Логика

PDF

      Глава I
      ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ НАУКИ ЛОГИКИ
      1. Язык и мышление, 2. Логические формы, 3, Логические законы. 4. Определение науки логики, 5. Значение науки логики.
     
      § 1. Язык и мышление
      Когда мы пишем статью в газету или докладную записку, готовим лекцию или выступаем на собрании, — мы стремимся так построить, сочетать и связать свои мысли, чтобы наиболее понятно раскрыть основное содержание излагаемого вопроса и убедительно доказать истинность наших взглядов.
      Каждодневный опыт убеждает в том, что доклад на самую простую тему, любое, даже самое небольшое выступление на том или ином собрании или занятии кружка не могут быть беспорядочным, случайным, бессвязным набором отдельных мыслей.
      Естественно, поэтому, что уже со школьной скамьи люди начинают узнавать многообразные связи мыслей, правила построения и сочетания мыслей в письменной и устной речи.
      На первых же уроках грамматики в начальной школе изучаются наиболее простейшие связи мыслей. Грамматика учит, что законченная мысль выражается не всякой, а только тесно связанной группой слов в форме предложения.
      Простые предложения часто объединяются в одно сложное предложение, в котором возникают новые связи. Так, в сложноподчиненном предложении связь между главным предложением и одним или несколькими придаточными, выражающими отдельные мысли, выступает в форме подчинения придаточных предложений главному.
      Такова одна из многих форм связи мыслей, изучаемых грамматикой.
      Знание грамматических правил имеет огромное значение в деле взаимного понимания людей. В любом рассуждении мы связываем мысли, выраженные в форме предложений. Автору докладной записки или статьи, докладчику или лектору прежде всего необходимо правильно грамматически построить предложение.
      Только благодаря грамматике человеческие мысли облекаются в материальную языковую оболочку. Если же предложения, высказанные в процессе речи, построены неправильно, то, как их ни сопоставляй, осмысленной речи не получится. И это понятно. Мышление непосредственно связано с языком.
      Язык — это звуковая материальная оболочка мысли. Мышление развивается и может развиваться только на базе языкового материала. «Какие бы мысли ни возникли в голове человека и когда бы они ни возникли, — писал И. В. Сталин, — они могут возникнуть и существовать лишь на базе языкового материала, на базе языковых терминов и фраз. Оголённых мыслей, свободных от языкового материала, свободных от языковой «природной материи» — не существует».
      Язык — не только средство, при помощи которого люди общаются, обмениваются мыслями, регистрируют и закрепляют в словах результаты мышления, но и средство возникновения человеческой мысли. Без языка невозможно самое мышление, невозможно его появление.
      Подчеркивая решающее значение языка в истории мышления человеческого общества, И. В. Сталин указывал: «Звуковой язык или язык слов был всегда единственным языком человеческого общества, способным служить полноценным средством общения людей. История не знает ни одного человеческого общества, будь оно самое отсталое, которое не имело бы своего звукового языка. Этнография не знает ни одного отсталого народа, будь он таким же или ещё более первобытным, чем, скажем, австралийцы или огнеземельцы прошлого века, который не имел бы своего звукового языка. Звуковой язык в истории человечества является одной из тех сил, которые помогли людям выделиться из животного мира, объединиться в общества, развить своё мышление, организовать общественное производство, вести успешную борьбу с силами природы и дойти до того прогресса, который мы имеем в настоящее время»2.
      Всякая попытка оторвать мышление от звукового языка ведет в болото идеализма. Это особенно ярко видно на примере надуманной, немарксистской концепции Марра о ручном языке и тотемической стадии развития человеческого мышления. Марр неправильно полагал, что в истории мышления был такой период, когда мышление развивалось вне звукового языка и осуществлялось с помощью только ручного или линейного языка. Он называл такое мышление «дологическим».
      На этой стадии развития люди, оказывается, еще и не мыслили, а только мифологически воспринимали явления внешнего мира. Первобытный человек будто бы не отражал в своих мыслях связь явлений материального мира, а всецело был занят созерцанием образов таинственных магических тотемов.
      В противоположность «труд-магической» идеалистической концепции Марра диалектический материализм учит, что мышление с первых дней его возникновения было органически связано с материальной природой и обязано своим возникновением практической деятельности, в процессе производства материальных благ. «Производство идей, представлений, сознания, — писали Маркс и Энгельс, — первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей — язык реальной жизни. Представление, мышление, духовное общение людей еще являются здесь непосредственно вытекающими из материального соотношения людей».
      Только в результате активной производственной деятельности, а не восприятия фантастических сил и тотемов, возникло и развилось человеческое мышление.
      Процесс возникновения и развития мышления невозможно представить вне производства. Чтобы удовлетворить свои потребности в необходимых предметах, человеку надо было отличить их от всех остальных и установить сходство внутри класса потребляемых предметов. Иначе говоря, человеку нужно было подняться со ступени чувственного познания на ступень логического познания или мышления.
      Первые мысли человека об окружающем мире предметов и явлений, конечно, были весьма элементарны. Вначале он обобщал бросающиеся в глаза свойства предметов, т. е. те свойства, которые лежали на поверхности предметов. Но и эти обобщения уже складывались в первые понятия, в которых отображались простейшие закономерности природы, связи предметов и явлений. Эти первые понятия сразу же имели звуковую материальную оболочку. Процесс возникновения первых обобщений шел одновременно с возникновением языка. А членораздельная речь создала материальную основу для развития абстрактного мышления.
      В результате первая сигнальная система, представляющая собой корковые временные связи, которые лежат в основе непосредственного отражения предметова материального мира в виде ощущений, восприятий, представлений и наглядно-образного мышления, дополнилась второй сигнальной системой.
      Определяя первую сигнальную систему, И. П. Павлов говорил, что она включает впечатления, ощущения, представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Вторая сигнальная система является качественно новой системой в виде речи, слов, произносимых, слышимых и видимых. И только слово сделало возможным переход от чувственных образов (ощущений, восприятий, представлений) к суждению и понятию о вещах. Уже самое первое слово, произнесенное нашим далеким предком, зафиксировало общее. Отмечая это качество слова, В. И. Ленин писал в «Философских тетрадях», что всякое слово (речь) уже обобщает.
      В отличие от первой сигнальной системы, являющейся носительницей образного мышления, вторая сигнальная система стала носительницей абстрактного мышления. Эта система отсутствует даже у высших обезьян. Высшая нервная деятельность обезьян, как показал И. П. Павлов, не выходит за пределы образного или предметного мышления.
      Абстрактное мышление, закрепленное в словах и языковых терминах, составляет специфическое качество человеческого мозга. Слово, как указывал И. П. Павлов, составило вторую, специальную нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Он говорил о следах трех видов, которые можно наблюдать во второй сигнальной системе, а именно: звуковых — на слышимое слово, зрительных — на письменное слово и, наконец, кинестетических, т. е. на след раздражения от мышечных чувствительных сигналов.
      Первая сигнальная система поставляет образный, конкретно-чувственный материал для мышления, а вторая сигнальная система на основе показаний органов чувств осуществляет процесс анализа и синтеза, абстрагирования и обобщения, закрепления мысли (суждений и понятий) в языковой материальной оболочке.
      Павловское учение явилось естественно-научным подтверждением марксистского учения о единстве мышления и языка. Неразрывная связь языка и мышления определяется прежде всего тем, что они возникают, существуют и развиваются на единой материальной базе — общественно-производственной практике человека.
      Но, будучи неразрывно связаны друг с другом, мышление и язык являются различными общественными явлениями. Идеи, говорят классики марксизма, «не превращаются в язык таким образом, чтобы при этом исчезло их своеобразие».
      Язык — средство человеческого общения, орудие реализации мысли, орудие обмена мыслями. Основная функция языка. — быть средством общения, обмена мыслями.
      Мышление — средство отражения предметов и явлений в сознании людей, высшая ступень процесса познания действительности (природы и общества) и ее преобразования. Объективно верное отражение, осознание законов природы и общества делает человека господином окружающего мира.
      Язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека. Естественно поэтому, что всякая попытка отождествлять язык и мышление представляет грубую вульгаризацию и искажение марксистского учения о единстве языка и мышления.
      Основу языка, его специфику составляют грамматический строй языка и его словарный фонд. Основу мышления, его специфику составляют логический строй мышления и его фонд понятий, в которых отобразились закономерности объективного мира.
      Грамматический строй не является полным тождеством логического строя. Грамматический строй — это структура слова и формы связи и сочетания слов в предложении. Логический строй — это структура мыслей, формы сочетания и связи мыслей в рассуждении.
      Ни одна мысль не может возникнуть вне слова. Но отсюда не следует, что мысль тождественна слову. Слово — это морфологически оформленная звуковая материальная оболочка, зарегистрировавшая и закрепившая в сознании человека мысль о предмете или явлении объективного мира.
      Словесное обозначение предметов и явлений не отображает непосредственно сущности этих предметов и явлений. Название какой-либо вещи не имеет ничего общего с ее природой. Ничего нельзя сказать о данном человеке, если известно только то, что его зовут Иваном.
      Признаки предметов и явлений, их закономерные связи и отношения с другими предметами и явлениями отображаются в мыслях. Слово же фиксирует результаты мыслительной деятельности человека.
      Если бы слова непосредственно отображали сущность, природу предмета, то не было бы такого положения, когда одна и та же словесная оболочка закрепляет совершенно различные мысли о предметах и явлениях.
      Слово «проба», например, фиксирует ряд таких понятий: «испытание, проверку чего-либо»; «часть материала, взятую для анализа»; «количество частей благородного металла, заключающееся в определенном количестве весовых долей сплава, а также клеймо, обозначающее это количество». Словом «положение» обозначается до десяти совершенно различных понятий: «местонахождение в пространстве»; «расположение, постановка тела или частей его, поза»; «состояние, обстоятельства»; «совокупность общественно-политических отношений, обстановка общественной жизни»; «свод правил, законов, касающихся чего-либо»; «логическое, научное утверждение, сформулированная мысль» и т. д.
      С другой стороны, одно и то же понятие может фиксироваться различными словами («век» и «столетие»; «око» и «глаз»; «отец» и «родитель»; «родина» и «отечество» и т. п.).
      Именно это различие между мыслью и словом объясняет существование двух наук — грамматики и логики. Грамматика, как мы уже знаем, является собранием правил об изменении слов и сочетании слов в предложении. Благодаря грамматике язык получает возможность облечь человеческие мысли в материальную языковую оболочку. Логика, как это мы увидим, является собранием правил сочетания мыслей в рассуждении.
     
      § 2. Логические формы
      Логические и грамматические правила, будучи во многом сходными, несут в себе также и специфические отличия. Как показывает жизнь, верность грамматического построения предложений — это только первое условие всем понятной, доходчивой и убедительной устной и письменной речи.
      В докладе, в статье, в любом другом устном или письменном выступлении мы рассуждаем, а рассуждать — это значит связывать не только слова в предложении, но и сами предложения друг с другом. Грамматика же рассматривает связи между словами и выраженными ими мыслями в рамках предложения.
      Возьмем, например, такие два предложения:
      «Все маршаллизованные страны потеряли свой суверенитет». «Италия есть маршаллизованная страна».
      Для грамматики — это два совершенно самостоятельных предложения. У них разные подлежащие (в первом предложении — «страны», во втором — «Италия»), разные сказуемые (в первом — «потеряли», во втором — «есть») и разные второстепенные члены. Грамматика не рассматривает какие-либо возможные связи между такими предложениями. Это и не входит в ее задачу. Грамматика — это собрание правил об изменении слов и сочетании слов в предложении.
      Но если между приведенными выше предложениями нет грамматической связи, то это не значит, что между ними нет никакой другой связи. В самом деле, достаточно произнести эти два предложения сразу одно вслед за другим, чтобы в нашем уме, на основании этих двух предложений, выражающих законченные мысли о двух общественных явлениях, возникла новая мысль, содержащая новое знание. Такой мыслью, к которой необходимо придут все нормально мыслящие люди, будет следующее утверждение:
      «Следовательно, Италия потеряла свой суверенитет».
      Каков же характер связи между этими мыслями? Всякое ли сочетание двух мыслей может дать новую мысль, выражающую новое знание?
      Изучение процесса мышления показывает, что далеко не каждые два предложения в результате сопоставления друг с другом могут расширять наше знание.
      Возьмем, например, такие предложения:
      «Некоторые жидкости бесцветны»
      «Бром есть жидкость».
      Если по аналогии с первыми двумя предложениями, мы сделаем вывод о том, что и бром бесцветен, то совершим ошибку. Бром является жидкостью буро-красного цвета.
      Чем же объяснить, что в результате сопоставления первых двух предложений мы получили новое знание (об Италии), а во втором случае — не только не узнали никакого нового свойства брома, но еще и пришли к неправильному заключению?
      Объясняется это тем, что новое знание дают не случайные сочетания мыслей, а только такие сочетания, которые имеют строго определенные формы связи.
      Каковы же эти формы связи мыслей?
      Чтобы найти эта формы, рассмотрим два каких-либо рассуждения. Рассуждением называется цепь, ряд мыслей на какую-нибудь тему, изложенных связно, последовательно, обоснованно. Законченное рассуждение, в результате которого получается новое знание о предметах, явлениях окружающего мира, называется умозаключением.
      Допустим, нам даны два такие простейшие умозаключения:
     
      Все силикаты — соли кремневых кислот.
      Полевой шпат — силикат.
      Полевой шпат — соль кремневой кислоты.
     
      Все звезды светят собственным светом
      а-Центавра — звезда.
      а-Центавра светит собственным светом.
     
      Содержание данных умозаключений разное, а форма связи между отдельными мыслями в обоих умозаключениях одинаковая. Мысль, содержащая знание о всем классе предметов (в первом умозаключении — о классе силикатов, во втором — о классе звезд), связывается с мыслью, содержащей знание об одном из предметов данного класса (в первом умозаключении — о полевом шпате, во втором — об а-Центавра).
      Рассуждаем мы при этом в обоих случаях так: всем предметам данного класса (например, звездам) присуще указанное свойство (светить собственным светом), этот предмет (а-Центавра) входит в данный класс, значит, заключаем мы: и этот предмет светит собственным светом, т. е. обладает указанным свойством.
      Такова первая форма связи мыслей в умозаключении, которая обеспечивает получение нового знания. Издавна эта форма связи мыслей называется дедуктивной.
      Дедукция — слово латинское. В переводе на русский язык оно означает выведение. Новое знание о единичном предмете как бы выводится из сопоставления некоторого знания о предмете и имеющегося общего знания о всех подобных предметах. Сопоставив знание о всем классе предметов со знанием об одном из предметов этого класса, мы в уме сделали вытекающее из сопоставления заключение.
      Ход рассуждения в таком умозаключении идет от знания общего, т. е. от знания о классе предметов, к новому знанию о единичном, входящем в данный класс.
      Рассмотрим теперь два других умозаключения:
     
      Натриевая селитра хорошо растворима в воде.
      Калиевая селитра хорошо растворима в воде.
      Аммиачная селитра хорошо растворима в воде.
      Кальциевая селитра хорошо растворима в воде.
      Никаких иных селитр больше неизвестно.
      Значит, все селитры хорошо растворимы в воде.
     
      Круг пересекается прямой в двух точках.
      Эллипс пересекается прямой в двух точках.
      Парабола пересекается прямой в двух точках.
      Гипербола пересекается прямой в двух точках.
      Круг, эллипс, парабола и гипербола — это все виды конических сечений.
      Значит, все конические сечения пересекаются прямой в двух точках.
     
      Содержание данных умозаключений разное, а форма связи между отдельными мыслями в обоих умозаключениях одинаковая, но отличная от только что разобранной дедуктивной формы. Мысли, содержащие знание об отдельных предметах одного класса (в первом умозаключении — о представителях класса селитр, во втором — о представителях класса конических сечений) связываются между собой и с мыслью, содержащей знание о том, что в умозаключениях перечислены все представители данного класса.
      Рассуждаем мы при этом в обоих случаях так: данное свойство (например, хорошая растворимость в воде) присуще каждому без исключения предмету данного класса (селитр), никаких иных селитр нам больше неизвестно, значит, заключаем мы, все предметы данного класса обладают этим свойством.
      Такова вторая форма связи мыслей в умозаключении, которая обеспечивает получение нового знания. Издавна эта форма связи мыслей называется индуктивной.
      Индукция — слово латинское. В переводе на русский язык оно означает наведение. С помощью знаний о единичных предметах мысль как бы наводится на знание общего, имеющегося в единичном.
      Ход рассуждения в таком умозаключении идет от знания единичных предметов какого-либо класса к знанию об общем, имеющемся в каждом без исключения единичном предмете данного класса.
      Индукция и дедукция не исчерпывают всего богатства форм умозаключения. Очень часто для получения нового знания мы пользуемся и такой формой мысли, которую применили, например, ученые физики при исследовании химических элементов. В процессе изучения атмосферы Солнца с помощью спектрального анализа физики обнаружили на Солнце новый элемент. Поскольку этот элемент был найден впервые на Солнце, его и назвали гелием — в переводе с греческого на русский язык означает солнце. О том, что этот элемент существует также и на Земле, тогда не было известно. Но исходя из того, что все остальные химические элементы, входящие в состав атмосферы Солнца, имеются и на Земле, ученые сделали вывод о том, что и элемент гелий, вероятно, входит в состав Земли. Это предположение полностью подтвердилось впоследствии. Гелий был обнаружен и на Земле.
      Такова третья форма связи мыслей в умозаключении, которая обеспечивает получение нового знания. Она называется аналогией. Аналогия — это такое умозаключение, в котором из знания о том, что в одном из сходных предметов найден какой-то новый признак, делается вывод, что такой же признак, вероятно, присущ и остальным сходным предметам.
      Правила сочетания и связи мыслей в умозаключении отобразили и зафиксировали миллиарды раз встречающиеся в практике человека наиболее обычные отношения и связи вещей. В. И. Ленин в «Философских тетрадях» отмечал, что «фигуры» или формы умозаключений суть самые обычные отношения вещей.
      Логические связи в умозаключении являются отображением связей предметов. Мысли связываются в умозаключении потому, что в объективной действительности связаны предметы и явления, которые отображаются в этих мыслях.
      Так, дедуктивная форма связи мыслей отобразила существующее в объективном мире отношение между родом и видом, между видом и отдельным предметом. То, что присуще роду, то присуще и виду. Это мы видим и в дедуктивном умозаключении. То, что присуще мысли о всех предметах класса, то присуще и мысли о каждом отдельном предмете данного класса. Зная это,, люди приходят к верному выводу в результате дедуктивного умозаключения.
      Понятно, что к верному выводу в ходе умозаключения скорее придет тот, кто знает хорошо сами исследуемые предметы. Не изучив реальных предметов, нельзя получить ни знания об отдельных представителях класса, ни знания об общем, присущем всему классу. Но знание форм правильной связи мыслей в умозаключении, а никакое исследование не может обойтись без умозаключения, ускоряет процесс исследования, создает благоприятные условия для наиболее верного отражения предметов материального мира в нашем мозгу.
      Как в математике тот ученик скорее решит задачу, который быстрее найдет соответствующую форму решения этой задачи, так и в умозаключении — тот исследователь быстрее и вернее придет к правильному выводу, который знает формы связи мыслей, обеспечивающие получение нового знания, определенные правила сочетания мыслей в той или иной форме. Незнание этих правил может привести к ошибке.
      Проанализируем, например, два таких рассуждения:
     
      Все галогены — простые вещества.
      Медь — не галоген.
      Медь — не простое вещество.
     
      Все квадраты — параллелограмы.
      Ромб — не квадрат.
      Ромб — не параллелограм.
     
      В обоих рассуждениях вывод ошибочен, т. к. медь — простое вещество, а ромб — параллелограм. Эта ошибка — результат того, что мы нарушили одно из правил данного вида дедуктивной формы связи мыслей. Так, вывод «медь — не простое вещество» был бы правилен, если бы только галогены были простыми веществами. В этом случае наше рассуждение приняло бы такую форму:
      Только галогены — простые вещества.
      Медь — не галоген.
      Медь — не простое вещество.
      Но, как известно, простыми веществами являются не только галогены, но и железо, и серебро, и ртуть, и др. Поэтому рассуждение: «все галогены — простые вещества; медь — не галоген; следовательно, медь — не простое вещество» ошибочно, вывод в нем неправилен. Из главы о дедуктивном умозаключении мы узнаем, что в данном случае нарушено правило в отношении первой мысли, в которой говорится о классе простых веществ.
      Иногда говорят, что ошибку в умозаключении можно найти и без помощи науки логики, посредством лишь одного здравого смысла. И это, конечно, правильно. Но нередко возникает необходимость не только обнаружить ошибку, но, кроме того, еще и объяснить ее, точно обозначить и вскрыть ее типичную форму. Часто бывает так: известно, что в таком-то рассуждении вывод ложен, но неизвестно, в каком звене этого рассуждения допущена ошибка. Знание видов умозаключения дает возможность быстрее и вернее найти это ошибочное звено.
      Приведем для примера два каких-либо несложных, но преднамеренно ошибочных рассуждения. Такие рассуждения издавна называются софизмами. Например:
     
      2 и 3 — пять.
      2 и 3 — четное и нечетное.
      Значит, пять есть четное и нечетное.
     
      То чего ты не потерял, ты имеешь.
      Ты не потерял рогов.
      Значит, ты имеешь рога.
     
      Содержание этих софизмов разное, а допущенные в каждом из них ошибки одинаковы по форме. Точно обозначить и охарактеризовать существо этих ошибок без знания науки логики довольно трудно. Когда же известны соответствующие логические правила (см. главу IX, § 4), разобраться в этих софизмах не представляет никакой трудности.
      В итоге умозаключения должно быть получено новое знание, верно отображающее объективный мир. Истинность этого знания зависит прежде всего от соблюдения следующих условий: 1) от того, насколько верны мысли, которые сопоставляются в процессе умозаключения, и 2) от того, насколько связь мыслей верно отображает объективные связи вещей. Критерием (мерилом) истинности вывода в умозаключении в конечном счете является производственная деятельность, общественная практика людей.
      Дедукция, индукция и аналогия далеко не исчерпывают всех форм правильной связи мыслей в умозаключении. Имеются еще и другие формы связей, которые также обеспечивают получение нового знания. Но дедукция, индукция и аналогия являются наиболее широко применимыми формами связи мыслей.
      Глубоко знать их необходимо каждому, кто хочет сделать свой ум более сильным, гибким и проницательным. В какой бы области науки или производства мы ни стали работать, — всюду требуется находить общие свойства всех предметов класса, а затем найденное знание об общем применять к новым единичным предметам. А умозаключение при исследовании единичных предметов и в процессе применения знания общих свойств к единичному предмету протекает и в индуктивной, и в дедуктивной форме связи мыслей.
      Все науки, поскольку в каждой из них приходится умозаключать, рассуждать, пользуются дедукцией, индукцией и аналогией. Но ни одна из специальных наук (физика, химия, история и др.) не изучает сами формы сочетания мыслей в умозаключении. Данные формы связи исследуются особой наукой — логикой.
      В каждом умозаключении, как мы видели, связываются различные мысли, из которых выводится новое знание. Подобно тому, как грамматику интересуют не только предложения, но и слова, входящие в состав предложения, так и логику интересуют не только умозаключения, но и отдельные мысли, которые сочетаются, сопоставляются друг с другом в умозаключениях.
      Каковы же те формы, в которых выражаются отдельные законченные мысли?
      Возьмем для примера три мысли, выраженные следующими предложениями:
     
      «Ртуть — жидкий металл»
      «Электрический ток производит магнитное действие».
      «Хлор соединяется со всеми металлами».
     
      В каждой из этих мыслей отображены определенные предметы и явления материального мира. Содержание этих мыслей различное, так как различны предметы и явления, воздействовавшие на наши органы чувств и мозг. Но несмотря на различие в содержании, структура у всех этих мыслей одинакова. В каждой мысли имеется:
      1) отображение предмета (например, ртуть) и
      2) отображение признака, присущего данному предмету (например, жидкий металл).
      Можно взять еще три такие мысли, выраженные следующими предложениями:
     
      «Фарфор не проводит электричество».
      «Некоторые птицы не летают».
      «Грибы не имеют хлорофилла».
     
      Содержание этих мыслей также различное, так как различны предметы и явления, воздействовавшие на наши органы чувств и мозг. Но, несмотря на различие в содержании, структура у всех этих мыслей одинакова. В каждой мысли имеется:
      1) отображение предмета (например, фарфор) и
      2) отображение того факта, что предмету не присущ такой-то признак (например, электропроводность).
      Такая структура или форма мысли, когда отображается наличие или отсутствие того или иного признака у предмета, называется суждением. Суждение — это мысль, в которой мы что-либо утверждаем или отрицаем относительно предмета и его свойств.
      Но свойства предметов бывают различны: существенные, первостепенные, без которых данный предмет существовать не может, и несущественные, второстепенные. Когда в нашем мозгу отобразятся существенные признаки того или иного предмета, явления, тогда мысль принимает более высокую форму, которая называется понятием. Понятие — это мысль, в которой предмет отображен со стороны существенных признаков.
      Структура (форма) понятий общечеловечна. Допустим, нам необходимо определить понятия «классы», «государство» и «пролетарская революция». Во всех трех случаях процесс определения начнется с одного и того же мыслительного приема: определяющий эти понятия будет отыскивать такие группы предметов и явлений, в которые «классы», «государство» и «пролетарская революция» будут входить в качестве видов. Это мы действительно и видим в правильных определениях понятий «классы», «государство» и «пролетарская революция»:
     
      Классы — это БОЛЬШИЕ ГРУППЫ ЛЮДЕЙ, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, по способам получения и размерам доли общественного богатства.
      Государство — это ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ господствующего класса, имеющая своей целью поддерживать господство одного класса над другими и подавлять сопротивление своих противников.
      Пролетарская революция — это НАСИЛЬСТВЕННОЕ НИСПРОВЕРЖЕНИЕ диктатуры буржуазии и установление диктатуры пролетариата с целью уничтожения капиталистического способа производства и организации нового, социалистического способа производства.
     
      Во всех трех определениях, несмотря на различие в содержании определяемых предметов и явлений, вначале проделана одна и та же мыслительная операция, а именно: найдены родовые группы («большие группы людей», «политические организации», «насильственные ниспровержения»), в которые соответственно входят в качестве видов определяемые предметы и явления («классы», «государство», «пролетарская революция»).
      В XIV главе данной книги («Определение понятия») мы увидим, что и вторая часть определения по своему приему одинакова во всех трех случаях, несмотря на то, что содержание и в этой части у данных определений различное.
      Таким образом, и структура правильных определений едина у всех людей, она не зависит от классовой, партийной и национальной принадлежности.
      Во всех науках составляются суждения, формулируются понятия о предметах и явлениях различных областей материального мира. Но ни одна из конкретных наук (например, физика, химия, биология и др.) не изучает суждений и понятий, как логическую форму, не исследует логические правила оперирования суждениями и понятиями.
      Структуру форм человеческой мысли исследует логика. Она рассматривает строение суждения и понятия, классы различных суждений и понятий, виды отношений между суждениями, виды отношений между понятиями.
      Умозаключение, суждение и понятие — это основные формы мышления, или, иначе говоря, основные логические формы.
      Логическая форма — это общечеловеческая структура наших мыслей.
      Изучение логических форм составляет одну из основных задач науки логики.
     
      § 3. Логические законы
      Рассматривая в предыдущем параграфе логические формы, мы заметили, что связи мыслей в каждой из форм умозаключения определяются различными правилами. В дедукции, например, одна из исходных мыслей должна быть общей, т. е. отображающей все предметы какого-либо класса. В том виде индукции, который мы привели в качестве примера (полная индукция), должны быть перечислены все без исключения предметы данного класса.
      Каждая форма умозаключения имеет свои правила, выполнение которых является одним из обязательных условий получения верного, т. е. соответствующего действительности вывода. Но кроме этих правил, присущих только определенной форме связи мыслей, в человеческом мышлении существуют правила связи мыслей, которые действуют во всех формах умозаключения.
      Такими наиболее общими правилами, имеющими силу во всех без исключения формах рассуждения, являются законы связи мыслей в рассуждении. Для краткости их называют логическими законами.
      Науке издавна известны четыре закона связи мыслей в умозаключении. Еще в IV в. до н. э. известный греческий мыслитель Аристотель открыл три логических закона, присущих человеческому мышлению: закон тождества, закон противоречия и закон исключенного третьего. В XVII в. н. э. немецкий философ и математик Лейбниц открыл закон достаточного основания.
      Но прежде чем сформулировать логические законы, рассмотрим два следующих примера:
     
      Первый пример. Герой «Мертвых душ» Чичиков очень ловко был разоблачен Собакевичем, поймавшим покупателя «мертвых душ» на нарушении одного из логических законов.
      Как известно, Чичиков довольно долго торговался с Собакевичем относительно цены на «мертвые души» и, между прочим, решил использовать и тот довод, что, собственно, «мертвые души» — это пустяк, о котором и торговаться-то совестно. Но тут-то Собакевич и подловил Чичикова.
      Вот это место из беседы Чичикова с Собакевичем:
      «Вы, кажется, человек довольно умный, владеете сведениями образованности. Ведь предмет просто: фу-фу. Что ж он стоит? кому нужен?»
      «Да, вот, вы же покупаете, стало быть нужен».
      Здесь Чичиков закусил губу и не нашелся что отвечать».
     
      Второй пример. Герой романа Тургенева «Рудин» легко вышел победителем в споре с Пигасовым, обнаружив в рассуждении последнего невыполнение требований того же логического закона, который был нарушен и Чичиковым.
      Между Рудиным и Пигасовым возник, в частности, спор о том, существуют ли убеждения или не существуют. Рудин исходил из того, что убеждения существуют. Пигасов пытался защищать противоположную точку зрения.
      Автор так передает этот эпизод:
      « — Прекрасно! — промолвил Рудин. — Стало быть, по-вашему, убеждений нет?
      — Нет и не существует.
      — Это ваше убеждение?
      - Да.
      — Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно, на первый случай.
      Все в комнате улыбнулись и переглянулись».
     
      В обоих примерах выступают разные лица, предметом обсуждения являются разные вопросы — в одном случае цена на «мертвые души», в другом — существование или несуществование убеждений, но ошибки Чичикова и Пигасова по своей форме совершенно одинаковы. И тот и другой пытались связать в одном и том же рассуждении две взаимно исключающие мысли об одном и том же предмете.
      Чичиков вначале сказал, что «мертвые души» никому не нужны. Но обратившись с просьбой о продаже «мертвых душ», он тем самым показал, что ему они нужны. Утверждения «нужны» и «не нужны» исключают друг друга. Естественно, что Собакевич усомнился в правдоподобности рассуждения Чичикова. Свою ошибку понял и герой «Мертвых душ», который закусил губу и не нашелся что отвечать.
      Пигасов вначале заявил, что убеждений не существует, но тут же сам и опроверг это заявление, сказав, что у него есть убеждение, хотя бы о том, что убеждений не существует. Утверждения о том, что «убеждения не существуют» и «убеждения существуют» исключают друг друга. Если верно одно, то другое ложно. Все присутствовавшие в комнате во время спора Рудина с Пигасовым поняли, что Пигасов был неправ.
      На примере этих рассуждений Чичикова и Пигасова хорошо видно, что нельзя безнаказанно связывать в одном рассуждении об одном и том же предмете две исключающие друг друга мысли, так как обе они истинными одновременно быть не могут. Кто это делает — тот терпит поражение, так как не выполняет требование одного из основных логических законов, который давно открыт наукой. Закон этот, с которым мы в дальнейшем подробно познакомимся, называется законом противоречия.
      Таких логических законов, т. е. законов связи мыслей в рассуждении, как мы уже сказали, четыре. Действию этих законов подчиняются все наши рассуждения.
      Подробно с этими законами мы познакомимся в соответствующих главах данной книги. Сейчас же обратим только внимание на то обстоятельство, что знание упомянутых законов очень важно для того, чтобы в процессе того или иного рассуждения можно было придти к верному выводу.
      Допустим, что в процессе какого-то умозаключения встретились две следующие мысли об одном и том же треугольнике:
     
      «Этот треугольник остроугольный».
      «Этот треугольник тупоугольный».
     
      Затем стало известно, что первая мысль («этот треугольник остроугольный») истинна, т. е. соответствует действительности.
      Что в таком случае можно сказать о второй мысли («этот треугольник тупоугольный»)?
      Естественно то, что вторая мысль ложна. Если установлено, что треугольник остроугольный, то сказать об этом же треугольнике, что он одновременно и тупоугольный — нельзя.
      А теперь посмотрим, что произойдет, если допустим, что первая мысль («этот треугольник остроугольный») ложна, т. е. не соответствует действительности.
      В большинстве случаев делается такой поспешный вывод: ну, значит, вторая мысль («этот треугольник тупоугольный») истинна.
      Но в действительности этот вывод ошибочен. Почему, если данный треугольник не остроугольный, то он непременно тупоугольный? Этот вывод был бы правилен в том случае, когда бы было всего два вида треугольников! — остроугольные и тупоугольные. Но ведь кроме остроугольных и тупоугольных треугольников есть еще прямоугольные треугольники.
      Так что если мысль «этот треугольник остроугольный» ложна, то возможны еще два варианта: «этот треугольник тупоугольный» и «этот треугольник прямоугольный».
      Значит, когда установлено, что мысль «этот треугольник остроугольный» ложна, то о мысли «этот треугольник тупоугольный» нельзя обязательно утверждать, что она истинна. Она может быть истинна, а может быть ложна.
      Иное дело, как мы видели, бывает в тех случаях, когда установлено, что мысль «этот треугольник остроугольный» истинна. В данном случае безошибочно можно утверждать, что мысль «этот треугольник тупоугольный» ложна.
      Мысли «этот треугольник остроугольный» и «этот треугольник тупоугольный» называются мыслями противоположными. Операции с ними регулируются законом противоречия. Естественно поэтому, что тот, кто знает этот закон, тот способен быстрее придти к верному выводу в тех случаях, когда в рассуждении встречаются противоположные мысли.
      Но теперь допустим, что в процессе какого-то другого умозаключения встретились две следующие мысли и также об одном и том же треугольнике:
      «Этот треугольник остроугольный».
      «Этот треугольник неостроугольный».
      Затем стало известно, что первая мысль («этот треугольник остроугольный») истинна. Как и в случае с противоположными мыслями, мы можем утверждать, что мысль «этот треугольник неостроугольный» ложна.
      А теперь посмотрим, что произойдет, если допустим, что первая мысль («этот треугольник остроугольный») ложна.
      В случае с противоположными мыслями, как мы уже знаем, нельзя утверждать ни истинности, ни ложности мысли, исходя из ложности одной противоположной мысли.
      Иная картина оказывается в данном примере. Если мысль «этот треугольник остроугольный» ложна, то мысль «этот треугольник неостроугольный» непременно истинна. Почему? Потому что никакой второй возможности нет, как это имеется у мыслей противоположных. Там, кроме остроугольного треугольника, есть еще прямоугольный и тупоугольный. А в данном случае все треугольники заранее разделены на две исключающие группы: «остроугольные» и «неостроугольные».
      Если ложно, что данный треугольник «остроугольный», то остается сказать одно: данный треугольник неостроугольный, ибо и прямоугольный, и тупоугольный треугольники одинаково входят в группу неостроугольных треугольников.
      Мысли «этот треугольник остроугольный» и «этот треуголь ник неостроугольный», высказанные об одном и том же треугольнике, называются мыслями противоречащими. Операции с ними регулируются законом исключенного третьего.
      Естественно поэтому, что тот, кто знает этот закон, тот быстрее способен придти к верному выводу в тех случаях, когда в рассуждении встречаются противоречащие мысли.
      Такое же практическое значение имеет и знание законов тождества и достаточного основания. Действию этих законов подчиняются все наши мысли, независимо от конкретного содержания этих мыслей. Если в том или ином рассуждении не соблюден один из этих законов правильного построения мыслей, придти к верному выводу в результате рассуждения невозможно.
      В данных законах логики зафиксирован многовековой опыт общественно-производственной деятельности людей. Законы логики, говорил В. И. Ленин, не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Логические законы сложились в сознании людей в результате наблюдения миллиарды раз наиболее обычных, часто встречающихся общих закономерностей окружающего мира.
      Эти наиболее общие закономерности материального мира отличаются устойчивостью. Так, связь между родами и видами в органической природе существует издавна. Естественно, что и логические законы, в которых отразились связи явлений и, в частности, связь между родом и видами, также отличаются устойчивостью. Ими люди пользуются уже в течение многих тысячелетий.
      Поскольку на всем земном шаре общие закономерности материи одинаковы, постольку логические законы едины для всех людей независимо от классовой и национальной принадлежности.
      Представители разных классов могут иметь различные представления и понятия о предметах и явлениях, но законы связи мыслей в рассуждении одинаковы у всех людей.
      Люди могут открыть логические законы, познать их, изучить, но они не могут изменить или отменить их. Нарушение логических законов привело бы в полное расстройство весь мыслительный процесс, совершающийся в нашем мозгу, в результате чего люди перестали бы понимать друг друга.
      Законы логики являются объективными, т. е. независимым и от воли людей законами. Люди не в силах создать по своему желанию какие-либо новые логические законы. Тот или иной человек иногда может, конечно, сознательно или бессознательно связать свои мысли в рассуждении так, что требования логических законов не будут выполнены. Но в таком случае его не поймут другие люди. Больше того, он сам не уяснит своей мысли и не придет ни к какому верному выводу.
      Логические законы связи мыслей в рассуждении, которые изучаются в науке логики, нельзя отождествлять с законами возникновения, изменения и развития человеческого мышления. Процесс возникновения чувственных образов (ощущения, восприятия и представления) и образования на их базе суждений и понятий, наиболее общие законы развития мышления от низшей ступени к высшей изучает не логика, а теория познания диалектического материализма.
      Подобно тому, как соблюдение правил грамматики, хотя и необходимо, но вовсе недостаточно, чтобы написать хорошую письменную работу по литературе, так и соблюдение логических законов, хотя и безусловно необходимо, но недостаточно для успешного познания действительности. Познание мира не сводится только к установлению связей мыслей в рассуждении.
      Познать предметы и явления — это значит найти законы их развития и изменения, уметь их использовать в интересах общества. Поэтому знание одной логики, одних лишь законов связи мыслей в рассуждении недостаточно для познания окружающего нас мира.
      Но логические законы являются одним из важнейших условий познания мира. Они обеспечивают получение верного вывода в результате рассуждения. Отступление от них немедленно нарушает процесс мышления, а вне мышления и без мышления невозможно познание закономерностей природы и общества.
      Человек, который пытается не подчиниться хотя бы одному из законов связи мыслей в процессе рассуждения, никогда не придет к верному выводу в итоге рассуждения. Рассуждение, в котором не соблюдены требования логических законов, легко опровергнуть.
      Таково значение законов связи мыслей в рассуждении. Тот, кто познает логические законы, овладеет ими, научится применять их с полным знанием дела, — тот сделает свое мышление более сильным, гибким и острым.
     
      § 4. Определение науки логики
      Естественно, что каждый человек, который хочет правильно рассуждать, должен знать формы мышления, его логический строй, законы сочетания и связи мыслей в рассуждении.
      Все люди, когда они мыслят и спорят правильно, — мыслят и спорят по одним и тем же законам и правилам, хотя многие может быть, никогда и не задумывались над этими законами и правилами, не изучали специальной науки по этому вопросу. Но применение законов и правил мышления в таком случае является неосознанным, а известно, что когда тот или иной человек совершает что-либо неосознанно, — всегда в таком случае у него больше возможности сбиться с правильного пути.
      Для того чтобы осознанно применять законы и правила рассуждения, надо знать логику.
      Слово «логика» довольно часто приходится читать в газетных статьях и в научных трактатах, встречать в лекциях и в докладах, слышать в ходе самых различных дискуссий и споров.
      «Где же у вас логика?» — спрашивал представитель СССР у заместителей министров иностранных дел США, Англии и Франции, если вы на словах говорите о необходимости ослабить напряженность в отношениях между СССР и западными державами, а боитесь включить в повестку дня Совета министров иностранных дел такие вопросы, как Атлантический пакт и военные американские базы на чужих территориях, которые собственно и обостряют эту напряженность в отношениях между СССР и капиталистическими странами.
      «У американцев довольно странная логика», — говорил советский делегат на заседании одной из комиссий ООН, — они хотят установить контроль над атомным сырьем и оставить в стороне вопрос о контроле над атомным оружием. С такой логикой не может согласиться тот, кто не на словах, а на деле стоит за международный контроль над атомной энергией.
      «Это нелогично, это неразумно, это несправедливо», — указывал глава советской делегации на Генеральной Ассамблее ООН, — если Италия — бывшее фашистское государство, которое терзало и грабило Албанию, будет принято в члены ООН, а Албания, пострадавшая от Италии, боровшаяся против фашистов, останется за порогом ООН.
      Что же такое логика?
      Если дать краткое определение понятия «логика», то оно сведется к следующему.
     
      Логика — это такая связь мыслей, которая дает возможность придти к верному выводу в результате рассуждения и делает наши мысли, облеченные в материальную языковую оболочку, понятными и убедительными для других людей.
     
      Но слово «логика» употребляется и в другом смысле. Логикой называется также наука, которая изучает правильное построение мыслей в рассуждении, законы и правила связей мыслей. Понятие «логика» определяется поэтому еще и так:
     
      Логика — это наука о формах мысли и законах связи мыслей в рассуждении.
     
      Само слово «логика» происходит от греческого слова «логос», что значит слово, мысль, мышление, разум.
      Различать два смысла слова «логика» (как связь мыслей в рассуждении и как наука об этой связи мыслей) совершенно необходимо.
      Логика как связь мыслей в рассуждении, как правильное построение мыслей в ходе размышления — это то, что присуще самому мышлению, как естественному процессу, и не зависит от субъективного сознания отдельной личности, партии, класса, ) нации. Законы связи мыслей, правильного построения их в процессе рассуждения проявляют безразличие к классам и партиям.
      Другое дело — логика как наука о законах связи мыслей в процессе рассуждения. Истолкование законов правильного построения и связи мыслей может быть различным. История знает немало примеров, когда реакционные классы и партии пытались навязать свое, ошибочное понимание существа законов связи мыслей в рассуждении. Поэтому на протяжении всей истории науки логики все время идет борьба между представителями передовых и реакционных классов.
      Острую борьбу вызывает прежде всего вопрос об источнике логических форм и законов.
      Материалисты исходят из того, что источником логических форм и законов является материя. Материя первична, а мышление и его законы — вторичны, производны.
      Идеалисты стоят на прямо противоположных позициях. Они антинаучно утверждают, что мышление будто бы порождает материю, что мышление первично, а материя вторична.
      Идеалистическое истолкование вопроса об источнике законов правильного построения мыслей поддерживается, как правило, реакционными эксплуататорскими классами. Нелепое утверждение о том, что источником законов мышления является само же мышление, играет на руку представителям таких классов, ибо оно освящает субъективный произвол: «что сегодня выгодно, то логично».
      Классики марксизма-ленинизма на многочисленных примерах показали, что закономерности объективного материального мира, которые они называют логикой вещей, определяют, в конечном счете, закономерности развития мышления, т. е. логику мышления.
      При первом серьезном столкновении с жизнью нелогичное мышление опрокидывается логикой вещей. Никакие предрассудки противников марксизма, указывает В. И. Ленин, «не устоят против неумолимой логики событий».
      История на многих фактах подтвердила это.
      Во время выборов в Государственную думу в 1906 г. тактика меньшевиков была опрокинута жизнью. Анализируя это поражение противников большевизма, В. И. Ленин в брошюре «Победа кадетов и задачи рабочей партии» пишет: «Намерения остались намерениями, слова остались словами, а на деле вышло то, что диктовалось неумолимой логикой объективной политической ситуации...»1
      На зависимость логики мышления, в конечном счете, от логики вещей неоднократно указывал И. В. Сталин. Перечисляя обстоятельства внешнего порядка, которые определили ту сравнительную легкость, с какой пролетарской революции в России удалось разбить цепи империализма и свергнуть власть буржуазии, И. В. Сталин показал, что «измученные войной и жаждавшие мира трудящиеся самой логикой вещей были подведены к пролетарской революции, как единственному выходу из войны»2. В статье «К международному положению» И. В. Сталин предупреждал, что нельзя не считаться с фактами, не считаться «с логикой вещей, которая обычно оказывается сильнее всякой иной логики»3.
      Жизнь показывает, что логично, т. е. правильно, то мышление, которое соответствует логике вещей; и, наоборот, нелогично, т. е. неправильно, то мышление, которое искаженно отображает логику вещей.
      Тот, кто неправильно поймет логику вещей или попытается исказить ее, тот неизбежно придет к ошибочному выводу.
      В русской логической науке со времен Ломоносова развивается материалистическая традиция. Ломоносов материалистически решал вопрос об источнике мыслей. Идеями он называет представления вещей или представления действий вещей в уме человека. Например, мысль о часах возникает, по его мнению, тогда, когда в уме отображаются реальные часы.
      Любое общее понятие есть также отображение реальных предметов, объединенных в общий класс. Так, идея о движении может возникнуть лишь в том случае, когда «видим или на мысль приводим вещь место свое беспрестанно переменяющую».
      Возникают идеи, по мнению Ломоносова, на основе чувственных данных, полученных в результате воздействия материальных вещей на органы чувств.
      Порок миросозерцания многих литераторов Н. А. Добролюбов видел в том, что они не знали логики жизни, мертвили жизнь, стараясь втиснуть ее в надуманные логические формы. И судьба поступила с ними безжалостно, заключает Добролюбов, она опрокинула их нелогичные рассуждения.
      Изучение логики вещей известный русский педагог К. Д. Ушинский правильно считал единственно истинным путем обучения логике мышления. Перед каждым учителем он ставил такую ясную задачу: на изучении логики вещей вырабатывать у своих учеников логическое мышление.
      В своей книге «Детский мир» Ушинский рекомендовал учителям воспользоваться наглядной логикой природы с тем, чтобы мало-помалу довести ученика до логических отвлеченностей. В особом отделе этой книги он поместил несколько образцов логических упражнений. Но не с них он начинал обучение логике. Если ученик непосредственно займется такими упражнениями, то они покажутся ему трудными и сухими. Чтобы сделать их понятными и легкими, Ушинский предварительно приучал к ним ученика на конкретных предметах. Вместе с учеником он отыскивал, перечислял и излагал в определенном порядке признаки предметов, находящихся у них перед глазами; потом сравнивал между собой несколько знакомых ученику предметов, учил находить между ними сходство и различие.
      Когда ученики привыкали отыскивать и различать признаки, тогда Ушинский сообщал им, что такое признак. Когда же ученики приобретали навыки находить сходство и различие между предметами и научались уже размещать их по родам и видам, он сообщал, что такое сравнение, суждение, род, вид и т. д.
      В другом месте Ушинский совершенно правильно указывал, что для развития логичности мышления детей не может быть более полезных предметов, чем предметы естественной истории. Логика природы, утверждал он, есть самая доступная для детей логика, наглядная и неопровержимая. Каждый новый предмет природы вызывает в рассудке ребенка сравнения, прибавляет понятия, дает возможность подводить уже изученные виды под один род. Всякое физическое явление есть превосходнейшее упражнение для детской логики. Ребенок наглядно и практически усваивает логические понятия: причину, следствие, вывод, умозаключение и т. д.
      Итак, в противоположность идеализму, утверждающему, что источником логических форм и законов является само мышление, сознание, — материализм исходит из того, что мышление, его формы и законы представляют отображение объективных законов природы, материи в нашем мозгу.
      Не менее острая борьба на протяжении всей истории существования науки логики происходит и по вопросу о методе науки логики.
      Одна группа логиков рассматривает законы правильного построения мыслей в их .взаимосвязи, в развитии, другая группа исходит из того, что законы эти вообще никогда не изменялись, что они вечны. Точка зрения первой группы является диалектической, точка зрения второй группы — метафизической. Последняя точка зрения антинаучна, ибо кладет конец всякому развитию науки о мышлении.
      В действительности же наука о мышлении развиваете* Маркс и Энгельс, применив диалектический материализм к изучению законов мышления, открыли наиболее общие законы мышления. Домарксовские логические учения не могли вскрыть диалектические законы развития мышления. Они ограничивались рассмотрением элементарных, простейших правил пользования суждениями, понятиями и умозаключениями.
      Принятое в буржуазных учебниках логики определение понятия «логики», как науки о законах и формах правильного мышления вообще, необоснованно расширяет предмет науки логики, изучающей общечеловеческие законы правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Это мы и видим в следующих типичных определениях предмета логики, которые можно было читать в дореволюционной русской литературе по логике:
      «Логика — наука о необходимых законах мышления».
      «Логика есть наука, которая излагает действия и законы нашего разумения «вообще»2.
      «Логика есть наука о законах и правилах мышления, как свободно связывающей представления деятельности сознания, направленной к познанию истины»3.
      Логика есть «наука о законах правильного мышления, или наука о законах, которым подчиняется правильное мышление»4.
      Но это же определение некритически принято и в некоторых учебных пособиях, вышедших в нашей стране в последние годы. В учебном пособии для высших учебных заведений «Логика» говорится: «Логикой называется наука о законах правильного мышления»6.
     
      1 Л. Г. Якоб. Начертание всеобщей логики для гимназий Российской империи. 1811, стр. 2.
      2 П. Любовский. Опыт логики. Харьков, 1818, стр. 1.
      3 Н. А. Владимирский. Логика. Казань, 1912, стр. 5.
      4 Г. И. Ч е л п а н ов. Учебник логики, 1946, стр. 3.
      6 М. С. Строгович. Логика, 1949, стр. 7.
     
      В действительности же логика, имеющая своим предметом исследование законов тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основания, правил умозаключения и доказательства, вопросов структуры суждений и понятий, не может рассматриваться как наука о законах правильного мышления вообще.
      Понятие «закон мышления» включает в себя не только построение мыслей в процессе рассуждения, но также процесс возникновения, развития и изменения мышления. Между тем, как известно, логика, о которой идет речь во всех школьных учебниках логики, не ставит перед собой задачи исследования истории возникновения, развития и изменения мышления.
      В действительности логика, имеющая своим предметом исследование законов тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основания, правил умозаключения и доказательства, форм мысли, — не может рассматриваться как наука о законах правильного мышления вообще.
      Подлинное содержание логики как науки об общечеловеческих законах образования мыслей и связи мыслей в процессе рассуждения, ее место в системе наук раскрыты только марксизмом-ленинизмом.
      Определяя существо грамматики, И. В. Сталин пишет: «Отличительная черта грамматики состоит в том, что она даёт правила об изменении слов, имея в виду не конкретные слова, а вообще слова без какой-либо конкретности; она даёт правила для составления предложений, имея в виду не какие-либо конкретные предложения, скажем, конкретное подлежащее, конкретное сказуемое и т. п., а вообще всякие предложения, безотносительно к конкретной форме того или иного предложения. Следовательно, абстрагируясь от частного и конкретного, как в словах, так и в предложениях, грамматика берёт то общее, что лежит в основе изменений слов и сочетании слов в предложениях, и строит из него грамматические правила, грамматические законы. Грамматика есть результат длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления, показатель громадных успехов мышления».
      Это определение отличительной черты грамматики помогло логикам найти специфическую черту науки логики.
      Отличительной чертой науки логики является то, что она дает правила об образовании мыслей и связи мыслей в процессе рассуждения, отвлекаясь от конкретного содержания мыслей. Она дает правила для образования суждений, понятий, умозаключений, имея в виду не какие-либо конкретные суждения, понятия и умозаключения, а вообще всякие суждения, понятия, умозаключения, безотносительно к данному конкретному содержанию того или иного суждения, понятия и умозаключения.
      Структура суждения, понятия и умозаключения одинакова как в рассуждениях относительно химических явлений, так и относительно биологических явлений, как в рассуждениях, касающихся исторических событий, так и в рассуждениях, касающихся математических объектов.
      Отвлекаясь от частного и конкретного в суждениях, понятиях и умозаключениях, логика берет то общее, что лежит в основе образования мыслей и связи мыслей в рассуждении, которое является цепью умозаключений, и находит логические законы.
      Рассмотрим, например, таких два рассуждения:
     
      Если газ подвергается охлаждению, то объем его уменьшается.
      Данный газ подвергается охлаждению.
      Следовательно, объем данного газа уменьшается.
     
      Если кусок меди нагревать, объем его будет увеличиваться.
      Данный кусок меди подвергается нагреванию.
      Следовательно, объем данного куска меди увеличивается.
     
      Содержание данных рассуждений совершенно различное. В первом рассуждении говорится о газах, во втором — об одном из металлов. В первом рассуждении речь идет об охлаждении и соответственно об уменьшении объема, во втором — о нагревании и соответственно об увеличении объема.
      Но, отвлекаясь от конкретного содержания этих рассуждений, логика находит в них общую логическую структуру, одинаковую форму связи между мыслями и выводит правило, которое имеет силу для всех подобных рассуждений, независимо от того, к какой области знания относятся эти мысли.
      Это правило можно записать в виде следующей формулы:
     
      Если А есть Б, то В есть Г.
      А есть Б.
      Следовательно, В есть Г.
     
      В этом смысле логика напоминает грамматику и арифметику.
      Правила арифметики не меняются в зависимости от характера предметов, к которым они применяются. Над какими бы величинами мы ни производили арифметические действия, правила сложения, вычитания, умножения и деления остаются одними и теми же. Будем ли мы слагать метры, килограммы, рубли и т. п., — во всех случаях 10 + 10 будет 20.
      Точно так же и законы связи мыслей в рассуждении одни и те же, независимо от того, будут ли это мысли об общественных явлениях, о химических реакциях, физических процессах или алгебраических уравнениях.
      Проанализируем еще, например, два таких рассуждения:
     
      Каждое хвойное дерево бывает или елью, или сосной, или пихтой, или кедром, или лиственницей.
      Данное хвойное дерево — пихта.
      Следовательно, данное дерево ни есть ни ель, ни сосна, ни кедр, ни лиственница.
     
      Арифметическое действие бывает или сложением, или вычитанием, или умножением, или делением.
      Данное арифметическое действие является сложением.
      Следовательно, данное арифметическое действие не является ни вычитанием, ни умножением, ни делением.
     
      В обоих рассуждениях содержание различное, но логическая структура одинаковая. Последнюю можно выразить следующей формулой:
     
      А есть или Б, или Б, или Г, или Д.
      А есть В.
      Следовательно, А не есть ни Б, ни Г, ни Д.
     
      Под буквами А, Б, В. Г и Д имеются в виду, как в последней так и в первой формуле, не конкретные тела и не конкретные мысли о них, а отношения мыслей вообще, лишенные конкретности. Логическая форма в обоих правилах запечатлела то общее, что лежит в основе связей между мыслями в процессе рассмотренных рассуждений, в которых отразились отношения вещей.
      Понятия и суждения получают значение, когда они поступают в распоряжение логики, которая определяет правила образования понятий, перехода от единичного через частное к общему, применения общих понятий к единичным предметам и явлениям и, таким образом, придает мышлению стройный, связный, последовательный характер.
      Подобно тому как грамматика, являясь собранием правил об изменении слов и сочетании слов в предложении, дает возможность облечь человеческие мысли в материальную языковую оболочку, так и благодаря логике, являющейся собранием правил об изменении мыслей и сочетании мыслей в рассуждениях, человек получает возможность правильно строить свои мысли, умозаключения, рассуждения, доказательства.
     
      * * *
     
      Итак, правильно, логично то рассуждение, которое соответственно, точно, адэкватно отображает внешний материальный мир, его свойства и закономерности. Неправильно, нелогично то рассуждение, которое искаженно отображает явления и процессы природы и человеческого общества.
      Но каждый ли человек всегда, при всех условиях может правильно отобразить внутренние закономерности внешнего мира, логику вещей и явлений окружающей человека объективной действительности?
      Нет, не каждый и не при всех условиях.
      На ход рассуждения человека, а следовательно, на выводы, которые получаются в результате рассуждения, могут оказывать и оказывают влияние и воздействие различные факторы. Так устарелые, отжившие взгляды и теории, ставшие ошибочными в новых условиях, разного рода предрассудки могут тормозить развитие и духовной, и материальной жизни общества, ибо они дают искаженное изображение предметов действительности.
      Известно, что чрезмерное увлечение какими-либо успехами в том или ином деле может приводить к потере способности правильного понимания действительности. Это показал И. В. Сталин в статье «Головокружение от успехов».
      «Но успехи имеют и свою теневую сторону, — писал И. В. Сталин, — особенно когда они достаются сравнительно «легко», в порядке, так сказать, «неожиданности». Такие успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства: «Мы всё можем!», «Нам всё нипочём!». Они, эти успехи, нередко пьянят людей, причём у людей начинает кружиться голова от успехов, теряется чувство меры, теряется способность понимания действительности, появляется стремление переоценить свои силы и недооценить силы противника, появляются авантюристские попытки «в два счёта» разрешить все вопросы социалистического строительства».
      Человеческий разум действует в единстве с волей и чувствами. Нередко поэтому бывает, что человек скорее верит в истинность того, что он предпочитает. Еще древние римляне подметили это, выразив такое положение в следующей пословице: «глаза нередко видят так, как им хочется».
      Вот почему В. И. Ленин предупреждал, чтобы «чувство радости по поводу возможных приятностей не затемняло нашей логики»2.
      В статье «Кого они хотят обмануть?» В. И. Ленин показывает, что нелогичность мышления может быть результатом озлобления и отчаяния. Так именно случилось с меньшевистским «Советом партии», когда русские комитеты приняли решение о созыве съезда партии. И это озлобление привело к потере способности понимания истинного положения вещей. «Совет партии» выступил с рядом крайне нелогичных заявлений.
      Характеризуя мышление руководителей заграничного кружка, В. И. Ленин писал: «только под влиянием озлобления и отчаяния люди могут рассуждать так плохо и «уклоняться от истины» так неискусно, как это делает Совет»3.
      Основная причина нелогичных рассуждений во многих случаях заключается в том, что тот или иной человек, нарушающий логику мышления, в каких-либо личных целях сознательно допускает искажение истины. Это обычно бывает тогда, когда преследуют цель отстоять или оправдать те или иные неправильные действия, ошибочные взгляды и теории, извратить подлинное положение вещей.
      Когда сторонники и защитники отзовизма опубликовали в Париже свою платформу, В. И. Ленин подверг уничтожающей критике этот документ, направленный против партии. В «Заметках публициста» он показывает, что авторы платформы не поняли декабрьской резолюции партии с оценкой III Думы, хотя ее в течение года жевали и пережевывали в партийной прессе на тысячи ладов. И при этом В. И. Ленин подчеркивает, что авторы платформы не поняли партийных решений, не поняли не в силу своей непонятливости, конечно, а в силу тяготения над ними отзовизма и отзовистского круга идей.
      Так, разбирая ошибки в рассуждениях эсеров о студенчестве и революции, В. И. Ленин устанавливает, что эти ошибки не могут быть объяснены одной только нелогичностью.
      В. И. Ленин показывает, что в известном смысле можно утверждать обратное: нелогичность их рассуждений вытекает из их основной ошибки. И дальше Он раскрывает смысл этого положения. Эсеры, как партия, с самого начала заняли такую внутренне противоречивую, такую скользкую позицию, что на ней они не могли удержаться без постоянных шатаний и падений, если бы даже они были людьми вполне честными и вполне способными к политическому мышлению.
      Заключая свои замечания, В. И. Ленин еще раз подчеркивает такое важное положение:
      «Надо всегда помнить, что не различными ошибками тех или иных писателей, тех или иных деятелей объясняет социал-демократия вред, приносимый делу социализма «социалистами-революционерами», а, наоборот, все эти ошибки она считает неизбежным результатом фальшивой программной и политической позиции»
      Истинный источник нелогичности рассуждений идеологов современной империалистической буржуазии — это также сознательное искажение логики мысли в угоду захватническим интересам хозяев Уолл-стрита.
      Возьмем самый ясный вопрос: что опаснее для международного мира — готовые атомные бомбы или атомное сырье? Каждый простой человек не задумываясь скажет: опаснее, конечно, готовые бомбы. Они уже сделаны, на них затрачены колоссальные средства, а капиталист не любит, когда его капитал лежит в бездействии. Кроме того, когда у империалиста под рукой мощное оружие, он идет на всякое обострение взаимоотношений между странами. Атомное же сырье нельзя сразу пустить в ход против той или иной страны, из него еще нужно приготовить бомбы.
      Но совсем иная «логика» у американских дипломатов.
      Известно, что советская делегация в комиссии ООН по контролю над атомной энергией на одном из заседаний внесла поправку к так называемому первому докладу атомной комиссии. Эта поправка предусматривала, что международный контроль над атомной энергией должен учреждаться таким образом, чтобы практические меры по контролю начали проводиться одновременно на всех предприятиях, связанных с производством атомных материалов (ядерного горючего), т. е. на предприятиях, производящих такое горючее, равно как и над источниками сырых материалов.
      Но это предложение было отклонено прежде всего делегацией Соединенных Штатов Америки. Американская делегация пыталась отодвинуть на задний план вопрос об установлении мер по контролю и инспекции над предприятиями ядерного оружия и делала упор на необходимость установления контроля только над источником сырья. Иначе говоря, она отказывалась поставить свои атомные предприятия под международный контроль и инспекцию одновременно со всеми другими предприятиями и источниками сырья.
      Логика развития объективного мира и логика правильного мышления, верно отображающего закономерности природы и общества, разоблачают нелогичные рассуждения представителей эксплуататорских классов. Понятна поэтому не только ненависть, но и трусость эксплуататоров перед объективной логикой мышления простых людей, которым не нужно искажать логику. Еще Герцен правильно заметил, что реакционные профессора не любили «выходить на чистое поле логики», ибо логика была не на их стороне.
      На ход рассуждения, следовательно, оказывают влияние условия классовой борьбы, существовавшие и существующие идеи и теории, чувства и т. д. Если практика того или иного класса идет вразрез с логикой вещей, тормозит развитие человеческого общества, — идеологи этого класса сознательно нарушают правила логического мышления, чтобы с помощью противоречивых, неопределенных, двусмысленных, софистических рассуждений скрыть от масс истинное положение вещей. Это мы видим на примере нелогичного мышления современной империалистической буржуазии.
      Для того чтобы успешнее вести борьбу с идеологами реакционной буржуазии, — самое главное, конечно, надо хорошо знать законы развития общества, марксистско-ленинскую теорию — диалектический и исторический материализм. Но очень важно также научиться вскрывать малейшие отступления политиков и идеологов буржуазии от логичного мышления.
      Естественно, что для этого надо знать общие закономерности отражения предметов в человеческом сознании, законы правильного мышления. Наше мышление не механически, как простое зеркало, отображает логику вещей, т. е. закономерности развития природы и общества.
      Сложность процесса отражения состоит в том, что законы природы и общества, которые стремится раскрыть человек, не лежат на поверхности явлений. Надо суметь выбрать из массы случайных, несущественных явлений существенное, необходимое. А это возможно лишь в результате большого опыта и непрестанного совершенствования умственных способностей человека в процессе трудовой деятельности.
      «Познание есть отражение человеком природы, — пишет В. И. Ленин. — Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы etc. ... и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы»1.
     
      * * *
     
      В советской школе наука логики является одной из наиболее молодых дисциплин. Ее преподавание введено в 1947 г.
      Вплоть до 1940 г. разного рода вульгаризаторы в своих статьях и учебниках по философии пытались рассматривать формальную логику как учение, принципиально противоположное диалектике. Некоторые авторы статей доходили даже до того, что предлагали видеть в формальной логике «основу религиозного мировоззрения», «теоретическую базу оппортунизма», «орудие классового врага».
      Вульгаризация в области логики в основном шла по той же линии, что и вульгаризация в языкознании. Антимарксистские измышления Марра о том, что язык есть надстройка и орудие борьбы одного класса против другого, что мышление в недалеком будущем полностью заменит звуковой язык, что общение людей можно осуществить и без языка, при помощи одного мышления, свободного от «природной материи» языка, — все эти антинаучные установки оказали тлетворное влияние не только на языкознание, но и на взгляды философов и логиков в отношении существа формальной логики. Марровские выученики объявляли законы и формы логического мышления, исследуемые формальной логикой, надстроечными, классовыми.
      Это было огульным отрицанием формальной логики, искажавшим подлинное содержание этой науки о логических формах и законах. Исследование законов и форм логического мышления показывает, что современная структура суждений, понятий и умозаключений была заложена еще в глубокой древности. Уже Аристотель обстоятельно описал основные формы умозаключения (индукцию, дедукцию и др.) и раскрыл, как мы уже говорили, существо законов тождества, противоречия и исключенного третьего. В своих сочинениях он подвел итог длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления за многие тысячелетия, предшествовавшие его эпохе.
      Логический строй мышления не изменяется в связи с изменением экономического базиса. Одними и теми же формами и законами связи мыслей в рассуждении пользовались древние греки и население средневековых городов. Эта же логическая структура принята и в рассуждениях современных людей.
      Законы правильного построения мыслей в процессе рассуждения едины для всех людей. Это совершенно ясно отмечает Маркс в одном из писем Кугельману: «Так как процесс мышления сам вырастает из известных условий, сам является естественным процессом, то действительно понимающее мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени, в зависимости от зрелости развития и, в частности, развития органа мышления. Все остальное вздор».
      Мысль об общности форм человеческого рассуждения очень хорошо выразил два столетия назад великий русский ученый М. В. Ломоносов в следующих словах: «...если бы каждый член человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лишены мы были сего согласного общих дел течения, которое соединением разных мыслей управляется, но и едва бы не хуже ли были мы диких зверей, рассыпанных по лесам и по пустыням»2.
      Мышление, как и язык, порождается не тем или иным базисом внутри данного общества, а всем ходом истории общества и истории базисов в течение многих веков. Мышление является продуктом деятельности не одного какого-либо класса, а всего общества, всех классов общества, многих сотен поколений людей.
      Содержание мышления все время изменяется, существующий фонд понятий пополняется новыми понятиями, в которых отображается развитие производства, культуры, науки и т. п. Устарелые понятия отпадают, но сохраняются понятия, проверенные практикой. Содержание мышления развивается медленно, путем постепенного отмирания элементов старого качества и постепенного накопления элементов нового качества. В развитии мышления нет взрывов.
      Формы же мышления, или логический строй мышления, законы мышления, изменяются более медленно, чем содержание мышления. Так же как и грамматический строй языка, логический строй мышления совершенствуется, улучшает и уточняет свои правила, но основы логического строя сохраняются в течение долгого времени. Одни и те же формы и законы связи мыслей в рассуждении применяются людьми в течение всех эпох.
      Формы и законы связи мыслей в рассуждении не могут быть поэтому законами и формами одного класса или партии. Если ошибочно говорить о классовости языка, то еще более ошибочно говорить о классовости законов и форм правильного мышления.
      1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXV, стр. 525.
      2 М. В. Ломоносов. Избранные философские произведения, стр. 514.
      Логика мышления, верно отображающего материальный мир, не только не классова, но и не национальна. В самом деле, классовая или национальная логика правильного мышления — это была бы логика, которой могли бы пользоваться лишь люди одного класса или одной нации, но которая была бы непригодна для представителей другого класса, другой нации. Но таких замкнутых в себе классов и наций не существует.
      Представители всех классов и наций мыслят с помощью одних и тех же наиболее общих форм и законов логического мышления. Только полное непонимание природы мышления могло привести некоторых наших философов и логиков к тому, чтобы создать легенду о «классовых» законах и формах логического мышления.
      Из истории науки логики в России известно, что многие русские логики неоднократно указывали на то, что логические законы являются едиными для всех людей непреложными правилами.
      Автор одного из учебников логики для средних учебных заведений — И. Городенский — говорил, что под законами мышления разумеются те начала, которыми обусловливается логическая состоятельность всякого мыслительного процесса, без них невозможна никакая деятельность правильного мышления.
      Раскрыв существо законов тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основания, автор одного из руководств по логике — Н. Рождественский — правильно указывал на то, что мы не можем представить себе здравомыслящего человека, который составил бы понятие из противоречащих представлений, между безусловно противоположными признаками мыслил бы еще и третий, и в состоянии бы был рассуждать о чем-нибудь без всякого основания.
      Общечеловечность законов логики отмечалась и во многих других учебниках логики. Мыслить и рассуждать способны все люди, писал С. Руч, причем способы и приемы у всех одинаковы без различия национальности и эпохи. А. Светилин рассматривал законы логики как начала, которыми определяется логическая состоятельность каждого действия мышления, в какой бы форме оно ни происходило.
      Не являясь надстройкой над базисом, логические формы и законы носят не классовый, а общечеловеческий характер. Логика дает правила логического мышления, которые обязательны для всех людей.
      Но если логический строй правильного мышления проявляет своего рода безразличие к классам и нациям, то люди, отдельные социальные группы, классы, партии далеко не безразличны к науке логики. Разработка основных положений науки логики, истолкование законов и форм логического мышления происходили и происходят в непримиримой борьбе между материализмом и идеализмом: Теория законов мышления не является вечной, неизменной, раз навсегда установленной истиной. «Сама формальная логика, — говорил Энгельс, — остается, начиная с Аристотеля и до наших дней, ареной ожесточенных споров»
      Люди пытаются использовать логику в своих интересах, навязать свое понимание законов и форм мышления. Этим особенно отличаются представители эксплуататорских классов, цели которых пришли в противоречие с логикой объективного развития общества. Так, верхние слои буржуазии, желая затормозить развитие логики вещей, логики объективного хода развития общества, затушевать непримиримые противоречия между эксплуататорами и угнетенными — принимают все меры к тому, чтобы извращенно истолковать существо законов и форм логического мышления. Делается это для того, чтобы легче было вводить в заблуждение народные массы.
      Почти полвека назад И. В. Сталин обратил внимание на то, что газета заграничной группы грузинских националистов, ставшей ядром буржуазно-националистической партии социал-федералистов, ««Сакартвело» с первых же номеров объявило войну логике, как оковам, с которыми необходимо бороться»2.
      Подлинные причины нелогичности рассуждений капиталистов и их дипломированных лакеев с особой глубиной были вскрыты классиками марксизма-ленинизма. Они показали, что буржуазия вынуждена прибегать к нарочитой софистике, ибо ей нужно исказить логику вещей.
      Разоблачив в статье «Политические софизмы» вопиющую нелогичность мышления буржуазии, В. И. Ленин писал:
      «Это не может быть случайностью, конечно; это — неизбежный результат социального положения буржуазии, как класса, в современном обществе, — класса, сжатого между самодержавием и пролетариатом, раскалываемого на фракции из-за мелких различий в интересах. Политические софизмы вытекают из этого положения вполне естественно»3.
      Буржуазные ученые, говорил Н. Г. Чернышевский, без стеснения выдают за истину заведомо ложное, идут на прямой логический подлог.
      Нарушение жизненной логики, указывал Н. А. Добролюбов, неизбежно вело эксплуататорские классы к искажению логики мышления. Если распространение трезвости, говорил он, вредит интересам откупщика, если освобождение негров угрожает благополучию американского плантатора, если укрепление общественной морали ущемляет взяточника, то все эти лица отвергают всякие логические убеждения, выработанные наукой.
      1 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, 1950, стр. 311.
      2 И. В. Сталин. Соч., т. 1, стр. 48.
      3 В. И. Ленин. Соч., т. 8, стр. 395.
      Все это особенно характерно для современной буржуазии, которая с каждым днем все более прибегает ко всевозможным изощренным софизмам, логическим подлогам и явному обману масс.
      Современная империалистическая буржуазия и ее «ученые» наемники выдают ложь за истину. Они цинично и нагло повторяют то, что изрекал в свое время бесноватый ефрейтор Гитлер: ни в области морали, ни в области науки правды не существует. Ученые лакеи империалистической буржуазии без стеснения идут по стопам Геббельса, утверждавшего, что чем более чудовищной и дикой будет ложь, тем вернее она достигнет цели и тем труднее будет массам разобраться в ней и добраться до истины.
      Распространение заведомой лжи является сознательной целью всего буржуазного школьного обучения. Автор книги «Кризис школы», вышедшей в США в 1947 г., Р. Давид пишет: «Бизнесмены и финансисты контролируют школьное преподавание. Ни одна школа в США не решится сказать учащимся правду о классовой борьбе, о борьбе между хозяевами и рабочими. Учителя истории и обществоведения... должны учить детей лжи: если они не будут этого делать, их увольняют... Составители учебников вынуждены писать ложь, скрывать истину, прославлять войну, выставлять миллиардеров как национальных героев».
      И чем больше расходится с действительностью, с ходом исторического развития отживший общественный класс, тем к более изощренной софистике, казуистике, демагогии и бессовестной лжи прибегают его агенты для оправдания, обеления, идеализации отжившего, опускаясь до уровня умышленного лицемерия.
      Буржуазные идеологи заменили логику софистикой. Тут они во многом следуют «советам» реакционного немецкого философа Шопенгауэра, который рекомендовал не стесняться никакими приемами в споре, ибо ведущий спор, говорил он, борется не за правду, а за свой тезис. Как это похоже на те приемы, которые пускают в ход представители современной империалистической буржуазии. Характеризуя бредовые измышления американского радиокомментатора Уинчелла, А. Я. Вышинский говорил: «Но где нехватает логики, там приходит на выручку низкопробное враньё»2.
      Софистика, которая является собранием уловок, с помощью которых протаскиваются заведомо ложные мысли, издавна была антиподом логики. Ясно поэтому, что современная буржуазия стремится всячески принизить значение общечеловеческих правил и законов логического мышления. Все чаще в статьях и книгах о логике буржуазные «ученые» занимаются не анализом законов и форм образования и связи мыслей в процессе рассуждения, а проповедью разного рода антинаучных лозунгов, свидетельствующих об идейном падении их авторов: «свобода от логики», «выкинуть логику из рассуждения» и т. д.
      Напуганная ростом сил коммунизма буржуазия принимает все меры к тому, чтобы опорочить последовательное логическое мышление миллионов простых людей. Она чувствует, что подлинная логика направлена против ее софистических уловок, против разнузданной лжи апологетов капитализма.
      Издающиеся в капиталистических странах трактаты по логике свидетельствуют о деградации логических учений современных философов и логиков буржуазного общества. Они уходят в схоластику, доводя ее до более крайних пределов, чем это можно было видеть в средневековье.
      Буржуазная наука логики приходит к открытому отказу от какой-либо системы логических: правил, которыми пользовались сотни поколений людей. Созданные в процессе общественной практики логические фигуры, закрепленные в человеческом сознании в виде аксиоматических правил построения мыслей в рассуждении, — произвольно отбрасываются представителями логических учений буржуазной науки и заменяются искусственными, пустыми, бессодержательными системами, которые вовсе не находят и не могут находить практического применения в процессе научного и житейского мышления.
      Только в нашей стране — стране строящегося коммунизма открылись возможности для расцвета науки логики. Изучение логических форм и законов ведется у нас на основе передовой марксистско-ленинской теории.
      Разрабатывая науку логики, советские ученые руководствуются основополагающим указанием В. И. Ленина о необходимости внесения «поправок» в старую формальную логику. Формальная логика должна быть очищена от идеалистических и метафизических искажений, освобождена от схоластики, т. е. от занятий пустым умствованием.
     
      § 5. Значение науки логики
      Значение науки логики определяется тем, что она изучает общечеловеческие формы и законы связи мыслей в рассуждении. Знания, которые дает логика, служат одним из необходимых условий достижения истины.
      Значение науки логики в области мышления издавна совершенно правильно уподобляют значению грамматики в области языка, арифметики в области счисления, теории музыки в области музыкального искусства.
      Есть люди, которые говорят правильно, не зная грамматики; довольно точно вычисляют, никогда не изучав арифметики; недурно играют на музыкальном инструменте, не имея понятия о теории музыки. Подобно этому, есть не мало людей, которые правильно связывают мысли в рассуждении, не прочитав даже школьного элементарного учебника логики, основываясь только на житейском опыте и на тех элементах логики, которые дают язык и практическая жизнь.
      Но тем не менее, без глубокого знания грамматики нельзя в совершенстве и правильно использовать словарный состав языка; без знания арифметики нельзя добиться надлежащей точности в вычислениях и пользоваться при этом наиболее легкими приемами; наконец, без изучения теории музыки нельзя стать подлинным музыкантом, даже обладая исключительным музыкальным слухом. Подобно этому, без знания законов связи мыслей, т. е. без знания науки логики, невозможно в совершенстве умозаключать и рассуждать.
      Тот или иной человек несомненно может достигнуть довольно значительной степени развития, никогда специально не изучав науки логики. Как громадные сооружения люди воздвигали прежде, чем узнали законы современной механики, так и* мыслили люди правильно раньше, чем логика стала наукой. Но как строитель приходит к математике и механике, так и мыслитель неизбежно приходит к логике, к ясному сознанию законов мышления и к. необходимости более искусно их применять.
      Естественно поэтому, что каждый образованный человек должен знать логику. Логические законы есть результат того, что человеческое мышление неразрывно связано с материальным миром, отражающимся в наших мыслях. Человечество, прежде чем постигло законы, по которым совершается мышление, проделало практически в жизни миллионы и миллионы раз этот процесс мышления. Общие закономерности объективного мира, миллиарды раз повторяясь в процессе общественно-производственной практики людей, закрепились в сознании человека фигурами логики.
      Характеризуя героя своей книги «Что делать?», Чернышевский отмечал как одну из основных черт его духовного образа логичность и последовательность. Лопухов только развил в своих поступках тот ряд последствий, говорил Чернышевский, который совершенно логично и неизбежно вытекает из его первого решения. Логичность и последовательность он считал прямой обязанностью каждого человека, способного распоряжаться своим головным мозгом.
      Важность знания логики подчеркивается в одной из глав «Очерков из политической экономии». У кого не уяснены принципы во всей логической полноте и последовательности, пишет Чернышевский, у того не только сумбур в голове, но и в делах чепуха.
      Высоко оценивая знание законов правильного мышления, многие выдающиеся русские мыслители всегда видели настоятельную необходимость серьезного изучения логики.
      Почти сто лет тому назад, когда в школах логика не преподавалась, великий русский педагог К. Д. Ушинский со всей серьезностью поставил вопрос о введении этой дисциплины в число обязательных предметов, изучаемых в гимназии. Он правильно писал тогда, что отсутствие логики в школах составляет заметный и значительный пробел. Ушинский прекрасно видел, что старая, схоластическая логика не достигала цели но и отсутствие изучения всякой логики также оказывалось вредным. Борьба Ушинского за серьезное изучение логики в средней школе вытекала из его положения о том, что дар слова главным образом опирается на логическую способность.
      Основания разумной речи он правильно видел в верном логическом мышлении. Наставник русского языка, говорил Ушинский, беспрестанно имеет дело с логикой, и недостаток ее отражается в «спутанности или односторонности понятий», а следовательно, в темноте и неправильности письменной и устной речи.
      Людей, которые находятся не в ладах с логикой, давно уже остроумно высмеял великий русский драматург А. Н. Островский. Наиболее ярко это показано им на примере рассуждений сына купчихи Барабошевой из пьесы «Правда хорошо, а счастье лучше». Молодой купчик мог говорить на любую тему, но беда его заключалась в том, что разумной связи между отдельными мыслями в его рассуждениях не было. А. Н. Островский так передает разговор между Барабошевым и его матерью Маврой Тарасовной:
     
      «Мавра Тарасовна. И тебе не страшно будет, миленький, с генералом-то разговаривать?
      Барабошев. У меня разговор свободный, точно что льется, без всякой задержки и против кого угодно. Такое мне дарование дано от бога разговаривать, что даже все удивляются. По разговору мне бы давно надо в думе гласным быть или головой; только у меня в уме суждения нет и что к чему — этого мне не дано».
     
      Знание простейших правил логического мышления и навыков в области формирования и определения понятий, операций с суждениями и понятиями в разных формах умозаключения, знание приемов доказательства и опровержения чрезвычайно важно для каждого человека.
      Классики марксизма-ленинизма неоднократно подчеркивали необходимость знания законов, исследуемых этой наукой. Ученые, говорил Энгельс, без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы логические категории, а искусство оперирования логическими определениями, понятиями не является чем-то врожденным, оно формируется в процессе овладения знаниями логики и применения этих знаний в практике мышления.
      Пересылая в ноябре 1868 г. Марксу рукопись Дицгена, Энгельс отмечает остроумие и значительный стилистический талант автора. И вместе с тем он обращает внимание на путанную терминологию, из которой вытекали недостаточная четкость и частые повторения в новых выражениях. Выясняя причину последнего недостатка рукописи, Энгельс пишет: «Повторения, как уже сказано, являются следствием отчасти недостатка терминологии, отчасти отсутствия логической школы» Г Как совершенно ясно видно, Ф. Энгельс имеет в виду в данном случае обычную логику.
      Отметив в «Диалектике природы» тот факт, что человеческое познание объективного мира развивается по очень запутанной кривой, что теории вытесняют друг друга, Энгельс тут же предупреждает, что на основании этого, однако, никто не станет заключать, что, например, формальная логика — бессмыслица. Говоря о дальнейшей истории философии и сопоставляя философию марксизма со старыми философскими учениями, Энгельс указывает, .что «из всей прежней философии самостоятельное значение сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика»2.
      Критикуя своих противников, В. И. Ленин всегда разоблачал нелогичность в рассуждениях врагов коммунизма, нарушения ими законов связи мыслей в умозаключении.
      Так, вскрыв вздорность статейки одного из ликвидаторов, В. И. Ленин писал по поводу ошибочных рассуждений оппортуниста следующее: «Это — бессмыслица с точки зрения самой элементарной логики» 3. Подвергнув критике брошюру бундовца, отличавшуюся вопиющей логической несообразностью, В. И. Ленин рекомендовал автору прежде всего изучить логику.
      Таково значение логики.
      В данной книге рассматривается логика, являющаяся наукой о формах мысли и законах связи мыслей в рассуждении.
      1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXIV, стр. 126.
      2 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. 1950, стр. 25.
      8 В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 301.
     
     
      Глава II
      ЗАКОН ТОЖДЕСТВА
      1. Определенность — существенное свойство правильной мысли. 2. Определение закона тождества. 3. О некоторых следствиях, вытекающих из закона тождества. 4. О недопустимости метафизического истолкования закона тождества.
     
      § 1. Определенность — существенное свойство правильной мысли
      Каждый человек не раз слышал такие меткие русские пословицы: «С ворон начал, а на сорок перевел»; «Кто про Фому, а он про Ерему» и т. п.
      В этих народных изречениях содержится глубокий смысл. Они обычно употребляются в тех случаях, когда какой-либо собеседник, докладчик или выступающий в прениях говорит расплывчато, туманно, без всяких оснований перескакивает с одного вопроса на другой, не формулирует четко свои мысли, уклоняется в сторону от обсуждаемого вопроса и т. д.
      «Мастерами» расплывчатых, неясных, туманных, неопределенных мыслей, резолюций, предложений давно зарекомендовали себя многие буржуазные дипломаты.
      На предварительном совещании заместителей министров иностранных дел СССР, Великобритании, США и Франции, созванном в марте 1951 г. для выработки повестки дня Совета министров иностранных дел четырех держав, представители западных держав с первого дня упорно противились включению в повестку дня совершенно ясных и определенных вопросов, предложенных советской делегацией.
      Как известно, советская делегация рекомендовала внести на обсуждение Совета министров иностранных дел пункт о демилитаризации, а также пункт о немедленном приступе к сокращению вооруженных сил четырех держав.
      Представители западных держав, упорствуя в своем нежелании даже упомянуть о необходимости рассмотрения этих жизненно важных вопросов, боялись открыто изложить свои мотивы. Поступить так — означало бы для них разоблачить самих себя перед собственными народами. Поэтому они всячески изворачивались, маневрировали и пытались протащить такие неопределенно сформулированные вопросы повестки дня, которые позволили бы обсуждать все, кроме вопросов, обеспечивающих прочный мир.
      Так, пункт советских предложений о приступе к сокращению вооруженных сил четырех держав они с первого дня дискуссии стремились подменить туманной формулировкой об «уровне вооружений». Это им нужно было потому, что в такую формулировку можно вложить любое содержание. На основе подобной формулировки можно обсуждать и вопрос об увеличении вооружений, в то время как в действительности стоит задача сокращения вооружений.
      Разоблачая неуклюжие маневры представителей министерств иностранных дел западных держав, глава делегации СССР справедливо заметил: «По таким важным вопросам мы не должны допускать двусмысленности, неясности и недоговоренности».
      На заседании комиссии ООН по разоружению 24 июня 1952 г. представитель СССР вынужден был вновь подвергнуть критике неконкретные предложения и туманные рассуждения буржуазных дипломатов. Как известно, на заседании этой комиссии вновь всплыло предложение трех держав об «уровнях» вооруженных сил.
      — Три державы в своем предложении об «уровнях» вооруженных сил, — заявил представитель СССР, — в действительности никакого сокращения не предлагают. Своими разговорами об «уровнях» они пытаются отвлечь внимание от вопроса о сокращении. Такой путь ведет только к введению в заблуждение международного общественного мнения.
      Из истории Коммунистической партии известно, что враги марксизма очень часто с помощью неопределенных, двусмысленных терминов пытались протащить свои антипартийные теорийки.
      В дни первой мировой войны противники самоопределения наций аргументировали свою ошибочную позицию ссылкой на «неосуществимость» самоопределения при империализме. Это словечко «неосуществимость» применялось ими в одном и том же рассуждении так, что каждый раз в него вкладывалось иное содержание. В своей известной работе «О карикатуре на марксизм» В. И. Ленин указывал на нелогичность в рассуждениях противников самоопределения наций.
      «Словечко «неосуществимость», — писал он, — часто употребляется в разнообразных и неточно определяемых значениях. Поэтому в своих тезисах мы потребовали того, что необходимо во всякой теоретической дискуссии: выяснения, в каком смысле говорят о «неосуществимости»? И не ограничиваясь вопросом, мы сделали приступ к такому разъяснению. В смысле политической трудноосуществимости или неосуществимости без ряда революций все требования демократии «неосуществимы» при империализме.
      В смысле экономической невозможности говорить о неосуществимости самоопределения в корне неверно.
      Таково было наше положение. Здесь гвоздь теоретического расхождения...»
      В противоположность буржуазии и ее оппортунистической агентуре, заинтересованной в том, чтобы с помощью неопределенных, двусмысленных формулировок скрыть эксплуататорское, антидемократическое существо своих интересов и целей, коммунисты всегда исходили из того, что каждый документ, каждая резолюция, брошюра и книга, каждое устное выступление должны содержать определенные, ясные, четкие мысли и положения.
      Определенности мысли В. И. Ленин придавал огромное значение. В статье «О боевом соглашении для восстания» он убедительно показывает, что требование определенности и ясности нашего знания вызывается самой жизнью. В. И. Ленин всегда настаивал на возможно большей ясности и твердости формулировок.
      В книге «Развитие, капитализма в России» В. И. Ленин ясно и отчетливо показывает, зачем противники марксизма употребляют вместо определенных марксистских терминов свои расплывчатые, туманные термины. Так, В. И. Ленин отмечает, что г-н Н — он, хотя и претендовал на верное следование теории Маркса, однако предпочел заменить точную и ясную категорию «торговый капитал» расплывчатым термином своего изобретения: «капитализация» или «капитализация доходов». Причину этого установить нетрудно: «Под «капитализацией» можно разуметь, что угодно: и наем одного «работничка», «и скупку, и паровую фабрику. Извольте-ка потом разобрать что-нибудь, если все это свалено в одну кучу!».
      Почему основоположники марксизма-ленинизма придавали такое большое значение определенности мысли?
      Потому, что определенность — это одна из коренных общечеловеческих черт правильного мышления. Мышление, которое лишено этой черты, теряет всякий смысл. Такое мышление перестало бы быть орудием познания окружающего мира. Излагая свои мысли неопределенно, туманно, люди не понимали бы друг друга.
      В самом деле, люди обмениваются мыслями для того, чтобы наладить совместные действия в борьбе с силами природы. Это возможно при условии, что участники общественного производства понимают друг друга. Мысли же неопределенные ни в какой мере не отвечают этому условию.
      Анализируя один научный спор, Аристотель правильно указывал на то, что противник должен согласиться с тем, что нельзя придавать слову неопределенное количество значений. В своей «Метафизике» он писал в связи с этим следующее: «...в самом деле, иметь не одно значение — это значит не иметь ни одного значения; если же у слов нет (определенных) значений, тогда утрачена всякая возможность рассуждать друг с другом, а в действительности — и с самим собой; ибо невозможно ничего мыслить, если не мыслишь (каждый раз) что-нибудь одно; а если мыслить возможно, тогда для [этого] предмета (мысли) (всегда) можно будет установить одно имя...».
     
      § 2. Определение закона тождества
      Определенность мысли имеет объективное основание. Эта черта правильного мышления является отражением в сознании человека одного из коренных свойств материального мира.
      Со времен древнегреческого мыслителя Гераклита известно, что мир есть движущаяся материя. Движение — это существенное и неотъемлемое свойство материи, способ ее существования. Оно, как и материя, вечно, несотворимо и неразрушимо. Вся природа находится в вечном возникновении и уничтожении, в неустанном движении и изменении. Нельзя понять ни одного явления природы и общества, если рассматривать его в неизменном, абсолютно застывшем виде, вне движения, изменения, развития.
      Но в процессе движения, как уже указывалось, возможно временное равновесие, временный покой того или иного материального тела в одном каком-либо состоянии. Возможность относительного покоя тел, временных состояний равновесия является существенным условием жизни.
      В этом мы убеждаемся на каждом шагу. Дом, в котором мы находимся сейчас, с первого дня его возникновения пребывает в движении. Вместе с Землей он движется со скоростью около 1000 км в час вокруг ее оси и со скоростью 30 км в секунду вокруг Солнца. Вместе с солнечной системой дом приближается со скоростью около 20 км в секунду к созвездию Геркулеса. Атомы вещества, виз которого построен дом, представляют собой очаги движений колоссальных скоростей порядка десятков тысяч километров в секунду. Молекулы этого вещества непрерывно сжимаются и расширяются под воздействием температуры воздуха, воспринимают и отражают энергию солнечных и космических лучей и т. д.
      Но механическая и физическая форма связи и соединения материальных веществ, входящих в состав дома, остается без сколько-нибудь заметного изменения в течение ряда десятков и сотен лет.
      Пройдет известное время, и абсолютное, вечное движение природы, конечно, не оставит камня на камне от этой постройки. Природа так устроена, что отдельное движение, говорит Энгельс, стремится к равновесию, а совокупное движение снова уничтожает отдельное равновесие. Но пока это произойдет, дом будет пребывать в этом временном, относительном покое, равновесии.
      И не только дом, а каждое явление, каждый предмет природы и общества, несмотря на изменения, которые в них постоянно происходят, все же определенный период времени остаются одними и теми же, качественно определенными предметами или явлениями, не претерпевая коренных, существенных перемен, не превращаясь в новое качество.
      Любой наш знакомый изменяется с каждым годом, но мы все же отличаем его от других знакомых и незнакомых людей. Почему? Потому что он, наряду с изменением, сохраняет основные черты, которые выступают как тождественные, т. е. равные самим себе, как те же самые, на всем протяжении жизни нашего знакомого. И это мы наблюдаем в любом явлении и предмете. Разница только в формах относительного равновесия и в его продолжительности во времени.
      Каждый предмет, который отражается нашим сознанием, обладает количественной и качественной определенностью. Он входит в какую-то группу сходных предметов, в семейство, вид, род. Но вместе с тем он имеет определенные, свойственные ему черты, присущие только ему.
      Вот это объективное свойство вещи, события, явления сохранять определенный период времени тождественные, одни и те же черты, должно быть отображено нашим мышлением, если мы хотим правильно понять окружающий нас мир. Это, конечно, есть некоторое огрубление, упрощение явлений, происходящих в объективной действительности. Из общего движения, в котором находится каждый предмет природы, мы выделяем то, что находится в состоянии относительного временного покоя. Но эта операция мышления закономерна. В. И. Ленин указывал на то, что нельзя представить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не угрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыслью, говорил он, всегда есть огрубление, омертвление.
      Значит, в нашем мысленном образе материальной вещи должно быть отображено не только то, что развивается, но и то, что находится в состоянии относительного покоя, что более или менее устойчиво, что сохраняется тождественным на всем протяжении ее жизни, т. е. до тех пор, пока она не перестанет существовать или не превратится в новое качество, в новую вещь. А то, что более или менее устойчиво, то, что сохраняет относительнее сходство, тождественность самому себе на протяжении всего существования данного явления, предмета, — отображение того должно быть устойчивым, прочным в нашей мысли, тождественным на протяжении всех наших рассуждений о данном предмете, пока он не изменил своего качества.
      Подобно тому как в природе и в обществе предметы и формы движения материи не смешиваются друг с другом, а несут в себе конкретные, определенные особенности, так и наши мысли о предметах и формах движения не должны смешиваться, а отображать конкретные, определенные особенности, присущие отображаемым предметам.
      Соблюдение тождества мысли на протяжении данного рассуждения — это закон мышления, который необходимо выполнять, чтобы наши мысли были правильными. В логике этот закон называется законом тождества.
      Формулируется закон тождества так:
     
      Каждая мысль в процессе данного рассуждения сохраняет одно и то же определенное содержание, сколько бы раз она ни повторялась.
     
      В этом законе выражено важное положение. Действительно, если в процессе рассуждения несколько раз встретится одно и то же понятие и если каждый раз мы будем вкладывать в это понятие новое содержание, то сделать правильный вывод из такого рассуждения будет невозможно.
      Так, например, сопоставляя две такие мысли: «все металлы проводят электричество» и «медь — металл», все правильно логически мыслящие люди приходят к одному и тому же верному выводу: «следовательно, медь проводит электричество». Верный вывод в данном рассуждении есть результат соблюдения закона тождества. В рассуждении дважды встретилось слово, выражающее понятие «металл», и оба раза в понятие металл мы вкладывали одно и то же содержание: металл — это химически простое вещество, обладающее особым блеском, ковкостью, хорошей теплопроводностью и электропроводностью.
      Если же нарушить закон тождества в рассуждении, т. е. вложить в одну и ту же мысль разное содержание, то верного вывода в результате рассуждения не получится. Это видно на примере известного школьного софизма, приведенного нами в первой главе:
     
      2 и 3 — четное и нечетное;
      2 и 3 — пять;
      следовательно, пять есть четное и нечетное.
     
      Рассуждение ведется так: «2 и 3 — четное и нечетное»; «2 и 3 — пять»; две величины, порознь равные третьей, равны между собою; следовательно, «пять есть четное и нечетное».
      Но пять — число только нечетное, следовательно, вывод «пять есть четное и нечетное» является ошибочным. Между тем внешняя форма рассуждения кажется правильной. В чем же дело? В том, что в процессе рассуждения дважды употребляется знак «и», но каждый раз в него вкладывается разное содержание. В первом случае «и» употребляется в смысле соединения, а во втором случае — в смысле сложения, плюса. Эта неопределенность содержания союза «и» и приводит к неправильному выводу в результате рассуждения.
      Закон тождества — это общечеловеческий закон правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Он открыт в мышлении еще Аристотелем и в дальнейшем только уточнялся, шлифовался. Устойчивость, определенность мысли в ходе рассуждения, на чем настаивал великий греческий философ, — это то, что составляет основное содержание определений закона тождества в большинстве учебников логики на протяжении всей истории науки логики.
      Известный русский логик В. Н. Карпов в своей книге «Систематическое изложение логики» подчеркивает, что не хорошо мыслит тот человек, который непрестанно перебегает от одного содержания мысли к другому, который, начав речь о какой-нибудь материи, незаметно изменяет ее значение, смешивает ее с другими и ничего не устанавливает, как главное.
      В частности, он указывает на то обстоятельство, что сколь ни малозначительна была бы мысль в ряду других мыслей, на своем месте она незаменима. Получив однажды известное значение, данная мысль в одном и том же рассуждении не может менять принятое значение даже и в том случае, если она переносится на другое место в рассуждении или ставится в иное положение.
      На эту же особенность закона тождества указывает другой русский логик — В. Снегирев. Закон тождества, говорит он, есть факт, по которому, составляя суждение об известном предмете, мы необходимо должны дать ему некоторую устойчивость при всех видоизменениях наших мыслей о нем, иметь его в виду» как нечто постоянное, неизменное в данный момент, откуда и само название закона тождества.
      Данную мысль он поясняет простым примером. То, что 2 + 2 = 4, это для нас совершенно очевидно потому, что 2, взятое в первый раз и взятое во второй раз, мыслится одною и тою же неизменною и веизменившеюся величиною. Если мы попробуем мыслить 2 + 2 = 5, то это окажется для нас невозможным, потому что в таком случае величину 2 мы должны будем мыслить один раз, как состоящую из двух единиц, а другой раз, как состоящую из трех единиц. Только таким образом мы и могли бы превратить дважды два в пять. Но это оказывается не возможным.
      Значение закона тождества именно в этом содержании подчеркивает П. Коропцев — автор одного из учебников логики, вышедших в начале второй половины XIX в. Он разъясняет, что без закона тождества люди не могли бы даже начать никакого мыслительного процесса. О ничем мыслить нельзя, равно нельзя мыслить о чем-нибудь смешанном, неопределенном для нашего сознания. Чтобы начать действие мышления, нужно иметь определенный предмет, обособленный в сознании от ряда связанных с ним других предметов. Это первое и необходимое условие мышления дает нам закон тождества, заставляя нас не смешивать предмет с предметом и постоянно иметь его одинаковым в мышлении, устраняя все противоречащее ему и заменяющее его в каких бы то ни было отношениях.
      Различие только в том, относительно чего понимается устойчивость. Одни из логиков рассматривали устойчивость мысли в отношении различной словесной формы, в которой выражаются мысли.
      Так, М. Владиславлев считал, что закон тождества определяет отношение ума к различным мыслям, взятым изолированно, с которыми ему приходится иметь дело в продолжении своей деятельности. Несмотря на всякого рода различие в формах, в каких мысль может представляться ему, он остается постоянно верен самому себе и признает ее одною и тою же мыслью. Он отождествляет одни и те же мысли. Принцип тождества, по его мнению, имеет следующий смысл: то, что мы утверждаем в одной форме слов, то должно быть утверждаемо и во всякой другой.
      На основании этого закона, говорит С. Г. Руч, мысли, высказываемые различными людьми в разное время, но одинаковые как по содержанию, так и по форме, должны признаваться одной и той же мыслью, т. е. должны быть тождественными мыслями.
      Это положение логик И. Городенский иллюстрирует таким примером: думаю ли я о великом преобразователе России, или о первом российском императоре, или же о полтавском победителе, я должен во всех случаях думать об одном и том же лице.
      Некоторые авторы учебников логики распространяют требование устойчивости нашей мысли в данном рассуждении не только на форму выражения мысли. Мысль должна сохранять устойчивость даже и в тех случаях, когда она выступает в разных связях с другими мыслями. Мышление подчинено такому закону, пишет А. И. Введенский, что отождествляет одну и ту же мысль (и понятие, и суждение), сколько бы раз она ни повторялась, и в связи с какими бы мыслями она ни встречалась.
      Но выражая правильно требование закона тождества в отношении наших рассуждений, большинство авторов учебников логики, по которым велось преподавание логики в гимназиях, идеалистически истолковывало источник существования этого закона.
      Так, Владиславлев подвергает «критике» такое толкование закона тождества, которое исходит из принципа: «только то суждение верно, которое сообразно с действительностью, в противном случае ложно».
      В. Снегирев рассматривал закон тождества, как особого рода принуждение, вытекающее из природы мышления, давать устойчивость и постоянство предмету познаваемому и мыслимому, мыслить его, как один и тот же в продолжении рассуждения. В природе, говорил он, нет ничего соответствующего закону тождества, это чисто субъективная необходимость, закон мышления, а не природы. Но это — явный идеализм.
     
      § 3. О некоторых следствиях, вытекающих из закона тождества
      Еще Аристотель указывал на то, что лица, начинающие обсуждение какого-либо вопроса, должны сначала прийти к соглашению относительно употребляемых понятий, чтобы оба собеседника понимали под ними одно и то же. Собеседник должен согласиться, что в свои слова он вкладывает какое-нибудь определенное значение — и для себя и для своего оппонента. Это совершенно необходимо, если только собеседник высказывает что-нибудь, так как иначе такой человек не может рассуждать.
      Если люди не сошлись в определении исходных понятий, то открывать дискуссию или обсуждение просто бесполезно. А если учесть, что в нашем языке есть слова, которые имеют не одно, а несколько различных значений, то станет еще более ясной важность соблюдения этого непременного условия каждого обсуждения, каждой дискуссии: точно устанавливать исходное понимание вопроса, поставленного на обсуждение.
      В самом деле, какая невероятная путаница получалась бы, если бы в процессе какого-либо обсуждения встретилось слово «патрон» и при этом каждый участник дискуссии думал о патроне по-своему.
      Патрон — это: 1) покровитель вольноотпущенников в древнем Риме; 2) хозяин предприятия в странах капитализма; 3) защитник вообще; 4) соединение капсюля, заряда и пули, заключенных в гильзу; 5) предохранительная оболочка цилиндрической формы из картона или металла; 6) зажим для укрепления обрабатываемых предметов в токарном и сверлильном станках; 7) часть электрического осветительного прибора, в которую ввинчивается лампочка; 8) образец для выкройки; 9) ткацкий рисунок, намеченный к воспроизведению на ткани.
      Указав на ошибочность определения понятия «империализм», которое давал Каутский, В. И. Ленин пишет в работе «О карикатуре на марксизм»: «Спорить о словах, конечно, не умно. Запретить употреблять «слово» империализм так или иначе невозможно. Но надо выяснить точно понятия, если хотеть вести дискуссию»
      Требуя определенности мысли, закон тождества, естественно, направлен против какого существенного недостатка, встречающегося в мышлении отдельных людей, как расплывчатость, неконкретность, чрезмерная общность высказываний, рассуждений. Расплывчатые, неконкретные рассуждения, выраженные в общих неясных формулировках, всегда свидетельствуют о их нелогичности.
      В декабре 1916 г. В. И. Ленин выступил со статьей «Принципиальные положения к вопросу о войне», в которой он уличал левых социал-демократов Швейцарии в попытке уйти от разработки конкретных мероприятий социалистической революции в область рассуждений о социализме вообще.
      «Но это, — говорит В. И. Ленин, — как раз в высшей степени (теоретически) нелогично, а практически лишено содержания. Нелогично потому, что это слишком обще, слишком расплывчато. «Социализм» вообще, как цель, в противопоставлении капитализму (или империализму), признается теперь не только каутскианцами и социал-шовинистами, но и многими буржуазными социальными политиками. Но теперь дело идет не об общем противопоставлении двух социальных систем, а о конкретной цели конкретной «революционной массовой борьбы» против конкретного зла, а именно против сегодняшней дороговизны, сегодняшней военной опасности или теперешней войны».
      Малейшая двусмысленность, неопределенность в документах всегда подвергалась В. И. Лениным беспощадной критике.
      Так, в замечаниях на второй проект программы партии, представленный Плехановым, В. И. Ленин обращает внимание на следующее: в пятом параграфе проекта программы Плеханов писал о процессе распадения общества на собственников и пролетариев, а в шестом параграфе — о вытеснении мелкого производства крупным, рассматривая эти два явления, как самостоятельные процессы.
      В данном случае Плеханов нарушал требование закона тождества: одно и то же понятие он выразил двумя формулировками и представил их как самостоятельные понятия.
      Подобную трактовку этих процессов В. И. Ленин называет ошибочной. Прием, который применяет Плеханов, нелогичен. «Нелогичен — потому что процесс вытеснения мелкого производства крупным (§ VI) и процесс распадения общества на собственников и пролетариев (§ V) есть один и тот же процесс. А это не выражается формулировкой проекта» 2.
      Определенность, т. е. ясность, точность мысли — это важнейшее условие каждого правильного рассуждения, высказывания. В пределах одного и того же рассуждения содержание каждого понятия должно сохранять свою определенность и не должно подменяться другим содержанием.
      Так же как между предметами и явлениями реальной действительности существуют границы, которые не позволяют им сливаться в одну неразличимую массу, так и между понятиями, отображающими предметы и явления, должны существовать границы, отсутствие которых привело бы к тому, что в нашей голове творился бы невообразимый хаос неопределенных, бесформенных, неустойчивых, аморфных представлений.
      Закону тождества подчинены все наши рассуждения, в каких бы формах мышления они ни совершались. Если бы в нашем мышлении не действовал закон тождества, мы никогда не выработали бы ни одного понятия. Не удерживая отображения тождественных черт в ряде однородных предметов, мышление не смогло бы отобрать и отобразить в единой мысли существенные признаки этих предметов.
      Понятие фиксирует существенные признаки предметов. Эти признаки выступают как тождественные в каждом предмете данного рода. Тем самым, по выражению известного русского логика Л. Рутковского, закон тождества помогает нам ориентироваться в разнообразии внешнего мира. Ведь для наших ощущений всякий предмет, воздействующий на нас, есть особый, новый предмет. Но мышление находит общие свойства у однородных предметов.
      Закон тождества проявляется во всех наших операциях с суждениями. Суждением называется мысль, которая утверждает или отрицает что-либо относительно предметов и их признаков. Из главы «Суждение» мы узнаем, что все суждения делятся на утвердительные и отрицательные. Возьмем, например, такое суждение: «все бойцы нашего взвода — снайперы». В данном случае мысль выражена в утвердительной форме. Но эту же мысль можно передать и в отрицательной форме: «ни один боец нашего взвода не есть не снайпер». Так в разных суждениях выражена одна и та же мысль. Мысль устойчива, она сохраняет тождественные черты на всем протяжении нашего рассуждения о взводе, в котором все бойцы являются снайперами.
     
      § 4. О недопустимости метафизического истолкования закона тождества
      Практика преподавания логики показывает, что из всех законов логики закон тождества наиболее трудно воспринимается начинающими изучение этой дисциплины. Причем объясняется это не тем, что закон тождества наиболее сложен по сравнению с другими законами логики. Нет, причина этого заключается в том, что некоторые преподаватели не критически заимствуют формулировку этого закона из старых учебников логики, в частности, из учебника для гимназий проф. Челпанова, переизданного в 1946 г На уроках логики поэтому иногда можно еще услышать такое изложение существа закона тождества:
      «Всякий объект нашей мысли равен самому себе, есть то, что он есть».
      И данная формулировка закона тождества иллюстрируется такими примерами: «стул есть стул»; «человек есть человек» и т. п.
      А на доске записывается такая «формула» закона тождества: ,
      «А есть А, или А = А».
      Подобная трактовка закона тождества ошибочна в двояком отношении.
      Во-первых, в ней говорится не о тождестве мысли, а о тождестве материального предмета. Следовательно, в данном случае формулируется не закон мышления, а закон бытия. Но закон бытия и закон мышления отождествлять нельзя. Это — не одно и то же.
      Для буржуазных логиков такая точка зрения, обосновывающая отождествление законов мышления и законов природы, вполне понятна. Они исходят из идеалистического ответа на основной вопрос философии. По их мнению, первоосновой для законов бытия является идея, мышление.
      Закон тождества — это закон мышления, и, естественно, он распространяется лишь на мыслительные акты, а не на предметы.
      Во-вторых, закон тождества трактуется метафизически. Из определения совершенно не видно, что закон тождества говорит о тождестве относительном.
      Формула «А равно А», которая приводится в качестве итога, всегда использовалась метафизиками как исходное положение их взглядов на закон тождества, как тождества абсолютного, вечного, неизменного. Так, например, проф. Челпанов полагал, что в законе тождества речь идет о тождестве абсолютном. Он следующим образом формулирует требования этого закона правильного мышления:
      «...все то, что мы мыслим, должно оставаться тождественным самому себе».
      В этом положении утверждается абсолютное тождество без каких-либо оговорок.
      К сожалению, метафизическая трактовка закона тождества проникает в некоторые статьи и учебники, вышедшие в последнее время. Автор одной из статей по логике, опубликованной в журнале «Советская педагогика», заявляет: «Первый основной закон — закон тождества — формулируется так: истина всегда и везде одна и та оке, согласна сама с собой; никогда и нигде не изменяет своего содержания (А — А)»2.
      Эта формулировка целиком некритически переписана из учебника для духовных семинарий Г. Струве. Идеалист-логик Г. Струве так излагал существо этого закона:
     
      «Истина всегда и везде одна и та же, согласна сама с собою: она никогда и нигде не изменяет своего содержания.
      Если мысль А истинна, то она всегда и везде А. Отсюда истекает формула этого закона:
      А = А».
     
      Естественно, что согласиться с такой трактовкой истины ни в коем случае нельзя. Диалектический материализм утверждает исторический характер человеческого знания. Объявлять же истину вечной и неизменной — это значит закрывать дорогу к дальнейшему развитию науки.
      Процесс познания истины бесконечен, как бесконечно развитие природы и общества. Наши знания на каждой данной ступени развития науки относительно верны. Они углубляются и уточняются по мере развития человеческого общества и его науки. Но пределы истины каждого научного положения относительны.
      Понимание закона тождества как закона, утверждающего абсолютное тождество, характерно для метафизической логики. Согласно этой логике, вещь всегда и при всех условиях равна самой себе, тождественна сама себе, а следовательно, всегда тождественна сама себе и наша мысль о том или ином предмете.
      На самом деле такого неподвижного, застывшего, мертвого тождества нет ни в природе, ни в мышлении. Тождество в природе есть лишь временное, относительное тождество. Его надо понимать как момент относительного покоя во всеобщем движении бытия. Всеобщее движение рано или поздно обязательно нарушит состояние относительного покоя, относительного, временного тождества. И вот когда это произойдет, то в правильном мышлении также должно совершиться соответствующее изменение в понятиях. Если же наши мысли и в этом случае останутся неизменными, то они уже не будут правильно отображать предмет, а там, где нет правильного отображения, там нет логичного мышления.
      Закон тождества нельзя истолковывать в том смысле, что всякое понятие должно навсегда сохранять свое, один раз установленное определенное содержание. Содержание понятия может меняться в связи с изменением того предмета, который отображается в данном понятии; могут раскрываться новые стороны, более существенные признаки в изучаемом предмете. Однако после того, как установлено, в каком именно отношении мыслится данное понятие, во всем процессе данного рассуждения и во всей данной системе нашего изложения это понятие надо брать в одном смысле, иначе в наших рассуждениях не будет никакой определенности, связи, последовательности.
      Наша мысль о предмете может и должна меняться, если изменился предмет, который отображается в понятии. Наша мысль может изменяться и тогда, когда в процессе обсуждения мы глубже узнали исследуемый предмет, установили более существенные признаки его. Закон тождества запрещает одно: произвольно и беспричинно менять содержание и объем понятия.
      Закон тождества не запрещает ставить вопрос об изменении значения того или иного термина. Но это нельзя делать произвольно, без всяких оснований. Когда во время бойкота выборов в Думу новоискровец Парвус стал по-своему толковать понятие «бойкот», В. И. Ленин категорически выступил против.
      «О словах мы спорить не станем, — писал Ленин, — но политические термины, сложившиеся уже в России, на месте действия, это — совершившийся факт, который заставит считаться с собой... Парвус имел бы полное право критиковать термин, отвергать или пояснять иначе его условное значение и т. д., но игнорировать его, или извращать установившееся уже значение, значит вносить путаницу в вопрос».
     
      * * *
     
      Итак, закон тождества является отображением множество раз наблюдавшейся человеком определенности предметов и явлений действительности.
      Правильная мысль, говорит данный закон логики, должна быть определенной. Это — самое элементарное условие, которое должно непременно соблюдаться каждым докладчиком, каждым выступающим в прениях и собеседованиях, в дискуссиях, спорах и т. п. Если положение, которое требуется доказать, обосновать, выражено неопределенно, туманно, то никакого успеха доказательство иметь не будет.
      Нарушение закона тождества влечет за собой неустойчивость мысли, а там, где мысли неустойчивы, там невозможно установить связи между ними. В таких случаях человек сам разрушает собственные же выводы.
      В самом деле, если собеседник в начале обсуждения вкладывает в понятие одно содержание, а затем его мысль перескакивает на другое содержание понятия, то в таком случае не о чем спорить, нечего обсуждать. Против такого именно шатания направлена одна старинная меткая пословица: «ты ближе к делу, а он про козу белу».
      1 В. И. Ленин. Соч., т. 9, стр. 243. ,
      Закон тождества формулирует также и такое требование: прежде чем начинать обсуждение какого-либо вопроса, необходимо ясно установить точное, определенное, устойчивое, конкретное, относительно тождественное содержание его, а затем в ходе обсуждения все время, пока не изменится предмет обсуждения, твердо держаться основных определений этого содержания, не перескакивать с одного определения понятия на другое, не подменять данное содержание другим, не смешивать понятий, не допускать двусмысленности.
      Неопределенность, неустойчивость, двусмысленность понятий может быть результатом поверхностного изучения предметов объективной действительности. В жизни бывает иногда так: начнет какой-либо человек исследовать тот или иной вопрос, но не проанализировав глубоко явлений, не обобщив их по-настоящему, — торопится сделать выводы. И, конечно, в таких случаях, как правило, понятия о предмете бывают неточными, неясными, неопределенными.
      Но чаще закон тождества нарушается сознательно, преднамеренно. Делается это в тех случаях, когда хотят исказить истинное положение вещей. Буржуазии необходимо скрыть свои подлинные цели и интересы, — именно это является причиной нарочитой туманности, неопределенности, неясности, двусмысленности понятий, которые она употребляет. Для того чтобы дезориентировать слушателя, сбить его с толку, внушить ложное представление о рассматриваемом вопросе, буржуазные дипломаты идут на передержки, подтасовки, натяжки.
      Здесь — причина неопределенности, двусмысленности, не-конкретности рассуждений идеологов капитализма, когда им требуется, например, протащить антидемократические решения на Генеральной Ассамблее ООН. Тут — подоплека нелогичных рассуждений всякого рода оппортунистов — этой агентуры буржуазии.
      Всегда, когда заходила речь о борьбе с оппортунизмом, В. И. Ленин советовал не забывать характерной черты всего современного оппортунизма — его неопределенности, расплывчатости, уклончивости. «Оппортунизм не был бы оппортунизмом, — говорил В. И. Ленин, — если бы он способен был давать ясные и прямые ответы» Беда ликвидаторов, писал он в статье «О политической линии», состояла в том, что они не могли противопоставить точным решениям большевиков ничего приблизительно определенного и точного.
      1 В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 305.
     
     
      Глава III
      ЗАКОН ПРОТИВОРЕЧИЯ
      1. Последовательность — существенное свойство правильной мысли. 2. О «противоречии живой жизни» и «противоречии неправильного рассуждения». 3. Определение закона противоречия. 4. Причины логической противоречивости. 5. Знание закона противоречия — сильное оружие в спорах с противником. 6. Условия применения закона противоречия.
     
      § 1. Последовательность — существенное свойство правильной мысли
      Рассмотренный нами в предыдущей главе закон тождества направлен против такого серьезного порока ошибочных рассуждений, как неопределенность. Но есть еще один не менее нетерпимый недостаток, который является характерным для многих нелогичных высказываний. Его давно уже заклеймил народ в ряде своих крылатых изречений, как, например: «опасайся не гидры о семи головах, а человека о двух языках»; «не доверяйся человеку, который по одному и тому же делу будет говорить и за, и против» и т. д.
      В одном из номеров журнала «Крокодил» довольно остро-умно высмеян тип такого «оратора», который в одной и той же речи, по одному и тому же вопросу, мог, не моргнув глазом, выступать «за» и «против» одного и того же предложения. Журнал так передает содержание его рассуждений:
      — Лично я, товарищи, — заявил «оратор» в начале речи, — по затронутому вопросу имею свое, самостоятельное мнение. Нужны ли нам дополнительные ассигнования на строительство? Ответ может быть только один: безусловно нужны.
      Но заметив недовольство начальника слева, оратор продолжал:
      — Ассигнования безусловно нужны! Так сказал бы легкомысленный: человек, верхогляд, работник, не умеющий беречь государственные средства... но я на этот счет придерживаюсь противоположной точки зрения...
      Но увидев в это время недовольство более высокого начальника справа, «оратор» говорил уже так:
      — Я придерживаюсь другой точки зрения, товарищи, я не назову верхоглядом человека, который скажет, что ассигнования нужны. Только люди, лишенные размаха и перспективы, могут так говорить. Надо быть принципиальным! И лично я, высказывая лично свое мнение, утверждаю — ассигнования нужны! Я кончил, товарищи!
      В газете «Советское искусство» один театральный критик напечатал рецензию о спектаклях ростовских театров. В ней он так, например, оценил постановку пьесы «Дама-невидимка»:
      «Спектакль «Дама-невидимка»... скучен, ничто в нем не волнует современного зрителя».
      Оценка, как это совершенно ясно видно, больше чем нелестная. Но вот как он же говорил об этом же спектакле на семинаре театральных критиков в Ростове:
      «В спектакле есть много интересного... это настоящий крупный спектакль, спектакль большого плана».
      В этой же рецензии, опубликованной в газете «Советское искусство», критик начисто отрицал какие-либо достоинства спектакля «На дне».
      «В целом этот спектакль — бескрасочный, — писал он, — самый темп его тягучий, безрадостный, лишенный драматизма».
      А что же критик сказал на семинаре по поводу данного спектакля? Диаметрально противоположное тому, что он написал в газете:
      «Такая трудная пьеса, как «На дне», идет в душном помещении, и, несмотря на это, зритель внимательно слушает, и это победа театра... Это большой шаг, утверждающий большой успех театра».
      Спрашивается, чему же должны верить ростовские артисты и критики: тому ли, что они слышали из уст самого критика или тому, что он написал в газете «Советское искусство»?
      Беззаботность в отношении строгого соблюдения условий правильного мышления иногда доходит буквально до курьезов. Вот, например, какую справку выдали работнику пожарной охраны на Безымянке в Куйбышевской области.
      «Б — ш, рождения 1906 г., награды имеет, с работой справляется неплохо, моральный дух хороший, политически грамотный. Но ввиду того, что тов. Б — ш ходатайствует об откомандировании на прежнее место на Украину, в этой должности не соответствует».
      Стоит внимательно прочитать приведенную выше справку, чтобы без особого труда заметить, что автор ее противоречит самому себе. И это очень плохо, ибо справка может вызвать только одно сомнение: то ли тов. Б — ш справлялся с работой, то ли он «в должности не соответствует».
      Подобная ошибка в высказываниях характерна для людей, не умеющих правильно строить свои рассуждения.
      Но чаще противоречивость мысли является следствием сознательного стремления того или иного человека ввести в заблуждение своих слушателей или читателей. Это особенно характерно, например, для буржуазных дипломатов. Они всякий раз пытаются во что бы то ни стало протащить решения, которые выгодны империалистической буржуазии, и отклонить предложения СССР и стран народной демократии, в которых отображены интересы и чаяния всего прогрессивного человечества. Но прямо этого не сделаешь, не рискуя сразу же разоблачить себя в глазах мировой общественности как организаторов новой мировой войны.
      Поэтому пускаются в ход самые различные словесные увертки и выкрутасы, демагогические приемы, вроде следующих: в начале речи для видимости похвалить предложение делегаций СССР и стран народной демократии, направленное в защиту мира и безопасности, а в конце речи все же высказаться против этого же предложения. Ясно, что такие выступления современных дипломатических хамелеонов никак нельзя назвать последовательными.
      Так, на Парижской мирной конференции советской делегации почти ежедневно приходилось разоблачать противоречивость мышления представителей делегаций Великобритании, США, Австралии и др.
      Уже на первых заседаниях очень эффектно была показана противоречивость в доводах представителя Великобритании Макнейла по вопросу о председателе конференции Как известно, он в начале своей речи признал, что решение Совета министров иностранных дел о порядке председательствования на конференции является хорошим решением, а в конце речи он все же высказался против него.
      В своем выступлении глава советской делегации обратил на это внимание и заявил по поводу такой речи Макнейла следующее: трудно понять логику его выступления, но мы все помним, как он констатировал, что это — хорошее решение, которое может здесь быть принято.
      Тогда разоблаченный английский делегат решил поправиться и разъяснить свою нелогичную позицию, но еще больше запутался, объявив, что он стоит одновременно и за рекомендацию Совета министров иностранных дел и за предложенную поправку, направленную против этой рекомендации. Но практика показывает, что на противоречивой основе трудно удержаться, и поэтому, припертый к стене доводами главы советской делегации, Макнейл был вынужден заявить, что он будет голосовать за предложение Совета министров.
      Желая во что бы то ни стало прикрыть империалистические планы, буржуазные дипломаты пускались на самые различные словесные выкрутасы при обсуждении на Генеральной Ассамблее ООН вопросов, связанных с агрессией американских вооруженных сил против Корейской народно-демократической республики. Лживые и клеветнические речи дипломатов были полны самых вопиющих логических противоречий.
      Вот одно из нескольких десятков нарушений требований самых элементарных правил логического мышления.
      Остин в одной из своих речей впал в такое грубое противоречие с самим собой. Он заявил, что 38-я параллель, в сущности говоря, это только фикция. По мнению этого буржуазного дипломата, 38-я параллель — это не реальность, что вообще нет никакой 38-й параллели, что это воображаемая, несуществующая линия.
      Глава советской делегации, обратив внимание Генеральной Ассамблеи на это место в речи Остина, убедительно показал, что в рассуждениях дипломата налицо явное противоречие.
      «Но если эта линия не существует, — заявил глава советской делегации, — то она ничего не разделяет, а если она ничего не разделяет, то нет двух пограничной полосой разделенных между собой частей Кореи, то* нет, следовательно, северной части Кореи, отделенной государственной границей от южной.
      Значит, нет двух государств, разделенных границей, так как нет, по мнению г-на Остина, никакой границы. Следовательно, есть одно государство. Но в таком случае нельзя говорить об агрессии одного государства* против другого, так как нет никаких двух государств.
      Между тем г-н Остин и его единомышленники, отрицая наличие границы, признают наличие государств, наличие агрессии одного государства против другого. Это явное противоречие. Нужно сказать также, что в уставе ООН нет ни одной статьи, которая разрешала бы вмешательство в дела других государств, которая дала бы основание рассматривать борьбу между двумя частями одного народа как агрессию, как такой спор, который может рассматривать наша Организация.
      Поэтому применение положений устава ООН, касающихся агрессии , и имеющих в виду борьбу между двумя частями одного и того же народа в пределах одного государства, совершенно невозможно, совершенно недопустимо. Это было бы произвольно, было бы неправильно, это противоречило бы всем нормам и принципам международного права, международной практики « устава ООН»
      Обнажив логическое противоречие, непоследовательность в рассуждениях поджигателя войны, советский представитель еще более усилил свою аргументацию.
      Правильное мышление должно быть последовательным. Оно не может основываться на противоречивых рассуждениях, из которых одно опровергает другое, одно противоречит другому в одно и то же время, по одному и тому же вопросу.
      Последовательность мысли всегда отличала труды выдающихся прогрессивных мыслителей, двигавших вперед развитие науки.
      Отмечая заслуги Белинского в истории русской литературы, Герцен говорил о нем: какая верность своим началам, какая неустрашимая последовательность. Сам Герцен считал несгибаемую последовательность мысли непременным принципом всякой правильной теории. В одном из писем в декабре 1851 г. он призывал своих друзей к последовательности:
      «Теперь мы будем последовательны, не изменим собственной мысли, «е испугаемся осуществления того, что предвидели, не отречемся от знания, до которого дошли... Теперь будем сильны и постоим за свои убеждения»
      В жизни, конечно, случается, когда в угоду классовым интересам или в результате недостаточной стойкости некоторые люди нарушают это требование правильного мышления. Но практика показывает, что это всегда приводит к ошибочным выводам. Вот как об одном подобном эпизоде рассказывает Герцен. Это было в первые дни после разгрома революции 1848 г. Такие же изгнанники из других стран, как и он сам, ждали, говорит Герцен, что завтра, через неделю снова начнет подниматься революционная волна. Один он видел, что новый штурм возможен не скоро. И он чувствовал, что его товарищи ошибаются, но ему нравилась их ошибка.
      «Я старался, — пишет Герцен, — быть непоследовательным, боролся с собой и жил в каком-то тревожном раздражении. Время это осталось у меня в памяти, как чадный, угарный день... Внутри все было оскорблено, все опрокинуто, очевидные противоречия... моя лодка должна была разбиться о подводные камни и разбилась. Правда, я уцелел, но без всего..»2.
      В. И. Ленин неустанно учил нас быть последовательными в мысли и в делах. Взялся говорить о каких-либо принципах, неоднократно указывал он, так разъясняй действительно эти принципы. Сам он часто употреблял такое мудрое правило: сколь война, так по-военному». Это значит: раз началась война — будь последователен и в делах и в мыслях до конца; все подчиняй целям войны, если хочешь выйти победителем.
     
      § 2. О «противоречии живой жизни» и «противоречии неправильного рассуждения»
      Правильное мышление, как это мы установили при изучении закона тождества, должно быть прежде всего определенным. Если не определено, о чем рассуждать, что обсуждать, о чем спорить, — то любое обсуждение, любая дискуссия превратится в бесплодный спор. Наши мысли о предмете должны быть ясными, четкими, определенными. Эти качества правильных высказываний возможны лишь при соблюдении закона тождества.
      На протяжении одного рассуждения необходимо держаться определенного содержания понятий, установленного в начале рассуждения, не перескакивать с одного определения предмета на другое, не допускать двусмысленных, неопределенных, неточных выражений.
      Но закон тождества, как уже указывалось, отнюдь не требует того, чтобы наша мысль всегда была тождественна самой себе. В этом законе говорится о тождестве временном, относительном. Изменится предмет нашего мышления — должно измениться и наше понятие о предмете, ибо понятие есть отображение существенных свойств предмета. Познаем глубже предмет — естественно более глубоким и полным должно стать и наше понятие об этом предмете.
      Держаться же лишь в пределах тождества мысли о предмете, как это делают метафизики, и не идти дальше — это значит останавливать развитие мысли, топтаться на одном месте. Предмет, который существует независимо от нашего сознания, развивается и изменяется. Поэтому, если наша мысль, которая есть отображение материального предмета, все время будет тождественна сама себе, то она просто отстанет от непрестанно развивающегося предмета объективного мира.
      Именно такой метафизический способ мышления был всегда характерен для противников марксизма-ленинизма. В работе «К вопросам ленинизма» И. В. Сталин показывает это на примере определения понятия «кооперация». В 1925 г. оппозиция, ссылаясь на статью В. И. Ленина «Продналог», говорила, что кооперация есть разновидность государственного капитализма, ввиду чего она не верила в возможность использования кооперации, как основной зацепки для социалистического развития. Но оппозиция допустила здесь грубейшую ошибку.
      «Такая трактовка кооперации была достаточна и удовлетворительна в 1921 году, — писал И. В. Сталин, — когда был написан «Продналог», когда у нас не было развитой социалистической промышленности, когда Ленин мыслил госкапита лизм как возможную основную форму нашего хозяйствования, а кооперацию рассматривал в сочетании с госкапитализмом. Но эта трактовка теперь уже недостаточна и превзойдена историей, ибо с тех пор времена изменились, социалистическая промышленность у нас развилась, госкапитализм не привился в той степени, в какой это было желательно, а кооперация, охватывающая теперь более десятка миллионов членов, стала смыкаться с социалистической индустрией»
      Уже спустя два года после опубликования статьи «Продналог», в 1923 г., В. И. Ленин стал рассматривать кооперацию по-другому. В статье «О кооперации» он писал, что кооперация в наших условиях сплошь да рядом совершенно совпадает с социализмом.
      Изменились условия развития кооперации, говорил И. В. Сталин, должен был измениться и подход к вопросу о кооперации. Оппозиция же подходила к вопросу о кооперации не по-марксистски, а метафизически. Она рассматривала кооперацию не как историческое явление, взятое в сочетании с другими явлениями, а как нечто постоянное и раз навсегда данное.
      Естественно, что ясно и четко определив предмет изучения, проследив тождественные черты предмета, не упуская их на всем протяжении данного обсуждения, наша мысль на этом не останавливается, а познает предмет в движении, в развитии. И это понятно. В природе и в обществе всегда что-то возникает и изменяется, что-то разрушается и отживает свой век.
      В этой борьбе нового и старого победа нового, растущего, революционного является объективным законом жизни.
      Понять процесс развития предметов и явлений — это значит раскрыть борьбу внутренних противоречий, которая является источником всякого развития и движения.
      Но, познавая борьбу противоречий между старым .и новым, между отживающим и нарождающимся, наша мысль должна раскрывать действительные противоречия и ни в коем случае не замазывать их.
      Расхождение между социалистической фразой и ренегатскими делами не могло не сказаться на логике рассуждений главарей социал-империалистических партий. Яркий пример этого — речи Бевина. Замазывая противоречия империализма, Бевин в каждом выступлении противоречил сам себе.
      Нелогичность рассуждений Бевина отмечалась даже в зарубежной печати. Так, его речь в палате общин по вопросам внешней политики Англии (октябрь 1946 г.) вызвала резкую критику египетских газет. Автор одной из статей в газете «Аль-Балаг», возмущенный притязаниями Англии на то, чтобы, вопреки желанию египтян, оставить английскую армию для «обороны» Ближнего Востока, писал:
      «Где же у этих людей логика, когда, выступая в палате общин с утверждением, что участие России в защите проливов отнимет у Турции независимость и подчинит ее влиянию России, они в то же время хотят участвовать в обороне нашей страны? Их логика заключается в соблюдении своих эгоистических интересов».
      Полны внутренних противоречий были выступления и заявления Трумэна. Это очень наглядно показал представитель Центрального народного правительства Китайской народной республики У Сю-цюань на заседании Совета Безопасности 28 ноября 1950 г.
      «Обратимся прежде всего к вопросу о статусе Тайвана и мирном договоре с Японией, — сказал У Сю-цюань. — Есть ли какие-нибудь основания утверждать, что, поскольку статус Тайвана еще не определен, вторжение на Тайван американских вооруженных сил не представляет собой агрессии против Китая? Нет, таких оснований нет. Начать с того, что заявление Трумэна от 5 января 1950 года противоречит заявлению Трумэна от 27 июня 1950 года. 5 января этого года Трумэн заявил: «Соединенные штаты и другие союзнические державы признали осуществление Китаем власти над этим островом*. Надо полагать, что в тот момент Трумэн не считал, что мирный договор с Японией уже подписан».
      Показав, что Трумэн противоречит самому себе, У Сю-цюань обратил внимание и на то, что Трумэн противоречит себе и дальше.
      — Далее, слова президента Рузвельта, — продолжал У Сю-цюань, — противоречат словам Трумэна. 1 декабря 1943 года президент Рузвельт торжественно провозгласил в Каирской декларации, что «все территории, которые Япония отторгла у Китая, как, например, Маньчжурия, Формоза и Пескадорские острова, должны быть возвращены Китайской республике».
      Конечно, ни президент Рузвельт, ни кто другой в тот момент не считали, что при отсутствии мирного договора с Японией Каирская декларация будет недействительной и что Маньчжурия, Тайван и острова Пэнхуледао останутся во владении Японии
      В заключение У Сю-цюань сделал правильный вывод о том, что кто противоречит самому себе — тот неизбежно приходит в столкновение с логикой объективного развития общественной жизни. «Исторические факты, — говорил он, — относящиеся к последним столетиям, и положение, существующее на протяжении пяти лет после оккупации Японии, также противоречат словам Трумэна, ибо исторические факты и положение, сложившееся после капитуляции Японии, давно определили статус Тайвана как неотъемлемой части Китая».
      Значит, всякая попытка замазать действительные противоречия ведет к противоречию с самим собой.
      Как же относиться к такому противоречию, когда об одном и том же вопросе одновременно говорят одно и прямо противоположное?
      На этот вопрос ответил В. И. Ленин в статье, направленной против нелогичных рассуждений некоего ренегата Изгое-ва. В этой статье Владимир Ильич показал, что есть два разных противоречия: «противоречие живой жизни» и «противоречие неправильного рассуждения»2. Это не одно и то же. Коренное отличие их состоит в том, что противоречие живой жизни существует объективно в природе и является внутренним источником развития предметов и явлений материального мира, а противоречие неправильного рассуждения — это противоречие субъективное. Так, характеризуя диалектическое противоречие, В. И. Ленин писал в статье «Об отношении рабочей партии к религии» следующее: «...живое противоречие живой жизни, т. е. диалектическое, не словесное, не выдуманное противоречие».
      Словесному противоречию нет прототипа в материальной природе. Оно появляется произвольно в неустойчивой и неуверенной мысли (умышленно и неумышленно) и свидетельствует только о том, что человек, допускающий противоречия в своих рассуждениях по одному и тому же вопросу, в одно и то же время, понимаемому в одном и том же смысле, — противоречит самому себе.
      Такое противоречие только нарушает ход мысли. Ведь мысль лишь тогда правильна, когда она наиболее глубоко, адэкватно отражает материальный предмет и жизненные противоречия. А в данном случае, вместо того, чтобы отобразить объективные закономерности, человек выдумывает противоречия, которых нет в действительности.
      Для того чтобы более глубоко понять ленинские высказывания о недопустимости противоречий в наших рассуждениях, познакомимся с содержанием ленинской статьи, в которой подвергнуты критике логические ошибки высказываний ренегата Изгоева, изобретшего даже особый исторический «закон» о том, что якобы прогрессивно действует лишь меньшинство класса. Но этот «закон» противоречил самому себе. Когда речь заходила о дворянах и либеральной буржуазии, то в данном случае, оказывается, меньшинство класса по «закону» Изгоева действует прогрессивно. Когда же дело касалось рабочего класса и крестьянства, то закон тут делал осечку — меньшинству этих классов отказывалось в прогрессивности.
      В. И. Ленин подчеркивал неоднократно, что надо отличать противоречие живой жизни, т. е. противоречие, объективно существующее в материальной действительности, от противоречия в неправильном рассуждении.
      Отметив в книге «Развитие капитализма в России» тот факт, что развитие производства преимущественно за счет средств производства кажется парадоксальным и представляет собой несомненно противоречие, В. И. Ленин дальше писал, что это — противоречие не доктрины, а действительной жизни.
      Значит, надо отличать противоречия, которые являются источником развития природы и общества, от противоречий неправильных рассуждений.
      Диалектика стихийного процесса, который всегда и обязательно бывает запутанным, говорил В. И. Ленин, не оправдывает путаницы логических заключений и политических лозунгов, которые довольно часто (но не обязательно) бывают путаные.
      Противоречие самому себе в своей собственной мысли говорит о порочности мысли. Противоречие неправильного рассуждения — это надуманное противоречие. Оно свидетельствует о том, что мысль человека в данном случае неправильно отображает окружающий мир.
      На человека, который противоречит сам себе, который по одному и тому же вопросу может подумать одно и сразу же совершенно другое, нельзя положиться. Он непоследователен не только в рассуждениях, но и в практических делах.
      Естественно, что к таким людям В. И. Ленин относился исключительно нетерпимо. На II съезде партии он так выразил свое отношение к тем делегатам, которые противоречили сами себе по одному и тому же вопросу: «какую бурю негодования, обыкновенно, вызывают люди, которые в комиссии говорят одно, а на заседании — другое».
      Для таких людей нет ничего обязательного, существенного, все носит случайный характер: захочу — выскажу данное суждение, расхочу — откажусь от произнесенного суждения.
      Критикуя фразерство одного немецкого журналиста, отличавшегося противоречивостью, К. Маркс писал: «К тому же он очень непоследователен. Он, точно флюгер, поворачивается то в одну сторону, то в другую сторону при малейшей перемене ветра»2.
      Для- людей, которые живут по «принципам» такой логики, особенно характерно шатание, неустойчивость мысли. О них именно очень метко сказал еще Аристотель: «он не говорит ни — что это так, ни — что это не так, но что это и так и не так; и в свою очередь он отрицает оба эти утверждения, говоря, что это ни так, ни не так».
      Вполне понятно то недоумение, которое выразил герой гоголевской комедии «Женитьба» Кочкарев насчет суждения Агафьи Тихоновны о местонахождении Подколесина, выпрыгнувшего в окно:
      «Агафья Тихоновна. Иван Кузьмич у вас?
      Арина Пантелеймоновна. Нет, он тут должен быть, ко мне не заходил.
      Фекла. Ну, так и в прихожей тоже не был, ведь я сидела.
      Агафья Тихоновна. Ну, так и здесь же нет его, вы видите Кочкарев. А что такое?
      Агафья Тихоновна. Да Ивана Кузьмича нет.
      Кочкарев. Как нет? ушел?
      Агафья Тихоновна. Нет и не ушел даже.
      Кочкарев. Как же, и нет, и не ушел?»
      Сват Подколесина рассуждал вполне логично: жених или ушел, или не ушел, а уйти и не уйти в одно и то же время невозможно.
      Логическая противоречивость издавна считалась пороком рассуждения. В одной из трагедий Эврипида герой Троянской войны Менелай говорит царю Агамемнону:
      «Ты обижен — что же делать? Веры в нас к тебе не стало, «Да» — вчера и «нет» — сегодня, а назавтра — все сначала...»
      Еще более ясно выражено отрицательное отношение к людям, способным высказывать прямо противоположные суждения по одному и тому же вопросу, в античной греческой пословице:
      «Нечестно хвалить и хулить одну и ту же вещь».
      Естественно, конечно, что речь идет об одной и той же вещи, взятой за одно и то же время и в одном и том же отношении.
      Этой пословице 2500 лет. Но нельзя не согласиться с ней и сейчас. Кто хвалит и хулит одну и ту же вещь, в одном и том же отношении, тот всегда попадает в незавидное положение.
      Приведем один обычный для американской печати пример. Корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс» Аткинсон, вернувшись в США из СССР, выступил с рядом клеветнических статей о Советском Союзе и, в частности, о советском театре.
      Но у лгуна короткая память, говорит одна старинная пословица. Он «забыл», что за несколько месяцев до этого он же восторгался советским театром. В письме руководству театра Советской Армии он так писал о спектакле «Ночь ошибок»: «Мы видели пьесу Гольдсмита в английских постановках. Ваш спектакль является не только самым лучшим спектаклем из всех, которые мы видели в Москве за эти месяцы, но и лучшей постановкой Гольдсмита из всех, которые я когда-либо видел».
      Так мелкий лгунишка сам себя выдал.
      Очень хорошо противоречивость мысли американских журналистов раскрыта К. Симоновым в его пьесе «Русский вопрос». Приведем разговор между владельцем крупной нью-йоркской газеты Макферсоном и редактором иностранного отдела этой газеты Престоном:
      «Макферсон. Что у вас сегодня о России, Билль?
      Престон. «Юнайтед Пресс» дало нам пятьдесят строк Харнера «Русские в Вене». Харнер хвалит русских. Не знаю, давать ли.
      Макферсон. Непременно дайте... на шестнадцатой странице, не раньше. А что еще?..
      Престон. Еще? Бредовое сообщение итальянцев о появлении русских летчиков в Эритрее. Но это абсолютно несолидный бред.
      Макферсон. Давайте его на первую страницу с. шумным заголовком.
      Престон. Русские завтра же дадут опровержение.
      Макферсон. Ну что же, поместим его на двадцатой странице».
      Один из героев горьковской пьесы «Чудаки» правильно заметил, что «перепелов ловят сетью во ржи, а человеков — на противоречиях».
     
