ТАЙНЫЙ СИГНАЛ БАРАБАНЩИКА
Я проснулся от странного звука — кто-то потихоньку выбивал пальцами на двери барабанную дробь. Мне послышался мотив:
Старый барабанщик,
Старый барабанщик,
Старый барабанщик крепко спал...
В комнате был полумрак. Метель била в окна белыми хлопьями. Не поймёшь, сколько времени. Рано или поздно.
Дробный стук повторился.
Торопливо одевшись, приоткрыл дверь. Передо мной стояли двое запыхавшихся мальчишек. На горячих щеках ещё дотаивали холодные снежинки.
Из-под распахнутых пиджаков краснели галстуки. Один паренёк был смугл и черноглаз, у другого из-под шапки торчал светлый чубик и светились любопытством голубые глаза. Его вздёрнутый нос даже в феврале был окраплен веснушками.
— Здравствуйте, мы за вами,— сказали ребята.
— А вы не ошиблись?
— Нет, товарищ военный корреспондент, мы красные следопыты,— улыбнулись они. — Мы именно за вами.
И вот, чувствуя, что пахнет каким-то приключением, я уже шагал навстречу метели по Ленинграду, щурясь от метко бьющих в глаза снежинок. Один следопыт впереди, другой позади. Словно опасаются, что я потеряюсь в лабиринте большого города. Они находят дорогу на ощупь, ловко ориентируясь в вихревом, белёсом полумраке.
После нескольких правых и левых поворотов мы очутились у подъезда какой-то школы. Вывеска была залеплена снегом, ни номера, ни названия не разобрать.
Мы пришли до начала занятий, а на вешалке уже было много пальто.
Разделись, поднялись по лестнице, и здесь мои провожатые предложили заглянуть в стеклянные двери первого, класса «А».
Следопыты приподнялись на цыпочки, а мне в небольшой просвет повыше матового стекла было видно, как в классе строились в линейку девочки-первоклассницы.
Только девочки, ни одного мальчишки. И у каждой в руках цветы.
«Откуда столько живых цветов в разгар зимы?» — удивился я и тут же посторонился, заслышав шумный топот резвых первоклассников. Здесь были только мальчишки.
Они набежали буйной ватагой и стали ломиться в закрытую дверь. Появилась вожатая, построила мальчишек, побарабанила пальцами в стекло тот же мотив, что разбудил меня утром, и дверь открылась.
Вожатая ввела мальчишек в класс, поставила их против шеренги девочек и подала команду:
— Смирно, к приветствию будьте готовы!
Когда оба строя застыли, девочки хором прокричали:
— Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем!
И каждая девочка, сделав шаг вперёд, подала мальчику, стоявшему напротив, букет цветов.
Для мальчишек, это было таким сюрпризом, что некоторые даже рты приоткрыли. А девочки не торопясь развернули длинный плакат, на котором было написано: «Пламенный привет нашим будущим защитникам в День Советской Армии и Флота 23 февраля».
Когда они укрепили плакат на стене, вошла учительница и начались занятия.
— Здорово? — блеснул тёмными зрачками смуглый следопыт.
— Здорово! — согласился я.
— Постойте, это ещё не всё,— улыбнулся белокурый.
ТАИНСТВЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ «ДС»
Затем мы очутились в Ленинской комнате. Здесь ребята постарше сидели у коротковолновых радиопередатчиков. Над ними висела карта окрестностей города с военными обозначениями фронтов времён блокады Ленинграда.
— Нами доставлен военный корреспондент,— доложили следопыты высокому пареньку с комсомольским значком.
После этих слов я почувствовал, что доставлен в качестве ловко захваченного «языка». И, оценив удальство и смекалку разведчиков, сумевших оты-скать меня среди сотен и даже тысяч людей, приехавших и поселившихся в ленинградских гости- ницах, я решил принять участие в какой-то непонятной, но любопытной игре.
— Извините нас, пожалуйста,— обратился ко мне вожатый, он же, по-видимому, начальник штаба или главнокомандующий,- мы проводим операцию «ДС» и пригласили вас как военного корреспондента. Ведь без корреспондентов не обходилась ни одна военная операция.
— Я бывший корреспондент, теперь я гвардий майор в отставке.
Вожатый не смутился:
— Писателей в отставке не бывает. Они пишут, пока рука держит перо.
Что верно, то верно. На правах военного корреспондента я устроился в сторонке и стал наблюдать работу неизвестного мне штаба. По радио всё время принимались какие-то важные сообщения, где-то действовали разведчики, куда-то шли отряды лыжников. Пока я ломал голову, стараясь расшифровать значение загадочных букв «ДС», операция продолжалась.
На большой перемене вся школа собралась в актовом зале.
На сцене сидели ребята в наушниках у коротковолновой рации. И все затаив дыхание слушали их разговор, для меня непонятный.
— Как Володя? Нормально! А Лена ноги натёрла? Ну вот, мы же говорили, что отцовские ботинки ей велики,— нет, заупрямилась.
Наступила пауза, и вдруг новое сообщение:
— Значит, видимости никакой? Идёте по компасу. Что, из-за леса взлетают красные ракеты? Ура!
И все, кто слушал этот разговор, бурно закричали:
— Ура! Блокада прорвана! Наши соединились с Волховским фронтом!
Обрадовался и я этому сообщению «с фронта». Ещё бы, я помнил, как во время Отечественной войны всю страну всколыхнула весть, что блокада Ленинграда прорвана, кольцо долгой осады разомкнулось.
И я поддержал ликование ребят, которые радовались успеху своих товарищей.
Оказывается, старшие школьники в честь Дня Советской Армии организовали лыжный поход по пути тех отважных бойцов, которые первыми прорвали окружение. А навстречу им сквозь метель
и сугробы идут отряды сельских пионеров. Они идут в том направлении, в котором наступали наши войска от Волхова.
В любую погоду, в мороз и в метель, ребята вместе с учителями отправляются в этот славный поход по следам отцов.
Когда коротковолновики-связисты из кружка юных досаафовцев окончили сеанс связи с лыжным отрядом, звонок возвестил об окончании большой перемены.
ПОЧЕМУ 23 ФЕВРАЛЯ?
Пока шли занятия, я обошёл всю школу, разглядывая фотографии и рисунки, которые висели на стенах коридора. Это были портреты учеников, тех ребят, что отдали свою жизнь в боях с фашизмом. И тех, что вернулись после Победы.
Рядом с фотографиями висели картины. Они изображали подвиги бывших учеников школы, и нарисовали их сами ребята.
Краткие надписи объясняли, кто эти герои и какие они совершили подвиги в боях и походах.
Всё это было так интересно, что я засмотрелся до конца занятий.
Торжественный вечер, посвящённый Дню. Советской Армии и Флота, тоже начался в этой школе необычно.
Появились запорошённые снегом разведчики.
Таинственно звучали обрывки фраз, которыми обменивались они и «часовые», дежурившие в подъезде.
— Ну как, успели?
— Нормально... Удалось найти генерала!
— А вды участника штурма Берлина отыскав ли. На рейхстаге расписался.
— Здорово! -
Вскоре я увидел их в президиуме. Седоголовый генерал в парадной форме, при орденах, сидел рядом с полным круглолицым человеком, на штатском пиджаке которого блестели солдатские медали.
Обращал на себя внимание седоусый рабочий. И рядом с ним юный сержант с едва пробивающимися усами, очевидно бывший ученик этой школы.
Усевшись в сторонке, как положено корреспонденту, я достал блокнот и карандаш, чувствуя, что здесь будет что записать на бумагу.
После торжественного открытия вечера предоставили слово генералу.
