История древней Греции

PDF

      Глава XVIII
      РЕЛИГИЯ ДРЕВНИХ ГРЕКОВ
     
      1. Древнейший период истории греческой религии
      настоящее время не может уже подлежать никакому сомнению, что светлый мир мифологических образов Олимпа, нашедший себе столь яркое
      Ш выражение в античном искусстве и поэзии, далеко не исчерпывал собой всего содержания древнегреческой религии. Рядом с этой официальной стороной греческой религии, навсегда связанной с именами Гомера и Гесиода, 'в недрах народной массы жила вера в иной мир. Он открывается нам в культе камней, деревьев, животных, горных высот, рек и других предметов и явлений природы, в магии и чародействе, в заговорах и заклинаниях. Это народное течение было сильно и могущественно. Ему суждено было даже пережить государственную религию Греции, поддерживавшуюся высшими классами общества. Корни его восходят чуть ли не к самым истокам человеческой культуры, к тому отдаленному времени, когда вся окружающая природа представлялась сознанию первобытного человека населенной одушевленными существами, духами.
      Н. Я. Марр метко и красиво говорит по этому поводу: «Бога не было при начале созидания человечества, начинавшегося производством с магическими средствами, которые трудящийся коллектив усматривал во всех предметах потребления и производства. Предметы потребления, вообще ресурсы природы, используемые коллективом, становились сопричастными производственными силами, двойниками коллективного человека, по мере его становления производственником, творцом. В производстве эти сопричастные силы стали постепенно производственными тотемами, сначала растительными, звериными, затем космическими. Затем производственный тотем уступил место культовому, и космические тела, небо и светила, оцениваемые в их природе как культовые, по возникновении понятия о душе и анимизме, по наступлении культа предков и антро-поморфизации космических тел, стихийных сил, когда одновременно названия космических тел перешли на микрокосм и человеческое хозяйство, появился бог, и затем по развитии техники и усилении технологического восприятия явлений название бога стало слоном, означающим руку...»
      На почве такого миросозерцания первобытного человека, носящего название «анимизм» и заключающегося в одухотворении различных сил и стихий природы, вырастают отдельные формы религиозного культа, как например фетишизм, культ растений, почитание небесных светил и т. д.
      В древней Греции мы находим многочисленные следы самого грубого фетишизма. Так, Павсаний рассказывает, что в древности греки воздавали божеские почести необделанным камням. В ахейском городе Фарах, по словам того же Павсания, стояло около тридцати четырехугольных камней, которым жители города поклонялись, давая каждому их них имя какого-нибудь бога. Плутарх сообщает о священном метеоре, упавшем по преданию в 405 г. около Угоснотамоса и почитавшемся херсо-несцами. Плиний упоминает о двух других гпнщепных метеорах, почитавшихся в Абидосе и Кассандрии. Урот изображался в Беотии в виде простого камня; там же находилась статуя Геракла в виде неотесанной каменной глыбы. В Дельфах показывали камень, проглоченный, по преданию, Кроносом и снова извергнутый им. Этот камень ежедневно поливали маслом, а в праздничные дни подкладывали под него свежую шерсть.
      Не меньшим распространением пользовались в Греции и фетиши из дерева и других материалов. Так, Плутарх передает, что спартанцы почитали Диоскуров в образе двух параллельных бревен, соединенных между собой двумя поперечными брусьями. Согласно одной фиванской легенде, вместе с молнией, ударившей в жилище Семелы, с пеба упал кусок дерева, и Полидор отделал его бронзой и назвал Дионисом Кадмейским. Гера почиталась на острове Самосе в виде простой доски или чурбана, а в Икаре старинный идол Артемиды представлял собой не что иное, как грубое необтесанное бревно.
      Еще большее значение имел в мифологии и культе древних греков растительный мир. Среди многочисленных священных деревьев Греции первое место занимал полный величественной красоты дуб, считавшийся у многих народов Европы посвященным верховному богу неба. И у греков дуб с древнейших времен был свиоан с культом Зевса — бога неба и грозовой тучи. В Додоне Зевс имел местопребывание в высоком священном дубе, шорох листьев которого возвещал волю божества. Какой огромной популярностью пользовался этот додонский дуб в глазах древних греков, видно из того предания, по которому Афина вделала говорящий кусок дуба в качестве талисмана в киль корабля Арго, чтобы оракул Зевса постоянно возвещал смелым мореплавателям-аргонавтам волю и совет божества.
      С культом другого могущественного бога греческой религии — Аполлона — связано было лавровое дерево. От имени этого дерева произведено много эпитетов божества. Все подробности дельфийского культа Аполлона свидетельствуют об этой тесной связи его с лавром. Древнейшее капище Аполлона было устроено, по преданию, из ветвей и листьев лаврового дерева и имело вид шалаша. Впоследствии лавр стоял внутри Дельфийского храма. Жрецы должны было украшать вход в святилище Аполлона свежими лавровыми ветками. Подобно вечнозеленому лавру и стройная пальма была священным деревом лучезарного бога Аполлона, а также его сестры Артемиды и матери Латоны. Маслина были посншцсии всенародной отечественной богине Афине: священное оливковое дерево Афины показывалось на афинском акрополе. Фиговое дерево (смоковница) связано было главным образом с культом земледельческих божеств — Деметры и Диониса. По старинному преданию, Деметра в благодарность за гостеприимство велела земле произвести из себя смоковницу в подарок элевзинскому царю Фиталу. Праздничная процессия из Элевзина в Афины делала в этой местности привал.
      Не меньшую роль в древнегреческой мифологии и культе играли остальные представители растительного мира: тополь, ива, роза, миртовый куст, платан, ясень, грецкий орех, миндаль, гранатовое дерево, омела, виноград, хвойные деревья (особенно сосна, пихта), пиния, кипарис, злаки и целый ряд различных цветов и трав.
      Формы культа деревьев отличаются большим разнообразием. Греческий поэт Феокрит в одной из своих идиллий рисует нам сцену поклонения священному платану Елены в Спарте. В ознаменование помолвки Елены и Менелая спартанские девушки украшают священное дерево лотосовыми венками, поливают его благовонными маслами из серебряного ковша, а на самом столбе вырезывают надпись: «Чти меня, я — растение Елены». К формам культа растений Греции относятся кроме возлияния и украшения венками и другими предметами еще воздвижение алтарей и совершение жертвоприношений перед священным деревом, окружение дерева стеной или храмами, установление неприкосновенности дерева или целой рощи, пляска вокруг священного дерева, обрядовая рубка дерева и т. д.
