Хочу всё знать!

DjVu

      ПИСЬМО
      После открытия Колумбом новой части света тяжело пришлось индейцам — коренным жителям Америки. Колонизаторы, переплывавшие океан, захватывали весь новый континент. Индейцев вытесняли с плодородных земель, заставляли работать за грошовую плату, грабили, убивали.
      Нелегкую участь коренных жителей Америки разделил и индейский народ кечуа, который живет в Южной Америке в государствах — Перу, Эквадор, Боливия, Аргентина, Чили. Кечуа работают батраками у помещиков на плантациях хлопчатника, сахарного тростника, риса. Тяжелым трудом добывают они нефть и другие полезные ископаемые для капиталистов.
      А когда-то, лет семьсот назад, кечуа имели свое большое государство, называвшееся, по имени его правителей, странной инков. Население этого государства занималось земледелием, скотоводством, было знакомо с выделкой тканей и с изготовлением металлов. Здесь были каменные крепости и большие города с высокими домами.
      В наше время в старинных могилах кечуа археологи нашли странные связки шнуров, которые назвали «кипу». Всего обнаружено 49 таких связок. Они хранятся в музеях разных стран. Каждая связка состоит из основного шнура и прикрепленных к нему, в виде бахромы, шнуров покороче. На этих шнурах завязаны узлы.
      Как выяснилось, эти связки, или кипу, употреблялись народом кечуа для записи чисел. Они обозначались узлами. Те узлы, которые расположены подальше от основного шнура, обозначали единицы, а которые поближе, — числа побольше. Шнуры сплетались из прочной шерсти лам. Их окрашивали в разные цвета.
      Связки служили для записи размеров урожая, количества войск, сбора податей. Ярко-красный цвет шнура обозначал обыкновенный народный счет, голубой — размеры военных сил, пестрый шнур со держал числа, относившиеся к правительственным делам.
      Очевидно, кечуа начали сперва завязывать один — два узла на шнуре для памяти. Позднее они разработали определенные правила для записи чисел: значение получили расстояние узла от основного шнура, различный вид узлов, раскраска шнура.
      Узлы на шнурах завязывали для памяти не только кечуа. На Гавайских островах узлами отмечали размеры собранных податей. Китайские торговцы также пользовались узлами, отмечая количество проданных товаров.
      Ученым казалось все же непонятным, почему кечуа, обладавшие в свое время высокой культурой, не имели своей письменности и ограни-
      чивались лишь узелковым письмом для записи чисел. Только в 1953 году ученый Боливии Ибарра Грассо выяснил, что кечуа имели иероглифическую письменность. Но в государстве инков писать разрешалось одним жрецам. Поэтому старых памятников иероглифической письменности кечуа было мало и они почти не сохранились.
     
      СТЕНЫ ИЗ ДЫМЧАТЫХ СТЕКОЛ
      Если застеклить окно дымчатыми фильтрующими стеклами, оно окажется совершенно непроницаемым для глаза человека, который хотел бы заглянуть в дом снаружи. Значит, можно всю наружную стену комнаты превратить в сплошное окно, и живущие в ней не будут на виду у прохожих. Самим же владельцам комнаты такая прозрачная дымчато-серая стена по-
      зволяет хорошо рассмотреть все, что происходит на улице. Больше того, раз дымчатое стекло является фильтром, глаза не будет раздражать яркий блеск солнечных лучей, как прямых, так и отраженных. Их ослабит защитница — чудесная стена из дымчатых стекол. Дома с такими стенами уже начали строить там, где климат особенно жаркий.
     
      ТРУДОЛЮБИВЫЕ ПЧЕЛЫ
      Собирая нектар для меда, пчела одновременно выполняет еще одно совершенно необходимое для природы дело. Она производит опыление цветов. В результате этого цветы дают семена.
      У многих цветковых растений имеются свои друзья — пчелы определенного вида. Например, люцерна опыляется очень не-
      многими видами одиночных пчел. Заметили, что такая пчела непрерывно летает с одного цветка на другой, успевая за минуту побывать на двенадцати цветках
      Попробуйте теперь подсчитать, — сколько времени тратит пчела на каждый цветок? Вот у кого нужно учиться ценить каждую секунду!
     
      КАК НАШЛИ МЕСТО ЛЕДОВОГО ПОБОИЩА
      Борьба нашего народа за свою свободу и независимость имеет многовековую историю. Надо было обладать большими духовными и физическими силами, неистребимым свободолюбием, глубокой любовью к своей Родине, чтобы не только отстоять в тяжелой борьбе свою национальную независимость, но и первым в мире озарить земной шар светом Великого Октября и выйти на передовые позиции человеческой государственности и культуры.
      Одним из крупнейших событий в этой борьбе является Ледовое побоище 1242 года. В этой битве русское войско, предводимое новгородским князем Александром Ярославовичем Невским, наголову разбило немецких рыцарей-меченосцев, отстояло свою Отчизну и спасло русский народ от грозившего ему порабощения.
      Русский летописец, современник этого исторического события, повествует, что битва произошла «на
      озере, на Узмени, у Воронея камени». С тех пор прошло более семисот лет. За это время изменились очертания берегов, размыты водой некоторые острова, забылась часть упоминаемых в летописи географических названий, таких, например, как Узмень, Вороний камень и другие. Не удивительно, что точное место, где произошла битва, затерялось и о нем стали высказываться самые различные предположения и догадки.
      Дело дошло до того, что немецкий реакционный публицист Пауль Рорбах стал даже утверждать, что место Ледового побоища вообще не может быть найдено по той якобы простой причине, что и битвы этой в действительности не было. По словам Рорбаха, псковский летописец, описавший Ледовое побоище, во много раз преувеличил в угоду князю Александру небольшое боевое столкновение, которое произошло в тех местах, и как только мог
      разукрасил дошедшие до него рассказы.
      Это злостная клевета. Тот, кто читал летописный текст, знает, что рассказ летописца очень скромен и никак не походит на хвастливую похвальбу. В нем говорится, что передовой русский отряд был разбит немецкими рыцарями. Узнав об этом, Александр «воспятися на озеро», то есть отступил на его замерзшую поверхность и там встретил врага. Первоначально рыцари имели успех, но русские воины вступили с ними в ожесточенную борьбу. «Бысть сеча велика», — сообщает летопись. «Труск от копий ломления и звук от мечного сечения» разносились далеко по ледяной поверхности. Враг стал отступать под натиском новгородских и псковских воинов. Лед не выдержал тяжести закованных в латы немецких рыцарей и их коней и стал ломаться. Многие из них провалились в образовавшиеся трещины и утонули. Русские воины преследовали разбитого врага «на семь верст по леду до Соболичького берега».
      Так рассказывает летописец, имевший возможность беседовать с непосредственными участниками битвы.
      Нужно было установить, где же произошла битва?
      С этой целью летом 1956 года я и члены Военно-исторической секции Ленинградского Дома ученых Академии наук СССР — Лев Николаевич Пунин и Николай Станиславович Харлампович — отправились на Чудское озеро.
      Прежде всего мы решили найти зимние дороги того времени, которые вели к месту сражения. Известно, что ни одно сколько-нибудь значительное войско не могло, особенно в условиях снежной зимы и окружающей лесисто-болотистой местности, двигаться без дорог. Это соображение и легло в основу нашей работы.
      Наш путь лежал к южной части Чудского озера и прилегающему к нему озеру Теплому (так называется в настоящее время широко разлившийся проток, соединяющий озеро Псковское с Чудским). Из картографических материалов и исторических документов мы узнали, что от Новгорода на Юрьев (ныне Тарту) имелось два пути: один, главный, через Псков и далее по озеру Псковскому и реке Эма-Иыга; другой путь пролегал по рекам Луге, Плюссе и Желче, пересекал озеро Теплое в северной его части и соединялся здесь с первым путем. В этих же местах, кроме того, проходил очень древний путь, тянувшийся из внутренних областей Страны по реке Великой, Псков-
      скому и Чудскому озерам и реке Нарве к морскому побережью. Таким образом, мнения историков о месте Ледового побоища совпадали в основном с теми местами, где перекрещивались в XIII веке торговые пути, то есть с районом северной части Теплого озера и самой южной частью озера Чудского.
      Сюда мы и решили проехать. К сожалению, по ряду причин добраться до цели нашего путешествия удалось только мне и моему сыну, Места здесь очень интересные, Широкие озерные горизонты, лесистые берега, древние, имеющие тысячелетнюю давность, деревни.., Мы приехали на маленьком пассажирском пароходике, носящем поэтическое название «Иоала», что
      означает «Водопад». Пароход единственное средство сообщения здесь, так как ни железной дороги, ни шоссе поблизости нет. А сколько тут древней старины! Сидя в сумерки у кипящего самовара и попивая чай, можно услышать рассказы о кладах, древнюю легенду о церковном колоколе, утонувшем в озере, который звонит в непогоду и указывает путь рыбакам; о богатырях, какими были воины Александра Невского...
      Произошел тут с нами один случай. Однажды мы плыли по озеру на рыбацкой моторной лодке. Была ветреная погода. Вдруг впереди мы увидели молодую козулю. Животное выбилось из сил, но продолжало еще бороться с волной. Мой сын схватил ее за рога, я подхва-ч тил животное за ноги, и мы втащили козулю в лодку.
      — Нехорошее это место, — как бы про себя сказал сопровождавший нас рыбак.
      — Почему нехорошее? — спросил я.
      — Сиговица тут, — ответил он. — Чаще всего тут тонут...
      Выяснилось, что «сиговицей» местное население называет участки озера, которые замерзают позднее остальной его поверхности, а когда замерзнут, покрываются более слабым льдом. В теплые зимы тут вообще вода не замерзает и остаются огромные полыньи.
      Пока мы беседовали, впереди показался остров Вороний. Бакенщик острова, высокий сухощавый старик, Василий Иванович Гусь, уроженец этих мест, рассказал, что тут, неподалеку от острова, находится под водой огромная скала. Он помнит
      время, когда она еще выглядывала из воды. Вороньим камнем называли ее.
      — Большущая была, — говорил он. — По восемь лодок приставали к ней, когда рыбаки-то отдохнуть выходили на нее.
      Я ощутил какое-то внутреннее волнение. Ведь все оказывалось так похоже на летописное сказание. Вот рядом под водой легендарная скала Вороний камень. Впереди западный берег озера, прозванный в древности Соболичьким, по рыбке «соболек», в изобилии вылавливаемой и в наше время в весеннюю пору...
      Вернувшись в Ленинград, я стал готовиться к новой поездке, с тем чтобы продолжить изыскания. Ехать со мной вызвались студенты Ленинградского гидрометеорологического института. Нас снабдили всем необходимым для работы: аварийно-спасательная служба выделила водолазную станцию, управление речного транспорта псковского Облисполкома дало в мое распоряжение самоходное судно «ГК-201», а псковский областной комитет ДОСААФ — две лодки. Так, при помощи общественных организаций, была снаряжена небольшая экспедиция, весь личный состав которой принял деятельное участие в разведывательных изысканиях летом 1957 года.
      Прежде чем отправляться на озеро, мне хотелось самому удостовериться в существовании «сиговицы», о которой мне рассказывал рыбак, проследить ее границы. С этой целью я вылетел 6 апреля 1957 года на самолете в район Теплого озера. Был солнечный денщ
      Медленно проплывали под самолетом темные массивы хвойных лесов, блестящие на солнце, скованные еще льдом озера, белые извилистые ленты рек. А вот и Теплое озеро. Хорошо видны очертания острова Городец, вытянувшегося с востока на запад. Тут же неподалеку от его западной оконечности — небольшой овал острова Вороньего. За ним чернеют воды «сиговицы» — огромная полынья, раскинувшаяся на несколько километров. Но она оказалась не одна. Впереди, у западного берега озера, у мыса Ухтинковский, видна вторая полынья, южнее острова Пирисари — третья...
      Эта воздушная разведка и аэрофотосъемка позволили определить местонахождение и границы «сиговиц», что было весьма важно для нахождения места битвы, так как уточняло участки прочного льда в условиях наступающей весны.
      В первых числах июля наша экспедиция развернула свои работы на озере.
      В ходе изысканий нам удалось выяснить, что восточный берег Теплого озера и его острова подвергаются из века в век значительному размыванию идущими из Псковского озера водами. Это говорило о том, что в XIII веке Теплое озеро представляло собой сравнительно узкую протоку и, следовательно, с полным основанием могло называться Узменью («узким местом»), как его назвали в летописи. Мы проследили древнее русло Узмени. Оно проходит через так называемые Большие ворота между островами Городец и Вороний на востоке и островом Станок на западе и впадает в Чудское озеро у отмели, которая тянется от поросшего сосновым лесом Подборовского мыса.
      Было установлено, что острова Городец и Вороний составляли в XIII веке одно целое. На берегу, там, где в настоящее время между ними находится неглубокий пролив, возвышалась огромная скала из бурого песчаника — тот Вороний камень, на который указывает летопись. Наши водолазы обследовали под водой его остатки. Основание скалы имело метров пятьдесят и даже больше в длину и немногим меньше в ширину.
      Острова Станок и Лежница были в прошлом одним островом. Они до сих пор носят у местного населения общее для обоих название Озелица или Озблица, многократно упоминаемое в псковских летописях. С севера Озелица омывалась протоком в 200 — 300 метров шириной (это место на озере и сейчас носит у рыбаков название «река»). Странно все еще слышать это название теперь, когда тут уже не река, а широкая гладь озера и только на дне сохранились явственные следы проходившего когда-то здесь речного русла.
      К северу от «реки» была суша и стоял небольшой поселок. Он назывался Корняки. В этом поселке была деревянная церковь. Возможно, что суЩа тянулась к северу й составляла одно целое с островом Пирисари. В этих местах рос дремучий дубовый лес, — его многочисленные остатки в виде огромных бревен мореного и «черного» дуба часто попадаются на дне озера. Водолазы обнаружили на том месте, где стояли Корняки, остатки фундамента какого-то здания, быть может церкви, о постройке которой псковская летопись упоминает под 1458 годом.
      На острбвах, в прибрежном песке, нами был найден деформировавшийся наконечник стрелы. Мы узнали также, что еще до Великой Отечественной войны тут же учителем В. И. Егоровым был найден сломанный меч, а еще раньше местный уроженец Н. Н. Беллавин, будучи подростком, нашел древний шлем.
      Результаты изысканий 1957 года привлекли к себе внимание советских ученых. Решением Президиума Академии наук СССР была создана под председательством академика М. Н. Тихомирова комиссия по организации и проведению летом 1958 года комплексной экспедиции для определения места Ледового побоища.
      И вот, в тихий рыболовецкий поселок Самолву в начале июня стали прибывать суда и автомашины с членами экспедиции и различным техническим оборудованием. В просторных классах самоловской школы-десятилетки разместились водолазные станции, студенты-гидрологи, группа археологов. На дверях учительской появилась надпись, указывавшая, что тут находится сборная команда аквалангистов морского клуба города Ленинграда. Несколько позднее против окон учебной мастерской пристроилась автомашина с радиостанцией. Это прибыли радисты. Преобразился и школьный двор. Теперь на нем появились огромные автомашины и много разного имущества.
      В работах экспедиции приняли активное участие отряды пионеров 157-й, 193-й и 253-й средних школ Ленинграда и школы интерната №7, организованные отделом туризма Ленинградского Дворца пионеров имени А. А. Жданова. Они совершили увлекательные путешествия по малоизвестным местам и сообщили много интересного. Так, например, отряд 253-й школы, пройдя по восточному берегу Чудского озера, сообщил о городище у деревни Сторожинец на берегу Речицкого озера и о древних погребениях на «развеях» у деревни Подборовье, а объединенный отряд 157-й и 193-й школ обследовал базу древнерусского судостроения в районе Ям-Тесово и сообщил сведения, подтверждающие связи этого района с Чудским озером во времена борьбы Новгорода против немецких рыцарей.
      Больше полутора месяцев проработала здесь экспедиция Академии наук. Ежедневно на Теплое озеро уходили катера с водолазами и аквалангистами, группы археологов отправлялись на вертолетах и автомашинах к местам раскопок, гидрологи производили измерения глубин, определяли направления течений. Постепенно в результате упорного труда становилась все более ясной та обстановка, в которой более семисот лет назад произошла здесь битва между русским войском и немецкими рыцарями.
      Подтвердилась правильность тех наблюдений, которые мы произвели летом 1957 года. Теплого озера семьсот лет назад действительно не существовало, — была сравнительно широкая река Узмень. В районе Больших ворот Узмень становилась уже и делала довольно крутой поворот к северу. В этом месте вода ускоряла свое течение и, соединившись с реками Самолвой и Желчей, прорывалась в Чудское озеро.
      В. тех местах, где воды Узмени были сдавлены берегами, в зимнее время долго оставались чернеть обширные полыньи. Да и позднее, когда они замерзали, лед на этих участка;) оставался ненадежным.
      Происходило это от разных причин. Влияло ускорение течения, местами оказывали свое воздействие грунтовые воды, выходы которых на дне озера мы обнаружили в нескольких местах. Задерживали замерзание воды и так называемые нагонные явления, когда под воздействием осенних северных ветров среди наступившего волнения воды резко меняли направление своего течения.
      Берега Узмени не были безлюдны. Здесь, на перекрестке торговых путей того времени, между устьями Желчи и Самолвы, возникло древнее русское укрепление. Огромная высившаяся на берегу скала бурого песчаника, исстари прозванная Вороньим камнем, послужила для него основой. Вправо и влево от нее был возведен высокий вал из гранитных валунов, глыб песчаника, плит известняка. Они были частью сложены, частью навалены друг на друга и затем засыпаны землей и песком. Получился прочный вал, ограждавший со всех сторон площадь примерно в 40 тысяч квадратных метров. По верху вала был, вероятно, устроен частокол. В юго-западном углу возвышалась деревянная сторожевая башня.
      Все эти остатки укрепления находятся сейчас на дне Теплого озера, к западу от острова Вороньего. Земля и песок давно вымыты водой, осталась лишь каменная основа валов. Их правильная планировка и сохранившиеся котлованы от погребов позволяют восстановить прежний вид укрепления.
      Под прикрытием этого укрепления на песчаном бугре находилось в XIII веке рыболовецкое поселение. Наличие укрепления и этого поселения, ныне установленное на основе археологических раскопок, подтвердило ранее высказывавшиеся предположения о том, что остров Городец получил свое название не случайно. На нем был в древности «городок», то есть укрепленный населенный пункт. В окрестностях были обнаружены и другие древние поселения: остатки городища у южной окраины деревни Кобылье Городище, у деревни Пнево, на Подборовском мысе. У северной окраины деревни Самолвы находятся древние могилы — жальники. Их вскрытие показало, что здесь на сухой песчаной поляне среди векового соснового леса, в X — XIII веках совершали свои древние похоронные обряды жители близлежащих поселений.
      Эти древние русские поселения, как и само укрепление у скалы Вороний камень, возникли в этих местах не случайно. Именно сюда течет с востока река Желча — один из водных путей сообщения, связывавших Новгород с его западными пограничными рубежами. Мы обследовали реку Желчу и нашли в ее верховьях у деревни Волошна место древнего волока, соединявшего эту речку с притоком Плюссы — рекой Лютой. Через реки Плюссу и Лугу этот водный путь тянулся к одной из баз древнерусского судостроения в районе Усть-Тесова на Оредеже и к важнейшему политическому и торговому центру на северо-западе тогдашней Руси — «господину Великому Новгороду».
      Укрепление у Вороньего камня было связано с другими русскими укрепленными пунктами. Такие же укрепления были обнаружены у деревни Сторожинец — к северу и у деревни Старый Мтеж — к югу от острова Вороний. Впервые обрисовалась система пограничных укрепленных застав на этом участке западных границ новгородско-псковских земель в Прибалтике.
      Таким образом, отступив к своим родным рубежам, русское войско имело возможность опереться на находившееся в устье реки Желчи укрепление и на русские поселения. Местность здесь была глухая, дремучие леса тянулись по сторонам от озерных и речных берегов. Лишь вдоль озер и рек возможно было движение войск.
      Так мало-помалу восстанавливался перед нами облик этого края, каким он был семьсот лет назад. С каждым днем мы получали все больше сведений о том, как могло передвигаться русское войско.
      Теперь можно считать доказанным, что русское войско переправилось через Узмень на том участке,
      где к 5 апреля был еще твердый лед, то есть примерно в направлении от деревни Парапалу на Чудскую Рудницу или Остров. Где-то тут, поблизости от своего пограничного укрепления, оно построилось в боевой порядок и вступило в бой с рыцарями, двинувшимися вслед за ним.
      Экспедиция работала в трудных условиях холодной ветреной погоды, мешавшей производить подводные изыскания. Вода в Теплом озере мутная — видимость на глубине 5 — 6 метров почти отсутствует. Дно озера в той части, где происходила битва, заилено на глубину до 2 метров и больше, — малейшее движение водолаза поднимает целую тучу мельчайших частиц ила. В этих условиях аквалангисты совершили настоящий подвиг. Несмотря на волнение и низкую температуру воды, они тщательно обследовали укрепление у Вороньего камня, а когда выяснилась невозможность подводного фотографирования, сделали на дне озера ряд зарисовок. Высокий уровень воды в озере затруднил и производство наземных изысканий в низменных, затопленных ею местах.
      Тем не менее дружная работа всех участников экспедиции дала свои положительные результаты. Свою основную задачу — уточнить место, где произошло Ледовое побоище 1242 года, — экспедиция выполнила. Достигнуть этого оказалось возможным в результате дружной совместной работы всех участников экспедиции, их товарищеской помощи друг другу. Много помогло нам местное население. Во время работ к нам постоянно приходили, нередко издалека, молодежь и старики, рассказывали предания, указывали места древних городищ и захоронений, приносили обнаруженные ими находки.
      Определение места Ледового побоища позволяет достойно увековечить славный ратный подвиг нашего народа, совершенный им при защите священных рубежей нашей прекрасной Родины.
     
