Личность и неврозы

DjVu

      ЛИЧНОСТЬ И НЕВРОЗЫ
     
      Предыдущие наши работы в разных планах освещали проблемы личности, психологии отношений и неврозов. Мы указывали, что проблеме личности, характера и неврозов посвящено много исследований зарубежных авторов, исходящих из других, по сравнению с советской психологией и психиатрией, методологических позиций, приводящих к иной практике. Эти работы в многочисленности их различных оттенков требуют специального критического разбора. Но критику, которой подверглись эти направления у нас, нельзя считать вполне достаточной по двум причинам. Во-первых, эта критика, противопоставляя идеалистическим, механоматериалистическим и эклектическим позициям положения марксистской теории, обычно касалась лишь самых общих сторон. Эта критика мало касалась конкретных вопросов и, ограничиваясь по большей части общими положениями, лишь выборочно рассматривала некоторые положения, наиболее противоречащие действительности и наиболее тенденциозные. Во-вторых, недостаточная разработка собственно конкретно-научной теории делала эту критику обычно негативной, но не противопоставляющей критикуемым объяснениям собственных положений.
      Развитие марксистского учения о личности в психологии общей и медицинской, разработка учения И. П. Павлова о высшей нервной деятельности явились условием необходимого для вооружения практики конкретного и позитивного преодоления чуждых нам теорий. Поэтому мы прилагали усилия к разрешению именно позитивной стороны вопроса, но, естественно, не могли не сталкиваться с задачами критического преодоления чуждых взглядов и размежевания с ними.
      Публикация наших критических работ по различным направлениям составляет материал для специальной книги. Поэтому здесь, подытоживая свои позиции в вопросах о личности и неврозах, можно лишь упомянуть об этом и указать на те взгляды, которые требуют особенно внимательного критического анализа. Это прежде всего те концепции, которые особенно распространены, которые особенно реакционны или которые могу г показаться близкими нам и под флагом этой близости толкнуть нас на неправильное решение разбираемого вопроса. Нам представляется, что в этом смысле наибольшего внимания требуют направления так называемого персонализма, неофрейдизма, экзистенциализма и микросоциологии.
      Персонализм для нас важен прежде всего потому, что он является противником имперсонализма, т. е. обезлички, которая в теории и на практике часто дает себя чувствовать в разных областях и требует преодоления. Хотя крупный психолог, представитель персонализма В. Штерн 1 разграничивает персонали-стику как направление психологической и педагогической науки и персонализм как философию, но в своих работах вопреки этому он дает демонстративные доказательства невозможности разорвать науку и философию. Взгляды В. Штерна совпадают с взглядами философов-персоналистов (Брайтман, Флюэлинг и др.) в признании личности высшей целью мирового развития, в признании «вселичности», или божества, в телеологизме, перерастании теории личности в индивидуализм и культ «сильной» личности, несовместимый не только с историко-материалистическими, но вообще с любыми гуманистическими основами отношения к человеку.
      Неофрейдисты (Фромм, Кардинер, Хорни, Салливен и др.) отказываются от фрейдовского учения о решающей роли инстинктов и выдвигают роль культуры, однако по существу че преодолевают, а маскируют фрейдизм иными терминами пли создают новые, но малоубедительные и малообоснованные понятия («реальное ,,я“», «экзистенциальная дихотомия» и т. п.).
      Для нас существенно, что все неофрейдисты пользуются более или менее широко понятием отношений человека и межличностных отношений (Interpersonal Relations). Особенное значение это понятие приобретает в работах Салливена.2 Однако в них отсутствует правильное понимание сущности социальной природы человека, т. е. того, что индивидуальные отношения и взаимоотношения людей определены общественными отношениями и вытекающей отсюда историей его развития. Экзистенциальная дихотомия Фромма представляет попытку рассматривать внутренний конфликт в неврозе как неизбежность, присущую всякому человеческому существованию.
      Если фрейдизм и неофрейдизм являются разными формами психобиологизма, то современный экзистенциализм как философская основа гсихологии и психиатрии представляет направление воинствующего идеализма, которое марксистско-ленинскому учению о бытии и сознании противопоставляет учение о существовании и сущности, отрывая первое от последнего.
      Экзистенциализм является крайним реакционно-идеалистическим учением, для которого познание сущности есть интпо-спсктивное самопознание прежде всего. Понятно, что это учение, получившее дозольно широкое распространение за рубежом, особенно в Западной Германии и во Франции, находится в рез-чайшем противоречии с диалектическим и историческим материализмом. Не внося ничего нового в постановку вопроса о соотношении внешнего, кажущегося и подлинной сути явлений, экзистенциализм в психиатрии (Бинсвангер и др.) мистифицирует действительность и сейчас остается на позициях своих основоположников (Киркегоор, Хейдеггер3 и др.).