— Ребята,— сказал он,— меня часто спрашивают, а почему День Советской Армии празднуется двадцать третьего февраля? Я знаю, вы так любите нашу армию, что для её праздника выбрали бы не метельный зимний день, а самый прекрасный летний. Но ведь день рождения не выбирают. Наше Советское государство родилось в ноябре, в результате Великой Октябрьской со-
диалистической революции. А наша армия — в феврале.
В февральские дни 1918 года отряды рабоче-крестьянской Красной Армии дали первый бой иноземным захватчикам.
Мне довелось не только видеть эти события, но и участвовать в них.
Вот послушайте, как это было.
МЫ ВСЕГДА БЫЛИ ЗА МИР
В канун Октября приехал я в красный Питер, так называли мы тогда Ленинград, делегатом от фронтовиков на Второй съезд Советов. И задержался — помогал рабочим брать Зимний, а после свержения буржуазного Временного правитель, ства устанавливал Советскую власть. Солдатом я был тогда молодым, но боевым. Имел «Георгия» за храбрость. Отличился в разведке.
Вместе с матросами и красногвардейцами ходил под Пулково отгонять нашествие царского генерала Краснова. Усмирял восставших царских офицеров. Ловил заговорщиков.
И, наконец, в городе установился порядок.
Настроение у всех было радостное. Ещё бы — первым же декретом Советской власти был Декрет о мире, подписанный главой государства Владимиром Ильичём Лениным.
В этом декрете предлагалось воюющим странам прекратить войну. А вторым декретом земля передавалась тем, кто её пашет и сеет,— крестьянам.
Как не радоваться!
Победивший народ добр. Всех захваченных в плен офицеров, юнкеров мы отпустили, только взяли с них честное слово, что они больше не будут поднимать оружия против народа. Потом они обманули нас. Научили быть строже к врагу.
Я собирался со дня на день ехать домой в родную псковскую деревню. И каждую ночь во сне видел, как иду за плугом, пашу свою, данную мне революцией землю. С такими мирными мечтами крепко заснул я в ночь на 21 февраля 1918 года.
ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ!
И вдруг среди ночи, разбудили меня гудки.
Гудки, гудки, гудки. Тревожные, неумолкаемые, надрывающие душу. Гудят все фабрики и заводы Петрограда, возвещая о грозном бедствии.
— Тревога! Тревога! Вставайте, граждане!
Выбежал я на улицу, накинув шинельку. Осматриваюсь.
Спокоен Финский залив. Скована льдом Нева. Не видно признаков наводнения. Значит, о вражеском нашествии предупреждают заводские гудки.
Люди читали воззвание Советского правительства, написанное В. И. Лениным.
Бегу к центру, проверяй оружие. Вижу, по городу расклеены воззвания Советского правительства за подписью Совета Народных Комиссаров.
«Социалистическое отечество в опасности!»
Город тёмен, не горит электричество — при факелах люди читают чёрныетчёрные буквы. Вникают в смысл страшных, зловещих слов:
«Выполняя поручение капиталистов всех стран германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы — банкирам, власть монархии».
От мала до велика поднялся рабочий класс яа защиту своего города, на защиту свободы, на защиту только что родившегося первого в мире государства рабочих и крестьян.
На Путиловском заводе постановили — всем рабочим, независимо от возраста, немедленно вступить в ряды Красной Армии.
На Балтийском заводе, на «Вулкане», на «Динамо», на фабрике «Скороход» — везде и всюду в едином порыве рабочие стекались под красные знамёна красногвардейских! отрядов.
Все коммунисты города объявили себя добровольцами.
И вот, под призывы заводских гудков, оставив станки, шагают по улицам заснежённого города к сборным пунктам рабочие отряды. Здесь и старики и молодёжь, мужчины и женщины. В потёртых кожаных куртках, в холодных пальто. В ватниках и старых шинелях. Все они — с оружием в руках.
На улицах костры. При свете костров шагают и другие колонны — богато одетых людей. Толстые, в тёплых шубах, в поддёвках, в дорогих пальто. На плечах лопаты и кирки. Это купцы, фабриканты, царские чиновники — одним словом, буржуи. Их мобилизовали рыть окопы, строить укрепления.
Идут буржуи озлобленные и каркают, как зловещее вороньё:
— Недолго царствовали пролетарии!..
— У немецких генералов расправа короткая: перевешают вас на фонарных столбах!
Слушаю я, и в сердце больно отдаётся: «Ах, беда, беда, как отобьёмся от нашествия? Почти вся старая царская армия распущена по домам, а новая, красная — наша рабоче-крестьянская — только ещё формируется...»
И спешу к Смольному: ведь там Ленин, паша надежда!
А мимо, подбадривая, грохочут по мостовой артиллерийские упряжки. Старые батарейцы везут пушки к Смольному. Гудят моторы броневиков. И самокатчики спешат на призыв Ленина.
И отовсюду — от заводских и фабричных ворот, с кораблей, стоящих во льду на Неве,— шагают и шагают люди с ружьями.
А гудки всё зовут, призывают: вставай, рабочий народ, на защиту отечества!
И вот уже песня звучит:
Вставай, проклятьем заклеймённый Весь мир голодных и рабов...
И я вступаю в какой-то строй, винтовка-то у меня при себе, и пою, пою вместе со всеми:
Это есть наш последний и решительный бой!..
До боли, до слёз обидно было мне, что не дают нам враги насладиться мирной, трудовой жизнью.
«Нет, не выйдет, мы своё счастье и свободу отстоим. Сразимся до последнего».— И стискиваю зубы, крепко сжимая винтовку.
И так не я один. А тысячи, тысячи поднявшихся по тревоге.
ПИТЕР РАЗБУЖЕН. СМОЛЬНЫЙ НЕ СПИТ
Темна, долга февральская ночь. Тёмен Петроград. Не хватает топлива. Нет электричества. Зимний ветер раздувает костры на перекрёстках улиц. У костров — вооружённые патрули. Выстрелы раздаются то здесь, то там. Идёт облава на заговорщиков, притаившихся белогвардейцев.
Одно лишь здание в городе ярко освещено. Это Смольный дворец, штаб революции. К этому един-
ственному зданию, все окна которого светятся, как маяки, подходят рабочие, солдаты, матросы.
Вот и двор Смольного. И здесь костры. Кони, покрытые инеем. Броневики, пушки. У ворот часовые — латышские стрелки в серых длинных шинелях, верная охрана Советов.
Освещённый красным пламенем костров, комендант Смольного, матрос в бушлате, с открытым воротом, принимает рапорты прибывших частей, чтобы доложить Владимиру Ильичу.
— Отряд завода «Вулкан» в составе пятисот человек готов к отправке на фронт! — сообщает седоусый рабочий с винтовкой в руках.
— Сестрорецкий отряд прибыл в составе шестисот штыков! — передаётся по рядам.
— Сводный отряд балтийских моряков!
— Артиллерийская батарея прибыла в распоряжение Совета Народных Комиссаров! — рапортует молодой унтер-офицер.— Доложите товарищу Ленину — солдаты большинством голосов решили отложить демобилизацию, не расходиться по домам, пока отечество в опасности!
— Артиллеристам — ура! — раздаётся у костров.
И вдруг все умолкают. У заснежённого окна показывается знакомый рабочим силуэт.
— Товарищ Ленин всегда на посту! — весело говорит матрос-комендант.
И на сердце становится легче.
Не был я тогда ни генералом, ни офицером — простой солдат, человек с ружьём, каких тысячи.
Толпясь под окнами штаба революции, мы жадно слушали новости.
Комиссары рассказывали нам про заговор буржуев всего мира против нашей революции. В ответ на призывы Советского правительства прекратить всемирную войну буржуи решили уничтожить первое в мире государство рабочих и крестьян.
Взялись за это германские генералы.
