Закон сохранения
и превращения
энергии

DjVu

      ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
      В настоящем выпуске „Классиков естествознания" издательство публикует прежде всего те работы Р. Майера, которые являются основоположными в обосновании закона сохранения и превращения энергии и послужили одним из материалов при разработке Ф. Энгельсом его „Диалектики природы". Тем самым издательство открывает перед всеми, изучающими марксизм, возможность более углубленной проработки „Диалектики природы" Энгельса по первоисточникам.
      Работам Майера предпосылается статья А. А. Максимова „Закон сохранения и превращения энергии и значение его в естествознании", а в конце текста пояснительные примечания, составленные им же. Основные работы Майера 1842 и 1845 гг. были впервые на русском языке опубликованы А. А. Максимовым в „Бюллетенях заочной консультации ИКП" за 1930 (№ 9) и 1931 (№ 3) гг.
      Настоящий сборник подготовлен к печати Институтом истории естествознания Комакадемии. Переводы второго и третьего исследований Майера принадлежат А. А. Максимову, а первого и четвертого — П. С. Юшкевичу.
      Наконец, необходимо указать, что примечания к тексту работ Майера — двоякого рода. Одни, подстрочные, обозначены звездочками; те из них, которые принадлежат редактору издания, обозначены инициалами А. М., остальные принадлежат самому Р. Майеру. Другие примечания, обозначенные цифрами, отнесены в конец текста и все принадлежат редактору издания.
      А А МАКСИМОВ
     
      РОБЕРТ МАЙЕР
      ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ И ПРЕВРАЩЕНИЯ ЭНЕРГИИ
     
      Движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи атрибут, обнимает собою все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением. В соответствии с этим определением движения Энгедьс определял и предмет естествознания. В письме к Марксу от 30 мая 1873 г. он писал: „Предмет естествознания — движущееся вещество, тела. Тела неотделимы от движения:
      1 В настоящей статье выясняется значение закона сохранения и превращения энергии в его отношении к другим величайшим естественнонаучным открытиям XIX века и дается рассмотрение философских, основ этого закона. Биографические и исторические данные, относящиеся к Р. Майеру, приведены вкратце в первой части примечаний, помещенных после текста работ Майера, Что же касается комментариев к каждой работе Майерг, то они даны в возможном в данном издании объеме в примечаниях носле текста.
      Все это вместе взятое, т. е. вводная статья, био- и библиографическая справка и комментарии, выяснает роль Р, Майера в создании им закона сохранения и превращения энергии.
      их формы и виды можно познавать только в движении; о телах вне движения, без всякого отношения к другим телам, нельзя ничего сказать. Только в движении тело показывает, что оно есть. Поэтому естествознание познает тела, только рассматривая их в отношении друг к другу, в движении. Познание различных форм движения есть познание тел. Исследование этих различных форм движения есть поэтому главный предмет естествознания1.
      Определение Энгельсом движения, его различных форм, анализ мер движения, выработанных естествознанием в историческом ходе его развития, определение предмета естествознания в целом и отдельных его частей — все это не только является исторической заслугой Знгельсаэ но является в то же время продуктом долгого исторического развития философии и естествознания. Маркс и Энгельс подвергли критической переработке основы всего знания, накопленного человечеством, и в области философии и естествознания знаменовали выступление на историческую сиену пролетариата как осознавшего свои цели класса. Но прежде чем стало возможным для Маркса и Энгельса совершить историческую переработку основ философии и естествознания, последнее должно было проделать долгий путь развития. Долгий исторический путь развития проделало и учение о движении и переходе его из одной формы в другую.
      Человеческое общество с движением имеет дело на всех ступенях своего исторического развития. Однако степень, предел познания движения материи зависит от состояния развития производительных сил, экономических отношений и обусловленных последними науки и философии. В отношении познания смены одних форм движения другими эта историческая зависимость сказалась в том, что в течение долгого времени эти пере ходы одних форм движения в другие оставались без научного объяснения, хотя и были пред глазами общественного человека.
      Воспламенение cyxoro куска дерева при трении о другой вр время быстрого вращения (лучком) было известно уяе первобытным народам. Таким образом им уже был известен факт перехода механической энергии в тепловую. Тем не менее этот факт не получал своего теоретического объяснения в течение тысячелетий. Причина этого кроется как в том, что развитие производительных сил и экономический строй общества не обеспечивали соответствующего уровня знания, так и в том, что самое явление перехода механической энергии в тепловую не играло никакой экономической роли. И в эпохи античности и феодализма переход одних форм движения в другие.
      если не говорить о натурфилософах Греции, не получил своего научного объяснения, так как и при этих общественно-экономических формациях дело шло лишь об использовании сил природы в их естественном, не измененном человеком виде — в форме движения воды, животных и человека. В первом случае при применении водяных мельниц техника использования водяной энергии была столь низка, что не давала оснований для теоретических расчетов. Лишь позднее мельница послужила вместе с часами для разработки теории машин. В других же двух случаях приходилось иметь дело с таким сложным устройством, как организм человека и животных. Наконец, и самый масштаб использования энергии природы был еще очень низок, Дело стало меняться с началом нового времени, т. е. со времени зарождения капиталистического общества. Развитие горного дела, водных сооружений, мореплавания, ремесла и затем мануфактур впервые вызвало значительное применение механического движения, прилагаемого в одном месте. Создаются кадры архитекторов и инженеров. Начинает развиваться техническая литература. Начинают, опираясь на работы механиков периода Греции и Рима, создавать теоретические основы механики. Мы встречаемся с такими именами, как Леонардо да Винчи, Стевин, Галилей и др. Эт0т период получает свое завершение в лице Ньютона, систематизировавшего Знания по механике, придавшего им дедуктивную, формально-логическую последовательность. В то же время Ньютоном на основе законов Кеплера создается учение о всемирном тяготении.
      Но Ньютон не только систематизировал знания по механике и развил их в целом ряде направлений; он придал им в то же время одностороннюю трактовку. Проблемы механики получают у него такое освещение, которое зачастую оказывается более узким, более догматическим, чем это мы имеем у ряда его предшественников, не делавших еще фетиша из математики и за математической формой еще видевших рациональное зерно решаемых ими проблем.
      Односторонность Ньютона в связи с проблемой превращения форм движения из одной в другую можно показать на его отношении к закону инерции.
      Закон инерции утверждает, что движение не может возникнуть из ничего, а лишь из другого пли под действием другого движения материи. Точно так же движение не может исчезнуть и превратиться в ничто, не перейдя в другое движение. Таким образом в этом рациональном, материалистическом понимании закона инерции содержится отрицание каких-либо божественных сил, могущих создавать из ничего или превращать в ничто движение. Такого рода трактовку закона инерции (правильнее, сохранения движения) мы
      находим как у древних атомистов, так и у ряда механиков и философов начала нового времени.
      Декарт закону сохранения движения в форме закона инерции придал дальнейшую формулировку в форме закона сохранения количества движения; вместе с тем он попытался в своей гипотезе вихрей дать материалистическое объяснение движению планет и всему строению вселенной.