      НОВЫЙ ГРЕБНОЙ ВИНТ
      Обычные корабельные гребные винты могут производительно работать в воде не больше нескольких сот оборотов в минуту Если их заставить вращаться очень бы стро, то появляется так называемая кавита ция — образование пустоты, — вернее, пу зырьковых струй вокруг концов лопастей Это резко снижает упор винтов о воду.
      Новый сверхкавитационный гребной винт
      по форме своей похож на часть спиральной поверхности винта кухонной мясорубки. Прямоугольные концы лопастей нового движителя отбрасывают зарождающиеся «паровые» струи далеко назад и поэтому сохраняют хороший упор о воду даже при большой скорости вращения винта.
      Так удается преодолеть препятствия, мешающие увеличению скорости морских судов.
     
      Н. ВАРВАРИН
      РОЖДЕНИЕ СТАНЦИЙ НА ЛЬДУ
      Все мы с большим интересом следим за работой наших дрейфующих станций в Арктике. И в самом деле, сколько в этой работе удивительного, необычного и полезного!
      Наши полярники, участники станций, оставили нам немало интересных описаний и рассказов о том, как они дрейфовали, производили наблюдения, как в свободные часы коротали время и развлекались. Но как родились эти станции и какова их история, об этом мало кто знает.
      Кто же первый бросил в мир эту блестящую идею, кто тот смелый человек, который решился утверждать, что станции на движущемся льду не только возможны, но и необходимы? Это был знаменитый норвежский ученый и полярный исследователь — Фритиоф Нансен.
      В 1893 году Нансен, на специально оборудованном для плавания во льдах корабле «Фрам» (что значит «Вперед»), оставил берега Европы и отплыл в Полярное море. Его сопровождали двенадцать испытанных товарищей. Нансен полагал, что в районе Ново-Сибирских островов течение понесет его к Северному полюсу. Но этого не случилось. Достигнув 83° 59 северной широты, он убедился, что течение отклоняется к Западу. Тогда исследователь решился на очень смелое дело. Он оставил корабль и вместе со своим помощником — лейтенантом Иоган-сеном — высадился на лед и на собаках направился к Северному полюсу. До полюса путешественники не дошли, но они собрали огромный и очень ценный научный материал. Изучая этот материал и пути, по которым дрейфовал его корабль, Нансен пришел к выводу, что Арктику можно исследовать с помощью дрейфующих льдин.
      Большинство ученых за рубежом приняли эту идею как очень смелую фантазию, но на практике не выполнимую. Однако в Советском Союзе отнеслись к идее Нансена иначе. Нансен был нашим давнишним другом; он неоднократно приезжал к нам, к его мнениям прислушивались. Всего более поддерживал Нансена наш замечательный полярный исследователь и ученый — профес-
      сор Владимир Юльевич Визе. Когда было, наконец, решено осуществить проект Нансена, Визе должен был стать начальником экспедиции. Но врачи не разрешили ему принять участие в этом труднейшем и не испытанном еще ледовом дрейфе.
      Вместо Визе в дрейф отправился в 1937 году Папанин с товарищами — Кренкелем, Федоровым и Ширшовым. Дрейф увенчался полным успехом. Впоследствии исследования с дрейфующих льдин стали производиться в течение круглого года. Этого никак не мог предвидеть и предположить даже Нансен!
     
      ЧЕРЕЗ СЕМЬ ЛЕТ...
      Будет добыто около 600 миллионов тонн угля. Чтобы перевезти его, понадобилось бы двадцать железнодорожных поездов, каждый длиной в десять тысяч километров — расстояние от Москвы до Владивостока.
      На наших авиалиниях будут летать только турбовинтовые и реактивные скоростные самолеты.
      В 1965 году будет выплавлено 90 миллионов тонн стали. Если эту огромную массу металла разделить между жителями СССР, то на долю каждого пришлось бы почти полтонны.
      Из стали, которую выплавят только в последнем году семилетки, можно сделать 112 миллионов «Москвичей». На таком количестве машин легко перевезти сразу население всей Европы.
      Только одна Челябинская область выплавит чугуна больше, чем современная Франция.
      В нашей стране добудут 160 миллионов тонн железной руды. Чтобы перевезти ее, потребовалось бы 2,5 миллиона большегрузых железнодорожных вагона или 32 миллиона пятитонных автомашин.
      Известно, что в доменной печи руда превращается в чугун. Построить домну трудно. Надо вынуть миллион кубометров земли, уложить 50 — 60 тысяч кубометров бетона и 20 тысяч тонн огнеупоров, смонтировать 16 тысяч тонн металлических конструкций и оборудования, проложить тридцать километров железнодорожных путей.
      «Аппетит» у этой печки-великана богатырский. За сутки она «съедает» шесть железнодорожных составов руды и угля, а металла дает столько, что его хватает для изготовления 1 300 автомобилей «Волга».
      Металла, выданного печью-великаном за 5 лет достаточно, чтобы выпустить 20 000 электровозов или 300 000 тракторов.
      Газ — самое дешевое топливо. Его будут добывать в пять раз больше, чем теперь, и пользоваться им станут 42 миллиона человек в пятистах городах и поселках. А ведь это — пятая часть населения Советского Союза.
     
