Часть четвёртая
АБСОЛЮТНАЯ ПАМЯТЬ
Глава первая
КОЕ-ЧТО ИЗМЕНИЛОСЬ
И опять перед глазами загадочная станция метрополитена, облицованная мрамором, с колоннами и бронзовыми светильниками. Зюскевич стоит в сторонке; отвернувшись, говорит по телефону.
Я поднял закреплённый на штативе «фен-кибершлем».
Господи, что с нами происходит?
Роспись на потолке: снопы сжатого сена, колхозницы в красных косынках, новенький трактор.
В первый раз мы её изнасиловали.
Четыре гигантские, потускневшие от времени люстры.
Во второй раз убили.
Лепнина: виноградная лоза, красиво.
Я убил.
Как хорошо всё делали, красиво, надёжно.
Срочно чего-нибудь выпить.
— Зюскевич! Миня!..
Всё ещё говорит, отмахивается. Посмотреть на Берёзкину? Плевать, хуже не будет. А вдруг она ничего не знает? Ну, вроде того, что у каждого свои приключения. Ну?.. Раз-два-три — повернулся. Смотрит в зеркальце, подкрашивает губы. Гусев тоже смотрит на неё с интересом.
Встретившись с Гусевым глазами, я и он произносим одновременно:
— Выпить… — и кричим наперебой, в два голоса, Зюскевичу: — Миня, с-сука!! Водки! Водки давай!!
Не отрываясь от телефона, Миня быстро уходит в боковую дверь и через несколько минут приносит литровку «Абсолюта». Отдаёт и отходит. Холодная, из холодильника.
Мы вылезли из кресел и стали пить, передавая друг другу. Гусев окликнул Берёзкину и жестом предложил ей выпить. Едва взглянув, Кира отрицательно мотнула головой. Знает или не знает? Она до сих пор осталась для меня загадкой, полной противоречий.
Наконец Миня закончил телефонный разговор и подошёл к нам. Отобрал бутылку. Серьёзен как никогда.
— Хватит, потом…
— Курить-то можно?
— Можно… Происходит какая-то ерунда.
— Проблемы? — спросил Гусев.
— Не смертельно, но тут кое-что изменилось. То, что связано с вами. Оно не выровнялось, вы протащили сюда изменения из 84-го. С программой надо работать, исправлять баги, менять настройки…
— Я хочу третий шанс, — заявил Гусев. — Ты обещал три, остался девяносто четвёртый. У меня только-только всё закрутилось.
— Будет третий, нужен, об этом и говорю.
— А что случилось? С нами всё в порядке?
— Врать не буду: с вами всё в порядке. Ты поп-звезда. Легенда восьмидесятых и девяностых.
— Уже?.. — сказал Гусев.
— Песни пел? Вот это и сохранилось. Ты известный продюсер, владелец «Фабрики звёзд», муж Аллы Пугачёвой.
Гусев молча опустился в кресло. В этой жизни в 94-м для него вместе с молодостью закончился рок и началась работа в ресторанных оркестрах.
— А Телегин… — Миня обратился ко мне.
— Стоп, — сказал я. — Неужели «Генеральный секретарь»?..
— Я не знаю, кто там секретарь, а ты — владелец издательства «Царский переплёт». Книги на всех языках мира, номерные экземпляры… Как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Меньше срывало. Раз или два.
— Да, я подправил. Там ерунда, на нервной почве. Можешь забыть, больше не будет беспокоить. Ни там, ни здесь.
— А ты думаешь, мы сюда вернёмся?
— Рано или поздно…
Не сговариваясь, мы повернулись к Берёзкиной. Я её убил. Почему она не реагирует? Берёзкина смотрела без ненависти и презрения. Не так, как в кино Зоя Космодемьянская. Даже чуть насмешливо.
— У неё всё по нулям, — махнул рукой Зюскевич. — Никаких изменений. Есть предположение, что тут играет роль человеческий фактор. Если сильный характер… — Миня пожал плечами и побежал к пульту.
— Слушай, писатель, — Гусев напряжённо курил, — мы ведь можем остановиться. Если я муж Пугачёвой и фабрика звёзд, а ты — «Царский переплёт», пора уже сказать «хватит». Можно всё испортить. У нас на руках по двадцать, ещё по карте — и будет перебор…
— Кира, а ты как думаешь? — голосом ангела обратился я к Берёзкиной.
— Я остаюсь, — произнесла она равнодушно.
Господи! В конце-то концов, знает она или не знает?!!
Зюскевич, снова подошёл к нам. Он всё слышал. Он встал перед нами как замполит перед солдатами. Вершинку надо взять любой ценой, она стратегически важна для пулемёта.
— Мужики, надо ещё раз, — требовательно сказал он. — Надо исправить баги. В холостом режиме ничего нельзя сделать.
— Ты исправишь, а мы потом — у разбитого корыта?
— Так ты уже заранее решил вернуться? — хитро прищурился Зюскевич.
— Нет, зачем… То есть… — Гусев растерялся. — А если посадят? А что у меня есть? Есть счёт за границей?
— Некогда выяснять. Что есть, то есть. Самое главное — позвонить. Помните, что я вам говорил? Это важно. Иначе всё накроется. Сразу, в первую минуту. Оба позвоните.
— Может, завтра продолжим?
— Сейчас.
— А что Берёзкина? — не унимался Гусев.
— Поехали, — я взял Гусева за локоть. — Садись.
— Ладно, так и быть. Проверим. Что там у нас в свободно конвертируемой. Выпить ещё можно?
— Там выпьем.
Я уже думал о Тане Овсеенко. Если я «Переплёт», не всё потеряно. Даже если она звезда и замужем.
— Теля, сейчас перескочим — и там сразу созвонимся. Надо добавить. То есть, сначала позвоним куда Миня просил. Кира, не скучай без нас.
Кира, стоящая в сторонке с сигаретой, даже не повернулась.
— Гусев! — сказал Зюскевич. — Про Пугачёву я пошутил.
— Э! — встревожился я, — про «Переплёт» тоже пошутил?
— Нет. Между прочим, тебя ждёт сюрприз.
— Приятный?
— Не то слово. Если я ничего не путаю.
— Чего-чего?..
— Больше ничего. Повторите номер телефона и что надо сказать.
Мы вразнобой повторили.
— Если вы этого не сделаете, я вас уничтожу. Превращу в моль, в червей, в гробовую плесень…
— Чего-чего?..
— Он шутит, — сказал я. — Я сам тебя уничтожу.
Сначала Зюскевич был готов застрелиться, а теперь шутил. Возможно, это было связано с решением Киры остаться. Она уже с ним. Программа «максимум», ради которой, руку на отсечение, всё это затевалось, выполнена на все сто. Проблемы только в технической доводке машины времени. Не для себя, для начальства. И что-то ещё, связанное с этим звонком. То, что он от нас скрывает. Мы для него кролики.
Миня опустил нам шлемы, сел за пульт, и, ударив по клавишам, сыграл увертюру к году 1994-му.
| 