      Культ животных также сыграл весьма видную роль в первоначальной истории греческой религии, оставив по себе многочисленные и яркие пережитки в позднейшие эпохи. Так, например, дельфийцы почитали волка, ампракиоты — львицу, самосцы — овцу; в храме Эрехтея в афинском акрополе жила священная змея, которая каждый месяц получала медовую лепешку. Критяне считали священным животным свиныо, фессалийцы — змею и аиста, пфшшне — волка, жители острова Се-рифа — морских раков, обитатели Акарпанни — мух и т. д. Другую категорию пережитков старинного культа животных составляют териоморфпыо (т. о. звероподобные) образы греческих богов. Так, в Фигалии в храме стояло изображение богини Деметры с лошадиной головой, в то время как нижняя часть статуи Артемиды Евриномы там же напоминала по своей форме рыбу. Далее, в храмах богов и богинь нередко содержались посвященные им животные. Многочисленные эпитеты богов также свидетельствуют о старинном культе животных в Греции: Гера называется Лошадиной, Аполлон — Волчьим, Бараньим, Дионис получает названия Быка, Козла и др. Названия жреческих коллегий — «быки», «медведи», «жеребята», «пчелы» и т. д. — указывают на священное значение животных в греческой религии. Пережитки тотемизма, т. о. особой системы верований, по которой данная социальная группа ведет свое происхождение от мифического предка в обраао животного, в дровней Греции бледны и немногочисленны. Так, мирмидоняне, племя в Северной Греции, производили себя от муравьев, население Аркадии — от внука медведицы. В храме Артемиды Бравронской (в Аттике) девочки под именами Медведиц подражали в особой священной пляске походке и движениям этих животных, надевая на себя шафранового цвета одежду, которая должна была напоминать бурую шерсть медведя.
      Но не только камни, растения и животные привлекали к себе внимание древнего грека. Куда бы он ни взглянул, всюду он видел жизнь и движение: в таинственной чаще леса, в журчащем ключе, в бурном море, в свисте ветра, в блеске молнии — всюду усматривал он сонмы духов, добрых или злых, благодетельных или враждебных, но всегда ищущих жертв и поклонения. Вот что писал по этому поводу Энгельс: «Эллада имела счастье видеть, как характер ее ландшафта был осознан в религии ее жителей. Эллада — страна пантеизма. Все ее ландшафты оправлены — или, по меньшей мере, были оправлены — н римки гармонии. А между тем каждое дерево в ней, каждый источник, каждая гора слишком выпирает на первый план, и между тем ее небо чересчур сине, ее солнце чересчур ослепительно, ее море чересчур грандиозно, чтобы они могли довил ьсгиовиться лаконическим одухотворением какого-то шеллиевского Spirit of nature (духа природы; — E. К.), какого-то всеобъемлющего Пана; всякая особность притязает в своей прекрасной округлости на отдельного бога, всякая река требует своих нимф, всякая роща — своих дриад, и так вот образовалась религия эллинов».
      Земля рисовалась грекам как живое женское существо, оплодотворяемое плодородным дождем, падающим с неба. Земля беременела и рождала людям хлеб и плоды. Культы водяных божеств занимали также выдающееся место в первобытной религии Греции: эллины верили в существование многочисленных духов моря, рек и источников. Наряду с ними стоит множество других мифологических образов: духи пещер и ветров, демоны
      гор, полей и лесов (сатиры, силены, куреты), крошечные гении земли и т. д.
      В образовании греческой религии, как и всякой другой, сыграло громадную роль так называемое трудмагическое действо, на что впервые указал II. Пережитками такого трудмагического мышлении и действа являются многочисленные мифические образы и культы древней Греции, связанные с земледелием и скотоводством. Появляются божества земли, зреющей почвы, посевов, хлеба, дождя и т. д. Гея рисовалась афинскому земледельцу богиней, действующей в почве, питающей в ней зерна. Деметра связана была в его представлении с зеленеющей поверхностью земли, с хлебным полем в период его роста и зрелости. Находясь под влиянием веры в таинственную и неразрывную связь функций женского организма с явлениями, происходящими в почве, греческий крестьянин видел в земле женское существо, в урожае — разрешение земли от бремени, в Деметре — богиню брачной жизни. Греческая религия знала много героев, представления о которых возникали на основе производственных отношений. Так, Триптолем был земледельческим героем, заведывавшим молотьбой зерна, или богом тройной вспашки, Эрехтей — духом плуга и вспашки паровой земли, Кекропс — божеством жатвы, Агравла — воплощением поля в бороздах. Все эти мифические образы отражали наиболее важные моменты сельскохозяйственного цикла работ: вспашку, посев, жатву, молотьбу, веяние. К числу тех природных стихий, которые, оказывая решающее влияние на хозяйственную и социальную жизнь древнего грека, играли большую роль в его мифологии, относятся небо как источник благодатного дождя, солнце как источник тепла и света, звезды как путеводные маяки во время морских путешествий, луна, являющаяся, по старинному поверью, причиной росы и способствующая росту растений, и т. д.
      Так древнегреческий земледелец воплощал свое бессилие перед природой, свои хозяйственные заботы и производственные действия в мифологических представлениях, создавая образы духов и богов, покровительствующих отдельным моментам сельскохозяйственного календаря. Трудмагическое мышление было подлинным источником развития греческой религии.
     
      2. Греческая религия гомеровской эпоха
      Мы зппем, что религии отражает в себе черты социальной структуры данного общества. «Религиозный мир есть только отражение реального мира», — писал Карл Маркс1. Ярче всего это положение может быть иллюстрировано греческой религией эпохи Гомера. Достаточно прочесть несколько песен «Илиады» или «Одиссеи», чтобы убедиться в этом. Греческий Олимп есть точное отражение шумной, беспокойной жизни господствующего слоя родовладык X — IX вв. На мир богов переносятся основные черты социальной структуры распадающегося родового строя, вследствие чего возникает целая иерархия богов, полубогов и героев, отражающая начало социального расслоения греческого общества.