В награду правительства буржуазных стран тайно обещали отдать Германии всю Прибалтику, Украину, Белоруссию. Сулили и часть Кавказа.
Баку и Закавказье решила забрать Англия. Донбасс — Франция. Сибирь и Дальний Восток — Америка и Япония. А русскому царю, которого немцы должны были снова посадить на трон, оставляли только Москву да несколько центральных губерний. И назвать это царство решили Мос- ковией. Чтобы и самого слова «Россия» не было.
Вот чем грозило германское нашествие. Знал эти замыслы Ленин. Знали и мы — солдаты. И не будь у нас партии, не будь ленинского руководства, Россия была бы разорвана на куски международными хищниками.
Германские генералы были уверены, что так оно и будет. Войска их стояли недалеко от столицы Советов, под Ригой и Двинском. Пока шли мир-; ные переговоры, они подтянули свежие силы. Пододвинули полки кавалерии, в которых служили сынки прусских помещиков и кулаков.
И вот они движутся на Петроград.
Всё расписано у германских генералов: сегодня — Псков, завтра — Нарва, а там и Петроград... И делёж добычи!
Ленин, Свердлов и Подвойский склонились над военной картой, испещрённой синими стрелами.
Немцы просчитаются. Они рассчитывают на короткую военную прогулку, а мы поднимем против них народную войну! Немецкие солдаты устали от войны. Они не способны к трудным, затяжным боям. И если мы задержим их наступление, заставим вести бои в снегах и болотах — мы выиграем эту войну!
Об этом говорили в Смольном, в комнате, где разместился штаб. Говорили тихо, но каждое слово доносилось до нас.
Драться геройски. Защищать каждую позицию до последней капли крови. Задержать врага как можно дольше на подступах к Нарве и Пскову. А за это время соберутся силы Красной Армии и нанесут сокрушительный удар по захватчикам!
Такова была стратегия Ленина.
Нас было мало, их много. Но мы шли на бой
бесстрашно. Знали, что за нами вскоре поднимется великая народная армия. Победа будет за нами.
Весело шли. С пением «Интернационала». Отряды были невелики, и почти у каждого свой оркестр. Один отряд уходит на фронт, музыка играет. Другой прибывает к Смольному получить ленинское напутствие. Музыка играет.
Так день и ночь с пением «Интернационала», как волны, катились отряды бойцов, а Ильич, не смыкавший третью ночь глаз, говорил товарищам, что с таким народом мы победим!
Весь мир тогда затаив дыхание следил за поединком стратега революции Ленина, большевиков с германскими генералами. На их стороне была сила, на стороне революции — правда.
А у правды всегда много стойких защитников.
ПОЧЕМУ ГРЕМЯТ ПУШКИ У «МЫЗЫ ОРИОН»?
Германские генералы, набрасывая на картах путь молниеносного похода на красный Питер, и внимания не обратили на безвестный хуторок, обозначенный как «мыза Орион».
Там пролегала одна-единственная дорога между болотами.
Немецкие войска должны были пройти с ходу этот маленький хуторок, в котором было всего несколько домов, сараев да каменная кузница у самой дороги.
На «мызе Орион» шла мирная жизнь. Латышские бедняки и батраки, получившие от Советской власти землю, готовились к весеннему севу.
В каменной кузнице при дороге старый кузнец Сууркйви, с вечной трубкой в зубах, ковал лемеха для плугов и подковывал коней.
Это был самый уважаемый человек в округе. Он ещё в молодости боролся против царя, а теперь стал командиром красногвардейского отряда. Вместе со своими бойцами помог отобрать у помещиков землю, навёл порядок и теперь, поставив в угол кузницы винтовку, занялся мирным трудом.
Весть о немецком нашествии принёс примчавшийся из ближайшего города красноармеец Поллак. Он рассказал, что Ленин призывает всех, кто может держать в руках оружие, встать на защиту Советов. Погибнуть, но не пропустить врага.
Сууркиви потушил горн, собрал свой отряд и приказал занять оборону.
Красногвардейцы окопались, натянули впереди окопов колючую проволоку. В каменных сараях пробили амбразуры для стрельбы из винтовок. А в кузнице установили свой единственный пулемёт, видавший виды «максим».
Германская кавалерия подошла к хутору на рысях, в колонне по четыре. Немцы спешили к Пскову, там тёплые квартиры для солдат и много провианта для коней. При их приближении большевики разбегутся, а жители города встретят их хлебом и солью.
Так предполагали германские генералы.
И вдруг — залп из винтовок. Пулемётный огонь.
И пришлось германским кавалеристам вместо тёплых квартир в Пскове заночевать в холодных снегах у «мызы Орион».
Попытались пробиться атакой — потеряли много солдат. Попытались обойти с флангов — кони и люди увязли в болотах, не замёрзших под сугробами снега.
Пришлось вести затяжной бой всю ночь, весь день и ещё ночь. Вызвали артиллерию, и она начала молотить хуторок, засыпая снарядами каждый его дом, каждый сарай.
Тысячи снарядов обрушились на безвестных защитников хутора.
Но при каждой попытке немцев пройти вперёд из дымящихся развалин открывалась стрельба.
— Почему замедлилось продвижение? Почему, гремят пушки у «мызы Орион»? — нервно запрашивали германские штабные генералы своих за стрявших в снегу кавалеристов.
Только через двое суток удалось немцам подавить упорное сопротивление красных защитник ков «мызы Орион».
Сотня бойцов под командой простого кузнеца навязала 4-й немецкой кавдивизии затяжной бой. В штабных немецких сводках этот бой значился как сражение у «мызы Орион». Сражение? Победа? А где же трофеи? Где пленные?
Перед немецкими военачальниками стоит первый и единственный пленный, все остальные бойцы погибли во главе с командиром. Раненный, окровавленный, захваченный в бессознательном состоянии, этот человек держится смело и дерзко.
— Ты кто?
— Латыш! Солдат Красной Армии!
— Кто твой командир?
— Сууркиви!
— Он офицер? В каком чине? Полковник? Штабс-капитан?
— Нет, он кузнец.
Генералы взбешены и пристыжены. Один из них говорит снисходительно:
— Хорошо, мы не расстреливаем штатских... ты будешь повешен!
— Я требую расстрелять меня, я солдат!
— Где твоя солдатская книжка, номер, жетон? Где твоя военная форма, наконец?
— Нам не успели выдать...
— Давно ты стал солдатом, какой части?
— Вчера! Перед боем. Когда мы прочли обращение к нам товарища Ленина, мы все, как один человек, решили вступить в Красную Армию.
— Так не вступают в армию!
— В Красную можно вступать всем коллективом.
— Он прав,— сказал сухощавый штабист,— в декрете о Красной Армии это сказано.
— Да, да, я солдат. И вы не имеете права... меня можно только расстрелять! — крикнул Поллак.
Но мстительные немецкие генералы казнили первого пленного красноармейца через повешение. Устрашая других, они хотели заглушить свой страх. Если все солдаты Красной Армии таковы — что тогда?
ЭСТОНСКАЯ ДЕВУШКА АЛИСА
В прекрасном Таллине, столице Советской Эстонии, есть улица Алисы Тислер. В музее есть её фотография. С неё смотрит, приветливо улыбаясь, красивая девушка с винтовкой в руках.
Какой же подвиг совершила эта славная дочь эстонского народа?
Алиса работала на Балтийском судостроительном заводе. Когда началось восстание против царизма, она проникла на военные корабли, стоявшие на рейде, и, рассказав матросам о революции, сумела привлечь их на помощь рабочим.
В дни Октября она вместе с матросами и красногвардейцами устанавливала Советскую власть в Эстонии. Отбирала у купцов магазины и раздавала бедноте одежду и продовольствие. Переселяла рабочих в дворцы и особняки богачей. И вскоре рабочий Таллин с любовью назвал её Алисой-болыпевичкой.