      Социальная природа личности вызывает необходимость освещения проблемы соотношения социального и индивидуального Одной из основных ошибок как самого Фрейда, так и неофрейдистов было объяснение социального индивидуальным, индивидуально-психологическим. Эта позиция является, как известно, одним из основных пороков буржуазной социологии, микросоциологии и социальной психологии. Марксизм учит, что объективное общественное бытие формирует индивидуальное бытие отдельного человека с его сознанием, со всем его внутренним миром. Поэтому индивидуальное объясняется социальным. Между тем, социальная психология, микросоциология, особенно распространенная в Америке и во Франции, выдвигают противоположные утверждения (Морено,4 Гурвич5). Очевидно, в этом принципиальном плане, как бы они ни изучали общественную действительность и связанное с ней поведение отдельного человека, они занимают полярные по отношению к нашим взглядам позиции. Не имея возможности здесь анализировать указанные направления учения о личности, мы коснулись их потому, что огромная зарубежная литература по проблеме личности и характера также оперирует социальными и социально-психологи-дескими понятиями и представляет множество эмпирических данных, подтверждающих социальную природу человека и значение для его развития социальных условий. Однако и эмпирическое исследование, и объяснение, и само собирание фактов ставят исследователя перед дилеммой признания определяющей роли социального (в соответствии с историческим материализмом) или признания обусловленности социального индивидуальным, т. е. психологизма в социологии.
      Глубокое, генетическое, в индивидуально-историческом и общественно-историческом плане научное изучение человека опирается на историко-материалистические позиции, которые и стремится реализовать советская психология и невропсихиатрия.
      В предыдущих статьях мы изложили наше понимание личности. Мы стремились преодолеть односторонность процессуально-функциональной психологии с позиций психологии личности и ее отношений. Социальные условия и социальные отношении, формируя личность, реализуются в ее индивидуальных отношениях. В этом социальная природа личности.
      Ключом к пониманию физиологической стороны личности является то, что высшая нервная деятельность, по Павлову, представляет «систему условных рефлексов».е Если вопрос об условных рефлексах как элементах высшей нервной деятельности разработан, то вопрос о системе их не разработан. Принцип системности был сформулирован И. П. Павловым к концу жизни. Поэтому вопросы высшей нервной деятельности как системы являются актуальной задачей дальнейшей работы. Простая система условнорефлекторных образований изучена под названием динамического стереотипа, но мы окажем плохую услугу физиологии высшей нервной деятельности человека и психологии, если скажем, что психическая индивидуальность человека, его характер — это динамический стереотип.
      Было бы неправильно сложнейшее образование, основанное на синтезе врожденного и приобретенного, определить как ти-намический стереотип, так как это чрезмерно расширило бы и оторвало от реального опыта понятие стереотипа, подменив сложное простым.
      В понятии психической индивидуальности соединяются понятия личности и характера. До сих пор в психологии и на практике удовлетворительно не освещается соотношение этих понятий. Наиболее отчетливо выступают два направления7 Одно рассматривает характер как часть, или компонент, личности, очень давно и очень часто определяет его при этом как эмоционально-волевые особенности человека. Представители другого направления рассматривают характер как личность в ее индивидуальных особенностях, или в ее индивидуальном своеобразии. По существу, однако, в обоих направлениях говорят об отличительных особенностях одного человека от другого. Но в первом случае указываются в качестве этих черт эмоциональноволевые, а в другом—источник своеобразия конкретно не указывается. Однако эмоционально-волевое в общепринятом смысле может быть освещено иначе. Личность, психика и сознание человека в каждый данный момент, как мы раньше стремились показать, представляют единство отражения объективной действительности и отношения человека к ней. Внешние условия истории развития человека, отражаясь на всем складе сю личности, формируют его отношения к действительности. Поэтому воспринимающая и познавательная деятельность выступают не как черты характера, а как процессы и свойства, непосредственно связанные с отражением объективной действительности. Наоборот, эмоционально-волевые свойства непосредственно выражают отношение человека.
      При разработке проблемы отношений человека мы остановились первоначально на тех понятиях, которые уже существовали в психологии, но которые рассматривались односторонне функционально и процессуально. Это — понятия интереса, потребности, любви, вражды и т. п. Дальше перед нами возник вопрос о физиологическом понимании отношений, и мы полностью приняли формулу И. П. Павлова о том, что психические отношения есть временные связи. Этим был подчеркнут приобретенным, опытный, характер отношений, их теснейшая связь с понятиями ассоциаций и условного рефлекса.