      КОШТАК
      Коштак — это маленькая полузасохшая речушка в Западной Сибири. Впервые о ней я узнал из одной книги по истории русской техники. Там упоминалось, что первое горнорудное предприятие в Западной Сибири возникло где-то на речке Коштак. Никаких подробностей об этом месте не было, не уточнено и местонахождение рудника и даже самой речки.
      Когда я начал заниматься исследованиями в Кузнецком Алатау, местные работники однажды мне рассказали, что недалеко от Тисуля, у селения под названием «Согласие», сохранились какие-то пещеры и навалы, существующие с незапа-
      мятных времен. Я при случае решил посетить это место.
      И вот в одно из своих путешествий я посетил Тисулю. Это большое сибирское село — центр обширного района на северо-востоке Кемеровской области.
      На его окраине протекает небольшая, изгибающаяся по равнине лесостепная речушка, сильно мелеющая в летнее время. Подобные речки не значатся на географических картах, и названия их обычно мало что говорят.
      Из простого любопытства я спросил случайного встречного, как называется эта речка. Оказывается, это и был Коштак.
      Коштак! Ужели передо мной та самая речка, на берегу которой был основан едва ли не первый в Сибири рудник по добыче серебряной руды?
      На другой же день я пробирался по тропинкам и полевым дорожкам к видимой из Тисуля окраине гор, откуда тянулась линия речной впадины Коштака. Как выяснилось, пещеры и навалы находились именно на этом самом Коштаке. Таким образом, адрес первого рудника был найден.
      Около десятка километров тянулась равнина с широкими полями, среди которых редко выделялись маленькие клочки древесной растительности. Затем по правому берегу Коштака начались холмы, и вдруг за поворотом тропинки я увидел прямо перед собой горы. В этом ме-
      сте Коштак выходил как бы из ворот. В самом деле, в горной гряде виднелся узкий проход, украшенный известковыми скалами. Коштак прорезал горную гряду, сложенную известняками.
      С этого места открывалась в восточном направлении необозримая даль. Открытая, кое-где всхолмленная равнина с лесостепью уходила к самому горизонту, тянулась далеко к Енисею, в сторону Хакасии.
      Передо мною оказались исторические места. Здесь много древних курганов, сторожевых и могильников, разных исторических эпох.
      «Согласие» оказалось маленьким селением на древней террасе Кош-така. Теперь в нем царило оживление. Началась уборочная пора, и на площадке перед гаражом для машин стояли тракторы, жатвенные машины, комбайн, а из столовой несся нестройный гул голосов.
      Узнав, кто я и зачем пришел, бригадир выразил сожаление, что не может сопутствовать мне, но подробно рассказал о пещерах и навалах и дал мне в проводники двух мальчиков.
      Мы скоро добрались до пещеры. Это действительно были руины давнего рудника. Но сохранилась лишь входная часть штольни, ее широкий и высокий вход и начало штрека. Остальное обвалилось, и входная часть рудника теперь даже оказалась как бы оторванной от массива горы. Время сделало свое дело, — ведь прошло больше двухсот пятидесяти лет!
      Мы забрались в глубину сохранившегося штрека, где можно было двигаться лишь согнувшись. Один из моих юных спутников поторопил-
      ся выбраться из штрека, а второй и совсем не залезал, боясь обвала.
      Обследуя древний рудник на Ко-штаке, мы обнаружили еще и другие следы.
      В этом месте горные гряды расходятся широкими дугами, образуя пространное межгорье, по которому и течет речка Коштак. В средине межгорья напротив остатков штольни возвышается холм как небольшая естественная крепость. На холме видны неровности, как бы земляные валы и углубления. Очевидно, на этом самом месте и стоял острог-крепость времени существования рудника.
      Время стерло, почти уничтожило следы прошлого. Но некоторые документы, рассказывающие об этом первом руднике и крепости, все же сохранились. По этим документам мы и постараемся восстановить истину.
      Семнадцатое столетие. По рекам, переволокам, по звериным тропам среди глухой тайги, через горы и болота пробираются отважные русские землепроходцы все дальше и дальше на восток, к Холодному морю и на юг Сибири, где поднимаются горные вершины, увенчанные снегами. Строятся один за другим города: в 1586 году — Тюмень; на следующий год — Тобольск; в 1604 — Томск; в 1618 — Енисейск; в 1628 — Красноярск; в 1632 — Якутск и многие другие города, остроги, селения. В 1618 году был основан на Томи в устье Кондомы город Кузнецк. Свое название город получил потому, что здешние жители известны были кузнечным ремеслом, а район этот слыл как «Кузнецкая земля».
      В 1639 году маленький отряд отважных землепроходцев, всего 30 человек, посланных из Томска, с начальником Иваном Москвитиным вышли на берег Охотского моря и поставили зимовье. Сибирь была пройдена с запада на восток.
      С самого начала движения русских землепроходцев и воинских отрядов Сибирь давала в государеву казну ясак «мягкой рухлядью» — пушниной. Бескрайняя тайга обильна ценным пушным зверьем: соболем, бобром, черно-бурой и сиводушчатой лисой, горностаем, белкой.
      Землепроходцы сообщают также о том, что местные жители добывают в горах руду и делают железо, а из него — оружие, воинские доспехи, предметы домашнего обихода. Кузнечное «рукомесло» знают жители гор по рекам Томи и Кондоме, татары с Чулымы, остяки с Енисея.
      Землепроходцами и находчиками рудных и других полезных ископаемых обычно были простые люди, называвшиеся казаками. В документах того времени сохранились имена многих открывателей «земляных богатств»: Сидор Васильев, Григорий Кабарев, Анисим Михалев, Нестор Афанасьев и многие, многие другие. Большинство из них бывалые люди, прибывшие в Сибирь из Архангельска, Великого Устюга, Вологды и других городов русского Севера. Люди большой отваги, смелости, выносливости, житейского опыта-Воеводы сибирских городов старательно собирали сведения о полезных ископаемых и сообщали их в Москву в Сибирский приказ. И там начинали все больше и больше обращать внимания на богатства сибирской природы.
      Многие сведения об открытиях приходили и в город Томск. Именно сюда впервые дошла весть о том, что в глухой горной тайге, невдалеке от Кии-реки в окрестностях озера Берчикуль, залегают серебряная руда и другие богатства.
      И когда в Томск пришел царский указ о розыске этих серебряных руд, воевода Василий Андреевич Ржевский сразу же послал боярского сына Степана Тупальского с отрядом для выяснения на месте, «где та руда проявляется».
      Немало трудов положил боярский сын, чтобы добраться до цели. Тракта тогда еще не было, дороги и тропы малопроходимы для колесных экипажей; ездили обычно в седле и на волокушах. Но все же эта, вероятно первая сибирская, экспедиция благополучно прибыла к полноводной Кии. К тому времени здесь уже существовала Кийская-Курчикова волость и несколько селений сольку-пов, а ближе к Чулыму — селения татар. Местные ясачные люди указали дорогу к Берчи-кулю по рекам. С высокого берега Кии-реки путешественники увидели в южной стороне синце от густой тайги горы.
      Где-то там и была серебряная руда.
      По Кии ехали недолго, свернули в приток Кии — Серту и добрались до Коштака. Местонахождение серебряной руды и ее образцы отряду показал местный князек Мышан. То были камни «отменного весу и блеску». Тупальский остановился здесь и дальше в горы не поехал.
      По возвращении экспедиции в Томск образцы руды были отправлены в Москву, в Сибирский приказ. И после пробной плавки руду признали удовлетворительной.
      В следующем, 1697 году из Москвы в Томск выехала группа рудознатцев во главе с Александром Левандианом. К этому времени по специальному царскому указу в Томске уже было подготовлено оборудование для рудничных работ и для плавки серебряной руды, а так-
      же провиант для ратных и работных людей. По-видимому, царь Петр Первый придавал большое значение развитию горного дела в Сибири.
      Уже в августе 1697 года большой отряд в несколько сот человек вышел из Томска на Коштак. В составе его были работные люди и воинская часть, вооруженная пищалями, копьями и пушками. Потребовалось двадцать дней, пока отряд, прокладывая новые дороги по тайге, добрался до Коштака.
      Как известно из донесения, на берегу Коштака был воздвигнут деревянный острог «мерою по двадцать сажен все четыре стороны, по углам четыре рубленые башни, а в них четыре избы».
      Укрепленный острог был необходим, так как здесь в то время значилась граница русских земель, и острог оказался на рубеже. Киргизы, кочевавшие в этом районе, находились во враждебных отношениях с русским царем. Они осадили острог, и дело дошло до боя. Правда, в дальнейшем удалось несколько урегулировать взаимоотношения с воинственными соседями, да и воинский отряд в остроге был достаточно силен. Однако в своей челобитной на имя царя Левандиан указывает, что далеко отходить от острога небезопасно и нередко работным людям приходится бросать работу в руднике и скрываться в острог, потому что киргизские люди все время держатся около острога и угрожают.
      Горнорудное предприятие с самого начала оказалось неудачным. Вскоре же выявилось, что руда в этом месте залегала в малом количестве и низкого качества. Гидрогеологические условия также были неблагоприятными, особенно при низкой технике горных работ того времени. С горечью докладывает Левандиан:
      «Работа, государь, началась октября с первого числа, копали на глубину яму шесть сажен трехаршинных, а больше того копать было невозможно, для того: вошло воды многое число и были великие морозы; а жила из той подкопной ямы разделилась в четыре стороны, а из всех сторон течет ключевая вода, и мы ту воду выливая и землю копая с великим своим трудом и мучением, шли подкопом шесть недель».
      Добыча руды была мала, рудник оказался бедным, и все силы людей уходили на борьбу с водой, заливавшей шахты, и на крепление.
      Были и внутренние неполадки. Старший рудознатец в своей отписке царю, объясняя причины неудач, между прочим, жалуется на боярского сына Семена Лаврова, возглавлявшего предприятие: он, мол, не дает лошадей, людей для работ, плохо охраняет рудник.
      Большие надежды возлагались на следующую весну и лето. Но сибирская природа очень некстати оказалась слишком суровой для горной техники того времени. Пришла весна, а с ней — обильные воды горной тайги. Сам воевода Ржевский сообщает в специальной «отписке» царю Петру о новых неожиданных бедах:
      «... ныне весною время учинилось вельми многоснежное: мая в 15 день выпали на Коштаке снега великие, в аршин с лишком, и за теми, государь, холодами и за великою водою в том подкопе остановило промыслы, в тех великих стужах невозможно было им воды отвести».
      Воевода еще не терял надежд и в отписке просил увеличить количество работных людей, как только «пойдет та руда в плавёж».
      IV
      Петр Первый внимательно отнесся к нуждам и запросам рудника. На письма и челобитные воеводы Ржевского и рудознатца Левандиа-на он ответил подробно и обстоятельно, давал практические советы, указывал, что и как надо делать, обещал послать дополнительно работных людей.
      В частности, царь приказал,чтоб для снабжения Коштака были устроены по берегам Кии хлебные амбары и больницы и чтобы все это было огорожено и тщательно охранялось от врагов специальными караулами.
      Воеводе же было сделано серьезное предупреждение и указывалось, что он отвечает за острог, за рудник, за все неполадки:
      «Где и в чем увидишь казне напрасную истрату, — писал царь, — и расход или всякого числа людем тягость и оскорбление, и того бы не вчинял; а за свои верные и радетельные услуги или оплошу и нерадению и истери напрасные и людям оскорбление, такое от нас великого государя и возмездие примешь».
      В конце письма царь указал, что если никакой пользы от рудника на Коштаке не будет, то надо послать рудознатцев в Нерчинск. Если же и там нет руды, то направить рудознатцев обратно в Москву.
      Подбирать работных людей на Коштак не пришлось. Предприятие оказалось убыточным для казны. «Плавеж» серебряной руды хотя и производился, но в очень малом количестве. Новые поиски рудных месторождений тогда в этой местности не были предприняты, и первое горнорудное предприятие в Западной Сибири было закрыто.
      Левандиан и его помощники были отправлены в Нерчинский острог, в окрестностях которого была найдена серебряная руда. В 1704 году здесь, на берегу реки Алтачи, был основан сереброплавильный заводей, который с каждым годом начал выплавлять все больше и больше серебра.
      Что же произошло с острогом на Коштаке? Он существовал еще длительное время, но уже как крепость, опорный пункт против набегов кочевников на русские земли. И только в середине XVIII столетия, когда была установлена государственная граница уже значительно южнее, Коштак был ликвидирован.
      Острог этот сыграл большую роль. Он не только защищал мирное население от вражеских набегов, но и способствовал быстрому заселению и развитию края. Около самого острога начали разрабатывать пашни, кормовые угодья; развивалось земледелие, охота и рыболовство. Возникают новые селения, заимки, прокладываются дороги.
      И это не удивительно. Места здесь богатые и привлекательные. Кругом сосновые и лиственные леса, полные пушного зверя, лосей и маралов; много полноводных озер, богатых рыбою; на открытых местах близлежащей равнины плодородные черноземные почвы. Вот что писали новоселы об этом крае:
      «Места зело изобильные лесами и полями, чёрность земляная в человека вышиною, зверя всякого, птиц и рыбы всякой велие множество».
      Горные богатства Западной Сибири продолжали привлекать к себе внимание правительства и предприимчивых людей. После неудачи на Коштаке горнорудная промышленность в Западной Сибири возникла в горах Алтая. В 1723 году был построен Колывано-Вознесенский медеплавильный завод. Его сооружали русские рудознатцы и металлурги, уже имевшие опыт в поисках и разработке руд на Урале. То были уральские мастера-умельцы.
      Но Кузнецкий Алатау еще долго оставался неизведанным. Лишь через сто с лишним лет после Коштака в северной части этой горной системы вновь возникла рудодобывающая промышленность — золотые прииски. Первое такое предприятие было основано в 1828 году.
      Настоящая мощная горнорудная промышленность, оснащенная высокой современной техникой, стала развиваться в Кузнецком Алатау лишь в наше, советское время.
     
      РАЦИОН ПРЕСМЫКАЮЩИХСЯ
      Некоторые ящерицы едят сверх всякой нормы. Излишняя пища превращается у них в жир, который откладывается в хвосте. Хвост у ящериц становится тогда не тоньше туловища.
      При голодании ящерица живет за счет накопленного жира несколько месяцев. Вообще все пресмыкающиеся едят не каждый день. Известно, например, что черепахи могут поститься до года и даже больше.
      Это объясняется тем, что у всех пресмыкающихся холодная кровь. Змеям и крокодилам не надо поддерживать сравнительно высокую температуру тела, как теплокровным животным. Их кровь имеет температуру окружающего воздуха или воды. Следовательно, если нет потери энергии на обогрев наружной среды, то нет и нужды в большом количестве пищи для нормальной работы организма.
      Кроме того, пресмыкающиеся двигаются очень медленно. Они способны лежать неподвижно целыми сутками. Это тоже способствует экономии в расходе энергии, а значит, и пищи.
      Дольше всех может терпеть голод горный питон — одна из крупнейших змей в мире. В одном из зоопарков такой питон отказывался от пищи в течение двух лет и девяти месяцев. Позже он все же стал принимать еду, но только четыре раза за следующие тридцать шесть месяцев!
      Пищеварение змеи начинается спустя 20 — 50 часов. А чтобы полностью усвоить проглоченную пищу, ей нужно пять или шесть суток.
      Однако и этот срок не является пределом. Пищеварение может затянуться и дольше, если «обед» окажется слишком сытным. Один питон, например, целиком проглотил десятикилограммового поросенка, хотя сам весил всего тридцать пять килограммов.
      Если сосчитать число калорий, заключающихся в мясе съеденного поросенка, и разделить это число на количество калорий, необходимых питону для поддержания жизни в течение суток, то окажется, что он наелся за один прием на... четыреста дней!
      Все это не значит, конечно, что пресмыкающиеся всегда едят редко. Иногда змеи питаются ежедневно.
     
      В. СТАРИКОВ
      НА ХОЛМЕ КАМЕННОГО УГЛЯ В ПЕКИНЕ
      Когда вы прибываете в столицу Китая — Пекин, вам обязательно посоветуют сходить на знаменитый холм Цзиншань — одно из красивейших мест Пекина.
      Этот искусственный холм расположен почти в центре «Нэй чэна» — «Внутреннего города» (так называется северная половина старого Китая). Он хорошо виден из многих районов столицы и даже ближайших окрестностей. Цзиншань возвышается сразу же за северными воротами бывшего «Императорского города-дворца», где за высокой стеной, в сказочной роскоши жили правители Китайской империи.
      Как и все примечательные места Пекина, холм имеет свою довольно интересную историю.
      Вот что рассказывает о нем в своей «Книге» известный венецианский купец Марко Поло, побывавший в Китае в XIII веке, когда там правил ханХубилай из монгольской династии Юань:
      «...От дворца на север, скажу вам, на один выстрел из лука великий хан приказал устроить холм. Холм в вышину сто шагов, а в окружности тысячу; весь он покрыт деревами; они всегда в зелени, никогда не бывают без листьев. Когда кто великому хану расскажет о каком-нибудь красивом дереве, он приказывает вырыть то дерево с корнями и с землей и на слонах привезти к тому холму; как бы велико ни было дерево, его привозят, и самые красивые в свете дерева тут.
      Холм этот великий хан приказал покрыть лазуриком зеленым, и дерева тут зеленые, и гора зеленая, и все зелено, и зовется возвышенность Зеленым холмом. На вершине, посредине — дворец, большой, красивый и весь зеленый. Так это все, и гора, и деревья, и дворец — с виду прекрасно, смотришь, и сердце веселится. Оттого-то и устроил все это великий хан, чтобы было на что порадоваться».
      Но некоторые пекинцы утверждают, что этот холм был насыпан не при Хубилае, а еще раньше.
      По старым преданиям, в X или XI веке на месте нынешнего холма было якобы сложено громадное количество каменного и древесного угля. Такие запасы топлива для императорского дворца были заготовлены на случай войны или народного восстания, когда столица могла подвергнуться осаде. Считается, что этот уголь и стал основанием холма, который позднее был целиком засыпан землей.
      Тысячи крестьян сгонялись на эти работы. Обливаясь потом в летние дни и дрожа от пронизывающего ветра зимой, они копали дворцовый ров для воды, а вынутую землю уносили в небольших круглых плетеных корзинках на холм.
      Это был тяжелый, изнуряющий труд. Тысячи и тысячи кубометров земли нужно было вынуть из грунта и перенести на холм. Чтобы более наглядно представить себе весь объем работы, достаточно сказать, что выкопанный вручную ров настолько глубок и широк, что даже в настоящее время часть его используется для катания на лодках. А ведь этот ров окружает всю огромную площадь императорского города-дворца.
      До сих пор пока еще точно не установлено, действительно ли холм Цзиншань создан именно так, как говорит предание, но, судя по тому, что китайцы многие столетия называли его и сейчас некоторые продолжают называть «Холм каменного угля» («Мейшань»), можно полагать, что все это является правдой.
      Однако название холма менялось несколько раз в период династии Мин. В XV и XVI веках он был известен как «Ван суй шань» — то есть «Холм десяти тысяч лет». По его склонам и вокруг продолжали высаживать различные деревья, а потому его называли еще и по-другому: «Бай го шу юань» — «Сад всех плодовых деревьев». Позднее, при маньчжурской династии Цин, прежние названия переменили на «Цзиншань», что значит — «Холм прекрасного вида». Это название официально употребляется и сейчас.
      Наш знаменитый соотечественник — китаевед Никита Яковлевич Бичурин, друг Пушкина, известный в литературе под именем монаха Иакинфа, прожил в Пекине не один десяток лет. Он оставил нам замечательную книгу «Описание Пекина», которая не потеряла своего значения и до сих пор.
      В этой книге Бичурин так пишет об этом холме:
      «Гора сия иначе называется Мэй-шань, то есть каменноугольная гора, и покрыта лесом, особенно внизу около подошвы. Сказывают, что она сделана из каменного уголья, для запаса на случай осады города. По измерению, учиненному в октябре 1634 года, сия гора от вершины до подошвы по поверхности имеет 210, отвесно же 147 футов вышины. Она, по симметрическому расположению вершин ее, служит украшением всему городу. Надобно еще знать, что на сей самой горе бедственно кончил жизнь свою последний государь из дома Мин».
      Перечисляя красоты Пекина во вступлении к своей книге, Бичурин писал: «Из прекраснейших мест,
      открытых взорам публики, суть:... пленительные вершины горы Цзиншань с великолепнейшим входом с южной стороны; но вход во внутренность оных мест запрещен».
      Сейчас холм Цзиншань с его прекрасным парком стал достоянием всего народа, а императорский город-дворец превращен в музей. Каждый день сюда приходят тысячи простых людей, чтобы отдохнуть и полюбоваться красивыми сооружениями, созданными мозолистыми руками их предков.
      Давайте и мы осмотрим вместе с ними все эти достопримечательности. Путь наш начнем через южные красивые ворота парка, которые называются Цзин шань-минь. Ворота возвышаются как раз посредине южной части стены, которая большим прямоугольником охватывает всю обширную территорию парка. Эта довольно высокая стена сложена из крупного серого кирпича. Теперь такого кирпича не выделывают. Снаружи она оштукатурена и окрашена в пурпурный цвет, а по гребню положена блестящая золотисто-желтая черепица с изображениями драконов на свесах.
      В парке много разнообразных деревьев, среди которых много вечнозеленых кустарников, цветов. Особенно выделяются своей необычной красотой высокие, иногда причудливо изогнутые, белокорые сосны с очень короткой хвоей. Они сразу же привлекают к себе внимание своим фантастическим сочетанием серебристо-белых стволов и темной зелени хвои. Цвет коры, столь необычно белый для сосны, напоминает нам родную русскую березу. Невольно хочется потрогать рукой ствол этой удивительной сосны: а не окрашен ли он?
      Прямо перед нами против ворот стоит двухэтажный павильон «Ци Ван лоу» — «Башня прекрасного вида». Внутри павильона раньше находилась табличка с именем Конфуция, покровителя ученых и учащихся. В прошлом с левой стороны ворот помещалась школа для мальчиков, отцы которых служили в Восьмизнаменных войсках последней династии Цин.
      Отсюда повернем на восток и пойдем по широкой дорожке, протянувшейся вдоль подножия холма. Вот с левой стороны от пологой кирпичной лестницы, идущей вверх по склону холма, дыбятся крупные камни. Чуть повыше растут софоры — раскидистые деревья, своими листьями и цветами очень похожие на наши белые акации. Одно из деревьев окружено невысокой кирпичной оградкой, обмазанной серой штукатуркой. Это дерево в прежнее время называлось «Цзуй хуай» — «Виновная софора». В чем же состояла вина этого полузасохшего теперь дерева?
      Оказывается, только в том, что здесь повесился минский император, бежавший от преследования восставшего народа. Раньше софору окружала еще тяжелая железная цепь. Некоторые авторы утверждают, что император повесился именно на этой цепи. Но это неверно. Цепь была помещена здесь гораздо позднее. Теперь ее нет. В 1900 году во время «ихэтуаньско-го» восстания, направленного против империалистических держав, грабивших Китай, парк заняли французские войска. С их уходом исчезла и цепь.
      Теперь поднимемся на холм немного выше. Перед нами две красные беседки — «Чжоу-шан тин», что значит «Беседка любования пейзажем» и «Цзи-фан тин» — «Беседка смешения всех благоуханий». Эти беседки имеют круглую форму Их крыши похожи на два раскрытых цветных зонтика, поставленных почти вплотную один на другой. Крыша поддерживается деревянными колоннами ярко-красного цвета. Такие беседки встречаются во многих китайских садах и являются как бы их обязательной принадлежностью.
      Еще повыше находятся две другие беседки: «Гуань мяо тин» — «Беседка созерцания чудес» и точно такая же восьмиугольная — «Фу лань тин», что значит: «Беседка беспредельного обозрения».
      Наконец мы на самой центральной вершине холма Здесь стоит самая большая квадратная беседка, — вернее целый павильон с массивной черепичной трехъярусной крышей. Раньше в нем стояло большое бронзовое изваяние Будды, которое тоже увезли в 1900 году французские войска. Позднее взамен украденной была поставлена деревянная статуя. Павильон этот называется «Вань чунь тин». Буквально это означает: «Павильон десяти тысяч весен», но, пожалуй, правильнее будет переводить, как «Павильон вечной весны». Возможно, что такое название павильон получил оттого, что его окружают белокорые сосны и какая-то своеобразная весенняя дымка, сквозь которую вдали вид-
     