      § 3. Определение закона противоречия
      По дошедшим до нас источникам, первым, кто не только увидел в логической противоречивости крупный порок мысли, но и сформулировал правило, предостерегающее против этого недостатка мышления, был Аристотель. Правильное умозаключение, говорил он, должно быть прежде всего свободно от противоречия самому себе.
      Это требование к логическому мышлению греческий философ выразил в виде следующего обязательного принципа:
      «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле».
      Но данная формулировка этого принципа, отобразив в известном смысле правильное требование к логическому мышлению, нуждалась в дальнейшем уточнении. Выраженная в таком виде, она была недостаточно ясной и полной, а кроме того, она непосредственно относилась не к мышлению, а к предметам бытия, тогда как необходимо было дать четкое определение принципа правильного мышления.
      Естественно, что за две с лишним тысячи лет в процессе борьбы между логиками-материалистами и логиками-идеалистами, между диалектиками и метафизиками эта формулировка уточнилась, отшлифовалась. Современная логика выражает этот принцип правильного мышления более ясно, точно и полно в своем втором законе — законе противоречия.
      Формулируется закон противоречия так:
      Две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, сразу вместе не могут быть истинными.
      Действительно, если кто-нибудь выскажет таких два суждения:
      «Волга — самая большая река Европы» и
      «Волга — самая малая река Европы», то они вместе не могут быть истинными. Если истинно, что Волга — самая большая река Европы, то вторая мысль — ложна.
      Закон противоречия имеет силу во всех наших рассуждениях, к каким бы областям знания или практики они ни относились.
      Об этом совершенно ясно пишет В. И. Ленин в своей известной работе «О карикатуре на марксизм»:
      ««Логической противоречивости», — при условии, конечно, правильного логического мышления — не должно быть ни в экономическом ни в политическом анализе».
      Несколькими строчками ниже В. И. Ленин указывает, что не только экономический, но и «всякий анализ» не допускает логической противоречивости.
      Этот закон правильного мышления В. И. Ленин формулирует также и в ряде других работ.
      Так, разбирая тезисы польской социал-демократии по вопросам самоопределения, В. И. Ленин устанавливает, в частности, противоречие в рассуждениях составителей тезисов по вопросу об отношении к аннексиям. В третьем параграфе тезисов признавалось, что аннексии приведут к расколу пролетариата, а в четвертом параграфе приводились возражения против отмены уже совершенных аннексий.
      Указав на это противоречие, В. И. Ленин спрашивает:
      «Но логично ли по одному и тому же вопросу, в одно и то же время выдвигать взаимно исключающие доводы?»2
      Не логично, ибо если возражаешь против отмены аннексий, тогда не утверждай, что аннексии ведут к расколу.
      Практически требование закона противоречия означает: нельзя отвечать на один и тот же вопрос, в одно и то же время и в одном и том же смысле «да» и «нет».
      Нельзя одновременно сказать, что «Иванов знает историю СССР» и «Иванов не знает истории СССР». Оба эти высказывания противоречат друг другу. Одно из двух: или Иванов знает историю, или Иванов не знает истории. Одновременно же знать и не знать нельзя. Оба эти высказывания сразу истинными быть не могут.
      Наличие противоположных мыслей об одном и том же предмете, в одно и то же время всегда есть показатель отсутствия у лица, высказывающего подобные мысли, ясного понимания данного предмета. Так, подвергнув критике распространившуюся в последние годы вульгарную «теорию» бесконфликтности, вредно отразившуюся на творческой работе драматургов, «Правда» в одном из номеров обратила внимание на ошибочную позицию, которую заняла газета «Советское искусство» в отношении проблем драматического конфликта.
      «Читатель газеты «Советское искусство», — говорилось в одной из статей «Правды», — не может не заметить, насколько иногда противоречиво и непоследовательно освещаются на ее страницах вопросы драматургии и особенно проблема драматического конфликта. Нередко газета высказывает прямо противоположные точки зрения, что говорит об отсутствии у редакции ясной позиции в оценке наиболее серьезных явлений искусства. Сегодня газета скажет одно, завтра по тому же вопросу скажет другое, и в том и в другом случае не утруждая себя тем, чтобы серьезно, по-деловому обосновать и аргументировать свои выводы и положения».
      Как-то тульская областная газета «Коммунар» дважды обратила внимание своих читателей на один и тот же материал, опубликованный в районной газете «Белевская правда». В одном номере областная газета писала:
      «В статье... А. Максимова... дает ценные советы молодым дояркам... От выполнения этих, на первый взгляд, элементарных правил в значительной степени зависит увеличение продуктивности молочнотоварных ферм».
      В другом же номере «Коммунара» было сказано:
      «Читателю остается недоумевать: почему этот перечень элементарных правил ухода за коровами, изложенный к тому же неграмотным языком, появился под рубрикой «Трибуна передового опыта».
      Сообщив об этом факте, «Правда» справедливо заметила: «Сперва редакция «Коммунара» воздала похвалу, откликнувшись на выступление белевской газеты своей специальной заметкой в разделе «По страницам районных газет». А спустя два с половиной месяца в обзоре печати раскритиковала «Белевскую правду» за то, что прежде хвалила!
      Примечательно, что в обоих случаях обозреватель в областной газете для подкрепления своей оценки пользуется одной и той же цитатой из «Белевской правды», пересказывает одни и те же факты. Выводы же делает прямо противоположные.
      О чем это говорит?
      О том, что в редакции «Коммунара» с легкостью поистине необыкновенной отнеслись к разбору содержания районной газеты. На что же, спрашивается, должны ориентироваться работники «Белевской правды», если областная газета высказала две совершенно разноречивые точки зрения?
      Редакция «Коммунара» поставила сама себя в конфузное положение»2.
      Противоречивость в описании характеров действующих лиц — отличительная черта литературных произведений, написанных наспех, непродуманно, неряшливо. Именно это явилось одним из серьезных недостатков романа молодого писателя А. Черкасова «День начинается на востоке».
      По замыслу автора романа, один из героев книги — Федор Муравьев — должен был явиться выразителем идей нашего времени. Но сам писатель не уяснил до конца образ своего героя и нарисовал его непоследовательно, противореча самому себе на каждой странице.
      У Федора хорошие мечты о будущем, но выражены они декларативно, не сливаются органически с характером и идейным складом героя. Это совершенно справедливо и отметила «Правда» в рецензии на роман.
      «Каким показан Федор в романе? Это анархичный, развязный, необузданно-своевольный, попросту грубый человек. Вопреки желанию автора, он не завоевывает симпатии читателя. Грубость, суматошность и другие отталкивающие черты особенно резко подчеркнуты в Федоре. «Федор не спускал с Юлии своих лупоглазых глаз...» «У него «ущербленная память... из-за великого в душе смятения», «усталое, надорванное сердце».
      Федор — поэт. Казалось бы, кому, как не ему, чувствовать «силу слов», красоту языка. Но все высказывания Федора обличают в нем человека косноязычного: «Жми на обе пятки!», «Все к дьяволу!», «...Чорт знает что», «...Дьявольски близко мигает огонек!», «Убей, ничего не видишь...» — вот какими выражениями уснащена его речь. Он так объясняется в любви: «Я живу стихами. И хочу любви! Твоей любви, большелобая!» Рассказывая Григорию (своему брату. — Я. К.) о гибели жены и смерти своей дочки, он не находит лучших слов, чем: «Со всех сторон общипан я, золотце»».
      И этот человек с надломленным характером должен олицетворять человека нашей эпохи!
      Вопреки желанию автора, моральный облик большинства героев книги вызывает неприязнь к ним. Кроме обывателя и вредителя Одуванчика, все герои несчастны в любви. Их представления о лкТбви примитивны.
      «...В ее глазах проснулась голодная тоска», — таково чувство инженера Нелидовой. Главный инженер геологоуправления делает такое весьма странное «отеческое внушение» развратной Павле: «Я не запрещаю любить тебе Тихона. (Человека семейного, у которого двое детей. — Н. К.) Люби! Ты жаркая — обжигай. Но совесть у тебя должна быть новая, наша»».
      По поводу этого «наставления», вложенного автором в уста советского инженера, «Правда» правильно отмечает:
      «Попробуйте свести здесь концы с концами, примирить совесть с распутством. Но автор и не заботится развенчать гнилую . мораль «наставника», который лишь для вида притворяется строгим».
      Закон противоречия распространяется на два вида противоположных мыслей: на противные и на противоречащие мысли.
      1. Противные мысли. Так, если в одной и той же работе по биологии на одной странице будет сказано, что «рыба-фонарщик является глубоководным животным», а на другой странице мы прочитаем прямо противоположное: «рыба-фонарщик является мелководным животным», то вполне естественно у нас возникнет сомнение — чему же верить?
      Оба эти утверждения относительно существующей в наши дни рыбы-фонарщика сразу истинными быть не могут. Так это и есть на самом деле. Рыба-фонарщик является глубоководным морским животным. Второе суждение («рыба-фонарщик является мелководным животным») ложно.
      Противными называются такие мысли, которые друг друга отрицают, но между которыми возможно третье, среднее.
      Противные мысли выражаются словами: тяжелый и легкий, высокий и низкий, белый и черный, глубокий и мелкий и т. п.
      2. .Противоречащие мысли. Закон противоречия запрещает связывать в одном рассуждении и такие мысли, которые выражаются словами: тяжелый и нетяжелый; высокий и невысокий; белый и небелый; глубокий и неглубокий и т. п.
      Противоречащими мыслями называются такие мысли, которые друг друга отрицают и между которыми невозможно третье, среднее.
      Так, суждения: «Азовское море глубокое» и «Азовское море неглубокое» одновременно не могут быть истинными.
      К противоречащим мыслям относятся также и такие мысли, из которых одна что-либо утверждает о всех предметах класса, а другая это же отрицает относительно части предметов этого класса. Например, суждения: «все планеты солнечной системы имеют атмосферу» и «некоторые планеты солнечной системы не имеют атмосферы» вместе не могут быть истинными.
      Различают противоречие прямое и противоречие непрямое.
      Противоречие прямое — такое логическое противоречие, когда предмету приписывается признак, составляющий прямое отрицание другого признака этого предмета (например: «эта прямая линия крива», «этот глубокий пруд мелок», «этот громкий звук тих»).
      Противоречие непрямое — такое противоречие в мысли, когда с логической необходимостью выясняется ложность ее содержания. Например, если мы выскажем мысль: «убеждений не существует», то этим самым отвергнем только что нами сказанное, так как из самой этой мысли вытекает, что есть по крайней мере одно убеждение, а именно убеждение в том, что убеждений не существует. Следовательно, каждый немедленно усумнится в истинности суждения: «убеждений не существует».
      Это же мы видим и в такой мысли: «истинных суждений не бывает». Сказав так, мы сами же опровергаем данную мысль. В самом деле, раз нет истинных суждений, то следовательно и данная мысль, которая является суждением, не есть мысль истинная, но если мысль о том, что «истинных суждений не бывает» ложна, то по закону исключенного третьего, истинна мысль: «истинные суждения бывают». Иначе говоря, каждый усумнится в истинности мысли «истинных суждений не бывает».
      Знание закона противоречия оказывает большую помощь учителю в процессе обучения. В недавно вышедшей книге «Вопросы общей методики естествознания» К. Ягодовский показывает это на ряде убедительных примеров.
      Так, известно, что в случаях ошибочных ответов учащихся учителя поступают по-разному: одни, указывая на ошибку, просто исправляют ее, требуя, чтобы учащиеся запомнили поправку и в другой раз не допускали этой ошибки; другие объясняют, в чем заключается ошибка ученика и почему нельзя отвечать (думать) так, как это делает отвечающий ученик, и т. д.
      Отметив, что подобные приемы далеко не всегда приводят к положительным результатам, К. Ягодовский утверждает, что гораздо лучших результатов достигают те педагоги, которые ставят ученика в положение, заставляющее его самого понять всю нелепость только что высказанной мысли. Это достигается тем, как показывает автор методики естествознания, что педагог ставит мысль ученика перед тем противоречием, которое неизбежно вытекает из высказанного им положения.
      «Этот метод в руках учителя может стать, — пишет К. Ягодовский, — одним из основных методов руководства мышлением ученика на всех ступенях обучения, начиная с дошкольного возраста. Неопытный и еще не овладевший в нужной степени навыком перехода от единичных явлений к общим ученик 1 класса на вопрос учителя: «Почему ты это дерево называешь дубом?» — иногда отвечает: «Потому, что у него есть ствол и ветки». Вместо исправления допущенной ошибки и мало достигающих своей цели объяснений учитель, указывая на березу, спрашивает ученика: «Так, по твоему, и это — дуб? Ведь здесь тоже есть и ствол и ветки!» Мысль ученика, встретившись с подобным противоречием, ищет из него выхода и находит правильный путь».
      Автор приводит еще один поучительный пример из педагогической практики. На уроке дарвинизма учитель спрашивает ученика: «как, на основании учения Дарвина, можно объяснить такое явление, как покровительственная окраска?»
      Вот записанный с натуры диалог, происходивший между учителем и учеником по указанному выше вопросу:
      — Полярные животные — белый медведь, полярная сова, полярная куропатка — белого цвета. Как объяснить по Дарвину такое явление?
      — Это — под влиянием внешних условий.
      — Что вы хотите этим сказать?
      — Все животные живут среди снега и льда. Из поколения в поколение их шерсть или их перья становятся все белее и белее; в результате получаются животные, окрашенные в белый цвет.
      — Вы знаете божью коровку? Где она живет? Так почему же она не зеленая, а красная?
      И в данном случае для ученика ясно, что факты противоречат данному им объяснению. Следовательно, в последнем коренится какая-то ошибка.
      Но к сожалению, этим приемом, как отмечает К. Ягодовский, педагоги пользуются еще редко. А между тем, это — очень эффективный прием в деле руководства познавательным процессом. «Мы настойчиво рекомендуем, — пишет К. Ягодовский, — пользоваться им неслучайно, но систематически»1.
      Впасть в противоречие с самим собой, т. е. нарушить закон противоречия, — это всегда означает верное поражение в споре, в дискуссии, в беседе. Логическое противоречие, как уже указывалось, свидетельствует о том, что в рассуждении скрывается ложное положение.
      В связи с этим можно вспомнить эпизод, рассказанный итальянским офицером — разведчиком Алессандро Тандура. Во время первой мировой войны он был послан в расположение австрийских войск и попал в руки противника. Когда после первого допроса Тандура остался один в своей камере, он, взвешивая обстановку, так рассуждал сам с собой:
      «Вот нары, — хорошо, чорт возьми, потому что я порядком устал. Я растянулся. Не очень-то удобно, но отдохнуть можно. Глаза устремлены в потолок, как бы стараются на нем что-то прочесть. И, действительно, мне удается прочесть кое-что интересное, — это мои ответы на вопросы офицера, которые я повторял до бесконечности, и только вполне уверившись в том, что не забуду ни одного слова и в дальнейшем не буду себе противоречить я начал размышлять о своем положении. Какая была самая большая из ожидавших меня опасностей? Сболтнуть что-либо противоречащее моим первоначальным показаниям»2.
      Закон противоречия является таким же общечеловеческим законом правильного построения мыслей в процессе рассуждения, как и закон тождества. И этот закон, как известно, открыт Аристотелем, который говорил, что невозможно, чтобы противоречащие утверждения были вместе истинными по отношению к одному и тому же предмету.
      Во всех учебниках и учебных пособиях по логике, вышедших на русском языке за последние двести пятьдесят лет, существо закона противоречия определяется в соответствии с этим принципом. Вот некоторые определения, которые отображают существо закона противоречия:
      «Чистое утверждение и отрицание, положение и неположение (+А—А), будучи непосредственно соединены в одном акте мышления, уничтожают одно другое, поелику прямо противоположны одно другому (А — А = 0).
      «...утверждение и отрицание одной и той же мысли не могут быть оба истинны»2.
      «утверждение и отрицание взаимно себя уничтожают: ничего само себе противоречащее не должно быть мыслимо»3.
      «Ни что мыслимое не может совмещать в себе утверждение и отрицание одного и того же в одно и то же время и в одном и том же отношении»4.
      Различие в формулировках сводилось только к следующему. Часть авторов русских учебников логики распространяла закон противоречия на суждения, принимая таким образом аристотелевскую трактовку: «суждение «А есть В» и суждение «А не есть В» не могут быть в одно и то же время истинными».
      Рассматривая закон противоречия как выражение отрицательных условий, определяющих невозможность акта мышления, В. Снегирев выражает этот закон такой формулой: «предмет есть то, что он не есть или 4 = не А, А = не А = 0. (Вещь не может в одно и то же время быть и не быть)»6.
      Такой же формулы придерживался Н. Ланге. Он предлагал при всяком правильном мышлении руководиться одним верховным принципом, а именно, что два противоположных суждения не могут быть одновременно истиною: «суждения А есть В и А не есть В не могут быть вместе истинны».
      Это он доказывает так: представим себе, что оба эти суждения истинны, тогда теряется всякое различие истины и лжи; всякая ложь есть ложь именно потому, что она противоречит истине; если же это противоречие ничего не значило бы, то и различие между истиной и ложью не существовало бы.
      Другая, более значительная часть авторов руководств по логике придерживалась иной формулы, распространяя закон противоречия на понятие о вещи: «ни одной вещи не принадлежит признак, противоречащий ей».
      Такую формулу мы видим в одной из наиболее ранних книг по логике на русском языке, вышедшей в 20-х годах XIX в. Автор ее — Петр Любовский — предупреждал, что постигать может только представление, которое не противоречит самому себе, или которое не содержит качеств, друг друга уничтожающих, и приходит к заключению о том, что представление, которое заключает в себе противоречие, называется существом логически невозможным (Ens logice impossibile), т. e. оно не может быть понятием: например, светлая тьма, полезный вред и прочее.
      Подобного же взгляда придерживался А. И. Введенский. Он говорил, что мышление подчиняется следующему закону: невозможно, чтобы какой бы то ни было предмет имел и в то же время, рассматриваемый в том же отношении, не имел того же самого признака.
      Но нередко существо закона противоречия выражалось обеими формулами одновременно. Так, в вышедшей в третьей четверти XIX в. книге «Практическая логика» можно было читать следующее: «Не думай противоречащего, т. е. одному и тому же подлежащему не должно одного и того же сказуемого приписывать и отрицать от него; или: два противоречащих друг другу суждения не могут быть одинаково истинны, но одно из них непременно должно быть ложно, причем ложность одного обусловливается истинностью другого».
      Вводя в формулировки закона противоречия некоторые частные различия, все авторы учебных пособий по логике сходились в одном — закон противоречия является общечеловеческим законом правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Противоречие самому себе убивает последовательное мышление. Из противоречивой мысли ничего не следует, кроме ее собственного отрицания или уничтожения. Такая мысль не может служить основанием для мыслей, развивающихся последовательно одна за другой. Противоречие есть несомненный призак заблуждения.
      В учебном пособии по логике, вышедшем почти 120 лет назад, Н. Рождественский подчеркивает именно общечеловеческий характер закона противоречия, говоря следующее: кто отрицает то самое, что прежде утверждал, об одном и том же предмете, рассматриваемом в одном и том же отношении, тот, сколько бы ни продолжал сего действия, всегда будет получать в остатке нуль (как 1—1=0, 1+1—2 = 0 и так далее, так и А — А = 0, АБ — АБ = 0 и так далее); и кто стал бы утверждать и в то же время отрицать, об одном и том же предмете, тот противоречил бы сам себе. На основании данного рассуждения Рождественский приходит к заключению, что это есть всеобщий закон размышления.
      Из этого закона Н. Рождественский выводит такое практическое следствие: найдя истину, все противоречащее ей должно отвергать как ложное.
      Ряд практических выводов делается в учебнике логики К. Бахмана:
      1) закон противоречия служит «отрицательным критерием» истины: все, что противоречит само себе, не есть истинно, хотя не все то истинно, в чем нет противоречия;
      2) найдя истину, все противоречащее ей отвергать, как ложь;
      3) при помощи этого начала можно с успехом опровергать ложное мнение: следует только найти в нем логическое противоречие.
      Некоторые русские логики совершенно справедливо отмечали, что присутствие в мысли противоречия лишает ее всякого значения, но отсутствие его не есть еще доказательство, что мысль истинна во всех отношениях. Можно рассказать небывалое происшествие без тени противоречия, но отсюда не следует, что рассказ должен заслуживать веры.
     
      § 4. Причины логической противоречивости
      Итак, закон противоречия запрещает высказывать по одному и тому же вопросу, в одно и то же время, в одном и том же отношении, две противоположные друг другу мысли, ибо в таком случае обе мысли не могут быть истинными.
      Но поскольку некоторые люди, как это мы видели хотя бы на примере меньшевиков, буржуазных дипломатов и пр., допускают нарушения этого закона противоречия, очень важно найти причины, которые обусловливают наличие противоречий в рассуждениях тех или иных людей.
      В. И. Ленин и И. В. Сталин всегда не только обнажали логические несуразности в речах и книгах своих противников, но и обращали внимание на подлинную подоплеку противоречивых суждений идеологов буржуазии и их оппортунистической агентуры.
      Истинную причину логической противоречивости В. И. Ленин показывает в статье «Демократические задачи революционного пролетариата» на примере нелогичного мышления буржуазных либералов.
      Характеризуя отношение либерального буржуа Струве к партийным программам, которые для либералов являются просто бумажкой, В. И. Ленин говорил, что буржуазному демократу ничего не стоит сегодня написать одно, а завтра — другое. Этим же свойством, отмечал В. И. Ленин, отличались многие переходившие к социал-демократам буржуазные интеллигенты.
      Вся история европейского и русского либерализма, писал он, показывает сотни примеров расхождения слова с делом. Известно, что буржуазные либералы впадали в такое противоречие: они выступали за демократизм и в то же время отрицали все лозунги демократизма.
      Установив это положение, В. И. Ленин тут же объясняет источник этой нелогичности: «основное противоречие между стремлением буржуазии отстоять во что бы то ни стало частную собственность и желанием добиться свободы так глубоко, что представители, сторонники либеральной буржуазии неминуемо попадают в это смешное положение»
      Либеральные буржуа хотели узаконить две власти — власть восставшего народа и власть старого самодержавия. Это вытекало из их попытки учредить новый государственный порядок с утверждения главы старого правительства, т. е. узаконить две власти. И это именно противоречивое положение буржуазии между самодержавием и рабочим классом и порождало самые бессмысленные, нелепые и полные внутренних противоречий формулы, предлагавшиеся либеральной буржуазией.
      В качестве примера внутренне противоречивой и, следовательно, нелогичной формулы В. И. Ленин приводит в статье «Революционная канцелярщина и революционное дело» формулу, провозглашенную съездом кадетов в конце 1905 г. Как известно, кадеты тогда высказались за Государственную думу с учредительными функциями, которая должна выработать конституцию, утверждаемую царем. Даже буржуазная печать, говорит В. И. Ленин, отметила внутреннюю противоречивость и нелепость этих решений съезда кадетов.
      И чем более практическая деятельность данного класса не совпадает с прогрессивными силами общества, тем противоречивее мышление представителей этого класса. Вот в чем основная причина противоречивости мышления этих людей.
      В статье «Политический кризис и провал оппортунистической тактики» В. И. Ленин так раскрывает сущность тактики оппортунистов: они хотели союза со средней буржуазией и офицерством, то-есть, иначе говоря, с элементами кадетской партии, но вместе с тем они хотели сохранить лозунг Учредительного собрания, который кадеты выкидывали. Это именно и загнало оппортунистов, по словам В. И. Ленина, в «комичное противоречие».
      В ноябре 1912 г. на страницах газеты «Социал-демократ» В. И. Ленин подверг критике резолюцию Ликвидаторской конференции об организационных формах партийного строительства. Показав вопиющие противоречия в рассуждениях ликвидаторов, В. И. Ленин писал:
      «Откуда эта путаница у ликвидаторов?
      От того, что они боятся сказать правду и усиливаются сидеть между двух стульев.
      Правда состоит в том, что ликвидаторы стоят на точке зрения ликвидаторской (Левицким, Лариным, Ежовым и др. данной) оценки «текущего момента», ибо выяснение того, как «изменились общественно-политические условия», это и есть оценка момента.
      Но прямо изложить эту оценку они боятся. Даже вопроса о ней их конференция не решилась поставить. Молчаливо, тайком, контрабандой проводит она тот взгляд, что произошли (какие-то) изменения, требующие «приспособления» нелегального к легальному» !.
      В своей докторской диссертации К. Маркс прямо говорит, что вполне мыслимо, когда философ совершает ту или иную кажущуюся непоследовательность в силу приспособления; он может даже сознавать это. Еще более ясно он показывает это в «Критике философии государственного права Гегеля». Гегель, пишет Маркс, непоследователен с точки зрения своей собственной концепции, и такая непоследовательность есть приспособление.
      Как известно, Гегель исходил из того, что все развивается и изменяется, но он всякий раз изменял этому требованию, когда надо было, вопреки логике вещей, доказать, что его философия есть венец, окончательное завершение философского развития, что существовавший в Германии эксплуататорский строй вечен и т. п. Подобная непоследовательность была сознательным приспособлением Гегеля.
      Когда надо исказить истинное положение вешей, выдать черное за белое, прикрыть неправильные действия, как это приходится делать идеологам буржуазии, тогда люди пускаются на явный обман, на софистические передержки, начинают противоречить сами себе. Вот в чем основной корень противоречивых рассуждений тех или иных людей.
      Противоречивость высказываний может быть, конечно, и результатом недомыслия, незнания дела, о котором идет речь в данном каком-либо рассуждении. Примером того, как противоречие появляется в рассуждении в результате невежества, является библейский рассказ о «сотворении света». В библии говорится, что сначала бог «создал свет» и «отделил его от тьмы», а солнце, луна и звезды появились лишь на четвертый день. Так незнание древними народами того, что без источника света не может возникнуть света, ввело в заблуждение составителей этой «священной» книги.
      Но чаще приходится наблюдать преднамеренные логические противоречия.
      И это понятно. Современной буржуазии, например, приходится всеми способами обосновывать вечность и разумность классового общества, неизбежность эксплуатации человека человеком, вопреки самой жизни, которая показывает, что капиталистический строй идет к своему концу, что империализм есть умирающий капитализм. Таков истинный источник противоречивости рассуждений буржуазных дипломатов и разного рода идеологов капитализма.
      Попытки обосновать не то, что вытекает из логики вещей и что является истиной, а то, что нужно в угоду эксплуататорам, приводят к тому, что их мышление запутывается в сетях собственных противоречий. Так, в заметке «О теориях английских государственных партий» Ф. Энгельс ясно показывает причины противоречивости, непоследовательности в рассуждениях оппортунистов. Политическое развитие в Англии издавна характеризуется, говорит он, вечными компромиссами, которые требовалось прикрывать и оправдывать, что, конечно, возможно только путем софизмов, извращений, просто-напросто уверток.
     
      § 5. Знание закона противоречия — сильное оружие в спорах с противником
      Зная, что представители эксплуататорских классов необходимо должны приходить в противоречие с логикой вещей, из чего неизбежно вытекала нелогичность их рассуждений, основоположники марксизма-ленинизма в политических спорах с идеологическими противниками всегда анализировали высказывания и доводы идеологов буржуазии не только с точки зрения их классового содержания, но и с точки зрения требований, предъявляемых правильному мышлению логикой. При этом чаще всего они обращали внимание на противоречивость в суждениях и умозаключениях апологетов капитализма.
      Уже в докторской диссертации Маркс неоднократно указывает на противоречивые рассуждения некоторых историков, например, освещающих философию Демокрита. Так, отмечает Маркс, епископ Дионисий в начале своей книги сообщает, что Демокрит допускал существование таких сложных атомов, как миры, но затем тут же епископ «противоречит самому себе». Дело в том, что в той же книге Дионисий утверждает, что Демокрит признавал за принципы природы не сложные атомы, как миры, а неделимые тела.
      Критикуя прусскую инструкцию о цензуре, Маркс вскрывает в ней явную непоследовательность. Она впадает, говорит Маркс, в противоречие. Это противоречие заключалось, в следующем: инструкция запрещала заподозревать отдельных лиц в крамольных мыслях и тут же разрешала цензорам разделять всех граждан на «неподозрительных» и «подозрительных». Ясно, что одно с другим не увязывалось.
      Наличие логического противоречия в той или иной системе Маркс рассматривал как один из наиболее худших пороков, на которые достаточно только указать, чтобы сразу стала очевидной несостоятельность такой системы.
      Высказывая свое отношение к экономической теории Рикардо, Маркс в письме Фердинанду Лассалю в марте 1858 г. сообщал, что «Рикардо при развитии вопроса о прибыли впадает в противоречия со своим (правильным) определением стоимости, а у его школы эти противоречия привели к полному отказу от самой основы или к самому отвратительному эклектизму» Ч
      Обнажая противоречивость в рассуждениях меньшевиков, В. И. Ленин неоднократно наносил сильные удары по идеологии этой агентуры буржуазии. В статье «Бойкотировать ли Государственную Думу?» В. И. Ленин писал, что тактика меньшевиков противоречива и непоследовательна. В чем же заключалось противоречие? В том, что меньшевики тогда предлагали участвовать в выборах, но не выбирать в Думу. Эта бессмысленная тактика была непригодна для партии, и она была опрокинута жизнью.
      Когда возникли разногласия по поводу централизма (и устава партии, В. И. Ленин в книге «Шаг вперёд, два шага назад» предупреждал меньшевиков, что над ними будут смеяться, если разберутся в их позиции. И это действительно оправдалось. Меньшевики кричали против централизма и против устава, когда они были в меньшинстве, но немедленно опирались на устав, когда они пробирались в большинство.
      Борясь против анархистов, В. И. Ленин часто обнажает противоречивость их рассуждений по основным вопросам теоретической программы. Анархисты, которые хвастались, что они вообще против всякой государственной власти, однажды обратились в исполнительный комитет Совета рабочих депутатов с просьбой допустить их представителей в исполком и в Совет рабочих депутатов. Естественно, что исполком отклонил эту просьбу.
      В. И. Ленин, признав это решение исполкома в высшей степени правильным шагом, пишет в статье «Социализм и анархизм»: «если анархисты, отрицая политическую борьбу, сами просятся в учреждение, ведущее эту борьбу, то такая вопиющая непоследовательность показывает, конечно, лишний раз всю шаткость миросозерцания и тактики анархистов».
      Пример глубокого логического разбора противоречивого рассуждения Плеханова по вопросам национализации земли можно прочитать в работе В. И. Ленина «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905 — 1907 годов». В начале четвертой главы В. И. Ленин приводит следующую цитату из речи Плеханова на Стокгольмском съезде:
      «Ленин говорит: «мы обезвредим национализацию», но чтобы обезвредить национализацию, необходимо найти гарантию против реставрации; а такой гарантии нет и быть не может. Припомните историю Франции; припомните историю Англии; в каждой из этих стран за широким революционным размахом последовала реставрация. То же может быть и у нас; и наша программа должна быть такова, чтобы, в случае своего осуществления, довести до минимума вред, который может принести реставрация. Наша программа должна устранить экономическую основу царизма; национализация же земли в революционный период не устраняет этой основы. Поэтому я считаю требование национализации а пореволюционным требованием».
      Процитировав данное место из речи Плеханова, В. И. Ленин предлагает взглянуть на «логику этого рассуждения о реставрации». Вначале Плеханов утверждает, что «гарантии от реставрации нет и быть не может». Затем Плеханов предлагает «довести до минимума вред, который может принести реставрация». А на следующей странице той же речи он окончательно придумывает гарантию: «В случае реставрации она (муниципализация) не отдает земли в руки политических представителей старого порядка».
      По поводу логики плехановского рассуждения Ленин пишет следующее:
      «Гарантия от реставрации найдена, хотя такой гарантии «быть не может». Фокус блестяще выполнен, и меньшевистская литература полна восторга по поводу ловкости этого фокусника.
      Когда Плеханов говорит, он острит, шутит, шумит, трещит, вертится и блестит, как колесо в фейерверке. Но беда, если такой оратор точно запишет свою речь и ее подвергнут потом логическому разбору» Ч
      Беспрестанные колебания и смены убеждений характеризовали все рассуждения меньшевиков. Как-то они горько жаловались на то, что большевики называли их оппортунистами. На эту жалобу очень хорошо ответил И. В. Сталин. Как же иначе назвать это, как не оппортунизмом, говорил он, если меньшевики мечутся из стороны в сторону, если они вечно шатаются и колеблются: «Возможно ли, — писал И. В. Сталин, — чтобы настоящий социал-демократ то и дело менял свои убеждения? Ведь так часто не меняют и носовых платков»2.
      Очень показательным в этом смысле было поведение меньшевиков после II съезда партии. Как известно, II съезд избрал редакторами «Искры» Ленина, Плеханова и Мартова. Неизбранные в редколлегию Аксельрод, Старовер и Засулич, которые также хотели быть в числе редакторов, рассердились на то, что их не избрали редакторами, и образовали оппозицию. Перетянув затем на свою сторону Плеханова, они начали борьбу против В. И. Ленина, обвинив его и его последователей в том, что они не марксисты.
      Но вот прошло некоторое время. Меньшевики увидели, что они напрасно стараются. Никто не хочет поверить, что В. И. Ленин и большевики — это не марксисты. Тогда сами застрельщики антиленинских выступлений от имени Совета партии пишут резолюцию, в которой обращаются к большевикам с предложением уладить спор, как несущественный.
      Эта противоречивая позиция меньшевиков получила достойную отповедь в работе И. В. Сталина «Коротко о партийных разногласиях».
      «Но как же так? — спрашивает И. В. Сталин. — Нас, «немарксистов», зовут в партийные организации, мы-де единое целое и тому подобное... Что это значит? Это ведь измена партии с вашей стороны, вожди «меньшинства»! Разве можно «немарксистов» ставить во главе партии? Разве «немарксистам» место в социал-демократической партии? Или, быть может, и вы изменили марксизму и потому переменили фронт?
      Но было бы наивно ждать ответа. Дело в том, что у этих замечательных вождей имеется по несколько «принципов» в кармане, и когда какой понадобится, тот они и извлекают. У них, как говорится, семь пятниц на неделе!..»1
      Советские делегации, выступая на ряде международных конференций и совещаний, неоднократно вскрывали противоречия в выступлениях буржуазных дипломатов.
      Очень ярко представитель делегации СССР использовал наличие логического противоречия для критики несостоятельной позиции представителей западных держав на Предварительном совещании заместителей министров иностранных дел четырех держав. Как известно, делегации США, Англии и Франции соглашались, чтобы один несогласованный вопрос — о сокращении вооружений и вооруженных сил — был передан Совету министров на рассмотрение, и возражали против передачи другого несогласованного вопроса — об Атлантическом пакте и американских военных базах. Вскрыв отсутствие логики в рассуждениях буржуазных дипломатов, представитель СССР сказал:
      — Джессен и Дэвис заявляют, что этот вопрос может быть обсужден на Совете министров, имея, очевидно, в виду возможность обсуждения его в связи с первым пунктом, который еще также, к сожалению, не согласован. Однако, заявляют они, мы не согласны с тем, чтобы этот вопрос был включен в повестку дня.
      Значит, с одной стороны, они допускают возможность его обсуждения, а с другой стороны, не хотят включить в повестку дня этот вопрос. Это показывает, какова цена их заявлениям о том, что они сами допускают возможность обсуждения этого вопроса. Нельзя в одно и то же время говорить о возможности обсуждения этого вопроса на Совете министров н возражать против включения его в повестку дня.
      Советская делегация, стремясь достигнуть соглашения по повестке дня, внесла предложение передать вопрос об Атлантическом пакте и американских военных базах в качестве несогласованного Совету министров. Но и это предложение встретило возражения.
      Такая позиция представителей трех держав в отношении последнего советского предложения о передаче Совету министров этого пункта как несогласованного является еще более непоследовательной и еще более нелогичной.
      Bо время обсуждения в комиссии ООН по разоружению американского предложения о «шести принципах» представитель СССР очень удачно вскрыл в нем логическое противоречие.
      — Немыслимо, сказал представитель СССР, представить себе достижение «свободного от тайн и разоруженного мира», как это говорится во «втором принципе» американского предложения, в то время когда сведения об атомном оружии, радиоактивном, бактериологическом и других видах оружия массового уничтожения будут сохраняться правительством США в тайне, и представление сведений о которых делегация США откладывает на неизвестное время в будущем, на далекую последнюю стадию. До тех пор, пока атомное оружие и другие виды оружия массового уничтожения, включая бактериологическое, не будут запрещены, до тех пор невозможно создание так называемого «свободного от тайн мира», о котором здесь говорит американский представитель.
      Противоречивость характерна для всей капиталистической прессы. Известно, что когда открылся первый Всемирный конгресс сторонников мира, незадачливые пророки из буржуазной печати делали самые мрачные предсказания о «зажиме» свободы слова на конгрессе. Но вот прошло несколько заседаний. Гадания продажных журналистов не оправдались. И тогда клеветники избрали прямо противоположную версию: конгресс раскололся на непримиримые лагери.
      Подобную «позицию» буржуазной прессы не преминул отметить в заключительной речи председательствующий Ив Фарж. Лицо его озарилось иронической улыбкой, когда он говорил:
      — В первый день конгресса мы читали в газетах, что у нас не будет свободы слова и что все здесь будут говорить одно и то же. В последний день конгресса газеты заявляют, что мы разделены, ибо в нашем зале высказываются разные точки зрения. Нет, никто больше не верит лжи запутавшихся клеветников.
      Причина этого кроется в самой природе буржуазной печати. Знаток буржуазной печати Фр. Уильямс, автор книги «Пресса, парламент и народ», вышедшей в 1946 г., правильно отмечает, что английские буржуазные газеты «не дают честного и правдивого изображения ни внутренней жизни страны, ни тем более международных событий, не сообщают разумных, членораздельных сведений об образе жизни или мышления народов других стран, но дезинформируют читателей, приучая их судить по стандартам, исполненным предрассудков и невежества. Можно прочитывать изо дня в день многие газеты и все же ничего не узнавать о том, что на самом деле происходит в мире, не понять ничего в социальных условиях Англии и причинах и значении тех явлений, которые имели место за рубежом».
      Знание и умелое применение принципа правильного мышления, выраженного в законе противоречия, помогает нам в спорах с представителями противоположного нам мировоззрения.
      Закон противоречия говорит: противоречие в рассуждениях противника является наиболее уязвимым местом, и если противоречие найдено — надо направлять сюда удар.
      Вот почему одним из удачных приемов критики является то, что в высказываниях, подвергнутых обсуждению, отыскиваются противоречивые заключения, не вяжущиеся одна с другой мысли. Уже одно присутствие в этих высказываниях подобного рода противоречий подрывает их авторитет.
      Естественно, что прогрессивные мыслители всегда критиковали тех людей, которые по одному и тому же вопросу имели несколько мнений.
      Один из русских философов — М. А. Антонович, — анализируя произведения «идеолога народничества Лаврова, удивляется непостоянству, неуловимости и незаконченности мыслей автора. Сначала Лавров высказывает свое положение как будто решительно, потом начинает ограничивать его, затем немного изменяет и переиначивает, и, наконец, страницы через две он уже, видимо, склонился в пользу другого, совершенно противоположного, так что совершенно неизвестно, что он хочет сказать, какое общее заключение следует вывести из его слов.
      Всего несноснее и хуже в статьях Лаврова, по мнению Антоновича, это его постоянные противоречия самому себе на каждом шагу. На любой вопрос Лавров всегда отвечал и так и этак. Вот вы и извольте рассуждать с подобным философом, замечает Антонович. Ему доказывают неосновательность его принципа, а он может сказать, что вовсе его и не придерживается.
      Накануне первой мировой войны в России появились литературные критики, которые отличались тем, что готовы были защищать или поносить любого писателя, лишь бы за это платили. Естественно, что в их рассуждениях одни положения неизбежно должны были противоречить другим по одному и тому же вопросу.
      Вспоминая об этих «критиках», М. Горький говорил, что им все равно, что высказывать о любом писателе. Приезжая в город, такой критик читает лекцию о писателе «Зет» и доказывает, что это — настоящий учитель жизни. Проходит два месяца. Критик в том же городе читает лекцию о другом писателе и, между прочим, доказывает, что писатель «Зет» — это ничтожество и невежда.
      Подобных критиков М. Горький неслучайно назвал литературными кондотьерами, т. е. литературными наемниками.
      Знание закона противоречия помогает в разоблачении логической непоследовательности не только в области дипломатической практики или политических дискуссий. Отстаивая научное диалектико-материалистическое мировоззрение в борьбе против религиозных предрассудков и суеверий, мы всегда раскрываем не только социальные корни религии, но и внутреннюю вопиющую логическую противоречивость всех ее так называемых «священных» писаний. Библия, составленная в разное время и разными авторами, полна самых невероятных противоречий.
      Однажды Ф. Энгельс получил письмо, автор которого задался целью рассмотреть вопрос о «боговдохновенности» библии. Высмеивая такую идею, Энгельс прежде всего уличает составителей библии в том, что они не сумели свести концы с концами. Энгельс пишет:
      «Хорошо, но не нужна ли боговдохновенность и для правильного записывания этих проповедей?.. Возьми библию в руки и читай — ты не захочешь отказаться ни от одной строки, кроме тех мест, где встречаются действительные противоречия, но эти противоречия влекут за собой массу следствий. Например, противоречие, что дети Израиля жили в Египте только в продолжение четырех поколений, между тем как Павел в Послании к галатам говорит о 430 годах; это признает противоречием даже мой пастор, охотно готовый оставить меня в неведении».
      Духовенство, как известно, утверждает, что Пятикнижие написано Моисеем со слов бога. Но тут получается явная, мягко выражаясь, неувязка. В Пятикнижии описаны смерть и похороны Моисея. Каждый скажет, что Моисей не мог описать свою собственную смерть и похороны. Это равносильно тому, чтобы поверить, что Моисей шел за собственным гробом.
      О сотворении мира в библии говорится и в первой, и во второй главах. Но оба рассказа совершенно противоречат друг другу. Дело доходит до таких курьезов:
      Земля накануне творения была хаосом, покрытым водою.
      Птицы создаются из воды (I, 20).
      Деревья созданы до человека (12 — 27).
      Человек создан после зверей (22 — 31).
      Земля была сухой равниной.
      Птицы создаются из земли (II, 19).
      Деревья созданы после человека (19).
      Человек создан раньше зверей (7-19).
      Такая же масса противоречий в рассказе о всемирном потопе.
      Дождь лил 150 дней. Дождь лил 40 дней.
      Вода убывала месяца. Вода убывала 21 день.
      Нет такой главы в библии, в которой не было бы нагромождено бесконечное количество нелепых несообразностей.
      Так, библия утверждает, что в тот момент, когда Каин убил своего брата Авеля, на земле было всего четыре человека: Адам, Ева, Каин и Авель. Но дальше оказывается, что Каин уходит на восток от Эдема и женится в стране Нод. Спрашивается, если верить первому утверждению, откуда же там появились люди?
      В одной из книг утверждается, например, следующее: «и пять сыновей Мелхолы, дочери Сауловой» (11 Цар., XXI, 8), а в другом месте — совершенно иное: «и у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей, до дня смерти ее» (II Цар., VI, 23). Чтобы выйти из противоречия, духовенству остается признать, что Мелхола, видимо, рожала детей после смерти.
      Для каждого верующего человека известный интерес представляет, конечно, такой вопрос: видел ли кто-нибудь «бога»? Библия отвечает на него исключительно противоречиво. В одном месте говорится: «бога никто никогда не видел» (I Иоанна, IV, 12), а в другом месте это опровергается: «я видел бога лицом к лицу» (Быт., XXXII, 30).
      И таких противоречий в библии десятки и сотни. Одно это представляет собой неопровержимое доказательство ее несостоятельности.
     
      § 6. Условия применения закона противоречия
      Итак, знание закона противоречия является серьезным оружием в борьбе на идеологическом фронте с противниками нашего мировоззрения. Строгое следование требованиям этого закона дает нам возможность правильно строить свои умозаключения, делать правильные выводы из истинных посылок, не допускать противоречий.
      Но для того чтобы правильно пользоваться этим законом, надо хорошо уяснить все условия применимости закона. Закон, как мы знаем, гласит: две противоположные мысли, высказанные по одному и тому же вопросу, не могут быть сразу обе истинными в одно и то же время и в одном и том же отношении или смысле.
      В этом отобразилась реальная сторона объективного мира. Так, известно, что в переживаниях человека нередко совмещаются одновременно и положительное, и отрицательное отношение, так что одно и то же переживание включает в себя одновременно и удовольствие, и неудовольствие.
      Но анализ таких переживаний показывает, что удовольствие вызывается одной какой-то стороной переживаемого явления, а неудовольствие — другой; данным явлением мы довольны в одном каком-то отношении и недовольны в другом, а не так, чтобы мы были и довольны, и недовольны одним и тем же, в одно и то же время, в одном и том же отношении.
      Это очень ясно показывает проф. Б. М. Теплов в учебнике по психологии. Он пишет: «Воспоминание о прошлом счастье приятно, потому что дает возможность снова хотя бы мысленно пережить это счастье, но оно содержит в себе и грусть от сознания того, что этого счастья уже нет больше. Чувства, связанные с преодолением трудностей, также заключают в себе обычно положительную и отрицательную стороны. Ведь нельзя назвать преодолением трудностей такое действие, которое не содержит в себе ничего неприятного, тяжелого, которое доставляет одно лишь удовольствие. Чтобы преодолеть трудность, приходится пережить немало неприятных, а может быть, и мучительных моментов. Однако для человека, умеющего и любящего бороться с трудностями, и самые тяжелые моменты связаны с такими чувствами, как бодрость, уверенность в своих силах, радостное и гордое сознание возвышенности тех целей, за которые он борется».
      Между тем некоторые начинающие изучение логики делают серьезную ошибку, считая, что вообще, безотносительно ко времени и к разному смыслу суждений или высказываний, нельзя об одном и том же предмете высказывать две противоположные мысли. На самом же деле, мы нисколько не нарушим закона противоречия, если утвердительное и отрицательное суждения будут относиться к разным периодам или будут применяться нами в различных отношениях.
      Рассмотрим следующие два суждения:
      «Смирнов отлично знает алгебру» и
      «Смирнов плохо знает алгебру».
      Эти суждения не могут быть оба сразу истинными, если речь идет об одном и том же Смирнове, в одно и то же время его жизни и его знания алгебры берутся в одном и том же отношении.
      Но эти суждения могут оказаться оба одновременно истинными в трех случаях:
      1. Если в первом суждении говорится о Володе Смирнове, а во втором суждении — о Коле Смирнове. Один из них может знать алгебру отлично, а другой — плохо.
      2. Если и в первом, и во втором суждении говорится об одном и том же Володе Смирнове, но имеется в виду разное время его жизни. Когда Володя Смирнов учился в шестом классе, он плохо знал алгебру, а в девятом классе он стал отлично знать алгебру.
      3. Если и в первом, и во втором суждении говорится об одном и том же Володе Смирнове, но знания его рассматриваются в разных отношениях. Если знания Володи Смирнова, занимающегося в девятом классе, сравнить со знаниями алгебры у какого-либо ученика шестого класса, то, конечно, Володя Смирнов в сравнении с только начинающим учеником знает алгебру отлично. Но если знания Володи Смирнова сравнить со знаниями алгебры профессором математики, то несомненно, что Володя Смирнов в сравнении с профессором знает алгебру плохо.
      Еще Аристотель популярно разъяснил, при каких условиях можно утверждать (да» и «нет) об одном и том же предмете.
      Так, можно сказать: «Сократ знает грамматику» и «Сократ не знает грамматику» в двух случаях.
      Во-первых, в том случае, если о Сократе говорить в разное время его жизни. Когда Сократу было 10 лет, он не знал грамматику, но Сократ в годы расцвета своей деятельности знал грамматику.
      Во-вторых, в том случае, если Сократа сопоставить с другими людьми. Сократ знает грамматику, если его сравнить с афинским простолюдином, но Сократ не знает грамматику, если его сопоставить с известным грамматиком античного мира Аристиппом.
      «Противоположение, — говорил Аристотель, — имеет место [в суждениях] относительно одного и того же предмета и одного и того же отношения, без двусмыслия, и вообще, когда соблюдено все то, что нужно соблюдать в виду софистических препирательств»
      Закон противоречия не запрещает, следовательно, говорить «да» и «нет» по одному и тому же вопросу и в одно и то же время, если этот вопрос рассматривается в разных отношениях.
      Этого, например, не понимали грузинские анархисты, о которых писал И. В. Сталин в своей работе «Анархизм или социализм?». Как же так! — горячились они. — Разве возможно, чтобы один и тот же предмет в одно и то же время был и хорошим и плохим?! Ведь это «софизм», «игра слов»!
      Отвечая на этот вопрос анархистов, И. В. Сталин писал: «Однако, вдумаемся в суть дела.
      Сегодня мы требуем демократической республики. Можем ли мы сказать, что демократическая республика во всех отношениях хороша или во всех отношениях плоха? Нет, не можем. Почему? Потому, что демократическая республика хороша только с одной стороны, когда она разрушает феодальные порядки, но зато она плоха с другой стороны, когда она укрепляет буржуазные порядки. Поэтому мы и говорим: поскольку демократическая республика разрушает феодальные порядки, постольку она хороша, — и мы боремся за неё, но поскольку она укрепляет буржуазные порядки, постольку она плоха, — и мы боремся против неё.
      1 Аристотель. Об истолковании. 1891, стр. 27.
      Выходит, что одна и та же демократическая республика в одно и то же время и «хороша» и «плоха» — и «да» и «нет».
      То же самое можно сказать о восьмичасовом рабочем дне, который в одно и то же время и «хорош», поскольку он усиливает пролетариат, и «плох», поскольку он укрепляет систему наёмного труда».
      Противоречия в наших высказываниях не будет, если предмет рассматривать в разных отношениях. Так, например, два таких противоположных суждения: «рабовладельческий строй есть бессмыслица, противоестественная глупость» и «рабовладельческий строй есть понятное и закономерное явление» могут быть одновременно истинными, если их брать в разных отношениях и иметь в виду разное время. Они оба будут истинными, если мы в первом суждении будем иметь в ваду рабовладельческий строй в XX в., а во втором суждении — рабовладельческий строй в VII в. до нашей эры на юге Балканского полуострова.
      Надо иметь в виду, следовательно, что закон противоречия запрещает говорить и «да» и «нет» одновременно по одному и тому же вопросу в одном и том же отношении. Это обстоятельство всегда отмечали Ленин и Сталин, когда они показывали и критиковали противоречивость рассуждений своих противников или опровергали попытки оппонентов найти противоречивость в трудах марксистов. Приведем пример.
      Все на свете имеет две стороны, говорит В. И. Ленин в своем труде «Аграрная программа русской социал-демократии», написанном в начале 1902 г. Крестьянин-собственник в ту эпоху, когда писал В. И. Ленин этот труд, стоял еще накануне решительного и общенародного демократического движения, которому он не мог не сочувствовать. Он боролся против сословно-крепостнических привилегий. В такой исторический момент социал-демократы были прямо обязаны поддержать крестьянство и попытаться направить его туманное и темное еще недовольство против его настоящего врага.
      Но вот исторический момент изменится. Будет ли правильной политика такой поддержки крестьянства? — спрашивает В. И. Ленин. — Нет, не будет. И если отказаться от нее — это не значит нарушать закон противоречия. В. И. Ленин так пишет в связи с этим:
      «И мы нисколько не будем противоречить себе, если в следующий исторический период, когда минуют особенности данной социально-политической «конъюнктуры», когда крестьянство, допустим, удовлетворится ничтожными подачками ничтожной части собственников и «зарычит» уже решительно против пролетариата, если мы тогда выкинем из своей программы борьбу с остатками крепостничества»
      Поэтому, когда мы мысленно объединяем два противоположных понятия, но одно из них относим к данному периоду развития какого-либо предмета, а второе — к этому же предмету, но на следующей стадии его развития, — то в таком случае никакого логического противоречия мы не допускаем.
      Закон противоречия не только не возбраняет подобное сочетание противоположных понятий, но, наоборот, считает такое сочетание правильным, ибо в определении закона противоречия строго и четко указывается, что логическое противоречие налицо там, где противоположные понятия мысленно относятся к одному и тому же объекту, в одно и то же время, в одном и том же отношении.
      Наши идеологические противники часто пытаются найти хоть какое-нибудь противоречие в рассуждениях марксистов-ленинцев, надеясь этим самым поколебать то или иное их высказывание. Но не найдя логического противоречия в марксистско-ленинской теории, они, плохо при этом зная законы мышления, хватаются за первые попавшиеся два несогласных суждения и поспешно делают заключение о том, что налицо противоречивость. Эти скороспелые заключения наших противников всегда оказываются результатом невежества в вопросах и политики, и логики.
      Наука о правильном построении мыслей в процессе рассуждения отнюдь не запрещает внешне противоречивых суждений по одному и тому же вопросу, если эти суждения высказаны в разное время и в разном отношении.
      Известно, что некоторые горе-теоретики пытались выдать за логическое противоречие разные ответы Ф. Энгельса и В. И. Ленина на вопрос о том, может ли пролетарская революция произойти в одной какой-либо стране? Ф. Энгельс давал отрицательный ответ на этот вопрос, а В. И. Ленин дал положительный ответ в своей теории о возможности победы пролетарской революции в одной, отдельно взятой стране.
      На самом деле, в этом нет никакого логического противоречия. Ответ Ф. Энгельса отражает эпоху домонополистического капитализма, эпоху доимпериалистическую, когда не было еще условий для неравномерного развития капиталистических стран и когда, следовательно, не существовало данных для победы пролетарской революции в одной стране. Ответ же В. И. Ленина отражал эпоху империалистического капитализма, когда действует закон неравномерного развития капиталистических стран, из которого вытекает возможность победы пролетарской революции в одной стране.
      Различие в ответах Ф. Энгельса и В. И. Ленина на вопрос о пролетарской революции в одной стране есть, говорит И. В. Сталин, различие двух исторических периодов, отделяющих их друг от друга.
      Когда в 1904 г. грузинские федералисты-социал-демократы потребовали от марксистов «решительного», «прямого» ответа на вопрос: выгодна или невыгодна пролетариату «национальная независимость», — И. В. Сталин разъяснил им, что такое требование свидетельствует только о тупоумии людей, задающих подобные вопросы. В связи с этим И. В. Сталин привел два аналогичных примера, которые были известны федералистам-социал-демократам и их органу «Сакартвело», но из которых они не сделали никакого вывода.
      «Я вспоминаю русских метафизиков 50-х годов прошлого столетия, — писал И. В. Сталин, — которые назойливо спрашивали тогдашних диалектиков, полезен или вреден дождь для урожая, и требовали от них «решительного» ответа. Диалектикам нетрудно было доказать, что такая постановка вопроса совершенно не научна, что в разное время различно следует отвечать на такие вопросы, что во время засухи дождь — полезен, а в дождливое время — бесполезен и даже вреден, что, следовательно, требование «решительного» ответа на такой вопрос является явной глупостью.
      Но подобные примеры газете «Сакартвело» не пошли впрок.
      Такого же «решительного» ответа требовали от марксистов последователи Бернштейна на вопрос: полезны или вредны для пролетариата кооперативы (т. е. потребительско-производственные товарищества)? Марксистам нетрудно было доказать, бессодержательность подобной постановки вопроса. Они очень просто разъяснили, что всё зависит от времени и места, что там, где классовое самосознание пролетариата достигло должного уровня развития, где пролетарии объединены а одну крепкую политическую партию, — там кооперативы могут принести большую пользу пролетариату, если за их создание и руководство возьмётся сама партия, там же, где этих условий нет, кооперативы являются вредными для пролетариата, так как они порождают у рабочих мелко-торгашеские тенденции и цеховую замкнутость и таким образом искажают их классовое самосознание.
      Но и этот пример не пошёл впрок «сакартвелоистам»».
      О попытках врагов большевизма найти «противоречие» в речах и статьях большевиков не раз говорил В. И. Ленин.
      Этим особенно отличался Мартов. В книге «Шаг вперед, два шага назад» Владимир Ильич пишет, что эти попытки всегда напоминали больше детские изобличения, чем рассуждения взрослых людей. Прием меньшевиков заключался в следующем: бралась цитата из произведения, написанного в одну эпоху, и сопоставлялась с другой цитатой по этому вопросу, но взятой из другого произведения, относящегося уже к более поздней эпохе. Сопоставляя эти две цитаты, меньшевики хотели этим самым найти логическую противоречивость в высказываниях В. И. Ленина. Вот как рассказывает об одном таком случае В. И. Ленин:
      «Берется цитата из «Что делать?» или из «Письма к товарищу», где говорится об идейном воздействии, о борьбе за влияние и т. п., и противопоставляется «бюрократическое» воздействие посредством устава, «самодержавное» стремление опереться на власть и проч. Наивные люди! Они уже забыли, что прежде наша партия не была организованным формально целым, а лишь суммой частных групп, и потому иных отношений между этими группами, кроме идейного воздействия, и быть не могло. Теперь мы стали организованной партией, а это и означает создание власти, превращение авторитета идей в авторитет власти, подчинение партийным высшим инстанциям со стороны низших. Право, даже как-то неловко разжевывать старым своим товарищам такую азбуку... Но принципиально все бесконечные изобличения меня в противоречии сводятся целиком к анархической фразе»
      Чтобы как-то опорочить проект большевистской программы по аграрному вопросу, меньшевик Маслов указал на «противоречие», имеющееся будто бы в проекте. В. Й. Ленин немедленно опроверг этот вымысел. Покушение Маслова найти в ленинском изложении противоречие В. И. Ленин называет «покушением с негодными средствами». Маслов вырывал отдельные словечки, не потрудившись восстановить картины в целом.
      Иногда бывает и так: желая найти «логическую противоречивость», оппонент называет противоположными таких два понятия, которые вовсе не исключают друг друга. В подобных случаях необходимо показать, что данные понятия не находятся в отношении противоположности, а раз так, то ни о каком логическом противоречии не может быть и речи.
      Все только что рассмотренные примеры подтверждают, таким образом, что в одно и то же время, в одном и том же отношении нельзя по одному и тому же вопросу высказывать две противоположные мысли. Но в разное время и в разном отношении по одному и тому же вопросу можно высказывать две противоположные мысли, ибо в этом не будет логического противоречия.
      Для того чтобы правильно пользоваться законом противоречия, необходимо знать и еще одно важное обстоятельство.
      Закон противоречия говорит, что две противоположные мысли, высказанные одновременно по одному и тому же вопросу, в одном и том же отношении, не могут быть сразу обе истинными. Но в законе ничего не говорится о том, могут ли они быть обе ложными. Объясняется это тем, что две противоположные мысли, высказанные по одному какому-либо вопросу в одно и то же время, могут оказаться обе ложными.
      Возьмем такой пример. Допустим, мы присутствуем при обсуждении доклада только что вернувшейся с раскопок археологической экспедиции. Один из участников экспедиции утверждает, что трубы найденного водопровода были выдолблены из бука, а второй участник заверяет, что на трубы употреблялся только дуб. Суждения обоих участников, конечно, противоположны. Согласно закону противоречия они не могут быть сразу истинными: если истинно, что трубы были из бука, то ложно, что трубы изготовлялись из дуба, и наоборот. Но ведь могло быть так, что оба участника ошиблись. Трубы были выдолблены из березы. Отсюда — оба противоположных высказывания оказались ложными.
      Это же можно сказать о таких двух суждениях:
      «на всех планетах есть органическая жизнь» и «ни на одной планете нет органической жизни».
      Они не могут быть оба истинными. Если истинно суждение, что «на всех планетах есть органическая жизнь», то суждение «ни на одной планете нет органической жизни» ложно, и наоборот, если истинно, что «ни на одной планете нет органической жизни», то суждение «на всех планетах есть органическая жизнь» ложно.
      Но в действительности оба эти суждения ложны. Истинным является третье суждение: «на некоторых планетах есть органическая жизнь». Органическая жизнь есть на Земле, возможно, что она есть на Марсе.
      В заявлении Жака Дюкло следователю Жакино от 7 июня 1952 г. отмечался тот факт, что в досье имелись два противоречивых документа, причем оба они были ложными.
      «Я отмечаю, между прочим, — писал Жак Дюкло, — что имеется противоречие между докладом офицера полиции Верда вэна (документ № 2) и докладом префекта Бейло (документ №16) в отношении мнимых передвижений моего автомобиля. Между прочим, обе версии лживы».
      Игнорирование этого положения (противоположные мысли могут быть ложными) всегда ведет к грубой логической ошибке. Такую именно ошибку допустила республиканская газета «Советская Белоруссия» в номере за 19 ноября 1953 г. Редакция этой газеты на первой странице подвергла критике коллектив Витебского завода заточных станков. Станкостроители были обвинены в том, что они плохо выполняют задание по выпуску запасных частей для тракторов. В статье утверждалось:
      «...на сегодняшний день это предприятие так и не приступило к выполнению заказов для сельского хозяйства».
      Но на этой же странице в информации, к изумлению читателей, завод заточных станков упоминается в числе предприятий, которые
      «досрочно выполняют заказы сельского хозяйства».
      Как нетрудно заметить, газета привела два противоречивых сообщения. Какое же из них правильно?
      «Оказывается, — пишет «Правда», — ни то, ни другое! Нельзя обвинить станкостроителей, что они не приступили к выполнению заказов, так как завод уже давно изготовляет запасные части для тракторов. Но также нельзя и хвалить завод, ставить его в пример другим предприятиям: государственное задание по выпуску запасных частей выполнено всего на одну треть — вместо 1500 деталей пока изготовлено немногим более 500.
      Так редакция газеты «Советская Белоруссия» заблудилась в трех соснах...»1
      Следовательно, противоположные мысли, высказанные одновременно по одному и тому же вопросу, в одном и том же отношении, не могут быть сразу обе истинными, но они могут оказаться обе ложными. Закон противоречия говорит только о том, что два противоположных высказывания об одном и том же вопросе, в одно и то же время не могут быть сразу оба истинными.
     
      * * *
     
      Итак, в процессе трудовой деятельности люди давно установили, что одна и та же вещь не может в одно и то же время, при одних и тех же условиях, обладать и не обладать данным свойством.
      Если одна и та же вещь в одних и тех же условиях и в одно и то же время не может сразу иметь и не иметь данного свойства, то значит и в мысли, если она правильно отображает объективную действительность, нельзя одновременно утверждать об одной и той же вещи, находящейся в одних и тех же условиях, в одно и то же время, что она имеет и не имеет данное свойство.
      Так, одна и та же вещь не может быть в одно и то же время и вся белой, и вся черной. Если самолет летит, то нельзя одновременно об этом самолете сказать, что он стоит на взлетной площадке. Если ученик сдал экзамен по алгебре на отлично и получил отметку «5», то нельзя одновременно сказать, что этот ученик не сдал экзамена по алгебре и получил отметку «2».
      Закон противоречия, обеспечивающий связность, непротиворечивость мысли, имеет важное значение во всех рассуждениях, умозаключениях, высказываниях. В. И. Ленин и И. В. Сталин всегда указывали на то, что высказывания самих большевиков должны быть свободны от логической противоречивости. В статье «Спорьте о тактике, но давайте ясные лозунги» В. И. Ленин обращает внимание на то, что партия борющегося класса обязана «не упускать из виду необходимости совершенно ясных, не допускающих двух толкований, ответов на конкретные вопросы... да или нет? делать ли нам теперь же, в данный момент, то-то или не делать?» 1
      Диалектика исследует противоречия живой жизни, которые являются источником развития всякого предмета и явления природы, общества и мышления, а логика в своем законе противоречия имеет дело с логическими противоречиями, когда мысль неправильно отображает объективную действительность, в результате чего в человеческой голове возникают «надуманные», «словесные противоречия». Такие надуманные противоречия логика считает ошибками мысли и формулирует правило, предостерегающее против допущения подобных противоречий в мысли. Этим самым логика направляет нашу мысль на правильное, адэкватное отображение материального бытия.
      Логика запрещает не всякие вообще противоположные утверждения, а только противоположные мысли об одном и том же вопросе, высказанные одновременно и в одном и том же смысле. И большего она не требует, когда заходит речь о противоречиях. А то, что природа, общество и мышление развиваются в противоречивой борьбе между старым и новым — этого логика не отрицает. Больше того, сама формулировка закона противоречия не исключает понимание развития, ибо она предупреждает, что нельзя не учитывать развития предмета во времени.
     
     
      Глава IV
      ЗАКОН ИСКЛЮЧЕННОГО ТРЕТЬЕГО
      1. Определение закона исключенного третьего. 2. Условия применения закона исключенного третьего. 3. Об одном следствии, вытекающем из закона исключенного третьего.
     
      § 1. Определение закона исключенного третьего
      Из предыдущей главы мы знаем, что два противоположных высказывания по одному и тому же вопросу не могут быть истинными, если вопрос рассматривается в одно и то же время и в одном и том же отношении. Так, ни один человек, даже не знающий географии, не согласится признать одновременно истинными два таких высказывания:
      «Казбек — высокая гора» и
      «Казбек — низкая гора».
      В данное время, в отношении известных нам гор, имеющихся на Земле, Казбек является высокой горой. А раз так, то второе высказывание — «Казбек — низкая гора» — ложно.
      Слова «высокая» и «низкая» выражают противоположные понятия. Из первой главы мы уже знаем, что понятие — это мысль, отображающая существенные признаки какого-либо предмета или ряда однородных предметов.
      Что же характерно для противоположных понятий, которые зафиксированы в словах «высокая» и «низкая»?
      Противоположные понятия характеризуются следующими особенностями:
      1. Противоположные понятия отрицают друг друга. Их нельзя одновременно и в одном и том же отношении отнести к одному и тому же предмету. Противоположные понятия отрицают друг друга, при этом каждое из противоположных понятий несет в себе и определенное содержание. Так, говоря «Казбек — высокая гора», мы отрицаем противоположную мысль — «Казбек — низкая гора» и в то же время утверждаем, что Казбек причисляется к высоким горам.
      2. Противоположные понятия отображают не все предметы данного класса предметов. Это мы видим и в вышеприведенном примере. Действительно, кроме гор высоких и низких, в природе существуют горы средней высоты, ниже средней высоты, выше средней высоты. Иначе говоря, имеется третье, среднее между противоположными понятиями, поскольку есть среднее, третье и между классами предметов, отображенных в противоположных понятиях.
      Но в процессе мышления нам приходится встречаться с несовместимыми понятиями и иного вида, как, например, «высокая» и «невысокая».
      Что характерно для таких понятий? В чем они сходны с противоположными понятиями и чем они отличаются от противоположных понятий?
      Для подобных понятий характерно следующее:
      Первое — оба эти понятия отображают все предметы данного класса. Это мы видим и в вышеприведенном примере. Все горы разделены на две группы: высокие и невысокие. Какую бы другую высоту мы ни назвали, она попадает в группу, объединяемую понятием «невысокая» или «высокая». Иначе говоря, третьего понятия между понятиями «высокая» и «невысокая» не существует.
      Второе — подобные понятия, как и противоположные понятия, входят в класс несовместимых понятий. Они отрицают друг друга. Их нельзя одновременно и в одном и том же отношении отнести к одному и тому же предмету. Но характер отрицания у этих понятий несколько иной, чем у противоположных понятий. Противоположные понятия, отрицая друг друга, оба несут в себе определенные утверждения. Этого нельзя сказать о рассматриваемой паре понятий. Если первое понятие («высокая») отображает определенное содержание, то второе понятие («невысокая») несет в своем содержании известную неопределенность, ибо под этим содержанием могут подразумеваться все остальные горы, кроме высоких, — и низкие, и средние, и выше средней высоты, и ниже средней высоты.
      Такие понятия, между которыми нет среднего, третьего и которые друг друга отрицают, называются противоречащими понятиями.
      Между двумя противоречащими понятиями, говорил Аристотель, че может быть ничего посредине. Эти понятия он рекомендовал отличать от противоположных. В своей «Метафизике» Аристотель писал, что в одних случаях бывает нечто среднее, и человек может быть не хорош и не дурен, а в других — среднего нет, но необходимо быть либо нечетным, либо четным.
      Противоречащие понятия, так же как и противоположные понятия, в одно и то же время в одном и том же отношении не могут быть оба сразу истинными. Поэтому, когда установлено, что одно из противоположных или одно из противоречащих понятий истинно, то, по закону противоречия, следует, что другое (соответственно противоположное или противоречащее) понятие ложно.
      Но, как мы знаем, закон противоречия ничего не говорит о ложности двух противоположных понятий. Так, если мы установили, что одно из противоположных понятий ложно, то, исходя из этого, мы не можем сделать никакого вывода в отношении второго противоположного понятия: оно может быть истинным, а может быть и ложным.
      Совсем другое дело получается при сопоставлении противоречащих мыслей. Рассмотрим, например, следующие два противоречащие высказывания:
      «Камчатская бухта глубокая» и
      «Камчатская бухта неглубокая».
      Если первое высказывание истинно («Камчатская бухта глубокая»), то противоречащее высказывание («Камчатская бухта неглубокая») ложно. Это ясно уже из закона противоречия.
      Но если установлено, что первое высказывание ложно, то закон противоречия, как известно, не дает возможности утверждать что-либо определенное относительно противоположного суждения. В данном же случае мы имеем противоречащие высказывания, характеризующиеся наличием двух противоречащих слов, выражающих противоречащие понятия: «глубокая» и «неглубокая».
      Допустим, что первое высказывание («Камчатская бухта глубокая») ложно. Что можно сказать о втором высказывании («Камчатская бухта неглубокая»)? То, что оно истинно. Ведь никакой третьей возможности нет. Все расстояния до дна разделены на две группы: глубокие и неглубокие. Поэтому, если ложно, что Камчатская бухта глубокая, то все остальное в отношении глубин истинно: и мелкая, и средняя, и всякая другая величина будет неглубокой.
      Значит из ложности одного противоречащего высказывания можно судить о том, что другое противоречащее высказывание истинно.
      Операции с противоречащими высказываниями регулируются поэтому в полной мере третьим законом логики — законом исключенного третьего.
      Формулируется закон исключенного третьего так:
      Две противоречащих мысли об одном и том же предмете, . взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными; одна из них истинна, а другая — ложна, и третьей быть не может.
      Действительно, о реке Оке нельзя одновременно высказать такие мысли:
      «река Ока является притоком Волги» и
      «река Ока не является притоком Волги»
      и при этом утверждать, что обе мысли вместе истинны или вместе ложны. Только одна из них истинна, другая обязательно ложна, а третья — исключена.
     
      § 2. Условия применения закона исключенного третьего
      Закон исключенного третьего распространяется на такие противоречащие высказывания:
      1. Когда одно из высказываний что-либо утверждает относительно единичного предмета или явления, а другое высказывание это же самое отрицает относительно этого же предмета или явления, взятого в одно и то же время и в одном и том же отношении.
      Такими высказываниями будут, например, следующие:
      «Нева впадает в Балтийское море» и
      «Нева не впадает в Балтийское море».
      Оба эти высказывания не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными. Одно из них истинное, а другое — ложное, и невозможно никакое третье, среднее высказывание.
      В самом деле, если кто-нибудь высказал бы суждение о том, что Нева впадает в Белое море, то такое высказывание не явилось бы третьим, средним, так как оно совпадало бы с суждением «Нева не впадает в Балтийское море».
      Если же противоречащие по форме высказывания относятся не к единичному предмету, а к классу предметов, когда что-либо утверждается относительно каждого предмета данного класса и это же отрицается относительно каждого же предмета данного класса, то такие высказывания в действительности не являются противоречащими, а противными и поэтому закон исключенного третьего на них не распространяется.
      Допустим мы имеем два таких высказывания:
      «все колхозы нашего района ввели правильные севообороты» и «ни один колхоз нашего района не ввел правильного севооборота».
      В данном случае из ложности одного высказывания (например, «все колхозы нашего района ввели правильные севообороты») необходимо не следует истинность противного высказывания («ни один колхоз нашего района не ввел правильного севооборота»). Действительно, все колхозы нашего района не ввели правильных севооборотов, но некоторые ввели. Поэтому истинно не суждение «ни один колхоз нашего района не ввел правильного севооборота», а суждение третье, среднее, а именно: «некоторые колхозы нашего района ввели правильные севообороты».
      Невозможность применения закона исключенного третьего к высказываниям о всех предметах какого-либо класса отмечал еще Аристотель. Такие высказывания он называл не противоречащими, а противоположными. «Если кто-либо общему приписывает вообще существование или же несуществование, — писал он, — то эти суждения будут взаимно противоположными. Говоря «высказаться относительно общего вообще», я разумею, напр.: «всякий человек бел, ни один человек не бел» L Между такими суждениями имеется среднее: «некоторые люди белы».
      2. Когда одно из высказываний что-либо утверждает относительно всего класса предметов или явлений, а другое высказывание это же самое отрицает относительно части предметов или явлений этого же класса.
      Такими высказываниями будут, например, следующие:
      «Все рыбы дышат жабрами» и
      «Некоторые рыбы не дышат жабрами».
      Одно из таких суждений обязательно ложно, другое истинно, а третьего быть не может. Оба эти высказывания не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными.
      Закон исключенного третьего распространяется как на мысли о простейших вещах и явлениях, так и на мысли о сложных вещах и явлениях.
      На IV Объединительном съезде партии меньшевик Руденко пытался обвинить большевиков в том, что они будто бы мыслят метафизически. «Метафизичность» мышления большевиков меньшевик Руденко увидел в требовании — не искать средней линии между гегемонией пролетариата и гегемонией демократической буржуазии, которое выдвинул В. И. Ленин в статье «Русская революция и задачи пролетариата».
      В защиту ленинской статьи выступил на съезде И. В. Сталин. Он, прежде всего, показал, что в развитии общественно-политической жизни России наметились два пути — путь лжереформ, на который становятся фабриканты и помещики во главе с царем, и путь революции, который избрало революционное крестьянство и мелкая буржуазия во главе с пролетариатом. Раскрыв эту обстановку, И. В. Сталин сделал такой вывод:
      «Развивающийся кризис в городах и голод в деревнях делают неминуемым новый взрыв, — следовательно, тут колебания недопустимы: или революция идёт на подъём, и мы должны её довести до конца, или она идёт на убыль, и мы не можем, не должны ставить такой задачи. И напрасно Руденко думает, что такая постановка вопроса не диалектична. Руденко ищет средней линии, он хочет сказать, что революция и подымается, и не подымается, и следует её довести до конца, и не следует, ибо, по его мнению, к такой именно постановке вопроса обязывает диалектика! Мы не так представляем себе Марксову диалектику...»1
      Подобных примеров решения вопроса об истинности и ложности противоречащих высказываний в отношении сложнейших явлений общественной жизни можно привести большое число. Но и приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что закон исключенного третьего имеет силу как в рассуждении о простых вещах, так и в рассуждениях о сложных явлениях природы и общественной жизни. Идет ли речь о «сжижаемости или несжижаемости газа», или о том «подымается или не подымается революция», — закон исключенного третьего действует в одинаковой мере: и в первом и во втором случае — третье, среднее, невозможно.
      Но из этого отнюдь не вытекает, что выводы в данных рассуждениях получены только с помощью закона исключенного третьего. Закон исключенного третьего, как и любой другой закон логики, один не в состоянии решить вопроса об истинности или ложности противоречащих высказываний. Для этого надо знать сами явления, законы их развития. Но когда установлено, что данные два высказывания являются противоречащими, тогда знание закона исключенного третьего имеет для нас важное значение.
      Руководствуясь этим законом, из ложности данного высказывания мы заключаем об истинности противоречащего высказывания и, наоборот, из истинности данного высказывания мы сделаем вывод о том, что противоречащее ему высказывание ложно, а что третьего в таких случаях не бывает. Ничего большего нельзя приписывать закону исключенного третьего. В этом законе утверждается только одно: из двух противоречащих высказываний одно истинно, другое ложно, а третьего не дано.
      Применяя закон исключенного третьего к противоречащим высказываниям, нужно непременно проверять, берется ли предмет в одно и то же время и в одном и том же отношении. Если противоречащие высказывания относятся хотя и к одному и тому же предмету, но предмет рассматривается в разных отношениях и в разное время его существования, то распространять закон исключенного третьего на такие высказывания нельзя.
      Допустим, мы имеем два таких противоречащих высказывания:
      «Римское общество рабовладельческое» и
      «Римское общество нерабовладельческое».
      Подвести данные высказывания под действие закона исключенного третьего, не учтя условий, оговоренных в формулировке закона, нельзя. В разное время Римское общество было и рабовладельческим, и нерабовладельческим) Поэтому оба приведенных высказывания могут быть истинными, а могут быть оба и ложными.
      Закон исключенного третьего можно применить лишь к высказываниям, которые имеют в виду одно и то же время в развитии Римского общества.
      Например, на следующие высказывания закон исключенного третьего целиком распространяется:
      «Римское общество 10 декабря 341 г. н. э. было рабовладельческим» и «Римское общество 10 декабря 341 г. н. э. было нерабовладельческим».
      Одно из этих высказываний (первое) истинно, другое обязательно ложно, а третьего быть не может.
      Значит, противоречащие высказывания должны относиться к одному и тому же предмету или явлению, взятому в одно и то же время.
      Но очень важно иметь в виду и то, в каком отношении рассматривается предмет, о котором имеются два противоречащих высказывания.
      Допустим, два ученика поспорили по такому вопросу: можно ли назвать насыщенным раствор, если в 100 г воды растворилось 36 г поваренной соли?
      Один из учеников говорит, что такой раствор является насыщенным, а другой — это отрицает и называет такой раствор ненасыщенным.
      Если применить закон исключенного третьего, то на первый взгляд кажется, что один из учеников прав, а другой — не прав, один говорит истину, а другой — ложь, ибо третьего, как будто, нет между понятиями «насыщенный раствор» и «ненасыщенный раствор». Но это только на первый взгляд.
      В действительности же закон исключенного третьего применить к данным высказываниям учеников нельзя, так как не определено одно решающее условие: какова температура воды.
      Если температура воды 20°, то такой раствор можно назвать насыщенным, ибо при 20° в 100 г воды больше 36 г поваренной соли не растворится. Но если взять воду с температурой в 90°, то растворение в 100 г воды 36 г поваренной соли еще не делает раствор насыщенным.
      Таким образом, не определив, в каком отношении берется температура воды, нельзя решить вопроса об истинности одного из высказываний, исходя из ложности другого, в соответствии с формулировкой закона исключенного третьего.
      Правильное применение закона исключенного третьего имеет важное значение и во всех наших рассуждениях по поводу самых обычных вещей и явлений житейского обихода. На вопросы: холодный или горячий предмет, студент ответил хорошо или плохо и т. п., — по принципу закона исключенного третьего отвечать нельзя. Ни в одном из этих вопросов нет противоречащих понятий, а, значит, возможно третье, среднее.
      В самом деле, предмет не обязательно горячий или холодный, он может быть средней температуры — ни горячий, ни холодный; студент не обязательно должен ответить либо хорошо, либо плохо, он мог получить и посредственную отметку.
      Требование отвечать на такие вопросы по закону исключенного третьего напоминает одну русскую нечеткую поговорку: «Что значит, медведь через колоду скачет? Значит: либо пень невысок, либо медведь сердит». Ответ выражен в альтернативной форме, но неправомерно, так как возможно и третье: может быть медведь скачет от радости.
      Логика давно предупреждает, что применять закон исключенного третьего не следует и при ответе на такие вопросы, когда подлежащее является более широким понятием, чем сказуемое. Так, например, можно ли назвать животное вообще млекопитающим? В данном случае положительный и отрицательный ответы будут ложными. Животное вообще может быть и млекопитающим, но может и не быть таковым.
      Нередко еще приходится встречать такое явление, когда две группы предметов отображают в противоречащих понятиях, упуская из вида, что кроме данных двух групп в исследуемом классе предметов есть еще и третья группа, которая находится посередине класса. Проверка определений противоречащих понятий показывает, что во всех подобных случаях допускается ошибка в трактовке содержания противоречащих понятий.
      Так, в физике тела делятся на «проводники» (металлы, уголь, растворы солей и кислот, человеческое тело, земля, вода с примесями в виде растворенных в ней веществ, газы, молекулы которых расщеплены определенным образом) и «непроводники» (стекло, парафин, каучук, сера, шелк, большинство кристаллов, фарфор, масла, газы с нерасщепленными молекулами).
      Но определение понятий «проводники» и «непроводники» таково, что оно не исчерпывает всех тел. Проводником называется тело, по которому электрический заряд быстро распространяется от места его образования (трением или прикосновением) по всему проводнику, а непроводником называется тело, в котором электрический заряд остается на месте его возбуждения.
      Легко заметить, что если бы в определении понятия «проводник» не было слово «быстро», то понятия «проводник» и «непроводник» были бы понятиями противоречащими и на них с полной силой распространялся бы закон исключенного» третьего. Но поскольку имеется оговорка «быстро распространяется», то естественно, что неизбежно должна быть и третья группа тел, в которых электрический заряд распространяется медленно.
      Так оно и есть на самом деле. В физике говорят не только о проводниках и непроводниках электричества, но и о полупроводниках (спирт, эфир, дерево, бумага, солома, шифер, мрамор и др.). Полупроводники — это тела со способностью медленной передачи электрического состояния.
      Значит, понятия «проводник» и «непроводник», выражающие противоречивость, применены к таким двум группам предметов, отношения между которыми характеризуются не противоречивостью, а противоположностью. А отсюда — возможность логической ошибки при оперировании понятиями «проводник» и «непроводник». Естественно, поэтому, что необходимо уточнение определения понятия «проводник».
      Общечеловеческий характер закона исключенного третьего подчеркивается почти всеми русскими логиками.
      Значение закона исключенного третьего Н. Рождественский видит в том, что он запрещает всем людям искать среднее между утверждением и отрицанием, относящимся к одному предмету, в одном и том же смысле, в одно и то же время. Тем самым закон исключенного третьего, говорит Н. Рождественский, сообщает нашей мысли решительный характер: утверждая что-либо, мы понимаем, к отрицанию чего мы тем обязываем, и отрицая, мы знаем, что мы тем утверждаем.
      Очень хорошо он иллюстрирует данное положение таким примером: когда мы размышляем о предмете, то или утверждаем что-либо о сем предмете, или отрицаем; сей металл или «золото» или «незолото»; поскольку же «незолото» объемлет -все остальное за исключением золота,, т. е. медь, серебро, платину и т. д., то данное утверждение и отрицание (золото или незолото) вполне определяют предмет размышления; третьего нет.
      Петр Лодий утверждал, что рассуждения всех людей подчиняются закону исключенного третьего. Он распространял данный закон не только на противоречащие суждения о единичном предмете, но также и на суждения общеутвердительные и частноотрицательные.
      Указав на то, что противоречащие суждения никогда не могут быть вместе истинными или вместе ложными, Петр Лодий приводил два следующие примера:
      1) «всякий логик пишет» и «некоторые логики не пишут»;
      2) «Цицерон красноречив» и «Цицерон не красноречив».
      Все русские логики, как правило, вкладывали в закон исключенного третьего одно и то же содержание. В одном из первых учебных пособий» по логике П. Пащенко писал:
      «Хотя чистое утверждение и отрицание, по своей противоположности исключают друг друга, но одно из них непременно содержит в своем объеме предмет мышления, потому что нет третьей сферы, которая бы его в себе заключала».
      Через 40 лет это же повторил М. Владиславлев, который так формулировал закон исключенного третьего: или да или нет, как невозможно на один и тот же вопрос отвечать и да и нет, так невозможно и что-либо среднее между утверждением и отрицанием.
      Это же мы читаем и в учебниках, вышедших в свет в начале XX в.:
      «Между утверждением и отрицанием одной и той же мысли нет ничего третьего или среднего; каждое из них, т. е. или утверждение или отрицание, всегда или истина, или ложь»2.
      «Между утверждением или отрицанием за одним и тем же предметом одного и того же нет ничего третьего или среднего»3.
      Нельзя не отметить только того, что некоторые авторы дореволюционных учебников логики ошибочно пытаются ограничить применение закона исключенного третьего лишь областью суждений о математических объектах.
      Так, Б. Чичерин в своей книге «Основания логики и метафизики» утверждал, что закон исключенного третьего относится только к количественным определениям. Употребление этого способа размышления в других областях будто бы строго ограничено. Но данное утверждение Б. Чичерина является ошибочным. Закон исключенного третьего распространяется на любые противоречащие суждения, к каким бы областям знания они ни относились.
     
      § 3. Об одном следствии, вытекающем из закона исключенного третьего
      Закон исключенного третьего формулирует очень важное требование к нашим рассуждениям, теоретическим исследованиям: всякий раз, когда между утверждением и отрицанием того или иного понятия нет среднего, надо устранять неопределенность и выявлять, что из них ложно и что истинно.
      Если установлено, что данное суждение ложно, то из этого закономерно следует, что противоречащее ему суждение необходимо истинно; и, наоборот, если установлено, что данное суждение истинно, то из этого также вполне закономерно следует, что противоречащее ему суждение ложно.
      Знание закона исключенного третьего помогает нашим дипломатическим работникам вскрывать логические несуразности в рассуждениях дипломатов буржуазных государств.
      Так, ход аргументации главы советской- делегации при обсуждении вопроса о подписании конвенции на Дунайской конференции в августе 1948 г. строился, с одной стороны, на основе знания существа дела, а с другой стороны, на основе мастерского применения требований закона исключенного третьего к двум противоречащим высказываниям.
      «Одно из двух, — говорил представитель СССР, — или настоящая конференция неполномочна подписать конвенцию без согласия тех государств, которые в свое время подписали конвенцию 1921 г., и в таком случае незачем предлагать настоящей конференции свои проекты конвенции для утверждения и подписания теми государствами, которые участвуют в нынешней конференции; или настоящая конференция полномочна подписать новую конвенцию, а это действительно так, — и в таком случае нельзя заявлять о том, что нужно испросить чье-то еще согласие, кроме участников этой конференции... Одно из двух: или — или»1.
     
      * * *
     
      Итак, правильное мышление должно быть последовательным и принципиальным. Это и обеспечивает строгое исполнение требований закона исключенного третьего. Из двух противоречащих друг другу высказываний, из которых одно отрицает другое, надо делать выбор, так как только одно из них истинно, а другое — обязательно ложно. Третьего, среднего между противоречащими суждениями нет и быть не может.
     
     
      Глава V
      ЗАКОН ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ
      1. Обоснованность — существенное свойство правильной мысли. 2. Определение закона достаточного основания. 3. Логика — враг необоснованных суждений. 4. Общая характеристика логических законов.
     
      § 1. Обоснованность — существенное свойство правильной мысли
      Изучение первых трех законов правильного построения мыслей в процессе рассуждения показало нам, что правильная мысль о каком-либо предмете или явлении действительности должна прежде всего обладать такими общими, простейшими, но совершенно необходимыми качествами, как определенность и последовательность (непротиворечивость).
      Закон тождества, отображая одну из закономерностей бытия, обеспечивает определенность наших мыслей в процессе данного рассуждения. Законы противоречия и исключенного третьего, в которых также зафиксирована одна из закономерностей бытия, придают нашим мыслям последовательность, непротиворечивость.
      Если в том или ином рассуждении нарушен какой-либо из этих законов, т. е., если мысли в рассуждении неопределенны, если содержание их произвольно меняется, если в высказываниях нет последовательности и мысли противоречат друг другу, то рассуждающий в таких случаях не придет к правильному выводу.
      Но практика показывает, что не всякие даже определенно выраженные, последовательные и непротиворечивые мысли означают, что в результате того или иного умозаключения получен правильный вывод.
      Возьмем к примеру такое рассуждение:
      Вчера был дождь.
      Сегодня с утра и до вечера стояла солнечная погода.
      Значит, завтра будет солнечная погода.
      Мысли в обеих посылках вполне определенны. Вчера действительно был дождь, а сегодня в самом деле солнце светило с утра до вечера.
      Между этими суждениями нет и логического противоречия. Противоположные утверждения о погоде относятся к разному времени: плохая погода была вчера, а хорошая — сегодня. Закон противоречия, как мы знаем, не запрещает высказывать такие противоположные суждения.
      Вывод умозаключения также выражен вполне определенным суждением. Суждение, полученное в заключение, не находится в противоречии с суждениями, выраженными в посылках. В выводе говорится, что хорошая погода будет завтра.
      И все же суждение «завтра будет солнечная погода», полученное в результате указанного умозаключения, основывающегося на совершенно определенных, последовательных и непротиворечивых мыслях о погоде за вчерашний и сегодняшний день, у всех вызовет один и тот же вопрос: «почему завтра будет солнечная погода, на каком основании это утверждается?»
      Вопрос вполне закономерный. Из того, что вчера был дождь, а сегодня светило солнце, вовсе не следует, что завтра будет хорошая погода. За ночь погода может сильно измениться, и суждение «завтра будет солнечная погода» окажется ложным.
      Значит, правильное мышление должно характеризоваться еще одной чертой, которая не менее важна для того, чтобы в ходе того или иного рассуждения можно было прийти к истинному выводу.
      Значение этой черты становится сразу понятным, как только она будет нарушена хотя бы в незначительной степени. А между тем приходится слышать высказывания, в которых эта черта отсутствует.
      Приведем несколько примеров.
      1. Однажды перед битвою древние римляне слышали каркающую ворону с левой стороны и выиграли битву; в другой раз они слышали, что ворона каркала с правой стороны, и проиграли битву. Дело ясно, решили римляне, карканье вороны с правой стороны приносит гибель войску, а карканье вороны с левой стороны дает ему победу.
      2. Накануне первой мировой войны был, как рассказывают, большой урожай грибов. Некоторые суеверные люди, вспоминая это впоследствии, указывали на данное явление как на знамение, предвещавшее начало мировой войны.
      3. В чеховской пьесе «Вишневый сад» суеверный старик Фире так объяснял причину несчастья, постигшего его хозяев: вот и перед другим несчастьем так же было, сова кричала и самовар гудел.
      Что характерно для этих трех примеров?
      То, что во всех трех рассуждениях, приведенных в данных примерах, заключение или вывод не имеют никакого основания.
      Римляне выиграли битву не потому, что ворона каркала в этот раз с левой стороны. Война 1914 г. началась не потому, что накануне этого события выдался обильный урожай грибов. Несчастье у хозяев Фирса приключилось не в результате того, что перед этим сова кричала и самовар гудел. У всех явлений были совсем другие причины. А мысли древних римлян по поводу победы над «варварами», суеверных людей о войне 1914 г. и старика Фирса о несчастье ничем не были обоснованы.
      Последовательность во времени двух событий они приняли за причинную связь и, конечно, ошиблись. Они высказали мысли, которые не имели основания, и в результате ничего не доказали.
      Мысль, которая опирается на действительные факты, на примеры из реальной жизни или на другую истинную мысль, правильно отображающую связи и отношения предметов материального мира, является мыслью обоснованной. Обоснованность — важная черта правильного мышления.
      Эту черту нельзя нарушать так же, как и предыдущие черты правильного мышления, если мы хотим, чтобы наше мышление вело нас к истинным выводам. Там, где не придают значения обоснованности рассуждения, там в выводах можно с уверенностью ожидать ошибочных заключений. Высказывания таких людей, которые не следят за тем, чтобы их мысли были доказательными, всегда вызывают сомнение.
      Великие русские писатели неоднократно подвергают в своих произведениях критике людей, мыслящих необоснованно. Так, в комедии «Ревизор» Гоголь очень тонко вскрывает этот порок мысли на примере необоснованных рассуждений многих персонажей.
      Проанализируем, в частности, разговор Хлестакова с доктором Гибнером. Доктор был единственным чиновником в городе, который не дал Хлестакову денег взаймы и предложил вместо денег сигару. Вот по поводу сигары у них и произошел такой диалог:
      «Хлестаков... Это, верно, из Петербурга? (Пускает дым).
      Гибнер. Нет... из... Рига...
      Хлестаков. Из Риги? Да, я так и думал».
      Как совершенно ясно видно, легкость в хлестаковской мысли необыкновенная. Первое предположение не имело никакого основания. В этом немедленно признается и сам герой: ах, не так, ну да я и сам думал, что не так.
      Некритическое отношение к необоснованным высказываниям подвело и самого городничего. В то, что Хлестаков непременно ревизор, городничий уверовал после следующего разговора с Бобчинским и Добчинским:
      «Городничий. Кто, какой чиновник?
      Бобчинский. Чиновник-та, о котором изволили получить нотицию, ревизор.
      Городничий (в страхе). Что вы, господь с вами! это не он.
      Добчинский. Он! и денег не платит, и не едет. Кому же б быть, как не ему? И подорожная прописана в Саратов.
      Бобчинский. Он, он, ей-богу, он... Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка... да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
      Городничий. Господи, помилуй нас, грешных. Где же он там живет?»
      Отсутствием доказательности, обоснованности характерны многие дипломатические документы буржуазных правительств.
      Так, в январе 1949 г. государственный департамент США опубликовал пространное заявление по вопросу о так называемом «Северо-атлантическом пакте». В нем делалась попытка обосновать создание Северо-атлантического союза, хотя совершенно ясно, что организация такого союза идет вразрез с уставом Организации Объединенных Наций. В частности, в доказательство того, что подобный пакт будто бы является вполне законным объединением ряда стран, госдепартамент ссылается на статью 51 Устава ООН.
      Но стоит прочитать эту статью, чтобы без особого труда заметить, что данная ссылка госдепартамента не может служить доказательством правоты, истинности рассуждений американских дипломатов. В самом деле, в статье 51 Устава ООН говорится о «неотъемлемом праве на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на члена Организации», а Совет Безопасности еще не сможет принять должных мер для поддержания международного мира.
      Ясно, что образование Северо-атлантической группировки не может найти никакого оправдания в статье 51. Почему? Потому что, во-первых, никакого вооруженного нападения на члена Организации не совершено и, во-вторых, ни Соединенным Штатам Америки, ни Великобритании, ни другим странам Северной Атлантики никакое вооруженное нападение не угрожает.
      Значит, утверждение о необходимости в рамках Устава ООН организовать Северо-атлантический пакт является ложным. Оно не обосновано и не может быть обосновано буржуазными дипломатами.
      «Уже по одному этому, — говорится в заявлении Министерства иностранных дел СССР о Северо-атлантическом пакте от 29 января 1949 г., — всякие ссылки на 51 статью, чтобы оправдать создание Северо-атлантического союза, являются совершенно неосновательными».
      Когда буржуазным дипломатам надо «доказать» явно необоснованные утверждения, они, вопреки здравому смыслу, не считаются с требованиями, которые предъявляются к правильному мышлению. Но это издевательство над логикой всегда ставит их в смешное положение.
      Несколько лет назад в ООН была создана так называемая Балканская комиссия. Выполняя волю некоторых реакционных кругов, данная комиссия должна была подготовить клеветнический документ, направленный против греческих партизан. Но так как никаких материалов, дискредитирующих греческих патриотов-демократов, не было найдено, то комиссия заполнила свой доклад совершенно необоснованными заявлениями.
      При этом, если внимательно отнестись к материалам Балканской комиссии, то можно было легко убедиться, что, в сущности говоря, у самой комиссии не было уверенности в том, что все приведенные ею данные являются достаточно вероятными.
      Вот несколько примеров. В докладе комиссии записано:
      «Наблюдатели часто «находились достаточно близко, чтобы видеть, как люди, предположительно партизаны, уходили через границу или возвращались обратно через границу». И дальше: «Хотя национальность лиц, переходивших через границу, не могла быть установлена, следует считать, что это были греки, переходившие в Албанию, албанцы, переходившие в Грецию, или те и другие».
      Высмеивая эти фантастические домыслы американских марионеток из Балканской комиссии, глава советской делегации в Генеральной Ассамблее ООН говорил: «Национальность не установлена, но тем не менее утверждают, что это были или албанцы, или греки, или те и другие. В таких рассуждениях ошибки, конечно, не будет: кто-нибудь да был, и «предположительно», поскольку дело идет о греко-албанской границе, — или греки, или албанцы. Такая логика может, конечно, привести на край света».
      На еще более смехотворных «доводах» строила свои выводы наблюдательная группа № 2 Балканской комиссии. В одном документе этой группы можно было прочесть следующее:
      «29 августа. На восток от пограничного поста тропинка для мулов уходит в Албанию; хотя предыдущей ночью шел дождь, было ясно видно, что тропинка была использована недавно. Из того факта, что вокруг, тропинки на границе было разбросано много бумаги, которой обертывается шоколад, был сделан вывод, что это место было, возможно, местом отдыха партизан».
      Во вздорности данного «аргумента» вряд ли сомневалась и сама комиссия.
      Разоблачая всю абсурдность подобных доводов, глава советской делегации говорил:
      «Это замечательное доказательство, — если где-нибудь найдется на земле обертка от шоколадной конфеты, это значит, что здесь были партизаны (смех). Это достойно пера сатирика» Ч
      Необоснованность — характерная черта рассуждений буржуазных «ученых», политиков и дипломатов. Вместо достоверных доводов приводятся ложные, мнимые.
      Правильное мышление должно быть не только последовательным и определенным, но также и доказательным, т. е. обоснованным другими истинными мыслями, верно отображающими объективную реальность.
      Недаром еще Ломоносов говорил, что при изложении химии надо представлять доказательства. Когда дело идет о явлениях истории, науки, искусства, нравственности, писал Белинский, тогда всякое «я», которое судит самовольно и бездоказательно, основываясь только на своем чувстве и мнении, напоминает собой несчастного в доме умалишенных, который с бумажной короной на голове правит своим воображаемым миром. У Н. А. Добролюбова есть такой афоризм: «сказать, не доказавши, еще ничего не значит».
      Обоснованность высказываний Ф. Энгельс считал важным и обязательным условием правильного мышления. Когда хочешь заниматься пропагандой, говорил он, когда хочешь вербовать себе единомышленников, тогда одних декламаций мало: приходится заняться обоснованием и, стало быть, подходить к вопросу теоретически, т. е. в конечном счете научно.
      Когда осенью 1905 г. коренным образом изменились условия деятельности большевистской партии (была завоевана свобода собраний, союзов, печати), встал вопрос о создании наряду с конспиративным аппаратом партии новых открытых и полуоткрытых, партийных (и примыкающих к партии) организаций, В. И. Ленин выступил с программной статьей «О реорганизации партии», в которой писал: «прежние формальные прерогативы теперь неизбежно теряют значение, и необходимо заново начинать сплошь да рядом «с начала», доказать широким слоям новых товарищей по партии всю важность выдержанной социал-демократической программы, тактики, организации»2.
      В статье «Спорные вопросы» В. И. Ленин, подчеркнув тот факт, что для установления истины необходимо не ограничиваться заявлениями спорящих, а самому проверить факты и документы, самому разбирать, есть ли показания свидетелей и достоверны ли эти показания, — пишет: «Спора нет, это сделать не всегда легко. Гораздо «легче» брать на веру то, что попадется, что доведется услышать, о чем более «открыто» кричат, и тому подобное. Но только людей, удовлетворяющихся этим, зовут «легонькими», легковесными людьми, и никто с ними серьезно не считается».
      Приведя в одной из своих ранних работ слова Маркса о том, что «освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса... Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», — И. В. Сталин дальше пишет: «Из этих слов стала ясной та, ныне и для «слепых» очевидная, истина, что для осуществления социалистического идеала необходима самодеятельность рабочих и их объединение в организованную силу независимо от национальности и страны. Необходимо было обосновать эту истину — это великолепно выполнили Маркс и его друг Энгельс...»2
      К необоснованным утверждениям относятся всевозможные догматические положения, догмы. Так, у оппортунистов II Интернационала, как известно, существовал ряд теоретических догм, от которых они танцевали, как от печки. Все эти догмы являли собой пример таких положений, которые не подкреплялись какими-либо достаточными основаниями.
      Так, догма первая гласила: пролетариат не может и не должен брать власть, если он не является большинством в стране. Критикуя эту догму, И. В. Сталин писал следующее: «Доказательств никаких, ибо нет возможности оправдать это нелепое положение ни теоретически, ни практически»3.
      Логическая ошибка совершается всегда, когда мысль опирается на непроверенное и недоказанное практикой суждение.
      В одном из своих трудов И. В. Мичурин совершенно справедливо замечает данный недостаток. В статье «Принципы и методы работы» он признал полезным для будущих исследователей его работ хотя бы в кратком очерке упомянуть об ошибках в приемах ведения дела и-неправильном вначале понимании некоторых явлений из жизни растений. В большинстве случаев ошибки эти были основаны на том, подчеркивает Мичурин, что по своей в ту пору неопытности он слишком доверял чужим суждениям авторитетных тогда садоводов и самостоятельно не проверял этих суждений.
     
      § 2. Определение закона достаточного основания
      Требование обоснованности мышления отображает одно из коренных свойств материального мира. В природе и в обществе каждый факт, каждый предмет, каждое явление подготовлены предшествующими фактами, предметами, явлениями. Ни одно явление в природе и обществе не может появиться, если оно не подготовлено, если оно не имеет причины в предшествующих материальных явлениях. Это — закон объективной действительности.
      Народ давно зафиксировал это положение в ряде своих пословиц и поговорок: «дыма без огня не бывает» (русская пословица), «без мороза на земле не покроется льдом озеро» (якутская пословица), «без горя глаз не заплачет, без тучи дождь не пойдет» (осетинская пословица) и др.
      А если каждый предмет, каждое явление в природе и обществе имеет свою причину, свои условия, которые вызвали его появление, то и наше мышление о предметах и явлениях бытия не может утверждать или отрицать что-либо о предмете или явлении, если утверждение или отрицание не обосновано.
      Даже дети хотят не только узнать тот или иной предмет, но и непременно выяснить причину его появления. Уже трехлетний ребенок интересуется тем, почему лампочка светит, почему трамвай бежит по рельсам, почему самолет летит и не падает, почему часы ходят и т. п.
      Вся практика человеческого мышления показывает, что подлинным знанием является лишь такое, которое сопровождается сознанием хода доказательств этого знания.
      Так, знать третью черту диалектики — переход постепенных, незаметных количественных изменений в изменения качественные — это значит уметь показать, что данная черта проявляется в природе, обществе и в мышлении.
      Знанием нельзя назвать такое положение, когда человек знает только одну голую формулировку закона.
      Естественно поэтому, что каждая наука содержит в себе не только совокупность формулировок законов, но и приемы доказательства, обоснования законов. Так, когда преподаватель физики утверждает, что знание электрических явлений и законов, управляющих ими, очень важно для образованного человека, он приводит ряд доказательств, обосновывающих правоту его мысли:
      1) электрическая энергия в настоящее время является важнейшей формой, в которой техника использует энергию;
      2) электричеству обязана своим развитием техника связи; развитие учения об электричестве глубоко изменило научное представление о строении материи (в настоящее время в науке основное значение имеет так называемая электронная теория, согласно которой атом каждого химического элемента состоит из частиц, обладающих электрическими свойствами);
      3) объяснение явлений молекулярной физики все в большей степени опирается на электронную теорию строения вещества и др.
      Итак, каждое суждение, которое мы высказываем, должно быть доказано, обосновано. Это требование обоснованности мышления, в котором отображается одна из коренных черт бытия, формулируется в логическом законе достаточного основания.
      Этот закон гласит:
      всякая правильная мысль должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана практикой человека.
      Уже из самой формулировки закона достаточного основания видно, что речь идет о логическом доказательстве, о логической обоснованности суждений, высказываний. В качестве достаточного основания требуется привести другое суждение, истинность которого уже установлена человеком в процессе общественной трудовой деятельности.
      Конечно, самым верным и надежным доказательством истинности той или иной мысли является такое доказательство, когда в подтверждение данной мысли приводится непосредственный предмет, факт, который отображается этой мыслью. Но ведь это не всегда возможно. Так, в подтверждение истинности мысли о происхождении Земли нельзя не только привести сам факт возникновения нашей планеты, который совершился несколько миллиардов лет тому назад, но трудно даже восстановить многие детали этого космического явления.
      Кроме того, приводить в подтверждение истинности мысли всякий раз непосредственный факт нет никакой необходимости. Ведь человек для того и познает законы природы, чтобы не плестись рабски за каждым отдельным случаем практики. Обобщенную формулировку он применяет для дальнейшего познания единичных предметов и для логического обоснования мыслей об этих единичных предметах.
      Логическое основание не следует смешивать с реальной причиной, с непосредственным предметом или фактом, вызвавшим появление предмета, отобразившегося в нашей мысли.
      Когда говорят об отношении между двумя предметами, из которых один является основанием для появления другого, то первый из этих предметов называется причиной, а второй — действием этой причины. Следовательно, отношение причины и действия — это отношение между предметами материального мира. Когда же мы имеем в виду логическое основание и вытекающее из него следствие, то в этом случае речь идет об отношении между нашими мыслями.
      Значит, логическое основание надо отличать от реального основания или причины. Поясним это на таком примере.
      Логическим основанием истинности нашей мысли о том, что аэростат поднялся на высоту в 7 тыс. м, будет такое суждение: «давление в ртутном барометре упало до 319 мм».
      Но можно ли сказать, что падение давления в барометре явилось причиной подъема аэростата на высоту в 7 тыс. м?
      Конечно, нельзя. Причиной того, что аэростат поднимается вверх, является то, что вес вытесненного аэростатом воздуха больше веса самого аэростата и газа, заключенного в оболочке аэростата.
      Но логическое основание, позволившее нам доказать истинность выдвинутого суждения, не является чем-то произвольным. Оно основывается на знании закономерностей природы. Из практики мы знаем, что по мере удаления от земли атмосферное давление уменьшается, так как слой атмосферы становится более разреженным.
      Логическое основание — это доказанная предшествующей практикой истинная мысль, при помощи которой мы обосновываем какое-либо высказывание, а причина — это то, что вызывает какое-либо явление. Логическое основание в конечном счете связано с реальным основанием, причиной.
      Закон достаточного основания говорит, таким образом, о логической обоснованности суждений. Но это не значит, конечно, что логическое доказательство идет само собой, а доказательство при помощи фактов совершается или до, или после логического доказательства. В действительности оба хода доказательства переплетаются. Задача состоит в том, чтобы умело сочетать одно с другим.
     
      * * *
     
      Закон достаточного основания имеет общечеловеческий характер. Сотни поколений вкладывали в этот закон одно и то же содержание. Вот четыре определения закона достаточного основания, взятые из четырех учебников логики, изданных в промежутке в полтораста лет:
      «Все, о чем мыслим, имеет достаточное основание. Сие составляет начало достаточного основания»1.
      «Все, о чем только можно мыслить, должно иметь достаточное основание»2.
      «Всякое мышление должно иметь свойственное ему основание, почему оно мыслится так, а не иначе»3.
      1 Л. Г. Якоб. Начертание всеобщей логики для гимназий Российской империи. 1811, стр. 9.
      2 С. Додаев-Магарский. Логика. 1827, стр. 30.
      3. П. Коропцев. Руководство к первоначальному ознакомлению с логикой. 1861, стр. 43.
     
      «Всякая истинная мысль должна быть обоснованной»1.
      Авторы ряда учебников и учебных пособий вносят в определения закона некоторые уточнения.
      Так, во многих руководствах по логике говорится не о мысли вообще, а об утверждении и отрицании, которые должны опираться на достаточное основание:
      «Как утверждение, так и отрицание (как да, так и нет), должны утверждаться на каком-нибудь основании»2.
      «Как утверждение, так и отрицание, должны иметь достаточное основание»3.
      Некоторые авторы учебников логики более позднего времени включают в определение закона достаточного основания вопрос об истинности мысли. Это мы видим в книгах, вышедших в начале XX в.:
      «Всякая не имеющая достаточного основания мысль не может быть признана согласной с истиной»4.
      «Всякое утверждение, равно и отрицание, признаются истинными лишь тогда, когда они на чем-либо основаны»5.
      «Каждая мысль может быть признана истинной лишь при достаточном основании» 6.
      Из закона достаточного основания авторы некоторых учебников логики выводят ряд следствий, имеющих практическое значение.
      Так, Л. Г. Якоб в книге «Начертание всеобщей логики для гимназий» указывает, что из начала достаточного основания следует:
      1) где нет основания, там мы ни о чем не мыслим;
      2) мысля о достаточном основании, необходимо мыслим и о следствии;
      3) все следствия с основанием своим находятся в связи.
      Автор одной из книг по логике — А. Галич — считает, что начало достаточного основания требует, чтобы тот, кто хочет связывать мысли в единство, всякий раз имел отчетливое побуждение связывать их так, а не иначе.
      Закон достаточного основания, говорит он, устраняет всякую произвольную игру воображения, которой столь охотно предаются люди, с природой вещей незнакомые.
      В некоторых учебниках логики делались ошибочные попытки исключить закон достаточного основания из числа логических законов, но эти попытки строились или на основе неправильных рассуждений, или просто бездоказательно. Это можно видеть в учебнике «Логика» М. Владиславлева. Автор этого труда в примечании к главе о законах логики пишет:
      «Мы опускаем здесь так называемый закон достаточного основания... По нашему мнению, нет основания считать его принципом состоятельности мысли. Последняя может быть состоятельною и не удовлетворяя ему»7.
      Самое курьезное в этом примечании заключается в том, что закон достаточного основания отвергается на основе... закона достаточного основания. Сам автор признает, что, по его мнению, «нет основания» считать закон достаточного основания принципом логики.
      1 С. Н. Виноградов и А. Ф. Кузьмин. Логика Учпедгиз, 1951, стр. 89.
      2 Н. Рождественский. Руководство к логике. 1836, стр. 17.
      3 П. Пащенко. Руководство к изучению логики. 1840, стр. 24.
      4 С. Г. Руч. Учебник логики. 1908, стр. 19.
      5 И. Городенский. Учебник логики для средних учебных заведе ний и для самообразования. Тифлис, 1909, стр. 18.
      6 Г. Струве. Элементарная логика. 1910, стр. 16.
      7 М. Владиславлев. Логика. 1872, стр. 65.
     
      § 3. Логика — враг необоснованных суждений
      Наклонность к бездоказательному мышлению особенно развивается религией, которая учит принимать на веру все ее догматы и «священные» писания. В невежественных сказках церковников и сектантов, в заклинаниях знахаря и шамана, в разного рода талисманах религиозное сознание пытается Найти предупредительное средство против всякого рода стихийных бедствий. Каждая религия способствует распространению самых нелепых предрассудков.
      Есть еще суеверные люди, которые верят, например, что разбить зеркало — значит обязательно навлечь на себя несчастье; если встать утром «с левой ноги», то это — не к добру: жди неприятного происшествия; рассыплется соль — быть в доме ссоре, и т. д.
      Классики русской художественной литературы многократно высмеивали подобные, ничем не обоснованные суждения. Прапорщик Мурзавецкий в пьесе «Волки и овцы» неудачную охоту суеверно объяснял так: «Выход нехорош был, вернуться б надо: заяц дорогу перебежал, какая уж тут охота! Что ни приложусь, паф, либо пудель, либо осечка». Суеверная богачиха Турусина из комедии «На всякого мудреца довольно простоты» отложила поездку в город из-за одной плохой приметы:
      «Машенька. Но почему же нам непременно угрожала опасность?
      Турусина... Ты сама видела: в самых воротах нам перешла дорогу какая-то женщина...
      Машенька. Да что же такое, что встреча?
      Турусина. Да, если б с левой стороны, а то с правой...»
      Подобные суеверия были присущи малокультурным замоскворецким купчихам. Проявление таких суеверий в наше время является пережитком капитализма в сознании людей. В отсталых слоях населения можно еще, к сожалению, слышать предрассудки о пророческих значениях снов. Увидеть во сне цветы — это к печали или к свиданию, яйца — к неприятности, мышей — к богатству и т. д. Но все эти «пророчества» также не имеют никакого основания. Какая может быть связь между яйцами и неприятностью, между мышами и богатством? Конечно, никакой.
      Есть, безусловно, правильные приметы. Но это такие приметы, которые имеют основание, а не покоятся на вере, на предрассудках, на суевериях.
      Так, каждый опытный крестьянин знает некоторые приметы, например, о погоде. Но эти приметы есть результат глубокого наблюдения над природой, в процессе которого устанавливалась причинная связь между явлениями. Поэтому такие приметы являются обоснованными.
      Давно известно, что если солнце садится за тучи и закат ярко-красного цвета, то назавтра можно ждать ветра. В этой примете устанавливается действительная связь между природными явлениями: состояние воздуха определяет цвет заката и, следовательно, по цвету можно судить о состоянии воздуха, от которого зависит завтрашняя погода.
      Очень часто довольно правильно предсказывают старые крестьяне о перемене погоды по усилившимся ревматическим болям в костях. И здесь улавливается определенная связь явлений. Перед наступлением дурной погоды у пожилых людей или у ревматиков всегда усиливаются боли в суставах. Объясняется это тем, что накануне изменения погоды воздух становится постепенно более влажным. Это изменение не видно глазом, и его не чувствует здоровый организм, а больной организм к этому изменению крайне чувствителен.
      Но и в приметах о погоде многое ложно и является пустым. Говорят, например, что какая погода была на благовещенье, такая же погода будет и на пасху. Но здесь явно не может быть никакой связи. Ведь благовещенье бывает в строго определенное календарное число (7 апреля), а пасха передвигается в пределах месяца. Так что между этими двумя религиозными праздниками в разные годы бывают весьма различные промежутки. Ясно, что никакой закономерной связи между погодой на благовещенье и погодой на пасху быть не может.
      Такие суеверные предрассудки, распространяемые религией, приносят только вред сельскому хозяйству. Существует, например, суеверие, что сено будто бы надо косить обязательно с петрова дня. Сколько хороших дней теряло и теряет крестьянство из-за этого предрассудка. Суеверия и предрассудки не имеют никакого разумного основания ни в природе, ни в обществе, ни в мышлении.
      Логика — враг суеверий и предрассудков. Она запрещает строить умозаключения по такой формуле: «после этого — стало быть, по причине этого». Эта формула часто встречается в литературе в латинской транскрипции: «Post hoc, ergo propter hoc».
      Подобная логическая ошибка получается всегда, когда причинная связь смешивается с простой последовательностью во времени. Если одно явление предшествует другому, то иногда его принимают и за причину. Но на самом деле не всякое явление, которое предшествует данному явлению, служит его причиной.
      Практика показывает, что по этой формуле во все времена умозаключали и умозаключают, как правило, люди суеверные или люди, которые сознательно хотели бы выдать за причину того или иного явления совершенно другое основание.
      За основание в таком случае берут то, что не связано с изучаемым явлением причинной связью, а лишь хронологической последовательностью. Между тем простая последовательность во времени сама по себе еще не дает никаких оснований утверждать, будто предшествующее явление есть причина последующего. Хронологическая последовательность не есть еще причинная зависимость.
      Ушинский не раз отмечал, что рассуждения по данной формуле поддерживают бесчисленную массу суеверий от предсказаний погоды до веры в духов.
      Беспощадно высмеивал подобные суеверия великий русский драматург А. Н. Островский. Часовщик-самоучка Кулигин из пьесы «Гроза», возмутившись невежественными высказываниями мещанских обывателей по поводу грозы, говорил:
      «У вас все гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно, да дивиться премудрости: «с полночных стран встает заря!» А вы ужасаетесь, да придумываете, к войне это или к мору. Комета ли идет, — не отвел бы глаз! красота!.. А вы боитесь и взглянуть на небо, дрожь вас берет! Изо всего себе пугал наделали».
      С нарушением закона достаточного основания связаны некоторые софизмы и в частности такой, широко известный в литературе:
      Критянин Эпименид сказал: все критяне лгуны.
      Эпименид сам критянин.
      Следовательно, он лгун.
      Дальше рассуждение ведется так: но если он лгун, то его утверждение, что все критяне лгуны — ложно, значит, критяне не лгуны, и Эпименид, который сам является критянином, также не лгун. Но если он не лгун, то его утверждение, что все критяне лгуны — правильно. А раз оно правильно, то Эпименид, будучи критянином, лгун.
      Выходит, что в одно и то же время мы доказали, что Эпименид и лгун, и не лгун. В чем же дело? Это софизм. Ошибка его заключается в том, что во всем рассуждении не выполняется требование закона достаточного основания.
      В самом деле, достаточно сказать, что «Эпименид — лгун», как из этого делается такой вывод, что все, что ни скажет Эпименид — все это ложь. Между тем с этим согласиться никак нельзя. Нет такого лгуна, который говорил бы только ложь. Недаром одна русская пословица гласит: «врет, врет, да и правду скажет».
      А ведь весь приведенный софизм построен именно только на том, что лгун говорит только ложь и не лгун говорит только правду. В жизни так не бывает. У лгуна ложь перемешивается с правдой. Если бы лгун только лгал, то его было бы легко разоблачить: все, что ни скажет лгун — принимай наоборот. Но этого в действительности нет. Вот почему рассуждение об Эпимениде есть софизм, т. е. сознательно совершаемая логическая ошибка.
      Закон достаточного основания требует, чтобы наши мысли в любом рассуждении были внутренне связаны друг с другом, вытекали одна из другой, обосновывали одна другую.
      Быть последовательным — значит не только выставить то или иное истинное положение, но и объяснить его, обосновать, а также сделать из него необходимо вытекающие выводы.
      Известный педагог Ян Коменский справедливо говорил: «Ничему не учить на основании одного только авторитета, но всему учить на основании доказательств при посредстве внешних чувств и разума» !.
      Развивая это положение, Коменский утверждает, что подкреплять все доводами значит находить основание, то-есть показывать не только как что происходит, но и почему оно не может происходить иначе; знать что-нибудь — значит изучить вещь на основании ее причин.
      В пояснение данных мыслей он приводит такой простой пример.
      Пусть будет поставлен вопрос, как вернее сказать totus populus (весь народ) или cunctus populus (целый народ)? Если учитель ответит cunctus populus и не приведет тому доводов, то ученик вскоре забудет. Но если он скажет cunctus сокращенно из coniunctus и потому вернее будет сказать totus об одном цельном предмете, a cunctus о каком-нибудь собирательном, как в данном предмете, то ученик, если только не глуп в высшей степени, не может забыть это.
      Важное значение закона достаточного основания в мыслительном процессе подмечали многие передовые русские мыслители. Великий русский педагог К. Д. Ушинский советовал преподавателям родного языка добиваться такого положения, чтобы ученик читал статьи с полным сознанием, с полным пониманием не только мысли, но и связей мыслей. Логическое чтение, по его мнению, важнее для каждого, чем чтение эстетическое. Бессознательное заучивание наизусть не обогащает ум, а вредно отягощает память.
      Писарев называл несчастным смертным того, кто не осмысливает урок, а зазубривает его. В противоположность зубрежке он ставит логическое изучение урока. Запоминать, говорил он, значит вглядываться в мысли и отдавать себе отчет в том, каким образом одна мысль связывается с другой или вытекает из нее.
      Нарушения связности мыслей особенно наблюдаются в письменных работах младших школьников. В сочинении на тему «Как мы ухаживаем за молодыми деревьями» один ученик пишет:
      «В прошлом году мы посадили в деревне сто деревьев. Я копал ямки для деревьев. Деревья были разные, но больше липы. Юра и Витя умело опускали деревья в ямки и закапывали. Дерево — друг человека. Каждое молодое деревце мы обнесли колышками. Я часто поливаю посаженные растения...»
      Между отдельными положениями нет связи. Мысль скачет от одного действия к другому, от одного предмета к другому.
      Надо приучать ученика замечать последовательность изложения того или иного рассказа. Очень важно выявить основные части произведения и установить между ними логическую связь. Спрашивая ученика, опытный педагог выясняет не только знание выученного урока в том виде, как это записано в учебнике, но и умение ученика самостоятельно размышлять, применять полученное знание к другому материалу.
      Знание отдельных фактов без связи их друг с другом — это еще не есть знание. Учитель должен убедиться в том, что ученик понимает связи между предметами, умеет доказать правоту своих суждений. Другими словами, необходимо добиваться того, чтобы ученики думали, а не только запоминали, обосновывали свои суждения, а не были бы голословны.
      О строгой логике спрашивания не раз говорил известный русский педагог Д. Тихомиров. Вопросы, указывал он, которыми учитель наводит учеников на понимание прочитанного, должны быть располагаемы не в произвольном порядке, а в строгой последовательности.
      В качестве примера, поясняющего, что значит логическая последовательность, Д. Тихомиров приводит беседу на тему «Засуха страшнее грозы».
      «Здесь сравниваются, — пишет он, — два явления со стороны впечатления, производимого ими на человека, со стороны тех последствий, кои они влекут за собой; путем сравнения засухи с грозой дается понятие о значении засухи. Главный предмет здесь засуха; но понятие об этом предмете дается здесь при посредстве другого понятия о грозе, потому разъяснение этой мысли необходимо начать с толкования понятия о грозе; далее следует перейти к объяснению понятия о засухе; наконец сравнить эти два понятия между собой. Вот те вопросы, кои уместны в данном случае: «Чем страшна гроза? Чем страшна засуха? Что же страшнее — засуха или гроза, и почему?» — Очевидно, что иного порядка для вопросов быть не может».
      Логическую последовательность мышления необходимо развивать в детях с первого класса начальной школы. Делать это надо систематически и настойчиво, используя для этого каждое занятие с учащимися.
      Так, в первом классе чтение рассказов часто сопровождается демонстрацией картинок. Для того чтобы развивать у детей способность последовательного мышления, надо так подобрать картинки, чтобы каждая следующая картинка была связана по содержанию с предыдущей и с последующей. В таком случае дети не только учатся связывать мысли, вызванные чтением рассказа и рассмотрением картинок, но и предугадывать, предполагать содержание следующих картинок.
     
      * * *
     
      Итак, в природе и обществе всякое явление, всякий предмет реально обоснованы предшествующими явлениями, предметами.
      Так, каждый предмет, каждый факт, каждое явление объективного мира имеет свою естественную, материальную причину, вызывающую появление данного предмета, факта, явления.
      Река замерзает, так как понижается температура окружающего воздуха; дым подымается вверх, так как он легче окружающей его атмосферы, и т. д.
      Природа, говорил Ян Коменский, «ничего не делает без основания или корня». В пояснение этой закономерности он приводил такой пример: пока растение не пустило вниз корней, оно не растет вверх; а если такое дерево начинает пускать ростки вверх, то неизбежно должно засохнуть и умереть; поэтому благоразумный садовник даже и не сажает растение, пока не замечает, что стебель пустил корни.
      В мире нет беспричинных явлений. Ни одно явление в природе и в обществе не может появиться, если оно не подготовлено предшествующим развитием других явлений.
      Эта объективно существующая взаимозависимость предметов и явлений, причинная связь между предметами и явлениями бытия отразилась в человеческом мышлении в виде закона достаточного основания: всякая правильная мысль должна быть обоснована другой мыслью, истинность которой доказана предшествующей практикой человека.
      Другими словами, так же как в объективной действительности все предметы и явления имеют свое реальное основание, так и мысли о предметах и явлениях должны быть обоснованными. Каждое суждение, которое мы высказываем, должно быть доказано.
      Закон достаточного основания направлен против нелогичного мышления, принимающего на-веру ничем не обоснованные суждения, против религиозных предрассудков и суеверий. Он требует, чтобы наши мысли всегда опирались на достаточное основание, чтобы они были убедительными и доказательными.
      В спорах со своими идеологическими противниками основоположники марксизма-ленинизма всегда обращали внимание на то, насколько рассуждения их оппонентов обоснованы.
      Политическая невоспитанность некоторых легкомысленных людей, говорил В. И. Ленин, сказывается, между прочим, в неумении искать точных доказательств.
      Закон достаточного основания, будучи законом мышления, требует логической обоснованности наших высказываний. Логическое основание надо отличать от реального основания, от причины, которая вызвала появление в свет данного предмета, отобразившегося в нашем сознании. Логическое основание — это доказанная предшествующей практикой человека истинная мысль, при помощи которой мы обосновываем какое-либо высказывание, а причина — это то, что вызывает какое-либо явление.
      Некоторые недальновидные и поверхностные критики, слабо знающие и логику, и диалектику, выдвигают против закона достаточного основания такое возражение: «какой же это закон, если он не может указать, каким должно быть достаточное основание в каждом конкретном отдельном случае?»
      Но такое требование к закону достаточного основания неправомерно. Это все равно, как если бы мы стали отвергать диалектический закон перехода количества в качество только на том основании, что он не говорит нам, при какой температуре, например, золото начинает плавиться, т. е. из одного качественного состояния переходить в другое качественное состояние.
      Дело в том, что закон достаточного основания выражает требование обоснованности мысли в наиболее общем виде. Он утверждает только то, что всякое истинное высказывание должно опираться на достаточное основание. Вопрос же о специальном характере основания, как и вопрос о том, при каких условиях то или иное качество переходит в другое качество, является предметом рассмотрения специальных наук особо в каждом отдельном случае.
     
      § 4. Общая характеристика логических законов
      Рассмотрев законы связи мыслей в процессе рассуждения, мы можем сделать следующие выводы:
      Единство законов связи мыслей в рассуждении, общность этих законов для всех людей обусловлены наличием некоторых общих коренных свойств и закономерностей материальных предметов, отображаемых в мышлении. В этом надо искать причину того, что правильное мышление людей характеризуется едиными чертами. И прежде всего определенностью, последовательностью и обоснованностью. В этих чертах правильного мышления отразились существенные свойства материального мира.
      Каждый предмет природы, который является объектом нашего мышления, является предметом определенным, т. е. таким предметом, который имеет конкретные свойства, отличающие его от других предметов и показывающие его определенное место в общей связи предметов, явлений окружающего мира. Эти свойства очевидны, ясны, точно и твердо установлены всей практикой человека, они несомненны, безусловны, бесспорны.
      Каждое свойство предмета природы с течением времени изменяется и развивается. Но ни в одном предмете природы нет такого положения, чтобы имеющееся уже какое-либо свойство в один и тот же момент, взятое в одном и том же отношении, было присуще предмету и в то же время не было присуще этому предмету.
      Так, если данное дерево в настоящее время покрыто листьями, то оно в это же время не может быть не покрытым листьями. Листья с дерева осенью опадут, но это совершится не сейчас, а в будущем. А в данный момент листья покрывают дерево.
      Естественно, что в нашей мысли о дереве должно быть отображено это фактическое положение. Если дерево покрыто листьями, то мы не можем сказать, что в данный момент дерево не покрыто листьями, если мы не желаем попасть в абсурдное противоречие с показаниями наших органов чувств, в которых отображается предмет.
      Наша мысль о предмете должна быть последовательной. Если установлено, что в данный момент какому-либо предмету присуще определенное свойство, то нельзя в этот же момент, об этом же свойстве, взятом в одном и том же отношении, утверждать, что оно не присуще этому предмету. Наша мысль не должна противоречить самой себе по одному и тому же вопросу, в одно и то же время, в одном и том же отношении.
      Каждый предмет природы имеет основание для своего появления, он есть результат предшествующего развития материального бытия: колос пшеницы вырос из семени, попавшего в благоприятные условия; вода закипает потому, что ее нагревают, и т. д.
      Общность черт объективного мира, его основных закономерностей находит свое отражение в законах логики, которые являются едиными для всех людей законами связи мысли в рассуждении. Кратко требование этих законов можно сформулировать так:
      1. Правильное рассуждение должно быть определенным, т. е. ясным, четким, точным, конкретным; это значит — чтобы не впасть в ошибку, надо не допускать в наших рассуждениях туманных, расплывчатых, двусмысленных, неконкретных, неопределенных мыслей;
      2. Правильное рассуждение должно быть последовательным (непротиворечивым); это значит — чтобы не впасть в ошибку, надо не допускать противоположных и противоречащих высказываний по одному и тому же вопросу, в одно и то же время, в одном и том же отношении;
      3. Правильное рассуждение должно быть обоснованным, т. е. доказательным; это значит — чтобы не впасть в ошибку, надо подкреплять каждую свою мысль другой мыслью, истинность которой проверена на практике.
      Каждое рассуждение должно характеризоваться этими тремя чертами, если тот, кто рассуждает, стремится придти к истине. Всякая попытка отступить от законов связи мыслей в рассуждении неизбежно ведет к ложному выводу.
      В самом деле, если мысли какого-либо человека об окружающем мире будут туманны, расплывчаты, неопределенны, непоследовательны, если они будут сами опровергать друг друга, противоречить себе по одному и тому же вопросу, в одно-и то же время и в одном и том же отношении, если выводы не будут обоснованы, — то всякий скажет, что при таком положении не только нельзя понять мысли этого человека, но, как это показывает многовековая практика, и сам он в таких случаях не может разобраться в своих высказываниях. А главное, такой человек не в состоянии правильно отобразить в своих мыслях законы внешнего мира.
     
     
      Глава VI
      ЛОГИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ
      1. Общее понятие о логическом приеме. 2. Сравнение. 3. Анализ и синтез. 4. Абстрагирование. 5. Обобщение.
     
      § 1. Общее понятие о логическом приеме
      Из предыдущих глав нам уже известно, что мышление — это отображение в человеческом мозгу свойств, связей и отношений предметов и явлений действительности.
      Но, как уже указывалось, общие и существенные свойства и отношения не обнаруживаются на поверхности предметов и явлений. Для того чтобы выявить это общее и существенное, надо изучить массу единичных, частных фактов, отдельных предметов и явлений внешнего мира. Общее всегда существует в единичном, частном.
      Как же человек раскрывает в процессе производства и научного исследования эти наиболее общие свойства, связи и отношения вещей, как он познает законы, которым подчиняется развитие и изменение объективной действительности?
      Ощущения и восприятия отображают единичное и частное. В. И. Ленин говорил, что чувства показывают реальность, а мысль и слово — общее. Сущность вещей, закономерности природы и общества познаются человеком в результате сложной мыслительной деятельности над теми чувственными данными о внешнем мире, которые доставили ему органы чувств в ощущении, восприятии и представлении.
      Человеческий мозг отвлекает, сопоставляет, расчленяет и соединяет чувственные образы, обрабатывает и перерабатывает их с помощью ряда логических приемов, в которых отобразились закономерности материального мира, и в результате достигает познания общего, существенного.
      Наша задача и будет заключаться в том, чтобы познакомиться с основными логическими приемами — сравнением, анализом и синтезом, абстрагированием и обобщением.
     
