка? Все эти люди принадлежат тебе пожизненно, как ты там себя ни веди.
      Вот поэтому здесь, в кругу семьи, душевная тренировка особенно трудна.
      В самом деле! Должно же быть у человека место, где он может сорваться, подраспуститься, выказать свой так называемый «ндрав». С товарищами он хорош, со всеми людьми на белом свете хорош — еще и дома прикажете быть хорошим? Дудки! Очень многие так рассуждают. А иногда и не рассуждают, и не задумываются даже, просто чудодейственным образом преображаются, как только за ними захлопывается дверь собственной квартиры. Только что друзья провожали до дома веселую, добрую девчонку — в дом вошла раздражительная, хмурая злючка. Только что прощался с товарищами очень симпатичный человек в школьной форме — по дому своему разгуливает в домашних тапочках утонченнейший эгоист и деспот.
      Младшие в семье очень зависят от старших, да. Они об этом не забывают ни на минуту. Но надо прожить очень большую жизнь, иметь своих детей и, может быть, внуков, чтоб понять и другое: как зависят большие от маленьких, старшие от младших. И спокойствие, и трудоспособность их, их счастье и несчастье, их желание жить и, наоборот, душевное изнеможение — как зависит это все от собственных детей: от их внимания или невнимания, понимания или непонимания, от самого стремления детей вникнуть в жизнь взрослых и понять ее или, наоборот, от такого распространенного со стороны детей равнодушия и эгоизма. Взрослые, как правило, живут труженической и вовсе не легкой жизнью — в твоей власти внести в их жизнь не только тревогу и заботу, но и спокойствие, и облегчение, и радость.
      Будь щедр, научись делать царские подарки! Повторяю: твое встречное внимание и встречная забота ценятся взрослыми очень высоко, выше, чем чья бы то ни было другая. Мы, взрослые, счастливы или несчастливы прежде всего своими детьми.
      Тебя опять-таки не убеждает чужой опыт? Вооружись своим. Вспомни, как расцветало и молодело мамино лицо, когда ты был добр и внимателен. Вспомни! Ты даже растроган был, не правда ли? Ведь тебе это все не стоило ни малейшего труда, хотелось и впредь доставлять только радость. Не получилось почему-то.
      Все то же самое: недостаток доброй воли, недостаточная душевная тренировочка! Тренировка в стенах собственного дома в том и состоит, чтоб приучить себя реагировать на чужое состояние, с первого взгляда распознавать огорчение и усталость, окружать теплом и заботой того, кому в данную минуту труднее.
      Ребята обычно только себя и видят, только собственные дела им интересны, только с собственным состоянием они считаются. Так вот это все надо глушить в себе без всякой пощады, и прежде всего в отношении людей самых близких. Это и есть самая трудная и самая первостепенная душевная тренировка.
      У тебя, наверное, есть в доме какие-то свои обязанности. Наверное, хождение в магазин, или колка дров, или мытье посуды. Так это все надо делать через «не могу» и через «не хочу», без всяких напоминаний. Но главное: после этого всего не погружаться в эдакое самодовольное оцепенение — дескать, человек сделал «все» и оставьте теперь человека в покое. Ничего особенного человек не сделал, только то, чего не сделать не мог. Самое главное еще впереди. Самое главное — проследить, чтоб каждый на домашнем твоем корабле был спокоен и счастлив. Зависит это сколько-нибудь от тебя? Наверное, зависит. Вот и постарайся.
      Ты скажешь, может быть: да это все мелочи! Такие мелочи, что серьезного, мыслящего человека вроде бы и недостойны... Как сказать! Прежде всего: если от твоих усилий зависит, легче или трудней будут жить окружающие тебя люди, не такая это, в общем-то, мелочь. А потом, мы ведь о тренировке говорим. И гирю каждый день поднимать или, предположим, вокруг своего квартала бегать — это все тоже, наверное, мелочь, но мускулов без этого не нарастишь.
      С участием расспрашивать, с заботой вникать... Может, тоже скажешь: не хочу, не искренно, не буду этого делать! Не буду делать не нужных мне лично душевных усилий!
      А я опять напоминаю: усилие за усилием — образуется привычка; привычка за привычкой — глядишь, формируется характер. Тот самый характер, когда происходящее с людьми станет тебе и в самом деле небезразлично. Характер человека, с которым окружающим его людям легко и радостно жить.
     
      ВЫЙДЕМ ЗА СТЕНЫ СВОЕГО ДОМА
      Придем в школу, в отряд, в класс — к людям, с которыми ты тоже сроднился. Каждый день ты к ним идешь.
      Вот и помни: людям этим с тобой должно быть лучше, чем без тебя.
      Знала я одного паренька — красивого, спокойного, плечистого, развитого физически лучше всех других одноклассников. И мог бы паренек этот быть в своем классе самым авторитетным и самым любимым — и неглуп вроде был, и товарищем, казалось, был неплохим. До поры до времени. До какого времени и какой поры? До тех пор, пока это не затрагивало личных его интересов. А как только начинало затрагивать, так все его товарищество шло насмарку. Однажды, например, не пришел на дополнительные занятия по физике, которые сам же и должен был проводить,— ребята ждали его чуть ли не два часа, а он так и не явился. «А что! — говорил он позднее классному руководителю.— Могли не ждать, я сам еще уроков не выучил...» В другой раз ехали мы всем классом в большой поход: Москва — Псков — Пушкинские Горы — Москва. Ехали в большой грузовой машине, и Вадим (так назовем мы нашего героя условно) — Вадим отвечал за погрузку и разгрузку машины. Так вот, выезжали мы, помнится, из Пскова. Торопились очень: шоферу надо было во что бы то ни стало поспеть на заправку. День был жаркий, душный, ребята просились выкупаться, но какое там — счет пошел на минуты. Вадим при погрузке превзошел сам себя: только благодаря его распорядительности машина была все-таки погружена в срок.
      И вот все сидят в машине, и «Верховное Главнокомандование» мысленно слагает проникновенное слово, воздающее Вадиму должное, когда вдруг выясняется, что Вадим исчез. Ребята в кузове умирают от жары, от тесноты и нервничают, считая секунды, шофер наш только что не плачет, автомобильная сирена рыдает над опустевшей турбазой — Вадима нет. Появляется он так же неожиданно, как и исчез, и оттуда, откуда мы его не ждали вовсе,— с берега реки Великой, мокрый, в одних плавках, прижимая к груди барахлишко. Втискивается — сама прохлада, сама свежесть — между лоснящимися от жары ребятами. Ему можно говорить что угодно — он выкупался, ничто иное его не интересует. Да и когда говорить! Машина рвет с места...
      Как бы ты к такому товарищу отнесся? Не очень любовно, не правда ли?
      И помню я еще одного мальчишку. Вот уже сколько лет прошло, а помню: рыженького, невзрачненького на вид, в добрых таких веснушках...
      Был этот человек феерически способный, талантливый во всех областях. А жил — трудно, с бабушкой и сестренкой, рано был вынужден зарабатывать, давал уроки.
      И вел он себя в классе блистательно: очень был скромен, прост, несколько ребячлив.
      Бесконечно возился с товарищами — объяснял, вытягивал, помогал чем мог. Часами просиживал в школе, занимаясь с отстающими. И на каждое общее дело его хватало. Это просто непостижимо было, как он все успевал. И хоть был он способностей незаурядных, на голову выше других, сам он этого не замечал вовсе. Любили его очень. Вот уже скоро двадцать лет минет, как класс этот из школы ушел, а в школе и сейчас говорят: «Это тот класс, в котором Игорь Мельчук учился...» Такую оставил этот человек добрую и долгую о себе память.
      Таких ребят много можно было бы сейчас привести в пример, и вспоминать их очень приятно.
      А один класс на моей памяти вообще замечателен был — весь класс в целом. Необыкновенно дружный. Ребята там разные были, как и везде,— и очень талантливые, и не очень, и хорошие люди, и так себе, средние. Но верх взяли именно хорошие люди. Отлично живется на свете, когда верх берут хорошие люди! Собрались они за несколько месяцев до выпуска и решили между собой: к финишу весь класс подойдет ровненько, отстающих и «неудачников» не будет. Не умеешь, дескать, работать — научим, не захочешь — заставим...
      Очень здорово они за все это взялись. Достаточно сказать, что из двадцати девяти выпускников четырнадцать человек получили медали, остальные тоже кончили очень здорово. А когда в разгар выпускных экзаменов у одного из ребят умер отец, то несчастье это весь класс переживал, всех оно касалось, и от необходимых забот не уклонился ни один, ни один не сказал: «Подите вы все от меня, мне свой безукоризненный аттестат выколачивать нужно...» А уж сколько было вместе картошки испечено на кострах, сколько песен спето!
      Ты, может, подумаешь: зубрилки какие-то! Вот уж нет. Работать с ними было то же, что по вулкану ходить, — только и жди какой-нибудь неожиданности. Фантазия у ребят была необузданная, живости — хоть отбавляй. А когда кончили школу, спрятали под половицей в классе бутылку со всеми своими подписями и с клятвой ровно через десять лет, день в день и час в час, собраться в школе, на этом самом месте. Таинственности при этом напустили такой, что администрацию школьную несколько дней лихорадило, учителей и родителей выспрашивали: «Не знаете ли, что задумали выпускники?» Всю школу обычно слегка лихорадило, когда у ребят этого класса начинали хитренько поблескивать глаза... Так вот свидетельствую — ровно через десять лет, день в день и час в час, на условленное место встречи не явился единственный человек, моряк китобойной флотилии «Слава», прислал товарищам из южного полушария приветственную радиограмму... Большое это счастье было для меня, взрослого человека, учителя, с такими ребятами подружиться на всю свою жизнь.
      К чему я все это говорю? К тому, что учиться в таком веселом и дружном коллективе каждый нормальный молодой человек мечтает. А что для этого делает? Зачастую — ничего. С одним, с другим поговорит из одноклассников — «хорошо бы, дескать, если бы не так в классе жить, а иначе»,— встретит непонимание и насмешку, а иногда и сочувствие встретит, да дело что-то не идет дальше сочувствия и разговоров. И вот он уже опускает руки, и бережет любовно, и растравляет душевную свою рану: лучших намерений его не поняли! «А что, нормально!» — как говорил приятель мой Вадим. Больше до товарищей ему нет дела.
      Толк из наилучших намерений бывает лишь тогда, когда человек не слишком много думает о себе и не очень носится с собственными родимыми переживаниями и с собственным потрясенным самолюбием, но упрямо знает свое — сколачивает и сколачивает вокруг себя лучших ребят класса, с тем чтоб позднее через них привлечь и других — на общие полезные дела, на взаимную выручку и взаимную помощь. Вот это и есть то самое, о чем мы говорим: неустанная душевная тренировка.
      Зорче, внимательней поглядывай, сидя за партой. Ты, предположим, выполнил задание, а выполнили ли другие? Легче всего отделаться подсказкой или дать списать, все равно что отмахнуться по-барски. Ты — научи. Ты что-то знаешь и понял, а другие вокруг тебя поняли? Ты опередил других, а почему, собственно, опередил? Может, кому-то нужна твоя помощь? И почему вот тот твой товарищ невесел сегодня — что-нибудь произошло? Неделикатно в душу лезть не нужно, конечно, но, может быть, что-нибудь зависит и от тебя? И почему другой твой товарищ не пришел нынче в школу? И что надо все-таки делать, чтоб весь твой класс или весь твой отряд стал воистину одной семьей?
      Вот говорят — «общественное поручение», «общественная работа»... А знаешь, что такое настоящая-то общественная работа? Это все то же самое — «жизнь с людьми и для людей». Как бы это тебе объяснить?
      Предположим, один комсорг, назовем его условно «комсорг А», добивается полной успеваемости в своем классе. Он следит за отметками, пробирает или, вернее, прорабатывает отстающих, давит, жмет, и его даже хвалят иной раз за это. Имеет в виду он только одно — процент. Он стремится к стопроцентной успеваемости в своем коллективе и, будьте уверены, ее добьется любой ценой, всеми правдами и неправдами. Так комсорг этот — попросту бюрократ на своем посту; бюрократы, да будет тебе известно, уже среди вас, с самых ваших юных лет вырабатываются. А другой комсорг, комсорг Б , не процент перед собою видит, а прежде всего живых людей. Ему надо, чтоб каждый человек раскрыл все заложенные в нем силы,— человек своих сил и сам зачастую не знает. Чтоб каждый человек поверил в себя, стал умнее, образованнее, толковее. Чтобы каждый научился работать. Вот он и учит работать. С тем поговорит по-хорошему, с тем над трудным материалом посидит, к третьему придет домой — может, у него дома что-то не так, что- то мешает, четвертого, глядишь, одернет вовремя, если у этого четвертого неодолимая потребность хватать по верхам и халтурить. Повторяю, такой комсорг прежде всего людей видит, а не проценты, и работать ему, конечно, труднее, и очень во многое ему придется вникать, и, может, не сто процентов будет у него на первых порах, а девяносто восемь и восемь десятых, зато это такие девяносто восемь и восемь десятых, что каждому из его комсомольцев пригодятся на всю их последующую жизнь. Это и будет настоящая, не бюрократическая, а коммунистическая работа с людьми.
      Вот так и надо вести себя с людьми, безразлично, комсорг ты или рядовой комсомолец, вожатый звена или рядовой пионер, есть у тебя так называемое общественное поручение или нет его,— так и надо: стремиться к тому, чтоб людям рядом с тобой жилось счастливее и легче, чем без тебя. Чтоб они становились умнее, веселее, счастливее, чтоб они становились сплоченнее, насколько хватит у тебя на это твоих собственных скромных сил. Чтоб сам ты брал от них все лучшее, сам бы становился достойнее и доверия их, и дружбы.
     
      А ЕСТЬ И ЕЩЕ ЛЮДИ...
      Есть еще люди, и много их. Они не живут с тобой в одной квартире и не учатся с тобой в одном классе, но и они нуждаются в твоем внимании и в твоей заботе. Это встречные на улице, попутчики в городском транспорте, люди в магазинной очереди, зрители в кинозале — все те, кого ты равнодушно и рассеянно разглядываешь или не замечаешь вовсе. Вот их все время надо замечать. И тренировать себя на том, чтоб о них думать.
      В самом деле, может, кому-то мешает спать перед завтрашним рабочим днем громкое пение на улице или включенный за стенкой на полную мощность транзистор? Может, кто-то другой, так же как ты, захотел бы насладиться природой и красивым видом — а вы с товарищами, оставив после привала бумагу и консервные банки, с пением пошли дальше: после нас хоть потоп! И, может, женщине этой, идущей впереди тебя по улице, трудно нести свою непосильную ношу — может, ты мог бы помочь ей хоть немного?
      Обрати внимание: люди на улице ведут себя по-разному. Посмотри хотя бы на то, как они входят в трамвай: одни расталкивают всех и лезут первыми, другие пережидают, подсаживают женщин, стариков, детей и вскакивают тогда, когда вагон готов тронуться. Ты думаешь — это мелочь, пустяк? А ты представь себе, что война и бомбежка, и люди спешат укрыться в бомбоубежище, потому что над головой ревут вражеские самолеты и промедление смерти подобно. Все будет выглядеть приблизительно так же, как сейчас: одни будут рваться вперед, работая локтями и отталкивая остальных, другие всех пропустят, всем помогут, а потом уж будут думать о своей безопасности. Все будет так же: в решающую минуту люди ведут себя так, как привыкли действовать во всю свою предыдущую жизнь. И в наибольшей опасности, в наибольшем противостоянии одни будут прикрывать собой, выручать, выносить из боя, а другие — спасать себя, увиливать и предавать. Как сказал мне однажды один очень мудрый и очень хороший человек: «Что ты хочешь! История делается лучшими!..»
      А все начинается с этих вот «мелочей». Я помню, шли мы по улице с тем самым великолепным классом — возвращались с какой-то экскурсии. А на другой стороне улицы трое не слишком трезвых мужчин пристали к женщине с ребенком.
      Я только и успела сказать: «Мальчишки...» — все произошло бесшумно и быстро. А потом, когда уже пьяные были оттеснены в ворота и женщина, поблагодарив нас, скрылась в своем парадном,— уже после этого один из наших парней воскликнул восхищенно: «Ну, поняли, как надо по улицам ходить?..»
      А в другой раз шла я с одним из ребят этого же класса вечером в самом центре города — и очень людно, и не очень видно, как вы понимаете, что там делается, на противоположной стороне площади, у дверей магазина. Только вдруг спутник мой отодвинул меня легонько локтем: «Подождите, пожалуйста»,— и бросился бегом через площадь. Вернулся он минут через десять, запыхавшийся, без единой пуговицы. «Ты с ума сошел?» — с интересом осведомилась я. «А вы разве не видели, что там было? Четверо били одного...» Когда уж он успел все это увидеть!..
      Четверо били одного! А вот другой случай. Мне пришлось как-то разговаривать с одним пареньком, тоже десятиклассником, свидетелем по одному уголовному делу. Он мне рассказывал: «Вижу, несколько человек гонится за одним. Тот прямо на меня бежит. Мне кричат: «Что смотришь? Бей!» — я ударил...»
      Это тебе не Мечик и Морозка, герои романа о далекой гражданской войне. Твои, считай, сверстники, может, немного старше. Сегодняшние ребят. У каждого из них минуты не остается на размышление, каждый, не раздумывая, выбирает свою долю: один наносит удар одинокому, преследуемому человеку, другой устремляется на помощь... Вот оно, то глубокое, что скрыто в человеческих душах: благородство и рыцарственность — или маленькая, трусливенькая подлость... Посмотри, как ведут себя люди перед внезапно выскочившей машиной: один выпустит руку спутника и бросится к тротуару, другой схватит руку спутника и потащит за собой...
      Тренируй, тренируй свою душу, не опозорься в решительный час!
      Есть на свете великое множество людей, множество! Ты не один на свете. Люди эти могут быть веселы и грустны, утомлены и бодры, стары и беспомощны или молоды и подвижны. Через мир надо идти, чувствуя ответственность за все, со всем считаясь и замечая все. Кстати, это вот умение видеть других людей и считаться с ними, и поступать так, чтобы всем им, а не только тебе и твоим друзьям, было удобнее, лучше,— это и есть истинная культурность, а не тысячи прочитанных книг; истинная культурность — это уважение к людям, умение общаться и считаться с другими людьми.
     
      ВЕРНЕМСЯ К ГЛАВНОМУ
      Вот от чего мы ушли и к чему пришли: самое главное — люди! Чем бы ты ни занимался, чему бы ни посвятил свою жизнь, какие бы высочайшие цели ни поставил перед собою — все это имеет цену и смысл лишь тогда, когда посвящено людям. Ты хочешь быть счастливым, не так ли? «Опыт показывает, что наиболее счастлив тот человек, который сделал наибольшее количество людей счастливыми».
      Ты можешь создать вакцину, спасающую людей от опасной болезни, как это сделал когда-то Пастер. Подарить человечеству множество вновь открытых элементов, как Менделеев. Изобрести, пользуясь выражением одного советского поэта, «противоядье и противоадье». Есть еще неизлечимые болезни и непоправимые уродства. Есть страдания. Есть войны. Есть психические расстройства целых народов. Еще не все совершенно в нашем мире. Ты не опоздал родиться, тебе есть что делать, подрастающий человек! Но каждый твой поступок, каждое изобретение твое и каждое открытие только тогда и имеет смысл, когда обращено к людям.
      А может случиться и так, что никаких выдающихся открытий в твоей жизни не будет — так чаще бывает. И никаких выдающихся изобретений не будет. Не будет ничего такого, чем человечество было бы до основания потрясено. Будет скромная, честно прожитая труженическая жизнь. С людьми — и ради людей. Как она может быть богата! Как насыщена умом, добротой, как необходима людям, исполнена смысла!
      Правильно прожитая жизнь — тоже дело немалое. Знала я одну писательницу, Фриду Вигдорову. Много она написала книг? Не так, чтобы очень много. Лев Толстой написал больше. Может, какие-то из ряда вон выходящие книги писала она? Нет, и этого бы я не сказала. Такие же, как мы все; немножко искреннее, немножко добрее. Но вот уже несколько лет как она умерла, а мы все, люди, непосредственно сталкивавшиеся с нею, знавшие ее близко и не очень близко, все те, кого она в беде стремилась прикрыть всем своим хрупким телом, кому она отдавала всю душу, кого кидалась спасать за тысячи верст,— все мы каждый день и каждый час своей жизни сверяем по ней: а что бы она сейчас сказала? Не осудила бы нас?
      Одобрила бы она тот или другой наш поступок? Как бы сама она поступила в том или другом случае?
      Вот какой глубочайший след оставляет человек с верным и мужественным сердцем! Кем была знаменитая бабушка Горького? Кунавинской мещанкой. Кем был Януш Корчак, тот скромный варшавский учитель и врач, что не бросил учеников своих в трагический час и пошел вместе с ними в дымящиеся печи Треблинки?.. Доброта и величие духа бессмертны.
      Только обращенная к людям жизнь исполнена смысла. Мы говорили о мелочах, говорили и о большом — в человеческой жизни все связано единой цепью, и только поэтому мы с тобой, мыслящие люди, опускались до так называемых «мелочей». Только для того и спускались до «мелочей», чтоб вся твоя жизнь была отмерена крупно. Чтоб ты не прожил ее зря, ощетинившимся, съежившимся зверьком. Чтоб ты шел к людям — и люди бы шли к тебе. Чтоб ты был счастлив.
      Доброго пути тебе, незнакомый мой человек!
     
     
      Лев КАССИЛЬ
      О СЧАСТЬЕ И ДОСТОИНСТВЕ
     
      МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
      Разговор у нас с вами, друзья, пойдет откровенный. Потолкуем напрямик. Раз уж я взялся побеседовать с вами о душевной честности, о чистоте жизни, я должен буду прикоснуться к самым сокровенным и потайным сторонам ее. А уж о чистоте говорить надо на чистоту.
      Словом, как иной раз принято изъясняться, поговорим как мужчина с мужчиной.
      Ну, а если и девушки захотят прочитать все это — не беда. Может быть, и им невредно будет прислушаться к нашему честному разговору без утайки и уверток. Ведь все тут, в этой небольшой книжке, направлено к одному: хочется помочь вам вырасти по-настоящему счастливыми, чтобы будущее у вас в личной вашей жизни было радостным, утоляющим ваши сердца, сложившимся в добром согласии с нашими общими мечтами, надеждами и помыслами.
      Но «будущее не придет само, если не примем мер»,— писал Маяковский в одном из своих известных стихотворений. И он же вложил в уста одной из главных героинь своей пьесы «Баня» такие призывные и ободряющие слова:
      «Будущее примет всех, у кого найдется хотя бы одна черта, роднящая с коллективом коммуны,— радость работать, жажда жертвовать, неутомимость изобретать, выгода отдавать, гордость человечностью».
      И мечта о будущем — это для всякого нормального человека мечта о счастье. Все люди хотят быть счастливыми. Не встречал я что- то пока еще таких, которые заявляли бы: «Не желаю я счастья. Не хочу хорошей жизни! Хочу быть несчастным».
      Да, все люди хотят быть счастливыми. И очень точно сказал в свое время замечательный русский писатель Владимир Галактионович Короленко: «Человек создан для счастья, как птица для полета».
      Только вот как понимать счастье? Каково оно, счастье это?
      Не раз доводилось мне и при откровенных беседах с молодежью, и в письмах от моих читателей встречаться с утверждениями, что добиваться большого, полноценного, отвечающего зову сердца и устремлениям ума счастья — вообще дело безнадежное. «Такова жизнь! Против нее не попрешь! — толковали мне эти молодые «философы»,— ведь недаром и поговорка есть такая французская: «Се ля ви...» Это — жизнь! Так уж устроена она! Ничего не попишешь. Это уж ее прочное заведение. Такова жизнь! Се ля ви!..»
      Я в свое время выступал в ответ на подобные письма на страницах «Комсомольской правды» со статьей, которую так и назвал «Против селявизма». И в ней попытался образумить, как я их окрестил, «селявистов», которые при первой же неудаче, постигшей их, готовы махнуть рукой и на свое будущее, и на жизнь всех других людей, полагая, что жизнь неисправима, так уж повелось на свете, и человек бессилен что-либо изменить тут.
      Статья «Против селявизма» вызвала бурный отклик читателей. Большинство писем выражало резкое несогласие с позицией, которую занимают в жизни «селявисты», заранее убедившие себя в том, что жизнь имеет свои извечный и непоправимый порядок, надо принимать ее такой, какова она есть, и все равно «выше себя не прыгнешь». Были, правда, и такие послания, в которых юноши и девушки, откровенно признавались, что они по разным причинам стали «селявистами». Но подавляющее большинство молодых читателей резко протестовало против готовности «селявистов» сдаться на милость судьбы, безвольно подчиниться любым жизненным обстоятельствам и отказаться от каких бы то ни было дерзаний или хотя бы от здорового стремления найти свою, совпадающую с народом, дорогу к счастью.
      Очень заинтересовало меня письмо молодого харьковчанина В. Буруна.
      «Я делю всех людей на четыре категории,— писал он.— К первой отношу тех, которые благодаря своим способностям, а главное — целеустремленности и особому настрою чувств, имеют очень высокий коэффициент полезного действия (КПД), точнее, коэффициент общественно полезного действия (КОПД).
      Именно в их руках находятся волшебные рычаги прогресса. Эти люди работают для дела не по семь-восемь часов в день, они одержимы мечтой.
      У представителей второй категории КОПД ниже. Они работают по уже созданным методикам, чертежам, традициям, шаблонам, но и они понимают общественную ценность и необходимость своего труда.
      Третью категорию составляют люди с очень низким КОПД, те, кто во имя личной выгоды, гиперболизированного эгоизма стараются дать обществу поменьше, а взять от него побольше.
      Это они составили теорию «селявизма».
      В четвертую категорию входят открытые и скрытые враги общества... Это жулики, воры, тунеядцы».
      И чтобы не оказаться молодому человеку в двух последних категориях, автор письма призывал молодежь к самоусовершенствованию. «Очень сожалею,— писал он,— что у нас не разработана наука самоусовершенствования. Может быть, именно этот предмет и должен быть одним из самых важных в старших классах школы, тогда бы КОПД всего нашего общества значительно поднялся».
      Да, прав автор письма, говоря о важности самоусовершенствования. Ведь что такое, по существу, самовоспитание? Это, прежде всего, стремление оснастить себя с юных лет всем тем, что поможет вырасти по-настоящему и справедливо счастливым.
      Но вот тут мы снова возвращаемся к вопросу о том, что же такое счастье.
      Мы за счастье с честью!
      За счастье, полное внутреннего и законного человеческого достоинства и высокой нравственной чистоты. Во всем. Решительно во всем! И в отношении к труду своему, то есть к делу, которому посвящена жизнь человека. И к людям вообще, и к той, которая избрана любимой.
      По-нашему, счастлив полностью может быть только тот, кто имеет право сказать людям: «Мое счастье — частичка нашего большого общего счастья».
     
      СКОЛЬКО ВЕСИТ СЧАСТЬЕ?
      Не стал бы я задаваться этим вопросом, если бы не довелось мне присутствовать при беседе, которую вел недавно старый большевик с молодыми рабочими одного из московских предприятий. Речь шла о будущем.
      — Завидую я вам,— сказал седоусый коммунист, оглядывая лица слушателей,— просто завидую. Какая вам в будущем предстоит жизнь!.. Знаю отлично, что сегодня еще частенько вам трудно приходится, что не все гладко, и немало предстоит еще вашему поколению трудного преодолеть, придется еще изрядно попотеть, как говорится. Но твердо уверен: впереди у вас жизнь по-настоящему счастливая.
      — Значит, вы уверены, что жить нам будет в будущем легко? — спросил молоденький наладчик.
      Человек на трибуне взглянул в его сторону и нахмурился. — Нет,— решительно сказал он, — я вам, по-моему, обещал хорошую жизнь, жизнь счастливую... Но легкой жизни я вам не обещал и обещать не собираюсь.
      Не раз приходилось мне убеждаться в том, что кое-кто путает хорошую, полноценную, достойную настоящего человека жизнь с «легкой жизнью».
      А, между тем, ведь понятия эти не только не срастающиеся, но большей частью и друг другу противостоящие.
      Невесомость возникает в космическом полете, да и там она не желанное, а неизбежное пока состояние пилота. Человек привык ощущать твердую почву под ногами, ощущать притяжение родной планеты, по которой он прочно шагает в жизни. Освобождение от всех решительно земных тягот в прямом физическом смысле этого слова переносится человеком без особого удовольствия.
      Жизнь, доставляющая радость и пользу людям, приносящая чувство удовлетворения и ощущения своего места в обществе, вряд ли когда-нибудь может оказаться легкой. Истинное счастье весомо. Никто не собирается прикидывать его на килограммы или тонны. Но кому нужно счастье легковесное, не опирающееся на прочные и верные жизненные представления, на сознание, что живешь не впустую и есть от тебя пусть небольшой, но все же какой-то толк людям?
      Вот без всего этого истинное счастье невозможно. Без этого оно в лучшем случае лишь фейерверочный пшик, на короткий миг что-то озаряющий своими трескучими искрами, но быстро гаснущий и бесследно исчезающий, На бенгальском огне каши не сваришь.
      И легкая жизнь, как и легкая любовь, частенько оставляет в душе тяжелый осадок.
      Есть ставшее популярным во всем мире ходячее итальянское выражение «дольче фарниенто». Это значит: «сладкое безделье».
      В известных кругах зарубежного общества «дольче фарниенто» представляют себе как состояние высшего блаженства. Охотно верю, что человеку, доведенному длительным и напряженным трудом до состояния предельной усталости, может захотеться провести сколько-то времени без всяких дел и забот. Это естественная реакция на чрезмерную затрату духовных и физических сил. Но, думается мне, нормальный, здоровый человек, если даже он верит в господа бога и рассчитывает в будущем на райскую загробную жизнь, ужаснется при мысли, что обречен на вечное сладостное безделье и постарается выпросить у всевышнего хоть какое-нибудь дельце на том свете. А уж в реальной жизни на этом свете представить себе подлинное счастье при полном безделье просто немыслимо.
      Нет, коммунизм, к которому мы уверенно стремимся, это вовсе не «дольче фарниенто»! Когда мы говорим о создании богатейшей и обеспечивающей нормальное удовлетворение всех жизненных потребностей народа материальной базы, без которой невозможно построение коммунистической жизни, мы вовсе не представляем себе, что человек будущего, гражданин коммунистического общества, будет полностью лишен всяческих забот и трудовых, творческих обязанностей. Мы, заглядывая в будущее и строя его, представляем себе жизнь человечества как полное довольство, но отнюдь не самодовольство.
      Настоящий человек, в каком бы достатке он ни жил в будущем, всегда будет полон больших помыслов, окрыляющих его сознание. И чувство великодушной заботы о людях не заземляет мироощущения, а, наоборот, призывает подниматься к новым высотам самосовершенствования — и собственной личности, и всего человечества.
      Так называемая легкая жизнь — это утешительная пустышка, обманчивый призрак счастья, невесомый прах, рой радушных пылинок, готовый развеяться при первом же дуновении настоящей жизни.
      Жизнь по-настоящему счастливого человека всегда полна созидательной страсти, ощущения собственной ответственности перед другими людьми. А легкая жизнь не опирается на прочные моральные устои. Поспешно и бездумно заменяет желанную волю чувств дешевыми вольностями, а упоение большой человеческой радостью — потреблением
      утешительного зелья, от которого идет кругом, пустеет и без того мало чем наполненная голова и уходит из-под ног земля, рождая мнимое ощущение взлета, а на самом деле приводя к катастрофическому падению...
      Я помню, как в старое время при лесосплаве на родной моей Волге илоты имели особые лоты — специальную тяжесть, которая волочилась по дну, не давая течению снести плот на мель. И только там, где это грузило могло повредить, ну, скажем, телеграфный кабель, проложенный по волжскому дну, раздавалась над руслом реки команда бакенщика: «Ло-от подымай!» Плотогоны поднимали лот, а затем, едва миновав опасное место, снова погружали его и тащили по дну.
      Сегодня не услышишь уже этого на Волге. Плотогоны не нуждаются нынче в искусственном специальном грузиле, так как илоты ведут мощные буксиры, теплоходы.
      И вот думается мне, что современный человек, освобожденный от специального грузила из различных религиозных предрассудков и свода правил житейской косности, обременявших движение, но как бы помогавших людям, целиком и безвольно доверившимся жизненной стихии, держаться привычного русла, сегодня уже не нуждается в таких старомодных «лотах», чтобы идти верным курсом. Но он не имеет права бездумно, легкомысленно, не желая употреблять какие-либо усилия на управление собственным рулем, уповать лишь на волю доброго течения или на услуги работяги буксира. Быть безмятежно сплавляемым по убаюкивающему течению — это судьба, достойная бревна, а не человека.
     
      О ДОСТОИНСТВЕ МУЖСКОМ, ЖЕНСКОМ, ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ...
      Нетерпимы рабское послушание судьбе и покорный «селявизм» и в личной жизни молодого человека.
      Словом, пришло время поговорить здесь о любви, о достоинстве мужском и женском. На нелегкий, но откровенный разговор с вами решаюсь я, дорогие мои друзья. И вовсе не собираюсь предупредить, что разговор этот предназначается не для тех, кому еще нет шестнадцати лет, как это иной раз предупреждают на афише у входа в кино. Прекрасно понимаю, что все, о чем я сейчас обязан потолковать с вами, занимает многих и до того, как им минуло шестнадцать.
      Есть вещи, о которых легче сказать с глазу на глаз. Но как поговорить наедине с каждым из тех, кто прислал мне письма (их сотни, таких писем!) на тему, которой как-то не очень привыкли у нас касаться в печати? Не всякая мать решится поговорить об этом со своей дочерью, тем более сыном.
      Такого разговора не услышишь и в школьном классе.
      А вопрос-то волнует всех, и в первую очередь, конечно, молодых. Ведь недаром же такой обширный поток взволнованных читательских писем вызвал разговор на страницах «Комсомольской правды».
      Вот выдержки из одного письма (естественно, я, чтобы оправдать подкупившее меня доверие автора письма, не назову ее имени).
      «Может быть, смешно писать о таких вещах, но я прошу, очень прошу вас ответить мне. У меня есть знакомая девушка, которая однажды сказала:
      — Я очень завидую девчонкам, которые уже познали все (огонь и медные трубы), я тоже хочу этого, но не хватает смелости.
      Меня это тогда сильно ошарашило. Нужна ли смелость, чтобы в 18—20 лет пройти все...
      Говорят, виноваты мы сами, распустили парней, избаловали их. Так ли это? Я не хочу, чтобы чьи-то руки, которые мне еще не стали дорогими, трогали меня, не хочу принадлежать кому-то случайно... Сколько раз ребята уходили от меня только потому, что я «недотрога». Вот и сейчас я рассталась с очень дорогим мне человеком, которому надо слишком много...
      Но ведь больно, очень больно все это. Иногда даже думаешь: а может быть, я и в самом деле дура? Но если оступишься один раз, путь вниз потом будет легок. А очень хочется верить, что найду человека, который полюбит и поймет меня...
      Скажите, что же все-таки делать? Я в отчаянии.
      Я не могу посоветоваться с мамой...»
      Нет, девушке, написавшей письмо, не стоит корить себя, будто поступила глупо! Она молода, ей всего восемнадцать, и, конечно же, ей еще встретится в жизни человек, который будет к ней более бережен и добр. Нужно только уметь взыскательно ждать.
      Вот держу я перед собой еще несколько писем из других городов и сел. И тоже читаю в них: «...он сказал, что быть девушкой уже немодно...»
      Конечно же, девушки правы, когда дают отпор приставучим бесстыдникам, заставляя их и язык укоротить, и руки убрать подальше. Пусть они при этом, получив по заслугам, витийствуют, что понятие о девичьей чести давным-давно устарело и сейчас «немодно быть девушкой».
      У моды век и память короткие. А вот настоящая любовь — эго надолго!
      И еще лежит передо мной на столе немало писем, где и девушки, и юноши гневно ссылаются на подобного рода высказывания некоторых своих сверстников. А есть и одно письмо — вопль, от которого кажется, будто сама бумага корчится, буквы бьются в отчаянии и путаются строки. Письмо девушки, которая под влиянием бездумных подруг попала в мерзкую компанию, считавшую выпивку и разгул эдаким «стилем модерн» в человеческом поведении. И вот уже пришлось запутавшейся девчонке сполна расплачиваться за «прелести» такой жизни. И горем, и срамом, и болезнью... И пишет она, обращаясь к сверстницам: «Девочки, милые, остановитесь, не верьте, что есть легкое вино, легкие сигареты, не верьте, что есть легкие отношения. Не губите себя!»
      Конечно, толковать на такие темы нелегко. И я не собираюсь ведя с вами разговор начистоту по столь трудному и щекотливому вопросу, принимать картинно-величавую позу сурового моралиста и незыблемого праведника. Просто всем сердцем я хочу вам доброго счастья. И речь у нас с вами идет именно о полновесном и чистом человеческом счастье, которое так легко опохабить, искромсать, нечаянно покалечить, расколотить на куски так, что потом уже не собрать в нечто большое, целостное, по-настоящему дорогое.
      Каждому нормальному молодому существу, будь то девушка или юноша, хочется обрести в любви радость, светлую, как бы заново озаряющую всю жизнь вокруг, раскрывающую новые возможности общения с жизнью. И счастье его удваивается, становится дважды прекрасным, если оно разделено с человеком избранным, а не со случайно попавшимся, первым встречным. Настоящая, истинная любовь — это не мимолетное удовольствие, хотя бы даже и очень завлекательное внешне.
      И пусть пошляки и нечистоплотные трепачи считают тех, кто не уступает им при первом же знакомстве, глупыми «недотрогами». Ведь сами-то они думают лишь о собственном удовольствии, для них любовь — это развлечение, общедоступный ширпотреб чувств. Они любят хвастаться арифметикой «побед», ведя бесстыдные подсчеты, и подло трусят при одном лишь упоминании о какой-либо личной ответственности. Да им, правда, и терять-то нечего, если не считать только, что, разбазарив душу на нечистые развлечения в молодости, они уже потом могут и не найти в себе того, что требуется для большого подлинного счастья...
      Грубость, хамство, проявление беспардонной силы по отношению к девушке, наглое пренебрежение чувством девичьей стыдливости, отношение к девушке, как к объекту для развлечений, оскорбление девичьего достоинства предельно омерзительны, и нет им прощения в нашем обществе.
      На всю жизнь с благодарностью запомнил я жестокую отповедь, которую когда-то в юности получил от одной очень мудрой, бывалой женщины, испытавшей в молодости своей немало трудных перипетий любви. «Слушайте, милый, — выговаривала она, заподозрив меня в одном легкомысленном поступке, — я же это не в порядке нравоучения. Я хочу, чтобы вы постигли во всем этом высшую радость. Ведь вначале непременно сказывается в чем-то неизбежная затаенность. Только потом приходит то, что называется полным раскрытием любви, а значит, и счастья. Не обкрадывайте себя, не торопитесь с этим!»
      И действительно, разве знают по-настоящему, что такое большое заветное счастье любви, те, кто ловят на лету мелкие утехи. Ведь это называется совсем иначе.
      И пусть, обвешав себя пестрыми и бренчащими ожерельями, нацепив завядшие венки и пестрые лохмотья, изображают из себя людей, вернувшихся к первозданной свободе любви, всевозможные зарубежные «хиппи». Мы-то, не раз видевшие их на улицах Западной Европы и Америки, подмечали, какая тоскливая растерянность и неприютная пустота таятся в их нарочито одичалых обликах и бесшабашных повадках. Они, беснуясь, вопят о свободе любви, а на самом деле обрекают большие человеческие чувства на рабство в угоду громогласной моде. А истинную волю не надо путать с грязненькими вольностями! И разве в моде тут дело? Можно носить мини-юбки, но не обрекать себя на постыдно-укороченные мини-чувства, оголяющие примитивные потребности.
      Что касается девичьей чести, над которой насмешливо хихикая, издеваются некоторые неумные молодые люди, то ведь тут речь идет просто о нормальной порядочности, о сохранении внутреннего человеческого достоинства, о поведении, нормами которого должен дорожить каждый, кто хочет, чтобы жизнь у него сложилась естественно и счастливо.
      Конечно, каких-то раз и навсегда для всех отмеренных сроков проверки и закрепления любви не установишь. Иные начинают понимать друг друга и свои взаимные чувства лишь через несколько месяцев, а то и лет, другие могут испытать чувство пробуждающейся любви, как говорится, с первого взгляда. Не надо только спешить с выводами... Недаром в десятках полученных писем так презрительно и беспощадно осуждаются те, кто готов при первой же встрече пойти на все. «С той девушкой, которая позволила себя поцеловать в первый вечер, я никогда не останусь!» — это громкое высказывание одного из своих знакомых приводит Лина Петрова в присланном нам письме.
      «Значит, она во всем виновата, одна она виновата? А он что? — читаю в том же письме.— Что он думал? Цинично проверял ее достоинства? Было ли у него уважение, обыкновенное уважение к ней просто как к человеку?»
      С этим, как видно, согласен и автор другого письма. «Почему мы редко говорим о том, где начинается и где кончается честь парня как человека?»
      Надо верить в себя, в правоту тех нравственных принципов, по которым живет наше общество.
      Нужно беречь в себе высокое человеческое, гражданское достоинство и в окружающих, примером своим, собственным поведением, требовательно доверчивым отношением к своим товарищам и подругам, воинственно, повседневно, непримиримо оберегать душевную чистоту, в каких бы интимных и сокровенных уголках жизни человеческой она ни проявлялась.
     