      МУХА-БУРАВ
      Существует муха, личинка которой находится внутри дерева. Эта личинка — настоящий червь. Вылупившись из яйца, червь живет в дереве до тех пор, пока не вырастет настолько, чтобы превратиться во взрослую муху. Тогда насекомое буравит дерево и выпархивает наружу, в воздух.
      Однажды сосновую чурку, содержавшую, как выяснилось впоследствии яйца желтой бурав-мухи, применили для поддержек судоремонтного дока в одном из южных портов Италии. Чурку обернули тринадцатью слоями листового, свинца.
      Каково же было удивление инженеров, когда через год в этой чурке они увидели маленькие сквозные дырки. Оказалось, что это молодые мухи пробуравили себе невероятно трудный выход наружу через древесину и многослойный свинец!
      неются зубцы городских стен и высокие надворотные башни с загнутыми концами крыш.
      Вдали на юге высится темно-синий трехъярусный купол знаменитого «Храма Неба» или «Храм моления за годовой урожай» — самое крупное строение в замечательном ансамбле «Алтаря Небу». Мы обходим его слева и останавливаемся с южной стороны площадки. Перед
      нами внизу громоздятся бесконечные золотистые крыши дворцовых зданий и ворота «Тяиь Ань мынь».
      Проходим на западную сторону холма. Совсем близко, посреди сверкающего искусственного озера «Бэй хай» (что значит «Северное море») расположена большая белая пагода «Бай та», имеющая вид буддийского субургана. Отсюда за городскими стенами видны высокие здания Нового Пекина — громадного городского района, выросшего за последние годы. А за ними, как гигантский экран, в голубой мгле поднимаются Западные горы — «Сишань», как называют их китайцы. Взглянем на север. Прямо внизу по обе стороны широкой улицы — новые многоэтажные здания с крышами в китайском стиле, что вполне гармонирует с седой стариной этих мест. Раньше тут были пустыри, мимо которых я не раз проезжал несколько лет назад.
      Только стоя на вершине этого холма, можно понять истинное значение его названия — «Цзиншань» — «Холм прекрасного вида». Это название вполне себя оправдывает.
      Издали холм Цзиншань, со своими пятью вершинами, напоминает исполинскую китайскую подставку с выемками под кисточки для писания тушью. На письменных столах некоторых пекинцев и сейчас можно видеть такие подставочки в виде миниатюрных горок, искусно вырезанных из нефрита или художественно отлитых из бронзы.
      Но, в отличие от них, на Цзин-шане высятся еще пять беседок. Рассказывают, что в этих беседках
      находились изваяния пяти богов вкуса — сладкого, кислого, соленого, горького и едкого. Китайцы считают «основными» пять вкусов, так как горький они разделяют на просто горький, как полынь, и «горький — едкий, как перец». Но эти боги вкуса тоже, видимо, пришлись по вкусу захватчикам. Сейчас о них напоминают только опустевшие мраморные пьедесталы, богато украшенные резьбой.
      Пять беседок — это не случайно. Нечетное число считалось в Китае счастливым. И раньше на это обращалось особенное внимание.
      Все беседки были построены в шестнадцатом году эры «Цянь лун» или в 1758 году по нашему календарю. И с тех пор холм стал излюбленным местом прогулок придворных дам и сановников.
     
      * * *
     
      Мы спускаемся по широкой лестнице, и нас окружает толпа ребятишек с красными галстуками. Один из них подходит ко мне и задает вопрос: «Ни ши шуй»? «Кто ты?»
      Я отвечаю: «Сулянь жэнь!» — что значит: советский человек.
      Ребята сразу же начинают скакать вокруг и звонко выкрикивать слова: «Сулянь лао дагэ! Сулянь
      лао дагэ!» — то есть «советский старший брат». В Китае обычно встречают этими словами всех людей, приезжающих из Советского Союза.
      Прощаемся с ребятами и спускаемся вниз, к подножию холма. Нам уже давно пора вернуться домой, и все же еще и еще раз хочется полюбоваться этим «Холмом прекрасного вида».
     
      Г. ЛЕВАШЕВА
      Есть такая сказка: «Петя и волк». В ней рассказывается о храбром мальчике Пете, который поймал волка; о Петином дедушке, ворчливом, но добром старике; о глупой, хвастливой утке и о маленькой бесстрашной птичке — Петином друге и помощнике: мальчик спас ее от хитрой кошки, и благодарная птичка заманила волка в ловушку.
      Веселую и простую сказку можно прочитать, и это будет интересно. Можно нарисовать к ней картинки — сказка станет еще интереснее. Можно поставить ее в кукольном театре — тогда всех героев сказки будут изображать куклы, а говорить за них будут актеры.
      Но может быть и такой список действующих лиц и исполнителей этой сказки:
      Петя — струнные инструменты.
      Дедушка — фагот.
      Птичка — флейта.
      Утка — гобой.
      Кошка — кларнет.
      Волк — три валторны.
      Не правда ли, странные исполнители?
      А между тем именно для них и найиСана эта сказка. Называется
      она так: «Петя и волк». Симфоническая сказка для детей.
      Автор ее — замечательный советский композитор Сергей Сергеевич Прокофьев.
      Симфоническая — значит музыкальная, написанная для симфонического оркестра. У каждого героя сказки есть своя музыкальная тема, которую играет определенный музыкальный инструмент.
      Пионер Петя — главный герой сказки. В театре главные роли всегда поручают лучшим, ведущим актерам- И в оркестре музыку храброго Пети играют главные инструменты — скрипки, альты и виолончели, — которые называются струнной группой. Она образует как бы четырехголосый хор: первые и вторые скрипки, скрипки с более низким звуком — альты и, наконец, четвертый голос, самый низкий, ведут виолончели.
      Музыка пионера Пети похожа на задорную, веселую детскую песенку, которую можно спеть хором.
      Роль Петиного дедушки исполняет фагот; уж очень забавно умеет ворчать этот инструмент, похожий на длинную толстую палку.
      Если вы когда-нибудь слышали на концерте или по радио романс Алябьева «Соловей», то, наверное, вспомните, что певице в этом романсе часто аккомпанирует не только рояль, но и флейта, — она так же хорошо, как высокий женский голос, умеет подражать птичьим трелям. Получается очень красиво — как будто перекликаются две птички. И конечно, лучше всего было дать флейте роль птички в сказке «Петя и волк».
      Отрывистые, приглушенные звуки кларнета, особенно на низких нотах, напоминают вкрадчивое мурлыканье кошки, ее осторожную, еле слышную походку на мягких бар-хатных лапах.
      А вот исполнитель роли утки — гобой — ведет себя здесь не совсем обычно. Ведь гобой часто называют «певцом женской души», и в опере Чайковского «Евгений Онегин» ему поручен музыкальный образ мечтательной, задумчивой Татьяны. И вдруг-утка!
      Дело в том, что у этого нежного инструмента самые низкие ноты звучат совсем не нежно и очень напоминают утиное кряканье. Обычно композиторы и не пользуются этими нотами в музыке, рисующей пре-красный женский образ, но, когда композитору Прокофьеву понадобилось изобразить в оркестре самодовольное кряканье глупой утки, он вспомнил об этом свойстве гобоя и поручил ему такую, не совсем обычную для него роль.
      Нечто похожее произошло и с валторнами, которых композитор заставил изображать рычание волка.
      В балете Чайковского «Щелкунчик» валторны играют начало «вальса цветов». В его же пятой симфонии одна валторна исполняет редкую по красоте мелодию медленной части. У валторны звук немножко таинственный, очень поэтичный и красивый.
      Но вот оказалось, что если несколько валторн в один голос очень громко «рявкнут» какой-нибудь аккорд, то такое звучание как нельзя лучше изобразит злого и страшного волка.
      И так же, как актеры на сцене разговаривают то друг с другом, то сами с собой или с публикой, так и инструменты в оркестре ведут свои роли: то звучат в отдельности, то вместе. Например, утка и птичка (гобой и флейта) очень забавно спорят друг с другом — каждый играет кусочек своей музыкальной темы. Вот зазвучал кларнет — крадется кошка; заворчал фагот — дедушка ругает Петю; страшно рявкнули валторны — появился волк; гобой испуганно закрякал и смолк — волк проглотил утку.
      Так музыкальным языком рассказывает композитор смешную сказку; и, когда раздается веселый бодрый марш, который играют все инструменты, — мы уже понимаем, что это победное шествие героев сказки, несущих пойманного волка. А если хорошенько послушать, то можно расслышать звуки гобоя. Как вы думаете, — что это такое? Догадались? Это в животе у волка крякает проглоченная утка. Вот и заканчивается симфоническая сказка С. С. Прокофьева, в которой много веселой и забавной музыки, много остроумных музыкальных находок.
      Но это не просто сказка, а сказка-учебник. Написал ее композитор для того, чтобы познакомить вас с инструментами симфонического оркестра, научить узнавать их звучание не только в такой бесхитростной музыкальной картинке, а даже в серьезной симфонической музыке: в увертюрах, в симфонических поэмах, в симфониях.
      А для того, чтобы написать такую сказку-учебник, нужно очень хорошо знать оркестр, слышать внутренним слухом, «про себя», каждый инструмент в отдельности и представлять себе, хорошо ли они звучат вместе при исполнении той или иной мелодии; твердо помнить достоинства и недостатки каждого инструмента. Одним словом, быть «мастером оркестровки».
      У музыкантов есть такое выражение: «оркестр Гайдна», «оркестр Чайковского», «оркестр Шостаковича». Что это значит? Какой-нибудь особый оркестр, принадлежащий этому композитору? Или, может быть, новый вид оркестра, придуманный Чайковским или Шостаковичем?
      Нет. Произведения Гайдна играют почти те же инструменты, что и произведения Чайковского. Одни и те же скрипки, виолончели, кларнеты, тромбоны играют и симфонии Шостаковича и симфонические поэмы Листа. Но у каждого композитора есть свои приемы, своя манера, свой стиль сочинения оркестровой музыки. Как говорят, «свой творческий почерк».
      Например, немецкий композитор Вагнер очень любил звучание медных духовых инструментов в оркестре. По этому усиленному звучанию меди оркестр Вагнера всегда можно узнать.
      В оркестре Чайковского очень выразительна и разнообразна партия струнной группы. А симфонические произве-/ дения французского
      композитора Берлиоза или немецкого композитора Рихарда Штрауса можно назвать «экспериментальной оркестровой лабораторией» — так много в них новых, не обычных для классического оркестра изобретений: и новые инструменты, и различные звукоподражания, и интереснейшие сочетания самых на первый взгляд не подходящих друг к другу инструментов.
      Но настоящее знание оркестра — дело сложное. В консерваториях и музыкальных училищах есть специальные предметы — «инструмен-товедение» и «оркестровка»,1 которые учат будущих композиторов, музыкальных критиков, преподавателей разбираться в сложных законах симфонического оркестрового языка.
      В то время, когда молодой Прокофьев был студентом консерватории, эти предметы читал Николай Андреевич Римский-Корсаков — знаменитый русский композитор и прекрасный знаток оркестра.
      1 Все инструменты симфонического оркестра объединены в группы: струнная (о ней мы уже говорили), группа деревянных духовых (флейты, гобои, кларнеты, фаготы) группа медных духовых (трубы, валторны, тромбоны, туба), и группа ударных.
      У него-то и учился С. С. Прокофьев «оркестровать» свои сочинения.
      Оркестровать — значит распределять музыкальные темы-образы по инструментам, по оркестровым группам,1 подбирая наиболее подходящие для той или иной мелодии звучания.
      С самым простым и понятным способом оркестровки мы с вами уже познакомились, когда говорили о сказке «Петя и волк». В сложной же, серьезной музыке и оркестровка гораздо сложнее.
      Оркестр Прокофьева интересен тем, что в нем есть й классическая строгость и самая удивительная изобретательность.
     