      Первенствующее место но Олимпе занимает отец богов и людей Зевс, владыка неба н дождя, бог грозы и молнии, типичный образ родовладыки экономически мощного рода, возвысившегося над другими. Г»ог атмосферных пилений, небесной влаги, столь важной для сухой и известковой почвы Греции, Зевс представлялся воображению древнего эллина воплощением мужского начала, оплодотворяющего дождем свою супругу — Землю. Важнейшими местами культа Зевса были: гора Олимп в Фессалии, Ликейская гора в Аркадии, как и вообще высокие горы, окруженные облаками, Олимпия в Элиде, где справлялись гимнастические игры в честь Зевса, Додона, где находился священный дуб, по шелесту листьев которого жрецы предсказывали будущее, остров Крит, где показывали могилу Зевса, и др.
      Официальной супругой Зевса, вытеснившей его старинных жен Гею и Диону, является Гера. Врак их считался священным идеалом для людей и чтился особым празднеством, носившим земледельческий характер. В то же время Гера — подательница супружеского счастья и радостного материнства. Вероятно первоначально и Гера была богиней земли и плодородия.
      Аполлон, первоначально солнечное божество, — сын Зевса и Латоны. В его образе слился целый ряд первоначально самостоятельных мифических существ. Именно этой множественностью центров распространения его культа и объясняется многообразие функций Аполлона. На острове Крите и в халкид-ско-эвбейской области существовал культ бога мореплавания Дельфинин. К нему присоединился цикл старинных пелопоннесских богов: Гиацинта, Карнейя, Ликия и др. Острова и Малая Азия были родиной культа божественной троицы — Аполлона, Артемиды и их матери Латоны. Наконец в северной части Малой Азии почитался Сминфий — защитник полей от вредителей. В результате смешения всех этих элементов в эпоху колонизационного передвижения греческих племен и возник культ Аполлона. Основные сферы его деятельности — солнце и летний зной, растительность, охота, скотоводство, физическое воспитание юношества, музыка, поэзия и пляска, клятва и договор, религиозное очищение и исцеление от болезней, колонизация, государство и общественное благоустройство.
      Первоначальное значение образа Артемиды представляется в науке спорным. Большинство исследователей считает ее лунной богиней, божеством ночного неба (Проллер, Велькер). Отфрид Мюллер различал два облика Артемиды: более древний — нимфы, почитавшейся в Аркадии, и более поздний — образ богини Луны. Вернике доказывает, что Артемида первоначально совершенно не была лунным божеством: она выросла из сонма нимф, ее окружавших, подобно русской царице русалок. На древнейшей стадии это была великая богиня природы и плодородия, жившая повсюду в природе, главным образом в водных и влажных местах. Как богиня жизни она окружена животными и покровительствует растительному миру, она носительница материнского начала, покровительница новобрачных. После сближения с культом Аполлона ряд черт Артемиды отпадает, и материнский элемент вытесняется девственным. Она превращается в покровительницу культурной и общественной жизни: мореплавания, путей сообщения, ярмарочной торговли, государственности и т. д. С V в. начинает устанавливаться под влиянием отождествления с Гекатой культ Артемиды как лунного божества.
      Две древние богини — Деметра и дочь ее Персефона — являются покровительницами земледелия. Миф о похищении Пер-сефоны богом подземного царства Аидом или Плутоном, о скорби и поисках Деметрой своей дочери символизирует, подобно вавилонскому мифу об Иштарь, расцвет и увядание природы, в частности хлебного поля.
      Среди других культов Греции одно из первых мест по своему значению занимал культ богини любви и плодородия — Афродиты. Основными чертами древнейшего образа этой богини были: женское и вообще природное плодородие и материнство, луна, вероятно благодаря ее предполагавшемуся влиянию на периодические явления в жизни женского организма, и влага, быть может вследствие сопоставления луны и ночной росы. Функциями позднейшей Афродиты являются: любовь во всех ее оттенках и переходах, от минутного и чувственного порыва до возвышенной привязанности и супружеского счастья (Артемида Всенародная — богиня проституции и Артемида Небесная — покровительница брака).
      Посейдон — властитель моря и водной стихии вообще. В мифологии он олицетворил собой бурную, песокрушимую силу. Недаром в мифологии подчеркивается тесная связь Посейдона с конем и быком. Бурные, пенистые полны моря напоминали необузданную и страстную природу этих животных, и не подлежит сомнению, что на отдаленной ступени развития греческой религии Посейдон мыслился в образе животного.
      Одной из могущественнейших богинь греческого Олимпа была Афина-Паллада. Вопрос о том, получила ли богиня свое имя от названия города, которому покровительствовала (Э. Мейер), или наоборот (Узенер, Виламовиц, Кречмер), не может быть решен в настоящее время определенным образом. Некогда символизировавшая собою грозовую тучу и молнию, она становится впоследствии богиней войны и мужества, а еще позже богиней умственной деятельности, искусства и науки. Афина особенно покровительствовала ремослам, в частности ткацкому и гончарному проиаподствам.
      Настоящее имя мрачного божостап подземного царства греки, как и многие другие народы, но решались произносить вслух: оно было под запретом и его зименяли имепами Аид или Плутон.
      Из других божеств греческой религии заслуживает упоминания Дионис, бог вина и веселья, роль которого в Греции усиливается уже в последующий исторический период.
     
      3. Кризис религиозного сознания Греции
      Третий период греческой религии характеризуется глубоким кризисом религиозного сознания, наступившим в VI в. Все чаще и резче обнаруживается различие между традицией, с одной стороны, и новыми требованиями жизни, новыми идеалами — с другой. В связи с этим зарождается монотеистическое движение, охватившее высшие классы афинского общества этой эпохи и ярко отразившееся в поэзии, искусстве и философии VI и V вв. Возникает особое умственное течение, поставившее себе целью очистить ходячие религиозные представления от всего того, что не соответствовало новому понятию нравственного совершенства, что оскорбляло этические чувства грека новой эпохи. Наиболее выдающимися представителями этого течения были Ксенофан, Пиндар, Эсхил и Софокл. Не выступая эа коренную религиозную реформу, они стремились лишь возвысить и очистить прежние грубопервобытные представления о божествах.
      Какова социальная база этого монотеистического движения в религиозной жизни Греции VI — V вв.?
