Присоединение Казахстана к России
в 30-х годах XVIII века

DjVu

      Вопрос о присоединении Казахстана к России представляет для историков большой интерес. Во-первых, это один из неразработанных вопросов истории Казахстана, во-вторых, объективный смысл присоединения Казахстана к России в дореволюционной историографии затушевывался, извращался в угоду колониальной политике царизма. В некоторых работах советских историков, в частности, в первом издании «Истории Казахской ССР», также нё раскрыт исторический смысл этого акта. В монографии Н. Г. Аполловой присоединение Казахстана к России рассматривается как прогрессивное явление в истории казахского народа.
      Ограничивая тему 30-ми годами XVIII века, автор подробно исследует материалы о предпосылках и конкретной истории присоединения Казахстана к России. В этом плане рассматриваются как социально-экономические и внутриполитические предпосылки подданства казахских жузов России, так и предпосылки, вытекающие из внешнеполитической обстановки Казахстана 20-х годов XVIII века.
      Рассматривая экономику казахских жузов, представлявшую собой систему натурального замкнутого хозяйства и пастбищно-кочевую систему скотоводства, автор приходит, к выводу, что патриархальная замкнутость хозяйства казахов первой половины XVIII века консервировала отсталую технику производства, что экономика Казахстана в это время, особенно вследствие джунгарского нашествия, переживала упадок и не имела достаточных стимулов для подъема. В частности, в казахских жузах не было устойчивых торговых связей.
      Существенные сдвиги в отсталой экономике Казахстана первой половины XVIII века могли произойти, с одной стороны, лишь в условиях, которые обеспечивали бы внешнеполитическую безопасность и, с другой — при помощи прочных экономических связей с соседним государством, которое должно было стоять на более высоком уровне своего экономического и культурного развития. Таким государством была Россия.
      Используя обширный фактический материал архивных собираний, обычного права и нарративных источников, автор дает анализ социальных отношений в казахских жузах первой половины XVIII века и характеризует феодальные отношения, которые развивались в условиях патриархально-родового быта.
      Рассматривая положение отдельных социальных групп (ханов, султанов и биев) в процессе материального производства, автор подробно останавливается на вопросе о социально-экономическом положении биев, которые сыграли крупную роль в феодальной борьбе 30-х годов XVIII века. Показывая различные формы феодальной эксплоатации, автор подчеркивает, что классовые интересы феодальной верхушки, в частности, биев, противоречили интересам общины, в силу, чего они являлись представителями феодального гнета.
      В монографии детально рассматриваются патронатные отношения и различные формы отработок. Анализ материалов приводит к заключению, что отношения биев со скотоводческой общиной проявлялись, главным образом, в формах докапиталистической отработочной ренты, выступавшей нередко под видом родовой помощи. Эти отношения развивались по линии узурпации как средств производства (скота), так и условий производства (пастбищ). Таким образом, в процессе феодализации укреплялось социально-экономическое положение биев и усиливалась политическая роль их как представителей патриархально-феодальной знати. Это обусловило господствующее положение биев в казахском! обществе первой половины XVIII века.
      В главе, посвященной характеристике политического строя казахских жузов, автор дает подробное описание института биев, в частности, собраний биев, которые активно участвовали в борьбе, развернувшейся вокруг принятия казахами российского подданства.
      В монографии отмечается усиление процесса феодальной раздробленности и ослабление политических связей между жузами в условиях борьбы султанских и старшинских группировок. Эта борьба подтачивала прочность казахских жу-зев изнутри. Серьезным препятствием к преодолению феодальной раздробленности было и неустойчивое положений ханской власти в лице Абулхаира.
      Отдельная глава в книге тов. Аполловой посвящена борьбе казахского народа с Джунгарией в 20-х годах XVIII ве ка, обострение которой, приведшее к «годам великого бедствия», явилось одной из решающих предпосылок присоединения Казахстана к России в 30-х годах XVIII века. Показывая основные черты общественно-политического строя Джунгарии, автор широко использует «Степное уложение» или «Устав взысканий» 1640 года, в частности военные статьи его, и приходит к выводу о том, что Джунгария — гогупярство с ярко выраженными рабовладельческими тенденциями, последовательно проводившее агрессивную политику, грозило порабощением казахскому городу.
      В заключительной главе монографии автор дает описание того, как политически и формально осуществлялось присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII века, и показывает непосредственные результаты этого акта для казахских жузов. В этой главе подробно излагается история принятия российского подданства Младшим жузом. Анализ борьбы так называемых «ханской» и «противной» партий приводит к заключению, что в обострении ее сыграли роль, главным образом, следующие обстоятельства: 1) самый факт прибытия в ханскую ставку царского посла Тевкелева и 2) агитация калмыцких тайшей,1 «изменников России», которые посылали в казахские жузы своих «возмутителей», выступавших против российского подданства. Автор пытается показать и настроения народных масс, подчеркивая их заинтересованность в кочевьях на территории Урала и Волги, особенно выросшую после захвата джунгарами пастбищ в Семиречье и желание «жить в миру с Россией».
      Характеризуя социальное лицо «ханской» и «противной» партий, автор раскрывает политику Абулхаира, которую неправильно представляли в дореволюционной историографии и даже в первом издании «Истории Казахской ССР».
      .Показывая заинтересованность отдельных классов казахского общества в присоединении к России, автор доказывает, что у Абулхаира были определенные хозяйственно-политические расчеты в отношении России, вытекающие из объективной исторической обстановки Казахстана первой половины XVIII века.
      Это были расчеты на военную помощь в борьбе с Джунгарией, перспективы освоения кочевий в районе Урала и Волги, возможности расширения торговых связей с русскими рынками и городскими ремесленными центрами Средней Азии.
      В то же время условия подданства Абулхаира, представ лившие собой наметку правового положения Казахского хан етва, являлись условиями вассалитета и совпадали с условиями подданства, предложенными Абулхаиру царской грамотой от 19 февраля 1731 года;.Таким образом, феодальная верхушка в лице Абулхаира и представителей патриархально-феодальной знати (биев и батыров) явилась опорой царизма в принятии российского подданства казахскими жузами. Это укрепляло колониальную политику царизма, направлен иую к усилению феодального гнета, ставившую своей задачей «мирное завоевание» степи.
      1 Калмыцкие тайиги в русских источниках называются владёльцашт.
      Из монографии Н. Г. Аполловой следует вывод, что присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII векам было подготовлено длительными экономическими и политическими связями, возникшими еще в конце XVI века. К началу 30-х годов определились и конкретные хозяйственно-политические цели царизма в отношении Младшего жуза и среднеазиатских ханов (Бухарского и Хивинского), а именно целирасширения торговых связей и укрепления политического влияния царизма в Средней Азии путем приведения в российское подданство.
      Вместе с тем к 30-м годам XVIII века назрел вопрос закрепления связей казахских жузов с Россией. В этом былин заинтересованы различные классы казахского общества.
      Автор монографии отмечает непосредственные результаты воздействия русской экономики на хозяйство казахов (сдвиги в скотоводческом хозяйстве, земледелии и торговле), изменения в социальных отношениях (углубление классовой дифференции), воздействие русской культуры на культуру казахского народа.
      Эти сдвиги свидетельствуют о том, что присоединение Казахстана к России было крупным событием в истории Казахстана, событием, положившим начало сближения казахского и русского народов.
      Актуальность темы, разработанной по многочисленным архивным источникам, и объективный анализ основных вопросов в свете методологических указаний классикоз марксизма—ленинизма делают монографию Н. Аполловой безусловно ценной как для историков специалистов, так и для широкого
      круга читателей.
      Данная работа выполнена автором в творческом содружестве с коллективом работников Института истории, археологии и этнографии Академии наук Казахской ССР (руководитель действ, член АН КазССР С. В. Юшков) и Сектора истории СССР до XIX в. Института истории АН СССР (руководитель чл.-корр. АН СССР С. В. Бахрушин), при непосредственном участии проф. М. П. Вяткина, Н. В. Устюговгь и М. А Морозова, которым автор выражает, свою признательность.
      Е. Бекмаханов.
      Настоящая работа представляет собой опыт монографического исследования вопроса о присоединении Казахстана к России в 30-х годах XVIII века, когда Младший жуз принял российское подданство.
      Взятая во всем объеме, эта тема является сложной комплексной темой, ибо каждый раздел ее тесно связан с основным вопросом и в то же время может быть предметом специального исследования.
      Какой материал для изучения нашей темы дают исторические работы дореволюционного времени и исследования советских историков?
      Читатель найдет ответ на этот вопрос в обзоре литературы и источников, который дается нами в связи с основной проблематикой темы.
      Интерес к истории Казахстана в русской литературе проявился еще в XVIII веке. Он был вызван, главным образом, необходимостью познакомиться с хозяйством, бытом и политической историей казахов Младшего и Среднего жузов,. принявших российское подданство.
      Одновременно с этим оживился интерес к изучению природы казахских степей.
      Однако изучение Казахстана в дореволюционный период было связано, главным образом, с интересами Российской империи, и работы этого периода рассматривали казахский народ как объект колониальной политики царизма. Эта точка зрения особенно довлела над исследованиями конца XVIII и XIX вв.
      Эти работы или совсем отошли от первоисточников или тенденциозно использовали их.
      Но в литературе дореволюционного времени нашли свое отражение и попытки объективного изучения прошлого казахского народа с использованием архивных материалов, а также то прогрессивное направление русской культуры, которое в грудах таких исследователей, как Г. Потанин, В. Рад-лов и др. явидрсь выражением передовых идей русского народа.
      Среди общих работ наиболее ценной является трехтомноё исследование А. Левшина,1 представляющее собой первый обзор истории Казахстана, не потерявший своего научного значения и в настоящее время. Ценность этой работы заключается в том, что она составлена на основании первоисточников, среди которых использованы и архивные материалы. Наиболее интересной является вторая часть исследования Левшина, посвященная истории Казахстана XVIII — начала XIX вв., где дается обзор исторического развития трех жузов. При наличии большого количества фактов, связанных с изучением архивных материалов, исследование Левшина в некоторых своих частях носит характер источника.