      § 2. Сравнение
      Давно известно, что вещи познаются прежде всего путем сравнения. Великий русский педагог К. Д. Ушинский рассматривал сравнение как основу понимания и всякого мышления.
      Если хотите, чтобы какой-нибудь предмет внешней природы был понят ясно, говорил Ушинский, то отличайте его от самых сходных с ним предметов и находите в нем сходство с самыми отдаленными от него предметами; тогда только можно выяснить все существенные признаки предмета, а значит и понять предмет. Другого пути для понимания предметов внешней природы нет.
      Больше того, если бы людям представился какой-нибудь новый предмет, заметил в одной из своих работ Ушинский, который они не могли бы ни к чему приравнять и ни от чего отличить (если бы такой предмет был возможен), то люди не могли бы составить об этом предмете ни одной мысли и не могли бы сказать о нем ни одного слова.
      Первые уроки по развитию логического мышления учащихся К. Д. Ушинский начинал с того, что приучал детей сравнивать предметы и явления. В своей учебной книге «Детский мир» он приводит такой пример на сравнение:
      Роза и гвоздика имеют много сходства: и роза, и гвоздика — растения; у обеих есть корень, листья, ствол и цветы; обе развиваются из почек; обе цветут недолго и вянут очень быстро; цветы розы и цветы гвоздики имеют приятный запах.
      Но между гвоздикой и розой есть также и большое различие: цветы их имеют различный запах; роза бывает одного цвета — розовая, белая и желтая; а гвоздика обыкновенно бывает разноцветная, пестрая; у розы — широкие, круглые листья, у гвоздики — узкие и длинные; на розе есть шипы, на гвоздике нет.
      Определяя огромное значение способности сравнивать предметы и явления окружающего нас мира, Н. А. Добролюбов пришел к тому выводу, что, пока мы не замечаем разницы между предметами, до тех пор мы существуем бессознательно. Первый акт сознания состоит, по его мнению, в том, что мы отличаем одни предметы от других предметов, существующих в окружающем нас мире.
      Что же такое сравнение?
      Сравнение — это установление сходства и различия предметов и явлений действительности.
      Понять предмет — это значит прежде всего отличить его от всех других и установить сходство его с родственными ему предметами. Иначе говоря, познание любого предмета и явления и начинается тогда, когда мы сравниваем его с другими предметами.
      Сравнение, как логический прием, применяется учителем на каждом уроке.
      На первых же занятиях в первом классе начальной школы дети начинают учиться сравнивать знакомые им предметы. С помощью этого логического приема ведутся те первые беседы учителя с первоклассниками, когда детей учат отвечать на вопрос: кто это? (люди, животные) и что это? (все остальные предметы). В данном случае устанавливаются сходные признаки органического мира и отличия его от мира неорганического.
      Но этот прием применяется и во всех последующих классах.
      Изучая такие две родственные группы животных, как птицы и пресмыкающиеся, учащиеся устанавливают отличие птиц от пресмыкающихся: форма тела, оперение, передние конечности, превращенные в крылья. Но одновременно выделяются и сходные признаки: роговые чешуйки и щитки на ногах птиц, сухая, почти лишенная желез кожа и роговой клюв.
      На следующем уроке учащиеся, знакомясь со скелетом птиц, устанавливают новые отличия: отсутствие у птиц зубов, сросшиеся кости черепа и части позвонков, грудной киль и т. д. И одновременно они легко замечают сходные черты: на сросшейся туловищной части позвонков видны ясные следы отдельных позвонков, кисти передней конечности заканчиваются тремя пальцами; череп соединяется с позвонками при помощи одного мыщелка.
      Сравнивая квадрат и прямоугольник, сопоставляя признаки равенства и подобия, отыскивая отношение несоизмеримых отрезков и т. п., учащиеся на уроках геометрии учатся вскрывать определенные связи и отношения между предметами.
      С помощью сравнения обрабатываются материалы и наблюдения, полученные во время лабораторных занятий, в результате экскурсий, посещений музеев и т. п.
      Возьмем самый обычный пример. Класс вернулся из экскурсии в лес или парк. Ученики принесли в школу ветви лиственных и хвойных деревьев. Начинается классная работа. И первый логический прием, который находит самое широкое применение с первой же минуты занятий, — это сравнение.
      Вот как описывает такой урок методист Н. Блонская на опыте школ №№ 193 и 195 Коминтерновского района г. Москвы и школы № 2 г. Ижевска:
      В классе определяют деревья по картинкам, подбирают к картинкам соответствующие ветви и листья, определяют лиственные и хвойные деревья, плодовые деревья и кусты.
      Ставится заглавие (Деревья, картины и карточки с названиями этих деревьев: береза, ель, осина, ольха, сосна, липа, клен, дуб, вяз, ясень, ива, рябина, пихта, кедр.
      Затем ставится заглавие «Хвойные деревья» и выбираются картины и карточки с названиями этих деревьев: сосна, ель, пихта, кедр, лиственница.
      Потом ставится заглавие «Лиственные деревья» и выбираются картины и карточки с названиями лиственных деревьев: береза, осина, ольха, липа, клен, дуб, вяз, ясень, рябина, ива, верба.
      Задаются вопросы: Чем эти деревья похожи? Какая разница между этими деревьями? Чем похожи хвойные деревья? Какая .разница между сосной и елью?
      Загадка: «Зимой и летом одним цветом».
      Подобно хвойным и лиственным деревьям классифицируются плодовые деревья и кусты: яблоня, груша, смородина, малина, слива, крыжовник, вишня, бузина, орешник.
      Деревья плодовые: яблоня, груша, слива, вишня.
      Кусты: смородина, малина, бузина, орешник, крыжовник.
      Считая сравнение одним из наиболее удобных способов уяснения учащимися фактов взаимосвязи географических объектов, А. А. Половинкин в «Методике преподавания физической географии» показывает, что, например, сопоставляя природу Гренландии и Скандинавского полуострова, легко выяснить, как присутствие или отсутствие одного фактора (теплого течения) совершенно меняет географический облик страны. Сравнивать можно лесные, степные и пустынные области, расположенные на одной широте, но в разных расстояниях от источника влаги, равнинные и горные области и т. д.
      Без сравнения невозможно познание не только простейших, но и самых сложных явлений как природы, так и общества.
      Оценивая политическую обстановку в стране к концу 1907 г. и определяя задачи партии на новом этапе борьбы, В. И. Ленин писал в «Пролетарии» о том, что в такой момент, как переживаемый страной в конце 1907 г., сравнение революции и контрреволюции в России, периода революционного натиска (1905 г.) и периода контрреволюционной игры в конституцию (1906 и 1907 гг.) напрашивается само собой. Всякое определение политической жизни на ближайшее время, предупреждал он, неизбежно включает в себя такое сравнение.
      В результате сравнения нескольких предметов или явлений имеется возможность установить общие свойства, признаки, присущие данным предметам или явлениям. А известно, что выявление общих черт исследуемого класса вещей является первой ступенью в познании закономерности развития этого класса. Закон есть прежде всего — всеобщее в явлениях.
      Но получение правильного вывода в результате сравнения зависит от строгого соблюдения ряда необходимых условий логического сравнения.
      1. Сравнивать следует только такие понятия, которые отображают связанные друг с другом предметы и явления объективной действительности.
      В самом деле, практически совершенно бесполезно сравнение таких, например, понятий, как «лед» и «гипотенуза», «чернильница» и «храбрость» и т. п. Бесцельность подобного сравнения давно известна в народе и отображена в широко известной поговорке: «не сравнивайте пуды с аршинами».
      Анализируя «сравнения», которые проводили враги большевизма в своих статьях, книгах и документах, В. И. Ленин не раз использует эту поговорку. Критикуя однажды рассуждения меньшевиков по вопросу о революции, В. И. Ленин отмечал, что они сравнивают аршины с пудами, а именно: реакционность крестьянских идей о социалистической революции с реакционностью либеральной политики в буржуазной революции.
      Нарушения этого правила сравнения в рассуждениях разного рода оппортунистов отмечаются В. И. Лениным многократно. Так, подвергнув критике меньшевистское «сравнение» классов с учениями, политики со взглядами, В. И. Ленин писал: «Как можно сравнивать и сопоставлять классы (либеральная буржуазия) с учениями (социализм)? практическую политику (поползновения) с взглядами (предрассудки)?? Это верх нелогичности» L
      В. И. Ленин придавал большое значение сравнению политического и экономического развития разных стран. Но подобное сравнение, говорил он, надо производить умеючи.
      Азбучным условием правильного сравнения В. И. Ленин считал выяснение вопроса, сравнимы ли исторические эпохи развития сравниваемых стран. Например, говорил он, аграрную программу российских марксистов могут «сравнивать» с западноевропейскими только полные невежды, ибо марксистская программа дает ответ на вопрос о буржуазно-демократическом аграрном преобразовании, о котором и речи нет в западных странах.
      При сравнении двух предметов или явлений очень важно обратить внимание на то, в каких условиях находятся эти сравниваемые предметы и явления. В статье «О нефтяном голоде» В. И. Ленин вскрывает попытку царского министра торговли и промышленности провести ошибочное сравнение. Для оправдания повышения цен на нефть, выгодного миллионерам-нефтяникам, министр сослался на то, что за последние два года цены на нефть выросли и в Америке.
      «Очень хорошо, г. министр! — писал В. И. Ленин в связи с выступлением министра. — Отчего же, однако, не провести сравнения до конца? Сравнивать так сравнивать. Нельзя играть в цифры. Надо брать об Америке данные за то же время, за которое приведены были данные и о России. Неужели не очевидно, что это — самое основное, самое элементарное, самое азбучное условие всякого добросовестного употребления статистики?!»2.
      Важность этого правила всегда подчеркивали классики марксизма-ленинизма. Перечисляя основные черты нелогичного мышления Бауэра и Штирнера, Маркс и Энгельс указывают, в частности, и на такой признак ошибочного рассуждения, как «несравненные сравнения».
      2. Сравнивать предметы надо по таким признакам, которые имеют важное, существенное значение.
      Критикуя ошибочные мнения буржуазных экономистов о «превосходстве» мелкого земледелия над крупным, В. И. Ленин указывает, что одним из источников подобного ошибочного взгляда является то, что сравнение ведется по несущественному признаку — по количеству земли в том или ином хозяйстве.
      Известно, что буржуазные историки пытаются сравнивать общественный строй одной страны с общественным строем другой страны по такому признаку, как климат, географическое расположение страны и т. п. Но это приводит их к грубым ошибкам.
      Географическая среда не является существенным признаком, определяющим характер того или иного общественного строя. Так, климат в СССР и климат в США различаются незначительно, а развитие общественного строя в США отстало от развития общественного строя в СССР на целую историческую эпоху.
      Для того чтобы сравнение двух общественных строев имело смысл, надо сравнивать их по другим признакам, которые являются существенными. Таким существенным признаком в данном случае будет следующий: в чьих руках находится собственность на средства производства, в распоряжении всего общества или в распоряжении отдельных лиц, групп, классов, использующих их для эксплуатации других лиц, групп, классов.
      Сравнением языков занимались еще в XVIII в., но сравнение, которое проводилось языковедами тех дней, было лишено научного характера, так как они исходили в процессе сравнения из несущественных признаков.
      Раскрывая причину несостоятельности подобного сравнения языков, проф. А. С. Чикобава показывает, что они, во-первых, сравнивали лишь слова, притом не только основного словарного фонда, но всякие, без разбору, в том числе и заимствованные; грамматический же строй к сравнению не привлекался; во-вторых, сравнение носило случайный характер; вопрос решался на основании внешнего сходства сравниваемых слов.
      Естественно, что в результате такого сравнения к правильному выводу могли придти лишь случайно, обычно же такое сравнение приводило к неверным выводам.
      Порок марровского «сравнительного метода» изучения языков состоял, в частности, в том, что языки сравнивались по случайному, произвольному признаку. Как известно, Марр исходил из того положения, что все слова всех языков земного шара идут от четырех элементов (сал, бер, йон, рош). В любом слове любого языка ныне можно будто бы найти один из этих элементов (или их скрещение). Если не найти эти элементы, то сравнение не состоится.
      Но почему взяты именно эти четыре элемента, являются ли они сколько-нибудь существенными для проведения сравнения? Где, когда и кем доказано, что все слова всех языков земного шара восходят к этим четырем элементам? Нигде, никем и никогда это не было доказано.
      Сам Марр давал уклончивые ответы: «Наблюдение показывает, что есть всего четыре элемента. Почему, не знаю».
      В результате, конечно, сравнение слов по такому произвольному, несущественному признаку ведет к бессмысленным выводам. Марр, например, сравнивал по четырем элементам менгрельское слово «диха» (земля), грузинское слово «дугс» (кипит) и русское слово «дух». Естественно, что никакого практического значения такое «сравнение» не имело. Оно вело к голому формализму.
      Говоря о сравнении, следует указать на одно очень существенное обстоятельство. В практике преподавания нередко сравнение сводится к формальному установлению сходства и различия тех или иных понятий. Между тем это только начало всякого сравнения. Из материалов сравнения необходимо сделать определенные выводы. Естественно поэтому, что правильно поставленный и сформулированный вопрос, требующий проведения тех или иных сравнений, должен идти дальше. Очень важно, чтобы вопрос заставил подумать о том: а что следует из результатов сравнения?
      Совершенно прав И. А. Витвер, который в статье «К постановке сравнительных вопросов при изучении экономической географии капиталистических стран»* рекомендует задавать такие, например, сравнительные вопросы:
      Чем отличается устройство поверхности во Франции и в Англии и какое хозяйственное значение имеют эти отличия? Сравните климатические условия Англии и Франции и подумайте, как их различия отразились на сельском хозяйстве этих стран, и т. д.
      В качестве примера того, как не следует проводить сравнения, можно привести один факт из школьного опыта. В статье «О коммунистическом воспитании на уроках математики», опубликованной в журнале «Математика в школе», С. А. Пономарев сообщает следующий случай: на одном из уроков в московской школе учитель П. поставил вопрос перед учащимися:
      «В чем сходство между действиями (...)»
      Ни один учащийся не мог дать ожидаемого учителем ответа. Но ответа не могли дать даже присутствующие на уроке другие учителя. Оказывается, учитель ожидал ответа: «Сходство в том, что оба действия только обозначены, а не выполнены».
      Таковы некоторые основные правила логического приема сравнения. Их надо знать, чтобы в результате сравнения приходить к истинным выводам.
      Трудно переоценить значение правильно проведенного сравнения. Когда учитель, говорит известный русский педагог-методист В. Вахтеров, описывая невиданную детьми птицу, проводит сравнение: (ее клюв, как долото, ее когти, как острые иглы), он помогает детям составить образное представление об этой птице.
      Чтобы показать роль сравнения в процессе уяснения учебного материала учащимися, Вахтеров провел следующий опыт. 6 четырех параллельных группах четвертого класса он прочел самое краткое описание (в 70 слов) северного края, где говорилось о северном сиянии, льдах на океане, животных, о жилищах людей севера, об их орудиях, посуде.
      При этом, читая известный отдел одним ученикам, он вставлял по одному сравнению в каждый отдел, а. читая этот отдел другим ученикам, он пропускал сравнение, но зато немного дополнял описание. Так, ученикам 1-й и 4-й групп было прочитано о льдах без всяких сравнений, а когда тот же отдел читался 2-й и 3-й группам, было употреблено сравнение. И, наоборот, отдел о животных, например, был прочитан без сравнений во 2-й и 3-й группах и со сравнением в 1-й и 4-й группах.
      Вахтеров намеренно прибегал к самым нехитрым сравнениям, как, например, «бело, как снег», «мы делаем свои иглы, ножи и другие орудия из железа, а они — из костей и из камней».
      Вслед за этим ученики (числом 148) должны были ответить, как умеют, о том, что было им прочитано. Их ответы были проанализированы. В результате оказалось, что по отделам, в которых ученикам помогало сравнение, было сделано 134 пропуска текста, а по отделам, где ученики не пользовались помощью сравнения, было совершено 216 пропусков. Выходит. что самые шаблонные сравнения уменьшили число пропусков.
      Но сходство и различие, которые мы устанавливаем путем сравнения, фиксируют внешние отношения. Как правильно говорится в одной пословице: «всякое сравнение хромает». Всякое сравнение берет лишь одну сторону или лишь некоторые стороны сравниваемых предметов или явлений, отвлекая временно и условно другие стороны.
      Более глубокое познание, раскрывающее внутренние связи и закономерности бытия, осуществляется при помощи других приемов мышления.
     
      § 3. Анализ и синтез
      Уже давно человек заметил, что любой предмет состоит из отдельных частей, каждая из которых может отличаться своими особенностями.
      Так, дерево состоит из ствола, который можно употребить на постройку стен дома, на отопление жилища и т. д.; из веток, которые можно использовать для устройства шалаша, на покрытие крыши жилища, на плетение корзин и т. д.; из коры, которую можно употребить на многие хозяйственные нужды; из плодов, которыми можно питаться.
      Орех, сбитый с дерева, состоит из несъедобной скорлупы и вкусного плода. Для того чтобы достать из ореха съедобную часть, его надо разбить. Из ствола дерева можно выдолбить или выжечь крепкую лодку, но для этого надо прежде всего отделить ствол от веток и корня. Многое из этого было замечено человеком еще тогда, когда он был на самой низшей ступени своего развития.
      Это простое свойство вещей, которое люди наблюдали миллиарды раз, крепко запечатлелось в сознании человека. Встретив в процессе трудовой деятельности знакомый уже предмет, который когда-то раньше уже в действительности расчленялся, человек, на основе обобщенного в мысли опыта, может уже мысленно расчленять его на части.
      С течением времени эта способность нашего мозга — мысленно расчленять предмет на составные части — все более и более совершенствовалась. Этого требовала сама жизнь. Человек, который обладал этой способностью в большей мере, достигал и больших успехов в труде. Такой человек скорее приходил к правильным выводам в отношении предметов и явлений материального мира. Мысленно расчленив предмет на части, человек знал уже, как фактически расчленять этот предмет на части. Это, естественно, ускоряло процесс обработки предметов, использования их в интересах людей.
      Так выработался логический прием, который называется анализом.
      Анализ — это мысленное расчленение изучаемого предмета на его элементы и исследование каждого элемента в отдельности, как части единого целого.
      Допустим, что перед группой учащихся поставлена задача изучения самолета. Ознакомление с устройством той или иной машины, как правило, начинается с детального, подробного изучения в отдельности каждой части машины.
      Но таков ход мысли и не только в данном случае. Наще более глубокое познание обычно начинается с мысленного разложения или расчленения предмета на его составные части, элементы, стороны и выделения отдельных частей данного предмета.
      Изучение состава слова начинается с выделения основы и окончания. Учитель вместе с учениками анализирует специально подобранный текст, в котором повторяется в разных формах одно и то же существительное, например: Наша родина богатая и сильная. Мы гордимся нашей родиной. Мы все должны быть готовы встать на защиту нашей родины. Много книг написано о нашей прекрасной родине.
      В результате анализа учащиеся легко приходят к выводу, что в выделенных словах последняя часть изменяется при связи с другими словами и называется окончанием, а первая часть при соединении с другими словами не меняется и называется основой.
      Делить рассказ на части и составлять его план приходится уже ученикам II класса начальной школы. Можно сослаться на интересный опыт учителей московских школ Е. Симановской и Е. Розенберг. Они взяли рассказ Л. Н. Толстого «Филипок», который является подходящим для проведения этой работы, так как в нем отчетливо даны три места действия Филипка.
      Дети легко разделили этот рассказ на три части: «В первой части Филипок дома, во второй — по дороге в школу, в третьей — в школе». Анализ рассказа был проведен на первом уроке. После этого детям было дано задание на дом — нарисовать картинку к наиболее понравившейся части рассказа. На следующем уроке была проведена работа по составлению плана рассказа по картинкам. В начале урока учитель вместе с детьми восстановил названия частей рассказа и записал их на доске, оставив место для рисунков. Дальше урок проходил так:
     
      Учитель. Теперь будем располагать рисунки, которые вы сегодня принесли, по частям рассказа... Первый рисунок покажет нам Тося.
      Ученица. Я нарисовала то, о чем говорится в самом начале: там сказано, где была школа: «Школа была за селом у церкви».
      Учитель. Где можно расположить Тосин рисунок? Можно его расположить в первой части, в третьей части? Ляля!
      Ученица. Во второй.
      Учитель. А еще где бы можно расположить этот рисунок? Сережа!
      Ученик. В первой части. Вот он дома сидит, и там через окно видна церковь.
      Учитель. Можно и так. А еще где?
      Ученик. В третьей.
      Учитель. Этот рисунок подходит и к первой, и ко второй, и к третьей части, потому что он говорит о том, где была школа. Но больше всего он подходит все-таки ко второй части. Я его прикреплю сейчас (прикрепляет к доске). Пусть он будет в начале второй части. Теперь покажу вам второй рисунок. Это нарисовала Алида. Пойди, Алида, и покажи. Что ты нарисовала?
      Ученица. Как Филипок пришел в школу.
      Учитель. В какой части расположить этот рисунок, Вова?
      Ученик. В третьей части.
      Учитель. В начале или в конце?
      Ученик. В начале.
      Учитель. В начале третьей части. Верно. (Прикрепляет рисунок к доске. Показывает следующий рисунок). А этот рисунок? Его нарисовал Леня. Леня не будет рассказывать, что он нарисовал, а вы сами скажите, какое место рассказа изображено на этом рисунке. Нина!
      Ученица. Как он идет по своей слободке и его не трогают собаки.
      Учитель. В какой части можно расположить этот рисунок, Валя?
      Ученик. В начале.
      Учитель. Почему в начале, Вова?
      Ученик. Потому что в начале у него была одна знакомая улица и собаки его знают, а как он идет по чужой улице, собаки его не знают и бросаются на него.
      Учитель. Верно.
     
      При такой работе в яркой форме воспроизводятся перед детьми части рассказа, выявляется логическая связь между узловыми моментами произведения.
      Анализ — это важный логический прием. Пока тот или иной материал не подвергнут анализу, он, как правило, не познан.
      Еще М. В. Ломоносов говорил, что ясное представление о предмете приобретается путем перечисления признаков, т. е. путем познания частей целого, части же лучше всего познавать, рассматривая их в отдельности.
      Опровергая антинаучные рассуждения идеалиста психолога Келера, академик И. П. Павлов указывал на то, что в психологии нет другого пути к истинно научному обладанию ее материалом, как через анализ. Анализ окружающего внешнего мира, разложение сложностей мира на отдельности великий русский физиолог рассматривал как вторую функцию нервной системы. Он говорил, что нервная система животного представляет коллекцию анализаторов, разлагателей природы на отдельные элементы. Ретина выделяет световые колебания; акустический узел уха анализирует колебания воздуха, делит тона по длине волны, по высоте волны, по форме.
      Теория логического анализа и блестящие образцы применения его к самым сложным вопросам общественной жизни даны в произведениях классиков марксизма-ленинизма.
      В. И. Ленин говорил, что Маркс, который так высоко ценил революционные традиции и неумолимо бичевал ренегатское или филистерское отношение к ним, требовал в то же время от революционеров умения мыслить, умения анализировать. Первый же абзац знаменитого произведения К. Маркса «Капитал» содержит указание на то, что данное исследование начинается анализом товара.
      Неумение анализировать то или иное явление неизбежно ведет к тому, что данное явление остается непонятым или неправильно понятым.
      В книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» В. И. Ленин показывает, что «левые» коммунисты не поняли общественно-политической обстановки и пришли к ошибочному выводу: парламентаризм «политически изжит». Разбирая позиции «левых», В. И. Ленин пишет: «Если бы это было верно, позиция у «левых» была бы прочная. Но это надо доказать серьезнейшим анализом, а «левые» не умеют даже и подступиться к нему. В «тезисах о парламентаризме», напечатанных в № 1 «Бюллетеня Временного Амстердамского Бюро Коммунистического Интернационала»... и явно выражающих голландски-левое или лево-голландское устремление, анализ тоже, как увидим, из рук вон плох».
      Бывает, конечно, и так, что автор статьи строит свои выводы на данных анализа изучаемого явления, но анализ произведен неправильно. В таком случае явление также остается или неправильно понятым, или вовсе не понятым.
      Одна из наиболее часто встречающихся ошибок анализа заключается в том, что расчленение предмета или явления производится абстрактно, по шаблону, в отрыве от условий, в которых находится данный предмет, данное явление.
      В рецензии на журнал «Коммунизм», издававшийся для стран Юго-Восточной Европы, В. И. Ленин подвергает критике две статьи, страдавшие именно этим пороком. Разобрав первую статью, В. И. Ленин пишет, что марксизм в ней часто словесный; различие «оборонительной» и «наступательной» тактики выдуманное; конкретного анализа точно определенных исторических ситуаций нет; самое существенное (необходимость завоевать и научиться завоевывать все области работы и учреждения, где проявляет свое влияние на массы буржуазия, и т. д.) не принято во внимание.
      Анализируя конкретный предмет или явление, необходимо иметь в виду, что правильно осуществляемый анализ не может сводиться к одному лишь расчленению предмета или явления на составные элементы, от которых затем сразу совершается переход к познанию предмета или явления в целом. Очень часто приходится простейшие составные элементы объединять в сходные группы, подклассы, а затем только в результате соединения полученных групп, подклассов наша мысль добирается до познания предмета или явления.
      Критикуя недостатки аналитических работ буржуазных экономистов, В. И. Ленин обращает внимание на то, что они так увлеклись пестротой цифр о распределении лошадей в крестьянстве, что превратили экономический анализ в статистическое упражнение. Вместо изучения типов крестьянского хозяйства (поденщик, средний крестьянин, предприниматель) они изучали, как любители, бесконечные столбцы цифр, точно задавшись целью удивить мир своим арифметическим усердием.
      Абстрактный подход к анализу, когда отдельные элементы предмета или явления рассматриваются в отрыве от других элементов, никогда не приведет к истине.
      Начинать анализ необходимо, как учат классики марксизма-ленинизма, с простого и затем идти к познанию сложного.
      Разбирая содержание и приемы марксистского анализа капиталистического общества, В. И. Ленин отмечает, что у Маркса в «Капитале» сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров.
      Но анализ — только начало изучения предмета. Для того чтобы изучить самолет, надо было, как мы видели, вначале детально, подробно ознакомиться с каждой его частью в отдельности. Но для полного и глубокого понимания значения и роли каждой части машины одного анализа мало. Самолет — это механизм, в котором части действуют, как одно целое. Это значит, что изучать составные части самолета нужно во взаимодействии их, в единстве. Необходимо, следовательно, восстановить расчлененное анализом целое.
      Знание частей предмета еще не есть знание о предмете. Предмет не является простой суммой частей. Так, знание фотографического аппарата недостаточно, если мы знаем только составные части его (камеру, объектив, линзу, затвор, кассеты со светочувствительными пластинками), но не знаем характера взаимосвязи составных частей. Познание взаимодействия всех частей аппарата — первое условие получения фотоснимка.
      Задача мысленного объединения, составления или соединения частей мысленно расчлененного предмета или явления в целое, рассмотрение предмета в единстве называется синтезом.
      Синтез — это мысленное соединение частей предмета, расчлененного в процессе анализа, установление взаимодействия и связей частей и познание этого предмета как единого целого.
      В процессе анализа предмет мысленно расчленяется на составные элементы, а в процессе синтеза элементы предмета мысленно объединяются в одно целое. Но синтез не является простой суммой частей. Расчлененный на части мотор можно вновь восстановить, но если при этом нарушить связи и отношения частей, то вместо мотора получится просто груда металла. Синтез не есть простое мысленное соединение частей. В процессе синтезирования мы познаем нечто новое: взаимодействие частей как целого. Основываясь на богатейшем материале экспериментальной терапии, академик И. П. Павлов говорил, что цель синтеза — оценить значение каждого органа с его истинной и жизненной стороны, указать его место и соответствующую ему меру.
      Оба этих важных логических приема — анализ и синтез — являются отображением наиболее общих закономерностей бытия. Они, как и любая логическая форма, возникают в результате воздействия внешнего материального мира, в котором разложение, разделение и соединение являются обычными явлениями. Тот, кто на практике не разбирал машину на части и не собирал ее вновь, — тому, естественно, труднее разложить и соединить ее мысленно.
      А поскольку в природе разложение и соединение представляют собой единый процесс, постольку логический анализ и синтез, являющиеся отображениями закономерностей бытия, должны быть неразрывно связаны в мышлении. Ф. Энгельс говорил, что мышление состоит столько же в разложении предметов сознания на их элементы, сколько в объединении связанных друг с другом элементов в единство, что без анализа нет синтеза.
      Данные логические приемы имеют физиологическую, материальную базу в нашем организме, создавшуюся в результате взаимодействия организма и среды. Анализаторы разлагают сложные явления внешнего мира на отдельные элементы, условные рефлексы синтезируют бесчисленные явления внешнего мира.
      Глубоко раскрыв действие условных рефлексов и анализаторов, академик И. П. Павлов пришел к выводу, что работа механизма — образователя временных связей, т. е. условные рефлексы, и наиболее тонкая работа анализаторов составляют основу высшей нервной деятельности. Условный рефлекс он рассматривал как синтетический акт, производимый у высшего животного большими полушариями.
      Правильный взгляд на соотношение анализа и синтеза в мыслительном процессе неоднократно высказывали многие русские мыслители.
      Анализ без синтеза или синтез без анализа, указывал А. И. Герцен, не приведут к делу. «Обыкновенно говорят, — писал он, — что есть два способа познания: аналитический и синтетический. В этом и спорить нельзя, что анализ и синтез не все равно, и что то и другое суть способы познания; но, нам кажется, несправедливо принять их за отдельные способы познания: это поведет к ужаснейшим ошибкам. Ни синтез, ни анализ не могут довести до истины, ибо они суть две части, два момента одного полного познания».
      Н. А. Добролюбов решительно критиковал односторонний синтетический метод обучения, который был принят в школах его времени. Такой порядок, говорил он, много вредит понятливости детей. От него именно и происходит в занятиях неясность, запутанность и безжизненность. Односторонний синтетический метод обучения — это метод совершенно извращенный и неестественный.
      Синтетический метод, писал Н. А. Добролюбов, должен сочетаться с аналитическим. Познания могут быть приобретаемы, по его мнению, только с помощью анализа и синтеза, взятых в единстве. Сама наука, как показывает великий русский критик, развивалась, как известно, таким образом: она накапливала знания путем применения аналитического метода познания и одновременно синтезировала эти знания. Н. А. Добролюбов удивлялся, почему же в самом первоначальном обучении в школах начинают с синтеза, почему все учебники начинались с введения, в котором говорилось о сущности, важности, пользе, разделении науки и т. п. По его мнению, школьник не мог понять все это, прежде чем он изучит самую науку.
      Почти столетие назад К. Д. Ушинский писал о единстве анализа и синтеза. Заслуга его не только в том, что он теоретически показал это, но и в том, что он практически осуществлял свой правильный взгляд на анализ и синтез в педагогической работе. Он не раз напоминал преподавателям о том, что излагать без связи описания тех или иных естественных предметов и явлений — это значит только бесполезно утомлять детскую память. Но не следует также излагать систему естественных наук, не познакомив с ее частностями, так как это значило бы нарушать правила здравой педагогики.
      Каков же должен быть метод преподавания? На этот вопрос К. Д. Ушинский отвечал так: сочетать в единстве анализ и синтез. Характеризуя свой метод обучения, он отмечает, что на уроке он сначала излагал несколько естественных предметов, сравнивал их между собою и, наконец, сводил эти частности в одну систему.
      Анализ и синтез — это две взаимно связанные стороны единого мыслительного процесса. Анализ без синтеза, как и синтез без анализа, не дают знания о предмете.
      Допустим, мы мысленно проанализировали радиоприемник и узнали, что в радиоприемнике имеются следующие составные элементы: катушка самоиндукции в 25 — 150 витков, конденсатор переменной емкости, телефон и детектор. Затем изучили в отдельности каждую часть радиоприемника.
      Все эти знания необходимы для составления понятия о радиоприемнике, но далеко не достаточны. Если мы не познаем все эти части во взаимосвязи и взаимодействии, т. е. если не представим мысленно все эти части как единое связное целое, — осуществить радиоприем невозможно.
      Учить правильно воспринимать и воспроизводить в памяти конкретные факты — это значит, справедливо говорят авторы учебного пособия по педагогике под редакцией проф. И. А. Каирова, постепенно и последовательно вооружать учащихся умением сочетать воедино процессы анализа и синтеза, процессы расчленения целого на части и их обратного воссоединения в единое целое. Это положение авторы пособия подтверждают на ряде примеров из педагогической практики.
      Преподаватель литературы, приступая к разбору какого-нибудь отрывка из художественного произведения, прежде всего обращает внимание учащихся на общее содержание и смысл данного отрывка, на его значение в общем контексте данного произведения и лишь после этого переходит к последовательному расчленению отрывка на его составные части. При этом каждая часть рассматривается в связи с целым, в отношении к целому. Целостный образ служит не только исходным моментом для детального рассмотрения изучаемого объекта, но и постоянным фоном, на котором выделяется и изучается каждая часть в отдельности.
      Учитель геометрии, рассказывая учащимся о какой-либо геометрической фигуре, рассматривает ее отдельные элементы (грани, ребра, вершины и т. д.) в их взаимоотношении с целым (грань — граница фигуры, ребро — граница грани, вершина — граница ребра), так что целостный образ фигуры все время сопровождает представление об ее отдельных частях.
      Историк, приступая к изложению отдельных исторических событий, дает краткую характеристику эпохи в целом, подчеркивая основные, решающие моменты. Излагаемые вслед за этим отдельные исторические события в их хронологической последовательности воспринимаются учащимися не как случайные происшествия, а как органические этапы единого исторического процесса. Правильное понимание теснейшего единства и взаимопроникновения анализа и синтеза имеет огромное значение для всего процесса обучения.
      Учитель должен так вести свою беседу, говорил К- Д Ушинский, чтобы, читая статью, ученик мог изложить ее с полным сознанием каждой мысли и каждого выражения. Это условие должно быть основанием логического чтения. Но понять мысль нельзя, если вырвать ее из связи мыслей. Учить логически урок, по словам Ушинского, значит находить в нем главную мысль, привязывать к ней второстепенные, схватывать самую систему изложения, а не заучивать фразы в том порядке, в каком они стоят.
      Неоднократно правильное осуществление анализа и синтеза, как двух сторон единого мыслительного процесса, показывает А. Д. Алферов в своей книге «Родной язык в школе* (1910 г). Каждый анализ в первой стадии как будто отвлекает учащегося от полного и свежего впечатления, вынесенного от прочитанного произведения, но это только на первой стадии.
      Если же анализ, говорит А. Д. Алферов, произведен правильно и с надлежащей перспективой, то, когда ученик вновь обращается к произведению в целом, он чувствует, как восстанавливается прежнее впечатление, с тою разницей, что оно становится более глубоким. Анализ художественного произведения, правильно сделанный, не разрушит цельности впечатления, а только углубит его. Небесполезным поэтому А. Д. Алферов считает, чтобы в конце разбора произведения вновь прочитать его вслух детям и предложить кому-нибудь из учащихся передать содержание прочитанного по плану, но сжато.
      Разбор художественного произведения известный русский педагог Д. Тихомиров советовал вести так, чтобы ученик ясно видел в прочитанном главное, существенное и детали, отвлекал важное от всех частностей и подробностей, но не забывал о связи частностей с главной идеей.
      Исходя из этого, он выработал такое общее правило: разъясняя отдельные слова и выражения, толкуя отдельные частные мысли, учитель не должен терять из виду главной и конечной цели всякого чтения — выяснение главного содержания, главной мысли статьи. В толковании отдельных мыслей надо видеть средство усвоения основного содержания статьи или художественного произведения. Каждое слово, каждое выражение он объяснял постольку, поскольку это нужно для понимания разъясняемой статьи.
      Придавая большое значение умению проанализировать произведение и определить главную мысль его, Д. Тихомиров сформулировал ряд ценных советов, способствующих развитию логического мышления учащихся. Помогая ученикам прослеживать шаг за шагом содержание статьи, учитель не забегает вперед и определяет на каждой логической ступени статьи лишь то, что дает прочитанное, он выводит и заключает лишь постольку, поскольку позволяет разобранное содержание.
      Дальнейший текст статьи, прибавляя к прочитанному новое содержание, в то же время все более и более развивая и выясняя главную мысль статьи, дает новое освещение прежде прочитанному. Затем, по мере движения вперед, учитель выясняет и устанавливает прежде всего новое содержание, а вместе с тем возвращается, где нужно, и к пройденному и сопоставляет новое с прежде пройденным, освещает прежде пройденное новым и через это постепенно приводит все содержание к единству, направляет и подготовляет учеников к пониманию главной мысли.
      Б. П. Есипов и Н. К. Гончаров в своем учебнике по педагогике правильно указывают, что в I классе при решении простейших арифметических задач дети применяют и синтетический и аналитический путь. На первых же уроках русского языка ученики занимаются анализом, например, расчленением предложений на слова, слов — на слоги и слогов — на звуки, и синтезом, например, объединением звуков в слоги, слогов — в слова, слов — в предложения, а предложений — в целые рассказы.
      Анализ должен завершаться мысленным воспроизведением изучаемого предмета во всем богатстве его свойств и связей. Чтобы действительно знать предмет, говорит В. И. Ленин, надо изучить все его свойства, все связи отдельных сторон целого, проследить все его связи с другими предметами. Достигнуть полностью этого невозможно, так как каждый предмет обладает бесконечно большим количеством свойств, но, как указывает В. И. Ленин, требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения.
      Приступая к анализу, каждый исследователь должен руководствоваться какой-то идеей. Если этого нет, если анализ сводится только к тому, что предмет или явление расчленяется на части, а части раскладываются на отдельные полочки, то результаты такого анализа не имеют практической ценности.
     
      § 4. Абстрагирование
      Анализ и синтез не исчерпывают собой всех логических приемов. Действительно, мало расчленить предмет на составные части, а затем мысленно соединить их в целое. Познание вещи более сложно. Анализ есть мысленное расчленение предмета на его составные части. Но ведь в каждом предмете и явлении очень много частей, сторон, свойств, причем одни части, стороны, свойства более важны и существенны, а другие — менее важны и существенны.
      Давно человек заметил, что из камня можно сделать более мощное орудие, чем из дерева; что шкуры животных хорошо защищают от холода; что дерево не тонет в воде и поэтому из него можно делать плоты и лодки для переправы через реки и озера; что жила из тела животного, натянутая на лук, с большей силой выбрасывает стрелу, чем веревка из растительных волокон, и т. д.
      Заметив эти полезные свойства предметов природы, человек, естественно, старался запомнить их и передать знание их своим детям. Процесс запоминания и передачи знаний этих признаков предметов неизбежно требовал того, чтобы выделить эти признаки, полезные свойства из массы других признаков, свойств, отвлечь их от неполезных, несущественных.
      С течением времени способность выделять полезные свойства вещей, возникшая в процессе производственной деятельности, все более и более совершенствовалась.
      Мысленно отвлекать существенное от случайного нам приходится и теперь буквально на каждом шагу. В самом деле, какую бы вещь мы ни исследовали, нам нет нужды знакомиться со всеми без исключения свойствами ее. Опыт показывает, что для подлинного познания вещи или явления надо выявить существенные свойства и отделить их от случайных.
      Так, если мы ставим перед собой задачу отобрать из ряда предметов такой, каким можно разрезать стекло, то мы обращаем внимание на одно качество нужного предмета — твердость. Таким именно предметом является алмаз. В процессе отбора необходимого нам предмета мы отвлекались от всех остальных свойств находящихся перед нами предметов, рассматривая их как несущественные.
      И все наши знания о предметах и явлениях, приобретенные в процессе производства материальных благ, есть результат отвлечения в мысли от несущественного и выделения, извлечения из массы наблюдений важного, существенного.
      В течение многих столетий человек наблюдал отдельных животных — лошадей, собак, волков, лисиц, медведей и др. — и постепенно выделял только те признаки, которые присущи всем животным и которые отличали живые организмы от окружающей среды — неорганической природы, а именно: раздражимость, способность к росту, обмен веществ и т. д. При этом были откинуты второстепенные признаки, которые встречались лишь у отдельных видов животных, как, например, однокопытность лошади, наличие рогов у коровы, жизнь крота под землей и т. п. Так составился в конце концов мысленный образ — «животное».
      В процессе мышления человек отбрасывает случайное, несущественное и идет к познанию необходимого, существенного. Это является главным в любой области нашего знания. Так, овладеть марксистско-ленинской теорией — это значит, говорится в Кратком курсе истории партии, усвоить существо этой теории.
      Отвлечение свойства предмета и называется абстрагированием.
      Абстрагирование — это мысленное выделение отдельных признаков и свойств конкретного предмета или явления и мысленное отвлечение их от множества признаков, свойств, связей и сторон этого предмета.
      В познании огромное значение имеет умение абстрагировать общие, наиболее существенные признаки и свойства предмета или явления объективного мира. Это особенно важно для образования понятия, когда требуется выделить существенные признаки предмета или целого класса предметов.
      Так, для того чтобы составить понятие «анодные лучи», недостаточно сказать, что это — поток положительно заряженных частиц в круксовой трубке. Необходимо выделить, абстрагировать существенные признаки: анодные лучи отклоняются в магнитном поле, вызывают свечение солей, ионизируют газы и др.
      Результат абстрагирования называется абстракцией.
      Когда приходится анализировать «товар», говорит Маркс, то надо оставить в стороне все отношения, не имеющие ничего общего с данным объектом анализа. Главу четырнадцатую «Капитала» Маркс начинает словами: «Выше (см. пятую главу) мы рассматривали процесс труда абстрактно, независимо от его исторических форм, как процесс между человеком и природой».
      В предисловии к первому изданию «Капитала» Маркс прямо указывает на то, что при анализе экономических форм нельзя пользоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами; то и другое должна заменить сила абстракции.
      Чтобы научиться считать, писал Энгельс, надо иметь не только предметы, подлежащие счету, но обладать уже способностью отвлекаться при рассматривании этих предметов от всех прочих их свойств, кроме числа.
      В чем же значение абстракции?
      В том, что мысль после абстракции возвращается к конкретному предмету уже не в прежнем виде, а обогащенной более глубоким знанием. «Мышление, — говорит В. И. Ленин, — восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное,.. — от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее. От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности» Ч
      Систематически развивая у учащихся навыки научного абстрагирования, необходимо все время следить за тем, чтобы то или иное абстрактное положение было связано с конкретной действительностью. Абстракция, не связанная живыми нитями с предметами и явлениями объективного мира — напрасная трата времени. На это указывают Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии», говоря, что абстракции сами по себе, обособленные от реальной истории, ничего не стоят.
      Подвергнув критике ошибочные позиции противников самоопределения наций, В. И. Ленин писал в работе «О карикатуре на марксизм» о том, что вся беда противников самоопределения происходит оттого, что они отделываются мертвыми абстракциями, боясь разобрать до конца хоть один конкретный пример из живой жизни.
      Способность человеческой мысли отвлекаться, абстрагироваться от несущественного в предмете или явлении есть так же, как анализ и синтез, закрепление в сознании человека многократно повторявшихся трудовых процессов, передачи производственных навыков и знаний полезных свойств вещей.
      По законам абстракции, говорил М. Горький, создаются все литературные типы. Этот процесс возникновения художественного образа он раскрывает следующим образом: «Абстрагируются» — выделяются — характерные подвиги многих героев, затем эти черты... обобщаются в виде одного героя, скажем Геркулеса или рязанского Ильи Муромца; выделяются черты, наиболее естественные в каждом купце, дворянине, мужике, и обобщаются в лице одного купца, дворянина, мужика, таким образом получаем «литературный тип». Исходя из этого, М. Горький учил литераторов умению выбрать из хаоса впечатлений, из пестрой путаницы чувств — объективное, типичное и отбросить в сторону неустойчивое, изменяющееся и скоропреходящее. Если писатель не научится этому, он будет выпускать в свет, предупреждал Алексей Максимович, пустые анекдоты, лишенные социально-воспитательного значения.
      Умение выделять самое существенное приобретается в процессе составления сжатого пересказа того или иного произведения. Уже с I класса начальной школы каждый ученик должен овладевать искусством пересказа прочитанного. В хорошем пересказе сохраняется богатство интонаций, видно, что более всего заинтересовало рассказчика, умело используется язык автора, речь строится грамматически правильно.
      Но к каждому пересказу опытный учитель предъявляет и еще два совершенно необходимых требования, обусловленных логикой содержания передаваемого рассказа. В пересказе, во-первых, должна быть ярко выделена основная мысль автора и, во-вторых, перечислены все существенные моменты прочитанного произведения.
      Самое главное в подготовке учащихся к самостоятельной работе над книгой, говорила Н. К. Крупская, заключается в том, чтобы научить ребят умению выделить из прочитанного самое важное, существенное, научиться разобраться в материале.
      Одним из приемов, развивающих способность выделять существенное, коренное в изучаемом материале, является работа над заголовком к той или иной статье, отрывку из книги и т. д.
      Прочитав какой-либо небольшой рассказ или очерк, учитель ставит перед учащимися задачу — подобрать наиболее соответствующий рассказу или очерку заголовок, в котором необходимо отобразить существо данного литературного произведения. Выбрав из предложенных учащимися наиболее подходящий заголовок, учитель должен объяснить, почему другие заголовки являются менее удачными или вовсе неподходящими. Затем можно пойти дальше. Предложить учащимся сформулировать заглавия к отдельным отрывкам данного рассказа или какого-либо другого произведения.
      При этом главное внимание должно быть обращено на то, чтобы в заглавиях, предлагаемых учениками, отображалось содержание рассказа или отрывка. Опыт показывает, что такая работа заинтересовывает учащихся и проходит очень увлекательно.
      На практике часто приходится наблюдать, что ученики затрудняются в приискании заглавий к прочитанному. Это затруднение, по правильному замечанию Д. Тихомирова, может происходить от двух причин: или ученики не находят соответствующей формы для краткого выражения содержания, или же они не видят главного и общего в прочитанном.
      Первое затруднение не должно пугать учителя. Ученики затрудняются в приискании словесной формы для выражения содержания потому, что язык их еще беден. По мере упражнения в чтении ученики будут накапливать запас слов. Гораздо важнее затруднение, причиной которого является непонимание учениками общего и главного в прочитанном.
      Д. Тихомиров показывает, что это непонимание может происходить или вследствие того, что данное содержание превышает силы разумения ученика, или же вследствие недостаточной помощи со стороны учителя, вследствие его неумения надлежащим образом указать это общее в прочитанном, извлечь это общее и отделить его от частного, сгруппировать и объединить это общее.
      Поэтому-то все заботы учителя во время подготовки к уроку и должны быть направлены к тому, чтобы он сам для себя заметил и ясно определил те данные, от которых должно быть отвлечено это общее. Во время классного чтения все свои вопросы и толкования учитель должен направлять .в сторону разъяснения главного содержания читаемого.
     
      § 5. Обобщение
      В процессе абстракции мы выделяем, таким образом, наиболее существенное в изучаемом предмете или явлении. Этим самым наше знание данного предмета или явления становится более глубоким.
      Но познать предмет вне связи с окружающей средой даже при условии раскрытия его некоторых сторон, свойств нельзя. Каждый предмет есть часть природы, часть какого-то рода, вида, семейства, отряда, — часть чего-то общего. И естественно, что наша мысль устремляется к познанию связей изучаемого предмета с тем общим, к которому принадлежит предмет. Это мы совершаем при любом, самом простейшем акте познания.
      Среди многообразных форм связи, существующей в материальном мире, есть одна наиболее общая форма связи, которая скрепляет и пронизывает все предметы. Это — связь единичного, особенного и всеобщего.
      Поясним это на таком примере.
      Яблоня и груша — это два различных вида плодовых деревьев. Но в строении их цветов и плодов много общего. Поэтому яблоня и груша объединяются в одну и ту же особенную группу или в один и тот же род.
      Вишня и слива — это также два различных вида, но они также сходны между собой в строении цветка и плода. У обоих — сочный плод с косточкой. Поэтому они относятся к одному роду, но к иному, чем яблоня и груша.
      Но яблоня и груша, слива и вишня в свою очередь имеют общие черты в строении цветка, на основании чего оба эти рода включаются в одно общее семейство розоцветных.
      Единичное, особенное и всеобщее друг с другом взаимосвязаны. Общее и особенное содержатся в единичном и проявляются через единичное. Отдельное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к общему. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другими единичными предметами.
      Человек стремится отразить в своем сознании эту объективную связь единичного, особенного и всеобщего. Энгельс говорит, что действительное, исчерпывающее познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из особенности во всеобщность.
      В единичном, в отдельных предметах человек вскрывает общие закономерности. Чтобы понять, говорил В. И. Ленин, нужно эмпирически начать понимание, изучение, от эмпирии подниматься к общему; чтобы научиться плавать, надо лезть в воду.
      Полученное в результате этого знание общего человек вновь применяет к единичному, к отдельным предметам. Это уже дает возможность предвидеть, как будет изменяться предмет в дальнейшем, в новых условиях.
      Этот важный логический прием, посредством которого совершается мысленный переход от единичного к общему, называется обобщением (generalisation
      Обобщение — это мысленное выделение каких-нибудь общих отличительных свойств, принадлежащих только данному классу предметов, и формулирование такого вывода, который распространяется на каждый отдельный предмет этого класса.
      В процессе обобщения человек как бы отходит от конкретных предметов, отклоняется от массы деталей, присущих единичным вещам. Но это необходимо для того, чтобы, познав общее, глубже проникнуть в сущность единичных предметов материального мира.
      Когда мы имеем дело с единичным предметом, часто бывает вполне достаточно одного существенного признака для того, чтобы образовать о нем понятие. Так, понятие «Варшава» мы можем определить посредством одного существенного признака и сказать так: «Варшава — это столица Польши».
      Сложнее обстоит дело, когда требуется образовать понятие о классе предметов. В этом случае вначале отыскиваются и абстрагируются существенные признаки каждого отдельного представителя данного класса предметов. Затем из этих су щественных признаков отбираются только такие признаки, которые являются общими, т. е. имеются во всех без исключения предметах данного класса. Другими словами, происходит мысленное обобщение признаков. Изучая физические и химические свойства отдельных металлов, люди заметили, что каждому металлу присущи такие необходимые признаки, как ковкость, теплопроводность, электропроводность, особый металлический блеск. Эти общие существенные отличительные признаки и стали характеризовать весь класс металлов. Они же отобразились и в понятии «металл».
      Каждый педагог знает, что дети, только что пришедшие а школу, часто обобщают несущественные, второстепенные свойства предметов и явлений. Так, например, выясняя различие деревьев и кустарников, один ученик высказал такую мысль: «Смородину нельзя отнести к деревьям, так как она низкая». В данном случае несущественный признак — величина — послужил основой для обобщения представлений о деревьях. Это же можно заметить и в тех случаях, когда кит и рак относятся учащимися I класса к рыбам, а летучая мышь к птицам. И в этих случаях в качестве существенного признака берется признак второстепенный.
      Умение обобщать воспитывается у детей в I классе начальной школы. Программа для I класса предусматривает упражнения по распределению предметов на группы (учебные вещи, мебель, посуда, одежда, обувь и др.). Учитель ведет беседу таким образом, чтобы объединить сходные предметы в одну группу по общему, существенному признаку.
      Во II классе эта работа продолжается. Разница только в том, что классифицируются уже более сложные предметы и явления материального мира (растения, животные, явления природы, орудия труда).
      Для того чтобы составить самое элементарное понятие, надо вместе с учащимися рассмотреть конкретные единичные предметы, сравнить их, установить сходство и различие, отделить несущественное, второстепенное от существенного и выделить общее для всей группы изучаемых предметов.
      Вот как, например, в начальной школе осуществляется логическое упражнение по образованию понятия «плод»:
      «Учитель. Дети, что есть еще у растения (ученики рассматривали помидоры. — Н. К.), кроме корней, стебля, листьев и цветов?
      Ученик. Еще есть помидоры (указывает плоды).
      Учитель. А какая это часть растений, кто из вас знает? (Дети пе знают). Это плоды. Теперь подойди, Сережа, к столу, найди и покажи плоды мака... А ты, Митя, покажи плоды у огурца. Теперь рассмотрите эти плоды. Какого они цвета?
      Ученик. Помидоры — красные, огурцы — зеленые, мак — желтый.
      Учитель. А форма у плодов одинаковая?
      Ученик. Форма разная: помидор, как шар, огурец — длинный, а мак — как наперсток или маленькая рюмочка.
      Учитель. А вкус у этих плодов одинаковый?
      Ученик. Нет, разный.
      Учитель. Выходит, что все плоды разные, не похожи друг на друга. А почему же их тогда называют одинаково «плоды»? может быть, они все-таки чем-нибудь похожи друг на друга, может быть, у них есть и что-нибудь общее?
      Ученик. Это плоды, потому что мы едим, они вкусные.
      Учитель. А мясную котлету ты тоже ешь, она вкусная! По-твоему, котлета тоже плод?
      Ученик. Нет, котлета не плод, она не растет на растении. Плоды растут на растении.
      Учитель. Верно, плоды растут на растении. А листья, цветы тоже растут на растении. Как же отличить от них плоды? (Ученики не могут дать ответа). Ну, я помогу вам. Давайте-ка разрежем плоды и посмотрим, что у них внутри. (Вызванный ученик разрезает помидор, огурец, коробочку мака и показывает ученикам.)
      Ученик. Я знаю, я догадался, чем они похожи: у них внутри семена!
      Учитель. Верно! Во всех плодах есть семена. Давайте зарисуем наши разрезанные плоды и запишем этот вывод. (Далее учитель предлагает детям рассмотреть яблоко, грушу, ягоду рябины, плод желтой акации. Дети разрезают и находят семена.) Все это — тоже плоды. А из чего образуются плоды?
      Ученик. Плоды вырастают из цветов. (Показывает цветок огурца с утолщенной завязью, затем маленький огурец, на конце которого сохранились желтые лепестки венчика.)
      Вывод записывается на доске и в тетрадях: «Плод образуется из цветка».
      Учитель. Каково значение плодов для растения?
      Дети без труда дают ответ на этот вопрос: в плодах семена, а семена служат для размножения растений. Этот вывод тоже записывается».
      Важнейшим средством развития навыков обобщения можно считать работу над составлением планов, конспектов, тезисов. Разбор таких письменных работ дает возможность показать учащемуся, как сжато изложить главные, существенные мысли прочитанной книги или того или иного раздела учебника, соблюсти последовательность и связь отдельных частей пройденного материала и т. д.
      Если учитель в процессе преподавания своей дисциплины не развивает у учащихся способность обобщения, то, как показывает практика, знания детей в таком случае носят крайне поверхностный характер.
      Поучительный пример на этот счет приводит кандидат педагогических наук Д. Д. Алхимов 2. Чтобы установить, насколько учащиеся VII, VIII и IX классов женской средней школы № 1 г. Нальчика умеют делать обобщения по химии, он провел следующий эксперимент.
      Учащимся были предложены билеты: на двух билетах были перечислены общие свойства щелочных металлов (без указания, что это общие свойства данной группы металлов); на двух других билетах были даны общие свойства галогенов (тоже без названия «галогены»). Два билета, составляющие одну пару (например, галогенов), не были совершенно одинаковы: в каждом перечислялись те же самые признаки, но давались они в разном порядке. Так, в обоих билетах по щелочным металлам перечислялись следующие признаки:
      1. Легко соединяются с кислородом.
      2. Одновалентны в соединениях с кислородом.
      3. На воздухе могут гореть.
      4. Реагируют с водой, выделяя водород.
      5. Окислы этих металлов реагируют с водой.
      В обоих билетах по галогенам в разном порядке перечислялись такие признаки:
      1. Легко соединяются с водородом.
      2. В соединениях с водородом одновалентны.
      3. С кислородом дают непрочные соединения.
      4. Энергично соединяются с натрием.
      Ученицам IX класса, которым были розданы эти билеты, было предложено дать названия тому веществу или группе веществ, которые определяются перечисленными свойствами, вместе взятыми. При этом испытуемые имели бумагу, могли писать и размышлять неограниченно долго.
      В результате оказалось следующее: за очень редким исключением испытуемые называли единичные вещества, а не группы. Так, прочтя свойства галогенов, они почти все называли хлор.
      Если их спрашивали, почему они думают, что это хлор, они отвечали: «Все свойства подходят под хлор». Когда их спрашивали: «А разве нет еще веществ, которые тоже подходили бы под эти свойства?» — они молчали.
      Тогда экспериментатор продолжал: «А бром подходит под указанные свойства?» Ученицы задумывались, снова читали билет и с недоумением отвечали: «Да, и бром подходит». И все-таки дальнейшего вывода, что это галогены, не следовало.
      Из этого Д. Д. Алхимов делает правильное заключение о том, что с учащимися не была проведена работа по сравниванию сходного, выделению существенных общих отличительных признаков и объединению этих сходных черт в понятия: щелочные металлы, галогены. При этом вина возлагается не только на учителя, но и на автора учебника химии, который очень мало места уделил такому сравнению и выделению существенных общих черт этих групп. Так, после анализа хлора, брома, иода и фтора лишь одна страничка уделена характеристике галогенов как группы; при этом именно общие отличительные черты галогенов показаны не выпукло. Обращено больше внимания на изменение свойств в ряду галогенов.
      В процессе обобщения изучаемых материалов надо строжайшим образом соблюдать требование учета возрастных особенностей учащихся. За десять лет, которые ученик пребывает в стенах полной средней школы, кардинально меняется не только способность усваивать общие формулировки, но и самая потребность в них.
      Учащемуся в 10 — 12 лет, говорит методист-географ Н. Н. Баранский, только приступающему к изучению географии, еще «новы все впечатления бытия»; очертания материков, островов и полуостровов, их названия доставляют ему, сами по себе, полнейшее удовлетворение.
      Совсем иначе обстоит дело в VIII и IX классах. Там мы имеем дело с молодыми людьми, которые прошли уже ряд дисциплин, приобщаются к сознательной политической жизни. Их одними фактами, перечислением названий удовлетворить невозможно. Они ждут от преподавателя глубоких обобщений.
      Но и здесь, как правильно отмечает Н. Н. Баранский, могут быть немалые различия между разными группами даже внутри одной школы. Поэтому необходимо вводить обобщения постепенно и последовательно, начиная от связей более простых и наглядных, и без торопливости переходя к более сложным, вплоть до развернутых экономгеографических характеристик, увязывающих в одной цельной концепции особенности современного хозяйства страны с особенностями ее природы, положения и исторических судеб.
      Понимая важность обобщений, ни в коем случае нельзя отсюда сделать вывод, что все наше знание должно свестись к знанию обобщенных формулировок. Это было бы крайне ошибочно. Обобщения должны основываться на фактах. Без знания фактов действительности даже и невозможно иметь правильные обобщения. Академик И. П. Павлов не раз указывал на такое важное правило: сначала дать фактическую сторону дела, а затем уже ее синтезировать, обобщать.
      Максим Горький считал талантливыми писателями тех, которые владеют умением отбирать наиболее характерные классовые особенности и включать их в один обобщающий художественный образ. И сам процесс мышления он правильно рассматривал, как ряд таких приемов; наблюдение, сравнение, изучение, посредством которых наши впечатления, переживания обрабатываются и формируются наукой в идеи, художественной литературой — в образы.
      Не случайно поэтому Горький говорил, что художник должен обладать способностью обобщения, типизации повторных явлений действительности. Разбирая недостатки рассказа одного из начинающих авторов, Горький обращает внимание этого автора на то, что тот придерживался в своем рассказе только одного известного ему факта, а это неправильно.
      В пояснение своей мысли Алексей Максимович привел такую ясную аналогию: так же, как из одной штуки даже очень хорошего кирпича нельзя построить целого дома, так описанию одного факта нельзя придать характер типичного и художественно-правдивого явления, убедительного для читателя.
      Отвлеченное, абстрактное мышление — плод многовекового развития человеческого общества. Исследователи, изучавшие жизнь первобытных людей, неоднократно отмечают в своих трудах, что первобытный человек в силу всего своего образа жизни был еще непривычен к обобщающему мышлению.
      Знаменитый русский путешественник Миклухо-Маклай, проведший много лет среди папуасов Новой Гвинеи, так сообщает о своей попытке узнать название на папуасском языке листа вообще:
      «Я взял однажды, — пишет он, — лист в надежде узнать название листа вообще. Туземец сказал мне слово, которое я записал. Другой папуас, которому я предложил тот же вопрос и тот же лист, сказал другое название. Третий, четвертый, пятый, в свою очередь, назвали предмет другими и разными словами. Все названия мною записывались. Но каково же было настоящее название листа? Со временем и постепенно я узнавал, что сказанное сперва название было названием растения, которому принадлежит лист, второе означало «зеленый», третье — «грязь», «негодное», потому ли, что я поднял лист с земли, или потому, что лист был взят с растения, которое папуасы ни на что не употребляют. Так случилось со многими, очень многими словами».
      Способность обобщения, так же как и способность абстракции, возникла из практической потребности людей, участвующих в общественной производственной деятельности. Эту связь общего с производственной практикой людей Маркс очень ясно показывает в одном из писем к Энгельсу: «Но что сказал бы old Гегель, если бы узнал на том свете, что «общее» (Allgemeine) означает у германцев и северян не что иное, как общинную землю (Gemeinland), а «частное» (Sundre, Besondre) — не что иное, как выделившуюся из этой общинной земли частную собственность (Sondereigen)? Тут логические категории — проклятие — прямо вытекают из «наших отношений»».
      Употребление орудий связано с осознанием некоторых устойчивых, постоянных свойств предмета и столь же устойчивых отношений этого предмета к другим, например, отношения орудия к тому, что этим орудием добывается. Выделив при помощи абстракции однородные полезные свойства предметов, человеку нужно было и мысленно объединить в сознании это общее для данной группы предметов.
      Таковы логические приемы: сравнение, анализ и синтез, абстрагирование и обобщение.
      Умению применять логические приемы придает большое значение педагогика, которая считает, что самыми подходящими упражнениями, развивающими навыки самостоятельной работы над книгой, являются такие:
      1) Прочитать (повторить про себя) разработанную в классе статью, припомнить (и записать) главную мысль статьи, план статьи, краткое выражение каждой части статьи (краткий, но связный рассказ), подробное изложение содержания всей статьи.
      Исполняя эту задачу, ученик без особого труда приучается обозревать содержание целой статьи — от общего (главнбй мысли) к частному (части статьи, краткое и полное выражение содержания статьи) и, укрепив в себе это умение, он применит его потом и при самостоятельном чтении.
      2) Сделать извлечение однородного содержания из нескольких статей и составить из этих извлечений одно связное целое. Повторить ряд прочитанных в классе статей и найти, в чем эти статьи сходны между собой и чем различаются.
      Упражнение это приучает учеников соединять однородное, комбинировать воспринятое, сравнивать, обобщать и пр. Это важное во всех отношениях упражнение еще редко встречается в школьной практике.
      3) Самостоятельно прочитать указанную учителем новую статью, разделить ее на части, определить (кратко) содержание каждой части и главную мысль всей статьи, кратко и подробно передать содержание всей статьи.
      Это упражнение служит прямым переходом к самостоятельному вполне чтению и должно занять в общей системе классных и внеклассных занятий видное место, особенно же в конце школьного курса.
      Как легко заметить, все эти упражнения развивают у учеников основные логические приемы: сравнение, анализ и синтез, абстрагирование и обобщение.
      С помощью таких логических приемов, как сравнение, анализ и синтез, абстрагирование и обобщение, человек сопоставляет, сравнивает данные, полученные посредством ощущения, восприятия и представления, и образует мысль о предмете, воздействовавшем на наши органы чувств.
      Чем же мысль, возникшая на базе чувственных данных, отличается от ощущения, восприятия и представления?
      Ощущение, восприятие и представление имеют наглядный характер. Это значит, что они — непосредственные образы данной конкретной вещи. Так, у каждого из нас есть представление об этом столе, об этой книге, об этой комнате. Это представление выражает, отражает какой-то определенный единичный предмет со всеми присущими ему специфическими свойствами. Чувственное знание содержит в себе только элементы обобщения. Мысль же, углубляясь в предмет, раскрывает общие свойства и связи предметов и явлений материального мира.
      Мысль есть высший продукт мозга. В ней отражаются наиболее общие связи и отношения вещей материального мира. Но это отображение нельзя понимать как какой-то застывший, неподвижный снимок с предмета. Мысль человека идет от менее глубокого знания предмета к более глубокому, от неполного, неточного знания к более полному и более точному.
      Мысль, как и все на свете, развивается и движется от низшей ступени к высшей, от простейшего обобщения к более сложному и глубокому.
      История развития человеческого знания показывает, что появлению даже самых простейших мыслей предшествовал огромный подготовительный период. Иногда требовались тысячи лет для того, чтобы человек пришел к формулировке элементарного обобщения. Энгельс показывает это на примере развития человеческой мысли о сущности теплоты.
      Тот факт, например, что трение порождает теплоту, люди знали практически уже в доисторические времена. Когда-то они согревали холодные части тела растиранием их, а много позже открыли способ получить огонь трением. Но прошли десятки тысяч лет, пока человеческий мозг развился настолько, что мог высказать такую мысль:
      трение есть источник теплоты.
      Остановилось ли знание на этой ступени развития?
      Нет, не остановилось. Прошло еще немало тысячелетий, пока люди в 1842 г. сформулировали более глубокую мысль, а именно:
      всякое механическое движение способно превратиться при помощи трения в теплоту.
      Но человеческое мышление, как известно, не остановилось и на этой ступени знания. Оно пошло дальше. Причем теперь мысль развивалась уже неизмеримо быстрее. Потребовалось уже всего три года для того, чтобы была выражена еще более глубокая мысль:
      любая форма движения способна при определенных для каждого случая условиях превратиться прямо или косвенно в любую другую форму движения.
      Так человек, совершенствуя свое знание в процессе трудовой деятельности, как бы переходит с одной ступени знания на другую. Новая ступень знания, подготовленная всем предшествующим развитием, возвышается над предыдущей.
      Каковы же основные формы нашей мысли?
      Таких форм две: суждение и понятие.
      Наша задача и будет состоять сейчас в том, чтобы познакомиться более подробно с каждой из этих форм мысли.
     
     
      Глава VII
      СУЖДЕНИЕ
     
      1. Общее понятие о суждении. 2. Структура суждения. 3. Суждение и предложение. 4. Основные свойства суждения. 5. Утвердительные и отрицательные суждения. 6. Единичные, частные и общие суждения. 7. Соединение делений суждений по количеству и качеству. 8. Объемы подлежащего и сказуемого в суждении. 9. Условные, разделительные и категорические суждения. 10. Суждения возможности, действительности и необходимости. 11. Отношения между суждениями. 12. «Логический квадрат» 13. Установление логического смысла суждения.
     
      § 1. Общее понятие о суждении
      Из предыдущей главы мы уже знаем, что мышление есть процесс обобщенного и опосредствованного познания действительности. Мышление — это отображение в человеческой голове, в человеческом мозгу свойств предметов и явлений материального мира, отображение закономерных связей и отношений между предметами, явлениями.
      С чего же начинается этот процесс раскрытия, обнаружения общих свойств вещей?
      С самых простейших форм отражения внешнего мира в нашем сознании, когда мы из массы свойств, присущих какому-либо предмету, выбираем одно какое-либо свойство, которое наиболее обычно и чаще бросается в глаза.
      В. И. Ленин в гениальном наброске «К вопросу о диалектике» писал: «Начать с самого простого, обычного, массовидного etc., с предложения любого. листья дерева зелены; Иван есть человек; Жучка есть собака и т. п..., говоря: Иван есть человек, Жучка есть собака, это есть лист дерева и т. д., мы отбрасываем ряд признаков, как случайные, мы отделяем существенное .от являющегося и противополагаем одно другому».
      В предложении «листья дерева зелены» мы утверждаем, что всем листьям присуще одно общее свойство — зеленый цвет. В ощущении и в восприятии этого мы не отображаем. Ощущение и восприятие дают знание лишь о том, что данный лист зелен, что в данной куче листья зелены, но ни в ощущении, ни в восприятии не говорится и не может говориться, что все листья зелены. А предложение «листья дерева зелены» выражает мысль. В нем мы утверждаем, что у листьев есть одно общее свойство — зеленый цвет.
      Но предмет может и не обладать тем или иным свойством. И вот в том случае, когда мы отображаем отсутствие у предмета какого-либо свойства, наша мысль принимает форму отрицания. Например, «розы не синие», «вода не твердая» и т. п. В этик предложениях мы отрицаем, что данным предметам присуще одно какое-либо общее свойство, как, например, что розам присущ синий цвет. Но, несмотря на свою самую элементарную форму, предложение «розы не синие» выражает уже мысль. Мы отрицаем, что всем розам присущ синий цвет.
      В ощущении и восприятии этого мы не отобразим. Ощущение и восприятие дают нам знание лишь о единичном предмете или о какой-то ограниченной части предметов, о том, что данной розе не присущ синий цвет, розам данного куста не присущ синий цвет, но ни в ощущении, ни в восприятии мы не воспринимаем и не можем воспринять образа, который бы отобразил, что всем розам не присущ синий цвет.
      Значит, предложение «розы не синие» выражает мысль, в которой мы отрицаем, что у всех роз есть такое общее свойство, как синий цвет.
      Что же характерно для обеих мыслей: «листья дерева зелены» и «розы не синие»?
      То, что мы в них или утверждаем (в первом случае) или отрицаем (во втором случае) наличие у предметов какого-либо свойства. Такие мысли и называются суждениями.
     
      Суждение — это такая форма мысли, в которой отображается наличие или отсутствие у предмета каких-либо признаков и связей.
     
      Находить сходство или различие между предметами и «приписывать» им признаки, говорил К. Д. Ушинский, значит судить, рассуждать. «Если я говорю, — писал он, — что у лошади нет рогов, а у коровы нет гривы, что у льва втяжные, острые когти, а у лисицы пушистый хвост, то, значит, я приписываю предметам те или другие признаки, или рассуждаю... Во всем, что мы говорим и думаем, есть непременно суждение».
      В том случае, когда мы мысленно в суждении связываем то, что связано в материальном мире, наше суждение истинно, ибо истиной называется соответствие нашей мысли предмету, который отображается нашим мозгом.
      Так, суждение «1929 год был годом великого перелома» является суждением, в котором выражена истина. Итоги 1929 г. с несомненностью говорили, что 1929 год был годом великого перелома.
      Перелом этот шел под знаком решительного наступления на капиталистические элементы города и деревни.
      Но когда мы мысленно в суждении связываем то, что не связано на самом деле в материальном мире, или мысленно разъединяем то, что в действительности связано в материальном мире, — наше суждение ложно, не истинно, ибо оно не соответствует предмету, который мы отображаем в суждении.
      Так, суждение «металлы не являются проводниками электричества» ложно. Мы мысленно разъединили то, что в действительности связано. Металлам присуще свойство электропроводности, а мы в суждении отрицаем наличие этого свойства у металлов.
      Суждение, как и любая мысль, является отображением действительности в человеческом мозгу. Оно, следовательно, вторично, производно, а предметы и явления объективного мира первичны. Суждение, писал А. Н. Радищев, есть познание отношений, существующих между вещами.
      Вопрос о природе суждения антинаучно решается в буржуазных учебниках логики. Буржуазные логики идеалистически рассматривают суждение как первичное по отношению к материальным предметам и явлениям. Суждение, по их мнению, отображает только связи между мыслями. Кант определял поэтому суждение как соединение представлений в сознании. Гегель видел в суждении одно лишь соотношение между понятиями. Надо сказать, что такая идеалистическая трактовка суждения встречается еще и в нашей литературе.
      Идеалистически решив вопрос об источнике суждений, буржуазные логики не могли дать научного критерия истинности суждений. Все современные неокантианцы истинность суждения определяют не соответствием суждения предметам и явлениям объективного мира, а согласием одной мысли с другой мыслью.
      Буржуазные логики ищут критерий истины суждения в самом мышлении, во «всеобщности» суждений, в «ясности и отчетливости» суждений и т. п. Так, махисты утверждают, что истинность суждений нужно определить посредством самих же суждений. Желая выпутаться из этого нелепого положения, некоторые махисты объявляют критерием истинности суждения не отдельные суждения, а «коллективно организованные» суждения. Истинным они предлагают считать то, что «общезначимо», т. е. что принимается за истину многим и.
      Но и данный критерий не может быть признан состоятельным, так как известно, что религиозные суждения, например, «общезначимы», ибо многие люди на земном шаре еще верят в суждения, записанные в «священных» писаниях, но это не дает основания считать такие суждения истинными.
      Подлинная наука отбрасывает подобные критерии истинности суждения. Единственно объективно правильным критерием истинности суждений является общественная практика людей. «Жизнь рождает мозг, — пишет В. И. Ленин. — В мозгу человека отражается природа. Проверяя и применяя в практике своей и в технике правильность этих отражений, человек приходит к объективной истине» Это означает следующее: если практические действия, совершаемые на основании тех или иных суждений, дают ожидаемый успешный результат, заставляют природу служить нашим целям, то тем самым подтверждается объективная правильность, истинность данных суждений.
      В буржуазных учебниках логики иногда встречается указание на практику как критерий истинности, но практика понимается в субъективно-идеалистическом и деляческом смысле. Так, логики-прагматисты отождествляют истинность суждений с полезностью и выгодой, что дает полный простор для реакционного произвола и мракобесия.
      Отрицание буржуазией научного критерия истинности суждений объясняется тем, что она стремится скрыть от народа подлинную истину и предпочитает держать массы в полном неведении относительно того, как проверяется истина.
     
      § 2. Структура суждения
      Возьмем для примера такое суждение:
      «Колхоз есть социалистическое предприятие».
      Как не трудно заметить, это суждение состоит из двух основных элементов:
      1) «колхоз» — логическое подлежащее, или субъект суждения, и
      2) «есть социалистическое предприятие» — логическое сказуемое, или предикат суждения.
      Подлежащее суждения отображает в нашем сознании исследуемый нами предмет объективного мира, а сказуемое суждения отображает наличие или отсутствие того или иного свойства у данного предмета.
      Такова структура суждения. В этом легко убедиться на анализе следующих самых различных по содержанию суждений:
      «Советские профсоюзы являются школой коммунизма».
      «Дружба китайского и советского народов — прочная гарантия мира и безопасности на Дальнем Востоке».
      «Советский народ мирным созидательным трудом крепит могущество своей Родины».
      Отличие структуры данных суждений от структуры суждения «колхоз есть социалистическое предприятие» состоит только в том, что слово «есть», которое имеется в сказуемом суждения о колхозе, в новых суждениях или заменено словом «является», или просто подразумевается.
      Подлежащее суждения условно обозначают буквой S (первая буква латинского слова subjectum), а сказуемое суждения — буквой Р (первая буква латинского слова praedicatum).
      Поскольку в сказуемом суждения свойство утверждается или отрицается, постольку для выражения утвердительной или отрицательной формы добавляется слово «есть» или «не есть» («суть» или «не суть»).
      Исходя из этого, суждение можно выразить такой формулой:
      S есть Р; или S — Р.
      В том случае, когда в суждении отрицается наличие признака у предмета, формула суждения записывается так:
      S не есть Р.
      Таким образом, в суждении имеется две основных части — подлежащее и сказуемое. Именно из признания того, что суждение состоит из двух основных элементов, исходил в своем учении о формах идей Ломоносов. Подлежащее отображает «вещь, о которой рассуждаем», сказуемое показывает «то, что рассуждаем о подлежащем».
      «Глагол существительный есть или суть, — писал Ломоносов, — называется связка, которою подлежащее и сказуемое сопрягаются. Она часто в разных случаях потаена бывает, как богатство и честь побуждают к трудам. И посему называются такие предложения косвенными, которые, однако, можно привести в чисто логические, изобразив сказуемое через иную часть слова: например, в сем предложении: огонь горит, глагол переменив в причастие и приложив связку, будешь иметь огонь есть горящий, где подлежащее, сказуемое и связка изображены явственно, хотя в Российском языке сия речь не свойственна» *.
     
      § 3. Суждение и предложение
      Звуковой материальной оболочкой суждения является предложение. В предложении суждение становится реальностью как для того, кто его произносит, так и для тех людей, которые слушают высказанное суждение. Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, делая возможным обмен мыслями в человеческом обществе.
      Предложение является непосредственной действительностью суждения, орудием для выражения суждения. Процесс возникновения суждения происходит одновременно с процессом образования предложения.
      Попытки отрывать суждение от предложения неизбежно ведут в болото идеализма. Так, Кант утверждал, что он судит до того, как появится в сознании предложение. По его мнению, суждение возникает до и вне предложения.
      В действительности же ни одно суждение не может возникнуть и существовать вне предложения, являющегося непосредственной материальной оболочкой суждения. Это единство суждения и предложения реально выражается в том, что и в суждении и в предложении основные элементы выражают одно и то же качество.
      Группа грамматического подлежащего в предложении большей частью совпадает с логическим подлежащим (субъектом) суждения, а группа грамматического сказуемого предложения соответствует логическому сказуемого (предикату) суждения. Например, в предложении «советская власть есть государственная форма диктатуры пролетариата» первые два слова, являющиеся грамматической группой подлежащего, выражают субъект суждения, а слова «есть государственная форма диктатуры пролетариата», являющиеся группой сказуемого, выражают предикат суждения.
      Но единство языка и мышления, как известно, не означает, что язык и мышление не отличаются друг от друга специфическими закономерностями. Точно так же единство предложения и суждения не дает никакого основания для стирания граней между предложением и суждением.
      Наряду со сходством в строении суждения и предложения имеются и некоторые различия. Так, грамматика знает безличные предложения, в которых отсутствует подлежащее. Например, в предложениях «светает», «морозит» и т. п. не имеется подлежащего. Но в суждениях, которые выражаются данными предложениями, субъект имеется. Субъектом здесь является наше знание о предмете, свойство которого (предмета) отображено в предикате. Когда мы говорим: «морозит», то имеем в виду, где именно происходит данное явление.
      Всякое суждение выражается в предложении, но не всякое предложение выражает суждение. Предложение, в котором что-либо сообщается или что-либо утверждается или отрицается, называется повествовательным предложением. Оно как раз и выражает суждение, являющееся мыслью, в которой что-либо утверждается или отрицается относительно предметов и явлений окружающего мира. Но ведь грамматика кроме повествовательных предложений знает еще вопросительные и побудительные предложения.
      Вопросительные предложения («где ты был?», «что там такое чернеется?», «где ты видишь дорогу?» и т. п.) и побудительные предложения («погасите свет!», «закройте дверь!», «возьмите книгу!» и т. п.) возникают, конечно, в единстве с какими-то мыслями, но назначение вопросительных и побудительных предложений иное, чем утверждение или отрицание чего-либо о чем-либо, без чего не может существовать суждение. Сущность вопросительных предложений заключается в постановке вопроса, а сущность побудительных предложений в выражении побуждения, приказания. Еще Аристотель говорил, что не всякая речь заключает в себе суждение, а лишь та, в которой заключается истинность или ложность чего-либо. Так, указывал он, например, «пожелание» есть речь, но не истинная или ложная.
      Для того чтобы доказать, что вопросительные суждения, например, выражают суждение, некоторые специалисты логики приводят такой пример:
      «Рассмотрим, — говорят они, — вопросительное предложение: «Благодаря чему наш колхоз досрочно выполнил план весеннего сева?» Здесь содержится утверждение относительно нашего колхоза, что он выполнил план сева досрочно. А раз в вопросительном предложении содержится утверждение, значит речь идет об истинности или ложности и, следовательно, в этом предложении находит свое выражение суждение».
      Но во всем этом рассуждении содержится одна явная ошибка: сущность вопросительного предложения «благодаря чему наш колхоз досрочно выполнил план весеннего сева?» вовсе не в утверждении относительно того, что наш колхоз выполнил план сева, а в том, благодаря чему он досрочно выполнил план. А поскольку в данном предложении нет ответа на этот главный вопрос, поэтому нет и утверждения или отрицания относительно основного содержания для этого вопросительного предложения. Получается бросающееся в глаза несоответствие: задающий вопрос интересуется причинами досрочного выполнения плана, а утверждение отвечает на другой вопрос — в какое время колхоз выполнил план. Но это же разные вещи.
      Совпадая в основных членах, структуры суждения и предложения имеют и некоторое различие. И это само собой понятно уже по одному тому, что грамматический строй предложения различен в разных национальных языках, а логический строй суждения у всех народов одинаков, он общечеловечен. Значит, суждения у разных народов принимают различную языковую оболочку и специфическую структуру слов в предложении.
      Различие в составных элементах суждения и предложения особенно заметно в тех случаях, когда подлежащее и сказуемое выражаются с помощью многих слов. Так, в предложении «колокольчик однозвучный утомительно лремит» субъектом суждения будет «колокольчик однозвучный», а подлежащим предложения — «колокольчик», слово же «однозвучный» является определением. Предикатом суждения в этом предложении будет «утомительно гремит», а сказуемым предложения — «гремит», слово же «утомительно» является обстоятельством образа действия.
      Только правильное понимание единства суждения и предложения и их специфических особенностей повышает культуру речи.
     
      § 4. Основные виды суждения
      Сама структура суждения показывает, что в суждении отражается объективная связь между предметом и его свойствами.
      Но связь предмета и его свойств многогранна — от простейшей до существенной, определяющей природу данного предмета. Кроме того, как и все на свете, эта связь развивается и изменяется. Естественно, что и наше мышление, если оно стремится охватить все более и более глубокие и общие связи предмета и его свойств, принимает более сложные формы, в которых отображаются глубокие и существенные связи предмета и его свойств.
      Отображая объективную действительность, мышление и переходит от суждений, так сказать, низшего порядка к суждениям высшего порядка. Вот почему Энгельс называем суждение формой движения мышления.
      Рассмотрим основные свойства и виды суждений, в которых развивается наша мысль, отображая все более глубокие связи и отношения предмета с его свойствами, связи и отношения предметов и явлений материального мира.
      Подлежащее и сказуемое суждения отображают связь предметов, связь предметов с их свойствами и фиксируют характер связи между предметами и их свойствами. В зависимости от объема и содержания отображаемых в суждении предметов и от характера связи предметов и свойств суждения можно разделить на следующие виды:
      1. По содержанию или качеству отображаемых предметов суждения делятся на утвердительные и отрицательные.
      2. По объему или количеству отображаемых предметов суждения делятся на единичные, частные и общие.
      3. По характеру связи отображаемых предметов и их свойств суждения делятся на условные, разделительные и категорические.
      4. По степени существенности для предмета отображаемого свойства суждения делятся на суждения возможности (проблематические), действительности (ассерторические) и необходимости (аподиктические).
      Рассмотрим каждую группу суждений.
     
      § 5. Утвердительные и отрицательные суждения
      Утвердительная или отрицательная форма суждения называется качеством суждения.
      Суждение, в котором отображается наличие какого-либо признака у предмета, называется утвердительным суждением.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Гражданин СССР Иванов имеет право на образование».
      «Некоторые планеты имеют атмосферу».
      «Все страны народной демократии находятся на пути к социализму».
      «Острейшая классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту капиталистического общества».
      Суждение, в котором отображается отсутствие какого-либо признака у предмета, называется отрицательным суждением.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «В СССР нет образовательного ценза при выборах в органы государственного управления».
      «В социалистическом обществе нет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых».
      «Докеры и рабочие Марселя не хотят разгружать суда с военным снаряжением».
      Качество суждения, таким образом, есть отображение принадлежности или непринадлежности того или иного свойства исследуемому предмету.
      Утвердительные и отрицательные суждения нельзя смешивать с отрицаемыми и отрицающими суждениями. Существо отрицаемых и отрицающих суждений определяется не их утвердительной или отрицательной формой, а характером взаимоотношения между данными суждениями. Отрицающим суждением называется такое суждение, которое указывает на ложность другого суждения. Последнее суждение называется отрицаемым.
     
      § 6. Единичные, частные и общие суждения
      Но в суждении отображается не только наличие или отсутствие у предметов того или иного признака или ряда признаков. В суждении фиксируется также и следующее: принадлежит ли данный признак одному предмету, нескольким предметам одного класса или всем предметам класса.
      Отображение в суждении того или иного определенного круга предметов называется количеством суждения.
      Суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается об отдельном предмете (классе или агрегате предметов в целом), называется единичным суждением.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Советский Союз — оплот мира и безопасности во всем мире».
      «Москва — столица Союза Советских Социалистических Республик». «Суворов — великий русский полководец».
      «Русский народ — самая выдающаяся нация из всех наций, населяющих нашу Родину».
      Единичные суждения играют огромную роль в нашем мышлении. Нельзя познать предмет, не изучив его отдельных свойств. Каждое единичное суждение, если оно правильно отображает природу, приближает нас к познанию сущности предмета. Так, суждение «этот полк гвардейский» является суждением единичным, но оно расширяет наши знания о данной воинской части. Но единичное суждение все же не идет дальше рамок единичного предмета или явления, которое отражается нашей мыслью в форме единичного суждения.
      На ступени единичных суждений наша мысль не может остановиться, если требуется познать не один предмет, а целый класс предметов. Сама практическая жизнь, процесс производства материальных благ, одной из особенностей которого является непрерывное развитие и изменение, требует все более и более глубокого познания закономерностей природы и общественной жизни.
      Как же в таком случае дальше развивается наша мысль в форме суждения?
      Она стремится проникнуть в сущность вещей.
      А сущность класса предметов коренится в наиболее общих свойствах данного класса предметов. И вполне естественно, что человек стремится познать, насколько широко распространяется свойство, установленное в единичном суждении, на другие предметы. Это движение мысли осуществляется уже в более сложных видах суждения.
      Переход от познания свойства одного предмета какого-либо класса к познанию того, что это свойство принадлежит всем предметам данного класса, как правило, совершается через познание принадлежности или непринадлежности этого свойства части предметов данного класса.
      Суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о части предметов какого-либо класса, называется частным суждением.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Некоторые граждане СССР окончили Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова».
      «Некоторые птицы не умеют летать».
      «Некоторые газы инертны».
      «Некоторые ядовитые вещества целебны в малых дозах».
      Отвлекаясь от конкретного содержания данных частных суждений, можно установить, что структура у всех подобных суждений одинакова. Она выражается следующей формулой:
      «некоторые S суть (или не суть) Р».
      Частные суждения делятся на две группы. Основанием для деления является то, что слово некоторые употребляется в двух смыслах.
      Обычно под словом некоторые понимается небольшая часть какого-либо класса предметов или, иначе говоря, только некоторые. Что касается большинства остальных предметов данного класса, то они в ту часть, которая отображена словом «некоторые», не попадают. Именно этот смысл мы вкладываем в слово «некоторые» в таких, например, суждениях:
      «Некоторые стахановцы — лауреаты Сталинских премий».
      «Некоторые металлы легче воды».
      «Некоторые колхозники — депутаты Верховного Совета СССР».
      Частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается только о некоторой определенной части предметов какого-либо класса, называется определенным частным суждением.
      Формула такого суждения записывается так:
      «только некоторые S суть Р».
      В элементарных школьных учебниках логики оперируют такими частными суждениями, в которых под словом «некоторые» разумеют несколько иное, а именно: «по крайней мере некоторые, а может быть и все». Поэтому частные суждения, с которыми приходится иметь дело в элементарном курсе логики, отображая принадлежность или непринадлежность какого-либо свойства части предметов данного класса, ничего не утверждают и не отрицают относительно остальных предметов этого класса предметов. В определенном же частном суждении прямо говорится, что данное свойство присуще (или не присуще) строго установленной части предметов и только ей, а что касается остальных предметов, то им это свойство не присуще (или присуще).
      Частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о некоторой части и при этом ничего не утверждается и не отрицается относительно остальных предметов этого класса, называется неопределенным частным суждением.
      Формула неопределенного частного суждения такова:
      «По крайней мере некоторые S (а может быть и все S) суть Р».
      Частное суждение раскрывает связь свойства с несколькими предметами. Но частное суждение несет в себе известную неопределенность, если требуется решить вопрос о принадлежности или непринадлежности данного свойства всему классу предметов, ибо неизвестно, какая же часть класса предметов обладает данным свойством.
      Принадлежность или непринадлежность какого-либо свойства всем предметам того или иного класса отображается уже не в частном, а в общем суждении.
      Общим суждением называется суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о каждом предмете какого-либо класса предметов.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Все граждане СССР имеют право на отдых».
      «Все газы сжижаются в жидкости».
      «Ни одно суждение не может возникнуть вне предложения».
      «Ни одна нация не может существовать без общего языка».
      Структура у всех подобных суждений одинакова. Она вы ражается следующими формулами:
      Все 5 суть Р. Ни одно S не есть Р.
      Общее суждение, таким образом, отображает связь каждого предмета какого-либо класса с тем или иным свойством, присущим данному классу. Иначе говоря, известное нам свойство распространяется на всех представителей данною класса.
      Употребляя в речи общее суждение, надо знать, что слово «все», которое ставится перед словом, выражающим субъект суждения, не всегда гарантирует нам тот факт, что высказанное суждение является общим суждением. Это, например, можно видеть в следующем суждении: «все учебники, купленные для библиотеки нашей школы, стоили 450 рублей». В данном суждении слово «учебник» употреблено в собирательном смысле. Стоимость в 450 рублей нельзя отнести к каждому учебнику в отдельности, а только ко всему собранию учебников.
      Только в таком суждении слово «все» свидетельствует о том, что данное суждение является общим, в котором слово, выражающее субъект суждения, употребляется в разделительном смысле. Это, например, можно видеть в таком суждении: «все галогены расположены в VII группе таблицы Менделеева». Мы знаем, что не только все в целом галогены находятся в VII группе таблицы, но и каждый галоген в отдельности расположен в этой таблице.
      Следует иметь в виду, что в предложении, выражающем общее суждение, слово «все» может и не быть, но от этого суждение не перестает быть общим. Нередко слово «все» не высказывается, а только подразумевается. Так, суждение «фабрики в Советском Союзе являются последовательно социалистическими предприятиями» есть суждение общее, хотя в предложении, выражающем это суждение, и нет слова «все».
      Общие суждения делятся на две группы: регистрирующие и нерегистрирующие общие суждения.
      Общее суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о классе с ограниченным, определенным числом предметов, называется регистрирующим общим суждением.
      Примерами таких суждений могут быть следующие:
      «Все страны народной демократии находятся в лагере мира, возглавляемом Советским Союзом».
      «Все известные нам планеты вращаются вокруг Солнца».
      «Все окислы щелочных металлов при взаимодействии с водой образуют сильные щелочи».
      Общее суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о классе с бесконечно большим или неопределенно большим числом предметов, называется нерегистрирующим общим суждением.
      Примерами таких суждений могут быть следующие:
      «Все млекопитающие имеют четырехкамерное сердце».
      «Всякий диаметр делит круг пополам».
      «Ни одно животное не может существовать без пищи».
      Значение общего суждения в мыслительной деятельности огромно. Законы природы и общества могут быть выражены только в форме общего суждения. И это понятно, ибо закон выражает наиболее общие связи материальной действительности. А общее суждение как раз и дает нам знание того, что известное нам положение истинно для всего класса предметов.
      В единичных утвердительных и отрицательных суждениях наша мысль отображает наличие или отсутствие признака или свойства у одного предмета, иначе говоря, решается вопрос о том, содержится такое свойство в предмете или не содержится. В частных и общих суждениях наша мысль отображает уже не только вопрос о принадлежности или непринадлежности свойства одному предмету, но и о том, на какое количество предметов распространяется это свойство: на часть или на все предметы, входящие в данный класс.
      Но из этого факта не следует делать вывода, что единичные суждения имеют минимальную значимость, что частные суждения имеют большее значение и что основную роль в мышлении играют только общие суждения. Такая оценка роли отдельных видов суждений была бы грубой ошибкой. При определенных условиях, в определенном месте и в определенное время каждый вид суждения выполняет свою функцию.
      Когда нам стало известно, что некоторые цехи завода «Красный пролетарий» полностью перешли на передовые методы работы, то наша мысль об этом факте могла выразиться в частном суждении, ибо единичное суждение фиксировало бы пройденное, а для общего суждения не было еще материала. Если же требуется написать биографию какого-либо выдающегося новатора, то придется высказать десятки единичных суждений, которые нельзя заменить частными и общими. Когда же познан какой-либо закон, то он непременно выражается общим суждением. Но всякий закон есть результат глубокого исследования массы единичных и частных явлений, а мысли о единичных и частных явлениях выражаются в форме единичных и частных суждений.
     
      § 7. Соединение делений суждений по количеству и качеству.
      Поскольку во всех предметах материального мира всегда налицо единство количества и качества и нельзя себе представить предмет, в котором есть только или количество, или качество, постольку и наши суждения о предмете выражают одновременно и качество и количество предмета. В результате соединения делений суждений по качеству (утвердительные и отрицательные) и по количеству (частные и общие) получаются четыре таких основных вида суждений:
      1. Общеутвердительное суждение, которое одновременно является общим и утвердительным.
      Например: «все Герои Советского Союза — храбрые люди». Это суждение выражается следующей формулой:
      «все S суть Р».
      2. Частноутвердительное суждение, которое одновременно является частным и утвердительным.
      Например: «некоторые колхозники — Герои Социалистического Труда». Это суждение выражается формулой:
      «некоторые S суть Р».
      3. Общеотрицательное суждение, которое одновременно является общим и отрицательным.
      Например: «ни одно явление не возникает без причины». Это суждение выражается формулой:
      «ни одно S не есть Р».
      4. Частноотрицательное суждение, которое одновременно является частным и отрицательным.
      Например: «некоторые ученики не умеют играть в шахматы». Это суждение выражается формулой:
      «некоторые S не суть Р».
      Для краткости каждое из этих четырех видов суждения обозначается закрепленной за ними буквой:
      А — общеутвердительное суждение (первая гласная латинского слова affirmo, что значит «утверждаю»).
      I — частноутвердительное суждение (вторая гласная слова affirmo).
      Е — общеотрицательное суждение (первая гласная латинского слова nego, что значит «отрицаю»).
      О — частноотрицательное суждение (вторая гласная слова nego).
      Суждения Ломоносов делил на утвердительные и отрицательные, на общие и единичные (особенные).
      Утвердительным суждением он называл такое, в котором сказуемое приписывается к подлежащему, например: «человек есть животное словесное»; здесь жизнь и словесность отображаются как свойства, присущие человеку.
      Для отрицательного суждения характерно то, что в нем сказуемое «отъемлется», например: «человек не вечен».
      Утвердительные и отрицательные суждения Ломоносов подразделял на общие и особенные.
      Общим суждением он называл такое, в котором сказуемое «приписывается или отъемлется подлежащему, как роду», например: «всяк человек есть смертен».
      Особенным суждением он считал такое, в котором сказуемое «приписывается или отъемлется подлежащему, как виду», например: «Семпроний есть великодушен».
      Ломоносов проводит соединение делений по качеству, количеству и в результате составляет такую классификацию:
      1) утвердительно-общее («всяк ободренный надеждою день и ночь неусыпно трудятся»);
      2) утвердительно-особенное («желание богатства придает ему Геркулесову силу»);
      3) отрицательно-общее («всяк ободренный надеждой не взирает на веселие гуляющих»);
      4) отрицательно-особенное («волнение и непостоянство моря в отчаяние его не приводит»).
     
      § 8. Объемы подлежащего и сказуемого в суждении
      В разных суждениях то или иное свойство утверждается или отрицается относительно одного, нескольких или всех предметов данного класса. Другими словами, в подлежащем и сказуемом суждения отображается или один, или несколько, или все предметы какого-то определенного класса.
      Когда подлежащее отображает все предметы данного класса, тогда говорят, что подлежащее взято во всем объеме, или распределено. Это, например, можно оказать, о подлежащем такого суждения: «все граждане СССР равны перед законом». Подлежащее в данном случае распределено, так как в суждении говорится о всех гражданах СССР.
      Когда же подлежащее отображает не все предметы данного класса, а только какую-то часть их, тогда говорят, что подлежащее взято не во всем объеме, или не распределено.
      Это, например, можно сказать о подлежащем такого суждения: «некоторые учителя нашего района примут участие в педагогических чтениях». Подлежащее в данном случае не распределено, так как в суждении говорится не о всех учителях нашего района, а только о некоторых.
      Поскольку все суждения делятся в зависимости от количества и качества на четыре вида (общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные), практически полезно знать, как обстоит дело с объемами подлежащего и сказуемого в каждом из этих видов суждений.
      В общеутвердительных и общеотрицательных суждениях подлежащее распределено.
      Это ясно видно из самих формул данных суждений. Формула общеутвердительного суждения гласит: «все S суть Р».
      Например, в суждении «все маршаллизованные страны потеряли свой суверенитет» подлежащее взято во всем объеме, или распределено: каждая маршаллизованная страна потеряла свой суверенитет.
      Формула общеотрицательного суждения записывается так: «ни одно S не есть Р». Но ведь сказать «ни одно S» — это равносильно тому, что сказать «каждое S».
      В суждении «ни один элемент не есть сложное тело» подлежащее взято во всем объеме, или распределено, так как мы утверждаем о каждом элементе, что он не является сложным телом.
      В частноутвердительных и частноотрицательных суждениях подлежащее не распределено.
      Это также ясно видно из самих формул данных суждений. Формула частноутвердительного суждения гласит: «некоторые S суть Р». В суждении речь идет не о всех, а о некоторых предметах, не о всем объеме данного класса предметов.
      В суждении «некоторые ученики нашей школы увлекаются альпинизмом» говорится не о всех учениках нашей школы, а только о части их.
      Формула частноотрицательного суждения записывается так: «некоторые S не суть Р». Легко заметить, что в таком суждении речь идет о части предметов данного класса. Например, в суждении «некоторые тела солнечной системы не имеют атмосферы» подлежащее взято не во всем объеме, так как мы говорим о некоторых, а не обо всех телах солнечной системы.
      В данном случае мы рассматриваем определенное частное суждение. Во всех последующих случаях мы будем рассматривать в данной книге неопределенные частные суждения.
      Несколько сложнее решается вопрос о распределенности сказуемого.
      В общеотрицательных и частноотрицательных суждениях сказуемое распределено.
      Рассмотрим это на только что разобранных примерах. Если ни один элемент не есть сложное тело, то и ни одно сложное тело не есть элемент. В этом суждении говорится о всех элементах и имеются в виду все сложные тела, когда мы исключаем их из класса элементов. Отношение подлежащего и сказуемого в общеотрицатёльном суждении можно изобразить в виде двух совершенно не соприкасающихся кругов (рис. 1).
      Для частноотрицательного суждения мы взяли пример: «некоторые тела солнечной системы не имеют атмосферы». В этом суждении подлежащее не распределено, но сказуемое распределено, взято в полном объеме, потому что в этом суждении говорится о всех телах солнечной системы, которые не имеют атмосферы: к числу тел солнечной системы, не имеющих атмосферы, не относятся тела, которые имеют атмосферу.
      Частноотрицательное суждение: «некоторые металлы не плавают» означает, что ко всему классу плавающих тел (Р) (весь объем) не относится часть металлов (S).
      Графически отношение между подлежащим и сказуемым в частноотрицательном суждении можно изобразить следующим образом (рис. 2).
      Но гораздо сложнее решается вопрос о распределенности сказуемого в общеутвердительных и частноутвердительных суждениях.
      В общеутвердительных суждениях сказуемое может быть распределенным, а может быть и нераспределенным.
      а) Сказуемое распределено в тех общеутвердительных суждениях, в которых объем сказуемого равен объему подлежащего.
      Так, в суждении «только квадраты — равносторонние прямоугольники» сказуемое взято во всем объеме, так как все равносторонние прямоугольники являются квадратами и, следовательно, в суждении говорится о всех равносторонних прямоугольниках. В этом случае можно сказать, что все равносторонние прямоугольники — квадраты.
      Такое отношение между подлежащим и сказуемым в общеутвердительном суждении можно выразить наглядно в виде двух совпадающих кругов (рис. 3).
      б) Сказуемое не распределено в тех общеутвердительных суждениях, в которых объем сказуемого шире объема подлежащего.
      Так, в суждении «все жатки — сельскохозяйственные машины» сказуемое взято не во всем объеме, ибо в суждении не говорится о всех сельскохозяйственных машинах (в том смысле, что все сельскохозяйственные машины суть жатки). Иначе говоря, сказуемое в таком суждении не распределено. Подлежащее в этом суждении представляет собой вид, а сказуемое — род.
      Такое отношение между подлежащим и сказуемым в общеутвердительном суждении можно графически изобразить так, как показано на рис. 4.
      В частноутвердительных суждениях сказуемое может быть распределенным, а может быть и нераспределенным.
      а) Сказуемое распределено в тех частноутвердительных суждениях, в которых объем сказуемого включен в объем подлежащего.
      Так, в суждении «только некоторые самолеты — реактивные самолеты» сказуемое распределено. И действительно, в сказуемом данного суждения мыслится не часть реактивных самолетов, но все реактивные самолеты.
      Такое отношение между подлежащим и сказуемым в частноутвердительном суждении можно наглядно выразить в виде двух кругов так, как это показано на рис. 5.
      б) Сказуемое не распределено в тех частноутвердительных суждениях, в которых объем сказуемого шире объема подлежащего.
      Так, в суждении «некоторые председатели колхозов — агрономы» сказуемое не распределено. В самом деле, число агрономов далеко не исчерпывается теми десятками тысяч агрономов, которые одновременно являются и председателями колхозов. Число агрономов значительно больше: в него входят агрономы совхозов, земельных органов, те агрономы колхозов, которые не являются председателями сельскохозяйственных артелей, и многие другие агрономы. Значит, в сказуемом говорится не о всех агрономах, а только о части их.
      Такое отношение между подлежащим и сказуемым в частноутвердительном суждении можно графически изобразить в виде двух кругов так, как это показано на рис. 6.
      Так решается вопрос о распределенности подлежащего и сказуемого в общеутвердительном, частноутвердительном, общеотрицательном и частноотрицательном суждениях.
      Знание распределенности подлежащего и сказуемого в суждениях может оказать большую помощь при анализе многих логических операций и избавить от многих логических ошибок.
      Зная, что в каком-либо суждении подлежащее и сказуемое распределено, мы можем безошибочно ставить подлежащее на место сказуемого и обратно. Например, в общеутвердительном суждении: «империализм — монополистический капитализм», и подлежащее и сказуемое распределены, следовательно, можно сказать, что «монополистический капитализм есть империализм».
      Но этой операции — обращения — нельзя сделать в общеутвердительном суждении: «все капиталисты — эксплуататоры», так как не все эксплуататоры — капиталисты.
     
      § 9. Условные, разделительные и категорические суждения
      Каждый человек, познавая предметы материального мира в процессе своей деятельности, стремится отобразить наиболее общие свойства, связи и отношения предметов, подняться от единичного суждения к общему суждению. Это восхождение от единичного к общему нельзя себе представить как какой-то изолированный процесс познания, в котором участвует только данный класс предметов и только одна мысль об этих предметах.
      Мы знаем, что каждый предмет связан со всеми другими предметами. Дерево растет потому, что оно питается веществами, которые получает из почвы и воздуха; жизнь на Земле возникла и развивается благодаря энергии, которую посылает на поверхность нашей планеты Солнце; материальный и культурный уровень трудящихся нашей страны неуклонно поднимается в результате товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации работников.
      Ясно, что и наши мысли о предметах и явлениях действительности отображают эти связи предметов и явлений.
      Сформулировав свою мысль об изучаемых предметах в форме того или иного вида суждения, каждый человек стремится еще глубже раскрыть связи объективного мира. Найденное суждение находится в определенном отношении с другими суждениями, в которых отображены связи данного предмета с другими предметами и явлениями. И это вполне естественно. Суждение, вырванное из этой связи, не может быть правильно понято.
      Так, одну из форм связи предметов и явлений природы и общества с условиями, которые создает окружающая среда, наше сознание отображает в форме условного суждения.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Если останется капиталистическое окружение, то государство в СССР сохранится и при коммунизме:».
      «Если народы мира возьмут в свои руки дело мира, то мир будет сохранен и упрочен».
      «Если положительно заряженное тело соединить с землей, то весь положительный заряд уйдет в землю».
      «Если тело погрузить в жидкость, то оно потеряет в весе столько, сколько будет весить вытесненная им жидкость».
      Как видно из приведенных примеров, в условном суждении истинность высказывания ставится в зависимость от какого-либо условия, которое приводится тут же в суждении.
      Условным суждением (или, как его иногда называют, гипотетическим) называется суждение, в котором отображается зависимость того или иного признака предмета от известных нам условий.
      Общая формула условного суждения такова:
      «если S есть Р1, то S1 есть Р1».
      Эту формулу можно записать и так:
      «если А есть В, то С есть D».
      Условное суждение складывается из двух частей. В первой части высказывается условие, при соблюдении которого будет истинным данное условное суждение.
      Каждая из этих частей носит свое наименование. Та часть, в которой устанавливается условие, называется основанием, а та часть, истинность которой определяется условием, выставленным в первой части, называется следствием.
      Условные суждения очень часто применяются и в обычной речи, и в науке, — во всех случаях, когда мы утверждаем или отрицаем что-либо не в безусловной форме, а в зависимости от какого-либо обстоятельства.
      Всякий раз, когда тот или иной исследователь формулирует какие-то выводы в отношении изучаемого явления, исходя из предположения определенной закономерности явлений, применяется форма условного суждения.
      Так, органическая жизнь возникла на Земле 1,5 — 2 млрд, лет назад. О многих сотнях миллионов лет истории развития жизни не осталось никаких следов. Но биолог, предположив известные условия состояния земной коры и атмосферы, делает логические выводы о возможном процессе возникновения жизни.
      Очень широко форма условного суждения применяется в народных пословицах и поговорках. Вот типичные в этом смысле изречения: «если настанет весна, то и вершина горы станет садом»; «если поручить дело дураку, — дело останется неисполненным»; «как наступает весна, так дерево начинает пускать почки» и т. п.
      Оперируя условными суждениями, следует иметь в виду, что в условном суждении не всегда вначале идет основание, а затем следствие. Нередко условные суждения начинаются со следствия. Это мы видим в следующих высказываниях:
      «Электрическое состояние исчезнет, если заряженный проводник соединить с землей».
      «Солнечный луч преломится, если его пропустить сквозь призму».
      «Уборка урожая будет закончена в сжатые сроки, если приведем в боевую готовность людей и технику».
      Надо знать также, что не всякое предложение, в котором две части связываются союзами если и то, выражает непременно условное суждение. Так, в предложении «если во время весеннего сева наш район занимал пятое место в областной сводке, то во время уборки урожая наш район выдвинулся на первое место» две части связаны союзами «если» и «то», но все же данное предложение фиксирует не условное суждение, а суждение, в котором проводится сравнение двух положений района в областном социалистическом соревновании. В этом предложении первая часть не является условием второй.
      И с другой стороны, наличие в предложении слов «если... то» не является обязательным признаком предложения, выражающего условное суждение. Так, в русских пословицах: «за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь» и «за все браться — ничего не сделать» нет связок, характерных для предложений, фиксирующих условное суждение, но в действительности в них выражается условное суждение. В этих предложениях есть основание и следствие. Каждая из этих пословиц может принять такую форму: «если за двумя зайцами погонишься, то ни одного не поймаешь»; «если за все браться, то ничего не сделать».
      Таковы правила оперирования условными суждениями, отображающими одну из наиболее обычных форм связи предметов и явлений объективного мира.
      Но в многообразной человеческой практике приходится иметь дело не только с одной только что рассмотренной формой связи предметов и явлений. Нередко требуется исследовать такие предметы, которые входят в один класс, но при этом так, что каждый исключает все остальные предметы, а все остальные — исключают каждый предмет в отдельности. Повествовательное предложение входит в один класс вместе с восклицательным и вопросительным предложениями и причем так, что исключает оба последних предложения. Полевой шпат принадлежит к классу силикатов, исключая пэ своим признакам других представителей этого класса (плагио-глаз, пироксел, слюду и гранит).
      Данную форму связи предметов и явлений объективного мира наше сознание отображает в форме разделительного суждения.
      Разделительным суждением называется суждение, в котором выражается знание того, что данному предмету присущ только один какой-либо признак из числа признаков, отображенных в этом суждении.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Данный угол или острый, или прямой, или тупой).
      «Данный огнеупорный строительный материал или динас, или доломит, или шамот».
      «Данное обстоятельство или обстоятельство образа действия, или места, или времени, или причины, или цели».
      «Данное арифметическое действие или сложение, или вычитание, или умножение, или деление».
      Отвлекаясь от конкретного содержания данных разделительных суждений, можно вывести их общую формулу:
      «S есть или Р1, или Р2, или Р3, или Р4».
      Как видно из формулы, в разделительном суждении приводятся два или несколько признаков, которые соотносятся с предметом, но из которых только один может принадлежать предмету.
      Знание о принадлежности предмету одного какого-либо свойства из всех указанных в мысленном образе выражается, таким образом, в форме разделительного суждения. Но само разделительное суждение не дает ответа на вопрос о том, какое же из перечисленных свойств присуще данному предмету.
      В самом деле, из разделительного суждения «данная тригонометрическая функция или синус, или косинус, или тангенс, или котангенс, или секанс, или косеканс» не видно, какая же это в действительности функция. Разделительное суждение в данном случае говорит только о том, что если отпадут пять предположений, то шестое предположение и будет искомой функцией, а также наоборот: если будет установлено, что искомая тригонометрическая функция является, например, тангенсом, то все остальные пять возможностей отпадают.
      Оперируя разделительными суждениями, надо соблюдать следующее условие:
      Разделительное суждение правильно лишь в том случае, если сумма всех членов разделительного суждения исчерпывает все альтернативы, т. е. все исключающие друг друга возможности по вопросу, отображенному в данном суждении.
      Так, в суждении «любое целое число либо четное либо нечетное» имеются две альтернативы: 1) «всякое целое число четное» и 2) «всякое целое число нечетное»; в суждении «данный треугольник либо остроугольный, либо прямоугольный, либо тупоугольный» перечисляется три альтернативы. При этом в обоих приведенных суждениях сумма всех членов исчерпывает все возможные альтернативы.
      И дальше. Каждая альтернатива исключает все остальные, и если в процессе изучения альтернатив станет известно, что все альтернативы, кроме одной, отрицаются относительно предмета, то оставшаяся альтернатива необходимо должна утверждаться относительно предмета.
      Возьмем такой пример:
      «искомое вещество является или твердым, или жидким, или газообразным; нами установлено, что искомое вещество не является ни жидким, ни твердым, значит, искомое вещество является газообразным».
      Вывод, к которому мы пришли, истинен, так как в приведенном разделительном суждении соблюдены правила такого суждения. Прежде всего, сумма всех членов разделительного суждения исчерпывает все альтернативы: кроме твердых, жидких и газообразных тел, нет никаких других состояний материальных тел. Каждый член этого суждения действительно исключает все остальные и относится ко всем так, что он необходимо должен утверждаться относительно предмета, если все остальные отрицаются относительно предмета. Если искомое вещество не является ни жидким, ни твердым, то оно необходимо должно быть газообразным.
      В данном случае относительно одного предмета утверждается несколько общих свойств, из которых только какое-либо одно действительно принадлежит этому предмету. Но иногда в утвердительном суждении относительно нескольких предметов утверждается одно свойство, причем это свойство принадлежит одному только какому-либо предмету.
      Например: «или фонетика, или морфология, или синтаксис есть та часть грамматики, в которой изучаются предложения». Но фонетика есть та часть грамматики, в которой изучается звуковая сторона языка, морфология есть та часть грамматики, которая посвящена изучению формы слов. Грамматика же делится всего на три части. Значит предложения изучаются в синтаксисе.
      Общая формула данной формы разделительного суждения такова:
      «или S1, или S1, или S3 есть Р».
      Разделительные суждения нельзя смешивать с соединительно-разделительными суждениями.
      Примером соединительно-разделительного суждения может служить следующее:
      «Хорошая успеваемость ученика Сергеева есть следствие либо его способностей, либо его усидчивости, либо высокого качества преподавания».
      В данном случае основания хорошей успеваемости ученика не исключают друг друга. Возможно, что успехи Сергеева есть следствие и способностей, и усидчивости, и высокого качества преподавания вместе взятых.
      Разделительное же суждение, как мы видели, характеризуется тем, что только один из перечисленных в суждении признаков относится к предмету, о котором идет речь в разделительном суждении. В соединительно-разделительном суждении все признаки, перечисленные в предикате, совместимы.
      Когда известно, что данное суждение является разделительным суждением, то процесс умозаключения на основании этого суждения может протекать так:
      данный треугольник либо остроугольный, либо прямоугольный, либо тупоугольный;
      данный треугольник является прямоугольным;
      следовательно, данный треугольник не может быть ни остроугольным, ни тупоугольным.
      Вывод в данном умозаключении правильный.
      По ложной аналогии соединительно-разделительного суждения с суждением разделительным пытаются придавать такую форму умозаключению и в тех случаях, когда исходным является соединительно-разделительное суждение. Вывод в таком умозаключении не может быть правильным. Вот пример такого ошибочного умозаключения:
      успех в марафонском беге зависит или сгт выносливости, или от умения расходовать свои силы с учетом всех этапов бега, или от систематических тренировок;
      новый чемпион мира по марафонскому бегу отличается выносливостью и умением распределить свои силы на всех этапах бега;
      следовательно, новый чемпион мира не занимался систематически тренировкой.
      Знание существа разделительного и соединительно-разделительного суждений дает возможность избежать подобной логической ошибки.
      В тех случаях, когда связь предмета и свойства видна прямо, непосредственно, наша мысль выражается в форме категорического суждения.
      Категорическим суждением называется суждение, в котором выражается знание о принадлежности или непринадлежности предмету свойства, отображенного в данном суждении.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Базис есть экономический строй общества на данном этапе его раз вития».
      «Марксист не может считать язык надстройкой над базисом».
      «Детекторные приемники не имеют ламп».
      «Атом есть мельчайшая частица химического элемента».
      Общая формула категорического суждения такова:
      S есть Р;
      S не есть Р.
      В категорическом суждении принадлежность свойства предмету утверждается или отрицается, таким образом, в безусловной, безоговорочной форме.
     
      § 10. Суждения возможности, действительности и необходимости
      Связи в природе и в обществе не всегда видны сразу. Очень часто бывает так, что вначале мы только еще предполагаем о возможности этой связи, а затем в процессе дальнейшего изучения взаимосвязанных предметов и явлений мы убеждаемся, что эта связь действительно существует.
      Это положение имеет объективное основание. Дело в том, что связи между предметом и его свойствами бывают различными. Одни свойства могут быть, а могут и не быть у данного предмета или явления, но предмет или явление от этого не перестает существовать.
      Так, Петр Великий прозвище «великий» получил не за рост, а за ту прогрессивную роль, которую он сыграл в истории Русского государства. Физический рост является несущественным при характеристике Петра I, как общественного деятеля.
      Другие свойства появляются у предметов и явлений только при известных условиях.
      Так, технически чистый алюминий приобретает свойства жидких тел только при температуре выше 659,8°. В обычных условиях алюминий во всех изученных соединениях трехвалентен, а при высоких температурах он может быть одновалентным, образуя так называемые субсоединения. При низкой температуре алюминий не соединяется с азотом, углеродом и серой, а в условиях высокой температуры — соединяется.
      И, наконец, есть такие свойства, которые имеются у предмета или явления при всех условиях.
      Так, монополии возникают в капиталистическом обществе лишь на высшей стадии его развития, а эксплуатация человека человеком присуща капиталистическому обществу на всем протяжении его существования, при всех условиях. Без эксплуатации рабочих капитализм перестает существовать. Данное свойство является существенным для капитализма при всех условиях.
      Каждая из этих форм связи предмета и свойства отображается в нашем сознании в особых формах суждения.
      Когда мы только предполагаем о возможности существования тех или иных свойств у предметов и явлений материального мира, мы выражаем свою мысль в форме таких суждений:
      (В Якутске в декабре может быть мороз в 45°».
      «Облигация 3% выигрышного займа может выиграть 50 тыс. руб.». «Водород можно превратить в жидкое состояние».
      Такие суждения являются суждениями возможности. В них мы утверждаем только возможность связи между предметом и таким свойством, которым предмет может обладать, а может и не обладать- Истинность этой связи пока нами не установлена. Она еще предположительна.
      Суждением возможности (или, иначе, проблематическим) называется суждение, отображающее возможность наличия или отсутствия признака у предмета, о котором говорится в данном суждении.
      К таким суждениям приходится прибегать и в обычной жизни: «возможно, что на будущей неделе в нашем клубе поставят новый спектакль», «может быть, завтра пойдет снег» и т. п.
      В таких суждениях мы утверждаем только возможность того, что новый спектакль будет поставлен, что снег пойдет. Постановка нового спектакля может и не состояться, снег может и не пойти.
      Больше того, ни в одном из этих суждений не исключена возможность и отрицания указанного свойства относительно предмета. Когда мы говорим: «вероятно завтра будет собрание», то вполне возможно, что собрания и не будет.
      Когда же связь предмета и свойства нами установлена не предположительно, а на самом деле, на факте, то мы свою мысль выражаем в форме таких суждений:
      «В нашем колхозе построена электростанция».
      «Художники Кукрыниксы получили Сталинскую премию за серию рисунков «Поджигатели войны»».
      «В нашей школе три параллельных десятых класса».
      Такое суждение называется суждением действительности. В нем мы отображаем существующие в действительности связи предмета и свойства, фактическое положение вещей.
      Суждением действительности (или, иначе, ассерторическим) называется такое суждение, в котором констатируется наличие или отсутствие у предмета того или иного признака.
      Другим видом суждения является суждение, в котором фиксируется не только фактическое положение вещей, но устанавливается, что связь предмета и свойства неизбежна, необходима.
      Примерами таких суждений могут служить следующие:
      «Всякий базис имеет свою соответствующую ему надстройку».
      «Никакая мысль невозможна без языка».
      «Человеческий организм не может существовать без воздуха».
      «Никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики».
      «Общественное бытие определяет общественное сознание».
      Такие суждения являются суждениями необходимости. В них мы отображаем такую связь предмета и его свойства, которая исключает возможность противоречащего факта.
      Суждением необходимости (или, иначе, аподиктическим) называется суждение, отображающее такой признак предмета, который имеется у предмета при всех условиях.
      В форме таких суждений необходимости каждая наука излагает свои основные положения, в которых отображаются законы природы и общества.
      В суждениях «каждое тело состоит из атомов», «Солнце притягивает Землю» и т. д. связь между предметом и общим свойством мыслится как необходимая. Это значит, что мы не можем сказать, что каждое тело может и не состоять из атомов, или что Солнце, может быть, и не притягивает Землю.
      Суждение необходимости — это уже такое суждение, в котором наша мысль достигла познания закона. Энгельс называет его наивысшей формой суждения вообще.
      Рассмотрев все три последних вида суждений, мы можем установить следующее положение: в суждении возможности отображается то, что может быть, в суждении действительности — то, что уже есть, а в суждении необходимости — не только то, что есть, но и то, что необходимо должно быть.
     
      § 11. Отношения между суждениями
      Процесс рассуждения нельзя представить себе, как развитие только одного суждения, изолированного от других суждений. Сформулировав самое элементарное суждение о предмете, мы снова возвращаемся к предмету и изучаем его. Наше знание снова расширяется и углубляется. Мы составляем новое суждение. Это новое суждение сопоставляется с первым суждением.
      Сформулированные суждения не исчезают из нашего сознания. Более того, имеющиеся в нашем сознании суждения о данном предмете применяются не только к суждениям о предметах рассматриваемого класса, но и к суждениям о предметах совсем другого класса предметов.
      Естественно возникает вопрос: раз путь нашего познания невозможен вне связи суждений друг с другом, то нельзя ли установить какие-то общие закономерности в отношениях между суждениями? Как, например, относится общее суждение к единичному, единичное — к частному, отрицательное — к утвердительному и т. д.?
      Этот вопрос имеет основание. В практической жизни знание характера отношений между предметами крайне важно. Если нам известно, например, что все тела при соприкосновении с более теплым телом нагреваются, то мы во всех случаях уверенно умозаключаем: данное тело приведено в соприкосновение с более теплым телом, значит оно нагревается.
      А можно ли говорить о каких-то общих закономерностях в отношениях между суждениями, которые являются умственными образами внешнего мира?
      Безусловно можно. В наших суждениях отображаются связи и отношения между предметами объективной действительности. И если мы правильно отображаем предметы и явления бытия, отношения и связи между нашими суждениями должны необходимо подчиняться определенным закономерностям, которые очень важно знать. Они дают нам возможность выделить из массы самых разнообразных связей и отношений какие-то определяющие связи и отношения.
      Каковы же эти наиболее существенные связи и отношения между суждениями?
      Возьмем, например, таких два суждения:
      «Эта стена — белая» и
      «Эта стена — небелая»
      Что характерно для этих суждений? Между ними не может быть ничего среднего: стена или белая, или не белая. В самом деле, какой бы другой третий цвет мы ни назвали (синий, красный, голубой и т. д.), он все равно включается в общее свойство — «небелый».
      Такие суждения, из которых одно отрицает то же самое, что одновременно утверждает другое об одном и том же предмете, называются противоречащими суждениями. Они составляют первую группу суждений, находящихся в отношении несогласия.
      Отношение несогласия может проявляться и в другой форме. Это легко заметить на примере таких двух суждений:
      «Эта стена — белая» и
      «Эта стена — черная».
      И в данном случае второе суждение отрицает первое суждение, но, в отличие от противоречащих суждений, второе суждение в данном случае не ограничивается только отрицанием первого, а одновременно утверждает что-то другое. Мы узнаём, что эта стена действительно не белая, но одновременно нам стало известно, что стена черная.
      Затем другое отличие. Если между противоречащими суждениями не может быть среднего, то в данном случае между приведенными выше суждениями возможны промежуточные суждения: стена может быть серой, светлосерой, темносерой и т. д.
      Такие суждения называются противоположными суждениями.
      Таковы два вида отношений между суждениями. Знание их очень важно для каждого, кто хочет правильно излагать свои мысли. В практике повседневного и научного мышления очень часто истинность того или иного суждения можно легче и точнее установить при сопоставлении данного суждения с имеющимися другими суждениями.
      Возьмем такой пример. Допустим, мы имеем два таких суждения:
      «Все решения профкома были правильные» и
      «Некоторые решения профкома были неправильные».
      Не трудно заметить, что оба эти суждения не могут быть сразу оба истинными. В самом деле, если все решения профкома правильны, то это значит, что профком не принимал неправильных решений. И, наоборот, если хоть одно решение профкома было неправильным, то нельзя сказать, что все решения его были правильными. Следовательно, если истинно первое суждение, то ложно второе, ибо оно говорит о том, что некоторые решения были неправильными. Если же истинно второе, то ложно первое, ибо оно говорит, что все решения были правильными. Значит, оба эти суждения одновременно не могут быть истинными.
      Но что важно, — эти суждения не могут быть сразу оба и ложными. Действительно, если ложно, что все решения профкома правильны, то это значит, что среди решений есть неправильные, и, следовательно, суждение «некоторые решения профкома были неправильны» необходимо истинно.
      И, наоборот, если ложно суждение, что «некоторые решения профкома были неправильны», то это значит, что суждение «все решения профкома были правильны» необходимо истинно.
      Значит, оба одновременно эти суждения не могут быть ложными. Одно из этих двух суждений необходимо должно быть истинным.
      Только что разобранные суждения относятся к группе противоречащих суждений. Исходя из этого, можно сформулировать такое правило сопоставления противоречащих суждений:
      два противоречащих суждения не только не могут быть вместе истинными, но они не могут быть вместе и ложными; если одно из них истинно, то другое ложно, а если одно из них ложно, то другое истинно,
      В отличие от противоречащих суждений, противоположные суждения могут оказаться оба ложными. Поясним это на таком простом примере.
      Допустим, что мы присутствуем при таком споре: один из участников утверждает, что стена древней крепости, которую он видел в Средней Азии, была белой; другой участник спора опровергает это и уверяет, что стена этой крепости была не белой. Это — противоречащие суждения.
      В процессе спора выясняется, что утверждение первого («стена была белая») — ложно. Этого вполне достаточно, чтобы признать суждение второго оппонента («стена была не белой») истинным. Оба такие суждения не могут быть одновременно ложными.
      Но совсем иная картина будет, если ход спора будет происходить таким же путем, но предметом обсуждения будут противоположные суждения.
      Допустим, мы теперь присутствуем при таком споре: один из участников утверждает, что стена древней крепости была белой, а другой участник спора опровергает это и уверяет, что стена этой крепости, которую они когда-то вместе видели, была червой.
      В процессе спора выясняется, что утверждение первого («стена была белая») — ложно. Если в случае противоречащих суждений этого было достаточно для того чтобы сказать, что точка зрения оппонента истинна, то в данном случае подобное правило неприменимо. Стена могла быть не белой, н(о отсюда не вытекает, что она обязательно была черной. Она могла быть и желтой, и коричневой и т. д.
      Значит, если ложно одно из противоположных суждений, то это отнюдь не значит, что другое истинно. Они оба вместе могут быть ложными.
      Можно сформулировать такое правило сопоставления противоположных суждений:
      два противоположных, суждения не могут быть вместе истинными, но они могут быть вместе ложными; из истинности одного можно заключать о ложности другого, но из ложности одного отнюдь нельзя заключать об истинности другого.
      Познакомимся еще с правилами подчиненных суждений, которые очень часто встречаются в наших высказываниях. Возьмем, например, два таких суждения:
      «Все металлы плавятся» и
      «Некоторые металлы плавятся».
      Посмотрим, что получается при сопоставлении таких суждений. Предположим, что истинно суждение «все металлы плавятся». Совершенно ясно, что и подчиненное суждение — «некоторые металлы плавятся» также истинно. Подчиненное суждение истинно и в случае сопоставления отрицательных суждений. Если установлено, что «ни одна сибирская река не течет на юг», то не может быть сомнений в том, что также истинно и суждение «некоторые сибирские реки не текут на юг».
      Рассмотрев все возможные сопоставления таких суждений, можно сформулировать несколько правил, которые необходимо соблюдать при операциях с суждениями:
      1) Из истинности общего суждения следует истинность подчиненного ему частного суждения.
      Так, например, суждение «некоторые деревья поглощают углекислоту» истинно, если истинно суждение «все деревья поглощают углекислоту».
      2) Из ложности частного суждения следует ложность соответствующего общего суждения.
      Так, например, суждение «все деревья на свету поглощают кислород» ложно, если ложно суждение «некоторые деревья на свету поглощают кислород».
      3) Из истинности частного суждения не следует необходимо истинность соответствующего общего суждения.
      Так, например, из истинности суждения «некоторые сотрудники нашего учреждения знают иностранные языки» вовсе не вытекает истинность соответствующего общего суждения: «все сотрудники нашего учреждения знают иностранные языки».
      4) Из ложности общего суждения не следует заключать ни необходимости ложности, ни необходимости истинности подчиненного ему частного суждения.
      В самом деле, возьмем такое суждение: «все сотрудники нашего учреждения занимаются самообразованием». Предположим, что это суждение ложно. Что происходит в таком случае с частным суждением? Мы не можем сказать, будет ли истинным или ложным суждение «некоторые сотрудники нашего учреждения занимаются самообразованием».
     
      § 12. «Логический квадрат»
      Для облегчения запоминания некоторых отношений между суждениями, иногда прибегают к такому наглядному средству, которое называется «логический квадрат». Схема этого квадрата (рис. 7) такова: левый верхний угол обозначается буквой А (общеутвердительное суждение); правый верхний угол — буквой Е (общеотрицательное суждение); левый нижний угол обозначается буквой I (частноутвердительное суждение) и правый нижний угол — буквой О (частноотрицательное суждение).
      В чем же существо данной наглядной схемы? В том, что каждая линия на этом квадрате изображает определенное отношение между двумя видами суждений. Расположение и направление этих линий в какой-то мере помогают наглядно запечатлеть отношение между о обозначенными суждениями.
      Так, суждения А и О, Е и I, как известно, являются суждениями противоречащими. Это наглядно выражает е линии, соединяющие каждую пару данных суждений (линии идут наискось).
      Суждения А и I, а также Е и О, находятся в отношении подчинения, что наглядно видно из рисунка: суждение А соединяется с суждением I линией, идущей сверху вниз (суждение I подчиненное, находится под суждением А — подчиняющим).
      Суждения А и Е являются суждениями противными. Это наглядно показано и на рисунке: суждения находятся друг против друга.
      Суждения I и О — это суждения, которые находятся в отношении подпротивности, что также более или менее наглядно видно из чертежа.
      В «логическом квадрате» имеются в виду неопределенные частные суждения, которые, как мы уже знаем, выражаются формулой: «по крайней мере некоторые S суть Р».
      Таковы основные виды отношений между суждениями и некоторые, наиболее часто применяемые в наших высказываниях, правила сопоставления различных суждений. Их надо знать, чтобы уметь быстро и безошибочно найти вывод из сопоставляемых суждений.
      Но для получения правильного вывода из сопоставляемых суждений, кроме правил связи суждений, надо знать, что истинность вывода зависит и от того, насколько точно установлен логический смысл каждого суждения.
     
      § 13. Установление логического смысла суждения
      Установление логического смысла суждения имеет очень важное значение. Суждения, которые мы высказываем в наших речах, докладах, в служебных записках, скреплены друг с другом внутренней связью. Они не нанизываются одно на другое механически, как бусы на нитку.
      В речи, в беседе, в докладе суждения сопоставляются, противопоставляются и связываются, из одних суждений выводятся новые суждения, в которых содержится новое знание. Поэтому важно знать, насколько точно передан смысл каждого суждения. Покажем это на нескольких простых примерах.
      Допустим, что будет высказано такое суждение:
      «Гидросамолет полетел в Арктику».
      Смысловое ударение, сделанное на первом слове, означает, что мог полететь другой самолет, а полетел гидросамолет.
      Но это суждение можно произнести и следующим образом:
      «Гидросамолет полетел в Арктику».
      Это значит, что, видимо, гидросамолет не хотели посылать в Арктику, но все же послали.
      И, наконец, данное суждение можно высказать и так:
      «Гидросамолет полетел в Арктику».
      Это уже значит иное, чем в первых двух случаях, а именно то, что гидросамолет послали в Арктику, но могли послать его и, например, на Дальний Восток.
      Правильная постановка логических ударений является одним из показателей того, что ученик верно понимает связь между главной мыслью и отдельными положениями рассказа или отрывка из книги. Естественно, что постановка логических ударений признается первым навыком, который надо развивать у учащихся в процессе обучения выразительному чтению.
      В методических указаниях для заочников учительских институтов («Методика литературного чтения», Учпедгиз, 1947) правильно говорится, что выбор логического ударения является полезной работой, заставляющей ученика вдумываться в смысл читаемого, рассуждать об оттенках значения слова в предложении.
      Составители методических указаний рекомендуют приучать детей к умелой акцентировке отдельных слов в предложении уже в самых младших классах. Для этого учителю предлагается разбирать самые простые предложения, вроде следующего: «Сестра подарила мне эту книгу». Выделение ударением одного слова сообщает речи особый оттенок мысли.
      Задача учителя состоит в том, чтобы учащиеся сами поупражнялись в произнесении этой фразы, акцентируя каждое из пяти слов. Важно, конечно, чтобы в каждом случае ученики объясняли, как изменяется смысловое значение предложения в связи с новым логическим ударением:
      1) Сестра подарила мне эту книгу (а не брат, не мать).
      2) Сестра подарила мне эту книгу (а не дала на время).
      191
      3) Сестра подарила мне эту книгу (а не кому-либо другому).
      4) Сестра подарила мне эту книгу (а не другую).
      5) Сестра подарила мне эту книгу (а не что-нибудь другое).
      Неправильно установленный логический смысл часто приводит к логическим ошибкам. Чтобы избежать этого, надо тщательно работать над построением суждения. Здесь многому можно поучиться у классиков русской художественной литературы. Они неустанно шлифовали суждения, чтобы точнее передать мысль.
      В первой редакции «Фомы Гордеева» М. Горький так сформулировал одно суждение:
      «Умный человек вот этого никогда не спросит».
      Затем книга подвергалась неоднократному редактированию. Приведенное суждение после четвертой редакции выглядело уже иначе, а именно:
      «Вот этого умный человек никогда не спросит».
      Как видно, перенос смыслового ударения играет немаловажную роль, если мы хотим правильно уяснить мысль, выраженную в суждении.
      Очень много и внимательно работал над точной передачей мысли в суждении А. Пушкин. Вот как великий поэт шлифует одно суждение, которое можно найти в первоначальном наброске поэмы «Кавказский пленник»:
      «Стрелою прямо в глубь несется...»
      «Стрелой он прямо в глубь несется...»
      «Он прямо в глубь стрелой несется...»
      «Он в глубь кипящую несется...»
      В течение многих лет устанавливались определенные правила пунктуации, которые мы стремимся выполнять. Но когда эти правила применяются нами механически, тогда возможно искажение написанного текста. Так на основании существующих пунктуационных правил в следующей фразе обязательно следует поставить запятую после слова «идет»:
      «Дорога идет, извиваясь между кустарниками» (Лермонтов).
      Логический же смысл фразы протестует против постановки запятой после слова «идет» в данном выражении. Действительно, в данной фразе имеется в виду не то, что дорога идет, а то, что она идет извиваясь.
      Приведя этот пример, проф. С. Абакумов в своей книге «Методика пунктуации» пишет:
      «В сущности, здесь этот оборот идет извиваясь — своеобразный тип составного сказуемого, и идет — лишь связка, глагольная форма, не имеющая своего содержания и служащая только для указания времени действия. Логическое ударение падает именно на извиваясь.
      Отсюда — борьба между установившимися исторически и в основном опирающимися на синтаксис пунктуационными нормами, с одной стороны, и логическим смыслом фразы, который пунктуация, в первую очередь, должна выражать, — с другой, борьба, наблюдающаяся, конечно, в тех сравнительно редких случаях, когда обобщающий характер пунктуации затрудняет более точное выражение мысли. Эта борьба — стимул дальнейшего развития, уточнения правил пунктуации»1.
      Это именно получилось в данном случае. В издании «Академическая библиотека русских писателей»2 запятая в рассматриваемом примере поставлена, но в «Полном собрании сочинений» Лермонтова издания «Академия»3 запятая в данном примере уже не поставлена.
      Так, говоря об употреблении запятой, проф. С. Абакумов обращает внимание на то, что даже в тех случаях, когда употребление запятой определяется как будто бы исключительно грамматической структурой текста, оно все же непрерывно корректируется смыслом высказывания. Это, в частности, проявляется в том, что иногда запятая, в зависимости от смысла, может менять свое место в предложении.
      В следующей фразе: «Я остановился в недоумении, оглянулся» (Тургенев) запятая поставлена, конечно, в соответствии с правилами знаков препинания при однородных членах, определяемых грамматической структурой предложения. Однако, не нарушая того же правила, запятая в этом предложении может быть, в зависимости от смысла, поставлена и перед словом в недоумении: «Я остановился, в недоумении оглянулся». В результате создаются дополнительные правила, помогающие выразить мысль с необходимой точностью.
      Пунктуация и интонация — это средства выражения логического смысла, содержащегося в устной или письменной речи.
     
      * * *
     
      Мыслить — это значит судить о предмете, т. е. утверждать или отрицать наличие того или иного свойства у предмета. Эта первая ступень мышления совершается в форме суждения. В суждении, таким образом, отражается связь между предметом и его свойствами.
     
     
      Глава VIII
      УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ. ИНДУКТИВНОЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ
      1. Определение умозаключения. 2. Объективное основание умозаключения. 3. Условия истинности вывода в умозаключении. 4. Индукция — отображение закономерностей бытия. 5 Полная индукция. 6. Неполная индукция. 7. Ошибки, возможные в индуктивных выводах.
     
      а) ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ ОБ УМОЗАКЛЮЧЕНИИ
     
      § 1. Определение умозаключения
      Из предыдущей главы нам стало известно, что суждение — это форма мысли. Отображая связи и отношения предметов и явлений материального мира, наши суждения в процессе мышления связываются друг с другом.
      Сопоставляя суждения, связывая вновь полученное суждение с имеющимися суждениями, мы выводим новые суждения, в которых содержится новое знание об окружающей действительности. Подобные операции с суждениями и являются умозаключениями.
      Умозаключением называется такая форма мышления, когда из одного или нескольких суждений, отображающих связи и отношения предметов объективного мира, выводится новое суждение, в котором содержится новое знание о предметах.
      Форма мышления (умозаключение) тем отличается от формы мысли (суждение, понятие), что она есть связь отдельных мыслей, логический процесс, логическое действие над отдельными мыслями.
      Умозаключением будет, например, следующая простая логическая операция:
      Все жидкости упруги.
      Вода — жидкость.
      Следовательно, вода упруга.
      Сочетание двух суждений («все жидкости упруги» и «вода — жидкость»), отображающих одну из закономерностей
      194
      объективного мира, дало нам возможность получить в заключении новое знание о воде («вода упруга»).
     