      Эпоха X — VIII вв. была временем преобладания натурально замкнутых хозяйственных отношений и расцвета военно-земледельческой родовой знати. Но вот, начиная с VII в., в Грецию проникает вызванная потребностями быстро развивавшейся морской торговли чеканка монеты и распространяется денежное обращение. Рядом с землей, бывшей некогда важнейшим фактором производства и экономической ценностью, становятся теперь деньги, и бок о бок со старийной земельной знатью вырастает новая группа торговой и промышленной аристократии. Земля, продукты, орудия, утварь, человек- все сделалось предметом купли-продажи, товаром. Мее очутилось во власти денег. «В богатстве сила»,- скорбит Феогппд. «Деньги делают человека», — сетует другой moot, Алкей. «Честь следует за богатством», «Богатство составляет душу человека», — читаем мы у поэта Гесиода. Таким образом торговые и промышленные элементы во всех экономически развитых городах Греции достигают почти исключительного влияния. Это изменение в экономической и социальной структуре Греции отразилось на религиозной жизни. В Греции развивается стремление к культу единого божества, к монотеизму. В Средиземноморье благодаря оживленной посреднической торговле греков начинают складываться зародыши единого рынка. Афины постепенно становятся главным центром торговых сношений. В таком обществе, естественно, возникает стремление к единобожию. Как указывает Поль Лафарг, и в настоящее время «дикари», к которым проникает товарное производство, легко обращаются к монотеизму. Во-вторых, рост демократического движения в VII и VI вв., распространение политических прав и на класс бедняков (фетов), уничтожение последних остатков родовой аристократической организации благодаря новому территориальному делению граждан — все это создало идеологию единства и равенства (хотя и кажущегося) всего народа перед законом и способствовало укреплению идеи единого божества как мирового социального космоса (порядка), который грек воплощает в образе Зевса, верховного судьи и мироправителя.
      Уже у Ксенофана (за 500 лет до н. э.) мы находим резкую критику гомеровских и гесиодовских религиозных представлений. Он сознает, что человек творит своего бога по своему образу и подобию, воплощая в нем и хорошие и дурные качества. «Эфиопы представляют себе богов черными и широконосыми, фракийцы — рыжими и голубоглазыми. Если бы волы или львы обладали руками и могли подобно людям изображать своих богов, то они изобразили бы их похожими на себя: лошади — по образу лошадей, волы — по образу волов». Мы знаем впрочем, что здесь Ксенофан не вполне прав. Первоначально человек создает богов не по своему образу и подобию, а по образу и подобию животных. Антропоморфные (человекоподобные) боги появляются гораздо позже, в результат» дальнейшего развития производительных сил и производственных отношений общества. «Гомер и Гесиод, — замечает Ксенофан,- -приписали богам все, что среди людей считается пороком и возбуждает порицание, — множество беззаконных поступков, воровство, прелюбодеяние и взаимный обман». Этому представлению о божестве философ противопоставляет свою идею верховного божества как мирового начала: «Есть лишь единый бог, величайший среди богов и людей, не похожий на смертных ни телом, ни разумом... Без труда, силой разума правит он всем миром».
      Такую же критику старых ходячих представлений о божестве, такое же отрицание грубых человекообразных свойств его мы находим и у поэта Пиндара. Вера в бесконечное нравственное превосходство бога над человеком — основной элемент идеологии Пиндара. Боги у ной» в противоположность богам Гомера — существа, далекие от всяких человеческих слабостей. Пиндар не верит рассказам об их безнравственных поступках. «Прочь от меня, черные мысли, восклицает поэт, — я не могу обвинить кого-нибудь из бессмертных в чревоугодии». Уже у Гомера Зевс сильнее всех остальных богов, а в послегомеровскую, классическую эпоху этот взгляд все более и более укрепляется в религиозном сознании греков.
      Наиболее ярко отразилось это представление в трагедиях Эсхила и Софокла. Владыка Олимпа одаряется атрибутами всемогущества, всеведения, благости и милосердия. Великий Зевс называется у Эсхила царем-вседержителем, владыкой владык, могущественнейшим из могучих: ничто не может совершиться помимо воли Зевса. Он является верховным судьей, носителем мирового нравственного порядка. Дика (справедливость) — его дочь. Она награждает праведных и карает злодеев и преступников. Божество здесь совершенно обособляется от отдельных явлений природы, получается более высокое и одухотворенное содержание, превращается в абсолютную этическую силу. Облики остальных богов бледнеют перед этим образом Зевса. Но может быть во всей греческой литературе нет столь абстрактного (отвлеченного) представления о Зевсе, какой мы находим в знаменитом первом хоре «Агамемнона» Эсхила:
      О, Зевс, кто б ни был ты, когда
      Тебе приятно имя это,
      К тебе взываю я с мольбой.
      И, взвесив все, не в силах я
      Ни с чем другим сравнить тебя.
      Как только с Зевсом.
      Но если божество всемогуще, если оно притом охраняет нравственный порядок па земле, то почему же преступления так часто остаются безнаказанными и почему даже добродетельная жизнь не может предохранить от несчастья? Вера в наследственность проклятия — старая, широко распространенная в Греции вера. Эсхил пробует примирить веру в предопределение с требованиями этики: возникающее в человеке преступное влечение определяется вполне сознательными силами, а раз это так, то понятно, что на преступника распространяется и ответственность. Герои эсхиловых трагедий не являются жалкой игрушкой рока, они реагируют на различные событии жизни вполне свободно □ сознательно, и от них не отнимается свобода воли и ответственность. Ослепленный гордостью Ксеркс дсрлпул пойти против законов природы и порски и уть мост через божественную стихию Посейдона. Дух мщении заставляет его отважиться на сражение прп Саламине. Ужасное поражение является таким образом лишь справедливым актом возмездия за преступление самого Ксеркса.
      Так же действует демон мщения и по отношению к целым родам.
      В величайшей трагедии древности, эсхиловой «Ореетеи», мы находим четкую разработку учения о железном гнете рока, о тяготении родового греха. Трагическая катастрофа, постигшая героя, признается неизбежным последствием, искуплением вины его предков. Но и обагривший руки кровью дочери Агамемном и Клитемнестра, умертвившая супруга и Кассандру, и Орест, убивший свою мать, — все они сами виновны в постигшем их наказании. Такое представление внес в литературу Эсхил, и это есть один из главных элементов его рационализма.