      В средине XIX века появляется целый ряд работ, которые ставят своей задачей изучение хозяйственной, политической и правовой жизни казахов. Это изучение связано с задачами освоения Казахстана как колонии. Одной из таких работ является исследование И. Бларамберга, 2 посвященное Младшему жузу и Букеевекой орде, где дается обзор хозяйства и быта казахов, родового состава Младшего жуза, топографии его и пр.
      Некоторые обзоры носят статистический характер, в частности, обширное исследование М. Красовского,3 которое было вызвано стремлением обобщить сведения, относящиеся к экономике, географии и истории Казахстана, вошедшего в состав Российской империи.
      Характер статистического исследования носит и работа Л. Мейера «Киргизская степь Оренбургского ведомства», СПб,
      II865. В историческом очерке ее дается краткий обзор истории казахов с -первой половины XVIII до половины XIX в. Краткий очерк истории Казахстана представляет собой работа П. Румянцева «Киргизский народ в прошлом и настоящем», СПб. 1910.
      Как общие обзоры эти работы лишь частично касаются темы взаимоотношений Казахстана и России в первой половине XVIII века, причем в отдельных главах, посвященных WroMy вопросу (даже в такой обстоятельной работе, как исследование Левшина), излагается лишь внешняя история вопроса. Это объясняется как уровнем исторического знания в( тот период, так и основной направленностью работ в сторону изучения, главным образом, быта казахов и их политической
     
      1 А. Левши д. Описание киргш-казапьих или киргиз-кайсл-цких орд и степей, ч. I—III. СПб. 1832.
      2 И. Б л а р а м б е р г. Военно-статистическое обозрение киргиз-кайса-(Ков Внутренней (Букеевекой) и Зауральской Малой орды Оренбургского ведомства. «Военно-статистическое обозрение Российской империи».-СПб. 1848, т. XIV, ч. 3.
      М. Красовский. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Область сибирских ккршзов, т. MIL СПб. 1868.
     
      истории. С другой стороны, в некоторых из них, как например в работе Л. Мейера, имеет место тенденциозная, явно ошибочная точка зрения в освещении перехода казахов в российское подданство. Она обусловлена не только отрывом от первоисточников, но и общей направленностью работ средины и конца XIX века, о которой мы говорили выше.
      v Однако, несмотря на то, что переход казахов в российское подданство, связанный с историей ханства Абулхаира, не был предметом специального исследования, он является все же одной из узловых тем в работах и дореволюционного времени, связанных с историей Казахстана.
      Что дают эти общие работы в тех частях своих, которые связаны с вопросами нашей темы?
      Мейер — один из тех авторов, которые дают отрицательную характеристику Абулхаиру, подчеркивая его лживость, хитрость, корыстолюбие и неспособность приобрести прочное-влияние. Подданство Абулхаира рассматривается Мейером как его личное дело. Отправив свое посольство в Уфу в 1730 году с прошением о подданстве, якобы от всего казахского народа, Абулхаир, по мнению Мейера, обманул царское правительство. Поскольку хан поступил вразрез с решением биев, поручивших ему просить лишь о военном союзе с Россией, выходит, что Абулхаир обманул и их.
      Являясь одним из тех авторов, которые рассматривали историю казахского народа с точки зрения колониальной политики царизма, Мейер пытается найти «ключ к тому странному факту», что около столетия Российская империя управляла казахами только номинально. Причину этого явления он видит в том, что утверждение ханского достоинства в роде Абулхаира было прямым нарушением «коренного начала», а именно, свободы казахов в выборах хана. Этот факт и «несоответствовавшая обстоятельствам политика России», по мнению Мейера, оставили глубокий след в истории Младшег® жуза.
      Аналогическую точку зрения в вопросе присоединения Казахстана к России мы находим и в работе Ф. Лобысевича. Номинальное подданство, по словам этого автора, имевшее своим началом недоразумение с обеих сторон— как царского правительства, так и казахского народа—не только не содействовало безопасности русских границ и торгового движения, но, в связи с некоторыми неудачными мерами царской администрации, отдалило с лишком на целое столетие щрочное утверждение царизма в казахской степи.
      Подданство Абулхаира, по мнению Лобысевича, является «искательством», которое «было вызвано исключительно личными, властолюбивыми целями этого хана, рассчитывавшего найти в России поддержку своему слабому авторитету й тем устранить влияние на народ опасных себе соперников».
      С утверждением в ханском достоинстве «интригана Абулхаира», положение которого было крайне неустойчиво, по мнению Лобысевича, была сделана коренная ошибка, которая привела к тому, что российское подданство казахского народа было только номинальным. «Оттого и вышло, — пишет Лобысевич,— что Абулхаир и его потомки, даже если бы желали, не могли выполнять данных правительству обещаний: охранять границы и торговые караваны в степи.., уплачивать установленный ясак».1
      Задачи упрочения подданства трактуются и в работе А. Макшеева, по мнению которого, они не были осуществлены при выделении казахов за государственную границу. «Выделенные за границу государства киргизы (казахи),—пишет Макшеев, — оставались попрежнему независимыми, не платили податей и не несли никаких обязанностей в отношении России».2
      СВ том же духе рассматривал присоединение Казахстана к России и Красовский. который писал: «Абулхаир ввиду личных выгод, которых мог достигнуть в Орде чрез признание над собою власти русского правительства, решился в 1730 году просить ими. Анну о принятии его со всем киргиз-кан-сацким народом в подданство России». Признавая наличие других причин тяготения Абулхаира к подданству (обострение взаимоотношений с волжскими калмыками; башкирами, каракалпаками и хивинцами), Красовский считает, что Абулхаир мог выигратьперед враждебными ему султанами Среднего жуза путем вступления в подданство России, рассчитывая на него, как на «материальную поддержку против всех своих врагов».3
      К работам 90-х годов, где дается краткая история Младшего жуза, принадлежит и большая монография В. Витев-1 ского,4 в которой содержится большой фактический материал, относящийся к деятельности в Оренбурге И. Неплюева. Од; нако подбор этого материала говорит о тенденциозной точке-зрения автора. РаботаВитевского является выражением официальной точки зрения и носит апологетический характер: В своей оценке Абулхаира и его роли в принятии российского подданства он сходится с Мейером, о работе которого мы; говорили выше.
      В других работах переход казахов в российское подданство рассматривается как добровольное подчинение. На этой точке
     
      1 Ф. Лобысевич. Поступательное движение в Среднюю Азиюв торговом и дипломатическо-военном отношениях. СПб. 1900, стр. 38—39.
      2 А. Макшеев. Исторический обзор Туркестана и наступательного Йяиженил на него русских. СПб. 1890, стр. 103.
      3 Красовский. указ. соч., т. I, стр. 58—59.
      В. В и т е в с к и й. И. И. Неплтоев и Оренбургский край в его состав до 1758 года, т. I—III. Казань. 1897.
     
      зрения стоит Левшин. 1 Показывая, что переход Младшего жуза в российское подданство, совершившийся в трудной? обстановке борьбы с Джунгарией, был одним из путей осуществления спокойствия и порядка, а также приобретения выгод в торговле, Левшин допускает и такие предпосылки.. этого факта, как «властолюбие начальников, предполагающих усилиться покровительством могущественной державы», имея в виду, очевидно, неустойчивое положение ханской власти Абулхаира. Наряду с этим, Левшин считает, что здесь-могли иметь место и корыстные цели, в частности, расчеты на царские подарки. «Таковые же виды, — писал он, — были одною из главнейших причин, побудивших Абулхаира и Абул-мамета добровольно покориться с ордами своими импАнне. 2
      Как добровольное подчинение рассматривает переход казахов в российское подданство и А. Добросмыслов в своей работе «Тургайская область».3 Следует заметить, что. в этой работе имеются фактические неточности, например, в описании собрания старшин, состоявшегося 10 октября 1731 года.
      Итак, переход казахов в российское подданство в литературе дореволюционного периода понимался в одних случаях как личное дело Абулхаира, как выгодная сделка, продиктованная корыстолюбивыми целями хана, где проявился и обман его (Мейер, Лобысевич), в других — как добровольное подчинение (Левшин, Добросмыслов), вызванное неустойчивым положением ханской власти и внешнеполитической опасностью (Левшин).
      В некоторых работах дана отрицательная характеристика личных качеств Абулхаира, причем совсем не показаны объективные стороны в политике этого хана как в отношении казахских жузов, так и в вопросе взаимоотношений, с Россией.
      Вместе с тем в работах ряда авторов определенно выступает официальная точка зрения колониальной политики царизма, которая в XIX веке осуществляла так называемое «мирное завоевание степи», намереваясь ускорить «вечное подданство» казахских жузов.
      Для истории ханства Абулхаира наиболее ценны те из работ дореволюционного периода, которые основаны на изучении архивных материалов. Это, прежде всего, две работы П. Рычкова: «Топография Оренбургской губернии», соч. 1762
      1 Левшин, указ. соч., ч. II, стр. 74, 94.
      2 Там же. ч. III, стр. 157—158.
      3 «Известия Оренбург, отд. ИРГО». 1902, выи. 15, 17 отД. ивд. т. L-. (Тверь. 1902 года, Оренбург, 18871 и «История оренбургская» (1730—1750 гг.), СПб, 1896.
      Первая из этих работ отвечает выросшим потребностям в изучении края. Ознакомление с хозяйственной жизнью и бытом казахских степей было необходимо в целях закрепления экономических и политических связей. В основу работы П. Рычкова были положены материалы, собранные им во время продолжительной службы в Оренбурге.