Однажды в Таллине подняли мятеж притаившиеся белогвардейцы. Три дня шли уличные бои.
Алиса Тислер в это время охраняла склад военного имущества. Её некому было сменить, все красногвардейцы отряда были заняты борьбой с заговорщиками.
И все три дня и три ночи Алиса не покинула свой пост. Ни холод, ни голод, ни одиночество не сломили её, она выстояла и сохранила склад.
И вот новая напасть — германское нашествие.
В городе расклеено воззвание, написанное Лениным: «Социалистическое отечество в опасности!»
По поручению партийного комитета Алиса проводит митинг матросов броненосца «Адмирал Макаров»; его команда посылает отряд добровольцев для защиты города с суши.
На каждом митинге, где она выступала, принимали решение: «Всем, кто может носить оружие, вступить в ряды Красной Армии!»
А когда наутро 1-й красноармейский эстонский полк выступил на защиту Таллина к станции Кей-ла, под знаменем полка с винтовкой в руках шла вместе с рабочими и матросами и Алиса Тислер.
Едва красноармейцы успели занять позиции близ станции у моста через реку и выдвинуть пулемёты к окраинным домам, как появились германские мотоциклисты.
Тучей мчались они по шоссе, вздымая снежную пыль. За ними шли броневики и грузовики, набитые солдатами. Казалось, ничто не может остановить эту лавину.
Но вот заработали пулемёты красноармейцев.
Словно вихрем сметает с дороги передних мотоциклистов. Но сзади наезжают другие. А за ними броневики. С грузовиков соскакивают солдаты и идут в атаку.
Немцы стараются окружить станцию Кейла, захватить красноармейцев в парке. Они крадутся вдоль каменного забора. Занимают каменный сарай: из него можно взять под обстрел дорогу, по которой к красным могут подойти подкрепления.
Манёвр врага замечает Алиса.
— Вперёд, за мной, товарищи!
Пули свистят, сшибают ветви старинных лип, в лицо летит штукатурка, отбитая от каменного забора. Сквозь этот вихрь свинца невозможно прорваться. Но Алиса бежит вперёд, словно подхваченная февральской метелью.
Невозможно от неё отстать: если девушка не боится, стыдно трусить мужчинам.
— Ура!..
Красноармейцы достигают сарая. Короткая схватка. Немцы не выдерживают рукопашной. Бегут, бросая пулемёт...Теперь он в руках красноармейцев. Бьёт по дороге, ведущей к парку. Как железной метлой, выметает немцев, проползавших по канаве.
Слышатся ругательства офицера. Он стыдит своих солдат и грозит им пистолетом. Заглушая его проклятия, бьёт и бьёт пулемёт в руках Алисы.
Вдруг она вскрикнула — ранена в ногу.
— Пустяки, руки целы,— говорит Алиса и припадает к пулемёту.
Впереди германский солдат с гранатой. Он в ярости бежит во весь рост.
Но пулемётная очередь Алисы — и солдат валится, роняя гранату. Она рвётся среди немцев.
Солдаты бегут назад. Но их сменяет новая волна. Приказ — отбить этот каменный сарай, он — ключ к позиции красных.
По приземистому каменному строению бьют уже несколько германских пулемётов. Со звонким треском летит черепица. Известковая пыль застилает глаза защитников. Кончились пулемётные ленты. Вышли гранаты.
Алиса ранена в левую руку. Она стреляет из винтовки одной правой.
Атака повторяется за атакой. Убиты все товарищи Алисы.
Когда с тыла через забор парка ворвались германские солдаты, там не было живых бойцов. Лишь один раненый повернулся к ним лицом и, выбрав их офицера, свалил его метким выстрелом.
И не сдался, погиб под штыками германцев. Немцы отшатнулись, когда увидели, что перед ни-: ми на снегу лежит девушка.
Невесело было старым, огрубелым солдатам. Тяжкая победа. Грозная война. Загадочна Красная Армия... Если её девушки-солдаты таковы, то каковы же мужчины?
И если каждая победа будет так тяжела, что ждёт немецких солдат в этом походе?
КОГДА РУССКИЙ СОЛДАТ ОБЕРНЁТСЯ...
Узнав о наступлении немцев, штаб Сибирской го корпуса старой русской армии отдал своим солдатам приказ спешно покинуть Латвию и со всем военным имуществом уходить в глубь России.
Сибиряки собрались быстро. Пушки, снаряды — всё, что потяжелее, было отправлено в тыл поездами. А что полегче, везли на подводах.
По пятам шли немцы.
Старых русских солдат, конечно, смущало, что жители покидаемых хуторов смотрят с укоризной.
Плохо им придётся. Не отбиться мирным жителям от вражеского нашествия.
Но война всем надоела. Домой тянет. Сибирь далека: пока доберёшься — и весна. Не опоздать бы к весеннему севу. И хмурые сибиряки погоняли коней.
Торопился вместе с другими и один невзрачный солдат в старой, прожжённой у костров шинели. Понукал лохматую сибирскую лошадёнку. Прощай, Латвия! Вот показалось первое русское село Печоры. Там за мостом через коварную, топкую, не замерзающую и зимой речку — русская земля.
Все его товарищи благополучно миновали мост, а у его подводы на крутом повороте вывернулась оглобля.
И вдруг — два германских кавалериста!
— Хальт! Цурюк! — закричали они страшными голосами. И один из немцев схватил лошадь под уздцы.
Солдат обернулся:
— Постой, комрады... Мне домой велено ехать. Мы с вами не воюем. Забыли, как братались?
На сером, худом лице солдата, покрытом веснушками, блуждала растерянная улыбка.
Но кавалеристы стали заворачивать подводу обратно на мост.
— Э, нет, так нельзя...— Солдат вдруг скинул
с плеча карабин и, щёлкнув затвором, пронзительно закричал: — Герман, прочь!
Кавалерист рубанул его палашом, но солдат, подставив ствол винтовки, отразил удар стали. Палаш выскользнул из рук немца.
И в ту же секунду выстрел в упор выбросил кавалериста из седла. Второй немец, дав шпоры, рванулся наутёк. На скаку он палил вверх. На его выстрелы из-за холма выскочила немецкая конница. И понеслась, блистая палашами, к мосту.
«Пропал, зарубят,— решил солдат,— до своих далеко, а враги близко. Эх, пропадать, так с музыкой!»
Скинул с головы папаху, припал за подводу и выпустил всю обойму по кавалерии. И вдруг чует, кто-то с ним рядом. Смотрит, а это латыши с ближайшего хутора. У кого карабин, у кого охотничье ружьё.
Дружный залп. Другой. Вздыбились немецкие кони. Отбита атака.
— Спасибо, братцы, выручили! — Надел папаху солдат, осмотрелся, цела ли лошадь, хотел поскорей трогать к своим. Да вдруг придержал коня.— Постойте, а как же вы-то? С охотничьими ружьями... Разве это порядок...
Он быстро раскрыл брезент и выкатил с подводы пулемёт. Усатый латыш в солдатской шинели откатил его за валун, торчавший из-под снега, и развернул дулом на дорогу.
— Ленты, вот ленты с патронами,— заторопился сибиряк.
Уехать ему не удалось.
Спешившиеся немецкие кавалеристы бежали по дороге, пригибаясь, с гранатами в руках.
И тут сибиряк, заправив в патронник ленту, крикнул латышскому стрелку:
— Давай, давай!..
Длинная очередь смела немцев с дороги. Гранаты их разрывались, не долетая до бойцов.