      Таким образом в Эсхиле мы должны усматривать одного из крупных представителей того реформационного движения, которое охватило в то время почти все сферы умственной жизни Греции. Особенностью Эсхила как религиозного мыслнтеля-реформатора недо считать: 1) что он стремился к объединению греческого Олимпа и к углублению образа Зевса, 2) что он сделал попытку рационализации принципов божественного управления. Но критика предания не выливалась у Эсхила в форму скептициама: ои хотел спасти, очистить и оживить религию, и его трагедии являются лишь предвестницами той широкой и могучей волны рационализма и скепсиса, которая позже пройдет по всей Греции. Эсхил выражал настроения и идеалы умеренно консервативной части афинского общества. Всиомним, что последняя его трагедия, «Эвмениды», специально посвящена пропаганде величия реакционного учреждения — ареопага (верховного суда в Афинах).
      Одухотворение божества проглядывает и у преемника Эсхила по литературной деятельности — Софокла. Еще яснее, еще отчетливее проявляются у Софокла свободное отношение к мифам и критика религиозной традиции. Софокл высоко поднимает значепие человека и главной целыо своего творчества избирает изображение характеров и людских страстей, дойдя в их обрисовке до высокого совершенства. В свободной композиции Софокла горой древней мифологии озаряются светом рационалистического мировоззрении, возвышенное и идеальное приобретает новый, реалистический характер. А некоторые места (отрицательный образ Афины в трагедии «Аякс») свидетельствуют о том, что робкое сомнение, зародыш грядущего скептицизма, начинает уже вкрадываться в сознание поэта, отражая дальнейшее разложение религии.
      Во второй половине V в. в истории греческой идеологии окончательно наступил кризис. Не было, казалось, ни одного уголка греческой общественной жизни, где бы не шла деятельная и коренная перестройка, разлагающая старое миросозерцание и выдвигающая иные идеалы, иные принципы. Греческая наука отбрасывиот прожнне отвлеченные проблемы и начинает все больше и больше нитрат нить новые, болоо близкие к человеку интересы. Матемитнка принимается за практические задачи землемерного искусства и механики; пышного расцвета достигает медицина; отвергнув прежние философские рассуждения о причинах болезней, знаменитый косский врач Гиппократ в основу своего учения кладет научный эксперимент и наблюдение над человеческой природой. Во всех трактатах Гиппократа по медицине проглядывает протест против старого религиозного миропонимания. Резкая перемена совершается также и в греческой музыке. Объем струнных и духовых инструментов значительно увеличивается. Мелодия получает крупное значение наряду с текстом. Музыка становится таким образом самостоятельной, подчинившись общему течению. Она утратила преяший торжественный характер, спустилась до изображения всевозможных человеческих ощущений и страстей. Новая музыка выражала пробуждение личности со всеми ее слабостями и страстями.
      Пластическое искусство в руках Каламиса, Праксителя и Мирона отбрасывает прежние религиозные сюжеты. Человек становится высшей задачей искусства, мифологические мотивы разрабатываются во вполне светском направлении: натурщицей для Афродиты Праксителя была, говорят, знаменитая гетера, портретная статуя которой ставилась рядом с изображениями богини; живопись под кистью Лполлодора, а в особенности Зевксиса и Паррасия освобождается от старинных условных форм и принимает вполне реальный характер.
      Наиболее ярким, характерным представителем того тревожного брожения, которое охватило в то время Грецию, той борьбы старых и новых начал, которую она тогда переживала, является третий трагик великой аттической троицы — Эврипид. Верный ученик Анаксагора, признававшего верховное значение разума и осужденного впоследствии за нечестие, Эврипид представляется уже решительным скептиком по отношению к религии и мифам. Один отрывок из недошедшей до нас трагедии Эврипида гласит: «Говорят, что есть боги на небе. Их нет. Кто упоминает о них, тот глупец, повторяющий старую сказку».
      Поэт обвиняет богов в симых отвратительных пороках и преступлениях. Вот воззвание Амфитриона к Зевсу, поражающее нас своим топом, столь отличным от торжественного, благочестивого тона в гимнах Эсхила или Софокла:
      «Зевс, напрасно н впал тебн отцом моего сына! Ты оказался хужо, чем н думал, когда считал тебя своим другом. Я — смертный — превосхожу добродетелью тебя, могучего Зевса: я не предавал детей Геракла, а ты сумел воровском образом пробраться к чужому брачному ложу, не дав даже чего-либо за это. Если ты бог, то или глуп, или таким уже родился нечестивым»).
      Геракл под влиянием постигшего его ужасного горя восклицает: «Божество жестоко! Я иду против богов. Какой же человек станет молиться богине, которая из ревности к возлюбленной Зевса безвинно губит благодетелей Греции?»
      Сам дельфийский бог получает прозвище «нечестивого», и совершенно правильно английский филолог Веррол в своем исследовании об Эврипиде сравнивает трагедию «Ион» с одним из позднейших романов Эмиля Золя — «Лурдом». Подобно тому как французский реалист стремится дискредитировать в глазах католиков святыню Notre Dame de Lourdes, раскрывая эксплоа-тацию монахами религиозного чувства паломников, так точно в «Ионе» греческий религиозный скептик подкапывается под самый фундамент знаменитого дельфийского святилища и обличает деятельность той кучки жрецов и жриц, которая ведала культом и оракулом Аполлона.
      Но Эврипид все-таки не был радикальным атеистом. Отрицательное отношение к религии ему далось нелегко. Он часто колебался, у него, по выражению Моммзена, было то неверие, которое является не чем иным, как отчаивающейся верой. Подлинными атеистами были софисты. Протагор уверял, что о богах он не может сказать, существуют они или нет. Продик усматривал в богах лишь простое олицетворение сил природы
      или полезных человеку предметов, а Критий объяснял происхождение религии простым вымыслом жрецов и правителей.
     
      4. Мистерии
      Недовольство старой религией, явившееся в результате изменении социальных отношений в Греции VI в., проявилось не только в рационализме и скептицизме, но и в распространении мистических культов и мистерий (таинств). Положение угнетенных классов в Греции все больше и больше ухудшалось. «Под непосильной тяжестью конкуренции дешевого подневольного труда рабочие и ремесленники надрываются работой от одной ночи до другой, едва зарабатывая себе необходимые средства пропитания и проводя бессонные ночи в слезах и жалобах на свою горькую участь», — говорит один из греческих пйсателей того времени.