      О «ВЕЛИКОДУШНЫХ РЫЦАРЯХ»
      И «ПРЕКРАСНЫХ ДАМАХ»
      Недавно я был свидетелем такой сцены в одном из подмосковных автобусов, переполненном до предела в так называемые «часы пик», когда только что кончился деловой день столицы. Пожилая женщина с увесистой сетчатой сумкой, сквозь ячеи которой торчали пакеты с покупками, стиснутая в проходе между сиденьями, с трудом переводя дыхание, беспомощно оглядывалась вокруг. И тогда я, заметив сидевших поблизости двух молодых парней, решил воззвать к их мужскому достоинству. Парни поглядели на меня снисходительно, как говорится, свысока, хотя и снизу вверх, поскольку они сидели, а я стоял, и промолчали, отвернувшись.
      — Ну что вы им толкуете,— обратилась ко мне соседка.— Перевелись уж давно рыцари-джентльмены. Какое им дело, что рядом с ними стоит с тяжелой сумкой женщина, которая раза в два старше их.
      — А теперь все равные у нас,— огрызнулся один из сидевших парней, не оборачиваясь и глядя в окно автобуса.
      — Точно,— поддержал его другой.— Подумаешь, дама. Перевелись у нас дамочки...
      И тут по другую сторону прохода встал с сиденья пассажир с вещевым мешком па коленях и не очень громко, но внятно, так что все слышали его, произнес глуховатым басом:
      — Не знаю, дамы, может быть, и перевелись... А вежливые мужчины, простите, — этих еще хватает. Прошу вас, садитесь,— и он показал женщине на место, с которого встал.
      — Спасибо вам, дорогой, — сказала женщина, протискиваясь и усаживаясь,— и прошу извинить меня. Я понапрасну оклеветала современных мужчин: видно, есть еще среди них и рыцари и джентльмены.
      Кто-то хихикнул, кто-то, обернувшись на смутившихся парней, пробормотал о том, как плохо воспитаны некоторые молодые люди.
      Когда я вышел из автобуса, один из пассажиров разговорился со мной, пока мы шли вместе.
      — Вот надо бы в школе не только как читать-писать учить, а и как вести себя! — сказал он, когда мы расставались.
      Я позволил себе так подробно рассказать об этом случае в автобусе потому, что это очень типичная, всем нам знакомая сцена, и не раз мне приходилось слышать от некоторых молодых людей скептические рассуждения о том, что такие понятия, как «рыцарство» или «джентльменство» давно уже устарели и чужды нашим представлениям о правилах общественного поведения. Дескать, у нас давно уже нет так называемого «слабого пола», женщины вместе с равноправием обрели такую же социальную силу, которой располагают мужчины, и поэтому не должны претендовать на какие-то особые привилегии, уступки и специальное внимание к ним.
      Однако мы порой с излишней легкостью отмахиваемся от таких понятий, как «рыцарство» или «джентльменство». Кой-кого страшит старомодность этих терминов. Других настораживает, что само звучание их в историческом и социальном плане несколько чуждо нашему слуху.
      В самом понятии «рыцарь», в представлении о рыцарях слышится историческая связь с аристократией, с барством, с такими слоями общества, которые кичились своим высокородством, противопоставляли его так называемому простонародию.
      Слово «джентльмен» тоже в известной степени выражает определенные тенденции и идеалы поведения людей в обществе, далеком нам и в плане географическом, и в социальном.
      Но стоит ли копаться сегодня в источниках происхождения слов, давно уже утративших свое точное первоначальное значение и крепко вошедших в наш язык? Выражения эти стали общеупотребительными, когда речь заходит либо о великодушии, проявляемом в поведении человека по отношению к окружающим, без всякой внутренней натуги и напоминаний со стороны, либо просто о бдительном и действенном внимании к людям в повседневной обыденной жизни.
      Нет, не устарели понятия «рыцарство» и «джентльменство». Важно, что вкладываем мы в эти понятия сегодня! И когда человек, скажем, под проливным дождем уступает свой плащ или зонтик женщине, когда он смело заступается за девушку, которую оскорбил хулиган, мы говорим: «Вот это настоящий рыцарь!»
      Равноправие женщины не снимает с мужчин обязанность быть вежливым и бережно-внимательным к ней. Оно на самом деле требует от нас, мужчин, удесятеренного внимания к женщине, так как вместе с равноправием она приняла на себя все те общественные заботы и обязанности, которые прежде были уделом, главным образом, мужчин.
      А при всем при этом женщина остается существом более хрупким, легче травмируемым, чем мужчина, и организм ее требует особого бережного отношения, так как создан природой для того, чтобы вынашивать в себе и рождать на свет новые жизни.
      А сколько дел, хлопот, забот обременяют еще женщину в быту! И нечего прикрывать свое хамство тирадами о равноправии и фальшивой болтовней о том, что-де излишнее внимание к женщине может задеть ее гражданское достоинство!..
      Маркс в одном из своих высказываний по вопросам этики утверждал, что по отношению к женщине можно судить о культуре общества в целом.
      А есть еще и такие страны, где продолжают держать женщину где-то на втором плане в быту и обществе, даже не пытаясь это как-либо прикрыть. Я уже не говорю о некоторых мусульманских странах, о странах Востока, где женщина порой и поныне живет на положении полурабыни. Но я был крайне удивлен, когда столкнулся с примером далеко не рыцарского отношения к женщине в такой великолепной по технической культуре, интересной и стремительно развивающейся стране, как Япония. Дважды путешествовал я по этой стране, но мне не приходилось видеть ни разу, чтобы на семейной прогулке мужчина помог бы жене нести ребенка. Маленькие женщины-японки тащат на спине своих ребят, в то время как муж идет рядом с пустыми, свободными руками. Когда к перрону подземной станции метро в Токио подходит очередной поезд, все женщины отодвигаются от входов в вагоны, пропуская вперед мужчин. Обычно в переполненных вагонах токийского метро наблюдаешь такую картину: мужчины, заняв все места, читают газеты, а в проходах, держась за поручни, стоят женщины.
      Я со своим спутником пробовал не раз внести хотя бы маленькую поправку в такую чуждую для нашего глаза ситуацию. Мы вставали и, обращаясь к стоявшим возле нас женщинам, предлагали им сесть на наши места. Японки, как правило, смотрели сперва на нас с великим изумлением, сначала даже не понимая, о чем идет речь, а потом, постигнув наши намерения, со смущенной торопливостью кивали нам, тихо благодарили и садились. А мужчины вокруг отворачивались, фыркая в газеты, и кто-то из них, прислушавшись к нашей речи, шептал соседу, отмахнувшись: «Руська. Москва». Дескать, с московских что уж возьмешь!..
     
      РАЗГОВОР ПРОДОЛЖАЕТСЯ
      По-видимому, разговор, затеянный мною на тему о достоинстве мужском, женском, человеческом, оказался своевременным. Потому что в редакцию «Комсомольской правды», на страницах которой была напечатана моя статья, в ответ поступило более двух тысяч писем.
      Писали и девушки, и юноши, писали откровенно.
      «Пожалуйста, пишите еще и еще раз на эту тему. Поверьте, меньше будет несчастных, оступившихся, разуверившихся...»
      «Дорогой Лев Кассиль! Вы, сами того не зная, очень-очень помогли мне...»
      Киевлянин Виктор К. в своем письме остановился вот на чем:
      «Статья затрагивает вопрос, который волнует не только меня. Эта статья в большей мере обвиняет нас, мужчин. И, думаю, необходима защита мужской половины человечества. В статье, например, упоминается о том, что девушка «созревает» быстрее, чем юноша. Но разве дело лишь в зрелости физической? Зрелость, я считаю, наступает тогда, когда юноша или девушка способны трезво оценить свой поступок.
      Теперь о главном.
      Я не идеальный человек. Скорее наоборот. Всего три-четыре года назад обо мне мало кто из соседей или товарищей по работе мог сказать доброе слово.
      Сейчас — другое дело.
      Я в корне изменился. Почти все считают, что меня перевоспитала армия. Армия мне дала очень многое. Но в данном случае всему виной была любовь.
      Не буду вспоминать о том, как я воспитывался любовью. Это длинная история. Да и о своей любви я написать не смогу. Для этого нужен талант... Одно хочу сказать. Девушка, которую я полюбил, привлекла меня тем, что была «недотрогой». Да, она красивая. Но красота не главное, хотя и очень важное среди достоинств девушки. Два года у нас с ней были хорошие отношения.
      И за этот срок я ни разу не осмелился даже подумать о близости с нею. Более того, я могу на пальцах посчитать, сколько раз мы с ней поцеловались.
      И все же это была любовь. Настоящая, чистая любовь! В том, что мы не вместе,— нет нашей вины.
      Со времени нашей последней встречи прошло четыре года. И у меня до сих нор нет ближе моей «недотроги». Это не потому, что я однолюб. Много раз я встречал девушек, которые мне очень нравились. Но я уходил от них после двух-трех встреч: они отталкивали меня своей доступностью. И девушки, которые жалеют, что ребята уходят от них из-за недоступности, из-за того, что они «недотроги», ошибаются.
      Вот как я считаю и нисколько не завидую людям с ультрамодными взглядами. Я твердо уверен, что ультрамода сменится на другую, еще более современную, а настоящие чувства у настоящих людей не подвержены никаким веяниям времени. Мне тоже очень хочется быть настоящим».
      Именно о том, чтобы чувствовать себя людьми полноценного, большого чувства, настоящими мужчинами, а не бездумными, неразборчивыми пошляками, говорилось на многих и многих молодежных диспутах. Мне довелось побывать на некоторых из этих диспутов. И разговор у нас шел откровенный, честный, прямодушный...
      Не все полностью соглашались со мной, когда я призывал не торопиться в бурных проявлениях только что зародившегося, еще никак не проверенного истинным чувством, порой оказывающегося случайным, временным увлечением, порыва. Некоторые из моих оппонентов (чаще почему-то это были девушки), упрекали меня, что я назначаю заранее какие- то сроки для осознания чувства и определения его внутренней крепости. Но разве я пытался назначать какие-то для всех одинаковые, заранее незыблемые установленные сроки? Я призывал и девушек и юношей быть бережными друг к другу и к чувству, которое, если оно созреет по-настоящему, может дать истинное счастье, а при поспешном и неумном вольнолюбии, приобретающем подчас характер распущенности, способно причинить немало горя и боли.
      Очень хорошо говорил на одном из диспутов, посвященных любви и человеческому достоинству, Владимир Крысинский, заместитель секретаря комитета комсомола полиграфического комбината.
      «А может быть, хватит делить нас на две половины? В конце концов, каждый из нас — человек, И поступки зависят не от того, к какому ты полу принадлежишь, а что у тебя за душой... Я тоже знакомился с почтой редакции, и, честно говоря, многие письма меня раздражали. Вот все эти стенания: «Нет любви!», «Хочу любить!», «А что такое любовь?». Прямо так и видишь автора этих писем: сидит он или она на берегу реки, называемой Жизнью, и ждет золотую рыбку — Любовь. Глупо так вот на берегу ждать! По-моему, мальчишки и девчонки, которые специально (понимаете: специально) ждут или ищут любимого, скорей всего его не найдут или ошибутся в выборе. Я знаю многих девушек, которые каждого парня встречают с меркой: Он это или не Он (разумеется, с большой буквы). Если не Он, то с ним вроде и делать нечего, он ее абсолютно не интересует. Так сужаются человеческие отношения, обедняется жизнь. Будто между парнем и девушкой не может быть обыкновенного товарищества, дружбы. Жалко мне таких девчонок. Им кажется, что они ищут, а на самом деле — теряют».
      О вызывающих презрительное осуждение поверхностных утехах, случайно хватаемых, обедняющих человеческое сердце, порой оскверняющих чувство, делающих жизнь легковесной, пустопорожней, лишенной истинных эмоций, а иногда и просто пошло пятнающих то, что мы привыкли называть человеческим достоинством,— страстно и убежденно говорили и на наших диспутах.
      И на одном из них с проникновенным и восхищенным вниманием собравшиеся прослушали письмо В. Скобло из Таллина:
      «Блок считал, что только влюбленный имеет право на звание человека. Это правда. Но ведь от того, какая у тебя жизнь, полностью зависит, какой будет твоя любовь. Почему же ты, мечтая о большом, светлом чувстве, живешь серенькой неинтересной жизнью? Ведь только человеку с богатым внутренним миром, человеку, жадному к жизни, к знаниям, может быть наградой настоящая любовь. Я так и понимаю любовь — как награду».
      О взыскательном, полном ощущении настоящего достоинства, о гордом и требовательном стремлений завоевать, несмотря на унылые заверения примирившихся со всякой скверной «селявистов», большом, полновесном счастье говорит это письмо.
      А вы вслушайтесь в слова, которыми русский язык определяет разные формы человеческого существования. Одно дело—«житие», совсем другое — «житуха». А есть еще и «житьишко». Житием величают биографию богоугодного святого. Под житухой подразумевают существование без особых претензий и глубокого смысла, лихое отбывание определенных сроков бытия, полного внешней бравады, но лишенного истинного и серьезного смысла. Понятием житьишко определяют непритязательный быт и существование людей, готовых охотно счесть себя обездоленными, смиряющихся перед всякими обыденными невзгодами и не претендующими на что-то утверждающее всерьез человеческое достоинство. Житьишко — это обычно удел «селявистов».
      А есть простое и великое слово «жизнь». И тому, кто задумывается глубоко и взволнованно над этим священным понятием, тому не захочется приклеить к нему словечко «легкая», ибо мы с вами живем ради того, чтобы жизнь у людей становилась не легковесной, а незыблемо прочной, увесисто осмысленной и справедливо победной в борьбе за достойное настоящее счастье человеческое!
     
     
      Олег КОРЯКОВ
      МУЖЕСТВО
     
      Это произошло неожиданно.
      Сема Благинин из седьмого «б», толстый неуклюжий паренек, был человеком веселым, покладистым и беззаботным. Если над ним посмеивались, он смеялся вместе с другими. Ничто не могло вывести его из себя.
      Когда он, подобно тюфяку, набитому соломой, болтался под перекладиной турника, кто- нибудь, фыркая, острил:
      — Сейчас крутанет «солнце»! Беспомощно вздрыгивая ногами, Сема бодренько откликался:
      — Ничего, упаду, так вверх головой,— и улыбался, видимо, очень довольный собственной персоной.
      Сема любил пошутить, но делал это всегда беззлобно. Он со всеми ладил и говорил, что такой у него принцип: не ввязываться в чужие разногласия.
      — Семчик у нас добренький,— язвила Вера Садкина, редактор классной стенгазеты.
      — Ага,— соглашался Сема и опять улыбался. В классе появился новенький, некто Виктор Фирсов, из второгодников. Он был груб, заносчив, кичился силой. Его недолюбливали. Видно, Семе стало жалко его, он пошел на сближение с Фирсом, даже на парту к нему пересел. Ребята косились на Сему, он беззаботно пожимал плечами:
      — А что? Необходимо же человеку общение. Хотя бы со мной.
      Посмеиваясь, он давал Фирсу списывать домашние задания и старательно подсказывал ему на уроках, хотя сам, правду сказать, в науках был не очень-то силен.
      Но однажды произошло вот что. В классной стенгазете появилась злая карикатура на Виктора Фирсова. Только вывесили газету — все столпились около, переговариваясь и пересмеиваясь.
      Никто и не заметил, как сзади подошел сам Фирсов. Высокий, сильный, он одной рукой раздвинул ребячью стенку и долго и внимательно рассматривал рисунок.
      — Та-ак,— угрожающе произнес он наконец.— Ну, вот. Во-первых...— Виктор резко рванул газету со стены.— Во-вторых...— Он оглянулся, выискивая кого-то, и, увидев Веру Садкину, шагнул к ней.— Редакторша! — Фирс мазнул Веру по носу и сквозь зубы процедил грязное слово.— В-третьих...
      Вот тут и произошло нежданное. Сема — незлобивый, беззаботный, все прощающий Сема — стремительно бросился на Виктора и сшиб его с ног.
      Сема не умел драться. Он никогда не дрался. Всей силой своего толстого, грузного тела он навалился на Фирсова и схватил его за горло. Потом начал тузить без расчета, без умения, как попало. Поднялся он бледный, дрожащий, выговорил глухо и презрительно:
      — Ты! Великий Фирс! — и выбежал из класса.
      Все замерли.
      — Вот это мужчина! — восхищенно сказала Аллочка Будрина.
      Этот случай дал мне повод в свое время написать рассказ «Сема и Великий Фирс». Но в том рассказе ничего не было о собрании. А собрание тогда состоялось. Был бурный разговор, и в частности речь шла о мужестве, его проявлениях, его воспитании. И позднее мне приходилось говорить с ребятами из седьмого «б» на эти темы. Начинали мы с азов.
     
      ХОРОШО ЛИ ДРАТЬСЯ?
      Ну, прежде всего, — прав ли был Сема? По-моему, прав. А что, этого хама Фирсова уговаривать надо было?
      Конечно, это еще не мужество. Скорее, только порыв к нему, почти бессознательный. Рванули чувства — пошли в ход кулаки.
      Впрочем, иногда и чувствам можно отдаться. Если они умные.
      «Умные» чувства? Что это такое, с чем едят! Это чувства воспитанные, взращенные, взлелеянные разумом. Те, за которыми стоит убежденность. Это, если хотите, «идейные чувства». Перед такими, пусть живут они даже в хлипком теле, отступит хулиган-верзила.
      К примеру, парень знает,— и не просто знает, а убежден, — что поднимать руку на слабейшего подло. Тогда у него, как инстинкт, выработается «реакция на подлость». Возможно, именно такая реакция нежданно для других сработала у Семы. Он бросился на Фирсова как бы не размышляя. «Как бы» — потому что об этом, о подобном он наверняка размышлял ранее.
      Скажут: вот — писатель, а пропагандирует драку.
      Я драку не пропагандирую. Драться, конечно, нехорошо. И все же бывают такие критические случаи, когда не поднять кулак — плохо, не по-мужски. Дать отпор зарвавшемуся хулигану, наказать подлеца порой можно, только применяя силу. Отступить — значит быть слюнтяем. Все дело в том, ради чего ты силу применяешь.
      Вот когда кучка шалопайствующих парней, подпирая стены у подъезда дома или слоняясь по тротуарам, задирается, пристает к прохожим, развязно и пошло демонстрирует свою «силу» — тут становится противно. Может, они кажутся самим себе мужественными? Вряд ли. Ведь эти подонки должны соображать, что мужество и отвага неотделимы от благородства.
      Это очень важно, и к этому мы еще вернемся. Впрочем, эти-то подонки, может быть, действительно не соображают, что к чему? Да нет. Скорее, не утруждают себя размышлениями.
      Встречаются среди молодых людей отдельные экземпляры, которые, когда речь заходит о мужском достоинстве, об обязанностях нашего пола перед женским, с эдакой ухмылочкой говорят:
      — Какие могут быть обязанности? Какие еще тут различия?
      Сказать про них, что малограмотные, нельзя: они и с Конституцией, оказывается, знакомы, и прекрасно понимают различие полов в физиологическом и социально-общественном смысле, а просто отговариваются, чтобы как-то оправдать свою собственную слабость, свое бессилие.
      Тут, конечно, сказываются недостатки воспитания и, главное, самовоспитания, которое начинается с самых малых лет. Если парнишка, еще сопливый и безбровый, не загородит собой сестренку от нападающей собаки, он уже мужчина с изъяном. Если пареньки во время похода в лес будут ждать, когда девочки соберут топливо, разожгут костер и соорудят шалаш, они мужчинами могут именоваться лишь с прибавлением: «второй сорт». Если парень не поможет девушке перебраться через бурный поток, пусть с опасностью для себя, то какой же он парень?
      Но, собственно, я не о взаимоотношениях с девочками. У них, действительно, есть свой, девчоночий мир, у мальчишек же — свои, мальчишечьи тропы. Мальчишечьи игры и состязания, наряду с ловкостью, сообразительностью, силой, помогают воспитывать главное качество мужчины — мужество.
      Помню, в далеком детстве была у нас такая зимняя забава — прыгать в сугроб с пожарной лестницы, которая вела на крышу дома. А дом был высокий, около семи метров, не считая фундамента. Сознаюсь: мамы наши, мягко говоря, не слишком поощряли это занятие, однако мы прыгали.
      «Технология» сего дела была такова. Следовало взобраться по лестнице, повиснуть, ухватившись руками за перекладину, затем разжать руки. Разожмешь — и летишь вниз. Просто? Да, пока не очень высоко, просто. Но мальчишечье самолюбие и азарт вели нас все выше и выше. И вот наконец настал день, когда мы добрались до последней перекладины, у самой крыши. Последняя, «рекордная» — и сердце замирало от гордости и... от страха, руки не разжимались. Но мы уже знали, что подобное ощущалось и на ступенях пониже, а ведь ничего, преодолели, значит, можно преодолеть и это...
      Зря волновались мамы: лишь один из нас выбил себе зуб, изрядно стукнувшись подбородком о колено при неудачном приземлении, ну да зуб-то был так себе, молочный.
      Как-то я рассказал об этой забаве боевому бесстрашному офицеру, моему товарищу Ф. Он усмехнулся:
      — Жаль, что я подобным образом не тренировался в детстве. В войну со мной однажды отчаянный конфуз получился.— И поведал такую историю.
      Ф. был зачислен в парашютно-десантную группу. Все шло отлично до первого прыжка с самолета. Тут он почувствовал, что прыгнуть не сможет. Такой страх перед высотой обуял его, что Ф. почти в беспамятстве намертво вцепился в закраины дверного проема. Инструктор рвал его — не мог оторвать, бил по рукам — ничто не помогало... Начальство совсем уже хотело отчислить Ф. из группы, но он умолил оставить и поклялся, что прыгнет.
      Инструктор вылетел с ним одним, уже не на транспортном, а на маленьком учебном самолете. Набрали высоту. И вот команда: «Пошел!» Ф. выбрался на плоскость, упал на нее и уцепился руками за край. Уцепился и снова почувствовал, что никакая сила не оторвет его от тверди крыла. Никакая?! А твоя клятва? А твоя комсомольская совесть? А твой долг?.. И он разжал пальцы...
      Впоследствии Ф. стал прекрасным десантником и не раз отличался в боях, в схватках с врагом на партизанской земле.
      Он рассказал об этом «конфузе» и опять повторил: — Да, пригодилась бы мне тренировочка с лестницей. А то ведь чуть не отчислили меня, а?..
      Вспоминается мне еще один случай из мальчишеской поры. Учились мы классе в шестом или седьмом и в зимние каникулы довольно большой группой отправились на экскурсию в Смолинские пещеры. Руководил нами преподаватель математики Михаил Павлович Соколов, чудесный, простой, веселый человек. Смолинские пещеры манили нас своими размерами и «двухэтажностью», рассказами о том, как некогда скрывались в них пугачевцы, а потом какие-то старцы-монахи, легендами о заваленном ходе под реку Исеть.
      Добравшись до Смолино и переночевав в деревенской школе, наутро ринулись мы в пещеры, весь день провели в них, а к вечеру вернулись в обжитую школу. Вот тут и поспорили мы с одним дружком: кто не струсит ночью пойти в пещеру? Я вызвался пойти. Договорились, что в доказательство своего посещения я оставлю перочинный нож воткнутым в старый, полуистлевший деревянный крест в самом дальнем гроте.
      Когда все улеглись спать, я, захватив две свечи, отправился в путь. До пещеры было километра два. Морозило. Где-то выли волки. В крутобоком березовом логу отыскал я вход в пещеру и двинулся по мрачным подземельям, сопровождаемый писком растревоженных летучих мышей. Дорогу я помнил: надо было идти по главной, правой галерее, опуститься по неуклюжим каменным ступеням-обрывам в громадный зал «Фавор» и в дальнем его конце отыскать колодец, со дна которого был ход в нужный мне грот с крестом...
      Когда я выбрался из пещеры под ночное небо, оно показалось мне радостно-светлым. Почти бегом пустился я в обратный путь, к деревне, и вдруг услышал людские голоса, потом увидел факелы. Это Михаил Павлович поднял тревогу и вместе со всеми ребятами вышел «спасать» меня. Ох, и досталось же мне от него!.. Но, умная душа, он понял, что мальчишеское наше дело надо тут же довести до конца, и вся группа во главе с ним отправилась в пещеру. Когда вытащили из креста перочинный нож, Михаил Павлович сурово насупился, покачал головой, однако в глазах его мелькнула потаенно эдакая искорка одобрения. Или это показалось мне в неверном свете свечей?..
      А сколько озорных и задорных мальчишеских поступков, веселых и грустных, подчас нелепых, подчас почти героических, вспоминается, когда перебираешь в памяти дни жизни в пионерских лагерях. Мы особенно любили военные игры. Однажды Сашка Мезенцев шел в головном дозоре и чуть не напоролся на группу «противника». Ближайшим наиболее верным укрытием были густые заросли крапивы. И он, как был в трусах, шмыгнул в эти заросли и залег там. А «противники» как назло задержались у этой крапивы — в ней они, посовещавшись, решили упрятать свое знамя. Главным же условием победы в игре было как раз найти знамя противной стороны. Сашка затаился мышонком, дожидаясь, когда «враги» сделают свое дело. Представьте, каких мук это стоило ему! Зато победу одержала наша сторона. Хотя Сашке и пришлось отлежать два дня в лагерном изоляторе...
      Подобные примеры можно приводить десятками. Но все это — решимость в необходимой ситуации пойти на драку, всякие «упражнения» вроде прыжков с большой высоты или преодоления страха перед ночными переживаниями в одиночку, преодоление боли — все это еще не мужество, все это лишь какие-то подступы к выработке качеств мужественного человека. Но подступы, по-моему, важные: они помогают учиться идти навстречу опасному и трудному, помогают побороть в себе труса. А мужество придет позже.
     
      С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ МУЖЕСТВО?
      Если ответить двумя словами — с добрых побуждений.
      Но потолкуем чуть подробнее.
      Вспомним хотя бы несколько людей, чьи имена известны всякому, тех людей, чье неистребимое мужество неоспоримо. Ну вот, к примеру, почти не задумываясь, я выписываю: Илья Муромец... Джордано Бруно... Емельян Пугачев... Александр Пушкин... Джузеппе Гарибальди... Александр Ульянов... Николай Морозов... Феликс Дзержинский... Фритьоф Нансен... Манолис Глезос...
      Очень разные, все они — из числа тех, кто своими деяниями мостили человечеству дорогу и освещали ее. Очень разные, они все же стоят в одной когорте: их объединяет служение высоким идеалам. Муромец и Пугачев, Бруно и Гарибальди, пламенный революционер Дзержинский или суровый полярник Нансен — все они положили свои светлые жизни на алтарь служения людям.
      Русоволосый и курчавый, быстрый в движениях человек, сбитый подлой пулей Дантеса, падая на сумеречный снег у Черной речки, а потом в диких болях умирая в своем сплошь заставленном книгами кабинете в доме, на Мойке,— о чем он думал? О жене, о детях, о России. Он неукротимо любил ее, свою Россию, горькой и сладостной любовью, любил ее народ, в славное грядущее которого страстно верил.
      Может, спрашивал себя, что успелось ему за короткую, всего лишь 37-летнюю жизнь? Кое-что удалось...
      И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в свой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал.
      Николаю Александровичу Морозову было тридцать лет, когда захлопнулись за ним — по приговору царского суда, навечно — гулкие двери крепостного каземата. Он спросил себя: что же теперь? С юных лет отдавшись революционной работе, Морозов был членом «Земли и воли», затем одним из руководителей «Народной воли» и служил делу обновления России беззаветно и неистово. Теперь царские палачи схватили его, скрутили, надели каменную смирительную рубашку. Так, что ли, впрямь смириться, сникнуть, распластаться? Неужели ничего уж более не сможет он сделать для своего народа, для будущего родины?
      Сможет. Сможет!.. Двадцать один год, два Долгих-долгих, томительных десятилетия просидел Николай Морозов в одиночках Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей. Но мужество его от этого не пало. Он служил своему народу. В крепостном каземате он написал две книги по химии, теоретически предсказал существование инертных элементов, выдвинул предположение о сложном строении атома, идею о возможности синтеза элементов и использования атомной энергии, высказал предположение о возникновении новых звезд в результате взрывов существующих светил под влиянием радиоактивного распада веществ.
      Что питало его мужество, что давало ему силы? Любовь к народу, неиссякаемая вера в его лучшее, революционное будущее!..
      Стремление к добру, высокие, светлые идеалы вели каждого из десяти, названных мною.
      Из десяти? А тысячи и тысячи других, известных миру и безвестных? А железная когорта революционеров-ленинцев? А герои гражданской войны, герои Великой Отечественной? Имя им — легион. В беззаветном мужестве осеняла их светлая любовь к Отчизне и ее народу, вера в коммунистические идеалы.
      Истинное мужество — всегда порождение добра, всегда служит чему-то высокому и светлому. Если нет — это не мужество.
      Скажем, самоубийце нужна и отчаянная решимость, и присутствие духа, чтобы убить себя. Но разве это мужество? Бандит, всаживающий нож в человека, обладает и дерзостью, и хладнокровием, он по-своему — мерзко — бесстрашен. Но разве это — мужество? То же самое относится и к хулигану. Кто-нибудь скажет: ну, зачем уж так-то,— сразу такие примеры: самоубийца, бандит...» Хорошо, возьмем примеры попроще.
      Не бывает ли, скажите, так, что кое-кто восхищенно смотрит на паренька, который «храбро», нахально, не боясь ничего, врет в глаза учителю и дерзит? Но попробуйте тут же представить себе такую картину. Суд. Авантюрист-прощелыга так же вот «храбро» врет в глаза судье, спасая свою шкуру, пытаясь уйти от правосудия. Сопоставьте два этих эпизода — сразу станет ясно, стоит ли восхищаться «мужеством» того паренька.
      Новая крайность?
      Нет. Дело в том, что все «герои» только что приведенных примеров своей «храбростью» лишь унижают достоинство человека, тогда как истинное мужество возвышает.
      Солгать — нетрудно. Гораздо больше мужества требуется, чтобы сказать правду и понести заслуженное наказание.
      Мужество не может быть слепым. Оно должно быть светлым и умным, иначе перестанет быть самим собой.
      Иногда о презрении к опасности говорят как о доблести. А зря. Опасность нужно уметь оценивать.
      Был такой американский летчик-испытатель Д. Коллинз — один из лучших летчиков Америки, человек большого мужества, отважный, не раз смотревший смерти в лицо. Он писал книгу. Издали ее в неоконченном виде. Завершающими словами в рукописи были: «Осторожность — лучшая часть мужества». Автор написал их перед тем, как уйти в свой последний, смертный полет.
      Как же так: отважный, мужественный человек — и такие слова? Нет ли тут противоречия?
      Никакого! Да, осторожность мужеству необходима, ибо мужество не терпит пустой бравады, «размахивания руками», пренебрежительности.
      Уметь оценить опасность — значит найти наилучший путь к ее преодолению.
      Это, конечно, ни в коей мере не означает взгляда: «Как бы чего не вышло? Не лучше ли просто в кусты?» Такой взгляд может быть только у труса, потому что трус любит лишь себя, а мужественный — прежде всего людей и дело.
      От того, что истинно мужественные любят добро, любят людей, они не ставят себя выше других, не кичатся силой, они скромны. И часто улыбчивы.
      Вспомните портрет Юрия Гагарина, его улыбку, которую знала и любила вся Земля. Но когда надо было, он умел сжать зубы до скрипа.
      Мне посчастливилось познакомиться с другим героем-космонавтом, Владимиром Комаровым. Что прежде всего в нем бросалось в глаза, так это благородная сдержанность, умное спокойствие и... чудесная, обаятельная улыбка.
      Наверное, так и должно быть: сильные, добрые люди улыбчивы.
      А вот был у меня такой знакомый, капитан хоккейной команды одного из свердловских дворов Хасан (фамилию называть не буду). Не то что он пыжился, а все время хмурился, губы подбирал строго, изображал из себя эдакого неприступного отважного мужчину. И все старался, чтобы у рта появилась «волевая складка».
      Парень был в общем-то вполне хороший — и храбрый, и честный, и настойчивый, и не злой. Но хмурь-то на себя зачем напускать? Нужна ведь не «волевая складка» — нужна воля. И если уж мы начали разговор о том, с чего начинается мужество, и, по-моему, выяснили — с чего, то нельзя не продолжить его хотя бы кратким разговором об этой самой воле, о силе воли.
      Чтобы отстаивать добро, отстаивать свои идеалы — мало любить их и только в душе быть верным им. Эту любовь и эту веру надо воплощать в дело. И вот тут-то и необходимы волевое усилие и твердость.
      Я скажу: «Мне противно хулиганство», а как завижу хулигана — смажу пятки.
      Я скажу: «Мне хочется стать ученым, нести человечеству благо», а сесть за книги, за учебники хотел бы, да лень; лучше пойду в кино или просто «прошвырнусь» по улице.
      Я скажу: «Это же великолепно — тренированное тело, вон какую красоту гимнасты демонстрируют», а возьмусь делать хотя бы утреннюю физзарядку, через три дня наскучит — и брошу.
      Где же ее взять — силу воли? В магазине не купишь, из учебника не извлечешь. Хотя есть и учебники на этот счет.
      Все зависит от того, как ты сам, прежде всего сам, будешь силу воли воспитывать в себе. Силу воли, настойчивость, твердость.
      Советов на этот счет много. Но главный — даже в самом мелком не допускай безволия. Не давай себе поблажек, не самоуспокаивайся, не полагайся на «авось». И не путай волю с упрямством.
     