      Однако дальнейшая разработка потребовала некоторого уточнения и внутреннего разграничения этих связанных друг с другом понятий. В определении психического отношения человека вошли признаки: 1) избирательности, 2) активности, 3) целостно-личностного характера и 4) сознательности. Мы неоднократно обращали внимание на установленный И. П. Павловым факт невозможности образовать и выявить условный рефлекс без зарядки соответствующего центра безусловного рефлекса. Этому факту зарядки центра, или системы, мы придаем первостепенное значение, так как, во-первых, он является *чу-щественным условием образования временной связи, или условного рефлекса; во-вторых, он позволяет отличить теорию условных рефлексов от безличной и механической теории ассоциации и вместе с тем объясняет возможность образования самой асе циации; в-третьих, он является тем центральным условием, при наличии которого безразличное воздействие образует в организме некоторое внутреннее новообразование (т. е. временную связь, или условный рефлекс).
      Именно благодаря этому в условном рефлексе, как отражении, обнаруживается заряженность, индивидуально-внутренняя избирательная активность. Во временной связи обнаруживается единство отражения объективной действительности и отношений к ней. Это единство в элементарном имеет свое выражение в сложном и высшем — в личности, сознании как единстве отражения и отношения. Мы на это указывали в ряде работ. В последнее время к этому положению присоединился известный психолог С. JI. Рубинштейн.8
      Конечно, на разных ступенях перехода от простого к сложному мы встречаемся еще с рядом подлежащих решению вопросов. Прежде всего надо указать на необходимость разграничить понятия отношения как принципа психологического исследования и как категории психического (в отличие от процессов, функций и состояний). Ограничивая и отграничивая понятие отношения, мы столкнулись с необходимостью учесть два психологических понятия, которые (одно раньше, другое сравнительно недавно) стали привлекаться к решению ряда вопросов психологии, а отчасти и медицины для понимания психогенеза и обоснования психотерапии болезненных состояний. Это понятие установки и значимости.
      У нас понятие установки было широко и распространенно разработано акад. Д Н. Узнадзе.9 В многочисленных и интересных опытах Д. Н. Узнадзе и ряда его сотрудников по Институту психологии Грузии установка рассматривается как основанная на опыте готовность к определенному виду реагирования. Существенными для этого несомненного факта являются подчеркиваемый Д. Н. Узнадзе и его учениками целостный характер установки и ее связь с потребностью. В повседневной речи нередко термины «установка» и «отношение» смешиваются. Поэтому естественно обсудить связь и различие обоих понятий.
      Несомненно, в стремлении Д. Н. Узнадзе связать установку с личностью и ее потребностями отразились попытки создания динамической, целостной психологии личности. Методы, которыми пользовался Д. Н. Узнадзе, подчеркивают приобретенный характер установки. Эти моменты существенны и близки к понятию сознательного отношения. Но наряду с этим общим нельзя не отметить существенного различия обоих понятий. Сформированное отношение сознательно, т. е. человек отдает себе отчет в характере своего отношения к объекту, установка — бессознательна. Сознательное отношение, сформированное прошлым опытом, ориентируется и на настоящее и на будущее. Отношение и ретроспективно и перспективно. Установка определяет действие в настоящем на основе прошлого. Она только ретроспективна. Установка справедливо рассматривается как динамический стереотип, а отношения, становясь привычными, в значительной степени меняют свой характер.
      Проведенное у нас Ван-Су 10 экспериментальное сравнительное исследование установки и отношения отчетливо показывает их связь и различие.
      Необходимость учета значимости для человека воздействия, которому он подвергается, задачи, которую он разрешает, предмета, который он воспринимает, и лица, с которым он взаимодействует, для нас несомненна. Этот вопрос в связи с проблемой отношений нами рассматривался неоднократно.
      9 Д. Н. Узнадзе. Экспериментальные основы психологии установки «Психология», 1949.
      10 В а н - С у. Проблема связи установки и отношения человека. Уч. зап. ЛГУ, № 265, 1959.
      Проблеме значимости уделил большое иппмнппе г. мишч работах Н. Ф. Добрынин, содействуя этим разработке содержательной психологии. В ряде работ Н. Ф. Добрынина и его сотрудников показана роль значимости объекта в динамике различных психических процессов. Однако в соответствии с положением А. Н. Леонтьева 11 о необходимости разделять смысл и значение важно различать субъективную значимость соответственно смыслу и объективную значимость соответственно значению. Значимость — это важность объекта для кого-то и в каком-то отношении, значимость близка к категории оценочных отношений, но значимость не существует вне личности и ее отношений. Здесь важно отметить, что выдвижение таких понятий как «значимость», «важность», «ценность» представляет выражение целостно-личностного подхода к психологическим проблемам. Эти понятия должны поэтому учитываться как в характеристике человека, так и в воспитательно-образовательной и лечебной работе с ним.
      Осветив некоторые смежные вопросы, мы можем возвратиться к проблеме личности и характера. Мы стремились определить личность как сознательного человека, с определенной системой отношений, характеризуемых направленностью, уровнем, структурой и динамикой.