      * * *
     
      В начале 30-х годов С. С. Прокофьев написал музыку к фильму «Поручик Киже».
      ... Невероятный случай произошел во дворце российского императора Павла I! Совершенно непонятно откуда, во всех воинских реестрах, приказах, нарядах появилась новая фамилия — Киже. Поручика с такой странной фамилией никто никогда не видел, но, коль скоро приказы подписываются самим императором, — сомнений быть не мо-
      жет: такой поручик существует. Даже если он на самом деле появился в результате описки военного писаря, который при переносе вместо «поручики же Стивен, Рыбин, Азанчеев» написал: «поручик Киже, Стивен, Рыбин, Азанчеев». И вот живет этот Киже, этот «никто» обычной жизнью придворного офицера; служит, получает награды, взыскания, повышения в чине и даже женится, и даже умирает; и безутешная вдова, в глубоком трауре, горько рыдая, идет за гробом... а в гробу-то никого нет!
      Музыка Прокофьева остроумно и едко издевается над этой нелепейшей историей.
      Представьте себе огромную тубу, которая своим гулким басом старательно выпевает сентиментальный нежный романс «Стонет сизый голубочек», или вообразите надрывный, гнусавый и томный звук саксофона, — это веселится на своей свадьбе несуществующий поручик.
      Одним из главных инструментов оркестра в фильме становится корнет-а-пистон — маленькая труба с высоким, довольно въедливым и резким звуком — неизменный спутник военных парадов павловского времени. Корнет-а-пистон играет все: и военный марш, и свадебную песенку, и похоронную музыку. Его звучанием и начинается и кончается фильм. Все это не случайно.
      Тупая «шагистика», показной блеск военных парадов, бездарные, глупейшие приказы армейских чиновников создали печальную славу царствованию хозяина «Михайловского замка». Отсюда и пародийно «военизированная» музыка Прокофьева к фильму «Поручик Киже».
      Вот еще один фильм с музыкой
      С. С. Прокофьева. На этот раз она совсем другая.
      ... Печальные следы битв на разоренной монголами Руси — груды человеческих костей, мечи, ржавые копья. Поля, заросшие сорными травами, развалины сгоревших деревень...
      И высокие резкие звуки как будто вскрикивают и замирают на фоне низких густых тянущихся нот. Между ними — тоскливая пустота. Даже если не смотреть на экран, то можно представить себе очень ясно необъятные просторы измученной, разоренной Руси...
      ... Несколько мужиков в длинных рубахах тянут из озера невод. И откуда-то издалека плывет, разрастается величавая и простая песня-былина. «А и было дело на Неве-реке», — тихо, но значительно запевает невидимый хор, неторопливо рассказывает о подвигах этих самых мужиков, бредущих сейчас по колено в воде с бесконечным неводом. Ведь это славные дружинники ярославского князя. Все громче звучит песня; теперь в ней слышатся отзвуки прошедшей битвы. Славит русский народ недавние подвиги Александра Ярославича, прозванного за битву на Неве «Невским».
      С экрана со скорбной грустью смотрит на нас мудрое и спокойное лицо Александра Невского.
      О том, как создавали этот фильм, об увлекательной работе с советским кинорежиссером С. М. Эйзенштейном много интересного рассказывает сам Прокофьев в статье, которая называется: «Музыка к Александру Невскому».
      «Несмотря на огромные и все продолжающиеся успехи звукозаписи, — пишет композитор, — последняя еще не достигла полного совершенства, и присутствие некоторых хрипов и искажений можно открыть в самом лучшем микрофоне... Явилась мысль: нельзя ли использовать отрицательные стороны микрофона так, чтобы извлечь из них своеобразные эффекты. Например: известно, что сильная струя звука, направленная при записи прямо в микрофон, ранит пленку, наносит на нее травму, производящую при исполнении неприятный треск. Но так как звук тевтонских труб был несомненно неприятен для русского уха, то я заставил играть эти фанфары прямо в микрофон, что и дало любопытный драматический эффект.
      Известно, что в оркестре есть мощные инструменты, например тромбон, и более слабые, скажем фагот. Но если мы посадим фагот у самого микрофона, а тромбон в двадцати метрах от него, то получится огромный, сильный фагот и на фоне его крошечный еле слышный тромбон...
      Еще пример: в одну студию мы помещали трубачей, в другую хор, которые исполняли свои партии одновременно. Из каждой студии шел
      провод в будку, где производилась запись и где простым поворотом рычага мы могли усилить или ослабить ту или другую группу, в зависимости от требований драматического действия».
      То, что автор скромно называет «любопытным драматическим эффектом», на самом деле леденящий кровь сдавленный хриплый рев тевтонских военных рогов.
      Воспроизводят его уже знакомые нам по «Пете и волку» рычащие валторны. Только в фильме, придвинутые к самому микрофону, они звучат уже действительно страшно.
      А гобой здесь поет своим настоящим, красивым и задумчивым голосом. Ему поручил композитор в начале фильма певучую и грустную музыкальную тему многострадальной Родины.
      Особенно много и интересно изобретал С. С. Прокофьев, когда писал музыку к «злой ледовой сече на Чудском озере».
      Если вы когда-нибудь будете смотреть фильм, — обязательно послушайте, какая выразительная и яркая музыка сопровождает почти всю картину битвы.
      Тревожная и затаенная вначале, когда рассвет еле-еле брезжит над застывшим озером и русские войска, в засаде, ожидают наступления тевтонов. Лязгающая, а затем громыхающая музыка «стального скока» непобедимой тевтонской «свиньи». Призывно и вдохновенно звучат героические богатырски-могучие фразы хора «Вставайте, люди русские», и снова музыка немцев — злобные, исступленные молитвы католических монахов.
      Поднялось в атаку народное ополчение, и снова музыка. На этот раз — дразнящий насмешливый плясовой наигрыш.
      И треснувший лед, и паническое бегство струсивших рыцарей, и захлебнувшийся военный рог — теперь уже совсем не страшный — все это слышится в музыке «Ледового побоища».
      Работники студии «Мосфильм» вспоминают, как, сочиняя этот музыкальный номер, С. С. Прокофьев переслушал все имевшиеся у них шумовые и ударные инструменты и многие из них использовал в своей музыке.
      Получился весьма любопытный список ударных инструментов:
      Военный барабан — высокий.
      Военный барабан — низкий.
      Большой барабан.
      Тарелки.
      И... «ящик из Мосфильма»!
      Такого инструмента симфонический оркестр еще не видывал!
      В других музыкальных номерах
      фильма, где нужно передать в музыке красоту и величие родной природы, героизм и мужество русских людей, — оркестр звучит просто и благородно, в строгих традициях русской классической музыки. Широко и привольно льется прекрасная мелодия у скрипок, альтов, виолончелей; мягко аккомпанируют арфы, напоминая переборы старинных русских гуслей, сдержанно и мужественно поет мужской хор и звенят ликующие женские голоса, споря с малиновым перезвоном псковских колоколов.
      Вот что такое «оркестр Прокофьева». Но прежде всего это великолепная музыка, выразительная и яркая, по-настоящему русская; музыка большого мастера, талантливого художника, каким был Сергей Сергеевич Прокофьев.
     
      У КОГО ЛУЧШЕ ПАМЯТЬ?
      Моментальная память — это способность сразу же описать то, что вам показали на очень короткое время.
      Установлено, что моментальная память проявляется лучше у более молодых людей, и притом сильно зависит от частоты, с которой человеку показывают и убирают то, что он должен тут же описать.
      Как сообщается в английском журнале «Природа», ученые решили проверить память людей на восьмизначных числах. Приглашенных для опыта разделили на две группы, приняв за границу возраст в 30 лет. В первую группу попали участники с 18 до 29 лет, а во вторую — с 30 до 55 лет. Начали показывать им на специальном экране,
      как в кино, кадры с восьмизначными числами.
      Человек должен запомнить число и сразу же назвать его, как только изображение исчезнет. После этого на экране появлялось новое число, и так повторялось несколько раз.
      Что же получилось? Оказывается, что, когда числа показывались и исчезали быстрее (120 знаков в минуту), обе группы лучше запоминали их и называли почти одинаково. Если же числа дольше задерживались перед глазами людей, они хуже запоминались, и при этом старшая группа называла гораздо больше неправильных чисел.
     
      Б. ОСТРОВСКИЙ
      НАСЛЕДИЕ МОЕГО ДЕДА
      Странная судьба постигла моего деда, польского композитора Феликса Островского, умершего около ста лет назад. Уже в детстве я знал, что он оставил после себя много музыкальных сочинений. Но какие это были сочинения и куда они девались, об этом никто не знал. Но кое-что от деда все же сохранилось. Сохранилась тетрадь в красном переплете с нотами для рояля и его портрет, написанный масляными красками.
      На портрете изображен черноволосый, одетый во фрак, молодой человек с гусиным пером в руке; сбоку нотная тетрадь с надписью по-французски: «Ф. Островский.
      Большая соната». Надо думать, что художник изобразил композитора во время работы над своим новым произведением.
      Потемневший, в тяжелой старинной раме, портрет висел в кабинете отца, все время тревожа мое воображение. Я подолгу глядел на живое сосредоточенное лицо, стараясь разгадать тайну позабытого музыканта. Почему его забыли, почему о нем нигде не упомянуто? Где находятся его произведения? Или, быть может, они погибли?
      Такие вопросы задавал я себе и терялся в догадках. Но мое любопытство стало еще сильнее, когда однажды я услышал его произведения в хорошем исполнении. Музыка захватила меня. Торжественные
      звуки его адажио и рондо 1 сменились певучей лирической темой, а там пошли стремительные пассажи.2 Это была не простая музыка, и вовсе не легкая для исполнения. Но, послушав ее, хотелось слушать еще и еще раз.
      1 Адажио — музыка медленного характера. Рондо — главная тема, после различных изменений возвращающаяся к прежней.
      2 Пассажи в музыке — быстро следующие одна за другой ноты. В техническом отношении пассажи очень трудны для исполнения.
      После памятного концерта я почувствовал, что не успокоюсь, пока не воскрешу произведения деда. Мысль эта с той поры не оставляла меня. Я разыскивал в польской музыкальной литературе имя деда, просматривал старые нотные каталоги, рылся у букинистов; в воскресные дни ездил в Александровский рынок* на толкучку. Все было напрасно — никаких следов деда!
      Однажды, казалось, я был близок к удаче, но судьба посмеялась надо мной. Роясь в грудах книг и нот, сваленных прямо на землю, у одного из продавцов Александровского рынка я заприметил большой том в черном коленкоровом переплете, на крышке которого была надпись: «Ноты». Том содержал значительное количество произведений разных композиторов, а впереди был вклеен лист с пронумерованным списком содержания. Просматриваю список — и вдруг, о радость! Под № 16 читаю: «Ф. Островский. Соната». Быстро перелистываю страницы и между номерами 15 и 17 нахожу пустое место со следами вырванных страниц.
      После кончины моего отца тетрадь с нотами и портрет деда достались мне. Я их бережно хранил. Так, в дни ленинградской блокады, спасаясь при налетах в бомбоубежище, я всегда забирал с собой ноты и снятый с подрамка портрет. На всякий случай, — точнее, на случай моей гибели, я снял копии с нот и вместе с копией метрики деда и со своим завещанием хранил в другом месте, у знакомых. Я собирался также сделать копию масляными красками с портрета, но не успел. Рано или поздно, — думал, — наступит день, когда дедом заинтересуются, и тогда-то и пригодится все, что мне удалось сохранить.
      И такой день настал! Мне, наконец, посчастливилось. Несколько лет назад я узнал, что наш известный историк музыки профессор Игорь Федорович Бэлза готовит большой труд, посвященный польской музыке. Но неужели и в этом труде ничего не будет сказано о Феликсе Островском? Решил обратиться к ученому. Профессор Бэлза очень заинтересовался дедом. Вскоре мы встретились, и я рассказал ему обо всем, что знаю о деде, вручил и копии его музыкальных произведений.
      Вижу, серьезно занялся Игорь Федорович дедом. Пишет мне письма, задает все новые и новые вопросы, интересуется каждой мелочью, изучает родословную музыканта, повсюду наводит справки, вовлекает в эту работу крупнейших музыкальных знатоков Варшавы, Кракова и других городов. Я также стараюсь ему помочь. Вспоминаю, как еще в детстве слышал от отца, что знаменитая русская пианистка, профессор Петербургской консерватории Анна Николаевна Есипова очень любила Феликса Островского и на концертах часто исполняла его произведения. После нее остался обширный нотный архив. Мне казалось, что там обязательно должны находиться и произведения деда. Получив разрешение ознакомиться с архивом, я два дня просматривал ноты. Каких только произведений фортепианной литературы я там не обнаружил! Но — увы! — ни одного сочинения деда среди них не оказалось. Впоследствии узнал, что из архива Есиповой отобрано много нотных тетрадей. Но за эту новую неудачу я вскоре был вознагражден. В Ленинграде в Государственной публичной библиотеке нашел два уникальных полонеза деда.
      Постепенно стал вырисовываться облик деда не только как композитора, но и пианиста. Как-то проездом я остановился на несколько дней в Москве. Зашел, конечно, и к Игорю Федоровичу. Он радушно меня встретил и тотчас же отвел в свой кабинет.
      — Вот посмотрите, какие блестящие рецензии о выступлении вашего деда в Киеве я получил вчера из Варшавы.
      Игорь Федорович, улыбаясь, достал из стола большую папку с надписью на обложке: «Феликс Островский».
      — Неужели в папке все об Островском? — удивился я.
      — А как же! С вашим дедом мне пришлось немало повозиться. Видите, сколько в папке разных писем, справок и отношений из наших и зарубежных городов...
      Помолчав, Игорь Федорович добавил серьезным тоном:
      — Могу вас, Борис Генрихович, порадовать и поздравить. Даже из тех скудных материалов, которые имеются, выяснилось вполне определенно, что Феликс Островский был одним из самых выдающихся польских композиторов, предшественников Шопена. Он был учеником Вюрфеля, знаменитого музыканта и педагога, друга семьи Шопенов. Через Вюрфеля юный Шопен, по-видимому, и познакомился с Островским и воспринял его влияние.
      Мы долго беседовали о деде. Обидно было сознавать, что так мало осталось произведений высокоталантливого музыканта. Но не хотелось верить, что они погибли навсегда. Вероятнее всего, они где-нибудь лежат под спудом.
      Вскоре в Москве в зале Союза советских писателей состоялся концерт, на котором исполнялись произведения Феликса Островского. Когда пианистка Маргарита Федорова закончила исполнение его полонезов, в зале раздался гром аплодисментов. На концерте присутствовали представители польского посольства. По их оживленным лицам было видно, как они довольны и горды за своего соотечественника, воскрешенного в Советском Союзе.
      Заканчивая свой краткий очерк
      0 музыкальном наследии моего деда, могу сказать, что свою мечту воскресить его я могу считать отныне осуществленной. И я твердо верю, что Феликс Островский более не умрет.
     