      Ньютон также сделал исходным пунктом своей механики закон инерции. Однако он при этом не только не вскрыл рациональное, материалистическое содержание этого закона, но, более того, встал в противоречие к этому рациональному смыслу закона инерции. Ньютон предпослал закону инерции определение силы инерции. „Врожденная сила материи, — ди-сал он, — есть присущая ей способность сопротивления, по которой всякое, отдельно взятое тело, поскольку оно предоставлено самому себе, удерживает свое состояние покоя или равномерного прямолинейного движения.
      Метафизическое утверждение о присущей материи врожденной силе инерции сочеталось у Ньютона с допущением, что движение может теряться и может создаваться под действием божественной силы, к проявлениям которой он относил тяготение. В вопросах и ответах на различные темы, которые добавлены Ньютоном к его „Оптике“, он писал: „Движение может получаться и теряться. И там же: „...в мире не всегда имеется одно и то же количество движений..1.
      Если к этому добавить божественный толчок, с которого начинается движение вселенной после ее создания богом, и последующие толчки с его же стороны для того, чтобы мир и в дальнейшем не остановился, принимавшиеся Ньютоном, то мы ясно поймем, насколько собственные взгляды его находились в противоречии с тем, что было рационального в систематизированной им мехацике. По сравнению со своими предшественниками и современниками Ньютон во многих отношениях не только ве| пошел вперед, но усилил метафизические элементы в мировоззрении тогдашнего естествознания.
      Сила инерции Ньютона, божественный толчок и т. д. гармонировали (если можно говорить здесь о гармонии) с другими метафизическими воззрениями, господствовавшими тогда: с учением) о флогистоне, теплороде, световых частичках, эфире и т. д., и обусловили те черты метафизичности мировоззрения естествоиспытателей, которые характерны для этого (первого) периода в развитии естествознания нового времени.
      Иные воззрения возникают в естествознании при переходе к эпохе промышленного капитализма.
      Начинается второй период в развитии естествоЗнания нового времени. В этот период резко меняются и расширяются знания о формах движения материи.
      Рост промышленности требует все большего применения энергии. То, что раньше не играло роли и оставалось незамеченным, теперь становится наглядным и делается предметом теоретического изучения. Смена форм движения материи, игравшая ранее небольшую роль, теперь приобретает значительную роль в возникающей промышленной технике и становится одним из важнейших Экономических факторов.
      Не изучавшаяся ранее теоретически смена форм движения (если не говорить о смене форм движения в пределах механики, где были открыты законы Декарта и Лейбница) теперь привлекает внимание исследователей, рта смена форм движения сделалась предметом теоретического изучения сначала в форме давно известного перехода из механической энергии в тепловую.
      То, что при трении развивается теплота, было известно давно. Но, для того чтобы изучить этот переход одной формы движения материи в другую, нужно было, чтобы этот переход происходил в условиях, удобных для установления количественных отношений между этими формами движения. Для этого нужно было, чтобы этот переход происходил в достаточно значительном масштабе.,
      Такой наглядный переход механической энергии в тепловую стало возможным наблюдать с развитием производства пушек. При их сверлении было Замечено значительное развитие теплоты, ртот факт был впервые более или менее основательно изучен Бенжаменом Томпсоном (1753 — 1814), более известным под именем графа Румфорда. Наблюдая работу пушечных мастерских в Мюнхене, он обратил внимание на развитие большого количества тепла прй сверлении пушек и поставил этот факт в связь с господствовавшими тогда теоретическими представлениями. Господствовавшим же представлением на природу тепловых явлений было учение о существовании особого, отличного от обычной материи вещества — теплорода, который при соединении или разъединении с обычной материей и производит тепловые явления. Так как с этой точки зрения происхождение теплоты при сверлении пушек нужно бьгло объяснить выделением теплорода из ранее сплошного куска металла, то при этом должна была бы меняться теплоемкость металла при переходе из сплошного состояния в раздробленное. В то же время эта точка Зрения не допускала неограниченного образования теплоты, что собственно и обнаружил Румфорд при сверлении тупым сверлом. Для нет стало ясно, что учение о теплороде, против которого он выступал уже ранее, не согласуется с фактами.
      Чтобы убедиться в этом, Румфорд поставил; ряд опытов со свержением пушек.
      Все эти опыты убедили Румфорда в том, что теплота — не вещество, а особая форма движения, которая возникает из механического движения и может быть из последнего произведена в неограниченном количестве. Он так формулировал свои выводы по этому вопросу в работе „Исследование источника тепла, возбуждаемого трением1: „Едва ли необходимо подчеркнуть, что что-либо, будучи в состоянии непрерывно быть производимым без предела изолированным телом или системой тел, не может быть некоторой материальной субстанцией; и мне казалось бы чрезвычайно трудным, если не совершенно невозможным, образовать точное представление о вещи, могущей быть произведенной и передаваемой подобно тому, как производилось и передавалось в этих экспериментах тепло, иначе, как о движении“.
      Румфорд, однако, не только защищал точку зрения о том, что теплота — форма движения, но более того — примерно подсчитал, какое количество механической энергии соответствует некоторому количеству тепловой энергии. Им было определено, на сколько градусов подымается температура подвергающейся сверлению болванки (в других опытах он помещал болванку и сверло в корыто с
      1 „Ап enquiry concerning the source of the heat which is exited by friction4, Philos. Trans., 1793.
      водой и измерял температуру воды) в определенное время. Зная, чта ПРИ сверлении применяется в качестве механической энергии движение, производимое парой лошадей, можно было приблизительно определить, какое количество механической Энергии образует при превращении определенное-количество тепловой.
      Опыты Румфорда были продолжены и развиты, Г. Дэви и другими. Однако, как ни были убедительны э™ опыты сами по себе, они не сыграли такой роли, какую сыграли изобретение и применение паровой машины в горном деле и особенно в текстильной промышленности, а затем, и в других отраслях промышленности и транспорте.. Здесь впервые в неизмеримо большем размере, чем когда-либо ранее, стало применяться превращение химической энергии в тепловую и послед-: ней в механическую. При этом уже сама экономика применения паровой машины требовала учета, количества потребляемого угля и производимой паровой машиной механической энергии. Поэтому Здесь с полной наглядностью, как с экономическим фактором, встретились с превращением одной формы движения в другую.
      Превращение тепловой энергии в механическую вызвало длинный ряд исследований, наложивших отпечаток на все развитие физики и механики XIX в. и приведших к созданию таких теоретических представлений, которые вызвали переворот
      в метафизическом мировоззрении естествоиспытателей предшествующего периода. Однако, как мы увидим далее, открытие и теоретическое объяснение превращения различных форм движения из одних в другие лишь односторонне было воспринято и усвоено буржуазными естествоиспытателями. Наиболее последовательные объяснения смены форм движения, как например у Р. Майера, были наименее популярными. Лишь Энгельс в полной мере понял значение теоретических исследований таких естествоиспытателей, как Р. Майер, и развил все вытекающие из них следствия. Более того, Маркс и Энгельс Дали такую трактовку закону сохранения и превращения энергии, которая оказалась не по силам буржуазной науке. Причина Этого кроется в том, что основоположники марксизма были представителями нового класса, который выступил на историческую сцену под знаменем борьбы за освобождение развития производительных сил от пут, налагаемых капиталистическим обществом. Из переписки и работ Маркса и Энгельса видно, что они вполне сознавали, какие неизмеримые перспективы открывают диктатура пролетариата и создание социалистической экономики для использования различных видов энергии. Они предвидели решающую для развития промышленности и сельского хозяйства по линии энергетики роль электричества. Еще далее эти взгляды были развиты Лениным.