      ШКОЛА НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНЫ
      Есть такая? Есть. Во всесоюзном масштабе. Эта школа армия.
      Я знаю, некоторые парни на перспективу службы в армии смотрят несколько пренебрежительно. Дескать, сами с усами, грамотные, придется воевать, защищать Родину — сумеем.
      Это — от незнания и зазнайства. От непонимания роли армии.
      И всегда-то искусство воевать требовало особого умения и обучения, а уж в наши времена — подавно. Кроме того, в Советской Армии учат не только воевать. В нашей армии парней учат быть по-настоящему мужественными людьми.
      Вся история Советских Вооруженных Сил — от их возникновения до сегодняшних дней — это история беспредельного, почти легендарного мужества. Особенно прославил их исторический всемирный подвиг в годы Великой Отечественной войны. Ныне наши Вооруженные Силы свято хранят и приумножают свои славные боевые традиции.
      Я свое отслужил, был рядовым, и сержантом, и офицером. Но связей с родной армией не порываю. Мне доводится бывать в ее частях и подразделениях, нередко приходят мне письма от ее бойцов. Главное в этих письмах — восхищение увиденным и глубокое человеческое удовлетворение, от службы. Есть грусть и по семьям, и по товарищам, оставшимся дома, но почти в каждом письме — мысль: «Какая это превосходная школа — армия! И какой я был болван, что плохо готовился к воинской службе».
      Помните, я рассказывал о своем товарище детства Сашке, который во время военной игры терпеливо лежал в крапиве. Из школы Александр Мезенцев ушел в военное училище и, закончив его, офицером выехал в пограничный район. Офицером он был отличным и погиб в бою с вооруженной до зубов бандой, но ни одного врага через границу не пропустил. Вот я и думаю: а может, еще тогда, мальчишкой, он уже готовился к воинской службе, учился быть терпеливым и стойким? Очень может быть, хотя об этом он никому не говорил.
      А стойкость и умение терпеть, умение с честью вынести все, что ни придется, в армии ой как нужны.
      Есть такая песня — «Пловец» — на слова стародавнего поэта Николая Языкова. В ней говорится:
      Будет буря — мы поспорим
      И помужествуем с ней!
      Чувствуете — «помужествуем»... Значит, поборемся!
      Но борьба-то ведь не всегда бывает, как в разбушевавшейся стихии. Борьба бывает и тихая, молчаливая, с самим собой.
      Помню, однажды студеной зимой 1943 года мы трое суток провели на учении — все время в походе, в маневрах, с тяжелой поклажей; спали урывками, прямо в снегу — какой это сон? Вернулись к лагерю и с ходу — ночная учебно-боевая стрельба. Отстрелялись, пришли в свои землянки. Начали чистить минометы и винтовки. Тут как раз старшина роты одно из отделений нашего взвода отправил в наряд на кухню: есть тоже надо. Свое оружие это отделение почистить не успело. Что делать? Помкомвзвода решил распределить его между оставшимися в землянке. Подзывает командира четвертого отделения, маленького, щуплого Накатина:
      — Товарищ сержант, возьмите три винтовки и плиту миномета второго отделения — почистить.
      А Накатин вот-вот от усталости рухнет. Он привычно тянется по стойке «смирно». Вскинул голову.
      — Товарищ старший сержант, так ведь...
      — Повторите приказание!
      Боль и тоска в глазах Накатина. «Поймите,— хочет он, наверное, сказать,— у меня же ротный и так двух людей забрал. И на подноске мин ребята поднадсадились. С ног валятся. Ведь мы...» Но рука четко вздергивается к шапке:
      — Есть взять три винтовки и плиту миномета второго отделения — почистить...
      Армейская дисциплина... Ее очень уж побаиваются те, кто не нюхал воинской службы. Некоторые юные «философы» утверждают даже, будто дисциплина унижает человеческое достоинство. Как они заблуждаются! Дисциплина, если разобраться, наоборот, возвышает человека, укрепляет его дух, учит мелкие желания подчинять необходимости.
      Вот тут-то и происходит закалка воли — под благодатным влиянием дисциплины.
      Ты знаешь, к примеру, что тебе надо отрыть окоп. А льет противный холодный дождь, и дует пронзительный ветер. Может, переждать с полчасика, погреться у того вон уютного костерка на опушке леса?.. Всего вернее ты так бы и поступил, если бы не непреклонные, недремлющий стражи — Приказ и Дисциплина. Они властно стоят над тобой, и ничего не поделаешь: лопата вонзается в мокрую землю, дрожат и набухают от напряжения руки, льется за шиворот вода — ты все копаешь и копаешь. И вот уже окоп готов, и отделенный улыбается довольно, и ты начинаешь улыбаться — потому что, оказывается, ты смог, ты сила, тебе сам дьявол брат!
      Или вот — только что вы закончили занятия на стрельбище. Ты уже знаешь, что до расположения роты взводный поведет вас бегом. Ну что ж, не привыкать. Бежишь. Впереди показались родимые палатки, и ты тревожно косишь взгляд на взводного: сейчас будет штурмовая полоса — через нее поведет или нет? Только бы мимо!.. Ну, конечно, так и есть: «На штурмовую полосу, по одному, вперед!» Плюхнувшись, ты по-пластунски, вжимаясь в землю, ползешь под колючей проволокой, потом, вскочив, рвешься бегом — у взводного же секундомер! — перемахиваешь ров, забор, еще один ров и на втором заборе повисаешь мешком. Все! Силы кончились.
      Но неумолимый — кажется, беспощадный — командир отсылает тебя снова к началу полосы. Так нет же больше сил, кончились, не могу я... «Вперед!» И опять колючка, рвы, заборы... А ну, напрягись! Надо!.. А ну!.. И вот полоса позади, и грянул песню взвод, и ты расправляешь плечи. Преодолена не только штурмовая полоса, преодолена еще одна твоя слабость.
      Так воинская дисциплина делает тверже и твои мышцы, и твой дух.
      В следующий раз, предположим, на многокилометровом марш-броске ты уже без приказа, только спросив разрешения, сам возьмешь на свои плечи ношу у более слабого товарища: ты ведь сильный и мужественный, ты — солдат.
      Говорится: «Трудно в учении — легко в бою». Это относится не только к чисто военному мастерству, знанию техники и физической тренированности. Это относится и к силе духа, к мужеству.
      Некоторые думают, что физическая закалка и отвага особенно нужны пехотинцам да флотским. Легче, думают, например, ракетчикам. Тем паче, служить в ракетных войсках лестно: ведь именно эти войска составляют сейчас основу нашего оборонного могущества. Но послушайте, что говорит о службе ракетчиков Маршал Советского Союза Н. И. Крылов:
      «Несение боевого дежурства у пультов пуска и на других боевых постах связано с психологическими и физическими нагрузками у номеров боевых расчетов. Для успешного выполнения своих обязанностей ракетчик должен быть хорошо развит физически, иметь крепкие нервы и твердую волю.
      Ракетчики должны обладать величайшей храбростью, мужеством, упорством, исполнительностью, способностью переносить трудности воинской службы».
      Советская Армия готовит бойцов, воспитывая в них лучшие качества: преданность идеям коммунизма, патриотизм, мужество. Люди в армии приобретают твердость духа, решительность и дисциплинированность, они познают, что такое настоящая мужская дружба и взаимовыручка, в них воспитывается честность, исполнительность и трудолюбие.
      Приходят в армию юноши — уходят из нее мужчины. Для тебя армия еще впереди. И к службе в ней надо готовиться. Чем лучше приготовишься, тем легче будет служить. Для подготовки не надо никакого специального времени. Она должна идти ежедневно и ежечасно — дома, в школе, на стадионе, в походе, на улице — всюду и всегда. Чем больше знаний, чем крепче тело, чем тверже дух, тем лучше.
     
      СЕРДЦЕ ДАНКО
      Все знают рассказанную Максимом Горьким легенду о чудесном юноше Данко, который вырвал из груди свое сердце, чтобы им, как факелом, осветить людям путь в ночи. Горячее сердце Данко стало символом отважного беззаветного служения обществу, символом высокой гражданственности.
      Отдать свое сердце людям, отдать себя, личное принести в жертву общему — это прекрасно, это поистине мужественно, но это нелегко.
      Мы восхищаемся мужеством космонавтов и разведчиков, летчиков-испытателей и работников милиции. Об этих людях говорят, что бесстрашие и решительность стали для них профессией. И нередко они отдают людям, народу свои отважные сердца.
      Но не всем же быть космонавтами, не всем быть разведчиками и контрразведчиками. Это так. И все же внутреннее бесстрашие, мужество, умение жертвовать личным ради общественного может любого сопровождать всю жизнь, воплощаясь в дела.
      Отвернемся на время от людей «особых профессий. Оглянемся на жизнь «обычную» — нашу, повседневную, простую. Всмотримся в некоторые мелкие, в общем-то будничные дела.
      Помню, шли у нас городские лыжные соревнования школьников. Вместе с другими на старт вышел невысокий крепкогрудый паренек — Ваня Лузгин. Лыжник он был отменный. Все прочили ему первое место. Он и сам к нему рвался. Еще бы — стать чемпионом Свердловска, хоть и среди школьников! Готовился, тренировался до седьмого пота. Старт!.. Бежать надо было пять километров. Легко, размашисто двигался Лузгин, обходя соперников одного за другим. Вот два километра позади, три... И вдруг Ваня увидел: стоит возле лыжни какой-то парнишка с белым помороженным лицом, в глазах — надежда и страх. «Растирай физию!» — заорал Ваня, глянул — у мальчишечки и руки уже белые, как кости.
      «Что делать? Добежать до финиша — и обратно? Или, может, другие заметят, помогут? А почему другие?..»
      Ваня сошел с лыжни, вернулся и начал растирать парнишку снегом. Потом со слезами обиды на глазах приволок его к финишу. Прощай, рекорд, первое место, слава чемпиона — все прощай!
      Тут уместно будет поведать, что в Отечественную войну, прикрывая с ручным пулеметом отход родного лыжного батальона, Иван Лузгин был ранен и контужен. Полумертвого нашли его потом санитары, а врачи выходили и поставили на ноги. Сейчас Иван Дмитриевич работает геологом где-то в Якутии; он давно мне не писал, не знаю, как идут у него дела, только уверен, что и там, в якутских снегах, товарищи всегда и во всем могут на него положиться...
      Умение или неумение «наступить на личное» проявляется и в более простых поступках.
      Вот говорят: «Поражение он перенес мужественно, с честью». Фразу эту всегда произносят уважительно. Но ведь поражения бывают разные. У какого-то крупного конструктора отвергли проект, которому он посвятил всю жизнь,— поражение. Ты схватил двойку по литературе за четверть — тоже поражение. Дружок твой нарушил школьную дисциплину — опять поражение.
      Любое надо вынести с честью, сделать выводы и поступить соответственно. Поступишь правильно — значит, ты уважаешь и себя, и людей, тогда и они будут тебя уважать.
      Это же относится и к критике и самокритике. Будешь внимательно, без зряшных обид прислушиваться к критике — научишься критиковать и сам себя. Сначала, может быть, по мелочам — и то будет толк. Уже и в этом — частица мужества.
      Сегодня ты обругаешь себя за грязные тетради и будешь придираться к себе, добиваясь, чтобы тетради стали чистыми,— через несколько лет будут «чистыми» детали, идущие с твоего станка, или научная диссертация с твоего письменного стола.
      Сегодня найдешь в себе мужество признать свои еще небольшие ошибки и оплошности — в будущем так же взглянешь на свои возможные ошибки уже в большой, взрослой работе.
      Интеллектуальное мужество, мужество разума в наши дни приобретает все большее значение.
      Рабочий, принимая решение использовать новый метод обработки деталей, думает о возможности повысить производительность своего станка и станков товарищей по цеху, о своем заработке и заработке товарищей. Ты, решая предложить или не предложить в физическом кружке новую схему конструируемого прибора, думаешь улучшить этот прибор, за который отвечает твой кружок. Министр, принимая решение, размышляет о всей стране.
      Масштабы, как видишь, разные, но в принципе — везде — умственная, волевая деятельность. И потому учиться принимать решения — смелые, подчас рискованные, но отвечающие общим интересам,— этому вполне можно учиться и в твоем возрасте.
      Чтобы взять на себя ответственность, не малодушничать, не прятаться за спины товарищей, нужно мужество. Иной и думает правильно, и хочется ему дать ход задуманному делу, а боится: все-таки риск, придется отвечать, так лучше я подожду, пусть кто-нибудь другой возьмется. А мужественный парень пойдет на риск, ответственность возьмет на себя.
      Уметь пойти на такой риск ради общего дела, уметь держать ответ и подчас жертвовать личным ради общественного — это проявление того высокого чувства, что называется гражданским мужеством.
      Гражданское мужество нетленно живет в подвигах отважных защитников Родины, в изумляющих мир полетах космонавтов, в многотрудной работе первопроходчиков ледовых и таежных трасс. Но оно живет и в повседневном, вроде бы и неприметном, примелькавшемся труде миллионов простых советских людей.
      Инженер, который несколько лет разрабатывал решение важной проблемы, вдруг узнает, что другой — его «соперник» — нашел иное, лучшее решение. Оно принесет больше пользы, будет эффективнее. И тогда инженер отказывается от своего, выношенного годами и, конечно, дорогого ему решения. Это нелегко — все равно что оторвать кусок от своего сердца, но так велит долг гражданина, и он так делает.
      Или возьмите рабочего, который предлагает новинку в технологии обработки детали. Новинка эта потребует от него напряжения сил, дополнительной энергии и к тому же на какое-то время оставит его позади товарищей. Но все равно он мужественно идет на это: ведь удача принесет общий выигрыш.
      Далеко не всегда мужественный человек находит поддержку среди окружающих, нередко он идет вразрез с устоявшимся общественным мнением. Думаю, многим из вас приходилось если не переживать лично, то видеть, например, на комсомольских собраниях, как трудно бывает выступить с критикой в адрес человека, которого принято считать непогрешимым. Вы-то знаете, что такая критика нужна, что она принесет пользу, а на вас смотрят с недоверием, осуждением...
      А вот какой казус пришлось мне наблюдать недавно. Вы знаете, что некоторые индивидуумы в последнее время нашли красоту в том, чтобы носить женоподобные, свисающие на плечи лохмы. Эта диковатая мода на средневековые прически распространилась повсюду.
      Один мой молодой приятель, носивший подобную прическу, присмотрелся к людям «нормальным» и взбунтовался:
      — Ерундистика какая! Сегодня же пойду в парикмахерскую и постригусь по-человечески.
      Я встретил его дня через три. По-прежнему свисали с его головы женственные локоны.
      — Пожалел? не без ехидства поинтересовался я. Ему было стыдно.
      — Ничего не пожалел. Просто встретились у парикмахерской наши ребята — засмеяли: «Что,— говорят,— наслушался нотаций старичков? Испугался?» Ну, мне как-то неудобно стало отставать от них.
      — Что ж, ходи среди «передовиков» моды! — махнул я рукой: ничего не поделаешь — слаб человек...
      Принять решение, как всякому понятно, еще не значит воплотить его в дело. Убежденность в чем-то должна сочетаться с действием. И тут — опять и опять — нужны сила воли, настойчивость, твердость. На пути к делу всегда могут возникнуть препятствия. И часто главным препятствием бываешь ты сам, твоя мягкотелость, твоя беспринципность.
      Расскажу одну историю.
      Федя Золотухин начал пропускать уроки. Почему — выяснили. Оказывается, у младшего братишки обнаружилось какое-то кожное заболевание, и его перестали пускать в детский садик. Устроить мальчика в больницу мать не сумела, сама она работала с утра, и Феде приходилось до прихода матери оставаться с братишкой. Учились во вторую смену, и на последние уроки Федя приходил; дома он старательно штудировал учебники, задания все выполнял, и до поры до времени положение было более или менее нормальным.
      Потом стало хуже. Одно невыполненное задание, другое, одна двойка, вторая. Затем — сплошные двойки. Класс встревожился, Федю ругали, но все шло по-прежнему худо. Конечно, можно было бы что-нибудь придумать. Например, поочередно ходить к товарищу домой, помогать. Ничего не придумали.
      Тогда за это в одиночку взялся Валера Белых. Он не был каким-то особенным приятелем Феде — просто был добрый парень. Он пришел к Золотухиным и сразу понял, в чем дело. Несколько шпанистых бездельников с Фединого двора повадились каждый день чуть ли не с утра играть у Феди в карты. Дулись в подкидного, в шестьдесят шесть, в буру. И хозяина втянули.
      Валера это дело поломал. На следующий день он пришел к Золотухиным пораньше, разложил тетради и учебники:
      — Давай заниматься.
      Федя, похоже, обрадовался. Когда явились, как к себе домой, картежники, Валера обрезал достаточно решительно:
      — Нельзя. Мы делаем уроки.
      — Какие старательные! Ну, а после, когда сделаете?..
      — Мы до самой школы будем заниматься.
      И стал Валера каждый день приходить к Феде.
      А про игру в карты прослышал краем уха комсорг класса. Он был человек въедливый и строго следил за «нравственностью».
      — Белых,— сказал комсорг,— ты эти штучки с Золотухиным брось.
      — Какие штучки?
      — Карты.
      — Так мы же с ним занимаемся, уроки делаем.
      — Знаю я ваши уроки! Приходите в школу до занятий и делайте.
      — Он же не может до занятий. У него братишка...
      — Захочет, так сможет.
      Вот такой «принципиальный» был у них в классе комсорг. На этом разговоре он не остановился и поручил одной девочке проверить, как там у Золотухина идут занятия с Белых. Она пришла и, как назло, застала обоих... за картами. Парни захотели передохнуть и — может, вообще-то в первый раз вдвоем — сели перекинуться в дурачка. Развлечение, конечно, не из умных, но и не такое уж страшное, если между делом. Однако обо всем об этом было доложено комсоргу.
      — Картежный притон устроили! — выговаривал он Валере.— Я ведь тебя предупреждал.
      — Да никакого притона! Занимались мы. Ты что, не видел, что Федя уже две четверки получил?
      — Я все видел и все знаю. И потому последний раз говорю; если еще хоть раз пойдешь туда — берегись...
      Вечером в школе Федя спросил у Валеры:
      — Ты чего сегодня не пришел? Белых замялся:
      — Понимаешь, мама... в эту... в мастерскую послала, там очередь, а потом... В общем, времени не было.
      — Ну ладно. Завтра придешь?
      — Постараюсь...
      И завтра он не пришел. И послезавтра... Четверть Федя закончил с тремя двойками.
      Вот какая история. Для Феди она завершилась, в общем-то, благополучно: вмешались взрослые, помогли парню. А завершилась ли она для Валеры? Как он в подобной ситуации поступит завтра, через год, через несколько лет?..
      Отстаивать свою правоту порой бывает очень нелегко. И рабочему, и инженеру, и ученому, и советскому или партийному работнику. Мешать могут и просто глупые, недалекие люди, и завистники, и, наконец, идейно убежденные противники. И если ты поддался раз, другой — потом недалеко будет до болота беспринципности, которое затягивает подобно трясине.
      Конечно, отстаивать свои убеждения, свою правоту нельзя только из самолюбия, из гордости, из гонора. Это тоже к добру не приведет. Можно и нужно быть настойчивым лишь тогда, когда ты твердо знаешь, что дело, предложенное тобой, действительно хорошо и служит общему делу.
      Прекрасные примеры последовательной, принципиальной, неутомимой борьбы за свои убеждения являет нам жизнь русских революционеров.
      Вы знаете биографию Николая Чернышевского? Великий мыслитель, писатель, ученый, он 27 лет — почти половину своей жизни — провел в Петропавловской крепости, Нерчинских рудниках, Вилюйском остроге и в ссылках. Так царское правительство «пресекало» его деятельность. А Чернышевский не сдавался. В крепостной камере и в острогах он писал свои романы, повести и публицистические статьи, звал к революции, страстно пропагандировал свои идеи. Недаром Владимир Ильич Ленин восхищался им как человеком, отдавшим жизнь делу революции.
      А сам Ленин и его ученики! Вся жизнь их прошла в непримиримой, яростной борьбе за счастье народа. Пламя их сердец осветило миру дорогу в новую, небывалую эру — эру коммунизма...
      Это очень высокие примеры.
      Но пусть не смущает тебя высота. Сердце Данко... Прислушайся к своему, попробуй выверить его но биению пульса эпохи. Я уверен: и в тебе горит частица сердца того прекрасного юноши!
     
      ОВТСЕЖУМ
      А теперь поговорим о другом. Вернее, о том же, но с иным поворотом.
      Слово «мужество» я в заголовке написал наоборот. Вот об этом и пойдет речь — о мужестве наоборот. Об эрзацах мужских доблестей.
      В одной школе произошел такой случай.
      Семиклассник Николай В., похваляясь перед ребятами, сказал, что он может на глазах у всех преподавателей «свистнуть» из учительской любой классный журнал.
      — А наш можешь? Пятого «а».
      — Могу и пятого «а». Только уговор: когда я пойду в учительскую, вы все будете стоять под окнами и смотреть вверх — вроде гипнотизировать окна. И, понятно, когда будут спрашивать, обо мне не заикаться. Ясно? Пятиклассники дружно заверили его, что им все ясно.
      Николай неслышно вошел в учительскую. Громоздкий книжный шкаф загораживал дверь от большей части комнаты. Неподалеку находился столик с классными журналами. Он был виден тем, кто сидел в комнате. Войдя, Николай с силой запустил в оконное стекло заранее припасенный стальной шарик, схватил нужный ему журнал — и был таков. Все в учительской обернулись на звон разбитого стекла, затем бросились к окну. Они увидели кучку пацанов, задравших головы, не понимающих, с чего это вдруг крахнуло в учительской стекло.
      — Пятый «а», — сказала математичка. — Ваши, Василий Григорьевич.
      — Вижу... А ну, ребята, давайте все сюда, Начался «веселый» разговор.
      — Что вы делали под окнами?
      — Стояли.
      — Зачем?
      — А там ласточка гнездо свила — смотрели.
      — Кто разбил стекло?
      — Не знаем.
      Тут вмешалась та же математичка.
      — Василий Григорьевич, журнал вашего класса вы кому-нибудь давали?
      — Нет.
      — Он исчез...
      В общем-то картина Василию Григорьевичу была ясна. Он понимал, что окно разбито не снаружи: и стекло вывалилось во двор, и ничего через окно в учительскую не влетало. Значит, это был хитрый маневр того, кто стащил журнал. Но кто и зачем?..
      Через час в кабинете директора школы уже шел разговор с Николаем В. Он канючил и говорил, что больше не будет. Поступок же свой объяснял тем, что... хотел якобы проучить «пятиклашек».
      Вот ведь подленькая душа! И нахулиганил, и украл, и младших товарищей чуть не подвел, а ведь все вначале шло у него под маской эдакой лихой храбрости, отчаянного мужества. Он и после пытался хвалиться: вот, дескать, какой я ловкий — и журнал из-под носа учителей стянул, и над пацанами посмеялся.
      Еще один случай. Этот попечальней.
      Жил по соседству со мной паренек. Назову его Виталием. Человек как человек. Учился не то в седьмом, не то в восьмом классе. На вид приятный: подтянутый, бравый, с живыми сообразительными глазами. Со взрослыми вежлив и даже предупредителен. Правда, я знал, что по вечерам он с компанией ребят, вроде тех, о которых я писал вначале, подолгу стоит у подъезда; «полегонечку» пристают они к девушкам — «заигрывают», посмеиваются над прохожими. Раза два я проходил мимо — они затихали, Виталий отворачивался.
      И вдруг узнаю: арестован.
      Что же произошло? Разговорились они как-то в своей компании о ловкости и смелости, о том о сем и доспорились до того, что Виталий заявил, будто он сможет пробраться за витрину магазина, и витрина при этом останется целой. Его подзадорили, и он таки забрался — видно, и верно, по-своему был смел и ловок. А компания его подбила «за одно уж» кое- что из-за витрины прихватить. Тут их и накрыл милиционер.
      Был суд, Виталий и его дружки угодили за решетку...
      Надо ли говорить, что ни в первом, ни во втором случае даже и не пахло мужеством? Была дерзость, была хитрость, была ловкость, но мужества не было ни грана. Наоборот, настоящее-то мужество направлено как раз против таких поступков.
      Нередко случается, что парень, по натуре сильный и смелый, совершает нечто дурное, порой отвратительное. Отчего же? Чаще всего оттого, что он страдает нравственной слепотой, душевным дальтонизмом. Знаете, есть такая болезнь глаз — дальтонизм: человек путает красный цвет с зеленым. Но сила и отвага не могут, не должны быть слепыми ни ко злу, ни к добру.
      Надо всегда ясно знать, что даст, к чему приведет твой поступок. Внутренний «командир», властвующий тобой, должен быть личностью сообразительной и с чувством ответственности.
      В молодые годы человек, стремясь поскорее проявить свое «я», подчас старается вести себя так, чтобы можно было сказать: «Я не как другие». Из тех же побуждений он вдруг объявляет себя взрослым и самостоятельным. Ну что ж, это заложено в человеческой натуре, и сама по себе самостоятельность — качество естественное и хорошее. Все дело — в чем это качество проявляется. Плохо — когда идет это от гонора, от «показухи» и упрямства.
      Один парень видит самостоятельность в том, что он, выбравшись из детских штанишек, вполне может и должен самостоятельно прибирать за собой, самостоятельно, не прибегая к подсказкам и опеке, делать уроки, овладевать наукой, проявить самостоятельность в помощи матери или товарищам по учебе — короче говоря, посильно служить себе, семье, обществу.
      Для другого самостоятельность эта сводится к тому, что юноша перестает считаться с мнением старших, самолично определяя линию своего поведения. Он отмахивается от добрых советов матери, грубит бабушке и при этом считает, что мужественно отстаивает свою убежденность в неприкосновенности личности. Он, видите ли, борется за некие высокие принципы.
      А в чем, собственно, принципы? В неуважении к старшим?.. Ослепленный самомнением, он уже не различает, где добро, где зло. К тому же, если разобраться,— быть полностью самостоятельным, ответственным за себя он ведь еще не может.
      Есть такое славное понятие — мужская нежность. Она проявляется у людей добрых и сильных в любом возрасте и всегда украшает и подчеркивает мужество. Но вот ее противоположность — грубость говорит лишь о низменности души, и особенно если душа эта в оболочке сильного, крепкого тела.
      Неумение или нежелание отличить добро от зла, нравственная ослепленность превращает сильных людей из красивых в безобразных.
      Всегда приятен человек выдержанный, скромный, не выпячивающий своего «я». И противен бывает тот, кто красуется собой, похваляется, хвастает. Отсюда совсем уже недалеко до словоблудия, заменяющего некоторым индивидуумам деловитость и действенность. Так приходит хлипкость души, слюнтяйство. А на этой почве мужеству не вырасти.
     
      ИТАК...
      У Владимира Даля, в его знаменитом «Толковом словаре», есть такое определение:
      «Мужество — состояние мужа, мужчины, стойкость в борьбе, бодрость, духовная крепость, доблесть, храбрость, отвага, спокойная смелость в бою и опасностях, терпение и постоянство».
      Обратите внимание на эти начальные, главные слова: «состояние мужа, мужчины...». Да, это
      великолепное качество — мужество присуще прежде всего лицам мужского пола. Значит, братцы, это наше качество, без него мужчина — не мужчина.
      Так оно и есть. Мужество живет в каждом мальчишке, в каждом парне. Только у одного развито лучше, у другого похуже. Вывод один и очень простой — развивать, крепить в себе это качество. И главное тут — в воспитании собственной души.
      Очень хорошо быть физически сильным и ловким. Но не всем это дано. И оглянитесь, сколько подчас мужества в людях, физически слабых, но сильных душой.
      Под самым Свердловском, в Верхней Пышме, жил писатель Владимир Волосков. Он потерял свое здоровье, работая в геологической партии, — страшная болезнь свалила его, как Николая Островского. А вот — жил, работал, писал книги для молодежи. Терпеливый, бодрый, настойчивый, крепкий духом... Навсегда прикованный к постели, пишет свои веселые л грустные, задумчивые и задорные стихи поэт Евгений Фейерабенд, живущий в Свердловске.
      Это — люди истинного мужества.
      Конечно, те обстоятельства, в которых они оказались, исключительны. «В таких или подобных обстоятельствах и я, наверное, проявил бы мужество», — думают некоторые из вас. И ошибаются, только утешают себя, на деле устраняясь от самовоспитания.
      Никто никогда не привьет, не воспитает в тебе мужества, если ты сам каждодневно не будешь воспитывать его в себе.
      Ты здоров, и можно только радоваться этому. Ты бегаешь, ходишь в школу, к товарищам и в кино, играешь в хоккей или футбол — жизнь у тебя полноценна, физически совершенна. Но ведь и тебе нужно каждодневное мужество. А если в тебе его маловато — нужно каждодневное его воспитание. Даже терпеливо, усидчиво, не от случая к случаю, а изо дня в день делать уроки — это уже воспитание мужества.
      Изо дня в день выполнять какую-то, пусть неприятную для тебя, но необходимую работу дома и в школе — и это воспитание мужества.
      Учиться быть храбрым, терпеливым, бодрым духом, честным и принципиальным, не спускать никому (а главное и прежде всего — самому себе) дурных, порочащих достоинство человека поступков — это воспитание мужества.
      Ты еще молод, и все у тебя впереди. Ну, впрочем, это только говорится так: «все впереди». Кое-что уже и позади. Уже есть кое-какие знания, кое-какой опыт, уже складывается характер. Постарайся, сам постарайся, чтобы характер у тебя был как у настоящего мужчины.
     
     
      Наталья ДОЛИНИНА
      ЗВАНИЕ МУЖЧИНЫ
     
      ОТРАЖЕНИЕ В ЗЕРКАЛЕ
      Когда человеку пятнадцать лет, его очень интересует, как он выглядит со стороны, каким его видит сосед по парте или девочка из параллельного класса. И, конечно, очень хочется, чтобы тебя видели сильным, красивым, мужественным и немного загадочным. Чтобы сосед по парте Валера, и тот Колька, что сидит в левой колонке у окна, и все остальные мальчишки в классе относились к тебе с боязливым восхищением. Чтобы Маша из параллельного класса, волнуясь, спрашивала у Наташи из твоего класса:
      — Ну, а он что?
      — А он как всегда,— отвечала бы Наташа.— Он, ты же знаешь, никого не боится. Он принципиальный... Как врежет этому Сережке, тот и отлетел...
      Очень хочется быть настоящим мужчиной. Но... на самом-то деле ты далеко обходишь Сережку с его пудовыми кулаками и стараешься не связываться. Ты молчишь, когда надо бы открыть рот и сказать — красиво, вдохновенно и честно. Дома ты подходишь к зеркалу и пристально всматриваешься в него, предварительно заперев дверь, чтобы тебя не застали за этим вовсе не мужским занятием. В зеркале отражается рот до ушей, и сами уши — что-то они уж слишком торчат сегодня, и вихры, не желающие укладываться на острой, как яйцо, голове; да еще вдобавок переносицу усыпали веснушки, тощая шея нелепо торчит из воротничка, а ноги, честно говоря, не только коротки, но и кривоваты; с тайным вздохом ты честно признаешься самому себе, что с такой внешностью трудно жить на свете. Вот Генке Шагову действительно повезло: рост — сто восемьдесят три, плечи — как у борца, волосы лежат один к одному, ноги — длинные, длинные... Не мудрено, что на него благосклонно посматривает Маша.
      А Генка Шагов в это время стоит перед зеркалом, предварительно заперев дверь, и пристально всматривается в свое отражение, и остается им недоволен. Разве это мужской подбородок? — спрашивает он себя.— Круглый и мягкий, как у девчонки. А ямочки? Что может быть ужаснее ямочек на мужских щеках? И руки — с длинными тонкими пальцами: вчера Маша сказала, что они музыкальные, — этого только не хватало! С тайным вздохом он отходит от зеркала и принимает железное решение: как можно скорее отрастить бороду — она хоть закроет проклятые ямочки...
      Ты тем временем тоже решаешься на крайние меры. Во-первых, не стричься. Длинные волосы, во всяком случае, не будут торчать нелепыми вихрами. Во-вторых, отрастить над ушами такие... ну, в общем, бакены — так их называет Валера. В-третьих, ты решаешь с завтрашнего дня использовать на сто процентов свои кривоватые ноги. Отныне ты будешь ходить, раскачиваясь, как матрос во время шторма, как будто ты нарочно кривишь ноги, а на самом деле они у тебя прямые.
      И вот, войдя однажды утром в класс, ты не узнаешь своих ребят, и они не узнают тебя. Генка Шагов почему-то зарос пушистой, как мох, редкой бороденкой; руки у него черные — дегтем, что ли, он мазался? Валеру нельзя увидеть за длинной, на пол-лица челкой, скрывающей его тонкие брови и загнутые ресницы; Алик обрит наголо и непрерывно шевелит скулами: он вырабатывает каменное выражение лица; Колька, наоборот, распустил по плечам почти девичьей длины кудри; твои «бакены» и твой раскачивающаяся походка тоже производят ошеломляющее впечатление. И все вы отныне разговариваете не нормальными своими голосами, а сдавленно, хрипло, односложно; на вопросы отвечаете: «Ну и что?»; дверь не закрываете, а хлопаете ею изо всех сил; ноги не переставляете, а тянете по полу, шаркая, как будто ваш класс перенес коллективное заболевание инсультом. Где-то в самой глубине сознания ты боишься показаться смешным — и в самом деле, при виде твоих «бакенов» кто-то из девочек фыркает; но ты быстро утешаешься: ведь все мальчишки на себя не похожи, не один ты — и, главное, теперь тебе больше нравится твое отражение в зеркале.
      Мама, разумеется, приходит в ужас от твоего нового облика. Учителя в школе не очень удивляются — ко всему привыкли! — но пытаются всеми возможными способами бороться с этой «эпидемией самоуродования», как выражается твоя учительница химии. Шагова вызывают к завучу и предлагают ему или сбрить бороду, или покинуть школу. Директор и классный руководитель прямо на уроке зачесывают длинную Валеркину челку назад. Это им не удается, челка снова падает на лицо. Тебе, конечно, хуже всех: классный руководитель издевается над твоими бакенами при всем честном народе; но на свою беду, стараясь побольней уязвить тебя, он кричит: «Пушкин какой нашелся!» — класс принимает новое прозвище уважительно, и на перемене ты слышишь, как Маша с интересом спрашивает у Наташи:
      — Который у вас Пушкин? Вот он, да?
      Ты добился своего. Вернувшись из школы домой, ты самодовольно ухмыляешься и идешь к зеркалу. В нем отражается рот до ушей — и уши, по-прежнему торчащие из-под длинных волос, и треклятые веснушки; бакены почему-то кажутся чужими, приклеенными на худеньком лице — ты с отвращением отступаешь от зеркала и задумываешься. Что бы еще такое сделать? Как достичь идеала мужской красоты и мужского величия?
      Когда человеку пятнадцать лет, ему очень важно выглядеть красивым, сильным и мужественным в глазах окружающих. Но эти окружающие далеко не все, кто на самом деле живет вокруг тебя. Мнение мамы, отца и бабушки тебя вовсе не интересует. Учителя в школе, соседи по квартире, посторонние люди в трамвае и на улице, в магазине и кино могут думать и говорить о тебе все что угодно — тебе это безразлично. В твоих глазах «все — это Генка Шагов, два Валеры, Колька, еще один Колька, четыре Сережи, Маша, Катя и Наташа. Кроме этих «всех», существует множество людей, чей беглый взгляд может иметь для тебя значение,— все незнакомые люди, не достигшие двадцати лет. Они — свои, а все, кто старше,— чужие. Понять тебя им не дано, как бы они ни старались. Их удел — нудные проповеди и совершенно безнадежные попытки пробиться через каменную стену твоего к ним равнодушия. Единственное, чего ты хочешь от них,— чтобы тебя оставили в покое. Не лезли. Не высказывали своих мнений и не навязывали их. Ты уж как-нибудь справишься сам со всеми своими проблемами. Сам или с помощью Валеры.
      В сущности, ты прав. Ты отлично справишься сам со всеми своими проблемами. Может быть, дольше и мучительнее, чем сделал бы это при помощи взрослых. Но кто и когда в свои пятнадцать лет слушал поучения? Мы тоже хотели все постичь и все пройти сами.
      Поэтому я не собираюсь давать тебе советы. У меня совсем другая забота: открыть тебе некоторые вещи, которые ты еще не успел открыть. Как ты распорядишься тем, что я расскажу, — дело твое. Можешь выслушать и забыть. Можешь обдумать и сделать выводы. Можешь и вовсе не слушать — я ведь обращаюсь не только к тебе, но и к Генке Шагову, и к Валере, двум Колькам и четырем Сережам. Кто-то из них выслушает.
     