Но это было только начало. Встретив отпор у моста, германские кавалеристы вызвали подкрепление. И вот уже одна колонна ведёт наступление на мост, другая обходит его справа. Третья идёт в обхват слева. На фланги выдвигаются пулемёты...
Схватку у моста давно заметили солдаты крайних подвод, втянувшихся в село.
— А ведь это наш сибирячок пропадает!
— Да что же мы стоим — вон их конница с флангов обходит. Расчехляй пулемёты!
Немецкие эскадроны, шедшие на рысях в обхват моста, были остановлены прицельным пулемётным огнём. Спешились. Залегли. Вызвали на помощь миномётчиков.
С русской стороны ударила артиллерия.
И пошёл погромыхивать бой!
К вечеру в германском штабе было получено тревожное сообщение, что части Сибирского
корпуса приостановили отход и вступили в бой, развернув артиллерию.
Это донесение встревожило германских генералов. Они тут же отдали приказ — замедлить продвижение.
На этом участке, где русский солдат обернул ся, немцы не прошли дальше села Печоры.
Много их было, таких безвестных героев в серых шинелях, повернувшихся лицом к врагу, защищая нашу революцию!
ВЕЛОСИПЕДЫ В СНЕГУ
До Петрограда ещё не дошли вести о первых боях с немцами. Разведка была слабая, и связи надёжной ещё не было.
Красноармейские отряды мчались в эшелонах на помощь Нарве и Пскову, не зная, что их ждёт впереди.
Наш отряд высадился недалеко от Пскова, заслышав отдалённую артиллерийскую пальбу. И неожиданно встретил немцев.
Вот они — в голубоватых шинелях, в касках, с винтовками за плечами —катят на велосипедах по шоссейной дороге, как на прогулку. Только спи-> цы сверкают на солнце среди белых снегов.
Увидели их наши командиры в бинокли— вот бы захватить! Да как это сделать? Заметят наш крупный отряд, развернутся, и удерут. Разве .пеш
ком велосипедистов догонишь! Решили устроить засаду. Дорога вилась среди холмов. Может быть, удастся.
Наблюдаем и видим — по обочине дороги едет санный обоз. Какие-то мужики с поклажей, накрытой соломой, сеном. Похоже, крестьяне едут на базар. Погоняют не спеша лошадей кнутами, на немцев не обращают внимания.
Вот германские велосипедисты обгоняют их.
Только немцы миновали обоз, а сзади как ударят из винтовок! Немцы назад, не сообразив сначала, откуда стреляют. А путь закрыт. Сани поставлены поперёк дороги, а за ними укрылись мужички; под сеном да соломой у них оказалось оружие.
Немцы велосипеды — в снег, а сами — в цепь. И перебежками в атаку. Немецкие солдаты опытные, могли бы-и пробиться, а тут и мы! Всех переловили. Шестьдесят велосипедов целеньких нам достались.
Обнимаемся с хитрыми мужичками, спрашиваем, кто такие. А они говорят:
— Мы партизаны из отряда «Волчья стая».
«ВОЛЧЬЯ СТАЯ»
Смешно некоторым из нас показалось: что за волчья стая? Командиры спрашивают: почему название у вас такое страшное? А партизаны
Так действовал первый партизанский отряд, под названием «Волчья стая».
отвечают, что назвались они так недаром. Они мирные жители деревни Яхнево, Подлйпье, Лух-ново. Немало им пришлось пережить.
Явились нежданно-негаданно незваные гости, сели за столы — давай угощенье! Наелись — запрягай им коней! Тащи в сани муку и сало. Садись и правь в другую деревню. Пришлось стать кучерами у немцев. И всё это под угрозой быть повешенными.
Хочешь не хочешь, а везёшь разбойников от себя к соседям. И у соседей пир да грабёж. Германские солдаты колют свиней. Режут овец. Свёртывают головы курам. И всё награбленное — в сани. Вези дальше!
А там, на станции,— в эшелоны. Чего доброго, и в самую Германию заставят отвезти.
Сердце кровью обливается, душа горит: ведь своё, трудовое. А что поделаешь — они солдаты, у них ружья. А у мужика что при себе? У кучера на подводе только кнут за поясом.
Но ведь при смекалке и кнут на дугу гнут!
Перемигнулись мужики, перемолвились, подтянули кушаки потуже, проверили, крепки ли гужи, и приступили к делу.
Много среди них было старых солдат. И заприметили они, что немцам в санях зябко, руки прячут в рукава, а винтовку кладут рядом.
А что, если толкнуть да дёрнуть на повороте? Вылетит седок из саней, как груздь из кошеля!
Так и поступили. Разогнали деревенские кучера обоз с горки, а на повороте по коням кнутами, а немцев кого в грудь, кого в спину мужицким кулаком.
Да и умчались бородатые кучера, прихватив с собой винтовки.
И поплелись пешком незваные гости с проклятьями и угрозами к видневшемуся вдалеке селу.
Едва добрели, а от околицы, из-за плетней,— залп из винтовок.
Подняли руки разбойники, идут сдаваться. А кому? Мужикам и бабам пленные не нужны. Прогнали их прочь деревенские.
Так и бродили всю ночь вояки. Перемёрзли, пока набрели на свою войсковую часть. И едва проговорили промёрзшими губами: «Партизаны!»
Лихо пришлось незваным седокам, но и невольным кучерам не легко.
Посоветовались они и решили — дома не жить. Не наводить на свои деревни карателей. А ездить вот так в санях, кружить по ночам, в пургу да метель, по-волчьи. Бить незваных гостей на дорогах, уходить от погони в леса.
Поклялись — ни в какой беде не бросать друга. Один за всех, все. за одного. Жить по-братски. И не возвращаться домой, пока враг не изгнан с родной земли. А чтобы врагам было страшней, назваться «Волчьей стаей».
Так появился на Псковщине летучий партизанский отряд. Вначале воевал только ночью. Днём партизаны распрягут коней в какой-нибудь деревне, где немцев нет, поставят их кормиться вместе с хозяйскими, а сами отсыпаются на печках. Поди отличи их от мирных жителей: мужики как мужики, бородатые, в валенках, в полушубках.
А ночью бесшумно, безмолвно запрягают они в лёгкие розвальни сытых коней, бросают на винтовку охапку сена — и пошёл...
Где по гладкой дороге, а где и полем, напрямик, по-волчьи. Да туда, где не ждут. Если вчера напали и побили немецких мародёров северней Пскова, то сегодня заехали подальше на запад. И, как снег на голову,— на немецкий отряд, заспавшийся к рассвету.
Перебьют солдат и офицеров, заберут оружие и исчезнут вместе с метелью.
А если попадётся немецким захватчикам раненый партизан, на вопрос, кто он такой, отвечает одно:
— Я для вас — волк!
И сколько ни допрашивают его офицеры, из какого он отряда или воинской части, говорит, усмехаясь:
— Из «Волчьей стаи»!
Такой уговор был, так и отвечали.
Узнав всю эту историю, командиры нашего
отряда сообщили по начальству, что в районе деревень Подлипье, Лухново, вблизи околицы Яхнева произошло столкновение с германскими велосипедистами.
В результате искусной засады партизан из отряда «Волчья стая» немецкий отряд частью уничтожен, частью взят в плен.
Все партизаны ходатайствуют о зачислении их в Красную Армию. Оружие у каждого бойца имеется, добытое в бою.
На это донесение последовал приказ: «Принять всех партизан в Красную Армию».
Так прекратил своё существование первый пар-тизанский отряд, под названием «Волчья стая».
В ПОЛК ПРИШЛИ КОММУНИСТЫ ПСКОВА
Тревожно было в Пскове. Волновались граждане древнего свободолюбивого русского города. Ещё в давние времена его вольные люди, заслышав частые удары вечевого колокола, сбегались на городскую площадь. Здесь собиралось вече — общее собрание всех жителей города решать свои дела и судьбы, быть ли войне, быть ли миру. Вот и сейчас — народ на улицах. Всех подняла грозная весть: немцы идут на Псков!