      В «Топографии Оренбургской губернии» Рычковым использованы также некоторые восточные авторы (сочинение Абуль-Гази «Родословное древо тюрков»).3 На работу Рычкова оказали влияние и работы русских историков — «Описание Сибирского царства» В. Миллера и сочинения В. Татищева. Рычков дает ценные сведения по топографии и этнографии края, о казахах, калмыках, башкирах и каракалпаках (кочевья, положение ханской власти, краткие описания среднеазиатских владений). Небольшая часть этой работы посвящена истории Младшего жуза, ко она дается очень кратко и с точки зрения колониальной политики царизма.
      Другая работа П. Рычкова — «История Оренбургская», составленная на основании архивных материалов Оренбургской губернской канцелярии и опросов приезжавших в Оренбург казахских старшин, содержит документальный материал официального характера (царские грамоты и указы) о принятии российского подданства Младшим жузом (грамоты имп. Анны Иоанновны хану Абулхаиру от 10 июня 1734 года, хану Семеке о вторичном принятии его в подданство и т. д.). Поэтому «История Оренбургская» имеет значение, главным образом, как исторический источник.
      В «Истории Оренбургской» Рычкова затронуты серьезные вопросы, связанные с присоединением Казахстана к России. Таков вопрос о принятии подданства Младшим жузом. Рычков здесь указывает на два момента: обострение внешнеполитической обстановки (борьба с Джунгарией и столкновения с башкирами)4 и положение ханской власти в Младшем, жузе
     
      1 См. также в кв.: Ежемесячные сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие 1762, январь—март. («О киргиз-кайсаках или кнргизцлх», стр. 295—322).
      2 Там же, 1759, январь—февраль.
      3 А б у л ь-Г а з и. Родословное древо тюрков. Перевод и предисловие Г. С. Слблукова. Казань. 1906. («Известия общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», т. XXI, вып. 5—6).
      4 О трудностях внешнеполитической обстановки П. Рычков писал: «Абулхаир хам претерпевал великие раззсрения и обиды, с одной стороны, от зюнгорских калмык, которые время от времени разными, киргис-кай-снцким ханам в великой Татарии принадлежащими, городами завладели ч непрестанно их утесняли, а с другой стороны... башкирцы на их киргизские улусы непрестанно чинили набеги». («История Оренбургская», Оренбург. 1896., стр. 5).
     
      (враждебные взаимоотношения Абулхаира, а позднее и Ну-ралы, с Батыром). Не менее ценны сведения Рычкова о том, какую роль сыграли калмыцкие тайши в противодействии принятию российского подданства, которые, по его словам, распространяли слухи, что «российские люди киргис-кайсаками так, как и башкирцами, овладеют».
      Таким образом, в работе Рычкова мы находим не только наблюдения, но и первые наметки объективного разрешения вопроса о присоединении Младшего жуза к России.
      Однако во всех рассмотренных работах мы имеем лишь отрывочные факты, не связанные между собой, которые могут служить сырым материалом в изучении социальных отношений. Поэтому вопрос о внутриполитической обстановке казахских жузов накануне перехода в российское подданство, а также вопрос о социально-экономических предпосылках его остаются в этих работах неразрешенными.
      В других исследованиях, освещающих деятельность Оренбургской экспедиции, значительно больше внимания уделяется Кириллову, чем посольству Тевкелева. Объясняется: это, повидимому, тем, что в научный оборот не были введены, главные материалы Тевкелева, в частности. «Журнал» — дневник его пребывания в Младшем жузе в 1731—32 гг.
      Политическому строю Казахстана в дореволюционной литературе не посвящено ни одного специального исследования, несмотря на то, что политическая история составляет одну из главных тем работ дореволюционного периода, в частности, у таких авторов, как П. Рычков, А. Левшин, А. Добросмыслов и др. Не ставились задачи изучения институтов, связанных с политической ролью биев. О деятельности собраний биев мы имеем лишь отрывочные сведения, рассеянные в различных источниках.
      Недооценка вопросов и фактов социальной истории имела своим прямым следствием недостаточное внимание к ним в дореволюционной литературе. Отдельные лаконические сведения по вопросам социально-политического строя разбросаны в общих рзботах, например, в работе Левшина1 и в немногочисленных исследованиях (Ф. Зобнин. «К вопросу о невольниках, рабах и тюленгутах в киргизской степи»;
      И. Крафт. «Султаны, тарханы и бии и уничтожение рабства в киргизской степи;3 Сейдалин. «О развитии хлебопашества по бассейну реки Тургая»4). В последней работе имеются сведения о социальных отношениях, сложившихся в земледельческих районах. Но эти работы не разрешают целого
      1 Левшин, указ. соч.
      г «Памятная книжка С сшита лат. обл. на 1901 год», вытт. VI, стр. Т—99.
      3 И. Крафт. Уничтожение рабства в киргиоскоц стери, В. кик Из киргизской старины, Оренбург. 1900, стр. 94—107.
      4 «Записки Оренбург, отд. ИРГО», 1870, вып. I»
      ряда сложных проблем в области изучения социальных отношений: структуры казахского общества, роли отдельных классов в процессе материального производства и пр.
      Неразработанность вопросов социальных отношений, имев-шая место в историографии дореволюционного периода, является результатом того, что большинство работ этого времени рассматривали историю казахского народа как историю представляющую собой смену династий и ханов, показывая казахов, как инородцев, вошедших в состав Российской им-1 перии. Вместе с тем здесь были тенденции колониальной по-1 литики царизма, с целью оправдания которой представители буржуазной историографии старались показать хозяйство и социальный строй казахов как застывшие явления, в противовес исторической действительности, говорящей о растущем процессе классовой дифференциации/
      Слабо освещена в литературе и борьба казахских жузов с Джунгарией. Между тем, это один из решающих этапов Я истории казахского народа, так как в этой борьбе и определилась реальная необходимость присоединения Казахстана к России. В частности, нет специальных исследований, посвященных изучению общественно-политического строя Джунгарии. Последнее объясняется недостаточностью материалов в русских архивных фондах, в частности, в таком обширном фонде, как «Калмыцкие дела» (из собрания Государственного Архива древних актов), так и сложностью изучения китайских и монгольских источников.
      Следует также заметить, что мало использованы в работах по Джунгарии некоторые изданные источники, дающие ценный материал для понимания общественно-политического строя Джунгарии (например «Степное уложение» или «Устав взысканий» 1640 года1) и для изучения отдельных этапов взаимоотношений с ней казахских жузов и России («Журнал» капитана Унковского 1722—1724 гг.2).
      Не утратили своего научного значения до настоящего времени работы Иакинфа Бичурина, основанные на изучении редких китайских источников. Одна из них — «Описание Джунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии», ч. 1—2. СПб. 1829 — представляет собой, главным образом, историко-географической очерк страны. В другой «Историческое обозрение ойротов или калмыков в XV столетии». СПб. 1834, автор дает историю агрессивной политики джунгарских хун-тайджи в борьбе за создание ойротского царства. В этих работах выступает тенденция автора рассматривать Джунгарию, как мощное централизованное государе ство, которое в лице своих владык завоевывает гегемонию в Центральной Азии. С этой точки зрения получает оценку; и курултай 1640 года, где, по мнению автора, были созданы широкие завоевательные планы Батура.
      Таким образом, в концепции Иакинфа не показаны те начала, которые привели к неизбежному краху это государство, а именно: ярко выраженный процесс феодальной раздробленности и глубоко реакционные, захватнические тенденции в политике джунгарских владык, направленные к порабощению покоренных народов.
      Среди немногих работ по Джунгарии ценным исследованием является работа академика В. Бартольда «Очерки истории Семиречья»,1 в которой дается краткий очерк истории Джунгарии, начиная со II века до н. э. и до 1756 года, д© разгрома ее Китаем. В этой работе широко использованы китайские источники, собранные Иакинфом. Но этот очерк, по словам самого автора, должен служить лишь материалом для дальнейших исследований.
      На изучении первоисточников построены и работы по истории ойротов А. Позднеева,2 использование которых, однако, возбуждает серьезные сомнения. Оценивая научное значение работ Позднеева, Б. Владимирцов считает, что к работам этого автора «приходится подходить с большой осторожностью и проверять на каждом шагу его положения, ввиду явной его небрежности в обращении с источниками».3
      Очерк истории ойротов представляет собой работа Н. Пальмова.1 Но в ней дается, главным образом, история волжских калмыков, основанная на изучении документальных материалов астраханских архивов.
      Однако, во всех указанных работах не разрешен основной вопрос, связанный с изучением нашей темы, а именно: что представляла собой реальная угроза Джунгарии для казахского народа, каковы были последствия «годов великого бедствия», и каковы были перспективы дальнейшего существования Казахстана, если бы не состоялось присоединение его к России.
      1 «Памятная книжка Семиречепекого обл. стат. ком-та на 1898 год», выл. 2. Верный. 1898, стр. 74—170 и отд. изд. Фрунзе. 1944.
      2 А. Поз дне ев. К истории зюнгорских калмыков. Прнлож. в. кн.: Посольство капитана И. Ункоаского к зюнгорокому хун-тайджи Цешн-Рабтану. СПб. 1887, стр. 239—264. («Записки ИРГО по отд. этнографии», т. X, вып. 2). Его же. Астраханские калмьгки л их отношения к России до начала нынешнего (XIX) столетия. «Журнал Мин-ва народного просвещения» за 1886 год, март, стр. 140—170.
      3 Б. Владимирцов. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. JI. 1934, стр. 24.
      4 Н. Пальмоа Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань. 1922.