      § 2. Объективное основание умозаключения
      Из определения понятия «умозаключение» видно, что не всякое сочетание суждений является умозаключением. Между суждениями должна быть логическая связь, в которой отображается взаимозависимость предметов и явлений объективного мира. В результате случайного сочетания двух или нескольких суждений нельзя ожидать правильного вывода.
      Соединение или сочетание таких, например, двух суждений, как
      «Все рыбы дышат жабрами» и
      «Ни одна планета не светит собственным светом», —
      не приведет нас к какому-либо выводу.
      Причина этого заключается в том, что между этими суждениями нет логической связи, а нет этой связи потому, что нет никакой связи в действительности между тем, что рыбы дышат жабрами, а планеты не светят собственным светом.
      Структура правильного умозаключения, т. е. такого умозаключения, которое ведет к познанию истины, имеет, в конечном счете, объективное основание. Она отобразила и зафиксировала встречающиеся в практике человека самые обычные отношения предметов и явлений материального мира.
      Логические связи суждений в умозаключении являются отображением связей вещей. Суждения связываются в умозаключении потому, что в объективной действительности связаны предметы и явления, которые отображаются в суждениях.
      Покажем это на каком-нибудь простом примере. Допустим, мы имеем следующие суждения:
      «Круг не может пересекаться прямой линией более чем в двух точках»..
      «Эллипс не может пересекаться прямой линией более чем в двух точках».
      «Парабола не может пересекаться прямой линией более чем в двух, точках».
      «Гипербола не может пересекаться прямой линией более чем в двух точках».
      «Круг, эллипс, парабола и гипербола — это ©се виды конических сечений».
      Сопоставляя данные суждения, при условии правильного логического мышления, мы придем к выводу:
      «Следовательно, ни одно из конических сечений не может пересекаться прямой линией более чем в двух точках».
      Вывод в данном умозаключении получился не в результате случайной связи между суждениями. В этом умозаключении отобразилась объективно существующая в природе связь вида и рода.
      В данном случае перед нами один из видов индуктивного умозаключения.
      Индуктивное умозаключение характеризуется тем, что процесс рассуждения идет от знания единичных или частных фактов к знанию общего правила, распространяющегося на эти единичные или частные факты.
      Но в процессе мышления бывает и так: мы уже знаем какое-то общее правило и встречаем единичный или частный факт, на который распространяется известное нам общее правило. Сопоставление общего суждения, содержащего правило, и единичного суждения, в котором отобразился единичный факт, при соблюдении правил умозаключения, также даст нам новое знание о единичном факте.
      Покажем это на каком-нибудь простом примере. Мысленно свяжем два таких суждения: «Страны народной демократии находятся на пути к социализму» и «Болгария — страна народной демократии».
      Все правильно мыслящие люди придут в результате сопоставления этих двух суждений к такому заключению: если все страны народной демократии находятся на пути к социализму, а Болгария принадлежит к группе стран народной демократии, значит и Болгария находится на пути к социализму.
      Для большей ясности это умозаключение можно записать так:
      Страны народной демократии находятся на пути к социализму;
      Болгария — страна народной демократии;
      Следовательно, Болгария находится на пути к социализму.
      Первые два суждения называются посылками или предпосылками, а суждение, находящееся под чертой, — заключением или выводом.
      Заключение в данном умозаключении правильно. При этом оно получилось не в результате случайной связи между суждениями. В этом умозаключении отобразилась связь общего (рода) и единичного, которая объективно существует в реальной действительности. А мы знаем, что то, что присуще общему, то присуще и единичному. То, что присуще всем странам народной демократии (общему), то присуще и Болгарии (единичному).
      В данном случае перед нами один из видов дедуктивного умозаключения.
      Дедуктивное умозаключение характеризуется тем, что процесс рассуждения идет от знания общего правила к знанию о каком-либо единичном факте, на который данное общее правило распространяется.
      Поскольку в природе и в обществе имеются различные формы связи предметов и явлений, постольку и видов умозаключений не один, а несколько. Индукция и дедукция — это только некоторые формы умозаключения.
     
      § 3. Условия истинности вывода в умозаключении
      Выясним еще один очень важный вопрос: при каких условиях вывод в умозаключении будет истинным, верно отображающим объективную действительность. В подготовительных работах к «Анти-Дюрингу» Энгельс так отвечал на этот вопрос:
      «Если наши предпосылки верны и если мы правильно применяем к ним законы мышления, то результат должен соответствовать действительности...» 1
      Как легко установить, Энгельс говорит о двух условиях, а именно:
      1) для того чтобы получить верный вывод в результате умозаключения, нужно, чтобы суждения (посылки или предпосылки), на основании которых строится умозаключение, были истинными, т. е. соответствующими предметам объективной действительности;
      2) требуется так мысленно связать суждения (посылки или предпосылки), чтобы их связь отобразила объективные связи вещей, которые отображаются в данных суждениях.
      Соблюдение этих двух условий обязательно для всех форм умозаключений. Связь посылок в умозаключении определяется правилами, специфическими для каждой формы умозаключения. С ними мы познакомимся в последующих параграфах.
      Зависимость верности вывода в умозаключении от истинности посылок и от того, насколько правильно применяются к посылкам законы логического мышления, не раз подчеркивал наш выдающийся педагог К. Д. Ушинский. Верность наших заключений, говорил он, и вся правильность нашего мышления зависит, во-первых, от верности данных, из которых мы делаем логический вывод, и, во-вторых, от верности самого вывода. Как бы ни были логически верны наши выводы, предупреждал Ушинский, но если данные, воспринятые нами из внешнего мира, неверны, то и выводы будут ложны.
      Одну из причин ошибочных умозаключений А. Н. Радищев видел в том, что «худо познать можем союзы вещей или их отношение».
     
      б) ИНДУКТИВНОЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ
     
      § 4. Индукция — отображение закономерностей бытия
      Все самые простейшие общие правила, общие положения, которые впервые возникали в уме наших далеких предков, были результатом наблюдения и обобщения огромного количества единичных предметов и явлений материального мира.
      В течение десятков тысяч лет первобытный человек много раз замечал и фиксировал такие, например, явления природы: когда при выделке каменного топора быстро шлифуешь один камень о другой, то оба трущиеся камня нагреваются; когда при сооружении лодки выскабливаешь древесину из ствола дерева, то нагреваются и дерево и нож; когда приходится во время постройки жилища быстро волочить большое сухое дерево по другим сухим деревьям, то трущиеся стороны деревьев становятся горячими; если быстро покрутить палку в углублении деревянного бруска, то от получившейся в результате трения теплоты может вспыхнуть сухой трут; зимой, когда остынут руки, стоит потереть их друг о друга, как они быстро начинают согреваться и т. п.
      Сотни тысяч лет наблюдал эти явления наш древний предок. Но как ни медленно работал ум первобытного человека, накопленный за эти тысячелетия опыт был выражен в таком общем правиле: «всякое трение порождает теплоту».
      В течение многих веков земледелец из поколения в поколение накапливал необходимые правила ведения сельского хозяйства и этим отвоевывал у изменчивой погоды свой трудно достающийся урожай. И в данном случае его мышление развивалось тем же путем: от единичных наблюдений, от суждений о единичных предметах — к общему правилу.
      Земледелец замечал, например, что в прошлом году, десять лет назад, полвека назад и много раньше, как об этом рассказывали старики, в меру дождливая осень — признак хорошего урожая в будущем году. Значит, решал крестьянин, всегда, когда почва уходит под снег с достаточным количеством влаги, — в будущем году можно ожидать хороший урожай.
      Люди постоянно наблюдали, что осень сменяется зимой, зима — весной, весна — летом, лето — осенью, и приходили к выводу о том, что и в следующем году будет такая же последовательность времен года.
      В практической жизни человек на каждом шагу убеждался, что грамотный имеет огромные преимущества перед неграмотным, Отсюда люди сделали вывод, что «грамоте учиться всегда пригодится», что «ученье — свет, а неученье — тьма» и т. д.
      Так, исследуя явления природы и общества, наблюдая и изучая отдельные предметы, факты и события, люди приходили к общему правилу. В мысли этот процесс познания окружающего мира совершался индуктивно: от единичных суждений человек шел к общим суждениям, в которых выражалось знание общего правила, обшей закономерности.
      Индуктивное умозаключение — это такое умозаключение, в результате которого получается общий вывод, содержащий какое-либо знание о всех предметах класса, на основании знания об отдельных предметах данного класса.
      Индукция в переводе на русский язык означает наведение, т. е. получение общего правила из единичных суждений, в которых отображены единичные предметы и явления.
      Что же позволяет нам делать обобщение на основании изучения отдельных фактов при помощи индукции? Иначе говоря, что же можно считать основанием индукции?
      Прежде всего то, что в явлениях природы и общества есть известное постоянство, относительная устойчивость связей и отношений.
      Постоянство и устойчивость в явлениях природы и общества, существование объективной закономерности в развитии предметов материального мира и дают нам возможность быть уверенными, что на основании знания отдельных явлений можно заключать о том, что общее, т. е. закон, присуще и остальным явлениям данного класса предметов.
      Индуктивная форма умозаключения, являясь отображением производственной практики людей, зародилась вместе с первыми трудовыми навыками людей. Человечество, говорит К. Д- Ушинский, «пользовалось индуктивной методой, без сомнения, с первых дней появления своего на свет...» 1
      Всегда ли индукция принимает один и тот же вид, или есть несколько видов индуктивного умозаключения?
      Рассмотрение процесса восхождения мысли от единичных суждений к общему правилу показывает, что имеется несколько видов индуктивного умозаключения. Познакомимся с каждым из них в отдельности;
     
      § 5. Полная индукция
      Во многих учебниках логики приводится такой простой пример индуктивного умозаключения:
      В понедельник на прошлой неделе шел дождь.
      Во вторник шел дождь.
      В среду шел дождь.
      В четверг шел дождь.
      В пятницу шел дождь.
      В субботу шел дождь.
      В воскресенье шел дождь.
      Зная, что неделя не имеет никаких других дней, кроме упомянутых в посылках, вполне правомерно сделать такой вывод: на прошлой неделе все дни шел дождь.
      Такой ход умозаключения довольно часто встречается в практике обыденного и научного мышления.
      Химик, исследуя селитры, приходит к выводу о хорошей растворимости этих азотнокислых солей натрия, калия и др. в результате такого умозаключения:
      Натриевая селитра хорошо растворима в воде.
      Калиевая селитра хорошо растворима в воде.
      Аммиачная селитра хорошо растворима в воде.
      Кальциевая селитра хорошо растворима в воде.
      Натриевая, калиевая, аммиачная, кальциевая селитры — это все известные селитры.
      Следовательно, все известные селитры хорошо растворимы в воде.
      Историк, исследуя эксплуататорские обществен но-экономические формации, применяет аналогичную форму рассуждения, чтобы сделать вывод о том, что во всех эксплуататорских обществах переход власти из рук господствующего класса в руки угнетенного класса осуществляется путем революции. Ход умозаключения протекает следующим образом:
      В рабовладельческом обществе переход политической власти в руки нового класса осуществляется путем революции.
      В феодальном обществе переход политической власти в руки нового класса осуществляется путем революции.
      В капиталистическом обществе переход политической власти в руки нового класса осуществляется путем революции.
      Рабовладельческое, феодальное и капиталистическое общества — эго все эксплуататорские общества.
      Следовательно, в каждом эксплуататорском обществе переход политической власти в руки нового класса осуществляется путем революции.
      Как нетрудно заметить, во всех приведенных случаях умозаключение относится только к тем фактам, которые были рассмотрены, и не распространяется на другие, нерассмотренные. В каждом из этих примеров имеется определенное количество фактов, в каждом факте обнаружен какой-либо признак и на основании этого утверждается, что у всех этих фактов или предметов имеется данный признак.
      Такой вид индуктивного умозаключения является полной индукцией.
      Полной индукцией называется такой вид индуктивного умозаключения, в результате которого делается общий вывод о всем классе предметов на основании знания о всех без исключения предметах данного класса.
      Полная индукция характеризуется тем, что общий вывод извлекается из ряда суждений, сумма которых полностью исчерпывает все случаи данного класса. То, что утверждается в каждом суждении о каждом отдельном предмете данного класса, в выводе относится ко всем предметам класса.
      Формула полной индукции такова:
      S1 есть Р;
      S2 есть Р;
      S3 есть Р;
      Но S1, S2, S3 — исчерпывают весь класс;
      Следовательно, S есть Р.
      Надо знать, что иногда в полной индукции допускается логическая ошибка. Заключается она в следующем. Рассмотрев ряд суждений об отдельных предметах данного класса или об отдельных видах данного рода, мы формулируем общий вывод, не проверив того — полностью ли исчерпаны все случаи данного класса. Между тем заключение в полной индукции правильно только в том случае, если в частных посылках дан полный перечень всех предметов данного класса.
      Знания, полученные в результате полной индукции, основанной на истинных посылках, вполне достоверны. Но полная индукция не дает знания о других предметах, которые не встречаются в посылках. В самом деле, общий вывод имеет отношение только к тем предметам, которые мы наблюдали.
      Но, несмотря на это, полная индукция имеет известное значение. Не вооружая нас знанием о новых предметах, которые нам неизвестны, полная индукция раскрывает рассматриваемые предметы в некотором новом отношении. В самом деле, в выводе мы судим о тех же предметах, но взятых уже в качестве класса, тогда как в каждой частной посылке мы судили об одном предмете и только о нем.
     
      § 6. Неполная индукция
      Естественно, что люди давно уже задумывались над тем, как прийти к достоверному выводу, не рассматривая все частные случаи данного класса.
      Возможно ли это и при каких условиях можно определенно высказать предположение, что известное правило, оказавшееся справедливым в отношении части предметов, оказывается справедливым и по отношению ко всему классу предметов, в том числе, следовательно, и тех предметов, которых мы еще даже и не видели, но которые принадлежат к данному классу.
      Такой вид индукции существует и применяется нами в практической жизни и в научно-исследовательской работе.
      Возьмем такой пример. Мы наблюдали много случаев, когда трение двух брусков дерева приводит к нагреванию трущихся поверхностей. На основании этого мы делаем заключение: «всякое трение порождает теплоту». Это — индуктивное умозаключение. Из посылок мы пришли к общему правилу.
      Но от полной индукции эта индукция отличается тем, что вывод основан на многих случаях наблюдения результатов трения, но не на всех. Такая индукция является поэтому неполной индукцией. В ней к общему выводу мы приходим в результате рассмотрения не всех, а лишь нескольких фактов данного класса явлений.
      Неполной индукцией называется такой вид индуктивного умозаключения, в результате которого получается какой-либо общий вывод о всем классе предметов на основании знания лишь некоторых, немногих предметов данного класса.
      Такая индукция уже более ценна, так как в ней на основании наблюдения некоторого количества известных нам фактов мы приходим к выводу, который распространяется и на другие факты или предметы данной области, еще не известные нам. Свойство, которое утверждается в суждениях относительно нескольких предметов данного класса, утверждается и относительно предметов всего класса.
      Что же позволяет нам, изучив только несколько предметов данного класса, приходить к заключению, что известное свойство, которое мы наблюдали в каждом предмете в отдельности, присуще всему классу подобных предметов?
      Ведь каждый знает, что не во всех случаях, когда мы замечали, что в нескольких предметах данного класса наблюдается одно и то же свойство, можно приходить к выводу, что это свойство присуще всем предметам данного класса. Так, если третьего дня, вчера и сегодня была теплая погода, то этого далеко не достаточно для такого вывода, что и завтра и во все остальные дни текущей недели будет теплая погода.
      Выходит, что не всякая неполная индукция дает в выводе знание о всем классе предметов. Значит, надо соблюсти какие-то условия, чтобы неполная индукция позволила нам из суждений о некоторых предметах прийти в заключении к правилу, распространяющемуся на все предметы изучаемого класса предметов.
      Каковы же эти условия? Для того чтобы выяснить их, рассмотрим еще несколько видов индуктивного умозаключения.
      Возьмем к примеру такое передающееся из поколения в поколение заключение, полученное при помощи неполной индукции: «все сороки белобоки».
      На чем основан этот вывод в отношении данных представителей пернатого мира? На наших наблюдениях этих птиц. Всех ли сорок мы видели? Конечно, не всех. Мы не наблюдали и одной миллионной части этих экземпляров птичьего царства. Всех сорок не могли видеть и все люди, взятые вместе.
      Но почему же мы утверждаем, что сороки белобоки? Потому, что не встречалось сорок чернобоких или краснобоких. Никаких иных доказательств белобокости сорок у нас нет. Мы ведь не знаем причин белизны боков сороки.
      Вывод в данной неполной индукции сделан нами, таким образом, только на том основании, что до сих пор никто не наблюдал противоречащего случая, т. е. такого случая, когда у сороки оказывались не белые, а черные или какие-либо иные бока.
      Такой вид неполной индукции поэтому так и называется: индукция через простое перечисление, в котором не встречается противоречащих случаев.
      Сущность ее заключается в том, что из знания признаков предметов, которые нам удалось наблюдать, мы делаем вывод о всех предметах данного класса на том основании, что при перечислении ряда примеров не встретилось ни одного примера, который бы противоречил всем остальным примерам.
      Основанием для заключения в такой индукции является повторяемость изучаемых предметов или явлений при отсутствии противоречащих случаев. При этом разумеется, что заключение в индукции через простое перечисление правильно лишь в том случае, если умозаключающий верно отобразил закономерную повторяемость в развитии предметов материального мира.
      Такая неполная индукция через простое перечисление дает нам возможность перейти от известных фактов к неизвестным, и этим самым при ее помощи мы расширяем наши знания о материальном мире.
      Но такая индукция не дает в заключении, в общем правиле достоверных выводов, а только приблизительные, вероятные. Ведь выводы в данном случае базируются на наблюдении далеко не всех предметов данного класса. И могло случиться, что противоречащий пример случайно не попался нам на глаза. А часто бывает и так, что противоречащий пример не встречается нам только потому, что мы еще плохо знаем исследуемую область явлений.
      Индукция через простое перечисление, принося известную пользу в нашей повседневной житейской практике, может применяться лишь на начальной ступени исследования, когда происходит процесс накопления фактического материала и совершается первый отбор нужных данных. Она называется популярной индукцией.
      Но мы часто пользуемся и другим видом индуктивного умозаключения. Так, все люди давно знают одно такое общее правило: «теплый воздух поднимается вверх». Это утверждение основано на неоднократных наблюдениях: во всех случаях, когда воздух был нагрет, он поднимался кверху. Это же мы слышали и от других людей.
      Если бы мы только на этом основании сделали свое заключение, то это была бы индукция через простое перечисление, и всегда могло бы остаться сомнение: а может быть, мы когда-нибудь встретимся с таким фактом, что нагретый воздух не будет подниматься в обычной атмосфере. Но у нас такого сомнения в таких случаях не бывает. Почему? Потому, что мы знаем причину, по которой теплый воздух поднимается вверх. Воздух при нагревании расширяется, становится менее плотным, а следовательно, более легким по сравнению с окружающим его холодным воздухом и вытесняется вверх.
      Такой вид неполной индукции называется так:
      индукция, основанная на знании необходимых признаков и причинных связей предметов, явлений.
      В старых школьных учебниках логики этот вид индуктивного умозаключения обычно называется «научной индукцией». Это название нельзя признать правильным.
      В самом деле, получается, что и полная индукция, которая дает досто)-верный вывод, и индукция через простое перечисление, в котором не встречается противоречащих случаев, являются не научными видами индукции т. е. не употребляются в ходе научного исследования.
      Но это не соответствует действительности. И полная индукция, и индукция через простое перечисление широко применяются в науке, в особенности на первых ступенях исследования.
      И кроме того, когда число исследуемых объектов ограниченно, нет никакой необходимости заменять полную индукцию каким-либо другим видом индукции.
     
      § 7. Ошибки, возможные в индуктивных выводах
      Безошибочность вывода в индуктивном умозаключении зависит прежде всего от истинности посылок, на которых строится заключение. Если вывод основан на ложных посылках, то и сам вывод является ложным.
      Ошибки в индуктивных умозаключениях очень часто объясняются также тем, что в посылках не учтены все обстоятельства, которые являются причиной исследуемого явления.
      Но ошибки могут проникать в индуктивные выводы и тогда, когда сами посылки являются истинными. Это бывает в тех случаях, когда мы не соблюдаем правил умозаключения, в которых отображены связи единичного и общего, присущие предметам и явлениям материального мира.
      Первая ошибка, связанная с нарушением правил самого хода индуктивного умозаключения, известна издавна под названием «поспешное обобщение» (fallacia fictae universalitatis).
      В народе по поводу этой ошибки сложены десятки пословиц и поговорок: «поспешишь — людей насмешишь», «кто слишком поспешно мыслит, тот спотыкается» и т. д.
      Бывает иногда так: заметит какой-нибудь поверхностный обследователь два-три недостатка в работе изучаемого учреждения, не установит подлинных причин их и спешит уже с обобщающим выводом, в котором неправомерно распространяет единичные наблюдения на всю работу учреждения, на всех сотрудников. Но такой вывод, как правило, оказывается поспешным.
      «У нас повелось в последнее время, — говорил И. В. Сталин в докладе активу ленинградской организации в мае 1926 г., — хлестать хозяйственников, как разложившихся, причём часто единичные явления отрицательного характера склонны распространить на все кадры хозяйственников. Всяк, кому не лень, находит нередко нужным лягнуть хозяйственников, обвиняя их во всех смертных грехах. От этой скверной привычки надо отказаться, товарищи, раз и навсегда»1.
      В одном из обзоров печати в газете «Правда» было совершенно справедливо указано редакции газеты «Лесная промышленность» на то, что она не подкрепляет свои обобщения материалами глубокого анализа. В самом деле, газета как-то попыталась подвергнуть критике лесозаготовителей трех автономных республик, одного края и четырех областей. Но, видимо, не имея данных о всех лесозаготовительных организациях, газета стала делать поспешные выводы. «Правда», правильно заметив данный недостаток материалов «Лесной промышленности», писала:
      «Отмечая отставание трестов «Горьклес», «Краснодарлес» и «Смоленсклес», газета делает удивительно легковесное обобщение:
      «Для того чтобы понять, )в чем причина этого отставания, достаточно ознакомиться с работой Варнавинского леспромхоза...»
      Разве можно на примере одного леспромхоза сразу судить о делах трех крупных трестов, да еще расположенных в разных концах страны?» 2
      Но еще более распространенной ошибкой в индуктивных выводах является ошибка, которая в логике называется ошибкой заключения по формуле «после этого, стало быть, по причине этого» (post hoc, ergo propter hoc).
      Источник ее — смешение причинной связи с простой последовательностью во времени. Нам иногда кажется, что если одно явление предшествует другому, то оно и является причиной этого другого явления. Но в действительности это далеко не так. Не все, что предшествует данному явлению во времени, составляет его причину.
      Каждые сутки люди наблюдают, что за ночью следует день, а за днем — ночь. Но если бы на основании этого кто-нибудь стал утверждать, что ночь есть причина дня, а день — причина ночи, то тот оказался бы рассуждающим по формуле «после этого, стало быть, по причине этого».
      В самом деле, ни ночь не является причиной дня, ни день не является причиной ночи. Между этими частями суток есть только последовательность во времени, но нет никакой причинной связи. Смена дня и ночи есть результат суточного вращения Земли вокруг собственной оси.
      Разоблачая нелогичные рассуждения некоторых отсталых экономистов, Н. Г. Чернышевский разъяснил существо подобной ошибки. Он писал: «Эта форма умозаключения очень обыкновенная у людей, не привыкших к логическим приемам; видя два факта известного рода соединенными в одном месте и два факта другого рода соединенными в другом месте, неопытные в логике умы тотчас же заключают без дальнейшего исследования, что в каждой паре фактов существует между двумя явлениями причинная связь. Если бы этот род умозаключений был пригоден для ученых изысканий, наука уже давно постигла бы все тайны природы и общественной истории. Но, к сожалению, логика заклеймила такой способ отыскания истины знаменитою фразою cum hoc, ergo propter hoc и объявила, что подобные умозаключения решительно никуда не годятся. Если бы отсталые экономисты были знакомы с логикою, они знали бы, что все нелепости суеверия были основаны на этой самой форме умозаключения, и знали бы, какое множество примеров приводится этому в логике»
      Логически ошибочное умозаключение по формуле «после этого, стало быть, по причине этого» может встречаться в самых разнообразных рассуждениях. Его надо уметь раскрыть. Приведем такой пример.
      На III съезде партии при обсуждении Устава делегат Иванов внес свои замечания к четвертому и пятому параграфам. В центре этих замечаний была такая мысль: система трех партийных центров — ЦК, ЦО и Совет — осуждена самой жизнью, так как это слишком благоприятная почва для развития разногласий и дрязг. Поэтому вместо трех центров нужно оставить один.
      Выступивший на съезде В. И. Ленин подверг критике подобное предложение делегата Иванова о реорганизации партийных центров. «Во всем построении т. Иванова, — говорил В. И. Ленин, — я вижу ошибку, предусмотренную логикой: post hoc, ergo propter hoc. Так как три центра нам, извините за выражение, напакостили, — то пусть будет у нас один центр. Я не вижу здесь «propter»! Наши беды обусловлены были не механизмом, а личностями: дело-то в том, что отдельные личности, прикрываясь формалистическим толкованием устава, уклонялись от исполнения воли съезда» ).
      Подобную логическую ошибку совершали буржуазные теоретики, объяснявшие экономические кризисы в странах капитализма результатом появления... пятен на солнце.
      Действительно, до наступления общего кризиса капитализма экономические кризисы повторялись примерно через каждые 11 лет. Это совпадало во времени с максимальным количеством пятен, образовавшихся на солнце. Отсюда и был сделан вывод: причина экономических кризисов в странах капитализма — солнечные пятна.
      Ложность подобной «теории» была доказана марксизмом-ленинизмом задолго до того, как она была окончательно опрокинута самой жизнью. Когда капитализм вступил в полосу общего кризиса, периодичность кризисов перепроизводства стала обгонять периодичность появления солнечных пятен.
      Умозаключения по формуле «после этого, стало быть, по причине этого» характерны для речей буржуазных дипломатов.
      На одном из заседаний Политического комитета Генеральной Ассамблеи ООН Даллес предпринял очередную «атаку» против принципа единогласия в Совете безопасности, который будто бы является источником всех зол и бедствий. Даллес тщетно пытался изобразить дело таким образом, что все важнейшие вопросы по проведению в жизнь мероприятий, связанных с обеспечением мира и безопасности, оказались до сих пор нерешенными лишь потому, что в Совете безопасности действовало право «вето».
      Но так как это был маневр, рассчитанный на обман доверчивых обывателей, ибо всем известно, что вопросы мира и безопасности оказались замороженными в результате позиции империалистического лагеря, то рассуждения буржуазного дипломата шли вразрез с элементарными требованиями логики.
      Выступивший на заседании комитета глава советской делегации не преминул разоблачить нарушения логики в «доказательствах» этого дипломата. Указав на то, что Даллес, характеризуя положение дел в Совете безопасности, совершенно неправильно изобразил право «вето» как источник тех затруднений, которые существуют в Совете безопасности, представитель СССР сказал:
      «Он забыл, что post hoc non est propter hoc, «после этого — не значит вследствие этого», т. е. то, что наступило после какого-либо факта или события, не означает, что этот факт или это событие и является причиной того, что последовало за ним. А причиной данного факта, т. е. затруднений в Совете безопасности, является нарушение основного принципа каждой международной организации — обязательности для всех членов организации стремиться к согласованным действиям, к уважению государственной независимости, государственного равноправия и суверенного равенства членов этой организации, отказ от попыток применять в своих международных отношениях метод диктата — навязывание своей воли во что бы то ни стало» Ч
      В самом деле, причиной затруднений в Совете безопасности является нарушение основного принципа каждой международной организации — обязательности для всех членов стремиться к согласованным действиям, к уважению государственной независимости, государственного равноправия и суверенного равенства членов этой организации, отказ от попыток применять в своих международных отношениях метод диктата, но не право «вето».
      Рассуждения по формуле «после этого, стало быть, по причине этого» не имеют никакой доказательной силы и являются грубой логической ошибкой.
     
      * * *
     
      Итак, познание окружающего мира человек начинает с изучения единичных вещей, явлений, фактов. Идя от частных случаев, он приходит к общему правилу, от фактов — к обобщению. Никакое теоретическое мышление вообще не было бы возможно, если бы человек индуктивным путем не приходил к установлению тех или иных общих положений.
      Пока человек не изучил на практике различные металлы, он не знал общего правила, по которому можно определить пригодность того или иного металла, например, для выделки сверла или ножа. Пока человек не познакомился с отдельными жидкостями, он не мог знать такого общего правила, что «все жидкости упруги». Пока человек в процессе трудовой деятельности не начал исследовать отдельные газы, он и представления не имел об общем законе равномерного давления газов на стенки сосудов.
      Великий русский химик Д. И. Менделеев, изучив отдельные элементы, открыл периодический закон химических элементов. Выдающийся русский ботаник К. А. Тимирязев, проделав тысячи опытов с многообразными растениями, пришел к выводу, что относительная приспособляемость растений выработалась в течение ряда поколений действием естественного и искусственного отбора.
      Изучение любых областей внешнего мира человек начинает с исследования единичных предметов, а не с изучения общих положений, общих закономерностей. Как известно, Михайловский обвинял Маркса в том, что он начинал изучение человеческого общества с исследования конкретных фактов, а не с вопроса о том, что такое общество. В. И. Ленин, подвергнув критике ошибочную точку зрения Михайловского, обратил внимание на то, что начинать с вопросов, что такое общество, что такое прогресс? — значит начинать с конца.
      Это не означает, конечно, что из одних общих правил нельзя логически вывести другие общие правила. Это не означает также, что то или иное общее правило нельзя почерпнуть прямо из книги или из беседы с другим человеком.
      Но при этом одно ясно, что новые общие правила, полученные логическим путем, не могли бы возникнуть, если бы не было тех общих положений, которые легли в основу новых общих правил. А исходные общие положения получаются в процессе общественно-производственной практики людей.
      Общее правило, найденное в ходе изучения предметов материального мира, применяется нами к другим частным фактам, предметам. Такой ход мышления, когда мы делаем вывод в отношении каких-либо фактов, предметов или классов предметов на основании знания общего положения, называется дедуктивным умозаключением.
     
     
      Глава IX
      ДЕДУКТИВНОЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ
      1. Общее понятие о дедуктивном умозаключении. 2. Силлогизм. 3. Аксиома силлогизма. 4. Правила силлогизма. 5. Фигуры и модусы силлогизма. 6. Категорический силлогизм. 7. Условно-категорический силлогизм. 8. Разделительный силлогизм. 9. Сокращенный силлогизм, или энтимема. 10. Значение дедукции. 11. Соотношение индукции и дедукции.
     
      § 1. Общее понятие о дедуктивном умозаключении
      Рассмотренное в предыдущей главе индуктивное умозаключение никогда не совершается изолированно, вне связи с другими видами умозаключения.
      В самом деле, какой бы единичный или частный факт ни попал в поле нашего зрения, мы всегда имеем о нем какое-то общее знание: данный единичный или частный факт — это непременно или явление природы, или явление общества, или явление мышления, являющееся отображением природных или общественных явлений.
      Поэтому, прежде чем начнется непосредственно индуктивное умозаключение, т. е. такой ход рассуждения, когда из знания единичных предметов мы будем выводить общее правило, — мы применим имеющееся уже у нас какое-то общее знание к данным единичным или частным фактам, которые нам предстоит исследовать.
      Именно это хорошо выразил академик И. П. Павлов в докладе «Общее о центрах больших полушарий». В первом десятилетии XX в. нельзя было говорить о каких бы то ни было окончательных заключениях относительно определенного типа или плана мозга. В это время задача сводилась только к собиранию фактического материала. Но, как правильно предупреждает И. П. Павлов, во всякий момент требуется известное общее представление о предмете, для того, чтобы было на что «цеплять факты», для того, чтобы было с чем двигаться вперед, для того, чтобы было что предполагать для будущих изысканий.
      И дальше. Сам процесс начавшегося индуктивного умозаключения не развертывается таким образом, что будто бы до тех пор, пока мы не придем к общему выводу, все наше рассуждение оперирует с единичными или частными суждениями. В действительности же процесс индуктивного умозаключения более сложен.
      Дело в том, что первые обобщения о данных единичных или частных фактах могут появляться и появляются задолго до окончательного результата индуктивного умозаключения. Исследовав два-три факта и заметив какие-то общие черты у этих фактов, мы уже делаем какое-то предположение и выражаем его в виде предварительного обобщения. Затем, исследовав еще несколько подобных единичных или частных фактов, мы исправляем свое предварительное обобщение и делаем его более точным, более соответствующим действительности. Последующие данные единичные или частные факты мы неизбежно рассматриваем с позиции этого более глубокого обобщения.
      И так развертывается весь дальнейший процесс индуктивного умозаключения до тех пор, пока мы через ряд предварительных обобщений не придем к такому общему заключению, в котором отобразятся наиболее существенные черты данного класса предметов.
      Нетрудно заметить, что индуктивное умозаключение таким образом все время протекает в связи с другой формой умозаключения. Как мы определили в предыдущей главе, индуктивное умозаключение — это ход мысли от знания единичных или частных фактов к знанию общего правила, распространяющегося на данные единичные или частные факты. Та форма умозаключения, которая неразрывно связана с индуктивным умозаключением и которая означает такой ход мысли, когда общее. правило применяется к единичному или частному факту и на основании этого делается вывод в отношении этого единичного или частного факта, называется дедуктивным умозаключением
      Дедуктивное умозаключение — это такое умозаключение, в результате которого получается новое знание о предмете или группе предметов на основании уже имеющегося некоторого знания исследуемых предметов и применения к ним общего правила, действующего в пределах данного класса предметов.
      Дедуктивное умозаключение применяется нами всякий раз, когда требуется рассмотреть какое-либо явление на основании уже известного нам общего положения и вывести в отношении этого явления необходимое заключение.
      Нам известен, например, следующий конкретный факт — «данная плоскость пересекает шар» и общее правило относительно всех плоскостей, пересекающих шар — «всякое сечение шара плоскостью есть круг».
      Применяя это общее правило к конкретному факту, каждый правильно мыслящий человек необходимо придет к одному и тому же выводу: «значит, данная плоскость есть круг».
      Ход рассуждения при этом будет таков: если данная плоскость пересекает шар, а всякое сечение шара плоскостью есть круг, то, следовательно, и данная плоскость есть круг.
      В итоге данного умозаключения получено новое знание о данной плоскости, которого не содержится непосредственно ни в первой мысли («данная плоскость пересекает шар»), ни во второй мысли («всякое сечение шара плоскостью есть круг»), взятых отдельно друг от друга. Вывод о том, что «данная плоскость есть круг», получен в результате сочетания этих мыслей в дедуктивном умозаключении.
      Дедуктивное умозаключение, так же как и индуктивное умозаключение, является общечеловеческой формой правильного мышления. Так, когда буржуазному дипломату необходимо придти к правильному выводу, он понимает, что если подвести под общее правило, присущее классу, один из предметов этого класса, то в отношении данного предмета все люди придут к одному и тому же выводу.
      Вот один маленький, но показательный пример.
      В выступлении на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в январе 1952 г. А. Я- Вышинский огласил переписку двух американских дипломатов — Остина и Керстена . Обмен письмами между этими поджигателями новой мировой войны состоялся накануне того момента, когда на Генеральной Ассамблее должен был обсуждаться вопрос о проекте кодекса преступлений против мира и безопасности человечества. В этом кодексе была ст. 2, предусматривавшая осуждение использования всякого рода военных формирований, различных групп для диверсионной, террористической и подобной деятельности.
      Зная это, Керстен направил Остину письмо, в котором требовал принять меры к тому, чтобы этот проект не был рассмотрен на данной сессии, потому что если он будет рассмотрен на этой сессии, то в таком случае американские заправилы не смогли бы провести через конгресс закон от 10 октября 1951 г., так как он будет подведен именно под этот кодекс, как террористический закон.
      Остин ответил Керстену коротко: не беспокойтесь, это им не удастся сделать. Керстен ответом не удовлетворился и послал новое письмо. Остин опять ответил в том же духе: не беспокойтесь, этого не может быть, под кодекс не подведут!
      Тогда Керстен написал третье письмо, в котором говорилось следующее: вы плохо рассуждаете, потому что без террора такие дела не делаются, и та задача, которую мы ставим сейчас перед собой, без террористических действий не может осуществиться; поэтому все подведут наш закон под кодекс.
      Как ясно видно, Керстен понимает, что все логически мыслящие люди, зная кодекс и террористический закон от 10 октября 1951 г., будут рассуждать так:
      Кодекс преступлений против мира и безопасности человечества осуждает использование всякого рода террористической деятельности.
      Американский закон от 10 октября 1951 года направлен на развертывание и поддержку террористической деятельности.
      Следовательно, американский закон от 10 октября 1951 г. будет осужден как преступление против мира и безопасности человечества.
      Это как раз пример дедуктивного умозаключения.
      Рассмотрим еще пример.
      Установлен следующий факт: реакционные круги США и Великобритании — стран, являющихся членами Организации Объединенных Наций сколотили Северо-атлантический военный союз, хотя на них никто не напал и безопасности северо-атлантических стран никто вообще не угрожает.
      Нам известно общее правило, которое записано в уставе Организации Объединенных Наций:
      каждая страна или группа стран имеет право на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на члена Организации, а Совет безопасности еще не сможет принять должных мер для поддержания международного мира.
      Подводя конкретный случай под общее положение, известное нам из устава ООН, мы делаем вывод:
      США и Великобритания нарушили устав Организации Объединенных Наций, ибо они сколотили военный блок, хотя безопасности северо-атлантических стран никто не угрожает.
      Так при помощи дедуктивного умозаключения мы получили из известных нам посылок новое суждение.
      Что для этого мы сделали?
      Частный случай мы подвели под общее положение и вывели заключение, вытекающее из этого общего правила для данного конкретного случая.
      Поскольку в дедукции отображается связь единичного и общего, существующая в объективном мире, постольку, естественно, дедукция является и методом исследования. Она дает некоторые частные правила подхода к предметам и явлениям природы и общества.
      Существо этого метода исследования заключается в следующем: для того чтобы получить новое знание о предмете или группе однородных предметов, надо, во-первых, найти ближайший род, в который входят эти предметы, и, во-вторых, применить к ним соответствующий закон, присущий всему данному роду предметов.
      Классики марксизма-ленинизма неоднократно указывали на дедукцию, как на метод исследования. Так, говоря о классификации в биологии, Энгельс отмечает, что благодаря успехам теории развития классификация организмов сведена к «дедукции», к учению о происхождении, когда какой-нибудь вид буквально дедукцируется из другого путем установления его происхождения.
      Перечисляя виды рассудочной деятельности, Энгельс относит дедукцию, наряду с индукцией, анализом и синтезом, к методам научного исследования. Но при этом Энгельс указывает, что все эти методы, средства научного исследования являются элементарными методами. Поэтому дедукция, как самостоятельный метод познания, недостаточна для всестороннего исследования действительности. Связь единичного предмета с видом, вида с родом, которая отображается в дедукции, — это только одна из сторон бесконечно многообразной связи предметов и явлений объективного мира. Всеобщая связь вещей познается только с помощью диалектико-материалистического метода.
      Под дедукцией понимают также ход изложения, материала в книге, лекции, докладе, беседе, когда от общих положений, правил, законов идут к менее общим положениям, правилам, законам. Подобная форма изложения широко применяется, например, в геометрии.
      В данной главе предметом исследования является дедукция как дедуктивное умозаключение.
      Переходим к рассмотрению дедуктивного умозаключения.
     
      § 2. Силлогизм
      Дедуктивное умозаключение выражается в некоторых формах силлогизма.
      Силлогизм — это такое умозаключение, в котором из двух суждений, связанных общим средним термином, получается третье суждение, называемое выводом.
      Изучение силлогизма начнем с рассмотрения его составных частей. Для этого проанализируем такое, например, дедуктивное умозаключение:
      Все граждане СССР имеют право на труд.
      Федоров — гражданин СССР.
      Следовательно, Федоров имеет право на труд.
      Из данного примера легко можно установить, что силлогизм состоит из трех суждений.
      В первом суждении содержится общее правило, в котором утверждается, что все граждане СССР имеют право на труд.
      Во втором суждении приводится конкретный случай, из которого видно, что Федоров является гражданином СССР.
      И, наконец, в третьем суждении дается вывод или заключение о том, что Федоров имеет право на труд.
      Каждое из этих суждений имеет свое собственное название.
      Суждение, в котором содержится общее правило, называется большей посылкой.
      Суждение, в котором дается частный случай, называется меньшей посылкой.
      А третье суждение, в котором приводится вывод из посылок, называется заключением силлогизма.
      Для удобства изучения силлогизма в учебниках логики принято располагать все три суждения, входящие в силлогизм, одно под другим в виде колонки. При этом заключение отделяется от посылок горизонтальной чертой.
      В данном силлогизме в меньшей посылке содержится единичное суждение. В нем говорится об одном человеке. Но в меньшей посылке часто выставляется и общее суждение. Это мы видим в таком, например, силлогизме:
      Все самолеты тяжелее воздуха.
      Все ракетопланы — самолеты.
      Все ракетопланы тяжелее воздуха.
      Меньшей посылкой в этом силлогизме является суждение «все ракетопланы — самолеты». Это — общее суждение, ибо в нем высказывается мысль не об одном предмете, а о всех ракетопланах. Но данное общее суждение все же есть частный случай по отношению к суждению, которое содержится в большей посылке: «все самолеты тяжелее воздуха».
      Установив положение, что силлогизм должен состоять из трех суждений, перейдем теперь к более детальному ознакомлению с составом силлогизма.
      Из раздела о суждениях мы уже знаем, что каждое суждение состоит из подлежащего и сказуемого, которые в логике принято называть терминами.
      На первый взгляд кажется, что если в силлогизме три суждения, то терминов в нем должно быть по крайней мере шесть. Но посмотрим, так ли это на самом деле.
      Для этого рассмотрим следующий силлогизм:
      Все планеты движутся вокруг Солнца.
      Меркурий — планета.
      Меркурий движется вокруг Солнца.
      В большей посылке этого силлогизма подлежащим будет термин «планеты» и сказуемым — «движутся вокруг Солнца».
      В меньшей посылке подлежащее — «Меркурий» и сказуемое — «планета».
      Уже из посылок видно, что в них не четыре термина, а только три, так как в обеих посылках есть один общий термин — «планета».
      Что касается заключения силлогизма, то в нем никаких новых терминов нет. Оба термина заключения повторяют термины, которые мы уже встретили в посылках, а именно: «Меркурий», который содержится в меньшей посылке, и «движется вокруг Солнца», который имеется в большей посылке. Во всех трех суждениях, таким образом, только три термина.
      Каждый из терминов силлогизма имеет свое название. Тот термин, который является общим для обеих посылок, называется средним термином (terminus medius). Он отличается тем, что не переходит в заключение силлогизма.
      Ломоносов дает более соответствующее название среднего термина в силлогизме, видя в этом термине связующее звено. Он называет его опосредствующим термином».
      Отмечая место этого термина в силлогизме, Ломоносов писал: «Прочил главные свойства прямого силлогизма 1 состоят в наблюдениях посредствующего термина, который ничто иное есть, как причина самого следствия».
      Для посредствующего термина, по Ломоносову, характерны три следующие правила:
      1) посредствующий термин никогда не должен быть в заключении;
      2) ему надлежит быть в каждой посылке не больше одного раза;
      3) в одной посылке он должен быть общим, а в другой — особенным.
      Термин, который встречается в большей посылке помимо среднего и является сказуемым суждения, называется бдльшим термином (terminus major). А термин, который содержится в меньшей посылке помимо среднего термина и является подлежащим суждения, называется меньшим термином (terminus minor).
      Больший и меньший термины называются также крайними терминами. Оба они переходят в заключение.
      Каково же место каждого термина в суждениях и как складываются взаимоотношения между ними в процессе силлогистического умозаключения?
      В суждении «все планеты движутся вокруг Солнца» мы определяем отношение между средним термином («все планеты») и бдльшим термином («движутся вокруг Солнца»).
      В суждении «Меркурий — планета» мы выражаем отношение между средним термином («планета») и меньшим термином («Меркурий»).
      В посылках, таким образом, мы рассматриваем отношение среднего термина к меньшему и большему терминам. И именно потому, что в посылках мы выяснили отношение крайних терминов к общему среднему термину, мы и получили возможность придти к выводу о том, какое отношение существует между крайними терминами.
      Из этого становится более ясным значение силлогизма. Ни в одном из суждений, которые имеются в силлогистическом умозаключении, взятом в отдельности, не видно, что Меркурий движется вокруг Солнца. В посылках больший и меньший термины непосредственно не связаны между собою. Но меньший и больший термины связаны со средним термином. А это позволяет нам связать меньший и больший термины друг с другом. Связав крайние термины в заключении, мы получили новое суждение, в котором имеется новое знание.
     
      § 3. Аксиома силлогизма
      Итак, сопоставив две истинные посылки, мы в результате рассуждения пришли к истинному выводу. Естественно возникает вопрос: в силу чего становится возможным в заключении из двух истинных посылок получить при помощи силлогизма истинный вывод?
      Дедукция, как и любое умозаключение, основывается на опыте. В ней отобразились самые обычные отношения вещей. Человек много раз наблюдал связь рода и вида, общего и единичного в материальном мире, которая выражается в следующем: то, что характерно для рода, то характерно и для вида, то, что присуще общему, то присуще и единичному. Например, что присуще всему классу животных (способность чувствовать), то присуще и каждому животному.
      С течением времени эта объективная связь общего и единичного отобразилась в мышлении в виде фигуры (формы) логики, которая приняла аксиоматический характер:
      все, что утверждается (или отрицается) относительно всех предметов класса, то утверждается (или отрицается) относительно любого отдельного предмета и любой части предметов этого класса.
      Это положение и называется аксиомой силлогизма. В нем зафиксировалась практика человека.
      В учебниках логики аксиома силлогизма часто обозначается краткой латинской формулой dictum de omni.
      Согласно этой аксиоме мы и строим силлогистическое умозаключение. Это можно показать на следующем примере:
      Все имена прилагательные изменяются по родам, падежам и числам.
      Слово «бесстрашный» — имя прилагательное.
      Следовательно, слово «бесстрашный» изменяется по родам, падежам и числам.
      В первом суждении утверждается, что все имена прилагательные изменяются по родам, падежам и числам. В соответствии с аксиомой силлогизма мы утверждаем это же и относительно отдельного имени прилагательного, в данном случае относительно слова «бесстрашный».
      Аксиома силлогизма dictum de omni отображает отношение между суждениями со стороны их объема: второе суждение, отображающее вид, включается в объем первого суждения, отображающего род.
      Но отношение между подлежащим и сказуемым можно рассматривать не только со стороны объема, а и со стороны их содержания. Это можно видеть в следующем примере:
      Все религии — опиум для народа.
      Католицизм — религия.
      Католицизм — опиум для народа.
      Исходя из этого, можно составить такое правило:
      если данной вещи присущ какой-то признак, а этому признаку в свою очередь присущ другой признак, то этот второй признак является также признаком вещи.
      Это положение также называется аксиомой силлогизма. Формулируется она так:
      признак признака некоторой вещи есть признак самой вещи.
      Данная аксиома, в которой отобразились объективные связи рода и вида, и является основанием, обеспечивающим возможность получить с необходимостью вытекающий вывод из двух истинных посылок при соблюдении, конечно, ряда правил силлогизма, о которых речь будет идти ниже.
      А если признак противоречит признаку вещи, то что в таком случае можно сказать об отношении его к вещи?
      Для того чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим такой силлогизм:
      Ни одна буржуазная конституция не признает равноправия наций.
      Английская конституция — буржуазная конституция:
      Английская конституция не признает равноправия наций.
      Из этого силлогизма можно сделать такой вывод:
      то, что противоречит признаку некоторой вещи, противоречит самой вещи.
      Это и видно из приведенного примера. Английской конституции присущи признаки буржуазных конституций, но буржуазным конституциям не присущ признак равноправия наций; следовательно, этот последний признак не присущ и английской конституции.
      Полная формулировка аксиомы силлогизма записывается так:
      признак признака некоторой вещи есть признак самой вещи; то, что противоречит признаку некоторой вещи, противоречит самой вещи.
      Аксиома силлогизма, отображающая содержание связываемых в силлогизме суждений, обозначается такой краткой латинской формулой: nota notae.
      Иначе говоря, все признаки, присущие роду, принадлежат также и видам, входящим в состав данного рода; все, что относится к общему, относится и к частному, входящему в состав этого общего.
      Аксиому силлогизма можно иллюстрировать при помощи следующей схемы (см. рис. 8).
      На схеме наглядно видно, что если А находится в В, а В находился в С, то, следовательно, А находится в С. Если же А находится в В, но В находится вне С, то А также находится вне С.
      Эта схема, как и аксиома силлогизма, отображает отношения, существующие в материальном мире. Если мы заменим буквы реальными классами предметов, то схема примет такой вид:
      Рис. 9
      В противоположность идеалистическим учениям, марксистско-ленинская философия рассматривает дедуктивное умозаключение не как логическую способность, якобы изначально присущую человеческому разуму, а как отражение закономерностей объективного мира. Миллиарды раз наблюдая в окружающей природе связь рода и вида, общего и единичного, человек установил: то, что верно относительно всех предметов рода, то верно и относительно всех предметов вида. Это и выражено в аксиоме силлогизма.
     
      § 4. Правила силлогизма
      Уже из структуры силлогизма видно, что не каждые два суждения могут явиться посылками силлогического умозаключения и дать в выводе правильное заключение, которое будет новым суждением, необходимо вытекающим из посылок и расширяющим наши знания о материальном мире.
      Так, например, из сочетания двух таких мыслей: «все растения дышат» и «лошадь — не растение» вовсе не следует, что «лошадь не дышит».
      Ошибочным будет и такое дедуктивное умозаключение:
      Оранжерейные растения любят тепло.
      Это растение любит тепло.
      Следовательно, это растение оранжерейное.
      Чтобы из двух истинных посылок получить истинный вывод, надо соблюсти ряд правил.
      Что же это за правила силлогизма?
      На примере простейших умозаключений выведем некоторые основные правила силлогизма. Для начала возьмем такие три суждения:
      Все металлы — элементы.
      Бронза — металл.
      Бронза — элемент.
      Вывод в данном умозаключении ошибочен. Бронза не есть элемент. Бронза — это соединение 8 — 30% олова и 92 — 70% меди.
      Но почему же мы пришли к такому ошибочному выводу, что бронза есть элемент? Чтобы установить ошибку, посмотрим, сколько же терминов в этом умозаключении?
      В первой посылке — «металлы» и «элемент»; во второй посылке — новый термин «бронза»; в заключении повторяются два термина. Выходит, что в данном умозаключении три термина, т. е. столько, сколько требуется для правильного силлогизма.
      Но почему же тогда мы пришли к неправильному выводу: бронза — элемент?
      Посмотрим, не допущена ли нами какая-либо ошибка в этом умозаключении? И прежде всего обратим внимание на средний термин, каковым здесь является термин «металл». Анализ его показывает, что в большей посылке термин «металл» употребляется в смысле химического элемента, т. е. простого, не поддающегося разложению тела на другие тела, а в меньшей посылке термин «металл» берется уже не в научном, а в житейском смысле, хотя бронза отличается от всех остальных металлов тем, что она есть сплав олова и меди и поэтому она — не простое, а сложное тело.
      Значит, термин «металл» имеет два различных смысла. Фактически — это два самостоятельных термина. А следовательно, в умозаключении уже не три термина, а четыре. Отсюда и проистекает ошибка. Средний термин в таком случае не может связать остальные два термина, так как он употребляется в разных смыслах.
      Подобная ошибка называется учетверением терминов.
      Когда средний термин в дедуктивном умозаключении толкуется двусмысленно, тогда ни в коем случае вывод дедуктивного умозаключения не будет правильным. Покажем на примере такого умозаключения:
      Материя вечна.
      Сукно есть материя.
      Сукно вечно.
      Вывод в данном умозаключении ошибочен. Почему? Потому что смысл термина «материя» не одинаков в первой и во второй посылках.
      Когда мы говорим «материя вечна», то в данном случае употребляем термин «материя» в философском смысле, как единственный источник и последнюю причину всех процессов и предметов природы. Когда же мы утверждаем, что «сукно есть материя», то в данном случае термин «материя» мы берем в житейском смысле, как ту или иную ткань.
      Выходит, что термин «материя» имеет в нашем умозаключении два различных смысла. Фактически это два самостоятельных термина. А следовательно, в умозаключении уже не три, а четыре термина. Произошло это потому, что мы в ходе рассуждения нарушили закон тождества: начали толковать термин «материя» в двух смыслах. А двусмысленно истолкованный термин уже не может связать крайние термины.
      Мастерами умышленно неправильных рассуждений, рассчитанных на то, чтобы ввести в заблуждение своего собеседника, являются софисты. Отсюда слово «софизм», т. е. ошибка, совершаемая преднамеренно.
      Разберем такой известный софизм, который мы приводили в первой главе.
      То, чего ты не потерял, ты имеешь.
      Ты не потерял рогов.
      Ты имеешь рога.
      Вывод из посылок явно ошибочен, но ошибочность этого софизма раскрыть сложнее, чем, например, неправильное умозаключение с материей и сукном. Между тем существо ошибки то же самое, что и в примере с материей и сукном. Средний термин и в данном умозаключении дается двусмысленно.
      В приведенном софизме средним термином будет: то, чего ты не потерял. В большей посылке он применяется в одном смысле, а в меньшей посылке — в другом. В первом случае термин «не потерял» относится к тем предметам, которые у нас есть и которые мы не потеряли. Во втором же случае термин «не потерял» относится к тем предметам, которых у нас никогда не было. Заключение поэтому не может быть правильным, так как средний термин взят в разных смыслах.
      На таком же приеме держится большинство софизмов, с помощью которых пытаются обмануть общественное мнение противники марксизма. Вот, например, какой «силлогизм» изобрели меньшевики в годы первой русской революции по вопросу об участии социалистов во временном буржуазном правительстве:
      Амстердамский конгресс принял решение о том, что социалисты не должны стремиться к участию в буржуазном правительстве.
      Временное правительство является буржуазным правительством.
      Следовательно, участие во временном правительстве недопустимо.
      Грубая подтасовка терминов в данном рассуждении меньшевиков была разоблачена И. В. Сталиным в статье «Временное революционное правительство и социал-демократия». Дело в том, что Амстердамский конгресс имел в виду постоянное правительство Франции, а не временное революционное правительство. Правительство Франции было реакционно-консервативным, оно отстаивало старое и боролось против нового. Понятно поэтому, что социалист не должен был в него входить. И. В. Сталин писал в связи с этим: «временное правительство является революционно-прогрессивным, оно борется против старого, прокладывает путь новому, оно служит интересам революции, — понятно, что подлинный социал-демократ войдет в него и примет активное участие в увенчании дела революции. Как видите, это — вещи разные. Так что «меньшинство» зря цепляется за Амстердамский конгресс: он не спасёт его от провала».
      Средний термин — понятие «буржуазное правительство» — меньшевики толковали в двух смыслах, подменяя логику софистикой.
      В работе «К жилищному вопросу» Ф. Энгельс подвергает критике рассуждения одного прудониста, который втискивал в один и тот же термин различное содержание в процессе одного и того же умозаключения. Высмеивая подобный словесный выкрутас прудониста, Энгельс привел следующее сравнение:
      «Это вполне в духе того старого майора, который приказал позвать своего вольноопределяющегося: «Послушайте! Вы, говорят, доктор, — заходите же ко мне время от времени; когда имеешь жену и семерых детей, всегда найдется, кого полечить».
      Вольноопределяющийся: «Виноват, господин майор, я доктор философии!»
      Майор: «Это для меня безразлично, доктор есть доктор».
      Там и с нашим прудонистом: наемная ли плата (Mietzins) или процент на капитал (Kapitalzins) — это для него безразлично, процент есть процент, доктор есть доктор».
      Еще в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс отчетливо вскрыли «механику» софистических уловок. «Для превращения одного представления в другое или для доказательства тождества двух совершенно разнородных вещей, — писали они, — подыскивается несколько промежуточных звеньев, которые, частью по своему смыслу, частью по этимологическому составу и частью просто по своему звучанию, пригодны для установления мнимой связи между обоими основными представлениями. Эти звенья пристегиваются затем в виде приложения к первому представлению, притом таким образом, что все дальше уходишь от отправного пункта и все больше приближаешься к желательному пункту. Когда цепь приложений готова настолько, что ее можно без опасности замкнуть, тогда заключительное представление тоже пристегивается с помощью тире в виде приложения — и фокус проделан. Это в высшей степени удобный способ контрабандного протаскивания мыслей, тем более действительный, чем в большей мере он служит рычагом главнейших рассуждений»2.
      Другой прием софистов заключается в том, чтобы смешать не тождественные понятия, пользуясь для этого внешним сходством данных понятий, а затем подставить одно на место другого.
      Так в свое время ликвидаторы, пытаясь защищать лозунг «борьбы за открытую партию», старались, писал В. И. Ленин, «смешать открытую партию с открытой работой или деятельностью. Такое смешение есть прямо софистика, игра, обман читателя».
      Авторы почти всех учебников логики включают разбор софизмов в соответствующий раздел логических упражнений. И это понятно. Каждый софизм представляет типичный случай ложного рассуждения.
      О том, что часто бывает очень трудно бороться с противником, прибегающим к софизмам, рассказывает в своих воспоминаниях В. В. Вересаев. Он так передает один эпизод:
      «Я сцепился с ним, выяснял свою мысль. Но Печерников ловко переиначивал мои слова, чуть-чуть сдвигал мои возражения в другую плоскость и победительно опровергал их, а я не умел уследить, где он мои мысли передвинул. Сплошная была софистика, но я был против нее бессилен».
      И в наше время оппоненты, особенно наши идеологические противники, пытаются неправильно истолковать мысли, вложить в них не тот смысл, который мы придаем, а совсем другой. Далеко не все спорщики избегают двусмысленных выражений, когда одно понятие может означать то одно, то другое.
      Софистика, употребление терминов и понятий в превратном смысле — это излюбленный прием современных буржуазных дипломатов.
      Софист всегда стремится подменить ясный, точный, определенный смысл понятий расплывчатым, неопределенным, туманным, чтобы скрыть истину и выдать ложь за истину. Знание закона тождества облегчает разоблачение словесных ухищрений и выкрутас.
      На эту ошибку («учетверение терминов») в силлогизме указывал еще Аристотель. Он говорил, что в силлогизме нужно найти те термины, которые тождественны, а не те, которые различны или противны друг другу. Это нужно, по его мнению, во-первых, потому, что это исследование ведется ради среднего термина, а в качестве среднего термина следует брать не различное, а тождественное.
      Из разбора подобных умозаключений можно вывести такое первое общее правило:
      в силлогизме должно быть три термина — не больше и не меньше.
      Но значит ли это, что достаточно иметь три термина в умозаключении, чтобы прийти к истинному выводу? Нет, наличие трех терминов в силлогизме — это лишь первое условие правильности этой формы умозаключения. Чтобы убедиться в этом, возьмем две посылки, в которых налицо три термина, но, несмотря на это, взятые нами посылки все же не дадут нам в итоге правильного умозаключения. Разберем такие два суждения:
      Некоторые солдаты — артиллеристы.
      Минометчики — солдаты.
      Из предыдущего мы уже знаем, что связь большего и меньшего терминов осуществляется при помощи среднего термина. Большим термином в данных посылках является термин «артиллеристы», меньшим термином — «минометчики».
      Термин «минометчики» является меньшим, он входит в объем термина «артиллеристы». Средним термином в этих посылках будет «солдаты».
      Посмотрим, в каком же отношении средний термин находится к большему и меньшему. Из первой посылки мы узнаем, что некоторую часть солдат составляют артиллеристы. Из второй посылки нам становится известным, что еще какую-то часть солдат составляют также и минометчики. Иначе говоря, артиллеристы — это часть солдат, минометчики — это другая часть солдат.
      Но из посылок мы не знаем, какие это части солдат: малые или большие, совпадают ли эти части друг с другом или не совпадают, а если совпадают, то насколько. Кроме того, из посылок мы не можем установить, какую часть солдат составляют артиллеристы и минометчики вместе. Все это осложняется еще и тем, что в понятие «солдаты» входят еще другие части: пехотинцы, кавалеристы, танкисты, связисты, саперы и т. д. А раз средний термин не связывает крайние термины, то и вывода из таких посылок сделать нельзя.
      В данных посылках средний термин, как говорится, не распределен. Это значит, что термин «солдаты» взят не во всем объеме, т. е. он не охватывает всех солдат, которые имеются в армии. Объем термина «солдаты» значительно шире, чем только артиллеристы и минометчики. В объем термина «солдаты» входят также рядовые всех других родов войск.
      Совсем иной результат получится из таких, например, посылок:
      Все солдаты должны быть дисциплинированными.
      Иванов — солдат.
      Иванов должен быть дисциплинированным.
      В данном умозаключении с необходимостью вытекает вывод: «Иванов должен быть дисциплинированным». Это истинное заключение стало возможным потому, что средний термин связал крайние термины. В первой посылке термин «солдаты» взят во всем объеме, в нем речь идет о всех солдатах. Иначе говоря, термин «солдаты» в первой посылке распределен. Это и дало возможность прийти к правильному выводу в заключении.
      Из разбора этих двух умозаключений можно вывести такое второе правило силлогизма:
      если средний термин не распределен ни в одной посылке — нельзя получить правильного вывода; средний термин должен быть распределен хотя бы в одной из посылок.
      А имеет ли какое-либо значение распределенность большего и меньшего терминов при решении вопроса о правильности вывода в силлогизме? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим такое умозаключение:
      Все газетные работники должны быть грамотными.
      Федоров — не газетный работник.
      Можно ли из этих посылок сделать такой вывод:
      Следовательно, Федоров не должен быть грамотным.
      Конечно, нельзя. Грамотными должны быть не только газетные работники.
      Какая же была бы допущена нами логическая ошибка, если бы мы пришли к выводу, что Федоров не должен быть грамотным? Для этого достаточно посмотреть на больший термин в нашем умозаключении. Таким термином в данном случае является термин «грамотные люди». В большей посылке он взят не во всем объеме, т. е. не распределен. Грамотными должны быть не только газетчики. В посылке же мы говорим о грамотности небольшой группы нашей интеллигенции — о газетных работниках. А в заключении мы показали, что Федоров не входит в число грамотных, т. е. взяли термин «грамотные» во всем объеме. Это и привело нас к ошибке.
      Чтобы такой ошибки не получалось в наших умозаключениях, надо соблюдать третье правило силлогизма:
      больший и меньший термины, не распределенные в посылках, не могут оказаться распределенными и в заключении.
      При установлении трех только что выведенных правил силлогизма, мы имели дело или с двумя утвердительными посылками или, как это было в последнем случае, с одной утвердительной и одной отрицательной посылками.
      А что можно сказать о выводе, если в силлогизме обе посылки отрицательные? Возьмем такой пример:
      Ни одна планета не светит собственным светом.
      Комета — не планета.
      Каково отношение между крайними и средним терминами в данных посылках?
      Из первой посылки мы узнаем, что из объема среднего термина исключаются все тела, светящие собственным светом. Из второй посылки нам стало известно, что из объема среднего термина исключаются все кометы. Это значит, что ни одно тело, светящее собственным светом, и ни одна комета не могут быть занесены в класс планет.
      Но установить связь между телами, светящими собственным светом, и кометами мы не в состоянии, так как нам неизвестно, совпадают ли их объемы друг с другом, насколько совпадают или вовсе не совпадают. А раз так, то отношение между большим и меньшим терминами остается неизвестным. Средний термин, таким образом, не связывает крайние термины, ибо он сам не связан ни с одним крайним термином. Вывода из таких посылок сделать невозможно.
      Отсюда следует четвертое правило силлогизма:
      из двух отрицательных посылок нельзя получить никакого вывода.
      А если только одна посылка отрицательная, а другая — утвердительная, то что в таком случае можно сказать о выводе? Для примера возьмем две такие посылки:
      Ни один космополит не может быть патриотом.
      Критик X. — космополит.
      Во второй посылке, являющейся утвердительным суждением, весь объем меньшего термина («критик X.») входит в объем среднего термина («космополит») и составляет его часть.
      В первой посылке, являющейся отрицательным суждением, объем среднего термина («космополит») находится вне объема большего термина («не может быть патриотом»).
      Поскольку в одной посылке отрицается связь одного из крайних терминов со средним термином, то в заключении связь между крайними терминами будет отрицаться, т. е. вывод будет отрицательным. Силлогизм примет такой вид:
      Ни один космополит не может быть патриотом.
      Критик X. — космополит.
      Критик X. не может быть патриотом.
      В данном случае соблюдено пятое правило силлогизма:
      если одна из посылок является отрицательной, то и вывод также будет отрицательным и не может быть утвердительным.
      Кроме рассмотренных пяти правил, имеются еще два правила силлогизма, которые распространяются на умозаключения с частными посылками.
      Для примера возьмем две такие частные посылки:
      «некоторые дома двухэтажные» и
      «некоторые дома не отремонтированы».
      Из этих посылок не вытекает никакого заключения. Почему? Потому, что в обеих посылках мы имеем лишь часть объема среднего термина и при этом нам неизвестно, совпадают ли объемы полностью или частично. А раз так, то ни к какому выводу прийти невозможно.
      Шестое правило силлогизма поэтому гласит следующее:
      из двух частных посылок нельзя получить с помощью силлогизма никакого вывода.
      Это правило было известно еще Аристотелю. В «Первой аналитике» он писал о том, что никоим образом не получится силлогизма и тогда, когда обе посылки будут частными.
      Если же в силлогизме имеется одна частная посылка, то это означает, что средний термин относится к части объема одного из крайних терминов. Поэтому и заключение будет частным. Это можно видеть на примере следующего умозаключения:
      Все рыбы — позвочные животные.
      Некоторые водные животные — рыбы.
      Следовательно, некоторые водные животные — позвоночные животные.
      Седьмое правило силлогизма формулируется поэтому так: если одна из посылок частная, то и вывод, если он вообще возможен, может быть только частным.
      Таковы правила силлогизма. Ни одно из этих правил не должно быть нарушено, если человек хочет получить истинное заключение в результате силлогизма.
     
      § 5. Фигуры и модусы силлогизма
      В каждом силлогизме, как мы уже знаем, крайние термины, т. е. термины, которые переходят в заключение, связываются друг с другом посредством среднего термина.
      Анализ различных силлогизмов показывает, что средний термин может занимать в силлогизме различное место. Объясняется это тем, что средний термин в силлогизме отображает различные объективные связи между вещами и явлениями материального мира. В зависимости от положения среднего термина получаются четыре своеобразные фигуры силлогизма.
      В самом деле, средний термин в силлогизме, как известно, выражает связь между родом и видом, между видами, между видом и отдельным Предметом. Как легко установить, эта связь может принимать следующие формы или, выражаясь языком логики, фигуры:
      Первая фигура. Средний термин выражает такое отношение между родом и видом, а также между видом и отдельным предметом, когда вид входит в род, отдельный предмет входит в вид.
      Отображая такую связь вещей, средний термин М занимает место подлежащего большей посылки и место сказуемого меньшей посылки.
      Пример силлогизма первой фигуры:
      Всякий газ (М) при сильном сжатии или охлаждении ниже определенной температуры превращается в жидкость (Р).
      Кислород (S) — газ (М).
      Кислород (S) при сильном сжатии и охлаждении ниже определенной температуры превращается в жидкость (Р).
      Вторая фигура. Средний термин выражает такое отношение между родом и видом, а также между видом и отдельным предметом, когда вид (соответственно, отдельный предмет) не имеет того или иного признака данного рода (соответственно, вида) и потому в этот род (соответственно, вид) не входит.
      Отображая такую связь вещей, средний термин М в обеих посылках является сказуемым.
      Пример силлогизма второй фигуры:
      Все колхозы нашего района (Р) имеют фруктовые сады (М).
      Колхоз (Боровое» (S) не имеет фруктового сада (М).
      Колхоз (Боровое) (S) находится не в нашем районе (Р).
      Третья фигура. Средний термин выражает такое положение, когда из данного рода берется только часть предметов.
      Отображая такую связь вещей, средний термин М в обеих посылках является подлежащим.
      Пример силлогизма третьей фигуры:
      Все кристаллы (М) — твердые неорганические тела (Р).
      Все кристаллы (М) имеют форму симметричного многоугольника (S).
      Некоторые симметричные многоугольники (S) — твердые неорганические тела (Р).
      Третья фигура силлогизма не является дедуктивным умозаключением.
      Вывод по третьей фигуре всегда получается частный. При этом возможны два случая: частноутвердительный вывод и частноотрицательный вывод.
      Пример третьей фигуры силлогизма с частноутвердительным выводом:
      Все птицы кладут яйца.
      Все птицы — позвоночные.
      Некоторые позвоночные кладут яйца.
      Пример третьей фигуры силлогизма с частноотрицательным выводом:
      Змеи не имеют ног.
      Змеи — животные.
      Некоторые животные не имеют ног.
      Вывод по третьей фигуре силлогизма часто применяется для опровержения общих суждений, в которых имеется ложное содержание. Допустим кто-нибудь высказал суждение:
      «Ни один электропроводник не есть простое тело».
      Чтобы доказать ложность подобного утверждения, мы будем рассуждать по третьей фигуре силлогизма, а именно так:
      Все металлы — простые тела.
      Все металлы — электропроводники.
      Следовательно, некоторые электропроводники — простые тела.
      Четвертая фигура. Средний термин выражает такое отношение между двумя родами или между двумя видами, когда данные роды (соответственно, виды) не совпадают по своим признакам.
      Отображая такую связь вещей, средний термин М занимает место сказуемого в большей посылке и место подлежащего в меньшей посылке.
      Пример силлогизма четвертой фигуры:
      Все киты (Р) — млекопитающие (М).
      Ни одно млекопитающее (М) — не есть рыба (S).
      Ни одна рыба (S) не есть кит (Р).
      Четвертая фигура силлогизма имеет несколько искусственный характер и поэтому в наших рассуждениях употребляется редко.
      Таковы четыре фигуры силлогизма. На основании изложенного можно дать такое определение понятия «фигуры силлогизма»:
      Фигуры силлогизма — это формы силлогизма, которые отличаются друг от друга положением в силлогизме среднего термина, отображающего связи вещей материального мира.
      Запомнить эти фигуры силлогизма легко с помощью следующих наглядных схем:
      1-я фигура 2-я фигура 3-я фигура 4-я фигура
      Наклонные и вертикальные линии обозначают связь между посылками, которая осуществляется с помощью среднего термина, а горизонтальные линии — связь терминов в посылках.
      Каждая из четырех фигур силлогизма имеет свои разновидности, или, как они называются в логике, модусы, в зависимости от того, какие суждения сочетаются в силлогизме: общеутвердительные (A), общеотрицательные (E), частноутвердительные (I) и частноотрицательные (O).. Понятие «модусы силлогизма» можно определить так:
      Модусы силлогизма — это разновидности силлогизма, отличающиеся друг от друга по количеству и качеству тех суждений, которые составляют его посылки.
      Модусы силлогизма принято обозначать тремя заглавными буквами, которыми обозначаются общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные суждения. Если, например, взять силлогизм, в котором будут все общеутвердительные суждения, то формула этого модуса силлогизма будет такова: ААА. Так именно обозначается первый модус первой фигуры силлогизма:
      Все металлы теплопроводны (А).
      Серебро — металл (А).
      Серебро теплопроводно (А).
      Поскольку в каждом силлогизме три суждения, а в каждой из трех частей силлогизма (две посылки и заключение) может быть один из четырех видов суждений, постольку, как показали подсчеты, возможны 64 различных сочетания суждений, составляющих посылки и заключение силлогизма.
      Но не каждое сочетание трех суждений может быть модусом силлогизма. Если, например, взять две общеотрицательные посылки, то из них, как мы уже знаем, никакого вывода сделать невозможно и, следовательно, невозможно построить силлогизм. Такое сочетание суждений противоречит одному из правил силлогизма, согласно которому «из двух отрицательных посылок нельзя сделать никакого заключения».
      Если просмотреть все 64 возможных сочетания суждений в силлогизме с точки зрения соответствия их правилам силлогизма, в которых отобразились связи вещей, то можно установить, что 45 сочетаний суждений не могут являться модусами силлогизма, так как они противоречат правилам, о которых мы говорили в предыдущем параграфе.
      Оставшиеся 19 сочетаний суждений являются модусами силлогизма и распределяются по фигурам следующим образом:
      1-я фигура 2-я фигура 3-я фигура 4-я фигура
      Только указанные выше сочетания дают правильные силлогизмы.
     
      § 6. Категорический силлогизм
      Все рассмотренные нами выше примеры силлогизмов относятся к первой группе силлогизмов, которые называются простым категорическим силлогизмом.
      Категорический силлогизм — это такой силлогизм, в котором заключение выводится из двух посылок, являющихся категорическими суждениями.
      Категорическим суждением, как мы знаем из главы «Суждение», называется такое суждение, в котором выражается знание о принадлежности или непринадлежности предмету свойства, отображенного в данном суждении.
      Пример простого категорического силлогизма:
      Все союзные республики имеют свой государственный герб.
      Украина — союзная республика.
      Украина имеет свой государственный герб.
      В посылках и в заключении категорического силлогизма мы что-то безусловно утверждаем или безусловно отрицаем.
     
      § 7. Условно-категорический силлогизм
      Но категорический силлогизм не исчерпывает всех видов силлогизма. Нередко нам приходится прибегать к другим видам силлогизма. Так, уже на первых страницах учебника по геометрии учащийся узнает положение о равенстве и неравенстве отрезков, которое так определяет правила установления равенства отрезков:
      Если два отрезка могут быть наложены один на другой, так, что их концы совпадут, отрезки равны.
      Отрезки АВ и CD наложены один на другой, при этом их концы совпали.
      Следовательно, отрезки АВ и CD равны.
      Мысль об условиях равенства двух отрезков выражена в форме силлогистического умозаключения. Но данное умозаключение отличается от категорического силлогизма.
      В категорическом силлогизме обе посылки — категорические суждения; истинность таких посылок не ставится в зависимость ни от какого условия. А в данном силлогизме большая посылка является таким суждением, которое говорит: отрезки равны, если их концы при наложении совпадут. Равенство двух отрезков определяется не безусловно, а в зависимости от конкретного условия.
      Следовательно, первая посылка является условным суждением. В отличие от первой посылки, вторая посылка является категорическим суждением: в ней говорится, что отрезки АВ и CD наложены друг на друга и концы их совпали.
      Силлогизм, в котором большая посылка представляет условное суждение, а меньшая посылка — категорическое суждение, — называется условно-категорическим силлогизмом.
      Истинный вывод в условно-категорическом силлогизме возможен лишь при соблюдении ряда совершенно определенных правил связи основания и следствия.
      Основанием называется та часть условного суждения, которая указывает условие, от которого зависит истинность следствия.
      Следствием называется вторая часть условного суждения, которая определяет положение, вытекающее как необходимый результат из основания.
      Рассмотрим такой условно-категорический силлогизм:
      Если через медную проволоку проходит электрический ток, то медная проволока нагревается.
      Через данную медную проволоку проходит электрический ток.
      Следовательно, данная медная проволока нагревается.
      В первой посылке этого силлогизма дано условное суждение. Из него мы узнаём, что медная проволока нагревается, если через нее проходит электрический ток. Во второй посылке утверждается, что через данную медную проволоку проходит электрический ток. Из сопоставления условного и категорического суждений необходимо вытекает заключение: данная медная проволока нагревается.
      Такая форма условно-категорического силлогизма называется утверждающей.
      Кратко это форма условно-категорического силлогизма записывается так:
      Если А есть В, то С есть D.
      А есть В.
      Следовательно, С есть D.
      Но очень часто мы применяем и иную форму условно-категорического силлогизма — отрицающую.
      Возьмем к примеру такое рассуждение:
      Если орудие выстрелит, то раздастся звук.
      Звука не раздалось.
      Следовательно, орудие не выстрелило.
      В первой посылке этого умозаключения опять дано условное суждение. Из него мы узнали, что звук раздастся при условии, что орудие выстрелит. Во второй посылке утверждается, что звука не раздалось. Из сопоставления обоих суждений необходимо вытекает заключение: орудие не выстрелило.
      Данную форму условно-категорического силлогизма принято записывать так:
      Если А есть В, то С есть D.
      С не есть D.
      Следовательно, А не есть В.
      Проанализируем такой, например, условно-категорический силлогизм:
      Если кусок железа подвергнуть трению, то он нагреется.
      Данный кусок железа подвергнут трению.
      Следовательно, данный кусок железа нагрелся.
      Допустим, что то, о чем идет речь в основании («если кусок железа подвергнуть трению»), существует, т. е. факт, о котором утверждается в основании, есть на самом деле.
      Что в таком случае можно сказать о следствии? Будет ли оно истинным или ложным?
      Оно будет истинным, ибо железо начнет нагреваться, если его подвергнуть трению.
      Значит, из истинности первого суждения (основания) вытекает истинность второго суждения (следствия).
      А к какому выводу следует прийти, если, например, следствие будет ложным?
      В данном случае ложность следствия будет означать, что кусок железа не нагревается.
      Что можно сказать об истинности основания в таком случае?
      То, что первое суждение, т. е. основание, будет ложным: кусок железа не подвергнут трению.
      Исходя из только что разобранного примера, можно вывести первое правило условно-категорического силлогизма:
      из истинности основания логически вытекает истинность следствия, а из ложности следствия логически вытекает ложность основания.
      Теперь допустим, что второе суждение, т. е. следствие, истинно: данный кусок железа нагревается.
      Вытекает ли из этого, что кусок железа подвергнут трению? Иначе говоря, значит ли, что первое суждение, т. е. основание, истинно?
      Нет, не значит. Кусок железа может нагреваться не только от трения, но и по другим причинам (от прохождения по куску железа электрического тока, от соприкосновения с другим, более теплым телом, и т. д.).
      Значит, из истинности следствия не вытекает непременно истинность основания.
      А к какому выводу следует прийти, если основание ложно?
      В рассматриваемом нами примере это будет означать, что кусок железа не подвергнут трению.
      Что можно в таком случае сказать об истинности или ложности следствия?
      То, что следствие не становится от этого ложным: данный кусок железа может нагреться в результате воздействия других причин.
      В результате можно сформулировать второе правило условно-категорического силлогизма:
      истинность следствия не доказывает истинности основания, а ложность основания не обусловливает ложности следствия.
      Если не соблюдаются эти правила условно-категорического силлогизма, умозаключение не приведет к истинному выводу.
      Наиболее часто допускается такая ошибка при построении условно-категорического силлогизма: из истинности следствия выводят истинность основания, что противоречит второму правилу, которое предупреждает, что истинность следствия не доказывает истинности основания.
      Приведем такой пример:
      Если А есть В, то С есть D.
      С есть D.
      Какой следует отсюда вывод? Учащиеся нередко на этот вопрос отвечают так: значит А есть В. Но это как раз ошибочно. Если С есть Z), то это отнюдь не означает, что А есть В. Для того чтобы легче разобраться в этом, рассмотрим какой-либо конкретный пример.
      Допустим, нам даны таких два суждения:
      Если электростанция не дает тока, то трамваи стоят без движения.
      Трамваи стоят без движения.
      Спрашивается, можно ли из сопоставления этих двух суждений прийти к заключению, что электростанция не дает тока? Иначе говоря, имеем ли мы право из истинности следствия заключать об истинности основания?
      Нет, не имеем. Ведь трамваи могут стоять не потому, что электростанция не дает тока, а потому, например, что где-нибудь испортился путь.
      Тот, кто сделал бы из приведенных суждений вывод о том, что электростанция не дает тока, не учел бы того обстоятельства, что данное следствие могло иметь совсем другое основание, как это и видно из приведенного примера. Трамваи могут стоять из-за того, что станция не дает тока, но они могут стоять и потому, что впереди исправляют путь, или убирают с пути трамвай, попавший в аварию, и т. п.
      Нередко допускается в условно-категорическом силлогизме еще и такая логическая ошибка: из ложности основания заключают о ложности следствия.
      Можно привести такой пример:
      Если Петров — летчик, то он должен иметь хорошее зрение.
      Петров — не летчик.
      Спрашивается, можно ли из сопоставления этих двух суждений прийти к заключению, что Петров, будучи не летчиком, не должен иметь хорошее зрение? Нет, нельзя. Хорошее зрение требуется не только летчикам, но, например, охотникам, снайперам, наблюдателям и т. д.
      Значит, если основание ложно, то из этого вовсе не следует, что следствие непременно должно быть ложным, оно может быть и истинным. Такова структура условно-категорического силлогизма и таковы правила, которым должно подчиняться наше умозаключение, совершающееся в форме условно-категорического силлогизма.
     
      § 8. Разделительный силлогизм
      Есть еще один вид силлогизма, который часто приходится применять в ходе более или менее сложных рассуждений.
      Для примера возьмем такое умозаключение:
      Общественно-экономическая формация бывает или первобытно-общинная, или рабовладельческая, или феодальная, или капиталистическая, или коммунистическая.
      Данная общественно-экономическая формация феодальная.
      Следовательно, данная общественно-экономическая формация не первобытно-общинная, не рабовладельческая, не капиталистическая и не коммунистическая.
      Что мы видим здесь нового, в сравнении с ранее рассмотренными силлогизмами? То, что первая посылка силлогизма является разделительным суждением. Вторая же посылка — категорическое суждение.
      Такой силлогизм, в котором большая посылка является разделительным суждением, называется разделительным силлогизмом.
      Сущность разделительного силлогизма заключается в следующем: в большей посылке перечисляется несколько возможных решений, в меньшей посылке утверждается, что только одно из них является истинным. На основании сопоставления этих двух суждений мы и делаем вывод о том, что все остальные решения исключаются, отвергаются как ложные.
      Силлогизм, в котором большая посылка представляет разделительное суждение, а меньшая посылка — категорическое суждение, в котором отрицаются все свойства предмета, отображенные в разделительном суждении, кроме одного, называется разделительно-категорическим силлогизмом.
      Только что рассмотренный силлогизм представляет первую форму построения разделительного силлогизма, которая называется отрицание посредством утверждения. Утверждая в меньшей посылке одно решение, мы отвергаем все остальные решения.
      Но есть еще и другая форма построения разделительного силлогизма.
      В качестве примера можно привести такое умозаключение:
      Треугольник бывает или тупоугольный, или прямоугольный, или остроугольный.
      Данный треугольник не тупоугольный и не остроугольный.
      Следовательно, данный треугольник прямоугольный.
      В отличие от разделительного силлогизма первой формы, в данном случае меньшая посылка является суждением отрицательным, а не утвердительным.
      Есть разница и в заключениях. Если в первой форме заключение выражено отрицательным суждением, то в данном умозаключении вывод дан в форме утвердительного суждения.
      Эта форма разделительного суждения называется утверждение посредством отрицания.
      Отрицая в меньшей посылке все виды данного рода, кроме одного, мы утверждаем, что данный вид относится к данному роду.
      В этой форме разделительного силлогизма наше рассуждение происходит так: в большей посылке даются все виды одного рода, в меньшей посылке утверждается, что к предмету может относиться только один вид. На основании сопоставления этих двух суждений мы делаем вывод о том, что истинным является только тот вид, который остается за вычетом всех ложных.
      Данный способ разделительного силлогизма широко применяется в следственной и судебной практике.
      Так, когда обнаружен» какой-либо факт, указывающий на совершение преступления, следует установить все возможные его объяснения.
      Затем каждое из них подвергается тщательной проверке и одно за другим отбрасывается, как неподтвердившееся, пока следователь или суд не остановится на одном объяснении, которое подтверждено всеми обстоятельствами рассматриваемого дела.
      Но для того, чтобы получить истинный вывод в результате рассуждения по формам разделительного силлогизма, надо иметь в виду, что ход умозаключения в форме разделительного силлогизма подчиняется ряду правил. Несоблюдение их может привести к логическим ошибкам.
      Как пример ошибочно построенного разделительного силлогизма можно привести такое умозаключение:
      Книги бывают или интересные, или увлекательные.
      Данная книга интересна.
      Следовательно, данная книга не увлекательна.
      Заключение в этом силлогизме ошибочно. Интересная книга может быть и чаще всего такая именно книга и бывает увлекательной.
      В чем же причина ошибочности вывода?
      В том, что сказуемые большей посылки не исключают друг друга. Больше того, они могут быть присущи одному и тому же предмету.
      В чем же корень ошибки данного построения силлогизма?
      В том, что союз «или» имеет двоякий смысл: при помощи «или» можно разделить сказуемые, но можно и соединить. В данном силлогизме союз «или» выступает в роли соединителя сказуемых: книги бывают и интересные и увлекательные одновременно. А раз так, то у нас нет основания утверждать, что книга не увлекательна, если установлено, что она интересна. Одно другое не отрицает. Мы же сделали ошибочный вывод о том, что книга не увлекательна, раз она интересна.
      Другая часто встречающаяся логическая ошибка в разделительных силлогизмах объясняется тем, что в большей посылке перечисляются не все возможности. Для примера возьмем такое умозаключение:
      Военные самолеты бывают или штурмовики, или разведчики, или истребители.
      Пролетевший над нами военный самолет не разведчик и не истребитель.
      Следовательно, пролетевший над нами самолет — штурмовик.
      Правильно ли сделал бы вывод наблюдатель ПВО, если бы он рассуждал в форме такого разделительного силлогизма?
      Нет, неправильно. Ошибка такого рассуждения заключается в том, что в разделительном суждении перечислены не все виды военных самолетов. Известно, что, кроме штурмовиков, разведчиков и истребителей, в число военных самолетов входят также бомбардировщики, транспортники-десантники и др. А раз так, то наблюдатель не имеет основания заключать, что пролетевший над ним самолет есть штурмовик, ибо это мог быть и бомбардировщик, и транспортник и др.
      Разделительный силлогизм может быть правильным только в том случае, если мы перечислили все виды военных самолетов в большей посылке, и тогда, исключая все самолеты, кроме одного, мы вполне законно можем сказать, что тот вид самолета, который не попал в число исключенных видов, и есть самолет, пролетевший над наблюдателем.
      Таковы основные возможные логические ошибки при построении разделительного силлогизма.
     
      § 9. Сокращенный силлогизм, или энтимема
      Силлогизм, как известно, состоит из трех частей, а именно: из большей и меньшей посылок и из вывода. Но в полном виде силлогизмы применяются сравнительно редко. Обычно силлогизм употребляется в сокращенном виде, когда та или иная часть умозаключения не высказывается, а только подразумевается.
      Силлогизм, в котором выпущена одна из его частей, называется сокращенным силлогизмом, или энтимемой.
      Энтимема — слово греческое. В переводе на русский язык оно означает — «в уме».
      В повседневной речи мы чаще всего пользуемся сокращенными силлогизмами. Иногда говорят так: «Молдавская ССР — союзная республика; следовательно, она имеет свою конституцию». В данном случае упущено общее суждение «все союзные республики имеют свою конституцию», которое должно было быть в большей посылке. Таков первый вид сокращенного силлогизма, когда выпущена большая посылка.
      Несколько реже, но все же употребляется силлогизм, в котором выпущена меньшая посылка.
      В качестве примера такого сокращенного силлогизма можно привести следующее умозаключение: «всякое ремесло полезно»; «следовательно, слесарное дело полезно». Здесь выпущена и подразумевается меньшая посылка — «слесарное дело — ремесло».
      Но можно выпустить не только одну из посылок, а также и заключение.
      Примером такой энтимемы может служить следующее умозаключение: «советские люди не боятся трудностей», а «Васильев — советский человек». В данном случае вывод из посылок настолько очевиден, что его нет надобности высказывать, он логически напрашивается сам собой: «следовательно, Васильев не боится трудностей».
      Народная мудрость давно использовала форму энтимемы •для выражения метких и верных мыслей. Так, очень многие пословицы изложены в виде сокращенного силлогизма, в котором одно из суждений силлогизма подразумевается, но не высказывается.
      Подобные сокращенные силлогизмы употребляются во всех случаях, когда не требуется лишний раз высказывать всем известные истины.
      В самом деле, зачем в процессе доказательства того положения, что химия полезна, так как химия есть наука, восстанавливать еще и то положение, что «все науки полезны». Это известно каждому здравомыслящему человеку. Поэтому
      большую посылку можно вполне выпустить. Высказывание, не теряя ясности, становится более лаконичным.
      Чаще всего поэтому пропускается большая посылка, так как в большей посылке, как правило, содержится общее суждение, которое обычно выражает известную всем истину.
      Но, выбрасывая какую-либо часть силлогизма, люди мыслят все-таки силлогистически. Например, если.мы относительно одного из передовых людей какого-либо предприятия употребим такое выражение: «Васильев — новатор, он выполняет сменные задания на 200 — 300%», то это выражение представляет собой силлогизм, который, если ему придать полную форму, будет выглядеть так:
      Все новаторы на нашем предприятии выполняют сменные задания на 200 — 300%.
      Васильев — новатор.
     
      Следовательно, Васильев выполняет сменные задания на 200 — 300%.
      Применяя сокращенный силлогизм, мы должны иметь в виду, что в таком умозаключении труднее заметить ошибку, чем в полном силлогизме. Недаром английский логик Минто говорил, что для целей «убеждения» энтимемы лучше полных и расчлененных силлогизмов, потому что здесь легче может пройти незамеченной всякая непоследовательность в доказательстве. В полном силлогизме четко видны и обе посылки и вывод. В энтимеме же легко может получиться так, что в выпущенном суждении и содержится ошибка, которую труднее заметить, ибо суждение в данном случае не высказывается, а только подразумевается.
     
      § 10. Значение дедукции
      Из всего изложенного о дедуктивном умозаключении не трудно сделать вывод, что дедукция играет большую роль в нашем мышлении. Во всех случаях, когда конкретный факт мы подводим под общее правило и затем из общего правила выводим какое-то заключение в отношении этого конкретного факта, мы умозаключаем в форме дедукции. И если посылки истинны, то правильность вывода будет зависеть от того, насколько строго мы придерживались правил дедукции, в которых отобразились закономерности материального мира, объективные связи и отношения всеобщего и единичного.
      Конечно, никакими силлогизмами нельзя доказать истинности высказывания, если ложны посылки.
      Так, критикуя одного ликвидатора из профессоров за его защиту либеральной рабочей партии, за его неумение разобраться в политической жизни, В. И. Ленин в статье «Манифест либеральной рабочей партии» писал, что этот ликвидатор, вместо того, чтобы показать изменения в жизни, преподносил одни лишь «прекраснодушные профессорские силлогизмы: переход к «культурному капитализму» «предполагает» необходимость открытой политической организации рабочих. На бумаге написать подобную вещь легко, но в жизни русский Политический строй ни на йоту не станет от этого «культурным»».
      Ошибочное заключение в силлогизме получается не только в тех случаях, когда ложны обе посылки, но и тогда, когда ложна только одна из них. В работе «По поводу так называемого вопроса о рынках» В. И. Ленин пишет, что «не может получиться правильного вывода из силлогизма, если верна малая посылка, но нелепа большая»2.
      Но если силлогизм построен из верных посылок и если при сопоставлении посылок соблюдены логические правила дедуктивного умозаключения и логические законы, то при помощи силлогизма в выводе мы получим новое знание, которого не было в каждой посылке в отдельности и которое расширяет наши знания об окружающем мире.
      Возьмем такой простой пример. Допустим, что мы никогда не видели ртути. Но вот в какой-то книге мы прочитали, что ртуть является жидкостью. Что же такое жидкость и каковы ее свойства — это нам известно: все жидкости упруги, в сообщающихся сосудах они располагаются на одинаковом уровне и т. д.
      На основании этого мы можем составить два следующих суждения:
      «все жидкости упруги» и «ртуть есть жидкость».
      И вот из данных нам двух суждений мы можем, так и не видя ртути, сделать такой правильный вывод:
      «ртуть упруга».
      Ни в большей, ни в меньшей посылках наше новое знание того, что «ртуть упруга», не дано. Но мы с помощью силлогизма вывели его из истинных посылок. От известного мы пришли к знанию неизвестного. В этом и заключается основная ценность правильного силлогизма.
      В этом легко убедиться. В самом деле, в большей посылке мы знали связь между терминами «жидкость» и «упругость», а в меньшей посылке — связь между терминами «жидкость» и «ртуть». Но в посылках ничего не говорилось о связи между терминами «ртуть» и «упругость». При помощи третьего термина «жидкость» мы узнали ранее неизвестную связь между терминами «ртуть» и «упругость».
      Известную роль силлогизм играет во всех случаях, когда требуется проверить правильность построения наших рассуждений.
      Так, чтобы удостовериться в том, что заключение действительно вытекает из посылок, которые иногда даже не все высказываются, а только подразумеваются, мы придаем рассуждению форму силлогизма: находим большую посылку, подводим под нее меньшую посылку и затем выводим заключение. При этом обращаем внимание на то, насколько в умозаключении соблюдены правила силлогизма. Развернутая форма силлогизма облегчает нахождение логических ошибок и способствует более точному выражению мысли.
      Но из всего сказанного о значении и месте дедукции в мыслительном процессе было бы ошибкой сделать вывод, что дедукция — это готовый шаблон, с помощью которого можно, зная общее положение, решать любые практические вопросы, на которые данное общее положение распространяется.
      Классики марксизма-ленинизма всегда критиковали тех, кто пытался видеть в дедуктивном умозаключении голую, абстрактную схему, действующую безотносительно ко времени, месту и условиям. В противоположность метафизическому взгляду на дедукцию, классики марксизма-ленинизма требовали всестороннего изучения конкретных частных случаев и дифференцированного применения к ним общего положения.
      Эти два противоположных взгляда на дедукцию В. И. Ленин показывает в статье «О бойкоте». Оппортунисты, которые ограничивались применением ко всем случаям общего шаблона, снятого с тактики германских социал-демократов, рассуждали так: «Мы должны использовать представительные учреждения, Дума есть представительное учреждение. Следовательно, бойкот есть анархизм, и надо идти в Думу».
      Приведя это умозаключение оппортунистов, В. И. Ленин писал: «Таким детски-простым силлогизмом исчерпывались всегда все рассуждения на эту тему наших меньшевиков и в особенности Плеханова. Резолюция меньшевиков о значении представительных учреждений в революционную эпоху (см. № 2 «Партийных Известий») чрезвычайно рельефно показывает этот шаблонный, антиисторичный характер их рассуждений» L
      Силлогизм оппортунистов строился из ложных посылок.
     
      § 11. Соотношение индукции и дедукции
      Итак, дедуктивное умозаключение — это такое умозаключение, в процессе которого общее правило, отображающее какую-либо закономерность объективного мира, распространяется на единичный или частный факт и в результате выводится заключение в отношении этого единичного или частного факта. Короче говоря, наша мысль в процессе дедуктивного умозаключения движется от общего к частному и единичному.
      Всестороннее и глубокое знание правил дедуктивного умозаключения, при помощи которого общие положения, знание общих закономерностей применяются к конкретным предметам и явлениям объективной действительности в процессе практической и научной деятельности, делает наше мышление более сильным, гибким и острым.
      Непременное качество советского работника состоит в том, что он умеет на каждом отдельном участке своей деятельности постоянно руководствоваться ленинизмом, т. е. переводить общие теоретические положения ленинизма на язык повседневной организационной и практической работы. Претворение в жизнь теоретических положений есть основное качество советского работника. Ясно поэтому, что глубокое знание дедукции, раскрывающей ход умозаключения от общих теоретических положений к конкретным вопросам практической жизни, даст возможность плодотворнее претворять в жизнь теоретические положения, почерпнутые в науке, добытые в практике.
      , Но никакая дедукция невозможна без индукции. Для того чтобы состоялось дедуктивное умозаключение, нужны две посылки, из них одна обязательно должна быть общей. Общее правило, которое распространяется на частный случай в процессе дедуктивного умозаключения, добывается опытным путем при помощи индукции.
      Сущность мышления состоит в отображении существенного и всеобщего в предметах и явлениях объективного мира. Знание всеобщего, почерпнутое при изучении единичных вещей, нужно человеку для того, чтобы вернее и увереннее использовать законы природы.
      Познание объективного мира начинается с изучения единичных предметов. Уже первое простейшее обобщение, возникшее на первой ступени индукции, оказывает влияние на дальнейший ход индуктивного исследования.
      Допустим, что какому-либо ученому нужно исследовать некоторую область материального мира. Ознакомившись с рядом ^фактов из данной области, ученый строит первое обобщение, которое выражается в определенном предположении, отображающем некоторые общие свойства данных предметов. Дальнейшее изучение фактического материала после этого ведется уже со знанием этого простейшего обобщения.
      Затем, исследовав еще группу предметов этой области материального мира, ученый делает более глубокое обобщение, в котором выражает более глубокие связи изучаемых предметов. Это новое обобщение он применяет к изучению других предметов данного класса. И так происходит до тех пор, пока исследователь не дойдет до определения существенных закономерностей изучаемого класса явлений.
      Вот почему нельзя понимать индукцию и дедукцию, как какие-то два разорванных, самостоятельных логических действия. Сначала, будто бы, пускается в ход индукция, а затем дедукция.
      Впервые теория дедукции была обстоятельно разработана Аристотелем. Он выяснил требования, которым должны отвечать отдельные мысли, входящие в состав дедуктивного умозаключения, определил значение терминов и раскрыл правила дедуктивного умозаключения. Положительной стороной аристотелевского учения о дедукции является то, что в нем отобразились реальные закономерности объективного мира.
     
      Аристотель подробно характеризует первые три фигуры силлогизма, объясняет, почему о силлогизме надо говорить раньше, чем о доказательстве. Силлогизм, по его словам, есть нечто более общее, чем доказательство. Всякое доказательство есть некоторого рода силлогизм, но не всякий силлогизм — доказательство.
      Прежде всего, он делит все силлогизмы на совершенные и несовершенные. Совершенным силлогизмом Аристотель называет такой силлогизм, который для выявления необходимости заключения не нуждается ни в чем другом, кроме того, что принято е посылках. Если же силлогизм нуждается для выведения заключения в одном или нескольких суждениях, которых нет в посылках, то такой силлогизм называется несовершенным.
      Основное условие для того, чтобы образовался совершенный силлогизм, сводится к следующему: три термина силлогизма должны так относиться друг к другу, чтобы меньший термин целиком содержался в среднем, а средний целиком содержался или не содержался в большем. «Средним (термином», — пишет Аристотель, — я называю (тот), который сам содержится в одном, в то время как в нем самом содержится другой и по положению он является средним; крайними же я называю и тот, который содержится в другом, и тот, в котором содержится другой. В самом деле, если А приписывается всем Б, а Б — всем В, то А необходимо приписывается всем В)1.
      1 Аристотель. Аналитики, Госполмтиздат, 1952, стр. 14 — 15.
     
      Если средний термин не присущ ни одному крайнему, то построить силлогизм невозможно. Силлогизма не получится и в том случае, если обе посылки частные.
      Каждый силлогизм, учит Аристотель, необходимо должен иметь одну общую и одну утвердительную посылку. Без общей посылки силлогизм или совсем не получится, или он не будет иметь отношения к тому, что принято, или в нем будет приниматься за доказанное то, что требуется доказать с самого начала. В пояснение этого Аристотель приводит такой пример:
     
      «Допустим, что должно быть доказано, что удовольствие, доставляемое музыкой, достойно одобрения; если же кто-нибудь захотел бы допустить, что одобрения достойно удовольствие, не прибавив (слова) «всякое», то силлогизма не получится. Но если (сказать), что некоторое удовольствие достойно одобрения, то если (имеется в виду) другое, (а не музыка), тогда (это) не имеет никакого отношения к тому, что принято; если же (имеется в виду) то самое (удовольствие), то берется то, что требовалось сначала (доказать)».
     
      В «Первой аналитике» Аристотель в трех главах останавливается на индукции. Достоверность, говорит он, мы всегда получаем или путем силлогизма, или посредством индукции. При этом он отмечает, что общее нельзя рассматривать без посредства индукции, что знание, приобретаемое из общего, невозможно без индукции. Но учение об индукции в «Первой аналитике» далеко еще не похоже на то систематическое обобщение опытных данных, какое понимает под этим термином современная логика. Под индукцией в данном случае Аристотель разумеет форму доказательства, когда один крайний термин через другой приписывается в заключении среднему термину.
      Но рациональное зерно аристотелевской логики не было развито в феодальной и буржуазной философии. Схоластика и поповщина взяли мертвое у Аристотеля, а не живое.
      Переоценка дедукции и ее роли в процессе познания особенно характерна для Декарта. Он считал, что к познанию вещей человек приходит двумя путями: путем опыта и дедукции. Но опыт часто вводит нас в заблуждение, тогда как дедукция, или, как Декарт говорил, чистое умозаключение от одной веши через посредство другой, избавлено от этого недостатка.
      При этом основным пороком декартовской теории дедукции является то, что исходные положения для дедукции в конечном счете дает будто бы интуиция, или способность внутреннего созерцания, благодаря которой человек познает истину без участия логической деятельности сознания. Это приводит Декарта в конце концов к идеалистическому учению о том, что исходные положения дедукции являются очевидными истинами благодаря тому, что составляющие их идеи изначала «врождены» нашему разуму.
      Философы и логики эмпирического направления, выступившие против учения рационалистов о «врожденных» идеях, заодно выбросили и дедукцию. Так, ряд английских буржуазных логиков пытался совершенно отрицать какое-либо самостоятельное значение дедукции в мыслительном процессе. Все логическое мышление они сводили к одной только индукции.
      Так, английский философ Д.-С. Милль утверждал, что дедукции вообще не существует, что дедукция — это только момент индукции. По его мнению, люди всегда заключают от наблюдавшихся случаев к ненаблюдавшимся случаям, а общая мысль, с которой начинается дедуктивное умозаключение, — это всего лишь словесный оборот, обозначающий суммирование тех случаев, которые находились в нашем наблюдении, только запись об отдельных случаях, сделанная для удобства. Единичные случаи, по его мнению, представляют собой единственное основание вывода.
      Повод к недооценке дедукции дал еще Бэкон. Но Бэкон не относился нигилистически к силлогизму. Он выступал лишь против того, что в «обычной логике» почти все внимание сосредоточено на силлогизме, в ущерб другому способу рассуждения. При этом совершенно ясно, что Бэкон имеет в виду схоластический силлогизм, оторванный от изучения природы и покоящийся на посылках, взятых из чистого умозрения.
      Бэкон решительно отвергает средневековую схоластику и богословие как путы, мешающие развитию науки. Научное познание, учит он, должно исходить из данных анализа предметов и явлений природы, из опыта и эксперимента. Объект научного исследования — природа. Источник знания — чувства, они непогрешимы. Главные условия рационального метода — индукция, анализ, сравнение, наблюдение.
      Бэкон выступил с резкой критикой схоластической логики, которая все сводила к изощренным манипуляциям оторванной от жизни силлогистики. Основным орудием науки должен стать индуктивный метод. Только с его помощью возможно открытие новых истин, познание природы. В своем основном труде — «Новом Органоне» Бэкон показывает, что средневековая схоластическая силлогистика совершенно бесполезна для получения знания. Возможность ошибки в схоластическом силлогизме заключается в том, что силлогизм состоит из предложений, предложения — из слов, а слова — это знаки понятий; понятия же в схоластической науке отвлекаются не от вещей, а являются плодом одного разума и поэтому они смутны, недостаточно определены и очерчены.
      Индукция Бэкона включает три момента, выраженные в трех таблицах: в таблице сходства, таблице отклонения или отсутствия аналогий и таблице сопутствующих изменений.
      В соответствии с этим и ход исследования разбивается на три этапа. Прежде всего необходимо собрать факты, в каком бы то ни было отношении сходные между собой, т. е. обнаруживающие в себе испытуемое явление. Затем должны быть собраны факты, подобные собранным в первой таблице, но не заключающие в себе испытуемого явления, и притом так, чтобы каждый случай второй таблицы соответствовал случаю в первой таблице. И, наконец, в третьей таблице указывается степень или сравнительная напряженность явления.
      После того как составлены данные таблицы, применяется индуктивный метод. При этом надо опасаться поспешных обобщений. Для этого Бэкон рекомендует собрать противоречащие случаи и обратиться к приему исключения. Исключению подлежат все те свойства, которые или не встречаются вместе с данным явлением, или попадаются отдельно от него, или возрастают по мере того, как последнее уменьшается, или уменьшаются, тогда как данное качество возрастает. Только после исключения можно делать утвердительный вывод.
      Успех индукции зависит еще от ряда вспомогательных средств. Всего таких средств, по мнению Бэкона, девять (искусство подтверждать индукцию, искусство видоизменять ход исследований, смотря по природе предмета, и др.). Но сам он рассматривает только одно средство — преимущественные случаи, способные легко вести к открытиям.
      Положительной стороной индуктивного метода Бэкона в сравнении с господствовавшей тогда схоластической логикой было требование исходить из ощущений и отдельных фактов, из анализа единичных вещей, из установления причинных связей. Общие положения должны опираться на знание возможно большого количества фактов.
      «Новый Органон» содержит систематическую и разностороннюю критику ложных схоластических понятий, преграждавших путь к истинному познанию природы. Ложные идеи, предрассудки Бэкон называл «призраками» или «идолами». Так, «идолы рода» имеют своим источником природу, присущую всем людям. Ум человека, по мнению Бэкона, уподобляется неровному зеркалу, которое примешивает к природе вещей свою природу. В результате вещи природы отражаются в уме в искривленном и обезображенном виде. «Идолы пещеры» порождаются индивидуальными особенностями каждого отдельного человека, его воспитанием, вкусами, привычками. Это как бы результат ограниченности умственного горизонта индивидуума. «Идолы площади» объясняются привычкой опираться на ходячие представления и некритически воспринимать слова, которыми пользуется толпа. «Идолы театра» имеют своим источником некритическую веру в авторитеты, в ложные идеалистические системы древности.
      Сыграв в свое время прогрессивную роль, индуктивный метод Бэкона содержал в себе коренной порок, заключавшийся в том, что он был метафизическим. Бэкон переоценил индукцию за счет дедукции, разорвав таким образом две неразрывно связанные стороны мыслительного процесса. В «Новом Органоне» он соглашался оставить за силлогизмом и тому «подобными знаменитыми и прославленными доказательствами» их права в области обыденных искусств и мнений, однако по отношению к природе вещей он рекомендовал пользоваться индукцией.
      В дальнейшем развитии английской философии индукция все больше превозносилась за счет дедукции. Бэконовская логика выродилась в одностороннюю индуктивную, эмпирическую логику, главными представителями которой были В. Уэвель и Д.-С. Милль. Они отбросили слова Бэкона о том, что философ не должен уподобляться эмпирику-муравью, но и не походить на паука-рационализатора, который из собственного разума ткет хитрую философскую паутину. Философ должен быть подобен пчеле, которая собирает дань в полях и лугах и затем вырабатывает из нее мед.
      Подобный ошибочный взгляд на дедукцию и индукцию был резко осужден Ф. Энгельсом. Он говорил, что вакханалия с индукцией идет от англичан, которыми выдумана противоположность индукции и дедукции. Логиков, которые неумеренно раздували значение индукции, Энгельс иронически назвал «всеиндуктивистами».
      Индукция и дедукция только в метафизическом представлении являются взаимно противопоставленными и исключающими друг друга.
      Метафизический разрыв дедукции и индукции, абстрактное противопоставление их друг другу, извращение действительного соотношения дедукции и индукции характерны и для современной буржуазной науки.
      В последние годы, когда буржуазия особенно усиленно распространяет идеализм и религиозное мракобесие, в работах буржуазных философов и логиков все чаще начинает встречаться противоположная точка зрения на соотношение дедукции и индукции. Теперь все формы умозаключений сводятся ими к одной только дедукции. Буржуазные логики исходят при этом из антинаучного идеалистического решения основного философского вопроса, согласно которому идея, понятие даны извечно, от бога.
      В противоположность идеализму, марксистский философский материализм учит, что всякая дедукция является результатом предварительного индуктивного изучения материала. В свою очередь индукция является подлинно научной только тогда, когда изучение отдельных частных явлений основано на знании известных уже каких-то общих законов развития этих явлений. При этом процесс познания начинается и идет одновременно дедуктивно и индуктивно.
      Этот правильный взгляд на соотношение индукции и дедукции был впервые доказан марксистской философией.
      «Индукция и дедукция связаны между собою столь же необходимым образом, — пишет Ф. Энгельс, — как синтез и анализ. Вместо того чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собою, их взаимное дополнение друг друга» *.
      В правильном мышлении, таким образом, одинаково важны и индукция, и дедукция. Они составляют две неразрывные стороны единого процесса познания, которые дополняют друг друга. Нельзя себе представить такое мышление, которое совершается только индуктивно или только дедуктивно. Индукция происходит одновременно с дедукцией. Это именно и дает возможность приходить к вполне достоверным выводам.
      Значит, в научном и повседневном мышлении по любому вопросу дедукция и индукция всегда тесно связаны друг с другом, неотделимы друг от друга, находятся в неразрывном единстве.
      Таково соотношение между индукцией и дедукцией.
      Но исчерпывают ли эти две формы все возможные формы умозаключений?
      Нет, не исчерпывают. Мы часто пользуемся еще такой формой умозаключения, которая называется аналогией.
     
     
      Глава X
      АНАЛОГИЯ
      1. Сущность аналогии. 2. Значение аналогии. 3. Степень вероятности умозаключений по аналогии. 4. Ложные аналогии.
     
      § 1. Сущность аналогии
      Когда в 1920 г. войска белополяков вторглись в пределы нашей родины, И. В. Сталин сравнил положение польских войск в 1920 г. с положением германских войск на Украине в 1918 г. и сделал из этого сравнения определенное предположение об исходе похода войск панской Польши.
      Немецкие войска в 1918 г., как известно, удалились от своего национального тыла, ослабили с ним связь и попали в чуждую и враждебную национальную среду. Своим варварским отношением к населению они вызвали огромную волну возмущения. Жители оккупированных городов и сел наносили удары по немецким коммуникациям. Все это, естественно, создавало в германской армии атмосферу неуверенности.
      И чем дальше немцы продвигались, тем сильнее сказывались отрицательные стороны обстановки, в которой оказались немецкие войска на Украине. Исход немецкого нашествия известен: оккупанты были изгнаны с территории Украины.
      Войска белополяков в 1920 г., подобно немецким войскам в 1918 г., углубившись в пределы Советской России, удалились от своего национального тыла, ослабили с ним связь и попали в чуждую и враждебную им национальную среду. Громадное большинство крестьянского населения рассматривало наступление белых польских войск, как войну за власть польских панов, как войну против не польских крестьян.
      Естественно, что лозунг советских войск: «Долой польских панов» находил мощный отклик среди большинства населения. Крестьяне, в ожидании советских войск, восставали при первом удобном случае, нанося польским войскам удары с тыла.
      Все это не могло не создавать внутри польских войск атмосферу неуверенности и необеспеченности, не могло не разрушать в них стойкость духа, веру в победу.
      Почти все признаки похода белополяков были, таким образом, известны. Сравнивая их с признаками похода немецких войск на Украину, можно заметить, что признаки обоих походов сходны. Разница только в том, что нам известен ряд признаков провалившегося похода вильгельмовской Германии, включая и исход интервенции. В походе белополяков известно все, за исключением исхода.
      Но поскольку оба похода сходны в существенных признаках, мы имеем возможность сделать предположение и относительно того признака, который нам пока неизвестен в походе белополяков. И. В. Сталин в статье «Новый поход Антанты на Россию» писал*
      «Не попадут ли войска Польши при таких условиях в обстановку, аналогичную той, в какую попали оторванные от своего тыла германские войска на Украине в 1918 году?»1
      Установив сходство некоторых существенных признаков у данных двух походов, И. В. Сталин сделал вывод о том, что эти два похода будут сходны и в других признаках.
      Такое умозаключение и является умозаключением по аналогии.
      Аналогия — это такое умозаключение, в результате которого делается вывод о том, что исследуемый предмет, возможно, имеет еще один признак X, поскольку остальные известные нам признаки этого предмета сходны с признаками другого предмета, обладающего, кроме того, и признаком X.
      Ход умозаключения по аналогии можно записать в виде следующей формулы:
      А имеет признаки, а, б, в, х.
      Б имеет признаки а, б, в._
      Вероятно, Б имеет и признак х.
      Как видно из формулы, нам даны два явления — А и Б. Установлено, что явление А имеет признаки а, б, в и х. Изучая явление Б, мы установили, что оно имеет признаки а, б ив. Эти признаки совпадают с первыми тремя признаками явления А. На основании сходства явлений А и Б в трех признаках мы делаем предположение, что, возможно, явлению Б присущ также и признак х.
      Некоторые логики различают аналогию простую и распространенную.
      Простая аналогия состоит в уподоблении одних предметов другим.
      Так, заметив, что предмет А в некоторых свойствах сходен с другим, заключают, что он сходен и в остальных. Установив, что два лица сходны по уму, убеждениям, заключают, что они, возможно, имеют и одинаковый характер.
      Основанием для такого вывода служит предположение, что не случайно предметы, явления сходны в некоторых своих признаках, но потому, что они принадлежат к одному роду или виду и, следовательно, имея некоторые их черты, имеют и остальные.
      Этот прием аналогии имеет значение при подведении предметов под известный род или вид, т. е. при классификации: зоолог, замечая по некоторым признакам сходство данного животного с известными ему представителями рода или вида, относит его к последним, предполагая, что в этом животном есть все, еще и неисследованные, родовые или видовые признаки.
      Аналогия распространения применяется тогда, когда заключают от сходства явлений к сходству причин.
      Например, находя сходство между падением тел, притяжением луны землею, планет солнцем, ученый предполагает и одинаковую причину для этих явлений.
      Подобные болезни врач выясняет из подобных же причин, например, разные виды тифа, лихорадок и т. д.
      Распространенной аналогией будет и такая аналогия, когда умозаключают от сходных причин к сходным действиям.
      Так, по крепостническим порядкам в одной стране историк объясняет влияние крепостного права на развитие хозяйства в другой стране.
      Различают также строгую аналогию и нестрогую аналогию.
      Строгая аналогия — такая аналогия, когда признаки сравниваемых предметов находятся между собой в зависимости, т. е. когда получается заключение от сходства двух предметов в одном признаке к сходству их в другом признаке, который зависит от первого.
      Например, студент А довольно часто строит своя выводы на основе поспешных обобщений и потому рассуждения его часто бывают ошибочными. Зная, что студент Б также довольно часто делает поспешные обобщения, можно заключить, что и его рассуждения часто завершаются ошибочными выводами.
      В данном случае аналогия строгая, так как мы заключаем от сходства двух лиц в одном признаке (поспешное обобщение) к сходству их в другом признаке (ошибочные выводы), который зависит от первого (ошибочные выводы есть результат поспешного обобщения).
      Нестрогая аналогия — такая аналогия, в результате которой получается заключение от сходства двух предметов в известных признаках к сходству их в таком новом признаке, о котором неизвестно, находится он в зависимости от первых или нет.
      Например, нам известно, что медь ковка, электропроводка и теплопроводна. Изучая бериллий, мы установили, что он ковок и электропроводен. На основании этого мы можем предположить, что бериллий также теплопроводен.
      В отличие от строгой аналогии, предполагаемый у бериллия признак не находится в прямой зависимости от первых известных признаков (ковкости и электропроводности).
      Умозаключение по аналогии, так же как индукция и дедукция, является отображением в нашем сознании наиболее обычных отношений вещей.
      Человек на практике многократно наблюдал постоянство и устойчивость связей между признаками в предметах и явлениях объективного мира. С течением времени эти связи признаков вещей зафиксировались в сознании человека в виде определенной фигуры логики, которая приняла аксиоматический характер.
      Так, человек давно заметил, что, если в двух предметах или явлениях имеются какие-то общие существенные признаки, то вполне возможно, несмотря даже на ряд свойственных этим предметам отличительных черт, предполагать, что эти предметы обладают также и другими сходными признаками.
      Если есть корни, ствол и ветки, то, как правило, есть и листья; если тело жидкое, то в любых сообщающихся сосудах оно расположится на одинаковом уровне, хотя бы эти сосуды отличались различными формами; если тело хорошо проводит тепло, значит можно ожидать, что оно хорошо проводит и электричество, и т. д.
      Эта уверенность имеет и другое основание в материальном мире: общая закономерность, которая выражается в существенных признаках предмета или явления, всегда встречается в связи с рядом одних и тех же постоянных, устойчивых признаков, хотя условия, в которых проявляется данная общая закономерность, могут быть различными.
      Аналогия, так же как индукция и дедукция, неразрывно входит в единый мыслительный процесс. Она тесно связана с индукцией и дедукцией и не может существовать без непрерывного взаимного дополнения и взаимодействия с ними.
      В самом деле, для того чтобы провести аналогию между походом белополяков в 1920 г. и немецкой интервенцией в 1918 г., надо, во-первых, индуктивным путем проанализировать признаки немецкого похода на Украину; затем осмыслить роль каждого признака в судьбах этого похода, что логически означает дедуктивное умозаключение.
      Во-вторых, индуктивным путем проанализировать признаки похода белополяков в 1920 г. и вывести заключение о нем. Правда, это заключение будет еще неполным, ибо один существенный признак похода нам еще неизвестен. Исходя из этого общего положения, дедуктивным путем мы осмысливаем роль каждого признака в судьбах похода белополяков.
      В-третьих, оба вывода о походах сопоставляются и из сопоставления устанавливается, что войска белополяков при таких же условиях могут попасть в аналогичную обстановку. Это новое положение, полученное в результате сравнения, применяется к имеющемуся у нас первому заключению о походе белополяков, и делается вероятный вывод о судьбах этого похода в целом.
      Таковы тесное взаимодействие и неразрывная связь всех форм умозаключений в процессе мышления.
     
      § 2. Значение аналогии
      Аналогия имеет определенную познавательную ценность. В процессе такого умозаключения мы получаем вероятное знание, но это вероятное знание несет в себе нечто новое, помогающее нам разбираться в окружающей обстановке и предвидеть, как в примере с белополяками, направление развития данного явления или события.
      Значение вывода по аналогии Ф. Энгельс показывает на примере исследований гомологических рядов соединений углерода. По аналогии с знакомыми нам в каждом из этих рядов телами, говорит он, можно строить выводы о физических свойствах не известных нам еще членов такого рода и предсказывать с достаточной уверенностью — по крайней мере для следующих за известными нам членов ряда — эти свойства, например точку кипения и т. д.
      О возможности применения умозаключений по аналогии при изучении явлений общественной жизни говорил И. В. Сталин в речи на заседании Объединенного пленума ЦК и ЦКК в августе 1927 г.:
      «...было бы глупо утверждать, — заявил И. В. Сталин, — -что нельзя брать вообще аналогий из революций других стран при характеристике тех или иных течений, тех или иных ошибок в революции данной страны. Разве революция одной страны не учится у революции других стран, если даже эти революции являются неоднотипными? К чему же сводится тогда наука о революции?.. Посмотрите статью Ленина «Луиблановщина» и поймёте, что Ленин широко пользовался аналогией из французской революции 1848 года при характеристике ошибок тех или иных деятелей перед Октябрём, хотя Ленин хорошо знал, что французская революция 1848 года и наша Октябрьская революция не являются революциями однотипными».
      Больше полутора веков назад А. Н. Радищев, говоря о силе аналогии, воскликнул: «да не на ней ли основаны большая часть наших познаний и заключений...»2. Силу аналогии хорошо подчеркнул также Дарвин такими словами: «Таким образом, я должен заключить по аналогии, что, вероятно, все органические существа, которые когда-либо существовали на земле, произошли от какой-либо одной первичной формы».
      Аналогия, говорил Н. Г. Чернышевский, бывает так поразительна, что трудно подвергнуть сомнению вывод, которому она благоприятствует. Если отказаться от ее пособия, подчеркивал он, то часто надобно будет отказаться от всякого положительного вывода.
      Аналогию можно применять даже и в тех случаях, когда мы имеем дело с неоднотипными явлениями. Но, проводя аналогию между неоднотипными явлениями, надо в подобных случаях особо тщательно изучать не только то, что сходно в сопоставляемых явлениях, но и то, чем они отличаются друг от друга. Между совершенно разнородными явлениями зачастую найти аналогию бывает невозможно.
      В Политическом отчете Центрального Комитета XVI съезду партии И. В. Сталин указал на одну такую неправомерную аналогию. Нельзя проводить аналогию, говорил он, между «отливом революции», который возникает обычно на базе упадка движения, и отливом одной части крестьян из колхозов, который возник на базе продолжающегося подъема движения, на базе продолжающегося подъема всего социалистического строительства, на базе продолжающегося подъема революции. Дело в том, что между этими двумя совершенно разнородными явлениями нет общего.
      Аналогией можно с успехом пользоваться в ходе опровержения того или иного ложного утверждения. Делается это так. Допустим, оппонент признаёт, что рассматриваемое явление имеет признаки А, В и С, но не принимает логически вытекающий из данных признаков вывод D, выражающий сущность явления. Наша задача будет заключаться в том, чтобы привести два-три подобных явления, в которых наблюдаются признаки А, В и С, и при этом в каждом из подобных явлений, как это проверено практикой, из признаков Л, В и С следует непременно вывод D.
      В качестве примера можно привести такой случай из международной практики. В октябре 1950 г. на заседаниях Политического комитета Генеральной Ассамблеи ООН встал вопрос о правильной юридической и политической квалификации тех событий, которые происходили в то время в Корее. Ряд делегаций, возглавляемых делегацией США, пытался к внутренней гражданской войне применить понятие агрессия, хотя международное право и международная практика единсдушно отрицают возможность применения понятия агрессия к внутренней гражданской войне, к войне между разными лагерями одного и того же народа, в пределах одного и того же государства.
      Чтобы опровергнуть ложное утверждение проамериканских делегаций, представитель Советского Союза привел удачные аналогии, сделавшие ясной ошибочность позиции буржуазных дипломатов.
      Первая аналогия. В 60-х годах прошлого столетия вооруженные силы южных штатов Америки напали на северные штаты Америки. Южные армии, рабовладельческие армии, напали на демократические армии Севера. Началась гражданская война. Вооруженные силы северных штатов перенесли военные действия на территорию южных штатов, разгромили войска рабовладельцев и создали условия для национального единства США.
      Этот известный всем исторический эпизод освободительной войны Северной Америки против рабовладельческого Юга никто не называл агрессией. Одно только английское правительство пыталось поддержать южан, но, как известно, мировое общественное мнение отнеслось к попытке вмешательства Англии как к интервенции.
      Вторая аналогия. В 1862 — 1867 гг. в Мексике происходила гражданская война. Французский император Наполеон III пожелал вмешаться в гражданскую войну в Мексике и посадить на трон своего ставленника Максимилиана. Как известно, мексиканцы протестовали против такого вмешательства в их внутренние дела. Максимилиан был низвергнут и расстрелян, чем и закончилась эта авантюра Наполеона III и его друзей.
      Никому в голову не приходило гражданскую войну в Мексике считать агрессией со стороны какой-либо части мексиканского народа. Но все признавали агрессией иностранное чужеземное вмешательство в эту мексиканскую гражданскую войну со стороны французского правительства во главе с Наполеоном III.
      Вывод. Приведенные примеры подтверждают, что понятие агрессия не применимо к гражданским войнам, являющимся внутренним конфликтом между двумя частями народа одной и той же страны. В Корее шла гражданская война. Поэтому было бы невежеством или политической недобросовестностью рассматривать борьбу одной части народа, гражданскую войну как агрессию. Акт агрессии в отношении Кореи был совершен Соединенными Штатами Америки, которые вмешались в гражданскую войну.
      Все это позволило советскому представителю обоснованно сделать следующее заключение: «нет агрессии там, где есть внутренняя борьба народа, временно расколовшегося на враждующие между собой политические лагери. Агрессия там, где есть вмешательство одного государства во внутренние дела другого государства».
      Когда советская делегация на Генеральной Ассамблее ООН внесла проект предложений, в которых осуждались пропаганда войны и поджигатели войны, представители буржуазных реакционных кругов выступили против этих предложений. Они заявили: это недемократично, ибо нарушает свободу слова и свободу печати.
      Но эти фальшивые крики о том, что запрещение пропаганды войны является нарушением демократии, предназначенные для того, чтобы прикрыть подготовку к новой войне, были разоблачены советской делегацией. При этом советский представитель провел следующую аналогию.
      Вы утверждаете, заявил представитель СССР, что нельзя запретить американской печати печатать статьи с призывами к новой войне, потому что это нарушает свободу печати? Но почему вы запрещаете законом, который карает тюрьмой до 5 лет и штрафами до 5 тыс. долл., публикацию всякого рода рекламных объявлений о продаже продуктов или товаров, которые оказываются недоброкачественными и болезненно могут отразиться на пищеварении? Почему это не есть нарушение демократии и не есть нарушение свободы печати, а печатать статьи с призывами к войне против СССР и других действительно демократических стран можно? Потому, ответил советский представитель, что дело идет не о свободе печати, а о том, чтобы идеологически подготовить умы людей к новой войне.
      Советская делегация на Генеральной Ассамблее ООН очень удачно использовала выводы по аналогии в доказательстве необходимости запрещения использования атомной энергии в военных целях.
      Советская делегация, как известно, провела аналогию между запрещением использования газов в военных целях и запрещением использования атомной энергии в военных целях. Буржуазные дипломаты пытались оспорить правомерность подобной аналогии. Они при этом ссылались на то, что в одном случае, будто бы, идет речь об использовании, а в другом случае — о производстве.
      На самом деле, в обоих случаях речь шла не о производстве, а о запрещении использования. В своем выступлении представитель СССР очень убедительно обосновал правомерность аналогии, проводимой советской делегацией.
      «Никто не собирается, — говорил он, — запрещать производство атомной энергии; атомная энергия должна производиться, но должна употребляться только для мирных целей. Она должна быть запрещена к употреблению в военных целях. Удушающие газы никто не запрещал производить, ибо они нужны для мирных целей, например, для борьбы со страшными и опасными для посевов саранчевыми налетами. Но было запрещено именно использование удушливых газов и газов вообще в военных целях. В одном случае — газовое оружие, в другом случае — атомное оружие. Производить атомную энергию можно, производить удушающие газы можно, но использовать то и другое в военных целях — нельзя. Аналогия полная, и никто не опроверг, да и не может опровергнуть этой аналогии».
     
      § 3. Степень вероятности умозаключений по аналогии
      Но как бы ни было значительно найденное нами сходство признаков двух вещей, выводы в умозаключениях по аналогии всегда бывают только вероятны. Это мы видим и в аналогии, которую проводит И. В. Сталин в статье «Новый поход Антанты на Россию».
      Высказав предположение о возможном исходе похода бело-поляков, И. В. Сталин указывает на то, что наши шансы на победу могут иметь реальное значение лишь при условии, что советский народ напряжет все силы, что наши войска будут снабжаться и пополняться аккуратно и регулярно, что агитаторы будут просвещать красноармейцев и окружающее население с утроенной энергией, что наш тыл будет очищаться от скверны и укрепляться всеми силами, всеми средствами. Только при этих условиях можно считать победу обеспеченной.
      Определяя место аналогии в познании закономерностей объективного мира, необходимо неуклонно руководствоваться марксистско-ленинским учением об этой форме мышления. Существуют две группы марксистов, говорил в 1920 г.
      И. В. Сталин, каждая из которых считает себя «подлинно» марксистской. Но между этими группами целая пропасть, ибо методы их работы диаметрально противоположны.
      Первая группа, которая обычно ограничивается внешним признанием марксизма, превращает живые и революционные положения марксизма в мертвые, ничего не говорящие формулы. Указания и директивы эта группа черпает не из анализа живой действительности, а только из аналогий и исторических параллелей. Судьба сплошь и рядом подводит эту группу, оставляет «с носом». Имя этой группы — оппортунизм.
      Вторая группа, наоборот, ставит своей главной задачей проведение марксизма, претворение его в жизнь. Указания и директивы эта группа черпает не из исторических аналогий и параллелей, а из изучения окружающих условий. В своей деятельности опирается она не на цитаты и изречения, а на практический опыт, проверяя каждый свой шаг на опыте. Имя этой группы — коммунизм.
      Выводы по аналогии использовать можно и нужно, но они не должны являться единственным источником нашего знания объективного мира. При этом данные любой, самой верной аналогии должны проверяться на практике.
      При оценке степени вероятности умозаключения по аналогии надо принимать в расчет ряд следующих условий:
      1. Чем больше объем нашего знания сравниваемых предметов, тем выше степень вероятности вывода по аналогии.
      2. Чем существеннее найденные нами сходные черты у сравниваемых предметов, тем выше степень вероятности.
      3. Чем глубже познана взаимная связь сходных черт, тем вероятнее вывод, тем он ближе к достоверности.
      4. Если предмет, в отношении которого мы делаем умозаключение по аналогии, обладает каким-нибудь свойством, не совместимым с тем свойством, о существовании которого мы умозаключаем, то общее сходство не имеет никакого значения.
     
      § 4. Ложные аналогии
      Главный источник заблуждений в умозаключениях по аналогии состоит в том, что умозаключающий может не обратить внимания на те свойства сравниваемых предметов, которыми они отличаются друг от друга. В таких случаях аналогия ведет к ошибочным заключениям. Ложная аналогия, как неоднократно указывал В. И. Ленин, есть прием всех софистов во все времена.
      Когда буржуазный либерал Н. Рожков попытался установить аналогию между Думой и французским Законодательным корпусом в последние годы второй империи, В. И. Ленин раскрыл ошибочность такого подхода к изучению исторических вопросов. Подобное сравнение В. И. Ленин назвал образчиком игры в исторические параллели, настолько оно было несерьезно.
      Дело в том, как разъясняет В. И. Ленин, что во Франции 60-х годов была давно уже закончена эпоха буржуазных революций и страна стояла уже накануне прямой схватки пролетариата с буржуазией. Что касается бонапартизма, то он выражал собой лавирование власти между рабочим классом и буржуазией. Ясно, что сравнивать Францию 60-х годов и Россию начала XX в. смешно.
      В статье «Против федерализма», опубликованной в апреле 1917 г., И. В. Сталин подверг критике такую ошибочную аналогию. Газета «Дело народа» в одной из статеек предлагала проделать в России опыт Соединенных Штатов 1776 г., чтобы найти форму прочного союза отдельных областей. Эта аналогия между Соединенными Штатами XVIII в. и Россией начала XX в. была явно надуманной.
      Соединенные Штаты в 1776 г. представляли собрание независимых колоний, не связанных между собой и желавших связаться по крайней мере конфедеративно. Россия в 1917 г. ничего подобного тому, что было в Соединенных Штатах XVIII в., не представляла.
      Все области России были связаны с центральной Россией экономическими и политическими узами. Ясно, что конфедерация в Америке объединяла несвязанные между собой колонии, а осуществление конфедерации в России привело бы к обратному: конфедерация порвала бы уже существующие экономические и политические связи.
      И, наконец, Америка разделяется на штаты по географическому признаку. Там всего семь-восемь национальных групп. Не то в России. Области в России — не просто географические области. Это — части страны, отличающиеся определенным бытом и национальным составом.
      Приведя все эти доводы против предложения газеты «Дело народа», И. В. Сталин заключает так: «Не ясно ли, что аналогия между Соединёнными Штатами 1776 года и Россией наших дней искусственна и нелепа?».
      Полным непониманием марксистского учения и шаблонным представлением об истории объяснялась аналогия, которую приводили меньшевики во время обсуждения вопроса об участии социал-демократов во временном революционном правительстве. Чтобы доказать свою ошибочную мысль о том, что социалистам нельзя участвовать в таком правительстве, меньшевики пытались сослаться на такую историческую параллель:
      «В 1848 г. — говорили они, — временное правительство во Франции, в котором участвовали и рабочие, созвало такое Учредительное собрание, куда не прошел ни один делегат парижского пролетариата».
      Этим самым меньшевики хотели сказать следующее: во Франции, несмотря на то, что рабочие участвовали во временном правительстве, все же ничего не вышло, а потому и в России социал-демократия должна отказаться от участия в нем, так как и у нас ничего не выйдет.
      Назвав данную аналогию «неуместной аналогией», И. В. Сталин в статье «Временное революционное правительство и социал-демократия» ясно показывает всю ошибочность рассуждений меньшевиков. «Да и какое сравнение может быть, — говорит И. В. Сталин, — между политическим сознанием французского пролетариата в 1848 г. и политическим сознанием российского пролетариата в данный момент? Разве французский пролетариат того времени выступал хоть раз на политическую демонстрацию против тогдашнего строя? Праздновал ли он когда-либо Первое мая под знаком борьбы с буржуазным строем? Был ли он организован в социал-демократическую рабочую партию? Имел ли он программу социал-демократии? Мы знаем, что нет. Обо всём этом французский пролетариат даже представления не имел. Спрашивается, мог ли французский пролетариат пользоваться тогда плодами революции в такой же мере, в какой может пользоваться ими российский пролетариат, тот пролетариат, который давно организован в социал-демократическую партию, имеет вполне определённую социал-демократическую программу и сознательно прокладывает путь к своей цели? Всякий, кто хоть чуточку способен понимать реальные вещи, ответит на это отрицательно. И только люди, способные зазубрить исторические факты, но не умеющие объяснить их происхождение сообразно месту и времени, могут отождествлять эти две разные величины» *.
      Иногда бывает так: оппонент выдвигает ложную аналогию, которая не доказывает истинности обсуждаемого тезиса. Опровергая такую аналогию, надо всегда посмотреть, нельзя ли ее использовать для критики тезиса оппонента. В данном случае можно привести такой поучительный пример из работы советской делегации на Генеральной Ассамблее ООН.
      Буржуазные дипломаты внесли предложение относительно учреждения межсессионного комитета, который призван был заменить собою Совет Безопасности. Для того чтобы оправдать этот политический маневр, они выдвинули даже целую теорию о господствующем принципе Организации Объединенных Наций в виде закона компенсации. Для большей «убедительности» Даллес прибегнул также к аналогии между функциональной системой живого организма, т. е. областью биологии, и функциональной системой ООН, т. е. областью социологии.
      Советская делегация, ни на минуту не сомневавшаяся в ложности подобной аналогии, не прошла мимо нее, а подвергла ее подробному разбору и обратила американскую аналогию в орудие против американской делегации.
      — Что означает эта аналогия и следует ли вообще ня этой аналогии останавливаться? — спросил представитель СССР. — Не лучше ли пройти мимо нее, отнеся это к одному из видов риторики, не представляющей собой по существу ничего серьезного и ценного? Советская делегация держится на этот счет иной точки зрения. Мы считаем, что эта аналогия не случайна и как раз она идет на помощь тем, кто делает сейчас усилия охарактеризовать действительную природу межсессионного комитета, показать его действительные, подлинные цели и предназначение.
      Эта аналогия с головой выдала буржуазных дипломатов. По их мнению, как в области биологии, так и в области социологии закон компенсации вызывает необходимость при бездействии одного органа усиленное действие другого органа и тем самым требует компенсировать недостающую энергию. Такое сравнение помогло разоблачить сущность представлений буржуазных дипломатов о природе межсессионного комитета. Дело ясно: Совет Безопасности признается парализованным, поэтому его деятельность должна быть перенесена в другой орган. Значит межсессионный комитет не вспомогательный орган, как это все время пыталась изобразить американская делегация, а орган, призванный компенсировать недостатки, имеющиеся в Совете Безопасности. Это есть противовес Совету Безопасности.
      Так ложная аналогия буржуазных дипломатов была использована представителем СССР для разоблачения истинных замыслов империалистических кругов.
     
      * * *
     
      Каждый педагог из своего опыта знает, что значительное количество логических ошибок, допускаемых учащимися, есть результат неверных умозаключений по аналогии.
      Приведем два примера.
      Наличие некоторых сходных свойств в действиях сложения и умножения известно учащимся с первых классов начальной школы. Так, и сложение и умножение подчиняются переместительному и сочетательному законам. Зная это, учащиеся иногда приходят к ошибочной аналогии, что арифметические действия сходны и в остальных свойствах.
      Это нередко можно наблюдать при решении такого примера: (...)
      Подобная ошибка в умозаключении по аналогии, когда из наличия сходства двух предметов или явлений в нескольких признаках делают вывод о том, что эти предметы или явления сходны во всех остальных признаках, допускается не только в ученических работах.
      Такую именно ошибку допускал Н. Я. Марр, причисливший, по ложной аналогии, язык к разряду орудий производства на основании сходства между языком и орудиями производства.
      Действительно, между языком и орудиями производства существует некоторая аналогия: орудия производства, так же как и язык, проявляют своего рода безразличие к классам и могут одинаково обслуживать различные классы общества, как старые, так и новые.
      Но этой аналогией и исчерпывается сходство между языком и орудиями производства. Марр игнорировал то обстоятельство, что между языком и орудиями производства существует коренная разница. Разница эта состоит в том, что орудия производства производят материальные блага, а язык ничего не производит или «производит» всего лишь слова. Люди, имеющие орудия производства, могут производить материальные блага, но те же люди, имея язык, но не имея орудий производства, не могут производить материальных благ.
     