На митингах, на собраниях идёт запись в народное ополчение. Коммунисты читают воззвание, написанное Лениным, «Социалистическое отечест-
во в опасности!» и призывают псковичей постоять за свободу русской земли.
Желающих сражаться за свободу было много. Но не хватало командиров, опытных солдат, не было оружия.
Псков казался беззащитным. Горели подожжённые какими-то злодеями военные склады. Притаившиеся белогвардейцы распространяли страшные слухи, что немцев остановить нельзя. Надо покориться, выдать коммунистов. Встретить немцев колокольным звоном и хлебом-солью. Иначе спасенья нет. Немцы истребят всех поголовно.
И в этот тяжёлый день на вокзале вдруг заиграла музыка и в город стали входить под звуки оркестра стройные роты солдат с красными знамёнами.
В Псков прибыл 2-й красноармейский полк. В нём было всего лишь несколько сот штыков. Но всё же это была воинская сила!
Жители города встретили его ликованием. Женщины обнимали красноармейцев, как родных сыновей.
Полку был дан короткий отдых. Выдано зимнее обмундирование.
Все коммунисты Пскова влились в его ряды. Полк стал насчитывать тысячу штыков.
Такие, как русские крестьяне из «Волчьей стаи», латышский кузнец Сууркиви, эстонская
девушка Алиса Тислер и многие другие безвестные герои ценой своей жизни задержали немцев. И эти драгоценные дни дали возможность молодому Советскому государству собраться с силой, организовать отпор.
ПСКОВИТЯНКА
Первая цепь псковичей ещё не успела окопаться, когда на дороге показались немцы. Прямо с марша пришлось залечь на снегу, среди редких кустарников. Немцы ехали на машинах по шоссе, ведущему на Петроград, и пели развесёлую песенку «Мой милый Августин...»
Молодой командир полка Черепанов очень волновался: как выдержит передовая рота первый бой. Бойцы подобрались в ней горячие, но слишком молодые, неопытные. Да и позицию-выбрали неудачную: в низине. Видны на снегу, как галки.
Среди бойцов даже девчонка лет шестнадцати, гимназистка. Смешная, в девичьем пальтишке и в солдатской папахе. Винтовку-то не умеет держать, а тоже пошла записываться в Красную Армию. Звали её Ангелина Махновская.
В штабе красноармейского полка не хватало грамотного писаря. Гимназистку тут же приняли и посадили записывать добровольцев, выдавать шинели, обувь, оружие. Но разве усидишь в штабе, когда все рвутся в бой!
Папаху ей выдали сразу, а винтовку достали с трудом. Командир Черепанов говорил: бойцам не хватает. И стрелять научилась за несколько часов до боя. Нашёлся добрый человек — молодой солдат в очках. Назвался Римским-Корсаковым.
— Вы родственник знаменитого композитора?
— Да, а вы Псковитянка!
Прозвище понравилось бойцам, и все так и стали звать девушку с винтовкой — Псковитянка!
...После первых залпов немцы не отступили. Повалили вперёд густыми цепями, закидывая бойцов гранатами.
Красноармейцы рванулись вперёд, навстречу, в штыки.
Не ожидавшие такого натиска немцы отбежав ли. Но, увидев, что бойцов всего одна редкая цепь, снова пошли в наступление, охватывая их со всех сторон.
Наши бойцы правого фланга стали отступать, но Псковитянка и несколько солдат рядом с ней продолжали бой.
Увидел это командир пулемётчиков Пахомов, сидевший за пулемётом в санях-розвальнях. «Беда, погибнет девчонка!» — хлестнул коня и помчался наперерез немцам.
Прямо с саней он открыл огонь из пулемёта и, промчавшись вдоль рядов наступающих, заставил немцев залечь в снег.
Положение выправилось. Псковитянка была спасена. И бойцам казалось, что девушка словно заговорённая. Где бы она ни появилась — солдаты дрались храбрей.
И строгий командир полка Черепанов, который не хотел давать Псковитянке винтовку, после боя похвалил её за доблесть в первом бою.
Во многих боях и сражениях гражданской войны участвовала потом Псковитянка.
Стала командиром Красной Армии, много подвигов совершила, но первый бой особенно ей запомнился. И она часто рассказывает о нём псковским пионерам.
БОЙ ПОД ПСКОВОМ
Мужество бойцов первой роты, задержавших продвижение немцев, дало возможность главным силам 2-го полка занять хорошие позиции по берегам рек Череха и Многа. Перекрыть дороги, ведущие на Псков.
Сапёры заминировали мост. Красноармейцы отрыли окопы. Им помогали крестьяне сёл Большое и Малое Лопатино, деревень Луки, Векшино, Череха.
Мальчишки и бабы, черпая воду из прорубей, поливали крутые берега, создавая скользкие наледи впереди окопов.
Вскоре показались немцы. Они шли в густых
колоннах, выслав вперёд мотоциклистов и бронемашины.
Дело было под вечер. Завидев огни Пскова, враги ускорили шаг. Немцы были хорошо видны на багровом отсвете заката. Наших бойцов скрывала вечерняя дымка.
Пропустив броневики и мотоциклы на мост, сапёры тут же взорвали его. Пламя и гром взрывов подали сигнал к бою.
Ударили ружейные залпы. Заработали пулемёты, которых в полку было немало.
Немцы развернулись в цепи. Напористо пошли вперёд. Но были отбиты штыками и гранатами и сброшены на лёд с крутых берегов.
Преследуя врага, красные бойцы захватили немало брошенного оружия, гранат и патронов.
Ночь застала красногвардейцев в окопах, а немцев в холодных сугробах.
Всю ночь грохотала германская артиллерия, вымещая злобу за поражение своей пехоты.
С рассветом возобновились германские атаки.
За одной следовала другая. Лёд Черехи и Многи стал красным от крови. Трупы немцев лежали так густо, что местность вокруг почернела.
Много полегло и наших бойцов. Не раз сходились они с врагом врукопашную.
Геройски вели себя командиры Николай Слива, Иннокентий Будаков, командир пулемётчиков Пахомов, тот, что спас Псковитянку.
Но всё трудней становилось одному полку сдерживать натиск германской дивизии.
Против 2-го полка уже развёртывалась ещё одна подошедшая к немцам пехотная дивизия. Псков был близко, немцы рвались к городу.
В течение дня красноармейцы отбили двенадцать атак. Измотались, устали, половина бойцов была ранена, многие убиты. Силы защитников Пскова слабели...
И тут вовремя подоспел наш отряд. Рабочие, крестьяне, старые солдаты и неопытные юнцы. И многие без оружия. Винтовки брали у своих погибших бойцов. А иные пробирались из окопов на поле боя и добывали винтовки и патроны у убитых врагов.
Подбадривали нас жители окрестных сёл. Женщины обогревали в избах раненых, кормили их. Наварив картошки, присылали в окопы. Мальчишки и девчонки бесстрашно под огнём доставляли на салазках чугунки, накрытые полушубками.
В передышках между атаками нам удавалось поесть горяченькой картошки и согреть озябшие руки у тёплых чугунков, недавно вынутых из печек. И с новыми силами встречали наступавших врагов.
Мы чувствовали, что революция непобедима. Если даже погибнем — враг не пройдёт: на смену нам встанут новые и новые бойцы.
После каждой отбитой атаки в окопах возникали песни.
Вихри враждебные веют над нами!
— слышалось в одном конце позиций.
Вставай, поднимайся, рабочий народ!
— раздавалось в другом окопе.