      Индивидуализм и коллективизм — это распределение отношений к себе и к людям.Социальное лицо человека характеризуется его отношением к труду и собственности. Различный характер этих отношений выражает и степень трудовой активности и трудолюбия и вид труда, к которому положительно относится человек. То же самое можно сказать и о собственности.
      Личность как социальный продукт в содержании, и в том числе в направленности, определяется прежде всего социальным значением этой направленности. Здесь в характеристике человека прежде всего выступают в качестве основных общественноисторические и индивидуально-психологические понятия индивидуализма и коллективизма в разнообразных их оттенках.
      Направленность мы рассматривали как доминирующее отношение, подчиняющее себе другие и определяющие жизненный путь человека. Характеризуя направленность человека, мы учитываем определяющее в содержании личности. Но степень богатства его содержания характеризует психический уровень, глубину и ширину (или «широкость») личности. Уровень личности выражается степенью ее сознательности, идейным богатством, относительной ролью идейного, узко личного (мещански-эгоистического), витально-личного (индивидуально-животного).
      Богатство и продуктивность личности представляет результат развития, сложнейший продукт соотношения способностей человека и условий жизни в их развивающейся по спирали взаимной связи.12 Следствием многосторонности личности как системы отношений являются ее структурные свойства, которые определяются соотношением компонентов этой системы. Если доминирующее отношение охватывает все стороны личности, то она характеризуется цельностью. Некоторые авторы (Полан) различают гармоничность, согласованность частей личности и цельность как подчиненность всех свойств одному. Противоположность представляет дисгармоничность, внутренняя противоречивость и неуравновешенность. Последняя известна давно в клинике пограничных состояний и привлекает к себе внимание как соотношение процессов раздражения и торможения со времени публикации типологических работ И. П. Павлова.
      В сложном психическом образовании личности (и ее повете нии) этому соответствует соотношение силы личных импульсов и внутренних идейно-регулирующих тенденций поведения. На социально высоком уровне оно выражается такими свойствами личности как принципиальность, идейная обусловленность, моральная стойкость. В жизни говорят о сильной личности и о сильном характере. В работе о психологическом типе мы указали на то, что сильный тип или темперамент, как физиологическое понятие, не совпадает с нравственной силой, как психологическим понятием, но что сила темперамента имеет одно физиологическое объяснение, а нравственная сила — другое. Последняя, по-видимому, свидетельствует о стойкости временных связей, определенных социальными требованиями, и их доминировании в поведении человека.
      Характер человека по смыслу термина — психологическое своеобразие, свойственное только данному человеку и отличающее его от других. Можно было бы думать, что «личность» — это общее понятие, а «характер»—частное, индивидуальное, но это не так. Можно о личности и характере говорить в общем плане, в плане типа личности и характера и, наконец, в плане единичной, данной личности и данного характера.
      Учитывая существующие определения личности и характера необходимо указать на ту нечеткость, которая существует в разграничениях этих понятий. Нам представляется правильным рассматривать их как разные планы психологического изучения человека. При этом в личности отмечается целое психических свойств человека, в характере — степень способности выражать свою индивидуальность, влиять, воздействовать на окружающее. В этом смысле характер представляет степень своеобразия, сказывающуюся ео влиянии личности и в ее способности преобразовывать действительность.
      Поэтому, если личность мы определяли как, главным образом, систему отношений, то характер мы определяли как систему отношений и способ их осуществления человеком.
      12 См. А. Г. Ковалев и В. Н. М я с н щ е в. Психические особенности человека, т. II. Способности. Л., Изд. ЛГУ, 1960.
      Всем изложенным, конечно, не ограничиваются проблемы личности. Наоборот, остается значительное количество вопросов, подлежащих освещению в дальнейшем. Сюда относятся: методы экспериментального изучения личности и ее отношений, типы и классификации личностей, движущие силы и закономерности развития личности, со всеми вытекающими отсюда важнейшими практическими педагогическими, трудоведческими и медицинскими следствиями.
      О методах психологии личности можно сказать то же, что о всех методах получения психологических данных в школе, в труде, в клинике. Это — наблюдение, беседа, изучение продуктов деятельности, эксперимент. О методе естественного эксперимента А. Ф. Лазурского мы уже упоминали. За рубежом предложен ряд методов по экспериментальному изучению личности, в центре которых стоят исследования с помощью «проективных» тестов (приемы Муррей, Роршаха, Юнга, Розен-цвейга и др.13). Как-известно, у нас психологическое исследование тестами подверглось серьезной критике. То, что называется «проективными тестами», не имеет общей теории, но в основном, в понимании, ориентирующемся или не ориентирующемся на психоанализ, они рассматриваются как выявление основных позиций и тенденций личности в высказываниях в ответ на сенсорные воздействия (метод Роршаха), слова (словесно-ассоциативные методы), рисунки (большинство проективных тестов) и рассказы.