      Теперь мы не только можем понять историческое значение трактовки закона сохранения и превращения энергии, данного основоположниками марксизма, но более того — видим, что завершение фундамента социалистической экономики в СССР, после того как была завоевана пролетариатом власть, действительно создает совершенно иные, чем в капиталистическом обществе, условия для использования различных видов энергии. Генеральный план развития хозяйства СССР, планы электрификации, теплофикации, механизации и т. д. — все это не только опирается в известном отношении на закон сохранения энергии как основу для теоретических расчетов в технике, но лишь теперь раскрывает полное значение этого закона в практическом и теоретическом отношениях. То, на чем споткнулась техника капиталистического хозяйства, — общественный характер техники и частный характер принадлежности средств производства, — было конечной причиной того, что Закон сохранения и превращения энергии никогда не приобретал должного значения в буржуазном естествознании. Эт(> антагонистическое противоречие устранено в условиях СССР. Поэтому понятно, что именно марксизм раскрыл все значение и развил далее учение о превращении различных форм движения друг в друга. И отсюда же понятно, почему этот закон не получил должного развития в буржуазном естествознании.
      Для того чтобы понять суть закона сохранения и превращения энергии и те оттенки в его трактовке, которые в дальнейшем развитии науки обнаружились в виде различных тенденций, мы должны ближе познакомиться с переворотом в естествознании в (начале XIX в. и взглядами основоположников Закона сохранения и превращения энергии. При этом мы остановимся на Майере и Гельмгольце, как на наиболее характерных представителях.
      Второй период в развитии естествознания нового времени характеризуется господством эволюционных учений. Если в первый период, метафизический в узком смысле, слова, явления природы представлялись как разорванные, представленные отдельными действующими силами (сила инерции, сила тяготения, жизненная сила и т. д.), отдельными субстанциями (флогистон, теплород, световое вещество и т. д.), то во второй период устанавливается связь между всеми явлениями природы, переход от простейших форм к сложнейшим.
      Вместо множественности субстанций и сил устанавливается их единства.
      Основные этапы этого переворота отразили воз-пикжвение ряда теорий и гипотез. Во-первых, Кант установил теорию развития вселенной из первобытной туманности, причем выдвинул — и это самое главное — учение о саморазвитии, самодвижении материи. Лаплас, который выдвинул ту же теорию,
      стоял позади Канта, так как ои в вопросе о саморазвитии материи принимал первоначальную туманность как уже находящуюся в движении. ЛяЗелль обосновал учение о развитии в области геологии в своих „Основах геологии". Ламарк, а Затем и Дарвин сделали то же самое в области органической эволюции. Вёлер в 1828 г. доказал что органические вещества могут быть образованы из неорганических, и тем самым нанес колоссальнейший удар прежним метафизическим воззрениям которые утверждали, что есть какая-то особенная жизненная сила, которая одна способна произвол дитъ органические вещества. ХПлейден и Шванн основали учение о клетке. Дальтон создал атомистическую гипотезу. И, наконец, Майер, Фарадзй, Грове, Кольдинг, Джоуль, Гельмгольц (вместе с рядом других соавторов) установили закон сохранения и превращения энергии.
      Все эти открытия, вместе взятые, дают облик второго периода в развитии естествознания. В области логики учение о развитии было дано Гегелем. Если перечисленные выше открытия выдвинули учение O развитии по отношению к отдельным областям естествознания, то Гегель дал теорию того, как логически понимать {это учение о развитии. Правда, эта теория дана им в идеалистической форме, в форме самодвижения, саморазвития понятия, причем Гегель самой природе отказывал в развитии. Но, переводя положе-
      ния Гегеля на наш материалистический язык, мы должны сказать, что Гегель подготовил возможность понять развитие мира как самодвижение, саморазвитие материи на основе единства противоположностей. Материалистически понятая, истолкованная и развитая Марксом и Энгельсом диалектика Гегеля явилась философским завершением открытий этого периода.
      Значение для развития науки философского цереворота, сделанного Марксом и Энгельсом, не было понято буржуазными учеными, и поэтому мы не можем: характеризовать рассматриваемый период в. развитии естествознания как период диалектический, хотя на основе сделанных открытий и переработанной Марксом и Эпгельсом логики Гегеля было обосновано диалектическое понимание не только общественных явлений, но и явлений природы. Эт0 же заставляет нас называть второй период в развитии естествознания нового времени периодом господства эволюгиопных учений, а не диалектическим периодом. Диалектические в основе; своей теории развития получают и у своих творцов и еще более у массы естествоиспытателей сплошь и рядом метафизическую трактовку. Развитие естествознания в пределах капиталистического общества не заканчивается к моменту возникновения марксизма. Наряду с последним естествознание продолжает развиваться, сохраняя и в период господства эволюционных учений и в следующий за ним период кризиса естествознания метафизические элементы.
      Диалектический материализм Маркса и Энгель~ са дает нам возможность не только правильно понять перечисленные выше открытия, но глубже осмыслить н то, что происходило в предыдущий период развития естествознания, когда господствовал формально-аналитический метод, метод индукции и дедукции. Если в этот период анализ и находимые путем анализа законы понимались абстрактно, то диалектическая логика дает нам в руки учение о конкретном понятии; абстрактное понимание суждений, применявшихся в индукции и дедукции, заменяется диалектическим их пониманием. Благодаря этому получается возможность понимания первого периода в развитии естествознания нового времени как момента в диалектическом ходе развития естествознания. Аналитический метод, сохраняя свое значение и в дальнейшем,, оказывается подчиненным методу более глубокому и всестороннему.
      Если на весь первый период развития естествознания нового времени наложило отпечаток развитие механики и прежде всего ньютоновское учение, то для второго периода являются характерными два открытия: а) атомистика, обоснованная Дальтоном, , и б) закон сохранения энергии. Именно Эти два открытия, если не говорить об обосновании теории эволюции в биологии, дали возможность
      трактовать все явления с точки зрения их взаимной связи, переходов и т. д.
      Первое открытие, учение об атомистике, дало возможность все изменения в природе трактовать как переход от одной формы вещества к другой. -Заной же сохранения энергии дал возможность трактовать явления природы как переход одних форм движения материн в другие. Мы остановимся в дальнейшем подробнее только на втором открытии, на законе сохранения энергии, потому что он сыграл огромную роль в развитии естествознания XIX в. и правильное его понимание является чрезвычайно важным.
      С диалектической точки зрения предметом науки о природе является движущаяся материя, ртот предмет можно при известной степени абстракции рассматривать с Двух сторон: с одной стороны, можно рассматривать смену вещественных форм, с другой — смену форм движения.