      ЧТО ЗНАЧИТ МУЖЧИНА
      Когда тебе было три года, у тебя были золотые кудри: мама и бабушка очень ими гордились. Ты привык к восхищению соседок: «Ну, прямо ангелочек!» — кудри тебе не мешали. Но однажды в автобусе кто-то сказал о тебе: «Какая прелестная девочка!» — и ты возмутился. Дома ты поднял рев и потребовал, чтобы тебя остригли.
      Мама и бабушка наотрез отказались идти с тобой в парикмахерскую. Ты ревел и настаивал на своем, пока не пришел с работы отец. Он взял ножницы и собственноручно остриг твои кудри. «Хватит издеваться над парнем!» — сказал он маме и бабушке.
      Наутро тебя все-таки отвели в парикмахерскую: отец подстриг тебя неумело и неровно. «Ну что это такое,— сокрушалась бабушка.— Был такой прелестный ребенок, а стал... мальчишка как мальчишка».
      В то утро ты впервые почувствовал себя мужчиной. Потом было много всего: ты боролся за звание мужчины, как тигр. Сначала ты отказался завязывать шарф сзади: так носят девчонки! Потом, став старше, ты добился длинных брюк, в то время как Валеру и Кольку еще водили в коротких штанишках и чулках на резинках. Во втором классе ты понял, что соседка по квартире Катя — существо второго сорта; с ней, в крайнем случае, можно играть дома, но в школе нужно делать вид, что ее не существует вовсе. Потом была великая драка портфелями — честно говоря, ты побаивался принять в ней участие, но преодолел свой страх и ринулся в битву так яростно, что дежурная учительница сочла тебя зачинщиком и отвела к директору. В строгом кабинете ты держался как герой и никого не выдал. Когда вызвали родителей, мама ахала и хваталась за сердце, а отец молчал и тайно ухмылялся — он был доволен тобой: ты вел себя как мужчина.
      К пятому классу ты твердо усвоил кодекс правил мужского поведения: ябедничать — нельзя, драться — нужно; собирать марки, значки и спичечные этикетки — можно, а конфетные обертки — нежелательно; иметь аккуратные тетрадки — неприлично; получить замечание в дневнике — почетно, хотя и грозит неприятностями в домашней обстановке.
      Я много лет работала учительницей, и — скажу тебе откровенно — все эти законы мальчишеского поведения не возмущают и не раздражают меня, хотя и мешали мне работать, как всем учителям. Человек растет, умнеет — тетради его становятся аккуратнее, и он уже не стесняется этого; отмирают те требования мальчишеского кодекса, которые продиктованы детством; остаются и укрепляются те, в которых есть человеческий смысл: не хныкать, не жаловаться, быть сдержанным — все это и правда нужно мужчине.
      Но всего этого мало. Школьный мальчишеский кодекс охватывает очень малую часть твоей жизни. Он диктует внешние законы поведения и почти вовсе не касается твоей души, твоего —извини за высокие слова — внутреннего мира.
      Мне нравится сидеть летом на пляже и наблюдать за подростками. Девочки чаще всего ходят или сидят парами, смотрят по сторонам, шепчутся, выясняют отношения, обсуждают наряды проходящих женщин, бесцельно бродят по берегу... Мальчишки всегда идут гурьбой, целеустремленно, вид у них страшно деловой; к какой цели они при этом стремятся — не так уж важно: играть в волейбол, строить плотину из песка, пускать кораблики — важна их озабоченность, увлеченность; они забыли обо всем на свете, кроме того дела, которым заняты в данную минуту.
      Много лет назад мне запомнилась такая сцена. Мы с трехлетним сыном приехали в гости. Чтобы малыш не мешал нам разговаривать, хозяйка дома выдвинула на середину комнаты громадный ящик, доверху наполненный гайками, болтами, проводами, инструментами — мальчишка влез в ящик с головой и затих. Через несколько минут я заглянула в комнату, где он сидел, — возле ящика стоял на коленях десятиклассник, сын хозяйки дома, и с неменьшим увлечением, чем мой сын, разбирал гайки и винтики. Когда через час мы пришли звать их обедать, возле ящика обнаружилось уже четверо мужчин: отец и дедушка десятиклассника присоединились к мальчишкам; все четверо с одинаково увлеченными лицами сидели на корточках вокруг ящика, сортировали и перекладывали его содержимое, бережно разглядывая каждую гаечку...
      Я вовсе не хочу этим сказать, что каждый мужчина непременно должен увлекаться техникой — дело не в этом. Важно другое: в настоящем мужчине всегда живет мальчишка — с любознательностью и умением увлекаться, со страстью первооткрывателя. Может быть, главное свойство мужского характера — способность забыть обо всем на свете ради своего важного мужского дела; для трехлетнего это будет строительство дома из кубиков; для подростка — марки, приемник, морские свинки, пластилин, краски, аквариум; для взрослого — станок, лаборатория, больничная палата, трактор, космический корабль.
      «Безрукие» мужчины, не умеющие починить электрический утюг, повесить полку, собрать велосипед, не вызывают у меня уважения. Но могу допустить, что у некоторых из этих мужчин есть свое дело, не имеющее отношения к технике и настолько их увлекающее, что они ничем другим заниматься не в состоянии. Хорошо, если такое дело есть. А если его нет?
      Вот тогда и начинается беда: пускание пыли в глаза, настойчивое утверждение своего мужского достоинства — на пустом месте.
      Сколько я их видела — не сомневаюсь, что и ты видел,— этих молодых, среднего возраста и даже старых людей, изо всех сил доказывающих себе и окружающим: я — главный, мне подчиняйтесь, меня слушайтесь, я, я, я... Эти служебные и семейные деспоты ничего не имеют за душой, кроме гонора, но зато уж гонор их безграничен.
      И это всегда так: как только человек внутренне не удовлетворен собой, он изо всех сил старается показать свое превосходство над другими — хотя бы внешнее. Настоящему мужчине это не нужно.
      У меня есть друг — взрослый немолодой человек, доктор наук. Мы все: его жена, дети, друзья — подсмеиваемся над одной его любимой фразой: «Это я беру на себя». О чем бы ни шла речь: нужно прочесть лекцию, покрасить забор, помочь человеку — первая реакция моего друга: взять на себя. Сделать самому.
      Мы подсмеиваемся над этой его мгновенной реакцией, но она вызывает наше беспредельное уважение. Да, настоящий мужчина — тот, у кого есть дело. Но это еще не все. Настоящему мужчине свойственно великодушие и сознание своей силы. Из этого и возникает стремление взять на свои плечи все трудное. Со всем справиться. Нести ответственность за все, что делается вокруг.
      Можно доказывать свою мужскую силу и гордость командным тоном: «Я сказал!», «Я приказываю!», «Я не позволю!» — можно даже добиться этим тоном, что тебе будут подчиняться.
      Но нельзя таким образом заставить себя уважать и любить. Потому что уважение вызывается не внешним поведением мужчины, не тем, что он сам говорит или думает о себе, а его внутренней силой, достоинством и ответственностью. Тем, что у него, как говорится, есть за душой.
     
      ПОМНИ О ПОРТОСЕ!
      В дни моего детства каждый уважающий себя мальчишка, перейдя в четвертый класс, брал обыкновенную школьную ручку с перышком № 86 и выцарапывал что-нибудь сногсшибательное у себя на руке: на кисти или около локтя. Затем, когда из царапины начинала сочиться кровь, перо обмакивалось в чернила и прямо на царапины наносился фиолетовый рисунок. Это могла быть первая буква собственного имени или имя полностью; якорь, самолетик, реже — сердце, пронзенное стрелой. Потом наступала расплата: у половины класса поднималась температура, рука вспухала и нестерпимо болела. Поэтому некоторые хитрили: обходились без крови и просто писали на руках чернилами. Зато другие, отчаянные, делали настоящую татуировку: накалывали иголкой, втирали в кожу порох...
      Подростки моей юности любили бриться наголо, нацепляли на себя по десятку значков, свидетельствующих, что их обладатель имеет многочисленные спортивные достижения, носили куртки с молниями и широкие солдатские ремни; особая зависть окружала тех, кто донашивал отцовскую шинель и вместо портфеля таскал на плече офицерский планшет.
      Такова была мода — быстро промелькнувшая и вполне естественная для послевоенных лет. Модно было выглядеть сильным, бесстрашным мужчиной, солдатом. И даже дикий обычай татуировки служил нашим мальчикам для того, чтобы доказать себе и остальным свою мужественность: не побоялся боли, не хуже остальных.
      Современная мода такова, что в компании молодежи не сразу отличишь, кто девушка, кто парень. Мне нравятся девчонки в брюках, свитерах или куртках, в мужских кепочках, коротко стриженные. Мне — честно признаюсь — не нравятся парни с длинными кудрями, с женственно тонкими, не знающими грубого труда пальцами, в полуженских одеждах. Но дело ведь не в том, что мне лично нравится или не нравится. Каждая мода имеет свои причины — интересно было бы понять их, объяснить. Еще интереснее — и, по-моему, важнее — задуматься над тем, как быстро меняются моды: они уходят, а остается что-то более значительное для человеческой жизни. Что же?
      Все мы любим «Трех мушкетеров» — иначе любим, чем другие книги, которыми зачитываемся в юности: Майн Рид, Купер, Вальтер Скотт, Жюль Верн захватывают нас, но мы редко возвращаемся к ним. «Трех мушкетеров» многие взрослые перечитывают всю жизнь. К легкому и увлекательному роману Дюма обращаешься в минуты горя, нерешительности, сомнений; в «Трех мушкетерах» ищешь и находишь бодрость, уверенность, твердость духа.
      Почему эта книга не умирает? Может быть, секрет в том, что мы не можем оторваться от судеб д’Артаньяна и его друзей, страшимся за их жизнь, вступаем вместе с ними в борьбу с коварным Ришелье, защищаем честь королевы?
      Нет, пожалуй, дело не в этом. Когда читаешь впервые,— конечно, не идешь ни обедать, ни ужинать, ни спать (об уроках вообще смешно говорить), пока не узнаешь, чем кончилось, пока не убедишься: храбрые мушкетеры живы, миледи казнена, Ришелье посрамлен. Но когда перечитываешь — второй, и десятый, и сороковой раз... Тогда-то ведь все знаешь заранее и можешь не беспокоиться за жизнь четырех друзей и все равно читаешь не отрываясь, потому что книга эта о том, к чему мы все стремимся, что нас волнует, признаемся мы в этом или нет,— о верности и чести, благородстве и храбрости: потому что героям зтой книги хочется подражать...
      Сколько раз могущественный Ришелье пытается купить д’Артаньяна и его друзей! Но они неподкупны: не только отчаянный смельчак
      д’Артаньян и воплощенное благородство — Атос, но и лукавый Арамис, и наивный, даже глуповатый силач Портос не изменяют своему слову, не пятнают свою честь.
      Когда началась война, я кончила пятый класс. Нас вывезли из Ленинграда — блокада нас миновала. Свои трудности были и у нас — их не сравнить с тем, что выпало моим сверстникам, оставшимся в городе. Но свою порцию холода, недоедания, коптилок мы получили; спасением нашим оказались мушкетеры. Мы играли в мушкетеров утром, днем и вечером, а ночью нам снились плащи и шпаги? я прогуливала уроки и училась фехтовать, чтобы мальчишки разрешили мне быть хоть каким-нибудь мушкетером; они были непреклонны и оставляли мне роль госпожи Бонасье или — в виде особой милости — королевы Анны Австрийской. Не хотела я быть Анной Австрийской, и утешение у меня было одно: никто из мальчишек не хотел быть Портосом.
      Почему, собственно? Ведь он такой сильный, могучий. Но... все-таки он вызывает улыбку. Помните первое знакомство д’Артаньяна с тремя мушкетерами, каждый из которых вызывает его на дуэль? Атос защищал свое достоинство, Арамис — доброе имя женщины, Портос — тайну своей богатой перевязи, которая, как обнаружил д’Артаньян, не вся была усыпана драгоценностями, а только видимая ее часть. Для Портоса тайна перевязи — вопрос чести, но мыто сразу понимаем, какая громадная разница между ним и Атосом: одному важно сохранить в чистоте свое достоинство, свою душу; для другого главное — его внешность, ему надо пустить пыль в глаза, произвести впечатление...
      Теперь попробуй сказать, что ты никогда не был в положении Портоса, что никогда в н е ш н е е не становилось для тебя более важным, чем в н у т р е н н е е . А что такое твои бакены, твоя качающаяся походка, что такое Валеркина челка и борода Генки Шагова? Разве не перевязь Портоса — только на современный лад?
      Как был одет Атос? Никто из нас этого не помнит; это неважно: важен несгибаемый дух этого человека, важны его воля, его твердость, его благородное мужество, его нравственная сила.
      А у бедняги Портоса только и есть, что кулаки да доброе сердце. Это не так уж мало, но Портосу кажется, что он чем-то хуже своих умных товарищей — вот он и пытается на свой лад уравнять положение: хвастается то поддельным богатством, то несуществующими победами над знатными дамами...
      Мы все равно любим доброго силача, хоть и улыбаемся, вспоминая его слабости. Но преклонение наше и восхищение вызывают д’Артаньян в своем драном камзоле и Атос, не обращающий внимания на свою внешность.
      Вот ведь что получается: столько стараний уходит на все эти бороды, бакенбарды, нейлоны, галстучки, как когда-то на татуировку, а на самом деле все это просто не имеет значения.
      Когда мальчишка-пятиклассник накалывает у себя на руке якорь, это не страшно. Мальчишка еще не знает, что чрезмерная забота о внешности — признак пустоты души. В твоем пристрастии к бакенам я тоже не вижу особой беды: станешь старше — поумнеешь.
      Но все это приобретает значение, когда оказывается главным содержанием жизни взрослого, у которого ничего не накопилось за душой, кроме заботы о внешнем. В нарочито модной квартире с небрежно разложенными повсюду новыми книгами я вспоминаю Портоса с его перевязью.
      Во взрослом мужчине, облаченном в ультрамодные тряпки, хвастающемся своими знакомствами с известными людьми, своими победами над женщинами, я вижу Портоса с его герцогиней.
      Пожалуйста, не забывай о Портосе и ты.
     
      ЧТО ТАКОЕ МУЖЕСТВО
      Я хочу рассказать о человеке, которого люблю, хотя его никогда не было на свете. О маленьком смешном человеке, которого звали... — мы даже имени его не знаем, только ЧИН И фамилию — капитан Тушин.
      Пожалуйста, не думай, что я собираюсь устраивать урок литературы. Ни в коем случае. С «Войной и миром» (а капитан Тушин — из этой книги) у тебя отношения сложные, знаю. Сначала ты не мог пробиться через длинный французский диалог, потом, когда в гостиной перешли на русский язык, разговор показался тебе скучным, и ты отложил книгу...
      Сейчас я не собираюсь переубеждать тебя, что от книги этой не оторваться,— со временем сам поймешь. Сейчас поговорим о капитане Тушине.
      Он сидит, сняв сапоги, в одних носках, в палатке и философствует о загробной жизни: есть она или нет? Он бы и рад поверить, что после смерти человека ждет райское блаженство — тогда, может, легче было бы идти в бой. Рад бы, да не верится...
      Спокойный философский разговор прерывается выстрелом. Первым из палатки выскакивает капитан Тушин — с перекошенным лицом, без сапог. Маленькая, смешная, совсем не военная фигурка.
      Но потом, во время боя, когда блестящие офицеры с шикарной военной выправкой бегут куда глаза глядят; когда адъютант, посланный начальством к Тушину, даже не слезает с коня, а поворачивает его на полном скаку обратно, потому что увидел то пекло, в котором сражается Тушин,— этот маленький человек, пугаясь звуков выстрелов и, однако, не обращая на них внимания, спокойно и деловито делает свое дело, Попыхивая трубочкой и ласково разговаривая со своей пушкой, бесперебойно стреляющей по врагу.
      В «Герое нашего времени» старый опытный офицер Максим Максимыч говорит молодому офицеру, встреченному на горной дороге, что «и к свисту пули можно привыкнуть, то есть привыкнуть скрывать невольное биение сердца».
      «Я слышал, напротив, что для иных старых воинов эта музыка даже приятна»,— возражает романтически настроенный молодой офицер; ему очень хочется, чтобы «старые воины», герои, вообще ничего не боялись и наслаждались музыкой боя.
      «Разумеется, если хотите, оно и приятно, только все же потому, что сердце бьется сильнее»,— мягко, но убежденно настаивает Максим Максимыч.
      Так же понимает храбрость и капитан Тушин у Толстого. Люди, которые утверждают, что ничего не боятся,— лгут. Боятся все, но храбр тот, кто умеет преодолеть свой страх. Привыкнуть к опасности нельзя, можно привыкнуть не обращать внимания на свой страх, даже полюбить то напряжение всех душевных сил, которое возникает в минуту опасности, полюбить чувство победы над собой.
      Капитан Тушин — герой. Так и воспринимает его Андрей Болконский, увидевший Тушина «в деле». Но вот капитана вызывают к начальству. Генерал Багратион не знает, что у Тушина не было прикрытия, что батарея Тушина героически сражалась, оставленная без помощи; ему известно только, что две пушки вышли из строя. Он кричит на Тушина, а капитан молчит.
      Мне всегда страшно читать эту сцену. Так хочется, чтобы Тушин распрямил плечи, поднял голову и гордо ответил Багратиону... Но нет, он съеживается и молчит. Только заступничество Андрея Болконского спасает его от наказания за тот самый бой, в котором он был героем.
      В молодости я осуждала Тушина за эту растерянность, этот страх перед начальством: неужели он, герой, не умеет преодолеть свой страх в штабе, как преодолевал его в бою?
      Потом я обратила внимание на одну строчку в конце главы о Тушине — раньше я этой строчки не замечала. Дело в том, что Тушин боялся не за себя. Он боялся подвести другого человека — того, кто должен был обеспечить прикрытие его батарее — и не обеспечил.
      Выходит, Тушин и здесь не изменил себе.
      В бою он взял на свои плечи ответственность за самый трудный участок; в штабе взял на себя ответственность и даже вину другого.
      Да, Тушин таков.
      Но в жизни мы часто встречаем людей другого типа: храбрые и мужественные в трудных обстоятельствах, они вдруг теряются и трусят в самых обычных.
      Я знала десятиклассника, который один выдержал натиск трех хулиганов, напавших на его девушку. Когда же подоспела милиция, он вдруг лишился дара речи и ничего не мог объяснить. Обрадованные хулиганы сочинили длинную историю, в которой десятиклассник оказывался кругом виноват. Девушка рассказала, как была дело, но, выйдя из милиции, резко бросила своему парню: «Трус!»
      Я думаю, что она была неправа. Быть хладнокровно-мужественным, когда на тебя клевещут, труднее, чем броситься в битву. И, наверное, нельзя клеймить позором всех, кто в обычной повседневной жизни теряется перед наглостью или обманом.
      У этой проблемы есть еще одна сторона. В бою (как и в стычке с хулиганами) человек один; он отвечает сам за себя, только за себя. В повседневной жизни человек отвечает не только за себя — за его спиной незримо стоят мать, отец, друзья; когда он становится старше — жена, дети... Десятиклассник, растерявшийся в милиции, потом рассказал: «Как я подумал, что к матери в руки попадет акт на меня, а у нее сердце... так я и слов лишился». Это можно понять. Нити любви, связывающие нас с близкими, делают нас уязвимее. Но они же должны делать нас сильнее: я не хочу, чтобы моя мать, мой друг, моя возлюбленная видели во мне труса; я должен быть храбрым и честным ради них...
      Это не жертва, это необходимое условие человеческих отношений: постоянно думать о тех, кого любишь, учитывать их в своих поступках.
      Мужество многообразно: ему нельзя научить серией уроков или тренировок, как математике или вождению автомобиля. Иногда нужно много мужества, чтобы встать на обычном классном собрании и сказать то, что думаешь ты, но чего по какой-либо причине не думает весь класс.
      Иногда мужество в том, чтобы молчать; в других случаях — в том, чтобы не молчать. Даже в бою мужество требует прежде всего не безотчетной храбрости, а трезвой мысли: мгновенно взвесить, обдумать и оценить обстановку, а потом уже действовать.
      Так что же, тот десятиклассник не должен был думать о матери? Безусловно, именно с мыслью о матери он не должен был пугаться милиционера. А отстаивать свою правоту.
      Мужеству нельзя научить, но ему можно научиться — это доступно каждому, если он возьмется себя воспитывать сам. Потому что только ты сам знаешь, как много в твоей жизни маленьких, незаметных событий, в которых ты немножко трусишь, немножко кривишь душой, слегка изменяешь своей совести. Все эти события не проходят бесследно — они лишают тебя мужества. И наоборот, каждая маленькая, никому, кроме тебя, не заметная победа над собой растит твое мужество и готовит из тебя настоящего мужчину. Такого, как капитан Тушин.
     
      О ТОМ,
      ЧЕГО КАК БЫ НЕТ...
      В пятом классе произошло Событие. Тихий, незаметный мальчик Саша, четыре года никого не интересовавший, вдруг стал объектом самых утонченных издевательств всего мужского населения класса.
      Что же случилось?
      Мальчик Саша стал ходить домой с Катей.
      Мало того, он носит ее портфель. И еще того чище: в столовой эта Катя не давится в очереди, а спокойно садится за столик. В очереди стоит Саша, приносит ей пирожки и кефир.
      Девочки пятого класса восприняли событие с молчаливым осуждением и тайной завистью. Староста, остроносая, с тощими косичками Галка, очень громко заявила, что отделяться от коллектива — не по-пионерски. Подруги Лиза и Клава шептались пять уроков подряд, неодобрительно поглядывая на Катю. И все- таки поведение девочек было терпимо.
      Мальчики, до тех пор довольно-таки недружные, сплотились голова к голове, как стадо мустангов. Появление Кати и Саши в классе встречалось дружным ржанием. В злосчастной парте, на которой сидели нарушители спокойствия, непрерывно происходили взрывы. Саша безмятежно шествовал по школе, зажав в каждой руке по портфелю, а на спине у него красовалась надпись «жених», незаметно приколотая во время арифметики. После физкультуры в кармане Катиного передника обнаружился маленький голый пупс, привязанный к ванночке.
      Катя сдалась первой. Стоя у ворот своего дома и ковыряя носком мягкий снег, она сказала, не глядя на Сашу:
      — Ты... это... не ходи со мной. Очень смеются. И еще... Я пересяду к Машке. Ты не сердись...
      В этот вечер Сашин отец принес ордер на новую квартиру и был изумлен тем, что сын, упорно отказывавшийся переходить в другую школу («Буду ездить сюда! — повторял Саша.— Подумаешь, метро и автобус!»),— теперь заявил усталым голосом, что готов перейти куда угодно.
      Причины такого решения остались родителям неясны. Саше, конечно, повезло: унес ноги. Кате повезло меньше — она осталась в классе, который, впрочем, скоро ее простил. Но сама Катя долго мучилась стыдом: она в первый раз отреклась от человека.
      Ты был среди тех, кто травил Катю и Сашу? Да. Или был, или мог быть. Мы все бываем в детстве жестоки, я помню свое детство. Но я хочу понять, что же с нами происходит.
      Здесь есть два вопроса. Первый — как назвать, каким словом определить то, что было между Сашей и Катей. Дружба? Ты знаешь, что это не дружба, ты инстинктивно чувствовал это еще пятиклассником.
      Любовь? Ну, какая же любовь у одиннадцатилетних! Влюбленность?
      Нет, пожалуй, и не влюбленность, хотя десяти-двенадцатилетние девочки, начитавшись книг, уже умеют воображать себя госпожой Бонасье, или возлюбленной храброго Айвенго, или даже Джульеттой. И у мальчишек, пожалуй, шевелится в душе что-то похожее. Ведь даже Том Сойер успел покинуть Эми Лоуренс ради Бекки Тэчер...
      Мне кажется, здесь не любовь и не влюбленность, а просто неизбежный и естественный рост человека, взросление, подготовка к влюбленности и любви. Ты обращал когда-нибудь внимание на двух подружек из твоего класса? Со стороны тебе казалось — ходят вместе, шепчутся, хихикают, потом вдруг поссорились, одна ходит мрачная, другая подружилась с какой-нибудь третьей девочкой; потом вдруг третья девочка оставлена, теперь она ходит мрачная, а у первых двух воскресла старая дружба, ходят вместе, не разлей водой, шепчутся и хихикают...
      Это со стороны. А изнутри — бури, страсти, трагедии. Ведь не влюблены же девочки друг в друга, они просто дружат. Но в этой дружбе они проходят подготовку, что ли, к будущей любви. Ревнуют друг друга к новым подругам с такой болью и силой, как не будут ревновать, став взрослыми, даже своих мужей. Страдают в разлуке, радуются встрече. Учатся поверять друг другу свои секреты, а иногда учатся и взрослому умению выбалтывать подруге не все, что есть на сердце.
      Такая дружба — репетиция будущей взрослой дружбы и будущей любви. У мальчишек она тоже бывает, но более сдержанно, как и полагается мужскому характеру. Бывает — и ты сам знаешь это — острое желание подружиться именно с этим мальчиком из своего класса или двора, а он — случается — и не глядит на тебя, у него уже есть друг, и тебе это причиняет боль. Бывает и ревность, только ты ее не показываешь.
      А главное — отношения с другом очень многое значат в твоей жизни, если даже ты над ними не задумываешься.
      Но вот у кого-то из мальчиков — пусть у Саши — возникла такая же репетиция будущей дружбы, а может, и будущей любви — с девочкой.
      И тут вы все единым станом обрушиваетесь на них. Девочки — молчаливо и завистливо. Мальчики — шумно, со злобой. Почему?
      Это и есть второй из двух вопросов, о которых мы говорили. Ты не очень-то склонен разбираться в своих чувствах, да и не умеешь этого.
      Но все-таки в глубине души ты понимаешь, что издеваешься над Сашей и Катей не из благородных побуждений. Если тебя спросить прямо, в лоб, что именно раздражает тебя с такой силой, ты не сможешь ответить. «А чего они?» — это ведь не ответ. Тебя возмущает: почему между ними возникло что-то такое, чего ты еще не испытал, до чего попросту не дорос. В глубине твоего сознания переплетаются ревность и зависть, но ты не признаешься в этом даже самому себе, ты бурно включаешься в травлю, устроенную всеми мальчишками, и каждый из вас тем изощреннее мучит несчастных «влюбленных», чем громче звучит в душе голос, совести.
      А теперь поговорим о серьезном. О настоящем. О том, чего ты тайно ждешь и скрываешь, чего ждешь, потому так громко и пренебрежительно отзываешься о девчонках. В общем, о любви.
      Ты не успел еще перерасти обеденный стол, за которым готовишь уроки, как в кино и по телевизору, в книгах и по радио ты увидел и услышал про любовь. Когда-то тебе это было на самом деле неинтересно. Потом стало раздражать.
      Родители и учителя делают вид, что этого как бы и нет. А радио включаешь — тебе поют про любовь. На экране телевизора красивые люди целуются неестественными отрепетированными поцелуями. В кино — то же самое. Мальчишки во дворе спешат сообщить тебе тайну деторождения, она вызывает у тебя протест; ты, с отвращением перебрав в уме все, что слышал о любви, приходишь к выводу, что любовь — низменное, стыдное, мерзкое.
      Злосчастный Саша попадается тебе на глаза в тот самый момент, когда ты твердо решил, что в твоей-то жизни всей этой пакости не будет. Ты немедленно начинаешь подозревать его во всех смертных грехах. Он тебе и правда отвратителен, но виноват в этом не он, а твое собственное воображение.
      Ты подозрительно приглядываешься к родителям. Они это чувствуют — отец при тебе боится погладить мать по голове; мать, уходя на работу, целует одного тебя, а отцу холодно кивает. Тебя все это не обманывает. Однажды пришедшая мысль сверлит твой мозг: ведь я же у них родился...
      Ты готов осудить родителей за то, что они дали тебе жизнь, ты становишься груб, уклоняешься от ласк матери, и она жалуется отцу, что с тобой сладу нет, а он, вспоминая себя в детстве, вздыхает:
      — Переходный возраст... Обойдется... Ничего... Они одного только не знают, твои родители: еще больше, чем на них, ты злишься на себя. Вдоволь наиздевавшись над несчастным Сашей, ты вдруг с ужасом обнаружил, что Маша из параллельного класса интересует тебя больше, чем все остальные девочки в школе. Ты борешься с собой, как можешь: дергаешь Машу за косы и лупишь ее портфелем, ты мстить ей за неразбериху, которую она устроила в твоей душе, ты искренне убежден, что она во всем виновата, ее глаза, ресницы и длинные ноги, и голос не такой, как у всех девчонок, и смех,— заслышав этот смех с другого конца коридора, ты несешься туда, где она смеется; ты обливаешь встречных водой из питьевого бачка и подставляешь им ножки, чтобы они падали, а она смеялась...
      Но мальчишкам, и даже лучшему другу Валере, ты говоришь о Маше самые пренебрежительные слова, чтобы они только — не дай бог! — не догадались.
      Проходит время, и однажды наступает день, когда тебе становится ясно: все твои мучения — чушь, лабуда. На самом деле все проще. Есть стыдное желание близости с женщиной — да, оно стыдное, но оно есть у всех, чем ты хуже? Об этом не надо говорить, но этим не надо мучиться. В конце концов это желание осуществится. И тогда...
      Что тогда? Вот здесь-то и начинается самое сложное. Человеку свойственно распространять свой опыт, свое восприятие мира на всех окружающих. Счастливому влюбленному все вокруг кажутся счастливцами. Покинутая женщина твердо верует в формулу: «Все мужчины — подлецы». Обманутый мужчина думает то же о женщинах. Юноша, почти подросток, почти мальчик, испытавший близость с чужой ему, не близкой по душе, не любимой, а только желанной женщиной, приходит к трагическому выводу: любви-то, оказывается, нет, а есть то, от чего рождаются дети.
      Жизнь длинна, и такому мужчине рано или поздно может встретиться женщина, которая опровергнет эту его теорию. Придет час, и он узнает, что любовь есть. Хорошо, если этот час придет вовремя. А если до этого часа он успел жениться, у него вырос сын, и, может быть, этот сын — ты?
      Жизнь длинна, и в ней иногда одна любовь сменяется другою, и от этого страдают многие люди. Но самые горькие трагедии происходят там, где любви и не было, где жизнь началась со случайного в общем-то сближения — из него возник брак, родилась семья, поднялись дети.
      А то, чего как бы и нет, на самом деле существует. Существуют, как сказал Маяковский, «миллионы огромных, чистых любовей и миллион миллионов маленьких, грязных любят». Как различить их, как определить, где настоящее, а где — грязь?
      Я не знаю рецепта, по которому можно сразу отличить настоящее чувство и никогда не ошибиться. Но я знаю другое. Это не стыдно, что тебя тянет к Маше. Стыдно позволить себе видеть в любви что-то плохое. Стыдно небрежным тоном болтать с мальчишками о тех вещах, о которых настоящие мужчины молчат. Любовь чиста, когда она — тайна двоих. Чужой взгляд и чужой слух оскорбляют ее.
      Грязь начинается, когда люди сами вносят ее в свои чувства трепотней, грубыми разговорами, напускным презрением к девочкам или, наоборот, бахвальством своими победами. Этого любовь не прощает. Она просто не приходит к тому, кто с юности привык относиться к ней несерьезно.
      И живет он, бедняга, думая, что любви нет, что ее выдумали поэты. А она есть.
     
      ЧЕЛОВЕК И ЗАКОН
      Два человека учились в десятом классе: он и она. Ходили вместе из школы домой. Бродили по улицам. Читали стихи. Разговаривали. Не спрашивали себя, любят ли друг друга. Просто им было хорошо вместе.
      Он пригласил ее на день рождения. Она пришла с подругой и принесла водки. Много пила, опьянела. Товарищи уложили ее спать. Проснувшись, она позвала его. Он тоже был пьян, и случайно, на вечеринке, между ними произошло то, что может стать для человека счастьем, если он любит, но может обернуться бедой и стыдом.
      В соседней комнате танцевали ребята. Они слышали разговоры, но не подозревали, что происходит. Когда открылась дверь квартиры и вошла мать девушки, никто не понял, что последует за ее приходом.
      Увидев дочь в постели, мать кинулась ее бить. «Не троньте ee — закричал юноша.— Я во всем виноват!»
      Мать вызвала милицию и заявила, что ее дочь изнасилована. Дочь подтвердила: «Была пьяна, ничего не помню». На суде она повторяла: «Не помню ничего». Суд приговорил его к восьми годам заключения.
      Ему только что исполнилось семнадцать лет. Ей через несколько дней исполнялось восемнадцать. Но в роковой день его рождения она была несовершеннолетней: это сделало наказание таким суровым.
      В самом ли деле она не помнила, как сама подозвала его? Могла ли она отвечать за свои поступки или действительна была так пьяна, что ничего не понимала? Ответить на эти вопросы трудно. Суд принял ее показания, судьба юноши была решена.
      «Когда мы ушли от домов, я несколько раз поцеловал Галю, она отвечала на мои поцелуи, а там, не чувствуя ее сопротивления, я позволил себе лишнее. Галя два или три раза сказала: «Не надо», а потом, после поцелуев, мы с нею стали близки».
      Так пишет в письме другой молодой человек, тоже осужденный на восемь лет за изнасилование Гали.
      «...Я надеюсь, Вы меня поймете правильно. Ведь если мужчина не встречает сопротивления, а даже в какой-то мере поощряется, он не устоит против соблазна обладать женщиной. Так случилось и со мной. И вот результат. Я хочу спросить Вас, как мне быть дальше. Ведь восемь лет — это не шутка».
      Зачем мы говорим об этой темной стороне жизни? Ведь большинство людей проходит свой век чистой дорогой; те, кто попадает на скамью подсудимых, — редкое исключение. Нужно ли задумываться над их поступками? Может быть, это вообще не наше дело: пусть решает закон...
      У закона свои обязанности; он устанавливает вину, определяет меру наказания. Но вот в чем беда: очень многие молодые люди, попавшие под суд, с изумлением обнаруживают, что совершали поступки, противоречащие закону. Они-то думали: это их личное дело...
      А оказывается, дело государства, которое карает за то, что представлялось пустяками... И карает сурово — восемь лет, действительно, не шутка.
      Я не говорю с вами о страшных, коварных и отвратительных преступлениях: всякому ясно, что убийство, грабеж, групповое изнасилование должны сурово караться. Но разве тот десятиклассник, который сблизился с девушкой на вечеринке, понимал, что совершает преступление? Разве заключенный, чье письмо я цитировала, думал, что, целуя свою Галю, он становится на путь, в конце которого — восемь лет исправительно-трудовых работ?
      В каждом отдельном случае суд решает судьбу человека, учитывая обстоятельства дела. Но во всех случаях суд и закон прежде всего защищают женщину. И это правильно. Неправильно другое: привыкнув к девчонкам в брюках, ведущим себя, как свой парень, юноша забывает о том, что они — такие же женщины, как королева Анна Австрийская, за честь которой сражались благородные мушкетеры.
      Кто в этом виноват — дерзкие, грубоватые, самоуверенные, забывшие о женственности девчонки? Да, бесспорно. Признаюсь честно: девчонки эти не вызывают у меня ни жалости, ни сочувствия, когда превращаются в униженных жертв, — только брезгливое отвращение. Но речь сейчас не о них. Речь о мужчинах.
      Закон считает тебя мужчиной и спрашивает с тебя, и судит тебя, как мужчину, гораздо раньше, чем ты сам научился считать себя взрослым.
      Закон считает, что ты уже можешь и должен отвечать за поступки. Но мама... Но ты сам, в конце концов, тебе ведь, даже удобнее жить так, чтобы считать себя не очень-то взрослым, не за все ответственным...
      Д’Артаньяну в «Трех мушкетерах» было девятнадцать лет, а Ромео — и вовсе пятнадцать. Это ты знаешь, но делаешь скидку на давние времена. И напрасно.
      Жалко парня, на восемь лет вычеркнутого из естественной жизни свободных людей? Да, жалко. «Он ни в чем не виноват,— плачет его мама.— Это все девчонка...» Я уже говорила: девчонка, на мой взгляд, очень во многом виновата. Но это не значит, что парень — бедная, несчастная жертва.
      Могло сложиться так, что дело не дошло бы до суда. Так и складывается у многих парней. Некоторые из них женятся на девушках, с которыми сблизились вот так, случайно. Как правило, эти браки не бывают ни счастливыми, ни длительными. Другие не женятся и вскоре расстаются с молодой женщиной, которая иногда — и не так уж редко — оказывается потом несчастной на долгие годы. Все эти парни считают свое поведение нормальным, естественным.
      Если же начинается судебное дело, они считают, что им просто не повезло, и свято верят в свою полную невинность.
      А по-настоящему они все виноваты — в безответственности.
      Отношения мужчины и женщины — даже очень молодых — всегда сложны, всегда имеют свои законы, свое развитие, невидимое и непонятное постороннему глазу. Эти отношения могут складываться по-разному, и я не призываю к ветхозаветной морали. Но есть одни закон неумолимый: мужчина несет ответственность за женщину, с которой сближается. Как бы ни была самостоятельна, дерзка и свободна женщина или девушка, она нуждается в опоре и защите, даже если сама не понимает этого.
      Почему парень, который теперь считает себя жертвой, не думал об этом? Почему он вообще ни о чем не думал, кроме своего удовольствия? Почему позволил себе жить легко и любить легко?
      Любовь трудна. Всякая любовь, в том числе и счастливая. Это напряжение всех душевных сил, это постоянная забота и постоянное стремление помочь, уберечь, защитить. Это вечная ответственность за другого человека, часто очень нелегкая ответственность.
      Вот, может быть, главное, что отличает любовь от низости, мужчину — от подонка, женщину — от ничтожества, человека — от зверя: ощущение, что жить на земле — ответственное дело. Что каждый поступок влечет за собой последствия и они могут по-разному повлиять на твою жизнь. И, наконец, уверенность, что за каждый поступок надо отвечать — перед людьми и перед своей собственной совестью.
     