      Работа Чоклна Валиханова «Очерки Джунгарии»1 является выражением прогрессивных идей молодого казахского ученого, не утративших своего значения и в наше время. В другой его работе2 даются некоторые соображения по вопросу, о том, как должно быть исторически оправдано и в какой степени закономерно тяготение казахского народа к России, а не к Джунгарии. Предусматривая возможности прохождения казахского народа через «татарский период», Валихаиов писал: «Что же может ожидать свежая и восприимчивая киргизская народность от татарского просвещения, кроме мертвой схоластики, способной только тормозить развитие мысли и чувства. Мы должны во что бы то ни стало обойти татарский период, и правительство должно нам в этом помочь»; Работа Валиханова о Джунгарии—это, в основном, историкогеографический очерк страны, написанный на основании личных наблюдений автора1, собранных им во время путешествия по Джунгарии. Не ставя задачи показать в нем историю борьбы казахов с ойротами, Валиханов затрагивает один из серьезных вопросов в этой теме, вопрос об источниках, считая, что фольклор, при умелом его использовании, может дать богатый материал для ее изучения.
      В нашей советской литературе мы не имеем специальных исследований, посвященных вопросу борьбы казахских жузов с Джунгарией в 20-х годах XVIII века.
      Новые моменты в изучении истории Джунгарии вносит статья С. Богоявленского «Материалы по истории калмыков первой половины XVII века»,3 где дается представление о социально-политическом строе Джунгарии, как о «союзе пяти тайш». борьбы казахских жузов с ойротами в 20-х годах VIII века составляет содержание небольших разделов в об-ншх работах по истории Казахстана-, в «Очерках по истории Казахской ССР» М. Вяткина, т. 1. Л. 1941, и в первом издании «Истории Казахской ССР». Алма-Ата. 1943. Но в рамках этих работ показаны лишь основные моменты борьбы, причем Бяткин приходит к выводу, что для Казахстана 20 х годов Х\ III века, испытавшего на себе все последствия джунгарского нашествия, стояла альтернатива — или подданство Джунгарии, или подданство России.
      иднако история взаимоотношений Казахстана с Джунга-XVIII показывает что в истории казахских жузов 20-х го до я ! века не было ни экономических, ни социально-политических предпосылок для перехода казахов в подданство Джунгарии, со стороны которой была лишь угроза захвата территорий (пастбищ) и порабощения. Эта угроза, несомненно, явилась одной из ближайших предпосылок присоединения Казахстана к России.
      Изучение борьбы казахских жузов с Джунгарией должно итти в дальнейшем, прежде всего, по пути выявления архивных материалов для освещения главных центров этой борьбы. Очень важно также выяснить специфические особенности социально-экономического строя Джунгарии, в условиях которого развивались тенденции агрессии, в 20-х годах XVIII века выросшие в реальную угрозу порабощения казахского народа.
      Великой Октябрьской социалистической революцией были поставлены новые задачи как перед всей исторической наукой, так и перед историей народов СССР. Новые задачи были выдвинуты и в области изучения прошлого казахского народа. Оживились и выросли интересы к исследованию его социальных отношений. Но авторы работ в этой области на первых порах не учитывали методологических указаний классиков марксизма. К таким работам принадлежит исследование А. Чулошиикова «Очерки по истории казак-киргизского народа в связи с общими историческими судьбами других тюркских племен», ч. I. Оренбург. 1924. Это исследование не дает представления о классовой борьбе в процессе развития феодальных отношений. Автор рассматривает социальные отношения как отношения патриархально-родовые. В более поздней своей работе Чулошников, пришел к другим выводам о социальном строе казахов.1
      М. Вяткин в своем исследовании «Батыр-Срым» 2 наметил основные направления историографии Казахстана, показав, во что вылилось одно из вредных влияний так называемой «школы Покровского» и как сказалось оно на развитии буржуазно-националистических течений в области изучения социальных отношений в Казахстане.
      С развитием советской исторической науки была заново пересмотрена проблематика исследования социальных отношений, возник целый ряд вопросов в связи с общей проблемой кочевого феодализма, поставленной в работе Б. Владп-мирцова 3 и в связи с извращениями марксистской методологии «школой Покровского».
      Попытку пересмотра вопросов феодализма в свете методологических и конкретно-исторических указаний классиков
      1 А. Чулошников, К истории феодальных отношений в Казахстане в XVII—XVIII вв. «Известия Академии наук СССР» 1936, № 1.
      2 М. Вяткин, Батыр-Срым. М.—Л. 1947.
      Владимирцов, указ. гоч.
     
      марксизма представляет собой сборник статей ГАИМК, объединенных общей темой «Основные проблемы генезиса п развития феодального общества». 1 Некоторые из этих статей имеют большое теоретическое значение. В работе С. Тол-стова «Генезис феодализма в скотоводческих обществах», являющейся обобщением фактов из области социальных отношений казахов, киргизов и. др. скотоводческих народов, поставлена проблема сосуществования в рамках одного общества кочевого скотоводческого и оседлого земледельческого укладов, которое, по словам автора, является «ключом к целому ряду специфических особенностей исторического процесса на Востоке».
      Для истории казахского народа, жизнь которого была тесно связана с оседлыми районами среднеазиатских ханств, эта проблема имеет существенное значение.
      Новые моменты в изучение социальных отношений вносит М. Вяткин (статьи: «Казахское общество в средине XVIII века» и «Тюленгуты в XVIII веке»,2 некоторые главы в «Очерках по истории Казахской ССР». JI. 1941 и вводные главы в исследовании «Батыр-Срым»). На большом архивном материале в этих работах разрешены основные проблемы социальных отношений в Казахстане. |
      Среди исторических трудов советского периода по истории казахского народа мы не имеем еще специальных исследований, посвященных развитию государственности в Казахстане. В центре внимания советских ученых были вопросы социальных отношений и национально-освободительного движения. Поэтому оставалась в забвении такая актуальная тема, как история ханства Тауке. Вообще 20-е годы XVIII века до настоящего времени остаются самым неизученным этапом а историй казахскогонарода, что в значительной степени объясняется и недостатком источников, относящихся к этому периоду.
      Не изучались также отдельные вопросы политического строя казахских жузов, например, институты биев (совет биев и собрания биев), деятельность которых представляет собой один из интересных и важных этапов в развитии казахской государственности. Изучение их имеет существенное значение в понимании и той классовой борьбы, которая развернулась а кахазских жузах в 30-е годы XVIII века. Однако в некоторых работах нашего времени заново поставлены задачи и в области изучения политической истории Казахстана. Мы имеем в виду статьи Вяткина: «Политический кризис и хозяйственный упадок в Малой, орде в концеXVIII — нач. XIX века»1 и «К вопросу об образовании Казахского государства».2
      Вопросу присоединения Казахстана к России посвящены отдельные главы в первом издании «Истории Казахской ССР». Алма-Ата. 1943. Но здесь этот вопрос разрешен тенденциозно: присоединение. Казахстана к России рассматривается как. результат «сговора части казахской знати и царского правительства» и под углом зрения завоевания Казахстана Россией.
      Поэтому в «Истории Казахской ССР» не показаны социально-экономические предпосылки присоединения, дано ошибочное представление о политике Абулхаира и о роли биев в казахском обществе; преувеличена борьба народных масс против подданства; не отмечено прогрессивное значение присоединения Казахстана к России.
      В частности, попытки Абулхаира разрешить трудности внешнеполитической обстановки путем принятия российского подданства рассматриваются как «обман» Абулхаира, который, якобы, состоял в том!, что хан, не выполнив возложенного на него собранием биев поручения — вступить в переговоры с царскими властями о заключении с Россией военного союза, просил царское правительство в 1730 году о принятии казахов Всех жузов в российское подданство. «Эту просьбу,— говорится в «Истории Казахской ССР», — Абулхаир написал тайно от биев и от народа и таким образом жестоко обманул биев» (сгр. 153).
      Следует заметить, прежде всего, что эти утверждения не увязываются с установками некоторых работ, в которых мы имеем наметки объективного разрешения вопроса. К отдельной главе, посвященной нашей теме, в «Очерках по истории Казахской ССР», М.—Л. 1941 М. Вяткин показывает, что уж в первой половине XVIII века объективно сложившаяся обстановка в Казахстане делала необходимым сближение с Россией: «Если исходить из той конкретной обстановки, какая сложилась в Казахстане в 30-х и начале 40-х годов XVIII века, то нужно будет признать, что перед Казахстаном стояла альтернатива: или подданство России или Джунгарии. Подданство России открывало в дальнейшем возможность прогресса. Подданство Джунгарии, страны по сравнению с Россией отсталой, могло лишь консервировать прежние формы хозяйственной и политической жизни» (стр. 131—132).
      Обострение взаимоотношений Абулхаира с значительной частью биев, на поддержку которых он не мог рассчитывать в вопросе российского подданства, не исключает ег® тесных связей с батырской группой. Для таких представителей ее, как батыр Букенбай и ближайший круг его сторонников, очевидно, с самого начала не было тайной намерение хана закрепить связи с Россией.
      Представление о значительной части биев, как о защитниках интересов скотоводческой общины против притязаний ханов и султанов, в первом издании «Истории Казахской ССР» (стр. 128) связано с идеализацией патриархально-родовых пережитков. В этом представлении нашли свое отражение националистические тенденции, которые наложили отпечаток, и на всю концепцию истории Казахской ССР.
      Изучение социальных отношений казахского общества первой половины XVIII века показывает, как складывались взаимоотношения биев со скотоводческой общиной. Эти отношения развивались по линии узурпации биями средств производства (скота) и условий производства (пастбищ и водопоев). Бии, отрываясь от интересов общины, превращались в представителей феодального гнета.
      Не убедительно разрешен и такой сложный вопрос, ка.ч отношение широких народных масс к подданству. Всякого рода осложнения вокруг посольства Тевкелева, например, набеги на его обозы, организованные, как показывают архивные материалы, враждебно настроенными биями, рассматриваются, как выступления широких народных масс против
      подданства. Таким образом, недостаточно показаны роль калмыцких тайшей в разжигании враждебных настроений против подданства и классовая роль биев в этом вопросе., а также моменты феодальной борьбы, обострившейся в Младшем и Среднем жузах в 30-х годах XVIII века.