      Смена вещественных форм; получила свое общее выражение в виде закона сохранения и превращения вещества, который говорит, что все, что происходит в природе, есть лишь смена вещественных форм; никакая новая вещественная форма не возникает сама по себе и никакая вещественная форма не исчезает совершенно, а переходит в другую вещественную форму, ртим самым утверждением устраняется учение о всяких таинственных силах, создающих или якобы уничтожающих вещество.
      Этот закон, развитый далее в учении об атомистике, дал возможность трактовать вое явления природы как переход одних форм вещества и другие, как различие комбинаций соединения атомов. В этом понимании надо различать две стороны. Если мы будем обращать внимание на переход одной вещественной формы в другую, то тем самым мы сделаем упор на качественную сторону явлений; если же мы будем подчеркивать только переход от одной комбинаций атомов к Другой комбинации таких же атомов, другому количественному, и пространственному их отношению, то тем самым мы будем делать упор на количественную сторону явлений, на момент тождества. Действительно, если мьх говорим; о том, что одна форма материи отличается от другой только тем, что является соединением, хотя и в иной форме, тех или иных атомов, то Этим самым мы выдвигаем момент тождества и не подчеркиваем момента особенности, специфичности той формы, которую мы в данном случае имеем. Если в ряде природных образований, идя от атомов и молекул к коллоидам, белкам, клетке И т. д., обращать внимание только на то, что все эти образования составлены из атомов, то мы тем самым подчеркиваем момент тождества, оставляя в тени специфичность формы, которая характерна для каждого из этих образований. Эта односторонность в понимании смены вещественных форм и характеризовала взгляды наиболее известных естествоиспытателей XIX в., когда они говорили о переходе одной формы вещества в другую. Если же к сказанному добавить, что само представление об атомах было еще весьма примитивным: и односторонним, то мы поймем источник метафизики в естествознании XIX в. и происхождение метафизической трактовки атомистики вопреки ее объективному значению
      Рядом с законом сохранения вещества стоит Закон сохранения энергии, который говорит о смене форм движения материи. Разделение зтих двух законов искусственно и может быть проведено лишь в абстракции; на самом же деле и тот и другой законы являются лишь двумя моментами одного и того же закона природы. Никакая форма движения не возникает из ничего, и никакая форма движения не исчезает бесследно. Если бы мы стали здесь на иную точку зрения, то должны были бы признать существование внематериаль-ных факторов, которые могут создать движение материй или уничтожить его. Утверждение, что каждая форма движения переходит в другую форму движения, есть утверждение материалистической точки зрения, устраняющее всякие мистические, религиозные и иные антинаучные объяснения процессов материального мира. И в ртом отношении справедливо замечание Энгельса1, который говорит, что XIX в. характеризуется усилением материалистического понимания природы по сравнению с предыдущим периодом потому, что разрыв природы на отдельные, не связанные между собой факторы не давал возможности обосновать взгляд, что одна форма вещества происходит нз другой формы, что одна форма движения происходит из другой формы. При таком положений метафизике и теологий было легче проникнуть в естествознание, чем после открытия законов сохранения вещества и энергии.
      Закоп сохранения энергии, утверждая, что все происходящее в природе есть смена форм движения материи, прежде всего говорит о качествен, пой стороне Смены форм движения. Энгельс в „Диалектике природы" неоднократно подчеркивает именно эго значение закона сохранения энергии. Так, на стр. 85 мы читаем: „Количественное постоянство движения было высказано уже Декар-том почти в тех же выражениях, что и теперь Клаузиусом и Р. Майером. Зато превращение формы движения открыто только в 1842 г.2, и эго, а не закон количественного постоянства, есть как раз новое“.
      Таким образом Энгельс подчеркивает, что самое существенное, самое новое, что вносит Майер в закон сохранения энергии, открытый и развитый уже Декартом и Лейбницем, — это качественный момент перехода одной формы движения в другую»
      В 1885 г. Энгельс еще раз подчеркивает мысль о значении открытия закона сохранения энергии» „Если еще 10 лет назад, — пищат он в статье „Диалектика в современном естествознании (стр. 373), — вновь открытый великий основной закон движения понимали как простой закон сохранения энергии, как простое выражение неразрушимости и несозидаемости движения, следовательно, просто с его (закона) количественной стороны, то в настоящее время это узкое, отрицательное определение вое больше и больше вытесняется положительным, именно учением о преврагцении энергии в котором впервые ясно выражено качественное: содержание процесса и исчезает последнее воспоминание о внемировом творпе“.
      Таким образом закон сохранения энергии в переходе одной формы движения в другую прежде, всего подчеркивает качественную сторону: этого перехода. Но установление только этого положения еще не все. Теперь мы можем все формы Энергии превратить в какую-либо одну н, превратив в одну форму, подвергнуть процессы природы
      количественному измерению. Именно в такой фор-ме по преимуществу закон сохранения энергии и был подробно изучен в естествознании XIX в. Различные формы движения превращали, главным образом, или в тепловую или в механическую форму и в этих формах измеряли.
      Установление перехода форм энергий из одних в другие и установление меры этого перехода в виде механического эквивалента теплоты и других численных соотношений сделали закон сохранения Энергии основным принципом в развитии естествознания начиная: с середины XIX в. Бесчисленное множество экспериментов и теоретических работ по линии механической теории теплоты, кинетической теории материи, в учении о запасах и превращениях космической энергии (прежде всего — солнца и земли), в учении об электричестве и магнетизме (их взаимный переход и явления термоэлектричества), в электрохимии и т. д. 19 а также в физиологии, патологии, сельском хозяйстве и пр. — все это движение опирается на закон сохранения и превращения энергии, ,и успехи естествознания в XIX в. неразрывно связаны с применением Этого закона к различным отраслям естествознания.
      Но именно то обстоятельство, что в XIX в. относительно слабее были развиты науки об органической природе и чрезвычайные успехи сделало развитие физики и химии, сказалось в том, что колоссальнейший толчок получил количественный метод исследовании. Попутно следует заметить, что в течение XIX столетии в области научной работы были применены индуктивный и аналитический методы к гораздо большему количеству фактов, чем за все три века предшествующего периода. И несмотря на то, что метод исследования в естествознании сделал величайшие успехи и ушел далеко от абстрактно-метафизического метода, тем не менее эмпирические и абстрактно-аналитические тенденции не были преодолены и оказывали еще очень значительное влияние на развитие естествознания. Именно в силу этих причин закон сохранения энергии и получил у многих естествоиспытателей одностороннее, преимущественно количественное толкование. На количественную сторону, превращения энергии было обращзно главное внимание, а то, что при этом мы имеем смену качественно различных форм, сплошь и рядом забывалось.
      Основное) содержание закона сохранения энергии в том виде, как он был сформулирован к Середине XIX в., заключается в смене форм движения материи. Но говоря о смене различных форм] движения материи, мы еще не говорим о направлении смены этих форм, о том, что при Этом происходит развитие форм энергии в каком-то определенном направлении.