      Эти тяжелые экономические условия жизни большинства греческого населения создавали благоприятную почву для развития мистицизма: люди старались вырваться из оков обряда и молитвенной формулы государственной религии, созданной господствующим классом. Они жаждали теснее слиться с божеством, приобщиться к его плоти и крови. Созданные идеологами рабовладельческой аристократии образы величественных, но далеких богов не удовлетворили религиозное чувство. И вот в Греции получают широкое распространенно народные мистические культы, главным образом мистерии Диониса и Деметры.
      Мистерии в честь Диониса получили название орфических, так как лежавшее в их основе религиозно-нравственное учение возводилось к легендарному герою — Орфею. В основе орфических мистерий лежал миф о Дионисе-Загрее, растерзанном титанами. Афина приносит Зевсу, отцу Диониса, еще трепещущее сердце убитого. Зевс возрождает растерзанного сына в новом Дионисе, а титанов поражает молнией. Из их трупов вырастают первые люди нынешнего мира. Так как титаны вкусили крови Диониса, то человеческий род содержит в себе часть тела Загрея, часть божественного естества.
      Мистерии Диониса первоначально возникли на почве обрядностей, связанных с виноделием, и господствовали преимущественно среди крестьянской массы. В Дионисе, а еще ранее в его тотемных животных — быке и козле — воплощалась сила земного плодородия и весенней растительности. Двойственный образ Диониса — быка и козла — объясняется вероятно слиянием двух тотемических племен или групп.
      Орфические мистерии в честь Диониса воспроизводили важнейшие моменты земной жизни бога, о которых повествует миф, и с обрядовой точки зрения эти мистерии заключались
      в ритуальном убиении и съедании быка или козла. Благодаря этому участвовавшие как бы приобщались телу и крови убитого бога, так как священное животное отождествлялось верующими с самим божеством.
      Орфическое движение весьма тесно соприкасается с пифагореизмом, т. е. учением Пифагора; взаимное влияние этих двух религиозно-философских систем особенно ясно сказывается в учении о переселении душ. Орфизм имел теоретическую или философскую сторону — учение о возникновении мира и богов, учение о человеческой душе и ее судьбах, о средствах ее спасения и искупления, наконец учение о мистическом единении с божеством. В согласии со своими теоретическими воззрениями орфи-ки и в жизни проводили известные принципы: аскетизм (самоотречение), суровую нравственную дисциплину, вегетарианство, выполняли ряд религиоаных обрядов, церемоний и т. д.
      Учение орфиков о происхождении вселенной (космогония) сводилось к следующему. К начале всего было время. Оно существовало от вечности; нремн хромое — рождает эфир и хаос. Под эфиром разумелась светлен огненная стихия, под хаосом — темная беспредельная бездна. Хронос образует из них серебряное яйцо. Из яйца пыходит двуполый змий, носящий множество имен. Как первородное божество он называется Протогоном и Фанесом. Это — нераздельная, недиференцировавшаяся вселенная, в ней лежат зачатки отдельных миров, семена всех богов, всех органических существ, всех вещей. Как первоисточник жизни, как виновник рождения всех вещей этот змий называется Эросом (любовь), как первое проявление мирового разума он представляется роковой Метис. Он носит еще и другие имена.
      От этого Фанеса, гермафродита (двуполого существа), происходит все. Из верхней скорлупы яйца образовалось небо, из нижней — земля. Фанесрождает Ночь, Эхидну, Урана и Гею, которые производят всех остальных богов. По совету Ночи Зевс, свергнув отца Хроноса, поглощает в себя первородного змия Фанеса, в котором воплощена вся вселенная; затем он снова извергает все из себя — новых богов младшего поколения и весь видимый мир. Все таким образом происходит от Зевса и все сводится к нему. «Они начало, и середина, и конец, он — основание земли и звездного неба, дыхание всего, движение неутомимого огня, оп корень моря, он — солнце и луна, от него все родилось».
      Трудно сказать с определенностью, как возникло это орфическое учение о мире, человеке и душе. По мнению буржуазных ученых (Гомперц, Целлер и др.), космогонические идеи, заключавшиеся в орфизме, были заимствованы с Востока. Гомперц, приводя интересную аналогию ив восточных преданий о происхождении мира, приходит к следующему заключению. Первоначальный зародыш орфической космогонии нужно искать «в той стране, которая должна считаться не только одним из древнейших очагов человеческой культуры, но и прародиной последней, в той стране, которая лежала между двумя великими реками — Евфратом и Тигром — и находилась под владычеством Вавилонии». Однако эта типичная для буржуазной науки точка зрения миграции культурных элементов в корне неправильна: сказания, сходные с орфическими, мы находим не только на Востоке; такие же мотивы встречаются и в мифологии литовцев, финнов, перуанцев, на Сандвичевых островах и т. д. Таким образом нет никаких оснований обращаться за источником орфической космогонии на Восток. Возникновение сходных мифических мотивов объясняете)! не ноздейстиием одной культуры на другую, а сходными условиями жизни на определенной стадии общественного развития.
      Предания о гибели титанов, вкусивших тела Диониса, и о возникновении человеческого рода послужили основой для психологических рассуждений орфиков. Люди в силу своего происхождения содержат в себе часть титанического греховного естества и часть чистой божественной природы Диониса. Отсюда основные предписания орфиков: человек постоянно должен стремиться к освобождению от злого, греховного титанического элемента. Платон в своем «Кратиле» сообщает, что тело, по учению орфиков, есть темница души, ее могила. Воззрение орфиков на то, что душа имеет божественное происхождение и лишь временно заключена н человеческом теле, засвидетельствовано надписями. На одной из найденных в Южной Италии табличек III в. до н. э. начертан возглас к освобожденной душе: «Ты из человека стала божеством!» Чтобы освободиться из тюрьмы, т. е. телесной оболочки, и возродиться для новой, лучшей жизни, душа должна пройти длинный путь подвигов, очищения и лишений.
      Глубоким пессимизмом проникнуто все учение орфиков. Жизнь не есть светлый праздник чувственных удовольствий, жизненные блага призрачны. Зло и греховность прирожденны человеку. Задача человека и заключается в том, чтобы стремиться к освобождению души от рабства плоти. В орфической поэзии (и здесь быть может впервые) была высказана безотрадная мысль о том, что по истечении известного мирового космического цикла все вступает в прежние соотношения друг с другом, чтобы начать отныне новый круг. В этом — колесо рождения, круговорот жизни. Пройдет и этот долгий мировой год, и снова все роковым образом возвратится к своей исходной точке. И души по истечении каждого цикла еще раз возвращаются к бытию в разнообразных формах животной шпр человеческой жизни. В этом — учение орфиков о метемпсихозе, т. е. о переселении душ. Безнадежен, томителен и невынос/им этот вечный круговорот. Но есть возможность душе выйти из рокового круга, избавиться от бесконечного мирового процесса. Существует возможность искупления. Но слепые, безрассудные люди не могут достигнуть блаженства своими собственными силами. Они нуждаются для того в особой благодати свыше. Эту разрешающую благодать принесли Орфей и его таинства. И своим освобождением человек обязан не самому себе, а новому богу, торжествующему над природой и смертью, богу-спасителю и воскресителю — Дионису.