      У нас ряд авторов для диагностики эмоциональности и характера применял давно наборы рисунков, картинок, открыток (П. Г. Вельский и В Н. Никольский, А. Е. Петрова, П. М. Петров). Они, независимо от зарубежных авторов, признавали показательность и характерность результатов этого исследования. Однако эти работы не дали достаточно основательной теории этого эксперимента и не получили широкого распространения.
      При наличии указанных выше методов ясна необходимость дальнейшей их разработки, а их недостаточная изученность имеет своим существенным следствием недостаточную обеспеченность и развитие исследований личности. Каким бы методом мы ни собрали материал, встает вопрос об его истолковании. Здесь особенно важно учесть несколько моментов. Прежде всего сюда относятся принцип конкретно-исторического изучения, т. е. установления связи свойства личности с условиями истории ее развития.
      Далее, до сих пор недостаточно учитывается в конкретном психологическом, физиологическом и клиническом изучении неприемлемость объяснения сложного простым и необходимость при наличии сложных образований изучать проявление их, качественное своеобразие в простом. Это относится как к попыткам свести личность к влечениям, так и к комплексу условных рефлексов. Замена сознания инстинктом почти так же ошибочна, как замена рефлекторной системы отдельным рефлексом.
      Сюда относится принцип доминанты, сформулированный А. А. Ухтомским, в различных проявлениях нервной деятельности как известный порядок господства того или иного процесса или свойства. В отношении личности и особенностей характера это понятие в близком плане применено чуждым и даже враждебным нам по своим философским позициям Л. Кляге-сом,14 неправильные общие позиции которого не исключают правильности применения принципа доминанты к проявлениям характера. Однако принцип доминанты в анализе характера по почерку, как это делал Клягес является частным приложением общего принципа освещения личности через систему качеств в порядке убывающей их роли.
      Указанная выше сложность проявлений личности влечет за собой требование структурного анализа, который заключается в том, что свойства личности определяются не по отдельным проявлениям, а по соотношению их. В плане изучения простейших элементов, в которых выражаются особенности человека при экспериментальном его исследовании мы обращали внимание на соотношение речи, движений и вегетативных реакций Более сложный план структурной характеристики имеет в виду соотношение и соотносительную роль идейных и личных побу ждений, личного и коллективного, личного и витального (половых и пищевых влечений).
      Эти соображения необходимо учесть при истолковании фактического материала и развитии методов исследования личности.
      Классификация личностей и характера также представляет немалые трудности, и поэтому здесь имеется мало общепринятых положений и много разногласий. Эмпирически наиболее богатой является классификация А. Ф. Лазурского.Г| Как известно, С. Л. Рубинштейн, в свое время наиболее полно представивший позиции советской психологии, уклонился от попытки дать классификацию личностей или характеров. Мы в наших работах также не предлагаем какой-либо классификации, но мы полагаем, что, указывая основные свойства личности, мы даем основные критерии и перспективы классификации. Приведенные нами выше свойства, характеризующие личность, являются признаками не только различения типов по доминирующим свойствам, но и опорными пунктами в этой классификации. В основе выдвижения этих свойств лежат не только эмпирические данные, но и принципиальные теоретические позиции, позволяющие видеть в свойствах генетически основные и типичные, определяющие, признаки личности.
      Проблема неврозов представляет одну из важнейших областей познания личности и ее патологии. То, что говорилось о личности, ее свойствах, направленности, уровне, структуре и тенденциях, ярко проявляется в неврозах. Патогенез невроза нельзя понять, не учитывая структуры личности и ее генсза.
      Неврозы человека как прежде всего болезненные изменения функций мозга нельзя понять ни по механизму, ни по происхождению, не зная специально человеческих свойств высшей нервной деятельности. Источником невроза и физиологически и психологически являются трудности или нарушения во взаимоотношениях человека с людьми, социальной действительностью и задачами, которые перед ним ставятся этой действительностью.
      Со времени открытий И. П. Павлова в области учения о высшей нервной деятельности очередной задачей изучения неврозов человека сделался анализ этих заболеваний в единстве клинико-психологической и нервно-физиологической картины. Мы подчеркиваем клинико-психологической потому, что не изжитая еще у нас недооценка и боязнь психологии заставляет многих говорить о клинико-психопатологических данных, хотя психопатология представляет патологическую психологию, или просто ссылаться на клинические данные, хотя ядром клинической картины невроза являются нарушенные поведение, деятельность и реакции человека, которые являются психологической картиной этого заболевания.
      В этом смысле этиология и патогенез невроза в первую очередь заслуживают внимания. И. П. Павлов говорил, что неврозы у животных соответствуют тем формам заболевания, которые у человека называются психогенными.16 И если сравнить этиологию и патогенез невроза животных и человека, то мы действительно и там и тут встречаемся со столкновением процессов возбуждения и торможения, но у человека в разных клинических формах, как мы указывали еще в 30-х годах,17 неврозы выступают как выражение противоречия между тенденциями и возможностями личности, требованиями человека, его внешними и внутренними возможностями и требованиями жизни, с которыми встречается человек.