      Следующим этапом в развитии закона сохранения энергии было открытие второго закона термодинамики. Начальная его формулировка была; дана еще С. Карно, дело которого было завершено Клаузиусом, Томсоном и др. Этот Закон (применительно к нашей солнечной системе и к тем условиям, которые тогда были доступны изучению) говорит, что все смены форм движения материи идут в определенном направлении, что механическая, электрическая и другие формы движения материи, в конце концов, переходят в тепловую, а тепловая энергия без применения других форм энергии сама по себе не может быть переведена в эти первые формы движения материи.
      Таким образом утверждалась историчность в смене форм движения материи. Но при этом получалось, что все формы энергии переходят в тепловую, и» этим заканчивается процесс развнтия вселенной. Именно на основ© такой трактовки создалось учение ю тепловой смерти, о том, что вселенная, в конце концов, должна будет умереть: все формы движения прекратят свое существование, и останется одна только форма — тепловая, которая ни в какую другую форму движения перейти не сможет. Метафизический момент в этом утверждении заключался в том, что не учитывалась возможность тех условий во вселенной, при} которых бы Имел место переход тепловой энерргни обратно в другие формы энергии Во второй половине XIX в. еще не могла быть достаточно обоснована эта точка зрения. Манер был одним из первых, кто выстудил против учения о тепловой смерти. Поэтому, Когда Энгельс в „Диалектике нри-роДыа также выступает против этого учения, мы можем сказать, что в известной степени он опирается на Майера, но он пошел в этом направлении Значительно дальше современных ему ученых.
      Развитие закона сохранения энергии открытием второго закона термодинамики не ограничивается. Для нас в данном месте важно поставить лишь один] вопрос: если Закон сохранения энергии охватил в тех формулировках, которые ему даны были естествознанием XIX в., главным образом, переходы физических форм энергии, то какое он имеет значение по отношению к органическим формам) движения материи?
      Если мы утверждаем, что все формы движения материи (а мы знаем, что вселенная есть совокупность бесчисленного множества различных форм движущейся материи) могут переходить одна в другую, что органическая материя создается на известном этапе развития материи с неизбежностью из неорганической, и эта органическая материя производит мыслящие существа, то эти переходы форм движения материи одних в другие подчинены общему закону смены форм движения материи, т. ie. закону сохранения энергии в более глубоком, а Не в метафизическом его понимании.
      Исходя из законов сохранения энергии и закона сохранения вещества, взятых вместе (они, к сожалению, в естествознании еще и сейчас зачастую разделяются и трактуются узко эмпирически), мы получаем самый общий закон, который выражает смену форм вещества и движения материи. {Этот закон говорит, что» одна форма движущейся материи переходит в другую, что никакая форма не исчезает без причины, не превратившись в другую, и никакая не возникает, не возникнув; из другой формы. В этом — основной смысл законов сохранения энергии и вещества, и именно этот смысл их дал возможность развернуть то буржуазное мировоззрение, которое было характерно для XIX в. В наивысший период развития этого мировоззрения в Германии (с середины и почти до конца XIX в.) оно решительно противопоставлялось религиозному мировоззрению. Оно было боевым мировоззрением, так как исключало всякое религиозное толкование природы. Немалая заслуга материалистов XIX в. — Бюхнера, Молешотта и др. и в особенности Геккеля — заключалась в практической работе по пропаганде этого материалистического понимания природы. Однако, как сказано; выше, одностороннее понимание законов сохранения энергии и вещества внесло в их трактовку метафизичность, что выразилось в подчеркивании количественной стороны этих законов. В этом; Повинны прежде всего материалисты середины XIX в. — Бюхнер, Моле-з
      шотт и Фогт. Они поняли эти законы примитивно даже по сравнению с основоположником закона сохранения энергии — Р. Майером. Не сумев дать глубокош и философски правильного толкования Этих законов, (они тянули естествознание в филог софском отношении не вперед, а назад, к уже пройденным этапам.
      Законы сохранения энергии и вещества стоят в теснейшей связи с учениями о развитии, данными Кантом, Ляйеллем, Ламарком и т. д. Этн; законы являются одним из глубочайших обобщений того, что содержится во1 всех этих открытиях. Если, например, в открытии Канта по отношению К вселенной, Дарвина — до отношению к органическому миру; утверждался закон перехода от одНнх форм материи к другим лишь применительно к одной из групп явлений природы (космогония, биология и т. д.)., то законы сохранения и превращения вещества и энергии являются наивысшим выражением смены всех форм движения материи во всей природе. В этом смысле закон сохранения и превращения энергии является всеобщим законом природы, или как говорил Знгельс „абсолютным законом природы1.
      Перейдем теперь к рассмотрению того, что говорили но вопросу о законе сохранения энергии его основоположники — Р. Майер и Г. Гельмгольц.
      Первая печатная работа Р. Майера по рассматриваемому вопросу появилась в 1842 г. и носила название: „Замечание 0 силах мертвой природы“; в) 1845 ;г. он опубликовал работу под названием „Органическое движение в его связи с обменом веществ в последующие годы нм был опубликован еще ряд работ, из которых самой большой являются „Очерки; по динамике неба“.
      Интересно Отметить, |что; не только Майер и Гельмгольц не (были физиками, но и другие соавторы закона сохранения энергии были далеки от того, {чтобы быть про фессиоНалами- физик ами или даже естествоиспытателями вообще. Майер и Гельмгольц были врачами, и не случайно;, что именно они заложили фундамент естественно-научного мировоззрения, открыв закон сохранения Энергии. Не случайно и то, что как первая работа Майера1 была забракована физиками и не увидела света1, так и работа 1842 г., в сущности являющаяся переработкой первой работы, не была оценена физиками И встретила поддержку у медиков. До известной степени та же история повторилась и с работой 1845 г. Первая работа Гельмгольца — „О сохранении силы“2 (1847 г.)
      также не была принята к печатанию в физическом журнале, к то время как физиологи Дюбуа Рай-мон и Брюкке поддержали автора.
      Причина этого явления кроется к том, что в действительности; закон сохранения энергии далеко выходил за сферу узко профессиональных интересов физиков, а также и в том, что развитие физиологии поставило перед занимавшимися изучением ее проблему об изменениях, претерпеваемых в организме энергией, получаемой извне. К тому же такие люди, как Майер, далеко превосходили в способности к теоретическому мышлению своих Критиков, являвшихся ограниченными эмпириками.
      Работу 1842 г., содержавшую всего шесть страниц, но очень богатую мыслями, Майер начинает некоторыми общефилософскими соображениями. Он прежде всего выдвигает положение о том, что причина не может не быть равной производимому ею действию: ,,Causa aequat effectum“. Поэтому если какая-либо причина ,,А“ вызывает действие „Б“, а это последнее, делаясь в свою очередь Причиной, вызывает новое действие „В“ и т. д., то между всеми этими причинами и действиями существует равенство в их величине: А = Б=В...
      Другим положением, которое выдвигает Майер, является известное еще древним материалистам
      Ханике, а энергия. Сохраняя местами их терминологию мы думаем, что из контекста везде понятно, что выражает Этот термин в том или ином случае.
      положение, что „из ничего то возникает ничего “ и „ничто не превращается в ничто“.