      ОГЛЯНИСЬ НА ВЗРОСЛЫХ...
      Человек приходит домой в приятном расположении духа. Он никого не задирает, не трогает. Он, как всегда, приветствует родителей невнятным бурчанием и спешит пробраться на кухню — поужинать чем бог послал. Но уже С порога ему начинают портить настроение:
      — Вытри ноги — не видишь, наследил! Повесь пальто, расшвырялся — гардеробщика тебе нанять?
      И, наконец, самое обидное:
      — Где опять шлялся? Два часа ждем, волнуемся, а он н в ус не дует... Является домой поесть да поспать... Угловой жилец! Все это неправда. Человек любит свой дом и свою мать. Если бы еще она не выкрикивала каждый раз про углового жильца...
      — Где ты шлялся, я спрашиваю!
      — У товарища.
      — У какого еще товарища?
      — Ты его не знаешь. Уроки делали.
      Настроение испорчено вконец. Человек раздраженно лезет в карман, достает истрепанную, свернутую трубочкой тетрадку и показывает матери — издали, разумеется. Мать успокаивается: может, и в самом деле взялся за ум, решал задачи. Сказать правду нет никакой возможности. А ведь ничего плохого не было. Просто бродил по городу. Один. Или, может быть, с другом Валерой, которого мать отлично знает с первого класса. Сказать правду нет никакой возможности, потому что эта правда взрослым абсолютно непонятна. Гулял по улицам — для чего? Холодно, сыро, неуютно. С какой стати будет человек в такую погоду бесцельно бродить по городу?
      Двадцать лет назад мать точно так же ходила по улицам под дождем и разговаривала с Людой Шишкиной. Познакомились они случайно, в столовой, и через пять минут оказалось, что Люда Шишкина может понять все. Нужно было немедленно рассказать и обсудить это все. И вообще Люда Шишкина стала самым необходимым человеком. Сейчас она живет в соседнем, у нее девочка в шестом классе. Мать встречается с Людой Шишкиной ежедневно и, кивнув, пробегает мимо. Иногда они обмениваются сведениями о химчистке и прачечной. Но разве им придет теперь в голову бродить целый день под дождем? Они все забыли. Искренне и накрепко забыли самих себя пятнадцатилетних.
      Виноваты ли те взрослые — а их большинство, — которые забывают? Ты не сможешь ответить на этот вопрос раньше чем через двадцать лет. Я думаю: нет, не виноваты. Они не стараются, не хотят забыть, это происходит само.
      Взамен памяти приходит другое: любовь, забота, страх — бесконечный страх за своего ребенка, своего малыша; очень трудно примириться с тем, что малыш вырос. Очень трудно этому поверить.
      И еще одно обстоятельство — ты узнаешь его в свой час. Когда рождается ребенок, он требует твоей любви, твоей заботы, твоих сил ежесекундно, ежечасно. Ты бунтуешь — тебе хочется в кино, в поход, на рыбалку. Тебе надо сидеть над чертежами, а приходится полоскать пеленки. Ты готовишься к экзамену, а у него режутся зубы, он кричит — переборов себя, ты хватаешь его на руки, ходишь с ним по комнате и зубришь английские глаголы. Постепенно ты смиряешься. В воскресенье уже не мечтаешь о рыбалке, а идешь в цирк или зоосад. Бежишь с работы как ошпаренный: нужно гулять с малышом, нужно вести его на каток, нужно проверять его уроки. Ты привыкаешь к этой своей необходимости, она становится законом твоей жизни.
      И вот тут вдруг оказывается, что малыш вырос. Он больше не нуждается в тебе. Он хочет решать свои проблемы сам.
      Сначала это только удивляет тебя. Потом оскорбляет. За что? Ты столько отдал! Маленькое существо, теперь выросшее, стало частью тебя,— как теперь оторвать эту часть? Ты уже заставил себя забыть, как бунтовал вначале. А заодно ты забыл и свое детство.
      Есть взрослые, которые помнят. Их не так уж много: помнить свое детство, свою юность — редкий дар; это мало кому удается.
      Некоторые из людей, которые помнят, становятся писателями, и тогда память переходит в их книги. Лев Толстой писал трилогию «Детство», «Отрочество» и «Юность» молодым, но взрослым человеком. Он помнил все: остроту оскорбления, полученного в детстве, и муки вечного вопроса: какой я? и терзания перед зеркалом, когда все вокруг кажутся красавцами, один ты — уродом, и страстность первой дружбы, и горечь разочарования в родителях, когда-то казавшихся самыми лучшими людьми на свете,— как пережить минуту, когда выяснилось, что они — самые обыкновенные, со слабостями...
      Позже, в старости, Толстой забыл многое из того, о чем писал в трилогии. Он не становится от этого менее велик. Спорить с законами возраста — или осуждать их — бессмысленно.
      У Веры Пановой есть рассказ «Валя» о девочке, едущей из Ленинграда в эвакуацию с мамой и сестренкой. Долгое и печальное ожидание в толпе грустных людей у вокзала не было для Вали ни долгим, ни печальным: здесь, в толпе, она нашла подругу. Произошло то, что когда-то у твоей мамы с Людой Шишкиной и недавно — у тебя с Валерой; девочка Светлана за какой-то час стала для Вали самым важным человеком на свете, и они ходили, ходили, и говорили, и шептались всю ночь, и не до мамы было Вале, а впереди была станция Мга, вражеский налет и бомба, которая убила маму.
      Но Валя не знала об этом и не думала никогда, что мамы может не быть,— мама казалась вечной, она устраивала своим дочкам ночлег на полке вагона, и Валя не думала о ней, а думала о Светлане.
      Сколько раз потом она проклянет себя за это, истерзается муками совести.
      Сколько раз мы все казним себя за невнимание к родителям, и всегда это приходит слишком поздно, когда уже некому принести свою любовь. Мы казним себя — и это неизбежно. Но ведь мы не виноваты, так же, как не виноваты наши родители, когда они забыли свою юность. Законам возраста нечего противопоставить, может быть, только одно: терпимость. Только умение (или старание) не раздражаться. Что же можно поделать, если ты неизбежно моложе своей матери, по крайней мере, на двадцать лет!
      Двадцать лет — это много. С того дня, когда ты, маленький, шел с мамой из детского сада и уставал, и просился на руки, а она — сильная, сильней всех на свете, кроме папы,— легко несла тебя на плечах, с того дня прошло много времени. Теперь ты сильнее — к этой мысли трудно привыкнуть и тебе, и матери.
      Мне открыл эту тайну сын. Ему было лет двенадцать, мы ждали автобуса — он пришел переполненный. «Одна бы я влезла»,— подумала я. «Один бы я влез»,— сказал сын. Мы оба втиснулись в автобус, но я впервые поняла тогда, что он чувствует себя более сильным и ловким, чем я, — и, главное, что это правда. Мой мальчик вырос, теперь не он нуждается в моей поддержке и защите, а я должна искать в нем опору. Это был важный урок.
      Мне повезло, что я получила его рано. Случается, родители долго, слишком долго не замечают, что их мальчик вырос. Плохо от этого всем: и родителям, и мальчику. Хуже всего — потому что, не видя в нем выросшего человека, стараясь опекать во всем, проверять, указывать и подсказывать, мать или отец мешают ему стать мужчиной.
      Как преодолеть идущую от любви и заботы непонятливость родителей? Как добиться права на самостоятельность решений и поступков?
      Этого я не могу объяснить, потому что в каждой семье отношения складываются по- своему. Но есть одна мысль, которая придет к тебе рано или поздно, и лучше бы ты задумался над ней уже сейчас: родители вовсе не так сильны и всемогущи, как это кажется. Они быстрее устают и легче раздражаются, чем ты. У них тоже есть свои заботы, не только у тебя. Им тоже хочется тепла и любви, но ты к их любви привык, а они от твоей отвыкли. Может быть, секрет в том, чтобы посмотреть на них другими глазами, оглянуться па них, уходя из дому к Валере? И — не пугайся этого слова — просто их пожалеть?
     
      И НАПОСЛЕДОК...
      Так что же значит — быть мужчиной? Конечно, разные люди понимают это по-разному, и, конечно, я не рассказала даже всего того, что думаю сама: я не хотела ничего утаить, просто рассказать все, что думаешь, невозможно: вам с Валерой это тоже не удается, как вы ни стараетесь.
      Но напоследок я хочу сказать тебе о главном: все в твоих руках, все зависит от тебя.
      Не будь мелочным — это самое немужское качество из всех, какие только могут быть. У людей разного возраста оно проявляется по- разному. Мальчишка, который унижается перед учителем из-за справедливо поставленной двойки, вместо того чтобы просто выучить урок; мальчишка, склочничающий с товарищем из-за дежурства по классу, всегда вызывает у меня страшное подозрение: он не вырастет настоящим мужчиной. Взрослые, солидные люди, подающие в суд на соседей по квартире из-за ремонта в коридоре, или — еще чище — на бывшую свою жену из-за раздела имущества: каких-нибудь вазочек, тарелочек и швейной машины,— эти взрослые люди могут выглядеть сильными и даже на самом деле иметь мощные мускулы, но они, на мой взгляд, не мужчины.
      Мужчина всегда сознает прежде всего свою нравственную, а потом уже физическую силу. Ему не нужно давить и подчинять себе окружающих, потому что силе духа и обаянию ума люди подчиняются добровольно. А напыщенное самодовольство всегда вызывает протест — пустые люди, как правило, не бывают искренне любимы.
      Через каких-нибудь шесть-семь лет у тебя будет семья. Как она сложится, зависит от тебя. К тому же времени ты начнешь работать, у тебя сложатся отношения с людьми, работающими вокруг, и потом не так-то легко будет эти отношения изменить.
      Все зависит от тебя самого: твоя любовь, твоя работа, твой дом. Мы все не любим делать то, чего не умеем. Если ты отлично ходишь на лыжах и вовсе не учился стоять на коньках, тебе кажется, что коньки — неинтересный вид спорта. То же и с занятиями. Важно привыкнуть к мысли, что выучить астрономию или биологию необходимо, важно войти в эту науку, тогда она станет интересной. Много лет назад, учась в университете, я ненавидела латынь, изо всех сил старалась пропускать занятия и твердо была уверена, что этого языка мне не постичь никогда. Но перед экзаменом пришлось засесть за учебники и книги, вдуматься в строй языка — он оказался красивым, логичным и... как ни странно это звучит — легким.
      Я до сих нор жалею, что, сдав этот экзамен, больше никогда не должна была заниматься латынью.
      То же самое происходит и в повседневной жизни, в быту. Вымыть посуду, начистить картошки, сварить обед безумно трудно тому, кто этого не умеет.
      Трудно и неприятно. Когда же преодолеешь свое неумение, оказывается, что бытовые дела не так уж трудны и не так уж много отнимают времени.
      Мы начали говорить о мелочности — и возвращаемся к ней. Мелочность — не мужское качество, и, когда у тебя сложится семья, пожалуйста, не будь мелочен в быту. Ты сильный, женщина, которая станет твоей женой, слабее. Помоги ей — это не так уж трудно. Не спорь с ней из-за мелочей — это недостойно. Не спорь из-за мелочей с людьми, которые будут окружать тебя на работе. Пожалуйста, помни: настоящий мужчина — тот, кто всякое дело прежде всего хочет сделать сам.
     
     
      Сергей БЕТЕВ
      О ЛОЖНОЙ РОМАНТИКЕ,
      ОРУЖИИ И УГОЛОВНОМ КОДЕКСЕ
     
      Все произошло мгновенно. И страшно.
      В одном из дворов на Эльмаше «сражались» на шпагах два подростка. Вчера они посмотрели «Трех мушкетеров». Кинокартина понравилась им, как и всем ребятам. О ней долго говорили, вспоминая самые захватывающие эпизоды. А эти двое, смастерив шпаги, ожесточенно нападали друг на друга, парировали удары, делали ловкие выпады.
      Но минутный азарт обернулся трагедией. Один из подростков — Володя Колобов — упал от удара «противника», тяжело ранившего его в глаз. В больнице несколько часов боролись за жизнь Володи, но спасти его не удалось... Так совершилось преступление.
      Я умышленно не назвал фамилии убийцы.
      На несколько лет старше по возрасту, он превосходил в силе Володю и знал это. Он мог бы отказаться от неравного поединка. Но он хотел показать своим приятелям, что сильнее его нет. Фехтовальный кружок, где нужно настоящее мастерство, его не устраивал, так как там он вряд ли победил бы, даже со своей силой. Поэтому он предпочел борьбу без правил и... убил человека.
      Здесь нарочно приведен случай, из ряда вон выходящий. Ведь кто-то, наверное, скажет, что это был несчастный случай во время игры.
      Но в игре, как все знают, есть уговор — неписаные правила и условия. А здесь почти драка, когда сильный хотел разделаться со слабым. Доказать превосходство, утвердить во что бы то ни стало свой авторитет — вот что заставило его взяться за деревянную шпагу.
      А что из этого получилось?
      Самый сильный, который еще вчера хвастался своей независимостью и даже вызывал тайную зависть некоторых мальчишек, сегодня твердил со слезами:
      — Я нечаянно! Я не хотел!..
      Все и без него понимали, что не хотел. И все равно никто не оправдывал случившегося.
      Почему?
      Может, все увидели истинный облик той ложной романтики, которая еще вчера принималась за геройство, ухарство и слепую силу, а сегодня привела к преступлению?..
      Романтика...
      Наверное, это и стремление к подвигу. А подвиги — удел сильных и смелых.
      Среди знакомых мне ребят я почти не встречал таких, которые бы не мечтали совершить подвиг, не хотели бы стать сильными и ловкими.
      Но одни считают, что родились поздно: по их мнению, самые героические времена — революция, гражданская и Отечественная войны — уже в прошлом, и для подвигов не осталось условий. «Вот если бы наступили подходящие времена, мы бы себя показали»,— говорят они.
      И ждут, когда придет пора совершать подвиги.
      Другие, напротив, и в дождь, и в слякоть уходят в длительные походы, нарочно выбирая маршруты потруднее, чтобы по-настоящему закалить свою выдержку и волю. В будущем они мечтают стать первопроходцами. И они знают, что на пути к достижению цели непременно встретятся препятствия. Их нужно обязательно преодолеть. Для этого и нужны воля и выдержка, настойчивость и мужество.
      Такие ребята могут часами расспрашивать о геологах, полярниках и мореходах. Но еще интереснее слушать их самих. Они уже так много знают, что хочется верить: их мечта обязательно сбудется.
      Хочется верить. Потому что ведь может статься и так, что не каждый из сегодняшних мечтателей совершит подвиг.
      Но самое главное — большая цель, к которой они стремятся,— у них уже есть. А это — здорово!
      Наконец, третьи. У них мечта еще неопределенна. Скажу прямо: среди моих знакомых таких большинство. Я с ними тоже дружу, потому что чаще всего это по-настоящему хорошие ребята: сильные, умные и надежные в товариществе. А распространяться о своем будущем они не хотят, чтобы не показаться хвастунами.
      В жизни же они чаще всего поступают как настоящие мужчины.
      Я знал одного паренька. Он никогда не говорил о подвигах, а перед ребятами даже проигрывал из-за своей обыкновенности.
      Но как-то во время ледохода на льдине каким-то образом оказался теленок. Беспомощный, перепуганный, он жалобно мычал, кое-как удерживаясь на шатком плавучем островке. Толпа охала и ахала, ожидая неминуемого конца. И вдруг мой юный знакомый, схватив длинную палку, бросился в ледяную воду...
      Он не успел ко льдине. Его опередили взрослый, более сильные и сноровистые. Но ведь нетрудно понять, что взрослых подтолкнул на это самоотверженный паренек...
      ...Потом он, смущенный и продрогший, выжимал свою одежду на берегу и совсем не походил на героя. Да и вряд ли он думал, что в его поступке проявились и смелость, и сила, и благородство, то есть все то, что непременно сопутствует настоящим подвигам. Ведь всем известно, что подвиги совершаются не только в сражениях.
      Мы завели речь о том, что подвиги — удел сильных и смелых. Знаем и то, что часто тем, кто чувствует свою силу, хочется показать ее. И такое желание вовсе не хвастовство. Ну а если кто-то из ребят, желая доказать бесстрашие, перебегает улицу под самым носом автомобиля или, демонстрируя силу, с корнем выворачивает молодое деревце, то разве это геройство?
      Нет сомнения, что настоящая сила и бесстрашие вызывают восхищение только в тех случаях, когда ими руководят благородные побуждения. В свое время мне довелось пробыть несколько дней на строительстве Шестой обогатительной фабрики в Асбесте, теперь самой крупной из действующих в мире. Там, рядом с гигантскими корпусами, люди и автомашины выглядели карликами. Грохот стройки настолько подавлял все, что, разговаривая со своим спутником-инженером, я просто кричал.
      И вдруг все стихло.
      Непривычная тишина буквально оглушила. А мой бывалый попутчик сразу объяснил:
      — Обед.
      Стройка замерла. Но в наступившей тишине остался странный негромкий свист. Забрав голову, я увидел в высоте ажурную сеть металлоконструкций будущего конвейера, которая тянулась к самому верху главного корпуса. И только вглядевшись, различил на семидесятиметровой высоте человечка. Это был электросварщик. Прицепившись к балке поясными цепями, он буквально висел. Наверное, он не слышал сигнала на обед, а может быть, хотел докончить начатый сварной шов. Он спокойно продолжал свое дело и насвистывал веселую песенку...
      Мне не удалось познакомиться с этим парнем. Да и важно ли это?
      Главное: его сила, которая позволяла вот так запросто работать на весу; смелость, равнодушная к головокружительной высоте; и даже песенка, которую он насвистывал беззаботно только для себя,— все это поражало такой необыкновенной красотой, которую нарочно не придумаешь.
      А вот сейчас подумал еще: а вдруг это был тот самый паренек, который когда-то бросился на помощь теленку.
      Почему бы и нет? Паренек пошел на курсы электросварщиков. Самые обыкновенные, трехмесячные. Позднее стал монтажником-высотником. Та же электросварка, только силы и серьезности нужно побольше да еще немного смелости. А ведь это все было у него уже тогда. Помните?
      И вот теперь он делает дело, не менее красивое и нужное, чем летчик-испытатель или геолог-поисковик.
      Кто-то из моих читателей наверняка скажет снисходительно: а что в его деле особенного?
      Правда, ничего особенного и нет. Но вот у многих других так не получается.
      Правильнее же ответить по-другому. Парень, о котором мы говорим, увидел вдруг, какая красивая и важная у него специальность. И стремление овладеть своим делом как можно лучше, да еще собственные сила и смелость помогли ему достичь такого мастерства, красота которого граничит с искусством.
      Таковы неторные тропы романтиков, людей, беззаветно преданных своему делу, никогда не отступающих перед трудностями. И если они совершают подвиги, то вовсе не потому, что специально ищут их. Подвиги — на пути тех, кто ни на минуту не забывает о своей большой цели. Я уверен, что когда советский истребитель Виктор Талалихин поднимался в московское небо навстречу вражеской армаде бомбардировщиков, он не думал о подвиге. Его вел воинский долг. Но в затяжном бою израсходовался боезапас. Враги увидели, что быстрокрылая машина потеряла грозную силу. Они ринулись на нее, предвкушая легкую расправу. И тогда в бой вступило мужество летчика. Он сам кинулся на врага, как в драке, врукопашную. В его искрометном решении сплавились воедино и долг, и самолюбие, и юношеское упрямство, и расчетливая храбрость воздушного аса. И знаменитый таран Виктора Талалихина люди назвали подвигом.
      Конечно, у военного подвига всегда яркий ореол славы. Но разве меньше мужества было у летчиков гражданской авиации, которые в наши дни, спасая пассажиров и машину, сумели посадить неисправный тяжелый самолет на Неву между ленинградскими мостами?
      Да, это тоже был великолепный подвиг! И как всякий подвиг, он был рожден высокой ответственностью и долгом. Верность большой и благородной цели привела этих людей к подвигу!
      А теперь вернемся к тому горькому случаю, с которого начался наш разговор... Какую цель видели перед собой ребята, затеявшие поединок на рапирах? Показать силу, ловкость? Но ради чего?
      Кто-то непременно возразит мне: зачем, дескать, говорить о цели, если здесь ребята просто играли. С этим можно было бы согласиться, не будь один из «мушкетеров» старше и явно сильнее другого. Им-то двигало лишь собственное тщеславие, он-то стремился только утвердить силу. И совершенно забыл, что эта сила налагает на него большую ответственность.
      ...А настоящие подвиги зовут за собой.
      Я сам отлично помню те далекие дни, когда на экранах впервые появились фильмы «Чапаев», «Тринадцать» и другие. Мы смотрели их несколько раз подряд, все больше заражаясь мечтами о подвигах собственных. Но до своих подвигов было еще обидно далеко, а ждать не хотелось. Мы выдумывали военные игры, мастерили разные трещотки к деревянным пулеметам. Но, что скрывать, нам не терпелось узнать оружие настоящее. А как его узнаешь? Мы ведь понимали и то, что настоящего оружия нам никто не доверит, да и игра с оружием уже перестает быть игрой.
      И все-таки случай заставил нас переступить черту запретного.
      Наша семья жила на глухом железнодорожном разъезде. Ребячья компания там едва ли насчитывала десяток человек и была довольно дружной.
      В то памятное лето с проходящего поезда упала небольшая, с вытянутую мальчишескую руку, латунная трубка в два пальца толщиной. Мы долго и горячо спорили, как лучше употребить ее в дело. Наконец решили сделать пушку.
      В глубокой тайне, при помощи напильника с трудом проделали отверстие у края трубки. Потом укрепили ствол в желобе лафета, срубив для него березу в ближайшей роще.
      Для заряда потребовался порох. На разъезде единственным охотником был мой отец. И я, подавляя угрызения совести, стащил у него банку «Сокола».
      Пушку зарядили. Однако «смельчака» поджечь спички, заменявшие у нас капсуль, слава богу, не нашлось. И тогда кто-то предложил выкопать окоп и из него факелом на удилище поджечь спички. Сказано — сделано. У одного из вагонов первого же остановившегося поезда мы вытащили из буксы мазутную подбивку.
      Факел запылал. Выстрел грянул глушительный. Высунувшись из окопа, мы увидели только дымящуюся половину лафета. Ствол отлетел куда-то в сторону. Зеленую траву прочертила коричневая полоса порохового ожога.
      Нас обуял животный страх. Мы сорвались с места и со всех ног пустились каждый к своему дому...
      Вечером на родительском собрании «прорабатывали» главных виновников происшествия.
      Уничтоженный всеобщим презрением за то, что не только подвергал опасности жизнь товарищей, но и опустился до воровства, я тихонько пробрался в свою квартиру и примостился на сундучке возле порога. Пришел отец. Молча взял меня за ухо и жестоко выпорол.
      Та же участь постигла всех «артиллеристов».
      Охота к игре с оружием у нас пропала.
      ...Сейчас, много лет спустя, я хорошо понимаю, что на нас подействовало не только наказание. Кому из нас не попадало за разные проступки! Когда мы начинали делать пушку, каждый из нас даже гордился своим изобретением: будет настоящий выстрел. А на собрании родителей мы выглядели жалкими и трусливыми. У нас не нашлось ни одного защитника или хотя бы сочувствующего человека.
      Нас судили, судили сурово, неумолимо.
      Нам припомнили и срубленную березу, и мазутную подбивку из буксы, вытащив которую, мы, по существу, совершили диверсию. И — воровство!..
      Наше изобретение потеряло всякую привлекательность даже в собственных глазах. Оно стало выглядеть зловещим.
      Ведь могло бы случиться и так, как в той игре в мушкетеров на Эльмаше. Нам бы тогда тоже пришлось твердить обреченно:
      — Мы не хотели... Мы нечаянно!..
      Но разве можно оправдать игру, если в ней убит человек?
      Конечно, нет.
      Это понимали и эльмашевские ребята, когда стряслась беда с Володей Колобовым.
      2
      У каждого из вас есть сокровенная мечта: поскорее стать вполне самостоятельным. Знаю это по себе. И хочется, чтобы самостоятельность приходила обязательно зримо, как большой праздник, который замечают все. Для меня таким праздником стало возвращение с первой настоящей охоты, когда я положил перед матерью первую добытую мной куропатку. Я чувствовал себя по-настоящему взрослым и сильным. И радость моя не была меньше от того, что ходил я на охоту вместе с отцом и что всамделишный выстрел сделал под его строгим надзором.
      Надо сказать, что мои сверстники всегда чувствовали на себе око старших. И вовсе не потому, что старшие каждую минуту стремились «воспитывать» нас. Просто мы были нужны им для дела. Это сейчас все кажется несложным: скажем, приготовить обед. Продукты в магазине, горячая и холодная вода дома, газовая плита тоже под руками. А у нас в свое время? Кормило семью в основном хозяйство, а за ним требовался уход. Вода, разумеется, в колодце. Каждый день нужно готовить дрова. И одной маме со всем управиться было не под силу.
      И все-таки при всех наших домашних обязанностях мы оставались мальчишками. Весной деловито выбирали ивовые черенки для луков. А потом начинали соревнования где-нибудь за конюшнями, на огородах. И, так было заведено, судьей просили быть кого-нибудь из взрослых: они казались нам справедливее.
      Меткий стрелок из лука непременно видел в себе будущего удачливого охотника. И для нас эти соревнования были, пожалуй, такой же школой, как и косьба, умение справиться с плугом, ловко расколоть березовую чурку. Все это требовало и силы, и сноровки, и мастерства, то есть как раз тех качеств, которые необходимы были нам в жизни и без которых мы не представляли себе настоящего мужчину.
      А нам очень хотелось стать настоящими мужчинами: умелыми, ловкими и сильными. Ведь это об их подвигах были те кинофильмы, которые мы смотрели по нескольку раз, мечтая о собственных больших делах!
      Проходят годы. Меняется жизнь. Романтиками всегда движет красивая и большая мечта, к осуществлению которой они страстно стремятся. Я особенно глубоко почувствовал это несколько лет назад, побывав у ребят из первого технического училища на Уралмаше, которые увлеченно и мастерски изготовляли детали и собирали действующую модель шагающего экскаватора.
      Смело перешагивая медлительные учебные программы, они уже сейчас самостоятельно изобретают, строят, испытывают. Мне всегда казалось, что такие ребята взрослеют быстрее других.
      К сожалению, доводилось встречаться и с другими молодыми людьми...
      И у них было стремление быстрее стать взрослыми. Но выглядело оно совсем иначе. Они без сожаления расстались со школьными учебниками. Когда же приобретали специальность на заводе, то мерили ее лишь рублями своей зарплаты, потому что умение зарабатвать деньги, а главное — распоряжаться ими по своему усмотрению опять-таки было в их глазах верхом самостоятельности. И даже само рабочее мастерство они использовали по- своему...
      В одном из отделений милиции дежурный патруль задержал в самом центре города двух парней, затеявших драку. При этом у одного из драчунов — Вячеслава Подкорытова — обнаружили финский нож. Теперь нож лежал на столе дежурного, тускло отсвечивая шлифованными гранями. Недавний его обладатель, жестокий и неуемный в скандале, неохотно признался, что нож сделал на работе, в цехе свердловского машиностроительного завода. По тому беспокойству, которое Подкорытов тщательно пытался скрыть, было видно, что он понимал противозаконность своего поступка: попался в драке, да еще с ножом!
      Разумеется, тут же состоялся и вынужденный разговор. Уличный «герой» заметно потускнел. Довольно неуклюже он оправдывался прежде всего за драку. Но вот дошла очередь до ножа.
      — Зачем носил с собой нож?
      — Так... Оказался с собой случайно.
      — Делал на заводе?
      — На заводе.
      — На вашем заводе можно делать ножи?
      — Нет.
      — Значит, знал, что запрещено?
      — Знал.
      — Кто-нибудь видел, как ты мастерил для себя оружие?
      — Никто не видел.
      — Как же тебе удалось скрыть?
      — Делал во время обеденного перерыва и немного задерживался после второй смены.
      — Тоже случайно?..
      Подкорытов молчал: сказать было нечего.
      Я же с полной ответственностью говорю, что все любители оружия, которые слывут среди своих приятелей за отчаянных смельчаков, совершают противозаконные поступки вполне сознательно. Кто же поверит, что нож очутился при тебе случайно, если делал ты его сознательно, да еще втайне от других?
      Ведь в свое время и мы, мальчишки с глухого железнодорожного разъезда, мастерили свою пушку тайно. Мы ни на минуту не сомневались, что переступаем безусловный запрет.
      Так вот в жизни Вячеслава Подкорытова наступил момент, когда за свои поступки предстояло ответить перед законом. Оказывается, нарушил он закон вполне сознательно. Так можно ли рассчитывать на снисхождение?
      Допускаю, что кто-то скажет мне: дескать, не все же интересуются оружием с преступными целями.
      Конечно, отвечу я. Разве самый первый случай, приведенный в нашем разговоре, не отвечает на этот вопрос?
      Была игра. Сражались не настоящими шпагами, а деревянными.
      А чем все кончилось?
      ...Года три назад два школьника из поселка Семь Ключей
      — Станислав Зайцев и Владимир Глазырин — сделали пистолеты- самопалы специально для того, чтобы соревноваться в стрельбе. Им казалось, что они уже достаточно взрослые люди и сумеют достойно воспользоваться оружием, а главное, не в шутку, а всерьез продемонстрируют свои снайперские способности, в которых у каждого не было сомнения. Чтобы никто не узнал об их затее (знали все-таки: запрещено!), они ушли из дома в лес, подальше от людских глаз. Думается, не очень интересно расписывать, как происходили их «соревнования». Печальный исход говорит сам за себя: Владимир Глазырин был тяжело ранен, и врачебная помощь едва успела к нему вовремя.
      И это не единственный пример легкомысленного отношения к оружию, которое всегда мстит за себя. А когда беда случается, уже поздно говорить о намерениях. Что из того, что Станислав Зайцев и Володя Глазырин не хотели ни на кого нападать и — тем более — кого-то убивать. На первый взгляд, их затея была безобидной. И все равно один из них, в конце концов, стал преступником. Потому что любое оружие, которым пользуются самовольно, без специального на то разрешения, ведет к преступлению. Недаром народная мудрость предостерегает от коварства оружия: «И палка раз в год стреляет».
      Что касается закона, то он определяет свое отношение к оружию предельно четко: не только изготовление, но и хранение оружия, будь то ружье или самопал, кинжал или финский нож, кастет или предусмотрительно сделанный прут, расценивается как преступление и в соответствии со статьей 1 18-й Уголовного кодекса РСФСР влечет за собой уголовное наказание, связанное с лишением свободы. Вот так получилось в нашем разговоре: завели речь о романтике, которая обращается к оружию из стремления показать силу, ловкость, смелость, а договорились до Уголовного кодекса.
      А случайно ли все это?
      Разумеется, нет. Настоящая романтика подвига, которая приходит в ребячьи компании из кинофильмов и книг, стоит всегда рядом с большими делами: будь то фронт и бои или опасная и трудная геологическая экспедиция. А внешнее подражание подвигу, да еще обращение к оружию — в наскоро придуманной игре — это самообман, романтика ложная. Она чаще всего ведет к несчастью или к преступлению. Поэтому-то в Уголовном кодексе и существует установление об ответственности за незаконное изготовление и хранение оружия.
      ...Не так уж много времени прошло с того дня, как в тринадцатой школе-интернате произошло трагическое событие.
      Шла уборка помещения, предусмотренная обычным порядком. Дело привычное и обиходное для всех ребят. Дневальный восьмого класса Олег Пономарев напомнил своему однокласснику Геннадию Цибрюку, что сегодня работать его очередь. Цибрюк пропустил слова товарища мимо ушей.
      Дневальный напомнил Геннадию о его обязанности второй и третий раз. И вот Цибрюку, юноше рослому, сильному и самолюбивому,
      замечания Олега показались назойливыми и оскорбительными.
      — Отстань! — грубо отрезал он. И пригрозил: — А то получишь!..
      Угроза задела и Олега. Для него-то она была действительной обидой: ведь он делал напоминания, всего лишь выполняя обязанности дневального. Бывал же в его положении и сам Цибрюк.
      — Ты сделаешь уборку сейчас же,— спокойно, но решительно предупредил Олег.— Иначе я позабочусь о том, чтобы тебя все равно заставили.
      — Ах, так?!
      И на глазах ребят, наблюдавших за разговором, Цибрюк с ошеломляющей неожиданностью выхватил из кармана нож и ударил им Олега.
      Удар оказался смертельным.
      Геннадий Цибрюк увидел это и сам. Его заносчивость и хвастливое превосходство перед товарищем мгновенно сменились страхом, жалким и отвратительным...
      Запоздалое раскаяние уже не могло помочь преступнику. Оно тем и тяжело, что не избавляет от наказания. Цибрюк на долгие годы лишен свободы.
      Нам же ясно главное: не будь у Цибрюка ножа, минутный конфликт кончился бы обычной ссорой, которая бы завтра же забылась.
      Знал ли раньше кто-нибудь из ребят, что у Геннадия был этот нож?
      Оказалось, некоторые знали.
      Почему не сказали никому об этом?
      Откровенно говоря, ничего опасного в этом не видели: есть — и все, его личное дело...
      Нож оценивали равнодушно, как обыкновенную палку. А палка вдруг «выстрелила»!..
      Заметили ли вы, что в приведенных мной событиях, связанных с оружием, есть нечто общее?
      Во всех этих случаях трудно усмотреть преступный замысел. И в то же время их невозможно расценить лишь как несчастные случаи, так как заканчивались они преступлениями.
      Эти преступления — неизбежное следствие как раз того самого явления: хранения и изготовления оружия, которым из ложной романтики увлекаются некоторые ребята и которое так строго осуждается законом.
      У меня много друзей среди работников милиции. И они рассказывали мне, что им приходится бывать в школах, училищах и на предприятиях после каждого, на первый взгляд, даже малозначительного правонарушения. И вот, докапываясь до причин проступков, выясняя обстоятельства, при которых они возникли, работники милиции почти всегда убеждались, что ребята не знают самых элементарных юридических и правовых норм. Это вовсе не значит, что подростки не понимают своей вины или противозаконности некоторых проступков. Беда в другом: они не представляют, а чаще не задумываются над той мерой наказания за преступление, которая их ждет. А есть и такие, которые думают, что в 12, 13 или 14 лет им все может проститься. Иной такой незадачливый «герой» с хулиганской окраской, бравируя ножом, рассчитывает в худшем случае на внушительную нахлобучку, а закон, перед которым ответственны люди любого возраста, преподносит ему лишение свободы...
      Бывает, что оружие ставит людей в очень сложное положение. Уступив минутному соблазну обладать им, позднее юноша начинает понимать тревожную опасность своего поступка. Узнав, что хранение оружия влечет за собой наказание, он пытается утаить это оружие.
      В такое сомнительное положение попал в прошлом один из жителей Свердловска — Селенских.
      Расчищая старый дровяник, он нашел пистолет иностранной марки. Селенских не знал прежних хозяев дровяника, не мог и предположить, каким образом опасное оружие очутилось здесь. Можно допустить и то, что находка понравилась ему и он решил сохранить ее для себя.
      Но иметь оружие — беспокойно. Вскоре Селенских уже знал, что это противоречит закону и расценивается как уголовное преступление. Первое побуждение — пойти и сдать оружие в органы милиции — погасло от мысли, что объяснение о находке воспримут как уловку преступника. Просто так — взять и выбросить пистолет на помойку — казалось еще более нелепым, к тому же такое могли и заметить...
      Так в человеке поселилась растерянность, которая стала мешать нормально жить, работать. Воображение рисовало самые неутешительные картины разоблачения.
      Наконец Селенских решился поделиться своими переживаниями с приятелем — соседом Георгием Яковлевичем Винокуровым.
      — Пойди и сдай его в милицию,— посоветовал тот сразу. Но Селенских в милицию пойти все-таки побоялся. И тогда туда пошел сам Георгий Яковлевич.
      Опасения Селенских оказались напрасными. Советский закон не наказывает тех, кто сдает оружие добровольно.
      Позднее мне доводилось наблюдать юношей, которые робко входили в помещение милиции и, преодолев смущение, выкладывали на стол ножи и самопалы.
      И мне казалось, что в такие моменты они заметно взрослели. Ведь зрелость — это твоя самостоятельность, когда ты способен твердо и правильно оценивать свои поступки, это твое убеждение, что ты настоящий человек.
      Да! Велика притягательная сила приключений для юношества. И мы убеждены, что мальчишечье племя никогда не перестанет увлекаться оружием. Но увлечение увлечению рознь. Мы за фехтовальные и стрелковые кружки, военные и спортивные игры, в которых смолоду приобретается военное мастерство. Там — настоящее оружие, настоящая учеба, но вместе с тем исключена возможность несчастного случая. И весь наш разговор — это лишь дружеское предостережение от той опасности, которую несет в себе оружие, неуправляемое, незаконное.
      А любителям оружия несколько памятных слов: оружие — не игра; в тот момент, когда вы берете в руки нож или самопал, вы нарушаете закон.
      С этой минуты вы несете уголовную ответственность. Кто будет спорить с тем, что боевые подвиги фронтовых лет или опасные будни разведчиков вдали от Родины всегда волнуют не только исключительным мужеством, но и виртуозной техникой борьбы, умением пользоваться любым оружием! Но приглядитесь внимательное к героям кино, на которых вам хочется быть похожими (не исключая и легендарных мушкетеров Дюма), вчитайтесь в приключенческие книги, которые вам больше всего нравятся, и вы увидите, что те, кто творит подвиги, никогда не хватаются за оружие зря.
      И кто из вас посмеет сравнить жестокую рукопашную схватку советского разведчика Ладейникова в фильме «Мертвый сезон» с каким-нибудь самым лихим хулиганским мордобоем?
      Не оружие, не голая сила творят подвиги истинных героев, а высокое чувство долга и ответственности.
      И, конечно, благородная цель.
      Она — главная путеводная звезда на пути настоящих романтиков. И тот, кто
      потеряет ее из вида, никогда не собьется с дороги.
      3
      Настоящие мужчины!
      Сильные и мужественные, они спокойно и уверенно идут по жизни, вызывая восхищение своими делами. Встречи со многими из них оставляют неизгладимый след в памяти...
      Так всегда. Но подвиги в работе разглядеть труднее, чем в эффектных поединках разведчиков и бойцов. Красивые и необычайные, они живут в незабываемых кинофильмах и книгах. Но еще больше их в жизни, в труде.
      Уже много лет прошло со времени одной моей журналистской командировки, в которую я выехал по заданию редакции. Нужно было рассказать о строительстве первой в нашей стране большой линии радиорелейной связи.
      Каких необыкновенных парней я там встретил!
      Оказалось, что эта радиорелейная линия имела свою особенность: передаточные станции решено было установить на вершинах двух хребтов на высоте трех тысяч метров над уровнем моря.
      Ни о каких дорогах и речи быть не могло. Даже прославленный среднеазиатский «вездеход» — ишак — и тот мог пройти к пунктам назначения на высоту не более тысячи метров.
      Но строители новой линии не думали отступать. Надо ли говорить, что все оборудование, вплоть до секций сборных металлических домиков, пришлось поднимать наверх на своих плечах. Никто из ребят раньше не занимался альпинизмом, но они научились преодолевать горные кручи с неудобным и тяжелым грузом. Их не смутили опасные в горах миражи, не напугало и то, что одна из передаточных станций оказалась вблизи эпицентра грозовых разрядов, и поэтому приходилось работать в условиях канонады куда более оглушительной, чем фронтовая.
      Не скрою, меня удивила настойчивость этих людей. И только позднее я понял, почему они взяли на себя трудности необычного строительства. Оказалось, они-то сами и были проектировщиками этой линии. А строителями вызвались быть потому, что их проект кто-то признал неосуществимым из-за тяжелых горных условий.
      Не сумев убедить своих противников на словах, они решили доказать свою правоту делом. Сами спроектировали, сами построили!
      А потом, когда новая линия вступила в действие, на передаточные станции стали уходить дежурные смены связистов. Уходили на три месяца. И каждый раз, когда возвращались, их встречали жители долинных деревень.
      — Наши связисты! — говорили о них. Добрая слава о племени связистов, принесенная в горы кучкой истых романтиков, навсегда поселилась в народе.
      Видите сами: думали люди не о подвиге, а всего лишь делали свою работу, отстаивали проект, выполненный ими где-то в тиши кабинетов. Никто из них специально не искал трудностей, чтобы показать в них себя.
      Их увела в горы цель.
      И на пути к ней их встретил подвиг.
      Ни у кого из вас, наверное, не вызовет сомнения, что это были сильные и упорные люди. Потом я видел их, настоящих мужчин, в городе. Они ничем не выделялись среди окружающих.
      Романтика...
      Да, это и стремление к подвигу.
      А подвиги — удел сильных духом и смелых.
      Поэтому-то мужество и сила особенно привлекательны для ребят. Посмотрите, хоккейные схватки на ледовых полях привлекают к себе тысячи болельщиков и миллионы телезрителей. Когда идут соревнования по самбо, какой юноша не мечтает сравниться с признанными мастерами?
      Но борьба мужественных и ловких называется самбо, что означает: самооборона без оружия. В самой природе этой борцовской школы заложено человеколюбие. И представьте себе парня, который, овладев приемами этой борьбы, стремится лишь к утверждению своего превосходства над другими. В какой опасный разгул может превратиться его умение. Кстати, любой самбист знает, что применение им силовых приемов не в спортивных состязаниях, а в эгоистических целях влечет за собой не только дисквалификацию, но и уголовную ответственность.
      И в хоккее, если ты не честен в игре, тебя удаляют с поля. Сами вы наверняка были в числе тех болельщиков, которые возмущались грубостью.
      И так во всем, где проявляются сила и ловкость.
      Люди и закон всегда будут на стороне мужественного парня, который сумеет скрутить руки хулигану, избивающему человека. Такая сила вызовет только восхищение.
      Тот же, кто способен утверждать свой авторитет только кулаком, никогда не завоюет уважения. Потому что у него нет ни принципов, ни уважения к людям, ни благородной цели.
      Вспомните слова из песни Александры Пахмутовой:
      Готовься к великой цели, А слава тебя найдет...
      Я пишу это, думая о завтрашнем дне. Я представляю его светлым и солнечным. Мне радостно видеть в нем романтиков, настоящих мужчин, которые уверенно вступают на свою дорогу. Им предстоит открывать, изобретать, строить.
      В этом — счастье.
      И очень хочется, чтобы все планы и мечты, пусть самые дерзновенные, сбылись у каждого, у кого впереди цель.
      Но выверяйте свои поступки с этой целью уже сейчас.
      Остальное придет.
     