      * * *
     
      Аналогия выполняет ту полезную роль, что она часто наводит нас на догадки. Сама по себе она, конечно, не дает ответа на вопрос о правильности предположения. Но аналогия важна уже тем, что она подает мысль о том или ином предположении.
      Способность и стремление к аналогии вырабатываются у человека уже в самом раннем возрасте. Это очень удачно показывает известный русский педагог-методист В. П. Вахтеров на примере сравнения самого маленького ребенка с самыми высшими видами млекопитающих. Собаку, например, можно научить понимать несколько слов; но каждое из этих слов она будет относить только к тому совершенно определенному предмету, какой выражается данным словом.
      Но совсем иначе, как выясняет Вахтеров, обстоит дело с ребенком, даже в возрасте около одного года. Он рассказывает о девочке, которая в возрасте семи месяцев научилась называть кошку словом кхе, а затем очень скоро по аналогии стала называть словом кхе и мохнатую шапку, шубу, и волосы на голове, и бороду, и меховые туфли.
      В своих работах по методике преподавания школьных дисциплин Вахтеров горячо рекомендовал пользоваться аналогиями. Иная аналогия, правильно говорил он, может как молния осветить темные для ученика стороны изучаемого предмета. Аналогиями сам он пользовался и для того, чтобы выделить существенные стороны предмета, и при классификации, и при изложении нового урока, и при повторении пройденного материала.
      Подчеркивая значение аналогий, Вахтеров ссылался на опыт науки: на аналогию Ньютона между падением яблока и движением небесных тел, на аналогию Франклина между электрическою искрою и молниею, на аналогию между распространением волн на воде и распространением звука в воздухе и др.
      Аналогией мы пользуемся и тогда, когда надо пояснить свою мысль или более ясно характеризовать тот или иной предмет, то или иное явление природы или общества.
     
      * * *
     
      Таковы основные формы умозаключения: индукция, дедукция и аналогия. Умозаключение — это логическое действие, посредством которого из одной или нескольких имеющихся уже у нас мыслей, раскрытых в форме суждений, отображающих объективные связи предметов или явлений материального мира, мы приходим к новой мысли, к новому знанию об изучаемом предмете или явлении.
      Знание правил умозаключений необходимо на любой стадии учебного процесса. Нельзя, например, хорошо организовать закрепление накопленных у учащихся ананий, если не владеть в совершенстве всеми формами умозаключений.
      Так, в тех случаях, когда ученики получили достаточный запас знаний по изучаемой теме, педагогика считает целесообразным такой порядок закрепления пройденного материала, который ведет учащегося от общего к частному.
      Авторы учебного пособия по педагогике под редакцией проф. Каирова показывают это на примере закрепления материала о рефлексе после показа кинофильма. Преподаватель прежде всего требует от учащихся точного определения общего понятия о рефлексе, потом он переходит к описанию процесса, называемого рефлексом, затем он требует от учащихся иллюстрации этого понятия конкретными примерами. Под конец он переходит к анализу схемы этого процесса.
      Учитель заботится о четком закреплении в памяти учащихся как фактического материала, так и обобщений. Он развивает у учащихся уменье логически следовать от абстрактного к конкретному, а не только от конкретного к абстрактному.
      Получение нового знания в умозаключении возможно, конечно, лишь при том условии, если верны исходные мысли и если умозаключение совершено по всем правилам, если, умозаключая, мы не нарушили логических законов, требующих определенности, последовательности, непротиворечивости и доказательности мышления.
      Так мысль, углубляясь в сущность материальных предметов, отображая всё более общие связи и закономерности внешнего мира, принимает и всё более сложные формы отображения объективной действительности. Она поднимается от простейшего суждения к высшей форме суждений — к суждению необходимости, в котором она достигает познания закона бытия. При этом процесс развития и движения мысли в формах суждения совершается взаимосвязанными путями индукции, дедукции и аналогии. В результате всего этого процесса мышления человек формулирует понятие о предмете.
     
     
      Глава XI
      ГИПОТЕЗА
      1. Определение гипотезы. 2. Построение гипотезы. 3. Роль гипотезы в науке. 4. Проверка гипотезы. 5. Переход гипотезы в теорию.
     
      § 1. Определение гипотезы
      В процессе производства материальных благ, в ходе научного исследования люди ежедневно открывают десятки и сотни новых фактов и явлений в окружающем их материальном мире. Подавляющее большинство этих новых фактов и явлений находит свое объяснение с помощью существующих научных теорий.
      Но в жизни нередко бывает так, что то или иное новое явление не поддается истолкованию посредством известных уже научных теорий, приемов и средств научного исследования. В таких случаях сначала выдвигается научное предположение, или гипотеза, о возможных причинах существования вновь открытого факта или явления природы.
      Давно, например, было замечено, что с углублением в кору Земли через каждые 30 — 33 м температура в шахте повышается на один градус. На основании этого факта и некоторых других известных явлений (наличие потоков горячей лавы при извержении вулканов, существование горячих источников подземных вод и др.) было высказано предположение о том, что внутри земного шара температура достигает многих тысяч градусов.
      При современном уровне научных знаний и техники данное предположение о температуре внутри земного шара не могло быть доказано путем непосредственного наблюдения. Но, несмотря на это, такое предположение все же ценно тем, что оно объясняет ряд природных явлений (повышение температуры Земли с увеличением глубины шахты, высокую температуру лавы, изверженной вулканом, и т. д.).
      Такое предположение и называется гипотезой. Гипотеза — слово греческое. В переводе на русский язык оно означает «предположение». Но не всякое предположение можно назвать научной гипотезой.
      Гипотеза — это научное предположение о причине каких-либо явлений, достоверность которого при современном состоянии производства и науки не может быть проверена и доказана, но которое объясняет данные явления, без него необъяснимые.
      Термин «гипотеза» в обычном употреблении имеет еще несколько следующих значений: 1) всякая догадка о чем-либо, 2) допущение, домысел, 3) предположение вообще. Но подобные догадки, допущения, предположения не могут рассматриваться гипотезами.
     
      § 2. Построение гипотезы.
      Процесс образования гипотезы и применение ее в науке можно, в целях изучения, расчленить на такие стадии:
      Г. Открытие какого-нибудь явления, причину существования которого невозможно пока объяснить с помощью имеющихся приемов и средств научного исследования.
      2. Всестороннее изучение доступной наблюдению совокупности явлений, причина которых должна быть найдена. В процессе этого изучения выясняются все связанные с этими явлениями обстоятельства (предшествующие явления, сопутствующие явления, последующие явления и т. д.).
      3. Формулирование гипотезы, т. е. научного предположения о возможной причине, вызвавшей возникновение данного явления или группы однородных предметов.
      4. Определение одного или нескольких следствий, логически вытекающих из предполагаемой причины, как если бы причина уже в действительности была найдена.
      5. Проверка того, насколько эти следствия соответствуют фактам действительности. В том случае, когда выведенные следствия соответствуют реальным фактам, гипотеза признается основательной.
     
      § 3. Роль гипотезы в науке
      Роль гипотезы в развитии науки весьма значительна. В самом деле, любое научное исследование не сводится к простому собиранию примеров и к голому описанию найденных фактов и явлений. Ученый всегда стремится объяснить факты, открыть законы, управляющие фактами. А законы, как известно, не лежат на поверхности явлений.
      Только в редких и наиболее простейших случаях законы раскрываются сразу же после первого знакомства с фактами. В подавляющем же большинстве случаев приходится предварительно составлять гипотезу, а иногда и целую цепь следующих друг за другом гипотез.
      Значение гипотезы в науке высоко ценили все выдающиеся русские ученые. М. В. Ломоносов видел в гипотезеглавный путь, на котором величайшие люди открывали самые важные истины. Отец современного учения о строении атома Д. И. Менделеев говорил, что гипотезы облегчают научную работу так же, как плуг земледельца облегчает выращивание полезных растений.
      На основе научных гипотез ведутся дальнейшие исследования закономерностей природы и общества. Большинство научных теорий появилось на свет в виде гипотез.
      Научное предположение помогает развитию производства и связанной с ним науки. Предвидя ход развития научного знания, гипотеза толкает вперед производство и науку. Без гипотезы вообще не может обойтись ни одна наука. Так, в физике и химии, говорил Ф. Энгельс, находишься среди гипотез, словно в центре пчелиного роя. В биологии, имеющей дело с огромным многообразием взаимоотношений и причинных связей, все окончательные истины окружены «густым лесом гипотез».
      Определяя место гипотезы в процессе познания объективного мира, Энгельс писал: «Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза».
      История развития естествознания во всех областях подтверждает это. Как, например, люди пришли к современным представлениям об источнике солнечной энергии? Через целую цепь сменявших друг друга гипотез.
      Очень долго ученые придерживались научного предположения, согласно которому температура Солнца поддерживается непрерывно происходящим в нем горением. Но когда было высчитано, что для того, чтобы компенсировать теплоту, излучаемую Солнцем в мировое пространство, необходимо ежегодно сжигать на Солнце огромную массу каменного угля, объемом в 240 земных шаров, — данная гипотеза была отвергнута. Если бы Солнце даже сплошь состояло из каменного угля, оно сгорело бы через три-четыре тысячи лет.
      Но эта гипотеза была откинута еще и по другим соображениям. На Солнце просто невозможен процесс горения, ибо, во-первых, на Солнце очень мало кислорода, без которого нет горения, а во-вторых, быстро движущиеся атомы веществ, находящихся на Солнце под воздействием огромной температуры, и не могут соединяться с кислородом.
      В середине XIX в. была выдвинута метеоритная гипотеза. Авторы этой гипотезы интенсивность теплового излучения Солнца объясняли непрерывным падением на поверхность Солнца огромных масс метеоритного и пылевидного вещества, летящего с огромной скоростью. Но и эта гипотеза была отброшена. В настоящее время доказано, что падение метеоритов не может сохранить силу теплового излучения Солнца.
      Через некоторое время была высказана новая гипотеза. Устойчивость высокой температуры Солнца объяснялась сжатием, уменьшением размеров Солнца. Частицы солнечной массы, непрерывно падая в центр Солнца, будто бы развивают механическую энергию, которая затем превращается в тепловую.
      Продержавшись некоторое время, эта гипотеза столкнулась с рядом необъяснимых для нее явлений. А самое главное, — тепловой энергии, получаемой от сжатия Солнца, если бы оно и имело место, как показали вычисления, хватило бы не более чем на 20 млн. лет. Между тем Солнце существует уже несколько миллиардов лет.
      Гипотезу о сжатии Солнца сменила гипотеза о радиоактивном происхождении солнечного тепла. Но когда было подсчитано, что всех запасов радия хватило бы для поддержания температуры Солнца на каких-либо несколько тысяч лет, — то и эта гипотеза была отвергнута.
      На основе важнейших достижений физики в настоящее время выдвинута новая гипотеза. Источником солнечной энергии, согласно этой гипотезе, является реакция превращения водорода в гелий при помощи ядер углерода. Процесс превращения одного грамма водорода в гелий сопровождается выделением такого же количества энергии, как при сгорании 15 т бензина. Запасы водорода на Солнце настолько колоссальны, что их хватит на многие миллиарды лет.
      Так в форме все более и более уточняющихся гипотез наука постепенно подошла к более достоверному предположению об источнике тепловой энергии Солнца. Но и это пока еще гипотеза.
     
      § 4. Проверка гипотезы
      Любая гипотеза до тех пор остается предположением, пока она не прошла стадии проверки. Естественно поэтому, что неподтвержденная гипотеза еще не является научным предположением. Чтобы выставленное предположение приобрело значение научной гипотезы, — его необходимо проверить, т. е. сравнить следствия, вытекающие из предположения, с данными наблюдения и опыта.
      Если в результате такого сравнения будет установлено, что данные наблюдения и опыта находятся в противоречии со следствиями, вытекающими из гипотезы, то в таком случае единственно правильным будет решение о том, что данная гипотеза несомненно ложна и должна быть отброшена. При этом гипотеза ставится под сомнение уже в том случае, когда вступает в противоречие хотя бы с одним единственным фактом.
      История развития научных знаний дает много примеров того, как при обнаружении противоречащих фактов отвергаются предположения, державшиеся иногда столетиями.
      Известно, что в античном мире для объяснения такого явления, как падение метеоритов, ученые пользовались следующей гипотезой: твердые вещества Земли испаряются, поднимаются вверх подобно водяным парам, в верхних слоях атмосферы сгущаются и после этого низвергаются на Землю в раскаленном состоянии.
      Когда наблюдения принесли ряд фактов, противоречащих этому предположению, гипотеза об испарении и сгущении твердых веществ и превращении их в метеориты была заменена новой. Некоторые ученые высказали мысль о том, что источник метеоритов — лунные кратеры, которые будто бы время от времени выбрасывают большое количество лавы, содержащей крупные камни, долетающие до поверхности Земли в виде метеоритов. Но когда выяснилось, что лунные кратеры никакой лавы не извергают, то и данная гипотеза отпала как несостоятельная.
      В наши дни происхождение метеоритов объясняется с помощью новой гипотезы. Помимо крупных планет (Меркурия, Венеры, Земли, Марса и др.), вокруг Солнца вращается огромное количество мелких тел. Попадая в сферу притяжения Земли, эти небольшие тела изменяют свое направление и с огромной скоростью падают на земную поверхность.
      Противоречие с данными наблюдения и опыта неоднократно заставляло ученых отбрасывать гипотезы о состоянии внутреннего ядра Земли.
      Ученые геологи прошлого века, исходя из того, что температура в шахтах и буровых скважинах повышается по мере углубления в земную кору, выдвинули гипотезу о том, что внутри земного шара под тонкой твердой корой Земли, толщиной в 50 — 60 км находится сплошной океан огненно-жидкой магмы, насыщенной раскаленными газами и парами. Это предположение объясняло высокую температуру лавы, выбрасываемой вулканами, существование горячих ключей, гейзеров, наличие таких явлений, как поднятие и опускание земной коры.
      Но в настоящее время эта гипотеза отвергнута геологами. Она пришла в противоречие с фактами опыта. Данная гипотеза не могла объяснить следующего явления: когда на далеких островах Тихого океана происходит землетрясение, то сейсмографы, установленные в Москве, регистрируют колебания земных слоев, колебания, которые проходят напрямик сквозь всю толщу земного шара. Через жидкость такие колебания передаваться не могут. Гипотеза же исходила из признания того, что ядро Земли находится в огненно-жидком состоянии.
      Но помимо этого, настоящая гипотеза была отброшена еще и по следующему соображению: кора Земли толщиной в 50 — 60 км не могла бы выдержать давления приливов жидкой магмы, вызываемых притяжением Луны, и разломалась бы на куски.
      Данные опыта послужили основанием для выдвижения новой гипотезы. Внутри земного шара, согласно этой гипотезе, находится не жидкая магма, а твердые горные породы. Температура этих пород огромная, но под колоссальным давлением вышележащих толщ земной коры они остаются твердыми, проявляя пластичность и текучесть. Физики доказали, что твердые тела (свинец, асфальт и др.) под огромным давлением становятся текучими, не теряя в то же время ряда свойств твердого тела.
      Так новая гипотеза объяснила не только повышение температуры по мере углубления в земную кору, существование горячей лавы, горячих ключей и гейзеров, явления поднятия и опускания земной коры, но и многие другие явления, в частности распространение колебательных волн земных слоев во время землетрясения, которых не могла истолковать прежняя гипотеза.
      Каждая вновь возникающая гипотеза не отбрасывает, как правило, целиком содержание прежних гипотез, а использует все рациональное, что имелось в предыдущих научных предположениях по данному вопросу.
      Решающей проверкой истинности гипотезы является таким образом опыт, практика. Только в процессе производства материальных благ, в трудовой деятельности людей гипотезы находят свое оправдание и подтверждение. Практика лучше и вернее всего разоблачает надуманные, пустые, ложные гипотезы.
      Основным качеством научной гипотезы является то, что она возникает из потребностей общественной практики, основывается на конкретных фактах и создается для объяснения назревших задач, выдвинутых развитием производства и науки.
      От научной гипотезы обязательно требуется, чтобы она давала возможность правильного теоретического истолкования происходящих явлений.
      Значение гипотезы определяется тем, насколько она помогает решать теоретические и практические проблемы, которые выдвигаются общественным производством и которые разрабатываются современной наукой. Только гипотеза, объясняющая явления природы и общества и подтвержденная практикой, играет и может играть важную роль в развитии науки и производства.
      Всякая подлинно научная гипотеза органически связана с практикой не только тем, что практика является условием возникновения новых гипотез, но и тем, что вся последующая производственная деятельность людей непрестанно совершенствует гипотезу, шлифует ее, приводит теоретические положения в соответствие с объективными закономерностями.
      Развитие научного знания от гипотезы, через практику к отображению закона очень хорошо раскрыто в следующих словах Ф. Энгельса: «Наблюдение открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опирающегося сперва только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон. Если бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона»
     
      § 5. Переход гипотезы в теорию
      Проверенная и доказанная на практике гипотеза переходит из разряда вероятных предположений в разряд достоверных истин, становится научной теорией.
      Подобное превращение гипотезы в теорию можно показать на примере научного предположения, сделанного Коперником о строении солнечной системы. Солнечная система Коперника в течение трехсот лет оставалась гипотезой. Когда же астроном Леверрье, на основании данных этой системы, доказал, что должна существовать еще одна, неизвестная до тех пор, планета, и определил посредством вычисления место, занимаемое ею в небесном пространстве, и когда в 1846 г. Галле действительно нашел эту планету (названную Нептуном), тогда система Коперника была доказана.
      В течение многих столетий взгляды людей на атомное строение материи были всего только гипотезой, вероятным предположением. Во второй половине прошлого столетия, когда ученые с помощью точнейших приборов узнали вес атомов, раскрыли внутреннее строение этих мельчайших частиц вещества, — эта гипотеза превратилась в научную теорию.
     
     
      Глава XII
      ПОНЯТИЕ
      1. Сущность понятия. 2. Понятие и слово. 3. Понятие и представление. 4. Содержание и объем понятия. 5. Соотношение между содержанием и объемом понятия. 6. Родовые и видовые понятия. 7. Классы понятий.
     
      § 1. Сущность понятия
      В предыдущих главах мы подробно познакомились с первой формой мысли — суждением и с логическими действиями с суждениями — умозаключением.
      Наше мышление, как мы это видели, отображая предметы и явления окружающего мира, в различных формах суждения и умозаключения развивается от низшей ступени к высшей, от знания единичного поднимается к знанию общего, существенного. Мысль человека как бы бесконечно углубляется от явления к сущности, от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д.
      В суждении, как нам уже известно, человек не просто утверждает или отрицает вообще что-либо. Он стремится познать общее и существенное в исследуемых объектах. От единичного суждения через частное наша мысль поднимается к знанию общего, что отображается в форме общего суждения. Суждение действительности сменяется суждением необходимости (аподиктическим), в котором фиксируется закон развития предметов и явлений материального мира.
      В выводе любого умозаключения, если оно правильное, человек также что-либо утверждает или отрицает относительно предмета или ряда предметов. Но и в умозаключении, когда речь идет о мышлении, связанном с производственной или научной деятельностью,- человек не просто утверждает или отрицает вообще что-либо. И здесь он ставит перед собой задачу познать общее и существенное в предметах и явлениях.
      Так во взаимосвязанных формах умозаключения — индукции и дедукции — маша мысль поднимается к знанию общего, существенного. Сопоставляя единичные или частные суждения, наша мысль индуктивно приближается к общему, существенному, а каждая ступень в познании общего позволяет лучше выявлять существенное в других единичных или частных фактах.
      Назначение суждения и умозаключения состоит, следовательно, в том, чтобы в конечном счете отобразить общее и существенное в предметах и явлениях окружающего мира.
      Почему же человек стремится познать общее и существенное в предметах и явлениях материального мира?
      Потому что только знание общего и существенного, в котором отражаются закономерности развития объективной действительности, дает человеку возможность управлять явлениями природы и общества, изменять и преобразовывать окружающую среду и самого себя.
      Показывая значение знания общего в предметах и явлениях объективной действительности, Энгельс пишет в «Диалектике природы»: «...форма всеобщности есть форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности; она есть соединение многих конечных вещей в бесконечное. Мы знаем, что хлор и водород под действием света соединяются при известных условиях температуры и давления в хлористоводородный газ, давая взрыв; а раз мы это знаем, то мы знаем также, что это происходит всегда и повсюду, где имеются налицо вышеуказанные условия, и совершенно безразлично, произойдет ли это один раз или повторится миллионы раз и на скольких небесных телах. Форма всеобщности в природе — это закон».
      Отображение всеобщего и существенного в предметах и явлениях материального мира осуществляется в форме понятия.
      Понятие — это высшая форма мысли, в которой отображается сущность предмета или класса предметов.
      Это не означает, что понятие есть такая форма мысли, которая отображает будто бы только свойства (в данном случае существенные). Понятие — это мысль о предмете, рассматриваемом со стороны его существенных признаков, или же о целом классе предметов, рассматриваемых со стороны их общих существенных признаков.
      Каждый предмет, каждое явление, о которых мы мыслим, обладают самыми различными признаками.
      Признаком называется все то, в чем предметы сходны друг с другом или в чем они отличаются друг от друга.
      Так, все галогены (фтор, хлор, бром и йод) сходны друг с другом в том, что они проявляют одну отрицательную валентность и образуют соли, непосредственно соединяясь с металлами. Но вместе с тем галогены различаются друг от друга другими признаками: бром — при обычных условиях является тяжелой красно-бурой жидкостью, йод — твердое кристаллическое вещество темнофиолетового цвета, хлор — газ желто-зеленого цвета, фтор — газ, очень слабо окрашенный в зеленовато-желтый цвет.
      Каждый предмет, каждое явление окружающего нас мира имеет бесконечное количество признаков. По своему значению для предмета все признаки делятся на существенные и несущественные.
      Несущественным признаком предмета называется такой признак, который может принадлежать, а при некоторых условиях может и не принадлежать предмету, но от этого данный предмет не перестает существовать как данный предмет.
      Так, нельзя судить об автомобиле по тому или иному цвету, в который окрашен его кузов. Цвет кузова автомобиля может меняться, но это не повлияет на основные качества автомобиля — грузоподъемность, скорость, проходимость.
      Существенными признаками, называются те признаки, которые обязательно принадлежат предмету при всех условиях, без которых данный предмет существовать не может, которые выражают коренную природу предмета и отличают его от предметов других видов и родов.
      Например, существенным признаком или свойством «нации» является «общность языка» (наряду с общностью территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры). Если этот признак исключить, то данное понятие распадается, перестает существовать. Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, но никакая устойчивая общность людей невозможна без общего языка, являющегося средством, орудием, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Без языка, понятного для всех членов нации, нация перестает существовать, как нация.
      Для того чтобы глубоко знать предмет, надо отыскать его существенные признаки. Отобразить в нашей мысли существенные признаки предмета — значит понять предмет. Поэтому та форма мысли, в которой отображаются эти признаки, и называется понятием.
      Составить понятие о предмете — это значит выяснить существенные признаки предмета. Так, понятие о производительных силах имеется у того человека, который знает, что производительные силы — это орудия, при помощи которых производятся материальные блага, люди, приводящие в движение орудия производства и осуществляющие производство материальных благ благодаря известному опыту и навыкам к труду.
      Источником понятий, как источником суждений и умозаключений, является материальный мир. Понятия — это мысленные отображения вещей, говорил Энгельс. Это же подчеркивал В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», указывая на то, что понятия времени и пространства отражают объективно реальные время и пространство.
      То обстоятельство, что понятия являются отображением существенных связей и закономерностей объективного мира и что никакие абстрактные рассуждения, взятые вне связи с жизнью, не могут привести к истинным выводам, очень хорошо показывает В. И. Ленин в статье «О двух линиях революции». Здесь он сопоставляет рассуждения Плеханова, занявшего в годы первой мировой войны либерально-буржуазные позиции, и высказывания Маркса по вопросу о французских революциях 1789 и 1848 гг. Плеханов все дело сводил к вопросу, «правильны» или неправильны были «стратегические понятия». Маркс, как писал В. И. Ленин, рассуждал иначе. Он указывал факт: революция в обоих случаях шла по-разному, а объяснения этой разницы Маркс искал не в «стратегических понятиях», а в различии соотношения классов.
      Один из «критиков Маркса» — Булгаков — решил ревизовать марксистское учение о происхождении абсолютной ренты из прибавочной стоимости земледельческого капитала. Для этого он попытался прежде всего подвергнуть сомнению само понятие «прибавочная стоимость». «Что же за вещь такая — прибавочная стоимость, — писал он, — что ее как сукна или хлопка или другого какого-либо товара может хватать или не хватать для покрытия возможного спроса. Прежде всего, это не материальная вещь, это — понятие, служащее для выражения определенного общественного отношения производства».
      Приведя это утверждение Булгакова, В. И. Ленин писал в своей работе «Аграрный вопрос и «критики Маркса»»:
      «Это противоположение «материальной вещи» — «понятию» представляет из себя наглядный образчик той схоластики, которую так любят в настоящее время преподносить под видом «критики». Какое значение могло бы иметь «понятие» о доле общественного продукта, если бы этому понятию не соответствовали определенные «материальные вещи»?» *.
      По мере развития производства и науки знания людей обогащаются. В предметах и явлениях открываются все новые и новые признаки. Понятия о предметах поэтому изменяются, уточняются, углубляются, совершенствуются. Было время, когда в понятие «химический элемент» не включался такой признак, как количество электронов в атоме. В наши дни содержание этого понятия стало более богатым.
     
      § 2. Понятие и слово
      Понятие, как и любая мысль, неразрывно связано с материальной языковой оболочкой. Реальность каждого понятия проявляется в языке. Понятие возникает на базе слов и языковых терминов и не может существовать вне слов и терминов. Слова и термины являются носителями понятий.
      Так, понятие о приборе для измерения температуры мы выражаем словом «термометр»; понятие о науке, изучающей формы мысли и законы связи мыслей в умозаключении, словом «логика»; понятие о совокупности явлений, происходящих в организмах, словом «жизнь» и т. д.
      Разоблачая «труд-магическую» тарабарщину и идеализм Н. Я. Марра, считавшего, что общение людей можно осуществить и без языка, при помощи одного мышления, свободного от «природной материи» языка, И. В. Сталин писал в своем труде «Марксизм и вопросы языкознания»:
      «Говорят, что мысли возникают в голове человека до того, каи они будут высказаны в речи, возникают без языкового материала, без языковой оболочки, так сказать, в оголённом виде. Но это совершенно неверно. Какие бы мысли ни возникли в голове человека и когда бы они ни возникли, они могут возникнуть и существовать лишь на базе языкового материала, на базе языковых терминов и фраз. Оголённых мыслей, свободных от языкового материала, свободных от языковой «природной материи» — не существует. «Язык есть непосредственная действительность мысли» (Маркс). Реальность мысли проявляется в языке. Только идеалисты могут говорить о мышлении, не связанном с «природной материей» языка, о мышлении без языка».
      Так, слово «социализм» зарегистрировало и закрепило в нашем сознании понятия об обществе, в котором нет ни эксплуататоров, ни эксплуатируемых; где произведенные продукты распределяются по труду согласно принципа: «кто не работает, тот не ест»; об обществе, в котором взаимные отношения людей в процессе производства характеризуются как отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации работников, в котором производственные отношения находятся в полном соответствии с уровнем развития производительных сил.
      Понятие может быть выражено и не одним словом, а целой группой слов. Так, понятие о высшем органе государственной власти и единственном законодательном органе в Советском государстве, о высшем представительном учреждении, избираемом советским народом на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании на четырехлетний срок, зафиксировано в нашем сознании двумя словами — «Верховный Совет». Понятие о передовом отряде советской молодежи, массовой непартийной организации, примыкающей к Коммунистической партии Советского Союза, ее надежном резерве и верном помощнике, закреплено в нашем сознании пятью словами — «Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи».
      Слово, выражающее строго определенное понятие какой-нибудь области науки, техники, называется термином.
      Будучи неразрывно связано со словом, понятие не является тождественным слову. Это видно из того факта, что в разных языках одни и те же понятия регистрируются, закрепляются в различных словах. Больше того, одно и то же понятие у одного и того же народа может принимать различную языковую оболочку, фиксироваться в сознании разнообразными словами. Так, понятие об органе зрения выражается двумя словами: «глаза» и «очи». Понятие о полосе земли, предназначенной для передвижения, закрепляется также двумя словами: «путь» и «дорога».
      Но нередко бывает и так, когда одна и та же звуковая оболочка регистрирует в нашем сознании различные понятия. Слово «коса», например, выражает три различных понятия: 1) сплетенные в одну прядь волосы, 2) сельскохозяйственное орудие — длинный изогнутый нож на длинной рукоятке для срезывания травы и 3) полуостров в виде узкой полосы земли, отмели.
      Такие слова называются омонимами. Если в том или ином рассуждении встречаются омонимы, то всякий раз в данном, рассуждении их нужно употреблять в одном и том же определенном значении.
      В самом деле, если, например, словом «коса» мы обозначили в начале рассуждения сельскохозяйственное орудие для кошения травы, а в конце данного рассуждения в это же слово «коса» мы вложили другой смысл (например, длинная узкая отмель, идущая от берега), то неизбежна ошибка, которая носит название «омонимия».
     
      § 3. Понятие и представление
      Определяя понятие как отображение внешнего мира в сознании человека, В. И. Ленин с непоколебимой последовательностью наносил сокрушительные удары по всем старым и новым идеалистическим теориям, которые пытались истолковать понятие как условный знак, иероглиф, символ материального предмета.
      Теория символов, как показывает В. И. Ленин, подвергает сомнению существование внешних предметов, ибо знаки или символы вполне возможны по отношению к мнимым предметам.
      Самые абстрактные понятия связаны с ощущениями. Все известные людям закономерности природы, общества и мышления были открыты на основе непосредственных ощущений, получаемых человеком в процессе практического воздействия людей на предметы объективного мира.
      Тот, кто не имеет представлений, на основе которых создается понятие, тот не владеет понятием.
      Опыт учит нас, говорил А. Н. Радищев, что мы без чувственности не могли иметь понятий, что понятия суть произведения ее и что самые отвлеченнейшие понятия первое начало свое имеют в чувственности.
      Отвлеченные понятия, говорил Д. Тихомиров, всегда должны быть вырабатываемы на основе доступного, осязательного для детей материала, — к отвлеченному и общему нужно восходить от реального и частного.
      Глубоко прав, конечно, другой известный русский педагог Ц. П. Балталон, который в своей книге «Воспитательное чтение» (1908 г.) предупреждал, что развитие отвлеченного мышления в детском возрасте требует от педагога величайшего терпения и осторожности; оно достигается исподволь, незаметно, в связи с органическим ростом детей, с накоплением у них реального жизненного опыта. Отвлеченные понятия о вещах должны складываться и вырастать как результат постепенного расширения и обогащения детского кругозора.
      Проф. В. П. Буданов в своей «Методике преподавания физической географии» (Учпедгиз, 1947) отмечает, что преподаватели начальной школы нередко слишком рано подводят учащихся к обобщениям, не считаясь с запасом конкретных представлений ребят. Вследствие этого у детей возникают преждевременные, бедные и неустойчивые понятия по физической географии. Иногда бывает так, что уже в начальной школе преподаватели углубляются в объяснения образования гор, вместо того чтобы обращать главное внимание на обогащение учащихся конкретными представлениями о самих горах.
      Но, будучи связано с ощущением, восприятием и представлением, понятие вместе с тем и существенно отлично от чувственных образов. Чувственные образы показывают единичное, понятие отражает общее.
      Допустим, мы предложим группе лиц представить образ дома. Затем, когда мы попросим передать словами этот образ, то обнаружим, что образы никак не совпадают друг с другом. Для одного дом представится в виде коттеджа, для другого — в виде 400-квартирного гиганта на улице Горького в Москве, для третьего — в виде стандартного дома пригородного поселка, для четвертого — в виде обыкновенной сельской избы и т. д. Все это будут самые различные чувственно наглядные образы дома.
      Понятие тем отличается от представления, что оно отображает существенное.
      Так чувственно-наглядные образы, например, круга, у каждого человека своеобразны. Если несколько человек представят себе образ круга, то он, как и образ дома, будет различен у каждого человека.
      И совсем другое дело, когда потребуется сформулировать понятие круга. Тогда надо отбросить несущественные признаки и оставить только существенные, которые должны быть одинаковы для всех. Так каждый сдающий экзамен по геометрии на вопрос о том, что такое круг, обязан дать одно и то же определение понятия «круг», а именно: «круг есть часть плоскости, ограниченная окружностью».
      Для того чтобы уловить общее, совершить переход от единичного суждения к общему правилу, человек мысленно обобщает массу воспринимаемых предметов, выделяет только то, что есть существенного у всех предметов данного рода.
      Так, существует много шкафов различного назначения: книжных, кухонных, бельевых, денежных, канцелярских и т. д., разных форм, разной величины, изготовленных из дерева и из железа, окрашенных в различные цвета. Можно представить тот или иной шкаф. Это будут чувственные, наглядные образы шкафов, в которых отображаются их индивидуальные особенности. В данном случае мы имеем дело с представлениями.
      Но ведь можно отвлечься от индивидуальных признаков и особенностей, присущих отдельным шкафам, как, например, различие окраски, формы, различие в числе полок, различие в назначении того или иного шкафа и т. п., и мысленно выделить лишь то, что обязательно есть у каждого шкафа. И сказать так: шкаф — это мебель, предназначенная для хранения одежды, посуды, книг, канцелярских дел и т. п.
      Это уже не будет образ какого-то определенного конкретного шкафа, ибо конкретный шкаф имеет свои индивидуальные свойства. В данной мысли мы выделили только то, что есть общего и существенного у всех шкафов.
      Каждый шкаф обладает огромным количеством самых разнообразных свойств. Так, каждый шкаф имеет какой-то определенный цвет, определенное количество полок и т. п. Но в понятие шкафа никакой определенный цвет не входит. У каждого шкафа — различный цвет. Но то свойство, что это есть мебель, что каждый шкаф предназначен для хранения имущества — это является общим для всех шкафов и поэтому входит в общее понятие «шкаф».
      Если ощущение, восприятие и представление — это субъективные образы предметов каждого отдельного человека, то понятие уже не есть понятие отдельного человека. Мышление, говорит Энгельс, существует как индивидуальное мышление многих миллиардов прошедших, настоящих и будущих людей.
      Ленин подчеркивает эту же мысль, отмечая в «Философских тетрадях», что человеческие понятия субъективны в своей оторванности, но объективны в целом, в процессе, в источнике.
      В самом деле, если бы каждый человек формулировал понятие и выражающие его слова по-своему, то такое понятие явилось бы субъективным образом и не поднялось бы выше ступени представлений. Мышление в этом случае не было бы орудием общения людей, ибо люди просто не понимали бы друг друга. Но в действительности люди понимают друг друга, ибо они вкладывают в понятие один и тот же смысл. И это совершенно ясно. В понятии отображается совокупность существенных признаков того или иного предмета.
      Так, если сущностью социалистического способа производства является общественная собственность на средства производства, отношение товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи свободных от эксплуатации работников, полное соответствие производственных отношений характеру производительных сил, — то в понятии «социалистический способ производства» должны быть отображены именно эти существенные признаки первой фазы коммунизма. Если же мы будем искать какие-либо другие признаки, то, никогда не составим правильного понятия о социалистическом способе производства, ибо это понятие не будет отражать реальные закономерности социалистического общества.
      Общее понятие, таким образом, есть результат обобщения восприятий и представлений большого числа однородных предметов. Дом, стул, улица, село, храбрость, класс, государство, общество, математика — все это понятия, в которых выражены существенные признаки предметов, явлений.
      Здесь надо только предостеречь против одного упрощенного понимания процесса образования понятия, как результата одного лишь сравнения сходных предметов и выделения из них общего. Процесс образования понятия, конечно, гораздо сложнее. Понятно, что невозможно составить понятия, не сравнив предметы одного какого-либо класса. Сравнение есть первый логический прием, с помощью которого отвлекаются общие признаки однородных предметов. Но одного этого совершенно недостаточно.
      Так, понятие «стахановское движение» не образовать одним только сравнением многих стахановцев. Научное понятие стахановского движения есть результат анализа причин появления стахановского движения, знания законов развития социалистического соревнования, перспектив дальнейшего развития социалистического общества и т. д.
      Значит, процесс образования понятия, наряду со сравнением сходных предметов, предполагает анализ и синтез исследуемых предметов, индуктивное и дедуктивное умозаключения, формулирование гипотез, проверку их практикой.
     
      § 4. Содержание и объем понятия
      Установив значение понятия для мышления и существо понятия как отражения совокупности существенных признаков предмета, перейдем к более детальному рассмотрению самих понятий.
      Возьмем такое, например, понятие, как «производственные отношения».
      Какие существенные признаки оно включает в себя, отображая существенные свойства производственных отношений?
      Производственные отношения — это взаимные отношения внутри производства, которые люди устанавливают между собой, осуществляя производство материальных благ.
      В данном случае, отобразив существенные признаки производственных отношений, мы раскрыли содержание понятия «производственные отношения».
      Содержание понятия — это отображенная в нашем сознании совокупность существенных признаков предмета или ряда однородных предметов.
      Так, содержанием понятия «зоотехния» будут отображенные в нашей голове существенные признаки реальной зоотехнической науки. Понятие «зоотехния» мы определим так: зоотехния — это наука о разведении, кормлении, содержании и правильном использовании сельскохозяйственных животных для получения от них возможно большего" количества высококачественной продукции (мяса, сала, молока, яиц, шерсти, кожевенного сырья и др.).
      Содержание понятия, таким образом, есть отображение объективно, т. е. независимо от человека, существующих признаков реальных предметов. Изменится вещь, должно измениться и понятие о ней. В противном случае содержание понятия будет не соответствовать существенным признакам предмета и, следовательно, искаженно или неточно отражать предмет в нашем сознании.
      Понятия могут изменяться и по мере того, как люди в процессе труда глубже познают объективную действительность, открывают новые существенные признаки предметов и явлений материального мира.
      Например, содержание понятия об атоме претерпевало с течением времени серьезные изменения. С каждым новым открытием ранее неизвестных свойств атома понятие об атоме обогащалось новыми признаками.
      Начиная с древних времен и до середины XIX в., атом определяли как абсолютно неделимую и неизменную частицу вещества. Опираясь на периодическую систему элементов Д. И. Менделеева, физики открыли новые свойства атома и опровергли старый взгляд на атом. Содержание понятия «атом» изменилось. Современная наука дает новое определение понятия атом: атом — мельчайшая частица химического элемента. Атом неделим лишь в химическом отношении. Это значит, что не существует меньшей доли данного химического элемента, чем атом. Но сам атом — сложная материальная система, которая может быть разложена на ядро и электроны.
      В том случае, когда содержание понятия правильно отображает существенные признаки предметов объективного мира, такое понятие является истинным.
      Если же содержание понятия не соответствует действительности, такое понятие является ложным.
      Но в понятии отображаются не только существенные признаки предметов, а также и целый класс предметов, которым принадлежат эти существенные признаки.
      Так, наше понятие о производственных отношениях содержит знание о существенных признаках всяких производственных отношений. Содержание этого понятия распространяется на различные типы производственных отношений: первобытнообщинные, рабовладельческие, феодальные, капиталистические и социалистические производственные отношения.
      Перечисляя типы производственных отношений, мы раскрываем объем понятия «производственные отношения».
      Объем понятия — это отображенный в нашем сознании предмет или совокупность предметов, существенные признаки которых зафиксированы в данном понятии.
      Так, объем понятия «Архангельск» отображает один город, расположенный на Северной Двине при впадении ее в Двинский залив Белого моря. Объем понятия о классе предметов является отражением всех без исключения предметов данного класса. Например, объем понятия «части света» отображает все мыслимые в этом понятии части света (Европа, Азия, Америка, Африка, Австралия). В данном случае количество предметов, входящих в класс, конечно. Но количество предметов, отображенных в объеме понятия, может быть и бесконечным. Это мы имеем в таких понятиях, как «молекула», «корабль», «дерево» и т. д.
     
      § 5. Соотношение между содержанием и объемом понятия
      Содержание и объем понятия нельзя рассматривать как две изолированные, не связанные друг с другом стороны. Между ними существуют самые тесные связи. Изменение в содержании понятия влечет за собой изменение в объеме понятия и, наоборот, изменение в объеме вызывает изменение в содержании понятия.
      Покажем это на примере какого-либо понятия.
      Так, в объем понятия «искусство» входят все виды искусств (литература, живопись, театр, кино, архитектура, музыка и др.). Содержанием этого понятия являются существенные признаки, общие для всех видов искусства (искусство — это отражение действительности в форме чувственных образов).
      Возьмем теперь понятие «архитектура». Оно будет понятием меньшим по объему, чем понятие «искусство». Объем понятия «архитектура» соответствует не всем видам искусства, а только одному виду. Архитектура — это искусство строить здания, сооружения и их комплексы, обслуживающие социально-бытовые и идейно-художественные потребности общества.
      Что же произошло с содержанием понятия «архитектура»?
      Оно увеличилось за счет новых признаков. Понятие «архитектура» содержит в себе признак понятия «искусство» (архитектура есть отражение действительности в форме чувственных образов), а кроме того, оно содержит еще и свои признаки, которых нет у других видов искусства (архитектура есть искусство строить здания).
      Это характерно для любых понятий. Возьмем, например, понятие из какой-либо точной науки. Так, в объеме понятия «многогранник» отображаются все виды многогранников, а в содержании этого понятия — мыслятся существенные признаки, общие для всех многогранников.
      Что произойдет, если мы возьмем не все многогранники, а только часть их, например, призмы? Объем понятия «призма» отобразит не все виды многогранников, а только часть их. Значит, объем понятия «призма» меньше объема понятия «многогранник».
      А каково содержание понятия «призма»? Содержание понятия «призма» определяется так: призма — это многогранник, у которого две грани — равные многоугольники с соответственно параллельными сторонами, а все остальные грани — параллелограмы.
      Как видно из данного определения, в содержание понятия «призма» входят существенные признаки, которые имеются в понятии «многогранник». Из геометрии мы знаем, что многогранником называется тело, ограниченное плоскими многоугольниками. Любая призма есть тело, ограниченное плоскими многоугольниками. Но в содержание понятия «призма» входят сверх того еще и новые признаки: у призмы две грани равные многоугольники с соответственно параллельными сторонами, а все остальные грани — параллелограмы.
      Выходит, что в результате уменьшения объема подчиняющего понятия («многогранник») образовалось новое, подчиненное понятие («призма»), в содержании которого появились, кроме признаков многогранника, новые признаки, которых не было в содержании понятия «многогранник».
      Для того чтобы более глубоко познакомиться с характером отношений между содержанием и объемом понятия, возьмем два совершенно различных понятия («геометрическая фигура» и «вещество») и проследим, что происходит с содержанием понятия, когда изменяется объем понятия.
      Начнем с понятия «геометрическая фигура». Содержание этого понятия можно определить так: совокупность каких бы то ни было точек, линий, поверхностей или тел, расположенных известным образом в пространстве.
      Обозначим содержание понятия «геометрическая фигура» буквой А. Объем понятия «геометрическая фигура» изобразим в виде большого круга (рис. 10, стр. 287).
      В логике издавна принято объем понятия для наглядности изображать в виде круга. Каждое отдельное видовое понятие, входящее в объем родового понятия, изображается посредством меньших кругов, помещающихся внутри большого круга.
      Содержание понятия «вещество» можно раскрыть так: определенные, конкретные проявления материи, например, стекло, железо, вода, мел и т. д.
      Обозначим содержание и этого понятия буквой 4. Объем понятия «вещество» изобразим в виде второго большого круга.
      Теперь совершим такую логическую операцию: уменьшим объем понятия «геометрическая фигура». Уменьшить объем понятия — это значит из всего объема родового понятия взять одно или несколько видовых понятий.
      Возьмем, например, понятие «многоугольник». Это — одно из видовых понятий, входящих в объем понятия «геометрическая фигура». Помимо понятия «многоугольник», в объем понятия «геометрическая фигура» входят также другие видовые понятия («окружность», «угол», «круг» и др.).
      Содержание понятия «многоугольник» можно определить так: геометрическая фигура, образованная замкнутой ломаной линией вместе с частью плоскости, ограниченной этой линией.
      Как видно, в содержание понятия «многоугольник» входит признак понятия «геометрическая фигура», который мы уже обозначили буквой А. Но кроме этого признака (4), в содержание понятия «многоугольник» входит признак, присущий только многоугольнику и не присущий, например, понятию «круг». Признак этот выражается словами: «образованная замкнутой ломаной линией вместе с частью плоскости, ограниченной этой линией».
      Обозначим второй признак буквой Б. В результате содержание понятия «многоугольник» придется записать на рисунке двумя буквами, а именно — АБ.
      Теперь уменьшим объем понятия «вещество». Для этого возьмем один какой-либо вид вещества, например, сложное вещество. Содержание понятия «сложное вещество» можно определить так: вещество, молекулы которого состоят из атомов разных элементов.
      Как видно, в содержание понятия «сложное вещество» входит признак понятия «вещество», который мы уже обозначили буквой А. Но кроме этого признака (Д), в содержание понятия «сложное вещество» входит признак, присущий только сложному веществу и не присущий простому веществу. Признак этот выражается словами: «молекулы которого состоят из атомов разных элементов».
      Обозначим второй признак буквой Б. В результате содержание понятия «сложное вещество» придется записать на рисунке двумя буквами, а именно — АБ.
      В обоих случаях можно установить одно и то же явление: уменьшается объем понятия — увеличивается число признаков понятия, т. е.его содержание.
      Если процесс уменьшения объема понятий «геометрическая фигура» и «вещество» продолжить, то и в дальнейшем можно будет наблюдать проявление наметившейся уже закономерности: уменьшение объема понятия сопровождается ростом числа признаков в содержании понятия.
      Для понятия «геометрическая фигура» логическая операция уменьшения объема понятия будет выглядеть так: геометрическая фигура — совокупность каких бы то ни было точек, линий поверхностей или тел, расположенных известным образом в пространстве — А
      многоугольник — геометрическая фигура, образованная замкнутой ломаной линией вместе с частью плоскости, ограниченной этой линией — АБ
      четырехугольник — многоугольник, имеющий четыре стороны — АБВ
      параллелограм — четырехугольник, у которого противоположные стороны попарно параллельны — АБВГ
      квадрат — параллелограм, у которого все стороны равны и все углы прямые — АБВГД
      Для понятия «вещество» можно взять следующий вариант: вещество — определенные, конкретные проявления материи, например, стекло, железо, вода, мел и т. д. — А
      сложное вещество — вещество, молекулы которого состоят из атомов разных элементов — АБ
      окисел — сложное вещество, молекулы которого состоят из атомов кислорода и атомов какого-либо другого элемента — АБВ
      солеобразующий окисел — окисел, который в результате определенных химических реакций образует соли — АБВГ окись меди — солеобразующий окисел, молекулы которого состоят из атомов кислорода и атомов меди — АБВГД
      Значит, понятие более широкое по объему имеет меньшее содержание. Поскольку подобная зависимость имеется в каж-•дом понятии, она приобретает силу всеобщности, закона. Этот закон называется в логике законом обратного отношения содержания и объема понятия.
      Формулируется он так:
      с увеличением содержания понятия уменьшается его объем; и, соответственно, наоборот: с уменьшением содержания понятия увеличивается его объем.
      Увеличивая содержание, мы уменьшаем объем понятия. Возьмем такое понятие, например, как «плоский четырехугольник».
      Увеличив содержание этого понятия на один такой видообразующий признак, как «две противоположные стороны параллельны», мы одновременно сузим объем понятия. Теперь в понятии будут отображаться существенные признаки не всех четырехугольников, как это было до увеличения содержания понятия, а только трапеций.
      Увеличив содержание понятия еще на один такой признак, как «две другие противоположные стороны параллельны», мы еще более сузим объем понятия. Сейчас в понятии будут отображаться существенные признаки параллелограмов.
      Если же добавить еще такой признак, как то, что «соседние стороны равны между собой», то мы снова сузим объем понятия. В этом случае в понятии будут отображаться существенные признаки ромбов.
      Знать закон обратного отношения между содержанием и объемом понятия очень важно. На каждом уроке преподавателю приходится иметь дело с такими логическими приемами, как обобщение понятия и ограничение (determinatio) понятия.
      Всякий раз, когда приходится знакомить учеников с каким-либо наиболее общим понятием, т. е. с таким понятием, объем которого распространяется на больший круг предметов, чем тот, который уже был известен до этого, преподаватель обобщает понятие, иначе говоря, расширяет его объем.
      В тех же случаях, когда преподаватель, разъясняя новое понятие, опирается на имеющееся уже общее знание какого-либо правила или закона и знакомит учеников с понятиями, имеющими меньший объем (менее общими), он ограничивает понятие.
      Обобщать и ограничивать понятие приходится не только на уроке, но и в обыденной жизни при определении самого простейшего явления или предмета.
      Допустим, что кто-нибудь попросил нас определить, что такое газета. Для того чтобы правильно определить понятие «газета», нам потребуется вначале обобщить понятие «газета», а затем несколько раз ограничить полученное понятие. Без этого невозможно дать верного определения понятия «газета».
      Отвечая на заданный вопрос, мы прежде всего скажем:
      газета — это печать.
      В данном случае объем понятия «газета» мы включили в объем более широкого понятия — «печать». Иначе говоря, мы обобщили понятие «газета».
      Но ведь в объем понятия «печать» входят не только «газета», но также и «журнал», и «книга».
      Что же надо сделать, чтобы отличить газету прежде всего от книги?
      Надо ограничить объем понятия «печать» и сказать так:
      газета — это периодическая печать.
      Действительно, книга — это уже не периодическое издание, в отличие от газеты, появляющейся в свет регулярно, через установленные определенные промежутки времени.
      Но данное определение понятия «газета» и сейчас пока еще очень широкое. В самом деле, и журнал — периодическое издание.
      Что же надо сделать, чтобы отличить газету от журнала?
      Надо ограничить объем понятия «периодическая печать* и сказать так:
      газета — это периодическая печать, выходящая листами.
      Действительно, журнал издается не отдельными листами, а в виде книги, в которой отдельные печатные листы скреплены или сшиты в одно целое печатное издание. Это отличает газету от журнала.
      Но и данное определение понятия «газета» все еще очень общо. Под него подпадают не только газеты, но, и, например, периодически выходящие плакаты, которые также печатаются на одном листе.
      Что же надо сделать, чтобы отличить газету от плаката?
      Еще более ограничить понятие «печать» и написать так:
      газета — это периодическая печать, выходящая листами и содержащая информацию о текущих событиях.
      Но и это определение еще довольно широко по объему. Оно распространяется на такое, например, печатное издание, как сводки Совинформбюро, которые выходили в дни Великой Отечественной войны против гитлеровской Германии. Они издавались периодически (два раза в день), на отдельных листах и содержали информацию о текущих событиях дня (положение на фронте, в тылу, в зарубежных странах, в партизанском тылу и т. д.).
      Что надо сделать, чтобы отличить газету еще и от подобных изданий?
      Продолжить процесс ограничения понятия «газета» и сказать так:
      газета — это периодическая печать, выходящая листами и содержащая информацию о текущих событиях всякого рода, а также статьи на политические, экономические, культурно-просветительные, литературные, научные и другие темы.
      И вот только теперь мы можем сказать, что дано более или менее исчерпывающее определение понятия «газета». Но для того, чтобы достигнуть его, нам пришлось один раз обобщить понятие «газета», а затем четыре раза ограничить понятие «печать». Иных путей объяснения искомого понятия вообще не существует. Вот почему- очень важно знать логические приемы обобщения понятия и ограничения понятия.
      Умение правильно обобщить или ограничить то или иное понятие имеет огромное значение для нашей мыслительной деятельности. Так, без обобщения и ограничения невозможно определить самого простейшего предмета.
      Допустим, вам нужно определить, что такое «парта». Посмотрим в словарь русского языка. Там сказано: «парта есть школьный стол с наклонной доской, соединенный со скамьей».
      Зная из предыдущего существо обобщения и ограничения, мы можем сказать, что определение того, что такое парта, началось с обобщения. Мы нашли род (школьный стол), в который в качестве вида входит парта. Другими словами, мы обобщили понятие «парта», образовав более общее понятие — «школьный стол».
      Но если бы на этом мы закончили определение того, что такое парта, то эти определение было бы неправильным. Ведь и стол, за которым сидит учитель в классе, есть также школьный стол.
      Для того чтобы отличить парту от всех других столов, необходимо, как это видно из приведенного определения, ограничить понятие «школьный стол». Ограничить понятие, значит добавить новые признаки. Это и сделано в данном определении. Парта есть не всякий школьный стол, а такой, который имеет следующие признаки: 1) наклонная доска, 2) стол должен соединяться со скамьей.
      Так приходится определять не только простые предметы, но и более сложные предметы и явления окружающей действительности. Это видно также на примере следующих определений:
      угол есть фигура (обобщение), образованная двумя лучами, которые имеют общую начальную точку (ограничение);
      грамматика есть собрание правил (обобщение) об изменении слов и сочетании слов в предложения (ограничение).
      Только надо иметь в виду, что данный закон действует лишь в пределах таких понятий, когда одно входит в объем другого (например, «дерево» и «береза»; «человек» и «славянин»; «металл» и «железо» и т. д.).
      Если же взять понятия, объемы которых не совпадают (например, «дом» — «тетрадь», «электричество» — «чернильница» и т. п.), то в данном случае обратное отношение между содержанием и объемом понятия не имеет места. На сколько бы мы ни увеличивали объем понятия «дом», содержание понятия «тетрадь» от этого не уменьшится и не увеличится.
      Закон об обратном отношении между объемом и содержанием понятия не охватывает всех связей действительности, которые отображаются в понятии. Он имеет ограниченный характер. Этого не учитывала и не учитывает метафизическая наука логики. Последняя все сводит к механическому сложению или вычитанию признаков. Больше признаков — менее общее понятие, меньше признаков — более общее понятие. При этом упускается вопрос о существе самих признаков. Родовое понятие отличалось от видового лишь меньшим количеством признаков.
      В действительности же дело не только в количестве признаков, не в арифметическом подсчете их. Обобщая понятие, мы отбрасываем частные признаки и оставляем более общие, т. е. такие признаки, которые отображают новую ступень в познании закономерных связей данного класса предметов. А это значит, что более общее понятие глубже выражает внутреннюю природу объективного мира, предметов и явлений действительности.
      Обобщая понятие, наша мысль идет от менее общих ко все более общим понятиям (например, от понятия «ель» к понятию «хвойное дерево», от понятия «хвойное дерево» к понятию «дерево», от понятия «дерево» к понятию «растение» и т. д.).
      Постепенно переходя ко все более общим понятиям, мы дойдем до предельно широких по объему понятий, которые называются категориями.
      Категории — это такие понятия, в которых отображены наиболее общие свойства, связи и отношения предметов объективного мира, предельно широкий круг предметов.
      Категориями являются такие понятия, как «движение», «материя», «содержание», «форма», «пространство», «время», «качество», «количество» и др.
      Ограничивая понятие, наша мысль идет от более общих понятий к менее общим понятиям (например, от понятия «наука» к понятию «биология», от понятия «биология» к понятию «ботаника» и т. д.).
      Постепенно переходя ко все менее общим понятиям, мы доходим до таких понятий, которые ограничивать дальше уже невозможно. Это будут такие понятия, объем которых равен единице, в которых отображается один единственный предмет, как, например, «Московский метрополитен имени Л. М. Кагановича», «Волга», «Великая Отечественная война 1941 — 1945 гг.», «Сталинград» и др.
      Значит, пределом ограничения является единичное понятие.
      Пример предельного ограничения понятия:
      «населенный пункт» — «город» — «столица» — «столица народно-демократической республики» — «София*
      Пример предельного обобщения понятия:
      «окись меди* — «солеобразующий окисел» — «окисел» — «сложное вещество» — «вещество» — «материя».
     
      § 6. Родовые и видовые понятия
      Изучая отношения между объемом и содержанием понятия, мы установили следующее положение: если уменьшить содержание данного понятия на один признак, то в результате этой операции получается новое понятие, у которого содержание меньше, но объем которого больше объема первого понятия.
      Например, уменьшив содержание понятия «скрипка» на такие признаки, как «четырехструнный смычковый инструмент высокого тембра», мы получим понятие с большим объемом — «музыкальный инструмент».
      Понятие,- имеющее больший объем, т. е. отображающее больший круг предметов материального мира (в данном случае понятие «музыкальный инструмент»), называется более общим или родовым понятием.
      Понятие, имеющее меньший объем (в данном случае понятие «скрипка»), т. е. отображающее меньший круг предметов материального мира, который при этом полностью входит в объем родового понятия, называется менее общим или видовым понятием.
      Отношение между родовым и видовым понятиями можно изобразить наглядно с помощью чертежа. Каждый отдельный предмет, отображенный в объеме данного понятия, обозначается посредством точки, помещенной внутри круга (см. рис. 11)
      Весь круг в целом изображает любое число предметов одного и того же класса Р. Если предметы этого класса разбиваются на самостоятельные подклассы или виды, то каждый подкласс или вид обозначается уже не точкой, а небольшим кругом В, который целиком входит в объем круга Р (см. рис. 12).
      Пользуясь принятым в логике приемом графического изображения отношений между объемами понятий, мы можем отношение между объемами родового и видового понятий выразить так, как это показано на рис. 13 и 14. Более общие понятия называются родовыми понятиями, а менее общие — видовыми понятиями.
      Так, понятие «прямоугольник» является родовым понятием по отношению к понятию «квадрат», но видовым понятием по отношению к понятию «параллелограм».
      Видовые и родовые понятия — это не условность, придуманная для удобства классификации. Каждое из них отображает особенное качественно определенное состояние материи, виды и роды, которые существуют в объективном мире.
      Например, понятия «лошадь», «корова», «коза» — это видовые понятия, в которых выражены существенные признаки отдельных, качественно особенных, но взаимосвязанных форм животных, входящих в одно родовое понятие «домашнее животное».
      Связь родового и видового понятий отображает ту реальную связь, которая существует между родом и видом в природе, и в обществе.
      Так, мягкая пшеница есть вид, который входит на ряду со многими другими видами в род растений из семейства злаков, имеющий общее название — пшеница. Мягкая пшеница содержит в себе существенные признаки, характерные для всего рода пшениц, но, кроме того, она имеет также и свои, присущие только мягкой пшенице признаки. Понятия «мягкая пшеница» и «пшеница» отображают существенные признаки реально существующей мягкой пшеницы и реально существующего рода, в который входят все виды пшеницы.
      Ломоносов неоднократно обращает внимание читателей своих книг «Краткое руководство к риторике» (1743 г.) и «Краткое руководство к красноречию» (1744 — 1747 гг.) на то, что род и вид, свойства рода и вида объективны.
      «Родом называется, — писал он, — общее подобие особенных вещей. Такое подобие видим мы Невы с Двиною, Днепром, Волгою, Вислою и с другими в море протекающими великими водами, и оное называем одним словом — река, которое значит род, а Нева, Двина, Днепр, Волга, Висла суть виды».
      Все вещи, говорил Ломоносов, соединяются в некоторые общества, которые он называет родами «взаимного подобия», например, орел, ястреб, лебедь, соловей и пр. входят в род птиц, а орел, ястреб, лебедь, соловей и другие птицы суть виды. Эта объективная закономерность и отобразилась в логическом виде и роде.
      Умение найти родовое понятие для данной группы видовых понятий имеет большое значение. Уже на первом уроке в I классе начальной школы учитель учит детей обобщать видовые понятия в понятие родовое.
      Вот маленький отрывок из беседы учителя с детьми при первой же встрече в классе:
      «Что вы -видите в классе? (Мы видим стол, стул, доску, шкаф, парты.)
      Учитель говорит: «Все эти предметы: стол, стул, шкаф, парты, доска — называются классной мебелью».
      Это обобщение закрепляется повторением. На предложение учителя: «Назовите классную мебель» — дети отвечают: «Стол, стул и т. д.).
      На уроках русского языка необходимо закреплять навыки и умение подводить видовое понятие под соответствующий род. Для этого следует использовать все формы проведения урока. Вот маленький отрывок из беседы с первоклассниками по картинке «В рабочей семье»:
      Учитель говорит:
      — Посмотрите внимательно на комнату, в которой живет семья. Приготовьтесь правильно назвать и показать указкой мебель в этой комнате.
      По вызову учителя дети показывают на мебель комнаты и говорят: стол, стулья, диван, этажерка и т. д.
      Далее по предложению учителя дети рассматривают игрушки, называют их и показывают указкой.
      Учитель. А теперь я проверю, хорошо ли вы отличаете игрушки от учебных вещей.
      Он раскладывает на демонстрационной полочке вразбивку игрушки и учебные вещи (например, кукла, книга, тетрадь, мишка, мяч, перо, автомобиль и т. п.).
      — Слушайте, что будем делать. На полочке разложены игрушки и учебные вещи. Я буду вызывать вас к доске. Вы будете по порядку показывать на предмет, называть его и говорить, что это такое. Я скажу про первый предмет, а вы будете продолжать.
      Показывая указкой на куклу, учитель говорит:
      — Кукла — игрушка.
      Вызванный к доске ученик, показывая указкой на книгу, говорит:
      — Книга — учебная вещь.
      Учитель следит за правильностью ответов и в случае ошибок поправляет ответы учеников.
      О родовых и видовых понятиях неоднократно говорится и в учебниках для средней школы. Перед однородными членами предложения и после них, как известно, могут стоять обобщающие слова, как, например:
      В сибирской тайге растут преимущественно хвойные деревья: сосны, пихты, кедры, лиственницы.
      Унесенным на льдине рыбакам сброшено продовольствие: сухари, печенье, консервы.
      Передо мною промелькнуло все: и милое озеро, и пестрые луга, и дом, в котором я жил.
      Ничто не шевелилось: ни одна травка внизу, ни один лист на верхней ветке дерева.
      Приведя данные примеры предложений с однородными членами и обобщающими словами, авторы учебника «Грамматика русского языка» пишут:
      «Обобщающие слова являются по отношению к перечисляемым словам родовыми понятиями; так, понятия сосны, пихты, кедры, лиственницы — видовые понятия по отношению к родовому понятию хвойные деревья».
      Дети должны научиться различать видовые и родовые признаки задолго до того, как они будут изучать логику в X классе. Человек не имеет ясного понятия о предмете, говорил Ушинский, если он не умеет указать род, к которому относится предмет, и перечислить отличительные признаки, которыми этот предмет отличается от других предметов. Для того чтобы определить предмет, надо сравнить его с другими предметами того же рода и установить его видовое отличие.
      Ушинский очень доходчиво разъяснял, что такое родовой признак и что такое видовой признак. Родовым признаком он называл те признаки, по которым предмет причисляется к известному роду предметов. Видовые же признаки — это те признаки, по которым один предмет отличается от других предметов того же рода, как особый вид этого рода.
      В качестве иллюстрации он приводил такой простой пример: лошадь похожа на всех млекопитающих тем, что она питает жеребят своим молоком, а отличается от других млекопитающих тем, что у нее на ногах по одному копыту; отличается лошадь от других видов лошадиного рода хвостом и ушами.
      Нахождение для данного понятия рода и вида является очень важной логической операцией. Дело в том, что невозможно выразить ни одной мысли в предложении без того, чтобы не подвести видовое понятие под родовое понятие или не найти для родового понятия те видовые понятия, которые входят в объем данного родового понятия. Возьмем, к примеру, предложение:
      «Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина есть великое сооружение нашей эпохи».
      Слова «великое сооружение нашей эпохи» выражают родовое понятие, а слова «Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина» — видовое понятие. Значит, в предложении фиксируется связь двух мыслей (видового и родового понятий), в которой отобразилась связь предметов объективного мира.
      Знание данной логической операции имеет поэтому существенное значение для мыслительного процесса. Малейшая ошибка в процессе подведения видового понятия под понятие родовое или в процессе разделения объема родового понятия на виды может привести и приводит к искажению мысли. Мысль становится непонятной для собеседника.
      Здесь возможны несколько типичных ошибок, которые следует знать, чтобы не допускать их и быстро замечать нарушения связи видового и родового понятий в речи собеседника.
      Первая ошибка — находится не ближайший, а более отдаленный род. Эта ошибка содержится, например, в следующих предложениях:
      «Пальто есть одежда».
      «Интеллигенция есть прослойка».
      «Государство есть организация».
      «Драма есть произведение».
      «Умножение есть действие».
      Во всех этих предложениях мысль выражена не точно. Пальто есть верхняя одежда. Интеллигенция — не вообще прослойка, ибо прослоек много. Интеллигенция — социальная прослойка, рекрутирующая своих членов среди всех классов общества. Государство — это политическая организация; драма — это литературное произведение; умножение — это не всякое, а только арифметическое действие.
      Вторая ошибка — категория подводится под род, хотя известно, что категория есть наиболее широкое понятие. Эта ошибка содержится, например, в следующем предложении:
      «Материя есть вселенная».
      На самом же деле понятие «вселенная» не является родовым понятием по отношению к понятию «материя», так как оно по своему объему не шире понятия «материя».
      Определив материю как объективную реальность, данную нам в ощущении, В. И. Ленин показывает, что материя есть предельно широкое понятие и что объективная реальность не является родом для материи.
      «Что значит дать «определение»? — пишет В. И. Ленин. — Это значит прежде всего подвести данное понятие под другое, более широкое. Например, когда я определяю: осел есть животное, я подвожу понятие «осел» под более широкое понятие. Спрашивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это — предельно-широкие, самые широкие понятия, дальше которых по сути дела (если не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла до сих пор гносеология».
      Третья ошибка — вместо вида предмета или явления берется часть предмета или явления. Эта ошибка содержится в следующих примерах:
     
      родовое понятие:
      «река» «ночь» «электростанция» «дерево»
     
      видовое понятие:
      «устье» «час» «динамо-машина» «корень»
     
      Во всех пяти случаях неправильно найдено видовое понятие для соответствующего родового понятия. Так, видовыми понятиями для понятия «река» могут быть понятия: «многоводная река», «судоходная река», «горная река», «русская река» и т. д. Понятие же «устье» отображает не вид реки, а часть реки, то именно место, где река впадает в море или в озеро.
      Точно так же видовыми понятиями для понятия «ночь» могут быть понятия: «звездная ночь», «осенняя ночь», «морозная ночь», «полярная ночь» и т. д. Но понятие «час» отображает не вид ночи, а часть ночи, равную одной двадцать четвертой суток.
      Это же мы видим и в остальных примерах. Динамо-машина — часть электростанции, корень — часть дерева, сегмент — часть окружности.
      Четвертая ошибка — делается попытка ограничить единичное понятие. Эта ошибка имеется в следующих примерах:
     
      единичное понятие:
      «озеро Балхаш» «Волга» «Кутузов»
     
      видовое понятие:
      «водоем» «среднее плёсо» «русский полководец»
     
      Ошибки в таких случаях заключаются или в том, что в качестве видового понятия приводится родовое понятие («водоем» и «русский полководец») или часть определяемого предмета («среднее плесо»).
      Таковы наиболее типичные ошибки, которые допускаются при определении объемов понятий. Их можно встретить не только в школьных сочинениях, но и в рассуждениях некоторых ответственных политических деятелей по вопросам, имеющим огромное международное значение.
      Так, представители США, Англии и Франции, пытаясь всячески отклонить предложение советской делегации о запрещении атомного оружия, выдвинули между прочим и такое софистическое «обоснование» своей позиции: они предложили заменить слово «запрещение» словом «изъятие», уверяя при этом, что понятие «изъятие» будто бы шире по объему и потому охватывает понятие «запрещение», и идет таким образом дальше, чем предложение о запрещении атомного оружия.
      Но всякому здравомыслящему человеку совершенно ясно, что объем понятия «изъятие» не шире, а уже объема понятия «запрещение». Если изъять атомное оружие, не запретив его, то опасность атомной войны от этого нисколько не уменьшится. Изъятое и не запрещенное атомное оружие агрессивное империалистическое правительство всегда может снова вернуть на вооружение своей армии.
      Другое дело — запретить атомное оружие. Запретить атомное оружие — это будет означать, что его надо сейчас же изъять, но и не только изъять, а и пойти последовательно дальше — уничтожить его, сделать невозможным его применение в человеконенавистнических целях. Это очень хорошо раскрыл представитель Советского Союза в комиссии ООН по разоружению.
      Три державы, — заявил советский представитель, — боятся слов «запрещение атомного оружия». Они упорно избегают упоминать слово «запрещение» в своих предложениях. Так державы пытаются прикрывать свой отказ от немедленного запрещения термином «изъятие» когда-то в неопределенном будущем, пытаясь при этом лицемерно утверждать, что будто бы понятие «изъятие» шире, чем понятие «запрещение». Всякому здравомыслящему человеку понятно, что без немедленного запрещения не может быть изъятия. Сперва надо запретить атомное оружие, а затем немедленно изъять и упразднить, используя атомную энергию только для мирных целей.
     
      § 7. Классы понятий
      Человечество выработало огромное количество понятий. Для того чтобы в них разобраться, логика, как и всякая наука в своей области, прежде всего ставит перед собой задачу расклассифицировать эти десятки тысяч понятий, с которыми приходится иметь дело каждому человеку.
      В основе классификации понятий лежат виды и роды материального мира, который отображается в понятиях.
      Возьмем к примеру понятие «Венгрия». О Венгрии можно помыслить как о государстве народной демократии в Центральной Европе, как о стране, отпавшей от капиталистической системы и вставшей на путь социалистического развития в результате всемирно-исторической победы Советского Союза над гитлеровской Германией во второй мировой войне и победы рабочего класса в тесном союзе с трудящимся крестьянством страны над силами реакции.
      В понятие «Венгрия» входят наши знания о том, что эта страна граничит с Советским Союзом, Чехословакией, Румынией, Австрией и Югославией, что столица Венгрии — Будапешт, что основные средства производства в Венгрии являются собственностью, принадлежащей государству и общественно-кооперативным организациям, и т. д.
      Но, все время думая о различных сторонах и особенностях этой страны, мы имеем в виду одну и ту же страну с территорией в 93 тыс. км2 и населением в 9204 тыс. чел. (по переписи 1949 г.).
      Понятие, в котором отображаются существенные отличительные признаки одного какого-либо определенного предмета, одного какого-либо определенного явления, называется единичным понятием.
      Так, слова «Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина», «Сталинград», «знаменитый русский физик, изобретатель радиотелеграфа А. С. Попов», «Румыния» зарегистрировали и закрепили в нашем сознании соответствующие единичные понятия.
      В единичном понятии отражаются существенные признаки одного предмета, поэтому объем его равен единице.
      А теперь возьмем такое понятие, как, например, «страна народной демократии». Это понятие будет отличаться от понятия «Венгрия».
      Когда мы мыслим понятие «Венгрия», то мы думаем об одной из стран народной демократии. Когда же мы мыслим понятие «страна народной демократии», то мы думаем и о Венгрии, и о Болгарии, и о Чехословакии, и о Румынии, и о Польше, и об Албании, т. е. о всех странах народной демократии, в которых государственно-политический строй возник после второй мировой войны в результате разгрома Советским Союзом немецких и японских империалистов, в результате освободительного движения народов.
      Во всех этих странах основные командные экономические высоты сосредоточены в руках народно-демократического государства, классовую основу народной демократии в этих странах составляют рабочий класс и крестьянство.
      Иначе говоря, в понятии «страна народной демократии» мы отобразили общие признаки, присущие всем странам народной демократии.
      Понятие, в котором отображаются существенные отличительные признаки целого класса однородных предметов, явлений. называется общим понятием.
      Так, слова «фабрика», «комбайн», «наука», «общество», «учащийся» зарегистрировали и закрепили в нашем сознании соответствующие общие понятия.
      В общем понятии отражаются существенные признаки целого класса однородных предметов, поэтому объем общего понятия отражает все предметы класса.
      Общее понятие может отображать существенные признаки класса с ограниченным числом предметов (например, «галогены», «планеты солнечной системы», «инертные газы», «крупные реки Сибири») и класса с неограниченным числом предметов (например, «озеро», «остров», «молекула», «дуб», «город»).
      Единичные понятия могут употребляться в собирательном смысле. Это бывает в том случае, когда в понятии отображаются существенные признаки группы предметов, как единого целого, при этом данные существенные признаки нельзя отнести к каждому отдельному предмету этой группы.
      Например, в высказывании «этот лес пригоден для выделки корабельных мачт» понятие «этот лес» употреблено в собирательном смысле. В нем отобразились существенные признаки данного леса как единого целого, но эти существенные признаки нельзя приложить к каждому отдельному дереву, входящему в состав этого леса. В данном лесу найдутся, безусловно, и такие деревья, которые не будут пригодны для выделки корабельных мачт.
      Собирательное понятие — это такое понятие, в котором отображаются существенные признаки совокупности, собрания однородных предметов, представляющих единое целое.
      Например, «Балтийский флот» есть собирательное понятие,., так как в нем отображены существенные признаки группы* кораблей. Понятие «Московская городская библиотека» есть также собирательное понятие, так как в нем отображены существенные признаки целого собрания книг, журналов, газет.
      В собирательном понятии отображаются существенные признаки ряда однородных индивидуальных предметов, причем эти предметы не утеряли своей индивидуальности. То, что утверждается в собирательном понятии, относится ко всему собранию вещей, предметов, обозначаемых данным понятием,, но может быть и не приложимо к отдельным объектам, входящим в целое.
      Чем же собирательные понятия отличаются от общих понятий?
      Тем, что собирательное понятие нельзя отнести к каждому отдельному предмету, а только к их совокупности.
      Известно, что лес сохраняет влагу. Но значит ли это, что* влагу сохраняет каждое дерево? Нет, не значит. В лесу есть и такие деревья, которые влагу не сохраняют.
      Общее же понятие можно приложить к каждому отдельному предмету того класса, на который понятие распространяется.
      Так, например, общее понятие «звезда» относится к каждой отдельной звезде.
      По содержанию понятия делятся на конкретные и абстрактные.
      Конкретным понятием называется такое понятие, в котором отображен реально существующий, определенный предмет или класс предметов.
      Таковы, например, понятия «дом», «общество», «книга», «революция», «комсомолец» и др. В них. отображены определенные предметы, явления, события.
      Абстрактным понятием называется такое понятие, в котором отображено какое-либо свойство предметов, отвлеченное мысленно от самих предметов.
      Таковы, например, понятия: «белизна», «храбрость», «тяжесть», «интенсивность» и др.
      Деление понятий на классы конкретных понятий и абстрактных понятий имеет, конечно, основание. Надо отличать понятие «сладкий сахар» от понятия «сладость».
      Кто забывает о различии между конкретными и абстрактными понятиями, тот часто допускает грубые логические ошибки. Так, объявление о приеме студентов на 1952 — 1953 учебный год в Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии начиналось такой фразой: «Астрономо-геодезическая специальность готовит инженеров астрономо-геодезистов, специалистов в области высшей геодезии, астрономии и гравиметрии». С этим согласиться никак нельзя. Инженеров астрономов-геодезистов, специалистов в области геодезии готовит институт, факультет, кафедра, профессора, преподаватели, но не «специальность». «Специальность», будучи абстрактным понятием, ничего готовить не может.
      Выделение конкретных и абстрактных понятий в самостоятельные классы вполне правомерно. Дело только в том, что наименование данных классов понятий — «абстрактное» и «конкретное» очень неудачно. Каждый предмет и каждое свойство предмета одинаково конкретны, а понятия каждого предмета, каждого свойства одинаково абстрактны. Процесс образования понятия «белизна» ничем не отличается от процесса образования понятия «белый предмет». Для того чтобы получить понятие «белый предмет», человек выявляет общие признаки, присущие всем белым предметам, а для того чтобы получить понятие «белизна», человек выявляет общие признаки одного свойства — белое.
      Так что каждое понятие есть абстракция, отвлечение от других признаков и выделение наиболее общих, существенных. Всякое понятие есть абстракция, и во всяком абстрактном понятии отображаются не только отдельные свойства предметов, но и связи предметов действительности. А принятое в логике название конкретных и абстрактных понятий создает впечатление, что есть такие понятия, которые не являются результатом абстракции.
      Иногда в литературе по логике выделяют классы соотносительных понятий (например: «дети» и «родители»; «муж» и «жена» и т. п.) и безотносительных понятий (например: «дом», «книга», «пшеница» и т. п.).
      Но данное деление понятий не является делением понятий на какие-то самостоятельные классы. Так, для выделения особого класса «безотносительных» понятий нет вообще никакого основания ни в природе, ни в мышлении. В действительности все понятия находятся в соотношении друг с другом. Понятие «дом», например, находится в отношении с другими понятиями. Соотносительные же понятия представляют лишь особую форму отношения между понятиями, но выделять их в особый класс нет необходимости.
      Знание особенностей каждого класса понятий очень важно для учителя. Так, уже в начальной школе на уроках географии учащиеся II класса должны получить знание о 15 обших понятиях (колхоз, город, железная дорога и т. д.); в III классе количество общих понятий увеличивается почти в четыре раза (исток, устье, русло, склон, вершина горы и т. д.); в IV классе количество общих географических понятий, которые требуется усвоить, несколько уменьшается (по программе их около 35), но зато увеличивается количество единичных понятий до 150.
     
     
      Глава XIII
      ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ПОНЯТИЯМИ
      I. Совместимые и несовместимые понятия. 2. Равнозначащие понятия. 3. Отношение подчинения. 4. Соподчиненные понятия. 5. Перекрещивающиеся понятия. 6. Отношения несовместимости. 7 Противоположные понятия. 8. Противоречащие понятия. 9. Несравнимые понятия.
     
      § 1. Совместимые и несовместимые понятия
      Изучая ботанику и химию, историю и геологию, математику и родной язык, мы на каждом шагу убеждаемся в том, что предметы и явления материального мира находятся во всеобщей связи друг с другом.
      Природа — это связное, единое целое. Ни одно явление в ней не может быть понято, если взять его в изолированном виде, вне связи с окружающими явлениями, и, наоборот, любое явление может быть понято и обосновано, если оно рассматривается в его неразрывной связи с окружающими явлениями.
      Понятия, отражая предметы и явления, фиксируют связи и отношения отображаемых предметов и явлений действительности.
      В ходе мыслительного процесса и сами понятия должны связываться друг с другом, обусловливать друг друга. Как совершенно справедливо говорил К. Д. Ушинский, понятия не лежат в голове ученика мертвыми вереницами, одно возле другого. Они многими сторонами соприкасаются друг с другом.
      Взаимная связь и обусловленность понятий глубоко раскрыта классиками марксизма-ленинизма. Каждое понятие, говорил В. И. Ленин, находится в известном отношении, в известной связи со всеми остальными.
      Любая наука представляет собой стройную систему понятий, в которой все понятия связаны друг с другом, являются звеньями одной неразрывной цепи.
      Связи понятий, отношения между понятиями бывают различные, ибо в понятиях отображаются различные связи вещей внешнего мира. Так, всеобщие связи понятий, законы всеобщего движения и развития мышления, которые изучаются диалектическим материализмом, еще недоступны пониманию учащихся низших классов школы. Познание таких универсальных связей и отношений требует знания диалектического метода.
      Но школьнику доступно понимание бросающихся в глаза связей и отношений между понятиями, в которых отобразились наиболее часто встречающиеся отношения вещей. Такие отношения предметов и явлений, как причина и действие, род и вид, тождество и различие, равенство и неравенство и т. д., составляют предмет исследования всех школьных дисциплин. Эти понятия, которые фиксируют наиболее часто встречающиеся в практике людей отношения вещей, и изучаются в школьном курсе логики. По характеру отношений все понятия можно разбить на следующие две большие группы: понятия совместимые и понятия несовместимые.
      Отношения и связи между предметами, как мы уже знаем, определяют отношения и связи между понятиями об этих вещах. Если два класса предметов связаны друг с другом так, что один класс входит в другой, то и понятия, отражающие их, находятся в таком отношении: объем одного понятия входит в объем другого.
      Например, кислота входит в класс сложных веществ, как вид сложного вещества, поэтому и объем понятия «кислота» полностью входит в объем понятия «сложное вещество».
      Понятия, объемы которых совпадают полностью или частично, называются совместимыми понятиями.
      Но в окружающем нас мире есть и такие классы предметов, которые не имеют общих представителей. Это видно на примере классов «кислот» и «оснований»: ни одна кислота не входит в класс оснований и ни одно основание не входит в класс кислот. Естественно, что и объемы понятий «кислота» и «основание» не совпадают.
      Понятия, объемы которых не совпадают, называются несовместимыми понятиями.
      Первым видом совместимых понятий являются понятия равнозначащие, к ознакомлению с которыми мы и переходим.
     
      § 2. Равнозначащие понятия
      Возьмем, например, два таких понятия и рассмотрим, в каком отношении друг к другу они находятся:
      «канал, о котором веками мечтали русские люди» и
      «канал, соединивший Каспийское и Черное моря».
      Легко установить, что оба эти понятия отображают один и тот же объект — Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина.
      Или рассмотрим два таких понятия:
      «автор «Евгения Онегина»» и
      «величайший русский поэт».
      Каждый скажет, что данные понятия имеют один и тот же объем, т. е. относятся к одному и тому же человеку — Александру Сергеевичу Пушкину.
      С такими понятиями мы встречаемся буквально в каждой статье, брошюре, книге. Так, в книге о М. В. Ломоносове мы читаем: «первый преобразователь русского литературного языка», «автор первой на русском языке книги по металлургии», «ученый, открывший закон сохранения вещества и движения», «основоположник материалистической философии и опытной науки в России». В статье о Д. И. Менделееве неоднократно встречаются понятия: «ученый, открывший периодический закон химических элементов», «автор труда «Основы химии»», «ученый, впервые выдвинувший идею подземной газификации углей», «основатель современного учения об атомах».
      Такие понятия называются равнозначащими понятиями.
      Равнозначащие понятия — это такие понятия, которые имеют одинаковый объем, т. е. отображают один и тот же предмет.
      Но поскольку все-таки это два понятия, они должны чем-то отличаться друг от друга. Если бы они ничем не отличались, то это было бы одно понятие.
      Чем же отличаются равнозначащие понятия?
      Тем, что каждое равнозначащее понятие отображает разные признаки предмета, которые фиксируются в равнозначащих понятиях.
      Это мы действительно и видим в только что разобранных двух равнозначащих понятиях. В понятии «автор «Евгения Онегина»» отображается то, что А. С. Пушкин написал данный роман; во втором понятии указывается место, которое занимает А. С. Пушкин в русской поэзии.
      У равнозначащих понятий, следовательно, совпадают объемы, но имеются различия в содержании. Равнозначащие понятия относятся к одному предмету, но отображают разные его признаки.
      Наглядно отношение между объемами равнозначащих понятий издавна принято в логике изображать двумя совпадающими кругами, как это показано на рис. 15. В данном случае имеются два понятия, объемы которых полностью совпадают.
      Знание и умение пользоваться равнозначащими понятиями имеет важное практическое значение.
      Приведем простой пример. Допустим, лектору необходимо сделать доклад о жизни и деятельности академика И. П. Павлова. Для того чтобы всесторонне раскрыть образ великого русского ученого, надо показать многогранность деятельности нашего выдающегося физиолога. А это означает, что требуется широкий подбор равнозначащих понятий, которые с разных сторон освещают признаки одного и того же липа.
      При этом нельзя не отметить еще одного существенного обстоятельства. Если лектор в каждой фразе будет произносить одно и то же понятие, не замещая его равнозначащим понятием, то такой доклад, как правило, быстро утомит слушателей своим однообразием.
      Умение же замещать одно понятие другим, равнозначащим ему, делает доклад более содержательным и более интересным по форме. Говоря о И. П. Павлове, опытный лектор в одном случае скажет — «великий русский естествоиспытатель», в другом — «выдающийся русский физиолог», в третьем — «творец учения о высшей нервной деятельности» и т. д.
     
      А
      самая большая река в Европе
      Б
      великая русская река
     
      Практика показывает, что нарушение правил отношения между равнозначащими понятиями означает грубую логическую ошибку. Так, очень часто пытаются рассматривать как равнозначащие понятия такие понятия, которые имеют разный объем.
      Рассмотрим один пример из истории борьбы нашей партии против эсеров.
      В начале 1905 г. эсеры опубликовали проект своей программы. На всем проекте лежал пережиток народничества, особенно на взглядах на трудовое крестьянство и аграрный вопрос. В статье «От народничества к марксизму» В. И. Ленин подверг критике этот эсеровский «труд». В частности, он указал и на такую ошибку: «Во всем проекте употребляются без различия слова: трудящиеся, эксплуатируемые, рабочий класс, трудовая масса, класс эксплуатируемых, классы эксплуатируемых. Если бы авторы подумали хоть над этим последним, нечаянно сорвавшимся у них выражением (классы), то они поняли бы, что трудятся и подвергаются эксплуатации при капитализме не только пролетарии, но и мелкие буржуа».
      В книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» В. И. Ленин уличает идеологов народничества в том, что они, с целью «обосновать» свои ошибочные выводы, пытаются выдать за равнозначащие, тождественные такие, например, понятия, как «фабричные рабочие» и «население, занятое не сельским хозяйством».
      Ленин пишет: «нелепо отождествлять число фабрично-заводских рабочих с числом рабочих, занятых в капиталистическом производстве, как это делает автор «Очерков». Это значит повторять (и даже утрировать) ошибку мещанских российских экономистов, начинающих капитализм прямо с крупной машинной индустрии. Разве миллионы русских кустарей, работающих на купцов из их материала за обыкновенную заработную плату, — заняты не в капиталистическом производстве? Разве батраки и поденщики в земледелий получают от хозяев не заработную плату и отдают им не сверхстоимость? Разве рабочие, занятые строительной промышленностью... не подвергаются капиталистической эксплуатации? и т. д.» 1.
      Умению широко применять равнозначащие понятия надо приучать детей с первых классов начальной школы. Это предостережет от часто встречающихся ошибок, которые допускаются в рассуждениях.
      Так, на уроках геометрии учащиеся нередко отождествляют такие совершенно не равнозначащие понятия, как «окружность» и «круг», хотя, как известно, объемы этих понятий различные. Окружностью называется такая, проведенная на плоскости линия, все точки которой одинаково отстоят от некоторой точки этой поверхности, а кругом называется часть плоскости, находящаяся внутри окружности. Объемы данных понятий не совпадают и потому ни о каком тождестве речи быть не может.
      Каждый преподаватель математики знает, что многие учащиеся принимают за равнозначащие такие понятия, как «приписать нуль» и «прибавить нуль», «количество» и «число», «число» и «цифра», «разница» и «разность». Но, например, «прибавить нуль» — это ни на сколько не изменить числа, к которому нуль прибавляется, а «приписать нуль» — это увеличить или уменьшить число, к которому нуль приписывается, в десять раз.
      На уроках химии можно заметить, как некоторые учащиеся рассматривают в качестве равнозначащих такие понятия, как «бесцветный» и «прозрачный», «бесцветный» и «белый». Но у этих понятий также различные объемы: бесцветный — не имеющий цвета, а прозрачный — пропускающий сквозь себя свет, просвечивающий насквозь.
      Не придавая значения широкому использованию равнозначащих понятий, учащиеся в своих письменных работах зачастую пользуются одними и теми же понятиями, не прибегая к равнозначащим, что сильно снижает качество письменных работ. В классных сочинениях можно читать такие предложения:
      «Мальчишка заплакал и пошел. Павка же пошел домой».
      «В углу стоял стол. Возле стола стояли лавки».
      «Стало холодно. Листья с деревьев стали опадать. На улице стало скучно».
      Некоторые пятиклассники, излагая отрывок из рассказа «Муму», называли собаку во всех случаях собственным именем, между тем в самом рассказе автор называет ее по-разному: «питомица Герасима», «собачка», «собака», «щенок», «Муму».
      Правильное оперирование равнозначащими понятиями имеет практическое значение и в рассуждениях по любому житейскому вопросу.
      Можно привести один такой курьезный случай.
      Как-то неизвестные злоумышленники совершили кражу со взломом в помещении московской артели «Трудодежда». Через полгода правление артели запросило местное отделение милиции о результатах расследования: найдено ли что-либо из похищенного и обнаружены ли преступники. В ответ на письмо правления было получено следующее извещение:
      «В возбуждении уголовного дела по вашему заявлению о краже вам отказано, так как в процессе расследования было установлено, что в данном случае была не кража, а хищение».
      Редакция журнала «Крокодил», сообщившая об этом факте, правильно писала в своих комментариях к этому извещению: «Как видите, бесцельно искать логику в этом документе. Тут даже розыск не поможет».
      Работники отделения милиции, если оценить их действие с логической точки зрения, пытались понятия «кража» и «хищение» сделать такими, которые совершенно не совпадают своими объемами. И, конечно, совершили логическую ошибку.
     
      § 3. Отношение подчинения
      Рассмотрим теперь два таких понятия: «славянин» и «поляк». Каково отношение между этими понятиями? Понятие «славянин» больше по объему, чем понятие «поляк»; последнее понятие составляет часть объема первого понятия.
      Такое отношение между понятиями называется отношением подчинения понятий.
      Этот вид отношений между понятиями является одним из наиболее важных. Объем одного понятия составляет часть объема другого понятия, т. е. входит в объем болея общего понятия.
      Понятие, которое входит в другое понятие, как часть его объема, называется подчиненным понятием. В нашем примере таким понятием будет понятие «поляк».
      Понятие, которое включает в себя другое понятие, как часть своего объема, называется подчиняющим понятием. В нашем примере таким понятием будет понятие «славянин».
      Наглядно отношение между объемами подчиняющего и подчиненного понятий можно изобразить так, как оно представлено на рис. 16. Понятие, большее по объему («наука»), полностью включило в себя понятие, меньшее по объему («биология»).
      Роль отношений подчинения между у наука понятиями станет особенно ясной, если сказать, что ни одно определение предмета невозможно произвести без того, чтобы не подчинить видовое понятие родовому понятию. Любое правильное определение предмета начинается именно с этого: «ромб есть параллелограм...», «государство есть политическая организация...», «литература есть искусство...», «язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом...» и т. п. Во всех случаях видовое понятие («ромб», «государство», «литература», «язык») подчинено родовому понятию.
      При оперировании понятиями, находящимися в отношении подчинения, иногда допускается такая логическая ошибка: подчиненное понятие рассматривается не как видовое понятие, входящее в объем родового понятия, а как часть целого.
      Так, например, понятия «щука» и «рыба» являются понятиями, находящимися в отношении подчинения. «Рыба» — это понятие родовое, а «щука» — это понятие видовое. Это легко проверить: всякая щука есть рыба. Но вот понятия «хвост» и «рыба» не являются понятиями, находящимися в отношении подчинения. Понятие «хвост» не есть понятие видовое в отношении понятия «рыба». Хвост — это часть рыбы, а не вид. Если можно сказать, что всякая щука есть рыба, то нельзя сказать, что всякий хвост есть рыба. Ошибка сразу становится заметной.
      Иначе говоря, отношение подчинения, т. е. отношение рода и вида, смешивают с отношением целого и части. Но характер отношения рода и вида и характер отношения целого и части совершенно различны.
      Если, например, можно сказать, что «каждый рефлектор есть телескоп», то грубой ошибкой будет такое высказывание, «каждый окуляр есть телескоп». В первом случае мы имеем дело с видом (рефлектор) и родом (телескоп), а во втором случае с частью телескопа (окуляр) и целым (телескоп).
      Поэтому отношения подчинения не распространяются на такие, например, понятия: «радиотелефон» и «мембрана»; «генератор» и «электромагнит»; «дом» и «окно»; «неделя» и «день» и т. п.
      Рефлекторы, конечно, также являются частью всех телескопов, но это такая часть, которая вместе с тем есть и вид телескопа, тогда как мембрана только часть, но не вид радиотелефона.
      При оперировании такими понятиями надо знать следующее:
      подчиненное понятие — это видовое понятие, а подчиняющее понятие — это родовое понятие.
      Надо знать еще одно существенное правило взаимоотношения понятия подчиняющего и понятия подчиненного. Оно гласит следующее:
      то, что присуще подчиняющему понятию, то присуще и подчиненному понятию, но не все, что присуще подчиненному понятию, можно найти в подчиняющем понятии.
      Так, например, все, что свойственно понятию «трактор» (подчиняющее понятие), то свойственно и понятию «гусеничный трактор» (трактор имеет мотор и гусеничный трактор имеет мотор). Но не все, что присуще гусеничному трактору, будет присуще всем тракторам; например, гусеничный трактор имеет широкую бесконечную цепь, надеваемую на везущие колеса, а у других тракторов этой цепи нет.
      То, что присуще родовому понятию «реостат» (прибор, позволяющий вводить в цепь электрического тока изменяемое сопротивление), то присуще и видовому понятию «реостат со скользящим контактом» (реостат со скользящим контактом есть также прибор, позволяющий вводить в цепь электрического тока изменяемое сопротивление).
      Но то, что присуще понятию «реостат со скользящим контактом» и что отличает этот вид реостата от реостата с подвижной ручкой, не входит в содержание родового понятия «реостат». Когда мы определяем, что такое реостат, мы не включаем в определение реостата признак реостата со скользящим контактом. В содержание понятие «реостат» включается указание только на то, что реостат есть прибор, позволяющий вводить в цепь электрического тока изменяемое сопротивление.
     
      § 4. Соподчиненные понятия
      Но иногда может случиться, что несколько понятий окажутся соподчиненными одному и тому же понятию. Так, понятие «завод», понятие «машинно-тракторная станция» и понятие «совхоз» подчинены одному понятию «последовательно-социалистическое предприятие». При этом объемы данных трех понятий не совпадают друг с другом.
      Понятия, подчиненные одному общему понятию, называются соподчиненными.
      Соподчиненные понятия в равной мере подчинены одному понятию. Но объемы соподчиненных понятий различны. Завод, МТС и совхоз — это различные предприятия нашего социалистического хозяйства.
      А каково содержание соподчиненных понятий?
      Как видно из рассмотренного нами примера, все три соподчиненных понятия имеют часть общих признаков, являющихся признаками подчиняющего понятия (все они являются собственностью социалистического государства; на них трудятся рабочие, инженеры и служащие). В ряде других признаков соподчиненные понятия отличаются одно от другого. Так, завод — это промышленное предприятие, а совхоз и МТС — сельскохозяйственные предприятия.
      Соподчиненные понятия отображают виды одного рода. Так, и рефрактор и рефлектор — это оптические приборы для
      наблюдения небесных тел. Но в то же время каждое соподчиненное понятие имеет еще и свои собственные признаки, отличающие его от других видовых понятий. Рефрактор это телескоп со светопреломляющими линзами, а рефлектор это телескоп с отражательным вогнутым зеркалом.
      Признак, по которому один вид отличается от других видов одного и того же рода, называется признаком видового отличия (differentia specifica).
      Наглядно отношение между соподчиненными понятиями можно изобразить так, как оно представлено на рис. 17. Большой круг изображает объем подчиняющего понятия. Малые круги изображают отношения между объемами соподчиненных понятий.
      С понятиями, находящимися в отношении соподчинения, учащимся приходится иметь дело в каждой школьной дисциплине. Изучая правила расстановки знаков препинания в предложениях с однородными членами при обобщающих словах, учащийся отыскивает для нескольких соподчиненных видовых понятий соответствующее родовое понятие, которому соподчинены видовые понятия. Это именно требуется в одном из упражнений, которое приводится в «Грамматике русского языка» под редакцией акад. Л. В. Щербы. Ученику шестого класса предлагается подыскать к группам слов — видовых понятий — соответственные родовые понятия:
      1. Роза, гвоздика, сирень, жасмин (цветы).
      2. Удав, гадюка, кобра, уж (змеи).
      3. Скрипка, рояль, флейта, барабан (музыкальные инструменты).
      4. Муха, комар, бабочка, жук, пчела (насекомые).
      5. Дом, сарай, театр, ангар (постройки).
      6. Ель, сосна, пихта, кедр, лиственница (хвойные деревья).
      7. Европа, Азия, Африка, Америка, Австралия (части света).
      8. Русские, украинцы, татары, грузины (люди).
      9. Лена, Обь, Енисей, Ангара (сибирские реки).
      10. Живопись, поэзия, музыка, скульптура (искусство).
      При оперировании соподчиненными понятиями надо иметь в виду следующее:
      1. Соподчиненные понятия должны быть ближайшими видами одного общего рода.
      Это правило соблюдено в следующем высказывании: «облака могут быть слоистыми, кучевыми и перистыми». Но оно нарушено в таком, например, ответе ученика: «геометрические фигуры могут быть треугольниками, параллелограмами, ромбами, конусами». Дело в том, что ромб является ближайшим видом не геометрической фигуры, а параллелограма. Перечисляя виды геометрических фигур, ученик взял понятия разной степени общности.
      Ошибка, которая часто допускается, сводится к тому, что одному общему родовому понятию соподчиняются несколько видовых понятий, но взятых из разных родов. Такую именно логическую ошибку допустили, например, руководители одной расчетной кассы, прибив над входной дверью вывеску следующего содержания:
      КАССА № 283 ПРОИЗВОДИТ ПРИЕМ ПЛАТЕЖЕЙ:
      квартплаты Могэс газ вода налоги штрафы
      Как нетрудно заметить, одному общему понятию «платежи» здесь соподчинены видовые понятия, принадлежащие совершенно различным родовым понятиям. В самом деле, Могэс — это производственное предприятие, а вода — соединение двух атомов водорода и одного атома кислорода. И газ не может быть признан видом платежа.
      Подобная логическая ошибка, к сожалению, встречается довольно часто. Один из институтов в напечатанных большим тиражом извещениях так сообщал о приеме желающих поступить на первый курс:
      ОТКРЫТ ПРИЕМ НА ФАКУЛЬТЕТЫ
      1. Механический.
      2. Технологический.
      3. Вечерний.
      И в данном случае соподчиненные понятия принадлежат различным родам.
      2. Соподчиненные понятия не должны быть перекрещивающимися понятиями.
      Примером нарушения этого правила может служить следующее высказывание: «числа бывают целые, дробные и именованные». Но ведь известно, что и целые и дробные числа могут быть именованными, а могут быть и неименованными.
      Классики нашей художественной литературы всегда внимательно относились к соблюдению правил оперирования соподчиненными понятиями. Приведем один пример. В черновой рукописи романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкин так описал отношение гувернера к молодому Евгению:
      «...Не докучая бранью [шумной]
      Вареньем иногда кормил —
      И в Летний сад гулять водил...»
      Почувствовав несоразмерность в степени обобщения соподчиненных понятий — брань, кормление вареньем и прогулки в саду, Пушкин в окончательной редакции устранил эту алогичность. Данные строки стали читаться уже так:
      «...Не докучал моралью строгой,
      Слегка за шалости бранил,
      И в Летний сад гулять водил».
      Таково значение знания правил соподчинения понятий. Оно дает возможность строить нашу мысль логически правильно.
      Знание правил соподчинения понятий одному более общему понятию облегчает изучение на уроках грамматики обобщающих слов и пунктуации при них. В «Методических разработках по грамматике» указывается на то, что многие учащиеся с большим трудом приучаются правильно ставить знаки препинания в предложениях с обобщающими словами при однородных членах, хотя и знают на зубок самые правила. В методических разработках показывается и причина этого: ученики не находят обобщающих слов или же — еще чаще — видят их там, где их нет: чаще всего за обобщающее слово принимают сказуемое при нескольких подлежащих или нескольких однородных дополнениях; при этом рассуждают примерно так: мы купили карандаши, перья и тетради — карандаши мы купили, перья тоже купили и тетради тоже купили; значит, купили обобщает все эти дополнения, и после слова купили нужно двоеточие.
      Для того чтобы избежать подобных ошибок, надо разъяснить учащимся основные признаки обобщающего слова, вытекающие из правил соподчинения понятий. Обобщающее слово — родовое понятие по отношению к понятиям ему соподчиненным. Значит, надо рассказать учащимся, что такое родовые и видовые понятия. Обобщающее слово отвечает на тот же вопрос, что и перечисляемые слова. Исходя из этого, авторы разработок приходят к такому заключению: прежде чем поставить двоеточие, учащийся должен был сделать двойную проверку: 1) включает ли в себя понятие купили понятия карандаши, перья и т. д. Ясно, что нет: карандаши не купили... 2) отвечает ли купили на тот же вопрос, что и карандаши и пр., могут ли эти существительные служить приложением к купили? Ясно, что нет. При такой двойной проверке лишних двоеточий не будет.
      Вот почему авторы пособия рекомендуют уделить внимание при изучении этого раздела темы объяснению сущности обобщающего слова и, в частности, родового понятия и упражнениям в нахождении обобщающих слов в тексте. Только после этого можно уже задавать упражнения на расстановку пропущенных знаков и в классе потренировать учащихся на объяснительном диктанте, в который включаются также случаи без обобщающих слов, примерно такого типа: «В нашем клубе читаются лекции по истории партии, по литературе, по истории искусства».
     
      § 5. Перекрещивающиеся понятия
      Познакомимся теперь с другим видом отношения понятий. Когда мы разбирали такие понятия, как «славянин» и «поляк», то мы видели, что понятие «поляк» целиком входило в объем понятия «славянин». Но могут быть понятия, которые близки друг к другу и при этом не находятся в отношении подчинения.
      Возьмем, например, два таких понятия: «изобретатель» и «инженер». Мы знаем, что есть изобретатели, которые являются инженерами, но есть изобретатели, которые не являются инженерами; есть инженеры-изобретатели, но имеются еще инженеры, которых нельзя причислить к группе изобретателей, потому что они ничего не изобрели.
      Каково же отношение между такими понятиями?
      Анализ подобных понятий показывает, что в объеме понятия «изобретатель» заключается часть объема понятия «инженер», ибо некоторые изобретатели являются инженерами; и с другой стороны, в объеме понятия «инженер» заключается часть объема понятия «изобретатель», ибо некоторые из инженеров являются изобретателями.
      Такие понятия называются перекрещивающимися понятиями (notiones inter se convenientes).
      Перекрещивающиеся понятия — это такие понятия, содержание которых различно, но объемы которых частично совпадают.
      Наглядно отношение между перекрещивающимися понятиями изображается посредством взаимно пересекающихся кругов, как это показано на рис. 18. Часть объема одного понятия совпадает с частью объема другого понятия.
      Перекрещивающиеся понятия очень часто встречаются в наших рассуждениях. Такими понятиями будут, например, понятия «комсомолец» и «спортсмен»; «колхозник» и «Герой Социалистического Труда»; «студент» и «турист»; «слесарь» и «лауреат Сталинской премии».
     
      § 6. Отношение несовместимости
      Теперь осталось познакомиться еще с одной формой отношения между понятиями, которая представляет большой интерес. Для примера возьмем два таких понятия: «империалистическая политика» и «антиимпериалистическая политика».
      Что характерно для этих понятий?
      Прежде всего то, что содержание этих понятий различно.
      Понятие «империалистическая политика» означает действия того или иного государства, направленные на порабощение других народов, на захват чужих территорий, на установление мирового господства, на развязывание новой мировой войны, на безудержную гонку вооружений, на сколачивание агрессивных военных блоков и т. д.
      В понятие «антиимпериалистическая политика» включаются прямо противоположные признаки: борьба за равноправие народов, за суверенитет государств больших и малых, против попыток некоторых империалистических государств навязать свое господство всему миру, против новой мировой войны, за мир и безопасность народов, за всеобщее разоружение и запрещение использования атомной энергии в военных целях и т. д.
      Но у этих понятий различно не только содержание, но и их объемы. Понятие «империалистическая политика» распространяется на ту часть государств, классов и партий, которая ведет империалистическую политику, а понятие «антиимпериалистическая политика» охватывает те государства, классы, партии, которые борются против империалистической политики стран капитализма.
      Вот такие понятия, у которых различны объемы, а содержание одного отрицает содержание другого, и называются несовместимыми понятиями. Между подобными понятиями существует отношение несовместимости.
      Изучение отношений несовместимости между понятиями показывает, что эти отношения могут быть двух различных видов.
     
      § 7. Противоположные понятия
      Мы уже знаем, что виды, входящие в один и тот же род, содержат общие признаки и в то же время каждый из видов имеет и свои особые признаки, отличающие данный вид от всех других видов.
      Так, бром и фтор, являясь видами одного рода — галогенов, имеют сходные свойства: и бром и фтор образуют соли, непосредственно соединяясь с металлами. Но вместе с тем брому и фтору присущи свои признаки: бром есть едкая жидкость буро-красного цвета с сильным запахом, а фтор — бесцветный газ с едким запахом. Эти признаки отличают бром от фтора.
      Если взять какой-либо ряд предметов и распределить входящие в него виды по степени различия признаков таким образом, что после каждого вида мы будем брать следующий, наименее от него отличный, то в конце концов из этих видов получится ряд, в котором первый и последний виды очень сильно отличаются друг от друга. Эти два вида и находятся в отношении противности или противоположности (contrariae).
      Распределим указанным образом, например, виды треугольников по величине их углов. В результате мы получим следующий ряд:
      остроугольный треугольник,
      прямоугольный треугольник,
      тупоугольный треугольник.
      Как видно, наибольшее различие здесь между крайними видами. — остроугольным и тупоугольным треугольниками.
      Существенные признаки таких противоположных видов отображаются в понятиях, которые находятся в отношении противоположности или противности.
      Попробуем проанализировать такие два несовместимых понятия, как «великан» и «карлик». Что можно сказать о них?
      То, что у этих понятий различно содержание: признак великана — это рост в 190 см и выше, а признак карлика — это рост в 140 см и ниже. Как у всех несовместимых понятий, у них различны и объемы: понятие «великан» охватывает всех людей, рост которых превышает 190 см, а понятие «карлик» охватывает всех людей, рост которых ниже 140 см.
      Но охватывают ли понятия «великан» людей, живущих на нашей планете?
      Нет, не охватывают. Кроме великанов и карликов, есть много людей малого роста, среднего роста, высокого роста. Значит, между этими несовместимыми понятиями «великан» и «карлик» есть что-то среднее — понятия «человек среднего роста», «человек высокого роста» и т. д.
      Можно указать еще на такую характерную черту в отношении между данными несовместимыми понятиями. Понятие «великан» в своем содержании не только отрицает признаки понятия «карлик», но и указывает на то, что взамен отрицаемого утверждается. Признаком великана является рост в 190 см и выше.
      Несовместимые понятия, между которыми возможно третье, среднее и которые не только отрицают друг друга, но и несут в себе нечто положительное взамен отрицаемого в несогласном понятии, называются противоположными или противными понятиями.
      Противоположными понятиями будут, например, и такие понятия, как «красивый» и «уродливый»; «глубокий» и «мелкий»; «белый» и «черный» и т. д. В самом деле, белое и черное — это несогласные понятия, но между ними есть переходные ступени: беловатый, светлосерый, серый, темносерый, черноватый.
      Наглядно отношение между противоположными понятиями можно изобразить так, как это представлено на рис. 19. Оба противоположные понятия («белый» и «черный») входят в объем подчиняющего понятия («цвет»), но полностью всего объема подчиняющего понятия они не заполняют.
      Слова, выражающие противоположные понятия, встречаются уже в программе I класса начальной школы. Учащимся разъясняются слова, обозначающие противоположные признаки конкретного характера (дальше — ближе, больше — меньше, выше — ниже и т. д.).
      В следующих классах дети знакомятся с более сложными словами противоположного характера, выражающими абстрактные понятия (храбрость — трусость, радость — горе и т. д.).
      Уже во II классе сопоставляются слова, обозначающие противоположные действия (восходит — заходит, приехал — уехал, поднялся — опустился и т. д.), противоположные качества (трудолюбивый — ленивый, хороший — плохой, теплый — холодный и т. д.).
      Работе со словами противоположного значения отводится большое место в программах и наставлениях по изучению русского языка. Учитель должен научить детей различать слова противоположного значения и правильно пользоваться ими в письменной и устной речи.
      Наиболее часто занятия строятся так: учащимся дается ряд слов (твердый, здоровый, дешевый и т. д.) и затем предлагается подыскать слова противоположного значения (мягкий, больной, дорогой и т. д.).
      Некоторые учителя используют другой прием: называются 10 — 12 слов, затем на доске пишутся предложения, в которых имеется два противоположных понятия, причем одно из противоположных понятий в предложении не указывается; от ученика требуется, чтобы он подобрал пропущенное слово, которое можно найти в числе 10 — 12 слов, записанных на доске.
      Когда учащиеся научатся различать противоположные понятия, занятия можно усложнить. Большой интерес вызывает такой, например, прием: учащимся предлагается заменить в связном тексте выделенные слова словами противоположного значения (хороший вместо плохой, быстрый вместо медленный и т. д.). Известная трудность здесь объясняется тем, что меняется смысл всего текста.
      На уроках грамматики некоторые учителя проводят довольно интересную игру в антонимы-прилагательные, которая приучает правильно и быстро распознавать противоположные понятия. Одна такая игра описана М. В. Ушаковым в статье «Имя прилагательное». В классе вывешивается большой плакат, на котором записаны следующие прилагательные:
     
      Чистый Легкий Тихий Медленный Светлый Малый
      Ленивый Здоровый Горячий Большой Ранний Молодой
      Хороший Черный Быстрый Холодный Старый Узкий
      Грязный Широкий Храбрый Громкий Темный Тяжелый
      Поздний Трусливый Усердный Больной Плохой Белый
     
      Учащиеся должны по заданию учителя подыскать антонимы к прилагательным, начиная с верхнего ряда, и записать их в свои тетради. Результаты коллективно проверяются.
      Операции с противоположными понятиями совершаются в соответствии с логическим законом противоречия, из которого вытекают следующие четыре правила:
      1) Противоположные понятия об одном и том же классе предметов, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть сразу вместе истинными.
      Если установлено, например, что данный металл «легкий», то противоположное понятие об этом металле («тяжелый») будет ложно.
      2) Противоположные понятия об одном и том же классе предметов, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, могут оказаться сразу оба ложными.
      Объясняется это тем, что между противоположными понятиями возможно третье, среднее.
      Так, понятия «яркая звезда» и «слабая звезда» являются понятиями противоположными. Из этого следует, что между ними возможно третье. Это мы видим и на самом деле. Проф. Б. А. Воронцов-Вельяминов пишет в учебнике по астрономии следующее: «Наше Солнце по своей светимости является средней звездой — не очень яркой, но и не очень слабой».
      Знакомство читателя с героем «Мертвых душ» Павлом Ивановичем Чичиковым Н. В. Гоголь, как известно, начинает с такой запоминающейся характеристики: «В бричке сидел господин не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод»2.
      Понятия «красивый» и «дурной», «толстый» и «тонкий», «старый» и «молодой» — это понятия противоположные, они допускают среднее, третье.
      3) Из истинности одного из противоположных понятий необходимо следует ложность другого противоположного понятия.
      Если истинно, что по данным проводам течет слабый электрический ток, то противоположное утверждение, что по данным проводам течет сильный ток — ложно.
      4) Из ложности одного из противоположных понятий не следует логически ни истинность, ни ложность другого противоположного понятия.
      Если ложно утверждение, что данный треугольник остроугольный, то о противоположном утверждении — данный треугольник тупоугольный ничего определенного сказать нельзя, так как есть две возможности: треугольник может быть тупоугольным, но он может быть и прямоугольным.
      Указанные правила распространяются на любые противоположные понятия, независимо от конкретного содержания противоположных понятий. Противоположные понятия, взятые из области физики (холод и тепло, белый и черный и т. п.), из области математики (большой и малый, прямая и кривая, нижний и верхний и т. п.), из области химии (сильный и слабый электролит) или из другой любой области знания и практики, в одинаковой мере подчинены закону противоречия.
      Отступления можно наблюдать только в тех случаях, когда те или иные группы явлений объективного мира выражены в противоположных понятиях, но в действительности в определения противоположных понятий произвольно внесены такие условия, которые превращают данные понятия в противоречащие, а противоположной остается только одна словесная форма выражения данных понятий.
      Это можно видеть, например, в учебниках химии. Так, понятия «легкий» и «тяжелый», как известно, являются понятиями противоположными. Между ними возможно среднее, третье: не легкий и не тяжелый, а средний вес. В учебниках же химии все металлы разбиваются только на две группы: легкие металлы и тяжелые металлы. Чем это объяснить? Тем, что в определения понятий «легкий» и «тяжелый» металл внесено дополнительное условие. В учебниках химии говорится так:
      «Металлы с удельным весом меньше 5 условно называются легкими; к ним относятся из металлов тяжелее воды: кальций, магний, алюминий и некоторые другие. Большинство металлов имеет удельный вес больше 5; эти металлы называются тяжелыми*.
      Сами авторы оговаривают, что за границу между легкими и тяжелыми металлами «условно» принимается удельный вес, выражаемый цифрой пять. Естественно, что в таком случае противоположность сохранилась только по форме, а по существу эти понятая правильнее выразить словами: «легкие» и «нелегкие». Ведь между легкими и тяжелыми металлами нет среднего, третьего.
     
      § 8. Противоречащие понятия
      В случае отношения противоположности, как мы видели, рассматриваются отношения между крайними видами какого-либо рода. Поскольку это — крайние виды, то, естественно, что между противоположными понятиями есть среднее.
      Эти понятая исключают друг друга, так как нельзя одновременно и в одном и том же отношении сказать об одном и том же предмете, что он и черный и белый. Можно сказать: одна половина предмета белая, другая половина черная. Утверждать же, что данный предмет одновременно и весь белый и весь черный — нельзя.
      Но определенные отношения имеются не только между крайними видами рода. Любой вид находится в известном отношении ко всем остальным видам.
      Так, если взять уже рассмотренный выше ряд видовых понятий — «белый», «беловатый», «светлосерый», «серый», «темносерый», «черноватый», «черный» и противопоставить один белый цвет всем остальным цветам, то вся оставшаяся, за исключением белого цвета, группа может быть отображена понятием «небелый».
      Вот такие-то понятия («белый» и «небелый») и находятся в отношении противоречия (contradictoriae).
      Возьмем два таких несовместимых понятия, как, например, «трус» и «нетрус».
      Что можно сказать о них?
      Содержание у этих понятий различно: признак труса — боязнь за свою шкуру, которую он ставит выше общественных интересов, сущность нетруса — отсутствие этого признака.
      Эпи понятия отличаются от противоположных понятий тем, что между ними нет ничего среднего, третьего. В самом деле, когда ракетой с командного пункта был дан сигнал подниматься из окопа и идти на штурм укреплений противника, то всякий, кто должен бросаться в атаку и оставшийся в окопе, будет трусом, а тот, кто пойдет на штурм, — будет не трусом. Ничего среднего, третьего нет и быть не может. Одно понятие исключает другое.
      Эти понятия отличаются от противоположных понятий еще и следующим. Каждое из двух противоположных понятий не только отрицало другое, но и несло в себе взамен отрицаемого какое-то определенное утверждение. Понятие «карлик» отрицает понятие «великан», но вместе с тем указывает, что карлик — это человек ростом в 140 см и ниже. Понятие же «нетрус» представляет собой простое отрицание понятия «трус».
      Несовместимые понятия, между которыми нет никаких промежуточных, средних, переходных ступеней и которые исключают одно другое, называются противоречащими понятиями.
      Так, понятия «белый» и «небелый» полностью отрицают друг друга. Оба эти понятия нельзя одновременно и в одном и том же отношении применить к одному и тому же предмету, подобно тому как невозможно распространить на один и тот же предмет в одно и то же время и в одном и том же отношении понятия «белый» и «черный».
      Но от противоположных понятий противоречащие понятия отличаются тем, что между противоположными понятиями возможно среднее, третье, тогда как между противоречащими понятиями нет никакого среднего, третьего. В самом деле, какой бы цвет мы ни взяли (голубой, зеленый, черный и т. д.), — он не может встать посередине, а входит в группу «небелый».
      С противоречащими понятиями приходится иметь дело в каждой науке: в истории (антагонйстические и неантагонистические классы, общество классовое и неклассовое, хозяйство плановое и неплановое, войны справедливые и несправедливые, империалистические и неимпериалистические, путь развития капиталистический и некапиталистический и т. д.), в математике (равный и неравный, соизмеримый и несоизмеримый, прямой и непрямой, острый и неострый, четный и нечетный и т. д.), в химии (органический и неорганический, углеводороды предельные и непредельные, окислы солеобразующие и несолеобразующие, растворы насыщенные и ненасыщенные) и т. д.
      Наглядно отношение между противоречащими понятиями можно изобразить так, как это представлено на рис. 20.
      В частности, противоречащие понятия преподаватель геометрии, например, вводит в тех случаях, когда он предлагает ученикам самим определять те или иные математические понятия. Допустим, учитель поставит задачу: определить, что такое параллельные. На доске он рисует параллельные и непараллельные, говоря: такие прямые — параллельные, а такие — не параллельные.
      Несовместимые понятия исключают друг друга, но вместе с тем имеют между собою и нечто общее, что дает возможность их сравнивать.
      «Великан» и «карлик» — это люди разного роста; «белый» и «черный» — это два вида одного рода (ахроматического цвета); «трус» и «нетрус» — это люди, находящиеся в одной и той же обстановке, решающие одну и ту же задачу, и т. д. Понятия «капиталистический путь развития» и «некапиталистический путь развития» — это понятия противоречащие, но они сравнимы, ибо у них есть общее: это — пути развития сельского хозяйства.
      Противоположные и противоречащие понятия играют важную роль в нашем мышлении. В них отображаются две стороны реальных противоречий, существующих в объективной действительности.
      К. Маркс в «Капитале» пишет: «Вульгарному экономисту не приходит в голову та простая мысль, что всякое человеческое действие можно рассматривать как «воздержание» от противоположного действия. Еда есть воздержание от поста, ходьба — воздержание от стояния на месте, труд — воздержание от праздности, праздность — воздержание от труда и т. п. Этим господам следовало бы подумать о словах Спинозы: Determinatio est negatio (Определение есть отрицание)»1.
      Уменье найти для обсуждаемого понятия прямо противоположное понятие часто помогает быстрее установить истину.
      Академик И. П. Павлов придавал большое значение уменью правильно оперировать противоположными и противоречащими понятиями. «Наше общее понятие (категория) противоположения, — говорил он, — есть одно из основных и необходимых общих понятий, облегчающее, упорядочивающее и даже делающее возможным, вместе с другими общими понятиями, наше здоровое мышление. Наше отношение к окружающему миру, вместе с социальной средой, и к нам самим неизбежно должно исказиться в высшей степени, если будут постоянно смешиваться противоположности: я и не я, мое и ваше, в один и тот же момент я один и в обществе, я обижаю или меня обижают и т. д., и т. д.»1.
      В пословицах и поговорках очень часто используется прием усиления одного понятия посредством противопоставления ему другого, прямо противоположного понятия. Вот несколько таких примеров: «разговорчив, как рыба», «прям, как дуга»; «бел, как сажа» и т. п.
      Понятие, которое требуется подчеркнуть, сопоставляется с таким понятием, которое имеет противоположные признаки.
      Известно, что остроумие светится через противоречие. Искусство его состоит в том, в частности, чтобы найти два ярко противоположных понятия, соподчиненных одному более общему понятию. Приведем один пример.
      В книге «Былое и думы» Герцен рассказывает об одном остроумном ответе студента Московского университета. Существо его заключалось в следующем. Среди десяти преподавателей факультета был некий профессор Малов, которого студенчество не любило. Однажды попечитель университета во время очередного смотра спросил студента:
      «Сколько на вашем факультете профессоров?»
      Студент быстро ответил:
      «Без Малова девять».
      В слове «Малов» ярко выявилось остроумие, через которое истина нашла свое выражение в доходчивой форме.
      Каждый учитель знает, что многие понятия приходится разъяснять через сопоставление их с противоположными или противоречащими понятиями.
      В химии, например, понятие «чистое вещество» уясняется через противопоставление понятию «смесь», понятие «химическое явление» — через противопоставление понятию «физическое явление», понятие «соединение» — понятию «разложение», понятие «окисление» — понятию «восстановление», «простое вещество» — «сложному веществу», «металл» — «неметаллу», «кислота» — «основанию» и т. д.
      Знание правил отношения между понятиями имеет важное значение при уяснении связей между специальными терминами в любой научной системе.
      Проф. В. Брадис в статье, направленной против формализма в школьном курсе математики, совершенно справедливо указывает на то, что, оперируя понятиями, надо понимать, противополагается ли одно понятие другому, или оно представляет собой частный случай другого, подчинено ему. Так, понятие рационального числа противополагается понятию иррационального числа, но понятие действительного числа не противополагается понятиям рационального и иррационального чисел, а объединяет их и исчерпывается ими.
      Нетрудно заметить, что знание правил отношения между подчиненными, соподчиненными, противоположными и противоречащими понятиями в данном случае очень полезно.
      Операции с противоречащими понятиями совершаются в соответствии с логическим законом исключенного третьего, из которого вытекают четыре правила:
      1) Противоречащие понятия об одном и том же единичном предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть сразу вместе истинными.
      Если установлено, что суждение «Черное море является глубоким» истинно, то противоречащее суждение «Черное море является неглубоким» непременно ложно.
      2) Противоречащие понятия об одном и том же единичном предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть сразу вместе ложными.
      Если установлено, что суждение «наша бригада не выполнила план сева» ложно, то отсюда с необходимостью вытекает истинность суждения «наша бригада выполнила план сева», так как в данном случае никакой третьей возможности не имеется и истина находится только в пределах этих двух суждений.
      3) Из истинности одного из противоречащих понятий необходимо следует ложность другого противоречащего понятия.
      Если истинно, что спирт есть органическое вещество, то противоречащее утверждение, что спирт есть неорганическое вещество — непременно ложно.
      4) Из ложности одного из противоречащих понятий необходимо следует истинность другого противоречащего понятия.
      Если ложно утверждение «данный работник бдительный», то противоречащее суждение — «данный работник небдительный» — истинно.
      Все указанные правила распространяются не только на противоречащие понятия о единичном предмете, но и на противоречащие понятия, из которых одно утверждается (или отрицается) относительно всего класса предметов, а другое противоречащее понятие отрицается (или утверждается) относительно части предметов этого класса. Если установлено, что суждение «все мелкие колхозы нашего района укрупнены» истинно, то суждение «некоторые колхозы нашего района не укрупнены» необходимо ложно, так как третьего не может быть.
     
      § 9. Несравнимые понятия
      Рассмотрим еще один вид отношений между понятиями. Для примера возьмем следующие понятия: «кошка» и «стих», «лед» и «храбрость», «ум» и «роза».
      Между данными понятиями, конечно, существуют какие-то отношения. О них можно сказать, например, что это общие понятия, что все они отображают явления объективной действительности. Одни из этих понятий конкретные, другие — абстрактные.
      Но отношения между подобными понятиями нельзя характеризовать ни как отношения подчинения, ни как отношения противоположности. Каждая пара приведенных понятий отличается тем, что она не имеет ближайшего общего родового понятия.
      Понятия, которые не имеют ближайшего общего родового понятия, называются несравнимыми понятиями (notiones dispa-ratae).
      В огромном большинстве случаев сравнение, сопоставление таких понятий не имеет практического значения. Больше того, сравнение таких понятий часто ведет к напрасной трате времени.
     
     
      Глава XIV
      ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ
      1. Сущность определения понятия. 2. Определение через ближайший род и видовое отличие. 3. Генетическое определение. 4. Правила определения понятия. 5. Ошибки в определениях понятия. 6. Значение определений понятия. 7. Приемы, дополняющие определение.
     
      § 1. Сущность определения понятия
      Любое понятие возникает и существует на базе языкового материала, на базе языковых терминов и фраз. Так, слово «конденсатор» зарегистрировало и закрепило в нашем сознании понятие о приборе, состоящем из двух проводников, разделенных диэлектриком, из которых один изолирован, а другой соединен с землей.
      Понятие может быть закреплено в нашем мозгу двумя и тремя словами. Так, слова «коррозия металлов» закрепили в нашем сознании понятие о процессе разрушения металлов при соприкосновении их с водой.
      В словах «законы преломления света» зарегистрировано наше понятие о том, что преломленный луч находится в одной плоскости с падающим лучом и перпендикуляром, восстановленным к границе двух сред в точке падения; о том, что отношение синуса угла падения к синусу угла преломления для данных двух сред есть величина постоянная и т. д.
      Некоторые понятия закреплены в нашем сознании еще большим количеством слов, как, например: «Великая Октябрьская социалистическая революция», «Волго-Донской судоходный канал имени В. И. Ленина» и др.
      Когда мы произносим какое-либо слово, которое зафиксировало в нашем уме соответствующее понятие (например, слово «осциллограф»), и хотим сделать его понятным для слушателей или читателей, то мы должны раскрыть смысл 326
      слова, т. е. раскрыть содержание понятия, закрепленного высказанным словом.
      Что же значит раскрыть содержание понятия?
      Мы знаем, что содержанием понятия являются отображенные в сознании существенные признаки предмета. Следовательно, раскрыть содержание понятия — это передать посредством слов (устно или письменно) наши знания о существенных признаках данного предмета.
      Так, слово «осциллограф» останется пустым звуком, если не сказать, что это — особый прибор для записи различных колебаний, особенно электромагнитных, если не рассказать об устройстве этого прибора и его действии.
      Перечислив с помощью языка существенные признаки осциллографа, отображенные в понятии «осциллограф», мы сделали понятие определенным для всех слушателей или читателей. Другими словами, мы определили понятие.
      Так, определить понятие «империализм» — значит указать основные признаки империализма: господство монополий и финансового капитала, выдающееся значение вывоза капитала, начало раздела -мира международными трестами, раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами.
      Поэтому существо определения понятия можно выразить так:
      Определение понятия — это логическое действие в процессе которого раскрывается содержание понятия, т. е. указываются отличительные существенные признаки предметов, отображенных в данном понятии.
      Так, определить понятие «белок» — значит связно перечислить существенные признаки реальных белков, отображенных в нашем сознании. Определяя это понятие, мы скажем: белки — это органические вещества, молекулы которых состоят из соединенных в большом количестве остатков различных аминокислот.
      В этом определении понятия «белок» сказано вполне достаточно для того, чтобы эти вещества можно было отличить от всех других органических веществ, известных нам по пищевым продуктам — от крахмала, сахара, жиров и др.
      Если определять это понятие «белок» требуется в аудитории, не знакомой с основами химии, то, конечно, придется дополнительно определить понятия, закрепленные словами, вошедшими в определение понятия «белка», а именно: «органические вещества» (вещества, содержащие углерод и являющиеся важнейшей составной частью организма животных и растений), «молекула» (мельчайшая частица вещества, способная существовать самостоятельно и обладающая всеми свойствами данного вещества) и «аминокислота». Определение этих понятий по своему характеру и построению будет также логическим действием, посредством которого раскрываются существенные признаки органических веществ, молекулы и аминокислоты.
      Итак, определить то или иное понятие — значит перечислить существенные признаки предмета, отображенного в данном понятии. Но это представляется часто довольно трудной задачей. Дело в том, что каждый предмет имеет бесконечное число признаков.
      Поскольку определить какое-либо понятие — это значит установить существенные признаки предмета, встает вопрос: нет ли каких-либо приемов определения, зная которые можно выявлять быстрее и точнее действительно существенные, а не случайные или второстепенные признаки предмета.
     
      § 2. Определение через ближайший род и видовое отличие
      На первый взгляд кажется, что наиболее подходящим приемом определения того или иного понятия является возможно более широкое перечисление признаков предмета или явления, понятие которого следует установить.
      Но это, как показывает опыт, прием ошибочный. Определить понятие при помощи такого приема практически невозможно по ряду причин.
      Одной из первых причин является то обстоятельство, что каждый предмет обладает бесконечным числом признаков, поэтому на перечисление всех признаков предмета может уйти много времени и все равно всех их перечислить невозможно. Если мы будем стремиться к тому, чтобы включить в понятие все признаки предмета, то мы почти во всех случаях рискуем никогда не подойти к окончательному определению понятия, ибо чем больше мы будем изучать предмет, тем больше мы будем узнавать признаков этого предмета.
      Такой прием установления понятия порочен и по другим соображениям. Дело в том, что простое сложение большого количества признаков, присущих данному предмету, не приближает, а удаляет нас от определяемого понятия.
      О том, как ошибочна погоня за включением в понятие всех частных признаков явления, В. И. Ленин показывает на примере «определения» понятия «капитализм», которое приводилось в книге буржуазного экономиста Герца: «И как характерна эта, столь модная в настоящее время, quaei-реалистическая, а на самом деле эклектическая погоня за полным перечнем всех отдельных признаков и отдельных «факторов».
      В результате, конечно, эта бессмысленная попытка внести в общее понятие все частные признаки единичных явлений... попытка, свидетельствующая просто об элементарном непонимании того, что такое наука, — приводит «теоретика» к тому, что за деревьями он не видит леса».
      Как же избежать трудностей и ошибок, которые возможны при определении понятия путем перечисления всех признаков?
      Изучив десятки и сотни правильных определений, логика открыла прием определения понятия, позволяющий раскрывать существенные признаки понятия, не прибегая к подробному перечислению всех существенных признаков.
      В чем же существо этого приема определения понятия?
      Чтобы выяснить это, рассмотрим несколько уже принятых в науках определений понятий. Возьмем, к примеру, три следующих определения:
      Атом — мельчайшая частица химического элемента;
      Живопись — искусство изображать предметы красками;
      Биология — наука о закономерностях жизни и развития живых тел.
      Содержание этих понятий совершенно различное, а ход его определения во всех трех случаях одинаков.
      Определяя каждое из этих понятий, мы прежде всего нашли для каждого определяемого понятия более широкое по объему понятие: для понятия «атом» — понятие «мельчайшая частица», для «живописи» — «искусство», для «биологии» — «наука».
      Иначе говоря, мы подвели понятие, которое определяется, под другое, более общее понятие. «Что значит дать «определение»? — спрашивает В. И. Ленин. — Это значит прежде всего подвести данное понятие под другое, более широкое»2.
      Таким образом, правильное определение начинается с указания рода, в который в качестве вида входит определяемое понятие.
      При этом надо заметить, что берется не первый попавшийся род, а род, в который данный вид входит и который является ближайшим родом (proximum genus).
      Так, если бы, определяя понятие «атом», мы сказали, что «атом есть частица химического элемента», такое определение было бы расплывчатым, ибо у химического элемента есть различные частицы. Молекула есть также частица химического элемента, но не мельчайшая. Она сама состоит ив атомов. Атом же — это мельчайшая частица химического элемента. «Мельчайшая частица» и является ближайшим родом, а «частица» — это более отдаленный род.
      Но нахождение более широкого понятия, как это видно, только начало определения понятая.
      Что же нужно отыскивать дальше?
      Понятие, которое определяется, как мы видели, есть вид одного из родов. Но в каждый род входит много видов. Для того чтобы установить содержание данного вида, надо найти тот специфический существенный признак, который отличает этот вид от всех остальных видов, входящих в указанный род.
      Это именно и сделано во всех трех рассматриваемых нами определениях. Атом отличается от всех видов, входящих в род «мельчайшие частицы», тем, что это — мельчайшие частицы химического элемента. Живопись — это не любой вид искусства, а такой вид, когда предмет изображается красками. Биология тем отличается от всех видов наук, что в ней изучаются закономерности жизни и развития живых тел.
      Указание на «химический элемент», на «изображение предмета красками» и на «закономерности жизни и развития живых тел» — это указание на видовое отличие (differentia specifica), выделяющее данный вид из массы других видов.
      Поэтому данный прием определения понятия и называется определением понятия через, ближайший род и видовое отличие (definitio fit per genus proximum et differentiam specificam).
      Схема определения понятия видна из такого, например, определения:
      «Кислотами (вид) называются сложные вещества (ближайший род, в который входят кислоты), в молекулах которых содержатся атомы водорода, способные замещаться атомами металлов, в результате чего получаются соли (видовое отличие кислот)».
      Возьмем какой-либо пример и посмотрим процесс определения понятая с помощью такого приема.
      Допустим, нам нужно определить понятие «квартет». Согласно только что изложенному приему определения, мы прежде всего ищем ближайший род понятия «квартет», т. е. непосредственно более высокий класс, в который в качестве вида входит квартет. Таким непосредственно более высоким классом для квартета будет класс «музыкальное произведение».
      То, что нами найдено, можно теперь записать так:
      «квартет есть музыкальное произведение».
      Но дано ли в этом предложении полное, исчерпывающее определение понятия «квартет»?
      Нет, не дано. Мы пока установили, что понятие «квартет* входит в более общее понятие «музыкальное произведение», как видовое понятие в понятие родовое. Но ведь есть еще много других музыкальных произведений. Значит надо теперь выделить квартет из общей массы других музыкальных произведений, т. е. других видов. А для этого требуется указать тот признак, который отличает квартет от всех остальных музыкальных произведений, от всех других видов данного рода. Таким признаком или таким видовым отличием будет то, что квартет пишется для четырех голосов или четырех инструментов.
      Вот теперь, установив и видовое отличие, мы можем дать такое исчерпывающее определение понятия «квартет»:
      «квартет есть музыкальное произведение для четырех голосов или инструментов».
      Определение понятия характеризуется двумя основными частями. Первая часть — определяемое понятие (definien-dum), вторая часть — определяющее понятие (definiens).
      Определяемое понятие — это понятие, существенные признаки которого отыскиваются, а определяющее понятие — это понятие, отображающее родовой и видовой признаки.
      Обе части определения понятия можно раскрыть на примере следующего определения:
      «Геометрическая фигура (определяемое понятие) есть часть плоскости, ограниченная замкнутой ломаной или кривой линией» (определяющее понятие).
      Такова общечеловеческая структура всех правильных определений самых разнообразных по содержанию понятий. Вот ряд определений понятий, взятых из самых различных наук:
      ТАБЛИЦА…
      Очень просто и ясно раскрывает процесс определения понятия К. Д. Ушинский на примере определения понятия «вода». Все мы хорошо знаем воду, говорит он, но попробуйте сказать, что такое вода, и вы увидите, что это не так легко, как кажется. Для того чтобы ответить на вопрос, что такое вода, надобно перечислить все те признаки, которыми вода, отличается от всех прочих предметов.
      Как же мы достигаем этого? Прежде всего мы устанавливаем, что вода есть предмет, как и все, о чем люди говорят и думают. Вода — это тело, которое занимает место и имеет вес. Но телесные предметы бывают органические и неорганические. Вода принадлежит к телам неорганическим. Но мало ли других неорганических тел, кроме воды? Если сравнить воду с другими неорганическими телами, то можно увидеть, что она есть тело жидкое. Соединяя найденные признаки,, можно составить такое суждение: вода есть тело неорганическое и жидкое.
      Но, назвав воду жидкостью, продолжает рассуждение К. Д. Ушинский, мы еще не отличили ее от других жидкостей,, а только от всех твердых тел, с одной стороны, и от тел газообразных — с другой. Чтобы отличить воду от других жидкостей, надо сравнить ее с другими жидкостями.
      Сравнивая, например, воду со ртутью, мы найдем, что ртуть непрозрачна, а вода прозрачна. Но ведь прозрачна не только вода. Предметы отчасти видны и сквозь постное масло и вино, налитые в стакан. Но, сравнивая воду с постным маслом или вином, мы найдем, что масло и вино имеют им свойственный цвет. У чистой же воды, взятой в небольшом количестве, своего собственного цвета нет.
      Присоединив эти признаки к прежде найденным, мы можем сказать, что вода есть жидкость прозрачная и бесцветная. Но спирт также есть жидкость бесцветная и прозрачная.
      Сравнивая воду со спиртом, мы найдем, что у спирта есть свой особенный, ему свойственный запах и особенный вкус; у воды же нет ни запаха, ни вкуса.
      Прибавив эти два новых признака воды к ранее найденным, мы можем теперь составить такое определение понятия «вода»: вода есть жидкость прозрачная, бесцветная, не имеющая ни вкуса, ни запаха.
      Такое отличие предмета по его признакам от всех прочих предметов К. Д. Ушинский и называл определением.
      При помощи этого именно приема мы определяем понятия о предметах и явлениях из любой области внешнего мира.
      Допустим, нам необходимо дать формулировку такого сложного понятия, как «феодализм». Что мы для этого делаем? Мы ищем ближайший род. Таким ближайшим родом будет — общественно-экономическая формация, т. е. исторически определенный способ производства, строй общественной жизни людей.
      Установив ближайший род, мы определяем видовое отличие, т. е. тот признак (или совокупность признаков), который отличает феодализм от других способов производства. Видовым отличием здесь будет следующее: собственность феодала-помещика на средства производства и неполная собственность на работников производства, крепостных крестьян, а также собственность крестьян и ремесленников на орудия производства, основанная на личном труде.
      Через ближайший род и видовое отличие нельзя определить предельно широкие понятия, как, например, форма, содержание, время, пространство, движение, материя и др. В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» говорит, что нельзя определить понятия материя и сознание через более широкое понятие, ибо это — предельно-широкие, самые широкие понятия, дальше которых не пошла гносеология.
      Для определения некоторых понятий достаточно было привести род и один признак в видовом отличии. Но многие понятия, особенно общественно-политические, невозможно отграничить от других понятий с помощью одного только признака. Определение ряда понятий включает в себя несколько признаков, причем ни один из этих признаков нельзя опустить без того, чтобы не исказить определение понятия.
      Возьмем для примера определение понятия «диктатура пролетариата», которое дано И. В. Сталиным в его произведении «К вопросам ленинизма». Как известно, понятие «диктатура пролетариата» характеризуется такими признаками:
      1) использование власти пролетариата для подавления эксплуататоров, для обороны страны, для упрочения связей с пролетариями других стран, для развития и победы революции во всех странах;
      2) использование власти пролетариата для окончательного отрыва трудящихся и эксплуатируемых масс от буржуазии, для упрочения союза пролетариата с этими массами, для вовлечения этих масс в дело социалистического строительства, для государственного руководства этими массами со стороны пролетариата;
      3) использование власти пролетариата для организации социализма, для уничтожения классов, для перехода в общество без классов, в социалистическое общество.
      Приведя это определение понятия «диктатура пролетариата», И. В. Сталин пишет:
      «Пролетарская диктатура есть соединение всех этих трёх сторон. Ни одна из этих сторон не может быть выдвинута как единственно характерный признак диктатуры пролетариата, и, наоборот, достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы диктатура пролетариата перестала быть диктатурой в обстановке капиталистического окружения. Поэтому ни одна из этих трёх сторон не может быть исключена без опасности исказить понятие диктатуры пролетариата. Только все эти три стороны, взятые вместе, дают нам полное и законченное понятие диктатуры пролетариата»
      Рассмотрим определение такого сложного понятия, как понятие «нация», которое дано И. В. Сталиным в его работе «Марксизм и национальный вопрос». Оно гласит:
      «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры».
      Можно ли ограничиться одним каким-либо признаком? Нет, нельзя.
      «Необходимо подчеркнуть, — пишет И. В. Сталин, — что ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того: достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией».
      В пояснение этой мысли И. В. Сталин приводит ряд примеров.
      Русские, галицийские, американские, грузинские и горские евреи имеют общий «национальный характер», но они не составляют одну нацию, так как они экономически разобщены, живут на разных территориях, говорят на разных языках и т. д.
      Немцы и латыши в Прибалтийском крае имеют общность территории и экономической жизни, но они все-таки не составляют одной нации в силу отсутствия других признаков.
      В заключение к этим примерам И. В. Сталин пишет:
      «Только наличие всех признаков, взятых вместе, даёт нам нацию».
      Вслед за этим И. В. Сталин подвергает критике точку зрения австрийских социал-демократических теоретиков национального вопроса, в особенности определение понятия «нация», которое дает О. Бауэр. Все они исходили из того, что единственно существенным признаком нации является «национальный характер», а все остальные признаки составляют условия развития нации, а на ее признаки.
      Так, Бауэр давал такое определение нации: «Нация — это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы».
      Приведя это определение, И. В. Сталин пишет:
      «Итак, общность национального характера на почве общности судьбы, взятая вне обязательной связи с общностью территории, языка и экономической жизни.
      Но что же остаётся в таком случае от нации? О какой национальной общности может быть речь у людей, экономически разобщённых друг от друга, живущих на разных территориях и из поколения в поколение говорящих на разных языках?..
      Точка зрения Бауэра, отождествляющая нацию с национальным характером, отрывает нацию от почвы и превращает её в какую-то незримую, самодовлеющую силу. Получается не нация, живая и действующая, а нечто мистическое, неуловимое и загробное...
      Бауэр, очевидно, смешивает нацию, являющуюся исторической категорией, с племенем, являющимся категорией этнографической»2.
      Попытка Бауэра определить нацию посредством единственно отличительного признака потерпела полный крах. Нация представляет сочетание всех присущих ей признаков, взятых вместе. Определение, опирающееся на один только признак, не отграничило понятие «нация» от понятия «племя».
      Но ошибочна и всякая попытка «дополнить» определение понятия «нация» каким-либо новым признаком. А такие попытки делались, но они потерпели фиаско.
      Одно такое «дополнение» подверг критике И. В. Сталин в письме «Национальный вопрос и ленинизм (ответ товарищам Мешкову, Ковальчуку и другим)». Подтвердив правильность проверенного жизнью определения понятия «нация», данного в работе «Марксизм и национальный вопрос», И. В. Сталин писал в своем ответе:
      «Как видно из ваших писем, вы считаете эту теорию недостаточной. Поэтому вы предлагаете добавить к четырём признакам нации пятый признак, а именно: наличие своего собственного обособленного национального государства. Вы считаете, что без наличия этого пятого признака нет и не может быть нации.
      Я думаю, что предлагаемая вами схема с её новым, пятым признаком понятия «нация» — глубоко ошибочна и не может быть оправдана ни теоретически, ни практически — политически.
      При вашей схеме пришлось бы признать нациями только такие нации, которые имеют своё собственное, отдельное от других, государство, а все угнетённые нации, лишённые самостоятельной государственности, пришлось бы вычеркнуть из разряда наций, причём борьбу угнетённых наций против национального гнёта, борьбу колониальных народов против империализма пришлось бы изъять из понятия «национальное движение», «национально-освободительное движение».
      Больше того, «дополнение» понятия «нация» пятым признаком привело бы к ряду совершенно абсурдных выводов. Если принять схему Мешкова, Ковальчука и др., то пришлось бы утверждать, как показывает И. В. Сталин, что
      «а) ирландцы стали нацией лишь после образования «Ирландского свободного государства», а до этого времени они не представляли собой нации;
      б) норвежцы не были нацией до отделения Норвегии от Швеции, а стали нацией лишь после такого отделения;
      в) украинцы не были нацией, когда Украина входила в состав царской России, они стали нацией лишь после отделения от Советской России при Центральной раде и гетмане Скоропадском, но они вновь перестали быть нацией после того, как объединили свою Украинскую Советскую республику с другими Советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик»2.
      Приведя эти примеры, которые логически вытекали из схемы, включающей в определение понятия «нация» новый, пятый признак, И. В. Сталин указывает на то, что «дополнение» Мешкова и других приводит с неизбежностью к оправданию национального, империалистического гнета, к оправданию буржуазных националистов в советских республиках.
      «Так обстоит дело, — заключает И. В. Сталин, — с вопросом о «дополнении» и «исправлении» русской марксистской теории нации.
      Остаётся одно: признать, что русская марксистская теория нации является единственно правильной теорией».
     