      Ошибки первого издания «Истории Казахской ССР» были подвергнуты серьезной критике в журнале «Большевик», №6, 1945 (рецензия М. Морозова).
      В постановлении ЦК КП(б) Казахстана, принятом Д сентябре 1945 года, где даются руководящие, установки б отношении второго издания «Истории Казахской ССР», совершенно определенно указывается на то, что в новом издании необходимо учесть внешнюю и внутреннюю обстановку Казахстана в момент его присоединения к России. Б свете этих установок должен получить разрешение и вопрос о прогрессивном значении этого исторического факта ь жизни казахского народа.1
      Основной тематикой определяется круг источников, использованных нами в данной работе. Их можно разделить на следующие группы: 1) архивные материалы из собрания Центрального Государственного Архива древних актов (ЦГАДА) ф. «Сношения России с киргиз-кайсаками» («Кир-
      1 «Известия КазФАН СССР», серия историческая, 1946. вы» 2 (27) стр. 3—5.
      ,из-кайсацкие» и «Калмыцкие дела»); 2) отдельные издания документов; 3) нарративные источники: записки и путешествия XVIII и начала XIX вв.; 4) материалы обычного права.
      В некоторых источниках имеется довольно компактный материал по отдельным вопросам, составляющим тематику-работы. В частности, архивные материалы первой половины XVIII века освещают тему принятия российского подданства и посольство Тевкелева («Киргиз-кайсацкие дела»). «Калмыцкие дела» дают материал для истории взаимоотношений казахов с волжскими калмыками в районах Урала и Волги.
      Среди опубликованных материалов, использованных нами, небольшой по объему, но серьезный материал содержится в тех немногих документах, которые связаны с годами Тауке. Эго статейные списки и распросные речи отправленных к Тауке русских послов Ф. Скибина и М. Трошина, 1 а также отписки Б. Брянцева сибирскому губернатору М. Гагарину и некоторые документы, связанные с Каипом.2 Эти материалы явились основным, источником для изучения положения ханской власти в 20-е годы XVIII века.
      Нарративные источники дают ценные сведения историко-географического и этнографического характера, освещая отдельные стороны хозяйства и быта казахов, и не менее ценные, но, к сожалению, в большинстве случаев только отрывочные сведения о социально-политических отношениях.
      Памятники обычного права являются одним из источников для главы, посвященной вопросам социальных отношений.
      После этого краткого обзора мы остановимся более подробно на каждой группе источников и на отдельных памятниках, дающих материал для наших тем.
      Основной источник нашего исследования — это архивные матералы из собр. Центр. Гос. Архива древих актов (ЦГАДА) — «Киргиз-кайсацкие дела» и «Калмыцкие дела». Обширные по своему _ объему (около 60.000 листов) «Киргиз-кайсацкие дела» охватывают период с конца XVI в. по 30-е годы XVIII в. К первой половине XVIII в. (до 1740 года включительно) относятся 65 дел. К сожалению, в материалах этих дел имеется большой хронологический разрыв: после нескольких документов1, относящихся к концу XVI в. (1594—1595 гг.), следуют материалы, датируемые уже 1716 годом, а к периоду с 1716 по 1730 год относятся всего 5 дел. Таким образом, первое десятилетие XVIII века — годы ханства Тауке, а также 20-е годы XVIII в. — началоханства Абулхаира и годы борьбы казахских жузов с Джунгарией остаются совсем не освещенными. Отрывочны в них
      1 Дополнение к актам историческим, т. X. СПб. 1867 лок N 80, XIII-XIV. д - г «Памятники Сибирской истории XVIII веклч т. II. СПб 1885. Док. № 41, IV—IX.
      также сведения, касающиеся вопроса взаимоотношений казахских жузов с Бухарой и Хивой,
      На более полно материалы «Киргиз-кайсацких дел» освещают 30-е годы XVIII века, связанные с принятием Младшим и Средним жузами российского подданства, показывая положение ханской власти в эти годы, роль хана Абулхаира и старшин в вопросе взаимоотношений с Россией, борьбу феодальных группировок, политику и деятельность начальников Оренбургской экспедиции Тевкелева, Кириллова, Татищева и Урусова.
      В числе других тем, нашедших свое отражение в этих материалах, следует указать на вопрос взаимоотношений казахов с волжскими калмыками, в постоянных столкновениях с которыми выявляются, с одной стороны, характер межплеменных взаимоотношений и, с другой, направление колониальной политики царизма в этом вопросе.
      По своей форме «Киргиз-кайсацкие дела» распадаются па следующие документы: 1) царские грамоты и указы ими. Анны Иоанновны, адресованные Тевкелеву, Кириллову, Татищеву и хану Абулхаиру; 2) промемории и выписки из докладов Государственной военной коллегии и провинциальных канцелярий; 3) донесения отдельных представителей: царской администрации (губернаторов, комендантов крепостей); 4) донесения и докладные записки представителей Оренбургской экспедиции Тевкелева, Кириллова и Урусова; 5) «Журнал» Тевкелева 1731—32 гг. и «Журнал» Урусова 1741 года; 6) письма казахских ханов и султанов; 7) письма казахских феодалов, биев и батыров; 8) донесения частных лиц (казахов, татар и башкир); 9) «сказки» и «распросные речи».
      Наиболее содержательны «Журналы» Тевкелева и Урусова, а также материалы, идущие непосредственно из казахской среды: письма хана Абулхаира, биев и батыров, донесения, «сказки» и «распросные речи» казахских посланцев или захваченных в плен казахов.
      «Калмыцкие дела» из собр. Центр. Гос. Архива древних актов представляют собой не менее обширный фонд, охватывающий почти весь XVII и XVIII вв. На первую половину XVIII в., до 1740 года включительно, падает около 750 дел, в большинстве случаев небольших до своему объему,
      включающих нередко от 2 до 5 документов.
      Большое место в этом фонде занимает официальный материал: 1) отпуски грамот Петра I калмыцкому хану Аюке (1709—1721 гг.); переписка Колл. ин. дел с Сенатом по делам калмыцким (1720—1740 гг.); 3) переписка Сената с Посольской канцелярией (1713—1718 гг.); 4) протоколы
      и отпуски указов Колл. ин. дел; 5) протоколы Верховного тайного Совета и Колл. ин. дел.
      К официальному материалу относится также большое количество донесений различных представителей царской администрации: 1) отпуски в Посольскую канцелярию казанского губернатора П. Апраксина и отпуски указов к нему из Посольского приказа; 2) доношения в Колл. ин. дел астраханского губернатора А. Волынского и «Журнал» его 1723—1725 гг., доношения капитана В. Беклемишева, начальника Оренбургской экспедиции В. Татищева и некоторые другие.
      Наряду с этими материалами, в «Калмыцких делах» имеются документы, исходящие непосредственно от лиц. посылавшихся в Калмыцкую орду с различными поручениями. Это доношения в Колл. ин. дел посланного к хану Лгоке стольника Д. Бахметьева (1719—1730 гг.), доношения переводчика В. Бакунина (1726—1730 гг.) и «Журнал» посланного в калмыцкие улусы капитана Шамордииа (1725 г.).
      Большое место в «Калмыцких делах» составляют так называемые «листы» (письма) к Петцу I хана Аюки, наместника ханства Калмыцкого Черендондука, а такие «листы» Петру I и Анне Иоанновне различных калмыцких владельцев.
      Для нашей темы наибольший интерес представляют
      материалы, относящиеся к первым двум десятилетиям XVIII века, в частности, материалы, раскрывающие взаимоотношения Казахского ханства сДжунгарией. К сожалению, «Калмыцкие дела» дают очень мало материала для этой темы, освещая, главным образом, борьбу казахских жузов с волжскими калмыками.
      Среди материалов «Киргиз-кайсацких дел» особенно интересен «Журнал» Тевкелева,1 переводчика Коллегии иностранных дел, а позднее члена Оренбургской экспедиции, получившего при отправлении в Младший жуз специальное задацие вести «повседневную записку», содержание которой определялось Инструкцией Колл. ин. дел, данной Тевкелеву в феврале 1731 года.
      Неопубликованный «Журнал» Тевкелева имеет около 140 листов рукописного текста, написанного скорописью XVIII века, и представляет собою краткие и подробные записи событий под определенными датами, начиная с 1731 года (дата прибытия Тевкелева в кочевья хана Абулхаира па реке Иргиз) и кончая 14 января 1733 года, сделанные очевидцем и, в большинстве случаев, участником событий за время двухлетнего пребывания в Младшем жузе.
      Автор «Журнала» говорит о себе в третьем лице, не подчеркивая своей роли как посла, облеченного доверием царского правительства, но в то же время проявление недоверия к себе рассматривает как недоверие к русскому государству в целом. Это ярко выступает в одном Ио эпизодов, записанном под датой 19 октября 1/31 года. Когда посол, прибывший к Тевкелеву от калмыцкого тайши Лобжн, оказавшегося в числе изменников России, заявил ему, что он «обманным и прелестным словам Тевкелева не верит», последний отвечал -ему: «Плут плутовские слова и говорит, понеже Российское государство содержится не обманом, а обширною славой».
      Хроникальный характер записей «Журнала» от третьего ища придает им известную объективность. В то же время т"а хроника не есть сухой перечень событий. Автор нередко по только пересказывает содержание тех или иных разговоров (например, выступлений на старшинских собраниях), v Частником которых был он сам, или записанных со слов лиц, близко к нему стоящих, но воспроизводит их подчас в форме, приближающейся, видимо, к дословному их переводу, поскольку эти записи не лишены местного колорита и некоторых бытовых подробностей.
      Несмотря на отрывочность некоторых сведений и широкий круг вопросов, составляющих содержание «Журнала», в изложении которого автор придерживается формы «повседневных записей», главная тема «Журнала» развертывается довольно подробно на всем его протяжении. Это рассказ о той сложной обстановке, в которой оказался Тевкелев, попавший в ханскую ставку в самый острый момент разгоревшихся страстей в связи с принятием Абулхаиром российского подданства.