     
      А. ВОРОБЬЕВ, H. ХОДАКОВ
      ЗДОРОВЬЕ, СИЛА, СМЕЛОСТЬ
     
      Эту главу написали два автора.
      Аркадий Никитич Воробьев — знаменитый советский атлет, много лет работавший старшим тренером сборной команды СССР, доктор медицинских наук. Одиннадцать раз завоевывал он звание чемпиона мира, два раза был победителем Олимпийских игр и более шестнадцати раз улучшал рекорды мира и СССР.
      И всегда, на всех соревнованиях, Аркадий Воробьев демонстрировал не только высокую технику и большую физическую силу, но и огромную силу воли, целеустремленность и мужество.
      Наум Михайлович Ходаков — врач-психиатр, в прошлом спортивный врач, много лет занимается тяжелой атлетикой, судья всесоюзный категории по этому виду спорта. Он расскажет вам, как нужно заниматься со штангой, эспандером, гантелями и другими снарядами, поможет выбрать комплекс упражнений для занятий атлетизмом, а также познакомит с некоторыми приемами самообороны.
     
      А.Воробьев
      СИЛА И МУЖЕСТВО
      РАЗВИВАЮТСЯ С ДЕТСТВА
     
      1960 год. Рим. Здесь на помосте огромного спортивного зала «Палацетта делла спорт» разыгрывается золотая олимпийская медаль среди спортсменов полутяжелого веса. За высшую спортивную награду идет борьба между самыми сильными людьми планеты.
      Все меньше и меньше остается атлетов на помосте. Наконец становится ясно, что лишь трое спортсменов могут стать Олимпийскими чемпионами — Трофим Ломакин, английский штангист Луис Мартин и я.
      Каждый из нас уже завоевывал ранее звания чемпиона мира. Силы в нашей тройке примерно равны.
      Кто же победит?
      Тот, у кого крепче окажутся нервы, кто не дрогнет в трудную минуту, у кого сильнее воля.
      ...Прошло взвешивание. Я оказался тяжелее и Ломакина, и Мартина. Вышли на сцену для представления публике.
      На световом табло загорелся мой номер — 20.
      Резко застучало сердце. Поднимаюсь на сцену. Мне устанавливают на штангу вес в 177,5 килограмма. Мои соперники пока отстают от меня на несколько килограммов, и если мне удастся поднять штангу с этим весом, то им меня уже не догнать.
      Вес на груди, выталкиваю вверх. Неточно.
      Прилагаю отчаянные усилия, чтобы удержать тяжесть. Не вышло.
      У меня еще одна, последняя попытка. Снова выхожу на помост. Долго стою перед штангой, сосредоточиваюсь.
      Зал ахает, когда я заволакиваю огромную тяжесть на грудь. Выталкиваю. Снова неточно. Гора металла неудержимо влечет меня на край помоста. Слышу подбадривающие крики. Мышцы напрягаются до предела. Стиснув зубы, мысленно кричу себе: «Держать, держать!»
      Ведь если сойдешь с помоста, то упражнение не засчитывается. На самом краю помоста удерживаю вес.
      Есть новый мировой рекорд!
      Моя мечта сбылась, я еще раз взял реванш за проигрыш на Олимпийских играх в Хельсинки и за поражение в прошлом году на первенстве мира.
      ...Стать сильным, здоровым человеком — естественная мечта каждого мальчишки, и достичь этой цели в состоянии каждый. Нужно только очень хотеть этого.
      Ведь успехи выдающихся спортсменов зависят не только от их физических качеств, и хорошее физическое развитие — это еще не залог успеха. Важно упорство, воля, целеустремленность, желание победить, собранность и смелость.
      Развить в себе эти качества может каждый, и начинать формировать свой характер нужно с юношеского, и даже с детского возраста.
      Когда знакомишься с биографиями наших выдающихся атлетов, неоднократного чемпиона мира Алексея Вахонина, победителя Олимпийских игр в Мехико Виктора Куренцова, экс-чемпиона мира Дмитрия Иванова, чемпиона XIX Олимпийских игр Бориса Селицкого, нашего земляка Василия Колотова и многих других спортсменов, то убеждаешься, что путь к победам у них был нелегким.
      Например, ленинградский атлет Борис Селицкий, который завоевал в Мехико золотую медаль в среднем весе, мальчишкой пережил ленинградскую блокаду и, несмотря на это, сумел физически закалить себя и стать выдающимся спортсменом.
      Хилым, болезненным мальчиком был в детстве Алексей Вахонин. Когда отец ушел на фронт, Алексей, чтобы прокормить семью, в которой было еще пятеро детей, пошел работать на шахту. И вот, несмотря на трудные жизненные условия, он полюбил спорт, начал упорно тренироваться и достиг замечательных успехов в тяжелой атлетике.
      Неоднократно на первенствах и Олимпийских играх Вахонин поражал всех непреклонной волей к победе. Даже проигрывая соперникам по десять-пятнадцать килограммов, он мужественно сражался до конца и выходил победителем.
      Если бы меня спросили, кого сейчас из всех тяжелоатлетов мира можно назвать спортсменом номер один, то я, не колеблясь, назвал бы Виктора Куренцова. Я всегда поражался его работоспособности, настойчивости, упорству.
      Я не могу вспомнить ни одного выдающегося атлета, атлета с характером настоящего бойца, который воспитывался бы в «тепличных» условиях, Это не означает, конечно, что хорошим атлетом может стать только тот, у кого детство было трудным. Но сильный характер, характер настоящего мужчины человек воспитывает с детства и воспитывает сам.
      Как же воспитать в себе этот сильный характер? С чего начинать?
      Начни прежде всего с распорядка дня. Уже одно только строгое выполнение всех его пунктов на протяжении ряда лет будет проявлением организованности и победой над собой.
      Подъем после сна должен быть всегда в строго определенное время. Никаких скидок. Ежедневно делай утреннюю зарядку, независимо ни от каких обстоятельств (кроме болезни).
      Каждый пункт режима дня должен выполняться неукоснительно и в определенное время: питание, отдых и т. д. Особое внимание следует уделять тренировкам. Они развивают не только физические, но и волевые качества. Не иди на поводу своих слабостей: сегодня я не пойду на тренировку потому, что вчера сильно устал, завтра — плохое настроение, а послезавтра — день рождения и т. п. Если по плану должна быть тренировка, то, несмотря ни на что, нужно провести ее.
      На тренировке спортсмену приходится преодолевать известные трудности: усталость в связи с большой нагрузкой, страх перед подъемом снаряда, неуверенность в своих силах и т. п. Но ты должен заставить себя преодолеть эти трудности.
      Все эти правила, о которых здесь идет речь, соблюдаются мною с юношеских лет.
      Детство мое прошло в городе Тетюши, расположенном на правом берегу Волги, недалеко от Казани. Я рано научился плавать, бегать на коньках, на лыжах. В 13 лет переплывал Волгу, а ширина реки у Тетюши тогда была около полутора километров. До самозабвения любил играть в футбол.
      Запоем читал. Особенно любил книги о Суворове, Кутузове, Александре Македонском. Под их впечатлением у меня появилась мечта посвятить свою жизнь службе в армии.
      Лет с 11—12 я стал готовить себя к трудностям воинской службы. Спал только на полу, на жесткой подстилке. Ежедневно утром мылся по пояс холодной водой, а зимой еще добавлял в нее снега. С ранней весны уходил спать на сеновал и перебирался оттуда только глубокой осенью, когда ударяли морозы и меня чуть не заносило снегом.
      К 17 годам я окреп и возмужал. Но моей мечте не суждено было сбыться. «Подвело» крепкое здоровье. Несмотря на просьбу послать в пехоту, призывная медицинская комиссия сочла нужным направить меня служить на флот.
      Служил я в различных частях Черноморского флота, по большую часть службы работал водолазом в Одессе. Там я и познакомился с тяжелой атлетикой. Через три месяца регулярных занятий выиграл первенство Черноморского флота. Получил первую свою грамоту.
      Через год я выполнил норму мастера спорта в полусреднем весе.
      С тех пор тренировки стали для меня законом. Много лет я занимаюсь тяжелой атлетикой, и не было у меня случая, чтобы я не пришел на спортивное занятие. Ни погода, ни плохое настроение, ни праздники не могли помешать мне проводить запланированную ранее тренировку.
      После демобилизации я приехал жить в Свердловск. Несмотря на то, что приходилось все время сочетать учебу с тренировками, спортивные результаты мои росли. Конечно, в то время о мировых рекордах я и не помышлял. А на наших прославленных чемпионов Якова Куценко и Григория Новака смотрел как на каких-то недосягаемых сверхъестественных силачей.
      Я окончил 10 классов вечерней школы рабочей молодежи, поступил учиться в медицинский институт. Знания, полученные в институте, помогали и в тренировках.
      В 1950 году я впервые стал чемпионом СССР и рекордсменом мира в рывке. А затем стал ежегодно участвовать в первенствах Европы, мира и в Олимпийских играх. За свою спортивную жизнь мне неоднократно приходилось защищать честь нашей Родины на помостах многих стран мира.
      Сейчас я глубоко убежден, что результаты выдающихся атлетов настоящего времени — Алексея Колотова, Василия Алексеева, Яна Тальтса, Виктора Куренцова, И. Мияке и других — не являются высшими достижениями вообще и уже в самое ближайшее время вполне могут быть превзойдены.
      Рост рекордов происходит очень быстро. Пятнадцать лет назад американец П. Андерсон поднял в сумме трех достижений 500 килограммов. Это было потрясающим достижением, а ныне Василий Алексеев уже поднял 612,5 килограмма! Рубежа в пятьсот килограммов достигли атлеты среднего веса.
      Столь бурный рост достижений стал возможен в первую очередь за счет научного подхода к тренировкам, совершенствования техники и волевых качеств.
      Достичь высоких спортивных результатов может каждый — для этого надо упорно и настойчиво тренироваться, поставив перед собой конкретную задачу и цель уже в юношеском возрасте.
     
      Н. Ходаков
      ПУТЬ К ГАРМОНИИ
     
      Физическое совершенство... Красота человеческого тела... Кто не стремится достичь стройности, безупречного сложения, соразмерности всех частей тела, легкости и согласованности движений?
      Красота человеческого тела — это дар природы человеку, но, как любой дар, любой талант, она требует развития и совершенствования.
      Физическая культура и спорт позволяют не только развить и сохранить красоту тела, но и исправить отдельные недостатки сложения.
      Наверное, многие из вас, ребята, видели на арене цирка молодого атлета Бориса Вяткина. Зрителей подкупает манера исполнения, та легкость, с которой Вяткин работает с многопудовыми тяжестями, восхищает отличное пропорциональное телосложение. Борису Вяткину 23 года. Вот его антропометрические данные: рост — 187 см, вес — 85 кг, объем грудной клетки —118 см, талия — 78 см, окружности шеи, бицепса и голени — по 41 см.
      Вяткин достиг такого классического телосложения благодаря систематическим физическим упражнениям. Он с детства занимался гимнастикой, затем боксом, борьбой, штангой, плаванием.
      Конечно, не каждый должен устанавливать рекорды или становиться чемпионом. Но каждый юноша может и должен хорошо ходить на лыжах, кататься на коньках, ездить на велосипеде, уметь поднять посильную тяжесть, защитить себя и подругу от посягательств хулиганов. Но самое важное, что занятия физической культурой воспитывают волю, закаляют характер, учат преодолевать трудности.
      Легендарный летчик нашего времени Герой Советского Союза М. М. Громов в 1923 году завоевал звание сильнейшего штангиста страны в тяжелом весе.
      Именно физическая культура и спорт помогли потом ему, летчику-испытателю, преодолеть немало трудностей.
      Однажды Громов испытывал самолет на штопор, и машина вышла из повиновения. Он хотел было выпрыгнуть с парашютом, но оказалось, что центробежная сила так вдавливает летчика в сиденье, что он не может встать. Вес его как бы увеличился в два с половиной раза...
      Земля неумолимо приближалась. Казалось, гибель неминуема. И только богатырская сила и воля штангиста позволили Громову выпрямиться и оттолкнуться от самолета. Так спорт спас жизнь выдающемуся летчику.
      Сам М. М. Громов говорит, что если бы ноги у него были чуть-чуть послабее, то полет этот закончили бы трагически.
      До этого никто не совершал прыжка из штопорящего самолета.
      У каждого человека в жизни бывают минуты, когда приходится проявить высокие волевые качества, применить значительную силу. Но без физической подготовки достичь этого почти невозможно.
      Среди большого разнообразия средств физического развития человека есть такие, которые доступны каждому юноше.
      К ним относятся в первую очередь атлетическая гимнастика и некоторые приемы самозащиты.
      Задачи атлетической гимнастики мало чем отличаются от задач общей физической подготовки и выражаются в стремлении развить мышцы, укрепить здоровье, совершенствовать силовые качества, чтобы затем специализироваться в каком-либо виде спорта.
      В некоторых зарубежных странах развита особая система тренировок — культуризм. Лиц, занимающихся подобным атлетизмом, называют культуристами.
      Одной из главных ошибок культуристов является их стремление к непомерному увеличению мышц.
      Атлетизм в нашей стране прежде всего ставит целью укрепление здоровья и исправление отдельных недостатков телосложения.
      14—17 лет — это возраст, когда основные двигательные качества, формы и пропорции тела начинают приближаться к уровню взрослого человека. Следует, однако, помнить, что в период бурного роста организма разница в три-четыре года (между 14 и 18 годами) — срок немалый. Эти возрастные различия должны учитываться в методике занятий. Юношам 14 —15 лет следует прежде всего развивать двигательные качества (формирование мышц имеет лишь второстепенное значение), а юношам 16—17 лет уже можно совершенствовать силовые качества, исправлять отдельные недостатки телосложения. Однако никогда не следует забывать, что первостепенной задачей физического воспитания является укрепление здоровья.
      Это положение полностью относится и к атлетической гимнастике.
      Другой задачей атлетизма является улучшение телосложения. Конечно, нельзя изменить размеры рук, ног, туловища, но, развивая по определенной программе мускулатуру, можно сделать многое для достижения гармонии, Каковы же критерии ее?
      Древние греки считали основным условием гармоничного развития молодого человека равенство трех окружностей — плеча (бицепса), шеи и голени.
      Следует, однако, помнить, что этот критерий применим лишь к взрослым, а отнюдь не к юношам.
      Известный русский врач, большой любитель атлетики А. К. Анохин предложил оценивать физическое развитие человека в зависимости от роста. Он считал, что на 1 см роста у мужчины должно приходиться 0,4—0,5 кг веса.
      Существует научно обоснованный метод для определения физического развития — метод стандартов. Сущность его заключается в использовании антропометрических сеток,
      выведенных на основании обследования многих тысяч людей определенного возраста и пола. Таблицы действительны для той области (края, АССР), где производились эти массовые измерения, послужившие основой для определения стандартов.
      Для Свердловской области можно воспользоваться упрощенными антропометрическими сетками, составленными на основе материалов профессора В. Розенблата и доцента С. Бриля.
      Эти сетки позволяют определить соответствие роста весу тела, окружности грудной клетки, жизненной емкости легких, силе правой кисти и становой силе.
      Цифровые данные различных величин физического развития юноша может узнать в любом школьном медицинском кабинете, где проводятся антропометрические измерения.
      Все оценки (в баллах) основываются на величине этих измерений и степени их соответствия росту.
      Вот несколько примеров, разъясняющих, как это делается.
      Пример 1. Если оценка роста «4» или «5» и ему соответствуют остальные показатели, то можно говорить о хорошем или отличном физическом развитии. Формула «4—4—4—5— 4—5» (рост, вес, окружность грудной клетки, жизненная емкость легких, сила правой кисти, становая сила) означает, что физическое развитие хорошее (гармоничное при высоком росте).
      Пример 2. Если оценка роста «3» или даже «2», а остальные показатели выше, то говорят о хорошем, крепком физическом развитии. У юношей, занимающихся атлетической гимнастикой, обычно так и бывает: все функциональные показатели и вес оцениваются выше, чем рост.
      Пример 3. Если вес, окружность грудной клетки и другие показатели отстают от роста, то это оценивается как недостаточное физическое развитие.
      Как воздействуют физические упражнения на организм?
      Таблица 1…
      Таблица 2…
      Таблица 3…
      Таблица 4…
      Почему у человека, который занимается физической культурой, лучше работает сердце, легкие, укрепляются мышцы, нервы, повышается работоспособность?
      Любое упражнение прежде всего воздействует на мышцы: они увеличиваются в объеме, повышается их растяжимость, скорость сокращения отдельных волокон и мышц в целом. Но работающие мышцы нуждаются в дополнительном питании, получаемом через кровь. А это означает, что при выполнении любой физической работы предъявляются повышенные требования не только к мышцам, по и к сердцу, легким, печени, почкам, нервной системе, т. е. ко всему организму в целом. Происходит тренировка организма, повышается его выносливость, жизнестойкость.
      В состоянии покоя в организме человека циркулирует не вся кровь, а лишь немного более половины. Остальная находится в селезенке, коже, печени, мышцах. Во время выполнения упражнений почти вся кровь начинает омывать ткани и органы. Увеличивается частота сокращений сердца.
      Наверное, тебе не раз приходилось быстро бегать или переносить тяжести, и ты обратил внимание, как при этом начинает «трепыхать» сердце в груди, как учащается дыхание пли даже появляются резкие боли в правом боку. Так бывает у ребят, которые не занимаются физической культурой. А вот у тренированных людей эти явления если и бывают, то выражены нерезко.
      Если ты не хочешь, чтобы твое сердце, легкие, мышцы были слабыми и дряблыми, если ты не хочешь быть сутулым, если не хочешь быть трусом — возьми в руки гантели, займись утренней зарядкой, начинай изучать приемы самообороны. А как заниматься, ты узнаешь из следующих глав.
     
      В МЫШЦЫ ВЛИВАЕТСЯ СИЛА
      Обычно взрослые спортсмены тренируются ежедневно, не ожидая, когда организм полностью отдохнет после предыдущей нагрузки.
      Юношам при занятиях атлетической гимнастикой следует чрезвычайно осторожно относиться к тренировкам. В шестнадцать-семнадцать лет физически крепкие юноши могут проводить тренировку три-четыре раза в неделю. В четырнадцать-пятнадцать лет тренироваться можно два-три раза в неделю.
      Большое значение имеет правильный подбор веса снаряда или его сопротивления. Ведь одно и то же упражнение выполняется и начинающим физкультурником, и достигшим совершенства спортсменом. Разница состоит лишь в том, что первый занимается с легким снарядом, а второй с более тяжелым. Как подобрать вес снаряда, чтобы он соответствовал возрасту и степени физической подготовленности?
      Гантели. Возьми в каждую руку по гантели, опусти руки вниз. Затем прямые руки подними через стороны вверх. Повтори движение десять раз. Если в последний, десятый, раз упражнение выполняется со значительным напряжением, то возьми более легкие гантели.
      Гири. Захвати дужку гири в ладонь, положи гирю к плечу и, не отклоняя корпус в противоположную сторону, выжми снаряд вверх десять раз. Если в последний раз гиря выжимается с трудом, возьми более легкий снаряд.
      Штанга (или металлическая палка). Положи штангу на грудь и выжми ее десять раз в спокойном темпе. Если в последний раз упражнение выполняется с натугой, то уменьши вес снаряда или возьми более легкую палку.
      Эспандер. Захвати ладонями эспандер за ручки, положи снаряд на плечи за голову, растяни эспандер в стороны до выпрямления рук в локтевых суставах. Повтори упражнение десять раз. Если упражнение выполняется с напряжением, то сними одну-две пружины.
      Резиновый жгут. Прикрепи жгут к стене, стань лицом к ней. Захвати концы снаряда в кисти рук, подними прямые руки перед собой и, не сгибая их в локтевых суставах, разведи в стороны. Повтори десять раз. Напряжение во время выполнения упражнения должно быть умеренным, иначе возьми жгут более слабого сопротивления.
      Так подбираются снаряды для большинства упражнений. Однако приседания, наклоны туловища вперед и в стороны, некоторые упражнения для ног можно выполнять и с большим весом или сопротивлением, но общий принцип подбора остается неизменным: при десятом повторении не должно быть сильного напряжения. Это обязательное требование, и в юношеском возрасте нельзя отступать от него.
      Следует обращать внимание на правильное дыхание. Некоторые упражнения с отягощением выполняются со значительным напряжением, Следует до минимума сократить число таких упражнений, особенно юношам 14—15 лет. Следует помнить также, что все упражнения выполняются в спокойном, умеренном темпе, с полной амплитудой движения, т. е. с полным размахом. Нагрузка на организм зависит не только от веса снаряда, но и от числа повторений каждого упражнения и интервала отдыха между ними. Среднее число повторений упражнений должно быть не более 10—12 и лишь в отдельных упражнениях до 20 раз. Наилучший интервал между упражнениями — две-три минуты в зависимости от физической подготовленности юноши и его возраста. За время отдыха между упражнениями следует походить, расслабив мышцы и выполняя дыхательные упражнения.
      Первый этап занятий атлетической гимнастикой включает четырехмесячный курс, в котором: один месяц — общефизическая подготовка, один месяц — занятия по комплексу № 1 и два месяца — по комплексу № 2. Затем, через 4 месяца, следует приступить к занятиям по более сложной методике (комплексы № 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9). Методика занятий атлетической гимнастикой в первые три месяца (после месячной общефизической предварительной подготовки) примерно одинакова для новичков 14—15 и 16—17 лет. Разница лишь в весе снаряда и силе сопротивления эспандера (резинового жгута).
      В этом периоде занятий можно ограничиться упражнениями с гантелями, палкой (штангой), эспандером. Однако нельзя концентрировать внимание на каком-либо из этих снарядов, нужно чередовать их на одном занятии. Число упражнений на занятии — 6—7, интервал между подходами 2 минуты. Каждое упражнение повторяется 8—10 раз в двух подходах.
      Приводим два примерных комплекса и перечень упражнений с отягощениями.
      Комплекс № .1 Упражнения с гантелями — 1, 2, 3, 4, 5, 6; с металлической палкой (штангой)— 1, 2, 3, 4, 5, 6.
      Комплекс№ 2. Упражнения с гантелями — 7, 1, 8, 9, 10, 6; с металлической палкой (штангой)—7, 8, 9, 10, 11, 5, 6; с эспандером — 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7.
      УПРАЖНЕНИЯ С ГАНТЕЛЯМИ
      1. Исходное положение (и. п.) — основная стойка, ноги врозь (на ширине плеч). Кисти рук со снарядом у плеч. Выпрямить руки вверх (выжать гантели).
      2. И. п.— ноги вместе, руки прямые разведены в стороны. Опустить руки вниз (к бедрам).
      3. И. п.— ноги на ширине плеч, руки прямые в стороны. Наклоны корпусом влево и вправо.
      4. И п —. сесть на невысокий стул или табуретку, стопы ног закреплены под шкафом, столом и т. п., гантели у плеч. Сгибание и разгибание туловища.
      5. И. п.— стать, ноги значительно шире плеч, кисти рук с гантелями у плеч. Присесть на правой ноге. То же на левой ноге.
      6. И. п.— ноги на ширине плеч, руки опущены. Присесть, руки с гантелями отвести назад.
      7. И. п.— ноги вместе, руки опущены. Подняться на носки, руки через стороны вверх.
      8. И. п —. ноги на ширине плеч, руки вверху,
      кисти соединены, локти прижаты к голове. Согнуть руки в локтях, опустить гантели назад за голову как можно ниже.
      9. И. п.— ноги на ширине плеч, руки вверху. Наклоны туловища влево и вправо.
      10. И. п.— лечь на спину, кисти с гантелями у плеч. Сгибание и разгибание рук (жим гантелей лежа).
      УПРАЖНЕНИЯ СО ШТАНГОЙ (ПАЛКОЙ)
      1. То же, что упражнение 1 с гантелями, только вместо них — штанга.
      2. То же, что и упражнение 4 с гантелями.
      3. И. п.— стать, ноги вместе, руки со штангой внизу у бедер. Наклон туловища вперед, с одновременным поднятием рук вверх.
      4. И. п.— стать, пальцы стоп на небольшом возвышении (3—5 см), штанга на плечах за головой. Подняться на носки (20 раз).
      5. То же, что и упражнение 10 с гантелями (штанга на груди, жим лежа).
      6. И. п.— лечь на спину, руки впереди у бедер. Поднять руки вверх (медленно, не сгибать в локтевых суставах).
      7. И. п.— стать, ноги на ширине плеч, руки внизу. Протянуть руки вверх, пронося штангу (палку) как можно ближе к телу.
      8. И. п.— сесть на пол, ноги зафиксированы, кисти рук со штангой у плеч. Сгибание и разгибание туловища.
      9. И. п.— сесть на стул, положить штангу на грудь (руки на ширине плеч). Поднять руки вверх (жим сидя).
      10. И. п.— стать, ноги на ширине плеч, штанга на нлечах (за головой). Поворот туловища влево с последующим наклоном в ту же сторону. То же вправо.
      11. И. п.— сделать выпад правой ногой вперед (левая опирается на пальцы стопы), штанга на плечах (за головой). Выпрямить правую ногу. Повторить, сменив ноги.
      УПРАЖНЕНИЯ С ЭСПАНДЕРОМ
      1. И. п.— руки вниз перед собой. Поднять руки вверх, одновременно растягивая эспандер, при поднятии на носки — вдох, вернуться в исходное положение — выдох.
      2. И. п.— руки вверху. Развести руки в стороны. Дыхание произвольное (без задержки).
      3. И. п.— одну ручку эспандера надеть на стопу правой ноги, вторую взять правой рукой (ладонь вперед). Подтянуть кисть к плечу. То же другой рукой. Дыхание произвольное.
      4. И. п.— руки вперед. Развести руки в стороны (растянуть эспандер) — вдох, вернуться в исходное положение — выдох.
      5. И. п.— эспандер за спиной. Левая рука согнута (кисть у плеча), правая прямая. Выпрямить левую руку — вдох, согнуть — выдох. То же другой рукой.
      6. И. п.— взяться за ручки эспандера, середину его прижать стопой правой ноги, наклониться вперед. Выпрямиться — вдох, наклониться — выдох. Повторить, прижимая эспандер левой ногой.
      7. И. п.— лечь на спину. Взяться обеими руками за одну ручку эспандера, вторую надеть на согнутую ногу (стопу). Сгибать и разгибатъ ногу, преодолевая сопротивление снаряда.
      А теперь о занятиях но более сложной методике.
      Уже в начале четвертого месяца продолжительность занятия составляет 60 минут, а через пять-семь месяцев 90—120 минут. Каждое упражнение повторяется 8—10 раз. Если юноша выполняет упражнение легко по десять-пятнадцать раз в пяти- семи подходах, то вес гантелей, палки или гирь можно увеличить на 1—2 кг или взять более упругий жгут и эспандер. Вначале мы советуем выполнять комплекс № 3, через 7—8 месяцев комплекс № 4, а затем еще через 6 —7 месяцев комплекс № 5. Интервалы между упражнениями от 1 до 3 минут, на каждое упражнение делаются по два-три подхода. Ощутимых результатов следует ожидать лишь через 8—12 месяцев.
      Комплекс № 3:
      а) с гантелями — упр. 5, 13, 42, 43, 88, 10, 16, 94, 46, 15, 66, 69, 59;
      б) с гирями — упр. 4, 1, 95, 14, 90, 2, 59, 12, 47, 67;
      в) с металлической палкой (штангой) — упр. 3, 10, 12, 14, 1, 50, 47, 67, 65;
      г) со жгутом — упр. 22, 25, 28, 33, 62, 85, 84, 83;
      д) с эспандером — упр. 35, 36, 39, 38, 100, 64, 50.
      Каждое упражнение повторяется в двух подходах. Полезно комплексы упражнений чередовать в каждом занятии, т. е. если в понедельник выполняются упражнения с гантелями, то в среду со жгутом и так далее.
      Комплекс № 4:
      186
      а) с гантелями — упр. 10, 11, 94, 51, 46, 40,
      45, 65, 82, 91;
      б) с гирями — упр. 3, 1, 97, 41, 14, 90, 2, 59,
      30, 78;
      в) с металлической палкой (штангой) — упр. 3, 57, 10, 14,
      58, 19, 46, 67, 66;
      г) со жгутом — упр. 24, 27, 61, 23, 25, 99, 30, 62, 49, 84, 83;
      д) с гантелями — упр. 35, 36, 39, 38, 99, 22, 43.
      Каждое упражнение повторяется в трех подходах.
      Комплекс № 5:
      а) с гантелями — упр. 14, 87, 54, 10, 92, 52, 81, 64, 15, 7, 8, 72, 93;
      б) с гирями — упр. 3, 1, 90, 97, 98, 14, 13, 59, 46, 76, 79;
      в) с металлической палкой (штангой) — упр. 18, 10, 57, 14, 80, 53, 19, 46, 73, 66, 58;
      г) со жгутом — упр. 24, 61, 27, 23, 29, 31, 32, 62, 49, 83, 84;
      д) с эспандером — упр. 36, 38, 100, 39, 64, 50, 87.
      Понятно, что занятия не ограничиваются только выполнением одних
      упражнений с отягощением. В первой или во второй половине урока следует включать игровые элементы, бег, прыжки, метания и т. п. Целесообразно в тех случаях, когда имеется несомненное отставание мышечной силы отдельных групп (ног, плечевого пояса, брюшного пресса), включать большее количество упражнений для развития отстающих мышц.
      Можно проводить занятие и с иной методикой, а именно — выполнять упражнения в течение одного урока с различными снарядами.
      Однако в этом случае следует соблюдать основное правило: упражнения должны быть подобраны таким образом, чтобы они воздействовали на различные мышечные группы, а число упражнений за одно занятие не должно превышать двенадцати. Схема урока в этом случае такая же, как при выполнении комплекса с одним снарядом.
      ПРИМЕРНЫЕ СМЕШАННЫЕ КОМПЛЕКСЫ УПРАЖНЕНИЙ
      Комплекс №6 (с гантелями, гирями, резиновым жгутом):
      с гантелями — упр. 5, 7, 15, 47;
      с гирями — упр. 12, 97, 90, 75, 50;
      со жгутом — упр. 32, 83, 85, 30.
      Комплекс №7 (с эспандером и металлической палкой, штангой):
      с эспандером — упр. 36, 39, 38;
      со штангой, палкой — упр. 3, 57, 67, 59.
      Комплекс №8 (с, гирями и металлической палкой):
      с гирями — упр. 90, 47, 67;
      с металлической палкой, штангой —упр. 18, 57, 66, 14, 1, 74, 60.
      Комплекс №9 (с гантелями и гирями):
      с гантелями — упр. 6, 43, 15, 52, 92, 94;
      с гирями — упр. 4, 97, 46, 76, 75.
      На первый взгляд может показаться, что отдельные упражнения очень похожи друг на друга, однако это не так, ведь достаточно изменить амплитуду движения, чтобы воздействие того или иного упражнения на мышечные группы стало иным.
      Ниже приводятся упражнения, которые вошли в состав вышеописанных комплексов.
      I. УПРАЖНЕНИЯ С ПРЕИМУЩЕСТВЕННЫМИ ВОЗДЕЙСТВИЯМИ НА МЫШЦЫ РУК И ПЛЕЧЕВОГО ПОЯСА
      Упр. 1. Исходное положение: ноги на ширине плеч. Руки со снарядом (гантели, гири, штанга, металлическая палка) опущены вниз, кисти ладонной поверхностью вперед. Сгибать и разгибать руки в локтевых суставах с приведением кистей к плечам.
      Упр. 2. Ноги на ширине плеч, руки прямые, разведены в стороны. Поднять руки вверх, не сгибая их в локтевых суставах (гири, гантели).
      Упр. 3. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом у плеч. Выжать снаряд вверх (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 4. Ноги на ширине плеч, один снаряд в кистях у плеча, другой вверху над головой. Попеременное выжимание снаряда левой и правой рукой — «мельница» (гантели, гири).
      Упр. 5. Ноги вместе, руки со снарядом опущены вниз. Поднять прямые руки через стороны вверх, одновременно поднимаясь на носки (гантели, гири).
      Упр. 6. Ноги сомкнуты, прямые руки со снарядом разведены в стороны. Опустить прямые руки вниз к бедрам (гантели, гири).
      Упр. 7. Ноги на ширине плеч, прямые руки разведены в стороны, кисти рук держат гантели за один шар так, чтобы другой находился в воздухе. Вращать гантели в кистях.
      Упр. 8. Ноги на ширине плеч, руки со снарядом разведены в стороны. Круговые вращения рук в одну и другую стороны (гантели, гири).
      Упр. 9. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом приведены к грудной клетке. Не опуская локтей, развести кисти в стороны (гантели, гири).
      Упр. 10. Ноги на ширине плеч, руки подняты вверх, кисти со снарядом соединены, локти прижаты к голове. Опустить снаряд за голову, как можно ниже (гантели, гири, металлическая палка).
      Упр. 11. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом у плеч. Делать как бы плавательные движения — направить кисти рук вперед, затем развести в стороны и привести к плечам (гантели).
      Упр. 12. Ноги на ширине плеч, руки со снарядом опущены вниз. Поднимать руки вверх, проводя кисти как можно ближе к телу, кисти при этом в стороны не разводить (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 13. Ноги на ширине плеч, кисти со снарядом приведены к плечам. Выпрямить руки в стороны (гантели).
      Упр. 14. Лечь на спину, прямые руки со снарядом вверху над головой. Опустить руки за голову, не сгибая их в локтевых суставах (гири, гантели, штанга, металлическая палка).
      Упр. 15. Лечь на спину, кисти со снарядом у плеч. Поднять руки вверх — жим лежа (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 16. Лечь на спину, поднять прямые руки со снарядом вверх. Не сгибая рук в локтевых суставах, развести их в стороны и достать пол (гантели, гири).
      Упр. 17. Лечь на спину, прямые руки со снарядом положить вдоль туловища. Не сгибая рук в локтевых суставах, через верх достать снарядом пол за головой (гантели, гири).
      Упр. 18. Лечь На спину, положить руки со снарядом в стороны, на пол. Не отрывая локтей от пола, приводить кисти к плечам (гантели).
      Упр. 19. Сесть на стул. Полошить снаряд па грудь. Кисти рук па ширине плеч. Поднять руки вверх, жим сидя (гантели, гири, штанга, палка).
      Упр. 20. Ноги на ширине плеч, снаряд в кистях рук, ладонной поверхностью назад, руки опущены вниз. Сгибать и разгибать руки в локтевых суставах, с приведением кистей к плечам.
      Упр. 21. Ноги на ширине плеч, гиря в правой кисти у плеча, вторая рука свободна и отведена в сторону. Выжать гирю. Повторять второй рукой.
      Упражнения со жгутом
      Упр. 22. Пропустить жгут под стопами ног, концы его захватить кистями рук. Привести кисти рук к плечам.
      Упр. 23. Пропустить жгут под стопы ног, руки согнуть в локтевых суставах, кисти рук у плеч держат концы жгута. Поднять руки вверх.
      Упр. 24. Руки подняты вверх, жгут захвачен кистями рук. Не сгибая рук, привести их к бедрам, жгут при этом движется за спиной.
      Упр. 25. Жгут пропущен под стопы ног, один конец его взят в кисть правой руки, этот конец жгута за спиной идет от левой ноги, а жгут от правой ноги также идет за спиной в кисти левой руки, кисти находятся у плеч. Выпрямить руки в локтевых суставах.
      Упр. 26. Жгут пропущен под стопы ног, руки прямые перед собой. Концы жгута в кистях.
      Не сгибая рук, поднять их вверх над головой.
      Упр. 27. Концы жгута захвачены кистями рук, руки перед собой, прямые. Не сгибая рук в локтевых суставах, развести их в стороны.
      Упр. 28. Жгут пропущен под стопы ног, концы его захвачены кистями рук, которые разведены в стороны. Не сгибая рук в локтевых суставах, поднять их вверх.
      Упр. 29. Лечь па скамейку, на спину. Жгут пропущен под скамейку, концы его захвачены кистями рук, которые находятся у плеч. Выпрямить руки вверх.
      Упр. 30. Лечь на скамейку на спину. Жгут пропущен под скамейку, концы жгута в кистях, руки прямые, в стороны. Не сгибая рук, поднять их вверх до вертикального положения.
      Упр. 31. Жгут прикреплен к стене, стать к ней спиной, концы жгута в кистях рук, руки прямые, подняты вверх. Не сгибая рук, привести их к бедрам, руки движутся перед собой.
      Упр. 32. Жгут прикреплен к стене, стать к ней лицом. Руки прямые перед собой, концы жгута захвачены кистями рук. Не сгибая рук, развести их в стороны до горизонтального положения.
      Упр. 33. Жгут прикреплен к стене, стать к ней спиной, прямые руки разведены в стороны, концы жгута захвачены кистями рук, соединить их перед собой.
      Упр. 34. Жгут прикреплен к стене, стать к ней спиной. Концы жгута захвачены кистями рук, которые находятся у плеч. Выпрямить руки вперед.
      Упр. 35. Жгут прикреплен к стене, стать к нему лицом, руки прямые перед собой, концы жгута захвачены кистями рук. Не сгибая рук, привести их к бедрам.
      Упражненение с эспандером
      Упр. 36. Руки подняты над головой, прямые. Опустить руки вниз, одновременно делая выдох, эспандер движется при этом перед корпусом. Поднять руки в исходное положение, одновременно поднимаясь на носки — вдох.
      Упр. 37. Прямые руки вверху. Развести руки в стороны до горизонтального положения.
      Упр. 38. Первый вариант. Одну эспандера надеть на стопу правой ноги, а вторую захватить кистью этой же руки ладонью вперед. Привести кисть к плечу, повторить другой рукой.
      Второй вариант. Исходное положение и выполнение такое же, только ручку эспандера захватить так, чтобы тыльная поверхность кисти была обращена вперед.
      Упр. 39. Руки перед собой, прямые, на уровне плеч. Растянуть эспандер в стороны.
      Упр. 40. Эспандер за спиной, одна ручка его захвачена кистью правой руки, а вторая левой, правая кисть находится у плеча, а левая рука прямая внизу. Выпрямить правую руку, сменить положение и то же повторить левой рукой.
      II. УПРАЖНЕНИЯ С ПРЕИМУЩЕСТВЕННЫМ ВОЗДЕЙСТВИЕМ НА МЫШЦЫ БРЮШНОГО ПРЕССА И ОБЛАСТИ ТАЛИИ
      Упр. 41. Ноги на ширине плеч, прямые руки со снарядом разведены в стороны. Наклонять корпус поочередно в правую и левую стороны, не меняя положения рук (гантели, гири).
      Упр. 42. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом у плеч. Наклонять корпус в левую и правую стороны (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 43. Ноги на ширине плеч, руки со снарядом подняты вверх. Наклонять корпус в правую и левую стороны, не меняя положения рук (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 44. Ноги па ширине плеч, руки опущены вниз. Снаряд в кистях рук. Наклонить корпус в правую и левую стороны, при этом одновременно с наклоном в правую сторону левая рука движется вдоль корпуса к подмышечной впадине, а правая вниз вдоль бедра. Повторить в другую сторону (гантели, гири).
      Упр. 45. Ноги вместе, руки разведены в стороны, снаряд в кистях. Повороты корпуса в правую и левую стороны, не меняя положения стоп и рук (гантели).
      Упр. 46. Лечь на скамейку на бок, снаряд в кистях рук у плеч, стопы ног зафиксированы. Сгибать и разгибать туловище вбок. Повторить в другую сторону (гантели, гири).
      Упр. 47. Сесть на скамейку, стопы ног зафиксированы, снаряд в кистях рук у плеч. Сгибать и разгибать туловище (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 48. Ноги па ширине плеч, захватить дужку гири кистями рук. Вращать гирю вокруг головы в одну и другую стороны, делая акцент на движение в поясничной области.
      Упражнения со жгутом и эспандером
      Упр. 49. Жгут прикреплен к стене, лечь на спину головой к ней, концы жгута связаны и пропущены через стопы ног. Разогнуть ноги в тазобедренном суставе, не сгибая их в коленном суставе.
      Упр. 50. Положите эспандер за спину, руки согнуты, кисти со снарядом находятся за головой. Выпрямить руки в стороны и в таком положении с напряженными мышцами плечевого пояса сделать наклон корпуса влево, затем вправо. Не задерживать дыхание! Сразу после упражнения расслабить мышцы и сделать несколько глубоких вдохов.
      III. УПРАЖНЕНИЯ С ПРЕИМУЩЕСТВЕННЫМ ВОЗДЕЙСТВИЕМ НА МЫШЦЫ СПИНЫ
      Упр. 51. Ноги на ширине плеч, снаряд захвачен кистями рук, которые находятся у плеч. Наклонить корпус вперед (гири, гантели, штанга, металлическая палка).
      Упр. 52. Ноги на ширине плеч, снаряды в кистях рук, которые разведены в стороны. Достать кистью правой руки носок противоположной ноги, при этом левая рука отводится назад. Повторить в противоположную сторону (гантели).
      Упр. 53. Лечь па скамейку животом вниз, снаряд в кистях рук и плеч. Носки ног зафиксированы. Поднимать и опускать туловище (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 54. Ноги на ширине плеч, гантели опущены вниз. Руки поднять вверх, затем согнуть корпус, пропустить гантели глубоко между ног.
      Упр. 55. Лечь на спину, гантели привязаны к тапочкам или стопам ног. Поднимать и опускать прямые ноги, не сгибая их в коленях.
      Упр. 56. Лечь на спину, гантели привязаны к стопам ног или тапочкам. Поднять прямые ноги над полом на высоту 30—40 см и держать их в таком положении до 1 минуты.
      Упр. 57. Лечь на спину, гантели привязаны к стопам ног или тапочкам. Согнуть одну ногу в коленном суставе, выпрямляя в это время вторую, т. е. делать движения ногами, как при езде на велосипеде.
      Упр. 58. Ноги на ширине плеч, захватить снаряд в кисти рук, чуть шире плеч, выпрямить корпус, чтобы снаряд находился на уровне колен. Силою рук, спины и ног резко поднять снаряд над головой, приседая при этом. Когда снаряд будет на прямых руках, выпрямить ноги — рывок двумя руками с подседом (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 59. Положить штангу или металлическую палку на плечи, за голову. Ноги чуть шире плеч. Повернуть корпус в правую сторону и наклонить его вниз. Повторить в другую сторону.
      Упр. 60. Ноги на ширине плеч, присесть к снаряду и захватить его кистями рук. Выпрямить ноги и корпус, руки при этом остаются прямыми. В конце упражнения поднять плечи вверх (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упражнения со жгутом
      Упр. 61. Жгут пропущен под стопы ног, концы его связаны, жгут надет на шею. Не сгибая ног, разогнуть корпус.
      Упр. 62. Жгут сложен в несколько рядов, пропущен под стопы ног, концы его захвачены в кисти рук и находятся у плеч, корпус согнут вперед. Разогнуть корпус.
      Упр. 63. Жгут привязан к стене, стать спиной к нему, концы жгута захватить кистями рук, которые находятся у плеч. Не меняя положения кистей, согнуть корпус вперед.
      Упражнение с эспандером
      Упр. 64. Захватить ручки эспандера в кисти рук, середину его прижать стопой правой ноги, корпус наклонить вперед. Выпрямить корпус. Повторить упражнение, прижимая эспандер левой стопой.
      IV. УПРАЖНЕНИЯ С ПРЕИМУЩЕСТВЕННЫМ ВОЗДЕЙСТВИЕМ НА МЫШЦЫ ТАЗА И НОГ
      Упр. 65. Снаряд в кистях рук у плеч, правая нога на полной ступне, левая поднята перед собой. Присесть на одной ноге. Повторить на другой ноге (гантели, гири).
      Упр. 66. Кисти рук со снарядом у плеч, правая нога выставлена вперед и согнута в коленном суставе, левая откинута назад и опирается на пальцы стопы. Выпрямить впереди стоящую ногу в коленном суставе, сменить ноги (гантели, гири, металлическая палка).
      Упр. 67. Ноги расставлены широко, кисти рук со снарядом находятся у плеч. Присесть к правой ноге, левую при этом полностью выпрямить. Сменить ноги (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 68. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом у плеч. Глубоко присесть на полных ступнях (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 69. Ноги на ширине плеч. Гантели привязаны к стопам или тапочкам, левая нога согнута в коленном суставе, поднята перед собой. Выпрямить ногу в коленном суставе. Повторить другой ногой.
      Упр. 70. Ноги вместе, гантели привязаны к стопам или тапочкам. Согнуть ногу в коленном суставе, не меняя положения бедра. Повторить другой ногой.
      Упр. 71. Ноги вместе, гантели привязаны к стопам или тапочкам. Согнуть ногу в коленном суставе, не меняя положения бедра. Повторить другой ногой.
      Упр. 72. Ноги вместе, гантели привязаны к стопам или тапочкам. Отвести правую ногу назад, не сгибая ее в коленном суставе. Повторить другой ногой.
      Упр. 73. Сесть на стул. Гантели привязаны к стопам или тапочкам. Сгибать и разгибать ноги в коленном суставе поочередно.
      Упр. 74. Сесть на стул. Гантели привязаны к стопам или тапочкам. Сгибать и разгибать обе ноги одновременно в коленном суставе.
      Упр. 75. Ноги шире плеч. Снаряд над головой в кистях рук, хват широкий. Не сгибая рук, присесть на полных ступнях (штанга, металлическая палка).
      Упр. 76. Кисти обеих рук за спиной, захватить ими дужку гири, так чтобы она оказалась у ягодичных мышц, стопы соединить вместе, носки развернуты. Встать с гирей, не меняя положения рук и ног.
      Упр. 77. Захватить кистями рук гири за дужки, встать на стул так, чтобы гири оказались по обе стороны стула. Приседание с гирями.
      Упр. 78. Ноги на ширине плеч, гантели привязаны к стопам или тапочкам. Поднять правую ногу вперед. Повторить другой ногой.
      Упр. 79. Кисти рук со снарядом находятся у плеч. Пальцы стоп на небольшом возвышении (3—5 см). Подняться на носки (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 80 . Ноги на ширине плеч. Кисти рук со снарядом у плеч. Подскоки на носках на месте (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 81. Сесть на стул. Снаряд положить на бедра ближе к коленному суставу. Приподнять ноги на носки, преодолевая вес тяжести (гантели, гири, штанга, металлическая палка).
      Упр. 82. Ноги на ширине плеч, гантели привязаны к стопам или тапочкам. Поднять бедро как можно выше. Повторить второй ногой.
      Упражнения со жгутом и эспандером
      Упр. 83. Концы жгута связаны, пропущены под стопы ног и надеты на шею, ноги согнуты. Встать, используя силу ног, выпрямить корпус.
      Упр. 84. Жгут привязан к стене, концы его связаны. Лечь на живот головой к стене, ноги согнуть в коленном суставе под прямым углом, жгут лежит на стопах. Выпрямить ноги.
      Упр. 85. Жгут привязан к стене, концы его связаны, лечь на живот ногами к стене, жгут зацеплен за голеностопный сустав. Привести стопы к ягодичным мышцам.
      Упр. 86. Жгут привязан к стене, концы его связаны и пропущены через стопы. Лечь на спину головой к стене. Движение ногами, как при езде на велосипеде.
      Упр. 87. Одну ручку эспандера надеть на стопу, другую взять в кисть руки. Согнуть ногу в коленном суставе. Выпрямить ногу, преодолевая сопротивление эспандера.
      V. КОМБИНИРОВАННЫЕ УПРАЖНЕНИЯ С ВОЗДЕЙСТВИЕМ НА РАЗЛИЧНЫЕ МЫШЕЧНЫЕ ГРУППЫ ТЕЛА
      Упр. 88. Ноги прямые, вместе, кисти рук со снарядом внизу у бедер. Наклонить корпус вперед с одновременным выбрасыванием рук вперед (гантели, гири).
      Упр. 89. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом у бедер. Наклонить корпус вперед с одновременным отведением рук назад (гантели, гири).
      Упр. 90. Ноги на ширине плеч, гантели в кистях рук, принять стойку боксера. Удары руками вперед, как при боксировании.
      Упр. 91. Ноги на ширине плеч, одну гирю поставить на стул, другую с правой стороны у ног. Гирю, которая находится у ноги, поставить на стул, одновременно с этим гирю со стула переставить к левой ноге. Повторить в другую сторону.
      Упр. 92. Ноги шире плеч, снаряд в кистях рук внизу. Присесть на полных ступнях, одновременно поднимая руки вперед вверх над головой (гантели, гири).
      Упр. 93. Ноги на ширине плеч, кисти рук со снарядом внизу. Присесть и одновременно выбросить руки назад (гантели).
      Упр. 94. Ноги шире плеч, руки с гантелями опущены вниз. Сделать подскок, ноги соединить вместе, а руки — в стороны. Вернуться в исходное положение.
      Упр. 95. Для мышц шеи. На голову надеть шапочку, к которой пришиты лямки, к концам их привязаны гантели, туловище согнуто вперед, руки упираются в колени. Поднимать и опускать голову. Упражнение можно выполнять с небольшими гирями.
      Упр. 96. Ноги шире плеч, гирю поставить перед собой. Захватить ее за дужку и, используя силу спины и ног, выбросить гирю вверх. Повторить другой рукой.
      Упр. 97. Ноги чуть уже плеч. Гиря находится у правой ноги. Захватить гирю за дужку правой рукой и резко вырвать ее вверх. Гиря должна двигаться как можно ближе к телу.
      Упр. 98. Ноги шире плеч, гири поставить перед собой, захватив кистями рук дужки. Пропустить гири между ног и, используя силу спины, ног и рук, выбросить их вверх на прямые руки.
      Упр. 99. Ноги шире плеч, гиря стоит на полу перед юношей, вторая гиря поднята на прямую руку вверх. Присесть, не опуская руку с гирей, захватить свободной рукой гирю, стоящую на полу, встать и донести гирю до плеча и выжать ее вверх. Повторить, сменив руки.
      Упражнение с эспандером
      Упр. 100. Эспандер положить на плечи за голову. Ручки его захватить кистями. Присесть, одновременно выпрямляя руки в стороны, встать, руки согнуть.
     