      § 3. Генетическое определение
      Кроме определения через ближайший род и видовое отличие существует еще так называемое генетическое определение.
      Генезис — слово греческое. В переводе на русский язык оно означает происхождение, источник.
      Генетическое определение — это такое определение, когда указывается на происхождение предмета, понятие которого нами определяется, на тот способ, которым данный предмет создается.
      Так, генетическим путем определяется понятие «окружность» в геометрии. Во всех учебниках говорится, что окружность есть кривая, образующаяся движением на плоскости точки, сохраняющей равное расстояние от центра.
      Вот как раскрывается это определение: если дадим циркулю произвольный раствор и, поставив одну его ножку острием в какую-нибудь точку О на плоскости, станем вращать циркуль вокруг этой точки, то другая его ножка, снабженная карандашом или пером, прикасающимся к плоскости, опишет на плоскости непрерывную линию, все точки которой одинаково удалены от точки О; эта линия называется окружностью. Определяя понятие «окружность», мы как бы раскрываем происхождение этой геометрической фигуры.
      Генетически определяется в математике понятие «поверхность» как след движения какой-нибудь линии в пространстве; понятие «шар» — как тело, происходящее от вращения полукруга вокруг диаметра.
      Но для генетического определения в полной силе остаются все правила определения понятия через ближайший род и видовое отличие. В понятии, полученном генетическим путем, содержится указание на ближайший род и четко выражается видовое отличие от других предметов данного рода.
     
      § 4. Правила определения понятия
      Практика показывает, что определение того или иного понятия может быть правильным, а может быть и неправильным.
      Противники марксизма нередко сознательно распространяли ошибочные определения ряда понятий. Так, в работе «Империализм и раскол социализма» В. И. Ленин показывает» как Каутский с помощью фальшивого определения понятия «империализм» пытался подкрасить и оправдать империализм.
      Раскрыв существо империализма как паразитического и загнивающего капитализма, В. И. Ленин писал:
      «...мы приходим в полное противоречие с К. Каутским, который отказывается видеть в империализме «фазу капитализма» и определяет империализм как политику, «предпочитаемую» финансовым капиталом, как стремление «промышленных» стран аннексировать «аграрные» страны. Это определение Каутского теоретически насквозь фальшиво... Смысл и цель этой теоретической фальши всецело сводятся к тому, чтобы затушевать самые глубокие противоречия империализма (и оправдать таким образом теорию «единства» с апологетами империализма, откровенными социал-шовинистами и оппортунистами».
      Из истории русского рабочего движения мы знаем, что борьба за правильное, четкое и ясное определение понятия, например, понятия «классовая борьба» и «социализм», приобретала очень важное значение. Напомним один эпизод из этой борьбы.
      Как-то газета экономистов «Рабочая Мысль» напечатала жирным шрифтом такое определение социализма: «социализм есть лишь дальнейшее высшее развитие современной общественности». Это была фраза, которая не только не уясняла, но затемняла значение и суть социализма. В. И. Ленин очень решительно выступил против такого определения понятия «социализм». «Дело в том, — писал он, — что в «современной общественности» очень много различных сторон, и употребляющие это общее выражение имеют в виду один — одну, другой — другую сторону. Следовательно, вместо выяснения рабочим понятия классовой борьбы и социализма, Р. М. только приводит туманные и сбивающие с толку фразы»2.
      Ошибка редакции «Рабочей Мысли», конечно, не может быть сведена только к формально-логической стороне. В. И. Ленин еше в работе «Что такое «друзья народа»...» указывал на такую характерную черту буржуазных философов, как фальсификация определений. В данном случае газета экономистов пропагандировала оппортунистические взгляды на классовую борьбу и социализм. Но для того чтобы всесторонне разоблачить экономистов, надо было не только вскрыть существо их ошибок, но и показать порочность самого их мышления. Экономисты были не в ладах с логикой. Они нарушали элементарные правила определений понятий.
      Вопрос об определении понятия является одновременно и теоретическим и практическим вопросом. Вспомним борьбу между большевиками и меньшевиками на II съезде партии. Защищая свое определение понятия члена партии, В. И. Ленин говорил, что его противники не заметили одного основного вопроса, а именно: суживает или расширяет его формулировка понятие члена партии.
      Как известно, ленинская формулировка суживала понятие члена партии, а мартовская — расширяла это понятие. Формулировка Мартова отличалась особой «эластичностью», но это была попытка использовать эластичность понятия во вред партии. Мартов, толкуя понятие члена партии расширительно, раскрывал двери для всех элементов разброда, шатания и оппортунизма. А это было опасно для партии. В условиях сосредоточения большей части деятельности партии в тесных кружках было очень трудно, почти невозможно отграничить болтающих от работающих; а формулировка Мартова стремилась всех и каждого сделать членами партии.
      В. И. Ленин, суживая формулировку понятия члена партии, исходил из того, что «лучше, чтобы десять работающих не называли себя членами партии... чем чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии». Надо было оберегать твердость, выдержанность и чистоту партии, а из этого логически вытекала задача: поднять звание и значение члена партии, что и достигалось ленинской формулировкой понятия члена партии.
      Ошибка Мартова состояла в том, что его формулировка широко открывала двери партии всякому проходимцу. Этим самым он принижал значение члена партии.
      Какие же существуют правила определения понятия?
      Логика знает несколько основных правил определения, применение которых позволяет избегать ошибок при определении понятия и дает возможность устанавливать логически верные понятия. Разберем каждое правило в отдельности.
      Для примера возьмем какое-либо общепринятое правильное определение понятия и попробуем установить некоторые характерные черты его. Допустим, что нам дано такое определение понятия «патриот»:
      «Патриот — это человек, любящий свое отечество, преданный народу, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей родины».
      Это определение состоит из следующих элементов:
      1) «патриот» — понятие, которое мы определяем;
      2) «человек» — подчиняющее родовое, более общее понятие, в объем которого входит определяемое понятие;
      3) «любящий свое отечество, преданный народу, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей родины» — видовое отличие определяемого понятия.
      Что мы прежде всего можем установить в данном определении?
      То, что объем определяемого понятия («патриот») и объем понятия, посредством которого мы определяем первое понятие («человек, любящий свое отечество, готовый на жертвы и совершающий подвиги во имя интересов своей родины»), одинаковы. В самом деле, все патриоты — это люди, любящие свое отечество, и все любящие свое отечество суть патриоты.
      Отсюда можно вывести первое правило определения понятия, а именно:
      определение должно быть соразмерным.
      Данное правило требует, чтобы объемы определяемого понятия и понятия, посредством которого определяется первое понятие, были одинаковы, соответственны, адэкватны.
      Как же установить, соразмерно ли то или иное определение понятия?
      Для этого надо определяемое понятие поставить на место понятия, посредством которого определяется первое понятие, а определяющее понятие поставить на место определяемого, добавив слово «всякий». Допустим, у нас есть такое определение:
      «совхозы суть последовательно социалистические предприятия».
      Отвечает ли это определение требованиям первого правила определения: определение должно быть соразмерным?
      Для того чтобы ответить на этот вопрос, поменяем местами оба понятия. В результате у нас получится следующее выражение: «всякие последовательно социалистические предприятия суть совхозы». Ошибка видна каждому. Это определение неверно, ибо не все последовательно социалистические предприятия являются совхозами, есть и другие последовательно социалистические предприятия, как завод, фабрика, машинно-тракторная станция.
      Значит, данное определение несоразмерно и, следовательно, неправильно. Оно слишком широко. Такое определение не дает возможности точно отличить совхозы от остальных социалистических предприятий.
      Возьмем еще пример: «электромотор есть машина, превращающая электрическую энергию в механическую». Произведя перестановку определяемого и определяющего, получим такое высказывание: «машина, превращающая электрическую энергию в механическую, есть электромотор». Определение соразмерное.
      Но если произвести подобную перестановку в определении «самолет есть машина», то в результате получится следующее утверждение: «машина есть самолет». Это ошибочно, так как не всякая машина есть самолет. В определении «самолет есть машина» объем определяющего («машина») шире объема определяемого («самолет»).
      Определение, в котором указаны все необходимые признаки, называется полным определением. Если же в определении указаны не все необходимые существенные признаки, то такое определение будет неполным.
      Так, определение «догма есть недоказанное положение» является неполным определением. В нем не указан другой существенный признак понятия «догма», а именно то, что догма есть такое недоказанное положение, которое «принимается слепо на веру».
      Процитировав из книги Гильфердинга «Финансовый капитал» следующее определение понятия: «Финансовый капитал: капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемый промышленниками», — В. И. Ленин обращает внимание на то, что данное определение неполно, поскольку в нем нет указания на один из самых важных моментов, именно: на рост концентрации производства и капитала в такой сильной степени, когда концентрация приводит и привела к монополии.
      Соразмерность определения выражает требование точности в определении понятия. В самом деле, подвести определяемое понятие под ближайшее высшее понятие и указать видовое отличие, свойственное только определяемому понятию, — это означает четко отграничить определяемый предмет от других предметов, входящих в данный класс.
      Можно, например, сказать так: «танк есть грозное боевое оружие». Это правильно, но это не есть определение танка, потому что оно не отграничивает танк от других грозных боевых оружий, как самолет, бронепоезд, самоходка и т. д.
      В. И. Ленин придавал большое значение точности и ясности в определении понятия. В письме «Северному Союзу» он указывал: «Нечего говорить об «определенной» классовой программе, а надо самим прямо и точно определить, изложить, выразить и формулировать эту классовую программу» *.
      Как-то меньшевики безуспешно пытались «уличить» редакцию «Правды» в том, что она, якобы, дает туманное, вводящее в обман, понятие насчет аннексий. Но это была очередная ложь противников большевизма. «Правда» дала такое определение понятия «аннексия», которое мог понять любой человек.
      Опровергая измышления меньшевиков, В. И. Ленин писал в статье «Каша в головах» следующее: «Извините, граждане министры и министериабельные редакторы, но факт есть факт, именно, что только наша партия дала в точных, официальных резолюциях определение аннексии. Аннексия (захват) есть насильственное удержание чужого народа в границах данного государства. Ни один человек, способный читать и понимать по-русски, не мог не понять этого...».
      Возьмем теперь еще одно правильное определение и попробуем установить следующее правило.
      Проанализируем опять какое-либо принятое в науке определение, например:
      «ромб есть параллелограм с равными сторонами».
      Легко заметить, что подчиняющее понятие («параллелограм») является ближайшим родом, непосредственно высшим классом.
      Отсюда следует второе правило определения:
      родовой признак должен указывать ближайшее высшее понятие, не перескакивая через него.
      Второе правило запрещает при определении понятия брать более отдаленный род.
      Так, понятие «ромб» мы определили через параллелограм, а не через более отдаленный род, например, через четырехугольник. В этом случае определение было бы неправильным. Это все равно, как если бы мы дали такое определение: «дом — это сооружение». Мы перескочили бы через ближайшее высшее понятие, через ближайший род. Сооружения бывают разных видов: фабричные здания, жилые здания, шлюзы, гидростанции и т. д. Из определения не видно; к какому виду сооружений относится дом.
      Третье правило определения гласит:
      видовым отличием должен быть признак или группа признаков, свойственных только данному понятию и отсутствующих в других понятиях, относящихся к тому же роду.
      Возьмем, к примеру, такое родовое понятие, как «городской транспорт». В него входят несколько соподчиненных видовых понятий: «трамвай», «троллейбус», «автобус», «автомобиль».
      Согласно третьему правилу при определении, например, понятия «троллейбус» надо найти видовое отл-ичие, которое должно быть признаком, свойственным только данному понятию и отсутствующим в других понятиях, относящихся к родовому понятию «городской транспорт».
      Допустим, мы скажем:
      «троллейбус есть электрический вагон для перевозки пассажиров, двигатель которого питается электрическим током».
      Соблюдено ли нами требование третьего правила?
      Нет, не соблюдено. Указанный нами признак не встречается в таком виде городского транспорта, как автомобиль, но он встречается у трамваев. Третье правило не соблюдено. Отсюда и само определение понятия «троллейбус» неправильно.
      Значит, надо найти такой признак, который свойственен только данному понятию «троллейбус» и отсутствует в других видовых понятиях. Для того чтобы выполнить это правило, надо взять действительно такой признак.
      Правильное понятие «троллейбус» формулируется так:
      «троллейбус есть электрический вагон для перевозки пассажиров, который движется по безрельсовому пути и питается электрическим током от двух проводов (подводящего и отводящего ток)».
      В данном определении имеется такой видовой признак, который присущ только понятию «троллейбус»: «движется по безрельсовому пути и питается током от двух проводов». Автобус и автомобиль также движутся по безрельсовому пути, но они не питаются электрическим током от проводов; трамвай питается электрическим током, но он движется по рельсам.
      Четвертое правило определения формулируется так: определение не должно быть только отрицательным. Данное правило вытекает из основной задачи определения. Цель определения заключается в том, чтобы ответить на вопрос, чем же является данный предмет, отображаемый в понятии, а для этого необходимо перечислить в утвердительной форме его существенные признаки.
      Почему определение не должно быть только отрицательным?
      Потому, что отрицательное определение не указывает существенных признаков предметов. Оно лишь выражает такие признаки, которые не принадлежат данному предмету, и ничего не говорит о том, какие же признаки присущи ему.
      Например, ничего не дают такие отрицательные определения: «автомобиль — это не паровоз»; «планета — это не звезда»; «феодализм — это не капитализм» и т. д.
      Во всех подобных определениях говорится только о том, что существенные признаки определяемого понятия не совпадают с существенными признаками понятия, посредством которого определяется искомое понятие. Ясно, что это не расширяет наших знаний об определяемом понятии.
      Это можно видеть хотя бы на таком определении: «планета — это не звезда». И планеты и звезды — это небесные тела. Но планеты — это небесные тела, вращающиеся вокруг Солнца и получающие от него свет и тепло, а звезды — это небесные тела, светящиеся собственным светом. Таким образом, и планеты и звезды — это небесные тела, но существенные признаки их различны. Из отрицательного определения понятия «планета — это не звезда» невозможно установить существенные признаки понятия «планета».
      В одном из обзоров печати «Правда» совершенно справедливо подвергла критике театральные рецензии одного ярославского журналиста за то, в частности, что в них творческое лицо артистов характеризовалось только через отсутствие тех или иных признаков. «Правда» писала: «Ан. Алов своеобразно сообщает об игре актеров: он главным образом отмечает то, чего они не делают, характеризует их игру через отрицание. Один «нигде не повышает голоса», другой «не преуменьшает роли», созданный третьим образ «не статичен»...».
      И, наконец, пятое правило определения. Оно гласит следующее:
      всякое определение должно быть ясным.
      Определение, которое содержит понятные и известные положения и исключает всякую двусмысленность, называется ясным определением.
      Нечеткость и неполнота в определении понятия всегда ведут к извращенному представлению о содержании определяемого понятия. Критикуя определение понятия предмета истории философии, данное в книге Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии», А. А. Жданов говорил:
      «Предмет истории философии как науки так и не определён. Определение, данное на стр. 14, неполно. Определение на стр. 22, подчёркнутое курсивом, видимо, как основное определение, по существу неправильно, ибо если согласиться с автором в том, что «история философии есть история поступательного, восходящего развития знаний человека об окружающем его мире», то это значит, что предмет истории философии совпадает с предметом истории науки вообще, а сама философия в этом случае выглядит как наука наук, что уже давно отвергнуто марксизмом»2.
     
      § 5. Ошибки в определениях понятия
      Опыт показывает, что при определении понятий иногда допускаются серьезные ошибки. При этом можно заметить, что в большинстве случаев ошибки однородны по форме. Рассмотрим наиболее типичные из них.
      Допустим, мы дали такое определение: «логика есть наука».
      Можно ли сказать, что в данном случае правильно, т. е. ясно, точно и полно определено понятие «логика»?
      Для того чтобы проверить правильность определения, поменяем местами понятие определяемое и понятие определяющее. В результате этой операции мы получим такое выражение: «всякая наука есть логика». Нетрудно заметить, что определение логики как науки слишком широко: к наукам относятся и физика, и химия, и биология, и история и т. д. Так что определение «логика есть наука» не может считаться правильным.
      Слишком широкие определения понятия еще приходится встречать в ответах учащихся. На уроках грамматики можно услышать такое, например, определение понятия «корень»: «корень — это общая часть нескольких слов». Но данное определение неправильно, так как оно слишком широко. Не всякая общая часть нескольких слов является корнем. Корень — это основная часть слова без приставок и суффиксов.
      Возьмем теперь другое определение: «логика есть наука об умозаключениях».
      Для того чтобы проверить правильность этого определения, поменяем местами понятие определяемое и понятие определяющее. После перестановки мы получим следующее: «наука об умозаключениях есть логика». Легко заметить, что это определение слишком узко, ибо логика есть наука о всех формах правильного мышления. Умозаключение же есть только одна из форм правильного мышления.
      Значит оба разобранных нами определения логики неправильны: одно трактует логику слишком расширительно, другое — сужает понятие.
      Нарушение правила соразмерности — это наиболее часто встречающаяся ошибка в определениях понятий.
      Так, на уроках геометрии нередко приходится слышать такое, например, определение параллельных линий:
      «параллельные линии — это линии, которые нигде не пересекаются».
      Оно ошибочно, так как в определении упущено указание на то, что параллельными называются только прямые линии и при том такие прямые линии, которые лежат в одной плоскости. Определение параллельных линий как линий, вообще нигде не пересекающихся, является слишком широким.
      Но слишком широким является и такое определение гипотенузы, которое иногда дается учениками:
      «гипотенуза — это сторона прямоугольного треугольника».
      Ошибка этого определения состоит в том, что оно не отграничивает гипотенузы от других сторон прямоугольного треугольника, ибо под данное определение подпадают и катеты, являющиеся также сторонами прямоугольного треугольника. Правильно определить понятие «гипотенуза» — это означает указать не только на то, что гипотенуза есть сторона прямоугольного треугольника, но и на то, что гипотенуза — такая сторона, которая лежит против прямого угла.
      Иногда бывает так: достаточно упустить из определения одно только слово, чтобы определение стало слишком широким. Это имеется, например, в часто встречающихся таких определениях понятия «простое число»: «простым числом называется число, делящееся на единицу и на самого себя». Но это определение не простого числа, а всякого числа, большего единицы. В данном определении понятия простое число упущено одно слово «только». Простым числом называется число, делящееся только на единицу и само на себя. Под это определение уже не подпадает любое число, а только простое число.
      На уроках географии можно слышать такие, например, определения понятия «погода»: «погода — это изменение температуры»; «погода — это когда выпадают осадки» и т. п. Это как раз образец неполных, а следовательно, и неправильных определений понятия.
      Если же сформулировать вполне доступное для ученика определение понятия «погода», тп оно будет выглядеть так: «погода — это состояние атмосферы в данный момент, в данное время». Состояние атмосферы включает в себя облачность, влажность, температуру воздуха, давление, ветры и т. п.
      Сузить понятие или истолковать его слишком широко — это вопрос далеко не только теоретический.
      Известно, например, что экономисты всячески пытались сузить понятие «социализм». Если марксисты считали, что завоевание политической власти организованным пролетариатом является средством для осуществления социализма, то экономисты говорили только о переходе производства под общественное управление рабочих.
      Подвергнув критике это ложное определение понятия «социализм», В. И. Ленин писал в статье «Попятное направление в русской социал-демократии» следующее:
      «Это сужение социализма и сведение его к дюжинному буржуазному либерализму составляет опять-таки громадный шаг назад против взглядов всех русских и громаднейшего, подавляющего большинства европейских социал-демократов. Рабочий класс предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть (мы уже сказали раньше, что этот захват власти может быть произведен только организованным рабочим классом, прошедшим школу классовой борьбы), но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата, и с теоретической и с практической-политической точки зрения, безрассудством и означало бы лишь позорную уступку пред буржуазией и всеми имущими классами... ограничивать деятельность пролетариата во всяком случае одной только мирной «демократизацией», повторяем, значит совершенно произвольно суживать и опошлять понятие рабочего социализма».
      Итак, первая ошибка в определении сводится к тому, что дается либо слишком широкое, либо слишком узкое определение понятия.
      Слишком широкое определение — когда объем определяющего понятия больше объема определяемого понятия.
      В тех случаях, когда ученик дает слишком широкое или слишком узкое определение понятия, надо его так поправить, чтобы ученик понял существо ошибки в своем определении, а значит — и смог сам поправить свое определение.
      Допустим, на вопрос о том, что такое параллельные линии, ученик ответил так:
      «параллельными называются прямые, которые не пересекаются».
      В данном определении ученик упустил указание на то, что такие прямые линии лежат в одной плоскости.
      Для того чтобы ученик сам поправил данное им определение параллельных линий учитель может показать скрещивающиеся прямые и спросить: значит, по-твоему, такие прямые линии также надо считать параллельными?
      Ученик, конечно, внесет соответствующую поправку в определение.
      Нередко явление, когда учащиеся, формулируя определение понятия, не указывают на род, т. е. не подводят определяемое понятие под более общее. Как правило, в таких случаях род заменяется словами, вроде следующих: «это то, что...», «это, если...», «это, когда...» и т. п.
      Так, на вопрос о том, что такое основа слова, учащиеся иногда отвечают следующим образом: «это, если отбросить окончание, то останется основа».
      Познакомимся теперь со второй типичной ошибкой в определениях понятий. Она встречается в плохо отредактированных словарях. Там, например, можно иногда прочитать такие определения:
      «метафизик — последователь метафизических взглядов»;
      «концессионер — лицо, получившее концессию»;
      «линчевать — предавать суду Линча»;
      «лиризм — лирическое настроение»;
      «тактический — относящийся к тактике».
      Все приведенные определения ошибочны. Они ошибочны потому, что во всех случаях определяющее понятие представляет простое повторение того, что содержится в определяемом понятии. Так, в определяющем понятии «последователь метафизических взглядов» пересказывается буквально то, что нам уже известно из определяемого понятия «метафизик».
      Это очень напоминает «определение», которое высказывал один из городских обывателей в драме А. Н. Островского «Гроза» при осмотре росписей на стенах старинной постройки:
      «2-й. А это Литовское разорение. Битва! — видишь? — Как наши с Литвой бились.
      1-й. Что же такое Литва?
      2-й. Так она Литва и есть».
      В чем же существо подобных ошибок в определении понятия?
      В том, что определяемый предмет определяется через самого же себя, а меняется только, и то зачастую очень незначительно, словесная форма выражения.
      Такая логическая ошибка называется тавтологией в определении.
      Классики марксизма-ленинизма тавтологию в определении понятия рассматривали как грубую логическую ошибку.
      Прочитав в книге А. Смита «Богатство народов» определение понятий основного и оборотного капитала, К. Маркс высказывает следующее соображение: сказать, что часть оборотного капитала, которая не служит для производства средств производства, входит в производство предметов потребления, т. е. в часть годового продукта, предназначенную для образования потребительного фонда общества, — это простая тавтология.
      Когда английские экономисты определили «стоимость труда» через сам же труд, Маркс немедленно указал на ошибочность такой логической операции: сказать, что стоимость 10-часового рабочего дня равна 10 часам труда или количеству труда, содержащемуся в нем, будет тавтологией и, больше того, — бессмыслицей.
      Ф. Энгельс определяет тавтологию как простое повторение в сказуемом того, что уже было высказано в подлежащем. Подвергая осмеянию «изысканный и ясный язык» Дюринга, Энгельс неоднократно указывает на тавтологические определения, которыми так любил отделываться этот немецкий метафизик. Показав антинаучность рассуждений Дюринга по поводу наиболее общих и характерных явлений в органическом мире, Энгельс вскрывает тавтологию: определять жизнь как органический обмен веществ — это значит определять жизнь как... жизнь, ибо органический обмен веществ и представляет собой как раз такое выражение, которое в свою очередь нуждается в объяснении — при посредстве жизни. Но при таком объяснении, указывает Энгельс, мы не двигаемся с места.
      В. И. Ленин не раз в спорах с противниками вскрывает тавтологичность в определениях. Так, в статье «Еще одно уничтожение социализма» В. И. Ленин показывает пример одного «ужасно ученого» определения понятия «хозяйство».
      Речь шла о таком определении понятия «хозяйство», которое давал Струве, а именно: «мы определяем хозяйство, — говорил Струве, — как субъективное телеологическое единство рациональной экономической деятельности и хозяйствования».
      Это определение В. И. Ленин назвал пустейшей.игрой слов: «Хозяйство определяется через хозяйствование! Масляное масло...»
      Тавтологию в определениях В. И. Ленин ставит на одну доску с бессодержательностью и пустотой.
      Разбирая недостатки первого пункта одной резолюции, протаскивавшей защиту ликвидаторов, В. И. Ленин писал в «Заметках публициста»: «Нечего и говорить, что целый ряд положений этого пункта критиковался мною на пленуме ввиду их бессодержательности, пустоты, тавтологичности».
      Бессодержательными тавтологиями были полны писания русских махистов. Можно привести один только пример определения понятия производительные силы, которое приводит махист С. Суворов в статье «Основания социальной философии». Это определение гласило следующее:
      «В общем производительные силы людей образуют генетическую градацию и состоят из их трудовой энергии, подчиненных стихийных сил, культурно измененной природы и орудий труда, образующих производительную технику... По отношению к процессу труда эти силы выполняют чисто экономическую функцию; они сберегают трудовую энергию и повышают производительность ее затрат».
      Выписав данное «определение», В. И. Ленин замечает: «Производительные силы выполняют экономическую функцию по отношению к процессу труда! Это все равно, как если бы сказать: жизненные силы выполняют жизненную функцию по отношению к процессу жизни. Это не изложение Маркса, а засорение марксизма невероятным словесным сором»2.
      Если учащимся не показывать существо ошибочности тавтологии, то тавтологические определения можно еще довольно часто слышать на уроках и на экзаменах.
      Так, на уроках грамматики ученики иногда дают такие формулировки: «Согласованием называется такая связь слов, в которой слова согласованы»; «Окончанием называется часть слова, которая стоит на конце»; «Назывным предложением называется такое предложение, в котором предмет называется»; «Вводными словами называются такие слова, которые вводятся в предложения».
      На вопрос «почему повторение является характерной особенностью народного творчества» ученик Ш. отвечал: «потому, что повторение является характерным для устного творчества». Эта же ошибка содержится и в другом ответе: «повторение является характерной особенностью устного творчества потому, что это излюбленный способ описания».
      В том, что иногда в ответах учащихся приходится слышать тавтологические определения, во многом повинны учебники и учебные пособия. Так, тавтологично звучат определения понятий «солеобразующий окисел» и «несолеобразующий окисел», которые приводятся в школьном учебнике химии. Там написано следующее:
      «Солеобразующими окислами называются такие окислы, которые в результате определенных химических реакций образуют соли».
      «Несолеобразующими окислами называются такие окислы, которые не образуют солей»
      Очень близко к только что разобранной ошибке примыкает третья типичная ошибка в определении понятия, которая называется круг в определении.
      Подобная ошибка получается тогда, когда первое понятие определяется через второе, а второе в другом определении определяется через первое.
      Вот типичный пример круга в определении понятия:
      Вопрос: что такое вращение?
      Ответ: движение вокруг оси.
      Вопрос: а что такое ось?
      Ответ: то, вокруг чего происходит вращение.
      Налицо замкнутый круг: понятие «вращение» определяется при помощи понятия «ось», но понятие «ось» само в свою очередь определяется через первое понятие — понятие «вращение».
      Иногда на уроке можно слышать такой ответ на вопрос об определении понятия «прямой угол»:
      «прямой угол — это угол, содержащий 90 градусов»
      Тогда учитель спрашивает:
      «а что такое градус?»
      Ученик отвечает:
      «одна девяностая часть прямого угла».
      Но это и есть «круг».
      Например, на вопрос, почему мы видим сквозь стекло, иногда отвечают так: потому что оно прозрачно; а когда затем спросишь, а что значит прозрачное вещество, то отвечают так: потому что сквозь него можно видеть.
      Задача учителя — обстоятельно объяснить характер такой ошибки в определении. Подобные определения не расширяют наших знаний об окружающем мире. w
      Критикуя иллюзорные представления буржуазных политико-экономов о том, что будто бы стоимость определяется, исходя из своих собственных составных частей, Маркс замечает, что тут у них получается великолепный порочный круг: стоимость товаров возникает из суммы стоимости заработной платы, прибыли, ренты, а стоимость заработной платы, прибыли, ренты, в свою очередь, определяется стоимостью товаров.
      Рассуждения буржуазных политико-экономов очень похожи на определения одного из героев пьесы Мольера «Мнимый больной». В этой пьесе один медик так объясняет, почему опиум усыпляет:
      — Опиум усыпляет потому, что он имеет усыпляющую силу.
      На вопрос о том, откуда у опиума усыпляющая сила, — медик отвечал:
      — Усыпляющая сила у опиума от того, что он усыпляет.
      Итак, опиум усыпляет, потому что у него есть усыпляющая сила, а усыпляющая сила у опиума имеется потому, что он усыпляет.
      Значит, в определении не должно быть «руга. Это правило-требует, чтобы определяемое понятие не определялось посредством такого понятия, которое само становится понятным только посредством определяющего. Иначе говоря, в правильном определении содержание определяемого понятия должно раскрываться через такое определяющее понятие, которое бы не зависело от определяемого.
      Например, нельзя определить понятие «взаимно перпендикулярные линии» так: «взаимно перпендикулярные линии — это такие линии, которые, пересекаясь, образуют прямой угол, а прямой угол — это угол, образованный двумя взаимно перпендикулярными линиями».
      И, наконец, рассмотрим еще одну типичную ошибку в определении. Ее очень часто допускают любители приукрасить свою речь мудреными иностранными словечками. Причем заимствуются чужеземные термины из первого попавшегося словаря иностранных слов. А там можно встретить такие, например, определения понятий:
      «доктринер — это схоласт»;
      «дактилоскопия — это наука, получившая широкое применение в криминологий»;
      «критицизм — это разновидность агностицизма»;
      «одонтология — это часть стоматологии».
      Что же получается? Доктринер определяется через схоласта, но ведь слово схоласт не более знакомо, чем доктринер. Дактилоскопия определяется через криминологию, но ведь тот, кто не знает что такое дактилоскопия, тот обычно не знает, что такое и криминология. И в остальных двух примерах определяемое понятие определяется через такое понятие, которое само должно быть сначала определено.
      Такая ошибка в определении понятия называется определением неизвестного через неизвестное.
      Понятие определяется через такое понятие, признаки которого неизвестны и которое само еще должно быть определено.
      Если при определении понятия совершается такая ошибка, учитель должен не только указать на ошибочность подобного определения понятия, но и раскрыть существо ее. Для этого лучше всего предложить ученику самостоятельно определить второе понятие, через которое он пытался определить искомое понятие. Ученик сразу поймет, что понятие, при помощи которого он хотел определить первое понятие, не более известно, чем то, которое требовалось определить.
      Такие «определения» иногда приходится встречать не только в школьных сочинениях, но и в газетах, рассчитанных на массового читателя. Так, газета «Социалистическое наступление» (Ворошиловградская область) следующим образом «объяснила» своим читателям, что такое «туляремия»:
      «Туляремия — инфекционное заболевание септицемического характера. Возбудителем туляремии является бацилюс туляренце».
      А между тем определение понятия «туляремия» гораздо проще и яснее: «туляремия — это заразная болезнь грызунов, похожая на чуму, переходящая и на человека».
      Таковы четыре основные типичные ошибки, которые возможны при определении понятия.
      Нередко в определение включаются не только необходимые признаки понятий. Это характерно для таких, например, определений: «Прямой речью называется речь, заключаемая в кавычки»; «Вопросительным предложением называется предложение, в конце которого ставится вопросительный знак». В обоих примерах в определение понятия включены несущественные признаки. Прямой речью называется чужая речь, которая передается буквально, без всяких изменений. А то, что прямая речь заключается в кавычки — это признак графического оформления, который не требуется включать в определение понятия «прямая речь». Правильное определение понятия «вопросительное предложение» также не должно включать указания на вопросительный знак. Вопросительное предложение — это предложение, в котором заключается вопрос. И этим сказано основное.
      В определение понятия «былина» некоторые ученики вносят несущественные признаки, как, например: «былина характеризуется отсутствием рифмы»; «в былинах очень часто встречаются гиперболы, повторения, постоянные эпитеты» и т. д.
      Включение в определение понятия бросающихся в глаза ярких, но не существенных признаков предмета особенно характерно для учащихся первых классов начальной школы. Дети, пишет Н. М. Скаткин в «Методике естествознания в начальной школе», часто не могут выделить в изучаемом предмете главное, существенное, отвлечь это существенное от второстепенного, несущественного. Автор «Методики» приводит такие, например, обобщения, сделанные учащимися начальной школы:
      «Мышь — домашнее животное, потому что живет «дома». Место обитания животного взято учеником в качестве основного признака понятия «домашнее животное». Руководствуясь этим признаком, дети относят к домашним животным и крыс, и мух, и тараканов, и других паразитов человеческого жилья...
      — Кочан капусты, картофелина, луковица — плоды, потому что мы их едим.
      — Крокодил — млекопитающее животное, потому, что он большой и хищный и у него четыре ноги.
      — Глина растворяется в воде, потому что она была комочком, а теперь разошлась по всему стакану.
      Во всех этих примерах учащиеся также берут за основу обобщения случайно бросившиеся им в глаза наиболее яркие, но несущественные свойства, признаки».
      В тех случаях, когда ученик включает в определение понятия несущественные признаки, его необходимо также поправить.
      Допустим, на вопрос, что такое параллелограм, ученик ответил так: «параллелограм есть четырехугольник, у которого противоположные стороны параллельны и равны между собой». В данном определении излишним является указание на равенство сторон.
      Учитель может поставить вопрос: а разве имеются четырехугольники, у которых противоположные стороны параллельны, но не равны между собой? Такой вопрос поможет ученику самому исправить свое определение понятия «параллелограм».
      Особенно надо следить за тем, чтобы в определение понятия не включались признаки, противоречащие существенным признакам предмета, отображаемого в понятии.
      Так, иногда на уроках геометрии можно услышать такое определение понятия «медиана»: «медиана есть прямая линия, проведенная от вершины треугольника к середине противолежащей стороны и делящая угол пополам». Указание на то, что медиана делит угол пополам, является излишним, а потому ошибочным.
     
      § 6. Значение определений понятия
      Определение понятия является совершенно необходимой ступенью познавательного процесса. Для того чтобы понять предмет, т. е. раскрыть его существенные двойства, надо данный предмет отграничить от других предметов, точно определить его границы, его «предел». Но для этого не требуется перечислить все существенные свойства исследуемого предмета.
      Определение понятия не ставит задачу охватить предмет исчерпывающим образом. Это практически и невозможно, так как каждый предмет имеет бесконечное число свойств и связей с другими предметами материального мира. Но, кроме того, в этом нет и необходимости.
      Для того чтобы отграничить предмет от других предметов, достаточно выделить лишь самые существенные свойства (род и видовое отличие). Задача определения — в краткой формуле зафиксировать добытые уже знания об объективном мире.
      Определение понятия, следовательно, может и должно изменяться. Определение понятия не есть раз навсегда данное и неизменное. Чем шире и глубже наши познания об окружающем мире, тем полнее, вернее и точнее наши понятия, отображающие все более существенные свойства и связи предметов и явлений действительности.
      Каждый преподаватель геометрии знает, что в старших классах дается иное определение понятия «угол», чем в младших классах.
      Так, в VI классе угол определяется как часть плоскости, заключенная между двумя полупрямыми, выходящими из одной точки.
      Но в старших классах на уроках тригонометрии ученик узнает уже новое определение угла. Прежнее определение не дает возможности понять отрицательные углы и углы, большие 2 П, оно заменяется новым.
      Большинство основных химических понятий в VII классе дается дважды: а) до ознакомления с атомно-молекулярным учением и б) после ознакомления с ним. В качестве примера можно привести определения следующих понятий:
     
      «Химическими называются такие явления, при которых получаются новые вещества».
      «Сложными называются такие вещества, которые могут быть разложены на два или больше веществ иля получены путем соединения двух или более веществ».
      «Химическими элементами называются вещества, не разложимые далее химическими способами. Химические элементы в свободном состоянии называются простыми веществами».
     
      «Химическими называются такие явления, при которых изменяется состав или строение молекул реагирующих веществ».
      «Сложными называются такие вещества, молекулы которых состоят из атомов различных видов».
      «Химическими элементами называются отдельные виды атомов, из которых состоят простые и сложные вещества».
     
      Все выдающиеся русские педагоги, определяя понятия, под- ходили к процессу определения с точки зрения развития наших знаний о действительности, накопления жизненного опыта.
      Совершенно правильно Ц. П. Балталон в своей книге «Воспитательное чтение» (1908 г.) предупреждал, что развитие отвлеченного мышления понятиями в детском возрасте требует от учителя величайшего терпения и осторожности; оно достигается исподволь, незаметно, в связи с органическим ростом детей, с накоплением у них реального опыта. Отвлеченные понятия о вещах должны складываться и вырастать как результат постепенного расширения детского кругозора.
      Постоянное преступление против первой заповеди дидактики, предписывающей умеренность и аккуратность, вытекает, говорил другой крупный русский педагог В. П. Шереметевский, из безотчетного стремления все сразу исчерпать до дна. В действительности же всякое теоретическое положение, всякий вывод и обобщение на первый раз ложатся, так сказать, на поверхность сознания и лишь при дальнейшем неоднократном применении теории к практике, при подкреплении одного теоретического положения другим, — постепенно и незаметно первоначальное поверхностное представление проникает вглубь сознания и является, наконец, тот умственный осадок, который можно уже считать за ясное понятие, за точное, основательное знание.
      Но из правильного положения о том, что для целого ряда понятий нельзя дать сразу законченного определения, что понятия должны постепенно развиваться и сообразно с этим на разных этапах преподавания должна даваться различная формулировка, постепенно раскрывающая все более и более глубокое содержание данного понятия, — некоторые авторы учебников делают вывод, что вообще можно упустить в своем курсе законченные формулировки ряда понятий. Это приводит к тому, что учащиеся сами начинают создавать собственные краткие определения понятий, которых они не находят в учебнике.
      Так, на приемных экзаменах по химии в институт на вопрос: «Что называется кислотой?» поступающие давали такие ответы:
      «Кислоты дают соли».
      «Кислота — химическое вещество, содержащее водород и кислотный остаток».
      «Кислота — гидрат окиси неметалла».
      «Кислота — окисел неметалла, соединенный с водой».
      «Кислота — соединение, которое не содержит металл, а содержит водород и кислотный остаток».
      «Кислота — вещество, содержащее водород, способный замещаться на металл».
      «Кислота — соединение, водный раствор которого дает только положительный ион водорода».
      «Кислота — соединение, образующее при прохождении электрического тока ион водорода»
      Одной из причин такого разнообразия ответов можно считать то, что в учебнике химии, по которому поступавшие в институт учились в средней школе, законченного определения понятия «кислота» не приводится.
      Определение понятия не может охватить предмета всесторонне и с исчерпывающей полнотой. Оно отображает лишь наиболее общие и отличительные свойства определяемого предмета или явления.
      Но для обыденного употребления, говорит Ф. Энгельс, краткое указание наиболее общих и в то же время наиболее характерных отличительных признаков часто бывает полезно и даже необходимо. Он предупреждает только против того, чтобы от определения требовали больше того, что оно в состоянии выразить.
      Значит, определение понятия является ступенькой в познании окружающего нас мира. Но для того, чтобы эта ступенька вела нас к более глубокому познанию предметов и явлений, их связей и отношений, надо помнить, что краткое определение не отображает предмета или явления полностью.
      В. И. Ленин говорил, что слишком короткие определения хотя и удобны, ибо подытоживают главное, — все же недостаточны, раз из них надо особо выводить весьма существенные черты того явления, которое надо определить.
      В своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин дает такое короткое определение империализма: «...империализм есть монополистическая стадия капитализма». Вслед за этим Ленин пишет: «Такое определение включало бы самое главное, ибо, с одной стороны, финансовый капитал есть банковый капитал монополистически немногих крупнейших банков, слившийся с капиталом монополистических союзов промышленников; а с другой стороны, раздел мира есть переход от колониальной политики, беспрепятственно расширяемой на незахваченные ни одной капиталистической державой области, к колониальной политике монопольного обладания территорией земли, поделенной до конца».
      Отметив удобство коротких определений и указав на условность и относительность значения всех определений вообще, которые никогда не могут охватить всесторонних связей явления в его полном развитии, Ленин дает такое определение империализма, которое включает пять основных его признаков: 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого «финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами.
      Значит, определить понятие — это выразить в краткой форме самые общие, основные и существенные свойства определяемого предмета, не исчерпывая всех его свойств, сторон и связей.
      На примере понятия «масса» Ленин показывает, как изменяется содержание понятия соответственно изменению того материального предмета или процесса, которые отображаются в данном понятии.
      В начале борьбы рабочих против буржуазии несколько тысяч настоящих революционных рабочих составляют массу. Из истории борьбы большевиков за свержение капитализма мы знаем, что когда в одном городе имелось несколько тысяч рабочих, этого было достаточно, чтобы придать движению явно массовый характер.
      Но когда движение переходит в настоящую революцию, когда революция уже достаточно подготовлена, тогда понятие «масса» становится другим: несколько тысяч рабочих уже не составляют массу. Смысл этого слова изменяется. Поэтому должно быть иным и определение понятия «масса».
      Очень часто процесс формирования того или иного понятия в сознании учащихся растягивается на несколько лет.
      Так, программа по Конституции СССР, как известно, требует от учащихся VII класса знания причин возникновения государства, классовой" сущности государства, различных типов эксплуататорских государств. Опытный учитель истории уже с V класса начинает знакомить учащихся с некоторыми представлениями о государстве.
      Но, естественно, это только первые зачатки знаний о государстве. Это показала специальная проверка, проведенная в одной из средних школ *. Учащимся V класса был задан вопрос: «что такое государство?» Около 40% опрошенных пятиклассников ответили, что государство — это «определенная страна». Примерно столько же пятиклассников определили государство как «определенный народ». Остальные 20% учащихся класса связали оба эти признака, сказав, что государство — это «определенный народ, живущий в определенной стране». И только одна из 38 учениц добавила к указанным выше признакам: «правительство, стоящее во главе народа».
      Правда, в V и даже в VI классах нет необходимости стремиться к обобщению существенных признаков государства. Эта задача должна быть решена на уроках Конституции в VII классе. Но в V и VI классах учитель должен подготовить учащихся к восприятию и обобщению признаков государства в одно понятие. Для этого надо создать у учащихся яркие представления об орудиях и функциях рабовладельческих и феодальных государств, история которых изучается в VI — VII классах.
      В тех случаях, когда такая подготовка учащихся систематически проводится, — учащиеся легко приходят к пониманию существенных признаков государства и сознательно воспринимают понятие «государство». В школе, о которой мы говорили выше, был проведен и такой опыт. В VIII классе, с учащимися которого с V класса велась работа над признаками понятия «государство» (причем в курсе истории понятие «государство» ни разу не обобщалось), в ходе урока по вопросу о распаде рода и возникновении государства на доске была начерчена следующая схема:
     
      Родовое общество
      Выборные вожди и другие выборные должностные лица.
      Племенное ополчение.
      Судебные права народного собрания.
      Обычное право.
     
      Классовое общество
      Наследственная (княжеская) царская власть, управляющая при помощи чиновников.
      Особая вооруженная сила (армия, полиция).
      Классовый суд, тюрьмы.
      Законы, охраняющие интересы господствующего класса.
     
      На вопрос, каким понятием можно обобщить то, что записано в правой части таблицы, учащиеся очень быстро и дружно ответили, что это и есть государство, появившееся в классовых обществах.
      Таким образом, если для пятиклассников признаками понятия «государство» были территория и народ, то учащиеся VIII класса в понятие «государство» вкладывали существенные признаки.
      Показательный пример постепенного развития понятия «животное» приводит Н. М. Скаткин в «Методике естествознания в начальной школе». Слово «животное» уже знакомо всем детям еще до прихода в школу. Животными они называют обычно только четвероногих зверей — кошку, собаку, волка, корову и т. д. В качестве признаков понятия «животное» дети берут то, что больше всего бросается в глаза: «у них есть живот», «они бегают», «у них есть четыре ноги, уши, рот, глаза» и т. д. Процесс развития понятия «животное» протекает дальше так:
      Вот учитель знакомит детей с курицей, вороной, голубем. Дети уже знают, что это птицы. Птиц они обычно не относят к животным. Учитель предлагает детям сравнить кошку и курицу и фиксирует их внимание не только на различии, но и на сходстве. С помощью учителя дети приходят к выводу, что у курицы есть те же главные части тела, что и у кошки: голова, шея, туловище, конечности. Курица, как и кошка, — живое существо. Она может бегать, двигаться, издавать звуки. Это позволяет сделать вывод, что курица и все птицы вообще тоже животные. Таким образом, понятие о животных расширилось и включило в себя помимо зверей также и птиц.
      Проходит некоторое время, и дети знакомятся со змеей и дождевым червем. Животные ли это? Ведь у них нет ног, а дети считала, что один из главных признаков животных — это наличие у них ног. Сравнив змею и червя с ранее изученными животными, дети находят, что несмотря на большие различия, у них есть и общее: они живые, они могут свободно передвигаться с места на место, они чувствуют. На основании этих признаков дети без труда отнесут к животным и насекомых, которые тоже являются животными и могут передвигаться, чувствовать.
      Теперь понятие о животных стало еще шире по объему и включило в себя не только зверей и птиц, но и пресмыкающихся, и червей, и насекомых. При этом многие из признаков животных, которые первоначально казались детям существенными, на самом деле несущественны и отпали: у червя и змеи нет ног, у червя нет ни глаз, ни ушей, а все же это животные. На первый план выступили более существенные признаки.
      В конце третьего или в четвертом классе можно подвести детей к осознанию отличия животных от растений. Сравнив изученных животных с растениями, дети с помощью учителя находят, что и растения, и животные имеют много общего: и те и другие рождаются, питаются, растут, размножаются и умирают. Но между ними есть й отличие: животные могут свободно передвигаться, они чувствуют, когда к ним что-нибудь прикоснется, чувствуют боль и т. д. Растения не могут свободно передвигаться, они не чувствуют боли. Этим и ограничивается обычно начальная школа.
      В средней школе дети узнают, что есть растения, которые могут двигаться, и есть животные, лишенные органов движения, что растения обладают чувствительностью.
      Изменение содержания понятия в связи с познанием новых явлений и закономерностей академик И. П. Павлов показывает на примере понятия «рефлекс».
      Всем известно, говорит он, какой неистощимый материал, какую власть над нервными явлениями получила физиология, усвоившая понятие о первой основной функции нервной системы, понятие о так называемом рефлексе. Но вот физиологи открыли новое явление. Оказывается одни рефлексы являются постоянными, возникающими в готовом виде вместе с организмом, а другие рефлексы образуются в процессе индивидуальной жизни организма. Естественно, что понятие «рефлекс» должно было обогатиться новыми признаками.
      Указывая на это обстоятельство, И. П. Павлов говорил, что пришло время к старому понятию о рефлексах нечто прибавить, признать, что, вместе с элементарной функцией нервной системы повторять готовые рефлексы, существует дальнейшая элементарная функция — образование новых рефлексов за время индивидуальной жизни.
     
      § 7. Приемы ознакомления с предметом в тех случаях, когда определение понятия невозможно или не требуется
      Основной прием определения понятия, как мы видели, сводится к тому, что мы находим для определяемого понятия ближайший род и видовое отличие.
      Однако есть такие понятия, объем которых предельно широк. Например, понятия «материя», «сущность», «количество» и др., которые в логике называются категориями, нельзя подвести под другие еще более широкие по объему понятия. Иначе говоря, для таких понятий невозможно указать род.
      Есть и такие понятия, для которых невозможно указать признак видового отличия. Нельзя, например, найти видовое отличие понятий «протяженность», «простота» и др.
      Вполне естественно, что через ближайший род и видовое отличие невозможно определить ни понятие, которое не имеет рода, ни понятие, которое не имеет видового отличия.
      В подобных случаях прибегают к приемам, дополняющим определение. Известно шесть таких приемов: указание, объяснение, описание, характеристика, сравнение, различение. Рассмотрим каждый из них.
      Указание. Допустим, требуется определить понятие «тенор». Мы не специалисты в музыке и затрудняемся дать определение, но практически, на слух мы хорошо знаем, что такое тенор. В этом случае мы не определяем понятие, а просто указываем на человека, обладающего таким голосом.
      Объяснение. Нередко приходится выяснять смысловое значение отдельных слов и терминов. Объяснение слова не следует смешивать с определением понятия.
      Пример объяснения: слово «биология» происходит от греческого слова «био» — жизнь и слова — «логос» — учение; значит, биология есть учение о жизни. Это — только перевод слова с греческого языка на русский язык.
      Описание. Этот прием употребляется при ознакомлении с единичными, индивидуальными предметами, событиями, процессами. Цель описания — привести возможно точно и полно признаки предмета, события, процесса или лица.
      В «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова мы найдем следующее описание Печорина:
      «Он был среднего роста; стройный, тонкий стан его и широкие плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни и перемены климата... Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками, — верный признак некоторой скрытности характера. С первого взгляда на лицо его, я бы не дал ему более 23 лет, хотя после я готов был дать ему 30. В его улыбке было что-то детское. Его кожа имела какую-то женскую нежность... Чтобы закончить портрет, я скажу, что у него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза...».
      При описании предмета указываются как существенные, так и несущественные признаки.
      Характеристика. В характеристике предмета, явления, лица перечисляются некоторые наиболее отличительные признаки предмета в каком-либо отношении.
      Так, в химии дана такая характеристика металлов:
      «Металлы при обычных условиях твердые вещества (только ртуть находится в жидком состоянии). Отличаются металлы характерным металлическим блеском, ковкостью, тягучестью, хорошей электропроводностью, теплопроводностью.
      Для металлов характерен также их значительный удельный вес. Только небольшое число металлов имеет малый удельный вес. Атомы металлов имеют во внешнем электронном слое небольшое число электронов (чаще 2) ; они легко теряют эти электроны при взаимодействии с другими элементами. Этот процесс ведет к образованию заряженных частиц — ионов. Ионы металлов заряжены положительно; заряд их численно равен числу потерянных электронов».
      Сравнение. Сравнение является важным приемом изучения предметов. Этот прием употребляется в том случае, когда определяемое понятие можно сопоставить с другими понятиями, похожими на него, и в результате такого сопоставления лучше уяснить данное понятие.
      Замечательным сравнением заканчивается Краткий курс истории партии:
      «...большевики напоминают нам героя греческой мифологии Антея. Они, так же как и Антей, сильны тем, что держат связь со своей матерью, с массами, которые породили, вскормили и воспитали их. И пока они держат связь со своей матерью, с народом, они имеют все шансы на то, чтобы остаться непобедимыми».
      Различение. Этот прием является разновидностью сравнения. В сравниваемых предметах в данном случае указываются признаки, показывающие не сходство, а различие.
      Н. Г. Чернышевский так использует прием различения при ознакомлении с Лопуховым и Кирсановым.
      «У него, как и у Лопухова, были правильные, красивые черты лица. Одни находили, что красивее тот, другие — этот. У Лопухова, более смуглого, были темнокаштановые волосы, сверкающие карие глаза, казавшиеся почти темными, орлиный нос, толстые губы, лицо несколько овальное. У Кирсанова были русые волосы довольно темного оттенка, темноголубые глаза, прямой греческий нос, маленький рот, лицо продолговатое, замечательной белизны. Оба они были люди довольно высокого роста, стройные. Лопухов несколько шире костью, Кирсанов несколько выше».
      Прием различения часто применяется и в науках. Например, в химии при изучении белого и красного фосфора учащиеся составляют таблицу, в которой содержатся такие графы:…
      Таковы приемы, дополняющие определение: указание, объяснение, описание, характеристика, сравнение, различение. Все они являются лишь вспомогательными средствами и не могут заменить определения понятия.
      Этими приемами пользуются и в тех случаях, когда то или иное определение понятия, полученное посредством ближайшего рода и видового отличия, нуждается в дополнительных пояснениях, позволяющих сделать определение еще более ясным.
     
     
      Глава XV
      ДЕЛЕНИЕ ОБЪЕМА ПОНЯТИЯ
      1. Цель деления объеме, понятия. 2. Основание деления. 3. Правила деления. 4. Дихотомическое деление. 5. Классификация.
     
      § 1. Цель деления объема понятия
      Понятие, как мы знаем, есть отображение в человеческом мозгу существенных признаков предметов окружающей нас действительности. Существенные признаки составляют содержание понятия.
      Рассмотренная в предыдущем параграфе логическая операция, которую мы назвали «определением понятия», показывает нам путь наиболее быстрого и точного раскрытия содержания понятия с помощью ближайшего рода и видового отличия.
      Но для познания отображенных в понятии предметов необходимо раскрыть не только содержание понятия, т. е. зафиксированные в понятии существенные признаки предметов, но и объем понятия, т. е. тот круг предметов, который отображен в данном понятии.
      В самом деле, не может считаться полноценным, например, такое понятие «линза», если нам известны существенные признаки этого понятия, но при этом мы не имеем точного представления о видах линз (выпуклая, двояковыпуклая, вогнутая, двояковогнутая и др.). А ведь в зависимости от вида линзы, по-разному изменяется ход проходящего через стекло луча. Если поставить выпуклую линзу так, чтобы на нее падали лучи, параллельные главной оптической оси, то они соберутся в одной точке на ее главной оси. Если же проделать такой же опыт с вогнутой линзой, то лучи, падающие на линзу параллельно главной оси ее, выйдут из линзы расходящимся пучком.
      Значит надо уметь не только определить содержание понятия, но и раскрыть его объем, т. е. разделить его на видовые понятия, в которых отобразились виды предметов. Мыслительная операция, в результате которой раскрывается объем понятия, называется делением (divisio) объема понятия.
      Деление объема понятия — это логическое действие, в процессе которого мысленно производится распределение на виды тех предметов, которые отображены в данном понятии.
      Эта логическая операция имеет такое же широкое применение в ходе наших рассуждений, как и определение понятия. Делить объем понятия приходится уже ученикам первого класса начальной школы. Читая букварь, дети приучаются делить объем следующих, например, понятий:
      учебные вещи — книга, тетрадь, карандаш, ручка, пенал, сумка;
      одежда — пальто, костюм, брюки, кофта, юбка, шарф;
      обувь — туфли, ботинки, сандалии, сапоги, валенки, галоши;
      рыба — щука, лещ, ерш, карась, окунь и т. д.;
      дерево — береза, клен, дуб, сосна, ель, ольха и) т. д.
      Данная логическая операция производится на каждом уроке, при изучении любой школьной дисциплины. Разница заключается только в том, что в средней школе требуется делить объемы более сложных понятий:
      металлоид — сера, кремний, фосфор, углерод, азот;
      тригонометрическая функция — синус, косинус, тангенс, котангенс, секанс, косеканс;
      сложное вещество — окисел, основание, кислота, соль;
      прогрессия — арифметическая, геометрическая.
      Так, работа над школьным сочинением по теме «Что нам дали экскурсии» требует установления не только содержания понятия «экскурсия» (посещение какого-либо учреждения с образовательной научной или спортивной целью), но и объема понятия «экскурсия» (какие бывают экскурсии).
      Делить объем понятия требуется не только для школьного сочинения. Эта логическая операция производится в любом рассуждении и на любую тему.
      Так, на занятии кружка по изучению истории партии встречается необходимость разделить, например, объем понятия «производственные отношения». Разделить объем понятия и в данном случае означает — найти объемы видовых понятий, которые входят в объем делимого понятия. Зная, что история насчитывает пять типов производственных отношений, объем понятия «производственные отношения» можно разделить следующим образом:
      производственные отношения:
      первобытно-общинные
      рабовладельческие
      феодально-крепостнические
      капиталистические
      социалистические
      До деления мы имели одно понятие «производственные отношения», теперь же мы получили пять новых понятий. Все они являются соподчиненными понятиями, входящими в объем понятия «производственные отношения».
      То понятие, объем которого подвергается делению, называется делимым (totum dividendum), а те понятия, которые получаются в результате деления, называются членами деления (membra divisionis).
      Понятие, объем которого делится, является родом, а новые понятия — это виды по отношению к данному роду.
      В рассмотренном нами случае понятие «производственные отношения» — это родовое понятие, а пять новых понятий — это видовые понятия.
      Возьмем еще пример.
      Допустим, что нам нужно разделить объем понятия «автомобиль». Объем этого понятия — отображаемая в нашем сознании совокупность всех машин, которые приводятся в движение двигателем внутреннего сгорания, для перевозок по безрельсовым дорогам. Все подобные машины можно разделить следующим образом:
      автомобиль грузовой
      автомобиль пассажирский
      До деления мы имели одно понятие «автомобиль», теперь же мы получили два новых понятия: «грузовой автомобиль» и «пассажирский автомобиль».
     
      § 2. Основание деления
      Теперь посмотрим, что позволило нам разделить объем понятия «автомобиль» на два видовых понятия. Когда мы определяем понятие, то мы устанавливаем существенные признаки, общие для всей группы предметов, охватываемых данным понятием. А совокупность существенных признаков данной группы предметов является содержанием понятия.
      Когда же мы производим деление объема родового понятия на видовые понятия, мы отыскиваем те признаки, которые присущи одним видам и которые не встречаются в других видах.
      В содержание понятия «грузовой автомобиль» и в содержание понятия «пассажирский автомобиль» входят общие д ля данного транспорта существенные признаки, но наряду с этим в содержание каждого видового понятия входит какой-то определенный признак, относящийся только к содержанию данного видового понятия и отсутствующий в содержании другого видового понятия. В понятие «грузовой автомобиль» входит такой существенный признак, как перевозка грузов.
      Отсюда следует, что деление объема понятия не производится чисто произвольно, независимо от содержания понятия. Для каждого вида, на которые делится объем понятия, должен быть определен видовой признак.
      Признак, по которому производится деление объема родового понятия на виды, называется основанием деления (principium divisionis).
      Так, объем понятия «дом» может быть разделен на понятия «каменный дом», «деревянный дом» и др. В данном случае основанием деления является признак, определяющий характер материала, из которого построены дома. Объем понятия «советское крестьянство» может быть разделен на понятия «колхозники» и «единоличники». Основанием деления в данном случае служит признак, характеризующий форму собственности на средства производства.
      Объем понятия «вещество» может быть разделен на видовые понятия: «простое вещество» и «сложное вещество». В данном случае основанием деления является следующий признак: из каких атомов состоят молекулы вещества. Если из атомов одного элемента, то это — простое вещество, если из атомов разных элементов, то это — сложное вещество.
      Здесь следует отметить, что деление объема понятия в практических целях, связанных с выполнением каких-либо производственных, научных и бытовых задач, должно основываться на существенном признаке.
      Можно, например, все книги школьной библиотеки расклассифицировать в зависимости от того, в какой цвет окрашены их обложки. В результате у нас получится, например, следующее: книг в сером переплете — 431, в синем — 127, в зеленом — 88, в красном — 218, в желтом — 71. Но такая классификация не имеет никакого практического значения.
      Объем понятия (солдат) можно разделить на видовые понятия в зависимости, например, от цвета волос. Но такое деление, хотя и является формально правильным, совершенно не имеет никакого практического значения. В самом деле классификация произведена на основании несущественного признака. Другое дело, если бы за основание деления мы взяли такой, например, признак, как род войск. В соответствии с этим существенным признаком мы разделили бы понятие «солдат» на понятия: «пехотинцы», «артиллеристы», «летчики», «танкисты» и т. д.
      Полученное видовое понятие можно в свою очередь делить на подвидовые понятия.
      Объем понятия «газета» можно разделить на понятия: «ежедневные газеты» «еженедельные газеты»; объем понятия «ежедневные газеты» в свою очередь можно подразделить на понятия: «центральные газеты», «областные газеты» и «районные газеты»; объем понятия «районные газеты» можно еще подразделить на понятия: «газеты, издающиеся на русском языке» и «газеты, издающиеся на местном, родном для данного района языке», и т. д.
     
      § 3. Правила деления
      Для того чтобы деление объема понятия было верным и имело практическое значение, следует соблюдать ряд совершенно необходимых правил деления.
      Допустим, что нам нужно разделить объем понятия «рабочий». После некоторого размышления мы устанавливаем такие видовые понятия: «слесарь», «окончивший ФЗУ» и «украинец».
      Правильно ли произведено деление? Нет, неправильно. Почему? Потому, что за основание мы взяли разные признаки.
      Для того чтобы избежать этой ошибки и правильно произвести деление объема понятия, надо соблюдать такое правило деления объема:
      при одном и том же делении необходимо применять одно и то же основание.
      При делении объема понятия «рабочий» мы в первом случае взяли такой признак, как производственная специальность, во втором случае — образование, и в третьем случае — национальность. Это деление произведено неправильно.
      Если мы хотим, чтобы деление объема понятия было правильным, необходимо видовые понятия выделять на основании какого-то одного признака.
      Так, деление объема понятия «рабочий» можно произвести следующим образом: «слесарь», «токарь», «кузнец» и т. д. Это деление объема понятия будет правильным, так как в данном случае в качестве основания взят один признак — производственная специальность.
      Таково первое правило деления.
      Нарушение этого правила часто встречается в ответах учащихся. На вопрос о том, какие бывают вещества, ученик М. ответил: простые, окислы, стекло, азот. Объем понятия «вещество» разделен по самым различным признакам. Такое деление не имеет никакого практического значения. Объем понятия «треугольник» иногда делится на понятия: «равнобедренные», «остроугольные», «подобные». Здесь повторяется та же ошибка: деление по разным основаниям.
      Любое понятие можно разделить по разным основаниям, но в каждом отдельном случае деления объема понятия должен выдерживаться один признак в качестве основания деления. Так, объем понятия «число» можно разделить следующими способами:
      числа положительные и отрицательные;
      числа целые и дробные;
      числа простые и составные;
      числа именованные и отвлеченные; числа четные и нечетные и т. д.
      В каждом варианте деления объема понятия «число» применено одно основание.
      Если за основание взять длину сторон, то все треугольники разделятся на разносторонние, равнобедренные и равносторонние; если же за основания деления принять величину углов, то в этом случае в результате деления объема понятия «треугольник» получатся следующие видовые понятия: «остроугольные треугольники», «прямоугольные треугольники», «тупоугольные треугольники».
      Выбор того или иного основания в каждом делении определяется целями, которые ставит человек в процессе изучения предметов материального мира.
      Так, если биолога интересует клеточное строение животных, он берет за основание деления такой признак, как количество клеток в организме животного и делит объем понятия «животное» на видовые понятия: «одноклеточное животное» и «многоклеточное животное»; если же у биолога появится необходимость исследовать животных с точки зрения температуры их крови, он разделит объем понятия «животное» на другие видовые понятия, а именно: «теплокровное животное» и «холоднокровное животное».
      Иначе говоря, для того чтобы деление объема понятия имело практическую ценность, в качестве основания необходимо брать не случайный, первый попавшийся признак, а существенный признак.
      Возьмем теперь другой случай.
      Перед нами поставлена задача разделить объем понятия «кинофильм».
      Рассмотрев объем и содержание этого понятия, мы устанавливаем такие видовые понятия:
      кинофильмы
      интересные полезные скучные захватывающие и т. д.
      Можно ли признать такое деление правильным?
      Нет, нельзя. Дело в том, что эти видовые понятия не исключают друг друга. В самом деле, интересный кинофильм может в одно и то же время быть и полезным и захватывающим, а захватывающий кинофильм — и интересным и полезным.
      Как же можно было бы правильно разделить объем понятия «кинофильм»?
      Это можно сделать, например, так: художественные кинофильмы научно-технические хроникальные
      В данном случае соблюдено второе условие правильного деления:
      члены деления должны взаимно исключать друг друга.
      Согласно этому правилу каждый отдельный предмет должен находиться только в объеме одного какого-либо видового понятия и ни в коем случае не входить в объем другого видового понятия.
      Нельзя, например, расклассифицировать все целые числа на такие классы: а) числа, кратные двум, б) числа, кратные трем, в) числа, кратные пяти и т. д. В данном случае классы пересекаются. Число 10 при такой классификации надо поместить и в первый и в третий классы, а число 6 — ив первый и во второй классы.
      Такая именно ошибка налицо и в следующей классификации треугольников: «треугольники бывают тупоугольные, разносторонние, равнобедренные и прямоугольные».
      Всегда, когда за основание деления принимается неясный признак, граница между классами отличается крайней неопределенностью, расплывчатостью. Если мы расклассифицируем все самолеты на тихоходные, скоростные и сверхскоростные, но при этом не оговорим, что надо понимать под тихим, скорым и сверхскорым ходом самолета, то граница между принятыми нами классами будет совершенно неясной.
      Но члены деления должны не только исключать друг друга. При правильном делении видовые понятия должны удовлетворять еще двум условиям.
      Члены деления должны быть понятиями, соподчиненными и непосредственно низшими по отношению к родовому понятию.
      Так, например, объем понятия «позвоночные животные» делится на такие классы: рыбы, земноводные, рептилии (гады), птицы и млекопитающие. Каждый из этих классов делится на дальнейшие виды. Если начать делить понятие «позвоночные животные» сразу на виды, минуя классы, то этим самым будет нарушено третье условие деления объема понятия, которое гласит:
      члены деления должны быть непосредственно низшими по отношению к делимому понятию.
      Нарушение этого правила называется скачком в делении.
      Очень важно соблюдать при делении объема понятия и такое правило:
      Объем членов деления, вместе взятых, должен равняться объему делимого понятия.
      Из этого правила следует, что при перечислении по какому-нибудь признаку видовых понятий данного родового понятия, нужно непременно привести все виды, ни на один меньше, ни на один больше. Иначе говоря, сумма видов должна быть соразмерной делимому роду. Это значит, что сумма объемов видовых понятий (членов деления) должна равняться объему родового понятия (делимого понятия).
      Так, объем понятия «щелочноземельные металлы» можно разделить следующим образом:
      щелочноземельные металлы
      бериллий магний стронций барий радий
      Если же сумма объемов видовых понятий больше или меньше объема делимого понятия, то такое деление несоразмерно, а следовательно, неправильно. Допустим, что мы разделили понятие «параллелограм» на видовые понятия «прямоугольник» и «квадрат». Такое деление является несоразмерным и значит неправильным.
      Данное правило деления предостерегает против двух ошибок.
      Иногда при перечислении видов некоторые виды упускаются. Такая ошибка называется неполным делением.
      Подобная ошибка допускается в том случае, когда при делении объема понятия «общественно-экономическая формация» в число видовых понятий включают «первобытно-общинный строй», «рабовладельческий строй», «капиталистический строй» и «социалистический строй», упуская, что есть еще «феодальный строй».
      Возможно также слишком широкое деление, когда при перечислении видов вводятся такие виды, которые на самом деле в объеме делимого понятия не содержатся.
      Такую, например, ошибку допускают тогда, когда при делении объема понятия «хлебные злаки» к видовым понятиям, наряду с рожью, пшеницей, ячменем, овсом, относят также и полевицу. Полевица является видовым понятием, но принадлежит она к роду «кормовых злаков». При делении объема понятия «хлебные злаки» полевица попала в число членов его неправильно.
      Правила деления объема понятия важно знать, так как делить объем понятия приходится и в процессе научного мышления и в практической жизни. Посредством этой логической операции раскрывается объем понятия, выясняются отношения между видовыми понятиями.
      Не зная правил деления объема понятия, учащиеся часто допускают ошибки в классификациях.
      Так, учащимся одной из ленинградских школ было предложено назвать виды фольклора. А что значит назвать виды фольклора? Это значит — произвести деление объема понятия «фольклор». Не зная правил деления, учащиеся в 32 из 35 работ, поданных преподавателю, допустили те или иные ошибки. Вот некоторые из них:
      «песни бывают свадебные, хоровые, трудовые и обрядовые» (в данном случае деление произведено по разным основаниям);
      «фольклор делится на два вида — лирический и эпический» (данное деление является неполным делением).
      Но правила деления объема понятия нарушаются не только в школьных сочинениях. Как-то министерство здравоохранения УССР заинтересовалось сведениями «о наличии столово-кухонной посуды в госпиталях и лечебных учреждениях». С этой целью министерство разослало всем подведомственным орга-низацияхМ специальный опросный листок, в котором среди кастрюль, мисок, чайников и другой столово-кухонной посуды значились также... автомобили и лошади. Журнал «Крокодил», сообщив об этом опросном листке, правильно заметил: «ну, если автомобили можно с какой-то стороны рассматривать как посуду для хранения бензина, то как поступить с лошадьми? Неужели их подвести под тару для овса и сена?»
      Разумеется, что сами по себе правила не обеспечивают безусловную правильность деления понятий. Необходимо знание той науки, к которой относится понятие, объем которого подлежит делению. Делить можно тогда, когда знаешь содержание делимого понятия и его видов. Но знание правил деления объема понятия облегчит процесс деления и предохранит от возможных ошибок.
      Деление объема понятия имеет большое практическое значение. Им приходится пользоваться в операциях с разделительными силлогизмами, в разделительном косвенном доказательстве, при разработке разного рода классификаций ит. д.
     
      § 4. Дихотомическое деление
      В процессе деления объема понятия иногда употребляется прием, который называется дихотомией, т. е. делением надвое. Заключается этот прием в следующем: данное понятие А делится на два противоречащие понятия Б и не-Б.
      Допустим, нам необходимо разделить понятие «лес». Дихотомическое деление объема понятия начинается с того, что выделяется в одну группу какой-нибудь из видов, входящих в объем делимого понятия, например, вид «лиственный лес», а в другую группу, которая называется «нелиственныи лес», относятся все прочие виды.
      Затем делится отрицательное понятие на два противоречащих понятия, выражающих две новые группы. В первую группу выделяется один какой-либо подвид, например, «хвойный лес», а в другую группу относятся все прочие остающиеся подвиды, которые выражаются одним понятием «нехвойный лес».
      После этого так же поступаем с объемом понятия «нехвойный лес», как и с предыдущим, и продолжаем деление до тех пор, пока не дойдем до видового понятия, к которому должно быть отнесено понятие исследуемого предмета.
      Записывается дихотомическое деление следующим образом:
      Лес —
      лиственный лес
      нелиственный лес —
      хвойный лес
      нехвойный лес
      Преимущество такого деления объема понятия заключается в том, что оно не может быть сбивчивым, перекрещивающимся.
      Рассмотрим, например, следующее деление объема понятия «почва»:
      Почва —
      Черноземная
      Нечерноземная —
      подзолистая
      неподзолистая и т. д.
      Объемы противоречащих понятий не совпадают ни в какой части. Если почвы делятся на черноземные и нечерноземные, то можно с полной уверенностью утверждать, что исследуемая почва принадлежит либо к группе черноземных почв, либо к группе нечерноземных почв. Когда же будет установлено, что исследуемая почва входит в группу черноземных почв, то это будет означать, что данная почва не может принадлежать к группе нечерноземных почв.
      В процессе дихотомического деления исключена возможность ошибки несоразмерного деления. В самом деле, два противоречащих понятия полностью исчерпывают объем делимого понятия. Другими словами, при дихотомии не может быть ни неполного деления, ни слишком обширного деления. Сумма видов равна делимому родовому понятию. Если объем понятия «химические соединения» разделен на два противоречащих вида («органические соединения» и «неорганические соединения»), то естественно, что никаких других видов не существует.
      Но дихотомическое деление не лишено и недостатков. Разделив объем понятия на два противоречащих понятия, мы каждый раз оставляем слишком неопределенной ту часть объема делимого понятия, которая содержит частицу не. Если нам известно относительно ученых только то, что они делятся на «историков» и «неисториков», то вторая группа крайне неопределенна.
     
      § 5. Классификация
      Знание правил деления объема понятия особенно важно для тех, кто занимается какой-либо классификацией.
      Классификацией называется распределение предметов какого-либо рода на классы согласно наиболее существенным признакам, присущим предметам данного рода и отличающим их от предметов других родов, при этом каждый класс занимает в получившейся системе определенное постоянное место и в свою очередь делится на подклассы.
      Так, гениальный русский химик Д. И. Менделеев, распределяя химические элементы, сделал в 1869 г. открытие, имеющее первостепенное значение в науке. Он пришел к выводу, что свойства элементов должны быть тесно связаны с количеством вещества, заключенным в атомах, т. е. с атомным весом. К этому замечательному открытию великий русский ученый пришел следующим путем. Стремясь выявить зависимость свойств элементов от атомного веса, он написал на карточках химические знаки элементов, атомные веса их и, кроме того, обозначил главнейшие свойства (металлический или металлоидный характер, валентность и пр.).
      Затем эти карточки ученый расположил в один ряд в порядке увеличения атомных весов. Анализируя получившийся ряд, Д. И. Менделеев заметил характерную особенность: по всему ряду металлы через определенное число элементов сменяются металлоидами. Иначе говоря, свойства элементов в ряду повторяются через определенные промежутки, т. е. периодически.
      Установив это, великий русский химик блестяще разрешил задачу, над которой бились многие выдающиеся ученые в течение столетий, и открыл важнейший закон природы, названный им периодическим законом. Этот закон гласит: «Свойства элементов находятся в периодической зависимости от величины их атомных весов».
      Исходя из своего открытия, Д. И. Менделеев впервые в мире дал подлинно научную классификацию элементов в виде разработанной им таблицы. Построение ее ученый провел следующим путем. Он разбил на части ряд элементов, расположенный в порядке увеличения атомных весов. Все части, которые он назвал периодами, начинались элементом с металлическими свойствами.
      Выявив таким образом отдельные части ряда элементов, Менделеев поместил периоды элементов один под другим так, чтобы элементы со сходными свойствами расположились друг под другом. Кроме горизонтальных рядов получились теперь также еще и вертикальные ряды, которые были названы группами. И в этих группах ученый заметил определенные закономерные изменения свойств элементов: в элементах, ниже расположенных, т. е. с большим атомным весом, сильнее проявляются металлические свойства и слабее металлоидные.
      При составлении Д. И. Менделеевым таблицы довольно много элементов еще не было открыто. Исходя из знания периодического закона, ученый оставил в таблице пустые места, которые в дальнейшем были заполнены вновь открытыми элементами (места под номерами 21, 31, 32). Заполнение этих мест явилось блестящим подтверждением правильности идей гениального ученого. В 1875 г. был открыт галлий, в 1879 г. — скандий и в 1885 г. — германий. При этом предсказанные Д. И. Менделеевым свойства элементов совпали со свойствами, открытыми опытным путем после того, как элементы были найдены.
      Больше того, опираясь на свою таблицу, русский ученый указал на то, что французский химик Лекок де Буабодран, открывший галлий, неправильно определил величину удельного веса предсказанного Д. И. Менделеевым химического элемента. Согласно менделеевской таблице удельный вес галлия должен быть равным 6, а французский химик нашел его равным 4,7. Когда Лекок де Буабодран снова повторил определения на более чистом материале, то убедился, что русский ученый был прав: удельный вес галлия оказался равным 5,9.
      Основываясь на показаниях своей таблицы, Д. И. Менделеев исправил результаты имевшихся определений атомных весов тория, церия, индия и некоторых других элементов.
      Так правильно составленная менделеевская классификационная таблица стала могучим орудием дальнейшего развития не только химической науки, но и всего естествознания. Она сыграла огромную роль в связи с разрешением вопроса о строении атома.
      Широкое применение классификация имеет в ботанике, в зоологии и во всех других естественных науках. Так, ученые-зоологи расклассифицировали всех животных, населяющих пашу планету, на роды, виды, семейства, классы и т. д. Как известно, животные делятся на типы: простейшие, кишечнополостные, губки, черви, моллюски, членистоногие, иглокожие и хордовые; типы делятся на подтипы (хордовые, например, делятся на бесчерепных и позвоночных); подтипы делятся на классы (позвоночные, например, делятся на рыб, земноводных, пресмыкающихся, птиц и млекопитающих); классы делятся на подклассы (млекопитающие, например, делятся на однопроходных, бесплодовых и последовых животных).
      Важное значение классификация имеет в общественных науках. Основоположники марксизма-ленинизма совершили переворот в науке об обществе, создав подлинно научную классификацию истории общества — классификацию общественно-экономических формаций.
      К. Маркс и Ф. Энгельс расклассифицировали общественные формы по главному, существенному признаку — по способу производства материальных благ. Они разделили историю человеческого общества на следующие ступени: первобытнообщинный строй, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический.
      Анализ научных классификаций показывает, что распределение предметов по классам преследует совершенно определенную задачу: так распределить предметы по группам, чтобы по месту, постоянно занимаемому предметом в данной таблице, можно было определить свойства этого предмета и предсказать свойства тех предметов, которые еще не найдены, но о существовании которых можно предполагать, исходя из классификации.
      Опыт показывает, что для того, чтобы классификация выполнила эти задачи, необходимо в качестве основания для деления предметов брать наиболее существенные и важные в практическом отношении признаки.
      Так, всех учеников какой-либо школы можно распределить по такому признаку, как цвет глаз (голубые, серые и т. д.). Но это признак несущественный и он не может служить основанием для практически ценной классификации.
      Другое дело, если в качестве основания распределения учеников по группам взять такой признак, как успеваемость. Этот признак является определяющим для характеристики учащихся любой школы. По такой классификации можно судить о работе преподавательского состава школы, комсомольской и пионерской организаций, о борьбе учащихся за овладение основами наук.
      Из истории науки известно, что всегда, когда за основание классификации берется случайный, несущественный признак, получается ошибочная система, которая более или менее быстро сдается в архив.
      В известной линнеевской системе классификации растений за основание был принят случайный признак: на основании числа тычинок и способа их прикрепления к цветкам шведский натуралист Карл Линней разделил все растения на 24 класса.
      Но поскольку в качестве основания был взят несущественный, неопределяющий признак, то в результате в линнеевской системе не были выдержаны самые элементарные требования деления объема понятия. Родственные группы растений (например, злаки) очутились в различных, крайне несходных классах. И, наоборот, совершенно несходные растения (например, дуб и один вид осоки) оказались в одном и том же классе.
      Не имела научного значения и та классификация истории человеческого общества, которая была принята в исторических науках домарксового периода. Буржуазные историки делят историю человеческого общества на периоды в соответствии с тем, какие царские династии или даже отдельные цари и императоры господствовали в ту или иную эпоху.
      Изучение различных правильных классификационных систем показывает, что любая классификация представляет собой особую форму деления.
      Схема классификации обычно похожа на симметрично разветвляющееся дерево (рис. 21).
      Делимое понятие «тип» делится на два низших понятия («подтип»), каждое понятие «подтип» делится также на два низших понятия («класс»), каждое из понятий «класс» в свою очередь расчленяется на два низших понятия («подкласс»); каждое из вновь полученных понятий «подкласс» также делится на два низших понятия и т. д.
      Подлинно научная классификация имеет огромное значение для теоретической и практической деятельности. Она облегчает процесс изучения предметов и явлений окружающего нас мира, дает возможность быстрее определить внутренние закономерности, которые определяют развитие и изменение исследуемых предметов и явлений.
     
      * * *
     
      Итак, в понятии человек отражает совокупность существенных признаков предмета или ряда однородных предметов.
      Возникает понятие на основе чувственных образов — ощущения, восприятия и представления. Но понятие отлично от чувственных образов. Ощущение, восприятие и представление выражают единичное, понятие же отражает общее. Понятие поэтому лишено чувственной наглядности.
      В понятии человек постигает закон, по которому развивается предмет или явление.
      От простейшего обобщения, сформулированного в форме единичного утвердительного или отрицательного суждения, человек поднимается до познания закономерностей предметов и явлений, которые отражаются в форме понятия. Между этим первым простейшим обобщением и понятием лежит целый ряд видов суждений и умозаключений. С помощью их отображается общее, закон, сущность многих однородных, единичных предметов.
      Но понятие не только итог познания окружающего материального мира. Оно становится орудием дальнейшего познания объективной действительности. Применяя найденное понятие к конкретным вещам, мы делаем определенные выводы, вытекающие из понятия, в котором содержится знание закона, в отношении конкретных вещей.
     
     
     
      Глава XVI
      ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
      1. Определение доказательства. 2. Состав доказательства. 3. Доказательства прямые и косвенные. 4. Доказательства индуктивные и дедуктивные. 5. Основное условие доказательства. 6. Правила доказательства, вытекающие из закона тождества. 7. Правила доказательства, вытекающие из законов противоречия и исключенного третьего. 8. Правила доказательства, вытекающие из закона достаточного основания. 9. Опровержение.
     
      § 1. Определение доказательства
      Обмен мыслями является постоянной и жизненной необходимостью существования человеческого общества. Без обмена мыслями невозможно наладить совместные действия людей в борьбе с силами природы; невозможно добиться успехов в производственной деятельности общества.
      Практика показывает, что в процессе обмена мыслями люди не пассивно воспринимают и передают друг другу суждения и понятия об окружающем мире и собственных действиях. В беседе, в споре, в дискуссии, в ходе обсуждения любых вопросов производства, науки и житейского обихода люди убеждают слушателей, читателей, собеседников и оппонентов в правоте своих взглядов, защищают, отстаивают и доказывают истинность своих суждений и понятий, опроверг гают те взгляды, суждения и понятия, которые они считают ложными.
      Другими словами, в ходе обмена мыслями собеседники обосновывают, доказывают соответствие своих представлений, суждений и понятий предметам и явлениям объективного мира.
      Многовековый опыт убедил людей в том, что обоснованность, доказательность — это важное свойство правильного мышления. Оно является отображением в нашем сознании одной из наиболее общих закономерностей объективной действительности — взаимосвязи, взаимообусловленности предметов и явлений. И наши мысли о предметах и явлениях внешнего мира также должны находиться во взаимной связи.
      Но связи как в природе, так и в мышлении бывают различные. Одни из них очевидны, бросаются прямо в глаза при первом же знакомстве, другие не видны непосредственно. Так, связь между ударом палкой по воде и волнообразным движением водной поверхности очевидна каждому, но, например, связь между болезнью и причиной, ее вызвавшей, зачастую не видна непосредственно.
      Это еще в большей мере относится к нашим мыслям о предметах и явлениях. Связь между отдельными мыслями еще менее очевидна, ибо всякая мысль есть отображение предметов и явлений объективной действительности. Причем, как нам уже известно, это отображение не является простым, непосредственным, цельным снимком. Наши мысли не механически, как простое зеркало, отображают закономерности природы и общества.
      Естественно поэтому, что уменье убедительно доказать в процессе того или иного рассуждения необходимую связь мыслей, в которой отображаются связи предметов и явлений объективного мира, является чрезвычайно важной чертой мышления.
      Что же такое доказательство?
      Доказательство — это логическое действие, в процессе которого истинность какой-либо мысли обосновывается с помощью других мыслей, истинность которых доказана практикой.
      Как видно из определения, истинность одной мысли подтверждается посредством других истинных мыслей. Но каждое правильное логическое доказательство, в конечном счете, должно основываться на фактах. «Практикой своей, — говорил В. И. Ленин, — доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки»1.
      Если мысли, с помощью которых доказывается выдвинутое положение, не проверены на практике, то такое доказательство обречено на провал.
      Доказывать людям приходится во всех науках. При этом содержание мыслей, истинность которых требуется обосновать, в каждой науке различное. Логика находит нечто общее, что характерно для всех доказательств, независимо от того или иного конкретного содержания доказательств.
      На основании знания того общего, что лежит в основе связи и сочетания мыслей в процессе доказательства, имеется возможность вывести некоторые правила доказательства, которые имеют силу во всех случаях доказательства. Таким общим для всех доказательств является структура доказательства, способы доказательства, общие требования в отношении доказываемой мысли, в отношении мыслей, с помощью которых обосновывается доказываемое положение.
      Структура и способы доказательств отличаются устойчивостью. Они являются результатом длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления, продуктом ряда эпох, многих поколений людей. *
      Рассмотрим прежде всего состав доказательства, его структуру.
     
      § 2. Состав доказательства
      Любое доказательство, безотносительно к тому частному и конкретному, что в нем обосновывается, обязательно должно состоять из следующих составных частей: тезиса, доводов и способов доказательства.
      1. Тезис — это мысль или положение, истинность которого требуется доказать.
      Тезис самого простого и самого сложного доказательства должен отличаться одним основным качеством — он должен быть истинным, т. е. соответствующим объективной действительности.
      Если тезис ложен, то никакое доказательство не сумеет его обосновать.
      2. Доводы (основания, аргументы) — это мысли, истинность которых проверена и доказана практикой и которые приводятся в обоснование тезиса.
      Доводы, так же как и тезис, должны быть прежде всего мыслями истинными, т. е. соответствующими действительности. Но для доводов этого мало. Не всякая истинная мысль может обосновать тезис.
      Самым верным и неопровержимым доводом является совокупность относящихся к тезису фактов. Точные и бесспорные факты, взятые в их связи, В. И. Ленин считал не только «упрямой», но и безусловно доказательной вещью.
      Доводами могут также являться определения основных понятий, принятые в данной науке, а также аксиомы.
      3. Способ доказательства — это формы связи и сочетания доводов (аргументов) и тезиса, которые дают возможность обосновать истинность тезиса.
      Способ доказательства — это последовательная связь мыслей, которая должна убедительно показать, что тезис необходимо обосновывается доводами и является поэтому истинным.
      Случайное сочетание доводов почти никогда не приводит к успешному завершению доказательства.
     
      § 3. Доказательства прямые и косвенные
      По способу ведения доказательство может быть прямым или косвенным. Для того чтобы понять существо каждого из данных способов доказательства, рассмотрим такой пример.
      Одна из газет, выходящих в Болгарии, следующим образом обосновала истинность такого тезиса: «метод коллективизации сельского хозяйства является в высшей степени прогрессивным методом»:
      а) мэтод коллективизации, как это видно на опыте СССР, не только не требовал разорения крестьян, но, наоборот, обеспечил невиданный подъем материального и культурного уровня жизни крестьянина;
      б) метод коллективизации дал возможность в течение нескольких лет покрыть весь СССР крупными коллективными хозяйствами, применившими новую технику и использующими все агрономические достижения;
      в) метод коллективизации дал стране большое количество товарной продукции;
      г) метод коллективизации поднял к творческому труду миллионы людей.
      Что характерно для данного доказательства?
      То, что из аргументов прямо вытекает истинность тезиса.
      Доказательство, в котором доводы непосредственно (прямо) обосновывают истинность тезиса, называется прямым доказательством.
      Термин «прямое доказательство» в судебном делопроизводстве имеет несколько иной смысл. Прямым доказательством юристы называют показания свидетелей — очевидцев какого-либо преступления, в отличие от непрямых доказательств, под которыми понимаются показания свидетелей, которые о совершенном преступлении знают уже из «вторых рук».
      Но не всегда сразу находятся доводы, из которых можно непосредственно вывести истинность обсуждаемого тезиса.
      Значит ли это, что доказательство нужно отложить до тех пор, пока необходимые доводы будут найдены?
      Нет, не значит. Логика знает другой способ доказательства, который, если его правильно осуществить, дает не менее успешный результат, чем прямое доказательство. Этот способ называется косвенным доказательством.
      Доказательство, в котором истинность тезиса обосновывается посредством опровержения истинности противоречащего положения, называется косвенным доказательством.
      Косвенное доказательство может быть или апагогическим или разделительным.
      Апагогическое косвенное доказательство ведется следующим образом.
      Нам необходимо доказать истинность какого-то тезиса. Мы временно допускаем, что противоречащий тезис истинен, и выводим из него все вытекающие следствия. Поскольку тезис ложен, естественно, что следствия, вытекающие из него, будут противоречащими действительности. Доказав это, мы тем самым показали, что тезис, противоречащий нашему тезису, ложен.
      Но если данный тезис ложен, то противоречащий ему тезис, т. е. наш тезис, необходимо истинен. Это вытекает из закона исключенного третьего, который, как уже указывалось, утверждает, что если одна из противоречащих мыслей не истинна, то мысль, противоречащая первой, необходимо должна быть истинной.
      Этот прием «сведения к абсурду», связанный с законом исключенного третьего, нередко применялся И. В. Сталиным в его трудах, разоблачающих вредные и ошибочные взгляды и теорийки разного рода оппортунистов.
      Так, в первые годы нэпа враги большевизма, как известно, встали на путь отрицания возможности строительства социализма в нашей стране. Свои ликвидаторские настроения они «обосновали» такими ошибочными и вредными рассуждениями: мы уже выполнили свою революционную миссию, проделав Октябрьскую революцию; теперь все зависит от международной революции, ибо без предварительной победы западного пролетариата мы не можем построить социализма, а революционеру в России больше делать нечего.
      Разоблачая это ликвидаторство по существу, как «теорию» отрицания социалистических возможностей нашего строительства, И. В. Сталин использовал логический прием «редукцио ад абсурдум» («reductio ad absurdum»).
      «Допустим, — говорил И. В. Сталин, — что революционеру нечего делать в России; допустим, что строить социализм в нашей стране до победы социализма в других странах немыслимо, невозможно; допустим, что победа социализма в передовых странах задержится ещё лет на 10 — 20, — можно ли предположить при таких условиях, что капиталистические элементы нашего хозяйства, действующие в условиях капиталистического окружения нашей страны, согласятся прекратить смертельную борьбу с социалистическими элементами этого хозяйства и будут ждать, сложа руки, победы мировой революции? Стоит поставить этот вопрос, чтобы понять всю нелепость такого предположения. Но если это предположение исключается, что же остаётся тогда делать нашим «серьёзным марксистам» и «ужасным революционерам»? Очевидно, что им остаётся лишь одно: вертеться на холостом ходу, отдаться воле стихии и помаленьку переродиться в обычных буржуазных демократов».
      Прием доказательства, примененный в данном рассуждении, логически основывается на законе исключенного третьего. Это видно из заключения, к которому приводит читателей И. В. Сталин.
      «Одно из двух, — пишет он, — либо мы рассматриваем нашу страну как базу пролетарской революции, имеем, как говорит Ленин, все данные для построения полного социалистического общества, — и тогда мы можем и должны строить такое общество, в расчёте на полную победу над капиталистическими элементами нашего народного хозяйства; либо мы базой революции не считаем нашу страну, данных для построения социализма не имеем, построить социалистическое общество не можем, — и тогда, в случае оттяжки победы социализма в других странах, должны мириться с тем, что капиталистические элементы нашего народного хозяйства возьмут верх...».
      Либо одно, либо другое. Но так как ликвидаторская точка зрения прямиком ведет к абсурду, то ясно, что истинной является точка зрения ленинизма.
      Прием доказательства, который применяется в косвенном доказательстве, часто встречается в математике. При помощи его доказывается, например, истинность такой теоремы геометрии:
      «Два перпендикуляра к одной и той же прямой не могут пересечься, сколько бы их ни продолжали».
      Ход доказательства развертывается следующим образом. Допустим, что истинно положение, противоречащее тезису, т. е. что «два перпендикуляра к одной и той же прямой при продолжении пересекаются». Тогда из этого последнего положения следует, что из точки, лежащей вне прямой, можно опустить на эту прямую два перпендикуляра.
      Но этот вывод ложен, ибо мы знаем доказанную уже теорему о том, что «из всякой точки, лежащей вне прямой, можно опустить на эту прямую только один перпендикуляр».
      А раз ложно утверждение, что из всякой точки, лежащей вне прямой, можно опустить на эту прямую два перпендикуляра, то ложно и допущенное нами положение о том, что два перпендикуляра к одной и той же прямой при продолжении пересекаются, ибо это также есть нарушение теоремы о том. что «из всякой точки, лежащей вне прямой, можно опустить на эту прямую только один перпендикуляр». Ведь два перпендикуляра, пересекающиеся при продолжении, есть два перпендикуляра, опущенные из одной точки на эту же самую прямую.
      Так мы доказали, что допущенное в качестве истинного положение, противоречащее нашему тезису, о том. что «два перпендикуляра к одной и той же прямой при продолжении пересекаются», ложно.
      В результате мы получили два противоречащих суждения: «перпендикуляры пересекаются» и «перпендикуляры не пересекаются». По закону исключенного третьего известно, что из двух противоречащих суждений одно необходимо ложно, а другое — необходимо истинно и третьего между ними быть не может. Действительно, перпендикуляры к одной и той же прямой или пересекаются или не пересекаются.
      А раз мы доказали, что суждение «два перпендикуляра к одной и той же прямой при продолжении пересекаются» ложно, то отсюда совершенно необходимо следует, что противоречащее суждение: «два перпендикуляра к одной и той же прямой не могут пересечься, сколько бы их ни продолжали» — истинно.
      Что и требовалось доказать, как говорят в таком случае математики.
      Применение косвенного доказательства связано с известной трудностью. В процессе косвенного доказательства приходится временно отклоняться от того тезиса, который обсуждается, привлекать дополнительный материал, что, конечно, усложняет весь процесс рассуждения.
      Данный прием доказательства нередко используется в работах классиков марксизма-ленинизма.
      Накануне первой русской революции грузинские федералисты-социалдемократы, стремясь к тому, чтобы ослабить силы пролетариата России, выступили с предложением разделиться на отдельные национальные партии и создать из них «свободный союз». Против этой враждебной рабочему классу «теории» выступил И. В. Сталин в своей работе «Как понимает социал-демократия национальный вопрос?»
      В ходе своего доказательства контрреволюционности рассуждений федералистов-социалдемократов И. В. Сталин применил прием косвенного доказательства.
      И. В. Сталин временно допустил возможность соглашения с тезисом федералистов-социалдемократов, с тем чтобы привести читателя к логически вытекающему из этого тезиса выводу, который является совершенно неприемлемым и гибельным для дела революции в России.
      «Но согласимся на минуту с федералистами-социалдемократами и последуем за ними, — писал И. В. Сталин, — посмотрим, куда они нас приведут! Сказано: преследуй лжеца до порога лжи.
      Допустим, что мы послушались федералистов и основали отдельные национальные партии. Какие последуют за этим результаты?
      Это нетрудно понять. Если до настоящего времени, пока мы были централистами, главное внимание обращали на обшие условия положения пролетариев, на единство их интересов, а об их «национальных различиях» говорили лишь постольку, поскольку это не противоречило их общим интересам, — если до настоящего времени первейшим вопросом для нас был вопрос о том, — в чём сходятся между собой пролетарии национальностей России, что общего между ними, — чтобы на почве этих общих интересов построить одну централизованную партию рабочих всей России, — в настоящее время, когда «мы» стали федералистами, наше внимание привлекает новый главнейший вопрос: чем отличаются друг от друга пролетарии национальностей России, каково различие между ними, чтобы на почве «национального различия» построить отдельные национальные партии. Таким образом, второстепенные для централиста «национальные различия» становятся для федералиста фундаментом национальных партий» *.
      Но этим дело не кончается. Если следовать дальше по пути федералистов, то рано или поздно встанет вопрос о том, что у армянского пролетария и у армянского буржуа одинаковые обычаи и характер, что пролетарии и буржуа — это одна неделимая «нация», что пролетарии и буржуа — это классы, которые находятся в дружеских, а не в антагонистических отношениях.
      «Таким образом, вместо того, чтобы разрушить национальные перегородки, — делает вывод И. В. Сталин, — мы, по милости федералистов, ещё больше укрепим их организационными перегородками; вместе того, чтобы двинуть вперёд классовое самосознание пролетариата, мы отбросим его назад и подвергнем опасным испытаниям. И «возрадуется сердце» самодержавного царя, ибо ему никогда не удалось бы заполучить подобных нам даровых помощников.
      Разве мы этого добивались?
      И, наконец, в то время, когда нам необходима единая, гибкая, централизованная партия, Центральный Комитет которой сможет вмиг поставить на ноги рабочих всей России и повести их на решительный штурм самодержавия и буржуазии, — нам суют в руки уродливый, распылённый на отдельные партии «федералистический союз»! Вместо острого оружия нам дают заржавленное и уверяют: этим вы, дескать, скорее покончите с вашими кровными врагами!
      Вот куда ведут нас федералисты-социалдемократы!
      Но так как мы добиваемся не «укрепления национальных . перегородок», а их разрушения, так как нам необходимо не заржавленное, а острое оружие, чтобы с корнем вырвать нынешнюю несправедливость, так как мы хотим доставить врагу не радость, а горечь и хотим сравнять его с землёю, ясно, что наша обязанность — отвернуться от федералистов и найти лучший ответ для решения «национального вопроса»»2.
      Разделительное косвенное доказательство применяется в тех случаях, когда известно, что доказываемый тезис входит в число положений, которые в своей сумме полностью исчерпывают все возможные положения данной области.
      Ведется разделительное косвенное доказательство следующим образом: последовательно исключаются все члены разделительного суждения, кроме одного, который и является доказываемым тезисом.
      Так, если установлено, что некоторое действие могло быть вызвано только одной из четырех причин — А, Б, В и Г, и если, кроме того, выяснено, что ни Д, ни Б, ни В не могли вызвать его, то отсюда следует, что причиной данного следствия является Г.
      Употребляя данный вид косвенного доказательства, надо знать одну типичную ошибку, которая иногда допускается в ходе этого доказательства. Заключается она в том, что исследуются не все возможные факты. Между тем истинность тезиса доказывается только при условии, что опровергнуты все возможные предположения по рассматриваемому вопросу, кроме одного.
      Термин «косвенное доказательство» встречается в судебном делопроизводстве, но там он имеет несколько иной смысл. Юристы косвенным доказательством называют доказательство, удостоверяющее искомый факт посредством других фактов, которые прямо и непосредственно не свидетельствуют против или за обвиняемого.
      А. Я. Вышинский приводит следующий пример такого доказательства: «...некто приобретает мышьяк. Сам по себе этот факт ни о чем преступном не говорит; мышьяк может быть нужен для истребления крыс. Но купивший мышьяк намерен отомстить гр. Н. Гр. Н. действительно через некоторое время погибает от отравления мышьяком. В соединении с данными, свидетельствующими о том, что купивший мышьяк, действительно намеревался лишить гр. Н. жизни, факт покупки мышьяка приобретает значение косвенной улики».
     
      § 4. Доказательства индуктивные и дедуктивные
      По форме умозаключения, в котором совершаются доказательства, последние могут быть индуктивными, дедуктивными и индуктивно-дедуктивными.
      Когда доказываемый тезис является каким-либо общим положением и при этом известны единичные или частные факты, подтверждающие данное общее положение, то в этом случае доказательство может принять форму индуктивного доказательства.
      Допустим, нужно доказать такой тезис:
      «все крупные реки Сибири текут с юга на север».
      В качестве основания, доказывающего истинность этого тезиса, приводятся следующие доводы:
      «река Колыма течет с юга на север»;
      «река Лена течет с юга на север»;
      «река Енисей течет с юга на север»;
      «реки Обь и Иртыш текут с юга на север»;
      «реки Колыма, Лена, Енисей, Обь и Иртыш — это все крупные реки Сибири».
      Из данных доводов прямо вытекает истинность доказываемого нами тезиса:
      «значит, все крупные реки Сибири действительно текут с юга на север».
      Данная форма доказательства применяется во всех науках, когда тезис является общим суждением. Вот пример индуктивного доказательства геометрического положения о том, что во всех треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым:
      тезис: «во всех треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым»;
      аргументы:
      «в остроугольных треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым»;
      «в прямоугольных треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым»;
      «в тупоугольных треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым»;
      рассуждение: «поскольку кроме остроугольных, тупоугольных и прямоугольных треугольников нет больше никаких треугольников, а во всех остроугольных, тупоугольных и прямоугольных треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым, то, следовательно, во всех треугольниках сумма внутренних углов равна двум прямым».
      Когда доказываемый тезис является каким-либо единичным или частным положением и при этом известно общее правило, распространяющееся на подобные единичные и частные положения или факты, то такое доказательство может совершаться в форме дедуктивного умозаключения.
      Так, например, требуется доказать следующий тезис:
      «английское правительство предает интересы своей страны».
      В качестве основания, доказывающего истинность этого тезиса, приводятся следующие доводы:
      «всякое правительство, которое разрешает американской буржуазии строить военные базы на его земле, предает интересы своей страны»;
      «английское правительство разрешает американской буржуазии строить военные базы на английской территории».
      Из данных доводов прямо вытекает истинность доказываемого тезиса:
      «значит, английское правительство предает интересы своей страны».
      В форме такого дедуктивного доказательства могут совершаться любые обоснования, независимо от частного и единичного содержания тезиса и доводов.
      Допустим, требуется доказать тезис о том, что «вода упруга».
      Зная форму дедуктивного доказательства, ищем более общее суждение. Таким более общим суждением в данном случае будет следующее: «все жидкости упруги». То, что «вода — жидкость», нам известно.
      Сопоставляя найденные доводы, получим подтверждение истинности выставленного тезиса: «значит, вода упруга, если все жидкости упруги, а вода — жидкость».
      Но чисто индуктивное и чисто дедуктивное доказательства в жизни встречаются редко. В ходе более или менее сложного доказательства индуктивная и дедуктивная формы дополняют друг друга, как две неразрывные стороны единого целого.
      Иногда доказательство может принять форму аналогии. С помощью аналогии обосновывается сходство двух предметов в каком-либо признаке на основании того, что эти предметы имеют ряд других сходных признаков.
      Но, применяя доказательство по аналогии, надо всегда помнить, что вывод, полученный посредством аналогии, дает лишь вероятное знание. Аналогия только наводит на догадки относительно еще не изученных признаков предмета. Но эти догадки при условии полной аналогии имеют известную доказательную силу.
      Естественно, что в ходе индуктивного, дедуктивного, индуктивно-дедуктивного доказательства и в ходе доказательства по аналогии должны строго соблюдаться условия, обеспечивающие получение правильного вывода в той или иной форме рассуждения.
     
      § 5. Основное условие доказательства
      Доказательство достигает цели, если верны тезис и доводы, выбрана соответствующая форма сочетания и связи доводов, доводов и тезиса и если в процессе рассуждения соблюдаются законы логического мышления.
      Если отвлечься от частного и конкретного в доказательствах, то можно установить некоторые правила, являющиеся общими для любых доказательств.
      Таким наиболее общим требованием, которое должно предъявляться к любому доказательству, является следующее:
      тезис и доводы должны быть истинными, т. е. соответствующими действительности, верно отражающими предметы и явления, закономерности природы и общества.
      В противоположность догматическому рассуждению, исходящему из доводов неизменных и принимаемых слепо на веру, подлинно научное доказательство требует критической проверки аргументов на практике, учета конкретных условий, места и времени. Так, ошибочные заключения в дедуктивном, например, доказательстве бывают, как правило, следствием шаблонного применения общего правила к конкретным единичным и частным фактам, без учета обстоятельств, в которых эти факты находятся.
      Но наличие истинного тезиса и доводов — это только первое условие успешного доказательства. Можно иметь истинный тезис и истинные аргументы и все-таки не доказать тезиса. Успешный ход доказательства требует соблюдения законов логического мышления на протяжении всего рассуждения, согласно которым в любом доказательстве должны выполняться определенные правила связи и сочетания доводов, тезиса и доводов.
     
      § 6. Правила доказательства, вытекающие из закона тождества
      Существенные правила доказательства, применяемые нами во всех областях знания, покоятся на строгом исполнении требований законов логики. Логическое доказательство, т. е. мыслительный процесс обоснования истинности какого-либо суждения при помощи других суждений, истинность которых несомненна, идет закономерно.
      Для того чтобы доказательство действительно обосновало нужный нам тезис, надо соблюсти ряд совершенно необходимых правил, часть которых связана с законом тождества.
      Одно из основных правил доказательства гласит:
      тезис и аргументы должны быть суждениями ясными и точно определенными.
      Вопрос об определенности каждой мысли, входящей в то или иное рассуждение, имеет важнейшее значение для всех высказываний, к каким бы областям знания они ни относились. Любой наш оппонент, мало-мальски знающий логику, пытается использовать в своих интересах каждое наше слово, выраженное недостаточно ясно, конкретно, определенно. Это очень хорошо подмечено в помещенном в газете «Правда» фельетоне «Ответственные скептики».
      Суть дела такова. Министерство социального обеспечения РСФСР двадцать лет беспрепятственно выдавало пенсию вдове известного русского профессора М. М. Протодьяконова, а на двадцать первом году отказало. Отказало потому, что в деле не имеется первичного удостоверения о присуждении профессорского звания М. М. Протодьяконову, хотя известно, что этот документ в 1941 г. погиб в связи с обстоятельствами военного времени. Министерству известны также десятки документов, удостоверяющих, что М. М. Протодьяконов был профессором.
      На защиту памяти М. М. Протодьяконова выступило Министерство высшего образования СССР. Заместитель министра высшего образования обратился с запиской к министру социального обеспечения РСФСР. В ней он писал: «Несмотря на отсутствие у вдовы умершего официального документа об утверждении его в звании, Министерство считает, что наличие указанного звания у Протодьяконова М. М. не вызывает сомнений».
      Но данная записка не смогла принести пользы, ибо она страдала пороком неопределенности. «Правда» справедливо писала о ней следующее:
      «С первого взгляда — как будто совершенно определенное категорическое утверждение о том, что М. М. Протодьяконов — профессор. Но это с первого взгляда. А если присмотреться, то к категорическому утверждению приделаны скептические хвостики: «Министерство считает», «не вызывает сомнений». Это значит: мы-то не сомневаемся, мы не скептики, а впрочем, как в действительности дело обстоит, судите сами. Берите, мол, на вашу ответственность.
      Вот оно, старое искусство сочинения ведомственных бумаг, мастерство отписки, уменье сказать что-либо так, чтобы ничего не сказать».
      Естественно, что министр социального обеспечения сразу заметил слабые стороны в записке Министерства высшего образования. В ответе Министерству высшего образования он писал:
      «Министерство социального обеспечения РСФСР не располагает данными об утверждении Протодьяконова М. М. в звании профессора, поэтому и не может его жене назначить пенсию работника науки в размере, установленном для вдов профессоров.
      Если Министерство высшего образования считает, что наличие указанного звания у Протодьяконова М. М. не вызывает сомнений, то прошу выслать официальный документ».
      На этом дело и замерло бы, если бы не вмешательство «Правды», показавшей вред, который приносит неопределенность, расплывчатость мысли.
      Но уяснить и определить тезис — это только начало доказательства. Тезис надо обосновать аргументами, т. е. суждениями, истинность которых уже установлена и проверена. Все это часто представляет довольно сложный процесс, в ходе которого надо строго соблюдать второе правило логического доказательства:
      тезис должен оставаться тождественным, т. е. одним и тем же на протяжении всего доказательства.
      Это правило доказательства также целиком вытекает из требований закона тождества.
      Нарушение данного правила ведет к тому, что тезис остается недоказанным. В этом случае совершается существенная логическая ошибка, которая называется «подменой тезиса».
      В учебниках логики обычно дается латинское название этой ошибки: «игнорацио эленхи» (ignoratio elenchi), т. е. игнорирование тезиса, который должен быть доказан.
      Если внимательно разобрать существо подобной ошибки, то легко можно установить, что она есть следствие несоблюдения закона тождества в процессе доказательства. В самом деле, «подмена тезиса» означает, что, начав доказывать один тезис, через некоторое время произвольно начинают доказывать уже другой тезис.
      На подмену тезиса чаще всего идут те оппоненты, которые видят, что открыто доказать свой тезис они не могут. Тогда они пытаются отвлечь внимание собеседника на посторонние соображения. Для этого они идут на различные уловки, чтобы доказать совсем не то, что является предметом спора, а какое-нибудь другое положение, имеющее с предметом спора лишь поверхностное сходство или более или менее отдаленную связь.
      В политической борьбе такую логическую ошибку, применяемую сознательно, можно встретить довольно часто.
      В. И. Ленин в статье «О временном революционном правительстве» отмечает, что новоискровцы в споре об участии социал-демократов во временном революционном правительстве неоднократно пытались идти на «подмену тезиса».
      Попытки новой «Искры» подменить понятия и факты принимали зачастую самые возмутительные формы. Выведя на чистую воду фальшь и ложь меньшевиков, В. И. Ленин обращает внимание на логические выкрутасы новоискровцев и в частности на подмен понятий.
      «Основная передержка, — писал он, — посредством которой надувают партию мартовцы (обманывая, может быть и даже вероятно, самих себя прежде всего в силу своей истеричности), это, во-1-х, подмен действительных источников и причин расхождения между искровцами. Это, во-2-х, подмен понятий о кружковщине и дезорганизации, о сектантстве и о партийности»1.
      В 1905 г., как известно, между большевиками и меньшевиками произошел спор по вопросу об участии во временном революционном правительстве, которое должно быть создано на развалинах царского режима.
      Большевики считали, что революцию совершит народ, т. е. пролетариат и крестьянство. Они и должны взять на себя выполнение задачи доведения революции до конца, обуздания реакции, вооружения народа и т. д. А раз пролетариат и крестьянство будут проливать свою кровь, то ясно, что они должны господствовать и во временном правительстве. Естественно, что социал-демократы, которые являются защитниками интересов пролетариата, должны непременно участвовать в этом правительстве.
      Против этого большевистского положения выступили меньшевики. Они заявили, что участие социал-демократов во временном правительстве противоречит каким-то принципам.
      Что же это за принципы?
      Оказывается, в качестве основного довода против большевистского решения вопроса они выставили постановление Амстердамского конгресса II Интернационала, состоявшегося в августе 1904 г. Этот конгресс, действительно, постановил, чтобы социалисты не стремились к участию в буржуазном правительстве. А так как, говорили меньшевики, временное правительство является буржуазным, то участвовать в нем социал-демократам недопустимо.
      Но меньшевистский ларчик открывался просто. Меньшевики взяли соответствующий пункт из решения конгресса, но содержание в нем подменили. Амстердамский конгресс имел в виду постоянное правительство Франции, а не временное революционное правительство, которое возникнет на развалинах старой государственной машины. Французское правительство было реакционно-консервативным, и естественно, что конгресс запретил социал-демократам входить в него. Меньшевики, которые ничем не брезговали, взяли пункт из решения конгресса, но подменили в нем содержание.
      Известно, что буржуазные профессора неоднократно пытались опровергнуть марксистское положение о равенстве как уничтожении классов. Но разумеется, что они не могли найти сколько-нибудь убедительных доводов, обосновывающих правоту их взглядов. И тогда они пошли на «подмену тезиса» Ученые лакеи буржуазии начали опровергать такой тезис: «равенство означает равенство каждого человека с другим человеком».
      Такой тезис опровергнуть, конечно, нетрудно. Никогда не будет такого положения, чтобы все люди были равны во всех отношениях. И естественно, что марксисты никогда не утверждали такого нелепого тезиса, выдуманного буржуазными профессорами. Но буржуазные профессора, опровергая надуманный тезис, делали вид, что они опровергают тезис марксистов.
      Этот логический трюк — «подмену тезиса» — самым решительным образом разоблачил В. И. Ленин в речи «Об обмане народа лозунгами свободы и равенства». В этой речи он говорил: «В этой бессмыслице, которую они сами придумали, они пытались обвинить социалистов. Но они не знали по своему невежеству, что социалисты — и именно основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс — говорили: равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничтожения классов. Классы мы хотим уничтожить, в этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы сделаем всех людей равными друг другу, это пустейшая фраза и глупая выдумка интеллигента...».
      На подмену тезиса зачастую идут все махровые реакционеры в науке. На примере антидарвинистских выступлений вирховианца Страхова великий русский ботаник К. А. Тимирязев очень ярко показывает, на какие уловки готовы пойти враждебные науке «дипломированные лакеи буржуазии».
      Критикуя недопустимость приемов полемики, избранных антидарвинистами, К. А. Тимирязев прежде всего выясняет непременное условие всякой дискуссии: научно доказать или опровергнуть известное положение, а для этого «необходимо постоянно иметь в виду предмет спора». Противники же дарвинизма, стремясь выдать черное за белое, вынуждены были отступать от этого условия научного спора и прибегать к разного рода уловкам.
      Наиболее излюбленным приемом антидарвинистов был прием подмены тезиса. К. А. Тимирязев так писал об этом: «вместо одного вопроса искусно подсунуть другой, чтобы отвлечь в нужный момент внимание читателя, наговорив кучу к делу не относящихся вещей; приписать противнику то, чего он не говорил, и т. д., одним словом, пускать в ход все приемы искусного фокусника, от которого зрители только и требуют ловкого морочения»2.
      В своей книге «Развитие жизненных процессов в доклеточном периоде» О. Б. Лепешинская рассказывает об одной из попыток антидарвинистов подменить тезис в споре о развитии живого вещества. Они отождествляют научную проблему развития живого вещества, его формообразовательные процессы с ненаучной фантазией Парацельса о происхождении высокоорганизованных существ, таких, как мыши или рыбы, из гнилой воды, и затем уверяют всех и каждого, что проблема происхождения клеток из живого вещества есть проблема, которая «не подлежит изучению».
      Разоблачая эту подмену тезиса, О. Б. Лепешинская говорит, что доказать абсурдность фантазии Парацельса не составит труда. Идея о самозарождении высокоорганизованных животных из гнилой воды и всякой дряни нелепа и ничего общего с наукой не имеет. От нее отмахивались ученые еще в XIX в. Но другое дело — самозарождение самых простейших организмов из органических веществ. Антидарвинисты же, опровергая тезис, сходный с фантазией Парацельса, делали и делают вид, что они опровергают тезис дарвинистов о самозарождении простейших организмов из органических веществ. А это и есть подмена тезиса.
      Все рассмотренное показывает, что «подмена тезиса» — серьезная логическая ошибка.
      Не исключено, конечно, такое положение, когда в ходе доказательства мы сами приходим к выводу, что доказываемый нами тезис ложен и что верен как раз другой тезис.
      Что в таком случае надо сделать?
      Необходимо в таком случае заявить, что первоначальный тезис ошибочен, что от него следует отказаться и выставить новый тезис. Заменив таким образом старый тезис, вы начинаете доказывать новый тезис. И никто в таком случае не сможет обвинить вас в том, что вы «игнорировали тезис, который должен быть доказан», что вы пошли на подмену тезиса.
      В отступлении от тезиса, т. е. в логической ошибке «игнорацио эленхи», вас упрекнут только тогда, когда вы старый тезис подмените незаметно для других участников спора и, доказав не тот тезис, который начали доказывать, будете уверять, что доказали как раз первоначально принятый тезис.
      Иначе говоря, для того чтобы в доказательстве не была совершена подмена хезиса, надо соблюдать второе правило доказательства: тезис должен быть тождественным на протяжении всего хода доказательства.
     
      § 7. Правила доказательства, вытекающие из законов противоречия и исключенного третьего
      Несколько важных правил доказательства вытекает из закона противоречия. Данный закон, как известно, запрещает высказывать два противоположных суждения об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении.
      Одно из первых правил доказательства, основанных на законе противоречия, гласит следующее:
      тезис не должен содержать в себе логическое противоречие.
      Наличие невяжущихся друг с другом мыслей в самом тезисе является наиболее уязвимым местом доказательства. Но в практике дискуссий и споров иногда встречается и такое нарушение.
      Как-то группа отзовистов опубликовала тезисы своей платформы. Ознакомившись с тезисами, В. И. Ленин устанавливает в них наличие вопиющих нелогичностей. И в частности, авторы платформы в начале первого тезиса утверждали, что третьеиюньский режим есть «фактическое неограниченное господство дворян-помещиков феодального типа», а дальше указывали, что они «прикрывают самодержавно-бюрократический характер своего господства лжеконституционной маской фактически бесправной Гос. думы».
      Отметив это противоречие в рассуждениях авторов платформы, В. И. Ленин пишет:
      «Если помещичья Дума «фактически бесправна» — а это справедливо — то как же может быть «неограниченным» господство помещиков?»1
      Наличие логической противоречивости в тезисе И. В. Сталин считал верным признаком несостоятельности и внутренней гнилости такого тезиса. Как-то на страницах газеты «Нобати» анархисты попытались критиковать материалистическую теорию Маркса и Энгельса. Но анархисты вздумали критиковать материализм понаслышке, без всякого знакомства с ним. Вследствие этого анархисты часто противоречили друг другу и опровергали друг друга, что ставило их в смешное положение.
      «Кто в лес, кто по дрова! — писал И. В. Сталин, подводя итог критического разбора тезисов анархистов. — Поди разберись, кто говорит правду: первый или второй! Сами ещё не столковались между собой о достоинствах или недостатках материализма Маркса, сами ещё не поняли, является ли он монистическим или нет, сами ещё не разобрались в том, что более приемлемо: вульгарный или монистический материализм, — а уже оглушают нас своим бахвальством: мы разгромили, мол, марксизм.
      Да, да, если у тт. анархистов и впредь один будет так усердно громить взгляды другого, то, нечего и говорить, будущее будет принадлежать анархистам...» 2
      На Парижской мирной конференции советская делегация неоднократно расстраивала многочисленные интриги делегаций империалистического лагеря, обнажая противоречивую подоплеку их тезисов.
      Так, вопиющей противоречивостью отличались все речи буржуазных делегатов по вопросу о репарациях. В. М. Молотов проанализировал только одно выступление делегата США и показал на его примере всю нелогичность рассуждений американца по этому важному вопросу. Делегат США, с одной стороны, увлекался защитой необходимости компенсации собственников, пострадавших на территории бывших вражеских государств, а с другой стороны — выступал против репараций, всячески подчеркивая их тяжесть для побежденных стран. Между тем под пунктами о репарациях в проектах мирных договоров для Румынии, Венгрии, Болгарии и Италии стояла подпись США.
      «Получается противоречие и притом совершенно очевидное, — заявил в заключение В. М. Молотов. — С таким положением не может согласиться советская делегация».
      Второе правило, которое следует из закона противоречия, формулируется так:
      тезис, который требуется доказать, не должен находиться в логическом противоречии с высказанными ранее суждениями по данному вопросу.
      Нарушение этого правила делает уязвимым тезис. В качестве примера можно привести провал доказательства, с которым на одном из заседаний Генеральной ассамблеи ООН выступил австралийский дипломат Эватт. Он очень рьяно выступил в защиту такого тезиса: необходимо отменить принцип единогласия в Совете Безопасности. Представитель Советского Союза легко доказал несостоятельность рассуждений австралийского дицломата, указав только на то, что Эватт две недели назад защищал прямо противоположный тезис, что принцип единогласия в Совете Безопасности — это хороший принцип и его надо сохранить. Резюмируя высказываний Эватта о праве «вето», тов. Вышинский заметил: не думаю, что это можно назвать последовательностью, скорее можно сказать, что австралиец постоянен в своем непостоянстве.
      Третье правило доказательства, которое основано на законе противоречия, говорит следующее:
      доводы, приводимые в подтверждение тезиса, не должны , противоречить друг другу.
      Так, ахиллесовой пятой плехановского отношения к выборам в Думу В. И. Ленин считал противоречивость доводов Плеханова. Как известно, последний утверждал, что и кадетам и социал-демократам нужна полновластная Дума.
      Определив это положение как бессмыслицу, прикрытую словесными изворотами, В. И. Ленин писал: «сказать, что двум разным партиям нужна одна и та же вещь, понимаемая ими различно! Значит, не одна и та же: первый встречный поймает Плеханова на логическом промахе».
      Прочитав однажды проект меньшевистской резолюции по вопросу о временном правительстве, В. И. Ленин сразу же обратил внимание на логическую противоречивость в рассуждениях меньшевиков. На 91-й странице проекта меньшевики обязывают социал-демократов повсюду содействовать образованию советов рабочих депутатов, содействовать объединению этих органов в общие организации революционной борьбы народа. Но на следующей же странице меньшевистской резолюции говорилось совершенно другое: социал-демократы не должны ставить своей задачей захват власти и диктатуру в современной буржуазной революции. Подводя итог критическому разбору проекта, В. И. Ленин указывает, что нельзя совместить два подобных пункта резолюции.
      Такую же ошибку допускали польские социал-демократы.
      В. И. Ленин показывает, что польские социал-демократы «признавая «неотменяемость» европейских аннексий, признавая «невозможность» национальных войн, побивают сами себя, когда спорят «против» аннексий именно доводами от национальных войн!.. Другими словами: чтобы возразить против аннексий, польским социал-демократам приходится брать доводы из такого теоретического багажа, который они же принципиально отвергают»2.
      Подводя итог аналитическому разбору взглядов польских социал-демократов на вопрос о колониях, В. И. Ленин пишет: «Выделяя колонии и противополагая их Европе, польские товарищи впадают в такое противоречие, которое сразу разрушает всю их ошибочную аргументацию»3.
      Противоречие самому себе — неизбежный спутник рассуждений буржуазных дипломатов. Бельгийский лакей американской буржуазии Спаак в одной из речей на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН заявил: «мы боимся советской мощи», и в то же время высказался против сокращения вооружения пяти великих держав.
      Представитель Советского Союза сразил этого незадачливого дипломата одним только вопросом: «Почему же тогда, если вы боитесь советской военной мощи, почему вы не поддерживаете наше предложение о том, чтобы сократить эту военную мощь, как мы предлагаем?»
      Ответить бельгийскому делегату, запутавшемуся в сетях собственных противоречий, было нечего.
      Таково третье правило доказательства: доводы, приводимые в подтверждение тезиса, не должны противоречить друг другу.
      Один часто применяющийся прием доказательства основан на законе исключенного третьего. Этот прием известен под такой краткой латинской формулой: «reductio ad absurdum», что значит — приведение к абсурду, к нелепице, к бессмыслице.
      Закон исключенного третьего, как известно, гласит: два противоречащие суждения не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными и что нет между ними среднего, третьего. Исходя из этого,, истинность того или иного тезиса может быть обоснована посредством опровержения истинности противоречащего тезиса. С существом этого приема мы познакомились в разделе «Доказательства прямые и косвенные».
     
      § 8. Правила доказательства, вытекающие из закона достаточного основания
      Закон достаточного основания имеет важное значение в мыслительном процессе. И это понятно. Всякий раз, когда нужно убедить кого-либо в истинности наших высказываний, надо их доказать. Доказать же ту или иную мысль — это значит обосновать ее, т. е. привести в качестве достаточного основания ее другую мысль, которая доказана уже на практике как достоверная истина.
      Что прежде всего должен иметь в виду каждый докладчик или выступающий в прениях, каждый автор письменной работы или служебной записки, которому нужно доказать истинность того или иного тезиса?
      Прежде всего надо позаботиться о том, чтобы доказываемый тезис опирался на достаточное основание, т. е. был обоснован убедительными доводами.
      В спорах с врагами рабочего класса, говорил Ф. Энгельс, должно быть видно чувство страстного, революционного негодования, но с одним негодованием, с одними излияниями возмущенного чувства, как бы законны они ни были, далеко не уедешь: тут нужны аргументы.
      Для того чтобы надежно и убедительно аргументировать тезис, надо в ходе доказательства строго придерживаться известных правил, необходимо вытекающих из закона достаточного основания.
      Одно из первых правил доказательства, которое следует из закона достаточного основания, можно сформулировать так:
      тезис и доводы должны быть, в конечном счете, обоснованы фактами.
      Критикуя бездоказательность рассуждений идеологов народничества, В. И. Ленин неоднократно подчеркивает, что «друзья народа» боятся ссылаться на факты, подменяя их расплывчатыми пустыми разговорами. В книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» В. И. Ленин отмечает, что Михайловский и др., предприняв поход против марксистов, аргументируют не фактическими данными, а отделываются фразами.
      Прочитав в газете «Наша Заря» статью некоего Ракитина, который голословно доказывал, что у правдистов незрелое большинство, а у ликвидаторов меньшинство, но интеллигентное, гибкое, сознательное, В. И. Ленин обращается с вопросом к автору: где же ваши доказательства? где же у вас факты, подтверждающие, что за ликвидаторами идет подавляющее большинство рабочей интеллигенции? Указав на то, что таких фактов нет, Ленин заключает: «писать историю, давать объяснения этапов рабочего движения, основываясь не на фактах, а на том, что приятно личности историка, это — извините меня, Ракитин, — это просто забавное ребячество».
      Но, конечно, все дело в том, как собрать факты, как установить их связь и взаимозависимость. В статье «Статистика и социология» В. И. Ленин отмечает, что точные факты, бесспорные факты являются тем, что особенно невыносимо разного рода оппортунистическим писателям и что особенно необходимо, если хотеть серьезно разобраться в сложном и трудном вопросе. Но для того чтобы факты явились действительно обоснованием тезиса, мало их подобрать.
      «В области явлений общественных, — пишет В. И. Ленин, — нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще — не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрицательное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке отдельных случаев... Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже»2.
      В качестве иллюстрации этого положения В. И. Ленин приводит такой пример: монгольское иго есть несомненный исторический факт, но, однако, немного найдется людей, способных претендовать на серьезность и оперировать для иллюстрации происходящего в Европе в XX в. с «фактом» монгольского ига.
      Какой же можно сделать отсюда вывод?
      На этот вопрос В. И. Ленин дает исчерпывающий ответ: необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение в том, что факты выбраны или подобраны произвольно.
      Так надо относиться к фактам, которые должны подтвердить тот или иной тезис. «Факты, — говорит В. И. Ленин, — если взять их в их целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь».
      Из закона достаточного основания вытекает и такое важное правило доказательства:
      доводы, приводимые в подтверждение истинности тезиса, должны являться достаточным основанием для данного тезиса.
      Наиболее распространенной логической ошибкой, связанной с нарушением данного правила доказательства, является ошибка, которая носит такое название: «не вытекает», «не следует» («поп sequitur»).
      Существо ее состоит в том, что в подтверждение тезиса выставляются такие доводы, которые отнюдь не доказывают его. Иначе говоря, положение, которое требуется доказать, не следует, не вытекает из доводов, приведенных в его подтверждение.
      Так, для доказательства истинности суждения о шарообразности земли приводятся следующие доводы:
      1) при приближении корабля к берегу сперва показываются из-за горизонта верхушки мачт, а потом уже его корпус;
      2) после захода солнца его лучи продолжают освещать крыши высоких зданий, вершины гор и облака, позднее — только вершины гор и облака, и еще позднее — только облака.
      Но из этих доводов совершенно «не следует», что Земля шарообразна. Данные аргументы не обосновывают тезиса. Они доказывают только кривизну земной поверхности, замкнутость формы, изолированность нашей планеты в пространстве. На это совершенно справедливо указывается в учебнике астрономии проф. Б. А. Воронцова-Вельяминова.
      Истинность тезиса о шарообразности Земли доказывается другими доводами, а именно:
      1) в любом месте Земли горизонт представляется окружностью, и дальность горизонта всюду одинакова;
      2) во время лунного затмения тень Земли, падающая на Луну, всегда имеет округлые очертания, а круглую тень при любом положении отбрасывает только шар.
      Из этих аргументов действительно вытекает истинность суждения о шарообразности нашей планеты.
      Логическая ошибка «не вытекает» может встречаться и встречается в доказательствах и на общественно-политические темы.
      Как известно, еще в марте 1850 г. Маркс и Энгельс считали, что социалистическая революция близка и поэтому не придавали решающего значения демократическим завоеваниям. Но уже в сентябре 1850 г. Маркс, говорит В. И. Ленин, изменил свою позицию в этом вопросе. В споре с Шаппером Маркс указал, что пролетариату придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений, в процессе которых он должен будет изменить не только окружающую среду, но и самого себя, чтобы сделать себя способным к политическому руководству.
      Плеханов, рассказав в одной из своих работ об этой перемене взглядов Маркса и Энгельса, приходит к такому выводу: именно потому Маркс и Энгельс еще разительнее осудили бы участие социалистов в мелкобуржуазном правительстве.
      Этот вывод Плеханова В. И. Ленин определил, как совершенно неправильный. «Отсюда вытекает как раз обратное тому, что хочет доказать Плеханов, — писал Ленин, — если бы Маркс и Энгельс понимали неизбежность сравнительно продолжительного господства демократического строя, то они тем больше значения придавали бы демократической диктатуре пролетариата и крестьянства в целях упрочения республики, полного уничтожения всех следов абсолютизма и полной расчистки арены для битвы за социализм».
      Логическую ошибку «не вытекает» сознательно совершили делегации США, Англии и Франции на одном из заседаний комиссии по контролю над атомной энергией. Они представили совместный доклад, который начинался с заявления о том, что комиссия «зашла в тупик». В заключение доклада было сказано, что «поэтому комиссия рекомендует, чтобы до тех пор, Пока Генеральная Ассамблея не решит этого вопроса... переговоры в комиссии по контролю над атомной энергией должны быть приостановлены».
      Выступивший на заседании комиссии советский представитель возражал против данного предложения трех держав. Он заявил, что, бесспорно, комиссия по контролю над атомной энергией в ходе длительных переговоров оказалась не в состоянии прийти к соглашению об установлении международного контроля над атомной энергией. Однако из этого «не следует», что комиссия должна прекратить свою деятельность. Но и предложение передать этот вопрос на рассмотрение Совета Безопасности и вслед затем Генеральной Ассамблее не может вывести комиссии по контролю над атомной энергией из затруднительного положения. Если в комиссии не будет достигнуто никаких результатов, то нет оснований думать, что лучшие результаты будут достигнуты в Генеральной Ассамблее.
      Серьезным нарушением второго правила доказательства является логическая ошибка, которая носит такое название: «от сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно» (a dicto secundum quid ad dictum simpliciter).
      Такая ошибка встречается в тех случаях, когда для обоснования тезиса применяются аргументы, которые верны только при определенных условиях или в определенное время, а их рассматривают, как верные при любых обстоятельствах.
      Например, правильно, что бром является целебным средством при лечении ряда заболеваний. Но это суждение нельзя использовать в доказательстве в качестве аргумента без учета определенных условий. Известно, что если бром принять в большой дозе, то он вызывает тяжелые отрицательные последствия. Значит, суждение «бром является целебным средством при лечении ряда заболеваний» является истинным, но при определенных условиях, при том, что бром принимается в небольших дозах.
      Подобную ошибку отмечает Ф. Энгельс в статье одного французского социалиста. «Основная его ошибка в том, — пишет Энгельс, — что он применяет как абсолютные те положения, которые у Маркса имеют силу лишь при определенных условиях. Девиль эти условия опускает, и потому самые положения представляются неправильными».
      Известно, что при изучении разных процессов в истории языка, например, процесса скрещения языков и его результатов, нельзя довольствоваться одной формулой как правильной для всех без исключения эпох, независимо ни от каких условий. Так, формула о слиянии национальных языков в один общий язык правильна только для эпохи победы социализма во всемирном масштабе.
      В заключительном слове на XVI съезде партии И. В. Сталин говорил: «...я всегда держался и продолжаю держаться того ленинского взгляда, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдёт в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым»2.
      В ту же эпоху, когда господствующей силой являются эксплуататорские классы, когда нет еще национального равноправия, когда нет еще условий для мирного и дружественного сотрудничества наций и языков, скрещение языков происходит в порядке борьбы за господство одного языка. В таких условиях скрещение языков приводит к ассимиляции одного и победе другого языка.
      С нарушением второго правила доказательства связана и такая логическая ошибка в ходе рассуждений, которая называется так: «кто чрезмерно доказывает, тот ничего не доказывает» («qui nimium probat, nihil probat»).
      Такую именно логическую ошибку допустили как-то в своих рассуждениях редакторы меньшевистского «Голоса социал-демократа». Подвергнув критике это нарушение элементарного правила доказательства, В. И. Ленин писал, что меньшевики «захотели «доказать слишком многое — доказать, будто бы с.-д. все партийцы — и потому не доказали ничего».
      Но и тот, кто слишком мало доказывает, тот также ничего не доказывает.
      Так, для доказательства того, что данная геометрическая фигура является квадратом, совершенно недостаточно указания на то, что эта фигура обладает таким признаком, как равенство диагоналей. Дело в том, что диагонали равны не только в квадратах, но и во всех прямоугольниках, квадраты же составляют только часть прямоугольников.
      В отношении доводов, которыми обосновывается тезис, имеются еще два правила доказательства, которые прямо вытекают из закона достаточного основания.
      В процессе доказательства надо следить за тем, чтобы строго соблюдалось такое правило:
      доводы, приводимые в подтверждение истинности тезиса, сами должны быть истинными, не подлежащими сомнению, т. е. проверенными на практике.
      Самым серьезным нарушением этого правила доказательства является логическая ошибка, которая называется «основное заблуждение» («error fundamentalis»).
      Существо ее состоит в следующем: тезис обосновывается заведомо ложным доводом.
      Так, все современные антидарвинисты — последователи Вирхова исходят из заведомо ложных посылок: 1) клетка есть последний морфологический элемент, способный к жизнедеятельности; 2) каждая клетка только от клетки (omnis cellula a cellula); 3) вне клетки ничего не может возникнуть de novo, иными словами, жизнь начинается только с клетки; 4) организм есть сумма клеток.
      Советская биологическая наука опровергла эти ложные положения. Жизнь существует и вне клеток. Клетки возникают из органического вещества, не имеющего клеточного строения.
      В ходе доказательства необходимо иметь в виду и такое правило в отношении доводов, которыми обосновывается истинность тезиса:
      доводы должны быть суждениями, истинность которых доказана самостоятельно, независимо от тезиса.
      Очень распространенным нарушением этого правила доказательства является логическая ошибка, которая в логике называется порочным кругом («circulus vitiosus»).
      Смысл ее заключается в следующем: основание для данной мысли пытаются найти в ней самой. Иначе говоря, какое-либо высказывание обосновывается посредством этого же самого высказывания.
      В известном докладе «Заработная плата, цена и прибыль» Маркс очень рельефно показывает, что подобная логическая ошибка характерна для рассуждений разного рода вульгаризаторов. Английские экономисты, например, доказывая свои взгляды на существо «стоимости труда», оказались в заколдованном кругу, из которого они так и не сумели выбраться.
      Один из этих экономистов, взгляды которого разбирает Маркс в докладе, сперва говорил, что заработная плата регулирует цены товаров, а потому повышение заработной платы должно вызывать повышение цен. Но вслед за этим он повернул в обратную сторону и начал доказывать, что повышение заработной платы не приведет ни к чему хорошему, потому что при этом повышаются цены товаров и потому что заработная плата в действительности измеряется ценами товаров, на которые она затрачивается.
      Подводя итог рассуждениям этого экономиста, Маркс замечает: начать с утверждения, что стоимость товаров определяется стоимостью труда, а закончить тем, что стоимость труда определяется стоимостью товаров, — значит двигаться взад и вперед в порочном кругу и совершенно не прийти ни к какому выводу.
      На этой же странице Маркс характеризует существо данного порока мысли. Он пишет: «Тут мы заходим в тупик, если хотим, конечно, рассуждать логически. Впрочем, сторонники этой доктрины не очень-то церемонятся с логикой».
      Пример такого порочного круга в рассуждениях буржуазных дипломатов на Дунайской конференции 1948 г. вскрыл глава советской делегации. Английская делегация обосновывала свою мысль о том, что конвенция 1921 г. не потеряла своей силы, ссылаясь на эту самую конвенцию. Выступивший в прениях представитель СССР обратил внимание конференции на эту нелогичность англичан.
      «Получается довольно курьезное положение, — говорил он, — в качестве доказательства того, что существует Конвенция 1921 года, что она не потеряла своей силы и что не по-теряли также силы те «приобретенные права», которые указываются в этой Конвенции, приводится не что иное, как сама эта Конвенция, как отдельные статьи этой же самой Конвенции. В логике такой способ доказательства называется доказательством по принципу idem per idem, что означает в сущности повторение того же самого или одного и того же. Конечно, это не способ доказывания. Таким способом ничего доказать нельзя, ибо получается порочный круг, из которого таким, путем выход найти невозможно».
     