      Этот рассказ вскрывает острую борьбу старшинских группировок «ханской» и «противной партии».
      Повествование об этой борьбе и обусловливает внутреннюю связь хроникальных записей, делая «Журнал» Тевкелева ярким документом, в котором выступают политические тенденции феодальной. знати (хан Абулхаир, султан Батыр), а также представителей батырской группы (Букенбай, Есет и др.). В характеристике их, правда, иногда беглой,. Тевкелев не ограничивается общими трафаретными оценками. Он показывает участников событий в их реальных отношениях (например, взаимоотношения хана Абулхаира и султана Батыра), обнаруживая, однако, и свою политическую ориентацию— явные расчеты на «ханскую партию» во главе с Букеибаем и свою политику в борьбе с старшинами враждебной партии.
      Таким образом, этот источник является характеристикой и самого Тевкелева, показывая, каким образом и в какой обстановке осуществлялись задачи его посольства.
      Главная тема «Журнала», указанная выше, отражена з описаниях старшинских собраний, состоявшихся в Младшем жузе в 1732 году по различным вопросам: о выдаче Тевкелева старшинам враждебной партии, об убийстве Тевкелева, об отпуске людей п самого Тевкелева в Уфу и пр.
      Эти записи, освещающие довольно подробно настроения старшин, которые проявлялись в их столкновениях с представителями «ханской партии», чрезвычайно интересны, как редкий материал для характеристики политической жизни казахских жузов в первой половине XVIII века. Материал этот особенно важен потому, что в других источниках сведения о старшинских собраниях для этого периода очень случайны, отрывочны и совершенно не воспроизводят те взаимоотношения, которые сложились в Младшем и Среднем жузах в связи с принятием российского подданства Абулхаи-po.Mi и прибытием в ханскую ставку Тевкелева.
      Показывая разногласия в среде старшин, записи Тевкелева дают ряд интересных деталей для характеристики отдельных представителей «ханской партии» (Букенбай, Есет и др.) и ее взаимоотношений с враждебной феодальной группировкой. «Журнал» Тевкелева дает представление и о положении ханской власти в лице Абулхаира и о направлении его политики в отношении враждебных ему старшин.
      Следует однако отметить, что центральная тема борьбы вокруг вопроса принятия казахами росссийского подданства показана в «Журнале» несколько односторонне, с точки зрения самого Тевкелева, оказавшегося в трудном положении при выполнении возложенного на него поручения
      Выступая в роли царского посла, Тевкелев должен был проявить себя как представитель интересов империи и осуществить основную задачу своего посольства — привести в российское подданство Младший и Средний жузы. Испытывая на себе трудности сложившейся обстановки, Тевкелев несколько преувеличил борьбу вокруг этого вопроса. Это наложило определенный отпечаток и на освещение различных выступлений против Тевкелева. Отсюда могло создаться представление о набегах на его обозы, во время пребывания в Младшем жузе в 1732 году как об одной из форм выступлений широких народных масс против российского подданства, bio те же материалы Тевкелева говорят о том, кто стоял во главе этих набегов, какую роль играли здесь феодальные отношения и моменты феодальной борьбы, обострившейся в 30-х годах XVIII века.
      «Журнал» Тевкелева дает яркий материал, показывающий, какую роль в этом вопросе играли такие факторы, как нарушение ханом права совета биев, его взаимоотношения с султанами, социальная база его власти. С другой стороны, в этих материалах очень ярко выступает и роль калмыцких тайшей, в усилении неустойчивых настроений в отношении России.
      Следует отметитьтри чрезвычайно интересных документа.
      вошедших в состав «Журнала»: 1) отрывок из письма.
      каракалпакского хана Каипа и главного шейха Мурата., с. изъявлением желания принять российское подданство и с извещением об отправлении послов для переговоров по этому вопросу,1 2) письмо-«указ» хана Абулхаира хивинским старшинам с объявлением войны Хиве в союзе с аральским ханом;2 3) «сказка» батыра Букенбая с краткими сведениями1 о внутреннем состоянии казахских жузов и о положении ханской власти в лице Абулхаира.3,
      Первый из этих документов — отрывок из письма Каипа — интересен тем, что исходит от одного из главных представителей враждебной Абулхаиру султанской группировки. Не менее интересно письмо-«указ» Абулхаира к хивинцам, один из редких документов для характеристики его взаимоотношений с Хивой. Здесь он выступает как полновластный сюзерен, претендующий на изъявление покорности хана хивинского как своего наместника, заявляющий о своей обиде по случаю задержания в Хиве своего сына Нуральп посланного для переговоров о принятии ею (Хивой) российского подданства. Письмо Абулхаира — одна из страниц в истории отношений с Хивинским ханством в первой половине XVIII века.
      «Сказка» Букенбая интересна уже по одному тому, что а) «сказка» как таковая — довольно редкий документ в архивных материалах «Киргиз-кайсацких дел» первой половины XVIII в.; б) она исходит от такого авторитетного лица, как Букенбай, хорошо осведомленного, в силу своего высокого общественного положения, в политических вопросах казахских жузов.
      Не случайно, что при всей лаконичности сообщаемых Букенбаем сведений, им дан в «сказке» Тевкелеву краткий ответ по основному вопросу о положении ханской власти в лице Абулхаира.
      В связи с главной темой и,. очевидно, с учетом предписаний инструкции («сперва описать о башкирцах»), <<ЖуРнал» Тевкелева рассказывает ряд эпизодов из взаимоотношений казахов с принявшими подданство башкирами. Мимоходом, в виде отрывочных записей, в нем затронуты и другие темы. В частности, сообщаются факты о широко практикуемом захвате ясыря и работорговле и, наряду с ними, факты не менее широко распространенного вольноотпущенничества.
      В заключение отметим, что некоторые бытовые сцены (как например, обед в ханской ставке Абулхаира с приглашенными старшинами во время большого праздника Курбан-байрам) и некоторые детали бытового характера, а также
      1 «Ж у раю л» Тевкелевл, л. 46.
      2 Там же, л. 81.
      3 Там же, л. 49 об.
      стиль «Журнала» делают этот содержательный источник ярким и живым документом своей эпохи.
      Среди документов, исходящих от самого Тевкелеваили составленных на основании его материалов, з первую очередь заслуживают внимания: 1) доношения;1 2) докладная записка и «всеподданнейшее предложение» Тевкелева в Колл. ин. дел о пребывании его в Младшем жузе в 1731 —1732 гг.,1 которые углубляют некоторые темы «Журнала». В частности, в одном из его доношений от 5 янв. 1732 года мы находим довольно подробное объяснение причин тяготения к российскому подданству Абулхаира и освещение роли Букенбая в этом Еопросе.
      Новые моменты в положении ханской власти затрагивает докладная записка Тевкелева (написанная, очевидно, в конце января 1733 года), показывая политику Абулхаира во взаимоотношениях со старшинами.
      Кроме этих официальных документов, посланных Тевкелс-вым в Колл. ин. дел, его перу принадлежит ряд писем, среди mix: 1) секретное письмо государственному канцлеру Г. Головкину от 5 янв. 1732 года о покушении на Тевкелева в Младшем жузе: 2) письма Тевкелева хаму Абулхаиру и хану Семеке.
      В связи с документами Тевкелева следует остановиться на материалах и других начальников Оренбургской экспедиции: Кириллова, Татищева и Урусова, Эти материалы заслуживают серьезного внимания уже по одному тому, что они исходят непосредственно от лиц, которые, благодаря своему официальному положению, имели возможность быть не только наблюдателями, и о, в известной мере, и участниками событии, притом в обстановке значительно разрядившейся после возвращения Тевкелева в Россию.
      Среди указанных документов следует отметить доношения и доклад Кириллова 1734 года с проектом об устройстве города на реке Орь.
      Материалы Кириллова интересны для характеристики его политики как начальника Оренбургской экспедиции. В них имеется целый ряд сведений и по другим вопросам, связанным с историей казахских жузов.
      Значительно меньше в документах «Киргиз-кайсацких дел» материалов непосредственного преемника Кириллова, Та тищева, деятельность которого заслуживает внимания в связи с вторичной присягой Абулхаира на подданство.
      Более обширны материалы Урусова, которому принадлежат: пространны# «Журнал», содержащий записи от 19 августа по 1 сентября 1740 года, о приеме приглашенных Урусоым в Оренбург ка свидание казахских ханови султанов;1 несколько доиошений в Колл. ин. дел, два Письма: батыру
      Джаныбеку от 27 августа 1739 года и хану Среднего жуза Абулмамбету от 1740 года.
      Неопубликованный «Журнал» Урусова с описаниями парадных приемов и торжественных обедов приглашенных в его лагерь ханов, султанов и старшин Младшего и Среднего жузов2 является документом, в котором отражены дипломатические отношения России с казахскими жузами в 40-х годах XVIII века.3
      Если «Журнал» Тевкелева является, в значительной степени, характеристикой политической роли батыра Букенбая, то «Журнал» Урусова дает не менее яркую характеристику батыра Джаныбека, роль которого была не менее значительна. Кроме того, в «Журнале» Урусова выступает ряд других старшин. Престиж знатных подчеркнут в речах представителей феодальной верхушки и в ответных речах самого Уру-сова. Он имеет решающее значение в некоторых моментах дипломатического соглашения Урусова с казахской знатью.
      Тема подданства Абулхаира Российской империи отражена в его письмах 1730—1738 гг. 1) к государственному канцлеру Г. И. Головкину (сент. 1730 года) и к ими. Анне Иоанновне (от 2 янв. 1732 года, 1733 и 1738 гг.). Одно из них (от 2 янв. 1738 года) говорит об условиях подданства. Другие письма показывают, как реализовались эти условия после принятия подданства.