      Но одних священнодействий и ритуала еще не достаточно. Вся орфическая жизнь, полная аскетизма, суровой нравственной дисциплины, постоянных забот о духовной чистоте, обетов вегетарианства ит. д., должна подготовить человека к искуплению и спасению.
      Другой мистический культ — элевзинские мистерии — связан скультом Деметры — великой матери земли, богини нивы и плодородия. У греков сохранился такой миф об отой богине. Однажды дочь ее Кору (или Нерсофону) похитил бог преисподней Аид, или Плутон. Диметра в безутешном горе ищет дочь по всей земле, испытывает различные приключения, претерпевает множество всяких страданий и не находит исчезнувшей дочери. Между тем на земле погибают поля, наступает голод. Тогда всевидящий Гелиос — бог солнца — открывает Деметре, что дочь ее похищена владыкой подземного царства. Сжалившись над ее скорбью или же испугавшись бесплодия и голода, Зевс возвращает Кору с условием, чтобы часть года она проводила у своего супруга Аида в подземном царстве. Этот миф есть образ зерна, которое ежегодно сеют, которое умирает, оставаясь в земле, и затем снова оживает. Перед нами старинный земледельческий миф об умирающем и воскресающем божестве, с которым мы встречаемся в восточных религиях.
      Вот этот-то миф, выросший на почве земледельческой магии, и лег в основу таинственных священнодействий элевзинского культа Деметры (Элевзин — местечко недалеко от Афин). Господствовавшие ранее среди крестьянской массы и имевшие целью воздействовать на плодородие полей, эти элевзинские мистерии теперь в силу изложенных выше культурно-исторических условий распространяются и среди городского населения и становятся орудием идеологического воздействия аристократии на массы.
     
      6. Обрядовая сторона грече своё государственной религии
      Греческий храм имел значение жилища богов и служил также местом хранения статуй божестйа, храмовой утвари и посвященных богу драгоценностей. Греческий храм обыкновенно состоял из: 1) притвора, или предхрамья, 2) главной части храма, в которой стоял идол и которая считалась преимущественно местопребыванием бога, и, иногда, 3) заднего притвора, служившего для хранения денежных сумм и сокровищ; некоторые храмы имели кроме того еще и «адитон», который могли посещать в определенное время только жрецы. Почти все греческие храмы строились так, чтобы вход и следовательно изображение, которое стапилось прямо против входа на пьедестале, в глубине средней аилы, были обращены к востоку. Изображениями богов служили п древнейшие времена необделанные камни и куски дерева. I{последствии, о развитием искусства и техники, главным материалом для статуй сделались мрамор и бронза; вместе с тем эти изображения принимают все болеои (юльъантропоморфный характер.
      Алтарь устраивался первоначально из дров, которые сжигались вместе с жертвой, но затем эти жертвенники стали изготовляться из камня и из драгоценного материала и превратились в произведения архитектуры и пластики.
      Для культа героев, хтонических (подземных) божеств и мертвых служили особые алтари: они были ниже обыкновенных, ставились не на возвышении, как те, а прямо на земле и в средине имели отверстие, через которое стекали на почву кровь убиваемых жертвенных животных и жертвенные дары, состоящие из жидких тел. Плижайшип окрестности храма (нечто в роде заповедного участка) не могли застраиваться и вообще быть используемы для человеческих надобностей. Кроме этих заповедных мест были и такие сшпценные иемли, которыми могли пользоваться ?крецы для своих нужд.
      В Греции жрецы никогда не составляли какого-либо особого замкнутого сословия или касты. Они были обыкновенными гражданами своего государства, как бы высшими чиновниками, ведавшими культом. Сферой действия жреца было исполнение богослужебных актов (функции литургические) и ааведывание храмом со всеми его принадлежностями и угодьями (функции администр ативные).
      Жрец должен быть полноправным гражданином данной общины и свободен от всяких физических и моральных недостатков; чаще всего он избирался по жребию, реже — путем народного голосования. Иногда жреческий сан покупался за деньги, а в некоторых фамилиях жречество было наследственным. Доходы жрецов состояли из определенных частей жертвенных животных, иногда продуктов храмового имения; они получали также и денежное вознаграждение за бвои «труды» при жертвоприношении. Их помощниками были пономари, храмовые стражи, казначеи церковных сумм, хранители священных вкладов и др. Для низших обязанностей употреблялись храмовые рабы.
      Волю божества, проявлявшуюся в тех или других знамениях, истолковывали прорицатели.
      Все способы угадывания божественной воли выражались общим термином «мантика». Можно различать два вида мантики: 1) мантика по случайным знамениям и 2) искусственная мантика.
      К случайным предзнаменованиям относились небесные и атмосферные явления, как гром, молния, солнечные и лунные затмения, кометы, случайные встречи в дороге, сновиденья, разгадываемые особыми специалистами; гадали также и по полету птиц, причем особенно «вещими» считались большие хищные птицы; этот вид гаданий был в Греции в большом распространении.
      Узнать волю божества возможно было и через предварительную мольбу о ниспослании знамения. К этой категории гаданий относятся наблюдение знамений при жертвоприношении, гадание по внутренностям жертвенных животных («гиороскопия»), в особенности по печени. Перед важными военными предприятиями совершали заклание животного снециилыю для целей этой гиеросконии.