Песни нашей родной революции бодрили нас и страшили врагов.
На немецкой стороне не слышалось песен. Там злобно гремела артиллерия, стараясь заглушить, стереть с лица земли всё живое, что стало на пути германского нашествия.
Но народ, ставший на защиту своей свободы, не победить!
ПУТИЛОВЦЫ НА ПУТИ!
В то время, когда мы дрались под Псковом, развернулись бои под Нарвой.
Первую острастку германцам дали здесь красногвардейцы — петроградцы, рабочие знаменитого Путиловского завода. Он давно славился как крепость большевизма. Здесь ещё в революцию 1905 года были храбрые боевые дружины.
В дни Октября красногвардейцы-путиловцы участвовали в штурме Зимнего дворца.
Мальчишки и девчонки бесстрашно доставляли бойцам на салазках чугунки с горячей картошкой.
В одну ночь в ответ на призыв Ленина они снарядили бронепоезд и, собрав его команду из добровольцев, помчались прямо с заводских путей навстречу врагу.
Бронепоезд этот состоял из одной лишь бронированной площадки, которая шла впереди паровоза. На ней — пулемёты. Четыре пушки. А позади — обыкновенный эшелон, в котором расположились красногвардейцы.
Ехали без остановок, торопясь остановить врага подальше от Петрограда.
Проехали притихшую тёмную Нарву. Позади осталась на крутом берегу Нарвы старинная крепость Иван-город. Впереди — метельная тьма. И вдруг пламя большого пожара.
Решили выслать разведку.
— Кто в летучий отряд?
— Я! Я! Возьмите меня!
Притихла песня в путиловском эшелоне: набирают добровольцев в разведку. Первыми вызываются молодые пареньки, комсомольцы. С ними и старые рабочие, опытные бойцы, побывавшие на войне. Нельзя пустить одну молодёжь в опасное дело.
И вот по морозным рельсам мчится на запад дрезина с восемнадцатью бойцами. Мелькают опустевшие станции, тёмные полустанки, разъезды.
Чем дальше от своих, тем ближе враг.
Не знают бойцы, что навстречу мчится огромный поезд, в нём усиленный пехотный батальон немецкого 332-го полка, эскадрон гусар 16-го полка, 77-я мотоциклетная рота.
Играют на губных гармошках германские солдаты, горланят воинственные песни гусары, хохочут мотоциклисты, хвастаясь друг перед другом трофеями.
Несколько городов сдались им без выстрела. Был взят Таллин. Будет взята и Нарва. А там недалёк и конец похода — великий, красивый, богатый город Петра, где уж наведут они порядок... во славу своего кайзера и на страх всем красным расправятся с русскими большевиками.
Грохочет по рельсам паровоз, ярко освещают фары ночную тьму, промчались станции Пюссй, Кохтла, впереди станция Сомпа.
И здесь на полном ходу тормозит паровоз.
Лязгают буфера, скрежещут рельсы, умолкают губные гармошки, гремят каски, тесаки, фляжки, несётся солдатская ругань.
Что там встретилось на пути?
И вдруг — знакомый до тошноты, зловещий клёкот «максима» — русского пулемёта.
Слышатся команды, ржание раненых коней. Посыпались из вагонов немецкие мотоциклисты, гусары, пехотинцы. В ночь, в снег, под пули.
И весело было комсомольцам — заводским путиловским паренькам — видеть всё это при ярком
свете паровозных фар. И усмехались в усы старые красногвардейцы, бравшие штурмом Зимний.
Так-так-так...— приговаривал пулемёт, выметая из эшелона немцев.
Не стреляли по паровозу. Может быть, там свой брат — рабочий, машинист, кочегар — под дулом пистолета немецкого офицера.
Окутался паром махина-паровоз, дал задний ход и отошёл, оставив в снегу немцев.
Когда среди немцев улеглась паника, трудно пришлось восемнадцати храбрецам.
В ответ одному «максиму» заговорили десятки немецких пулемётов. Но никакая сила не смогла устрашить путиловских героев.
— Не отступать! Держать немцев в снегу! Скоро подойдут наши!
Подбадривали друг друга отцы и сыновья1, стойкие бойцы рабочего класса.
ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ КРОВИ
Смертельно ранен молодой паренёк, комсомолец. Туман заволакивает глаза. Но с последним вздохом посылает он последнюю пулю в сторону врага. Кровь струится на снег из ран усатого рабочего, товарищ наспех перевязывает его, и оба опять за пулемёт.
По глубоким снегам, в обход, прокладывают дорогу немецкие гусары. Непрерывный огонь
ведут мотоциклисты. Упрямо, ползком, перебежками наступает пехота.
Бой идёт уже четвёртый час. Почти все смельчаки летучего отряда ранены. Четверо из них умер-лй. Но ни один не дрогнул, не отступил.
Продержаться бы ещё немного. Уже слышно, как дрожат рельсы, идёт путиловский эшелон.
И наконец в рассветном небе появляются белые облачка. Из каждого — молния и гром. Это звонко рвётся шрапнель, посланная в немцев из орудий путиловокого бронепоезда.
Вдали показался дымок паровоза. За ним — ощетинившийся оружием состав. Все четыре пушки броневагона с ходу вели беглый огонь.
Немцы начали поспешный отход.
Могучее «ура» несётся из эшелона. Победа! Но почему молчат смельчаки, задержавшие врага? Отчего не слышатся их ответные радостные крики?
Молчанием почтили товарищи героев, умолкнувших навеки.
— Снимите шапки, товарищи!
Только двое из восемнадцати храбрецов уцелели в этом бою. Все остальные погибли. Не отступив ни на шаг. Лицом к врагу, с оружием в руках.
Так защищали отечество на подступах к Нарве путиловские седоусые рабочие, воины Октября, и молодые пареньки в кожаных куртках, рабочие сталелитейных цехов, комсомольцы.
На берегу узкого пролива, соединяющего озёра Чудское и Псковское, есть рыбацкое село Са-молва.
Когда немцы встретили упорное сопротивление красных отрядов под Нарвой и Псковом, они решили обойти эти города и прорваться мимо Самолвы на город Гдов, оттуда к Петрограду.
Отряд германской пехоты ехал на санных подводах. Его сопровождала конница.
В селе Самолве наших войск не было. Эстонские рыбаки предупредили русских товарищей о вражьем нашествии, прислав в Самолву своих гонцов.
Сельский Совет немедленно мобилизовал население на рытьё окопов, собрал старых солдат, оружие, какое имелось, и стал готовиться к обороне. В город Гдов были посланы люди за подмогой. В Гдове в это время большевик Ян Фабрициус формировал первый конный полк Красной Армии.
Фабрициус немедленно выслал в Самолву конный отряд под командованием братьев Новиковых.
А рыбаки вышли на лёд и у крутого берега, на котором стояла Самолва, вырубили длинную полынью, как вырубают для зимней ловли неводом.
Только успели замаскировать её, запорошив снегом, как вдали появились немцы. Они шли плотными рядами, клином, как ходили когда-то по Чудскому озеру их предки, закованные в железо немецкие псы-рыцари. Недалеко отсюда Александр Невский в давнее время жестоко разгромил их. Эта битва вошла в историю как Ледовое побоище.
Когда германская конница на рысях приблизилась к Самолве, её встретил редкий ружейный огонь. Стрельба велась из винтовок и из охотничьих ружей. Германские офицеры пришпорили коней, решив взять Самолву с ходу и уничтожить горстку смельчаков, задумавших сопротивляться германской императорской коннице.
Разогнались немецкие кавалеристы и на полном скаку влетели в приготовленную полынью. Поднялась паника. Задние напирали на передних. Кони скользили, падали и сваливались вместе с седоками в ледяную воду. А с крутого берега продолжался обстрел.