      Столкновение возбуждения и торможения, будучи бесспорным фактом в патогенезе невроза, ставит клинициста перед двумя вопросами человеческой патологии: во-первых, в чем источник, потрясающий иногда по силе, иногда по непреодолимому упорству болезненных обстоятельств; во-вторых, чем определяется проявление болезненного столкновения в характерных особенностях симптоматической картины? Если у животных невроз в опытах Павлова развивался на основе возбуждения пищевого рефлекса и сила этого возбуждения лежала в основе срыва, то у человека источником невроза являются специфически человеческие отношения, которые не исключают роли инстинктов, хотя бы и очеловеченных, но выходят за их пределы в сознании долга, ответственности, в чувстве собственного достоинства, в привязанностях человека, в отстаивании принципиальной позиции, на основе которых возникают столкновения людей друг с другом и человека с самим собой.
      Перед патогенетическим пониманием встает вопрос, какие свойства личности содействуют преодолению трудностей и разрешению конфликта, какие предрасполагают к развитию болезненной реакции. Эти особенности личности представляют черты ее характера. В психопатологии сравнительно давно описаны патологические характеры, которые авторы ставили в прямую связь с картиной невроза. Так, говорили об истерическом, психастеническом характере (Суханов,18 Ганнушкин19). Однако сзязи здесь более сложны. Несомненно, в характере есть предрасполагающие моменты, но лица с истерическими и психастеническими характерами могут не декомпенсироваться, пока не попадут в условия острого и неразрешимого для них противоречия, которое оказывается патогенным. Характер может стать одним из предрасполагающих моментов, если он сформирован в условиях неблагоприятных влияний воспитания (например, чувствительный, упрямый, эгоцентричный, переоценивающий себя и т. п.).
      Предрасполагающим к невротической декомпенсации в характере является то, что обостряет чувствительность, создает противоречия и, прежде всего, конфликты на «личной» почве и что затрудняет продуктивное преодоление их. Формализм, тесно связанный с конституционализмом, в учении о характере еще не изжит до сих пор. Между тем конкретный клинический анализ позволяет уточнить представление о пределах значимости того или иного свойства и о его генезе. Так, часто говорят о боязливости и агрессивности как свойствах невротика. Обычно эти качества противопоставляют, но надо подчеркнуть, что боязливость может совпадать с агрессивностью. Говорят о боязливости вообще, тогда как универсальная боязливость встречается реже, чем связанная с определенными содержаниями; психастеническая робость и застенчивость обычно представляет боязнь людей. Но встречается отсутствие боязни людей при наличии боязни грозы, животных (собак, рогатого скота). Даже в отношении к людям боязливость можно дифференцировать так: одни не боятся людей вообще, но боятся пьяных, так как «трезвый более или менее разумен, а пьяному может прийти в голову любое». Содержательное понимание эмоций и эмоциональных отношений необходимо для замены конституционально-фатального понимания свойств характера.
      То же можно сказать и об агрессивности. Это же относится и к чувствительности или впечатлительности, или же застойной инертности впечатлений и эмоций, о чем мы уже говорили в одной из работ, приводя существенные для понимания особенностей характера, но формальные схемы Кречмера и Эвальда.20 Во всех свойствах характера их заострение объясняется историей отношений, или опыта, человека. Нельзя, конечно, исторически и содержательно понимая особенности человеческой личности, забыть о том, что внешние вредности, дейстзуя на мозг и организм, повреждая их (например, при травмах, интоксикациях или алиментарной дистрофии), изменяют общую реактивность и выносливость организма. В условиях СССР чистых психогений, как показывает наш клинический опыт, становится все меньше. Поэтому все чаще мы встречаемся с невротическими состояниями, возникающими при действии ослабляющих организм и личность условий, при измененной возбудимости, вызванной различными заболеваниями. Мы неоднократно касались этого важного вопроса, отвергая принцип «негативной» диагностики. Не менее трудную, чем объяснение патогенеза, задачу представляет вопрос механизма образования симптомов. В неврозе или констатируют симптомы при клиническом описании, не объясняя их, или, подобно психоаналитикам, прибегают к фантастическим построениям относительно выбора симптомов и их символического значения.
      Мы касались уже некоторых моментов образования симптомов при неврозе. Симптом может быть вызван перенапряжением и срывом, с перевозбуждением или запредельным торможением. Он может возникать по ассоциации или на основе временной связи некоторых внешних впечатлений, патогенной ситуации с основными декомпенсирующими больного обстоятельствами. При этом связь симптомов с патогенной ситуацией и исследование истории заболевания позволяют уяснить процесс их возникновения. В других случаях эта связь имеет выраженио символический характер. Простой пример этого—шереживание отвращения, вызывающее образование симптома тошноты и рвоты, или отрицательное впечатление от виденного или слышанного, вызывающее слепоту или, соответственно, глухоту. В ряде случаев симптомы выражают разряд патогенного напряжения по линии конституционально или временно ослабленной системы, например, сосудистой, желудочно-кишечной, половой и т. п.