      Значительно меньше в «Киргиз-кайсацких делах» первой половины XVIII века писем других ханов и султанов. Среди них следует отметить два письма, связанные с темой подданства: 1) письмо хана Кушука и султана Барака Тевкелеву от 1735 года о принятии российского подданства Средним жу-зом; 4 2) письмо хана Среднего жуза Абулмамбета к имп. Анне Иоанновне от 1740 года того же содержания.5
      К числу документов, идущих непосредственно из казх-с.кой среды, можно отнести так называемые «сказки» и близкие к ним по характеру материала «раопросные речи». Эти документы представляют собой: а) сообщения казахов, захваченных в плен, и казахских послов, а также б) сообщения
      ЧГАДА, «Киргиз-кайсацкие дола», 1740, д. 8 лл. 24—74.
      2 В числе их были султаны Младшего жуза Нуралы и Эралы, хан Среднего жуза Абулмамбет с султаном Аблаем.
      3 Дипломатическое свидание в лагере Урусова имело своей целью путем соглашения по основным вопросам (размен пленных, обеспечение безопасности русских купеческих караванов, приведение к присяге на российское подданство ханов, султанов и старшин)укрепить взаимоотношения казахских жузов с Россией после целого ряда нарушений первой присяги о подданстве.
      4 ЦГАДА. «Кирягиз-кайсацки-е дела», 1730, д. без №, лл. 31—32.
      6 Там же. 1732, д. 2, лл. 55—56.
      татар и башкир. Основное их содержание составляют. 1) общие сведения о количестве казахов, об их кочевьях, о положении ханской власти, о владении казахских ханов городами среднеазиатских ханств и о причине их потерь, 2) сведение о взаимоотношениях казахов с волжскими калмыками и башкирами. Охватывая широкий круг вопросов, «сказки» дают, однако, о Ань лаконичные сведения. Материал, характеризующий социальные отношения, как правило, не представляет собой компактного целого. Поэтому «сказки», в которых имеются хотя бы краткие сведения по вопросу социальных отношений, представляют собою один из ценных источников, заслуживающий внимания исследователя уже по одному тому, что он идет непосредственно из народной среды.
      Однако при использовании материала «сказок» следует иметь ввиду от кого они исходят, а также и возможности неточностей в них. Эти неточности объясняются, в частности, тем, что «сказки» отбирались представителями царской администрации, в большинстве случаев слабо владевшими казахским и татарским языками.
      Среди этой группы источников следует отметить как один: из наиболее содержательных документов «распросные речи» батыра Среднего жуза Есенбая Отарова от 1738 года, в которых сообщаются чрезвычайно интересные сведения из истории борьбы казахов с волжскими калмыками. В этом документе выступает роль Абулхаира как военачальника ооъеди-ненного ополчения с участием крупных батыров Младшего
      и Среднего жузов.
      Нам остается сказать несколько слов о документах официального характера из материалов «Киргиз-кайсацких дел» первой половины XVIII века. К ним принадлежат грамоты и указы ими. Анньг Иоанновны, адресованные казахским ханам Абулхаиру, Семеке, начальникам Оренбургской экспедиции Тевкелеву, Кириллову, Татищеву и другим представителям царской администрации. Основное содержание этих грамот — вопрос о принятии российского подданства. Ряд укязоз и грамот ими, Анны Иоанновны содержит в себе те или иные распоряжения в связи е различными нарушениями подданства России. Этог официальный материал, наряду с рассмотренным выше, является документальным свидетельством для характеристики политики царизма в вопросе взаимоотношении
      с казахскими жузамж
      К официальным материалам принадлежат также различные донесения царской администрации, в частности, о нарушениях подданства казахами.
      Несколько обособленно в материалах «Киргиз-кайсацких дел» стоит «Описание калмыцких дел» ст. сов. В. Бакунина -(1630—1736 гг.), представляющее собой краткую историю торгоутских (волжских) калмыков. Основное содержание его
      составляет рассказ о калмыцких несогласиях. Эти несогласия начались крупной семейной ссорой в ханском доме Аюки (в 1701 году), вызвавшей серьезные волнения среди калмыцких тайшей, которые, перекочевав от Волги за Урал, пытались завязать сношения с джунгарским хун-танджи. В 30-х годах XVIII века междоусобия среди волжских калмыков приняли характер острой феодальной борьбы калмыцких тайшей за обладание лучшими пастбищами и кочевьями в низовьях Волги. «Описание калмыцких дел» Бакунина показывает и направление колониальной политики царизма в калмыцких делах. Так семейная ссора в доме Аюки была ликвидирована активным вмешательством царской администрации, заин-тересованой в сохранении престижа ханской власти Аюки в связи с намерением использовать его помощь в войне со шведами, в подавлении «булавинского восстания», в усмирении «башкирского бунта» и донских казаков. «Описание» Бакунина интересно, главным образом, в той своей части, где выявляется главный стимул междоусобий калмыцких тайшей—борьба за кочевья.
      Наряду с документальным материалом, изданным и опубликованным, в настоящей работе использованы нарративные источники и сборники обычного права казахов.
      Среди нарративных источников ценные, но отрывочные сведения о хозяйстве и социальных отношениях казахов дают работы участников Академической экспедиции 1768—69 тг. И. Георги, П. Палласа и И. Фалька, представляющие собой материалы личных наблюдений и сведений, полученных путем опросов на местах.
      Георги1 — один из немногих авторов, дающих редкие сведения о так называемых отработках, проявляющихся в своеобразной форме «помощи» малосостоятельным и бедным родичам. В работе Георги имеются также ценные сведения о классовом расслоении казахского общества, о хо-зяйстве и быте казахов.
      В работе Палласа2 сообщаются интересные сведения о хозяйстве и быте казахов. Паллас показывает значение оренбургского торга в меновой торговле казахов после принятия ими российского подданства. Значительно меньше в eF« работе данных о социальных отношениях.
      Фальк 3 как внимательный ученый и наблюдатель посылал свои запросы на места, пересматривал ответы и вновь запрашивал для проверки и уточнения различных вопросов. Не
      1 И. Георги. Описание псех обитающих в Российском государстве народов, ч. 2. СПб. 1799. (Кярпизцы, стр. 119—142).
      2 П. Паллас. Путешествие но разным провинциям Российской империи, ч. 1. СПб. 1773, стр. 348—353. 568—574, 587, 581—585.
      3 И. Фальк. Записки путешествия. Полное собрание ученых путешествий по России, т. VI, СПб. 1824.
     
      доверяя памяти, он вел свои записки на русском, шведском, немецком и латинском языках, снабжая их своими комментариями. В этих записях много личных наблюдений автора во время его пребывания в Оренбурге и на Оренбургской линии. Сообщая ценные сведения о торговле казахов на рус-хом торге, Фальк показывает Оренбург как торговый центр и дает описание русских крепостей пограничной Уральской (Яицкой) линии. Однако, в «Записках» Фалька очень мало сведений, касающихся социальных отношений. Кроме трто, они носят отрывочный характер.
      К нарративным источникам второй половины XVIII века относится работа Н. Рычкова «Дневные записки путешествия». 1 Н. Рычков участвовал в неудачном походе ген.-майора Траубенберга, предпринятого с целью возвращения бежавших с Волги калмыков. Отряд выступил 12 апреля 1771 года из Орска, затем проследовал к рекам Иргиз и Тур-гай, где соединился с отрядом казахов под предводительством Нуралы и направился далее к Ишиму и Усть-Уйской крепости.
      Таким образом, Рычкову пришлось в течение пяти месяцев (с 12 апр. 1771 г. по авг. 1771 г.) проезжать через кочевья Младшего и Среднего жузов. Рычков сообщает о природных богатствах степи, о местонахождениях полезных ископаемых, дает краткие сведения о хозяйстве казахов, о перспективах земледелия в районе Усть-Уйской крепости, О торговом значении крепости Троицкой. Данные Рычкова о казахских степях показывают, что они могли иметь не только транзитное значение во взаимоотношениях России со Средней Азией.
      К более поздним источникам второй пол-овины и конца XVIII века относятся: «Путевые записки Блаикениагеля о Хиве 1793—1794 гг.», 2 «Отрывки из путешествия Бурнашева в 1794—1795 гг.»,3 «Поездка Поспелова и Бурнашева в Ташкент в 1800 году». Записки этих авторов интересны, главным образом, как материал для изучения социально-политической истории Хивинского и Бухарского ханств. Но авторы этих записок сообщают и сведения оказахах, полученные ими из личных наблюдений или опросов по пути через казахские степи (о кочевом хозяйстве казахов, о наследственной власти султанов, о положении ханской власти в Старшем жузе). Записки этих авторов важны,так как социально-политическая история казахских жузов в некоторые -периоды тесно связана с историей среднеазиатских ханств. Бланкеп-нагель пишет, что он имел возможность собрать в Хиве све-
      1 Н. Рычков. Дневные записки путешествия в К и рги з к а й с-ац ко й стопи в 1771 году. СПб. 1772. (О юиртисцах, стр. 23—34).
      2 «Вестник» ИРГО», СПб. 1858, ч. 22, сгр. 87—165, (С примечаниями
      В. В. Григорьева).
      3 «Санкт-Петербургский постник», 1818, ч. II—III.
     
      дения через русских пленных. По отзыву В. Григорьева.. «Бланкеннагель в течение од нот о месяца пребывания в степи понял ее лучше, нежели множество администраторов, десятки лет имевших дело с киргизами». Целый ряд интересных сведений о Бухарском и Хивинском владениях сообщили Поспелов и Бурнашев, посланные ДЛ1Я разведывания рудных богатств.
      Материал о хивинско-казахских отношениях имеется п в записках Мейендорфа, который, сопровождая миссию А. Негри в Бухару в 1820 году, проезжал через кочевья Младшего жуза.1 В своем «Путешестии» Мейендорф дает краткие сведения о социальных отношениях казахов в XVIII веке.