      НАД РУКОПИСЯМИ ВЕЛИНОГО САМОУЧКИ
      Около двадцати лет назад в итальянском городе Флоренции открылась выставка. Она казалась несколько необычной, — здесь демонстрировались модели различных машин и механизмов.
      То и дело слышались обращения к экскурсоводам. Люди XX века не всегда сразу могли разобраться во множестве выставленных экспонатов.
      Это была выставка моделей, по которым никогда не сделали ни одной действующей машины. Модели были изготовлены специально для выставки, по чертежам и записям, сделанным более четырехсот лет назад. Автором их был знаменитый итальянец, художник Леонардо да Винчи.
      Славу великого художника Леонардо завоевал еще при жизни. Но великим ученым и изобретателем его назвали только спустя больше двух веков после смерти.
      Время, когда жил Леонардо да Винчи, было особенным в истории человеческого общества. После долгого гнета церкви, когда всякое стремление человека изучить, понять что-нибудь из окружавших его вещей объявлялось страшным грехом, когда ученых и просто любознательных людей в наказание сжигали на кострах, — пришла эпоха Возрождения. Бурно расцветали науки, искусства и ремесла. Победила жажда знания; люди стремились познать то, что еще совсем недавно считалось неизвестным, несуществующим.
      В 1472 году молодой Леонардо закончил обучение и был записан в цех флорентийских художников. Леонардо страстно любил живопись, но влечение к науке, изобретательству было не менее сильным.
      Еще совсем молодым человеком он создал проект канала для соединения Флоренции с другим городом — Пизой, думал об осушении болот и низин, конструировал машины для производства сукна, мечтал о сооружении подъемных кранов.
      Но и тогда, во времена Возрождения, были люди, которые в своих интересах стремились затормозить развитие научных знаний. К ним относился и флорентийский правитель Лоренцо Медичи и его двор, куда Леонардо да Винчи поступил на должность придворного художника.
      Живопись Леонардо да Винчи не имела успеха в придворных кругах Флоренции. Художник из-за нужды выполнял работы, доступные среднему подмастерью, — раскрашивал золотом и ультрамарином часовую башню Сан Донато.
      Леонардо знал цену своему мастерству и не мог мириться с положением второстепенного художника. Он уезжает в Милан — крупный
      промышленный центр и один из самых богатых городов Италии.
      В Милане Леонардо много занимается техникой, участвует в конкурсе на постройку купола Миланского собора, здесь же он впервые начинает заниматься авиацией. В записях того времени появляются чертежи летательных аппаратов.
      Большое внимание уделяет Леонардо проблеме строительства городов. Он считает, что города лучше всего строить на берегах морей или больших рек.
      Художник все больше тяготеет к науке. Он увлекается математикой, астрономией, физикой, геометрией, тщательно изучает полет птиц, стремясь создать такой летательный аппарат, в котором бы главную роль играла мускульная сила человека. Леонардо вникает в такие сложные для тогдашней науки вопросы, как сопротивление воздуха и сила инерции. В результате многочисленных работ и наблюдений он записывает: «Птица — действующий по математическим законам инструмент, сделать который в человеческой власти».
      Но создать подобный аппарат ученому так и не удалось.
      Всю жизнь Леонардо да Винчи скитался по разным городам в поисках удовлетворяющей его работы и людей, которые были бы близки ему по духу и стремлениям. Уехав из Флоренции в Милан, он опять попадает в придворную среду, которая была чуждой великому итальянцу.
      Леонардо поступал на службу к правителям итальянских государств, так как ему казалось, что это избавит его от постоянной нужды в
      деньгах и даст возможность по-настоящему заниматься искусством.
      Но при дворах мелких итальянских правителей от Леонардо требовали того, что было чуждо и не волновало великого художника.
      В возрасте шестидесяти четырех лет Леонардо да Винчи уезжает во Францию. Там его приняли как прославленного художника. Он становится самым популярным человеком во французском великосветском обществе. Однако шумная и блестящая жизнь при дворе французского короля не отвлекла итальянского мыслителя от его научной работы.
      Но замечательные технические проекты, которые он создал во Франции, также остались неосуществленными.
     
      ПУШКА ДЛЯ ПОДЪЕМА СУДОВ
      Американцы Пулэн и Норелли изобрели «пушку» для подъема затонувших судов. Это гибкая стальная труба, которую водолазы могут направить в любой отсек корпуса. «Пушка» действует с помощью сжатого воздуха: она стреляет легкими пустотелыми шарами из пластмассы. Миллионы таких поплавков, заполняя трюмы, машинное и котельное помещения, коридоры и каюты, вытесняют воду и таким образом дают кораблю положительную плавучесть.
      После заполнения всех отсеков этими шарами остается произвести только сильный толчок, чтобы вырвать судно из ила. Это выполняют мощные струи сжатого воздуха, нагнетаемого в трюмы по многим трубам.
      это перешло к его ученику — Франческо да Мельци, который свято хранил рукописи учителя до своей кончины.
      Сын Мельци — Орацио — ничего не знал о ценности этих бумаг, и после смерти его отца все рукописи, рисунки и чертежи Леонардо были свалены на чердак и забыты. Но вскоре о них узнали. Началось долгое и печальное скитание наследия Леонардо по разным рукам, городам и странам.
      Рукописями и рисунками Леонардо стали торговать случайные люди; их дарили и завещали. Несколько томов попали в руки домашнего учителя литературы в доме Мельци Лелио Говарди. Говарди решил продать их герцогу Тосканскому, но тот внезапно скончался.
      Позже Говарди под влиянием своего родственника Маццента решил возвратить рукописи их владельцу — Орацио Мельци — и поручил сделать это самому Маццента. Мельци же в благодарность за честность все рукописи подарил Маццента.
      Из семьи Маццента рукописи разошлись по разным лицам. Один том, переплетенный в красный бархат, в 1603 году Маццента подарил кардиналу Федериго Борромео, основателю знаменитой Амброзианской библиотеки в Милане, куда кардинал передал подаренный ему том Леонардо. Он сохранился до нашего времени и сейчас находится в Париже.
      Три другие тома рукописей, оказавшихся у Маццента, попали в руки итальянца Леони. Он составил из них один большой том, который носит название: Атлантический ко-
      декс. Этот объединенный том также существует по сей день.
      Постепенно, через сто с лишним лет, несколько томов Леонардо попали в библиотеки. К концу XVII века в Амброзианской библиотеке в Милане оказалось тринадцать томов рукописей различного объема.
      В 1796 году в Ломбардию вторглись войска Наполеона, и рукописи Леонардо да Винчи были отправлены в Париж. Здесь часть рукописей попала в Национальную библиотеку, а двенадцать других томов — в библиотеку Французского института (высшего научного учреждения Франции).
      В 1797 году началось изучение этих рукописей. Итальянский профессор Вентури познакомился с ним и написал первое научное исследование о трудах Леонардо по физике и математике. Он же обозначил тома рукописей, хранившиеся в библиотеке института, буквами от «А» до «М», а самый большой том — «Атлантический кодекс» — буквой «С».
      После окончания наполеоновских войн, при передаче рукописей обратно в Миланскую библиотеку, произошел забавный случай.
      Уполномоченный библиотеки, принимавший рукописи Леонардо, увидев его зеркальные записи, решил, что это китайское письмо, и принять «Атлантический кодекс» отказался. С большим трудом удалось убедить его, что это подлинные рукописи Леонардо.
      Некоторые из бумаг Леонардо, оставшихся во Франции, были разграблены. Попав в руки частных владельцев, они вновь начали путешествовать по миру. Часть их оказалась у русского коллекционера Сабашникова и была издана, а оригиналы Сабашников подарил итальянскому народу.
      При бесчисленных переходах из рук в руки некоторые рукописи ученого были потеряны, а оставшиеся расшиты по листам и разошлись по разным странам. Но ученые успешно разыскивают их и изучают.
      Леонардо писал крайне неразборчивым почерком. В большинстве случаев он пользовался особым, зеркальным способом письма. Такое письмо можно прочесть только в зеркальном отражении. Трудно сказать, что побудило Леонардо писать справа налево. Но исследователям творчества Леонардо приходилось буквально расшифровывать каждую строчку.
      Один из ученых XIX века писал: «Здесь есть все: физика, математика, астрономия, история, филология, новеллы, механика. Словом, это чудо, но написано навыворот, так дьявольски, что не один раз я тратил целое утро, чтобы понять и скопировать две или три странички».
      Среди дошедших до нас рукописей Леонардо да Винчи много его записных книжек. Ученый никогда не расставался с ними. Он обычно прикреплял их к поясу. Сюда записывалось и зарисовывалось все, что казалось достойным его внимания.
      Здесь можно встретить и неожиданно пришедшую в голову мысль, и многочисленные чертежи, зарисовки, проекты, наброски и рядом — совершенно законченные рисунки. Сюда же, в записные книжки, вносил Леонардо результаты своих опытов.
      Вот рисунок мужской обнаженной фигуры — Леонардо изучает строение человеческого тела. Здесь же медицинские записи, догадки и рядом какой-то сложный технический чертеж. А вот станок для механизации насечки напильников, интересный станок для нарезания винтов, станки для шлифования стекол.
      Иногда блестящие технические идеи приходят к Леонардо при зарисовке технических деталей.
      На одной из страниц, написанных рукой Леонардо, нарисован вал, опирающийся на вращающиеся ролики. Это совершенно новая тогда идея замены трения скольжением.
      Среди его записей есть много интересных высказываний: «Наука — полководец, а практика — солдаты». «Когда будешь излагать науку о движении воды, не забудь под каждым положением приводить его практические применения, чтобы твоя наука не была бесполезна».
      Даже будучи великим художником и ученым, Леонардо постоянно учится. В его записях мелькают за-
      метки такого содержания: «Научись умножению корней у маэстро Луки»; «Попроси брата из Борго показать тебе книгу «О весах»; «Попроси учителя Абака показать тебе, как следует находить квадра-туру треугольника»; «Найди мастера по водным сооружениям и заставь рассказать о средствах защиты против воды и что они стоят, о шлюзе, о канале, о мельнице на ломбардский манер».
      Леонардо был одним из самых образованных людей своего времени. Он читал много и постоянно, настойчиво и упорно искал нужные книги, которые в его время были очень дороги и редки. В его записях поэтому часто встречаются и такие: «Алгебра, которая находится в семье Марлиани и написана их отцом»; «Попроси мессера Фацио показать тебе [книги] «О пропорциях»; «Постарайся достать [книгу] Витолона, который находится в библиотеке в Павии и трактует о математике»; «Внук Джан Анджело живописца имеет книгу о воде, которая принадлежала его отцу».
      Леонардо понимал значение неустанного целеустремленного труда. О нем писал он в своей басне о бритве, которая, увидев, как она блестит на солнце, возгордилась и отказалась брить бороды «проста-ков-крестьян». Но от бездействия бритва скоро заржавела и перестала отражать лучи солнца. «То же, — пишет Леонардо, — случается с теми умами, которые, прекратив упражнение, предаются безделью; они утрачивают свою режущую тонкость, и ржавчина невежества разъедает их».
     
      * * *
     
      Размах технического творчества Леонардо поразительно широк! То он конструирует автоматический вертел для поджаривания мяса, то масляную лампу с автоматически поднимающимся фитилем, будильник, действующий водой; то обращается к проектированию подъемных кранов, землеройных и экскаваторных машин, различных станков для текстильного производства, шлифования стекол. Вот самопрял-
      ка Леонардо. В ней некоторые операции, выполнявшиеся на обычных прялках пальцами пряхи, выполняет механизм. В то время это было важным усовершенствованием. Но Леонардо не ограничивается этим, а пытается установить на одном станке несколько веретен, то есть создать машины, заменяющие нескольких рабочих.
      Много внимания Леонардо уделял машинам для обработки шерстяных тканей. В этом не было ничего случайного. Ведь его родной город — Флоренция — был центром шерстяной промышленности в Италии. Одна из его машин предназначена для одновременной стрижки ворса на четырех кусках материи, то есть опять-таки облегчала труд не одного, а нескольких суконщиков.
      К числу созданных им приборов относятся путемеры — родоначальники всех современных спидометров — приборов, регистрирующих путь, пройденный катящимся по земле колесом.
      А какие замечательные проекты создал он в области гидротехники! Рисунки могучих землеройных машин для сооружения каналов, плотин, шлюзов различных конструкций, проекты самих плотин, каналов и мостов через каналы заполняют многие рукописи Леонардо. Они свидетельствуют о его намерении избавить людей от тех бед, которые причиняли им бурные и своенравные реки, подчинить воду, заставить се служить человеку.
      Такова одна из страниц творчества Леонардо.
      Почти пять длинных веков отделяет нас от того времени, когда жил и творил великий мыслитель. Но он не забыт передовыми людьми. Несколько лет назад все передовое человечество по призыву Всемирного Совета Мира отмечало пятисотлетие со дня рождения Леонардо да Винчи, гениального художника и выдающегося ученого.
      Не было ни одной области современной Леонардо да Винчи техники, в которую бы он не внес своих улучшений. В его записях множество таких наблюдений и открытий, которые предвосхищают достижения не только XVII и XVIII, но и XIX и XX веков.
     
      ОТКУДА ЛЮДИ БЕРУТ ЭНЕРГИЮ?
      До середины XX века человечество пользовалось следующими видами энергии:
      Каменный уголь — 41,4%
      Бурый уголь и торф — 4,5%
      Нефть — 26,5%
      Сланцы и природный газ — 9,3% «Белый уголь» — 1,4%
      Древесина и сельскохозяйственные продукты — 15,9%
      Мускульная сила людей и
      животных — 1,0%
      Всего 100%
      Сейчас к ним прибавилась еще и атомная энергия. Через несколько лет она станет могучей силой в жизни людей.
     