      20 См. «Проблема отношений в психологии индивидуальных различий». Наст сб., стр. 163.
      При ряде обстоятельств, на которых мы здесь останавливаться не можем, центральное возбуждение, сопровождаясь перевозбуждением органа, образует связь между действием возбудителя и функциональным состоянием органа, которая особенно прочно фиксируется, возбужденным эмоциональным состоянием и обратной информацией в кору головного мозга от соответствующего органа. В. М. Бехтерев показал многоэтаж-ность иннервации периферических органов. Это особенно относится к внутренним органам. На разных ступенях этой многочленной системы и в центральных образованиях могут возникнуть неблагоприятные условия, изменяющие возбудимость во всей иннсрвационной системе, начиная с центральных корковых элементов, связанных с представлением, и кончая периферическими сократительными и секреторными свойствами органа. Как указывалось во вводной статье, в работах последнего времени мы предложили заменить неправильный термин «невроз органа-» термином «системный невроз». Но как в сфере соматической, так и в сфере невро-психической симптом — это проявление болезненного возбуждения или запредельного возбуждения и торможения. Му не всегда можем вскрыть историю происхождения истерической анестезии, гиперестезии или болезненно нарушенных речевых, двигательных или вегетативно-висцеральных функций. Патогенное напряжение, сопровождаясь возбуждением многих систем, влечет за собой парабиотическое состояние — «срыв» (перевозбуждение или торможение) в той системе, которая называется более патологически лабильной, которая более перевозбуждается ситуацией, которая имеет какую-то особую значимость в картине болезненного состояния.
      Проблема значимости, существенности или важности того или иного объекта и воздействия приобрела свой объективный смысл со времени работ И. П. Павлова. Для животного это — связь с жизненно значимым безусловным рефлексом при зарядке соответствующего центра, для человека это — связь с жизненно существенным обстоятельством. При этом необходимо сделать оговорку о том, что жизненно существенной для человека является не только ассоциативная, иначе временная, связь с безусловным раздражителем, а существо, смысл, т. е. основные признаки предмета, явления или ситуации и его связь с жизненными интересами, которые имеют для человека характер прежде всего социальный, моральный или экономический. Невроз потому является прежде всего болезнью личности, что он вызывается обстоятельствами значимости в системе отношений личности.
      Но в патогенезе неврозов при их физиологическом освещении нужно учитывать и динамику болезненных состояний, со сменой одних симптомоз другими. Это особенно ясно выступает в обеессивном неврозе. Например, мастурбация может быть источником обсессивного образования, когда возникает внутренняя
      борьба по мотивам эстетического, социального или этического характера. Стыдясь своего «порока», мастурбант боится разоблачения, и, как уже давно отметил В. М. Бехтерев, эритрофобия часто связывается с мастурбацией. Боязнь разоблачения в связи с мастурбацией вызывает вместе с тем тревожную мнительность, неуверенность, застенчивость. И эритрофобия, и тревожная мнительность, и застенчивость при этом являются вторичными реактивными образованиями. Психологически и логичегки их возникновение ясно. Физиологически эго обьяснить не гак легко. При эритрофобии временная связь устанавливается между покраснением и опасением разоблачения; тревожная мнитель ность представляет сложную реакцию болезни упасть в обнц ственном мнении в связи с «грязным пороком». Здесь, конечно играет роль и эмоция, но также играет роль перспектива обик ственной оценки, т. е такое сложное интеллектуальное образо вание, продукт агорой сигнальной системы, котрое требу сперва фактического психологического описания и понимании затем уже физиологического объяснения по мере роста возмож ностей этого объяснения
      Для того, чтебы не отрьваться от реальных фактов и не обманывать себя применением некоторых физиологических терминов, нужно отдавать себе отчет в том, что возможность научно-физиологического толкования сегодня еще ограничивается довольно простыми фактами, что проявления личности в неврозе очень сложны и что объяснять простое простым при наличии сложного неправильно.
      Мы касались проблемы личности в неврозах, потому что в этой группе заболеваний особенно отчетливо сказывается роль личности в болезни. Однако в других психических заболеваниях чем более выражены реактивные компоненты заболевания, тем большую роль играет личность. Но роль личности сказывается не только на психических, но и на всевозможных заболеваниях. Основными хорошо известными нейрогенными соматическими болезненными формами являются гипертоническая и язвенная болезни. К ним следует добавить сахарный диабет и гиперти-реоз. Однако мы уже указывали на неправильность понимания гипертонической и язвенной болезней как неврозов,21 хотя нельзя не признавать огромной роли личности и психики в их возникновении и течении. Мы также не признаем «невроза органов», так как самый термин «невроз органа» бессмыслен, потому что неврозом заболевает не орган, а весь человек, или личность.