      § 9. Опровержение
      Доказательство ложности или несостоятельности какого-либо утверждения называется опровержением. Опровержение утверждения достигается с помощью следующих способов:
      1. Самый верный и успешный способ опровержения тезиса, выставленного оппонентом, это — опровержение фактами.
      Если в доказательство ложности или несостоятельности какого-либо тезиса приведены действительные предметы, явления, события, противоречащие тезису, то задача опровержения вполне разрешена. Факты, как говорят, упрямая вещь.
      В предисловии к первому изданию «Анти-Дюринга» Ф. Энгельс отмечает между прочим, что прием опровержения с помощью фактов применялся им неоднократно при разоблачении «системосозидающего» Дюринга.
      «Не по моей вине, — пишет Энгельс, — я вынужден был следовать за г. Дюрингом в такие области, где в лучшем случае могу выступать лишь в качестве дилетанта. В таких случаях я по большей части ограничивался тем, что противопоставлял ложным и превратным утверждениям моего противника верные и неоспоримые факты. Так я поступал в юридической области и в некоторых вопросах естествознания»2.
      Опровержение фактами широко применяется в самых разнообразных условиях теоретической и практической деятельности.
      Покажем это на одном примере из дипломатической жизни. В апреле 1949 г. британское посольство в Москве вручило Министерству иностранных дел СССР меморандум, в котором указывалось, что советские органы будто бы неосновательно отказывают в выдаче виз на въезд в СССР британским подданным, тогда как британское правительство якобы без всяких ограничений предоставляет по просьбе советского правительства визы лицам, которые направляются для работы в посольстве СССР в Лондоне.
      Ложность этого тезиса, содержавшегося в меморандуме британского посольства, Министерство иностранных дел СССР доказало тем, что привело подлинные факты, свидетельствующие против утверждений англичан.
      По требованию советских властей действительно был отозван британскими властями из СССР гр. Уайборд. Но для этого имелось основание: этот британский подданный во время пребывания в СССР в 1941 г. вел себя нелойяльно по отношению к Советскому Союзу.
      Фактами же было опровергнуто и второе утверждение посольства о том, что британское правительство якобы без ограничений выдает визы советским гражданам. Так, в 1947 и в 1948 гг. было отказано в визах шести сотрудникам посольства СССР. Этих фактов вполне достаточно для опровержения британского меморандума.
      2. Подвергаются критике доводы, которые оппонентом выдвинуты в обоснование его тезиса.
      Задача заключается в том, чтобы доказать, что аргументы опровергаемого доказательства ложны или несостоятельны. Если это удается сделать, то тем самым тезис оказывается недоказанным.
      Опровергая тезис Маслова, направленный против национализации земли, В. И. Ленин прежде всего показывает полную несостоятельность масловских доводов, их неполноту, неточность и слабость. В частности, Маслов выдвигал такой аргумент: «Национализация земли предполагает передачу всех земель в руки государства. Но разве крестьяне согласятся передать свои земли кому-либо добровольно, особенно крестьяне-подворники?»
      В. И. Ленин показывает абсурдность рассуждений Маслова. Национализация земли ничуть не означает передачи всеми крестьянами земель кому бы то ни было. Социалистический переворот означает передачу земли, как объекта хозяйства, в руки всего общества. Ни один разумный социалист никогда не предлагал такой глупости, как отобрание земли у мелких крестьян.
      В труде «Экономические проблемы социализма в СССР» И. В. Сталин опроверг истинность тезиса, выставленного тт. Саниной и Венжер, в отношении основного мероприятия для по вышения колхозной собственности до уровня общенародной собственности. Как известно, они предлагали для этого продать в собственность колхозам основные орудия производства, сосредоточенные в машинно-тракторных станциях, разгрузить таким образом государство от капитальных вложений в сельское хозяйство и добиться того, чтобы сами колхозы несли на себе ответственность за поддержание и развитие машинно-тракторных станций.
      Доказательство ложности данного тезиса тт. Саниной и Венжер И. В. Сталин начинает с того, что показывает несостоятельность доводов, приводимых авторами в обоснование этого тезиса.
      «Во-первых. Ссылаясь на слова Сталина о том, что средства производства не продаются даже колхозам, авторы предложения подвергают сомнению это положение Сталина, заявляя, что государство всё же продаёт средства производства колхозам, такие средства производства, как мелкий инвентарь, вроде кос и серпов, мелких двигателей и т. д. Они считают, что если государство продаёт колхозам эти средства производства, то оно могло бы продать им и все другие средства производства вроде машин МТС.
      Этот довод несостоятелен. Конечно, государство продаёт колхозам мелкий инвентарь, как это полагается по Уставу сельскохозяйственной артели и по Конституции. Но можно ли ставить на одну доску мелкий инвентарь и такие основные средства производства в сельском хозяйстве, как машины МТС, или, скажем, земля, которая тоже ведь является одним из основных средств производства в сельском хозяйстве. Ясно, что нельзя. Нельзя, так как мелкий инвентарь ни в какой степени не решает судьбу колхозного производства, тогда как такие средства производства, как машины МТС и земля, всецело решают судьбу сельского хозяйства в наших современных условиях.
      Нетрудно понять, что когда Сталин говорил о том, что средства производства не продаются колхозам, он имел в виду не мелкий инвентарь, а основные средства сельскохозяйственного производства: машины МТС, земля. Авторы играют словами «средства производства» и смешивают две различные веши, не замечая, что они попадают впросак.
      Во-вторых. Т.т. Санина и Венжер ссылаются далее на то, что в период начала массового колхозного движения — в конце 1929 и в начале 1930 годов ЦК В КП (б) сам стоял за то, чтобы передать в собственность колхозам машинно-тракторные станции, требуя от колхозов погасить стоимость машинно-тракторных станций в течение трёх лет. Они считают, что хотя тогда это дело и провалилось «ввиду бедности» колхозов, но теперь, когда колхозы стали богатыми, можно было бы вернуться к этой политике — продаже колхозам МТС.
      Этот довод также несостоятелен. В ЦК ВКП(б) действительно было принято решение о продаже МТС колхозам в начале 1930 года. Решение это было принято по предложению группы ударников-колхозников в виде опыта, в виде пробы, с тем, чтобы в ближайшее время вернуться к этому вопросу и вновь его рассмотреть. Однако первая же проверка показала нецелесообразность этого решения, и через несколько месяцев, а именно в конце 1930 года решение было отменено».
      Этот способ опровержения применяется и не только в политических дискуссиях. Так, советский методист-географ В. П. Буданов критику рассуждений сторонников так называемых «немых», т. е. совершенно лишенных надписей учебных географических карт начинает с критики доводов этих сторонников.
      Доводы методистов, предлагающих обучать детей по «немым» картам, как известно, сводятся к следующему:
      1) по карте с надписями нет возможности проверить знания ученика;
      2) надписи заслоняют собою картографические символы;
      3) надписи вредны тем, что приучают учащихся показывать не условный знак объекта, а относящееся к нему название.
      Но эти доводы, как показывает В. П. ^Буданов, не убедительны.
      Более или менее опытный учитель сразу и легко может увидеть, знает ли ученик, где находится нужный географический объект. Знающий ученик сразу направляет взгляд на определенное место карты, а незнающий бегает глазами из одного места в другое. Опасение, что ученик будет считывать название с карты, а не заучивать его, также неосновательно. Ведь можно предложить называть имена, не глядя на карту.
      Ценность географических знаний не в том, чтобы знать имена, а в том, чтобы с именем связывать верные понятия. Ученик, у которого географическому имени приурочивается разумное понятие, не так легко забудет это имя и географическое месторасположение на карте.
      Несостоятелен и второй довод сторонников «немых» карт. Если надписи закрывают рисунок карты, то это дефект карты, но он может и должен быть устранен не превращением карты в «немую», а разумным выбором и размещением шрифтов.
      Что касается третьего довода, что надписи прививают вредный навык — показывать не объект, а надпись, то этот довод, по мнению В. П. Буданова, педагогически опасен, потому что направляет учителя на путь спокойного отношения к серьезным провалам в самых элементарных вопросах чтения карты.
      Если учащийся на предложение показать Ленинград проводит указкой по надписи, то это сигнализирует о полном непонимании учащимся масштаба и условных знаков. Нужно быстро и энергично ликвидировать этот прорыв, а не искать спасения в «немых» картах.
      Опровергнув доводы сторонников «немых» карт, В. П. Буданов выставляет свой довод против «немых» карт.
      Учебная карта есть ступень к пониманию карт высшего порядка, таких карт, которыми пользуются в жизни. Поэтому создавать карты специально в целях контроля, проверки знаний учащихся, притом знаний одной номенклатуры даже непедагогично. Ученик смотрит на такую карту как на специально для него придуманное орудие «уловления» его пробелов, а не как на ценный и любимый источник сведений о Земле.
      К «немой» карте ученик сам не потянется за знаниями, именно потому, что она «немая», что она «ничего не говорит» сердцу и очень мало говорит уму.
      3. Доказывается, что истинность опровергаемого тезиса не вытекает из доводов, приведенных в подтверждение тезиса.
      Примером такого опровержения может служить опровержение В. И. Лениным в 1912 г., одного из тезисов, записанных в резолюции конференции ликвидаторов. Этот тезис гласил следующее:
      «Ввиду изменения общественно-политических условий по сравнению с дореволюционной эпохой, существующие и вновь возникающие нелегальные партийные организации должны приспособляться к новым формам и методам открытого рабочего движения».
      Как видно, ликвидаторы пытались доказать, что нелегальные партийные организации должны приспособляться к новым формам и методам открытого (легального) рабочего движения. В качестве довода, обосновывающего данный тезис, выставлялось то обстоятельство, что общественно-политические условия в России после первой русской революции уже не те, что были до революции.
      Анализируя логику такого доказательства, В. И. Ленин показывает, что данный тезис совершенно не вытекает из приведенного довода. Для чего ссылается революция на «изменение общественно-политических условий?» — спрашивает он. И отвечает: очевидно для того, чтобы доказать, вывести свой практический вывод (необходимо для нелегальной организации приспособляться к легальному движению), но из посылки такой вывод отнюдь не вытекает.
      Из изменения общественных условий, говорит Ленин, вытекает лишь изменение формы организации, но направление этого изменения ничем в резолюции не обосновано.
      4. Самостоятельно доказывается новый тезис, который является противоположным или противоречащим суждением по отношению к опровергаемому тезису.
      Этот способ опровержения встречается довольно часто. Заключается он в следующем. Допустим наш оппонент выдвинул какой-то тезис и обосновал его какими-то доводами. Будучи не согласными с этим тезисом, мы временно оставляем в стороне и данный тезис и те доводы, с помощью которых доказывается его истинность, и все внимание сосредоточиваем на другом: доказываем истинность тезиса, который является противоречащим или противоположным суждением по отношению к тезису, выставленному оппонентом.
      Допустим, что один из участников биологического кружка выставил тезис:
      «ни одно глубоководное морское животное .не может быть ракообразным».
      Тезис ошибочный. Для того чтобы доказать это, нам необходимо обосновать истинность противоречащего ему тезиса. Как известно, для общеотрицательного суждения противоречащим суждением будет частноутвердительное суждение. В данном случае таким частноутвердительным суждением будет: «некоторые глубоководные морские животные являются ракообразными».
      Для того чтобы обосновать истинность тезиса, выраженного частноутвердительным суждением, нужно привести несколько единичных фактов, например, что такое глубоководное морское животное, как креветка, является ракообразным; к ракообразным принадлежат живущие в морских глубинах каракатицы Sepietta, Heterothentis и др.
      Значит, действительно, «некоторые глубоководные морские животные являются ракообразными». А если это истинно, то тезис «ни одно глубоководное морское животное не может быть ракообразным» в силу закона исключенного третьего не может быть истинным.
      Нередко оппоненты, защищающие ошибочный тезис, принимают меры к тому, чтобы обезопасить себя от данного способа опровержения.
      В статье «О карикатуре на марксизм» В. И. Ленин показывает одного такого оппонента, который выступал против большевистского понимания проблемы самоопределения. В. И. Ленин спрашивает: почему П. Киевский не формулирует открыто и точно своего тезиса? Потому, как разъясняет Ленин, что открытая формулировка контртезиса сразу разоблачила бы автора, и ему приходится прятаться.
      5. Доказывается, что из данного тезиса необходимо вытекает следствие, противоречащее истине.
      В данном случае поступают так: опровергаемый тезис временно признается приемлемым, но затем из него выводятся такие следствия, которые противоречат истине.
      Как известно, тт. Санина и Венжер выдвинули совершенно неправильное положение, что «только благодаря сознательному действию советских людей, занятых материальным производством, и возникают экономические законы социализма».
      Опровергая этот тезис тт. Саниной и Венжер, И. В. Сталин показывает, что из данного тезиса вытекают такие следствия, которые идут вразрез с действительным положением вещей.
      «Допустим, — говорит И. В. Сталин, — что мы стали на минутку на точку зрения неправильной теории, отрицающей существование объективных закономерностей в экономической жизни при социализме и провозглашающей возможность «создания» экономических законов, «преобразования» экономичеческих законов. К чему это привело бы? Это привело бы к тому, что мы попали бы в царство хаоса и случайностей, мы очутились бы в рабской зависимости от этих случайностей, мы лишили бы себя возможности не то, что понять, а просто разобраться в этом хаосе случайностей.
      Это привело бы к тому, что мы ликвидировали бы политическую экономию как науку, ибо наука не может жить и развиваться без признания объективных закономерностей, без изучения этих закономерностей. Ликвидировав же науку, мы лишили бы себя возможности предвидеть ход событий в экономической жизни страны, то есть мы лишили бы себя возможности наладить хотя бы самое элементарное экономическое руководство.
      В конечном счёте мы оказались бы во власти произвола «экономических» авантюристов, готовых «уничтожить» законы экономического развития и «создать» новые законы без понимания и учёта объективных закономерностей».
      Пять указанных способов опровержения рассмотрены нами изолированно друг от друга. Это сделано лишь для того, чтобы лучше уяснить каждый из них. В действительности же в ходе любого опровержения, конечно, приходится применять сразу несколько способов опровержения.
      В качестве примера можно привести ход рассуждений представителя советских профсоюзов, выступившего на одном из заседаний исполнительного бюро Всемирной федерации профсоюзов против предложения английских профсоюзных чиновников.
      Свое опровержение антипролетарского решения генерального совета британских тред-юнионов о прекращении деятельности ВФП представитель советских профсоюзов начал с доказательства своего тезиса — жизненной необходимости для рабочего класса существования Всемирной федерации профсоюзов.
      Доводы, выставленные в обоснование тезиса, были ясны и понятны каждому трудящемуся:
      рабочий класс всегда стремился к единству, видя в этом главную гарантию защиты демократических свобод, обеспечения прочного мира и улучшения своих жизненных условий;
      раздробленность рабочего движения в период между первой и второй мировыми войнами привела к тому, что трудящиеся не смогли противопоставить своих объединенных усилий преступным замыслам фашизма;
      создание ВФП в октябре 1945 г. явилось величайшим завоеванием рабочего класса на пути установления и укрепления международного профсоюзного единства;
      федерация за три года существования немало сделала для рабочих: она неоднократно поднимала свой голос протеста против преследований демократических профсоюзов в Греции, Иране, Индии, Испании и других странах; она помогала создавать профсоюзы в тех странах, где их не было;
      федерация могла бы сделать еще больше, если бы ей не препятствовали реакционные лидеры Американской федерации труда.
      Просто и четко обосновав свой тезис, представитель советских профсоюзов переносит удар против несостоятельных мотивов генерального совета британских тред-юнионов, «обосновывающих» предложение о разрушении мирового профсоюзного единства.
      Представитель советских профсоюзов прежде всего опровергает основной довод генерального совета британских тред-юнионов. Как известно, свое решение британские и американские раскольники мотивировали тем, что международные производственные секретариаты отказываются сотрудничать с Всемирной федерацией профсоюзов.
      Но этот довод несостоятелен. Советские профсоюзы всегда считали, что производственные отделы ВФП должны быть созданы на основе соглашения с международными производственными секретариатами. Они приложили немало усилий, чтобы добиться этого соглашения. В том, что соглашение не достигнуто, виноваты только лидеры международных производственных секретариатов, которые отказывались сотрудничать с Всемирной федерацией профсоюзов при любых условиях.
      Совершенно обоснованно представитель советских профсоюзов отклонил второй «довод» реакционных лидеров британских тред-юнионов, пытавшихся утверждать, что в ВФП господствуют советские профсоюзы. Для этого он привел только тот один факт, что число голосов, которым располагали советские профсоюзы на заседаниях генерального совета и конгрессах ВФП, было отнюдь не больше того числа, которым располагают английские и американские профсоюзы, хотя число членов их профсоюзов меньше половины числа членов советских профсоюзов.
      Вслед за этим представитель советских профсоюзов показывает несостоятельность третьего аргумента, который представители генерального совета британских тред-юнионов выдвигали в качестве мотива ликвидации ВФП.
      Реакционные лидеры британских тред-юнионов пытались объяснять необходимость ликвидации ВФП тем, что ВФП является будто бы малоэффективной организацией. Представитель советских профсоюзов показал, что данный аргумент не имеет никакого основания. Конечно, федерация могла бы сделать больше, но она не сделала этого только потому, что представители английских и американских профсоюзов не только никогда не проявляли стремления активизировать деятельность федерации, а, наоборот, стремились сдержать ее. На протяжений всей деятельности федерации приходилось уговаривать представителей британских тред-юнионов согласиться на то или иное мероприятие. Но даже и в том случае, когда представители британских тред-юнионов официально и соглашались с решениями, на деле они тормозили выполнение их.
      Ясно, что такой аргумент британских тред-юнионов несостоятелен. Так лидеры британских и американских профсоюзов сорвали выполнение решений о борьбе за создание единого общегерманского центра профсоюзов, о помощи профсоюзам стран Азии и Африки, о защите профсоюзных прав и свобод, о равной оплате за равный труд и др.
      Проанализировав мотивы, выставленные генеральным советом британских тред-юнионов в качестве доводов раскольнического предложения, представитель советских профсоюзов вполне закономерно делает из этого такое заключение: «Таким образом, разобрав аргументы, изложенные в меморандуме генерального совета БКТ, мы приходим к выводу, что доводы, выставляемые генеральным советом в защиту своего предложения, надуманы и несостоятельны».
     
     
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
     
      Итак, мы рассмотрели законы и формы правильного построения мыслей в процессе рассуждения. Мы ознакомились почти со всеми основными вопросами логики.
      К изучению законов и форм правильного построения мыслей мы подходили с позиций диалектического материализма, ибо только марксистский диалектический метод и марксистский философский материализм дали ключ к пониманию существа законов и форм правильного построения мыслей в процессе рассуждения.
      Законы и формы правильного построения мыслей в процессе рассуждения не выдуманы произвольно кабинетными мыслителями. Они имеют в конечном счете объективный источник для своего возникновения и развития в коренных чертах материальных предметов и явлений. Законы логики, говорил В. И. Ленин, это — отражение объективного мира, его закономерностей в субъективном сознании человека.
      Логические законы и формы — это необходимое свойство нашей мысли, правильно отображающей закономерности природы и общества. Они сложились и закрепились в сознании людей в результате миллиардного повторения процессов отражения обычных свойств и отношений предметов и явлений объективной действительности в течение многовековой трудовой деятельности. Естественно поэтому, что правильно рассуждают и те люди, которые никогда не изучали науки о правильном мышлении, т. е. логики. В труде и в быту, познавая логику вещей, перенимая опыт других людей, каждый человек с первых дней своей сознательной жизни приобретал навыки и приемы правильного логического мышления.
      Всегда, когда наше мышление правильно отображает предметы . и явления материального мира, мы сознательно или бессознательно руководствуемся законами логики. Но если мы сознательно или бессознательно уклоняемся от выполнения требований законов мышления, мы никогда не приходим и не можем придти к истине.
      Как и все, что применяется бессистемно, таит в себе опасность сбиться с правильного пути, так и бессистемное и тем более неосознанное применение законов логики к нашим высказываниям не гарантирует от ошибок в умозаключениях. Для того чтобы сознательно пользоваться законами и формами логического мышления, — их надо знать. Знание этих форм и законов построения мыслей дает изучение логики, которая систематизирует, обобщает и теоретически осмысливает законы правильного мышления.
      Подлинная наука логики развивается в борьбе против разного рода идеалистических и метафизических направлений. Так, современные логики в странах капитализма находятся в плену логического позитивизма, неокантианства, неогегельянства и интуитивизма. Трактаты по логике свидетельствуют о крайней степени деградации логических учений современных философов и логиков буржуазного общества. Многие представители буржуазной науки логики ударились в мистику, трактуя логические формы и законы, как безразличные не только в объективной действительности, но и вообще ко всякому смыслу. При этом субъективный идеализм сочетается у них с вульгарным делячеством.
      Одним из господствующих направлений в современной буржуазной науке логики является логический позитивизм, вышедший из недр реакционной идеалистической школки, возникшей в Австрии в 20-х годах текущего столетия на базе махистского «венского кружка». Основатели этого направления перекочевали в настоящее время в США. Логический позитивизм принят на вооружение и буржуазными логиками в Англии, где он представлен Расселем, Виттгенштейном, Айером и др.
      Основной философский вопрос логические позитивисты решают идеалистически в дух^ Юма и Маха. Опыт истолковывается как психическое состояние, переживание познающего субъекта. Все реальное объявляется «комплексом ощущений». Выводы естествознания извращаются в духе субъективного идеализма. Основную задачу логики они видят только в «анализе» понятий и суждений, которые ничего объективного не отражают и являются всего лишь условными символами. Логические законы сближаются с правилами карточной игры.
      Среди буржуазных логиков немало поклонников и такого реакционного направления, как конвенционализм; одним из родоначальников его являлся Анри Пуанкаре (1854 — 1912), которого В. И. Ленин называл «мелким философом».
      Выйдя из лагеря махистов, Пуанкаре не признавал объективного существования материи. Все, что не есть мысль, по его мнению, есть «чистое ничто». Логические понятия и законы — это всего лишь условные символы, произвольные соглашения (конвенции, условия), выбор которых определяется лишь соображениями удобства. Системы наук тем только и отличаются друг от друга, что в основе их лежат различные соглашения, о которых договорились ученые. Таков откровенный субъективный идеализм, на котором базируется конвенционалистское направление в буржуазной науке логики.
      Не менее реакционным является и такое направление в буржуазной логике, как интуитивизм, являющийся одним из порождений субъективно-идеалистической философии. Объявляя реальный мир мистическим, иррациональным потоком субъективных переживаний, в котором нельзя найти ничего определенного и устойчивого, интуитивисты приходят к выводу, что познать такой мир посредством чувств невозможно. Это сделать бессильны и категории логического рассудка.
      Единственным источником познания признается лишь особая способность внутреннего созерцания, которая называется интуицией. Благодаря только интуиции, по мнению этих логиков, человек и может схватить истину. Причем совершается данная операция без какого-либо участия рассудочной, логической деятельности сознания. Интуиция диаметрально противоположна разумному познанию.
      Наиболее видный представитель интуитивизма А. Бергсон, трактовавший интуицию как особую мистическую способность «подсознания», как таинственную, мистическую способность иррационального познания, изображал интуицию, как психологический процесс, свободный от каких-либо логических элементов.
      Среди буржуазных логиков широко распространено также прагматическое направление. Исходя из субъективистской философии, согласно которой любые законы создаются людьми, прагматисты сводят законы логики к произвольным измышлениям ученых-логиков. Прагматисты утверждают, что законы логики не имеют объективного характера и поэтому соблюдать их необязательно.
      Субъективно-идеалистические взгляды проводятся прагматистами и в их теориях о сущности форм мышления. Суждение они называют «искусственной и произвольной манипуляцией», возникающей независимо от реального мира. Истинность или ложность его определяется не соответствием объективной действительности, а тем, насколько оно удовлетворяет желаниям индивида. В конечном счете прагматисты договариваются до того, что объявляют суждение пустой абстракцией.
      И понятие прагматисты считают всего лишь вспомогательным средством, при помощи которого люди логически обрабатывают факты. Прагматисты отрицают главное в понятии — отображение существенных признаков предмета, ибо, по их мнению, сущность вообще непознаваема. Так понятие превращается прагматистами в пустую абстракцию.
      Прагматисты доходят до того, что вывод в умозаключении ставят в зависимость от желания субъекта, который якобы свободен умозаключать в любых возможных направлениях.
      Буржуазный «логик» Ромсбергер призывает отказаться от логики и заняться символизмом. Ярый апологет современной империалистической буржуазии философ Рессель советует заменить логику интуицией, мистикой. Карнап, напримёр, не смущаясь пишет о том, что он не видит разницы между истиной и ложью, ибо и истина и ложь истолковываются каждым так, как ему хочется: Американские прагматисты называют истинным то, что выгодно и удобно. Это дает простор произволу и мракобесию.
      Характеризуя особенность выступлений политических заправил капиталистических стран, руководствующихся исключительно эгоистическими и узкокорыстными расчетами, представитель СССР в Совете Безопасности правильно указал, что они «действуют согласно такому правилу: если эти расчеты противоречат принципам устава ООН и даже законам элементарной логики, то тем хуже для принципов и логики».
      Как-то делегаты стран империалистического лагеря пытались, в обход устава ООН, учредить особый «межсессионный комитет». Этот комитет должен был подменить Совет Безопасности, который не «устраивал» реакционные круги США и Великобритании, так как в Совете Безопасности принимаются лишь те решения, которые единогласно одобрены всеми участниками Совета. В межсессионном комитете все вопросы намечалось решать большинством в две трети голосов. При этом авторы проекта о межсессионном комитете даже утверждали, что принятие решений двумя третями голосов является доказательством уважения меньшинства. Советская делегация совершенно правильно квалифицировала это как самую низкопробную софистику.
      «Каким же образом две трети голосов, — спросила советская делегация, — принявших то, что не принимает одна треть голосовавших, защищают права этой одной трети? Что за софистика? Как можно такой софистикой оперировать? Если две трети принимают какое-то решение, а одна треть, т. е. меньшинство, против этого решения, так разве решение, принятое двумя третями, защищает интересы меньшинства, т. е. одной трети? Нисколько не защищает. Меньшинство остается в меньшинстве, его предложение остается отвергнутым, большинство свое дело сделало, а то, что оно сделало это двумя третями голосов, а не простым большинством, — то это только форма, которая существа дела никак не меняет...».
      Буржуазные логики дают антинаучный ответ на вопрос об источнике мышления и его форм; они берут за первичное не материальный мир, а сознание, дух, отрицая, что сознание есть продукт материи.
      Стоя на идеалистических позициях, буржуазные логики антинаучно утверждают, что реально существует одно лишь сознание, а материальный мир, природа будто бы существует только в наших ощущениях, представлениях, понятиях. Предметы внешнего мира, по мнению буржуазных логиков-идеалистов, существуют лишь постольку, поскольку существуют идеи и понятия.
      Неправильно решая вопрос об отношении бытия и мышления, буржуазные логики ложно считают, что основой всех форм мышления является деятельность человеческого разума, независимо от природы.
      Бесплодность подобных логических построений, оторванных от жизни, давно была подвергнута критике со стороны прогрессивных мыслителей.
      Еще сто лет назад великий русский мыслитель Герцен указывал на то, что логика Гегеля пытается притязать на неприкосновенную власть над всеми другими сферами. Герцен считал несостоятельной попытку немецкого философа изобразить природу и историю всего лишь прикладной логикой.
      Гегеля Герцен критиковал за идеализм в логике. Если для немецкого философа законы логики были всего лишь законами чистого разума, какой-то потусторонней абсолютной идеи, то для Герцена законы мышления — это понятые человеком законы материального мира. «Законы мышления, — писал он, — осознанные законы бытия»2. В логических категориях, говорил русский мыслитель, отобразились наиболее общие связи и закономерности бытия. Логическое развитие идеи, отмечал Герцен, идет теми же фазами, как развитие природы и истории. Ход развития идеи, пояснял он, повторяет ход развития бытия, как аберрация звезд на небе повторяет движенце земной планеты.
      Выдающийся русский ботаник К. Тимирязев, критикуя логику Канта, говорил, что она учила выводить истины из того, что произвольно принималось за истину, тогда как надо добывать истину из действительности.
      Уничтожающей критике идеалистическая логика была подвергнута в трудах классиков марксизма-ленинизма. Они показали, что ни мысль, ни язык не образуют сами по себе особого царства, что мышление и язык — это только проявления действительной жизни. Все идеи извлечены из опыта, они есть отражение действительности.
      На примере возникновения понятий числа и фигуры Энгельс показывает в «Анти-Дюринге», что все наши идеи заимствованы из внешнего материального мира. Чтобы решить первую арифметическую задачу, людям нужны были десять пальцев. На них они учились считать. Чтобы дойти до понятия фигуры, нужны были вещи, имеющие определенную фигуру. И прежде чем человек дошел до понятия фигуры, он продолжительное время сравнивал фигуры конкретных вещей. В понятиях человека, говорит В. И. Ленин, отражается природа.
      Объективная логика истории такова, что гибель капитализма неизбежна, неотвратима, как неизбежна победа коммунизма на всей земле. Однако еще ни один отживающий общественный класс не уступал добровольно своего господства другому классу. Стремясь сохранить и оправдать, вопреки логике вещей, свое господство, свое право угнетать трудящиеся классы и целые народы, буржуазия неизбежно приходит в вопиющее противоречие с объективной истиной и вступает на путь ее извращения и отрицания. Этим и объясняется, почему буржуазия прибегает к всевозможным софизмам, чтобы оправдать свое существование, все гнусности капиталистического строя.
      Причина нелогичности тех или иных рассуждений представителей современной буржуазии, следовательно, не в том, что они не знают логики, а в том, что классовые интересы заставляют сознательно извращать истинное положение вещей.
      В буржуазных школах логика преподается издавна. В ней рассматриваются общечеловеческие законы и формы построения мыслей в рассуждении. Но эти законы и формы истолковываются идеалистически и метафизически. Разрабатываемая буржуазными учеными наука логики характеризуется такими основными чертами:
      1. Она, как правило, идеалистически решает вопрос об источнике законов и форм мышления. Законы и формы мышления она рассматривает как первичное, а законы бытия — как вторичное, зависимое от законов мышления, сознания.
      2. Она изучает мышление в отрыве от практики людей. Исследование человеческого мышления заменяется бесплодным умствованием, оперированием одними абстрактными понятиями и умозаключениями без обращения к фактам и практике. Подробно изучаются десятки мертвых схем и фигур, к которым здравомыслящий человек не прибегает в процессе мышления.
      3. Она пользуется метафизическим методом познания. Все законы и формы мышления она рассматривает как нечто раз навсегда данное, неизменное. Суждения, умозаключения и понятия изучаются как оторванные друг от друга, изолированные и не связанные друг с другом формы мышления.
      Развитие естествознания, обусловленное прогрессом промышленного производства, показало, что метафизика с ее принципами абстрактного тождества (вещь всегда равна самой себе; ни одна вещь не может стать другой вещью), отрицания связей вещей и их, развития, борьбы внутренних противоречий не может проникнуть вглубь вещей, познать закономерности развития объективного мира. Метафизический метод познания, по выражению Энгельса, пригоден лишь в условиях «домашнего обихода».
      Когда же человеку приходится иметь дело с мыслями, отражающими вещи в движении, в развитии, во взаимосвязи и взаимодействии, в борьбе противоположностей, — метафизика оказывается непригодным методом. Изучение мыслей в движении, в развитии, в изменении возможно только с позиций диалектики.
      Диалектический материализм имеет огромное значение для всех других наук, в том числе и для логики. Каждая отдельная наука, изучая определенный круг явлений, не может дать картины мира в целом, не может дать мировоззрения. Только диалектический материализм, исследующий общие законы развития природы, общества и мышления, имеет возможность охватить сложную цепь явлений природы и развития общества, дать научную картину мира в целом.
      Вся история возникновения и развития человеческого познания, развитие сознания каждого отдельного человека, любой мыслительный акт — все это может быть глубоко понято только с позиций диалектического материализма.
      В самом деле, ни один познавательный акт нельзя понять, если его взять в изолированном виде, вне связи с материальным миром, который в нем отображается, вне связи с другими психическими явлениями и другими мыслительными актами.
      Как известно, человеческое познание внешнего мира начинается с ощущения, а ощущение возникает только в результате воздействия того или иного предмета или явления объективной действительности на органы чувств человека. Кроме того, установлено, что чувствительность к какому-нибудь раздражителю повышается или понижается в зависимости от других ощущений, которые мы имеем в данный момент. Опыты показывают, что, например, ощущения негромких звуков, легкие вкусовые или температурные ощущения повышают чувствительность зрительного ощущения, и, наоборот, очень сильные звуки или резкое охлаждение или нагревание понижают ее. Наиболее ярко взаимодействие ощущений проявляется в так называемом контрасте ощущений: на темном фоне мы ощущаем цвета более светлые, на светлом — более темные; после меда самое сладкое яблоко кажется кислым; после селедки суп кажется сладковатым и т. п.
      Но не только начальная стадия познания есть результат взаимодействия окружающего мира и человека. Весь дальнейший ход развития познания, мышления представляет связный процесс. Вновь полученное знание вырабатывается в сопоставлении и в связи с прежними знаниями.
      Человеческое мышление нельзя рассматривать как состояние покоя и неподвижности, застоя и неизменяемости.
      И это вполне естественно. Содержание мышления, являясь отражением непрестанно изменяющегося материального бытия, общественного производства, не могло само оставаться неизменным. Вся история человеческого общества показывает, что содержание мышления в течение многих веков развивалось от низшей ступени к высшей, определяясь в конечном счете развитием материального бытия людей.
      Развивались также и формы мышления. Процесс изменения их, как уже указывалось, шел неизмеримо медленнее, чем изменение содержания мышления, но и формы мышления с течением времени уточнялись, совершенствовались.
      Мышление каждой эпохи Энгельс рассматривал как исторический продукт, принимающий в различные времена очень различные формы и вместе с тем очень различное содержание.
      Развитие мышления — это движение поступательное, движение по восходящей линии, в процессе которого совершается переход от старого качественного состояния к новому качественному состоянию.
      Но в мышлении, так же как и в языке, переход от старого качества к новому происходит не путем взрыва, не путем уничтожения существующего фонда понятий и логического строя мышления и создания нового, а путем постепенного накопления элементов нового качества, следовательно, путем постепенного отмирания элементов старого качества. Мышлению также присуща борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся.
      Процесс развития человеческого мышления от низшего к высшему протекает в виде борьбы противоположных тенденций.
      В самом деле, давно известно, что истина рождается в борьбе противоречивых мнений. Процесс развития мышления, сознания — это процесс борьбы между старыми, отжившими и новыми, нарождающимися идеями. Противоречие между стремлением до конца познать мир и невозможностью на одном определенном этапе полностью решить эту задачу ведет наше познание вперед.
      О диалектическом развитии человеческого мышления, о раздвоении единого мыслительного процесса на положительную и отрицательную стороны пишет Ф. Энгельс в «Диалектике природы». Подобно тому, говорит он, как электричество, магнетизм и т. д. поляризуются, движутся в противоположностях, так и мысли; как в природных явлениях нельзя удержать одну какую-нибудь односторонность, так и в мышлении тоже.
      Все законы диалектического развития и изменения в полной мере действуют, таким образом, не только в природе и в обществе, но также и в мышлении.
      Эти наиболее общие законы движения и развития мышления изучает диалектический материализм, который, как известно, является наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления.
      В работе «Еще раз о профсоюзах» В. И. Ленин с исключительной ясностью определяет четыре основных положения, характеризующих то новое, высшее, что несет в себе марксизм, который он называет диалектической логикой, в сравнении с метафизикой, схоластикой, а именно:
      «Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это, во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, «самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении... В-З-х, вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна»...».
      Как и каждая наука, наука логики, предметом которой является исследование одной конкретной области мышления — законов правильного построения мыслей в процессе рассуждения, должна разрабатываться с позиций диалектического материализма. Законы и формы правильного построения мыслей в процессе рассуждения необходимо рассматривать во взаимной связи, в их обусловленности в конечном счете материальным бытием, общественной практикой человека, в движении и развитии.
      Диалектика, как говорит Энгельс, не довольствуется тем, чтобы перечислить и без всякой связи поставить рядом друг возле друга формы движения мышления, т. е. различные формы суждений и умозаключений. Она, наоборот, выводит эти формы одну из другой, развивает более высокие формы из нижестоящих. Вот почему Энгельс считал правильным только такое мышление, которое рассматривает вещи и их умственные отражения главным образом в их взаимной связи, в движении, возникновении и исчезновении.
      Все эти наиболее общие законы движения и развития мышления, всеобщей взаимосвязи, переходов мыслей изучает диалектический материализм, являющийся мировоззрением марксистско-ленинской партии.
      Логика не исследует законов движения и развития мышления, сложных диалектических взаимозависимостей и переходов мыслей, а ограничивается рассмотрением правил определенного, последовательного и обоснованного сочетания мыслей в каком-либо рассуждении. Логика аналогична грамматике, которая является собранием правил об изменении слов и сочетании слов в предложении.
      Ошибочным поэтому является встречающееся еще в литературе по логике утверждение о том, что формальная логика — это философия. В действительности же логика сама не решала и не решает философского вопроса (отношение мышления к бытию, возникновение и развитие мышления, познаваемость мира н его закономерностей). Решение этого вопроса логика брала и берет у философии. Так, буржуазные логики заимствуют метод познания и истолкование явлений природы, общества и мышления у реакционной идеалистической и метафизической философии.
      Советские ученые при определении существа законов и форм правильного построения мыслей в процессе рассуждения руководствуются принципами марксистско-ленинской философии. Только диалектический материализм раскрыл подлинный источник и вернейший критерий истинности мышления — общественно-производственную деятельность людей — и показал сущность всех законов и форм логического мышления как зафиксированную в сознании человека, миллиарды раз повторяющуюся практику. Диалектический материализм вооружил исследователей законов правильного построения мыслей единственно Научным мировоззрением и диалектическим методом изучения явлений природы, общества и мышления.
      В произведениях Энгельса и Ленина встречается понятие «диалектическая логика». Это дало повод некоторым философам выступить с мнением, что будто бы есть какая-то особая наука, которая все вопросы формальной логики решает на новой, высшей основе. Так, эти философы утверждают, будто бы диалектическая логика разрабатывает высшие формы деления объема понятия и определения содержания понятия, новые требования определенности, последовательности, непротиворечивости, обоснованности и т. п.
      Но это, конечно, основано на недоразумении. Энгельс и Ленин понимали под диалектической логикой марксизм. В. И. Ленин в статье «Еще раз о профсоюзах» так и пишет: «марксизм, то есть диалектическая логика...» 1
      В человеческом мышлении диалектическая логика исследует не законы правильного построения мыслей в процессе одного какого-либо рассуждения, а наиболее общие законы движения и изменения мышления.
     
      * * *
     
      Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза в ноябре 1946 г. предложил ввести преподавание логики во всех средних школах и в некоторых высших учебных заведениях. Это явилось новым ярким проявлением заботы партии о коммунистическом воспитании молодых строителей коммунизма.
      Формирование коммунистического мировоззрения включает в себя не только овладение основами наук, но и умственное воспитание, развитие познавательных сил человека. В. И. Ленин говорил, что для того чтобы стать коммунистом, надо обогатить свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество. Но одновременно В. И. Ленин предупредил и о том, чтобы коммунизм как наука не был бы чем-то таким, что заучено, а тем, что самими продумано.
      Вооружая учащихся системой знаний, умений и навыков, каждый советский педагог стремится планомерно развивать умственные способности учащихся. И это понятно. Только неустанная работа над развитием активного и самостоятельного мышления, тесно связанного с наблюдением, экспериментом, опытом, воспитывает из нашей молодежи инициативных и сознательных строителей коммунистического общества.
      Процесс обучения, как правильно говорил Ушинский, составляет неразрывное единство двух элементов: восприятия наглядного материала и систематической мысленной обработки данных, полученных посредством органов чувств.
      Действительно, на уроке в классе, в лаборатории, на экскурсии, в процессе самостоятельной работы дома учащийся не только познает законы изменения и движения объективного мира, но и развивает свои умственные способности, совершенствует приемы мышления. Совершенно прав Ушинский, когда он говорил, что по-настоящему выучить урок — это означает найти в заданном главную мысль, привязать к ней второстепенные, схватить самую систему изложения, логику материала, а не заучить фразы и слова в том порядке, в каком они стоят.
      В процессе обучения и самостоятельного изучения дети не только накапливают понятия, но и овладевают способами применения этих понятий, как орудий дальнейшего познания мира. Не случайно Н. А. Добролюбов в известной статье «О значении авторитета в воспитании) советовал с самых первых лет приучать ребенка к разумному рассуждению.
      Известный русский педагог Л. Поливанов правильно указывал на то, что обучение чтению, т. е. упражнение в умении следить за чужой мыслью и усваивать ее, а равно и устное изложение, т. е. упражнение в умении разобраться в собственных мыслях, — это и есть то начальное обучение логике, которое, будучи незаметно ученику, составляет важную обязанность русского учителя.
      Успех же дальнейшей борьбы за повышение культуры мышления учащихся, за развитие навыков самостоятельного умозаключения, рассуждения будет во многом решаться тем, насколько быстро и глубоко сами учителя усвоят законы и формы правильного мышления.
      Совершенно верно утверждал Ушинский, что знание законов логического мышления необходимо для тех, кто хочет развивать в детях способность к логическому, т. е. правильному мышлению.
      Преподаватель любого предмета непременно в той или иной мере развивает логическое мышление учащихся. На уроке, в процессе эксперимента, во время экскурсии в лес или на завод преподаватель раскрывает закономерности объективного мира, т. е. логику вещей, природы, человеческого общества. А правильное понимание логики природы — это первое и основное условие логического мышления.
      Для того чтобы раскрыть законы природы и общества, учитель необходимо должен сравнивать предметы, мысленно анализировать и синтезировать их, выделять существенные свойства и вычленять их из массы несущественных свойств, выявлять общие признаки для образования научного понятия.
      В процессе изложения учебного материала преподаватель идет или от частного к частному, или от частного к общему, или от общего к частному. Другими словами, он на примере своих умозаключений обучает детей умению мыслить в форме аналогии, индукции и дедукции.
      На каждом классном занятии преподаватель не просто излагает готовые суждения, которые учащимся необходимо лишь запомнить. Он доказывает их, применяя все основные приемы доказательства.
      Иначе говоря, преподаватель любого предмета повышает культуру мышления детей. Задача состоит в том, чтобы вопросы развития логического мышления заняли большее место в процессе классных занятий.
      Необходимо, чтобы учащиеся не только запомнили результаты рассуждений учителя, но и поняли сам ход рассуждений, процесс образования того или иного понятия, способ доказательства истинности излагаемого материала. А для этого надо, чтобы сам учитель сознательно относился к процессу мышления, более отчетливо выделял общую логическую основу в учебном материале, знал основные законы и формы правильного мышления и умел просто и доходчиво растолковать их учащимся.
      Опыт передовых учителей показывает, что работа по повышению культуры мышления учащихся не пропадает даром. Знание логических приемов, законов и форм мышления, правил построения мыслей заметно повышает успеваемость учащихся, способствует более сознательному восприятию знаний, получаемых в классе и из книги.
      Умственное воспитание, которое является составной частью коммунистического воспитания нашей молодежи, включает в себя развитие познавательных сил учащихся, овладение правилами логического мышления.
      Учащиеся должны воспринять не только сумму знаний, но и те способы, какими они доказываются. Сообщаемые на уроке материалы дети должны принимать не на веру, а на основе убедительного хода доказательства. Все правила, законы, обобщения должны логически выводиться из предшествующих знаний, из опыта.
      В самом деле, самые обширные знания могут оказаться мертвым грузом, если не научить детей умению пользоваться этими знаниями, применять их самостоятельно на практике. Процесс познания мира невозможен без одновременного развития умственной деятельности человека. Но и правильное развитие мышления возможно лишь в процессе изучения и усвоения закономерностей развития и движения материального мира.
      Задача логики и заключается в том, чтобы вооружить учащихся знанием законов и правил изменения и сочетания истинных мыслей в процессе рассуждения, научить их сознательному пользованию этими законами и правилами.
      Знание основных законов и форм правильного мышления, систематические упражнения, направленные на развитие логического мышления, обостряют наблюдательность, приучают детей быстрее выделять главное, существенное в изучаемом материале и приходить к истинному выводу.
      Преподавание логики, как это подтверждает практика, делает мышление детей более сильным и гибким, развивает наблюдательность и критическое отношение к слышанному и прочитанному. Учащиеся приобретают навыки аналитического исследования и обобщения фактов и явлений.
      Систематизируя знания, логика упражняет и развивает умственные силы и способности учащихся, приучает их к самостоятельному решению практических и теоретических вопросов, возникающих в процессе познания.
      Логика играет важнейшую роль и в подготовке к восприятию учащимися марксистско-ленинского мировоззрения. На уроках логики учащиеся уже знакомятся с элементами теории познания диалектического материализма.
      Им разъясняется, что законы и формы логики — это отображенные в сознании человека закономерности объективного мира; природа — первична, мышление, сознание — вторично; мир и его закономерности вполне познаваемы; наши научные знания об объективной действительности являются достоверными.
      Что же значит развивать правильное мышление учащихся в процессе обучения? Это значит:
      1.. Развивать у учащихся умение сравнивать предметы материального мира и тем самым находить в них сходство и различие, что является первой ступенью в познании общих свойств вещей.
      2. Учить детей мысленно расчленять (анализировать) предмет на составные части в целях глубокого познания каждой составной части и соединять (синтезировать) расчлененные мысленно предметы в одно целое, познавая при этом взаимодействие частей и предмет, как единое целое.
      3. Выделять существенные свойства предметов и отвлекать (абстрагировать) их от второстепенных, несущественных.
      4. Обобщать существенные свойства предметов, находить главные связи и отношения вещей и явлений окружающего мира, которые лежат в основе высшей формы мышления — понятия.
      5. Учить из фактов делать правильные выводы и проверять сделанные выводы.
      6. Развивать у учащихся умение убедительно доказывать истинность своих суждений и опровергать ложные умозаключения.
      7. Раскрывать существо основных форм правильных умозаключений: ход мысли от частного к частному (аналогия), от частного к общему (индукция), от общего к частному (дедукция).
      8. Следить за тем, чтобы мысли учащихся излагались определенно, последовательно, непротиворечиво, обоснованно.
      9. Показывать учащимся, что правильно только то мышление, которое основывается на знании законов материального мира ц отображает то, что имеется в действительности, что логика вещей определяет логику мышления.
      Все эти условия правильного логического мышления изучает логика. Каждый оканчивающий среднюю школу должен в совершенстве знать законы и формы правильного строения мыслей в процессе рассуждения.
      Обучение законам и формам правильного мышления непосредственно вытекает из общей задачи советской школы — воспитать всесторонне развитых строителей коммунистического общества.
      Знания логики, почерпнутые из учебника, надо непрестанно шлифовать, оттачивать и развивать на изучении логики объективного мира, творческой деятельности и мышления нашего народа, его великих людей.
     
     
      ПРИЛОЖЕНИЕ
     
      КРАТКИЙ СЛОВАРЬ ЛОГИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ
      А
      А — условный знак, которым в логике обозначается для краткости общеутвердительное суждение (А — первая гласная латинского слова affirmo, что значит «утверждаю»).
      A dicto secundum quid ad dictum simpliciter — см. «От сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно».
      Абстрагирование — мысленное выделение отдельных признаков и свойств конкретного предмета или явления и мысленное отвлечение их от множества других признаков, свойств, связей и сторон этого предмета.
      Абстрактное понятие — понятие, в котором отображено какое-либо свойство предметов, отвлеченное от самих предметов (напр., «белизна», «храбрость», «тяжесть» и т. д.).
      Абстракция — результат абстрагирования (см.).
      Ad hominem — см. «К человеку».
      Ad populum — см. «А публике».
      Ad veritatem — см. «А истине».
      Адэкватный — соответствующий, равный; адэкватное познание — истинное, соответствующее объекту, правильно отражающее в сознании предмет.
      Аксиома — отправное, исходное положение, лежащее в основе доказательств других положений научной теории, которое в пределах этой научной теории не доказывается.
      Все аксиомы имеют опытное происхождение. Критерием истинности аксиомы является производственнотехническая и общественная практика человека.
      Аксиома силлогизма — положение, в котором отобразилась одна из закономерностей действительности и которое в силу этого обеспечивает возможность сделать в силлогизме заключение в результате подведения меньшей посылки под большую.
      Первая формула аксиомы силлогизма:
      «Признак признака некоторой вещи есть признак самой вещи; то. что противоречит признаку некоторой вещи, противоречит самой вещи».
      Вторая формула:
      «Все, что утверждается относительно всех предметов целого класса, должно утверждаться и относительно каждого предмета, входящего в этот класс, и наоборот: все. что отрицается относительно всех предметов целого класса, должно отрицаться относительно каждого предмета, входящего в данный класс».
      Альтернатива — каждый из членов разделительного суждения (на-«пр., в суждении «данное дерево или лиственное или хвойное» две альтернативы: «данное дерево лиственное» и «данное дерево хвойное»).
      В обычном обиходе под альтернативой понимают необходимость выбора одного из двух или нескольких единственно возможных, исключающих друг друга решений.
      «Алгебра логики» — одно из названий «Математической логики» (см.).
      Алогизм — нелогичность, отрица * ние логики; реакционное воззрение, пытающееся доказать, что познание достигается не путем логического мышления, а посредством интуиции, веры, мистики. Алогизм выражает упадок и загнивание буржуазной идеологии.
      Ambitus — объем.
      Амфиболия — двусмысленность какого-нибудь суждения или умозаключения, происходящая от употребления таких понятий, которые могут иметь различное значение.
      Анализ — мысленное расчленение изучаемого предмета на его элементы и исследование каждого элемента в отдельности, как части единого целого.
      Аналитическое суждение — принятое в идеалистической логике название суждения, в котором логическое сказуемое якобы ничего нового не добавляет к признакам, уже заранее подразумеваемым в логическом подлежащем (например, «все тела протяженные*).
      Материалистическая наука логики отвергла деление суждений на аналитические и синтетические как деление метафизическое и идеалистическое.
      Аналогия — умозаключение, в результате которого делается вывод о том, что исследуемый предмет, возможно, имеет еще один признак X, поскольку остальные известные нам признаки этого предмета сходны с признаками другого предмета, обладающего, кроме того, и признаком X.
      Аналогия нестрогая — см. Нестрогая аналогия.
      Аналогия простая — аналогия, в которой от сходства двух предметов в одних каких-либо признаках заключают о сходстве этих предметов в других признаках.
      Аналогия распространенная — аналогия, когда заключают от сходства явлений к сходству причин.
      Аналогия строгая — см. Строгая аналогия.
      Апагогическое доказательство (от греч. слова «апагей» — уводить, отводить) — непрямое, или как бы в сторону направленное доказательство; вместо аргументов, прямо и положительно подтверждающих истинность какого-либо суждения,
      допускается временно истинность противоречащего суждения, из которого выводятся следствия, не соответствующие действительности, а затем из ложности следствий делается заключение к истине доказываемого положения, поскольку временно допущенное противоречащее тезису суждение оказалось ложным.
      Аподиктическое суждение, или суждение необходимости, — такое суждение, в котором отображается признак предмета, который имеется у предмета при всех условиях (напр., «каждое явление имеет свою причину»; «при коммунизме исчезнут всякие классы и классовые различия»).
      Апостериорное знание — знание, приобретенное из опыта, путем чувственных восприятий (лат. a posteriori — из последующего), в противоположность априорному.
      Априоризм — ложное идеалистическое воззрение, пытающееся утверждать, что знания о фактах получаются до изучения их в опыте (от лат. a priori — изначально).
      Априоризм является разновидностью антинаучного идеалистического взгляда о врожденных идеях, которые будто изначально присущи сознанию человека. В основе учения о врожденных идеях лежит представление о боге как творце человеческой души.
      Марксистско-ленинская философия отрицает априоризм и доказывает, что все содержание и все формы познания — опытного происхождения, что они возникли в процессе общественной практики и отражают объективные свойства и отношения материальных вещей. Она отвергает также вымыслы о врожденных идеях и доказывает, что все человеческие идеи являются результатом опыта, общественной практики.
      aRb — принятая в «логике отношений» формула логического строения суждения об отношениях пространства, времени, величины, причины, причинности и т. д. (напр.„ «Тула лежит южнее Москвы»; «Кант родился позже Бэкона»; «Эльбрус выше Монблана» и т. д.). Буква R — начальная буква слова «relation» — означает здесь отношение. Буквы а и b означают объекты мысли, между которыми устанавливается отношение.
      Аргумент — мысль, истинность которой проверена и доказана практикой и которая поэтому может быть приведена в обоснование истинности или ложности высказанного положения.
      Argumentum ad hominem — латинское название аргумента «довод к человеку» (см. «К человеку*).
      Аристотелевский сорит — сложный силлогизм, получающийся в результате соединения нескольких силлогизмов, в которых опущены меньшие посылки, как, например:
      Буцефал есть лошадь.
      Лошадь есть четвероногое.
      Четвероногое есть животное.
      Животное есть субстанция.
      Буцефал есть субстанция.
      В данном сорите соединены три следующих силлогизма:
      1) Лошадь есть четвероногое. Буцефал есть лошадь.
      Буцефал есть четвероногое.
      2) Четверойогое есть животное. Буцефал есть четвероногое. Буцефал есть животное.
      3) Животное есть субстанция. Буцефал есть животное. Буцефал есть субстанция.
      Ассерторическое суждение, или суждение действительности, — такое суждение, в котором констатируется наличие или отсутствие уч предмета того или иного признака (напр., «Киев стоит на Днепре»; «вчера состоялась лекция по международному положению» и т. д.).
      Атрибут — необходимое, существенное, неотъемлемое свойство предмета или явления, в отличие от случайных, преходящих.
      Affirmo — латинское слово «утверждаю»; первая гласная (A) этого слова взята для условного обозначения обшеутвердительного суждения, вторая гласная (I) — для условного обозначения частноутвердительного суждения.
      Accidens — несобственный признак.
      Accidens inseparabile — неотделимый несобственный признак.
      Accidens separabile — отделимый несобственный признак.
     
      Б
      Barbara — условное название первого модуса (ЛАЛ) первой фигуры силлогизма из особого мнемонического латинского стихотворения, составленного в средние века для облегчения запоминания всех модусов всех фигур силлогизма.
      Каждое слово этого стихотворения, в том числе и Barbara, само по себе не имеет смысла и непереводимо. Слова составлены так, чтобы по гласным буквам можно было определить модусы соответствующих фигур.
      Так, из слова Barbara видно, что в первом модусе первой фигуры силлогизма обе посылки и заключение являются общеутвердительными суждениями, которые, как известно, обозначаются для краткости буквой А.
      Например:
      (А) Все хищные животные питаются мясом.
      (А) Львы — хищные животные.
      (А) Львы питаются мясом.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин («хищные животные») буквой М; больший термин («питающиеся мясом») — буквой Р; меньший термин («львы») — буквой S.
      Ваrоко — условное название четвертого модуса (АОО) второй фигуры силлогизма.
      Например:
      (A) Все звезды светят собственным светом.
      (О) Некоторые небесные тела не светят собственным светом.
      (О) Некоторые небесные тела не суть звезды.
      Безотносительное понятие — принятое в дореволюционных учебниках логики название такого понятия, которое якобы не находится в связи с другим понятием и не зависит от других понятий. «Абсолютный термин, — писал в «Учебнике логики» проф. Г. И. Челпанов, — это такой термин, который в своем значении не содержит никакого отношения к чему-либо другому, он не принуждает нас мыслить о каких-либо других вещах, кроме тех, которые он обозначает. Например, термин «дом» есть термин абсолютный. Мысля о доме, мы можем не думать ни о чем другом».
      Подобное метафизическое представление о понятии отвергнуто советскими учеными. В действительности все понятия находятся в связи, в отношении со всеми остальными понятиями.
      Безусловное суждение — такое суждение, в котором что-либо утверждается (или отрицается) о чем-либо вне зависимости от какого-нибудь условия (напр., «некоторые металлы легче воды»; «язык не является классовым»).
      Бесконечное суждение — принятое в кантовской и гегелевской логике название одного из видов суждения (напр., «роза не верблюд»).
      Bocardo — условное название пятого модуса (ОАО) третьей фигуры силлогизма.
      Например:
      (О) Некоторые грибы несъедобны.
      (А) Все грибы — растения.
      (О) Некоторые растения несъедобны.
      Большая посылка — суждение, из двух суждений, составляющих посылки силлогизма, в которое входит больший термин (см.). Например, в силлогизме «все жидкости упруги; вода — жидкость; следовательно, вода упруга» большей посылкой будет суждение «все жидкости упруги».
      Больший термин — термин, который выражает сказуемое (предикат) большей посылки и сказуемое заключения силлогизма (напр., в силлогизме «все металлы теплопроводны; железо — металл; следовательно, железо теплопроводно» большим термином будет «теплопроводно»). Больший термин в логике принято обозначать буквой Р.
      Bramantip — условное обозначение первого модуса (ААI) четвертой фигуры силлогизма.
      Например:
      (А) Все кислоты суть сложные вещества.
      (А) Все сложные вещества состоят из атомов нескольких элементов.
      (I) Некоторые вещества, состоящие из атомов нескольких элементов, суть кислоты.
      Бытие — природа, материя. Марксистский философский материализм исходит из того, что материя, природа, бытие представляет объективную реальность, существующую вне и независимо от сознания. Философский идеализм, вопреки науке, полагает, что бытие — вторично, а идея — первична.
     
      В
      Вероятность — степень возможности появления какого-либо определенного события в тех или иных определенных, могущих повторяться условиях; вероятность характеризует объективно существующую связь между условиями и событием, которое появляется при данных условиях.
      Версия — одно из нескольких возможных, отличных друг от друга, объяснений или толкований какого-либо факта, явления, события. Версия близко связана с Частной гипотезой (см.).
      «Вечная истина» — понятие, принятое в догматических, метафизических учениях и в религиозных писаниях, которые исходят из того, что каждая истина должна быть вечной, т. е. неизменной для всех времен и условий. Если истина впоследствии изменится, то это значит, уверяют они, что то, что принималось за истину, истиной не является.
      Утверждая исторический характер человеческого познания, марксистско-ленинская философия отвергает подобный взгляд на истину. Можно, конечно, некоторые простые и всем очевидные истины, как, например, то, что Аристотель был учителем Александра Македонского, считать «вечной истиной», но переносить подобное понятие «истины» в науку — значит омертвлять, догматизировать истину.
      Признание научных истин вечными и окончательными кладет конец дальнейшему развитию науки. Всякая передовая наука рассматривает добытые ею знания как истины, которые должны бесконечно углубляться, уточняться и обогащаться.
      «Вещь в себе» — термин, введенный Кантом, для обозначения того, что хотя и существует независимо от сознания, но абсолютно непознаваемо. Человеческое познание, по мнению Канта, имеет дело только с явлениями, которые якобы принципиально отличны от «вещей в себе». Признание «вещи в себе», существующей независимо от человеческого сознания, было материалистическим элементом в философии Канта, а утверждение о том, что «вещь в себе» непознаваема, — идеализмом агностического толка.
      В действительности, как показывает практика, непознаваемых «вещей в себе» не существует. В противоположность идеализму, который считает, что мир полон «вещей в себе», которые не могут быть никогда познаны наукой, — марксистский философский материализм исходит из того, что в мире нет непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики.
      Вид (в логике) — каждый класс предметов, который входит в объем более широкого класса предметов, называющегося родом. Так, тупоугольные треугольники являются видом, входящим в род треугольников.
      Логическое понятие «вид» не является чем-то закостенелым, односторонне характеризующим данную группу предметов. Оно говорит только о том, что данный класс предметов является классом, менее широким по объему, чем класс, более широкий по объему.
      Поэтому многие виды в свою очередь являются родами по отношению к тем классам предметов, объем которых еще меньше, чем у класса предметов, составляющих данный вид. Так, хвойные деревья являются видом по отношению ко всему классу деревьев, но они становятся родом по отношению к классу сосен (сосны — вид хвойных деревьев).
      Таким образом, понятие «вид» характеризует только соотношение объемов, подчинение меньшего по объему класса предметов большему по объему классу предметов.
      Видовое отличие — признак, отличающий предметы одного вида от предметов других видов, входящих в один и тот же род. Определение всех предметов и явлений, за исключением самых широких по объему, совершается по формуле: определение через ближайший род и видовое отличие.
      Так, в определении «термометр есть физический прибор, служащий для измерения температуры» словй «служащий для измерения температуры» выражают видовое отличие, т. е. тот признак, который отличает термометр от других предметов того же класса, т. е. от других физических приборов.
      Видовое понятие — понятие, которое выражает существенные признаки класса предметов, являющегося видом какого-либо рода.
      Видовое понятие является подчиненным понятием, входящим в состав другого, более общего понятия, которое называется родовым. Так, понятие «государство» является видовым понятием по отношению к понятию «политическая организация», которое является родовым понятием по отношению к понятию «государство».
      Одно и то же понятие может быть (за исключением единичных понятий и категорий — предельно широких понятий) как видовым, так и родовым одновременно в зависимости от того, по отношению к какому понятию оно рассматривается.
      Так, понятие «герой» является видовым по отношению к понятию «советский человек» н родовым по отношению к понятию «Герой Социалистического Труда».
      Взаимосвязь видовых и родовых понятий отображает в сознании объективно существующую взаимосвязь рода и вида в природе и обществе.
      Включающее суждение — суждение, в котором предмет отображается со стороны его общей природы, т. е. принадлежности (или непринадлежности) данного предмета к известному агрегату или классу предметов (например, «Финский залив есть часть Балтийского моря»; «язык не есть надстройка»).
      Возможности суждение — суждение, в котором отображается возможность наличия или отсутствия признака у предмета, о котором говорится в данном суждении (напр., «возможно, в Сочи в апреле выпадет снег»). Суждение возможности называется также проблематическим суждением.
      Восприятие — чувственный образ предмета или явления, возникающий в результате воздействия ;на наши органы чувств предмета или явления материального мира. Восприятие является более сложным чувственным образом, чем Ощущение (см.). Любое восприятие основано на ощущениях, включает в себя ряд ощущений, но восприятие не есть простая сумма, слагающийся из отдельных ощущений. В восприятии из множества ощущений выделяется сравнительно небольшая часть их в виде единого целостного образа.
      Основой этого единого образа является целостность объективно существующего предмета или явления, отражающегося в восприятии. Восприятие, так же как и ощущение, является результатом непосредственного воздействия предмета на органы чувств. При этом предмет действует на несколько нервных аппаратов одного и того же анализатора или даже на несколько анализаторов одновременно.
      Благодаря тому, что воздействие оказывается сразу на несколько анализаторов, становится возможным взаимодействие многих нервных аппаратов. В результате, в нашем сознании отражаются не только отдельные свойства предмета, а и предмет в целом.
      Таким образом, восприятие возникает под действием многих раздражителей, действующих одновременно на различные нервные аппараты и органы чувств.
      Нарушения функций коры и центров головного мозга или периферических отделов органов чувств вызывают расстройство восприятия.
      Соответствующего восприятия не возникает, если поражен аппарат зрения, слуха или любой другой орган чувств, если нарушена нормальная работа головного мозга в результате травмы или заболевания.
      У человека восприятие включено в трудовую практику. Производственная деятельность вырабатывает определенные способы восприятия, развивает и совершенствует процесс восприятия. Материальное производство побуждает человека изобретать инструменты и приборы, которые позволяют воспринимать такие явления и процессы, которые прямо недоступны для органов чувств. Это расширяет пределы чувственного познания.
      Всеобщее — природа, материя, бытие. Всеобщее существует в единичном, через единичное. Без отдельного, единичного нет и не может быть всеобщего. В свою очередь единичное, отдельное есть лишь часть всеобщего и немыслимо вне всеобщего.
      Вторая фигура простого категорического силлогизма — фигура простого категорического силлогизма, в которой средний термин М в обеих посылках является сказуемым.
      Назначение второй фигуры — получение вывода в тех случаях, когда доказывается, что предметы данного класса (S) не могут принадлежать к другому классу (Р) на том основании, что им не присущи признаки, принадлежащие предметам класса Р.
      Например:
      Все науки изучают закономерности объективной действительности.
      Ни одна религия не изучает закономерностей объективной действительности.
      Ни одна религия не есть наука.
      Формула второй фигуры простого категорического Силлогизма такова:
      P — M
      S — M
      S — Р
      Вторая фигура имеет четыре модуса: ЕАЕ, АЕЕ, EIO АОО.
      Для того чтобы получить верный вывод по второй фигуре, необходимо соблюсти два специальных правила этой фигуры:
      1) большая посылка должна быть суждением общим;
      2) одна из посылок должна быть отрицательной.
      Во второй фигуре простого категорического силлогизма вывод всегда отрицательный. Положительный вывод по этой фигуре невозможен. И это вполне понятно. Задача вывода по второй фигуре состоит в том, чтобы доказать несовместимость признаков предметов двух классов, несовпадение объемов понятий, отображающих данные классы.
      Выведение — логическое действие, в результате которого новое знание получается (выводится) из предшествующих знаний. Примером такого действия является дедуктивное умозаключение (от лат. deductio — выведение).
      Вывод (или заключение) — итог, результат, логически вытекающий из сопоставления и сочетания ряда мыслей в каком-либо умозаключении, рассуждении.
      Выводом часто называют и сам процесс получения вывода, т. е. все умозаключение.
      Выделяющее суждение — суждение, которое отображает тот факт, что признак присущ только данному предмету (напр., «победы достигает только тот, кто упорно и самоотверженно трудится», «только человеческому мозгу присуща вторая сигнальная система»).
     
      Г
      Галеновская фигура — четвертая фигура силлогизма, пять модусов которой были открыты еще в III в. до н. э. учеником Аристотеля греческим философом Теофрастом и присоединены им к четырем модусам первой фигуры.
      Во II в. н. э. римский врач и естествоиспытатель Клавдий Гален выделил эти пять модусов в самостоятельную, четвертую фигуру силлогизма, которая с тех пор и получила название галеновской фигуры.
      Generalisatio — обобщение.
      Генетическое доказательство (от греч. слова «генезис» — происхождение) — так в некоторых учебниках логики называют доказательство, в котором исследуется происхождение суждений, входящих в доказательство, а также условия, при которых эти суждения дошли до нашего времени.
      Так, никто из живущих в наши дни людей не был участником Куликовской битвы русских с татарами, определившей конец монгольского ига, но нам известно с совершенной достоверностью, что битва эта произошла 8 сентября 1380 г., на Куликовском поле, на реке Дон, что русскими войсками командовал внук Калиты, выдающийся полководец князь Дмитрий, прозванный Донским, а войска татар возглавлял хан Мамай. Достоверность данного рассуждения оправдывается путем доказательства по источнику происхождения наших суждений, а именно — с помощью сохранившихся официальных документов, записей очевидцев, литературных памятников и т. д.
      Структура генетического доказательства такова:
      1) устанавливается, что первоначально возникшее суждение в силу самих условий его возникновения не могло быть ошибочным;
      2) показывается, что первоначальное суждение не могло исказиться при передаче от одного лица к другому лицу;
      3) делается вывод: поскольку первоначальное суждение правильно, а при передаче оно не исказилось, следовательно, проверяемый тезис совпадает с первоначально сообщенным суждением.
      Генетическое определение — определение, в процессе которого указывается на происхождение предмета, понятие которого определяется, на тот способ, которым данный предмет создается. Например: «шар есть тело, происходящее от вращения полукруга вокруг диаметра».
      Genus — род (см.).
      Genus proximum — ближайший род (см.).
      Гипотеза — научное предположение о причине каких-либо явлений, достоверность которого при современном состоянии производства и науки не может быть проверена и доказана, но которое объясняет данные явления, без него необъяснимые.
      Гоклениевский сорит — сложный силлогизм, получающийся в результате соединения нескольких силлогизмов, в которых опущены большие посылки, как, например:
      Животное есть субстанция.
      Четвероногое есть животное. Лошадь есть четвероногое. Буцефал есть лошадь. Буцефал есть субстанция.
      В данном сорите соединены три следующих силлогизма:
      1) Животное есть субстанция.
      Четвероногое есть животное.
      Четвероногое есть субстанция.
      2) Четвероногое есть субстанция. Лошадь есть четвероногое. Лошадь есть субстанция.
      3) Лошадь есть субстанция. Буцефал есть лошадь. Буцефал есть субстанция.
     
      Д
      Darii — условное название третьего модуса (АII) первой фигуры силлогизма.
      Например:
      (A) Все хищные животные питаются мясом.
      (I) Некоторые домашние животные суть хищные животные.
      (I) Некоторые домашние животные питаются мясом.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин («хищные животные») буквой М; больший термин («питающиеся мясом») — буквой Р; меньший термин («некоторые домашние животные») — буквой S. Тогда данный силлогизм изобразится посредством такой схемы (рис. 23).
      Datisi — условное название третьего модуса (АII) третьей фигуры силлогизма.
      Например:
      (A) Все металлы — элементы.
      (I) Некоторые металлы белого
      цвета.
      (I) Некоторые вещества белого цвета суть элементы.
      Двусмысленность — отрицательное качество рассуждения, когда в одно и то же понятие, употребляемое в одно и то же время и в одном и том же отношении, вкладываются два разных содержания, два смысла. Мысль в таком случае становится неопределенной, расплывчатой.
      Дедуктивное доказательство — одна из форм доказательства, когда тезис, являющийся каким-либо единичным или частным суждением, подводится под известное всем общее правило.
      Существо такого доказательства заключается в следующем: надо получить согласие своего собеседника на то, что общее правило, под которое подходит данный единичный или частный факт, истинно. Когда это достигнуто, тогда это правило распространяется и на доказываемый тезис. Пример дедуктивного доказательства:
      тезис: «серебро электропроводное»;
      общее правило: «все металлы электропроводные»;
      рассуждение: «если все металлы электропроводки, а серебро — металл, то, следовательно, и серебро электропроводное».
      «Deductio ad absurdum» — латинское название апагогического доказательства, которое иногда встречается в некоторых учебниках логики. Правильнее говорить «reductio ad absurdum», т. е. ^Приведение к нелепости» (см.), а не «выведение к нелепости» (deductio — выведение).
      Дедукция (от лат. deductio — выведение) — в широком смысле слова — такая форма мышления, когда новое положение выводится чисто логическим путем из предшествующих положений.
      В узком смысле слова термин дедукция имеет три следующих значения:
      1) дедуктивное умозаключение — умозаключение, в « результате которого получается новое знание о предмете или группе предметов на основании уже имеющегося некоторого знания исследуемых предметов и применения к ним общего правила, действующего в пределах данного класса предметов;
      2) метод исследования, заключающийся в следующем: для того чтобы получить новое знание о предмете или группе однородных предметов, надо, во-первых, найти ближайший род, в который входят эти предметы, и, во-вторых, применить к ним соответствующий закон, присущий всему данному роду предметов; дедуктивный метод заключается также и в следующем: исследователь переходит от знания более общих положений к знанию менее общих положений;
      3) форма изложения материала в книге, лекции, докладе, беседе, когда от общих положений, правил, законов идут к менее общим положениям, правилам, законам.
      Действительности суждение — суждение, в котором констатируется наличие или отсутствие у предмета того или иного признака (напр., «наш район первым выполнил план хлебосдачи», «Меркурий не имеет атмосферы»).
      Действительность — материя, бытие, объективный мир во всем многообразии его связей, сторон, отношений.
      Деление объема понятия — логическая операция, заключающаяся в том, что предметы, отображенные в данном понятии, делятся на виды (напр., разделить объем понятия «вещество» означает найти два видовых понятия: «сложное вещество» и «простое вещество»).
      Делимое понятие — понятие, объем которого подвергается делению.
      Демонстрация — логическое рассуждение, ряд умозаключений, в процессе которого из аргументов (доводов) выводится истинность или ложность тезиса. Демонстрация есть третья составная часть всякого доказательства.
      Деструктивная дилемма — вид Дилеммы (см.), когда большая посылка указываетна то, что из одного основания может вытекать одно из двух следствий; меньшая посылка отрицает оба эти следствия, а заключение отрицает само это основание.
      В заключении деструктивной дилеммы получается не разделительное суждение, как в Конструктивной дилемме (см.), а категорическое суждение и при этом обязательно отрицательное.
      Например:
      «Если добросовестный работник в своей работе допустит ошибку и заметит ее, он либо сам ее исправит, либо заявит о ней.
      Данный работник, сделав ошибку и обнаружив ее, не исправил ее и не заявил о ней.
      Следовательно, он не добросовестный работник».
      Determinatio — ограничение.
      Definitio fit per genus proximum et differentiam specific am — cm. Определение понятия через ближайший род и видовое отличие.
      Defenslo — защита.
      Definiendum — см. Определяемое понятие.
      Definiens — см. Определяющее понятие.
      Divisio — деление.
      Dictum de omni et de nuilo — латинская формула, сокращенно обозначающая аксиому силлогизма. Буквальный перевод формулы означает: сказанное обо всем и ни об одном.
      Полный текст формулы гласит следующее: «quidquid de omni valet, valet etiam de quibusdam et de singulis. Quidquid de nullo valet, nec de quibusdam valet, nec de singulis».
      Смысл этой аксиомы заключается в следующем: «Всё, что утверждается относительно всех предметов класса, утверждается и относительно каждого предмета, который содержится в этом классе, и наоборот: все, что отрицается относительно всех предметов класса, отрицается относительно каждого предмета, который содержится в этом классе».
      Дилемма (от греч. ditemma — двойное предложение) — суждение, в котором предмету приписываются два противоречащих признака, исключающих возможность третьего.
      Дилеммой называется также особый случай условно-разделительного силлогизма, когда условная посылка предусматривает зависимость от основания не одного, а двух противоречащих следствий, а вторая посылка — разделительное суждение.
      Разоблачая империалистическую войну 1914 — 1918 гг., В. И. Ленин писал, что «эта война, которая ведется за дележ добычи, за ограбление малых и слабых народов, эта ужасная, эта преступная война, разорившая все страны, истощившая все народы, — эта война ставит человечество перед дилеммой: или пожертвовать всей культурой или же революционным путем сбросить с себя капиталистическое ярмо, устранить господство буржуазии и завоевать социалистическое общество и прочный мир» .
      При составлении и решении дилеммы часто допускается следующая ошибка: отыскав два противоположных положения, спешат делать выбор по правилам дилеммы хотя потом оказывается, что есть еще и третье положение по данному вопросу. Эта ошибка допущена, например, в следующем рассуждении:
      данное антагонистическое общество или рабовладельческое или капиталистическое;
      установлено, что данное антагонистическое общество не рабовладельческое;
      вывод: значит, данное общество капиталистическое.
      Ошибочность этого рассуждения заключается в том, что упущена третья возможность: в число антагонистических обществ, кроме рабовладельческого и капиталистического, входит также феодальное общество.
      В житейском обиходе в понятие «дилемма» вкладывается несколько иное содержание. «Обстоятельства, заставляющие принять одно из двух решений, выбор между которыми крайне затруднителен» («Толковый словарь русского языка» под ред. проф. Д. Н. Ушакова, т. 1, стр. 710). «Положение, при котором выбор одной из двух противоположных возможностей одинаково затруднителен» («Словарь русского языка», составитель С. И. Ожегов, стр. 141).
      Dimaris — условное название третьего модуса (IAI) четвертой фигуры силлогизма.
      Disamis — условное название второго модуса (IAI) третьей фигуры силлогизма. Например:
      (I) Некоторые города имеют больше миллиона жителей.
      (A) Все города суть населенные пункты.
      (I) Некоторые населенные пункты имеют больше миллиона жителей.
      Discursus — см. Умозаключение.
      Диспаратные понятия — см. 7/е-сравнимые понятия.
      Distinctio — различение.
      Дисъюнктивное суждение — см.
      Разделительное суждение.
      Differentia specif ica — см. Видовое отличие.
      Дихотомия — особый вид деления объема понятия, когда объем данного понятия делится на два противоречащих друг другу видовых понятия.
      Например:
      сложное вещество
      несложное вещество (металл, неметалл и т. д.)
      Довод — составная часть всякого доказательства, под которой понимается мысль, истинность которой проверена и доказана практикой и которая поэтому может быть приведена в обоснование истинности или ложности высказанного положения.
      Самым верным и неопровержимым доводом является совокупность относящихся к тезису фактов и событий. В тех случаях, когда не имеется возможности подтвердить истинность или ложность тезиса непосредственно фактами, в обоснование тезиса приводятся мысли, истинность которых проверена и доказана практикой.
      Основное требование, которое предъявляется к каждому доводу, это — его истинность, т. е. соответствие предметам и явлениям объективной действительности. Ложными доводами нельзя обосновывать тезис.
      Наиболее типичными нарушениями данного требования являются две давно известные в логике ошибки: «Основное заблуждение» (см.) и «Предвосхищение основания» (см.).
      Логические операции с доводами подчиняются следующим правилам:
      1) Доводы должны являться достаточным основанием тезиса. Нарушением этого правила являются две часто встречающиеся в неправильных доказательствах ошибки: «Не следует» (см.) и «От сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно» (см.).
      2) Доводы должны быть мыслями, истинность которых доказана самостоятельно, независимо от тезиса. Нарушением этого правила является логическая ошибка, которая называется «Порочный круг» (см.)
      Догма — положение, принимаемое без какой-либо критической проверки за непреложную истину, слепо на веру; неизменная формула, применяемая без учета условий ее применения.
      Догматизм — характерная черти всех религий и отживших, реакционных теорий, опирающихся не на знание закономерностей развивающейся действительности, а на положения, принимаемые некритически, слепо на веру, т. е. на догмы.
      Марксизм является врагом всякого догматизма. Отдельные формулы и выводы марксизма изменяются с течением времени, заменяются новыми формулами и выводами, соответствующими новым историческим задачам.
      Доказательство — логическое действие, в процессе которого истинность какой-либо мысли обосновывается с помощью других мыслей, истинность которых доказана практикой.
      Всякое доказательство состоит из трех частей: тезиса, доводов и демонстрации (способа доказательства).
      Доказательство от противного — принятое в математике название одной из форм косвенного доказательства, которая в логике называется «Приведение к нелепости» (см.).
      Ведется доказательство от противного так: вместо аргументов, прямо и положительно подтверждающих истинность какого-либо положения, допускается временно истинность противоречащего суждения, из которого выводятся ложные следствия, а затем из ложности следствий делается заключение к истине доказываемого положения, поскольку временно допущенное суждение оказалось ложным.
      Название «доказательство от противного» неточно, так как в действительности это «доказательство от противоречащего», ибо из ложности противного суждения нельзя умозаключать об истинности другого противного суждения, но это возможно только в случае противоречащих суждений.
      Доказательство по существу — так в некоторых учебниках логики называется доказательство, в котором исследуется содержание оснований и логическая связь между основаниями и тезисом.
      Например, истинность тезиса «некоторые водные животные — не рыбы» можно вывести из такого умозаключения:
      Все киты — водные животные.
      Ни один кит — не рыба.
      Следовательно, некоторые водные животные — не рыбы.
      В первой части доказательства приводятся две истинные посылки: «все киты — водные животные» и «ни один кит — не рыба».
      Во второй части доказательства эти посылки связываются в правильном умозаключении: если киты живут в воде, но рыбами не являются, значит, правильно, что некоторые животные, живущие в воде, — не рыбы.
      Так мы исследовали содержание посылок и логическую связь между посылками и тезисом.
      Достаточного основания закон — один из четырех законов логики, согласно которому всякая истинная мысль должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана.
      Достоверность — правильное, не вызывающее сомнений, отображение мыслью предметов и явлений окружающего мира.
      «Древо Порфирия» — наглядная схема, облегчающая запоминание отношений между родовыми и видовыми понятиями при дихотомическом делении, предложенная известным истолкователем аристотелевской логики Порфирием (233 — 304) (рис. 24).
      В класс «существ» входят «существа телесные» и «существа бестелесные». Тело, в свою очередь, содержит в своем объеме одушевленное тело, или организм, и неодушевленное тело. Организмы Порфирий делил на чувствующие и нечувствующие (растения). Чувствующие организмы снова подразделялись на разумные и неразумные существа и т. д. Эта схема и поныне называется схемой Порфирия или «древом Порфирия».
      Будучи устарелой по своему содержанию (в частности, деление существ на телесных и бестелесных), схема отображает субординацию родовых и видовых понятий, в которых отображаются реальные роды и виды…
      Высший род — бытие. Особенность этого рода состоит в том, что он уже не может служить видом для другого рода. Высший род называется summum genus. Самый низший вид, в который входят уже не виды, меньшие по объему, а отдельные индивиды, называется infima species. Ближайший высший род для того или иного вида называется ближайшим родом (proximum genus).
     
      Е
      Е — условный знак, которым в логике обозначается для краткости
      общеотрицательное суждение (Е — первая гласная латинского слова nego, что значит «отрицаю»).
      Evidentia — очевидность.
      Единичное понятие — понятие, в котором отображаются существенные и отличительные признаки одного какого-либо предмета или явления (напр., «Сталинградская гидроэлектростанция»).
      Единичное суждение — суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается об отдельном пред мете (классе или агрегате предметов в целом), например: «Ленинград — колыбель русской революции»; «Эдисон не является изобретателем первой электрической лампочки».
      Eleminatio — исключение.
      Esse — действительность.
      Естественная классификация — принятое во многих учебниках логики название такой классификации, в основе которой находится признак, определяемый природой изучаемых предметов и явлений, их «естеством», в отличие от Искусственной классификации (см.).
      Explicatio — объяснение.
     
      З
      Заблуждение — ошибка, неправильное, ложное мнение; состояние заблуждающегося человека.
      Заключение, или вывод, — мысль, содержащая новое знание и полученная в результате какого-либо умозаключения, т. е. сопоставления других мыслей, отображающих связи и отношения вещей и явлений действительности.
      Закон — выражение существенной необходимой связи явлений. В противоположность идеализму, отрицающему объективный характер законов природы и общества и утверждающему, что человеческое сознание диктует законы окружающему материальному миру, марксистский философский материализм учит, что человеческое познание открывает в явлениях природы и общества объективные законы.
      Закон достаточного основания — см. Достаточного основания закон.
      Закон исключенного третьего — см. Исключенного третьего закон.
      Закон логический — см. Логические законы.
      Закон обратного отношения между содержанием и объемом понятия — закон, показывающий зависимость изменения содержания понятия от изменения объема данного понятия. Формула закона такова: с увеличением содержания понятия уменьшается его объем; и, соответственно, наоборот: с уменьшением содержания понятия увеличивается его объем.
      Закон противоречия — см. Противоречия закон.
      Закон тождества — см. Тождества закон.
      Законы формальной логики — см. Логика, Элементарная логика.
     
      И
      I — условный знак, которым в логике обозначается для краткости частноутвердительное суждение (I — вторая гласная латинского слова affirmo, что значит «утверждаю»).
      «Ignotum per ignotum» — см. «Неизвестное через неизвестное».
      «Ignoratio elenchi» — см. «Подмена тезиса».
      Идеализм — антинаучное направление в философии, которое за первичное берет «сознание», «дух», «абсолютную идею». В противоположность идеализму, марксистский философский материализм исходит из того, что «мир по природе своей материален, что многообразные явления в мире представляют различные виды движущейся материи, что взаимная связь и взаимная обусловленность явлений, устанавливаемые диалектическим методом, представляют закономерности развития движущейся материи, что мир развивается по законам движения материи и не нуждается ни в каком «мировом духе»» 1.
      Идеализм всегда являлся верным союзником и помощником религии. В. И. Ленин говорил, что философский идеализм есть дорога к поповщине.
      Идеализм имеет корни в общественной жизни. Социальными условиями для возникновения идеализма являются отрыв умственного труда от труда физического, возникновение эксплуататорских классов и эксплуатации человека человеком.
      Идеализм всегда играл реакционную роль в истории общества.
      Идеализм имеет корни и в самом процессе познания. В процессе познания предметов реального мира есть возможность отлета мысли от материи, природы, возможность превращения понятий в самостоятельную сущность, оторванную от бытия. Этот отлет сознания от материального мира закрепляется эксплуататорскими классами.
      С момента своего появления идеализм всегда был врагом науки, прогресса. В наши дни идеалистическая философия предстает в еще более отвратительном виде, отражая гниение капиталистического строя.
      «Idem per idem» — см. «Тавтология».
      Identitas notionum — отношение тождества между понятиями (лат.).
      Идея (от греч. idea — образ) — высшая форма отражения действительности, присущая только человеческому мозгу и характеризующая отношение людей к окружающему их миру. Источник происхождения идей нужно искать не в самих идеях, а в условиях материальной жизни общества, в общественном бытии. В классовом обществе идеи всегда имеют классовый характер.
      Марксизм-ленинизм отрицает антинаучное, идеалистическое утверждение философов эксплуататорских классов о вечных, неизменных идеях, не зависимых от объективного мира. Что касается значения идей в человеческой истории, то марксизм-ленинизм учит, что идеи могут играть отрицательную, реакционную роль и положительную, революционную.
      Так, идеи шовинизма, космополитизма, религиозные идеи и т. п., защищающие реакционные отживающие классы, задерживают прогрессивное развитие общества.
      Идеи коммунизма, советского патриотизма, пролетарского интернационализма, выражающие новые потребности общества и направленные против отживающих порядков, способствуют прогрессивному развитию общества. «Новые общественные идеи и теории возникают лишь после того, как развитие материальной жизни общества поставило перед обществом новые задачи. Но после того, как они возникли, они становятся серьезнейшей силой, облегчающей разрешение новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, облегчающей продвижение общества вперед. Здесь именно и сказывается величайшее организующее, мобилизующее и преобразующее значение новых идей, новых теорий, новых политических взглядов, новых политических учреждений. Новые общественные идеи и теории потому собственно и возникают, что они необходимы для общества, что без их организующей, мобилизующей и преобразующей работы невозможно разрешение назревших задач развития материальной жизни общества».
      Иероглиф — условный знак. Идеалисты утверждают, что наши органы чувств не дают правильного познания мира, так как будто бы наши ощущения и представления являются не копиями предметов, а только иероглифами, не имеющими сходства с предметами.
      В. И. Ленин подверг резкой критике «теорию иероглифов», как идеалистическую теорию, вносящую элемент агностицизма, неверия в возможность познания мира.
      Illiciti process! — латинское название одного из нарушений правил силлогизма, когда недозволительно расширяется больший термин.
      Индивидуальное понятие — так называется в некоторых учебниках логики единичное понятие (см.) напр., «Эльбрус», «Архангельск», «автор «Ревизора»».
      Индуктивное доказательство — одна из форм доказательства, когда тезис, являющийся каким-либо общим суждением, обосновывается с помощью единичных или менее общих суждений.
      Существо такого доказательства заключается в следующем: надо получить согласие своего собеседника на то, что каждый отдельный предмет, входящий в класс предметов, отображаемый в общем суждении, имеет признак, зафиксированный в данном общем суждении. Когда согласие на это получено, тогда с необходимостью вытекает истинность тезиса: раз каждый предмет в отдельности имеет этот признак, то, естественно, что и все данные предметы имеют данный признак.
      Пример индуктивного доказательства:
      1) тезис: во всех фигурах категорического силлогизма крайние термины соединяются с помощью среднего термина;
      2) суждения, которые приводятся в обоснование тезиса:
      в первой фигуре категорического силлогизма крайние термины соединяются с помощью среднего термина;
      во второй фигуре категорического силлогизма — то же самое;
      в третьей фигуре — то же самое; в четвертой фигуре — то же самое;
      3) рассуждение: поскольку кроме перечисленных четырех фигур нет больше никаких фигур категорического силлогизма, а во всех четырех фигурах крайние термины соединяются с помощью среднего термина, то, следовательно, во всех фигурах крайние термины соединяются с помощью среднего термина; что и требовалось доказать.
      Индукция (от лат. inductio — наведение) — в широком смысле слова — форма мышления, когда мысль наводится на какое-либо общее правило, положение, присущее ряду единичных предметов. В узком смысле слова термин индукция имеет три следующих значения:
      1) индуктивное умозаключение — такое умозаключение, в результате которого на основании знания об отдельных предметах данного класса получается общий вывод, содержащий какое-либо знание о всех предметах класса;
      2) метод исследования, заключающийся в следующем: для того чтобы получить общее знание о каком-либо классе предметов, необходимо исследовать отдельные предметы этого класса, найти в них общие существенные признаки, которые и послужат основой для знания об общем, присущем данному классу предметов;
      индуктивный метод исследования заключается также и в следующем: исследователь переходит от знания менее общих положений к знанию более общих положений;
      3) форма изложения материала в книге, лекции, докладе, беседе, когда от единичных и менее общих положений идут к общим заключениям, выводам, положениям.
      Индукция полная — см. Полная индукция.
      Индукция неполная — см. Неполная индукция.
      Индукция через простое перечисление, в котором не встречается противоречащих случаев — такая неполная индукция, когда из знания того, что некоторым отдельным предметам, которые нам удалось наблюдать, присущ один и тот же признак, мы делаем вывод о том, что всем предметам данного класса присущ этот признак, на том основании, что во время изучения не встретилось ни одного предмета данного класса, у которого не было бы этого признака.
      Incompleta inductio — см. Неполная индукция.
      Интуитивная логика — реакционное, субъективно-идеалистическое направление в буржуазной логике, отрицающее возможность познания с помощью органов чувств и логических категорий и считающее единственным источником познания особую способность внутреннего созерцания, которая называется интуицией.
      Inflma species — самый низший вид.
      Исключенного третьего закон — один из четырех законов логики, согласно которому два противоречащих высказывания об одном и том же единичном предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными; только одно из них истинно, а другое — обязательно ложно, и нет между ними никакого среднего, т. е. третьего высказывания.
      Искусственная классификация — принятое во многих учебниках логики название такой классификации, в основе которой находится произвольно взятый признак, имеющий значение с практической точки зрения для целей производимого исследования или той или иной работы, в отличие от Естественной классификации (см.).
      Истина — соответствие мыслей (суждений и понятий) с объектом; правильное отображение в сознании предметов и явлений, закономерностей объективного мира (см. также Объективная истина).
     
      К
      (К истине» (лат. ad veritatem) — название доказательства, имеющего целью установление истины.
      «К публике» (лат. ad populum) — такое средство убеждения, когда вместо обоснования истинности или ложности тезиса с помощью объективных аргументов ставится задача только воздействовать на чувства людей.
      «К человеку» (лат. ad homi-, nem) — такое средство убеждения, когда вместо обоснования истинности или ложности рассматриваемого тезиса с помощью объективных аргументов все сводится к положительной или отрицательной характеристике личности человека, утверждение которого поддерживается или оспаривается.
      Этот вид убеждения может применяться в качестве дополнения к доказательству истине» (см.), но как самостоятельное доказательство оно считается логической ошибкой.
      Camenes — условное название второго модуса (ЛЕЕ) четвертой фигуры силлогизма.
      Например:
      (A) Все шары суть круглые тела. (Е) Ни одно круглое тело не есть куб.
      (Е) Ни один куб не есть шар.
      Camestres — условное название второго модуса (АЕЕ) второй фигуры силлогизма.
      Например:
      (A) Все правильные умозаключения совершаются по законам логики.
      (Е) Ни один софизм не совершается по законам логики.
      (Е) Ни один софизм не является правильным умозаключением.
      Категорический силлогизм — силлогизм, в котором вывод получается из двух посылок, являющихся Категорическими суждениями (см.).
      Например:
      Все народно-демократические страны борются за мир.
      Венгрия — народно-демократическая страна.
      Венгрия борется за мир.
      В категорическом силлогизме, как и во всяком силлогизме, посылки связаны общим Средним термином (см.). В данном примере средним термином является «народно-демократическая страна».
      Категорическое суждение — суждение, в котором выражается знание о принадлежности или непринадлежности признака предмету, независимо от каких-либо условий (например, «гриб есть споровое растение»; «киты не принадлежат к рыбам»).
      Категория (от греческого слова katSgoria, что значит: высказывать, быть сказуемым) — такое понятие, в котором отображены наиболее общие свойства, связи и отношения предметов и явлений объективного мира, предельно широкий круг предметов (напр., «материя», «пространство», «время» и т. д.).
      Аристотель называл категориями возможные предикаты какого-либо единичного предмета, т. е. такие понятия, которые можно высказать относительно того или иного единичного предмета или класса предметов. Таких категорий он насчитывал десять:
      1) субстанция (substantia);
      2) количество (quantitas);
      3) качество (qualitas);
      4) отношение (relatio);
      5) место (ubi);
      6) время (quando);
      7) положение (situs);
      8) обладание (habitus);
      9) действие (actio);
      10) страдание (passio).
      Качество — существенная определенность предмета, в силу которой предмет является данным, а не иным предметом, отграничивающая данный предмет от всех других предметов и с исчезновением которой предмет перестает существовать как данный предмет.
      Качество предмета всегда связано с количественной определенностью предмета, вне которой существовать не может. Сведёние качества предмета к его количественной определенности является грубой метафизической ошибкой.
      Качество суждения — утвердительная или отрицательная форма суждения, отображение принадлежности или непринадлежности того или иного признака предмету.
      Например:
      «Звезда светит собственным светом» — утвердительное суждение;
      «Планета не светит собственным светом» — отрицательное суждение.
      Квантификация суждения — искусственная, не имеющая практического значения для логики операция, в результате которой суждение рассматривается как уравнение между двумя терминами.
      Существо этой операции заключается в следующем. Как известно, в формуле «все S суть Р» — Р не распределено. Из формулы не видно количество Р. Но можно сказать так: «все S составляют часть Р», т. е. все S составляют сумму некоторых Р. Алгебраически это представляется так: «все S =» некоторые Р).
      Quaternio terminorum — см. ^Учетверение терминов».
      Qui nimium probat, nihil probat — см. «Кто доказывает чересчур, тот ничего не доказывает».
      Claritas — ясность.
      Классификационное суждение — разделяющее суждение, в котором отображаются все предметы какого-либо класса предметов или все виды предметов какого-либо класса предметов, полученные от деления этого класса по одному основанию (например, «предложения бывают повествовательные, вопросительные и побудительные»; «все вещества делятся на простые и сложные»).
      Классификация — распределение предметов какого-либо рода на классы согласно наиболее существенным признакам, присущим предметам данного рода и отличающим их от предметов других родов, при этом каждый класс занимает в получившейся системе определенное постоянное место и, в свою очередь, делится на подклассы.
      Количество суждения — отображение того, какому кругу предметов (одному предмету, части предметов одного класса или всем предметам одного класса) принадлежит исследуемое свойство, зафиксированное в данном суждении.
      По количеству суждения бывают единичные, частные и общие.
      Например:
      «Суворов — великий русский полководец» — Единичное суждение (см.);
      «Некоторые города находятся за полярным кругом» — Частное суждение (см.);
      «Все народно-демократические страны борются за мир, демократию и социализм» — Общее суждение (см.).
      Comparatio — см. Сравнение.
      Comparatio inductio — см. Полная индукция.
      Contrapositio — противопоставление.
      Conversio — см. Обращение.
      Conversio simplex — см. Простое, или чистое обращение.
      Conversio per limitationem или per accidens — Обращение (см.) посредством ограничения.
      Конкретное понятие — понятие, в котором отображен определенный предмет или класс предметов (напр., «гостиница «Москва»», «общество», «шар»).
      Конкретность истины — такое качество истинного знания, которое показывает, что отображенный в этом знании предмет рассматривается в зависимости от условий, места и времени.
      Consequens — последующее суждение.
      Consequent!а — см. Последовательность.
      Consensus notionum — отношение согласия между понятиями.
      Конструктивная дилемма — вид дилеммы, и которой большая посылка устанавливает в виде альтернатив два условия и два вытекающих из них следствия; меньшая посылка устанавливает возможность только этих двух условий. В заключении конструктивной дилеммы получается разделительное суждение.
      Например:
      «Если я накануне экзамена всю ночь буду работать, я не отдохну и приду на экзамен усталым, а если я не буду работать, я не подготовлюсь к экзамену.
      Но накануне экзамена я могу либо работать, либо отдыхать.
      Следовательно, я либо не отдохну и на экзамене буду отвечать усталым, либо приду на экзамен неподготовленным» (пример проф. М. С. Строговича).
      Контрарные понятия (contra-riae) — противные понятия (лат.).
      Конвенционализм — реакционное субъективно-идеалистическое направление в буржуазной науке логики, считающее, что логические понятия и законы — это всего лишь условные символы, произвольные соглашения (конвенции, условия), выбор которых определяется лишь соображениями удобства.
      Coprdinatio notionum — см. Соподчинение понятий.
      Copula — связка.
      Косвенное доказательство — такое доказательство, в котором истинность тезиса обосновывается посредством опровержения истинности противоречащего положения.
      Косвенный метод опровержения суждений — метод, который состоит в противопоставлении следствию, выведенному из опровергаемого суждения, такого суждения, которое было бы истинным и вместе с тем противоположно этому следствию.
      Крайние термины — так называются больший и меньший термины, которые связываются с помощью среднего термина и которые выходят в заключение силлогизма.
      Критерий истины — мерило для определения истинности, т. е. соответствия наших знаний объективной действительности. Критерием истины является человеческая практика, практическая производственная деятельность людей, преобразующих природу, революционная деятельность масс.
      ( Крокодиловский софизм» — один из типичных софизмов, существо которого заключается в следующем.
      Когда крокодил похитил у одной матери дитя, и она стала просить, чтобы он отдал ей похищенное дитя, крокодил обещал исполнить ее просьбу, если она скажет правду.
      « — Однако же, — отвечала мать, — ты не возвратишь мне дитя».
      ( — Значит, я не должен возвращать тебе твое дитя, — отвечал в свою очередь крокодил, — сказала ли ты правду, или нет. Если ты сказала правду, то я не должен, по твоим же словам, возвращать его тебе; иначе ты бы сказала неправду. Если же ты сказала неправду, то я также не должен возвращать тебе дитя, потому что в таком случае, т. е. сказавши неправду, ты не выполнила условия».
      Ошибочность данного софизма заключается в том, что в рассуждении нарушается закон тождества. Слово «правда» в одном и том же рассуждении истолковывается в разных смыслах: в первом случае — в отношении к словам матери, во втором случае — в отношении к условию.
      Контрадикторные понятия (лат. contradictor! ае) — противоречащие понятия.
      Contradictio in adjecto (лат.) — такой случай логического противоречия, когда данному предмету приписывается свойство, ему самому противоположное. Например, «этот белый предмет черный», «этот хороший человек плох».
      Формула этого случая противоречия такова:
      А = non-А.
      Contradictio In terminus (лат.) — такой случай логического противоречия, когда одному и тому же предмету, в одно и то же время, в одном и том же смысле приписываются два противоположных признака.
      Например, «снег бел и не бел», «температура в комнате высокая и низкая».
      Формула этого случая противоречия такова:
      А = В + non-В.
      Круг в доказательстве (лат. circulus in demonstrando) — логическая ошибка в доказательстве, заключающаяся в том, что истинность какого-либо доказываемого положения (тезиса) обосновывается посредством того же самого положения, которое еще должно быть доказано.
      Данная логическая ошибка известна также под названием «тавтология в доказательстве» (лат. idem per idem), т. е. то же через то же, повторение того же самого или одного и того же.
      Круг в доказательстве легко обнаруживается в тех случаях, когда рассуждение относительно коротко. Но в доказательствах, представляющих длинную цепь умозаключений, «круг» может остаться незамеченным.
      Необходимо поэтому всегда проверить, не приводится ли в качестве основания для доказываемого положения само же положение, которое должно быть доказано. Когда тезис не доказан, то и положение, выведенное с его помощью, также не может считаться доказанным.
      (Кто доказывает чересчур, тот ничего не доказывает» — название логической ошибки в доказательстве, когда доказывается слишком много, так что из данных оснований следует не только тезис, но и какое-нибудь ложное положение, или доказывается слишком мало, так что тезис частью остается недоказанным.
      (Куча» — один из типичных софизмов, заключающийся в следующем рассуждении:
      — Будет ли куча песку, из которой мы взяли одну песчинку, считаться кучей?
      — Да, будет.
      — А если взять еще одну песчинку?
      — Будет.
      — Так как при последовательном отнятии по одной песчинке куча не перестает быть кучей, то одна песчинка должна называться кучей.
      Ошибка в данном софистическом рассуждении заключается в том, что игнорируется одна из объективных закономерностей, по которой изменения количества на определенной ступени вызывают качественные изменения.
     
      Л
      Лемма — в логике под леммой понимают каждое следствие условно-разделительного силлогизма.
      Лемматическое умозаключение — см. Условно-разделительное умозаключение (греч.).
      Lex rationis determinants sive sufficients — см. Достаточного основания закон.
      Lex exclusi tertii sive medii inter duo contradictoria — см. Исключенного третьего закон.
      (Лгун) — один из типичных софизмов, заключающийся в следующем. Вполне возможно, что лгун сознается в том, что он лгун. В таком случае он скажет правду. Но тот, который говорит правду, не есть лгун. Следовательно, возможно, что лгун не есть лгун.
      В данном софизме нарушается закон достаточного основания. Из того факта, что лгун однажды сказал правду, нельзя делать вывод о том, что лгун перестал быть лгуном. У лгуна, как правило, ложные заявления перемешиваются с правдивыми. Если бы лгун только лгал, тогда его было бы легко разоблачить.
      Логика (от лат. слова logos, что значит: мысль, мышление, разум, слово) — наука о формах мысли и законах связи мыслей в рассуждении.
      Логика вещей — закономерности объективного мира, отображением которых является логика мышления.
      «Логика Пор-Рояля» — широко распространенное название вышедшей в Париже в 1662 г. книги «Логика; или искусство мыслить», написанной последователями Декарта из янсенистской религиозной корпорации монастыря Пор-Рояль.
      Авторы книги исходят из определения логики как искусства правильно прилагать разум к познанию вещей. Цель логики — анализировать деятельность ума, выражающуюся в образовании понятий и суждений, в составлении умозаключений.
      Понятие — простое представление или идея. Суждение — действие ума, когда связываются вместе различные идеи. Умозаключение — действие ума, через которое он образует новое суждение из многих других.
      Всю логику авторы подразделяют на четыре части.
      В первой части излагается учение о понятиях. Вслед за Декартом авторы книги различают идеи по их сравнительной ясности. Все понятия делятся на простые и сложные, а также на общие, частные и единичные.
      Во второй части рассматривается суждение. Последнее определяется как сравнение идей о вещах. Все суждения подразделяются на простые и сложные, на утвердительные и отрицательные; общие, частные и единичные; истинные, ложные и вероятные. Авторы излагают также учение о превращении суждений.
      Третья часть занята изложением учения об умозаключениях. Авторы книги подразделяют умозаключения на простые и сложные. Подробно излагаются правила силлогизма, характеризуются модусы и фигуры силлогизма. Последние пять модусов первой фигуры выделены в особую четвертую фигуру. В заключительных главах авторы останавливаются на разборе софизмов.
      В четвертой части рассматриваются метод и правила доказательства. Метод определяется как способ расположения мыслей, с помощью которого открывается новая истина или доказывается другим истинность известной нам мысли.
      Метод бывает аналитическим и синтетическим. Успех доказательства зависит от двух условий: 1) содержание аргументов должно быть верным и 2) форма доказательства не должна иметь погрешностей.
      «Логика Пор-Рояля) оказала серьезное влияние на всю последующую историю логики. Она выражала взгляды оппозиционного по отношению к официальной католической церкви религиозного течения — янсенизма, служившего в то время идеологическим оружием французской буржуазии.
      Логика формальная — см. Элементарная логика.
      Логика элементарная — см. Элементарная логика.
      Логические законы (слово «логические» происходит от лат. слова, logos — мысль, мышление, разум) — законы человеческого мышления, обеспечивающие правильное построение мыслей в рассуждении.
      В противоположность идеализму, который считает логические законы порождением «абсолютной идеи», «мирового духа», «сознания», — марксистский философский материализм исходит из того, что логические законы представляют отображение в человеческом мозгу объективных закономерностей существующей вне и независимо от сознания природы, что логические законы вторичны, производны. «Законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека».
      Логические законы не могут возникнуть, если нет, во-первых, природы, а, во-вторых, органа мысли — мозга человека, как высшего продукта той же природы. Без материи нет мышления, а следовательно, нет и законов мышления.
      Будучи отражением законов материального мира, логические законы соответствуют законам природы. Соответствие законов мышления законам природы Ф. Энгельс считал безусловной предпосылкой правильного понимания логических законов. Над всем нашим теоретическим мышлением, говорил он, господствует с абсолютной силой тот факт, что «наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и что поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласоваться между собою»2.
      Логические законы сложились в сознании людей в результате многократного наблюдения в процессе общественно-производственной деятельности наиболее обычных, часто встречающихся общих закономерностей бытия.
      Логические законы являются предметом изучения двух научных дисциплин. Энгельс говорит о логике и диалектике как о «науках, исследующих законы человеческого мышления»3. Каждая из этих наук изучает в человеческом мышлении свою область законов. Логика исследует общечеловеческие законы правильного построения мыслей в процессе рассуждения (см. Тождест-ва закон, Противоречия закон, Исключенного третьего закон, Достаточного основания закон). Диалектика изучает наиболее общие законы движения и изменения мышления.
      Отображая коренные закономерности материального мира, логические законы отличаются устойчивостью. Они не изменяются в связи с изменением базиса и надстройки.
      Логические ошибки — ошибки в мыслительном процессе, связанные с нарушением логических законов и правил. Наиболее типичными логическими ошибками являются следующие: «Поспешное обобщение», «После этого, значит, вследствие этого», «Учетверение терминов», «Подмена тезиса», «Предвосхищение основания», «Ложное основание», «Порочный круг» (см.) и др.
      «Логический квадрат» — наглядная схема, облегчающая, запоминание характера отношений между некоторыми видами суждений (противными, подпротивными, противоречащими, а также между суждениями подчиняющим и подчиненным).
      «Логический квадрат» предложен в XI в. византийским логиком Михаилом Пселлом.
      Логическое противоречие — логическая ошибка, связанная с нарушением закона противоречия (см.) и означающая, что в каком-либо рассуждении допускаются две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении. А как известно из закона противоречия, две такие мысли сразу вместе не могут быть истинными и, следовательно, по крайней мере, одна из них непременно ложная.
      Например, нельзя сказать: «гора Эльбрус высокая» и «гора Эльбрус низкая», имея в виду одно и то же время и одно и то же отношение.
      Логический позитивизм — одно из ( реакционных направлений в буржуазной науке логики, объявляющее ( понятия и суждения условными символами, не отражающими ничего реального. Логические законы сближаются логическими позитивистами с правилами карточной игры.
      Логомахия (от греч. слова «логос» — слово и «махе» — спор) — такой спор, когда спорящие, не определив вначале с точностью предмета спора, опровергают друг друга или не соглашаются друг с другом единственно потому, что употребляют неточные слова для выражения своих мыслей. Лого-махией называется и такой спор, когда он не представляет ничего существенно важного.
      Ложь — неправда, искажение истины.
     
      М
      М — условный знак, которым в логике обозначается для краткости средний термин (см.) силлогизма (М — первая буква латинского слова medius, что значит «средний»).
      «Математическая логика» — см. «Символическая логика».
      Материализм — одно из двух главных направлений в философии, научно разрешившее основной вопрос философии — об отношении сознания к природе. В противоположность идеализму, материализм исходит из того, что природа, материя первична, а сознание, мышление — вторично, производно от материи.
      Высшей формой материализма является марксистский философский материализм. Старый материализм был механистическим и метафизическим; общественные явления он объяснял идеалистически.
      Марксистский философский материализм является диалектическим материализмом, так как он исходит из того, что природа и общество находятся в непрерывном развитии, движении, изменении.
      Medius — средний.
      Membra divisionis — см. Члены деления.
      Меньшая посылка — одно из двух суждений, составляющих посылки силлогизма, в которое входит Меньший термин (см.). Например, в силлогизме «все жидкости упруги; вода — жидкость; следовательно, вода упруга» меньшей посылкой будет суждение «вода — жидкость».
      Меньший термин — термин, который выражает подлежащее (субъект) меньшей посылки и подлежащее заключения силлогизма. Например, в силлогизме «все металлы теплопроводны; железо — металл; следовательно, железо теплопроводно» меньшим термином будет «железо». Меньший термин в логике принято обозначать буквой S.
      Метафизика — метод подхода к явлениям природы, общества и мышления, характеризующийся следующими основными чертами:
      1) природа рассматривается как случайное скопление предметов, явлений, оторванных друг от друга, изолированных друг от друга и не зависимых друг от друга;
      2) природа рассматривается как состояние покоя и неподвижности, застоя и неизменяемости;
      3) процесс развития рассматривается как простой процесс роста, где количественные изменения не ведут к качественным;
      4) отрицается внутренняя противоречивость предметов; источником развития признается столкновение внешних противоположных сил.
      Метод — подход к явлениям природы и общества; путь, способ, прием теоретического исследования или практического осуществления чего-нибудь.
      Метод остатков — см. Остатков метод.
      Метод сходства — см. Сходства метод.
      Метод различия — см. Различия метод.
      Метод соединений различия и сходства — см. Соединенный метод сходства и различия.
      Метод сопутствующих изменений — см. Сопутствующих изменений метод.
      Множественность причин — такое проявление причинных связей между явлениями, когда данное явление может быть следствием одной из нескольких причин.
      Например, явление теплоты може? быть следствием трения, удара, нагревания тела солнечными лучами и т. д. Значит, причиной теплоты могут быть и удар, и трение, и солнечная энергия и т. д.
      Практически это означает следующее: если отыскивается причина какого-либо явления, то надо непременно выяснять, не вызывается ли данное явление несколькими причинами.
      Если устанавливается, что налицо множественность причин, то из этого вытекает необходимость найти одну определенную причину из числа тех, которые вообще могут вызвать данное явление.
      Модальность суждений — одно из важнейших свойств суждений, выражающее степень существенности того или иного признака для данного предмета, отображенного в суждении.
      По модальности все суждения делятся на три группы: суждения возможности, суждения действительности и суждения необходимости.
      В суждении возможности отображается возможность наличия или отсутствия признака у предмета, о котором говорится в данном суждении (напр., «возможно, в этом году мой сосед поступит в МГУ»).
      В суждении действительности констатируется наличие или отсутствие у предмета того или иного признака (напр., «высотное здание на Смоленской площади — одно из красивейших зданий г. Москвы»).
      В суждении необходимости отображается такой признак, который имеется у предмета при всех условиях (напр., «общество не может существовать без обмена мыслей»).
      Модус силлогизма — это разновидности силлогизма, отличающиеся друг от друга по количеству и качеству тех суждений, которые составляют его посылки.
      Модусы силлогизма принято записывать тремя заглавными буквами, которыми обозначаются общеутвердительные, общеотрицательные, частноутвердительные и частноотрицательные суждения.
      Например, первый модус первой фигуры силлогизма обозначается тремя буквами: ААА,
      В этом модусе три общеутвердительных суждения:
      (A) Все металлы электропроводны. (A) Медь — металл.
      (A) Медь электропроводка.
      Modus ponens — латинское название первой формы гипотетического силлогизма, выражающегося следующей формулой:
      Если Л есть Б, то В есть Г.
      А есть Б.
      Следовательно, В есть Г.
      Данная форма гипотетического силлогизма называется положительным способом гипотетического силлогизма.
      Modus tollens — латинское название второй формы гипотетического силлогизма, выражающегося следующей формулой:
      Если Л есть Б, то В есть Г.
      В не есть Г.
      Следовательно, Л не есть Б.
      Данная форма гипотетического силлогизма называется отрицательным способом гипотетического силлогизма.
      Мышление — высший продукт особым образом организованной материи, активный процесс отражения объективного мира в человеческом мозгу в форме суждений, понятий и т. д.
      Мышление, являющееся функцией мозга, развивается и может развиваться только на основе ощущений, восприятий и представлений, возникающих, как правило, у человека при взаимодействии обеих сигнальных систем. В. И. Ленин говорил, что мысленные изображения возникают не иначе, как из ощущений, Чувственные образы дают содержание для работы мозга. Вне восприятий и представлений, указывал И. В. Сталин, мысль лишена какого бы то ни было содержания, не существует.
      Но возникнув на базе ощущений, восприятий и представлений, мышление не сводится к простой совокупности чувственных образов. Мышление является более сложной и качественно новой формой познания, чем чувственная ступень познания.
      Мышление отличается от чувственного познания — ощущения, восприятия и представления — тем, что оно не является непосредственным отражением предметов и явлений.
      Поясним это на таком примере. Вчера мы видели, что стрелка барометра быстро шла на понижение. Значит, подумали мы, завтра будет сильная буря, хотя, находясь в комнате, непосредственно не ощущали даже малейшего дуновения ветерка. К выводу о том, что следует ожидать резкой перемены погоды, мы пришли посредством других фактов, с помощью многих знаний об устройстве барометра и о том, как пользоваться им, или, как говорят, опосредствованно. Этим прежде всего мыслительный процесс и отличается от низших ступеней психической деятельности человека.
      Мышление есть процесс опосредствованного познания предметов и явлений материального мира.
      Что же позволило нам придти к выводу о предстоящих изменениях в атмосфере?
      То, что мы установили причинную связь между падением атмосферного давления и надвигающимся циклоном. Это осознание связей и отношений между предметами и явлениями окружающего нас мира и позволяет проникать в сущность вещей.
      Но может ли человек, который впервые увидел барометр и никогда о нем не слыхал, с первого же раза сказать, что движение стрелки в определенную сторону дает возможность предсказать наступление бури?
      Нет, не может. Научиться пользоваться барометром он может только таким путем: или понаблюдать за показаниями барометра изменениями погоды в течение многих дней, или прочитать о действиях барометра в учебнике физики, или услышать об этом из рассказа других людей.
      В первом случае человек в результате ряда наблюдений сам установит, что падение атмосферного давления всегда влечет за собой резкое изменение погоды. Во втором и третьем случаях он прочтет это положение в книге или услышит из уст других людей. Но одно является общим для всех трех случаев: знание о связи между падением атмосферного давления и изменением погоды будет основано на наблюдениях, произведенных самим наблюдателем или другими лицами.
      Во всех этих случаях происходит процесс обобщения результатов наблюдения за показаниями барометра о силе атмосферного давления и за соответственным изменением погоды.
      Значит, недостаточно установить один раз наличие причинной связи или отношения между двумя или несколькими предметами и явлениями, чтобы вскрыть то общее, что характерно для всех их. Для того чтобы предсказать изменение погоды, надо осознать, что эта связь имеет общий характер, что всякий раз, когда падает атмосферное давление, можно ожидать изменения погоды.
      Следовательно, мышление есть не только опосредствованное, но и обобщенное познание предметов и явлений внешнего мира. В мысли мы отражаем общие свойства предметов, Присущие не только одному предмету, а группе сходных предметов. Мышление, в отличие от чувственной ступени, есть отражение не только единичных предметов и единичных свойств, но и отражение таких свойств, которые являются общими для многих предметов.
      Но для предвидения и сознательного преобразования природы еще недостаточно знания того только, что данное свойство является общим свойством для ряда предметов. Дело в том, что общие свойства бывают различными по своему значению. Одни из общих свойств настолько важны, существенны, что без них предмет существовать не может, как данный предмет. Другие общие свойства второстепенны, несущественны. Они не раскрывают специфики предмета, не выделяют его из массы других предметов.
      Так, для того чтобы познать сущность человека, недостаточно сослаться на первые найденные общие свойства всех людей. Известно, что для всех людей общими признаками являются, например, такие признаки: органический обмен веществ с окружающей природой, рост, размножение п т. д. Но ведь эти признаки присущи всем живым существам. Сущность человека выражается в других общих свойствах, без которых человек, как общественное существо, не может существовать. Такими общими свойствами, признаками являются следующие признаки: 1) производство орудий труда, 2) наличие языка.
      Только знание существенных общих свойств предметов и явлений внешнего мира дает человеку возможность использовать законы природы в своих интересах и целях. Естественно поэтому, что человек, производя материальные блага, необходимые для его существования, стремится познать существенные свойства предметов и явлений действительности. Отображение существенного в объективном мире является важнейшей чертой человеческого мышления.
      Знание общих и существенных свойств дает нам возможность предвидеть, как данный единичный предмет или целый класс предметов будут изменяться в новых условиях. Посредством обобщения многих показаний наших органов чувств мы и познаем то общее и существенное, что внутренне присуще предметам и явлениям материального мира.
      В силу этого, мышление, или логическая ступень познания, вскрывает, отображает такие свойства в предметах и явлениях, которые органами чувств непосредственно даже и не воспринимаются. Отмечая это качество мышления, В. И. Ленин указывал: «Представление не может схватить движения в целом, например, не схватывает движения с быстротой 300.000 км в 1 секунду, а мышление схватывает и должно схватить»1.
      Вскрывая сущность, законы бытия, мышление дает нам возможность более глубоко познать природу, общество и самих себя.
      Но человек мыслит не только во время подготовки наших планов практической и теоретической деятельности. Сам процесс производства невозможен без непрерывной работы нашего органа мысли — мозга. Мы обдумываем сделанное, в ходе опыта стараемся уловить и познать все новое, учитываем последствия каждого изменения, строим догадки, предположения, соображаем, что следует предпринять дальше, как направить развитие объекта, над которым работаем, в желательную нам сторону и т. д. Все это осуществляется при помощи мышления.
     
      Н
      Наблюдение — исследование предметов и явлений объективной действительности в том виде, в каком они существуют и происходят в природе и обществе и являются доступными восприятию человека. От простого восприятия наблюдение отличается активным и целевым характером. Обычно человек наблюдает то, что представляет для него какой-либо практический или теоретический интерес.
      Наведение — см. Индукция.
      «Не вытекает», или «не следует» (лат. non sequitur) — логическая ошибка в доказательстве, вызванная нарушением закона достаточного основания в процессе доказательства.
      Существо данной ошибки заключается в том, что в подтверждение тезиса выставляются доводы, сами по себе верные, но которые не для тезиса и поэтому не доказывают выдвинутого тезиса. Другими словами, положение, которое требуется доказать, не следует, не вытекает из доводов, приведенных в его подтверждение.
      Negatio — отрицание.
      Nego — латинское слово «отрицаю»; первая гласная (Е) этого слова взята для условного обозначения общеотрицательного суждения, вторая гласная (О) — для условного обозначения частноотрицательного суждения.
      «Недозволительное расширение большего термина» — логическая ошибка в силлогизме, вызванная нарушением одного из правил силлогизма («термины, не взятые в посылках во всем объеме, не могут быть и в заключении взяты во всем объеме»).
      Существо ошибки заключается, следовательно, в том, что больший термин, взятый в посылке не во всем объеме, в заключении взят во всем объеме.
      Например, мы допустим данную ошибку, если из двух посылок «все металлы — элементы» и «сера — не металл» сделаем вывод: «сера — не элемент». В самом деле, в посылке больший термин не распределен, так как известно, что, кроме металлов, есть и другие элементы. В заключении же больший термин оказывается распределенным, что и ведет к ошибке.
      «Недозволительное расширение меньшего термина» — логическая ошибка в силлогизме, вызванная нарушением одного из правил силлогизма («термины, не взятые в посылках во всем объеме, не могут быть и в заключении взяты во всем объеме»).
      Существо ошибки заключается, следовательно, в том, что меньший термин, взятый в посылке не во всем объеме, в заключении взят во всем объеме.
      Например, мы допустим данную ошибку, если из двух посылок «все газы расширяются от нагревания» и «некоторые физические тела — газы» сделаем вывод: «все физические тела расширяются от нагревания». В самом деле, вода, например, при известных условиях от нагревания сжимается.
      «Неизвестное через неизвестное» — логическая ошибка, встречающаяся при определении понятий. Существо ее заключается в следующем: одно понятие определяется при помощи такого понятия, которое само еще должно быть определено.
      Necesse — необходимость.
      Необходимости суждение — суждение, в котором отображается такой признак предмета, который имеется у предмета при всех условиях. Например, «материя первична»; «мозг — орган мысли» и т. д.
      Неопределенное частное суждение — частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о некоторой части предметов и при этом ничего не утверждается и не отрицается относительно остальных предметов этого класса. Формула неопределенного частного суждения такова: «по крайней мере некоторые S (а может быть и все S) суть Р».
      Неотделимый несобственный признак (лат. accidens inseparabile) — такой признак, который не может быть выведен из существенного признака, но который присущ всем вещам данного класса. Например, черный цвет вороны есть неотделимый несобственный признак.
      Неполная индукция — вид индуктивного умозаключения, в результате которого получается какой-либо общий вывод о всем классе предметов на основании знания лишь некоторых предметов данного класса.
      Неполная индукция, основанная на знании необходимых признаков и причинных связей предметов, явлений — вид индуктивного умозаключения, в результате которого получается какой-либо общий вывод о всем классе предметов на основании знания необходимых признаков и причинных связей лишь некоторых предметов данного класса.
      Неполная индукция через простое перечисление — вид индуктивного умозаключения, в результате которого получается какой-либо общий вывод о всем классе предметов на основании знания лишь некоторых предметов данного класса, при том условии, что не встречалось противоречащих случаев.
      Неполное деление объема понятия — такое деление объема понятия, когда при перечислении видовых понятий некоторые видовые понятия упускаются (по недосмотру или намеренно). Например, подобная ошибка имеется в следующем делении объема понятия «хвойное дерево»: «хвойные деревья бывают елью, сосной, пихтой, лиственницей». В данном делении упущен еще один вид («кедр»).
      Непрерывность деления объема понятия — одно из важных свойств логической операции деления объема понятия, которое выражается в том, что при делении какого-либо понятия нужно переходить к ближайшему низшему виду, в противном случае получится то, что называется «скачком в делении».
      Так, объем понятия «вещество» нельзя сразу делить на «металлы» и «металлоиды». Прежде надо разделить объем понятия «вещество» на ближайшие виды: «сложное вещество» и «простое вещество».
      Непрямое противоречие — см. Противоречие непрямое.
      Непосредственное умозаключение — такое умозаключение, в котором новое знание выводится из одной посылки.
      Первый пример: из суждения «все металлы — проводники электричества» следует вывод: «некоторые проводники электричества — металлы» (см. Обращение суждения).
      Второй пример: из суждения «все металлы — элементы» следует вывод: «ни один металл не есть не-элемент» (см. Превращение суждения).
      Третий пример: из суждения «все металлы суть элементы» следует вывод: «все не-элементы не суть металлы» (см. Противопоставление суждения).
      Непротиворечивость — качество правильного логического мышления, которое свидетельствует о том, что в рассуждении не имеется противоположных или противоречащих мыслей об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении.
      Нерегистрирующее общее суждение — общее суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о классе с бесконечно большим или неопределенно большим числом предметов (напр., «все галактики представляют скопления огромного количества звезд»; «простые числа делятся только на самого себя и на единицу»).
      Несиллогистические умозаключения — термин, который встречается в некоторых учебниках логики. Делить умозаключения на «силлогистические» и «несиллогистические» не имеет никакого практического смысла и сопряжено с ошибкой. Такое деление идет от явной переоценки силлогизма, которому противопоставляется все богатство остальных форм умозаключения. Сваливать в одну кучу все формы умозаключения, кроме силлогизма, нет никакой необходимости.
      Несобственный признак (лат. accidens) — такой признак, который не может быть выведен из существенного признака, хотя и может быть присущ всем вещам данного класса (напр., белый цвет коры березы есть несобственный признак).
      Несовместимые понятия — такие понятия, в содержании которых имеются признаки, исключающие возможность не только полного, но и частичного совпадения объемов этих понятий (напр., «империалистический» и «антиимпериалистический»).
      Несогласные понятия — см. Несовместимые понятия.
      Несравнимые понятия — такие понятия, которые не имеют ближайшего общего родового понятия (напр., «храбрость» и «треугольник»).
      Нестрогая аналогия — такая аналогия (см.), в результате которой получается заключение от сходства двух предметов в известных признаках к сходству их в таком новом признаке, о котором неизвестно, находится ли он в зависимости от первых или нет.
      Несущественный признак — признак, без которого предмет может существовать.
      Номинализм (от лат. слова nomen — имя, название) — направление в средневековой философии и логике, исходившее из признания того, что общие понятия, универсалии — это простые названия, или имена, которые люди присваивают единичным предметам. Реально существуют не понятия, а отдельные вещи с их индивидуальными качествами. К. Маркс в «Святом семействе» говорит, что номинализм является ^первым выражением материализма» в средние века.
      Недостатком номиналистического учения было то, что общие понятия понимались ими как только имена, которые даже не отражают свойств и качеств единичных вещей. В действительности же общие понятия фиксируют реальные качества объективно существующих вещей, а единичные вещи содержат в себе общее. Основателем номинализма считается Росцелин (родился около 1050 г.).
      Non causa pro causa — латинское название логической ошибки «от того, что не является причиной, к причине».
      Существо этой ошибки заключается в следующем: увидев два явления, следующих друг за другом во времени, логически недисциплинированный ум поспешно заключает, что первое явление есть причина, а второе — следствие. Между тем не всякие два явления, следующие друг за другом во времени, представляют причину и следствие.
      Подобная ошибка широко рас- « пространена среди суеверных людей. Так, до сих пор некоторые суеверные люди пытаются по цвету солнечного заката, по появлению кометы предсказывать изменения в общественных явлениях.
      Non sequitur — см. «Не вытекает».
      Notae — см. Признак.
      Notiо — см. Понятие.
      Notiones aequipollentes — см. Равнозначащие понятия.
      Notiones disparatae — см. Несравнимые понятия.
      Notiones inter se convenientes — см. Перекрещивающиеся понятия.
      Ноумен — термин, принятый в идеалистической философии и логике Канта и обозначающий непознаваемую «вещь в себе», находящуюся якобы по ту сторону явлений.
      Диалектический материализм разоблачил реакционную сущность идеалистического учения о непознаваемости мира и ограниченности человеческого разума, который будто бы за пределами ощущений ничего знать не может. В мире нет непознаваемых вещей, а есть вещи еще не познанные, но которые будут познаны в процессе научного изучения и практической деятельности.
     