      Так как причина, превращаясь в действие, может сделаться причиной нового действия, то первое) ив приведенных положений служит в руках Майера прежде всего доказательством того, что причины суть объекты, способные к превращениям. С другой стороны, то же положение вместе с положением, что ничто не исчезает бесследно И не создается, не возникнув из чего-либо другого, говорит о количественном постоянстве причин в их превращении в действие. Соединяя оба вывода, Майер говорит, что причины суть количественно неразрушимые и качественно способные к превращениям обЪекты.
      Далее Майер рассматривает движение и силу падения как, причины и, исходя из приведенных общих соображений, выводит закон сохранения живых сил, чем и доказывает, что за общеизвестной математической формулировкой ртого закона кроются общие материалистические положения о причине и действии. После ртого он переходит к рассмотрению причин, которые вырывают возникновение теплоты. Самой легко наблюдаемой причиной появления теплоты является движение, — применяя механическое движение, можно произвести неограниченно много тепла.
      Именно возможность путем применения механической силы получить в неограниченном количестпве теплоту служит в руках Майера доводом против теплородной гипотезы: если бы теплота была субстанцией, то она Не могла бы быть производима в неограниченном количестве путем механического движения.
      Так, как теплота воз|Никает из движения и, наоборот, из теплоты можно получить движение, то Это показывает, что теплота стоит в ряду при» чин и действий так же, как механическое движение, сила падения и т. д., и к ней приложимо общее положение о способности к превращению и к количественному постоянству. „Но если теперь установлено, — пишет Майер, — что для исчезающего движения во многих случаях (а исключение подтверждает правило) не может быть найдено никакого другого действия, кроме тепла, а для возникшего тепла — никакой другой причины, кроме движения, то мы предпочитаем допущению существования причины без действия и действия без причины допущение, что тепло возникает из движения, подобно тому, как химик вместо некритического допущения исчезновения Н и О и возникновения необъяснимым образом воды устанавливает связь между Н и О), с одной стороны, и водой — с друпой“ 1.
      Под конец Майер пытается определить механический эквивалент теплоты и поставить его в связь с коэфициентом полезного действия паровой машины. Низкая величина последнего; побуждает Майера поставит» вопрос о том, нельзя ли использовать более продуктивно химическую энергию топлива при превращении ее в движение, не переводя ее в теплоту, а используя в качестве промежуточной формы энергии электричество.
      Вот основные мысли первой работы Майера. В работе 1845 г. „Органическое движение в связи с обменом веществ он значительно пространнее, чем в первой работе, разбирает проблему, превращения форм энергии в мире мертвой приводы — от энергии тяготения (сила падения, по терминологии Майера) к энергии движения и далее к тепловой, а затем электрической, магнитной и, наконец, химической энергии. При этих переходах каждая из форм может перейти в любую другую форму. Одновременно он значительно углубляет ранее высказанные взгляды по целому ряду вопросов. Он решительно выступает против ученых, допускавших постоянные „силы“, кото-рые, производя те или иные явления, сами остаются постоянными и неизменными (в таком духе прежде всего рассматривалась сила тяготения, а также и жизненная сила). Майер; решительно борется . против такого) взгляда и говорит, что если сила обнаруживается в действии, то тем самым она не может оставаться постоянной. „Постоянной силы, т. е. такой силы, которая, обнаруживая дей-
      ствие, сама при этом не убывает, для физики не существует“1.
      Заслуживает внимания в работе 1845 г. также и борьба Майера против „невесомых “, т. е. теплорода, электрической и магнитной жидкости и т. д. Он подчеркивает, что нужно отказаться от точки Зрения субстанциональности теплоты и электричества, отличной от обычной материи, и восклицает: ,jHeT нематериальных материй“
      Но самой интересной и центральной частью работы является рассмотрение жизнедеятельности растений и животных с точки зрения смены форм движения материи, с точки зрения превращений, претерпеваемых энергией в организмах. Майер прежде всего решительно выступает против вита-листов-физиолоЕгов и против Либиха, в ранний период своей деятельности также придерживавшегося виталистических взглядов 2.
      Решительная борьба Майера против жизненной силы дри объяснении жизнедеятельности организмов для нас интересна в двух отношениях: изгоняя жизненную силу, Майер рассматривает организм как одну из ступеней в развитии форм движущейся материи и ставит его в связь с явлениями мертвой природы; о другой стороны, он не только; Не отождествляет процессов в организме с процессами в неживой природе, Но решительно подчеркивает их качественное своеобразие, обусловливающее необходимость применения при изучении жизненных явлений метода, отличного от применяемого в неживой природе.
      Майер начинает с растений. Характерная черта жизнедеятельности растений заключается в усвоении энергии солнечных лучей и превращении ее в химическую энергию накопляемых растением органических веществ. При этом; Майер подчеркивает, что нет никакого творения вещества или энергии, а есть только переход их из одной формы в другую. Поэтому допущение какой-то жизненной силы, призванной объяснить жизненные явления помимо их связи и происхождения от явлений мертвой природы, не только не нужно, но и отрезает возможность дальнейшего научного исследования.
      Если растения в смысле общего баланса прихода и расхода энергии накапливают энергию солнечных лучей в виде химической энергии, то животные организмы, наоборот, эту накопленную растениями химическую энергию потребляют для своей жизнедеятельности, превращая ее более всего в движение. Так как органом движения у животных является мускул, то Майер и переходит далее к рассмотрению его функции движения в связи с обменом веществ в организме.
      Проявление деятельности] мускула выражается в двух моментах: в действия двигательных нервов, что является условием, и в происходящем при функционировании мускула обмене веществ, что является причиной производимого им эффекта»
      Майер; рассматривает сначала вторую половину Этого процесса и показывает, что функция мускула является результатом превращения и использования энергии веществ, приносимых к мускулу кровью. Мускул оказывается не чем иным, как органом превращения одной формы энергии (химической) в другую (движение). Здесь опять-таки не остается места для какой-то жизненной силы, Которая помимо обмена веществ и энергии могла бы обусловливать функционирование мускула.
      Далее] Майер подробно останавливается на вопросе о том, где и как происходит соединение с кислородом тех органических веществ, которые, соединяясь с Ним, освобождают энергию, в известной части превращаемую мускулом в движение.
      Наконец, он переходит к рассмотрению роли нервной системы в функционировании мускула, способности мускула к раздражению й т. д. Если ранее Майер рассматривал физико-химическую сторону физиологического процесса, то теперь он переходит к области, где физико-химический момент играет наименьшую роль. Поэтому специфические черты нервного воздействия на мускул менее всего смогут быть рассматриваемы по; аналогии с ф иди к о -х им инее к ими процессами. В то же время Эта область оказывалась и менее разработанной, почему по этому вопросу Майер дает менее конкретного, чем ранее. При решении этого вопроса ол исходит из общей задачи, поставленной им перед собой: рассмотреть явления жизни в их связи с физическими причинами и применить: к обоснованию физиологических законов то, что получено на основе точных наук.