      Среди русских нарративных источников первой половины XIX века следует отметить «Записки о киргиз-кайсаках Средней орды» Г. Броневского.2 Они могут быть использованы с привлечением других источников как материал для изучения социально-политических отношений в XVIII веке. В некоторых случаях представляется возможным установить более ранние пласты в тех социально-политических институтах, которые были в поле наблюдения автора. Записки Броневского говорят о положении ханской власти, о султанах, биях, о ходжах, о работорговле и о некоторых сторонах быта казахов, преимущественно Среднего жуза.
      Появление сборников материалов обычного права Д. Само--квасова, Н. Гродекова, П. Маковецкого и др. было вызвано выросшими в средине XIX века потребностями в систематическом собирании и изучении памятников юридического быта, фольклора и других памятников культуры и практическими интересами, связанными с реформой суда биев.
      Обычное право казахов — один из содержательных и в то же время трудных источников, так как в материалах его в ряде случаев мы не имеем точно датированных записей. Поэтому очень важно учесть, когда и с чьих слов они производились. В материалах обычного права большое количество записей относится к XIX веку. Но, наряду с ними, имеются и такие, которые были сделаны в XVIII веке. В изучении социальных отношений XVIII века могут быть использованы и более поздние записи, ибо анализ некоторых фактов, с привлечением других источников, вскрывает явления более ранние, позволяя в некоторых случаях установить архаическую основу их, а также проследить процесс изменения их в условиях, где феодальные отношения переплетаются с отношениями патриархально-родовыми (например, некоторые архаические формы отработочной ренты, проявляющейся в скрытой форме родовой помощи).
      Материалы обычного права показывают и процесс превращения общинных повинностей в феодальные, а также активную классовую роль патриархально-родовых пережитков в этом процессе. В этом смысле они являются ценным источником для изучения социальных отношений XVIII века.
     
      В сборник Н. Гродекова1 вошли материалы, собранные историком и филологом А. Вышнегорским, о юридических обычаях казахов Сыр-Дарьинской области. Значительная часть этих материалов была собрана путем опроса биев. В сборник Гродекова вошли также материалы некоторых бийских книг (400 решений биев) и народных юридических пословиц. Отражая различные моменты поздних наслоений, в частности, воздействие шариата и других явлений, которые имели значение в развитии «нового адата», Гродеков отмечает в этом процессе «ограничение родовой связи и родового имущества». Развитие семейной собственности и другие явления, связанные с разложением патриархально-родовой общины, нашли свое отражение и в нормах обычного права.
      Несколько позднее появилась другая, не менее содержательная работа по обычному праву П. Маковецкого,2 в которой были использованы ответы на программы, разосланные в районы Западной Сибири в 1882 году. Эти материалы были обработаны и дополнены членом Статистического комитета Маковецким путем опроса в степи и изучения подлинных решений биев. Одна из положительных сторон работы Маковецкого заключается в отдельных указаниях составителя на историческое происхождение некоторых обычаев, в попытках отслоить старые обычаи от новых, а также от различных заимствований из шариата и русских законов. Встречающиеся в сборнике указания на старые обычаи относятся, главным образом, к «законам», установленным при хане Тауке, которые не дошли до нас полностью, сохранившись лишь в отрывочных записях.
      Попытку показать нормы обычного права в процессе их исторического развития, с выделением отдельных этапов, через которые прошел тот или иной обычно-правовой институт, представляет собой работа А. Леонтьева «Обычное право киргиз».3
      1 Н. Г ро де-ков. Киргизы и кара-котртэы Сыр-Дарьишжой области, т. I. Юридический бьгг. Ташкент. 1889.
      2 П. М а к о й с ц к и й. Материалы для изучения юридических обычаев киргизов, вьш. К АЬаггернпльНое право. Омск. 1886.
      3 «Юридический вестник», 1890, т. V, ки. 1—2, стр. 114 139.
      3 Зак. № 160
      Материалы для сравнительно-исторического изучения юридических обычаев дает «Сборник обычного права сибирских инородцев» Д. Самоквасова (СПб. 1876), где имеются данные обычного права Сибирского ведомства, в частности, Младшего и Среднего жузов. Но записи Самоквасова носят отрывочный и случайный характер, так как эта работа является первым опытом систематизации обычного права.
      В некоторых работах 20-годов, как например, в статье И. Козлова «Обзор обычного права киргизов», 1 составленной на основании судебных решений биев, с учетом работ Самоквасова, Загряжского, Левшина и др., делается попытка дать критическую разработку обычного права с указаниями тех изменений, которые появились в нем под воздействием шариата и Временного положения 1868 года.
      Казахский фольклор, в частности, многочисленные пословицы, отражающие различные стороны правовых отношений казахского общества, а также точно датированные письменные источники, могут быть использованы не только как коррективы к материалам обычного права, но также как источник, который может расширить поле наблюдений в области социальных отношений.
      Материалами для изучения борьбы казахов с Джунгарией, кроме неопубликованных архивных документов, является следующее: 1) изданные документы; 2) нарративные русские источники; 3) китайские летописи в переводе Иакинфа и 4) памятники фольклора. Но и эти материалы не дают возможности проследить все этапы борьбы казахского народа е Джунгарией в 20-х годах XVIII века. Особенно слабо освещены главные этапы этой борьбы.
      Содержательный источник для изучения социально-политического строя Джунгарии представляет собой «Степное уложение» или «Устав взысканий 1640 года». Исследование этого памятника Ф. Леонтовичем, сильно устаревшее после работы Б. Владимирцова, дает превратное представление о : социально-политическом строе Джунгарии и не показывает той исторической обстановки, в которой сложились так называемые «военные статьи» Уложения, являющиеся ярким выражением того, как мобилизовались внутренние ресурсы страны в условиях постоянной агрессии. Следует также заметить что этот памятник очень мало использовался в работах по истории Джунгарии.
      Источником для истории Джунгарии являются и работы Иакинфа, где даются переводы китайских летописей и китайских историков. При осторожном использовании они дают, ценный фактический материал, освещая, главным образом, взаимоотношения Джунгарии с Китаем, Монголией и Тибетом и лишь некоторые моменты борьбы казахов с джунгар скими ойротами.1
      0 другой своей работе — «Историческое обозрение ойрсй тов или калмыков с XV столетия», СПб. 1934. Иакинф отзы-; вается следующим образом: «Предлагаемое мною историческое обозрение ойротов, показывая происшествия, относящиеся к сему народу в истинном их виде и поряде, доставляет читателям возможность безошибочно судить о разных по сему предмету мнениях писателей. Это есть единственная цель настоящего моего труда». Однако сведения китайских источников в переводах Иакинфа не всегда точны, как мы уже отмечали выше.
      Отдельные интересные документы вошли в материалы Миллера, изданные в кн. «Памятники Сибирской истории XVIII века», СПб. 1882, т. I, которые говорят о трудном положении, создавшемся на северо-восточной границе в связи с расширением вассальных владений джунгарского хун-тайд-жи и его дальнейших притязаний в этом направлении. В этой публикации имеется статейный список русского посла И. Чередова (1713 г.), который дает некоторое представление о военных захватах хун-тайджи в районе Бии и Катуни.
      Обзор русских архивных документов о сношениях ойротов с русскими в XVII—XVIII вв. дан в статье В. Котвича.2
      Ценным источником для изучения общественно-политического строя Джунгарии, а также взаимоотношений ее с казахским ханством является «Журнал» капитана Унковского, посланного в 1722 году к джунгарскому хун-тайджи Цеван-Рабтану для переговоров о постройке крепости в районе слияния Синего и Черного Иртыша. Записки Унковского представляют собой описание одного из ранних путешествий XVIII века. В «Журнале» его имеется целый ряд интересных наблюдений из области социальных отношений и быта Джунгарии (например, описания приемов и торжественных праздников во владениях Цеван-Рабтана и пр.). «Журнал» Унковского дополняют сведения из донесения майора Угримова, посланного в Джунгарию в 1732 году.
      Героическая борьба казахского народа с Джунгарией нашла свое отражение в памятниках фольклора: в народных
      преданиях,3 в героическом эпосе4 и в песнях казахского наво-
      1 Иакииф. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, ч. I—III. СПб. 1851.
      В. Котвич. Русские архивные документы о сношениях с опиатами з XVII и XVIII вв. «Известия Академии наук СССР» сенил VI т. XIII. П. 1919, стр. 1071 — 1092.
      3 А. Дизаев. Мавзолей Кок-Кесепе. Протоколы заседаний и сообщений членов Туркестанского кружка, любителей археологии, т X. Ташкент. 1905.
      4 Манас. Киргизский народный эпос. Пер. С. Липкина, М Тарлов-ского и др. М. 1946. "
      да.1 Значение героического эпоса для изучения этой темы отметил Ч. Валиханов, который писал: «Киргизский эпос Манас есть энциклопедическое собрание всех киргизских мифов, сказок, преданий вокруг батыра Манаса. Это нечто вроде степной Илиады». Герой этого эпоса, по словам Валиханова, воюет с калмыками и оставляет следы своих подвигов б глубине Джунгарии.2
      Для изучения районов борьбы казахов с джунгарскими ойротами, а также пунктов отдельных столкновений и бс ы с ними могут быть использованы данные географических названий. Рассмотрение последних приводит к ряду интересных наблюдений о ходе борьбы, о путях отступления казахов под натиском ойротов и о местах решительных боев, в которых казахи одержали крупные победы. Но как памятники фольклора, так и данные топонимики требуют внимательной проверки и могут быть привлечены лишь как дополнительный материал к архивным материалам, которые недостаточно освещают те или иные вопросы.
      С другой стороны, опыт использования данных топонимики и памятников фольклора говорит о том, что перед исследователем стоит дальнейшая трудная, но благодарная задача — расширить поле наблюдений и в этом направлении.