      Не вдаваясь в эти еще недостаточно разработанные вопросы, мы только отметим важность их разработки, так как именно здесь проявляется так называемое влияние личности и психики на соматику. В неврозах общих и системных мы переходим к задаче преодоления в отношении к личности в норме и патологии формально-динамических позиций изучения и замены содержательными.
      Невроз представляет болезнь личности еще и потому, что нигде, как в неврозе, с такой полнотой и выпуклостью не раскрывается перед исследователем личность человека, нигде так убедительно не выступает болезнетворная и благотворная роть человеческих отношений, нигде так ясно не выступает уродующая и целительная сила воздействия, не сказывается с такой отчетливостью роль созданных людьми обстоятельств. Поэтому область борьбы с неврозами — это область, пограничная между педагогикой и медициной. Как мы пытались показать, психотерапия в ее основной форме является столько же методом лече ния, сколько и перевоспитания личности.22 Особую форму психотерапии представляет гипноз, который можно назвать экспериментальной психотерапией. Мы о нем почти не говорили, так как в данную книгу не включали вопросов экспериментального изучения личности и лечения ее заболеваний. Гипноз относится к этой последней группе.
      Психотерапия во всех ее видах является методом воздействия не только на психику, но и через психику на организм человека. Практическое и теоретическое медицинское значение этой проблемы нельзя переоценить, потому что теория медицины и понимание роли соотношения соматических и психических условий в развитии болезни, ее предупреждении и излечении занимает важнейшее место. К сожалению, лишь немногие ученые правильно понимают нервизм Боткина — Сеченова. Смысл его заключается в том, что высшие сложнейшие образования, возникая на основе простых и низших, в свою очередь становятся их регулятором.
      Совершенно ясно, что если существует патогенное влияние психики и зависимость болезни от личности больного, то психика и личность должны учитываться в предупреждении различных и притом не только психогенных заболеваний.
      Профилактические позиции советской медицины общеизвестны. Замечательный ученый и врач В. М. Бехтерев еще в период разгара царской реакции в 1912 г. писал: «Пусть врач вообще и психиатр в частности будет не только представителем своего профессионального дела, но вместе с тем и общественным деятелем, ибо в его задачу должно входить в такой же мере лечение больных как и охрана здоровья населения в самом широком смысле слова. Вместе с тем медицина, выйдя из круга специальных знаний, сделается наукой великого общественного значения, охраняющей здоровье населения — это самый важный оплот государственного строительства».23
      22 См. «Некоторые вопросы теории психотерапии». Наст, сб., стр. 372.
      23 В. М. Бехтерев. Основные задачи психиатрии как объективной науки. «Русский врач», 1912, № 6.
      И. П. Павлов назвал гигиену медициной будущею. У пас в СССР широчайшим образом развернуты общественно-гигиенические мероприятия. Однако исследования по индивидуальной, а также по нервно-психической гигиене еще резко отстают от общественно-гигиенических. Не повторяя того, что нами было написано в другом месте,21 мы должны особенно подчеркнуть, что нервно-психическая гигиена неразрывно связана с воспитанием социально здоровой личности, что проблема силы, выносливости и уравновешенности нервной системы у человека является проблемой не только физиологической, но и психологической и социально-педагогической. Содержательное понимание этих свойств требует понимания их связи со всей системой отношений человека к его действительности.
      Сила, уравновешенность и устойчивость нервной системы как выражение динамических свойств мозга является одновременно выражением содержательной системы отношений человека к жизни в их цельности. ОсШтвой нервно-психического здоровья человека является единство физического и умственного труда. Однако в этом единстве надо учитывать не только формальную и функциональную стороны, но и сознательное отношение личности к труду, к его процессу, к его результатам и участникам коллективного труда.
      Нужна еще большая работа для того, чтобы деятели медицины усвоили, что в болезни организма всегда в какой-то степени (и иногда определяющей) участвует вся личность больного. В связи с этим необходимо изменить взгляд на психиатрию и понять, что это не только наука о душевной болезни, но прежде всего наука о здоровье человека в его нервно-психической обусловленности.
      Учение о личности человека и о нервно-психическом здоровье может развиваться только в условиях общества, которое в основах сзоих обеспечивает здоровое развитие человека. Нам кажется, нет надобности доказывать, что это общество социалистическое, но к сожалению нужно еще добиваться признания того, что для правильного и здорового развития человека и его личности должно и можно уделять более внимания развитию л укреплению самой науки о личности. Некоторым удовлетворением может служить то, что обнаруживаются признаки роста этого внимания, а следовательно, улучшение перспектив будущего.