      О
      О — условный знак, которым в логике обозначается для краткости частноутвердительное суждение (О — вторая гласная латинского слова nego, что значит «отрицаю»).
      Obversio — см. Превращение.
      Обобщение — мысленное выделение каких-нибудь общих свойств, принадлежащих целому классу предметов, и формулирование такого вывода, который распространяется на каждый отдельный предмет данного класса.
      Обобщение понятия — такое логическое действие, которое заключается в том, что для какого-либо понятия находится более широкое по объему понятие, в объем которого входит и объем исследуемого понятия (напр., обобщить понятие «звезда» значит включить объем данного понятия в объем понятия «небесное тело»).
      Обоснованность — такое качество правильного логического мышления, которое свидетельствует о том, что в рассуждении все мысли опираются на другие мысли, истинность которых доказана.
      Обращение суждения (лат. соп-versio) — непосредственное умозаключение, в результате которого из данного суждения образуется новое, в котором подлежащим становится сказуемое первоначального суждения, а сказуемым — подлежащее первоначального суждения.
      Например, суждение:
      «только квадраты являются равносторонними прямоугольниками»
      обращается в суждение:
      «все равносторонние прямоугольники являются квадратами».
      Данное обращение суждения называется простым или чистым обращением (см.).
      Простое обращение суждения возможно только в том случае, если оба термина в суждении распределены или оба не распределены, так что подлежащее суждения может стать сказуемым, а сказуемое — подлежащим. Простое обращение суждения можно смело производить со всеми суждениями, которые выражают определение понятия.
      Возьмем, например, определение понятия окружность. Оно, как известно, гласит:
      «окружность есть замкнутая кривая линия, все точки которой находятся на одинаковом расстоянии от центра».
      Данное суждение обращается просто:
      «все замкнутые кривые линии, все точки которых находятся на одинаковом расстоянии от центра, являются окружностями».
      Если же подлежащее и сказуемое суждения имеют неодинаковый объем (например, объем сказуемого больше объема подлежащего), то простое обращение невозможно. В таких случаях обращение суждения совершается с ограничением. В новом суждении уменьшается объем первоначального сказуемого, которое становится подлежащим.
      Например, суждение:
      «все звезды — небесные тела» обращается в суждение: «некоторые небесные тела — звезды».
      Общеотрицательное суждение подлежит простому обращению. Так, суждение:
      «ни одна ель не есть лиственное дерево»
      обращается в суждение:
      «ни одно лиственное дерево не есть ель».
      Простому обращению поддается также и частноутвердительное суждение. Так, суждение:
      «некоторые изобретатели — инженеры*
      обращается в суждение:
      «некоторые инженеры — изобретатели».
      Но простое обращение частноутвердительных суждений возможно только в том случае, если подлежащее и сказуемое являются понятиями перекрещивающимися, как это мы видим в только что приведенном примере. Если же сказуемое по объему меньше, чем подлежащее, то частноутвердительное суждение обращается в общеутвердительное.
      Например, суждение «некоторые писатели — драматурги» обращается в суждение «все драматурги — писатели».
      Данная логическая операция имеет большое практическое значение. Незнание правил обращения приводит к грубым логическим ошибкам. Так, довольно часто общеутвердительное суждение обращается без ограничения.
      Например, суждение «все художники — впечатлительные люди» обращается в суждение «все впечатлительные люди — художники». Но это неверно.
      Объект — то, что существует вне нас и независимо от нашего сознания, внешний мир, действительность. Идеалистическая логика антинаучно отрицает существование внешнего мира вне сознания и независимо от сознания, утверждая, что предметы внешнего мира всего лишь продукты «мирового духа», «абсолютной идеи». В действительности же, без материального объекта нет и не может быть никакого сознания. Сознание — продукт высокоорганизованной материи.
      Объективная истина — такое содержание наших знаний, которое соответствует действительности, объективному миру и не зависит от человеческого сознания.
      Объективная логика — логика, которая исходит из того, что все формы мышления и логические законы являются отображением в человеческом мозгу закономерностей внешнего мира, существующего вне и независимо от сознания.
      Объем понятия — отображенный в нашем сознании круг предметов существенные признаки которых зафиксированы в данном понятии.
      Общее понятие — понятие, в котором отображены существенные признаки целого класса однородных предметов (напр., «лампа», «государство», «тетрадь»).
      Общее суждение — суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о каждом предмете какого-либо класса предметов (напр., «все граждане СССР имеют право на образование»; «ни в одной конституции капиталистических стран всем гражданам не предоставляется права на труд»).
      Общеутвердительное суждение — суждение, которое одновременно является общим и утвердительным (напр., «все советские люди — сторонники мира»).
      Ограничение понятия — логическое действие, заключающееся в том, что для какого-либо понятия находится менее широкое по объему понятие, которое входит в объем исследуемого понятия (напр., ограничить понятие «звезда» значит отыскать какое-либо видовое понятие, входящее в объем понятия «звезда», например «переменная звезда»).
      Ограничение третьего понятия (лат. determinatio tertii) — такое умозаключение, в выводе которого подлежащим суждения является какое-нибудь новое, третье понятие, ограниченное через присоединение к нему подлежащего посылки, а сказуемым — то же самое третье понятие, ограниченное через присоединение к нему сказуемого посылки. Например, «лошадь — животное; следовательно, голова лошади есть голова животного».
      Омонимия — (греч. homos — одинаковый и onyma — имя) — логическая ошибка, которая происходит вследствие того, что одно и то же слово в одном и том же рассуждении употребляется для обозначения различных понятий.
      Описание предмета — логический прием, употребляющийся при ознакомлении с индивидуальными предметами, у которых нельзя найти видовое отличие, а следовательно, и не представляется возможным определить предмет посредством ближайшего рода и видового отличия.
      Описание предмета представляет собой указание ряда признаков, которые наиболее точно и полно раскрывают его. При этом в описание включаются не только существенные, но и несущественные признаки предмета.
      Например, «этот человек среднего роста, волосы черные, глаза серые, возраст 35 лет и т. д.».
      Описание не является определением, но к нему приходится прибегать в тех случаях, когда определение сделать невозможно. Кроме того, описание в ряде случаев дополняет определение.
      Oppositio notionum — см. Отношение несогласия между понятиями.
      Опосредствованный — данный не непосредственно, а через посредство чего-нибудь другого. Так, мышление отличается от чувственного познания — ощущения, восприятия и представления — тем, что оно не является непосредственным, т. е. сразу следующим, прямым отображением, а опосредствованным отображением. «Понятие не есть нечто непосредственное... непосредственно только ощущение «красного» («это — красное») и т. п.» 1
      Определение понятия — логическое действие, в процессе которого раскрывается содержание понятия, т. е. указываются существенные признаки предметов, отображенных в данном понятии.
      Например, определить понятие «физическая география» означает отыскать существенные признаки данной науки и сказать так: «физическая география есть наука, исследующая окружающие человеческое общество природные условия — географическую среду, которая состоит из земной коры, тропосферы (нижней части атмосферы), вод, почвенного покрова, растительного и животного мира».
      Определение понятия генетическое — см. Генетическое определение понятия.
      Определение понятия через ближайший род и видовое отличие — логический прием определения понятия, который сводится к отысканию ближайшего рода для определяемого понятия и отличительных признаков, имеющихся только у данного вида предметов и отсутствующих у всех других видов предметов, входящих в ближайший род.
      Например, при определении понятия «геодезия» прежде всего отыскивается ближайший род — «наука». Найдя ближайший род, необходимо установить, чем геодезия отличается от всех остальных наук, иначе говоря, выяснить видовое отличие понятия «геодезия» от всех остальных видов науки. Таким видовым отличием будет следующее: геодезия занимается определением фигуры и размеров Земли, изображением земной поверхности на планах и картах и точными изменениями на местности при осуществлении различных инженерных мероприятий. В результате полное определение понятия «геодезия», полученное посредством ближайшего рода и видового отличия, будет выглядеть так: «геодезия (определяемое понятие) есть наука (ближайший род для геодезии), занимающаяся определением фигуры и размеров Земли, изображением земной поверхности на планах и картах и точными измерениями на местности при осуществлении различных инженерных мероприятий (видовое отличие геодезии от других наук)».
      Определенное частное суждение — такое частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается только о некоторой определенной части предметов какого-либо класса (напр., «только некоторые колхозники — Герои Социалистического Труда»).
      Определенность — такое качество правильного логического мышления, которое свидетельствует о том, что в рассуждении все мысли при повторении употребляются в одном и том же определенном смысле, в них вкладывается одно и то же точное, четкое содержание, соответствующее отображаемому в них предмету, явлению.
      Определяемое понятие — понятие, существенные признаки которого отыскиваются. Например, в определении «зенит есть наивысшая точка над головой наблюдателя» определяемым понятием будет понятие «зенит».
      Определяющее понятие — понятие, посредством которого определяется неизвестное понятие. Например, в определении «протон есть положительно заряженное ядро атома водорода» определяющим понятием будет понятие «положительно заряженное ядро атома водорода».
      Опровержение — доказательство ложности какого-либо тезиса.
      Опыт — вся совокупность общественной практики людей, имеющей дело с объективной, не зависимой от человеческого сознания природой и преобразовывающей природу с помощью орудий производства, создаваемых людьми.
      Опыт — основа познания и критерий истинности наших знаний об окружающем мире.
      В узком смысле слова под опытом понимают экспериментальную проверку наших знаний лабораторным путем или путем наблюдения явлений в окружающей действительности.
      Основание — часть условного суждения, в которой отображается условие, от которого зависит истинность следствия. Из истинности основания логически вытекает истинность следствия.
      Так, в суждении «если водород подвергнуть нагреванию, то его объем начнет увеличиваться» основанием будет первая часть, а следствием — вторая. Если истинно, что водород подвергнут нагреванию, то из этого следует истинность следствия, — то, что объем водорода начал увеличиваться.
      Ложность же основания не обусловливает ложности следствия. Если ложно, что водород подвергнут нагреванию, то из этого нельзя делать вывод, что объем водорода не увеличивается. Объем водорода может увеличиться и по другой причине.
      Основание деления объема понятия (лат. principium divisionis) — признак, который дает возможность разделить объем родового понятия на виды.
      Например, основанием деления треугольников на треугольники равносторонние, равнобедренные и разносторонние взято отношение сторон треугольника по величине.
      Для того чтобы деление объема понятия было правильным, необходимо при последовательном перечислении видов делимого понятия выдержать до конца одно основание деления. Деление, в котором это условие не соблюдено, называется Перекрестным делением (см.). Это можно видеть на следующем примере:
      Здания — каменные двухэтажные покрытые черепицей нежилые
      Это деление неправильно, ибо мы, взяв сначала в качестве основания деления объема понятия «здание» такой признак, как «строительный материал», затем в ходе деления заменяли его другими признаками: «число этажей», «материал, которым покрыт дом» и т. д.
      Основание (доводы, аргументы) доказательства — положения, истинность которых проверена и доказана практикой и которые поэтому могут быть приведены в пользу тезиса. Основание — одна из составных частей всякого доказательства наряду с тезисом и демонстрацией.
      «Основное заблуждение» (лат. error fundamentalis) — логическая ошибка в доказательстве, вызванная нарушением закона достаточного основания в процессе доказательства. Существо ее заключается в том, что тезис обосновывается ложными аргументами.
      Остатков метод — один из методов установления причинной связи явлений природы. Исследование по методу остатков происходит по следующей схеме:
      обстоятельства abc — единственные, которые могут быть причиной сложного явления ЛВС;
      но известно, что обстоятельство а есть причина части Л явления ЛВС;
      обстоятельство b есть причина части В явления ЛВС;
      следовательно, обстоятельство с есть или причина части С явления AВС, или, по крайней мере, находится в причинной связи с С.
      Из этой схемы можно вывести следующее правило метода остатков: если вычесть из данного явления природы ту часть его, о которой известно, что она есть следствие определенных предшествующих обстоятельств, и тогда остающаяся часть (остаток) явления природы будет следствием остальных предшествующих обстоятельств.
      При помощи этого метода была открыта планета Нептун. Астрономы, наблюдавшие за движением планеты Уран, заметили, что она в определенном месте начинает двигаться не по вполне нормальной орбите. Это явление было названо «возмущением» Урана. Его движение то замедлялось, то ускорялось. Требовалось выяснить причину нарушения движения Урана. Исследования показали, что ни солнце, ни другие известные планеты не могли быть причиной этого нарушения. Величина воздействия солнца и известных планет была точно подсчитана. Когда была выяснена величина силы, необходимой для того, чтобы замедлить движения Урана, и когда из этой величины была вычтена сила воздействия на Уран солнца и известных планет, то получился остаток, который говорил о том, что «возмущения» Урана вызываются другой причиной. На этом основании ученые предположили, что, вероятно, имеется какая-то неизвестная планета, которая оказывает воздействие на движение планеты
      Уран. В 1846 г. эта планета была найдена на небе астрономом Галле и названа Нептуном.
      Отвлечение — мысленное выделение отдельных признаков и свойств конкретного предмета или явления из ряда других признаков и свойств этого предмета.
      Отделимый несобственный признак (лат. accidens separabile) — такой признак, который не может быть выведен из существенного признака и который присущ только некоторым вещам того или иного класса.
      Например, русый цвет волос для человека есть отделимый несобственный признак, потому что есть люди, которые не имеют русых волос.
      «От сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно» (лат. a dictо secundum quid ad dictum simpliciter) — логическая ошибка в доказательстве, связанная с нарушением закона достаточного основания в процессе доказательства.
      Существо этой ошибки заключается в следующем: положение, являющееся верным при определенных условиях, приводится в качестве аргумента, годного при всех условиях, при всех обстоятельствах.
      «От смысла разделительного к смыслу собирательному» (лат. a sensu diviso ad sensum compositum) — логическая ошибка, существо которой заключается в том, что о целом утверждается то, что справедливо только относительно частей этого целого.
      Например, если больной, рассматривая симптомы своей болезни и находя, что каждый из них порознь не опасен, придет к выводу, что и все симптомы вместе не опасны, то он допустит ошибку, ибо будет рассуждать от смысла разделительного к смыслу собирательному. В самом деле, все симптомы его болезни не опасны, но все — в смысле всякого отдельно взятого, а их соединение вместе может оказаться крайне опасным.
      «От собирательного смысла к смыслу разделительному» (лат. a sensu composite ad sensum divisum) — логическая ошибка, существо которой заключается в том, что то, что справедливо в собирательном смысле относительно целого, переносится на отдельные части этого целого. Когда говорят, что данная библиотека хорошая, то это не означает, что и каждая книга в этой библиотеке обязательно хорошая.
      Относительный термин — такой термин, который кроме того предмета, который он означает, предполагает существование также и другого предмета; напр., термин «северный полю» необходимо предполагает существование южного полюса. Другие примеры: «дети — родители», «внешнее — внутреннее», «причина — действие».
      Относительный термин отличается от абсолютного термина. Абсолютным термином называется такой термин, который в своем значении не содержит никакого отношения к чему-либо другому, он не принуждает нас мыслить о каких-либо других вещах, кроме тех, которые он обозначает. Например, «звезда», «дом», «рыба».
      Отношение между равнозначащими понятиями — см. Равнозначащие понятия.
      Отношение между суждениями — это отображение отношений между предметами материального мира. Отношения между суждениями можно изобразить при помощи следующей таблицы:
      Отношение противоречащих понятий — см. Противоречащие понятия.
      Отношение соподчиненных понятий — см. Соподчиненные понятия.
      Отражение, отображение — сущность процесса человеческого познания, способность сознания воспроизводить в ощущениях, восприятиях, представлениях, суждениях, понятиях независимо от нас существующий внешний мир, реальную действительность. «Мир есть закономерное движение материи, и наше познание, будучи высшим продуктом природы, в состоянии только отражать эту закономерность».
      Марксистско-ленинская теория отражения разгромила идеалистическую теорию познания, которая исходит из ложного, реакционного мнения, будто мысленные образы это всего лишь символы, иероглифы, введенные человеком для «удобства» познания и которые ничего реального не отображают.
      В противоположность антинаучным утверждениям идеалистов, диалектический материализм учит, что наши ощущения, представления и понятия суть копии действительных вещей, снимки, отображения предметов и явлений.
      Отрицательная форма условного» силлогизма (лат. modus tollens) — условный силлогизм, в котором меньшая посылка и заключение являются отрицательными суждениями.
      Например:…
      Отношение несогласия между понятиями — см. Несовместимые понятия.
      Отношение подчинения понятий — см. Подчинение понятий.
      Отношение противоположных понятий — см. Противоположные понятия.
      Отрицательное определение — определение, в котором указывается только то, какие признаки не присущи данному предмету, но не говорится, какие же признаки присущи этому предмету.
      Так, определения «химия — это не география», «устье — это не приток» являются примерами отрицательных определений.
      Подобные определения не выполняют главной цели определения — раскрыть существенные признаки определяемого предмета.
      Отрицательное понятие — понятие, которое отображает отсутствие в предмете того или иного качества (напр., «некрасивый», «невысокий», «неделимый»).
      Отрицательное суждение — суждение, в котором отображается тот факт, что данному предмету не присуще какое-то свойство (напр., «некоторые птицы не умеют летать»).
      Отрицающий модус условного силлогизма — см. Отрицательная форма условного силлогизма.
      Очевидность — знание, истинность которого каждый человек может проверить непосредственно с помощью органов чувств.
      Например, суждение «в комнате вспыхнула яркая электрическая лампочка» является суждением, истинность которого очевидна каждому присутствующему при этом человеку, имеющему нормальное зрение.
      Значение таких суждений и науке минимальное. Большинство истинных знаний, составляющих содержание науки, не является истинами очевидными, а опосредствованными. Истинность их проверяется в процессе труда, с помощью приборов и приспособлений, в ходе логического рассуждения.
      Поэтому попытка ряда философов и логиков (Декарт и др.) сводить каждую истину к очевидной истине является неправомерной. Общее, которое должна раскрывать наука, чтобы выявить существенное, отображается в мысли и слове, являющихся функцией не первой, а второй сигнальной системы.
      Ошибка произвольного вывода (лат. failacia fictae nacessitatis) — логическая ошибка, когда доказываемое положение вытекает из аргументов лишь кажущимся образом, тогда как на самом деле из этих аргументов вытекает или другое положение, или же не вытекает никакого.
      Ошибка произвольного (или спорного) основания — см. Предвосхищение основания.
      Ошибки в определении понятий — ошибки, вызываемые нарушением следующих правил определения понятия:
      1) определение должно быть соразмерным;
      2) родовой признак должен указывать ближайшее высшее понятие, не перескакивая через него;
      3) видовым отличием должен быть признак, свойственный только определяемому понятию и отсутствующий в других понятиях, относящихся к тому же роду;
      4) определение не должно быть отрицательным;
      5) определение должно быть полным и ясным.
      Наиболее типичными ошибками в определении понятий являются следующие:
      1) определение является либо слишком узким (см. Слишком узкое определение), либо слишком широким (см. Слишком широкое определение) ;
      2) Тавтология в определении (см.);
      3) Круг в определении (см.);
      4) определение неизвестного через неизвестное (см. Неизвестное через неизвестное).
      Ошибки при делении объема понятия — ошибки, вызываемые нарушением следующих правил деления объема понятия:
      1) деление должно быть соразмерно;
      2) члены деления должны исключать друг друга;
      3) деление должно иметь одно основание;
      4) деление должно быть непрерывным.
      Наиболее типичными ошибками при делении объема понятия являются следующие: 1) Неполное деление объема понятия (см.); 2) Слишком обширное деление (см.); 3) Перекрестное деление
      (см.); 4) Скачок в делении (см.).
      Ошибки в индуктивном умозаключении — см. Поспешное обобщение, «После этого, значит, по причине этого».
      Ошибки в силлогизме — ошибки, вызываемые нарушением следующих правил силлогизма:
      1) в силлогизме должно быть три гермина — не больше и не меньше;
      2) если средний термин не распределен ии в одной посылке — нельзя получить правильного вывода; средний термин должен быть распределен хотя бы в одной посылке;
      3) больший и меньший термины, не распределенные в посылках, не могут оказаться распределенными и в заключении;
      4) из двух отрицательных посылок нельзя получить никакого вывода; если одна из посылок является отрицательной, то и вывод также будет отрицательным и не может быть утвердительным;
      5) из двух частных посылок нельзя получить никакого вывода; если одна из посылок частная, то и вывод должен быть частным.
      Наиболее типичными ошибками в силлогизме являются следующие: 1) Учетверение терминов (см.); 2) Недозволительное расширение большего термина (см.); 3) Недозволительное расширение меньшего термина (см.); 4) получение вывода по первой фигуре силлогизма при отрицательной меньшей посылке; 5) утверждение о ложности следствия, исходя из ложности основания в условно-разделительном силлогизме; 6) утверждение об истинности основания, исходя из истинности следствия в условно разделительном силлогизме; 7) употребление ,(или) не в разделительном смысле в разделительно-категорическом силлогизме; 8) неполное деление рода на виды в разделительно-категорическом силлогизме.
      Ошибки логические — см. Логические ошибки.
      Ощущение — чувственный образ отдельных свойств предметов, возникающий в результате непосредственного воздействия предметов материального мира на органы чувств.
      Посредством ощущений человек отображает такие свойства и качества вещей, как цвет, запах, твердость, тяжесть, звук, температура, форма и т. п.
      Будучи непосредственным отражением реальных предметов и явлений, ощущение служит источником всех наших знаний об окружающей действительности. Иначе, как через ощущения, говорил В. И. Ленин, люди ни о каких формах вещества и ни о каких формах движения ничего узнать не могут; это — единственный источник наших знаний. Именно ощущения дают материал для других чувственных образов (восприятий и представлений) и для высшей ступени познания — человеческого мышления.
      В противоположность идеализму, утверждающему, что материальный мир существует лишь в нашем сознании, в наших ощущениях, представлениях, понятиях, марксистский философский материализм исходит из того, что материя первична, что она является источником ощущений, представлений, мышления. Ощущение, по В. И. Ленину, есть результат воздействия существующей вне нас вещи на наши органы чувств, субъективный образ объективного мира.
      Ощущение не может возникнуть вне материи и без материи. Ощущение — это продукт особым образом организованной материи. Разоблачая махистов, которые рассматривали ощущение как нечто первичное, В. И. Ленин указывал на то, что в ясно выраженной форме ощущение связано только с высшими формами материи, с органической материей.
      Будучи отражением конкретного свойства предмета, ощущение необходимо предполагает существование самого объективного предмета с его свойствами. Ощущения, говорил В. И. Ленин, есть образ внешнего мира, и понятно, что отображение не может существовать без отображаемого, отображаемое же существует независимо от отображающего.
      В. И. Ленин подверг самой сокрушительной критике взгляды тех материалистов, которые делали уступки кантианству и пытались рассматривать ощущение, как условный знак вещи, как ее символ, иероглиф. Такое именно отступление от материализма было сделано Плехановым. Русские махисты, как известно, с особенной радостью поддержали плехановские «иероглифы:», т. е. теорию, по которой ощущения и представления человека являются не копиями действительных вещей и процессов природы, не изображениями их, а условными знаками, символами, иероглифами.
      Разоблачая антинаучную, ложную теорию «иероглифов», заимствованную . Плехановым у немецкого физиолога XIX в. Гельмгольца, В. И. Ленин показал, что если ощущения не являются образами вещей, а только знаками или символами, не имеющими «никакого сходства» с ними, то подвергается сомнению существование внешних предметов, ибо знаки или символы вполне возможны по отношению к мнимым предметам.
      Разного рода вульгаризаторы кантианского толка путают два разных понятия: содержание ощущения и форму ощущения. Ощущение по своей форме действительно имеет элементы субъективности, поскольку оно возникает в нервной системе человека и помимо этой нервной системы не происходит. Естественно поэтому, что ощущение в какой-то мере определяется состоянием человека, развитием его органов чувств, степенью развития всей нервной системы и мозга.
      Вызываемое трудовой деятельностью то или иное изменение органов чувств и нервной системы в целом сказывается на процессе возникновения ощущений. Опытный дирижер улавливает звуки каждого инструмента в самом большом оркестре. Маляр быстро замечает десятки оттенков одного и того же цвета. Дегустатор по вкусу может определить место производства того или иного сорта вина. И в этом именно смысле ощущение является по своей форме субъективным образом объективной действительности.
      Ощущение и отображенный в ощущении материальный предмет — это не одно и то же. Ощущение есть переработанное в человеческой голове материальное. Чем выше степень переработки, тем вернее ощущение, тем ближе оно к оригиналу, к предмету.
      Но из этого вовсе не следует, что ощущение есть всего лишь субъективный символ, знак, о котором имеется только договоренность между людьми. Содержание ощущения зависит не от нервного процесса, совершающегося в органах чувств и мозгу человека, а от воздействия на органы чувств, на всю нервную систему, на мозг предметов и явлений объективного мира. Благодаря именно объективному содержанию ощущения чувственное познание дает в основе своей верное отображение свойств и качеств окружающего нас мира.
      Объективные, материальные, физиологические основы процесса ощущения раскрыты советской физиологией. В трудах И. П. Павлова и его учеников блестяще подтвердилось ленинское положение о том, что ощущение есть действительно непосредственная связь сознания с внешним миром, есть превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания.
      Согласно павловскому учению, ощущение возникает в результате воздействия предмета или явления
      материального мира на тот или иной нервный анализатор, которым обладает организм. Каждый анализатор состоит из трех частей: органа чувств, центростремительных нервов и определенного участка коры головного мозга, к которому подходят концы анализаторов.
      Когда материальный предмет своим воздействием вызовет раздражение, в нервной ткани организма возникает физиологический процесс, называющийся возбуждением. Появившееся возбуждение передается затем по центростремительным нервам в соответственный участок коры больших полушарий мозга, которая является органом высшего анализа и синтеза внешних раздражений. В результате появляется ощущение.
      Достаточно выйти из строя одному какому-либо звену в анализаторе — и ощущение не возникает. Так, человек не может получить, например, слуховых ощущений, если перерезать центростремительные нервы слухового анализатора или повредить соответствующие участки коры в височной доле больших полушарий мозга.
     
      П
      Р — условный знак, которым в логике обозначается для краткости предикат суждения (Р — первая буква латинского слова Praedicatum, что значит «сказуемое»).
      Парадокс — мнение, резко расходящееся с общепринятыми мнениями, научными положениями, а также мнение, противоречащее (иногда только на первый взгляд) здравому смыслу.
      Passe — возможность.
      Первая фигура простого категорического силлогизма — такая фигура простого категорического силлогизма, в которой средний термин М является подлежащим в большей посылке и сказуемым в меньшей посылке.
      Назначение первой фигуры — подведение частного случая под общее положение. По первой фигуре умозаключают в тех случаях, когда решается вопрос о подчинении одного понятия другому.
      Например:
      Граждане СССР обязаны честно выполнять свой общественный долг и уважать правила социалистического общежития.
      Петров — гражданин СССР.
      Петров обязан честно выполнять свой общественный долг и уважать правила социалистического общежития.
      Формула первой фигуры простого категорического силлогизма такова:
      M — Р
      S — M
      S — P
      Первая фигура имеет четыре модуса (см.): ААА, ЕАЕ, АII, ЕIO.
      Для того чтобы получить верный вывод по первой фигуре, необходимо соблюдать два специальных правила этой фигуры:
      1) большая посылка должна быть суждением общим;
      2) меньшая посылка должна быть суждением утвердительным.
      Перекрестное деление — логическая ошибка, вызванная нарушена ем одного из правил деления объема понятия, которое гласит: «Деление должно иметь одно основанием». Существо ее состоит в том, что в процессе одного деления объема понятия берется несколько оснований деления.
      Пример перекрестного деления объема понятия:
      треугольники прямолинейные параллелограммы фигуры прямоугольники многоугольники
      В этом делении имеется несколько оснований: число сторон, направление сторон, величина углов.
      Перекрещивающиеся понятия — такие понятия, содержание которых различно, но объемы которых некоторыми своими частями совпадают (напр., «писатели» и «ученые»).
      «Переход в другой род» — разновидность логической ошибки «подмена тезисам, когда подмена доказываемого положения другим положением заходит так далеко, что даже сама область, из которой почерпнуто положение, заменяющее доказываемый тезис, оказывается совершенно чуждой этому тезису.
      Например, желая доказать, что данная книга интересна по своему содержанию, начинают доказывать, что эта книга хорошо оформлена.
      Petitio principii — см. Предрешение основания.
      Плеоназм в определении — ошибка в Определении понятия, когда указывается признак хотя и принадлежащий всем предметам данного класса, но несущественный.
      Повод — обстоятельство, которое можно использовать с какой-нибудь целью.
      Подлежащее суждения — см. Субъект суждения.
      «Подмена тезиса!» (лат. ignoratio elenchi) — логическая ошибка в доказательстве, вызванная нарушением закона тождества в процессе доказательства.
      Существо ее заключается в следующем: начав доказывать один тезис, через некоторое время в ходе этого же доказательства начинают доказывать уже другой тезис, сходный с первым только внешне.
      Например, желая доказать что-либо несправедливое в моральном смысле, вместо того доказывают, что это несправедливо в юридическом смысле.
      «Подмена тезиса» чаще всего совершается теми людьми, которые убеждаются в том, что открыто доказать выставленный тезис они не могут. И тогда они пытаются отвлечь внимание собеседника на посторонние соображения. Выдвигается новый тезис, внешне похожий на доказываемый тезис, но имеющий совершенно другое содержание. При этом делается вид, что доказывается истинность содержания первого тезиса.
      Подпротивные суждения — частноутвердительное и частноотрицательное суждения о предметах одного и того же класса (напр., «некоторые ученицы нашей школы занимаются в балетном кружке» и «некоторые ученицы нашей школы не занимаются в балетном кружке»). Подпротивные суждения подчиняются следующему правилу:
      из истинности одного подпротивного суждения не вытекает ложность другого подпротивного суждения, которое может быть как истинным, так и ложным; оба под-. противных суждения могут быть истинными; если одно подпротивное суждение ложно, то другое подпротивное суждение истинно, оба подпротивных суждения не могут быть ложными, одно из них обязательно истинно.
      Подчинение суждений — отношение, которое существует между общеутвердительным и частноутвердительным суждениями, а также между общеотрицательным и частноотрицательным суждениями.
      Например, суждение «некоторые ученики прилежны» подчинено суждению «все ученики прилежны»; суждение «некоторые ученики нашего класса не знают латинского языка» подчинено суждению «ни один ученик нашего класса не знает латинского языка».
      Операции с такими суждениями подчиняются следующим правилам:
      1. Из истинности общего суждения следует истинность подчиненного ему частного суждения.
      2. Из ложности частного суждения следует ложность соответствующего общего суждения.
      3. Из истинности частного суждения не следует необходимо истинность соответствующего общего суждения.
      4. Из ложности общего суждения нельзя выводить ни необходимой ложности, ни необходимой истинности подчиненного ему частного суждения.
      Подчиненное понятие — понятие, объем которого входит как часть в объем другого понятия (напр., «синус» является подчиненным понятием в отношении понятия «тригонометрическая функция»).
      Подчиняющее понятие — понятие, объем которого включает в себя объем другого понятия, в качестве своей части (напр., понятие «литература» является подчиняющим понятием в отношении понятия «художественная литература»).
      Познание — процесс приобретения знаний об объективном мире. В противоположность идеализму, который считает, что мир полон «вещей в себе», которые никогда не могут быть познаны наукой, что человек познает лишь собственные ощущения, представления, понятия, которые изначально даны ему «мировым духом», «абсолютной идеей», — марксистский философский материализм исходит из того, что познание есть процесс отражения в человеческом мозгу вне нас и независимо от нас существующей действительности, воздействующей на органы чувств, на мозг. «Познание, — говорит В. И. Ленин, — есть отражение человеком природы»1.
      Исходный пункт познания — ощущения, восприятие и представления, т. е. живое, непосредственное созерцание. Чувственные образы — это единственный источник всех наших знаний о внешнем мире. Но в чувственных образах фиксируется преимущественно внешняя сторона явлений, познается единичное в материальном бытии. Задача познания — выявление общего, существенного. Это достигается на второй ступени познания, когда появляется мышление.
      Отвлекая из данных, полученных с помощью органов чувств, общее и существенное, человек познает закономерности окружающего мира.
      Обе ступени процесса познания — чувственная и логическая — находятся в единстве, переходят друг в друга, взаимно дополняют друг друга.
      В отличие от метафизического материализма, считавшего, что познание является чем-то пассивным, мертвым, — марксистский философский материализм исходит из того, что процесс познания, процесс отражения в человеческом мозгу внешнего мира есть активный, диалектически развивающийся процесс.
      «Познание, — говорит В. И. Ленин, — есть вечное, бесконечное приближение мышления к объекту. Отражение природы в мысли человека надо понимать не «мертво», не «абстрактно», не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их»!.
      На каждой данной ступени исторического развития познание имеет относительный характер. Оно охватывает условно, приблизительно всеобщую закономерность движущейся и развивающейся природы. Но из суммы относительных истин складывается все более и более полное знание. Человечество обладает объективной истиной.
      Только диалектический материализм дал ключ к правильному пониманию человеческого познания. Основой всего процесса познания и мерилом его истинности является практика. Практика, говорит В. И. Ленин, «выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности», она есть «проверка, критерий объективности познания»2.
      «Покрытый» — древнегреческий софизм. Существо его сводится к следующему рассуждению:
      — Знаешь ты этого покрытого человека?
      — Нет.
      — Это твой отец. Значит, ты не знаешь своего отца.
      В этом софизме используется двусмысленность ответа «нет». О покрытом человеке нельзя сказать, что мы его знаем или не знаем.
      На вопрос следовало точно отвечать так:
      «Так как этот человек покрыт, то я не могу сказать, знаю ли я его, или нет».
      При таком ответе софистическое заключение невозможно.
      Полисиллогизм — соединение или сцепление нескольких силлогизмов таким образом, что заключение одного силлогизма становится посылкой для другого силлогизма.
      Например:
      «Ни один, способный к самопожертвованию, — не эгоист.
      Все великодушные люди способны к самопожертвованию.
      Ни один великодушный — не эгоист.
      Все трусы эгоисты.
      Следовательно, ни один трус не великодушен» (пример проф. В. Ф. Асмуса).
      Известны два типа полисиллогизма: Прогрессивный полисиллогизм, (см.) и Регрессивный полисиллогизм (см.).
      Тот силлогизм, который предшествует в полисиллогизме, называется просиллогизмом (см.), а тот, который следует после, называется эписиллогизмом (см.).
      Особым видом полисиллогизма является сорит (см.).
      Полная индукция — вид индуктивного умозаключения, в результате которого делается общий вывод о всем классе предметов на основании знания о всех без исключения предметах данного класса.
      Положительная форма условного силлогизма (лат. modus ponens) — условный силлогизм, в котором меньшая посылка — утвердительное суждение, заключение — также утвердительное суждение.
      Например:
      Если белый свет проходит сквозь какую-нибудь поглощающую среду, то в спектре получаются темные полосы.
      В данном спектре получились темные полосы.
      Следовательно, белый свет прошел сквозь поглощающую среду.
      Формула такого условного силлогизма следующая:
      Если А есть Б, то В есть Г.
      А есть Б.
      Следовательно, В есть Г.
      Положительное понятие — так называется в некоторых учебниках логики понятие, которое отображает наличие в предмете того или иного качества (напр., «красивый», «высокий», «делимый»).
      Понятие — высшая форма мысли, в которой отображается сущность предмета или класса предметов. Источником понятий является материальный мир. Понятия — это мысленные отображения вещей. В. И. Ленин указывает на то, что понятия времени и пространства отражают объективно реальные время и пространство.
      Понятие неразрывно связано с материальной языковой оболочкой. Оно возникает на базе слов, языковых терминов и не может существовать вне слов, терминов.
      В противоположность идеализму, считающему, что понятия есть всего лишь условный знак, иероглиф, символ, — марксистский философский материализм учит, что понятия есть результат обобщения массы единичных конкретных предметов и явлений. Самые абстрактные понятия связаны с ощущениями и восприятиями, возникающими в результате воздействия материальных предметов на наши органы чувств.
      Но будучи связано с чувственными образами, понятие вместе с тем и существенно отлично от форм чувственного познания. Чувственные образы показывают единичное, понятие же отражает общее и существенное. В. И. Ленин называет понятия высшим продуктом мозга, высшего продукта материи.
      Популярная индукция — см. Индукция через простое перечисление, в котором не встречается противоречащих случаев.
      «Порочный круг» (лат. circulus vitiosus) — логическая ошибка в доказательстве, вызванная нарушением закона достаточного основания в процессе доказательства.
      Существо ее заключается в том, что тезис выводится из аргументов, а аргументы, в свою очередь, выводятся из того же тезиса.
      Positio — утверждение.
      «После этого, значит, по причине этого» (лат. post hoc, ergo propter hoc) — логическая ошибка, вызванная нарушением закона достаточного основания в процессе умозаключения.
      Существо ошибки заключается в следующем: последовательность двух событий во времени принимается за причинную связь, будто бы существующую между ними. Когда суеверные люди, увидев кошку, перебегающую им дорогу, умозаключают о том, что «жди несчастья», — они допускают подобную ошибку.
      Последовательность — такое качество правильного логического мышления, которое свидетельствует о том, что рассуждение свободно от внутренних противоречий самому себе по одному и тому же вопросу, взятому в одно и то же время и в одном и том же отношении; что в рассуждении все мысли органически связаны друг с другом и вытекают друг из друга.
      Последовательность деления объема понятия — ход деления объема понятия, когда члены деления (видовые понятия) являются ближайшими видами, т. е. непосредственно низшими понятиями к делимому понятию, а по отношению друг к другу — соподчиненными понятиями.
      Это значит, что когда мы, например, делим класс «элементов» на такие виды, как «металлы» и «металлоиды», то нельзя в качестве соподчиненного видового понятия включить также и понятие «железо». Железо не будет ближайшим видом для класса элементов. Железо является ближайшим видом для класса металлов. Поэтому включение понятия «железо» в число видовых понятий «металлы» и «металлоиды» в одном и том же делении будет нарушением последовательного деления объема понятия «элемент».
      Такая ошибка в делении называется «Скачком в делении» (см.).
      «Поспешное обобщение» — логическая ошибка, вызванная нарушением закона достаточного основания в процессе умозаключения.
      Существо ошибки заключается в следующем: в посылках не учтены все обстоятельства, которые являются причиной исследуемого явления.
      Посылка — суждение, служащее основанием для вывода. В дедуктивном умозаключении, как правило, бывает две посылки: Большая посылка (см.) и Меньшая посылка (см.). В индуктивном умозаключении может быть больше посылок.
      Post hoc, ergo propter hoc — см. «После этого, значит, по причине этого».
      Постулат (лат. postulatum — требование) — исходное положение, принцип, принимаемый без доказательств.
      Praedicatum - — сказуемое (лат.). Praemissae — см. Посылка.
      Praedicamentum — см. Категория.
      Правила деления объема понятия:
      1) деление должно быть соразмерно;
      2) члены деления должны исключать друг друга;
      3) деление должно иметь одно основание;
      4) деление должно быть непрерывным.
      Правила доказательства — правила, обеспечивающие выведение истинности тезиса из истинности аргументов. Все правила доказательства определяются законами логики, в которых отобразились законы объективного мира.
      Из закона тождества вытекают следующие правила доказательства:
      1) тезис и аргументы должны быть суждениями, точно определенными;
      2) тезис должен оставаться тождественным, т. е. одним и тем же, на протяжении всего доказательства.
      Из законов противоречия и исключенного третьего вытекают следующие правила доказательства:
      1) тезис не должен содержать в себе логическое противоречие;
      2) тезис, который требуется доказать, не должен находиться в логическом противоречии с суждениями по данному вопросу, высказанными вами ранее;
      3) доводы, приводимые в подтверждение тезиса, не должны противоречить друг другу.
      Из закона достаточного основания вытекают следующие правила доказательства:
      1) тезис и доводы должны быть в конечном счете обоснованы фактами;
      2) доводы, приводимые в подтверждение истинности тезиса, должны являться достаточным основанием для данного тезиса;
      3) доводы должны быть истинными суждениями и их истинность должна быть доказана самостоятельно, независимо от тезиса.
      Правила определения понятия:
      1) определение должно быть соразмерным;
      2) родовой признак должен указывать ближайшее высшее понятие;
      3) видовым отличием должен -быть признак, свойственный только предметам, отображенным в определяемом понятии, и отсутствующий у других предметов, относящихся к тому же роду;
      4) определение не должно быть •отрицательным;
      5) определение должно быть полным.
      Правила простого категорического силлогизма:
      1) в силлогизме должно быть три термина — не больше и не меньше;
      2) если средний термин не распределен ни в одной посылке — нельзя получить правильного вывода; средний термин должен быть распределен хотя бы в одной из посылок;
      3) больший и меньший термины, не распределенные в посылках, не могут оказаться распределенными и в заключении;
      4) из двух отрицательных посылок нельзя получить никакого вывода; если одна из посылок является отрицательной, то и вывод также будет отрицательным и не может быть утвердительным;
      5) из двух частных посылок нельзя получить никакого вывода; если одна из посылок частная, то и вывод должен быть частным.
      Практика — совокупность общественной деятельности человека и прежде всего материальной производственной деятельности, направленной на преобразование природы и общества. Практика — основа существования человеческого общества, источник и критерий истинности теории, познания. «От субъективной идеи человек идет к объективной истине через «практику» (и технику)»1. Только в процессе практической деятельности человека возникает сознание.
      В практике человек проверяет соответствие своих мыслей объективному миру. Практика является и заключительным этапом человеческого познания. «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности»2.
      Но возникнув в процессе практической деятельности людей, сознание, мышление, теория становится активной силой. Обобщая практику людей, теория дает людям перспективу в их практической деятельности.
      Превращение суждения (лат. obversio) — непосредственное умозаключение, в ходе которого утвердительное суждение изменяет свое качество и превращается в отрицательное или отрицательное суждение превращается в утвердительное.
      Например, суждение:
      «все металлы суть элементы» превращается в суждение:
      «все металлы не суть не-элементы», или
      «ни один металл не есть не-элемент».
      Как видно из примера, для того чтобы превратить утвердительное суждение в отрицательное, нужно ввести в суждение два отрицания: перед связкой и перед сказуемым.
      Превращение различных суждений производится по следующей схеме:…
      Примеры превращения в соответствии с данной схемой:
      Превращение общеутвердительного суждения (4):
      «Все лошади суть позвоночные животные»
      превращается в общеотрицательное суждение Е:
      «ни одна лошадь не есть не-позво-ночное животное».
      Превращение общеотрицательного суждения (Е):
      «ни один паук не есть насекомое» превращается в общеутвердительное суждение А:
      «все пауки суть не-насекомые».
      Превращение частно-утвердительного суждения (I):
      «некоторые ученики суть значкисты ГТО»
      превращается в частноотрицательное суждение О:
      «некоторые ученики не суть не-значкисты ГТО».
      Превращение частноотрицательного суждения (О):
      «некоторые ученики не суть значкисты ГТО»
      превращается в частноутвердительное суждение I:
      «некоторые ученики суть не-значкисты ГТО».
      В процессе превращения уточняется наша мысль.
      «Предвосхищение основания» (лат. petitio principii) — логическая ошибка в доказательстве, связанная с нарушением закона достаточного основания в ходе доказательства. Существо ее заключается в следующем: в качестве основания (аргумента), подтверждающего тезис, приводится такое положение, которое хотя и не является заведомо ложным, однако само нуждается в доказательстве.
      Предикабилии (лат. praedicabilia) — название пяти родов сказуемого (род, вид, видовое отличие, собственный признак и случайный признак), введенное в логику Порфирием (233 — 304).
      Предикат (лат. praedicatum) — сказуемое суждения. Предикат отображает наличие или отсутствие того или иного признака у предмета.
      Предмет — всякая материальная вещь; то, на что направлена мысль, что составляет ее содержание. Предмет существует вне и независимо от сознания и воспринимается органами наших чувств.
      В логике предметом называется все то, на что направлена наша мысль. В этом смысле предметом считаются также суждение, понятие, умозаключение. Так, в суждении «софизм есть преднамеренное ложное рассуждение, ставящее своей целью ввести кого-либо в заблуждение», — предметом для нашего мышления является «софизм».
      «Предрешение основания» — см. Предвосхищение основания.
      Представление — чувственный образ предметов и явлений, которые воспринимались нами ранее, но которые в данный момент непосредственно не воздействуют на наши органы чувств.
      Представление, так же как ощущение и восприятие, есть в конечном счете результат воздействия предметов материального мира на органы чувств. В основе каждого представления лежит восприятие предмета в прошлом.
      Характерной особенностью представления является то, что оно, так же как ощущение и восприятие, есть чувственно-наглядный образ отображаемого предмета.
      Но представление, в котором воспроизводятся образы уже воспринимавшихся предметов и явлений, является более высокой формой психической деятельности человека. Образы предметов и явлений, воздействовавших на наши органы чувств в прошлом, как правило, воспроизводятся в переработанном виде.
      При этом человек может мысленно представить себе не только отдельные образы тех конкретных предметов, которые воздействовали на органы чувств в прошлом, но и сгруппировать эти отдельные образы в более сложные представления.
      Огромное значение представлений заключается в том, что в них имеются элементы обобщения не только тех отдельных предметов и явлений, которые в данный момент воздействуют на наши органы чувств, но и предметов и явлений внешнего мира, которые воспринимались в прошлом.
      Сопоставление же прошлого с настоящим дает возможность заметить ход развития сопоставляемых явлений и предметов и с помощью воображения получить представление о будущем.
      Все это освобождает человека от ограниченности наглядного, непосредственного образа предмета, который имеется в ощущениях и восприятиях.
      Если бы человек не мог восстановить образы предметов, воздействовавших в прошлом, и вообразить на основании познания хода развития предметов перспектив изменения предметов в будущем, то знания его были бы крайне убоги, они ограничивались бы лишь восприятием единичного, непосредственно данного. Представление тем и отличается от ощущения и восприятия, что оно содержит больше элементов обобщения.
      Но и представления являются еще такими образами, которые не раскрывают внутренних связей предметов. Даже в общих представлениях отображаются преимущественно внешние связи и отношения предметов и явлений, существенное еще не абстрагировалось, не выделилось из массы несущественного. Представления, так же как ощущения и восприятия, являются еще только той базой, на которой складываются мысленные образы вещей.
      Преобразование формы суждения — общее название ряда следующих логических операций над суждениями : 1) Обращение (см.), 2) Превращение (см.), Противопоставление предикату (см.).
      Приблизительное обобщение — умозаключение или утверждение, справедливое относительно большинства предметов данного класса. Формула приблизительных обобщений такова:
      большинство S есть Р.
      Например, «бром в большинстве случаев действует успокаивающе на нервную систему». Это значит, что такое действие брома справедливо только относительно большинства людей, а не относительно всех. Есть люди, которые иначе реагируют на воздействие брома.
      «Приведение к нелепости» (лат. reductio ad absurdum) — основанный на законе исключенного третьего прием, применяемый в косвенном доказательстве. Заключается он в следующем:
      Временно допускается, что истинен противоречащий тезис. Затем из него выводятся вытекающие следствия. Поскольку тезис ложен, естественно, что и следствия, вытекающие из него, будут противоречащими действительности. Доказав это, мы тем самым показали, что тезис, противоречащий нашему тезису, ложен. Но если данный тезис ложен, то противоречащий ему тезис, т. е. наш тезис, необходимо истинен.
      Это вытекает из закона исключенного третьего, согласно которому две противоречащие мысли вместе не могут быть ложными; если одна ложна, то другая непременно истинна.
      Признак — показатель, примета, сторона предмета или явления, по которой можно узнать, определить или описать предмет или явление, (см. Существенный признак, Случайный признак, Собственный признак, Несущественный признак, Отделимый несобственный признак. Неотделимый несобственный признак).
      Причинность — одна из форм всеобщей взаимосвязи явлений объективного мира. Под причиной понимается явление, которое так связано с другим явлением, называющимся действием, что его возникновение неизбежно влечет за собой возникновение действия и уничтожение его влечет за собой уничтожение действия.
      Например, прохождение электрического тока неизменно влечет за собой нагревание проволоки, по которой проходит электрический ток.
      В противоположность идеализму, отрицающему объективную причинность, изображающему природу и общество хаотическим нагромождением явлений и событий, не связанных между собой никакой причинной связью, — марксистский философский материализм учит, что в мире нет беспричинных явлений.
      Любое явление природы и общества есть действие той или другой причины. В отличие от метафизического материализма, видевшего только одну сторону в причинности (воздействие причины на действие), — марксистский философский материализм учит тому, что причина и действие находятся во взаимодействии, что следствие не пассивно, оно воздействует на свою причину.
      Причина и действие меняются местами; действие может стать причиной другого действия.
      Probatio — доказательство.
      Проблематическое суждение — см. Возможности суждение.
      Прогрессивный полисиллогизм — такое сочетание силлогизмов, когда заключение одного силлогизма является посылкой для другого, при этом умозаключение идет от более общего к менее общему. Например:
      Все позвоночные имеют красную кровь.
      Все млекопитающие суть позвоночные.
      Все млекопитающие имеют красную кровь.
      Все млекопитающие имеют красную кровь.
      Все хищные суть млекопитающие.
      Все хищные имеют красную кровь.
      Все хищные имеют красную кровь.
      Тигры суть хищные животные.
      Тигры имеют красную кровь.
      Proprium — собственный признак.
      Просиллогизм — силлогизм, который представляет основание для посылки последующего силлогизма.
      Простая аналогия — см. Аналогия простая.
      Простое, или чистое обращение суждения (лат. conversio simplex) —
      непосредственное умозаключение, в процессе которого сказуемое суждения делается подлежащим, а подлежащее сказуемым без изменения их объема. Например: суждение
      «только атомы — мельчайшие частицы химического элемента».
      обращается просто в суждение: «все мельчайшие частицы химического элемента суть атомы».
      В отличие от обращения через ограничение (см. Обращение суждения).
      Простое суждение — суждение, в котором утверждается (или отрицается) принадлежность какого-либо признака предмету (например, «дом есть здание», «вода не есть минерал»).
      Простой категорический силлогизм — силлогизм, в котором заключение выводится из двух посылок, представляющих категорические суждения. Например:
      Все самолеты — летательные аппараты тяжелее воздуха.
      Это — самолет.
      Это — летательный аппарат тяжелее воздуха.
      Простой разделительный силлогизм — силлогизм, в котором одна из двух посылок является разделительным суждением. Например:
      Предложения бывают или повествовательные, или вопросительные, или побудительные.
      Данное предложение вопросительное.
      Следовательно, данное предложение не повествовательное и не побудительное.
      Противная (или контрарная) противоположность — вид противоположности, когда сопоставляются общеутвердительное и общеотрицателъное суждения об одном и том же классе предметов и об одном и том же свойстве (напр., «все учащиеся нашего класса отличники», «ни один учащийся нашего класса не отличник»).
      Противные (или контрарные) суждения вместе не могут быть истинными, но оба сразу могут оказаться ложными, так как между ними есть третье: «некоторые учащиеся нашего класса отличники».
      Противоположные понятия (лат. contrariae) — несогласные понятия, между которыми возможно третье, среднее и которые не только отрицают друг друга, но и несут в себе нечто положительное взамен отрицаемого в несогласном понятии (напр.: «храбрый» и «трусливый», «тяжелый» и «легкий», «теплый» и «холодный»).
      Противопоставление суждения (лат. contrapositio) — непосредственное умозаключение, в ходе которого суждение вначале превращается (см. Превращение суждения), а затем получившееся после превращения суждение обращается (см. Обращение суждения).
      Например: суждение
      «ни один лодырь не заслуживает уважения»
      превращается в суждение:
      «все лодыри суть не заслуживающие уважения»;
      последнее суждение в свою очередь при обращении дает:
      «некоторые люди, не заслуживающие уважения, суть лодыри».
      Противопоставление различных суждений производится по следующей схеме:…
      Противопоставление предикату — такое непосредственное умозаключение, в процессе которого суждение вначале превращается, а затем превращенное в свою очередь обращается (см. Превращение суждения и Обращение суждения).
      В процессе этой логической операции понятию, являющемуся сказуемым (предикатом) первого суждения, противопоставляется противоречащее понятие, и это последнее понятие становится подлежащим второго суждения.
      Например, возьмем суждение:
      «все окружности — замкнутые кривые линии».
      Произведем превращение этого общеутвердительного суждения. Как известно, общеутвердительное суждение после превращения становится общеотрицательным. Получим суждение:
      «ни одна окружность не есть не замкнутая кривая линия».
      Теперь произведем обращение этого суждения. В результате получим такое суждение:
      «ни одна не замкнутая кривая линия не есть окружность».
      Противоречивость — один из признаков нелогичности мышления, характеризующийся тем, что в одном и том же рассуждении об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, выставляются противоположные или противоречащие утверждения.
      Противоречие непрямое — такое противоречие в мысли, когда с логической необходимостью выясняется ложность ее содержания.
      Противоречие прямое — такое логическое противоречие, когда предмету приписывается признак, составляющий прямое отрицание другого признака этого предмета (например, «круглый стол прямоуголен») .
      Противоречащая (или контрадикторная) противоположность — вид противоположности, когда сопоставляются общеутвердительное и частноотрицательное суждение (напр., «все учащиеся нашего класса отличники», «некоторые учащиеся нашего класса не отличники») или общеотрицательное и частноутвердительное суждения (напр., «ни один учащийся нашего класса не отличник», «некоторые учащиеся нашего класса отличники»).
      Противоречащие (или контрадикторные) суждения не могут быть одновременно ни истинными, ни ложными, а, следовательно, всегда одно из них истинно, а другое — ложно.
      Противоречия закон — один из четырех законов логики, согласно которому не могут быть одновременно истинными две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении; согласно этому закону, не могут быть одновременно истинными также и две противоречащие мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении.
      Proximum genus — см. Ближайший род.
      Прямое доказательство — доказательство, в котором аргументы непосредственно (прямо) доказывают истинность тезиса.
      Прямое противоречие — см. Противоречие прямое.
      Прямой метод опровержения суждений — метод, который состоит в противопоставлении опровергаемому суждению другого суждения, которое является истинным и противоположным определяемому. Так, для опровержения суждения «ни одна планета не имеет атмосферы» выставляется истинное суждение «некоторые планеты имеют атмосферу» (например, Земля, Марс). Это два противоречащие суждения, которые вместе не могут быть истинными. Но если установлено, что второе суждение истинно, то совершенно необходимо, что первое суждение («ни одна планета не имеет атмосферы») ложно.
     
      Р
      Рабочая гипотеза — предположение, которым пользуются в качестве известного допущения, весьма ориентировочного предположения, принимаемого за истинное лишь условно. Рабочие гипотезы, подобно версиям, способствуют исследованию явлений.
      Равнозначащие понятия — понятия, которые имеют одинаковый объем, т. е. отображают один и тот же предмет (напр., «победитель при Измаиле» и «граф Рымникский»).
      Разделительно-категорический силлогизм — силлогизм, в котором разделительная посылка фиксирует ряд исключающих друг друга свойств, одно из которых может принадлежать предмету; категорическая посылка отрицает все — каждое в отдельности — свойства, отображенные в разделительной посылке, кроме одного.
      В заключении разделительно-категорического силлогизма утверждается принадлежность предмету одного свойства, которое не исключалось категорической посылкой.
      Например:
      Стебель может быть или прямостоячим, или стелющимся, или ползучим, или вьющимся, или лазящим.
      Данный стебель не есть ни стелющийся, ни ползучий, ни вьющийся, ни лазящий.
      Следовательно, данный стебель есть прямостоячий.
      Такая форма разделительно-категорического силлогизма называется «modus tollendo ponens», т. е. модус, который «отрицая утверждает».
      Формула этого модуса записывается так:
      А есть или Б, или В, или Г.
      Но А не есть ни 5, ни Г.
      Следовательно, А есть В.
      Разделительно-категорический силлогизм встречается и в другой форме, прямо противоположной только что рассмотренной.
      Например:
      Стебель может быть или прямостоячим, или стелющимся, или ползучим, или вьющимся, или лазящим.
      Данный стебель есть стелющийся.
      Следовательно, данный стебель не есть ни прямостоячий, ни ползучий, ни вьющийся, ни лазящий.
      В данном случае разделительная посылка отображает, какие из исключающих друг друга свойств могут принадлежать предмету; категорическая посылка утверждает, что одно из этих свойств присуще предмету. В заключении разделительно-категорического силлогизма отрицается принадлежность всех остальных свойств.
      Такая форма разделительно-категорическего силлогизма называется «modus ponendo tollens», т. е. модус, который «утверждая отрицает».
      Разделительное доказательство — один из видов косвенного доказательства. Разделительное косвенное доказательство применяется в тех случаях, когда известно, что доказываемый тезис входит в число фактов, которые в своей сумме полностью исчерпывают все возможные факты данной области.
      Ведется разделительное косвенное доказательство следующим образом: последовательно исключаются все -члены разделительного суждения, кроме одного, который и является доказываемым тезисом.
      Так, если установлено, что некоторое действие могло быть вызвано только одной из четырех причин — 4, Б, В, Г, и если, кроме того, выяснено, что ни А, ни Б, ни В не •могли вызвать его, то отсюда следует, что причиной данного следствия является Г.
      Разделительное суждение — такое суждение, в котором выражается знание того, что данному предмету присущ только один какой-либо признак из числа тех признаков, которые указываются в этом суждении (например, «данное коническое сечение или круг, или эллипс, или парабола, или гипербола»).
      Формула разделительного суждения записывается так:
      S есть или Р1, или Р2» или Р3, или Р4.
      Разделительное суждение может также выражать знание того, что данный признак присущ только одному какому-либо предмету из числа тех предметов, которые указываются в этом суждении (напр., «данное вещество или сложное или простое»).
      Формула данного вида разделительного суждения записывается так:
      или S1, или S2 есть Р.
      Разделительное суждение правильно при двух следующих условиях:
      1) члены деления должны быть приведены полностью;
      2) члены деления должны исключать друг друга.
      Различие — несходство в чем-нибудь предметов и явлений объективного мира (напр., Солнце и планеты различаются, в частности, тем, что Солнце светит собственным светом, а планеты — отраженным). Установление различия, наряду со сходством, является одним из первых моментов познания. Для того чтобы познать вещь, надо найти то, в чем она отлична от других вещей и в чем она сходна с другими вещами.
      Различия метод — один из методов установления причинной связи явлений природы. Исследование по методу разницы происходит по следующей схеме:…
      Из этой схемы можно вывести следующее правило метода разницы:
      Если случай, в котором известное явление природы наступает, и случай, в котором оно не наступает, имеют общими все обстоятельства, за исключением лишь одного, и это одно обстоятельство встречается только в первом случае, то обстоятельство, в котором оба случая разнятся между собою, есть причина или необходимая часть причины изучаемого явления природы.
      Пример вывода по методу разницы: «Современная физиология знает, что от нормального образования зрительного пурпура в сетчатке глаза зависит световая чувствительность глаза в темноте. Глаза, в сетчатке которых не хватает должного количества зрительного пурпура, в темноте плохо видят. Но что является причиной нормального образования зрительного пурпура?
      Для установления причины этого явления физиолог ставит в своей лаборатории следующий опыт. Подопытному кролику дают в течение ряда дней пищу, содержащую в своем составе в числе других питательных веществ витамин «А». Затем в течение такого же ряда дней тому же кролику дают пищу в том же количестве и того же состава, однако без витамина «А». В то же время ведут наблюдение над образованием зрительного пурпура в сетчатке глаза кролика и над связанной с этим чувствительностью глаза в темноте. При этом оказывается, что в период, когда к пище примешивали витамин «А», образование зрительного пурпура в глазах кролика и чувствительность его к свету в темноте были нормальные; в тот же период, когда кролика кормили той же самой пищей, но без витамина «А», образование и восстановление зрительного пурпура в темноте и чувствительность глаз кролика к свету в темноте резко снизились. Отсюда получается вывод, что присутствие витамина «А» в пище есть причина образования зрительного пурпура.
      Оба сравниваемые случаи сходны между собой во всех обстоятельствах, кроме одного единственного. В самом деле, и в первом и во втором случае подопытный кролик находился в одних и тех же условиях обстановки, режима, питания, количества и вида пищи и т. д. Но в первом случае ко всем условиям, общим у первого случая со вторым, присоединяется одно единственное обстоятельство, которым этот случай отличается от второго, — наличие в составе пищи витамина «А».
      Так как наличие витамина «А» — единственное обстоятельство, которым второй случай отличается от первого, и так как именно это обстоятельство и есть причина явления, то метод этот часто называют методом единственного различия» (пример проф. В. Ф. Асмуса).
      Распределенность терминов в суждении — термин подлежащего и термин сказуемого в суждении распределены, если они взяты в полном объеме, и не распределены, если взяты в части объема.
      Так, в суждении «все учащиеся нашего класса — пионеры» термин подлежащего распределен, так как в суждении говорится о всех учащихся нашего класса; термин же сказуемого не распределен, так как кроме пионеров нашего класса имеется еще много пионеров.
      Вопрос о распределенности терминов в суждениях разных видов можно выяснить по следующей таблице:
      Сказуемое не распределено распределено не распределено распределено
      Распространенная аналогия — см Аналогия распространенная.
      Рассуждение — цепь умозаключений на какую-нибудь тему, изложенных в логически последовательной форме.
      Ratio — основание.
      Рационализм (лат. rationalis — разумный) — направление в теории познания, признающее разум единственным источником истинного знания.
      Родоначальник рационализма нового времени — Ренэ Декарт (1596 — 1650). Ошибочно полагая, что чувственные данные нас обманывают, рационалисты считали, что только разумом мы можем постигнуть существующее.
      Отбросив основной источник всех наших знаний — чувственные знания, — рационалисты, естественно, пришли к учению о «врожденных идеях», якобы существующих в нашей душе в готовом виде изначально, что вело их в болото идеализма.
      Односторонность рационализма полностью преодолена только диалектическим материализмом, который показал, что источником познания является чувственный опыт. Но познание сущности, всеобщих связей и отношений достигается посредством разума; перерабатывающего данные, полученные от органов чувств.
      Чувственное и логическое, следовательно, — это две неразрывно связанные стороны единого мыслительного процесса познания. Органическая связь чувственных образов и логических понятий осуществляется в процессе практической деятельности человека.
      Ratiocinium — умозаключение.
      «Реализм» — направление в средневековой философии, считавшее, что общие понятия («универсалии») реально и объективно существуют и предшествуют существованию единичных вещей. «Реализм» был возрождением идеалистического учения Платона, объявлявшего мир вещей тенями мира идей.
      Против «реализма» вели упорную борьбу номиналисты (см.), которые исходили из признания того, что общие понятия — это названия, которые люди присваивают единичным предметам, что реально существуют не понятия, а отдельные вещи с их индивидуальными качествами.
      Реальность — действительность, объективно существующее, бытие.
      Регистрирующее общее суждение — общее суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о классе с ограниченным, определенным числом предметов (напр., «все галогены обладают большим сродством к электрону и потому являются сильными окислителями»).
      Регрессивный полисиллогизм — такое сочетание силлогизмов, когда заключение одного силлогизма является посылкой для другого, при этом умозаключение идет от менее общего к более общему.
      Например:
      Позвоночные суть животные.
      Тигры суть позвоночные.
      Тигры суть животные.
      Животные суть организмы.
      Тигры суть животные.
      Тигры суть организмы.
      Организмы разрушаются.
      Тигры суть организмы.
      Тигры разрушаются.
      Reductio ad absurdum — сведение к абсурду (лат.) — см. Приведение к нелепости.
      Relatio — отношение.
      Refutatio — опровержение.
      «Рогатый» — один из типичных софизмов, заключающийся в следующем:
      То, чего ты не потерял, ты имеешь;
      ты не потерял рогов;
      следовательно, ты имеешь рога. Разбор софизма см. на стр. 222. Род. В логике родом называется каждый класс предметов, в состав которого входят другие классы предметов, являющиеся видами этого рода. Так, класс треугольников является родом в отношении к классам остроугольных треугольников, прямоугольных треугольников и тупоугольных треугольников.
      Логическое понятие «род» не является чем-то закостенелым, односторонне характеризующим данную группу предметов. Оно говорит только о том, что данное понятие является более широким по объему, чем сопоставляемое с ним понятие.
      Так, класс треугольников является видом по отношению к классу геометрических фигур. Рода нельзя найти только для предельно широких классов — категорий (см.), которые уже не входят в состав более широкого класса.
      Родовое понятие — понятие, которое выражает существенные признаки класса предметов, являющегося родом каких-либо видов. Родовое понятие является подчиняющим понятием, в состав которого входят меньшие по объему видовые понятия.
      Так, понятие «элемент» является родовым понятием по отношению к понятию «металлоид», которое является видовым понятием по отношению к понятию «элемент». Одно и то же понятие может быть (за исключением единичных понятий и категорий) как видовым, так и родовым одновременно в зависимости от того, по отношению к какому понятию оно рассматривается.
      Так, понятие «новатор» является родом по отношению к понятию «новатор железнодорожного транспорта» и видом по отношению к понятию «передовой советский человек».
      Родовых понятий не существует только для категорий (см.), т. е. для предельно широких понятий.
     
      С
      S — условный знак, которым в логике обозначается для краткости субъект суждения (S — первая буква латинского слова subjectum, что значит «подлежащее»).
      Сбивчивое деление — см. Перекрестное деление.
      Сведёние всех фигур простого категорического силлогизма к первой фигуре — логическая операция, которая имеет целью проверку правильности силлогистического вывода, поскольку в первой фигуре силлогизма наиболее ясно видно соответствие рассуждения требованиям аксиомы силлогизма.
      Для того чтобы быстрее свести ту или иную фигуру к первой фигуре силлогизма, надо обратить внима-. ние на символические обозначения модусов простого категорического силлогизма, которые еще в средние века были объединены в особое мнемоническое латинское стихотворение:
      Barbara, Celarent, Darii, Ferioque prioris;
      Cesare, Cdmestres, Festino, Baroko, secundae;
      tertia, Ddrapti, Disamis, Datisi, Felapton;
      Bocardo, Ferisdn habet, quarta insuper Mdit
      Bramantip, Camenes, Dimaris, Fesaro, Freslson.
      Буква s означает, что суждение, характеристика которого дана гласной буквой, стоящей перед буквой s, должно подвергнуться Простому или чистому обращению (см.) (converse simplex).
      Буква р означает, что суждение характеристика которого дана гласной буквой, стоящей перед буквой р, должно обращаться • посредством « ограничения (per accidens).
      Буква m означает, что посылки силлогизма следует поменять местами: большую сделать меньшей в новом силлогизме, а меньшую — большей (mutatio praemissarum).
      В первой строчке мнемонического стихотворения указаны четыре модуса первой фигуры простого категорического силлогизма, к которым сводятся все остальные модусы. Первые гласные буквы всех модусов показывают, к какому модусу первой фигуры сводится данный модус. Так, пятый модус четвертой фигуры . Fresison сводится к четвертому модусу первой фигуры Ferio, первый модус второй фигуры Cesare — ко второму модусу первой фигуры Celarent, и т. д.
      Буква г означает, что данный модус сводится к модусу первой фигуры посредством приема «приведение к нелепости» (reductio ad absur-dum).
      Вот несколько примеров сведения:
      Модус Cesare сводится к модусу Celarent первой фигуры. Буква S означает, что в суждении производится простое обращение.
      Модус Darapti сводится к модусу Darii первой фигуры. Меньшая посылка обращается посредством ограничения.
      «Сведение к абсурду» — см. «Приведение к нелепости».
      Семантика, или семасиология (от греч. semasion — знак и logos — учение) — часть языкознания, исследующая смысловую сторону слов и выражений.
      Семантическая логика — реакционное субъективно-идеалистическое направление в современной буржуазной науке логики, утверждающее, что общие понятия являются условными звукосочетаниями, не отображающими ничего реального.
      Сенсуализм (лат. sensus — чувство, ощущение) — философское направление, признающее ощущение, чувственное восприятие единственным источником познания.
      Среди сенсуалистов различаются две основные группы.
      Первая группа рассматривает ощущения как отражение реальных предметов, воздействующих на наши органы чувств. Это — сенсуалисты-материалисты Гольбах, Гельвеций, Фейербах.
      Вторая группа исходит из того, что ощущения — это субъективный образ, который ничего реального не отображает или отображает какую-то непознаваемую «вещь в себе». Это — субъективные идеалисты Беркли, Юм, Кант, Мах и др.
      Таким образом, признание ощущения единственным источником познания еще не может считаться выражением материализма в учении того или иного логика. Важно установить, признается ли ощущение образом, копией, слепком с материального предмета. Но для правильного понимания ощущения и этого недостаточно.
      Сенсуалисты-материалисты не понимали, что ощущения — это только начальная ступень познания. Высшей ступенью познания является мышление, которое перерабатывает данные ощущений, отвлекает из них общее и существенное и образует понятия.
      Силлогизм (греч. syllogismos — сосчитывание) — умозаключение, в котором из двух суждений, связанных общим средним термином, получается третье суждение, называемое выводом.
      Символ (греч. symbolon — знак) — условный знак чего-нибудь (см. также Иероглиф).
      «Символическая логика» — направление в математической науке, пытающееся применять к логике тот же язык формул, который уже издавна употребляется для выражения математических отношений. Сложные законы логического мышления подменяются элементарными математическими правилами сложения и вычитания, умножения и деления мыслей.
      Синоним — слово, отличающееся от другого звуковой формой, но совпадающее, сходное или очень близкое по значению (напр., «путь» и «дорога», «глаза» и «очи», «скупец» и «скряга»).
      Синтез — мысленное соединение частей предмета, расчлененного в процессе анализа, установление взаимодействия и связей частей и познание этого предмета как единого целого.
      Синтетическое суждение — принятое в идеалистической логике название такого суждения, в котором предикат привносит нечто новое к содержанию субъекта, не раскрывая содержания последнего. Синтетические суждения определялись как суждения, расширяющие познание, в отличие от аналитических суждений, которые только объясняли познание (см. Аналитическое суждение).
      Сказуемое суждения — см. Предикат суждения.
      «Скачок в делении» — логическая ошибка в делении объема понятия, вызванная нарушением правила деления: «деление должно быть непрерывным». Например, подобная ошибка допущена в следующем делении:
      Небесное тело — звезда, планета, Марс.
      Следствие — та часть условного суждения, истинность которой определяется условием, выставленным в другой части этого суждения, называющейся основанием.
      Так, в суждении «если через медь пропустить электрический ток, то медь нагреется» следствием будет вторая часть — «медь нагреется».
      Слишком обширное деление объема понятия — логическая ошибка в делении объема понятия, вызванная нарушением правила деления: «деление должно быть соразмерным».
      Существо этой ошибки заключается в том, что в объем делимого понятия вводятся виды, которые в нем на самом деле не содержатся. Сумма объемов видовых понятий будет в таком случае превышать объем делимого понятия.
      Например, подобная ошибка допущена в следующем делении:
      Мебель — стол диван шкаф аквариум
      Слишком узкое деление объема понятия — логическая ошибка в делении объема понятия, вызванная нарушением правила деления: «деление должно быть соразмерным».
      Существо этой ошибки заключается в том, что при делении перечисляются не все виды, входящие в объем делимого понятия. Сумма объемов видовых понятий будет в таком случае меньше объема делимого понятия.
      Например, подобная ошибка допущена в следующем делении:
      суждение — условное разделительное
      Это — деление неполное. В нем не хватает одного члена деления. В объем понятия «суждение» входит еще один вид, который пропущен нами при делении, а именно категорическое суждение.
      Слишком узкое определение понятия — логическая ошибка в определении понятия, вызванная нарушением правила определения понятия: «определение должно быть соразмерным».
      Существо этой ошибки заключается в том, что объем определяющего понятия оказывается меньше объема определяемого понятия.
      Эта ошибка допущена, например, в следующем определении понятия «геометрия»: «геометрия есть наука о пространственных отношениях тел». В действительности геометрия есть наука не только о пространственных отношениях тел, но также и о формах тел.
      Слишком широкое определение понятия — логическая ошибка в определении понятия, вызванная нарушением правила определения понятия: «определение должно быть соразмерным».
      Существо этой ошибки заключается в том, что объем определяющего понятия оказывается больше объема определяемого понятия.
      Эта ошибка допущена, например, в следующем определении понятия «логика»: «логика есть наука о мышлении». В действительности логика есть наука о законах правильного построения мыслей в рассуждении. Кроме логики, мышление изучают также психология, физиология, языкознание, диалектика.
      Слово — звуковая материальная оболочка, в которой язык регистрирует и закрепляет результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе.
      Все слова, имеющиеся в языке, составляют вместе словарный состав языка. Чем богаче и разностороннее словарный состав, тем богаче и развитее язык.
      Но словарный состав — это строительный материал для языка. Стройный, осмысленный характер языку придает грамматика, которая определяет правила изменения слов, правила соединения слов в предложение.
      Словарный состав языка не меняется с изменением базиса. Существующий словарь пополняется новыми словами, возникшими в связи с изменениями социального строя, с развитием производства, с развитием культуры, науки и т. п. Некоторое количество устаревших слов выпадает из словарного состава языка, но прибавляются новые слова. При этом основной словарный фонд сохраняется как основа словарного состава языка.
      Сложное суждение — суждение, которое состоит из нескольких простых суждений (например, «Васильев и Орлов — новаторы производствам «труд в СССР есть дело славы, чести, доблести и геройства»; «данный угол или острый, или прямой, или тупой»; «если две прямые порознь параллельны третьей прямой, то они параллельны между собою»).
      Сложный силлогизм — последовательная цепь силлогизмов, представляющая логически связное рассуждение. Схема сложного силлогизма следующая:
     
      Все В суть А.
      Все С суть В.
      Все С суть А.
      Просиллогизм
     
      Все С суть А.
      Все D суть С.
      Все D суть А.
      Эписиллогизм
     
      Известно несколько видов сложного силлогизма: Прогрессивный силлогизм (см.), Регрессивный силлогизм (см.). Сорит (см.).
      Случайный признак — признак, который может принадлежать, а может и не принадлежать данному предмету.
      Смешение действий — та особенность проявления причинных связей, когда данное явление есть результат одновременного и совместного действия нескольких причин. Задача исследования в таком случае заключается в установлении влияния всех данных причин, их взаимной связи и взаимного воздействия на явление.
      «Смешение нескольких вопросов в одном» — софистический прием, состоящий в том, что в одном вопросе предлагается сразу несколько вопросов, так что ответ «да» может быть использован на любой из поставленных вопросов.
      В качестве примера можно привести древнегреческий софизм, начинающийся вопросом: «бьете ли вы теперь своего отца?» Если вы ответите «нет», то тем самым признаете, что раньше вы его били.
      На подобные вопросы нельзя отвечать только «да» или «нет».
      Собирательное понятие — понятие, в котором отображены существенные признаки совокупности, собрания однородных предметов, представляющих единое целое. То, что утверждается в собирательном понятии, относится ко всему собранию предметов, обозначаемых данным понятием, но не может быть приложимо к отдельным предметам, входящим в это целое.
      Например, в сообщении о том, что «собрание учеников десятого класса проходило очень шумно», понятие «собрание учеников десятого класса» употребляется в собирательном смысле. Его нельзя распространить на каждого ученика. Возможно, что некоторые ученики и не шумели.
      Собственный признак — признак, который присущ всем предметам данного класса, но не содержится в числе существенных признаков, а только может быть выведен из них.
      Например, все люди обладают чувством осязания. Это признак, свойственный всем людям, но это признак не есть существенный признак, характеризующий человека, так как все живые существа обладают этим чувством.
      Совместимые понятия — понятия, в содержании которых нет признаков, исключающих возможность полного или частичного совпадения объемов этих понятий (напр., «книги» и «учебные пособия»).
      Содержание понятия — отображенная в нашем сознании совокупность существенных признаков предмета или ряда однородных предметов.
      Соединение делений суждений по количеству и качеству. В результате соединения делений суждений по количеству (частные и общие) и по качеству (утвердительные и отрицательные) получаются четыре основных вида суждений:
      1) общеутвердительное суждение
      (напр., «все предложения имеют сказуемое»);
      формула суждения: «все S суть Р»;
      2) частноутвердительное суждение (напр., «некоторые спортсмены прыгают выше 2 м»);
      формула суждения: «некоторые S суть Р);
      3) общеотрицательное суждение (напр., «ни одно общество не может существовать без языка»);
      формула суждения: «ни одно S не есть Р»;
      4) частноотрицательное суждение (напр., «некоторые планеты не имеют атмосферы»);
      формула суждения: «некоторые S не суть Р».
      Соединительное доказательство — доказательство, которое достигается посредством Полной индукции (см.). Например, для доказательства теоремы «всякий вписанный угол равен половине центрального угла, опирающегося на ту же дугу» приводятся три случая:
      1) когда вписанный угол составлен из диаметра и хорды;
      2) когда он составлен из двух хорд, между которыми находится центр круга;
      3) когда он составлен из двух хорд, между которыми не находится центр круга.
      Во всех этих случаях теорема правильна. Никаких других случаев представить себе нельзя. Следовательно, при всех возможных положениях теорема правильна, т. е. вписанный угол равен половине центрального угла, опирающегося на ту же дугу.
      Соединительно-разделительное суждение — суждение, в котором отображается несколько совместимых свойств предмета (напр., «хороший урожай на участке третьей бригады есть результат или посева в сжатые сроки, или своевременной прополки, или внесения удобрений»; «успех нашей футбольной команды есть следствие либо способностей ее участников, либо систематических тренировок, либо умелой работы ее тренера»).
      Соединенный метод сходства и различия — один из методов установления причинной связи явлений природы. Исследование по этому методу происходит по следующей схеме:…
      Из схемы видно, что сначала рассматривается ряд случаев, в которых явление а наступает. Затем исследуется ряд случаев, в которых то же самое явление а не наступает.
      В первом ряду случаев имеется одно общее обстоятельство А.
      Во втором ряду случаев между случаями нет ничего общего, кроме отсутствия именно того же самого обстоятельства, которое наблюдалось в первом ряду в качестве общего обстоятельства (Д).
      Из этого делается вывод: обстоятельство, по наличию или отсутствию которого различаются оба ряда случаев, представляет либо причину, либо следствие, либо часть причины явления а.
      Из разобранной схемы и примера можно вывести следующее правило соединенного метода сходства и различия:
      Если два или больше случаев, в которых явление наступает, имеют общим только одно обстоятельство, тогда как два или более случаев, в которых то же явление не наступает, не имеют между собою нашего общего, кроме отсутствия именно этого обстоятельства, — тогда то обстоятельство, в котором только и различаются два ряда случаев, составляет или следствие, или причину, или часть причины явления.
      Сознание — отображение предметов, явлений внешнего мира в мозгу человека; способность мыслить и рассуждать, свойство высшей нервной деятельности человека определять свое отношение к окружающей действительности и преобразовывать ее в своих интересах.
      В противоположность идеализму, считающему, что реально существует лишь сознание, что материя, природа существует лишь в сознании, марксистский философский материализм утверждает, что материя, природа является объективной реальностью, существующей вне и независимо от нашего сознания, что материя первична, так как она является источником сознания, а сознание вторично, производно, так как оно является отображением материи.
      Сознание, учит марксизм-ленинизм, есть продукт материи, достигшей в своем развитии высокой степени совершенства. Оно есть продукт мозга. Кто отделяет сознание от материи, тот впадает в грубую ошибку.
      Сокращенный силлогизм (греч. энтимема — в уме) — силлогизм, в котором выпущена одна из его частей.
      Соподчиненные понятия — понятия, которые в равной мере подчинены одному родовому понятию (напр., понятия «живопись», «поэзия», «музыка», «скульптура» являются понятиями, соподчиненными одному родовому понятию «искусство»).
      Сопутствующих изменений метод — один из методов установления причинной связи явлений природы. Исследование по методу сопутствующих изменений происходит по следующей схеме:
      обстоятельства АБВ — единственные, предшествующие явлению а
      обстоятельства А1БВ — единственные, предшествующие явлению а1
      вывод: обстоятельство А находится в причинной связи с явлением а.
      Правило метода сопутствующих изменений таково:
      Всякое явление, которое каким-либо образом видоизменяется всякий раз, как видоизменяется други» явление, составляет причину или следствие этого явления, или связано с ним какой-нибудь общей причиной.
      Соразмерность деления объема понятия — одно из важных свойств логической операции деления объема понятия, которое выражается в том, что при делении объема понятия необходимо точно перечислить все виды, входящие в объем делимого понятия, не уменьшая и не увеличивая их количества. Иначе говоря, сумма видов должна равняться объему делимого понятия.
      Примером соразмерного деления объема понятия может служить следующее деление объема понятия «угол»: углы бывают острые, прямые и тупые.
      Нарушением соразмерности деления объема понятия являются две ошибки: «Слишком обширное деление объема понятия» (см.) и «Слишком узкое деление объема понятия» (см.).
      Соразмерность определения понятия — такое условие правильности определения понятия, которое заключается в том, чтобы объем определяющего понятия был равен объему определяемого понятия.
      Например, в определении «квадрат есть прямоугольник, у которого все стороны равны» это условие соблюдено: объемы определяемого понятия («квадрат») и определяющего понятия («прямоугольник, у которого все стороны равны») совпадают полностью. В самом деле, все квадраты именно такие прямоугольники, и все такие прямоугольники суть квадраты.
      Нарушением соразмерности определения понятия являются две ошибки: «Слишком узкое определение понятия» (см.) и «Слишком широкое определение понятия» (см.).
      Сорит (греч. sorites — куча) — вид сложного силлогизма, в котором приводится только последнее заключение, проводимое через ряд посылок; остальные же промежуточные заключения не высказываются, а подразумеваются.
      Строение сорита выражается следующей формулой:
      Все А — Б Все Б — В Все В — Г Все Г — Д / Все А — Д
      Сорит, в котором опускаются меньшие посылки силлогизмов, называется Аристотелевским соритом (см.), а сорит, в котором опускаются большие посылки силлогизмов, называется Гоклениевским соритом (см.).
      Софизм (греч. sophisma — из-мышление, хитрость) — умышленно ошибочное рассуждение, которое выдается за истинное. Как правило, софистическое рассуждение по форме основано на внешнем сходстве явлений, а также на преднамеренно неправильном подборе исходных положений (см. «Эватла софизм», «Куча», «Покрытый», «Лгун»).
      Софист — человек, прибегающий к софизмам для доказательства заведомо неверных мнений, положений.
      Софистика — применение в споре и в доказательствах неправильных доводов, выдаваемых за истинные.
      Species — см. Вид.
      Сравнение — установление сходства и различия предметов и явлений действительности. Сравнение — один из основных логических приемов познания внешнего мира. Познание любого предмета и явления начинается с того, что мы отличаем его от всех других предметов и устанавливаем сходство его с родственными предметами.
      Сравнимые понятия — понятия, в содержании которых, несмотря на наличие различных признаков, имеются также и некоторые общие им признаки, на основании которых можно сравнивать данные понятия.
      Средний термин (лат. terminus medius) — тот термин силлогизма, который является общим для обеих посылок и который, отображая связи вещей объективного мира, служит посредствующим элементом
      между большим и меньшим терминами. С помощью среднего термина выясняется отношение между большим и меньшим терминами. Средний термин не входит в заключение силлогизма. Для краткости средний термин обозначается латинской буквой М (первая буква латинского слова medius, что значит «средний»).
      Ссылка на личность — см. «К человеку».
      Строгая аналогия — аналогия, когда признаки сравниваемых предметов находятся в зависимости, т. е. когда получается заключение от сходства двух предметов в одном признаке к сходству их в другом признаке, который зависит от первого.
      Sub]ectum — субъект.
      Субстанция (лат. substantia — сущность) — основа всего существующего. В противоположность идеализму, признающему сущностью, основой мира дух, бога, мировую идею, — марксистский философский материализм исходит из того, что основой всего существующего является вечно движущаяся и развивающаяся материя.
      Субконтрарная (подпротивная) противоположность — вид противоположности, когда сопоставляются частноутвердительное и частноотрицательное суждения, высказанные в отношении предметов одного и того же класса.
      Например:
      «Некоторые колхозы нашего района имеют стадионы» и
      «некоторые колхозы нашего района не имеют стадионов».
      Оба эти суждения не могут быть в одно время ложными, но могут быть оба в одно и то же время истинными.
      Subordinatio notion urn — см. Подчинение понятий.
      Substitutio — замещение. Subsumtio — подведение.
      Субъект суждения, или подлежащее суждения, — отображенный в нашем сознании предмет внешнего мира.
      Субъективная логика — антинаучное направление в науке логики, которое исходит из того, что все формы мышления и логические законы являются не отображением в человеческом мозгу закономерностей внешнего мира, существующего независимо от сознания, а продуктом нашего рассудка, результатом договоренности.
      Суждение — форма мысли, в которой утверждается или отрицается что-либо относительно предметов и явлений, их свойств, связей и отношений. Звуковой материальной оболочкой суждения является предложение. Предложение — непосредственная действительность суждения, орудие для выражения суждения. Вне предложения возникнуть суждение не может.
      Элементами суждения являются подлежащее (субъект) и сказуемое (предикат). Подлежащее суждения отображает в нашем сознании исследуемый нами предмет внешнего мира, а сказуемое суждения отображает наличие или отсутствие того или иного свойства у данного предмета.
      Суждения делятся на следующие виды:
      1) по качеству: на утвердительные и отрицательные;
      2) по количеству: на единичные, частные и общие;
      3) по отношению: на условные, разделительные и категорические;
      4) по модальности: на проблематические. ассерторические и аподиктические.
      Суждение безусловное — см. Безусловное суждение.
      Суждение возможности — см. Возможности суждение.
      Суждение действительности — см. Действительности суждение.
      Суждение единичное — см. Единичное суждение.
      Суждение классификационное — см. Классификационное суждение.
      Суждение необходимости — см. Необходимости суждение.
      Суждение общее — см. Общее суждение.
      Суждение отношения — такое суждение, в котором отображается отношение двух предметов (свойств, качеств и т. д.) по величине, после-
      довательности, положению в пространстве, времени, интенсивности качеств, связи причины и действия родству и т. д.
      Например, «Волга длиннее Оки» «Маяковский родился позже Горького», «Омск находится восточнее Свердловска», «Василий — брат Алексея», «Эльбрус выше Монблана» и т. д.
      Суждение отрицательное — см. Отрицательное суждение.
      Суждение подчинения — так называют в некоторых учебниках логики суждение, в котором понятие с менее широким объемом подчиняется понятию с более широким объемом.
      Например, «книга есть учебное пособие», «звезда есть небесное тело», «это есть шар».
      Суждение простое — см. Простое суждение.
      Суждение свойства — суждение, в котором утверждается (или отрицается) наличие у предмета того или иного известного свойства (например, «самолет летит», «сажа черна», «фарфор неэлектропроводен»).
      Суждение сложное — см. Сложное суждение.
      Суждение состава — разделяющее суждение, в котором полностью отображаются все части какого-либо целого (например, «Азербайджанская Советская Социалистическая республика включает Нахичеванскую АССР и Нагорно-Карабахскую автономную область», «вода состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода»).
      Суждение существования (или эксистенциальное суждение) — суждение, которое выделяется некоторыми авторами учебников логики в особую группу суждений, отличающихся от всех остальных суждений тем, что суждения существования имеют цель утверждать бытие или существование логического объекта (например, «мир существует», «солнце существует» и т. п.).
      При этом разъясняется, что слово «есть» в этих суждениях выражает не связку, а предикат и обозначает «существует».
      Суждение тождества — так называют в некоторых учебниках логики суждение, в котором понятия субъекта и предиката имеют один и тот же объем.
      Например, «всякий равносторонний треугольник есть равноугольный треугольник», «Яблочков есть изобретатель первой электрической лампочки».
      Суждение утвердительное — см. Утвердительное суждение.
      Суждение частное — см. Частное суждение.
      Суждение частноотрицательное — см. Частноотрицательное суждение.
      Суждение частноутвердитедьное — см. Частноутвердителъное суждение.
      Суждение неопределенное част» ное — см. Неопределенное частное суждение.
      Суждение определенное частное — см. Определенное частное суждение.
      Summum genus — высший род.
      Существенный признак — такой признак, без которого данный предмет существовать не может, который выражает коренную природу предмета и тем самым отличает его от предметов других видов и родов.
      Сходства метод — один из методов установления причинной связи явлений природы. Исследование по методу сходства происходит по следующей схеме:…
      Правило метода сходства таково:
      Если два или более случаев исследуемого явления имеют общим только одно обстоятельство, то в этом обстоятельстве и заключается причина (или следствие) данного явления.
     
      Т
      Тавтология в определении — логическая ошибка, встречающаяся в неправильных определениях понятий.
      Существо ее заключается в следующем: определяемый предмет определяется через самого же себя.
      Тавтология, например, допущена в следующем определении: «импровизатор — человек, способный импровизировать».
      Тезис — мысль или положение, истинность кот рого требуется доказать. Тезис должен отличаться одним основным качеством — быть истинным, т. е. соответствующим действительности. Если тезис ложен, то никакое доказательство не сумеет его обосновать.
      Успех доказательства зависит от выполнения ряда правил:
      1) тезис должен быть суждением ясным и точно определенным;
      2) тезис должен оставаться тождественным, т. е. одним и тем же на протяжении всего доказательства;
      3) тезис не должен содержать в себе логическое противоречие;
      4) тезис не должен находиться в логическом противоречии с суждениями по данному вопросу, высказанными нами ранее;
      5) тезис должен быть обоснован фактами (см. Подмена тезиса).
      Теория отражения — см. Отражение.
      Действие, причина которого должна быть установлена а а а
      Вывод: причина явления а есть обстоятельство А.
      Термин (лат. terminus — предел, граница) — слово, являющееся названием строго определенного понятия; специальное слово и выражение, принятое для обозначения чего-। нибудь в той или иной среде, профессии.
      Термин больший — см. Больший термин.
      Термин крайний — см. Крайние термины.
      Термин меньший — см. Меньший термин.
      Термин средний — см. Средний термин.
      Термины силлогизма. Всего в силлогизме три термина: больший, меньший и средний. Большим термином силлогизма называется предикат (сказуемое) суждения, содержащегося в большей посылке. Меньшим термином силлогизма называется субъект (подлежащее) меньшей посылки. Средним термином называется тот термин, который является общим для обеих посылок и который не выходит в заключение силлогизма. Больший термин обозначается латинской буквой Р (praedicatum), меньший — латинской буквой S (subj ectum) и средний — латинской буквой М (medius). Для краткости силлогизм можно записать с помощью буквенных обозначений следующим образом:
      М — Р
      S — М
      S — P
      Terminus major — см. Больший термин.
      Terminus medius — см. Средний термин.
      Terminus minor — см. Меныиий термин.
      Термины суждения — подлежащее и сказуемое суждения.
      Tertium comparationis (лат.) — третье понятие, в объем которого входят другие два понятия.
      Tertium non datur — третьего не дано (лат.); краткая формула Закона исключенного третьего (см.).
      Тождества закон — один из четырех законов логики, согласно которому каждая мысль, которая приводится в данном рассуждении, при повторении должна иметь одно и то же определенное, устойчивое содержание.
      Тождество — равенство предмета, явления с самим собой; сохранение на всем протяжении существования предмета, явления одних и тех же устойчивых черт.
      В отличие от метафизического взгляда, понимающего тождество абстрактно, как вечное и неизменное тождество предмета с самим собой, — марксистский философский материализм исходит из того, что тождество предмета с самим собой не исключает изменения предмета.
      Тождество предмета временно, относительно; лишь движение, изменение предметов абсолютно и непреходяще. Но до тех пор, пока качество предмета не изменилось, существенные свойства его являются тождественными.
      Totum dividendum — см. Делимое понятие.
      Традуктивное умозаключение — такое умозаключение, когда наша мысль идет от знания определенной степени общности к новому знанию той же степени общности.
      Например:
      Иван брат Петра;
      Петр брат Степана;
      Следовательно, Иван брат Степана.
      Трансцендентальная логика — название, которое немецкий идеалист Кант дал своему логическому учению, основанному на признании того, что формы сознания, мышления возникли до опыта, предшествуют опыту и являются его условиями.
      Трансцендентальная логика Канта является антинаучной теорией, призванной отстоять существование бога, бессмертие души, реставрировать идеализм, примирить науку с религией.
      Третья фигура простого категорического силлогизма — такая фигура силлогизма, в которой средний термин М является подлежащим в обеих посылках.
      Назначение третьей фигуры — получение вывода в процессе познания частных фактов, а также — в ходе доказательства ложности каких-либо общих высказываний.
      Например:
      Все металлы — простые вещества.
      Все металлы электропроводны.
      Некоторые электропроводные вещества — простые вещества.
      Формула третьей фигуры простого категорического силлогизма такова:
      М — Р
      М — S
      S — Р
      Третья фигура имеет шесть модусов: ААI, IAI, АII, ЕАО, ОАО, ЕIO.
      Для того чтобы получить верный вывод по третьей фигуре, необходимо соблюсти следующее особое правило этой фигуры:
      меньшая посылка должна быть утвердительной.
      Трилемма (от греч. trilemma — тройное предложение) — суждение, в котором предмету приписывается три исключающих друг друга признака.
      Например, «данный угол или острый, или прямой, или тупой».
      Трилеммой называется также особый случай условно-разделительного силлогизма, когда условная посылка предусматривает зависимость от основания не одного, а трех исключающих друг друга следствий.
      Например:
      Данный угол или острый, или прямой, или тупой.
      Известно, что данный угол не острый и не прямой.
      Следовательно, данный угол тупой.
     
      У
      Указание — прием ознакомления кого-нибудь с предметами непосредственного восприятия. Например, желая ознакомить учеников с цветом какого-либо минерала, учитель химии указывает на цвет данного куска минерала. Указание способствует формированию правильных представлений о предметах и явлениях материального мира. Однако указание не является определением понятия.
      Умозаключение — такая форма мышления, или такое логическое действие, в результате которого из одного или нескольких определенным образом связанных суждений, отображающих связи и отношения предметов объективного мира, получается новое суждение, в котором содержится новое знание о предметах (см. Аналогия, Индукция, Дедукция, традуктивное умозаключение).
      Умозаключение от истинности суждения А к ложности суждения Е (лат. ad contrariam) — такой вид непосредственного умозаключения, когда от истинности общеутвердительного суждения (например, «все металлы теплопроводны») заключают к ложности противного (общеотрицательного) суждения («ни один металл не теплопроводен»).
      Случаев умозаключения ad contrariam два:
      1) от истинности обшеутверди-тельного суждения (А) к ложности общеотрицательного суждения (Е);
      2) от истинности общеотрицательного суждения (Е) к ложности общеутвердительного суждения (А).
      Умозаключение от ложности суждения А к истинности суждения О (лат. ad contradictoriam) — такой вид непосредственного умозаключения, когда от ложности общеутвердительного суждения (например, «все планеты имеют атмосферу») заключают к истинности частноотрицательного суждения («некоторые планеты имеют атмосферу»).
      Умозаключение ad contradictoriam возможно также и между суждением обшеотрипательным и суждением частноутвердительным.
      Например, от ложности общеотрицательного суждения «ни один участник областной спартакиады не прыгнул выше 180 см» мы заключаем к истинности частноутвердительного суждения «некоторые участники областной спартакиады прыгнули выше 180 см».
      Умозаключение от ложности суждения к истинности суждения О (лат. ad subcontrariam) — такой вид непосредственного умозаключения, когда от ложности частноутвердительного суждения (например, «некоторые колхозы нашего района закончили сев озимых культур») заключают к истинности частноотрицательного суждения («некоторые колхозы нашего района не закончили сева озимых культур»).
      Умозаключение от подчиненного к подчиняющему (лат. ad subordi-nantem) — такой вид непосредственного умозаключения, когда от ложности частноутвердительного суждения (например, «некоторые лошади суть парнокопытные животные») заключают к ложности общеутвердительного суждения («все лошади суть парнокопытные животные»).
      Умозаключение от подчиняющего к подчиненному (лат. ad subordinatam) — такой вид непосредственного умозаключения, когда от истинности обшеутвердительного суждения (например, «все колхозники артели «Первое Мая» имеют фруктовые сады») заключают к истинности частноутвердительного суждения («некоторые колхозники артели «Первое Мая» имеют фруктовые сады»).
      Универсалии (лат. universalis — всеобщий) — термин, применявшийся в средневековой логике для обозначения общих понятий.
      Условное суждение — суждение, в котором отображается зависимость того или иного явления от каких-либо условий (напр., «если тело подвергнуть трению, то тело начнет нагреваться»).
      Общая формула условного суждения такова:
      если S есть Р, то S1 есть Р1
      Эта формула иногда записывается и так:
      если А есть В, то С есть D.
      Условно-категорический силлогизм — силлогизм, в котором большая посылка является условным суждением, а меньшая посылка — категорическим суждением.
      Например:
      Если тело погрузить в жидкость, то оно потеряет в весе столько, сколько будет весить вытесненная им жидкость.
      Данное тело погружено в жидкость.
      Следовательно, данное тело потеряло в весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость.
      Утвердительное суждение — суждение, в котором отображается
      ) связь предмета и его признака (напр., «все металлы имеют характерный металлический блеск»).
      Учетверение терминов (лат. quaternio terminorum) — логическая ошибка в силлогизме, вызванная нарушением первого правила силлогистического умозаключения, которое требует, чтобы «во всяком силлогизме было три термина — не . больше и не меньше».
      Существо данной ошибки заключается в том, что в силлогизме появляется четвертый термин. Обычно это получается в тех случаях, когда в один и тот же термин вкладывается разное содержание, и вместо одного термина получается, таким образом, два термина.
      Утверждающий модус условнокатегорического силлогизма — см. Положительная форма условного силлогизма.
     
      Ф
      Факт (лат. factum — сделанное) — действительное, невымышленное событие, явление, то, что произошло на самом деле.
      Fallacia a sensu diviso ad sensum compositum — см. «От смысла разделительного к смыслу собирательному».
      Fallacia a sensu composite ad sensum divisum — см. «От смысла собирательного к смыслу разделительному».
      Fallacia fictae necessitatis — см. «Ошибка произвольного вывода».
      Fallacia fictae universalitatis — см. «Поспешное обобщение».
      Fallacia plurium interrogationum — см. «Смешение нескольких вопросов в одном».
      Felapton — условное название четвертого модуса (ЕАО) третьей фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) Ни одна планета не светит собственным светом.
      (A) Все планеты — небесные тела.
      (О) Некоторые небесные тела не светят собственным светом.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин 491
      («планеты») буквой М; больший термин («тела, светящие собственным светом») — буквой Р; меньший термин («небесные тела») — буквой S. Тогда данный силлогизм изобразится посредством такой схемы (рис. 25).
      Феномен — термин, принятый в идеалистической философии и логике Канта и обозначающий явление, принципиально отличное от «вещи в себе». Предмет познания и опыта составляют не материальные предметы, а феномены, образующиеся в результате воздействия неизвестного и непознаваемого нечто («вещей в себе») и априорных (доопытных) форм рассудка. Так Кант разорвал мир явлений и мир «вещей в себе» (см. Ноумен).
      Ferio — условное название четвертого модуса (ЕЮ) первой фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) — Ни одна планета не светит собственным светом.
      (I) Некоторые небесные тела — планеты.
      (О) Некоторые небесные тела не светят собственным светом.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин («планеты») буквой M; больший термин («тела, не светящие собственным светом») — буквой Р; меньший термин («небесные тела») — буквой S. Тогда данный силлогизм изобразится посредством такой схемы (рис. 26).
      Ferison — условное название шестого модуса (ЕЮ) третьей фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) Ни один гриб не размножается семенами.
      (I) Некоторые грибы — ядовитые растения.
      (О) Некоторые ядовитые растения не размножаются семенами.
      Fesaro — условное название четвертого модуса (ЕАО) четвертой фигуры силлогизма.
      Festino — условное название третьего модуса (ЕIO) второй фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) — Ни одн растение, имеющее корневище, не бывает однолетним.
      (I) Некоторые фиалковые имеют корневище.
      (О) Некоторые фиалковые — не однолетние растения.
      Фигура силлогизма — форма силлогизма, определяющаяся положением среднего термина, который отображает различные объективные связи между предметами, явлениями материального мира — связь между родом и видом, между видами, между видом и отдельным предметом (см. Первая, Вторая, Третья и Четвертая фигуры силлогизма).
      Формальная логика — см. Элементарная логика.
      Форма мышления — структура отдельных мыслей, а также особых сочетаний мыслей в умозаключении.
      Форм отдельных мыслей существует две: Суждение (см.) и Понятие (см.).
      Основных форм умозаключения три: Индуктивное умозаключение (см.), Дедуктивное умозаключение (см.) и Традуктивное умозаключение (см.).
      Все формы мышления являются отражением форм действительного существования вещей, форм движения реального мира. Они зафиксировали встречающиеся в практике человека самые обычные отношения предметов и явлений внешнего мира.
      Правильность форм мышления и истинность заключения, получающегося в каком-либо рассуждении, проверяется практикой человека.
      Идеалистическая логика на вопрос об источнике форм мышления дает антинаучный ответ, считая, что формы мышления априорно (до всякого опыта) присущи человеческому разуму, что они изначально даны нашему сознанию «мировым духом», «абсолютной идеей», богом.
      Fresison — условное название пятого модуса (ЕЮ) четвертой фигуры силлогизма.
      Fundamentum divisionis — см. Основание деления.
     
      X
      Характеристика — логический прием ознакомления с предметом, заключающийся в том, что указываются какие-либо отличительные признаки предмета, имеющие важное значение в каком-либо отношении.
      Если нам нужно, например, познакомить кого-нибудь с тем, что такое «полная индукция» и «неполная индукция», то мы вместо определения можем указать на какую-нибудь важную черту, присущую той или иной индукции, например говорим, что в полной индукции вывод достоверен, а в неполной индукции вывод вероятен.
      Homonym]а — см. Омонимия.
     
      Ч
      Частная гипотеза — вид гипотезы, когда предположение высказывается относительно отдельного, частного факта, явления, в отличие от научной гипотезы, дающей объяснение относительно закона, присущего целому классу предметов.
      В частной гипотезе речь идет, таким образом, о предполагаемой причине единичного, частного факта, явления.
      Частное неопределенное суждение — см. Неопределенное частное суждение.
      Частное определенное суждение — см. Определенное частное суждение.
      Частное суждение — суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о части предметов какого-либо класса предметов (напр., «некоторые металлы плавают на воде»).
      Формула частного суждения такова:
      «некоторые S суть (или не суть) Р».
      Частные суждения могут быть двух видов:
      1) Определенное частное суждение — частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается только о некоторой определенной части предметов какого-либо класса (напр., «только некоторые звезды в миллион раз больше нашего Солнца»).
      Формула суждения:
      «только некоторые S суть Р».
      2) Неопределенное частное суждение — частное суждение, в котором что-либо утверждается или отрицается о некоторой части и при этом ничего не утверждается и не отрицается относительно остальных предметов этого класса (напр., «познакомившись с десятью учениками нового класса, я могу сказать, что некоторые ученики этого класса хорошо знают алгебру»).
      Формула суждения:
      «по крайней мере некоторые S (а может быть и все S) суть Р».
      Частноотрицательное суждение — суждение, которое одновременно является и частным и отрицательным (напр., «некоторые школы не имеют второгодников»).
      Частноутвердительное суждение — суждение, которое одновременно является и частным и утвердительным (напр., «в некоторых районных центрах нашей страны уже имеются высшие учебные заведения»).
      Чрезмерное доказательство — см. «Кто доказывает чересчур, тот ничего не доказывает».
      Частичное совпадение объемов понятий — отношение между двумя понятиями, когда у них имеются некоторые общие признаки и часть их объемов является общей.
      Например, частичное совпадение объемов имеется у следующих понятий: «учитель начальной школы» и «заочник МГУ», так как некоторые учителя начальной школы являются заочниками МГУ, а некоторые заочники МГУ — учителями начальной школы.
      Четвертая фигура силлогизма — такая фигура силлогизма, когда средний термин М является сказуемым в большей посылке и подлежащим в меньшей посылке.
      Например:
      Все киты — млекопитающие.
      Ни одно млекопитающее не есть рыба.
      Ни одна рыба не есть кит.
      Формула четвертой фигуры простого категорического силлогизма такова:
      P - M
      M - S
      S - P
      Четвертая фигура имеет пять модусов: ААI, АЕЕ, IAI, ЕАО, ЕIO.
      Для того чтобы получить верный вывод по четвертой фигуре, необходимо соблюдать два особых правила этой фигуры:
      1) когда большая посылка утвердительная, тогда меньшая посылка должна быть общей;
      2) если одна из посылок отрицательная, то большая посылка должна быть общей.
      Четвертая фигура силлогизма отличается тем, что по ней нельзя получить общеутвердительного вывода, а только частноутвердительный, частноотрицательный и общеотрицательный.
      Чисто разделительное суждение — так в ряде учебников логики называют разделительное суждение, в котором отображается не только то обстоятельство, что каждое из перечисленных в сказуемых свойств должно быть утверждаемо относительно данного предмета, если отрицаются относительно его остальные свойства, но еще и то, что их нельзя утверждать сразу относительно предмета, а только какое-нибудь одно из них.
      Чисто разделительный силлогизм — силлогизм, в котором обе посылки и заключение являются Разделительными суждениями (см.).
      Например:
      Каждое суждение есть или единичное суждение, или общее суждение, или частное суждение.
      Каждое частное суждение есть или определенное частное суждение, или неопределенное частное суждение.
      Следовательно, каждое суждение есть или единичное суждение, или общее суждение, или определенное, частное суждение, или неопределенное частное суждение.
      Формула чисто разделительного силлогизма такова:
      А есть или В, или М, или Н.
      Н есть или С, или D.
      Следовательно, А есть или В, или М, или С, или D.
      Чисто условный силлогизм — силлогизм, в котором обе посылки являются Условными суждениями (см.).
      Например:
      Если снег на полях задерживается, то урожаи в колхозе увеличиваются.
      Если при снегозадержании урожаи увеличиваются, то доходы колхоза возрастают.
      Если снег на полях задерживается, то доходы колхоза возрастают.
      Формула чисто условного силлогизма такова:
      Если А есть В, то С есть D.
      Если С есть D, то Е есть F.
      Если А есть В, то Е есть Е.
      Члены деления (лат. membra divisionis) — видовые понятия, которые получаются в результате деления объема родового понятия.
      Возьмем, например, следующее деление объема понятия «учебное заведение»:
      низшее учебное заведение
      среднее учебное заведение
      высшее учебное заведение
      Видовые понятия «низшее учебное заведение», «среднее учебное заведение» и «высшее учебное заведение» являются членами деления.
      Для того чтобы деление объема понятия было верным, необходимо соблюдать следующие правила:
      1) члены деления должны исключать друг друга;
      2) члены деления, вместе взятые, должны равняться объему делимого понятия.
      Чистое обращение — такое обращение суждения, когда после перемещения подлежащего на место сказуемого, а сказуемого на место подлежащего суждение сохраняет свое количество.
     
      Ц
      Celarent — условное название второго модуса (ЕАЕ) первой фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) Ни одно растение не может существовать без влаги.
      (A) Злаки суть растения.
      (Е) Злаки не могут существовать без влаги.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин («растения») буквой M; больший термин («не могущие существовать без влаги») — буквой Р; меньший термин («злаки») — буквой S. Тогда данный силлогизм изобразится посредством такой схемы (рис. 27).
      Cesare — условное название первого модуса (ЕЛЕ) второй фигуры силлогизма.
      Например:
      (Е) Ни один жир не растворяется в воде.
      (A) Все спирты растворяются в воде.
      (Е) Ни один спирт не есть жир.
      Данный силлогизм можно изобразить символически следующим образом. Обозначим средний термин («растворяющиеся в воде») буквой М; больший термин ((жир)) — буквой Р; меньший термин («спирты») — буквой S. Тогда данный силлогизм изобразится посредством такой схемы (рис. 28).
      один и тот же договор рассматривается в одном и том же рассуждении (Эватла) в разных отношениях. В самом деле, в первом случае Эватл на суде должен был бы выступать в качестве юриста, а во втором случае — в качестве ответчика.
      Circulus in demonstrando — см. «Круг в доказательстве»,
      Circulus vitiosus — см. «Порочный круг».
     
      Э
      Эватла софизм — один из типичных софизмов, заключающийся в следующем.
      Эватл брал уроки софистики у софиста Протагора под тем условием, что гонорар он уплатит только в том случае, если выиграет первый процесс.
      Ученик после обучения не взял на себя ведения какого-либо процесса и потому считал себя вправе не платить гонорара. Учитель грозил подать жалобу в суд, говоря ему следующее:
      «Судьи или присудят тебя к уплате гонорара или не присудят. В обоих случаях ты должен будешь уплатить. В первом случае в силу приговора судьи, во втором случае в силу нашего договора».
      На это Эватл отвечал:
      «Ни в том, ни в другом случае я не заплачу. Если меня присудят к уплате, то я, проиграв первый процесс, не заплачу в силу нашего договора, если*же меня не присудят к уплате гонорара, то я не заплачу в силу приговора суда».
      Ошибка данного софистического рассуждения заключается в том, что в нем нарушен закон тождества
     
      Эвристика (греч. heurisko — нахожу) — такая система словесного обучения, когда учитель, путем наводящих вопросов, заставляет ученика придти к самостоятельному решению поставленного вопроса.
      Eduction — вывод.
      Эйлеровы круги — принятый в логике способ наглядного изображения отношений между объемами понятий с помощью кругов, предложенный знаменитым математиком Эйлером (1707 — 1783).
      Условно принято, что круг наглядно изображает объем одного какого-нибудь понятия. Объем же понятия отображает совокупность предметов того или иного класса предметов. Поэтому каждый предмет класса предметов можно изобразить посредством точки, помещенной внутри круга, как это показано на рис. 29.
      Группа предметов, составляющая вид данного класса предметов, изображается в виде меньшего круга, нарисованного внутри большего круга, как это сделано на рис. 30.
      Такое именно отношение существует между объемами понятий «небесное тело» (A) и «комета» (Б). Объему понятия «небесное тело» соответствует больший круг, а объему понятия «комета» — меньший круг. Это означает, что все кометы являются небесными телами. Весь объем понятия «комета» входит в объем понятия «небесное тело».
      В тех случаях, когда объемы двух понятий совпадают только частично, отношение между объемами таких понятий изображается посредством двух перекрещивающихся кругов, как это показано на рис. 31.
      Отношения между равнозначащими понятиями, объемы которых совпадают, являются тождественными, отображаются наглядно посредством одного круга, на поверхности которого написаны две буквы, обозначающие два понятия, имеющие один и тот же объем (см. рис. 33).
      Такое отношение существует, например, между понятиями «родоначальник английского материализма» и «автор «Нового Органона»». Объем этих понятий одинаков, в нем отобразилось одно и то же историческое лицо — английский философ Ф. Бэкон.
      Нередко бывает и так, когда одному понятию (родовому) подчиняется сразу несколько видовых понятий, которые в таком случае называются соподчиненными.
      Отношение между такими понятиями изображается наглядно посредством одного большого круга и нескольких кругов меньшего объема, которые нарисованы на поверхности большого круга (рис. 34).
      Такое именно отношение существует между понятиями «скрипка», «флейта», «пианино», «рояль», «барабан». Эти понятия в равной мере подчинены одному общему родовому понятию «музыкальные инструменты».
      Круги, изображающие соподчиненные понятия, не должны касаться друг друга и перекрещиваться.
      так как объемы соподчиненных понятий несовместимы; в содержании соподчиненных понятий имеются, наряду с общими, различающие признаки.
      Эта схема отображает общее, что характерно для отношения любых соподчиненных понятий, взятых из различных областей знания.
      Это применимо к понятиям: «дом», «сарай», «ангар», «театр», подчиненных понятию «постройка»; к по нятиям: «муха», «комар», «бабочка», «жук», «пчела», подчиненных понятию «насекомое», и т. д.
      В тех случаях, когда между понятиями имеется отношение противоположности, отношение между объемами таких понятий отображается посредством одного круга, обозначающего общее для обоих противоположных понятий родовое понятие, а отношение между противоположными понятиями обозначается так.
      как это показано на рис. 35. А — родовое понятие, Б и В — противоположные понятия. Противоположные понятия исключают друг друга, но входят в один и тот же род.
      При этом видно, что между про» тивоположными понятиями возможно третье, среднее, так как они не исчерпывают полностью объема родового понятия.
      Такое именно отношение существует между понятиями «легкий» и «тяжелый». Они исключают друг друга. Нельзя об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, сказать, что он и легкий и тяжелый. Но между данными понятиями есть среднее, третье: предметы бывают не только легкого и тяжелого веса, но также и среднего веса.
      Когда же между понятиями существует противоречащее отношение, тогда отношение между объемами понятий изображается иначе: круг делится на две части так, как это показано на рис. 36. Л — родовое понятие, Б и не-Б — противоречащие понятия. Противоречащие понятия исключают друг друга и входят в один и тот же род.
      При этом видно, что между противоречащими понятиями третье, среднее, невозможно, так как они полностью исчерпывают объем родового понятия.
      Такое отношение существует, например, между понятиями «белый» и «не-белый». Они исключают друг друга. Нельзя об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении, сказать, что он и белый и не-белый.
      При этом, если на рис. 35 видно, что между противоположными понятиями имеется среднее, то в данном случае, когда между понятиями противоречащая противоположность» среднего, третьего быть не может, что и видно из рисунка.
      Посредством эйлеровых кругов изображаются также отношения между объемами субъекта и предиката в суждениях. Так, в общеутвердительном суждении, выражающем определение какого-либо понятия, объемы субъекта и предиката, как известно, равны.
      Наглядно такое отношение между объемами субъекта и предиката изображается посредством одного круга, подобно изображению отношений между объемами равнозначащих понятий. Разница только в том, что в данном случае всегда на поверхности круга надписываются две определенные буквы: S (субъект) и Р (предикат), как это показано на рис. 37.
      Иначе выглядит схема отношения между объемами субъекта и предиката в общеутвердительном суждении, не являющемся определением понятия. В таком суждении объем предиката больше объема субъекта, объем субъекта целиком входит в объем предиката. Поэтому отношение между ними изображается посредством большого и малого кругов, как показано на рис. 38.
      Примером первого вида отношений между объемами субъекта и предиката может служить суждение: «все квадраты — равносторонние прямоугольники»; примером второго вида отношений между объемами предиката и субъекта в общеутвердительных суждениях является суждение: «все пшеницы — злаки».
      Эйлеровы круги применяются также и для наглядного изображения отношений между терминами силлогизма.
      Эксистенциальное суждение — см. Суждение существования.
      Эксперимент — научно поставленный опыт, наблюдение вызванного явления в точно учитываемых условиях, позволяющих следить за ходом явления и воссоздавать его каждый раз при повторении этих условий.
      Experimentum crusis — нахождение такого факта, который находился бы в согласии с одной гипотезой и противоречил бы другой.
      Элементарная, или формальная, логика — широко распространенное название школьного курса логики, знакомящего с законами правильного построения мыслей в процессе рассуждения (законами тождества, противоречия, исключенного третьего и достаточного основания), с логическими приемами (сравнением, анализом и синтезом, абстрагированием и обобщением), с основными формами мысли (суждением и понятием) и с простейшими правилами оперирования этими формами в умозаключениях (индукции, аналогии, дедукции), с правилами доказательства и опровержения (см. Логика).
      Эмпиризм (греч. empeiria — опыт) — учение, признающее чувственный опыт единственным источником наших представлений, идей, понятий, знаний. Эмпирики-идеалисты сводят опыт к совокупности наших ощущений, которые ничего реального не отображают. Эмпирики-материалисты считают, что чувственный опыт возможен только как результат воздействия реального мира вещей на органы чувств.
      Марксистский философский материализм отвергает учение эмпириков-идеалистов о чувственном опыте, как антинаучное. В отличие от эмпириков-материалистов домарксовского периода, недооценивавших значения теоретического мышления, — марксистский философский материализм учит, что познание начинается с чувственных ощущений, восприятий и представлений, но чувственные образы — это только начальная ступень познания. Познание существенного, закономерного в явлениях достигается на второй ступени, при помощи абстрактного мышления.
      Процесс познания есть единство чувственной и логической ступеней познания. «Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное... от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т. д., одним словом все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее. От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности».
      Энтимема — см. Сокращенный силлогизм.
      «Эпименид» — типичный софизм, заключающийся в следующем. Критянин Эпименид сказал: все критяне лгуны. Эпименид — сам критянин, следовательно, он — лгун. Но если он лгун, то его утверждение, что все критяне лгуны — ложно. Значит, критяне — не лгуны. Но Эпименид — сам критянин, следовательно, окне лгун. Но если он не лгун, то его утверждение, что критяне лгуны — правильно. А раз оно правильно, то Эпименид, будучи критянином — лгун.
      В данном софистическом рассуждении нарушен закон достаточного основания. Из суждения «Эпиме-нид — лгун) нельзя сделать вывода, что ложно каждое его суждение.
      Разбор данного софизма см. на стр. 121 — 122.
      Эписиллогизм — силлогизм, в котором посылкой оказывается заключение предшествующего силлогизма.
      Эписиллогизм входит в состав полисиллогизма, что видно из следующей схемы полисиллогизма:
     
      Все В суть А
      Все С суть В
      Просиллогизм Все С суть А.
     
      Все С суть А
      Все D суть С
      Эписиллогизм Все D суть А.
     
      Например:
      Все формы мышления суть отображения связей и отношений вещей объективного мира.
      Все умозаключения суть формы мышления.
      Следовательно, все умозаключения суть отображения связей и отношений вещей объективного мира.
      Все умозаключения суть отображения связей и отношений объективного мира.
      Дедукция — умозаключение.
      Следовательно, дедукция суть отображение связей и отношений вещей объективного мира.
      Эпихейрема — такой силлогизм, в котором каждая из посылок представляет Энтимему (см.), т. е. сокращенный силлогизм.
      «Error fundamentalis» — см. «Основное заблуждение».
     
      Ю
      Judicium — суждение (лат.)
     
      Я
      Язык — средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания.
      Основу языка, сущность его специфики составляют грамматический строй языка и его основной словарный фонд. Без языка, понятного для всех членов общества, общество прекращает производство, распадается и перестает существовать. Будучи орудием общения, язык вместе с тем является орудием борьбы и развития общества.
      Язык — это звуковая материальная оболочка мысли. Мышление непосредственно связано с языком. Язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека. Язык помог людям выделиться из животного мира, объединиться в общества, развить свое мышление.
      Всякая попытка оторвать мышление от звукового языка неминуемо ведет в болото идеализма. Без языка невозможно само существование мышления, невозможно его появление. Мысли возникают в голове человека на базе языкового материала. Марксизм-ленинизм учит, что оголенных мыслей, свободных от языкового материала, не существует.
     
     
      ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
     
      А
      Абстрагирование — 145 — 149, 429.
      Абстрактное понятие — 300 — 301, 429.
      Абстракция — 146 — 147, 429.
      Адэкватный — 429.
      Аксиома — 429.
      Аксиома силлогизма — 217 — 220, 429.
      Альтернатива — 181,429. «Алгебра логики» — 429. Алогизм — 429 — 430.
      Амфиболия — 430.
      Анализ — 135 — 145, 430.
      Аналитическое суждение — 430.
      Аналогия — 11, 250 — 265, 430.
      Апагогическое доказательство — 381 — 385, 430.
      Аподиктическое суждение — 185 — 186, 430.
      Апостериорное знание — 430.
      Априоризм — 430.
      Аргумент — 380, 389, 397 — 413, 431.
      Аристотелевский сорит — 431.
      Ассерторическое суждение — 185,
      Атрибут — 431.
     
      Б
      Безотносительное понятие — 301, 432. Безусловное суждение — 432.
      Бесконечное суждение — 432. Ближайший род — 330, 432. Большая посылка — 215, 432. Больший термин — 216, 226, 432. Бытие — 433.
     
      В
      Вероятность — 433.
      Версия — 433.
      (Вечная истина» — 433.
      (Вещь в себе» — 433. Вид — 433 — 434.
      Видовое отличие — 330, 434. Видовое понятие — 292 — 298, 434. Виды суждения — 165 — 166. Включающее суждение — 434. Возможности суждение — 184, 434. Восприятие — 434 — 435.
      Всеобщее — 149 — 150, 435.
      Вторая сигнальная система — 6.
      Вторая фигура простого категорического силлогизма — 229, 435.
      Выведение — 10, 435. Вывод — 435.
      Выделяющее суждение — 435.
     
      Г
      Галеновская фигура — 435 — 436.
      Генетическое доказательство — 436. Генетическое определение — 337, 436. Гипотеза — 266 — 272, 436.
      Гоклениевский сорит — 436. Грамматика — 3, 7 — 8, 26 — 27.
     
      Д
      Двусмысленность — 437.
      Дедуктивное доказательство — 386 — 388, 437.
      Дедуктивное умозаключение — 210 — 214, 437.
      Дедукция — 9 — 10, 240 — 249, 437. Действие — 116 — 117, 473 — 474.
      Действительности суждение — 185, 437.
      Действительность — 437 — 438.
      Деление объема понятия — 363 — 365, 438.
      Делимое понятие — 365, 438. Демонстрация — 438.
      Деструктивная дилемма — 438.
      Диалектический материализм и логика — 420 — 424.
      Дилемма — 438 — 439.
      Диспаратные (несравнимые) понятия — 325, 439.
      Дисъюнктивное (разделительное) суждение — 180 — 183, 439.
      Дихотомическое деление — 371 — 373, 439
      Довод — 380, 389, 396 — 413, 439.
      Догма — 440.
      Догматизм — 440.
      Доказательство — 378 — 380, 440.
      Доказательство от противного — 383--384, 440.
      Доказательство по аналогии — 388.
      Доказательство по существу — 440.
      Достоверность — 440.
      «Древо Порфирия» — 440 — 441.
     
      Е
      Единичное — 149 — 150.
      Единичное понятие — 289, 441.
      Единичное суждение — 167 — 171, 441.
      Естественная классификация — 441.
     
      3
      Заблуждение — 441.
      Заключение — 441.
      Заключение силлогизма — 215.
      Закон — 441.
      Закон достаточного основания — 16, 108 — 127.
      Закон исключенного третьего — 16, 97 — 107.
      Закон обратного отношения между содержанием и объемом понятия — 287, 442.
      Закон противоречия — 16 — 19, 57 — 96.
      Закон тождества — 16, 42 — 56.
      Законы формальной логики — 42 — 127.
      Значение науки логики — 38 — 41.
     
      И
      Идеализм — 442.
      Идея — 442 — 443.
      Иероглиф — 443.
      Индивидуальное единичное понятие — 443.
      Индуктивное доказательство — 386 — 388, 443.
      Индуктивное умозаключение — 199, 444.
      Индукция — 10 — 11, 198 — 209, 243 — 249, 443 — 444.
      Индукция, основанная на знании необходимых признаков и причинных связей предметов, явлений — 204.
      Индукция через простое перечисление, в котором не встречается противоречащих случаев — 202 — 203, 444.
      Интуитивизм — 416.
      Интуитивная логика — 444.
      Искусственная классификация — 444.
      Истина — 160, 444.
      Истинность вывода в умозаключении — 197.
     
      К
      «К истине» — 444.
      «К публике» — 444.
      «К человеку» — 444.
      Категорический силлогизм — 232,445.
      Категорическое суждение — 183,445.
      Категория — 291, 445.
      Качество — 445.
      Качество суждения — 166 — 167, 445.
      Квантификация суждения — 445 — 446.
      Классификационное суждение — 446.
      Классификация — 373 — 377, 446.
      Количество суждения — 166, 446.
      Классы понятий — 298 — 302.
      Конвенционализм — 415 — 416. 446 — 447.
      Конкретное понятие — 300 — 301, 446.
      Конкретность истины — 446.
      Конструктивная дилемма — 446.
      Контрадикторные понятия — 447.
      Контрарные понятия — 446.
      Косвенное доказательство — 381 — 386, 447.
      Косвенный метод опровержения суждений — 447.
      Крайний термин — 216, 447.
      Критерий истины — 447.
      «Крокодиловский софизм» — 447.
      «Круг в доказательстве» (логическая ошибка) — 404 — 405, 447 — 448.
      «Круг в определении понятия» (ло гическая ошибка) — 350 — 351.
      «Кто чрезмерно доказывает, тот ничего не доказывает» (логическая ошибка) — 403, 448.
      «Кто слишком мало доказывает, тот ничего не доказывает» (логиче ская ошибка) — 403, 448.
      «Куча» (софизм) — 448.
     
      Л
      Лемма — 448.
      Лемматическое умозаключение — 448.
      «Лгун» (софизм) — 448.
      Логика — 8, 15, 22, 26 — 29, 420 —
      424. 427 — 428, 448.
      Логика вещей — 23 — 24, 448.
      «Логика Пор-Рояля» — 448 — 449.
      Логическая форма — 8 — 16, 414 — 416.
      Логические ошибки — 204 — 208, 464, 450.
      Логический закон — 16 — 21, 414 — 416, 449 — 450.
      «Логический квадрат» — 190, 450.
      Логический позитивизм — 418, 450.
      Логический прием — 128 — 157.
      Логический смысл суждения — 191 — 193.
      Логическое основание — 116 — 117.
      Логическое противоречие — 57 — 96, 450.
      Логомахия — 450.
      Ложная аналогия — 259 — 263.
      Ложь — 450.
     
      М
      Материализм — 450.
      Меньшая посылка — 215, 450 — 451.
      Меньший термин — 216, 226, 451.
      Метафизика — 419 — 420, 451.
      Метод — 451.
      Множественность причин — 451.
      Модальность суждения — 451.
      Модус силлогизма — 231, 451 — 452.
      Мысль — 156 — 157.
      Мышление — 3 — 8, 419 — 428, 452 — 454.
     
      Н
      Наблюдение — 454.
      Наведение — 11, 199, 454.
      Наука логики — 22, 33.
      «Не вытекает» (логическая ошибка) — 401 — 403, 454.
      «Недозволительное расширение большего термина» — 454.
      «Недозволительное расширение
      меньшего термина» — 454 — 455.
      «Неизвестное через неизвестное» (логическая ошибка) — 351 — 352, 455.
      Необходимости суждение — 185, 455.
      Неопределенное частное суждение — 169, 455.
      Неотделимый несобственный признак — 455.
      Неполная индукция — 201 — 205, 455.
      Неполное деление объема поня тия — 370, 455.
      Непосредственное умозаключение — 455.
      Непрерывность деления объема понятия — 369, 455.
      Непротиворечивость — 455 — 456.
      Непрямое противоречие — 72, 455.
      Нерегистрирующее общее суждение — 170, 456.
      Несиллогистическое умозаключение — 456.
      Несобственный признак — 456.
      Несовместимые понятия — 304, 456.
      Несогласные понятия — 456.
      Несравнимые понятия — 325, 456.
      Нестрогая аналогия — 253, 456.
      Несущественный признак — 275, 456.
      Номинализм — 456.
      Ноумен — 457.
     
      О
      Обобщение — 149-^ — 155, 457.
      Обобщение понятия — 288 — 291, 457.
      Обоснованность мысли — 108 — 114, 457.
      Обращение суждения — 457 — 458.
      Объект — 458.
      Объективная истина — 458.
      Объективная логика — 458.
      Объективное основание умозаключе ния — 195 — 197.
      Объем подлежащего и сказуемого ь суждении — 173 — 177.
      Объем понятия — 282 — 291, 458.
      Объяснение — 360.
      Общее понятие — 299, 458.
      Общее суждение — 169 — 171, 189, 458.
      Общеотрицательное суждение — 172 — 177.
      Общеутвердительное суждение — 172 — 177, 458.
      Общечеловеческий характер законов логики — 34 — 36.
      Ограничение объема понятия —
      288 — 291, 458.
      Ограничение третьего понятия — 458.
      Омонимия — 458 — 459.
      Описание — 360, 459.
      Опосредствованный — 459.
      Определение неизвестного через неизвестное (логическая ошибка) — 351 — 352.
      Определение понятия — 15, 326 — 328, 459.
      Определение понятия через ближайший род и видовое отличие — 328 — 337, 459.
      Определенное частное суждение — 168, 459.
      Определенность мысли — 42 — 45,460.
      Определяемое понятие — 331, 460.
      Определяющее понятие — 331, 460.
      Опровержение — 405 — 413, 460.
      Опыт — 460.
      Основание — 460.
      Основание деления объема понятия — 365 — 369, 460.
      Основание условно-категорического силлогизма — 233.
      «Основное заблуждение» (логиче-ческая ошибка) — 403 — 404, 460 — 461.
      Основное условие доказательства — 388 — 389.
      Остатков метод (метод установления причинной связи) — 461.
      Отвлечение — 461.
      Отделимый собственный признак — 461.
      Отношения между понятиями — 303 — 325.
      Отношения между суждениями — 186 — 190, 462.
      «От сказанного в относительном смысле к сказанному безотносительно» (логическая ошибка) — 402 — 403, 461.
      «От смысла разделительного к смыслу собирательному» (логическая ошибка) — 461.
      Относительный термин — 462.
      Отношения между равнозначащими понятиями — 462.
      Отношения между суждениями — 462.
      Отношение подчинения понятий — 462.
      Отношение противоположных понятий — 462.
      Отношение противоречащих понятий — 462.
      Отношение соподчиненных понятий — 462.
      Отношения несогласия между понятиями — 462.
      Отражение — 462.
      Отрицаемое суждение — 167.
      Отрицательная посылка — 227.
      Отрицательная форма условного силлогизма — 462 — 463.
      Отрицательное определение поня . тия — 343 — 344, 463.
      Отрицательное понятие — 463.
      Отрицательное суждение — 166 — 182, 463.
      Отрицающая форма условно-категорического силлогизма — 233.
      Отрицающее суждение — 167.
      Очевидность — 463.
      Ошибка произвольного вывода — 463.
      Ошибка произвольного основания — 463.
      Ошибки, возможные в индуктивном умозаключении — 204 — 208, 464.
      Ошибки, возможные в силлогизме — 464.
      Ошибки в определениях понятия — 344 — 353, 463.
      Ошибки при делениях объема понятия — 463 — 464.
      Ощущение — 420 — 421, 464 — 465.
     
      П
      Парадокс — 466.
      Первая сигнальная система — 5 — 6.
      Первая фигура простого категорического силлогизма — 228. 466
      Перекрестное деление объема понятия — 369, 466.
      Перекрещивающиеся понятия — 314 — 315, 466.
      «Переход в другой род» (логическая ошибка) — 466 — 467.
      Плеоназм в определении понятия — 467.
      Положительная форма условного силлогизма — 469.
      Понятие — 5. 7 — 8, 15, 157, 273 — 277, 469.
      Популярная индукция — 203, 469.
      «Порочный круг) (логическая ошибка) — 404 — 405, 469.
      «После этого, значит, по причине» этого» (логическая ошибка) — 120 — 121, 205 — 208, 469 — 470.
      Последовательность мысли — 57 — 61, 470.
      Последовательность деления объема понятия — 470.
      «Поспешное обобщение» (логическая ошибка) — 205, 470.
      Посредствующий термин — 216.
      Посылка — 215, 470.
      Правила деления объема понятия — 367 — 371, 470.
      Правила доказательства — 470 — 471.
      Правила доказательства, вытекающие из закона достаточного основания — 398 — 405.
      Правила доказательства, вытекающие из закона тождества — 389 — 394.
      Правила доказательства, вытекающие из законов противоречия и исключенного третьего — 394 — 398.
      Правила определения понятия — 337 — 344, 471.
      Правила простого категорического силлогизма — 220 — 228, 471.
      Прагматизм — 416 — 417.
      Практика — 471.
      Превращение суждения — 471 — 472.
      «Предвосхищение основания» (логическая ошибка) — 472.
      Предикабилии — 472.
      Предикат — 162, 472.
      Предложение — 3, 163 — 165
      Предмет — 472.
      Представление — 279 — 282, 472 —
      473.
      Преобразование формы суждения — 473.
      «Приведение к нелепости» (способ доказательства) — 473.
      Приемы ознакомления с предметом в тех случаях, когда определение понятия невозможно или не требуется — 359 — 362.
      Признак — 275 — 276, 473.
      Признак видового отличия — 311.
      Причина — 116 — 117, 473 — 474.
      Причинность — 473 — 474.
      Причины логической противоречивости — 76 — 79.
      Проблематическое суждение — 184, 474.
      Прогрессивный полисиллогизм — 474.
      Просиллогизм — 474.
      Простая аналогия — 252, 430, 474.
      Простое, или чистое обращение суждения — 457, 474.
      Простое суждение — 474.
      Простой категорический силлогизм — 474.
      Противные суждения — 190, 474 — 475.
      Противная мысль — 72.
      Противная (или контрарная) про тивоположность — 474 — 475.
      Противоположная мысль — 19.
      Противоположное понятие — 97 — 98, 316 — 320, 475.
      Противоположное суждение — 187 — 189.
      Противопоставление суждения — 475.
      Противопоставление предикату — 475.
      Противоречащая мысль — 19, 72.
      Противоречащая противоположность — 475.
      Противоречащие понятия — 98 — 99, 320 — 325.
      Противоречащие суждения — 187 — 188.
      Противоречивость — 475.
      Прямое доказательство — 381, 476.
      Прямое противоречие — 72, 476.
      Прямой метод опровержения суждений — 476.
     
      Р
      Рабочая гипотеза — 476.
      Равнозначащие понятия — 304 — 308, 476.
      Разделительно-категорический силлогизм — 476.
      Разделительное косвенное доказательство — 385 — 386, 477.
      Разделительное суждение — 180, 183. 477.
      Разделительный силлогизм — 236 — 238.
      Различение — 361.
      Различие — 477.
      Различия метод (метод установления причинной связи) — 477 — 478.
      Распределенность терминов в суждении — 173 — 177, 478.
      Распространенная аналогия — 252, 430.
      Рассуждение — 9, 478.
      Рационализм — 478 — 479.
      «Реализм» — 479.
      Реальность — 479.
      Регистрирующее общее суждение — 170, 479.
      Регрессивный полисиллогизм — 479.
      «Рогатый» (софизм) — 479.
      Род — 479.
      Родовое понятие — 291 — 298. 479 — 480.
     
      С
      Сбивчивое деление объема понятия — 480.
      Сведение всех фигур простого категорического силлогизма к первой фигуре — 480.
      «Сведение к абсурду» — 381 — 386, 481.
      Семантика — 481.
      Сенсуализм — 481.
      Силлогизм — 214 — 217, 481.
      Символ — 481.
      «Символическая логика» — 481.
      Синтез — 135 — 145, 481.
      Синтетическое суждение — 481.
      Синоним — 481.
      Сказуемое суждения — 162, 481.
      Скачок в делении объема понятия — 369, 481.
      Следствие — 116 — 117, 481 — 482.
      Следствие условно-категорического силлогизма — 233.
      Слишком узкое деление объема понятия — 482.
      Слишком узкое определение понятия — 345 — 347, 482.
      Слишком широкое деление объема понятия — 370, 482.
      Слишком широкое определение понятия — 345 — 347, 482.
      Слово — 6 — 8, 277 — 278, 482 — 483.
      Сложное суждение — 483.
      Сложный силлогизм — 483.
      Случайный признак — 483.
      Смешение действий — 483.
      «Смешение нескольких вопросов в одном» — 483.
      Собирательное понятие — 300, 483.
      Собственный признак — 483.
      Совместимые понятия — 304, 483.
      Содержание понятия — 282 — 291,483.
      Соединение делений суждений по количеству и качеству — 171 — 173, .483 — 484.
      Соединительное доказательство — 484.
      Соединенный метод сходства и различия (метод установления причинной связи) — 484 — 485.
      Сознание — 485.
      Сокращенный силлогизм, или энтимема — 239 — 240, 485.
      Соотносительные понятия — 301.
      Соподчиненные понятия — 310 — 314, 485.
      Сопутствующих изменений метод (метод установления причинной связи) — 485.
      Соразмерность деления объема понятия — 485.
      Соразмерность определения понятия — 340 — 341, 485.
      Сорит — 485 — 486.
      Состав доказательства — 381 — 382.
      Софистика — 417 — 418, 486.
      Софизм — 13, 49, 121 — 122, 222 — 223. 486.
      Способ доказательства — 380 — 381. Сравнение — 129 — 135, 361, 486.
      Сравнимые понятия — 486.
      Средний термин — 216, 221 — 223, 226, 486.
      Степень вероятности умозаключений по аналогии — 258 — 259.
      Сравнение — 129 — 135, 361, 486.
      Структура суждения — 161 — 163.
      Субстанция — 486.
      Субконтрарная противоположность — 486.
      Субъект суждения — 486.
      Субъективная логика — 486 — 487.
      Суждение — 15 — 16, 158 — 193, 487.
      Суждение отношения — 487.
      Суждение подчинения — 487.
      Суждение свойства — 487.
      Суждение состава — 487.
      Суждение существования — 487.
      Суждение тождества — 488.
      Существенный признак — 275, 488.
      Сущность — 145 — 146.
      Сходства метод (метод установления причинной связи) — 488.
      Схоластическая логика — 246.
      507
     
      Повод — 467.
      Подлежащее суждения — 162, 467.
      «Подмена тезиса» (логическая ошибка) — 391 — 394, 467.
      Подпротивные суждения — 190, 467.
      Подчинение понятий — 308 — 310
      Подчинение суждений — 189, 467.
      Подчиненное понятие — 308 — 310, 467.
      Подчиняющее понятие — 310 — 312, 467 — 468.
      Подчиняющее суждение — 190.
      Познание — 468.
      «Покрытый» (софизм) — 468.
      Полисиллогизм — 468 — 469.
      Полная индукция — 199 — 201, 469.
     
      Т
      Тавтология в определении понятия — 347 — 351, 488.
      Тезис доказательства — 380, 389 — 411, 488.
      Термин — 488.
      Термины силлогизма — 489.
      Тождество — 489.
      Традуктивное умозаключение — 489. Трансцендентальная логика — 489. Третья фигура простого категорического силлогизма — 229 — 230, 489 — 490.
      Трилемма — 490.
     
      У
      Указание — 360, 490.
      Умозаключение — 9 — 15, 194 — 197,
      490 — 491.
      Универсалии — 491.
      Условия применения закона исключенного третьего — 100 — 106.
      Условия применения закона противоречия — 87 — 95.
      Условно-категорический силло гизм — 232 — 236, 491.
      Условное суждение — 177 — 180, 491.
      Утвердительное суждение — 166 — 167, 491.
      Утверждающая форма условно-ка тегорического силлогизма — 233.
      «Учетверение терминов» (логическая ошибка) — 220 — 224, 491.
     
      Ф
      Факт — 380, 398 — 400, 405 — 406, 491. Феномен — 492.
      Фигуры простого категорического силлогизма — 228 — 230, 492 — 493.
      Форма мышления — 493.
     
      X
      Характеристика — 360 — 361, 493.
     
      Ч
      Частичное совпадение объемов понятий — 494.
      Частная посылка — 228.
      Частное суждение — 168 — 171, 189, 493 — 494.
      Частноотрицательное суждение — 172 — 177, 494.
      Частноутвердительное суждение — 172 — 177, 494.
      Четвертая фигура простого категорического силлогизма — 230, 494.
      Чисто разделительное суждение — 494.
      Чисто разделительный силлогизм — 494.
      Чисто условный силлогизм — 494 — 495.
      Члены деления объема понятия — 365, 495.
      Чистое обращение — 495.
     
      Э
      «Эватл» (софизм) — 496.
      Эвристика — 496.
      Эйлеровы круги — 497 — 500.
      Эксистенциальное суждение
      Эксперимент — 500.
      Элементарная логика — 500.
      Эмпиризм — 500.
      Энтимема, или сокращенный силло гизм — 239 — 240, 500.
      «Эпименид» (софизм) — 500 — 501.
      Эписиллогизм — 501.
      Эпихейрема — 501.
     
      Я
      Язык — 3 — 8, 501.
      Ясность определения понятия — 344

        _________________

        Распознавание текста — sheba.spb.ru