      В определенных местах Греции, так называемых оракулах, божество сообщало верующим предсказания. Знамения бог посылал в шелесте листьев, журчании священного источника (Додона — святилище Зевса). Особенной известностью пользовались прорицалища, посвященные Аполлону, который приводил служителей прорпцалпщ в экстатическое состояние, когда они произносили несвязные речи, считавшиеся ответом бога на предложенный ему вопрос. Знаменитейшим из оракулов этой категории был дельфийский. Здесь предсказания давались таким образом. В глубине храма, над отверстием трещины, стоял треножник, на который садилась пророчица, называвшаяся пифией; сначала это была молодая непорочная девушка, впоследствии — женщина не моложе 50 лет. Поднимавшийся из трещины удушливый газ приводил пифию в экзальтацию, и она произносила таинственные слова, записывавшиеся стоящими подле жрецами. Значение дельфийского оракула было чрезвычайно велико. Окруженный всеобщим благоговением, он был не только религиозной силой, но и политической, поддерживавшей аристократическую партию.
      Существовали еще оракулы сновидений, например святилище Асклепия, где больные проводили ночь и во сне получали предсказания о ходе своей болезни. Интересен в особенности оракул Трофония при городе Лебадии, в Беотии, отличавшийся внешней таинственностью процесса гадания: пещера, мрак, ужасные видения и т. д.
      Наконец под термином «...» (некромантия — вещание мертвых) разумелись такие оракулы, в коих молитвами и жертвоприношениями вызывались души умерших, для того чтобы они открыли живым будущее.
      Жертва была существенной частью всякого культа. Первоначально жертвоприношение было торгом с богами, кормлением их за полученную или ожидаемую услугу по известной формуле: do ut des (н даю, чтобы ты дал). Затем жертвоприношение становится пообще путем к приобретению благорасположения божества, основой мистического общения с ним. В греческом богослужении мы находим несколько видов жертв. При бескровных жсртпнх наиболее распространенным объектом являлись пироги и печенья, специально богам приносились начатки плодом и житии. Воскурение благовоний встречается частью в соединении с другими видами жертвоприношения, частью отдельно. Возлияния совершались вином, но для некоторых богов они делались из смеси меда, воды и молока; тени покойников и вообще хтонические божества не терпели вина.
      Кровавые жертвы, первоначально переживание каннибализма, впоследствии получают значение искупительных жертв. В древнейших культах и мифах уцелели многочисленные следы человеческих жертвоприношений, замененных впоследствии животными и другими объектами. Кровавые жертвы можно разделитьна: а) употреблявшиеся в пищу, т. е. служившие священной трапезой, и б) жертвы, во употреблявшиеся в пищу людьми, по целиком посходившие к божеству. К первой группе относятся повседневная жертва богу, в которой сжигалась часть, обыкновенно невкусная, съедаемого животного, и праздничные благодарственные и просительные жертвоприношения. Ко второй группе относятся жертвы хтоническим (подземным) божествам (в зависимости от свойств и функций различных богов стоял выбор жертвенного животного) и очистительные, искупительные жертвы. Представление об очистительном характере такой жертвы, такого добровольного лишения, смывающего вину с преступника, произошло из древнего обычаяказнить преступника — обычая, измененного впоследствии в том смысле, что на жертвенное животное переносились грехи и преступления жертвующего (ср. «козел отпущения» библии). Жертва приносилась в такое время и в таком месте, чтобы данное божество в состоянии было принять ее; морским и речным богам бросали жертву в воду, в волны, где божество обитает. С очистительными жертвами родственны и клятвенные. Хтоническим божествам и покойникам жертвы закапывались в землю. Важную роль при выборе жертвенного животного кроме породы играли еще цвет, пол и возраст.
      В древней Греции было несколько видов праздников. Панафинеи справлялись в июле — это был всенародный праздник Афин в честь богини-покровительницы города — Афины. Устраивался факельный бег, победителем признавался тот, кто первый достигал цели, не погасив факела; устраивались также конные, музыкальные и гимнастические состязания. Важнейшая часть праздника — торжественная процессия к акрополю, в котором Афине приносился сотканный новый роскошный плащ; он развешивался в виде паруса на небольшом изображении корабля, которое провозилось по главным улицам города. Отсюда впоследствии, через римское посредство, произошел карнавал Западной Европы.
      Праздник Пианопсий имел место в октябре. Главная часть обряда — водружение эйресионы, т. е. масличной ветки, обвитой шерстью и обвешанной плодами и другими предметами. Этот обряд напоминает нам майское деревцо на Западе, завивание березки в дореволюционной России и в принципе сходен с рождественской елкой, заимствованной из Германии. В этот же день варили бобовую кашу, которую подносили Аполлону.
      Праздник Фосмофорий был специально женским праздником в честь Деметры (приблизительно в конце октября): ни мужчины, ни девушки к нему не допускались. Память о похищении Пер-сефоны и скорби Деметры ознаменовывалась постом и печалью женщин, после чего наступал день веселья, игр, танцев, угощенья и т. д.
      Праздник Дионисий был трех видов: дионисии сельские, ленэйские и городские; первый — чисто народный праздник в декабре — январе, со всевозможными деревенскими увеселеньями, как-то: игрою в мех (балансирование на одной ноге на надутом козьем мехе), качелями и т. д. Ленэйские дионисии праздновались в январе и были сходны с сельскими дионисиями. Великие, или городские, дионисии приходились на март и отличались особой пышностью. Праздники в честь Диониса имеют особое значение в истории мировой литературы, так как из них выросли трагедия, комедия и сатирическая драма.
      Праздник Анфестерий был также посвящен Дионису и приходился на февраль. Народ праздновал весеннее пробуждение природы и окончание, брожения вина. Но вместе с тем это был праздник поминовения усопших. Оставшиеся в живых угощали души умерших родственников, а к вечеру их 'прогоняли обратно со словами: «Ступайте вон, Анфестерии кончились».
      Фаргелии праздновались в мае и были посвящены Аполлону. Этот праздник отличался одним жестоким обрядом, являвшимся мрачным пережитком первобытной религии: для отвращения гнева божества ежегодно приносились в жертву два человека. Впоследствии греки смягчили этот обычай — сна-
      чала приносились в жертву преступники, осужденные на смерть, позднее этот обряд стали совершать только для вида: людей сбрасывали с высокой скалы в море, но тут же подхватывали внизу, и они были лишь изгоняемы из страны; наконец их стали заменять куклой, которая торжественно сжигалась на костре.
      Праздник Буфоний имел место в июне в честь Зевса. Основной частью праздника была церемония принесения рабочего быка в жертву Зевсу: жрец, нанеся удар, убегал, его преследовали; участники жертвоприношения подвергались суду за убийство, но так как перец бежал, то виновным признавался топор, который и выбрасывилсн и море.