      ПРИЕМЫ НЕУЯЗВИМЫХ
      ...Студент МГУ Женя Глариозов пришел на вечер в студенческое общежитие. Неожиданно в помещение ворвалась группа пьяных парней. Они стали приставать к девушкам. Женя Глариозов подошел к дебоширам и попросил удалиться. Тогда один из них схватил Женю за галстук, а второй толкнул студента в грудь.
      Семь хулиганов окружили Глариозова плотным кольцом. И тут произошло неожиданное... Почти неуловимыми движениями Женя бросил двух парней на пол. Третий повис на Глариозове и стал валить его. И вдруг все замерли от удивления — тело хулигана поднялось в воздух и шлепнулось об пол. Остальные его дружки трусливо скрылись.
      Женя Глариозов применил прием, хорошо известный в самбо, — бросок через голову. Именно он-то вызвал такое удивление и страх у хулиганов (ниже мы опишем этот прием).
      Сейчас Евгений Глариозов — кандидат физических наук, пятикратный чемпион страны но борьбе самбо.
      Что такое самбо? Слово «самбо» составлено из первых трех букв слова «самозащита» и первых букв — «без оружия».
      Борьба самбо делится на спортивную и боевую. Последняя подразделяется на самозащиту и приемы специального назначения. Здесь будут описаны лишь семь приемов спортивной борьбы самбо. Освоить их не очень сложно.
      Знание этих приемов всегда поможет юноше защитить себя и друзей от посягательств хулиганов.
      Чтобы изучить эти приемы, необходимо иметь определенную физическую подготовку, умение владеть своим телом, достаточную координацию движений. Иначе, если мышцы слабые, прием провести не удастся: ведь для этого требуется весьма точное движение и физическая сила.
      Поэтому наш совет: займись на два-три месяца атлетической гимнастикой, укрепи мышцы, развей силу и потом приступай к изучению приемов самообороны. Конечно, можно заняться и каким-либо видом спорта, например, спортивной гимнастикой, боксом, штангой, легкой атлетикой, хоккеем, футболом.
      Каждое утро обязательно делай утреннюю гигиеническую зарядку.
      Перед изучением приемов самообороны каждый раз нужно размяться, сделать 8—10 упражнений типа утренней зарядки, чтобы согреть мышцы. Разминка длится около десяти минут, до легкого потоотделения.
      Несмотря на то, что приемы, приводимые здесь, несложны (всего в самбо несколько сот приемов), чтобы овладеть ими, нужны упорство, настойчивость, внимание. Чтобы освоить каждый прием на «удовлетворительно», надо повторить его не менее пятидесяти-шестидесяти раз. Затем, когда прием освоен, следует хотя бы раз в неделю повторять его по по нескольку раз.
      Так постепенно разовьется автоматизм.
      Для изучения приемов надо иметь партнера. Назовем его условно «противником». Договорись с другом, и вместе изучайте приемы, тогда потом можно поменяться ролями.
      Купи (или попроси сшить) куртку из плотной материи, которая не порвется, если с силой схватиться за нее. Все же лучше приобрести специальную спортивную куртку — стоит она недорого. На ноги надень мягкую спортивную обувь. На пол просторной комнаты положи рядом два-три старых матраца.
      Приемы надо проводить сначала спокойно, не резко, не причиняя боль партнеру. Когда «противник» будет падать, надо поддержать его.
      Первый прием — задняя подножка (рис. 1).
      Подножка — это прием, при котором самбист подставляет ногу сзади или спереди ноги противника и с помощью рывка руками переваливает противника через ногу и бросает его на пол.
      Станьте друг против друга, Возьмись правой рукой за отворот куртки противника под правой ключицей, левой рукой захвати куртку под правым локтем. Резким движением сбей противника на правую ногу и сразу же шагни вплотную к противнику левой ногой влево и вперед, максимально развернув при этом левый носок влево. Затем быстро согнутую в колене правую ногу поставь на всю ступню сзади ноги противника.
      Наклони корпус вперед, резко выпрями правую ногу и брось противника вперед — влево. Упражнение следует выполнять силой корпуса, а не одними руками. Когда противник будет падать, придержи его, чтобы он не ушибся (помни, что перед тобой лишь партнер, а не хулиган!).
      Во время выполнения приема «противник» не должен оказывать сильного сопротивления, но не следует и услужливо падать. Лишь отработав прием, через несколько дней, можно оказывать уже сопротивление.
      Второй прием — передняя подножка (рис. 2).
      Станьте друг против друга. Левой рукой захвати куртку противника под правым локтем, а правой рукой возьмись за ворот куртки. Потяни противника на себя влево — вверх, чтобы он потерял равновесие, сразу же повернись к противнику спиной и тяни его вперед, одновременно делая наклон корпусом к левой ноге. При этом правое плечо направь к левой ноге. Одновременно с наклоном резко выпрями правую ногу, которая ранее была слегка согнута в колене.
      Когда противник начнет падать, руками разверни его, чтобы он упал спиной на ковер. Прием выполняется вначале с легким сопротивлением, постепенно сопротивление увеличивается.
      Третий прием — подсечка (рис. 3). Этот прием хорошо был известен в старину на Руси. Освоив подсечку, можешь, не боясь, вступать в схватку даже с несколькими хулиганами.
      Подсечка — это бросок, при котором падение противника вызывается подбиванием стопы, голени или колена противника пальцевой частью подошвы.
      Станьте лицом друг к другу. Захвати одежду противника обеими руками под его локтями и сделай сильный рывок руками влево — вверх, как бы желая подбросить противника через левое плечо. Этим ты вызовешь ответную реакцию противника, в результате чего он перенесет тяжесть тела вперед и приподнимется на носках.
      Сразу же после рывка сделай шаг правой ногой вправо — вперед, чтобы сильно повернутый влево правый носок оказался снаружи левого носка противника.
      Продолжая рывок руками, сделай подсечку левой частью подошвы в правый подъем ноги противника.
      Когда противник начнет падать — отставь левую ногу влево, чтобы сохранить равновесие. Падающего партнера подстрахуй, чтобы он не ушибся. Прием выполняется быстро, резко.
      Четвертый прием — бросок через голову (рис. 4). Бросок — это прием, с помощью которого противник из положения стоя сбрасывается в положение лежа.
      Бросок через голову проводится чаще всего тогда, когда противник наваливается своим телом на обороняющегося. Если ты решил провести этот прием, а противник не наваливается, то спровоцируй его, заставь навалиться: толкни назад и, когда он инстинктивно наклонится вперед, захвати правую руку противника под мышку левой руки, а обеими руками захвати одежду на плече этой же руки противника.
      Шагни левой ногой вперед на него и, сильно согнув правую ногу, голенью ее прижмись к нижней части туловища так, чтобы подъемом этой ноги упереться в левое бедро противника.
      Не отпуская руку противника, сядь на пол как можно ближе к своей левой пятке и, продолжая тянуть противника, перекатись с ягодиц на спину. Одновременно с этим нужно с
      силой разогнуть голень и подкинуть нижнюю часть туловища противника вверх через свою голову.
      Когда противник будет за твоей головой, подтяни его туловище за захваченную руку к своему правому плечу. Быстро сядь противнику на грудь верхом.
      Прием выполняется беспрерывно, со все усиливающейся тягой противника на себя. Во время выполнения упражнения следи за тем, чтобы не ударить партнера в паховую область.
      Прием пятый — зацеп стопой снаружи (рис.5).
      Зацеп — это такой бросок, при котором самбист ногой как бы захватывает ногу противника, а затем бросает его, вынося зацепленную ногу из-под центра тяжести противника, а руками лишает его равновесия.
      Захвати одежду противника под правым локтем левой рукой, а правой рукой — одежду на груди. Неожиданным толчком сбей противника назад на пятки, чтобы носки оторвались от ковра, сразу же левой ногой шагни вперед, повернись к противнику боком, стопой правой ноги зацепи пятку левой ноги противника, подтяни его к себе и одновременно брось на спину вниз — вправо.
      В начале рывка надо совершать падение вместе с противником, но как только становится ясным, что он падает, следует быстро сделать выпад правой ногой к противнику и удержать равновесие.
      Необходимо следить, чтобы опорная нога ставилась не снаружи, а изнутри цепляемой ноги противника. Зацеп делай подъемом стопы.
      Шестой прием — зацеп изнутри скручиванием (рис. 6).
      Станьте друг против друга. Захвати правой рукой ворот противника над левой ключицей, а левой рукой захвати одежду под правым локтем. Левой ногой сделай шаг влево — назад и потяни противника на себя вправо — вниз. Когда будешь тянуть, присядь к левой ноге. Противник потеряет равновесие и будет вынужден сделать левой ногой шаг вперед. Сразу же своей голенью зацепи левую ногу противника за подколенный сгиб и подними захваченную ногу вверх.
      Правый локоть противника прижми к его боку и перенеси центр тяжести его на опорную ногу. Затем быстро выпрями левую ногу и не освобождай зацепленную ногу противника до тех пор, пока он не упадет на спину.
      Чтобы не ушибить партнера, не наваливайся на него всем телом. Следи за тем, чтобы не ударить его в паховую область, для этого надо колено зацепляющей ноги отвести влево.
      Седьмой прием — бросок через плечо (рис. 7).
      Станьте друг против друга. Захвати левой рукой ворот одежды слева, правой рукой захвати одежду под левым локтем. Сделай левой Ногой шаг вперед, поставь стопу около носка левой ноги противника с внутренней стороны. Подтяни противника к себе и, опираясь на носок левой ноги, повернись к противнику спиной, присядь, чтобы твоя спина стала вровень с бедрами противника. Одновременно с этим сделай шаг назад, т. е. еще ближе к противнику.
      Первая часть приема будет закончена положением, при котором грудь противника окажется прижатой к твоей спине. При этом старайся еще сильнее прижать противника, притягивая его руки.
      Вторая часть приема — бросок противника. Надо быстро выпрямить ноги, рвануть противника через плечо левой рукой вниз, направляя усилие в сторону носка правой ноги, а усилие правой руки направить в сторону под мышки. В выполнении рывка активное участие принимает туловище.
      Захват противника не прекращается, пока он не упадет на пол. Подстрахуй партнера, чтобы он при падении не ушибся. При выполнении этого приема следи, чтобы твое плечо не проскользнуло под мышку противника, иначе выполнить бросок через плечо не удастся.
      ...Таковы некоторые приемы самообороны. Возможно, не сразу удастся точно и уверенно, быстро и смело выполнять их. Может быть и так, что будет найден «любимый прием», который выполняется наиболее успешно. Что ж, в этом нет ничего плохого: хорошо освоенные один-два приема самообороны могут оказаться всегда кстати, когда придется иметь дело с нарушителями общественного порядка.
      И еще, если при освоении приемов встретятся большие затруднения, то всегда можно проконсультироваться с тренером по борьбе, который никогда не откажет в помощи.
     
      Дорогой друг!
      Ты прочитал эту главу. В ней мы даем некоторые практические советы, как стать сильным, красивым, смелым. Теперь все зависит от тебя.
      Есть немало видов спорта и методов физического воспитания, чтобы развить силу и укрепить волю. Здесь приведены лишь некоторые упражнения, самые доступные, выполнять которые можно «на дому».
      Пусть они явятся той отправной точкой, с которой будет сделан старт к силе и мужеству.
      Успеха тебе на этом пути!
     
     
      Л. Воинов, В. Дерун
      ТВОЙ ДРУГ ГИТАРА
     
      Гитара. Мы повсюду встречаем ее — на улицах, в скверах, на молодежных вечерах, в шумных компаниях туристов. Гитара— популярна. Но свидетельствует ли эта популярность о том, что все те парни, которые носят с собой гитару, по-настоящему любят и знают этот удивительный инструмент?
      Приглядись к ней повнимательней, научись понимать ее — и гитара станет твоим другом, введет тебя в мир музыки. Но для этого нужны упорство, воля и даже мужество. Потому что гитара — это тот инструмент, освоение которого требует особой настойчивости.
      Ни один инструмент не имеет такого количества любителей-самоучек. И вот им, этим любителям, нужны особая воля и особое мужество, чтобы вырваться из пут обывательского музицирования и воспитать в себе новый вкус и настоящее понимание музыкальной культуры в целом.
      Эта книжка — не самоучитель. Авторы расскажут вам об истории гитары, познакомят со знаменитыми гитаристами прошлого и настоящего, вы получите квалифицированный совет, как выбрать инструмент, узнаете, что нужно для того, чтобы научиться хорошо играть на гитаре.
      Победно шагает по земле двадцатый век. Ревут в небе двигатели космических кораблей; плазма режет стальную болванку, как сливочное масло; трепетно бьются пересаженные сердца; кибернетические машины азартно играют в шахматы; комфортабельные города растут в пустынях и на вечной мерзлоте...
      И всему, что ни делает человек в наши дни, сопутствует музыка. Музыка сопровождает нас всю жизнь.
      Среди легиона музыкальных инструментов прошлого и настоящего особое место занимает гитара.
      Мужественно прошла она многовековой путь своего развития, пережила взлеты и падения, став сейчас одним из самых популярных инструментов нашей планеты.
      И в прошлом, и в настоящем миллионы простых людей считают гитару другом и помощником в труде, незаменимым товарищем в отдыхе.
      Уже много лет шагает по экранам всего мира озорной рабочий парень Максим с неразлучной спутницей своей — гитарой.
      Шла она по огненным дорогам гражданской войны: частушки, разящие белогвардейщину.
      революционные и народные песни пели красноармейцы под гитару в минуты затишья между боями.
      В фильме «Мы из Кронштадта» гитара, делившая с матросами радость побед и боевые невзгоды, не остается в руках врага, а гибнет вместе с ними.
      А кто из вас не помнит веселого одессита из кинофильма
      «Два бойца»? Гитара, верная боевая подруга, прошла и по фронтам Великой Отечественной войны. Она звучала в блиндажах и землянках, у партизанского костра и в дымящихся руинах побежденного Берлина. Она получала ранения, она умирала, не сдаваясь, как солдат.
      И в мирное время гитара не расстается с молодежью. В палатках изыскателей и на пограничных заставах, в студенческом общежитии и на далекой целине — всюду она с нами, верный, испытанный друг — гитара.
      Гитара — романтик среди музыкальных инструментов, под ее аккомпанемент поэты читают стихи, ее голос кажется неразрывно и гармонично связанным с ними.
      В ней все: и протяжная русская песня, и шелест плакучей есенинской ивы, и глухая тоска левитановских берез, и пляшущее пламя арагонской хоты; в ней — загадочный язык мелодии древних инков и хрустальный звездный звон Севера, величавая мудрость баховского гения и бесхитростный напев ребенка — все в ней.
      Под гитару пели и поют наши всемирно известные певцы; Шаляпин, Козловский, Обухова, Штоколов...
      Но песни — это далеко не все. На гитаре можно играть сложную и серьезную музыку. Это блестяще доказали советские мастера-гитаристы — Александр Иванов-Крамской, Лев Андронов, Лилиана Седлецкая и зарубежные гитаристы международного класса — Мария- Луиза Анидо, Ида Прести, Джулиан Брим и один из выдающихся музыкантов мира, величайший мастер гитары — Андрес Сеговия.
      Почему люди любят гитару?
      Что заставляет их играть на ней? ...Истомленное неумолчным шумом большого города ухо просит пощады. Но ни респектабельный рояль фирмы «Steinway», ни баян с мехами нараспашку, ни сверкающий джаз, ни жизнерадостный рев духового оркестра не заменят нам того романтического и волшебного, полного нежности и очарования мира, в который уводит настоящая гитарная музыка.
      Гитара — интимнейший инструмент. В руках мастера она способна передать любые движения человеческих эмоций, в ее звуках слышны то нежная флейта, то бархатный голос виолончели, то тремоло мандолины, то барабан, то фагот, то труба. Она никогда не оглушает... Вот первое, за что ее любят.
      Амплуа гитары многообразно, она незаменимый аккомпаниатор к русской народной песне и романсу, она прекрасно вписывается в любой оркестр, будь то джаз, оркестр народных инструментов или симфонический оркестр, она превосходно звучит в ансамбле со скрипкой, смычковым квартетом, балалайкой, мандолиной, домрой. Она — неповторимый сольный инструмент. На гитаре превосходно звучат переложения произведений Баха, Гайдна, Моцарта, Шопена, Чайковского, Альбениса, Гранадоса. Для нее написана и своя собственная обширная литература. Мы уже не говорим о том, что испанская и латиноамериканская музыка рождена для гитары.
      Гитара выступает полноправным бойцом за Мир в песнях протеста против войны американского певца Питера Сигера, гитара была оружием в руках чилийца Виктора Хара; эта же гитара безропотно трудится в, любом эстрадном ансамбле на ролях ударного инструмента в ритм-группе. Это второе, чем она привлекает.
      «...Не потащишь же с собой в поход рояль...» — говорил в свое время Редьярд Киплинг.
      И действительно — не потащишь. В среднем гитара весит полтора-два килограмма, а по сравнению с контрабасом это почти невесомость. Обычная гитара стоит 10—15 рублей и рядом с трехпудовым пятисотрублевым аккордеоном — сама портативность и идеал дешевизны.
      Вот третье, за что она очень нравится.
     
      ТАМ — В ГЛУБИНЕ ВЕКОВ
      А задумывались ли вы когда-нибудь, откуда произошла гитара, когда она стала такой, какой мы ее привыкли видеть сейчас?
      Исторические памятники Древнего Египта донесли до нас изображения струнного инструмента — наблы. Он имел все существенные части современной гитары. О популярности этого инструмента говорит тот факт, что изображение его вошло в число иероглифных знаков и обозначало слово «добро» — веское доказательство того, что это был любимый инструмент.
      Музыкальный инструмент древних греков — кифара, заимствованный у египтян и
      усовершенствованный, был в таком почете, что устраивались даже состязания по игре на нем па Олимпийских и Дельфийских играх.
      Средневековая лютня — еще более близкий предшественник гитары. На лютне, в отличие от органа, исполнялась светская музыка (орган тогда был полностью в руках церкви), лютнисты играли народные песни, вокальные произведения, танцы. В Испании играли па инструменте, похожем на гитару. Но то была еще «не совсем» гитара. Этот инструмент назывался — в и у э л ь. И, наконец, в XVII веке виуэль и лютню вытесняет пятиструнная гитара.
      В современном виде гитара появилась в середине XVIII столетия, была добавлена последняя, шестая струна.
      Расцвет этой, уже шестиструнной, гитары начался в конце XVIII века и был связан с появлением плеяды выдающихся гитаристов-виртуозов, сделавших революцию в гитарной музыке.
      Мауро Джульяни (1781 — 1829 гг.) был первым в этом созвездии. К двадцати годам, самоучкой, он так овладел гитарой, что стал одним из лучших гитаристов Италии.
      Ряд концертов Джульяни для гитары с оркестром создали ему громкую и почетную славу. Он вывел гитару на арену «большой» музыки.
      Легендарный скрипач Никколо Паганини (1782—1840гг.) был еще и первоклассным гитаристом и автором пьес для гитары соло и гитарных ансамблей, а также произведений для гитары в сочетании со скрипкой, альтом, виолончелью.
      Еще больший вклад в развитие гитары сделал Хозе Фернандо Макарио Сор (1780— 1839 гг.). Очень способный, он уже пяти лет сочинял песенки, аккомпанируя себе на старой отцовской гитаре. В семнадцать лет он был уже признанным композитором. А в 1825 году балетом Сора «Сандрильона» открылся Большой театр в Москве.
      Как гитарист-композитор, Сор создал ряд бессмертных произведений, которые звучат на концертных эстрадах и в наши дни.
      Друг и партнер Сора, тоже испанец, Дионисио Агуадо — гитарист-педагог и композитор. Школа Агуадо, капитальный труд по игре на гитаре, остается одной из лучших и в наше время.
      Уровень игры этих гитаристов не уступал в виртуозности искусству лучших скрипачей и пианистов того времени. Так гитара стала классическим инструментом. На ней играли и выдающийся французский композитор Гектор Берлиоз, и Франц Шуберт, и композиторы А. Диабелли, Люлли, Вебер, Гуно, поэты Шиллер и Байрон. Писали для гитары Россини, Доницетти, Масснэ, Глинка, Алябьев, Гурилев, Варламов. Очень любили слушать ее Пушкин, Лермонтов, Л. Толстой и Чайковский. Под гитару пел свои стихи знаменитый партизан-поэт Денис Давыдов.
      К нам в Россию гитару завезли гастролирующие итальянские музыканты. Это произошло около 200 лет назад.
      Одновременно с этой «итальянской» шестиструнной гитарой на рубеже XVIII и XIX веков получила широкое распространение в России и семиструнная — «русская» гитара. Первый ее пропагандист — чех Игнац Гелъд (1766—1816гг.). Композитор и педагог, он издает первую в России Школу для семиструнной гитары. Гитара становится подлинно народным инструментом. На ней играли несложные аккомпанементы к народным песням и романсам.
      Одной из центральных фигур того времени в русской гитаристике был А. О. Сихра (1773— 1850гг.). Автор множества пьес для семиструнной гитары, вариаций на темы народных песен и переложений отрывков из опер, автор Школы для семиструнной гитары, он создал практическую базу для этого нового тогда инструмента.
      Особое место занимает талантливый гитарист-самородок М. Т. Высотский (1791—1837гг.).
      Русские народные песни в обработке Высотского — непревзойденные образцы литературы для семиструнной гитары.
      О воздействии игры этого гитариста па слушателей лучше всего говорит стихотворение М. Ю. Лермонтова «Звуки», написанное под впечатлением от вдохновенной импровизации Высотского.
      Что за звуки!
      Неподвижен внемлю
      Сладким звукам я;
      Забываю вечность, небо, землю,
      Самого себя.
      Всемогущий!
      Что за звуки!
      Жадно
      Сердце ловит их,
      Как в пустыне путник безотрадной
      Каплю вод живых!
      И в душе опять они рождают
      Сны веселых лет
      И в одежду жизни одевают
      Все, чего уж нет.
      Принимают образ эти звуки,
      Образ, милый мне;
      Мнится, слышу тихий плач разлуки,
      И душа в огне.
      И опять безумно упиваюсь
      Ядом прежних дней,
      И опять я в мыслях полагаюсь
      На слова людей.
      Видным русским гитаристом был и М. Д, Соколовский (1818—1883 гг.), концертировавший на шестиструнной гитаре на родине и за рубежом.
      Расцвет гитарного искусства на Западе и в России после 40-х годов XIX в. сменился долгим периодом упадка.
      Гитаристы заняли неверную позицию в стремлении приблизить гитару по силе звука и диапазону к фортепиано и потерпели фиаско. Изобретение гитар с добавочными грифами, где число струн доходило до восемнадцати, с громадным корпусом только затрудняло исполнение, ничего не прибавив гитаре, кроме веса...
      Этот кризис гитарной музыки и исполнительского мастерства не коснулся родины гагары — Испании. Там гитара — народный инструмент, и именно в Испании началось новое возрождение ее.
      Очень много сделал для популяризации гитары испанский гитарист Франциско Таррега Эйксеа (1852 —1909 гг.). Пресса того времени ставит Таррегу в один ряд с крупнейшими исполнителями современности — П. Сарасате и А. Рубинштейном. После триумфа в Европе Таррега поселяется в Барселоне, где занимается преподаванием гитары и композицией, изредка совершая гастрольные поездки по Испании.
      Таррега не только талантливый исполнитель, он — создатель новейшей школы, открывшей неведомые возможности инструмента, блестящий композитор, аранжировщик и педагог.
      Дело, начатое Франциско Таррега, продолжили его ученики, достойные великого учителя. Таков М. Льобет (1878—1938 гг.), концертировавший в Европе и Латинской Америке. Он работал как педагог и композитор. Советским любителям гитары хорошо известна его ученица и партнер по дуэтам, неоднократно выступавшая с концертами в Советском Союзе, аргентинская гитаристка с мировым именем — Мария-Луиза Анидо.
      Рассказывают такой любопытный эпизод. Около 1900 года, во время одной из своих концертных поездок по Испании, Таррега попал в город Кастельон де ла Плана. Остановившись в доме своего друга, местного врача, Таррега, по обыкновению, продолжал заниматься на гитаре. Однажды вечером, когда он играл в одной из комнат, выходившей окнами на улицу, прохожие, услыхавшие его мастерскую игру, столпились перед домом. Внезапно начался проливной дождь. Все разбежались, и лишь один человек, невзирая на ливень, остался стоять на месте, зачарованный музыкой. Это привлекло внимание Тарреги, и он предложил упорному слушателю зайти в дом. Он оказался простым солдатом, отпущенным из казармы на один день. Это был Д. Фортеа, сделавшийся вскоре вместе с Льобетом и Пухолем одним из первых учеников Тарреги.
      Таррега открыл настоящее амплуа гитары, которая должна быть прежде всего г и т а р о й , с присущими только ей красотами, деликатностью и изысканной тонкостью звука, недоступными никакому другому инструменту. Он вновь возродил профессиональное отношение к ней.
      Деятельность Тарреги и его учеников заставила весь мир по-новому взглянуть на гитару, вновь полюбить и признать ее. Классы гитары открываются в консерваториях почти всех европейских и заокеанских столиц.
      Не только гениальным гитаристом, но и замечательным музыкантом современности является Андрес Торрес Сеговия. Он родился в 1894 году в испанском городе Линаресе. С детства гитара неудержимо влекла его к себе. По его словам, он был сам себе и профессором, и учеником. Всюду до настоящего времени его выступления пользуются грандиозным успехом, ему нет равных. Его переложения Баха, Гайдна таковы, что видные скрипачи и пианисты приходят на концерты Сеговии с целью прослушать скрипичные и фортепианные пьесы в его исполнении.
      Концертный репертуар его необъятен; в нем чувствуется безупречный художественный вкус большого музыканта.
      «...Игра Сеговии — это воскресший мир безграничной человеческой фантазии!» — пишет о нем академик, композитор Б. В. Асафьев. Сеговия рассматривает искусство игры на гитаре как один из участков музыкальной культуры в целом. «Музыка — океан, гитара — остров в нем»,— говорил он. Многих выдающихся композиторов современности Сеговия заинтересовал гитарой. Многие гитаристы переняли от Сеговии артистизм, превосходную школу игры и главное — отношение к гитаре как к ценнейшему музыкальному инструменту профессионального назначения.
      И сегодня мы имеем великолепное созвездие виртуозов-гитаристов из всех стран мира. Это англичане Джон Вильямс и Джулиан Брим, дуэт французов Александра Лагойя и Иды Прести, испанцы Рената Тарраго, Николас Альфонсо, Хозе де Аспиазу, итальянцы Джульетти, Гасбаррони, немцы Луиза Валькер, Зигфрид Берендт, индийская гитаристка Лолита Тагор (внучка Рабиндраната Тагора), венгр Ласло Сендрей Карпер, чехи Милан Зеленка и Антонин Бартош, американцы Поль Олькот- Бикфорд, братья Бальцес-Блейн, бразилец Лауриндо Альмейда, венесуэлец Алирио Диас, аргентинец Мануэль Лопес Рамос. Советские гитаристы Александр Иванов-Крамской, Лилиана Седлецкая, Лев Андронов, Александр Вавилов, Константин Смага, Ян Пухальский, Валерий Петренко, Сергей Орехов и другие.
      У нас в СССР широко известны имена замечательных исполнителей, педагогов и пропагандистов гитары, сыгравших ведущую роль в распространении профессиональной гитарной музыки, — П. С. Агафошина и П. И. Исакова.
      Педагог и исполнитель П. С. Агафошин (1874 —1950 гг.) с 8 лет по-любительски играл на семиструнной гитаре. В 16 лет он начал обучаться игре у А. И. Бенедиктова и В. А. Русанова, после играет в ансамблях, осваивая и изучая в то же время шестиструнную гитару.
      Агафошин — серьезный музыкант, он аккомпанировал в концертах таким мировым знаменитостям, как Шаляпин и Титто Руффо. Приезд в Советский Союз Сеговии в 1926 году делает Агафошина пламенным энтузиастом и пропагандистом шестиструнной гитары. С 1932 года он преподает игру на гитаре в Московской консерватории и на ее рабфаке. У него учился популярный советский гитарист А. М. Иванов- Крамской. В 1934 году выпущена Школа игры на шестиструнной гитаре Агафошина, переизданная в 1938 и 1960 гг.
      П. И. Исаков (1885—1957 гг.) музыкант-профессионал. Он самостоятельно изучил игру на семиструнной гитаре, и с этого момента начинается его путь гитариста, педагога и исполнителя. В 1916 году он дает первый концерт в Петербурге. С ним охотно выступают выдающиеся певцы Н. Н. Фигнер, Л. В. Собинов, И. В. Тартаков, Ф. И. Шаляпин. Исполнение партии гитары в камерных и оркестровых произведениях, а также в операх, ставившихся на сцене Мариинского театра, неизменно поручалось Петру Ивановичу Исакову как образованному музыканту, отлично владевшему инструментом. Он был редким исключением среди других русских гитаристов: свободно играл на обоих строях.
      Его ученики — К. Хрусталев, известный исполнитель и редактор многочисленных сборников пьес для гитары, Л. Андронов — концертант высокой музыкальной культуры и отточенного мастерства, лауреат международного конкурса гитаристов в Москве — единственный пока исполнитель концерта для гитары с оркестром Б. А. Асафьева. Исаковым воспитаны ленинградские гитаристы-профессионалы Е. Кузьмин, Л. Щибря, Я. Ковалевская, В. Вавилов.
      Сейчас появилось уже много талантливых гитаристов — педагогов и исполнителей — как у нас в СССР, так и за рубежом. Во многих музыкальных школах и училищах нашей страны открыты классы гитары, а консерватории Киева, Новосибирска и Свердловска выпускают гитаристов с высшим образованием.
      В июне 1972 г. в Москве состоялся Всероссийский конкурс исполнителей на народных инструментах и народной песни.
      Народные инструменты были представлены баяном, домрой, балалайкой и гитарой. Конкурс состоял из трех туров.
      На первом туре гитаристам нужно было исполнить обязательное произведение (очень сложное «Рондо» композитора Нариманидзе), которое высылалось участникам за два месяца до начала конкурса, произведение по выбору участника длительностью не более 12 минут и одну-две обработки народных песен.
      Участники, прошедшие на второй тур, должны были играть одно циклическое произведение крупной формы (сонату, сюиту, концерт) или два-три разнохарактерных произведения, продолжительностью не менее 12 минут.
      Участникам конкурса, прошедшим на третий тур, предоставлялось почетное право сыграть один из двух концертов для гитары с симфоническим оркестром — второй концерт Иванова-Крамского или концерт Асафьева.
      Как мы видим, участникам конкурса предъявлялись очень высокие требования, соревнование было очень трудным, и, чтобы выиграть его, нужно было кроме безупречной техники и таланта обладать еще огромной волей к победе, эстрадной выдержкой, артистизмом и еще целым рядом менее существенных, но весьма необходимых качеств.
      Жюри состояло из наиболее видных советских композиторов, сочиняющих для народных инструментов, выдающихся музыкантов-исполнителей и педагогов. Гитару в нем представляли Л. Ф. Андронов — лауреат международного конкурса, А. М. Иванов-Крамской — заслуженный артист РСФСР и Л. А. Менро — преподаватель Государственного училища им. Гнесиных.
      В жаркий летний день 17 июня 1972 г. в небольшом прохладном и уютном Октябрьском зале Дома Союзов началось соревнование за почетное право стать лауреатом конкурса. Сюда приехали гитаристы из Ленинграда, Горького, Свердловска, Новосибирска, Челябинска и других городов страны, и, конечно же, много было москвичей.
      Борьба была острой и показала, что в нашей стране искусство игры на гитаре очень выросло. Появилось много талантливой молодежи. Вот музыканты, показавшие наиболее высокий уровень исполнения и завоевавшие в трудной борьбе награды:
      Борис Хлоповский (Москва) — II премия.
      Борис Окуне в (Москва) — III премия.
      Вячеслав Широков (Горький) — диплом.
     