      Доказав единство сил природы, проявляющихся в мертвой природе и в живых организмах, Майер ставит перед собой задачу вскрыть специфичность тех форм, в которых проявляется действие Этих сил в живой природе. Эта задача оказывается для него более трудной, чем вскрытие единства сил природы. Однако для нас интересно направление, в (каком Майер ищет решения этой проблемы. Уже по вопросу о механизме действия мускула Майер, подчеркнув, что причиной его действия является метаморфоз химической энергии в механическую, в то же время отмечает недостаточность йадпих знаний о специфической форме перехода причины (обмен веществ) в действие (механический эффект), которую мы имеем в мускуле. Он отнюдь не сводит функционирование мускула к физико-химическому процессу.
      Проблема специфичности органического, встающая; перед Майером, приводит его к вопросу о том, какое значение имеет для исследования жизненных явлений математический и физико-химический методы.
      Уже в начале работы 1845 г., говоря об органическом движении, Майер констатирует, что открытия Галилея, Ньютона и Мариотта дали для биологии мало- но сравнению с областью прикладной математики, которая достигла высшей степени совершенства н сделалась альфой и омегой астрономического исследования, техники, мореплавания и вообще исследования в области мертвой природы. „Механика анатомирует предметы природы, с которыми она имеет Дело, посредством абстракции, проведенной до тех пор1, пока они не войдут в ее исчисления в виде цифр и линий; вполне удовлетворенная возможностью ответить на поставленные ей вопросы с достойной удивления остротой и математической достоверностью, она весьма мало беспокоится о том, что вследствие ее способа рассмотрения явления, наиболее тесно связанные между собой в природе, могут оказаться далеко разъединенными друг от друга, а понятней объекты, не имеющие между собой в мире ничего общего, совпадут 1.
      Те же мысли мы встречаем у Майера н в позднейших его работах, как, например, в его докладе 1869 г. на съезде немецких естествоиспытателей и врачей в Инсбруке. В этом докладе он говорит: „В физике число является всем, в физиологии оно значит мало, а в метафизике его роль — ничто“ 1. И несколько дальше в той же речи: „Прц изучении физиологии и метафизики вое учение о неживой природе должно предполагаться как законченная вспомогательная наука6.
      Вот основное содержание мыслей, которые развил Майер в связи с законом сохранения энергии. Установив единство сил природы, он сумел за тождеством подметить и различие, за связью явлений органической жизни с неорганической природой — специфичность жизненных явлений.
      Однако Майер не был до конца последовательным мыслителем, хотя и; стоял на голову выше многих своих современников. Будучи философски мыслящим естествоиспытателем и революционером в науке, Майер выступает, однако, против, философии, против роли гипотез в естествознании. Не находя достаточных путей и данных для разрешения проблемы специфического в органическом и особенно психическом, он готов был положить границы научному мышлению и признать право на существование религии. Борясь с механистической трактовкой закона сохранения и превращения энергии, Майер сам делает уступки механистической методологии. Но все эти ошибки и непоследовательности в мировоззрении Майера — нарост, органически не связанный с тем вкладом, который сделал он в науку в виде Закона сохранения и превращения Энергии, — нарост, обусловленный недостаточным развитием науки его времени и социальной обстановкой, в которой он жил. Эти метафизические Элементы в мировоззрении Майера до сих пор используются в реакционных целях мракобесами от науки.
      Энгельс в „Диалектике природы отбросив все ошибки и непоследовательности Майера, использовал все его положительные выводы для построения диалектического учения о природе. При этом Энгельс ясно видел, насколько Майер превосходил по глубине мышления своих современников и прежде всего Гельмгольца, оцениваемого буржуазными естествоиспытателями и по сию пору выше Майера.
      Работа Гельмгольца „О сохранении силы“, — появившаяся в 1847 г., — так же как и работы Майера, трактует закон сохранения энергии не только математически (a Bi этом отношении Гельмгольц сделал более Майера), но и с философской стороны. Устанавливая переход одних форм: энергии в Другие, Гельмгольц приходит к общему) вопросу о том, какое значение имеют эта переходы для понимания процессов природы в целом. Вместе с тем он решает вопрос и о задаче науки о природе. Здесь мы можем судить, насколько Гельмгольц был примитивнее в решении общих вопросов по сравнению с Майером.
      Прежде всего нужно отметить, что Гельмгольц под движением понимает исключительно изменение пространственных отношений, понимая это изменение исключительно с количественной стороны. {Этим самым он уже лишает себя возможности вскрыть качественное своеобразие различных форм движения. Материю он понимает исключительно механистически, как систему материальных точек, между которыми действуют притягательные и от-талкивательные силы. Наконец, категория причинности им трактуется совершенно метафизически. Он полагает, что понять явление можно лишь тогда, когда будут найдены неизменные причины Этого явления, так как, если бы последние не были неизменными, снова бы вставал вопрос о причине Изменения ближайших причин явления. Познание явления может, по Гальмгольцу, считаться достигнутым лишь тогда, когда будут найдены неизменные, т. е. не требующие дальнейшего объяснения, причины.
      Эта система механистических и метафизических взглядов Гельмгольца получает свое целостное завершение в формулировке задачи науки о природе. Исходя из изложенных выше представлений о материи, движении и т. д., он говорит: „Задача физического естествознания, в конце концов, заключается в том, чтобы свести явления природы на неизменные притягательные или отталкиватель-ные силы, величина которых зависит от расстояния. Разрешимость этой задачи есть в то же время условие для возможности полного понимания при-роды“ 1.
      Таким образом мы видим, что Гельмгольц стоит на почве механического мировоззрения, |на почве механистической методологии при объяснении явлений природы, ртим самым он ограничивает задачи, стоящие перед естествознанием, рамками,, которые к его времени уже оказались узкими для естествознания. Неудивительно и то, что мы у Гельмгольца не находим той глубины мыслей, которая имеется у Майера. В то время как первый все сводит к механике, к явлениям притяжения и отталкивания в системе материальных точек, последний даже теплоту, никогда не сводил просто к движению, а видел в теплоте особую качественно1 отличную форму существования движущейся материи, не сводящуюся к механическому движению. Поэтому Энгельс был прав, когда, оценивая работу Гельмгольца „О сохранении силы“, писал: „...В этом сочинении не находится ровно ничего нового для уровня науки в 1847 г., За исключением упомянутого выше математического, впрочем весьма ценного доказательства, что „сохранение силы“ и центральное действие сил, действующих между различными телами какой-нибудь системы, являются лишь двумя различными выражениями одной и той же вещи — и далее — более точной формулировкой закона, что сумма живых сил и сил напряжения в некоторой данной механической системе постоянна. Во всем остальном вторая работа Майера (1845 г.) уже опередила Это сочинение Гельмгольца. Уже в 1842 г. Майер утверждал „неразрушимость силы“, а в 1845 г. он, исходя из своей новой точки зрения, сумел сообщить гораздо более гениальные вещи об „отношениях между различными физическими процессами чем Гельмгольц в 1847 г.