А тут подоспела конница, посланная Фабрициусом.
Атака красной кавалерии была неожиданностью для немцев. Их отряд обратился в бегство. Нашими бойцами было захвачено много коней, саней, амуниции и пленных.
Так было приготовлено иноземным захватчикам ещё одно ледовое побоище — в феврале
восемнадцатого года, у села Самолва. По военным проводам в Берлин к немецкому кайзеру донеслось тревожное донесение:
— Появилась красная конница.
АТАКУЮТ МАТРОСЫ
Бескозырки с лентами, синие воротники, полосатые тельняшки на расстёгнутой груди. Такими явились они к Зимнему, матросы с «Авроры», с «Орла», с «Громобоя».
«Краса и гордость революции», «морская гвардия коммунистов», «ударная сила Советов»,— а в народе попросту звали их «братишки». Удалые, молодые, презирающие смерть балтийские матросы.
Такими предстали они перед немцами и на холмах Псковщины, и в снегах под Нарвой.
Воспитанные на море, матросы не умели воевать на суше. Морским орлам казалось позорным лечь и ползти по-пластунски.
И вот они идут на немецкие пулемёты во весь рост, плотными колоннами, стремясь достать врага штыком и гранатой. Бушлаты распахнуты, грудь матросов открыта. Проклятия посылают они врагам, трусливо скрывающимся в окопах, за щитками пулемётов.
В дрожь бросает немцев от их ужасающей храбрости.
Матросы идут
на вражеские пулемёты во весь рост, плотными _рядами.„
Но матросы не бессмертны. И они падают, падают, устилая снежные холмы своими телами... Бескозырки подхватывает ветер, играя волнистыми лентами.
Оставшиеся в живых стремятся вперёд. Вражеские пулемёты не успевают скосить их густые ряды.
И немецкие пулемётчики бегут, оставляя не-выстрелянные ленты. Немецкие артиллеристы бросают пушки. Эти «синие дьяволы» вот здесь, уже рядом. Один из десяти... но добежал — в одной руке граната, в другой штык!
— Мы атакуем! Враги бегут! — доложил командующему фронтом командир сводного отряда балтийских моряков матрос Дыбенко, размахивая маузером и отирая пот. Он сам водил моряков на немецкие пулемёты.
— Голову с вас снять за эту атаку! — возмутился командующий.— Нельзя так растрачивать жизнь храбрецов. За это вас надо судить судом военно-революционного трибунала!
— История нас рассудит,— сказал Дыбенко.
И оба они были правы. Конечно, одной храбрости недостаточно для победы. Чтобы воевать всерьёз, как учил Ленин, нужно умение.
Но немцев всё же задержали, а это было главное в те дни. Только беззаветная храбрость героев могла остановить вражеское нашествие. Жертвы их были не напрасны.
...В таких кровавых боях проходили метельные дни и ночи конца февраля 1918 года. В Смольный стекались сводки и донесения о беззаветной храбрости красных бойцов, о тяжких потерях, о первых победах.
И вот 23 февраля телеграфист вручил Владимиру Ильичу Ленину шифровку, в которой было сказано, что германский генералитет согласен на переговоры о мире.
Это была весть о победе.
Владимир Ильич писал об этих днях:
Неделя с 18 по 24 (11) февраля 1918 г. войдёт как один из величайших исторических переломов в историю русской — и международной — революции.
Да, все эти события1, о которых здесь рассказано, произошли в одну неделю.
Так в боях с иноземными захватчиками рождалась Красная Армия.
В честь первых подвигов бойцов Красной Армии был установлен всенародный праздник — славный День Советской Армии и Военно-Морского Флота.
Было решено его праздновать 23 февраля.
НИКЕМ НЕПОБЕДИМАЯ —
ТЫ САМАЯ ЛЮБИМАЯ!
С тех пор прошло много лет — и никто, нигде, никогда не смог победить нашу Советскую Армию.
В годы гражданской войны она отразила поход четырнадцати держав. Её славные полки прогнали немцев с Украины, англичан — из Баку, турок — из Батуми, французов — из Одессы, греков — из Херсона, англичан и американцев — из Архангельска и Мурманска, американцев и японцев — с Дальнего Востока.
В жестоких боях она завоевала мир нашей стране и отражала вбе попытки его нарушить.
Разгромила японских самураев на озере Xa-i сан. Вышвырнула войска японского императора с Халхин-Гола.
Отстояла свободу и независимость нашей Родины в боях Великой Отечественной войны, разгромив огромную гитлеровскую армию.
Советская Армия, уничтожив гитлеровские полчища, спасла европейские народы от фашистского ига, вернула им свободу, установила мир в Европе.
После этого разгромила войска японского императора в Маньчжурии и принудила их к сдаче. Помогла завоевать свободу народу Китая, порабощённой Корее. Помогла установить мир в Азии.
Везде и всюду, куда бы ни ступали советские солдаты, народ встречал их как друзей и освободителей.
Подвиги воинов Советской Армии служили примером для борцов за свободу Вьетнама, Индонезии, для солдат молодой Кубинской республики, громивших захватчиков у побережья Плайя-Хирон.
Самая могучая, никем непобедимая, защитница мира — наша армия стала самой любимой армией на земле. День её рождения — 23 февраля — стал светлым праздником для множества людей. И вместе с миллионами людей мы приветствуем воинов под красной звездой:
— Слава вам! Слава! Слава!
...Затаив дыхание слушали ребята рассказ седого генерала. Ордена и медали, украшавшие грудь, дополняли его рассказ. Они безмолвно свидетельствовали, что он участник едва ли не всех боёв, походов и справедливых войн Советской Армии.
Потускневшая, побитая эмаль ордена Боевого Красного Знамени напоминала об освобождении Владивостока от японских самураев в годы гражданской войны.
Орден Кутузова — о стойкой обороне Москвы в годы Великой Отечественной войны. Орден
Суворова — о стремительных наступательных боях где-нибудь за Вислой или Одером.
Я слушал и думал.
Много песен сложил наш народ про свою необыкновенную армию, что сражалась под красной звездой за свободу и побеждала всех врагов.
Много книг написано про её замечательные подвиги.
Был писатель, который на каждой страничке своей рукописи рисовал красную звёздочку, чтобы помнить, что он не просто писатель, а человек, который воспитывает из нашей детворы будущих бойцов великой краснозвёздной гвардии защитников Родины. Звали писателя Аркадий Гайдар.
А сколько ещё книг не написанб, сколько песен не сложено, сколько героев дожидаются своей вечной славы!
И захотелось мне написать болыную-преболь-шую книгу о самых первых героях самых первых боёв и побед Советской Армии, имена которых мы ещё мало знаем.
Этой мечтой я поделился с ребятами-следопытами, когда они провожали меня с вечера Славы. Они рассказывали о своих, мечтах — провести походы по следам первых красноармейских отрядов. Побывать под Нарвой, под Псковом. В рыбацком селе Самолва. Поискать следы латышского кузнеца Сууркиви. Узнать побольше о храброй эстонской девушке Алисе Тислер.
А я помечтал о том, какую большую, громадную книгу можно написать об одной неделе славного февраля 1918 года. Но очень много времени нужно, чтобы всё собрать да разузнать...
— А вы напишите пока небольшую,— сказал черноглазый следопыт.
— Запишите, что рассказывал генерал, пусть это будет не книга, а только корреспонденция! — поддержал его белокурый товарищ.
Я послушался моих друзей пионеров и записал рассказы боевого генерала. А книжку назвал по имени таинственной операции, проведённой однажды ленинградскими следопытами революции,— «День Славы».
|||||||||||||||||||||||||||||||||
Распознавание текста книги с изображений (OCR) —
творческая студия БК-МТГК.
|