      ПРОБЛЕМА СТРОЯ
      Каждый начинающий гитарист, словно витязь на распутье, натыкается на камень с надписью: «Пойдешь налево — 7 струн, направо — 6».
      Хотя выбор строя — дело сугубо личное, надо сразу же сказать: количество не отражает качество. Тут дело обстоит так же, как с выбором велосипеда. Что лучше: трехколесный или двухколесный велосипед? На первом поедешь сразу, но далеко не уедешь. На втором, после некоторой тренировки, завершенной лечением незначительных переломов и вывихов, можно ехать с приличной скоростью на дальние расстояния.
      Чтобы сделать правильный выбор, нужно уяснить следующее:
      1. Семиструнная гитара — русский народный инструмент. Она сама и ее строй были созданы не с целью улучшить или усовершенствоватьздравствующую и процветающую тогда шестиструнную гитару. Цель была — приспособить ее к специфике русских мелодий, песен и бытовых романсов. Для семиструнной гитары имеется своя литература, свои современные самоучители и Школы. Семиструнная гитара очень хороша как аккомпанирующий инструмент. На ней легче учиться в начальной стадии обучения, поэтому она чаще применяется для самодеятельного и любительского музицирования. Но в этом-то и заключается ее главный недостаток: отсутствие твердой методики обучения, ясной, проверенной веками школы. На семиструнной гитаре допускаются такие вольности, как перестройка 5-й струны в «до», или 2-й струны в «си-бемоль» — так называемый «цыганский строй», не имеющий, кстати, к неповинным цыганам никакого отношения. Игра на этих «строях» — удел самой отсталой и дикой части племени гитаристов.
      2. Шестиструнная гитара — классический инструмент такой же твердо установленной формы и строя, как скрипка, виолончель. Для нее существует большое количество музыкальных произведений, написанных за последние 500 лет в разных странах мира. Здесь есть твердо разработанные приемы игры и методика обучения, более строгие требования к исполнителям. Именно в начале обучения на ней приходится преодолевать значительные трудности, и те, у кого не хватает воли, трудолюбия и времени, бросают дело на полпути. Поэтому на шестиструнной гитаре играет меньшее число любителей, предел желаний которых «научиться аккомпанировать». Она больше годится для серьезной, профессиональной игры, хотя, конечно, с успехом может быть использована и любителями, обладающими упорством и настойчивостью в достижении цели.
      3. Электрогитара — джазовый инструмент, используемый в сочетании с джазовыми инструментами или другими такими же гитарами. В последнем случае получаются уже «Поющие гитары» и прочие ансамбли со столь же заманчивыми названиями. Строй ее — тот же, и струны близко расположены друг к другу для удобства игры медиатором.
      У электрогитары более сильное натяжение струн, что дает сильный звук. Техника игры на ней близка к игре на домре, ее легче освоить, так как отпадает работа над пальцевой техникой правой руки — камнем преткновения многих и многих начинающих гитаристов. Здесь царит левая рука, и беглость, которой достигают некоторые джазовые гитаристы, достойна всяческой похвалы.
      Требования к электрогитаре: никакого лязга и дребезжания при игре (как и на любой другой гитаре) и усилитель с наилучшими техническими характеристиками.
      Если классическая гитара — инструмент, богатый музыкальными красками, то электрогитара — краска в джазе, в случае, когда на ней играет мастер. Если же она в руках рядового гитариста, она — ритм-группа. А когда джазовый гитарист играет, пользуясь микрофоном, на классической гитаре, как Чарли Бэрд или Лауриндо Альмейда, — богатство красок и возможности неизмеримо расширяются.
      Недостатки электрогитары: быстро приедающийся однообразный тембр, грубость звучания и полная невозможность играть на ней сольно пьесы, легко доступные для шестиструнной и семиструнной гитар, где играют пальцами правой руки, а не медиатором.
      4. Десятиструнная и одиннадцатиструнная гитары. Пугаться этих цифр или восторгаться ими, право, не стоит. Это та же шестиструнная или семиструнная гитара с натянутыми над дополнительным грифом тремя или четырьмя добавочными басами. Эти басы настраивают для каждой пьесы по надобности и, создавая таким образом некоторое облегчение левой руке гитариста, ставят в каторжные условия правую. Оставаясь без контроля, басы, раз взятые, звучат и тогда, когда давно уже пора перестать звучать. Применяются такие гитары в аккомпанементах к бытовым песням и романсам, но есть отдельные гитаристы, ухитряющиеся хорошо играть на них и более серьезную музыку.
      О подобных инструментах хорошо сказал знаменитый испанский гитарист А. Сеговия:
      «...лишняя струна, усиливающая бас, нарушает равновесие традиционного объема гитары и не придает никакой легкости. Впрочем, прибавление струн всегда производилось дилетантами, которым следовало бы серьезнее работать над техникой инструмента, а не довольствоваться треньканьем нескольких банальных мотивов.
      Я бы им посоветовал лучше прибавить палец на руке, чем струну на гитаре».
      Таким образом, прежде чем избрать строй и инструмент, нужно твердо определить свои запросы и желания. Но на каком бы инструменте вы ни начали учиться играть — залог успеха зиждется на двух «китах»: капитальном изучении музыкальной грамоты и непрерывном стремлении к дальнейшему совершенствованию своего мастерства.
      Дело ведь, в сущности, не в строе, на каком играет гитарист, а в том, как он играет и что он играет.
      Более успешно играют те, которые сразу начали учиться на одном каком-то строе. Это происходит потому, что в процессе обучения у человека вырабатываются рефлекторные игровые навыки. Наступает момент, когда руки «сами» делают нужные движения, а играющий не думает уже, куда поставить тот или иной палец. Ясно, что при переходе на другой строй, где расположение звуков на грифе да и количество струн иное, все это нужно отрабатывать по-новому, но зачастую старые рефлексы еще долго сохраняются в мозгу и, перемешиваясь с еще не окрепшими новыми, порождают ошибки в игре. Постоянно нужно играть на каком- то одном строе. Все разговоры о том, что «мой дедушка превосходно играл на семиструнной и шестиструнной гитарах, балалайке, домре, фортепиано, цитре, тромбоне, флейте и баяне...», означают лишь то, что этот неугомонный дедушка был легкомысленным любителем-дилетантом и прыгал с инструмента на инструмент, не достигнув высокого мастерства ни на одном из них.
     
      КАКОЙ ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ
      Итак, мы собрались купить гитару. Неважно — в магазине или у частного лица. По простоте душевной всякий начинающий гитарист глубоко уверен в том, что попади ему в руки гитара Сеговии или Анидо, то и он немедленно начнет играть так, как они.
      Безусловно, звук этих гитар прекрасен, тембр чарует, но на них громче и отчетливее будут звучать все ошибки и осечки их новых владельцев.
      Успешно начинать учиться можно на дешевом инструменте массового производства.
      Такие гитары изготовляются двух видов: с приклейным грифом (зарубежные) и с грифом, закрепленным винтом. Для того и другого вида необходимыми являются следующие условия:
      1. Плоский и широкий гриф с расстоянием между крайними струнами — 50 миллиметров у первого лада и не меньше 62 миллиметров — у подставки.
      2. Возможность регулирования высоты струн у гитар с винтовым креплением до нормы не более 3—4 миллиметров над 12-м ладом.
      3. Отсутствие при игре посторонних звуков (лязга, дребезжания, треска и т. п.), конечно, если они не возникают по вине самого играющего. Разумеется, гитара должна быть настроена по камертону и оснащена струнами надлежащего качества.
      4. Отсутствие фальши. Фальшь можно ликвидировать, подбирая прокладку между грифом и корпусом у инструмента с креплением на винте. 12-й лад должен быть точно по середине звучащей части струны.
      5.доГлижтнаара соответствовать росту и величине рук играющего. Рослый юноша с маленькой гитарой в руках выглядит как охотник с детским ружьецом, да и играть ему тесно на этой малютке, и сидеть неудобно. Большая же, не по рукам, гитара заставляет чрезмерно растягивать кисть левой руки. Для взрослого человека стандартом является гитара с длиной звучащей части струны (мензурой) 650 миллиметров.
      6. Инструмент должен быть целым или отремонтированным квалифицированным мастером. Всякие наклейки и надписи на гитаре — признак полного неуважения к ней и к себе. Это как татуировка во всю спину — «Нет в жизни счастья».
      Ясно, что при выборе инструмента предпочтение отдается гитаре с четким, светлым и продолжительным звуком. А он, в свою очередь, весьма зависит от подбора струн к каждому инструменту в отдельности. Наиболее распространены металлические струны. Они дают длительный звенящий звук и вполне пригодны для домашнего музицирования и обучения. Более высокое качество звука дают нейлоновые, капроновые, перлоновые и кардилоновые струны. Они позволяют достигнуть высокой техники игры с меньшими затратами труда, но не на каждой гитаре они звучат так же сильно, как металлические. Советуем при первой возможности испробовать игру на них. Использование простых металлических струн на электрогитаре порождает свист, шорох и помехи от трения пальцев о навивку басов. Шлифованные струны исключают эти неприятности. Еще лучше струны с ленточной обмоткой типа «томастик» и «атлантик».
      Хорошие электрогитары изготовляет наша фирма «Урал». Существуют гитары штучного производства старых, прославленных мастеров. Как и всякий другой музыкальный инструмент такого класса, они представляют собой произведение искусства.
      Высоко ценятся гитары выдающихся мастеров прошлого века: Краснощекова, Ерошкина, Архузена.
      В Советском Союзе известны мастера: Мочалов (Одесса), Деев, Кривонос, Акопов и Емельянов (Москва), Кузнецов (Ленинград). Приобрести подобные инструменты имеет смысл для серьезных занятий музыкой.
      Как всякий струнный инструмент, гитара очень чувствительна к переменам температур и не переносит влаги. Чрезмерная сухость и жара действуют на нее также губительно. В сильный мороз струны нужно опускать обязательно, иначе они, сокращаясь, оторвут подставку и искалечат деку. Гитара боится ударов. Вредно ей и воздействие прямых солнечных лучей. Словом, оберегать ее приходится, как некое тропическое растение, выращенное на Колыме. Но за это она отплатит долгой и верной службой.
      Вам приходилось видеть скрипача, несущего скрипку на плече, как лопату или метлу? Или контрабасиста, играющего под проливным дождем? А «гитаристов» таких можно увидеть на улице сколько хочешь.
      При хорошем содержании гитара, даже самая скромная, будет верно и чисто звучать, доставляя удовольствие играющему и слушателям.
     
      СТРЕМИСЬ — И ТЫ ДОСТИГНЕШЬ
      Вот что пишет А. Сеговия: «Мало кто даже подозревает, какие требования предъявляет овладение инструментом... овладеть им нет возможности, если помимо дара богов не подчинишь себя суровой трудовой дисциплине... всем нам, пианистам, скрипачам, виолончелистам, гитаристам,— сколько часов изнурительного до страдания труда нужно нам, сколько недель, месяцев, лет проводим мы, шлифуя какой-нибудь пассаж, заставляя его блистать, извлекая из него луч света!»
      Итак, первое, без чего ни один музыкант не добьется успеха, это неукротимое желание заниматься на инструменте, мужество, фанатическое упорство в преодолении трудностей, отказ ради музыки от массы развлечений и бесполезной траты бесценного времени. Гитара — технически трудный инструмент, и дается он только тем, кто очень хочет овладеть им и ставит это одной из главных целей своей жизни.
      При этом в любом возрасте человек должен нести в себе яркий огонь любви к музыке вообще, и любви не платонической — в мечтах, а действенной и активной. Многолетний кропотливый труд — от первых неуверенных звуков до овладения всем арсеналом выразительных средств инструмента — даст в результате мастерство в пределах возможностей, отпущенных каждому природой.
      Шаляпин с горечью говорил о том, что он не удовлетворен созданным им образом Мефистофеля, тогда как другим казалось, что лучшего сделать невозможно. А увенчанный мировой славой скрипичный мастер Гварнери дель Джезу, изготовив очередную скрипку, долго и мучительно размышлял о недостатках, которые, по его мнению, были присущи ей, и последующая скрипка выходила из его рук еще лучше предыдущей. Но и ею он не восторгался, а снова искал путь к еще более совершенному варианту. Девяностолетний виолончелист Пабло Казальс говорил своему ученику Гаспару Кассадо: «Ты знаешь, Гаспар, я занимаюсь ежедневно и, мне кажется, делаю заметные успехи». Пианист Л. Годовский при встрече с Нейгаузом сказал, что из восьмидесяти последних концертов, данных им, он доволен только двумя.
      Таких примеров можно привести сотни. И во всех случаях одно и то же: мастер, достигший головокружительных высот в своем искусстве, не останавливается на достигнутом. Он до последнего вздоха стремится к дальнейшему совершенствованию.
      Так вот, второе, без чего ни один музыкант не добьется успеха, это жестокая критика того, что ты делаешь в музыке, непрерывное стремление к лучшему и ясное представление цели, к которой стремишься. Для гитариста все это особенно важно, так как гитара не выносит небрежного отношения к себе. Она требует от нас — ее поклонников — постоянного творческого горения, глубочайшего уважения в обращении и высокого качества исполнения. В противном случае она не даст и сотой доли того, на что способна. Что же касается цели или образца в игре на гитаре, то для начала ими могут быть гитарные пьесы в исполнении больших мастеров в любом жанре. Равняться же на знакомого любителя, который «здорово играет на гитаре», — значит продвинуться в музыке не дальше соседнего подъезда.
      Нам могут возразить, что не каждый хочет стать виртуозом, и, стало быть, равняться на Сеговию и Анидо — дело гиблое, что не у каждого хватит способностей, и вообще предел желаний большинства — научиться правильно аккомпанировать на гитаре собственному пению. Все это так, но ошибочно мнение о том, что аккомпанемент — дело ультрапростое. Для его освоения все равно нужна общая подготовка, дающая беглость и свободную ориентировку на грифе гитары, знание гармонии и форм музыкальных произведений, способность «чувствовать» певца. Да и аккомпанементы бывают разные: иной значительно сложнее среднего сольного произведения. А «равнение» на мастеров гитары нужно понимать не как исполнение тех же пьес, которые они играют, а как стремление к такой же чистоте и выразительности исполнения.
      Сыграйте самую несложную, самую простую пьеску или аккомпанемент с той же яркостью, чистотой и выразительностью, как у мастера, и это немедленно будет замечено окружающими и по достоинству оценено.
     
      ГИТАРА - МОДА,
      ГИТАРА - СПУТНИК,
      ГИТАРА - ДРУГ
      Известно, что мода беспощадна. Она вертит некоторыми людьми, как ураган флюгером. Она диктует. Колокольчики на брюках, ковбойский платок на шее и широкий кожаный пояс — ничто, если их не дополняет такая «деталь туалета», как гитара, картинно висящая за спиной. Только она придает подлинный ковбойский колорит, только она навевает неизъяснимый аромат экзотики и только она — последний штрих в мужественном и романтическом облике ее владельца.
      Гитара беззащитна против моды. Прежде мода привязывала к ней пышные банты и ленты, теперь мода масляной краской красит ее во все цвета радуги и оклеивает ее переводными картинками. Все диктует мода...
      Но мода умалчивает о главном: а как умеет играть на гитаре этот нижнетагильский или верхисетский «ковбой»? Два-три примитивных аккорда? Пусть немузыкально, зато — как модно!
      Из-за этой кажущейся доступности и популярности гитаре, как никакому другому инструменту, постоянно угрожает опасность превращения в модную побрякушку, висящую на шее «для вида». Вот и стоят в подъездах длинноволосые «барды» с гитарами через плечо, тянут нарочито хриплыми голосами монотонные песни кустарного производства и не подозревают даже, какое богатство они держат в руках, как щедр и красив инструмент, который пока что для них — лишь внешний атрибут «современного» облика.
      Но большинство любит гитару по-иному.
      И не ради моды идет гитара в тайгу с геологами и туристами. Верный спутник и товарищ в походе, приятный собеседник у костра, проверенный партнер в песне, она нужна здесь, как палатка, как пища, как огонь. Не ради моды несет гитара службу на военных кораблях и в солдатских казармах. Везде, где только есть молодежь, там и она, тысячелетняя и вечно молодая... Скромная гитара возьмет нас за руку и введет в огромный, незнакомый храм Музыки, в мир новых ощущений, новых познаний и неизведанных радостей. Мы поначалу будем робко стоять у входа, с недоверием и любопытством оглядывая все вокруг: вот два великих служителя Многоликой богини — оркестр и хор, а вокруг бесчисленное множество других ее подданных. Язык их пока непонятен, но наш друг гитара расскажет нам понемногу обо всем, проведет нас по лабиринтам и залам, научит понимать музыку, а наиболее трудолюбивых и достойных сделает служителями ее.
     
      Приложение
      КАК ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ШКОЛОЙ
      И САМОУЧИТЕЛЕМ
      Не требует доказательств преимущество занятия музыкой у хорошего педагога. Он поведет к дели прямым путем и заменит сотню самоучителей, которые, конечно, сами не учат. Практический показ и совет в ходе обучения не даст никакая Школа. К сожалению, грамотных гитаристов у нас все еще мало по сравнению с огромным числом любителей, вынужденных заниматься самостоятельно. Но положение любителей не совсем безвыходно. Правильная организация занятий, ясная общая цель, последовательное преодоление препятствий в процессе ежедневной работы, выбор нотного материала в порядке возрастающей трудности помогут в значительной степени избежать тупиков, зигзагов и трясины на пути музыкального развития. Кроме того, самостоятельные занятия имеют и одну положительную сторону. Занимаясь у педагога, многие надеются, что он «вытянет», поведет и, чуть ли не на аркане, затащит ученика на пьедестал славы. Это порождает инертность. Для того же, кто учится сам, энергия и упорство — единственная опора. И даже неудачи и заблуждения оказываются поучительными, так как в искусстве, где индивидуальность решает все, единственно прочной базой будет добытое собственными силами.
      С чего же начинается самостоятельная работа по Школе или самоучителю?
      Прежде всего, она делится на две основные части: освоение нотной грамоты — для тех, кто ее не знает, и приобретение технических игровых навыков. Все изданные у нас Школы теоретическую часть дают крайне сжато. Имеется в виду, что каждый из вас получил начальные знания по музыкальной грамоте в школе и что по элементарной теории музыки имеются отдельные учебники. Поэтому после того как вы прочтете теоретический раздел Школы, за разъяснением непонятных мест обратитесь к учебнику элементарной теории музыки. Если и это не поможет, тогда обращайтесь к любому музыканту, независимо от того, на чем он играет, и если это настоящий музыкант, он обязательно вам поможет. Но если и такой возможности нет, то лучший выход — разбирать непонятные места не в одиночку, а совместно с товарищами, также занимающимися самостоятельно. Во всяком случае, никогда не приступайте к следующему разделу, не разобравшись полностью в предыдущем.
      Прежде чем брать в руки гитару, вы должны твердо знать, что такое ритм, длительность нот, что такое паузы, размер и такт. Для проверки попробуйте пропеть или простучать целую ноту, половину, четверть. Потом это же проделать в двухдольном и трехдольном размерах. Такая тренировка очень полезна, потому что вы будете знать уже заранее, как это должно звучать па гитаре.
      Запомните: место и время для занятий нужно выбирать так, чтобы никто не мешал вам, а вы не мешали другим. И, конечно, самое лучшее время для занятий — утро, когда голова свежа и руки жаждут работы.
      Итак, место и время найдены, ноты лежат перед вами на хорошо освещенном столе. Теперь нужно настроить гитару по фортепиано или камертону *. И вот тут сразу надо усвоить: первая струна натягивается до звука ми первой октавы на фортепиано. Тогда на пятом ладу эта струна даст звук ля, т. е. вполне конкретную физическую величину — 440 колебаний в секунду. Именно этот звук издают широко применяемые для настройки музыкальных инструментов камертоны. Перетягивать струны выше этой нормы и, наоборот, натягивать их слабее — значит затруднить игру в первом случае и получить фальшивый, дребезжащий звук во втором. Ну, а если нет камертона и фортепиано? Сигнал времени по радио — звук си на седьмом ладу первой струны. Тогда настройте эту струну по нему. Остальные струны нужно тщательно настроить по первой, как указано в Школе, после чего еще раз проверьте строй и доведите до полной точности очень осторожным поворотом колков. Часто возникают затруднения с настройкой по техническим причинам: туго вращаются колки, струна сползает с валика. Каплей машинного масла смажьте механизм колков, а струну закрепите, как указано на стр. 251, и все будет в порядке.
      Теперь осталось сесть и взять гитару в полном соответствии с рекомендациями Школы. Вы уселись, под левой ногой — скамеечка, стул соответствует вашему росту. Но гитара скользит и ведет себя крайне неустойчиво. Кроме того, поскольку плоскость верхней деки перпендикулярна полу, вы не видите струн и ладов. Давайте проверим, в чем дело. Гитара при игре имеет три точки опоры: нижняя часть кузова упирается в бедро правой ноги, полукруглая выемка кузова лежит на середине левого бедра, а верхняя часть кузова прижата к груди, причем нужно не гитару придвигать к себе, а приблизить до упора грудь к инструменту. Сверху же, на самой широкой части кузова, лежит правая рука играющего. Она удерживает гитару от движения вперед. Левая рука не принимает участия в поддержке инструмента — она занята игрой и только игрой. При таких условиях инструмент не может двигаться ни влево, ни вправо, ни назад, ни вперед. А чтобы увидеть струны и лады, нужно наклонить голову вперед, не наклоняя гитару к себе. Отметки, указывающие 5, 7, 9 и 12-й лады, должны быть расположены не на лицевой, а на боковой, обращенной к нам стороне грифа, где их хорошо видно при игре. Проверьте посадку перед зеркалом. Головка грифа — на уровне плеча. Если она будет выше, появится неудобство для правой руки, ниже — для левой. А если гриф, как дуло автомата, устремлен вперед — играть трудно вообще. При заваливании же гитары на себя, когда начинающий гитарист держит ее, как грудного ребенка, пальцы левой руки, обязанные падать на гриф вертикально, перемещаются вниз, большой палец нелепо торчит над грифом, полностью выключившись из работы, правая рука напряженно висит над струнами.
      Мы настойчиво рекомендуем до тонкости усвоить и выполнять правила посадки. Могут быть возражения, что играют ведь и стоя, и на ходу, и сидя без всяких правил. Да, стоя можно играть на джазовой гитаре, но только потому, что исполнителю необходимо двигаться по сцене или петь в микрофон и одновременно играть на гитаре. Любой гитарист, с точки зрения удобства, предпочтет играть сидя, а что касается игры на ходу или сидя как попало, то о серьезном исполнении тут не может быть и речи. Полный комфорт при игре, полную свободу движений рук и рациональную работу пальцев обеспечит только выработанная столетиями исполнительской практики профессиональная посадка, описанная выше. Только она создаст условия для самой удобной постановки рук.
      Прежде чем извлечь первые звуки, разберемся в постановке и работе пальцев обеих рук.
      Маэстро Фердинанд Сор говорил: «Слушая гитариста, мы слышим его правую руку». Начнем с нее. Локтевой сгиб лежит на верхней, самой широкой части кузова гитары так, чтобы кисть располагалась над струнами. При этом вес плеча и локтя приходится непосредственно на инструмент. Сложнее дело с расположением кисти над струнами, которое дало бы возможность полноценного извлечения звука двумя способами: уд аром и щипком. Удар дает самый сильный и красивый звук. Слово «удар» не совсем точно отражает сущность этого приема. Палец, скорее, давит на струну, натягивает ее, как тетиву. Направление усилия: для большого пальца — сверху под небольшим углом — к деке от себя, для трех остальных — сверху под небольшим углом — к деке на себя, причем палец, соскользнув со струны, упирается по инерции на соседнюю по направлению движения струну. Последний сустав пальца при ударе эластично прогибается, после чего усилие с него полностью снимается и палец под собственной тяжестью возвращается в исходное положение.
      Этот прием применяется при пассажах и мелодических ходах, когда их нужно выделить среди аккомпанемента, а также при игре двойными нотами через струну, указательным и безымянным пальцами, как и двойными нотами, исполняемыми большим и любым из трех остальных пальцев.
      При игре аккордами и арпеджио применяется прием — «щипок», отличающийся от удара тем, что при всех тех же условиях звук извлекается от деки и палец не задевает соседнюю струну, а большой палец описывает кольцеобразное движение. В обоих случаях направление движения должно быть
      перпендикулярным струне, тогда звук будет сильным и отчетливым. Большой размах пальцев не нужен — больше шансов не попасть на струну. Чтобы успешно освоить эти приемы, нужно расположить кисть над струнами, как указано на стр. 256.
      Главное условие — иметь при игре точку опоры на струнах, необходимую для: а) поддержания веса кисти; б) создания противодействия играющим пальцам; в) ориентировки пальцев относительно струн и друг друга.
      В Школах и самоучителях этот вопрос не разбирается, в то время как он является ключевым в работе правой руки. Опорой служат не занятые в игре (в данный момент) струны, на которые опираются свободные от игры пальцы, принимая на себя вес предплечья и кисти. В противном случае, когда кисть расположена над струнами и не опирается на них, требуется постоянное напряжение для поддержания руки над струнами. Рука быстро устает, не повинуется приказам — «зажимается», а удар но струнам «с воздуха» без опоры будет неуверенным. Усилие, предназначенное для извлечения звука, неизбежно почти полностью израсходуется на «отдачу» — кисть подпрыгивает вверх при каждом ударе по струнам.
      Эти постоянно меняющиеся в зависимости от условий игры точки опоры попеременно приходятся то на большой палец, то на указательный, средний или безымянный или на любую пару из них, а то и на все три. При этом пальцы опираются на струну буквально мгновение и в редких случаях более длительное время. Ситуации тут возникают самые разнообразные. Рассмотрим некоторые из них.
      1. Играют указательный и средний пальцы на одной из первых трех струн. Опора при этом приходится на большой палец, находящийся на четвертой или пятой струне. Он же создает необходимое противодействие пальцам, извлекающим звуки. Пальцы во всех случаях работают на сжатие (за исключением приемов пулъгар, расгеадо, индекс). При извлечении звука ударом это хватательное движение заканчивается при встрече пальца с соседней струной. Противодействие оказывает большой палец.
      2. Играет большой палец (см. стр. 256). Роли меняются: опора уже на одном, двух или трех остальных пальцах, смотря по тому, какие струны не заняты в игре. Теперь противодействие играющему пальцу оказывает какой-нибудь из свободных пальцев.
      3. В игре все четыре пальца при исполнении арпеджио. Вот тут точки опоры меняются после извлечения каждого звука — они на тех струнах, которые уже «отработались», или на тех, что еще должны «работать».
      4. Все четыре пальца берут четырехзвучный аккорд. После его извлечения кисть остается без опоры, хватательное движение пальцев находит, наконец, полное разрешение.
      И, наконец, уточним вопрос об игре ногтем. Ногтевой способ извлечения звука, как правило, применяется при игре на неметаллических струнах. Звук получается яркий, сочный, отчетливый при условии, что ноготь тщательно подпилен пилкой и обработан микронной «бархатной» шкуркой. Он должен быть овальной формы и соприкасаться со струной при игре по всей длине заточенной его части, чтобы получить плотный и мягкий звук.
      Левая рука. Из рекомендаций, указанных в Школах и самоучителях, твердо усвойте вертикальную постановку пальца на струну и расположение его вблизи лада.
      Есть важные условия, без которых невозможна успешная работа пальцев. Основное из них — рука от плеча до локтя не испытывает никакого напряжения, локтевой сустав расположен близко к корпусу играющего. Для этого опустите руку свободно вниз, а затем согните ее в локте, не меняя его положения. Это даст возможность держать при игре ладонь параллельно грифу, а пальцы — параллельно ладам. При таком положении кисти каждый палец находится на одинаковом расстоянии от плоскости грифа, любой палец свободно достает любую струну. При этом большой палец находится под грифом, примерно против среднего пальца, создавая точку опоры играющим пальцам (стр. 260).
      Эта книжка — не Школа. И в настоящем разделе изложено то, чего нет в Школах и самоучителях. А все эти утомительные подробности даны для того, чтобы помочь в самостоятельной работе начинающим гитаристам и уже играющим любителям. Мы глубоко уверены, что и те, кто играет на гитаре «чесом», «боем» или всей пятерней, как придется, конечно, хотели бы играть красивее, освоить пальцевую технику правой руки. Это — шаг вперед по сравнению с принятой в обиходе манерой игры.
      Но есть люди, полюбившие гитару на всю жизнь. Они хотят серьезно заниматься ею, стать гитаристами-профессионалами или любителями на профессиональном уровне. Они неизбежно должны стать музыкантами вообще, овладеть как можно большим запасом общечеловеческой и музыкальной культуры. И тот, кто решил заняться гитарной музыкой всерьез, всегда должен помнить несколько заповедей:
      Занятия музыкой не забава, а труд, требующий большого умственного и нервного напряжения. Поэтому сразу же контролируйте свою игру, старайтесь избегать лишних движений. Жестко придерживайтесь указанных в нотах обозначений постановки пальнув левой руки и обозначений извлечения звуков правой рукой. Все время контролируйте силу нажима пальцев левой руки на струны — все учащиеся поначалу тратят на это в два раза больше усилий, чем нужно. В результате боль, мозоли и неверный подвывающий звук. Каждый палец, выполнив свою задачу, должен (пусть на долю секунды) расслабиться, отдохнуть. Иначе рука устанет через пять минут игры. Словом, следите за своими пальцами неустанно. Мизинец правой руки должен нейтрально присутствовать при игре, а не подгибаться внутрь ладони с преступной целью мешать соседу: ведь связки безымянного пальца и мизинца заключены в одной капсуле (за редчайшим исключением) и зависимы друг от друга.
      Никогда не беритесь за непосильную задачу. Начинающие гитаристы очень неохотно играют гаммы (дающие беглость и хорошее знание грифа) и, как правило, готовы на второй месяц обучения играть программные пьесы высокой сложности. Желание понятное. Но пьеса получается искалеченной, а чаще совсем не получается, принося только разочарования. Не зря в каждой Школе или самоучителе материал расположен в порядке нарастающей трудности. И если вы не осилили какую-нибудь понравившуюся вам пьесу, не огорчайтесь. Вы к ней непременно подойдете, по после многих других, менее трудных упражнений.
      Читка нотного текста требует от учащегося исключительного внимания. Проверяйте неоднократно, правильно ли сыграли вы тот или иной отрывок. Еще лучше, если его сыграет на любом инструменте грамотный музыкант, тогда вы сможете сравнить свое исполнение с образцом и обнаружить ошибки, расхождения. А поскольку работа с нотным текстом требует большого умственного напряжения, продолжайте занятия только в том случае, когда вы способны активно и критически мыслить. Бездумная долбежка, когда мы «гоняем» одно и то же упражнение, работая только руками, а не головой, приводит к механическому заучиванию не упражнения, а в первую очередь ошибок, которые при этом неизбежно возникают. И потом нужно тратить много труда, чтобы их исправить. В каждом такте, в каждом отрывке попадут места, легко дающиеся вам и трудноисполнимые. Как только такое трудное место обнаружится, всю энергию и все силы направляйте на полное преодоление препятствия, пусть для этого потребуется много времени. И не продвигайтесь дальше ни шагу, пока крепость не падет.
      Лучше три часа потратить на один неудавшийся такт, чем за один час небрежно и с ошибками сыграть тридцать три пьесы. И когда все трудности преодолены, вы из частей начинаете складывать целое: играть все произведение от начала до конца.
      Научитесь играть медленно. Помните, мы говорили о постоянном самоконтроле?
      Неполучающееся место пьесы при игре в медленном темпе можно проанализировать, как под увеличительным стеклом: видны все отдельные детали, движения и ошибки. Кроме того, при ровной, медленной игре лучше откладываются в мозгу двигательные игровые рефлексы.
      Выбор репертуара не менее важен, чем качество исполнения. При однобоком музыкальном развитии исполнитель не имеет широты кругозора, свойственной подлинным художникам. Даже в начальном периоде обучения следует включать в свой репертуар русскую народную песню в обработке русских мастеров-гитаристов, западных классиков шестиструнной гитары, переложения произведений Баха, Моцарта, Чайковского, Глинки и пьесы современных советских и зарубежных композиторов-гитаристов (конечно, поначалу несложные). Тогда художественный вкус, понимание различных музыкальных жанров будут более полными и глубокими. В этом залог дальнейшего успешного роста музыкальной культуры исполнителя.
      Школы и самоучители для семиструнной гитары:
      Успенского, Н. Иванова, Иванова и Юрьева, Соловьева, Сазонова.
      Для шестиструнной гитары:
      П. С. Агафошина (годы издания 1934, 1938, 1960), А. М. Иванова-Крамского (годы издания 1948, 1952, 1957, 1968, 1973), Яшнева и Вольмана (год издания 1968).