      Применительно к проблеме закона сохранения Энергии точка зрения Гельмгольца обозначала ограниченную, механистическую, метафизическую трактовку этого закона. И хотя среди эмпириков-еетествоиспытателей как того времени, так еще и по сию пору именно гельмгольцевская точка зрения оказывается господствующей, Майер более правильно выражал прогрессивный ход развития естествознания. Он сумел уловить элементы диалектики в законе сохранения энергии и своей методологической установкой открывал путь к дальнейшему развитию теоретического естествознания, тогда как Гельмгольц в этом отношении повторял уже давно пройденный этап в развитии естествознания. Энгельс подчеркивал неоднократно, что точка зрения Гельмгольца на закон сохранения энергии именно механистична. Эт0 особенно ярко выступает, когда Энгельс критикует гедъмгольцевекое понятие работы. „Все, что мы узнаем у Гельмгольца о работе, — пишет он, — сводится к тому, что она есть нечто, выражающееся в футо-фунтах или же в единицах теплоты, и что число этих футо-фунтов или единиц теплоты неизменно для определенного количества работы; далее, что> кроме механических сил и теплоты и химические и электрические силы могут производить работу, — но что все зти силы исчерпывают свою способность к работе по мере того, как они производят реальную работу, и что отсюда следует, что сумма всех способных к действию количеств силы в мировом целом вечна и неизменна при всех происходящих в природе изменениях. Понятие работы не развивается у Гельмгольца и даже не определяется им. И именно количественная неизменность величины работы скрывает от него тот факт, что основным условием всякой физической работы является качественное изменение, перемена формы"1.
      Таково основное содержание закона сохранения и превращения энергии, значение его в истории естествознания и трактовка его Майером и Гельмгольцем его основоположниками.
      В заключение необходимо сказать несколько слов о тех уклонениях от марксистской точки зрения к трактовке закона сохранения энергии, которые мы имели за последние годы в нашей литературе, уклонениях механистического и меныпевиетвующе-идеалистического порядка.
      Прежде всего о трактовке механистов, так как они в особенности напирали на закон сохранения Энергии, как якобы подтверждающий их. точку Зрения.
      Покойный т. Степанов, защищая механических материалистов середины XIX в. от критики Гор-тера, сам скатился на их позицию. Он писал, что нам незачем отказываться от механического материализма Бюхнеров, Молешоттов, Фогтов; что механический материализм тождественен с диалектическим материализмом. Встав на эту точку зрения, он в То же время усвоил их метафизическую точку Зрения и на закон сохранения энергии. Сделав последний одним из стержневых доводов в своей аргументации, он выступал тем самым в защиту механистической точки зрения против диалектической. Смысл его аргументации сводился к сле дующему: закон сохранения энергии есть всеобщий закон природы и применим к области как неорганических явлений, так и явлений жизни; а так как все формы энергии мы измеряем лишь в количественной форме, форме механической или тепловой энергии (реже электрической), то тем самым доказано, что все в мире сводится лишь к этим фор>-мам энергии, что все отношения; в природе выражаются лишь в количественных отношениях, а все Это, в конце концов, доказывает правильность механистической точки зрения. Таков был ход его рассуждений в ряде его статей и большой брошюре „Исторический материализм и современное естествознание возникшей из послесловия к книге Гортера „Исторический материализм".
      Ошибочность точки зрения механистов заключается в том, что они встали именно на количественную, метафизическую, одностороннюю точку Зрения в трактовке закона сохранения энергии, переняв ее от механических материалистов XIX в. Закон сохранения энергии не является просто законом, который говорит только о количественной стороне явлений1. Выше уже приводилась цитата из Энгельса, где последний говорит, что именно Качественная сторона в трактовке закона сохранения энергии была тем новым, что было внесено Майером в учение о превращении форм Энергии из одной в другую. Таким образом то, что все формы энергии переходят одна в другую еще не доказывает, что вое формы энергии сводятся к механическим формам, — они могут перейти в механическую форму, но это еще не Значит, что они тождественны этой механической форме. В этом основная ошибка утверждений механистов по вопросу сохранения энергии.
      Другого рода ошибкой в трактовке закона сохранения энергии, — ошибкой, ведущей к прямо противоположным, чем у механистов, выводам, однако опирающейся, как это (ни странно на первый взгляд, тоже на механистическую трактовку закона, является точка зрения проф. Корнилова (см. передовую в 1-м выпуске т. II журнала „Психология‘ь за 1929 г.).
      Проф. Корнилов прежде всего принимает за нечто доказанное, что закон сохранения энергии вг изучаемых им сменах форм движения материи имеет дело лишь с количеством, а не качеством. Он пишет: „...перечисляться на работу и подлежать закону сохранения энергии могут только количественные величины, которыми и являются физиологические процессы в организмеЗдесь перед нами, не говоря уже о механической трактовке физиологии, снова механистическая трактовка закона сохранения энергии, то же утверждение, что Закон сохранения имеет дело лишь с количественными величинами, качественная же сторона явлений им не выражается. Выше уже было разъяснено, что такая точка зрения совершенно не верна.
      Корнилову механистическая трактовка закона сохранения энергии нужна для того, чтобы утверждать, что психика не подлежит ведению этого закона и даже более того — вообще не есть вид движения материи. Продолжая свое рассуждение, он пишет: „Качественное вне своего количества не может быть перечислено на работу, ибо само по себе оно не является видом движения, а такова как раз и есть психика“ 1.
      Помимо путаницы по вопросу о работе здесь утверждается, что [качественное само до себе не является видом движения материи, и делается двойная ошибка: во-первых, Корнилов под движением понимает лишь количественную сторону движения, т. е. понимает движение сугубо механически; во-вторых, в связи с такой точкой зрения количество отрывается от качества.
      Все эти рассуждения в применении к вопросу о психике не только не дают возможности подвергнуть действительной критике точку1 зрения механистов, так как сам Корнилов стоит на механистической позиции в трактовке материи, движения, физиологии, (Качества, количества и т. д., но ведут прямо к идеализму. Вместо того чтобы, признав, как это - неоднократно подчеркивает Энгельс, что и мышление есть одна из форм движения материи, обратить внимание на специфическую сторону этой формы, Корнилов ее отрывает от прочих форм движения материи. Вместо того чтобы в противовес механистам утверждать, что закон охранения-энергии не есть только количественный закон, что роль физико-химического метода в применений к явлениям психики ничтожна, что проблема мышления связана теснейшим образом с проблемой внутреннего и внешнего1, объекта и субъекта и т. д., — вместо всего этого Корнилов договаривается даже до утверждения „различия между психикой и мате-рией“ , а это уже определенный шаг к идеализму. Источником всех этих ошибок, как и у механистов, у него является метафизическая, механистическая трактовка закона сохранения энергии.
      Таковы примеры неправильной трактовки закона сохранения энергии. От этих точек зрения необходимо отличать учение диалектического материализма.
     
      Уважаемой редакции Поггендорфских Анналов.
      Имею честь послать Вам свою статью Для опубликования ее, если она подходит для Ваших ежегодников Будьте добры сообщить мне поскорее ответ, а в случае, если статья Вам не сможет пригодиться, вернуть манускрипт обратно. В противном случае я позволю себе просить Вас прислать мне полдюжины экземпляров вышедшего журнала. В конце статьи сказано: „Продолжение следует“, но я хотел бы сначала ознакомиться с тем мнением, которое сложится относительно уже написанного, для того чтобы иметь возможность соответствующим образом модифицировать дальнейшее сообщение.
      С совершенным уважением д-р Майер
      Гейлъбронн 16 июня 1841.