      В. ТОМАШЕВСКИЙ
      ЧТО ХРАНИЛ ОСИНОВСКИЙ КАРЬЕР
      Несколько лет назад была организована специальная Дальневосточная археологическая экспедиция, которую возглавил выдающийся советский археолог, доктор исторических наук Алексей Павлович Окладников. Много интересных открытий сделали участники этой экспедиции. Но, пожалуй, самой замечательной ее находкой является открытие следов новой, ранее не известной здесь, палеолитической культуры — стоянки древнейших охотников Приморья. Найти эту стоянку помог случай.
      Вот как это произошло. Экспедиционный автофургон медленно пробирался на север Приморья, от города Ворошилова к предгорьям Си-хотэ-Алиня. В кузове на груде спальных мешков и палаток удобно устроились сотрудники экспедиции, а в кабине рядом с шофером сидел Алексей Павлович Окладников. Солнце клонилось к закату. Ученый был недоволен прошедшим днем. Он несколько раз останавливал машину и тщательно обследовал места, где, как подсказывал ему многолетний опыт, можно было наткнуться на археологические остатки. Но поиски оказались тщетными. Опять ничего! Неужели правы те ученые, которые утверждали, что в южной части советского Дальнего Востока человек появился лишь в период новокаменного века — неолита, всего шесть — восемь тысяч лет назад?
      Нет, А. П. Окладников не мог согласиться с этим утверждением. Ничто не могло помешать древнейшим охотникам заселить Приморье. Климат здесь был мягкий, водилось много всевозможных животных, близко море. В те далекие времена люди уже освоили огромные пространства земного шара. Их не испугал даже суровый климат прилед-никовой Европы и Сибири; были заселены и соседние с Приморьем и Приамурьем области северо-восточного Китая. Несомненно, что и на советском Дальнем Востоке должны быть следы палеолита. Просто, их плохо искали.
      Размышляя, Алексей Павлович продолжал внимательно осматривать окрестности. Вдруг на полотне дороги блеснул в лучах заходящего солнца небольшой обломок светло-зеленого камня, похожего на кремнистый сланец. Странная форма обломка привлекла внимание ученого. Он остановил машину, выпрыгнул на дорогу и поднял обломок. А. П. Окладников не мог справиться с охватившим его волнением. Он не верил своим глазам. Опытный глаз археолога сразу же определил, что это отщеп, осколок, отскочивший от камня при обработке его первобытным мастером. Только сильная рука палеолитического человека могла так ловко, ударом одного камня о другой, отколоть этот отщеп. Очевидно, где-то поблизости находилась столь желанная палеолитическая стоянка, которую археологи искали уже несколько лет.
      До ближайшей деревни Осиновки было несколько километров, но лагерь решили разбить здесь же. Пока одни участники экспедиции рубили колья, устанавливали палатки и приготовляли на костре ужин, другие тщательно осмотрели дорогу. Вскоре здесь же, на шоссе, среди щебенки, один из молодых археологов нашел уже целое каменное орудие. Таких орудий до сих пор археологи в Приморье не находили. Это была большая речная галька. Подобные камни десятками валяются возле каждой речки. Но древний человек для своего орудия выбрал камень строго определенной формы, напоминающей каплю. Один конец этой каменной капли, сглаженный водой, служил рукоятью. Он плотно прилегал к ладони и удобно зажимался пальцами. Другой же конец кремня, более узкий, подвергался дополнительной обработке. Рукой древнейшего человека он был превращен в примитивное, но довольно острое лезвие. Формой и техникой обработки найденное изделие резко отличалось от орудий, изготовленных позднейшими обитателями этих мест, представителями новокаменного века. Неолитический человек уже научился шлифовать и сверлить камень, что дало ему возможность создавать более удобные и разнообразные орудия, использовать более твердые породы минералов.
      А. П. Окладников долго изучал при свете костра найденное изделие. Орудие было очень похоже на ручное рубило. Такие рубила принадлежали к числу первых изделий человека. Создав их тысячи лет назад, наши предки сделали большой шаг по пути прогрессивного развития техники. Ручными рубилами затесывали колья, добивали загнанных животных, дробили их кости, чтобы достать костный мозг — любимое лакомство первобытного человека.
      Ручные рубила найдены рядом с костями вымерших животных, на которых охотились наши предки более трехсот тысяч лет назад. Они исчезли уже в эпоху верхнего, то есть позднего палеолита, отделенную от нас несколькими десятками тысячелетий, когда люди уже умели строить жилища, шить себе одежды из звериных шкур и рисовать на стенах пещер фигуры животных.
      Однако, судя по найденным на дороге вместе с рубилом отщепам, это изделие в Приморье употребляли люди верхнего палеолита. Да и само рубило по форме существенно отличалось от настоящих древнейших рубил тем, что у него рабочий конец имел вид не острия, а широкого клина. Это была, следовательно, двойная загадка: почему в Приморье так поздно существовали подобные орудия и почему они имели здесь такой необычный вид?
      Разгадку следовало искать, очевидно, в особенностях истории древнего Приморья.
      В верхнепалеолитическое время Восточная Европа и Сибирь были заселены первобытными охотниками за мамонтом и шерстистым носорогом. Их окружала суровая арктическая природа. Огромные пространства материка были покрыты многометровой толщей льда, наступавшего со стороны Арктики. Человеку приходилось вести жестокую борьбу за существование. Он успешно приспосабливается к окружающим его природным условиям. Глубокие просторные землянки, в которых опорными столбами для крыши служили громадные кости мамонта, защищали людей от холода и пронзительных ветров.
      Совершенно иные природные условия сложились в это время на Дальнем Востоке.
      В Приморье тогда не водился гигант-мамонт, здесь не было и других представителей арктической фауны. Приморский климат был тогда значительно мягче, чем сейчас, в наши дни. Возможно, что 20 — 15 тысяч лет назад; когда жили владельцы найденного рубила, в Приморье еще обитали слоны и носороги, а в лесах росло много тропических и субтропических растений. Человеку здесь легче было добывать себе средства к жизни. В лесах и саваннах водилось много животных, больше росло съедобных растений. Жившие в Приморье первобытные охотники не нуждались в постоянных жилищах. От дождя и ветра их вполне защищали легкие шалаши из прутьев. Чтобы построить такой шалаш или заострить палку для выкапывания из земли съедобных корней, достаточно было грубого орудия.
      Но, чтобы полнее узнать о жизни первобытных людей, населявших Приморье в конце древнекаменного века, необходимо было отыскать их стоянку. Ведь одно, случайно найденное орудие давало слишком мало материала для выводов. Но где же эта стоянка? Как древнее орудие попало на дорогу? Шоссе недавно чинили, засыпали выбоины щебенкой и гравием. Очевидно, вместе с этими материалами рабочие и занесли сюда орудие и отщепы. Значит, остатки палеолитической стоянки находятся в том карьере, откуда добывались гравий и щебенка для ремонтных работ. Необходимо как можно скорее найти этот карьер. А вдруг он уже полностью выбран и первобытные остатки безвозвратно погибли?
      Исследователям оставалось только ждать утра.
      Едва рассвело, все сотрудники экспедиции начали поиски карьера. Он должен был находиться где-то здесь, поблизости. Скорее всего рабочие, исправлявшие дорогу, выкопали небольшой карьер на склоне
      одного из окрестных холмов. Поиски увенчались успехом. Карьер был обнаружен метрах в пятистах от лагеря. Золотоискатели, наткнувшись на богатейшую россыпь, наверное, волновались бы меньше, чем археологи. Они стояли на пороге большого научного открытия. Перед ними находились остатки первой и пока еще единственной в Приморье палеолитической стоянки. Предварительный осмотр карьера показал, что культурный слой, то есть тот слой земли, где. залегали следы древнего человека, не уничтожен, а лишь слегка затронут. В обрезе карьера исследователи нашли еще несколько отщепов и два ручных рубила.
      Было решено немедленно приступить к раскопкам. Вся площадь, намеченная для раскопок, была разбита на метровые квадраты. Затем руководитель экспедиции распределил эти квадраты между своими помощниками. Они должны внимательно следить за ходом раскопок, просматривать каждую лопату земли, фотографировать найденные предметы в том положении, в котором они пролежали в земле много веков, зарисовывать их на план того слоя, в котором они обнаружены. Раскопки велись последовательно. Сперва снимался дерн, затем раскапывались остальные, лежащие под ним слои.
      Археологи не приступают к изучению нижнего слоя, пока на всей площади раскопок не будет расчищен верхний слой. Такая последовательность позволяет не только найти ту или иную древнюю вещь, но и установить, рядом с какими предметами, на какой глубине она лежала.
      Это дает возможность также точнее установить время того или иного памятника, лучше понять, как жили люди много веков и тысячелетий назад.
      Таким методом и проводились раскопки обнаруженной стоянки палеолитических людей в Приморье.
      К раскопкам холма приступили с большим энтузиазмом. Каждому хотелось найти что-нибудь интересное. К обеду была очищена от дерна вся намеченная для раскопок площадка. Тут археологи сразу же обнаружили нечто неожиданное. Они наткнулись на сложенный из крупных камней очаг и обломки большого глиняного сосуда. К какому же времени относятся эти находки? Судя по тому, что они лежали почти на поверхности, люди, оставившие их, жили сравнительно недавно. На толстых стенках горшка хорошо были заметны остатки шлака. Очевидно, сосуд служил примитивным тиглем, в котором из болотной руды древние металлурги выплавляли железо. Ясно, что в начале нашей эры здесь жили представители раннего железного века. О них в древних китайских летописях рассказывается, как о воинственных скотоводах и земледельцах.
      Дальнейшие исследования этого культурного слоя подтвердили рассказы китайских летописцев. Сохранились обгорелые стенки землянки, где примерно полторы тысячи лет назад обитали первые приморские металлурги и кузнецы, а в углу этой землянки оказались закопанными две маленькие глиняные лошадки. Они очень напоминали современные глиняные игрушки. Неужели их запрятали игравшие здесь много веков назад ребятишки? Конечно нет. Лошадь для приморского скотовода была тогда наиболее любимым и нужным животным. Неделями и месяцами он не слезал с седла, перегоняя табуны на новые, более удобные пастбища, совершая набеги на соседние племена.
      Мохэсцы, так называли китайцы народность, населявшую Приморье и Приамурье в I — VI веках нашей эры, наводили ужас даже на сопредельные районы могучего Китая. Не удивительно, что древние скотоводы почитали лошадь. Они верили, что если вылепить из глины изображение лошади, молиться этой фигурке и оберегать ее, то и с настоящими лошадьми ничего плохого не случится. Сгоревшая землянка и закопанные глиняные лошадки рассказали археологам о трагедии, некогда разыгравшейся здесь. На обитателей землянки напали враги. Нападавших, очевидно, было много, и жившие в землянке люди старались припрятать самое ценное. Они прежде всего зарыли в углу жилища фигурки лошадок. Ведь если враги найдут талисманы и разобьют их, то гибель неизбежна, погибнут и люди и скот. Но эта мера не спасла обитавших на холме мохэсцев. Враги сожгли землянку, уничтожили населявших ее людей, угнали скот.
      Когда остатки землянки раннего железного века были полностью изучены, археологи начали раскопки следующего культурного слоя. Лопату за лопатой они выбирали землю. Вначале, кроме золы и угля, не было найдено ничего, затем стали попадаться находки. Но это не были следы палеолита. Прежде всего были обнаружены обломки глиняных сосудов. По ним ученым удалось установить форму и размеры самих сосудов. Здесь были и большие горшки, служившие, очевидно, для хранения питьевой воды, и сосуды поменьше — в них готовили пищу, и, наконец, маленькие чашечки. Все сосуды были вылеплены вручную, без помощи гончарного круга, и украшены разнообразным узрром, выдавленным в глине.
      Перед археологами несомненно лежали изделия первобытных гончаров. Такие сосуды изготовляли в новокаменном веке — неолите, когда человек только что познал замечательные свойства глины, впервые научился выделывать из нее посуду. Это было одно из великих открытий первобытной эпохи. Раньше, в палеолите, люди вынуждены были жить только по берегам рек, там, где всегда легко было утолить жажду. Позднее воду можно было переносить в сосудах, хранить длительное время. Раньше человек довольствовался лишь обжаренным на костре мясом. Теперь он мог варить мясо и различные съедобные растения, вытапливать животный жир, делать запасы.
      Когда площадка была полностью расчищена, обнаружился искусно сложенный из камней очаг. На камнях лежали обломки большого сосуда. Казалось, совсем недавно вокруг этого очага сидели древние обитатели этих мест и ждали, когда сварится оленье мясо.
      Большой интерес для исследователей представил и орнамент, украшавший сосуды. Узор был точно таким же, как и на сосудах, извлеченных из неолитических поселений, которые были обнаружены в других районах Приморья и Приамурья. Это говорит о том, что на всей территории юга советского Дальнего Востока в неолите жили родственные племена, тесно связанные между собой. От отдельных сосудов сохранились почти все их части. Это позволило специалистам-реставраторам, осторожно подобрав и склеив отдельные кусочки, восстановить горшки и чаши, сделанные пять — шесть тысяч лет назад.
      Наряду с керамическими изделиями в этом слое было обнаружено много каменных орудий труда. Больше всего их было сделано из красивого плотного минерала — вулканического стекла, обсидиана. Но встречались они и из других пород камней. Каких только орудий здесь не было! И каждое из них что-нибудь рассказывало о жизни древних охотников. Вот большие, тщательно отшлифованные каменные топоры из зеленого камня. Первобытный мастер вложил много труда на их изготовление. Сперва нужно было найти подходящий кусок камня, затем при помощи каменного же инструмента оббить его и, наконец, отшлифовать. Это орудие, по форме напоминающее наши современные колуны, обычно привязывали ремнями к палке. Шлифованный каменный топор был грозным оружием в бою и удобным орудием в труде. Им можно было поразить врага, убить крупное животное, срубить большое дерево и даже выдолбить лодку.
      Рядом с топорами лежали другие более мелкие изделия. Вот каменные ножи всевозможных форм и размеров — обоюдоострые боевые кинжалы, небольшие изогнутые ножи, употреблявшиеся женщинами для хозяйственных надобностей; ножи для разделки туш убитых животных. Орудия эти были отретушированы. Ретушью археологи называют особый способ обработки камня, применявшийся древними мастерами. Мастер откалывал от большого куска камня узкую и длинную пластинку. Затем он брал в руки костяную палочку с крепким и острым концом, размером чуть побольше карандаша, и, нажимая этой палочкой на пластину, откалывал или, вернее, отжимал от нее маленькие, чуть заметные кусочки камня. Постепенно пластина приобретала нужную форму, превращалась в нож, наконечник копья или стрелы.
      Поразительно, как тщательно и тонко обработаны маленькие наконечники стрел. Они имеют правильную листовидную форму, их отретушированные лезвия остры, как бритва. Такая стрела пробивала насквозь оленя или кабана.
      Для первобытного человека изобретение лука и стрелы имело большое значение. В палеолите люди охотились группами, выгоняя животных на обрывы, отвесные берега рек или в специально вырытые ямы — ловушки. Чтобы добить загнанного зверя ручным рубилом или копьем, приходилось приближаться к нему на близкое расстояние. Неолитический же человек мог охотиться в одиночку; его стрелы преодолевали расстояние в 200 — 300 метров. Охота стала безопаснее, мяса охотники добывали больше.
      Неолитические люди шили себе одежды из шкур животных. Об этом рассказали археологам маленькие каменные шильца — проколки и костяные иглы, а также своеобразные каменные орудия, напоминавшие подковки на солдатских сапогах. Они называются скреблами; ими обрабатывали шкуры, очищая их от мяса и мездры.
      Раскопки неолитического слоя продолжались несколько дней. Слой был довольно мощным и насыщенным культурными остатками. Толщина слоя свидетельствовала о том, что на холме жило много поколений неолитических охотников, и каждое из них оставило здесь свои следы.
      Наконец, можно было приступить к раскопкам того слоя, где должны были лежать изделия палеолитических людей Приморья. Их быт со-
      вершенно не был известен археологам. Глубина раскопа уже равнялась 1,5 метра. Но вот снято еще несколько сантиметров земли — и раздался торжествующий крик одного из археологов. Он наткнулся на палеолитическое орудие. Работа пошла медленнее, осторожнее. Боялись попортить лопатой палеолитические изделия, которые стали попадаться все чаще и чаще. Находки резко отличались от неолитических. Здесь совершенно не было керамики. Изготовлять глиняную посуду палеолитический человек не умел. А каменные орудия были грубее, массивнее. Обнаружено несколько уже известных нам орудий типа ручных рубил. Но вот извлечено какое-то другое орудие. Один конец его обломан. По краям пластина обработана способом ретуши. Но эта ретушь резко отличается от неолитической. Видно было, что человек еще только осваивал этот метод обработки камня. Без сомнения, перед исследователями лежал обломок ножа. Нож этот был очень примитивный, но все же им можно было разрезать мясо и заострить палку.
      А вот и орудия знакомой подковообразной формы. Это скребла, применявшиеся для обработки шкур. Они значительно крупнее неолитических.
      Археологам удалось заглянуть и в мастерскую древнекаменного века, где палеолитический мастер изготовлял свой немудреный инвентарь. Здесь они обнаружили большую округлую гальку. Рядом с нею лежало несколько больших орудий — рубил, два ножа, один из которых не был окончен, камни призматической формы — очевидно, заготовки будущих орудий, и много отщепов. Ясно было, что округлый камень попал сюда не случайно, что он для чего-то использовался древнейшими обитателями этих мест. На гальке хорошо сохранились выбоины, — очевидно, образовавшиеся от постоянных ударов по ней другим камнем. Галька служила первобытному мастеру наковальней-подставкой.
      Неизвестно, что заставило древнего мастера оставить свою работу и наполовину сделанные вещи. Возможно, внезапное нападение врага, — возможно, какие-нибудь другие причины. Но это обстоятельство позволило ученым поближе познакомиться с повседневной жизнью па-: леолитических обитателей Приморья.
      Раскопки карьера на Осиновском холме позволили впервые довольно подробно, в деталях представить себе быт наших далеких предшественников, как бы окунуться в далекое прошлое, понять нужды и беды первобытных людей.
      Жизнь тогда была тяжелой и суровой — на каждом шагу человека подстерегали опасности. Не случайно люди многих поколений и различных эпох выбрали для своих стоянок и поселений именно это возвышенное место. Здесь рядом текла река, привлекавшая зверей на водопой, отсюда видны все окрестности и сразу можно было заметить приближающегося врага.
      Так была обнаружена первая в Приморье палеолитическая стоянка и найдены любопытные следы других эпох. Эти открытия позволили ученым вписать еще одну страницу в раннюю историю нашей великой. Родины.
     
      ЛОТОС В КИТАЕ
      Лотос. Кто не знает этого многолетнего водяного растения из семейства кувшинковых с большими красивыми цветами — розовыми, пурпурными или белыми?
      В Восточной и Юго-восточной Азии люди разводят лотос с незапамятных времен и ценят его не только за красоту цветов. Мощные узловатые корневища лотоса, его плоды-орешки съедобны и очень вкусны.
      Лотос растет и у нас. В диком виде это замечательное растение пресных вод встречается в разных концах нашей необъятной Родины. Его можно увидеть
      и у берегов Каспия, и у берегов Тихого океана. Лотос растет в дельте Волги - в Астраханском заповеднике, в восточном Закавказье (дельте реки Куры) и даже на Дальнем Востоке.
      Исследования показали, что в ветвистых, сильно развитых корневищах, в молодой листве и прорастающих семенах лотоса содержится, кроме крахмала, большое количество и других очень ценных веществ. Некоторые из них, такие, как алкалоид, нелумбин и другие, являются важным лечебным средством.
      Китайская фармакопея «Шэннун бэнь цао цзин», составленная, как полагают, более 3000 лет назад, упоминает лотос в числе 365 медикаментов, составляющих основу всех лекарств.
      Лотос продается на любом рынке Китая. Летом его употребляют в сыром виде как прохладительное питье со льдом или в вареном виде. На зиму — маринуют. Нарезанные поперек тонкими ломтиками корневища отваривают в сахарном сиропе и, подкрашенные в розовый цвет, продают как лакомство в кондитерских.
      Крахмалистые корневища дают очень питательную муку «оу фынь», из которой приготовляются приятные и здоровые блюда, не заменимые для детей, стариков и больных. Мука эта розовато-белого цвета, сладковата на вкус и имеет приятный запах. Ее считают надежным средством для восстановления сил и укрепления умственных способностей. Приготовляют такую муку самым простым способом. Берут корневища, размельчают их, затем вымывают водой. Когда крахмал осядет на дно, воду сливают и муку просушивают.
      Вот почему во многих провинциях Китая имеются обширные плантации лотоса. Летом и осенью они покрываются светло-зелеными крупными листьями, среди которых виднеются тысячи красных, белых или розовых цветов, представляющих исключительно красивое зрелище.
      Лотосы выращивают даже в илистых озерах старых дворцовых и городских парков. Поверхность воды у берегов озер полностью закрыта большими листьями этого красивого растения. К концу лета их срезают и зелеными кипами доставляют в города на базары. Здесь их используют главным образом для завертывания мяса.
      С давних пор китайцы считают, что мясо или рыба, завернутые в листья лотоса, долго сохраняются свежими. Широко используют листья лотоса и для прикрытия котлов во время приготовления рисового отвара, столь любимого китайцами.
      Цветы лотоса в Китае считаются символом чистоты и лета.
      Осенью на улицах Пекина у лоточников и продавцов фруктов появляется новый сезонный товар. Это семенные коробочки лотоса на длинных стеблях, связанные в пучки. Купить их можно поштучно или целой связкой. Для ребят в это время года нет большего удовольствия, как лущить эти коробочки, выковыривая из них сладковатые мучнистые шарики — орешки. Орешки лотоса считаются чрезвычайно целебными, и китайцы говорят про них, что «чем больше едите их, тем больше их хотите».
     
      МАТЕМАТИЧЕСКИЕ УВЛЕЧЕНИЯ ПОЭТА
      Известно, что великий поэт Михаил Юрьевич Лермонтов был большим любителем математики и в своих вольных и невольных переездах из одного места службы в другое всегда возил с собою учебник математики.
      Вот что рассказывают некоторые современники, близко знавшие Лермонтова, об отношении его к математике.
      «В начале 1841 года Тенгинский полк стоял в Анапе. Скучающие офицеры, в том числе и Лермонтов,, собирались друг у друга. Раз речь зашла о каком-то человеке, который мог решать в уме самые сложные математические задачи.
      — Что вы скажете на это, Лермонтов? — обратился к нему один из офицеров, старик с Георгием. — Говорят, что вы тоже хороший математик?
      — Ничего тут удивительного нет, — отвечал поэт. — Я тоже могу представить вам, если хотите, весьма замечательный опыт математических вычислений.
      — Сделайте одолжение.
      — Задумайте какое угодно число.
      — Ну хорошо, задумал, — рассмеялся старик, очевидно, сомневавшийся. — Но как велико должно быть задуманное число?
      — А это безразлично. Но на первый раз, для скорости вычислений, ограничьтесь числом из двух цифр.
      — Хорошо, я задумал, — сказал офицер, подмигнув стоявшим вокруг него, и сообщил задуманное число сидевшей рядом с ним даме.
      — Благоволите прибавить к нему, — начал Лермонтов, — еще 25 и считайте мысленно или посредством записи.
      Старик попросил карандаш и стал записывать на бумажке.
      — Теперь не угодно ли прибавить еще 125.
      Старик прибавил.
      — Засим вычтите 37.
      Старик вычел.
      — Еще вычтите то число, которое вы задумали сначала.
      Старик вычел.
      — Теперь остаток умножьте на 5.
      Старик умножил.
      — Засим полученное число разделите на 2.
      Старик разделил.
      — Теперь посмотрим, что у вас должно получиться... Кажется, если не ошибаюсь, число 28272?
      Офицер даже привскочил, — так поразил его ответ.
      — Да, совершенно верно: 28272. Я задумал число 50. — И он снова проверил вычисление. — Действительно, получается 2827г. Фу, да вы не колдун ли?..
      — Колдун не колдун, а математике учился, — улыбнулся Лермонтов.
      — Но позвольте... — старик, видимо, сомневался; не подсмотрел ли Лермонтов его цифры, когда он производил вычисления. — Нельзя ли повторить?
      Старик записал задуманное число, никому не показав, положил под подсвечник и стал считать в уме даваемые поэтом числа. И на этот раз остаток был угадан.
      Все заинтересовались. Старик только развел руками. Хозяйка дома попросила повторить еще раз опыт, и еще раз опыт удался.
      По крепости пошел разговор. Где бы поэт ни показался, к нему стали обращаться с просьбами угадать вычисленное число. Несколько раз он исполнял эти просьбы, но наконец ему надоело, и он через несколько дней, тоже на одном из вечеров, открыл секрет, заключавшийся в том, что задуманное число, какое бы оно ни было, заставляют вычесть из суммы этого же числа и некоторых других подсказанных чисел, так что диктующему легко подсчитать результат, например:
      [(х + 100 + 206 + 310 —
      500 — х) :2]-3 = 174».
      А. А. Лопухин,, товарищ Лермонтова по училищу, близко знавший поэта, сообщает о нем следующее.
      «Лермонтов постоянно искал новой деятельности и никогда не отдавался весь тому высокому поэтическому творчеству, которое обессмертило его имя и которое, казалось, должно было поглотить его всецело. Постоянно меняя занятия, он со свойственной ему страстностью,
      с полным увлечением отдавался новому делу.
      Таким образом, он одно время исключительно занимался математикой.
      Однажды, приехав в Москву к Лопухину, Лермонтов заперся в кабинете и до поздней ночи сидел над решением какой-то математической задачи. Не решив ее, Лермонтов, измученный, заснул.
      Задачу эту он решил во сне. Ему приснилось, что пришел какой-то математик и подсказал ему решение задачи. Он даже нарисовал портрет этого математика».
      Оказалось, что он очень похож на шотландского математика Джона Непира (1550 — 1617). Вероятно до этого Лермонтов читал о работах Непира и видел его портрет.
      Портрет фантастического математика, написанный кистью Лермонтова, после Великой Октябрьской
      социалистической революции поступил в Пушкинский Дом Академии наук, где и хранится в настоящее время. Этот портрет воспроизводился в книгах о Лермонтове и в полном собрании его сочинений.
      Из биографий математиков известны случаи решения ими во сне задач, которые не поддавались решению наяву. Даже во сне мозг ученого продолжает работать над вопросом, который остался не разрешенным.
      Такой случай известен из биогра-ф.ии гениального советского математика Ивана Александровича Лаппо-Данилевского (1895 — 1931).
      Отметим попутно, что математикой, кроме Лермонтова, увлекались и многие другие поэты. Таким любителем математики был, например, русский поэт Бенедиктов (1807 — 1873). Он оставил рукопись, которая называлась — «Увеселительная арифметика». Эта рукопись, по-видимому, одна из первых попыток изложения математики на русском языке в занимательной форме.
     
      УДИВИТЕЛЬНЫЙ БАОБАБ
      Баобаб (по-негритянски: «обезьянье дерево») — исполин растительного царства. Ботаники называют его адансонией — по-имени знаменитого французского естествоиспытателя и путешественника XVII столетия М. Адансона. Дерево впервые было обнаружено и изучено Адансоном в труднодоступных лесах Сенегамбии в тропической Африке, а впоследствии его нашли также в Судане и Абиссинии.
      Высота баобаба доходит до 15 футов, а в обхвате он нередко достигает 80 футов. Дерево разделено на множество горизонтальных толстых ветвей, которые расходятся во все стороны и имеют длину до 70 — 75 футов.
      Вследствие своей тяжести ветви склоняются к земле, придавая дереву своеобразный и внушительный вид. Они, в свою очередь, пускают в землю корни, от которых идут новые ветви, точно так же врастающие в почву. Таким образом, все побочные ветви с главным стволом составляют необычайную растительную громаду. Любопытно, что корни баобаба стелются по поверхности земли и своею длиной полностью соответствуют длине ветвей.
      Листья баобаба — пальчатые. Белые цветы с пурпуровыми пыльниками, очень крупные, до 6 дюймов, располагаются на высоких ножках и покрывают собою шатер дерева.
      Они содержат особое вещество, которое местное население употребляет как лекарство от расстройства желудка и тропической лихорадки. Мякоть плодов, в которой имеется сахар, крахмал и молочная кислота, местные жители употребляют в пищу. Не пропадает и богатая щелочами скорлупа плодов. Ее сжигают, а затем, добавляя в золу пальмовое масло, приготовляют мыло.
      В дуплах баобаба сенегальцы хоронят покойников, которые, по их мнению, недостойны погребения.
      Баобабы очень долговечные деревья. Некоторым из них насчитывается шесть тысяч лет и больше.
     
      ОТКУДА ПРОИЗОШЛИ НАШИ БУКВЫ?
      Два школьника поспорили между собой: можно ли написать письмо, не пользуясь буквами.
      Один сомневался. Другой утверждал, что можно.
      Чтобы решить спор, ребята, уходя, оставили матери письмо.
      Мать вернулась домой с соседкой: — Это что за картинка? — спросила соседка.
      — А я все поняла, — ответила мать.
      Почему мать «прочла» письмо, а соседка — нет? Это будет вам ясно, когда вы познакомитесь еще с одним письмом, — вернее, посланием, написанным тоже без слов и без букв. Его направили индейские племена Северной Америки президенту США. Было это в середине XIX века.
      Понял ли его президент? Без сомнения, ему понадобился человек, хорошо знакомый с жизнью и обычаями индейцев, который сумел бы прочесть, — вернее, растолковать это необычайное послание.
      Понимать его надо так. Охотничьи индейские племена, которые называются именами изображенных животных, молят президента разрешить им поселиться по ту сторону Великой реки, в краю далеких озер. Все их помыслы и сердца соединены в этом желании.
      Значит, чтобы правильно прочитать такие письма, нужно хорошо знать тех людей, которые их пишут. Вот почему мать поняла «письмо» своего сына, а соседка нет.
      Человечеству, как говорят ученые, без малого миллион лет. Много сотен тысяч лет понадобилось прожить людям, пока они научились так правдиво изображать животных. И только каких-нибудь два или полтора десятка тысяч лет отделяют эти изображения от появления самых первых письмен.
      Возможно, что эти изображения должны были служить заклинаниями; люди верили, что таким способом можно приманить дикого зверя и обеспечить удачную охоту.
      Наши далекие предки подобными рисунками повествовали о событиях своей жизни или передавали друг другу важные сообщения. В «письме», оставленном ребятами матери, как и в рисунках-повестях первобытных народов — можно понять лишь общий смысл, но нельзя прочесть, потому что в них нет ни определенных слов, ни букв.
     
      * * *
     
      Удобно ли писать таким способом? И да, и нет!
      Удобно, потому что письменные знаки выражают смысл слова, а не звуки языка, на котором оно произносится. Люди, говорящие на разных языках и наречиях, не понимают друг друга, а письменные знаки, выражающие понятия, поймут все одинаково. Такие знаки принято у нас называть идеограммами.
      Китайский народ несколько позже, чем египтяне и шумеры, начал писать таким способом. Каждый письменный знак обозначал понятие, то есть был идеограммой, но не выражал звуковой состав слова. Китайский народ до сих пор пользуется в письме этой системой и считает, что она прекрасно подходит к строению их языка. Различные народы живут на огромной территории их государства; все они говорят на разных языках, но все читают и понимают книги, написанные на единой основе письма, знаки которого читаются по смыслу.
      Современные народы мира до сих пор пользуются некоторыми идеограммами, находя их очень наглядными.
      Скажите, — где можно встретить такие знаки и что они означают?
      Есть еще и другие письменные знаки, которые читаются по смыслу. Например, вы их найдете в науках.
      А вот и неудобства такого способа письма.
      Чтобы научиться грамоте, надо изучать все знаки и их комбинации. У китайцев их число доходит до шестидесяти тысяч, а школьники должны знать не меньше десяти тысяч знаков.
      У древних египтян и шумеров таких знаков тоже было огромное количество. К тому же они не отделяли слов друг от друга, а египтяне могли писать и слева направо, и справа налево, и столбцом сверху вниз. Правда, египтяне соблюдали правило — поворачивать головы и ноги изображаемых людей и зверей в сторону, откуда начиналось чтение текста.
     
      * * *
     
      Древние народы считали письмо даром богов, потому что оно казалось им чудом. В самом деле, это было великое достижение человеческого ума: оно давало возможность закрепить в записях многовековой опыт народа, его знания, его историю.
      Если египетскому писцу заказывали торжественный текст, например описание царской охоты или битвы, или погребения, он тщательно выводил и раскрашивал письмен-
      ныи знак, покрывая стены храмов и гробниц рядами красивых рисунков.
      Другое дело, когда писцу предлагали написать деловую бумагу, жалобу в суд, донесение в военной ставке или расписку должника. Тут уж некогда было выводить со старанием каждый письменный знак — писца торопили. Поневоле приходилось прибегать к сокращениям в письме.
      Изменялась и техника письма. Вместо гранита, на котором высекались линии, писцы употребляли бумагу, которую в очень давние времена научились делать из болотного растения — папируса. Свитки бумаги так и назывались по имени растения. На папирусе писали кисточкой, черными и красными красками.
      Сокращая рисунки, писцы оставляли только самые характерные черты. Посмотрите, во что превратились при таком сокращении у египтян изображения ноги, пера и совы.
      Писцам шумеров приходилось еще труднее. В их стране бумаги не зиалщ зато имелось много глины. Из нее лепили дощечки, на которых писцы палочкой выдавливали письменные знаки. Дощечки затем обжигались, и письмена таким образом закреплялись надолго.
      В глине плавная линия рисунка никак не удавалась: на стыках получались углы. Вместо солнца полу-
      чался квадрат. О V
      Рыба изображалась так:
      дом так: | | | Вдавленная
      в глину палочка оставляла клинообразный отпечаток, вот почему такая письменность получила название клинописи.
      Клинописью писали не только шумеры, но и вавилоняне и ассирийцы, жившие после них и усвоившие их систему письма. Впоследствии клинопись заимствовали многие народы Востока.
      Писцы, пользовавшиеся клинописными знаками, постепенно заменяли изображения предметов комбинациями палочек прямых, косых и лежачих. Вот как изменились в их письме знаки, изображавшие ногу и птицу.
      В других случаях старались сократить количество знаков. Например, поворачивали знак в разных направлениях или писали его с вариантами. В новом положении или варианте знак обозначал новое понятие. Однако все эти приемы не упрощали систему письма, — наоборот, делали ее сложнее; знаков же с течением времени становилось все больше. Даже таким специалистам, какими были писцы, приходилось для чтения текстов и письма прибегать к помощи подстрочников и всевозможных справочников.
      Это принуждало искать новых способов, чтобы облегчить письмо.
      Писцы стали пользоваться способом, подобным ребусу. Например, у шумеров слово «небо» звучало «ан», знаком неба начали обозначать и слог а н в других словах. К тому же способу прибегали и египтяне. Например, в их языке «ка» — «холм»; поэтому тем же знаком можно было обозначить и слог к а. Слово «рот» звучало «ро», слог р о стали писать тем же знаком.
      Это было важное изобретение, сделанное египтянами и шумерами еще в самом начале их письменности. Рисунки знаков оставались прежними, но наряду со старым значением выражали звуковой состав слова. Его можно было использовать в написании других слов, где встречались те же сочетания звуков.